Статья о Чехове во французском журнале
Статья о Чехове во французском журнале
(М. О. Ашкинази. Г. Антон Павлович Чехов)
Перевод Л. В. Калюжной.
Г. Антон Павлович Чехов, Ашкинази Михаил Осипович, Год: 1898
Время на прочтение: 8 минут(ы)
При содействии Меньшикова в апреле 1898 г. во французском журнале была напечатана статья-очерк М.О. Ашкинази, в которой дана высокая оценка таланта Чехова.
Ашкинази Михаил Осипович был корреспондентом ‘Недели’ и состоял в переписке с Меньшиковым. Его портрет сохранился в альбоме ’25 лет ‘Недели», преподнесенном П.А. Гайдебурову 25 декабря 1892 г. сотрудниками этой газеты (РГАЛИ). Его псевдонимы: 1) Русский, 2) Delines, Michel, 3) Reader, Michel.
Возможно, из писем Меньшикова Ашкинази знал о его добрых отношениях с Чеховым и был знаком с его статьей о рассказе ‘Мужики’, так как в очерке Ашкинази заметно ее влияние, да и большая часть его посвящена этому произведению. До сего времени были известны три публикации о творчестве Чехова во Франции за 1890-е—1900-й гг. Коротко остановимся на них.
Первые сведения о Чехове во французской печати появились в 1892 г. Автором публикации был князь Урусов Александр Иванович, судебный деятель и литератор. Он познакомился с Чеховым в 1890 г., после возвращения писателя из поездки на остров Сахалин, и помогал ему в отсылке книг для сахалинских школ. В его заметке речь идет о повести ‘Дуэль’, увидевшей свет на страницах ‘Нового времени’: Ourousof, А. Notule sur L’actualit russe // La Plume-Littraire, Artistique, politique et Sociale. P., 1892. No 67 (1 Febrier). P.79 (correspondance franaise et trangè,re).
Оттиск из журнала с дарственной надписью: ‘Антону Павловичу Чехову от искреннего почитателя А. Урусова. 1892, февр. 27’ — сохранился в ТМЧ (Чехов и его среда. С. 388—389). Чехов был благодарен Урусову и 1 марта 1892 г. писал ему: ‘Вашу грациозную статейку буду беречь всю жизнь и внесу ее в свой формулярный список, где под рубрикой: ‘незаслуженные награды’ она будет занимать самое видное место’ (П5, 9).
В 1895 г. в Париже вышла книга: ‘Au Pays russe’ (‘В русской стране’). P.: Armand Colin,1895. Автор — Жюль Легра, профессор университета в г. Бордо, переводчик произведений Чехова на французский язык,— переписывался с Чеховым, посещал его в Мелихове, о чем и рассказал в своей книге. Легра отметил острую наблюдательность Чехова, веселый юмор, освещение тех вопросов, которые предлагает сама жизнь. По его мнению, Чехов был пессимистом.
Анализу творчества Чехова посвящена глава в книге: Waliszewski К. La Littrature russe. P.: Armand Colin, 1900. К.Ф. Валишевский считал Чехова ‘отличным художником в низшем жанре’, но не видел связи между его персонажами, действием и развязкой рассказов, находил отвратительными сцены в ‘Мужиках’, отрицательно отзывался о пьесах ‘Иванов’ и ‘Чайка’, называя действующих в них лиц ‘полуповрежденными’.
Итак, только эти три работы за 1890-е—1900-й гг. указаны в библиографических обзорах французской критики о Чехове:
1. Лаффит С. Чехов во Франции. ЛН. Т.68. С. 705-706,
2. Кадо М. Начало знакомства с Чеховым во Франции // Чеховиана. Чехов во Франции. М.: Наука, 1992. С. 146-152.
Статья М.О. Ашкинази не учтена и оказалась вне поля зрения Чеховедов. Но она имела немаловажное значение для Чехова и представляет собой существенный момент в научной биографии писателя.
В октябре 1896 г., после премьеры ‘Чайки’ в Александрийском театре, на Чехова обрушились отрицательные рецензии, потом, весной, у него обостряется легочное заболевание, он лежит в больнице, повесть ‘Мужики’, вышедшая в свет в апреле 1897 г., вызывает негодование русской критики. За Чехова заступается только один критик в России — Меньшиков. Очерк М.О. Ашкинази, появившийся в Париже, был для Чехова большой моральной поддержкой. Как и Меньшиков, Ашкинази отвергает упреки русской критики Чехову в том, что он безразличен к своим персонажам, что его произведения — это отрывки, между которыми нет связи, что у него не хватает таланта, чтобы написать роман, что в рассказе ‘Мужики’ Чехов исказил картину жизни народа.
Он утверждает: Чехов — новатор. Его рассказы — мгновенные фотографические снимки, и в совокупности они дают реальную картину жизни.
Автор не равнодушен к персонажам, он глубоко взволнован и заражает читателя своим настроением.
В короткой форме он говорит больше, чем иные писатели в пространных сочинениях.
Мастерство Чехова-художника ‘выше всякой похвалы’, — подчеркнул Ашкинази.
При статье помещен портрет Чехова, сделанный в Ницце, в фотографии Ж.Фаббио, по инициативе Ашкинази 29 ноября/11 декабря 1897 г. Накануне он послал Чехову записку, приглашая встретиться у фотографа (П 7, 484). В начале апреля 1898 г. Ашкинази отправил Чехову письмо, надеясь увидеть его у себя вместе с И.Н. Потапенко (П 7, 724).
Чехов отошел от Ашкинази из-за его статьи в ‘Курьере’, в которой утверждалось, что позиция Суворина и газеты ‘Новое время’ в освещении дела Дрейфуса — мерзкая, отвратительная. Для доказательства этого Ашкинази привел мнение Чехова, чем Чехов был потрясен. Открытое письмо М.О. Ашкинази (Michel Delines) издателю ‘Нового времени’ А.С. Суворину перепечатано из ‘Одесского листка’ в газете ‘Курьер’. М., 1899. 26 февраля (No 57), в отделе ‘О чем пишут’. Чехов сообщал об этом сестре 2 марта 1899 г. и А.С. Суворину — 4 марта 1899 г. (П 8, 109 и 113, 439-440).
Антон Павлович Чехов, соперник и друг Короленко, родился в Таганроге в январе 1860 г. Еще его отец и дед были крепостными, но, как это часто случалось в России, юный Чехов, несмотря на скромное положение родителей, получил великолепное университетское образование и блестяще окончил в 1884 г. медицинский факультет. У него рано проявились литературные способности: еще будучи студентом, он пробовал свое перо, публикуя в ежедневных газетах короткие рассказы и фельетоны, которые позже выходили отдельными сборниками под названием ‘Юмористические рассказы’1 (1887), ‘В сумерках’ (1890)2, ‘Хмурые люди’ (1890)3. Чехов еще в большей степени, чем Короленко, избегал обращения к большому роману, и самые крупные его произведения — ‘Степь’4, ‘Палата номер шесть’5 — занимали не более сотни страниц, эта направленность отдаляла двух молодых русских писателей от Толстого и Достоевского и сближала с Тургеневым, хотя автор ‘Вешних вод’ всегда стремился полностью объять жизнь своих персонажей.
Чехов ограничивался отдельными эпизодами, его рассказы запечатлевают реальную жизнь, как на мгновенных фотоснимках6, они выписаны отточенным пером, выдержаны в строгом стиле, отличаются изящной лаконичностью, за которыми видится глубокое художественное чутье. Анализ одного из его последних рассказов — ‘Мужики’, напечатанного в 1897 г. и вызвавшего широкие отклики, — дает представление о самой индивидуальной черте его таланта. Читая этот короткий рассказ, с самых первых строк понимаешь, что автор сам глубоко взволнован тем, что увидел, и испытывает неодолимое желание заразить читателя своими чувствами, это, впрочем, ему вполне удается, и тут заключается великое достоинство этого короткого произведения, достоинство, которое так часто отсутствует в сочинениях и с более широкими претензиями.
‘Всех жуковских ребят, которые знали грамоте, отвозили в Москву и отдавали там только в официанты и коридорные (как из села, что по ту сторону, отдавали только в булочники), и так повелось давно, еще в крепостное право…’7
Николай, герой рассказа, как и другие, был привезен в Москву в одиннадцать лет и отдан в ресторан, он провел там тринадцать лет и, несомненно, оставался бы там до конца своих дней, если бы не ослабло здоровье и не отказали ноги. Он возвращается в деревню, чтобы там умереть.
‘…войдя в избу, он даже испугался: так было темно, тесно и нечисто. Приехавшие с ним жена Ольга и дочь Саша с недоумением поглядывали на большую неопрятную печь, занимавшую чуть ли не пол-избы, темную от копоти и мух. Сколько мух! Печь покосилась, бревна в стенах лежали криво, и казалось, что изба сию минуту развалится. В переднем углу, возле икон, были наклеены бутылочные ярлыки и обрывки газетной бумаги — это вместо картин. Бедность, бедность! Из взрослых никого не было дома, все жали. На печи сидела девочка лет восьми, белоголовая, немытая, равнодушная, она даже не взглянула на вошедших. Внизу терлась о рогач белая кошка.
— Кис, кис! — поманила ее Саша. — Кис!
— Она у нас не слышит,— сказала девочка. — Оглохла.
— Отчего?
— Так. Побили.
Николай и Ольга с первого взгляда поняли, какая тут жизнь, но ничего не сказали друг другу, молча свалили узлы и вышли на улицу молча’.
Так начинается серия моментальных снимков, о которых я упоминал, отобранных в связи с замыслом и исполненных с чрезвычайным мастерством. Чистота языка, изящество рисунка, четкая яркость картины, сила впечатления и глубина чувства выше всякой похвалы. Судите сами по следующему отрывку:
‘— Ма-арья! — раздался крик у самой двери.
— Вступитесь Христа ради, родименькие, — залепетала Марья, дыша так, точно ее опускали в очень холодную воду,— вступитесь, родименькие…
Заплакали все дети, сколько их было в избе, и, глядя на них, Саша тоже заплакала. Послышался пьяный кашель, и в избу вошел высокий чернобородый мужик в зимней шапке, и оттого, что при тусклом свете лампочки не было видно его лица,— страшный. Это был Кирьяк. Подойдя к жене, он размахнулся и ударил ее кулаком по лицу, она же не издала ни звука, ошеломленная ударом, и только присела, и тотчас же у нее из носа пошла кровь’.
И так в продолжение двадцати шести страниц рассказа одна за другой следуют подобные сцены, исполненные печали и скорби, и чувствуется, что это сама правда. Как верно выписан образ матери Николая!
‘По случаю праздника семья оставалась весь день дома. Старуха, которую и муж, и невестки, и внуки — все одинаково называли бабкой, старалась все делать сама, сама топила печь и ставила самовар, потом роптала, что на нее переложили всю работу, и все беспокоилась, как бы кто не съел лишнего куска. Она сурово обращалась со своим стариком, называя его то лежебокой, то холерой. Впрочем, он был слишком вялый, и если бы она его не понукала, то он бы весь день сидел на печи да разговаривал. Она же, наоборот, ни разу не присядет. То слышалось ей, что гуси трактирщика идут на ее огород, и она выбегала из избы с длинною палкой и потом с полчаса пронзительно кричала около своей капусты, дряблой и тощей, как она сама. То ей казалось, что ворона подбирается к цыплятам, и она с бранью бросалась на птицу. Она бранилась и ругалась с утра до вечера и порой поднимала такой крик, что прохожие останавливались. Она купила в трактире по случаю праздника селедку, сварили похлебку, куда она добавила селедочную головку. В полдень все сели пить чай и пили его долго, до пота, и, казалось, распухли от чая, после этого стали есть похлебку, все из одного горшка. А селедку бабка спрятала до следующего раза.
Бабка была верующая, но едва она начинала думать о грехе, о смерти, о спасении души, как повседневные заботы и нужда прерывали ход ее мыслей и опять поглощали ее. Она не помнила молитв и вечером, перед сном, вставала перед иконами и шептала: ‘Казанской Божией Матери, Смоленской Божией Матери!’ Марья и Фекла крестились, говели каждый год, но ничего не понимали. Детей не учили молиться, ничего не говорили им о Боге, не внушали никаких правил, но запрещали в пост есть скоромное.
В то же время все любили Священное Писание, любили нежно, благоговейно, но у них не было Библии, некому было им читать и объяснять ее. Поскольку Ольга, жена Николая, читала иногда Евангелие, все уважали ее, говорили вы ей и ее дочери Саше’.
Николай умер, и Ольга с маленькой Сашей вынуждены были пешком вернуться в Москву, не имея денег на такую роскошь, как поездка по железной дороге. В пути, остановившись около избы, которая казалась побогаче и новее, Ольга поклонилась и сказала тонким певучим голосом: ‘Православные христиане, подайте милостыню Христа ради, что милость ваша, родителям вашим Царство Небесное, вечный покой!’ — ‘Православные христиане,— вторила ей дочь,— подайте Христа ради!..’
Так заканчивается этот жестокий, раздирающий душу рассказ. В прошлом году Чехов напечатал повесть ‘Моя жизнь’, любопытное наблюдение о нравственном развитии русского юноши, который под влиянием последних теорий Толстого стремится к опрощению8. Кроме того, Чехов написал несколько театральных пьес: среди прочих комедию ‘Медведь’, очень смешную, не представляющую особых литературных достоинств, но имеющую, однако, немалый успех, в то время как две, несомненно, достойные драмы, ‘Иванов’ и ‘Чайка’, последняя из которых написана под явным влиянием Ибсена, не принесли автору заслуженного успеха. ‘Иванов’ был переделан в этом году9, это страшно темная драма, в которой автор взялся раскрыть душу неврастеника, и это ему частично удалось, хотя выявить социальные причины этого вырождения оказалось нелегко, и пьеса оставляет ощущение болезненного кошмара.
Печатается по тексту: [Ашкинази И.О.] М. Antone Pavlovitch Tchekhof / La Littrature russe depuis Tourguneff // Revue encyclopdique, recueil documentaire universel et illustr / Publi sous la direction de M. Georges Moreau. Anne 1898. Paris: Librairie Larousse, 1898. 9 avril. P. 306-307. Подпись: Michel Delines.
Вся статья: Русская литература после Тургенева. Содержание: В.Г. Короленко. С. 305-306: Г. Антон Павлович Чехов. С. 306—307, Г. Владимир Дедлов. С. 307—308, Г. Игнатий Николаевич Потапенко. С. 308, Семен Яковлевич Надсон. С.308. Упоминаются Н. Минский, Д.С. Мережковский, K.M. Фофанов, князь Ал.И. Сумбатов-Южин, М.И. Чайковский.
1 Неточное название сборника. Надо: Пестрые рассказы. СПб.: Изд. жури. ‘Осколки’, 1886. В него вошли юмористические рассказы, печатавшиеся в ‘Осколках’. 12-е изд. — в 1898 г.
2 В сумерках. Очерки и рассказы. СПб.: Изд. и тип. А.С. Суворина, 1887. Всего до 1899 г. было 13 изданий. 4-е изд. — 1890 г.
3 Хмурые люди. Рассказы. СПб.: Изд. и тип. А.С. Суворина, 1890. 2-е изд. — тоже в 1890 г. 7-е изд. — в 1897 г., 8-е изд. — в 1898 г. Какую-то из этих книг М.П. Чехова по просьбе брата отправила во Францию для М.О. Ашкинази.
4 Повесть ‘Степь’ (1888) включена в сборник: Рассказы. СПб.: Изд. и тип. А.С. Суворина, 1888. 11-е изд. — в 1897 г., 12-е — в 1898 г. Одна из этих книг была послана М.П. Чеховой в Париж для М.О. Ашкинази.
5 Палата No 6 // Рус. мысль. М., 1892. No11. Печаталась в издательстве ‘Посредник’ в 1893, 1894, 1899 гг. В издательстве А.С. Суворина (вместе с рассказами ‘Бабы’, ‘Страх’, ‘Гусев’) выдержала шесть изданий. 6-е изд. в 1898 г.
6 В 1904 г. в статье ‘Памяти А.П. Чехова’ Меньшиков высказал такое же мнение о творческом наследии Чехова: ‘Бесчисленные рассказы его только кажутся отдельными: вместе взятые, они сливаются в широкую и живую картину, в само движение русской жизни, как она есть’.
7 Повесть ‘Мужики’ (1897). Из гл. III и I.
8 Упоминаемая повесть ‘Моя жизнь’ (1896) издавалась вместе с рассказом ‘Мужики’: Рассказы: 1. ‘Мужики’. 2. ‘Моя жизнь’. СПб.: Изд. А.С. Суворина, 1897 (3 издания), в 1898 г. — 4, 5, 6-е издания.
9 ‘Медведь’. Шутка в одном действии (1888), ‘Иванов’ (1889), ‘Чайка’ (1896) включены в сборник: Пьесы. СПб.: Изд. и тип. А.С. Суворина, 1897. ‘Иванов’ — с поправками, ‘Чайка’ — с изменениями.
Этот сборник был послан во Францию для М.О. Ашкинази М.П. Чеховой, и по его заметке видно, что Чехов рассказывал ему об отношении цензуры к его пьесам.