Еще объ уздномъ самоуправленіи.
Еще объ уздномъ самоуправленіи.
‘Русь’, 28-го февраля 1881 г.
Еще об уездном самоуправлении, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1881
Время на прочтение: 10 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
Мы уже сказали однажды и повторяемъ опять: циркуляромъ Министра Внутреннихъ Ддъ поставленъ и предложенъ на обсужденіе земства не иной какой-либо частный, а именно общій вопросъ объ уздномъ самоуправленіи во всей его полнот и цльности. Такъ, а не иначе долженъ быть понятъ этотъ циркуляръ, если у нашихъ земствъ имется сколько-нибудь политическаго смысла (а хочется врить, что таковаго обртается въ избытк), если наши ‘земцы’ относятся въ самомъ дл серьезно къ задачамъ своего служенія. Можно конечно пожалть, что правительство поставило вопросъ не съ достаточной откровенностью, не прямо, а косвенно,— и пожалть только потому, что сами-то мы на починъ лнивы и хотя и очень ‘либеральны’, однакоже нуждаемся въ всходящемъ отъ власти возбужденіи къ работ даже наилиберальнйшаго свойства. Мы въ этомъ отношеніи мало похожи на нашихъ прибалтійскихъ согражданъ нмецкаго происхожденія, которымъ протяни лишь мизинецъ, они заберутъ и всю руку по локоть. Но если правительство и ограничилось одной косвенной постановкой проблемы узднаго самоуправленія, то надобно признаться — не безъ нкотораго основанія, такъ какъ общаго вопроса о самоуправленіи, о дл столь блокомъ земству, не было поднято со стороны ни одного земства, а вс земскія представленія касались только самыхъ частныхъ, казуистическихъ недоумній (что и видно изъ перечня представленій, приложеннаго къ циркуляру).
Задача самоуправленія, тамъ гд оно не сложилось само собою, постепенно и органически, одна изъ самыхъ трудныхъ задачъ не только для практическаго, но и для научнаго разршенія. Это признано всми великими юридическими авторитетами Европы. Во сколько она трудна, во столько же и важна для всего гражданскаго, а потому и политическаго бытія страны. Поэтому брезгать ею, относиться къ ней презрительно, свысока — какъ это длаетъ наша, якобы либеральная печать вкуп съ питающимися ею земцами — плохое свидтельство объ ея интеллигентности и познаніяхъ. Конечно, устройство уздной кутузки съ срозипунниками и лапотниками-мужиками‘ (драгоцннйшія слова ‘Молвы’, точно выжженное пятно напечатлвшіяся на знамени нашей, будтобы либеральной прессы, обличившія тайное ея міросозерцаніе),— конечно, устройство узда, опредленіе правомрныхъ отношеній административныхъ властей къ крестьянамъ и къ прочимъ обывателямъ, объединеніе всхъ мстныхъ элементовъ въ одну земскую силу,— такая работа помудрене воздыханій о ‘политическихъ’ правахъ и смлыхъ, но безсильныхъ и потому совершенно невинныхъ поползновеній къ водворенію у насъ порядковъ конституціонной Европы. Въ послднее время, особенно въ Петербург, было высказано публично, на собраніяхъ, нсколько замчательныхъ мнній въ этомъ смысл, и нельзя не порадоваться отсутствію стсненія въ произнесеніи подобныхъ рчей. Умъ истинно государственный долженъ бы (такъ намъ кажется) допустить, даже вызвать полную свободу слова для всхъ либеральныхъ вожделній, которыми томится наше общество, хоть бы для того, чтобъ ихъ внутренняя цнность и состоятельность вышла наружу. Несомннно, что вс эти вожделнія естественны и имютъ свою историческую причину. Облекаясь въ готовую европейскую, антинаціональную, стало-быть ложную у насъ формулу государственнаго устройства, они ни что иное, какъ логическое послдствіе той же лжи, которой съ XVIII вка стало причастно и само наше правительство, того ненаціональнаго направленія, которымъ характеризуется весь такъ-называемый петербургскій періодъ нашей исторіи. Оба — и правительство и общество — оба, каждое въ свою сторону, отступили отъ того типа земскаго государства, который въ древней Россіи былъ только грубо намченъ, еще не вполн выработанъ, но идеалу котораго остался вренъ народъ. Независимо отъ этихъ соображеній, допустить полный просторъ слова для ‘либеральныхъ’ томленій нашего общества было бы полезно уже потому, что большая часть нашихъ либераловъ болетъ лишь потребностью высказаться, ей нужно только: dixi et an imam levavi, такъ какъ кром общихъ мстъ у нея ничего и нтъ. Нужно же когда-нкбудь положить конецъ этой нездоровой игр въ намеки на что-то, что въ сущности даже не нчто, а ничто, этому ненормальному состоянію умовъ, лишенныхъ возможности, за недостаткомъ гласнаго обмна мнній, давать собственной мысли отчетливое выраженіе и подвергать ее строгому суду логики. Вс эти толки, напримръ, о желанныхъ для Россіи либеральныхъ учрежденіяхъ Европы, или, скажемъ прямо, о конституціяхъ, разбиваются о вопросъ: какая же изъ нихъ желанна? нмецкая ли, французская ли, англійская? и поставленный этимъ вопросомъ въ тупикъ неостроумный ораторъ бормочетъ въ отвтъ: ‘какая-нибудь, надо сочинить’!!.. Дайте только просторъ высказаться, и вы увидите, какъ схватятся между собою, не на животъ, а на смерть, конституціонный аристократизмъ съ конституціоннымъ демагогизмомъ и задушатъ другъ друга! Необходимо бы лишить вс эти ‘вопросы’ соблазнительной приманки запрещеннаго плода, дать волю, какъ говорятъ французы, взять этого быка прямо за рога, взглядться въ него пристально, и тогда у многихъ, можетъ-быть, достало бы духу признаться, что неэачмъ намъ рядиться въ обноски Европы, которые она к сама приготовляется бросить,— да и вообще повторять чужіе зады. Только при полной свобод мнній и преній можетъ разсяться тотъ фальшивый, но заманчивый ореолъ либерализма, которымъ кичатся наши русскіе европейцы. Только тогда можетъ европеизмъ улетучиться изъ ихъ головы, и сами они волей-неволей станутъ лицомъ къ лицу съ нашей исторіей, съ нашимъ народомъ, уразумютъ, Богъ дастъ, гд и въ чемъ свобода и правда, и образуютъ, быть-можетъ, въ неразрывной связи съ народомъ ту общественную Просвщенную, ту истинную силу, которой недостаетъ народу,— безъ которой не полно бытіе и самого народа.
Но и теперь, даже при полной въ полицейскомъ отношеніи безопасности для выраженія политическихъ мнній (если таковая, какъ было бы истинно желательно, существуетъ), мы бы посовтовали нашимъ публичнымъ ораторамъ обращать свои взоры не столько на нашу ‘Сверную Пальмиру’ съ ея дворцами, сколько на Русскую землю,— проврять себя не рукоплесканіями, не шумными одобреніями ‘просвщенной публики’, а впечатлніями, производимыми ихъ европейскимъ либерализмомъ на массы простаго народа, вовсе не равнодушныя къ тому, что творится и мыслится какъ у аристократовъ, такъ и у демократовъ — господъ….
Наша газета съ самаго начала настаивала на необходимости реформы уздныхъ учрежденій и поставила задачу узднаго самоуправленія на первомъ план,— за что и подверглась глумленію и насмшкамъ такъ-называемой либеральной печати. ‘Стоитъ ли заниматься основательно разршеніемъ такого вопроса, даже допуская его относительную важность, пока не имется извстныхъ ‘гарантій’ въ европейскомъ смысл’ — вотъ къ чему сводились разсужденія самыхъ серьезныхъ нашихъ противниковъ. Разсужденія,— истинно поражающія своею дтскостью. Еслибъ даже что-либо изъ желаннаго ими и было имъ пожаловано по высочайшему повелнію, то вдь такая гарантія представляетъ точно ту же силу, не боле, какъ и всякое высочайшее повелніе прежнихъ и настоящихъ временъ, дающее санкцію законодательнымъ актамъ или административнымъ распоряженіямъ. Истинная гарантія заключается не въ подписи, не въ клочк бумаги, даже не въ постановленіяхъ представительныхъ европейскихъ собраній. Мы были свидтелями радикальныхъ противоположностей въ англійской политик въ теченіи одного года, благодаря перетасовк голосовъ большинства. Англійская конституція не предохранила Ирландію ни отъ нарушенія правъ личности, ни отъ административныхъ тюремныхъ заключеній и ссылокъ. Въ то же время нтъ въ мір печати вольне англійской, тогда какъ нигд же нтъ и законовъ о печати боле строгихъ, чуть не драконовскихъ: свобода слова въ Англіи вовсе не гарантирована юридически,— ея гарантія въ обыча и нравахъ. Во Франціи вчера министръ Жюль Симонъ навязывалъ обществу циркулярно ученіе о морали зависимой отъ идеи о Бог,— сегодня министръ Жюль Ферри предписываетъ мораль ‘независимую’, la morale indpendante, и вычеркиваетъ во всхъ учебникахъ народныхъ школъ слово Богъ, замняй его ‘натурой’. Гарантированъ ли французскій народъ отъ возвращенія ему Бога въ школу?!…. думается, что нтъ.
Истинная гарантія, дйствительная, преимущественно нравственнаго свойства и зиждется въ обыча, нравахъ, въ общественномъ мнніи, въ народномъ признаніи, въ соотвтствіи закона требованіямъ жизни и времени. Возьмемъ, напримръ, уничтоженіе крпостнаго права и надленіе крестьянъ землею: этотъ великій законодательный актъ состоялся безъ всякихъ предварительныхъ гарантій, тхъ гарантій, о которыхъ внушительно твердятъ намъ нкоторыя газеты, однако никакою уже властью отмненъ быть не можетъ, хотя снабженъ точно такою же санкціей, какою нкогда была снабжена и дворянская грамота….
И такъ, не лучше ли оставить вопросъ о предварительныхъ гарантіяхъ, какъ совершенно праздный и безполезный, въ поко и заняться изысканіемъ такой формы самоуправленія, которая пришлась бы мстной жизни впору и народу пб сердцу, и такимъ образомъ въ самой себ заключала бы условія прочности и устойчивости? Нужно крпко подумать именно о томъ, какъ бы поставить мстное общество въ такія условія, на такой путь, по которому могло бы оно идти впередъ, къ преуспянію, легко, удобно и свободно, а для этого нечего справляться съ отвлеченными модными доктринами и толковать о какихъ-то ‘либеральныхъ’ или ‘нелиберальныхъ’ сапогахъ. Либераленъ только тотъ сапогъ, который сшитъ по ног,— онъ же и консервативенъ: слишкомъ узкій или слишкомъ широкій одинаково мшаютъ ходьб и портятъ ногу. Разумется, при разршеніи настоящей задачи было бы очень нужно опросить самихъ крестьянъ, но не тмъ способомъ торжественнаго опроса, при которомъ трудно добиться отъ нихъ вполн искренняго или же точно формулированнаго мннія: сами земскіе гласные, живущіе по деревнямъ, могли бы, еслибъ захотли, поразузнать, и довольно основательно, народную мысль.
Цль земскаго самоуправленія — нисколько не захватъ власти, подобающей государству. Точка отправленія или мысль, которая лежитъ или должна лежать въ основ мстной автономической задачи,— вовсе не антагонизмъ мстной жизни съ центральнымъ правительствомъ,— вовсе не созданіе какой-либо мстной самостоятельности, способной нанесть ущербъ крпости и цльности всего государственнаго организма. Призваніе центральной власти въ томъ: ‘да подъ державою ея хранимы, мирное, благоденственное’ и плодотворное ‘житіе поживемъ’. Но это призваніе можетъ обрстъ себ исполненіе только въ томъ случа, если мы сами, каждый въ своей мр и на своемъ мст, будемъ дйствовать въ томъ же смысл и направленіи, если вс члены и внутреннія орудія государственнаго организна будутъ совершать свои отправленія въ стройномъ согласіи, въ дух подчиненія и служенія одной общей цли, одной общей иде. Другими словами: если Земля и Государство будутъ въ тсномъ, органическомъ союз между собою. ‘Земское и Государево дло’ по мысли нашей старой старины — было одно дло, а не два, другъ другу противоположныя. Но такъ какъ центральной власти трудно проникать во вс внутренніе изгибы мстнаго бытія, такъ какъ мстнымъ людямъ всего сподручне: съ одной стороны знать о мстныхъ нуждахъ и о наилучшихъ способахъ къ ихъ удовлетворенію, съ другой — приводитъ въ исполненіе, на мстахъ, общегосударственныя мры и требованія, то мстные жители и призываются самою державною властью, въ ихъ интересахъ, равно какъ и въ интересахъ всего государства, къ мстному самоуправленію,— къ земскому мстному участію въ общемъ государственномъ управленіи и строеніи. При правильномъ устройств самоуправленія ни одно законное, естественное право мстной жизни не можетъ подвергаться утсненію: оно потребуетъ лишь соглашенія съ правами всхъ остальныхъ мстныхъ жизней, никакая мстная мысль не рискуетъ пропасть для государства, а съ другой стороны и сама мстность избавлена отъ опасности задохнуться въ своемъ мстномъ, узкомъ эгоизм: все приливаетъ къ центру, какъ кровь къ сердцу, и вновь разливается по всему организму. Разумется, государственная власть должна зорко блюсти за тмъ, чтобъ мстной эгоизмъ не вредилъ интересамъ цлаго, а также за тмъ, чтобъ нрава отдльной личности не попирались деспотизмомъ мстнаго общества.
У насъ въ Россіи понятіе о государств никогда не исключало понятія о земл. Это послднее проходитъ сквозь всю русскую исторію, предносясь въ идеал надъ временами удльнаго раздробленія и слагаясь въ опредленную норму при единодержаніи. Никогда верховная власть не относилась ревниво къ иде мстной автономіи (конечно не политической), безъ затрудненія выдавала льготныя грамоты, ограждающія мстныя населенія отъ опеки и вмшательства ея чиновниковъ, и безпрестанно пыталась организовать мстное самоуправленіе и мстный судъ посредствомъ избранныхъ или излюбленныхъ самими жителями лицъ. Но попытки были неудачны, по причинамъ уже объясненнымъ нами въ 1 No ‘Руси’. Цль правительства заключалась преимущественно въ охраненіи интересовъ — чернаго люда, ‘сиротъ государевыхъ’, земщины въ тсномъ смысл слова, т. е. крестьянъ, посадскихъ и слободскихъ людей: служилое сословіе въ ‘земщин’ не числилось, хотя и не чуждо было понятія о земл. Земщин же самой ни соціальной, ни интеллигентной силы недоставало. Тмъ не мене, идея мстнаго самоуправленія, такъ какъ и идея единства земли, не переставала жить въ умахъ и носиться надъ Россіею какъ требованіе или чаяніе. Правительство то вводило, то отмняло самоуправленіе, иногда по просьб самихъ жителей. Сохранилась челобитная мстнаго населенія къ государю: ‘вывести’ отъ нихъ кулака земскаго старосту, стакнувшагося съ царскимъ воеводою? Въ малолтство Петра послдовалъ указъ, который профессоръ Градовскій называетъ ‘крикомъ отчаянія’ и въ которомъ правительство, въ виду безпрестанныхъ жалобъ за безчинство воеводы, разршаетъ жителямъ не слушаться его беззаконныхъ распоряженій. Даже при императриц Анн оанновн крестьяне какого-то узда Тамбовской губерніи, еще врные свжимъ преданіямъ старины, пишутъ прямо государын о поборахъ и неистовств губернатора и простодушно рекомендуютъ ей назначить губернаторомъ такого-то, имъ довольно извстнаго!… При Екатерин II самоуправленіе было организовано уже вполн юридически, стройно и въ широкихъ размрахъ, но также не оказалось удачнымъ, потому что было поставлено на сословномъ основаніи, которое въ свою очередь стоило на основаніи крпостнаго права….
Мы уже объяснили и прежде, почему только теперь стало возможнымъ въ Россіи истинное мстное, земское самоуправленіе. Необходимо было совершиться тому историческому процессу, который надлялъ насъ, вопервыхъ, окончательною организаціей многомилліоннаго крестьянскаго, самоуправляющагося общества, вовторыхъ, раскрпостилъ бывшій служилый классъ и возвратилъ его земству. Земщина теперь уже не можетъ считаться ‘сирою’ какъ прежде,— она надлена теперь интеллигентными силами или, какъ выразился одинъ изъ нашихъ сотрудниковъ, ссылаясь на слова древнихъ грамотъ, людьми добрыми и состоятельными, ‘которые грамот умютъ’. Поэтому въ Россіи у насъ, и именно теперь, введеніе правильнаго мстнаго самоуправленія иметъ еще особую громадную важность, ускользающую изъ глазъ разв лишь нашихъ, непостижимо близорукихъ ‘либераловъ’. Мы какъ-то поставили имъ въ упоръ вопросъ, на который, конечно, они благоразумно не отвчали: ‘на чьей сторон народъ? имемъ ли мы народъ за собою’? Вотъ именно для того, чтобъ имть народъ за собою, чтобы быть съ нимъ на одной сторож,— для того и необходимо сильное воздйствіе земской, мстной жизни. Земство призвано восполнить ту бездну, которая вотъ уже два вка зіяетъ между народомъ и его образованнымъ обществомъ…. Но конечно имть народъ за собою не значитъ враждовать, при его поддержк, съ центральнымъ правительствомъ,— а значитъ только: стоять всмъ вмст и за одно,— съ народомъ и съ властью — за ‘земское и государево дло’….
Нужно ли говорить о томъ, что земскія учрежденія 1864 года, со всми дополненіями въ вид присутствій по крестьянскимъ дламъ и институтомъ мировыхъ судей, не удовлетворяютъ цли правильнаго мстнаго управленія? Цлый рядъ статей, помщенныхъ въ 15-ти ‘Руси’ доказалъ этотъ тезисъ, какъ намъ кажется, вполн неопровержимо. Это, впрочемъ, подтверждается и всеобщимъ сознаніемъ, да и засвидтельствовано самимъ правительствомъ въ упомянутомъ циркуляр Министра Внутреннихъ Длъ. Т наши земцы, которые, пренебрегая задачею самоуправленія, мечтаютъ лишь о расширеніи правъ земскихъ собраній и толкуютъ лишь о препонахъ, встрчаемыхъ ими въ этомъ направленіи земской дятельности, доказываютъ только, что они хотятъ начинать съ конца, а не съ начала, и обнаруживаютъ странную степень непониманія своихъ настоящихъ отношеній къ земл и народу. Они только компрометтируютъ въ глазахъ земли и народа идею земства.
Но откуда же начинать? Насъ упрекали въ печати за то, что мы поставили вопросъ именно объ уздномъ самоуправленіи, находили, что ‘уздъ’ слишкомъ великъ, что имются ‘ячейки’ боле мелкія, основныя и т. д. Но мы удерживаемъ названіе и объемъ задачи. Уздъ есть такая административная, территоріальная единица, которая вошла въ нашу жизнь и преданія которой отмнять нтъ никакой надобности (хотя видоизмнять по мстамъ и можно) и которая представляетъ въ себ цлую схему управленія, всю совокупность главнйшихъ внутреннихъ государственныхъ функцій. Задача земскаго самоуправленія состоитъ, между прочимъ, именно въ комбинаціи функцій государственныхъ съ земскими, а эта комбинація можетъ найти себ достаточно полное выраженіе только въ объем узда, а не въ той или другой первоначальной и однородной ячейк: вопросъ о послдней только намчаетъ, а не ршаетъ общій вопросъ объ отношеніи земства къ государству,— но само собою разумется, что самое разршеніе задачи объ уздномъ самоуправленіи можетъ начаться не иначе, какъ съ ‘ячейки’.
Первою такою ячейкой безъ сомннія является сельское общество. Это органическая сословная, территоріальная я хозяйственная единица. Россія вся стоитъ селами, а не городами. Находятся нкоторые (къ счастію ихъ не много), которыхъ смущаетъ сословный характеръ этой ‘ячейки’. Имъ хотлось бы, чтобъ она не стояла особнякомъ!… Но странно даже и называть крестьянство сословіемъ: это нижній первый слой нашей Русской Земли, это самые корни дерева, за которомъ мы, общество или интеллигенція, только листья. ‘Только коренію основаніе крпко, то и древо неподвижно, только коренія не будетъ, къ чему прилпиться?’ — говоритъ въ своей Окружной Грамот патріархъ Гермогенъ. въ этомъ смысл наше крестьянство есть настоящая политическая сила.— Крестьянское общество тмъ особенно отдляется отъ прочихъ сословій, что оно тсно сказало между собою общностью хозяйственныхъ интересовъ, формою землевладнія, однородностью быта, единствомъ обычая, мысли и духа, наконецъ исконнымъ строемъ и образомъ самоуправленія, единымъ съ перваго дня русской исторіи. Это и есть въ тсномъ смысл слова русскій народъ. Отличительная особенность русскаго крестьянства заключается еще и въ томъ, вопервыхъ, что оно въ нашей земл является по преимуществу носителемъ начала общественнаго, и, вовторихъ, въ томъ, что оно состоитъ, особенно въ области гражданскаго права, вн нашего писаннаго закона и живетъ подъ закономъ такъ-называемаго обычнаго права. Отношеніе къ собственности, наслдство, усыновленіе (пріемыши) и многія другія правомрныя отношенія опредляются у крестьянъ не Оводомъ Законовъ, а своебразнымъ давнимъ обычаемъ, узаконеннымъ, или врне признаннымъ на практик, по крайней мр отчасти, и самимъ государствомъ. Поэтому никакое насильственное вторженіе чуждой народному строю стихіи не можетъ быть здсь допущено, если мы не желаемъ ослабитъ самую ту основу, которою крпка Россія.— При всемъ томъ крестьянскія сельскія общества представляются вовсе не простыми частными сожительствами, и даже не одними сословными и хозяйственными корпораціями, но одновременно органами государственной власти, ибо сельскія начальствующія лица вдаютъ, въ предлахъ сельскаго общества, интересы общественной безопасности, преслдованіе и пресченіе преступленій, исполненіе государственныхъ повинностей,— однимъ словомъ, вдаютъ интересы не только крестьянскіе, но и государственные. Положеніе 19 февраля 1861 г. впервые окончательно установило ихъ организацію, при которой ихъ и слдуетъ оставить.
За сельскими обществами идетъ волость, образующаяся изъ извстнаго числа селъ,— эта единица не хозяйственная, не органическая, а искусственная, даже, не чисто сословная, а преимущественно административная. Она создана тмъ же Положеніемъ 19 февраля. Въ первое время, кажется намъ, она была необходима именно для успшнаго исполненія задачи освобожденія: волостные старшины съ волостными правленіями были добрыми помощниками мировыхъ посредниковъ въ совершеніи спеціально возложеннаго на нихъ дла.
Но во что обратилась волость въ настоящее время, объ этомъ всего лучше свидтельствуетъ помщаемая въ этомъ же No нсколько ниже ‘Замтка о волости’, присланная намъ изъ одной центральной губерніи. Эта въ высшей степени интересная статья избавляетъ насъ отъ необходимости продолжать характеристику волости, тмъ боле, что въ защиту ея едвали даже и найдется много голосовъ. Волость перестала быть только крестьянскою сословною, но не стала и земскою единицею, она уже не ограждаетъ крестьянъ, а служитъ только къ ихъ пущему разоренію и угнетенію. Чмъ же замнить ее? Предположеній въ литератур высказано не мало. Большая часть склоняется въ пользу волости всесословной. Мы же съ своей стороны предполагали бы, уничтоживъ волостныя правленія и званіе старшинъ, раздлить уздъ на участки, и въ каждомъ участк соединить вмст дв и не боле трехъ ныншнихъ волостей, подъ общимъ названіемъ земской волости, во глав которой поставить мироваго судью съ правами бывшаго мироваго посредника, или вообще съ административною властью…