Гомерова Илиада, Гомер, Год: 1796 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 106 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

СОЧИНЕНЯ КОСТРОВА.

Издане Александра Смирдина.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.

ВЪ ТИПОГРАФИ ЯКОВА ТРЕЯ.

1849.

ГОМЕРОВА ИЛАДА

ЕКАТЕРИН ВЕЛИКОЙ.

Средь гласовъ радостныхъ склоняя къ лирамъ слухъ,

Щедротой веселя усердныхъ Россовъ духъ,

Монархиня! позволь, да слава всей Эллады,

Гд зрли мудрецы душ своей отрады,

Да честь ея, Гомеръ, въ стихахъ Твомхъ сыновъ

Явясь, найдетъ въ Теб прибжище, покровъ.

Въ теченьи дней своихъ воспитанникъ сей Феба

Едва ли не ливенъ насущнаго былъ хлба,

Нисшедъ во гробъ, онъ сталъ достоинъ алтарей,

Былъ удивленемъ народовъ и царей.

Исполненъ духомъ Музъ, таинственнымъ предчувствомъ,

Онъ въ пснехъ сладостныхъ, витйственнымъ искусствомъ,

Еще въ свой мрачною покрытый мглою вкъ,

О слав дней Твоихъ, Владычица! предрекъ,

Живая кисть его Минерву описуя,

И щитъ ея и шлемъ очамъ изобразуя,

Явила въ истин Россянъ божество,

И храбра Свера надъ Югомъ торжество:

Подъ сню Твоихъ безчисленныхъ Эгидовъ,

Ахилловъ зрли мы, Аяксовъ, Домидовъ,

Со именемъ небесъ, со именемъ Твоимъ

Стремившихъ молню въ Стамбулъ и буйный Кримъ:

Твои подвижники, преславны, знамениты,

На суш лаврами и на волнахъ покрыты,

Престолъ Твой общею любовью утвержденъ

И правосудемъ отвсюду огражденъ,

Лучи премудрости съ высотъ его простерты,

Въ подножи враги исправны и сотерты,

Взвивающйся Твой надъ Геллеспонтомъ флагъ

Есть ужасъ варварамъ, источникъ Грекамъ благъ.

Почй, Гомеръ, почй средь лавра и оливы,

Коль вымыслы твои прятны, справедливы!

О Россахъ истинно предчувстве твое:

Въ Екатерин зримъ его событе.

ГОМЕРОВА ИЛАДА

ПСНЬ ПЕРВАЯ.

Воспой Ахиллоъ гнвъ, божественная Муза!

Источникъ Грекамъ бдъ, разрывъ межъ нихъ союза,

Сей гнвъ, что много душъ геройскихъ въ адъ предслалъ,

Въ корысть тла ихъ псамъ и хищнымъ птицамъ далъ,

Когда Атридъ и съ нимъ Ахиллъ богоподобной,

Расторгни межъ собой прязнь враждой всезлобной.

Такъ бурна грома царь свершалъ судьбу свою,

Но кто изъ горнихъ сихъ возжегъ вражду сю?

Зевесовъ свтлый сынъ Латоною рожденный:

Онъ, гнвомъ ярости къ Атриду воспаленный,

Тлетворной язвой рать Ахейску поразилъ,

Зане Атридъ жреца Хризиса не почтилъ,

Что жалостью влекомъ и чувствемъ сердечнымъ,

Достигнулъ къ кораблямъ аргивскимъ быстротечнымъ,

Да знаменитыми дарами и цной

Искупитъ дщерь свою низпадшу въ плнъ судьбой:

Златый онъ Фебовъ скиптръ неся въ рукахъ съ внцами,

Усердныя мольбы смиренными устами

Ко Грекамъ простиралъ, а паче къ двумъ царямъ,

Къ Атридамь, рати всей начальнйшимъ вождямъ:

‘Атриды! Греки вс красно вооруженны,

‘Да населяющи мста небесъ священны

‘Благоволятъ, чтобъ вы, разрушивъ гордый градъ

‘И въ домы возвратясь, своихъ узрли чадъ!

‘Но мн любезну дщерь вы нын возвратите,

‘И дары за ея свободу воспримите,

‘Благоговйно чтя Зевесовъ славный плодъ,

‘Стрлами быстрыми разящй отъ высотъ.

Тогда вс проче мольб смиренной вняли,

Почтить жреца и даръ принять совтъ давали,

Единъ Агамемнонъ досадой воспылалъ,

Презрлъ его, отвергъ и грозно завщалъ:

‘Брегись при корабляхъ, о, старче! сихъ казаться

‘Не медли здсь и впредь къ намъ не дерзай являться,

‘Въ внц и скипетръ ты бога своего

‘Защиты не ищи отъ гнва моего:

‘Не будетъ дщерь твоя до старости съ тобою,

‘Но вчно поживетъ въ дому моемъ рабою,

‘Полотны разныя изъ мягка ткущи льна,

‘И одръ готовя мн въ нощи для сладка сна.

‘Бги, не раздражай меня своимъ упорствомъ,

‘Да смерть не навлечешь себ ты непокорствомъ.

Онъ рекъ, трепещетъ жрецъ, отъ гнва прочь течетъ,

Безмолвенъ по брегамъ шумящихъ вонъ грядетъ,

Отшедъ, мольбы летъ къ державну Аполлону,

Прославльшему своимъ рожденемъ Латону,

‘О, Фебъ! что сребренъ лукъ нося поверхъ раменъ,

‘И Хрисъ, и Циллу ввкъ блюдешь отъ злыхъ премнъ,

‘И въ Тенедос власть божественну являешь,

‘Склони твой слухъ ко мн, какъ ты всегда склоняешь!

‘И если я когда благопрятный храмъ

‘Украсивъ, въ честь теб, жегъ тучный имамъ,

‘Тельцовъ и козлищей на жертву закалая,

‘Желане мое исполни! пусть вся злая,

‘Пусть Греки понесутъ отъ грозныхъ стрлъ твоихъ

‘За токи многе горячихъ слезъ моихъ.

Скончалъ, и кроткй слухъ къ мольб сей Фебъ склоняетъ,

Онъ, гнваясь, Олимпъ холмистый оставляетъ,

Прикрытый, на плещахъ нося колчанъ и лукъ,

Онъ движется, отъ стрлъ исходитъ громкй звукъ:

Онъ грозно шествуетъ, густой нощи подобясь,

И се отъ кораблей вдали возсвъ и злобясь,

Напрягши тетиву, пустилъ одну изъ стрлъ,

Лукъ сребренъ, отъ того сотрясшись, зазвенлъ.

Тамъ мескъ, тамъ быстрый песъ вначал упадаетъ,

Но посл ядъ стрлы народы въ гробъ свергаетъ.

Повсюду срубы огнь съ тлами пожиралъ:

Чрезъ девять тако дней Фебъ стрлы устремлялъ,

Въ десятый день Ахиллъ призвалъ все ополченье,

Во сердц ощутя Юнонино велнье:

Стснялась горестью сея богини грудь,

Зря Грекамъ всякой часъ отверзть ко аду путь.

И такъ собравшейся всей бранноносной рати,

Быстротекущъ Ахилъ, возставъ, нача вщати:

‘Агамемнонъ! я мню, что день тотъ настоитъ,

‘Который въ домы насъ постыдно возвратитъ,

‘Коль только можемъ мы избгнуть алчной смерти:

‘Днесь брань и язва насъ стремятся вдругъ пожерти,

‘Вопросимъ убо мы пророковъ, иль жрецовъ,

‘Иль толкователей ночныхъ различныхъ сновъ. ‘

‘Я мню, что смертнымъ сны вливаются богами,

‘Вопросимъ, да они провозгласятъ межъ нами,

‘Какимъ нечестемъ Фебъ тако раздраженъ?

‘Иль неисполненнымъ обтомъ разъяренъ?

‘Иль жертва ста тельцовъ въ немъ духъ ожесточили?

‘Вопросимъ, да явитъ намъ устъ пророчихъ сила,

‘Уже ли, козъ воню и агнцовъ ощутя,

‘Насъ пощадитъ сей богъ, злу язву прекратя?

Скончавъ се, онъ слъ, но свыше вдохновенный,

Вдругъ Калхасъ возстаетъ пророковъ вождь священный:

Что есть, что будетъ, что прешло, онъ все то зналъ,

Онъ моремъ въ Тро флотъ ахейскй провождалъ,

Въ устахъ имя даръ пророчествъ,Фебомъ данныхъ,

Сей Калхасъ съ мудростью вщалъ въ полкахъ избранныхъ:

‘Ахиллъ! Зевесу ты любезная глава,

‘Велишь, да Фебовъ гнвъ явятъ мои слова,

‘Я изъясню, но ты кланися предъ богами,

‘Что защитишь меня и силой и устами:

‘Я вдаю, что мужъ, владыка сихъ полковъ,

‘И вождь вождей моихъ не стерпитъ нын словъ.

‘Опасенъ сильный царь, разгнвавный подвластнымъ:

‘Хоть не вспылаетъ онъ вдругъ мщенемъ ужаснымъ,

‘Но въ сердц ненависть всезобну эаключитъ,

‘Докод местю ея не истощитъ.

‘Зри убо, можешь ли отрнвуть рокъ мой строгй?

Въ отвтъ жрецу Ахилдъ вщаетъ быстроногй:

‘Дерзай, прорцы намъ все, что вдаешь въ судьб:

‘Наперсникъ Зевсовъ, Фебъ свидтель въ томъ теб,

‘Сей Фебъ, къ которому обты простираешь

‘И Грекамъ тавнства сокрыты прорицаешь,

‘Свидтель, что никто, ниже и самъ Атридъ*

‘Который высшямъ всхъ себя межъ нами чтитъ,

‘Тебя здсь не дерзнетъ рукой озлобять гнвной,

‘Докол я въ живыхъ и буду зрть лучъ дневной.

Вдругъ непорочный жрецъ вщаетъ, ободренъ:

‘Ни жертвой, ни мольбой Фебъ свтлый раздраженъ,

‘Но мститъ, и будетъ мстить за честь жреца священна,

‘Тобою, о Атридъ! поруганна, презрнна,

‘И коего ты дщерь въ невол удержалъ

‘И дары за ея свободу не прялъ.

‘Онъ мститъ, и язва въ насъ не прежде прекратится,

‘Какъ черноокая двица возвратится

‘Въ объятя отца, въ любезныя страны,

‘Безъ искупленя, безъ всякя цны,

‘И жертва ста тельцовъ во Хрисъ да отвезется,

‘Тогда, я мню, тогда гнвъ божескй минется.

Онъ, рекши тако, слъ, но изъ среды вождей

Пространно властвуяй возникнулъ царь мужей:

Смущенъ и яростью кипятъ въ немъ сердце злобно,

Кровавой пламени сверкаетъ взоръ подобно.

Онъ, грозно око взвелъ на старца, возгласилъ:

‘Пророче бдъ! что мн ты благо возвстилъ?

‘Несчастья предвщать теб едины сродно,

‘Поднесь ты не творилъ, ниже что рекъ угодно.

‘И нын твой языкъ среди полковъ гласитъ,

‘Что для Хризейды насъ бдами Фебъ тягчитъ,

‘Котору я отъ узъ не восхотлъ избавитъ.

‘Прятнй мн ее въ дому сзоемъ оставить:

‘Хризейду вящше я, чмъ Клетемнестру чту,

‘Принесшу мн на одръ всю двства чистоту,

‘Породой, красотой, искусствами, душею

‘Она равняется съ супругою моею.

‘Но пусть, коль польза въ томъ, Хризейду возвращу,

‘Я гибели полкамъ ахейскимъ не хощу.

‘Но вы мн равну мзду готовьте для отрады,

‘Да не явлюсь единъ межъ вами чуждъ награды:

‘Вы нын видите, что я лишаюсь мзды,

‘Сего-ль достоинъ я за ревностны труды?

Въ отвтъ ему Ахиллъ вщаетъ знаменитый:

‘О, гордый паче всхъ и прибыльми несытый!

‘Что можетъ быть еще теб отъ насъ дано?

‘Или сокровище не все раздено,

‘Всеобщей храбростью во градхъ похищенно?

‘Иль должно паки быть оно соединенно?

‘Хризейда пусть идетъ къ родителямъ своимъ,

‘За то мы мздой Теб трикратной воздадимъ,

‘Когда поможетъ намъ Зевесъ премилосердый

‘Разрушить Трою, градъ толико сильной, твердый.

Но царь вождей въ отвтъ: ‘Божественный Ахиллъ,

‘Сколь ты ни знаменитъ въ насъ крпостю силъ,

‘Не тщись меня вводить въ свои коварны сти.

‘Все тщетно, ты меня не можешь днесь препрти:

‘Ты награжденъ, а я пребуду мзды лишенъ?

‘И хочешь разршить прелестной двы плнъ?

‘Пусть Греки мн дадутъ награду столь же славну,

‘Моимъ желанямъ, трудамъ, побдамъ равну,

‘А если… то свою употребляя власть,

‘Гряду и похищу я мзду твою и часть.

‘Или Улиссъ ея, или Аяксъ лишится,

‘И тотъ, къ кому гряду, тотъ скорбью оскорбится.

‘Но посл мы о семъ возможемъ разсуждать,

‘Днесь время чернъ корабль на волны ниспускать,

‘Да будетъ отъ снабднъ избранными гребцами,

‘Для жертвы тучныя обремененъ тельцами.

‘Прелестную въ него Хризейду мы введемъ,

‘И нкй будетъ князь въ семъ корабл вождемъ,

‘Аяксъ, Идоменей, или Улиссъ священный,

‘Иль ты, здсь ужасомъ всхъ вящше ополченный,

‘Дабы намъ жертвами ты благость пробрлъ

‘Предъ боромъ, мещущимъ въ насъ язву злобныхъ стрлъ.

Ахиллъ же вопреки, возведши взоръ свирпый:

‘О, царь! поправшй стыдъ, коварный царь, нелпый!

‘Кто впредь восхощетъ власть рчей твоихъ внимать,

‘Чтобъ сть простерть врагамъ, иль храбро въ пол стать?

‘Или я Тевкрами разгнванъ ополчился?

‘Ни малымъ зломъ отъ нихъ мой духъ не раздражился,

‘Не знаетъ ихъ рука моихъ коней, тельцовъ,

‘Ни жатвы фтйскя, ниже другихъ плодовъ:

‘Я раздленъ отъ нихъ тнистыми горами

‘И многошумными агейскими волнами.

‘Но чтобъ и ты и братъ твои кровный былъ отмщенъ,

‘Сей страшный нами флотъ на Трою ополченъ.

‘А ты, безстыдный царь, ты яко песъ взираешь,

‘Сподвижниковъ твоихъ не чтишь, пренебрегаешь,

‘Грозишь ты собственной похитить мзду рукой

‘Мн данну Греками за трудный подвигъ мой^

‘Я равныя съ тобой премлю ли награды,

‘Когда ахейска рать Троянски рушитъ грады?

‘Хоть въ брани сей моихъ всхъ больше хвальныхъ длъ,

‘Но если долженъ быть сокровищамъ раздлъ,

‘Ты большу часть берешь, я меньшей удостоенъ.

‘Отъ брани утомясь, иду въ шатры спокоеиъ,

‘Но нын лучше я во Фтю возвращусь

‘И несомннною уже надеждой льщусь,

‘Чтоты, презрвъ меня съ ругательствомъ тиранскимъ,

‘Не будешь отягчеяъ сокровищемъ троянскимъ.

Но царь мужей изрекъ Ахиллу сей отвтъ:

‘Бги отъ насъ, бги, какъ гнвъ твой духъ влечетъ.

‘Я не прошу, да здсь пребудешь ты со мною:

‘Героевъ много есть, готовыхъ рушить Трою

‘И чтить меня во всемъ, а паче самъ Зевесъ

‘Державной дланю поможетъ мн съ небесъ,

‘Въ его питомцахъ ты мн всхъ несноснй зришься,

‘Всегда къ сраженямъ и къ распрямъ ты стремишься:

‘Ты храбръ, ты мужественъ, но Божй даръ се:

‘Спши со флотомъ въ домъ, въ отечество свое,

‘И въ Мирмедонянхъ державствуй, позволяю,

‘Тебя и тщетный твой я гнвъ пренебрегаю.

‘Когда жъ благоволилъ Хризейду Фебъ отнять,

‘Не спорю, и готовъ ее къ отцу послать

‘На корабл моемъ съ подвижники моими.

‘Но я къ теб гряду, и самъ руками сими

‘Драгую мзду твою Хризейду похищу,

‘И симъ, сколь я тебя сильнй, явить хощу,

‘Да проче вожди злорчны быть страшатся

‘И мн покорствовать тобою научатся.

Онъ рекъ: Ахила гнвъ объемлетъ зльный вдругъ,

Волненьми бурными колеблется въ немъ духъ,

Извлечь ли острый мечъ, и не страшась героевъ, ч

Атрида поразить, расторгши сонмы строевъ,

Или стремлене свирпства укротить

И пламень ярости внезапной угасить:

Въ сомнняхъ его толикихъ духу сущу,

И шумный изъ ноженъ ему свой мечъ влекущу,

Минерва съ небеси превыспрення грядетъ,

Блораменныя Юноны внявъ совтъ,

Котора сихъ вождей любя равно, хранила,

Грядетъ, и съ тылу ставъ, Ахилла ухватила

За блещущи власы, бывъ зрима одному

И не являяся изъ прочихъ ни кому.

Ахиллъ оцпенлъ, обращшись зритъ Палладу,

Взоръ пламенный его еще являлъ досаду.

Онъ рчь стремительно къ богин обратилъ:

‘О ты, котору Зевсъ державный породилъ!

‘Почто сюда твой духъ стопы твои направилъ?

‘Иль зрть, какъ царь мужей меня здеь обезславилъ?

‘Но я теб реку, и мню, что то свершу,

‘Что гордость я его главой его отмщу.

Голубоокая Минерва отвщаетъ:

‘Чтобъ гнвъ твой укротить, что грудь твою терзаетъ,

‘Коль повинешься мн, снишла я отъ небесъ,

‘Совтомъ послана Юнониныхъ словесъ.

‘Вы оба ей равно любезны, драгоцнны,

‘О вашихъ днехъ ея труды всегда отмнны:

‘Скончай вражду и прю, меча не извлекай,

‘Однимъ злорчемъ, сколь хощешь ты, отмщай.

‘Реку теб, и знай, слова мои свершатся,

‘Придетъ часъ, когда трикратной мздой потщатся

‘Тебя за днешнюю обиду наградить.

‘Покорствуй мн, потщись ты ярость укротить.

Ахиллъ отвтствуетъ взаимно сей богин:

‘Хотя я раздраженъ, поруганъ зрюся нын,

‘Но свято твой совтъ я долженъ соблюдать.

‘Кто слушаетъ боговъ и тщится имъ внимать,

‘Того мольб ихъ слухъ благопрятно внемлетъ.

Онъ рекъ и тягостной десницы не отъемлетъ

Отъ страшнаго меча, но внявъ богини рчь,

Онъ во влагалище стремитъ сей грозный мечъ.

Минерва шествуетъ въ Зевесовы чертоги,

Гд сей державный царь и прочи были боги.

Но яростью еще Пелеевъ сынъ дышалъ,

И съ симъ злорчемъ Атрида укорялъ:

‘Виномъ смягченной царь, безстыдный царь, кичливый.

‘Ты взоромъ песъ, елень ты сердцемъ боязливый,

‘Дерзалъ ли въ пол ты быть самъ вождемъ полкамъ,

‘Иль съ прочими князьми устроить сть врагамъ?

‘Никакъ, ты все се путемъ быть къ смерти чаешь,

‘И въ томъ единственно утхи обртаешь,

‘Чтобъ, въ греческихъ шатрахъ достойной мзды лишать

‘Дерзающа теб, стязуясь, преркать,

‘Женоподобнымъ ты рабамъ здсь предводитель,

‘И для сего ихъ кровь пеши, какъ мучитель,

‘А если бъ царствовалъ въ героехъ и мужехъ,

‘То-бъ днешня злость была послднею для всхъ.

‘Реку теб, и рчь симъ скиптромъ утвердится,

‘На коемъ листве и втвь не отродится

‘Съ тхъ дней, какъ на горахъ отъ древа отдаленъ,

‘Коры и отраслей зеленыхъ обнаженъ,

‘И днесь въ рукахъ носимъ Ахейскими сынами,

‘Которымъ порученъ законъ и судъ богами,

‘Сей скипетръ клятвою священной чтится мной,

‘Свидтельствуюсь имъ, клянуся предъ тобой,

‘Что нкогда о мн вс Греки возрыдаютъ

‘И ополченна зрть съ собою возжелаютъ.

‘Скорбя и стуя, ты не поможешь имъ,

‘Когда представятся они очамъ твоимъ

‘Десницей Гектора свергаясь въ бездну ада:

‘Твой духъ и грудь твою стснитъ печаль, досада,

‘Что несравневнаго въ героехъ не почтилъ,

‘Защиту греческихъ полковъ уничижилъ.

Онъ рекъ, и скиптръ, гвозьдми украшенный златыми,

Повергъ на землю вдругь и слъ съ вождми другими.

Атрида къ ярости гнвъ пагубной влечегь,

Но се отъ ихъ среды витя возстаетъ,

То самъ пилоскй царь, то Несторъ прозорливый,

И былъ языкъ его, языкъ сладкорчивый,

Глаголъ прятне для всхъ, чмъ медъ и соть.

Уже онъ зрлъ другой прешедшй смертныхъ родъ,

Рожденныхъ прежде съ нимъ въ Пилос чудномъ славой,

Но третй оныхъ родъ цвлъ подъ его державой.

Сей царь,витйствуя, простеръ къ нимъ мудрый гласъ,

‘О, коль велико зло и плачъ постигнетъ насъ!

‘Возвеселится же Прамъ и вс съ нимъ чада,—

‘И прочи жители его надменна града,

‘Узнавъ враждебный гнвъ и распрю двухъ вождей,

‘Отличныхъ разумомъ и храбростью своей!

‘Но стару сущу мн вы юный слухъ прострите

‘И мой спасительный совтъ для васъ внушите:

‘Еще бо древле я съ вождми бесду велъ,

‘Которымъ равныхъ здсь въ геройств не обрлъ,

‘Однако й они меня не презирали

‘И пользы словъ моихъ отнюдь не отвергали.

‘Поистин не зрлъ и не узрю по гробъ

‘Толико бодрственныхъ, безтрепетныхъ особъ,

‘Какъ Пиритой, Дратъ народовъ пастырь славный,

‘Эксадй и Кеней, богамъ Полифимъ равный,

‘И небожителямъ подобный въ нихъ Тезей —

‘Се цвтъ избраннйшй изъ всхъ земныхъ мужей!

‘Но сколько мужествомъ они ни прославлялись,

‘Не меньше съ храбрыми противники сражались:

‘Со горними зврьми вели кроваву брань *,

* Гомеръ означаетъ здсь войну Лапитовъ съ Центаврами.

‘И сопостатовъ сихъ низвергла въ прахъ ихъ длань.

‘Толико съ чудными и славными мужами

‘Я прежде вкуп жилъ, цвтя еще лтами.

‘Оставя свой Пилосъ, внимая просьб ихъ,

‘И дальный путь сверша для нихъ отъ странъ моихъ,

‘Я слабость юныхъ силъ равнять ихъ силамъ тщался,

‘Когда въ сраженяхъ ужасныхъ обртался.

‘И кто бъ изъ человкъ, каке нын суть,

‘Противу ихъ посмлъ въ кровавый бой дерзнуть?

‘И что-жъ? Си вожди въ мои младыя лты

‘Внимали съ кротостью отъ устъ моихъ совты.

‘Премля ихъ въ примръ, внушите вы мой гласъ:

‘Се спасительно для Грековъ и для васъ.

‘Атридъ! хоть силенъ ты здсь властью багряницы,

‘Ахилла не лишай прелестныя двицы,

‘Отъ Грековъ данную ему остави мзду.

‘А ты, Пелеевъ сынъ, возложь на гнвъ брозду,

‘И, прясь, царю вождей не тщися быти равенъ:

‘Отъ вка я не зрлъ, чтобъ царь скиптродержавенъ

‘Столь много, сколь Атридъ, былъ славенъ и почтнъ,

‘Ты среброногою богинею рожденъ,

‘И паче всхъ межъ насъ ты мужествомъ прославленъ,

‘Но онъ множайшимъ вождь и царь странамъ поставленъ.

‘Атридъ! остави месть, я кроткою мольбой

‘Ахилла убжду, да гнвъ скончаетъ свой:

‘Въ пагубоносной сей войн, войн кровавой

‘Онъ служитъ Грекамъ всмъ щитомъ, оплотомъ, славой.

Но вождь Агамемнонъ низрекъ ему въ отвтъ:

‘Глаголъ твой, старче, благъ,и равно благъ,совтъ,

‘Но князь сей высшимъ всхъ межъ нами быти тщится,

‘Повсюду властвовать, повелвать стремится.

‘Не мню, чтобъ кто изъ насъ хотлъ ему внимать,

‘Дабы себя его законамъ подвергать:

‘Иль вчны божества, ему дать силну крпость,

‘Хотятъ, чтобъ онъ являлъ въ злослови свирпость?

Отвтомъ рчь сю Пелеевъ сынъ прескъ:

‘Я подлымъ бы себя, ничтожнымъ бы нарекъ,

‘Когда бъ отныбъ твоей я былъ послушенъ вол.

‘И такъ не мн, другимъ будь царь и здсь и въ пол:

‘Теб я не хощу покорствовать ни въ чемъ.

‘Реку, и мой глаголъ блюди ъ ум своемъ:

‘Съ тобой, иль съ прочими за дву не сражуся,

‘Въ награду мн дана, и пусть ее лишуся,

‘Но въ корабляхъ моихъ изъ всхъ другихъ вещей,

‘Не возмешь ничего сверхъ воли ты моей.

‘Коль хощешь, испытай, всхъ Грековъ предъ очами

‘Польется кровь твоя на семъ копь струями.

Такъ прясь, возстали вдругь, скончавъ враждебный споръ,

Посемъ разрушился и сонма ихъ соборъ.

Ахиллъ въ шатры свои оттол поспшаетъ,

Патроклъ его съ друзьми другими провождаетъ,

Атридъ же быстръ корабль на море ниспустилъ,

Стотельчной жертвою его обременилъ,

Хризейду самъ въ него лполаниту вводитъ.

И двадесять гребцовъ въ него избранныхъ входитъ,

Вождемъ для нихъ избранъ Улиссъ, совта полнъ.

Уже они плывутъ по влаг шумныхъ волнъ.

Атридъ полкамъ гласитъ: ‘очиститеся вскор,’

И очищалися, свергая скверны въ море,

Неукрощаемыхъ на берегу валовъ,

На жертву Фебу жгли сто козлицъ, сто телъцовъ.

Боня средь дымныхъ тучъ на небо востекала.

Такъ жертву рать въ шатрахъ закланну совершала.

Но мщене Атридъ еще въ груди питалъ,

Которымъ въ сонм онъ Ахиллу угрожалъ.

Талтивй ревностный и Эврибатъ нелестный

Его посланники, его слуги всемстны,

Внимали льющимся отъ устъ его рчамъ:

‘Вы ныи шествуйте къ Ахилловымъ шатрамъ,

‘Бризейду взявъ, ко мн немедля приведите.

‘Коль не дозволитъ онъ, вы^праздны отъидите:

‘Я воевъ съ множествомъ похитить самъ гряду,

‘Тмъ вящшй стыдъ ему и скорби наведу.

Онъ рекъ со властью имъ и далъ завты строги,

Они, погружены въ печаль и грусти многи,

По брегу шествуютъ гордящихся зыбей,

ессальскихъ наконецъ достигши кораблей,

Ахилла предъ шатромъ, при корабл зрятъ черномъ,

Сдяща въ горести, въ уныни безмрномъ.

Веселя, узрвъ онъ, ахъ! не ощутилъ,

И санъ и видъ его отопы ихъ воспятилъ.

Благоговйный страхъ и ужасъ въ нихъ вселяетъ,

Стоятъ, и привщать языкъ ихъ не дерзаетъ:

Недоумне пословъ умомъ своимъ

Ахиллъ проразумвъ, глаголетъ тако къ нимъ:

‘Намъ возвщающи Зевесовы уставы,

‘И смертныхъ встники, да будете вы здравы!

‘Приближтесь, вы ни въ чемъ невинны предо мвой,

‘Единъ Агамемноиъ творецъ мн скорби злой.

‘Пославшй васъ, дабы похитить юну дву:

‘Благорожденный другъ, Патроклъ, уступимъ гнву,

‘Бризейду изведи, предай ее посламъ.

‘Новы да будете свидтелями намъ

‘Предъ родомъ смертныхъ всхъ, предъ вчными богами,

‘Предъ яростнымъ царемъ и бунмъ межъ вождями,

‘Восхощутъ ли когда моихъ зрть крпость силъ,

‘Дабы я тучу бдъ отъ Грековъ отвратилъ?

‘Атридъ свирпствуетъ, умъ здравый погубляя,

‘Предтекшее забывъ, и впредь не созерцая,

‘Не зритъ полезныхъ средствъ, дабы ахейска рать

‘Могла безбдственна противныхъ отражать.

Онъ рекъ, и внутрь шатра Патроклъ немедля входитъ,

Лпообразную Бризейду онъ взводитъ:

Прявъ ее послы, спшатъ въ обратный путь,

Она грядетъ, во скорбь ея терзаетъ грудь.

Отъ ратниковъ Ахиллъ своихъ на брегъ отшедши,

Уединенный взоръ на червленъ понтъ возведши,

И длани вознося, токъ слезный проливалъ,

Сыновня мольбы къ етид простиралъ:

‘Богиня, коль тобой рожденъ я кратковченъ!

‘Но ежели мой вкъ, толико быстротеченъ,

‘Не долженъ ли меня гремящй отъ Небесъ

‘Прославить и почтить державный самъ Зевесъ?

‘Но что? я имъ забвенъ, я нын имъ оставленъ:

‘Я днесь царемъ вождей поруганъ, обезславленъ:

‘Возмезде моихъ трудовъ въ его рукахъ,

‘Онъ самъ его отъялъ Ахейцовъ при очахъ.

Такъ рекъ Ахиллъ слезя, но матъ его священна,

Сдяща близъ отца, сдинами почтенна,

Въ пещерахъ безднъ морскихъ мольб его вняла,

И се изъ волнъ морскихъ, какъ облако, изшла,

И сдши близъ его, со нжностью объяла

И ласковой его рукою поглаждала,

Глаголетъ наконецъ: ‘Возлюбленный мой сынъ!

‘Что плачешь? для какихъ твой духъ скорбитъ причинъ?

‘Прорцы, да будетъ мн извстенъ рокъ твой строгй.

Со стономъ ей Ахиллъ вщаетъ быстроногй:

‘Сама ты вдаешь о всей моей судьб,

‘Такъ нужно ль повторятъ извстное теб?

‘Осадой окружа мы ивы, градъ священный,

‘Гд Гетеонъ тогда державствовалъ надменный,

‘Разрушили его, низвергли въ прахъ земли,

‘Богатствъ обиле сюда мы все снесли

‘И греческимъ сынамъ достойно раздлили,

‘Во мзду царю вождей Хризейду присудили.

‘Но что-жь? и се потомъ Хризисъ, ея отецъ,

‘Стрлами отъ высотъ разяща Феба жрецъ,

‘Природы слыша гласъ и чувствй гласъ сердечныхъ,

‘Достигнулъ кораблей ахейскихъ быстротечныхъ,

‘Да знаменитыми царями и цной

‘Искупитъ дщерь свою, ниспадшу въ плмъ судьбой.

‘Златый онъ Фебовъ скиптръ неся въ рукахъ свъ внцами,

‘Усердныя мольбы смиренными устами

‘Ко Грекамъ простиралъ, а паче къ двумъ царямъ,

‘Къ Атридамъ, рати всей начальнйшимъ вождямъ.

‘Тогда вс проче мольб смиренной вняли,

‘Почтить жреца и даръ принять совтъ давали,

‘Единъ Агамемнонъ досадой воспылалъ,

‘Отвергъ его, презрлъ и съ гнвомъ угрожалъ.

‘Отшелъ отъ насъ Хризисъ, и гнвъ его объемлетъ,

‘Но Фебъ, его любя, ему съ Олимпа внемлетъ

‘И ядоносныя онъ стрлы въ рать стремитъ,

‘Летятъ, и съ ними смерть во вс шатры летитъ.

‘Но Калхасъ намъ открылъ, что бдствй сихъ виною.

‘И первый далъ совтъ, чтобъ, къ общему покою,

‘Немедля отвратить сей страшный ,Фебовъ гнвъ,

‘Какъ вдругъ отъ словъ моихъ Атридъ, разсвирпвъ,

‘Возсталъ, отрыгнулъ мн угрозы неисчетны,

‘И се он, свершась, явилися не тщетны.

‘Хризейда бо во Хрисъ къ родительской земл

‘Съ Ахейцами плыветъ на быстромъ корабл,

‘И съ нею посланы для Феба славны дары.

‘Но яростный: Атридъ, угрозы помня яры,

‘Предъ симъ часомъ ко мн пославъ своихъ пословъ,

‘Отъялъ, что мн дано во мзду моихъ трудовъ.

‘И такъ, колъ можешь ты, яви мн помощь славну,

‘Ты взыди на Олимпъ и тамъ громодержавну

‘Зевесу ревностны мольбы о мн пролей:

‘Ты, можетъ, нкогда сему царю царей

‘Своею силою, совтомъ помогала:

‘Я часто бо слыхалъ, какъ ты, хвалясь, вщала,

‘Въ чертогахъ находясь у моего отца,

‘Что Зевса чорныхъ тучъ и облаковъ творца

‘Изъ вчныхъ жителей пречудныхъ, горнихъ свтовъ,

‘Едина ты спасла отъ гибельныхъ навтовъ,

‘Когда съ Юноною, съ Минервой царь валовъ

‘Умыслили его, устроивъ хитрый ковъ,

‘Низвергнуть, заключить суровыхъ узъ во крпость,

‘Но ты. къ нему пришедъ, расторгла ихъ свирпость,

‘Для столь ужаснаго и злобнаго часа

‘Сторукаго призвавъ гиганта въ небеса,

‘Что Брареемъ ликъ безсмертныхъ называетъ,

‘Но Эгеономъ родъ зд сущй нарицаетъ.

‘Онъ вящшей, чмъ Нептунъ,* былъ силой облеченъ,

* Нептунъ былъ отецъ Брарея.

‘Близъ Зевса онъ возслъ ужасенъ и надменъ,

‘Его безсмертные узря, вострепетали,

‘Отъ начинанй злыхъ и пагубныхъ престали.

‘И такъ спши сей рокъ Зевесу в мысль вперить,

‘Колна обыми и тщись мольбой склонить,

‘Да укрпитъ Троянъ съ небесъ всемочной дланью,

‘И Грековъ проженетъ къ шатрамъ кровавой бранью,

‘Дабы вкушали плодъ ума вождя вождей,

‘И пусть сей гордый вождь въ надменности своей

‘Безуме свое съ прискорбемъ познаетъ,

‘Коль перваго въ полкахъ героя презираетъ,

‘Любезный сынъ! рекла етида, слезы лья:

‘Въ золъ часъ ты мной рожденъ, несчастна жизнь твоя,

‘И такъ не тщетно-ль ты воспитанъ мною, сыне?

‘О если бъ ты безъ слезъ, безъ всякой скорби нын

‘При чорныхъ корабляхъ имлъ спокойный вкъ,

‘Зане твой близокъ рокъ, день смерти недалекъ.

‘Но что! се жребй твой и купно краткодневенъ,

‘И купно паче всхъ злосчастенъ и плачевенъ!

‘Увы! почто ты мной въ чертогахъ порожденъ,

‘Коль яростью судебъ на бдства осужденъ?

‘На холмы я восшедъ Олимпа многоснжны,

‘Къ Громодержателю пролью мольбы прилежны:

‘Онъ, можетъ, къ намъ простретъ благопрятный слухъ.

‘Но ты при корабляхъ, питая гнвомъ духъ,

‘Пребуди въ тишин и отъ кровавой брани

‘Побдоносныя сдержи отнын длани.

‘Вчера бо Зевсъ и съ нимъ всхъ прочихъ ликъ боговъ

‘Къ предламъ понтовыхъ * гордящихся валовъ

* Здсь должно разумть Полуденный Океанъ. См. Страбона. Кн. I.

‘Отшелъ на пиршество ко Эопамъ чернымъ,

‘Хранящимъ правый судъ, нелестнымъ, кроткимъ, врнымъ,

‘Въ дванадесятый день отъ нихъ придетъ вспять,

‘Тогда я поспшу предъ взоръ его предстать

‘Въ чертогахъ на мди блестящей утвржденныхъ,

‘И тамъ къ нему пролью мольбы оть устъ смиренныхъ,

‘Его священныя колна объиму

‘И мню не тщетну быть моленю сему.

Такъ рекши, скрылася етида въ шумны бездны,

Оставя сыну гнвъ и равно скорби слезны,

Которы чувствовалъ внутрь сердца своего,

Прелестной мзды лишась, отъятой отъ него.

Но се во Хрисъ корабль Улиссовъ достигаетъ

И въ многоглубное пристанище вбгаетъ,

Отъемлютъ втрила, на чернъ корабль кладутъ

И мачту во свое влагалище влекутъ,

Канатами ее поспшно ниспуская,

Потомъже крпость рукъ на веслы напрягая,

Спшатъ, касаются желанныхъ бреговъ

И мещутъ якори во глубину валовъ

И, прикрпивъ корабль къ столпамъ, на брегъ исходятъ,

На жертву Фебу сто тельцовъ драгихъ изводятъ.

Съ волноскущаго низшедшу корабля

Хризейду радостно зритъ отчая земля:

Улиссъ ее ведетъ ко алтарю священну

И въ руки предаетъ родителю почтенну,

Вщая такъ ему: ‘Хризисъ! днесь царь мужей

‘Послалъ меня къ теб со дщерю твоей,

‘И чтобъ я жертвами духъ Фебовъ, тако гнвный,

‘Наведшй Грекамъ зло и рокъ многоплачевный,

‘Ко щедрой благости смиренно преклонилъ.’

Онъ рекъ и дщерь ему любезную вручилъ

Хризисъ ее прялъ со радостью утшной,

Но Греки съ ревностью прехвальной и поспшной

Поряду ставятъ вкругъ изящна алтаря

Стотельчный Фебу даръ, усердемъ горя.

Уже они отъ сквернъ и длани омываютъ

И съ солю ячмень для жертвъ уготовляютъ.

Хризисъ возноситъ гласъ со воздяньемъ рукъ:

‘О, Фебъ! ты на плечахъ имя сребрянъ лукъ,

‘И Хрисъ, и Циллу самъ преславно защищаешь,

‘И въ Тенедос власть божественну являешь,

‘Ты прежде кроткй слухъ кь мольб моей склонилъ,

‘Почтилъ меня и рать ахейску поразилъ,

‘Такъ равно мн вонми съ Олимпа въ днешне время:

‘Избавь ахейское отъ язвы лютой племя!

Скончалъ, и Аполлонъ въ благопрятный часъ

Съ пресвтлой высоты внушилъ мольбы сей гласъ.

Ячменемъ съ солю тельцы уже святятся,

Главы ихъ съ выями подъяты къ небу зрятся,

Уже ихъ кровь течетъ по острю ножа,

Потомъ, со тщанемъ тла ихъ обнажа,

Дебелы стегна ихъ немедля отскаютъ

И тукъ въ сугубый рядъ на оны возлагаютъ,

Поверхъ его кладутъ мяса частей другихъ.

Хризисъ на пламени древъ тонкихъ и сухихъ

Всесожигаетъ ихъ со трепетомъ обычнымъ,

Кропленье теплое творя виномъ приличнымъ.

Ликъ юношей младыхъ вблизи его стоялъ

И пятизубные рожны въ рукахъ держалъ,

Когда же пламенемъ вс лядвя истнились

И Греки, отъ утробъ вкусивши, усладились,

Останки прочихъ мясъ на части раздробивъ,

На острые рожны ихъ тщательно вонзивъ,

Готовятъ въ сндь огнемъ, рачительно имъ внемлютъ

И, зря въ готовности, съ рожновъ искусно снемлютъ.

Скончавъ си труды, устроить пиръ спшатъ,

Гд сердце питемъ и брашномъ веселятъ:

Вс равенствомъ частей они довольны были,

Посемъ, какъ гладъ уже и жажду утолили,

Цвтущи юностью вине въ сосуды льютъ

И всмъ на пиршеств чредою подаютъ,

Но послжде чрезъ все оставшееся время

Вс тщатся отвратить небесна гнва бремя,

Въ честь Фебу хвальну пснь и радостну поя.

Сей Богъ веселый слухъ склонилъ на гласъ ея.

Нисшедшу солнцу въ понтъ, явилась область ночи,

И сонъ при корабл сомкнулъ Аргивцевъ очи.

Наутре, когда возникла въ мръ заря

И персты розовы простерла на моря,

Къ шатрамъ сподвижниковъ готовятъ путь обратный

Самъ Фебъ даетъ имъ втръ поспшный и прятный,

Подъемлютъ мечту вверхъ и втрилъ близна

Распростирается, на ней расширена.

Уже Эоловъ рабъ во среднй парусъ ветъ,

Вкругъ дна у корабля, шумя, волна сдетъ,

Но онъ съ отважною поспшностью течетъ

И носа остротой хребты валовъ счетъ.

Уже они полковъ ахейскихъ достигаютъ

И чернъ корабль на брегъ песчаный возвышаютъ,

И бревна крпкя подъ низъ его стремятъ,

Посемъ же, разлучась, въ шатры свои спшатъ.

Межъ тмъ Пелеевъ сынъ, герой сей именитый,

Сидлъ при корабляхъ, печальной мглой покрытый.

Онъ, къ ужасу враговъ, не исходилъ на брань,

Ниже въ совтъ, гд мужъ премлетъ славы дань,

Бездйственъ, грустю и скорбю терзался,

Желанемъ къ войн кровавой устремлялся.

Но се денницы блескъ, прогнавши мрачну тнь,

Ведетъ на горизонтъ дванадесятый день:

Безсмертныхъ ликъ боговъ на свтлый холмъ восходитъ,

Зевесъ, предшествуя, стопы ихъ самъ предводитъ.

етида, духъ нося мольбы сыаовней прлнъ,

Возникла вдругь съ зарей сдыхъ изъ бездны волнъ,

Течетъ на высоту Олимпа всмъ священна

И тамъ боговъ отца узрвъ уединенна,

На высшемъ изъ холмовъ сдяща одного,

Возсла тщательно лицемъ къ лицу его,

И святость шуйцею колнъ его объемля,

Десной подбраде держа и взоромъ внемля,

Смиренно изркла изъ глубины души:

‘Державный царь царей! мольбу мою внуши,

‘И если я теб иль вещю, иль словомъ

‘Полезна быть могла въ несчасти суровомъ,

‘Плодъ чрева моего, имущъ кратчайши дни,

‘Шедротрю твоей почтить не укосни.

‘Атридъ, сей гордый вождь, исполненъ злостна яду,

‘Безчестемъ его пронзилъ, отъявъ награду,

‘Но ты, отецъ щедротъ, правитель небеси,

‘Прославь его, Троянъ побдой вознеси,

‘Да Греки, тщась избыть отъ пагубы грозящей,

‘Прибгнутъ вс къ нему, внчаютъ честью вящшей.’

Рекла, но грома царь, сгуститель облаковъ,

Безмолвенъ пребывалъ на высот холмовъ.

етида отъ колнъ руки не отвлекала,

Еще его, еще смиренно умоляла:

‘Исполни, царь судебъ, желане мое,

‘И даждь божественъ знакъ на дйстве се,

‘Или отринь мольбу, чего теб страшиться?

‘Вщай, да возмогу познать и утвердиться,

‘Сколь много паче всхъ богинь несчастна я.’

Со тяжкимъ вздохомъ Зевсъ изрекъ на гласъ ея:

‘Съ Юноной враждовать ты Зевса убждая,

‘Коль въ бдственъ рокъ влечешь, колика строишь злая!

‘Она злословемъ меня преогорчигь,

‘Зане и безъ вины досадою тягчитъ

‘Въ присутстви боговъ она меня по вол,

‘Глася, что я Троянъ щажду на ратномъ пол,

‘Но ты съ небесъ гряди, быть зрима ей брегись,

‘Мольбу твою свершу, надеждой укрпись,

‘Я врности въ залогъ дамъ знакъ теб главою,

‘Сей знакъ печать свята обтовъ, данныхъ мною,

‘Нетщетно, истинно, непревращу во лжу,

‘Невозвратимо все, что онымъ покажу.

Онъ рекъ, и чорными бровями помаваетъ,

Безсмертныя главы власами потрясаетъ,

Отъ колебаня священныхъ сихъ власовъ

Потрясся весь Олимпъ и вчвыхгь нутрь холмовъ,

Скончали свой совтъ: ‘Богиню съ, круга звздна

Глубородительна въ себя пряла бездна.

Зевесъ грядетъ въ чертогь, и се безсмертныхъ ликъ

Во сртенье отцу съ сдалвщей возникъ:

Сидя, сртать его грядуща всякъ страшится,

Но вс возотали вдругъ, навстрчу всякъ стремится.

Вошелъ, и на престолъ незыблемый возслъ.

Юнона усмотрвъ, что онъ совтъ имлъ

Со среброногою супругою Пелея,

Злорчивы уста отверзла, гнвомъ тля:

‘Хитрйшй всхъ боговъ, о чемъ, и кто еще

‘Съ тобою днесь совтъ устроилъ не вотще?

‘Всегда свои, всегда намренья скрываешь,

‘И втайн отъ меня судьбы располагаешь,

‘По вол ничего ты мн не открывалъ,

‘Что ты премудростью своей опредлилъ.

Боговъ и смертныхъ царь вщаетъ ей противу:

‘Хоть ты супруга мн, отрини мысль кичливу,

‘Не льстися ты мои совты вс познать,

‘Ты бремени сего не можеши подъять.

‘Но что узнать теб и что внимать совмстно,

‘То прежде всхъ боговъ и смертныхъ будетъ встно,

‘А если что начну, отъ васъ сокрывшись втай,

‘Того не испытуй, о томъ не вопрошай.

Но лпоокая отвтствуетъ Юнона:

‘Что реклъ еси о мн? о, страшный сыне Крона!

‘Не тщалась проницать я тайностей твоихъ

‘И не смущала тя ворросами о нихъ.

‘Спокойно мыслишь ты, по вол предпремлешь,

‘Моихъ препятствй нтъ, своимъ законамъ внемлешь,

‘И нын точю страшусь, смущая духъ,

‘Дабы етида твой не обольстила слухъ,

‘Къ судьб противной мн не привлекла мольбою,

‘Зане въ часъ утреннй возсла предъ тобою,

‘Объемлюще твоихъ величество колнъ,

‘И мню, что, давши ей главою знакъ священъ,

‘Ахилла хощешь ты вознесть, прославить честью,

‘ Ахейску рать въ шатрахъ губить троянской местью.

Но грома царь въ отвтъ: ‘О, коль несчастна ты:

‘Всегда спшатъ въ твой духъ сомння мечты.

‘Теб намренья мои всегда примтны,

‘Что-жъ можешь ты успть? твои усилья тщетны,

‘Супружнй только гнвъ чрезъ то къ себ влечешь

‘И симъ въ несчасте горчайшее течешь.

‘Коль истинно, чмъ днесь могла ты оскорбиться,

‘Такъ знай, угодно мн, хощу тому свершиться,

‘Возсяди, умолчи, блюдись иреслушна быть:

‘Весь ликъ боговъ тебя не силенъ свободить,

‘Коль тяжкихъ рукъ моихъ необорима крпость

‘ Прострется, чтобъ смирить словесъ твоихъ свирпость.’

Онъ рекъ: трепещетъ вдругъ богиня, умолча,

Возсла, гнвну страсть внутрь сердца заключа,

Но прочихъ стуетъ боговъ соборъ священный:

И се Вулканъ, въ своемъ искусств несравненный,

Простеръ къ нимъ гласъ, дабы въ грудь матери своей

Спокойстве излить и угодить предъ ней:

‘Се грозны дйствя и бдства нестерпимы!

‘За смертныхъ вы въ сей день вражды неукротимы

‘Сплетая межъ собой, смущаете боговъ,

‘И кая будетъ намъ прятность отъ пировъ,

‘Когда и здсь добро отъ зла преодолнно?

‘Теб, о мать боговъ! совтую смиренно:

‘(Хотя тврй свтлый умъ не требуетъ того)

‘Склоняй покорностью супруга своего,

‘Да паки зльный гнвъ его не возгорится

‘И наше пиршество въ печаль не обратится.

‘Молненосный сей отецъ съ сдалищъ сихъ

‘Низринуть можетъ насъ силъ крпостью своихъ,

‘Утшь его, склоняй ты лестными рчами:

‘Мгновенно озаритъ насъ кроткими очами.

Свершивъ глаголъ, возсталъ и матери своей

Онъ чашу подаетъ, вщая тако ей:

‘Ты въ бодрость облекись, печаль преоборая,

‘Страшусь, да не при мн тебя постигнутъ злая:

‘Скорбя, не возмогу теб я помощь дать,

‘Зане, коль пагубно съ Зевесомъ въ брань вступать!

‘И древле бо мене, спасать тебя готова,

‘За ногу взявъ, повергъ стремглавъ съ небесна крова:

‘Эира по зыбямъ я цлый несся день,

‘Когда же мрачная простерлась ночи тнь,

‘Я палъ на островъ Лемнъ и духъ едва имя,

‘Но Синтяне * меня подъяли, сожаля.’

* Имя первыхъ жителей острова Лемна.

Умолкъ. Она отвтъ усмшкою даетъ

И чашу отъ руки сыновня беретъ.

Посемъ Вулканъ, начавъ отъ стороны десныя,

Подносить нектаръ всмъ, изъ чаши лья драгя.

Взирая на него спшаща для утхъ,

Небесны жители подъяли громкой смхъ,

Свершился цлый день въ семъ пиршеств изящномъ,

Доволенъ каждый былъ музыкою и брашномъ:

Сладчайшей лиры Фебъ во струны ударялъ

И хоръ чистйшихъ Музъ премнно воспвалъ.

Когда-жъ Титановъ блескъ въ сдыхъ волнахъ сокрылся,

То всякъ для сладка-сна въ то мсто удалился,

Гд каждому Вулканъ, сей хромоногй богъ,

Пречудной хитростью сооружилъ чертогъ.

Зевесъ течетъ къ одру, гд соаъ его лрятный

И прежде принималъ во узы ароматны,

Восшелъ на одръ, возлегъ, простерлась кротка мгла,

Златопрестольнд съ нимъ Юнона возлегла.

ПСНЬ ВТОРАЯ.

Всенощно ликъ боговъ и смертныхъ сонмы ратны

Вкушали сладости спокойствя прятны,

Единъ Зевесъ, единъ ни мало не почивъ,

О средствахъ разсуждалъ, вс мысли устремивъ,

Дакако бы внчать Ахилла и прославить,

Ахейску рать въ шатрахъ мечу вратовъ оставить.

Впослдокъ онъ се благоволилъ избрать,

Чтобъ вредный, ложный Сонъ къ Атриду въ снь послать.

И такъ, призвавъ, гласитъ:’Творецъ мечтанй вредныхъ,

‘Аргивцевъ къ кораблямъ лети съ высотъ безбдныхъ,

‘И вшедъ къ Атриду въ снь, рцы все вождю сему,

‘Что я теб реку, чтобъ возвстить ему:

‘Вщай, чтобъ вс полки онъ въ брань извелъ кроваву,

‘Уврь, что днесь Троянъ разрушитъ градъ и славу,

‘Что небожители согласны межъ собой,

‘Преклонены къ тому Юнониной мольбой,

‘И что послднихъ золъ Троянамъ ровъ отверзся.

Онъ рекъ, внимаетъ ,Сонъ, и въ путь уже простерся.

Достигши, какъ стрла, ахейскихъ кораблей,

Вступилъ немедленно въ шатеръ вождя вождей,

И зря сего царя глубокимъ сномъ стягченна,

Премлетъ станъ и видъ онъ Нестора почтенна,

Котораго Атридъ всхъ паче уважалъ,

Въ семъ вид надъ главой царевой ставъ, вщалъ:

‘Ты спишь, ты спишь всю нощь внчанный сынъ Героевъ,

‘Но должно-ль тако спать царю толь многихъ строевъ.

‘Носящему яремъ совтовъ и трудовъ?

‘Внемли, я посланъ днесь къ теб отцемъ боговъ,

‘Который, отстоя далече, призираетъ

‘И жалостью къ теб благоутробной таетъ.

‘Велить теб на брань устроить вс полки,

‘Падетъ бо сильный градъ въ сей день отъ ихъ руки,

‘Зане безсмертны въ томъ согласны межъ собою,

‘Убждены къ тому Юнониной мольбою:

‘Послднихъ бдствъ ударъ на Трою вознесенъ.

‘Но тщись, да мой глаголъ пребудетъ незабвенъ,

‘Когда съ твоихъ очей мракъ сонный отрясется.

Онъ рекъ и прочь летитъ, Атридъ же остается

Въ прятныхъ помыслахъ, но ложныхъ, яко тнь.

Мечталъ бо твердый градъ низвергнуть въ днешнй день,

Безумный! Зевсовыхъ не вдалъ начинанй,

Хотящихъ облакомъ печалей и стенанй

Покрыть еще Троянъ и Грековъ на поляхъ.

Мечтая такъ, отъ сна возсталъ, и се, о, страхъ!

Мнитъ зрть еще Атридъ видне небесно,

Еще мвитъ слышать гласъ, вщающй чудесно.

Возсталъ, возслъ, и вновь сошвенъ хитонъ надлъ,

Гд тонкость съ близной пречудною онъ зрлъ,

Потомъ себя во блескъ порфиры облекаетъ,

Изяществомъ плесницъ онъ ноги украшаетъ,

Сребромъ блистающъ мечъ съ раменъ его виситъ,

Десницу скипетромъ онъ праотцевъ тягчитъ.

Сей скиптръ во племени его блистаетъ вчно,

Онъ съ нимъ грядетъ къ шатрамъ ахейскимъ быстротечно.

Уже течетъ заря Олимпа въ высоту,

Богамъ и Зевсу дня несуща красоту.

Глашатаямъ велитъ Атреевъ сынъ мгновенно,

Да Грековъ призовутъ въ собране священно.

Они гласятъ — и рать съ поспшностью течетъ,

Межъ тмъ Агамемнонъ составилъ благъ совтъ

У Нестора въ шатр съ избранными вождями,

И тако имъ вщалъ премудрыми устами:

‘О, друзи! въ нощь сю небесный Сонъ я зрлъ,

‘Онъ Несторовъ и гласъ и видъ и станъ имлъ,

‘И ставшй надъ главой, вщалъ мн. ‘Сынъ героевъ!

‘Ты спишь, но должно-ль спать царю толь многихъ строевъ,

‘Носящему яремъ совтовъ и трудовъ?

‘Внемли, я посланъ днесь къ теб отцемъ боговъ,

‘Который, отстоя далече, призираетъ,

‘И жалостью къ теб благоутробной таетъ,

‘Велитъ теб на брань устроить вс полки,

‘Падетъ бо сильвый градъ въ сей день отъ ихъ руки:

‘Зане безсмертны въ томъ согласны межъ собою,

‘Преклонены къ тому Юнониной мольбою,

‘Послднихъ бдствъ ударъ на Трою вознесенъ.

‘Но тщись, да мои глаголъ пребудетъ незабвенъ.

‘Онъ рекъ, и отъ меня крил въ полетъ направилъ,

‘Я ложе мягкое и сладкй сонъ оставилъ.

‘Зримъ убо, како бы всхъ Грековъ ополчить,

‘Я прежде ихъ потщусь адовами искусить,

‘Обратно въ отчество бжать повелвая,

‘Вы тщитесь воспящать, противу мн вщая.’

То рекши онъ, возслъ, но царь Пилосскихъ странъ

Возсталъ, отверзъ уста и, мудростью внчанъ,

Глаголетъ онъ: ‘Вожди и муже совтовъ!

‘Когда бы сна сего, небесныхъ сихъ обтовъ

‘Былъ удостоенъ кто другой изъ всхъ вождей,

‘Отвергли бъ мы его и все почли бы лжей,

‘Но се тотъ чудный сонъ зрлъ царь вождей избранный,

‘Зримъ убо, какъ возжечь огонь въ Аргивцахъ бранный.’

Кончая Несторъ рчь, изъ сонма вонъ грядетъ,

Соборъ другихъ князей подобно возстаетъ

И повинуется вождю Агамемнону,

Стекается и рать уже въ минуту ону.

Какъ пчелы межъ собой въ рои соединясь

И сонмомъ сонму въ слдъ изъ горъ крутыхъ стремясь,

Летятъ къ цвтамъ, летятъ на поле злакомъ лестно

И разддяются безчисленны всемстно.

Такъ рать изъ кораблей во слдъ за строемъ строй

Течетъ въ собране геройскою ногой.

Божественна Молва среди полковъ летаетъ,

Сей ангелъ Зевсовъ въ путь стопы ихъ понуждаетъ,

Спшатъ, и вопль и шумъ нося въ устахъ своихъ,

Садятся, и земля подъ тяжестю ихъ

Вздыхаетъ, стонетъ брегъ, несется крикъ ужасно

И девять встниковъ взываютъ громогласно,

Да укротятся вс и слушаютъ вождей.

Возслъ народъ, умолкъ, и се ихъ царь мужей

Возсталъ, имя скиптръ, Вулканъ гд хитрость славну

Явилъ и далъ его дарю громодержавну,

Но скиптромъ симъ Зевесъ Эрмя наградилъ,

Сей храбру всаднику Пелопсу подарилъ,

Пелопсъ Атрею далъ, Атрей же кровну брату

Тесту, множествомъ рогатыхъ стадъ богату,

Впослдокь же Тестъ Агамемнону далъ,

Чтобъ всей Аргосской онъ землею обладалъ,

На многи, острова простерши власть велику.

На немъ опрясь, Атридъ вщалъ героевъ лику,

‘Питомцы Марсовы, эладскихъ честь племенъ!

‘Колико въ бдственъ рокъ и Зевсомъ низведенъ!

‘Неложный прежде знакъ мн далъ сей Богъ жестокй,

‘Что въ домъ я возвращусь, разрушивъ градъ высокй,

‘Но се устроивъ лесть, велитъ сей богъ боговъ

‘Бжать мн вспять, лишась толь многихъ здсь полковъ.

‘Но что! угодно такъ его всевышней вол:

‘Онъ многи крпости повергъ въ плачевномъ дол,

‘Повергнетъ и еще: не имать бы конца

‘Могущество и власть сего боговъ отца.

‘Коликой стыдъ для насъ въ потомственные вки!

‘Безчисленны мы здсь и мужественны Греки

‘Съ безсильнйшимъ врагомъ воюемъ безъ плода,

‘И толь еще далекъ конецъ сего труда!

‘Зане, когда бы мы со гордыми врагами

‘На время примирясь чрезъ клятвы предъ богами,

‘Исчислили себя и рать Троянъ однихъ,

‘И если бъ наконецъ себя противу ихъ

‘Въ десяточисленны мы сонмы раздлили

‘И сонму каждому изъ нихъ опредлили

‘Мы виночерпя для пиршествъ и утхъ,—

‘Кленусь, не стало бы Троянъ для сонмовъ всхъ.

‘Толь Греки въ множеств Дарданцевъ превышаютъ!

‘Но сихъ враговъ полки союзны защищаютъ,

‘Они преграда мн во всемъ, они претятъ

‘Разрушить Илонъ, благополучный градъ,

‘Реченны Зевсомъ намъ лтъ девять прелетли,

‘Согнили корабли, канаты вс истлли,

‘Насъ младость женъ и чадъ уже къ себ зоветъ,

‘Возврату нашего ихъ нжный пламень ждетъ,

‘А мы коснимъ въ войн, свершитъся неимущей.

‘И такъ, да внемлемъ ве судьб, насъ въ домъ влекущей,

‘Бжимъ въ отечество на быстрыхъ корабляхъ,

‘Надежды нтъ для насъ низвергнуть Троювъ прахъ.’

Онъ рекъ, и къ бгству чернь сердца свои подвигли,

Вщавй бо его и мыслей не постигла.

Какъ Нотъ и Эвры летя изъ тяжкихъ обоаковъ,

Сгущенныхъ въ воздух самимъ Царемъ боговъ,

Высокихъ волнъ хребты на Икарйскомъ Мор

Подъемютъ съ яростью, шумя въ противномъ спор,

Иль какъ Зефиръ въ поля Церерины стремясь,

И класовъ на главахъ съ продерзостью носясь,

Колеблетъ, зыблетъ ихъ и низу преклоняетъ:

Такъ рчю Атридъ собране смущаетъ.

Волнуяся, полки несутся къ кораблямъ,

Отъ ногъ же бурный прахъ восходитъ къ облакамъ,

Другъ друга нудятъ вс, желаньемъ къ бгству полны,

Чтобъ тягостны суда низвесть на горды волны,

Подпоры кораблей уже спшатъ отъять

И рвы для скати ихъ стремятся очищать.

Восходитъ къ небу крикъ, и въ день сей, въ денъ смятенй

Побгла бъ рать противъ небесныхъ изреченй,

Но Ира вдругъ стремитъ къ Аин сей глаголъ:

‘О, дщерь имущаго незыблемый престолъ!

‘Что се! иль тако Грекъ въ жилища вожделнны

‘Побгнетъ со студомъ, боря валы надменны?

‘Оставитъ ли врагамъ въ корысть и торжество

‘Елену, свтлое земное божество,

‘Подвергшу Грековъ тмы смертямъ при Тро злостнымъ?

‘Спши, стремись, лети къ Аргивцамъ броненоснымъ

‘И кротостью словесъ въ нихъ каждаго прельщай,

‘Суда на волны влечь премудро воспящай.’

Рекла: богиня ей голубоока внемлетъ,

И быстрый путь съ небесъ къ Аргивцамъ предпремлетъ.

И се достигла къ нимъ, и зритъ, что Одиссей,

Толь славный мудростью, сколь горнй царь царей,

Стоитъ, и съ брега свой корабль не движетъ черный,

Объяла бо его печаль и гнвъ безмрный.

Приблизившись къ нему, богиня такъ речетъ:

‘Улиссъ, носящъ въ устахъ и многъ и благъ совтъ,

‘Что се! иль тако вы въ жилища вожделнны

‘Стремитесь въ корабляхъ, боря валы надменны?

‘Останется-ль врагу въ корысть и торжество

‘Елена, светлое земное божество,

‘Подвергша Грековъ тмы пить чашу пагубъ злостныхъ?

‘Внемли, спши въ полки Ахейцовъ шлемоносныхъ,

‘И кротостью словесъ ихъ бгство прекрати,

‘Суда на волны влечь премудро воспяти.’

Рекла: онъ гласъ ея позналъ и поспшаетъ,

И ризу верхнюю на землю съ плечъ свергаетъ.

Глашатай же его, ему текущй въ слдъ,

Иакскй Эврибатъ, подъявъ ее, несетъ.

Улиссъ спшитъ, и ставъ въ пути Атриду встрченъ,

Премлетъ скиптръ его, сей скиптръ безсмертенъ, вченъ,

И съ симъ течетъ къ полкамъ на брегъ, и тамъ узря

Благоразумнаго вождя, или царя,

Увщававъ его и кротко и спокойно:

‘Герой! теб ли быть во ужас достойно?

‘Сдержи свой бгъ и чернь потщися укрощать,

‘Не бо еще ты могъ цареву мысль понять:

‘Вщалъ онъ рчь къ полкамъ, ихъ бодрость испытуя,

‘Онъ скоро дерзость ихъ накажетъ наказуя.

‘Не вс мы вдаемъ, что онъ въ совт рекъ,

И такъ ве дожевъ ли страншться кяждый Грекъ,

‘Чтобъ зло не пострадать отъ праведнаго гнва?

‘Тяжка и пагубна подвластнымъ месть царева!

‘Атрида честю вечаетъ самъ Зевесъ,

‘Онъ щитъ ему, покровъ всемстный отъ небесъ.’

Когда же вопилъ кто изъ черни въ буйств яромъ,

Онъ грозной рчю и скипетра ударомъ

Кротя, гласилъ: ‘возсядь, несчастный, и внимай,

‘И лучшимъ тя во всемъ покорный слухъ склоняй:

‘Ты слабъ, ты подлъ, твои не мужественны длани,

‘Ничтоженъ ты всегда въ совтахъ и на брани.

‘И како можемъ здсь царями вс служить?

‘Многоначальсгве не можетъ благо быть,

‘Единъ да будетъ царь и вождь всего языка,

‘Ему же Кроновъ сывъ, судебъ и царствъ владыка,

‘Вручилъ законъ и скиптръ во знакъ своихъ щедротъ.’

Такъ властвуя, Улиссъ смирялъ мятежныхъ родъ,

Вторично изъ шатровъ летть въ собранье тщатся,

Ихъ шумъ, есть шумъ валовъ, что сонмами стремятся

Сражать недвижный брегъ, но, въ камяяхъ разразясь,

Отзывны громы въ понтъ несутъ, еще ярясь.

Уже возсли вс, безмолве лется,

Но велерчивый единъ ерситъ мятется.

Сей гнусный грубостью, худой всегда дышалъ

И съ гордостью царямъ безстыдно пререкалъ:

И все, чмъ рать на смхъ онъ мнилъ когда подвигнуть,

То все онъ скверныхъ устъ старался вдругъ отрыгнуть.

Онъ въ безобрази подобныхъ не имлъ,

Былъ хромъ, остроголовъ, единымъ окомъ зрлъ,

Согбенны рамена и въ грудь глубока впалы,

Сдыхъ власовъ едва остатки зрлись малы:

Его злословемъ и грубостью рчей

Всхъ паче былъ разимъ Ахиллъ и Одиссей,

Но въ днешнемъ сонм онъ, пронзая слухи крикомъ,

Атрида поносилъ язвительнымъ языкомъ,

Негодоване и гнвъ въ полкахъ горитъ,

Но сей юродливой, не зря на то, кричитъ:

‘Атридъ! О чемъ еще скорбишь, чего желаешь?

‘Премного женъ теб избранныхъ мы даемъ,

‘Коль нкй вражй градъ разрушимъ въ прахъ мечемъ,

‘Иль злата жаждешь ты, дабы его изъ града

‘Трояне принесли, да ихъ любезны чада,

‘Моей или другихъ плненныя рукой,

‘Избавятся отъ узъ и отъ напасти злой?

‘Иль нова плнница нужна изъ двъ прекрасныхъ

‘Во удовольстве забавъ твоихъ всечасныхъ?

‘Ты царь, но долженъ ли здсь всуе мучить рать?

‘О, стыдъ! коль слабы мы! и что могу сказать?

‘Уже не Греки мы, Гречанки боязливы,

‘Побгнемъ въ отчество, и пусть сей царь кичливый

‘Познаетъ, здсь своихъ наградъ сндая плодъ,

‘Мы нужны ли ему въ защиту и оплотъ:

‘Ахиллъ, всхь высшй мужъ и лаврами внчанной,

‘Лишенъ недавно имъ награды, нами давной:

‘И жаль, что кротокъ онъ, о гнв не радитъ,

‘Иначе бы престалъ злотворцемъ быть Атридъ.

Си худы царю изрекъ ерситъ нелпый,

Но съ яростью Улиссъ возведши взоръ свирпый

И устремясь къ нему, грозящу рчь простеръ:

‘Витя буйственный, крикливый изувръ,

‘Не пререкай вождямъ единъ, и будь въ поко,

‘Зане изъ всхъ мужей, пришедшихъ къ гордой Тро,

‘Не мню кого еще тебя ничтожнй быть,

‘И тако о цархъ брегися ты гласить.

‘Поносныхъ укоризнъ противу ихъ блюдися,

‘И къ бгству назирать ты случаевъ не тщися:

‘Никто же всть изъ насъ, отъидемъ како въ домъ

‘Со славою, или съ безчестьемъ и стыдомъ.

‘Ты вопишь на царя, что мы герои сильны

‘Во мзду ему даемъ сокровища обильны,

‘Но что онъ отъ тебя прялъ, кром хулы?

‘Ты ядъ лешь на все, достойное хвалы.

‘И такъ кленусь, и въ томъ явлюся непремненъ,

‘Коль будешь впредь, какъ днесь, безуменъ, дерзновененъ,

‘Пусть врагъ съ моихъ раменъ ссчетъ главу мечемъ,

‘И Телемаковымъ да не зовусь отцемъ,

‘Коль я, схвативъ тебя, не обнажу де нага,

‘Чтобъ розгами теб отмстилася отвага.

‘Ты изъ собраня, постыдно мной изгнанъ,

‘Побгнешь къ кораблямъ себя отъ рабскихъ ранъ.’

То рекши, буйнаго онъ скипетромъ священнымъ

Ударилъ по хребту м раменамъ согбеннымъ:

Подъ тяжестью руки приникъ ерситъ къ земл,

И слезы изъ очей неволей истекли,

Явилась на хребт вдругъ опухоль багрова,

ерситъ возслъ, страшась прещеня сурова,

Онъ слезы отиралъ, угрюмо зря на всхъ,

И рать унылую склонилъ собой га смхъ.

Тамъ каждый говорилъ сдящему съ собою:

‘Поистин Улиссъ совтовъ глубиною

‘И въ бранехъ мужествомъ великъ и славенъ былъ,

‘Но вящши днесь хвалы достойно заслужилъ,

‘Смиря безстыднаго и злостнаго витю.

‘Не мню, чтобъ впредь ерситъ подъялъ безумго выю

‘И хульныя уста отверзъ противъ царей.’

Таковъ былъ слышанъ гласъ отъ ревностныхъ мужей.

Но скиптръ держа, возсталъ Улиссъ градорушитель,

Минерва близъ его, ,какъ смертный возгласитель,

Повелваетъ всмъ безмолвствовать, молчать,

Да могутъ предне и дальне внимать

Вщанемъ его, совтамъ неоскуднымъ.

Молчатъ. Улиссъ гласитъ съ благоразумьемъ чуднымъ,

‘Предъ всей подсолнечной, тебя, о царь Атридъ!

‘Въ безчесте облечь ахейска рать спшитъ,

‘Изъ Аргоса идя, клялись теб вс вои .

‘Не возвращаться вспять, не свергнувъ пышной Трои,

‘Но днесь обтовъ сихъ исполнить не хотятъ,

‘Подобясь слабостямъ и вдовъ и нжныхъ чадъ,

‘Рыдаютъ межъ собой, желая возвратиться.

‘И правда: тяжко имъ надеждою томиться

‘И долговременно своей не зрть страны.

‘Иной бо отлучась отъ нжныя жены,

‘И тридцать дней ее не зря, уже рыдаетъ,

‘Коль море бурное и вихрь не дозволяетъ

‘Нестися въ корабл ему въ желанный домъ?

‘А мы девятый годъ воюемъ со врагомъ.

‘Прощаю убо я полкамъ печаль, досады.

‘Но какъ! толь велй трудъ явится безъ награды.

‘И время истощивъ, побгнемъ мы вотще?

‘О, друзи!,бодрствуйте, помедлите еще,

‘Да вмы, истинно-ль все Калхасомъ реченно.

‘Въ скрыжалхъ бо сердецъ у насъ напечатлнно,

‘И вы, что жизнь свою отъ пагубъ соблюли,

‘Свидтели тому, какъ наши корабли

‘Предъ симъ стекалися въ пристанище Авлиды,

‘Неся Троянамъ месть за тяжкя обиды.

‘И какъ на алтаряхъ источника мы вкругъ

‘Стотельчны жертвы жгли, боговъ склоняя слухъ,

‘Гд снью прохлаждалъ насъ кленъ весьма тнистый,

‘Изъ-подъ корня ля струи прозрачны, чисты,

‘То чудо странное открылося предъ взоръ:

‘Съ червленнымъ бо хребтомъ изъ подалтарныхъ норъ

‘Престрашный змй, самимъ Зевесомъ извлеченный,

‘Използъ, и вскорости востекъ на кленъ священный,

‘И врабьихъ осмь птенцовъ на самой высот,

‘Во многолиственной лежащихъ гусгот,

‘Пожралъ безъ жалости, жерломъ зяя гладнымъ,

‘Ихъ мать, носясь вокругъ полетомъ безотраднымъ,

‘Кричала съ томностью, но змй ея крыло

‘Схватя, пустилъ ее въ несытое жерло,

‘Пожралъ, но вдругъ сего ужаснаго дракона

‘Предивнымъ знаменьемъ намъ сынъ являетъ Крона,

‘Во камень бо его внезапно превратилъ.

‘Мы зримъ се, мы зримъ,— и ужасъ насъ покрылъ:

‘Но Калхасъ, приступя, пророчески вщаетъ:

‘Что такъ безгласны вы,и что вашъ духъ смущаетъ?

‘Многосовтный Зевсъ чрезъ знаменье се

‘Являетъ намъ судебъ грядущихъ быте:

‘Приметъ позднъ конецъ нашъ подвигъ сей кровавой,

‘Но увнчаетъ насъ безсмертной въ смертныхъ славой.

‘Сколь змй пожралъ птенцовъ и съ матерю ихъ,

‘Толико будемъ лтъ въ труд противу злыхъ,

‘Но въ годъ десятой мы ихъ градъ повергнемъ дому.

‘Намъ тако жрецъ вщалъ, и по сему глаголу

‘Свершается судьба, и счастье намъ течетъ,

‘Пребудемъ убо здсь, докол врагъ падетъ’.

Умолкъ. Народы вс на рчь его соплещутъ,

Твердыни кораблей отъ грома хвалъ трепещутъ.

Но царь Пилосскихъ странъ, возставши, рекъ полкамъ,

‘Непомышляющимъ о бранхъ отрокамъ

‘Подобясь, тщетные сплетаете совты,

‘Что будутъ наши вс и клятвы и обты?

*Что подвиги, труды и тщаня мужей?

‘Что врность твердая, алтарныхъ блескъ огней?

‘Или исчезло все съ вонею жертвъ несчетныхъ?

‘Враждуемъ всуе мы устенъ избыткомъ тщетныхъ:

‘Сколь ни пребудемъ здсь, но къ прекращенью бдствъ,

‘Мы въ словопреняхъ снискать не можемъ средствъ.

‘Атридъ! ты, въ прежнй духъ облекшися геройски,

‘Безтрепетно веди на сопостатовъ войски,

‘И если нке, отсел удалясь,

‘Противно мыслятъ намъ, бжати въ домы тщась,

‘Не буди скорбенъ: ихъ совтъ не совершится,

‘Докол явственно для Грековъ не явится

‘Правдивъ, иль ложенъ намъ обтъ отца боговъ:

‘Я помню оный день, какъ съ отческихъ бреговъ:

‘Вошли мы въ корабли, неся врагамъ отмщенье,

‘То намъ Зевесъ послалъ благое извщенье,

‘Стремя въ десной стран молненосный громъ.

‘И такъ никто изъ насъ да не спшитъ въ свой домъ,

‘Не получа въ свою Троянки лпой долю,

‘Дабы отмстить чрезъ то Еленину неволю.

‘Кто жъ хочетъ вспять бжать, десницу пусть простретъ

‘На черный свой корабль. — и смерть его пожретъ,

‘Агамемнонъ! ты будь для насъ добросовтенъ,

‘Но буди и другихъ словамъ благоувтенъ.

‘Не тщетно я реку, устамъ моимъ внемли,

‘Ты рать на племена и роды раздли.

‘Да племя племени поможетъ, родъ же роду.

‘Коль тако сотворишь и угодишь народу,

‘Кто храбръ изъ ратниковъ, неустрашимъ въ вождхъ,

‘Кто подлъ изъ нихъ и слабъ, ты узришь явно всхъ,

‘Познаешь, Небо ли претитъ низвергнуть Трою,

‘Или неискусствомъ мы своимъ тому виною.

Атридъ ему въ отвтъ: ‘Влянною съ небесъ

‘Ты всхъ превыше здсь премудростью словесъ.

‘О, Зевсъ, и свтлый Фебъ, и грозная Паллада!

‘О, если бы дана была отъ васъ награда

‘Мн десять таковыхъ въ премудрости мужей!—

‘Давно бъ Прамовъ градъ во власти былъ моей.

‘Но Кроновъ сынъ мн грудь печальми упояетъ,

‘Онъ зльныя вражды межъ нами устрояетъ:

‘За юну плнницу я прю съ Ахиллемъ велъ,

‘И правда, отъ меня сей пламень возгормъ.

‘Но впредь, коль будемъ мы союзны и согласны,

‘Немедля врагъ падетъ во пагубы ужасны.

‘Теперь спшите сндь прять, готовясь въ брань,

‘Пусть рать мечи остритъ, щиты готовитъ въ длань,

‘Пусть кони пищею довольной укрпятся

‘И снасти колесницъ въ готовности явятся,

‘Дабы весь день сдержать намъ Марсовъ жаръ и страхъ,

‘Отдохновеня не будетъ на поляхъ,

‘Докол ночи мракъ нашъ трудъ прерветъ военный,

‘Днесь потомъ щитъ и шлемъ пребудутъ упоенны,

‘Отъ грозныхъ копй днесь изсякнетъ мечь десницъ,

‘Покроетъ потъ коней подъ игомъ колесницъ.

‘Но кто восхощетъ днесь, трудовъ чуждаясь бранныхъ,

‘Остаться въ корабляхъ, возлечь въ шатрахъ желанныхъ,

‘Тотъ смертю умретъ, корыстью будетъ псамъ’.

Онъ рекъ, Ахейцы гласъ возносятъ къ небесамъ.

Такъ сонмы волнъ шумятъ, носимы вихрей споромъ

И раздробляяся о камень въ бгств скоромъ.

Посемъ возстали вс, къ шатрамъ своимъ спшатъ,

И возгнщаютъ огнь и утоляютъ гладъ.

Тамъ каждой божеству, собой отмнно чтиму,

Приноситъ жертвенъ даръ, мольбу неутомиму,

Чтобъ Марсова меча избгнуть въ днешнй день,

Не погрузитися навки въ смертну снь:

Но самъ Атридъ, царя боговъ многосовтна,

Закланемъ тельца чествуетъ пятилтна,

Призвавши для сего избраннйшихъ князей.

Въ нихъ первый Несторъ былъ, по немъ Идоменей,

Аяксы посл нихъ, и сынъ Тидеевъ сильный,

И наконецъ Улиссъ, совтами обильный,

Но храбрый Менеай для сихъ трудовъ и длъ

Ко брату своему и не зовомъ пришелъ.

Стоя вокругъ тельца, держа ячмень священный,

Атридъ ко Зевсу гласъ вознесъ неухищренный:

‘О, царь! превыше звздъ имущй свои престолъ,

‘И полняй славою и небеса и долъ,

‘Благоволи, чтобъ я, докол свтлы очи

‘Не скроетъ въ понт Фебъ, и мракъ прострется ночи,

‘Прамовъ пышный градъ низринутъ въ долъ мечемъ,

‘Чертоговъ же его врата сожегъ огнемъ,

‘И Гекторову грудь со твердою бронею

‘Расторгнулъ мечъ, вонзенъ десницею моею,

‘И пусть вокругъ его троянске полки

‘Падутъ на прахъ земной отъ греческой руки’.

Онъ рекъ, но Кроновъ сынъ желаню не внемлетъ,

Едину жертву онъ Атридову премлетъ,

Готовя новый трудъ и злы ему судьбы.

Когда же теплы ихъ свершилися мольбы,

Ячменемъ съ солю телецъ уже святится

И съ выею глава подъята къ небу зрится,

И кровь его течетъ по острю ножа,

Посемъ они его со тщаньемъ обнажа,

Дебелы лядвя немедле отскаюуъ

И тукъ въ сугубый рядъ на оный возлагаютъ,

Поверхъ его кладутъ мяса частей другихъ

И жгутъ на пламени древъ тонкихъ и сухихъ,

Когда же пламенемъ вс лядвя истнились

И внутренность вожди вкусивши, усладились,

Останки прочихъ мясъ на части раздробивъ,

На острые рожны ихъ тщательно вонзивъ,

Готовятъ въ сндь огнемъ, рачительно имъ внемлютъ,

И зря въ готовности, съ рожновъ искусно снемлютъ.

Скончавъ си труды устроить пиръ спшатъ,

Гд сердце питемъ и брашномъ веселятъ,

Вс равенствомъ частей они довольны были,

Посемъ, какъ гладъ уже и жажду утолили,

То Несторъ, мудростью цвтущй въ нихъ, гласитъ:

‘Великй царь мужей, божественный Атридъ,

‘Не будемъ истощать на тщетны рчи время

‘И поспшимъ подъять судьбою данно бремя.

‘Вели, глашатаямъ созвать всю рать на брегъ.

‘И сами чрезъ поля стремя поспшвый бгъ,

‘Пойдемъ, дабы своимъ присутстыемъ, рчами

‘Скоре ополчить Ахейцовъ въ брань съ врагами.

Атридъ, покорствуя глаголамъ таковымъ,

Велитъ немедленно глашатаямъ своимъ,

Да громомъ гласа рать на браня призываютъ,

Они гласятъ — полки отвсюду поспшаютъ.

Съ Атридомъ же вожди, носясь изъ строя въ строй,

Уготовляютъ ихъ со ревностю въ бой,

Особо каждый родъ и племя ополчая.

Минерва, славою небесною блистая,

Снисходитъ отъ небесъ, стремится въ сихъ полкахъ,

Непобдимый свой Эгидъ нося въ рукахъ,

Сей драгоцнный щитъ, безсмертный и нетлнный,

Гд кисти хитростью златыя соплетенны

Блистаяся висятъ, числомъ же въ сто рядовъ,

И каждый оный рядъ цною сто тльцовъ.

Сей щитъ нося, летъ въ сердца любяща войска

Духъ крпости и силъ, духъ мужества геройска:

Уже имъ грозна брань прятне стократъ,

Чмъ къ собственной земл на корабляхъ возвратъ.

Какъ пламенемъ лса на высотахъ горящи,

Въ окрестныя мста разносятъ свтъ блестящй,

Такъ блескъ оружя и мдяныхъ броней

До облакъ восходилъ сяющей стезей.

Какъ сонмы лебедей или гусей крикливыхъ,

Аси на лугахъ прекрасныхъ и счастливыхъ

Летаютъ веселясь, Каистра при струяхъ,

И ниспустясь съ высотъ на радостныхъ крылахъ,

Садятся на земли во множеств великомъ

И наполняютъ лугъ пространный зельнымъ крикомъ:

Ахейска тако рать изъ кораблей, шатровъ

Течетъ на прелести Скамандриныхъ луговъ,

Подъ конскимъ топотомъ, и сильныхъ подъ стопами

Земля дрожитъ, стеня со ближними горами.

Уже они въ поляхъ стоятъ ополчены.

Равняяся числомъ цвтамъ драгой весны.

Какъ мухи съ жадностью, и множествомъ безъ счета

Вкругъ хижинъ пастырскихъ во время знойна лта

Летаютъ, если тамъ приманчива млека

Въ сосуды излилась обильная рка:

Такъ сонмы гречески ужасны ополченьемъ,

Стоятъ въ поляхъ, дыша противъ Троянъ отмщеньемъ.

Такъ каждый вождь своихъ толь скоро отличалъ

И въ надлежащй строй искусно учреждалъ,

Сколь легко пастырь козъ со дружнями смшенныхъ:

Распознаетъ всегда на паствахъ утучненныхъ,

Среди же ихъ герой, божественный Атридъ,

Въ лучахъ величества неизреченный видъ,

Очами и павой подобенъ сыну Крона,

Когда онъ мещетъ громъ съ незыблемаго трона,

Но Марсу чреслами и возрастомъ своимъ,

Нептуну персями и силой обоимъ.

Каковъ телецъ въ стадахъ обильно упитанныхъ,

Таковъ является Атридъ въ мужехъ избранныхъ:

Зевесъ его въ сей день возвысилъ, озарилъ

И блескомъ прочихъ блескъ Героевъ помрачилъ.

О, Музы, въ искреннихъ селеняхъ живущи!

Извстны вы о всемъ, повсюду вы присущи,

Но смертныхъ слабый умъ не вдаетъ всего

И слдуетъ стопамъ онъ слуха одного,

Повждьте убо мн вождей Ахейской рати:

Простыхъ бо воиновъ подробно исчисляти

Нтъ силъ, и признаюоь, не возмогу отнюдь,

Хотя бы мдяну имлъ я тверду грудь

И десять языковъ и столько же гортаней,

Неутомимый гласъ къ вщанью грозныхъ браней:

Коль не исчислите вы сами всхъ племенъ,

Пришедшихъ разрушать пергамскихъ твердость стнъ:

Едины убо я суда элладскихъ строевъ

Исчислю, нареку начальныхъ въ нихъ героевъ.

Пенлей, Арцезтлай, Прооеноръ, Леитъ,

И Клонй ревностныхъ Беотянъ въ брань стремитъ,

Что жили въ Гир, въ Авлид каменистой,

Во Схил, Сколос, въ, Этеон гористой,

Во Гре, ести, Микалесса въ поляхъ,

Въ Илез, Элиорахъ и Арма на лугахъ,

Во Гил, Птеон, изящномъ Элеон,

И во Окале, и въ крпкомъ Медеон,

Во Копахъ, посреди эвтризинскихъ полей,

И въ изв, множествомъ обильной голубей,

Во многопаственномъ Альярт, Короне,

Въ твердыняхъ новыхъ ивъ, въ Гликант и Плате,

Въ Онхест, вышной гд Нептуновъ храмъ стоитъ,

Во Арн, Донисъ гд виноградъ раститъ,

Въ Миде, наконецъ во Нисс освященной.

Въ Анидон, изъ всхъ послдней, отдаленной.

Си вс пятьдесятъ имли кораблей

И въ каждомъ корабл сто двадесять мужей.

Но Ялменъ, Аскалафъ, которыхъ Марсъ свирпой

Имлъ отъ нжностей съ Астохеей лпой,

Рожденной Акторомъ Азидовымъ плодомъ:

Зане сей богъ, ея прятностьми влекомъ,

Въ дому ея отца съ ней тайно сообщился,

И Ялменъ, Аскалафъ отъ сей любви родился,

Они вели на брань тхъ беотйскихъ чадъ,

Которы Орхоменъ Миневъ славный градъ,

И пышный Аспледонъ во области имли

И въ тридцати судахъ ко Тро прилетли,

Эпистрофъ и Схедй, Навволлъ которымъ ддъ,

И коихъ произвелъ Ифитъ прехрабрый въ свтъ,

Фокеянъ бодрственно ко брани ополчали.

Что во Кипарисс и Крисс обитали.

Въ Давлид, Ямпол, и Пиона въ горахъ,

Во Анемори, Паноп и въ лугахъ,

Дающихъ злакъ близъ струй Цефиссы освященной,

Въ Линлеи, гд истокъ рки сея почтенной.

Ихъ сорокъ кораблей несли на страхъ войны,

Ихъ станъ Беотянъ блзъ бьыъ съ шуей стороны.

Аяксъ въ теченьи скоръ, сынъ храбра Оилея,

Не столь великъ, не столь и мужества имя,

Сколь Теламоновъ сынъ Аяксъ Аргивцовъ щитъ,

Онъ малъ и льняною бронею былъ покрытъ,

Но ни единъ во всхъ полкахъ не обртался,

Кто бъ лучше копемъ, какъ воинъ сей, сражался,

Вождемъ Локрйцамъ былъ, что Калларъ, Скарфисъ,

И Опосъ, и Киносъ, и Виссу, и Тарфисъ,

И любоплодную Авгю населялил,

И ронй, гд струи Воагра протекали.

Онъ сорокъ кораблей съ Локряцами привелъ,

Что простиралися Эввеянъ за предлъ.

Авантамъ бодрственнымъ, жввущимъ во Эвве,

Въ Халцид, и виномъ обильной Исте,

Въ приморсковгь Кирин, въ твердыняхъ гордыхъ стнъ,

Что окружаютъ градъ, Досомъ наречевъ,

Во Стир, Карист, въ Илетри пречудной,

Безстрашный Эльфеноръ предшелъ ко брани трудной,

Втвь Марса грознаго и Халкодоновъ сынъ,

Онъ былъ народовъ сихъ и князь и вождь единъ,

Они, спреди власовъ ни мало не имя,

И жаромъ бодрости отличной пламеня,

Не мещутъ дротиковъ, но близъ, и копемъ

Разятъ противну грудь въ безстраши своемъ,

И сорокъ кораблей тягча они собою,

Чрезъ волны пронеслись, чтобъ рушить горду Трою.

Но жителямъ Аинъ, гд царствовалъ Эрхей:

Туземецъ, мужъ благй, великъ своей душей,

Эгидоносною Минервой воскормленный

И ею въ храмъ ея божественъ провожденный,

Гд, чрезъ претекшее число извстныхъ лтъ,

Сей пышный градъ ей въ честь тельцовъ и агнцовъ жретъ,

Мнесей, Петеевъ сынъ, предтечей былъ ко брани,

Премудро ополчивъ ихъ мужественны длани:

Кром бо Нестора искусный сей герой,

Всхъ лучше учреждалъ полки во бранный строй,

И съ аинейскими отважными мужами,

Пятьюдесятью онъ принесся кораблями,

Изъ Саламина же Аяксъ, мужъ славныхъ длъ,

Двнадцать кораблей съ подвижники привелъ

И въ рядъ поставилъ ихъ близъ кораблей аинскихъ.

Народамъ, что Аргосъ и крпость стнъ тиринескихъ,

Асинъ и Эрмонъ, глубокй гд заливъ,

Трезенъ и Эпидавръ вина плодомъ счастливъ,

Эгину, Эонъ, Масету населяли,

Безтрепетны вожди ко брани предтекали:

Троянской рати страхъ, прегрозный Домидъ,{

И Капанеевъ сынъ Сенелъ презнаменитъ,

И третй,: Эвралъ, герой безсмертнымъ равный,

Талая внукъи сынъ Микистея преславный,

Но главнымъ Домидъ вождемъ былъ сихъ мужей,

И осмьдесятъ привелъ онъ чорныхъ кораблей.

Но жители Миценъ изящныхъ, укрпленныхъ,

Корина, Орневъ, и Конъ утвержденныхъ,

Эреирея, что въ весельи многомъ цвлъ,

Сицоны, Адрастъ гд первый тронъ имлъ.

И Гипперези, Эгоса, Пеллены,

Гоноессы, что въ выспрь подъемлетъ горды стны,

И всей приморскя пространныя страны,

И чмъ эликске луга окружены,

Си вс жители сто кораблей нмли

И бодрымъ мужествомъ безстрашны пламенли.

Ихъ вождь Агамемнонъ величественъ, почтенъ,

И лучезарною бронею облеченъ,

Являлся славою превыше всхъ героевъ,

Какъ мужъ безтрепетный и вождь множайшихъ строевъ.

Имущи гордый Фаръ во участи своей,

И Мессу, что плодитъ обильно голубей,

Лакедемонъ, и съ нимъ любезную Авгю,

Пространство Спарты всей и радостну Врисю,

Амиклы и Элосъ на взмори стоящъ,

И Лау, Итилонъ плодами веселящъ,

Шестьюдесятьми въ брань неслися кораблями.

Ихъ вождь былъ Менелай, блистающъ межъ полками,

Особо рать свою отъ братней отдля,

Онъ поощрялъ ее на Марсовы Поля,

Дабы отмстилася прелестная Елена,

И томны горести ея несчастна плна,

Съ премудрымъ Несторомъ подъ Трою притекли

Девятьдесять судовъ отъ странъ тоя земли,

Гд Пилоссъ, и ронъ, со мелю Алец,

Арена градъ утхъ, Эаи, Амодгея,

Кипарисентъ, Элосъ и пышный Птелеонъ,

И Музъ побдою извстный Доронъ:

Они бо въ мст семъ амира знаменита,

Отъ Эхалйскаго царя тогда Эврита

Идушаго узрвъ, подверги зой судьб,

Зане онъ съ гордостью мечтая о себ

Хвалился, что своихъ прятныхъ псней тономъ

Превыситъ самыхъ Музъ, учимыхъ Аполлономъ,

Богини раздражась, и местю своей

Лишили буяго и гласа и очей,

Содлали притомъ, дабы любезна лира

Забвенною вовкъ осталась отъ амира.

Но подъ Целленскою въ Армади горой,

Гд гробнымъ каменемъ покрыть Эпитъ герой,

Въ Финеи, въ Страци, и въ Рим всмъ живущимъ,

И Орхоменъ въ своемъ участи имущимъ

Питаютъ на поляхъ несчетныя стада,

Энипу, вихрями смущаему всегда,

Селене любви веселу Мантинею,

Стимфелъ, Парасю и радостну Тегею,

Анцеевъ сынъ на брань Агапеноръ предшелъ,

И шестьдесятъ судовъ подъ Трою онъ привелъ,

И въ каждомъ корабл земель сихъ многи чада,

Давно привыкше къ войн, къ осадамъ града,

Но кораблями ихъ Агамемнонъ снабдилъ,

Не тщались бо они морскихъ о нужд силъ.

Народъ Вупрася, Элиды вознесенной,

Страны межъ Ирминой, Мирсиномъ заключенной,

Межъ Оленйскою, Алйскою горой,

Четыредесять въ брань судовъ привелъ въ собой,

Тягчимыхъ бодрыми Эвейскими мужами

И управляемыхъ искусными вождями:

Въ нихъ первый Амфимахъ, Креатовъ славный плодъ,

По немъ Эвритовъ сынъ, алпй въ войн оплотъ,

Но оба храбраго Актора бодры внуки,

По нихъ же Доресъ, честь Марсовой науки.

Амаринцидовъ сынъ, и съ ними Поликсенъ

Царя Авгида внукъ Агасеномъ рожденъ.

Но изъ Дулихя, изъ острововъ священныхъ,

И Эсхинадами издревле нареченныхъ,

Лежащихъ моря скрай Элиды напротивъ,

И въ море падаетъ гд Ахилой счастливъ,

Пришедшимъ племенамъ былъ Мегесъ, сынъ Филея,

Предтечей въ бой, какъ Марсъ убйствомъ пламеня.

Отецъ его Филей царемъ боговъ любимъ,

Родителемъ своимъ неправедно гонимъ,

Въ Дулихй нкогда изъ отчества прешелъ,

Сей Мегесъ сорокъ въ брань судовъ съ собой привелъ,

Улиссъ, премудрости, благихъ совтовъ полный,

Двнадцать кораблей привелъ чрезъ шумны волны,

Въ нихъ Кефалоняне, Иакскй въ нихъ народъ,

Многолсистаго Нирита бдящй родъ,

И родъ Кроцили, Эгилипы неравной,

И гд-Зацинъ, Самосъ, рожденьемъ Иры славной,

И родъ всей твердыя, что прямо ихъ, страны:

Племенъ же сихъ суда красно распещрены.

Этоляне, народъ, живущй во Плеврон,

Въ приморской Хальцид, въ гористомъ Калидон,

Въ Пилен, Олен веселя въ градахъ,

Въ четыредесяти неслися корабляхъ,

И Андремоновъ сынъ, оасъ, ихъ былъ главою:

Уже бо Оеней былъ скрытъ подъ смертной мглою,

И равно Менеаргъ, дитя его отрадъ,

И всхъ другихъ соборъ его, несчастныхъ чадъ.

Но Крита жители, и Кносса, и Гортины,

Имущей вкругъ себя высокихъ стнъ твердыни,

И населяющи Ликастъ, и Ликтъ, Милетъ,

Ритй, и Фестъ, гд многъ народъ всегда живетъ,

Вс племена, чмъ цвлъ сей Критъ превознесенный,

Имущй сто градовъ, обиленъ, утучненный,

Собою осмьдесятъ тягчили кораблей,

Ихъ бодрый, сильный вождь былъ царь Идоменей,

И Меронъ, какъ Марсъ во, гнв грозной брани,

Взносящъ противъ враговъ пагубоносны длани.

Надменны Родяне, что счастемъ гордясь,

И на три племена другъ с. другомъ раздлясь,

Въ Камир, Ялисс и Линд обитаютъ,

Вс девять кораблей подъ Трою ополчаютъ,

Имъ былъ ко брани сей безтрепетнымъ вождемъ

Алкидовъ сильный сынъ, великй Тлиполемъ.

Любезный чрева плодъ Астохей лпой,

Котору сей герой, тиранновъ бичъ свирпой,

Изъ Эира, что близъ селлентовыхъ бреговъ,

Плнилъ, повергнувъ тмы цвтущихъ городовъ.

Но Тлиполемъ, въ дому воспитанный высокомъ,

Убивъ Лицимня, несчастный! ненарокомъ,

Лицимня, что былъ Алкмен кровный братъ,

Алкиду дядею, любезно имъ прятъ:

Устроилъ корабли, собралъ себ народы,

Пустился съ ними въ бгъ чрезъ шумны моря воды,

Боясь прещеня и наказанй злыхъ,

Отъ чадъ Алкидовыхъ, отъ братевъ своихъ,

По многихъ бдствямъ къ Родоссу онъ достигши

И въ немъ желанное селене воздвигши,

Сопутниковъ своихъ въ три сонма раздлилъ

И въ трехъ градахъ для нихъ жилища утвердилъ.

Ихъ подвиги труды явилися нетщетны:

Зевесъ имъ одолжилъ сокровища нечетны,

Царя Харона сынъ, Аглеинъ плодъ, Нирей,

Кром Ахилла, всхъ прекрасне мужей,

Нирей три корабля привелъ подъ горду Трою,

Но онъ былъ слабъ, и рать немногу велъ съ собою.

Но населяющи Крапаъ, и Касъ, Нисилъ,

Гд прежде царствовалъ несчастный Эврипилъ,

Живущи въ островахъ, Калиднами зовомыхъ,

Вс въ тридцати судахъ съ отважностью несомыхъ

Летли чрезъ моря, вожди же ихъ полкамъ

Фидиппъ, и съ нимъ Антифъ, носящй страхъ врагамъ,

Рожденны ессаломъ, Алкида сильна внуки,

Питомцы Марсовой кровавыя науки.

Исчисли Муза днесь Ахилловы полки!

Сотрудники его громовыя руки,

Народы, живше ессали въ Аргос,

Въ Адоп, Трихин, во Фти и Алос,

Въ Эллад, славимой красою нжныхъ женъ,

И заключавшися подъ именемъ племенъ

Ахейскихъ, эллинскихъ, и мирмидонскихъ равно,

Привыкшихъ разрушать оплотъ враждебный славно,

Въ пятидесяти въ брань неслися корабляхъ,

Герой, етидинъ сынъ имъ былъ вождемъ въ поляхъ,

Но нын мужествомъ ихъ духъ не ополчался:

Имъ къ шумной брани вождь уже не обртался.

Ахиллъ въ своихъ шатрахъ высокихъ почивалъ,

За дву юну гнвъ онъ сердца внутрь питалъ,

Котору получилъ во мзду трудовъ жестокихъ,

Лирнессъ низвергнувши и стны ивъ высокихъ,

Эпистрофа и съ нимъ Минета, храбрыхъ чадъ

Эвеновыхъ, пославъ мечемъ своимъ во адъ.

Се люта скорбь, чмъ грудь изящна мужа вянетъ!

Но злйшй рокъ грядетъ, герой отъ сна воспрянетъ.

Въ Филак, въ Пиррас, что жатвой утучннъ,

И класовъ матери, Церер, посвященъ,

Въ Итон радостномъ, овецъ стадами славныхъ,

Въ приморскомъ Антрон, въ Птелеи многотравномъ

Живущи племена ко брани притекли,

И сорокъ кораблей съ собою привели.

Имъ прежде былъ вождемъ Протезилай изящной,

Но заключенъ уже онъ въ узахъ смерти страшной,

Онъ первый съ корабля на вражй брегъ скочилъ

И первый злую смерть отъ Гектора вкусилъ,

Въ Филак домъ, жену оставивши слезящу,

Подъ игомъ горестей, вдовичихъ бдъ стнящу:

Но страшна рать его не безъ вождя была.

И въ слдъ Подарцесу на грозну брань текла.

Сей вождь, Ификловъ сынъ, огнемъ войны пылая,

Филака внукъ, и братъ младый Протезилая,

Былъ воинъ мужественъ, но мужествомъ такимъ

Равнятися не могъ со братомъ онъ своимъ.

И такъ си полки, хотя вождя имли,

Протезилая вс они еще жалли.

Противу озера Вивйскаго Фересъ,

И Вива, и Глафиръ, Яолкъ, что верхъ вознесъ,

И твердостю стнъ гордится укрпленныхъ,

Одиннадцать судовъ полками отягченныхъ

Послали въ грозну брань, вождемъ же ихъ Эвмилъ,

Котораго Адметъ державный породилъ,

Появъ себ въ жену прелестную невсту,

Дщерь Пеласову, божественну Альцесту.

Но наслаждающй авмацю, Мионъ,

Меливю, и съ ней гористой Олизонъ,

Седмь черныхъ кораблей подъ Трою ополчили,

И каждой пятьдесятъ мужей корабль тягчили,

Искусныхъ поражать враговъ своихъ стрлой,

Предтеча къ брани имъ былъ Филоктетъ герой,

Пеанта храбра сынъ, стрлометатель чудный,

Но онъ тогда, терпя недугъ и скорби трудны,

Зминымъ жаломъ бывъ, несчастный, уязвленъ,

Въ священномъ Лемн жилъ, печальми упоенъ,

Ахейской ратю для немощи оставленъ,

Но скоро долженъ быть воспомянутъ, прославленъ.

Его полки скорбя и стуя о немъ,

Медона бодраго имли въ брань вождемъ,

Плодъ тайныя любви Оилея и Рены,

Оилея, градовъ рушаща горды стны.

Но населяющи Иомъ презнаменитъ,

И Оехалю, гд былъ царемъ Эвритъ,

И Трикку славную имуще подъ властью,

Вс тридцать кораблей, снабднныхъ крпкой снастью,

Вели на брань, дабы Прамовъ рушить тронъ,

Имъ Подалиръ и съ нимъ великй Макаонъ,

Искусные врачи, Асклипевы чада,

Вождями были къ сей осад пышна града.

Наслдемъ себ имющй народъ

Орменонъ, и съ нимъ гиперскихъ токи водъ,

Притомъ Астерю, и горь верхи титанскихъ,

Велъ сорокъ кораблей къ твердынямъ стнъ троянскихъ,

Предтечей былъ въ поля преславный Эврипилъ,

Эвемономъ рожденъ, и мужъ великихъ силъ.

Имущихъ учатью Олоокнъ градъ блый,

Аргиссу и Гиртонъ, Оренъ, Илонъ веселый,

Прехрабрый Полипитъ ведеть въ кровавый бой,

Котораго родилъ Зевсовъ, Пиритой,

Отъ Гипподами прекрасной, знаменитой,

Въ тотъ день, какъ онъ сразилъ Центавровъ родъ несытой,

Съ Пелйскя горы къ Эискимъ гнавъ горамъ:

Но Полипитъ симъ вождь былъ не одинъ полкамъ,

Участвовалъ ему, весь Марсомъ пламеня,

Короновъ храбрый сынъ Леонтисъ, внукъ Кенея.

И сорокъ кораблей они вели на брань,

Къ сраженю въ поляхъ готовя страшну длань.

Энянъ, и притомъ Перевянъ родъ изящной,

Живущй же вокругъ Додоны хладной, страшной,

И Титарези веселыя въ поляхъ,

Что устьемъ кроется въ Пенеевыхъ водахъ,

Не сочетаяся Кристальному Пенею

Поверхъ его течетъ подобяся елею:

Изъ Стикса бо ея начало первыхъ водъ,

Изъ Стикса, что богамъ есть страшной клятвы родъ:

Сихъ жителей Гоневсъ вооружилъ подъ Троою

Изъ Кифа двадцать два велъ корабля съ собою.

Магнитянъ, жителей, пенеевыхъ луговъ,

И многовтвистыхъ пилонскихъ лсовъ,

Сынъ Тенредоновъ, вождь, Проой быстротекущй,

И сорокъ кораблей подъ гордый градъ имущй.

Се князи и вожди всхъ греческихъ мужей!

Содйствуй, Муза, днесь премудростью своей,

Повждь, кто мужествомъ въ сей рати превышаетъ,

Чьихъ быстрота коней всхъ прочихъ прелетая?

Эвмилъ, ферескй царь, толь быстрыхъ птицъ,

Привелъ на брань изъ всвх двухъ лучихъ кобылицъ,

Лтами, шерстю и высотою равныхъ,

И на холмахъ онъ Пери преславныхъ,

Носящимъ сребренъ лукъ царемъ воскромлены,

Несли он въ поля странъ Марса и войны.

Но Теламоновъ сынъ, Аяксъ, между вождями

Цвлъ вящшимъ мужествомъ и хвальными длами,

Докол гнвну желчь Ахиллъ въ себ питалъ,

Зане сей мужъ во всемъ Аякса превышалъ,

И лучшихъ онъ имлъ коней, чмъ у Эвмила,

Но мужество его тогда и грозна сила,

Пылая мщенемъ противъ вождя вождей,

Не устремлялась въ брань отъ черныхъ кораблей,

Его сподвижники на брег забавлялись,

Въ метаньи круга, стрлъ и копй упражнялись,

И кони сихъ полковъ близъ колесницъ драгихъ,

Покрытыхъ тщательно стоятъ въ шатрахъ своихъ

Травою злачною, и лотосомъ питаясь,

И воплемъ Марсовымъ и шумомъ не смущаясь,

Ему подвластные безъ дйствя вожди

Ходили въ сихъ полкахъ, нося печаль въ груди,

И се ахейска рать ко брани поспшаетъ,

И лучезарный блескъ оружя сяетъ,

Подобно, какъ бы огнь долины поядалъ:

Подъ ними нутрь земли со трепетомъ стеналъ.

Какъ стонетъ нутръ горы тягчайшя Тифея

Среди Аримъ, гд мнятъ быть громъ сего злодя,

Коль яростью Зевесъ, правдивою влекомъ,

Стремитъ на верхъ ея молненосный громъ:

Такъ ратниковъ стопы землею потрясали,

Спшатъ, но съ встю, исполненной печали,

Ириду быструю, посланницу небесъ

Къ Троянамъ въ градъ послалъ державный царь Зевесъ.

Она Прамовыхъ чертоговъ предъ вратами

Зря старцевъ и мужей, цвтущихъ зря лтами,

Творяшихъ купно всхъ совтъ во оный часъ,

Премлетъ Полита Прамля сына гласъ,

Что быстротою ногъ отваженъ и прославленъ,

Былъ стражемъ отъ Троянъ вн города поставленъ,

Чтобъ съ Эзетова холма всегда взирать,

Какъ двигнется въ поля ахейска бурна рать:

Сего прявши гласъ и ставъ собранья въ лик,

Рекла посланница пергамскому владык:

‘Прамъ! твой тщетная всегда языкъ гласитъ,

‘Не миръ желанный днесь, брань грозна настоитъ,

‘Я часто былъ въ поляхъ среди мужей военныхъ,

‘Но я не зрлъ полковъ, толь сильно ополченныхъ:

‘Подобна листвямъ, или песку морей…

‘Стремится рать близъ стнъ сражать твоихъ мужей,

‘О Гекторъ! рчь къ теб я паче всхъ склоняю,

‘Сверши нелностно, что днесь повелваю:

‘Во град многи суть союзные полки,

‘Сподвижники твоей безтрепетной руки,

‘Глаголюще здсь языкомъ вс различнымъ,

‘Вели, да каждый вождь съ безстрашемъ обычнымъ,

‘Устроитъ рать свою и на поля грядетъ.

Рекла, и Гекторъ рчь богини познаетъ,

Спшитъ, и воины къ оружю стремятся.

Уже пергамски вс врата отверзты зрятся:

Изъ нихъ и всадники и пше текутъ,

И страшный вопль и шумъ до облаковъ несутъ

Предъ градомъ зрится холмъ, Троянами избранный,

Со всхъ уклонный странъ, величиной пространный,

Онъ Ватей въ земныхъ зовется племенахъ,

Но гробомъ быстрыя Миринны въ небесахъ,

На немъ союзники, и точны Трои чада,

Раздльно стали въ строй къ защит сильна града.

Троянамъ Гекторъ вождь, носящъ блистающъ шлемъ,

Мужъ бранныхъ подвиговъ пылающй огнемъ,

Числомъ и храбростью полки его престрашны,

Копьемъ разятъ враговъ, и въ бодрости изящны.

Эней, Анхизовъ сынъ, Венеры нжной цвтъ,

Что Иды на холмахъ произвела на свтъ,

Акамасъ, Архилохъ рожденны, Антеноромъ,

Вожди сяющи неустрашимымъ взоромъ,

Оружьми всякими искусны поражать,

Уготовляютъ въ бой Дарданцовъ сильныхъ рать.

Въ богатой Зели подъ Идою живущихъ,

Отъ струй глубокаго Эзепа воду пьющихъ,

Преславный Пандаръ въ брань искусно ополчалъ,

Ему самъ Фебъ и лукъ и стрлы быстры далъ.

Селене свое имущимъ въ Адрасте,

Въ Алез, Пити, и на гор Тире

Предшествовалъ Адрастъ, и Амфй знаменитъ,

Бронею льняною несчастливый покрытъ.

Они отъ Меропса Перкотска порожденны,

Что прорицателей всхъ паче просвщенный

Старался ихъ отвлечь отъ пагубной войны,

Но что! совты вс вотще истощены:

Зане предписана смерть рокомъ неизбжнымъ

Премудраго отца толико чадамъ нжнымъ.

Въ Перкот живше и Пракци въ лугахъ,

Въ Аризв, что стоитъ Селлента на брегахъ,

Во Сист, Авид, обильной тучнымъ злакомъ,

Ася бодраго, рожденнаго Гиртакомъ,

Предтечею себ имли въ грозный бой:

Аризвы изъ твердынь изящный сей герой,

Отлично сильными и страшными конями

Пренесся во Пергамъ, чтобъ ратовать съ врагами.

Пелазгическй родъ, копьемъ разящъ въ войн,

Лариссы тучныя живущй во стран,

Пилей и Гиппоой Тевтама сильна внуки

Рожденны Лиомъ въ свтъ для Марсовой науки,

Вооружали въ брань противъ своихъ враговъ.

Акамасъ и Пирой враясдебныхъ странъ полковъ

ракянъ бодрственныхъ отважно ополчали,

Что Геллеспонта близъ шумяща обитали.

Эвфемъ же, Кеевъ внукъ, Трезена славный плодъ,

Ведетъ въ кроваву брань Циконянъ сильныхъ родъ.

Пирехмъ , что отъ страны пришелъ во Трою дальной,

Отъ Амидоны, гд Аксй течетъ кристальной

И сладостной водой поля везд кропитъ,

Пирехмъ во патубный Пеонянъ бой стремитъ,

Что дротики ремнемъ къ десниц прикрпляютъ,

Разятъ враговъ и вспять немедля отвлекаютъ.

Но изъ Энетскихъ странъ, гд много мсковъ лсныхъ,

Безстрашный Пилеменъ на сопостатовъ злыхъ

Велъ Пафлагонянъ въ брань, лющихъ пламень взоромъ,

Они и Сисамомъ владли, и Киторомъ,

Брегами, что кропитъ Пареня собой,

Гд грады пышные гордятся высотой,

И Кромна и при ней Эгала твердыни,

И каменистые высоки Эриины.

Ализонянъ, что въ брань отъ дальня земли

Аливы, ревностно на помощь Трои шли,

Аливы, гд сребра обилемъ гордятся,

Эпистрофъ и Одй стремить на поле тщатся.

Но Хромисъ и Енномъ Мисянамъ вожди:

Енномъ, пророчествъ духъ нося въ своей груди,

Не могъ предвдньемъ избгнуть смерти злостной,

Низвергь его во гробъ Ахиллъ побдоносной,

Въ струяхъ, гд сей герой могуществомъ руки

Разилъ Троянъ и ихъ союзные полки.

Отъ дальнихъ же краевъ Аскани священной,

Асканй и Форцисъ, Беллоной ободренной,

Фригянъ ревностно уготовляютъ въ брань,

Желая всмъ явить, сколь ихъ ужасна длань.

Живущихъ при гор Меонянъ грозныхъ Тмол

Антифъ и Меселъ стремятъ на браноносно поле,

Родилъ же Пйлеменъ сихъ бодрственныхъ вождей,

Гигейска езера красу и честь мужей:

Карйски племена, сей родъ груборчивый,

Селенемъ Милетъ имущъ себ счастливый,

Фтирйскя горы обиле лсовъ,

Меандровы брега со злачностью луговъ,

И Микалескихъ горъ хребты превознесенны,

Амфимахъ и Настисъ Номономъ рожденны,

Вооружали въ брань, къ защит гордыхъ стнъ,

Амфимахъ златомъ былъ, какъ два отягченъ,

Безумный, могъ ли онъ симъ рокъ отринуть гнвный!

Ахилломъ онъ сраженъ, нисшелъ во мракъ плачевный

При брег Ксанеовыхъ быстротекущихъ водъ,

И злато взялъ въ корысть етидинъ славный плодъ.

Великй Сарпедонъ, и Главкъ, герой прехвальной

Предтечи тхъ племенъ, что изъ Лйки дальной,

Гд воды Ксанеовы съ прозрачностью текугь ,

И на луга струи прохладныи лютъ.

ПСНЬ ТРЕТЬЯ.

Готовымъ сущимъ въ брань полкамъ племенъ различныхъ,

Подъ предводительствомъ вождей своихъ обычныхъ,

Трояне, шумный вопль нося въ устахъ, спшатъ, ,

Подобны журавлямъ, что съ радостью летятъ

Отъ бурныхъ непогодъ, отъ странъ снжистыхъ, мразныхъ,

И, полня воздухъ весь нестройствомъ криковъ разныхъ,

Полуденныхъ морей стремятся ко брегамъ,

Пигмеямъ страхъ и смерть несуще, какъ врагамъ,

На коихъ съ высоты полетъ направя злобный,

Разятъ, свергаютъ ихъ во мракъ несчастныхъ гробныи.

Но Греки, мужествомъ дыша, молча грядутъ,

Другъ друга къ помощи готову грудь несутъ.

Какъ Нотъ на холмы горъ сгущенный мракъ наводитъ.

Въ чемъ пастырь скорбь, но тать веселе находитъ,

Тогда бо острый глазъ не дал можетъ зрть,

Сколь камень верженный возможетъ прелетть:

Такъ Грековъ и Троянъ подъ шумными стопами

Вется прахъ и ввыспрь несется облаками.

Когда же быстротой поля они прешли,

И ставъ лицемъ къ лицу явились невдали,

Паридъ , какъ божество, исшедъ изъ преднихъ строевъ,

Къ единоборствю безтрепетныхъ героевъ

Гордясь, къ себ зоветъ изъ греческихъ племенъ,

Бывъ леопардовой самъ кожей покровенъ,

И лукъ и мечъ его съ отличностью блистали,

Въ рукахъ два копя, ихъ остря изъ стали.

Но измряюща пространныя стопы

Узрвши Менелай Парида изъ толпы,

Веселье чувствуетъ, какъ левъ, томимый гладомъ,

Что серну разлуча, или еленя съ стадомъ,

Терзаетъ, жретъ корысть, презрвъ набги псовъ

И вс усиля безтрепетныхъ ловцовъ:

Такъ радовался онъ, узрвъ лице Парида,

И уповалъ уже, что зла его обида

Отмстится днесь сему коварному льстецу,

Толь пагубной войны и бдствй всхъ творцу.

И такъ немедленно скочивъ со колесницы,

Во всеоружи съ безстрашемъ десницы

Течетъ, Парида вдругъ объемлетъ смертный страхъ,

Трепещетъ, вспять бжитъ и кроется въ полкахъ.

Какъ странникъ, во лсахъ дракона усмотрвши,

Въ обратный путь спшитъ, дрожитъ оцпенвши,

Такъ Менелаевыхъ очей страшась Паридъ,

Въ Троянскомъ множеств сокрыть себя спшитъ.

Но Гекторъ, бгство зря, стремитъ хулы правдивы:

‘Лпообразный льстецъ! Паридъ женолюбивый,

‘О, если бъ свтъ тебя рожденнаго не зрлъ,

‘Иль прежде брачныхъ узъ ты въ смертный гробъ нисшелъ,

‘Какою бъ радостью я нын восхищался!

‘И ты бы днесь въ стыд, въ презоретв не являлся.

‘Ты посмяне враждебныхъ намъ полковъ:

‘По виду твоему и красот власовъ

‘Судили быть они тебя Троянъ эащитой,

‘Но ты безъ мужества, бглецъ, стыдомъ покрытой:

‘Подобныхъ ты себ драгихъ избравъ друзей,

‘Чрезъ волны преплывалъ лазоревыхъ морей,

‘И въ чуждой бывъ стран отъ ратниковъ ужасныхъ

‘Похитилъ ты жену, источникъ бдъ всечасныхъ:

‘Ты бичъ родившихъ тя, и язва гражданъ всхъ,

‘Вседневный стыдъ себ, врагамъ же радость, смхъ,

‘Что вспять отъ храбраго стремишься Менелай?

‘Позвалъ бы ты собой, кровь съ жизнью изливая,

‘Коль сильна ратника владешь ты женой:

‘И лира я власы и лестный образъ твой,

‘Дары Венерины явились бы тщетою,

‘Когда бъ низвергся ты на прахъ его рукою.

‘Увы! постыдный страхъ отъ сердца Троянъ вселенъ,

‘Иначе бы давно явился покровенъ

‘Ты каменной горой за бдства и напасти,

‘Которыми тягчатъ твои насъ вредны страсти.

‘Ты въ гнв праведенъ, Паридъ ко брату рекъ:

‘Я самъ противъ себя хулы твои извлекъ.

‘Какъ твердой остре скиры изощренно,

‘И сильною рукой искусно устремленно

‘Не претупляяся древа счетъ въ лсахъ,

‘Усугубляетъ мочь скущаго въ рукахъ:

*Такъ мужество въ груди твоей необоримо,

‘И сердце въ бодрости отнюдь непобдимо,

‘Но ты не хуль во мн Венериныхъ даровъ:

‘Не должны презирать щедроты мы боговъ,

‘Когда они съ небесъ текутъ на насъ обильны,

‘Мы сами ихъ снискать не властны и не сильны,

‘Коль хощешь ты, чтобъ я вступилъ въ отличный бой.

‘Пусть Грековъ и Троянъ бездйственъ будегь строй,

‘Но съ Менелаемъ мы изыдемъ на средину,

‘Сразимся — и ршимъ оружемъ судьбину,

‘И побдителю, по общу всхъ суду,

‘Елена и ея сокровища во мзду.

‘Вы, дружественъ союзъ съ врагами заключивши

‘И клятвами его при жерткахъ утвердивши,

‘Уже почете во град отъ трудовъ,

‘И Греки полетятъ чрезъ шумный верхъ валовъ

‘Въ Элладскя страны, для паствы злакомъ тучны,

‘И красотою двъ и женъ благополучны.

Внявъ Гекторъ рчь сю, весельемъ полнитъ грудь,

Онъ рати на среду стремя поспшный путь,

И ратовищемъ ихъ копейнымъ воспящая,

Всхъ ставитъ въ строй, но въ брань отнюдь не допущая.

Ахейцы, не познавъ намренья сего,

И стрлъ, и камней градъ пустили на него,

Къ нимъ громко возопилъ Агамемнонъ державный,

‘Не наляцайте лукъ, о чада, въ бранхъ славны!

‘Я зрю, что Гекторъ, мужъ, подобяся богамъ,

‘Иметъ нчто днесь бесдовати къ намъ.’

Престали отъ вражды, безмолве лется,

И Гектора изъ усть сей гласъ ко всмъ несется:

‘Троянски граждане, ахейски племена!

‘Паридъ, для коего брань страшна возжена,

‘Паридъ вщаетъ вамъ моими днесь устами,

‘Чтобъ не свирпствовать враждебными сердцами

‘И все оруже на землю положить:

‘Онъ съ Менелаемъ въ бой готовъ единъ вступить.

‘Кто жъ побдитъ изъ нихъ, побду славной цну

‘Со всмъ сокровищемъ получитъ пусть Елену,

‘А мы, любезный миръ и дружбу заключимъ

‘И клятвами ее и жертвой утвердимъ’.

Онъ рекъ, и всякъ ему въ молчаньи кроткомъ внемлетъ,

Но се и Менелай вщати предпремлетъ:

‘Внушите вси мой гласъ, я грустю стягченъ,

‘Я горестьми ношу духъ томный упоенъ,

‘Зря васъ, подверженныхъ.ужасна рока власти,

‘Но мню, что днесь уже конецъ сея напасти,

‘Тягчащя насъ всхъ въ отмщени обидъ,

‘Которыхъ горестный источникъ злый Парпдъ.

‘И такъ, иль мн, или ему подъ смертной мглою

‘Сокрыться ршено правдивою судьбою,

‘Тотъ пусть умретъ, а вы, прервавъ кроваву брань,

‘Миролюбивую другъ другу дайте длань:

‘Пусть солнцу отъТроянъ блъ агнецъ принесется,

‘.И черна въ честь земли пусть агница пожрется,

‘Но Зевса агнцомъ же потщимся мы почтить.

‘Трояне должны сверхъ Прама пригласить,

‘Да самъ онъ клятвенны произнесетъ завты,

‘Дабы никто не могъ нарушить т обты,

‘Споручникъ конхъ самъ Гремящй отъ высотъ,

‘Зане Прамлихъ чадъ клятвопреступенъ родъ,

‘Притомъ сердца млады во всемъ непостоянны,

‘Во гд присутствуетъ сдинами внчанный,

‘Онъ на предтекши зритъ и будущи дда,

‘Чтобъ клятва быть для всхъ полезною могла.’

Дарданцы съ Греками то внемля, веселятся,

Надясь, что труды кровавы прекратятся,

Летятъ со колесницъ, и коней ставятъ врядъ,

Тяжелы снять съ себя оружя спшатъ,

Другъ другу въ близости на землю полагаютъ,

И малу межъ собой средину оставляютъ.

Двухъ встниковъ во градъ немедля Гекторъ шлетъ,

Да агнца съ агницей ихъ бодрость принесетъ,

И чтобъ призвать въ поля отца его священна.

Атридовъ сынъ послалъ Тахгивя почтенна,

Чтобъ агнца изъ шатровъ немедля онъ принесъ,

Сей бодрственно спшитъ, внявъ гласъ его словесъ.

Тогда Ирида, зря премны въ нихъ толики,

Премлетъ гласъ и видъ прелестной Лаодики,

Прекраснйшей изъ всхъ Прамлихъ дочерей,

Которую имлъ супругою своей

Царь мудръ Геликаонъ, рожденный Антеноромъ,

Премлетъ, и уже она въ стремленьи скоромъ

Къ Елен съ встю нечаянной летитъ,

Вступя въ чертогъ, ее въ труд прехвальномъ зритъ:

Искусно бо ткала покровъ блистающъ, чудный,

Изобразующе на немъ сраженья трудны,

Подъемлемы для ней Скамандры на лугахъ

Отъ Грековъ и Троянъ при Марсовыхъ очахъ,

Приближась къ ней, рекла Ирида гласомъ нжнымъ,

‘Любезная сестра! со тщанемъ прилежнымъ

‘Гряди со мной, чтобъ зрть нечаянны дла,

‘Какихъ ты отъ Троянъ и Грековъ не ждала:

‘Минута протекла, какъ вс си народы,

‘Покрыты облакомъ военной непогоды,

‘Стремились въ брань , неся свирпства полный духъ,

‘Но се безмолвствуютъ, вражда умолкла вдругъ,

‘Восклоншись на щиты, стоятъ неополченны,

‘И въ землю копья ихъ по близости вонзенны,

‘Сразится лишь Паридъ и Менелай-герой,

‘И побдителю ты будешь днесь женой.’

Рекла: и нжна страсть, о чудныя премны!

Къ супругу верному влялась въ грудь Елены,

Желаетъ зрть уже и сродниковъ драгихъ,

И грады слезные обильныхъ странъ своихъ.

Покрова близной себя просняетъ,

Потоки слезъ ля, изъ дому поспшаетъ:

И Эра нжная, Питеевъ милый плодъ,

Съ Клименою спшитъ во слдъ ея красотъ,*

Достигши сцейскихъ вратъ, на высоту воззрли,

И башни на холмахъ Прама усмотрли.

Сидлъ же съ нимъ Памой, и Лампй, и имитъ,

Клитй. Икетаонъ прехваленъ, зваменить,

И Антеноръ, и съ нимъ Укалегонъ почтенной,

Вс мудростью цвтя и сдиной священной,

Отъ хлада многихъ лтъ погасъ въ нихъ бранный жаръ,

Но твердость духа въ нихъ и сладкорчивъ даръ.

Какъ слабы стрекозы въ лсахъ съ верховъ древесныхъ

Прятный гласъ лютъ средь дней весны прелестныхъ:

Такъ престарлыхъ сихъ вельможъ троянскихъ ликъ

На башн сцейскихъ вратъ сидя, почтенъ, великъ,

Въ совты важные прилежно углублялся

И, разглагольствуя, войну скончать старался.

Елены шестве узрвъ, они въ сей часъ

Другъ другу въ ушеса простерли тихй гласъ.

* Дв Еленины рабыни.

‘Чудиться можно аи, когда за толь любезну

‘И лпую жену мы брань кроваву, слезну

‘Съ Ахейцами несемъ, вс горести пя?

‘Богинямъ равенъ взоръ, лице и станъ ея,

‘Но впрочемъ, сколь она ни лестна и прекрасна,

‘Пусть въ отечество идетъ, да пагуба ужасна

‘И насъ и нашихъ чадъ не свергнетъ въ бездну золъ.

Таковъ былъ сихъ вельможъ отъ мудрыхъ устъ глаголъ.

Прямъ же къ ней воззвалъ со кротостью благою:

‘Любезна дщерь гряди, возсяди предо мною,

‘Да узришь перваго супруга, и друзей:

‘Не ты, но боги мн творцы напасти всей,

‘Чрезъ нихъ меня тягчитъ въ войн сей рогъ претрудный

‘Вщай мн: кто сей мужъ, сей Грекъ толико чудный

‘И стана высотой и крпостью раменъ?

‘Я многихъ выше зрю, чмъ онъ, средь сихъ племенъ,

‘Но толь величественъ, толико лпъ очами,

‘Поднесь не виданъ мной межъ смертными мужами,

‘Воистину царю подобенъ онъ во всемъ.’

Елена изрекла отвтъ ему о семъ:

‘Любезный свекоръ! стыдъ и страхъ въ меня вселяешь,

‘Почтенемъ къ теб достойнымъ исполняешь:

‘О, еслибъ люта смерть прятнй мн была,

‘Когда съ Паридомъ я въ сей пышный градъ текла,

‘Оставя братю, чертогъ, другинь любезныхъ,

‘Единородну дщерь въ стенаньяхъ безполезныхъ!

‘Но рокъ не такъ судилъ, рыдаю убо нын,

‘Стеню, мой тлетъ вкъ въ злосчастливой судьбин.

‘Но кто сей чудный мужъ, реку теб, внемли:

‘Се вождь Агамемнонъ, Аргосской царь земли.

‘Воистину сего величества достоинъ:

‘Онъ столь же мудрый царь, сколь бодрый въ пол воинъ,

‘Мн дверь былъ… а днесь, о, стыдъ моей души!

‘Возможно ли его мн тако нарещи?

Прамъ, чудяся, рекъ. ‘Атридовъ сынъ блаженный.

‘Въ прятный часъ судебъ на свт порожденный,

‘Коль счасте твое изящно и красно!

‘Коль сильно воинство теб поручено!

‘Я прежде былъ въ странахъ Фриги плодовитой

‘И зрлъ Фригянъ родъ во бранехъ знаменитой,

‘Искусныхъ всадниковъ съ безстрашною душей,

‘Имъ былъ вождемъ Мигдонъ и бодрственный Отрей,

‘Они воздвиглись въ брань близъ водъ рки Сангары,

‘Стараясь отражать военные удары

‘Отъ Амазонокъ имъ тогда нанесены,

‘Я имъ помощникъ 6ыъ во время сей войны,

‘Но вся та рать отнюдь ни въ чемъ бы не сравнилась

‘Съ сей ратью, что противъ меня вооружилась’.

По семъ Улисса царь узря, Елен рекъ:

‘Вщай, любезна дщерь, вщай мн, кто сей Грекъ?

‘Атрида ниже онъ главою зрится всею,

‘Но ширшй въ раменахъ и грудю своею.

‘Оруже свое на землю положа,

‘Онъ ходитъ средь полковъ, отважностью дыша,

‘Подобяся овну въ стадахъ овецъ ходящу,

‘Овну, имущему и видъ и бодрость вящшу.’

Елена, Зевса дщерь, рекла царю въ отвтъ:

‘Сей мужъ Лаертовъ сынъ, имущй многъ совтъ,

‘Средь груба острова и рода воскормленной,

‘Но прозорливъ и хитръ, премудрости отмнной.’

‘Глаголъ твой истиненъ, о,честь прелестныхъ женъ!

Вщаетъ Антеноръ, сдинами почтенъ:

‘И прежде бо Улиссъ цвтущъ умомъ обильнымъ,

‘Въ прехваьной Тро былъ со Менелаемъ сильнымъ,

‘Прося, да мы тебя въ Элладу возвратимъ.

‘Я почесть имъ явилъ и дружбу обоимъ,

‘Въ чертогахъ собственныхъ съ прязнью угощая.

‘Гостепримства вс законы соб-юдая.

‘И такъ.мной возрастъ ихъ и разумъ ихъ познанъ.

‘Стоящимъ имъ тогда средь собранныхъ Троянъ

‘Улисса Менелай былъ выше раменами,

‘Но сдшимъ купно имъ съ Дарданскими мужами

‘Въ насъ вящшее Улиссъ почтене вселялъ.

‘Когда же ихъ языкъ совты возвщалъ,

‘То храбрый Менелай былъ въ слов не обиленъ,

‘Но кротокъ, важенъ, остръ, благоразуменъ, силенъ,

‘Вщанй суетныхъ и тщетныхъ не соплеаъ,

‘Хотя и младостью роскошною онъ цвлъ.

‘Улиссъ же, вопреки, средь насъ себя воздвигши,

‘Недвижимо стоялъ, къ земли очми приникши,

‘Ни въ кои скипетра не обращалъ страны,

‘Казалися уста его воспящены,

‘Почелъ бы всякъ его въ ум и въ слов скуднымъ.

‘Когда же возгремлъ онъ въ сонм гласомъ чуднымъ

‘И рчи устремилъ изъ ревностныхъ устенъ,

‘Подобно, яко градъ и снгъ въ зим сгущенъ,

‘Кто могъ тогда, кто могъ съ нимъ въ слов состязаться?

‘Не виду, но рчамъ мы стали удивляться.’

Аякса царь узрвъ, къ лен возгласялъ:

‘Вщай мн, кто еще сей мужъ толь крпкихъ силъ?

‘Плещами и главой онъ выше прочихъ зрится.

‘Герой, о немъ же твой глаголъ ко мн стремится,

‘О, царь! есть.Грекамъ щитъ и твердый имъ оплотъ,

‘Се бодрственный Аяксъ, се Теламововъ плодъ,

‘Съ другя же страны межъ воинами Крита

‘Идоменея зришь какъ бога знаменита,

‘И критске. вожди вокругъ его стоятъ,

‘Онъ Менелаемъ въ домъ нашъ часто былъ прятъ,

‘Когда онъ навщалъ Лакедемовъ пространный ..

‘Но что! я многихъ зрю героевъ ликъ избранный,

‘Ихъ знаю и могу теб ихъ нарещи:

‘Но двухъ я ве могу здсь ратниковъ срщи,

‘Не зрится Касторъ мн, коней препобждающъ,

‘И Поллуксъ, кистенемъ искусно поражающъ:

‘Мн братя они, плодъ чрева одного.

‘Иль съ прочими князьми изъ града своего

‘Не притекли они чрезъ шумны моря волны,

‘Или и притекли, но, студна срама полны,

‘Въ которой ввергла ихъ несчастна я собой,

‘Не хощутъ днесь вступить въ кровавый, страшный бой.’

Вщала такъ, но ихъ уже въ свои заклепы

Во Спарт заключилъ рокъ смертный и свирпый.

Межъ тмъ глашатаи чрезъ градъ уже текли,

Со агнцемъ агницу къ закланю несли,

И въ коземъ мху вино, отраду нашу,

Изъ нихъ Идей притомъ несъ сребряную чашу,

И нсколько еще чашъ меньшихъ золотыхъ.

Пришедъ къ царю, онъ гласъ простеръ отъ устъ своихъ:

‘Потщися снити къ намъ, Лаомедонтовъ сыне!

‘Зовутъ тебя къ себ полки троянски нын

‘И шлемоносные ахейске вожди,

‘Ты сниди, вчный мръ чрезъ жертвы утверди,

‘Паридъ и Минелай одни въ сей день сразятся,

‘И побдителю не ложно да явятся

‘Елена и ея сокровища во мзду,

‘А мы почемъ вс отъ бдъ, скончавъ вражду,

‘Ахейцы полетятъ въ Элладу эдакомъ тучну

‘И красотою женъ и двъ благополучну’.

Внимая рчь Прамъ, трепещетъ и гласитъ,

Да колесницу онъ себ готову зритъ.

Свершаются его велня владычны,

Восходитъ на нее, брозды беретъ приличны,

Возслъ же купно съ нимъ и Антеноръ почтенъ,

И быстрыхъ путь конеи на поае устремленъ:

Уже они Троянъ и Грековъ достигаютъ,

Достигши, нисходить на землю поспшаютъ,

Низшедши, путь стремятъ межъ воинствъ обоихъ.

Атридъ и съ нимъ Улиссъ возстали, видя ихъ,

Приводятъ агнцовъ къ нимъ глашатаи мгновенно,

Въ сосуд же смсить спшатъ вино священно,

Царямъ на длани токъ прозрачныхъ водъ истекъ,

Посемъ уже Атридъ священный ножъ извлекъ,

Близъ мечнаго всегда влагалища висящй,

Отрзалъ съ ягнчихъ главъ руно сей ножъ блестящй,

Которо встники Троянъ и ихъ враговъ

Вельможамъ всмъ длятъ, ходя среди полковъ.

Но сильный царь Атридъ гласъ громкй возвышаетъ,

Воздвигши длани ввыспрь, молитву проливаетъ:

‘О поклоняемый на Ид царь небесъ,

‘Сдящъ въ величеств, отецъ боговъ Зевесъ!

‘О, солнце! внемляй все, на все простерши очи,

‘О, рки, и земла, и въ преисподней ночи

‘Живущи божествэ, казнящи душу тхъ,

‘Кто рушитъ клятвы лжей, вмняетъ ихъ въпосмхъ!

‘Свидтельми себя неложными явите,

‘Клянемся, клятву намъ соблюсть благоволите:

‘Коль Менелая днесь Паридъ во гробъ сразитъ,

‘Съ богатствомъ Леды дщерь удержитъ пусть Паридъ,

‘Мы, Трою свободивъ отъ тяжкя осады,

‘На быстрыхъ корабляхъ въ свои отъидемъ грады.

‘Но если Менелай Парида убетъ,

‘Съ богатствомъ пусть своимъ Елена къ намъ грядетъ,

‘Намъ Троя да несетъ и нашимъ внукамъ дани

‘За истощене сокровищъ нашихъ въ брани.

‘Когда жъ Прамъ и сонмъ его любезныхъ чадъ

‘Не хощутъ дань платить, Париду сшедшу въ адъ,

‘Еще воспламеню я брань поднесь горящу,

‘Доколь войны конца къ побд не обрящу’.

Онъ рекъ, и агнцовъ сихъ заклалъ своимъ ножемъ,

Ихъ силы жизненны отъяты остремъ,

Еще однакъ, еще трепещутъ блдны уды,

Посемъ уже течетъ вино въ златы сосуды,

Имъ изляне приличное творятъ

И къ небожителямъ мольбы си стремятъ:

‘Всесилъный царь боговъ, и вы, безсмертны боги,

‘О, населяющи небесные чертоги!

‘Да сихъ, что святость клятвъ попрать сперва дерзнутъ,

‘Прольется кровь, какъ днесь струи ввна текутъ,

‘И чада ихъ въ своей крови да обагрятся

‘И жены съ чуждыми постыдно да смсятся.’

Вщаютъ такъ, но Зевсъ не внемлетъ ихъ мольб

И хощетъ онъ своей исполниться судьб.

Прамъ же къ воинствамъ вщати предпремлетъ:

‘Дарданска рать и рать ахейская да внемлетъ,

‘Гряду я вспять во градъ, нося прискорбну грудь,

‘Не возмогу бо зрть, не возмогу отнюдь

‘Единоборстве Парида съ Менелаемъ.

‘Зевесъ, на коего въ печалхъ уповаемъ,

‘И прочи божства то вдаютъ одни,

‘Кому изъ сихъ мужей скончать достойно дни.

То рекши, агнцовъ онъ кладетъ на колесницу,

Восходитъ самъ, беретъ брозды коней въ десницу,

Возслъ и Антеноръ, летятъ ко граду вспять

Желая зрлища плачевна избжать.

Улиссъ со Гекторомъ измрить мсто тщатся,

Гд два противника между собой сразятся,

Посемъ, ихъ жребя въ шлемъ мдный положивъ,

Трясутъ, дабы изъявъ, увидть кто счастливъ,

Дабы ему врага копьемъ разити прежде,

Народы же межъ тмъ во страх и надежд

Воздвши длани ввыспрь, мольбы лютъ къ богамъ.

Единъ несется гласъ по воинскимъ рядамъ:

‘О, поклоняемый на Ид Зевесъ державный,

‘Безсмертный, вчный царь, въ величеств преславный!

‘Да снидетъ въ мрачный адъ, противникомъ сраженъ

‘Злодй, кмъ страшный огнь войны сея воззженъ

‘И кто низвергъ Троянъ и Грековъ въ бдства слезны,

‘А мы да заключимъ союзъ и миръ любезный.’

Рекли. Но Гекторъ шлемъ великй сотрясалъ,

Се братнй жребй онъ, взирая, вспять, изъялъ.

Тогда вс ратники въ строяхъ своихъ возсли,

Коней, оружя вблизи себя имли.

Еленинъ же супругъ божественный Паридъ,

Уже оружемъ покрыть себя спшитъ:

Вначал сапоги на ноги надваетъ,

И сребреными ихъ застежками скрпляетъ,

И Ликаоновой онъ братнею броней

Вооружаетъ грудь до крпости своей,

Она сразмрна, въ ней онъ движась испытуетъ,

Потомъ себя мечемъ драгимъ препоясуетъ,

Премлетъ въ щуйцу щитъ преграду страшныхъ силъ,

Главу же лпую прекрепкй шлемъ покрылъ,

На коемъ конскй хвостъ, колеблясь, сотрясался,

Въ геро гордый видъ тмъ вяшще умножался.

Десница тяжкое вращаетъ копе,

Велико, но во всемъ способно для нее.

Подобно Менелай вооруженъ ко брани,

Готовъ является вознесть геройски длани.

И се они текутъ двухъ воинскъ на среду,

Ля отъ взоровъ огнь и пламенну вражду,

Всхъ зрящихъ въ хладный страхъ и ужасъ приводили

И въ мсго къ подвигу назначенно вступили,

Трясутся копья ихъ въ же гнвъ горитъ,

Паридъ копье свое въ противну грудь стремитъ.

Летитъ оно во щитъ, щита не проницаетъ:

Мдь тверда остре копейно отражаетъ.

Но Менелай,стремясь копьемъ разить его,

Вознесъ къ Зевесу гласъ моленя сего:

‘Державный царь! мн даждь низринуть въ адъ Парида,

‘Отмстится пусть мое безчесте, обида,

‘Дабы и въ поздный родъ страшился всякъ дерзать.

‘Гостепримцу зло за дружбу воздавать,

Скончалъ, и копе изъ рукъ его пустилось,

Пробивши крпкй щитъ въ броню, жужжа, вонзилось,

Близъ ребръ Паридовыяъ хитонъ разскло блъ,

Паридъ, уклонишися, пребылъ, безвреденъ, цлъ,

Но Менелай, свой мечъ извлекши въ гнв яромъ,

Вознесъ надъ шлемъ врага, и мстительнымъ ударомъ

Разитъ, но мечъ, о шлемъ сокрусшись, въ части палъ.

Герой, на небо зря, вздыхая, вопялъ:

‘Зевесъ! нтъ божества, какъ ты немилосерда:

‘Мн злость врага карать была надежда тверда,

‘Но се мой грозной мечъ на части раздробленъ,

‘Се тщетно копе, Паридъ несокрушенъ.’

Онъ рекъ, и устремясь поспшною стопою,

Схватилъ врага за шлемъ безтрепетной рукою,

Влечетъ къ своимъ полкамъ, не ослабляя длань.

Въ Парид духъ тснитъ и нжну жметъ гортань

Искуснымъ швенемъ блестящъ ремень жестокй,

Чмъ подъ браду скрпленъ былъ шлемъ его высокй,

Влечетъ, немедля бы прялъ безсмертну честь,

Но дщерь царя боговъ, Вевера, видя месть,

Спшитъ къ наперснику и рветъ ремень воловой,

Шлемъ праздный слдуетъ за дланю суровой,

Герой его сотрясъ и ринулъ въ дружню рать,

Клевреты же спшатъ корысть сю поднять,

Онъ ринулъ и летитъ, питая гнвну злобу,

Да погрузитъ копье въ Паридову утробу,

Но сей Венерою отъ смерти вмигъ отъятъ,

Зане безсмертные преградъ ни въ чемъ не зрятъ,

Она подъ мглой его ввела въ чертогъ прятный,

Гд разливался духъ повсюду ароматный,

Елену пригласить посемъ она спшитъ,

И се во сонм женъ ее на башн зритъ,

Премлетъ видъ рабы, лтами отягченной,

Что пряла ленъ для ней со хитростью отмнной,

И зрла вящшую прязнь отъ ней къ себ:

Уподобляется Венера сей раб,

Касается рукой нектарной ризъ Елены,

И тако ей гласитъ,скрывая видъ премны:

‘О Леды дщерь! гряди, Паридъ къ себ зоветъ,

‘На лож онъ своемъ тебя въ чертог ждетъ,

‘Одеждою блестящъ, прелестенъ и прекрасенъ,

‘Речещи ты, что онъ не въ бой дерзалъ ужасенъ,

‘Но въ свтломъ торжеств готовится плясать,

‘Или изъ пиршества пришелъ покой вкушать.

Рекла, Елен въ грудь любовну страсть вляла.

Когда жъ ся ее богиню быть познала

Изъ розовыхъ ланитъ, по нжнымъ раменамъ,

По вы и груди, по блещущимъ очамъ,

Объята ужасомъ, рекла тогда богин:

‘Что тщишься ты меня прельстить еще и нын?

‘Въ какой Фригйсий днесь, иль въ Меонйскй градъ

‘Ты повлечешь меня для срама и досадъ,

‘Дабы, онъ есть и тамъ герой теб любезной,

‘Предать меня саму на гнвный рокъ и слезной?

‘Что Менелай, прявъ побду надъ врагомъ,

‘Уже готовъ меня нести въ спартанскй домъ,

‘Меня нечувственну и толь неблагодарну,

‘Приходишь ты ко мн, имя мысль коварну,

‘Чтобъ сть еще простерть къ несчастью моему:

‘Гряди, гряди сама къ любимцу своему,

‘Оставь, пути небесъ, не возвращайсь въ чертоги,

‘Гд въ, свтлой радости ликуютъ вчны боги,

‘Съ Паридомъ обирай, печальну скорбь терпя,

‘Храни его, доколь не учинитъ тебя

‘Своей супругою, иль врною рабою,

‘Я не возлягу въ одръ къ сраженному герою,

‘Зане се мн въ срамъ и въ вчный будетъ стыдъ,

‘Троянкамъ буду всмъ въ позоръ и въ гнусный видъ.

‘Уже и безъ того печаль меня терзаетъ

‘И сердце томное въ напастхъ исчезаетъ.’

Венера съ яростью вщаетъ ей посемъ:

‘Не раздражай меня, да въ гнв я своемъ

‘Не отрекусь тебя и ревностной прязни

‘Не премню къ теб во злость и въ лютость казни.

‘Въ Троянъ и въ Еллиновъ къ теб я гнвъ вселю,

‘Тебя ихъ злобою несчастну потреблю.

Рекла, и Леды дщерь угрозой устрашенна,

Грядетъ, блистающимъ покровомъ осненна,

И отъ дарданскихъ женъ невидима была,

Зане въ пути ея богиня предтекла.

Когда он въ дому Паридовомъ явились,

Рабыни къ хитростнымъ работамъ устремились.

Елена въ свой чертогъ божественный течетъ,

Венера лпое сдалище беретъ

И ставитъ то для ней предъ радостнымъ Паридомъ,

Прелестныхъ женъ хвала возслъ съ прискорбнымъ видомъ,

И очи отвратя, стремитъ поносну рчь:

‘Ты съ грозна подвига возмогъ еще притечь!

‘Стеню, что Менелай, мой первый мужъ законный,

‘Еще тебя не свергъ копьемъ во адъ бездонный.

‘Гд нын похвала, гд гордыя мечты,

‘Что силой, храбростью его превыше ты?

‘Дерзни еще и съ нимъ отважно ратоборствуй.

‘Но я совтую, словамъ моимъ покорствуй,

‘Почти, не испытуй его безстрашну мочь,

‘Да несраженна тя покроетъ вчна ночь.’

Паридъ въ отвтъ: ‘престань язвить мой духъ словами,

‘И персей не пронзай хулы твоей стрлами,

‘Я нын помощью Минервы побжденъ,

‘Имемъ мы боговъ, онъ будетъ низложенъ.

‘Теперь къ себ зоветъ, зоветъ любовь весела:

‘Кленусь, что никогда ты страстно не горла

‘Воспламененная тобою кровь моя,

‘Сколь нын сладостенъ и нженъ огнь ея,

‘Ниже, калъ я тебя отъ стнъ Лакедемона

‘Похитивъ, преплывалъ чрезъ волны Посидона,

‘Ниже, какъ въ остров Крана въ первый разъ

‘Сопрягся ложемъ я съ тобой къ прятный часъ.’

Онъ рекъ, на одръ грядетъ, послдуегь Елена,

Любовь премлетъ ихъ во узы кротка плна.

Но Менеаай, стремясь повсюду, яко левъ,

Искалъ врага, дабы скончать на немъ свой гнвъ.

Союзные полки, граждане изумленны

Не знаютъ, скрылся гд сей ратникъ побжденный,

Не могутъ показать, и если бы кто зналъ,

Немедля бы его открылъ и показалъ,

Зане для всхъ онъ былъ противнй грозной смерти.

Тогда Агамемнонъ потщавшись гласъ простеръ,

‘Трояне, рекъ: и вы, союзные полки!

‘Отъ Менелаевой поборникъ вашъ руки

‘Днесь храбро побжденъ, оставилъ поле ратно:

‘Отдайте убо намъ Елену вы обратно

‘И вс сокровища, что съ ней похищены,

‘И дань, достойная утратъ сея войны,

‘Отъ васъ да племени ахейскому несется,

‘Которой слава ,честь и въ поздный родъ прострется.

Такъ сильный царь мужей врагамъ вщая, рекъ.

Народамъ устъ его соплещетъ каждой Грекъ.

ПСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

Межъ тмъ въ Зевесовыхъ чертогахъ позлащенныхъ

Сдяще ликъ боговъ безсмертныхъ и блаженныхъ,

Святйшими усты творитъ благй совгь.

Прелестна Гева имъ нектарный сокъ летъ,

Другъ другу сладкй сокъ безсмертные подносятъ

И пить изъ чашъ златыхъ миролюбиво просятъ,

На Трою низводя пресвтлый взоръ очесъ.

Но се язвительнымъ языкомъ царь небесъ

Супругу раздражить и огорчить желая,

Отверзъ свои уста сравнительно вщая,

‘Здсь дв богини суть, которыхъ щитъ покровъ

‘Для Менелаева пути всегда готовъ,

‘Юнона въ Аргос отличной жертвой чтима,

‘И въ Алалкомен Аина возносила,

‘Но днесь он съ высотъ на брань спокойно зрятъ,

‘И помощь ниспослать любимцу не спшатъ,

‘Венера, вопреки имуща нжны взгляды,

‘Носяща на устахъ улыбки и отрады,

‘Съ Паридомъ шествуетъ по всмъ его стезямъ,

‘Коснутися претитъ къ груди его стрламъ.

‘Въ сей часъ, когда уже онъ въ адъ стремился гладной,

‘Исторгнула его еще отъ смерти хдадной.

‘Но впрочемъ, Менелай побдою почтенъ,

‘Составимъ убо мы совтъ о семъ священъ.

‘Еще ль въ народахъ сихъ воздвигнемъ брань плачевну,

‘Иль мирнымъ дружествомъ прервемъ ихъ злобу гнвну?

‘Коль мира хощете, и азъ благоволю

‘И града пышнаго мечемъ не потреблю,

‘И будетъ Менелай съ Еленою въ Эллад.’

Онъ рекъ, и гнвъ кипитъ въ Юнон и Паллад,

Он, другъ друга близъ сидя среди боговъ,

На пагубу Троянъ устроевали ковъ.

Минерва ярости своей не изъяоняетъ,

Молчитъ, и въ сердц гнвъ противъ отца литаетъ,

Юнона вопреки свирпостью горя,

Отверзла гнвныя уста противъ царя,

‘Ты что вщаешь днесь, супругъ немилосердый?’

‘Какъ! хочешь ты мой трудъ, намреня тверды,

‘И вс усия въ ничто преобратить?

‘Ахейски племена я, тщася ополчить

‘Праму и его исчадямъ къ паденью,

‘Себя, коней моихъ, подвергнула томленью,

‘Твори угодная намреньямъ твоимъ,

‘Но мы согласемъ того не подтвердимъ.’

Со стономъ ей изрекъ царь тучъ громоносящихъ:

‘Прамъ со чадами какихъ бозней вящшихъ,

‘Виновникъ бысть теб, для коихъ въ мрачный далъ

‘Низвергнуть тщишься ты высокъ его престолъ?

‘Коль вшедши въ Илонъ, царя и царско племя,

‘И прочихъ всхъ Троянъ стснивъ подъ тяжко бремя,

‘Расторгнешь, кровью ихъ свою насытишь грудь:

‘Тогда, я мню, тогда скончаешь гнвный путь.

‘Въ ихъ пепл огнь твоихъ свирпствй погребется:

‘Лети съ небесъ, твори къ чему твой духъ несется,

‘Да не впослдокъ намъ, жестокая съ тобой

‘Непримиримою сей будетъ споръ враждой,

‘Реку теб, а ты храни мое вщанье:

‘Коль восхощу и я предать врагамъ въ попранье

‘Градъ нкй, ревностно тобой хранимъ, стрегомъ,

‘Не воспящай тогда мой гнвъ, мой ярый громъ.

‘Болзнуя, твоей я предалъ вол Трою,

‘Зане изъ всхъ градовъ подъ звздной высотою,

‘На кои мещетъ лучъ златый Гиперонъ,

‘Благопрятнй мн священный Илонъ,

‘И паче всхъ моей любви, моей защиты

‘Достоинъ царь Прамъ Трояне знамениты:

‘Во Тро тучныхъ жертвъ всегда мой полонъ храмъ,

‘Течетъ вино мн въ честь, курится имамъ.

‘Еще чего желать? се то, чмъ земнородны

‘Насъ должны чествовать и бытъ блаоугодны,

Юнона же въ отвтъ: ‘о, царь небесъ! внемли:

‘Я паче всхъ люблю три града на земли.

‘Мицены, и Аргосъ, и Спарту вознесенну,

‘Низвергни ихъ, когда твой гнвъ и месть возженну

‘Несчастны привлекутъ на жителей своихъ,

‘Не буду защищать и стовать о нихъ:

‘И еслибъ, оскорбясь, спасать ихъ восхотла,

‘Конечно бы себя посрамлену узрла,

‘3ане ты крпостю превыше всхъ боговъ:

‘Превыше, но моихъ толь ревностныхъ трудовъ

‘Не долженъ ты лишать награды справедливой,

‘Богиня бо и я, и родъ мой родъ счастливой

‘Отъ чреслъ единаго съ тобой отца истекъ,

‘Отличной славы въ блескъ Сатуръ меня облекъ,

‘И въ сонм всхъ богинь возвысилъ честью вящшей,

‘Какъ сродно дщерь свою, и какъ, о, царь гремящей,

‘Супругу и сестру владющаго всмъ:

‘Престанемъ убо мы пылать вражды огнемъ

‘И удовольстве другъ другу да окажемъ,

‘Чрезъ то безсмертныхъ всхъ къ покорности обяжемъ.

‘И такъ Минерв рцы, о мн благрволя,

‘Да ниспустясь съ высотъ въ пергамскя поля,

‘Возжеть Троянъ прервать со клятвой миръ священной,

‘И Грековъ раздражить рукою ополченной,

Рекла, на гласъ ея Зевесъ благоволилъ

И рчь крылатую къ Минерв устремилъ:

‘Лети мгновенно въ долъ и мудростью своею

‘Дарданцовъ поощри, да рушатъ клятвы лжею,

‘Кроваву предначнутъ съ Ахейцами вражду.’

Умолкъ, и мщеня Мивервина брозду

Еще послабилъ онъ прязнью глагола,

Она летитъ съ холмовъ отъ отчества престола.

Какъ быстрая звзда, имуща свтлый зракъ,

Зевесомъ послана въ предивный нкй знакъ

Пловцамъ, иль воинствамъ среди полей стоящимъ,

Эира по зыбямъ стремясь путемъ блестящимъ,

И въ воздухъ павъ густой отъ легкости своей

Вся раздробляется на тысячи огней,

Таковъ былъ видъ сея и быстрый путь богини,

Слетвшей отъ небесъ въ пергамскя равнины

И устремившейся межъ воинствъ обоихъ.

Народы зрятъ се и страхъ объемлетъ ихъ,

Тамъ всякъ ко ближнему изъ ратниковъ вщаетъ:

‘Иль паки огнь войны ужасной воспылаетъ,

‘Иль насъ соглася лучами озаритъ:

‘Сынъ Кроновъ, что въ своихъ сокровищахъ хранитъ

‘И миръ и грозну брань для рода смертныхъ, бренныхъ.’

Таковъ былъ слышанъ гласъ отъ воинствъ устрашенныхъ.

Минерва же въ полки дардански устремясь,

И Лаодока въ видъ уже преобразясь,

Что въ свтъ произведенъ прехрабрымъ Антеноромъ,

Старается снискать межъ ратнымъ ихъ соборомъ

Безстрашна Пандара, текуща Марсу въ слдъ,

Отъ Ликаонлилъ чреслъ рожденнаго на свтъ.

И се узрвъ его, стояща межъ полками,

Что съ нимъ пришли отъ Странъ, гд чистыми струями

Эзепу суждено со скротостю течь,

Приближилась къ нему, стремитъ крылату рчь:

‘Великаго отца о, Сынъ великодушенъ!

‘Совту моему быть хощешь ли послушенъ,

‘Чтобъ Менелаеву пронзить стрлою грудь.

‘Стрлой, за коей смерть летитъ неложно въ путь?

‘Отъ гражданъ почести, хвалы и плески звучны

‘Примешь ты во мзд, въ твой вкъ благополучный,

‘И паче князь Паридъ щедротою своей

‘Потщится наградить тебя за подвигъ сей,

‘Узрвъ, что врагъ его твоей стрлою гнвной

‘Сраженъ, возносится на срубъ многоплачевной,

‘Дерзай и твердый лукъ немедля наляцай,

‘Межъ тмъ Ликйскому ты Фебу общай

‘Во Зели закласть сто агнцовъ первородныхъ,

‘Какъ будешь во своихъ странахъ ты многоплодныхъ,

‘Да имъ направится въ полетъ твоя стрла.

Такъ рекши, будто къ желанью привлекла,

Онъ чудный лукъ беретъ и крпостю врный,

Содланный изъ рогъ быстротекущей серны,

Котору прежде онъ со каменной скалы

Сходящу, въ грудь пронзилъ свирпостью стрлы,

И вспять ее хребтомъ на камни свергъ жестоки,

Въ пять стопъ и ровно въ длань рога ея высоки.

Художникъ тщательно очистивъ, уяснивъ,

И златомъ ихъ концы блестящимъ обложивъ,

Содлалъ страшный лукъ, зловреденъ и герою,

Сей убо лукъ тогда востягши тетивою,

На землю положилъ и долу самъ приникъ,

Простеръ надъ нимъ щиты его клевретовъ ликъ,

Да не ахейскя рать, то видя, въ брань прострется,

Докол Менелай стрлою не сотрется.

Открывъ герой калчанъ и взялъ стрлу одну

Пернату, быструю и тяжкихъ золъ вину,

На крпку тетиву немедля поставяетъ

И первородныхъ онъ сто агнцовъ общаетъ,

Возврасшись въ Зелю, въ отечественный домъ,

Заклать для Феба, въ знакъ побды надъ врагомъ,

Посемъ стрлы конецъ тупый съ струной воловой

Перстами взявъ, влечетъ къ груди своей суровой,

Отъ сильныхъ мышцъ въ кольце лукъ твердый совлекло,

И остре одно стры на немъ легло,

Пустилъ, трясется лукъ, звучитъ, и страшны свисты

Нося прегрозна трость, летитъ чрезъ воздухъ чистый,

Стараясь средь враговъ обрсть желанный ловъ,

Но щитъ, о Менелай! Небесъ теб готовъ,

Минерва, бодрственно стояща предъ тобою,

Сдержала быстру трость, несущу смерть съ собою,

Геройска тла въ глубь вонзиться ей претя.

Такъ мать, на лон зря уснувшее дитя.

Отгнать нахальныхъ мухъ отъ нжна чада тщится,

Да жаломъ ихъ его покой не прекратится.

На пугвицы златы, чмъ поясъ былъ скреплнъ,

И гд кольчужный край на край другой взложенъ,

Богиня отвлекла стрлы полетъ пернатый,

Пробило остре и пугвицы и латы,

Посемъ и мдный пластъ воинскихъ твердость тлъ,

Преграду яростныхъ, и сей подобныхъ стрлъ

Прескло, но уже ослабло, истощилось,

И съ легкостю въ плоть геройскую вонзилось.

Немедля ала кровь отъ язвы сей течетъ.

Каковъ является слоновой кости цвтъ,

Когда ее жена, живущая въ Кари,

Или во радостныхъ предлахъ Меони.

Изящнымъ багрецомъ, искусно упоитъ,

Во украшене коню и въ гордый видъ,

И кою тщательно сокрывъ въ свои чертоги,

Блюдетъ, хоть всадники ея желаютъ многи,

Блюдетъ для славнаго иль князя, иль царя,

Коню драгй уборъ честь витязю творя,

Такими зрлися, о, вождь непобжденный!

И лядвя твои и пяты обагренны.

Сотрясся трепетомъ, зря кровь Агамемнонъ,

Самъ храбрый Менелай стремитъ отъ сердца стонъ,

Но видя, что кольцо, чмъ остре желзно

Со древомъ скрплено, мужамъ въ терзанье слезно,

Зазубры острыя еще вн тла суть,

Во благодуше облекъ геройску грудь.

Державный вождь вождей прявъ его за руку,

И стономъ тягостнымъ являя скорбну луку,

Въ семъ весь соборъ мужей послдовалъ ему,

Стремитъ печальну рчь ко брату своему:

‘Се тако я съ врагомъ завтъ поставилъ твердый

‘На’пагубу теб, и рокъ немилосердый!

‘Единъ за Грековъ мной ты въ подвигъ ополченъ,

‘Единъ отъ всхъ Троянъ коварно поражненъ,

‘Не льстятъ враги себ, ни ангчей кровь гортани,

‘Ни въ знамя врности другъ другу данны длани,

‘Ни изляня, ни клятва, ни обтъ,

‘Клянусь теб, вотще отнюдь не претечетъ:

‘Высокоцарствуяй съ незыблемаго трона,

‘Хотя не мститъ еще рушителямъ закона,

‘Но посл плодъ своихъ злодйствъ они покинутъ,

‘Они, и чада ихъ, и жены въ прахъ падутъ,

‘Уже я духомъ зрю грядуще оно время,

‘Когда Прамъ своихъ твердынь подъ тяжко бремя

‘Съ народомъ, съ чадами низвергнется мечемъ,

‘Самъ грома царь съ высотъ въ отмщени своемъ

‘Эгидомъ потрясетъ, карая злыхъ коварство,

‘Разженной молней истнитъ Прамле царство.

‘Се не ложно все, но, о, дражайшй братъ!

‘Сколь тяжко буду я печалю объятъ,

‘Погибшу-здсь теб и сшедшу къ тнямъ ада!

‘Посрамленъ возвращусь отъ стнъ враждебна града.

‘Уже восхощетъ кто тогда карать Троянъ?

‘Влется въ каждаго желанье отчихъ странъ,

‘Чрезъ бгство мы свое побдой ихъ прославимъ,

‘И Леды дщерь въ стнахъ Прамовыхъ оставимъ,

‘Твой прахъ почетъ въ сей противничей стран,

‘Гд нкй изъ Троянъ, ругаясь гордо мн,

‘И твой несчастный гробъ ногами попирая,

‘О, если бы, речетъ, везд подобно злая

‘Ахейскихъ вождь вождей срталъ въ своихъ путехъ,

‘И флота страшнаго имлъ такой успхъ,

‘Какимъ онъ награжденъ на злачномъ пол Трои!

‘О, коль поспшно онъ съ безтрепетными вои

‘ На праздныхъ корабляхъ въ Ахаю утекъ

‘И Менелая намъ оставилъ въ даръ на-вкъ!

‘Се тако врагъ речетъ. Но пусть земною бездной

‘Я буду поглощенъ во оный случаи слезной.

‘Ты въ бодрость облекись, рекъ брату Менелай:

‘Мужайся, страхомъ рать ахейску не смущай:

‘Не смертна язва мн дана стрмою вредной,

‘Мой поясъ и броня и пласгъ на тм мдной

‘Пагубоносное сдержали остре.

‘Да будетъ истинно, да будетъ такъ се!

Отвтствуетъ ему Агамемнонъ державный,

‘Но язву некосна да узритъ врачъ преславный,

‘И мазть потребну къ ней потщится приложить,

‘Могущую твое страданье утолить.

Посемъ къ Талтивю обрящися мгновенно:

‘Гряди, онъ рекъ, спши, лети неутомленно,

‘Да Махаонъ, что въ свтъ Асклипемъ рожденъ,

‘Искусный врачъ тобой къ намъ будетъ приглашенъ

‘На помощь моему скорбящу нын брату,

‘Имущему стрлу въ своихъ чреслхъ пернату,

‘Ликйскою или троянскою рукой

‘Пущенну къ слав имъ, а Грекамъ къ скорби злой.’

Умолкъ: велне исполнить встникъ тщится,

Чрезъ броненосные полки уже стремится,

И чтобъ врача обрсть, повсюду мещетъ взоръ:

Се зритъ его и съ нимъ его мужей соборъ

Изъ Трикки злачныя пришедшихъ къ Илону:

Узрлъ, приближился, воззвалъ ко Махаону:

‘О, сынъ Асклипевъ, любезный толь судьб!

‘Спши: самъ вождь вождей зоветъ тебя къ себ

‘На помощь своему скорбящу нын брату,

‘Имущему стрлу въ своихъ чреслхъ пернату,

‘Ликйскою или троянскою рукой

‘Пущенну въ радость имъ,а Грекамъ къ скорби злой.

Скончалъ. Ужасся врачъ и духомъ возмутился,

Онъ быстрою стопой къ Атридамъ устремился,

Достигъ, и зря среди собравшихся вождей

Еще стоящаго во крпости своей

Врагомъ уязвленна, поборника Эллады,

Спшитъ врачебныя подать ему отрады,

Зловредную стрлу изъ пояса влечетъ,

Но древо, преломясь, рук во слдъ течетъ:

Осталось остре, о ужасъ! неизъято,

Зазубрами оно къ исшествю препято.

Врачъ поясъ и броню и мдный пластъ отъялъ,

И рану обозрвъ, кровь черну изсосалъ,

Цлительный составъ рука его послушна

На язву излила героя крпкодушна

Составъ, которому недужнымъ для утхъ

Хирономъ изученъ Асклипй въ юныхъ днехъ.

Скорбящимъ тако имъ вкругъ бодра Менелая,

Враги подвиглись въ брань, щитами потрясая,

Ахейцы, видя злость, отмщенемъ дышатъ,

Во всеоруже облечь себя спшатъ.

Атридъ, началовождь, пылая новымъ жаромъ,

Не дремлетъ, не коснитъ, но мужества ударомъ

Спшитъ разить Троянъ клятвопреступну грудь,

И ободрять своихъ тещи въ прехвальный нуть.

Возссти не хотя на свтлой колесниц,

Онъ Эвримедону, искусному возниц

Препоруча коней, ему со властью рекъ,

Да будетъ отъ него въ пути онъ недалекъ,

Дабы, утруждшися, хотя чрезъ сонмы бранны,

Возссть и опочить, вкусить покой желанный.

Слуга покорствуетъ, безстрашный же Атридъ

Обходитъ рать свою, и коихъ въ оной зритъ

Въ расположени на грозный бой готовомъ,

Такихъ бодритъ еще благопривтнымъ словомъ:

‘О, Греки! свойственну являйте храбрость вамъ,

‘Мужайтесь, бодрствуйте, несите страхъ врагамъ:

‘Клятвопреступникамъ Зевесъ не покровитель,

‘Онъ богъ отмщеня, онъ злыхъ путей губителъ.

‘Тла, разрушшихъ днесь священнйшй обтъ,

‘Несытыхъ врановъ сонмъ расторгнетъ и пожретъ.

‘А мы, низвергнувъ градъ, ихъ женъ и чадъ любезныхъ,

‘Немедля повлечемъ въ Элладу въ узахъ слезныхъ.

Но всхъ, коснящихъ стать противъ троянскихъ силъ,

Онъ грозной рчю со гнвомъ поносилъ:

‘Что се, несчастные! иль стыдъ отъ васъ сокрылся,

‘И славы блескъ во мглу боязни погрузился?

‘Достойны жертвой быть враждебныхъ вы мечей!

‘Унынемъ сердецъ и слабостью своей

‘Подобны вы младымъ еленямъ безутшнымъ,

‘Что чрезъ поля бжавъ стремленемъ поспшнымъ,

‘У утомясь, стоятъ, едва уже дыша,

‘Такая бодрость въ васъ, такая въ васъ душа!

‘Иль хощете, чтобъ врагъ при кораблахъ на брег

‘Разилъ васъ въ тылъ мечемъ, въ постыдномъ вашемъ бг?

‘Иль мните, что Зевесъ покроетъ васъ щитомъ

‘И отженетъ отъ васъ дарданска гнва громъ?’

Съ властью такъ вщалъ ахейскихъ вождь героевъ,

И вдаль спша, достигъ онъ храбрыхъ критскихъ строевъ.

Вооружаются они противъ враговъ,

Самъ царь Идоменей, предтеча сихъ полковъ,

Столь силенъ, бодръ какъ вепрь, живущъ между лсами,

Заемлетъ первый рядъ съ отличными мужами,

Послдне воинство предводитъ Меронъ.

Ихъ ревность такову хваля Агамемнонъ,

И радость чувствуя и сердцемъ и душею,

Благопрятну рчь простеръ къ Идоменею:

‘О, другъ! я большу честь теб всегда являлъ,

‘И вящше, чмъ другихъ Аргивцовъ уважалъ

‘Какъ въ грозной брани, такъво всхъ длахъ отмнныхъ,

‘И въ самомъ пиршеств, гд для вождей почтенныхъ

‘Въ сосуды блещущи пнясь вино течетъ,

‘Тогда бо каждой мужъ извстной мрой пьетъ,

‘Но чаша радостна, стояща предъ тобою,

‘Полна всегда вина, такъ равно, какъ предъ мною.

‘Лети на брань, явись подобенъ самъ себ,

‘И въ храбрость облекись толь сродную теб.

Но Крита царь въ отвтъ: ‘герой! пребудь въ надежд,

‘Я свято сохраню обтъ, мной данный прежде.

‘Готовъ съ тобой я вс преграды низвергать,

‘Спши, и тщись другихъ князей воспламенять,

‘Да вскор брань начнемъ: насъ ждетъ съ побдой слава,

‘Со трескомъ въ долъ падетъ Троянская держава.

‘Зане коварствомъ ихъ миръ клятвенъ низложенъ.

Онъ рекъ: отшелъ Атридъ, весельемъ восхищенъ,

И се къ Аяксамъ двумъ стопы его стремятся,

Достигъ, си вожди на брань готовы зрятся,

Сгущеннымъ облакомъ пшцевъ окружены.

Какъ пастырь нкогда, со горной вышины

Тяжелу тучу зритъ надъ понтомъ возлежащу,

Обремененную дождемъ и громъ носящу,

Зефира наглостью несоыу по зыбямъ,

Премрачну, яко нощь, стремящуся къ брегамъ,

И коя трепетомъ покрывъ его и хладомъ,

Сокрыться нудитъ горъ въ пещеры съ робкимъ стадомъ:

Такъ сонмы сихъ вождей, между собой стсцясь,

Воздвиглись тяжки въ брань безстрашемъ гордясь,

Подъ тмновиднымъ въ бой оружемъ пылая,

Щитами, кольями вс грозно потрясая.

Державный царь Атридъ на нихъ съ весельемъ зритъ,

И рчь крылатую къ героямъ ихъ стремитъ:

‘Достойные вожди! нтъ пользы мн и нужды

‘Васъ къ брэни ободрять: вы страха всяка чужды,

‘Вы жаромъ мужества примръ своимъ полкамъ.

‘О, если бъ было такъ угодно небесамъ,

‘Чтобъ вся элладска рать симъ жаромъ пламенла,

‘Уже бы Троя въ прахъ поверженна истлла!’

Скончалъ, и бодры вдаль стопы свои воздвигъ,

И се къ премудрому онъ Нестору достигъ,

Что къ брани учреждалъ свои отважны войски,

Витйствомъ ободрялъ сердца вождей геройски.

Въ нихъ сильный былъ Вантъ, Аласторъ, Пелагонъ,

И Хромй знаменитъ, и храбрый царь Эмонъ,

Со колесницами искусныхъ Несторъ воевъ

Поставилъ въ первый рядъ гротивъ враждебныхъ строевъ,

Отличнйшихъ пшцевъ устроилъ созади

Для подкрпленя стоящихъ напреди,

Но робки воины средину занимали,

Дабы неволею смерть грозну отражали.

На колесницахъ онъ сдящимъ завщалъ:

‘Чтобъ всякъ своихъ коней стремленье умрялъ,

‘Хранилъ неспшностью порядокъ стройный брани,

‘И чтобъ никто, надменъ отличной силой длани,

‘И всадникомъ себя искуснымъ быти зря,

‘Не упреждалъ другихъ, отважностью горя

‘Едипъ сразитися всхъ прежде съ сопостаты,

‘И вспять никто бъ не шелъ бывъ ужасомъ объятый:

‘Зане, онъ продолжалъ, нестройствомъ вы такимъ

‘Въ желанну будете корысть врагамъ своимъ.

‘Си, что колесницъ своихъ въ бою лишатся,

‘На дружныя востечь немедля да стремятся,

‘Не тщася, впрочемъ, ихъ конями управлять,

‘Пусть тщатся точю копьемъ враговъ сражать:

‘Симъ благосмыслемъ любезны наши предки

‘Низвергли гордость стнъ, низвергли грады крпкй.

Такъ древнй мудрый вождь полкамъ давалъ совть,

Атриду зрящу то, веселье въ грудь течетъ,

Онъ къ Нестору простеръ благопривтно слово:

‘О, если бъ, рекъ, твое стремленье сколь готово,

‘Сколь благороденъ жаръ, многосовтна рчь,

‘Толь съ сильнымъ мужествомъ возмогъ ты въ подвигъ течь!

‘Но старостью, увы, согбенъ ты нын хладной!

‘Почто не иной мужъ въ сей участи досадной!

‘Почто ты не еще во цвт юныхъ дней!’

Но старецъ отвщалъ: ‘я сердцемъ и душей

‘Желалъ бы зрть себя во крпости толикой,

‘Чрезъ кою мной сраженъ Эрталонъ великой,

‘Но вкуп всхъ даровъ намъ боги не даютъ,

‘Былъ юнъ, а днесь меня ко гробу лта ждутъ,

‘Но не смотря на все, потщусь я течь предъ войскомъ

‘И ободрять сердца бытъ въ мужеств геройскомъ:

‘Се долгъ, се честь моимъ приличная лтамъ,

‘Цвтущимъ юностью и крпостью мужамъ

‘Достоитъ брань творить, они съ врагомъ сразятся

‘Ихъ мышцы сильныя съ мечами устремятся.

Онъ рекъ, и веселясь Атридъ къ другимъ отшелъ,

Искуснаго вождя Мнесея онъ обрлъ,

Отважной ратю аинской окруженна:

Близъ ихъ Улисса заритъ, Минервой умудренна,

Средь кефалонскихъ онъ полковъ своихъ стоялъ,

И равно, какъ Мнесей, бездйственъ пребывалъ:

Не бо еще къ нимъ всть печальная достигла,

Что нову брань судьба къ жестокости подвигла,

Притомъ дарданская и греческая рать

Лишь только двиглася другь друга поражать,

И такъ си вожди, исполненны сомннья,

Отъ прочихъ ждали вновь начатя сраженья.

Коснящимъ тако имъ Атридъ со гнвомъ рекъ:

‘Петеевъ сынъ! и ты коварный человкъ!

‘Что такъ трепещете, чуждаясь бранной славы?

‘Вамъ должно предначать днесь подвиги кровавы,

‘Стремящейся войны противустать волнамъ:

‘Не васъ ли къ радостнымъ, торжественнымъ пирамъ,

‘Что Греки для утхъ вождей уготовляютъ,

‘Глашатаи мои всхъ прежде призываютъ?

‘Гд лучши сть мяса, прятно пить вино,

‘Докол хощете, всегда позволено,

‘Иль можете вы днесь взывать не устыдяся,

‘Чтобъ прочи вс вожди на подвигъ устремяся,

‘Преступныхъ сопостатъ сражали прежде васъ?

Являя взоромъ гнвъ, Улиссъ возвысилъ гласъ:

‘Атридъ! онъ рекъ: что се, какой глаголъ постыдный

‘Отрыгнули твои уста для насъ обидны?

‘Какъ робкими дерзнулъ ты насъ тогда наречь,

‘Когда вся рать спшитъ въ кровавый подвигъ течь?

‘Но коль исполнишься ты любопытнымъ даромъ,

‘Увидишь самъ сеня кипяща бодрымъ жаромъ,

‘Сражающа Троянъ и гордыхъ ихъ вельможъ.

‘Ты убо всуе рекъ, глаголъ твой уничтожь.

Державный царь Атридъ, познавъ,сколь гордымъ словомъ

Улисса раздражилъ во гнв онъ суровомъ,

Съ усмшкою къ нему прятну рчь простеръ:

‘Лаэртовъ славный сынъ, премудрости примръ!

‘Исполненъ:ты всегда благихъ для насъ совтовъ,

‘Прилично ль мн тебя злословить средь клевретовъ,

‘Иль властю моей увщавать на брань?

‘Извстенъ мн твой жаръ и мужественна длань,

‘Ты искренй мн другъ, равно со мною мыслишь,

‘Твори, что хощеши, и коль досадой числишь,

‘Реченно прежде мной, я все то награжду.

‘Отриньте, небеса, отъ насъ сю вражду!

Скончалъ, оставилъ ихъ, и вдаль уже стремится.

Се грозный Домидъ ему средь воинствъ зрится,

На колесниц онъ величественъ стоялъ

И бодрый съ нимъ герой Сенелъ, достойный хвалъ.

Великихъ сихъ вождей, коснящихъ мстить обиду

Узрвъ, Атридъ воззвалъ со гнвомъ къ Домиду:

‘Тидея храбра сынъ! откуду страхъ въ теб,

‘Что трепетенъ стоишь, неволенъ самъ въ себ?

‘Или ты лучшй путь для бгства примчаешь?

‘Коль мало ты отцу въ геройств подражаешь!

‘Онъ въ бранныхъ подвигахъ предупреждалъ друзей,

‘Онъ первый низлагалъ десницею своей

‘Сю о немъ хвалу повсюду вс гремли.

‘Которые въ войнахъ его кровавыхъ зрли.

‘Мн зрть его, съ нимъ быть не сужденно судьбой,

‘Но вс гласятъ, что онъ безстрашный былъ герой.

‘Какъ гость, онъ нкогда злой не боясь измны,

‘Единъ съ Полиникомъ пришелъ во градъ Мицены,

‘Просяще помощи къ осад сильныхъ ивъ,

‘Желая низложить толико градъ счастливъ.

‘Миценски жители ихъ просьб кротко вняли,

‘Единодушно дать имъ помощь общали,

‘Но страшно знаменье Зевесъ съ высотъ явилъ,

‘И просьбу сихъ вождей тщетою учинилъ.

‘Они возвратшися оттоль путемъ обратнымъ,

‘Асопа скораго пришли къ брегамъ прятнымъ.

‘Согласемъ тогда еще ахейска рать

‘Судила къ ивянамъ Тидея предпослать.

‘Онъ шествуетъ и въ градъ безтрепетно вступаетъ,

‘Гд въ Этеокловыхъ чергогахъ обртаетъ

‘Великолпныя для Кадмянъ торжества,

‘Одвакъ, не устрашась враждебна суровства,

‘Подвижнически всмъ онъ предложилъ забавы,

‘Прялъ надъ всми верхъ побдоносной славы,

‘Минврва бе его во крпость облекла,

‘Чмъ злобный гнвъ къ нему во Кадмянхъ возжгла,

‘Они къ исшедшему отъ ихъ твердынь надменныхъ

‘Послали пятьдесятъ мужей вооруженныхъ,

‘Которыхъ былъ вождемъ Емоновъ сынъ Меонъ,

‘И Автофоновъ плодъ, мужъ бранный Ликофонъ,

‘Дабы сразить его изъ тайныя засады,

‘Но имъ Тидей явилъ достойныя награды,

‘Всхъ остремъ меча въ свирпств погубивъ.

‘Единъ Меонъ спасенъ, единъ Меонъ счастливъ:

‘Боговъ велню покорный гнвъ Тидея

‘Не умертвивъ сего несчастнаго злодя,

‘Съ плачевной встю къ согражданамъ послалъ:

‘Се коль великь Тидей и коль достоинъ хвалъ!

‘Но сынъ его ему въ геройств не подобенъ

‘И къ велерчю онъ боле способенъ.’

Скончалъ, и Домидъ, свой духъ въ себ кротя,

Не пререкалъ царю, санъ царскй свято чтя,

Но Капанеевъ сынъ, не воспящая гнву,

Со дерзостью вщалъ, на рчь тогда цареву:

‘Ты лжею истину, Атридъ, не тщись мрачить:

‘Мы рождшимъ насъ себя достойны предпочтить:

‘Спасительны боговъ предзнаки созерцая,

‘На помощь Зевсову надежду возлагая,

‘Мы, съ меньшимъ воинствомъ притекши ивъ къ стнамъ,

‘Сей градъ низринули въ безсмертной слав намъ,

‘Герои же, тобой толико днесь хвалимы,

‘Низвершись буйствомъ въ сть и рокъ неумолимый,

‘И тако не равняй ты съ нами рождшихъ насъ.

Здсь грозно Домидъ прервалъ Сенеловъ гласъ,

‘Умолкни, рекъ, внимай совтамъ Домида:

‘Нтъ гнва злобнаго во мг противъ Атрида,

‘Стремящагося насъ толь властно ободрять,

‘Зане, коль мужествомъ Эллады славной рать,

‘Враговъ препобдитъ, разрушитъ пышну Трою,

‘Внцы, хвала, и честь во мзду сему герою,

‘И если, вопреки, насъ Троя проженетъ,

‘Онъ плевелы стыда съ печалю пожнетъ:

‘И такъ спши, дабы явить намъ мочь десницы.’

Онъ рекъ и, ополченъ, скочилъ со колесницы,

Стремящусь такъ ему, вся мдная броня

И всеоруже тряслось на немъ, звня,

Неукротимъ герой, покрытый кровью, прахомъ,

Отъ звука онаго вострепеталъ бы страхомъ,

Какъ втромъ западнымъ средь понтовыхъ зыбей

Подъемлясь сонмы волнъ съ свирпостью своей,

Одна въ другой клубясь, къ брегамъ шумя стремятся,

Гд разражаяся, лютй еще ярятся,

Или, сразясь въ пути съ высокою горой,

Что ставитъ имъ оплотъ незыблемый собой,

Крутятся, высятся и гору превышаютъ,

И ону пною кипящей покрываютъ:

Ахейски такъ полки, между собой, сомкнясь,

Воздвигшись,въ подвигъ шли побды славой льстясь,

Въ нихъ племя каждое предтечу въ бой имя,

На брань текло, уста молчаньемъ печатля,

Дабы вождей своихъ велнямъ внимать,

То зря, возмнилъ бы ты, что вся толь грозна рать

Не имать во устахъ ни гласа, ни языка.

Оруже сего толь бранноносна лика

Все отражало блескъ, сливая лучъ съ лучемъ.

Толь бодры и красны они въ пути своемъ!

Но сопостаты ихъ, овецъ подобны стаду,

Которыхъ заключилъ богатый мужъ въ ограду,

И кои, слыша гласъ ягнятъ своихъ, блеютъ,

Когда изъ ихъ сосцевъ млеко въ сосуды жмутъ:

Подобенъ несся гласъ межъ ратниками Трои,

Отъ разныхъ бо племенъ и разныхъ странъ т вои

Въ надменный Илонъ потщалися притечь,

Различенъ ихъ языкъ, и гласъ, и равно рчь.

Арей Троянъ на брань бодритъ, Минерва Грековъ,

И симъ безсмертнымъ въ путь на гибель человковъ

Страхъ, Бгство и Вражда несытая течетъ:

Которой братъ, и другъ Арей, виновникъ бдъ,

Она раждается слаба, неукрпленна,

Но скора быстротой своей усуглубленна

Подножемъ себ иметъ долъ земной,

Скрываясь въ небесахъ надменною главой.

Она, изъ строя въ строй стремясь въ сей день плачевный,

Въ сердца враждебныя вливаетъ пламень гнвный,

Желая съ жадностью текущу видть кровь,

И смерть на воиновъ стремящуюся вновь.

Сомкнулись воинства, свирпость умножалась,

Тамъ крпка грудь о грудь противну ударялась,

Копье съ копьемъ и щитъ сртался со щитомъ,

Несется въ воздух орудй трескъ и громъ,

Сраженныхъ внемлются и вздохи и стенанья,

И поражающихъ побдны восклицанья,

Тамъ кровю поля текущею кипятъ.

Какъ сонмы ркъ, что бгъ съ высокихъ горъ стремятъ

И дола злачнаго несясь во рвы глубоки,

Гд яростно свои сливаютъ черны токи,

Шумятъ, ихъ бурный шумъ приводитъ въ трепетъ, страхъ

Сидящихъ пастырей далече на холмахъ:

Такъ вопятъ ратники, свой гнвъ усугубляя,

Другъ на друга стремясь, другъ друга поражая.

И первый изъ Троянъ мужъ храбрый Эхеполъ,

алисадовъ сынъ, низверженъ въ мрачный долъ:

Его, творяща брань средь преднихъ строевъ съ жаромъ,

По шлему Антохъ разитъ меча ударомъ,

Разскла сталь и шлемъ и кость его чела,

Простерлася въ очахъ суровой смерти мгла.

Какъ башня, онъ упалъ, воюема врагами,

Онъ палъ и Эльфеноръ безстрашенъ межъ полками

Влечетъ его къ себ,оружемъ прельщенъ,

Но скоро таковой корысти онъ лишенъ:

Отважный Агеноръ, зря духъ его несытый,

И ребра усмотря враждебныя открыты,

Зане Авантянъ вождь подъ щитъ себя склонилъ,

Въ нихъ быстро копе свирпое вонзилъ

Онъ палъ, душа его на воздухъ излетла,

При трупахъ сихъ война ужаснй воскипла,

Какъ волки хищные, носящи въ чрев гладъ,

Вс кровью, смертю, вс яростью дышатъ.

Въ семъ жар Симоисъ, герой еще безбраченъ,

Анемоновъ сынъ во адъ низринутъ мраченъ:

Онъ тако нареченъ Симоиса отъ водъ,

Родивша бо его съ Идейскихъ сшедъ высотъ,

Сопутствуя своимъ родителямъ ко стаду,

Чтобъ зрть обиле овецъ себ въ отраду,

Имъ разршилася на брег сей рки.

Поднесь виновникъ онъ печальной ей тоски:

За воспитане и нжны попеченья

Онъ рождшимъ не усплъ воздать благодаренья,

Толико младъ сраженъ Аякса копемъ:

Сей Теламоновъ сынъ, горя войны огнемъ,

Стремящася его въ десный сосецъ пронзаетъ

И рамо юное на-вылетъ пробиваетъ,

Несчастный Симоисъ бездушенъ палъ на прахъ.

Какъ тополь, Егера возрасшй на брегахъ.

Прямъ, тонокъ и высокъ и втвьми украшенный,

Но острою потомъ скирой посченный,

Лежитъ и сохнетъ тамъ отъ солнечныхъ лучей,

Чтобъ посл гибкою безвлажностью своей

Колеса окружить прекрасной колесницы:

Таковъ и Симоисъ отъ крпкя десницы

Низвергнутый лежалъ, лишася красоты,

Исчезли нжности и младости черты,

Антифъ, Прамовъ сынъ, подвижникъ знаменитый

И разноцвтною бронею весь покрытый,

Въ убйцу копе свирпое стремить,

Ахъ! всуе: копе не въ ту страну летитъ,

Но Левкъ, отважный мужъ, Улиссовъ другъ послушный,

Влача Симоисовъ ко Грекамъ трупъ бездушный,

Былъ онымъ пораженъ и на корысть упалъ

И въ слдъ врагу во адъ къ Плутону поспшалъ.

Отмщенемъ Улиссъ и яростью пылая,

И звучнымъ мдянымъ оружемъ блистая,

Изъ преднихъ строевъ вмигъ стремится на враговъ,

Очами вкругъ себя желанный ищетъ ловъ,

И дротикъ яростный рукою сильной мещетъ.

То зря враждебна рать и вспять спша, трепещетъ,

Но дротикъ не вотще героемъ устремленъ:

Побочный онымъ сынъ Прамовъ пораженъ,

Мужъ бодръ Демокоонъ пришедши отъ Авидьг,

Гд паствы тучны стадъ, долинъ прятныхъ виды

Во обладане поручены ему,

Сего Улиссъ повергъ суровой смерти въ тму:

Чрезъ оба скраня желзо прелетло,

Онъ палъ, оруже ужасно возгремло,

Вс вои храбрые дарданскихъ преднихъ силъ,

И Гекторъ, ужасомъ, колеблемъ, отступилъ.

Аргивцы вопя, въ толпу Троянъ стрезмятся

И отъ среды враговъ тла похитить тщатся,

Ихъ дерзость Аполлонъ со стнъ пергамскихъ зря,

Досадой мстительной и яростью горя,

Къ Троянамъ возгласилъ: ‘о, мужественно племя!

‘Не бойтесь, бодрствуйте, носяще тяжко бремя,

‘Не камни и не сталь ахейскя тла,

‘Чтобъ вашихъ мышцей мочь язвить ихъ не могла,

‘И днесь не ратуетъ Ахиллъ непобдимый,

‘Почилъ онъ во шатр, досадою томимый.

Се тако грозный богъ вщалъ полкамъ съ высотъ,

Но Тритргеня, любя Аргивуовъ родъ,

Гд только бодрость ихъ ослабшей созерцала,

Немедля тамъ стремясь, ко брани ободряла.

Тогда послднй лучъ узрлъ судьбой небесъ

Амаринцидовъ сынъ, отважный Доресъ:

Пирой Имвразовъ плодъ, Пергама горды стны

Притекшй защищать съ ракйцами изъЭны,

Ударомъ камени всю крпость твердыхъ жилъ,

И кость въ десномъ его колн сокрушилъ,

Сраженный вспять упалъ, духъ съ жизнью изливая

И длани ко друзьямъ ослабши простирая,

Пирой притекъ, вонзилъ во чрево копе,

И Доресова тмъ кончилъ быте,

Изъ чрева внутренность на землю истощилась

И хладной смерти мгла въ очахъ распространилась.

Пирой съ побдою летитъ въ обратный путь,

оасъ, Этолянъ вождь, разитъ его во грудь,

Вонзилась въ лгкое Пирою трость желзна,

Спшитъ къ нему оасъ прервать страданья слезна,

Притекъ копье извлекъ, и пагубнымъ мечемъ

Пронзилъ врага насквозь въ отмщени своемъ,

Но всеоружя совлечь не могъ съ Пироя,

Стсненъ отъ войновъ ракйска бодра строя,

На тмени одномъ имющихъ власы:

Они въ толь злобные для ихъ вождя часы,

Ударовъ множествомъ, хоть сильна, храбра, смла,

Отринули его отъ пораженна тла.

И такъ Эпеанъ вождь и бодрственный Пирой

Другъ къ другу въ близости низверженны судьбой

И въ прах и въ крови лежали погруженны,

Близъ ихъ коль многихъ свергъ Арей ожесточенный!

Когда бы нкй мужъ еще не уязвленъ,

Минервы помощью отвсюду огражденъ, .

Ея божественной десницей предводимый,

Отъ копй яростныхъ, отъ стръ, мечей хранимый,

Сраженя мста кровавы протекалъ,

Узрлъ бы дйствя достойныя похвалъ,

Вс, коихъ страшна смерть низвергла въ бездну ада,

Аргивцы ль были то, или оплоты града,

Легли на тхъ мстахъ, не отступая вспять,

Гд рокъ поставилъ ихъ другъ друга поражать.

ПСНЬ ПЯТАЯ.

И се Тидеева побдоносна сына

Безтрепетную грудь всемощная Аина

Во крпость новую и бодрость облекла,

Да въ Грекахъ честь его и слава и хвала

Геройски подвиги безсмертно будутъ чтимы.

И щитъ его и шлемъ огонь неугасимый

Стремятъ, въ подоби осення звзды,

Что радостно исшедъ изъ ндръ морской воды,

Чистйшй блескъ и лучъ на воздухъ изливаетъ:

Такимъ огнемъ герой въ оружи сяетъ.

Богиней устремленъ, онъ въ т мста летитъ,

Гд съ вящшей яростью кровавой бой кипитъ.

Былъ въ Тро мужъ богатъ,премудрости отмнной,

Зовомый Дарисомъ, Ифестовъ жрецъ почтенной,

Его сыны Фигисъ и бодрственный Идей,

Достойны ратники, о Марсъ! хвалы твоей,

На колесницу вшедъ и прочихъ предваряя,

И Домидову познати мочь желая,

Летятъ, и сей герой летитъ противу ихъ,

Онъ пшъ, но въ крпости надеженъ силъ своихъ.

Сомкнулись, и Фигисъ копье пускаетъ прямо,

Оно по воздуху летитъ чрезъ лво рамо,

Безвреденъ Домидъ, въ отмщене свое

Не тщетно устремилъ изъ длани копе,

Но въ грудь пронзя врага, повергъ со колесницы

И смертнымъ облакомъ покрылъ его зеницы:

Идей же братнй трупъ прикрыти не брежетъ,

Со колесницы вдругъ въ постыдный бгъ течетъ:

И онъ бы въ смертною поверженъ былъ косою,

Но спасъ его Ифестъ, густой покрывши мглою,

Да не печалю и скорбю въ конецъ

При хладной старости сразится ихъ отецъ.

Ихъ коней Домидъ, толь быстрыхъ въ пол къ бгу,

Клевретамъ предаетъ препроводить ко брегу,

Узря низвержрнна Фигиса въ хладной прахъ,

Идея ужасомъ гонимаго въ поляхъ

Дардански ратники, ужасшись, трепетали,

Аина къ горести и къ вящшей ихъ печали

Арею вопетъ, прявъ его за длань:

‘Арей! кровавый богъ, воспламеняющь брань,

‘Рушитель твердыхъ стнъ и язва смертныхъ рода!

‘Не днесь ли должны мы оставить два народа

‘Во бранныхъ подвигахъ, докол самъ Зевесъ

‘Почтитъ изъ нихъ кого побдою съ небесъ?

‘Потщимся отъ Троянъ и Грековъ удалиться,

‘Да гнвъ отца боговъ на насъ не возгорится.

То рекши, грознаго спокойныхъ дней врага

Отъ брани довела Скамандры на брега,

Гд онъ возслъ, ея покоренъ сильной вол.

Тогда ахейска мечь разить Троянъ на по,

И въ бгство обратя, женетъ во гордый градъ,

Всякъ мужественный вождь аргивскихъ бодрыхъ чадъ

Снискавъ хвалу, сразя враждебныхъ силъ героя,

Всхъ прежде царь мужей, всего предтеча строя ‘

Ализонянъ вождя Одя поразилъ,

Ему, текущу въ бгъ, копье въ хребетъ вонзилъ:

Чрезъ перси остре сурово пролетло:

И пало, возгремя, со колесницы тло.

Сынъ Бора, сильный Фестъ, изъ Тарна что притекъ,

Свирпость на себя въ сей день судьбы навлекъ,

Его, спшащаго востечь на колесницу,

Напрягши сильную Идоменей десницу,

Въ десно плечо пронзилъ копьемъ,носящимъ страхъ:

Онъ палъ, и смертна мгла простерлась во очахъ,

Идоменееву клевреты гласу внемлютъ,

И все оруже съ бездушна тла снемлютъ.

Отъ Менелаевой руки, достойной хвалъ,

Скамандрй бодрственвый, Строфевъ сынъ, увялъ,

Прекрасной Фебовой сестрою изученный,

Какъ вдаль метать копье и стры изощренны,

Сражать кочующихъ зврей среди лсовъ,

Или питаемыхъ на высот холмовъ.

Но можно ли познать судьбы небесной волю

И премнить себ предписанную долю?

Ни хитрость та ему, ниже Латоны дщерь

Ко смерти пагубной не заключили дверь.

Его, текуща въ бгъ, Атридъ копьемъ пронзаетъ

Межъ плечъ копье сквозь грудь сурово пролетаетъ:

Смшенный съ кровю, на прахъ онъ палъ лицемъ,

Гремя доспхами въ падени своемъ.

Свергается потомъ на хладный брегъ Коцита

Фореклъ, Армона внукъ, сынъ зодча знаменита,

Искусство отче онъ въ наслде прявъ,

И рукъ художествомъ хвалу себ снискавъ,

Отлично былъ любимъ отъ мудрыя Паллады,

Онъ самъ соорудилъ, на путь къ странамъ Эллады,

Париду корабли въ начало скорбныхъ дней,

Въ погибель всхъ Троянъ и къ пагуб своей:

Зане во буйств онъ такъ гордыхъ начинанй

Не вдалъ божескихъ претяжкихъ завщанй.

Ему, какъ онъ утечь отъ ярыхъ стрмъ спшилъ,

Десную Меронъ бедру копьемъ пронзилъ,

Онъ, тяжко возстнавъ, повергся на колни,

И скрылся блескъ очей подъ мглою смертной тни.

Но Антеноровъ сынъ, Пелей, теченье лтъ

Мегиса мышцею скончавъ, во мракъ грядетъ,

Отъ незаконнаго онъ въ свтъ родился ложа,

Но къ мужу своему любовь еана множа,

Равно какъ своея утробы милыхъ чадъ,

Потщалась воспитать его среди отрадъ:

Его Филидовъ сынъ, Мегисъ, въ стремленьи яромъ

Достигъ, и выи тылъ разитъ копья ударомъ,

О, ужасъ! копемъ межъ зубъ въ уста проникъ,

И въ самомъ корени прескъ его языкъ:

Онъ палъ на прахъ, и кровь изъ устъ багрову мещетъ,

И твердостью зубовъ объ остре скрежещетъ.

Премудръ Долопонъ, рки Скамандры жрецъ,

Народомъ чтимъ какъ богъ и какъ благй отецъ,

Съ прятностю днесь родительскаго взора

Въ послднй разъ воззрлъ на сына Гипсенора:

Сего текуща въ бгъ отважный Эвригилъ

Блистающимъ мечемъ по раму поразилъ:

Отторглася рука на прахъ съ кровавымъ токомъ,

Пресклась равно жизнь немилосердымъ рокомъ.

Но кто бы могъ познать, тд грозный Домидъ?

Гд быстрыя стопы и яростны стремитъ?

Въ Троянахъ ли его, иль въ Грекахъ мечъ блистаетъ,

Зане повсюду онъ съ безстрашемъ летаетъ.

Какъ бурная рка въ течени своемъ

Умножа волнъ хребты и снгомъ и дождемъ,

Когда Перуновъ царь ,на казнь преступна мра

Отверзетъ хлябя превыспрення Эира,

Стремясь со наглостью и сильной быстротой,

Свергаетъ, рушитъ, рветъ оплоты предъ собой

И, ринувшись въ поля, расторгнувъ вс укрпы,

Являетъ ратаямъ везд слды свирпы:

Тидеевъ тако сынъ во крпости своей

Женетъ, разитъ, мертвитъ Дарданцовъ средь полей,

Ни храбрость, ни число враждебна сильна строя

Не можетъ устоять противъ сего героя.

Его въ сихъ подвигахъ великй Пандаръ зря,

Летитъ противъ него, отмщенемъ горя,

И вдрутъ напрягши лукъ на гибель сопостату,

Со твердой тетивы пустилъ стрлу пернату:

Во плоть десна плеча вонзается она,

Узрлась кровю броня обагрена.

То видя, возопилъ сынъ мудра Ликаона:

‘О, вы, защитники Прамля славна трона!

‘Мужайтесь: сильный врагъ и пагубный герой

‘Уже пронзенъ моей крылатою стрлой,

‘И мню низвергнуться ему въ подземны домы,

‘Коль истинно, что Фебъ, сынъ мещущаго громы,

‘Меня отъ странъ моихъ стремилъ на помощь къ вамъ.’

Онъ тако рекъ, гордясь, но льстилъ своимъ полкамъ:

Не свергся бо во гробъ герой его десницей,

Но, мало удалясь и ставъ предъ колесницей,

Къ Сенелу возопилъ: ‘о, другъ! стремись, теки,

‘Изъ рамени стрлу пернату извлеки.

Внимая гласъ, Сенелъ на землю поспшаетъ,

Плечо пронзившу трость немедля извлекаетъ,

И сквозь изгибисту броню изъ тла вновь,

Какъ быстротечный лучъ сверкнула ала кровь.

Тогда мольбу летъ великй сынъ Тидеевъ,

‘О дщерь разящаго перунами злодевъ,

‘Непобдимая Аина, страхъ враговъ,

‘Коль мн, и рождшему меня, твой щитъ, покровъ

‘Былъ нкогда простертъ среди войны кровавой,

‘Еще меня, еще внчай твоею славой,

‘Да возмогу врага свирпа низложить,

‘Врага, успвшаго стрлой меня пронзить

‘И прорицающа во гордости надменной,

‘Мн скоро снити въ адъ отъ жизни вожделнной.

Скончалъ, его мольбу внушилъ богининъ слухъ.

Она безстрашемъ его великй духъ

И тло крпостью и силой ополчила,

И не косня, къ нему приближась, возгласила:

‘Дерзай, о Домидъ! дерзай противъ Троянъ,

‘Духъ крпка мужества мной въ грудь твою влянъ

‘Наслдственный въ твоей пород знаменитой,

‘Какимъ пылалъ и твой родятель именитой.

‘Я равно отъ твоихъ отъяла мглу очей,

‘Да ясно зришь, кто богъ, кто смертенъ средь полей:

‘Коль въ смертномъ образ здсь нкй богъ явится,

‘Твой духъ съ нимъ ратовать отнюдь да не стремится,

‘Но нжну мать-отрадъ, Венеру въ пол семъ

‘Коль узришь, не страшись, рази ее копьемъ.’

Рекла, и скрылася, и бодрый сынъ Тидея

Летятъ во первый строй, стремленьемъ пламеня,

И прежде онъ враговъ разилъ, свергалъ, мертвилъ,

Но въ сей ужасный часъ трикраты крпостъ силъ

Умножшася въ немъ на слезны токи граду.

Какъ левъ, котораго на паств въ овчу стаду

Укрпъ чрезъ высоту хотяща прескочить

Строю уязвивъ, пастухъ не могъ сразить,

Лютй свирпствуетъ, оплоты прелетаетъ

И скрежетомъ зубовъ въ снь пастыря вгоняетъ,

Овецъ трепещущихъ, стсненныхъ межъ собой,

Разитъ, терзаетъ, рветъ едину надъ другой:

Таковъ и Домидъ въ полки Троявъ ворвался,

Такъ ратовалъ, свергалъ и кровью обагрялся.

Вдругъ Астиной и князь отважный Гипеноръ

Отъ рукъ его во мглу навкъ сокрыли взоръ,

Единъ копьемъ во грудь поверхъ сосцевъ пронзенный,

Другой мечемъ въ плечо близъ выи пораженный,

Отторглось рамо вдругъ отъ выи и хребета.

Герой, оставя ихъ, летитъ въ други мста

Противъ Прлида и бодраго Аванта,

Родившихся на свтъ отъ чреслъ Эвридаманта,

Истолкователя премудра чудныхъ сновъ,

Но днесь лишеннага утхъ , чтобъ сны сыновъ

Правдиво изъяснять возвращшихоя отъ брани,

Герой бо ихъ низвергъ во адъ могущствомъ длани,

Низвергъ, и къ еону и Ксану онъ летитъ,

Да, сихъ енопа чадъ во смертный мракъ сразитъ.

енопъ ихъ въ свтъ родилъ при старости досадной,

И жилъ еще, едва согртый кровью хладной,

Къ наслдю богатствъ сокровищницъ своихъ,

Кром сихъ милыхъ чадъ, онъ не имлъ другихъ,

Но Домидовымъ мечемъ ихъ вкъ прескся,

Прежалостный отецъ во скорбь и грусть облекся.

Онъ видитъ, какъ уже презрительны судьи

Къ его стяжаню стремятъ глаза свои,

Чтобъ тое соблюсти для сродникъ отдаленныхъ,

Уже корыстью сей, толь знатной, восхищенныхъ.

Эхемонъ съ Хромемъ, Прамовы сыны,

Бывъ колесницею единой влечены,

Днесь Домидова явились жертвой гнва:

Какъ левъ къ стадамъ воловъ стремясь со гладомъ чрева,

Или тельца, или тамъ юницу онъ рветъ:

Такъ ярый Домидъ Прамлихъ чадъ женетъ,

Сразилъ, оруже съ несчастныхъ совлекаетъ,

Ихъ коней весть къ шатрамъ сподвижникамъ вручаетъ.

Эней, его узря сражающа полки,

Носяща всюду смерть безстрашемъ руки,

Средь копи, средь мечей,въ кровавый бой стремится,

Да Пандара обрсть межъ воями потщится,

Узрлъ, приближился, и рчь къ нему простеръ:

‘О, Пандаръ! мужества и бодрости примръ,

‘Гд крпкй днесь твой духъ и стрлы гд пернаты?

‘Гд слава, похвалы тобой чрезъ нихъ пряты,

‘Та слава, коею вь ликйскихъ ты мужехъ,

‘И равно здсь межъ насъ блистаешь паче всхъ?

‘Направь стрлу, мольбы къ Зевесу изливая,

‘Рази врага, толь намъ творяща многа злая,

‘Врага, которому побда предгрядетъ

‘И нашимъ смерть вождямъ избраннйшимъ ведетъ.

‘Иль нкй нашею богъ жертвой оскорбился,

‘И такъ противу насъ на гнвъ ожесточился.

‘Разгнванныхъ небесъ тяжка для смертныхъ месть!

Но Пандаръ рекъ въ отвтъ: ‘Эней! согражанъ честь,

‘О, возвщающй премудры имъ совты!

‘Се Домидъ, я мню, я зрю. его примты,

‘Зря щитъ, и шлемъ, коней, его я познаю,

‘Но точно ль то не богъ, я клятвы не даю.

‘Коль смертный то, такъ знай, конечно, сынъ Тидея,

‘И не безъ помощи боговъ онъ ужасъ ся,

‘Толь страшное везд убйство днесь творитъ:

‘Сомннья нтъ, ему богъ нкй предстоитъ,

‘И рамена свои отъ насъ сокрывши мглою,

‘Отринувъ отъ него стрлу своей рукою,

‘Зане и прежде я стрлу въ него пустилъ,

‘И рамо сквозь броню десное уязвилъ:

‘Я мнилъ, что ратникъ сей, толь сильный въ ярой злоб

‘Сраженный отъ меня, во мрачномъ будетъ гроб,

‘Но мн богъ нкй мститъ, мой подвигъ былъ вотще:

‘Врагъ дерзкй живъ, онъ живъ и ратуеть еще.

‘Ни колесницы здсь, ни коней не имю,

‘Дабы, стремясь на нихъ, противостать злодю,

‘Единонадесять въ родительскомъ дому

‘Имю колесницъ, изящныхъ по всему,

‘Недавно сдланныхъ, отлично украшенныхъ

‘И покрывалами драгими покровенныхъ,

‘Два гордые коня при каждой тамъ стоятъ,

‘Всегда избыточно свой утоляя гладъ.

‘Грядущу мн на брань родитель мой любезный

‘Коль много кратъ вщалъ совтъ благй, полезный,

‘Чтобъ я ихъ взялъ съ собой, спша на помощь къ вамъ

‘И, оныхъ быстротой носимъ, предтекъ полкамъ:

‘Безуменъ я, не внявъ велньямъ Ликаона,

‘Всю тяжесть чувствую теперь сего урона,

‘Къ конямъ пристрастемъ я будучи влекомъ,

‘Страшася, что въ ствахъ, стсвяемыхъ врагомъ

‘Не могутъ, какъ въ моемъ дому, они питаться,

‘Оставилъ ихъ, и пшъ я предпрялъ сражаться,

‘На стрлы и на лукъ надежду возложивъ,

‘Но пользы нтъ отъ стрлъ, и лукъ мой нын живъ,

‘Уже бо Менелай и Домидъ свирпый,

‘Сей вождь, рушащй вс преграды и укрпы,

‘Уязвлены моей строй, я кровь ихъ зрлъ,

‘Но тщетно все, лишь гнвъ ихъ паче воскиплъ:

‘Въ злой убо часъ я взялъ и лукъ и скоры стрлы,

‘Въ день оный, какъ пошелъ въ дарданске предлы,

‘Ведя сподвижниковъ, чтобъ Трою защитить

‘И Гектору во всемъ угодная творить.

‘Ахъ! если возвращусь въ отечество въ поко,

‘Узрю мою мену, домъ пышный, все драгое,

‘Пусть врагъ мою главу ссчетъ тогда мечемъ,

‘Коль со страми лукъ во гнв я своемъ

‘На части раздробивъ, не ввергну въ пещь разженну,

‘Я ими зрю, мою надежду обольщенну!

‘На что блюсти, на что мн спутниковъ такихъ,

‘Отъ коихъ помощи не зрю въ трудахъ моихъ?’

Эвей въ отвтъ: ‘престань и не глаголи сице:

‘Спши, спши возссть со мной на колесниц,

‘Не узримъ мы конца намреньямъ своимъ,

‘Доколь противъ сего врага не полетимъ

‘И не познаемъ съ нимъ разительна удара.

‘Возсядь, ты узриши, коль полны бодра жара,

‘Коль быстро чрезъ поля умютъ пребгать,

‘Противныхъ достигать, или стремиться вспять.

‘Си Трояновы кони во всемъ прекрасны:

‘Мы легкостю ихъ пребудемъ безопасны,

‘И внидемъ здравы въ градъ коль грома царь,3евесъ,

‘Еще врага сего прославитъ отъ небесъ.

‘Прими ты вожжи, бичъ, и правь коней стремленье,

‘Оставя ихъ, вступлю съ героемъ я въ сраженье,

‘Иль ты противъ него оруже прими,

‘Я буду управлять въ семъ подвиг коньми.’

Но Пандаръ отвщалъ: ‘герой, ты правь конями:

‘Твоими правимы привычными руками,

‘Въ стремленьи средь полей послушнй будутъ намъ:

‘Страшусь, коль Домидъ насъ поженетъ къ стнамъ,

‘Что ужасаяся отъ грозна копй грома,

‘Не слыша твоего языка, имъ знакома,

‘Средь самой гибели свой бгъ остановятъ,

‘И насъ не извлекутъ отъ гордыхъ сопостатъ,

‘Тогда Тидеевъ сынъ на насъ ударомъ грянетъ,

‘Сразитъ, и коней сихъ въ корысть себ достанетъ,

‘Правь убо ими ты, я въ крпость облекусь

‘И острымъ копемъ съ противникомъ сражусь.’

Такъ рекши, онъ востекъ на дружню колесницу,

Летятъ,готовя въ брань безтрепетну десницу,

Зря сихъ вождей Сенелъ, спшащихъ въ подвигъ течь,

Простеръ къ рожденному Тидеемъ быстру рчь,

О, другъ! противъ тебя два мужа съ бодрымъ жаромъ,

‘И въ сильной крпости летятъ въ стремленьи яромъ:

‘Единъ, то Пандаръ вождь, метатель чудный стрлъ,

‘Плодъ Ликаонлихъ чреслъ, гремящй славой длъ,

‘Другй, Анхизовъ сынъ, воитель знаменитый,

‘Отъ чрева лпыя рожденный Афродиты.

‘Уступимъ убо вспять, ты въ бой дерзать престань,

‘Да не сразитъ тебя кровава днещна брань.’

Герой же рекъ ему, воззрвшя ярымъ окомъ,

‘Умолкни, не страши меня суровымъ рокомъ,

‘О бгств не вщай, безплоденъ твой совтъ:

‘Мн-ль въ Марсовыхъ поляхъ тещи въ обратный слдъ?

‘И мн ли трепетать? нтъ! мужественна крнооть

‘Во мн еще, во мн, сражу враговъ свирпость,

‘Я даже не хочу на колесницу ссть,

‘Гряду, какъ зриши, пшъ явить противнымъ месть:

‘Хранящая меня Паллада не водремлетъ,

‘Ея присутстве отъ сердца страхъ отъемлетъ?‘

‘Врь мн, что кони ихъ, коль быстро ни текутъ,

‘От мышцы ихъ моей и гнва не спасутъ,

‘То счастье, коль единъ не снидетъ въ смертны долы.

‘Реку, ты въ памяти напечатлей глаголы:’

‘Минервы если я десницею блюдомъ,

‘Двухъ бодрственныхъ мужей въ Плутоновъ свергну домъ.

‘Ты вожжи прикрпивъ, здсь коней сихъ остави,

‘Къ Энеевымъ конямъ свой быстрый бгъ направи,

‘И къ нашимъ ихъ шатрамъ отгнать не премини:

‘Ты вдай коней тхъ породы суть они,

‘Что громоносный царь Троасу далъ въ награду,

‘Какъ Ганимеда онъ, родительску отраду

‘Похитилъ въ небеса, плнясь его красой,

‘Изящнй коней всхъ подъ звздной высотой

‘Являлися они и къ нимъ Анхизъ почтенный,

‘Лаомедонта втай, на паствы утучненны

‘Пустивши кобылицъ отличнйшихъ во всемъ.

‘Шесгь коней рождшихся узрлъ въ дому своемъ,

‘Изъ коихъ онъ себ четырехъ соблюдаетъ,

‘Но двухъ Энею далъ, да ими въ бой дерзаеть,

‘Разносятъ страхъ они по Марсовымъ полямъ,

‘Коль мы похитимъ ихъ, безсмертна слава намъ.’

Се глаголющу герою со Сенеломъ

Враги достони къ нимъ въ стремленьи бодромъ,

И Пандаръ не косня Тидея сыну рекъ:

‘О мужественный вождь! ты въ крпость грудь облекъ,

‘Стрла моя въ моей надежд мн солгала,

‘Узрю, избгнешь ли копейна остра жала.’

Онъ рекъ, сотрясъ копье, изъ длани устремилъ

И Домидовъ имъ навылетъ щитъ пробилъ,

Во тверду остре броню звуча втекаетъ,

И Пандаръ громкй гласъ побды возвышаетъ.

‘Ты смертно пораженъ, тебя ждетъ хладна мгла,

‘А мн въ возмезде и слава и хвала.’

Тидеевъ сынъ въ отвтъ: ‘ты льстишь себя мечтою,

‘И ложенъ твой ударъ: не язвленъ я тобою.

‘Но вы не можете почить въ сей грозный часъ,

‘Докол не падетъ, поне единъ изъ васъ

‘И кровю своей насытитъ бога брани.’

Онъ рекъ и дротнкъ свой повергъ изъ сильной длани,

Минерва, тщась карать клятвопреступну грудь,

Отверзла своему любящу къ слав путь:

Она, она его оруже жестоко

Ликйскому вождю стремитъ межъ носъ и око:

Расторглись зубы имъ, прескся и языкъ,

И остре конецъ гортани близъ проникъ,

Со колесницы палъ сей ратникъ сокрушенный,

Звучатъ на немъ, какъ громъ , доспхи распрещренны,

Сей громъ конямъ его навелъ суровый страхъ,

Онъ самъ лежалъ безъ силъ, простертъ на хладный прахъ.

Эней, дабы отъ врагъ спасти сей трупъ несчастной,

Стремится долу самъ во ярости ужасной,

И какъ надежный левъ, своихъ на крпость силъ,

Онъ грозно вопя, щитомъ его покрылъ,

Дерзнувшимъ приступить его копье сурово

Исторгнуть жизни духъ являлося готова,

Но камень, коего два мужа сихъ временъ

Подъять бы не могли на высоту раменъ,

Сей камень тягостный схвативши сынъ Тидея,

Потрясъ его, потрясъ и устремилъ въ Энея

И сильно поразилъ героя во стегно,

Въ составъ, на чемъ съ бедрой вращается оно,

Крушится камнемъ кость, прервались об жилы,

Отторглась равно плоть, Эней, лишенный силы,

На тяжесть палъ колнъ, и крпкою рукой.

Онъ опирается на твердости земной,

Уже на взоръ его покровъ простерся ночи,

И вчный-бъ сонъ ему сомкнулъ геройски очи,

Но скоро усмотря Венера, Зевса дщерь,

Что милый сынъ ея зритъ хладной смерти дверь,

Поспшною стопой на помощь притекая

И въ матерни его объятя пряла,

И чтобъ сокрыть его отъ вражескихъ очей,

Отъ смертоносныхъ стрлъ, и копй, и мечей,

Воскриля надъ нимъ простергла ризъ блестящихъ

И тако изнесла съ полей, войной гремящихъ,

Недремлющй Сенелъ, сподвижниковъ совтъ

Имя незабвенъ, свершить его течетъ,

Онъ коней собственныхъ изведши отъ сраженй,

И вожжи прикрпя, въ обратъ средь ополченй

Къ Энеевымъ конямъ спшитъ отваженъ, смлъ,

Притекъ, похитилъ ихъ и отъ враговъ отвелъ.

Онъ, сртя на пути любезна Деипила,

И друга паче всхъ ему клевретовъ мила,

Одни бо правы съ нимъ, едино сердца, духъ,

Едины склонности имлъ сей врный другъ,

Вручилъ ему коней столь быстрыхъ, лпогривыхъ,

Да отведетъ онъ ихъ ко брегу водъ гнвливыхъ,

Вручилъ, и ко своимъ спшитъ уже конямъ,

Притекъ, возслъ, и въ путь по Марсовымъ полямъ

За сыномъ мудраго Тидея поспшаетъ

И въ скорости къ нему межъ воевъ достигаетъ,

Но сей герой, держа въ десниц копе,

Киприд въ слдъ стремилъ течене свое,

Увренъ, что она-богиня слаба, нжна,

Нелюбяще мечей, ни звука стрлъ мятежныхъ,

И не одна изъ тхъ безтрпетныхъ богинь,

Что въ бранхъ предтекутъ и въ мрачный видъ пустынь

Преобращаютъ градъ и рушатъ твердость трона,

Какъ Тритогеня и грозная Беллона.

И се чрезъ многе претекши онъ полки,

Достигъ ее, достигъ и крпостью руки

Пустилъ копье: оно чредъ сгибы ризъ небесныхъ,

Сотканныхъ съ хитростью трудомъ Харитъ прелестныхъ,

Язвитъ прекрасну длань родившя любовь,

Изъ тла нжнаго течетъ безсмертна кровь,

Кровь жителямъ небесъ приличная безмрачныхъ,

Подобная парамъ весеннихъ росъ прозрачныхъ,

Не бо питаются земнымъ они плодомъ,

И наслаждаются отъ гроздя виномъ,

И посему ихъ плоть не имать крови тлнной,

Ихъ вкъ, ихъ вкъ всегда безсмертной и блаженной..

Киприда, вопя и нетерпяща мукъ,

Энея изъ своихъ повергде нжныхъ рукъ,

Но Фебъ его подъялъ, и мглой покрывъ густою,

Да нкй сопостатъ пернатою стрлою

Едва имуща лукъ героя не сразитъ,

Отъ звука браннаго изнесть его спшитъ.

Межъ тмъ Тидеевъ сынъ въ слдъ богин лпой,

Со смхомъ возопилъ: ‘бги войны свирпой

‘О, Зевса дщерь, бги кровавыхъ ты мечей,

‘Иль мало для тебя, что хитростью своей

‘И сладкой ласкою женъ слабыхъ уловляешь?

‘Коль впредь ты былъ среди сраженй возжелаешь,

‘Я мню, не будешь ты безъ ужаса въ поляхъ:

‘Едино имя ихъ тебя низвергнетъ въ страхъ.

Такъ рекъ. Ее тягчитъ печаль и скорбь сердечна.

Въ сей грусти зря ее Ирида быстротечна,

И видя, что ея красотъ мрачится лучъ,

Къ ней въ помощь притекла, спастись отъ бранныхъ тучъ.

Спшащимъ имъ отъ врагъ и пагубныхъ сраженй,

О шуюю страну троянскикъ ополченй

Свирпыйм зрится Марсъ, сдящй на земл,

Оруже свое съ коньми сокрывъ во мн,

Венера, падъ къ его колнамъ, вопяла,

Изъ нжныхъ устъ мольбу со вздохомъ изляла:

‘Любезный братъ! мн даждь ты коней днесь своихъ,

‘Да взыду на Олимпъ я быстротою ихъ,

‘Я стражду отъ копья толь остра, дерзновенна,

‘Изъ Домидорой десницы устремленна,

‘Котораго въ гнв днесь и бшенств своемъ

‘Дерзнулъ бы ратавать съ самимъ боговъ отцемъ.’

Рекла, и коней Марсъ сестр своей вручаетъ.

На колесницу въ мигъ богиня востекаетъ,

Ирида лпая къ ней спшно возтекла,

И вожжи въ длань прявъ, ударъ бичемъ дала:

Къ полету быстрому ихъ кони устремились

И скоро на холмахъ превыспреннихъ явились,

Ирида отршить отъ ига ихъ течетъ

И пищу имъ потомъ безсмертную даетъ.

Венера къ матери своей, Дон милой,

На лоно пала, скорбь нося въ груди унылой,

Дона, дщерь свою въ объятя прявъ

И утшитель тамъ лобзанемъ лобзавъ,

‘Какой, вщала, богъ, богъ дерзкй и кичливый

‘Нанесъ теб, о дщерь! ударъ несправедливый?

‘Не мню, дерзнуть теб на нко страшно зло,

‘Которо месть теб толь люту навлекло!’

Киприда ей въ отвтъ: ‘Тидеевъ сынъ надменной,

‘Виновникъ язвы мн и мысли возмущенной:

‘Я сына бо отъ стрлъ спшила изнести,

‘Энея милаго желаяа я спасти,

‘Ахъ! Греки ратуютъ не только со врагами,

‘Но ратуютъ они и съ вчными богами!’

Дона же рекла: ‘велика скорбь твоя,

‘Не крпкодушна будь, любезна: дщерь моя.

‘Коль многи бо ихъ насъ, враждуя межъ собою,

‘И смертною любя другъ друга мстить рукою,

‘Впадали въ бездну золъ чрезъ дерзкихъ!

‘Такую злость судьбы Арей себ навлекъ,

‘Какъ силный Эфалтъ, Отосъ неукротимый,

‘Сынъ Алоя, сыны непобдимы,

‘Обременя его свирностью оковъ,

‘Темницы мдные низвергли въ мракъ суровъ,

‘Тринадцать мсяцъ онъ въ невол сей томился,

‘И духа жизненна конечно бы лишился,

‘Но Перивя, не кровная ихъ мать,

‘Умла Марсовъ рок Эрмю показать:

‘Сей Богъ избавилъ втай- Арея изъ неволи,

‘Смягченна бременемъ мучительныя доли.

‘Державна мать боговъ, владычица небесъ,

‘Не пострадала ли, какъ сильный Геркулесъ

‘Деснаго близъ сосца,стрлою треконечной

‘Пронзивъ ей грудь, повергъ въ боль тяжкой боль сердечной?

‘Подобно зло понесъ и страшный богъ Аидъ:

‘Его бо сей же мужъ, безтрепетный Алкидъ

‘Достигъ близъ адскихъ вратъ, средь тней томныхъ, блдныхъ,

‘И пущенной стрлой изъ рукъ добропобдныхъ

‘Плечо ему пронзилъ, царь мрака возопилъ,

‘И въ сердце скорбь нося, печаленъ и унылъ,

‘Имя въ рамени стрлу своемъ вонзенну,

‘Восшелъ къ отцу боговъ на высоту священну,

‘Гд, какъ безсмертнаго, Пеонъ своей цльбой

‘Уврачевалъ его и спасъ отъ скорби злой.

‘Безбожный! дерзостный! готовъ творить вся злая,

‘Разилъ Алкидъ боговъ, ихъ святость возражая,

‘Но грозный вождь, твоихъ виновникъ нын слезъ,

‘Минервой поощренъ, ударъ теб нанесъ,

‘Безумный, въ буйств онъ забылъ, надменъ длами,

‘Кто брань съ безсмертными дерзнетъ творить богами,

‘Ниже возвращшася его съ полей войны,

‘Ласкаясь близъ колнъ, зовутъ отцемъ сыны.

‘И тако, сколь ни храбръ твой врагъ, но пусть страшится,

‘Да нкй сильный богъ съ нимъ въ пол не сразится,

‘И чтобъ жена его, достойная любви,

‘Эгалеа, дщерь Адрастовой крови,

‘Смущенна страшнымъ сномъ, стеняща и уныла,

‘Вспрянувъ съ одра, весь домъ отъ сна не возбудила,

‘Прося, дабы узрть своихъ отраду дней,

‘Супруга нжнаго, аргивскихъ честь мужей.’

Рекла, и алу кровъ отъ раны отирала,

Прескла тяжку боль и дщерь уврачевала.

Но Ира все се съ Минервой купно зря,

И къ матери Любви отмщенемъ горя,

Къ ней тщились Кронова на гнвъ подвигнуть сына,

И тако предначла досадну рчь Аина:

‘Твое величество, державный царь небесъ,

‘Не раздражу ли я продерзостью словесъ?

‘Венера, нжностью къ Троявамъ: прилпяся,

‘И нку въ ихъ любовь склонигь Гречанку тщася,

‘Драгихъ одеждъ ея застежкою златой

‘Пронзивши плоть руки, томится здсь тоской.’

Рекла, и на устахъ улыбку Зевсъ являетъ,

Н нжныхъ Мать отрадъ призвавъ къ себ, вщаетъ:

‘Дитя мое, не ты владычица войны.

‘Утхи, бракъ, любовь теб поручены,

‘Минерва съ Марсомъ пусть гремитъ въ поляхъ трубою.’

Такъ горни жители вщали межъ собою,

Межъ тмъ Тидеевъ сынъ постигъ Энея въ слдь,

Онъ вдалъ, что его самъ Фебъ отъ стрлъ блюдетъ,

Но онъ и страшнаго толь бога не страшился,

Энея поразить желанемъ стремился.

Трикраты на него въ свирпств нападалъ,

Трикраты Фебъ щита сяньемъ отражалъ,

Когда-жъ летлъ еще какъ Марсъ съ геройскимъ жаромъ,

Фебъ грозно возопилъ къ нему во гнв яромъ:

‘Опомнись, отступи и самъ себя познай,

‘Равняться съ божествомъ отнюдь не помышляй!

‘Безсмертныхъ родъ боговъ отъ человковъ тщетныхъ

‘Возвышенъ, отдаленъ въ степеняхъ неисчетных.’

Онъ рекъ, и отступилъ вождь гордый мало вспять

Отъ гнва Фебова желая избжать.

Тогда Энея Фебъ пренесъ во внутрь Пергама,

Въ святыню своего великолпна храма,

Гд Лита и при ней Дана, дщерь ея,

Являютъ честь ему, цлебный сокъ ля.

Но Фебъ межъ тмъ призракъ составилъ ухищренна,

Изображающй Энея совершенно:

Дарданцы вкругъ его и Грековъ бодрый строй

Воздвигни съ яростью кровопролитный бой,

Съ бронею шлемъ и щитъ на части раздробляя:

Тогда къ Арею Фебъ воззвалъ, се вщая.

‘Арей, кровавый богъ, рушитель крпкихъ стнъ!

‘Или тобой отсель не будетъ изведенъ

‘Сей врагъ, Тидеевъ сынъ, что съ сердцемъ тако злостнымъ

‘Дерзнулъ бы брань творить съ Зевесомъ громоноснымъ?

‘Онъ, прежде уязвивъ Любвм прекрасну мать,

‘Посмлъ, какъ нкй богъ, противъ меня возстать.’

Онъ рекъ, и въ высотахъ возслъ священной Трои.

Арей, съ дарданскими соединяся вои,

Въ Акаманта, вождя ракянъ превратясь,

Всхъ поощряетъ въ брань, изъ строя въ строй стремясь,

Но паче онъ къ сынамъ Прама рчь склоняетъ.

‘О, чада славнаго владыки! имъ вщаетъ:

‘Доколь не тронетъ васъ троянскихъ гибель чадъ?

‘Иль хощете, чтобъ врагъ вошелъ съ мечемъ во градъ?

‘Эней, сей бодрый мужъ, герой неустрашимый,

‘Хвалой и славою отъ всхъ, какъ Гекторъ, чтимый,

‘Поверженъ, полетимъ, спасемъ его отъ Грекъ.’

Скончалъ, и кажду грудь во крпость тмъ облекъ.

Но Гекторъ гнвну рчь отъ Сарпедана внемлетъ:

‘Прамовъ сынъ! почто твой духъ средь брани дремлетъ?

‘Гд кррость силъ твоихъ и гд внцы похвалъ?

‘Не ты ли прежде намъ, хваляся, общалъ,

‘Защитой граду быть безъ войскъ, безъ дружней силы,

‘Съ одними братьями и сродственники милы?

‘Гд скрылися они, и кто изъ нихъ въ поляхъ?

‘Какъ псы трепещутъ льва, такъ ихъ объемлетъ страхъ,

‘А мы пришельцы здсь, но брань творимъ едины:

‘Я дальнй путь свершилъ съ ликйскя долины?

‘Ни сынъ мой при сосцахъ, ни милая жена,

‘Ни множествомъ богатствъ обильная страна,

‘Не воспятили мн подъять на Грековъ длани,

‘Вседневно рать мою стремлю къ жестокой брани.

‘И самъ врагу сему, рушителю полковъ,

‘Я въ страшной бури сей противостать готовъ,

‘Хоть здсь и нтъ моей жены, ни чадъ, ни злата,

‘И что бъ могло служить въ корысть для сопостата.

‘А ты, сынъ отчества, стоишь и прочихъ рать

‘Не движешь бурное стремлене сдержать.

‘Страшись, дабы, какъ въ сть незапно уловленны,

‘Вы не были въ корысть врагами похищенны,

‘Которые тогда сей тако сильный градъ

‘Низвергнутъ съ яростью и въ прахъ преобратятъ,

‘Теб о всемъ, теб всенощно и вседневно

‘Пещися долгъ велитъ во время толь плачевно,

‘Союзниковъ прося геройскй брань творить,

‘И васъ упреками въ досад не язвить.’

Въ грудь Гекторъ пораженъ стрлой сего глаголя,

И съ колесницы вдругъ на прахъ нистекши дола,

Вращая копе, летаетъ онъ въ шыкахъ

И обновляетъ жаръ и бодрый духъ въ сердцахъ.

Трояне, обратясь, въ лице Ахейцамъ стали,

Ахейцы ярость ихъ безстрашно отражали.

Когда на радостномъ гумн, трудомъ жнецовъ

Церера сладостны дары своихъ плодовъ,

Зефиру вющу, отъ плевелъ очищаетъ,

То плевы тонка пыль собою убляетъ:

Такъ каждой зрлся Грекъ, тамъ прахомъ весь покрытъ

Отъ конскихъ яростныхъ вющимся копытъ,

И въ облачныхъ столпахъ на высоту всходящимъ,

Умноженъ страхъ и смерть оружемъ гремящимъ.

Дарданска воинства стремясь воздвинуть мочь,

Арей тогда простеръ надъ браннымъ полемъ ночь,

И ободряетъ рать къ защит горда града,

Какъ Фебъ предповеллъ, Фебъ, зрвшй, что Паллада

Всегда крпящая ахейскихъ твердость рукъ,

Оставила поля и страшной брани звукъ.

Но самъ Энея Фебъ исполня силы новой

И бодрости на вся ужасная готовой,

Извелъ изъ храма въ рать: герой полкамъ предсталъ

И, здравъ явясь, въ сердца имъ радость излялъ,

Но вопрошать о сей премн тако чудной

Не дозволяетъ имъ свой подвигъ многотрудной,

Къ которому ихъ Фебъ, Вражда и самъ Арей

Влекли, дыша огнемъ свирпости своей.

Аяксы, и Улиссъ, и Домидъ ужасный

Острятъ Ахеанъ въ бой кровавый и опасный.

Ни грознымъ воплемъ врагъ безстрашну Грековъ рать,

Ниже стремленьемъ силъ возмогъ поколебать.

Какъ тучи Зевсовой подъятыя рукою,

Висятъ незыблемо холмомъ надъ высотою,

Докол самъ Борей, и вихрей мочь другихъ,

Что рушатъ облаки свирпствомъ устъ своихъ:

Аргивцы такъ стоятъ противъ враговъ стремленья,

Атридъ даетъ везд совты и велнья:

‘Друзья! мужайтеся, облекшись въ крпость силъ,

‘И стыдъ да воспретитъ являть вамъ духъ унылъ:

‘Геройство смертный мечъ способнй отражаетъ,

‘А робость помощи и славы не раждаетъ.’

Воззвалъ, стремитъ копье съ усилемъ въ полетъ,

И онымъ поряженъ Энеевъ былъ клевретъ,

Деикоонъ герой, Пергазомъ въ свтъ рожденный,

И въ чести съ чадами Прама соравненный,

Во преднихъ бо строяхъ всегда сражался онъ.

Сего во щитъ копьемъ разитъ Агамемнонъ,

Ни щитъ не воспятилъ, ни поясъ смертна гнва,

Герою остре во губь вонзилось чрева,

Онъ палъ и возгремлъ звучащею броней.

Тогда двухъ греческихъ избраннйшихъ вождей,

Сыновъ Докловыхъ, Орсилоха, Криона,

Анхизовъ сынъ низвергъ во области Плутона:

Родитель ихъ Донъ во Фер обиталъ,

Но родъ свой отъ рки Алфея онъ считалъ,

Чрезъ славныя страны Пилянъ преходящей

И наводненье имъ нердко наводящей:

Алфей Орсилоха вождя странамъ родилъ,

Орсилохъ бодрому отцемъ Доклу быть,

А сей тмъ двумъ вождямъ былъ жизненной виною.

Они во юности чрезъ понтъ шумящъ волною

Къ Пергаму притекли за честь Атридовъ мстить,

Но тамъ жестока смерть ихъ дней прескла нить.

Какъ на холмахъ горы, въ глуби лсовъ ужасныхъ,

Два скимна воскормясь на гибель стадъ несчасчныхъ,

Терзаютъ паственныхъ и агнцовъ и тельцовъ,

Докол ихъ сразить оруже ловцовъ:

Подобно и они, повсюду ужасъ ся,

Какъ сосны, сверглися ударами Энея.

То видя, Менелай жалньемъ воскиплъ,

Блестящъ, тряся копьемъ, во преднй строй летлъ,

Самъ Марсъ, умыслилъ въ немъ умножить бодрость съ жаромъ,

Да погубитъ его Энеевымъ ударомъ,

Что храбрый Антилохъ, сынъ Несторовъ, узря,

Спшитъ къ нему, помочь желанемъ горя,

И да не смертное съ героемъ зло свершится,

И тмъ вся Греця награды отщетится.

Уже противники лицемъ къ лицу стоятъ,

Вращаютъ копьями, оружемъ гремятъ,

Какъ Антилохъ притекъ въ защиту Менезя.

Эней, сколь ни былъ храбръ,грудь мужествомъ питая,

Противу двухъ вождей не смлъ во брани стать

И устремилъ свой мечъ на прочу Грековъ рать.

Они, подъявъ тла сраженныхъ имъ героевъ,

Потщались ихъ предать своихъ клевретамъ строевъ,

И сами, обратясь во предне ряды,

Являютъ новые безстрашя слды.

Се Пафлагонянъ вождь, богамъ войны подобный,

Ужасный Пидеменъ во мракъ нисходитъ гробный:

Воздвигнувъ Менелай десницу сильну въ брань,

Кровавымъ копемъ преторгъ ему гортань.

Атимнадовъ сынъ, возатай Пидемена,

Мидонъ не избжалъ ужасна смертна плна:

Его, когда онъ вспять вращать коней спшилъ.

Вдругъ камнемъ Антилохъ во лакоть поразилъ,

И вожжи, костю слоновой что блистали,

Упадше изъ рукъ, въ пыли земной лежали,

Мгновенно Антохъ въ стремлени своемъ

Мидона поразивъ во скране мечемъ:

Несчастный, вчнымъ сномъ покрывъ свои зницы

И вергнувшись стремглавъ Мидонъ со колесницы,

По само рамена главой въ земли стоялъ,

Въ глубокой бо песокъ отъ высоты упалъ,

Но кони, коихъ вспять сынъ Несторовъ отважный

Погналъ, низринули на прахъ Мидона влажный.

Побдоносныхъ двухъ вождей самъ Гекторъ зря,

Стремится къ нимъ, крича и мщенемъ горя,

Во слдъ ему течетъ строй сильныхъ Илона,

Предтечами ихъ въ брань Марсъ бурный и Беллона:

Ся Мятежъ и Страхъ влекла въ пути своемъ,

Арей же потрясалъ ужаснымъ копемъ,

Онъ то предъ Гекторомъ, то въ слдъ ему стремился,

Что видя Домидъ, ужасшись, возмутился.

Какъ мужъ безопытный, незнающй путей,

Прешедши множество долинъ, луговъ, полей,

И сртя быструю рку, текущу въ море,

Остановляется, и вспять отходитъ вскор:

Такъ сынъ Тидеевъ вспять отшелъ и рекъ полкамъ:

‘Не тщетно, о друзья! ужасенъ Гекторъ намъ!

‘Всегда бо шествуетъ съ нимъ нкй небожитель,

‘Отъ грозной гибели надежный охранитель:

‘Днесь въ вид смертнаго самъ Марсъ его блюдетъ,

‘И, такъ съ богами въ брань никто да не дерзнетъ,

‘И удаляйтеся, помалу отступая,

‘Стрламъ противниковъ хребта не обращая.’

Онъ рекъ, и се присплъ троянскй бодрый строй,

Тогда Анхалай и съ нимъ Менесъ герой,

Сидящи на одной несчастны колесниц,

Кровавой Гектора подверглися десниц.

Сынъ Теламонъ, Аяксъ, о смерти ихъ скорбя,

Приближился, и ставъ и укрпивъ себя,

Изъ сильныхъ рукъ копье блестяще устремаяетъ,

И тмъ Селаговъ плодъ, Амфя поражаетъ,

Что въ Пез обиталъ, исполненномъ прятствъ,

Обиленъ жатвою и множествомъ богатствъ.

Но рокъ его привлекъ въ твердыни Илона,

Чтобъ быть защитою Прамля горда трона.

Аяксъ его пронзилъ во чрево копемъ,

Онъ палъ и возгремлъ въ падени своемъ.

Герой притекъ, чтобъ все совлечь съ бездушна тла,

Но туча стрлъ въ него враждебныхъ излетла,

Преемлетъ ихъ, щитомъ побдоносный Грекъ,

И ставъ пятой на трупъ, копье свое извлекъ,

Но обнажить не могъ разимъ отъ всхъ стрлами,

И тако, чтобъ не быть окружену врагами,

Хоть мужественъ и храбръ, неволей отступилъ,

Отринутъ множествомъ соединенныхъ силъ.

Се такъ труждалися средь бури вс военной!

Но сильный Тлиполемъ, Иракломъ въ свтъ рожденной

Въ погибель вовлеченъ несчастною судьбой,

Онъ съ Сарпедономъ бо вступилъ въ кровавой бой,

Другъ друга близъ они, уже ихъ взоръ блистаетъ,

И Тлиполемъ врагу съ презрнемъ вщаетъ,

‘Что привлекло тебя здяь робкй лухъ являть,

‘Неопытность свою во бранхъ показать?

‘Лжецы твоимъ отцемъ Зевеса именуютъ,

‘Дла твои сего отнюдь непоказуютъ:

‘Коль малъ ты предъ сынми владыки всхъ небесъ:

‘Въ ихъ сонм былъ и мой родитель, Геркулесъ,

‘Герой безтрепетный, въ трудахъ неутомимый,

‘Имущй крпость льва и духъ непобдимый.

‘Лаомедонтовыхъ желая онъ коней,

‘Немногочисленъ ликъ ведя съ собой мужей,

‘Шестью пренесшися къ стран сей кораблями,

‘Низвергъ Пергамъ, сравнилъ съ пустынными мстами.

‘А ты, ты слабъ, твои здсь гибнутъ вс полки.

‘Когда бъ и страшенъ бы ты крпостью руки,

‘Не мню, чтобъ могъ ты быть сего защитой града.

‘Но, симъ пронзенъ копьемъ, къ предламъ снидешь

Въ отвтъ Ликянъ вождь: ‘твой праведенъ глаголъ,

‘Что нкогда Ираклъ пергамскй свергъ престолъ,

‘Но безразсудный въ томъ Лаомедонтъ виною:

‘Досады въ буйств онъ изрекъ сему герою

‘И не далъ коней въ даръ, лишивъ желанной мзды

‘За ревностны его и мвоге труды.

‘А ты, ты не Ираклъ, тебя ждетъ смерть сурова,

‘И мышца поразить моя тебя готова.

‘Падешь, и славою чрезъ то внчаюсь я,

‘Въ страны Плутоновы прейдетъ душа твоя.’

Скончалъ, и копья ихъ въ одно и то жъ мгновенье

Премлютъ сильное изъ сильныхъ рукъ стремленье:

Гортань противнику пронзаетъ Сарпедонъ,

Несчастный палъ, въ очахъ простерся вчный сонъ.

Копье, что Тлиполемъ повергъ своей рукою,

Въ кость лвыя бедры ликйскому герою

Вонзилось, Сарпедонъ уже близъ смерти былъ,

Но Зевсъ, отецъ его, смерть грозну отвратилъ,

Тогда сподвижники, подъявъ его за руки,

Спшатъ унесть съ полей, терпяща скорбны муки

Отъ сущаго еще въ бедр его копья,

Не мыслилъ бо никто средь ярости сея

Изъ язвы извлещи пагубоносна жала,

Толь сильно ревность въ нихъ, унесть его, пылала.

Не съ меньшимъ тщанемъ отъ гордыхъ сопостатъ

Несчастный Тлиполемъ клевретами изъятъ,

При вид жалостномъ сего бездушна тла,

Улисса бодра грудь жаленьемъ воскипла.

Сомнится онъ, иль въ слдъ за Сарпедономъ течь,

Иль воинства его въ крови багрить свой мечъ.

Но не предписано ему небесъ судьбою,

Чтобъ Зевсовъ храбрый сынъ погибъ его рукою,

Въ ликйску убо рать Минервой устремленъ,

Гд жаромъ мужества геройска воспаленъ,

Низвергъ Ноемона, Алистора, Кирана,

Алкандра, Хромя, Аля и Притана,

И многихъ бы еще онъ въ мрачный адъ низвелъ,

Но Гекторъ мечъ его, толь пагубный, узрлъ:

Сей яростный герой, оружемъ блистая,

Течетъ, ахейску рать во ужасъ низвергая,

Что видя Сарпедонъ, отраду ощутилъ,

И томно рекъ ему: ‘о, вождь троянскихъ силъ!

‘Не даждь меня въ корысть врагамъ толико злостнымъ,

‘Воздвигнись въ, помощь мн съ мечемъ побдоноснымъ,

‘А посл пусть умру во град я твоемъ:

‘Не хощетъ бо судьба, да въ отчеств моемъ

‘Еще обрадую и сына и супругу.’

Онъ рекъ: Прамовъ сынъ, не отвщая другу,

Летитъ, дабы скорй Аргивцовъ отразить,

Исторгнуть многимъ духъ, мечъ кровью упоить.

Межъ тмъ Ликянъ вождь ослабшй, истощенный,

Былъ посажденъ подъ дубъ, Зевесу посвященный,

Изъ язвы Пелагонъ копье ему изъялъ,

Герой, болзнуя, во смертный омракъ палъ,

Но паки жизни духъ во члены возвратился,

Прятный бо Зефиръ на помощь воскрилился,

И свжимъ вяньемъ своихъ прохладныхъ крилъ

Ему дыхане ослабше подкрпилъ.

Аргивцы же познавъ, что съ Гекторомъ богъ брани

Вознесъ противу ихъ неутомимы длани,

Не обратились въ бгъ, но отступаютъ вспять,

Не престая враговъ удары отражать.

Кто первый палъ тогда, кто палъ тогда послднй

Тобой, Прамовъ сынъ, тобой, Арей зловредный?

Божественный Тевтранъ, Орестъ, Ахейцовъ щитъ,

Трихисъ Этолянинъ, Иномай знаменитъ,

Эноповъ сынъ, Геленъ, и съ нимъ Оризвй сильный,

Что въ Гил обиталъ, богатствами обильный,

Цефизска езера близъ заблющихся водъ,

Гд жатвы многя и многъ ему народъ.

Се ратники, что въ семъ сраженьи грозномъ пали!

Иль смерть Юнона зря, Аргивцовъ зря печали,

Пылая мщенемъ, Минерв такъ рекла:

‘Что се?. о, Зевса дщерь и горнихъ, мстъ хвала!

‘Такъ тщетно Менелай въ поляхъ кровавыхъ, браныхъ,

‘Желанна ждетъ конца обтовъ, вами данныхъ.

‘Коль ярость Марсову отъ Грекъ не отвратимъ,

‘Возстанемъ убо мы и въ помощь полетимъ.’

Рекла: вняла словамъ Аина дщери Крона:

Тогда готовитъ въ путь коней своихъ Юнона,

На лпыхъ гривахъ ихъ пречудныя красы

Блистали золотомъ превязаны власы,

Но колесницу сей богин, полной гнва,

Со тщанемъ спшитъ устроить юна Гева:

Уже желзна ось, достойная небесъ,

Осмьлучныхъ тяготитъ изящество колесъ,

Которыхъ ободы есть золото нетлнно,

Сверхъ мдной полосой искусно покровенно,

Ихъ ступицы сребро, видъ лпый для очей!

Драги сдалища у колесницы сей

На вервяхъ златыхъ и сребряныхъ держались

И въ два полкружя прекрасно возвышались,

Все дышло изъ сребра чистйшаго блеститъ,

Богиня къ оному злато ярмо крпитъ,

Въ которое притомъ припряжны золотыя

Ввязуетъ вервя прекрасны и драгя.

Юнона, бранный огнь нося въ груди своей,

Изводитъ подъ ярмо сама своихъ коней.

Межъ тмъ Аина, вшедъ въ чертогъ отца священеый,

Трудъ хитрый рукъ своихъ, покровъ преиспещренный,

Застежку отршивъ, съ раменъ пустила въ доль,

Онъ льется, какъ волна, на пощлащенный полъ,

Сама, облекшися въ броню всесильна бога,

Готовится на брань, то чащу бдства многа:

Плещи ея покрылъ матоблестящъ Эгидъ

Ужасный для очей и нестерпимый видъ,

Вокругъ его и Страхъ и Распря съ буйнымъ жаромъ,

Убйство, Мужество и Смертъ въ стремленьи яромъ:

Среди же грозная Горгонина глава

Зевеса знаменье на ужасъ естества.

Посемъ пернатый шлемъ, отъ злата блескъ лющй,

Сточисленныхъ градовъ полки покрыть могущй,

Минервы на глав горитъ какъ солнца свтъ.

Она, со Ирою на колесницу вшедъ,

Премлетъ копе велико, ужасъ строевъ,

И гибель грозная противныхъ ей героевъ.

Юнона правитъ путь въ превыспренни мста,

И се нетлнныя небесныя врата

Гремя, отверзлися богинямъ горнимъ сами,

Врата, хранимыя безсонными Часами,

Что стражею стоятъ Олимпа и небесъ,

Круговъ блистательныхъ, гд царствуетъ Зевесъ,

Чтобъ мрачны облаки, вратамъ преграду вчнымъ,

Отверзть, или сомкнуть стремленьемъ быстротечнымъ.

Мгновенно прелетвъ богини связь холмовъ,

Уединенна зрятъ отъ прочихъ всхъ боговъ

Владыку молни, отца громоносяща

На высшемъ изъ холмовъ превыспреннихъ сдяща,

Гд Ира конскую, востягши быстроту,

Рекла: ‘о! славою всю полняй высоту,

‘О, Зевсъ! иль гнва нтъ въ те противъ Арея,

‘Что тако яростью въ безумств пламеня,

‘Толь многихъ бодрственныхъ и толь отличныхъ силъ

‘Ахейскихъ ратниковъ безвинно поразилъ?

‘Я стую, я тмъ несноснй мн обида,

‘Что сребролюбный Фебъ и нжная Киприда

‘ Въ брань буяго сего злодя средь полей

‘Воздвигнувъ, тшатся печалю моей.

‘Преступна будучи твоей подсильной вол,

‘Коль мною онъ сраженъ, оставитъ бранно поле?

Облаконосецъ ей изрекъ въ отвтъ: ‘гряди

‘И мстить ему въ поляхъ Аину возбуди,

‘Привыкшую ввергать его въ несчастья слезны.

Онъ рекъ: Люцина, внявъ слова для ней любезны,

Даетъ бичемъ ударъ, и кони въ путь летятъ,

Межъ небомъ и землей свой быстрый бгъ сгремятъ.

Сколь много въ ясный день, на берегу сидящй,

И съ высоты холма на понтъ червленный зрящй,

Пространства въ воздух вдаль видитъ человкъ:

Столь коней божескихъ единый скокъ далекъ.

И се достигли мстъ богини, гнва полны,

Симоисъ гд сялъ съ Скамандрой быстры волны:

Дщерь Кронова коней отъ ига извела

И мракомъ ихъ густымъ отвсюду облекла,

Немедленно свои Симоисъ тучны бреги

Амврозей покрытъ для паствы имъ и нги.

Едва касаяся стопами до земли,

Какъ голубицы дв, богини въ брань текли,

И Домидова достигнувъ горда строя,

Гд сильныхъ бодрый сонмъ вокругъ сего героя

Сомкнувшись, алчущимъ стоялъ подобенъ львамъ,

Иль грознымъ силою и крпостью вепрямъ:

Видъ бодра Стентора гласъ мдяный имуща,

Сильнй, чмъ пятьдесятъ героевъ, вопюща,

Юнона воспрявъ, Ахейцамъ такъ гласитъ:

‘О поношене! о робость! вчный стыдъ!

‘Доколь етидинъ сынъ въ поляхъ съ мечемъ являлся,

‘Изыти гордый врагъ изъ Трои ужасался,

‘Толь страшенъ Ахиллесъ! но днесь съ мечемъ въ рукахъ ,

‘Дарданцы ратуютъ при вашихъ корабляхъ!

Рекла: въ нихъ бодрость вновь горитъ, и се Аина

Тидеева средь нихъ узрла храбра сына.

Сей вождь, тогда вблизи коней своихъ стоя,

Старался облегчать боль язвы своея:

Подъ твердымъ бо ремнемъ щита его блестяща

Лишиласъ крпости и силъ рука боляща,

И какъ подъявъ ремень, онъ язву омывалъ

И теплый потъ и кровь текущу отиралъ.

На дышло конское опершися-, Паллада

Рекла: ‘О Домидъ! ты скорбна мн досада:

‘Коль слабо твой отецъ изображенъ тобой!

‘Тидей былъ тломъ малъ, но грозный былъ герой:

‘Ему, предпосланну ахейской ратью въ ивы,

‘Въ сей градъ, престольствуютъ гд Кадмяне кичливы,

‘Я гнвный повелвъ духъ въсердц укрощать

‘И въ бой противу ихъ кровавый не дерзать

‘Совтовала миръ вщати въ ихъ бесд, .

‘По онъ, сей сродный духъ ко бранемъ и побд

‘Не тщася укрощать, ихъ въ подвигъ вызывалъ

‘И, мною укрпленъ, удобно побждалъ.

‘А ты, не меньше мной блюдомъ и охраняемъ,

‘И въ бой противъ Троянъ безстрашный ободряемъ,

‘Всегда являешься трудами утомленъ,

‘Иль смертнымъ ужасомъ отвоюду окруженъ:

‘Кто сыномъ тя почтитъ Тидеевымъ отнын?

Герой Элладскихъ странъ изрекъ въ отвтъ Аин:

‘Я познаю тебя, о дщерь отца боговъ!

‘И тако буду чуждъ коварства хитрыхъ словъ:

‘Не томность и не страхъ бездйствя виною,

‘Но устъ твоихъ совтъ, вщанный мн тобою,

‘Чтобъ я не ратовалъ противу горнихъ силъ,

‘И только Мать Любви, коль снидетъ въ брань, разилъ:

‘Се, владычица нося въ ум велнъе,

‘Я вспять отшелъ, призвавъ и проче ополченье:

‘Зане кроваваго зрю Марса на поляхъ,

‘Троянъ защитника, Ахейцамъ грозный страхъ.’

Тритоня въ отвтъ: ‘Тидеевъ сынъ почтенный,

Толико милый мн,толико драгоцнный!

‘Ты Марса и другихъ безсмертныхъ не страшись:

‘Защита я теб, надеждой облекись,

‘Стреми твоихъ коней,стреми противъ Арея,

‘Рази копьемъ сего толь буяго злодя,

‘Се стяжанное протявъ природы зло,

‘Что смертнымъ бдствя несчетны навлекло.

‘Непостоянства, онъ примръ: уже бо нын

‘Вщалъ обты мн, обты и Люцин,

‘Возстать противъ Троянъ, Ахейцовъ зашищать:

‘Но се обтъ забвенъ: разить онъ Грековъ рать.

Вщая тамъ влечетъ Сенела съ колесницы,

Онъ вмигъ скочилъ, влекомъ рукой сея царицы.

Сама въ груди нося Троянамъ гнвъ и месть,

Съ плодомъ Тидеевымъ спшатъ на ней возссть,

Подъ тяжестю ось со трескомъ возстенала,

Богиня бо ее съ героемъ отягчала.

Минерва, правя бгъ стремительныхъ коней,

Летитъ въ кровавый бой, гд ратуетъ Арей,

Сей грозный богъ тогда на хладный брегъ Коцита,

Перифанта изъ всхъ Этолянъ знаменита,

Героя рождшася Охеземъ на свтъ,

Низвергъ десницею, носящей ярость бдъ,

Богиня, чтобъ сему презрителю законовъ

Незримой въ брани быть,премлетъ шлемъ Плутоновъ:

Жестокй богъ войны узрвъ, что Домидъ

Отваженъ, мужественъ, противъ его летитъ,

Перифанта средь тлъ бездушнаго оставилъ,

И къ сыну грозный путь Тидееву направилъ.

Сближаются они, и яростный Арей

Поверхъ ярма, поверхъ блистающихъ вожжей,

Копье, носяще смерть, въ героя устремляетъ,

Но дланю копье Минерва отражаетъ:

Посемъ Тидеевъ сынъ, стремяся вопреки,

Пустилъ въ него копье всей крпостью руки,

Минерва правитъ имъ, и въ самы чресла чрева

Вонзаетъ гордому военна богу гнва,

Въ семъ мст уязвилъ Арея сильный Грекъ,

Плоть лпу разтерзалъ и вспять копье извлекъ:

Марсъ мдный возревлъ, какъ десять тысящъ войска

Средь брани бурныя, средь подвига геройска.

Ахейцевъ и Троянъ объемлетъ трепетъ, страхъ:

Толь грозно возопилъ свирпый Марсъ въ поляхъ.

Какъ облачная мгла вся черностью одта,

Несома вихремъ ввыспрь среди жарчайша лта,

Марсъ Домидовымъ представился очамъ,

Идущй въ облакахъ къ пространнымъ небесамъ.

Достигъ жилища онъ холмиста быстротечно

И Зевса близъ возсвъ, болзнуя сердечно,

Безсмертну кровь свою текущу показалъ

И, горько возрыдавъ, се такъ ему вщалъ:

‘Отецъ боговъ! уже ль, злодйства зря толики,

‘Не воспылаешь ты всей яростью владыки?

‘Мы вс, безсмертные, земныхъ въ угоду чадъ,

‘Другъ другу множество всегда творимъ досадъ,

‘Ты распрей сихъ вина, родившу дщерь кичливу,

‘Зловредну, буйственну, во всемъ несправедливу:

‘Вс небожители, вс прочи божества,

‘Покорны мы теб, ты вождь, ты намъ глава,

‘Сю же ты, щадишь: нтъ гнва, нтъ прещенья,

‘Зане источникъ ты единъ ея рожденья. *

‘Днесь ею гордый сынъ Тидеевъ поощренъ,

‘Свиррствуетъ противъ безсмертныхъ силъ надменъ,

‘Вначал уязвилъ онъ длань Киприды лпой,

‘Посемъ, какъ богъ, разитъ меня сей врагъ свирпой,

‘Я легкостю ногъ еще спастись усплъ,

‘А если… то-бъ страдалъ среди сраженныхъ тлъ

‘И силы бы мои, сколь боги ни нетлнны,

‘Восчувсвовалъ бы я стрлами истощенны,

* Извстно изъ языческаго баснословя, что Минерва родилась изъ мозга Юпитерова.

Претяще око взведъ, изрекъ ему Зевесъ,

‘Престань мн жалобы творить съ потокомъ слезъ,

‘Рушитель клятвъ! ты всхъ боговъ несноснй зришься:

‘Сраженьми ты, враждой и распрей веселишься,

‘Въ теб духъ матери, упорный, гордый духъ:

‘Едва на мой глаголъ она склоняетъ слухъ,

‘Злостраждешь по ей совтамъ ты и вол:

‘Однако не хощу теб страдать я дол:

‘Зане и ты мн сынъ, а если бъ ты другимъ

‘Рожденъ былъ изъ боговъ, со нравомъ тако злымъ,

‘Повергъ бы я тебя давно со круга звздна

‘Во глубочайшй адъ,чмъ злыхъ Титановъ бездна.’

Онъ рекъ: и повеллъ Пеону врачевать.

Пеонъ цлебный сокъ стремится излять,

И скоро Марса плоть отъ язвы, изцлла,

Безсмертна бо, ни въ чемъ земнаго не имла.

Какъ горькй, острый сокъ млеко сгустивъ собой,

И быстро съ нимъ мсясь искусною рукой,

Немедленно его въ прятный сыръ сжимаетъ:

Небесный такъ бальзамъ Арея исцляетъ.

Бывъ Гевой Марсъ омытъ, облекшись въ свтлость ризъ,

И славой сей гордясь, возслъ Зевеса близъ.

Аина съ Ирою прогнавъ съ полей Арея,

Пагубоноснаго для чадъ земныхъ злодя.

Съ поспшнымъ тщанемъ возвратно отъ земли

Громодержателя къ престоау востекли.

ПСНЬ ШЕСТАЯ.

Вознесшимся богамъ съ полей войны плачевной,

То здсь еще, то тамъ крутится подвигъ гнвной,

Межъ струй Симоиса и Ксана брань горитъ,

Въ противну копья рать противна рать стремитъ.

Тогда сынъ Теламонь, Аяксъ, оплотъ предивной,

Клевретовъ ободрилъ, расторгнувъ строй противной,

Акаманта, что въ свтъ Эвсторомъ происшелъ,

ракйскаго вождя, геройскихъ мужа длъ,

По шлему онъ мечемъ блестящимъ ударяетъ,

Разскъ чело, во мракъ героя погружаетъ.

Драгй Тевтрановъ сынъ, и смертныхъ другъ Ансилъ,

Гостепримствомъ бывъ для странныхъ тако милъ,

Въ Аризв, при пути имущъ свои чертоги,

Аксилъ увялъ, его никто, хоть были многи,

Никто изъ странниковъ отъ пагубы не спасъ,

Онъ Домидомъ палъ и свтъ въ очахъ погасъ,

Съ нимъ палъ и Калисй его возатай милый,

И оба вверглися гробницъ во мракъ унылый.

Офелта съ Дресомъ въ гробъ низринувъ Эвралъ,

Къ Эзепу, Педазу отважно поспшалъ,

Къ несчастнымъ близнецамъ, къ сынамъ Вуколона,

Аварвареина къ утх сладкой лона:

Побочный славнаго Лаомедонта сынъ,

Вуколонъ среди прятнйшихъ долинъ

Бывъ пастыремъ овецъ, сей нимфою плнился,

И Педазъ и Эзепъ отъ ихъ любви родился,

Но Эвралъ въ сей день сихъ чадъ преторгнулъ вкъ,

И всеоруже блестящее совлекъ.

Асталъ смерть вкусилъ отъ мышцы Полипита,

Улиссъ пронзиль копьемъ Перкотскаго Пидита,

Аретаонъувязъ, бывъ Тевкромъ низложенъ,

И Антилоховымъ копьемъ Авдиръ сраженъ,

Элатъ, высокаго Пелаза обладатель,

Бреговъ Сатнонта прелестныхъ обитатель,

Агамемнономъ былъ низринутъ въ смертный мракъ,

Леитомъ пораженъ бжащй вспять Филакъ,

Чрезъ Эврипила жнетъ Мелана участь злая,

Несчастный Адрестъ палъ, палъ въ руки Менелая,

Гонимы ужасомъ, кони его стремясь,

Ко пню Тамарикса во бгств приразясь,

И дышло преломя, по граду быстро мчались,

Куда другихъ вождей кони бжати тщались,

Он самъ отъ высоты лицемъ на землю палъ

И ницъ близъ колеса поверженный лежалъ,

Но Менелай притекъ, зритъ Адрестъ смертны тни,

Съ мольбой объемлетъ онъ героевы колни:

‘Дай жизнь! Атреевъ сынъ! веди живаго въ плнъ,

‘И буди выкупомъ достойнымъ награжденъ,

‘Мой домъ обилуетъ въ сокровищ богатомъ,

‘Обиленъ мдю, и сталю и златомъ,

‘Въ невол быть меня познавъ родитель мой,

‘Отъ плна свободитъ великою цной.’

Вщалъ, и Менелай, жаля, гласу внемлетъ,

Уже послать его ко брегу предпремлетъ,

Но се Агамемнонъ, на встрчу имъ спша,

Прегрозно возопилъ, отмщенемъ дыша:

‘О, малодушный братъ! что такъ враговъ жалетъ?

‘Да, правда! вс вины щадить Троянъ имешь,

‘За ихъ добро, въ твоемъ содланно дому…

‘Нтъ, нтъ изъ сопостатъ пощады ни кому,

‘Ниже отъ матерня питающимся лона,

‘Да потребятся вс изъ горда Илона,

‘Не преданы земл, развются какъ прахъ.’

Скончалъ, и Менелай совтъ премлетъ благъ,

И Адреста рукой отринулъ съ жаромъ гнва,

Агамемнонъ копье во глубь вонзаетъ чрева,

Несчастный Адрестъ палъ бездушенъ на хребетъ,

На грудь пятою ставъ, Атридъ копье влечетъ.

Возвыся Несторъ гласъ, вщаетъ къ сонму строевъ:

‘Любимцы Марсовы, о друзи, честь героевъ!

‘Не тщись еще ни кто корысти собирать,

‘Чтобъ ими корабли на брег отягчать,

‘Потщимся поражать, — сей подвигъ благороденъ.

‘Коль врагъ падетъ, для васъ къ кррыстямъ путь свободенъ.’

Скончалъ, и жаръ въ сердцахъи бодрость воспалилъ.

Тогда бы истинно полки троянскихъ силъ

Вбжали въ Илонъ, отъ Грековъ побжденны,

Но сынъ Прамль Голенъ, въ пророкахъ несравенный,

Къ Энею храброму и Гектору притекъ:

‘О, Гекторъ и Эней, надежда наша! рекъ,

‘Васъ паче всхъ и трудъ и подвигъ призываетъ,

‘И въ васъ спасеня смятенно войско чаетъ,

‘Зане вы паче всхъ изящне во всемъ,

‘Совтомъ, мужествомъ и бодрости огнемъ:

‘Вы стойте здсь, у вратъ, бгущихъ воспящая,

‘Доколь еще они, ударовъ избгая,

‘Не пали женъ своихъ вгь объятя утхъ

‘И не содлалисъ Ахейцамъ въ радость, въ смхъ.

‘Узрвъ полки, чрезъ васъ воспламененны къ брани,

‘Хоть томны, слабы мы, простремъ къ сраженью длани:

‘Намъ нужда належитъ, а ты, дражайшй братъ,

‘О Гекторъ! ты межъ тмъ спши въ несчастный градъ,

‘И рцы родившей насъ, да женъ собравъ почтенныхъ,

‘И цломудремъ и старостью отмнныхъ,

‘Грядетъ въ Палладинъ храмъ, что замка въ высот,

‘И ризу большу всхъ, и лучшу въ красот,

‘Любезнйшу для ней, служащу ей къ отрад,

‘Пусть на колна днесь возложитъ въ даръ Паллад,

‘И сотворитъ обтъ, на жертву въ дожну честь,

‘Дванадесять телецъ во храм ей принесть,

‘Еще подъ бременемъ ярма непослужившихъ,

‘И лто средь долинъ единое прежившихъ.

‘Коль симъ преклонена, спасетъ стсненный градъ,

‘И насъ, и нашихъ женъ, и вожделнныхъ чадъ,

‘И удалитъ отъ стнъ прегрозна Домида,

‘Свергающа поки подъ сню Эгида.

‘Ужаснй всхъ враговъ онъ крпостю силъ,

‘Толикимъ страхомъ насъ не поражалъ Ахиллъ,

‘Ахиллъ, богини сынъ: толь неприступны, яры,

‘Толь смертоносны вс врага сего удары!’

Онъ рекъ: совтомъ симъ былъ Гекторъ убжденъ,

Со колесгицы онъ спшитъ вооруженъ,

Тряся два копя, все войско пребгаетъ,

Воспламеняя рать, бой страшный обновляетъ.

Трояне, обратясь противу гордыхъ врагъ,

Ихъ нудятъ отступить, въ сердца вселяя страхъ.

Зря Греки бодрость ихъ съ премною чудесной,

Мнятъ бога сшедша къ нимъ на помощь съ пренебесной.

Самъ Гекторъ, вопя, увщевалъ Траянъ:

‘О граждане! и вы, что изъ далекихъ странъ

‘Къ намъ въ помощь притекли! во крпость облекитесь,

‘Мужайтесь, бодрствуйте, противныхъ не страшитесь,

‘Межъ тмъ, какъ въ градъ иду, чтобъ старцамъ и женамъ

‘Велть пролить мольбы и жертвовать богамъ.’

Скончалъ и въ путь течетъ широкими стопами,

Великй кругъ щита закинуть за плещами

Отъ выи и до пятъ покрылъ его собой,

Звучитъ сей твердый щитъ, какъ шествуетъ герой.

Но Домядъ и Главкъ, защитникъ града новый,

Двухъ воинствъ на среду исходятъ, въ бой готовы,

Исходятъ, сблизились, являя грозный видъ,

И прежде рчь простеръ ко Главку Домидъ,

‘Кто ты, о бодрый вождь! крпчайшй изъ героевъ?

‘Поднесь не зрлъ тебя среди преславныхъ боевъ,

‘Превыше всхъ другихъ ты смлостью своей,

‘Дерзнувъ ударовъ ждать громовой мышцы сей:

‘Несчастныхъ чада мн встрчаются на брани,

‘Коль ты отъ горнихъ силъ, я не воздвигну длани:

‘Ликургъ, Дрантовъ сынъ, возставъ противу ихъ,

‘Исторгнутъ отъ земли и отъ среды живыхъ:

‘Продерзкй, на холмахъ Ниссеи возвышенныхъ

‘Гналъ воздоительницъ онъ Вакха освященныхъ,

‘Воловьимъ отъ него бемы вс бичемъ,

‘Повергли Тирсы въ долъ въ несчасти своемъ,

‘Самъ скрылся въ море Вакхъ, боясь толь грозна вида,

‘Гд приняла его въ объятя етида,

‘Еще дрожащаго: толь страхъ его объялъ!

‘Но симъ Ликургъ боговъ достойный гнвъ стяжалъ:

‘Царь грома поразилъ безумца слпотою,

‘И вскор жизнь его прескла смерть косою,

‘Я убо не хощу съ богами въ брань вступать,

‘Но если и теб земля, какъ прочимъ, мать,

‘Приближься, да сойдешь подземныхъ царствъ въ пучину.

Сынъ Гиппсдоховъ рекъ въ отвтъТидея сыну:

‘Герой! что вопрошать о_род здсь моемъ?

‘Мы листвамъ древесъ подобны бытемъ.

‘Одни изъ нихъ падутъ, отъ втра сотряеенны,

‘Друге вмсто ихъ явятся возрожденны,

‘Когда весна живитъ подсолнечну собой.

‘Такъ мы: одинъ умретъ, раждается другой.

‘Но хощешь знать мой родъ? поврь, онъ всмъ извстенъ,

‘Онъ славенъ въ подвигахъ и сердцу Главка лестенъ.

‘Есть градъ во Аргос, Эфирой нареченъ,

‘Сизифъ, что богомъ бурь, Эоломъ порожденъ,

‘Благоразуменъ, бодръ, отваженъ, крпкодушенъ

‘И осторожности вщанямъ послушенъ,

‘Владычествовалъ въ немъ и Главка въ свтъ родилъ.

‘Прехвальну Главкъ отцемъ Беллерофонту былъ,

‘Сему со храбростью краса небесъ награда,

‘Но Претъ, умысливъ зло, изгналъ его изъ града,

‘Сильнй могуществомъ аргосскихъ бывъ князей,

‘Подвергъ бо ихъ ему небесныхъ царь зыбей.

‘Источникъ же судьбы Беллерофонту злыя

‘Супруга Претова, прелестная Антя:

‘Она, къ нему свою питая страстью кровь.

‘Искала въ тайную склонить его любовь.

‘Исполненъ честности и мудрыхъ помышленй,

‘Сей юный князь ея не слушалъ убждеяй.

‘Прибгнувъ къ клевет, простерши хитру сть,

‘О Претъ! она рекла, готовься умереть,

‘Или Беллерофонтъ погибнетъ пусть тобою,

‘Хотвшй учинить насиле со мною.

‘Царь слыша рчь сю, отмщеньемъ воспылалъ,

‘Но самъ его казнить во гнусный грхъ вмнялъ,

‘И такъ запечатлвъ послане всезлостно,

‘Для князя юнаго несчастно, смертоносно,

‘Въ ликйски повеллъ страны ему спшить,

‘И тестю тамъ его послане вручить.

‘Герой путьшествуя, руководимъ богами,

‘Достигъ Лики, гд играетъ Ксанъ струями.

‘Съ веселемъ его прялъ ликйскй царь,

‘И девять зрлъ тельцовъ чрезъ девять дней алтарь,

‘На жертву небесамъ закланныхъ чести въ знамя.

‘Когда жъ десятаго возникло утра пламя, ‘

‘Послане къ себ онъ проситъ показать,

‘Да зритъ, что хощетъ Претъ, его любезный зять,

‘Узрлъ, уже велитъ онъ гостю, толь прекрасну,

‘Сразить чудовище, Химеру преужасну.

‘Чудовище се родили небеса,

‘Оно главою левъ, срединою коза,

‘Хвостомъ презлый драконъ, являющъ смертно жало,

‘Изъ челюстей огонь и пламень изрыгало.

‘Богами ободренъ, герой его сразилъ,

‘И яростныхъ посемъ Солимянъ низложилъ,

‘Признавъ, что въ жизнь не зрлъ онъ брани толь кровавой,

‘Впослдокъ побдилъ и Амазонокъ съ славой.

‘Грядя обратно, зритъ сть къ пагуб своей:

‘Зане ликйскй царь отважнйшихъ мужей

‘Устроилъ для его погибели въ засад:

‘Не возвратились вспять они женамъ къ отрад.

‘Герой преобратилъ имъ въ гробъ сей хитрй ковъ.

‘Царь видя, что сей князь отъ племени боговъ,

‘Любезну дщерь свою съ нимъ бракомъ сопрягаетъ,

‘ Владычеству его полцарствя вручаетъ.

‘Ликяне въ примръ премля ихъ царя,

‘Даютъ ему въ удлъ, достойну честь творя,

‘Всхъ лучшу поля часть, прятну и пространну,

‘Церерой щедрою и Вакхомъ увнчанну.

‘Отъ брака же того на свтъ произошли

‘Исандръ и Гипполохъ, ликйской честь земли,

‘И Лаодамя любима сыномъ Крона,

‘И отъ сея любви родивла Сарпедона.

‘Когда жъ Беллерофонтъ ниспалъ небесъ подъ гнвъ,

‘Скитался овъ въ степяхъ и межъ дремучихъ древъ,

‘Смущенъ и скорбью свой унылый духъ терзая,

‘И смертнаго слдовъ и взоровъ убгая.

‘Любезный сынъ его Исандръ, достойный хвалъ,

‘Противъ Солимянъ въ бой дерзая, Марсомъ палъ:

‘Дана, правяща златыми путь броздами,

‘Сразила дщерь его отъ высоты стрлами,

‘Остался Гипполохъ, я имъ рожденъ на свгъ,

‘Пославъ меня въ Пергамъ, онъ благъ вщалъ совтъ:

‘Да буду мужествомъ отличнй всхъ воитель,

‘И слезы праотцевъ моихъ во семъ ревнитель,

‘Что храбростью своей другимъ предпочтены

‘Въ Эфир, и среди ликйскя стрэны,

‘Се родъ, и славна кровь, отъ коей я родился!

Скончалъ, и Домидъ душей возвеселился,

Онъ въ землю твердое копье свое вонзилъ

И ласковую рчь ко Главку обратилъ:

‘Мы гости и друзья по праотцамъ съ тобою,

‘Беллерофонту бо, прехвальному герою,

‘Свой древле домъ отверзъ Зевесъ, хвала мужей,

‘И съ дружбой угощалъ его чрезъ двадцать дней,

‘И разлучаясь съ нимъ, въ залогъ прязни вящшей,

‘Далъ поясъ багреца прятностьми блестящей,

‘Беллерофонтъ ему быть другомъ давъ обтъ,

‘Сугубодонный въ даръ златый потиръ даетъ.

‘Красящй и поднесь собой мои чертоги,

‘Тидея жъ помнить мн не даровали боги:

‘Я отрокъ былъ, когда онъ свергнуть ивы шелъ,

‘Гд сонмы грозный Марсъ погибшихъ Грековъ зрлъ.

‘И такъ мн въ Аргос ты будешь гость прятной,

‘А я теб въ странахъ Лики ароматной,

‘Когда восхощемъ мы другъ друга посщать,

‘Сраженъя жъ межъ собой потщимся избгать:

‘Довольно есть Троянъ, гд бъ мечъ блисталъ мой ярый,

‘Довольно Грековъ есть познатъ твои удары,

‘Межъ тмъ оруже премнимъ межъ собой,

‘Да зрятъ, что мы друзья по праотцамъ съ тобой.

Скончалъ, и каждый въ долъ спшитъ со колесницы,

Въ знакъ дружбы сопрягли геройскя десницы,

Возвышенъ Главковъ духъ еще отцемъ боговъ:

Злато оруже, цною ста тельцовъ

За мдно, девяти что цну составляетъ,

Вождю эладскихъ сихь охотно онъ вручаетъ.

Но Гекторъ сценскихъ вратъ достигъ, и твердыхъ стнъ,

Гд сонмомъ окруженъ троянскихъ, двъ и женъ,

Хотящихъ знать судьбу отцевъ, друзей и братй,

И сладостныхъ мужей для нжныхъ ихъ объятй,

Но онъ, велвъ мольбы простерти къ небесамъ,

Зане волнами золъ объятъ уже Пергармъ,

Спшитъ во царскй домъ, внутрь замка соруженный,

Съ столпами на дугахъ огромныхъ возвышенный.

Въ немъ зрлось пятьдесятъ чертоговъ сопреди,

Сближенныхъ межъ собой, гд храбрые вожди,

Сыны Прамовы съ женами обитали,

Отъ чиста мрамора чертоги т блистали,

Противъ ихъ, дому внутрь, другъ друга не вдали,

Двнадцать храмовъ, вверхъ возникли отъ земли,

Прамли дщери въ нихъ и бодры ихъ супруги.

Являющи царю возможныя услуги.

Ко дщери, дщерей всхъ превысшей красотой,

Къ Лаодики путь имвъ Гекуба свой,

Узрла Гектора, и сртить поспшаетъ.

И къ персямъ матернимъ прижавъ его, вщаетъ:

‘Почто, любезный сынъ, оставилъ грозну бранъ:

‘Иль греческа на насъ отяготлась длань?

‘Я мню, что ты притекъ, дабы, средь тяжкой муки,

‘Къ престолу вышняго воздть смиренно руки.

‘Пожди, доколь вино я повлю принесть,

‘Чтобъ Зевсу и другимъ богамъ излилъ ты въ честь

‘И обновилъ свою всю бодрость истощенну:

‘Вино бо крпость есть толь мужу утомленну,

‘Какъ ты, сражавшуся за гражданъ средь полей.’

Герой въ отвтъ: ‘О мать, о свтъ моихъ очей!

‘Не предлагай вина: оно разслабитъ жилы,

‘Лишитъ и бодрости, и крпости и силы,

‘Зевесу же излить червленно въ честь вино

‘Съ нечистотою рукъ мн страшно и гршно:

‘Мужъ прахомъ оскверненъ, дымящись кровью битвы,

‘Преступникъ, коль творитъ всевышнему молитвы.

‘Но ты гремящя гряди Паллады въ храмъ,

‘Для воскуреня несуще имамъ,

‘Со многочисленнымъ соборомъ женъ почтенныхъ

‘И цломудремъ и старостью отмнныхъ,

‘И ризу большу всхъ и лучшу красотой,

‘Отличну тканемъ, прелестну чистотой,

‘Къ сладчайшей для тебя служащую отрад,

‘Ты на колна въ даръ днесь возложи Паллад,

‘И сотвори обтъ, на жертву въ должну честь,

‘Дванадесять телицъ во храм ей принесть,

‘Еще подъ бременемъ ярма непослужившихъ,

‘И лто средь долинъ единое прежившихъ:

‘Коль симъ преклонена, спасетъ стсненный градъ,

‘И насъ, и нашихъ женъ, и вожделнныхъчадъ,

‘И удалитъ отъ стнъ прегрозна Домида,

‘Свергающа полки подъ сню Эгида.

‘Спши, а я межъ тмъ къ Париду въ домъ гряду

‘И, если можно, въ брань изыти убжду.

‘Почто еще не жретъ его земли утроба!

‘Судьбой царя небесъ онъ путь во мрачность гроба

‘Праму съ чадами и гражданамъ своимъ,

‘И, о! когда бы онъ, поверженъ рокомъ злымъ,

‘Сокрылся отъ земли, низшелъ во адски бездны,

‘Я горести бы вс забылъ и скорби слезны.’

Скончалъ, и кроткая отшедъ Гекуба вспять,

Благоговйныхъ женъ велитъ къ себ собрать,

Сама спшитъ въ чертогъ, плняющъ ароматомъ,

Гд ризы многя, горящи чистымъ златомъ,

Искусства разнаго, труды сидонскихъ женъ,

Которыхъ отъ среды сидонскихъ гордыхъ стнъ,

Съ собою взялъ Паридъ въ несчастно оно время,

Какъ плылъ съ Еленою, губить троянско племя.

Война, и лучшую и большую изъ ризъ,

Заемлющу собой въ ковчег самый низъ,

Блестящу, какъ звзда, цвтами распещренну,

Изъявъ, она течетъ ко храму съ ней священну,

Ей женъ сопутствуя благочестивыхъ ликъ,

Достигъ твердынь, гд храмъ Тритони возникъ.

Жена! Антенора, Киссеевъ плодъ, еана,

Во святость жреческа избранна градомъ сана,

Отверзла храма дверь, и вс во оный часъ

Къ Паллад вознесли со дланьми скорбный гласъ.

еана ризу въ даръ богин возлагаегь,

Обты ей творя, молитву проливаетъ,

‘Защита и покровъ Прамовыхъ твердынь,

‘Всхъ паче въ небесахъ священнйша богинь!

‘Ты сокруши копье Тидея грозну сыну,

‘Да снидетъ онъ и самъ во адову пучину,

‘Близъ твердыхъ сцейскихъ вратъ поверженъ долу ницъ:

‘Незнающихъ ярма дванадесятъ телицъ

‘Даръ жертвенный теб, съ усердемъ молебствй:

‘О, сжался, пощади, спаси Троянъ отъ бдствй!’

Рекла, не внемлетъ сей мольб Мивервинъ слухъ.

Имъ тако тщащимся склонить богини духъ,

Къ Париду Гекторъ въ домъ съ поспшностью стремится.

Сей Домъ величественъ и красотой гордится:

Наукой зодчества прославленныхъ мужей,

Къ сооруженю себ громады сей :

Паридъ лполанитъ собранъ въ стнахъ Пергама:

Межъ домомъ Гектора и мудраго Прама,’

Они ему своимъ искусствомъ и трудомъ

Соорудили сей великолпный домъ.

Вшелъ Гекторъ, крпкое держащъ копье рукою,

Единонадесять локтей оно длиною,

И предсяло вдаль желзнымъ остремъ,

Что къ древу золотымъ прикрплено кольцем.

Претекши храминъ связь, онъ вшелъ въ чертогъ веселый,

И видить, какъ Паридъ перебираетъ стрлы,

Осматриваетъ лукъ, броню, копье и щитъ.

Елена близъ, среди служащихъ женъ сидитъ,

Искусству ихъ труды прехвальны назначая.

Но Гекторъ брату рекъ, во взорахъ гнвъ являя:

‘Неблаговременно ты стуешь на насъ,

‘Несчастный! вс тобой мы гибнемъ въ злобный часъ:

‘Ты градъ сей окружилъ ахейскими полками,

‘Враги уже у вратъ воюютъ подъ стнами,

‘Не твой ли долгъ другихъ ко брани ополчать,

‘Совтомъ, бодростью бгущихъ воспящать?

‘Возстань, доколь Пергамъ огнемъ не воспылаетъ.’

Паридъ ему: ‘Языкъ твой истину вщаетъ:

‘Достоинъ я упрекъ, и праведны он,

‘Но я реку, и ты склони твой слухъ ко мн:

‘Не гнвъ- противъ Троянъ привлекъ меня въ чертоги,

‘Виной тому печаль и грусти сердца многи.

‘Я лаской убжденъ супружнихъ, нжныхъ словъ,

‘Предъ входомъ къ намъ твоимъ ко брани быль готовъ,

‘И благо сотворю, исшедши въ пол ратно:

‘Въ сраженьяхъ счасте премнно и превратно.

‘Пожди, докол я всеоруженъ явлюсь,

‘Или спши, тебя достягнуть я потщусь.

Онъ рекъ, не отвщалъ защитникъ гражданъ сильный.

Елена жъ къ Гектору летъ слова умильны:

‘Любезный дверь мн, источнику всхъ бдъ,

‘На кою съ ужасомъ взираетъ нын свтъ!

‘Почто, какъ я изшла отъ матерняго чрева,

‘Не бывъ еще для васъ виной небесна гнва,

‘Свистящй бурный вихрь, творя въ стихяхъ споръ,

‘Схвативъ меня, на холмъ не ринулъ твердыхъ горъ,

‘Или во бездны водъ сраженй шумныхъ полны,

‘Гд скрыли бы меня въ себ угрюмы волны!

‘Но коль судилъ Зевесъ карать народы мной,

‘Почто не лучшему супругу и женой,

‘Могущу тронуться упрекой спраэведливой

‘И чувствовать свой стыдъ, и знать свой духъ кичливой!

‘Паридъ ожесточенъ и въ немъ надежды нтъ,

‘И онъ безумя плоды себ пожнетъ.

‘Но ты возсяди здсь, вкуси покой желанный:

‘Ослабилъ, утомилъ тебя днесь подвигъ бранный,

‘Которой гнусностью съ Паридомъ мы возжгли.

‘Коль золъ намъ жребй далъ царь неба и земли!

‘Съ презрньемъ возгласитъ о насъ грядуще племя,

‘И наши имена постыдны въ поздно время.’

Герой въ отвтъ: ‘Тобой оказанну мн честь

‘Хвалю, но ты меня не убждай возсесть.

‘Меня мой духъ влечетъ въ поля, къ защит Трои,

‘Гд помощи моей смятенны жаждутъ вои.

‘Парида поощряй поспшнй въ брань итти,

‘И града внутрь меня достигнуть на пути.

‘Я посщу мой домъ, да зрю жену и сына,

‘И домочадцевъ всхъ: сокрыта бо судьбина,

‘Еще ли ихъ узрю, возрашщися во градъ,

‘Или паду мечемъ средь гордыхъ сопостатъ.

Скончавъ, отшелъ въ свой домъ сей вождь родящй страхи,

Но блогрудой въ немъ не видитъ Андромахи,

На башн бо она стояла, слезы лья,

Стояла купно тамъ прислужница ея,

Въ объятяхъ держа дитя ея любезно.

Герой, искавъ ее въ чертогахъ безаполезно,

При праг сталъ и рекъ служащимъ ей женамъ:

‘Сказать мн истину повелваю вамъ,

‘Куда отшла, куда моя супруга скрылась?

‘Къ золовк ли какой, къ невстк ль удалилась,

‘Или Паллады въ храмъ, гд сонмы женъ другихъ

‘Къ богин сей лютъ мольбы сердецъ своихъ?

Начальнйша изъ нихъ въ отвтъ рекла герою:

‘О, князь! велишь вщать, я истины не скрою:

‘Золовки въ домъ, ни въ домъ невстки не отшла,

‘Ниже въ Минервинъ храмъ съ другими потекла’,

‘Но въ высоту твердынь священна Илона,

‘Она бо, слыша всть для нжна страшну лона.

‘Что врагъ тснитъ Троянъ, нещално ихъ губя,

‘Побгла ко стнамъ смущенна, вн себя,

‘И грудю твой плодъ питающа утшный,

‘Сей плодъ на руки взявъ, съ нимъ въ путь ткла поспшный.’

Скончала, и уже сей вождь лтитъ за градъ,

И прежнй путь держа, достигъ до сцейскихъ вратъ.

Чрезъ нихъ бо долженъ онъ спшить, гд брань крутится.

Но Андромаха вдругъ во сртенье стремится,

Прекрасна и нжна, милъ Гетеова плодъ,

Что Киликйцамъ былъ источникомъ щедротъ,

Внутрь Гипполакскихъ ивъ со кротостью владя

Спшитъ она, съ собой прислужницу имя,

Несущую дитя въ объятяхъ своихъ,

Единый, милый плодъ любви супруговъ сихъ,

Прекрасный, какъ звзда, прелестный, драгоцнный,

И отъ родителя Скамандромъ нареченный,

Но былъ Астанаксъ * онъ гражданъ во устахъ,

* Т. е. владыка, или начальникъ града.

Еллинъ бо Гекторъ имъ защитой былъ отъ врагъ.

Его родитель зря, сердечнымъ чувствомъ таетъ,

И тиху на уста усмшку изливаетъ,

Дщерь Гетеонова со Гекторомъ стоя,

Объемлюще его, потоки слезъ ля,

‘О! паче мръ, рекла: великодушный воинъ,

‘И лучшей участи и жребя достоинъ!

‘Ты мужествомъ своимъ погибель самъ себ,

‘О сыв и о мн нтъ жалости въ теб:

‘Онъ скоро сиротой, а я вдовицей буду,

‘Враги бо купно вс, стснивъ тебя отвсюду,

‘Сразятъ, я буду смерть себ въ отраду звать,

‘Теб, нисшедшу въ гробъ, чего несчастной ждать?

‘Утхи, радости меня оставятъ вчно,

‘Мн участъ будетъ скорбь, уныне сердечно.

‘Во гроб мать моя, во гроб мой отецъ,

‘Его повергъ мечемъ Ахиллъ, всхъ бдъ творецъ,

‘Разрушивъ съ яростью градъ Киликянъ, ивы,

‘Превознесенный градъ, и нкогда счастливый,

‘Повергъ, но не хотлъ оружя совлечь,

‘Всеоруженнаго почтилъ его сожечь,

‘Еще геройскую въ немъ бодрость уважая

‘И праведныхъ небсъ отмщенья убгая,

‘Надъ прахомъ, чести въ знакъ, возвысилъ онъ бугоръ,

‘И дщери Зевсовы, прелестны Нимфы горъ

‘Внчали ульмами сей памятникъ надгробный,

‘Седмь братй же моихъ, и вс однаутробны,

‘Въ единъ вс купно день въ Плутоновы страны

‘На злачной паств стадъ Ахилломъ сражены.

‘Царицу мать мою сей врагъ, сей ужасъ сильнымъ,

‘Плнивъ, привелъ сюда съ сокровищемъ обильнымъ,

‘Но искупленной ей безмрною цной

‘Преторглась въ дом жизнъ Даниной стрлой.

‘И такъ въ теб я зрю отца и мать и друга,

‘И братю свою, и милаго супруга,

‘Вс радости мои во имени твоемъ,

‘Ты пожалй о мн и о младенц семъ,

‘И стой при башн здсь, страдалецъ бдъ толикихъ!

‘Но рать на семъ холм, гд лсъ смоковницъ дикихъ,

‘Стоять со мужествомъ противъ враговъ принудь,

‘Съ сего бо мста въ градъ для нихъ удобнй путь:

‘Аяксы и сыны великаго Атрея,

‘Идоменей, и съ нимъ безстрашный сынъ Тидея,

‘Трикраты мстомъ симъ стремиись овадть

‘И стнъ на высоту въ погибель намъ взлетть,

‘Пророчьимъ ли какимъ совтомъ поощренны,

‘Иль духа своего предчувствокъ устремленны.

Рекла. Гврой въ отвтъ: ‘возлюбленна моя,

‘Печалю твоей, какъ ты, терзаюсь я,

‘Но гражданъ укоризнъ и женъ ихъ я страшуся,

‘Коль грозныя войны, какъ робкй, удалюся.

‘Нтъ! мужеству внемлю, я бранемъ изученъ,

‘Всегда являлся я средь первыхъ ополченъ,

‘Чтобъ храбро защищать твердыни Илона,

‘И славу собственну, и славу отча трона.

‘Я вмъ, придетъ часъ, когда падетъ Пергамъ,

‘Падутъ и граждане, и съ чадами Прамъ.

‘Но гибель отчества, ни смерть меня родившихъ,

‘Ни братй смерть моихъ, вс горести испившихъ,

‘Толикой скорбю мн сердце не язвятъ,

‘Какъ та ужасна мысль, что нкй сопостатъ

‘Во слезну повлечетъ тебя, смясь, неволю,

‘И что во Аргос терпя жестоку долю,

‘У гордой госпожи ты будешь прясть и ткать,

‘Иль, къ вящшему стыду, и воду почерпать

‘Со восклоненемъ хребта и нжной выи

‘Въ струи Мессеиды, иль чистой Гипери,

‘Неволей, со стыдомъ, но нужда повелитъ.

‘Тогда вс зрящи твой уничиженный видъ

‘И слезный токъ, рекутъ, смющись надъ тобою:

‘Се Гектора жена, что, защищая Трою,

‘Страшнй всхъ былъ врагамъ… Ся прискорбна рчь

‘ Для сердца твоего, какъ острый будетъ мечъ.

‘Возобновишь печаль, меня воспомяная,

‘Меня, могущаго твоя скончати злая,

‘Но прежде, какъ узрю тебя влекому въ плнъ,

‘Да буду глыбами земными покровенъ.’

Скончалъ, и отчески онъ длани простираетъ

И сына воспрять въ объятя желаетъ,

Дражайшй отрокъ сей, зря страшный отчй видъ,

И сталь, и звучну мдь, чмъ ратникъ сей покрытъ,

Зря гребень шишака колеблемъ, оперенный,

И конскими власы на ужасъ отненный,

Вспять взоръ свой обратилъ, пуская дтскй крикъ,

И къ лону мягкому прислужницы приникъ.

То зря отецъ и мать, смялися утшно.

Тогда снявъ Гекторъ шлемъ съ главы своей поспшно,

На землю положилъ, и сына воспрялъ,

И на рукахъ его качая, лобызалъ,

И взоры возводя въ превыспренность умильны:

‘О Зевсъ! онъ рекъ и вс странъ горнихъ боги сильны,

‘О, даруйте, да сей, мой сынъ, дитя утхъ,

‘Явится знаменитъ, какъ я средь гражданъ всхъ,

‘Да будетъ нкогда Пергаму онъ владыкой,

‘И силой облеченъ и крпостью толикой,

‘Чтобъ Троя, зря его грядуща съ торжествомъ,

‘Съ корыстью многою, съ побдой надъ врагомъ,

‘Рекла: сей вождь отца геройствомъ превышаетъ:

‘То слыдмафадостью пусть мать его взыграетъ!’

Скончавъ, младенца онъ супруг отдаетъ,

Она, его прявъ, къ горячимъ персямъ жметъ,

Ля потоки слезъ, усмшкой растворенны.

Чувствительный супругъ, симъ видомъ пораженный,

Со нжной жалостью ее объемля, рекъ:

‘Чрезмрной скорбю не сокращай свой вкъ:

‘Не сниду въ гробъ, коль нтъ на то судьбы велнй,

‘Избгнуть же ея всевластныхъ изреченй

‘Не силенъ никогда рожденный на земли.

‘Но ты грядй въ свой домъ, трудамъ своимъ внемля,

‘Прислужницамъ вели быть къ должности прилежнымъ,

‘Мн все, что нужно есть къ сраженямъ мятежнымъ,

‘Мн съ прочими вождми, и съ сонмомъ ихъ полковъ,

‘Остави учреждать противу всхъ враговъ.’

Скончавъ, подъялъ свой шлемъ, летитъ въ поля гремящи,

И Андромаха вспять грядетъ слезоточащи,

И озираяся, еще чтобъ зрть его.

Пришедъ же въ свтлый домъ, супруга своего,

Въ сердца всхъ женъ печаль печалю вселила,

Все радостное въ грусть, въ унынье премнила:

О Гектор живомъ такъ стонутъ, такъ слезятъ,

Какъ будто предъ собой его во гроб зрятъ,

Отчаясь зрть еще избгша смертной длани,

И возвратившася съ пагубоносной брани.

Межъ тмъ Паридъ въ своихъ чертогахъ некоснитъ,

Уже всеоруженъ по граду путь стремитъ.

Таковъ, какъ бурный конь, что яслями скучая,

И плавать въ знаемыхъ ему струяхъ желая,

Преторгнувъ узы, въ бгъ стремится чрезъ поля,

Отъ крпости его копытъ дрожитъ земля.

Прекрасенъ, вверхъ главу подъемля и крутяся,

Волнистой гривою величественъ гордяся,

Играющей вокругъ и выи и раменъ,

Отличной легкостью и красотой надменъ,

Онъ къ паствамъ кобылицъ летитъ въ луга прелесты,

Въ мста знакомыя, въ мста ему извстны.

Таковъ Прамовъ сынъ, божественный Паридъ,

Величественъ и бодръ, отваженъ, сановитъ,

Отвсюду покровенъ оружемъ блестящимъ,

Стремится радостно къ полямъ, войной гремящимъ,

Онъ Гектора, какъ сей уже почти летлъ

Отъ мста, гд съ своей женой бесду велъ,

Достигши, рекъ ему: ‘О братъ великодушенъ!

‘Велнямъ твоимъ явился я преступенъ,

‘Не тако скоро въ брань, какъ ты желалъ, стремясь.’

Герой въ отвтъ: ‘никто назвать тебя, о, князь,

‘Страшащимся войны не можетъ справедливо:

‘Ты храбръ, лнивъ твой духъ и сердце нерадиво,

‘И я скорблю, хул внимая о теб,

‘Хул Троянъ, тобой подпавшихъ злой судьб…

‘Но посл мы о семъ простремъ бесду нашу,

‘Коль Зевсъ благоволитъ намъ пить свободы чашу

‘И жертвовать богамгь, избавясь отъ враговъ,

‘А днесь да поспшимъ къ подъятю трудовъ.’

ПСНЬ ВТОРАЯ.

ПСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

ПСНЬ ПЯТАЯ.

ПСНЬ ШЕСТАЯ.

Читайте также: