Геройские набеги генерала Мищенко и его молодцов казаков, Добронравов Николай Евгеньевич, Год: 1905 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 19 минут(ы)

Геройскіе набги генерала Мищенко и его молодцовъ казаковъ.

Составилъ по послднимъ достоврнымъ свдніямъ
Н. Е. Добронравовъ.

МОСКВА.
Типографія Филатова, Сртенка, Колокольн. п., д. Малютина.
1905 г.

Послднія военныя извстія.

Война родитъ героевъ!

Вотъ что повсюду толкуютъ на разные лады не только наши солдаты, но и офицеры въ дйствующей арміи про генерала Мищенко, его неуловимыхъ молодцовъ-казаковъ.

— Да… У Мищенко было горячо!

— Что же?

— Сначала было подался впередъ, а теперь, говорятъ, отходитъ.

— У него молодцы казаки!

— А что?

— Да какъ же. Тамъ ручей есть, такъ они въ бою не только хоронили убитыхъ товарищей, но и ухитрялись еще и обмывать ихъ! Удивительный народъ…

Японцевъ теперь на всемъ фронт не больше насъ.

Силы почти равны, но за ними одно великое преимущество. Они умютъ сосредоточиваться такъ, что противъ каждаго нашего идущаго въ атаку отряда, противникъ выдвигаетъ вдругъ вдвое и втрое. Это перебрасываніе ротъ, батальоновъ съ одного конца боевого поля на другое у нихъ доведено до такого совершенства, что только изумляешься. Горный народъ — привыкъ бжать тамъ, гд равнинный солдатъ идетъ, едва переводя духъ. Кром того, въ пхот есть масса бывшихъ рикшей, у которыхъ выработанъ такой способъ дышать, что они могутъ бгать десятки верстъ, не уступая лошадямъ, двигающимся крупною рысью. Отступая, они наводятъ нашихъ на трехъярусныя проволочныя загражденія — и тамъ, обойдя ихъ, встрчаютъ нашихъ убійственнымъ огнемъ. Сами они сегодня осмлли до того, что у того же Мищенко на батаре были убитые ружейными пулями. Особенно густъ ихъ огонь — все время по одной лощин налво отъ павъ. Тамъ хорошо разработанная дорога, и но ней везутъ сейчасъ раненыхъ, несутъ убитыхъ изъ Цуньи на Хаматунь. Весь день они обстрливаютъ ‘Красный Крестъ’, Такъ что многіе летучіе отряды его, собиравшіе раненыхъ, сняли свои флаги. По этимъ флагамъ противникъ особенно сгущалъ огонь. Очевидно, давно уже ими, какъ ненужное стсненіе, отброшены вс постановленія женевской конвенціи и конференціи въ Гааг. Странный врагъ — то благородный и великодушный вначал, то вдругъ обернувшійся настоящимъ кровожаднымъ и злобнымъ азіатомъ. Ихъ печать, уже теперь не имющая никакой возможности отрицать творимыхъ японскою арміею ужасовъ, ссылается, что это или манчжурцы, служащіе у нихъ, или ихъ же солдаты безъ офицеровъ. Но дло въ томъ, что манчжуръ въ полкахъ у противника нтъ, хунхузы здсь противъ нашихъ не дйствуютъ вмст съ регулярною арміей, а батареи, громящія лазареты ‘Краснаго Креста’, перевязочные пункты, дороги, по которымъ двигаются носильщики и двуколки съ несчастными, батареи, сосредоточивающія огонь по летучимъ отрядамъ ‘Краснаго Креста’,-командуются, разумется, офицерами. Дошло до того, что уполномоченный ‘Краснаго Креста’ Е. Н. Нитте — одинъ изъ отважнйшихъ героевъ этой войны, идущій всегда въ цпь въ огонь для спасенія солдата, ужъ приказалъ не выставлять флага, такъ какъ по тому мсту, гд этотъ флагъ, японцы начинаютъ стрлять съ такимъ ожесточеніемъ и настойчивостью, которыя доказываютъ, что это вовсе не ошибка или недоразумніе, а именно — твердое намреніе мшать уборк раненыхъ, поселять между нами панику и убдить издали русскаго солдата, что его, пораженнаго, нельзя убрать съ боевого поля.

Вотъ до какой неописуемой подлости доходятъ дйствія нашего язычника, безбожника-врага! И съ такимъ-то врагомъ намъ приходится сводить счеты…

Набгъ казаковъ на Нью-Чуанъ.

Неожиданное появленіе нашихъ казаковъ въ тылу арміи маршала Ойямы не на шутку встревожило нашихъ противниковъ.

Многочисленныя телеграммы изъ Токіо, Нью-Чуана и Чифу на вс лады истолковываютъ этотъ набгъ, и наряду съ чрезмрнымъ, быть-можетъ, прсувели’геніемъ самаго факта нетрудно видть стремленіе свести значеніе этого поиска къ нулю.

Такъ, по словамъ корреспондента ‘Daily Mail’ изъ Чифу, посл набга казаковъ на старый Нью-Чуанъ, въ новомъ Нью-Чуан, откуда мстныя японскія войска были отозваны, поднялась положительно суматоха: гражданское японское населеніе начало выселяться, консулы получили увдомленіе, что ихъ соотечественники должны быть готовы къ отъзду въ назначенное время, мстное населеніе встревожено…

Одновременно съ этимъ корреспондентъ ‘Standard’ изъ Токіо сообщаетъ, что ‘дерзкая’ попытка русскихъ разрушить японскую линію сообщенія не вызвала никакого возбужденія, что ‘злоумышленниковъ’ (?) постигнетъ суровая кара и т, д.

А телеграмма Агентства Рейтера изъ Инкоу предвщаетъ намъ даже катастрофу, такъ какъ наши отряды, появившіеся въ тылу японской арміи, будто бы уже отрзаны высланными генераломъ Оку 8,000 японцевъ изъ района Санлихэ.

Оффиціальное донесеніе генерала Куропаткина такимъ образомъ рисуетъ обстановку:

Нашъ конный отрядъ уничтожилъ 1 ¹/₂ роты пхоты ¹/₂ эскадрона драгунъ.

Разъзды сдлали нападеніе на желзную дорогу (между Хайченомъ и Анцушаномъ) и, перервавъ телеграфные провода и испортивъ полотно дороги, произвели крушеніе позда.

29-го отрядъ занялъ Нью-Чуанъ.

Въ теченіе этихъ же двухъ дней было захвачено 500 арбъ съ запасами.

Съ 29-го на 30-е произведена порча желзнодорои нато полотна у Ченцзы — въ 6 верстахъ отъ станціи Инкоу. 30-го декабря, въ 4 часа вечера, оганъ изъ отрядовъ подошелъ къ Инкоу, обстрлялъ станцію и зажегъ около нея склады. Штурмъ станціи, однако, не удалось довести до конца, такъ какъ слдовавшая на выручку со стороны Дашичао сильная японская колонна заставила прекратить атаку.

Относительно величины и состава летучаго отряда генерала Мищенко, какъ его называютъ японцы, пока точныхъ свдній нтъ.

Оффиціальное сообщеніе японскаго посольства въ Лондон опредляетъ его въ 8 эскадроновъ при 12 орудіяхъ, по словамъ токійскихъ телеграммъ, отрядъ состоялъ изъ 2-хъ пхотныхъ полковъ и желзнодорожной стражи при 12 орудіяхъ, по донесенію же генерала Куропаткина, можно сказать лишь одно, что налетъ на сообщенія японской арміи былъ произведенъ конницей.

Оставляя выясненіе этого вопроса до будущаго, попытаемся разобраться въ тхъ впечатлніяхъ и недоумніяхъ, какія породили въ обществ извстія о появленіи нашей конницы у Инкоу.

Характеръ работы отряда и его величина, насколько о ней можно судить по телеграфнымъ извстіямъ, а также эффектъ набга, даютъ намъ достаточное основаніе разсматривать настоящій эпизодъ, какъ примръ партизанскихъ дйствій.

Нтъ никакого сомннія, что конечная цль войны — сломить живую силу и волю противника, иначе говоря произвести разгромъ непріятельской арміи. Лучшимъ средствомъ для достиженія этой цли служитъ ршительный бой и побда.

Съ этою мыслью мы давно уже свыклись, однако, каждый изъ насъ понимаетъ, что минута для ршительнаго боя еще не назрла.

А между тмъ, если мы вспомнимъ, что наряду съ задачами чисто боевыми у каждой арміи всегда есть задача, вытекающая изъ самой природы человка — необходимость надежнаго обезпеченія источника питанія ея, то станетъ понятнымъ, что мы можемъ наше огромное численное превосходство въ конниц использовать въ подготовительный для насъ періодъ войны смлой и даже назойливой работой въ тылу японской арміи.

Внося безпорядокъ, производя замшательство на сообщеніяхъ, нарушая вс разсчеты правильнаго подвоза съ тыла, затрудняя вс жизненныя отправленія арміи, партизаны вынуждаютъ отдлять значительныя силы для противодйствія имъ, а зачастую не только тормозятъ и нарушаютъ боевыя соображенія, но и оказываютъ поразительное вліяніе на исходъ всхъ операцій.

Словомъ, подтачивая корень существованія арміи противника, эти поиски, набги и налеты могутъ разрушить самые геніальные планы кампаніи.

Исторія даетъ поразительные примры, подтверждающіе огромное значеніе партизанскихъ дйствій. Достаточно указать на сверо-американскую войну съ ея удивительными рейдами, которые ршили кампанію, достаточно напомнить безсмертныя имена Давыдова, Сеславина, Дорохова и Фигнера — этихъ героевъ Отечественной войны 1812 г., чтобы значеніе партизанской войны рельефно представилось въ воображеніи каждаго.

Безсмертная формула Наполеона ‘тайна войны — въ сообщеніяхъ’ наглядно указываетъ и предметъ дйствій такихъ отрядовъ. Здсь ахиллесова пята каждой арміи и сюда, какъ мы видимъ, ринулись наши казаки.

Въ самомъ дл, небольшія партіи, выдленныя, очевидно, изъ общаго ядра отряда, очутившись на сообщеніяхъ японской арміи съ ея базою, рвутъ телеграфные провода, портятъ желзнодорожное полотно, производятъ крушеніе позда, захватываютъ 500 арбъ съ запасами, сжигаютъ огромные японскіе склады, производятъ тревогу въ тылу, притягиваютъ на себя сильныя непріятельскія колонны и т. д.

Разв все это не говоритъ само за себя? Разв къ этому нужны еще какія-нибудь объясненія?

Конечно, дйствіе одной такой партіи не можетъ имть безповоротнаго ршающаго значенія, но совокупность поисковъ нсколькихъ партій, брошенныхъ на сообщеніе противника, безспорно заставитъ его почувствовать и оцнить значеніе нашего превосходства въ конниц.

Какъ же, однако, нужно смотрть на этотъ набгъ генерала Мищенко къ Инкоу?

Намъ хочется думать, что это та первая ласточка, которая, быть можетъ, явилась встникомъ начала грандіозной работы, вполн возможной для нашей многочисленной конницы и съ такимъ нетерпніемъ ожидаемой всею Россіей.

Намъ хочется также думать, что эта ласточка вщаетъ намъ о перелом кампаніи, котораго мы вс ждемъ съ такимъ напряженнымъ вниманіемъ, съ такимъ тревожнымъ біеніемъ сердца, съ такимъ, наконецъ, долготерпніемъ.

Блестящій и неожиданный набгъ нашего коннаго отряда невольно уноситъ насъ въ историческое прошлое и ярко вызываетъ въ нашемъ воображеніи незабвенный налетъ генерала Дорохова во глав партизанскаго отряда на большую Смоленскую дорогу — коммуникаціонную линію Наполеона въ періодъ тарутинскаго затишья.

Тогда этотъ набгъ невольно заставилъ вздрогнуть Наполеона и призадуматься о безопасности положенія своей арміи въ священныхъ стнахъ московскаго Кремля.

Чуткая и геніальная натура великаго полководца не обманулась въ оцнк столь незначительнаго на первый и поверхностный взглядъ обстоятельства. Онъ понялъ, что время пассивныхъ дйствій русскихъ армій приходило къ концу, что на поляхъ Тарутина она отдохнула, окрпла, увеличилась въ своихъ силахъ и приготовилась къ грознымъ и ршительнымъ дйствіямъ.

Что же касается извстій, будто японцамъ удалось отрзать отрядъ генерала Мищенко, то подобные разговоры не выдерживаютъ самой скромной критики.

Не нужно забывать, что партизанскіе отряды, составленные преимущественно изъ легкой конницы, довольствующіеся почти исключительно мстными средствами, устремляясь на фланги и въ тылъ противника, бросаютъ временно связь со своею арміей. Они не имютъ тыла и, отрзанные въ одномъ мст, всегда найдутъ себ лазейку въ другомъ направленіи.

Безрезультатная погоня японцевъ за генераломъ Орбеліани, когда онъ со своею кавказскою бригадою, очутившись въ тылу японцевъ и потопивъ боле 20 японскихъ шаландъ съ боевыми припасами на р. Ляохэ, уклоняясь отъ преслдованія, неуловимо проскользнулъ сквозь линію расположенія маршала Ойямы — можетъ служить нагляднымъ примромъ этого.

Да, наконецъ, телеграмма изъ Сахетуня, что отрядъ генерала Мищенко 3-го января возвратился изъ набга, можетъ окончательно разсять всякіе тревоги и толки по этому вопросу и еще разъ краснорчиво подтверждаетъ, что ‘кавалерія на иметъ тыла’.

А вотъ и еще подробности знаменитаго набга на непріятельскій тылъ отряда генерала Мищенко. Передаемъ читателю это со словъ участниковъ этого дла, вплетающаго новые лавры въ славу достойнаго полководца Мищенко. Полотно желзной дороги и телеграфъ испорчены большими участками, подъ сильнымъ нашимъ огнемъ проскочилъ въ Инкоу поздъ изъ Артура съ эшелономъ осадной арміи, слдующій товарный съ двумя паровозами разбился въ дребезжи, наскочивъ на наши пироксилиновыя шашки, въ дали показался еще одинъ эшелонъ, но долженъ былъ вернуться на югъ, ибо путь оказался разрушеннымъ и загроможденнымъ.

29-го декабря Мишенко съ конницей ворвался въ старый Нью-Чжуанъ. На узкихъ, кривыхъ улицахъ города разгорлся бой. Японцы засли въ фанзахъ и изъ оконъ обстрливали нашихъ кавалеристовъ, но неудержимая казачья лава опрокинула непріятеля и выбила его изъ всхъ уголковъ. Наши взяли транспорты до 5,000 арбъ съ провіантомъ, взяли и плнниковъ, офицера и четырнадцать солдатъ. Одинъ изъ плнныхъ на первомъ же бивак, выхвативъ перочинный ножъ, перерзалъ себ горло. Совершилось извстное харакири.

Быстро двигался нашъ отрядъ впередъ. Китайское населеніе привтствовало отрядъ, китайскіе чиновники, въ знакъ особаго уваженія къ русскимъ, выходили навстрчу пшкомъ, хотя трудно разобраться въ лабиринт азіатской хитрости. Теперь безусловно установлено, что противъ Мищенко совмстно съ японцами дйствовали многочисленные хунхузскія шайки — отрядъ обогнулъ авсяндзянскія позиціи съ запада и устремился къ Инкоу. Въ Инкоу оказались огромные склады фуража и провіанта. Отрядъ приблизился къ порту. Наша артиллерія осыпала бывшій русскій поселокъ, вокзалъ и склады снопами шрапнелей, кое-гд запылалъ пожаръ. Стемнло. Кавалеристы спшились и подъ руководствомъ полковника Харанова устремились въ атаку. Шансы были неравны. Японцы укрылись въ темной глубин порта, а наши двигались по льду, освщенные яркимъ отблескомъ пожара. Затрещали японскія винтовки, забили мрную дробь пулеметы на разстояніи 1,200 шаговъ, загремло русское ‘ура’. Несмотря на убійственный огонь пулеметовъ, многіе добжали до вокзала, предавая огню и мечу все, что попадалось на пути. Но вотъ получилось свдніе, что на перерзъ нашимъ къ японцамъ спшитъ подкрпленіе — пхота и артиллерія. Пришлось отступить, но дло было сдлано, и огромные склады пылали до утра. Говорятъ, что японцы, опасаясь полнаго погрома, часть отдаленныхъ складовъ подожгли сами. Запасовъ сгорло, какъ говорятъ, на девять милліоновъ. Отрядъ направился обратно, правда, не безъ потерь. 1-го января утромъ бивакъ отряда былъ внезапно атакованъ японской артиллеріей и пхотой. Подъ сильнымъ огнемъ непріятеля, пытавшагося охватить отрядъ кольцомъ, онъ отступилъ. Извстная забайкальская, такъ-называемая Филимоновская батарея прикрывала отступленіе. Противникъ энергично насдалъ. Положеніе батареи становилось критическимъ: десять лошадей выбыло изъ строя. Есаулъ Ивановъ и сотникъ Кислотскій, спокойные, какъ всегда, мткимъ огнемъ сдерживали напоръ японцевъ и страшно опустошали ихъ колонну, подошедшую на тысячу шаговъ. Затмъ батарея быстро снялась съ позиціи, не оставивъ въ руки непріятеля даже ни одного хомута съ убитыхъ лошатей. Характерно, что японская кавалерія показывалась на очень почтительномъ разстояніи и при малйшей попытк къ атак нашихъ кавказцевъ и казаковъ пряталась за свою пхоту,

Лихое дйствіе отряда не обошлось, конечно, безъ потерь и, какъ вамъ извстно изъ офиціальныхъ источниковъ, благодаря всесторонней предусмотрительности Мищенко, эвакуація раненыхъ была весьма удовлетворительна.

Сегодня солнечный, теплый день. Продолжается артиллерійская канонада, завязавшаяся еще ночью. Кром того, есть сообщеніе по достоврнымъ свдніямъ, что нападеніе генерала Мищенко на Инкоу сопровождалось слдующими обстоятельствами. При появленіи отряда, японскій консулъ въ Инкоу собралъ мстныхъ консуловъ съ цлью принять мры къ безопасности. Было ршено немедленно образовать изъ проживающихъ въ Инкоу японцевъ добровольческій отрядъ въ двсти человкъ и укрыть иностранцевъ съ женщинами и дтьми въ зданіи таможни, отправивъ ихъ на противоположный берегъ, представляющій нейтральную полосу. Среди китайцевъ царило сильное возбужденіе. Японскіе флаги въ китайскомъ город были спущены, на полицейскомъ зданіи подняли флагъ ‘Краснаго Креста’. Когда появился поздъ съ японскими подкрпленіями въ 1,000 человкъ, китайская стража побросала оружіе и бжала. На слдующій день возбужденіе еще усилилось, были расклеены объявленія, предлагавшія при первой тревог укрыться въ таможн. Въ три часа пополудни раздался звонъ на одной изъ колоколенъ. Въ город началось сильное смятеніе. Многочисленные сторонники русскихъ воспользовались этимъ, чтобы затруднить дло защиты японцамъ, они выходили навстрчу русскимъ, прося скоре наступать въ городъ. Однако, японцы удержали порядокъ и арестовали подозрваемыхъ въ замыслахъ. Общее мнніе таково, что если бы русскіе знали условія, то они могли бы причинить громадный вредъ японцамъ, имющимъ въ Инкоу запасы на двадцать милліоновъ. Корреспондентъ ‘New, Yerk-Herald’, находившійся при кавалерійскомъ отряд генерала Мищенки, совершившемъ смлый и удачный набгъ на югъ до Инкоу, утверждаетъ, что набгъ былъ бы еще удачне, т.-е. нанесъ бы еще больше пораженій и вреда японцамъ, если бы въ составъ отряда генерала Мищенки не входили части изъ киргизовъ, калмыковъ, бурятъ и кавказцевъ, не говорящихъ по-русски. Генералъ Мищенко опасался поэтому, что части его отряда, при осложненіи дйствій, могутъ легко принять одна другую за японцевъ и вступить по недоразумнію въ бой. Вотъ, почему генералъ Мищенко счелъ за благоразумнымъ закончить свои операціи противъ японцевъ въ четвергъ (30 декабря) ночью.

Продолжаютъ приходить свднія о дйствіяхъ, конницы генерала Мищенко на флангахъ и въ тылу японцевъ, особенно же на лвомъ (западномъ) ихъ фланг. Оно и понятно. Этотъ флангъ находится въ въ равнинной мстности долины р. Хуньхэ, удобной для движенія и дйствій конницы, въ то время какъ правый ихъ флангъ расположенъ въ горахъ. Кроы того, за лвымъ флангомъ японской арміи находится наиболе чувствительный и важный предметъ дйствій нашей кавалеріи — желзная дорога изъ Дальняго и Инкоу въ Ляояпъ, очевидно, составляющая главную жизненную артерію арміи Ойямы.

Послднія сообщенія объ этомъ набг получены изъ Токіо. Съ цлью умалить впечатлніе, произведенное этимъ набгомъ, японскій источникъ сообщаетъ, что нашему конному отряду ‘не удалось захватить провіанта и припасовъ’. Но кавалерійскій рейдъ не иметъ и не можетъ имть цлью захватъ имущества противника, но уничтоженіе его. Самый же фактъ хозяйничанія нашихъ кавалерійскихъ отрядовъ въ тылу противника долженъ вызывать не малую тревогу у японцевъ, что и составляетъ главную цль рейдовъ, по мр доставленія свдній о силахъ и намреніяхъ противника и нанесеніи ему матеріальнаго вреда,

Весьма интересна послдняя телеграмма генерала Куропаткина о неудачной попытк японцевъ 1 января отрзать сильнымъ отрядомъ одну изъ колоннъ нашей кавалеріи. Этотъ случай является новымъ доказательствомъ того, насколько трудно остановить кавалерійскій отрядъ, производившій рейдъ, даже въ раіон расположенія значительныхъ силъ противника. При этомъ надо имть въ виду, что въ телеграмм говорится объ обход японцами ‘расположенія’ нашей конницы, т.-е. эта конница находилась, очевидно, не въ движеніи, а на отдых или ночлег, но тмъ не мене и не смотря на туманъ, прикрывавшій обходное движеніе японцевъ, ихъ покушеніе не удалось.

Человкъ на войн.

Вотъ что, между прочимъ, разсказываетъ очевидецъ.

Посл всхъ пережитыхъ часовъ меня невольно охватываетъ умиленіемъ. Можно очнуться, отдышаться отъ этихъ штыковыхъ ударовъ, отъ безсмысленныхъ осколковъ артиллерійскихъ снарядовъ, вырывающихъ цлыя улицы въ сплошной колонн сбившихся тсно и жутко солдатъ, отъ подлаго и предательскаго свиста пуль, такого ласковаго, нжнаго,— я думаю: змій, соблазнившій Еву, такъ же измннически сладко насвистывалъ ей, подавая яблоко познанія.

Четвертаго октября полки пятаго корпуса пошли на японцевъ.

Посреди нашего наступавшаго фронта были инсарцы. Они нсколько зарвались, взяли боемъ дв укрпленныя деревни и передъ третьей остановились, такъ какъ оба крыла ихъ остались нсколько позади. Но въ такомъ огн, который развиваетъ современное, оружіе,— на ровномъ мст держаться безъ прикрытій нельзя, иначе это будетъ самоубійствомъ, безцльнымъ, даже, въ смысл сокращенія арміи,— преступнымъ. Инсарцы должны были податься назадъ версты на полторы. Въ долин между нами и противникомъ осталось много раненыхъ. Часть ихъ шла, но тотчасъ же падала отъ новыхъ поражавшихъ ихъ пуль, потому что японцы въ этомъ не стсняются и бьютъ не только по флагу ‘Краснаго Креста’, по перевязочнему пункту, но и по одиночнымъ раненымъ, если еня держатся на ногахъ. Рискуя обратить на себя громы автора ‘Родныхъ картинокъ’, долженъ засвидтельствовать, что, замтивъ пораженнаго ихъ пулями, который находитъ силы ползти по направленію къ нашимъ позиціямъ, — они по немъ стрляютъ, пока не уложатъ его совсмъ! Инеарцы въ этомъ дл понесли большія потери. Отступленіе всегда обходится дороже любой атаки. Вопервыхъ, оно одушевляетъ противника, а вовторыхъ,— если совершается въ порядк, по ровному мсту, то, разумется, медленно, тмъ боле, что въ описываемомъ случа у инсарцевъ не было никого около, кто бы помогъ имъ и удерживалъ японцевъ въ извстныхъ границахъ. Изъ строя выбыла почти треть полка. Носильщиковъ, сунувшихся было поднять раненыхъ, перебили, и они увеличили собою число нуждавшихся въ помощи, оставленныхъ на боевомъ пол. Солдаты уже были далеко, и ‘жертвы вечернія’ казались отданными на произволъ судьбы.

Маленькое отступленіе: со второй половины кампаніи многіе военные врачи (далеко не изъ лучшихъ!) но перестаютъ говорить противъ летучихъ отрядовъ ‘Краснаго Креста’, находя дятельность ихъ совершенно излишней. Я ужъ не разъ писалъ и телеграфировалъ вамъ о такихъ ‘партизанахъ человколюбія’, какъ, напримръ, Нитте, отваг котораго въ поискахъ раненаго изумляются даже храбрецы изъ храбрецовъ. Если онъ до сихъ поръ не получилъ Георгіевскаго креста, то потому, во-первыхъ, что идетъ на врную смерть не ради этого, а, вовторыхъ — самый статутъ этого ордена не предвидитъ подобныхъ подвиговъ. Тогда вдь не только о летучихъ отрядахъ ‘Краснаго Креста’, но и о самомъ ‘Красномъ Крест’ никто не слыхивалъ. Надо бгло угадать его въ отдаленномъ будущемъ. Другіе врачи — опять-таки военные — высказывались противъ медиковъ въ этихъ отрядахъ. Я ужъ вамъ телеграфировалъ мннія такихъ крупныхъ представителей хирургіи, какъ Цеге фонъ-Мантейфель и другіе по поднятому вопросу. Но дло четвертаго октября лучше всего свидтельствуетъ нуженъ-ли ‘красно-крестный партизанъ’ въ бою или нтъ.

Съ инженерами здсь оказался восьмой ‘летучій отрядъ’, руководилъ имъ въ этотъ день нкто г. Лорхе — одинъ изъ дятельныхъ ‘уполномоченныхъ’, очень мало бывающій въ главной квартир и много — на боевыхъ поляхъ. Его санитары до отступленія нашихъ перевязали и вынесли изъ густого огня боле трехсотъ раненыхъ. Работать имъ приходилось подъ разрывами шрапнелей и подъ пулями. Раненые оставались по мр того, какъ наши надвигались на японцевъ, и, понятно, въ настоящей полос обстрла.

Накладывая марли и отправляя назадъ пораненныхъ солдатъ къ дивизіонному лазарету, наши санитары скоро увидли инсарцевъ возвращающимися назадъ. По всему пути они, разумется, оставляли новыхъ раненыхъ и убитыхъ, которыхъ имъ было некогда подбирать, да и рукъ для этого въ пордвшихъ рядахъ не хватило бы. Слдовало ожидать вслдъ за ними разъздовъ противника, а, можетъ-быть, и его пхотныхъ частей. Эти, судя по бывшимъ примрамъ, могли не пощадить нашихъ. Мы часто, возвращаясь, находили ихъ приколотыми и застрленными. Лерхе поэтому обратился къ начальнику отряда генералу Столиц. Тотъ немедленно отпустилъ ему въ распоряженіе сотню казаковъ и лазаретныя знаменитыя двуколки. Впрочемъ, въ подобныхъ обстоятельствахъ и имъ бы обрадовались лежавшіе между непріятелемъ и нашими.

Смеркалось… Поле боя заволакивало сизою дымкой. Далекія горы точно затягивались туманомъ. Былъ тотъ часъ до восхода луны, когда все кажется неврно, неясно, разстоянія теряются, контуры измняютъ свои очертанія, дали раздвигаются въ непроглядную синь. Старшій врачъ отряда Гордвъ, студенты и другіе врачи, оказавшіеся здсь, наперерывъ предлагали свои услуги, но Лерхе не могъ ихъ взять съ собою. Дло сейчасъ было не въ медицинской помощи. Ее бы оказать было некогда. Непріятель вдь не станетъ ждать, когда они окончатъ съ этимъ. Является неотложная и настоятельная надобность вынести раненыхъ изъ огня во что бы то ни стало и какъ можно скоре.

— Наша жизнь, въ виду множества нуждающихся сейчасъ въ помощи, слишкомъ дорога, чтобы подвергать ее риску. Оставайтесь и ждите. Талъ вы можете погибнуть, не принеся никакой пользы.

Врачи остались.

Скоро стало совсмъ темно

Лерхе со своими прошелъ черезъ эту цпь. Надо было видть, какъ солдаты провожали этихъ партизанокъ человколюбія. ‘Дай вамъ Богъ!— слышалось имъ вслдъ.— Спасибо, что насъ не забываете!’

Летучій отрядъ старался длать какъ можно меньше шума.

Втянувшись скоро, они уже въ темнот не различали нашей цпи. Едва замтны были деревья, разсянныя по долин. Одн звзды проступали въ небесахъ, то заволакивавшихся облаками, то открывавшихъ утомленной земл свои святыя глубины. Теперь кругомъ было настоящее ‘поле смерти’. Чтобы описать его, надо видть самому этотъ сплошной ужасъ. Восторженнымъ баталистамъ слдовало бы какъ можно чаще посщать мста, откуда только что отошли войска. Насколько можно было разобрать, и впереди, и по сторонамъ — всюду мерещились тла, тла и тла, иногда грудами, иногда въ одиночку, часто исковерканныя, въ положеніяхъ, которыя, передай ихъ въ рисунк, вс бы нашли неестественными, невозможными. Съ подвернувшимися головами, съ искривленными конечностями, вывернутые, то ничкомъ, то лицомъ вверхъ, глазами прямо въ звздныя бездны, гд,— увы!— незрячій взглядъ уже ничего не различилъ бы. Нкоторые трупы были совсмъ разорваны снарядами, въ холодющій воздухъ еще дымились вывороченныя внутренности. Попадались комья мяса, въ которыхъ уже ничего нельзя разобрать. И между трупами, въ сумрак, скоре слышишь, чмъ видишь, крадущееся, не прекращающееся движеніе… То оно длается порывистымъ, точно раненый торопится уйти отъ чего-то, что ему грезится тутъ, около, сейчасъ, за нимъ, то онъ припадетъ къ земл обезсиленный, съ оборвавшимся дыханіемъ, пока опять чувствовалъ инстинктъ самосохраненія не погонитъ его впередъ, впередъ, гд свои, хоть умереть можно, слушая родную рчь и видя родныя лица, гд нечего бояться, что врагъ тебя замучитъ и натшится надъ твоимъ страданіемъ. И вмст съ движеніемъ — стоны, тягучіе, часто жалобные., Слышны надорванные голоса. Люди, не видя никого, обращаются прямо въ этотъ мракъ, въ эту ночь,— авось, ихъ услышитъ хоть Богъ, если около нтъ никого живого, цлаго, способнаго спасти, помоги.

— Голубчики… Родимые, возьмите,

— Братцы, Христа ради, не оставляйте нехристямъ ца муку.

— Товарищи… дома-то… самъ-пять… Дти малыя… Не покиньте.

— Не дайте умчреть, какъ собак.

Теперь,— вспомнится въ безсонную ночь, точно кошмаромъ придушитъ.

Люди кормились отъ нестерпимой муки, отъ холода.

— Ой, кормильцы… Сдлайте милость… Прикончите. Нтъ моей силы-возможности.

— Убйте лучше… Не стрпть мн больше.

Были и такіе!

Лошади казаковъ спотыкаются о трупы, сойдешь съ сдла,— ноги уходятъ въ кровь. Везд ея острый насквозь проникающій запахъ. Но тутъ ужъ некогда ни прислушиваться, ни разбирать. Время дорого.— каждая минута выростаетъ въ человческую жизнь, по тому что въ эту минуту можно спасти ее, вызволить изъ бды неминучей… Вс ушли въ дло. Оно кипитъ подъ рукою — какъ нибудь, только побольше взять отсюда, не оставить никого, въ комъ еще бьется живое сердце. Вс знаютъ, что тутъ сплошная полоса обстрла, малйшій шорохъ туда, на югъ — и сейчасъ ахнутъ стальныя пасти скорострлокъ, затрещатъ двухлинейки, и на всю эту ниву смерти и муки ливнемъ посыплется безпощадный свинецъ… Раненаго за раненымъ быстро-быстро подымаютъ.

— Можешь хать въ сдл?

Если да,— его берутъ на коня казаки передъ собою, и везутъ, придерживая.

Боле тяжелымъ — носилки… Если не въ животъ, не въ черепъ,— двуколки… Но вдь это только на словахъ. Куда ужъ тамъ было разбирать въ вчномъ нервномъ ожиданіи разъзда оттуда или позади шрапнелей.

— Братцы, хоть куда-нибудь… Возьмите, сердешный.

И раненые точно почуяли своихъ: теперь они отовсюду ползутъ сюда, угадывая во мрак всадниковъ, улавливая чуткимъ ухомъ малйшій звукъ отсюда. Ползутъ, теряя послднія силы, исходя кровью, часто умирая — въ печальной надежд, что сейчасъ вотъ, сейчасъ, еще нсколько шаговъ, и подберутъ, увезутъ или унесутъ къ своимъ, туда, гд родные, въ толпу товарищей, отожествляющихъ для нихъ и семью, и отечество, и дтство, далекое и радостное, и юность, и трудовые дни, и ведро, и ненастье. Надо отдать справедливость казакамъ — увозили однихъ и немедленно возвращались за другими. Двуколки — тоже. Носильщики чуть не бгомъ шли назадъ, торопясь никого никого не оставить въ жертву смерти, мук, одиночеству. Обобрали всю эту полосу,— осталось самое трудное, страшное, но, тмъ не мене, неотложное. Къ тмъ раненымъ, которые ближе пятисотъ шаговъ отъ японцевъ, подойти нельзя. Вызовешь огонь наврняка. И не только на себя,— что вы, я, онъ,— но на всхъ, на этихъ великодушныхъ людей, такъ доврчиво послдовавшихъ за вами, на раненыхъ, васъ ожидающихъ. Тутъ начинались канавы и окопы. Лерхе и санитары легли на землю и поползли туда изъ стороны въ сторону, зигзагомъ по всему этому боевому полю, лишь бы не упустить чего, не забыть какого-нибудь бдняка. Лежа приходилось ощупывать трупы — мертвый или живой передъ вами. Еще дышитъ,— его, осторожно ползая, подтаскивали впередъ или перекидавали на полотнище и. тащили къ носилкамъ.

Показалась луна.

Все залило серебрянымъ матовымъ свтомъ. Вонъ он, японскія позиціи. Враги теперь зорко смотрятъ сюда. Вдь не мы одни боимся,— боятся и они, какъ бы на нихъ невзначай не напали наши, а страхъ смотритъ тысячами глазъ и часто угадываетъ то, чего эти тысячи не увидятъ. Избави Богъ теперь подняться — въ этомъ обманчивомъ мерцанія размры фигуръ растутъ, и обыкновенный человкъ покажется великаномъ. Сейчасъ — тревога, и вмст съ раненными погибнутъ и эти идущіе за тобою здоровые. Тутъ приходилось ловить моменты, когда на луну наползали тучки и все погружали во мракъ. Какъ только темнло, сейчасъ же схватывали раненыхъ и уносили ихъ шагомъ за триста къ двуколкамъ. Вс двуколки вс носилки ушли…

Но,— Господи, Господи,— сколькимъ еще не хватило мста!

Припадаютъ къ земл — слушаютъ, ползутъ, с^гонутъ, зовутъ. Гд-то далеко-далеко, чуть не у самыхъ японскихъ позицій — вопль… другой… И опять тихія тихія жалобы… Кто-то всхлипываетъ…

Лерхе обращался къ казакамъ, собирающимъ брошенныя ружья:

— Ребята, покараульте тутъ, поберегите.. Я еще съзжу за носильщиками.

И во всю, съ того разстоянія, гд это Гыло возможно, торопить коня… Но до отряда пять верстъ. До отряда, гд его оставилъ уполномоченный! Въ это время, получивъ приказаніе перемститься, полки ушли куда-то влво. Пхоты не видать, казакамъ велятъ тоже присоединиться къ своимъ… (Что длать? Ужъ десять часовъ вечера. Каждую минуту можно ожидать японскихъ разъздовъ. Наши вернулись къ своимъ.

И бросить нельзя раненыхъ, и взять остальныхъ некому!

Ихъ покрыли пока соломой. Отъ послдняго часового до нихъ какой путь! Не одолешь сразу.

хать за ними — опасно. Посылать людей заурядъ на такое дло — нельзя! Тутъ надо по душ — на совсть каждому. По вольной вол. Только охотники могутъ исполнить это.

Лерхе: нашелъ командира пятьдесятъ четвертой дивизіи. Разсказалъ, какъ обстоитъ дло. Тотъ обратился къ солдатамъ:

— Ну, братцы! Святое дло — кто пойдетъ туда?

Вызвались шесть казаковъ первый сотни пятаго уральскаго полка, три бузулукскихъ солдата и четыре санитара, изъ восьмого отряда ‘Краснаго Креста’. Взяли три лазаретныя двуколки и отправились. Сначала вскачь, а потомъ все тише. Наконецъ, едва-едва. Даже говорили шопотомъ. За пятьсотъ шаговъ у японскихъ часовыхъ двуколки оставили лошадей привязали къ нимъ. Шли сначала, потомъ — опять наземь и ползкомъ… Опять ощупью отыскивали, кто живъ. Часто рука поподала въ зіяющія внутренности, въ разлагавшееся уже тло отъ стараго боя. Часто отъ прикосновенія слышались крики очнувшагося, и онъ, въ смертномъ ужас подымался, не узнавая своихъ. За двсти пятьдесятъ шаговъ отъ противника нашли шесть тяжело раненыхъ инсарцевъ. Осторожно, не подымаясь, уложили ихъ на носилки и ждали, когда затянетъ ярко сіяющую луну тучей. Наползала такая,— наши быстро шли впередъ съ носилками, только-что серебристый свтъ освобожденнаго мсяца заливалъ ‘поле смерти’,— вс ложились и томительно ждали слдующаго облачка. Медленно-медленно добрались до двуколокъ.

— Слава Богу! Удалось,— проговорилъ кто-то и точно накликалъ.

Кто-то изъ раненыхъ, когда его перекладывали, крикнулъ.

Крикъ услышалъ японскій часовой. Странное дло: когда это было около нихъ, они не обращали вниманія, а теперь этотъ вопль нестерпимой муки издали всполошилъ противника. Часовой отвтилъ на подхваченный имъ звукъ выстрломъ. Не усплъ еще гулъ его замереть, какъ по всей линіи раздались ‘пачки’. Испугались-ли японцы нашего неожиданнаго нападенія — тоже и они то и дло отъ паники теряютъ голову — вс подъ однимъ Богомъ ходимъ!— или такъ, изъ осторожности, а то, можетъ-быть, догадались, что наши собираютъ своихъ раненыхъ,— только они загрохотали по всему фронту, будя дремлющія окрестности.

Дорога была неровная. Отвратительная манчжурская дорога, гд въ глубочайшихъ колеяхъ хорошо трещать арбнымъ колесамъ да итти привычнымъ муламъ. Если бы наши вздумали погнать по ней, растрясли бы насмерть тяжело раненныхъ. Надо было подъ огнемъ двигаться шагъ за шагомъ, медленно, медленно, осторожно… Теперь уже, приблизившись, японцы разсмотрли бы насъ отлично. Небо отъ тучъ очистилось. Чудная лунная ночь — не будь войны и этого сплошного ужаса кругомъ,— зачаровала бы своей красотой. Къ счастью, противникъ былъ тоже утомленъ и не трогался съ мста.

НА ПЕРЕДОВЫХЪ ЗАСТАВАХЪ.

Подвигъ добровольца Роднова.

Не смотря на значительные морозы, наши охотничьи команды, расположенныя впереди войскъ, занимающихъ позиціи, безпрестанно тревожатъ японцевъ, почти ежедневно нападая на нихъ врасплохъ или устраивая имъ засады.

Заинтересовавшись дятельностью охотниковъ нашихъ, я отправился на дняхъ къ добровольцу Родневу, состоящему въ 10-мъ Восточно-Сибирскомъ стрлковомъ полку и зачисленному въ охотничью команду.

Зная Роднева за мужественнаго и правдиваго человка, такъ какъ онъ началъ свою службу въ міей команд конныхъ развдчиковъ и всегда выдлялся отвагой и смлостью, а также нравился мн своими честными, хорошими взглядами, на жизнь, я былъ увренъ, что отъ него я лучше всего узнаю о томъ, что творится на ихъ участк.

Родневъ бросившій службу въ контрольной палат въ Тифлис и пріхавшій сюда, усплъ получить уже два солдатскихъ креста и недавно, оправившись отъ раны въ ногу, вернулся въ строй. Высокій, стройный блонинъ съ голубыми глазами, онъ не казался съ виду воинственнымъ, но я помню, какъ онъ всегда просилъ, чтобы отправить его въ дозоры или вообще впередъ на развдку, и всегда пробирался поближе къ японцамъ, будто радуясь случаю рисковать.

Во всхъ опасныхъ случаяхъ онъ всегда оказывался возл меня, когда же случай заставилъ встртиться съ японцами въ рукопашную, онъ грудью старался закрыть меня, и я увренъ, что не отдалъ бы никого изъ товарищей въ руки японцевъ, пока самъ держался бы на ногахъ.

Во время скитаній въ тылу у японцевъ, когда мы безъ пищи и воды скрывались въ горахъ, Родневъ былъ бодръ и духъ свой старался поддержать въ товарищахъ, поясняя имъ мою обычную фразу, что ‘все будетъ хорошо’.

Доброволецъ очень обрадовался, увидя меня и тотчасъ же сталъ разсказывать объ удачахъ ихъ команды за послдніе дни: дйствительно, дйствовали они молодцами.

— Гд это вы руки отморозили спрашиваю Роднева, увидя на его рукахъ волдыри и раны.

— Это когда фугасъ закладывали у японцевъ 1-го декабря.

— Какъ это было. Разскажите.

— Впереди насъ вы видите рядъ сопокъ, а дале еще гряда съ сопкамъ такъ на той второй гряд днемъ стоятъ японскіе заставы и посты. На ночь они уходятъ. Вотъ мы и задумали ночью пробраться къ нимъ и заложить пироксилиновый фугасъ подъ костеръ, чтобы, когда они утромъ придутъ и разложатъ огонь, ихъ взорвало.

— Недурно задумано, говорю,— а кто-же устраивалъ фугасъ?

— Здсь поблизости есть саперный офицеръ, онъ и приготовилъ хорошій зарядъ, фитили, запалъ,— словомъ, все что надо, да и самъ вызвался итти съ нами. Храбрый (такой, только жаль, я его фамилію забылъ. Вотъ мы и выставили ночью. Повелъ насъ Дергелевъ.

— Кто это Дергелевъ?

— Это нашъ самый бравый унтеръ-офицеръ. Онъ ходилъ высмотрть, какъ пробраться къ мсту заставы, онъ и водилъ насъ туда. Разв вы не слышали о Дергелев? Это — настоящій герой.

— Нтъ, ничего не слышалъ.

— Да, такъ этотъ Дергелевъ сначала уничтожилъ, какъ онъ называетъ, ‘пространственный телефонъ’, а затмъ повелъ насъ.

— Какой пространственный телефонъ? Ничего не понимаю.

— Это Дергелевъ такъ собакъ называетъ, Тамъ поблизости фанза была, и собаки всегда лаяли, когда подходишь, и открывали насъ японцамъ,— онъ ихъ и уничтожилъ.

— Ну, хорошо, разскажите, все-таки, о фугас.

Пошли мы за Дергелевымъ на сопки въ обход и добрались до небольшого окопа, вырытаго на верхушк сопки, здсь японцы днемъ сидятъ, здсь и видны остатки костра. Сзади и сбоку были выдвинуты цпи, чтобы насъ не могли обойти. Мы спокойно и взялись за работу. Разобрали головешки, золу и уголь, сложили на принесенное съ собою полотнище отъ палатки, на другое сложили землю изъ выкопанной подъ костромъ ямки, чтобы слдовъ не оставить. Заложилъ саперный офицеръ фугасъ, засыпали его слегка землей, сложили на мсто уголь, золу и головешки и ушли.

— Японцы васъ не открыли?

— Нтъ.

— Какъ же взрывъ?

— А вотъ насъ 14 человкъ вызвалось остаться въ ближайшей фанз внизу, чтобы наблюдать за происходящимъ. Команда ушла, а мы тихо засли въ фанз и ждемъ. Разсвло, и вскор японцы показались на сопк у фугаса, но костра не раскладываютъ. А намъ было приказано, въ случа чего, отступать къ нашимъ, если они замтятъ движеніе, то подадутъ сигналъ.

— Далеко до японцевъ было отъ вашей фанзы?

— Шаговъ полтораста, а итти обратно все время по открытому мсту.

— Ну, это не особенно весело.

— Да, плоховато, но мы ршили, что отъ взрыва у японцевъ будетъ переполохъ, мы и уйдемъ. Вотъ сидимъ мы и ждемъ, вдругъ раздается съ нашей стороны залпъ,— значитъ, надо уходить. Мы и побжу ли. Японцы насъ замтили и открыли огонь. Пули такъ и впиваются въ ледъ на рчк, такъ и свистятъ, а до своихъ боле тысячи шаговъ.

Нога моя еще не совсмъ исправна посл раны, я съ трудомъ, но бгу. Все благополучно, никого не ранятъ, и мы подбжали къ самой сопк, гд наши, вс 13, свернули съ Дергелевымъ влво, а мн показалось, что будетъ ближе вправо, я и побжалъ вправо и поползъ наверхъ. Наши сверху стрляютъ въ японцевъ, японцы въ нашихъ, и я подъ пулями съ двухъ сторонъ. Кричу своимъ: ‘Братцы, не стрляйте въ меня’, они не отвчаютъ, мн и кажется, что не замтили. Выбился изъ силъ, лзть выше не могу, а тутъ холодно такъ, что ссть отдохнуть нельзя. Товарищи, видя, гд я и не будучи въ состояніи сверху сойти ко мн, такъ какъ слишкомъ круто, побжали въ обходъ сопки, но этого я не зналъ и ршилъ, что здсь мн и погибнуть. Двинуться силъ нтъ, упалъ и забылся… Очнулся уже у своихъ, они обошли сопку и выручили меня, а я лежалъ безъ сознанія, здсь-то руки и отморозилъ.

— А какъ же фугасъ, когда его взорвало?

— Его взорвало лишь на другой день, то-есть 2-го декабря въ полдень. Мы все время слдили, и можете представить нашу радость, когда услышали страшный взрывъ и увидли столбъ пламени. Тотчасъ же нашлись охотники сбгать узнать о результатахъ и увидли, какъ японцы уносили 8 труповъ. Вотъ вамъ вся исторія о фугас.

Весь разсказъ былъ такъ простъ и скроменъ, будто это была не война, не пули и смерть, а игрушка.

Конецъ.