С. В. Жожикашвили
Г. З. Елисеев: биобиблиографическая справка, Елисеев Григорий Захарович, Год: 1990
Время на прочтение: 8 минут(ы)
ЕЛИСЕЕВ, Григорий Захарович [25.I(6.II).1821, с. Спасское Томской губ.— 18(30).I.1891, Петербург] — публицист, журналист. Родился в семье священника. Лишившись отца в раннем возрасте, Е. вместе с матерью поселился у ее сестры в г. Тара Томской губ. В девять лет остается круглым сиротой и живет на попечении духовного начальства, которое определяет его в Тобольское духовное училище, откуда впоследствии он переходит в Тобольскую духовную семинарию. Блестяще окончивший семинарию Е., вопреки собственному желанию поступить в Медико-хирургическую академию в Петербурге, был направлен начальством в Московскую духовную академию, которую оканчивает в 1844 г. по первому разряду. В 1845 г. Е. назначен на кафедру русской церковной истории в Казанскую духовную академию бакалавром (преподавателем) русской церковной истории и еврейского языка, где читает сверх того русскую гражданскую историю, каноническое право и немецкий язык. Е. занимается также археологией и историей края с церковной точки зрения, его труды привлекают внимание духовенства. Однако такая деятельность не удовлетворяет Е., чьи идеалы ‘-не совпадали с жирным и лживым существованием <...> белого духовенства’ и в котором ‘не было ни твердых религиозных убеждений, ни горячего религиозного чувства’ (Соч.— Т. 1.— С. 12). В 1850 г. он выходит из духовного звания, в 1854 г. отказывается от профессорства и поступает на государственную службу, проходившую в Сибири, он — окружной начальник в Омске, Таре, директор Тарского попечительного о тюрьмах отделения, советник губернского правления в Тобольске. Е. приходится выполнять самую разную работу: он промеряет на протяжении 50 верст фарватер Иртыша, состоит членом рекрутского присутствия, производит дополнительные следствия по судебным делам и пр. Служба не удовлетворяет Е., и он решается на рискованный шаг: в 1857 г. подает в отставку и отправляется в Петербург.
В 1859 г. началась деятельность Е.-публициста: в ‘Современнике’ выходят его статьи ‘О Сибири’, о Н. И. Костомарове, о С. М. Соловьеве, одновременно он начинает вести в журнале ‘Искра’ рубрику с ироническим названием ‘Хроника прогресса’. Серьезные по сравнению с традиционными сатирическими искровскими материалами хроники Е. создавали необходимый контрапункт (что было замечено современниками, когда в 1860 г. ‘Искра’ выходила без ‘Хроники прогресса’). По собственному признанию, Е. стремился не столько высмеять те или иные явления, сколько указывал на них, делая ‘их удобными для смеха’ (Искра.— 1863.— No 44.— С. 633—634). Вполне призвание Е.-публициста реализовалось в его ‘Внутренних обозрениях’, которые он помещал ежемесячно сначала в ‘Современнике’, а после его закрытия — в обновленном журнале ‘Отечественные записки’. Развивая принципы жанра, сформулированные Н. А. Добролюбовым в письмах к С. Т. Славутинскому (Добролюбов Н. А. Собр. соч.— М., 1964.— Т. 9.—С. 399—402), Е. явился, по сути, ‘родоначальником этого отдела не только в своем журнале, а и вообще в журналистике’ (Михайловский Н. М.— С. 27). В своих обозрениях Е. откликался практически на все актуальные вопросы, одновременно разрабатывая специфический стиль: он избирает тон доверительной беседы, стремясь избегать при этом однозначных ответов на указанные в подзаголовках вопросы (явно рассчитывая на читателя-единомышленника), строя материал на документальной основе, предпочитает цитированию пересказ, причем передача факта и его комментирование сливаются воедино и сухой материал окрашивается эмоционально. Несмотря на то что Е. почти никогда не подписывал ни своих обозрений, ни других статей или подписывал псевдонимом, к нему приходит широкая известность, о чем свидетельствуют приглашения к сотрудничеству в разных журналах. В 1862 г. он возглавляет журнал ‘Век’, а в 1863 г. редактирует газету ‘Очерки’. В 1866 г. Е. был арестован в связи с делом Д. В. Каракозова, к которому, вероятно, не был причастен, и вскоре отпущен за отсутствием улик. Е., несомненно, был не только близок к революционно настроенным кругам, но, по воспоминаниям Н. В. Шелгунова, связан как с легальной, так и с тайной деятельностью ‘Земли и воли’. Следующим этапом биографии Е.-публициста (после участия в ‘Современнике’) была его работа в ‘Отечественных записках’ (с 1868 г.). Хотя первоначально сама мысль сотрудничать в бывшем журнале А. А. Краевского казалась Е. противоестественной, в итоге он переменил свое отношение и стал одним из руководителей журнала. Как свидетельствуют современники (С. Н. Кривенко, Н. В. Шелгунов, Н. К. Михайловский), основная техническая работа в журнале легла на плечи Е. Работа в качестве редактора и ведущего публициста ‘Отечественных записок’ продолжалась до 1881 г. и принесла ему материальное благополучие.
В 1881 г. здоровье Е. пошатнулось, он переносит удар, оправиться от которого так и не удается. Он продолжает поддерживать деловые связи с Е. Салтыковым-Щедриным, но не может постоянно сотрудничать в журнале. За последние 10 лет жизни им написано немного: статья о Некрасове и Салтыкове-Щедрине (Русское богатство.— 1902.— No 11, 1893.— No 2), отрывочные, не собранные в систему воспоминания, изданные с сокращениями только в советское время. Тяжело больной Е. умирает, окруженный заботами жены, бывшей его верной спутницей на протяжении 25 лет.
Общественно-политическая позиция Е. в ‘Отечественных записках’, особенно в последние годы, выглядит более умеренной по сравнению с периодом работы в ‘Современнике’, но причина этого не столько в перемене взглядов, сколько в стремлении все-таки найти в рамках существующего режима реальные пути демократизации русской жизни. Публицистическая деятельность Е. формировалась на волне реформ 60 гг. Он быстрее и глубже многих понял, что преобразования носят вынужденный характер и продвигаются туго вследствие сопротивления консервативных сил и опасений со стороны правительства (Клейнборт Л. М.— С. 71). Поэтому Е. критически относился как к внешне прогрессивным, но не предлагающим ничего конкретного сенсационным статьям, написанным ‘бойко, горячо’, поражавшим всех ‘своей краснотой’, так и к публикациям, предлагающим меры, невозможные в существующих политических условиях. В ‘рьяном прогрессизме ультрапрогрессистов’ Е. видел ‘русскую обломовщину <...>, щеголяющую в научном кафтане’, он критиковал науку, утверждающую, что что-то ‘можно с пользой делать только тогда, когда всю землю переворотишь’ (Современник.— 1864.— No 3.— С. 158—159). Любые проекты, в которых Е. усматривал утопичность, вызывали у него неприязнь, критически отозвался он даже о снах Веры Павловны в романе ‘Что делать?’ (Там же.— С. 155). Трезвая оценка современной общественно-политической ситуации, стремление к достижению ‘непосредственных практических результатов’ (Михайловский Н. К.— С. 44) сказались на тяготении к легальным формам борьбы, представлявшимся Е. наиболее эффективными. Особенно настаивал он на последовательном проведении политики гласности, иронически отзываясь об ‘умеренной’, ‘никому не обидной’ гласности современной печати. Склонность к официальным и легальным формам борьбы приводила к полемике с Салтыковым-Щедриным (в частности, по поводу сказки последнего ‘Случай с Крамольниковым’) и в конечном итоге — к разочарованию (‘…удрал бы и забился в такую трущобу, где люди не только ничего либерального не говорят и не читают, но где вовсе пока и грамоты не знают’ — ‘Письма…’ — С. 30).
Понимая поверхностность обличительной кампании в нач. 60 гг., Е. иронически отзывался о современниках, пребывавших долгое время ‘в жестоком самообольщении относительно наших успехов на пути развития’, и подчеркивал, что негативные явления — ‘не случайный нарост общества, а плоть от плоти его’ (Современник.— 1860.— No 11.— С. 70).
Е. считает, что Россия должна в своем дальнейшем развитии ориентироваться на Европу. Но при этом надо помнить об отрицательных сторонах европейского развития, показавшего, что без благосостояния масс невозможно благосостояние государства. Современное положение в России Е. характеризовал как ‘награждение голодных политическими правами с несомненным правом оставаться и впредь… голодными на законном основании’ (Отечественные записки.— 1879.— No 10.— С. 211). Благосостояние народа является для Е. критерием, по которому оценивается пореформенная действительность, он замечает, что освобожденный народ продолжает бедствовать, что прогресс ограничивается одной областью — политической, но не касается социально-экономических вопросов.
С точки зрения достижения ‘непосредственных практических результатов’ (Михайловский) Е. смотрел и на русскую литературу и журналистику, полагая, что их основное назначение — ‘высказать известную долю правды’ (Искра.— 1862.— No 38.— С. 497). Литератор должен если не лечить, то хотя бы указывать на ‘больные места’, и, пока этих мест много, ‘звание литератора будет приобретаться у нас легко и пользоваться почетом’ (Там же.— С. 498). Но литературную известность в эпоху реформ уже нельзя приобрести остроумием, гладкостью стиха, изощренностью стиля, ‘даже умением сочинять повести и романы’ (Искра.— 1862.— No 5.— С. 71), потому что от таланта требуется прежде всего умение служить общественному делу. Особое значение Е. придавал журналистике, не признавая, вслед за Добролюбовым, ‘в литературе журнальной ни наук, ни искусства вне служения общественным целям’ (Искра.— 1862.— No 14.— С. 205).
В Н. А. Некрасове Е. ценил не столько поэта (‘наша эпоха еще ждет своего талантливого поэта’ — Современник.— 1864.— No 7.— С. 117), сколько руководителя журнала, отстаивающего новые принципы общественной жизни. Откликаясь на разгоревшуюся сразу после смерти поэта (1877) полемику между А. С. Сувориным, Ф. М. Достоевским и др. о Некрасове-человеке, Е. говорил, что время оценки личности Некрасова, который был вынужден ради интересов дела иной раз приспосабливаться к обстоятельствам, еще не настало (Отечественные записки.— 1878.— No 3.— С. 121). Впоследствии Е. называет Некрасова ‘героем-рабом, который умирает за свое дело в течение десятков лет, умирает, так сказать, по частям, в ежедневных мелких пытках от ежедневных мелких гонений и стеснений, от сделок со своею совестью, умирает, никем не признанный в своем геройстве и даже под общим тяжелым обвинением или подозрением от толпы, в измене делу’ (Русское богатство.— 1902.— No 11. С. 42).
Литературно-критическая позиция Е. во многом отражала его убеждение, что современный журнал должен быть органом литераторов-единомышленников. Он считал, напр., одной из причин кризиса ‘Современника’ появление статей противоречивого содержания о романе Чернышевского ‘Что делать?’ (свои собственные критические замечания об утопической линии произведения он старался по возможности смягчить). Успех журнала ‘Сын отечества’ Е. объясняет отсталостью читателя, который ‘не имеет никаких требований от литературы, кроме сообщения газетных сведений’, тогда как думающий читатель пытается выйти ‘из-под власти факта, подчинить разнообразие явлений единству идеи’ (Современник.— 1860.— No 11.— С. 63). Поэтому в своих обозрениях Е. стремится раскрыть ‘внутреннее значение’ фактов, полагая, что действительность преподносит их в ‘обманчивой призрачности’ (Современник.— 1861.— No 3.— С. 102).
Как историк русской литературы, Е. развивает традиции демократической критики, прежде всего критики Добролюбова. В ‘Очерках по истории русской литературы по современным исследованиям’ называет ‘реторической’ поэзию XVIII—. начала XIX в., когда в литературе обращалось внимание прежде всего на художественные средства, и поэт, по произволу выбиравший красивые сюжеты, не ставил перед собой определенной цели и не заботился о том, ‘какое действие, полезное или вредное, произведет его изображение в читателе’ (Современник.—1866.— No 3.— С. 45). По поводу оды Г. Р. Державина ‘На смерть кн. Мещерского’ Е. пишет, что в ней есть ‘небольшие оазисы, где мысль очищается от постоянного реторического опьянения’, имея в виду лишь последние строфы о старости, где художественные образы передают ‘реальность изображаемых чувств’ (Современник.— 1865.— No 11—12.— С. 202). Заслугу А. С. Пушкина Е. видит в том, что он освободил русскую литературу от риторики и она стала на почву реальности, хотя сетует, что Пушкину не была доступна германская наука, вследствие чего отечественная литература не приобрела в нем своего Г. Э. Лессинга.
К ‘натуральной школе’ Е. относился отрицательно, считая, что она превыше всего ставила ‘верность действительности’, т. е., по Е., ценила определенную систему художественных средств, а не правду изображения (Современник.— 1866.— No 3.— С. 51). Популярность ‘натуральной школы’ поддерживалась В. Г. Белинским, который, по словам Е., до самой смерти не мог окончательно отрешиться от чисто художественных воззрений на литературу, признавая художественность и за произведениями, дающими ‘только бесцельное изображение действительности’ (Современник.— 1866.— No 2.— С. 273). С этих позиций Е. и ‘Преступление и наказание’ Ф. М. Достоевского оценил отрицательно, в полемическом азарте назвав роман ‘дребеденью’. Он утверждал, что автор, с одной стороны, избирает для изображения случайный (‘голый’) факт, а с другой — приписывает этому факту неверный смысл, обвиняя ‘целую корпорацию молодых юношей в повальном покушении на убийство с грабежом’. Отказывая Достоевскому в знании человеческого сердца, Е. пишет, что роман лишь наводит скуку Ив читателя и нисколько не проясняет характера главного героя (Современник.—1866.— No 2.— С. 276—277). Позже отношение Е. к Достоевскому несколько смягчилось в его откликах на ?Дневник писателя’ (Отечественные записки.— 1876.— No 2.— С. 298—299).
Фигура Е. скоро после смерти публициста померкла, заслоненная именами его соредакторов, крупнейших деятелей русской культуры — Чернышевского, Добролюбова, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, Михайловского, и уже в 10 гг. XX в. о нем пишут как о литераторе, ‘в наши дни только понаслышке известном публике’ (Ежемесячный журнал.— 1916.— No 1.— С. 300). Однако последовательный демократизм, бывший, по словам Михайловского, для Е. ‘не делом только Принципов и убеждений, а самим инстинктом’ (Михайловский Н. К.— С. 45), обращает на себя внимание. М. Горький причислял Е. к Самым резким и наиболее демократически настроенным людям того времени (Горький А. М. История русской литературы.— М., 1939.— С 216).
Соч.: Соч.— М., 1894.— Т. I, Шестидесятые годы. М. А. Антонович. Воспоминания. Г. З. Елисеева. Воспоминания / Вступ. ст., коммент. и ред. В. Евгеньева-Максимова и Г. Ф. Тиэен-Гаузена.— М., Л., 1933, Письма Г. З. Елисеева к М. Е. Салтыкову-Щедрину / Подгот. текста, писем и примеч. И. Р. Эйгеса, Ред. и вступ. ст. Я. Е. Эльсберга, Под общ. ред. Н. Л. Мещерякова.—М., 1935.
Лит.: Ленин В. И. Что такое ‘друзья народа’ и как они воюют против социал-демократов? // Полн. собр. соч.— Т. 1.— С. 257—258, Михайловский Н. К. Г. З. Елисеев // Г. З. Елисеев.— М., 1894.— Т. 1.— С. 1—46, Клейнборт Л. М. Г. З. Елисеев.— Пг., 1923, Скабичевский А. М. Литературные воспоминания / Ред., вступ. ст. и Примеч. Б. Козьмина.— М., Л., 1928, Виленская Э. С. Революционное подполье в России (60-е годы XIX в.).— М., 1965.— С. 356—375, Шелгунов Н. В. Воспоминания / Вступ. ст. Э. Виленской и Л. Ройтберг, Подгот. текста и примеч. Э. Виленской и др.— М., 1967.— Т. 1 (по указателю), Емельянов Н. П. Г. З. Елисеев — публицист.— Л., 1971.
Источник: ‘Русские писатели’. Биобиблиографический словарь.
Том 1. А—Л. Под редакцией П. А. Николаева.
М., ‘Просвещение’, 1990