Статьи из газеты ‘День’ (1863)
Статьи из газеты ‘День’ (1863)
Еще о польскихъ притязаніяхъ на Западно-Русскій край.
Еще о польскихъ притязаніяхъ на Западно-Русскій край.
Москва, 8-го февраля 1863 г.
Еще о польских притязаниях на Западно-Русский край, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1863
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Перейдемъ теперь отъ Царства Польскаго (о которомъ мы говорили въ предъидущей стать) къ нашимъ Западно-Русскимъ губерніямъ, которыя Поляки до сихъ поръ считаютъ неотъемлемою частью Польши, и которыя — собственно и составляютъ предметъ раздора между Русскими и Поляками.— Эти губерніи — Ковенская, Виленская, Гродненская, Могилевская, Минская, Витебская, Волынская, Подольская, частію Кіевская, входившія дйствительно, до 1772 года, въ политическія границы Польскаго королевства, подъ общимъ правленіемъ короля и Рчи Посполитой. То, что теперь называется славнымъ именемъ Царства Польскаго, въ сущности есть только одно Варшавское герцогство, т. е. та часть Польши, которая сначала по раздльному акту 1795 года досталась Пруссіи, потомъ передала была Наполеономъ Саксонскому королю и наконецъ, по ршенію Внскаго конгресса, вновь значительно обрзанная и урзанная въ пользу Австріи и Пруссіи, поступила подъ верховное владычество Императора Александра, назвавшаго ее царствомъ и даровавшаго ей особую конституцію (впослдствіи уничтоженную). Понятно, что Поляку трудно примириться съ необходимостью принимать часть за цлое, и согласить громкое и пышное, лестное для народнаго самолюбія, названіе ‘Царства’, способное уже само по себ возбудить въ могучей мр пылкую политическую мечтательность и не въ такомъ страстномъ народ, каковъ Польскій,— трудно согласить, говоримъ мы, это широкое слово съ тмъ — относительно скуднымъ — содержаніемъ, которое иметъ оно въ дйствительности. Но нельзя не принять во вниманіе, что настоящая Польша, т. е то органическое цлое, которое, въ числ разныхъ народныхъ личностей въ человчеств, составляетъ Польскую народную личность,— простирается не на востокъ и юго-востокъ за предлами ныншняго Царства Польскаго въ Россіи, а на западъ, и частью на юго-западъ, во владніяхъ Пруссіи и Австріи. Если признавать за истину, что каждая народность, сама себя сознающая, чувствующая въ себ способность и силу жить своею личною жизнью и вносить вкладъ своей духовной личности во всемірно-историческое духовное развитіе человчества, иметъ право быть и жить и свободно развиваться (тмъ боле народность, уже заявившая себя, какъ нравственная личность, въ исторіи),— то это право, безъ сомннія, принадлежитъ и Польской народности. Впрочемъ, едвали когда общественное сознаніе не только Русскаго общества, въ тсномъ смысл, но и самого правительства, отрицало за нею это право. По это право есть нравственное право самой народной личности, а нисколько не той политической, государственной личности, или, правильне, формаціи, которую создаетъ себ народъ во вншнемъ своемъ историческомъ развитіи, путемъ завоеваній, союзовъ, случайныхъ нарощеній, сочетаній и другими искусственными случайными средствами,— если только сама эта формація уже не сплотилась въ одно органическое духовное цлое. Примръ Австріи и Турціи всего ярче объясняетъ нашу мысль. Едвали кто станетъ доказывать нравственную правду этихъ двухъ историческихъ формацій, потому только, что он сложились и существуютъ въ исторіи,— точно также, какъ никто, неповрежденный душою, не станетъ отвергать, что племена входящія въ составъ этихъ государствъ, насильственно ли присоединенныя, или же способомъ боле мирнымъ, хотя бы посредствомъ брачныхъ договоровъ, какъ въ Австріи, имютъ, конечно, каждое, право на самостоятельную жизнь и развитіе своей народности, не исключая и самаго Турецкаго (у себя, на родин) племени, ни тмъ мене Австрійско-Нмецкаго въ его племенныхъ предлахъ. Вс эти племена стремятся къ самостоятельному существованію, и въ этомъ отношеніи вполн правы — покуда ограничиваются предлами своей народности, но это право тотчасъ же прекращается или длается сомнительнымъ, когда цлью стремленія становится не освобожденіе своей народности отъ чуждаго ига, а подчиненіе себ чужихъ племенъ и народностей, или возстановленіе бывшей когда-то политической формація, со включеніемъ другихъ племенъ и народностей. Такъ, вполн сочувствуя свобод и самостоятельности Грековъ, мы считаемъ однакоже ихъ мечты о возстановленіи Византійской имперіи безумными и беззаконными, признавая вполн всю нравственную основу требованій автономіи, предъявленныхъ Венгерцами, мы въ то же время признаемъ безнравственными ихъ притязанія на возстановленіе Венгерскаго владычества отъ Адріатическаго до Чернаго моря,— желая всею душей политической независимости Сербіи и возсоединенія Сербовъ съ Сербами въ одно цлое, мы отвергаемъ ихъ право на подчиненіе себ Болгаріи въ силу какихъ-нибудь историческихъ преданій,— и наоборотъ.
Однимъ словомъ, каждый народъ иметъ нравственное безусловное право на бытіе и самостоятельную жизнь только въ предлахъ своей народности: разумется, если этотъ народъ сознаетъ себя, вритъ въ себя, хочетъ жить и способенъ жить. Отсюда же вытекаетъ его право группироваться, собирать свои разрозненные члены въ одно цлое,— какъ напр. право Итальянцевъ составить единую Италію, право Блой, Великой, Малой, Червонной Руси сложиться въ единую великую Россію, право Поляковъ домогаться возсоединенія всхъ Поляковъ — въ единую Польшу. Затмъ все, что касается политической вншней обстановки* которую создаетъ себ государственное бытіе народа,— все это есть дло исторіи, безъ всякаго отношенія къ началу вчной правды, можетъ бить и не быть, подлежитъ всмъ случайностямъ историческимъ, всмъ условіямъ времени, мста, житейской необходимости, зависитъ отъ удачи, правильности развитія и степени внутренней притягательной и образовательной силы.
На этомъ основаніи и Поляки имютъ безусловное, несомннное право стремиться къ свобод и независимости, не только духовной, но и политической, всей Польской народности, и лишены, напротивъ, всякого нравственнаго нрава требовать возстановленія прежнихъ предловъ — не народности Польской, а Польскаго Королевства. То есть: требовать они, пожалуй, и въ прав, но сосднія страны точно въ такомъ же прав не соглашаться на подобныя требованія, особенно же, если послднія сопряжены съ потерею свободы самостоятельности для чужихъ народностей. Поэтому Поляки могутъ, не выходя изъ предловъ права, простирать свои виды на познанскую область, на Верхнюю Галицію, на т части Польши, которыя населены природными Поляками и составляютъ цльное органическое тло Польской народности, которыя связаны съ нею неразрывными вншними и внутренними духовными, органическими нитями,— но ихъ притязанія на Литву, Блоруссію, Украйну, принадлежащія теперь Россіи и населенныя племенами, имющими свою самость, свою судьбу, свою духовную личность и волю, свои свободныя стремленія, независимыя отъ Польскихъ,— эти притязанія частію положительно несправедливы и безнравственны, частію опираются на весьма сомнительныя основанія.
И такъ, совершенно законное, всмъ намъ Русскимъ сочувственное и въ принцип не отвергаемое даже и правительствомъ, право Польской народности быть Польскою и развиваться политически свободно и независимо, нисколько не предполагаетъ за Польшею права на подчиненіе или присоединеніе къ себ вышепоименованныхъ девяти губерній,— потому, во 1-хъ, что эти 9 губерній принадлежатъ къ народности Литовской, Блорусской, Малороссійской, а не Польской, во 2-хъ, потому, что участіе этихъ земель въ быломъ политическомъ устройств Польскаго королевства не создаетъ права, а есть историческій фактъ, смнившійся инымъ, новымъ, историческимъ фактомъ, еще живущимъ и полнымъ могучей жизненной силы. Право владть землею другаго народа основывается или на завоеваніи, если самъ народъ не возстаетъ противъ этого факта и покоряется своей участи,— или на добровольномъ сознательномъ согласіи народа, или на той духовной сваей, которою народъ господствующій успваетъ связать съ собою чужое племя, такъ сказать врастать, вобрать его въ свой организмъ, составить съ нимъ одно цлое: таковы, напримръ, взаимныя отношенія Альзаса и Франціи.
Ни на одно изъ этихъ основаній не могутъ опереться притязанія Польши на Западный край Россіи. О завоеваніи говорить нечего: это такое право, которое упраздняется фактомъ позднйшаго завоеванія. Добровольное согласіе? Дйствительно, Польша настойчиво указываетъ намъ на Люблинскую унію (въ смысл гражданскаго союза) Литвы, во всемъ ея тогдашнемъ объем, съ Польшею, и съ гордостью отряжаетъ пыль древности съ этого историческаго акта. Но не пускаясь въ споры о точномъ значеніи, правдивости, искренности и добровольности этого союза, весьма сомнительныхъ и отрицаемыхъ многими учеными,— мы не можемъ признать правильнымъ подобное формальное, чисто вншнее основаніе. Съ 1569 года, когда состоялась эта гражданская унія, посягательства Польши на свободу вры православнаго населенія Литвы и Малороссіи, насильственное введеніе религіозной уніи, вмст съ тщательнымъ угнетеніемъ мстной народности, измнили прежнее расположеніе этихъ странъ къ Польш, а наконецъ разныя превратности историческихъ судебъ и уничтоженіе самаго политическаго бытія Польши — уничтожили даже и формальную юридическую силу всякихъ условій и договоровъ. Актъ Люблинской уніи, свидтельствующій только о томъ, что Литва и Польша въ XVI-мъ вк состояли между собою въ тсномъ гражданскомъ союз, не можетъ быть пригоденъ для XIX вка и имть какое-либо обязательное значеніе для Литвы и для Польши, во 1-хъ потому, что актъ этотъ былъ нарушенъ отпаденіемъ Малороссіи, во 2-хъ потому, что нтъ ни прежней Польши, ни прежней Литвы въ политическомъ смысл, а есть только Польская и Жмудская и Русская народности, имющія право, каждая, на самостоятельную жизнь и развитіе (что для Русской народности достигается только возсоединеніемъ съ Россіею). Подобнаго рода документа не властны распоряжаться деспотически судьбою народовъ, если перестаютъ быть выраженіемъ живаго народнаго сознанія. Однимъ словомъ, вс прежніе договоры, акты и пакты сонма Польскаго королевства съ прочими народами — нын не дйствительны безъ новаго, современнаго заявленія подобныхъ же требованій — со стороны этихъ народовъ. Въ этомъ отношеніи права у Польши нтъ никакого, и Польскій Сеймъ, компетентый въ дл Польской народности, превысилъ бы кругъ своей власти, еслибъ сталъ требовать возвращенія Литвы. Только самой Литв могло бы принадлежать право располагать своею участью, если бы почему-либо пришлось поднять вопросъ объ ея участи, но, серьезно говоря, этого вопроса, по крайней мр для большей части нашихъ Западныхъ губерній, вовсе и не существуетъ: адресы Подольскихъ или Могилевскихъ дворянъ, конечно, не могутъ быть приняты за голосъ всего края. Тмъ не мене, было бы, кажется, не безполезно, при настоящемъ положеніи длъ, услышать этотъ голосъ, дать возможность краю вправить всенародно, предъ Россіей, свое отношеніе къ ней, посредствомъ какого-нибудь общаго представительнаго собора и тмъ самымъ отнять послднія надежды у Польской дерзкой мечтательности.
Наконецъ, есть еще третіе основаніе, на которое, боле чмъ на какія-либо другія, ищутъ опереться Поляки въ своихъ неукротимыхъ стремленіяхъ видть Польшу возстановленною въ прежнемъ политическомъ могуществ и объем. Они проповдуютъ изустно и печатно, въ Россіи я за границей, что весь этотъ Западный край,— вс эти 9 губерній связаны съ Польшею всми духовными и нравственными сторонами своего бытія, или, такъ сказать, получили свое ‘пакибытіе’ въ Польской народности, запечатлны ея духомъ, ея цивилизаціею, живутъ одними съ нею политическими и нравственными врованіями. Однимъ словомъ, если народонаселеніе въ этихъ губерніяхъ не Польскаго происхожденія, то оно, по мннію Поляковъ, такъ ополячено, что составляетъ съ Польскою народностью какъ бы одно цлое. Если имъ указываешь на массу простаго народа, рзво отличающуюся отъ Польскаго — языкомъ и врою, то они говорятъ, что народъ — это bydlo, скотъ, что сила не въ немъ, а въ шляхт, что народность состоитъ не въ язык и вр народныхъ массъ, а въ ‘культур’ и такъ сказать въ политическомъ вроисповданіи, въ политической національности образованныхъ классовъ. Этотъ щекотливый вопросъ служитъ обыкновенно предметомъ полемики между Русскими и Поляками — самой горячей, самаго раздражительнаго свойства,— и настоятельно требуетъ разршенія, потому что неразршенный — онъ порождаетъ тучу самыхъ странныхъ и опасныхъ по своимъ послдствіямъ недоразумній. ‘День’ уже не однажды касался именно этой, не политической, а общественной стороны польско-Русскаго вопроса и конечно не одинъ разъ подвергнетъ этотъ предметъ самому тщательному изслдованію,— но тмъ не мене мы считаемъ необходимымъ сказать и здсь, вкратц, нсколько словъ въ отвтъ на притязанія Поляковъ.
Прежде всего замтимъ, что эти 9 губерній, доставшіяся намъ по тремъ раздламъ Польши, никакъ не могутъ быть подведены подъ одинъ народный нравственный и духовный уровень, и представляютъ въ самомъ отношеніи своемъ къ Польш такое различіе, котораго важность, какъ намъ кажется, еще мало оцнена нашими государственными людьми и нашимъ обществомъ. Въ этихъ 9 губерніяхъ постоянно пребываютъ и дйствуютъ четыре народныхъ элемента: Польскій, Литовскій, т. е. собственно Жмудскій, Блорусскій и Малорусскій,— четыре племени, чисто Польское, въ лиц Польскихъ колонистовъ или находниковъ, Литовское или Жмудское, Блорусское и Малорусское или Южно-Русское, дв вры, два просвтительныхъ начала, обусловливающихъ разность цивилизацій и всхъ духовныхъ проявленій человка, Латинское вроисповданіе и Православное. Та безнравственная сдлка, та безобразная помсь католическаго изобртенія, то химическое третіе, которое духовными химиками-іезуитами составлено было изъ Латинства и Православія и которое съ такимъ жестокимъ насиліемъ господствовало въ Западномъ кра въ теченіи боле двухъ столтій,— унія, однимъ словомъ, теперь уже не существуетъ оффиціально, хотя послдствія ея еще видимы и живы. Наконецъ, къ довершенію этой характеристики, необходимо принять во вниманіе два соціальныхъ элемента: простой народъ я дворянство или шляхту, раздленныхъ между собою не только сословною враждою, во и разницею връ, обычаевъ и самаго языка. Можно сказать положительно, что вс высшіе классы (всякая губернія представляетъ, впрочемъ, нкоторую постепенность), обладающіе поземельной собственностью, образованіемъ, средствами духовными и матеріальными, принадлежитъ Польской народности, не столько но происхожденію (они большею частью Русскіе туземцы), сколько по духу, нравамъ, жизни, религіознымъ и политическимъ врованіямъ. Представителями мстной Русской народности являются только: простой народъ и Православное духовенство.
Вс эти отношенія опредляются довольно точно статистическими цифрами, которыя читатель можетъ прочесть въ 4 книжк ‘Встника Западной и Юго-Западной Россіи’ и которыя мы въ подробности перепечатаемъ въ слдующемъ No.
Но, какъ мы сказали, Поляки относятся съ презрніемъ къ этимъ статистическимъ выводамъ, указывая на нравственную силу и права образованнаго общества. Мы и сами знаемъ, что для полноты народнаго органическаго развитія необходимъ, кром элемента простонароднаго, элементъ общества какъ среды, выражающей въ себ народное самосознаніе. По этой сред можно, при правильности отправленій организма, заключать и о всемъ народ, и въ направленіи среды видть направленіе всего народа (и простонародья включительно). Но если эта среда, замкнувшись въ сословіе и оградившись сословными привилегіями и предразсудками отъ непосредственнаго воздйствія на нее простонароднаго быта,— если эта среда измняетъ тому, что составляетъ самую субстанцію народнаго духа, чмъ народъ живетъ и отличается отъ другихъ народовъ, въ чемъ выражается его личность, его право на духовное самостоятельное бытіе,— такая среда не можетъ назваться народнымъ обществомъ, не иметъ права быть представителемъ духовныхъ стремленій народа: цльность организма нарушается, въ жизни страны возникаютъ два противорчащихъ другъ другу строя. Это противорчіе перестаетъ быть противорчіемъ, когда самый простой народъ становится совершенно равнодушенъ къ своей духовной личности, къ своей народности, или весь переходитъ на сторону общества,— какъ напр. безвозвратно погибшіе или онмеченные Прибалтійскіе Славяне. Но если народъ неравнодушенъ и упорно сберегаетъ свою народность, или если счастливыя историческія обстоятельства пришли къ нему на помощь и онъ громко заявилъ о нравахъ своего личнаго бытія въ числ народовъ,— тогда противорчіе становится рзче и притязанія общества являются безнравственными и деспотически беззаконными. На вс праздные Польскіе толки о правахъ образованнаго общества и о томъ, гд и въ чемъ слдуетъ искать народность, грубо, но краснорчиво отвчаютъ историческіе факты, возставшіе казаки въ первой половин XVII вка показали довольно убдительно Полякамъ — Польская ли или Русская народность преобладала въ Украйн, и разршили вопросъ совершенно не логически съ Польской точки зрнія, отложившись со всей Украйной обоихъ береговъ Днпра въ подданство Русскаго православнаго государя. Еслибъ неуклюжая Русская политика XVII вка съумла удержать за собою правый берегъ Днпра, не могло бы быть нын и рчи о Подольской и Волынской губерніяхъ, и даже о самой Галиціи.— Впрочемъ и на Польской вопросъ: въ чемъ состоитъ народность, можно отвчать,— что личность народа точно также, какъ и личность человка, опредляется изъ себя самой, что этотъ неискренній вопросъ равняется вопросу — отчего Россія — Россія, Франція — Франція, Польша — Польша, а не Голландія, — что народность сама даетъ себя знать и заявляетъ о своемъ нрав, что наконецъ ея духовная сущность выражается преимущественно въ быт, язык, умственномъ склад, нравственномъ идеал, и, въ сред народовъ христіанскихъ, въ вроисповданіи. Послднее такъ важно, такъ обхватываетъ собою, какъ воздухъ, вс явленія народной жизни и даетъ народу внутреннее опредленіе, что Русскій человкъ ршительно немыслимъ вн Православія. Поэтому, въ нашихъ Западныхъ губерніяхъ, гд происхожденіе не ршаетъ мороси — кто Русскій и кто Полякъ, ибо оба туземцы, оба происхожденія Русскаго,— тамъ вроисповданіе остается единственнымъ и почти безошибочнымъ качественнымъ признакомъ — къ какой народности причисляетъ себя человкъ.
И такъ мы полагаемъ, что въ нашемъ Западно-Русскомъ кра (т. е. въ губерніяхъ Подольской, Волынской, Могилевской, Минской, Витебской, кром четырехъ уздовъ, части Гродненской и Виленской), коренною основною стихіею народности должна быть признана народность простонародья, оставшагося врнымъ своему первоначальному народному типу, что Польская народность является въ нихъ, въ общественной сред, какъ ополяченіе, слдовательно какъ уклоненіе отъ основнаго народнаго типа, т. е. какъ измна своей народности,— измна невольная и въ преемств поколній не ощущаемая какъ измна, точно также, какъ не ощущаютъ въ себ измны относительно Чешской народности Чехи — Шварценберги, Виндишгрецы, и другіе врные столбы Австрійской имперіи. Слдовательно — весь вопросъ заключается въ томъ, въ какой степени ополяченіе проникло собою вс классы народа: ополяченіе однихъ высшихъ классовъ, покуда масса народа врна своему народному типу, покуда Южноруссы и Блоруссы еще Руссы, а не Поляки,— не даетъ ни малйшаго права считать страну принадлежащею по своему духу къ Польской народности: простой народъ еще хранитъ въ себ залогъ будущаго возрожденія и можетъ выработать изъ себя новое народное общество. Такъ было и въ Чехіи: аристократія давно отреклась отъ преданій Гуситства, уседно окатоличилась, забыла свою народность и вру, и пристала къ ‘высшей культур’ Германской, Германская наука и поэзія обогащались трудами Чешскихъ ученыхъ и поэтовъ, Германія съ неменьшею, если не большею увренностью въ единств относилась къ Богеміи, какъ и Польша къ Западнорусскому краю: Чешская народность была принадлежностью грубыхъ низшихъ сословій. Если Русское дворянство теперь въ нашихъ Западныхъ губерніяхъ служитъ главнымъ оплотомъ Польской народности — католицизма, если Мицкевичи, Костюшки. Литвины или Блоруссы происхожденіемъ, составляютъ славу и гордость Польши,— то это еще не значитъ, чтобы со временемъ въ этихъ самыхъ краяхъ не возникло,— какъ въ Чехіи Чешское, туземное Русское общество, которое разсяло бы всякое сомнніе въ томъ: Русской ли это край, или Польской, подобно тому, какъ исчезла всякая тнь сомннія на счетъ правъ Чешской народности въ Богеміи.
Конечно, въ Богеміи было больше элементовъ для образованія народнаго общества,— именно тамъ было среднее городское сословіе, которое и теперь заключаетъ въ себ всю духовную силу Чешской народности. Въ Блоруссіи же, напр, нтъ Русскаго средняго сословія: торговый классъ и главное населеніе городовъ состоятъ изъ Евреевъ и шляхты, и народность, въ самомъ неразвитомъ грубомъ вид, хранится только въ народ. Такъ говорятъ Поляки,— но это не совсмъ справедливо. Есть и въ народ сила мыслящая или такъ-называемая интеллигентная,— это блое духовенство, оно, во времена. уніи, не дало уніи превратиться въ Латинство, оно сберегло въ народ память его происхожденія и древняго благочестія, оно, до самаго уничтоженія уніи, было самымъ живымъ духовнымъ и политическимъ двигателемъ народнымъ. Съ тхъ поръ, однако, какъ совершилось возсоединеніе уніи съ православіемъ, и вковое стремленіе, казалось, достигло желаемой цли, съ тхъ поръ, какъ въ церковную жизнь православія въ этомъ кра внесена была та оффиціальность, которая такъ знакома намъ въ Россіи и такъ незнакома была нашимъ Западнымъ губерніямъ,— блое духовенство упало нсколько въ своемъ значеніи до того общаго низкаго уровня, на которомъ, къ несчастію, стоятъ сельскіе священники у насъ въ Россіи. Поднять его значеніе, освободить отъ стснительныхъ путъ церковной оффиціальности и церковной бюрократіи, дать ему просторъ для дятельности, наконецъ признать его представителемъ народной интеллигентной силы, и въ этомъ качеств предоставить ему политическія права наравн съ прочими сословіями, голосъ и участіе въ новыхъ земскихъ или въ тхъ представительныхъ мстныхъ и общихъ учрежденіяхъ, какія могутъ быть созданы, вотъ что является намъ неотложною потребностью для Западно-Русскаго края. Конечно, было бы справедливо, по нашему мннію, предоставить такое же положеніе и всему блому духовенству въ Россіи, но въ тхъ Западныхъ губерніяхъ, гд Русскій народный и православный элементъ хранится только въ простомъ,— загнанномъ, угнетенномъ народ и въ духовенств, это не только справедливо, но неотложно-необходимо.
Мы оставляемъ до другаго раза ближайшее разсмотрніе — въ какой мр и постепенности находится ополяченіе и слдовательно господство Польскаго елемента въ девяти губерніяхъ, присоединенныхъ къ намъ отъ Польши,— а теперь, такъ какъ наша статья я безъ того вышла слишкомъ длинна, сдлаемъ окончательный выводъ изъ всего нами сказаннаго:
1) Признавая за Польскою, какъ и за всякою другою народностью, полное нравственное право на свободу бытія, жизни и вообще на политическую независимость, мы нисколько не признаемъ нравственнымъ правомъ притязанія Польши на возстановленіе ея прежней политической формаціи, вн тсныхъ предловъ Польской коренной народности.
2) Литва, Блоруссія и Украйна ни въ какомъ случа же могутъ быть предметомъ политическаго права для Польши, потому уже, что сами полноправны ршить вопросъ по своему усмотрнію: вс прежніе старые договоры и акты не имютъ теперь ровно никакой силы.
3) Напротивъ того, Россія иметъ нравственное право на возсоединеніе съ Блою и Южною Русью, такое же какъ Польша на возсоединеніе съ Познанью и Краковомъ, какъ Италія на единую Италію.
4) Единственнымъ нравственнымъ основаніемъ для своихъ притязаній, предъявляютъ Поляки ополяченіе и окатоличеніе всего образованнаго общества, высшихъ образованныхъ классовъ населенія, принадлежащихъ не по происхожденію, а по духу, по цивилизаціи и преданіямъ прошлой политической жизни, всецло къ Польской народности.— Но это право, тождественное съ правомъ Австрійцевъ на Чехію и на прочія Славянскія земли, въ которыхъ аристократія давно онмечилась и объавстрилась, не иметъ никакой силы тамъ, гд простой народъ остался вренъ своему коренному народному Русскому типу и Православію, и такимъ образомъ хранитъ въ себ залогъ возрожденія и возможность образовать новое народное общество въ замнъ ополяченнаго. Тамъ же, гд народъ, не будучи Польскимъ по происхожденію, перешелъ въ Латинство, напр. Жмудь въ Виленской и Ковенской губерніяхъ,— это право подчиняется или высшихъ политическимъ соображеніяхъ, или же самостоятельному ршенію самого народа
5) Слабость Западно-Русскаго края составляютъ въ настоящее время: отсутствіе Русскаго туземнаго общества, недостатокъ образованія я безсиліе — единственной народной духовной силы — духовенства.
6) Вообще, по нашему мннію, оказывается необходимымъ, кром частныхъ мръ:
Услышать голосъ всхъ населеній края, потому что до сихъ поръ, къ несчастію, далъ себя слышать только голосъ ополяченныхъ дворянъ и помщиковъ, выразившійся отчасти и въ адрес Подольскихъ дворянъ,— услышать наконецъ голосъ Русскаго народа и духовенства, и конечно не на польскомъ сейм,— на который уже заране приглашаютъ Поляки Западно-Русскую шляхту.
Предоставить просторъ я свободу отъ излишнихъ церковно-оффиціальныхъ стсненій — дятельности Западно-Русскаго духовенства и датъ ему право представительства въ будущихъ земскихъ учрежденіяхъ и голосъ въ земскомъ дл.
Наконецъ,— что уже относится къ области нашей общественной, а не государственной дятельности и иниціативы,— всми силами содйствовать распространенію въ Западно-Русскомъ народ образованія. Читатели наши найдутъ въ этомъ же No дв статьи, которыя могутъ дать имъ понятіе, въ какомъ жалкомъ состояніи находится дло народнаго образованія въ Блоруссіи и Литв, и какъ несостоятельны сами по себ, въ этомъ отношеніи, оффиціальныя средства.
Мы предполагаемъ въ особыхъ статьяхъ развитъ подробне наши мысли по всмъ поставленнымъ нами вопросамъ. Польско-Русская общественная и политическая задача такъ важна, такъ съ каждымъ днемъ разршеніе ея становится настоятельне, что каждый, по мр силъ своихъ, долженъ принять въ немъ участіе: еслибъ мы были мене равнодушны и безпечны ко всякому общественному длу, многія лишнія затрудненія, которыя теперь встрчаетъ Россія, были бы издавна отстранены, и многое зло исправлено… Примемся ли мы наконецъ за дло?