ФУНДАМЕНТ ГРЯДУЩЕЙ ШКОЛЫ
ФУНДАМЕНТ ГРЯДУЩЕЙ ШКОЛЫ
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Фундамент грядущей школы, Розанов Василий Васильевич, Год: 1901
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Розанов В. В. Собрание сочинений. Юдаизм. — Статьи и очерки 1898—1901 гг.
М.: Республика, СПб.: Росток, 2009.
Вся Россия с чувством радости прочтет печатаемые ниже результаты работы комиссии по преобразованию средней школы. Результаты эти очень велики. Труд был не только обширным по плану, но и мелочно-утомительным в подробностях. Но комиссия с замечательным вниманием всмотрелась и в эти подробности, определив дух преподавания таких предметов, которые находились в программе гимназий и до реформы 70-го года, но преподавались тогда неправильно, формально, антипедагогично. Однако прежде, чем говорить о подробностях, дадим отчет себе, что же сделано вообще.
Грамматический классицизм действительно упраздняется, и заложен фундамент для самостоятельной русской школы. Это огромный шаг нашего национального сознания, которое десятилетия уже зреет в русском обществе, но до сей минуты, не отразилось на школе даже на йоту, как будто она существовала вне пространства и времени, вне истории, где-то почти за границею. Взамен этой отвлеченной общеевропейской школы кладется продукт работы русских умов, русских усилий, русского понимания вещей. Труд не претенциозный и не имеющий надежд, как упраздняемая классическая система, быть чем-то окончательным, но имеющий все задатки постоянного совершенствования, постоянного улучшения, в меру того, как сами зиждители его, русские люди, будут следить за излюбленным отныне детищем своим, и научатся новому из опыта, и прилагать опыт к дальнейшему и дальнейшему совершенствованию дела, которого первый камень ныне положен. Классическая система была без прогресса, без надежд, даже без рассмотрения, что именно делается в ней, потому что она была скопирована, а копировальщик не имеет участия в жизни образца. Русским бездеятельным и ленивым умам приходилось только почивать в счастливом самодовольстве. Теперь этого нельзя, потому что у нас нет образцов, потому что мы не подражаем, а творим и, как таковые, мы во всем ответственны. Но в творении есть чувство счастья, это уже художество, а не ремесло снятия копии. И, Бог даст, мы вступаем и вступили на стезю художественно-национальной школы, художественного педагогического делания. От учителя до министра тут будут все оживлены, тут не могут не быть все оживлены.
Школа устанавливается единого типа, но с некоторыми вариациями приспособления к жизни. Старое деление школы на классическую и реальную было в высшей степени неудобно, ибо оно раньше определения способностей ученика предрешало его судьбу, и теперь это деление упразднено. Но кроме этого в среднюю школу счастливо введено и счастливо обособлено в ней первоначальное народное образование.
Читатель вглядится внимательно во все, что говорится о первых трех классах и механизме связи их с четвертым: эти три класса самостоятельно поставлены, представляют самостоятельную элементарную городскую школу, которою учение может быть закончено, а для даровитых учеников вместе с тем не затруднен из нее и переход в IV-VII классы гимназии и далее в университет. Таким образом, задача самого типа общей школы, необыкновенно трудная и требовавшая больших усилий воображения и соображения, разрешилась благополучно.
В преподавании, в смысле количества поглощаемого времени, едва ли произойдет для учеников облегчение и только переменится материал приложения труда. На историю, например, идет 4 урока в седьмом классе и по три — в IV, V и VI, вместо прежних двух недельных уроков, и преподавание ее начинается с первого, а не с третьего класса, как прежде. Это почти удвоение курса и преподаватели истории должны почувствовать, что они призваны к серьезным обязанностям. Бессмысленное зубрение хронологии с небольшим добавлением анекдотов должно прекратиться. В курс литературы вводятся отрывки из Данте, Гёте, Байрона, Софокла, Сервантеса, Шекспира, Мольера. Давно забытые в нашей школе имена, традиции золотых дней Жуковского и Пушкина — воскресают. С этим вводится огромный гуманистический элемент в ученье. Это потребует и от учителя более высокого уровня эстетического вкуса, чем с каким можно было обходиться до сих пор. С необыкновенной отрадой отмечаем слова комиссии относительно письменных работ учеников: ‘Темы должны иметь непосредственную связь с курсами литературы и истории, но по возможности иметь более отвлеченный характер, а в VII классе назначается не менее двух тем для вполне самостоятельной обработки учащимися’. Слава Богу! А то ведь ученики гимназий чуть не упражнялись только ‘в рассказе своими словами’ (т. е. переложением в прозу из стихов) басни ‘Ворона и Лисица’. Теперь эти педагогические курьезы должны отойти в область легенд. Накануне университета ученики, конечно, должны уже самостоятельно работать с пером и книгою в руках. Это не фанфаронада ‘испытаний зрелости’ (кстати — отмененных), а настоящая подготовка юноши.
В преподавании новых языков важно введение пересказа (конечно, на немецком или французском языке) прочитанного и чтение с пониманием livre ouvert {}. Непременно ученики должны кончать курс с уменьем читать livre ouvert и способностью к легким разговорам. Без этого преподавание новых языков нужно признать неудавшимся, как бы не существующим. К частностям же высоко полезным следует отнести все, что сказано о преподавании естествознания в младших классах: систематические обозрения, номенклатура и классификации, равно как знакомство с заморскими диковинками, отменяется, естествознание понимается в методической его силе, как метод зрительного наблюдения вокруг происходящего, вокруг находящегося, и отличения в нем существенного от случайного.
Вообще подробности разработки плана школы хорошо выполнены. Только можно пожалеть о недостатке прохождения древнегреческой философии, лучшего введения к университетскому курсу, какое можно придумать. Древняя история проходится только в IV классе (три урока) и, конечно, в этом классе невозможно что-либо сказать о Сократе, Платоне и Аристотеле. А политические учреждения древности до того важны для понимания последующей политической истории Европы, что для них следовало бы отвести возраст учеников более зрелый, чем четвероклассников. В упраздненной гимназии Толстого было правильно сделано введение греческой и римской истории в курс VIII класса. Последний год перед университетом должен бы быть весь сосредоточен на: 1) русских истории и литературе, 2) древнегреческих истории и философии и римской истории и 3) на западноевропейских поэтах. Вообще относительно так называемых ‘главных предметов’ следует сказать, что в разных классах они должны меняться, смотря по возрасту и умственным силам учеников. Поэтому в самых высших, в последнем — на первый план должны бы выделиться история, поэзия и философия, как требующие духовной утонченности.
Верим, что дело пойдет и что лучшее отличие русской школы от классической будет именно то, что она станет школою не лежачею и слепою, а зоркою и жизненною.
НВ. 1901. 7 июля. No 9101. Б.п.