Финт, Салиас Евгений Андреевич, Год: 1906 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 19 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
ГРАФА
Е. А. САЛІАСА.

Томъ XIX.

МЕЛКІЕ РАЗСКАЗЫ.

Изданіе А. А. Карцева.

МОСКВА.
Типо-Литографія Г. Н. ПРОСТАКОВА, Петровка, домъ No 17, Савостьяновой.
1906.

ФИНТЪ.

ИСТОРИЧЕСКІЙ РАЗСКАЗЪ.

I.

Зимой 1800 года Москва веселилась до упаду, будто на смхъ боязливо пріунывшему Петербургу.

Князь Иванъ Михайловичъ Десницкій, живя, какъ говорится, открыто, боле всхъ веселилъ общество. Исконный Москвичъ, уроженецъ и старожилъ Блокаменной, онъ былъ извстенъ всему городу и уважаемъ всми больше, чмъ главныя начальственныя лица, которыхъ много смнилось за его время, при Елисавет, Екатерин и Павл. Собственный большой домъ на одной изъ главныхъ улицъ и огромное состояніе позволяли князю жить широко, давать балы и обды на весь городъ. За послднее же время всякое веселье въ дом участилось по особой причин.

Дочь князя, восемнадцатилтняя двушка, начала вызжать въ свтъ, сынъ, только-что вышедшій изъ-подъ надзора наставниковъ и гувернеровъ, записался на службу сверхъ штата и усердно веселился на вс лады.

Сначала княгиня Анна Дмитріевна, очень гордая женщина, тщательно сортировала своихъ знакомыхъ и у нея бывало, какъ говорится, только избранное общество — родовитое дворянство и садовники, но затмъ отъ стараго обычая пришлось отказаться. Времена наступили иныя…

Въ дом Десницкихъ стало собираться изъ-за баловъ для дочери многочисленное общество, въ которомъ попадались и ‘сренькія семейки’, и ‘пролазные кавалеры’, по выраженію Анны Дмитріевны.

Княгиню не очень любили за ея надменное обращеніе. За то князя вс любили и считали за нимъ одинъ гршокъ — скупость.

Однако князь устраивалъ Москвичамъ довольно часто празднества съ сюрпризами, съ заморскими фокусниками, нсколько разъ были въ его дом и ‘театральныя представленія’ наемныхъ лицедевъ. Князь былъ хитеръ на всякую выдумку, чтобы повеселиться и повеселить, былъ мастеромъ на всякій ‘финтъ’ или замысловатую штуку. Теперь, когда наступилъ декабрь и приближались праздники, онъ уже подумывалъ о большущемъ бал и пир на всю Москву.

Скупость или скаредность, въ которой обвиняли князя Москвичи, была скоре простою разсчетливостью. Князь ‘протягивалъ ножки короче одежки’, а богачамъ этого не прощаютъ. Про князя ходилъ анекдотъ, что онъ однажды, потерявъ бумажникъ съ десятью тысячами, захворалъ и боллъ дв недли.

Однажды, предъ самымъ Рождествомъ, князь получилъ письмо, занесенное неизвстнымъ человкомъ и оставленное у швейцара. Оно было слдующаго содержанія:

‘Достоуважаемый князь! Дозвольте четыремъ парамъ, ряженымъ, по обычаю святочныхъ дней, побывать къ вамъ на сихъ дняхъ. Изъ четырехъ дамъ и четырехъ кавалеровъ вамъ лично незнакомы только два лица, но и тхъ вы встрчаете въ обществ. Для того, чтобы было веселе, мы бы желали пріхать и ухать, не объявляя ни одного имени. На другой день посл нашего посщенія одинъ изъ насъ явится къ вамъ назвать по именамъ всхъ бывшихъ. Если вы изъявите согласіе, то напишите тотчасъ два слова и адресуйте въ почтамтъ до востребованія на измышленное мною имя г. Рождественскаго’

Князь Иванъ Михайловичъ, прочитавъ записку, улыбнулся. Онъ не только радъ былъ веселить дочь, но и самъ любилъ веселиться. А съ ряжеными всегда смхъ.

Однако предложеніе несуществующаго господина Рождественскаго принять собственно было мудрено. Изо всей замаскированной компаніи по обычаю надо бы было зналъ хоть кого-нибудь по фамиліи или хоть кого-либо попросить на секунду снять маску, одинъ бы отвчалъ за всхъ.— А такъ, Богъ всть, кто влзетъ въ домъ.

Князь отправился на половину княгини и передалъ ей записку. Анна Дмитріевна прочла.

— Что же, я очень рада!.. Но какъ же такъ?.. Ни одного имени…

— Вотъ и я, матушка, того же мннія!.. Дло простое, неопасное, но не принято обычаемъ…

— Эдакъ ряженыхъ Нмцевъ-магазинщиковъ въ домъ пустишь, замтила княгиня.

Потолковавъ вмст, супруги ршили, что надо оставить затю и разршенія не давать.

— Въ обыча сего нтъ! ршили супруги,

Прошелъ день. Князь ничего не отвтилъ до востребованія, но по утру, ровно черезъ сутки, получилъ записку съ лакеемъ отъ своего друга, генерала Щуровскаго.

Генералъ былъ не мене князя извстный на всю Москву герой Кагула, свой человкъ во всхъ первыхъ домахъ столицы, непремнный, членъ всхъ торжественныхъ и парадныхъ обдовъ. Генералъ писалъ князю:

‘Любезный другъ! Узналъ случайно, собираются къ теб ряженые. Въ числ прочихъ находится наша полоумная вертушка, соломенная вдова баронесса и шалопай Чвартовскій. Этотъ, какъ ты его прозвалъ Duc de Prolase, хочетъ выкинуть у тебя какое-то колно. Пишу теб объ этомъ, потому что боюсь, что эта дрянь вздумала теб отомстить, а за что — ты самъ знаешь’.

Князь зналъ за собой по отношенію къ Поляку только одну вину. Появившійся въ московскомъ обществ Чвартовскій ему не нравился. Онъ считалъ его изъ породы авантюристовъ, самаго опаснаго вида для семей, такъ какъ хитрый пролазъ искалъ себ невсту съ приданымъ, и былъ очень красивъ и хватъ.

Чвартовскій былъ одновременно и удивительно подлъ, низкопоклоненъ, и удивительно дерзокъ, и самоувренъ, смотря по обстоятельствамъ. Едва только княжна появилась въ свт, какъ Полякъ, великолпно танцовавшій вс танцы и поэтому иногда распоряжавшійся на балахъ въ Благородномъ Собраніи, сталъ усиленно ухаживать за княжной Десницкой.

Каждый разъ, что князь видлъ, какъ Чвартовскій разсыпается мелкимъ бсомъ предъ его Надей, или что-то нашептываетъ ей во время танцевъ — его коробило. Кончилось тмъ, что князь заявилъ дочери одно свое желаніе, избгать танцовать съ Чвартовскимъ и какъ можно холодне и сдержанне держать себя съ нимъ.

Княжна съ удовольствіемъ исполнила желаніе отца, такъ какъ Полякъ ей тоже не особенно нравился.

Теперь, получивъ записку съ предупрежденіемъ отъ друга-генерала, князь сообразилъ нчто и удивился.

‘Неужели этотъ дряной, невдомо откуда выскочившій, Полячекъ посметъ ему отомстить чмъ-нибудь за сдержанность съ нимъ его дочери’?

Князь былъ гордъ на свой ладъ… по-московски. Онъ былъ гордъ своимъ положеніемъ, своимъ великолпнымъ домомъ, своей родней и связями, гордъ тмъ, что никогда не служилъ, а ‘просто жилъ’, какъ живали вельможи въ Москв при Екатерин, гордъ тмъ, что вс про него говорили: ‘Князь Иванъ Михайловичъ’, не прибавляя фамиліи, гордъ тмъ, что Москвичи единодушно считали его самымъ просвщеннымъ человкомъ, самымъ радушнымъ хозяиномъ-хлбосоломъ, и, наконецъ, ‘шпынемъ’, острякомъ на словахъ и на дл.

Неужели же вдругъ какая-нибудь дрянь, вчера появившаяся въ Москв, какъ появляется мошкара посл дождливаго вечера, чтобы прожить на свт только до зари, неужели этотъ, безродный ‘петиметръ’ посметъ мечтать о мести по отношенію къ ‘князю Ивану Михайловичу’.

Князь разобидлся, разсердился, слъ къ письменному столу и написалъ записку:

‘Сударь. Я весьма радъ предложенью и милости прошу, когда угодно. Полную неизвстность разршаю сохранить цлыя сутки посл посщенія. Князь Иванъ Десницкій’.

Затмъ князь написалъ другу, прося его во что бы то ни стало подробно узнать дйствительно ли затваетъ Полякъ какое мщенье и въ чемъ оно заключается. Отправивъ письма въ почтамтъ и къ Щуровскому, князь прошелъ на половину княгини, но не сказавъ жен ничего о письм друга-генерала, объявилъ, что разршилъ ряженымъ быть у него.

— Успокойся, душа моя! Что за важность! сказалъ князь.— Не ползутъ же къ намъ какіе-нибудь нахалы.

Затмъ князь передалъ то же самое дочери и сыну, а черезъ нсколько минуть выхалъ и отправился въ одинъ изъ переулковъ около Сухаревой башни, гд жилъ нкто Дьяковъ, скромнйшій и остроумнйшій человкъ, котораго князь очень любилъ и уважалъ уже лтъ съ пятнадцать.

Этотъ знакомецъ князя былъ удалившійся на покой антрепренеръ и актеръ, не въ примръ прочимъ нажившій маленькій капиталецъ и жившій теперь тихо и мирно въ Москв. Нердко крупное дарованіе, любовь къ сцен, жажда выйти на подмостки тянула шестидесятилтняго, но бодраго и живого человка, снова взяться за старое, но онъ далъ себ слово никогда боле не играть, а только устраивать и руководить ‘благородными’ представленіями, такъ звались любительскіе.

Къ обду князь былъ уже дома и объяснилъ домашнимъ, что былъ у своего хорошаго пріятеля, Дьякова. Заявленіе никого не удивило, такъ какъ князь по крайней мр разъ въ мсяцъ навщалъ артиста въ отставк.

— На этотъ разъ, Наденька, сказалъ князь,— я былъ у Дьякова съ просьбой. Хочу, чтобъ онъ взялъ на себя устроить у насъ опять благородный спектакль, который мы сами разыграемъ.

Играть на сцен было давнишнею мечтой и молодого князя, и княжны, и поэтому они просіяли при словахъ отца.

II.

Прошло два дня. Однажды вечеромъ около девяти часовъ во дворъ, гд стояли истинно боярскія палаты князя Десницкаго, въхало нсколько парныхъ саней. Во всхъ саняхъ были маски: мужчины и женщины.

Одна маска въ мужскомъ домино, когда швейцаръ отворилъ парадную дверь, вошла и заявила:

— Доложите княгин и князю, что къ нимъ пріхали ряженые и просятъ ихъ принять.

На зовъ швейцара одинъ изъ лакеевъ появился на верху лстницы и затмъ пошелъ докладывать.

Между тмъ сани одни за другими подъзжали къ подъзду и веселая гурьба, среди которой боле всего раздавался звонкій смхъ маленькой замаскированной женщины, наполнила швейцарскую.

— Душа моя, выговорила одна изъ масокъ,— если ты будешь такъ смяться, то тебя сейчасъ узнаютъ. Твой смхъ на всю Россійскую Имперію извстенъ.

— Ну, во всей имперіи — это слишкомъ. А на всю Москву, Конечно! выговорило мужское домино, выше всхъ ростомъ,съ какимъ-то металлическимъ звукомъ въ голос.

Это былъ именно Чвартовскій, про котораго писалъ князь его друтъ. Хохотала боле всхъ молоденькая женщина, лишь, два года назадъ вышедшая замужъ и уже разъхавшаяся съ мужемъ, которую генералъ назвалъ ‘соломенною вдовой’.

Вертушка полу-вдова была въ пар съ Полякомъ. Остальныя три пары — была молодежь, принадлежавшая къ такъ называемому благородному обществу.

Наконецъ явился лакей и объявилъ съ парадной лстницы:

— Просятъ пожаловать.

И замаскированная въ простыя черныя домино веселая гурьба двинулась изъ швейцарской. Въ то же время къ подъзду подъхала карета, за ней другая, затмъ сани, и сразу какъ бы начался създъ. Появилась масса гостей.

Нкоторыя изъ масокъ, запоздавъ въ швейцарской, перешептывались съ вновь прибывшими безъ масокъ. О нкоторыхъ изъ прибывшихъ пошли докладывать. Другіе, вмст съ запоздавшими масками, стали подниматься безъ доклада.

Очевидно, что ряженые заране заявили многимъ своимъ знакомымъ, въ какой день и часъ будутъ у Десницкихъ, и одновременно съ ними пріхало много гостей повеселиться.

Маски, принятыя хозяиномъ на порог первой гостиной, прошли во вторую, гд ихъ встртила княгиня, а вмст съ нею княжна и молодой князь.

Вс замаскированные старались быть сдержанными, едва, говорили и кратко отвчали, стараясь переиначить свои голоса. Затя оказалась съ перваго мгновенья вовсе не веселая. Единственная маска, начавшая болтать и острить,— была мужское домино, которое однако по его металлическому голосу тотчасъ же узнала княжна, а равно узналъ и самъ князь..

‘Онъ-то затйникъ и есть!’ подумалъ князь.

Не прошло минуты, какъ гостиная наполнилась и стала все боле наполняться прізжающими гостями. Вс явившіеся признались, что они знали заране о томъ, что у князя будутъ маски. Чрезъ полчаса времени гостиныя были полнехоньки.

Шумъ и смхъ въ двухъ гостиныхъ раздавался на весь большой домъ. Между тмъ залу, помщавшуюся сбоку дома, уже освтили, уже шелъ кое-гд шепотъ, что собралось такъ много, что можно импровизировать танцовальный вечеръ. Маски начали понемногу болтать оживленне. Дв-три маски были даже интересны, уже кое-кого заинтриговали. Кое-кому было кое-что сказано на ухо такое, что ‘ужасъ’. Иногда маски поднимались, брали подъ руку кого либо изъ близкихъ знакомыхъ Десницкихъ, и уводили въ другую комнату, спальню княгини. И здсь маски тоже интриговали уведенныхъ ими, и тоже говорили на ухо ‘ужасныя’ вещи. Посл каждой ужасной вещи гости и маски возвращались въ гостиную, и смхъ начинался еще пуще. О танцахъ не думали, такъ какъ пока и безъ того было весело.

Въ самый разгаръ смха и гула голосовъ, высокое домино, то есть узнанный княземъ Чвартовскій, вышелъ на средину гостиной, поднялъ руки, на которыхъ висла огромная пелерина, обшитая кружевомъ, и выговорилъ:

— Прошу общаго вниманія! Позвольте сказать два слова!

Сразу все стихло. Вс устремили глаза на маску.

— Во-первыхъ, объявило домино,— я прошу всхъ пожаловать сюда изъ той гостиной. Я долженъ сказать очень короткую рчь…

Снова поднялся шумъ, хохотъ. Нкоторые бросились въ сосднюю гостиную, чтобы звать остальныхъ. И черезъ нсколько мгновеній первая гостиная переполнилась настолько, что одна треть сидла, остальные вс были на ногахъ, окружая домино, собравшееся говорить.

Князь былъ невдалек отъ домино. Лицо его было настолько весело, какъ еслибъ у него въ дом совершалось что-нибудь особенное, а не простая затя.

Дочь, нечаянно взглянувшая на отца, удивилась. Никогда не видла она отца настолько сіяющимъ отъ удовольствія. Видно и его развеселили маски.

— Вниманіе! заговорило снова домино, снова поднимая руки вверхъ, какъ длаютъ жрецы въ какой-то опер, приглашающіе Олимпійскихъ боговъ сойти на землю.— Я долженъ сказать крошечную рчь, обращаясь главнымъ образомъ къ княгин и къ князю.— Рчь моя или разсмшитъ, или опечалитъ все общество, а главнымъ образомъ хозяина и хозяйку. Происходитъ маленькое недоразумніе. Одно очень странное обстоятельство надо бы выяснить. Но какъ?— Я не знаю… Надо будетъ намъ всмъ сообща, и ряженымъ, и вамъ всмъ, ршить вопросъ. Вотъ въ чемъ дло, князь, обратилось домино къ хозяину.— Насъ пріхало по заране заключенному условію четыре пары, восемь человкъ: четыре дамы и четыре кавалера. Мы вс знаемъ другъ друга и почти вс, князь, бываемъ у васъ на вечерахъ. Только два лица еще не бывали здсь у васъ, но явятся завтра же представиться. Итакъ, повторяю, насъ должно было пріхать и дйствительно пріхало — восемь домино. Теперь, господа, я попрошу васъ оглянуться и сосчитать…

— Вотъ онъ — его финтъ! подумалъ князь.

Наступило молчаніе и вс устремили глаза на переодтыхъ, которые въ своихъ черныхъ домино пятнами стояли и сидли среди всего общества. Сразу вс, какъ по уговору, ахнули, сразу поднялся было смхъ, но тотчасъ же прекратился и снова наступило молчаніе.

Въ гостиной было девять домино, а не восемь.

III.

Княжна, самое боязливое созданіе на свт, сразу струхнула, и, какъ длала всегда, стала искать спасенія у отца. На этотъ разъ она ограничилась только тмъ, что впилась глазами въ лицо князя.

Князь стоялъ нсколько насупившись, но Над показалось выраженіе угрюмости на лиц отца не вполн естественнымъ. Онъ какъ будто считалъ приличнымъ насупиться, а въ дйствительности ему было совершенно все равно, восемь ли человкъ или двадцать окажется въ маскахъ.

— Въ чемъ же дло? выговорилъ, наконецъ, князь, обращаясь къ домино — Чвартовскому.

— Въ томъ дло, князь, что мы восемь человкъ отвчаемъ вс за себя. Такъ какъ я подалъ мысль явиться къ вамъ и устроилъ этотъ маскарадъ, то я и наиболе смущенъ… Насъ переодлось восемь, здсь я вижу девятаго. Кто этотъ девятый — я не знаю. И который девятый — я тоже, замтьте., не знаю. Поэтому, мн кажется, надо это дло объяснить. Единственное средство заключается въ томъ, по моему мннію, что вы, князь, должны всхъ насъ по очереди принять, хотя бы у васъ въ кабинет, и заставить каждаго по очереди снять маску. Такимъ образомъ окажется кто девятый, кто онъ такой и можно ли ему оставаться въ вашемъ дом.

Наступило минутное молчаніе. Гости кто со смхомъ, а кто отчасти тревожно стали оглядывать всхъ замаскированныхъ. Нкоторыя домино смло и громко смялись и кое-кто ихъ узналъ по смху. За то два мужскія домино стали вдругъ сдержанны и тихи. Очевидно, девятый былъ одинъ изъ нихъ, но который девятый — никто, конечно, не зналъ. Между тмъ всякое домино косилось вообще на своего сосда домино и думало:

‘Можетъ быть это и есть девятый!’

— Что же, заявилъ, наконецъ, князь,— я, конечно, согласенъ. Пожалуйте ко мн.

Онъ двинулся. Вс замаскированные двинулись за нимъ, а вслдъ за масками человкъ двадцать гостей. Вся гурьба весело вышла въ прихожую около лстницы, повернула въ корридоръ и затмъ вступила въ большую горницу, въ которой стояли лишь шкафы съ книгами. Это была библіотека князя, за которой былъ его кабинетъ.

Князь отворилъ дверь въ кабинетъ и заявилъ:

— Ну-съ, пожалуйте, господа ряженые, по очереди. Даю вамъ слово, что сегодня вечеромъ никому никого изъ васъ не назову.

Первое домино — веселая полувдовушка двинулась впередъ, чтобъ итти на смотръ къ князю.

— Ну, вы, моя прелестная, отозвался князь,— можете оставаться… Я и безъ того давно знаю, кто вы.

— Да, да! вы узнаны! отозвалось нсколько голосовъ гостей.— Мы вс знаемъ, кто вы, хоть снимайте маску.

— Позвольте, князь! громко, отрывисто выкрикнуло высокое домино, то-есть Чвартовскій.— Происходитъ что-то невроятное, глупое… даже непріятное. Гд же девятый?

И Полякъ сталъ оглядываться. Вс гости тоже. Дйствительно, замаскированныхъ было снова только восемь.

Поднялся шумъ, крики, хохотъ, общій гвалтъ. Нашлись, дамы, которыхъ уже морозъ пробралъ.

— Восемь! Восемь! повторяли вс.

— Да восемь! выговорилъ князь.

— Восемь! отчаянно вопило высокое домино.

— Что же это? Колдовство? замтилъ кто-то.

— Это очень непріятно, взволнованно продолжало высокое домино.— Я отвчаю за восьмерыхъ. Я писалъ князю… Тутъ какая-то мистификація! Наконецъ я лучше…

Домино двинула рукой и сняло маску. Предъ всми дйствительно предсталъ Чвартовскій.

— Я предлагаю, господа, выговорилъ онъ,— бросить затю и всмъ снять тотчасъ же свои маски. Очевидно, что мы явились сюда интриговать, а насъ самихъ интригуетъ девятый, исчезнувшій, какъ привидніе.

— Если князь потребуетъ, мы вс снимемъ свои маски, сказало одно домино,— но, признаюсь, я бы этого не желалъ. Оставаться одному въ маск мн тоже не хочется…

— Прошу оставаться въ маскахъ! выговорилъ князь.— Не бда! Мы девятаго сейчасъ поймаемъ. Пойдемте!

Но едва только усплъ князь выговорить это, какъ въ библіотек появился лакей, быстро, нсколько безцеремонно протискался сквозь гостей и подошелъ къ самому князю. Онъ что-то шепталъ.

— Что? выговорилъ князь, нагибаясь.

Лакей снова прошепталъ что-то.

— Когда? испуганно вырвалось у князя.

— Не могу знать-съ… Княгиня васъ просятъ.

— Да врно ли?

— Не могу знать-съ… Княгиня очень тревожатся. Приказали васъ сію минутую просить… Приказали сказать вамъ однимъ, прося васъ не сказывать никому.

— Ну, это напрасно! сурово отозвался князь.— Господа! обратился онъ ко всмъ. Жена прислала мн сейчасъ сказать, что съ туалета въ ея спальн исчезли ея брилліанты. Быть можетъ, между ряжеными и пропажей нтъ ничего общаго, но тмъ не мене, я считаю долгомъ сказать это, такъ какъ жен и дочери будетъ далеко не до смха, пока брилліанты не отыщутся. Вопервыхъ, это семейныя родовыя вещи, а вовторыхъ, я не настолько богатъ, чтобы сразу терять тысячъ пятьдесятъ.

— Этого слдовало ожидать! отчаянно выговорилъ Чвартовскій.— Вотъ что такое значитъ — девятый! Съ нами затесался воръ. Прикажите, князь, запереть домъ повсюду и не выпускать никого изъ дому!..

Общій шумъ голосовъ мшалъ слышать и понимать другъ друга. Князь движеніемъ показалъ, что надо двигаться въ гостиную. И вс гости снова двинулись обратно.

По дорог домино, переговоривши между собой, вс поснимали маски. Начался было снова смхъ, такъ какъ многіе узнали себ близкихъ, но затмъ, вспомнивъ, что случилось въ дом, вс смющіеся, ради приличія, насупились.

Черезъ минуту все общество было снова въ двухъ гостиныхъ. Княгиня, улыбаясь, но очень кисло, объяснила, что брилліантовые брошь, серьги, колье, браслетъ и какая-то мелочь — все исчезло съ ея туалета.

— Вотъ мн сейчасъ Марья сказала, кончила княгиня, указавъ на дверь.

Въ дверяхъ стояла горничная княгини, сорокалтняя женщина, бывшая при ней съ дтства. Она была встревожена и немножко блдна, и отчасти непріязненно оглядывала всхъ гостей.

— Да, это очень непріятно, сухо отозвался князь,— но я думаю, что бды никакой не будетъ. Марья! обратился онъ къ горничной, когда ты видла въ послдній разъ вещи на. туалет.

— Сію минутую! отвчала горничная.— Получасу нтъ, что я приходила въ спальню барыни и видла, вещи лежали..

Въ виду происшествія, всть о которомъ уже облетла, весь домъ, въ дверяхъ гостиной уже стояли столпившись нсколько лакеевъ, а впереди нихъ дворецкій, Макаръ Алексевичъ. Князь сдлалъ нсколько шаговъ и позвалъ его.

— Прикажи не выпускать никого изъ дому безъ моего позволенія ни съ параднаго крыльца, ни съ другихъ и отряди сію минуту кого-нибудь къ оберъ-полицеймейстеру пригласить полицію. Прошу меня извинить за эти два распоряженія, обернулся князь, не глядя ни на кого, а какъ бы ко всмъ присутствующимъ.— Я надюсь, что черезъ часа два все объяснится.

Такъ какъ въ обихъ гостиныхъ было тихо, всмъ было неловко и непріятно, то князь первый началъ шутить, стараясь оживить общество и повторялъ повсюду ту же фразу.

— Поврьте, все разъяснится. Ряженый девятый изъ дома, не ушелъ и не уйдетъ. Вроятно мой холопъ…

Черезъ нсколько минутъ общество снова отчасти оживилось, снова раздавался кое-гд смхъ. Вс явившіеся въ домино были уже теперь безъ масокъ. Вс были налицо и всхъ князь давно зналъ. Двое ряженыхъ теперь представились, прося извинить за то, что они, не будучи лично знакомы, явились въ числ прочихъ масокъ.

Разговоръ былъ все на одну и ту же тему: когда, въ какую минуту и какимъ образомъ могло исчезнуть девятое домино? Вс кучей вышли изъ гостиной, шли вмст по корридору и вошли въ библіотеку. Разумется шли, не считая и не обращая вниманія на замаскированныхъ, но тмъ не мене девятому было очень мудрено исчезнуть.

— Мошеннику оно вовсе не мудрено! замтилъ кто-то.— Какъ непостижимо явился съ нами этотъ девятый, такъ же непостижимо исчезъ. Еслибы не пропажа брилліантовъ, можно бы было предположить, что это привидніе, или самъ чертъ. Но черти хотя и много длаютъ гадостей, но въ воровств не замчены.

IV.

Прошло около часа времени. Всеобщая бесда была прервана громкимъ заявленіемъ дворецкаго на порог гостиной.

— Г. полицеймейстеръ! заявилъ Макаръ Алексевичъ.

Князь двинулся къ дверямъ, а ему навстрчу появился военный въ полицейской форм. Съ лстницы доносился какой-то гулъ.

— Честь имю явиться, ваше сіятельство, заговорилъ полицейскій.— Я былъ случайно у г. оберъ-полицеймейстера, когда явился вашъ посланный и я отряженъ къ вамъ. Считаю: за особенное удовольствіе и считаю своимъ долгомъ распорядиться лично и дйствовать по горячимъ слдамъ.

— Очень вамъ благодаренъ! выговорилъ князь.

— Я полковникъ Сосновскій, только не боле недли назначенъ въ Москву на службу въ полицію. Признаюсь, я очень, очень радъ случаю отличиться предъ начальствомъ и, такъ сказать, предъ всею первопрестольною. Я общаю вамъ, князь, что черезъ полчаса воръ будетъ найденъ. Я буду дйствовать, извините, по военному. И даже, доложу вамъ, буду дйствовать по совсти, а не по закону… Мн на законъ — наплевать!

Послдняя фраза упала, какъ бомба, среди гостиной. Князь немножко дернулъ головой. И его, очевидно, не мало удивила эта фраза. Гости переглядывались, нкоторые пересмивались,

Во всей фигур появившагося полицеймейстера, рыжаго и лысаго, было что-то особенное… какой-то особенно воинственный видъ. Молодчина съ головы до пятъ! Нсколько крестовъ на груди, рзко звучный голосъ, браво закинутая назадъ голова, все придавало полицеймейстеру Сосновскому видъ героя и побдителя. Вдобавокъ презрніе къ законамъ именно въ этомъ бравомъ человк какъ-то странно подйствовало. Жутко стало.

Многимъ показалось, что этотъ герой готовъ вотъ сейчасъ вытащить пистолетъ или шпагу и пойти штурмомъ на всхъ гостей.

— Итакъ, позвольте распорядиться, князь? выговорилъ Сосновскій, стукнувъ ловко каблуками и прикладывая два пальца къ виску.

— Сдлайте одолженіе!

— Такъ позвольте мн вотъ въ этой зал устроить нчто въ род судилища для допроса присутствующихъ.

— Да-съ… Но однако позвольте, заговорилъ князь.— Я вовсе не имлъ въ виду, чтобы вы допрашивали моихъ гостей…

— А какъ же иначе-съ?

— Позвольте. Двери заперты, съ минуты пропажи никто изъ дома не былъ выпущенъ, слдовательно, мн кажется, надо осмотрть весь домъ и найти только того, кто былъ въ домино и исчезъ.

— Но эдакъ ничего не найдешь! выговорилъ рзко полицеймейстеръ.— Я долженъ всхъ допросить и всхъ осмотрть.

— Это невозможно! Я этого не допущу! выговорилъ князь нсколько раздражительно.

— Позвольте, князь, выговорилъ какъ-то удивительно горделиво полицеймейстеръ Сосновскій.— Вы изволили посылать за полиціей, за людьми власть имющими? Я являюсь. Я изображаю собою власть, изображаю собою законъ. У васъ въ дом преступленіе, предупредить я его не могъ, но пресчь могу. Я долженъ исполнить мой долгъ, и какого бы вы мннія объ этомъ ни были — до меня это не касается. Позвольте теперь попросить васъ вжливо мн повиноваться.

Полицеймейстеръ обернулся назадъ и крикнулъ:

— Гей! сюда!

И въ сосдней комнат раздались здоровенные шаги нсколькихъ десятковъ ногъ, отъ которыхъ гулъ пошелъ по всему дому и вс гости оторопли сразу. За полицеймейстеромъ въ дверяхъ оказалась чуть не армія. Впереди всхъ были три полицейскіе, офицера, за ними будочники съ алебардами, а затмъ взводъ солдатъ съ ружьями на плечахъ.

— Что это такое?! гнвно воскликнулъ князь.

Общій перепугъ поднялъ всхъ на ноги въ обихъ гостиныхъ. Нкоторыя дамы готовы были начать плакать.

— Позвольте васъ просить, князь, холодно-вжливо отвтивъ полицеймейстеръ,— не мшать мн и отправиться къ, себ въ кабинетъ, чтобы быть временно какъ бы подъ арестомъ, а я здсь пока распоряжусь.

— Но позвольте! строго возразилъ князь.— Вы чертъ знаетъ что такое длаете. Зачмъ вся эта арава?..

Въ эту минуту Чвартовскій бросился къ князю и, держа что-то завернутое въ бумаг, заговорилъ смущенно, но быстро:

— Князь… Простите… Я все объясню… Здсь шутка. Была шутка…. обратился онъ и къ полицеймейстеру. Вотъ брилліанты, князь… Я ихъ взялъ на туалет… Было условлено между всми нами пошутить съ вами и взять брилліанты лишь до завтрашняго утра. Чтобы попугать васъ. Ради финта, князь. Девятый ряженый наша же выдумка. Простите. Мы не думали, что дло дойдетъ до этого… прибавилъ Чвартовскій, указывая на полицію и солдатъ..

— Извините, господинъ Чвартовскій, холодно вымолвилъ князь, принимая свертокъ…— Но это ни съ чмъ несообразный финтъ. Невжливая и глупая шутка! Заставить жену и меня цлую ночь считать себя обокраденными на пятьдесятъ тысячъ… Да еще считать пропащими семейные брилліанты… Это, сударь мой, затя неслыханная, невиданная и даже оскорбительная… Вотъ что-съ.

— Извините… Простите князь… пролепеталъ Чвартовскій, не зная что сказать.

Князь передалъ жен свертокъ. Княгиня быстро развернула его и переглядла вещи въ экранахъ. Нсколько дамъ окружили ее.

— Вс ли? спросилъ князь недовольнымъ голосомъ обиженнаго человка.

— Все… все… отозвались княгиня и княжна въ одинъ голосъ.

— Ну-съ, вотъ… обернулся князь къ полицеймейстеру.— Извините, что васъ потревожили даромъ изъ-за нелпой зати праздныхъ шалуновъ… Но все-таки позвольте замтить вамъ, что приводить цлую армію ко мн въ домъ вы не имли не только никакой нужды, но не имли и нрава… Да-съ! Вы права не имли безъ моего позволенія, изъ-за простой покражи въ дом привести цлое войско. Что это такое. Посмотрите. Безобразіе… Ну-съ… честь имю вамъ кланяться и просить васъ скоре очистить — именно очистить — мой домъ. Сказать вамъ спасибо я положительно не могу… Ваше усердіе чрезъ мру, по истин, неоцнимо. Умъ за разумъ заходитъ. Жаловаться на васъ я не буду… потому что намреніе ваше было все-таки услужить мн… Но есть россійская пословица, сударь, гласящая, что… Ну да Богъ съ вами. Прощайте…

— Ваше сіятельство, спокойно и холодно отозвался выпрямляясь Сосновскій.— Я выслушалъ все терпливо… Но это уже послднее разсужденіе ваше, которое я вамъ дозволяю въ качеств хозяина. дома… Больше я прошу васъ не тратитъ словъ попустому и не задерживать меня въ исполненіи моихъ обязанностей…

— Что вы говорите… Какія еще обязанности…

— Я долженъ раскрыть преступленіе, въ которомъ замшано, очевидно, много лицъ…

— Да вдь вы слышали, что это была шутка!.. воскликнулъ Чвартовскій.

— Прощу васъ молчать! грозно выговорилъ Сосновскій, смривъ молодого человка презрительно начальственнымъ взглядомъ.

— Но вдь вс брилліанты у княгини и я… началъ было Чвартовскій.

— Молчать! крикнулъ Сосновскій такъ, что вс въ гостиной вздрогнули.

— Да что же это, наконецъ, такое! уже вн себя, но и гордо произнесъ князь.— Я начинаю подозрвать, что имю дло съ чиновникомъ, у котораго извините,— не вс дома!! Видно мы въ такія ужъ времена живемъ!.. Чего вы хотите еще?..

— Разслдовать дло и наказать примрно виновнаго или виновныхъ… рзко проговорилъ Сосновскій.

— Да ихъ нту!.. Поймите же? Нту виновныхъ. Есть глупые шутники, а не воры…

— Это ваше мнніе… Мое-съ — иное! Вамъ возвратили брилліанты и вы успокоились. Но я… блюститель порядка и лицо законъ предержащее и охраняющее, смотрю по своему! какъ-то даже восторженно произнесъ полицеймейстеръ.— Пожалуйте, ваше сіятельство, въ вашъ кабинетъ и предоставьте мн исполнить мои священныя обязанности лица властью облеченнаго…

Въ гостиной, между тмъ, уже воцарилось нмое и тревожное молчаніе, и вс до единаго человка изумленно, почти разиня ротъ, взирали и на князя, и на полицеймейстера, за которымъ не шелохнувшись, какъ истуканы, стояли полицейскіе и солдаты.

— Да что жъ вы, безумный совсмъ! вскрикнулъ князь на весь домъ.

— Пожалуйте! скомандовалъ Сосновскій, и тотчасъ прибавилъ мягче:— будьте, ваше сіятельство, столь добры — повиноваться. Неужели вы заставите меня употребить силу?.. Повторяю вамъ, дйствовать я привыкъ по военному. Мн надо раскрыть преступленіе въ вашемъ дом. Въ виду этой цли я стсняться ни съ кмъ не стану.— Эй, вы! обернулся полицеймейстеръ къ ближайшему изъ полицейскихъ офицеровъ,— проводите князя въ кабинетъ и приставьте къ дверямъ двухъ будочниковъ! Разставьте въ дом повсюду часовыхъ! Здсь, къ зал, четырехъ солдатъ! Штыки отомкнуть! Ружья заряжены?

— Точно такъ, ваше благородіе! рявкнулъ басомъ унтеръ-офицеръ.

— Порохъ на полкахъ и кремни — въ порядк?

— Точно такъ, ваше благородіе! снова рявкнулъ басъ.

— Но, позвольте однако… началъ было князь.

— Пожалуйте! перебилъ его Сосновскій такимъ энергичнымъ голосомъ, что князь растерянно двинулся изъ гостиной въ сопутствіи полицейскаго и двухъ будочниковъ.

V.

Чрезъ минуту князь былъ у себя въ кабинет одинъ. У его дверей стояли часовыми будочники съ алебардами.

Княгиня и княжна, перепуганныя, были у себя въ спальн, точно также съ будочниками у порога.

Гости оставались въ двухъ гостиныхъ, но у всхъ дверей были солдаты подъ ружьемъ.

Вс одтые въ домино были приглашены въ предзальную горницу, прихожую, гд ихъ окружили солдаты въ вид конвоя, препровождающаго обыкновенно преступниковъ.

Въ зал былъ уже поставленъ столъ. Предъ нимъ, самодовольно улыбаясь, услся полицеймейстеръ и двое изъ его спутниковъ полицейскихъ. Ряженыхъ стали вводить по очереди для допроса.

Вс домино, на смерть перепуганныя, входили въ двери залы и, посл короткаго допроса, появлялись снова въ прихожей и проходили въ гостиную, минуя часовыхъ, поставленныхъ во всхъ дверяхъ.

Послднимъ былъ позванъ Чвартовскій и оставался нсколько доле. Затмъ онъ почти выскочилъ изъ залы, пробжалъ въ гостиную и вскрикнулъ:

— Онъ безумный! Это сумасшедшій! Скажите князю… Надо скоре… Скоре… Это Богъ знаетъ что!.. Надо скоре дать знать оберъ-полицеймейстеру или генералъ-губернатору!

Чвартовскій былъ блденъ, какъ полотно.

Вс отовсюду окружили его и закидали вопросами, но онъ махалъ руками, слегка дрожалъ и повторялъ:

— Пошлите скорй!.. Скажите… Что жъ это? Такъ нельзя!.. Гд князь? Это безумный!

Въ ту же минуту изъ залы бодро вышелъ полицеймейстеръ Сосновскій и важно явился въ гостиную.

— Попросите сюда князя! объяснилъ онъ офицеру.— Прошу васъ, господа, не смущаться! обернулся онъ ко всмъ присутствующимъ.— Ничего собственно съ вами ужаснаго не случилось и не произойдетъ. Я дйствовалъ быстро, по военному, и мн, разумется, все удалось… Преступникъ открытъ и будетъ тотчасъ наказанъ.

— Опомнитесь!.. Вамъ вс объясняютъ, что это была шутка… У васъ разумъ не въ порядк! отчаянно выговорилъ Чвартовскій.

— Замолчите! крикнулъ полицеймейстеръ.— Вы бы лучше помолились!.. Вамъ остается какихъ-нибудь пять минутъ… Всякій самый отчаянный преступникъ думаетъ о своей душ. А вы околесную какую-то несете…

Въ это мгновеніе въ одну дверь явилась смущенная княгиня съ дочерью, а въ другую быстро вошелъ князь въ возбужденномъ состояніи.

— Вотъ-съ! обратился Сосновскій къ князю.— Дло кончено. Слдствіе произведено, преступникъ найденъ, остается только теперь возмездіе.

— Это неслыханное насиліе, выговорилъ князь взволнованно.— Вы заперли мой домъ… Я, хозяинъ дома, не могъ никого послать къ вашему начальству, чтобъ остановить… прекратить какой-то здсь Содомъ. Это невроятно, неслыханно… Придите въ себя и убирайтесь!.. А завтра я поду на васъ жаловаться и такъ этого дла не оставлю… Ну-съ, извольте убираться съ вашею оравой.

— Вы не такъ понимаете, князь! важно отозвался Сосновскій, многозначительно поднимая палецъ въ воздух.— Мой долгъ еще не исполненъ. Я долженъ сейчасъ же здсь у васъ, въ зал, разстрлять преступника. По военному-съ!

Въ гостиной раздался страшный общій крикъ и поднялась полная суматоха.

— Да вы вполн умалишенный! вымолвилъ князь робя.

— Прошу васъ не выражаться такъ о людяхъ, облеченныхъ властью! Ну-съ, обернулся полицеймейстеръ къ Чвартовскому.— Приготовьтесь! Это дло короткое. Распорядитесь! обернулся Сосновскій къ полицейскому.— Дюжину солдатъ отрядить въ залу и поставить спиной къ окошкамъ. Нельзя же на улицу стрлять! Преступника поставимъ у внутренней стны… Ну-съ, готовьтесь! обернулся онъ къ Чвартовскому.

Молодой человкъ, блдный, какъ полотно, дрожащій, безумными глазами дико озирался кругомъ. Князь подошелъ къ Чвартовскому и сталъ его успокоивать, а затмъ подозвалъ къ себ знакомъ одного изъ полицейскихъ и началъ съ нимъ шептаться. Полицеймейстеръ Сосновскій вышелъ въ залу, куда скорымъ шагомъ, топоча по паркету, прошелъ взводъ солдатъ съ ружьями на плечахъ.

— Да что же это? громко воскликнулъ вдругъ князь.

— Что же длать-съ? Мы давно замчали, отозвался полицейскій, уже окруженный кучкой перепуганныхъ гостей.— Должно быть мгновенное помшательство. Онъ недавно къ намъ назначенъ. Не даромъ у насъ говорили еще вчера, замтили въ немъ — эдакое… А вотъ и оказывается. А мы что жъ? Мы подвластные.

— Князь, спасите меня! взмолился Чвартовскій.

— Да позвольте! закричалъ князь на полицейскаго.— Надо вамъ его сейчасъ схватить, связать… Сами вы говорите, что онъ сумашедшій!..

— Мы этого не можемъ-съ… растерянно, разводя руками, отозвался чиновникъ.— Онъ назначенъ… Онъ начальство… Мы люди подчиненные… Завтра, понятно, его самого засадятъ, но сегодня онъ нашъ начальникъ.

— Да вдь вы допускаете убійство! Вами командуетъ умалишенный! Сами вы говорите…

— Что длать-съ, а мы не можемъ. Извольте сами попробовать. Скажите хоть вотъ будочникамъ или солдатамъ, они пальцемъ не двинутъ. Какъ же можно-съ… Начальство.

Въ эту минуту полицеймейстеръ Сосновскій, быстро маршируя, явился снова въ гостиную и, обращаясь къ Чвартовскому, выговорилъ съ крайнимъ довольствомъ въ голос:

— Пожалуйте! Все готово! Общаю вамъ, что изъ двнадцати пуль ни одна не пролетитъ мимо. По военному-съ! Ведите его! приказалъ онъ.

Чвартовскій отчаянно зарыдалъ, потомъ покачнулся и, безъ единой кровинки въ лиц, повисъ на рукахъ двухъ полицейскихъ. Онъ былъ уже почти въ полуобморок.

— Довольно! Баста! выговорилъ князь во весь голосъ и звонко смясь.— Лицедйству и мареву конецъ. Ну, голубчикъ, спасибо вамъ.

И онъ протянулъ руку полицеймейстеру Сосновскому.

Полицеймейстеръ пожалъ руку князя, потомъ приблизилъ ее къ голов и, снявъ рыжій и лысый парикъ, шутя раскланялся предъ публикой.

Княгиня, княжна и нкоторые изъ гостей ахнули и оторопли въ изумленіи. Предъ ними стоялъ уже не полицеймейстеръ, а имъ хорошо знакомый, любимецъ князя, актеръ Дьяковъ.

Все общество не сразу сообразило въ чемъ дло, долго не могло прійти въ себя и вполн успокоиться.

Чвартовскаго пришлось отпаивать водой и всячески приводить въ чувство и въ сознаніе дйствительности. Когда онъ, наконецъ, вполн пришелъ въ себя и понялъ, что Дьяковъ не имлъ ни права, ни возможности его разстрлять, князь обратился къ нему со словами:

— Это, молодой человкъ, вамъ полезный урокъ знать впредь, гд предлъ шутки. Вы видите по себ теперь, что предлы эти очень обширны. Вся сила въ мастерств. Мой финтъ все-таки лучше вашего. А теперь помиримтесь. Я на васъ не сержусь… Въ васъ теперь въ чемъ только душа держится…

Чвартовскій стоялъ предъ княземъ все еще блдный отъ потрясенія и наконецъ вымолвилъ тихо:

— Я, князь, буду жаловаться. Не за оскорбленіе, а за безчеловчное… Да-съ, за безчеловчную игру…

Князь разсмялся и обернулся къ дворецкому, уже стоявшему за нимъ.

— Распорядился. Все готово?

— Точно такъ-съ.

— Ну, веди всю компанію господина Дьякова. Да скоре и намъ тоже ужинать… Ступайте, голубчики, ужинать. Спасибо вамъ. Переодньтесь и пируйте, сказалъ князь, обращаясь къ будочникамъ и солдатамъ.— И вы, и мы, разыграли, какъ по нотамъ. И я вотъ оказался музыкантъ — не изъ послднихъ

VI.

Цлый мсяцъ толковала первопрестольная про ‘уморительный’ финтъ князя Десницкаго, объясняя, что князь Иванъ Михайловичъ двояко ‘уморилъ’ всхъ Москвичей: однихъ со смху и до слезъ, а другихъ — со страху и чуть не до смерти.

Въ исход января мсяца къ князю нежданно явился адъютантъ генералъ-губернатора и объявилъ:

— Его превосходительство, Михаилъ Михайловичъ Измайловъ, проситъ князя Десницкаго пожаловать тотчасъ къ себ.

Начальникъ первопрестольной допросилъ князя подробно,но и строго, обо всемъ, что было на святкахъ въ его дом, а затмъ объявилъ князю, что по жалоб Чвартовскаго указано изъ Петербурга строжайше наказать виновнаго ссылкой въ его подмосковное имніе, съ воспрещеніемъ възда въ об столицы, впредь до новаго распоряженія.

— Въ чемъ же я виноватъ? возразилъ князь.

— Въ насмхательств и издвательств надъ государственной одеждой, каковою почитается всякій мундиръ, какъ военный, такъ и гражданскій.

И князь Десницкій съ семьей выбылъ изъ Москвы въ двадцать четыре часа.

Времена были строгія… Шутить не любили, да и другимъ не давали…

Но черезъ три мсяца князь былъ снова въ Москв. Времена перемнились.

ФИНТЪ.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

Читайте также: