А. В. Луначарский
Фельетоны
СОДЕРЖАНИЕ
СВИДАНИЕ В БЬЕРКОЭ 1)
ПАРТИЙНЫЙ СЕЛИФАН
КОММЕНТАРИИ
‘СВИДАНИЕ В БЬЕРКОЭ’
‘ПАРТИЙНЫЙ СЕЛИФАН’
Фельетоны, Луначарский Анатолий Васильевич, Год: 1906
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Русский фельетон. В помощь работникам печати.
М., Политической литературы, 1958.
Свидание в Бьеркоэ
Партийный Селифан
В печати большевиков в период первой русской революции под руководством В. И. Ленина работали такие крупные партийные литераторы, как А. В. Луначарский, М. С. Ольминский, В. В. Боровский. Анатолий Васильевич Луначарский (1875—1933) принимал участие в редактировании газет ‘Вперед’, ‘Пролетарий’, ‘Новая жизнь’. В этих газетах с полной силой развернулся литературный талант Луначарского-публициста. Не случайно один из современников Луначарского писал о ‘дамасской стали’ его остроумия. Он выступал в печати с публицистическими статьями, литературно-критическими очерками, фельетонами, памфлетами.
Для своих выступлений Луначарский выбирал центральные проблемы современности. Один из фельетонов Луначарского, ‘Свиданье в Бьеркоэ’, был направлен непосредственно против русского царя, самодержавия, запятнанного кровью рабочих. Написанный по поводу заключения договора между Россией и Германией, фельетон разоблачает сговор двух монархов, шептавшихся за спиной народа.
Луначарский боролся не только с откровенными врагами пролетариата, но и с его лжедрузьями. В 1906 г. в московской газете ‘Вперед’ он выступил с фельетоном против Г. В. Плеханова, который стал в это время одним из лидеров меньшевиков. Используя гоголевский образ кучера Селифана, Луначарский остроумно называет Плеханова ‘партийным Селифаном’, который может завести партию в тупик.
‘Нет, монархия — отличнейшая вещь!’ — думает канцлер Бюлов 2), купая свое белое помещичье тело в волнах Северного моря. ‘Извольте одурачить целую страну! Это трудно! Но когда у этой страны одна голова, и притом тупая, голова какого-нибудь Коко 3), тогда дело меняется. Война России с Японией гибельна для России, она уничтожает ее как великую державу и отдает Францию нам на милость! Еще полгода войны, парочка Мукденов — и я прикажу Рувье 4) ежедневно чистить мне сапоги! Успехи Японии во всяком случае ослабляют ее, а главное, они вскружат ей голову, она потребует так много, что и Франции и Англии станет жутко и можно будет обделать дельце для совместной защиты захваченных нами китайских местечек ‘на солнце’. Но как можно убедить Россию продолжать войну? Кто же там может верить в успехи бездарной, жадной, легкомысленной шайки Безобразовцев 5)? Кто, кроме обер-Безобразова Коко? И как легко моему Вильгельму парой романтических фраз настроить как угодно эту убитую голову! Надо только вбить в эту тупую башку, что он должен выбросить кусок пирога либералам и вместе с ними придушить революцию. Тогда мы можем вместе с французами поместить еще несколько миллиардов в предприятие ‘Романовых и К0‘, вернее ‘Гольштийн и К0‘. Предприятие пойдет, пресс опять начнет работать и выдавливать соки из русского народа, и на всех нас хватит: и на немцев, и на французов, и на гольштийнцев в разноцветных штанах и мундирах, и на либералов. И даже революционеру Петрункевичу 6) можно будет позволить делать революцию… Все-таки приличнее!..’
Приятные мысли! И канцлер фыркает в воде и шаловливо плещется.
А между тем из Петергофа воровски крадется на свидание к милу другу наш Николай. Целая флотилия лодок, наполненных преданнейшими шпионами, окружает шлюпку, стрелой несущуюся, словно сама смерть гонится за нею, к яхте ‘Полярная Звезда’.
И они увиделись. Наглый фанфарон с задранными кверху усами, беспокойный, бестактный, мечтающий об обмане и насилии, с детства привыкший считать своим идеалом людей крови и железа, людей грубой, беззастенчивой хитрости дикаря, и — наш блаженный, наше посмешище! Разве не посмешище! Вспомните только ответ Трубецкому 7): ‘Я сам смотрю и стою за этим делом,— безграмотно лепетал субалтерн-офицер Николай Романов,— скажите это тем, кто живет на земле и на небе… то бишь в городах!’.
Сколько крови оросило уже эту чахлую фигуру, но вся кровь эта не может придать ему ничего трагического: сколько дурака кровью ни поливай, дурак дураком останется.
Но ведь вот что возмутительно: съехались два дурных и неумных человека, которых вряд ли стали бы держать при нормальных условиях в канцелярии какой-нибудь,— съехались и таинственно калякают. И, смотрите, Европа, вся Европа с ее миллионами населения, ее трудом и гением, ее наукой, ее силой,— волнуется, ломает голову, ждет беды. И рабочий класс, великий класс, спаситель человечества, творец лучшего будущего и источник всех богатств настоящего, не может быть равнодушным к тому, о чем толкуют у острова Бьеркоэ два дурных и неумных человека. Наглая хитрость одного и тупоумие другого могут быть роковыми для тысяч людей, решают то, будут ли убиты одни тысячи русских и японцев в Маньчжурии, будут ли разорены другие тысячи.
Но если, опираясь на наследие прошлого, эти двое могут наделать еще много несчастий, то остановить железного хода вещей они не могут. Великая метла метет и снесет вас в мусорную яму вместе с вашими побрякушками и вашей надменностью!
Вильгельм может уверить свою жертву Николая, что Линевич 8) наверное победит Ояму 9), он может успокоить его насчет либералов: ‘Я знаю моих либералов! Им надо давать на чай, а потом можно их хоть по щекам бить. Их нельзя бояться, потому что они сами боятся революции пуще огня. Но похлопать их по спине можно: ‘Ici, мол, ici {Сюда, мол, сюда (фр.).— Ред.}, к подножию моего престола, я тебе доверие окажу’, но в то же время: ‘А про плетку не забывай, она — вот она!». Все эти разговоры и уверения могут, конечно, произвести на царственном лике всероссийского квартального ‘даже сияние некое’, вроде того, которое исходило от лица Моисея после беседы его с богом на Синае, но… что из того? Ояма опять разобьет наголову Линевича, встанут и самые забитые мужики, поднимется весь народ, бурей сметет трон и отведет свои границы буржуазии, а Вильгельм с Бюловым будут только глазами хлопать и, ухватившись за конституцию, напрягать усилия, чтобы и их не снесло горячим ветром, который дохнет на Европу из русских широких долин.
И Вильгельм и Николай, хитря и упорствуя, составляя заговоры против свободы, служат ей же! Еще если бы Вильгельм посоветовал мир и умеренную конституцию,— кто знает, не удалась ли бы эта комбинация? Но, преследуя свои корыстные цели и околпачивая ‘любезного брата’, Вильгельм является марионеткой в руках истории и готовит себе скверные сюрпризы.
Они шепчутся там и сговариваются без него, без народа, без рабочих, но каковы бы ни были результаты их беседы, они будут в конце концов нам выгодны. ‘С нами бог!’ — шепчет царь. Нет! Твой бог — пустая сказка твоих попов, но с нами — законы истории, за нас неизбежное будущее, и что бы ты ни делал, что бы ни делали твои советники и приспешники, все вы роете глубокую могилу для монархии.
Тов. Плеханов находит, что все, употребляющие по отношению к б. большевикам и б. меньшевикам выражение — левое и правое крыло социал-демократии,— напоминают девочку помещицы Коробочки, не умевшую отличить правой стороны от левой.
Сам же тов. Плеханов отождествляет себя с кучером Селифаном и поучает, где истинно левая сторона.
Для этого наш партийный Селифан везет нас чрезвычайно длинной и скучной дорогой (в пять с половиной столбцов убористого шрифта), провозит по ухабам сомнительной логики и мостикам сомнительного остроумия, весь же короткий смысл длинной речи заключается в стремлении приклеить к нам ярлык — ‘бланкист’. О том, что такое ‘бланкизм’, мы в ближайшем будущем поговорим с нашими читателями, пока же отметим лишь, что если тов. Плеханов желал дать сколько-нибудь серьезную и что нибудь означающую критику, то критиковать он должен был наши брошюры, наши статьи и в особенности наши резолюции, словом то, в чем действительно отразилась наша тактика, наш взгляд на текущий момент. Но т. Плеханов предпочитает чертить вензеля в воздухе: ‘Они бланкисты, уверяю Вас, что бланкисты, а мы,— это говорю я, Георгий Плеханов,— самые настоящие марксисты. Кто не согласен, тот не знает, что такое диалектика. Большевики не левее меньшевиков, потому что анархисты не левее социал-демократов. Разве я не доказал?’.
Нет, вы ровно ничего не доказали, тов. Плеханов: вы взяли в штыки не настоящего ‘турка’, а только чучело, которое вы сами же себе смастерили, а потом победоносно избиваете так, что только пух и перья летят. Все это, тов. Плеханов, в высокой мере ‘мимо Сидора в стену’! А вот поразительные совпадения вашей позиции с позициями бернштейнианцев, трогательные симпатии к вам со стороны всей буржуазии, явное несовпадение ваших воззрений с той линией, которую ведут в отношении русских дел ортодоксальный ‘Vorwarts’ 1) и Карл Каутский,— вот это все как будто бы вовсе не доказывает, чтобы вы, бывшие, а в сущности настоящие, меньшевики, стояли левее нас — большевиков, а также уже примкнувших к российской партии латышских, польских и еврейских с[оциал]-д[емократов.]
Глядя на то, куда везет наших правых их маститый Селифан, невольно берет сомнение: да полно, так ли уж отчетливо знает он, где его десница и где шуйца, и не привезет ли он своих седоков, как Селифан Чичикова, прямо дышлом к забору?
В составлении комментариев принимал участие Л. Н. Арутюнов.
Впервые опубликовано в газете ‘Пролетарий’, 1905, No 12. Печатается но этому тексту.
1) Свидание в Бьеркоэ — имеется в виду встреча Вильгельма II и Николая II в Финляндских шкерах близ острова Бьёркё в июле 1905 г.
2) Б. Бюлов (1899—1929) — государственный деятель кайзеровской Германии. В 1900—1909 гг. был рейхсканцлером. Выступил с программой борьбы за передел мира.
3) Коко — ироническое прозвище последнего русского царя Николая II (Ника, Николя и др.).
4) Рувье Морис (1842—1911) — французский политический деятель, с 1903 г.— сенатор. В 1905—1906 гг. возглавлял правительство.
5) Шайка Безобразцев — группа авантюристов во главе со статс-секретарем Николая II А. М. Безобразовым, оказывавшая сильное влияние на царя и фактически определявшая внешнюю политику на Дальнем Востоке.
6) И. И. Петрункевич (род. в 1844) — участник земского либерального конституционного движения. В. И. Ленин в своих статьях 1905 г. клеймил позицию либералов и, в частности, Петрункевича, как предательскую по отношению к революционному народу.
7) Ответ Трубецкому.— 8 июня 1905 г. С. Н. Трубецкой (1862—1905) входил в состав делегации к Николаю II и выступил перед ним с либеральной речью, намекая на необходимость реформ и конституции. Царь отвечал путаной и длинной речью, ни один из пунктов которой не был выполнен.
8) Н. П. Линевич (1838—1908) — русский генерал, сменивший Куропаткина, главнокомандующий маньчжурскими армиями в русско-японской воине.
9) Ояма — Ояма Ивао (1843—1916) — японский фельдмаршал, главнокомандующий японскими армиями в русско-японской войне.
Впервые опубликовано в газете ‘Вперед’, 1906, 9 июня, No 13. Печатается по тексту газеты.
1) ‘Vorwarts’ (‘Вперед’), газета, центральный орган социал-демократической партии Германии, с 1946 — орган берлинской организации Социалистической единой партии Германии.