Гладстон, Конради Евгения Ивановна, Год: 1889 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 87 минут(ы)

ГЛАДСТОНЪ.

(Біографическій очеркъ).

Въ 1838 г. какой-то составитель альманаховъ издалъ въ Лондон книжку, озаглавленную: Сенатъ Великобританіи. Книжка эта, сдлавшаяся въ настоящее время библіографическою рдкостью, содержитъ въ себ рядъ краткихъ характеристикъ наиболе выдающихся политическихъ дятелей тогдашней Англіи, и, между прочимъ, мы находимъ въ ней слдующій портретъ одного молодаго депутата, успвшаго уже въ то время, невзирая на свою молодость, занять видное положеніе въ политическомъ мір:

‘Наружность его предрасполагаетъ, какъ нельзя боле, въ его пользу. Онъ средняго роста и хорошо сложенъ. Лицо его иметъ кроткое, пріятное и въ высшей степени интеллигентное выраженіе. Взглядъ его ясный и проницательный, нтъ ни одного дэнди въ парламент, который не завидовалъ бы его великолпной шапк черныхъ, какъ смоль, кудрей, красиво расположенныхъ вокругъ лба. Черты лица его тонкія и правильныя, а цвтъ лица свидтельствуетъ о богатомъ запас здоровья. Жесты его, когда онъ говоритъ, разнообразны, но въ нихъ нтъ необузданности. Когда онъ встаетъ, чтобы произнести свою рчь, онъ обыкновенно закладываетъ руки за спину и переплетаетъ пальцы одной руки съ пальцами другой. Но въ этомъ положеніи онъ остается недолго. Минуту спустя, руки ‘го уже свободно висятъ вдоль туловища, а немного погодя онъ снова закладываетъ ихъ за спину. Продлавъ это нсколько разъ, онъ принимается размахивать передъ собою въ воздух правою рукой, потомъ опускаетъ ее въ карманъ и повторяетъ то же движеніе лвою рукой. Наконецъ, об руки скрещиваются на груди. Во все продолженіе рчи лицо его оборачивается то въ ту, то въ другую сторону, причемъ онъ наибольшую долю своего вниманія удляетъ той сторон палаты, на которой засдаютъ члены собственной его партіи. Палата всегда слушаетъ его съ величайшимъ вниманіемъ и онъ, повидимому, пользуется большимъ уваженіемъ среди людей всхъ партій. Онъ обладаетъ замчательными дловыми способностями и доказалъ это блистательнымъ образомъ во время пребыванія своего въ должности товарища министра колоній при недолговременномъ министерств сера Роберта Пиля’.

Оригиналу этого портрета въ настоящее время 80 лтъ. Отъ великолпныхъ кудрей, черныхъ, какъ смоль, осталось лишь нсколько сдыхъ прядей, тщательно приглаженныхъ на большой голов, которая на своемъ вку не мало хлопотъ задала лондонскимъ шляпочникамъ, какъ онъ самъ однажды шутя разсказывалъ въ бесд съ представлявшейся ему депутаціей его земляковъ-шотландцевъ. Статная фигура нсколько сгорбилась, походка сдлалась осмотрительне и медленне, но и теперь еще въ немъ можно узнать многія черты портрета, набросаннаго полвка тому назадъ. И теперь еще въ черныхъ глазахъ, окруженныхъ мелкими морщинами, загорается иногда прежній огонь, и до сихъ поръ, какъ бы долго ни затянулись пренія, онъ пересидитъ самаго молодаго изъ членовъ палаты, если въ конц засданія предстоитъ голосованіе какого-нибудь важнаго вопроса. Въ ораторскихъ его пріемахъ сохранились многія изъ привычекъ, усвоенныхъ имъ въ молодости: та же подвижность, то же разнообразіе жестовъ, та же манера обращаться преимущественно къ членамъ собственной партіи, вопреки англійскому парламентскому обычаю, требующему, чтобы ораторъ, произнося свою рчь, длалъ видъ, что обращаетъ ее исключительно къ спикеру (президенту палаты). Годы не только не ослабили его энергіи, но придали ей какъ будто еще боле огня. Теперь живость его движеній доходитъ порой до необузданности, пренебрегающей всми требованіями парламентскаго этикета. Особенно рзко бросается это въ глаза, когда онъ говоритъ въ палат общинъ. На публичныхъ митингахъ, гд онъ иметъ передъ собою только единомышленниковъ и гд рчь его принимаетъ поэтому характеръ монолога, онъ говорить сравнительно спокойне. По обстановка палаты, гд онъ иметъ дло съ противниками и гд ему приходится порой отражать ожесточенныя нападенія, дйствуетъ на него возбуждающимъ образомъ, особенно въ т періоды, когда собственная его партія находится въ оппозиціи. Тутъ каждый нервъ его содрогается страстностью убжденія и гнвомъ бойца.

По запросъ, предъявляемый на силы восьмидесятилтняго политическаго дятеля, не исчерпывается парламентскими битвами. Къ треволненіямъ этихъ битвъ нужно еще прибавить ту агитаціонную, внпарламентскую работу, страдная пора которой настаетъ во время парламентскихъ вакацій или избирательныхъ кампаній. Въ эти періоды народные представители становятся лицомъ къ лицу со страною, отдаютъ избирателямъ отчетъ въ своей дятельности во время сессіи и стараются заручиться ихъ поддержкой для дальнйшихъ битвъ. И эту внпарламентскую работу, играющую такую важную роль въ механизм англійской политической жизни, престарлый дятель исполняетъ до сихъ поръ съ неутомимостью, успвшею войте въ пословицу и удивляющею даже англичанъ, которыхъ по этой части удавить мудрено. Дловыя способности, которыми Гладстонъ обращалъ на себя вниманіе въ молодости, сказались и продолжаютъ сказываться и не всей послдующей его дятельности. За нимъ давно уже и совершенно заслуженно упрочилась репутація перваго финансиста своего вка. Въ чтеніи его рчи отличаются трезвостью, сдержанностью, обстоятельностью и почти полнымъ отсутствіемъ того, что французы называютъ ‘ораторскими движеніями’. Цифры, фактическія подробности, ссылки на исторію вопроса,— все это тснится въ нихъ въ изобиліи, нсколько утомительномъ для читателя, не заинтересованнаго близко тмъ предметомъ, о которомъ идетъ рчь, но вы невольно удивляетесь той масс предварительной работы, которая понадобилась, чтобы овладть до такой степени всми подробностями предмета,— работы келейной’, кропотливой. Но и это еще не все. Политическій дятель, стоящій безъ малаго шестьдесятъ лтъ въ центр всхъ великихъ историческихъ битвъ своей страны, государственный человкъ, изучившій въ тонкости весь сложный механизмъ управленія и распоряжающійся толково, умло и увренною рукой всми рычагами и двигателями этого механизма, сохраняетъ еще излишекъ силъ, которыя онъ пристраиваетъ, для собственнаго удовольствія, къ различнымъ видамъ побочной дятельности. Въ часы досуга онъ занимается литературой и, притомъ, вовсе не какъ простой диллетантъ. Его работы по классической литератур, преимущественно о Гомер, доставили ему въ свое время репутацію недюжиннаго эллиниста. Въ періодической пресс онъ и до сихъ поръ продолжаетъ принимать оеріезное участіе.

Какъ ни удивительна для насъ личность Гладстона, въ западно европейской жизни она вовсе не представляется совершенно исключительнымъ явленіемъ. На Запад психическая личность вообще долговчне, чмъ у насъ. Объясняется это очень просто: силы нравственныя, какъ и силы физическія, ростутъ и крпнутъ упражненіемъ. Все, благопріятствующее проявленію энергіи и открывающее способностямъ выходъ въ ту или другую форму практической дятельности, увеличиваетъ и сумму этихъ способностей и придаетъ энергіи большую устойчивость. Чмъ гостепріимне относится данная общественная среда къ возникающимъ въ ней индивидуальнымъ силамъ, чмъ больше представляетъ она простора для ихъ производительнаго примненія, тмъ богаче развивается личность и тмъ дальше отодвигается для послдней роковой предлъ, за которымъ настаетъ старческое умаленіе и увяданіе. Говорятъ объ усталости отъ чрезмрной, лихорадочно напряженной работы. Но что значитъ эта усталость въ сравненіи съ тмъ изнеможеніемъ, которое является въ результат празднаго перегоранья силъ, отрзанныхъ отъ всякой производительной работы и запертыхъ въ безъисходномъ круг внутреннихъ, безплодныхъ душевныхъ ощущеній? Эти силы, сожигающія сами себя, никого не освтивъ и не согрвъ, помогутъ, конечно, служить мриломъ той жизнеспособности, которая свойственна человческой природ, имвшей возможность выпрямиться во весь свой естественный ростъ.

Но въ жизни Гладстона есть и другая черта, заслуживающая нашего вниманія и требующая объясненія. Жизнь эта, такъ побдоносно сопротивляющаяся до сихъ поръ вліянію годовъ и такъ упорно отказывающаяся спускаться подъ гору, далеко не представляетъ единства и цльности. Про Гладстона можно сказать, что онъ въ наиболе знаменательные моменты своего политическаго поприща сожигалъ то, чему поклонялся, и поклонялся тому, что сожитель. Съ нимъ происходила, только наоборотъ, та ‘обыкновенная исторія’, которая повторяется въ жизни столькихъ великихъ и малыхъ людей. Какъ извстно, человкъ, въ большинств случаевъ, за исключеніемъ совсмъ уже безнадежныхъ выродковъ, проявляетъ смолоду самую живую отзывчивость на всякія прогрессивныя стремленія и пламенетъ самыми искренними, хотя и смутными, сочувствіями къ тмъ началамъ, въ которыхъ для него воплощаются добро, истина и справедливость. Потомъ, по мр того, какъ зрлые годы приносятъ свой отрезвляющій опытъ и практическая жизнь начинаетъ предъявлять свои неумолимые запросы, вся эта нравственная красота молодости быстро исчезаетъ, человкъ либо просто роняетъ по дорог святыя мечтанія юныхъ лтъ, какъ ненужное, мшающее бремя, либо проникается даже ожесточенною ненавистью ко всему, напоминающему ему эти мечтанія. У Гладстона ходъ этой обыкновенной исторіи былъ какъ разъ обратный, вслдствіе чего и самая исторія становится необыкновенной. Если мы возьмемъ Гладстона, какимъ онъ прямо съ университетской скамьи попалъ на скамью палаты общинъ, и Гладстона, какимъ его знаетъ теперь весь цивилизованный міръ, можно подумать, что передъ нами два различныхъ человка, стоящіе на двухъ противуположныхъ полюсахъ. Молодой, двадцатидвухлтній депутатъ выступилъ на политическое поприще подъ знаменемъ самаго фанатичнаго торизма и заявлялъ себя непримиримымъ врагомъ всякихъ новшествъ. Теперь восмидесятилтній старецъ настолько опередилъ традиціонные идеалы виговъ и даже нкоторыхъ радикаловъ, что т и другіе отказываются слдовать за нимъ на пути намченныхъ, имъ реформъ. Такая жизненная эволюція, сама по себ взятая, не есть что-нибудь безпримрное, достаточно напомнить хотя бы нашего Блинскаго, который въ своемъ род и на своемъ под дятельности прошелъ не меньшее, и даже большее, разстояніе, чмъ Гладстонъ. Но Блинскій былъ однимъ изъ тхъ рыцарей духа, у которыхъ вся страстность бойца, вся неподкупность сознанія, вся сила и красота нравственной личности уходятъ на выработку теоретическаго міросозерцанія, натуры этого рода уносятся въ высь, ничему не покорствуя, кром логики собственнаго развитія, ничего не ища, кром истины. Этимъ рыцарямъ духа, съ беззавтною преданностью ищущимъ теоретическую правду, соотвтствуютъ въ сфер практической дятельности т піонеры, которые столь же беззавтно, самоотверженно и неподкупно стремятся воплотить въ дйствительность, если не ныншняго, то завтрашняго дня, разъ уже найденную и сознанную правду. Но Гладстонъ не рыцарь духа и не піонеръ. Въ его характер и жизни мы не находимъ и слда такой тревоги и напряженности. Въ будущее онъ заглядываетъ ровно настолько, насколько это необходимо для всякаго дятеля, не желающаго кружиться на одномъ мст и тупо упираться противъ неумолимой логики вещей, изъ задачъ, тснящихся на порог ближайшаго будущаго, онъ выбираетъ лишь т, которыя настолько созрли, что сами собою вторгаются въ злобу текущаго дня.

Вс подробности жизни Гладстона, вс автобіографическія признанія его показываютъ намъ, что взгляды его и направленіе его дятельности постепенно измнялись подъ непосредственнымъ вліяніемъ тхъ перемнъ, которыя происходили въ окружающей его сред. Эволюція, совершавшаяся въ немъ, была лишь отраженіемъ той, которая за послдніе полвка такъ глубоко измнила Англію добраго стараго времени, это-то обстоятельство и придаетъ особенный интересъ и поучительность біографіи Гладстона.

Уильямъ Гладстонъ родился 29 декабря 1809 г. въ Ливерпул отъ родителей шотландскаго происхожденія. Отецъ его, Джонъ Гладстонъ, былъ сыномъ и внукомъ негоціантовъ и самъ началъ свое поприще въ качеств прикащика ливерпульскаго торговаго дома Корри. Смтливость, которую онъ выказалъ при закупк хлба въ Соединенныхъ Штатахъ,— весьма рискованной операціи, порученной ему хозяевами въ одинъ неурожайный годъ, когда Европ грозилъ голодъ, — доставила фирм Корри монополію хлбной торговли и положила начало собственному благосостоянію Джона Гладстона. Въ награду за милліонные барыши, нажитые ‘благодаря расторопному прикащику, фирма сдлала Гладстона своимъ компаньономъ. Посл этого дла его быстро пошли въ гору. Онъ сталъ однимъ изъ богатйшихъ судохозяевъ Ланкашира, однимъ изъ царьковъ ливерпульской колоніальной торговли, президентомъ Вестъ-Индской компаніи, и, въ придачу ко всмъ этимъ благополучіямъ, крупнымъ рабовладльцемъ такъ какъ часть его состоянія была помщена въ колоніяхъ, гд въ то время невольничество еще процвтало. Вмст съ богатствомъ пришло и политическое вліяніе, и почести. Двери палаты общинъ раскрылись передъ милліонеромъ, какъ торіи, такъ и виги, наперерывъ другъ передъ другомъ, старались залучить его въ свои ряды.Но Гладстонъ отдалъ предпочтеніе торіямъ и сдлался однимъ изъ самыхъ ревностныхъ приверженцевъ Каннинга, тогдашняго вождя консерватизма. Каннингъ выхлопоталъ -ему титулъ баронета, т.-е. дворянское достоинство, и онъ, изъ Джона Гладстона просто, превратился въ сэра Джона.

И такъ, милліонеръ-судохозяинъ, новоиспеченный баронетъ, протекціонистъ, рабовладлецъ и завзятый консерваторъ по всмъ вопросамъ,— такова была центральная фигура той домашней среды, въ которой прошли первые годы Уильяма Гладстона. Традиціи этой среды долго тяготли надъ нимъ и торійскія связи отца перешли къ сыну по наслдству. Впрочемъ, въ домашнемъ воспитаніи молодаго Гладстона была одна черта, имвлпая благопріятное вліяніе на развитіе его ума и характера. Отецъ его, какъ умный выскочка, всмъ обязанный самому себ, отлично умлъ цнить т качества личности, которыя придаютъ ей крпкій закалъ и вооружаютъ ее для борьбы за существованіе. Эти-то укрпляющія стороны индивидуализма онъ старался развить и въ своемъ сын, пріучая его вникать въ вопросы собственнымъ умомъ, не подчиняться предвзятымъ мнніямъ, навязываемымъ извн, и сдаваться лишь на свидтельство очевидности.

Когда настало время школьнаго обученія, Джонъ Гладстонъ не могъ отказать себ въ тщеславномъ удовольствіи послать своего сына въ итонскую школу, гд воспитывались сыновья знатнйшихъ фамилій королевства, такъ что одно названіе ‘воспитанникъ Итона’ выдляло молодаго человка на всю послдующую жизнь изъ толпы обыкновенныхъ смертныхъ. Преподаваніе въ итонской школ было строго-классическое, въ томъ смысл, что, кром древнихъ языковъ, тамъ ничему не учили, это не мшало, однако, итонскимъ педагогамъ учить и древнимъ языкамъ крайне плохо. Воспитательное направленіе школы было строго-клерикальное, въ англиканскомъ дух, на хожденіе въ церковь употреблялось по нскольку часовъ, не только въ воскресные, но и въ будничные дни, большинство преподавательскаго персонала принадлежало къ англиканскому духовенству. Дисциплина отличалась, въ одно и то же время, и крайнею строгостью, и крайнею распущенностью. Тлесныя наказанія были въ большомъ ходу, порка практиковалась за самыя маловажныя отступленія отъ школьныхъ правилъ, причемъ педагоги духовнаго званія не пренебрегали примнять эту исправительную мру собственноручно. Рядомъ съ этимъ школьное начальство смотрло сквозь пальцы на дйствительныя безобразія. Богатые воспитанники, родители которыхъ имли средства оплачивать ихъ содержаніе на частныхъ квартирахъ, жили у школьныхъ ‘туторовъ’, пользовались у нихъ на дому особыми репетиціями и вн классныхъ занятій располагали аначительною долей свободы. Рядомъ съ баловнями, своекоштными учениками, существовалъ особый разрядъ школьныхъ паріевъ, эти послдніе, такъ называемые ‘королевскіе стипендіаты’, набирались изъ бдняковъ, которые, въ отплату за оказанное имъ благодяніе, должны были впослдствіи отслуживать свой срокъ въ качеств учителей въ томъ же Итон. Для нихъ въ зданіи школы былъ устроенъ интернатъ и содержались они на особомъ положеніи, чтобъ отличить ихъ, даже по вншнему виду, отъ учениковъ блой кости, для нихъ былъ установленъ особый мундиръ и всякій своекоштный ученикъ считалъ своимъ долгомъ выказывать глубочайшее презрніе къ этимъ отверженцамъ. Независимо отъ этого дленія на воспитанниковъ черной и блой кости, воспитанники старшихъ классовъ присвоивали себ надъ младшими своими товарищами самую тираническую власть. Этого требовалъ обычай фагизма, вообще распространенный въ англійскихъ школахъ, но въ Итон проявлявшійся въ самыхъ уродливыхъ формахъ. Младшій ученикъ становился буквально рабомъ того, старшаго ученика, который избиралъ его своимъ ‘фагомъ’. Онъ обязанъ былъ прислуживать ему, исполнять вс его приказанія и за каждую провинность подвергался жестокимъ побоямъ. Жалобы начальству на притсненія старшихъ учениковъ считались нарушеніемъ школьнаго кодекса чести и бдному фагу оставалось лишь утшать себя надеждой, что, съ переходомъ въ старшій классъ, онъ и самъ изъ раба превратится въ тирана.

Очутившись въ этой сред избалованныхъ, самодовольныхъ барчуковъ, не обременявшихъ своего ума знаніями, молодой Гладстонъ съумлъ отстоять свою личность отъ опошляющихъ вліяній товарищества. Онъ уже въ то время мечталъ о политической дятельности, о вліяніи на общественное мнніе, и забавы его носили слды этихъ мечтаній. Такъ, онъ основалъ школьную газету подъ названіемъ Eton Miscellang и помщалъ въ ней первые свои литературные опыты. Между послдними особенно любопытна статья, озаглавленная Видъ на Лету. Въ ней высказываются т самые взгляды, которые Гладстонъ впослдствіи, уже въ зрлыхъ годахъ, развивалъ въ своихъ этюдахъ о Гомер, въ этихъ этюдахъ, надлавшихъ въ свое время много шума, онъ доводилъ до парадоксальности пренебреженіе къ толкователямъ произведеній великихъ поэтовъ и отвергалъ огуломъ всякую критику Гомеровой поэзіи, если такая критика ищетъ свою точку отправленія вн самаго текста разсматриваемаго произведенія. Въ отроческомъ опыт Гладстона, писанномъ въ Итон, проводится та же мысль. Юный авторъ описываетъ, какъ рка забвенія поглощаетъ въ своихъ волнахъ безчисленные томы сочиненій. Все это — комментаріи къ твореніямъ Мильтона и Шекспира, оба поэта, задавленные тяжеловсными фоліантами своихъ толкователей, задыхаются и издаютъ предсмертный хрипъ. Между тмъ, авторы вс этихъ ученыхъ примчаній и толкованій, видя гибель своихъ трудовъ, въ отчаяньи протягиваютъ къ нимъ руки, тщетно стараясь спасти ихъ отъ потопленія.

Въ 1829 г. Гладстонъ окончилъ курсъ въ итонской школ и поступилъ въ Оксфордскій университетъ. Преподаваніе математики и древнихъ языковъ стояло въ то время въ Оксфордскомъ университет очень высоко, но англійскіе университеты, независимо отъ научнаго своего характера, имютъ еще и политическую свою физіономію, а политическое направленіе оксфордской молодежи отличалось въ то время крайнимъ консерватизмомъ. Учрежденія англиканской церкви были среди питомцевъ Оксфорда предметомъ самаго суеврнаго поклоненія, а политическій символъ вры сводился къ тому, что Англія всмъ своимъ величіемъ и процвтаніемъ обязана лордамъ и епископамъ. Подобно другимъ университетамъ, Оксфордъ имлъ свой клубъ для преній, въ которомъ молодые люди собирались для обсужденія различныхъ вопросовъ текущей политики и подготовлялись, такимъ образомъ, къ парламентскому поприщу. Въ этомъ-то клуб, носившемъ названіе ‘Oxford Union’, Гладстонъ вскор занялъ выдающееся положеніе, въ молодомъ студент уже начиналъ обозначаться ораторъ недюжинной силы, но выступалъ онъ неизмнно на защиту самыхъ реакціонныхъ взглядовъ. Когда въ 1830 г. паденіе Карла X возстановило противъ Франціи консервативные элементы всей Европы, Гладстонъ въ одномъ изъ засданій студенческаго клуба внесъ предложеніе выразить порицаніе министерству Грея и обвинялъ послднее въ ‘пособничеств заговорщикамъ, очевидно, стремящимся хъ ниспроверженію общественнаго порядка’.

Поздне Гладстонъ, объясняя переворотъ, произшедшій въ его взглядахъ, такъ отзывался объ университетской своей пор: ‘Оксфордъ въ мое время имлъ одинъ большой недостатокъ: быть можетъ, я самъ былъ въ томъ виноватъ, но я долженъ сознаться, что въ Оксфорд я не научился тому, чему жизнь научила меня впослдствіи, я не умлъ цнить надлежащимъ образомъ значеніе тхъ началъ человческой свободы, которыя ничмъ не могутъ быть упразднены. Въ тхъ академическихъ кружкахъ, гд я вращался, слишкомъ часто преобладала склонность смотрть на свободу съ какимъ-то ревнивымъ предубжденіемъ. Въ настоящее время я отношусь безъ малйшаго страха къ тому расширенію правъ, которое представляется мн неминуемымъ въ ближайшемъ будущемъ, напротивъ, я съ радостью привтствую это будущее. Я позналъ истинную цну человческой свободы и если въ чемъ-либо измнился, то разгадку этой перемны слдуетъ искать именно въ послднемъ указанномъ мною обстоятельств’.

Какъ бы то ни было, когда въ 1831 г. даровитый студентъ, увнчанный всми академическими почестями, простился съ университетомъ и вступилъ въ жизнь, ему, казалось, самою судьбой было предназначено сдлаться однимъ изъ столповъ консервативной партіи. Недаромъ Маколей охарактеризовалъ тогдашняго Гладстона въ слдующихъ словахъ: ‘Это молодой человкъ незапятнанной регутаціи, обладающій въ замчательной степени тми дарованіями, которыя упрочиваютъ успхъ на политическомъ поприщ. Онъ восходящая надежда тхъ суровыхъ и непреклонныхъ торіевъ, которые такъ неохотно слдуютъ за теперешнимъ своимъ вожакомъ, вождь этотъ имъ необходимъ своею опытностью и краснорчіемъ, но онъ имъ ненавистенъ своимъ осмотрительнымъ характеромъ и умренностью своихъ мнній’.

Вождь торійской партіи, о которомъ говорить Маколей, былъ сэръ Робертъ Пиль. Впрочемъ, что касается Гладстона, то нельзя сказать, чтобы онъ, даже въ пору самаго яраго своего консерватизма, неохотно слдовалъ за Пилемъ. Между ними возникали порой несогласія по частнымъ вопросамъ, но Пиль такъ высоко цнилъ способности своего молодаго союзника, что не могъ долго обходиться безъ его содйствія. Гладстонъ съ своей стороны питалъ къ Пилю чувства личной привязанности и уваженія, пережившія періодъ ихъ политическаго единомыслія и сказывающіяся и до сихъ поръ въ его отзывахъ объ этомъ государственномъ человк.

По странному стеченію обстоятельствъ, въ то самое время, когда въ торійскихъ кружкахъ привтствовали въ Гладстон ‘восходящую надежду’ консерватизма, въ этихъ же кружкахъ съ презрніемъ отворачивались отъ другаго даровитаго молодаго человка, пробовавшаго свои силы одновременно и въ литератур, и въ политик. То былъ авантюристъ еврейскаго происхожденія, бдокуръ, изобразившій, какъ говорили, самого себя въ геро одного изъ своихъ романовъ, Вивган Грей, этотъ молодой человкъ былъ въ то время сильно заподозрнъ въ ухаживаньи за вигами и въ консервативномъ лагер на него смотрли какъ на будущаго вожака всякихъ безпокойныхъ людей. Если бы кто сказалъ въ это время, что презрнный авантюристъ и сорви-голова сдлается лордомъ Биконсфильдомъ и что за нимъ покорно будутъ слдовать самые родовитые торіи, между тмъ какъ степенный и суровый труженикъ Гладстонъ обманетъ вс ихъ надежды,— то такое предсказаніе сочли бы просто за неумстную шутку.

И такъ, по выход Гладстона изъ университета, парламентъ представлялся ему естественною ареной, на которой онъ могъ развернуть свои силы. Но, чтобы пробраться на эту арену, ему нужна была посторонняя помощь, такая помощь не замедлила явиться въ лиц герцога Нью-Кэстльскаго, торія самой высокой пробы. Въ числ многихъ другихъ прекрасныхъ вещей, принадлежавшихъ благородному лорду, находился и Ньюуаркскій избирательный округъ, представительствомъ котораго онъ могъ располагать по своему усмотрнію. Въ т годы вліяніе крупныхъ землевладльцевъ на избирателей округовъ, гд находились ихъ помстья, было, можно сказать, неограниченно. Герцогъ Нью-Кэстльскій предложилъ Гладстону выступить кандидатовъ въ Ньюуарк, и Гладстонъ, принявъ это предложеніе, тмъ самымъ обязался поддерживать политику непримиримо-консервативнаго оттнка. Такое обязательство, впрочемъ, совпадало какъ нельзя лучше съ собственнымъ его тогдашнимъ направленіемъ. Рчи его къ избирателямъ были лишь повтореніемъ тхъ мыслей, которыя онъ высказывалъ въ оксфордскомъ студенческомъ клуб. Такъ же, какъ и въ ту пору, онъ убждалъ своихъ слушателей: ‘Будемъ бодрствовать неутомимо въ борьб съ этимъ слпымъ желаніемъ перемнъ, которое грозить породить, рядомъ съ ничтожною долей пользы, несравненно большую массу вреда! Возстановимъ т единственныя начала, на которыхъ зиждется безопасность церковнаго и государственнаго нашего зданія и политическихъ нашихъ учрежденій’. Когда кандидатура его увнчалась успхомъ и передъ нимъ раскрылись двери палаты общинъ, онъ сдержалъ вполн общанія своихъ избирательныхъ рчей. Говорилъ онъ рдко, но каждый разъ, когда онъ отступалъ отъ обычной своей сдержанности, рчь его была направлена противъ какого-нибудь предложенія, въ которомъ онъ усматривалъ ‘слпое и опасное желаніе перемнъ’. Такъ, первая, такъ называемая ‘двственная’ рчь, которую онъ произнесъ въ палат, была произнесена въ защиту колоніальныхъ рабовладльцевъ отъ обвиненій, падавшихъ на нихъ въ виду усиленной смертности между невольниками. Правда, въ этой рчи онъ выступалъ не столько защитникомъ консервативныхъ началъ, сколько защитникомъ своего отца, репутація котораго была косвенно затронута въ этомъ дл. Поздне, когда рчь зашла объ отмн невольничества въ колоніяхъ, онъ не высказался прямо ни за, ни противъ, но настаивалъ на необходимости ограничительныхъ условій, требовалъ, чтобы невольники были подвергнуты предварительному испытанію, которое доказало бы ихъ пригодность къ свобод, хотлъ, чтобы законодательство длало различіе между людьми добропорядочными и достойными съ одной стороны и безпутными строптивцами съ другой стороны,— словомъ, пускалъ въ ходъ весь тотъ запасъ общихъ мстъ, за которыя въ подобныхъ случаяхъ прячется желаніе свести на нтъ необходимую реформу. Немного спустя онъ выступилъ противникомъ предложенія, требовавшаго парламентскаго слдствія о вопіющихъ злоупотребленіяхъ, которыми ознаменовались выборы въ Ливерпул. Когда въ 1834 г. былъ вотированъ законъ, открывавшій доступъ въ университеты молодымъ людямъ всхъ вроисповданій и отмнявшій для студентовъ обязательство предварительнаго признанія такъ называемыхъ 39 статей, т.-е. догматовъ англиканской церкви, мы снова находимъ Гладстона въ рядахъ тхъ, которые возставали противъ этой реформы во имя неприкосновенности англійскаго правоврія.

Вскор молодой депутатъ, дававшій консерватизму столько ручательствъ своей фанатичной преданости, усплъ занять въ рядахъ своей партіи настолько выдающееся положеніе, что когда въ 1834 году образовался торійскій кабинетъ, съ сэромъ Робертомъ Пилемъ во глав, двадцатипятилтній Гладстонъ вошелъ въ составъ правительства, сначала въ званія младшаго лорда казначейства, а поздне въ качеств товарища министра колоній. Министерство Пиля продержалось недолго, съ паденіемъ его въ 1835 г. Гладстонъ снова возвращается въ ряды торійской оппозиціи и продолжаетъ въ этихъ рядахъ свою неутомимую борьбу противъ всякихъ новшествъ.

Въ 1839 г. возникаетъ жгучій вопросъ о народномъ образованіи,— жгучій, главнымъ образомъ, потому, что онъ въ то время тсно переплетался съ вроисповдными распрями. До тхъ поръ денежная поддержка, оказываемая длу народнаго образованія государствомъ, составляла привилегію школъ, придерживавшихся строго англиканскаго правоврія, рчь шла о томъ, чтобы удлить и диссидентскимъ школамъ долю участія въ этихъ субсидіяхъ изъ средствъ государственнаго казначейства,— средствъ, въ доставленіи которыхъ государству участвовали и диссиденты, въ качеств плательщиковъ податей. Какъ и слдовало ожидать, Гладстонъ не преминулъ возстать самымъ энергическимъ образомъ противъ такого еретическаго предложенія. Рчь, которую онъ произнесъ по этому случаю въ палат, превзошла вс ожиданія его единомышленниковъ и имла въ ихъ сред громадный успхъ. Не довольствуясь этимъ, онъ развилъ главныя положенія своей рчи въ большомъ двухтомномъ сочиненіи, озаглавленномъ Государство въ ею отношеніяхъ къ церкви. Авторъ не пожаллъ труда, чтобы обставить мысль этого сочиненія всми признаками серьезной учености и глубокомыслія. Обиліе фактовъ и историческихъ посылокъ производило самое внушающее впечатлніе на умъ читателя, нить безконечныхъ разсужденій извивалась и терялась въ цломъ лабиринт отдловъ, главъ и параграфовъ. А, впрочемъ, ядро аргументаціи этого сочиненія сводилось къ слдующему: ‘Государство, такъ же, какъ и частное лицо, иметъ совсть. Оно представляетъ ассоціацію людей, составившуюся по взаимному соглашенію съ тмъ, чтобы доставить этимъ людямъ, жившимъ до этого изолированными другъ отъ друга, возможность жить, дйствовать и мыслить сообща. Молитва есть одно изъ отправленій этой совокупной жизни. Подобно тому, какъ государство иметъ свою армію, свои законы и свои налоги, оно должно имть и свое богослуженіе, и свои догматы. Оно лгало бы, оплачивая учителей, насаждающихъ въ молодыя души такія религіозныя ученія, которыя оно считаетъ ложными’. Если бы кто выступилъ съ подобными взглядами и подобными доводами въ Англіи нашихъ дней, то ни одинъ серьезный публицистъ не сталъ бы доказывать автору несостоятельность его взглядовъ и негодность его аргументаціи. Но пятьдесятъ лтъ тому назадъ было не то и противъ книги Гладстона счелъ нужнымъ выступить съ обстоятельнымъ опроверженіемъ такой крупный представитель вигизма, какъ Маколей. Тридцать одинъ годъ спустя самъ Гладстонъ опровергъ еще ршительне свою книгу на практик,— церковною реформой въ Ирландіи.

Въ 1841 г. консерваторы торжествовали побду. Сэръ Робертъ Пяль снова сталъ во глав кабинета, въ который вошелъ и Гладстонъ сначала въ качеств вице-президента, потомъ — президента бюро торговли, а поздне въ должности министра колоній. Вступая, такимъ образомъ, снова въ составъ торійскаго правительства, Гладстонъ былъ далекъ отъ мысли, что этотъ эпизодъ его публичной дятельности сдлается для него своего рода дорогою въ Дамаскъ и что именно его руками и руками Пиля будетъ опрокинутъ одинъ изъ краеугольныхъ камней старой торійской программы. Пятилтній періодъ, въ продолженіе котораго министерство Пиля на этотъ разъ оставалось во глав управленія, былъ одною изъ самыхъ бурныхъ эпохъ въ новйшей исторіи Англіи, то были годы знаменитой борьбы за отмну хлбныхъ законовъ. Въ этой борьб помрились силами оба правящіе класса Англіи, соперничавшіе другъ съ другомъ при равныхъ приблизительно условіяхъ,— аристократія, опиравшаяся на землевладніе, и буржуазія, могущество которой имло своимъ источникомъ промышленность и торговлю. Хлбныя пошлины, ограждавшія интересы землевладнія, уже по этому одному не могли быть сочувственны буржуазіи, тутъ дло было не въ одномъ соперничеств изъ-за политическаго могущества, въ подкладк спора лежали матеріальные интересы. Дороговизна хлба по необходимости влекла за собою и боле высокую заработную плату, а это ставило англійскую промышленность въ невыгодныя условія конкурренціи на всемірномъ рынк. Кром того, соціальный вопросъ этотъ былъ тсно связанъ съ вопросомъ о протекціонизм и свободной торговл вообще, а англійская буржуазія, по крайней мр, наиболе развитая и вліятельная ея часть, была настолько дальновидна, что не отождествляла своихъ классовыхъ интересовъ съ. Данаевыми дарами протекціонизма и понимала, что за подобное искусственное поощреніе, оказываемое той или другой отрасли промышленности, въ конц-концовъ, расплачиваются интересы промышленности, взятой въ ея цломъ. Такимъ образомъ, становясь подъ знамя фритредерства, англійская буржуазія руководилась лишь собственнымъ классовымъ интересомъ, хорошо понятымъ. Извстно, до какихъ, боле чмъ сомнительныхъ, выводовъ дошла такъ называемая манчестерская школа, когда вздумала обобщить это начало и превратить его въ универсальное средство, обезпечивающее правильность всхъ отправленій экономической жизни. Но въ вопрос объ отмн хлбныхъ законовъ интересъ промышленнаго класса въ значительной степени совпадалъ съ интересами всей массы населенія. Агитацію свою среди массы населенія фритредеры повели съ тмъ практическимъ смысломъ, съ тою неутомимою энергіей и выдержкой, которыя привиты англичанамъ всей ихъ исторіей и которыя они вносятъ во всякое предпринимаемое ими дло. Побда, оставшаяся въ этой битв за началомъ свободной торговли, была, безъ сомннія, подготовлена этою агитаціей, въ которой принималъ участіе весь цвтъ либеральной партіи, а, между тмъ,— странное дло!— въ парламент билль объ отмн хлбныхъ законовъ былъ проведенъ не либералами, которые на этотъ разъ составляли въ парламент меньшинство, а торійскимъ министерствомъ, при господств торійскаго большинства.

Вначал министерство Пиля самымъ ршительнымъ образомъ заняло въ этомъ вопрос то положеніе, которое ему и подобало занять по всмъ традиціямъ торизма. Оно стало на сторону землевладльческихъ интересовъ и покровительственной политики вообще. Изобртенная Пилемъ ‘подвижная лстница’ таможенныхъ пошлинъ, ревностнымъ сторонникомъ которой былъ и Гладстонъ, была цликомъ приспособлена къ тому, чтобы обогащать землевладльцевъ. Между тмъ, движеніе въ стран все росло и росло. Можно было предвидть, что выборы въ слдующій парламентъ произойдутъ при кликахъ: ‘дайте намъ дешеваго хлба!’ — и дадутъ результатъ не въ пользу консерваторовъ. Сама молодая королева при появленіи своемъ въ театр была встрчена враждебными демонстраціями. Въ виду всхъ этихъ признаковъ, упорство торійскаго большинства въ палат общинъ начинаетъ слабть. Ряды сторонниковъ министерства мало-по-малу рдютъ, само министерство, очевидно, поколеблено въ своихъ протекціонистскихъ воззрніяхъ, въ бюджет, внесенномъ имъ на обсужденіе палаты, и въ составленіи котораго, какъ вс знали, Гладстонъ принималъ дятельное участіе, были понижены пошлины на 700 статей изъ общаго числа 1,200 статей, подлежавшихъ таможенному обложенію. Наконецъ, при открытіи парламентской сессіи 1846 г. тронная рчь королевы торжественно возвстила о намреніи правительства покончить съ хлбными законами. Было давно пора. Картофель въ этотъ годъ уродился плохо и стран грозилъ голодъ. Пиль и Гладстонъ сознали, такимъ образомъ, всенародно, что ошибались, и что опытъ послднихъ лтъ, въ связи съ указаніями внпарламентскаго общественнаго мннія, заставилъ ихъ измнить свой прежній взглядъ на дло.

Вслдъ за отмною хлбныхъ законовъ министерство Пиля пало. Камнемъ преткновенія для этого министерства, только что было упрочившаго себ точку опоры въ общественномъ мнніи, послужилъ ирландскій вопросъ. Пиль и его сотоварищи сочли нужнымъ, въ виду снова обострявшагося недовольства въ Ирландіи, прибгнуть къ тому патентованному средству, которое англійская политика привыкла пускать въ ходъ при каждомъ новомъ приступ этой застарлой болзни, вндрившейся въ государственный организмъ Соединеннаго Королевства: въ парламентъ министерствомъ было внесено предложеніе о временной отмн для Ирландіи нкоторыхъ конституціонныхъ гарантій. Собственно въ общественномъ мнніи, вн Ирландіи, такое предложеніе, по причинамъ, которыя будутъ пояснены ниже, не могло въ то время вызвать сколько нибудь энергическаго отпора. Но ирландскіе депутаты, чтобы подорвать мру, ненавистную имъ по весьма понятнымъ причинамъ, воспользовались положеніемъ партій въ сред самой палаты. Уступчивость Пиля въ дл о хлбныхъ законахъ вызвала расколъ въ торійскомъ большинств, часть котораго была сильно раздражена противъ министерства за его ‘измну’, съ этими-то недовольными элементами торизма ирландскіе депутаты и вступили въ коалицію, которая низвергла министерство.

Съ паденіемъ кабинета Пиля, Гладстонъ очутился не только ‘вн правительства’, какъ выражаются англичане, но и вн парламента, и въ теченіе нкотораго времени вынужденъ былъ держаться въ сторон отъ активной политики. Дло въ томъ, что кандидатура его въ Ньюуаркскомъ округ, какъ припомнитъ читатель, имла самый непримиримый консервативный характеръ. Своимъ поведеніемъ въ дл объ отмн хлбныхъ законовъ онъ порвалъ связь съ непримиримыми торіями, а потому, естественнымъ образомъ, долженъ былъ лишиться на будущее время и поддержки ихъ, которой онъ до сихъ поръ былъ обязанъ своимъ успхомъ на выборахъ. Такимъ образомъ, въ теченіе почти всего 1846 г. доступъ въ палату общинъ былъ для него закрытъ, пока, наконецъ, Оксфордскій университетъ не ршился избрать бывшаго своего питомца представителемъ своимъ въ палат (въ Англіи, какъ извстно, университеты пользуются правами особаго парламентскаго представительства). Вернувшись въ палату, Гладстонъ примкнулъ къ небольшой групп такъ называемыхъ ‘пилитовъ’, т. е. единомышленниковъ Пиля, которые стояли особнякомъ какъ отъ консерваторовъ, такъ и отъ либераловъ, хотя и не отказывали послднимъ въ своей поддержк по нкоторымъ частнымъ вопросамъ.

Въ 1851 г. Гладстонъ совсмъ исчезаетъ изъ палаты общинъ, покидаетъ Англію и детъ въ Неаполь. Посл двадцатилтней напряженной дятельности желаніе отдохнуть и освжиться среди новой обстановки было какъ нельзя боле естественно, а гд же и отдохнуть, какъ не въ земномъ раю, про который итальянцы сложили поговорку: ‘увидть Неаполь и потомъ умереть’? Но, увы! то, что Гладстонъ увидлъ въ этомъ раю, скоре походило на дантовскую преисподнюю.

Въ начал пятидесятыхъ годовъ клерикальная реакція въ королевств Обихъ Сицилій была въ полномъ разгар. Гарантіи, общанныя правительствомъ короля Фердинанда въ 1848 г., были фактически упразднены. Все, что выкдзыва’по малйшее поползновеніе къ оппозиціи, отправлялось въ тюрьмы или въ изгнаніе. Число жертвъ, томившихся въ заточеніи, доходило до 20,000, повсюду воздвигались эшафоты и въ одномъ Неапол было казнено нсколько сотъ человкъ. Хотя Гладстонъ въ эти годы и самъ далеко еще не вполн отчалилъ отъ консервативнаго берега, все-таки, разстояніе между привычками, понятіями и нравами англійскаго консерватизма и неаполитанскою реакціей было слишкомъ велико, контрастъ слишкомъ рзокъ, чтобы не вызвать въ недавнемъ крайнемъ торіи и теперешнемъ единомышленник Пиля сильнаго и тягостнаго ощущенія. Картины общественной дйствительности, окружавшей его, заслонили для Гладстона лазурь неаполитанскаго неба и красоты Неаполитанскаго залива, отнявъ у него всякую охоту развлекаться обычными времяпровожденіями туристовъ. Но, какъ натура дятельная, онъ не могъ довольствоваться ролью праздно сочувствующаго и праздно негодующаго зрителя. И вотъ онъ принимается за работу. Съ тою же дловитостью и обстоятельностью, къ которой пріучила его общественная дятельность на родин, онъ начинаетъ изучать положеніе длъ въ Неапол. Онъ собираетъ отовсюду матеріалы, проникаетъ въ тюрьмы, бесдуетъ съ заточенными, просматриваетъ подлинные документы процессовъ и знакомится съ порядками неаполитанскаго судопроизводства. Результатомъ этихъ изслдованій былъ знаменитый памфлетъ, озаглавленный. Письма къ лорду Эбердину. Тонъ этихъ писемъ простъ и чуждъ всякихъ притязаній на эффектъ. Лишь изрдка, какъ бы противъ воли автора, прорывается нота негодованія, вообще же онъ боле предоставляетъ говорить фактамъ, которые и сами по себ достаточно краснорчивы. ‘Разсчитываютъ, мой дорогой лордъ, — пишетъ Гладстонъ въ одномъ изъ этихъ писемъ,— что неаполитанская палата депутатовъ въ полномъ своемъ состав должна была имть 164 члена, представляющихъ 167,000 избирателей. Изъ этого числа 140 депутатовъ явилось въ Неаполь для исполненія обязанностей, возложенныхъ на нихъ избраніемъ. И что же? Изъ явившихся депутатовъ 76, т.-е. абсолютное большинство, подверглись, либо заточенію, либо изгнанію, не считая многихъ другихъ, которые были лишены депутатскаго званія’. Участь, о которой говорить Гладстонъ, постигала всхъ тхъ представителей, которые позволяли себ говорить въ неаполитанской палат противъ правительственныхъ предложеній. Дале слдуетъ описаніе ужасныхъ тюремъ, виднныхъ авторомъ. Судебные порядки въ королевств Обихъ Сицилій сводились на пустую формальность. Одно обвиненіе пользовалось полною свободой, относительно же защиты примнялось правило, изобртенное еще инквизиціей и гласившее, что невинность въ защит не нуждается. Судьи, подъ опасеніемъ лишиться своего мста, должны были произносить обвинительные приговоры, оправдательные вердикты, если они и случались, не приводились въ исполненіе и за нихъ только судьямъ приходилось расплачиваться. ‘Въ Реджіо,— пишетъ Гладстонъ, — нсколько подсудимыхъ были оправданы. Тотчасъ же на судей обрушилось возмездіе: весь составъ суда былъ уволенъ’. Особенно поразило Гладстона заточеніе такого человка, какъ Поэріо. Этотъ патріотъ, бывшій министръ, былъ схваченъ по доносу уголовнаго преступника. Гладстонъ постилъ Поэріо въ тюрьм, ознакомился съ документами его процесса и впечатлніе, вынесенное изъ всего этого, выразилъ въ слдующихъ строкахъ: ‘По внимательномъ разсмотрніи дла, я долженъ сказать, что обвинительный приговоръ надъ такимъ человкомъ столь сообразенъ съ законами истины, справедливости, приличія и національнаго здраваго смысла или, врне, представляетъ такое вопіющее нарушеніе всхъ этихъ законовъ, какъ если бы у насъ, въ Англіи, подобный же приговоръ былъ произнесенъ надъ кмъ нибудь изъ нашихъ наиболе знаменитыхъ государственныхъ людей, напримръ, надъ лордомъ Джономъ Росселемъ, лордомъ Лендедоуномъ, Джемсомъ Грекомъ или вами, милордъ’.

Впечатлніе, произведенное Письмами къ лорду Эбердину не только въ Англіи, но и во всей Европ, было громаднымъ. Въ палат общинъ лордъ Пальмерстонъ на сдланный ему запросъ подтвердилъ справедливость разоблаченій Гладстона и выразилъ сожалніе о томъ, что способы помочь злу, находящіеся во власти англійскаго правительства, по необходимости ограничены. При громкихъ рукоплесканіяхъ палаты онъ продолжалъ: ‘Да, я долженъ заявить: когда мы видимъ, что англичанинъ, пріхавшій въ Неаполь провести зиму, вмсто того, чтобы осматривать волканы и древніе города, вырытые изъ земли, посщаетъ суды, спускается въ тюрьмы и разспрашиваетъ безчисленное множество жертвъ, съ цлью сообщить обо всемъ виднномъ общественному мннію,— мы не можемъ не признать, что такое поведеніе длаетъ величайшую честь тому, кто на это способенъ’. Въ заключеніе лордъ Пальмерстонъ сообщилъ палат, что разослалъ экземпляры памфлета Гладстона всмъ представителямъ Англіи за границей. Напрасно клерикальная итальянская пресса пыталась выставить Письма къ лорду Эбердину клеветою, не боле удачны были попытки самооправданія и со стороны министра короля Фердинанда, князя Кастельчикало,— нравственное пораженіе, нанесенное неаполитанскому режиму разоблаченіями Гладстона, было полное.

Бюджетъ 1853 г. послужилъ поводомъ, снова выдвинувшимъ Гладстона на первый планъ въ ряду государственныхъ дятелей Англіи. Первоначально бюджетъ этотъ былъ внесенъ на обсужденіе палаты консервативнымъ министерствомъ Дерби и авторомъ его былъ никто иной, какъ будущій лордъ Биконсфильдъ, тогда еще носившій плебейское имя Дизраэли и занимавшій въ консервативномъ кабинет должность канцлера казначейства. Но фантазія и романтическій темпераментъ, который сказывался и въ государственной дятельности автора столькихъ политическихъ романовъ, повидимому, плохо уживаются съ такимъ сухимъ, практическимъ дломъ, какъ финансы. Бюджетъ Дизраэли былъ лишенъ всякой руководящей мысли и при этомъ до крайности запутанъ. Противъ бюджета Дизраэли выступилъ Гладстонъ, въ своей рчи онъ разобралъ бюджетъ по частямъ и не оставилъ на немъ камня на камн. Успхъ рчи былъ необычайный и посл нея можно было предвидть, что дни министерства Дерби сочтены. И точно, голосованіе первыхъ же статей бюджета дало большинство, враждебное министерству. Лордъ Дерби и его сотоварищи вынуждены были уступить мсто новому кабинету, во глав котораго сталъ лордъ Эбердкнъ. Въ выбор своего канцлера казначейства новый премьеръ не могъ колебаться, при данныхъ обстоятельствахъ этотъ портфель можно было предложить только Гладстону.

Первый бюджетъ, внесенный Гладстономъ въ 1853 г., былъ настоящимъ событіемъ. Рчь, которую онъ при этомъ произнесъ, длилась битыхъ пять часовъ, но, невзирая на то, что члены палаты общинъ также мало питаютъ пристрастія къ цифрамъ и вычисленіямъ, какъ и большинство остальныхъ смертныхъ, оратора слушали, затаивъ дыханіе. Въ этой рчи восхищались не столько искусствомъ счетчика, сколько талантомъ лектора. Самыя мелкія техническія подробности переплетались у него съ общими историческими и экономическими взглядами. Онъ умлъ, такъ сказать, драматизировать свое изложеніе. Мстами онъ, какъ будто, нарочно озадачивалъ своихъ слушателей, вычеркивая налоги, общавшіе самый врный доходъ, и, въ то же время, увеличивая безъ того уже не легкое бремя расходовъ новыми статьями. Но вслдъ за тмъ картина неожиданно мнялась: онъ открывалъ новые источники дохода, которыхъ никто и не подозрвалъ, и балансъ бюджета возстанавливался. Въ общемъ итог, по сведеніи всхъ счетовъ, оказался излишекъ доходовъ въ 493,000 ф. ст. (по ныншнему курсу около 5.000,000 рублей).

За Гладстономъ, вообще, какъ друзья, такъ и враги его признаютъ, что въ дл составленія бюджетовъ онъ не иметъ себ равнаго между финансистами Европы, обладая какимъ-то чутьемъ дйствительности, которое граничитъ почти съ даромъ предвиднія. Не надо забывать, что финансовое управленіе находится въ тснйшей зависимости отъ общаго направленія политики страны, самыя благія намренія, самыя остроумныя комбинаціи, самыя здравыя начала могутъ примняться въ области государственнаго хозяйства и приносить въ ней плодъ лишь постольку, поскольку тому не препятствуетъ общее теченіе политической и экономической жизни страны. Такъ, эпоха крымской войны подвергла финансовыя дарованія Гладстона и принципы его финансовой политики тяжкому искусу. Для войны нужны были деньги, а для того, чтобы добыть деньги, приходилось сдлать выборъ между двумя источниками: государственнымъ займомъ и увеличеніемъ налоговъ. Что касается займовъ, то Гладстонъ всегда былъ самымъ непримиримымъ ихъ противникомъ, онъ считалъ, что финансовая политика не иметъ права приносить будущее въ жертву злоб ныншняго дня и обязана заботиться о томъ, чтобы не связывать руки завтрашнему дню, не заставлять его расплачиваться за грхи настоящаго. Отвращеніе его отъ займовъ было такъ велико, что, въ виду невозможности разршить дилемму иначе, онъ ршился даже поступиться на время другимъ принципомъ, требовавшимъ, чтобы податное обложеніе по возможности щадило кошельки бднаго люда. Въ числ налоговъ, которые онъ ввелъ или увеличилъ по случаю военнаго времени, были и весьма непопулярные: такъ, онъ увеличилъ налогъ на солодъ, пошлины на алкоголь, на чай, на сахаръ. Къ чести Гладстона надо, впрочемъ, сказать, что, длая, подъ давленіемъ обстоятельствъ, подобнаго рода уступки, онъ постоянно заботился о томъ, чтобы временно допущенныя мры не превращались въ хроническое зло и не сохраняли свою силу доле того срока, когда это представлялось безусловно необходимымъ. Такъ, относительно налоговъ, которые были введены по случаю крымской войны, было оговорено, что они должны быть отмнены не позже 1860 г.

Каждый новый бюджетъ, предлагаемый Гладстономъ на обсужденіе палаты, содержалъ въ себ какую-нибудь новую мру, клонившуюся къ облегченію плательщиковъ податей, преимущественно того недостаточнаго класса, на который всего тяжеле ложится бремя прямыхъ и косвенныхъ налоговъ. Наилучшею похвалой его финансовой дятельности за тотъ періодъ, когда онъ состоялъ канцлеромъ казначейства, можетъ служить та крутая перемна, которая произошла, какъ только руководство финансовой и общей политики перешло въ руки его соперника. Министерству лорда Биконсфильда, поглощенному вншнею политикой, было, конечно, не до финансовыхъ реформъ, притомъ, государственному казначейству было только впору удовлетворять предъявляемыя къ нему требованія новыхъ и новыхъ кредитовъ. Не прошло и пяти лтъ со времени вступленія лорда Биконсфильда въ управленіе, какъ дефицитъ, замнившій прежній излишекъ доходовъ, возросъ до 7.000,000 ф. ст. (боле 80.000,000 рублей).

Но мы забжали впередъ, намъ необходимо вернуться на нсколько лтъ назадъ, чтобъ прослдить два послдніе и важнйшіе фазиса въ жизненной эволюціи Гладстона,— его дятельность по избирательной реформ и по ирландскому вопросу.

Потребность въ избирательной реформ давно давала себя чувствовать въ стран. Реформою 1832 г. были, правда, уничтожены злоупотребленія, связанныя съ существованіемъ такъ называемыхъ гнилыхъ мстечекъ. Какъ извстно, гнилыми мстечками назывались такія мстности, которыя издавна пользовались правомъ посылать отъ себя представителей въ парламентъ, но въ которыхъ, вслдствіе упадка прежняго ихъ значенія, число избирателей стало ничтожно и назначеніе представителей фактически зависло отъ мстныхъ магнатовъ землевладльцевъ. Такой порядокъ представлялъ тмъ большую аномалію, что рядомъ съ этими избирательными округами безъ избирателей обширные и многолюдные округа, процвтаніе которыхъ было недавняго происхожденія, не имли своихъ представителей въ парламент. Законъ 1832 г. ввелъ боле равномрное территоріальное распредленіе парламентскаго представительства, уничтожилъ несправедливую привилегію землевладльческой аристократіи и увеличилъ приблизительно на полмилліона общее число избирателей въ стран. По увеличеніе это было выгодно преимущественно для средняго класса и не коснулось народныхъ слоевъ. Между тмъ, общіе успхи образованія повысили уровень политическаго самосознанія въ массахъ, въ особенности среди фабричныхъ и заводскихъ рабочихъ, высокій избирательный цензъ, устранявшій ихъ почти огуломъ отъ пользованія важнйшимъ изъ правъ англійскаго гражданства,ощущался какъ тягостная и ничмъ не оправдываемая аномалія. Уже въ 1817 г., по почину майора Картрайта, въ палату общинъ была представлена петиція, требовавшая введенія всеобщей подачи голосовъ и скрпленная 1.700,000 подписей. Въ слдующіе за тмъ годы движеніе среди рабочихъ все боле и боле распространяется и порождаетъ многочисленныя ассоціаціи, которыя, группируясь на почв экономическихъ нуждъ трудящагося класса, вскор приходятъ къ сознанію, что для улучшенія экономическаго своего положенія имъ необходимо обезпечить за собою возможность вліять непосредственно на ходъ законодательства. Въ 1836 г. возникла въ Лондон ‘ассоціація рабочихъ’, сдлавшаяся колыбелью знаменитаго движенія чартистовъ, а два года спустя упомянутою ассоціаціей были сформулированы главнйшіе пункты программы, которая впослдствіи была разработана подробне подъ названіемъ ‘народной хартіи’. Въ этихъ основныхъ пунктахъ высказывались слдующія требованія: отмна избирательнаго ценза, введеніе тайной и всеобщей подачи голосовъ, ежегодное возобновленіе состава парламента, раздленіе страны на избирательные округа по количеству населенія и денежное вознагражденіе депутатамъ. Петиція, съ которою чартисты обратились въ томъ же году въ парламентъ, была отвергнута 235 голосами противъ 46, но движеніе все боле и боле разросталось. Въ теченіе слдующаго за тмъ десятилтія оно не разъ порождало бурныя столкновенія въ Южномъ Уэльс, въ Эдинбург, въ Глазгов и даже въ самомъ Лондон. О томъ, какъ широко были распространены въ масс населенія идеи чартизма, можно судить изъ слдующихъ фактовъ: когда въ 1841 г. ршено было обратиться въ парламентъ съ новою петиціей, документъ этотъ былъ скрпленъ 1.300,000 подписей, подъ другой петиціей-монстръ, доставленной въ парламентъ въ 1848 г., стояло не мене 5.760,000 подписей.

Требованіе расширенія избирательнаго права было, въ сущности, лишь выводомъ изъ всхъ посылокъ англійскаго политическаго быта. Такъ, по крайней мр, ставилъ вопросъ самъ Гладстонъ, защищая избирательную реформу 1884 г., онъ говорилъ: ‘Все населеніе Великобританіи пользуется свободою слова, печати, ассоціацій, правомъ обращаться къ парламенту съ петиціями. Вс эти привилегіи населенія ничего не отнимаютъ у насъ, а, напротивъ, служатъ ручательствомъ нашей безопасности. Я прошу васъ даровать тмъ же классамъ населенія высшую привилегію — право подавать голосъ за своего представителя въ парламент, и тогда мы, сильные и теперь, какъ нація и какъ государство, сдлаемся еще сильне’. Но для того, чтобы такая постановка вопроса сдлалась возможною въ стнахъ парламента, понадобилось не мало времени и усилій. Въ половин XIX столтія движеніе въ пользу избирательной реформы, достигавшее такихъ серьезныхъ размровъ въ стран, замирало у порога парламента. Не только въ палат лордовъ, но и въ палат депутатовъ высокій имущественный цензъ, длавшій избирательное право привилегіей состоятельныхъ классовъ, считался однимъ изъ краеугольныхъ камней англійскихъ учрежденій, не только консерваторы, но и многіе либералы встрчали каждый намекъ на отмну или хотя бы только на пониженіе избирательнаго ценза съ неподдльнымъ ужасомъ. Чтобы выставить всю черноту замысловъ, предполагавшихся за подобными попытками, считалось достаточнымъ обезпечить ихъ такими терминами, какъ ‘демократизація’ и ‘американизація’. Въ виду такого настроенія парламентскихъ сферъ, сторонники реформы въ обихъ палатахъ, даже въ тхъ случаяхъ, когда они ршались заводить рчь объ этомъ щекотливомъ предмет, старались какъ можно боле съузить программу своихъ преобразовательныхъ требованій. Вс эти предосторожности, однако, не въ состояніи были разсять существовавшее предубжденіе. Что же касается такихъ личностей, какъ Брайтъ, который ставилъ вопросъ прямо и энергичная агитація котораго вн парламента такъ много способствовала конечному успху дла, то на нихъ даже сторонники реформы въ обихъ палатахъ смотрли какъ на какихъ-то enfants terribles, только вредящихъ длу своею необузданностью. Однимъ изъ главныхъ обвиненій противъ лорда Джона Росселя посл того, какъ онъ ршился внести въ палату общинъ законопроектъ объ избирательной реформ, заключалось именно въ томъ, что онъ ршился на этотъ шагъ подъ вліяніемъ Брайта.

Начиная съ 1852 г. вопросъ объ избирательной реформ поднимался въ парламент нсколько разъ, но въ теченіе пятнадцати лтъ не приводилъ ни къ какому осязательному результату. Такъ, въ 1852 г. онъ былъ сметенъ съ очереди министерскимъ кризисомъ, въ 1854 г. заняться имъ помшала война, въ 1859 г. съ проектомъ избирательной реформы выступило само консервативное министерство, но проектъ его былъ не столько уступкою общественному мннію, сколько попыткою обойти послднее: предполагалось, правда, распространить избирательное право на нкоторыя категоріи сельскаго населенія, представлявшіяся наиболе благонадежными съ консервативной точки зрнія, но за то контингентъ городскихъ избирателей еще боле съуживался. Либеральная оппозиція была совершенно права, когда отвергла проектъ этой лицемрной реформы, настаивая на томъ, что избирательная реформа должна быть проведена серьезно и честно, и что провести ее въ этомъ вид могутъ только либералы. Однако, посл того, какъ министерство лорда Дерби потерпло пораженіе на этомъ вопрос и выборы слдующаго года дали либеральное большинство, въ сред этого послдняго далеко не оказалось необходимаго единодушія. Проектъ избирательной реформы, внесенный либеральнымъ министерствомъ, встртилъ противодйствіе среди самихъ же либераловъ, министерство отстаивало свой проектъ довольно вяло и дло умерло изморомъ, не доживъ даже до голосованія. Посл этого въ теченіе семи лтъ объ избирательной реформ въ парламент не заводилось серьезной рчи. Однимъ изъ вліяній, наиболе тормазившихъ разршеніе этого вопроса, было вліяніе самого главы либеральной партіи, Пальмерстона, который вообще не былъ расположенъ къ широкимъ уступкамъ въ этой области. къ тому же, и составъ парламента, невзирая на преобладаніе въ немъ либераловъ, очевидно, не благопріятствовалъ новымъ преобразовательнымъ попыткамъ. Но вотъ, въ 1865 г., составъ палаты общинъ обновляется обними выборами, а вскор вслдъ за этимъ умираетъ Пальмерстонъ. Преемникомъ его становится лордъ Джонъ Россель. Онъ — глава министерства и предводитель либеральной партіи въ палат лордовъ, предводителемъ либераловъ въ палат общинъ становится Гладстонъ, который вступилъ въ кабинетъ лорда Росселя канцлеромъ казначейства.

Въ положеніи Гладстона за это время произошла перемна, имвшая не малое вліяніе на дальнйшій его образъ дйствій. Какъ припомнить читатель, посл разрыва его съ крайними торіями, доступъ въ палату общинъ былъ ему снова открытъ избраніемъ Оксфордскаго университета. Представителемъ этого послдняго онъ состоялъ въ теченіе девятнадцати лтъ. Между тмъ, либерализмъ ученой корпораціи далеко не шелъ въ ногу съ развитіемъ взглядовъ самого Гладстона, обстоятельство это, какъ онъ и самъ впослдствіи сознался, не позволяло ему вполн слдовать голосу собственнаго убжденія, сообразуясь съ настроеніемъ своихъ избирателей, онъ сдерживался, изыскивалъ компромиссы, — напрасный трудъ! Бывшая aima mater находила, что знаменитый питомецъ и теперешній парламентскій представитель ея слишкомъ далеко уклоняется влво, и вовсе не была расположена слдовать за нимъ въ этомъ направленіи. Число голосовъ, подававшихся за Гладстона въ Оксфорд, съ каждыми новыми выборами убывало и, наконецъ, въ 1865 году онъ былъ совсмъ забаллотированъ. Консерваторы ликовали, но оказалось, что радость ихъ была совсмъ не у мста. Оксфордская неудача только развязала Гладстону руки. Манчестерскіе либералы поспшили предложить представительство своего округа отвергнутому кандидату Оксфордскаго университета, въ ихъ глазахъ то самое, за что Гладстонъ былъ забракованъ университетскими избирателями, могло служить только рекомендаціей. Радость, съ которою Гладстонъ, съ своей стороны, привтствовалъ эту развязку, выпутавшую его изъ фальшиваго положенія, прорвалась въ слдующихъ его словахъ, обращенныхъ къ манчестерскимъ либераламъ: ‘Наконецъ-то, друзья мои, я являюсь къ вамъ безъ намордника!’

Выборы 1865 г. дали либераламъ большинство въ 70 голосовъ. Это большинство они получили только потому, что страна, желавшая избирательной реформы, ожидала удовлетворенія своихъ требованій отъ либераловъ. Такимъ образомъ, для партіи, восторжествовавшей на выборахъ, получилось своего рода ‘повелительное полномочіе’, отъ условій котораго она не вправ была уклоняться. Это понялъ лордъ Джонъ Россель и не замедлилъ выступить съ проектомъ избирательной реформы. На долю Гладстона досталась важная и нелегкая обязанность защищать этотъ проектъ въ палат общинъ. Собственное отношеніе Гладстона къ вопросу объ избирательной реформ было довольно сложное. Съ одной стороны, онъ понималъ всю несостоятельность самаго принципа цензовыхъ ограниченій, оставляющихъ большинство населенія за предлами того, что въ странахъ съ представительнымъ правленіемъ принято называть ‘легальною страной’, онъ не только не считалъ такое ограниченіе завидною особенностью, присущею англійскимъ учрежденіямъ, но прямо признавалъ его аномаліею, несогласною съ духомъ этихъ учрежденій и долженствующею исчезнуть изъ нихъ рано или поздно’. Но, какъ противникъ ‘дальнихъ перспективъ’, считавшій нужнымъ приспособляться къ тому, что практически осуществлено при данномъ состав парламента, онъ ставилъ программу свою гораздо скромне. Эта. сторона его воззрній всего лучше характеризуется слдующимъ его заявленіемъ, не лишеннымъ извстной казуистической изворотливости: ‘Я беру на себя смлость утверждать, что каждый человкъ, противъ котораго нельзя привести соображеній личной неспособности или политической опасности, иметъ нравственное право быть включеннымъ въ. сферу конституціонной жизни. So, само собою разумется, высказывая это положеніе, я отнюдь не беру назадъ протестъ, высказанный мною ране противъ всякихъ внезапныхъ, или насильственныхъ, или чрезмрныхъ, или опьяняющихъ перемнъ’.

Законопроектъ министерства Росселя отнюдь не предлагалъ такихъ перемнъ, которыя можно бы было назвать ‘чрезмрными’ или ‘опьяняющими’. Изъ тхъ 400,000 голосовъ, которыхъ предлагаемое имъ пониженіе избирательнаго ценза должно было прибавить къ прежнему милліону полноправныхъ гражданъ, добрая половина должна была составиться изъ такихъ категорій избирателей, которыя, строго говоря, не могли быть причислены къ рабочему классу, на долю этого послдняго пришлось бы ne боле 200,000 голосовъ, которые вмст съ прежними 126,000 рабочихъ, пользовавшимися правами голоса по старому закону, составили бы не боле 22% общаго числа всхъ избирателей страны. Невзирая на такой умренный характеръ предлагаемой реформы, изъ-за нея закипла одна изъ самыхъ жаркихъ битвъ, какія когда-либо видала палата общинъ, и, что всего удивительне, въ рядахъ самыхъ рьяныхъ противниковъ реформы сражались нкоторые депутаты, причислявшіе себя къ либеральной партіи. Вожаками этихъ перебжчиковъ были Горсманъ и Лоу.

‘Я не домогаюсь,— восклицалъ Лоу въ одной изъ своихъ Филиппинъ противъ Гладстона,— ни единаго листка изъ тхъ лавровъ, которые, быть можетъ, украсятъ его чело, и не завидую предстоящему его торжеству. Пускай за нимъ остается слава человка, отстоявшаго этотъ законопроектъ,— за собой я желаю сохранить ту славу, что я до конца, насколько позволяли мои слабыя силы, противодйствовалъ ему’.

Противодйствіе Лоу и другихъ перебжчиковъ изъ либеральнаго лагеря оказалось какъ нельзя боле успшнымъ. Ихъ голоса, соединившись съ торійскою оппозиціей, образовали большинство, подъ дружнымъ напоромъ котораго палъ проектъ избирательной реформы, а съ нимъ вмст пало и либеральное министерство. Замчательны заключительныя слова той рчи, которою Гладстонъ завершилъ эту знаменитую парламентскую битву. Обращаясь къ оппозиціи въ ту минуту, когда дло было уже очевидно проиграно, онъ воскликнулъ:

‘Вы не можете бороться противъ будущаго. Великія соціальныя силы, которыя надвигаются во всей своей мощи и всемъ своемъ величіи, и шествіе которыхъ не можетъ ни на одно мгновеніе быть остановлено или разстроено шумомъ нашихъ преній,— великія эти силы, говорю я, противъ васъ. Он выстроились на нашей сторон и знамя, которое мы несемъ, въ настоящей битв, хотя ему, быть можетъ, и суждено поникнуть надъ нашими склоненными головами, вскор снова взовьется, крпко обхватятъ его руки соединеннаго народа и оно поведетъ народъ къ побд, которая, быть можетъ, и не легко достанется, на которая уже недалеко’.

Когда Гладстонъ произносилъ эти слова, онъ едва ли и самъ ожидалъ, что пророчество его сбудется такъ скоро.

На смну павшаго министерства Росселя явилось министерство Дерби, въ которомъ мсто Гладстона заступилъ Дизраэли. Такимъ образомъ, получилось положеніе, довольно необычайное въ лтописяхъ парламентаризма. Консервативная партія, изъ рядовъ которой вышло новое министерство, составляла въ палат меньшинство и не могла служить прочною оно рой правительству. Съ другой стороны, либеральное большинство, очутившееся въ оппозиціи, было разрозненно по самому животрепещущему вопросу дня и чувствовало себя парализованнымъ этою разрозненностью. Сторонники избирательной реформы въ палат общинъ составляли не боле трехъ четвертей либеральной партіи, слдовательно, по отношенію къ общему числу членовъ палаты, были въ меньшинств. Отсюда въ образ дйствій какъ либераловъ, такъ и консерваторовъ — неувренность, непослдовательность, отсутствіе опредленнаго плана и цлый рядъ самыхъ неожиданныхъ превращеній. Министерство лорда Дерби, вступая въ управленіе, было, конечно, озабочено тмъ, чтобы свести на нтъ избирательную реформу, но еще боле оно было озабочено тмъ, чтобы удержать за собою власть вопреки шаткости и неправильности своего парламентскаго положенія, какъ министерства партіи, бывшей въ меньшинств. Съ другой стороны, и либеральные заступники реформы, сознавая, что всякая попытка ихъ повернуть дло по-своему встртитъ отпоръ со стороны консерваторовъ и либеральныхъ противниковъ реформы, были расположены къ компромиссамъ, они утшали себя надеждой, что лишь бы дло восторжествовало въ принцип, хотя бы и съ грхомъ пополамъ, а тамъ сама практика очиститъ реформу отъ внесенныхъ въ нее искаженій, доказавъ ихъ несообразность.

По части несообразностей и искаженій законопроектъ министерства Дерби, дйствительно, ничего не оставлялъ желать. Всего курьезне была та статья законопроекта, которая касалась жильцовъ, уплачивавшихъ приходскіе налоги не непосредственно, а чрезъ своихъ домовладльцевъ. Надо замтить, что приходскіе налоги взимались разомъ за нсколько мсяцевъ и даже за годъ впередъ. Такой способъ взиманія, конечно, былъ не по силамъ бднйшимъ плательщикамъ, которые и за собственныя квартиры платили понедльно. Приходскія власти находили для себя неудобнымъ вести разсчеты No этою бднотрй непосредственно и предпочитали имть дло съ домовладльцами, эти послдніе получали съ своихъ жильцовъ вмст съ квартирною платой и причитающійся съ нихъ приходскій налогъ по частямъ, а сами взносили приходу весь налогъ авансомъ и огуломъ, по количеству имвшихся у нихъ въ дом квартиръ, независимо отъ того, были ли эти квартиры заняты, или нтъ. Въ вознагражденіе за это приходъ длалъ въ ихъ пользу со взносимой ими суммы извстную скидку, которая представляла коммиссіонный процентъ, уплачиваемый приходомъ домовладльцамъ за посредничество.

Таковъ былъ порядокъ, установившійся издавна и извстный подъ названіемъ ‘сложной системы’ (compaund system). Эта-то сложная система подала поводъ къ самому странному недоразумнію со стороны составителей законопроекта объ избирательной реформ, исходя изъ того предположенія, что скидка, длаемая приходомъ при разсчет съ домовладльцами, длается въ пользу жильцовъ, а не въ пользу домовладльцевъ, они ввели въ свой проектъ слдующую статью: т изъ жильцовъ, уплачивающихъ приходскіе налоги при посредств домовладльцевъ, которые желали получить право избирательнаго голоса, должны были уплатить разность между установленною нормой налога и суммой, которая поступила въ распоряженіе прихода, за вычетомъ упомянутой скидки, другими словами, эти жильцы, уплатившіе съ своей стороны приходскій налогъ полностью, должны были вторично уплачивать разность, представлявшую коммиссіонный процентъ домовладльцевъ, для этой бднйшей категоріи жильцовъ вводился, такимъ образомъ, новый налогъ за пользованіе избирательнымъ правомъ. Напрасно оппозиція доказывала нелпость и вопіющую несправедливость такого постановленія., Министерство долгіе время не хотло сознаться въ грубой своей фактической ошибк относительно сущности сдлокъ, допускаемыхъ ‘сложною системой’, но и посл того, какъ оно вынуждено было согласиться съ толкованіями оппозиціи, оно и слышать не хотло объ устраненіи или видоизмненіи измышленной имъ статьи. Казалось, дло принимало самый безнадежный оборотъ, но тутъ случилось нчто совсмъ неожиданное и необъяснимое съ перваго взгляда. Одинъ изъ членовъ палаты, нкто Годжкинсонъ, личность, до этого ничмъ не обращавшая на себя вниманіе, предложилъ, чтобы какъ-нибудь покончить споръ, вовсе упразднить ‘сложную систему’ взиманія приходскихъ налоговъ и сравнять въ избирательныхъ правахъ посредственныхъ плательщиковъ этихъ налоговъ съ непосредственными. Слдовало ожидать, что предложеніе это будетъ отвергнуто подавляющимъ большинствомъ голосовъ. Дло въ томъ, что по первоначальному законопроекту, внесенному министерствомъ, число городскихъ избирателей должно было увеличиться лишь на 100,000 человкъ, либераламъ удалось выторговать кое-какія уступки, увеличивавшія эту первоначальную цифру еще тысячъ на 50, предложеніе Годжкинсона разомъ создавало контингентъ новыхъ избирателей въ 500,000—600,000 человкъ, такъ какъ именно такова была численность той части городскаго населенія, которая нанимала квартиры понедльно и взносила приходскіе налоги при посредств домовладльцевъ. Такое расширеніе избирательнаго права шло гораздо дале того, что было желательно для самихъ сторонниковъ реформы, — по крайней мр, для большинства ихъ, однако, имъ ничего боле не оставалось, какъ присоединиться къ предложенью Годжкинсона, это было, все-таки, лучшее, чмъ правительственный законопроектъ съ его предательскими ‘гарантіями’.Но, что всего изумительне, это то, что само министерство ухватилось за сказанное предложеніе, какъ за единственный возможный для него выходъ, Дизраэли въ рчи, пропитанной желчью подневольной уступка, заявилъ, что правительство согласно принять предложенную поправку. Вообще конечный результатъ всей этой долгой парламентской битвы представлялъ разительное несоотвтствіе съ ея началомъ и теченіемъ. На обсужденіе палаты поступилъ законопроектъ, направленный, въ сущности, противъ той реформы, названіе которой было выставлено въ его заголовк, изъ преній палаты вышелъ законъ, осуществлявшій эту реформу въ размрахъ боле широкихъ, Нежели т, о которыхъ мечтали сами сторонники реформы, за исключеніемъ разв такихъ крайнихъ реформаторовъ, какимъ въ глазахъ большинства палаты былъ Джонъ Брайтъ, и эта-то сравнительно широкая реформа была вотирована большинствомъ, заявившимъ себя систематическою враждебностью всякимъ уступкамъ,— большинствомъ, не перестававшимъ поносить Брайта въ отместку за необходимость длать скрпя сердце то самое, чего желалъ Брайтъ.

So въ чемъ же заключалась необходимость, навязавшая такую неожиданную развязку? Дло въ томъ, что пока въ палат общинъ вопросъ объ избирательной реформ захлестывался, какъ казалось, въ мертвую петлю, по всей стран агитація лиги избирательной реформы длала свое дло. Въ самомъ Лондон собирались митинги, на которыхъ требованіе реформы высказывалось въ самыхъ восторженныхъ выраженіяхъ, депутаціи изъ главнйшихъ городовъ съзжались, чтобъ обсудить планъ общихъ дйствій и уврить въ своей поддержк сторонниковъ реформы въ палач. Консерваторы, конечно, не скупились на страшныя слова, чтобъ очернить дятелей лиги. Такъ, Дизраэли въ одной изъ своихъ рчей называлъ ихъ ‘угрюмыми поджигателями, изрыгающими бунтовскія рчи’. Но, въ сущности, вся эта консервативная риторика едва ли кмъ принималась въ серьезъ. Необходимость считаться съ общественнымъ мнніемъ страны, высказывавшимся такъ настойчиво и недвусмысленно, все боле и боле выяснялась для самыхъ завзятыхъ противниковъ реформы. Говоря словами Ediribur gh Review, ‘агитація лиги избирательной реформы умла въ теченіе цлаго года будить вниманіе тхъ тугихъ на ухо, которые оставались глухи къ тихому голосу справедливости и великодушія’. Но избирательному закону предстояло еще пройти черезъ горнило верхней палаты. Именитое это собраніе въ то время уже давно успло пережить періодъ своего разцвта. По свидтельству самого Гладстона, который и теперь не принадлежитъ къ числу безусловныхъ принципіальныхъ противниковъ наслдственной палаты, ‘въ стнахъ этого учрежденія посл тридцатыхъ годовъ все боле и боле убываетъ число людей, расположенныхъ защищать интересы массы населенія’. Въ 1867 г. задача лорда Росселя, какъ предводителя либераловъ въ верхней палат, была не легкая, консерваторы, подъ предводительствомъ лорда Дерби, не оставили почти ни одной изъ статей новаго закона, не попытавъ ее переиначить и наверстать то, что было проиграно ихъ единомышленниками въ палат общинъ. Но общественное мнніе зорко слдило за ходомъ дла, попытки консерваторовъ такъ и остались попытками, и избирательная реформа осуществилась въ такомъ вид, что представляла серьезный шагъ впередъ.

Съ теченіемъ времени, однако, выяснились многіе недостатки закона 1867 г. Расширеніе избирательнаго права, осуществленное имъ, коснулось преимущественно городскаго населенія. Это различіе, установленное закономъ между городскими и сельскими округами, влекло за собой цлый рядъ аномалій. Между тмъ, какъ иныя захолустья, бывшія городами только по имени, пользовались политическою правоспособностью на сравнительно широкомъ основаніи, обширные промышленные округа, съ развитымъ и многочисленнымъ рабочимъ населеніемъ, каково, напримръ, населеніе каменноугольныхъ бассейновъ, были обречены, такъ сказать, на политическое небытіе только потому, что они оффиціально числились не городами (boroughs), а сельскими округами (counties). Одинъ и тотъ же рабочій то пользовался правомъ избирательнаго голоса, то утрачивалъ его, смотря по мсту своего жительства. Бывали примры, что заводы и фабрики, вслдствіе естественнаго роста даннаго промышленнаго центра, выдвигались за городскую черту, рабочіе этихъ заводовъ и фабрикъ по необходимости должны были переселяться тоже за городъ, и одного этого обстоятельства было достаточно, чтобы лишить ихъ права голоса. Наконецъ, на такое же политическое небытіе было обречено и большинство сельскаго и земледльческаго населенія. Необходимость устранить это ничмъ неоправдываемое различіе городскихъ и сельскихъ округовъ и распространить на населеніе послднихъ т избирательныя права, которыми уже пользовалось населеніе городовъ, было слишкомъ очевидно и реформа 1884 г. была необходимымъ дополненіемъ къ законодательному акту 1867 г. Честь проведенія новой избирательной реформы на этотъ разъ досталась либеральному министерству Гладстона. Любопытно сравнить тонъ рчей, произнесенныхъ Гладстономъ въ защиту законопроекта 1884 г. съ тми заявленіями, которыя онъ длалъ во время борьбы за реформу 1867 г. Теперь онъ уже не считаетъ нужнымъ прибгать къ осторожнымъ оговоркамъ и натяжкамъ для обезоруженія своихъ противниковъ, очевидно, почва уже настолько окрпла подъ его ногами, что онъ не боится прямо высказываться на счетъ смысла и тенденціи новаго закона.

‘Пятьдесятъ лтъ тому назадъ,— говоритъ онъ,— лордъ Россель едва ршался высказать, что предлагаемая имъ реформа (т.-е. реформа 1832 г.) увеличитъ общее число избирателей Соединеннаго Королевства на полмы* Ліона голосовъ. Теперь вопросъ вовсе не въ томъ, чтобы вычислить, велико или мало будетъ приращеніе голосовъ. Я становлюсь на точку зрнія боле широкаго принципа и утверждаю, что допущеніе способныхъ гражданъ къ избирательному праву, независимо отъ того, много ихъ будетъ или мало,— если ихъ окажется много, то тмъ лучше!— увеличиваетъ силу государства… Можно ли сомнваться въ томъ, что крестьянское населеніе сельскихъ округовъ состоитъ изъ способныхъ гражданъ и съуметь какъ слдуетъ воспользоваться своими избирательными правами? Съ своей стороны, я вполн готовъ отстаивать это положеніе. Я считаю, что, вообще говоря, крестьянинъ долженъ быть причисленъ къ разряду искусныхъ работниковъ — не въ какомъ-либо отвлеченномъ, а въ самомъ реальною значеніи этого слова. Онъ не прикованъ къ одному какому-нибудь механическому примненію своей силы. Онъ долженъ исправлять многообразныя работы и въ томъ числ такія, которыя требуютъ отъ него умственной активности. Если у него есть какой-нибудь недостатокъ, то этотъ недостатокъ состоитъ въ томъ, что онъ, быть можетъ, слишкомъ легко подчиняется вліянію людей, выше его стоящихъ,— я разумю выше по общественному положенію. Но этотъ недастатокъ,— иронически продолжаетъ ораторъ, обращаясь къ консервативной оппозиціи,— вы, конечно, всего мене расположены вмнить ему въ вину, что же касается насъ, то мы готовы принять крестьянина такимъ, каковъ онъ есть, и сдлать для него доступнымъ послднее и наивысшее изъ преимуществъ нашихъ учрежденій’.

Гладстонъ отлично сознавалъ, что и эта новая избирательная реформа, основанная, все-таки, на имущественномъ ценз, не представляла собою послдняго слова въ дл ‘демократизаціи’ англійскихъ учрежденій. Онъ не только не считалъ нужнымъ заврять своихъ парламенскихъ противиковъ, что не иметъ никакихъ боле широкихъ и далеко хватающихъ заднихъ мыслей, но даже какъ бы оправдывался передъ общественнымъ мнніемъ страны въ неполнот своего законопроекта. По его словамъ, онъ і его сотоварищи ‘могли бы общими усиліями выработать планъ реформы гораздо боле полный и совершенный, но не сдлали этого лишь потому, что въ такомъ случа законопроектъ такъ и остался бы законопроектомъ’.

Дйствительно, новая избирательная реформа, даже въ томъ вид, бъ какомъ она была предложена Гладстономъ, чуть было не потерпла крушенія вслдствіе сильнаго противодйствія, которое она встртила въ палат лордовъ. Но это противодйствіе въ свою очередь лишь усилило въ стран и безъ того уже существующее недовольство этимъ учрежденіемъ. Вз время наступившей парламентской вакаціи повсюду собирались митинги, на которыхъ требовалось упраздненіе верхней палаты, какъ учрежденія, тормозящаго вс популярныя и необходимыя реформы. Самъ Гладстонъ не становился ршительно на сторону этого требованія и старался вліять умряющимъ образомъ на противниковъ верхней палаты, тмъ не мене, движеніе приняло весьма внушительные размры и обстоятельство это, повидимому, не осталось безъ вліянія на настроеніе лордовъ, сдлавъ ихъ боле сговорчивыми. Позднею осенью 1884 года новая избирательная реформа была окончательно принята обими палатами. Общее значеніе ея всего лучше можетъ быть выражено слдующими сравнительными цифровыми данными. Реформа 1832 г., считавшаяся въ свое время новою Magna Charta британскихъ вольностей, прибавила къ прежнему контингенту избирателей нсколько мене полумилліона голосовъ, законъ 1867 г. увеличилъ число избирателей, въ общей сложности, съ 1.364,000 голосовъ до 3.000,000, къ этимъ тремъ милліонамъ реформа 1884 г. прибавила еще около 2.000,000.

Первые же общіе выборы, которые должны были произойти на основаніи новаго закона, выдвигали на сцену новаго фактора политической жизни — крестьянство, а вліяніе этого фактора, независимо отъ того общаго значенія, которое оно имло для будущаго всей страны, должно было прежде всего и наиболе ощутительно сказаться въ Ирландіи, съ ея почти сплошь крестьянскою массой населенія. Начиная съ 1884 г. ирландскій вопросъ вступаетъ въ новый и, по всмъ видимостямъ, ршающій фазисъ своего развитія. Онъ поглощаетъ собою почти все вниманіе министерствъ и законодателей, онъ создалъ новыя партійныя комбинаціи и отзывается прямо или косвенно на всей внутренней политик страны. Мы остановимся на этомъ животрепещущемъ вопрос англійской современности. Съ нимъ связанъ послдній и наиболе знаменательный фазисъ политической жизни Гладстона. Сорокъ лтъ тому назадъ онъ изъ-за отмны хлбныхъ законовъ разошелся съ торіями, теперь, доживъ до тхъ лтъ, когда люди туго воспринимаютъ новые взгляды, Гладстонъ не задумывается порвать изъ-за ирландскаго вопроса и съ значительною частью либеральной партіи, вождемъ которой онъ состоялъ столько лтъ. Опытный политическій боецъ, знающій цну партійнаго единодушія и партійной дисциплины, не останавливается передъ рискомъ такого раздора и на упреки, которые могутъ быть ему сдланы со стороны его единомышленниковъ, заране отвчаетъ:

‘Партія есть скоре орудіе для достиженія великихъ цлей, чмъ благо само по себ. Какъ орудіе, она иметъ высокую цну, можно даже сказать, ей въ этомъ случа цны нтъ. Сколько бы ни усмхались надъ этимъ иные философы и полузнайки,— лишь благодаря партійной организаціи могли осуществиться вс т благіе результаты, которые были достигнуты парламентомъ на пользу страны. Но убжденіе выше партіи, и когда убжденіе выработалось, это значитъ, что настало время примнить его на практик’.

Словомъ ‘убжденіе’ въ разговорномъ обиход слишкомъ часто пользуются для оправданія всякой блажи, всякой баронской фантазіи и даже просто всякаго низменнаго разсчета, въ угоду которымъ человкъ становится флюгаркой или ренегатомъ, Гладстонъ, во всякомъ случа, человкъ слишкомъ серьезный и слишкомъ мало склонный къ фразерству, чтобы подкладывать подъ это великое слово такой убогій и пошлый смыслъ. Что же могло повліять на его убжденіе въ ирландскомъ вопрос и заставить его отказаться отъ прежнихъ взглядовъ, которые онъ такъ долго к такъ упорно проводилъ въ своей дятельности? Обстоятельства, при которыхъ это произошло, въ высшей степени любопытны и поучительны, но для того, чтобы составить себ о нихъ ясное понятіе, намъ необходимо ознакомиться съ сущностью ирландскаго вопроса въ его историческомъ развитіи и современной постановк.

Какъ извстно, въ этомъ вопрос сливаются два теченія — экономическое, аграрное, представительницей котораго является земельная лига, націоналистское, выставившее на своемъ знамени Home Rule, т.-е., главнымъ образомъ и прежде всего, обособленіе Ирландіи отъ Англіи, по возможности, полную автономію и возстановленіе ирландскаго парламента, упраздненнаго Питтомъ на рубеж XIX столтія. Правда, подъ тмъ же знаменемъ Home Rule выступаетъ и земельная лига. Термины: ‘націоналисты), ‘автономисты), ‘гомрулеры’ употребляются безразлично для обозначенія представителей какъ того, такъ и другаго движенія. Тмъ не мене, оба эти потока, хотя и слившіеся въ одно русло, сохраняютъ особенности, свойственныя природ каждаго изъ нихъ. Для націоналиста чкстой воды главное дло, если можно такъ выразиться, въ проведеніи вертикальной разграничительной черты, которая размежевала бы англійскую расу съ кельтской и позволила бы Зеленому Эрину организоваться въ самостоятельное государственное цлое. Съ другой стороны, для земельной лиги и для массы ирландскаго народа, стоящаго за ней, формула ‘Ирландія для ирландцевъ) означаетъ, прежде всего и главнымъ образомъ, устраненіе тхъ горизонтальныхъ преградъ, которыя раздлили Ирландію на два общественныя наслоенія: на ландлордовъ, высасывающихъ вс соки страны, и на обездоленную и обезземеленную массу фермеровъ и сельскихъ батраковъ. Если чистые націоналисты ршились отождествить свое дло съ дломъ земельной лиги, то только потому, что, наученные опытомъ, поняли, что только этимъ путемъ могутъ обезпечить себ необходимую поддержку въ масс ирландскаго народа. Если земельная лига поддерживаетъ націоналистовъ въ парламент, то лишь потому, что опытъ и для нея не прошелъ даромъ: съ одной стороны, онъ показалъ, что Гордіевъ узелъ тхъ отношеній, которыя исторія затянула между ирландскими земледльцами и ландлордами, не можетъ быть распутанъ безъ ослабленія тхъ узъ, которыя привязываютъ Ирландію къ боле могущественному ‘острову-сестр’. Съ другой стороны, дятели этой лиги поняли, что участіе въ законодательной дятельности и въ борьб партій на почв существующихъ въ Англіи учрежденій — такое орудіе, которымъ они не вправ пренебрегать и должны пользоваться въ интерес собственныхъ завтныхъ стремленій.

Которое же изъ этихъ двухъ теченій: націоналистское или аграрное — слдуетъ считать наиболе сильнымъ, глубокимъ и жизненнымъ? Въ наши дни нердко приходится слышать и читать разсужденія, въ которыхъ расовымъ симпатіямъ и антипатіямъ приписывается роль какого-то таинственнаго фатума, создающаго непримиримыя національныя ненависти, неотразимыя національныя тяготнія и разъ навсегда предначертанныя историческія миссіи. Между тмъ, въ дйствительности мы видимъ, что зоологическое чувство антипатіи между различными расами, смотря по обстоятельствамъ, то разгорается до вражды, то угасаетъ, уступая мсто боле человчному чувству солидарности на почв сознанныхъ общихъ интересовъ. Примръ этого мы видимъ хотя бы на отношеніяхъ, установившихся между тою же Англіей и Шотландіей. Населеніе послдней по происхожденію такъ же чуждо англо-саксонской рас, какъ и ирландское, въ характер шотландцевъ и въ быт ихъ до сихъ поръ существуетъ множество особенностей, сохраняющихъ за страной и ея обитателями своеобразный отпечатокъ, воспоминанія о самостоятельномъ политическомъ существованіи тамъ гораздо свже, чмъ въ Ирландіи, такъ какъ такое существованіе окончилось для Шотландіи лишь въ начал XVIII столтія. Между тмъ, въ Шотландіи мы не видимъ ничего похожаго на ту національную непримиримость, которая вошла въ плоть и кровь Ирландіи. Правда, за послднее время и здсь заходитъ рчь о преобразованіи мстнаго управленія, указываютъ на то, что общегосударственный парламентъ обремененъ массою длъ, которыя могли бы съ большимъ успхомъ вдаться органами мстнаго управленія. По постановка этого вопроса не выходить за предлы того, что на парламентскомъ язык называется дловыми вопросами, въ отличіе отъ жгучихъ политическихъ распрей, и не воспламеняетъ партійныя страсти, какъ то длаетъ споръ объ ирландскомъ Home Rule. Откуда же такая разница въ проявленіяхъ національнаго чувства по ту и по сю сторону канала Св. Георгія? Отвтъ на это даетъ параллель между тми условіями, при которыхъ произошло присоединеніе той и другой страны къ Англіи.

Первымъ шагомъ къ сліянію Англіи съ Шотландіей послужила чистодинастическая комбинація, соединившая на голов Іакова Стюарта короны обоихъ королествъ. Со смертью Елизаветы англійскій родъ Тюдоровъ прескся,— оставались лишь боковые его отпрыски по женской линіи. Однимъ изъ такихъ отпрысковъ былъ Іаковъ VI, король шотландскій, прабабка котораго была дочерью Генриха VII англійскаго. Его-то Елизавета и назначила на смертномъ одр своимъ наслдникомъ. Англійскій парламентъ утвердилъ это завщаніе, и шотландскій король, подъ именемъ Іакова I, сдлался, въ то же время, королемъ англійскимъ. Въ теченіе долгаго періода личность короля оставалась единственнымъ связующимъ звеномъ между Англіей и Шотландіей, причемъ даже эта связь не имла характера юридическаго подчиненія Шотландіи англійской корон. Въ случа, если бы снова возникъ вопросъ о престолонаслдіи, допускалось, что шотландскій парламентъ иметъ право сдлать самостоятельный выборъ, независимо отъ ршенія англійскаго парламента. Въ дл иностранной политики, правда, значеніе Шотландіи все боле стушовывается, такъ какъ иностранная политика въ то время была изъята отъ контроля парламентовъ и вопросы ея ршались въ совт министровъ подъ руководствомъ короля. Дло это, такимъ образомъ, сосредоточивалось въ рукахъ англійскихъ государственныхъ людей и Шотландія фактически утратила голосъ въ вопросахъ мира и войны. Но во всемъ, касающемся внутренняго управленія, она оставалась вполн независимой отъ Англіи, имла свой парламентъ, своихъ представителей исполнительной и судебной власти, свои финансы, свое законодательству отличное отъ англійскаго. Въ такомъ положеніи оставалось дло вплоть до XVIII столтія, съ однимъ только кратковременнымъ перерывомъ: при Кромвел парламенты Англіи, Шотландіи и Ирландіи были слиты въ одинъ общій парламентъ, но реставрація возстановила прежній порядокъ. Между тмъ, въ 1706 г., со смертью королевы Анны, снова возникъ вопросъ о престолонаслдіи. Англійскій парламентъ высказался въ пользу ганноверской династіи, но въ Шотландіи сторонники сверженной династіи Стюартовъ были еще многочисленны и существовала серьезная опасность, что выборъ шотландскаго парламента падетъ именно на эту династію, олицетворявшую для Шотландіи національныя ея традиціи. Понятно, какую тревогу подобная возможность должна была возбудить въ Англіи, гд были еще свжи воспоминанія борьбы, выдержанной недавно противъ Іакова II, гд внутреннія и вншнія затрудненія, создаваемыя происками Стюартовъ, то и дло грозили обратить въ ничто плоды только что одержанной побды. Подъ вліяніемъ этихъ-то опасеній въ Англіи возникаетъ мысль о боле тсномъ сліяніи съ Шотландіей, и этимъ же тревожнымъ настроеніемъ объясняется та уступчивость и предупредительность, съ которою переговоры велись съ англійской стороны. Съ другой стороны, и въ Шотландіи существовали весьма вскія соображенія, говорившія въ пользу сліянія. Государственная обособленность Шотландіи, льстившая національному ея чувству, имла и оборотную свою сторону. Таможенныя преграды, которыя обособленность эта удерживала между обими странами, были серьезнымъ препятствіемъ къ развитію шотландской промышленности, Шотландія, не участвовавшая въ расходахъ на колоніальныя предпріятія, не имла за то никакого участія и въ выгодахъ, приносимыхъ колоніями, эти послднія считались исключительною собственностью Англіи и шотландцы допускались въ нихъ лишь на правахъ иностранцевъ. Шотландская буржуазія, сильно пострадавшая около этого времени отъ неудачныхъ спекуляцій, не видла другаго средства поправить свои дла, какъ обратиться къ помощи англійскихъ капиталистовъ и англійскаго кредита, а потому и съ этой точки зрнія представлялось желательнымъ упраздненіе китайской стны, отдлявшей Шотландію отъ боле богатой и промышленно боле развитой сосдки. Къ соображеніямъ экономическаго свойства присоединялись и политическія: палата общинъ въ англійскомъ парламент пользовалась гораздо боле независимымъ и вліятельнымъ положеніемъ, чмъ шотландскія представители общинъ, которые даже отдльной палаты не составляли и были въ значительной степени подчинены вліянію перовъ и короны, при сліяніи шотландскаго парламента съ англійскимъ, права шотландскаго представительства въ палат общинъ несомннно должны были расшириться. Такимъ образомъ, на встрчу англійскому желанію объединенія шли желанія значительной части самихъ шотландцевъ. Переговоры о соединеніи велись въ форм соглашенія, свободно обсуждаемаго между двумя равноправными сторонами. Каждый изъ парламентовъ назначилъ отъ себя по тридцати коммиссаровъ, которые установили проектъ договора, затмъ проектъ этотъ былъ повергнутъ на утвержденіе какъ англійскаго, такъ и шотландскаго парламентовъ. При этомъ, конечно, дло не обошлось безъ закулисныхъ интригъ, но, въ общемъ, выгоды, которыми Шотландія вознаграждалась за сдланныя ею уступки, были такъ очевидны, что, по замчанію историка и извстнаго политическаго дятеля того времени, Бернета, ‘лишь желаніе оградить себя во что бы то ни стало отъ опасности новой реставраціи Стюартовъ могло побудить Англію къ принятію договора, который во всхъ отношеніяхъ былъ гораздо боле благопріятенъ для Шотландіи’. Посл того, какъ соглашеніе окончательно состоялось, противники соединенія сдлали попытку возбудить возстаніе въ Шотландіи. Недовольство присоединеніемъ и желаніе возстановить на престол національную династію Стюартовъ, безъ сомннія, существовало среди шотландскаго населенія, но, говоря словами того же Бернета, ‘то было недовольство боле теоретическаго свойства, оно не имло въ себ достаточно жизненной силы, чтобы перейти въ дятельное сопротивленіе, а таково уже свойство человческой природы, что фактическое благополучіе не могло не смягчить раздраженіе, вытекавшее изъ отвлеченныхъ принциповъ’. Дальнйшія отношенія между обими странами остались врны тмъ началамъ, на которыхъ состоялось ихъ сліяніе, и вотъ почему національное чувство, поскольку оно еще существуетъ въ Шотландіи, не находя себ пищи въ реальныхъ обидахъ, не вырождается въ соперничество съ Англіей, во вражду къ общему парламенту, и не принимаетъ того бурнаго характера, которымъ отличается борьба изъ-за ирландскаго Home Rule.

Ршительный контрастъ съ исторіей англо-шотландскихъ отношеній представляютъ судьбы Ирландіи. Тамъ мы видли добровольное соглашеніе, основанное на обоюдныхъ выгодахъ, здсь отправною точкой является фактъ завоеванія и всегдашнія отношенія покорившей страны къ покоренной не только не клонятся къ тому, чтобы изгладить память о первоначальномъ насиліи, но, какъ бы нарочно, оживляютъ эти воспоминанія новыми обидами, не давая прошедшему опочить мирнымъ сномъ забвенія въ архивной пыли и превращая его въ постояно гложущую злобу дня. Завоеваніе Ирландіи совершилось еще въ XII-мъ столтіи, при Генрих II. Согласно средневковому обычаю, король роздалъ полководцевъ, учавствовавшимъ въ этомъ предпріятіи, громадныя пространства земли въ покоренной стран, на правахъ леннаго владнія. Новые владльцы, водворившись въ своихъ помстьяхъ, продолжали обходиться съ туземнымъ населеніемъ какъ завоеватели. Единственное исключеніе изъ общаго безправнаго положенія страны представлялъ лишь сверо-восточный уголъ Ирландіи, гд вскор посл завоеваній осло значительное число англійскихъ выходцевъ и гд, поэтому, уже въ раннюю эпоху была водворена англійская гражданственность и даже утвержденъ парламентъ на началахъ, заимствованныхъ изъ Magna Charta. Но эти гарантіи становились въ рукахъ англичанъ лишь новымъ орудіемъ угнетенія по отношенію къ туземцамъ. Ирландія распадалась на дв неравныя части. Область, заселенная англійскими выходцами, носила характерное названіе the Pale, т.-е. пространство, отгороженное частоколомъ, все, что лежало за предлами этого частокола, называлось ‘дикою Ирландіей’. Своеволіе гражданъ привилегированной области надъ безправнымъ населеніемъ остальнаго острова не знало границъ и то и дло вызывало смуты среди ирландецевъ.

Проходили годы и вка, формы феодальной жизни изнашивались и замнялись другими, въ которыхъ постепенно воплощались иныя правовыя начала, но, Ирландіи это не приносило никакихъ улучшеній. Триста лтъ спустя посл завоеванія, при Іаков I, исчезаютъ слды раздленія Ирландіи на ‘дикую’ и ‘отгороженную частоколомъ’. Англійское гражданское управленіе и англійскіе законы распространены на весь островъ, мстные обычаи объявлены утратившими свою силу, въ районъ парламентскихъ учрежденій входятъ вс графства острова. Но, въ то же время, съ цлью оградить и усилить въ Ирландіи вліяніе аристократіи и короны, Іаковъ I создалъ множество мелкихъ избирательныхъ округовъ, такъ называемыхъ ‘карманныхъ мстечекъ’, населеніе которыхъ пользовалось избирательнымъ правомъ только на бумаг, въ дйствительности же представительство этихъ округовъ всецло зависло отъ мстныхъ крупныхъ землевладльцевъ, которые, состоя сами членами верхней палаты ирландскаго парламента, сажали въ нижнюю палату того же парламента своихъ креатуръ. Впрочемъ, этотъ автономный парламентъ олигарховъ былъ грозною силой только для безправной массы ирландскаго населенія, по отношенію же къ корон и къ англійскому парламенту онъ съ самаго начала былъ поставленъ въ подчиненное положеніе. Онъ не могъ иначе собираться, какъ по предварительномъ утвержденіи королемъ всхъ законопроектовъ, которые въ немъ предполагалось разсматривать. Англійскій парламентъ не стснялся въ извстныхъ случаяхъ издавать законы для Ирландіи помимо ирландскаго законодательнаго собранія, а если мы припомнимъ, что многіе изъ членовъ обихъ англійскихъ палатъ владли помстьями въ Ирландіи и что всякая мра, вырывавшая землю изъ рукъ кореннаго населенія, усиливала англійское землевладніе въ Ирландіи, то для насъ станетъ понятно, какой характеръ должно было имть это вмшательство англійскаго парламента каждый разъ, какъ онъ считалъ нужнымъ законодательствовать черезъ головы ирландскихъ олигарховъ. Независимо отъ этого, обезземеленіе народа шло и непосредственно путемъ конфискаціи земель, раздававшихся королемъ его приближеннымъ. Словомъ, каковы бы ни быми отношенія между ирландскимъ и англійскимъ парламентами, между представительными учрежденіями и короной, вс эти факторы государственной жизни, соперничая между собою, по отношенію къ ирландскому народу дйствовали въ одномъ и томъ же направленіи.

Е. Конради.

(Окончаніе слдуетъ).

‘Русская Мысль’, кн.XI, 1889

**ГЛАДСТОНЪ *).**

(Біографическій очеркъ).

*) Русская Мысль, кн. XI.

Реформація и религіозныя распри, которыми осложнили политическіе вопросы въ Англіи и Шотландіи, отозвались на Ирландіи большими бдствіями. Такъ или иначе, для англичанъ XVII столтія торжество реформаціи отождествлялось съ торжествомъ новаго, боле свободнаго политическаго строя. Католическая Ирландія, которой побда этихъ новыхъ началъ въ Англіи не сулила никакого облегченія ея участи, становилась роковымъ образомъ въ этой борьб союзницей отжившаго, но еще не побжденнаго окончательно начала. Въ теченіе длиннаго ряда годовъ Ирландія стояла передъ англичанами угрозою, заставлявшею ихъ трепетать за пріобртенія новой ихъ гражданственности. Но, по отношенію къ этой обездоленной стран, чувство самосохраненія подсказывало имъ не уступки, способныя обезоружить враждебныя чувства, а, напротивъ, политику, вооруженную всякими возмездіями. Ирландская политика Кромвеля отличалась безпощадностью, заставлявшею предполагать, что цлью его было окончательное истребленіе ирландской расы. Притсненія вызывали рядъ возстаній. За возстаніями слдовали новыя конфискаціи и новыя гоненія на католиковъ. Этою отчаянною борьбой наполнена вся вторая половина XVII столтія. Фактъ любопытный: рядомъ съ ирландцами католиками энергически протестуютъ и ульстерскіе диссиденты-протестанты, и чистокровные англичане или шотландцы по происхожденію, преслдованія, которымъ они подвергались, создали, вопреки всмъ расовымъ и вроисповднымъ отличіямъ, чувство солидарности между ними и ирландцами. Наконецъ, въ 1691 г. ирландскіе католики вынуждены признать себя побжденными. За этимъ слдуетъ длинный рядъ репрессалій, извстныхъ подъ общимъ названіемъ ‘карательныхъ законовъ’. Такъ, англійскій парламентъ издалъ законъ, по которому никто не могъ быть членомъ той или другой ирландской палаты, если не заявлялъ клятвенно, что признаетъ главенство короля въ церковныхъ длахъ и что относительно догмата пресуществленія придерживается ученія англиканской церкви. Поздне т же англійскіе законодатели предписываютъ продажу земель ирландскихъ бунтовщиковъ и запрещаютъ католикамъ пріобртать эти земли. Еще поздне они объявляютъ недйствительными вс письменные договоры объ аренд земель, заключенные съ католиками. Англійскіе землевладльцы, такимъ образомъ, все боле и боле побдоносно водворяются въ стран. Но этого мало: надо позаботиться и объ интересахъ англійскаго промышленнаго класса, который опасается конкурренціи ирландской промышленности. Правительство вноситъ, а англійскій парламентъ утверждаетъ билль, которымъ запрещается вывозъ ирландскихъ шерстяныхъ издлій не только въ Англію или англійскія колоніи, но и вообще куда бы то ни было. За этимъ первымъ шагомъ слдуютъ дальнйшія мры въ томъ же дух, убивающія развитіе ирландской промышленности въ зародыш. Съ своей стороны и ирландскій парламентъ усердно подражаетъ англійскимъ законодателямъ. ‘Папистамъ’ онъ преграждаетъ доступъ къ большинству профессій. Браки между католиками и протестантами онъ объявляетъ незаконными. Онъ запрещаетъ католикамъ арендовать землю, даже и безъ письменныхъ договоровъ, на сроки свыше тридцати одного года. Въ случа, если земля достается католику по наслдству, онъ обязывается не позже какъ черезъ шесть мсяцевъ принять протестантство, въ противномъ случа земля переходитъ къ ближайшему наслднику. Католикамъ запрещено носить оружіе. Наконецъ, въ 1715 г. ирландскій парламентъ завершаетъ устраненіе католиковъ отъ конституціонныхъ правъ, начатое англійскимъ парламентомъ, уже лишенные этимъ послднимъ права быть избираемыми, они теперь лишаются и избирательнаго голоса. Недаромъ Бёркъ, говоря о послдствіяхъ переворота 1688 г., положившаго въ Англіи начало боле полному развитію свободныхъ учрежденій, замчаетъ: ‘Для Ирландіи этотъ переворотъ знаменовалъ установленіе власти меньшинства, въ ущербъ гражданской свобод и имущественнымъ правамъ громаднаго большинства, а также въ ущербъ вольностямъ цлаго’.

Въ теченіе восемнадцатаго столтія ирландскій парламентъ падалъ все ниже и ниже. Въ сущности, онъ былъ лишь пародіей представительнаго учрежденія. Изъ 300 членовъ нижней палаты не боле 72 могли считаться избранными населеніемъ или, врне, тмъ правоспособнымъ меньшинствомъ населенія, которое состояло исключительно изъ протестантовъ. Остальные 228 депутатовъ просто назначались владльцами карманныхъ мстечекъ. Въ ирландской палат лордовъ большинство членовъ, присутствовавшихъ на засданіяхъ, состояло изъ епископовъ, поздне, впрочемъ, власть переходитъ къ олигархіи свтскихъ лордовъ. Лорды-намстники, въ рукахъ которыхъ сосредоточивалась вся исполнительная власть, большею частью проживали въ Англіи, являясь въ Ирландію только наздомъ, и оставляли завдываніе всми длами въ рукахъ тхъ же членовъ верхней палаты.

Во второй половин XVIII столтія система эта нсколько видоизмняется: лордомъ-намстникомъ назначается лордъ Тоунсендъ, со спеціальною миссіей подорвать власть олигархіи, принимается онъ за это очень просто: посредствомъ подкуповъ, которые вводитъ въ самыхъ широкихъ размрахъ. Между тмъ, къ концу столтія, даже въ деморализованную и закупоренную среду ирландскаго парламента, проникаетъ какое-то новое вяніе. Общее направленіе идей вка, вліяніе такого писателя, какъ Свифтъ, война американскихъ колоній за освобожденіе, затруднительное положеніе, въ которомъ очутилось вслдствіе этой войны англійское правительство,— все это не могло пройти безслдно. Среди независимаго меньшинства ирландской нижней палаты появляется нсколько талантливыхъ личностей, одушевленныхъ наилучшими стремленіями, и личности эти группируются вокругъ депутата Гратана. Групп этой удается настоять на отмн закона, запрещавшаго ирландскому парламенту обсуждать законопроекты, не одобренные предварительно королемъ, она добивается возвращенія католикамъ отнятаго у нихъ избирательнаго права и уже помышляетъ о полной эмансипаціи католиковъ. Вначал стремленія Гратана и его товарищей встрчали, повидимому, сочувствіе въ самомъ англійскомъ правительств. Глава министерства, Фоксъ, объявилъ въ англійской палат общинъ, что ‘правительство намрено пойти на встрчу всмъ желаніямъ Ирландіи и даровать ей т преобразованія, которыхъ она сама пожелаетъ’. У Фокса былъ планъ заключить съ Ирландіей нчто врод того соглашенія, которое Англія заключила съ Шотландіей во время присоединенія послдней. Впрочемъ, договоромъ этимъ онъ, кажется, имлъ, главнымъ образомъ, въ виду добиться отъ Ирландіи признанія главенства Англіи и дло было отложено на неопредленное время по совту самого Тратана, который считалъ, что въ этомъ вид оно не будетъ способствовать успокоенію умовъ въ Ирландіи. Съ паденіемъ министерства Фокса, на смну которому является министерство Пита, отношенія правительства къ Ирландіи снова обостряются. Подъ вліяніемъ опасеній, вызванныхъ событіями, которыя совершались въ это время во Франціи, какъ вншняя, такъ и внутренняя политика англійскаго правительства приняла вообще реакціонное направленіе. Впрочемъ, къ вопросу объ эмансипаціи католиковъ Питъ на первыхъ порахъ отнесся довольно благосклонно. Онъ неоффиціально далъ знать Гратану и его единомышленникамъ, что хотя само правительство не возьметъ на себя иниціативу подобной мры, но если она будетъ вотирована ирландскимъ парламентомъ, то противодйствія со стороны правительства не будетъ. Гратанъ не замедлилъ внести въ ирландскій парламентъ предложеніе объ эмансипаціи католиковъ. Но тутъ министерство Пита круто измняетъ свой образъ дйствій и налагаетъ свое veto на предложеніе Гратана. Мра эта отозвалась новымъ возстаніемъ католиковъ въ 1798 г. Посл того, какъ возстаніе это было подавлено самыми безпощадными средствами, Питъ нашелъ, что настала удобная минута для исполненія давно взлелянной имъ мысли о полномъ присоединеніи Ирландіи къ Англіи. Сопротивленіе католиковъ этой мр удалось предотвратить, обнадеживъ ихъ въ тайныхъ переговорахъ съ ихъ вождями, что новый, соединенный парламентъ королевства не замедлитъ признать ихъ равноправность. Что же касается ирландскаго парламента, который долженъ былъ вотировать свое собственное упраздненіе, то относительно его было пущено въ ходъ старое, испытанное средство — подкупъ. Мста, почести, деньги расточались щедрою рукой, не скупились и на вознагражденіе за дйствительные или мнимые убытки, понесенные членами парламента во время возстанія католиковъ. Была установлена правильная такса подкуповъ: каждый владлецъ карманнаго мстечка получалъ 7,500 ф. ст. За каждый голосъ, поданный въ пользу правительственнаго предложенія, полагалось 8,000 ф. ст. или мсто съ годовымъ окладомъ въ 2,000 ф. ст. Изъ членовъ того парламентскаго большинства, которое высказалось за присоединеніе, не было ни одного, который не получилъ бы подачки въ томъ или другомъ вид. Общая сумма расходовъ на подкупы простиралась до 5.000,000 ф. ст. Сумма эта. равно какъ и т, которыя были израсходованы на подавленіе возстанія, была отнесена на счетъ ирландскаго государственнаго долга, который, такимъ образомъ, въ три года возросъ съ 4.000,000 ф. ст. до 27.000,000. Оппозиція парламентскаго меньшинства, оставшагося недоступнымъ для подобныхъ способовъ воздйствія, оказалась безсильной. 7 іюня 1800 года упраздненіе ирландскаго парламента и полное присоединеніе Ирландіи къ Великобританіи было вотировано, меньшинство въ полномъ своемъ состав вышло изъ засданія. Зданіе парламента, въ предупрежденіе народныхъ демонстрацій, было оцплено войсками. Первымъ дломъ соединеннаго парламента, въ которомъ ирландское представительство, такъ сказать, растворилось въ представительств другихъ частей государства, было — пріостановить дйствіе закона Haveas Corpus въ Ирландіи. Объ общанной эмансипаціи католиковъ не было больше и помину и ирландцамъ пришлось еще безъ малаго тридцать лтъ дожидаться этой реформы.

Мы не даромъ такъ долга остановились на этихъ длахъ минувшихъ дней. Сами по себ, конечно, они отошли въ область преданія и между современными англичанами, къ какой бы они партіи ни принадлежали, едва ли найдется хоть одинъ, который не краснлъ бы за прошлое англійскихъ отношеній къ Ирландіи, тмъ не мене, прошлое это живетъ и до сихъ поръ въ томъ роковомъ наслдіи ирландскаго вопроса, который оно завщало Англіи XIX столтія. Ирландскій вопросъ, въ томъ вид, въ канонъ онъ былъ поставленъ и до сихъ поръ еще стоитъ передъ государственными людьми и политическими дятелями Англіи, есть цликомъ продуктъ всей работы предшествующихъ вковъ. А эта работа, какъ мы видли, создала и рзко противупоставила другъ другу въ Ирландіи два общественныя наслоенія: въ одномъ изъ нихъ, верхнемъ, она скучила, если можно такъ выразиться, вс политическія и экономическія привилегіи, на долю же другаго, нижняго, она оставила полную правовую и матеріальную обездоленность, привилегированный слой почти сплошь состоитъ изъ англичанъ и протестантовъ, обездоленный слой точно такъ же почти сплошь состоитъ изъ ирландцевъ и католиковъ,— отсюда и то значеніе, которое національный и вроисповдный элементъ получаетъ въ спор между этими двумя наслоеніями. Политика конфискацій въ связи съ системою, приносившею ирландскую промышленность въ жертву англійской, чрезвычайно упростила общественное строеніе Ирландіи. Страна эта до сихъ поръ остается страною крупнаго землевладнія и мелкаго фермерства: ланддордъ, который зачастую даже не живетъ въ стран, тратя въ Англіи или на континент доходы, получаемые съ ирландскихъ помстій, и безземельный Сатрапъ, или фермеръ, платящій ‘вымученную ренту’ (rack rent) за свой жалкій клочокъ земли,— таковы дв главныя группы, на которыя распадается общественное цлое въ Ирландіи, промежутокъ между этими двумя группами восполняется мидльмэномъ (т.-е. управителемъ), высасывающимъ вс соки изъ помстій землевладльцевъ-абсентеистовъ, деревенскимъ ростовщикомъ, наживающимся на счетъ безъисходной нужды фермеровъ, и, за послднее время, спекулянтомъ, арендующимъ и скупающимъ земли съ тмъ, чтобы сдавать ихъ отъ себя въ тридорога по мелочамъ. Слабое развитіе промышленности и отсутствіе крупныхъ торговыхъ и промышленныхъ предпріятій длаетъ то, что земледльческій трудъ остается, можно сказать, единственнымъ источникомъ существованія всей массы населенія, причемъ конкурренція на землю, сосредоточенную въ рукахъ землевладльцевъ, возвышаетъ арендную плату до крайнихъ предловъ {Вотъ нсколько статистическихъ данныхъ, изъ которыхъ читатель можетъ составить себ боле наглядное понятіе о взаимномъ отношеніи общественныхъ классовъ въ Ирландіи. По переписи 1881 года, населеніе Ирландіи составляло не многимъ боле 6.160,000. Изъ этого числа надо вычесть 1.150,000 протестантовъ, большинство которыхъ англійскаго или шотландскаго происхожденія и скучилось въ сверо-восточной части острова, въ провинціи Ульстеръ. Затмъ, собственно ирландцевъ остается 4.010,000. Изъ этихъ четырехъ милліоновъ три милліона живутъ исключительно земледльческимъ трудомъ, причемъ два милліона состоятъ изъ фермеровъ и ихъ семействъ, а остальной милліонъ — изъ батраковъ. Количество мелкихъ арендныхъ участковъ, т.-е. такихъ, арендная плата которыхъ колеблется между 1 и 20 ф. ст., простирается до 6.330,000, сравнительно боле крупныхъ участковъ, съ арендною платой свыше 20 ф. ст., насчитываютъ 121,000 (письмо сэра Джемса Керда въ Times 1887). Всей земли въ Ирландіи считается около 20.000,000 экровъ, землевладльцевъ же, получающихъ ренту, не боле 9—10 тысячъ. Но между этими послдними земля распредлена такъ, что самый ршительный перевсъ оказывается на сторон крупнаго землевладнія, а именно: половиною всей ирландской земли владютъ не боле 750 лицъ, въ рукахъ ста десяти крупнйшихъ землевладльцевъ сосредоточилось до 4.000,000 экровъ, т.-е. одна пятая всей земли. Три помстья имютъ каждое свыше 100,000 экровъ, 14 помстій — свыше 50,000 экровъ, 19—свыше 20,000 (отчетъ, представленный палат общинъ въ 1876 г.). Что же касается размровъ абсентеизма, то, по даннымъ отчета, представленнаго въ палату общинъ за 1872 г., изъ общаго числа землевладльцевъ, имвшихъ помстья свыше 100 экровъ, въ Ирландіи жило не боле 5,589, остальные же 4,482, т.-е. почти половина, проживали вн страны.}. Этими особенностями общественнаго строенія Ирландіи вполн объясняется то первенствующее значеніе, которое получилъ въ этой стран земельный вопросъ. Самъ по себ взятый, вопросъ этотъ, конечно, не составляетъ какую-нибудь исключительную особенность Ирландіи, существуетъ онъ и въ Англіи, но тамъ постановка его видоизмняется условіями, игнорировать которыя невозможно. Англійскій крупный землевладлецъ проживаетъ значительную часть года въ своихъ помстьяхъ, онъ связанъ съ данною мстностью многообразными личными интересами и вынужденъ заботиться о поддержаніи своей популярности среди мстнаго населенія, а потому онъ обыкновенно оказывается сговорчиве ирландскаго своего собрата и въ неурожайные годы или въ случа значительнаго паденія цнъ на сельскохозяйственные продукты длаетъ своимъ фермерамъ соотвтствующія скидки въ арендной плат. Съ другой стороны, и англійскій фермеръ совсмъ не то, что шотландскій: въ большинств случаевъ, онъ владетъ извстнымъ капиталомъ, который позволяетъ ему арендовать боле значительный участокъ земли и обрабатывать его наемнымъ трудомъ съ примненіемъ разныхъ сельско-хозяйственныхъ усовершенствованій, на строго-коммерческихъ основаніяхъ. Ирландскій же фермеръ ничего, кром голыхъ своихъ рукъ, не иметъ и этими-то голыми руками онъ упорно и любовно трудится надъ своею жалкою землицей, увеличивая ея доходность въ нсколько разъ, но трудится лишь для того, чтобъ оплачивать это приращеніе доходности увеличенною рентой, собственное его благосостояніе отъ этого не выигрываетъ ничего. Англійскій фермеръ изображаетъ изъ себя нчто среднее между земледльцемъ и капиталистомъ и поэтому, понятно, стоитъ въ гораздо боле независимыхъ отношеніяхъ къ земледльцу. Ирландскій фермеръ представляетъ лишь своеобразную разновидность пролетарія и, какъ таковой, гораздо ближе подходитъ къ англійскому батраку. Но и тутъ необходимо имть въ виду многія существенныя отличія въ положеніи того и другаго. Англійскій сельскій батракъ представляетъ собою лишь половину англійскаго рабочаго класса, другая половина ушла на фабрику и на заводы. Въ Ирландіи фабричнаго и заводскаго рабочаго почти не существуетъ, земледлецъ представляетъ собою всю массу трудящагося народа. Боле высокій культурный уровень въ Англіи создалъ и для сельскаго батрака боле высокую норму привычныхъ потребностей, а извстно, что самъ желзный законъ конкурренціи вынужденъ бываетъ считаться съ этими привычными потребностями населенія, ирландскій же фермеръ, по признанію самихъ англичанъ, стоитъ въ этомъ отношеніи на самомъ низкомъ, первобытномъ уровн, которому ничего подобнаго нельзя найти въ быт сельскихъ сословій Англіи или вообще Западной Европы. А, между тмъ, этотъ фермеръ, живущій въ берлог, питающійся въ проголодь картофелемъ и едва прикрывающій наготу свою лохмотьми, сохранилъ въ сердц своемъ страстную привязанность и въ этой берлог, и къ тому клочку земли, который такъ плохо вознаграждаетъ его трудъ. Онъ не можетъ забыть, что эта земля когда-то принадлежала ему, не можетъ вмстить совершившагося факта завоеванія и насилія, отнявшаго у него эту землю, и противуполагаетъ ему такую увренность въ неотъемлемости своего права, которая своею стойкостью и несокрушимостью въ свою очередь получаетъ значеніе совершившагося факта.

Но изъ того, что прошлая исторія отпечатллась такими глубокими чертами на современной Ирландіи, было бы въ высшей степени ошибочно заключать, что жизнь этой страны замерла въ безнадежномъ statu quo и что вся работа девятнадцатаго столтія пропала для нея даромъ. Именно тотъ актъ, которымъ для Ирландіи начался XIX вкъ и который окончательно разсялъ призракъ ея самостоятельнаго существованія, имлъ послдствія какъ разъ обратныя тмъ, на которыя онъ былъ разсчитанъ. Мы видли, чего стоила ирландская автономія, упраздненная Питомъ, и какія вопіющія формы безправія могли развиваться подъ ея покровомъ. Права, которыми пользовались ирландскіе представители въ качеств членовъ соединеннаго парламента, были, безъ сомннія, гораздо шире и реальне тхъ, которыя были предоставлены дублинскимъ законодателямъ. По мр того, какъ англійская избирательная система утрачивала свой олигархическій хорактеръ и приближалась къ типу народнаго представительства, изъ-за голоса ирландскихъ депутатовъ все явственне и явственне слышался голосъ населенія Ирландіи. Поставленные въ необходимость сообразовать свой образъ дйствій въ парламент съ нуждами и желаніями своихъ избирателей, ирландскіе депутаты, въ той мр, въ какой они опирались на общественное мнніе большинства ирландскаго населенія, выростали въ силу, съ которой не могли не считаться и англійскія партіи. Правда, въ самой Ирландіи англійская администрація продолжала примнять мры, немыслимыя въ другихъ частяхъ соединеннаго королевства. Съ этою цлью министерства испрашивали у парламента согласія на временную отмну для Ирландіи нкоторыхъ законныхъ гарантій. Такая временная отмна, предоставляющая администраціи боле простора дйствовать по личному усмотрнію, называется ‘понудительнымъ закономъ’, и такихъ понудительныхъ законовъ было издано для Ирландіи въ теченіе ныншняго столтія ни боле, ни мене, какъ восемьдесятъ семь {Вс прежніе понудительные законы издавались на короткій, заране опредленный срокъ, нын дйствующій законъ, введенный министерствомъ Салисбюри, изданъ на неопредленное время.}. Но подобными мрами англійская политика становилась въ неразршимое противорчіе съ началами, пустившими глубокіе корни въ англійской гражданственности, а потому цль, съ которою вводился понудительный законъ, каждый разъ оставалась недостигнутой. Такъ, въ первой четверти ныншняго столтія исключительныя мры были направлены противъ католической лиги, образовавшейся съ цлью агитировать въ пользу эмансипаціи католиковъ. Между тмъ, вотъ въ какихъ словахъ консервативный министръ Каннингъ подводитъ итоги дятельности этой лиги:

‘Она собственною властью себя избрала, собственною властью организовалась и собственною властью потомъ упразднила себя. Никого не признавала она выше себя, не терпла возл себя равныхъ, вмшивалась во вс отправленія правосудія, собирала дани и всецло подчинила себ массу населенія’.

Католическая лига сошла со сцены лишь посл того, какъ равноправность католиковъ была признана законовъ.

Любопытно сопоставить съ вышеприведенными словами Баннинга отзывы современныхъ англійскихъ консерваторовъ о понудительныхъ законахъ новйшаго времени. Лордъ Салисбери утверждалъ, что мнніе, будто понудительный законъ 1881 года, изданный при министерств Гладстона, уменьшилъ число аграрныхъ преступленій въ Ирландіи, ‘въ значительной степени преувеличено’. Въ другой своей рчи онъ прямо называемъ это мнніе ‘ложнымъ’. Другой выдающійся консерваторъ, глава такъ называемаго демократическаго торизма, лордъ Рандольфъ Черчилль, отзывается о томъ же гладстоновскомъ понудительномъ закон еще строже: ‘Безъ сомннія,— говоритъ онъ,— мы намрены ввести новую политику относительно Ирландіи. Политика предшествующаго министерства такъ раздражила ирландцевъ, довела до такого отчаянья эту расу, одаренную горячимъ сердцемъ и живымъ воображеніемъ, что, по глубокому моему убжденію, если бы министерство это осталось у кормила правленія, никакое количество вооруженной силы не въ состояніи было бы предотвратить возстаніе’. Правда, т же консерваторы, очутившись у кормила правленія въ 1886 г., не нашли ничего лучшаго, какъ возобновить политику исключительныхъ мръ, которую они такъ краснорчиво изобличали, пока она примнялась ихъ соперникомъ. Но и послдній понудительный законъ, введенный министерствомъ Салисбери, особеннымъ успхомъ похвалиться не можетъ. На этотъ счетъ мы имемъ признаніе одного изъ членовъ консервативнаго правительства, Бальфура, на которомъ лежитъ примненіе понудительнаго закона въ Ирландіи и который уже, конечно, не вносить въ это дло излишней мягкости. Въ начал 1887 г. Бальфуръ, говоря объ успхахъ національной лиги, лишь повторялъ въ другихъ словахъ то, что когда-то было высказано Каннингомъ о католической лиг. Очевидно, орудіе исключительныхъ мръ непригодно и не отъ него слдуетъ ждать умиротворенія Ирландіи. ,

Съ годъ тому назадъ въ журнал Nineteeth Century была напечатана замчательная статья ирландца О’Бранана, озаглавленная Игра въ понудительные законы. Въ этой стать авторъ разсматриваетъ исключительныя мры, періодически примняемыя въ Ирландіи, не съ точки зрнія ихъ несправедливости или суровости, а съ точки зрнія ихъ нецлесообразности. Сравнивая современныя англо-ирландскія отношенія съ ирландскою политикой Кромвеля, онъ говоритъ:

‘Кромвель зналъ, что длалъ. Онъ ршился покончить съ ирландскимъ вопросомъ, истребивъ самую расу ирландцевъ. Это была политика жестокая, неосуществимая. Преемники же его сохраняли существованіе расы, даровали ей народныя учрежденія, допустили представителей ея въ парламентъ, расширили базисъ избирательнаго права,— и думаютъ при этомъ, что могутъ управлять Ирландіей, вопреки ирландскому общественному мннію! Понудительный законъ только въ томъ случа могъ бы быть дйствителенъ, если бы онъ отмнилъ ирландскія муниципальныя корпораціи, которыя являются центрами политической дятельности, упразднилъ мстныя организаціи для попечительства о бдныхъ (Poor Law Boerds), служащія для населенія политическою школой, изгналъ ирландскихъ депутатовъ изъ палаты общинъ и лишилъ Ирландію права избирательнаго голоса. Затмъ онъ лтъ на двадцать долженъ бы былъ водворить въ управленіи страной полный произволъ. Но хватитъ ли у министерства лорда Салисбери мужества это сдлать и можетъ ли оно это сдлать передъ лицомъ общественнаго мннія? А если нтъ, то чего же оно ждетъ отъ понудительнаго закона? Какъ могутъ думать консерваторы, что теперь, когда на встрчу ирландскимъ стремленіямъ поднимается волна сочувственнаго общественнаго мннія въ Англіи, Шотландіи и Уэльс, новый понудительный законъ достигнетъ того, чего не могли достигнуть его предшественники?’

Въ подтвержденіе своей мысли О’Бренанъ ссылается на исторію того ‘поединка’, который знаменитый ирландскій народный вождь, О’Коннель, выдерживалъ съ цлымъ рядомъ англійскихъ министерствъ. ‘Ливерпули и Пили, Уэльмингтоны и Эльдоны,— говоритъ онъ,— предоставляли О’Коннелю созывать митинги и говорить рчи, основывать ассоціаціи и пользоваться свободой печати, и воображали, что могутъ одолть этого человка, поддерживаемаго общественнымъ мнніемъ страны! Очевидно, что пока у него оставался хотя бы клочокъ законныхъ правъ, могущій служить ему точкой опоры, онъ былъ неуязвимъ. Даже посл того, какъ въ Ирландіи было пріостановлено дйствіе нормальныхъ законныхъ гарантій, О’Коннель оставался членомъ англійскаго парламента, гд онъ могъ пользоваться своею силой, извлекая выгоду изъ столкновеній между партіями’. Въ 1843 г. министерство Пиля ршилось арестовать О’Коннеля и предать его суду. По судить его могли не иначе, какъ судомъ присяжныхъ. Пиль не могъ нарушить это требованіе закона, но составъ присяжныхъ былъ подобранъ въ направленіи благопріятномъ для обвиненія. Подобранные присяжные сдлали свое дло и обвинили О’Коннеля. По противъ этого приговора раздался протестъ,— гд же?— въ самой палат лордовъ. Лордъ Дентамъ объявилъ, что ‘пріемы, къ которымъ прибгло министерство въ суд надъ О’Коннелемъ, клонились къ тому, чтобы превратить судъ присяжныхъ въ насмшку и ловушку’. Палата лордовъ кассировала приговоръ и О’Коннель былъ торжественно выпущенъ на свободу. Мы уже видли, во что обошлась тому же министерству Пиля его попытка ввести понудительный законъ въ Ирландіи 1846 г., на другой день посл отмны хлбныхъ законовъ.

Во второй половин сороковыхъ годовъ въ Ирландіи водворяется ‘мрачная тишина истощенія и отчаянія’. Объясняется это стеченіемъ различныхъ обстоятельствъ: смертью О’Коннеля, неудачною попыткой возстанія въ 1848 г., а, главнымъ образомъ, страшнымъ голодомъ, опустошавшимъ страну въ эти годы. Губительныя послдствія неурожая картофеля отозвались еще тяжеле на злополучной стран, благодаря образу дйствій лендлордовъ, именно въ эту годину бдствія они нашли, что для нихъ выгодне превратить въ пастбища земли, сдававшіяся до сихъ поръ въ аренду, и это повлекло за собой массовыя изгнанія фермеровъ съ занимаемыхъ мни участковъ. О томъ, до какой степени неурожай, въ связи съ этими изгнаніями, обезсилилъ страну, могутъ дать понятіе слдующія немногія цифры. Изъ оффиціальныхъ отчетовъ оказывается, что если бы населеніе Ирландіи возростало въ той же прогрессіи, какъ и въ остальныхъ частяхъ королевства, то оно должно бы было простираться до 9.081,799 человкъ, въ дйствительности же оно составляло лишь 6.552,585 чел. Было доказано, что число умершихъ въ эти годы отъ голода и болзней, вызванныхъ голодомъ, доходило до 985,366 человкъ. Эмигрировало за этотъ періодъ въ Америку 1.180,419 человкъ, процентъ смертности между переселенцами доходилъ до 17%. Казалось, что псня злополучнаго народа спта и что ему ничего боле не предстоитъ, кром медленнаго вырожденія и вымиранія. Но раса оказалась боле живучею, чмъ думали.

Тотъ самый голодъ, который обезлюдилъ страну и положилъ начало массовому переселенію ирландцевъ за море, создалъ другую Ирландію по ту сторону океана. Во время сверо-американской междоусобной войны ирландскіе выходцы, осдавшіе преимущественно въ сверныхъ штатахъ, въ городахъ атлантическаго прибрежья, имли случай посчитаться и сознать свою силу. Контингенты ихъ дрались въ рядахъ сверной арміи, побды, одержанныя войсками Гранта, Шермана и Шеридана, были отчасти и ихъ побдами. По заключеніи мира множество ирландцевъ, закалившихся въ боевой жизни, привыкшихъ къ дисциплин, научившихся повелвать и повиноваться, очутились не у длъ. Изъ этихъ-то солдатъ сверной арміи многіе напали на мысль примнить къ ирландскому длу т навыки, которые они усвоили себ во время войны. Таково было происхожденіе феніанскаго движенія, которое три года волновало Англію и Ирландію. Гладстонъ впослдствіи сознавался, что именно это движеніе раскрыло ему глаза на сущность ирландскаго вопроса. Правда, онъ и посл этого оставался еще далекъ отъ своихъ теперешнихъ воззрній на сущность этого вопроса, но, какъ бы то ни было, въ 1870 г. онъ ршился приступить къ упраздненію государственной англиканской церкви въ Ирландіи. Существованіе англиканской церкви, какъ государственнаго учрежденія въ стран, большинство населенія которой принадлежало къ другому вроисповданію, безспорно, раздражало ирландцевъ не только потому, что оно было связано съ воспоминаніями о прежнихъ религіозныхъ гоненіяхъ, но и потому, что содержаніе этой, чуждой имъ, церкви поглощало значительную часть средствъ страны. Значеніе этой реформы усугублялось еще тмъ, что съ нею была связана первая, хотя и робкая попытка урегулировать земельныя отношенія въ Ирландіи.

Реформа 1870 г., при всей своей недостаточности, все-таки, указывала на готовность правительства къ уступкамъ, а потому она подняла среди ирландскаго народа надежду на мирное разршеніе вопросовъ путемъ законодательныхъ мръ. Между тмъ, группа ирландскихъ депутатовъ, которые въ парламент должны были являться выразителями нуждъ и желаній ирландскаго народа, представляла именно въ этотъ моментъ довольно жалкое зрлище. Вообще, посл смерти О’Коннеля ирландская партія въ парламент какъ бы осиротла и какъ по общему своему составу, такъ и по личнымъ качествамъ своихъ вождей не могла считаться серьезною партіей. Такъ, одинъ изъ наиболе видныхъ ея членовъ, Садлеръ, крупный длецъ, успвшій добиться извстности и кредита даже между капиталистами Сити, окончилъ свою жизнь самоубійствомъ, чтобъ избгнуть судебнаго преслдованія, грозившаго ему за разныя плутни, другой ирландскій депутатъ, Кіогъ, талантливый, но въ конецъ безсовстный политическій авантюристъ, добившись извстности, измнилъ ирландскому длу и принялъ важный судебный постъ въ Ирландіи изъ рукъ того самаго министерства, которое онъ еще недавно безпощадно громилъ. Жизнь свою онъ тоже окончилъ самоубійствомъ въ припадк умопомшательства. Третій ирландскій депутатъ, О’Флеггерти, принужденъ былъ бжать, чтобы не подвергнуться судебному преслдованію за подлогъ. Предводителемъ ирландской группы въ палат общинъ считался въ начал семидесятыхъ годовъ Бёттъ. Началъ онъ свое поприще подъ знаменемъ консерватизма и въ спеціально ирландскихъ вопросахъ не разъ заявлялъ себя ‘оранжистомъ’ и противникомъ О’Коннеля. Поздне онъ примкнулъ къ партіи ирландскихъ автономистовъ, но автономизмъ его уживался какъ нельзя лучше съ торійскими симпатіями, сохранившимися въ немъ отъ его прошлаго. Когда въ 1871 году министерство Гладстона пало и должно было уступить мсто министерству д’Израэли, Бёттъ неоднократно оказывалъ поддержку этому послднему въ вопросахъ общей политики, не касавшихся прямо Ирландіи. Къ тому же, разгульная жизнь, которую онъ велъ, ставила его въ положеніе несовмстное съ достоинствомъ вождя партіи. Онъ былъ въ долгу, какъ въ шелку, и зачастую ему нечмъ было заплатить за наемный экипажъ, въ которомъ онъ прізжалъ въ палату. Чтобы какъ-нибудь свести концы съ концами, онъ совмщалъ политическую дятельность съ занятіями адвокатурой, то и дло разъзжая изъ Вестминстера въ Дублинъ, онъ сочинялъ свои адвокатскія рчи во время засданій палаты общинъ, а парламентскія свои рчи — въ залахъ суда или въ вагон желзной дороги. Составъ партіи, группировавшейся вокругъ этого вождя, былъ тоже довольно хаотическій, рядомъ съ людьми, искренно преданными ирландскому длу, были и такіе, которые, разъ попавъ въ парламентъ, забывали общанія своихъ избирательныхъ программъ, или же вспоминали о нихъ для того, чтобы разъ въ годъ предложить чисто-платоническую резолюцію въ пользу Home Rule. Понятно, что такая партія не могла ни заставить министерство считаться съ собою, ни внушить довріе народу. До 14-ти биллей, имвшихъ цлью исправить и дополнить земельный законъ 1870 г., было похоронено равнодушіемъ однихъ и враждебностью другихъ. Въ Ирландіи началъ раздаваться ропотъ, предвщавшій бурю, феніи снова поднимали голову, они обвиняли ирландскую парламентскую группу въ бездйствіи и измн. Въ Лимрик, представителемъ котораго былъ самъБёттъ, толпа разогнала митингъ его приверженцевъ. Въ довершеніе всего, стран грозилъ новый голодъ. Въ эту то критическую минуту среди ирландскихъ депутатовъ появляется человкъ новый, до сихъ поръ совсмъ неизвстный, но которому суждено было вдохнуть новую жизнь въ партію,— едва влачившую свое существованіе.

По странной ироніи судьбы, человкъ этотъ, Чарльзъ Стюартъ Парнель, былъ англо-саксонецъ по происхожденію, протестантъ по вроисповданію и землевладлецъ по общественному своему положенію. Родъ Парнелей лтъ полтораста тому назадъ переселился въ Ирландію и многіе изъ представителей этого рода занимали видныя политическія положенія какъ въ Ирландіи, такъ и въ Англіи. Съ материнской стороны въ жилахъ Парнеля течетъ кровь янки. Мать его была дочерью сверо-американскаго адмирала Стюарта и по наружности Парнель гораздо боле походитъ на американца, чмъ на англичанина. Въ нравственномъ его облик тоже сказывается боле материнскій элементъ, чмъ отцовскій. Мистрисъ Парнель, женщина замчательно умная и энергичная воспитала какъ сына, такъ и дочерей подъ своимъ вліяніемъ. Сестры Парнеля сдлались впослдствік ревностными его помощницами въ агитаціонной его дятельности. Молодость его, впрочемъ, прошла самымъ зауряднымъ образомъ. Какъ и подобаетъ достаточному молодому англійскому помщику, онъ провелъ положенное число лтъ въ Кембриджскомъ университет, затмъ охотился, путешествовалъ и хозяйничалъ въ своемъ помстьи, заботясь о его улучшеніи, впрочемъ, отношенія его къ фермерамъ, какъ говорятъ, отличались большею мягкостью, чмъ отношенія большинства англійскихъ землевладльцевъ въ Ирландіи. Ему было подъ тридцать лтъ, когда онъ въ 1874 году ршилъ попытать счастья на выборахъ и выступилъ кандидатомъ національной партіи, имя своимъ соперникомъ торійскаго кандидата. Попытка эта оказалась неудачною во всхъ отношеніяхъ. На митинг, гд онъ долженъ былъ отрекомендоваться избирателямъ, онъ страшно переконфузился, бормоталъ, путался въ словахъ и былъ положительно жалокъ. Толпа, видя его смущеніе, добродушно рукоплескала ему, по люди опытные покачивали головами и предсказывали, что изъ Парнеля выйдетъ нмой депутатъ, который будетъ занимать свое мсто на скамьяхъ палаты только для счета голосовъ. Таковъ былъ первый дебютъ человка, котораго самъ Гладстонъ впослдствіи аттестовалъ какъ наилучшаго знатока парламентской тактики и самаго искуснаго борца, какого онъ когда-либо встрчалъ на пол парламентскихъ битвъ. На этихъ выборахъ Парнель потерплъ пораженіе. Но вакансія, открывшаяся въ слдующемъ году въ другомъ округ, позволила ему снова выставить свою кандидатуру и на этотъ разъ онъ былъ избранъ.

Выступая на политическое поприще, Парнель былъ націоналистомъ чистйшей воды, для него возстановленіе ирландской автономіи было главною конечною цлью, на которой должны были сосредоточиться вс усилія ирландцевъ. Такимъ націоналистомъ онъ остается въ душ и до сихъ поръ. Еще не такъ давно у него вырвалось слдующее признаніе: ‘Какъ ни важенъ и ни многочисленъ классъ фермеровъ,— сказалъ онъ да одномъ митинг въ Ирландіи,— я не снялъ бы сюртукъ, чтобъ приняться за работу (I wauld not have taken of mycoaz), если бы не зналъ, что этимъ движеніемъ (т.-е. движеніемъ земельной лиги) мы закладываемъ фундаментъ для возрожденія нашей законодательной независимости’. Но, какъ человкъ умный и, практически-дятельный, Парнель умлъ понять, что разобщеніе между ирландскимъ представительствомъ въ парламент и массою ирландскаго населенія замыкаетъ самый ирландскій вопросъ въ безъисходный кругъ. Группа ирландскихъ депутатовъ въ палат общинъ, озабоченная исключительно своими автономистскими стремленіями, игнорировала то значеніе, которое земельный вопросъ иметъ для ирландскаго народа, а, между тмъ, именно этотъ вопросъ обозначался все рзче и рзче, по мр того, какъ упразднялись законодательнымъ путемъ различныя формы политическаго безправія, завщанныя прошлымъ. За такое игнорированье насущныхъ нуждъ народной жизни ирландское населеніе платило своимъ представителямъ апатіей и равнодушіемъ къ ихъ націоналистскимъ программамъ, эти представители, не имя точки опоры въ общественномъ мнніи своей страны, изображали изъ себя нчто безпочвенное и безформенное, имъ ничего боле не оставалось, какъ плестись въ хвост виговъ или торіевъ, среди которыхъ они терялись, примыкая по личному своему усмотрнію то къ тмъ, то къ другимъ, за неимніемъ собственной, сколько-нибудь жизненной программы. Съ другой стороны, такое положеніе длъ не могло быть выгодно и для массы ирландскаго народа, эта послдняя была лишена того органа, естественное назначеніе котораго въ томъ и состояло,-чтобы выражать и поддерживать передъ лицомъ законодательства потребности и желанія населенія. Заслуга Парнеля передъ Ирландіей заключалась въ томъ, что онъ перекинулъ мостъ между ирландскою народною жизнью и ирландскимъ представительствомъ въ парламент. Онъ ршился сдлать изъ аграрныхъ требованій рычагъ для націоналистскихъ своихъ стремленій и такъ тсно связать оба эти дла, чтобъ они слились въ одно.

Собственно парламентская тактика, къ которой онъ обратился съ цлью придать ирландской групп депутатовъ боле самостоятельное значеніе, была основана на такъ называемомъ ‘обструкціонизм’. Чтобы сдлать понятнымъ для русскаго читателя этотъ знаменитый пріемъ, игравшій такую важную роль въ парламентскихъ битвахъ послдующихъ годовъ, необходимо сказать нсколько словъ объ особенностяхъ англійскаго парламентскаго устава. Дло въ томъ, что этотъ уставъ, по крайней мр, до тхъ измненій, которыя были введены въ него за послднее время въ подрывъ обструкціонизму, предоставлялъ ораторамъ самую широкую свободу слова, изъ побужденій самаго почтеннаго свойства, изъ уваженія къ праву каждаго депутата высказывать свое мнніе и изъ опасенія, какъ бы большинство не заглушило голосъ меньшинства, въ уставъ не было внесено никакихъ правилъ на случай не въ мру затянувшихся преній. Что же касается выходокъ, нарушающихъ декорумъ засданій, то и тутъ власть спикера (президента) опиралась скоре на нравственный авторитетъ, чмъ на карательныя мры. Самое большее, что спикеръ могъ сдлать, это — назвать депутата, злоупотребившаго свободою слова, по фамиліи, вмсто того, чтобы называть его, какъ это принято въ англійской палат общинъ, ‘представитель такого-то округа’. Порицаніе депутату, нарушившему приличіе въ засданіи, могло быть выражено не иначе, какъ по формальному предложенію предводителя палатскаго большинства, причемъ голосованію этого предложенія должны были предшествовать пренія. Понятно, что къ такой сложной процедур ршались прибгать лишь въ самыхъ исключительныхъ случаяхъ. Наконецъ, необходимо сказать, что, по уставу, ни одинъ вопросъ не могъ быть пущенъ на голоса позже половины перваго часа ночи. Тактика обструкціонизма, противъ которой и спикеръ, и большинство палаты были почти безоружны, въ томъ именно и заключалась, чтобы затягивать пренія всевозможными средствами доле урочнаго часа и не допускать, такимъ образомъ, данный вопросъ до голосованія. Изобртеніе этого пріема принадлежитъ, впрочемъ, не ирландцамъ, а торіямъ, но торіи пускали его въ ходъ лишь изрдка, противъ предложеній особенно имъ ненавистныхъ, ирландцы же возвели обструкціонизмъ въ систему.

Самымъ неутомимымъ обструкціонистомъ, въ своемъ род виртуозомъ этого дла, считался ирландскій депутатъ Биггаръ. Шотландецъ по происхожденію, пресвитеріанецъ по вроисповданію, этотъ депутатъ примыкалъ къ крайней лвой ирландской групп. Человкъ онъ былъ совершенно чуждый утонченностямъ высшей культуры и ни въ грошъ не ставилъ требованія послдней. Въ 1874 г. Бёттъ, бывшій еще въ то время признаннымъ главою ирландской партіи, попросилъ Биггара затянуть пренія по одному вопросу, голосованіе котораго ирландцамъ было желательно отсрочить. Биггаръ исполнилъ порученіе съ большимъ усердіемъ, чмъ того, быть можетъ, желалъ самъ Бёттъ. Въ теченіе нсколькихъ часовъ онъ говорилъ безъ умолку, растягивая слова, повторяясь, читая безконечныя выписки изъ парламентскихъ синихъ книгъ, приводя длинные ряды статистическихъ цифръ и не обращая ни малйшаго вниманія ни на звки, ни на кашель, ни на посторонніе разговоры и другіе признаки нетерпнія со стороны присутствующихъ.

Со вступленіемъ Парнеля въ парламентъ, Биггаръ становится самымъ дятельнымъ его пособникомъ, и тактика обструкціонизма, до сихъ поръ ограничивавшаяся спеціально ирландскими вопросами, распространяется на всевозможные вопросы. По мткому выраженію одного англійскаго публициста, Парнель и его сотоварищи сдлались чмъ то врод Jack in the boz, т.-е. чертика, выскакивающаго изъ табакерки. Какъ только министерство нажимало пружину парламентскаго механизма, чтобы привести его въ дйствіе, тотчасъ же выскакивали обструкціонисты и мшали ходу дла. Англичане были совершенно правы, находя подобный образъ дйствій несомнстимымъ ни съ достоинствомъ законодательнаго собранія, ни съ правильнымъ ходомъ законодательной дятельности. Они были неправы только въ томъ, что упускали изъ вида ту долю отвтственности, которая падала на нихъ самихъ за положеніе ддъ, заставившее ирландцевъ прибгнуть къ обструкціонизму.

На первыхъ порахъ, впрочемъ, либералы, бывшіе тогда въ оппозиціи, не прочь были оказывать нкоторую поддержку Парнелю въ его борьб съ министерствомъ Биконсфильда. Такъ, въ 1877 г., во время преній о злополучной южно-африканской экспедиціи, Парнель объявилъ, что ‘въ качеств ирландца, пришедшаго изъ страны, которая вволю настрадалась отъ англійскаго вмшательства, онъ съ особеннымъ удовольствіемъ будетъ ставить преграды министерству въ этомъ дл’. Заявленіе это подняло цлую бурю. Предводитель консервативнаго большинства, сэръ Стаффордъ Норскотъ, предложилъ временно лишить Парнеля права участвовать въ засданіяхъ, такъ какъ онъ своимъ заявленіемъ оскорбилъ палату. Противъ этого предложенія возстали либералы, доказывая, что въ словахъ Парнеля нтъ ничего оскорбительнаго для палаты, что, заявляя о своемъ намреніи ставить преграды министерству, онъ лишь пользовался законнымъ правомъ оппозиціи, при этомъ они напомнили, что одинъ изъ членовъ консервативнаго кабинета, военный министръ, сэръ Геттонъ Гарди, будучи въ оппозиціи, буквально въ тхъ же выраженіяхъ высказался противъ билля объ отмн продажи офицерскихъ патентовъ, когда реформа эта обсуждалась по предложенію Гладстона. Защита Парнеля была ведена либералами такъ искусно, что предложенію Норскота такъ и не было дано дальнйшаго хода. Но настоящая буря разыгралась недлю спустя, во время преній о томъ же южно-африканскомъ билл. Парнель, врный своему общанію, умудрился вмст съ Биггаромъ и пятью другими ирландскими депутатами, затянуть засданіе на цлые двадцать шесть часовъ безъ перерыва, донимая собраніе намренно растягиваемыми рчами, вызывая всевозможные бурные инциденты и не допуская дла до голосованія. На этотъ разъ и либералы нашли, что обструкціонисты заходятъ слишкомъ далеко. Самъ Бёттъ, все еще считавшійся предводителемъ ирландской партіи, неодобрительно относился къ поведенію ‘своихъ молодыхъ людей’, какъ онъ пренебрежительно называлъ Парнеля и его единомышленниковъ. Министерство превозносило Бётта за его ‘благородное уваженіе къ достоинству парламента’ и обращалось къ нему съ жалобой на неугомонныхъ ‘молодыхъ людей’, прося обуздать ихъ. Но звзда Бётта, никогда не стоявшая особенно высоко, теперь окончательно склонялась уже къ своему закату. Популярность его въ Ирландіи быстро падала, на мсто его президентомъ, ‘лиги ирландской автономіи’ былъ избранъ Парнель. Банкротство нравственное, въ связи съ матеріальнымъ банкротствомъ, отозвалось и на физическихъ его силахъ, которыя начали убывать. 5 мая 1879 г. Бёттъ умеръ и Парнель остался безъ соперниковъ.

Въ эту пору дла въ Ирландіи снова принимали критическій оборотъ. Хроническій недугъ аграрной неурядицы обострялся однимъ изъ тхъ угрожающихъ приступовъ, которые уже не разъ ставили Ирландію на край гибели. 1879 г. былъ особенно тяжелъ для земледльцевъ. Сборъ картофеля въ этомъ году оказался на дв трети меньше средняго сбора предшедствующихъ лтъ, одновременно съ этимъ цны на этотъ продуктъ стоять гораздо ниже цнъ 1876 г. Невзирая на такое положеніе длъ, землевладльцы не только не согласились сбавить ренты, но еще требовали, съ неумолимостью Шейлока, недоимки, числившіяся за фермерами. Число изгнаній фермеровъ въ 1879 г. боле чмъ удвоилось. Статсъ-секретаремъ по ирландскимъ дламъ въ это время былъ Лоутеръ, человкъ столь же ограниченнаго ума, какъ и черстваго сердца. Даже законъ 1870 г. былъ въ его глазахъ ‘чистйшимъ коммунизмомъ’, а, впрочемъ, онъ гораздо боле интересовался конскими скачками, чмъ положеніемъ Ирландіи. Когда въ палат зашла рчь объ ирландскомъ голод, онъ сначала самымъ высокомрнымъ образомъ пробовалъ отрицать существованіе бдствія, а затмъ, когда ирландскіе депутаты привели ему неопровержимыя фактическія доказательства, онъ объявилъ, что существуетъ ‘лишь нкоторое подавленное состояніе сельскаго хозяйства’.

Таковы были обстоятельства, при которыхъ возникла ассоціація, вскор сдлавшаяся знаменитой подъ именемъ ‘земельной лиги’. Основатель ея, Микель Девитъ, самъ въ дтств вынесъ на себ горькую долю ирландскаго земледльца. Онъ помнилъ, какъ родители его, фермеры, были прогнаны съ занимаемой ими земли, какъ мать его была вынуждена скитаться по англійскимъ городамъ, прося милостыню. Юношею онъ случайно попалъ на одинъ митингъ, и то, что онъ тамъ услышалъ, ршило дальнйшее направленіе его жизни. Онъ сдлался феніемъ и принималъ участіе въ самыхъ отчаянныхъ феніанскихъ попыткахъ. Въ 1870 г. онъ былъ осужденъ на 15 лтъ каторжной работы, но семь лтъ спустя былъ выпущенъ по такъ называемому ‘отпускному билету’, т.-е.получилъ условную свободу, которая, въ случа какой нибудь новой провинности, могла быть у него отнята. Въ это время въ Дублин существовала ассоціація, программа которой была основана на знаменитыхъ ‘трехъ F.’, т.-е. на трехъ пунктахъ, начинающихся по-англійски съ буквы F. Пункты эти были слдующіе: 1) постоянство земельной аренды (Fisity of tenure), 2) свободная продажа между фермерами права на арендуемую землю (Free sale),— другими словами, признаніе за фермеромъ, сгоняемымъ съ участка, права вступать съ новымъ арендаторомъ въ сдлку о вознагражденіи за уступаемый участокъ, и 3) справедливая рента (Feirrent). Земельная лига, которая основалась въ 1879 г. на митинг въ Эйриштоун, по почину Девита и О’Бранана, шла въ своихъ требованіяхъ дальше этихъ трехъ F. и ставила своею цлью отчужденіе земель и предоставленіе ихъ въ пользованіе фермеровъ посредствомъ общей государственной мры. Впрочемъ, Девитъ въ это время примыкалъ къ тому направленію, которое склонно было въ своихъ способахъ дйствія оставаться на почв легальной агитаціи, добивающейся законодательныхъ реформъ.

Земельная лига нашла себ энергичнаго союзника въ Парнел. Ршился онъ на это не безъ колебаній, но голодъ 1879 г. и упорство министерства лорда Биконсфильда превозмогли его нершимость. На первомъ же митинг лиги онъ далъ слдующій лозунгъ: ‘Покажите ландлордамъ, что вы не намрены выпускать землю изъ рукъ’. Слова эти, обращенныя къ фермерамъ, эхомъ разнеслись по стран и лига стала быстро развиваться. Успхи ея смутили англійскую печать, нкоторые органы которой стали требовать отъ правительства ея подавленія. Девитъ и О’Бренанъ были арестованы, противъ нихъ начато было судебное преслдованіе, но вскор пришлось ихъ освободить. Парнель отправился въ Америку съ цлью собрать между тамошними ирландцами необходимыя денежныя пожертвованія. Поздка эта была настоящимъ тріумфальнымъ шествіемъ. Въ Вашингтон палата депутатовъ отступила, ради ирландскаго гостя, отъ заведеннаго порядка и позволила ему, лицу постороннему, обратиться къ ней съ рчью во время засданія. Денежный сборъ достигъ 72,000 ф.ст. (боле 700,000 рублей), причемъ на усмотрніе Парнеля было предоставлено употребить эти деньги на поддержаніе земельной лиги или же непосредственно на помощь голодающимъ. Между тмъ, министерство лорда Биконсфильда и послушное ему консервативное большинство палаты не нашли сдлать ничего лучшаго въ виду голода, свирпствовавшаго въ Ирландіи, какъ вотировать ссуду въ 1.000,000 ф. ст. въ помощь — не голодающимъ фермерамъ, а землевладльцамъ, причемъ первые два года ссуда должна была оставаться безпроцентной, а впослдствіи за нее полагался лишь одинъ процентъ въ годъ.

Наконецъ, въ 1880 г. парламентъ, въ которомъ господствовали торіи, былъ распущенъ. Новые выборы дали подавляющее большинство въ пользу либераловъ. Въ Англіи и Шотландіи вс проживавшіе тамъ ирландцы вотировали противъ торіевъ, за либераловъ, надясь въ послднихъ найти союзниковъ. Что же касается Ирландіи, то тамъ результатъ выборовъ вышелъ не особенно благопріятный для ирландской партіи. Распущеніе парламента, происшедшее почти экспроиптомъ, застигло вожаковъ ирландскаго движенія врасплохъ, ничто не было подготовлено къ выборной агитаціи, не было денегъ для необходимыхъ расходовъ, самъ Парнель вернулся изъ Канады всего за десять дней до выборовъ. Пришлось организовать избирательную кампанію на скорую руку, о строгой разборчивости относительно кандидатовъ не могло быть и рчи. При всемъ томъ удалось провести въ парламентъ 68 автономистовъ, но между этими депутатами не было надлежащей сптости и единодушія. Вокругъ Парнеля группировались лишь наиболе горячія головы, люди молодые, неопытные, мало извстные, остальные же автономисты, подъ предводительствомъ Шау, образовали боле умренную фракцію, сторонившуюся отъ Парнеля.

Гладстонъ, который, благодаря побд либераловъ на выборахъ, снова очутился во глав министерства, не имлъ въ это время никакихъ опредленныхъ плановъ относительно Ирландіи. Впослдствіи онъ самъ сознавался, что, будучи занятъ за весь предшествующій періодъ своею борьбой съ Биконсфильдомъ на почв иностранной политики, онъ и не подозрвалъ важности кризиса, готовившагося въ Ирландіи. Въ тронной рчи, которой открылась эта сессія парламента, говорилось объ Афганистан, объ Индіи и о южной Африк, объ Ирландіи же ни поле лова. Парнель ршилъ, не откладывая дла въ долгій ящикъ, поднять ирландскій вопросъ во время преній объ отвтномъ адрес на тронную рчь. Не только англійскіе депутаты, но и умренные автономисты, которыми предводительствовалъ Шау, нашли такую поспшность безтактной относительно либеральнаго министерства. Какъ бы то ни было, безтактность эта побудила министерство обратить вниманіе на ирландскій вопросъ. Статсъ-секретарь по ирландскимъ дламъ, Форстеръ, внесъ на обсужденіе палаты такъ называемый Disturbance Bill, этотъ законопроектъ былъ лишь перифразомъ предложенія Парнеля, клонившагося къ тому, чтобы пріостановить изгнаніе фермеровъ. Во время преній о Disturbance Bill выяснилось во всхъ подробностяхъ бдственное положеніе ирландскаго народа. Сами министерскіе ораторы признали факты, которые до сихъ упорно отрицались оффиціальными органами. Гладстонъ объявилъ, не обинуясь, что въ такой стран, какъ Ирландія, отнятіе у фермера его участка земли равняется смертному приговору надъ нимъ и надъ его семействомъ. Disturbance Bill прошелъ въ палат общинъ, но запнулся о сопротивленіе лордовъ. Министерство Гладстона не ршилось поднять изъ-за этого отказа конституціонный конфликтъ съ верхнею палатой и тмъ поставить свое собственное существованіе на карту. Задуманная реформа была отложена.

Наступившею парламентскою вакансіей Парнель воспользовался для усиленной агитаціи въ Ирландіи. Онъ убждалъ фермеровъ, что отъ нихъ, и только отъ нихъ самихъ, зависитъ добиться отъ парламента того закона, который имъ нуженъ. Онъ совтовалъ имъ не сдаваться и даже рекомендовалъ имъ тотъ пріемъ, который по имени перваго лица, подвергшагося ему, нкоего капитана Бойкота, былъ названъ boycottage {Какъ извстно, пріемъ этотъ состоитъ въ томъ, что лицо, нарушившее чмъ-либо интересы фермеровъ или предписанія земельной лиги, подвергается самому безпощадному остракизму: отъ него сторонятся, какъ отъ зачумленнаго, ему ничего не продаютъ, отъ него ничего не покупаютъ, съ нимъ прекращаютъ всякія самонужнйшія житейскія отношенія и длаютъ ему, такимъ образомъ, существованіе невозможнымъ въ данной мстности.}. Агитація эта встревожила общественное мнніе въ Англіи, и газеты, даже либеральныя, стали требовать отъ правительства репрессивныхъ мръ. 2 ноября противъ Парнеля и шестерыхъ другихъ его единомышленниковъ было начато судебное преслдованіе по обвиненію въ ‘заговор’. Но публичное разбирательство этого дда передъ судомъ присяжныхъ въ Дублин дало совсмъ не т результаты, на которые разсчитывали въ Англіи. Пристрастіе, выказанное лордомъ верховнымъ судьею, вызвало даже въ англійской пресс реакцію въ пользу ирландцевъ, дублинскіе присяжные оправдали Парнеля и его сотоварищей.

Сессія парламента, открывшаяся 6 января 1881 г., не предвщала ничего добраго для Ирландіи. Въ тронной рчи говорилось о намреніи правительства потребовать отъ парламента чрезвычайныхъ полномочій,— другими словами, новаго понудительнаго закона. Объ аграрной реформ упоминалось лишь въ самыхъ неопредленныхъ выраженіяхъ и тою же неопредленностью страдали и общанія самого Гладстона, когда ирландская Партія вызвала его на объясненія по этому пункту. На очереди стоялъ не новый аграрный законъ, а законъ о новыхъ исключительныхъ мрахъ для Ирландіи. Защитникомъ этого предложенія отъ имени правительства выступилъ Форстеръ. Статсъ-секретарь по ирландскимъ дламъ хотя и принадлежалъ къ миролюбивой сект квакеровъ, тмъ не мене, усплъ сдлаться къ этому времени сторонникомъ самой воинствующей политики относительно Ирландіи. Свою защиту билля о Понудительномъ закон онъ мотивировалъ тмъ, что аграрныя преступленія за послднее время увеличились до небывалыхъ размровъ. Въ подтвержденіе онъ приводилъ рядъ статистическихъ цифръ, очень ловко сгруппированныхъ такъ, чтобы произвести надлежащій эффектъ. Правда, эффектъ этотъ достигался лишь при помощи передержекъ, посредствомъ которыхъ, какъ извстно, можно даже такихъ нелицепріятныхъ свидтелей, какъ статистическія цифры, заставить говорить что угодно. На нкоторыя изъ этихъ передержекъ Форстеру было тутъ же указано во время преній, но въ общемъ он, все-таки, достигли своей цли. Даже радикальные члены правительственной партіи, Брайтъ, Чемберленъ, Чарльзъ Дилькъ, бывшіе до сихъ поръ противниками всякихъ исключительныхъ мръ, сдались на доводы Форстера. Чтобы окончательно успокоить наиболе щепетильныхъ изъ нихъ, Форстеръ заявилъ, что билль о понудительномъ закон направленъ отнюдь не противъ массы ирландскаго народа, а исключительно противъ небольшой горсти преступниковъ, держащихъ страну въ своихъ рукахъ посредствомъ страха, противъ мелкихъ деревенскихъ тирановъ и противъ негодяевъ, съ которыми всякій порядочный человкъ избгаетъ общенія’. Гладстонъ съ своей стороны общалъ, что понудительный законъ отнюдь не коснется ‘ни свободы, ни даже излишествъ слова въ публичныхъ собраніяхъ’. Общанія эти совсмъ обезоружили радикаловъ. Брайтъ заявилъ, что законъ этотъ можетъ быть тираниченъ лишь въ рукахъ тирановъ. Даже Бродгёрстъ, попавшій въ парламентъ въ качеств представителя рабочихъ, высказался за законопроектъ въ слдующихъ словахъ:

‘На скамьяхъ, гд я засдаю, нтъ ни одного сердца, которое не билось бы за одно съ оппозиціей ирландскихъ депутатовъ, но настоящій случай одинъ изъ тхъ, въ которыхъ сердца подадутъ свой голосъ въ одномъ направленіи, а умы — въ другомъ. Безспорно, за послднія шесть лтъ не было сдлано ни одной практической попытки помочь бдствіямъ Ирландіи, но, питая полное довріе къ государственнымъ людямъ, которые еще ни разу не нарушали даннаго слова, я полагаюсь на ихъ общаніе оказать справедливость Ирландіи и подаю свой голосъ за законопроектъ’.

Парнелисты, такимъ образомъ, стояли въ своей оппозиціи понудительму закону совершенно одиноко. Даже ирландскіе депутаты, предводителемъ которыхъ былъ Шау, сочли боле благоразумнымъ формально расторгнуть въ этотъ моментъ всякую связь съ парнелистами. Но Парнель зналъ, что въ Ирландіи вниманіе всей страны обращено, въ напряженномъ ожиданіи, на то, что творится въ парламент. Съ открытіемъ сессіи въ сердце населенія прокралась смутная надежда, что нужды его будутъ удовлетворены законодательнымъ путемъ, это отозвалось и на аграрныхъ преступленіяхъ, количество которыхъ за январь мсяцъ быстро уменьшилось. Существовало основаніе опасаться, что если надежды эти будутъ обмануты, то отчаяніе побудитъ населеніе къ новымъ крайностямъ. Парнелисты ршили принять поединокъ, невзирая на неравенство условій, такъ невыгодно слагавшихъ ея для нихъ въ стнахъ палаты.

Битва началась 31 января. Вс знали, что Парнель и его сотоварищи на этотъ разъ доведутъ обструкціонизмъ до крайнихъ предловъ, англійскіе депутаты заране приготовились, раздлившись на смны, которыя должны были дежурить по очереди въ засданіи, грозившимъ затянуться до безконечности. Парнелисты были слишкомъ малочисленны, чтобъ устроить такія же смны между собою. Тмъ не мене, они умудрились протянуть засданіе съ вечера 31 января до утра 2 февраля. Дв ночи и цлый день безъ перерыва тянулись рчи обструкціонистовъ. Въ это время въ парламентскій уставъ уже было введено измненіе, дозволявшее спикеру прекращать не въ мру затянувшіяся пренія и пускать обсуждаемый вопросъ на голоса. Но спикеръ, изъ привычнаго уваженія въ свобод слова, не спшилъ воспользоваться предоставленнымъ ему полномочіемъ. Нсколько разъ то тотъ, то другой депутатъ обращался къ нему съ вопросомъ: не пора ли примнить новую статью устава, но каждый разъ получался одинъ и тотъ же лаконическій отвтъ: ‘нтъ еще!’ Между тмъ, изъ подъ томительнаго однообразія намренно затягиваемыхъ преній все боле и боле прорывалось взаимное раздраженіе: англійскіе депутаты, донимаемые обструкціонистскимъ краснорчіемъ, уже не довольствовались звками, кашлемъ и ‘рычаньемъ’,— этимъ высшимъ знакомъ неодобренія, какой только допускается англійскимъ этикетомъ общественныхъ собраній,— дло доходило до инцидентовъ, совсмъ уже не парламентскаго свойства, и до грубыхъ перебранокъ между противниками. Торіи, взбшенные дерзостью парнелистовъ и терпимостью спикера, толпою удалились изъ засданія. Наконецъ, 2 февраля въ девять часовъ утра спикеръ торжественно провозгласилъ, что прекращаетъ пренія и пускаетъ вопросъ на голоса. Произошла сцена невообразимаго смятенія. Парнелисты вс поднялись съ своихъ мстъ, потрясая въ воздух руками и восклицая: ‘Привилегія! Привилегія!’ Министры казались встревоженными, Гладстонъ сидлъ блдный и съ сурово-напряженнымъ выраженіемъ лица. Одинъ спикеръ сохраняетъ свою невозмутимость. Наконецъ, вс парнелисты гурьбою покинули залу засданія. Проходя мимо спикера, они раскланялись съ нимъ съ ироническою почтительностью.

Цльнйшее обсужденіе билля о понудительномъ закон все боле и боле обостряло отношенія между министерствомъ Гладстона и ирландцами какъ въ парламент, такъ и вн парламента. Правительство ршило арестовать коновода земельной лиги, Девита. Такъ какъ онъ былъ выпущенъ на свободу условно, до окончанія срока приговора, то велно было отнять у него ‘отпускной билетъ’ и вернуть его въ тюрьму. По этому поводу, въ одномъ изъ ближайшихъ засданій палаты, Парнелемъ былъ предложенъ запросъ министерству. Гладстонъ отнесся къ этому запросу довольно пренебрежительно, какъ къ такому длу, на которомъ долго останавливаться не стоитъ, и уже хотлъ было перейти къ обсужденію резолюцій, касавшихся понудительнаго закона, но тутъ другой ирландскій Депутатъ, Диллонъ, сталъ требовать отъ правительства боле обстоятельныхъ объясненій объ арест Девита. За такую настойчивость спикеръ ‘назвалъ’ Диллона ‘по фамиліи’. Съ своей стороны Гладстонъ, не довольствуясь подобною мрой взысканія, потребовалъ, чтобы Диллонъ былъ временно лишенъ права участвовать въ засданіяхъ. За предложеніе это высказалось громадное большинство палаты. По когда дло дошло до исполненія приговора, Диллонъ отказался подчиниться ему добровольно. Пришлось призвать пристава палаты и его помощниковъ, и лишь посл того, какъ приставъ положилъ руку на плечо Диллона, длая видъ, что хочетъ удалить его силой, ирландскій депутатъ вышелъ изъ залы, объявивъ, что уступаетъ лишь насилію. По удаленіи Диллона, Парнель встаетъ и требуетъ, чтобы глава кабинета былъ лишенъ слова. Спикеръ не обращаетъ вниманія на такое необычайное требованіе, но Парнель настаиваетъ на своемъ. Спикеръ называетъ его ‘по фамиліи’, Гладстонъ требуетъ, чтобы и Парнель былъ подвергнутъ тому же наказанію, какъ и Диллонъ. Снова громадное большинство высказывается за удаленіе строптиваго ирландца. Парнель не подчиняется приговору, на сцену опять является приставъ съ своими помощниками, и Парнель выходитъ изъ залы засданій съ высоко поднятою головой, при громкихъ рукоплесканіяхъ своихъ товарищей. Вслдъ за этимъ предложеніе Парнеля объ отнятіи слова у Гладстона возобновляется другимъ депутатомъ изъ ирландцевъ, котораго удаляютъ изъ залы съ тми же церемоніями. Наконенъ, по предложенію Гладстона, палата вотируетъ огуломъ удаленіе всхъ оставшихся тридцати восьми парнелистовъ. Ихъ вызываютъ поименно, приглашая каждаго выйти изъ залы засданій добровольно, но они отказываются одинъ за другимъ. Призываютъ пристава и его помощниковъ, которые и начинаютъ выводить ихъ. Иные изъ выводимыхъ парнелистовъ доводятъ свое сопротивленіе до подобія лишь ‘насилія’, т.-е. до того момента, когда приставъ кладетъ имъ руку на плечо, другіе же вступаютъ не на шутку въ физическую борьбу. При этомъ дло не обходится и безъ комическихъ эпизодовъ. Какъ ни серьезна была минута и какъ ни раздражена была палата, присутствующіе не могли удержаться отъ смха, глядя, какъ приставъ Госсетъ боролся съ пресвитеріанскимъ пасторомъ и ревностнымъ Ирландскимъ націоналистомъ, Нельсономъ: оба были уже семидесятилтніе старики и при этомъ пасторъ имлъ гораздо боле грозный и воинственный видъ, чмъ тщедушной представитель ‘силы’. Другой эпизодъ, напротивъ, произвелъ печальное впечатлніе: націоналистъ О. Горманъ, ветеранъ парламента 1828 г., бросалъ укоризненные взгляды на того же пристава Госсета, который когда-то былъ другомъ его молодости, а теперь являлся надъ нимъ исполнителемъ приговоровъ враждебнаго большинства. Но удаленіи парнелистовъ, палата воспользовалась ихъ вынужденнымъ отсутствіемъ и статьи понудительнаго закона были вотированы на всхъ парахъ.

Форстеръ, вооруженный, такимъ образомъ, исключительными полномо чіями, совершенно позабылъ свои недавнія успокоительныя увренія. Грубость и безтактность, съ которыми онъ примнялъ понудительный законъ въ своемъ управленіи Ирландіей, только пуще запутывали положеніе длъ. Выборъ его исполнителей былъ крайне неудовлетворителенъ. Полицейскіе дйствовали произвольно, приговаривая, въ качеств судей, къ тюремному заключенію тхъ самыхъ людей, которыхъ они, въ качеств простыхъ по, лицейскихъ, только что передъ этимъ арестовали. Приговоры эти, конечно, поступали на апелляцію, отмнялись и вызывали запросы въ палат общинъ, причемъ сами консерваторы возмущались произволомъ подобнаго образа дйствій. Вообще попытка управлять Ирландіей посредствомъ исключительныхъ мръ наталкивалась въ Самой Англіи на глубоко вкоренившіяся тамъ привычки законности и на стремленіе соперничающихъ партій расположить въ свою пользу общественное мнніе. Въ самой Ирландіи такой способъ управленія, умножая причины недовольства, только усиливалъ раздраженіе. Такъ, напримръ, случаи изгнанія фермеровъ во второй половин 1880 г., подъ вліяніемъ дятельности земельной лиги, уменьшились было до 954. Во второй семестръ 1881 г., вслдъ за введеніемъ понудительнаго закона, они снова разомъ умножились до 5,212 случаевъ. Форстеръ, забывая свое общаніе примнять исключительныя мры лишь къ ‘мелкимъ деревенскимъ тиранамъ’, ввелъ ‘гражданское осадное полоніе’ въ самомъ Дублин и веллъ арестовать члена парламента Диллона. Все это вмст взятое составляло совсмъ неподходящую прелюдію къ ново! аграрной реформ, къ которой Гладстонъ ршился, наконецъ, приступить.

Сама по себ взятая, реформа эта заключала въ себ значительную принципіальную уступку и шла дальше того, чего ожидали отъ министерства ирландскіе представители въ парламент. Она учреждала посредническій судъ, который по жалоб фермеровъ долженъ былъ разсматривать въ каждомъ единичномъ случа цифру платимой ренты и, если находилъ послднюю чрезмрной, могъ ее уменьшить. Но умиротворяющее дйствіе, которое эта реформа могла оказать въ Ирландіи, по крайней мр, на время, было парализовано политикой исключительныхъ мръ, плохо вязавшейся съ преобразованіями въ либеральномъ дух. Независимо отъ этого, самая двойственность, которую законопроектъ Гладстона вводилъ въ право пользованія землею, не могла прочно удовлетворить ни одну изъ заинтересованныхъ сторонъ. Между тмъ какъ землевладльцы не безъ основанія видли въ учрежденіи посредническаго суда, призваннаго регулировать ренту, посягательство на ихъ безусловное право собственности на земли, сторонники фермеровъ находили, что никакого существеннаго улучшенія въ положеніи послднихъ эта мра не принесетъ. Указывали также на многіе частные, по весьма важные проблы въ законопроект. Такъ, въ немъ не заключалось никакихъ облегчительныхъ мръ для фермеровъ, обремененныхъ старыми недоимками, фермеры, арендовавшіе земли по письменнымъ контрактамъ, устранялись отъ права ходатайствовать передъ судомъ объ уменьшеніи ренты, объ участи сельскихъ батраковъ законопроектъ не заботился вовсе, наконецъ, въ той стать, которою вводились мры для поощренія эмиграціи, многіе заподозрили тайное стремленіе выживать, по возможности, населеніе съ насиженой земли. Взвсивъ вс эти обстоятельства, парнелистская группа въ парламент ршила устраниться отъ участія въ обсужденіи аграрной реформы. Ршеніе это, впрочемъ, соблюдалось не особенно строго: такъ, ирландскій депутатъ Гили во время преній пріобрлъ себ общее уваженіе дльностью своихъ замчаній и обстоятельнымъ знакомствомъ съ подробностями земельныхъ отношеній въ Ирландіи. По его настоянію, между прочимъ, была введена поправка, обезпечивавшая арендатору, при передач его участка другому, вознагражденіе за произведенныя имъ улучшенія. Когда законопроектъ этотъ поступилъ на обсужденіе палаты лордовъ, дло чуть было не дошло до конституціоннаго столкновенія между обими палатами и пришлось многое урзать изъ первоначальной редакціи. Когда, наконецъ, проектъ получилъ силу закона, передъ ирландцами сталъ вопросъ: слдуетъ ли воспользоваться тми частичными улучшеніями, которыя предлагались этою реформой, или же лучше стать къ ней въ безусловно-отрицательное отношеніе? Парнелю удалось провести среднее мнніе между двумя крайними взглядами: ршено было ‘испробовать’ аграрный законъ, не принимая его и не отвергая окончательно. Съ этою цлью ршено было доводить до разбирательства посредническаго суда лишь средніе случаи, т.-е. такіе, которые, будучи равно далеки какъ отъ крайней нищеты, такъ и отъ исключительно благопріятныхъ условій, представляли бы среднюю норму положенія фермеровъ въ стран. Этого рода случаямъ ршено было оказывать солидарную поддержку всей земельной лиги. Составъ посредническаго суда не общалъ особенно благопріятныхъ результатовъ. Изъ трехъ членовъ его двое были личности совершенно безцвтныя, а третій состоялъ управляющимъ нсколькихъ помстій и самъ былъ крупнымъ землевладльцемъ. Тмъ не мене, разъ ршивъ ‘испробовать’ реформу, ирландскіе дятели принялись за свой опытъ серьезно и добросовстно. Въ день открытія посредническаго суда. Парнель выступилъ самолично защитникомъ трехъ фермеровъ, дло которыхъ онъ предварительно подвергъ внимательному изученію. Въ то же время, Гили объзжалъ южные округа Ирландіи, собирая свднія на мст {Въ общемъ итог посредническій судъ понизилъ размръ ренты на 20%. Но такое пониженіе, вызвавъ недовольство землевладльцевъ, не могло удовлетворить и фермеровъ. Землевладльцы, привыкнувъ получать извстную ренту, не входили въ разсмотрніе того, насколько размръ этой послдней соотвтствуетъ дйствительной доходности земель, видя, что собственные ихъ привычные доходы уменьшились, они считали себя обиженными и разоренными. Съ другой стороны, и фермерамъ пониженіе ренты могло доставить лишь временное облегченіе, даже въ тхъ случаяхъ, въ которыхъ норма ренты, установленная посредническимъ судомъ, соотвтствовала въ моментъ ея установленія тому, что программа ‘трехъ F‘ называетъ ‘справедливою рентой’,— это соотвтствіе въ настоящее время нарушилось вслдствіе паденія цнъ на сельско-хозяйственные продукты, произошедшаго въ послдніе годы. Теперь и эти пониженныя ренты снова сдлались чрезмрными и ирландскіе фермеры, отказывающіеся платить ихъ, отказываются, прежде всего, потому, что дйствительно не могутъ платить, таковъ единогласный отзывъ всхъ безпристрастныхъ людей между самими англичанами.}. Но поперекъ этого опыта стала на первыхъ же порахъ раздражительность самого Гладстона. Въ рчи, которую онъ произнесъ въ Лидс 7 октября, онъ отозвался о Парнел и его друзьяхъ, какъ о ‘горсти людей, не заслуживающихъ названія партіи’, и обвинялъ ихъ въ желаніи лишить ирландскій народъ выгодъ новаго закона. ‘Они опасаются,— продолжалъ онъ,— какъ бы англійскій народъ не пріобрлъ любовь всей ирландской націи, и спшатъ провозгласить новое ученіе грабежа’. Рчь заканчивалась слдующими словами: ‘Если окажется, что въ Ирландіи снова предстоитъ великая битва между закономъ и беззаконіемъ,— если новый законъ, очищенный отъ своихъ недостатковъ, снова будетъ отвергнутъ и первыя условія существованія политическаго общества будутъ нарушены, тогда увидятъ,— говорю это безъ колебаній,— что средства, которыми цивилизація располагаетъ противъ своихъ враговъ, еще не истощились’. Парнель, конечно, въ долгу не остался. Два дня спустя, на митинг въ Уэксфорд, онъ отвчалъ на угрозы Гладстона слдующими словами: ‘Я убжденъ, что, подобно тому, какъ мистеръ Гладстонъ закономъ 1881 г. отрекся отъ всхъ своихъ прежнихъ принциповъ, такъ мы и еще разъ увидимъ, что его заявленія разлетятся, какъ дымъ, передъ единодушіемъ и ршимостью ирландскаго народа’.

Агитація Парнеля и возростающая его популярность внушили такія опасенія Форстеру, что онъ испросилъ разршеніе арестовать его и засадить въ кильменгемскую тюрьму. 13 октября Гладстонъ присутствовалъ на торжественномъ собраніи въ Гильдгол, гд ему были поднесены права лондонскаго гражданства, онъ только что было всталъ съ своего мста, чтобы отвтить на обращенный къ нему адресъ, когда ему подали телеграмму изъ Ирландіи объ арест Парнеля. Вмсто задуманной рчи, Гладстонъ произнесъ, обращаясь къ присутствующимъ: ‘Сейчасъ только узналъ я, что для защиты порядка, правъ собственности и основныхъ началъ цивилизаціи сдланъ первый шагъ: арестованъ человкъ, который…’ Рукоплесканія представителей лондонскаго Сити не дали ему кончить. Этимъ рукоплесканіямъ вторили отзывы большинства газетъ въ Англіи и Шотландіи. Различія партій, казалось, стушевались въ эту минуту. Консерваторъ сэръ Стаффордъ Норскотъ одобрялъ строгія мры либеральнаго министерства за одно съ радикаломъ Эштономъ Дилькомъ, братомъ министра. Даже представители рабочихъ въ парламент, Бёртъ и Бродгёрстъ, радовались аресту Парнеля и мотивировали свою радость весьма своеобразно: ‘Я готовъ, — воскликнулъ Бродгёрстъ, — скоре помириться съ арестомъ Парнеля, чмъ допустить, чтобы ирландскій народъ былъ лишенъ тхъ выгодъ, которыя законодательство желало ему предоставить. Никогда еще ни въ одной стран законодательствомъ не было даровано боле великаго и благодтельнаго права, чмъ то, которое даровано аграрнымъ закономъ’. А Ирландія тмъ временемъ облекалась въ трауръ, магазины запирались, какъ въ дни народнаго бдствія, всюду собирались ‘митинги негодованія’. Вслдъ за Парнелемъ было заключено въ тюрьму еще нсколько депутатовъ. Наконецъ, очередь дошла и до земельной лиги, которая была запрещена. Отвтомъ на эту послднюю мру было воззваніе, приглашавшее фермеровъ перестать платить ренту. Къ длу земельной лиги, оффиціально упраздненной, примкнули и женщины, въ томъ числ нсколько молодыхъ двушекъ изъ достаточныхъ семействъ и получившихъ хорошее образованіе. Женская земельная лига употребила часть своихъ средствъ на сооруженіе передвижныхъ шалашей, въ которыхъ изгоняемые фермеры могли находить себ временный пріютъ. Одинъ изъ судей, назначенныхъ Форстеромъ, Клиффордъ, увидлъ въ этомъ ‘попытку застращивать землевладльцевъ’ и приговорилъ трехъ двушекъ, виновныхъ въ этой попытк, къ тюремному заключенію. Вс эти мры, конечно, отзывались и на образ дйствій землевладльцевъ. Въ теченіе 1881 г. общая цифра изгнаній фермеровъ дошла до 17,641, а параллельно съ этимъ увеличилась и цифра аграрныхъ преступленій. Очевидно, понудительный законъ и управленіе Форстера не приносили тхъ плодовъ, которыхъ отъ нихъ ожидали, и противъ того и другаго въ самой Англіи начала проявляться реакція. Резолюція, предложенная въ палат общинъ Джономъ Геемъ, консерваторомъ чистйшей воды, гласила: ‘Заарестованіе значительнаго числа подданныхъ ея величества и содержаніе ихъ въ тюрьм безъ формальнаго обвиненія и безъ судебнаго разбирательства противно духу англійскимъ учрежденій’. Бывшій военный министръ кабинета лорда Биконсфильда и одинъ изъ наиболе вліятельныхъ членовъ консервативной партіи, Смитъ, пошелъ еще дале, онъ сдлалъ запросъ о томъ, ‘согласится ли правительство принять во вниманіе настоятельную необходимость такой мры, которая расширила бы постановленія аграрнаго закона, касающіяся выкупа земель, и дйствительно обезпечила бы переходъ земель въ руки фермеровъ на условіяхъ, безобидныхъ для землевладльцевъ?’ Общественное мнніе въ Англіи начинало сомнваться въ справедливости приговоровъ, произносимыхъ судьями въ Ирландіи. Что же касается настроенія самой Ирландіи, то оно сказалось весьма недвусмысленно во время происходившихъ тамъ мстныхъ выборовъ: невзирая на то, что главные вожди національнаго движенія были заточены и не могли, слдовательно, вліять на избирателей, послдніе всюду высказывались за націоналистскихъ кандидатовъ. Вс эти указанія не пропали, конечно, для Гладстона. Онъ начиналъ тяготиться политикой исключительныхъ мръ и не прочь былъ пойти на компромиссъ съ парнелистами. Нкто капитанъ О’Ши, членъ умренной ирландской партіи, въ то же время, личный пріятель Парнеля, взялъ на себя роль оффиціознаго посредника между главою министерства и узниками кильменгемской тюрьмы. При помощи этого посредника между обими сторонами состоялось соглашеніе, которое сдлалось извстно подъ названіемъ ‘кильменгемскаго договора’. Ирландскіе депутаты поставили съ своей стороны слдующія условія: Форстеръ и ирландскій намстникъ Коуперъ, имена которыхъ были особенно непопулярны, смнялись, правительство отказывалось отъ возобновленія понудительнаго закона, срокъ которому истекалъ, и обязывалось снова поднять вопросъ объ аграрной реформ. Двери кильменгемской тюрьмы растворились передъ ирландскими депутатами и возвращеніе ихъ въ палату сопровождалось эпизодомъ, который составилъ любопытный противовсъ къ вышеописанной сцен, разыгравшейся въ Гильдгол вслдъ за арестомъ Парнеля. Какъ разъ въ этомъ засданіи палаты Форстеръ объяснялъ причины своей отставки. Онъ говорилъ: ‘Я подписалъ два повелнія о заарестованіи коркскаго депутата…’ На этихъ словахъ двори отворились и въ залу вошелъ самъ коркскій депутатъ, т.-е. Парнель. ‘Въ эту минуту, — гласитъ сухой оффиціальный отчетъ о парламентскихъ засданіяхъ, — рукоплесканія, которыми члены партіи Home Bule привтствовали мистера Парнеля, заглушили голосъ достопочтеннаго джентльмена такъ, что конца фразы нельзя было разслышать’.

Но примиренію между Гладстономъ и ирландскими депутатами на этотъ разъ не суждено было принести своихъ плодовъ. Убійство, совершонное въ Фениксъ-Парк таинственными ‘непобдимыми’, снова вызвало въ Англіи враждебное настроеніе противъ Ирландіи. Жертвами этого убійства пали лордъ Фредрикъ Кевендишъ, посланный въ Ирландію встникомъ примиренія и едва высадившійся на берегъ, и Бёркъ, товарищъ статсъ-секретаря по ирландскимъ дламъ. Невзирая на то, что убійство это было подготовлено и задумано при господств понудительнаго закона и при управленіи Форстера, бывшій статсъ-секретарь по ирландскимъ дламъ, озлобленный своею отставкой, злорадно выставлялъ все дло какъ результатъ политики примиренія, подъ маской соболзнованія и не скупясь на увренія въ своей преданности началамъ либерализма, онъ не переставалъ наносить предательскіе удары Гладстону. Обвинительныя рчи Форстера находили лишь слишкомъ воспріимчивую почву, раздраженіе въ палат было очень велико, не меньшее раздраженіе проявляла и англійская печать, не стснявшаяся обвинять Парнеля въ сообщничеств съ ‘непобдимый’ Фениксъ-Парка. При такихъ обстоятельствахъ кильменгемскій договоръ распался самъ собою. Снова всталъ на очередь вопросъ о возобновленіи понудительнаго закона. Во время преній объ этомъ закон возобновились бурныя сцены 1881 г. На вызывающій образъ дйствій ирландскихъ обструкціонистовъ большинство палаты отвчало временнымъ отршеніемъ ирландскихъ депутатовъ отъ права участвовать въ засданіяхъ. Отршенія эти примнялись такъ неразборчиво, что имъ подвергались даже депутаты, не присутствовавшіе въ данный день въ засданіи. Парнелисты, выведенные изъ терпнія, ршили вовсе устраниться отъ участія въ преніяхъ и въ полномъ своемъ состав удалились на галлерею для публики. Какъ только не стало общаго противника, часть правительственнаго большинства, а именно виги, составлявшіе*правое крыло либеральной партіи, обратилась противъ министерскаго законопроекта, находя постановленія его слишкомъ мягкими и предлагая свои поправки съ цлью усилить исключительныя мры. Министерскому проекту грозило пораженіе, поддержать его могли только голоса ирландскихъ депутатовъ. И вотъ т самые члены либеральной партіи, которые еще недавно старались заглушить голоса парнелистовъ, теперь начинаютъ убдительно упрашивать ихъ вернуться въ залу засданій, но т остаются на своей галлере и безучастно смотрятъ оттуда на происходящее внизу. Когда дло дошло до голосованія поправки, предложенной вигами, министерство осталось въ меньшинств.

Гладстонъ, однако, не мститъ ирландцамъ за это пораженіе. Вскор по его иниціатив новый статсъ-секретарь по ирландскимъ дламъ, Тревилліанъ, внесъ законопроектъ, касавшійся фермеровъ, за которыми числилась недоимка по взносу ренты. Изъ данныхъ, сообщенныхъ Тревилліаномъ, во время преній, оказывалось, что весьма значительное число этихъ недоимщиковъ, которымъ законъ 1881 г. былъ безсиленъ помочь, находятся въ безвыходномъ положеніи безъ всякой вины съ своей стороны. ‘Для нихъ, по словамъ Тревилліана, такъ же невозможно уплатить накопившіяся на нихъ недоимки, какъ уплатить англійскій, государственный долгъ. Люди эти пауперизировались въ теченіе многихъ лтъ и совершенно безсильны устоять противъ одного неурожайнаго года’. Билль, облегчившій положеніе фермеровъ-недоимщиковъ, тмъ не мене, встртилъ сильную оппозицію въ палат лордовъ и Гладстону потребовалось не мало настойчивости, чтобы сломить это сопротивленіе.

Но уступки въ области экономическихъ вопросовъ шли рука объ руку съ исключительными мрами въ сфер политической. Въ этомъ отношеніи Тревилліанъ и ирландскій намстникъ лордъ Спенсеръ очутились на покатой плоскости, которая вскор привела ихъ къ той же систем управленія, какъ и Форстера. Въ процессахъ, то и дло порождаемыхъ напряженностью положенія, прокуроры широко пользовались правомъ отвода и подбирали тотъ составъ присяжныхъ, который былъ имъ нуженъ. Нкоторыя англійскія газеты съ циничною откровенностью формулировали заднюю мысль этой тактики. ‘Чтобы добиться обвинительныхъ приговоровъ,— писалъ Daily Telegraph,— намъ нужно не мытьемъ, такъ катаньемъ, посредствомъ изданія новаго закона, или же широкимъ примненіемъ права отвода, заручиться присяжными протестантскаго вроисповданія патріотическаго образа мыслей и преданными правительству’. Къ чести англійской печати надо сказать, что взгляды эти раздлялись далеко не всми ея органами и нкоторыя газеты энергически протестовали противъ подобныхъ судебныхъ подтасовокъ. По то, что безнаказанно могло печататься въ Лондон, не такъ-то легко сходило съ рукъ въ Дублин. Осадное положеніе до того нарушало вс укоренившіеся обычаи англійской жизни, что нкоторые изъ редакторовъ ирландскихъ газетъ подвергались судебнымъ преслдованіямъ и приговаривались къ тюремному заключенію и денежнымъ штрафамъ за порицаніе подбора присяжныхъ.

Но во всхъ этихъ правонарушеніяхъ не было и не могло быть достаточной послдовательности, чтобы придать имъ нкоторую, хотя бы только временную, цлесообразность. Эта нецлесообразность исключительныхъ мръ съ каждымъ днемъ становилась очевидне. Провинція Ульстеръ считалась долгое время оплотомъ англійскаго вліянія въ Ирландіи и твердыней ‘оранжизма’. И дйствительно, если бы сущность англо-ирландской распри исчерпывалась расовыми и вроисповдными отличіями, такое мнніе было бы вполн ‘оправдано. Въ Ульстер кельтское католическое населеніе было затоплено волною пришлыхъ англо-саксонскихъ и шотландскихъ протестантовъ. Правда, еще не дале какъ въ XVIII столтіи ульстерскіе пресвитеріанцы были однимъ изъ самыхъ дятельныхъ элементовъ ‘лиги соединенныхъ католиковъ’, но со времени упраздненія ирландской автономіи представительство Ульстера въ парламент считалось упроченнымъ за англійскимъ вліяніемъ и только виги и торіи оспаривали другъ у друга честь этого представительства. По вотъ, по случаю вакансіи, открывшейся въ одномъ изъ ульстерскихъ округовъ, ирландскіе націоналисты ршили попытать счастье и выставить своего кандидата въ лиц ирландскаго радикала Гили.

Вопреки всмъ предсказаніямъ, пророчившимъ имъ неудачу, успхъ вышелъ блестящій: Гили былъ избранъ 2,376 голосами противъ 2,011 голосовъ, поданныхъ за торійскаго кандидата, и 274, высказавшихся за кандидата либеральной партіи. Этотъ успхъ поощрилъ земельную лигу распространись свою агитацію на всю провинцію. Оказалось, что въ среднемъ вывод около 48% населенія Ульстера сочувствуютъ движенію, въ нкоторыхъ округахъ процентъ сочувствующихъ доходилъ до 70%. Само собою разумется, что ульстерскіе ландлорды не могли отнестись равнодушно къ такому вторженію лиги въ ихъ владнія. Достойно замчанія, что въ числ землевладльцевъ, наиболе враждебныхъ движенію, не послднюю роль играли католики изъ чистокровныхъ ирландцевъ. При данныхъ условіяхъ землевладльческій интересъ ршительно перевшивалъ въ нихъ всякія національныя и вроисповдныя, сочувствія. Ожесточенія оранжистовъ зашли такъ далеко, что правительство вынуждено было взять земельную лигу до извстной степени подъ свою защиту, во многихъ мстностяхъ понадобилось вмшательство полиціи и солдатъ, чтобы воспрепятствовать на, силіямъ оранжистовъ надъ противниками. Языкъ, которымъ при этомъ заговорили оранжисты, совсмъ не соотвтствовалъ той роли преданныхъ защитниковъ англійскаго вліянія in partibus infidelium, которую они себ присвоивали. ‘Оранжисты,— воскликнулъ одинъ изъ нихъ,— еслибъ захотли, сами могли бы сдлаться правительствомъ и съумли бы живо убрать Парнеля и его шайку’. Нкто Керръ, занимавшій постъ вице-намстника одного графства, безцеремонно заявилъ: ‘Мы не воинствующая партія, зачмъ пускать въ ходъ револьверы? Мое мнніе таково: никогда, не употребляйте револьверы иначе, какъ для того, чтобы стрлять изъ нихъ’. Другой, еще боле высокопоставленный, оранжистъ, лордъ Гамильтонъ, восклицалъ: ‘Если правительство не помшаетъ Парнелю и К^о вторгаться въ Ульстеръ, то мы возьмемъ законъ въ свои руки,— да, мы возьмемъ его въ свои руки!’ Дале страшныхъ словъ, впрочемъ, дло не пошло.

Наибольшая часть парламентской сессіи 1884 г. была посвящена обсужденію покой избирательной реформы. Какъ правительство, такъ и оппозиція понимали, что расширеніе избирательнаго права въ сельскихъ округахъ повлечетъ за собою въ Ирландіи, съ ея почти сплошь крестьянскимъ населеніемъ, усиленіе націоналистской партіи. Боле дальновидные умы не могли также не предвидть, что въ самой Англіи и Шотландіи этотъ новый шагъ на пути къ ‘демократизаціи’ представительства создастъ общественное мнніе, которое, въ силу естественной солидарности, станетъ на сторону ирландскаго народа. Возникалъ вопросъ: желательно ли, въ виду подобныхъ неизбжныхъ результатовъ, распространять на Ирландію избирательную реформу въ томъ вид, въ какомъ она была предположена для остальнаго соединеннаго королевства? Торіи потребовали было, чтобы Ирландія была поставлена въ особыя условія, но сами же, повидимому, почувствовали несообразность и неосуществимость своего предложенія, у нихъ не хватило духу подать за него голоса въ полномъ своемъ состав. До ста торійскихъ депутатовъ вышло изъ залы засданій, чтобы не участвовать въ голосованіи, изъ остальныхъ многіе вотировали противъ, и предложеніе было отвергнуто подавляющимъ большинствомъ. Тогда изъ среды либеральной партіи была сдлана попытка достигнуть той же цли обходомъ. Форстеръ предложилъ уменьшить число ирландскихъ округовъ, пользовавшихся правами парламентскаго представительства. Но противъ этой поправки энергически возсталъ Гладстонъ и Ирландія пріобщилась къ благамъ избирательной реформы наравн съ остальными частями государства. Избирательною реформой истощилась, такъ сказать, жизнеспособность либеральнаго министерства. Катастрофа, постигшая египетскую экспедицію Гордона, сильно пошатнула положеніе кабинета и при этихъ-то критическихъ обстоятельствахъ Гладстонъ имлъ неосторожность заявить, что онъ, въ виду скораго истеченія срока понудительнаго закона, намренъ предложить палат продлить дйствіе ‘нкоторыхъ драгоцнныхъ и справедливыхъ постановленій этого закона’. Заявленіе это, понятнымъ образомъ, снова заставило группу парнелистовъ стать въ оборонительное положеніе.

Сама по себ взятая,группа эта, насчитывавшая всего лишь 38 человкъ, была слишкомъ малочисленна, чтобы бороться съ успхомъ противъ министерства. Даже вмст съ консервативною оппозиціей она составляла лишь 276 голосовъ противъ 376 голосовъ правительственнаго большинства. Но само либеральное большинство было сильно разъединено. Форстеръ и союзникъ его, Гошенъ, были либералами только по имени и давно уже подкапывались подъ министерство. Египетскія неудачи еще усилили это раздвоеніе и многіе изъ приверженцевъ Гладстона стали переходить на сторону Форстера и Гошена. Такимъ образомъ, горсть парнелистовъ получала значеніе силы, которая могла склонить всы на ту или на другую сторону. Это поняли консерваторы и стали ухаживать за ирландскою группой. Между Парнелемъ и лордомъ Чёрчилемъ былъ заключенъ тайный договоръ, которымъ Чёрчиль общалъ, въ случа побды консерваторовъ, разныя льготы Ирландіи. Новымъ союзникамъ оставалось только свергнуть Гладстона. Пренія о понудительномъ закон представляли неудобную для этого почву,— ужь слишкомъ неловко было бы консерваторамъ и либеральнымъ перебжчикамъ изъ сторонниковъ Форстера вотировать въ такомъ вопрос за одно съ ирландцами. А потому избрали вопросъ боле нейтральный: 5 іюня 1885 г. при второмъ чтеніи бюджета министерство Гладстона было оставлено въ меньшинств и увидло себя вынужденнымъ подать въ отставку.

Консерваторы, водворившись, такимъ образомъ, у кормила правленія, благодаря поддержк ирландцевъ, волей-неволей должны были измнить правительственную политику относительно Ирландіи. Одну минуту можно было подумать, что снова, какъ то бывало не разъ, консерваторы возьмутъ на себя осуществленіе тхъ самыхъ реформъ, изъ-за которыхъ они ломали копья съ либералами. Въ палат общинъ лордъ Рандольфъ Чёрчиль громилъ ирландскую политику лорда Спенсера и Тревилліана. Въ Дублин лордъ Кернервонъ, назначенный ирландскимъ вице-королемъ, не скупился на примирительныя рчи и всячески старался снискать популярность. Наконецъ, министерство, вопреки настояніямъ Гладстона, сочло возможнымъ не поднимать боле вопроса о возобновленіи понудительнаго закона, который, такимъ образомъ, умеръ изморомъ.

14 ноября 1885 года парламентъ былъ распущенъ, выборы впервые должны были произойти при участіи тхъ двухъ милліоновъ новыхъ избирателей, которымъ реформа 1884 г. даровала право голоса. Въ виду этого, въ заявленіяхъ соперничающихъ партій о различныхъ животрепещущихъ вопросахъ внутренней жизни страны послышались новыя ноты, зазвучали эти ноты и въ рчахъ объ ирландскомъ вопрос. Лордъ Чёрчиль давалъ понять, что не прочь сойтись съ ирландцами даже на почв возстановленія ирландской автономіи. Но всего знаменательне были заявленія самого Гладстона. Еще не такъ давно, въ 1881 году, онъ отказывался признать за ирландскими націоналистами значеніе партіи. Дятельность Парнеля въ Ирландіи казалась ему ‘безнравственною и развращающею’, онъ выражалъ твердую увренность въ томъ, что большинство ирландскаго народа вовсе не стоитъ за Парнеля и если не противодйствуетъ ему, то единственно благодаря ‘традиціонной небрежности и неспособности наиболе здравыхъ частей ирландскаго населенія къ самостоятельному дйствію’, такое положеніе длъ представлялось ему ‘великимъ позоромъ и зломъ для Ирландіи’. Четыре года спустя вотъ что онъ говорилъ о томъ же предмет передъ своими избирателями:

‘Недавняя избирательная реформа должна вызвать важныя перемны въ Шотландіи, но послдствія ея еще важне для Ирландіи. До сихъ поръ составъ ея избирателей былъ крайне ограниченъ,— до того ограниченъ, что почти нельзя было распознать голосъ народа, то былъ скоре голосъ того или другаго сословія. Не знаю, вслдствіе ли этого обстоятельства, только за все время, пока я состою членомъ парламента, ирландское представительство было такъ раздвоенно, что трудно было сказать, которая изъ его группъ выражаетъ желаніе Ирландіи… Такъ, напримръ, въ послднемъ парламент ирландскіе депутаты раздлились на три партіи, изъ которыхъ одна, называющая себя націоналистами, имла во глав своей мистера Парнеля, другая вполн довряла правительству, а третья состояла изъ торіевъ, избранныхъ въ различныхъ округахъ, ни одна изъ нихъ по своей численности не могла сказать: ‘мы говоримъ отъ имени ирландскаго народа’. Ирландія въ настоящую минуту иметъ столь же широкій составъ представителей, какъ и Англія и Шотландія, и находится въ столь же благопріятныхъ условіяхъ для выраженія своихъ желаній и потребностей. Намъ говорятъ со всхъ сторонъ, что въ результат настоящихъ выборовъ окажется въ Ирландіи избраніе такого числа представителей партіи такъ называемыхъ націоналистовъ, что они составятъ громадное большинство всего представительства этой страны. Поэтому мы должны приготовиться, что партія эта потребуетъ предоставленія Ирландіи широкихъ правъ въ дл завдыванія собственными мстными длами… Я считаю въ высшей степени вроятнымъ, что Ирландія предъявитъ намъ подобнаго рода требованіе. Ожидаетъ она въ этомъ отношеніи широкихъ уступокъ, справедливо или нтъ, она считаетъ, что ея положеніе совсмъ не то, что положеніе Шотландіи. Какъ бы то ни было, мы обязаны отнестись съ величайшимъ вниманіемъ ко всякому требованію, которое будетъ намъ предъявлено Ирландіей сознательно и конституціоннымъ путемъ, если только этимъ требованіемъ не будутъ нарушены начала единства Британской имперіи’.

О томъ, однако, въ какой форм онъ съ своей стороны полагалъ бы Удовлетворить стремленія ирландскихъ автономистовъ, Гладстонъ отказывался высказаться боле опредленно во время избирательной кампаніи. На газетную статью, въ которой Парнель вызывалъ его на боле обстоятельныя объясненія, онъ отвчалъ не безъ ироніи:

‘Мистеръ Парнель считаетъ, что я весьма плохо воспользовался опытомъ всей моей прошлой политической лизни. Если бы я теперь же имлъ опрометчивость выступить въ роли добровольнаго лкаря ирландскаго народа, вмсто тхъ докторовъ, которые самою Ирландіей будутъ уполномочены предлагать свои средства врачеванія въ палат общинъ, я не только выставилъ бы себя передъ страною въ свт, вовсе для меня не желательномъ, но и компрометировалъ бы успхъ тхъ предложеній, которыя могли созрть въ моемъ ум’.

Осторожныя умолчанія эти, однако, привели къ результатамъ далеко не благопріятнымъ для успха плановъ, созрвавшихъ въ ум самого Гладстона. Ирландцы, подъ вліяніемъ недоврія, оставшагося у нихъ отъ прежнихъ, еще недавнихъ натянутыхъ отношеній къ глав либеральной партіи, слишкомъ поторопились оттолкнуть протянутую имъ, хотя и нершительно, руку примиренія. Національная лига издала манифестъ, которымъ убждала всхъ ирландцевъ, жившихъ въ Англіи, вотировать противъ либеральныхъ кандидатовъ. Исключались изъ этого остракизма только четыре имени. Тактика эта оказалась большою ошибкой. Благодаря ей, голоса ирландцевъ во многихъ англійскихъ округахъ, и въ томъ числ, противъ всякаго ожиданія, въ самомъ Лондон, доставили побду торіямъ. Составъ палаты получился слдующій: 333 либерала, 221 консерваторъ и 36 автономистовъ (въ Ирландіи, конечно, автономисты восторжествовали по всей линіи). Такимъ образомъ, либеральное большинство оказывалось слишкомъ слабо, коалиція консерваторовъ съ ирландцами обратила его въ меньшинство. Но, добившись власти при помощи ирландцевъ и имя передъ собою либеральную оппозицію, разъединенную именно по ирландскому вопросу, консерваторы отказались сдержать общанія, на которыя еще недавно были такъ щедры. Отсюда министерскій кризисъ, который снова поставилъ Гладстона во глав правленія. На этотъ разъ Гладстонъ дйствительно сжегъ свои корабли. Предложенная имъ двойная реформа разршила ирландскій вопросъ на основаніи началъ, гораздо боле широкихъ, чмъ можно было ожидать изъ заявленій его въ періодъ избирательной агитаціи. Возстановленіе ирландской законодательной автономіи во всхъ длахъ спеціально ирландскаго, мстнаго характера шло рука объ руку съ аграрною реформой, которая, посредствомъ выкупа помстій у теперешнихъ землевладльцевъ, должна была націонализировать ирландскую землю и предоставить ее въ пользованіе земледльцевъ. Но, при данномъ соотношеніи партій въ палат, законопроектъ, разршавшій многовковую англоирландскую распрю на такомъ широкомъ основаніи, не имлъ вроятій успха. Въ предложеніи возстановить законодательную автономію Ирландія увидли первый шагъ къ расторженію единства Британской имперіи, противъ выкупа земель посредствомъ государственной кредитной операціи выставлялы интересъ англійскихъ плательщиковъ податей, правда, расходы этой операціи должны были возмщаться платежами, взносимыми государству ирландскими фермерами за предоставленныя имъ земли, но противники реформы не хотли признать эту гарантію достаточной въ виду того, что при введеніи автономіи финансы Англіи и Ирландіи должны были распасться на два отдльныя хозяйства. Наконецъ, ссылались и на опасность, грозившую англійскому и протестантскому населенію Ульстера, утверждая, что это населеніе, при своихъ оранжистскихъ симпатіяхъ, не въ состояніи будетъ мирно ужиться съ новымъ порядкомъ вещей. Таковы были доводы, которыми мотивировалось противодйствіе реформамъ, задуманнымъ Гладстономъ. Снова, какъ то было не разъ, часть либеральной партіи отдлилась отъ своего вождя и усилила собою торійскую оппозицію. На этотъ разъ такъ поступили не одни виги, въ рядахъ уніонистовъ очутились и такіе радикалы, какъ Брайту и Чемберленъ. Убдившись въ невозможности осуществить задуманныя реформы при данномъ состав парламента, Гладстонъ прибгъ къ послднему, героическому средству — къ распущенію палаты общинъ. Но новые выборы, которые повсюду, кром Ирландіи, произошли подъ вліяніемъ агитаціи, раздувавшей англійское націоналистское чувство, дали консервативное большинство. Министерство лорда Салисбери, смнившее министерство Гладстона, снова взялось за старое, перержаввшее оружіе исключительныхъ мръ, уже сданное, казалось, навсегда въ арсеналъ, и отточило его заново. Введенный этимъ министерствомъ понудительный законъ,— восемьдесятъ седьмой по счету,— если и отличается чмъ отъ своихъ предшественниковъ, то лишь большею суровостью. Примненіе этого закона порождаетъ чуть не ежедневныя столкновенія англійской администраціи съ народными митингами, съ представителями печати, съ наиболе выдающимися депутатами и дятелями земельной лиги, суды не остаются безъ дла, тюрьмы не пустуютъ, а, между тмъ, та же телеграфная проволка и т же газеты, которыя приносятъ намъ извстія объ этой энергичной дятельности англійскихъ администраторовъ въ Ирландіи, сообщаютъ ежедневно факты, свидтельствующіе о практическомъ безсиліи энергіи, затрачиваемой въ этомъ направленіи. Ирландія боле далека отъ умиротворенія, чмъ когда-либо. Одновременно съ этимъ, и въ другихъ частяхъ королевства, въ настроеніи не-ирландскаго общественнаго мннія замчаются признаки, явственно указывающіе на невозможность доле затягивать ту сказку про благо бычка, какою, по своимъ результатамъ, постоянно оказывалась политика исключительныхъ мръ въ ирландскомъ вопрос. Въ Шотландіи и Уэльс громадное большинство избирателей уже теперь стоитъ на сторон ирландскихъ требованій, въ самой Англіи, гд два года тому назадъ реформы, предложенныя Гладстономъ, застали общественное мнніе недостаточно подготовленнымъ, населеніе все боле и боле склоняется въ пользу этихъ реформъ, какъ о томъ свидтельствуютъ результаты дополнительныхъ выборовъ, происходящихъ въ различныхъ округахъ. Перевсъ, которымъ уніонисты, консервативные и либеральные, пользуются въ теперешнемъ парламент, все боле и боле становится эфемернымъ и не соотвтствуетъ дйствительному настроенію страны. Уже въ прошломъ году было высчитано, что большинство избирательныхъ голосовъ, поданныхъ за уніонистовъ въ Англіи, Шотландіи, и Уэльс, составляетъ не боле 74,000 (1.411,479 уніонистскихъ голосовъ) противъ 1.332,718, высказавшихся за ‘гладстоніанскихъ’ кандидатовъ. Въ настоящее время пропорція эта должна была измниться въ направленіи еще боле благопріятномъ для гладстоніанцевъ, требуется лишь незначительное перемщеніе голосовъ для того, чтобъ сбылась надежда Гладстона, что ему еще доведется увидть въ Ирландіи осуществленіе тхъ реформъ, на защиту которыхъ онъ не побоялся стать на склон своихъ дней.

Въ нашемъ очерк мы не имли ни намренія, ни возможности представить полную картину и всестороннюю оцнку дятельности знаменитаго англійскаго государственнаго человка, но думаемъ, что и изъ тхъ эпизодовъ его политической жизни, на которыхъ мы остановились подробне, для читателя выяснился вопросъ, которымъ мы задались въ начал статьи. ‘Какимъ образомъ,— спрашивали мы,— человкъ, подобный Гладстону, не рыцарь духа, не піонеръ и не охотникъ до ‘дальнихъ перспективъ’, по собственному его признанію, могъ пройти тотъ путь, который привелъ его къ разрыву съ крайними торіями, а подъ конецъ — и съ значительною часть’ либеральной партіи?’ Мы видли, что во всхъ почти вопросахъ, въ разршеніи которыхъ онъ участвовалъ, онъ начиналъ съ отрицательнаго отношенія къ тмъ самымъ преобразованіямъ, которыя потомъ находили въ немъ самаго горячаго поборника. Но во всхъ этихъ противорчіяхъ съ самимъ собою, въ которыя такъ часто впадалъ Гладстонъ, мы замчали одно объединяющее начало, которое не позволяетъ смшивать ихъ съ шатаньями мысли и воли, столь обычными у людей безхарактерныхъ и безпринципныхъ. Читатель припомнитъ, что самъ Гладстонъ, говоря объ этихъ противорчіяхъ, которыя ставились ему въ вину прежними союзниками, превратившимися въ противниковъ, неизмнно объяснялъ ихъ слдующимъ образомъ: ‘Я раньше не имлъ случая ознакомиться съ дйствительнымъ положеніемъ длъ по этому вопросу’, или: ‘Я въ то время не принималъ во вниманіе такихъ-то и такихъ-то соображеній, важность которыхъ выяснилась для меня впослдствіи’… и т. д. Подобное чистосердечное, публичное сознаніе въ своихъ ошибкахъ и недосмотрахъ, безспорно, длаетъ Гладстону большую честь. Но что же наводило его на мысль объ ошибочности первоначальныхъ его взглядовъ, что раскрывало ему глаза на соображенія, упущенныя изъ вида, и на факты, которыхъ онъ раньше не зналъ? Мы видли, что вліяніе этого рода неизмнно принадлежало одному и тому же фактору — общественному мннію. Какъ скоро общественное мнніе высказывалось по тому или другому вопросу достаточно ясно и категорично, Гладстонъ считалъ безполезнымъ и вреднымъ упираться на педантическомъ non possumus своего собственнаго предвзятаго взгляда. Въ этой-то готовности вкъ жить и вкъ учиться въ великой школ развитой и дятельной общественности и заключается то объединяющее начало, которое придаетъ жизни Глидстона единство и цльность, невзирая на ея непослдовательности и противорчія.

Но уваженіе къ общественному мннію не есть какая-нибудь исключительная особенность, свойственная только личности Гладстона. Въ Англіи оно издавна вошло въ привычки всхъ государственныхъ дятелей, независимо отъ ихъ личныхъ качествъ и отъ принадлежности къ той или другой партіи. Этимъ, между прочимъ, объясняется другая странная съ перваго взгляда черта англійской жизни, о которой мы уже имли случай упоминать въ настоящей стать: мы видли, что англійская логика вещей нердко вынуждаетъ консервативныя министерства и консервативное большинство парламентовъ брать на себя законодательное осуществленіе тхъ самыхъ реформъ, которымъ они упорно противодйствовали, пока не убдились, что за нихъ стоитъ внпарламентское общественное мнніе. Если Гладстонъ чмъ и отличается въ этомъ отношеніи отъ англійскихъ государственныхъ людей консервативнаго лагеря, то лишь большею чуткостью въ распознаваніи того ‘психологическаго момента’, съ наступленіемъ котораго въ общественномъ мнніи уступки длаются необходимыми, а также тмъ, что, разъ признавъ необходимость уступокъ, длаетъ ихъ боле искренно, добросовстно и безповоротно.

Но общественное мнніе, указаніямъ котораго привыкли слдовать старыя англійскія партіи и на уваженіи къ которому воспитались какъ виги, такъ и торіи, обнимало собою не всю націю, а лишь т слои ея, въ которыхъ сосредоточивалась и матеріальная обезпеченность, и умственное развитіе, и полная политическая правоспособность. Еще лтъ тридцать тому назадъ Милль, въ своей книг О свобод, могъ не безъ основанія утверждать, что въ Англіи подъ общественнымъ мнніемъ слдуетъ разумть лишь мнніе средняго сословія. Конечно, и въ то время такое опредленіе уже нельзя было понимать въ буквальномъ смысл и выводить изъ него, что въ тогдашней Англіи всякія проявленія общественной мысли и дятельности замирали за предлами классовъ, посылавшихъ своихъ представителей въ парламентъ.

Въ сущности, уже давно среди массы населенія можно было замтить признаки, указывающіе на ростъ общественнаго сознанія и на стремленіе выработать изъ себя силу, способную сказать свое слово во всхъ возникающихъ важныхъ вопросахъ общенародной жизни. Ростъ этихъ новыхъ элементовъ общественнаго мннія продолжается безостановочно въ теченіе всего девятнадцатаго столтія. Еще задолго до того времени, когда они получили возможность вліять непосредственно на законодательство, они пользовались всми иными, открытыми для нихъ путями, чтобы заявлять о своихъ взглядахъ и стремленіяхъ въ печати, на митингахъ, посредствомъ различныхъ ассоціацій, они входили въ составъ то католической лиги въ Ирландіи, то лиги для отмны хлбныхъ законовъ, то лиги въ пользу избирательной реформы, они группировались между собою то въ рабочіе союзы, то въ союзъ чартистовъ, то въ ирландскую земельную лигу и т. д., мы видли, что голосъ этого внпарламентскаго общественнаго мннія не оставался безъ косвеннаго вліянія на то, что происходило и въ парламентскихъ сферахъ. При такихъ условіяхъ дленіе страны на избирателей, облеченныхъ всею полнотой политическихъ правъ, и на избирателей, пользующихся лишь ограниченною правоспособностью, само собою утратила всякій смыслъ.

Дв избирательныя реформы, 1867 и 1884 гг., были, въ сущности, лишь законодательнымъ признаніемъ совершающагося факта. Хотя об он заключаютъ въ себ не мало пробловъ, тмъ не мене, нельзя отрицать, что ими въ значительной степени подвинутъ впередъ тотъ процессъ, которымъ видоизмнялся и продолжаетъ видоизмняться составъ англійскаго общественнаго мннія. По мр того, какъ для Гладстона выяснялся смыслъ этой перемны, онъ не задумывался измнять и собственный свой образъ дйствій сообразно съ новыми условіями.

Недавніе друзья и теперешніе противники осыпаютъ Гладстона горькими и ядовитыни насмшками за то, что онъ своимъ поведеніемъ въ ирландскомъ вопрос за послдніе два года внесъ расколъ въ либеральную партію и поставилъ на карту самое существованіе ея. Къ этого рода упрекамъ Гладстонъ можетъ оставаться равнодушнымъ. Распаденіе тхъ элементовъ, изъ которыхъ до сихъ поръ состояла либеральная партія, коренится въ причинахъ боле глубокихъ, чмъ та или другая тактика, которой оказываетъ предпочтеніе тотъ или другой дятель, хотя бы и занимающій такое видное положеніе, какъ Гладстонъ. Пока въ англійской политической жизни стояли лицомъ къ лицу только торіи и виги, т.-е. дв группы, ограниченныя по своей численности и однородныя въ своемъ состав, не трудно было каждой изъ нихъ выработать свою программу и сплотиться на ней. Но жизнь осложнилась, русло ея расширилось и возникли новыя задачи, для которыхъ въ старыхъ программахъ не было мста. Неудивительно, что рамки этихъ старыхъ объединяющихъ, партійныхъ программъ оказались слишкомъ тсны, не будучи въ состояніи вмстить новые запросы, он треснули и элементы, входившіе въ составъ старыхъ партій, стремятся вступить въ новыя сочетанія, частью между собою, частью же съ другими элементами, впервые выступающими на политическую сцену. Между тмъ какъ либеральные уніонисты протягиваютъ руку консерваторамъ, гладстоніанцы заключаютъ союзъ съ парнелистами. Чемберленъ, дйствующій за одно съ уніонистами въ ирландскомъ вопрос, въ то же время, развиваетъ передъ своими англійскими избирателями программу, которая на всмъ другимъ, не ирландскимъ вопросамъ далеко оставляетъ за собою не только мннія Гладстона, но и вс прежнія заявленія англійскаго радикализма. А тутъ, рядомъ, консерваторы выдляютъ изъ своей среды, подъ предводительствомъ лорда Чёрчиля, ‘демократическій торизмъ’. Вс эти знаменія времени указываютъ, что въ Англіи пора старыхъ партійныхъ комбинацій и старыхъ программъ проходитъ. Какова будетъ участь тхъ новыхъ программъ и комбинацій, которыя намчаются въ настоящее время? Безъ сомннія, многія изъ нихъ окажутся недолговчными и распадутся вслдствіе своей неискренности и внутренней несостоятельности. Въ дйствительную силу, способную занять прочное мсто въ будущемъ, выростутъ только т изъ нихъ, которые съумютъ понять запросы развивающейся народной жизни и дать на нихъ прямой, нелицемрный отвтъ.

Е. Конради.

‘Русская Мысль’, кн. XII, 1889

ГЛАДСТОНЪ.

ГЛАДСТОНЪ *).

Читайте также:

**ГЛАДСТОНЪ *).**