Флорентинская трагедия, Уайльд Оскар, Год: 1908 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 19 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Оскаръ Уайльдъ

Флорентинская трагедія *).

Въ одномъ дйствіи.

Пер. М. Ликіардопуло и А. Курсинскаго.

Полное собраніе сочиненій Оскара Уайльда

Подъ редакціей К. И. Чуковскаго

Томъ четвертый

Приложеніе къ журналу ‘Нива’ на 1912 г.

Изданіе Т-ва А. Ф. МАРКСЪ, С-Петербургъ

*) Рукопись этой пьесы была украдена, и только по черновику удалось возстановить послднія заключительныя сцены. Начало ‘Флорентинской трагедіи’ написалъ по памяти слышавшій ее поэтъ Стержъ Муръ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Гвидо Барди, флорентинскій принцъ.

Симоне, купецъ.

Біанка, жена его.

Марія, служанка.

Дйствіе происходитъ во Флоренціи.

Сцена представляетъ комнату въ старинномъ дом во Флоренціи, увшанную коврами, ея дверь выходитъ на балконъ. Столъ накрытъ для скромнаго ужина. Ткацкій станокъ, прялка, сундуки, кресла, скамьи. При поднятіи занавса входитъ Біанка со своей служанкой Маріей.

Марія. Сомннья нтъ: цвтокъ — отъ Гвидо Барди,

Прекраснаго синьора, у кого

Кровь голубая.

Біанка. Гд жъ тебя онъ принялъ?

Марія. Какъ гд? — въ своемъ дворц, въ роскошномъ зал,

Что по стнамъ расписанъ весь нагими

Тлами женщинъ. Поглядть,— такъ въ краску

Бросаетъ насъ, но самъ онъ, какъ синьоръ,

Не замчалъ ихъ.

Біанка. Какъ ты можешь знать,

Что не былъ то слуга обыкновенный?

Марія. Какъ знаю я, что въ неб есть Господь?

У ангеловъ вдь есть же Повелитель.

Такъ и предъ нимъ, кто былъ тамъ, вс съ поклономъ

Снимали шляпы, перьями касаясь

До мраморнаго пола. И сказалъ

Онъ холодно, какъ говорятъ обычно

Съ людьми, которыхъ больше не увидятъ:

‘Такъ госпожа твоя мн возвращаетъ

И кошелекъ и вмст сорокъ тысячъ?

Что жъ, пятьдесятъ, быть-можетъ? Назови

Мн цну, чтобъ купить ея взаимность.

Біанка. Въ немъ было сорокъ тысячъ?

Марія. Я лишь знаю,

Что все тамъ было золото, и много.

Біанка. Такъ это онъ. Это жъ могъ бы столько дать!

Марія. Онъ, онъ! Синьоръ нашъ Гвидо, Гвидо Барди.

Біанка. Что жъ ты сказала?

Марія. Я? — сказала: ‘Госпожа

На золото и не взглянула даже,

Не раскрывала кошелька, монетъ

И не считала. Только лишь спросила,

Какъ молоды, красивы ль вы, синьоръ,

Какіе надваете камзолы,

Чулки какіе на ногахъ почтенныхъ

Носить изволите’. И присдала…

Біанка. Что жъ онъ сказалъ?

Марія. …Все присдала я.

А онъ спросилъ: ‘Есть у нея любовникъ,

Помимо стараго кисляя-мужа, или

Любить его она способна? Боже!

Любить его!’

Біанка И что же?

Марія. Я присла

Такъ низко и сказала: ‘Ни его,

Синьоръ, ни васъ и никого другого.

Богаты вы, синьоръ, и благородны,—

Она жъ, хоть не богата, но честна’.

Біанка. Охъ, глупая! Да разв я учила

Такъ говорить?..

Марія. Да я и не сказала.

Сказала только: ‘Нтъ, она не любитъ

Ни мужа ни кого другого, впрочемъ,

Возможно, что она бы полюбила,

Коль встртила бъ, кто нравился бы ей.

Вдь надостъ сидть одной за прялкой!

Она, положимъ, не богата, все же

и не бдна, но молода, синьоръ,

И вы вотъ молоды’… (улыбается).

Біанка. Ну, дальше, дальше!

Марія. Сейчасъ, сейчасъ… Я только показала,

Какъ улыбнулась я при тхъ словахъ,

Что молодъ онъ. Ему пришлось по нраву,

И онъ сказалъ: ‘Отлично. Если мн

Придетъ на умъ явиться нынче ночью

Привтствовать твою,— врне, нашу,

Ты такъ и передай! сказалъ я: ‘нашу’ —

Плнительную госпожу,— она

Меня принять согласна?^и Я въ отвтъ

Кивнула: ‘да’.— ‘Такъ пусть, когда я мимо

Пройду подъ окнами, она мн броситъ знакъ

Ея согласья’. Онъ теперь, должно-быть,

Ужъ здсь давно. Взгляните-ка съ балкона!

Онъ долженъ быть ужъ здсь. И точно, здсь онъ!

Вы видите?

Біанка. Какой же знакъ? Ахъ! вотъ!

Вотъ эта лента съ пряжкой,— хорошо!

Марія, ты поблизости здсь будь,

Но не входи, пока не позову я.

Теперь или, впусти ко мн синьора.

Межъ именитыхъ дамъ онъ выбрать могъ,—

И все жъ его влечетъ… Ахъ, страшно мн!..

Влечетъ ко мн любовь, иль, можетъ, только

Избытокъ силъ у страсти молодой?

Вотъ въ чемъ вопросъ! О, если бъ онъ любилъ,

Могла бы я, подобно знатнымъ дамамъ,

Съ нимъ отомстить супругу моему

За то, что слпъ онъ къ красот супруги.

Но если… если онъ лишь, какъ пчела,

Радъ головы кружить цвточкамъ бднымъ?..

(Марія отворяетъ дверь, впускаетъ Гвидо Барди и уходитъ.)

Мой господинъ, я слышала, у насъ

Есть въ дом вещь, которую купить вы

Хотли бы. Хоть мужъ сейчасъ въ отлучк,

Но такъ судьб моей угодно было,

Чтобъ знала я отлично цны шелка,

И бархата, и прочихъ пестрыхъ тканей.

Вы предлагали сорокъ тысячъ,— даже

Не пятьдесятъ ли?.. Кажется, что такъ?—

За эту вещь. Такъ это, безъ сомннья,

То чудо ткацкаго станка, что мужъ мой

Привезъ на-дняхъ, дамасскій шелкъ изъ Лукки,

Узоръ изъ серебра, все розы, розы…

И если дали вы такую цну?

Такъ не за что другое,— за него.

Я принесу сейчасъ. Вы подождите.

Гвидо. Нтъ, нтъ! О, ты, что всхъ чудеснй тканей,

Искуснй всхъ шелковъ изъ Лукки,— нтъ,

Я не имлъ въ виду плащей дамасскихъ,

Что вышиты ткачами кропотливо.

И если имъ цна полсотни тысячъ,

Стыжусь, что я хотлъ иную ткань

Купить, которой мало всхъ ста тысячъ,

Біанка. Сто тысячъ, вы сказали? О, синьоръ,

Мой бдный мужъ готовъ бы былъ продать вамъ

За эту сумму все, что есть здсь въ дом.

И мысль одна о деньгахъ столь большихъ

Смущаетъ умъ живущихъ въ нашей дол.

Гвидо. Онъ все продать способенъ, все, что въ дом?

И всхъ, кто въ немъ,— и ихъ бы тоже продалъ?

Біанка. О, все и всхъ, любезный мой синьоръ!

Помимо лишь себя, въ цн едва ли

Онъ женщину бы съ бархатомъ сровнялъ

И далъ жен хоть полцны въ сравненьи

Съ серебряною тканью.

Гвидо. О, тогда

Я не замедлю съ нимъ затять сдлку.

Біанка. Въ отъзд онъ. Возможно, заночуетъ

Вн дома. Я могу все показать вамъ,

Что есть у насъ, примрить и назвать

Для каждой вещи цну.

Гвидо. Ты, Біанка,—

Ты эта вещь, что я хотлъ купить!

Біанка. Тогда, синьоръ, ужъ потрудитесь съ мужемъ

Поторговаться, мн же продавать

Самой себя противно было бъ слишкомъ.

Покойной ночи. Очень сожалю,

Что услужить ничмъ не довелось

Мн вашей свтлости.

Гвидо. Нтъ, нтъ! Остаться

Позволь мн здсь, прости мн эту роль,

Что я сыгралъ, какъ лавочникъ ничтожный,

Стремящійся всегда убавить цну

И подешевле взять честной товаръ!

Біанка. Причины нтъ вамъ оставаться дольше.

Гвидо. Ты, ты — причина! Дивная Біанка,

Которой нтъ сравненья, ты одна

Причиною, что здсь я остаюсь!

Ты — цль моей всей жизни, потому что

Я созданъ все прекрасное любить.

Біанка. И покупать, коль скоро продается.

Гвидо. Жестокая! Клейми меня презрньемъ,

Я говорю: рожденъ тебя любить,

Хотя тебя не вынесешь на рынокъ,

Какъ вынести нельзя крылатыхъ душъ,

Что межъ планетъ и вкругъ луны витаютъ.

Біанка. Ты такъ привыкъ за деньги брать любовь,

Врне, то, что можетъ продаваться

Подъ этимъ именемъ, что врядъ ли можешь

Себ любовь представить безъ цны.

Моя любовь не можетъ быть продажной,

Хотя сама была я продана.

Гвидо. Твой острый умъ опять даетъ загадку,

Чтобъ мой смутить и снова осмять.

Біанка. Я говорю, синьоръ, теперь о брак,

О рынк томъ позорномъ, гд мой мужъ

Купилъ меня, чтобъ посл хвастать сдлкой.

Гвидо. Презрнный плутъ! Его я ненавижу.

Біанка. Но онъ куда искуснй былъ, чмъ ты,

Онъ зналъ, къ кому и какъ вести подходы:

О золот мн словъ не расточалъ онъ,

Зато отцу звучать заставилъ въ уши

Монетъ бряцанье.’ Мн же говорилъ

Лишь о любви открытой, честной, вольной.

Гвидо. О, свтлая Біанка, яркій свтъ

Твоей души и умъ твой лучезарный

Открыли мн позоръ моихъ поступковъ,

Заставили исчезнуть, словно тнь,

То, чмъ я былъ, предъ тмъ, что сталъ я нын

Біанка. Такъ пусть теперь проявится, синьоръ,

То, что бросало тнь, и праздной мыслью

Не будемъ возвращаться ужъ къ тому,

Что, дло тни, было дломъ тни.

Ужели юность, сила и любовь

Такъ смущены быть могутъ тнью ложной,

Чтобъ позабыть себя, чтобъ возвратить ихъ

Нельзя ужъ было?

Гвидо. Благородство здсь,

Не при двор. Тамъ блестки мишуры,

А здсь луна, что красотой спокойной

Ночь обращаетъ въ день. Сильнй лишь жажду

Въ моей душ успли. возбудить

Мишурныя т блестки, чье мерцанье

Теперь ничто въ сіяніи луны.

Біанка. Я золото отвергла, не считая,—

Прельщусь ли словъ ничтожной мишурой?

Гвидо. Къ чему нашъ споръ, прекрасная Біанка?

Къ чему? Гляди: съ собой принесъ я лютню!

Запри же дверь. Мы ужинъ при лун

Устроимъ, взявъ примръ съ персидскихъ принцевъ,

Что трапезу вкушали въ Вавилон,

Въ садахъ висячихъ. Псню знаю я,

Что выше воздымаетъ душу къ небу,

Чмъ т сады висли.

Біанка. Но мой мужъ

Вернуться можетъ. Здсь не безопасно.

Гвидо. Вдь ты сказала мн, что заночуетъ

Вн дома онъ.

Біанка. Однако не наврно.

Онъ лишь сказалъ, что это можетъ быть.

Онъ самъ не зналъ, и онъ хотлъ прислать

Старуху-тетку на ночь, если бъ самъ онъ

Не могъ вернуться. Нтъ ея.

Гвидо (вздрагивая). Что тамъ?

(Прислушиваются. Слабо доносится голосъ Маріи, спорящей съ кмъ-то.)

Біанка. Марія тамъ съ какой-нибудь старухой

Бранится изъ-за сплетенъ обыденныхъ.

Гвидо. Казалось мн, другой — мужской былъ голосъ,

Біанка. Затихло все. Старухи часто хриплы.

А все жъ, синьоръ, пора вамъ уходить.

Гвидо. Могу ль тебя покинуть я, Біанка?

Сперва мой взоръ твоя краса плнила,

Моимъ глазамъ внушивъ безумье жажды.

Теперь — твой умъ, свободный ароматъ

Того цвтка, что, будучи бутономъ,

Уже былъ совершеннымъ, а теперь

О томъ, чмъ былъ, забыть повелваетъ.

Покинуть какъ цвтокъ тому, кто листикъ

Цвтка любилъ? До ныншняго дня

Я былъ богатымъ флорентинскихмъ принцемъ,

Теперь я лишь влюбленный, что хотлъ бы

Бжать толпы, покинуть блескъ придворный,

Въ убжище укрыться, въ Беллосгвардо,

Иль Фьёзоле, гд розы изобильемъ

Прикрыть могли бы мраморную виллу,

Чьи стны звонкимъ эхомъ отвчали

На смхъ Декамерона, и твой смхъ

Звучалъ бы столь же весело. Окажи,

Ты можешь ли любить? — Иль поцлуемъ

Везъ словъ вонзи мн въ душу это ‘да’!

Біанка. Что есть любовь? Скажи!

Гвидо. Любовь — согласье,

Сліянье двухъ умовъ, сердецъ и душъ

Во всхъ ихъ мысляхъ, чувствахъ, упованьяхъ.

Біанка. Любовники подобные могли бы

Нмыми быть, затмъ, что т, кто мыслятъ

И чувствуютъ вполн одно и то же,—

Что жъ могутъ передать они другъ другу?

Гвидо. Любовь… любовь есть встрча двухъ міровъ

Въ обмн безконечномъ межъ собою.

Біанка. Мой мужъ сказалъ бы: рынокъ пограничный,

Гд Западъ и Востокъ ведутъ обмнъ

Товарами. .

Гвидо. Ну, если такъ, скажу я —

Любовь и есть любовь, и поцлуй,

И тсныя объятья, в…

Біанка. Мой мужъ

Вотъ то же говоритъ въ конц недли,

Когда сведетъ итогъ торговой книг.

Гвидо. Мой умъ для твоего,— плохая пара,

Какъ ты сама — для мужа-старика,

Но знаю я, что молодость моя,

и страсть, и сила боле подходятъ

Къ твоей крас, веселой и блестящей,

Чмъ жалкій трудъ и старые года.

Біанка. Вотъ это сказано прекрасно! На тебя,

Я думаю, взглянуть онъ не дерзнулъ бы,

Какъ совы не дерзаютъ видть солнце.

Онъ — сгорбленная тнь, какую бросить

Могъ образъ твой прекрасный при дорог

На кучу изъ навоза, А когда бы

На гладкій полъ упала эта тнь,

Все жъ боле она бы походила

На образъ человческій, чмъ онъ.

Гвидо. Купецъ, живя въ тревог за барышъ,

Становится невольно жалкимъ трусомъ,

Ему всегда забота гложетъ душу,

Темна душа у тхъ, кто — сами въ клтк —

Лишь сквозь ршетку могутъ наблюдать,

Завидуя, чужую жизнь и радость.

Они вкушать не могутъ пищу: умъ ихъ

Весь занятъ мыслью объ ея цн.

Біанка. Я только — дочь отца въ его глазахъ,

Я лишь раба, пріученная къ прялк.

Онъ, кажется, ни разу не подумалъ,

Что у меня лицо есть, то лицо,

Что мн вослдъ всхъ встрчныхъ кавалеровъ

Невольно заставляетъ обернуться.

Гвидо. О, ночь твоя мрачне, чмъ я думалъ,

Блестящая звзда!..

Біанка. Онъ вчно ждетъ,

Чего-то ждетъ угрюмымъ нелюдимомъ

И шепчетъ про себя, и никогда

Съ привтливымъ не выйдетъ къ людямъ словомъ.

Когда жъ его случайно встрчу взоръ я,

Уже дрожу я, зная, что считаетъ

Онъ стоимость надтаго на мн.

Гвидо. Забудь его, уйди отъ этой жизни,

Освободись,— какъ бабочка, порви

Опутавшую сердце паутину

И пригнздись со мной среди бесдокъ

Изъ яркихъ розъ, гд будемъ мы любить,

Какъ будто жизнь, что прожита донын,

Выла лишь сномъ, ужаснымъ, тяжкимъ сномъ,

Развяннымъ зарею новой жизни.

Біанка. Я ль не ушла бъ?

Гвидо. Не задавай вопросовъ,

Не трать минутъ въ раздумь надъ кошмаромъ,

Уйдемъ къ холмамъ, усяннымъ цвтами,

Пурпурныхъ розъ, и хоть живутъ т люди,

Что въ снахъ дурныхъ преслдовали насъ,—

Уменьшены далекимъ разстояньемъ,

Они казаться будутъ намъ не больше,

Чмъ малый колосъ хлба, что дрожитъ

Отъ взмаха крыльевъ птицы, голоса ихъ,

Звучавшіе такъ рзко, не достигнутъ

До слуха нашего. И будемъ мы на нихъ

Глядть изъ розовыхъ пещеръ на склонахъ

Холмовъ зеленыхъ, спрашивать другъ друга,

Не есть ли все, что видимъ, лишь картина,

И чьи-то жизни тамъ въ грязи и пыли

Попрежнему ль другъ друга душатъ злобой?

Пойдешь ли ты, Біанка? О, пойдешь ли?

(Шумъ на лстниц.)

Но что за шумъ?..

(Дверь отворяется. Гвидо и Біанка въ смущеніи отходятъ другъ отъ друга, и входитъ Симоне.)

Симоне. Ты здсь, жена! Хозяину навстрчу

Не грхъ бы выбжать… Возьми мой плащъ!

Нтъ, прежде эту ношу,— не изъ легкихъ!

Я ничего не продалъ, только плащъ,

Подбитый мхомъ, сыну кардинала.

Надется надть его, какъ только

Умретъ отецъ, и думаетъ, что скоро.

Но это кто? Ге! У тебя здсь гость!

Онъ родственникъ, конечно? Надо думать,

Изъ странъ чужихъ недавно возвратился

И въ домъ вошелъ, хозяиномъ не встрченъ.

Прошу простить! И правда: домъ такой,

Гд нтъ хозяина,— что вещь пустая,

Неблагородная, что чаша безъ вина,

Что ножны безъ меча, что садъ безъ солнца,

Гд нтъ цвтовъ. Своякъ, прошу, простите!

Біанка. Не родственникъ и не своякъ онъ вовсе.

Симоне. Не родственникъ и не своякъ? Вотъ странно!

Такъ кто же онъ, принять благоволившій

Любезно такъ у насъ гостепріимство?

Гвидо. Мн имя — Гвидо Барди.

Симоне. Какъ? Вы сынъ

Флоренціи великаго владыки,

Чьи мрачные дворцы я ночью вижу,

Въ лучахъ луны, какъ будто въ серебр,

Изъ оконъ этой хижины? Синьоръ,

Привтъ мой вамъ, и дважды мой привтъ!

Надюсь, что жена моя не слишкомъ

Успла васъ пустою болтовнею,

Что женщинамъ присуща, утомить?

Гвидо. О, нтъ! Достойною женою вашей,

Предъ красотой которой гаснутъ звзды

И блескъ теряетъ свой колчанъ Діаны,

Я принятъ былъ съ любезностью такою,

Что, если ей, а также вамъ, угодно,

Еще не разъ я посщу вашъ домъ.

И, если васъ порой дла заставятъ

Ухать вдаль, я буду съ нею здсь,

Чтобъ услаждать тоску уединенья,

Не слишкомъ чтобъ по васъ она грустила.

Что скажете, любезный мой Симоне?

Симоне. Синьоръ мой благородный, вы мн честь

Такую оказали этой рчью,

Что мой языкъ сталъ скованъ, какъ языкъ

Раба ничтожнаго. Сказать не въ силахъ

Тхъ словъ, что я хотлъ бы. И однако

Не выразить признательность мою

Вдь было бы ужъ слишкомъ неучтиво:

Благодарю отъ сердца глубины.

Подобные поступки — тсной дружбой

Разрозненныя части государства

Связать способны, если знатный принцъ

Такого вотъ, какъ вы, происхожденья,

Высокаго такого воспитанья,

Презрвъ въ судьб жестокія различья,

Приходитъ въ домъ къ друзьямъ простымъ и честнымъ.

И все-таки, почтенный мой синьоръ,

Мн кажется, я слишкомъ смлъ. Въ другой разъ

Надюсь васъ увидть здсь, какъ гостя,

Сегодня же, не правда ль, вы зашли

Купить мои товары? Шелкъ или бархатъ,—

Найдется все, найдутся также ткани

Такой работы нжной, что, увренъ,

И вашъ плнятъ изысканнйшій вкусъ.

Пусть часъ теперь, конечно, слишкомъ поздній,—

Бднякъ-торгашъ въ погон за грошами

Работаетъ и ночью,_ какъ и днемъ.

Высоки пошлины! н что ни городъ,

То свой беретъ съ товаровъ новый сборъ,

Приказчики неопытны, а жены

Коммерческаго смысла лишены,

И ловкости подавно, хоть Біанка

Мн крупнаго сумла залучить

Сегодня покупателя. Не такъ ли?

Не правда ли, Біанка? Но довольно.

Гд жъ узелъ мой? Гд узелъ, говорю я!

Раскрой, жена! Веревки развяжи,—

Колномъ на полъ опустись: сподручнй!

Не этотъ! — тотъ! Скорй, скорй! Ты знаешь:

Не любитъ покупатель долго ждать,

Терпнье ихъ испытывать опасно.

Вотъ, вотъ онъ! дай сюда,— поосторожнй!

Вещь цнная, ея коснуться страшно,

Взгляните, мой синьоръ!

Гвидо. Мн, право, стыдно.

Къ чему такія хлопоты, когда

Совсмъ нтъ нужды спшно длать выборъ

Изъ шелковыхъ и прочихъ вашихъ тканей?

Я выберу въ другой разъ какъ-нибудь.

Симоне. Простите, нтъ! Вотъ здсь дамаскъ изъ Лукки,

Узоръ изъ серебра и розы. Розы,

Расшитыя съ такимъ искусствомъ тонкимъ,

Что въ нихъ недостаетъ лишь аромата,

Чтобъ обмануть разсянныя чувства.

Возьмите-ка на-ощупь: какъ вода

Онъ мягокъ, а вдь крпокъ, словно сталь.

А розы, розы! Это — верхъ искусства. _: .

Я думаю: холмы надъ Беллосгвардо

Изъ Фьезоле, отчизна яркихъ розъ,

Такихъ цвтовъ не въ силахъ были бъ бросить

Весн въ ея душистые покровы.

А если бы и бросили,— цвты

Увяли бы для смерти неизбжной,

Покорные судьб всего, что нжно

И кинуто подъ втеръ и дожди.

Сама природа бой ведетъ упорный

Съ своей же красотой и, какъ Медея,

Дтей своихъ нещадно убиваетъ.

Нтъ, нтъ, синьоръ, внимательнй вглядитесь:

Въ дамасскомъ шелк этомъ вчно лто,

И этихъ розъ зимы дыханье минетъ.

За локоть каждый — самъ платилъ червонецъ,

Червонецъ красный, полновсный, долгихъ

Плодъ сбереженій.

Гвидо. Честный мой Симоне!

Прошу тебя, оставимъ. Я доволенъ,

На утро я пришлю слугу, который

Теб заплатитъ вдвое.

Симоне. Щедрый принцъ!

Цлую вашу руку. Но еще

Сокровище я долженъ показать вамъ.

Есть мантія для выходовъ парадныхъ,

Расшитая рукой венеціанки:

По бархату разбросаны гранаты,

А каждое зерно въ нихъ — чистый жемчугъ,

И жемчугомъ расшитъ весь воротникъ,

Столь частымъ, словно бабочки ночныя

На улицахъ въ часъ тихій ночи лтней,

Столь блднымъ, какъ луна, въ разсвта часъ

Свтящая безумцамъ за ршеткой.

Горитъ рубинъ, какъ яркій уголь, въ пряжк,

Святой отецъ такихъ камней не носитъ,

Съ нимъ схожаго и въ Индіи не сыщешь,

И пряжка хитроумнаго искусства,

Челлини не выдлывалъ красивй,

Чтобъ радовать великаго Лоренцо.

Вамъ слдуетъ носить ее по праву,

Затмъ, что — кто жъ достойнй васъ носить?

Она вамъ такъ пойдетъ! Одна часть пряжки —

Изъ золота сатиръ, рогатый, ловкій,

Готовъ схватить серебряную нимфу,

Другая часть — Молчаніе, кристаллъ

Въ его рук, само — какъ колосъ хлба,

Что клонится отъ взмаха крыльевъ птицы,

Не боле, но сдлано такъ ловко,

Что кажется — вотъ дышитъ, иль — врне —

Сейчасъ вздохнетъ, лишь затаило вздохъ.

Не правда ли, Біанка дорогая,

Та цнная одежда благородныхъ

Пойдетъ къ лицу синьору Гвидо Барди?

Проси его, теб онъ не откажетъ,

Хоть будь цна тяжка, какъ выкупъ принца.

Здсь твой барышъ не меньше моего.

Біанка. Я не приказчикъ твой. Какое дло

Мн хлопотать о мантіи твоей?

Гвидо. Нтъ, милая Біанка, я куплю.

Я все куплю, что только мн предложитъ

Купецъ почтенный. Выкупленъ быть долженъ

Плненный принцъ, и счастливы синьоры,

Что въ плнъ сдались столь дивному врагу.

Симоне. Смущаюсь я. Такъ купите? Иль нтъ?

Мн тысячъ пятьдесятъ все это стоитъ,

Но вамъ отдать я за сорокъ готовъ.

Коль высока цна,— назначьте сами.

Вотъ если довелось бы мн увидть

Васъ въ этомъ чуд ткацкаго станка

Среди красавицъ знатныхъ и придворныхъ

Цвткомъ среди цвтовъ! Какъ говорятъ,

Льнутъ къ вашей свтлости усердно дамы

Круговъ придворныхъ, я, куда бъ ни шли вы,

Какъ стая мухъ, он за вами всюду,

И каждая о томъ лишь и мечтаетъ,

Чтобъ васъ расположить. Слыхалъ я также

И о мужьяхъ, украшенныхъ рогами,

Они носить ихъ съ гордостью умютъ,—

Подумаешь, въ томъ мода нашихъ дней!

Забавнйшая мода!

Гвидо. Другъ Симоне,

Твою болтливость время обуздать.

Ты позабылъ, что рядомъ съ нами дама

Прекрасная, чей нжный слухъ едва ли

Привыченъ къ музы столь грубой.

Симоне. Виноватъ.

Совсмъ забылъ. Не оскорблю васъ больше.

Такъ мантію вы купите иль нтъ?

Конечно, да! Что значатъ сорокъ тысячъ

Наслднику Джованни Барди?.. Грошъ!

Гвидо. Ты завтра все покончишь съ казначеемъ

Антоньо Коста. Онъ къ теб придетъ,

И отъ него получишь ты сто тысячъ.

Надюсь, ты доволенъ.

Симоне. Какъ! Сто тысячъ?

Сто тысячъ, вы сказали? О, поврьте,

Теперь во всемъ должникъ я передъ вами

И навсегда. Отнын этотъ домъ

И все, что въ немъ,— все ваше, только ваше.

Сто тысячъ! Умъ мутится, какъ подумать,

Что я теперь богаче всхъ купцовъ.

Пріобрту помстье, виноградникъ,

Одинъ скуплю вс ткацкіе станки,

Заставлю отъ Милана до Палермо

Работать ихъ на одного себя.

И жемчугъ, что въ пещерахъ потаенныхъ

Хранятъ моря Аравіи далекой

Моимъ, моимъ стать долженъ.

Щедрый принцъ!

Вамъ эта ночь любовь мою докажетъ,

Что такъ сильна, что вамъ ни въ чемъ отказа

Не можетъ быть, чего бъ вы ни спросили.

Гвидо. А если я спрошу ее, Біанку?

Симоне. Вы шутите, синьоръ! Ужли достойна

Она такого принца? Создана

Она, чтобъ прясть, хозяйничать по дому…

Не такъ ли, Бьянка? Правда вдь? Смотри:

Вонъ ждетъ станокъ. Садись-ка за работу!

Нейдетъ жен быть дома не у длъ,

И праздность рукъ рождаетъ праздность мысли.

Садись, сказалъ.

Біанка. Что ткать мн?

Симоне. Ну, начни

Хоть плащъ какой,— его окрасимъ въ пурпуръ,

Печаль его наднетъ въ утшенье.

Иль длинную, какъ лента, пелену:

Не въ добрый часъ родившійся младенецъ

Пусть плачетъ въ ней, заброшенный въ тиши.

Иль простыню, которая, сначала

Раздушена наборомъ сладкихъ травъ,

Могла бъ пойти покойнику на саванъ.

Что хочешь, тки! Мн, право, все равно.

Біанка. Нить порвалась. Отъ вчнаго вращенья

Соскучилось нмое колесо,

Станокъ бездушный ропщетъ на работу,—

Сегодня ткать не буду.

Симоне. Ну, такъ что жъ!

Ткать будешь завтра. Каждый новый день

Застать тебя обязанъ за работой,

Какъ нкогда Лукрецію засталъ

Тарквиній, иль Лукреція, быть-можетъ,

Ждала Тарквинія. Какъ знать? Бываетъ!..

Про мужнихъ женъ чего я ни слыхалъ!..

Итакъ, синьоръ, что новаго на свт?

Вотъ въ Пиз я слыхалъ такую всть:

Англійскіе купцы уговорились

И шерсть свою ршили продавать

Дешевле, чмъ допущено закономъ.

Съ ходатайствомъ вошли ужъ въ синьорію.

Что? Это хорошо? Купецъ купцу

Быть разв долженъ волкомъ? Чужеземцы

Должны ль лишать насъ барышей законныхъ

Подъ явнымъ покровительствомъ закона?

Гвидо. Чмъ я могу помочь въ подобномъ дл?

Не въ ссору ли ввязаться съ синьоріей,

Надть нарядъ, въ которомъ вы, купцы,

Отъ дураковъ скупаете товары,

Чтобъ ихъ продать тмъ, кто еще глупе?

Нтъ, другъ Симоне, шерстью торговать

Твоя профессія. Моимъ талантамъ

Другое примненье.

Біанка. Добрый принцъ,

Не гнвайтесь на мужа моего:

Его душа всегда живетъ на рынк,

А сердце бьется лишь отъ цнъ на шерсть.

Но все-таки, по-своему, онъ честенъ.

(Къ Симоне)

И какъ теб не стыдно! Добрый принцъ

Оказываетъ честь намъ посщеньемъ,

А ты ему нелпой болтовнею

Надодаешь. Извинись скоре!

Симоне. Прошу простить. Поговоримъ сегодня

О чемъ другомъ. Есть слухъ, святой отецъ

Письмо отправилъ королю французовъ,

Прося его перешагнуть съ войсками

Тотъ снжный щитъ, что Альпами зовется,

И миръ внести въ Италію. Тотъ миръ,

Что будетъ хуже войнъ жестокихъ самыхъ,

Кроваве междоусобныхъ ссоръ.

Гвидо. Охъ, этотъ намъ король французовъ! Вчно

Сулитъ прійти, однако не приходитъ!

Но мн-то что до этого, мой другъ?

Есть много длъ, что мн важнй и ближе.

Біанка (къ Симоне). Нтъ, право же, ты гостя утомишь.

Ну, что ему король французскій? То же,

Что шерсть твоя.

Симоне. Пожалуй, ты права.

Правителей, какъ вижу, кругозоры

Вс сузились въ предлы этой кельи,

И въ три души замкнулся цлый міръ.

Какъ у красильщика плохого въ чан

Сжимается сукно, такъ временами

Сжимается вселенной безконечность

До ширины ладони. Что жъ, возможно,

Что и теперь такія времена.

Пусть будетъ такъ, и комната пусть эта

Той сценою величественной станетъ,

Гд гибнутъ короли, а жизни наши

Ничтожныя бросаются, какъ ставки,

Которыми игру ведетъ Господь.

Не знаю самъ, зачмъ такъ говорю.

Усталъ съ дороги. Конь мой спотыкался

Три раза. Да, примта не къ добру!

И то сказать, синьоръ, вся наша жизнь —

Грошовая, ничтожнйшая сдлка.

На низкомъ рынк сбытъ находимъ мы.

Родимся мы,— надъ нами плачетъ мать,

Умремъ — никто надъ нами не заплачетъ,

Никто!

(Уходитъ въ глубину сцены.)

Біанка. Вотъ рчь, достойная купца.

Противенъ мн онъ тломъ и душою,

На блдномъ лбу его клеймо боязни,

А руки блдны. Какъ весной прохладной

Листъ тополя, он дрожатъ безсильно

Въ какой-то немочи. Его уста

Безсмысленную пну словъ ничтожныхъ,

Какъ воду изъ фонтана изрыгаютъ

И заплетаются.

Гвидо. Поврь, Біанка,

Не стоитъ онъ ни словъ твоихъ ни мыслей.

Онъ — честный плутъ. На торжищ житейскомъ

Въ карманъ за словомъ въ сдлк не ползетъ

И выгодно продастъ, что купитъ сходно.

Пустой крикунъ на пошломъ рынк словъ

И рдкій типъ изъ глупыхъ краснобаевъ.

Біанка. Хоть смерть его на мст поразила бъ!

Симоне (оборачивается). Кто помянулъ о смерти? О, никто,

Никто пускай не говоритъ о смерти!

Что длать ей въ такомъ веселомъ дом,

Гд лишь жена, и мужъ, и добрый другъ

Для встрчи ей? Пусть смерть идетъ въ дома,

Гд гршныя свершаются дянья,

Гд жены благородныя, которымъ

Мужья наскучили, спустивъ завсы

Надъ брачными кроватями, стремятся

На простыняхъ, запятнанныхъ позоромъ,

Своимъ страстямъ распущеннымъ дать волю…

Все это странно, да! Но это такъ,

Біанка, ты еще не знаешь свта,

Ты слишкомъ одинока, благородна…

Свтъ знаю я. Увы, съ годами только

Приходитъ мудрость, волосы мои

Уже блы, и юности нтъ въ тл.

Но нтъ! Довольно говорить объ этомъ.

Сегодня ночь веселья жадно проситъ.

Веселымъ буду я, какъ подобаетъ

Хозяину, что въ дом встртилъ гостя

Любезнаго, нежданнаго, который

Привта ждетъ.

Но это что, синьоръ?

Вы лютню принесли? Сыграть намъ псню?

Сыграйте, принцъ! Простите, если смлъ я,

Но я прошу: сыграйте!

Гвидо. Не теперь:.

Когда-нибудь въ другой разъ, мой Симоне.

(Обращаясь т Біанк)

Когда вдвоемъ мы будемъ, ты и я,

И слушать будутъ насъ лишь звзды неба,

Луна ревнивая…

Симоне. Нтъ, нтъ, синьоръ!

Нтъ, я прошу. О, я слыхалъ не разъ,

Что лишь прикосновеньемъ пальцевъ къ струнамъ,

Дыханьемъ нжнымъ въ стебель тростника

Иль вздохомъ въ грудь упругой гулкой мди

Искусники умютъ извлекать

Изъ стнъ тюрьмы тоскующія души.

И слышалъ также я, что чары скрыты

Вотъ въ раковинахъ этихъ, властью коихъ

Затворы прочь спадаютъ у темницъ,

Невинность въ косы грозди винограда

Вплетаетъ и блуждаетъ, какъ менада…

Но ваша лютня, знаю я, чиста,

А потому — играйте, насладите

Мой слухъ какимъ-нибудь напвомъ нжнымъ.

Душа моя — въ темниц, и нужна

Ей музыка, чтобъ избжать безумья.

Проси, Біанка, гостя.

Біанка. Не спши.

Любезный гость безъ просьбы знаетъ мсто

И знаетъ время. Время не пришло,—

Настаивать напрасно.

Гвидо. Другъ Симоне!

Когда-нибудь въ другой разъ. Въ этотъ вечеръ

Довольствуюсь я музыкой иной:

Напвомъ нжнымъ голоса Біанки,

Что рчью зачаровываетъ воздухъ,

Полетъ земли съ орбиты уклоняетъ

На новый кругъ, гд центръ — ея краса.

Симоне. Вы льстите ей. Безспорно, добродтель

Ей свойственна, какъ женщинъ большинству,

Но красота — одно изъ украшеній,

Которыхъ ей носить не суждено.

И къ лучшему, быть-можетъ.

А теперь,

Ужъ если не хотите усладить вы

Мой скорбный слухъ напвомъ вашей лютни,

Хоть выпейте со мной, по крайней мр.

(Видитъ столъ.)

Ужъ столъ накрытъ, и вамъ приборъ поставленъ.

Біанка, дай мн стулъ! Закрой окно,

Задвинь болты у ставенъ: не хочу я,

Чтобъ праздный людъ, нескромный въ любопытств,

Веселье наше подсмотрлъ.

Теперь,

Синьоръ, скажите здравицу, поднявши

Стаканъ, виномъ наполненный до края.

(Онъ наливаетъ два стакана, причемъ бутылка замтно дрожитъ въ его рук, и, когда Гвидо поднимаетъ свой стаканъ, на скатерти остается пятно отъ мокраго дна, Увидавъ это, Симоне вздрагиваетъ и ставитъ обратно на столъ свой стаканъ,не притронувшись къ нему.)

Что за пятно на скатерти? Какъ рана

Въ бедр Христа,— пурпурное пятно!

Иль попросту вино? А есть примта:

Гд пролито вино — прольется кровь.

Конечно, бабья сказка!

Я надюсь,

Мой виноградъ по вкусу вамъ, синьоръ?

Вино Неаполя пылаетъ, словно

Его родной Везувій, а въ Тоскан

Нашъ виноградъ даетъ для чаши сокъ

Куда и здоровй и крпче.

Гвидо. Врно.

Мн нравится вино твое, Симоне,

И съ твоего любезнаго согласья

Я выпью за здоровье милой Бьянки,

Но я хотлъ бы прежде, чтобъ губами,

Подобными пурпурно-краснымъ розамъ,

Она коснулась чаши и вино

Въ ней слаще сдлала. Отпей, Біанка!

(Біанка пьетъ.)

Что пчелъ Гиблейскихъ медъ въ сравненьи съ этимъ

Напиткомъ? — только горечь!

Мой Симоне,

Что жъ ты участія не примешь въ пир?

Симоне. Мн странно самому, синьоръ,— сегодня

Ни сть ни пить я съ вами не могу.

Не по себ мн, словно лихорадка

Въ моей крови, всегда вполн спокойной,

Иль въ голов навязчивая мысль

Скользитъ, какъ змй, въ мозгу отъ точки къ точк,

Какъ сумасшедшій бродитъ по каморкамъ,

Желудокъ отравляетъ, отвращенье

Внушая мн на мсто аппетита,

(Отходитъ въ сторону.)

Гвидо. Біанка милая, торгашъ твой скучный

Несносенъ мн, я думаю уйти.

Наутро,я приду, назначь мн время.

Біанка. Едва взойдетъ заря. Пока не встрчу

Тебя опять, вся жизнь моя — пуста.

Гвидо. О, распусти волосъ твоихъ змистыхъ

Спадающую полночь, словно въ звздахъ,

Въ твоихъ глазахъ дай видть мн мой образъ,

Какъ въ зеркал. Тамъ сохрани его,

Хотя бъ какъ тнь. И не гляди вокругъ

На скучные предметы, что не могутъ

Меня теб напомнить. Я ревную

Ко всмъ вещамъ, съ которыми столкнуться

Твой можетъ взоръ.

Біанка. Увренъ будь, твой образъ

Отнын навсегда со мною будетъ.

Любовь дастъ смыслъ напоминаній нжныхъ

Ничтожной самой вещи. Но не позже,

Чмъ жаворонокъ звонкимъ пньемъ въ неб

Разбудитъ міръ уснувшихъ, ты приди,

Здсь на балкон буду ждать я друга.

Гвидо. Затмъ ко мн по лстниц изъ шелка

И жемчугомъ по алому расшитой

Ты спустишься, ступая блой ножкой,

Какъ легкій снгъ на кустъ осеннихъ розъ.

Біанка. Какъ хочешь. Знай, отнын я твоя

И на любовь и на смерть!

Гвидо. Мн, Симоне,

Пора итти…

Симоне. Такъ скоро? Почему?

Еще соборный колоколъ не пробилъ

Часъ полночи, и стражники, чьи трубы

По улицамъ пустыннымъ дразнятъ мсяцъ,

Еще въ своихъ покойно дремлютъ башняхъ.

Немного подождите. Я боюсь,

Что мы васъ здсь ужъ больше не увидимъ,

И сердце мн печалитъ этотъ страхъ.

Гвидо. Напрасный страхь, Симоне, я всегда

Останусь врнымъ нашей дружб. Только

Сегодня мн пора уже, пора!

До завтра же, Біанка!

Симоне. Что жъ, пусть такъ! ‘

Хоть съ вами радъ бесдовать я дольше,

Вновь обртенный другъ, высокій гость!

Но, знать, не быть тому. Притомъ, я знаю,

Васъ ждетъ отецъ, скучаетъ онъ по васъ,

По голос, по звукамъ вашихъ шпоръ.

Вы у него одинъ, одна опора,

Единственный цвтокъ средь сорныхъ травъ.

Племянники… но т его не любятъ.

Такъ говорятъ,— по слухамъ я сужу.

Наслдство ваше зависть возбуждаетъ

Въ сердцахъ у нихъ, на виноградникъ вашъ

Они глядятъ такими же глазами,

Какъ царь Ахавъ на поле Навуея.

Конечно, сплетни все, болтаютъ мало ль

По городу.

Покойной ночи, принцъ!

Біанка, факелъ! Лстница стара,

Прогнила кое-гд, а блдный мсяцъ,

Какъ скряга, сталъ жалть свои лучи

И прячетъ ликъ за тюлевою маской,

Какъ проститутки, выходя на ловъ,

Чтобъ въ грхъ вовлечь неопытную душу.

Сейчасъ я вамъ достану плащъ и шпагу’.

Позвольте, нтъ, я долженъ услужить вамъ,

Кто мой почтилъ мщанскій, бдный домъ,

Со мной отпилъ вина, отвдалъ хлба

И былъ такъ добръ и простъ. Жена и я,

Не разъ мы вспомнимъ радость этой ночи

И вс ея послдствія…

Ну, шпага!

Закалъ Феррары, гибкостью — змя:

И какъ змя, конечно, смертоносна.

Что говорить! На жизненныхъ дорогахъ

Съ такою сталью нечего бояться.

Я не встрчаль столь дивнаго клинка.

И у меня есть шпага, да немного

Заржавлена теперь! Мы — люди мира.

Смиренью учатъ насъ, насъ учатъ шею

Сгибать подъ тяжкой ношей, не роптать

На кривду жизни, молча выносить

Неправыя обиды, и, подобно

Жиду, что терпитъ вчно, мы находимъ

Въ страданьяхъ нашихъ пользу для себя.

Но, помню, разъ, близъ Падуи, въ пути

Отнять хотлъ разбойникъ у меня

Коня съ товарами. Такъ все же горло

Ему я перерзалъ. Да, могу

Я вынести безчестье, оскорбленье

И всякія позорныя слова,

И явное къ себ пренебреженье,

Но тотъ, кому бъ явилась мысль украсть

Хоть что-нибудь такое, что мое,

Пусть будетъ то лишь глиняный сосудъ,

Изъ коего я утоляю жажду,—

Рискуетъ онъ душой своей и тломъ

Въ томъ воровств. Изъ странной глины люди,

Мы слплены.

Гвидо. Къ чему твои слова?

Симоне. Хочу я знать, синьоръ, не лучше ль шпага

Моя закалена, чмъ вашъ клинокъ.

Желаете, устроимъ испытанье?

Иль, можетъ-быть, для васъ зазорно будетъ

Скрестить клинокъ съ моимъ, будь то шутя

Иль не шутя?

Гвидо. Нтъ ничего пріятнй,

Чмъ стать лицомъ къ лицу съ тобой и шпаги

Скрестить, будь то шутя иль не шутя.

Дай мн мою, достань свою скоре.

Пусть эта ночь ршитъ вопросъ великій,

Чья закаленнй сталь — купца иль принца.

Не такъ ли ты сказалъ? Зачмъ же медлишь?

Симоне. Изъ милостей, которыми мой домъ

Осыпать вамъ, синьоръ, угодно было,—

То милость величайшая.

Біанка!

Дай шпагу мн! Отлично! Отодвинь

Столы и стулья. Нуженъ кругъ свободный

Для поединка нашего. Свти

Намъ факеломъ, чтобъ это состязанье

Не перешло изъ шутки вдругъ въ серьезъ.

Біанка (къ Гвидо). Убей его! Убей!

Симоне. Біанка, факелъ!

(Начинаютъ биться.)

Разъ! А! Ага! А, что? Вотъ такъ! Ну что жъ?

(Его ранитъ Гвидо.)

Царапина, но больше, слишкомъ факелъ

Мн билъ въ глаза. Но не смотри такъ грустно,

Жена моя, все это пустяки.

Я раненъ, но легко, подай-ка тряпку,

Перевяжи мн руку,— слишкомъ крпко,

Нжне, милая! Зачмъ грустить?

О, не грусти!.. Нтъ, прочь ее, не надо!

Бда ль, что льется кровь!

(Срываетъ повязку).

&nbsp, Еще, еще!

(Симоне выбиваетъ шпагу у Гвидо.)

Вотъ видите, синьоръ, сказалъ я правду,

И мой клинокъ былъ лучше закаленъ,

И сталь его покрпче. Но кинжалы

Попробуемъ.

Біанка (къ Гвидо). Убей его! Убей!

Симоне. Гаси твой факелъ, Бьянка!

(Біанка гаситъ факелъ.)

И теперь,

Теперь на смерть, синьоръ, пока не ляжетъ,

Одинъ изъ насъ, иль оба, или вс,

Вс трое, можетъ-быть.

(Дерутся.)

&nbsp, Такъ, такъ и такъ!

А, дьяволъ! Да, теперь въ моей рук ты.

(Симоне беретъ верхъ надъ Гвидо и бросаетъ его на полъ.)

&nbsp, Гвидо. Дуракъ, сними клещи свои мн съ горла.

Я у отца единственный вдь сынъ,

У государства лишь одинъ наслдникъ.

Коварный врагъ нашъ, Франція, ужъ ждетъ

Конца отцовской линіи, готовый

Врасплохъ напасть на городъ нашъ.

Симоне. Молчи!

Бездтнымъ ставъ, поврь, счастливй будетъ

Отецъ твой, а Флоренціи не нужно

Прелюбодя — кормчимъ у руля.

Своею жизнью ты лишь загрязняешь

Святыню нашихъ лилій.

Гвидо. Руки прочь!

Проклятыя прочь руки, говорю я!

Пусти меня!

Симоне. Ну нтъ! Ты ловко такъ

Попался мн, что тщетны вс надежды.

Теперь свелась въ единый мигъ позора

Вся жизнь твоя — и кончится позоромъ.

Гвидо. Священника прошу я передъ смертью…

Симоне. Къ чему? Грхи свои повдай Богу,

Котораго ты въ эту ночь увидишь,

Чтобъ больше не увидть никогда,—

Тому, Кто справедливъ, но безпощаденъ,

И милосердъ, хоть справедливъ… А я…

Гвидо. О, помоги мн, милая Біанка,

Вдь знаешь ты, я зла не сотворилъ.

Симоме. Какъ! Смерть еще губъ лживыхъ не сковала?

Умри, какъ песъ, съ повисшимъ языкомъ!

Умри! Рка твой трупъ безмолвно приметъ

И въ море неопознаннымъ снесетъ.

Гвидо. Прими, Господь, несчастный духъ мой съ миромъ!

Симоне. Аминь! Теперь чередъ другой!

(Гвидо умираетъ. Симоне поднимается и глядитъ на Біанку. Она подходитъ къ нему, словно ослпленная изумленьемъ, съ широко раскрытыми руками.)

Біанка. Зачмъ ты

Мн не сказалъ, какъ ты могучъ?

Симоне. Зачмъ

Ты не сказала мн, какъ ты прекрасна?

(Цлуетъ ее въ губы.)

ЗАНАВСЪ.

Флорентинская трагедія *).

Читайте также: