Фантазия. Комедия в одном действии. Соч. Y и Z, Прутков Козьма Петрович, Год: 1851 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 34 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

&lt,А. К. Толстой, Алексей Жемчужников&gt,.

Фантазия. Комедия в одном действии. Соч. Y и Z

Свисток. Собрание литературных, журнальных и других заметок. Сатирическое приложение к журналу ‘Современник’. 1859—1863

Серия ‘Литературные памятники’

М., ‘Наука’, 1981

ФАНТАЗИЯ
КОМЕДИЯ в одном действии.
Соч. Y. и Z.

Была исполнена на Императорском Александрийском театре,
8 января 1851 г.

Мое посмертное объяснение к комедии ‘Фантазия’*

{* Это посмертное объяснение вместе с комедиею ‘Фантазия’ печатается с рукописи, найденной в том портфеле Козьмы Пруткова, о коем он упоминает в начале сего объяснения.}

Этот экземпляр моей первой комедии ‘Фантазия’ оставляю в том портфеле, на котором оттиснута золоченая надпись: ‘Сборник неконченного (d’inachevИ) No 1’.

Причисляю ее к неконченному /inachevИ/ только потому, что она еще не была напечатана.

Поручаю издать ее после моей смерти. Возлагаю это на добрых моих друзей, пробудивших во мне дремавшие дарования.

Им же поручаю напечатать впереди это объяснение и приложенный здесь в копии заглавный лист театрального экземпляра комедии.

Я списал этот лист с точностью, со всеми пометками театральных чиновников. Этими пометками пересказывается вкратце почти вся история комедии ⁴⁶. Я люблю краткость. Ею легче ошеломить, привлечь. Жалею, что не соблюл ее в своей ‘Фантазии’. Но мне вовсе не хотелось тратить время на этот первый мой литературный шаг. Впрочем, он и без того вышел достаточно разительным. Его не поняли, не одобрили, но это ничего!

Вот тебе, читатель, описание театральной рукописи: она в четвертушку обыкновенного писчего листа бумаги, сшита тетрадью, писана разгонисто, но четко, в тексте есть цензорские помарки и переделки, они все указаны мною в экземпляре для печати, на заглавном листе, кроме надписи: ‘Фантазия. Комедия в одном действии’, имеются следующие пометы театральных чиновников:

а) вверху слева: ‘Д. И. Т. 23 декабря 1850 г. No 1039’, это должно значить: ‘Дирекция Императорских Театров’ и день и No внесения комедии в дирекцию,

б) вверху справа: ‘К бенефису Максимова I, назначенному 8 января 1851 г.’,

в) посредине, над заглавием: ‘1103’, это, вероятно, входящий нумер репертуара,

г) под заглавием: ‘от гг. Жемчужникова [А. М.] и Толстого [графа]’. Этим удостоверяется, что я представил комедию ‘Фантазия’ чрез гг. Алексея Михайловича Жемчужникова и графа Алексея Константиновича Толстого,

д) под предыдущею надписью: ‘Одобряется для представления. С.-Петербург. 29 декабря 1850 г. Действ. ст. советник Гедерштерн’,

е) вверху, вдоль корешка тетради, в три строки: ‘по Высочайшему повелению сего 9 января 1851 г. представление сей пьесы на театрах воспрещено. Кол. Асе. Семенов’.

Ты видишь, читатель: моя комедия ‘Фантазия’, внесенная в театральную дирекцию 23-го декабря 1850 г., т. е. накануне рождественского сочельника, была разрешена к представлению пред кануном нового года (29 декабря), и уже исполнена императорскими актерами чрез день от праздника крещения (8-го января 1851) г. и затем тотчас же воспрещена к повторению на сцене!.. В действительности, воспрещение последовало еще быстрее: кол. асе. Семенов обозначил день формального воспрещения, но оно было объявлено словесно 8-го января, во время самого исполнения пьесы даже ранее ее окончания, при выходе императора Николая Павловича из ложи и театра. А выход этот последовал в то время, когда актер Толченов 1-й, исполнявший роль Миловидова, энергично восклицал: ‘Говорю вам, подберите фалды! он зол до чрезвычайности!’ (см. в 10-м явлении комедии).

Итак, публике дозволено было видеть эту комедию только один раз. А разве достаточно одного раза для оценки произведения, выходящего из рядовых? Сразу понимаются только явления обыкновенные, посредственность, пошлость. Едва ли кто оценил бы Гомера, Шекспира, Бетговена, Пушкина, если бы произведения их было воспрещено прослушать более одного раза!— Но я не ропщу!.. Я только передаю факты.

Притом успех всякого сценического произведения много зависит от игры актеров, а как исполнялась моя ‘Фантазия’?! Она была поставлена на сцену наскоро, среди праздников и разных бенефисных хлопот. Из всех актеров, в ней участвовавших, один Толченов 1-й исполнил свою роль сполна добросовестно и старательно. Даже знаменитый Мартынов отнесся серьезно только к последнему своему монологу, в роли Кутилы-Завалдайского. Все прочие играли так, будто боялись за себя или за автора: без веселости, робко, вяло, недружно. Желал бы я видеть: что сталось бы с любым произведением Шекспира или Кукольника⁴⁷, если б оно было исполнено так плохо, как моя ‘Фантазия’?!. Но, порицая актеров, я отнюдь не оправдываю публики. Она была обязана раскусить… Между тем она вела себя легкомысленно, как толпа, хотя состояла наполовину из людей высшего общества. Едва государь с явным неудовольствием изволил удалиться из ложи ранее конца пьесы, как публика стала шуметь, кричать, шикать, свистать!.. Этого прежде не дозволялось!.. За это прежде наказывали!

Беспорядочное поведение публики подало повод думать, будто комедия была прервана, не доиграна, будто все актеры, кроме Мартынова, удалились со сцены поневоле, не докончив своих ролей, будто г. Мартынов, оставшись на сцене один, поступил так по собственной воле и импровизировал (!) тот заключительный монолог, в котором осуждается автор пьесы и который, по свидетельству даже врагов моих, ‘вызвал единодушные рукоплескания’. Все это неправда. Я не мог своевременно возражать, потому что боялся дурных последствий по моей службе. В действительности было так: публика, сама того не зная, дослушала пьесу до конца, актеры доиграли свои роли до последнего слова, пред монологом Мартынова они оставили сцену все разом, потому что так им предписано в моей комедии, г. Мартынов остался на сцене один и произнес монолог, потому что так он обязан был сделать, исполняя роль Кутилы-Завалдайского. Следовательно: публика, думая рукоплескать Мартынову как импровизатору и в осуждение автора, в действительности рукоплескала Мартынову как актеру, а мне — как автору! Так сама судьба восстановила нарушенную справедливость — благодарю ее за это!

Не скрою (да и зачем скрывать?), что тогдашние театральные рецензенты отнеслись к этому событию поверхностно и недоброжелательно. Вот выписки из двух тогдашних журналов с сохранением их курсивов. Эти курсивы отнюдь нельзя уподобить ‘умным изречениям’, вопреки моему афоризму в ‘Плодах раздумья’.

а) Выписка из журн. ‘Современник’ (1851 г., кн. II, Смесь, стр. 271): ‘По крайней мере в бенефис г-жи Самойловой {Это говорится о бенефисе Самойловой 2-й, который предшествовал бенефису Максимова 1-го.} не было ничего слишком плохого, чему недавний пример был в бенефис Максимова, пример очень замечательный в театральных летописях {Сколько мне известно, таких ‘летописей’ вовсе не существует, разве какие-нибудь тайные, вредные?} тем, что одной пьесы не доиграли {Из моего объяснения видно, что это неправда.} вследствие резко выраженного неодобрения публики. Это случилось с пьесою ‘Фантазия’.’

б) Выписка из журн. ‘Пантеона (1851 г., кн. 1): ‘Вероятно со времени существования театра никому еще в голову не приходило фантазии {Тут сочинитель статьи, очевидно, полагал сострить, хотя бы с помощью курсива!}, подобной той, какую гг. Y и Z {Я назвал на афише автора пьесы иностранными литерами: ‘Y и Z’, потому что не желал выдать себя, опасаясь последствий по службе.} сочинили для русской сцены… {Что же дурного, что никто еще не сочинял подобной фантазии? — В этом я достоинство!} Публика, потеряв терпение, не дала актерам окончить эту комедию и ошикала ее прежде опущения занавеса {Во-1-х, из курсива слова ‘комедия’ видно, что сочинителю досадно: зачем этот титул присвоен моей пьесе? — ему хотелось бы (как и дирекция желала), чтобы пьеса моя была названа: ‘шутка — водевиль’! Во-2-х: из моего объяснения уже известно, что комедия была доиграна до последнего слова.}. Г. Мартынов, оставшийся один на сцене, попросил из кресел афишу {Г. Мартынов потребовал афишу не ‘из кресел’, а от ‘контрабаса’, из оркестра, как ему было предписано в его роли (см. подлинную комедию).}, чтоб узнать, как он говорил {Вовсе не ‘он’ говорил, а я предписал ему сказать это в роли Кутила-Завалдайского!}: ‘кому в голову могла прийти фантазия сочинить такую глупую пьесу?’ — Слова его были осыпаны единодушными рукоплесканиями {Тут явно злонамеренное перетолкование рукоплесканий публики. Хотя публика — толпа, но заступаюсь за нее по привычке к правде: публика рукоплескала не одной этой фразе, а всему монологу с начала до конца.}. После такого решительного приговора публики нам остается только занести в нашу Летопись один факт {Опять ‘летопись’, да еще с крупной буквы! А я убежден, что ее вовсе не существует.} что оригинальная Фантазия удостоилась на нашей сцене такого падения, с которым может только сравниться падение пьесы ‘Ремонтеры’⁴⁸, данной 12 лет назад и составившей эпоху в преданиях Александрийского театра’ {Мне неизвестна комедия ‘Ремонтеры’ и потому не могу судить: уместно ли это сравнение? Что же касается замечания, что представление моей ‘Фантазии’ составит ‘эпоху в преданиях Александрийского театра’, то хотя я не понимаю, какая ‘эпоха’ может быть в ‘преданиях’? однако не скрою (да и зачем скрывать?), что именно это вполне соответствовало бы моим надеждам и желаниям!}.

Только в одном из московских изданий было выказано беспристрастие и доброжелательство к моей комедии, не помню, в котором: в ‘Москвитянине’ или в ‘Московских ведомостях’?⁴⁹ Всякий может узнать это сам, пересмотрев все русские журналы и газеты за 1851 год. Помню, что я мысленно приписывал эту статью г-ну Аполлону Григорьеву, тогдашнему критику в ‘Москвитянине’. Помню также, что в этой статье сообщалось глубокомысленное, но патриотическое заключение, именно: рецензент хотя и не присутствовал в театре и, следовательно, не знал содержания моей комедии, отгадал по определению действующих лиц на афише, что ‘это произведение составляет резкую сатиру на современные нравы’. Спасибо ему за такую проницательность! Думаю, впрочем, что ему много помогло быстрое воспрещение повторения пьесы на сцене.— С того времени я очень полюбил г. Аполлона Григорьева⁵⁰, даже начал изучать его теорию литературного творчества по статьям его в ‘Москвитянине’ и старался применять ее к своим созданиям, а когда я натыкался на трудности, то обращался прямо к нему за советом печатно, в стихах. (Пример этому см. выше в моем стихотворении: ‘Безвыходное положение’, стр. 40.)⁵¹.

Вот все данные для суда над моей комедией ‘Фантазия’. Читатель! помни, что я всегда требовал от тебя справедливости и уважения. Если б эта комедия издавалась не после моей смерти, то я сказал бы тебе: до свидания… Впрочем, и ты умрешь когда-либо, и мы свидимся. Так будь же осторожен! Я с уверенностью говорю тебе: до свидания!

Твой доброжелатель —

Козьма Прутков.

11-го августа

1860 года (annus, i).

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Аграфена Панкратьевна Чупурлина, богатая, но самолюбивая старуха г—жа Громова.

Лизавета Платоновна, ее воспитанница г—жа Левкеева.

Адам Карлович Либенталь, молодой немец {Слово ‘немец’ было заменено в афише словом: ‘человек’.} не без резвости Г. Марковецкий.

Фемистокл Мильтиадович Разорваки, человек отчасти лукавый и вероломный. Г. Каратыгин 2.

Князь {Титул ‘князь’ был исключен цензором в перечне действующих лиц и повсюду в тексте.} Касьян Родионович Батог-Батыев, человек, торгующий мылом Г. Прусаков.

Мартын Мартынович Кутило-Завалдайский, человек приличный Г. Мартынов.

Георгий Александрович Беспардонный, человек застенчивый Г. Смирнов 2.

Фирс Евгеньевич Миловидов, человек прямой Г. Толченов I.

Акулина, нянька Г—жа ***.

Фантазия, моська. Пудель.

Собачка, малого размера.

Собака датская.

Моська, похожая на Фантазию.

Незнакомый Бульдог.

Без речей. {Эти действующие лица ‘без речей’ не были одобрены цензором в перечне действующих лиц на афише.— Примечания К. Пруткова.}.

Кучера, повара, ключницы и козачки.

Действие происходит на даче Чупурлиной. Сад. Направо от зрителей домик с крыльцом. Посреди сада (в глубине) беседка, очень узенькая, в виде будки, обвитая плющом. На беседке флаг с надписью: Что наша жизнь? Перед беседкой цветник и очень маленький фонтан.

Явление I

По поднятии занавеса: Разорваки, князь Батог-Батыев, Миловидов, Кутило-Завалдайский, Беспардонный и Либенталь ходят молча взад и вперед, по разным направлениям. Они в сюртуках или во фраках^ Довольно продолжительное молчание.

Кутило-Завалдайский (вдруг останавливается и обращается к прочим). Тс! тс! тс!..

Все (остановившись). Что такое?! что такое?!

Кутило-Завалдайский. Ах, тише! тише!.. Молчите!.. Стойте на одном месте!.. (Прислушивается) Слышите?.. часы бьют.

Все подходят к Кутиле-Завалдайскому, кроме Беспардонного, который стоит задумчиво, вдали от прочих.

Разорваки (смотрит на свои часы). Семь часов.

Кутило-Завалдайский (тоже смотрит паевой часы). Должно быть, семь, у меня половина третьего. Такой странный корпус у них,— никак не могу сладить.

Все (кроме Либенталя, смотря на часы). Семь часов.

Либенталь. Я не взял с собою часов, ибо (в сторону) счастливые часов не наблюдают!⁵²

Разорваки. Давно желанный и многожданный час!.. Вот мы все здесь собрались, но кто же из нас, здесь присутствующих женихов, кто получит руку Лизаветы Платоновны?— Вот вопрос!

Все (задумавшись). Вот вопрос!

Беспардонный (в сторону). Лизавета Платоновна, Лизавета Платоновна!.. Кому ты достанешься? Ах!

Разорваки. Пока еще не пришла старушка, в руке которой наша невеста, мы…

Кутило-Завалдайский. Мы тщательно осмотрим друг друга, все ли прилично и все ли на своем месте? Женихи ведь должны… Господин Миловидов!.. (указывает на его жилет) у вас несколько нижних пуговиц не застегнуто!

Миловидов (не застегивая). Я знаю.

Разорваки. Господа! я предлагаю, пока старушка еще не пришла, сочинить ей приятный комплимент, в форме красивого куплета, и спеть, как обыкновенно в водевиле каком-нибудь поют на сцене актеры и актрисы.

Все. Пожалуй… пожалуй… сочиним! сочиним!

Разорваки. Для этого сядем по местам. Садитесь все по местам!

Разорваки садится на скамейку, Беспардонный — на другую, князь Батог-Батыев и Кутило-Завалдайский — на траву, Миловидов уходит в беседку, Либенталь вынимает из кармана бумажник и карандаш и влезает на дерево.

Либенталь. Здесь поближе к небесам!

Разорваки. Уселись? Начнем!.. (Подумав.)—‘Вот куплеты’…— Господа, рифму!

Либенталь (с дерева). Разогреты!

Миловидов. (из беседки). Почему же разогреты?!

Либенталь. Неподдельными нашими чувствами разогреты!

Разорваки. Я лучше вас всех понимаю поэзию: я человек южный, из Нежина.

Кн. Батог-Батыев. Я из Казани.

Разорваки. Не перебивать!.. Слушайте: ‘Вот куплеты — Мы, поэты,— В вашу честь,— Написали вместе’…

Миловидов. ‘Написали вместе — В этом лесе’.

Разорваки. Это не рифма!

Кутило-Завалдайский. Это сад.

Миловидов.— Ну — ‘В этом саде!’

Разорваки. Не перебивать!.. ‘Написали вместе,— На своем всяк месте,— Нас здесь шесть’.— Вот это так!.. Далее: ‘Мы вас знаем’… Ах! идет!.. Аграфена Панкратьевна идет!.. Ну, нечего делать!.. Так, как есть, каждый на своем месте, давайте петь. Я начинаю!

Явление II

Те же и Чупурлина с Лизаветой.

Чупурлина с Лизаветой сходят с крыльца в сад. Чупурлина ведет на ленточке моську. Женихи сидят на местах и поют на голос: ‘FrХre Jacques’. Разорваки начинает.

Все (поют).

Вот куплеты

Мы, поэты,

В вашу честь (bis)

Написали вместе,

На своем всяк месте,

Здесь нас шесть!

Нас здесь шесть!

Аграфена Панкратьевна и Лизавета Платоновна смотрят с удивлением во все стороны.

Разорваки. Господа, второй куплет экспромтом, каждый давай свою рифму!— Я начинаю! Поют, каждый отдельно, по одному стиху, в следующем порядке.

Разорваки

Мы вас знаем —

Кутило-Завалдайский

Ублажаем —

Кн. Батог-Батыев

Услаждаем —

Миловидов

Занимаем —

Беспардонный

Сохраняем —

Либенталь

Забавляем!

Разорваки. Довольно… довольно!..

Все (хором).

Всякий час!

Разорваки (продолжая петь один).

Вы на нас взгляните!

Миловидов (тоже).

И нас обнимите!

Все (хором).

А мы вас!

При последнем стихе все идут к Аграфене Панкратьевне с распростертыми объятиями.

Чупурлина. Благодарю вас, благодарю вас!

Либенталь (бежит вперед других). Милостивая государыня, почтенная Аграфена Панкратьевна! лестная для меня маменька!

Кн. Батог-Батыев. Почтеннейшая Аграфена Панкратьевна!

Кутило-Завалдайский. Благодетельница!

Разорваки. Такая благодетельница, что просто… ух!.. целовал бы, да и только!

Кутило-Завалдайский (в сторону). Какие у этого грека все сильные выражения, совсем не умеет себя удерживать.

Беспардонный подходит, отворяет рот, но от внутреннего волнения не может сказать ничего.

Миловидов (перебивая выразительные знаки Беспардонного). Ну, что же, матушка!.. надумались? Вот, мы все налицо. Кто же из нас лучше?— говорите!.. Да ну же, говорите!

Чупурлина. Тише, мой батюшка, тише! Вишь, какой вострый, как приступает!.. Моя Лизанька не какая-нибудь такая, чтоб я ее вот так взяла да и отдала первому встречному! Я своей Лизанькой дорожу! (Гладит моську). Она мне лучше дочери… Я не отдам ее какому-нибудь фанфарону! (Окидывает Миловидова глазами с ног до головы.) Небось ты, батюшка, все на балах разные антраша выкидывал, да какие-нибудь труфели жевал под сахаром, а теперь — спустил денежки, да и востришь зубы на Лизанькино приданое? Нет, батюшка, тпрру!!.. Пусть-ка прежде каждый из вас скажет: какие у него есть средства, чтобы составить ее счастье? (Гладит моську.) — А без этого не видать вам Лизаньки, как своей поясницы.

Миловидов (в сторону). Вишь, баба! Вишь, какая баба!

Либенталь (к моське). Усиньки, усиньки, тю, тю, тю…

Миловидов (к Чупурлиной). Средства будут!

Чупурлина. Какие, мой батюшка?

Миловидов. А приданое-то? Как получу его, так будут и средства! И чем больше приданое, тем больше средства!

Чупурлина. Ну, вот! я так и знала. Фанфарон, просто фанфарон, что его слушать! (К Кутиле-Завалдайскому.) Ну, а ты, батюшка?

Либенталь (к Чупурлиной). Маменька, позвольте: кажется, моська заступила за ленточку левою ножкой? клянусь вам!

Чупурлина. Спасибо, батюшка… (Снова обращается к Кутиле-Завалдайскому.) Ну, а ты, Мартын Мартынович?

Кутило-Завалдайский. Сударыня, позвольте вас уверить, что, вступив в брак с Лизаветой Платоновной, я всегда буду соблюдать пристойность…

Чупурлина. Нет, я не о том… Какие у тебя надежды? Есть ли у тебя фабрика?

Кутило-Завалдайский. Нет-с, фабрики не имею.

Чупурлина. Ну, так как же?

Кутило-Завалдайский. У меня, сударыня, более нравственный капитал! Вы на это не смотрите, что мое такое имя: Кутило-Завалдайский. Иной подумает и бог знает что, а я совсем не то! Это мой батюшка был такой и вот дядя есть еще, а я нет! Я человек целомудренный и стыдливый {Здесь цензор вычеркнул слово ‘целомудренный’ и написал: ‘нравственный’.}. Меня даже хотели сделать браштмейстером {Эти слова: ‘Меня даже хотели сделать брантмейстером’ вычеркнуты цензором.— Примечания К. Пруткова.}.

Чупурлина. Фу, ты, фанфарон! право, фанфарон! фанфарон, фанфарон да и только!.. (Обращается к кн. Батог-Батыеву). Авось ты, батюшка, посолиднее. Посмотрим, чем ты составишь счастье Лизаньки?

Кн. Батог-Батыев. Большею частью мылом! (Вынимает из кармана куски мыла.) У меня здесь для всех (раздает). Вам, сударыня, для рук, а этим господам бритвенное. (К Миловидову.) Вам, кроме бритвенного, особенный кусок — для рук.

Миловидов (принимает с благодарностью, но смотрит на свои руки пристально). Благодарю!

Чупурлина. Благодарствуйте, князь. (Обращается к Разорваки.) Ну, тебя, Фемистокл Мильтиадович, я не спрашиваю. Ведь ты не в самом же деле вздумал жениться на Лизаньке! Где тебе!

Разорваки. Нет-с, я не шучу. Серьезно прошу руки Лизаветы Платоновны! Я происхождения восточного, человек южный, у меня есть страсти!

Чупурлина. Неужто?.. Но какие же у тебя средства?

Разорваки. Сударыня, Аграфена Панкратьевна! Я человек южный, положительный. У меня нет несбыточных мечтаний. Мои средства ближе к действительности… Я полагаю: занять капитал… в 300 тысяч рублей серебром… и сделать одно из двух: или пустить в рост, или… основать мозольную лечебницу… на большой ноге!

Чупурлина. Мозольную лечебницу?

Разорваки. На большой ноге!

Чупурлина. Что ж это? На какие ж это деньги?.. Нешто на Лизанькино приданое?

Разорваки. Я сказал: занять капитал в 300 тысяч рублей серебром!

Чупурлина. Да у кого же занять, батюшка?

Разорваки. Подумайте: 300 тысяч рублей серебром! Это миллион на ассигнации!

Чупурлина. Да кто тебе их даст? Ведь это, выходит, ты говоришь пустяки?

Разорваки. Миллион 50 тысяч на ассигнации!

Чупурлина. Пустяки, пустяки, и слышать не хочу! Г-н Беспардонный, вы что?

Беспардонный (встрепенувшись). Сударыня… извините… я надеюсь… не щадя живота своего… не щадя живота своего {Цензор изменил: вместо славянского ‘живота своего’ поставил ‘жизни своей’. Однако ведь о ‘животе’ говорят не только в молитвах, но даже тогда, когда ‘кладут ею на алтарь отечества’. Почему же неприлично говорить о нем в театре? — Примечание К. Пруткова.}… Для Лизаветы Платоновны… до последней капли крови!..

Либенталь (перебивая). Маменька, послушайте, лучшее средство есть: трудолюбие, почтение к старшим и бережливость! Почтение к старшим, трудолюбие… (Нагибается к моське).

Чупурлина. Что ты, батюшка, на ней увидел?

Либенталь. Маменька, ушко завернулось у Фантазии

Чупурлина (полугромко). В этом молодом человеке есть прок.

Либенталь (продолжает ласкать моську). У синьки, тю, тю, тю, фить, фить!..

Чупурлина (по-прежнему). Он хорошо изъясняется.

Либенталь (к моське). Фить, фить, фить, тю, тю, тю!..

Чупурлина (Либенталю). Спасибо тебе за то, что ты такой внимательный.

Миловидов. Ну, что же, матушка, довольно наговорились про всякий вздор!.. Пора, братец, сказать: кто из нас лучше?

Чупурлина. Тише, тише, мой батюшка!.. Вишь, как опять приступает! Так и видно, что целый век играл на гитаре.

Кутило-Завалдайский (в сторону). Миловидов действует неприлично.

Миловидов. Да пора же кончить!

Разорваки. Миллион 50 тысяч на ассигнации!

Чупурлина. Да, нечего говорить: всех-то вас толковее Адам Карлыч.

Разорваки (берет Чупурлину в сторону). Сударыня, принимая в вас живейшее участие, я должен вам сказать, что однажды Адам Карлыч на Крестовском (Шепчет ей на ухо).

Чупурлина. Как! Возможно ли?! Какие гадости!.. Адам Карлыч, Адам Карлыч!.. поди-ка сюда!.. Правда, что ты однажды на Крестовском (Шепчет ему на ухо).

Либенталь (с ужасом). Помилуйте, маменька, никогда на свете!

Чупурлина. Ну, то-то, я так и думала!.. Видишь, Фемистокл Мильтиадович, это был не Адам Карлыч. Это кто-нибудь другой.

Разорваки (ей). Действительно, это, кажется, был Миловидов.

Чупурлина (к Либенталю). Ну, Адам Карлыч, коли ты понравишься Лизаньке, то бери ее, и дело с концом. Поди, объяснись с ней. Она здесь где-то в саду. Прощайте, родимые, Спасибо вам за честь. (Особо к кн. Батог-Батыеву). Прощайте, князь, благодарствуйте за мыло.

Женихи уходят. Чупурлина останавливает Разорваки.

Чупурлина. Ты, батюшка, погоди немного. Я не совсем поняла, что ты мне сказал насчет мозольной фабрики?

Разорваки. Мозольной лечебницы!

Чупурлина. Да, бишь, лечебницы!.. Как же это ты полагаешь?

Разорваки. Очень просто!.. Во-1-х, я занимаю капитал в 300 тысяч рублей серебром… (Уходят, разговаривая.)

Явление III

Либенталь, потом Лизавета.

Либенталь скачет несколько времени, молча, на одной ноге.

Либенталь. Ах, вот она!.. вот она!.. идет и несет цветы!.. Начну!

Лизавета Платоновна проходит с цветами, не замечая Либенталя.

Либенталь. Лизавета Платоновна!.. Я говорю: Лизавета Платоновна!

Лизавета Платоновна. Ах, здравствуйте, Адам Карлыч.

Либенталь. Лизавета Платоновна, где вы покупаете ваши косметики?

Лизавета Платоновна. Какие это?

Либенталь. Под этим словом я разумею: духи, помаду, мыло, о-де-лаван и бергамотовое масло.

Лизавета Платоновна. В гостином дворе, выключая казанское мыло, которое с некоторых пор поставляет мне большею частью князь Батог-Батыев. Но зачем вы это спрашиваете?

Либенталь (подойдя к ней близко). Затем, что от вас гораздо приятнее пахнет, нежели от этих самых цветов! (В сторону). Она засмеялась!.. (Ей.) Лизавета Платоновна! я сейчас объяснил дражайшей Аграфене Панкратьевне цель моей жизни и средства моего существования… Я обнажил перед ней — клянусь вам!— всю душу мою и все изгибы моего чувствительного и стремящегося к неизвестному предмету сердца… Я ей сказал о себе и упомянул о вас… Она выгнала всех вон… а мне приказала идти к вам… Я иду… вы сами идете!.. Без сомнения, несравненная Лизавета Платоновна, я не смею даже думать об этом, но Аграфена Панкратьевна мне приказала…

Лизавета Платоновна. Но что же такое, Адам Карлыч?

Либенталь. О! я обязан исполнить приказание этой преклонной особы! И потому, собравшись с духом, говорю (падает на колени): Лизавета Платоновна! реши, душка, судьбу мою: или восхитительным ответом, или ударом!.. (Поет, не втавая с колен, на голос: ‘d’unpensiero’, из ‘Сомнамбулы’):⁵³

‘Елизавета, мой друг!

Сладкий и странный недуг

Переполняет мой дух!

О тебе все твердит

И к тебе все манит!

Е…’

Лакей (вбегая). М-с!.. м-с!.. Фантазия!.. Фантазия!..— Барышня, не видали барыниной моськи?

Лизавета Платоновна. Не видала.

Либенталь (вставая с колен). И я не видал.

Лакей (уходя). Фантазия!.. Фантазия!.. (Уходит).

Либенталь. Я продолжаю. (Становится снова на колени и поет.)

‘Елизавета, мой друг!

Ну, порази же мой слух,

Будто нечаянно, вдруг,

Словом приятным — супруг!’

Лизавета Платоновна (тоже поет, продолжая мотив).

‘Ах, нет, нет…’

Горничная (вбегая). Фантазия!.. Фантазия!.. Барышня, барыниной моськи не видали?

Лизавета Платоновна. Не видала.

Либенталь (вставая с колен). И я не видал. Горничная — уходя. Фантазия!.. Фантазия!.. (Уходит.)

Либенталь. Вы, кажется, начали отнекиваться, Лизавета Платоновна?

Лизавета Платоновна. Да, я хотела сказать вам (поет):

Ах, нет, нет!.. я боюсь,

Ни за что не решусь!

Я от страха трясусь!..

Либенталь (поет в сторону).

Ах, какой она трус! Лизавета Платоновна

Я боюсь, (bis)

Я страшусь, (bis)

Не решусь! (bis)

Либенталь (поет в сторону).

Ах, какой она трус!

Лизавета Платоновна

Я боюсь,

Я страшусь!..

Оба вместе

Она трус! (ter) Не решусь! (ter)

Либенталь — опять падая на колени, начинает петь.

Е…

Акулина (вбегая). Хвантазия!.. Хвантазия!.. Барышня, ведь у барыни моська пропала! Вы не видали?

Лизавета Платоновна. Нет, не видала.

Либенталь (вставая с колен). И я не видал.

Акулина. Что ты будешь делать?! Барыня изволит плакать, изволит сердиться, из себя выходит, изволит орать во всю глотку {Цензор вычеркнул: ‘глотку’ и написал: ‘горло’. — Примечание К. Пруткова.}: ‘дайте мне мою моську! где моя Хвантазия!’ — (Уходя, кричит): Хвантазия!.. А, Хвантазия!.. (Уходит.)

Либенталь (опять становясь на колени) Я продолжаю (поет):

‘Елизавета, мой друг!

Твой неприличный испуг

Напоминает старух!

‘Между тем как любовь

‘Все волнует мне кровь!

Е…’

Повар (вбегает, в колпаке, с засученными рукавами, с кастрюлей в одной руке и с пуком репы в другой). Конефузия!.. Конефузия!.. Барышня, Конефузия не с вами?

Либенталь (вставая с колен). Ах, пошел вон!.. Прервал на решительном месте!

Повар. Да чем же я виноват, что меня послали собаку искать?

Лизавета Платоновна. Я не видала.

Либенталь. И я не видал.

Повар (уходя). Конефузия!.. Конефузия!.. (Уходит.)

Либенталь (поет, стоя).

‘Елизавета, мой друг!

Ну, порази же мой слух,

Будто нечаянно, вдруг,

Словом приятным —

Лизавета Платоновна (робко).

Супруг!’

Либенталь (падает на колени). Небесная Лизавета! (Целует ее руку.) Эфирное созданье!..

Явление IV

Те же и вся дворня, а затем Чупурлина. Лакеи, горничная, казачок, Акулина, повар и кучер (вбегают с разных сторон, крича):

Фантазия!.. Конефузия!.. Хвантазия!..

Лизавета Платоновна и Либенталь, не замечая никого, смотрят друг другу в глаза с любовью и нежностью. Через несколько времени вбегает Чупурлина и кричит громче всех.

Чупурлина. Фантазия!.. Фантазия!.. не нашли?! Дайте мне мою собачку, собачонку, собаченочку!.. (Наталкивается на повара.) Собака!.. Не видишь, куда бежишь? Да что это вы все толчетесь на одном месте? а?! В разные стороны бегите! и непременно отыщите мне мою собачку!

Вся прислуга (расходясь во все стороны, кричит в один голос):

Фантазия!.. Фантазия!..

Явление V

Чупурлина, Лизавета и Либенталь

Лизавета Платоновна и Либенталь (подходят с обеих сторон к Чупурлиной и робко говорят вместе). Маменька!.. маменька!

Чупурлина. Что вам надобно?! Чего вы хотите от меня?!

Либенталь. Они согласны.

Лизавета Платоновна (Чупурлиной). Если вы согласны, я согласна.

Чупурлина. Как?! Все люди ищут мою собаку и, как угорелые кошки, бегают по разным направлениям,— а вы?!.. Что вы здесь делали?!.. (К Лизавете Платоновне.) Вот твоя благодарность ко мне за все мои попечения!.. Негодная!.. Выбрала время говорить мне про разные гадости {Цензор заменил слово ‘гадости’ словом: ‘глупости’.— Примечание К. Пруткова.}, когда я не в духе, когда я плачу, терзаюсь… (Плачет.) Боже мой, до чего я дожила!.. На старости лет не иметь и Фантазии!.. Какое горестное, какое ужасное положение!.. (Обращается к ним обоим.) Вон!..

Явление VI

Те же и прочие женихи

Беспардонный, Миловидов, князь Батог-Батыев и Кутило-Завалдайский и Разорваки вбегают поспешно.

Беспардонный (с беспокойством). С кем случилось?!

Кутило-Завалдайский. Кого постигло?

Кн. Батог-Батыев. Отчего этот шум?

Миловидов. С чего такая возня?!

Разорваки. Какое бедствие?

Чупурлина. Вам что нужно?! Зачем пришли?! Что вы здесь забыли?!

Беспардонный. Мы слышали крик.

Кн. Батог-Батыев. Беготню!

Миловидов. Визготню!

Разорваки. Суетню!

Кутило-Завалдайский. Темные рассуждения о фантазии.

Чупурлина. Это моя собака — Фантазия, и вовсе не темная, а светло-желтая!.. Она пропала, она убежала, ее похитили!

Либенталь. Аграфена Панкратьевна! да я сию же минуту брошусь искать вашу Фантазию!.. Могу вас уверить! Я употреблю все мои силы, характер и способности, чтоб отыскать вашу моську! Клянусь вам!.. (Обращается к Лизавете Платоновне.) До свиданья, Лизавета Платоновна! (Убегает).

Чупурлина (кричит ему вслед). И знай же наперед, Адам ты этакий! что пока не сыщешь Фантазии, не получишь ее руки!.. (Обращается ко всем женихам). Кто принесет мне мою Фантазию, тот в награду получит и приданое, и Лизавету! Слышите? — Я в своем слове тверда. (К Лизавете Платоновне.) Пошла вперед!.. Да ну же, поворачивайся! (Уходят обе в дом).

Явление VII *

* Это явление здесь немного сокращено противу рукописи.

Все женихи, кроме Либенталя.

Кн. Батог-Батыев. Какое страшное событие!

Миловидов. Просто, черт знает что!

Разорваки. Неслыханные обстоятельства!

Беспардонный (сам с собою). Как иногда судьба!.. Кто знает?.. Может быть теперь именно мне?!.. Лизавета Платоновна!.. Боже, если б это было возможно!

Миловидов. Что ж думать? Пойдем искать моську.

Кн. Батог-Батыев. Искать моську… Легко сказать! А где ее найти? Разве объявить в полиции? Ну, да бог знает, найдут ли?

Кутило-Завалдайский (в сторону). Он сомневается в полиции!

Разорваки. А если и найдет какой-нибудь городовой, то Аграфена Панкратьевна тут же за него и выдаст воспитанницу!

Все (с испугом). Нет, нет!.. нельзя объявлять!..

Разорваки (сам с собою). Счастливая мысль!

Кн. Батог-Батыев (тоже). Ура, придумал!

Беспардонный (тоже). Кажется, как будто придумал?

Миловидов (тоже). Обдумал!

Кутило-Завалдайский (в сторону). Что бы могли придумать такие развратники? Заранее краснею! (Старается подслушивать.)

Разорваки (сам с собою). Положим моськи не найдется… Я для Аграфены Панкратьевны достану другую собаку, гораздо лучше. Мне известен один пудель… Человек служащий… То есть, господин этого пуделя служащий человек, чиновник серьезный {Цензор вычеркнул слова: ‘чиновник серьезный’.}, мой искренний друг, он на все согласится… Я ему обрею… На что ему? Он пустяками не занимается, с подчиненными такой строгий… {Цензор вычеркнул слова: ‘с подчиненными такой строгий’.} Оставлю только два бакенбарда, в виде полумесяцев…

Кутило-Завалдайский (в сторону). Вот оно, вот оно!.. Заслуженному чиновнику, может быть, отцу семейства: ‘оставлю только два бакенбарда’!

Кн. Батог-Батыев (сам с собою вполголоса). У моей старой тетки, девицы Непрочной {Вычеркнув слова: ‘У моей старой тетки, девицы Непрочной’, цензор написал: ‘У моей тетки, старой девицы’.— Примечания К. Пруткова.}, есть собачонка не больше этой, называется: Утешительный. Его бы взять как-нибудь, да и принести Аграфене Панкратьевне!

Кутило-Завалдайский (в сторону). Это, выходит, он хочет обокрасть свою родную тетку?

Беспардонный (сам с собою вполголоса). Если не найду Фантазии,— я думаю, можно… Я видел одну моську: чрезвычайно похожа на Фантазию!.. Просили очень дорого!.. Но у меня есть порядочная бритвенница, и еще есть портрет одного знаменитого незнакомца: очень похож… {Слова ‘очень похож’ — цензор вычеркнул.} Все это, все это… продам… для Лизаветы Платоновны!..

Миловидов (сам с собою). Я не стану таскаться по улицам, за всякой дрянью… Пойду, поймаю, что попадется, да и принесу старухе.

Кутило-Завалдайский (сам с собою). Почему бы и мне не попробовать? В этом нет ничего предосудительного.

Разорваки (отводит Миловидова особо). Знаете что? Чем нам понапрасну искать, так лучше… (Шепчет ему на ухо.)

Миловидов. Оно бы не дурно! Я даже знаю одну няньку, от которой можно достать… Только, боюсь, заметят!

Разорваки. Никто не заметит, решительно никто не заметит! Я готов присягнуть… К тому же я вас поддержу. Уж положитесь на меня.

Миловидов. Благодарю. Можно попробовать. Только поддержите!

Разорваки. Уж положитесь на меня! (Подходит к остальным.) Все (поют, хором, на голос: ‘citto, citto, piano, piano⁵⁴, a потом каждый поет свою партию).

Тише, тише, осторожно

Мы отселе побредем,

Если что найти возможно,

Всеконечно мы найдем!

Разорваки (в сторону).

Совершенно я обрею

Эти пуделю места.

Кутило-Завалдайский (тоже).

Я заранее краснею:

Будет всюду нагота!

Кн. Батог-Батыев (в сторону).

К тетке сбегаю нарочно *,

Буду тетку целовать,

Лишь бы только от Непрочной **

Утешительного взять!

* Цензор вычеркнул слово ‘нарочно’ и написал: ‘скорей’.

** Цензор вычеркнул слова ‘от Непрочной’ и написал сначала ‘У ней’, а потом ‘поверней’.— Примечания К. Пруткова.

Кутило-Завалдайский (тоже).

Я попробую: авось-ка

Ей понравится моя?

Беспардонный (тоже).

Небо! дай чтобы та моська

Походила на ея!

Миловидов (к Разорваки).

Опасаюсь я немного,

Чтобы, с помощью огня,

Не заметили подлога.

Разорваки (Миловидову).

Положитесь на меня!

Все (хором, уходя со сцены и постепенно удаляясь).

Тише, тише, осторожно

Мы отселе побредем,

Если что найти возможно,

Всеконечно мы найдем!

Маленький антракт

Сцена несколько времени пуста. Набегают тучи. Темнеет. Гроза. Дождь, ветер, молния и гром. Оркестр играет ту же симфонию, как в ‘Севильском цирюльнике’⁵⁵ в подобном же случае. Через сцену пробегает моська. Несколько секунд спустя пробегает незнакомый бульдог, тщательно обнюхивая ее следы. Буря утихает. Полумрак продолжается.

Явление VIII

Входят один за другим: Разорваки, Беспардонный, кн. Батог-Батыев, Миловидов, Кутило-Завалдайский. Они завернуты в плащи, с надвинутыми шляпами, и не видят друг друга.

Разорваки (таинственно). Здесь кто-то есть!

Беспардонный (тоже). Кто здесь?

Миловидов (тоже). Я!..

Кн. Батог-Батыев (тоже). Они здесь!

Кутило-Завалдайский (тоже). Мы здесь!

Беспардонный (тоже). С моськой?

Миловидов (тоже). Без моськи!

Кн. Батог-Батыев (таинственно). Без моськи!

Разорваки (тоже). Без моськи!

Беспардонный (в сторону). Благодарю тебя, природа: они без мосек!

Кутило-Завалдайский (тоже). Они без мосек!

Миловидов (громко). Господа! чего секретничать?! Моськи не нашли, так уж, верно, что-нибудь другое принесли?

Все (таинственно и поочередно) Принес!.. Принес!.. Принес!.. Принес!..

Разорваки (ко всем). Покажем при Аграфене Панкратьевне.

Беспардонный. Меня беспокоит одна мысль. Вот это какая мысль!.. Как бы это выразить точнее? Мы все… без Фантазии, ну, а если Адам Карлыч с Фантазией?

Кн. Батог-Батыев. Да, оно немножко страшно. Он человек бойкий, пожалуй, найдет!

Кутило-Завалдайский. Да, он человек вот какой! (Свистит.) Миловидов. Дрянь! А все-таки страшно!

Разорваки. Ничуть не страшно. Главное — не унывать. Чем он страшнее нас? Вы думаете, потому что он вот этак вертит, так уж и бог знает что? Вздор, вздор! Он такой же человек, как и мы. Я его давно знаю. Могу совершенно описать его характер — слушайте (поет),

Либенталь не спесив,

Аккуратен, учтив,

Точен,

Но охотник солгать,

Да и любит болтать

Очень.

Хор (повторяет).

Очень!

Разорваки

Он молчать не привык,

И свой держит язык

Слабо.

Скоро так говорит,

Как на рынке пищит

Баба.

Хор (повторяет).

Баба!

Разорваки

Судит он, в простоте,

О своей красоте

Гордо!

И вполне убежден,

Что пред ним Аполлон

Морда!

Хор (повторяет).

Морда!

Разорваки

Он искусен во всем

И ему нипочем

Полька,

А до дела дойдет,

Лишь коленки согнет,

Только!

Хор (повторяет). Только!

Явление IX

Те же и вся дворня, входящая, с разных сторон, с фонарями. Сцена освещается от огня этих фонарей.

Дворня (каждый спрашивает другого). Нашел Фантазию? Нашел Хвантазию? Где Конефузия? Не нашел Фантазии! Хвантазии не видал! Конефузии нет!

Увидя женихов, вся дворня отходит на задний план сцены, где останавливается и остается там все время, освещая сцену фонарями.

Разорваки (к остальным женихам). Слышите, господа? Фантазии не нашли! Стало быть, мы можем надеяться! Победа за нами!..

Все женихи. Победа! победа! Моськи не нашли!.. (Поют хором, на голос: ‘La trompette guerriХre’):

Триумф, триумф, триумф, триумф!..

Гоп, гоп, гоп, ай, люли!..

Собаки, собаки, собаки не нашли!

Не нашли!

Не нашли, не нашли, не нашли, не нашли…

Ай, люли!

Явление X

Те же и Чупурлина с Лизаветой, выбегающие из крыльца дома.

Чупурлина. Что это? что это? Нашли Фантазию? Где она? Где она?

Миловидов. Не нашли моськи!

Чупурлина. Ах, варвары!

Разорваки. Кое-что принес получше моськи.

Чупурлина. Лучше Фантазии? Варвары!

Кн. Батог-Батыев. Будет гораздо приятнее.

Чупурлина. Какую-нибудь дрянь?

Кн. Батог-Батыев (в сторону). Она не знает, что говорит, и легкомысленно порочит Утешительного.

Беспардонный. Право, будет почти так же хорошо.

Миловидов. Будет почище!

Чупурлина (к Разорваки). Покажи, батюшка, что у тебя?

Разорваки (скидывая с себя шинель, показывает пуделя). Вот что!

Чупурлина. Что это, батюшка?! скорее на барана похоже!.. Ну, видано ли, слыхано ли, чтобы этакое могло стоить Фантазии?! Фу! Право, сказала бы неприличное слово, да в пятницу {Цензор вычеркнул слово: ‘в пятницу’,— Примечание К. Пруткова.} как-то совестно!.. А как его зовут, батюшка?

Разорваки. Космополит, сударыня!

Чупурлина. Чем палит?

Разорваки. Ничем, просто: Космополит.

Чупурлина. А штуки делает?

Разорваки. Делает разные штуки. Хотите, сударыня, он вам вскочит на шею и стащит с вас чепчик?

Чупурлина. Нет, не хочу. Вот, выдумал что! На какую пакость вышколил своего… Как, бишь, его?

Разорваки. Космополит, сударыня!

Чупурлина. Своего… пуделя! (Обращается к кн. Батог-Батыеву.) Ну, а у тебя что?

Кн. Батог-Батыев (скидывая с себя шинель, показывает весьма маленькую собачонку). А у меня вот что! Известный Утешительный, принадлежащий родной моей тетушке, девице Непрочной. {Слова: ‘девице Непрочной’ вычеркнуты цензором.}

Чупурлина. Постой, батюшка: дай очки одеть… Экой мелкий!.. Как зовут?

Кн. Батог-Батыев. Утешительный.

Чупурлина {Этого вопроса Чупурлиной и ответа на него кн. Батог-Батыева не оказывается в театральной рукописи.}. А какой породы?

Кн. Батог-Батыев. Мужеской, сударыня.

Чупурлина. Штуки делает?

Кн. Батог-Батыев. Бывает-с… Большею частью на креслах {Слов: ‘Большею частию на креслах’ недостает в театральной рукописи.}.

Чупурлина. Немножко маловат. Вот хоть бы настолько был побольше… (Обращается к Кутиле-Завалдайскому.) Ну, а у тебя что?

Кутило-Завалдайский (скидывая с себя шинель, показывает датскую собаку с намордником). Самая чистейшая моська!

Чупурлина. Что это за урод?! Да как ты смел с этим приступать ко мне?! Разве бывают такие моськи?

Кутило-Завалдайский. Сударыня, смею вас уверить, что это самая наичистейшая моська! Вам, может быть, странно, что она такая большая? Но на это я вам доложу, что между моськами бывают большие и маленькие, как между людьми. Вот, например, князь Батог-Батыев мал, а г-н Миловидов и г-н Разорваки велики, между тем они все трое люди, так точно и моськи!

Чупурлина. Дичь, дичь! — ты говоришь дичь, батюшка!.. Князь и Миловидов совсем другое! А как зовут твою уродину?

Кутило-Завалдайский. Фифи, сударыня.

Чупурлина. Штуки делает?

Кутило-Завалдайский. В 5 минут съедает 10 фунтов говядины, давит волков, снимает шляпы и поливает цветы {Цензор вычеркнул слова: ‘поливает цветы’.}.

Чупурлина. Дичь, дичь!.. На что мне этакая собака? У меня есть садовник {Слова: ‘у меня есть садовник’ — тоже вычеркнуты цензором.— Примечания К. Пруткова.}. (Обращается к Миловидову.) Ну, а ты, батюшка?

Миловидов (скидывает с себя шинель и показывает большую игрушечную собаку, в шерсти, с механикой). Вот мое! Смотрите только издали!

Все. Что это?! что это?!

Чупурлина. Что это? Никак игрушка?

Миловидов. Подберите фалды!.. Смотрите издали!..

Чупурлина. Что ты, с ума сошел?

Миловидов. Говорю вам: подберите фалды!.. Он зол до чрезвычайности!

Чупурлина. Фуй, какие гадости!.. {Цензор вычеркнул слово ‘гадости’, написал: ‘глупости’.} Фуй!.. Игрушка!..

Миловидов. Нет, не игрушка, а моська!.. И имя не игрушечье, а собачье: называется Венер!

Чупурлина. Ах ты, бесстыдник! {Слова: ‘Ах ты, бесстыдник’ — вычеркнуты цензором.} Да как у тебя язык поворотился говорить этакое! {Вместо слова ‘этакое’ цензор написал: ‘этакой вздор’. — Примечания К. Пруткова.}

Миловидов. Что?! Небось на попятный двор! Как получила моську, так Лизаветы жаль стало?! Нет, брат, атанде! Вот тебе Фантазия, давай Лизавету! (Потихоньку к Разорваки.) Да ну же, поддерживайте!

Разорваки (громко). Игрушка! просто игрушка!

Все (кроме Миловидова). Просто игрушка!.. Какая Фантазия!.. Какая Фантазия!.. Просто игрушка!

Миловидов. Ну, положим, игрушка! Эка беда!.. Разве я какой взяточник, чтоб на живых собак деньги тратить?.. (Отводит Разорваки в сторону.) А ведь это подло!.. вы же присоветовали!

Чупурлина. Прочь, прочь!.. (К Беспардонному.) Ну, батюшка, вы что?

Беспардонный (молча, из-под шинели показывает ей моську).

Чупурлина. Ах, боже мой!.. Да это уж не она ли?! Она!… Она!.. Фантазия!

Беспардонный. Нет, не она… но… (С чувством подавая ей моську.) Аграфена Панкратьевна!

Чупурлина. Не она?!.. Врешь!.. Да как же она похожа на нее!.. две капли воды моя Фантазия!.. Благодетель мой,— ты согласен мне отдать ее?

Беспардонный (дрожа). Су… су… с удовольствием! (Отдает ей моську.)

Чупурлина. Родной ты мой! (Целует моську и плачет.) Так вот же, возьми: вот тебе Лизанька моя!

Беспардонный (задыхаясь от радости). Что… что… что… что я слышу?

Чупурлина. Ты, верно, дружок, на ухо туг. (Кричит ему на ухо). Говорю: ты подарил мне собаку, а я дарю тебе Лизаньку, с приданым!

Беспардонный. Аграфена… Лизавета… Агра… Агравета!.. Лизафена!..

Лизавета Платоновна. Маменька!.. вы шутите?

Чупурлина. Я шучу? С чего ты это взяла?! Что ты ослепла, что ли?’ Али в рассудке помешалась?.. Ты видишь это, или нет? (Показывает ей моську.) Взявши собаку, мой первый и священный долг {Цензор вычеркнул слово: ‘священный’.— Примечание К. Пруткова.} — отдать тебя.

Лизавета Платоновна. Маменька, это безрассудно!..

Чупурлина. Ты еще ругаешься?!..

Лизавета Платоновна (становясь перед нею на колени). Маменька!..

Беспардонный (подходит к Лизавете Платоновне и тоже становится возле нее на колени) Лизавета Платоновна!..

Чупурлина (к Лизавете Платоновне). Оставь меня! (Указывает ей на Беспардонного.) Слушай, что он тебе говорит.

Лизавета Платоновна Беспардонный
(говорят друг другу одновременно, стоя на коленях)

Послушайте!.. все зависит от вас,— откажитесь от меня!.. Вы человек благородный!.. Я вас знаю!.. Откажитесь от меня!.. Умоляю, заклинаю вас!

Послушайте!.. все зависит от вас,— не отказывайтесь от меня!.. Вы добры, как ангел!.. Я вас знаю!.. Не отказывайтесь от меня!.. Умоляю, заклинаю вас!

Чупурлина. Ну, перестань, Лизанька! Ты и меня растрогала… я сама плачу!

Становится сзади их на колени и плачет. Все прочие тоже преклоняют колени и вынимают носовые платки.

Чупурлина (благословляя Лизаньку и Беспардонного). Будьте счастливы… благословляю вас!.. (Обращается к моське.) Мосинька моя!.. Мосинька!

Явление XI

Те же и Либенталь.

Либенталь (за сценой кричит, приближаясь). Нашел! Нашел! Нашел!

Все, оставаясь на коленях, перестают плакать и слушают внимательно.

Либенталь (вбегает, держа моську обеими руками). Нашел!.. Нашел!.. (Падает, споткнувшись, встает, плюет на то место, где упал и затем выбегает на авансцену, показывая всем моську.) Нашел!.. Нашел!

Общее изумление. Разорваки, Миловидов, князь Батог-Батыев и Кутило-Завалдайский встают и подходят к Либенталю с любопытством.

Либенталь. Аграфена Панкратьевна!.. Моська!.. Лизавета Платоновна!.. Моська!

Чупурлина. Ах! (Бросает моську Беспардонного и падает в обморок.)

Лизавета Платоновна. Ах! (Падает в обморок рядом с Чупурлиной, но в другую сторону.)

Беспардонный, испуганный, неподвижный, остается на коленях. Либенталь кладет Фантазию в объятия Чупурлиной, а сам бросается к Лизавете Платоновне, дабы привести ее в чувство.

Разорваки (к остальным). Старуху-то и бросили совсем.

Кутило-Завалдайский (показывая на людей, стоящих с фонарями). Они все заняты… Человеколюбие требует, чтоб мы оказали ей помощь.

Разорваки, Миловидов, кн. Батог-Батыев и Кутило-Завалдайский подходят к фонтану, черпают воду в шляпы и фуражки и выливают ее на Чупурлину.

Чупурлина (приподымаясь, но еще не вставая на ноги). Кто это? Зачем я здесь?.. Отчего я мокра?.. Что со мною хотели сделать?.. {Цензор вычеркнул слова: ‘Что со мною хотели сделать?’} (Увидя моську в своих руках.) Собачка моя! моська моя!.. Это не обман?!

Либенталь. Нет, это Фантазия.

Чупурлина. Кто же принес?

Либенталь. Это я, маменька!

Чупурлина (вставая). Ты прав, Адам! Я твоя мать, а ты мой отец и благодетель! (Показывает на Лизавету.) Вот твоя жена!.. Дай бог, чтоб у вас были сыновья и дочери!.. Вставай, Лизанька! да ну же, вставай!.. Господа, помочите и ее! Что она так долго кобенится! {Цензор вычеркнул слово: ‘кобенится’ и вместо него написал: ‘церемонится’.— Примечания К. Пруткова.}

Кутило-Завалдайский (в сторону). Я говорил, что эта старуха не по летам жестокого характера!

Миловидов, Разорваки, кн. Батог-Батыев и Кутило-Завалдайский черпают опять из фонтана воду и подходят с нею к Лизавете Платоновне, чтобы вылить на нее.

Либенталь. Не надо!… не надо!.. Она опомнилась! она очнулась! (Лизавета Платоновна встает, Либенталь ее поддерживает.)

Миловидов, кн. Батог-Батыев, Разорваки и Кутило-Завалдайский выливают из своих шляп и фуражек воду на Беспардонного, который все это время стоял на коленях. Беспардонный вскакивает.

Чупурлина (Беспардонному). Ну батюшка! твоя собачка только похожа на мою, а эта — моя настоящая, Фантазия! Прощай! Ты более не нужен ни мне, ни Лизе! Пошел вон! (Обращается к Лизе и Либенталю.) А вас, милые дети, я благословляю. Будьте счастливы и благополучны, размножайтесь и любите как себя взаимно, так и своих будущих многочисленных детей,— точно так же, как я люблю свою Фантазию. (Целует моську.) Теперь пойдем домой. (Уходит с Либенталем и Лизой.)

Разорваки, Миловидов, Беспардонный, кн. Батог-Батыев и Кутило-Завалдайский следуют за ними, гуськом.

Чупурлина (оборачивается). А вам что нужно?

Разорваки (ей). Не кричите!

Чупурлина. Стыдись, старик!

Миловидов. Старуха, не школьничай!

Кутило-Завалдайский. Поправьте чепец!..

Кн. Батог-Батыев. Не получишь более {Здесь цензор прибавил слова: ‘в подарок’.} мыла от меня ни вот столько! {А тут цензор вычеркнул слова: ‘ни вот столько’.}

Беспардонный. Бог с вами!

Чупурлина (обращаясь к прислуге, стоящей с фонарями). Эй, пошлите за полицией!.. Жандармов приведите сюда, побольше и посильнее! {Слова: ‘Жандармов приведите сюда побольше и посильнее’ — цензор вычеркнул.— Примечания К. Пруткова.} (Прислуга поспешно уходит.)

Разорваки. Мы сами не намерены здесь оставаться.

Миловидов. Я только не хочу рук марать.

Кн. Батог-Батыев. И старое-то мыло назад отыму!

Кутило-Завалдайский. Прикройте шею!

Беспардонный. Бог с вами, вы изменили мне!

Разорваки (к прочим женихам). Провожая эту старуху, споемте ей, господа, куплеты, подобные тем, которыми давеча ее встречали, да только в обратном смысле.

Все (кроме Беспардонного поют, хором, на тот же голос, как вначале. Разорваки начинает).

Аграфена!

Нам измена

Не страшна, (bis)

Хоть и пред тобою

Не черней душою Сатана! Сатана!

Разорваки.

Мы вас знаем!

Кутило-Завалдайский

Обижаем!

Кн. Батог-Батыев

Презираем!

Миловидов

И пугаем!

Кутило-Завалдайский

И ругаем!

Все (кроме Беспардонного, хором).

Каждый час!

Разорваки.

Вы на нас кричите

И всех нас браните,

Все (кроме Беспардонного, хором)

А вы вас!

А мы вас!

При последних словах Чупурлина, Лиза и Либенталь входят в дом, а Разорваки, Миловидов, Кутило-Завалдайский и кн. Батог-Батыев оканчивают куплеты без них, плюют вслед Чупурлиной и сами уходят, как и Беспардонный, в противоположную сторону, но Кутило-Завалдайский остается, осторожно отойдя на задний план.

Явление XII

Кутило-Завалдайский (осматривается и, видя, что никого уже нет на сцене, подходит к рампе и обращается в оркестр). Господин контр-бас!.. Пст!.. пст!.. Господин контр-бас! одолжите афишку!— (Принимает афишку, поданную ему из оркестра). Весьма любопытно видеть: кто автор этой пьесы! (Смотрит в афишку.) Нет!.. Имени не выставлено!.. Это значит осторожность! Это значит совесть не чиста… А должен быть человек самый безнравственный! Я, право, не понимаю даже: как дирекция могла допустить такую пьесу? {Цензор вычеркнул слова: ‘как дирекция могла допустить’ и написал: ‘как можно было выбрать’.} — Это очевидная пасквиль!.. {Слова: ‘Это очевидная пасквиль’ — вычеркнуты цензором.} Я, по крайней мере, тем доволен, что, с своей стороны, не позволил себе никакой неприличности, несмотря на все старания автора! Уж чего мне суфлер ни подсказывал?.. То есть, если б я хоть раз повторил громко, что он мне говорил, все бы из театра вышли вон! Но я, на зло ему, говорил все противное! Он мне шепчет одно, а я говорю другое. И прочие актеры тоже совсем другое говорили, от этого и пьеса вышла немного лучше. А то нельзя было б играть! Такой, право, нехороший сюжет!.. Уж будто нельзя было выбрать другого! {Вместо слов: ‘выбрать другого’ цензор написал: ‘придумать что-либо получше’.} Например: что вот там один молодой человек любит одну девицу… их родители соглашаются на брак, и в то время, как молодые идут по коридору, из чулана выходит тень прабабушки и мимоходом их благословляет!— Или, вот, что намедни случилось после венгерской войны {Слова: ‘после венгерской войны’ — цензор вычеркнул.} ⁵⁶: что один офицер, будучи обручен с одною девицей, отправился с отрядом одного очень хорошего генерала, и был ранен пулею в нос. Потом пуля заросла, и когда кончилась война, он возвратился в Вышний-Волочок {Название города: ‘Вышний-Волочок’ — вычеркнуто цензором.— Примечания К. Пруткова.}, и обвенчался со своей невестой… Только уж ночью, когда они остались вдвоем, он, по известному обычаю, хотел подойти к ручке жены своей… неожиданно чихнул… пуля вылетела у него из носу и убила жену наповал!.. Вот это называется сюжет!.. Оно и нравственно, и назидательно, и есть драматический эффект! (Занавес начинает спускаться.)

Или там еще: что один золотопромышленник, будучи чрезвычайно строптивого характера… (Занавес опустился. Кутило-Завалдайский, не замечая, остался впереди)… поехал, в новый год, с поздравлением, вместо того, чтобы к одному, к другому…

Оркестр прерывает слова Кутила-Завалдайского. Он конфузится, заметив, что занавес опущен, раскланивается с публикою и уходит.

ПРИМЕЧАНИЯ

В полном виде ‘Свисток’ издается впервые. Некоторые произведения перепечатывались в собраниях сочинений Н. А. Добролюбова, Н. А. Некрасова, Н. Г. Чернышевского, M. E. Салтыкова-Щедрина, К. Пруткова. Однако подобные обращения к материалам ‘Свистка’, преследовавшие свои задачи, не могли дать исчерпывающего представления о сатирическом издании. В настоящей публикации предполагается достичь именно этой цели и познакомить современного читателя с замечательным литературным памятником писателей-шестидесятников.

Тексты всех девяти выпусков ‘Свистка’ (1859—1863) печатаются по журналу без изменений. Такая текстологическая установка обусловлена принципом издания памятника, воссоздаваемого в том виде, в каком произведения ‘Свистка’ реально становились достоянием читателей 60-х годов прошлого века. Несмотря на постоянное давление со стороны цензуры, наносившей ощутимый урон не только отдельным произведениям, но порою и составу срочно перестраивающихся выпусков (особенно No 6 и 7), ‘Свисток’ все же достигал своих целей и оказывал заметное влияние на общественно-литературное движение своей эпохи. Принцип публикации памятника диктует не реконструкцию первоначального замысла, подвергнувшегося цензурному вмешательству, а воспроизведение номеров ‘Свистка’ в их первопечатном виде.

В настоящем издании произведена сверка текстов с дошедшими до нашего времени рукописями и корректурами (остается неизвестной лишь корректура No 9 ‘Свистка’). Наиболее существенные разночтения включены в текстологический комментарий. Таким образом, до цензурная редакция произведений также представлена современному читателю.

Текстологический комментарий опирается в основном на результаты, достигнутые советскими текстологами при подготовке собраний сочинений главных участников ‘Свистка’ Н. А. Добролюбова, Н. А. Некрасова, К. Пруткова. Добролюбовские части ‘Свистка’ впервые были приведены в соответствие с первоначальными авторскими замыслами Чернышевским в посмертном издании сочинений писателя (т. IV. СПб., 1862), и это учтено в текстологических комментариях к произведениям Добролюбова. Новое обращение к корректурам позволило в то же время уточнить первоначальный состав номеров, подвергшихся перестройке вследствие цензурного вмешательства. Эти сведения содержатся в текстологических преамбулах. В ряде случаев удалось установить не изученные до сих пор варианты текстов Добролюбова, Некрасова, Пруткова.

Орфография и пунктуация в настоящем издании приближены к современным нормам. Цитаты заключены в кавычки, в названиях литературных произведений и периодических изданий второе слово печатается не с заглавной буквой, как нередко писалось прежде, а со строчной (‘Московские ведомости’, ‘Русский вестник’). Без изменений оставлены написания некоторых характерных для тогдашней’ эпохи слов (выростут, полнощный, со делал, сантиментальность, нумер и др.). Недостающие части публикуемых в примечаниях вариантов (Некоторые корректуры дошли до нашего времени в дефектном состоянии.} обозначены многоточием. Зачеркнутый в рукописи или корректуре текст воспроизводится в квадратных скобках. Все редакционные конъектуры вводятся в текст и в примечания в угловых скобках. Отсутствующие в ‘Свистке’ переводы иноязычных слов и фраз даются здесь же под строкой.

Раздел ‘Дополнения’ составился из написанных Добролюбовым первоначальных программ ‘Свистка’, проливающих свет на историю возникновения издания, а также произведений Добролюбова и К. Пруткова, предназначавшихся в ‘Свисток’, но по разным причинам туда не попавших. Прикосновенность их к ‘Свистку’ подтверждается текстуально или документально (корректурными листами, свидетельствами современников и т. д.). Состав раздела определяется принципом воспроизведения памятника. В него не вошли статья Добролюбов а ‘Стихотворения Михаила Розенгейма’, напечатанная до возникновения ‘Свистка’ (‘Современник’, 1858, No 11), ‘Атенейные стихотворения’ и ‘Успехи гласности в наших газетах’, обнародованные Добролюбовым вне ‘Свистка’ (‘Искра’, 1859, No 6, 9), и долгое время остававшееся не опубликованным его же стихотворение ‘Средь акрополя разбитого’, связь которого со ‘Свистком’ не поддается документальному обоснованию. Исключение составило ‘искровское’ стихотворение Добролюбова ‘Чувство законности’, первоначально включенное автором, как это видно из корректуры, в первый выпуск ‘Свистка’ и перепечатанное позднее в составе этого номера Чернышевским.

Научный аппарат книги включает статью А. А. Жук и Е. И. Покусаева »Свисток’ и его место в русской сатирической журналистике 1860-х годов’, историко-литературный и текстологический комментарий, указатель имен.

Структура комментария вытекает из общего принципа издания: примечания к отдельным произведениям предварены текстологической преамбулой и вступительной заметкой, характеризующей каждый выпуск ‘Свистка’ в целом. Непосредственно за примечаниями к текстам всего выпуска следуют в единой нумерации примечания к вариантам, содержащимся в текстологических комментариях.

Вступительные заметки к каждому из номеров ‘Свистка’, историко-литературный комментарий составлены А. А. Жук (за исключением примечаний в No 9 к произведениям М. Е. Салтыкова-Щедрина, написанных В. В. Прозоровым). Подготовка текста, составление раздела ‘Дополнения’, текстологические преамбулы и комментарии выполнены А. А. Демченко. Общая редакция издания осуществлена Е. И. Покусаевым и И. Г. Ямпольским.

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

В — ‘Время’

ГБЛ — Рукописный отдел Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина

Гонорар, вед. — Гонорарные ведомости ‘Современника’. Вступит. статья и публикация С. А. Рейсера.— ‘Литературное наследство’, 1949, т. 53—54

ГПБ — Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. M. E. Салтыкова-Щедрина

И — ‘Искра’

Изд. 1862 — ‘Сочинения Н. А. Добролюбова’, т. IV, СПб., 1862

К — ‘Колокол’

ЛН — ‘Литературное наследство’

МБ — ‘Московские ведомости’

HB — ‘Наше время’

ОЗ — ‘Отечественные записки’

ПД — Рукописный отдел Института русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом)

ПССД (Аничков)— Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений под ред. Е. Аничкова т. I—IX. СПб., 1911-1913

ПССД (Лемке) — Н. А. Добролюбов. Первое полное собрание сочинений под ред. М. Лемке, т. I—IV. СПб., 1912

ПССД (1939) — Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений, т. VI. М., 1939

ПССН (1948) — Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, т. I—XII. Мм 1948—1953

ПССН (1967) — Н. А. Некрасов. Полное собрание стихотворений в 3-х т. Общая ред. и вступит. статья К. И. Чуковского, т. 2. Л., 1967 (Большая серия ‘Библиотеки поэта’)

ПССП (1884) — К. Прутков. Полное собрание сочинений. СПб., 1884

ПССП (1885) — К. Прутков. Полное собрание сочинений. 2-е изд. СПб., 1885

ПССП (1965) — К. Прутков. Полное собрание сочинений. Вступит. статья и примеч. Б. Я. Бухштаба. М., Л., 1965 (Большая серия ‘Библиотеки поэта’)

ПССЧ — Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений в 16-ти т. М., Гослитиздат, 1939—1953

PB — ‘Русский вестник’

С — ‘Современник’

СПб. ведомости — ‘Санктпетербургские ведомости’

Св. — ‘Свисток’

СН (1874) — ‘Стихотворения Н. Некрасова’, т. 3, ч. 6. СПб., 1874

СН (1879) — ‘Стихотворения Н. А. Некрасова’, т. I—IV. СПб., 1879

ССД — Н. А. Добролюбов. Собрание сочинений в 9-ти т. М., Л., 1961—1964

ССЩ — М. Е. Салтыков-Щедрин. Собрание сочинений в 20-ти т. М., 1965—1977

Указатель С — В. Боград. Журнал ‘Современник’, 1847—1866. Указатель содержания. М., Л., 1959

ЦГАЛИ — Центральный Государственный архив литературы и искусств СССР

ЦГАОР — Центральный Государственный архив Октябрьской революции

ЦГИА — Центральный Государственный исторический архив СССР

ценз. разр. — Дата цензурного разрешения к печати

ФАНТАЗИЯ

Авторы — А. К. Толстой и Алексей Жемчужников. Пьеса предназначалась в ‘Современник’, что видно из письма В. Жемчужникова к А. Н. Пыпину от 25 ноября 1864 г.: ‘Пытались ли отдавать ‘Министра плодородия’ и ‘Фантазию’ в цензуру, и как приняли?’ — ПССП (1965, с. 397, 401). См. также примечания к пьесе ‘Торжество добродетели’. Вне ‘Свистка’ прутковские произведения в ‘Современнике’ с 1860 года не публиковались.

Пьеса написана в 1850 г. и поставлена на сцене столичного театра в 1851 г. Впервые появилась в печати в ПССП (1884), с. 125—183. В ПД хранится писарская копия с указанием авторов и заметками театрального цензора, вынесенными в сноски как примечания К. Пруткова. Этот последний текст впервые напечатан в ‘Полном собрании сочинений’ К. Пруткова (М., Л., 1933), с. 257—294, 567. Вторая писарская копия с поправками В. Жемчужникова и его примечаниями о характере цензурных помарок — в ЦГАЛИ. Предисловие под названием ‘Мое посмертное объяснение к комедии ‘Фантазия» написано В. Жемчужниковым в двух вариантах — ПССП (1965), с. 448. Автографы — в ЦГАЛИ. Первый вариант этого предисловия опубликован в изд. 1933 г., с. 580—582. История пьесы рассказана Владимиром и Алексеем Жемчужниковыми в ряде биографических статей и воспоминаний о К. Пруткове.— См. ПССП (1965), с. 11 — 15, 380—381, 401—402. Печатается по тексту ПССП (1885), с. 125—183 с указанием вариантов рукописи.

Стр. 368, строка 7 св.— стр. 371, строка 6 сн.

Предисловие издателя

Это замечательное по смелости замысла и выполнения первое литературное произведение Кузьмы Пруткова было исполнено придворными актерами на сцене Александрийского театра 9 января 1851 г. в бенефис г. Максимова 1-го, исполнители ролей указаны в нижеследующем списке действующих лиц для сохранения в памяти потомства,— хотя, к сожалению, я должен сознаться, что исполнители, кроме г. Мартынова, играли прескучно, несмотря на присутствие в театре покойного императора. Зрители пришли в негодование и, забыв присвоенные русским уроженцам сдержанность и терпеливость, подняли в театре, при отъезде высочайших особ, такой неистовый и откровенный шум, что актеры едва могли допеть последние куплеты. В простоте сердечной и невежественной гордости, публика возмечтала, будто бы пьеса была прервана ею и будто бы актеры удалились со сцены по ее требованию, а не по воле автора. Она возмечтала даже по свойственной ей близорукости и простодушию, будто бы г. Мартынов, исполнявший роль Кутила-Завалдайского, остался один на сцене по уходе прочих актеров и произнес впервые напечатанный в этом издании монолог — по собственной воле и из своей головы, а не из воли и головы автора. Так мало предугадывала публика гениальные способности Кузьмы Петровича Пруткова, моего миленького дядиньки! А дядинька мой, к сожалению, не имел впоследствии возможности рассеять невежественное заблуждение публики, потому что в тот же вечер, по высочайшему повелению, пьеса была воспрещена к представлению на театрах, а дядинька мой, для сохранения своего служебного положения, должен был скрывать свое авторство. По этой же причине и публика не могла исправить своей ошибки, т. е. оценить эту пьесу по достоинству. Известно, что самые гениальные произведения оцениваются не сразу, а когда вникнешь в них — так ни Гомер, ни Сервантес, ни Шекспир, ни Бетговен, ни Гете не были бы оценены, если бы запретили изучить их!

Не скрою и к чему скрывать?! что печатные отзывы об этом первом опыте Кузьмы Петровича Пруткова были весьма неблагоприятны для него. Только драгоценный журнал ‘Москвитянин’, всегда отличавшийся глубокою, но патриотическою принципиальностью, сумел прочуять сквозь шуточную оболочку сего замечательного творения таинственно сокрытый яд даровитого сатирика. Это тем более польстило Кузьме Петровичу Пруткову, что имя его было сокрыто тогда на афише под литерами Y и Z. Поэтому впоследствии Кузьма Прутков постоянно питал особенное уважение к тогдашнему рецензенту названного журнала Аполлону Григорьеву и откровенно обращался к нему за советами в самые трудные моменты своего творчества, так, например, он даже печатно просил его совета в одном из лучших своих стихотворений, помещенном и в этом издании, под заглавием: ‘Безвыходное положение’,— прочие тогдашние журналы и газеты оказались далеко ниже своей задачи, взявшись трактовать о предлагаемом ныне на суд читателей первом сценическом произведении Кузьмы Пруткова. В доказательство этого я смело помещаю здесь выдержки из журналов: ‘Современник’ и ‘Пантеон’, сохранив и курсивные подчеркивания в них некоторых слов.

Из No 2 ‘Совр.’ 1851 г., Смесь, стр. 271: ‘По крайней мере в бенефис г-жи Самойловой не было ничего слишком плохого, чему недавний пример был бенефис г. Максимова, пример очень замечательный в театральных летописях тем, что одной пьесы актеры не доиграли вследствие резко выраженного неодобрения публики. Это случилось с пьесою ‘Фантазия».

Из M 1 ‘Пантеона’ 1851 г. ‘Вероятно, со времени существования театра никому еще в голову не приходило фантазии, подобной той, какую гг. Y. и Z. сочинили для русской сцены… Публика, потеряв всякое терпение, не дала актерам окончить эту комедию и ошикала ее прежде опущения занавеса. Г. Мартынов, оставшийся один на сцене, попросил из кресел афишку, чтобы узнать, как он говорил: ‘Как в голову могла придти фантазия сочинить такую глупую пьесу’. Слова его были осыпаны единодушными рукоплесканиями. После такого решительного приговора публики остается только занести в нашу летопись один факт, что оригинальная фантазия удостоилась на нашей сцене такого падения, с которым может только сравниться падение комедии ‘Ремонтеры’, данной 12 лет тому назад и составившей эпоху в преданиях Александрийского театра’.

Я не сробел, читатель, поместив здесь эти выписки из двух журналов, когда-то любимых публикою,— я не сробел, потому что надеюсь на твою замечательную прозорливость. Я только в одном помогу тебе, именно: заметить в последней фразе рецензента ‘Пантеона’ нечаянное приветствие великому Кузьме Петровичу Пруткову, тогда впервые появившемуся, хотя и под таинственными литерами, на горизонте русской литературы. Действительно, никакое действие великого человека, даже ошибочное, не проходит без следа в истории,— точно так и первое появление Кузьмы Пруткова в русской литературе, даже скрытое от соотечественников под чужеземными буквами, возбудило необычайную энергию в русской публике, присутствовавшей в театре, вызвало необычайное распоряжение власти, удостоилось такого падения, которое составляет эпоху в преданиях театра — и как всякое (снова повторяю) гениальное произведение было понято и оценено современниками.

Издатель’.

Стр. 374, после строки 7 св. ЛИБЕНТАЛЬ. Позвольте, позвольте!.. (Слушает). Да, точно, это в кабинете Лизаветы Платоновны. Могу вас уверить! Я очень хорошо знаю звон этих часов, клянусь вам!..

Стр. 379, строки 21—22 св. Вместо ‘о-де-лаван’ — ‘одеколон’.

Стр. 379, строка 10 сн. вы сами идете!.. (Показывает на бантик) Как это к вам идет! Без всякого сомнения

Стр. 379, строка 2 сн. Сладкий и страстный недуг

Стр. 382, строка 14 сн. В рукописи отсутствуют.

Стр. 382, строка 8 сн. В рукописи отсутствуют.

Стр. 383, строки 14—15 св. В рукописи после слов БЕСПАРДОННОГО ‘Боже, если б это было возможно!’ следует:

ЯВЛЕНИЕ V

Разорваки — входит.

Ничего нет необыкновенного! Это случилось очень просто, я тут был.

Все

Вы видели, как это случилось? Расскажите, расскажите!

Разорваки

Слушайте! (Поет):

Уж смерклось, в гостиной старушка,

Сидевши, вязала чулок…

Под нею лежала подушка,

Собачка лежала у ног.

В подушке своей потонувши,

Она все вязала чулок,

Но вдруг, неприметно уснувши,

Из рук упустила клубок.

Скатился клубок по собачке,

Она завизжала — и вот —

Старуха, не дав ей потачки,

Ее же толкнула в живот.

Сама испугавшись в потемках,

Вздрогнув, закричала она.

Ей вдруг показалось впросонках,

Что лезет солдат из окна.

Дрожа перед мнимым служивым,

Велит она кликнуть людей,

И вместе пинком неучтивым

Толкает меня из дверей.

С солдатом готовясь на драку,

С людьми прихожу я назад,—

Старуха кричит нам: собаку,

Собаку похитил солдат!

Собаку, собаку, собаку,

Собаку похитил солдат.

А совсем не солдат! Врет старуха! Просто сама убежала моська.

Кутило

Я давно приметил в этой старухе склонность к жестокому обращению и неприличным приемам.

Стр. 385, строка 15 св. В рукописи отсутствует.

Стр. 385, строка 5 сн. В рукописи отсутствуют.

Стр. 386, строка 8 св. Слова ‘Главное — не унывать’ в рукописи отсутствуют.

Стр. 389, строка 21 св. взяточник или ростовщик

⁴⁶ …почти вся история комедии.— В пьесе ‘Фантазия’ за кажущимся нагромождением нелепостей скрыто изображение вздорного самовластья крепостницы-помещицы. Но попытка публикации пьесы в 1860-е годы предпринималась, конечно, не для запоздалой критики крепостного права, а с целью документально точного повествования о проделках русской цензуры. Это было весьма актуально в период подготовки нового цензурного устава. Тем не менее, хотя авторы пьесы и пытались придать своей критике ретроспективный вид, даже в такой форме это оказалось немыслимым.

⁴⁷…что сталось бы с любим произведением Шекспира или Кукольника… — Образ Пруткова возник как пародия на деятелей ‘ложновеличавой школы’ в искусстве николаевской эпохи (ближайшим прототипом был В. Г. Бенедиктов), характеризуя ‘произведения этой школы, проникнутые самоуверенностью, доходившей до самохвальства’, в том числе — творчество драматурга и поэта Н. В. Кукольника, Тургенев вспоминал: ‘что было шума и грома! Как широко разлилась тогда эта школа! Некоторые из ее деятелей сами добродушно признавали себя за гениев’ (Тургенев И. С. Литературные и житейские воспоминания.— Полн. собр. соч. и писем. Сочинения, т. XIV. М., Л., 1967, с. 16, 38, 326).

⁴⁸ ‘Ремонтеры’ — комедия В. И. Мирошевского ‘Ремонтеры или Сцены на ярмарке’ шла в 1839—1840 гг. в Александрийском театре.

⁴⁹ …доброжелательство… в ‘Москвитянине’ или ‘Московских ведомостях’.— В отделе критики и библиографии ‘Москвитянина’ (1851, No 6) под криптонимом ‘Г’ Ап. Григорьев дал следующий отзыв о комедии: ‘Мы видим в фантазии &lt,…&gt, злую и меткую, хотя и грубую пародию на произведения современной драматургии, которые все основаны на такого рода нелепостях &lt,…&gt, Пародия &lt,…&gt, не могла иметь успеха потому, что не пришел еще час падения пародируемых &lt,…&gt, произведений’ (с. 278).

^5Э … я очень полюбил г. Аполлона Григорьева… — Критическая деятельность и поэзия А. А. Григорьева — постоянный объект прутковских пародий.

⁵¹ ‘Безвыходное положение’ — стихотворение, опубликованное в С, 1854, No 3 (‘Литературный Ералаш’, тетрадь II), которое ‘распадается на ряд пародически использованных цитат, несомненно имеющих целью довести до шаржа и тем дискредитировать критическую позицию Ап. Григорьева’ (Берков П. Н. К. Прутков. Л., 1933, с. 89—90).

⁵² Счастливые часов не наблюдают! — реплика Софьи из 3 явления I д. ‘Горе от ума’ Грибоедова.

⁵³ … из ‘Сомнамбулы’ — упомянута опера В. Беллини, либретто Ф. Романи (1831).

⁵⁴ ‘Citto, citto, piano, piano’ — терцет из 3 д. комической оперы Д. Россини ‘Севильский цирюльник’ (1816) на сюжет одноименной пьесы П. Бомарше.

⁵⁵ …как и в ‘Севильском цирюльнике’… — Имеется в виду симфоническая картина из 3 действия оперы.

⁵⁶…после венгерской войны. — Австрийское правительство обратилось к русскому царю с просьбой оказать военную помощь в подавлении революционного движения в Венгрии (1848—1849).

Предисловие издателя

Читайте также: