Фауст. Часть II, Гёте Иоганн Вольфганг Фон, Год: 1806 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 161 минут(ы)

ФАУСТЪ

ТРАГЕДІЯ
ГЕТЕ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ПЕРЕВОДЪ
Т. АНОСОВОЙ.

ЖИТОМІРЪ.
Типографія С. И. Соколова.
1883.

II часть Фауста Гете переведена на русскій языкъ Холодковскимъ (1878 г.) и Фетомъ (1883 г.), но такое геніальное произведеніе какъ Фаустъ Гете, конечно, требуетъ не одного, и не двухъ, а многихъ переводовъ, потому что вполн передать вс своеобразныя красоты подлинника и точно выразить внутренній смыслъ всего произведенія, не подъ силу и большимъ талантамъ. По этому, каждый новый переводъ будетъ, до извстной степени, дополнять предыдущіе и тмъ способствовать къ лучшему пониманію произведенія поэта — мыслителя.

Въ своемъ труд, я всюду старалась сохранить размръ и текстъ подлинника, на сколько это возможно въ русскомъ стихотворномъ перевод.

Т. Аносова.

1883 года 15 Іюля.

Житоміръ.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Прелестное мстоположеніе. Фаустъ лежитъ на цвтущей мурав, утомленный, безпокойный, старается заснутъ. Сумерки. Рой духовъ движется въ воздух, граціозные маленькіе образы.

Аріэль.

(Пніе сопровождаемое звуками эоловыхъ арфъ.)

Дождь цвточный, дождь весенній,

Лишь начнетъ всхъ окроплять,

Взору смертныхъ поколній

Нивъ заблещетъ благодать —

И малютки эльфы снова

Всюду съ помощью своей!

Жаль страдальца имъ земнаго,

Будь святой онъ, иль злодй.

И вы, надъ нимъ паря воздушнымъ хороводомъ,

Теперь вс дйствуйте согласно съ вашимъ родомъ:

Пролейте миръ, цлительной струей,

Вы въ сердце полное угрюмаго боренья,

И горько — жгучее, прочь жало угрызенья!

Отвйте отъ него весь ужасъ прожитой!

Въ моменты ночи — ихъ четыре *) — силой дружной,

Немедля все кончайте! Прежде нужно,

На ложе свжее усталаго склонить,

Потомъ, изъ Леты водъ росою окропить.

И встрепенется вновь окованное тло,

Какъ будетъ до утра покой невозмутимъ.

Свой долгъ исполнимъ мы, прекраснйшее дло,

Когда на Божій свтъ его мы возвратимъ!

Хоръ.

(Порознь, по два и по нскольку, поперемнно и вс вмст.)

Полонъ теплыхъ дуновеній

Окаймленный лсомъ долъ,

Ароматомъ, легкой тнью

Сумракъ на землю сошелъ.

Сердце тихо успокойте

Какъ баюкая дитя,

И усталому закройте

Дверь томительнаго дня.

Ночь совсмъ уже настала,

Звзды чередомъ пошли,

Сильнымъ свтомъ, искрой малой,

Блескъ вблизи и лучъ вдали,

Въ море здсь глядитъ сверкая,

Въ ночи ясной тамъ горитъ,

Міра миръ запечатляя

Мсяцъ полный тутъ царитъ.

Вотъ и время отлетло,

Скорбь и радость вдалек:

Все прочувствуй, вврься смло

Наступающей зар!

Лугъ цвтетъ, листва тниста,

Пышенъ холмъ зазеленвъ,

И волною серебристой

Въ пол зыблется посвъ.

Жажда пылкаго стремленья

Чтобъ въ теб возникла вновь,

Ты взгляни на блескъ творенья,

Сбросивъ легкій сна покровъ.

Все дерзай, пока тревожно

Судитъ, мритъ все толпа!

Все понятно и возможно,

Для избраннаго ума.

(Шумъ возвщаетъ приближеніе солнца.)

Аріэль.

Слушай!…. Бурей мчатся Оры!

Блескъ разсвтнаго луча

Приближается звуча!

Каменистые затворы

Съ трескомъ, грохотомъ гудятъ,

И колеса бога Феба

Раскатилися, гремятъ

Проносясь дорогой неба.

Что за шумъ приноситъ свтъ!

Все стучитъ, трубитъ, сверкаетъ

Слухъ дивится, глазъ мигаетъ,

Лишь неслышимаго нтъ.

Пусть скоре проскользаетъ

Каждый въ внчикъ, въ глубь цвтка,

Подъ навсъ листвы, въ каменья!

А не то, сразитъ мгновенье,

Оглушитъ васъ на всегда.

Фаустъ.

Обвянъ я какъ силою живою,

И въ жилахъ льется кровь могучею волною,

И тихій свой привтъ я шлю теб, заря!

И въ эту ночь была все та-жь, и ты, земля,

У ногъ моихъ опять въ живомъ ты обновленьи,

И радости во мн являешь пробужденье:

Ршеньемъ твердымъ мысль ужь движешь ты мою,

Впередъ, все къ высшему стремиться бытію.

Расцвлъ весь міръ въ предъутреннемъ мерцаньи,

Въ лсахъ раздалися мильоны голосовъ,

Изъ дола въ долъ идутъ, плывутъ струи паровъ,

Но въ глубь спускается небесное сіянье,

Въ туманной пропасти, какъ — бы во сн тонувъ,

Теперь какъ ожили и втви проглянувъ,

И цвтъ отъ цвта свтъ все ярче выдляетъ,

На пол, трепетно цвтокъ и листъ роняетъ

Росу какъ жемчугъ: вкругъ меня

Какъ рай ликуетъ вся земля!

Взгляни наверхъ: тамъ горныя вершины,

Уже торжественный намъ возвщаютъ часъ,

И вчнымъ тмъ лучемъ согрты исполины,

Сіяютъ, прежде чмъ дойдетъ онъ и до насъ.

Теперь, по склонамъ горъ, отчетливо стелясь,

Рисуетъ свтъ яснй ихъ зелени приволье,

И ближе все сюда выходитъ!— Вотъ оно!

Но зрніе мое ужь имъ поражено,

И что-же! Долженъ я закрыть глаза отъ боли.

Бываетъ такъ съ надеждой нашей: силой воли,

До высшей точки думъ своихъ она дойдетъ,

И видитъ, наконецъ, открытый настежь входъ,

Ведущій прямо насъ къ желанной, жданной цли,

Но пламенный потокъ, изъ вчной глубины

Врывается, и мы стоимъ поражены,

Свтильникъ жизненный мы лишь зажечь хотли,

И вмигъ объяла насъ, какъ море, цпь огня!

Любовь или ненависть, могучая волна

Что жжетъ, то муками, то счастьемъ обвивая,

Такими-что къ земл, мы снова взоръ склоняя,

Хотимъ укрыться за покровъ

Чистйшихъ юношескихъ сновъ?

Такъ, пусть-же за спиной свтило остается!

Смотрю на водопадъ, что между камней рвется,

Восторгомъ я къ нему прикованъ! Онъ кружа,

Дробяся, дале стремительно несется,

Съ уступа на уступъ, въ потокахъ безъ числа,

И шумно, высоко, онъ пной пну гонитъ!

Красиво высится надъ этой бурей водъ,

Измнчивой дугой, цвтистый, легкій сводъ,

То ярко выступитъ, то въ воздух потонетъ,

И свжимъ трепетомъ все обдаетъ сильнй.

Вотъ отсвтъ нашего усилія, стремленья,

Подумай, и тогда постигнешь ты яснй:

Вся наша жизнь въ цвтистомъ отраженьи.

——

Имперское Фальцграфство. Тронная зала. Государственный совтъ въ ожиданіи Императора. Трубные звуки. Входятъ различныя придворныя особы, богато-одтыя. Императоръ всходитъ на престолъ, Астрологъ становится на право, около него.

Императоръ.

Возлюбленнымъ моимъ и врнымъ, мой поклонъ,

Прибывшимъ изо всхъ сторонъ моихъ владній.

Но вижу мудреца на тронной я ступени,

А гд-же шутъ? Куда двался онъ?

Молодой человкъ.

За шлейфомъ мантіи ступая,

Скатился съ лстницы пузанъ,

Его поспшно прибирая

Не разглядли — мертвъ иль пьянъ.

Второй молодой человкъ.

Взамнъ его, вдругъ, съ быстротою,

Явилось существо другое!

Богато платье, страненъ видъ,

Да и гримаса всхъ дивитъ.

Но стража не даетъ дороги

Скрестивъ скиры на порог.

Однако, что-же это? Вотъ,

Онъ, дерзкій дурень, самъ идетъ!

Мефистофель.

(Преклоняя колно передъ престоломъ).

Чему проклятіе съ привтомъ?

Къ чему стремясь — что гонятъ вс?

Что защищается всмъ свтомъ?

Упрекъ что носитъ на себ?

Чье имя радуетъ не мало?

Кого не смешь ты призвать?

Что къ трону близко хочетъ стать?

И что само — себя изгнало?

Императоръ.

На этотъ разъ нельзя-ль и поберечь слова!

Загадкамъ здсь совсмъ и мсто не пригодно:

О дл говорятъ пусть эти господа:

Вотъ это разгадай! послушалъ-бы охотно.

Боюсь, что мой старикъ убрался въ дальній путь,

Такъ подойди ко мн и за него побудь!

(Мефистофель всходитъ и становится по лвую сторону.)

Говоръ въ толп.

Ну, шутъ другой — бда другая!

Откуда? Какъ нашелъ онъ входъ?

Свалился тотъ — нашъ старый мотъ!

Былъ чанъ — теперь щепа сухая!

Императоръ.

И такъ, народъ любимый, врный мой,

Добро-пожаловать изъ близка и далека!

Благопріятною звздой

Вы собраны сюда, перстъ непреложный рока

Намъ славу, счастіе на неб начерталъ.

Одно скажите мн: откинувъ вс заботы,

Мы, по обычаю, справляя карнавалъ,

Хотли жить однимъ весельемъ, безъ работы —

Зачмъ-же въ эти дни намъ созывать совтъ?

Но вы ршили такъ — противорчья нтъ,

Быть по сему! и примемся за дло!

Канцлеръ.

Святымъ внцомъ обвивъ монаршее чело,

Сіяетъ высшій долгъ и высшее добро,

Монархъ одинъ владетъ тмъ всецло:

То правосудіе!— Что любятъ вс, чего

Вс требуютъ, къ чему стремятся всхъ желанья,

То, безъ чего людей гнететъ существованье,

Доставить долженъ онъ народу своему!

Но пользы что въ осмысленномъ сознаньи,

Въ сердечной доброт, готовность рукъ къ чему,

Когда потрясена основа государства,

Гд ядъ горячешный все заразилъ пространство,

И гд, гнздяся, зло рождаетъ семью золъ!

И если съ выси кто, на дальнія владнья

Глядитъ — тотъ удрученъ какъ тяжкимъ сновидньемъ,

Гд надъ уродствами уродства произволъ,

Гд беззаконія владычество законно,

И заблужденій міръ въ развитьи неуклонномъ.

Тотъ стадо, тотъ жену украдетъ для себя,

Сосудъ святой и крестъ, подсвчникъ съ алтаря —

И такъ потомъ живетъ, прославясь этимъ дломъ,

Онъ долго, счастливо и съ невредимымъ тломъ.

Смотри, просители тснятся вотъ, въ суд,

Судья напыщено сидитъ на возвышеньи —

Межь тмъ растетъ въ неистовой толп

Волненіе мрачное. Позоромъ преступленья,

Наврно, хвастаться, гордиться можетъ тотъ

Кого сообщникъ зла поддержкой бережетъ,

И слышимъ мы клеймятъ вс возгласомъ: виновенъ!

Того чья сила вся въ невинности. Косить

Другъ — друга, лишь терзать и мучить свтъ настроенъ

И все рожденное безжалостно морить.

Гд-жь средство тутъ, развиться мысли здраво,

И чувству чистому, которое одно

На путь прямой навесть-бы насъ могло?

Въ конецъ концовъ, честнйшій, самый правый,

Поддастся самъ продажному льстецу,

А не карающій судья идетъ къ тому,

Что на одной доск придется стать позорной

Съ злодемъ. Набросалъ хотя я краской черной

Свою картину — но, желалъ-бы на нее

Еще темнй накинуть покрывало.

(Молчаніе.)

Ршеньемъ медлить не пристало,

Когда къ вреду стремится все,

И все когда здсь жертвой стало —

Монарха санъ не защититъ.

Начальникъ войскъ.

Крамольное настало время!

Тотъ, смерть несетъ — и самъ убитъ!

Къ команд глухо это племя.

Какъ гражданинъ въ своихъ стнахъ,

Въ гнзд такъ рыцарь на горахъ,

Насъ сговорились выжить точно,

И для самихъ-себя лишь укрпились прочно.

Солдатъ наемщиковъ сдержать намъ не легко,

Они ужь требовать уплаты буйно стали,

И разумется, давно

Совсмъ отъ насъ-бы убжали,

Когда-бъ мы имъ не задолжали.

Всеобщимъ требованьямъ кто

Противоставитъ воспрещенья —

Злыхъ осъ гнздо тревожитъ онъ,

И край лишенный охраненья,

Опустошенъ и раззоренъ.

На ярость ихъ, на бурный стонъ,

Нтъ ни вниманья, ни отвта.

Такъ уничтожилось полсвта,

Кой-гд король еще сидитъ,

Но ни одинъ на дло это

Какъ на свое не поглядитъ.

Государственный казначей.

Изврились въ слова союзныхъ намъ народовъ:

Субсидій намъ сулили — мы

Не видимъ ихъ до сей поры,

Какъ не видать водопроводовъ!

А также, Государь, изволь припомнить то,

Кому въ твоихъ земляхъ имнье отдано?

Куда ни поглядишь, везд порядкомъ новымъ,

Хозяинъ новый все вертитъ на новый ладъ,

И хочетъ жить самъ-по-себ-ну, словомъ,

На вс зати тутъ любуйся, радъ-не-радъ!

А нами всякихъ правъ настолько надавалось,

Что ужь самимъ ни въ чемъ ихъ больше не осталось.

Что партьями зовутъ — то въ наше время вздоръ,

Ихъ злоба иль любовь, хвала или укоръ,

Нтъ проку въ томъ, ни толку ни на малость.

Желаютъ на покой и Гвельфъ и Гибелинъ!

Сосду помогать? Нтъ, есть свои невзгоды,

У всякаго къ своимъ заботамъ тьма причинъ!

И къ рудникамъ завалены вс входы,

А всякій роется въ крохахъ,

И скоблитъ онъ, и собираетъ —

И пусто въ нашихъ сундукахъ.

Гофмаршалъ.

Да и меня что за напасть караетъ!

Беречь хотимъ — и большій все расходъ!

И что ни день, то новый рядъ заботъ.

Хоть поваръ нуждъ не ощущаетъ —

Олени, козы, кабаны,

Индйки, зайцы, каплуны!

Доходы врные, оклады,

Идутъ кой-какъ еще себ,

Пока и этому мы рады,

Но мы нуждаемся въ вин.

Во время прежнее, бывало,

Набиты бочками подвалы,

Былъ лучшихъ сборовъ каждый годъ,

Но жаждою неутолимой

Наивельможнйшихъ господъ,

До капли все истощено единой.

Градской совтъ запасъ свой винный

Растратить тожь какъ-бы спшитъ:

Сберутся, схватятся за кубки да за чаши,

Пока не свалятся подъ столъ вс гости наши.

За всхъ платить мой долгъ, а жидъ

Не пощадитъ меня изъ сожалнья.

Его накладны упрежденья —

Он съдаютъ годъ за годъ.

Не жиренъ нашъ домашній скотъ,

Постели даже подъ залогомъ,

И хлбъ давно нашъ пахнетъ долгомъ,

Императоръ

(немного подумавъ, къ Мефистофелю.)

Скажи мн, шутъ, теперь и ты,

Какой не знаешь-ли бды?

Мефистофель.

Не знаю ничего, державный.

Сіяешь ты въ своей сред!—

Какъ недоврью быть въ стран,

Величье гд самоуправно,

Гд мощь не дремлетъ, и врага

Разитъ, гд умъ и сила воли,

Гд всякъ въ своей полезенъ дол?

Дерзнуть-ли длу тьмы и зла

Тамъ гд мирьяда звздъ сверкаетъ?

Говоръ.

Ну, это плутъ — и все смекаетъ.—

Онъ лжетъ себ — пока везетъ.

Ужь знаю мысль его впередъ!—

А что?— Проектъ вдь пуститъ въ ходъ.—

Мефистофель.

Но кто-жъ доволенъ всмъ, изъ здшняго-то свта?

То нужно одному, другому надо это,

У насъ же денегъ нтъ. Конечно, не поднять

Ихъ съ полу — мудрость же уметъ все достать

Все, что-бы глубина ни скрыла:

И стнъ фундаменты, и горныя вс жилы,

Чеканнымъ золотомъ и слитками полны:

А спросите извлечь кто можетъ все изъ мглы?

То одаренный мужъ природы, духа силой.

Канцлеръ.

Природа, Духъ — на этотъ ладъ,

Крещенымъ, вдь, не говорятъ:

За то сжигаютъ атеиста,

Что рчи той опасенъ ядъ.

Природа — грхъ, а Духъ-нечистый!

А вдь межъ ними-то двумя

Растетъ отъ ихъ соединенья,

Ихъ безобразное исчадіе — сомннье.

У насъ иначе! Такъ нельзя!

Возникли здсь дв силы — ихъ опора

Хранитъ престолъ незыблемо врна:

Угодниковъ святыхъ и рыцарей отпору

Уступитъ каждая невзгода и гроза,

Въ возмездіе они страну и церковь взяли.

Развившись, противъ нихъ возстали

Мечты плебейскія помшанныхъ головъ,

Еретики, все это, нтъ сомннья,

Кудесники! И селъ и городовъ,

Лишь развращаютъ населенье.

И шутками своими безъ зазрнья,

Въ нашъ благородный кругъ ихъ хочешь ты ввести!

Но что-жъ! отродье ваше вчно,

Лишь можетъ льнуть къ сердцамъ испорченнымъ — конечно,

Он шуту приходятся сродни.

Мефистофель.

Ученаго сейчасъ и видно господина!

Когда рукой нельзя ощупать вамъ чего,

То разстояніе неизмримо длинно,

Чего постигнуть вамъ не въ мочь — то ужь ничто,

Все ложь, на что еще у васъ нтъ вычисленья,

Чего не свсите вы на свои всы,

Тому и всу нтъ по вашему ршенью,

На чемъ не вашъ чеканъ — тому нтъ и цны.

Императоръ.

Однако-жъ, это все не облегчаетъ дла.

Къ чему тутъ проповдь твоя? Мн надоло

Все слышать вчные: когда-бы и какъ-бы!

Нтъ денегъ, ну, такъ доставай же ты.

Мефистофель.

Чего желаете, достану, больше даже.

Оно легко, но дастся намъ съ трудомъ.

Кладъ подъ рукой, вопросъ остался въ томъ —

Добыть съуметъ кто? Начало кто покажетъ?

Подумайте: въ т дни, какъ варваровъ наплывъ

Нахлынулъ, на пути своемъ все поглотивъ,

То каждый все свое стяжанье дорогое

Повсюду хоронилъ, такъ былъ запуганъ онъ,

И съ Римлянъ длилось такъ, съ могучихъ ихъ временъ,

И шло потомъ все той-же колеею,

До ныншняго дня все такъ какъ было встарь.

Сокровища лежатъ въ нетронутомъ поко —

А такъ какъ Государь владетъ почвой тою,

Что скрыто въ ней, тому владтель — Государь.

Государственный казначей.

Да для шута онъ говоритъ прездраво:

И впрямь вдь древнее, безспорное то право!

Канцлеръ.

Васъ въ золотую сть здсь ловитъ сатана,

А къ длу честному уловка не годна.

Гофмаршалъ.

Ну, если дастъ Двору удобства онъ — не скрою,

Готовъ немножко я и покривить душою.

Начальникъ войскъ.

Шутъ вовсе не дуракъ — сулитъ, и каждый радъ,

Откуда-жь что идетъ, не спроситъ нашъ солдатъ.

Мефистофель.

Но, можетъ-быть, никто мн здсь не довряетъ?

Такъ вотъ вамъ человкъ: Астрологъ на лицо!

Въ кругахъ небесныхъ онъ и часъ и мсто знаетъ,

И такъ повдай намъ: на неб видно что?

Говоръ.

Два плута — ну, стакнулись скоро!

Въ почетъ шута и фантазера!

Приплась псенка! Глупецъ

Дастъ тонъ — по немъ споетъ мудрецъ!

Астрологъ

(говоритъ съ подсказываньемъ Мефистофеля.)

Все солнце чисто — золотое,

Меркурій тотъ посломъ продажнымъ былъ всегда,

Вы вс увлечены Венерой — госпожою,

И ранней, поздней — ли порою,

Умильный взоръ бросаетъ вамъ она.

Съ причудой чистая стыдливая Луна,

Марсъ, если не сразитъ, такъ мощь его грозна,

Юпитера — жь всегда ясне всхъ сіянье,

Великъ Сатурнъ — на глазъ далекъ и малъ

Его не чтимъ мы какъ металлъ —

Цною пустъ, тяжелъ лишь всомъ. Но сліянье

Когда послдуетъ для Солнца и Луны,

Для злата съ серебромъ — весь міръ нашъ въ эти дни,

Блаженствомъ будетъ изобиленъ,

И пріобрсть хотите-ль той порой

Еще дворцовъ, садовъ, иль груди молодой

И алыхъ щекъ? Все дастъ мудрецъ, онъ въ томъ всесиленъ,

Не властенъ въ чемъ никто другой.

Императоръ.

Хоть онъ и надвое толкуетъ,

Мн что-то врить мудрено.

Говоръ.

Да намъ-то что? Вранье старо!

Алхимью суютъ — да колдуютъ!

Давно слыхалъ,— Да даромъ ждалъ!—

Будь прокъ не дуренъ — все-жь онъ дурень.

Мефистофель.

Вонъ, вс они кругомъ стоятъ,

Дивятся, въ нашъ не врятъ кладъ,

Межь тмъ вдь, бредить всякъ проворенъ,

Того мечта волшебный корень,

Другаго вра — черный песъ.

Хоть этому съострить пришлось,

На чары тотъ сослаться хочетъ,

Что пятку тамъ ему щекочетъ,

Иль врный шагъ вдругъ измнилъ —

Все вздоръ! То вчный властелинъ,

Природа движетъ вами тайно,

Изъ самыхъ ндръ коры земной

Вверхъ проникаетъ слдъ живой.

Всмъ членамъ больно-ли порой,

Иль гд, вдругъ, страшно вамъ случайно —

Тутъ кладъ *) — Немедля, сгоряча,

Искать тамъ, рыть, рубить съ плеча!

*) Намекъ на поврье, что нкоторыя особы могутъ ощущать близость металлопосныхъ жилъ, пластовъ почвы, на которой находятся, и т. п.

Говоръ.

Мн руку сводитъ — какъ ломота.—

Въ ног какъ будто пудъ свинца.—

Въ большой мн палецъ колетъ что-то.—

А у меня болитъ спина.—

Здсь, если врны вс примты,

Складъ драгоцнностей несмтный.

Императоръ.

Скорй! Теперь уже не вывернешься ты.

Дай силу пн лжи лукавой,

И благородныя показывай руды!

Я скипетръ, мечъ сложу, коль говоришь ты право,

Десницей царскою я длу пособлю.

А если лжешь — тебя я къ чорту въ адъ пошлю!

Мефистофель.

Туда извстна мн дорога!

А что не въ пользу никому

Владльца ждетъ въ земл такъ долго,

Про это, что я ни скажу,

И все не будетъ слишкомъ много:

Случалось пахарю, тащася бороздой,

Вдругъ съ золотомъ горшокъ вывертывать съ землей,

Иль въ глиняной стн селитры добывая,

Со страхомъ радостнымъ, всъ свертковъ дорогихъ

Почувствовать въ рукахъ мозолистыхъ своихъ!

Какіе своды разбирая,

Въ какія бездны, тайники,

Въ сосдство силъ подземныхъ долженъ,

Искатель клада путь найти!

Посудой золотой заложенъ,

Пространный, не одинъ подвалъ,

Тамъ, кубки цльнаго рубина

Съ осадкомъ влажности старинной,

Еще — то вамъ знатокъ сказалъ —

Давнымъ давно ужь бочки сгнили,

И винный камень бочкой сталъ,

Цннй чмъ камни и металлъ,

Эссенцьи винъ въ немъ полныхъ силы,

Сокрыты въ ужас, въ глубокой темнот.

Въ ночи мудрецъ труды свершаетъ вковые,

При свт все узнать — мечтанія пустыя!

Вс тайны властвуютъ во тьм.

Императоръ.

Предоставляю мракъ теб!

Не вижу въ немъ я проку никакого.

Въ чемъ есть достоинство, то не боится дня.

И плута въ темнот какъ распознаю я!

Въ ночь кошки сры вс, и черны вс коровы.

Сосуды скрытые съ казною золотой,

Ты выноси на свтъ! За плугъ берися свой.

Мефистофель.

Не постыдись самъ взять лопату,

Тебя возвыситъ трудъ простой,

И золотых тельцовъ, въ награду,

Все стадо выйдетъ за тобой

Изъ ндр земныхъ. Тогда свободно,

Въ восторг, можешь беззаботно,

Себя-ль, подругу-ль украшать,

Цвтные, яркіе каменья

Имютъ даръ вдь, безъ сомннья,

Красу, величье возвышать.

Императоръ.

Ну, долго — ли еще? 3а, дло, живо, живо!

Астрологъ.

(какъ выше.)

Умрь, о, Государь! порывъ нетерпливый

Веселье праздника, сначала, пусть пройдетъ,

Разсянность, вдь, къ цли не ведетъ.

Въ себя: мы углубясь спокойно,

Высокими — низшее заслужимъ такъ достойно:

Пусть будетъ добр, желаетъ кто добра,

Кто хочетъ радости, порывы крови знойной

Пусть успокоитъ онъ, кто требуетъ вина,

Пусть виноградный сокъ онъ выжимаетъ зрлый,

Кто чуда ждетъ, пусть укрпится врой.

Императоръ.

Такъ время проведемъ какъ можно веселй!

Постъ въ свой чередъ придетъ смнить забаву.

Во всякомъ случа, намъ надо пошумнй

Безумный карнавалъ отпраздновать на славу.

(Трубные звуки. Уходятъ.)

Мефистофель.

Во вкъ глупцамъ къ догадк не придти

О связи счастія съ заслугой. Родъ таковскій,

Что былъ — бы здсь и камень философскій,

Философа для камня — бъ не найти.

Обширная зала съ прилежащими покоями, все украшено и приготовлено для маскарада.

Герольдъ.

Не думайте теперь, что въ сторон германской,

Хотятъ порадовать игрою васъ фиглярской

Чертей и гаеровъ, иль пляской мертвецовъ,

Нтъ, васъ другое ждетъ, веселый пиръ готовъ.

Какъ въ Римъ нашъ Государь ходилъ на поклоненье,

Себ на пользу, вамъ въ угоду, перешелъ

Онъ высь альпійскую — и царство пріобрлъ.

На право властвовать просилъ онъ разршенья

У папскихъ туфлей, и потомъ,

Съ своимъ монаршимъ онъ внцомъ,

Привезъ намъ и колпакъ дурацкій въ добавленье.

Теперь мы вс какъ возродились съ нимъ,

И каждый человкъ со свтской снаровкой

Напялилъ на уши уборъ тотъ очень ловко:

Уподоблялся въ немъ дуракамъ шальнымъ,

Съ умомъ, по мр силъ, старается справляться.

Вотъ вижу я, сбираются толпой,

На группы начали колеблясь раздляться,

Сошлися парами, и съ хоромъ хоръ другой,

Туда, сюда снуютъ безъ устали, безпечно!

А къ одному ведетъ все тутъ —

Что свтъ и былъ, и будетъ вчно,

Съ гурьбою фарсовъ безконечной,

Ничто иное какъ — одинъ великій шутъ.

Садовницы.

(Пніе съ аккомпаниментомъ мандолинъ).

Нынче мы принарядились,

Похвалите, господа,

Флорентинокъ, что явились

Средь германскаго двора.

Въ кудри темныя, взгляните,

Мы цвтокъ вплели кой-гд,

Волны шелка, ленты, нити,

Вс не даромъ тутъ он.

Имъ въ достоинство вмняя,

Про цвточки скажемъ мы,

Что искуственно блистая,

Круглый годъ имъ нтъ зимы.

Пестрымъ вырзкамъ, гд должно

Мы старались мсто дать,

Осуждать вамъ частность можно —

Въ цломъ, даръ васъ привлекать.

Полюбуются охотно

На садовницъ щеголихъ,

Что искусство, что природно,

Въ близкомъ все родств у нихъ.

Герольдъ.

Покажите сборъ цвточный,

Разнородный и роскошный,

Чмъ полны, и черезъ край,

Вс корзины! Выбирай

Каждый, что ему по нраву!

Садъ откройте, поскорй,

Подъ листвой, вдоль галлерей!

Вотъ теперь ужь стоитъ, право,

Окружилъ чтобъ малъ и старъ

И торговокъ, и товаръ.

Садовницы.

Приходите, покупайте,

Но безъ торгу только здсь:

Скажемъ слово, такъ смекайте

Что вамъ нужно пріобрсти

Оливковая втвь съ плодами.

Не завидую цвтамъ я,

Гд раздоры — ужь не тамъ я,

Мн тревоги не сродны.

Мозгъ я тихой стороны,

И для врнаго залога,

Я у каждаго порога

Мира символомъ всегда.

Нынче случай, можетъ статься,

Съ честью мн покрасоваться

Вкругъ прекраснаго чела.

Внокъ изъ колосьевъ, (золотой).

Даръ взлелянный Церерой,

Такъ привтливо глядитъ,

Что для пользы служитъ мрой,

Дастъ наряду чудный видъ.

Фантастическій внокъ.

Будто мальвы въ новомъ род,

Мшистый коврикъ, дивный цвтъ!

Ихъ угодно длать мод,

А въ природ вовсе нтъ.

Фантастическій букетъ.

Не сказать — бы еофрасту *)

Имя вамъ мое — на вкусъ,

Хоть не всмъ, одной изъ васъ-то,

Все-жь, надюся, придусь.

Пригодился-бъ, безъ сомннья,

Я вплетенный въ волоса,

Или если мн она

Возл сердца помщенье

Безъ раздумья-бъ отвела.

*) еофрастъ, ученикъ Платона и Аристотеля, естествоиспытатель и философъ, написавшій, между прочимъ, естественную исторію растеній.

Вызовъ.

А теперь, слдя за модой,

Пестрый внчикъ развернутъ

Формы странныя: Съ природой

Согласить ихъ тщетный трудъ.

Плодъ фантазіи цвтистой,

Яркій стебель зеленй!

Колокольчикъ золотистый

Выглянь смло изъ кудрей!

Но —

Розовыя почки.

Мы скрыты, кто успетъ

Насъ найти — счастливецъ тотъ.

Лтнимъ солнышкомъ пригретъ,

Ночка розы пламенетъ,

Этимъ кто пренебрежетъ?

Нтъ обмана въ царств Флоры,—

Все тамъ радость, сердцу, взору,

Властью кроткою, затмъ,

Овладетъ чувствомъ всмъ.

(Садовницы красиво располагаютъ свой товаръ подъ листвянными навсами.)

Садовники.

(Пніе съ аккомпапиментомъ еорбъ.)

Пусть растутъ-себ спокойно,

Въ украшенье вамъ, цвты,

Не прельщать хотятъ-достойно

Пробы требуютъ плоды.

Смотрятъ лица въ смугломъ вид,

Вишней, персиковъ на васъ,

Сливъ румяныхъ, но купите!

Не судья для вкуса глазъ.

Приходите! Фрукты смлы,

Просимъ васъ ихъ оцнить!

Роз пснь поютъ и пли —

Надо яблока вкусить.

Съ вашимъ цвтомъ въ юномъ блеск,

Намъ дозвольте рядомъ стать

И товаръ нашъ, по сосдски,

Пышно-зрлый выставлять.

Межь гирляндъ пестро-блестящихъ,

Въ разукрашенныхъ тутъ чащахъ,

Каждый разомъ все найдетъ,

Почку, листъ, и цвтъ, и плодъ.

——

(Во время поперемннаго пнія, сопровождаемаго гитарами и еорбами, оба хора складываютъ свои товары восходящими ступенями, предлагая ихъ покупателямъ.)

Мать и дочь,

Мать.

Лишь на свтъ ты поглядла,

Нарядила, пріодла,

Дочка, я тебя,

Такъ все нжно было — тло,

Рожица твоя!

Мн тогда мечта сулила,

Что невстой будешь милой,

Богача плня.

Сколько лтъ неумолимо,

Такъ прошло неуловимо,

Даромъ все пока,

Обожателей шла мимо

Пестрая толпа:

Съ этимъ, ловко ты плясала,

Локоткомъ того толкала

Ты исподтишка.

Сколько праздниковъ давали,

Въ ходъ вс выдумки пускали —

Все не удалось,

Игры, фанты, не поймали

Никого, хоть брось!

Воля дурнямъ въ этомъ пир,

Размахни подолъ пошире —

Клюнетъ кто, авось.

(Молодыя и красивыя подруги присоединяются къ нимъ, поднимается дружеская болтовня. Рыбаки и птицеловы, съ стями, силками, удочками и прочими снарядами для ловли, приходятъ и вмшиваются въ толпу хорошенькихъ двушекъ. Съ обихъ сторонъ попытки настигнуть, поймать, увернуться и удержать, все способствуетъ къ самымъ оживленнымъ разговорамъ.)

Дровоски.

(Входятъ буйно и неуклюже.)

Мста! Простора!

Эй, сторонись!

Рубимъ мы споро,

Дерево бора

Съ трескомъ вались!

Ношу-ль несемъ мы,

Сильно толкнемъ мы —

Самъ берегись.

Намъ въ похвалу-бы

Вотъ что сказалъ:

Если-бъ не грубый

Людъ работалъ,

Коего-бъ чорта

Самъ-бы собой

Жилъ-бы другой,

Нжнаго сорта,

Умъ для остротъ?

Знай насъ на дл:

Мы-бъ не потли —

Смерзъ-бы вашъ родъ.

Пульчинелли.

(Неловкіе, нелпые.)

Вс вы глупы,

Вс вы тупы,

Отъ рожденья горбуны,

Мы умны,

Ничего не носимъ мы,

Потому-что наши шапки,

Наши куртки, наши тряпки

Легки намъ.

Праздны вчно,

Мы безпечно,

Тамъ и сямъ,

Любимъ шляться,

По базарамъ послоняться,

Въ туфляхъ всюду пошнырять,

Иль зваками стоять,

А начнутъ къ намъ придираться —

Мы угремъ

Проскользнемъ:

Мы танцуемъ

И бушуемъ

За-одно,

А браните,

Иль хвалите,

Намъ оно

Все равно.

Паразиты.

(Со льстивой жадностью).

Бодры съ тяжкой ношей,

Что за молодцы,

Дровоски вы!

Угольщики тоже,

Ваши кумовья,

Вотъ кто намъ друзья,

Потому что, право,

Съ фразою кудрявой.

Эти, какъ на смхъ,

Низкія киванья,

Свтскія вилянья,—

Двоедувный мхъ:

Гретъ, освжаетъ,

Какъ кто пожелаетъ,

Что намъ изъ того?

Нужно-бы, вдь ждать намъ

Пламя чтобъ сошло

Съ неба, чтобы дать намъ

Жаръ для очаговъ,

Если-бы не было.

Пищи той для пыла,

Угольевъ и дровъ.

Все въ огн клокочетъ,

Бьетъ ключемъ, шипитъ!

Это все щекочетъ

Тонкій аппетитъ,

Нюхаетъ жаркое,

Рыбу и мясное,

Такъ и сторожитъ

Истинный цнитель

Блюдолизъ любитель,

Чувствуя притомъ,

Силу и охоту

Къ подвигамъ безъ счету

За чужимъ столомъ.

Пьяница.

(безъ сознанія.)

Чтобъ никто не поперечилъ

Мн сегодня! веселъ я,—

Радость, псни, въ этотъ вечеръ,

Самъ я справилъ для себя!

И я пью, пью, пью! Со мною

Вс вы чокайтесь, гурьбою!

Въ томъ и дло! Ну-ка, ты!

Чокъ, чокъ! чокнемся-ка мы!

Накричала женка нынче,

Ну мн платье это рвать,

Сталъ куражиться я шибче,

А она болваномъ звать!

А я пью, пью, пью! Болваны,

Пусть звонятъ у васъ стаканы!

Вотъ и дло! Безъ затй,

Чокъ, чокъ, чокнемся скорй!

Я ничуть не отуманенъ,

Мн пріятно — я и здсь!

Тамъ гд въ долгъ не дастъ хозяинъ,

Госпожа, служанка есть.

И я пью, пью, пью, да вволю!

Ну, вы вс, живе, въ долю!

Вотъ и дло все, кажись!

Чокъ, чокъ, чокнемъ! Не лнись!

Словомъ, пусть я веселюся,

Все равно вамъ, какъ и гд!

Не тревожьте-привалюся,

А стоять не въ силу мн.

Хоръ.

Крпче, братья, пейте смло!

Для того ршилось дло

Подъ столомъ улегся кто!

Чокъ, чокъ, чокнемъ безъ него!

(Герольдъ возвщаетъ разныхъ поэтовъ, естествоиспытателей, пвцовъ Двора и рыцарства, изнженныхъ энтузіастовъ. Въ толп соискателей всякаго рода, никто не допускаетъ другъ-друга высказаться. Одинъ пробирается и проходитъ мимо, сказавши нсколько словъ.)

Сатирикъ.

Знаете-ль вы, что меня-бы поэта

Повеселило-бы искренно? Это

Если-бъ свободно болталъ я и плъ,

То чего слышать никто-бъ не хотлъ!

——

(Пвцы ночи и могилъ извиняются въ своемъ отсутствіи, потому-что они теперь заняты интереснйшимъ разговоромъ съ только что воскресшимъ упыремъ, что можетъ датъ начало развитію особеннаго рода поэзіи, Герольдъ долженъ этому покорится и вызвать покуда греческую миологію, хотя и въ современной маск, но нисколько оттого не теряющей ни характера, ни пріятности.)

Граціи.

Аглая.

Прелесть милую съ собою

Въ вашу жизнь приносимъ мы,

Пусть-же прелестью живою

Ваши радуютъ дары.

Егемона.

Даръ-ли жданный, даръ желанный

Вамъ случится получить,

То привтъ вашъ благодарный

Милъ, пріятенъ долженъ быть.

Ефросина.

Въ ндрахъ жизни вашей мирной,

Чтите благо этихъ дней

Въ высшей степени вы милой

Благодарностью своей.

Парки.

Атропа

Самой старшей пряжу въ руки

Нынче вздумали отдать,

Нужно думать да смекать —

Нити жизни нжны, хрупки.

Вотъ для прядива того

Тонкій ленъ, чтобъ мягко, ловко

Нить вилась, чтобъ гладко шло

Приложу я всю снаровку.

Но весельямъ, кто-бъ хотлъ

Слишкомъ яро предаваться —

Помни тотъ, что есть предлъ,

Тише! можетъ вдругъ порваться!

Клоа.

Знайте, ножницы ко мн

Поступили во владнье,

Недовольны были вс

Нашей старой поведеньемъ!

Безконечно, въ вольный свтъ,

Что ненужно выводила,

Въ гробъ, надежды лучшій цвтъ,

Вдругъ рзнувъ, она тащила.

Сбиться, тожъ, случалось мн,

Прежде по сту разъ, и бол,

Нынче ножницы въ чехл,

Чтобы не было имъ воли.

Преохотно отреклась

Я отъ нихъ — теперь раздолье!

Мн и любо! Не боясь,

Попируйте на здоровье.

Лахезія.

Мн, разумной, власть дана

Весть порядокъ справедливо:

Въ дл я всегда жива,

Никогда не тороплива.

Вьется нить, идетъ она,

Путь веду я осторожно,

Вью вокругъ веретена —

Отклоненье невозможно.

Если-бъ я забылась разъ —

Мысль одна за міръ пугаетъ!

Смрянъ годъ, сосчитанъ часъ —

Ткачъ мотки вс забираетъ.

Герольдъ.

Тхъ, что идутъ теперь, вамъ не узнать на взглядъ,

Хотя-бы въ древностяхъ всесвдущи вы были,

Желанными гостьми назвать-бы каждый радъ,

Вдь ихъ, что столько бдъ и горя причинили.

Что Фуріи он — и не поврятъ намъ,

Пріятны, молоды, красивы, милы лица:

Попробуй кто сойтись, узнаетъ тотъ и самъ,

Какъ по зминому кусаетъ голубица.

Он притворщицы хоть сами но себ,

Но нынче каждый шутъ, вдь, самъ себя порочитъ,

Такъ ни одна изъ нихъ слыть ангеломъ не хочетъ,

Вс признаютъ себя мученьемъ на земл.

Алекта.

Все это вздоръ, вы намъ довритесь, конечно!

Такъ юны, хороши, и ластимся такъ мы!

А у кого недугъ зазнобушки сердечной,

Мы, за ушко того пощиплемъ, знайте вы,

Пока не сообщимъ, глазъ-на-глазъ, той порою,

Ему. что нсколькимъ мигаетъ вдругъ она.

И головой глупа, крива, съ хромой ногою,

Невстой будетъ-же и вовсе не годна.

Умемъ также мы помучить и невсту:

Вотъ, напримръ, на дняхъ, любви ея предметъ

Объ ней презрительно отозвался не къ мсту!

А помирятся-все-жъ останется хоть слдъ.

Мегера.

Пустое! Вотъ когда супругами-то станутъ,

Такъ я за нихъ берусь, и увряю васъ,

Что счастье лучшее причуды перетянутъ,

Неровенъ человкъ, неровенъ также часъ.

Мечту осуществивъ, живя въ сред желанной,

Безумно большаго не перестанетъ ждать

Тотъ, къ дол кто привыкъ уже избранной,

Отъ солнца онъ бжитъ морозъ разогрвать

Со всми этими управиться умю,

Пріятеля зову туда я Асмодея,

Посять во время злосчастіе — И такъ,

Родъ человческій я весь гублю въ четахъ.

Тизифона.

Ядъ и мечъ, лью и точу я,

Что мн злые языки!

Если любишь ты другую,

Поздно-ль, рано-ль гибель жди.

Все сладчайшее въ мгновеньи

Будетъ въ желчь превращено:

Для измны нтъ смягченья!

Поплатись кто шелъ на то.

И не пойте о прощеньи!

Скаламъ стану говорить —

Отзовется эхо: Мщенье!

И неврному не жить.

Герольдъ.

Теперь прошу немного прочь съ дороги,

Что приближается, совсмъ вамъ не чета.

Вы видите, гора втсняется сюда,

Коврами пестрыми красуются отлоги:

Клыки у головы, и хоботъ какъ змя,

Оно таинственно, но ключъ открою я.

Сидитъ вверху жена, нжна она, прелестна,

И тонкой палочкой указываетъ путь,

Другая тамъ стоитъ, краса ея чудесна,

Величественна такъ — едва могу взглянуть

На лучезарное вокругъ нея сіянье.

Идутъ по сторонамъ, закованы въ цпяхъ,

Вотъ женщины еще: одной владетъ страхъ,

Другая радостна на видъ, въ одной желанья,

Свободы свтлаго сознанья

Исполнена другая вся.

Пусть каждая изъ нихъ разскажетъ про себя.

Боязнь.

Какъ мелькаетъ пиръ тревожный,

Сколько дыма и огня!

Межь людей въ, личин ложной

Крпко держитъ цпь меня.

Вы насмшники смшные,

Подозрительны мн — прочь!

Все противники презлые

Собралися въ эту ночь.

Во врага другъ обратился —

Знаю, въ этой маск онъ:

Тотъ — убійца мой…. Вотъ скрылся,

Потому-что обличенъ.

Вонъ изъ свта, съ наслажденьемъ

И ушла-бъ — но за землей

Мн грозитъ уничтоженье

Между ужасомъ и тьмой.

Надежда.

Васъ привтствую, сестрицы!

Тшась нынче и вчера,

Маски сбросить вамъ пора,

И откроете вы лица

Завтра — какъ нельзя врнй,

Я про это уже знаю.

Что свтъ факельныхъ огней!

Вотъ придетъ пора иная,

И дождавшись ясныхъ дней,

На своей мы будемъ вол,

По лугамъ цвтущимъ, въ нол,

Порознь, вмст-ли блуждать,

Дло-ль длать, отдыхать,.

Безъ заботъ и безъ лишеній,

Жить среди живыхъ стремленій!

Смло вступимъ въ каждый домъ,

Всюду милый намъ пріемъ,

Гд-нибудь, ужь безъ сомннья,

Благо лучшее найдемъ.

Мудрость.

Двухъ враговъ людскаго рода,

Страхъ, надежду, я держу

Удаляя отъ народа,

Мсто мн — я васъ спасу!

Правлю я живой громадой,

И идетъ, нагружена

Башней, тихо, безъ преграды,

По крутымъ стезямъ она.

Окрыленная широко,

Вотъ, богиня тамъ стоитъ,

Быстрый летъ ее далеко

За поживой всюду мчитъ.

Славы лучъ ее внчаетъ,

Свтелъ міръ ея внцомъ,

И Побду почитаетъ

Всхъ дяній божествомъ.

Зоило-ерситъ. *)

О-го! Я кстати здсь! Преважно

Всхъ обругаю, на повалъ!

А эту госпожу на башн

Я цлью главною избралъ.

Вонъ, съ парой блыхъ крыльевъ, тоже,

Воображаетъ что похожа

На птицу важную, орла,

Что лишь шмыгнуть ей стороною

Какъ все себ и забрала!

Вдь гд случается такое

Что превозносятъ — то бда,

Какъ гнвенъ длаюсь тогда!

Глубь высью звать, высь глубиною,

Что прямо, видть то кривымъ,

Кривое почитать прямымъ —

Вотъ что для здравья мн полезно,

Хочу чтобъ было все такимъ

На этомъ шар поднебесномъ.

*) Соединеніе въ одной личности критика Зоила и труса ерсита.

Герольдъ.

Могучимъ, честнымъ пусть жезломъ

Тебя сразитъ, бездльникъ вздорный!

Гнись, корчись, да и сгинь позорно!—

Смотрите, какъ въ противный комъ

Двойной, вдругъ, карло началъ виться!—

Но, чудо! принялъ видъ яйца,

Раздулось, лопнуло: Валится

Вотъ изъ него два близнеца —

Ехидна, нетопырь, средь пыли,

Она ползетъ отсюда вонъ,

Черня, вверхъ шмыгнулъ и онъ.

Союзъ свой мрачный поспшили

Они во тьм глухой скрпить,

Тамъ непріятно-бъ третьимъ быть.

Говоръ.

Ну-ка общество ужь пляшетъ.—

Нтъ, я лучше убгу!

Чуешь какъ крылами машетъ

Племя призрачное? Ну,

Въ волосахъ шуршитъ!— А было

У меня сейчасъ въ ногахъ.—

Никому неповредило.—

Да на всхъ нагнало страхъ.—

Всю потху отравили.—

А скоты на то и били.

Герольдъ.

Съ назначенья моего

Здсь въ глашатаи, у входа

Стерегу, чтобъ вредъ, невзгода

Не коснулись-бы кого,

Я ничуть не отступаю,

Но боюсь, не отвчаю,

Если вдругъ влетитъ въ окно

Сонмъ воздушныхъ привидній,

Противъ этихъ наважденій,

Чародйствъ, идти нельзя,

Защитить не въ силахъ я.

Если тотъ уродъ безумный

Васъ смутить такъ сильно могъ,

Что-жь теперь, какъ точно шумный

Приближается нотокъ?

Я хотлъ-бы вамъ, какъ должно,

Смыслъ явленія открыть,

Но постичь что невозможно,

Какъ съумть то объяснить?

Проситъ васъ помочь глашатай:

Колесницею, крылатой

Четверней запряжено,

Чрезо все летитъ оно,

Но не вижу я стсненья,

Давки нтъ въ толп людей,

Блещетъ чудно въ отдаленьи,

Въ разноцвтномъ отраженьи

Звздъ блуждающихъ, сильнй

Все сіяетъ рой огней.

Точно это все мелькаетъ

Изъ волшебныхъ фонарей,

Пышетъ, бурей налетаетъ!

Сторонись! мн страшно!

Мальчикъ-возничій.

Стой!

Кони, крылья опускайте!

Подъ привычною уздой,

Какъ желаю, умряйте

Вы порывъ летучій свой,

Мчитесь, кони, какъ на вол

Если мчаться я хочу —

А теперь, ни съ мста бол!

Этотъ праздникъ я почту!

Съ изумленіемъ во взор,

Собираются вкругъ насъ,

Объясняй, Герольдъ, тотчасъ —

Унесемся мы вдь вскор.

Аллегорьи мы — смекни,

И чмъ должно назови.

Герольдъ.

Нтъ, назвать я не умю,

Описать могу скоре.

Мальчикъ-возничій.

Такъ попробуй!

Герольдъ.

Скажемъ мы,

Что хорошъ и молодъ ты,

Невзрослый мальчикъ ты, но женамъ есть причины

Къ желанію въ теб увидть и мужчину.

И въ будущемъ, смекаю я,

Ознаменуешь ты себя,

Какъ обольститель родовитый,

Опаснымъ очень волокитой.

Мальчикъ-возничій.

Пожалуй такъ! Но продолжай,

Загадки слово разъясняй.

Герольдъ.

Лучъ молній черныхъ взоръ прекрасный,

И ночь кудрей озарена

Повязкой яркою алмазной!

И пурпуромъ окаймлена,

Съ плечей до ногъ, какъ-бы полна,

Одежда складками струится,

Тесьма мишурная блеститъ

Все ловко, мило такъ на видъ!

Хоть обозвать кому случится

Тебя двицей — горя нтъ,

Ужь и теперь-бы оцнили

Тебя двицы, какъ и слдъ,

Себ для радостей и бдъ.

На то и азбук учили.

Мальчикъ-возничій.

А образъ роскоши живой,

Кто здсь красуется на трон-колесниц?

Герольдъ.

Онъ кажется король, и щедрый и благой,

Къ кому онъ милостивъ, счастливыя т лица!

Для жизни имъ дальнйшихъ нтъ заботъ —

Потребности ихъ самъ онъ знаетъ напередъ,

Дарить, онъ радостью считаетъ чистой, лучшей,

Ее сильне сознаетъ

И обладанія, и всхъ благополучіи.

Мальчикъ-возничій.

Ну, дальше! мало вдь того,

Во всей подробности расписывай его.

Герольдъ.

Достоинства не описать словами.

Но обликъ полонъ какъ луна,

Со свжимъ алымъ ртомъ, съ цвтущими щеками,

Чалма нарядна и пышна,

И платье широко, богато.

Что про осанку молвить надо?

Властитель этотъ мн, какъ-бы знакомъ на взглядъ.

Мальчикъ-возничій.

Знай, это Плутосъ, богъ богатства, по названью,

Сюда явился онъ во всемъ своемъ сіяньи,

Великій Государь ему самъ будетъ радъ.

Герольдъ.

И про себя, теперь скажи намъ все какъ должно.

Мальчикъ-возничій.

Я Расточительность, Поэзія, поэтъ,

Которому тогда себя пополнить можно

Какъ вс сокровища свои онъ броситъ въ свтъ.

Богатъ безмрно я, считаюсь не иначе

Какъ равнымъ Плутосу, я жизнь, краса пировъ,

И надлить его готовъ

Всмъ, въ чемъ ему была-бы недостача.

Герольдъ.

Ну, да! теб къ лицу, конечно, похвальбы,

Но показать свое умнье просимъ мы.

Мальчикъ-возничій.

Я пальцемъ щелкаю, смотрите —

И засверкало все кругомъ.

Вотъ нить жемчужная, берите.

(Продолжаетъ щелкать пальцами.)

А вотъ, еще летятъ потомъ,

Застежки, пряжки золотыя

Для шеи, для ушей, вотъ гребни, вотъ внцы,

Вс безупречной чистоты,

Вотъ въ кольцахъ камни дорогіе!

Пуская огоньки норой,

Жду — подожжетъ изъ нихъ какой.

Герольдъ.

Ну, подбираетъ все чудесно

Здсь эта милая толпа!

Вкругъ раздавателя ужь тсно,

Его-же щедрая рука

Дарами щелкаетъ — какъ сонъ!

Хватаютъ вс, все сыплетъ онъ….

Но вотъ явленье новой штуки

Я нижу: кто что ни взялъ въ руки,

Все прочь летитъ — Взялъ жемчуговъ,

А рой колышется жуковъ

Въ ладони, и бднякъ, тревожно,

Бросаетъ ихъ — они жужжатъ

Вкругъ головы. Другой-же радъ,

Что захватилъ онъ цлый кладъ,

А бабочекъ поймалъ ничтожныхъ.

Обманщикъ! Много такъ сулитъ

А дрянь даетъ, что золотомъ блеститъ!

Мальчикъ-возничій.

Хоть маски объяснять умешь ты свободно,

Но суть всего исчерпывать до дна,

Придворному герольду не пригодно,

Способность зрнія остре быть должна.

А впрочемъ, я раздоровъ не любитель,

Къ теб, теперь, вопросъ и рчь, мой повелитель

(Къ Плутосу.)

Не мн-ль доврилъ ты свою,

Подругу вихрей, четверню?

Не ловко-ль правлю, какъ прикажешь?

Не тамъ-ли я, куда укажешь?

И пальмы втвь добыть теб

Я не умлъ-ли взвившись смло?

Какъ за тебя бывалъ въ борьб,

Всегда удачно было дло,

Когда чело твое внцомъ,

Со славой, лавры украшали,

То ихъ сказалъ теб не я-ли,

Своей рукой, своимъ умомъ?

Плутосъ.

Да, если мн свидтельствовать надо,

Охотно молвлю: Ты духъ духа моего.

Ты дйствуешь со мной согласно, самого

Меня, богаче ты, и лучшею наградой,

Ту втвь зеленую почту я для тебя,

Ее дороже всхъ внцовъ моихъ считая.

Пусть знаютъ, слову вс правдивому внимая:

Возлюбленный мой сынъ, тобой доволенъ я.

Мальчикъ-возничій (къ толп.)

Дары вамъ щедрою рукою,

Разсыпалъ я, какіе могъ,

У кой-кого, надъ головою

Свтится ясный огонекъ,

Который я-же и зажегъ,

Онъ отъ того къ тому порхаетъ,

Летитъ отсюда и сюда,

Надъ этимъ держится слегка.

А отъ другаго ускользаетъ,

Но рдко, рдко возгорясь

Онъ яркой вспышкою, мгновенно,

Какъ озаритъ-обыкновенно.

Печально гаснетъ, испарясь

И незамченно, безслдно.

Женская болтовня.

Что наверху сидитъ-то самъ,

Должно быть это шарлатанъ,

А сзади Гансвурстъ, *) вонъ, прижался.

Совсмъ и тощъ, и заморенъ

Отъ голода и жажды, онъ

Такимъ еще не появлялся,

Самъ на себя сталъ не похожъ,

Чай не замтитъ какъ щипнешь!

*) Извстное шутовское лицо въ нмецкихъ фарсахъ.

Тощій.

Отстань! Что это, нтъ покоя!

Я знаю, гадкое бабье,

Не по нутру теб давно я.—

Вдь Скупость имя-то мое,

Въ то время, какъ жена, бывало,

У очага лишь хлопотала,

Такъ назывался я, и шло

Все въ нашемъ дом хорошо:

Изъ дома ничего, а въ домъ все приходило!

Предметомъ-же заботъ домашнее все было,

Мой шкафъ хозяйственный и денежный сундукъ:

Пожалуй, то порокомъ назвалося!

Въ послдніе года, увидть что пришлося:

Отъ бережливости жена отвыкла, вдругъ,

А ужь извстно — тотъ кто платитъ неисправно,

Иметъ боле желаній чмъ казны,

Такъ мужъ и обреченъ терпть, со стороны

Повсюду долгъ, куда не повернись, подавно,

Случись жен что пріобрсть самой —

Она все порастратитъ славно,

Иль на любовниковъ порой,

Или на тла украшенье,

И волокитъ проклятый рой

Съ ней вдоволь стъ, пьетъ безъ зазрнья.

Моя страсть къ золоту растетъ —

И я Скупецъ уже, теперь мужской я родъ!

Главная женщина.

Пусть кладъ стеречь, своей дорогой

Идетъ съ драконами драконъ!

Обманъ и ложь! Явился, вонъ,

Еще дразнить мужчинъ-то онъ!

Ужь въ нихъ и то, пріятности не много.

Вс женщины вмст.

У! чучело! Его-бы намъ

Поколотить порядкомъ! Тоже.,

Игралище дурацкое ты самъ,

Стращать пришелъ, и корчить рожи!

Не испугалъ вдь — ничего!

А эти страшные драконы —

Изъ дерева, да изъ картона!—

Ну, дружно, разомъ на него!

Герольдъ.

Во имя моего жезла хоть, замолчите!

Ну, смирно!— Но кажись, ужь помощь не нужна,

Какъ злыми тварями, смотрите,

Вся мстность вмигъ запружена,

Двойную пару крыльевъ, съ ревомъ,

Он развертываютъ вдругъ!

Драконы встрепенулись гнвомъ,

Огонь, оскаленнымъ вс извергаютъ звомъ,

Толпа бжитъ, и все очищено вокругъ.

(Плутосъ сходитъ съ колесницы.)

Герольдъ.

Какъ величаво сходитъ съ трона!

Знакъ подалъ — тронулись драконы,

И съ колесницы ими снятъ

Вмигъ, ящикъ съ золотомъ и скупостью. Лежатъ

У ногъ его сокровища: Ну, диво,

Какъ это все свершилось живо!

Плутосъ. (къ возничему.)

Долгъ тягостный, теперь исполнивъ свой,

Свободенъ ты, умчись въ свою ты сферу снова!

Не здсь она! Вкругъ насъ пестро и безтолково,

Уродливой тснится все толпой,—

А ты, туда, гд смотришь ясно

На ясный свтъ, и вришь гд,

Принадлежишь гд самъ-себ,

Плняетъ гд все что прекрасно,

Все доброе — туда иди,

Въ уединеніе!— Тамъ міръ свой сотвори!

Мальчикъ-возничій.

Свой долгъ посла исполнилъ я какъ должно,

Тебя, мн близкаго, люблю я непреложно.

Тамъ изобиліе гд ты, и тамъ гд я,

Въ довольств счастливомъ вс чувствуютъ себя,

Вотъ, въ жизни отчего, безсмысленной, нестройной,

Такъ человкъ колеблется, порой,

Теб иль мн предаться всей душой!

Твои вс могутъ жить и праздно и покойно:

А кто за мной идетъ, все дло есть тому.

Дла свершаю я свои не тайной властью,

Я обличенъ, какъ просто лишь дышу.

Прощай! Ты мн теперь мое даруешь счастье,

Но тихо прошепчи мое лишь имя — зовъ

Услышу я — и вмигъ, передъ тобою вновь.

(Исчезаетъ такимъ же образомъ какъ явился.)

Плутосъ.

Теперь, пора сокровищамъ открыться!

Жезломъ герольдовымъ я прикоснусь къ замкамъ —

Наружу все! Подобная волнамъ,

Вотъ, въ мдныхъ сундукахъ, златая кровь струится.

Внцовъ, сначала вы. и колецъ, и цпей,

Всю прелесть видите, но масса все сильнй

Вздувается, кипитъ и расплавленье

Грозитъ все поглотить въ мгновенье.

Разные возгласы толпы.

Смотри! Сюда! какъ до краевъ

Сундукъ наполненъ — какъ богато!

Сосуды таютъ, свертки злата

Катятся.— Новые дукаты,

Какъ изъ чекана скачутъ. Кровь

Во мн клокочетъ!— Вс желанья

Какъ-бы роятся здсь мои!

Что предлагаютъ, то бери,

Нагнуться стоитъ, безъ старанья

Богатымъ будешь! Мы быстрй

Чмъ молнья, за сундукъ скорй!

Герольдъ.

Ну, это что? чего вамъ надо?

Все шутка, больше ничего.

Довольно нынче и того

Вамъ для простаго маскарада.

Да не мечтаете-ли вы,

Что вещи полныя цны

Даютъ вамъ? Дать хоть счетныхъ марокъ,

И то великъ-бы былъ подарокъ

Для этой праздничной игры!

Невжи вы! Въ пріятномъ представленьи

Вамъ грубой правды нужно — но,

Что правда вамъ? Со всхъ концовъ, давно

Связало васъ тупое заблужденье.—

Ты, въ маск Плутоса, нашъ ныншній герой,

Гони отсюда ихъ, гурьбой.

Плутосъ.

Твой жезлъ сейчасъ пойдетъ на дло,

Доврь его мн не на долгій срокъ.—

Я окуну его въ огонь и кипятокъ,—

Эй маски! Въ сторону, чтобъ васъ тутъ не задло!

Сверкаетъ искрами онъ, и трещитъ, и жжетъ,

И раскалился весь! Кто близко протснится,

Тотъ безпощадно загорится.

Я начинаю свой обходъ.

Крики средь давки.

Ой, ой! Бда намъ! Все пропало!—

Спасайся, кто куда попало!—

Эй, ты назадъ!— Мн горячо —

Совсмъ забрызгало лицо!—

Конецъ пришелъ! Мн тяжко стало!—

Прочь, вы наряженные вс!—

Жжетъ, давитъ все меня сильне.—

Назадъ, безумный сбродъ, скоре!

О, если-бъ крылья дали мн.

Какъ я исчезъ бы въ вышин!

Плутосъ.

Вотъ кругъ и оттсненъ, не видно поврежденья,

Людъ устрашенъ,

Раздался онъ.—

Въ залогъ порядка-же, теперь безъ замедленья,

Я проведу незримую черту.

Герольдъ.

Ты дло чудное свершилъ.— Благодаренье

Премудрой власти приношу!

Плутосъ.

Терпнье, другъ, пожди немного,

Еще грозитъ другая намъ тревога.

Скупецъ.

Кому охота позвать,

Такъ есть на что здсь, презабавно!

Гд поглазть, да полизать,

Тамъ женскій полъ всегда исправно

Займетъ ужъ первыя мста!

Я-жъ не совсмъ заржавлъ, да!

А женщина всегда пріятна,

Когда въ ней видишь красоту,

И такъ какъ нынче все безплатно,

То волочиться я пойду!

Но въ мст, гд такъ людно, шумно,

Нельзя слова вс уловить,

Такъ я потщусь, благоразумно,

Все пантомимой изъяснить.

Надюсь, что врна удача,

А будетъ въ жестахъ недостача,

Не ясенъ знакъ рукой, ногой —

Пущусь на шуточку иную:

Какъ глину разомну сырую

Я золото — металлъ такой,

Способенъ форму взять любую.

Герольдъ.

Еще что хочетъ затвать

Здсь, этотъ дурень исхудалый?

Сдается, юморъ не подъ-стать

Фигур той оголодалой!

Онъ мситъ золото, оно

Какъ тсто имъ размягчено,

Но форма, все неблаговидна,

Ужъ какъ онъ тамъ ни мастеритъ!

Вотъ льнетъ онъ къ женщинамъ безстыдно,

Кричатъ, бгутъ он, и видъ

Различныхъ ихъ кривляніи тошенъ.

Плутъ не пришелся имъ на вкусъ.

Но раскутится онъ, боюсь,

До неприличья, я не долженъ

Терпть такого ничего,

Дай жезлъ, прогнать пора его.

Плутосъ.

Онъ, вдь, грозы извн не чуетъ. Дуралея

Оставь, пусть шутовски повеселится онъ!

Его-же выходкамъ конецъ, силенъ законъ,

Необходимость-же, еще его сильне.

Шумное волненіе и пніе.

Идетъ, идетъ онъ, вотъ дикій хоръ,

Изъ глуби дебрей, съ вершины горъ

Идетъ впередъ онъ, неудержимый:

Они ликуютъ вс въ праздникъ свой —

Великій Панъ, *) богъ ими чтимый.

Они то знаютъ, чего другой

Никто не знаетъ, и въ кругъ пустой,

Весь сонмъ нахлынетъ ихъ, какъ волной.

*) Полу-человкъ, полу-животное, богъ природы и олицетвореніе ея матеріальныхъ силъ.

Плутосъ.

Васъ, и великаго я Пана знаю, смло

Съ нимъ совершали вы неоднократно дло.

Не всякій знаетъ то, что знаю я, сюда,

Охотно, въ тсный кругъ открою вамъ дорогу.

Желаю счастья имъ! Случится можетъ много

Чудеснаго, идутъ не вдая куда —

Предусмотрительность имъ вовсе не дана.

Дикое пніе.

Людъ разубраный, лоскъ мишурный!

Суровы, грубы они идутъ!

Высокій скокъ и бгъ ихъ бурный,

Ихъ сильныхъ, крпкихъ сюда несутъ!

Фавны.

Фавны сборомъ,

Рзвымъ хоромъ,

И въ внкахъ

Вс дубовыхъ,

На башкахъ

Развеселыхъ!

Ухо тонко и остро,

Черезъ волосъ прекурчавый

Пробивается оно,

Носикъ вздернутый, лукавый,

И широкое лицо,

Передъ женщинами, право,

Не вредитъ то ничего.

Если Фавнъ протянетъ лапку,

Не прельститься на приманку,

Наилучшей мудрено.

Сатиръ.

Вотъ Сатиръ за ними скачетъ

Сухопаръ и козлоногъ:

Для крутыхъ его дорогъ

Быть нельзя ему иначе.

Горной серною, Сатиръ

Съ высоты глядитъ на міръ,

Дышетъ свжей онъ свободой

Издваясь надъ породой

Всей, и женщинъ, и мужчинъ,

И дтей, что прозябаютъ

Тамъ внизу, въ дыму долинъ,

И пріятно помышляютъ,

Роясь въ мглистой глубин,

Будто, тожь, живутъ он!

Горній міръ, межь-тмъ, сіяетъ

Чистъ, ничмъ невозмутимъ —

И лишь онъ владетъ имъ!

Гномы.

Мелко, въ припрыжку ступая, вотъ это,

Крошки являются, тсной гурьбой,

Гд имъ попарно! Народецъ такой!

Съ лампочкой свтлою, мохомъ одты,

Каждый за дломъ, средь общей возни,

Точно кишатъ свтляки — муравьи,

Все-то въ движеніи въ царств ихъ скрытомъ,

Спшно снуютъ и туда, и сюда,

Вдоль, поперегъ, всюду много труда,—

Также, съ имньицемъ честно нажитымъ

Въ близкомъ родств мы: какъ слдуетъ намъ,

Родъ нашъ считаютъ хирургомъ гранитнымъ:

Кровь мы пускаемъ высокимъ горамъ,

Полны ихъ жилы, мы черпаемъ тамъ,

Тоже металлы свергаемъ мы въ груду,

Слыша привты: ‘Въ часъ добрый!’ повсюду.

Есть основаніе въ ласк людей —

Добрый всегда въ насъ иметъ друзей.

Золото въ свтъ, Гномъ однако выводитъ,

Для подкуповъ средство и цль грабежей,

Да и желза довольно находитъ

Гордый, затялъ кто въ мирныхъ странахъ,

Дло убійства въ огромномъ размр,

Тремъ заповднымъ кто правиламъ врагъ,

Тотъ остальныхъ соблюдать не намренъ.

Только ужь въ этомъ нтъ нашей вины,—

Будьте-жь и вы терпливы какъ мы.

Гиганты.

Родъ дикій, такъ ихъ называютъ,

Близь Гарца ихъ издавна знаютъ,

Нагіе, въ древней сил, вотъ,

Шагаютъ вс, гигантски строясь.

Еловый стволъ рука несетъ,

Вкругъ тла вьется жесткій поясъ,

То втвь и листъ, уборъ лсной —

У папы стражи нтъ такой!

Нимфы, хоромъ.

(Окружаютъ великаго Пана.)

Великъ, могущій,

Идетъ и онъ!

Въ немъ міръ весь сущій

Изображенъ.

Веселой пляскою игривой,

Вокругъ него порхайте живо!

И мудръ и добръ онъ вмст съ тмъ,

И радости желаетъ всмъ.

Подъ голубымъ шатромъ эирнымъ

Всегда онъ бодръ, и ручеекъ

Ему журчитъ, напвомъ мирнымъ

Его лелетъ втерокъ.

Когда-жь онъ дремлетъ въ полдень знойный,

Листы на втк не дрожатъ,

И въ воздухъ тихій и спокойный

Травъ свжихъ льется ароматъ,

Рзвиться нимфа не дерзаетъ,

И такъ на мст засыпаетъ.

Когда-жь, нежданно загремвъ,

Могучій гласъ его раздастся,

Какъ молньи трескъ, какъ моря ревъ,—

Не знаютъ вс куда дваться,

И разсвается весь рой

Безстрашныхъ воиновъ на пол,

Въ смятеньи, шум томъ, герой

Самъ затрепещетъ поневол.

Такъ честь достойному! Привтъ

Тому за кмъ идемъ вослдъ!

Депутація гномовъ

(къ великому Пану.)

Между тмъ когда въ гранит

Скрытъ источникъ всякихъ благъ,

Золотыя вьются нити

Въ недоступныхъ глубинахъ,

Въ лабиринтъ которыхъ можетъ

Жезлъ волшебный лишь пройти,

Онъ одинъ лишь гд проложитъ

Неизвстные пути,—

Строимъ, горъ проникнувъ ндра,

Троглодитное жилье —

Ты-жь при ясномъ свт, щедро,

Раздаешь добро свое.

Чудный мы родникъ открыли,

Общаетъ дать онъ то,

Чмъ едва-ли, безъ усилій,

Овладть съумлъ-бы кто.

Довершить ты долженъ это,

Государь, прими его!

Кладъ въ рукахъ твоихъ, для свта

Лишь всеобщее добро.

Плутосъ. (къ Герольду.)

Намъ надо сохранить нашъ твердый духъ достойно,

И совершится что — на то глядть спокойно!

Ты, впрочемъ, храбръ всегда. Произойдетъ-же здсь

Ужасное! Потомки, міръ нашъ весь,

Съ упорствомъ настоятъ на томъ, что это ложно:

А ты въ свой протоколъ все занеси какъ должно.

Герольдъ.

(Прикасаясь къ жезлу который въ рук Плутоса.)

Вотъ карлики къ струямъ огня,

Тихонько Пана приближаютъ:

Ключъ извергается кипя,

Вверхъ изъ жерла, и поглощаетъ

Опять все бездны глубина,

Зіяетъ пасть, опять мрачна —

И снова пламенныя волны!

Великій, добродушья полный,

Любуется на чудо то,

И справа, слва, вкругъ него

Все брызжетъ пною жемчужной.

Но довряться-бы не нужно,

Такимъ, какъ эти, существамъ.

Нагнулся онъ, глядитъ въ пучину.—

Вотъ борода его ужь тамъ!

Но безбородаго мужчину

Нельзя узнать теперь, какъ онъ

Отъ насъ рукою заслоненъ.—

Ну, вотъ бда еще случилась:

Вся борода воспламенилась,

Летитъ обратно, наконецъ,

Зажгла грудь, голову, внецъ,—

И стала радость въ сокрушенье!

Бгутъ тушить, но нтъ спасенья,

Не выйдутъ цлы изъ огня.

Чмъ больше гамъ и толкотня,

Тмъ больше пламя раздуваетъ,

Стихіей злой окружена,

Вся куча масокъ сожжена.

Но, что такое долетаетъ

Изъ уха въ ухо, съ устъ въ уста?

Ночь ввкъ несчастная! Какое

Ты принесла намъ горе злое!

Что не желалъ-бы знать никто

Заутра повстится свту,

Отвсюду слышу: ‘Въ мук этой

Владыку видимъ своего!’

О, все другое было-бъ лучшимъ!

Горитъ онъ самъ, и хоръ его.

Проклятье этимъ злополучнымъ,

Что въ одяніи горючемъ,

И съ пснью дикою, сюда,

Для общей гибели приспли!

О юность, юность! неужели,

Въ границ ясной никогда

Не сдержишь ты свое веселье?

Величіе! Ужель никакъ

Нельзя теб и мощь и разумъ

Соединить въ своихъ длахъ?—

Лсъ пламенемъ объятъ, и разомъ,

Огонь взвился во всхъ концахъ,

Карнизы лижетъ острымъ жаломъ.

Грозя губительнымъ пожаромъ.

Вся мра горестей полна!

Ждать избавленья намъ откуда?

То сотворила ночь, одна,

Что будетъ только пепла груда

Изъ блеска царскаго видна!

Плутосъ.

Страха здсь уже немало,

Время помощи настало!—

Почва звучно пусть дрожитъ,

Ударяй ты жезлъ могучій!

Пусть, прохладный паръ зыбучій

Воздухъ дальній напоитъ!

Вы, что дождь несете, тучи,

Все гасите прошумя!

Облачка, летите, вйтесь,

Съ легкимъ вяньемъ пролейтесь,

Тихо, волнами скользя,

Вашей влажной вереницей

Умряя пылъ и зной,

Разршите вы зарницей

Призракъ пламени пустой!—

Коль грозятъ намъ Духи — смло,

Чародйство пустимъ въ дло!

——

Увеселительный садъ. Утреннее солнце. Императоръ, его придворный штатъ, мужчины и женщины. Фаустъ, Мефистофель, одтый прилично, не поразительно, по-обычаю времени, оба преклоняютъ колна.

Фаустъ.

Простишь-ли, Государь, пожарную игру?

Императоръ.

(Подавая имъ знакъ подняться.)

Побол шутокъ я такихъ еще хочу.—

Вдругъ очутившися какъ въ мір раскаленномъ,

Въ горящей сфер я, казалось, былъ Плутономъ.

На мрачномъ дн изъ угля, межь камней,

Пылали огоньки, и вихремъ вырывалось,

Изъ разныхъ жерлъ, мильонъ неистовыхъ огней

И въ сводъ одинъ, трепещущій, сливалось.

Громадный куполъ былъ надъ мною вознесенъ,

И все вздымался вверхъ, и исчезалъ все онъ.

И видлъ я тогда, въ далекомъ протяженьи,

РІзвитыхъ, огненныхъ колоннъ,

Народовъ длинный рядъ въ движеньи,

Вс протснялись въ кругъ большой,

И преклонялися обычно предо мной.

Межь-ними, кое-кто придворный попадался,

Я-жь саламандръ властителемъ казался.

Мефистофель.

Оно и вправду такъ. Стихіи вс тебя

Владыкой признаютъ. Покорность ужь огня

Ты испыталъ. Теперь, кидайся въ море,

Туда гд яростнй оно бушуетъ.— Вскор,

Едва коснешься ты своей стопою дна,

Усяннаго, тамъ, роскошно, жемчугами,

Какъ бездна чудными разступится кругами,

Увидишь ты тогда, задвижется волна,

И зеленью сквозя, съ пурпурною каймою,

Вздымаясь, дивное жилище вознесетъ

Вокругъ тебя, какъ центра. И ногою,

Куда не ступишь ты — чертоги за тобою

Вослдъ пойдутъ. Ликуютъ стны водъ,

Все жизнію кипитъ, движенье безпрерывно

И быстро, какъ свистящихъ стрлъ полетъ.

Чудовища морей тснятся: ново, дивно

Имъ зрлище! Напоръ великъ хоть будетъ тотъ —

Туда гд ты, никто проникуть не дерзнетъ.

Драконы рзвятся, и радуги цвтами,

И золотистыми сверкаютъ чешуями,

Акула лаетъ, въ пасть ты ей смешься! Да,

Какъ ни толпятся вс, съ какимъ восторгомъ чувства,

Придворные вокругъ тебя — ты никогда,

Подобнаго еще не видлъ многолюдства.

И много образовъ пріятныхъ предстоитъ

Теб узрть: Къ дверцу, что блещетъ величаво,

Средь вчной свжести — подплыть уже спшитъ

Рой любопытныхъ Нереидъ,

И младшія робки, какъ рыбочки вертлявы,

А старшія умны. етида-же сама,

Про все провдала, и руку, и уста

Не медлитъ предложитъ новйшему Нелею.—

За тмъ и на Олимпъ, гд тронъ уготованъ….

Императоръ.

Тутъ можешь пропустить, на счетъ воздушныхъ странъ,

На трон томъ еще я посидть успю.

Мефистофель.

Уже владешь ты теперь землею всей!

Императоръ.

Какой судьбою, вдругъ изъ сказочныхъ ночей

Тебя перенесло сюда? Съ Шехеразадой

Ты если въ вымыслахъ сравняешься — тогда,

Благоволеніе мое теб наградой.

Лишь на готов будь всегда,

Какъ опостылетъ мн міръ вашъ обыденный,

Что случай для меня весьма обыкновенный!

Гофмаршалъ (входитъ поспшно).

Свтлйшій Государь! Я не мечталъ принесть,

Когда-либо теб, счастливй этой всть!

И ясной радости, что овладла мною,

Восторговъ я своихъ передъ тобой не скрою:

Уплаченъ чисто каждый счетъ,

Ростовщиковъ когтистый сбродъ

Весь укрощенъ, а я, спасенъ отъ муки ада,

Не можетъ быть яснй небесная отрада!

Начальникъ войскъ

(за нимъ, поспшно).

Окончены вс наши платежи,

И войско все на служб снова,

Опять оно и бодро, и здорово,

Что и корчемникамъ и женщинамъ съ руки.

Императоръ.

Какъ вольно дышутъ ваши груди!

Морщины сгладились съ лица!

Какъ вы спшите вс сюда!

Государственный казначей

(только что пришедшій)

Спроси, какъ все свершили эти люди!

Фаустъ.

О дл слдуетъ чтобъ канцлеръ доложилъ!—

Канцлеръ

(входитъ медленно).

На склон дней моихъ, я счастіе вкусилъ.—

Судьбами полную вы видите бумагу:

Внимайте: Ею зло обращено ко благу. *)

(Читаетъ).

*) Авторъ длаетъ намекъ на финансовый кризисъ 1716 года и систему Лоу.

‘Да будетъ вдомо кому то надлежитъ:

Кронъ тысяча, есть стоимость билета.

Несмтный складъ сокровищей за это

Ручательствомъ: въ земл имперской онъ лежитъ.

Вс мры приняты, чтобъ скорая уплата

Была совершена вслдъ за раскопкой клада.’

Императоръ.

Обманъ, злодйство тутъ подозрваю я!

Кто царской подписи дерзнулъ изображенье

Поддлать? Нтъ еще возмездья преступленью?

Государственный казначей.

Припомни! То рука твоя,

Бумага въ эту ночь подписана тобою.

Ты Паномъ былъ великимъ! Той порою,

Мы съ Канцлеромъ къ теб и подошли,

И онъ за всхъ сказалъ теб: ‘Благоволи

Ты довершить нашъ праздникъ и упрочить

Народа счастіе лишь росчеркомъ пера.’

Ты четко подписалъ. И ночью-жъ, мастера,

Число огромное успли снимковъ кончить.

Чтобъ польза всмъ была доступна, то скорй,

Мы отпечатали различныхъ векселей —

Разряды всякаго есть рода,

И въ десять, въ тридцать, въ сто… А радости народа

Представить вы себ не можете совсмъ.

На городъ вашъ взгляните: Передъ тмъ,

Онъ будто замеръ весь.— Какое вдругъ движенье,

Какъ все живетъ, хлопочетъ въ наслажденьи!

Хоть имя намъ твое и дорого давно —

Еще въ такомъ веселомъ настроеньи,

Едва-ли кмъ читалося оно.

Теперь и азбука излишня совершенно,

И будутъ знакомъ симъ, отнын, вс блаженны.

Императоръ.

И мой народъ готовъ то золотомъ считать?

И войско, дворъ, довольны платой то-же?

Хоть странно, долженъ я свое согласье дать.

Гофмаршалъ.

Летучіе листки схватить ужь невозможно,

Разсялись они съ мгновенной быстротой.

Въ мняльныхъ лавкахъ имъ вс настежь уже двери,

И вотъ серебрянной монетой, золотой,

Платятъ за вексели, хоть съ небольшой потерей.

Въ харчевню, къ мяснику спшатъ идти потомъ,

Полнаселенія лишь о пирахъ мечтаетъ.

Другое въ новенькихъ нарядахъ щеголяетъ.

И ржутъ продавцы, портные быстро шьютъ,

Винъ въ погребахъ какъ море разливное,

За здравіе тамъ Государя пьютъ!

Идетъ стряпня, кипитъ, шипитъ жаркое,

И раздается грохотъ блюдъ.

Мефистофель.

Къ террасамъ кто пойдетъ уединенно, вскор,

Тотъ встртитъ красоту въ плнительномъ убор,

За гордымъ веромъ павлиньимъ, вотъ, глазкомъ

Она глядитъ на насъ и на билетъ, въ улыбк

Ужь видно, что дары любви намъ, безъ ошибки,

Достанутся скоре тмъ путемъ,

Чмъ краснорчіемъ, иль выспреннимъ умомъ.

Обременять себя не нужно кошелями,

Бумажку такъ легко носить вдь на груди —

На мст тамъ она съ записками любви,

Въ молитвенникъ ее кладетъ между листами,

Духовное лицо. Солдатъ, чтобы вольнй

Въ движеньяхъ быть, карманъ свой облегчитъ скорй.

А если кажется, какъ я подозрваю,

Что дло важное я будто умаляю,

Въ мельчайшихъ выгодахъ его такъ оцня —

То, Государь, прошу тебя простить меня.

Фаустъ.

Ждутъ омертвлыя богатства, въ изобильи,

Везъ пользы, глубоко въ земл погребены.

Границы мысли тутъ обширнйшей — бдны,

Фантазіи порывъ пусть напрягаетъ крылья,

Все этой высоты ему не досягать.

Но къ безпредльному, доврье безъ предла

Объемлетъ духъ того, кто можетъ созерцать

Безднъ глубину, съ достоинствомъ и смло.

Мефистофель.

Бумажка эта, такъ удобна и легка,

На мсто золота и перловъ вамъ дана,

Наврно знаешь что въ рукахъ, по крайней мр,

Не нужно прибгать съ ней ни къ всамъ, ни къ мн,

И вдоволь вамъ любви, веселья и вина.

А нуженъ-ли металлъ, на то есть и мнялы,

А не случись у нихъ, то стоитъ лишь въ земл

Порыться, и тотчасъ, вс цпи и бокалы

Идутъ въ продажу, вотъ и вексель погашенъ,

И кто осмивалъ насъ дерзко, пристыженъ.

Привыкнувъ къ этому, ужь способа другаго

Не захотятъ. Теперь, въ земляхъ твоихъ,

Довольно, Государь, имнія любаго,

Бумаги, золота, предметовъ дорогихъ.

Императоръ.

Вамъ благоденствіемъ обязаны владнья

Вс наши, если то возможно, награжденье

Заслуг равное опредляемъ мы,

И довряется, Монархіи вамъ нашей,

Вся почва внутренняя, вы,

Сокровищъ будете достойнйшею стражей,

Извстенъ вамъ тайникъ, пространенъ, защищенъ —

И ваше слово будь, въ работахъ тхъ, законъ!

Распорядительной облечены вы властью,

И ревностно свой долгъ свершайте — важенъ онъ:

Имъ, верхній міръ съ подземнымъ съединенъ,

Сливаясь, наконецъ, къ общественному счастью!

Государственный казначей.

Межь нами доле не долженъ быть разладъ,

И чародю быть товарищемъ я радъ.

(Уходитъ съ Фаустомъ).

Императоръ.

Пусть мн признается, теперь, въ употребленьи

Богатства, тотъ кого я одлю.

Пажъ (принимая)

Отлично, безъ заботъ, я заживу въ весельи.

Другой (также).

Цпей, перстней, тотчасъ я милой накуплю.

Каммергеръ (беретъ).

Я вдвое буду пить, и вина дорогія.

Другой (также).

Игральной кости зудъ въ карман у меня.

Ленный владлецъ (обдуманно).

Очищу отъ долговъ свой замокъ и поля.

Другой (также).

Свой кладъ сложу туда, гд ужь лежатъ другіе.

Императоръ.

Я думалъ, будетъ въ васъ теперь возбуждено

Къ достойнымъ подвигамъ, стремленье силы свжей.—

Кто-жь знаетъ васъ, тому и разгадать легко:

Средь изобилія цвтущаго, все т-же,

Какіе были вы, такими вамъ и быть.

Шутъ (входя)

Раздача тутъ: нельзя-ль частичку отъ щедроты?

Императоръ.

А! ожилъ ты? На что теб — чтобы пропить?

Шутъ.

Волшебные листки? Я не смекаю что-то.

Императоръ.

Конечно, ты вдь ихъ потратишь безъ пути.

Шутъ.

Вонъ, сколько ихъ еще, ну что мн длать съ ними?

Императоръ.

Ужь выпало теб на долю, такъ бери.

(Уходитъ)

Шутъ.

Пять тысячъ кронъ держу руками я своими!

Мефистофель.

Двуногій винный мхъ, опять вскочилъ и живъ?

Шутъ.

Всего бывало — но, впервой съ такой удачей!

Мефистофель.

Ты радуешься такъ, что потъ тебя прошибъ,

Шутъ.

Да полно, стоитъ-ли монеты-то ходячей?

Мефистофель.

Всмъ удовлетворишь и глотку и животъ.

Шутъ.

И завести могу, домъ, пашню я, и скотъ?

Мефистофель.

Конечно! Предложи — и будетъ все ужь, словомъ.

Шутъ.

И замокъ, лсъ, съ охотой, рыбнымъ ловомъ?

Мефистофель.

Какъ строгимъ бариномъ ты будешь въ замк томъ,

Хотлъ-бы я, ей — ей, тобой полюбоваться!

Шутъ.

Почванюсь, ныече-же, въ помстьи я своемъ!

(Уходитъ)

Мефистофель, (solus).

Въ ум шута, еще кто можетъ сомнваться?

——

Темная галерея, Фаустъ. Мефистофель.

Мефистофель.

Зачмъ ведешь меня ты къ этимъ мрачнымъ ходамъ?

Потхи мало что-ли тамъ,

Придворнымъ гд кишитъ народомъ,

На шутку и обманъ малъ поводъ, что-ли, намъ?

Фаустъ.

Не говори мн такъ! Усплъ, во время оно,

Совсмъ ты истаскать подобное старье:

Теперь-же ты снуешь туда-сюда, проворно,

Чтобъ общаніе мн не сдержать свое.

Меня-же, между тмъ, со всхъ сторонъ терзаетъ

Придворный штатъ, гофмаршалъ, камергеръ,

Вс пристаютъ ко мн на свой манеръ,

Что, дескать, Государь сказалъ, что зрть желаетъ

Елену и Париса онъ,

И чтобъ немедля, въ форм ясной,

Предсталъ тотъ образецъ красы мужей и женъ.

Скорй! Не могъ я слово дать напрасно.

Мефистофель.

Безумно посулилъ, несообразно ты.

Фаустъ.

Теб-бъ, товарищъ, догадаться,

Какъ можно съ штуками зарваться.

Его обогатили мы,

Теперь и забавлять должны.

Мефистофель.

Ты думаешь, что все приладилъ ужь какъ нужно,

Покруче лсенка предъ нами, слишкомъ чуждо

И царство то, куда сбираешься хватить,

Дерзаешь, наконецъ, и въ новый долгъ входить,

Ршилъ, что не хитро Елену вызвать къ свту

Какъ призраки бумажные монеты!

Но услужить могу, представивъ цлый сборъ

И вдьмъ, и карлъ зобатыхъ, въ срокъ короткій,

Но только, не годны — сказать имъ не въ укоръ —

Для ролей героинь чертовскія красотки,

Фаустъ.

Погудку старую поешь!

Въ неврное съ тобой впадаешь вчно.

Отецъ ты всмъ препятствіямъ, конечно,

И каждый разъ, за все, ты новой платы ждешь.

Но знаю, поворчишь, да все-таки спроворишь,

И мигомъ, призраковъ на мсто постановишь!

Мефистофель.

Мн чуждъ языческій народъ —

Онъ въ ад собственномъ живетъ.

Но средство есть.

Фаустъ.

Скажи!

Мефистофель.

Съ досадой, нын

Я тайну высшую повдаю теб:

Царятъ великія, священныя богини,

Въ уединеніи, и вн

Пространства, времени тмъ бол,

И говорить про нихъ, такъ по невол,

Смущаешься! Да! Матери *) он!

*) Первообразы всего существовавшаго, существующаго и имющаго появиться.

Фаустъ (содрогнувшись).

А! Матери!

Мефистофель.

Ты словно ужь въ испуг?

Фаустъ.

Необычайное есть что-то въ этомъ звук!

Мефистофель.

Да! такъ и есть. Вдь вамъ, пород-то людской,

Невдомы он, и намъ, ихъ называя,

Неловко. Доля!енъ ты, въ обитель ихъ вступая,

Извдать бездну безднъ, ты самъ тому виной,

Что къ нимъ есть дло намъ съ тобой.

Фаустъ.

Дорога гд?

Мефистофель.

Дороги никакой!

Въ непроходимое, не къ проходимому,

Путь къ непреклонному, не къ умолимому.

Готовъ-ли ты?— Не нужно тутъ

Замковъ сбивать, и понесутъ,

И повлекутъ тебя пустынныя теченья.

Имешь-ли сознанье ты

Пустыни, полной пустоты?

Фаустъ.

Я полагалъ, что ты ужь эти изрченья

Побережешь, смекаю я,

Пойдетъ опять бсовская стряпня,

И воскреситъ давно — минувшее былое.

Я въ свт разв не живалъ?

Не изучалъ и самъ пустое,

Другихъ ему не научалъ?—

И чмъ разумне, воззрніе какое

Я излагалъ — тмъ громче вдвое,

Противурчіе отвсюду слышалъ я.

И отъ тупыхъ ударовъ, нужно было

Въ безлюдьи дикомъ мн похоронить себя,

И чтобъ меня не все уже забыло,

Чтобъ чуждъ и одинокъ я не былъ какъ мертвецъ

Предаться мн пришлось и чорту, наконецъ.

Мефистофель.

Когда-бъ ты въ океанъ пустился,

Взоръ въ безпредльность-бы вперился,

И все-жь ты видлъ-бы, пловецъ,

Хоть волны слдомъ за волнами,

Въ мигъ даже гибели своей.

Хоть что-нибудь передъ глазами —

Въ спокойной зелени морей

Скользить дельфинъ, и тучки надъ гобою,

И солнце, звзды-ли съ луною,

Но въ вчной дали ничего

Для взора, шага твоего

И шелестъ слуха не коснется,

Гд-бъ отдохнуть опоры не найдется.

Фаустъ.

Ты говоришь какъ лучшій мистагогъ,

Который оболгать новокрещенца могъ,

На оборотъ выходитъ лишь со мною.

Меня спровадить хочешь ты,

Чтобъ въ этомъ мір пустоты

Окрпъ я знаніемъ и силою живою,

Ты дйствуешь, какъ будто, тотъ

Я предъ тобой извстный котъ,

Что изъ золы горячей стану

Я выгребать теб каштаны.

Пусть такъ! И эти мы изслдуемъ пути,

Въ твоемъ Ничто, надюсь Все найти.

Мефистофель.

Хвалю тебя я на прощанье, вижу,

Что бса знаешь ты. Возьми-же,

Вотъ ключъ теб!

Фаустъ.

Вещица-то?

Мефистофель.

Бери,

И по достоинству цни!

Фаустъ.

Растетъ въ рук! И свтитъ и сверкаетъ!

Мефистофель.

Значеніе его замтишь скоро самъ!

Иди за нимъ! Онъ мсто распознаетъ,

И приведетъ тебя къ великимъ Матерямъ.

Фаустъ (вздрогнувъ).

Какъ всякій разъ, однако, этимъ словомъ

Я пораженъ! Какое-же оно,

Что слышать не могу его?

Мефистофель.

Ты разв глупъ, чтобъ съ каждымъ словомъ новымъ

Тревожиться? Иль слышать хочешь то

Къ чему прислушался? Какъ ни было-бъ чудно,

Ты къ чудесамъ привыченъ вдь настолько,

Что безпокоиться не долженъ-бы нисколько.

Фаустъ.

Но въ цпненіи нтъ счастья для меня,

И трепетъ — лучшая людская сторона,

Какой цной ни платится предъ свтомъ

За чувство человкъ, но разъ оно влечетъ,

Разъ имъ охваченъ кто — и тотъ

Необычайное глубоко сознаетъ.

Мефистофель.

Такъ опускайся-же! Сказать: всходи! такъ въ этомъ

Не будетъ разницы. Теперь это всего

Возникнувшаго отрывайся,

И въ область образовъ летучихъ удаляйся,

Несуществующимъ давно

Любуйся! Вихри ихъ тамъ носятся въ сплетеньи,

Какъ вереницы облаковъ.

Ключъ вверхъ держи, а самъ будь въ отдаленьи!

Фаустъ.

Такъ! я силенъ теперь, свободно я дышу,

И сердце ожило — я подвигъ совершу!

Мефистофель.

Треножникъ пламенный тамъ будетъ указаньемъ

Теб, что ты въ послдней глубин.

Увидишь Матерей ты при его сіяньи,

Сидятъ, стоятъ, и ходятъ тамъ он,

Случится какъ, тамъ, Форма, превращенье,

Закона вчнаго тамъ вчно сообщенье,

Витаютъ вкругъ вс образы творенья.

Для нихъ невидимъ будешь ты —

Имъ только схемы лишь видны.

Тогда смлй — грозитъ опасностью большою

Иди къ треножнику дорогою прямою,

И прикоснись къ нему ключемъ!

(Фаустъ поднимаетъ ключъ, въ ршительномъ и повелительномъ положеніи. Мефистофель смотритъ на него).

Такъ, хорошо! Къ теб примкнувъ потомъ,

Онъ врнымъ спутникомъ пойдетъ все за тобою,

Опять поднимешься, спокойно, и своимъ

Возвышенъ счастіемъ, и прежде чмъ все это

Могли-бы тамъ почуять — здсь ты съ нимъ.

Когда-жъ съ ключемъ вернешься снова къ свту,

То вызовешь героевъ изо тьмы.

И первый посягнулъ на это дло — ты,

Свершилося, тобой исполнено, избранный!

Затмъ ужь, дйствіями чаръ,

Во образы боговъ сложиться долженъ наръ

И иміамные туманы.

Фаустъ.

А что теперь?

Мефистофель.

Стремись всмъ существомъ

Къ подземной цли! Низвергайся

Ногою топнувши, обратно поднимайся

Ты тмъ-же способомъ потомъ!

(Фаустъ, топнувъ, исчезаетъ).

Пошелъ-бы ключъ-то впрокъ! Покуда,

Мн любопытно-бъ знать, вернется-ль онъ оттуда?

Ярко освщенныя залы. Императоръ и Принцы. Дворъ въ волненіи.

Каммергеръ (Мефистофелю).

Вы призраковъ пообщали намъ,

Произвести волшебное явленье,

Такъ принимайтесь-же! Властитель въ нетерпньи.

Гофмаршалъ.

Всемилостивйше сейчасъ спросилъ и самъ

Про это. Вы не медлите же долй —

Нельзя шутить съ монаршей волей!

Мефистофель.

Товарищъ мой ушелъ для дла вдь того,

И очень знаетъ онъ какъ взяться за него:

Работаетъ теперь онъ взаперти, въ молчаньи,

Особенное здсь должно быть прилежанье.

Кто ищетъ кладъ, красу, тому, въ конецъ концовъ,

Нужны первйшаго исскуства помощь, знанье,

Того, что магіей зовется мудрецовъ.

Гофмаршалъ.

До вашихъ намъ искусствъ нтъ дла никакого,

Желаетъ Государь, чтобъ было все готово.

Блондинка (Мефистофелю).

На пару словъ! Мое вы видите лицо,

Оно такъ чисто — но, совсмъ уже не то

Какъ лтняя пора настанетъ злая!

Пестретъ пятнами, вдругъ, къ горести моей,

Вся кожа блая. Есть средство?

Мефистофель.

Жаль, ей, ей!

Окраплена, въ цвтущій мсяцъ Мая,

Какъ шкурка барсова, вы, милая такая!

Взять жабьихъ языковъ, лягушечьей икры,

И въ полнолуніе, со тщаньемъ, хорошенько,

Все это перегнать, а на ущербъ луны,

Лишь этимъ снадобьемъ намазаться чистенько —

И пятенъ нтъ какъ нтъ къ весеннимъ днямъ.

Брюнетка.

Толпа растетъ, тснится къ вамъ.

Прошу, лекарства мн нельзя-ли?

Мшаетъ мн ходить и танцовать нога,

Что отморожена, съ тхъ поръ я не ловка,

Неповоротливы поклоны даже стали.

Мефистофель.

Позвольте наступить мн на ногу ногой.

Брюнетка.

Ну, что-жь! влюбленные такъ длаютъ порой.

Мефистофель.

Не то, дитя! Мое движенье

Иметъ большее значенье.

Similia similibiis, одно

Отъ всхъ недуговъ врачеванье:

Ногою лечится нога, такъ для всего.

Теперь, приближьтеся! Вниманье!

Отъ васъ мн сдача не нужна.

Брюнетка (вскрикнувъ).

Ай, ай! Горитъ! толчокъ ужасный,

Копытомъ конскимъ точно….

Мефистофель.

Да!

Но этимъ ты исцлена.

Сейчасъ-же можешь въ плясъ пуститься безопасно,

И вволю пошалить ногами подъ столомъ.

Дама (протсняясъ).

Пустите-же меня! Мое чрезмрно горе,

И въ сердц все кипитъ моемъ:

Вчера лишь, счастія искалъ въ моемъ онъ взор,

Теперь болтаетъ съ ней, и ужь ко мн спиной!

Мефистофиль.

Да, подозрительно, но мой совтъ такой:

Тихонько подойди къ нему, безъ разговора,

И этимъ уголькомъ, ты провели черту

По рукавамъ, плащу, и по плечамъ ему,

Почувствуетъ раскаянье онъ скоро,

А уголь этотъ състь тотчасъ-же ты должна,

Ни капли не глотнувъ воды или вина,

И нынче у твоей вздыхать онъ будетъ двери.

Дама.

Но это, вдь, не ядъ, по крайней мр?

Мефистофель (съ негодованіемъ).

Почтительне будь. Такого уголька

Далеко-бы искать, да и найти едва-ли:

Знай, происходитъ онъ отъ одного костра,

Что ревностно мы, встарь, когда-то раздували.

Пажъ.

Влюбленъ я! Думаютъ, что не мужчина я!

Мефистофель (всторону).

Кого и слушать ужь не знаю!

(Пажу).

Зачмъ отъ молодыхъ ждать счастья для себя?

А пожилыя васъ оцнятъ, увряю.

(Другія протсняются къ нему.)

Еще! Ну, подвигъ я жестокій исполняю!

Пора мн истиной вывертываться — да!

Хоть средство самое плохое,

Но положенье роковое!—

Отдайте Фауста мн, о, Матери, сюда!

(Оглядываясь)

Огни тускнютъ уже въ зал,

Дворъ взволновался вдругъ — и въ дали,

Я вижу чинные ряды

Идутъ по длиннымъ корридорамъ,

Чрезъ отдаленные ходы.

Въ поко рыцарскомъ, теперь вс полнымъ сборомъ,

И зала древняя едва вмщаетъ ихъ.

И стны вс, кругомъ, въ коврахъ цвтныхъ,

Доспхами полны углы и ниши.

А заклинанія, по моему, излишни —

Тутъ есть ужь призраки безъ нихъ.

——

(Рыцарская зала. Слабый свтъ. Императоръ и придворные).

Герольдъ.

Власть духовъ тайная приводитъ въ затрудненье

Меня — какъ сдлаю, обычно, возвщенье?

Никто еще разсудкомъ не дошелъ

До средства, сбивчивый понять ихъ произволъ.—

Мста готовы вс, передъ стной широкой,

Вотъ Императора сажаютъ, на ковры,

Съ изображеньемъ битвъ великой старины,

Любуется пока Державнйшаго око.

И такъ, вотъ Государь, придворные вокругъ,

Стоятъ скамьи на заднемъ план тсно.

Въ часъ мрачный призраковъ, и женщин любезной

Нашлось мстечко тамъ, сидитъ гд милый другъ.

Теперь, какъ вс услися какъ должно,

Готовы мы, являться духамъ можно.

(Трубные звуки).

Астрологъ.

Монархъ нашъ повеллъ, *) чтобъ драма началась!

Вы, разверзайтесь стны! Съ нами

Здсь Магія, препятствій нтъ. Крутясь,

Вздымаются ковры, какъ-бы вило ихъ пламя,

Стнъ камни треснули, и все передъ глазами

Неревернулося, и будто, въ глубин,

Вдругъ образуется театръ, и свтъ извн.

Таинственный, идетъ насъ озаряя.

На авансцену я вступаю.

Мефистофель.

(Высовываясь изъ суфлерской будки).

Отсюда, общаго ждемъ одобренья мы,

Въ подсказываньи все витійство сатаны.

(Астрологу)

Ты слышишь тактъ и звзднаго теченья,

Такъ шопотъ мастерски поймешь безъ затрудненья.

Астрологъ.

Чудесной силою, предъ нами возстаетъ,

Здсь храма древняго массивное строенье

Подобно Атласу, что несъ небесный сводъ,

Стоятъ столбы рядами, безъ сомннья,

Довольно ихъ, чтобъ этотъ несть гранитъ —

На двухъ такихъ громада устоитъ.

Архитекторъ.

Такъ вотъ зовутъ что стилемъ-то античнымъ?

Ну, не могу хвалить! А нахожу приличнымъ

Лишь неуклюжимъ звать его.

Что грубо — говорятъ, что благородно то,

И величаво — то, что просто тяжело!

Колонны легкія, въ стремленьи безграничномъ,

Сводъ стрльчатый тутъ будь — тогда-бы я сказалъ,

Что вотъ вамъ зодчаго искусства идеалъ.

Астрологъ.

Встрчайте вс въ благоговньи,

Даруемыя вамъ созвздьями мгновенья,

Разсудокъ пусть молчитъ, теперь, завороженъ,

И словомъ чаръ, да будетъ связанъ онъ,

За то, фантазія, прекрасная, живая,

Свободно, пусть, летитъ границъ не зная!

Да видятъ очи ваши то,

Чего желать дерзали вы,— Оно

Возможнаго преходитъ мры,

Такъ безусловной, полной вры

И нужно людямъ для того.

(Фаустъ поднимается со стороны противуположной авансцены).

Вотъ дивный мужъ, въ внц, въ священномъ одяньи,

Онъ довершаетъ здсь великое дянье,

Отважно такъ предпринятое имъ.

Фаустъ.

Треножникъ всходитъ съ нимъ изъ глуби, чую дымъ,

Изъ чаши иміамъ исходитъ ароматно.

Благословить готовъ онъ дло: И за симъ,

Что приключится, то должно быть благодатно.

Фаустъ (величественно).

Во имя ваше, чей престолъ,

О, Матери! среди того что безконечно,

Гд вмст вы и одиноки вчно!

И жизни образовъ витаетъ ореолъ

Вкругъ васъ, въ движеніи безъ бытія. Что было,

Тамъ обликъ свой, сіянье сохранило,

И движется, ибо желаетъ вчно быть.

И все дано распредлить

Вамъ, всемогущія, таинственныя силы:

Въ шатеръ-ли дня, или подъ сводъ ночей,

Влечетъ однихъ теченье жизни милой,

Берется за другихъ отважный чародй,

И въ расточительной щедрот онъ своей,

Доврчивъ, каждаго надлитъ по желанью,

И дивное, тогда, представится сознанью.

Астрологъ.

И чаши, пламенный едва коснулся ключъ,

Какъ все заволокло туманными парами,

Они идутъ, плывутъ какъ стаи тучъ,

И тянутся, свиваются клубами,

Расходятся и вновь сбирается ихъ рой.

Вотъ образцовое произведенье духовъ!

И рютъ съ музыкой, и хоръ безвстныхъ звуковъ

Несется къ намъ воздушною волной,

Идутъ — мелодіи отвсюду полетли,

Ряды колоннъ, триглифы зазвенли,

Весь, будто, храмъ поетъ. Спустилися пары,

Изъ ихъ прозрачной пелены,

Красивый юноша, вотъ, выступаетъ мрно.

Обязанность моя окончена, наврно,

Не нужно мн его и называть —

Кому прелестнаго Париса не узнать!

Дама.

О, что за блескъ цвтущей силы!

Другая.

Точно

Какъ персикъ свжій онъ и сочный!

Третья.

А губки! тонко такъ он очерчены

И сладкой нгою полны!

Четвертая.

Изъ кубка этого хлебнуть не прочь-бы ты?

Пятая.

Премило, хоть оно и не совсмъ-то ловко.

Шестая.

По только, могъ-бы онъ быть поразвязнй….

Рыцарь.

Что-жь —

Я вижу пастуха, совсмъ и не похожъ

Онъ на царевича, придворной нтъ сноровки.

Другой.

Ну, полуголый-то хоть малый и хорошъ —

А вотъ-бы посмотрть каковъ въ вооруженьи!

Дама.

Садится плавно онъ, въ премиломъ положеньи.

Рыцарь.

Вамъ преспокойно-бы къ нему ссть на колни?

Другая дама.

Красиво руку онъ занесъ надъ головой.

Каммергеръ.

Невжа! Такъ нельзя! Приличья не иметъ.

Дама.

Вамъ, господа, во всемъ найти порокъ какой!

Каммергеръ.

При Император потягиваться сметъ!

Дама.

Вдь представленіе все это лишь одно,

Воображаетъ онъ, что нтъ здсь никого.

Каммергеръ.

И зрлище должно здсь быть церемоньяльно.

Дама.

Красавецъ тихимъ сномъ объятъ.

Каммергеръ.

Сейчасъ онъ захрапитъ, прекрасно, натурально!

Молодая дама (восторженно).

О, что за чудный ароматъ,

Соединялся съ парами иміама,

Такъ въ сердце мн проникъ свжо и глубоко?

Дама постарше.

И вправду! Въ душу льется прямо

Какъ дуновенье отъ него!

Старшая.

То отрочества цвтъ, амброзьей протекаетъ

Онъ въ существ его, и воздухъ наполняетъ!

(Выступаетъ Елена).

Мефистофель.

Такъ вотъ она! Ну, для такой ужь. я

Не потревожился-бъ нимало,

Пожалуй хороша, да не влечетъ меня.

Астрологъ.

Мое вмшательство совсмъ излишнимъ стало,

Я признаюся въ томъ, какъ честный человкъ

Грядетъ она…. О, если-бы мн дали

Словъ пламенныхъ!— Изъ вка въ вкъ,

Вс красоту премного воспвали —

Является-жь она кому — тотъ все забылъ,

Кто ею обладалъ — чрезъ мру счастливъ былъ.

Фаустъ.

Что вижу я? Своимъ-ли окомъ?

Прекраснаго источникъ-ли, потокомъ

Врывается въ мое все естество?

О, страшнаго хожденья моего

Блаженная награда! Міръ, мн бреннымъ

И неустроеннымъ казался до того —

Какія въ немъ я вижу перемны,

Лишь это таинство пришлось мн совершить!

Впервые, жизнь цню достойною желанья,

Міръ твердымъ признаю, въ немъ цль и основанье!

Да отлетитъ мое послднее дыханье

Когда мн безъ тебя возможно будетъ жить!—

И кроткій образъ той, что нкогда плнила

Меня, какъ въ отблеск чарующемъ мечты —

Былъ только призракомъ подобной красоты!

Теб, всю дятельность силы,

Всю страсть, и всю любовь мою,

Сочувствіе, и силу воли,

Теб, безумно отдаю.

Мефистофель (изъ будки).

Да воздержися ты, не выходи изъ роли.

Пожилая дама.

Высокій ростъ, стройна, но голова мала.

Дама помоложе.

А поглядите-ка что за нога! Тяжеле

Никоимъ образомъ и быть-бы не могла.

Дипломатъ.

Я видывалъ принцессъ такихъ, и къ самомъ дл.

Отъ головы до ногъ, красавица она.

Придворный.

Вотъ, тихо, къ спящему, съ лукавымъ выраженьемъ,

Подходитъ……

Дама.

Какъ дурна, какъ рядомъ съ нею онъ,

И непорочное, и юное творенье!

Поэтъ.

Ея красой онъ озаренъ.

Дама.

Эндиміонъ съ Луной! Ну, точно на картин!

Поэтъ.

Такъ, врно! Будто-бы спускается богиня,

Склоняется къ нему, его дыханье пьетъ.

Завидное мгновенье!— Вотъ,

И поцлуй!— Свершилось!

Дуэнья.

При народ!

Ужь это черезчуръ!

Фаустъ.

Такая благодать

Для мальчика!—

Мефистофель.

Да тише ты! Молчать!

Пусть призракъ дйствуетъ какъ хочетъ, на свобод!

Придворный.

Вотъ, легкой поступью, она и прочь идетъ,

Проснулся онъ.

Дама.

Она и оглянулась живо!

Я такъ и знала напередъ.

Придворный.

Онъ изумляется! Случилося съ нимъ диво.

Дама.

Ей не въ диковину творится что предъ ней.

Придворный.

Съ достоинствомъ, къ нему она подходитъ снова.

Дама.

Ну, вижу, что учить его она готова,

Въ подобномъ случа мужчины безтолковы,

Чай этотъ думаетъ, что первый онъ, ей-ей.

Рыцарь.

Пусть такъ! Мн все равно! Красива, величава.

Дама.

Развратная! Но мн такъ это подло, право!

Пажъ.

На мст быть его, я очень-бы желалъ!

Придворный.

Въ такую сть, вдь кто-бы не попалъ!

Дама.

А драгоцнностью такъ много рукъ владло,

Что позолота вся изрядно потерпла.

Другая.

Лтъ съ десяти она была ужь негодна.

Рыцарь.

При случа, вдь всякій, какъ извстно,

Воспользуется тмъ что лучше.— Я, сполна

Доволенъ-бы остаткомъ былъ прелестнымъ.

Ученый.

Хоть вижу самъ, но подлинная-ль здсь

Она предъ нами? Усомнюся.

Въ преувеличенье всегда насъ можетъ ввесть

Фактъ настоящій, я, во первыхъ, лишь держу ея

Того что писано — и вычиталъ я тамъ,

Что нравилась она Троянскимъ старикамъ,

Поразсудить, такъ дло съ правдой схоже:

Не молодъ я, а нравится мн тоже.

Астрологъ.

Ужь онъ не отрокъ, нтъ! Отважный онъ герой!

Онъ обхватилъ ее, она почти не можетъ

Сопротивляться. Вотъ, онъ мощною рукой,

Ее приподнялъ….. Неужели,

Похититъ онъ ее и въ самомъ дл?

Фаустъ.

Безумецъ! Дерзновенный! Стой!

Не слышишь ты! О, черезъ мру это!

Мефистофель.

Да ты-же самъ, никакъ, всю штуку вызвалъ къ свту?

Астрологъ.

Позвольте мн одно лишь слово! Я скажу,

Что случай этотъ, по предмету,

Я Похищеніемъ Елены назову.

Фаустъ.

Какое, гд тутъ похищенье?

Я разв даромъ здсь? Не у меня-ль въ рук

Ключъ, что меня средь волнъ пустыннаго стремленья,

Средь ужаса провелъ, и возвратилъ земл?

Здсь твердой я стою ногою,

Здсь все дйствительность вокругъ,

Здсь съ духами борьбу вести дерзаетъ духъ,

Господство утверждать великое, двойное!

Какъ далеко была, и вдругъ,

Она близка теперь мн стала!

Спасу ее — она вдвойн моя.

На помощь, Матери! Кому она предстала,

Жить безъ нея потомъ нельзя!

Астрологъ.

Что длаешь ты? Фаустъ! Хватаетъ, какъ въ забвеньи,

Онъ бшено ее.— Мрачится привиднье!

Онъ къ юнош идетъ, ключъ повернулъ къ нему,

И прикоснулся!— Ой! Бда! Что будетъ съ нами!

(Взрывъ. Фаустъ лежатъ на земл. Духи испаряются).

Мефистофель.

(Взваливаетъ себ на плечи Фауста).

Прошу покорно! Вотъ, свяжися съ дураками —

Не поздоровится и чорту самому.

(Мракъ, смятеніе).

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

(Узкая готическая комната, съ высокими сводами, прежній рабочій кабинетъ Фауста, перемны).

Мефистофель.

(Показывается изъ за занавси. Когда онъ приподнимаетъ ее и оборачивается,

то можно видть Фауста распростертаго на старинной кровати).

Ложи тутъ, злополучный! плнный,

Среди крпчайшихъ путъ любви!

А пораженному Еленой

Въ разсудокъ скоро не придти.

(Озираясь).

Какъ посмотрю, такъ здсь осталось все какъ было,

Нтъ перемны никакой:

На стеклахъ лишь цвтныхъ, какъ будто, тусклый слой,

Побольше паутинъ, сгустилося чернило,

Бумага пожелтла, но,

На мст прежнемъ все, и даже, вотъ перо,

Которымъ Фаустъ расписался,

Какъ чорту онъ передавался,

И крови капелька, что у него тогда

Я вытянулъ, еще тутъ въ глубин ствола.

Желаю я, на, счастье чтобъ достался

Сбирателю усердному, такой

Рдчайшій экземпляръ! Виситъ передо мной,

И шуба старая, и на крюк все старомъ….

Забавный случай мн напомнила она,

Какъ мальчика училъ я въ оны времена,

И можетъ быть мораль моя прошла не даромъ,

И юношей теперь, надъ нею чахнетъ онъ.

А хочется мн, впрямь, знакомый балахонъ,

Одежда грубая и теплая, съ тобою

Соединясь, повеличаться вволю,

Принявъ доцента видъ, въ которомъ все умно,

Въ которомъ правыми себя во всемъ считаютъ.

Ученые того и достигаютъ,

А бсъ, такъ нтъ — отвыкъ давнымъ-давно.

(Онъ встряхиваетъ снятую съ крюка шубу, изъ нея скачутъ и вылетаютъ сверчки, жуки, молъ, ночныя бабочки).

Хоръ наскомыхъ.

Нашъ старый хозяинъ

Пришелъ въ добрый часъ!

Жужжимъ мы, порхаемъ,

Знакомъ ты для насъ!

Ты насъ одиночно

Селилъ въ тишин,

Мирьядой, родитель,

Мы скачемъ къ теб.

Такъ скрыто коварство

Глубоко къ груди,

Скорй можно въ мх

Козявку найти.

Мефистофель.

Вотъ такъ нечаянность! Совсмъ сверхъ ожиданья,

Какъ разутшили вдь, юныя созданья!

Кто разъ посетъ, тотъ, со временемъ пожнетъ.

Встряхну еще я эту тряпку, вотъ,

Еще одинъ, другой оттуда полетли.—

И вверхъ, и внизъ, повсюду въ уголки,

Скоре прячьтеся, милйшіе мои!

Туда, гд ветхіе тснятся сундуки,

Сюда, въ пергаментъ побурлый,

Въ осколки пыльные горшковъ,

И въ орбиты пустыя череповъ.

Среди подобнаго скопленья,

Гд прахъ и тлнъ, и гниль, и хламъ,

Вовкъ пріютъ такимъ жильцамъ.

(Завертывается въ шубу).

Еще разокъ покрой-ка плечи намъ!

Опять хозяиномъ вхожу я во владнье.

Но мало прибыли, что такъ назвался я,

Гд т, которые признать могли-бъ меня?

(Дергаетъ за колоколъ, раздается пронзительный, рзкій звукъ, отъ него дрожатъ стны., замки разлетаются и открываются двери).

Фамулъ.

(Идетъ пошатываясь по длинному и темному корридору)

Что за звуки, за смятенье!

Весь я ужасомъ объятъ:

Всколебалися ступени,

Стны вкругъ меня дрожатъ.

Вижу въ трепетномъ мерцаньи

Разноцвтнаго окна,

Бурной молніи сверканье,

Полъ трясется, съ потолка

Рухнулъ щебень, и забита

Здсь была прекрпко дверь —

Силой нкою, теперь,

Сверхъестественно раскрыта!—

Тамъ-же, что за страшный видъ!

Всталъ, какой-то, исполиномъ

Въ мх Фауста старинномъ!

Какъ киваетъ, какъ глядитъ!

Гнутся ноги подо мною.

Не бжать-ли прочь скорй?

Иль остаться у дверей?

Ахъ, что станется такое!

Мефистофель (подавая ему знакъ).

Войди, мой другъ!— Ты Никодимъ.

Фамулъ.

Да, такъ меня зовутъ, почтенный господинъ!— Oremus.

Мефистофель.

Этаго не нужно между нами!

Фамулъ.

Какъ радъ, что вамъ я нсколько знакомъ!

Мефистофель.

Да, знаю я, богатый днями,

Но все еще студентъ, о мужъ обросшій мхомъ!

И то сказать — все учится ученый,

И продолжаетъ потому,

Что не способенъ онъ къ другому ни къ чему.

Такъ домикъ карточный и строятъ немудреный,

Да только геніямъ и высшимъ, никогда

Не удавалося достроить до конца.

Но вотъ, учитель вашъ, мужъ знанья превосходный,

И докторъ Вагнеръ благородный

Извстенъ всякому, въ нашъ вкъ,

Въ ученомъ мір онъ первйшій человкъ,

Онъ тамъ единственно, и связь, и основанье,

Онъ, въ комъ растетъ премудрость съ каждымъ днемъ.

Къ нему идутъ толпы всхъ алчущихъ познанья,

На каедр, одинъ, онъ яркое сіянье,

Какъ Петръ владетъ онъ ключомъ,

И преисподній міръ, и горній отмыкаетъ.

Когда предъ всми онъ и блещетъ, и сверкаетъ,

Не устоять тутъ слав никакой,

Ни знаменитости какой-либо другой:

И даже Фауста въ тни онъ оставляетъ —

И силой творческой онъ одаренъ одинъ!—

Фамулъ.

Простите мн, достойный господинъ,

Что прекословіемъ, смиренно вамъ отвчу:

О томъ, что сообщать изволите, нтъ рчи,

Лишь кротость скромная дана ему въ удлъ.

Исчезъ великій мужъ такъ необыкновенно —

Онъ съ этимъ свыкнуться досел не усплъ,

И съ возвращеньемъ вожделннымъ

Утхи ждетъ себ и блага. И ничья,

Вотъ въ этой комнат, рука не прикасалась —

Какъ докторъ Фаустъ въ ней жилъ, она такъ и осталась,

И ждетъ все стараго хозяина. Самъ я,

Едва входить въ нее осмливаюсь. Что-же

Теперь за знаменье въ созвздіи быть можетъ?—

Мн чудится, устрашена,

Какъ будто, самая стна,

Дрогнули косяки и лопнули засовы —

Войти вамъ не было и способа другаго.

Мефистофель.

Да самъ-то онъ запрятался куда?

Веди меня къ нему, давай его сюда!

Фамулъ.

Ахъ, запрещеніе его на столько строго,

Что и не знаю я, дерзнуть-ли? Заключенъ

По цлымъ мсяцамъ, въ молчаніи, глубоко

Въ великое онъ дло погруженъ.

Изнженъ, боле другихъ ученыхъ даже,

Какъ угольщикъ теперь онъ съ виду, черный, въ саж

Отъ носа до ушей, при жар очаговъ

Глаза всегда красны, томится ежечасно,

Слухъ полонъ музыкой отъ звяканья щинцовъ.

Мефистофель.

А если онъ меня не впуститъ, то напрасно!

Я дло ускорю.

(Фамулъ уходитъ. Мефистофель садится съ важностью).

Едва я занялъ постъ,

Какъ слышу, тамъ, зашевелился гость,

Изъ прежнихъ онъ еще моихъ знакомыхъ,

Но только нынче, онъ изъ лицъ

Слывутъ что подъ названьемъ новыхъ,

И дерзокъ будетъ безъ границъ.

Баккалавръ.

(Входитъ стремительно чрезъ корридоръ).

Двери настежь, все открыто!

Можно думать, наконецъ,

Что живой, досель зарытый

Фаустъ.

Въ прах, въ тлньи какъ мертвецъ,

Пересталъ ужь въ сокрушеньи

И въ самоуничтоженьи,

Безполезно изнывать

И средь жизни умирать.

Стны здсь, карнизы гнутся,

Все обрушится какъ разъ.

Если намъ не отшатнуться,

То разгромъ заднетъ насъ.

Я смле всхъ на свт,

Но меня въ руины эти,

Дальше двинуться на шагъ

Не заставятъ ужь никакъ.

Что-то нынче я узнаю?

Сколько лтъ прошло, какъ я,

Новичкомъ сюда вступая,

Еле духъ переводя,

Простодушно доврялся,

Слушалъ такъ и умилялся

Передъ вздорами хрычей,

Болтуновъ бородачей!

Все что знали, то и врали,

Вытряхая книжный хламъ,

Знанью-жъ вры не давали,

Портя жизнь себ и намъ.

Но, что это за виднье?

Въ этой кель, въ углубленьи,

Кто-то есть, опять никакъ,

Облеченный въ полумракъ!

Ну, вглядясь, дивлюсь не мало!

Тотъ-же самый все сидитъ,

Въ темной шуб, какъ бывало!

Сохранилъ весь прежній видъ,

И закутаннымъ остался

Въ грубый мхъ! И мн, хотя,

Какъ неопытенъ былъ я,

Онъ ученымъ показался —

Но теперь меня на томъ

Не надуешь, подойдемъ!

Ну, старый господинъ, волною мутной Леты,

Коль не совсмъ еще запружена вотъ эта,

Что на бокъ свсилась плшивая башка,—

То можете во мн признать ученика,

Который вырвался теперь изъ подъ Ферулы

Академической. Васъ нахожу такимъ

Какъ прежде, время-то надъ вами какъ заснуло —

А я сюда вернулся ужь другимъ.

Мефистофель.

Радъ, что явилися вы при моемъ трезвон.

И прежде вамъ давалъ не мало я цны:

И въ червячк и въ золотомъ кокон,

Начатки бабочки блестящей ужь видны.

Ребячески тогда васъ веселили

И кудри по плечамъ, и воротъ кружевной —

Я чаю, никогда косы вы не носили?

Сегодня вижу васъ я на другой покрой,

И въ шведской шапк такъ молодцовато, бойко

Глядите вы: но не являйтесь только,

Вы такъ стремительно домой!

Баккалавръ.

Почтеннйшій! Хоть мы опять на мст старомъ,

О ход времени подумайте-ко вы,

Да словъ двусмысленныхъ не расточайте даромъ!

Другой и взглядъ у насъ и не плошаемъ мы.

Вы на смхъ подняли добрйшаго мальчишку:

Не требовалось тутъ умнія излишку,

И было вамъ ужь вовсе не хитро

То сдлать, что теперь и не дерзнетъ никто!

Мефистофель.

Да если правду мы и скажемъ молодежи,

Молокососамъ то совсмъ вдь не съ руки,

Л черезъ много лтъ, какъ собственною кожей

Поплатятся — вообразятъ они,

Что это самое своимъ умкомъ ршили!

Готовъ и приговоръ: Наставникъ простофиля!

Бакалавръ.

Быть можетъ плутъ! Изъ тхъ что учатъ и учили,

Кто сталъ-бы говорить намъ истину въ лицо?

То съ важностью, то кротко и мудро,

Усилить и смягчить умютъ тмъ и этимъ,

Подладиться чтобъ къ умнымъ дтямъ.

Мефистофель.

Учиться время намъ одно,

Конечно, опредлено,

И вижу я теперь, любуясь вами,

Что вы учить готовы уже сами.

Немного фазъ и солнца и луны,

Едва-лишь пережить успли,

Какъ даръ пріобрсти съумли,

Полнйшей опытности вы.

Баккалавръ.

О, сущность опытности! Пна

И дымъ! И съ геніемъ она

Происхожденьемъ не равна!

И вы признайтесь — несомннно,

Что знали въ прежніе года,

То знать не стоитъ и труда.

Мефистофель (помолчавъ немного).

Я самъ давно смекалъ свою нелпость!

Теперь глупцомъ зову себя!

Банкалавръ.

Чрезмрно радъ! Хоть признакъ смысла, рдкость!

Хоть старца одного нашелъ съ разсудкомъ я!

Мефистофель.

Искалъ я тайники роскошно золотые

И вынесъ страшное лишь уголье съ собой.

Банкалавръ.

Такъ черепъ лысый вашъ, согласны вы со мной,

Не годенъ, какъ и т, вонъ, черепа пустые?

Мефистофель (добродушно).

Не знаешь ты, мой другъ, насколько ты грубишь?

Баккалавръ.

А по нмецки — лжешь, коль сладко говоришь.

Мефистофель

(придвигаясь все ближе къ рамп, въ своемъ кресл на

колесахъ, обращается къ партеру).

Лишаютъ здсь меня и воздуха и свта,

Пристроюсь къ вамъ, могу я ждать привта?

Бакалавръ.

Считаю наглецомъ того,

Кто разъ сквернйшаго предла достигая,

Глупитъ, быть чмъ нибудь желая

Ужь обратившися въ ничто.

Въ крови живетъ жизнь человка, гд-же

Кровь такъ вращается какъ въ юномъ существ?

Та кровь живая, въ сил свжей,

Изъ жизни черпаетъ жизнь новую себ:

Тогда все движется и дйствуетъ вполн,

И немощь надаетъ, и выступаютъ силы.

Межь-тмъ какъ мы полміра покорили,

Вы что-же длали? На мст вы сидя,

Кивали, грезили среди тупой дремоты,

Да взвшивали все, соображали что-то,

И планъ на планы громоздя.

Да! старость лихорадка злая,

Ознобъ потребностей сварливыхъ. Полагаю,

Кому лтъ за-тридцать зашло,

Тотъ хоть-бы умеръ, все равно.

А лучше-бы всего, не дожидаясь много,

Да своевременно, васъ на смерть пришибать.

Мефистофель.

На это нечего и чорту отвчать.

Бакалавръ.

Коль я не захочу, и чорту не бывать!

Мефистофель (всторону).

А скоро чортъ таки теб подставитъ ногу.

Бакалавръ.

О, благородное призванье юныхъ силъ!

Міръ не былъ до меня, его я сотворилъ,

И солнце вывелъ я изъ-за морей, со мною

И мсяцъ началъ свой измнчивый обходъ,

И по моимъ путямъ, день заблисталъ красою,

И разсцвла земля вся подъ моей стопою,

И мановеніемъ моимъ небесный сводъ

Изъ ночи вышелъ первобытной.

Весь просіялъ для міра звздъ раскрытый.

Кто какъ не я, освободилъ людей

Отъ мелочныхъ границъ мщанскихъ ихъ идей?

А я, свободный умъ, иду по вдохновенью

За внутреннимъ своимъ сіяніемъ во слдъ,

И быстро я иду, и въ чудномъ упоеньи!

Тьма позади меня, передо мною свтъ!

(Уходитъ).

Мефистофель.

Ступай себ съ своей великолпной славой,

Оригиналъ! Тебя обидло-бы, право,

Сознанье здравое! Иль глупо, иль умно,

Его что ни вздумаетъ — все думано давно!—

Мы не смущаемся подобною задачей,

Пройдетъ немного лтъ, и будетъ все иначе,

А какъ нелпо мустъ ни забродилъ-бы, но,

Все выйдетъ наконецъ вино.

(Къ младшимъ изъ партера, не апплодирующимъ).

Преравнодушно вы сидите,

Васъ, дтокъ, извиняю я,

Вдь дьяволъ старъ, поразсудите!

Такъ чтобъ понять его, состарьтеся, друзья!

——

(Лабораторія въ средневковомъ вкус, объемистые, неуклюжіе аппараты для фантастическихъ цлей).

Вагнеръ (у очага). *)

Звучитъ онъ, колоколъ ужасный, содроганьемъ

Проникнулъ стны, цль близка,

Пора исполниться важнйшимъ ожиданьямъ.

Мгла просвтляется, уже внутри стекла

Живой какъ уголь, будто, рдетъ,

Карбункулъ чудный пламенетъ,

И будто молніи въ ночи

Бросаетъ яркіе лучи!

Свтъ ясный, блый показался!

О, если-бъ онъ не утерялся!—

Но, Боже! Кто стучится въ дверь?

*) Знаменитый Парацельсъ подробно описываетъ воспроизведеніе Гомункуловъ, (Homunculus, человчекъ), посредствомъ алхимическихъ дйствій.

Мефистофель (входя).

Привтъ вамъ! съ добрымъ я намреньемъ вступаю.

Вагнеръ (боязливо).

Привтствую звзду мгновенья! Умоляю

Васъ удержать слова, дыханіе, теперь!

Великое и чудное свершится.

Мефистофель (тише).

Да что тамъ?

Вагнеръ (еще тише).

Человкъ творится.

Мефистофель.

Вотъ что! какую-же влюбленную чету

Вы здсь запрятали въ трубу?

Вагнеръ.

О, Боже сохрани! Рожденья способъ прежній

Мы признаемъ дурачествомъ пустымъ.

Источникъ жизни, центръ тотъ нжный,

И сила внутренняя съ нимъ,

Что притягала, сообщала,

Что близкое усвоивши сначала,

И постороннимъ веществомъ

Для возсозданія питалася потомъ —

Достоинство свое все это потеряло!

И ежели еще не перестанетъ зврь,

Животное, въ томъ находитъ забаву,

Начало высшее, чистйшее, по праву,

Отнын суждено для человка, врь.

(Обращенный къ очагу).

Вотъ свтится! Смотрите! Безъ сомннья,

Теперь надежда есть на то,

Что если сотнею веществъ, черезъ смшенье,—

Вдь отъ смшенія зависитъ все оно —

Удастся произвесть какъ должно

Намъ человческій составъ,

И въ колбу заключивъ, два раза перегнавъ,

То дло все въ тиши устроить можно.

(Снова оборачиваясь къ очагу).

Осуществляется! И движется яснй!

И убжденіе мое сильнй, сильнй!

Что почиталося столь тайнымъ, недоступнымъ

Въ природ искони, то опытомъ разумнымъ,

Которому теперь часъ торжества пробилъ,

Мы нын доказать дерзаемъ:

Что прежде организмъ творилъ —

Кристаллизаціей слагаемъ.

Мефистофель.

Кто долго жилъ, тотъ многое узналъ,

Нтъ новаго, ничмъ не удивишь нимало:

Кристаллизовавшихъ людей уже видалъ

Я въ прежнихъ странствіяхъ бывало.

Вагнеръ

(все время наблюдающій за склянкой).

Вздымается, блеститъ, скопляется! И вмигъ

Свершится! Да! какъ замыселъ великъ,

Несбыточнымъ онъ кажется сначала,

Но случай осмять для насъ пора настала,

Отнын, сотворить мыслителю легко

И мозгъ съ отмнною способностью мышленья

(Восторженно глядя на склянку).

Прекрасной силою затронуто, стекло

Звенитъ…. Взмутилося, затмъ и освтленье,

Такъ, все своимъ порядкомъ шло!

Я вижу, обликомъ красивый,

Тамъ человчекъ! вотъ зашевелился онъ!

Чего намъ ждать еще! Что хочетъ міръ пытливый?

Открытъ таинственный законъ!

Прислушай только — этотъ звонъ,

Онъ въ голосъ, въ говоръ обращенъ.—

Гомуннулъ

(изъ склянки къ Вагнеру).

Здорово, батюшка! Такъ вышло не на шутку!

Прижми нжнй къ груди ты своего малютку!

Не очень крпко лишь, не лопнуло-бъ стекло —

Вещей, вдь, свойство таково:

Естественному дай вселенную, пожалуй,

И той едва-ль довольно для него,

Но что искуственно, то требуетъ ужь малый

И ограниченный предлъ.

(Къ Мефистофелю).

И ты здсь, плутъ, мой кумъ — сударикъ? Подосплъ

Ты во-время, какъ разъ! За то благодарю я.

Благопріятная судьба

Къ намъ привела тебя сюда.

А я, однажды существуя,

Хочу и дятельнымъ быть.

Скорй работу-бъ мн какую!

Ты, свдущій, пути мн можешь сократить!

Вагнеръ.

Еще скажи одно мн слово!

Стыдился я, до сихъ временъ,

Я стараго и молодаго —

Задачами отъ нихъ я осажденъ.

Вотъ, напримръ, досел неизвстно,

Не могъ еще постичь единый человкъ,

Какъ тло и душа, такъ связанныя тсно,

Приспособленныя чудесно

Другъ къ другу, будто-бы вовкъ

Имъ неразлучнымъ быть — межь тмъ себя терзаютъ,

И жизнь себ взаимно отравляютъ?

За тмъ-же —

Мефистофель.

Нтъ, ужь ты постой!

Я лучше-бы спросилъ, зачмъ между-собой

Мужъ и жена всегда такъ ладятъ плохо?

На чистоту, никакъ, дружище мой,

Не вывести вопросъ! А тутъ есть дла много.

Малютка самъ того и ждетъ.

Гомункулъ.

Что длать?

Мефистофель.

Да надъ этимъ вотъ,

Намъ покажи какой ты обладаешь силой.

Вагнеръ

(не спустя глазъ со склянки).

Ну, право, мальчикъ ты премилый!

(Боковая дверь отворяется, виднъ Фаустъ лежащій на кровати).

Гомункулъ (изумленный).

Многозначительно!

(Склянка выскользаетъ изъ рукъ Вагнера, порхаетъ надъ Фаустомъ и освщаетъ его).

Какъ хорошо кругомъ!— *)

И свтлыя струи подъ зеленью густою,

И женщины — какъ милы! Надъ водою

Вс раздваются.— И лучше все потомъ!

Отъ нихъ, сверкающей красою,

Вотъ отдляется одна:

Геройское ея происхожденье,

И даже отъ боговъ ведетъ свой родъ она..

Вступаетъ, вотъ, въ прозрачное теченье,

И пламень жизни молодой

Горящій въ тл благородномъ,

Въ кристалл освжаетъ водномъ

Свтящей, зыбкою волной.—

Но что за шумъ, что за движенье

Тревожно — быстраго крыла,

И шелестъ, бурное волненье

На глади влажнаго стекла?

Вс, встрепенувшися, въ испуг,

Бгутъ и скрылися подруги.

Царица-же глядитъ, спокойная одна,

Но съ женственнымъ и гордымъ наслажденьемъ,

Какъ, кротко-смлъ, ластясь, къ ея колнямъ

Приникнулъ лебедей прекрасный властелинъ,

Онъ будто прирученъ.— Вдругъ облако явилось…

Прелестнйшая изъ картинъ

Непроницаемой завсою покрылась.

*) Согласно съ мнніями алхимиковъ, Гомункулъ, одаренный сверхъестественной проницательностью, видитъ сонъ Фауста, и разсказываетъ его.

Мефистофель.

Еще чего-бъ не насказалъ!

Великъ мечтатель ты, насколько съ виду малъ.

Я ничего не нижу.—

Гомункулъ.

И не странно.

Ты съ свера пришлецъ, во времена тумана,

Въ безпутств рыцарства, монашества, взросталъ,

Гд-жь разгуляться глазъ твой можетъ невозбранно?

Удлъ твой мракъ, и въ этой лишь сред,

Какъ въ дом у себя хозяинъ ты вполн.

(Озираясь кругомъ).

Какъ отвратительно чернютъ камней груды,

И низкій, острый сводъ, нелпыя волюты!—

А этотъ, ежели здсь будетъ пробужденъ,

То новая бда, умретъ на мст онъ.

Лсныхъ ключей струи живыя,

И лебеди, и красоты нагія —

Таковъ ему предсталъ предчувствій полный сонъ,

Не помирить уже ему свою природу

Со здшнимъ! Я — переношу едва,

Хотя уживчивй меня нтъ существа.

Возьмемъ его — и прочь отсюда!

Мефистофель.

Радъ походу!

Гомункулъ.

На битву воина пошли,

Да въ плясъ ты двочку веди:

Такъ и улаживаютъ дло.

Сообразилъ я.— Подоспла

Вальпургская классическая ночь,

И это случай преудобный,

Чтобъ въ элементъ ему такъ сродный,

Перенестись ему помочь!

Мефистофель.

Про это не было какъ будто-бы и слуха.

Гомункулъ.

Да какъ-же и дойти до вашего-бы уха?

Вдь съ романтическимъ лишь призракомъ вашъ родъ

Знакомъ, а истый призракъ, тотъ

Быть и классическимъ обязанъ.

Мефистофель.

Такъ куда-же

Лежитъ нашъ путь? А мн чужды, противны даже,

Античные товарищи мои.

Гомункулъ.

Я знаю, Сатана, что округи твои

Къ сверо-западу, ты любишь ту дорогу,

А мы, на этотъ разъ, направимъ поскорй

Вс паруса къ юго-востоку.—

Течетъ равниною обширною Пеней,

Приволенъ, окаймленъ весь зеленью дубравной,

Съ заливами прохладныхъ, тихихъ водъ.

Вплоть до ущелій горъ долина все идетъ,

На высотахъ Фарсалъ раскинутъ славный,

И древній тамъ и новый.

Мефистофель.

Горе мн!

Охъ, ужь оставьте въ сторон,

Съ тиранствомъ рабства вс раздоры!

Тоску наводятъ, ну, ей-ей:

Едва покончатъ—глядь! и снова т-же споры,

И не въ домекъ, что дразнитъ Асмодей

Ихъ подзадоривая сзади.

И говорятъ тогда, что правъ свободы ради

Идетъ великая борьба,

Взглянуть поближе — рабъ идетъ противъ раба.

Гомункулъ.

Оставь людямъ обычай ихъ упорный!

Никто не можетъ жить безъ личной обороны,

Сначала мальчикъ, мужъ потомъ.

Теперь одинъ вопросъ лишь долженъ разршиться —

Чмъ можно этому субъекту исцлиться?

Есть средство у тебя, такъ испытай на немъ!

А нтъ, такъ мн ужь предоставь все дло!

Мефистофель.

Пустить-бы можно было въ ходъ,

Тутъ штучку Броккенскую, смло,

Но заперты замки языческихъ воротъ.

А Греческій всегда негоденъ былъ народъ!

Какъ чувственности онъ свободною игрою,

Къ грху веселому влечетъ сердца людей,

Такъ обольщая ихъ — то ужь, само-собою,

Понятно: нашъ-то грхъ покажется мрачнй.

Что-жь будемъ длать мы?

Гомункулъ.

Вотъ это презабавно!

Ты, знать, такимъ наивнымъ сталъ недавно?

Про ессалійскихъ я напомню чаровницъ,

Такъ что-нибудь да значитъ, это слово.

Мефистофель (похотливо).

А! ессалійскія колдуньи! Безподобно!

А я разузнавалъ давно про этихъ лицъ —

И съ ними, думаю что было-бъ неудобно,

Мн сряду нсколько ночей — бы провести,

Но попытаюсь.—

Гомункулъ.

Плащъ сюда, и заверни

Героя своего! А тряпка, какъ бывало,

Обоихъ васъ и понесетъ.

Я буду освщать дорогу вамъ впередъ.

Вагнеръ (робко).

А я?

Гомункулъ.

Ты посиди! Теб что помшало

Остаться чтобъ дла важнйшія свершать,

Ворочать древніе пергаменты, сбирать,

Но предписаніямъ, животныя начала,

Одно къ другому ты прилаживай какъ стать,

Цль обсуждай, а средство наипаче.

Пройдя земли частицу жду удачи —

Авось придется мн найти

И точечку надъ буквой I.

Великой цли я тогда достигну, право,

Стремленье стоило-бъ награды, вдь, такой,

И золота, и почестей, и славы,

И званья, жизни долгой, здравой —

И добродтели, пожалуй, хоть самой.

Прощай!

Вагнеръ (печально)

Прощай! Щемитъ мн сердце поневол,

Боюся, мн съ тобой не увидаться бол.

Мефистофель.

Скорй, къ Пенейскимъ берегамъ!

Пригоденъ кумъ средь похожденій.

(Къ зрителямъ)

Такъ суждено зависть намъ

Отъ нашихъ собственныхъ твореній.

Классическая Валпургіева ночь. Фарсальскія поля. Мракъ.

Эрихеа *)

Я, Эрихеа. мрачная, нын выступаю,

Какъ бывало, ночью, на ужасный пиръ,

И не такъ дурна я и гнусна безмрно,

Какъ гласитъ поэтовъ жалкихъ клевета:

Безъ конца хвалы ихъ, также порицанья….

Вижу я, равнина, будто, тамъ вдали,

Какъ шатровъ наплывомъ блднымъ поблла,

Отраженьемъ ночи страшной, полной мукъ.

Часто повторенье! И всегда такъ будетъ

Повторяться ввки…. Не отдастъ никто

Власть другому въ руки, также не уступитъ

И тому, кто силой власть себ стяжавъ,

Дланію могучей царство сохраняетъ,

Ибо неспособный управлять собой,

Надъ чужою волей, разумомъ надменнымъ

Властвовать желалъ-бы. И разыгранъ былъ

Здсь, въ кровавыхъ браняхъ, тотъ примръ великій,

Сила противъ силы большей какъ идетъ,

Какъ внецъ свободы, чудный, многоцвтный

Рвется, и покорно гнется твердый лавръ

Вкругъ чела побдой гордаго владыки.

Здсь мечталъ Великій о славнйшихъ дняхъ,

О зар цвтущей древняго величья,

Бодрствуя самъ Кесарь здсь подстерегалъ

На всахъ судьбины стрлки колебанье.

Будетъ все размрено мрою своей.

Вышелъ кто съ успхомъ, міру то извстно.

Вотъ, сторожевые рдютъ огоньки,

Красной брызжутъ искрой, и вдыхаетъ почва

Отраженье крови пролитой. Вотъ онъ,

Привлеченъ сіяньемъ ночи необычнымъ,

Эллинскихъ сказаній древнихъ легіонъ.

У огней колеблясь призрачно, иль сидя,

Всюду виднъ образъ баснословныхъ дней,

Мсяцъ, хоть неполный, но свтящій ясно,

Всходить, разливая тихій блескъ вокругъ.

Вотъ, шатровъ исчезло съ ноля наважденье,

Голубымъ мерцаньемъ ужь горятъ огни.

Что тамъ надо мною? Метеоръ нежданный!

Онъ несется, свтитъ, плотное ядро

Озаривъ собою. Чую жизнь! Къ живому

Близиться неловко — я вредна ему —

Принесетъ, безъ выгодъ, славу мн дурную.

Но полетъ все ниже. Удаляюсь я.

(Удаляется).

*) Знаменитая ессалійская колдунья — прорицательница, предсказавшая Помпею исходъ Фарсальской битвы.

Воздушные путники въ вышин.

Гомункулъ

Облети еще немного

Этотъ ужасъ огневой,

Долъ, лощина, но дорог

Видъ все призрачный такой.

Мефистофель.

Точно сверъ, запустнье,

Какъ изъ старыхъ оконъ я

Вижу мерзкихъ привидній,

Здсь и тамъ я у себя.

Гомункулъ.

Передъ нами зашагала,

Тамъ вонъ, длинная одна.

Мефистофель.

Будто боязно ей стало,

Летъ нашъ видла она.

Гомункулъ.

Пусть шагаетъ! Опуститесь,

Оживетъ онъ отъ того —

Жизнь которой жаждетъ витязь

Въ царств миа для него.

Фаустъ (касаясь земли).

Гд, гд она?

Гомункулъ.

Не знаемъ мы объ этомъ!

Но можно справки тутъ навесть.

Скоре, обойди огни передъ разсвтомъ,

И вроятно, гд — нибудь услышишь всть.

Въ обитель Матерей кто проникалъ, отважный,

Неисполнимаго нтъ ничего тому.

Мефистофель.

И я здсь въ дол. Вотъ, что вамъ я предложу:

За приключеньями отправится пусть каждый

Своимъ путемъ, потомъ другъ — друга чтобъ найти,

Малютка свтомъ ты звучащимъ озари.

Гомункулъ.

Вотъ какъ звенть, сверкать онъ долженъ!

(Стекло гремитъ и сіяетъ).

Живо!

Идемъ на новыя мы дива!

Фаустъ (одинъ).

Гд, гд она?— Но, нтъ, не спрашиваю я!

И если не ее носившая земля,

И не волна что ей катилася на встрчу,

То въ этомъ воздух былъ отзвукъ ея рчи.

Здсь! Въ Греціи, какимъ-то чудомъ! Вмигъ,

Я почву ощутилъ. И соннаго проникъ

Какъ Духъ живой, сознаньемъ жгучимъ вя,

Мгновенно силу я почувствовалъ Антея.

Хотя-бъ вс ужасы мн предстояли здсь,

Горящій лабиринтъ изслдую я весь.

(Удаляется).

Мефистофель (бродя тамъ и сямъ).

По мр какъ брожу чрезъ эти огонечки,

Я словно отчужденъ, суюсь туда — сюда —

Почти все голое, лишь кое — гд сорочки:

Срамные Грифы тутъ, и Сфинксы безъ стыда,

И сколько ихъ еще, крылатыхъ, волосатыхъ!

Все это, спереди и со сторонъ обратныхъ,

Такъ и кидается въ глаза, хоть не глядть!….

Хотя, всмъ существомъ, въ конецъ мы не приличны,

Но образъ нахожу, что слишкомъ живъ античный.

По современному — бы вкусу пріодть,

Примазать — бы на ладъ новйшей моды

Пренепріятные народы!

Но это мн не можетъ помшать,

Новопришельцу, имъ привтствіе сказать

Какъ слдуетъ Ну — съ здравія желаю

Красавицамъ, и вамъ, премудрые хрычи.

Грифъ (хрипло).

Мы не хрычи, мы Грифы!— Полагаю,

Нтъ лестнаго, хрычомъ кого ни назови.

По звуку словъ и корень ихъ понятенъ:

Гробъ, грубъ, угрюмъ, хрипъ, храпъ — подобные слова

Согласны межь — собой, но звукъ ихъ непріятенъ,

Разстраиваетъ насъ.

Мефистофель.

Однако, господа,

На тотъ — же я предметъ скажу, безъ уклоненья,

Что въ Грифа титул, почетномъ, нтъ сомннья,

Созвучья гр и хр — не лишнія никакъ.

Грифъ (продолжая хрипть).

Извстно! и родство доказано прямое,

Хотя его хулили зачастое,

Но чаще — же хвалили. Это такъ!

Коронъ и двъ, и золота грабитель,

Грабаздай, загребай нахрапомъ — не бда,

Какъ, большей частію, Фортуна покровитель.

Муравьи (колоссальной породы)

Про золото вы говорите — Да!

Довольно мы его таки пособирали,

Пещеры, ндра горъ тихонько наполняли,

Но, Аримасповъ родъ провдалъ, какъ всегда,

Смются, вонъ, что унесли далеко.

Грифы.

Мы приведемъ къ дознанью ихъ.

Аримаспы*)

Не въ ночь торжествъ и радостей такихъ!

Схоронимъ все до завтрашняго срока.

Авось удастся въ этотъ разъ.

*) Аримаспы, баснословное племя, похищавшее золото. Геродотъ упоминаетъ объ немъ, равно какъ и о Грифахъ стерегущихъ золото, и о гигантскихъ муравьяхъ собирающихъ золотой песокъ при сооруженіи своихъ муравейниковъ.

Мефистофель

(усвшійся между Сфинксовъ).

Вдь какъ легко, уютно мн средь васъ!

И рчи каждаго понятны совершенно.

Сфинксы.

Таинственный отъ насъ исходитъ голосъ, вы

И воплощаете его. Но непремнно,

Теперь самъ назовися ты,

Пока еще не узнанъ нами.

Мефистофель.

Какими ужъ меня не звали именами!

Британцевъ нтъ-ли тутъ? Вдь эти господа,

Такъ много странствуютъ, свои разносятъ взгляды,

Изслдывая битвъ поля, и водопады,

Классическія вс заглохшія мста,

Постройки разныя въ руинахъ.

Здсь цль достойную нашли-бы. И меня

Признали-бы они: Въ мистеріяхъ старинныхъ

Какъ Old Iniquity *) имъ представлялся я.

*) Подъ этимъ названіемъ (коренное зло), въ средневковыхъ мистеріяхъ, въ Англіи, появлялся дьяволъ, и клоунъ издвался надъ нимъ, билъ его къ удовольствію зрителей.

Сфинксъ.

Какое этому могло быть основанье?

Мефистофель.

А самъ не знаю я, могу заврить васъ.

Сфинксъ.

Быть можетъ! Но, силенъ-ли ты въ познаньи

Свтилъ? Что скажешь ты про настоящій часъ?

Мефистофель (глядя на верхъ.)

Звзда стремится за звздою,

Урзанъ мсяцъ, ярокъ свтъ,—

А мн здсь хорошо съ тобою,

О львиный мхъ твой я согртъ,

Не ладно-бы наверхъ взбираться.

Задай загадку, позабавь,

Въ шарадахъ можно упражняться.

Сфинксъ.

На разршеніе ты самъ — себя представь —

Задача не мала. Теб-бы, поясне,

Попробовать себя поразгадать: ‘Равно

И праведнику онъ потребенъ и злодю:

Онъ первому — нагрудникъ, чтобъ въ него

Колоть, изъ аскетизма злаго,

Сообщникъ онъ въ дурачествахъ другаго,

Обоимъ — средство онъ, чтобъ Зевса потшать.’

Первый Грифъ (хрипя).

Я не терплю его!

Второй Грифъ (хрипя сильне).

Чего пришелъ искать?

Оба.

Урода намъ не нужно здсь такого!

Мефистофель (грубо).

Не думаешь-ли ты, что ногти у гостей

Не стоютъ и твоихъ заостренныхъ когтей?

Попробуй!

Сфинксъ (кротко).

Что-жь, останься. Только знаю,

Наскучитъ скоро самому.

Что-либо доброе найдешь въ своемъ ты кра,

А здшній, кажется, теб не но-нутру.

Мефистофель.

Ты аппетитна сверху только,

А снизу мн противенъ зврь.

Сфинксъ.

Здсь наказанье будетъ горько,

Теб лукавый лицемръ,

У насъ вдь лапы-то здоровы,

А ты, что втерся, безтолковый,

Съ кривою конскою ногой

Въ союз нашемъ ты чужой.

(Сверху слышны прелюдіи Сиренъ.)

Мефистофель.

Какія птицы тамъ еще поналетали,

Качаются въ втвяхъ прибрежныхъ тополей?

Сфинксъ.

Поберегитеся! Ихъ псни покоряли

Сильнйшихъ, лучшихъ изъ людей.

Сирены.

Ахъ, зачмъ вниманье ваше

Приковалъ ужасный рой!

Вотъ явились хоры краше,

Сладкозвучно пнье наше!

Долгъ Сирены знаютъ свой.

Сфинксы.

(Передразнивая ихъ мелодію).

А заставьте ихъ спуститься!

Когти скрыты подъ листвой,

Чтобы ястребомъ вцпиться,

Растерзать васъ, коль случится

Ихъ заслушаться, порой.

Сирены.

Зависть, злоба, прочь отсел!

Радость, ясное веселье,

Что разсялъ блый свтъ,

Все у насъ въ полнйшемъ сбор!

И на суш, и на мор,

Самымъ рзвымъ, въ вольномъ хор,

Раздается пусть привтъ!

Мефистофель.

Ну, изобртенья прекрасны!

Струна и горло такъ согласны,

Что въ звук тонетъ звукъ другой.

Но, ужь совсмъ, концертъ такой

Для моего потерянъ слуха,

Пожалуй и щекочетъ ухо,

До сердца лишь не доходя!

Сфинксъ.

Не говори про сердце! Глупо.

Кошель изъ старой кожи грубой

Приличнй былъ-бы для тебя.

Фаустъ. (Приближаясь)

Какъ чудно! Зрлище отвтствуетъ желаньямъ,

И въ отвратительномъ могучія черты,

Уже предчувствую я милости судьбы.

Куда, торжественнымъ и строгимъ созерцаньемъ,

Мн суждено перенестись?

(Указывая на Сфинксовъ).

Эдипа предъ собой подобные видали.

(Указывая на Сиренъ)

Терзался, связанный, предъ этими Улиссъ.

(Указывая на муравьевъ)

Они, сокровища огромныя собрали,

(Указывая на Грифовъ)

И эти, врные, хранили честно кладъ

Я духомъ бодрымъ весь объятъ,

Воспоминанія и образы велики.

Мефистофель.

Въ другое время, ты, подобный сбродъ-бы дикій

Прогналъ съ проклятіемъ — Ну, а теперь не то,

Въ сред ихъ будто-бы теб и хорошо,

Въ мстахъ гд милую найти хотятъ, конечно,

Самихъ чудовищъ тамъ привтствуютъ сердечно.

Фаустъ (Сфинксамъ)

Вы, женщинъ облики, должны мн отвчать:

Одной изъ васъ, случалось-ли встрчать

Елену?

Сфинксы.

Нтъ. До дней ея существованья

Исчезли мы съ лица земли,

Гераклъ убилъ изъ насъ послднее созданье.

Хиронъ повдаетъ, найдешь его — спроси,

Онъ по окрестностямъ сегодня ночью скачетъ —

Его отвтъ ужь много значитъ.

Сирены.

Удалось-бы и скорй!…

Былъ межъ нами Одиссей,

И желалъ онъ, въ гнв страстномъ,

Бгъ замедлить корабля,

Говорилъ онъ — и разсказомъ

Мы утшили-бъ тебя,

Если-бъ принялъ ты ршенье

Въ наши слдовать владнья,

Въ изумрудныя моря.

Сфинксъ.

Не слушай ихъ, не увлекися,

Не вдайся, честный мужъ, въ обманъ!

Совтъ теб что нами данъ,

Будь вмсто крпкихъ узъ Улисса.

Хирона мудраго найди:

Узнаешь Вотъ слова мои.

(Фаустъ удаляется).

Мефистофель (съ неудовольствіемъ).

Что это каркаетъ и шумно бьетъ крылами,

Несется мимо съ быстротой,

Рядами, за однимъ другой?

Нельзя и прослдить глазами,

Ловцу-бы не дались, его лишь утомивъ.

Сфинксъ.

Какъ ярый вихрь, зимы стремительный порывъ,

Полетъ ихъ быстръ, едва стрламъ Алкида

Доступныя, то мчатся Стимфилиды.

Благонамренъ ихъ привтъ на этотъ разъ,

Хоть съ клювомъ ястреба, съ гусиною ногою,

Хотятъ какъ въ родственномъ кругу быть между насъ.

Мефистофель (какъ-бы сробвъ).

Но въ чащ слышенъ шипъ — что тамъ еще такое?

Сфинксъ.

Не бойся этого — пустое!

Лернейской гидры то лишь головы одн,

Отдлены, отрублены отъ тла,

И придаютъ еще значеніе себ

Но, объясни, какого ждешь ты дла?

Что за тревожныя ужимки эти вс?

Куда направить путь ты хочешь? Уходи-же!….

Совсмъ свернешь ты шею, вижу,

Такъ озирался на дальнюю толпу.

Ну, что-жь, иди! Поклонъ неси ты безъ стсненья,

Не одному прелестному лицу —

Тамъ Ламіи, разгульныя творенья,

Со смхомъ на устахъ и съ дерзостью на лбу,

Какихъ и надобно Сатирамъ для утхи,

Нтъ козлоногому ни въ чемъ у нихъ помхи.

Мефистофель.

Но, какъ вернуся я сюда,

Вы будете все здсь, на этомъ мст?

Сфинксъ

Да!

Вмшайся въ хороводъ летучій.

А намъ, Египтянамъ, давно обыченъ видъ

Недвижный, каждаго изъ насъ, какъ онъ могучій,

Тысячелтія царитъ.

Докол наше ложе чтимо,

Дотоль и врно будемъ мы

Ходъ дней и солнца и луны

Опредлять непогршимо.

Предъ пирамидами сидимъ

Верховными мы судіями,

И надъ земными племенами,

Надъ наводненьемъ, временами

Войны-ли, мира-ль — И за симъ,

Нашъ ликъ вовкъ неизмнимъ.

——

Пеней, окруженный водами и нимфами

Пеней.

Поднимайся ты, съ прибрежій,

Шопотъ, ропотъ камышей,

Тростниковъ семья, ты свжей.

Тихой нгою новй.

Ива легкая, пусть вдоволь

Шелеститъ твоя листва,

Лепечи дрожащій тополь

Грезамъ прерваннаго сна!

Что-то страшное такое

Я почуялъ, все земное

Потрясло до глубины,

Пробужденъ я средь покоя

Колыхаемой волны.

Фаустъ (подходя къ рк).

Врно! Слышу я ушами!

За сплетенными втвями,

За листвой, изъ-за ракитъ,

Человчья рчь звучитъ.

Струйки катятся болтливо.

Будто звонкій голосокъ,

Будто свищетъ шаловливо

Перелетный втерокъ.

Нимфы (Фаусту).

Сюда, здсь прохладно,

Прилягъ, отдохни,

Усталое тло

Свое оживи,

И миръ небывалый

Узнай въ тишин,

Журчимъ мы, струимся

И шепчемъ теб.

Фаустъ.

Такъ! Несравненныя виднья,

Чаруйте властно на яву!

Да, врно глаза отраженье,

И страннымъ чувствомъ я живу.

Воспоминанья-ль это? Сны-ли?

Мгновенья эти разъ ужъ были,

И также счастливъ былъ тогда

Чрезъ чашу свжую, вода

Едва журча, безъ шума льется,

И пробираясь, струйка вьется,

И еле — зыблется листва.

Отвсюду бьютъ ключи живые,

Потомъ сливаются въ одно,

Поверхность блещетъ, гладко дно,

И формы женщинъ молодыя

Во влажномъ зеркал он

Видны, плняютъ взоръ вдвойн!

И вмст вс, толпой игривой,

То вдругъ отважно поплывутъ,

То въ бродъ идутъ, какъ-бы пугливо,

И всплески, возгласы., Мн тутъ

Довольно было-бъ наслажденья,

Но ненасытимо стремленье —

И взоръ пытливый шлю туда,

Въ укрому, гд листва густая

Царицу дивную скрывая,

Навсъ роскошный заплела.

Чудно это, снова диво!

Приплываютъ изъ залива,

Также лебеди сюда.

Величавы ихъ движенья,

И несется вдоль теченья,

Тихо, кроткая толпа.

Но, красуясь гордо, вольно,

Какъ поводятъ головой!

Вотъ одинъ, самодовольно,

Между стаей остальной,

Ретъ, мчится съ быстротою,

Перья вздулись, онъ впередъ,

Гонитъ волны за волною

И къ святилищу плыветъ….

Спокойно воды разская,

Блестя сверкающимъ крыломъ,

Плыветъ разсянная стая,

Вотъ устремилась, робкій сонмъ

Борьбой роскошной отвлекая —

И двъ испуганныхъ порывъ

Спасаться, долгъ свой позабывъ.

Нимфы.

Напрягите слухъ вашъ тонкій,

На уступу береговой

Наклонитесь! Топотъ звонкій

Будто слышу. Кто такой,

Мы узнать бы вс охочи,

Спшный встникъ этой ночи?

Фаустъ.

Какъ-бы звучитъ, гудитъ земля

Подъ бгомъ быстраго коня.

Туда, мой взоръ! Ужели

Могу достигнуть цли?

О, рдкимъ чудомъ, рокъ

Меня сюда привлекъ.

Несется всадникъ,— Вижу, смлымъ,

Высокимъ духомъ одаренъ

Онъ на кон блестяще-бломъ

Не ошибаюсь — это онъ,

Филиры сынъ! Постой, Хиронъ!

Къ теб я съ просьбою одною

Хиронъ. *)

Что тамъ? Зачмъ?

Фаустъ.

Умрь свой бгъ.

*) Кентавръ, (полу-человкъ, полу-конь), сынъ Сатурна и нимфы Филиры, воспитывавшій Геракла, Тезея, Язона, Ахилла, Эскулапа и многихъ другихъ.

Хиронъ.

Не останавливаюсь ввкъ.

Фаустъ.

О, такъ возьми-жь меня съ собою!

Хиронъ.

Садись! Теперь бесдовать могу.

Куда ты? Перенесть тебя черезъ рку?

Фаустъ (Сидя на его хребт).

Неси меня куда теб угодно.

О, какъ благодарю! Наставникъ благородный,

Великій, кто себ на славу воспиталъ

Геройскій родъ, красу и диво свта,

Сонмъ Аргонавтовъ научалъ,

И всхъ кмъ зиждется прекрасный міръ поэта.

Хиронъ.

Оставимъ это въ сторон!

Паллада, Ментора принявши видъ и званье,

Почетомъ небольшимъ попользовалась, вс

По своему живутъ себ,

Какъ будто-бъ не дано имъ вовсе воспитанья.

Фаустъ.

Врача, который злакъ малйшій назоветъ

И свойства тайныя кореньевъ познаетъ,

Кто врное несетъ больному исцленье

И раненому кто даруетъ облегченье —

Его, теперь, объемлю самаго

Всей силою души и тла моего.

Хиронъ.

Умлъ я помогать и дломъ и совтомъ

Какъ упадалъ герой сраженный близь меня:

По практику, потомъ, въ искусств этомъ,

Знахаркамъ и попамъ ужь предоставилъ я.

Фаустъ.

Воистину, ты мужъ великій, не внимая

Хваламъ, ихъ скромно избгая,

И поступая такъ, какъ будто-бы мудрецъ

Есть не одинъ еще такого рода.

Хиронъ.

Сдается мн, что ты преловкій льстецъ

И властелина и народа.

Фаустъ.

Но согласись, что зналъ ты, наконецъ,

Всхъ знаменитостей своей эпохи славной,

И дятелемъ былъ въ возвышенныхъ длахъ,

Въ глубокомысленныхъ трудахъ

Дни проводилъ, ты, полубогу равный.

Межь близкими теб героями,— кого-жь

Способнйшимъ, храбрйшимъ признаешь?

Хиронъ.

Кругъ Аргонавтовъ былъ величественъ, безспорно,

Въ немъ каждый мужъ по своему былъ смлъ,

И дополнялъ своей онъ силой животворной

Все то, что не было дано другимъ въ удлъ.

И Діоскуровъ тамъ побда баловала

Всегда, гд перевсъ имла красота,

И роскошь юности гд съ ней первенствовала.

Ршительность и въ дл быстрота,

На помощь ближняго направленная воля —

То Бореадъ была прекраснйшая доля.

Могучимъ разумомъ господствовалъ Язонъ,

Столь осмотрительный въ совт,

И женамъ былъ пріятенъ онъ.

Бряцаньемъ струнъ плнявшій все на свт,

Былъ нжный и всегда задумчивый Орфей.

Со взоромъ острымъ былъ Линкей,

Который, день и ночь, чрезъ камни и чрезъ мели

Корабль священный проводилъ.

Опасности, средь дружныхъ только силъ

Испытывать возможно, въ этомъ дл,

Когда работаетъ одинъ для общей цли,

Другіе хвалятъ вс его.

Фаустъ.

А про Геракла ты не скажешь ничего?

Хиронъ.

Не пробуждай ты горя моего!

Ни Эрмія, ни Феба, ни Арея,

Кого-бъ тамъ ни было, не видлъ я порой,

Когда то созерцалъ, что чтитъ весь родъ людской

Божественнымъ, предъ нимъ благоговя.

Онъ властелиномъ былъ рожденъ,

Какъ юноша, былъ взора услажденьемъ,

И брага старшаго несъ иго со смиреньемъ,

Покоренъ также былъ крас прелестныхъ женъ.

Втораго Гея не родитъ, и Геба

Подобнаго еще не возведетъ на небо,

Напрасенъ гимнъ слагаемый пвцомъ,

И камень мучимый рзцомъ.

Фаустъ.

Какое-бъ ни было художниковъ стремленье

Достойно передать его изображенье,

Въ такомъ величіи еще не виданъ онъ.

Про мужа ты сказалъ, повдай, въ дополненье,

Про самую красивую изъ женъ!

Хиронъ.

Что женская краса! Пустое —

Недвижный образъ, зачастое.

Цню лишь существо въ которомъ жизнь торитъ

Избыткомъ радости, живымъ ключемъ кипитъ.

Сама — собой ужъ красота блаженна,

А грація всегда вс чувства покоритъ —

И таковой предстала мн Елена,

Когда ее нести пришлось, однажды, мн,

Фаустъ.

Ты несъ ее?

Хиронъ.

На собственной спин.

Фаустъ.

Такъ мало мн еще безумнаго волненья!

Вотъ здсь, гд я теперь, сидла и она!

Хиронъ.

Какъ ты, такъ и она, меня за волоса

Держала.

Фаустъ.

О, разсудокъ мой въ затмньи!

Какъ это было? Въ ней мое все вожделнье!

Скажи, откуда ты, куда ее ты несъ?

Хиронъ.

Не трудно мн отвтить на вопросъ:

Сестру свою Касторъ и Поллуксъ, той порою,

Отъ похитителей спасали, мчась стрлою,

Враги-жь ихъ, надъ собой не вдая побдъ,

За Діоскурами во слдъ

Вс устремилися, погонею ужасной.

И Элевзинскихъ, вдругъ, болотъ

Преграда братьямъ предстаетъ,

Тогда примчавшися, на берегъ безопасный

Съ сестрицей я поплылъ, они пошли-же въ бродъ.

Спрыгнувъ, она, по влажной грив, мило

Погладила меня, и какъ нельзя умнй,

Такъ ласково меня благодарила.

Какъ хороша была, и юностью своей

Утхой старику.

Фаустъ.

И только было ей

Семь лтъ!…

Хиронъ.

Филологи обмануты, а ими

Обманутъ ты, какъ вижу. А за тмъ,

Миологической жены, передъ другими,

И личность и судьба особенны совсмъ:

Писатели, какъ нужно имъ для дла,

Ее по своему хотятъ изобразить,

Ей не вступить никакъ ни въ возрастъ зрлый,

Ни старою ей никогда не быть,

Всегда наружностью плнительной владя,

Въ соблазнъ вовлечена въ расцвт первыхъ лтъ,

И въ поздніе года поклонниковъ имя —

Ну, словомъ, времени не признаетъ поэтъ.

Фаустъ.

Такъ время пусть теряетъ власть надъ нею!

Вдь въ Фер вн временъ нашелъ ее Ахиллъ.

Блаженство чудное: самъ рокъ тутъ презрнъ былъ!

Любови торжество! Ужели всею силой

Желанья страстнаго, не призову я самъ

Вновь къ жизни, образъ тотъ единственный и милый,

Созданье вчное и равное богамъ,

Величья дивнаго и нжности сліянье,

Предметъ въ которомъ все любви очарованье,

Благоговнія достойный идеалъ!

Ее ты видлъ разъ,— а нынче я видалъ,

Прелестною, къ себ влекущей все желанье,

И обаятельной блестящею красой.

И вотъ, всмъ помысломъ, всмъ существомъ, къ одной,

Теперь лишь къ ней, горячее стремленье,

Я не достигну — прочь и съ жизнію пустой!

Хиронъ.

Мой чужестранецъ! Ты, какъ смертный, въ восхищеньи —

Средь Духовъ-же, ты кажешься въ бреду.

Но случай вотъ теб: Являюсь, разъ въ году,

Я къ Менто, дочери Асклепія, *) мгновенье

Съ ней провожу. Она, смиренно шлетъ моленье

Къ отцу, чтобы для чести хоть своей,

Онъ просвтилъ умы врачей,

И отъ убійствъ, въ безумномъ ихъ незнаньи,

На истинный-бы путь скоре обратилъ.

Ее люблю я больше всхъ Сивиллъ.

Обходится она безъ глупаго кривлянья,

И благодтельно — кротка. Увренъ я,

Что силою кореньевъ и старанья,

Удастся ей совсмъ и вылечить тебя.

(*) Асклепій — греческое имя Эскулапа, бога медицины.

Фаустъ.

Нтъ, не хочу я исцленья!

Мой духъ могучъ! И въ случа такомъ,

Не стану въ уровень я съ низкимъ большинствомъ.

Хиронъ.

Изъ благороднаго источника, спасенья

Не отвергай!— На мст мы. Долой.

Фаустъ

Скажи: Меня ночной порой,

Промчавъ чрезъ гравій, черезъ воды,

Къ какимъ ты вынесъ берегамъ?

Хиронъ.

Въ противуборств здсь сходилися народы,

Римъ съ Греціей. Пеней направо, влво намъ

Олимпъ, и средь песковъ теряется зыбучихъ

Славнйшее изъ царствъ могучихъ.

Здсь въ бгство обращенъ народа властелинъ

И торжествуетъ гражданинъ.

Взгляни сюда. Луною озаренный,

Вотъ вчный храмъ стоитъ уединенный.

Менто.

(Погруженная въ себя, въ сонномъ мечтаніи.)

Помостъ священный звучитъ,

На порог,

Конскимъ копытомъ гремитъ,

Полубоги

Вступаютъ сюда!

Хиронъ.

Врно! Открой-же глаза!

Менто (пробуждаясь)

Привтъ теб! Ты посщеньемъ,

Меня, какъ вижу, не забылъ?

Хиронъ.

Твой храмъ на мст, какъ и былъ?

Менто.

Ты мчишься все неутомимо?

Хиронъ.

Ты все живешь невозмутимо,

Межь тмъ какъ любъ мн мой обходъ?

Менто.

Я жду, меня обходитъ время. Тотъ,

Съ тобою, кто?

Хиронъ.

Его сюда примчала,

Какъ ураганъ, ославленная ночь.

Его смущенный духъ Елена оковала,

И всюду ищетъ онъ се, Зевеса дочь.

Не вдаетъ что предпринять въ смятеньи.

Онъ Эскулапова леченья

Достоинъ боле чмъ кто-либо другой,

Менто.

Кто къ невозможному паритъ- любимецъ мой.

(Хиронъ уже далеко).

Входи сюда, ты полный дерзновенья!

И радуйся. Вотъ, темный ходъ

Ведетъ туда, сидитъ гд Персефона

Въ пещер, подъ пятой Олимпа, и поклона

Запретнаго, тихонько ждетъ.

По этому пути водила я Орфея:

Но ты воспользуйся успшне. Смле!

(Они уходятъ).

На верховьи Пенея какъ прежде.

Сирены.

Сестры, бросимтесь въ Пеней!

Надо плавать тутъ плескаясь,

Въ разныхъ псняхъ упражняясь,

Угодить чтобы врнй

Роду жалкому людей.

Безъ воды нтъ и спасенья!

Весь нашъ свтлый хороводъ,

Въ море! Ждутъ насъ вс веселья

Средь Эгейскихъ вольныхъ водъ.

(Землетрясеніе)

Пну блую вздымая,

Прочь идетъ волна рчная,

И покинула русло,

Почву страшно потрясло,

Все дрожитъ, вода въ кипньи,

Берега, песокъ, каменья,

Издаютъ и трескъ и дымъ.

О, скоре, убжимъ!

Вс идите, вс отсюда!

Никому не въ пользу чудо.

Гости, въ радости живой,

Поспшимъ на пиръ морской,

Гд сверкаетъ и трепещетъ,

И на берегъ тихо плещетъ

И вздувается волна,

Гд луна сіяетъ вдвое,

И священною росою

Окропляетъ насъ она.

Тамъ свобода, жизнь, движенье,

Здсь-же страхъ, землетрясенье,

Тотъ спасайся кто уменъ!

Ужасъ здсь распространенъ.

Сеизмосъ *)

(ворча и ворочаясь въ глубин.)

Разъ еще сильне двинемъ,

Да плечомъ еще поднимемъ!

И пробьемся вверхъ, а тамъ,

Все должно дать мсто намъ.

(*) Заключенный Юпитеромъ въ ндра земли, титанъ Сеизмосъ, (олицетвореніе землетрясенія), усиліями своими выйти на поверхность, выдвинулъ горы Пеліонъ и Оссу, многіе острова, между прочимъ и самый большой изъ Цикладскихъ острововъ — Делосъ. Юнона, ревнуя къ Юпитеру Латону.велла змю Пиону преслдовать ее, и запретила земл давать ей пріютъ, тогда и вышелъ изъ моря островъ Делосъ, гд Латона нашла убжище и вскор у нее родились тамъ близнецы — Аполлонъ и Діана.

Сфинксы.

Нестерпимое дрожанье,

Отвратительнйшій звукъ

Сотрясенье, колебанье,

И туда — сюда качанье —

О, досадный шумъ и стукъ!

Мы недвижны, хоть-бы, вдругъ,

Разразился адъ здсь цлый.

Вотъ, какъ чудомъ выросъ сводъ.

Это старецъ самый тотъ,

Ужь издавна посдлый,

И которому, изъ чувствъ,

Для бглянки захотлось

Вдругъ состроить островъ Делосъ,

Изъ воды его толкнувъ.

И съ усильемъ напирая,

Руки крпко напрягая,

Кверху давитъ, весь согбенъ,

Взявъ Атланта положенье,

Въ безпорядочномъ движеньи

Поднимаетъ почву онъ,

И съ травой, землей, камнями,

Съ крупнымъ гравіемъ, съ песками

Роетъ илъ спокойный дна,

Возмущаетъ берега:

Вдругъ проржетъ полосою

Долъ покрытый муравою,

Онъ и вдоль и поперегъ,

И въ труд не изнемогъ —

Каріатидою — колоссомъ,

Онъ выноситъ на себ

Грузъ утеса надъ утесомъ,

Самъ по грудь еще въ земл.

Не зайдетъ онъ дальше въ дл!

Сфинксы мстомъ завладли.

Сеизмосъ.

И все устроено лишь мной,

Авось сознаются народы:

Коль не мои-бъ перевороты,

Что было-бъ съ вашею землей,

Съ красой видимаго міра?….

Въ лазури яснаго эира,

Возникли-бъ выси вашихъ горъ,

Когда-бъ не двинулъ я, на славу,

Ихъ живописно, величаво,

Чтобъ восторгать изящно взоръ!

Въ виду лишь Ночи и Хаоса,

Древнйшихъ предковъ на земл —

Союзнику Титановъ, мн,

Служили, въ мощной той игр,

Мячами Пеліонъ и Осса.

И долго подвизались мы,

И съ юнымъ пыломъ въ этомъ дл,

Пока, игрой утомлены,

Двойною шапкой не надли

Мы на Парнассъ тхъ горъ, досел

Которыми увнчанъ онъ….

Тамъ пребываетъ Аполлонъ

Средь Музъ блаженнйшаго клира!

И Зевса и, владыку міра,

Съ его перунами возвелъ

На мной воздвигнутый престолъ.

И чтобы выбраться, не мало

Усилій всхъ употребя,

Теперь, взываю громко я:

Пусть жизни новой здсь начало

Даетъ веселая семья!

Сфинксы.

Подумать можно-бы, что эти вс твердыни

Дла временъ древнйшихъ, если-бъ мы

Не были тутъ свидтелями нын,

Какъ поднялись он изъ глубины.

И за громадой скалъ, встаетъ еще громада,

По скатамъ тянется, все выше, боръ густой,

Но Сфинксъ для этаго не поворотитъ взгляда:

Ничто не возмутитъ священный нашъ покой.

Грифы.

Вижу, золото слоями,

Розсыпь искрится дрожа,

Сквозь расщелинъ, межъ камнями!

Кладъ такой отъ грабежа,

Зорко, вы оберегайте!

Имзы, живо! Выгребайте!

Хоръ муравьевъ.

Пущено въ ходъ

Все исполинами —

Съ лапками длинными

Цпкій народъ,

Кверху скоре!

Снуйте живе!

Вотъ такъ мста!

Въ нихъ и крупинк

Каждой цна.

Малой соринки

Не пропускать,

Норки вс, щелки,

Все обыскать.

Вы, родъ весь мелкій,

Дло труда

Пусть идетъ дружно,

Золото нужно —

Что тамъ гора!

Грифы.

Сюда! Лишь золото все кучей!

Наложимъ когти, и надъ нимъ

Врнй замковъ и стражи лучшей

Не можетъ быть. Все сохранимъ.

Пигмеи.

Мы тутъ вправду очутились,

Знать не знаемъ какъ явились.

Кто, откуда насъ принесъ,

Былъ излишенъ-бы вопросъ.

Здсь мы — этого довольно!

Мсто каждое привольно

Въ жизни радостной земной.

Только треснетъ межь скалами,

Какъ и карло подъ рукой.

Карло съ карлицей, трудами

Образцовыя четы.

Такъ-ли было и въ Эдем,

Ужь не знаемъ — только мы

Пресчастливы въ это время,

Чтимъ признательностью рокъ,

Мать — земля родитъ охотно,

И предъ нею, плодородной,

Равны Западъ и Востокъ.

Дактилеи.

Разъ, одною ночью, малый

Ею выведенъ народъ,

То малйшій, вслдъ, пожалуй,

Вдругъ она произведетъ —

Каждаго равнаго найдетъ.

Старшій изъ Пигмеевъ.

Живо, удобное

Мсто занять!

За дло доброе!

Вамъ помогать

Надобно сил!

Здсь пока въ мир

Наши страны,

Но куйте латы,

Вы, кузнецы,

Войску булаты!

Имзы, сюда!

Ройте металлы!

Вы, какъ ни малы,

Служба дана

Вамъ Дактилеи —

Нужно намъ дровъ!

Стройте живе

Груды костровъ,

Много что-бъ было

Тайнаго пыла!

Уголь готовь!

Генералиссимъ.

Вы, со стрлами,

Бодро въ походъ!

Прудъ съ камышами

Видите тотъ —

Цаплей бить надо!

Гнздится тьмой

Гадкое стадо

Гордой семьей.

Въ цль, врнымъ глазомъ!

Мтко бей разомъ!

Каждому, всмъ

Посл потхи,

Скрасить доспхи,

Перьями шлемъ!

Имзы и Дактилеи *)

Гибель настала!

Гд намъ пріютъ!

Нуженъ нашъ трудъ

Имъ для металла,

И намъ-же тутъ

Цпи куютъ!

Освобожденья

Не пробилъ часъ —

Значитъ, смиренье

Лучше для насъ.

*) Имзы и Дактилеи — баснословные племена, еще мельче Пигмеевъ.

Ивиковы Журавли *)

Крикъ убійства, стонъ великій!

Бьются крылья, всюду страхъ!

Вопли, жалобные клики

Слышны въ нашихъ высотахъ!

Вс убиты, обагряетъ

Воду кровь ихъ О, позоръ!

Алчность съ мертвыхъ ужь срываетъ

Благороднйшій уборъ!

И на шлемы, эти плуты,

Неуклюжи вс, согнуты,

Прицпили ужь трофей!

Къ вамъ, союзнымъ нашимъ стаямъ —

Съ вами мы перелетаемъ

Зыбь пространную морей —

Къ вамъ, сегодня мы взываемъ:

Къ общей мести! Кровь нужна,

И нужна вся сила ваша!

Всей пород этой наша

Вковчная вражда.

(Разсеваются по воздуху съ гарканьемъ,).

*) Журавли обличившіе тайное убійство пвца — поэта Ивика.

Мефистофель (на равнин).

На свер, умлъ я съ вдьмами справляться,

Здсь, съ духами мн чуждыми — не то.

Нашъ Блокебергъ, вотъ такъ можетъ называться

Прекраснйшимъ изъ мстъ — удобно, хорошо,

Куда ни забредешь, все знаешь направленье:

На камн тамъ своемъ насъ Ильза сторожитъ,

И Гейнрихъ съ высоты тамъ бодро такъ глядитъ,

Хоть Храпунами тамъ прозвали возвышенья,

Что словно дуются на Бдствія *) — но чтожь,

Но крайности, увренъ что все это

Безъ перемнъ, еще на многи лта.

А здсь, не знаешь гд стоишь, куда идешь,

Да проченъ-ли и грунтъ-то подъ тобою?

Вотъ я, равнинкою иду — себ, иду —

А позади, ростетъ гора, вдругъ, на виду,

Хоть много чести-то назвать ее горою,

Но все таки, еще довольно высока,

Чтобъ разлучить меня со Сфинксами….. Тамъ, вижу

Въ долин, кое — гд, миганье огонька…..

Вотъ, пляшетъ и кружитъ, то дале, то ближе,

И бгомъ плутовскимъ желаетъ приманить

Разгульная ватага предъ глазами.

Ну, подберемся-ка! Вдь съ этими длами

Какъ ни знакомъ, все ищешь подцпить.

*) Названіе возвышенностей Блоксберга.

Ламіи *)

(заманивая Мефистофеля)

Шибче, все шибче!

Дальше, все прытче

Надо бжать!

Посл, нарочно,

Будто-бы ждать

И неумолчно

Будемъ болтать!

Право, потха!

Надо для смха,

Хоть заманить!

Гршникъ онъ старый!

Трудъ вдь не малый

Ногу тащить!

Ахъ, пробирается,

Какъ спотыкается

Онъ по буграмъ!

За нашимъ бгомъ,

Слдомъ, все слдомъ

Крадется къ намъ!

*) Ламіи — чудовища съ женскимъ лицомъ, имвшія способность во все превращаться, часто завлекавшія молодыхъ людей, чтобы высосать изъ нихъ кровь, также называли и чародекъ.

Мефистофель (пріостанавливаясь).

Проклятая судьба! Порода ты мужская

Ввкъ обольщенная, съ Адама начиная!

Хоть каждому старть-то суждено,

Но, старясь, умнлъ-ли кто?

Иль не дурачили тебя все это время?

Самъ знаешь, никуда не годно это племя:

Подтянуты, съ расписаннымъ лицомъ,

Не надлятъ тебя ничмъ здоровымъ,

Все гниль, и убжденъ, вдь, въ томъ —

А только, твари эти, словомъ,

Насъ продолжаютъ заставлять

По дудк ихъ всегда плясать.

Ламіи (останавливаясь).

Стой! онъ колеблется, раздумываетъ много,

Остановился недвижимъ,

Къ нему на встрчу поспшимъ

А то и ускользнуть ему отъ насъ недолго!

Мефистофель

(продолжаетъ шагать направляясь къ нимъ).

Впередъ! Я время потерялъ!

Насъ не запутаютъ недоумнья сти!

Въ конц концовъ — не было-бъ вдьмъ на свт,

То кой-бы чортъ быть чортомъ пожелалъ?

Ламіи (привтливо).

Окружимте-ка героя!

Сердце въ немъ уже такое,

Что полюбитъ онъ тотчасъ,

Хоть одну сестру изъ насъ.

Мефистофель.

Хоть не ясно ваши лица

Въ полумрак вижу я,

Но, мн кажется, двицы,

Вы — красивая семья.

Порицать васъ непригоже.

Эмпуза *) (протсняясь).

И меня, конечно, тоже!

Въ ваше общество хочу.

*) Одна изъ Ламій, съ единственной ослиной ногой, посланница богини мрака Гекаты.

Ламіи.

Ну, эта лишняя обуза,

Всегда испортитъ намъ игру!

Эмпуза (Мефистофелю).

Здорово! Я кума Эмпуза.,

Съ ослиной ножкою! Хотя,

Ты съ лошадиной лишь ногою,

Но я привтствую роднею,

Любезный куманекъ, тебя!

Мефистофель.

Вотъ, думалъ быть въ толп безвстной —

Съ роденькой встртился прелестной!

Все переборка старыхъ книгъ:

Свойство отъ Гарца до Эллады!

Эмпуза.

Быстра я въ дйствіяхъ своихъ,

Могу на вс мняться лады,

Но чтобъ уважить васъ сполна,

Съ ослиной мордочкой пришла.

Мефистофель.

А кумовство-то въ этомъ люд

Считаютъ важнымъ, только мы

Отречься рады, будь что будетъ,

Ужь отъ ослиной головы.

Ламіи.

Оставь ужасное творенье!

Съ ней опротиветъ, въ мгновенье,

Все въ чемъ пріятность, красота,

Что увлекательно и мило,

Что безъ нея прекрасно-бъ было,

Все исчезаетъ безъ слда

Гд лишь появится она.

Мефистофель.

Вдь вотъ, нжны, тонки сестрицы,

Но подозрительны ихъ лица,

И что-то я, средь этихъ розъ,

Ухъ, какъ боюсь метаморфозъ!

Ламіи.

Все-жь попытайся! Выборъ вволю!

Лови! Коль счастливый игрокъ,

То лучшую возьмешь ты долю!

Что медлишь? Что за жадный вздохъ?

Ну, волокитство преплохое!

Еще и чванный-то какой!

Но вотъ и онъ средь нашей пляски,

Поочередно бросимъ маски,

И обнаружимъ видъ мы свой!

Мефистофель.

Красотку выбралъ…….

(Обнимая ее)

Какое помело сухое!

Горе злое

(Схватывая другую)

А эта?…. Гнусное лицо!

Ламіи.

Ты разв лучшаго чего

Достоинъ? Не мечтай и въ шутку!

Мефистофель.

А подцплю-ка ту малютку…..

Но что-же это? Вонъ изъ рукъ

Скользитъ, какъ ящерица, вдругъ,

И гладкая коса змею

Въ вознагражденье, съ той большою,

Не поискать-ли счастья? Ну!

Взялъ тирсъ, и съ шишкою еловой,

На мсто головы, вверху

Чмъ это кончится?…. Но снова

Ужь попытаюся, хотя

На счетъ вотъ этой толстой я,

Утшусь можетъ быть. И точно,

Рискну! Куда ни шло! Она

Мягка, объемиста, жирна,

Высоко цнитъ людъ восточный

Все это Что такое? Вмигъ,

Пропало,— лопнулъ дождевикъ!

Ламіи.

Вс въ разсыпную, вс летите!

Молніеносный, мрачный рой!

Свивайтесь, рйте, оцпите

Колдуньи выродка собой!

Вертись, неврными кругами,

Ужасный летъ нетопырей!

Пари безшумными крылами!

Уйдетъ онъ дешево злодй!

Мефистофель (отряхаясь).

Сдается мн, что я не слишкомъ — то умню.

Здсь, какъ на свер, нелпо все идетъ,

И призраки, одинъ другаго все чудне

И здсь и тамъ, поэты и народъ

Вс пошлы, какъ везд, одна и та же сказка,

Все маскерадъ, все чувственная пляска.

Красивыхъ масокъ ухватя,

Я ощутилъ такихъ существъ, что страху дался…

Но согласился-бы обманутымъ быть я,

Лишь-бы обманъ подол продолжался.

(Блуждая между камнями).

Куда-жь идти? Да гд-же мы?

Тропа, вдругъ стала грудой сорной,

Я шелъ сюда дорогой торной,

Теперь что ступишь — валуны.

Какъ Сфинксовъ мн моихъ прекрасныхъ

Найти? И гд? Въ трудахъ напрасныхъ,

Спускаюсь, лезу — ужь не въ мочь!

Мн-бъ и придумать не пришлося

Такого глупаго хаоса!

Взошла гора какая въ ночь!

Ну, вдьмы лихо прикатили:

Съ собой свой Блоксбергъ притащили.

Орей (природный утесъ).

Всходи сюда! Моей горы

Видъ не утраченъ первобытный.

Шероховатый путь гранитный

Почтить достойно долженъ ты,

То Пинда отрасли послдней

Рядъ древнихъ видишь ты ступеней!

Неколебимъ ужь я стоялъ,

Какъ чрезъ меня Помпей бжалъ.

Но образъ, вызванный мечтою,

Исчезнетъ, лишь птухъ впервые пропоетъ.

Издавна свыкся я съ исторіей такою —

Мгновенно вспрянетъ все, мгновенно пропадетъ.

Мефистофель.

Такъ честь теб, глав достопочтенной,

Внчанной мощію дубовъ.

Не проскользнетъ во мракъ твой сокровенный

Яснйшій лунный свтъ… Но вижу, межь кустовъ,

Что движется сюда какъ огонечекъ малый….

Вотъ какъ все ладиться-то стало!

Вдь это нашъ Гомункулъ. Эй!

Куда твой путь, товарищъ — крошка?

Гомункулъ.

Порхаю всюду понемножку.

Хотлъ-бы жизни пополнй,

Въ другомъ-бы, лучшемъ смысл. Право,

Разбилъ-бы я свое стекло:

Но что, до сей поры, я видлъ, ужь на то

Я не пущусь, мн не по нраву.

По дружб, я теб скажу —

Тутъ два Философа, за ними я слжу,

Прислушался къ рчамъ, и уловилъ я слово:

‘Природа’! и ршилъ, чтобъ ихъ не покидать.

Ужь эти-то должны, конечно, знать

Всю сущность бытія земнаго:

Такъ, наконецъ, провдаю и я

Про то какъ поумнй пристроить мн себя.

Мефистофель.

По своему тутъ дйствуй, милый!

Гд призраки свои владнья оснуютъ,

Тамъ и философу пріютъ:

Чтобъ милости его, искуства, чтимы были

Онъ дюжину ихъ новыхъ натворитъ.

Безъ заблужденія, путь къ разуму закрытъ,

Жить хочешь — такъ живи на собственныя силы!

Гомункулъ.

Такъ отправляемся-жь. Что дальше, поглядимъ.

(РазстаютсяJ.

Анаксагоръ (алесу).

Такъ твой упорный умъ не хочетъ преклониться?

Чего-же надобно еще чтобъ убдиться?

алесъ.

Предъ каждымъ втеркомъ склоняется волна,

Но удаляется отъ грубыхъ скалъ она.

Анаксагоръ.

Громада этаго утеса здсь возстала

Отъ огненныхъ паровъ.

алесъ.

А влага лишь одна

Всему живущему дала свое начало.

Гомункулъ (между ними).

Позвольте мн поближе къ вамъ,

Произойти желаю я и самъ!

Анаксагоръ.

Когда-же, о, алесъ! теб возможно было,

Такую гору, въ ночь, произвести изъ ила?

алесъ.

Въ природ и въ ея теченіи живомъ,

Что день, и ночь, и часъ? Такъ зиждется творенье,

Что, въ величайшемъ проявленьи,

Все стройно, правильно — насилья-жь нтъ ни чемъ.

Анаксагоръ.

А было-жь здсь оно! Отъ грознаго напора

Огня Плутонова, отъ взрыва и громовъ

Трескучихъ силъ Эоловыхъ паровъ,

Должна была и плоской почвы, скоро

Прорваться древняя кора,

Подняться вмигъ, и новая гора.

алесъ.

Что-жь дале? Не стоитъ разговора.

Гора на мст — хорошо.

Съ такими преньями теряешь трудъ и время,

А достигаешь одного —

Что водишь за носъ лишь доврчивое племя.

Анаксагоръ.

Ужь Мирмидонами кишитъ,

Повсюду, треснувшій гранитъ,

Свои ужь начали зати

Тамъ крошки, Имзы и Пигмеи.

(Гомункулу).

Ты другъ отшельникомъ живя,

Къ величью не имлъ стремленья,

Но если ты, безъ затрудненья,

Привыкнуть къ власти можешь — я

Тебя здсь королемъ внчаю!

Гомункулъ.

Что скажетъ нашъ алесъ?

алесъ.

Никакъ не одобряю.

Творятся съ малыми и малыя дла,

Съ великими-жь великъ и малый. Вотъ, грозою,

Какъ туча черная взошла —

Смотри! То журавли идутъ несмтной тьмою

На возмущенный вражій родъ,

Грозило-бъ и царьку напастію такою.

И съ высоты низринулся полетъ,

Съ когтями, съ острымъ клювомъ, вотъ,

На тварей мелкихъ мчатся силой,

И разразилася великая бда!

Злодйство цаплей умертвило,

Средь мирной жизни ихъ, вкругъ соннаго пруда.

Дождь смертоносныхъ стрлъ и породилъ отмщенье,

Союзниковъ ближайшихъ раздражилъ,

Въ нихъ жажду крови возбудилъ

Онъ противъ злаго поколнья.

Къ чему теперь и мечъ, и шлемъ, и щитъ?

Къ чему-же карликамъ блестящіе трофеи?

Дактили, Имзы, какъ все прячется скоре!

И вотъ, колеблется, бжитъ,

И опрокинутъ строй, разбитъ.

Анаксагоръ

(посл нкотораго молчанія, торжественно).

Подземное я чествовалъ хвалою,

Теперь и къ вышнему я обращусь съ мольбою….

Ты трехъимянная, въ трехъ образахъ, къ теб,

Вовки юная царица въ высот,

Къ теб взываю я трикраты,

Луна, Діана и Геката,

При бдствіи народа моего!

Глубокодумная, сердце жизящая,

Ты, многомощная, мирно — свтящая,

Бездны ты мрака раскрой своего!

Пусть-же могущество древнее., славно,

Нын безъ магіи дйствуетъ явно!

(Молчаніе).

Ужель услышанъ я!

Ужель мольба моя

Къ тмъ высямъ воспарила,

Естественный порядокъ возмутила?….

И приближается вотъ онъ,

Громадне растетъ шарообразный тронъ,

И необыченъ онъ для глаза! Страхъ и горе!

И пламя красное побагровло вдругъ

Остановися, грозный кругъ,

Иль уничтожишь насъ, и землю всю, и море!

Такъ, вправду, съ твоего пути,

Женъ ессалійскихъ злое знанье,

Тебя заставило сойти,

Посредствомъ чаръ ихъ заклинанья?

Преступно, изъ тебя оно

На гибель тайны извлекло?

Дискъ помрачился свтозарный,

И, вмигъ, сверкающій разрывъ!

Свистъ, грохотъ, яростный порывъ!

Съ громами мчатся ураганы!….

Въ прахъ предъ тобой, вотъ, повергаюсь я

И вызвалъ это все. Прости, прости меня!

(Падаетъ ницъ).

алесъ.

Чего ужь не видалъ, не слышалъ онъ, мечтая!

Какъ, что произошло, я не скажу, не зная,

Онъ что-то ощущалъ — я — жь ровно ничего.

Признаться, часъ шальной, луна-жь, все также плавно,

По прежнему, качается исправно.

Гомункулъ.

Взгляни на мсто, гд цвло

Народовъ мелкихъ поселенье!

Съ начала самаго, гора

Была кругла, теперь остра,

Я ощутилъ и сотрясенье

Какъ камень съ мсяца упалъ,

И безъ суда, и безъ расправы,

Давилъ, ломалъ и убивалъ

Онъ друга съ недругомъ. Но, право,

Нельзя не превознесть хвалой

Мн творческой способности такой,

Что одновременно свершила,

Подземною и верхней силой,

Строенье горное, и ночью лишь одной!

алесъ.

Ты успокойся! Было это

Лишь въ мысли! Пропадай со свта

Отродье гадкое! Что не былъ королемъ

Ты у него, то ладно. Ну, идемъ,

На пиръ морской, въ владньяхъ водныхъ

Гостей ищутъ чудныхъ и почетныхъ.

(Удаляются).

Мефистофель

(карабкаясь съ противуположной стороны).

Тащиться долженъ средь камней,

Я по крутымъ, теперь, уступамъ,

Да между грубыхъ всхъ корней

Простертыхъ всюду старымъ дубомъ!

На Гарц-то, стран родной,

Все отзывается смолой,

Мн это нравится, и также запахъ срный

У этихъ Грековъ — же, едва-ли слдъ сыскать

Тхъ испареній. Вотъ, узнать

Прелюбопытно-бы, примрно,

Чмъ поджигаютъ же — они

Мученья адскаго огни?

Дріада.

Въ своихъ краяхъ, по мстному обычью,

Ты можешь умъ теб врожденный изощрять,

А на чужбин ты не знаешь и приличья.

Чтобъ дуба здсь почтить священное величье

Не долженъ къ родин ты мысли обращать.

Мефистофель.

Мы думаемъ всегда о томъ что покидаемъ,

Къ чему привыкли мы, то и бываетъ раемъ.

Скажи, однако, что за образъ тамъ тройной,

При слабомъ, будто-бы, мерцаньи,

Въ пещер корчится, и пречудной такой?

Дріада.

То Форкіады, по названью.

Осмлься къ мсту подойти,

А не боишься, то и рчи заводи.

Мефистофель.

А почему-жь и нтъ! Однако, что-же это?

Я гордъ, но мн пришлось сознаться — до сихъ поръ,

Не видывалъ еще подобнаго предмета!

Вдь, просто, хуже мандрагоръ

Тройнаго этаго увидвши урода,

Возможно-ль находить, что безобразенъ грхъ?

Да мы такихъ прогнали-бы съ порога,

Вдь, круга адскаго страшнйшаго изъ всхъ.

Укоренилась-же въ земл красы античной,

Какъ величать ее обычно,

Такое чудище! Почуявши меня,

Должно быть, шевелится. Странно

Он чирликаютъ свистя,

Ночницы, мерзкіе кожаны.

Форкіады.

Давайте, сестры, глазъ, чтобъ разъяснилъ онъ намъ,

Кто, дерзкій, въ нашъ вступаетъ храмъ.

Мефистофель.

Достопочтенныя! Прошу я дозволенья,

Принять тройное, здсь, отъ васъ благословенье.

Хоть незнакомцемъ я пришелъ, но не чужой,

И прихожусь, кажись, вамъ дальнею родней.

Древнйшихъ всхъ божествъ я знаю, безъ сомннья,

Предъ ними преклонялся въ прахъ,

Я чествовалъ, какъ должно Рею, Опсу,

И Парокъ родственныхъ Хаосу,

Сестеръ-то вашихъ, я видалъ на этихъ дняхъ,

Но вамъ подобныхъ, нтъ и не встрчалъ, признаться!

И вотъ, могу лишь молча восхищаться.

Форкіады.

Сдается, этотъ Духъ не глупъ.

Мефистофель.

Какъ не восплъ

Васъ ни одинъ поэтъ! Скажите, какъ случилось?

Изображенія я вашего не зрлъ.

Вотъ что-бы передать искуство-то потщилось!

Вамъ долженъ-бы художника рзецъ

Трудъ посвятить свой наконецъ,

Дань принести вамъ въ должной мр,

А не Юнон тамъ, Паллад иль Венер!

Форкіады.

Во тьм глухой, отвсюду далеко,

Мы никогда еще не думали про это.

Мефистофель.

Понятно, разъ вы такъ отчуждены отъ свта,

Что васъ нельзя видать, вамъ, тоже, никого!

Но поселиться вы въ такихъ мстахъ должны-бы,

Искуство съ роскошью царятъ гд наравн,

Гд, что ни день, то мраморныя глыбы

Вступаютъ въ жизнь героями, и гд

Форкіады.

Молчи ты, нашего не возбуждай желанья!

Къ чему служило-бы и большее намъ знанье

На этотъ счетъ? Порождены въ ночи

И близкія всему ночному,

Себ самимъ безвстны мы почти,

И вовсе, міру остальному.

Мефистофель.

Не значитъ ровно ничего:

Свой образъ передать возможно и другому.

Довольно зуба съ васъ и глаза одного —

Миологично-бы свершить соединенье,

Въ дв формы слить тройное естество,

Подобье третьей, во владнье

Тогда ко мн-бы перешло,

Охотно-бъ взялъ его на срокъ я малый.

Одна изъ Форкіадъ.

Какъ думаете — вы? Возможно такъ?

Другія Форкіады.

Пожалуй —

Но глаза лишь, и зуба не давать.

Мефистофель.

Ну, вотъ! Хотите вы все лучшее отнять!

Что-жь сходство будетъ за такое?

Одна изъ Форкіадъ.

Ты только глазъ одинъ закрой —

Не трудно вдь — и клыкъ ты выставь свой,

И, въ профиль, будемъ мы такъ схожи ужь съ тобою,

Какъ только можетъ братъ съ сестрою,

Мефистофель.

Честь велика! Идетъ!

Форкіады.

Идетъ!

Мефистофель

(въ образ Форкіады съ профиля.)

И такъ, пошелъ уже я въ ходъ

Сынкомъ возлюбленнымъ Хаоса.

Форкіады.

Хаоса дщери мы, объ этомъ нтъ вопроса.

Мефистофель.

Гермафродитомъ я обозванъ — о, позоръ!

Форкіады.

Какая красота теперь, въ тройн сестеръ!

Два глаза есть, два зуба, вдругъ, сегодня!

Мефистофель.

Ну, надо прятаться, чтобъ чей не встртить взоръ,

Пойти да попугать чертей — то въ преисподней.

(Уходитъ).

——

Утесистыя бухты Эгейскаго моря. (Луна неподвижна на зенит *)

*) Во время волшебныхъ ночей, луна останавливалась въ своемъ теченіи.

Сирены

(напваютъ расположившись по утесамъ).

ессаліанокъ дерзкій родъ,

Могъ средь ужаса ночнаго,

Заклинанья зная слово,

Совлекать тебя съ высотъ,

Ты съ небеснаго-же свода

Брось теперь спокойный взглядъ

На трепещущія воды,

Свтомъ яснымъ что горятъ,

Въ быстромъ бг что шумятъ.

Озари, о, лучъ лазурный,

Тотъ наплывъ тревоги бурной,

Что несетъ сюда волна!

Служимъ мы теб, богиня,

Будь къ намъ милостива нын,

О, прекрасная Луна!

Нереиды и Тритоны

(въ образ морскихъ чудовищъ).

Пойте звонче, пусть равнины

Моря дальняго звучатъ,

Обитатели пучины,

Пусть на зовъ вашъ поспшатъ!—

Мы, при вид безднъ раскрытыхъ,

Бурей страшною изрытыхъ,

Въ глубину совсмъ ушли,

Глухо гд, не слышно рева,

Звуки-жь сладкаго напва

На поверхность привлекли.

Посмотрите, съ восхищенья,

Какъ нарядны мы: Въ цпяхъ

Золотыя вьются звенья,

Въ драгоцнныхъ мы внцахъ,

Самоцвтные каменья

На запястьяхъ, поясахъ!

Поглощенные крушеньемъ,

Это ваши все плоды!

Все втянули вашимъ пньемъ

Вы, о, демоны воды!

Сирены.

Знаемъ мы — въ прохлад моря,

Жизнь пловучая безъ горя

Рыбьимъ нравамъ благодать.

Но, вы радостные хоры,

Выше рыбъ что вы, безъ спора,

Намъ пріятно-бы узнать.

Нереиды и Тритоны.

Мы объ этомъ ужь судили,

Прежде чмъ сюда приплыли.

Сестры, братья, вс въ походъ!

Намъ не дальняя дорога —

И докажемъ, что на много

Выше рыбьяго нашъ родъ!

(Удаляются,)

Сирены.

Уплыли въ мгновеніе ока!

Въ Саморакію, мчитъ съ быстротой,

Ихъ втеръ попутный. Подвигъ какой

Исполнятъ, его оцняя высоко,

Въ царств великихъ Кабировъ они?

Эти боги такъ чудно странны,

Вчно сами себя порождаютъ,

И что они — ввкъ того сами не знаютъ.

Неподвижна и кротка,

Въ выси царствуй, о, Луна!

Время намъ продли ночное,

И свтило пусть дневное

Не разстроитъ торжества!

алесъ

(на берегу съ Гомункуломъ).

Повелъ-бы я тебя къ Нерею прямо,

Недалеко его отсюда гротъ,

Но онъ, старикъ, ворчунъ и преупрямый,

Не угодитъ ему весь человчій родъ,

Чтобъ ни творилось тамъ, брюзг все не по нраву.

Но у него есть даръ предвиднья, по праву,

Онъ уваженіе и пріобрлъ за то,

И многимъ длалъ онъ, по истин, добро.

Гомункулъ.

Что-жь, попытаемся, пойдемъ и постучимся!

Стекла и пламени не тотчасъ-же лишимся.

Нерей.

Не человческій-ли голосъ ржетъ слухъ?

Какъ, вмигъ, болзненно мой возмутился духъ

И гнвъ мной овладлъ до глубины сердечной!

Пустые образы, стремящіеся вчно

Достигнуть равенства съ богами, но судьбой,

Ввкъ обреченные на сходство лишь съ собой!

Я съ давнихъ лтъ, въ божественномъ поко

Могъ пребывать — но что-жь? Наставить на благое

Я лучшихъ изъ людей хотлъ,

Когда-жь я, наконецъ, итогъ свершенныхъ длъ

Просматривалъ, то все такъ выходило,

Какъ будто ни о чемъ говорено не было.

алесъ.

Но, старецъ моря, вс тебя доврьемъ чтутъ:

Мудрецъ, насъ не гони! Взгляни на пламя. Тла,

Хоть человчьяго подобье въ немъ — всецло,

Теб ввряется, совтъ твой нуженъ тутъ.

Нерей.

Зачмъ совтъ! Когда-же оцняли

Его межь смертными? Не знаю, до сихъ поръ,

Слова добра въ глухомъ ихъ ух замирали.

Какъ часто былъ ужасный приговоръ

Свершенъ самимъ-же дломъ надъ собою —

Людъ все упорствуетъ по прежнему покрою.

Я такъ отечески съ Парисомъ говорилъ!

Предупреждалъ его еще я той порою,

Какъ стью онъ еще не окружилъ

Жену чужую! Здсь онъ былъ, отваги полный.

Что духъ мой прозрвалъ, я то открылъ ему:

Пары тяжелые и пурпурныя волны,

Пространство все залившія, вверху,

Твердыни гордыя вс пожирало пламя,

Внизу-же, ужасы убійства, смерти тнь,

Увковченный, прославленный стихами,

Я Трои зрлъ послдній, судный день,

И грозенъ, знаменитъ какъ онъ въ вкахъ остался.

Но старческій совтъ игрою показался

Безумцу этому, своимъ желаньямъ онъ

Послдовалъ — и палъ священный Иліонъ,

Какъ долгой мукою истерзанное тло,

Гигантскій трупъ оцпенелый,

Роскошный пиръ для стай орловъ

Съ вершины Линда!— Вотъ, еще объ Одиссе:

Заране спасти его я былъ готовъ,

Я говорилъ ему о хитрости Цирцеи,

И о неистовств Циклоповъ, о его

И собственномъ погибельномъ медленьи,

О легкомысліи товарищей, чего

Не говорилъ еще! Но что изъ наставленья

Извлекъ онъ? Претерпвъ и бури и крушенья,

Къ гостепріимному онъ берегу присталъ,

Какъ вынесъ ужь его благопріятный валъ.

алесъ.

Все это мудрому докучливо, конечно,

Но добрый, все попытку повторитъ,

И благодарности частица оживитъ

Его такой отрадою сердечной,

Что уничтожитъ разомъ весь

Неблагодарности огромный перевсъ.

А наше съ мальчикомъ прошенье вотъ какое:

Разумно хочетъ жизнь начать онъ — не пустое.

Нерей.

Удался рдкій мигъ — я нынче не сердитъ,

Такъ не мшайте мн! Другое предстоитъ:

Всхъ грацій царства я морскаго

Созвалъ, дтей моихъ, Доридъ.

Не движется нигд подобія такого,

И на Олимп нтъ, не носитъ и земля.

Бросаются он съ дракона водянаго,

Игриво, на хребетъ Нептунова коня,

И со стихіею въ такомъ союз нжномъ,

Что пна самая, кипньемъ блоснжнымъ,

Какъ будто-бы поддерживаетъ ихъ.

И краше всхъ своихъ сестеръ морскихъ,

На раковин, вотъ, плыветъ и Галатея,

Несетъ ее, средь радужной игры,

Тронъ перламутровой богини красоты.

Какъ насъ покинула Венера — Астартея,

Въ Паос воздаютъ ей почесть, какъ самой

Богин. Такъ, давно, преемницей прямой,

И царственной она владетъ колесницей,

И храма славнаго столицей.

Идите-жь прочь! Отцу-ли, въ часъ такой,

Въ часъ чистыхъ радостей избранный,

На сердц злость имть, въ устахъ и рчи бранной

Слова? Ступайте-же! Ищите, гд Протей,

Его и спросите, онъ научить васъ можетъ,

И какъ произойти, какъ превратиться тоже —

Все объяснитъ вамъ этотъ чудодй.

(Удаляется, къ морю).

алесъ.

Ну, здсь трудились мы съ тобою попустому:

Протея настигать случится-ли иному —

Онъ улетучится, поговоритъ-ли съ кмъ,

То, ужь наврное, всегда кончаетъ тмъ,

Что собесдника приводитъ въ затрудненье,

Дивится только тотъ и чувствуетъ смятенье.

Но, все-жь, теб необходимость въ немъ,

Такъ попытаемся, и дале пойдемъ!

(Удаляются).

Сирены (съ высоты утеса).

Вдали тамъ, что такое,

Чрезъ царство водяное

Скользитъ? Какъ паруса

Несутся съ втромъ ря,

Въ сіяніи бля,

Такъ двъ морскихъ краса,

Сверкая, ослпляетъ.

Сойдемъ! Все подплываетъ

Чу! Слышны голоса.

Нереиды и Тритоны.

Да будетъ вамъ отрадно

То что приносимъ мы,

Хелоны *) щитъ громадный

Великія черты

Вотъ отражаетъ,— Строгій

Вы видите въ немъ ликъ:

Приплыли съ нами боги

Воспойте гимномъ ихъ.

*) Нимфа Хелона была превращена Меркуріемъ въ черепаху. Кабиры принесены на щит черепахи. Отполированный щитъ черепахи служилъ зеркаломъ у древнихъ.

Сирены.

Ростъ не высокій,

Мощь велика,

Въ буряхъ оплотъ моряка,

Съ древности самой глубокой,

О, чтимые боги ввка!

Нереиды и Тритоны.

Чтобъ не былъ пиръ нарушенъ,

Кабировъ **) принесли,

Нептунъ тамъ благодушенъ

Гд властвуютъ они.

*) Кабиры — божества глубокой древности, считались геніями — покровителями мореходовъ, изображали ихъ въ вид пузатыхъ карловъ, кувшиновъ и т. п.

Сирены.

Мы вамъ уступаемъ,

Бурей-ли былъ

Корабль сокрушаемъ,

Сонмищемъ силъ

Людъ вы спасали,

Одолвали.

Нереиды и Тритоны.

Примчали мы троихъ,

Не захотлъ въ путь съ нами

Четвертый — но изъ нихъ,

Онъ настоящій самый,

Сказалъ онъ — и за тхъ

Онъ думаетъ за всхъ.

Сирены.

Божокъ надъ божками

Пусть вдоволь трунитъ,

А вы, предъ властями,

Откуда летитъ

Милость, склоняйтесь,

Всегда опасайтесь

Того что вредитъ.

Нереиды и Тритоны.

Ихъ семь числомъ быть должно.

Сирены.

Гд трое остальныхъ?

Нереиды и Тритоны.

Не вдаемъ о нихъ,

Узнать въ Олимп можно,

Пожалуй, также, тутъ

Осьмой нашелъ пріютъ.

О немъ не помышляли

Еще, вдь до сихъ поръ!

Насъ милостиво ждали,

Но былъ не полонъ сборъ.

Это боги безъ сравненья,

Вчно далй ихъ стремленье,

И въ неутомимомъ

Вожделньи безконечномъ,

То страдальцы жажды вчной

По непостижимомъ.

Сирены.

Привыкли мы

Нести мольбы

Всегда царямъ,

Въ лун-ли тронъ,

Иль въ солнц онъ —

Зачтется намъ.

Нереиды и Тритоны.

Вотъ апогея нашей славы!

Вести весь праздникъ наше право!

Сирены.

Въ древности славы такой не дано

Героямъ, какъ громки дла ихъ ни были,

Добыли они золотое руно!

Вы-же Кабировъ добыли!

(Повтореніе древнимъ напвомъ).

Добыли они золотое руно.

Мы съ нами Кабировъ добыли!

(Нереиды и Тритоны проплываютъ мимо).

Гомункулъ.

Обыкновенные горшки,

Уроды т, наглядно,

О нихъ-то, мудрые земли,

Споткнувшись, головы свои

Ломаютъ безпощадно!

алесъ.

Снаровка эта и нужна!

Монета ржавчиной цнна.

Протей (невидимый).

Вотъ, старый я болтунъ, доволенъ!

Да, то почтеннй, что чуднй.

алесъ.

Гд ты, Протей?

Протей

(голосомъ чревовщателя, то вблизи, то издали).

Я здсь! и здсь!

алесъ.

Играть ты старой шуткой воленъ,

Я извиню, но вздоръ со мной по расточай!

Въ другомъ вдь мст ты.

Протей (будто издалека).

Прощай!

алесъ (тихо Гомункулу).

Онъ возл насъ! Блесни-ка поживе!

Вдь любопытство рыбье въ немъ,

Гд-бъ ни былъ онъ, и въ вид-ли какомъ

Его огонь притянетъ.

Гомункулъ.

Не жаля,

Готовъ потоки свта лить,

Но съ осторожностью, стекла чтобъ не разбить.

Протей

(въ вид гигантской черепахи).

Что за пріятный свтъ я вижу?

алесъ (прикрывая Гомункула).

А хочешь посмотрть, такъ подойди поближе,

Трудъ не великъ, ты по казаться-бъ могъ

На пар человчьихъ могъ.

А нами скрытаго предмета

Теб видать иль нтъ — лишь въ нашей вол это.

Протей (въ благородномъ образ).

Ты хитростей мірскихъ еще не позабылъ?

алесъ.

До превращеній ты охотникъ, какъ и былъ?

(Открываетъ Гомункула).

Протей (изумленный).

Ахъ, карликъ крошечный, свтящій! Никогда я

Не видывалъ такого!

алесъ.

Онъ

Совта проситъ, въ жизнь совсмъ вступить желая,

Преудивительно на свтъ онъ порожденъ,

Какъ онъ мн сообщилъ, и вполовину только.

Духовной стороной не слабъ онъ, и нисколько

Не обдленъ способностьми, умомъ,

Но плотности въ немъ нтъ, онъ весь неосязаемъ.

Покуда всъ его лишь держится стекломъ,

Но воплощенья онъ мечтой одолваемъ.

Протей.

И впрямь, двичье ты дитя:

Предсуществуешь ты еще до бытія!

алесъ (тихо)

Сомнителенъ еще въ одномъ онъ отношеньи:

Гермафродитъ, по моему онъ мннью.

Протей.

А тмъ ему врнй удачи ожидать,

Какъ ни возмется онъ за дло — сладитъ вскор:

Но нечего намъ долго разсуждать —

Произойти ты долженъ въ дальнемъ мор.

Всегда тамъ, съ малаго начнутъ,

И пробавляются малйшихъ поглощеньемъ,

И такъ все дале, и боле растутъ,

И образуются ужь къ высшимъ назначеньямъ.

Гомункулъ.

Какъ воздухъ легокъ здсь, какъ зелено, свжо!

Какъ нравятся мн эти испаренья.

Протей.

Я врю, милый мальчикъ! Но,

Тамъ дале еще привольнй ощущенья.

Тамъ, видишь, узкой полосой,

Гд берегъ вдался въ море — чудно

Вліянье атмосферы той,

И описать его всю прелесть трудно.

Оттуда, видимо для насъ

Все будетъ шествіе, какъ разъ,

Оно плыветъ вблизи. Пойдемъ со мною.

алесъ.

И я туда-жь, я не оставлю васъ.

Гомункулъ.

О, Духовъ славное хожденіе тройное!

——

Тельхины Родосскіе *) (на гиппокампахъ и морскихъ драконахъ, съ Нептуновымъ трезубцемъ въ рукахъ).

*)Тельхины — сыновья Солнца и Минервы, меньшіе братья Вулкана, (Гефеста), первые мореплаватели, обитавшіе нкоторое время въ Родосс. Они, также, но преданію, выливали первоначально бронзовыя статуи боговъ.

Хоръ.

Трезубецъ Нептуновъ сработали мы,

Онъ имъ укрощаетъ морскіе валы,

Въ сильнйшемъ ихъ яростномъ бг, могучій.

Властитель громовъ, разверзаетъ-ли тучи

Полныя грозъ, на грохочущій стонъ

Вмигъ откликается богъ Посейдонъ,

Съ выси-ль блескъ острый сверкаетъ стрлою,

Снизу бьетъ пной волна за волною.

Межь ними что долго боролось въ тоск,

То все исчезало въ морской глубин,

Такъ нын намъ далъ онъ свой скипетръ достойно.—

Плывемъ съ торжествомъ, и легко и спокойно.

Сирены.

Вамъ поемъ привты мы,

Дтямъ Геліоса священнымъ,

Дня избранникамъ блаженнымъ,

Въ оживленные часы

Почитанія Луны!

Тельхины.

Богиня любимая! Съ дальняго свода,

Внимаешь съ восторгомъ ты гласу народа

Хвалящаго брата, твой слухъ преклоненъ

Къ Родоссу блаженному, гд возглашенъ

Пэанъ *) во славу ему неумолчный.

Начнетъ-ли дневной свой обходъ онъ урочный,

Кончаетъ-ли путь, озаряетъ своимъ

Насъ окомъ лучистымъ всегда огневымъ.

И берегъ, и городъ, и горы, и волны,

Любимы имъ, свтомъ привтливымъ полны.

Надъ ними не носится облака, но

Случится-ль когда проскользнетъ и одно —

Довольно луча, дуновенья простого,

И островъ нашъ ясенъ становится снова!

Безсмертный себя созерцаетъ тамъ, онъ

Во множеств видовъ изображенъ,

Гигантомъ могучимъ и юношей милымъ,

Онъ кроткій, великій! Духовныя силы,

Мы первые, будто-бы въ плоть облекли,

Въ достойный боговъ образъ сына земли.

*) Гимнъ въ честь побды Аполлона надъ змемъ Пиономъ, заканчивавшійся словами I Poean.

Протей.

Оставь хвастливое ихъ пнье!

Вдь мертвое изображенье

Предъ яснымъ солнечнымъ лучемъ,

Предъ этимъ свтомъ животворнымъ,

Бездльемъ кажется лишь вздорнымъ.

Слпивъ, расплавивши потомъ

Металлъ, изъ бронзы выльютъ что-то,

И мыслятъ, важную работу

Свершили! Что же гордецовъ

Постигло наконецъ? На славу,

Такъ красовались величаво

Изображенія боговъ —

Простое почвы сотрясенье

Ихъ опрокинуло въ мгновенье,

Вс въ переплавк ужь давно.

А дло всякое земное —

Одна возня, всегда пустое,

Какоебъ ни было оно.

Для жизни нужно влаги моря,

Протей — Дельфинъ доставитъ вскор

Тебя на лоно вчныхъ водъ.

(Онъ преображается).

Готово! Сядь, плывемъ съ тобою!

Твой съ Океаномъ бракъ устрою,

Тебя тамъ лучшее все ждетъ.

алесъ.

Держись желанія благаго

Начать свое рожденье снова.

Будь къ быстрымъ дйствіямъ готовъ!

Вращаться будешь тамъ, въ мильонахъ

Различныхъ видовъ, все въ законахъ

Тхъ неуклонныхъ образцовъ,

Что утвердилися отъ вка.

Теб-жь еще до человка

Есть много времени, пока

Придетъ урочная пора.

(Гомункулъ помщается на спин Протея — Дельфина)

Протей.

Такъ, отправляемся, безплотный,

Съ тобою вдаль равнины водной!

Жизнь испытаешь тамъ вполн,

Въ длину и въ ширь, кружась но вол:

Но къ высшей не стремись ты дол!

Разъ человкъ — конецъ теб!

алесъ.

Придетъ впослдствіи, но, все вдь, хорошо-же

Свой срокъ прожить и честнымъ мужемъ, тоже.

Протей.

Пожалуй, да, на твой покрой!

На лишній мигъ еще продержится такой,

Прошло ужь сколько поколній,

Столтій много, а тебя

Еще межь духовъ вижу я,

Средь сонмищъ блдныхъ привидній.

Сирены (на утесахъ).

Что за пышный кругъ такой

Обвилъ мсяцъ облачками?

Горлицъ то любовный рой

Съ свтозарными крылами.

Прямо въ Паоса, сюда,

Эти страстныя творенья

Прилетли. Какъ полна

Радость пира въ заключенье!

Нерей (подступая къ алесу).

Видя лунное кольцо,

За воздушное явленье

Поздній странникъ-бы его

Принялъ, мнніе-жь одно

Наше врно: Это стая

Свтозарныхъ голубей

Вьется вкругъ, сопровождая

Поздъ дочери моей.

Чудный летъ ихъ, необычный,

Но издревле имъ привычный.

алесъ.

Въ мир-ль теплаго гнзда

Жизнь священная хранится,

То что честнымъ мужемъ чтится,

Лучшимъ я почту всегда.

Псилы и Марсы *)

(на морскихъ быкахъ, тюленяхъ и морскихъ окнахъ).

Въ Кипридиныхъ мы дикихъ гротахъ,

Защищены ихъ глубиной,

Насъ не тревожитъ богъ морской,

Ни Сеизмосъ въ переворотахъ,

И вчной атмосферой мы,

Обвяны, окружены,

Какъ въ дни глубокой старины.

Въ довольств мирномъ пребывая,

И колесницу охраняя

Киприды, въ ропот ночномъ,

Чрезъ волнъ сквозистое сплетенье,

Для новаго мы поколнья

Скользимъ невидимымъ путемъ,

И дочь любезную ведемъ.

Ничто, въ спокойномъ дл нашемъ,

Насъ не смутитъ, никто не страшенъ,

Ни левъ крылатый, ни орелъ,

Ни крестъ, ни мсяцъ, что-бъ ни жило

Тамъ на верху, чтобъ ни царило,

Другъ съ другомъ кто-бъ борьбу ни велъ,

Другъ — друга чтобы ни смняло,

Жгло-бъ города и жатвы мяло —

Намъ все равно. Несемъ же мы

Царицу милой красоты.

*) Псилы — баснословное африканское племя, заклинатели змй. — Марсы, также баснословные первобытные обитатели Олипійскихъ горъ, (нижне-Абруццкихъ).

Сирены.

Съ легкой силою движенья,

Со свободной быстротой,

То сплетясь какъ цпи звенья,

Колесницы кругъ живой,

То какъ нитью, то рядами,

То завившися змями,

Приплывайте ближе вы,

Въ сил мощной, Нереиды,

Дикой прелести полны.

Мчитесь нжныя Дориды,

Образъ матери своей,

Галатею провожая,

Въ строгомъ лик отражая

Блескъ божественныхъ лучей,

Будто-бы жена земная,

Нравомъ кроткая, она

Привлекательно — мила.

Дориды

(хоромъ, проплывая передъ Нереемъ, вс на дельфинахъ).

О, Луна! Дай тни, свту,

Ясный блескъ свой удли

Этой молодости цвту!

Мы супруговъ привели

Предъ родителя, съ мольбою.

( Нерею).

Погубило-бъ пламя злое

Этихъ милыхъ намъ дтей,

Но спасли мы, положили

Ихъ на мохъ, межь камышей,

Въ міръ живущій возвратили,

Пусть, красавцы, горячй,

Насъ цлуютъ за спасенье,

Брось имъ взглядъ благоволенья!

Нерей.

Благомъ двойнымъ это должно считать —

При милосердьи блаженство вкушать.

Дориды.

Коль одобришь нашу волю,

Въ заслуженной счастья доли

Намъ, отецъ, не откажи,

Ихъ въ безсмертьи сохрани,

Пусть, на груди юной вчно

Ихъ лелемъ безконечно!

Нерей.

Добыч этой, съ торжествомъ,

Повеселитесь, и притомъ,

Вамъ нтъ препятствія нимало,

Мужей изъ юношей, пожалуй

Образовать, но Зевсъ одинъ

Въ томъ лишь верховный властелинъ,

Что ваше чувство нынче проситъ.

Качая васъ, колебля носитъ

Переходящая волна,

И постоянно-неизмнной,

Любви не можетъ дать она.

Такъ, если вспышкою мгновенной

Вы увлеклись, то поскорй,

Сложите на берегъ дтей!

Дориды.

Вы намъ такъ милы! но въ печали,

Вамъ шлемъ прощальный взглядъ:

Мы вчной врности желали,

Но боги не хотятъ!

Юноши.

О, будьте все такой отрадой,

Вы смлымъ морякамъ!

Такъ хорошо, и ввкъ не надо

Другаго счастья намъ!

(Галатея приближается на перламутровой раковин).

Нерей.

Ты, дочь любимица!

Галатея.

Счастье! Дельфины,

Стойте! помедлите мигъ хоть единый!

Отецъ! О, твой взоръ меня манитъ, влечетъ!…

Нерей.

И мимо! И плывутъ все дал!

Въ движеньи вчномъ, съ вихремъ водъ!

Въ томъ дла нтъ имъ, нтъ печали,

Что нашу душу шевелитъ!

Зачмъ съ собой меня не взяли!

Но взглядъ за годъ вознаградитъ.

алесъ.

Слава! о слава! пусть все повторяетъ!

Какъ цвтомъ радости духъ мой сіяетъ!

Истиной я оживленъ, красотой!….

Дано все начало водой!!

Все ею зиждется. Вчнымъ господствомъ,

Насъ, Океанъ удостой!

Если-бъ озеръ не питалъ многоводство.

Тучъ не скоплялъ ты, въ потокъ не лилась

Силой твоей-бы вся мощь водныхъ массъ,

Ркъ не провелъ-бы во вс направленья,

Чмъ были-бъ горы, поля, все творенье?

И точно, ты свту жизнь свжую влилъ!

Эхо (хоръ звуковыхъ волнъ).

Источникъ ты свжихъ всхъ жизненныхъ силъ!

Нерей.

Вотъ плывутъ путемъ обратнымъ,

Колыхаемы волной,

Но ужь взоромъ благодатнымъ

Ей не встртиться со мной!

Заплетясь какъ-бы внками,

По обычью торжества,

Быстро движутся кругами

И мелькаютъ безъ числа.

Но, престолъ изъ перломутра

Галатеи вижу я,

И горитъ звздою утра,

Между хоромъ всмъ блестя.

Что мы любимъ, то прекрасно

Средь толпы, хоть далеко,

Намъ сверкаетъ искрой ясной,

Вчно близко и свтло!

Гомункулъ.

Во влаг дивной этой,

Куда ни брошу свта,

Все вижу красоты.

Протей.

Лишь въ элемент этомъ,

Живымъ блистаешь свтомъ,

И съ чуднымъ звукомъ ты.

Нерей.

Какая-же тайна свершается снова?

Еще что увидимъ средь хора морскаго?

У ногъ Галатеи, у трона вокругъ

Что тамъ пылаетъ? то вспыхнетъ онъ вдругъ,

То вьется ласкаясь, то тихо чуть блещетъ,

Какъ фибры любви будто бьются, трепещутъ.

алесъ.

Это Гомункулъ! Онъ здсь, обольщенъ

Протеемъ!… Вс признаки страстныхъ желаній,

Дерзкихъ, я вижу, среди содроганій,

Слышу его я болзненный стонъ,

Будетъ разбитъ о сіяющій тронъ.

Вспыхнулъ, сверкнулъ, расплавляется онъ.

Сирены.

Чмъ озарилась вода? Набгаютъ

Волны, вс въ искрахъ дробясь золотыхъ!

Свтитъ, колеблется что-то… Пылаютъ

Тла, возгоряся средь ночи — И вмигъ,

Объято огнемъ, все пространство зардлось….

Все это свершивши, да властвуетъ Эросъ. *)

Слава морю и волнамъ,

Чья лазурь съ огнемъ въ смшеньи!

Слава пламени, водамъ!

Слава дивному явленью!

*) Фосфорическій свтъ волнъ, обусловливаемый свченіемъ микроскопическихъ животныхъ во время ихъ усиленной жизнедятельности, послужилъ Гете къ образному изображенію стремленія Гомункула вступить въ круговоротъ жизни,

Вс.

Слава воздуха теченью!

Глубинамъ съ прохладной тнью!

Славу громкую поемъ

Всмъ стихіямъ четыремъ!

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Передъ дворцомъ Менелая въ Спарт. Елена приближается съ хоромъ плнныхъ Троянокъ. Панталида, корифейка.

Елена.

Многихъ восторговъ предметъ и многихъ предметъ порицаній,

Я приближаюсь сюда съ брега, куда мы пристали.

Все еще я отуманена долгимъ, живымъ колебаньемъ

Волнъ, что съ Фригійской равнины насъ донесли на косматыхъ,

Мощныхъ хребтахъ, до залива нашего края роднаго,

Волей благой Посейдона и Эвроса силой. Пируетъ

Царь Менелай на прибрежьи, среди своихъ воиновъ храбрыхъ,

Радуясь съ ними, теперь, счастливому въ домъ возвращенью.

Ты, домъ великій, привтствуй нын меня дружелюбно,

Царь Тиндаръ, родитель, тебя созидалъ съ увлеченьемъ,

По возвращеньи своемъ съ холма Паллады, тебя онъ

Такъ украшалъ безпримрно, домовъ всхъ Спартанскихъ пышне,

Время то было когда, въ семь, съ Клитемнестрой сестрою,

Съ Касторомъ, Поллуксомъ я, средь радостныхъ игръ возростала.

Вамъ, створы мдныхъ воротъ, привтъ мой! Въ гостепріимномъ

Вашемъ размах широкомъ, разъ такъ случилось, что мною

Избранъ изъ многихъ другихъ, женихъ Менелай показался,

Образовъ свтелъ онъ былъ тогда предъ глазами моими.

Снова раскройтесь теперь, чтобъ царское я порученье,

Какъ подобаетъ супруг, исполнить могла неуклонно,

Дайте войти мн! И пусть, все то остается за мною

Что мою жизнь роковую обуревало досел.

Ибо, съ тхъ поръ какъ безпечно, я изъ подъ этаго крова,

Въ храмъ отправлялась Киеры, долгъ исполняя священный,

И, какъ настигнулъ меня тамъ похититель Фригіецъ,

Много случилось такого, что люди охотно повсюду

Встью разносятъ, но также, слушать про что нтъ охоты

Тмъ чья исторья растетъ, сплетаяся въ вчную сказку.

Хоръ.

Высшаго блага, не отвергай

Ты, жена благородная!

Ибо теб лишь единой удломъ

Слава дана красоты несравненной,

Что надо всми тебя превозноситъ.

Имя героя

Громко звучитъ предъ путями его,

И выступаетъ надменно онъ.

Мужъ гордовыйный,

Предъ всепобдной красой

Духомъ могучимъ склоняется.

Елена.

Полно! Съ супругомъ моимъ, ко брегу родному причаливъ,

Въ градъ его послана имъ, я предвозвстницей нын.

Но не могу я проникнуть предметъ его думъ сокровенныхъ.

Такъ, я супругой вступаю-ль? Вступаю-ль сюда я царицей?

Или-же жертвой за горькія скорби царя, и за Грековъ,

Средь рока жестокихъ ударовъ, долготерпливыхъ страдальцевъ?

Я завоевана, только, не вдаю плнница-ль здсь я:

Ибо безсмертные боги, славой меня одлили

Столь-же двусмысленной, какъ и судьбою, опасные эти

Спутники лика красиваго, даже на этомъ порог,

Мрачно и грозно меня преслдуютъ тнью гнетущей.

Въ черномъ уже корабл, рдко супругъ обращался

Взоромъ своимъ на меня, изъ устъ-же суровыхъ, ни разу,

Сердце — бодрящее слово не излетало. И сидя

Противъ меня, онъ, казалось, нчто недоброе мыслилъ.

Вотъ, когда въ бухту глубокую, прибыли мы Евротаса,

Землю привтствовавъ лишь, передовые примкнули

Къ ней корабли — взговорилъ онъ, какъ богомъ какимъ вдохновенный:

Воины здсь пусть мои стройнымъ выходятъ порядкомъ,

Буду на взморь ряды ихъ осматривать. Ты — же, все далй

Путь свой пока продолжай, слдуя вверхъ, побережьемъ,

Столь изобильнымъ плодами, священной рки Евротаса.

Бгомъ коней управляя, по влажнымъ, красивымъ лугамъ ты

Лакедемонской равнины достигнешь роскошной что полемъ

Прежде было пространнымъ, горною цпью суровой

Вкругъ огражденнымъ, гд городъ потомъ былъ воздвигнутъ. А посл,

Въ высокобашенный домъ царскій вступивъ, ты прислужницъ

Тхъ осмотри, что оставилъ я безъ себя, съ престарлой

Домоправительницей благоразумной. Она-же,

Пусть и покажетъ теб сокровищъ богатые склады,

То что отца твоего достояніемъ было, и мною

Въ миръ и войну накоплялось, все умножаясь. Найдешь ты

Всюду порядокъ, лицо въ сан высокомъ, иметъ

Противъ другихъ преимущество, все, по своемъ возвращеньи,

Въ дом, на тхъ-же мстахъ, такъ и найти какъ оставилъ,

Ибо служитель ни въ чемъ не властенъ творить перемны.

Хоръ.

Рдкимъ сокровищемъ

Съ давнихъ временъ приращаемымъ,

Сердце и взоры свои оживи ты.

Цпи уборъ и внца украшенье

Гордо покоятся,

Самоувренно,

Ты-же иди,

Вызови ихъ, и воспрянутъ мгновенно.

Я веселюся борьбой красоты

Съ золотомъ, жемчугомъ, съ блескомъ

Камней цвтистыхъ.

Елена.

Такъ продолжалъ властелинъ давать мн свои повелнья:

Кончишь когда свой осмотръ, треножниковъ столько потребуй

Сколько ты нужнымъ почтешь, а также и разныхъ сосудовъ

Тхъ, что имть подъ рукою долженъ кто жертву приноситъ

Долгъ исполняя священный. Котелъ не забудь ты и чаши,

Круглый двудонный фіалъ, высокіе также кувшимы

Чистой наполнить водой изъ ключа освященнаго. Далй,

Дровъ приготовить сухихъ, быстро пріемлющихъ пламя.

Долженъ тутъ быть, наконецъ, и ножъ хорошо наточеный,

Теб-же о прочемъ заботу предоставляю. Вщалъ онъ,

Такъ все къ разлук меня понуждая, но въ этихъ велньяхъ

Не обозначилъ какое живое дыханье желаетъ

Въ честь Олимпійцевъ заклать. Сомнительно это, однако,

Я не тревожусь, да будетъ все предоставлено власти

Вышнихъ боговъ, что свершаютъ дла по своимъ усмотрньямъ,

Зломъ-ли, добромъ-ли то кажется людямъ, но смертнымъ

Намъ покоряться осталось! Случалось жрецу, что тяжелый

Уже топоръ занося надъ выей согбенною твари,

Жертвы свершить онъ не могъ, ибо вмшательствомъ былъ онъ,

Вдругъ, остановленъ врага близкаго тутъ, или бога.

Хоръ.

Ты и не мыслишь

Что приключится. Но шествуй, безстрашно!

Доброе-ль, злое-ль, приходитъ

Все человку нежданно,

Чувствуемъ мы недоврье, предупрежденные даже.

Троя сгорла-же, видли-жь мы

Смерть предъ собою, позорную смерть,

И, мы не здсь-ли, съ тобою,

Нын, служа теб радостно,

Глядя на солнце блестящее въ неб,

На совершенство красы на земл,

На благосклонную

Мы, на тебя, о, блаженныя!

Елена.

Будь-же, что будетъ! Не медля, что ни грозило-бъ, мн надо

Нын взойти въ царскій домъ, покинутый, столь вожделнный,

Вовсе почти для меня утраченный — и возстаетъ онъ,

Передъ очами моими, не знаю какими судьбами.

Вверхъ не такъ уже бодро иду по ступенямъ высокимъ

Черезъ которыя въ дтств прыгала рзво, бывало.

Хоръ.

Плнницы грустныя,

Сестры, оставьте вы,

Горести вс вдалек!

Счастье царицы вы раздляйте,

Счастье Елены, которая,

Вотъ, къ пепелищу родному,

Хоть запоздалою, но,

Тмъ боле твердой стопою,

Радостно близится.

Славьте священныхъ боговъ,

Всеисправляющихъ,

Счастливо въ домъ возвращающихъ!

Будто на крыльяхъ, освобожденный

Мчится надъ дикой стремниной,

Но въ желаньи безплодномъ, межъ тмъ,

Узникъ, чрезъ стны темницы

Руки свои простирая, томится.

Но нкій богъ

Взялъ ее, странницу,

Изъ Иліонскихъ развалинъ,

Снова сюда перенесъ ее

Въ старый, новоукрашенный

Отчій домъ,

Посл всхъ радостей,

Мукъ несказанныхъ,

Чтобъ съ новой силой предстало

Ей раннихъ лтъ вспоминанье.

Панталида. (Корифейка).

Пнья веселой стезею, довольно теперь подвизаться,

Взоръ обратите на створы двери широкой! Что вижу,

Сестры? Не вспять-ли царица идетъ, и порывистымъ, будто

Шагомъ! Какой-же могла ты, великая наша царица?

Встртить предметъ потрясающій, въ залахъ чертога пространныхъ,

Кром привтствій твоихъ подчиненныхъ? Теб невозможно

Этаго скрыть, недовольство, я на чел примчаю,

Вишу я также и гнвъ благородный въ борьб съ изумленьемъ.

Елена

(оставляя двери раскрытыми, взволнованная).

Дочери Зевса житейскій страхъ неприличенъ, рукою,

Также, своей мимолетной, испугъ, тожь, ея не коснется,

Но, страхъ возникшій изъ ндръ древней ночи въ начал,

Многообразно клубясь, облакамъ тмъ подобный огневымъ,

Кратеры горъ извергаютъ которыхъ — онъ сердце героя

Все потрясая объемлетъ. Такъ, силы ужасныя Стикса,

Нын, мн входъ указали къ дому, чтобъ гостю подобно

Я удалилась, покинувъ порогъ столь знакомый, желанный.

Нтъ! Вышла къ свту сюда я, меня не изгоните бол,

Силы, какія-бъ вы ни были! Священнодйство свершить я

Вотъ озабочусь, и посл, очагъ, пусть очищеннымъ пыломъ,

Равно привтствуетъ здсь властительницу съ властелиномъ.

Хоръ.

Молви, высокорожденная, прислужницамъ намъ, что съ почтеньемъ

Вс окружаемъ тебя, открой, что случилось такое?

Елена.

То что увидла я, увидть вы можете сами,

Ежели древняя ночь, поглотивъ, не скрыла мгновенно

Произведенье свое въ чудно — таинственномъ лон.

Но, чтобы все вамъ узнать, я передамъ вамъ словами:

Шагомъ торжественнымъ лишь въ строгій порталъ я вступила

Царскаго дома, о новомъ долг своемъ помышляя,

Такъ изумило меня безмолвье пустынныхъ покоевъ,

Слухомъ нельзя уловить было шаговъ хлопотливыхъ,

Слда работы поспшной, заботливой, взоръ не примтилъ,

И ни единой служебницы передо мной не предстало,

Ни домоправительницы, изъ тхъ что привтомъ встрчали,

Гостя чужаго, бывало. Когда-жь къ очагу подошла я,

Вдругъ поразила мой взоръ, у остатка истлвшаго пепла,

Женщина тутъ, на полу сидящая, вся покрываломъ

Скрытая, роста громаднаго, спящей она не казалась,

Но погруженною въ думу! Я повелительнымъ словомъ

Къ длу ее призвала, предполагая найти въ ней

Ключницу ту, что супругъ мой предусмотрительный въ дом

Старшей оставилъ, она-жь, вся закрыта сидитъ, неподвижна,

Посл моей-же угрозы, правую руку простерла,

Будто-бъ меня изъ покоя, отъ очага удаляя.

Я отвернулася гнвно, спша лишь достигнуть ступеней,

Вверхъ что ведутъ, гд таламъ высится весь изукрашенъ,

Тамъ и сокровищница по близости. Чудище-жь это,

Съ мста сорвавшись и властно мн заступая дорогу,

Передо мною предстало, тощее, ростомъ огромное,

Съ тускло-кровавымъ и впалымъ глазомъ, съ наружностью странной,

Душу и взоръ приводящей въ смятенье. Но, что говорю я!

Слова напрасны усилья въ творческомъ возстановленьи

Образовъ. Вотъ, поглядите! Даже дерзаетъ и къ свту

Выступить! Здсь я хозяйка, пока властелинъ не прибудетъ.

Вс порожденія ночи, ужасныя, Фебъ вытсняетъ,

Другъ красоты, снова въ бездны, иль налагаетъ имъ узы

Форкіада показывается въ дверяхъ, на порог.

Хоръ.

Многое, многое пережила я

Хоть и чело осняется

Волнами юныхъ кудрей.

Страшнаго видла много я,

Бдствія бранныя,

Ночь Иліона, паденія ночь.

Въ облакахъ пыли, гд воины бились,

Слышала я ужасающій

Возгласъ боговъ, и раздора

Мднозвучащій я голосъ,

Слышала какъ раздавался чрезъ поле

По направленію стнъ.

О! возвышались он

Стны, еще, Иліонскія,

Пламени-жь ярость хватала

Уже одно за другимъ,

Все простираясь, несомое

Вихрями собственной бури

Всюду надъ городомъ мрачнымъ,

Видла я, убгая средь дыма,

Пыла и огненныхъ змй,

Страшно-гнвныхъ боговъ приближенье,

Видла, образы страшные двигались,

Формы гигантскія,

Въ дым густомъ,

Пламенемъ вкругъ озаренномъ.

Видла-ль я, иль представилъ мн

Духъ мой боязнью окованный

Сбивчивый хаосъ такой?

Этаго мн невозможно

Выяснить,

То-же, что здсь я

Вижу очами страшилище,

Знаю наврно,

Даже руками могла-бъ осязать,

Если-бъ меня не удерживалъ страхъ.

Чадо которое

Форкиса *) ты?

Ибо тебя

Сопричисляю

Къ этому племени.

Быть можетъ ты

Грея, изъ тхъ сдовласыхъ съ рожденья,

Зубъ и глазъ удляющихъ

Поперемнно другъ — другу?

Какъ-же чудовище,

Возл прекраснаго,

Ты передъ взоромъ

Феба, красы знатока,

Дерзко являешься?

Впрочемъ, иди!

Онъ не взираетъ

На безобразіе,

Такъ, какъ священное око его

Тни вовкъ не видало.

Но, рокъ печальный

Смертнымъ, увы! присудилъ

Намъ несказанное

Зрнья страданье.— Передъ отверженнымъ,

Вчно злосчастнымъ,

Полны тревогою красы любители.

Слушай-же ты,

Дерзко на то и пришедшая къ намъ,

Слушай проклятье,

Брань и угрозу, изъ устъ враждебныхъ теб,

Тхъ блаженныхъ, которыхъ

Вышніе создали боги.

*) Морской богъ, отецъ ужасныхъ существъ Грей и Горгонъ.

Форкіада.

Слово старо, но высокъ и правдивъ его смыслъ остается,

Тотъ, что вовкъ красота съ стыдливостью вмст не ходятъ,

Руку съ рукой съединя, земною стезею зеленой,

Древней вражды укрпились въ обихъ глубокіе корни,

Такъ, что и встртятся-ль гд — къ противниц мигомъ спиною.

Путь свой спшатъ продолжать, каждая съ новымъ стремленьемъ,

Съ грустью стыдливость идетъ, съ наглымъ краса помышленьемъ,

Орка, пока наконецъ, не объемлетъ ужь ночь ихъ глухая,

Ежели, прежде того, ихъ старость смирить не успетъ.

Вы-же, о, дерзкія твари, привезшія къ намъ изъ чужбины

Эту заносчивость, вс, журавлиной вы ста подобны,

Громко и хрипло звенящей, что тучею длинной надъ нами

Тянется, граканья звукъ внизъ посылая, чтобъ странникъ

Мирный, былъ вдругъ побужденъ вверхъ поглядть, пролетаетъ

Ихъ вереница путемъ своимъ, и онъ шествуетъ далй,

Тоже и съ нами случится. Кто-же и вы — то такія,

Смть чтобы въ царскихъ чертогахъ, дикія точно Менады,

Пьяною будто гурьбой, шумъ подымать? Да и кто-же

Вы, чтобы старшей, въ лицо, домоправительниц,

Лаять, какъ стая собакъ на мсяцъ ворча завываетъ?

Вамъ не въ домекъ, можетъ — быть, что знаю я ваше отродье?

Въ войнахъ рожденное, въ битвахъ вскормленное юное племя,

Ты сладострастное! Родъ, обольщающій, самъ обольщенный,

Воиновъ ты и гражданъ, равно ослабляющій силы!

Видя васъ въ куч, мн кажется рой саранчи, что зеленыхъ

Нивъ покрываетъ посвъ, губительно вдругъ низвергаясь.

Вы, расточительницы плодовъ трудолюбья чужаго,

Вы, истребляющія зародышъ благосостоянья!

Забранный, проданный хламъ, на рынк товар обмненный!

Елена.

Кто предъ лицомъ госпожи, служанокъ бранитъ, слишкомъ смло,

Тотъ ея право домашнее хочетъ затронуть, одной лишь

Ей надлежитъ и хвалить, то что находитъ достойнымъ,

Предосудительное-жь и наказанью подвергнуть.

Я — же довольна была услугами ихъ, и въ то время,

Сила когда Иліона подъ гнетомъ осады томилась,

Пала когда и погибла, великая, также, и съ ними

Вмст, когда мы невзгоды, странствуя, претерпвали —

Случай, въ которомъ, обычно, себя одного почитаютъ

Ближнимъ. И здсь ожидаю отъ бодрой толпы я такой-же

Службы, не важенъ вопросъ господину, о томъ что такое

Слуги, но какъ они служатъ. И потому, замолчи ты,

Долй не смйся надъ ними! Если въ чертогахъ ты царскихъ

Все сохраняла досель вмсто хозяйки, похвально:

Но, вотъ она и сама, держися теперь въ отдаленьи,

Вмсто заслуженной платы, чтобъ кара тебя не постигла!

Форкіада.

Долгимъ правленіемъ мудрымъ, пріобрла ты, супруга

Мужа богами любимаго, право грозить всмъ домашнимъ.

Нын царицею ты и госпожей полновластной,

Признанной, такъ какъ вступаешь на старое прежнее мсто,

То принимай-же бразды, давно ослабвшія, въ руки,

Вотъ, управляй, и владй сокровищемъ, также и нами!

Старшую, только, меня, огради ты сначала отъ этихъ

Глупыхъ, которыя вс предъ твоей красотой лебединой

Кажутся стадомъ гусынь, общипанныхъ, рзко — крикливыхъ.

Корифейка.

Видъ безобразія какъ возл красы безобразенъ!

Форкіада.

Рчь неразумья предъ мудростью какъ неразумна!

(Съ этаго времени хоретиды возражаютъ, выходя изъ хора по одиночк.)

Хоретида 1.

Ну, разскажи про Эрена отца, и про Ночь свою матерь!

Форкіада.

Прежде про Скиллу *) скажи, сестры твоей чадо родное!

*) Нимфа, превращенная въ чудовище и бросившаяся въ море, испугавшись собственнаго образа.

Хоретида 2.

Въ древ твоемъ родословномъ, куда какъ чудовищей много!

Форкіада.

Къ Орку ступай и родство свое розыщи тамъ прямое!

Хоретида 3.

Т что находятся тамъ, вс для тебя слишкомъ юны.

Форкіада.

Къ старцу Тирезію, *) ты, отправься-ка съ наглою лаской!

*) Тирезій, по преданію былъ обращенъ въ женщину.

Хоретида 4.

Знаю тебя, прапрабабка кормилиц ты Оріона.*)

*) Оріонъ былъ рожденъ безъ посредства родителей изъ шкуры телицы.

Форкіада.

Гарпіи, я полагаю, тебя среди грязи вскормили.

Хоретида 5.

Чмъ ты питаешь, такую, скажи, худобу ее холя?

Форкіада.

Уже не кровью, конечно, ты до которой охоча.

Хоретида 6.

Къ падали лакома ты, обжора, противная падаль!

Форкіада.

Зубы вампира сверкаютъ изъ пасти твоей пренахальной.

Корифейка.

Мигомъ заткну я твою, сказавъ кто сама ты такая.

Форкіада.

Такъ, назови-же себя ты первой! Раскроешь загадку.

Елена.

Я, между вами, не гнвно, но съ сокрушеньемъ вступаюсь,

Споровъ взаимныхъ такихъ воспрещая дальнйшее буйство!

Пагубнй нтъ для властителя распрей, вражды затаенной

Между служителей врныхъ. Эхо его повелній

Откликомъ стройнымъ тогда, въ быстро-исполненномъ дл,

Ужь не вернется, напротивъ, тщетны его увщанья,

И вкругъ тревожнаго слышенъ ропота гулъ своевольный.

Это еще не одно: вы, въ необузданной злости,

Вызвали призраковъ страшныхъ, и вотъ, вс они, роковые,

Такъ окружили меня, на край что родной не взирая,

Чудится мн будто къ Орку меня увлекаетъ. Что-жь это?

Память-ли прошлаго? или, какой-то мечты заблужденье?

Этимъ была-ли я? или, это-же я въ настоящемъ?

Буду-ль въ грядущемъ я соннымъ видньемъ, зловщею тнью

Разнымъ градосокрушителямъ? Юныя двы трепещутъ,

Старшая-жь, ты, хладнокровна, молви разумное слово!

Форкіада.

Долгіе годы кто счастья разнообразнаго помнитъ,

Высшую милость боговъ, сномъ, наконецъ, онъ считаетъ.

Ты, одаренная свыше благами всми безмрно,

Въ жизни теченьи ты зрла лишь распаленныхъ любовью,

Быстро ршительныхъ къ самымъ отважнымъ дламъ. Возбуждаемъ

Жаднымъ къ теб вожделньемъ, Тезей тебя рано похитилъ,

Силу имлъ онъ Геракла, мужъ былъ красивый и статный.

Елена.

Нжную лань онъ увлекъ, десятилтнюю, скрыта

Имъ была въ Аттик я, въ Афидне ему дружелюбномъ.

Форкіада

Касторъ и Поллуксъ тебя освободили, затмъ-же,

Вотъ, окружили тебя сонмомъ избраннымъ герои.

Елена.

Тайнымъ моимъ предпочтеніемъ, въ этомъ сознаюсь охотно,

Я отличила изъ всхъ, Патрокла подобье Пелида.

Форкіада.

Волей отца-же вступила въ супружество ты съ Менелаемъ,

Смлымъ такимъ мореходомъ, какъ домохозяиномъ умнымъ.

Елена.

Дочь ему отдалъ и царствомъ вручилъ ему, тожъ управленье.

Въ брачномъ союз тогда, была рождена Герміона.

Форкіада.

Но, между — тмъ какъ далече, оспаривалъ Крита наслдье

Храбрый супругъ — къ одинокой теб гость прекрасный явился.

Елена.

Что поминаешь про это полувдовство, про напасти

Горькія, что для меня его пагубнымъ слдствіемъ были?

Форкіада.

Я — же, свободная дочь Крита, за эти походы,

Плномъ своимъ поплатилась, рабствомъ на долгое время.

Елена.

Вскор тебя онъ назначилъ ключницей, много довривъ,

Въ руки твои отданы какъ дворецъ, такъ и склады сокровищъ.

Форкіада.

То, чмъ презрвъ, въ Иліонъ, высокобашенный городъ,

Ты устремилась къ утхамъ неисчерпаемымъ страсти:

Елена.

Радости эти зачмъ вспоминать? Безконечною мукой

Жгучею, такъ переполнились мысли мои вс и сердце.

Форкіада.

Вотъ, говорятъ, показалась ты двойникомъ, въ Иліон

Видимой всмъ ты была, одновременно тоже въ Египт. *)

*) Существуетъ сказаніе о томъ что боги перенесли Елену въ Египетъ, оставивши въ Тро только ея призракъ.

Елена.

О, не смущай ты въ конецъ, въ пустот мой блуждающій разумъ!

Даже самой мн теперь, невдомо кто я такая.

Форкіада.

Молвятъ еще, что Ахиллъ, изъ царства бездоннаго тней

Вырвавшись, пламенной страстью соединился съ тобою,

Прежде любимою имъ, вопреки непреложному року,

Елена.

Призракъ, я съ призракомъ, съ нимъ сочеталася. Сномъ это было,

Самое слово вдь даже то выражаетъ. Отсюда

Я исчезаю, и въ призракъ сама для себя обращаюсь.

(Упадаетъ на руки полу хора).

Хоръ.

Смолкни, о смолкни!

Злобно глядящая, ты злорчивая!

Изъ столь ужаснаго рта однозубаго,

Пасти такой,

Что выйдти можетъ!

Злой въ вид добраго,

Бшенство волчье подъ шерстью овечьей,

Болй пугаютъ меня

Пса чмъ треглаваго ярость.

Вс мы въ сомнньи тревожномъ,

Какъ, и когда, и откуда исторглось

Это страшилище,

Образъ коварства, пронырства.

Ибо, теперь,

Вмсто отрадой богатаго слова,

Льющаго Леты струю, мирно-кроткаго —

Прошлое зло, предпочтительно

Ты передъ добромъ воскрешаешь,

И омрачаешь равно

Съ яркимъ сіяніемъ ты настоящаго,

Также, грядущаго

Тихо — мерцающій свтъ упованья.

Смолкни, о, смолкни!

Душа царицы

Уже готовая прочь отлетть,

Пусть въ ней удержится, пусть сохранитъ она

Образъ всхъ образовъ

Солнцемъ когда — либо здсь озаренныхъ.

(Елена приходитъ въ себя и снова посреди ихъ).

Форкіада.

Выступай изъ мимолетной сни легкихъ облаковъ

Лучезарное свтило, солнце этаго ты дня,

И туманами повито восхищавшее ужъ насъ,

Въ ослпительномъ сіяньи, вотъ царишь теперь вполн.

Міръ цвтущій предъ тобою, взоромъ яснымъ ты окинь —

Говорятъ я безобразна, все-жь я знаю красоту.

Елена.

Изъ пустыннаго пространства, окружавшаго меня

Въ забытьи всхъ чувствъ смущенныхъ, я колеблясь выхожу.

О, покоя — бы мн снова — члены такъ утомлены,

Но царицамъ подобаетъ, какъ и прочимъ людямъ всмъ,

Не теряться въ опасеньяхъ, сохраняя бодрый духъ,

Что-бы ихъ ни поражало, имъ невдомо грозя.

Форкіада.

Передъ нами ты въ величьи, въ красот своей стоишь,

Взоръ твой намъ повелваетъ, волю выскажи свою!

Елена.

Время распрей вашихъ дерзкихъ, надо вамъ вознаградить!

Приготовить поспшите все какъ царь мн приказалъ!

Форкіада.

Все готово въ дом — кубокъ, и треножникъ, и топоръ

Заостренный, и куренье, и вода, но жертва гд?

Елена.

Не назначилъ царь.

Форкіада.

О, горе! Онъ не вымолвилъ о томъ!

Елена.

Что за скорбь теб?

Форкіада.

Царица, эта жертва ты сама.

Елена.

Я?

Форкіада.

И эти.

Хоръ.

Горе! Горе!

Форкіада.

Подъ скирою падешь.

Елена.

Хоть предчувствовала, страшно! О, я бдная!

Форкіада.

Оно

Неизбжно.

Хоръ.

Ахъ! но съ нами, что-же будетъ?

Форкіада.

Будетъ ей

Смерть почетна, благородна, вамъ же мсто на верху,

На стропилахъ, чмъ подъ крышей подпирается фронтонъ,

Какъ дрозды въ силкахъ, вс рядомъ побарахтаетесь вы.

(Елена и хоръ стоятъ въ изумленіи и въ ужас, составляя красиво-расположенную группу.)

Призраки!— Вы здсь подобные изображеньямъ недвижнымъ,

Страшно вамъ съ днемъ разставаться, съ днемъ вамъ въ которомъ нтъ мста.

Люди на призраковъ столько-жь похожіе какъ и вы сами,

Свта великаго солнца не покидаютъ охотно,

Но вдь никто и не вступится, ихъ отъ конца не избавитъ.

Вс они знаютъ про то, но не многимъ приходитъ по нраву.

Словомъ, пропали вы! Такъ, живо, пора и за дло!

(Хлопаетъ руками, затмъ появляются въ дверяхъ замаскированные карлы, и спшно исполняютъ отдаваемые имъ приказанія.)

Ты, мрачный уродъ шаровидный, сюда! Прикатите поближе!

Вволю здсь можно вредить. Мсто скорй очищайте

Жертвеннику подвижному вы златорогому! Также,

Пусть на уступ серебрянномъ здсь и скира сверкаетъ,

Воду въ амфоры налить, для омовенія черной

Кропи потоковъ ужасныхъ: коверъ разстелить драгоцнный,

Пыльный помостъ закрывая, чтобъ жертва могла-бы колна

Царственно тутъ преклонить, хотя обезглавленной, правда,

Но съ подобающей честью, съ достойнымъ приличіемъ должно,

Тотчасъ ее завернуть, а затмъ и предать погребеньюю

Корифейка.

Думы глубокой полна царица, а двы поникли,

Скошенной травк подобны, долгомъ священнымъ считаю,

Старшая я, обмняться словомъ съ тобою, древнйшей.

Опытна ты и мудра, кажется, къ намъ благосклонна,

Этой безумной толпою, хотя и была ты сначала

Встрчена такъ оскорбительно, не по заслуг, конечно.

Такъ, сообщи-же, что можетъ еще послужить намъ къ спасенью?

Форкіада.

Вымолвить это легко. Отъ царицы одной все зависитъ,

Какъ охранить и себя, такъ и всхъ васъ на придачу.

Нужно ршимости тутъ, къ тому-же и самой поспшной.

Хоръ.

Ты, изъ Парокъ всхъ почтеннй, изъ Сивиллъ ты всхъ мудрй,

Свои ножницы златыя, ты раскрытыми оставь,

Возвсти затмъ спасенье, возвсти намъ ясный день!

Ощущаемъ колебанье нжныхъ членовъ странно мы,

Будто воздухъ ужь колышемъ ихъ, а между тмъ, вдь имъ,

Было-бъ любо развернуться въ пляск радостной, живой,

Отдохнуть потомъ отрадно на возлюбленной груди.

Елена.

Пусть ихъ боятся! Но я, скорбь, а не страхъ ощущаю.

Если-жь, однако, ты знаешь средство къ спасенью, то будетъ

Принято нами оно съ благодарностью! И, въ самомъ дл,

Мудрому и дальновидному, вдь представляется часто,

Даже сама невозможность возможной. И такъ, говори-же!

Хоръ.

Говори, скажи, скоре, какъ намъ петлей избжать,

Отвратительныхъ, что будто, унизительный уборъ

Угрожаетъ нашимъ шеямъ? Мы, несчастныя, уже

Ощущаемъ какъ удушье, задохнемся, если насъ,

Рея, мощная ты матерь всхъ боговъ, не пощадишь!

Форкіада.

Есть-ли терпнье у васъ, чтобъ долгихъ рчей вереницу

Выслушать смирно? А много кое-о-чемъ есть разсказовъ.

Хоръ.

Будетъ довольно терпнья! Слушая, все-же живемъ мы!

Форкіада.

Дома сидя сохраняетъ богатое кто достоянье,

Стны уметъ скрплять жилища высокаго, кровлю

Противъ напора дождей устроить — преблагополучно

Все для него и пойдетъ на многіе дни его жизни.

Но, для того кто легко за священный рубежъ преступаетъ,

Шагомъ предательскимъ, свой домашній порогъ покидая,

Прежнее мсто найдетъ онъ, конечно, когда возвратится,

Но перемну везд, если не все въ разрушеньи!

Елена.

Общеизвстныя эти къ чему тутъ ведутъ изрченья?

Хочешь разсказывать ты, не возбуждай — же къ печали!

Форкіада.

Это исторія, но не упрекъ. Менелай за стяжаньемъ

Плавалъ отъ бухты до бухты, ходомъ судовъ управляя,

Берегъ-ли, островъ-ли, все, непріятельскимъ бралъ онъ набгомъ,

И возвращался съ добычей, нагроможденной здсь нын.

Предъ Иліономъ провелъ онъ долгое десятилтье,

А возвращеніе сколько времени взяло, не знаю.

Длъ положенье, однако, какое, въ мстахъ гд Тиндара

Домъ знаменитый? И что происходитъ кругомъ въ государств?

Елена.

Сродны теб, неужель, такъ оскорбленія рчи,

Устъ что не можешь раскрыть безъ горькаго ты нареканья?

Форкіада.

Много годовъ какъ покинуты были т дальнія горы,

Въ сверъ отъ Спарты что высятся, сзади Тайгетъ, и веселый,

Будто живой ручеекъ, Евротасъ туда льется, а далй

Нашу долину широко, межь камышей протекая,

Стаи онъ тамъ лебединыя ваши питаетъ. И въ этомъ

Дол нагорномъ, глубоко, одно поселилося племя

Смлое, вышло оно изъ тьмы Киммерійской, и крпость

Сильную здсь, недоступную соорудило, откуда

Край и людей попираетъ по своему усмотрнью.

Елена.

Какъ-же могли они это исполнить? Неправдоподобно.

Форкіада.

Времени было довольно у нихъ, лтъ вдь двадцать, пожалуй.

Елена.

Есть и начальникъ? И много разбойниковъ въ этомъ союз?

Форкіада.

То не разбойники, нтъ, одинъ-же у нихъ властелиномъ.

Я не порочу его, хотя отъ него потерпла.

Могъ онъ, конечно и всмъ завладть-бы! Но, добровольнымъ

Даромъ онъ ограничился, не называя то данью.

Елена.

Видомъ каковъ онъ?

Форкіада.

Не дуренъ, мн, такъ онъ нравится очень.

Быстрый, отважный и статный, мало какихъ между Грековъ,

Мужъ онъ разумный къ тому же. Хотя и слыветъ это племя

Варварскимъ, но, полагаю, въ немъ не найти человка

Въ лютости равнаго многимъ героямъ, ознаменовавшимъ

Истымъ себя людодствомъ во дни Иліонской осады.

Великодушье его зная, ему довряюсь.

Замокъ его-же вотъ стоило бъ вамъ поглядть! Это вовсе

Ужъ не похоже на т неуклюжія стны, отцами

Вашими нагроможденныя, какъ ни попало, циклопамъ

Уподобляясь, они грубые камни на камни бросали.

Тамъ-же, напротивъ, все правильно, все симметрично. Смотрите

Вншность его! Онъ возносится къ небу, такъ прямъ, и такъ крпко

Сплоченъ, и зеркально-гладокъ какъ сталь. А подумать взобраться —

Мыслью стремглавъ ужь скользишь. Внутри для дворовъ есть обширныхъ

Много простора, и вкругъ, строенья для цлей различныхъ,

Разнаго рода. Увидите вы и колонны, пилястры,

Своды, огивы, алтаны и галлереи, откуда

Взоръ проникаетъ повсюду, есть и гербы.

Хоръ.

Что такое

Значитъ гербы?

Форкіада.

Ужь Аяксъ носилъ, какъ вы знаете сами,

Свившихся змй посредин щита, передъ ивами, тоже,

Семь мужей на щитахъ изображенья имли

Полныя всякихъ значеній. Видимы были тамъ звзды

Неба ночнаго, и мсяцъ, богини, герои, и также,

Факелы, лстницы есть, мечи, все что гибелью злою

Добрымъ грозитъ городамъ. Изображенья такія-жь

Ярко — цвтистыя, наши герои имютъ, наслдье

Предковъ своихъ. Львы, орлы, павлиньи хвосты, когти, клювы,

Буйвола, также, рога, крылья видны тутъ и розы,

Полосы черныя съ золотомъ и серебромъ, и лазурью

Съ пурпуромъ. Много подобныхъ, длинными идутъ рядами

Вдоль необъятныхъ покоевъ, міру подобно пространныхъ.

Тамъ — вы могли-бъ танцовать!

Хоръ.

Скажи, есть-ли тамъ и танцоры?

Форкіада.

Самые лучшіе! Отроковъ, свжихъ и золотокудрыхъ

Цлый тамъ сборъ, Такъ и дышатъ юностью!

Въ прежнее время,

Также дышалъ и Парисъ когда онъ приблизился слишкомъ

Къ нашей цариц.

Елена.

Изъ роли выходишь совсмъ ты! Промолви

Слово послднее.

Форкіада.

Это, теб произнесть подобаетъ,

Ясное да ты скажи твердо, въ мгновеніе ока

Замкомъ тебя окружу.

Хоръ.

О! себ, какъ и намъ на спасенье,

Молви короткое слово!

Елена.

Какъ! Неужель опасаться

Мн, чтобы царь Менелай жестокимъ ко мн не явился?

Форкіада.

Разв забыла ты какъ твоего Деифоба терзалъ онъ,

Брата Париса убитаго въ брани? Деифоба, который

Посл столькихъ усилій, тобою вдовой овладвши,

Счастливо сталъ, наконецъ, любовью съ тобой наслаждаться.

Уши и носъ онъ обрзалъ ему, истерзалъ еще бол.

Зрлище страшное было.

Елена.

Ради меня онъ то сдлалъ.

Форкіада.

Такъ и съ тобой онъ поступитъ, безъ всякаго нын предлога.

Вдь красота недлима, Тотъ кто владлъ ей всецло

Вовсе ее уничтожить способенъ, длежъ проклиная.

(Трубные звуки издали. Хоръ трепещетъ)

Рзкому трубному звуку, что все существо проникаетъ

Слухъ раздирая, подобна и ревность, впиваясь нещадно

Въ грудь человка, который вовки того не забудетъ

Чмъ обладалъ онъ и что утрачено имъ въ настоящемъ.

Хоръ.

Слышишь гремятъ какъ литавры? Видишь какъ копья сверкаютъ?

Форкіада.

Такъ привтъ царю — владык! Я охотно дамъ отчетъ.

Хоръ.

Что-же мы?

Форкіада.

Вамъ то извстно, предъ глазами смерть ея,

Въ ней предчувствуете вашу. Нтъ спасенья ужь для васъ.

(Молчаніе).

Елена.

Я разсудила о томъ, на что мн отважиться можно.

Демонъ враждебный ты, я сознаю это слишкомъ, страшася,

Не обратила-бъ во зло ты благо. Во слдъ за тобою,

Въ замокъ сначала, знаю все остальное, да будетъ

Каждому то недоступно, что хоронить въ своемъ сердц

Можетъ царица глубоко! Веди насъ, иди-же старуха!

Хоръ.

О, какъ охотно идемъ мы,

Спшной стопою,

Смерть позади насъ,

А передъ нами

Выси огромныя

Стнъ неприступныхъ.

Пусть же он

Будутъ такою охраной,

Какъ Иліона твердыня,

Павшая только подъ силою

Хитрости низкой.

(Разстилаются облака, туманятъ далъ и приближаются).

Что это? Что!

Вы оглянитеся, сестры!

Разв не ясный былъ день?

Кверху, тумановъ

Зыбкія полосы

Тянутся, вотъ, изъ священныхъ

Струй Эвротаса,

Уже исчезъ изъ глазъ

Милый нашъ берегъ,

Зеленью весь окаймленный,

Также и вольныхъ, гордо — красивыхъ,

Тихо скользящихъ

Стай лебединыхъ,

Бол не вижу я!

Но, вотъ, однако,

Слышу ихъ голосъ,

Голосъ далекій, рзкіе звуки!

Смерть возвщаютъ они,

Ахъ, лишь не намъ-бы

Гибель вщали

Вмсто спасенія,

Радости жданной,

Только не намъ-бы

Сходными съ лебедемъ,

Намъ блоснжнымъ

Съ шеями гибкими,

Лишь-бы не ей

Нашей цариц

Дочери лебедя.

Горе намъ, горе!

Мракомъ покрылось

Вкругъ все пространство.

Мы ужь не видимъ другъ — друга!

Что-же творится? Идемъ-ли мы? Или

Только скользимъ мы

Быстрымъ движеньемъ.

Видишь? Не Эрмій-ли *)

Самъ передъ нами витаетъ?

Тамъ не сверкаетъ-ли

Его кадуцей золотой,

Насъ призывающій, повелвающій

Намъ возвратиться

Въ сумракъ безрадостный,

Неосязаемыхъ

Призраковъ область,

Въ лоно Аида,

Полное вчно,

Вчно пустое?

Да, внезапный мракъ безъ свта, исчезаютъ облака,

И сро, и непроглядно. Стны взору предстаютъ,

Взору вольному на встрчу. Дворъ-ли это? Или ровъ?

Что-бъ то ни было, но страшно! Сестры, мы попались въ плнъ,

И въ крпчайшій, въ неисходный!

*) Эрмій (Гермесъ, Меркурій), вводилъ души умершихъ въ царство тней.

(Внутренній дворъ крпости, окруженный богатыми, фантастическими средневковыми зданіями.)

Корифейка.

Скорыя вы, неразумныя, истое женщинъ подобье!

Мигу подвластныя вы, игралища переворотовъ

Счастья и бдъ! Не умете вы ни того, ни другаго

Переносить равнодушно! Одна жарко споритъ съ другою,

И поперечатъ ей вс остальныя, и въ радости-ль, въ гор-ль

Воете вы и хохочете, все однимъ голосомъ. Тише!

Ждите покорно того, что нын, великой душою,

И за себя и за насъ, госпожа удостоитъ ршеньемъ.

Елена.

Гд Питонисса ты? Имя какое теб-бъ тамъ ни было

Выступи ты изъ подъ сводовъ этаго мрачнаго замка!

Если къ вождю-же героевъ чудному, съ встью пошла ты,

Чтобъ отъ него мн пріемъ былъ приготовленъ хорошій,

То получи благодарность, къ нему поведи меня. Я-же,

Только желаю конца моихъ странствій, желаю покоя.

Корифейка.

Взоры свои обращаешь напрасно повсюду царица,

Образъ ужасный исчезъ, остался, быть можетъ, въ туманахъ,

Тхъ, изъ которыхъ мы вышли и здсь очутилися быстро

Шагу не сдлавъ. Быть — можетъ, бродитъ она въ лабиринт

Этаго замка, изъ многихъ въ одинъ съединеннаго дивно,

Ищетъ она властелина, чтобы теб уготовить

Должный высокимъ особамъ привтъ. Но туда посмотрите!

Множество движется тамъ на верху въ галлереихъ и въ окнахъ,

И подъ порталами, много служителей! Все предвщаетъ

Гостепріимную мн и благородную встрчу.

Хоръ.

Сердце мое разгорлось! Смотрите,

Медленнымъ шагомъ какъ движется стройно

Шествіе юно-прекраснаго сонма.

Какъ-же и чьимъ повелньемъ явилась

Милая эта толпа уже статныхъ

Мальчиковъ отроковъ? Ахъ, но чему же

Болй дивиться мн? Поступи-ль ловкой

Кудрямъ-ли вкругъ ихъ чела молодаго

Вьющимся? Щечкамъ-ли этимъ румянымъ,

Нжнымъ пухомъ какъ персикъ покрытымъ?

Какъ-бы охотно я ихъ укусила,

Только боюсь, потому — что бывали

Случаи — вымолвить даже ужасно!

Ротъ наполнялся внезапно золою. *)

Но, вотъ красавцы

Идутъ сюда,

Что-же несутъ они?

Трона ступени, коверъ и подушку,

Занавсъ, также шатра украшенье,

Онъ развернулся

И образуетъ

Облачныхъ много внцовъ

Надъ головою царицы,

Ибо она, приглашенная,

Уже взошла

На возвышенье роскошное.

Вы, подходите, но ступенямъ

Вс помщайтеся рядомъ!

Трижды достоинъ благословенья

Этотъ привтъ.

*) Напоминаетъ о плодахъ, произрастающихъ въ окрестностяхъ Мертваго Моря, привлекательныхъ снаружи, внутри-жe наполненныхъ золою.

(Все о чемъ говоритъ хоръ, исполняется постепенно. Посл того какъ дти и оруженосцы сошли длиннымъ рядомъ, Фаустъ появляется на верху лстницы, въ рыцарскомъ придворномъ одяніи среднихъ вковъ, и сходитъ медленно съ достоинствомъ).

Корифейка.

(Смотря на него пристально).

Ежели боги, какъ часто на то и бываетъ ихъ воля,

Не на короткое время, скоропроходящее, дали

Образъ ему изумленья достойный, видъ полный величья,

И появленье его столь милое не на мгновенье —

Что-бъ ни предпринялъ онъ, будетъ удача — съ мужами-ли въ битв,

Или въ малой войн съ прекрасными женами. Вправду,

Можно отдать предпочтенье ему передъ тми которыхъ

Много видла я такъ высокоцнимыми всюду.

Медленнымъ шагомъ торжественнымъ, сдержаннымъ, полнымъ почтенья,

Вотъ онъ идетъ, властелинъ, о, оглянися, царица!

Фаустъ

(приближается, около него человкъ ^закованный въ цпи).

Взамнъ торжественнйшаго привта

Взамнъ почетнаго пріема, предъ тебя

Привелъ я, вотъ служителя въ оковахъ,

Онъ долгу измнивъ, меня лишилъ

Возможности исполнить свой. Пади-же

Предъ этою великою женой,

Сознаніе своей вины повдай!

Царица славная! Вотъ человкъ,

Съ необычайнымъ пламенемъ во взор,

Назначенный, съ высокой башни, вкругъ,

Обозрвать небесное пространство

И ширь земную, зорко наблюдать:

Что тамъ, иль здсь, какое предвщанье,

Въ долину-ль отъ холмовъ окружныхъ къ намъ,

Къ твердынямъ нашимъ, видно-ли движенье,

Волнуются-ль стада, или ряды

Силъ бранныхъ?— Первыхъ охраняемъ,

На встрчу мы идемъ другихъ

А нын-же, какое нераднье!

Грядешь ты — онъ не возвщаетъ, нтъ,

Для столь высокой гостьи и пріема

Достойнаго, какъ подобало-бъ. Онъ

Погибъ-бы ужь теперь, но лишь одна,

Карать и миловать ты можешь произвольно.

Елена.

Высокое достоинство ты мн

Предоставляешь — судъ съ верховной властью,

Хотя, какъ думаю, испытываешь ты

Меня — но долгъ судьи исполню первый:

Выслушивать виновныхъ. Говори!

Линкей сторожъ башни.

Преклоненъ я, въ созерцаньи,

Жизни-ль, смерти-ль, даруй мн!

Преданъ весь ужь, всмъ сознаньемъ

Богоданной я жен.

Нги утренней, желанной,

Поджидалъ съ востока я —

Солнце-жь вдругъ взошло, нежданно,

Съ юга чудно заблестя.

Тутъ, не могъ отвесть я взора,

Наблюдать высь, глубину,

Иль небесъ, земли-ль простора —

Видлъ лишь ее одну.

Одаренъ лучемъ я зрнья —

Рысьей зоркостью съ деревъ —

А метался я въ томленьи

Какъ во тьм глубокихъ сновъ.

Какъ опомниться мн, гд я?

Башня? Стны? Ворота?

Разошлись туманы ря —

И богинь идетъ краса!

Глазомъ, сердцемъ къ ней влекомый,

Кроткимъ свтомъ упоенъ —

Силой, слишкомъ ей знакомой,

Былъ я, бдный, ослпленъ.

Долгъ презрвъ въ чаду забвенья,

Звучный рогъ забылъ я свой —

О, грози уничтоженьемъ,

Гнвъ смягчится красотой!

Елена.

Сама я злу причиной, не дерзаю

Я и карать его. О, горе мн!

Гнететъ меня судьбина роковая,

Въ сердца мужей смущеніе вношу,

И вотъ они, тогда, безъ сожалнья,

Себя, другихъ, считаютъ за ничто.

Сражаясь, обольщая, похищая,

Герои, боги, полубоги, вс,

И демоны меня вводили въ заблужденье

Повсюду. Такъ, я въ образ одномъ

Смутила міръ, въ двойномъ еще сильне,

Потомъ тройной, учетверенный видъ

Повлекъ и бдствіе за бдствіемъ съ собою.

Его-жь ты отпусти, и доброму ему

Свободу дай. Богами обольщенный

Не долженъ быть позоромъ заклейменъ!

Фаустъ.

Царица! Я взираю съ изумленьемъ:

Тутъ всепобдная, и побжденный тутъ,

Я вижу лукъ стрлу пустившій, вижу

И пораженнаго. И мтко такъ въ меня

Впиваются все стрлы за стрлами,

Отвсюду, чувствую, пернатыя, свистя,

Летятъ, пространство все, весь замокъ наполняя.

Что я теперь? Ты обращаешь вмигъ

Въ мятежниковъ людей мн преданныхъ, и самыхъ

Ужь стнъ моихъ защита не врна.

Боюся я, чтобъ войско не склонилось

Къ побдоносной и непокоримой. Что-жь

Осталось мн, какъ не предать всецло

Теб, себя, и все чмъ я мечталъ

Досел обладать? И такъ, дозволь-же,

Свободно, врно, мн у ногъ твоихъ,

Признать тебя владычицей, которой

Едва вступившей все покорено уже.

Линкей

(съ ларцемъ, за нимъ люди несущіе другіе ларцы).

Вотъ я, взгляни изъ состраданья!

Богачъ здсь проситъ подаянья,

Вмигъ, на тебя поднявъ лишь взглядъ,

Онъ нищъ и царственно богатъ.

Чмъ былъ я? Что теперь? Чего-же

Хотть? Что длать? Чмъ поможетъ

Молніеносный взоръ мой? Онъ

У трона твоего сраженъ.

Пришли съ Востока мы — и вскор

Сталъ Западъ нашъ. Въ великомъ сбор

Народовъ, первымъ кто стоялъ,

Тотъ, про послдняго не зналъ.

И первый палъ, чередъ втораго,

Копье тамъ третьяго готово.

За каждымъ сотни силъ другихъ,

А жертвъ — и не считали ихъ.

Стремительно врываясь, съ бою,

Влекли побды за собою.

Гд нын властвовалъ я самъ,

Другой заутра грабилъ тамъ.

Осмотръ былъ сдланъ торопливый,

Тотъ овладлъ женой красивой

И крпконогимъ тотъ быкомъ,

Коней всхъ увели гуртомъ.

А я лишь думалъ о предмет

Какомъ-либо рдчайшемъ въ свт,

И то чмъ обладалъ другой

Казалось сорной мн травой.

Я прослдилъ повсюду клады,

Ведомый зрньемъ, безъ преграды,

Глядлъ я и въ карманы вс,

Сундукъ прозраченъ каждый мн.

Что золота въ моемъ владньи!

А лучше-же всего каменья,

Но изумрудъ одинъ цвсти

Достоинъ у твоей груди.

Вотъ, межь ушей и устъ, готова

Дрожать и капли съ дна морскаго,

Пристыжены рубины — ихъ

Затмилъ румянецъ щекъ твоихъ.

Сокровищъ груды, не считая,

Къ твоимъ стопамъ теперь слагаю,

Повергнута передъ тобой

Вся жатва крови пролитой.

Ларцовъ здсь много, есть и больше

Ихъ у меня. Служить позволь-же

Теб, наполнить повели

Казнохранилища твои.

Ты на престолъ едва вступила,

Какъ разумъ, и богатство, сила,

Смирились, преклонились вмигъ

Единственный узрвши ликъ.

Что я берегъ, теперь наружу,

Бери-же собственность твою-же,

Высоко прежде все цня.

Какъ все ничтожно, вижу я!

Чмъ обладалъ я, то пропало:

Все злакъ подкошенный и вялый,

О, яснымъ взоромъ погляди,

Всему всю цну возврати!

Фаустъ.

Прочь удали ты грузъ добытый смло,

Хоть безъ укора, но и безъ награды тожь.

Она и такъ всецло обладаетъ

Тмъ въ лон замка что заключено, и ей

Все предлагать частями безполезно.

Ступай, въ порядк стройномъ, громозди

Сокровища! Несмтной, небывалой,

Намъ роскоши создай ты образецъ!

Какъ небеса, чтобъ своды засверкали!

Бездушной жизни рай устрой!

Чтобы предъ ней развертывались дивно

Ковры цвтные! Чтобъ ея стопы

Поверхность нжную здсь попирали,

И взоръ въ такомъ-бы блеск утопалъ

Который лишь боговъ не ослпляетъ.

Линкей.

Повелніе легко,

Вмигъ слуга свершитъ его,

Достоянье-жь, кровь, подвластно

Все ей гордой и прекрасной.

Рать смирна и мечъ тупой

Держитъ слабою рукой,

Передъ образомъ блестящимъ

Солнце тусклымъ, холодящимъ

Только призракомъ глядитъ,

Лика такъ чудесенъ видъ —

Предъ сіяющимъ роскошно

Пусто все, и все ничтожно.

(Уходитъ).

Елена (Фаусту).

Желаю я съ тобой поговорить, но ты

Сюда, ко мн взойди сначала. Призываетъ

Пустое мсто властелина — мн-жь

И моего здсь утверждаетъ нын.

Фаустъ.

Дозволь-же мн, великая жена,

Коленопреклоненному, вопервыхъ,

На врноподданность себя теперь обречь,

И руку ту, меня которая возводитъ

Къ теб, дозволь облобызать. И такъ

Ты соправителемъ меня теперь въ владньи

Твоимъ безмрнымъ царствомъ утверди,

И тмъ пріобрти въ одномъ лиц отнын,

Поклонника, слугу, хранителя себ!

Елена.

Чудесъ я разныхъ много вижу, слышу,

Я, въ изумленіи, о многомъ здсь

Хотла-бы спросить. Но почему-же,

Скажи, того мн человка рчь

Звучала странно такъ, и странно и пріятно?

Созвучіе одно къ другому льнетъ,

И сообщилося едва со слухомъ слово —

Другое вслдъ ласкается къ нему. *)

*) Рима была неизвстна древнимъ,

Фаустъ.

Коль разговоръ ужь нашего народа

Теб понравился, то восхититъ тебя,

Наврно, пніе, глубоко услаждая

И слухъ и душу всю. Чтобъ это доказать,

Примромъ на себ теперь мы испытаемъ,

На это вызоветъ простой обмнъ рчей.

Елена.

Съумю-ль говорить такимъ прекраснымъ словомъ?

Фаустъ.

Легко — изъ сердца все польется ужь готовымъ,

Восторгомъ грудь полна-ль и глянешь той порой

Вокругъ, и спросишь —

Елена.

Кто, здсь заодно со мной?

Фаустъ.

Ни постороннему, ни прошлому нтъ власти

Тогда надъ духомъ — мигъ лишь настоящій —

Елена.

Счастье.

Фаустъ.

Въ немъ все, богатство, власть, залогъ и даръ святой,

Кмъ подтвердится-же все то?

Елена.

Моей рукой.

Хоръ.

Кто упрекнулъ-бы царицу

Въ томъ что она проявляетъ

Дружбу къ владтелю замка?

Ибо сознайтесь, что вс мы —

Узницы, такъ какъ ужь часто

Были со времени бдственной

Участи Трои и страшнаго

Странствія горькаго.

Жены привыкшія къ любви мужей

Выборъ не длаютъ,

Но знаютъ толкъ,

Какъ пастухамъ златокудрымъ,

Такъ Фавнамъ, порой, черногривымъ,

Случаемъ только,

Надъ ихъ трепещущимъ тломъ

Равное право дается.

Ближе и ближе другъ — къ другу,

Уже склоняются,

Тихо, плечо съ плечомъ,

Руки сплетая,

Нжатся, зыблясь на мягкой

Роскоши трона,

Міра великимъ

Нтъ въ томъ стсненія,

Передъ глазами народа,

Радостей тайныхъ избытокъ

Явно выказывать.

Елена.

Какъ будто вдаль гляжу, и будто такъ близка

И радостно твержу: Я здсь! Я здсь сама!

Фаустъ.

Едва дышу, смущенъ, словъ, выраженій нтъ,

Все это только сонъ! Гд время, мсто, свтъ?

Елена.

Я, мнится мн, давно жила — и вновь живу,

Слилась съ безвстнымъ, но, уже врна ему!

Фаустъ.

Непостижимый рокъ изслдывать начто?

Существованье долгъ, хотя-бъ на мигъ дано.

Форкіада (входя стремительно).

Букваря любви какъ съ-нова,

Разбирать за словомъ слово,

Время тратить изъ пустаго —

Нтъ, не та теперь пора!

Иль не чуете, глухою

Что-то близится грозою?

Зазвучали трубы къ бою!

Злая гибель ужь близка.

Средь народнаго потока

Менелай самъ недалеко,

Горекъ споръ съ нимъ! Побжденъ,

Вражьей ратью окруженный,

Какъ Дейфобъ ты искаженный,

Здсь поплатишься за женъ.

Ждетъ ихъ глупыхъ тварей петля,

Будетъ вслдъ затмъ, немедля,

Приготовлено уже

Остріе скиры, врьте,

И у жертвенника, смерти

Не избгнуть госпож.

Фаустъ.

Дерзкой помхою намъ, врывается эта внезапно!

Я средь опасности я не терплю даже, буйства безъ смысла.

Самый красивый посолъ безобразенъ съ несчастною встью,

Ты-же, само безобразіе, только приносишь охотно

Всть злополучную — но, неудачно для этаго раза!

Можешь ты рчью пустою своей оглашать все пространство,

Признака нтъ здсь опасности, даже сама и опасность

Только-бы нын одною вздорной угрозой казалась.

(Сигналы, взрывы съ башенъ, трубы и литавры, военная музыка, сильная армія проходитъ рядами).

Геройскій кругъ фаланги цлой,

Кругъ неразрывный, узришь вмигъ!

Достоинъ женъ любви лишь смлый

Кто мощно охраняетъ ихъ.

(Вождямъ выходящимъ изъ строя и приближающимся).

Вы, скрытый пылъ которыхъ, прочный

Залогъ врнйшихъ вамъ побдъ,

Вы, юный цвтъ страны полночной,

Вы, силъ востока пышный цвтъ!

Въ сталь заключенъ, обвитъ сіяньемъ,

Сонмъ разрушавшій царства, вотъ

Онъ близко — почва въ колебаньи,

Проходитъ — гулъ за нимъ идетъ.

На берегъ Пилоса взошли мы —

Нтъ старца Нестора! Оковъ

Не знаетъ сонмъ несокрушимый —

Расторгъ союзы онъ царьковъ.

Отъ этихъ стнъ вы Менелая

Тсните къ морю вспять, тогда

Онъ можетъ грабить тамъ, блуждая —

Его призванье то, судьба.

Владычицы Спартанской волей,

Привтъ вамъ герцоги! Къ стопамъ

Ея, долины, горы! Долей

Вся прибыль царства будетъ вамъ.

Корина бухты охраняя,

Яви, Германецъ, мощь твою!

И Готу твердому, Ахаію

Съ ея ущельями даю.

Къ Элису Франки, а Мессеной

Саксонецъ будетъ надленъ,

Норману море будь ареной

И Арголисъ воздвигнетъ онъ.

Въ своемъ владньи жить въ поко,

Громить извн данъ произволъ,

Но Спарта будетъ вамъ главою,

Царицы вковой престолъ.

Ей въ радость видть васъ въ томъ кра,

Гд недостатка въ благахъ нтъ,

Къ ней, чтобъ принять, ей довряя,

Ршенье, и права, и свтъ!

(Фаустъ сходитъ съ возвышенья, вожди окружаютъ его для выслушанія его приказаній и распоряженій).

Хоръ.

Кто самой прекрасной

Хочетъ владть,

Долженъ вопервыхъ

Во всеоружіи быть!

Ласкою онъ пріобрлъ

Высшее счастье земное,

Мирнаго-жь нтъ обладанья:

Хитрые выманятъ лестью,

Хищники силой отнимутъ,

Этому какъ воспрепятствовать,

Долженъ обдумать онъ.

Я восхваляю владльца нашего,

Выше всхъ прочихъ цню,

Смло, умно заключилъ онъ союзы,

Такъ что могучіе

Стоя предъ нимъ вс внимаютъ

Знака его ожидая,

Врно велнія вс исполняютъ,

Каждый на пользу себ

И въ благодарность властителю,

Имъ-же обоимъ для славы великой.

Ибо похитить ее у могучаго

Кто-бы возмогъ теперь?

Это его принадлежность,

Такъ за нимъ признана будь,

Нами-жь вдвойн признается,

Нами, которыхъ

Вмст съ ней, оградилъ онъ

Крпкими стнами,

Войскомъ сильнйшимъ,

Фаустъ.

Роскошнымъ даромъ обладая,

Владть идетъ пусть каждый имъ!

Мы остаемся, въ центр края

Свое господство утвердимъ.

И охранять тебя вс будутъ,

Нашъ полуостровъ дорогой,

Тебя ласкаемаго всюду

Игриво скачущей волной,

Тебя, что край связалъ сосдній,

Холмистой цпью чуть держа,

Съ гранитной отраслью, послдней

Изъ Европейскаго кряжа.

Межь странъ другихъ, ты будь свтило,

Блаженна въ родъ и родъ! Тебя

Царица нын покорила,

Теб былъ первый взглядъ ея,

Когда явилася сверкая,

Средь Евротасскихъ камышей,

Она, взоръ братьевъ ослпляя

И самой матери своей!

Къ теб склонясь, свой даръ прекрасный

Теб несетъ цвтущій край.

О, всей земл теб подвластной

Отчизну ты предпочитай!

Хоть горная глава зубчатая, стрлою

Холоднаго луча еще поражена,

Лишь камень зеленью повьется молодою,

Коза тамъ щиплетъ кормъ, проворна и жадна.

Бьютъ родники, ручьи слились, шумятъ струями,

Зазеленло все, отлоги, и луга,

И бездны: на поляхъ, изрзанныхъ холмами,

Богаторунныя разсыпались стада.

Шагаютъ медленно, отдльно, осторожно,

Рогатые быки къ стремнистымъ берегамъ,

Гд и пріютъ имъ всмъ готовый и надежный

Въ скалахъ, подъ сотнею пещерныхъ сводовъ тамъ.

Ихъ Панъ хранитъ, въ тни ущелія прохладной

Обитель нимфъ, средь свжести кустовъ,

Стремясь-же къ горному пространству, страстно, жадно,

Вздымается семья, втвистыхъ вотъ деревъ.

То древніе лса! Вотъ дубъ могучій, съ втвью

Упорно втвь сцпляется, и кленъ

Здсь стройно высится, полнъ сладкихъ соковъ, стью

Листвы узорчатой своей играетъ онъ.

Въ укромной-же тни, струяся благодатно,

Готово дтямъ и ягнятамъ молоко,

Медъ каплетъ изъ дупла, долина здсь богата

Плодами зрлыми, они недалеко.

Здсь всмъ наслдственно веселье,

Ланиты и уста цвтутъ,

Безсмертенъ всякъ въ своемъ удл,

Здоровье, счастливы вс тутъ.

Дитя, подъ небомъ полнымъ свта,

Здсь быстро входитъ въ силу, намъ

На диво, ждемъ еще отвта:

Причесть ихъ къ людямъ иль къ богамъ?

Какъ образъ пастуха былъ принятъ Аполлономъ

Красивый самый схожъ былъ съ нимъ,.

Природа властвуетъ гд въ круг неуклонномъ,

Міровъ союзъ нераздлимъ.

(садится возл Елены).

Теб и мн, судьбу пришлось извдать эту,

Забвенью прошлое все предано теперь!

Прочувствуй-же себя, принадлежа ко свту

Ты первозданному, божественная дщерь!

Нтъ, въ крпкихъ стнахъ ты не будешь заключенной,

И есть еще для насъ отрадныя мста,

Пріютъ плнительный и къ Спарт приближенный —

То вчно — юная Аркадіи страна!

И привлеченная къ блаженнйшему краю,

Спаслась теперь для ясной ты судьбы,

Цвтетъ все, тронъ въ навсъ зеленый превращая,

Аркадски — счастливы, свободны будемъ мы!

(Сцена перемняется. Ряды гротовъ покрытыхъ густою листвой. Тнистая роща достигающая до вершинъ утесовъ окаймляющихъ пространство. Не видно ни Фауста, ни Елены. Весь хоръ спитъ, разсявшись въ разныхъ мстахъ)

Форкіада.

Сколько здсь времени спятъ двицы, про это не знаю,

Снилось-ли имъ, то что въявь мн предъ глазами предстало,

Это мн тожъ неизвстно, и потому разбужу ихъ,

На удивленіе имъ молодымъ, да и вамъ бородатымъ,

Тамъ всмъ сидящимъ внизу, въ ожиданьи ршенія чуда,

Дива достойнаго вры. Живо, вставайте! Вставайте!

Кудри скорй отряхните! Сонъ изъ очей прочь гоните!

Да, не мигайте-же такъ! Слушать меня со вниманьемъ!

Хоръ.

Что тамъ чуднаго случилось! Говори-же, разскажи!

Рады слушать то, чему-бы и поврить не могли,

Потому что намъ прескучно на утесы лишь глядть.

Форкіада.

Лишь глаза протерли, дти, и скучаете уже?

Ну, такъ знайте-жь: Въ этихъ гротахъ, и въ ущельяхъ, средь кустовъ

И пріютъ есть и защита идиллической чет,

Властелину съ госпожею.

Хоръ.

Тамъ! Ужель?

Форкіада.

Отчуждены

Тамъ отъ свта, лишь призвали для услугъ меня одну.

Почесть эту ощущая, хоть вблизи держалась я,

Какъ довренной-же должно, занималась чмъ другимъ,

Я туда, сюда бродила, мохъ, коренья и кору,

Свойства зная ихъ, сбирала, такъ остались т вдвоемъ.

Хоръ.

Говоришь про это точно представляешь цлый міръ.

Лсъ, луга, ручьи, озера! Что за сказки ты плетешь?

Форкіада.

А конечно, вы невжды! Неизвданная глубь,

Вслдъ за залами тамъ залы, за дворами тамъ дворы,

Все открыла я въ раздумьи ходя тамъ. Внезапно, вотъ,

Въ необъятныхъ тхъ пространствахъ, раздается звонкій смхъ,

Заглянула я, и вижу: Мальчикъ, къ мужу отъ жены,

Прыгнулъ живо, отъ отца-же снова къ матери потомъ.

Ласки, шалости, возгласы, шутки рзвыя любви,

Крики радостныхъ порывовъ, оглушили вдругъ меня.

Фавнъ, безъ грубости животной, голый геній, но безъ крылъ,

Онъ по твердой почв скачетъ, но въ воздушную все высь

Вновь отбрасываетъ почва, такъ что съ третьяго прыжка,

Со втораго-ль, достигаетъ верхнихъ сводовъ. Мать тогда

Съ опасеніемъ взываетъ:, вволю прыгай, но летать

Берегись! Полетъ свободный воспрещенъ теб!’ Отецъ,

Такъ заботливо вщаетъ: ‘То что кверху мчитъ тебя,

То земли упругость, къ почв прикоснись ногой слегка,

И мгновенно ты окрпнешь какъ дитя земли Антей.’

И вотъ скачетъ онъ по глыбамъ этихъ скалъ, изъ края въ край,

И, кругомъ, повсюду, словно мячъ бросаемый. Но вдругъ,

Онъ въ разслин стремнины исчезаетъ. Мнится намъ,

Что погибъ онъ. Мать горюетъ, съ утшеньемъ къ ней отецъ….

Я — жь плечами пожимая, въ смертномъ страх тутъ стою.

И опять что за явленье? Кладъ-ли тамъ зарытъ лежалъ?

Какъ въ цвтистыя одежды онъ достойно облеченъ!

Ленты грудь всю обвиваютъ, ниспадаютъ кисти съ рукъ,

Держитъ лиру золотую, точно Фебъ — малютка, онъ

Прямо къ выступу обрыва поднимается, и бодръ

Онъ и веселъ! Мы дивимся! А родителей восторгъ!

Такъ въ объятія другъ-друга и упали. Вкругъ чела,

Что-же это такъ сіяетъ? Что за блескъ, не отгадать,

Золотой уборъ, иль пламя, сверхъестественный огонь,

Силы генія? Какъ живы вс движенія его!

Виднъ въ немъ законодатель ужь прекраснаго во всемъ,

Съ этихъ поръ, мелодій вчныхъ онъ исполненъ въ существ.

Такъ, услышите вы скоро, такъ, увидите его,

Къ изумленью и восторгу безъ примра и границъ.

Хоръ.

Въ Крит рожденная

Это ты чудомъ зовешь?

Слово пвца въ назиданье,

Врно, не слушала ты?

Также, конечно, не знаешь

Ты Іонійской, Элладской

Роскоши древнихъ сказаній,

Дивныхъ, божественно — славныхъ?

Все что теперь происходитъ —

Жалкое эхо одно,

Отзвукъ прекрасныхъ

Дней прежнихъ,

Твой-же разсказъ не сравнится

Съ тмъ что вымыселъ милый,

Правды самой вроятнй,

Плъ намъ про Маіи сына.

Нянекъ болтливыхъ толпа,

Глупой привычк покорныхъ,

Новорожденнаго,

Нжнаго, сильнаго,

Въ пухъ чистйшаго ложа кладетъ,

И обвиваютъ его дорогими

Узами свтлыхъ пеленокъ,

Онъ-же, хитрецъ,

Крпкій и нжный,

Ловко, упругіе,

Гибкіе члены,

Выправивъ,

Вмсто себя оставляетъ

Лишь оболочку пурпурную,

Гнетомъ тяжелымъ стснявшую,

Съ бабочкой сходенъ развившейся,

Крылья расправивъ, которая,

Вонъ изъ кокона

Гд коченла,

Такъ ускользаетъ проворно,

И уже смло и рзво порхаетъ

Въ свтломъ эир

Солнцемъ проникнутомъ.

Такъ, несравненный въ проворств,

Тотчасъ себя проявилъ

Въ самыхъ тончайшихъ продлкахъ,

Демономъ онъ покровителемъ

Грабящихъ всхъ и обманщиковъ,

Выгодъ искателей.

Быстро, трезубецъ владыки морей

Онъ похищаетъ,

Даже и мечъ изъ ноженъ у Арея,

Лукъ со стрлою у Феба,

Какъ у Гефеста щипцы.

Взялъ-бы онъ даже перуны

Зевса отца,

Если-бъ огня не страшился,

Онъ побждаетъ Эрота,

Съ ногъ его сбивши въ борьб,

Пользуясь лаской Киприды

Поясъ ея онъ съ груди похищаетъ.

(Изъ ндръ грота раздаются плнительные, чистые струнные звуки. Вс прислушиваются и кажутся глубоко растроганными. Съ этого мгновенія, до означенной паузы продолжается полнозвучная музыка).

Форкіада.

Звукамъ милымъ вы внимайте!

Басни прочь! И старый сбродъ

Вашихъ всхъ боговъ бросайте —

Ужь прошелъ его чередъ.

Все въ васъ смыслъ ужь потеряло,

Дани высшей нужно намъ:

Чтобъ изъ сердца истекало

То что льнуть должно къ сердцамъ!

(Удаляется опятъ въ утесы).

Хоръ.

Если страшное творенье

Ласк звуковъ поддалось,

Мы новйшаго рожденья,

Такъ растроганы до слезъ!

День пусть меркнетъ невозбранно —

На душ разсвтъ зари!

Міръ чего не дастъ пространный,

Мы въ сердцахъ своихъ нашли.

Елена. Фаустъ. Евфоріонъ *) въ одежд выше описанной.

*) По преданію, это было имя крылатаго сына Клены и Ахилла призрака. Евфоріононъ олицетворенная здсь новая поэзія рождается отъ соединенія двухъ элементовъ — античнаго и романтическаго.

Евфоріонъ.

Псни дтскія пою-ли,

Вы и радостны вполн,

И взыграютъ, поскачу-ли,

Въ васъ сердца родные мн.

Елена.

Да, для счастія людскаго

Двухъ любовь соединитъ,

Для восторга-жь неземнаго

Третьимъ щедро надлитъ.

Фаустъ.

Все теперь пріобрли мы:

И я твой, и ты моя,

Стали мы нераздлимы —

Быть иному и нельзя.

Хоръ.

Дтскій образъ этотъ ясный

Многихъ лтъ отрады слилъ

Въ этихъ двухъ, союзъ прекрасный,

Кто-бы имъ не тронутъ былъ!

Евфоріонъ.

Дайте-жь на вол

Прыгать, скакать!

Выси раздолье

Все облетать!

Дальше стремлюсь я,

Вверхъ понесусь я.

Фаустъ.

Тише! Умрь

Только стремленье!

Мы ужь теперь

Въ страх паденья,

Гибели злой,

Сынъ дорогой.

Евфоріонъ.

Нтъ, не держите!

Прочь отъ земли!

Руки пустите,

Кудри мои!

И платье то-же,

Все вдь мое-же!

Елена.

Чей же ты самъ?

Или не знаешь

Больно какъ намъ,

Что разрушаешь

Даръ намъ святой

Жизни тройной!

Хоръ.

Скоро, боюся,

Гибель союза.

Елена и Фаустъ.

О укроти

Бурю стремленій,

Ради любви

Къ намъ! Средь веселій

Сельскихъ, нашъ край

Ты украшай.

Евфоріонъ.

Вамъ лишь въ угоду

Я удержусь.

(вмшивается въ хоръ и увлекаетъ его въ пляску).

По хороводу

Легче промчусь.

Музыка въ тактъ-ли?

Движемся такъ-ли?

Елена.

Врно! Ступай,

Въ пляск порхай

Съ ними на славу.

Фаустъ.

Кончить пора!

Эта игра

Мн не въ забаву.

Евфоріонъ и Хоръ

(танцуютъ и поютъ сплетаясь рядами).

Какъ нжными руками

Ты мило разведешь,

Блестящими кудрями

Какъ смло ты встряхнешь.

Какъ легкою ногою

Скользишь ты надъ землею,

Мелькая тамъ и сямъ

Такъ ловко по рядамъ,

Ты цли достигаешь,

Прекрасное дитя,

Сердца вс привлекаешь,

Вс любимъ мы тебя.

Евфоріонъ.

Быстрыхъ васъ ланей

Много здсь! Ну,

Мчимся-же далй —

Вздумалъ игру:

Стану я гнаться,

Будьте вы дичь!

Хоръ.

Нужно-ль стараться

Насъ чтобъ настичь?

Вс безъ изъятья,

Мы — бы тебя

Взяли въ объятья,

Прелесть дитя!

Евфоріонъ.

Дебри лсныя,

Камни и ими я

Вс проскачу,

Какъ я хочу.

То мн постыло

Въ чемъ нтъ преградъ,

Взятому силой

Только я радъ.

Елена и Фаустъ.

Что за бшеная шалость!

Къ укрощенью хоть на малость,

Нтъ надежды! По лсамъ,

По долинамъ, звуки рога

Раздаются! Что-же тамъ?

Крикъ, смятеніе, тревога!

Хоръ

(вбгаютъ быстро по одиночк)

Насмхаясь надъ толпой

Пробжалъ съ презрньемъ мимо!

За одной неукротимой

Гнался…. Вотъ онъ съ ней самой.

Евфоріонъ

(внося на рукахъ молодую двушку)

Вотъ и любо! Я дикаркой

Овладлъ, тащу сюда!

Цловать я буду жарко

Непокорныя уста,

Грудь строптивую прижму я,

Силу воли покажу я!

Двушка.

Прочь, пусти! Оставь меня!

Въ оболочк этой тоже,

Смлый, твердый духъ! Моя

Вдь съ твоею воля схожа —

Не поборешь такъ легко.

Ты не думаешь-ли, что

Такъ меня и полонила

Крпость рукъ твоихъ? Что сила!

Хоть держи — сожгу тебя

Я, безумнаго, шутя

(она пылаетъ и вспыхиваетъ вверхъ).

Полети за мной отъ міра

Въ область легкую эфира,

Въ глуби мертвыя земли,—

Цль пропавшую лови.

Евфоріонъ.

(отряхая остатки пламени).

Въ чащ древесной,

Каменныхъ грудъ

Глыбы здсь — тсно!

Мсто-ль мн тутъ?

Свжъ я и молодъ,

Силы я полнъ!

Гулъ слышу волнъ,

Бурей тамъ грохотъ,

Но вдалек

Ближе-бы мн!

(Онъ скачетъ все выше и выше по утесамъ).

Елена, Фаустъ и Хоръ.

Подражаешь серн горной?

Ты низвергнешься упорный!

Евфоріонъ.

Выше долженъ я взлетать,

Далй взоромъ проникать!

Вотъ, теперь, знаю!

Я въ остров томъ,

Въ Пелопсовомъ кра

Морю и суш родномъ.

Хоръ

Коль не можешь, въ самомъ дл,

Жить гд малъ теб просторъ,

Средь лсовъ и среди горъ,

Для тебя-бъ найти съумли

Виноградниковъ ряды,

На холмахъ, гд налитыя

Сокомъ грозды, золотыя

Мы достали-бы плоды,

Фиги, яблоки…. О, милый!

Оставайся съ нами ты

Въ миломъ кра нги мирной!

Евфоріонъ.

Мирные дни

Снятся вамъ? Чтоже,

Въ грезахъ и спи

Кто только можетъ!

Лозунгъ — война!

Псня побды слышна.

Хоръ.

Т что ждутъ браней

Средь тишины,

Благъ упованій

Всхъ лишены.

Евфоріонъ.

Всмъ свтъ узрвшимъ

Въ этой стран,

Ужасъ презрвшимъ

Въ страшной борьб,

Имъ, расточителямъ

Крови своей,

Вольнымъ воителямъ,

Въ духъ свтлый чей

Не проникаетъ

Мракъ никогда —

Всмъ да сіяетъ

Счастья звзда!

Хоръ.

Какъ взлетлъ! Но въ этой дали,

Все-же кажется не малъ!

Какъ сверканьемъ яркимъ стали,

Какъ оружьемъ заблисталъ!

Евфоріонъ

Что тамъ стны, что тамъ волны!

Нтъ ихъ бол! Если полный

Лишь сознанья своего

Будетъ каждый мужъ отнын,

Неприступная твердыня

Грудь желзная его!

Не хотите жить въ невол,

Такъ, съ оружьемъ легкимъ въ поле!

Амазонки — жены въ бой!

Каждый отрокъ будь герой!

Хоръ.

Поэзія святая!

Лети на небеса!

Прекрасная, сверкая,

Гори, гори звзда,

Все выше, выше, дал

Въ пространств горней дали!

И отзвукъ съ высоты

Съ отрадой слышимъ мы!

Евфоріонъ.

Я не дитя! Боецъ свободный,

Въ доспхахъ воинъ молодой,

И всей уже своей душой

Со смлымъ, сильнымъ, вольнымъ сродный.

Впередъ, впередъ!

Туда зоветъ,

Туда, гд поле славы ждетъ.

Елена и Фаустъ.

Къ жизни ты едва призванный,

Ты, едва узрвшій свтъ,

Мчишься ты стезею бдъ

Въ омутъ скорби несказанной!

Или мы

Вс чужды,

И союзъ нашъ сна мечты?

Евфоріонъ.

Громы слышите — ль на мор?

Грохотъ, гулъ изъ дола въ долъ?

Тсно, въ прах и средь волнъ,

На мученье и на горе

Мчится рать!

Умирать —

Лозунгъ нашъ, легко понять.

Елена, Фаустъ и Хоръ.

Что за ужасъ! Неужели

Смерть обязанность твоя?

Евфоріонъ.

Заодно въ ихъ скорбяхъ я —

Вдалек отъ нихъ быть мн — ли

Т-же.

Гордость, опасность тутъ!

Смерть неминучая!

Евфоріонъ.

Пусть такъ! Растутъ

Крылья могучія!

Долженъ, хочу

Тамъ быть! И вольно

Я полечу!

Онъ устремляется въ воздушное пространство, одежды его поддерживаютъ на мгновеніе, голова его сіяетъ, свтлый лучъ струится за нимъ.

Хоръ.

Икаръ! о, страданій довольно!

Прекрасный юноша низвергается къ ногамъ родителей, въ мертвомъ будто видны знакомыя черты, *) но земное его мгновенно исчезаетъ, ореолъ восходитъ на небеса какъ комета, платье, лира и мантія остаются на земл.

*) Байронъ, какъ олицетвореніе новйшей поэзіи представленъ въ образ Евфоріона, вслдствіе его необузданныхъ стремленій въ погон за недосягаемымъ идеаломъ. Кром того, здсь Гете намекаетъ на преждевременную смерть Байрона, погибшаго въ борьб за свободу Грековъ.

Елена и Фаустъ.

Въ страшную скорбь перешло

Счастье утхи мгновенной.

Евфоріонъ (изъ глубины.)

Мать! въ области мрачной, подземной,

Меня не оставь одного!

Пауза.

Хоръ (погребальное пніе).

Нтъ! одинъ не будешь — гд — бы

Ни скрывался, знаемъ мы

Вс тебя. Отъ свта неба

Отлетлъ ты-съ той поры,

Вс съ тобой въ безвстной дали,—

Кто-бъ тебя покинуть могъ!

Горевать дерзнемъ едва-ли —

Воспоемъ завидный рокъ:

Въ день-ли мрачный, въ день-ли ясный

Твоего здсь бытія,

И велики и прекрасны

Были духъ твой, пснь твоя.

Для земной ты доли лучшей,

Былъ для счастія рожденъ,

Славныхъ предковъ сынъ, могучей

Силой щедро одаренъ

Ахъ, конецъ твой слишкомъ ранній,

Юный скошенный цвтокъ!

Взглядъ для міросозерцаніи

Былъ твой вренъ и глубокъ,

Ты сочувствовалъ несчастью,

Женъ любовью ты владлъ,

И напвъ звучащій страстью

Самобытенъ былъ и смлъ.

Но стремясь неудержимо

Въ роковую сть судьбы,

Добровольно, и помимо

Всхъ условій, рвался ты,

Такъ попралъ, отбросилъ разомъ,

Ты обычай и законъ:

Наконецъ былъ высшій разумъ

Сердцемъ чистымъ покоренъ —

Полетлъ къ завоеванью

Чудно-славнаго ты — Но,

Было смлому желанью

Не удасться суждено.

Да кому-жь и удается?

Горькій то вопросъ — всегда

Предъ которымъ облечется

Темнымъ облакомъ судьба,

Въ день, когда, изнемогая,

Обезсиленный народъ,

Жаркой кровью истекая,

Замолкаетъ….. Настаетъ

Вотъ пора напвовъ новыхъ!

Очи къ долу не клони!

А земля родитъ подобныхъ,

Какъ рождала искони.

Общая пауза, музыка замолкаетъ.

Елена (Фаусту).

Древнее слово на мн оправдалося: счастье съ красою

Недолговчны бываютъ въ соединеньи блаженномъ.

Жизни расторгнутъ сеюзъ, и любви союзъ вмст съ жизнью.

То и другое оплакавъ, скорбное шлю имъ прощанье,

И вотъ тебя обнимаю послднимъ объятьемъ.

Ты, Персефона, прими ребенка и вмст со мною!

Она обнимаетъ Фауста, тлесное исчезаетъ, одежда и покрывало остаются у него въ рукахъ,

Форкіада (Фаусту)

Держи-же крпче, то что отъ всего осталось!

Не утеряй одежды! Вотъ уже

Хватаютъ Демоны со всхъ концовъ, желая

Все утащить въ подземный міръ. Держи!

Богини нтъ утраченной тобою,

Но это все божественно. И ты

Воспользуйся неоцненнымъ даромъ

И въ высь пари. Поддерживать тебя

Оно должно надъ всей обыденной средою,

Пока въ теб есть сила *). Ну, съ тобой

Увидимся, но далеко отсюда.

*) Облаченіе Елены, символъ идеальнаго міровозрнія возносящаго надо всмъ обыденнымъ.

Одежды Елены обращаются въ облака, окружаютъ Фауста, возносятъ его въ эирное пространство и улетаютъ съ нимъ.

Форкіада.

Поднимаетъ съ земли тунику Евфоріона, его мантію и

лиру, идетъ на авансцену и показываетъ сброшенныя оболочки.

Годится все-жь находка эта!

Конечно, пламени ужь нтъ,

Но, не горюю я за свтъ.

Для посвященія поэта

Въ пронырства, зависть ремесла

И въ злое шарлатанство знанья —

И это хватитъ за глаза!

Коль истаго ужь дарованья

Я не могу имъ удлить,

Смогу хоть платьемъ ихъ ссудить.

Садится около колонны на авансцен.

Панталида.

Живо теперь двы юныя! Вотъ мы отъ чаръ и свободны!

Гнета ужаснаго призраковъ древне-ессалійской колдуньи

Нтъ ужь надъ нами, а также, звуковъ неслышимъ нестройныхъ,

Ухо смущающихъ, чувства вс приводящихъ въ смятенье.

Мсто наше въ Аид! Царица туда ужь вступила.

Врнымъ прислужницамъ слдовать должно за нею немедля.

Мы ее у престола Непостижимаго узримъ.

Хоръ.

Вправду, царицамъ всюду привольно,

Гордо он первенствуютъ

Въ самомъ Аид,

Съ тмъ кто подобенъ имъ,

И Персефоны наперстницы.

Мы въ отдаленіи,

Въ глуби полей асфодельныхъ,

Средь тополей однообразныхъ,

Изъ безплодныхъ — какое

Дло намъ?

Нетопырями пищать,

Звукомъ несноснымъ и дикимъ.

Корифейка.

Кто себ имени въ жизни не пріобрлъ, не стремится

Къ высшему — тотъ, принадлежность стихій, такъ идите-жь!

Вмст хочу быть съ царицей своею. Не только заслуга,

Но и врность лицу обезпеченьемъ служитъ.

Уходитъ.

Вс.

Отданы свту мы дня!

Мы ужь не лица,

Чувствуемъ это и знаемъ.

Но, въ Аидъ не вернемся мы.

Вчно живая природа,

Власть иметъ надъ нами,

Какъ мы надъ нею, полное право.

Одна часть хора.

Мы, въ втвяхъ неисчислимыхъ, колыхаясь, лепеча,

Будемъ весело, тихонько, вверхъ отъ корня привлекать

Соки жизненные къ почкамъ, и цвтами и листвой

Разукрасимъ мы роскошно шелковистое руно,

Для желаннаго успха въ плодородіи земли *).

Плодъ спадетъ-ли, вотъ поспшно, люди радостной толпой,

И стада, тснятся тутъ-же, вс на лакомый тотъ сборъ,

Какъ предъ первыми богами, вс предъ нами склонены.

*) Осеннія жертвоприношенія.

Другая часть хора.

Будемъ этихъ стнъ скалистыхъ мы подножіе ласкать

Въ даль свтящеюся влагой, легкой зыбкою волной,

Каждый звукъ ловить мы будемъ, чутко слушать, пнье птицъ,

Камышевой флейты ропотъ… Страшнымъ крикомъ грянетъ Панъ —

И готовъ ему нашъ откликъ, шепчетъ онъ — зашепчемъ мы,

Если громомъ загрохочетъ, то раскатомъ громовымъ

Вторимъ мы гремучимъ эхомъ, втрое, вдесятеро вслдъ.

Третья часть хора.

Сестры! боле подвижны, далй все стремимся мы

Быстротечными ручьями, привлекаетъ насъ холмовъ

Разукрашенныхъ пространство, глубже льемся, все быстрй,

Лугъ, поляны огибая, вкругъ жилища мирный садъ.

Берегъ, водъ лазурь, всю мстность окаймляетъ кипарисъ,

Въ водномъ зеркал и въ неб тонетъ рядъ его вершинъ.

Четвертая часть хора.

Такъ, вы странствуйте по вол! Мы-же дружно окружимъ

Холмъ воздланный прилежно, поселимся всей толпой,

Тамъ гд вьется, зеленетъ виноградная лоза.

Помощь наша несомннна виноградарю всегда,

Чтобъ успхомъ увнчалось трудолюбіе его.

И съ лопатой, съ топоромъ ли, то копался въ земл,

То привязывая, ржа, молитъ жарко всхъ боговъ,

Бога солнца особливо, Вакхъ изнженный, (тому,

О служител врнйшемъ мало дла и заботъ) —

Онъ въ прохлад, въ рощахъ, въ гротахъ, отдыхаетъ, шутитъ онъ

Съ Фавномъ юнымъ. Для мечтаній полусонныхъ-же его,

То что нужно остается все на дн сосудовъ тхъ,

Что стоятъ въ его пещерахъ по обимъ сторонамъ.

А вс боги — Геліосъ первый — дуновеньями, дождемъ,

И тепломъ, лучемъ горячимъ, изобилья дивный рогъ

Щедрымъ даромъ наполняютъ. Тамъ, гд тихій трудъ царилъ,

Все мгновенно оживаетъ, ходитъ шумъ по всмъ кустамъ,

Звуки, говоръ, пролетаютъ отъ лозы къ лоз, трещитъ,

Гнется полная корзина, и стучитъ, гремитъ ведро,

Все идетъ къ большому чану, гд давильщикъ дерзко жметъ

Грозды сочныя, и пнясь, брызжа, все превращено

Въ массу мутную. Кимваловъ, мдный звукъ литавръ звучитъ,

Потому что Діонисій выступаетъ, наконецъ,

Изъ таинственныхъ убжищъ, съ козлоногими во слдъ,

Женъ подобныхъ имъ лаская, необузданно, въ толп,

И животное Силена длинноухое идетъ.

И тогда, все нипочемъ имъ! Всякій тутъ обычай прочь,

Фавна рзвыя копыта попираютъ смло все,

Чувства вс въ смшеньи бурномъ, слухъ ужасно потрясенъ.

Вотъ за чашу, опьянлый, ухватился, голова

И желудокъ полны оба. Твердо держится иной,

Суматохи-жь, безпорядка, прибавляетъ только онъ,

Чтобы мста дать довольно складу новаго вина,

То осадокъ старый должно уничтожить поскорй.

Занавсъ опускается. Форкіада на авансцен поднимается гигантомъ, сходитъ съ котурновъ, бросаетъ въ сторону маску и покрывало, и является Мефистофелемъ, чтобы, насколько нужно, комментировать это дйствіе въ эпилог.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Горная высота. Огромныя, острыя, скалистыя вершины. Облако несется, останавливается, опускается на выдающуюся площадку. Расходится.

Фаустъ (выходитъ изъ него.)

Глубь подъ мной, пустынныя пространства,

На край вершинъ въ раздумьи я вступаю,

Изъ облака летучаго, которымъ,

Черезъ моря и сушу, тихо былъ

Перенесенъ на ясный свтъ дневной.

И масса вся, не разсваясь прахомъ,

Къ Востоку все, клубяся, улетаетъ,

И глазъ слдитъ за нею удивленный:

Она плыветъ, измнчиво волнуясь,

Вотъ, будто-бы, и форму принимаетъ —

Да, не обманъ то зрнья моего!

Вотъ въ солнечныхъ лучахъ, на лож мягкомъ,

Величественъ, роскошно распростертый,

Божественный, я вижу образъ женскій!

Юнон онъ, и Лед, и Елен

Подобенъ такъ! И царственно-прекрасенъ,

Онъ предо мной колеблется! Но что-же!

Разрушилось! Безформенно, туманно,

Какъ цни горъ загроможденныхъ льдами,

Возвысилось, далеко на Восток,

И прошлыхъ дней весь смыслъ тутъ отраженъ.

Межь тмъ, меня отрадно обвиваетъ

Тумана тонкаго сквозистая струя,

И грудь мою, и голову, прохладой

И нжною, и легкой оживляетъ.

Вотъ поднялась, и съ легкимъ колебаньемъ

Все въ высь идетъ, сливается въ одно,—

Не манитъ — ли плнительный тотъ образъ,

Какъ юности минувшее блаженство?

Изъ глубины сердечной снова рвутся

Вс раннія сокровища разсвта,

Заря любви, ты ясно воскресила

Тотъ первый взлядъ, прочувствованный вмигъ,

Постигнутый едва, всегда хранимый,

Онъ блескомъ все другое затмвалъ.

Какъ красота душевная, тотъ милый

И кроткій ликъ, стремится въ высоту,

Возносится въ эиръ, не разрушаясь,

И за собой, духовный миръ мой, все

Что лучшее во мн, все увлекаетъ.

Топаетъ семимильный сапогъ, вслдъ за нимъ другой. Мефистофель вылзаетъ изъ нихъ. Сапоги шагаютъ дале.

Мефистофель.

Вотъ это я зову ходьбой!

Но ты, скажи мн, что съ тобой?

Сошелъ средь ужаса такого,

Средь пастей каменныхъ! Знакомъ

Мн видъ, хоть онъ не на своемъ

Теперь ужъ мст, право-слово,

Вдь это было адскимъ дномъ.

Фаустъ.

И вчно, глупыя есть у тебя преданья,

Начнешь ты расточать опять свои сказанья.

Мефистофель (серьезно.)

Когда Господь нашъ Богъ — за что, ужь знаю я —

Изъ сферъ воздушныхъ насъ, въ ту бездну безднъ отправилъ,

Центральный пылъ гд вчнаго огня

И слишкомъ освщалъ, и слишкомъ сильно жарилъ,

То, разумется, чертямъ пришлось терпть

Въ пренеудобнйшемъ, стсненномъ положеньи,

Мы кашлять начали, и дуть, чихать, пыхтть,

И до чудовищныхъ размровъ, потрясенье

Когда достигло, вздулся адъ тогда,

Наполнившись срнистымъ газомъ —

Кора земли должна была ужь разомъ

И съ трескомъ лопнуть, какъ-бы ни была толста.

Все повернули мы, дно сдлали вершиной —

И вотъ, основаны на были той старинной,

И настоящаго ученія слова

О возвышеньи низкаго, тогда,

Вдь вырвавшись изъ рабства бездны душной,

Къ избытку воли перешли

Въ свободной шири мы воздушной.

То чудо явное, такъ скрыто искони,

Что долго не узнать про то сынамъ земли.

Фаустъ.

Громады горъ величественно-нмы

Передо мной, себ не задаю проблемы:

Зачмъ и почему? Когда сама собой

Природа мощная себя образовала,

То округлила шаръ земной,

Вершины, пропасти и каменныя скалы

Разсяла по вол, и сковала

Ряды цпей гористыхъ, и холмовъ,

Въ долины, мягкіе спустила тихо склоны,

И зеленетъ все, растетъ все неуклонно —

И бшеныхъ не нужно ей толчковъ.

Мефистофель.

Вотъ какъ вы судите-то смло!

И ясно вамъ какъ день все кажется оно!

А кто присутствовалъ- иначе знаетъ дло.

Я былъ вдь тамъ, какъ все еще кипло,

И бездна вздулася, и все раскалено

Рвалось изъ глубины, потокомъ лился пламень,

И какъ Молоха млатъ ковалъ надъ камнемъ камень,

Бросалъ гранитные обломки далеко,

Еще земля досел въ цпенньи

Подъ глыбами ей чуждыми. Ну, что

Могло-бы объяснить такое изверженье?

Философъ тутъ несмыслитъ ничего.

А глыбы пусть-себ лежатъ гд очутились,

На этомъ пункт мы совсмъ ужь съ толку сбились.

Наивно-грубый людъ лишь понялъ все и вся,

И ужь разубдить его никакъ нельзя.

Въ немъ корни мудрости созрли, укрпились

Давно, то чудо, честь котораго вполн,

Принадлежитъ по праву Сатан.

И пилигриммъ съ своей клюкою всюду бродитъ,

И чортову скалу, и чортовъ мостъ находитъ.

Фаустъ.

А замчательно, однакоже ей-ей,

Знать на природу взглядъ чертей.

Мефистофель.

А мн что до того! Пускай себ природа

И остается такъ какъ есть!

Но наша тутъ замшена вдь честь:

Чортъ былъ свидтелемъ! Бсовскаго-же рода,

Вдь, спеціальность шумъ, насилье! Мы съумли

И доказать, самъ видишь! Но пора,

Мн говорить понятнй: неужели,

Земля ничмъ тебя не привлекла?

За горизонтъ проникнувъ самый дальній,

Вс царства міра, славу ихъ

Ты видлъ.— Но, конечно, никакихъ,

Ты, недовольный всмъ, не ощущалъ желаній.

Фаустъ.

Однако-жь, нчто есть великое, оно

Влекло меня! А что? узнай!

Мефистофель.

Немудрено.

Я выбралъ-бы себ столицу,

Продуктовъ жизненныхъ ядро,

Кривыя улички,— всего

Тамъ есть,— и кровли точно шпицы

Торчатъ, и нагромождено

На рынк: всякія коренья

Капуста, рпа, брюква, лукъ,

Мясныя лавки, гд для мухъ

Есть даровое угощенье,

И вонь, и дятельность, тожь,

Во всякій часъ ты тамъ найдешь:

Для вящшей важности, эффекта,

Широкихъ улицъ, вотъ, просторъ,

Большія площади, проспекты,

Гд нтъ градскихъ воротъ уже, тамъ взоръ

Окинетъ, въ дальнемъ протяженьи

Видъ дачъ, предмстій безъ конца.

Стукъ экипажей, шумъ, движенье,

Снованье, вчно суета,

Какъ въ кучк муравьевъ волненье —

Всмъ этимъ тшился-бы я.

И вотъ, верхомъ, или въ карет,

Я центръ, и сотни тысячъ эти

Людишекъ, чествуютъ меня *).

*) Нкоторые комментаторы видятъ въ этомъ описаніи Парижъ, а въ слдующемъ монолог Мефистофеля — Версаль.

Фаустъ.

Нтъ, этимъ быть довольнымъ не съумю!

Вотъ, радуйся, что множится народъ,

Пріятно на свой ладъ живетъ,

И развивается, становится умне —

Крамольниковъ, бунтовщиковъ лишь родъ,

Ты на свою-жъ готовишь шею.

Мефистофель.

Потомъ построилъ-бы себ

Я замокъ въ грандіозномъ стил,

Въ пріятной мстности, и гд

Въ сады обращены-бы были

Поляны, рощи и холмы,

Тамъ зеленющія стны,

Лужаекъ бархатъ, и ряды

Дорожекъ правильныхъ, и тни

Искусно распредлены:

Съ уступовъ каменныхъ каскады

Тамъ низвергаются, а тамъ,

И водометовъ къ небесамъ

Столбы взлетаютъ, миріады

Тамъ струекъ брызжа и шумя,

Сверкаютъ. Женщинамъ прекраснымъ

Построилъ домиковъ-бы я,

Въ пріют миломъ, безопасномъ,

Я отъ звзды и до звзды,

И безконечные часы

Тамъ проводилъ-бы въ наслажденьи,

Въ избранномъ томъ уединеньи.

Про женщинъ я теб сказалъ —

Ихъ полагаю непремнно

Во множественномъ.

Фаустъ.

Современный

Негодный ты Сарданапалъ!

Мефистофель.

Какъ знать, къ чему твоя мечта парила?

А ужь возвышенно-отважное то было!

Когда летлъ, ты близокъ былъ къ лун —

Тебя влекло туда?

Фаустъ.

Нисколько! На земл

Для подвиговъ еще есть мста много.

Къ великому теперь моя дорога,

Во мн, я чувствую, довольно силы есть

Для дятельности могучей.

Мефистофель.

Не славы-ли ты хочешь пріобрсть?

И видно, что имлъ ты случай

Выть съ героинями въ сношеньи.

Фаустъ.

Ршено —

Завоевать хочу я собственность, господство!

О, дло — это все, а слава — ничего!

Мефистофель.

Найдутся, все-жь, поэты, чтобъ потомство

О слав знало-бы твоей, и цлый свтъ

Оповстятъ, усердно воспвая,

Безуміе безумьемъ разжигая.

Фаустъ.

Какъ можетъ быть теб доступно это? Нтъ!

Стремленья ты людскаго рода

Не знаешь. Желчная и черствая природа

Твоя постигнетъ-ли потребности людей?

Мефистофель.

Ну, будь по твоему! Такъ сообщи скорй,

Границы гд твоихъ капризовъ и затй.

Фаустъ.

Смотрлъ на море я открытое. Вздымало

Оно надъ сводомъ сводъ, и укротясь потомъ,

Встряхнувъ волнами, потопляло

Прибрежье плоское. И мн при вид томъ

Досадно стало Кровь кипитъ въ негодованьи

Отъ своеволія, и чувствуетъ страданье

Свободный духъ цнящій вс права.

Я счелъ то случаемъ, сталъ наблюдать: Волна

Остановилась-вдругъ, раскатъ, и величаво,

Отъ цли гордо такъ достигнутой, ушла.

Проходитъ часъ урочный — та-жь забава.

Мефистофель (къ зрителямъ.)

И ровно ничего здсь новаго-то нтъ,

Все это знаю я десятки тысячъ лтъ!

Фаустъ.

(продолжаетъ воодушевленно).

И близится, въ замтномъ чуть движеньи

Крадясь, безплодное, безплодье принося,

И вотъ вздувается, растетъ — въ одно мгновенье,

Всю эту область запустнья

Своимъ раскатомъ затопя.

Волна царитъ тамъ надъ волною

Съ какой-то силою живою,

Затмъ, стремительный отливъ,

Катятся вдаль валы морскіе

Ничмъ пустырь не надливъ.

И до отчаянья меня гнететъ, пугаетъ,

Разнузданныхъ стихій безцльныхъ силъ порывъ!

И смло вотъ, тогда, мой духъ дерзаетъ

Превыше самаго себя взмахнуть крыломъ!

Борьбы, побды мн! И это достижимо!

Какъ ни взволновано, предъ каждымъ вдь холмомъ

Оно уклонится и проползаетъ мимо,

Какъ ни былъ-бы его порывъ неукротимъ,

Но возвышеніе ничтожное предъ нимъ

Надменно возстаетъ, межь тмъ неодолимо

И притяженіе ничтожной глубины.

Въ ум моемъ, тогда предположенья

Вдругъ зароилися. Достигнуть наслажденья

Высокаго: Напоръ царюющей волны

Остановить, стснить равнины влажной грани

И вдвинуть море вдаль отъ этихъ береговъ.

Я шагъ за шагомъ все разсчелъ: Моихъ желаній,

Вотъ цль, дерзни помочь мн вновь!

(Барабанный бой и военная музыка, позади зрителей, издали съ правой стороны).

Мефистофель.

И такъ, еще легко.— Ты слышишь грохотъ дальній,

Бой барабанный тамъ?

Фаустъ.

Опять, опять война!

Разумному не по душ она.

Мефистофель.

Война иль миръ — разумно лишь умнье

Какъ пользу, выгоду извлечь изо всего.

И сторожи, лови удобное мгновенье,

Вотъ случай тутъ какъ тутъ: хватайся за него!

Фаустъ.

Ужь пощади съ загадкою напрасной!

Въ чемъ дло? Говори мн коротко и ясно.

Мефистофель.

Нтъ ничего что-бъ скрылось отъ меня

Во время моего пути, и знаю я,

Что добрый Государь нашъ сильно озабоченъ

И средь тревогъ теряется ужь очень.

Ты съ нимъ знакомъ. Какъ мы съ тобой

Его тогда повеселили

И призрачнымъ богатствомъ надлили,

Ему принадлежалъ, казалось, шаръ земной,

Онъ молодъ былъ принявъ бразды правленья,

И вывести, затмъ, изволилъ заключенье,

Что можетъ все между собой

Прекрасно такъ согласоваться —

И властвовать и жизнью наслаждаться.

Фаустъ.

Большое заблужденье! Кто

Ко власти призванъ — въ этой дол,

Блаженствомъ высшимъ для него

Должна быть власть, великой волей

Своей онъ полонъ,— но него

Онъ хочетъ — мысли сокровенной

Никто проникнуть не дерзнетъ,

Что близкимъ тихо онъ шепнетъ,

То исполняется мгновенно,

И міръ, тогда, весь изумленъ.

Такъ и достойнйшимъ, и величайшимъ онъ

Межь всми будетъ.— Наслажденье

Приводитъ къ измельчанью, въ отупнье.—

Мефистофель.

Ну, нтъ — онъ не таковъ! Онъ наслаждался всмъ,

И какъ еще! Но между тмъ,

Страна распалася, и вскор

Вся въ безначаліи, въ раздор,

Большой и малый во вражд,

Братъ противъ брата, все въ возстаньи,

Жизнь отнимала, достоянье,

И замки, города, везд,

Другъ противъ друга вс въ борьб,

И цехи со дворянскимъ родомъ,

Епископы съ капитуломъ, приходомъ —

Куда я ни глядлъ — повсюду лишь враги,

Въ церквахъ убійства, грабежи,

У городскихъ воротъ наврно погибали

И странникъ бдный и купецъ,

И наглость все сильнй росла, и твердо знали:

Что жизнь — самозащита! Наконецъ,

Все такъ и шло себ.

Фаустъ.

Да, шло оно покуда,

Хромало, падало, поднявшійся опять,

Вдругъ рухнуло, перемшавшись въ груду.

Мефистофель.

При этомъ ход длъ, кто-бъ могъ протестовать?

Тутъ каждый требовалъ значенья,

И каждый могъ имть его,

Но, лучшимъ изъ того шальнаго поколнья,

Безумье слишкомъ ужь казалось велико,

Отважнйшіе, вотъ, изъ всей толпы, возстали —

‘Тотъ властелинъ нашъ’ — такъ сказали —

‘Кто дастъ спокойствіе — А этотъ ничего,

‘Не можетъ сдлать и нехочетъ — то другаго,

‘Для оживленія имперьи нашей снова,

‘Мы изберемъ правителемъ своимъ,

‘Чтобъ каждый былъ и обезпеченъ имъ.

‘Въ возобновленномъ этомъ свт

‘Миръ съ правосудіемъ соединимъ’.

Фаустъ.

Ну, эти

Слова ужь пахнутъ духовенствомъ.

Мефистофель.

Что-жь!

И завело все это дло

Никто другой какъ все оно-жь,

Чтобъ оградить свое упитанное тло,

Прямой его былъ интересъ.

Возстаніе росло, бурлило,

И духовенство — же его благословило,

А Государь, которому чудесъ,

Забавъ мы всякихъ показали,

Идетъ сюда теперь, да и едва — ли,₎

Не для послдней битвы.

Фаустъ.

Жаль его,

Такъ добръ онъ былъ, такъ откровененъ!

Мефистофель.

Но,

Пойдемъ — же, наблюдать мы будемъ,

Живущій не теряй надежды! Поразсудимъ,

Какъ вытащить его скорй

Изъ этихъ тсныхъ дефилей.

Разъ будетъ онъ теперь спасенъ, то и на долго —

До новой ставки хоть въ игр судьбой людей!

Была — бъ удача лишь — вассаловъ будетъ много.

(Они взбираются на пограничную гору и наблюдаютъ за расположеніемъ войскъ въ долин. Снизу раздаются грохотъ барабанный и военная музыка).

Мефистофель.

Позиція, какъ вижу, недурна!

Мы къ нимъ примкнемъ — тогда побда намъ врна.

Фаустъ.

Чего тутъ ждать? Лжи наважденье,

Фантасмагорія! Пустйшія мечты!

Мефистофель.

Военная уловка, чтобъ сраженье

Врне выиграть. Теперь-же, долженъ ты

Никакъ не забывать про цль свою, мужайся!

А намъ, вдь только лишь удайся

Для Императора всецло сохранить

Престолъ и грани государства —

Теб останется колно преклонить,

Чтобъ въ ленное владнье получить

Морскаго берега огромное пространство.

Фаустъ.

Ты много сдлалъ ужь чего,

Такъ выиграй теперь сраженье!

Мефистофель.

Нтъ, выиграешь ты его!

Военачальникомъ ты будешь!

Фаустъ.

Назначенье

Пресправедливое! Чтобъ я повелвалъ

Тамъ, гд я ничего не смыслю ни на Іоту,

Мефистофель.

А Штабу Главному всю предоставь заботу —

И обезпеченъ Генералъ!

Давно смекнувъ, изъ явныхъ данныхъ,

Всю глупость сущую войны,

Изъ силъ людей, горъ первозданныхъ,

Составили тогда-жь совтъ военный мы,

Кто съ ними — жди въ длахъ благаго поспшенья.

Фаустъ.

Но, что — же тамъ идетъ въ вооруженьи?

Иль горный ты народъ ужь весь призвалъ?

Мефистофель.

Ну, нтъ! Какъ Питеръ Скуенцъ *) я квинтэссенцью взялъ.

(Вступаютъ трое сильныхъ)

*) Сонъ въ лтнюю ночь (Шекспиръ). Peter Squenz, выбирающій лучшихъ актеровъ изъ своей труппы, для придворнаго спектакля.

Мефистофель.

А вотъ идутъ мои ребята! И отлично!

Какъ видишь, разныхъ лтъ они,

Вооруженіе, одежда, все различно.

Ну, съ ними хорошо пойдутъ дла твои.

(Къ зрителямъ).

Кольчуги, латы и колеты,

Ребенокъ каждый любитъ это,

А и понравится тмъ болй потому,

Ветошье это все — чмъ болй

Въ немъ разныхъ будетъ аллегорій.

Громило.

(Молодой легко вооруженный, пестро одтый).

Кто глянетъ мн въ глаза, тому

Я кулакомъ, да въ образину,

А если, трусъ покажетъ спину,

Я за загривокъ ухвачу.

Загребало.

(Мужественная осанка, приличное вооруженье, богатая одежда).

Все глупости, пустыя ссоры,

Теряешь время лишь на нихъ —

Бери неутомимо, скоро,

А посл спрашивай ужь о длахъ другихъ!

Замри-кулакъ.

(Пожилой, прочно, крпко вооруженный, безъ одежды)

Уйдешь и съ этимъ не далеко:

Вдь жизни шумнаго потока

Волна разсетъ безъ слда

Богатство. Ладно, безъ сомннья,

Брать, только лучше — же всегда

Беречь. Оставь въ распоряженье

Все старику — и ужь никто,

Знай не отниметъ твоего.

(Вс вмст спускаются въ ущелье).

——

(На выдающейся части горы. Барабанный бой и звуки, военной музыки раздаются снизу. Раскидываютъ Императорскую палатку. Императоръ. Главнокомандующій. Трабанты.

Главнокомандующій.

Сдается, хорошо мы такъ сообразили,

Что двинувши назадъ все войско, мы сюда,

Въ удобный долъ стянули наши силы,

Надюсь, выборъ нашъ удаченъ будетъ.

Императоръ.

Да,

Увидимъ какъ пойдетъ. Печально это средство —

Вдь отступленье — полу-бгство!

Главнокомандующій.

На правомъ фланг ты взгляни на высоты —

Для стратегическихъ соображеній, лучшей

Намъ ситуаціи нельзя желать, и кручей,

Хоть небольшой, мы все-жь защищены —

Благопріятно намъ, а для врага опасно,

Волнистой мстностью полузакрыты мы

И кавалеріи сюда рискнуть напрасно.

Императоръ.

За мной осталося лишь слово похвалы,

Есть мсто силы здсь извдать.

Главнокомандующій.

Въ битв жаркой,

На луговой полян, видишь ты

Фалангу всю? Сверкаютъ копья ярко

Въ сіяньи утреннемъ, сквозь легкіе пары,

Могучее каре, какъ темною волною

Вотъ колыхается. И тысячи теперь,

Пылаютъ вс отвагой боевою

И жаждутъ подвига великаго. Поврь

Ты въ силу массы, я, надюсь, что-бъ ни было,

А лишь она разсетъ вражью силу.

Императоръ.

Такое зрлище впервой предстало мн!

А рать подобная считается вдвойн.

Главнокомандующій.

О лвомъ фланг я и говорить не стану,

Тамъ не одинъ герой твердыню стережетъ,

Оружіемъ блестя, утесъ гранитный тотъ,

Прохода важнаго намъ врная охрана,

И я предчувствую въ кровавомъ дл тамъ

Нашъ сокрушится врагъ.

Императоръ.

Вотъ близятся ужь къ намъ

Вс вроломные вассалы, т что звали

Меня и дядею, и братомъ, ради правъ

Своихъ, все боле и болй дерзки стали,

Власть обезсилили верховную, отнявъ

Все уваженье къ ней. Другъ на друга возставъ,

Затмъ Имперію совсмъ опустошили,

Предательскій союзъ возобновивъ опять,

Теперь противъ меня направили вс силы!

Толпа колеблется, не зная что начать —

Тмъ разршится лишь ея недоумнье

Когда потокъ умчитъ ее въ своемъ теченьи.—

Главнокомандующій.

А! съ рекогносцировки вотъ,

Къ намъ врный человкъ идетъ,

Съ горы спускаясь торопливо —

Авось онъ съ встію счастливой!

1-й Встникъ.

Ловокъ, смлъ былъ нашъ набгъ

Кой-куда намъ удалося

И проникнуть — но успхъ

Не великъ. Такихъ нашлося,

Много, въ войск и толп,

Присягнуть чтобы теб —

Но предлогъ то, безъ сомннья,

Лишь къ бездйствію — оно

Породитъ теперь броженье

И общественное зло.

Императоръ.

Да, эгоизма лишь одно всегда ученье

Такъ и останется — то самосохраненье,

А не признательность, сочувствіе, иль долгъ,

Иль честь. А вы, свои окончивши разсчеты,

Не думали-ль когда, что уничтожить могъ

Пожаръ сосдній васъ?

Главнокомандующій.

Второй вотъ встникъ, что-то,

Едва идетъ, дрожа отъ головы до ногъ.

2-й Встникъ.

Мы замтили сначала

Дла ихъ безумный ходъ —

Это намъ надежду дало,

Но, явился мигомъ, вотъ,

Императоръ предъ войсками

Новый! Правильно пошло

Все тогда, и предъ рядами

Тамъ развернутое знамя,

Знамя лживое его,

Увлекаетъ въ это время

Всю толпу.— Баранье племя!

Императоръ.

Явился мн къ добру соперникъ мой,

Теперь лишь истинный Монархъ я по сознанью.

На бой отправился какъ воинъ я простой,

Для высшей цли, вотъ, на высшее призванье,

Доспхи эти мн пригодны. Каждый пиръ,

Какъ ни блисталъ всей роскошью, бывало,

Избыткомъ благъ, какихъ лишь могъ доставить міръ,—

А мн — опасности одной не доставало!

Забилось сердце какъ, и снился лишь турниръ,

Когда рядъ рыцарскихъ потхъ мн предложили

Вы вс, и если — бы меня не отклонили

Тогда вы отъ войны — теперь — бы я имлъ

Сіяющій внецъ геройскихъ, славныхъ длъ.

Проникло въ грудь свободы ощущенье,

Когда, какъ въ зеркало, я въ области огня

Глядлъ, какъ ринулась въ то время на меня

Стихія вся въ неистовомъ броженьи,

То призракъ только былъ, но призракъ былъ великъ!

И смутною мечтой, во мн тогда возникъ

Порывъ къ побдамъ громкимъ, къ слав —

Веру я то, чмъ былъ пренебрегать не вправ.

(Герольды отправляются для вызова Анти-Императора)

Фаустъ, въ латахъ, съ опущеннымъ забраломъ. Трое сильныхъ въ вышеозначенныхъ одеждахъ и вооруженіи.

Фаустъ.

Укора не страшась, вотъ выступаемъ мы:

Предусмотрительность, безъ надобности явной,

Все-жь не излишня. Знаешь ты,

Что измышленіямъ предавшися издавна,

Усердно, горныя читаютъ племена

Природы и слоевъ гранитныхъ письмена?

Давно ужь, изъ равнинъ свершивъ переселенье,

Вс духи посвятивъ теперь себя гор,

Средь благородныхъ газовъ, испаренья

Роскошнаго металловъ, въ глубин,

Средь лабиринта безднъ, трудятся въ тишин,

Анализируя всегда, соображая,

Къ открытью новаго стремятся. Созидая,

Безплотныхъ силъ незримою рукой,

Рой легкихъ образовъ, въ безмолвіи кристалла,

Событья видятъ вс, весь верхній міръ живой.

Императоръ.

Хоть слушаю и врю — но нимало

Я не пойму: что намъ до этаго всего?

Фаустъ.

Слуга теб врнйшій, я не скрою,

Волхвъ Нурціи, *) Сабинецъ. Вспомни то,

Какой надъ нимъ былъ приговоръ, какъ злою

Погибелью ему грозилъ ужь рокъ,

Костеръ трещалъ и огненный потокъ

Лизалъ уже дрова съ кипящею смолою

И срою, ни человкъ, ни Богъ,

Ни дьяволъ, и никто казалося не могъ

Его спасти.— Твоей-же власти сила

Расторгнула тогда, (то въ Рим было) —

Оковы пламени, и съ этого — же дня,

Теб признателенъ глубоко, наблюдаетъ

Онъ за тобой, забывши про себя,

И для тебя теперь лишь вопрошаетъ

И бездну и звзду: и вотъ, намъ поручилъ

Къ теб скорй идти на помощь, горныхъ силъ

Мощь велика, и дйствія природы

Тамъ совершаются съ избыткомъ той свободы,

Что тупоуміе господъ пономарей,

Извстно, колдовствомъ зоветъ.

*) Георгъ Сабелликусъ (princeps necromanticorum, Faustlus junior), производившій много шума въ Германіи въ 1507 г.

Императоръ.

Когда гостей

Въ день радостный встрчаемъ мы, отрадно

Намъ видть, какъ другъ за другомъ спша,

Толпятся весело и тсно, какъ тогда

Пространство нашихъ залъ, какъ ни было-бъ громадно,—

Но мужу честному теплй привтъ отъ насъ,

Когда онъ съ помощью приходитъ въ ранній часъ,

Сомнительно еще царящій надъ длами,

Когда всы судебъ колеблятся надъ нами.

Но руку твердую, въ великій мигъ, скорй,

Отъ безпокойнаго меча вы отнимите —

За насъ и противъ насъ, вотъ тысячи людей

Поднялися теперь — минуту эту чтите!

Весь человкъ всецло самъ въ себ!

Кто думаетъ о трон и внц,

Тотъ лично будь достоинъ этой славы,

А призракъ, что возсталъ на насъ лукаво,

Что назвался Монархомъ, взявши право

Верховное, надъ войскомъ, надъ землей —

Будь въ царство мертвыхъ, призракъ злой,

Низринутъ собственной рукой!

Фаустъ.

Какъ славно, ни было-бъ великаго свершенье,

Не правъ ты, Государь, рискуя такъ собой!

Вдь гребень съ перьями, шелома украшенье,

Защитой высится надъ нашей головой,

Отвагу намъ внушающей. На что — бы

Все тло безъ нея полезно быть могло — бы?

Спитъ голова — вс члены какъ замрутъ,

Повреждена-ль она — слабютъ вс страдая,

Воспрянетъ — ли она — и разомъ оживутъ,

И крпкая рука въ свои права вступая,

Подъемлетъ быстро щитъ, чтобъ охранить чело,

Мечъ, исполняя долгъ, и отражаетъ смло

Ударъ, и мощно самъ отвтитъ на него,

Не безъ участія въ удачномъ ход дла,

Вотъ опирается и твердая нога

На тылъ во прахъ упавшаго врага.

Императоръ

Таковъ мой гнвъ, такъ я хотлъ — бы нын

Съ нимъ поступить, и полная гордыни,

Подножьемъ чтобъ была его мн голова!

Герольды (возвращаются).

Къ благородному, прямому

Объясненью, тамъ они

Какъ къ дурачеству пустому

Отнеслись. И мы нашли

Мало вры, мало чести —

‘Императоръ вашъ безъ всти,

Съ эхомъ дольнымъ, безъ слда

Ужь пропалъ! Коль намъ случится

Вспомянуть о немъ — всегда,

Такъ какъ въ сказк говорится,

Скажемъ: Жилъ да былъ тогда……’

Фаустъ.

Все сдлано согласно вол

Тхъ стойкихъ, врныхъ, что идутъ

Вс за тобой и дла страстно ждутъ.

Вели аттаковать теперь, не медля бол.

Благопріятный вотъ моментъ — ужь близко врагъ.

Императоръ.

Я не начальникъ войскъ на эту пору.

(Къ Главнокомандующему).

Князь! Вся обязанность будь на твоихъ рукахъ.

Главнокомандующій.

Нашъ правый флангъ впередъ! На гору

Ихъ лвый флангъ идетъ, ихъ оттснить

Намъ надобно при первомъ шаг,—

И нашихъ юношей испытанной отваг

Они должны наврно уступить.

Фаустъ.

Такъ допусти-жь и этаго героя,

Немедленно, ты въ армію твою,

Пусть съ нею заодно средь боя,

Покажетъ мощь удалую свою.

(Указываетъ на человка по правую сторону.)

Громило.

Увижу-ль чье лицо, не отпущу я цлымъ,

Тотъ съ челюстью разбитой повернетъ,

А кто спиной ко мн — всмъ тломъ,

Тотъ размозженный упадетъ.

И пусть твой людъ, какъ я, бушуетъ, если можетъ

Съ мечемъ и палицей — врага онъ уничтожитъ,

Повергнетъ въ прахъ за рядомъ рядъ,

И въ крови собственной потонетъ супостатъ.

(Уходитъ).

Главнокомандующій.

Центральному отряду, осторожно,

Къ противнику на встрчу подойти,

Сосредоточивши вс силы, сколь возможно.

Мы стойки — вражій планъ разстроили почти.

Фаустъ

(указывая на средняго человка).

И этотъ ждетъ приказа — повели!

Загребало (выходитъ впередъ).

Къ добыч жажда, пусть-же рядомъ

Идетъ съ геройствомъ, съ этихъ поръ,

Пусть цль укажутъ всмъ отрядамъ:

Лжеимператора роскошнйшій шатеръ.

Не долго чваниться тому на ложномъ трон.

Я главнымъ становлюсь въ колонн.

Маркитантка (ластясь къ нему).

Хоть я не внчана съ тобой,

Но ты всегда любимецъ мой!

Какая жатва — то созрла!

Свирпа женщина на дло

Гд нужно брать — и какъ беретъ!

И на грабежъ ужь безпощадна!

Къ побд-же идемъ, впередъ!

Потомъ все можно сдлать ладно.

(Оба уходятъ).

Главнокомандующій.

Ихъ правый флангъ, какъ слдовало ждать,

Тснитъ нашъ лвый все сильне.

Мы, бшенной попытк ихъ занять,

По этому пути, входъ узкій дефилея,

Лицомъ къ лицу должны противустать.

Фаустъ

(указывая на человка по лвую сторону).

Прошу и этаго я взять въ соображенье —

Не будетъ лишнее и сильнымъ подкрпленье.

Замри-кулакъ (выходитъ впередъ).

О лвомъ фланг безъ заботъ!

Гд я, то знайте напередъ,

Тамъ обезпечено владнье —

У старика все въ сохраненьи —

Что я держу своей рукой

Не вырвать молніи стрлой.

(Уходитъ).

Мефистофель, (сходитъ съ высоты).

Смотрите тамъ, на заднемъ план,

Вотъ люди, на готов къ брани,

Отвсюду стали выходить,

Чтобъ узкій путь еще стснить,

Чтобы шеломами, щитами,

Бронею крпкою, мечами —

Стной насъ съ тылу оградить,

И ждутъ сигнала наступленья.

(Тихо къ посвященнымъ).

Не нужно вамъ и узнавать

Откуда эти вс явленья.

Я принялся опустошать

Вс оружейныя палаты,

Гд вс закованные въ латы,

Кто пшій, кто и на кон,

Стояли, будто-бъ на земл

Имли власть еще: когда-то,

Вдь это были короли,

И рыцари, богатыри —

Улитокъ скорлупы пустыя

Теперь осталися одн,

А привиднья, какъ живыя,

Одлися въ доспхи т,

Такъ средніе вка наглядно воскрешая.

Какой-бы тамъ бсенокъ ни торчалъ,

Но вышелъ все-жь эффектъ не малъ.

(Громко).

Какъ-бы заран возбуждая

Другъ друга, яростно гремятъ,

И звякъ идетъ изъ ряда въ рядъ!

Живой струи, нетерпливо,

Средь вковаго ждавши сна,

Лоскутьемъ ветхимъ, горделиво,

На древкахъ вьются знамена.

Вотъ древній родъ совсмъ готовый

Принять участье въ брани новой.

(Ужасные трубные звуки съ высоты, видимое смятеніе въ непріятельскомъ войск).

Фаустъ.

Затмилась даль, на мст всемъ

Лишь вижу искры, ихъ мерцанье

Горитъ какъ вщее сіянье,

Сверкаетъ краснымъ огонькомъ.

На всемъ оружьи блескъ кровавый,

Поля, утесы и лса,

И атмосфера, небеса,

Смшалось все.

Мефистофель.

А флангъ нашъ правый

Какъ стойко держится! И строй

Весь превышая головой,

Громило-Гансъ, гигантъ нашъ ловкій,

Тамъ дйствуетъ своей снаровкой.

Императоръ.

Сначала, въ дйствіи одна

Была рука — но примчаю,

Что вдругъ размножилась она,

То сверхъестественнымъ считаю.

Фаустъ.

А не слыхалъ ты никогда

Про эти полосы тумана,

Вдругъ оживляющіе странно

Сицильи дальней берега? *)

Струясь прозрачной пеленою,

При яркомъ свт видимъ тутъ,

Какъ къ среднему поднявшись слою

Воздушному, вдругъ возстаютъ

Въ парахъ чудесныя виднья,

Какъ-бы въ волшебномъ отраженьи,

Колебляся, туда-сюда,

И корабли, и города,

Все вверхъ и внизъ плыветъ, мелькаетъ,

По мр какъ перескаетъ

Предметъ эирная волна.

*) Фата-Моргана.

Императоръ.

Все подозрительно мн въ этомъ!

Необычайнымъ будто свтомъ,

Какъ молньей, копья, бердыши,

По остріямъ своимъ сверкаютъ,

И быстро тамъ перебгаютъ

Но всей фаланг огоньки.

Нтъ это призрачно!

Фаустъ.

Прости

Монархъ! Естествъ-то идеальныхъ,

Исчезнувшихъ, еще слды,

Вковъ то отраженье дальныхъ,

Свтъ Діоскуровъ видишь ты, *)

Которыми въ былые годы

Всегда клялися мореходы,

Послдней силы, въ этотъ часъ,

Идетъ напоръ.

*) Огонь Св. Эльма.

Императоръ.

Средь проявленья

Столь рдкаго, когда за насъ

Природа вся — благодаренья

За это слдуютъ кому?

Мефистофель.

Конечно мужу одному

Великому: Въ груди лелетъ

Онъ жребій твой, и потрясенъ

Глубоко тмъ, что врагъ твой сметъ

Грозить — и, благодарный, онъ

Теперь до самоотверженья,

Желаетъ твоего спасенья,

Нашъ Государь — хотя-бъ ему

Пришлось погибнуть самому.

Императоръ.

Ликуя, въ шествіи меня все провожало

Торжественно, имлъ значенье я,

И власть попробовать тогда мн въ мысль запало.

Недолго думая, удобнымъ то найдя,

На вольный свтъ вернулъ бородача сдаго…

Ну, клерикаламъ я веселье ихъ совсмъ

Испортилъ — и, конечно ужь святаго

Благоволенія ихъ не снискалъ я тмъ!

Прошло такъ много лтъ — и вижу неужели

Поступка добраго послдствія на дл?

Фаустъ.

Вознаграждается съ лихвой

Великодушное дянье.

Взоръ сбрати теперь ты свой

Наверхъ!— Онъ хочетъ предвщанье

Послать намъ ясное. Вниманье!

Императоръ.

Паритъ орелъ на высот,

А грифъ за нимъ какъ въ изступленьи.—

Фаустъ.

Благопріятны знаки вс:

Грифъ баснословное творенье —

Какъ онъ иметъ дерзновенье

Тягаться съ истиннымъ орломъ?

Императоръ.

И съ распростертымъ вотъ крыломъ,

Въ пространств какъ кружатъ широко!

И растерзать въ мгновенье ока

Другъ друга, виденъ ихъ порывъ!

Фаустъ.

Замть, какъ этотъ жалкій грифъ,

Разбитъ, ощипанъ, отступаетъ,

И львиный хвостъ свой опустивъ,

Въ тотъ лсъ что высь горы внчаетъ,

Кидается — и исчезаетъ!

Императоръ.

Такъ пусть и будетъ по сему!

Я изумляться лишь могу.

Мефистофель (повернувшись на право).

Отъ ударовъ частыхъ, врныхъ,

Нашихъ воиновъ примрныхъ,

Отступить должны враги.

Неувренно и слабо,

Плохо дйствуютъ они,

Вотъ, бросаются направо —

Въ лвомъ фланг главныхъ силъ

Безпорядокъ и смятенье.

Авангардъ нашъ въ яромъ рвеньи,

Двинувъ вправо, разгромилъ

Съ молньеносной быстротою

Слабый центръ съ той стороны.

И свирпы и шумны,

Точно бурною волною,

Силы равныя, двойною

Вотъ борьбой поглощены!

Нтъ игры воображенья

Лучше этаго! Сраженье,

Вотъ и выиграли мы!

Императоръ

(повернувшись налво къ Фаусту).

Вижу, все несообразно!

Нашимъ постамъ тамъ опасно,

И летающихъ камней

Я теперь не вижу что-то,

Верхъ покинувъ, массой всей,

Врагъ на нижнія высоты

Опустился.— Дефилей,

Можетъ быть, въ его владньи!

Близокъ къ намъ ужь весь отрядъ!

Тщетны ваши ухищренья,

И безбожнаго стремленья

Вотъ конечный результатъ!

(Пауза).

Мефистофель.

Мои два ворона стремятся

Ко мн съ извстьемъ! Я признаться

Боюсь — запутано въ длахъ!

Императоръ.

Что нужно этимъ птицамъ гадкимъ?

Какъ бы на черныхъ парусахъ,

Несутся съ мста жаркой схватки.

Мефистофель (къ воронамъ).

Поближе къ уху, господа,

Садитесь! Съ вашею охраной

Не пропадешь! И вами данный

Совтъ разуменъ былъ всегда.

Фаустъ (къ Императору).

Про голубей уже вс знаютъ,

Какъ изъ далекихъ странъ они

Въ родныя гнзда прилетаютъ:

Въ миръ всти голубей нужны,

А вороны посланники войны.

Мефистофель.

Смотри, какое затрудненье

Обозначается! Вполн,

Ужасно нашихъ положенье

Теперь на этой крутизн!

Вотъ непріятель недалеко,

На высотахъ ужь ближнихъ онъ,

Коль въ дефилей ворвется — плохо,

Потерпимъ сильный мы уронъ.

Императоръ.

Обманутъ я, повривъ чуду!

Втянули въ сти! Страшно мн,

Съ тхъ самыхъ поръ, какъ отовсюду

Меня опутали он.

Мефистофель.

Мужайся только! Неудачей

Еще большихъ не терпимъ мы.

Въ послднихъ трудностяхъ нужны

Терпнье, хитрость! А горячій

Всегда конецъ подобныхъ длъ.

Послы въ моемъ распоряженьи,

И такъ, отдай ты повелнье,

Чтобъ я приказывать посмлъ!

Главнокомандующій

(подошедшій за это время).

Съ тобой въ союз это племя,

Я за тебя скорблъ все время —

Непрочно счастье это. разъ

Фиглярство имъ надлитъ насъ.

Не знаю, что, куда направить?

Пусть кончатъ такъ, какъ начали они!

Я отдаю сей жезлъ.

Императоръ.

Повремени —

Вдь, можетъ быть, и ожидаетъ

Насъ лучшій день невдалек.

Вщунъ мн гнусенъ, ужасаетъ!

Сношенья съ воронами, мн

Его не нравятся.

(Къ Мефистофелю).

Теб

Жезлъ не доврю — Должность эта

Не для такого — же субъекта!

Ты, приказанья отдавай,

Старайся, насъ освобождай —

И будь что будетъ!

(Онъ входитъ въ шатеръ вмст съ Главнокомандующимъ)

Мефистофель

Пусть помогой

Ему и будетъ жезлъ тупой!

Намъ не съ руки предметъ такой —

Въ немъ пользы было-бы немного:

Его верхушка — то была

Вдь на подобіе креста.

Фаустъ.

Что длать?

Мефистофель.

Вс устроены дла!

Вамъ, братцы черные, дорога!

Скорй, летите-ка въ походъ,

Вы въ горы, къ озеру большому!

Поклонъ Ундинамъ, призракъ водъ

Прошу наслать сюда. Кому другому —

Имъ, ухищреній женскихъ суть

Извстна очень — такъ съумютъ обмануть,

Что кажется, что есть искусно раздляя,

Что всякій можетъ присягнуть,

Что ложь-то именно и правда есть святая.

(Пауза).

Фаустъ.

Къ двицамъ водянымъ, усердно, знать они,

Послы-то наши, приласкались!

Ужь начинаетъ тамъ струиться, и прорвались

Изъ камней бьющіе обильные ключи.

Конецъ и торжеству противника!

Мефистофель.

Ну, важно!

Преудивительный устроили пріемъ!

Тутъ растеряется и самый вдь отважный!

Фаустъ.

Уже ручей шумя сливается съ ручьемъ,

Бьетъ изъ лощинъ съ удвоеннымъ стремленьемъ,

А тамъ потокъ сверкаетъ отраженьемъ

Цвтистыхъ радужныхъ лучей,

Стелясь по площади утесовъ, и по скатамъ

Бурля и пняся, всей силою своей,

Онъ низвергается въ долину водопадомъ.

Упорству храброму не устоять, когда

Все рвется поглотить могучая волна!

Мн страшно самому средь этого смятенья.

Мефистофель.

Ну, ложнаго подобья наводненья,

Конечно, мн и не видать совсмъ,

Глазъ человка лишь быть можетъ обмороченъ,

Мн-жь это все забавно очень!

Стремглавъ кидаются какъ въ воду стадомъ всмъ,

И, дураки себ воображая,

Что тонутъ вс на грунт-то сухомъ,

Пыхтятъ и бгаютъ потшно подражая

Пловцовъ движеньямъ!— Все смшалося кругомъ.

(Вороны возвратились).

Хорошій отзывъ я, предъ господиномъ новымъ

Вамъ дать готовъ, а въ дл образцовомъ,

Хотите ежели вы испытать себя,

То къ кузниц вы раскаленной мчитесь,

Гд племя карликовъ средь вчнаго огня

Куетъ металлъ и камень. Потрудитесь,

Краснорчиве ихъ тамъ уговорить —

Пусть одолжатъ намъ пламени такого,

Чтобъ былъ и блескъ, и трескъ, какъ къ высшемъ смысл слова

Огонь возможно лишь себ вообразить.

Сверканье молніи въ пространств отдаленномъ

И съ выси звздъ скользящихъ быстрый летъ,

То въ ночи лтнія все такъ обыкновенно!

Но въ спутанныхъ кустахъ какъ молнія блеснетъ,

Какъ звзды зашипятъ на влажной почв — вотъ

Что мудрено!— Себя вы долго не томите,

Сперва попросите, а посл прикажите.

(Вороны улетаютъ. Все исполняется по приказанію).

Мефистофель.

Тьмы непроглядной на враговъ!

Будь каждый шагъ ихъ колебанье!

Блудящихъ искръ со всхъ концовъ

И нестерпимаго сверканья!

Прекрасно! Грозный шумъ еще,

Чтобы покончить это все.

Фаустъ.

Доспхи рыцарей пустые, изъ могилы

Своихъ палатъ, явившись въ блый свтъ,

На вольномъ воздух свои вернули силы.

Вверху бряцаніе давно мн слышно было —

Звукъ удивительный, фальшивый.

Мефистофель.

Такъ и слдъ!

Ихъ удержать теперь и средства нтъ,

Ужь начались и рыцарскія стычки —

Благаго стараго все времени привычки.

Какъ съ Гвельфомъ Гибелинъ, другъ противъ друга тутъ

Вс налокотники, набедренники, снова,

На распрю вчную идутъ.

Тверда понятій ихъ наслдственныхъ основа,

Непримиримыми остались навсегда.

Ужь раздается шумъ отъ низу и до верху,

Повсюду. Такъ выходитъ на поврку,

Что партій ненависть, взаимная вражда —

Въ бсовскіе пиры, всегда то доставляло

Всхъ крайнихъ ужасовъ главнйшее начало.

Вотъ оглушительно гремитъ

Звукъ тамъ панически-неистовый и мерзкій,

Притомъ, пронзительный и сатанински — рзкій…

По всей долин страхъ царитъ.

(Въ оркестр боевая тревога, переходящая потомъ въ веселую военную музыку).

——

Шатеръ Лжеимператора. Тронъ, богатая обстановка. Загребало и Маркитантка.

Маркитантка.

Вотъ мы и первыми приспли!

Загребало.

Быстре ворона летли!

Маркитантка.

Ахъ кладъ! Несмтное добро!

Съ чего начну? И чмъ кончаю!

Загребало.

За что хватиться ужь не знаю —

Все мсто здсь полнымъ полно!

Маркитантка.

Коверъ мн кстати, въ самомъ дл,

Плохія часто мн постели.

Загребало.

Виситъ стальная булава —

Такая мн нужна была.

Маркитантка.

Ахъ, красный плащъ, и золотое

Кругомъ шитье! И точно мн

Такой-же видлся во сн!

Загребало (беретъ оружіе).

Вотъ съ этимъ дло не плохое,

Кто попадется — пришибешь,

Да какъ ни въ чемъ и не бывало,

Опять впередъ себ пойдешь,

А ты, вотъ много натаскала,

Да только дряни, въ свой мшокъ.

Оставь весь хламъ, а сундучекъ

Бери-ка этотъ — будетъ дло!

Тамъ содержанье армьи цлой,

Да знай, что пузо-то его

Все чистымъ золотомъ полно!

Маркитантка.

Ой, тяжело! Не одолю!

Загребало.

Постой, вотъ я его взвалю

Фаустъ.

На спину толстую твою

Да, ну! Нагнись! Согнись скоре!

Маркитантка.

Охъ, охъ! Ну, мой пришелъ конецъ!

Совсмъ сломало мн крестецъ!

(Сундучокъ падаетъ и разбивается).

Загребало.

Вонъ золота какая груда!

Ну, загребай себ, небось!

Маркитантка

(присаживается на полъ на корточки).

Скорй забрать въ подолъ покуда!

Пожалуй хватитъ мн, авось!

Загребало.

И какъ еще! Ну, не копайся!

(Она встаетъ).

О, горе! Экая бда!

Въ твоемъ передник дыра!

Ужь такъ съ тобой и дожидайся —

Куда пойдешь, гд ни стоишь,

Повсюду все ты разсоришь.

Императорскіе Трабанты.

Вамъ что за дло тутъ возиться?

Зачмъ въ святилище пришли?

Какъ смть въ сокровищниц рыться?

Загребало.

Мы продали тла свои,

Беремъ и долю изъ добычи.

По непріятельскимъ шатрамъ

Ходить, таковъ всегда обычай,

А мы солдаты, видишь самъ.

Трабанты.

Ну, нтъ! И между нашимъ братомъ,

Ужь такъ не водится: Солдатомъ,

И вмст воромъ быть дряннымъ!

Кто близкимъ сталъ къ властямъ земнымъ,

Монарху нашему извстнымъ,

Тотъ долженъ быть солдатомъ честнымъ.

Загребало.

Про вашу честность знаемъ мы:

Ей — контрибуція названье,

Вдь на одинъ покрой вс вы:

Давай! вотъ лозунгъ всей компаньи.

(Маркитантк)

Ты убирайся, и тащи

Т вещи, что къ теб попали!

Насъ въ гости-то сюда не ждали.

(Уходятъ)

Первый Трабантъ.

И отчего, ты мн скажи,

Ты грубіяну не далъ въ рыло?

Второй Трабантъ.

Не знаю, силы не хватило,

Какъ будто призраки они!

Третій Трабантъ.

Мн все мерещилось, туманомъ

Совсмъ глаза заволокло.

Четвертый Трабантъ.

Объ этомъ дн, какомъ-то странномъ,

И разсказать-то мудрено,

Такъ сердце боязно щемило,

Такъ было душно, тяжело!

Одинъ стоялъ, того свалило,

Тотъ спотыкался и разилъ

Въ одно и то-же время, прахомъ

Врагъ разсыпался съ каждымъ махомъ,

Туманъ передъ глазами плылъ,

Потомъ жужжанье, свистъ, шипнье,

Такъ продолжалось все сраженье.

Мы здсь — а случаемъ какимъ,

То намъ невдомо самимъ.

Императоръ и четыре Принца подходятъ. Трабанты удаляются.

Императоръ.

И такъ, что-бъ ни было, осталася за нами

Побда, въ пол нтъ бгущаго врага.

Вотъ тронъ пустой, покрытые коврами,

Вотъ драгоцнности измнника, сюда

Навалены, шатеръ загромождая.

Къ пріему, съ почестью, какъ подобаетъ намъ,

Готовы мы, пословъ народныхъ ожидая,

И подъ охраною трабантовъ. И встямъ

Мы добрымъ рады тмъ, которыя отвсюду

Подходятъ къ намъ. И миръ да снизойдетъ

На край что нашу власть охотно признаетъ!

А если и обманъ вмшался въ дло — буду

Отвтственнымъ за то одинъ лишь я.

Случайности тутъ кстати подоспли:

На непріятеля каменья полетли

Съ небесъ, и дождь кровавый полился,

Изъ глубины пещеръ, могучій, странно,

Вдругъ, исходилъ какой-то грозный звукъ,

Противника онъ ослаблялъ нежданно,

А нашихъ ободрялъ и укрплялъ нашъ духъ.

Когда, осмянный, врагъ падалъ сокрушенный,

То побдитель, рокъ къ нему столь благосклонный,

Превозносилъ и величался самъ,

За нимъ хвалебный гимнъ вс пли небесамъ.

Я-жь, въ совсть заглянулъ свою со всмъ смиреньемъ,

Что ране со мной случалось не всегда!

Пусть молодой властитель, съ увлеченьемъ,

Безумно тратитъ дни свои, придутъ года

И дорожить его научатъ и мгновеньемъ.

Вотъ, съ вами, врные, теперь быть за одно

Хочу, въ правленіи моими областями,

Въ устройств и Двора и дома моего.

(Къ первому).

Теб обязаны порядкомъ межь войсками,

И диспозиціей разумной ихъ, потомъ,

Тмъ направленіемъ искуснымъ хода дла

Въ моментъ ршительный. Князь! дйствуй въ дух томъ,

Согласно времени, въ день мирный также смло.

Такъ, жалую наслдственнымъ тебя

Я маршаломъ, и мечъ теб вручаю.

Наслдственный Маршалъ.

Покуда дйствуя еще въ предлахъ края,

Когда врнйшая вся армія твоя,

На рубежахъ, твой тронъ съ твоею властью

Достойно утвердитъ — доставь тогда намъ счастье

Торжественный устроить пиръ въ дворц

Твоемъ родительскомъ. Со рвеньемъ неуклоннымъ

Передъ тобой, и вчно при теб,

Пойду съ мечемъ я этимъ обнаженнымъ

Какъ съ врнымъ спутникомъ величья на земл.

Императоръ (второму).

Тебя-же храбреца, который, какъ я знаю,

Предупредительно любезенъ былъ всегда,

Я оберъ-каммергеромъ назначаю.

Обязанность твоя далеко не легка:

Ты старшій надъ людьми домашними моими,

Средь нихъ вселившійся давно уже раздоръ,

То сдлалъ, что они и были до сихъ поръ,

Слугами для меня ужь черезчуръ плохими.

Въ твоемъ лиц примръ высокій передъ ними —

Почетно какъ Царю, Двору, всмъ угодить!

Оберъ-Каммергеръ.

Въ высокомъ смысл такъ Монарху послужить —

Ко благу, насъ самихъ, ведетъ прямому:

Быть въ помощь доброму, не длать зла и злому,

Спокойно, не хитря всегда правдивымъ быть,

И ходу не давать обману никакому.

Когда меня взоръ проницаетъ твой,

Тогда свою благословляю долю.

Могу-ли дать теперь своей фантазьи волю

Въ устройств пира? Самъ, кувшинъ я золотой

Теб подамъ, когда за столъ ты сядешь,

Чтобъ руку освжить твою, властитель мой,

Какъ ты меня живишь коль на меня ты взглянешь,

Императоръ.

Но чтобъ о праздникахъ теперь я могъ мечтать,

То слишкомъ для того серьезно озабоченъ.

Но, что-жь-пусть такъ и будетъ, впрочемъ!

Началу доброму веселіе подъ стать.

(Третьему).

Ты, первый Стольникъ! Пусть и будетъ въ подчиненьи

Все у тебя: Охота, птичій дворъ

И ферма. И твоя забота съ этихъ поръ,

Чтобъ было хорошо всхъ блюдъ приготовленье,

Чтобъ выборъ былъ большой любимйшихъ моихъ,

По мр какъ пора и доставляетъ ихъ.

Первый Стольникъ.

Поститься буду я, пока передъ тобою

Не будетъ кушанья пріятнаго теб.

Служители-жъ при царскихъ кухняхъ, вс

Приложатъ трудъ, стараніе со мною,

Чтобъ разстоянія приблизить, и притомъ,

Искуствомъ торопить и время года — словомъ,

Все будетъ. Но, чмъ вс гордятся за столомъ,

Тебя то не влечетъ, что далеко иль ново —

Ты любишь то, что просто и здорово.

Императоръ (четвертому).

И такъ какъ о пирахъ теперь толкуемъ мы,

То вотъ, тебя, герой мой юный, назначаю

Своимъ я Оберъ-шенкомъ! Ожидаю,

Чтобъ были винами обильно снабжены

Вс погреба мои. Самъ, будь умренъ ты,

И случая не увлекись соблазномъ,

Не преступай границъ ты въ настроеньи ясномъ.

Оберъ-Шенкъ.

Доврье къ юношамъ тотчасъ возводитъ ихъ

По степени мужей. Теперь въ мечтахъ живыхъ,

Переношуся я въ великое собранье:

Украсить твой буфетъ все приложу старанье:

Великолпными сосудами кругомъ

Уставлю, золото сіяло-бъ съ серебромъ.

Но для тебя я выберу сначала

Прелестнйшій бокалъ, блестящаго стекла

Венеціанскаго, на дн его не мало

Таится радостей, крпчая, никогда

Не охмлитъ вино въ немъ налитое.

Надются на то и слишкомъ ужь, порою,

Теб-жь всегда была врнйшей изъ охранъ

Твоя умренность-то лучшій талисманъ.

Императоръ.

Изъ непреложныхъ устъ свои вы назначенья*)

Узнали въ этотъ часъ, и слово велико

Монарха вашего, и вренъ даръ его.

Офиціальнаго все-жь нужно утвержденья,

И подписью его скрпить. А кстати, вотъ,

Необходимый намъ и человкъ идетъ.

*) Званія которыми Императоръ награждаетъ четырехъ принцевъ, издавна были присвоены Германскимъ Курфирстомъ. При торжествахъ коронованія, они лично исполняли упоминаемыя здсь обязанности.

(Архіепископъ — Архиканцлеръ **) подхоОитъ).

*) Курфирстъ Кельнскій, которому, съ половины XIII вка, были присвоены оба эти званія.

Императоръ.

На камн угловомъ основанный надежно,

Вовкъ продержится весь сводъ неколебимъ,

Ты видишь четырехъ здсь принцевъ этихъ! Имъ

Мы сообщили все теперь, что сдлать должно

Въ ближайшемъ времени, и вмст, весь составъ

Двора и дома, мы распредлили точно.

Отнын, вся страна пусть утвердится прочно

И сильно, на числ пяти. Я дамъ имъ правъ

Такихъ, чтобы они предъ всми-бы блистали,

Имньемъ тхъ, которые отпали

Отъ насъ, границы ихъ земель расширю я.

Вамъ, врные мои, я много присуждаю

Прекраснйшихъ владній, прибавляю

И право ихъ распространять, смотря

По случаю, наслдствомъ, или мной,

Иль пріобртеньемъ. Владлецъ каждый ленный

И справедливый, какъ ему и должно быть,

Всей властью пользуйся своею безъ стсненья.

Вы будете верховный судъ чинить,

Безъ апелляціи на ваши вс ршенья.

Принадлежать вамъ будутъ, сверхъ того,

Налоги, цензъ и пошлины, а также

Вся привилегія почетной свиты, стражи,

И управленіе вамъ полное дано

Всхъ рудниковъ, монеты, солеваренъ.

Чтобъ доказать какъ я глубоко благодаренъ

Къ величью своему васъ приближаю я.

Архіепископъ.

Во имя всхъ, Монархъ, теб благодаренье!

Насъ возвышаешь ты — растетъ и мощь твоя.

Императоръ.

Еще и большее готовлю я значенье

Для васъ. Я жизнь люблю, и жить я очень радъ,

И, можетъ быть, процарствую довольно,

Но праотцевъ великихъ цпь, невольно,

Предусмотрительный мой отвлекаетъ взглядъ

Отъ дятельности кипучей

На мракъ грядущаго. Настанетъ неминучій

И роковой предлъ назначенныхъ мн дней,

Покину я моихъ любимйшихъ друзей,

Тогда преемникъ мой быть долженъ избранъ вами.

Внчаннаго его введете вы тогда,

Высоко на престолъ священный, пусть гроза,

Которая теперь носилася надъ нами,

Разсется, и миръ царитъ въ т времена!

Архиканцлеръ.

Вотъ съ гордостью въ душ, смиренно предъ тобою,

Стоятъ первйшіе изъ всхъ земныхъ князей.

Пока въ насъ врныхъ кровь кипитъ живой струею

Тла покорныя мы вол вс твоей.

Императоръ.

Такъ прочно утвердимъ свои постановленья,

И на грядущія теперь мы времена,

Своею подписью съ печатью. Вы, сполна

Свободные владтели имнья,

Но лишь въ условіе поставлю вамъ одно:

Чтобъ въ цлости вовкъ осталося оно,

Чтобъ никогда оно не раздлялось

На части, какъ-бы тамъ семья ни размножалась

Впослдствіи, но только лишь одинъ,

Тому что дали мы, наслдникъ старшій сынъ.

Архиканцлеръ.

Важнйшій тотъ статутъ, для всхъ благословенный,

Пойду пергаменту немедля передать,

А въ канцеляріи все справятъ и печать

Приложатъ. И скрпишь ты подписью священной.

Императоръ.

Васъ отпускаю я, чтобъ каждый могъ въ себя

Сосредоточившись, обдумать совершенно

Вс происшествія торжественнаго дня.

(Свтскіе принцы удаляются).

Архіепископъ.

(Остается и говоритъ съ важностью).

Нтъ канцлера, епископъ здсь — и бремя

Предчувствій такъ гнететъ и мысли вс мои,

И сердце полное отеческой любви!

Предупредить тебя хочу пока есть время.

Императоръ.

Чего-жь бояться намъ теперь еще? Скажи!

Архіепископъ.

Тебя, внчаннаго, мн видть скорби много,

Тебя, священнаго, въ союз съ Сатаной!

Хотя, какъ кажется, престолъ упроченъ твой —

Но способомъ какимъ! На поруганье Бога

И Папы нашего Святйшаго отца.

Когда узнаетъ онъ, осудитъ очень строго,

Перунами его тогда поражена,

Падетъ во прахъ вся гршная страна.

Онъ не забылъ еще когда ты чародя,

Въ день коронаціи своей освободилъ

И Христіанству вредъ великій тмъ содя,

Изъ твоего внца, лучъ первый освтилъ

Проклятую главу своимъ благоволеньемъ.

Бей въ грудь себя съ раскаяньемъ, смиреньемъ,

И лепту малую святын дай изъ благъ,

Грхомъ которыя лишь у тебя въ рукахъ.

Всю мстность, гд шатеръ твой былъ между холмами,

Гд сонмища на помощь собиралъ

Ты духовъ злыхъ, гд князю лжи внималъ —

Благочестивыми ты вразумленъ рчами,

Отдай духовному все вдомству, густой

Тотъ лсъ, во всемъ его объем, горы,

И высь съ удобною для пастбища травой,

Рыбообильныя и свтлыя озера,

Живые ручейки, которые змясь

Въ долъ низвергаются несчетными струями,

Долину эту всю, съ лугами и іюлями,

И селами ея. Совту покорясь,

Докажешь ты раскаянье, и будешь

Помилованъ.

Императоръ.

Мой тяжкій грхъ меня

Пугаетъ! Все бери что заблагоразсудишь.

Архіепископъ.

Поруганная здсь грхами мстность вся,

Должна, вопервыхъ, быть посвящена служенью

Всевышняго. И вотъ, въ моемъ воображеньи,

Встаетъ кругомъ твердыня ужь стны,

И хоры утреннимъ лучемъ позлащены,

И удлинняется все среднее пространство,

Все зданіе растетъ, изображая крестъ,

И возвышается на радость христіанства.

Вотъ, изо всхъ стекаются ужь мстъ,

И къ величавому порталу вс тснятся,

Лишь грянулъ колоколъ призывомъ первымъ, вотъ,

Повсюду звукъ разносится съ высотъ

Тхъ башенъ, къ небесамъ которыя стремятся,

Сюда идетъ и гршникъ — и его

Ждетъ упованіе на жизни обновленье.

Да будетъ близокъ день великій освященья!

Твое присутствіе украситъ торжество.

Императоръ.

Пусть дло столь великое вщаетъ

Про славу Божію всмъ добрымъ, а съ меня

Да сниметъ тяжкій грхъ! Ужь ощущаю я

Какъ это душу мн заран возвышаетъ.

Архіепископъ.

Какъ Канцлеръ, требую формальности.

Императоръ.

Пиши

Формальный документъ о томъ что во владнье

Церковное поступитъ, въ заключенье,

Я подпишусь охотно.

Архіепископъ.

(Откланивается, но передъ выходомъ возвращается опятъ).

А съ земли

Доходы вс отдашь ты, безъ сомннья,

На это дло — какъ-то: десятинный сборъ

И пошлины, на вкъ. А поддержать не вздоръ

Достойнымъ образомъ такое учрежденье,

Администраціи рачительной, одной,

Расходы предстоятъ какіе! О самой

Постройк, долженъ я сказать, что мсто это

Не тронуто, его воздлать не легко —

И потому для этого предмета,

Ты изъ добычи намъ удлишь кое-что.

Затмъ, и привозить намъ надо издалека

Лсъ, известь, шиферъ, все. А даровыхъ подводъ

Доставитъ намъ усердный ужь народъ,

Мы скажемъ проповдь, какъ дло то высоко,

Благословеніе свое дадимъ за то.

(Уходитъ).

Императоръ.

Великъ мой грхъ, и тяжко это бремя,

Жестокіе убытки нанесло

Поганое мн колдовское племя!

Архіепископъ.

(Возвращается снова съ глубокимъ поклономъ).

Прости, о Государь! Ты берегъ весь морской

Пожаловалъ безбожнику большому,

Но будетъ проклятъ онъ, коль вдомству святому

Не передашь владнье той землей,

Со сборомъ, пошлиной, правами и доходомъ.

Императоръ (съ неудовольствіемъ).

Земли той нтъ пока, во мрак лишь подводномъ

На дн морскомъ еще покоится она.

Архіепископъ.

Иметъ кто терпнье и права,

Тотъ своего когда нибудь дождется.

Но слово намъ твое порукой, будемъ ждать.

(Уходитъ).

Императоръ.

На всю Имперію, такъ вскор мн придется

Актъ дарственный, пожалуй, подписать.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Открытая мстность.

Странникъ.

Средь навса, вотъ густаго

Темныхъ старыхъ липъ, опять,

Посл долгихъ странствій, снова

Привелось мн увидать

Домикъ тотъ уединенный,

Пріютили гд меня,

Какъ волною разъяренной

Былъ на отмель брошенъ я!

Разъ еще, благодаренье

Я хотлъ-бы принести

Добрымъ людямъ за спасенье —

Только живы-ль старики?

Ждать-ли съ ними встрчи новой?

Стары были ужь тогда.

Какъ помочь они готовы

Были ближнему всегда!

Нтъ четы на свт лучшей!

Что-жь, окликнуть? Или въ дверь

Постучаться мн на случай?…

Мой привтъ вамъ! И теперь,

Вы остались-ли все т-же,

Люди чести и добра,

Такъ-ли счастливы какъ прежде

На благія вы дла?

Бавкида

(маленькая старушка, очень старая)

Тише, тише! Гость мой милый!

Мужъ заснулъ, а долгій сонъ

Нуженъ старцу, чтобы силой

Для труда запасся онъ.

Странникъ.

Ты-ли, бабушка? Тебя-ли

Съ мужемъ, мн благодарить?

Жизни юной вы-ль связали

Чуть не порванную нить?

И заботливостью милой,

Помертввшія уста,

Ты-ль, Бавкида, оживила?

(Подходитъ старикъ).

Филемонъ! Съ морскаго дна,

Ты-ли, мощною рукою,

Драгоцнности мои

Доставалъ, борясь съ волною?

И не ваши-бы огни,

Не сребристые-бъ раздались

Звуки вдаль колокольца,

Въ страшныхъ бдствіяхъ дождались

Не такого-бъ мы конца!

А теперь, пойду на море

Безпредльное взглянуть,

Помолиться въ томъ простор —

Мн такъ сильно давитъ грудь!

(Онъ идетъ на отмель).

Филемонъ (Бавкид).

Въ садикъ надо торопиться,

Столъ накрытъ, туда, къ цвтамъ.

Пусть походитъ, подивится!

Не повритъ онъ глазамъ.

(Слдуетъ за нимъ. Становится около него).

Вотъ, что къ вамъ такъ люто было,

За волной гоня волну,

Бурно лнясь — Видишь, милый,

Эту райскую страну!

Старъ я сталъ, и пользы въ дл

Отъ меня быть не могло,

А какъ силы ослабли,

Море вдаль ужь отошло.

Слугъ проворныхъ, господина

Очень умнаго, толпы

Быстро строили плотины

И выкапывали рвы,

Оттснили моря грани,

Укротили власть его.

Видишь, зелень на полян,

Видишь лсъ, сады, село!

Полюбуйся-ка покуда!

Скоро солнышко зайдетъ.

Парусовъ, вотъ отовсюду,

Стая блая плыветъ,

Видишь, тамъ вдали мелькаютъ?

На ночной идутъ пріютъ —

Птицы гнзда свои знаютъ,

Вдь у насъ и пристань тутъ.

Вдалек лишь видно море

Какъ лазурная кайма,

А кругомъ, во всемъ простор,

Заселенная страна.

——

Въ садик. (За столомъ втроемъ).

Бавкида (гостю).

Что-жь молчишь ты? И охоты

Нтъ теб ни сть, ни пить? *

Филемонъ.

Разскажи про чудо все ты,

Знаю, любишь говорить!

Бавкида.

Чудо, вправду! Не имла

Я покою отъ него

До сихъ поръ, вдь было дло

Что-то слишкомъ мудрено.

Филемонъ.

Разв берегъ отдавая

Государь нашъ согршилъ?

Съ трубнымъ звукомъ прозжая

И Герольдъ то возвстилъ.

Поселилися сначала

Возл нашихъ дюнъ они,

Шалашей и шатровъ не мало

Было тутъ! Межь тмъ, въ тни,

Точно выросъ, въ самомъ дл,

Замокъ въ зелени густой.

Бавкида.

Днемъ работники шумли,

Ломъ, лопата, стукъ большой —

Вздоръ! Средь времени ночнаго,

Тамъ гд рыскали огни,

Глядь, плотина ужь готова

Къ утру. Много тамъ въ крови

Жертвъ, должно быть, погибало

Человческихъ, всю ночь

Воплемъ страшнымъ все стонало,

Какъ волна катилась прочь

Въ море массой огневою —

И каналъ ужь тутъ какъ разъ!

Онъ безбожникъ, и покою

Нтъ ему вотъ изъ за насъ —

Нашей хижин, дубрав,

Онъ завидуетъ, сосдъ!

Пусть кичится, онъ и вправ —

Покоримся какъ и слдъ.

Филемонъ.

Предлагалъ земли онъ новой

Часть намъ лучшую отдать.

Бавкида.

Ахъ, зачмъ намъ дна морскаго!

Здсь врне доживать.

Филемонъ.

Солнце низко, отправляться

И въ часовню намъ пора,

На зарю полюбоваться,

Позвонить въ колокола,

Разсуждать не станемъ бол.

А молитву принесемъ,

Предаваясь вышней вол

Бога нашего во всемъ.

——

Дворецъ. Обширный паркъ, прямой большой каналъ.

Фаустъ

(въ глубокой старости, ходитъ задумчиво).

Линней (сторожевой на башн).

(Говоритъ въ рупоръ).

Заходитъ солнце, бгъ я вижу

Послднихъ нашихъ кораблей,

Вотъ входятъ въ пристань, бодро. Ближе

Къ каналу, челнъ большой съ своей

Идетъ командой. Развваясь,

Пестрютъ вымпелы, и рядъ

Тамъ твердыхъ мачтъ, и величаясь

Тобою, боцманъ счастью радъ.

Надолго будь благополученъ

И славенъ!

(Раздается звонъ маленькаго колокола съ дюны)-

Фаустъ (вздрогнувъ).

О, проклятый звонъ!

И наконецъ, я имъ измученъ!

Меня постыдно ранитъ онъ,

Какъ будто выстрломъ коварнымъ.

Передъ глазами, царство все

Здсь представляется мое,

А за спиной досада злая

Ждетъ звонъ завистливый меня

Какъ дразнитъ, мн напоминая,

Что не чиста вся власть моя.

И тотъ домишко почернлый,

И роща липовая, мхомъ

Та вся поросшая капелла —

То все не въ вденьи моемъ.

Боюсь какихъ-то странныхъ тней

Какъ побреду туда, порой,

Въ глазахъ, въ ногахъ какъ сотни терній…

Подальше-бъ мн найти покой!

Линней (какъ выше сказано).

Скользитъ какъ весело по волнамъ,

Съ вечернимъ свжимъ втеркомъ,

Челнъ разноцвтный, и огромнымъ

Онъ нагруженъ идетъ добромъ!

(Роскошный челнъ, богато и цвтисто нагруженный произведеніями разныхъ странъ свта. Мефистофель. Трое сильныхъ).

Хоромъ.

А вотъ мы вс

И на земл!

Привтъ, поклонъ,

Теб, патронъ!

(Они выходятъ на берегъ, вс драгоцнности выгружаютъ на землю).

Мефистофель.

Ну, удаль мы свою длами

И доказали, хоть куда!

Съ двумя ушли мы кораблями,

А съ двадцатью пришли сюда.

Лишь отъ хозяина была-бы

Намъ похвала! А наша кладь

О подвигахъ большихъ могла-бы

Ему довольно разсказать.

На вольномъ мор духъ свободенъ,

Тамъ разсужденье не въ ходу,

Захватъ лишь быстрый тамъ пригоденъ,

Корабль, какъ рыбу на уду

Поймаешь, трехъ лишь захватило

Четвертый попадетъ въ просакъ,

И плохо пятому, есть сила —

И право есть! Не спросятъ какъ?

А что? Науки мореходной

Не нужно мн: Морской разбой,

Война, торговля, все такъ сродно —

Нераздлимъ союзъ тройной.

Трое сильныхъ.

Нтъ ни спасиба

Намъ, ни поклона,

Какъ принесли-бы

Мы кучу сора!

Какую мину

Намъ строитъ! Право,

Знать господину

Все не по нраву.

Мефистофель.

Но больше платы

Вамъ ужь не ждать!

Свое, богато,

Успли взять.

Трое сильныхъ.

То для забавы

Идетъ, пускай!

Имемъ право

На свой мы пай.

Мефистофель.

Идти сначала,

Да поспшить,

По верхнимъ заламъ

Распредлить

Сокровищъ груду,

Чтобъ блескъ былъ всюду!

Когда придетъ

Увидитъ, вотъ,

Окинувъ глазомъ,

Оцнитъ разомъ,

И не скупясь,

Всему онъ флоту,

Пиры задастъ.

О пестрыхъ птичкахъ — всю заботу

Я на себя ужь самъ беру —

Прибудутъ завтра къ вамъ поутру.

(Уносятъ весь грузъ).

Мефистофель (Фаусту).

Встрчаешь счастіе со взоромъ

Ты мрачнымъ, съ пасмурнымъ лицомъ.

Все, высшей мудрости внцомъ

Завершено, и берегъ съ моремъ

Вотъ примирились, съ береговъ,

Корабль охотно принимая,

Несетъ его волна морская

Живымъ путемъ. Безъ лишнихъ словъ,

Скажи, что власть твоя объяла

Отсюда міръ обширный весь

Изъ твоего дворца, начало

Всему пошло отсюда, здсь,

Былъ вырытъ первый ровикъ малый,

Теперь гд брызжетъ подъ весломъ

Струя широкаго канала,

И первый былъ построенъ домъ,

На этомъ мсг-же, досчатый,

Великой мыслію твоей,

Усердіемъ твоихъ людей,

Теперь значеніемъ богаты

Земля и море. Здсь…

Фаустъ.

Проклято

Все то что здсь! Оно-жь меня

И тяготитъ такъ нестерпимо.

Теб всезнающему, я

Признаюсь, что неумолимо,

Какъ жало вдругъ начнетъ язвить

Мн сердце… Этой боли вчной

Я не могу переносить!

И говорить о томъ, конечно,

Мн стыдно. Нужно удалить

Тхъ стариковъ вверху живущихъ,

Я резиденцію свою

Устроилъ-бы средь липъ цвтущихъ,

Он мн портятъ власть мою.

Что въ этой власти мн всемірной,

Когда еще быть можетъ споръ

За нсколько деревъ? Обширный

Мн тамъ открылся-бъ кругозоръ:

Раздвинулъ втви-бъ я, за дальній

Чтобъ горизонтъ проникнулъ взглядъ,

Чтобъ на плоды моихъ дяній

Я любовался безъ преградъ,

Чтобъ результатъ былъ виднъ разомъ

Мн образцовыхъ тхъ работъ,

Которыми высокій разумъ

Здсь осчастливилъ весь народъ.

Намъ жесточайшее мученье

Среди богатства — ощущенье

Того чего не достаетъ.

И звономъ, ароматомъ сильнымъ

Отъ этихъ липъ, меня гнететъ

Церковнымъ чмъ-то и могильнымъ.

И здсь, на этомъ берегу,

Всевышній волею своею

Все побждаетъ! Не умю

Забыть про это, не могу!

Лишь звонъ — я въ ярость прихожу.

Мефистофель.

Досада страшная, понятно,

Такъ жизнь всю можетъ отравлять.

Никто не станетъ отрицать,

Конечно, слышать непріятно —

Трезвонъ противенъ для ушей

Благовоспитанныхъ людей.

И воздухъ, бим-бам-бомъ постылый

Отягощаетъ, вмшанъ онъ

Въ дла, съ купели до могилы,

Какъ-бы вся жизнь межь бимъ и бомъ

Была безслднымъ только сномъ.

Фаустъ.

Упрямство и сопротивленье

Вс блага могутъ омрачить,

Себ на горе и мученье

Лишь хочешь справедливымъ быть.

Мефистофель.

Но чмъ-же тутъ стсняться? Знаю,

Колонизація вдь твой

Проектъ?

Фаустъ.

Ступайте! я желаю

Скорй оттуда ихъ долой!

Ты знаешь, мсто то прелестно,

Которое я выбралъ самъ

И предназначилъ старикамъ.

Мефистофель.

Чтожь, заберемъ ихъ, и чудесно!

Посадимъ ихъ туда — и глядь,

Какъ и устроились опять!

А посл всей борьбы, извстно,

И примирятся, какъ и стать,

Съ прекраснымъ мстопребываньемъ.

(Онъ издаетъ пронзительный свистъ. Трое являются).

Мефистофель.

Сюда! Идти за приказаньемъ!

Назавтра праздникъ морякамъ.

Трое.

Старикъ насъ принялъ очень скверно,

Имемъ право ждать наврно,

Чтобы хоть пиръ онъ задалъ намъ.

Мефистофель (къ зрителямъ).

И здсь то длается снова,

Что съ виноградникомъ Навоа.

——

Темная ночь.

Линкей

(поетъ на сторожевой башн).

На то я родился

Чтобъ все созерцать,

И съ башней сроднился,

Привыкъ наблюдать —

Глядть мн отрада,

Мн нравится свтъ!

Все вижу — преграды

Для глазъ моихъ нтъ —

Вокругъ подъ собою,

Вверху въ небесахъ:

И звзды съ луною,

И ланей въ лсахъ.

Повсюду разлитой

Любуюсь красой,—

Чудесенъ раскрытый

Весь міръ предо мной.

Какъ въ ширь я, и въ глубь я

Проникнувъ гляжу —

Все любо, и любъ я

Себ самому.

Вблизи, или въ дали,

Но очи мои,

Чего-бъ ни видали.

Счастливы они,

И будь чтобъ ни было,

Чмъ хочетъ оно —

Все было мн мило,

Все такъ хорошо!

(Пауза).

Но не только въ утшенье

Этотъ постъ довренъ мн,

Вижу страшное смятенье

Тамъ грозящее во тьм!

Искры сыплятся, сверкая

Сквозь густой навсъ деревъ,

Втеръ воетъ, раздувая

Пылъ свирпый…. Мирный кровъ,

Тотъ который невредимо,

Влажнымъ мохомъ весь покрытъ,

Долго тутъ стоялъ — горитъ!

И была-бъ необходима

Помощь скорая, но нтъ

Ужь спасенья! Сколько лтъ

Старички оберегали

Такъ заботливо огни —

И огня добычей стали!

Гибнутъ, бдные они!

Почернлое строенье

Какъ костеръ раскалено —

Лишь-бы имъ найти спасенье,

Добрымъ людямъ, изъ того

Ада яростнаго! Стрлы

Свтлыхъ молній, вотъ, летятъ,

Межь листвою заблестли,

Сучья съ трескомъ вс горятъ,

Вмигъ обрушиваясь. Очи,

Вамъ зачмъ-же суждено,

Мракъ пронизывая ночи,

Такъ все видть далеко!

Вотъ и рухнула капелла

Вся подъ тяжестью втвей,

По вершинамъ заалло

Пламя тысячами змй,

И объяты пыломъ бурнымъ,

Вс дуплистые стволы

Рдютъ отблескомъ пурпурнымъ,

До корней истреблены.

(Продолжительная пауза. Пніе).

То что прежде взоръ ласкало,

Въ бездн вчности пропало.

Фаустъ

(на своемъ балкон, противъ дюнъ).

Напвъ я жалобный съ высотъ

Какой-то слышу? Звукъ и слово

Доходятъ слишкомъ поздно, вотъ,

Со стороны сторожеваго,

Сигналъ тревоги мн слышнй….

Поспшности я этой всей,

Совсмъ не радъ. А впрочемъ, что-же

Въ томъ, что, сгорвшій до углей,

Лсокъ тотъ нынче уничтоженъ?

Террасу тамъ устроимъ, все

Чтобы пространство предъ глазами

Открыто было, и жилье,

Чет той отданное нами,

Мн будетъ видно, старики,

Цня щедроты вс мои,

Окончатъ дни свои счастливо.

Мефистофель и Трое (внизу).

Вернулись мы на всхъ рысяхъ!

Но, извини! Миролюбиво

Не обошлося въ попыхахъ.

Мы и шумли, и стучались,

Не отворяли намъ, тогда

Толкнули дверь, и вмигъ распались

Гнилыя доски, мы, крича,

Грозили, звали, но отвта

Все нтъ! Стара уловка эта:

Не хочетъ слышать, такъ и глухъ!

Возиться было недосугъ —

Такъ быстро мы распорядились,

Что старики, не мучась, вдругъ,

Со страха замертво свалились.

Чужой случился тоже здсь,

И въ драку захотлъ ползть,

Его прихлопнули, мгновенно,

Во время этой дерзновенной

Борьбы, и сдлался пожаръ,

Какъ отъ разсыпаннаго всюду

Угля, зажглась солома. Груду

Трехъ тлъ, костеръ ужь тотъ пожралъ.

Фаустъ.

Я говорилъ съ глухими что-ли?

Моей не поняли вы воли?

Желалъ я мну, не разбой!

Проклятье!… Все между собой

Длите! Нтъ моей здсь доли!

Хоръ.

Гласитъ, гласитъ смыслъ древнихъ словъ:

Предъ силой будь всегда готовъ

Смириться! Если-же отважнымъ

Себя ты чувствуешь, за симъ,

Быть можешь непоколебимъ —

Рискни и очагомъ домашнимъ,

Всмъ прочимъ — и собой самимъ!

(Уходятъ).

Фаустъ (на балкон).

Блднютъ звзды и стихаетъ

Огонь, его лишь раздуваетъ

Дыханье втерка, порой,

Сюда доноситъ дымъ густой.

Зачмъ мгновенное ршенье

Свершилось скоро? Кто такой

Витаетъ тамъ какъ привиднье?

——

Полночь. Являются четыре старухи.

Первая.

Зовуся Виною.

Вторая.

Зовусь Нищета.

Третья.

Зовусь я Забота.

Четвертая.

Зовуся Нужда.

Вс четыре вмст.

Здсь заперты двери, войти не съумемъ,

Живетъ здсь богатый, вступить мы не смемъ.

Нищета.

Я въ тнь обращаюсь.

Вина.

Въ ничтожество я.

Нужда.

Изнженный ликъ отвращенъ отъ меня.

Забота.

Сестры, проникнуть сюда вамъ нельзя!

Себ лишь Забота дорогу проложитъ —

Пройти и въ замочную скважину можетъ.

(Забота исчезаетъ).

Нищета.

Уйдемъ!

Вина.

Я съ тобой неразлучна всегда.

Нужда.

Идетъ по пятамъ вслдъ за вами Нужда.

Втроемъ.

Несутся, плывутъ облака, исчезаютъ!

Звзды на неб кругомъ померкаютъ!

Изъ дали далекой, далекой, чрезъ твердь,

Идетъ, она близко, сестра наша…. Смерть!

Фаустъ (во дворц).

Я видлъ, ихъ четыре было,

А три ушли, рчей-же ихъ

Не могъ понять я смысла. Межь другихъ

Словъ мрачныхъ, ухо различило

Какъ будто — смерть, и этотъ звукъ

Былъ необыченъ, страшно глухъ.

Досел не было мн въ дйствіяхъ свободы:

О, если магію я могъ-бы устранить

Отъ своего пути, навки позабыть

Вс заклинанія волшебныя! Природа!

Когда-бъ твоимъ лишь сыномъ былъ-бы я,

Тогда-бы стоило и жить. А вдь, когда-то,

И я былъ человкъ, пока той тьмы проклятой

Я не изслдовалъ, пока весь міръ, себя,

Анаем не предалъ все и вся!

Здсь чародйство такъ весь воздухъ пропитало,

Что отъ него избавиться нельзя.

И если ясный день для разума, бывало,

И выдастся — то ночь не замедляла

Вновь захватить его какъ въ паутину сновъ.

Выходимъ радостно изъ вешнихъ мы луговъ,

А птица каркаетъ, про что? Про горе злое.

Такъ вчно, жизненной порою,

Насъ суевріе, и всюду, и всегда,

Гнететъ, все глубже въ насъ вндряясь — Въ заключенье,

На перепутій бросаетъ насъ въ смущеньи.—

Дверь заскрипла, но, никто нейдетъ сюда.

(Испуганно).

Тутъ есть кто-либо?

Забота.

Да.

Фаустъ.

Кто ты?

Забота.

Пришла — и здсь.

Фаустъ.

Такъ удалися.

Забота.

На мст я.

Фаустъ

(сначала разсерженный, потомъ умренне).

Пусть такъ, но берегися,

И брось постылыя затя колдовства.

Забота.

Вкрадусь лишь въ тайникъ сердечный,

Стану вдругъ грозою вчной.

Въ разныхъ видахъ власть свою

Всюду я установлю.

Безпокойный, я отъ вка,

Всюду спутникъ человка,

Съ нимъ иду по всмъ стезямъ,

По земл и по водамъ,

Не искавъ меня находятъ,

И клянутъ меня и холятъ.

А ты Заботу не знавалъ?

Фаустъ.

По свту быстро пробжалъ,

За каждое я вожделнье

Свое, хватался на лету,

И если удовлетворенья

Не находилъ когда ему,

То все бросалъ, что вырывалось

Изъ рукъ, того и не держалъ.

Я требовалъ — и совершалось,

И вновь стремился, вновь желалъ,

И жизни такъ моей кипучей

Пронесся вихрь, была сперва,

Та жизнь великой и могучей,

Теперь умно идетъ она,

Предусмотрительно. Подробно

Мной шаръ земли весь изученъ,

Но зрнье наше не свободно

Проникнуть въ высь — путь прегражденъ.

Глупецъ, кто слабыми глазами

Туда глядитъ, и въ вышин

Старается за облаками

Найти подобнаго себ!

Смотри вокругъ себя, стой твердою ногою

Здсь — этотъ міръ не будетъ нмъ

Для мужа сильнаго, а дальнею мечтою,

Въ туманной вчности, блуждать ему зачмъ?

Что здсь изслдуетъ, легко то достижимо.

Пусть такъ идутъ его земные дни,

Гд Духи дйствуютъ, пусть онъ проходитъ мимо

И не сбивается со своего пути,

Зайдетъ онъ дале — блаженство и страданье

Найдетъ, и ни на мигъ не утолитъ желанья.

Забота.

Свтъ не милъ тому кмъ я

Разъ всесильно овладю,

Вчнымъ мракомъ тяготю

Надъ душой его царя,

Ни разсвта, ни заката

Нтъ ужь болй для него,

Въ чувствахъ вншнихъ нтъ утраты —

Въ мір внутреннемъ темно,

Лучшимъ благомъ, и не сможетъ

Овладть онъ никогда,

Счастье, горе — все бда,

Въ пресыщеньи голодъ гложетъ,

Ожидаетъ-ли восторгъ,

Ожидаетъ-ли мученье —

Отдалитъ на долгій срокъ

Все онъ, въ робкомъ замедленьи,

Все въ грядущемъ для него,

Ввкъ не кончитъ ничего.

Фаустъ.

Молчи! не подойдешь ко мн — предупреждаю!

Безсмыслицы-жь такой и слушать не желаю.

Прочь! головы мудрйшей, да и той,

Разсудокъ помутитъ акаистъ твой плохой.

Забота.

И не приметъ онъ ршенья,

Иль остаться, иль идти?

Въ вчномъ онъ недоумньи,

И средь торнаго пути

Онъ лишь ощупью ступаетъ,

Все сознаніе свое

Постепенно онъ теряетъ,

Въ извращенномъ вид все

Передъ нимъ, Себ онъ бремя,

И другихъ гнететъ притомъ,

Полной грудью дышетъ онъ —

Задыхаясь въ то-же время,

И живетъ онъ мертвецомъ,

Ни отчаянъ, ни покоренъ.

То онъ рабъ, то онъ свободенъ,

Чередуясь безъ конца,

Такъ, больное нераднье,

Гнусно — пошлыя Дла,

Полусонъ, плохое бднье,—

Такъ, все къ точк преткновенья

Пригвоздя его, пока,

И готовитъ понемногу

Въ преисподнюю дорогу.

Фаустъ.

Родъ человческій, на всякіе лады,

Терзаете вы, злыя привиднья!

Жизнь обыденную, и ту влечете вы

Въ водоворотъ горьчайшаго мученья.

Отъ демоновъ себя избавить не легко,

Оковы не порвать ихъ крпкія, я знаю —

Могущества-жь такого твоего

Неотразимаго, забота, не признаю!

Забота.

Признай его теперь, какъ я

Бгу съ проклятьемъ отъ тебя!

Вс люди слпы отъ рожденья —

Ослпни, Фаустъ, въ послднія мгновенья!

(Дуетъ на него).

Фаустъ (ослпнувъ).

Ночь все темнй, темнй — однакоже, меня

Свтъ яркій, внутренній, такъ озаряетъ дивно!

И совершить спшу то что задумалъ я,

Иметъ всъ лишь слово господина.

Проснитеся скорй, вы слуги вс мои!

Осуществимъ все мной задуманное смло,

Берите заступы! Удачно привести

Мы къ окончанію должны все это дло.

Порядокъ строгій — же, усердіе — тогда

Получатъ и свое возмездіе достойно.

Для совершенія великаго труда,

На тысячу рабочихъ рукъ довольно

И одного высокаго ума.

——

Большой дворцовый входъ. Факелы.

Мефистофель

(главнымъ смотрителемъ, впереди всхъ).

Сюда! отрядъ входи скорй

Лемуръ дрожащихъ, сонныхъ,

Изъ связокъ, жилъ сухихъ, костей,

Полу-естествъ сплетенныхъ!

Лемуры*) (хоромъ).

Сейчасъ идемъ къ теб, сейчасъ,

Но намъ едва понятно —

Отмрятъ, будто, здсь для насъ

Земли край необъятный.

Для мры цпь, снарядъ готовъ,

И колья заострили,

Зачмъ — же мы пришли на зовъ,

Про то мы позабыли.

*) Лемуры, ночныя привиднія, мертвецы древней миологіи, изображали ихъ въ вид скелетовъ.

Мефистофель.

Не нуженъ здсь намъ хитрый трудъ,

По своему работайте-ка тутъ.

Изъ васъ-же долговязый самый,

На землю пусть ложится прямо,

Да и растянется во всю свою длину,

Другіе вкругъ него ощиплютъ всю траву!

И выроете здсь, завтъ храня старинный,

Для нашихъ какъ отцовъ то длалось всегда,

Продолговатый вы квадратъ, и не обширный!

Переселеніе въ домъ тсный изъ дворца —

Какъ глупо это все выходитъ для конца!

Лемуры

(проворно копаютъ могилу)*

Былъ я молодъ, жилъ, любилъ я,

Сладко было той порой,

Псни-ль, радость гд — пускались

Ноги въ плясъ сами — собой.

Но клюкой задла старость,

И споткнулся я какъ разъ,

О могилу — эхъ, зачмъ-же

И раскрылась въ этотъ часъ!

Фаустъ

(выходитъ изъ дворца, ощупью вдоль колоннъ).

Какъ радуетъ меня звукъ заступовъ! То въ полномъ

Разгар трудъ народа для меня.

Вотъ, примирилася сама съ собой земля,

Назначила границы волнамъ,

И море крпкими оковами стсня.

Мефистофель (всторону).

Для насъ стараешься ты самъ, не по пустому —

Фашины, дамбы, что ни строй,

Нептуну, чорту водяному,

Приготовляешь пиръ горой.

Но, такъ, иль сякъ, вамъ нтъ спасенья,

Мы со стихіями, союзъ имемъ свой —

Стремится все теперь къ уничтоженью.

Фаустъ.

Смотритель!

Мефистофель.

Здсь!

Фаустъ.

Ты набери

Работниковъ еще, по мр силы,

Наградой, строгостью, поддерживай, плати

И торопи! Хочу чтобъ доносили,

Какъ удлиняться будетъ ровъ,

Мн каждый день.

Мефистофель (вполголоса).

А мн такъ повстили

Иначе — не про ровъ, а будто-бы про гробъ.

Фаустъ.

Болото тамъ лежитъ вдоль всей подошвы горной,

Владнья новыя заражены кругомъ!

Трясину осушить гнилую — вотъ, безспорно,

Послднимъ было-бы, и высшимъ торжествомъ.

Открою мсто здсь мильонамъ населенья,

Не безопасна жизнь ихъ будетъ, но она,

За то^ пойдетъ среди свободнаго труда.

Здсь злачныя поля, придут безъ замедленья,

На почву новую, и люди, и стада,

И водворится такъ, въ довольств проживая,

Народа смлаго и дльнаго наплывъ.

Внутри страны, подобіе здсь рая,

Бушуетъ пусть извн волна морская

До береговъ, случится — ли порывъ

Ея насиліемъ ворваться — поспшивъ,

Нахлынетъ вся толпа закрыть проломъ скоре.

Да! чувствую, что весь я преданъ той иде,

Послдній выводъ это всей

Премудрости: Свободы, жизни тоже,

Достоинъ тотъ лишь изъ людей,

Кто завоевывать ихъ ежедневно можетъ.

Такъ, средь опасностей, пусть, бодро человкъ

Здсь проживетъ свой дятельный вкъ.

Все это видть-бы, способствовать движенью,

И на свободной-бы земл

Мн жить въ свободной-бы сред!

Сказать тогда дерзнулъ-бы я мгновенью:

Остановись! Ты такъ прекрасно! Да!

Я знаю, дней моихъ земныхъ слда

Не можетъ поглотить забвенье.—

Предчувствую, придетъ блаженная пора,

И мига высшаго вкушаю наслажденье *).

(Фаустъ падаетъ, Лемуры берутъ и кладутъ его на землю).

*) Считаемъ необходимымъ напомнить читателю сцену изъ I части, гд Фаустъ, полный презрнія къ жизни, длая договоръ говоритъ: ‘если я когда-либо скажу мгновенью: Остановись! Ты такъ прекрасно!…. пусть уничтожусь я тогда!… пусть остановятся, часы и падетъ стрлка….’

Мефистофель.

Блаженствомъ цлый міръ его не насыщалъ,

И счастья полноты онъ никогда не зналъ,

За призраками онъ гонялся, тщился, бдный,

Еще продлить пустой и жалкій мигъ послдній!

И тотъ, кто такъ упорно мн

Противиться имлъ довольно силы,

Того, вотъ время побдило —

И старецъ распростертъ, недвижимъ на песк.

Остановилися часы —

Хоръ.

Остановились!

Замолкли съ полночью они.

И стрлка падаетъ.

Мефистофель.

И падаетъ — Свершилось!

Хоръ.

И все прошло!

Мефистофель.

Прошло! Что это? Пустяки.

Прошло — безсмысленное слово!

Одно и то-жь — прошло и полное ничто!

Въ твореньи вчномъ нтъ значенья никакого

Коль истребляется то что сотворено!

‘Прошло!’ Какъ тутъ понять? Вдь это все равно,

Какъ никогда-бъ и вовсе не бывало,

Межь тмъ все движется, какъ-бы существовало.

Но моему, такъ лучше ужь тогда,

Конечно, вчная моя мн пустота.

(Погребеніе).

Лемуры (соло).

Лопатой, заступомъ, плохое

Кто строитъ мн жилье такое?

Лемуры (хоромъ).

Въ льняной одежд, гость нмой,

И то дано теб съ лихвой!

Лемуры (соло).

Гд все убранство? И убого

Устроилъ комнату мн кто?

Лемуры (хоромъ).

На краткій было срокъ дано —

Заимодавцевъ много.

Мефистофель.

Лежитъ вотъ тло здсь, а если духъ его

Захочетъ улетть, ему тотчасъ условье

Я предъявлю, подписанное кровью.

Но, къ сожалнію, такъ много найдено

Уловокъ на земл, и всякаго то сорта,

Чтобъ душу оттягать у чорта!

По старому пути, готовься лишь къ толчкамъ,

Неодобрительно глядятъ на насъ на новомъ.

Сначала справился-бы съ дломъ я и самъ —

Теперь помощниковъ скликать мн надо! Словомъ,

Во всемъ приходится ужь очень плохо намъ!

На право-ль древнее, на принятый обычай,

Разсчитывать ужь ни на что нельзя.

Послдній вздохъ, бывало, испустя,

Она и выйдетъ, и добычу

Подкарауливши, цапъ! Словно мышку я,

И въ стиснутыхъ когтяхъ держу. Теперь иное —

И медлитъ, и никакъ не хочетъ оставлять

То мсто мрачное, жилище то гнилое

Въ ничтожномъ труп покидать,

Пока стихійныя враждующія силы

Не выгонятъ ее постыдно. Да хотя,

И каждый день и часъ тревожился-бы я,

То остается все еще вопросъ постылый:

Когда? и какъ? и гд? И смерти древней было

Ршенье быстрое и властное — его

Теперь ужь нтъ, и то сомнительно давно,

Что умираютъ — ли? И часто принимался

Окоченвшіе я члены наблюдать,

И съ жадностью — Видъ ложный представлялся!

Все шевелилося и двигалось опять.

(Фантастическіе заклинательные жесты).

Ну, живо вс сюда! Да поскорй немного,

Прямаго и криваго рога

Вы обладатели! Тащите-ка гурьбой,

Вы, черти стараго закала,

Вс пасти адскія съ собой —

Хоть адъ иметъ ихъ не мало!

И по достоинству, по званью поглощенъ

Имъ каждый, но, однакожь эта

Игра послдняя, то сдлаетъ для свта,

Что будетъ ужь не такъ и опасаться онъ

Грядущаго.

(На лво разверзается ужасная адская пасть).

Вотъ звъ зіяетъ,

И бшеный потокъ тамъ пламя низвергаетъ

Со свода мрачнаго, въ парахъ горячихъ, я

Градъ вижу вчнаго огня.

И хлещетъ лава въ распаденьи,

До самыхъ челюстей кипучею волной,

И гршники плывутъ ища спасенья,

Но колоссальною гіеною, въ мгновенье,

Они раздавлены, и путь ужасный свой

Возобновляютъ вс тревожно.

Открытій много-бъ сдлать можно

Въ углахъ, и страховъ сколько въ немъ,

Въ пространств тсномъ — то такомъ!

Я нахожу, что гршниковъ пугая,

Вы поступаете отлично — никакой

Изъ нихъ не вритъ, все считая,

Что это ложи и бредъ пустой.

(Толстымъ и коротконогимъ чертямъ съ прямыми рогами).

Сюда, пузатые вы подлецы, вы плуты

Съ огневой рожею! Совсмъ раскалены,

Отъ сры адской вс раздуты,

Заплыли жиромъ, чурбаны!

Стеречь вамъ снизу, не глазя,

Не засвтится-ль Фосфоръ? Такъ

И знайте: То и есть душонка-то, Психея

Крылатая, вы крылья-то, скоре

И ощипите ей, и гадкій лишь червякъ

Останется. А я, затмъ, и помчаю

Ее своимъ клеймомъ — Вы, съ глазъ долой, живй,

И въ вихри огненные съ ней!

Вамъ область нижнюю, болваны, поручаю.

Что именно ей тамъ угодно быть,

Наврное никто не можетъ утвердить.

Ей въ живот удобно пребыванье,

Чтобъ ей не ускользнуть съ той стороны — Вниманье!

(Тощимъ чертямъ съ длинными и кривыми рогами).

А вы, нелпые гиганты! На лету,

Безъ устали ловите и хватайте,

Изъ жесткихъ рукъ когтистыхъ не пускайте

Вы быструю, порхающую ту!

Наврное, ей, въ старомъ дом плохо,

А геній, тотъ, съ послдняго-же вздоха,

Стремится вырваться, летть на высоту.

(Сіяніе сверху, на право).
Сонмъ небесныхъ силъ.

Ангелы — братья,

Неба послы,

Мирною ратью

Мчитеся вы!

Дайте прощеніе,

Дайте покой,

И оживленіе

Персти земной!

Такъ пролетайте

Гршный вы свтъ,

Всмъ оставляйте

Радости слдъ!

Мефистофель.

Что за белиберда, противнйшимъ брянчаньемъ

Несется сверху, и съ сіяньемъ

Непрошеннымъ?…. А! это тотъ

Двически-мальчишескій-то родъ,

Который такъ по вкусу пустосвяту.

Губить людей какъ измышляли мы,

И въ богомерзкіе часы,

То наихудшее изъ гнуснаго разврата,

Что мы лишь выдумать могли,

То благочестію ханжей и угодило.

Хитро подходятъ какъ они,

Мошенники! А ими уже было

У насъ захвачено не мало — Всякій разъ

Воюютъ нашимъ-же оружьемъ противъ насъ,

Вдь т-же черти, только въ рясахъ.

Намъ было бы на вчный стыдъ и срамъ

Уронъ здсь потерпть при нашихъ сильныхъ массахъ!

Къ могил ближе вс! Держитесь крпко тамъ!

Хоръ Ангеловъ (сыпля розы).

Розы душистыя,

Свтлыя, чистыя,

Райской страны,

Втки зеленыя,

Вы окрыленныя

Духомъ весны,

Вйте, порхайте,

И распускайте

Почки, съ весной,

Въ цвтъ благовонный,

Въ цвтъ обновленный,

Внчикъ вы свой!

Волею Высшаго,

Надо принести

Вамъ для почившаго

Райскую всть!

Мефистофель (дьяволамъ).

Что васъ тамъ дергаетъ и корчитъ? Иль обычай

Заводится у насъ такой ужь неприличный?

На мсто, каждый дуралей!

Держитесь стойко вы, чего они ни сй!

Воображаютъ вдь, пожалуй,

Что могутъ дьяволовъ, горячихъ, здсь они,

Цвтками этими, какъ снгомъ замести,

Дохните — и всего какъ будто не бывало,

Растаетъ, съежится. Ну, дуйте, пузаны!

Но такъ-же сильно! Эдр рвенье!

Отъ вашего ужь испаренья

Блднетъ стая вся! Закройте рты, носы!

Ужь черезчуръ натужилися вы!

Что это? Разв эдакъ можно?

Какъ никогда не знать вамъ мры должной?

Не только съежилось — чернетъ и горитъ,

И съ дкимъ пламенемъ, вотъ къ намъ сюда летитъ.

Сомкнитесь тсными рядами,

И напирайте! Ну, что съ вами?….

Слабетъ сила! Съ ней прочь и отвага вся!

И чуютъ дьяволы пылъ чуждаго огня!

Ангелы.

Цвтъ благодатный,

Пламень отрадный,

Чистой любви,

Льютъ утшенье,

Все наслажденье

Дтямъ земли!

Истины слово,

Свтлый эфиръ,

Вчнаго сонма

Ясный здсь міръ!

Мефистофель.

Проклятье! Черти-то, съ испугомъ,

Вс внизъ нырнули головой!

Стыдъ! Колесомъ вертятся другъ за другомъ,

Стремглавъ кидаются вс въ пекло, всей гурьбой!

Задамъ, ужо, вамъ баню по заслугамъ!

Я, постъ не покидаю свой.

(Отбиваясь отъ налетающихъ на него розъ).

Огонь блудящій, прочь! Какъ ты ни разгорайся,

А захвачу! Вдь справлюся съ тобой,

Дрянь ты поганая! Долой!

Куда тебя несетъ? Да прочь ты! Убирайся!….

Къ затылку пристаетъ какъ сра со смолой.

Хоръ Ангеловъ.

То что не можетъ

Сродно вамъ быть,

То что тревожитъ —

Все удалить!

Сердце-ль смущается

Если, порой,

Силой вторгается

Чувствъ горькихъ рой,

Мрачныхъ, губящихъ —

Помощь тогда

Наша нужна,

Любовь лишь любящихъ

Возводитъ сюда!

Мефистофель.

И голова, и сердце, все пылаетъ,

Горитъ вся внутренность моя!

Сильнй бсовскаго здсь элементъ! Пронзаетъ

Остре адскаго огня!

О томъ и я теперь понятіе имю,

Какъ вы, влюбленные отвергнутые, вс

Такъ страшно стонете, и свертывая шею,

Стараетесь слдить за милою своею.

зачмъ-же вверхъ тянуться мн?

Я съ ними-жь во вражд заклятой!

Ихъ братскій видъ пронзалъ меня когда-то —

Ужь не проникнуло-ль извн

Въ меня какъ чуждое начало?

Пріятно видть ихъ, ребятокъ милыхъ, стало?

Какая-же меня удерживаетъ власть,

Что не могу теперь я ихъ проклясть?

А если допущу, меня чтобъ заманили,

Такъ называться-то, потомъ,

Кто будетъ истымъ дуракомъ?—

О, ненавистные проказники! Какъ милы!

Скажите, дточки хорошенькіе: Вы,

Изъ Люциферова отродія, вдь, тоже?

Разцловать-бы васъ хотлось, такъ пригожи!

И будто радъ, что были вы должны

Придти сюда, случайностью счастливой,

И мн такъ хорошо межь вами, будто, васъ

Ужь видлъ тысячу я разъ…

И въ настроеніи я кошечки блудливой…

И все прилестнй вы, чмъ боле гляжу!

О, подойдите-жь! Хоть взглядъ одинъ прошу!

Ангелы.

Подходимъ мы: зачмъ-же отступать предъ нами?

Останься, если можешь ты!

(Ангелы занимаютъ все пространство.)

Мефистофель

(оттсняемый къ авансцен).

Насъ окаянными браните вы, а сами,

Вдь, соблазнители — то вы —

Для женщинъ и мужчинъ въ васъ сильно обольщенье.—

Что за проклятое со мною приключенье!

Любовное-ль начало это? я

Не чувствую почти, какъ сзади жжетъ меня.—

Вы все порхаете, спуститесь. Поразвязнй

Нельзя-ли выступать? Хоть строгость вамъ къ лицу,

Хотлъ-бы видть я усмшку хоть одну,

Для вспоминанія минутной хоть пріязни.

Взгляните какъ влюбленные глядятъ,

Съ улыбкой легкою, одинъ лишь милый взглядъ —

Ну, и конецъ. А ты, высокій малый,

Мн нравишься всхъ больше. Не пристало

Теб смотрть такимъ пономаремъ

Взгляни-ко на меня немножечко задорно.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вотъ, отвернулися они,—

И съ этой стороны, куда какъ хороши!

Хоръ Ангеловъ.

Къ свту, прекрасное

Пламя любви!

Истина ясная

Гршныхъ спаси!

Злаго союза,

Радостно узы

Ихъ разрши —

Такъ со вселенной

Слившись, блаженны

Будутъ они!

Мефистофель (приходитъ въ себя).

Что сдлалось со мною?— Совершенно

Какъ Іовъ я! Такой-то молодецъ,

Что самъ себ сталъ гадокъ наконецъ!

Весь въ шишкахъ, въ желвакахъ — но также, несомннно,

И торжествующій при вид язвъ своихъ,

Въ разсчет на себя, на собственное племя.

Ну, въ дьявольскихъ частяхъ существенныхъ моихъ

Изъяну нтъ, любовныхъ чаръ, на время,

Слдъ остается лишь на кож. Вотъ они,

Ужь выгорли вс, поганые огни.

А я, какъ слдуетъ все это презираю,

И васъ гуртомъ, всхъ вмст проклинаю!

Хоръ Ангеловъ.

Пламень святой!

Въ комъ онъ сіяетъ,

Тотъ постигаетъ

Чистой душой

Долю всю счастья

Жизни земной!

Славьте-же, братья,

Мчитеся въ высь!

Минули бури,—

Въ ясной лазури

Духъ пробудись!

(Улетаютъ въ небеса унося душу Фауста).

Мефистофель (оглядываясь).

Однако, чтожь?— Куда вс подвались?

Вдь малолтки-то поддли! Вверхъ умчались

Съ добычею, вотъ, то-то все они

И увивалися вокругъ могилы этой!

Предательски, меня безцннаго предмета

Лишили хитростью, украли, унесли

Сокровище единственное, душу

Великую, стяжаніе мое!

На тхъ кто дйствовалъ, права мои наруша,

Хоть жалобу подать — кому-же? И твое,

Что пріобрлъ ты, кто отдастъ-же это все?

Обманутъ я! Потшились надъ старымъ!

Пришлося скверно. Такъ теб и подломъ!

Позорно дйствуя, утратилъ со стыдомъ

Плоды труда большаго, и задаромъ!

Вотъ, засмоленный бсъ попалъ теперь въ просакъ,

И пошлой прихотью, любовишкой пустою,

Перевернуло, вдругъ, его! А если такъ

Ужь занялся ребяческой игрою

Глубоко-опытный субъектъ-то глупость та

Безумная, и вправду, не мала,

Которая, для заключенья дла,

Имъ такъ всесильно овладла.

——

Горныя пропасти, лса, утесы, пустыня. Святые Анахореты (По уступамъ горъ и въ каменныхъ разсплинахъ).

Хоръ и эхо.

Въ выси нагорной

Зыбь по лсамъ,

Путы ихъ корней

Льнутъ ко скаламъ,

Въ пропасть спускается

Скалъ тхъ пята,

Вверхъ устремляется

Стволъ близь ствола,

Тсной семьею,

Вслдъ за волною

Брызжетъ волна,

Тихо въ пещер,

Хищные зври,

Крадясь идутъ,

Трепетно чтутъ

Этотъ блаженный,

Любви священной

Вчный пріютъ.

Pater ecstaticus

(возносясь и нисходя).

Къ Богу стремленья,

Пылъ вожделнья,

Узы превчной любви,

Жгучія муки въ груди!

Копія, стрлы,

Впейтеся въ тло!

Молньи, расплавьте его!

Пусть обратится въ ничто!

Пусть сгинетъ бренное

Все безъ слда!

Только звзда

Лишь неизмнная,

Сущность любви,

Ярко гори!

Pater profundus.

(Дольнее пространство).

Какъ подо мной утесовъ груды

Дно темной бездны тяготятъ,

Какъ ручейки, віясь отвсюду,

Струи сверкающія мчатъ

Въ шумящій ужасъ наводненья,

Какъ прямо твердые стволы,

Своею силою стремленья,

Въ лазурь небесъ вознесены —

Все образуетъ, все лелетъ

Такъ всемогущая любовь!

Вокругъ меня какъ бурей ветъ,

Бушуетъ! Почвы и лсовъ

Я ощущаю колебанье —

Межь тмъ, обильная вода,

Въ стремнину мчась съ живымъ журчаньемъ,

Поитъ долины и луга,

Сверкаетъ молнія, огнистой

Своею грозною стрлой —

И воздухъ, бывшій ядомъ, чистой

Вновь льется свжею струей.—

Послы любви то безконечной,

Благіе встники они

Того, что создавая вчно,

Хранитъ созданія свои.

И сила та, да проникаетъ

Своимъ огнемъ все существо,

Смущенъ и хладенъ изнываетъ

Гд духъ стсненный, тяжело

Въ оковахъ скорби цпеня.

Мой Богъ! вс номыслы мои

Смири, и помощью своею

Больное сердце озари!

Pater seraphicus.

(Среднее пространство).

Свтлымъ облачкомъ витая,

Что тамъ ретъ межь листвой?

Духъ безсмертный прозрваю,

Дтскихъ душъ я вижу рой.

Хоръ блаженныхъ малютокъ.

Ты скажи намъ, добрый, гд мы?

Ты скажи, отецъ, мы кто?

Такъ счастливы вс мы, вс мы!

Такъ намъ радостно, легко!

Pater seraphicus.

Дти, въ полночь вы родились,

Духомъ, чувствомъ въ полу-сн,

Въ мигъ рожденія лишились

Васъ родные на земл,

И теперь вы вс, младенцы,

Члены ангельской семьи!

Близость чуете вы сердца,

Сердца полнаго любви!

Такъ приближьтесь! Неизвстенъ

Вамъ тернистый путь земной,

Вамъ счастливйшимъ! Такъ, вмст

Посмотрите вы со мной,

Сквозь мои вы очи, дти!

А посредники они

Межь мірами, очи эти!

Пусть вамъ служатъ какъ свои,

Такъ взгляните на природу.

(Принимаетъ ихъ въ себя). *)

Вотъ деревья, вотъ скалы,

Это видите вы воду,

Водопады съ крутизны

Низвергаются шумны.

*) Извстный мистикъ Сведенборгъ говоритъ, что духи, не обладающіе тлесными организмами, не могутъ и воспринимать физическихъ ощущеній, поэтому Сведенборгъ увряетъ, что онъ воспринималъ духовъ въ свой организмъ дабы они при посредств его органовъ чувствъ могли созерцать матеріальную природу.

Блаженные малютки (изъ него).

Это зрлище велико,

Только мрачно — не снести

Намъ его! Такъ страшно, дико!

Добрый, насъ ты отпусти!

Pater seraphicus.

Поднимайтесь къ кругу свта,

Къ сфер высшей вы, и такъ,

Возростайте незамтно

Въ вчно — ясныхъ тхъ путяхъ,

Близость Бога укрпляетъ

Гд, и вольный гд эиръ

Духовъ радостныхъ питаетъ,

И любви превчной міръ,

Міръ блаженства открываетъ!

Хоръ блаженныхъ малютокъ

(витая около высочайшихъ вершинъ).

Пойте, рука съ рукой,

Дти, сплетайтесь,

Радостью вы святой

Вс наслаждайтесь!

Этой порой

Васъ научили,

Свтъ вамъ открыли,

Съ врой живой,

Выше летите,

Будетъ, затмъ,

Тотъ кого чтите

Видимъ вамъ всмъ.

Ангелы

(паря въ высшей атмосфер, несутъ душу Фауста).

Высокій духъ спасенъ отъ зла:

Возможно искупленье,

Тому, стремяся кто всегда,

Не устаетъ въ стремленьи.

И молитъ за него любовь

Когда изъ царства свта,

Навстрчу сонмъ святой готовъ

Для братскаго привта!

Младшіе ангелы.

Какъ разсыпали розы мы,

Т покаянья приношенья,

Женъ многолюбящихъ дары,—

Въ великомъ дл искупленья

Намъ были въ помощь той порой,

Побду нашу довершили,

Такъ драгоцнною душой

И завладть мы поспшили.

Сталъ отступать бсовскій рой,

Мы градомъ розъ его смутили,

И наконецъ, злой легіонъ

Былъ вовсе въ бгство обращенъ,

И вмсто адскаго терзанья

Обычнаго, любви страданья

Вс ощутили духи тьмы,

И Сатана, изъ нихъ старйшій,

Пронзенъ былъ мукою лютйшей.

Ликуйте! Торжествуемъ мы!

Старшіе ангелы.

Остается персть земная,

Ей проникнуть въ небеса

Трудно — будь въ ней хоть такая

Какъ асбеста чистота.

Жизнью генія могучей,

Если части естества

Тсно связаны — тогда,

Крпкихъ узъ тхъ, Ангелъ лучшій

Не расторгнетъ никогда.

Та гармонья персти бренной

И живой души нетлнной —

Не разрушима она,—

И любови лишь превчной

Только силой безконечной

Можетъ быть разобщена.

Младшіе Ангелы.

Что-то свтлетъ

Вкругъ высей горъ —

Чувствую, ретъ

Духовъ тамъ хоръ.

И проясняется

Паръ голубой,

Вотъ приближаются

Души толпой!

Дти прекрасные,

И непричастные

Гнету земли,

Горней обители,

Новые жители,

Дышатъ они

Юной весною.

Съ дтской семью

Пусть онъ начнетъ,

Съ силою дивной,

Свой непрерывный

Къ небу полетъ.

Блаженные малютки.

Ангельскимъ залогомъ,

Вс его съ восторгомъ

Принимаемъ мы!

Прочь вс пелены,

Чмъ еще повита

Эта хризалида!

Вотъ ужь онъ могучъ,

И его красою

Осіялъ живою

Вчной жизни лучъ!

Doctor Marianus.

(Въ высшей чистйшей кель).

Духъ возвышается,

Зрнью просторъ,

Все проясняется

Болй мой взоръ!

Вижу пареніе

Женъ, въ ихъ сред

Дивно явленіе!

Въ звздномъ внц,

Въ блеск, чудесная,

Матерь небесная

Тамъ въ вышин.

(Восторженно).

О, внемли, Царица міра,

Дай узрть, молю,

Въ голубыхъ поляхъ эфира,

Тайну мн Твою!

Проникаетъ что глубоко

Человка грудь,

Что съ любовію высокой,

Можетъ онъ дерзнуть

Вознести къ Теб съ мольбами —

Не отвергни Ты!

Власть Твоя когда надъ нами,

Духомъ тверды мы,

Утихаетъ пылъ мятежный,

Миръ прольешь когда,

Два чистая, цвтъ нжный,

Чтимая ввка,

Мать, избранная Царица,

Свтлымъ естествомъ,

Та, которая сравнится

Только съ Божествомъ!

Вокругъ нея свиваются

Облачки кольцомъ,—

То къ ней приближается

Гршницъ нжный сонмъ,

Весь онъ, припадая

Къ царственнымъ стопамъ,

Чистый свтъ вдыхая,

Молитъ: Будь Святая,

Милосердна къ намъ!

Съ доврчивымъ могутъ смиреньемъ,

Прійти къ непорочной Теб,

Т кто на гршной земл

Поддавались ея искушеньямъ.

Ихъ безсиліе гнететъ,

И спасти отъ этой власти

Трудно ихъ: оковы страсти,

Добровольно кто-жь порветъ

Твердой собственной рукою?

Гладокъ такъ неправый путь,

Что неврною стопою

Проходя, легко скользнуть!

И кого-жь не отуманятъ

Взглядъ, привтныя слова,

Не зажгутъ и не заманятъ

Льстиво — жаркія уста?

(Mater gloriosa паритъ на высот).

Хоръ кающихся.

Къ обители вчной,

Ты въ безконечной

Выси паришь —

Ты, безсравненная!

Ты, милосердная!

Наше моленье услышь.

Magna peccatrix.

Ради каплей аромата,

Ради слезъ любви моей,

Надъ которыми, когда-то,

Издвался Фарисей,

Ради ихъ, чмъ омывала

Ноги Сына Твоего,

И кудрей, чмъ осушала

Члены чистые Его!—

MULIER SAMARITANA.

Ради влаги животворной

Студенца того, куда

Авраамъ, во время оно,

Приводилъ свои стада,

И сосуда, что однажды,

Искупителя Христа

Утолилъ земную жажду,

Освжилъ Его уста,

Ради свтлой и могучей

Той струи живой воды,

Тамъ начало лишь берущей

И объемлющей міры!—

Maria Aegyptiaca.

Ради гроба Сына Бога,

Ради той руки, меня

Отстранявшей отъ порога

Храма Божія, грозя,

Сорока лтъ покаянья

Моего въ пустын, гд

Я послднее прощанье

Начертала на песк!—

Вс три.

Гршницъ ты не удаляешь,

Насъ великихъ, отъ Себя,

Покаянье возвышаешь

Въ вчномъ свт бытія —

Душу добрую помилуй!

Разъ забылася она,

И не знала, что гршила —

О, да будетъ прощена!

UNA POENITENTIUM,

(прежде называвшаяся Гретхенъ, ласкаясь).

Благостью сильная!

Лучеобильная!

Ликъ милосердный склони

На радости нын мои!

Прежде любимый,

Ужь не томимый

Мукой земной,

Въ міръ онъ вернулся родной.

Блаженные малютки

(кружася въ воздух, приближаются).

Мощью, безъ сравненья,

Превышаетъ насъ,

И за попеченье

Врное, онъ дастъ

Намъ вознагражденье:

Неизвстна намъ

Жизни той дорога —

Этотъ знаетъ много,

Насъ научитъ самъ.

Кающаяся

(называвшаяся прежде Гретхенъ).

Великимъ хоромъ окруженный,

Пришелецъ новый лишь прозрлъ,

Едва лишь жизни обновленной

Вдохнуть онъ вянье усплъ —

И сонму высшему подобенъ!

Взгляни! Земной бросая гнетъ,

Какъ вырывается свободенъ,

И въ юной сил возстаетъ,

Въ воздушной риз воскресаетъ!

Пусть ученикъ онъ будетъ мой….

Его свтъ новый ослпляетъ.

Mater gloriosa.

Приди! Ты возносись въ міръ горній! За тобой

И онъ послдуетъ когда тебя узнаетъ.

Doctor Marianus

(молясь падаетъ ницъ).

Милосердья око вс

Созерцайте съ упованьемъ,

Со смиреннымъ покаяньемъ,

Чтобъ въ блаженнйшей сред

Въ вчномъ быть соединеньи!

Чувство лучшее служенью

Твоему посвящено!

Даруй милость намъ, спасенье,

Два, Матерь, Божество!

CHORUS MYSTICUS.

Вчное временнымъ лишь предвщается.

Непостижимое

Здсь постигается,

Несовершимое

Здсь совершается!

Только любовію все искупляется!

КОНЕЦЪ.

ФАУСТЪ

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Читайте также: