ГАМЛЕТ В РОЛИ АДМИНИСТРАТОРА
ГАМЛЕТ В РОЛИ АДМИНИСТРАТОРА
— Бедный Йорик!
‘Гамлет’
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Гамлет в роли администратора, Розанов Василий Васильевич, Год: 1906
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Розанов Василий Васильевич. Собрание сочинений. Когда начальство ушло…
М.: Республика, 1997.
Характеристика демократического и освободительного движения, сделанная К. П. Победоносцевым в английском журнале ‘The Cosmopoliten’, заставила нас вспомнить о прекраснейшем критическом этюде И. С. Тургенева — ‘Гамлет и Дон-Кихот’. ‘Гамлеты рассуждают, а Дон-Кихоты действуют’, — писал знаменитый романист. Два эти типа — мировые. И каждый из нас принадлежит, бледно или ярко, к одному из них.
К которому принадлежал К. П. Победоносцев? Уже по тому, сколько он писал и пишет даже до сих пор, можно ответить сразу же, что он принадлежал к типу Гамлетов. Великий политик Фридрих II Прусский сказал когда-то: ‘Если бы я захотел разорить какую-нибудь страну, я отдал бы ее в управление философов’. Никто не сомневается, что Гамлеты суть философы, и никто не станет спорить, что приложимое к стране приложимо и к части страны, к области или сфере управления. К. П. Победоносцев прекрасно писал и пишет, и уже можно a priori предполагать поэтому, что он вяло действовал или совсем бездействовал в порученной ему ‘области’. И не только бездействовал сам, что было бы еще с полгоря, но он всегда и всею своею ‘говорящею фигурою’ ложился поперек всякого живого течения воды, всякой инициативы третьих людей, может быть, неспособных так хорошо писать, как он, но хотевших, иногда безумно хотевших что-нибудь сделать, как-нибудь начать действовать.
Он пишет, для иностранцев, о той меланхолии, которая распространяется от либерализма, демократизма, рационализма и вообще от разных ‘измов’. Но более всего, думается, навевается меланхолия старостью, и не столько физиологическою, сколько этою духовною, которая враждебна по существу всякому делу, ненавидит каждое движение и шум вокруг себя, и вместе с тем, если она сопровождается умом, не может не чувствовать внутреннего угрызения совести от сознания этой природной, неодолимой и столь все-таки грешной праздности. Давид, столько воевавший и основавший целое царство, писал одушевленные псалмы, напротив, Соломон, загадывавший только мудрые загадки царице Савской, написал меланхолический ‘Екклезиаст’. Труд — это бодрость, безделье — меланхолия. И личная его, К. П. Победоносцева, меланхолия, яркая не только теперь, но и всегда, объясняется поразительным бездельем, в котором он провел время своего ‘духовного’ и государственного управления и влияния, почти так же долгого, как Соломоново царствование. Напротив, ‘сожалеемые’ им демократии и свободные страны, как Англия, Германия, Франция, вовсе не так безнадежны в смысле состояния духа, как это ему представляется под давлением субъективных иллюзий.
Но есть меланхолия личная, и до нее мало кому есть дела, и есть меланхолия целых стран, или вот ‘департаментов’, в которой мы доискиваемся вины и виновных. Голос целой России, и уже много лет, указывает на фигуру нашего ‘правительствующего Гамлета’, печатавшего изящные книжки на великолепной бумаге в Синодальной типографии, как на самого главного виновника не только надуманной меланхолии, но и настоящей грусти, а наконец и реально — грустных дел, пережитых нашею родиною. Он со своим ‘быть или не быть’ и монологами a la ‘бедный Йорик’ вечно ложился ‘поперек’ всякого движения, имевшего намерением убрать самый очевидный навоз из-под носа. Кто не помнит, в начале царствования Императора Александра III, инцидента с командующим чуть ли не военным округом, помнится — Барклай-де-Толли, который вынужден был оставить службу оттого, что, женатый на православной и сам будучи лютеранином, крестил детей своих в лютеранство же, вероятно, не без согласия их матери, русской? Пусть оба родителя решили веру ребенка: ее перерешило духовное ведомство, во главе с Конст. Петр., который с жадным досмотром заходил в спальни и склонялся над детскими колыбелями. Может быть, Россия и приобрела лишнюю православную душу, лишнего ‘прихожанина нашего прихода’ и плательщика ‘за наши требы’, но сколько потеряла Россия, когда ее общество с грустью и вся Европа с негодованием увидела это сухое чиновничество, вторгающееся в домы и допрашивающее каждого: ‘Как ты веришь?’ Теперь Конст. Петр, пишет, что ‘свобода и парламентаризм неспособны разрешить глубочайших проблем’ более или менее гамлетовского происхождения и характера, равно, что ‘интеллектуальный прогресс народов недостаточен для того, чтобы обеспечить их счастье’. Разного излишнего ‘счастья’ и более или менее экзотических ‘проблем’, какими, напр., наполнен ‘Московский Сборник’, они, может быть, и не дают и не разрешают, да и не до этого занятым людям, но вот эти ‘жалкие приобретения’ цивилизации могут защитить веру ребенка по вере отца, могут предупредить вторжение полиции, хотя бы и духовной, в мою спальню и, словом, обеспечить покой и хотя бы какое-нибудь удобство личного существования. Об ‘этих пустяках’ Конст. Петр, не беспокоится, потому что он их всегда имел, а мы беспокоимся, потому что этого не имели и не имеем. Известно, что Гамлет был принц и что до ‘демократии и парламентаризма’ сановники государства чувствовали себя ‘как принцы’: их праздное ‘быть или не быть’ и ‘бедный Йорик’ объясняется больше всего чрезвычайным удобством кресел, без гвоздей и шипов, на которых они сидели. Но что же за дело нам до этого и до неразрешимых ‘проблем’ ‘Московского Сборника’, на такой хорошей бумаге, когда у нас спины изодраны, кошельки обобраны, вера не своя… И за такие благодеяния нас еще приглашают читать книжки на веленевой бумаге и благодарить авторов за доставленное удовольствие! Похоже больше на Нерона и его рабов, чем на братьев и братство ‘в Иисусе’, которое нам преподносится из ‘Победы, победившей мир — К. П. Победоносцева’ (какое заглавие! и такое сочетание с фамилией автора!!).
Парламентаризм и тому подобные ‘ненужные вещи’ существуют не для того, как учить К. П. П., чтобы ‘рассеивать безнадежный пессимизм’ и вообще изображать для меланхоликов ‘игру на арфе Давида’, которая, как известно, должна была разогнать и не разогнала тоску Саула, парламентаризм имеет более простые и совершенно достижимые и необычайно нужные задачи: например, спросить, как израсходованы были такие-то деньги? или отчего такой-то сановник, получающий такое-то жалованье, произносит монологи над черепом Йорика, а, например, не преобразует и не очищает заведомую, доказанную и для всех очевидную гадость подведомственных ему духовных консисторий? Почему, вторгаясь в не подчиненную и не отданную ему ‘под надзор’ учебную область, он изгоняет оттуда земство и соседнее министерство, и сейчас же на месте этого чужого труда водворяет свое екклезиастическое: ‘суета сует, ученье не нужно!’, а вовсе не какую-нибудь положительную и свежую работу, к каковой по качеству своей гамлетовской натуры от рождения и вообще никак и абсолютно не способен?! Без конституции обо всем этом и спросить невозможно, а ведь это — мы, русские, это наша дорогая Россия, гниющая в зловонии, и спросить-то куда как надо, да и куда как мы вправе. ‘Не спрашивайте! Читайте ‘Московский Сборник‘. Никакой другой науки не надо! Иначе заразитесь пессимизмом’. Слишком по-нероновски. У нас не пессимизм, а настоящее горе. Хлеба нет, денег нет, заработков нет. Кстати, о Нероне: ведь и тот любил музыку, читал ‘Илиаду’ и вообще был художник. Художественные натуры удивительно бывают склонны к жестокости. В этом смысле о Гамлете говорит и Тургенев.
Бедная Офелия, т. е. бедная Россия! Она все тонула и тонула не в прекрасной реке, а в зловонном болоте, пока ‘принцы’, заведывавшие судьбой ее, печатали хорошие книжки на хорошей бумаге и иногда пописывали ‘даже для иностранцев’.
А Конст. Петр, пишет: ‘Мы видим, что большинство культурных наций впало в бессознательный пессимизм — истинное следствие крайностей культуры. Разуверившиеся, распустившиеся, обессиленные мужчины и женщины в конце концов отказываются от всех высших духовных стремлений, придавая цену только тому, что действует на чувства и что приносит положительную материальную выгоду и пользу. Большинство этих жертв новой культуры страдает от особой духовной неврастении и полным отсутствием идей’.
Да, изнежилась Россия. Лежит на розах. Когда министр о ней так страдал!
Впервые — Новое время. 1906. 17 февраля. No 10750.
С. 70. Бедный Йорик! — У. Шекспир. Гамлет. V, 1.
‘The Cosmopoliten‘ — ежемесячный журнал, издающийся с 1886 г. в Нью-Йорке. Статья К. П. Победоносцева ‘Несбытрчная мечта о демократии’ напечатана в нем в февральском номере за 1906 г. (том 40).
С. 71. ‘Победа, победившая мир’ — книга К. П. Победоносцева вышла в Москве в 1895 г.
С. 72. …’игра на арфе Давида’ — в русском переводе Библии: ‘Давид, взяв гусли, играл’ (1 Цар. 16, 23).