Время на прочтение: 2 минут(ы)
Евгений Онегин, роман в стихах. Сочинение Александра Пушкина. Глава седьмая. — С. П. Б., в типогр. департамента народного просвещения, 1830. (57 стран. в 12-ю д. л.)
Чтение седьмой главы Онегина такое же производит над нами действие, как зрелище некогда милых нам мест, но уже оставленных теми особами, которые их одушевляли. Прелесть их не изменилась: но мы, рассматривая их, напрасно хотим воскресить в душе те чувствования, которыми наполнялась она в прежнее время. Автор до такой степени совершенства довел искусство свое. что читатель, пока еще не успеет заметить поэтического обмана в произведении, может быть, станет мысленно укорять поэта в недоконченности целой картины. Но это самое впечатление, это желание перемены в чувствованиях и неудовлетворительность надежд, есть верх искусства художника. Власть его над нами столь сильна, что он не только вводит нас в круг изображаемых им предметов, но изгоняет из души нашей холодное любопытство, с которым являемся мы на зрелища посторонние, и велит участвовать в действии самом, как будто бы оно касалось до нас собственно. Всем известен анекдот о короле, который бывал недоволен собою, слушая своего проповедника. Он может служить объяснением и подтверждением нашего замечания.
Отъезд Онегина и Ольги, двух лиц, которым бы мечтательница наша желала посвятить всю жизнь свою, такую грусть поселил в душе Татьяны, что общим характером всей седьмой главы стало что-то меланхолическое.
И в одиночестве жестоком
Сильнее страсть ее горит,
И об Онегине далеком
Ей сердце громче говорит.
Она его не будет видеть,
Она должна в нем ненавидеть
Убийцу брата своего,
Поэт погиб… но уж его
Никто не помнит, уж другому
Его невеста отдалась.
Поэта память пронеслась
Как дым по небу голубому.
Чувство уныние еще сильнее овладевает душою Татьяны, когда она узнает, что должна сама оставить деревню и на зиму переселиться в Москву.
Вставая с первыми лучами,
Теперь она в поля спешит
И, умиленными очами
Их озирая, говорит:
‘Простите, мирные долины,
И вы, знакомых гор вершины,
И вы, знакомые леса,
Прости, небесная краса,
Прости, веселая природа,
Меняю милый, тихий свет
На шум блистательных сует…
Прости ж и ты, моя свобода!’
Очерк Москвы и тамошних увеселений представляет новый образец удивительной легкости, с какою автор может переходить от предмета к предмету и, не изменяя одному главному тону, разнообразить свое произведение всеми волшебными звуками. Особенно благородная сатира есть такое орудие, которым он действует с высочайшим достоинством своего искусства. Странность, порок, ошибка, слабость, все они замечены поэтом в духе нашего времени, а не частно в том или другом лице, так что, не оскорбляя ничьей личности, он приносит пользу целому поколению. Но этот предмет один требует рассмотрения самого обширного. Онегин дает к тому повод удобный и пример наставительный.
Литературная газета, 1830 год, Марта 22го, No 17
Прочитали? Поделиться с друзьями:
