Евграф Петрович Батурин
Евграф Петрович Батурин
Издатель Твердости духа некоторых россиян.
——
Евграф Петрович Батурин, Гераков Гавриил Васильевич, Год: 1804
Время на прочтение: 6 минут(ы)
С некоторого времени вошло в обыкновение говорить, писать только о умерших великих людях. Прекрасное правило! Ибо гордость и мелкие умы не находят себе пищи. Но для чего в то же время лишать молодого, пылкого человека сведений о достоинствах своих соотчичей, которые живут, украшенные, увенчанные лаврами после дел своих почтенных? Он видел в Риме Фабриция, Регула, Торквата, Кориолана, Гракхов, видел в Греции Аристида справедливого, Сократа мудрого, Фемистокла, Милтиада, Алкивиада, Симона, Кинигира и тысячу других молодых мужей. От дел их кровь волнуется у него, быстро разливается по всему существу его. Он льет слезы от чувств добродетельных, он хочет подражать им, он любит свое отечество, любит своего государя. Но вдруг вопрошает: Неужели нет и ныне между россиянами таковых, коих бы видеть можно было, слышать о них от других, или от самих, как они достигли славы, что они сделали? Уверен, что благовоспитанный россиянин, в концерте ли, в театре, на балу — везде, где бы он ни был — ищет, находит того, который личными своими подвигами извлекает у него слезы.
Вот его сластолюбие душевное! Вот его торжество! Он спешит домой, читает Плутарха, Полибия, Ксенофонта, Фукидада, Тита Ливия, Тацита, Ролленя, Верто, занимают его Вобан, Монтекукули, принц Евгений, Конде, Тюрен, Петр Великий, Суворов, Румянцев, Шереметев, Яков Долгорукий и многие другие. Он с Аннибалом взбирается на Альпы, проходит болота, земли, с Суворовым переходит Чертов мост, преодолевает самую ужасающую природу, в авангардах с бесстрашным Багратионом, с Александром Великим доходит до Индии, с Сократом в афинским лицеуме — везде с Петром Великим. Все это делает для того, что Б… так делал, и тем достиг славы, муж, которого он любит, обожает. Он знает, уверил себя, что без пяти и десяти лет занятий, в тишине беседуя с умершими великими людьми, нельзя сделать того, что Б…. сделал, ибо мужество, без сведений воинских, без красноречия, истории и географии, ничто иное, как ливийский лев, которого один искусный ловец привозит в Европу и показывает стекшемуся народу, смеется над напрасными усилиями ярящегося свирепого льва. Напротив — мужество увеличивается при познаниях, например история и красноречие и слабому духом дает геройство, и он производит чудеса во время войны и мира.
Вот причина, для чего мне приятно описать действие человека, которого душевно почитаю, люблю, и в глазах коего начал познавать истину. Был руководим ею — утвердился в неотъемлемых правилах: поклоняться Богу и славословить Его, любить государя, отечество, ближнего, и страшиться говорить неправду!
{Кому не известно несчастное происшествие, случившееся в Варшаве в 1794-м году, когда неправедное кровопролитие было причиной следствий, для Польши неожиданных? В книгах судеб так написано — должно безмолвствовать и смиряться, но некоторые подробности сего случая будут конечно приятны друзьям России и справедливости.} Уже солнечные лучи готовы были освещать, мраки редели, Варшава в покое, жители в объятиях сладкого утреннего сна, тишина ничем не прерывалась. Дни святые давали чувствовать нечто умилительное, три оборота благотворного светила совершатся, и народ христианский воскликнет, воспоет, радостью исполненный, воскресение Бого-человека. Все нетерпеливы, каждый хочет облобызать друга и врага своего, всякий желает смирится в духе, крамолы, распри, неудовольствия исчезнуть готовы, подобно ночи при восходе первой живительной планеты, все в мире — как вдруг раздался выстрел: эхо повторяет глухо оный, другой громче от арсенала польского, выстрелы становятся чаще. Страх, недоумение, пробуждают город. Ужас объемлет слабодушных, мужество ощущают герои. Все в движении: плачь, уныние. Тогда-то премьер-майор Батурин с подобными ему {Оказавшие себя: Титон, Вимпфен, князь Гагарин, Мейер, Тищев, Депрерадович, Постельников, Дорохов, русский Леонид, Парфентьев, младый Игельштром и многие другие.} тверд и непоколебим пребыл, видя у арсенала одно орудие русское, под картечными выстрелами привозит к нему на помощь другое {Русских было в Варшаве девять батальонов пехоты, шесть эскадронов конницы, казаков не более 150 и 40 орудий, у поляков регулярных войск пять тысяч, тысяч до 30 мужиков и мещан вооруженных и более ста орудий. Женский пол также действовал против русских.}, у которого на пути поляки всех канонеров побили. Батурин не теряет духа, соскакивает с лошади, сам, со сродным ему мужеством, природной силой и проворством, заряжал обе пушки, пока из гренадер набрались в канонеры, по его же расторопности, чрез то неприятельские орудия замолчали, и он, с русскими подвинувшись вперед, взял их орудие.
Едва тут утихло, Батурин летит на крыльях неустрашимости к другому месту, где поляки из трех орудий стреляли на одно русское, у коего все почти канонеры были побиты и орудие оставлено. Батурин с другими офицерами бросился, и устоял так, что оставленное орудие начало действовать, а между тем он же закричал солдатам, чтоб с другого двора напали во фланг польским орудиям. Приметя сие, поляки начали орудиями отступать. Батурин, горя любовью к отечеству и верностью к Великой Екатерине, с обнаженной саблей кинулся на одно орудие, за ним бросилось и несколько солдат, но, не добежав шагов десяти, прострелили храброму Батурину правую ногу — он пал, но свидетели его мужества с майором Депрерадовичем взяли сию пушку.
Придя в чувство, Батурин, перевязав ногу, виден снова прекрасный, осанистый на коне, и как дом начальника русских с тылу окружен был поляками, Батурин там… — солдаты, завидя его, бьют уже неутомимым бесстрашием врага, выгоняют оного со двора, по велению его, заваливают ворота, и стрельба в домах на противной улице умолкла. Так поступают русские солдаты, имея Батурина, или ему подобных предводителями!
Солнце склонялось к западу, когда подполковник Титов с одним батальоном шел соединиться с главным корпусом. Батурин вывозит на улицу орудие и, сделав несколько выстрелов картечами, способствовал мужественному Титову с ними соединиться.
Я пропускаю малости, свойственные каждому храброму офицеру всех народов, но скажу, что когда все, и сам главнокомандующий, хотели на договор сдаваться, и уже несколько трубачей к неприятелю посылали, Батурин противится и, подобно Ксенофонту, взял на себя сделать возвратный поход, говоря: ‘Русские или бьют, или с оружием умирают!’ Отдав приказы, по каким улицам должно идти, сам под картечными выстрелами повелевал, всех со двора комиссии проводя, последний с оного выступил, несмотря на то, что с трех сторон нападение было. В сем месте Батурин говорит свидетелям своего мужества, знаний и присутствия ума: ‘Ребята! Храбрых солдат всегда менее погибает, и один только способ живыми остаться, сквозь город пробиться, ежели же не удастся, умрем храбрыми россиянами, знайте, поляки никому пардону не дают!’ Солдаты закричали: ‘Идем, идем, не робеем!’
Казалось, что все исполнится по предписанию Батурина: но генерала кто-то уговорил, и не по тем улицам пошли, по которым было назначено, и наконец в такое узкое место завели, что улица не шире двух сажен, на ней стоят два орудия польских, и картечами вдоль по оной производят стрельбу. Батурин, соединяясь с западным полком, ужаснулся, и видя, что рассуждать не время, вскричал: ‘ Ребята! Друзья! Ура! Ура! За мной!’ бросился на пушки, но едва пробежали несколько шагов, все почти были убиты. Батурин остался жив, который после того несколько раз кидался вперед — никто ни с места, однако уговариванием, угрозами, просьбой, возвратил некоторым мужество — и они, выстрелив, побили всех канонеров, один только остался, в которого выстрелов более десяти сделали, и никто не мог попасть, а он оба орудия один заряжал, и как подвинутся к нему, то выстрелит картечами и всех положит. Тут опять генералы хотели сдаваться, потому, что с тылу также облегли россиян.
Между тем Батурин, внимая только гласу чести, с храбрейшими солдатами вперед подвигался и, подошед близко к орудию, со слезами уговаривал солдат идти за ним, но они в такую робость приведены были, что не идут с места. Тогда истинно русский, честь храбрых, Батурин, повторяю, вырывает правой рукою знамя у знаменоносца, несмотря, что левая рука его в сей улице была прострелена и палец оторван пулею, кровь обагряла всего, но он не чувствует боли, не видит крови, душа его исполняется славою отечества, Екатерины, своей. Умереть за отечество — торжество Батурина. Он кричит солдатам: ‘Подлые души! Вы не достойны знамени иметь, я лучше хочу честно умереть, нежели с вами служить’. Сие слова имели свое действие: бросились за Батуриным, и наконец, мужественный польский канонер оставил орудие.
По другим улицам также были расставлены орудия: должно было их брать — и Батурин, видя робость ратников русских, начал их саблей бить, плашмя и острием. Таким усилием, встречая тысячу смертей, продрались сквозь город, сперва не более 20 человек, в вскоре около шести сот присоединились к Батурину, которых сей герой остановил, собрал и поставил за встретившимся болотом. А между тем конница русская проскакала сквозь их и ушла.
Батурин вскочил на лошадь, поскакал к прусской коннице, которая начала показываться, чтоб она подала помощь им. Когда храбрый Батурин садился на лошадь, шагах в десяти уланы проскакали, палили, но Бог сохранил Батурина, и он только лишился пальца на руке, и чрез несколько месяцев, излечась от ран своих в Кенигсберге, явился опять на поле славы, под начальством великого, неподражаемого, вечно-победоносного князя Италийского, графа Суворова-Рымникского, и получил за многие дела четвертой степени крест ордена Святого Георгия Победоносца. Поход кончен в Польше — Батурин подполковником полетел в Персию, под начальством храброго, умного, всеми любимого графа Валериана Александровича Зубова.
Теперь он подполковником, наслаждается, в цвете лет еще своих, в вечных занятиях славой, — готов снова быть полезным отечеству и государю своему.
Бель-Вю (*)
7го июля, 1804.
(*) Загородный дом, на 13й версте по Петергофской дороге, принадлежащий его высокопревосходительству, Александру Львовичу Нарышкину. Благосклонностью хозяев пользуется Из. твер. духа нек. росс.
[Гераков Г.В.] Евграф Петрович Батурин: [О героизме майора Батурина в Варшаве в 1794 г.] / Издатель Твердости духа некоторых россиян // Вестн. Европы. — 1804. — Ч.16, N 14. — С.109-119.