Эспронседа.
Эспронседа.
Эспронседа, Ватсон Мария Валентиновна, Год: 1881
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Одинъ изъ замчательныхъ испанскихъ литературныхъ дятелей эпохи 1833—1843 г., — самаго блестящаго періода въ испанской литератур текущаго столтія, — одинъ изъ лучшихъ представителей этой эпохи — поэтъ донъ Хозе-де-Эспронседа. Онъ былъ глубоко проникнутъ тмъ страстнымъ чувствомъ, подъ вліяніемъ котораго Испанія того времени стряхнула съ себя тяжелыя узы абсолютизма и клерикализма, такъ долго ее угнетавшія. Эспронседа принадлежитъ въ школ Байрона, Леонарди, Альфреда де-Мюссе и, въ полномъ смысл слова, можетъ быть названъ поэтомъ нашего времени. Вопросы, занимавшіе его, еще и теперь живо затрогиваютъ насъ, его поэзія не есть неопредленная, безсодержательная, красивая мелодія звуковъ, подобно произведеніямъ большинства теперешнихъ испанскихъ поэтовъ, вдохновляющихся описаніемъ разныхъ незначительныхъ предметовъ, напр., встрчей въ церкви, боя быковъ, вызова на дуэль и т. п. Нтъ, Эспронседа захватываетъ глубоко нашу душу, онъ затрогиваетъ въ ней такія струны, которыя никогда не перестанутъ звучать. Стихъ его полонъ страстности, жизни и носитъ печать могучаго, энергичнаго, мужественнаго таланта. Правда, Эспронседа только скептикъ и не идетъ дальше отрицанія, но онъ умеръ такъ рано, что талантъ его не могъ еще достигнуть полной зрлости, а глубокое, страстное чувство не могло еще быть регулировано разсудкомъ. Эспронседа написалъ немного, но это немногое такія вещи, что пока испанскій языкъ будетъ звучать, стихотворенія Эспронседы никогда не потеряютъ своей цнности.
Донъ Хозе Эспронседа родился въ начал ныншняго столтія, въ то самое время, когда въ Испаніи, вслдствіе нашествія французовъ, все встрепенулось и оживилось. Отецъ Эспронседы былъ полковникомъ и командовалъ въ войн за независимость кавалерійскимъ отрядомъ въ провинціи Эстрамадур. Жена его, слдовавшая за нимъ во всхъ трудныхъ переходахъ его отряда, должна была, наконецъ, остановиться въ городк Альмендралехо, гд и родился, весною 1810 г., Эспронседа, лучшій представитель испанской поэзіи XIX ст. Родившись во время войны за независимость, говоритъ Гюбаръ, авторъ ‘Исторіи современной испанской литературы’, Эспронседа никогда не забывалъ этого и вся жизнь его была, такъ сказать, посвящена длу освобожденія народовъ. По окончаніи войны, семейство Эспронседа поселилось въ Мадрид. Получивъ первоначальное образованіе дома, мальчикъ поступилъ въ только что открывшуюся тогда (въ 1821 г.) коллегію св. Матвя (San Mateo). Эта коллегія была организована нсколькими выдающимися педагогами съ цлью преподавать въ ней юношеству ученіе, пропитанное духомъ современности и боле разумное, чмъ прежнее, находившееся почти исключительно въ рукахъ католическаго духовенства и сильно отзывавшееся схоластикою. Аббатъ Листа, человкъ высокой честности и, вмст съ тмъ, поетъ, критикъ и ученый, игравшій видную роль въ дд возрожденія Испаніи, былъ директоромъ этого заведенія и въ то же время преподавателемъ нсколькихъ предметовъ. Листа окружилъ себя плеядой молодыхъ людей, въ которыхъ онъ съумлъ возбудить самыя возвышенныя стремленія къ служенію родин. Подъ его вліяніемъ и руководствомъ воспиталась большая часть извстныхъ писателей той эпохи, а также и государственныхъ дятелей, игравшихъ не послднюю роль въ исторіи испанскаго парламентаризма.
Поэтическій талантъ Эспронседы проявился въ немъ очень рано. Первая его ода была написана по поводу народнаго движенія 7-го іюля 1824 г. и была одобрена Листою. Когда, вскор посл того, обстоятельства заставили Листу закрыть основанную имъ коллегію San Mateo, онъ сталъ заниматься дома у себя съ нкоторыми изъ прежнихъ своихъ воспитанниковъ, которыхъ онъ считалъ особенно способными и обладавшими поэтическимъ талантомъ. Въ числ этихъ избранныхъ былъ и Эспронседа. Эти отборные ученики Листа, которымъ онъ помогалъ своими совтами и указаніями, составили въ томъ же 1824 г. нчто въ род литературнаго общества, подъ названіемъ ‘Академіи мирта’. Они не только занимались здсь вопросами литературы и критики, но и читали, и обсуждали собственныя свои произведенія. Будучи членомъ этого общества и развивая свой поэтическій талантъ, Эспронседа чувствовалъ вмст съ тмъ влеченіе и къ политик и уже 14-тилтнимъ юношею вступилъ въ ряды политическаго общества ‘Нумантиносъ’, но за это онъ вскор, вмст съ Вегою и другими своими товарищами, былъ удаленъ изъ Мадрида и приговоренъ въ заключенію въ монастырь въ город Гвадалахар, гд въ то время жилъ его отецъ. Здсь, въ тишин монастырской жизни, вдохновившись раннею эпохою испанской исторіи, Эспронседа принялся за писаніе поэмы, озаглавленной имъ ‘El Pelayo’, основною мыслью которой, было нарисовать картину борьбы христіанской Испаніи противъ магометанъ-арабовъ. Авторъ ‘Реlауо’ очень увлекался ширью контрастовъ, представляемой избраннымъ имъ сюжетомъ, дв различныя вры, дв цивилизаціи, два знамени: крестъ и луна. Поэма эта осталась неоконченною, хотя Эспронседа и посл, въ боле зрлые годы, имлъ намреніе возвратиться къ ней, увлекаясь красотою сюжета. Въ оставшихся отрывкахъ этой поэмы, напечатанныхъ въ собраніи его стихотвореній, есть прекрасныя страницы, какъ напр., ‘Картина голода’, ‘Сонъ Родриго’ и др.
Высидвъ въ монастыр опредленный срокъ заключенія, Эспронседа вернулся въ Мадридъ, но преслдованія подозрительной полиціи заставили его совсмъ удалиться изъ Испаніи. Онъ отправился сначала въ Гибралтаръ, а оттуда въ Лиссабонъ. Когда онъ подъзжалъ въ столиц Португаліи и расплатился за перездъ, у него осталось всего только денегъ два франка, которые онъ тутъ же и кинулъ въ воду, не желая ‘войти въ такую большую столицу съ такими небольшими деньгами’. Но для такого человка, какъ Эспронседа, съ его энергіею, твердостью и молодостью, отсутствіе отца, крова и помощи дружеской руки не казалось еще особенно великимъ бдствіемъ. Въ Лиссабон Эспронсед недолго пришлось оставаться: правительство Фердинанда VII не желало допустить, чтобы эмигранты были такъ близко отъ границъ Испаніи и находило возможность преслдовать ихъ и тутъ, результатомъ этихъ преслдованій было то, что Эспронседа и другіе эмигранты должны были удалиться изъ Португаліи и отправились въ боле гостепріимный Лондонъ. Здсь Эспронседа занялся изученіемъ Шекспира, Мильтона и Байрона, послдній произвелъ на него самое сильное вліяніе, что сказалось и въ это поэтическихъ произведеніяхъ. Между прочимъ, онъ здсь написалъ прекрасное стихотвореніе ‘Къ отчизн’, въ которомъ онъ, бдный изгнанникъ, осужденный издали смотрть на бдствія горячо любимаго отечества, въ глубоко прочувствованныхъ и сильныхъ стихахъ обращается въ милой родин, горько сожаля о теперешнемъ ея малодушіи и безсиліи и напоминая ей былыя времена ея славы, силы и могущества, когда она владычествовала чуть ли не надъ цлымъ міромъ и предписывала законы другимъ народамъ. Приводимъ цликомъ это стихотвореніе:
Къ отечеству
(элегія).
Забыта, заброшена, словно въ пустын
Лежишь ты, родная страна,
Ты долго надъ міромъ царила, а нын
Унижена ты и бдна.
Изъ глазъ твоихъ слезы по блднымъ ланитамъ
Текутъ непрерывной струей,
На сердц измученномъ, скорбью разбитомъ,
Унынье гнздится змей.
Смерть тьмою одла тебя непроглядной,
Покрыла покровомъ своимъ,
Съ зловщимъ весельемъ тиранъ безпощадный
Смется надъ горемъ твоимъ.
Тебя онъ несчастную, злобно терзая,
Дтей твоихъ лучшихъ губилъ.
Свободу и правду пятой попирая,
Кого нечестивецъ щадилъ?
О, братья товарищи! къ вамъ шлю воззванье
Печальнымъ стихомъ я своимъ,
Скажите: какое сравнится страданье
Съ мученіемъ горькимъ моимъ?
Я знаю, несчастный — скитаясь въ изгнаньи,
Что стонетъ отчизна въ цпяхъ, —
Что доблести прежней въ ней нтъ обоянья,
Что гибнетъ родная въ слезахъ.
Въ угоду тирану клевреты бездушно
Пронзили страдалицы грудь,
Покрыли позоромъ ее равнодушно,
Ей терньемъ осыпали путь.
Испанья объятья въ тоск непритворной
Въ сынамъ простирала съ мольбой,
Они поднялись, — но измною черной
Расторгнутъ союзъ ихъ святой.
Гд-жъ мечъ твой могучій, отчизна родная?
Гд славныхъ героевъ ряды?
Гд каменныхъ стнъ твоихъ броня тройная?
Увы! гд свободы слды?
Искусно поставлены были ей сти, —
Не смвъ разорвать ихъ тогда,
Въ ярмо деспотизма впряглись твои дти,
Покрытые краской стыда.
А славой когда-то гремла Испанья,
Свервала лучемъ золотымъ
Могущества, доблести, блескомъ сіянья,
На диво народамъ другимъ.
Какъ кедры Ливана, она упирала
Чело свое въ высь облаковъ,
Какъ громы пугаютъ дтей — устрашала
Такъ рчью своею враговъ.
Теперь-же лежитъ, словно камень въ пустын,
Она одиноко, — сыны,
Въ защиту ей вставшіе, вс на чужбин
Въ изгнаньи скитаться должны.
Величье и роскошь былыя покрыты
Травою забвенія, мхомъ —
Дни блеска, могущества, счастья — забыты,
Уныніе, стонъ лишь кругомъ.
И носимъ на сердц, горюя въ изгнаньи,
Все т же мы думы свои:
Залечитъ кто раны теб, о Испанья,
Кто слезы осушитъ твои?
Изъ Лондона Эспронседа вскор перехалъ въ Парижъ. Тутъ онъ, въ 1830 году, дрался на баррикадахъ въ продолженіе трехъ польскихъ дней, затмъ сопровождалъ Шапалангарру въ его экспедиціи въ Пиринеи. Посл объявленія амнистіи Фердинандомъ VII, Эспронседа однимъ изъ первыхъ возвратился на родину и, благодаря своему знакомству съ тогдашнимъ министромъ Сеа-Бормудецъ, поступилъ въ королевскую гвардію. Но стихотвореніе политическаго оттнка, прочитанное имъ на какомъ-то обд, повело къ тому, что, по настоянію короля, Эспронседа былъ удаленъ изъ гвардіи. Будучи высланъ на жительство въ городъ Хуэлву, онъ сталъ здсь собирать матеріалы и печатать повсть подъ заглавіемъ ‘Санчо де Салданья’. Посл 1833 г., когда можно было свободне вздохнуть въ Испаніи, молодой поетъ сдлался журналистомъ, однимъ изъ редакторовъ журнала ‘El siglo’. Но вскор журналъ этотъ былъ запрещенъ и сотрудники его разсялись въ разныя стороны. Въ движеніи 35 и 36 г.,г. Эспронседа принималъ очень дятельное участіе. Однако возстаніе Ли-Гранха подйствовало на него весьма сильно и охладило его порывы. Но Эспронседа снова принимаетъ дятельное участіе въ движеніи 1840 г. Затмъ онъ является защитникомъ подвергшагося суду редактора журнала ‘El Hurracau’, и, благодаря к’го горячей и блистательной рчи, редакторъ выигралъ дло. Въ деабр 1741 г. Эспронседа отправился въ Голландію секретаремъ испанскаго посольства. Но холодный, сырой климатъ этой страны и поздка туда въ суровое, зимнее время подйствовали очень вредно на его здоровье, уже и безъ того ослабвшее, вслдствіе бурной, полной разныхъ приключеній жизни. Хотя Эспронседа вскор возвратился изъ Голландіи, будучи избранъ въ конгрессъ представителемъ города Аликанте, но, по возвращеніи въ Мадридъ, гд онъ былъ встрченъ съ восторгомъ всею молодежью, онъ вскор заболлъ острою горловою болзнью. 23 мая 1842 г., 32 лтъ отъ роду, умеръ этотъ талантливый испанскій поэтъ. Эта ранняя смерть огорчила всю Испанію.
Поэтъ, обладавшій замчательнымъ талантомъ, одаренный богатою фантазіею и изумительной силой выраженія, изяществомъ и красотою формы, Эспронседа отличался вмст съ тмъ горячимъ энтузіазмомъ, онъ всегда стремился въ опасностямъ всякаго рода, онъ любилъ ихъ и безразсчетливо тратилъ себя на разныя рискованныя предпріятія. Подъ наружною личиною равнодушія и разочарованности у Эспронседы крылось доброе и любящее сердце. Гд только могъ, онъ везд помогалъ. Когда въ Мадрид свирпствовала холера, Эспронседа ухаживалъ за больными и утшалъ умирающихъ.
Приведенный нами краткій перечень главныхъ событій изъ жизни Эспронседы, заимствованный нами изъ біографіи предпосланной Антоніемъ Ферреръ-дель-Ріо собранію стихотвореній Эспронседы, даетъ лишь слабое понятіе о богатой приключеніями и происшествіями жизни его. Эспронседой, обладавшимъ такою пылкою душою и страстною натурой увлекались почти вс женщины, даже самыя добродтельныя. Постоянная перемна мстопребыванія и окружающей среды, участіе въ войн, въ рискованныхъ экспедиціяхъ, въ заговорахъ, безпорядочный образъ жизни, ночи, проведенныя за карточной игрою, въ оргіяхъ и пирушкахъ — все это, конечно, способствовало быстрому разрушенію здоровья поэта и свело его такъ преждевременно въ могилу.
Но небольшой сборникъ поэтическихъ произведеній Эспронседы останется навсегда драгоцннымъ перломъ въ сокровищниц испанской литературы. Въ лирическомъ отдл его стихотвореній наиболе извстны слдующія: ‘Пснь пирата’, въ которой ярко сказывается страсть Эспронседы ко всякаго рода опасностямъ и рискованнымъ предпріятіямъ и въ которой онъ, со всмъ могуществомъ своего таланта, рисуетъ человка, считающаго море своею отчизною, представляетъ блестящую картину жизни человка, доставленнаго вн законовъ и всякихъ узъ общества. ‘Палачъ’, въ которомъ Эспронседа выражаетъ ту основную мысль, что негодованіе и презрніе, съ которымъ мы отворачиваемся отъ палача — этого исполнителя узаконенныхъ постановленій общества — справедливе было бы перенести на самое общество, узаконившее смертную казнь. Палачъ только орудіе общества и это послднее, само ставитъ его въ т ужасныя условія, въ которыхъ онъ находится, осуждаетъ его на его позорное ремесло, а потомъ съ омерзеніемъ и ужасомъ отрекается отъ него. ‘Нищій’, въ которомъ прекрасными стихами изображенъ пролетарій, принимающій отъ всхъ подаянія, но не чувствующій за нихъ ни къ кому ни благодарности, ни любви, — онъ на полученную милостыню отплачиваетъ молитвою и считаетъ себя свободнымъ отъ всхъ другихъ обязательствъ, такъ какъ знаетъ что ближніе помогаютъ ему не изъ любви и состраданія, а только изъ страха наказанія. Не слдуетъ забывать, что родина этого нищаго яро-католическая Испанія. Несмотря на нкоторый цинизмъ его рчей, ‘Нищій’ Эспронседы, этотъ образъ очерствлаго, ко всему безучастнаго, ко всему равнодушнаго, но гордо кутающагося въ свои лохмотья, пролетарія, все таки вызываетъ къ себ не отвращеніе, а глубокое состраданіе. ‘Прощаніе греческаго патріота съ дочерью ренегата’, въ которомъ сказывается горячая любовь Эспронседы къ отечеству, ‘Пснь козака’, ‘Гимнъ къ солнцу’, ‘Приговоренный къ смерти’ и нсколько другихъ. Изъ упомянутыхъ стихотвореній приведемъ въ нашемъ перевод: ‘Палача’ и ‘Прощаніе греческаго патріота съ дочерью отступника’.
Палачъ.
Гонимый презрньемъ, проклятьемъ отмченъ,
Одинъ человчества грхъ я несу,
Преступные люди надменно кидаютъ
Въ меня все презрнье и ненависть всю.
Крованыя муки,
Расправу и дикую месть свою дали
Они въ мои руки
И громко сказали:
‘Пусть общій позоръ нашъ падетъ на него,
‘Пусть будетъ отнын онъ проклятъ во всемъ!
‘Презрньемъ покрытое имя его
‘И хлбъ, добываемый крови путемъ,
‘Онъ сыну въ наслдство
‘Пускай оставляетъ,
‘Его наставляетъ
‘Быть тмъ же, чмъ онъ’.
И вс устранились,
Взваливъ на меня вс свои преступленья
И издали слушаютъ, безъ сожалнья
Мой плачъ и мой стонъ.
А тотъ, кто на пытку и смерть осуждаетъ,
Того превозноситъ и чествуетъ свтъ….
Иль думаютъ люди, что чувства, быть можетъ,
Палачъ не иметъ, что сердца въ немъ нтъ?
Не знаютъ, что тоже
И онъ, какъ они, на себ отражаетъ
Твой образъ, о Боже! Какъ зврю бросаетъ
Голодному, лютому, сторожъ живьемъ,
Въ желзную клтку, добычу порой, —
Бросаютъ такъ люди, въ бездушьи своемъ,
На смерть осужденнаго — мн на убой!…
И вс неповинны!…
Одинъ я изъятье,
Одинъ я проклятье
Несу за все зло….
Смотрите, въ уплату
За казни мн деньги въ лицо какъ швыряютъ!
Меня, всмъ имъ равнаго, какъ презираютъ
Они глубоко!
Мученья, ужасныя пытки, рыданья
Страдальцевъ, ихъ крики, глухой трескъ костей —
И вопли, и стонъ, раздирающій душу,
Кровавые взмахи скиры моей —
Все духъ возбуждаетъ
И дикимъ веселіемъ, злобнымъ, глубокимъ,
Мн грудь наполняетъ.
Подъ взмахомъ жестокимъ,
Отъ плечъ отдлившись, на плах летитъ
Когда голова, вся въ крови, а кругомъ
Толпа любопытныхъ стоитъ и дрожитъ —
Сіяю я гордо въ восторг нмомъ.
Мн злоба людей вдь
Всю грудь сожигаетъ,
Въ ней дышетъ, пылаетъ
Ихъ ненависть вся,
Жестокость ихъ сердца
Ко мн перешла и, кровавое мщенье
Ихъ выполнивъ, ужасъ — и въ немъ наслажденье —
Испытывалъ я.
Поднявшись надъ гордой, вельможною знатью,
Везд попирающей дерзко законъ,
Палачъ съ королемъ всталъ на плаху и кровью
Державной обрызгалъ разрушенный тронъ.
И ею, ликуя,
Упился въ тотъ день, и въ веселія шумномъ
Сіялъ, торжествуя,
Въ восторг безумномъ.
Съ лица его ужаса мрачная тнь
Исчезла, явилась улыбка на немъ
И весь просвтллъ онъ въ тотъ памятный день,
Глаза загорлись зловщимъ огнемъ:
Вдь самъ сталъ царить онъ,
Палачъ величавый!
Онъ местью кровавой,
Онъ злобой блисталъ!
Народъ, такъ высоко
Вознесшій, въ свирпомъ своемъ увлеченьи,
Его — въ немъ державца, властителя мщенья
Со страхомъ призналъ.
И всюду въ исторіи мрачныхъ скрижаляхъ,
Написанныхъ кровію рокомъ, судьбой,
Стоитъ во весь ростъ изваянный мой образъ,
Преступнаго прошлаго отблескъ живой.
Вка за вками
Ужъ сотнями канули въ вчность, — а твердо
Онъ, злобы руками
Воздвигнутый гордо,
Позорный тотъ памятникъ — плаха стоитъ….
И тщетно, о люди! вашъ разумъ орломъ
Къ источнику свта стремится, летитъ:
Въ нашъ вкъ еще мыслимъ палачъ съ топоромъ!
О, каждая капля,
Пролитая мною,
Пусть ляжетъ горою
На совсть людей.
Да! все еще живъ я —
Преступныхъ, далекихъ временъ отраженье,
Повсюду влача за собою виднье
Кровавыхъ тней!
О, сынъ мой, малютка мой бдный, несчастный,
Зачмъ ты родился на стыдъ и позоръ?…
Улыбкою ангела личико свтитъ,
Сіяетъ невинною кротостью взоръ….
Ахъ, сердце терзаешь
Мн дтской ты прелестью, чистой и ясной,
Ты грудь разрываешь
Мн мукой ужасной!…
Съ восторгомъ любви не гляди на него
Несчастная женщина, бдная мать!
Жаля дитя, задуши ты его,
И будетъ онъ счастливъ — не будетъ страдать:
Иль хочешь, чтобъ тоже
На путь мой неправый,
Позорный, кровавый
И сынъ нашъ вступилъ?
Чтобъ милый малютка
Невинный, прелестный, добру лишь доступный,
Какъ я — о проклятье!— презрнный, преступный,
На свт прожилъ?
Кром мелкихъ стихотвореній, Эспронседа написалъ три большія поэмы: ‘El Pelayo’ (Пелай, сынъ герцога Фавила, избранный вождемъ горными жителями, возмутившимися противъ мавровъ, основатель перваго христіанскаго государства, Астурійскаго королевства), о которой мы уже говорили, и которая осталась неоконченной: ‘El Estudiante de Salamanca’, (Саламанскій студентъ) самое удавшееся и совершенное произведеніе Эспронседы, по мннію Эдгара Кинэ (Vacauces en Espague, p. 135), которое быстро проникло въ народъ и поется имъ на улицахъ и, наконецъ, поэма ‘El diablo mundo’ (Міръ-сатана) къ сожалнію оставшаяся неоконченной по случаю смерти автора. Въ своемъ ‘Саламанскомъ студент’, (легенд, извстной всей Испаніи подъ названіемъ ‘El Estudiante Lizardo’), Эспронседа рисуетъ врную картину того, до чего довелъ Испанію католицизмъ. Лицардо, своего рода Донъ-Жуанъ, встрчаетъ молодую женщину подъ густою вуалью, упорно и смло преслдуя ее, онъ наконецъ попадаетъ въ самую глубину ада. Здсь безстрашный кабальеро срываетъ вуаль женщины, за которою онъ послдовалъ сюда и видитъ предъ собою страшный скелетъ. Въ геро этой поэмы Лицардо или донъ-Феликс де Монтемаръ многіе увидли портретъ самаго Эспронседы. Неоконченная поэма — осталось всего шесть псенъ — ‘El diablo mundo’, по своему замыслу и плану весьма грандіозна. Авторъ очевидно задумалъ изобразить въ ней цлую исторію человчества. Главный герой этой поэмы — нкто Адамъ-старецъ, вновь помолодвшій, въ род Гётевскаго Фауста, съ тою только разницею, что онъ получаетъ даръ молодости и безсмертія безъ всякихъ условій и вмст съ тмъ, душа его пріобртаетъ снова невинность, непосредственность чувствъ и ощущеній. Этому Адаму, съ душой младенца, приходится пройти черезъ весьма оригинальныя положенія среди разныхъ слоевъ живущихъ въ мір людей. Въ пролог къ этой поэм — въ фантастическомъ жанр, это — верхъ совершенства — авторъ проявляетъ величайшее разнообразіе тона, чувствъ и версификаціи. Хотя поэма и не окончена, но въ написанныхъ шести псняхъ проглядываетъ, среди цлой бури сомнній, преобладающая, основная мысль. Начинается поэма съ того, что воетъ ночью, углубленный въ размышленія, слышитъ какой-то странный шумъ, какіе-то смутные и невдомые звуки, которые пробуждаютъ его. Въ этомъ шум слились вс страсти, вс интересы жизни: дружба, ненависть, любовь, слава, богатство, вс добродтели и пороки. Но виднія исчезаютъ, шумъ утихаетъ и поэтъ въ первой псни излагаетъ основные мотивы великой драмы, которую онъ предполагалъ развить въ такихъ широкихъ размрахъ.
Мы видимъ передъ собой человка, отягченнаго бременемъ годовъ, разочарованнаго тяжкимъ и безполезнымъ опытомъ жизни. Преисполненный горечи, сомнваясь во всемъ, ясно сознавая безсиліе даже науки — онъ съ отчаяніемъ закрываетъ книгу, которую онъ читалъ и засыпаетъ. Является смерть и поетъ ему гимнъ, приглашающій его въ отдохновенію, успокоенію, миру и тишин могильной сни. Старикъ уже съ наслажденіемъ чувствуетъ, какъ вс его члены начинаютъ цпенть и умъ погружается въ сладкую летаргію, во вдругъ передъ нимъ предстаетъ сіяющій образъ безсмертія, и въ противоположность гимну смерти раздается гимнъ въ честь безсмертія, полный жизни и страсти. Выбрать смерть или безсмертіе предоставляется старику, который, не задумываясь, выбираетъ безсмертіе и вновь молодетъ. Въ гимн безсмертію не говорится о безсмертіи духа, а рчь идетъ только о безсмертіи вещества и только это послднее предлагается старику и пріобртается имъ.
Въ прекрасныхъ стихахъ Эспронседы смерть очень привлекательна, она является облеченною меланхолической, туманною красою, это сладостный, успокоивающій образъ, именно такое представленіе о смерти, что каждый готовъ будетъ пожелать ее, кто не видитъ уже себ цли въ жизни, чье сердце устало’ чья душа недовольна. Вотъ этотъ отрывокъ:
Изъ бездны, покрытой глубокою ночью,
Туманною, червою, страшною мглой,
Гд тишь и молчанье ничто не нарушитъ,
Гд вчно царитъ непробудный покой,
Встаетъ съ тихой жалостью, съ грустью во взгляд,
Прозрачною дымкой окутанъ крутомъ,
Туманнаго призрака обликъ неясный
Видніе женщины съ блднымъ лицомъ.
Несутся по воздуху дивные звуки
И сладостный голосъ внезапно заплъ,
Для слуха неслышно, лишь сердцу понятно
Напвъ тотъ сребристой струною звенлъ:
‘Не страшися, слабый смертный,
Темноты кругомъ меня,
Сладкій отдыхъ забытья
На моей груди найдешь ты,
Успокою я тебя.
Милосердая, дарую
Людямъ тихій я пріютъ,
Гд печали не живутъ,
Гд вдали отъ шума міра
Безъ слда он замрутъ.
Я средь жизненнаго моря
Островъ отдыха. Въ конецъ
Утомившійся пловецъ
Тутъ грозу минувшей бури
Забываетъ наконецъ.
Тутъ ко сну манитъ прохлада
Молчаливыхъ, ясныхъ водъ
Легкій втера налетъ
Тихо тутъ порхая, псню
Колыбельную поетъ.
Я плакучей ивы образъ —
Надъ страдальческимъ челомъ
Тнью сумрачной кругомъ
Наклоняю грустно втви
Съ внизъ поникнувшимъ лицомъ.