Н. А. Лейкинъ.
Н. А. Лейкинъ.
Мученики охоты.
Мученики охоты.
Юмористическіе разсказы.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880.
ГОЛУБЯТНИКЪ.
ГОЛУБЯТНИКЪ.
Голубятник, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Въ Ямской, на извощичьемъ двор, на голубятн, построенной надъ сновалами, стоялъ старшій сынъ содержателя извоза Васютка Трефачовъ и самымъ старательнымъ образомъ размахивалъ тряпкой, вздтой на палку. Это былъ взрослый дтина лтъ двадцати двухъ въ сертук ниже колнъ и въ франтовскихъ такъ называемыхъ дутыхъ сапогахъ. Голова его была задрана кверху, и онъ съ самымъ строгимъ вниманіемъ слдилъ за полетомъ голубей, вылетвшихъ изъ голубятни и носящихся въ воздух- Внизу стояла стряпуха въ сарафан и кричала ему:
— Василій Романычъ! А, Василій Романычъ! Да очнись ты, идолъ истуканный! Что статуемъ-то безчувственнымъ стоишь! Семиткины изъ подъ Невскаго съ дочкой въ гости пріхали!
Но Василій Романычъ не внималъ и не только махалъ палкой, но даже грозилъ въ небо кулакомъ, не допуская чтобы голуби опускались низко. Очнулся онъ только тогда, когда мывшій на двор пролетку работникъ поднялъ съ земли валявшійся стоптанный опорокъ и кинулъ имъ въ него, изрядно ударивъ по ногамъ.
— Чего ты орешь, сатанинина заклепка! Что теб? отнесся Васютка къ стряпух.
— У, ругатель! Иди скорй. Отецъ прислалъ, чтобъ тебя отселева выманить. Семиткины пріхали.
— Ну, и пущай сидятъ. Вишь ихъ не во время носитъ! У меня турмана {Турманы особой породы голуби, кувыркающіеся въ воздух.} чужихъ голубей заманивать начали, а они въ гости… Скажи, что я сейчасъ. Что мн Семиткины! Лизать мн ихъ, что-ли!
— Да пойми ты, что они съ старшей дочкой Настенькой.
— А на ней нешто велики узоры написаны? Настенька для меня все равно, что голубю снигирь. Вотъ ежели-бы она мн десятокъ турмановъ въ подарокъ принесла, а то она сама угощеніе брюхомъ вынесетъ.
— Ахъ ты не смышленокъ, несмышленокъ, а еще чуть въ солдаты по зим жребія не вынулъ! Нешто можно про богатую невсту такіе разговоры разсыпать? Теперь брюхомъ вынесетъ, а ужо сколько за ней приданаго-то возьмешь?
— Рогатаго скота — птуха да курицу, а мдной посуды крестъ да пуговицу. Ну, чего топчешься! Пошла прочь! Голуби тебя за гршневое мсиво принять могутъ и спустятся.
На крыльц появился отецъ.
— Васютка! Долго-ли тебя, лодыря, кликать? Иди скорй! Аль мн тебя за волосья съ голубятни стащить! кричалъ онъ.— Семь посланцевъ за тобой, животиной, посылалъ.
— Сейчасъ тятенька. Вотъ только знамя положу и голубятню отопру! откликнулся сынъ.
Минуты черезъ три, Васютка вошелъ въ комнату и поздоровался съ гостями. Въ гостиной за громаднымъ самоваромъ сидли старикъ и старуха Семиткины я разговаривали съ родителями Васютки объ овс. Старшая дочка Семиткиныхъ Настенька шушукалась въ углу съ сестрой Васютки и грызла подсолнухи, которыми та ее угощала.
— Вотъ онъ голубиный-то Василій-мученикъ! сказалъ старикъ Семиткинъ, вставая съ мста и цлуясь съ нимъ со щеки на щеку.
— Охота. Ничего не подлаешь! Теперича вамъ по вашему званію мусоръ дорогъ, а мн голуби къ сердцу близки! отвчалъ хозяйскій сынъ, намекая на ремесло гостя.
— А вотъ за эту сердечную-то близость вырзать хорошую орясину, да и начать тебя стегать, произнесъ отецъ.— Нешто есть сравненіе съ мусоромъ? Мусоръ для него хлбъ, отъ мусора-то онъ каменный домъ выстроилъ, колоколъ на колокольню въ деревню послалъ, а голуби теб какой барышъ даютъ?
— Что-жъ, ежели хорошихъ турмановъ съ десятокъ заманить, да потомъ продать ихъ,— охотникъ смло красненькую дастъ. А у кого египетская слабость, то египетскіе голуби и еще того дороже.
— А вотъ ежели ты не образумишься, то и голубятню твою раззорю!
— Да и слдуетъ, прибавила мать.— А то по нонамъ напалъ ужъ вскакивать. Выбжитъ на дворъ, какъ полоумный, и на голубятню… Все, ему, вишь, думается, что работники наши голубей его продадутъ.
— Да какъ-же не думать-то, маменька.— У меня голуби — антикъ, а Скрипицыны ребята то и дло нашихъ работниковъ виномъ поятъ, чтобъ насчетъ голубинаго воровства. Моя порода такая, что во всемъ Питер такого пера нтъ, и имъ лестно заполучить.
— Эхъ, не сносить теб головы съ этими голубями! Или ты въ ум повихнешься или себ шею сломишь, покачалъ головой отецъ.
— Ничего, женится — перемнится. Какъ только бабой обзаведется и вся дурь съ него свалится, со вздохомъ произнесъ Семиткинъ, и вынувъ носовой платокъ, началъ имъ утюжить свою шею на затылк и подъ бородой.
— Не тотъ калинкоръ, Сава Захарычъ, трафите! Теперича не токма что ежелш въ законный бракъ сковырнуться, а въ гробъ лягу и то головное мечтаніе о голубяхъ въ своемъ разсудк буду имть.
Сидвшая въ углу Настенька Семиткина покосила глазками и спросила:
— Неужто хорошенькая барышня у васъ супротивъ голубя не выстоитъ?
— Не выстоитъ, потому насчетъ голубиной охоты у меня удержу нтъ.
— А ежели она вашъ предметъ и вы въ интерес отъ ейной красоты?
— Тоже самое. Кабы у меня голуби были кислота, а то мой заводъ первый сортъ.
— Какіе-же вы безчувственные въ своемъ состав!
— Совсмъ напротивъ того. Чувствительности у меня хоть отбавляй, а только на счетъ птицы. Но это ужъ такая зарубка въ человк, кто къ скоту ласковъ, тотъ и человку встряски не дастъ. Пожалуйте-ко на голубятню и посмотрите мой заводъ — орлы!
— Ну тебя, Вася! Великъ интересъ двушк по заднему двору шлятья и на колокольню твою лзть. Тамъ у насъ деготь да копытная мазь — вотъ и весь померанецъ! остановила его сестра,— Еще чего добраго подолы перемараемъ.
— Да вы выдьте только на крыльцо, а я залзу на голубятню и помахаю, стоялъ Васютка на своемъ.
— Потшь парня, Настасья, выдь! Видишь, у него слюня изо рта бьетъ, чтобъ похвастаться, сказалъ дочери Семиткинъ.
— Что-жъ, пойдемте, намъ на крыльцо не въ трудъ… согласилась двушка.
Васютка вывелъ ее на крыльцо. Вышла и сестра его.
— Эво, какъ они, голубчики, рядышкомъ на балкон-то услись! указалъ Васютка на голубей. Вонъ этотъ блобокій-то у меня краденый. Пара была да голубку ястребъ задралъ. Самъ ихъ выкралъ съ чужой голубятни. Ползъ за второй парой, такъ мн шею-то костыляли-костыляли, индо вспухла! Пришелъ домой да ребра считаю цлы-ли. Ей-Богу.
— А ежели женитесь, изъ-за жены готовы будете такое награжденіе претерпть? спросила Настенька.
— Какова жена будетъ. станетъ голубей любить, такъ и заушеніе выдержу.
— Вы какъ рыцарь съ этимъ самымъ понятіемъ насчетъ женской услуги, кокетничала двушка.
— А коли я рыцарь, то сшейте мн знамя, чтобъ голубей гонять, и этотъ презентъ будетъ мн миле всякой пищи, сказалъ Васютка.— Прошу, прошу у сестры и одинъ отказъ.
— Хорошо, я сошью вамъ, но будете-ли вы этотъ сувениръ хранить?
— Глазъ выколю, а сувениръ сохраню. Настасья Вавиловна, погодьте на крылечк, а я турмановъ въ небо пущу! сказалъ Васютка и побжалъ на голубятню.
Черезъ минуту онъ стоялъ на голубятн и опять махалъ тряпкой, а взвившіеся голуби высоко-высоко носились надъ его головой.
— Смотрите, смотрите, какъ они голубчики кувыркаются то! Что твои акробаты! кричалъ онъ, и лицо его при этомъ сіяло самой блаженной улыбкой.