ГОРАЦИЯ ФЛАККА ‘ЭПИСТОЛА К ПИЗОНАМ О СТИХОТВОРЕНИИ И ПОЭЗИИ’1
ГОРАЦИЯ ФЛАККА ‘ЭПИСТОЛА К ПИЗОНАМ О СТИХОТВОРЕНИИ И ПОЭЗИИ’1
С ЛАТИНСКИХ СТИХОВ ПРОЗОЮ
ВАРИАНТЫ И РЕДАКЦИИ
ВАРИАНТЫ И РЕДАКЦИИ
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Эпистола к Пизонам о стихотворении и поэзии, Гораций, Год: 1751
Время на прочтение: 34 минут(ы)
Василий Тредиаковский. Сочинения и переводы, как стихами, так и прозою
Санкт-Петербург, ‘Наука’, 2009
Toм первый
Если б живописец присовокупил к человеческой голове конскую шею, а на все б тело навел красками разных птиц перья, собрав от всех животных члены так, чтоб прекрасная сверху женская особа имела мерзким видом черный рыбий хвост, то, будучи пущены смотреть такую живописную картину, можете ль вы, дражайшие други, удерживаться от смеха? Извольте ж поверить, о! Пизоны,2 что сей картине весьма подобна будет книга, в которой наподобие больного человека сновидениям тщетные и пустые изобразятся виды и в коей ни начало, ни конец не имеют между собою сходства и соединения.
Правда, я знаю, что живописцы и пииты всегда имели равную власть дерзать на все в своем художестве, а вольности сея и я сам себе прошу, и даю ее другим взаимно, однако не толь самовольно и дерзновенно, чтоб уже тихое совокуплять с неспокойным или змиев сопрягать бы с птицами, а с тиграми агнцев.
Часто к важным и великим повествованиям пришивается одна или по крайней мере две блистающие заплаты из парчи багряного цвета, когда или священный лесок Дианин, или ея жертвенник, или приближающияся воды быстрым разлитием проведение и окружение по веселым полям, или реки Рен, или дожденосная описывается радуга. Однако всем тем украшениям не было тут приличного тогда места. Но может быть только и умения в таком художнике, что он искусен малевать одни кипарисы. Что ж сей живописец учинить имеет, когда его кто-нибудь из бедных мореплавателей по сокрушении и потерянии корабля просит намалевать бедствие свое и спасение от потопления? И понеже начата корчага, то чего ради на вертящемся колесе выделывается кувшин?
Впрочем, что сочинить вы хотите, то было б токмо просто3 и одно в себе, ибо мы, пииты, по самой большой части, — о, отец! и юноши, достойные отца, — обманываемся видом правоты и исправности в вещах. Ежели я стараюсь быть сократителен, то темен и непонятен бываю, буде ж устремительно бегу за ясностию, то недостает во мне сил и духа. Кто важное и великое начинает, тот напыщается, но кто больше надлежащего бури и волнения боится, тот ползает по земле. Кто притом и различным образом щедро желает испестрить вещь, тот дельфина в лесу изображает, а вепря в море. К пороку приводит бежание от порока, если оно не имеет искусства. Статуарный художник, живущий близ так называемого места, Эмилиево мечебитное училище,4 хотя и ногти, и мягкие волосы изрядно изобразит на меди, но вся его статуа неудачна и несчастлива, для того что не вся сделана искусно. Сему художнику толь я подобен быть желаю в рассуждении моего сочинения, коль охотно мне жить с скверным носом, имеющему только и красоты, что в черных очах и кудрях.
Писатели! выбирайте равную силам вашим материю и, чрез долгое время обращая ее, рассматривайте, чего понесть не могут и что рамена ваши снесть имеют. Кому удастся выбрать по своим силам дело, тот не будет иметь недостатка в красноречии, того также не оставит и чистый порядок в расположении. Доброта и красота порядка в сем состоять имеет, или я обманываюсь, чтоб предлагать токмо то, что прилично делу, а иное многое на другое откладывать время, чтоб надлежащее любить, а неприличное презирать автору обещанныя целыя поэмы. Притом, в словах рассудительны и осторожны, вы весьма можете изобразить речь, когда знаемое слово новым сделаете чрез соединение с другим. Итак, ежели по случаю надобно будет описать вновь тайное и сокровенное в вещах и вымышлять неслыханные слова самым древним римским обывателям, то можно дать на них вольность, буде она умеренно употребится, ибо новые и ныне вымышленные слова будут иметь силу, если с несколькою скупостию от греческих источников произведутся и учинятся латинскими. Чего б ради римлянам то ныне отнимать у Виргилия и Вария, что они прежде позволили Цецилию и Плавту? Для чего ж и мне запрещать, буде я в состоянии вымыслить несколько новых слов, когда Катонов и Энниев язык обогатил отечественное наше слово и новые вещам имена наложил? Сие как вольно было, так и всегда будет вольно.
Равно как на лесах листы переменяются ежегодным старых опадением, так слов древний век погибает и, наподобие молодых людей, родившись, они процветают и приходят с возрастом в силу. Мы все и все ваше подвержено пременам и смерти. Видим и море, пущенное на землю, которое корабли в Лукринской гавени5 защищает от жестоких ветров царскою силою и иждивением, видим и Помтинское чрез долгое время неплодоносное болото6 и токмо способное к восприятию плавания судами, ныне ближние питающее городы и тяжелым орющееся плугом, видим, что и река Тибр кривое переменила течение,7 повреждавшее плоды, и узнала лучший путь. Все человеческие и дела исчезнут, не то чтоб словам пребывать всегда в чести и иметь всегдашнюю живность в красоте и приятности. Многие паки родятся, которые уже упали, и упадут названия, находящиеся ныне в почтении, ежели восхощет и благоволит употребление, которое токмо одно имеет власть и право, и правило, как говорить.
Деяния царей и полководцев, также и печальные брани, каким стихом и велелепием могут описываться, то показал Гомер. Стихами, неравно со-четанными, прежде жалость, но потом и успех, сбывшийся по желанию, пииты начали предлагать, однако кто первый изобрел небольшую элегию, о том споруются ученые люди, и ныне еще их пря решения не получила. Неистовая ярость воружила Архилоха собственным ему ямбом. После его изобретения сею стопою начали падать комедии и важные трагедии, для того что она способна к изображению театральных бесед и к преодолению народного шума своим звоном, так что как родилась на представляемые вещи действием. Лирическим струнам определила муза воспевать богов и божеских чад, и борющегося победителя, и коня в ристальном подвиге первого, и юношеские от любви мучения, и своевольные вина и пирования. Ежели я не умею и не могу по различию вещей различать стиль, то почему меня должно называть пиитом? Чего ж ради я больше незнанием несправедливо стыжусь, нежели стараюсь?
Комическое действие не хочет представляемо быть трагическим слогом, равно ж негодует и всякая трагедия, буде она повествуется простыми и комедии приличными стихами. Всякой вещи должно иметь свою благопристойность и быть на том месте, где каждой свойственно. Однако иногда возносит голос и комедия, так что и в ней гневающийся Хремет8 пышным ссорится словом, напротив того, часто и трагическое лицо скорбь свою изъявляет пешеходными речами.9 Телеф и Пелей,10 оба из царей, пришедшие в бедность и бывшие в изгнании, на театре отвергают надутые и полторафутные слова, желая привесть в сожаление смотрителево сердце. Недовольно того, чтоб поэмам быть только изрядным, надобно, чтоб притом они были и сладки и полезны, и обращали б, куда хотят, в слушателе сердечные пристрастия. Как с смеющимися смотрители смеются, так должно, чтоб они и с плачущими то ж имели человеческое чувствие и показывали б оное на лице явно. Буде ты Телеф, или ты Пелей, худо данные вам слова от автора выговариваете, то я или дремать стану, или буду смеяться.
Жалостные речи печальному лицу приличны, гневающемуся — исполненные гроз, играющему — забавные и любовные, постоянному, наконец, — важные. Ибо сама природа изображает в нас прежде приличие всякому состоянию тем, что иногда она приводит нас к благосклонности, иногда на гнев побуждает или на землю несносною повергает печалию, а в радости воздвигает сердечные движения изъяснением языка. Ежели повествующего слова несогласны будут с его состоянием, то конные и пешие римские граждане будут ему в лицо свистать и смеяться. Того ради весьма прилежно наблюдать надобно, бог ли какой говорит или герой, зрелый ли старостию человек или еще цветущею младостию кипящий, сильная ль госпожа или неусыпная кормилица, купец ли странствующий или оратай зеленеющияся нивы, колхидянин ли или ассирианин, в Тебах ли воспитанный или в Аргосе рожденный.
Писатели! или предлагайте ведомую всем повесть, или приличную вымышляйте и вероятную. Ежели почтенного представляете Ахиллеса, то б он был устремителен, гневлив, непреклонен, храбр и силен, говорил бы, что он не подвержен уставам и что нет того, которое не должно б было уступать оружию. Чтоб Медея была свирепа и непреодолеема, чтоб Ина слезлива, чтоб Иксион вероломен, Иа повсюду скитающаяся, а печален и мрачен был бы Орест. Когда что небывалое прежде на театр выводите и дерзаете представить новое лицо, то б оно таково было до самого конца, каково сперва явилось, и всегда б свойство свое хранило.
Хотя и трудно обще многими описанную материю собственным отличить сочинением, однако вы исправнее можете Троянскую ведомую повесть представлять действием, нежели предлагать неизвестное и прежде не описанное. Общая материя имеет быть собственною вашею, когда в ея пространном округе искусно станете обращаться, когда не от слова до слова верно переводить имеете и когда подражанием и в такую тесноту не зайдете, от которыя вам отстать стыд запрещает или закон предприятого дела.
Блюдитесь начинать так поэму, как площадной в древние времена начал писатель:11 Я воспою Приамову фортуну и благородную брань.12 Что ж сей обещатель принесет нам потом достойное толикого зевания? Ничего, как токмо что силятся родить горы, а родиться имеет смеха достойная мышь. О! коль исправнее Гомер, который ничего не предуготовляет на ветр, и некстати: Поведай мне, — воспевает он, — Муза, того мужа, который после времен взятыя Трои многих человеков видел нравы и городы. 13 Сей не дым из блистания, но из дыма помышляет дать свет, чтоб ему в последовании великолепные предложить чудеса, а именно: Антифата, Сциллу и с Циклопом Харибду. Не начинает он Диомедова возвращения от Мелеагровы смерти, ни Троянския войны от двойного Лединого яичного порождения. Всегда к окончанию поспешает, а к тем вещам, которым надлежит быть в средине, так передним повествованием похищает читателя, как будто б оные были уже ему известны, но о чем отчаивается, что оно не способно может восприять украшения, то оставляет и таким образом вымышляет и мешает праведное с подобным правде, чтоб средине с началом, а с срединою б концу быть согласну.
И Некто из древних римских пиитов, коего имени Гораций нам не объявляет, сочинил поэму о Троянской войне, где он вел всю Приамову историю порядком от рождения его до смерти, не отступая ни к какому эпизодию. Таковы точно поэмы ‘Превращения’ Овидиевы и ‘Ахиллеида’ Стациева. Единство героев и действия не находится в первом, а второй хотя и предлагает действия одного токмо героя, но действия сии не связываются между собою и не клонятся к одному главному, которому б их все соединить.
Вы, чего б я и со мною народ желал, послушайте. Ежели хотите иметь себе похваляющего плескателя, который ожидает открытия театру и сидел бы он до того времени и до того самого слова, коим некоторое из действующих лиц при окончании объявляет: ‘Вы плещите!’, то надобно вам наблюдать каждого возраста нравы, также и естество, пребывающее всегда в движении и переменяющееся, и притом лет приличную осанку и свойство. Отрок, который уже стал говорить и незыблющимися ногами ходить по земле, тот охотится играть совокупно с сверстниками, и как он гневается безрассудно, так и гнев оставляет, переменяясь ежечасно. Безбородый юноша после, как отлучат от него дядьку, веселится лошадями, тешится псами, всегда пребывая в чистом поле, сей как вощаный к восприятию изображения в сердце от пороков и к преклонению себя на злое, увещателям непокорив, полезных вещей медленный предусмотритель и промыслитель, расточителен на деньги, высокомерен, самомнителен и любовною страстию кипящ, а любимое отвергать устремителен. Противным сему пристрастием век и мужеское сердце ищет богатства и дружбы, старается в честь произойти, хранит себя от такого дела, от которого ему скоро отстать будет нужда. Многие беспокойства окружают престарелого человека или для того, что он ищет, а от полученного, бедный, воздерживается и боится оное употреблять, или для сего, что он всякое дело с опасностию и с холодною медленностию отправляет, будучи отлагатель на иное время, далек надеждою, ленив, желателен будущего, несговорчив, кропотлив, хвалитель прошедших времен и что он еще в отрочестве был смотритель за всеми и всех исправлял. Восходящие лета многие выгоды приносят с собою, а нисходящие уносят многие.
Того ради, чтоб не дать должности состаревшегося человека молодому, всегда долженствуем смотреть обстоятельства, приличные летам, хотя б действие на театре представлялось, хотя ж бы оно и повестию предлагаемо было. Не толь скоро слова, вложенные в слухи, возбуждают сердца, коль вещи, представленные нелгущим очам и которые смотритель сам себе и понятию своему предает. Однако для сего ж самого не извольте того представлять на театре, чему должно быть за оным, и многое укрывайте от очей, что объявить может вскоре присутствующее краснословие. Чтоб Медеа не убивала детей своих пред народом, и также не варил бы явно человеческия плоти скверный Атрей, или чтоб не превращалась Прокна в птицу, а Кадм в змия: все, что мне подобное сему представляется, я, не веря тому, ненавижу оного. Вся та драматическая поэма, чтоб ни больше ни меньше пяти действий не имела,14 которую желаете, дабы просили к представлению и после смотрения паки б охотились видеть ее повторенную на театре. Чтоб никакого бога помощи в действии не было, разве достойный будет узол толь великого истолкователя. Четвертое лицо никогда ж бы совокупно не говорило. Чтоб хор действующих лиц свойство и мужественную должность защищал, сей хор, бывающий по окончании действий, всегда б согласен был с представленным действием и с ним бы прилично соединялся. Хор да благоприятствует добрым и да подает совет другам, хор да исправляет гневливых и да любит боящихся грешить, он да хвалит пищу непродолжительного стола, он да прославляет спасительное правосудие, уставы и спокойный мир во время отверстых Янусовых врат, он вверенное да укрывает и да просит и молит богов, чтоб возвратилось к бедным счастие, а ушло б оно от гордых.
Свирель не такая была, какая ныне золотом и серебром оправленная и подобная трубе, но небольшая и простая, имеющая немного ладов, которая приятно соглашалась с пением хора и довольна была на услышание всем, когда еще скамьи не весьма тесно имели сидящий на себе народ, который и сам приходил смотреть, будучи непорочен, чист и кроток. После, как победители римские начали распространять земли, город Рим окружать обширнейшими стенами, и вином и пированием все обыватели стали забавляться небоязненно в праздничные дни, то получила и мусикия большее своеволие в игрании и в играемых штуках. Ибо чем бы другим увеселять себя грубому и праздному земледельцу, смешавшемуся с гражданином, а бездельнику — с честным человеком? Сея ради причины к древнему искусству прибавил музыкант и движение, и роскошь, волоча уже долгия своея одежды воскрилия по всем местам орхестры, от сего и постоянные прежде струны получили себе нежное и умильное согласие, от сего устремительное слово произвело необыкновенное и странное красноречие, также и полезных вещей прежде изобретательница, божественная философия, подобна стала быть в словах неистово прорицательному дел-фическому Аполлину.
Которые трагическими стихами, чтоб себе получить в воздаяние гнусного козла, препирались, те вскоре также присовокупили и лесных сатиров, а, не повреждая важности, шутку покусились ввесть в трагедию, ибо надлежало приманивать смотрителя и приятною новостию удерживать, кой по священной должности был уже и сыт, и пьян, и своеволен. Однако так должно выводить на театр насмешников, так прилично велеречивых сатиров, так мешать игрушку с важностию, чтоб, кто бог, кто будет герой, в царском прежде бывши златом одеянии, не пременился притом простым весьма словом в незнатного харчевника, или чтоб, убегая, ползать по земле, не хватал исчезающих облаков и всего того, что пустое. Трагедия недостойна того, чтоб ей легкомысленные произносить стихи, надобно ей так умеренно и стыдливо с сатирическою поступать шуткою, как честная госпожа по повелению пляшет во время торжественных дней. Я, писатель сатир, не токмо в них не буду любить некрасные и несвойственные каждой вещи имена и слова, но и так не потщусь от трагического различаться изображения, чтоб великой быть разности, когда Дав говорит подлый и смелая Питиа, которая, обманувши Симона, господина своего, получила целый талант на приданое дочери, и, когда произносит речь Силен, охранитель и воспитатель питомца своего, бога Бакхуса.15 Я из ведомыя всем материи напишу сатирический стих так, что всяк может уповать сделать то ж, но не всяк, хотя б сколько потел, будет уметь получить в том успех. Толико-то сильно есть расположение и приличное соединение! Толико-то простой материи прибывает чести! По моему совету, выведенные из лесов Фауны и Сатиры пускай берегутся, чтоб им не быть подобным народу и мещанам, чтоб не чрез лишек молодеть и юношествовать стихами, являющими негу, и чтоб также не сквернословить нечистыми и бесчестными речами, ибо такими словами гнушаются конные граждане, сенаторы и богатые римские особы, и не всегда за то похваляют и жалуют, что любо продавцу свежего гороху и орехов.
Долгий слог после краткого называется ямбом. Сия стопа весьма скора, от чего и называются триметрами ямбические стихи, хотя и шесть мер и ударений имеют, для того что две стопы за одну почитаются. Сперва во всех местах ямбический стих одним токмо состоял ямбом и был с начала до конца себе подобен. Почитай, недавно, чтоб ему несколько медленнейшему и важнейшему входить в слухи, принял он в собственное свое наследие постоянную стопу, называемую спондеем, однако так, чтоб во втором и четвертом месте быть непременно ямбу. Сей и в Акциевых благородных триметрах, и в Энниевых весьма редко является. И хотя народ на театре предлагаемые стихи с великим величанием и такие, кои или излишною поспешностию сочинены и нетщательно, или и совсем неискусно, осуждает и всячески хулит, однако не всяк рассудить может, в чем бездельных поэм состоит порок. Для того и попущено, но несправедливо, римским пиитам писать, как хотят. И понеже сие так, то уже посему и мне можно скитаться по ветру и сочинять своевольно? Или даром, хотя знаю, что все будут видеть мои погрешения, однако я безопасен и защищен данною вольностью? Словом сказать, сие значит, что я преступления не учинил, но не заслужил же и похвалы. Для избежания от сих пороков вы обращайте греческие сочинения денною, обращайте и нощною рукою. Что ж наши прадеды Плавтовы как стихи, так и шутки похваляли, то обоему с излишною терпеливостию, чтоб не сказать нерассудностию, удивлялись они, когда ныне я и вы умеем уже различить неучтивое слово с забавным, и не токмо руками прикасаемся к законному звону, но и слухом оный внушаем.
Повествуют, что неведомый по то время трагическия Музы род изобрел Теспис, что он в телеге прежде повсюду возил свои поэмы и что его игроки и пели, и говорили словом, вымазавши лица свои дрожжами. По нем настал Эсхиль, изобретатель благопристойныя личины и епанчи, который невысокий театр выстлал досками и научил, как высоким слогом о важных делах говорить, так и бодро поступать в трагическом украшении. За сими двумя трагедиями следовала так называемая старая комедия, не без получения себе довольныя похвалы, но в порок вольность ея обратилась, так что наглость оныя достойною нашли воздержать законом. Запрещение принято, и бесстыдный хор замолчал, для того что отнято у него право к повреждению честных людей. Наши пииты ничего не оставили сочинениями своими, так что не меньшую заслужили похвалу, дерзнувши оставить греческие следы и начавши прославлять домашние дела как теми комедиями, которые называются претекстаты, так и оными, кои именуются тогаты. И поистине, столько ж бы сильняе сделался Рим и красноречием Афин, сколько добродетелями и оружием, ежели б всяк из наших пиитов не отвращался от труда в исправлении и имел бы в том терпеливность.
Но вы, о! Пизоны, происшедшие от крови Нумы Помпилия, осуждайте тот стих, которого долгое время и многое чернение не исправляли, а и десятью выправленного еще не привели в целое совершенство. Пускай Демокрит думает, что природа благополучнее бедныя науки, и потому пускай выключает из числа пиитов и отлучает от Геликона тех, которые здраво обучены, а оных почитает пиитами, кои умышленно неистовствуют, для того что знатная и самая большая часть из них ногтей не обрезывают, бороды не бреют и живут в уединении, от общих собраний убегая. Посему тот токмо получить имеет имя пиита и за то почтение, кто ни от трех сильных проносных неисцелимыя своея головы никогда не давал стричь бритовщику Лицину. 17 О! весьма я безумен, что при наступлении весны очищаю от желчи свой желудок, ибо никто б другой не мог сочинить лучших поэм, ежели б я не имел попечения о здравии, ежели б я волосов не стриг, бороды не брил и ежели б я ногтей не обрезывал. Однако почитая, впрочем, мнение Демокритово, я послужу вместо оселки, которая способна к изощрению ножей, хотя и не может сама резать. Сам ничего не сочиняя, покажу, где надлежит получать материю, чем ее распространить и украшать, каким способом пиит может получить совершенство в своем искусстве, что пристойно и что неприлично, куда приводит наставление и куда заблуждение заносит.
Начало и источник исправного сочинения есть знание всего того, о чем можно писать. Того ради материю могут вам подать философические Сократовы книги, а речи за промышленною матернию сами потекут. Кто познал чрез учение, что он должен отечеству и что приятелям, как должно почитать родителя, как любить брата и обходиться с гостем, какая сенаторская и какая судейская должность, наконец, в чем состоит служба на войну посланного полководца, — тот поистине умеет каждую особу описать прилично и дать ей слова по ея свойству. Я притом советую искусному подражателю взирать на образ жития и нравов и оттуду получать живые речи. Иногда шуточная комедия, без всякия красоты, без важных слов и без искусного расположения, но твердого наставления и нравоучительная, больше увеселяет народ и лучшую исправлению нравов приносит пользу, нежели стихи, не имеющие вещей, и громогласные пустоши.
Грекам смысл и искусство, грекам Муза дала говорить учтиво, красно, твердо и исправно, которые ничего больше не желают, как токмо славы. Римляне от самых мягких своих ногтей долгими вычетами и счислениями учатся токмо разделять на сто частей целый асе (12 унций). Пускай во-просится сын лихоимца Албина,18 что буде отнять от пяти унций одну, то сколько останется? Тотчас он может сказать, что одна четверть асса. Изрядно! Нельзя ему растерять свои деньги! Но если приложить к пяти одну, то сколько всего станет? Он: ‘Половина асса’. Сие пристрастие к богатству, сия сребролюбная ржавчина, когда уже издавна въелась в сердце, то как мы можем надеяться сочинять стихи, достойные кедра и — на соблюдение их — кипарисных ковчегов?
Пиитам должно или полезное, или забавное, или совокупно и то предлагать, от чего может произойти добро в жизни, и также оное, что сильно есть увеселить. Вы о чем ни имеете сочинять наставление, старайтесь быть кратким, дабы тотчас то затвердили понятные разумы и верно б в памяти содержали, ибо все излишное вон выплывает источником. Что будете вымышлять ради увеселения, то б весьма подобно было правде, дабы не все, что баснь предлагает, принималось за самую истину, и чтоб она, из утробы насытившияся волшебницы живым младенцем, не извлекала его паки живого.
Подлинно, трудно всем угодить, ибо престарелые знатные особы презирают бесполезные поэмы, а молодые римские граждане отвращаются от важных. Того ради тот пиит удостояется токмо от всех обще похвалы, который соединяет полезное с приятным, услаждая читателя и совокупно преподая ему наставление. Такая книга приносит книгопродавцам Созиам19 много денег, такая и за море отвозится, она и знатного своего творца пересылает от века в век в бессмертной памяти. Однако находятся такие погрешения, которые мы охотно извинить желаем, ибо иногда и струна не тем отзывается голосом, коего хочет рука и ум, и требующим низкого часто посылает она высокий, также и стрела не всегда в ту цель попадает, в которую из лука ею метят. Того ради где многое блистает в стихах, там мне не досадят немногие пороки, которые или от неприлежности вкрались, или их усмотреть не могло человеческое несовершенство.
Но едва ль я не втуне сие предлагаю? Ибо как писатель книжный, ежели он многажды в том же все погрешает, хотя уж и остережен, прощения не сподобляется ни от кого, и все над музыкантом смеются, кой всегда по одной струне брячит, так я того, который, много пишучи, мало пишет доброго, почитаю за оного Херилла, коему, дважды или трижды в некоторых местах изрядно изобразившему, с смехом удивляюсь, а потом я ж сам на него негодую. Случается иногда, что и совершенный Гомер дремлет, но в долгом сочинении невозможно, чтоб когда сон не одолел.
Какова живопись, такова поэзия, есть которая вам, близко смотрящим, понравится, есть и такая, коя полюбится далеко отстоящим. Иная любит темное место, иная желает при свете быть видима, которая не боится тонкия остроты судящих. Сия угодила токмо однажды, но другая, десятью повторенная, угодить имеет. Того ради, о! старший из юнош, хотя вас и отеческое наставление к правоте направляет, хотя ж вы и сам изрядно ведаете, однако сего следующего слова не извольте позабыть: многие есть такие науки, в которых терпеливно посредственное сносится и справедливо позволяется. Некто из приказных людей посредственный, хотя и не имеет столько искусства, сколько красноречивый Мессал, и не знает так, как Авл-Касселий, однако похвалу получает. Но посредственным быть пиитам ни боги, ни люди, ни оные в лавках столпы, к коим прибиваются их поэмы, никогда не позволяют. Равно как на великолепном пировании несогласная мусикия, нечистое умащение и Сардинский горький мед с маком досаждают, для того что стол и без сих неприятностей мог отправиться, так для пользы и сладости рожденная и изобретенная поэма ежели хотя мало не достигнет до высоты, то на самый низ стремглав упадает.
Кто не обучился действовать оружием, тот в поле воином не выходит. Также: кто не умеет играть мячом, метать вверх блюдце, гонять кубарь или четыреспичное колесцо, тот за все сие и не принимается, опасаясь громкого посмеяния от многих сонмов вкруг обстоящих людей. Должно и тому равный иметь страх, кто не способен к сочинению стихов, однако дерзает. А чего б ради ему не дерзать? Особливо ежели он сам господин благородный, конному римскому дворянству положенную сумму денег Росциевым уставом имеет? и притом живет и служит беспорочно? Пускай же такой беспорочный изволяет быть порочным пиитом. Но вы ничего и не произносите и не слагайте, ежели в вас нет к тому способности, сие да будет в вас рассуждение и сие токмо мнение всегда. Ежели ж вы когда в прошедшие времена что-нибудь сочинили, то да прочтется пред искусным критиком Мецием,20 также пред отцом и предо мною и потом еще на девять лет да заключится в ларец.21 Когда тетради будут лежать в доме, то вольно еще вычернить, чего не издано на свет, ибо выпущенное однажды слово не может назад возвратиться.
Орфей, священный и толкователь воли божеския, прежде в лесах живущих людей отвел от взаимного убийства и от мерзкия пищи, а за сие приписывают ему, что он укротил тигров и свирепых львов. Прославился и Амфион, Тебанския создатель крепости, что он в движение приводил игранием своея лиры дикие камни и сладким словом оные влек, куда ему надобно было. В древние времена в сем состояла мудрость, чтоб отличать общее от собственного, священное от мирского, чтоб запрещать скверное любодеяние и подавать правила к сожитию сочетавшимся законно, чтоб городы строить и уставы вырезывать на дереве. Сим честь и славу божественные прорицатели и их стихи себе получили. После сих знаменитый Гомер и Тиртей мужественные сердца на военные действия изострил стихами. Стихами ответы давались божеские. Стихами исправляемы были нравы, и все учение состояло. Стихами приходили пииты и у царей в милость. Стихами найдены забавы и от долговременных трудов покойное отдохновение. Сие я для того вам предвозвещаю, чтоб вы не почитали себе в бесчестие искусных Муз лиры и певца Аполлина.
Давно уже сей вопрос предлагается, природою ль лучше производятся стихи или наукою? Что до меня, я не вижу, чтоб учение без богатыя природныя способности или б грубая природа одна произвесть могла что-нибудь совершенное. Посему одна вещь у другой взаимныя себе помощи просит, и обе соглашаются между собою дружески. Кто старается беганием до вожделенного достигнуть предела, тот в отрочестве многое понес и претерпел, потел и на холоде мерз, воздержался от венеры и от вина. Музыкант, который пиитические штуки в похвалу победителю Аполлину поет, тот прежде обучался и трепетал пред учителем. Но ныне довольно сего выговорить: ‘Я удивительные поэмы сочиняю’. Кто назади, тот шелудив.22 Мне стыдно оставаться и, чему я не обучился, признаваться, что не знаю.
Как крикун, бирюча, кличет народ покупать свои товары, так пиит повелевает идти к себе ласкателям для получения подарков, ежели который богат вотчинами и много у него денег в росту ходит. Поистине кто из достаточных, который учреждает обильный стол, ручается по подлом и бедном человеке, скупает с опухлых правежей, а буде может распознать лживого с истинным другом, то сие мне всегда имеет быть из див дивом.
Что ж до вас, то вы, хотя вас дарят, хотя вы сами желаете подарить кого-нибудь, не извольте к стихам, сочиненным от вас, приводить ласкателя, ибо он тотчас закричит: ‘Хорошо, изрядно, нельзя лучше’. Иногда он побледнеет при другах и слезы распустит, то запляшет, то ногою станет топать в землю. Равно как те приговаривают и мечутся, почитай, подобно всем сердцем сокрушающимся, кои нанимаются по мертвых плакать во время погребения, так насмешник всегда больше истинного хвалителя движется. Объявляют и о царях, что много чаш вина в того вливают, кого усмотреть хотят, достоин ли он будет их милости.
Ежели вы станете слагать стихи и сочиненные пред кем-нибудь читать, то смотрите, чтоб вас не обмануло чье сердце, лисьим лукавством утаенное. Буде ж бы вы что читали Квинктилию-Вару,23 то твердо знаю, что он бы вам так говорил: ‘Сие или то, мой друг, исправьте’. Но если б вы ему представляли, что вы не можете сделать лучше и что дважды и трижды покушались без всякого успеха, однако он бы всегда чернить велел и худо сработанные стихи вновь перековать на наковальне. А когда ж бы вы ревнительнее защищать устремились ваши погрешности, нежели оные исправить, то он больше ни слова, ни суетного и тщетного не приложил бы труда, оставил бы вас без соперника любить себя и ваше сочинение.
Добрый и разумный человек неискусные стихи осудит, похулит жестокие, неукрашенные заметит черным знаком, гордые украшения отымет, темные места изъяснить принудит, двусмысленные обличит и все означит, которые должно переменить, словом, будет Аристархом,24 доказывающим в Гомере те стихи, которые не Гомеровы, и не скажет, чего б ради мне друга оскорбить в игрушке, ибо сии игрушки в бесшуточные приводят напасти однажды осмеянного и поруганного творца. Подобно как от того бегают и боятся прикоснуться, кто в неисцельной проказе, или которого скорбь в кольцо сгибает, или кто беснуется и кого прогневанная Диана ума лишает, так рассудительные люди опасаются упрямого и тщеславного пиита и с ним не сообщаются, как с таким человеком, которого на улицах ребята дражнят и за ним гоняются.
Сей, когда, высокие стихи изрыгая, погрешает, подобно птичнику, вверх смотрящему, в колодезь или глубокую упадает яму, и хотя б сколько он ни кричал из всея силы: ‘Осудари, вытащите!’ — однако нет ему помощника, кто и желал бы подать к нему туда вервь, но не знает, не с умысла ль он туда бросился и спастись не хочет. Пример сему явен в Сицилийском пиите Эмпедокле:25 сей, за сочинение физических поэм желая бессмертным быть богом, с безумия бросился в горящую пламенем Этну. Пускай же будет позволено погибать упрямым и самохвальным пиитам. Нехотящего кто сохраняет, то ж делает, что и убивает его, ибо тот не однажды уж хотел быть сам себе убийцею: того ради хотя и будет спасен, однако не имеет он быть человеком и не отложит охоты к славной смерти.
Наконец я не могу догадаться, чего б ради толь великая была охота к сочинению в таком пиите? Или он законопреступно осквернил отеческий гроб испущением урины на оный26 и для того пришел в беснование? Или за кровосмешение, перуном пораженный, получил себе черную меланхолию? Сие токмо известно, что он неистовится и, как медведь, сорвавшийся с цепи, сей ненавистный читатель знаемого и незнакомого, искусного и незнающего разгоняет, а которого поймает, за того держится крепко и убивает чтением, такая пиявица не отвалится от тела, пока вся не напьется крови.
1 В предисловии объявлено мною, что Гораций все свои правила взял из Аристотелевы ‘Пиитики’, но, сверх того, много он выбрал, по свидетельству Порфирионову, из Критона, Зенона, Демокрита, и особливо из Неоптолема Паросского.
2 Приписано сие наставление Луцию Пизону и его двум сынам, а сей Луций был консул в 739 годе от создания Рима, торжествовал над взбунтовавшимися Фракианами в 743, был управителем в Риме после Статилия-Тавра чрез двадцать лет и умер верховным понтифексом в 786 годе, имея от рождения 80 лет. Историки похваляют его попремногу.
3 Все Горациевы правила касаются токмо до эпическия и до драматическия поэмы, о прочих говорит он токмо мимоходом. Но в тех самое первое, главное и как грунтовое правило есть простота и единство, которые совершенно противны тому, что Гораций говорил выше. Неприличные и посторонние описания повреждают их и истребляют: ничему чужому и непристойному нет места в сочинении. Должно в сем последовать Гомеру, Виргилию и Софоклу, у коих все кажется нужным и необходимым.
4 Гораций означает здесь некоторого художника статуй, жившего за цирком, близ места, называемого Эмилиево училище, для того что тут Эмилий Лепид учил прежде того гладиаторов, где по многом времени Поликлет построил всенародную баню.
5 Озеро Авернийское было разделено от Лукринского. Агриппа перекопал то место и собщил одно с другим в 717 годе от создания Рима, да и построил там великолепную гавень, назвав ее Portus Iulius, гавень Иулиева, в честь Августу, который назывался еще тогда Иулий Октавиан просто.
6 Не было еще, может быть, двадцати или тридцати лет от того, как Август осушил Помтинское болото посредством канала длиною, почитай, в 23 версты и выпустил воду в море. По сему точно каналу Гораций плыл в 717 годе от создания Рима, когда он ехал в Бринд.
7 Агриппа по Августову указу поделал каналы, в кои убиралась вода реки Тибра, потоплявшая прежде Велабр и все поля.
8 Хремет трагическим говорит голосом, когда он кричит на сына своего Клитифона в 4 явлен., действ. 5 Теренциевы комедии, названный ‘Геавтонтиморуменос’ (Сам к себе угрюм):
…Non si ex capite sis meo Natus, item ut aiunt
Minervam esse ex love, ea caussa magis Patiar,
Clitipho, flagitiis tuis me infamem fieri.
То есть:
‘Нет, Клитифон: хотя б ты так вышел из моея головы, как объявляют о Минерве, что она произошла из Иовишевы, однако я не буду терпеть, чтоб ты меня бесчестил твоим непотребством’. Также и в ‘Аделфах’ (в двух ровных братах) Демей говорит высоко в явлен. 3, действ. 5:
Hei mihi! quid faciam? quid agam? quid clamem? aut querar?
O! caelum, о! terra, о! maria Neptuni.
То есть:
‘Ах, горе! что мне делать? куда обратиться? что возопить? какую приносить жалобу? о! небо, о! земля, о! моря великого Нептуна’.
9 Мнится, что трагедии меньше случаев к простым и народным словам, нежели комедия может говорить высоко. Не токмо в гневе, но и во всякой наглой страсти употребляет она высоту. В Теренциевом ‘Евнухе’ Херей в превеликой своей радости говорит так при окончании 5 действ., что не стыдно б отнюдь и трагедии было иметь такую речь. Что ж до трагедии, то она, кажется, долженствует быть проста в скорби токмо, как то Гораций наставляет и по нем Депрео.
10 Телеф и Пелей, один сын Геркулесов, а другой Ахиллесов отец, когда они оба лишены были наглостию своих областей, то принуждены нашлись просить покорнейше и в бедном состоянии милости и помощи у Греческих государей. Сие самое подало материю Эврипиду к двум трагедиям, как то видно из многих мест комедии Аристофановы, названной ‘Жабы’, или ‘Лягушки’.
12 Сие есть начало поэмы, содержавшия всю Приамову историю, чего ради сей пиит и назван круговым в Горации, коего я перевел площадным. И понеже Гораций осмехает сие предложение, то как бы уже он стал смеяться над Стацием, включившим в свою поэму всю Ахиллесову историю, как то сказывают о Мевии, что в своей поэме описал он всю Приамову, которого, может быть, и называет Гораций круговым. Стаций так начал ‘Ахиллеиду’:
Magnanimum Aeacidem, formidatamque Tonanti
Progeniem, et vetitam patrio succedere caelo,
Diva refer…
To есть:
‘Великодушного Ахиллеса и страшное Гремящему порождение, которому не было судьбы наследником быть под отечественным небом, богиня воспой’. Надобно чрезвычайное стремительство, чтоб не уронить до самого конца поэмы влагаемого мнения о герое, страшном самому Юпитеру.
13 Гораций предлагает здесь сокращенно первые три стиха Гомеровы ‘Одиссеи’.
, , ,
, .
‘ ‘ .
То есть:
‘Возвести мне, Муза, многообратившегося (мудрого, благоразумного) мужа, который, странствовав чрез долгое время по разорении священный Трои, познал нравы и был в градах многих народов’.
14 Драматическая поэма не толь долга, коль эпическая, причина сему, что первая представляется, а другая чтется. Чего ради первой надобно стало иметь предписанные пределы, так чтоб действию иметь все время к развязанию себя и не утрудить бы внимания и терпеливости смотрителевы. На сие за довольное почтено пяти действий, а Гораций и запрещает быть им как в меньшем, так и в большем числе. Следовательно, три действия италиянские есть погрешность. Впрочем, греки о сем разделении на пять действий нигде не говорили. Но Аристотелево разделение сходствует всеконечно с пятью действиями. Называет он предисловием, что мы первым действием, вступлением, что у нас делается в трех следующих, исходом, что в наших есть пятое действие, (-фиген и святой Григорий Назианзин утверждают, что Саломоновы ‘Песни Песней’ брачная есть Драма. Некоторые присовокупляют, что она точно разделена на пять частей. Если сие правда, то евреи знали драматические поэмы в пять действий за шестьсот лет прежде Аристотеля.
15 Все древние представили нам Силена стариком, морщиноватым, плешивым, плосконосым и имевшим долгую бороду. Он у них наставником и питателем Бакхусовым, чего ради и Орфей начинает свою песнь Силену следующим стихом:
, , .
То есть:
Послушай меня, о! многопочтенный, отец Бакхов питательный.
16 Диоген Лаертский объявляет, что сей философ издал между прочими своими трудами два сочинения, из которых одно о поэзии, а другое о красоте стихов. Может быть, что в котором-нибудь из тех сочинений говорил он то, что Шораций здесь о нем сказывает.
17 Сей Лицин был славный бритовщик, коего Август произвел в сенаторское достоинство, в награждение за ненависть его к Помпею. Ему точно сочинен следующий эпитафий:
Marmoreo tumulo Licinus iacet, at Cato nulle:
Pompeius parvo. Quis putet esse deos?
To есть:
‘Лицин лежит в марморном гробе, Катон ни в каком, Помпей в небольшом. Кто ж помнит, что суть боги?’
18 Сей Албин был богатый лихоимец того времени. Знатно, что сын его был еще молод, однако ж показывал своими ответами, что он знал больше, нежели от него требовалось.
19 Созии были славные книгопродавцы того времени. Их было два брата. В те времена книгопродавцы и переплетчики не были разные люди. Кто переписывал книги, кто переплетал или, лучше, склеивал листы и столбцы, и кто продавал (Bibliographus, Bibliopegus, или Compactor, a, по Цицеронову, Glutinator и Bibliopola), был токмо один человек.
20 Сей критик, или судия, есть Спурий Меций Тарпа. Он был один из пяти учрежденных на свидетельствование сочинений. Древний некто толкователь Сатиры X Горациевы, книги I, говорит об нем следующее: Melius Trpa, iudex criticus, auditor assiduus poematum et poetarum, in aede Apollinis seu Musarum, quo convenire poetae solebant, suaque scripta recitare, quae nisi a Trpa, aut alio Critico, qui numro erant quinque, probarentur, in scenam non deferebantur. То есть: ‘Меций-Тарпа, судия критический, слушатель прилежный поэм и пиитов, в храме Аполлиновом, или Музам посвященном, куда обыкновенно пииты сходились и читали свои сочинения, кои, буде Тарпою или другим критиком, а числом их было пять человек, не подтвердятся, на театр не взносились для представления’. Воссий рассуждает, что сии пять человек судей, определенных в Риме, были по подражанию Афинейским и Сицилийским пяти ж судьям, рассуждавшим о театральных сочинениях. Сей есть преславный повод к нынешним Академиям Словесным и касающимся до чистоты языка.
21 Чрез девять лет должно разуметь некоторое довольно долгое время.
22 Сия пословица точно и на нашем языке при некоторой игре от малых ребят употребляется, а говорит ее выбранная из них Матка. Вероятно, что древних римлян отроки сию ж самую игру употребляли, которая состоит в прибежании в отверстые руки Матки, коя обыкновенно у стены стоит прислонившись.
23 Квинктилий Вар, свойственник и искренний друг Виргилию и по нем Горацию. Сей есть самый, которому Гораций приписал XVIII оду, книги I, и коего по смерти плачет он в XXIV оде.
24 Аристарх, грамматик Александрийский, родом из Самофракии, был учителем сыну Птоломея Филометора, царя египетского. Цицерон и Элиан объявляют, что его критика была толь тонкая, достоверная и рассудительная, что стих не слыл Гомеровым, ежели коего сей искусный грамматик не признал за Гомеров. Умер он в Кипре добровольным голодом, имея от рождения 72 года, не могши терпеть водяныя болезни. Аристархами называют и поныне всех рассматривателей рассудительных, следующих красоту и исправность в разумных сочинениях.
25 Эмпедокл был великий пиит и философ, сочинил он три книги ‘Об естестве вещей’, кои Аристотель приводит часто. Он еще описал поход Ксерксов, но дочь его или сестра сожгла все его труды по его смерти. Процветал он около LXXX Олимпиады, почитай, за 450 лет до Христова рождества. Лукреций в первой своей книге похваляет его следующим образом:
Nil tarnen hoc habuisse viro praeclarius in se
Nec sanctum magis et mirum carumque videtur.
Carmina quin etiam divini pectoris eius
Vociferantur et exponunt praeclara reperta,
Ut vix humana videatur stirpe creatus.
To есть:
‘He было в Сицилии никого знаменитее, почтеннее, дивняе и любезнее сего великого философа. Божественные его стихи объявляют всем преиэрядные его изобретения, и трудно верить, чтоб он рожден был смертным человеком’. Впрочем, многие мнят, что то пахнет баснею, что будто он бросился в Этну, желая быть богом. Однако сие предание, самое древнее, коему Гораций следовал.
26 Древние почитали превеликим нечестием, чтоб пускать мочу в святых местах. Сия есть причина, чего ради Персии говорит в первой своей сатире:
Pinge duos angues: pueri, sacer est locus, extra
Meiite…
To есть:
‘Намалюй двух змиев на стене, дети! святое сие есть место, вон выходите ссать’. Но двойным было у них осквернением ссать на могилу, а уже странным и ужасным законопреступлением, чтоб ссать на могилу своего отца или своих предков.
HP, л. 43—57 об.
Заглавие заканчивается номером примечания (1), но само приме-чание, как и все другие примечания, за исключением двадцать второго, отсутствует.
1 если б / [ежели б]
68 болото / [озеро]
84 бесед / разговоров
88 юношеские / молодеческие
91 После: стараюсь — [научиться]
98 После: Пелей — [похожи]
108 речи / слова
133 прежде не описанное. Общая материя / прежде не описанное: общая материя
143 поведай / опиши
153 После: таким образом — [нрзб.]
157 коим / которым
159—160 естество пребывающее и переменяющееся / естества пребывающего и переменяющегося
166 на злое, увещателям непокорив / в злое, увещателям непреклонен
169 отвергать / оставлять
225 кой / которой
247 граждане / дворяне
270 терпеливостию / терпеливностию
288 столько ж бы / столько бы
328 12 унций висано на левом поле.
338 Вы о чем не имеете / О чем не имеете
388 обстоящих / стоящих
398 ларец / [кабинет]
427 Слово шелудив было помечено: *, затем зачеркнуто и вставлено: (22).
438 иногда он побледнеет при других / иногда он побледнеет, иногда при других
442 чаш / ковшей
450 когда ж бы / когда ж
451 устремились / устремитесь
452 не приложил бы / не приложит
453 оставил бы / оставит
456 места / стихи
Печатается по СП (т. 1, с. 52—91) с уточнениями по HP (л. 43—57 об.).
Перевод эпистолы ‘К Пизонам’ (‘De arte poetica’) Горация (далее ‘Эпистола к Пизонам’) был выполнен не ранее зимы 1751 г. и не позднее мая 1752 г. В ‘Предуведомлении’ к ‘Аргениде’ (зима 1751 г.) переводы цитат из ‘De arte poetica’ даются не по этому переводу (см. коммент. к с. 63), в ‘Способе к сложению российских стихов’ (1751) Тредиаковский, говоря о поэтиках Горация и Буало, упоминает о своем переводе Буало (глава седьмая, 7, с. 95), а о переводе Горация таких сведений не сообщает.
Как и перевод ‘Науки о стихотворении и поэзии’ Буало, перевод ‘Эпистолы к Пизонам’ Горация преследовал просветительские цели. Одновременно при переводе Горация решались литературные задачи. Форма, избранная Тредиаковский для перевода стихотворной эпистолы, должна была продемонстрировать возможность сохранения поэзии оригинала в прозе. В предисловии ‘К читателю’ он говорит о сопоставимой трудности прозаического и стихотворного перевода стихов (см. с. 8). На решение перевести поэтику Горация прозой повлияла французская филологическая традиция, в первую очередь переводы Горация в прозе А. Дасье и Н.-Е. Санадона. В своей работе Тредиаковский использовал издания обоих замечательных переводчиков и толкователей Горация: 1) uvres d’Horace en Latine et en Franois avec remarque par M. Dacier. Paris, 1689. In 8о V 1—10 (затем до 1752 г. 9 переизданий), 2) Les Posies d’Horace traduiter en Franois avec des remarques par R. P. Sanadon. Paris, 1728. Folio. V 1—2. Об этом свидетельствуют примечания Тредиаковского, которые все, за исключением примеч. 22, были заимствованы им из примечаний Дасье и Санадона, но существенно сокращены в своем числе и объеме. Прямой зависимости русского текста эпистолы от французского установить не удалось, однако, по всей видимости, Тредиаковский в работе над переводом соотносил латинский оригинал с французскими переводами (во всех изданиях Дасье и в издании Санадона латинский и французский тексты даны параллельно).
Спустя три месяца после выхода СП был издан стихотворный перевод поэтики Горация, принадлежащий H. H. Поповскому (Гораций Флакк. Письмо о стихотворстве к Пизонам. СПб., 1753). По всей вероятности, он был выполнен для демонстрации преимуществ стихотворного перевода перед прозаическим и делался уже после ознакомления с работой Тредиаковского. Инициатором соревнования с Тредиаковским в переводе поэтики Горация был, по-видимому, Ломоносов, в то время наставник Поповского в стихосложении. Он же, вероятно, принял непосредственное участие в работе своего ученика над переводом. Таким образом, перевод поэтики Горация Тредиаковского оказался аргументом в чрезвычайно острой в те годы полемике о переводе (см.: Алексеева Н. Ю. Литературная полемика середины XVIII века о переводе стихов // XVIII век. СПб., 2006. Сб. 24. С. 15—34). В комментариях текст примечаний Дасье приводится по изданию: uvres d’Horace en Latine et en Franois, avec remarques critiques et historiques. Par Mr. Dacier. V 10. Paris, 1709, текст примечаний Санадона: Les Posies d’Horace traduiter en Franois avec des remarques par R. P. Sanadon. V. 2. Paris, 1728. Folio. В HP примечания отсутствуют, за исключением примеч. 22, работа над ними осуществлялась, по-видимому, на стадии корректуры.
С. 52, примеч. 1. В предисловии объявлено мною ~ особливо из Неоптолема Паросского. — В предисловии — т. е. во вступительной статье ‘К читателю’ (см. с. 7). Указанные источники поэтики Горация полностью заимствованы Тредиаковским из преамбулы к примечаниям Дасье (р. 81). Критон (Критий, 460—403 до н. э.), Зенон (ок. 335—ок. 262 до н. э.), Демокрит (460—371 до н. э.) — древнегреческие философы, труды которых о поэзии не сохранились. Порфирион — Порфирий (ок. 233—305), античный философ-неоплатоник, комментатор Аристотеля. Неоптолем Паросский — автор трактата о поэзии (III в. до н. э.), легшего в основу поэтики Горация.
С. 52, примеч. 2. Приписано сие наставление Луцию Пизону… — Приписано — т. е. посвящено, адресовано. Со слов ‘Луцию Пизону’ и до конца фрагмент представляет собой дословный перевод примечания Санадона (р. 565).
С. 52. …а вольности сея и я сам себе прошу, и даю ее другим взаимно… — Ср. с позднейшим переводом этого места: ‘Но как им попускаю сие употребление, как и себе в моем прошу взаимного позволения’ (Тредиаковский В. К. Предуведомление от трудившегося в переводе // [Роллен III.]. Римская история. СПб., 1761. Т. 1. С. Л.
С. 53. Корчага — большой глиняный горшок (диалект.).
С. 53, примеч. 3. Все Горациевы правила ~ у коих все кажется нужным и необходимым. — Перевод примечания Дасье (р. 86—87).
С. 53. …мечебитное… — т. е. гладиаторские.
С. 53, примеч. 4. Гораций означает здесь ~ Поликлет построил всенародную баню. — Скомпилировано из примечаний Дасье и Санадона (Дасье: р. 108, Санадон: р. 567). Поликлет (2-я пол. V в. до н. э.) — знаменитый древнегреческий скульптор.
С. 54. Варий Руф Луций (2-я пол. I в. до н. э.) — римский поэт, друг и издатель Вергилия.
С. 54. …Цецилию и Плавту? — Цецилий Стаций (ум. 168 до н. э.) — самый ранний римский комедиограф, комедии которого (свыше 40) были вольными переделками комедий Менандра, Плавт Тит Макций (250—184) — знаменитый римский комедиограф, широко использовавший, как и его предшественники, новоаттическую комедию, модернизируя ее за счет контаминации, народных песен, фольклорных элементов.
С. 54. …Катонов и Энниев… — Марк Порций Катон Старший (234—149 до н. э.) — видный римский политический деятель, автор слов, из которых сохранились лишь фрагменты, считается основоположником латинской прозы. Энний Квинт (239—169 до н. э.) — выдающийся римский поэт, основоположник латинской поэзии, обогатил латинский язык новыми словами, многие из которых были заимствованы из греческого языка.
С. 54. Равно как на лесах листы ~ и правило, как говорить. — Ср. более ранний перевод Тредиаковского этого фрагмента:
Как лист с древес в лесах погодно опадает,
Так век старинных слов в языке пропадает,
Слова ж, рожденны вновь, прекрасно в нем цветут
И молодых людей подобием растут
Не так то, чтоб всегда речам быть тем же в гладких,
Из падших много нам покажется их сладких,
А коим честь, падут, когда всеобщий глас
Велит быть по сему — он в сем един указ.
(Тредиаковский В. Разговор между чужестранным человеком и российским об ортографии старинной и новой и всем, что принадлежит к сей материи. СПб., 1748. С. 321).
Ср. также позднейший его перевод:
Как листы на древах ежегодным меняются кругом,
Падают прежни, так старый век речей погибает,
И младенцам подобно цветут и крепятся родившись,
Многие падших из них возродятся еще и падут же,
Кои теперь в почтении суть, лишь обычай восхощет.
Ибо его власть и право, и правило, как нам глаголать.
([Тредиаковский В. К.]. О слове, или Словесности // [Роллен Ш.]. Римская история от создания Рима. СПб., 1763. Т. 7. С. 13—14).
С. 54. Видим и море ~ силою и иждивением. — Ср. поздний перевод этого фрагмента:
Иль восприятый
Понт землей корабли защищает от ветров бурливых,
Царское дело.
([Роллен Ш.]. Римская история от создания Рима. СПб., 1766. Т. 15. С. 241).
С. 54, примеч. 5. Озеро Авернийское ~ Иулий Октавиан просто. — Перевод примечания Санадона (р. 572). Агриппа Марк Випсаний (64/63—12 до н. э.) — римский полководец, государственный деятель, сподвижник императора Августа.
С. 54, примеч. 6. Не было еще ~ ехал в Бринд. — Перевод примечания Санадона (р. 573).
С. 54, примеч. 7. Агриппа по Августову указу ~ все поля. — Перевод примечания Санадона (р. 573).
С. 55. Пря — т. е. спор.
С. 55. …воружила Архилоха собственным ему ямбом. — т. е. его собственным, изобретенным им ямбом. Архилох (650—623 до н. э.) — знаменитый древнегреческий лирик, первым использовавший жанр ямба, т. е. язвительного стихотворения, написанного ямбическим размером. Ср. перевод этого места в примечании ко второму тому ‘Древней истории’ Ш. Роллена: ‘Ярость воружила Архилоха собственным ямбом’ (СПб., 1751. Т. 2. С. 329).
С. 55, примеч. 8. Хремет трагическим говорит голосом ~ ‘Ах, горе! ~ великого Нептуна’. — Перевод примечания Дасье (р. 143—144). Тредиаковский исправил неверные отсылки Дасье к цитатам из комедий Теренция.
С. 55. …пешеходными речами. — т. е. речами простолюдинов (у Горация: ‘Et tragicus plerumque dolet sermone pedestri…’).
C. 55, примеч. 9. Мнится, что трагедии ~ и по нем Депрео. — Составлено на основании примечания Дасье (р. 144) с добавлением оригинального пассажа о Теренции и ссылки на Буало (см.: ‘Наука о стихотворении и поэзии’, Песнь третья, с. 32—33, ст. 9—60). Упоминание Тредиаковским комедии Теренция ‘Евнух’ связано с его переводом этой комедии, см. преамбулу к коммент. к ‘Рассуждению о комедии вообще’ (с. 626).
С. 55, примеч. 10. Телеф и Пелей ~ или ‘Лягушки’. — Скомпилировано из примечаний Санадона и Дасье (Санадон: р. 575, Дасье: р. 145—146). Упоминаются две несохранившиеся трагедии Еврипида ‘Телеф’ и ‘Пелей’, которые пародируются в комедии Аристофана ‘Лягушки’.
С. 56. …полторафутпные слова… — В оригинале: ‘sesquipedalia verba’ (v. 97).
С. 56. …в Тебах ~ в Аргосе… — Фивы — крупнейший город Беотии, во времена Горация римская провинция, Аргос — город в Арголиде, завоеванный Римом, во времена Горация крупный культурный центр.
С. 56. Хотя и трудно обще ~ искусно станете обращаться… — Ср. с поздним переводом Тредиаковского этого места: ‘Ведомую повесть после Омира, создавшего эпическую пииму, какова Троянская и последования из нея, всяк исправнее представлять может, нежели предлагать прежде не описанное. Общее вещество имеет быть собственное пииту, когда он в пространном его округе искусно обращаться станет’ (Предызъяснение. С. XV).
С. 57. Блюдитесь начинать так поэму, как площадной в древние времена начал писатель’ достойная мышь. — В оригинале: ‘scriptor cyclicus’ (циклический писатель). В настоящее время определение ‘киклический поэт’ представляет собой термин, так называют поэтов, избиравших для своих поэм сюжеты из Троянского цикла мифов. Судя по толкованиям этого места Дасье и Санадоном, из которых Тредиаковский заимствует свои примечания: примеч. 11 — у Санадона (р. 580), примеч. 12 (за исключением слов: ‘коего я перевел площадным’) — у Дасье (р. 184—185), термин ‘киклический’ возводится ими к типу композиции поэм, построенных по круговому принципу, а не к их содержанию. В своем переводе Дасье сохраняет определение Горация как термин: ‘Ne commencez jamais vos Piè,ces comme a fait ce Poè,te cyclique…’ (p. 23), a Санадон, подобно более ранним переводчикам Горация, не сохраняет: ‘poè,te impertinent’ (дерзкий поэт). Сам Тредиаковский в переводе этого фрагмента следует иной традиции, в которой определение ‘cyclicus’ понималось, по-видимому, как производное от греч. ‘cycla’ (окружность города), а циклический поэт — мыслился неким рапсодом, распевавшим на городских площадях и рынках свои поэмы. В русле такого понимания это место было передано Мартиньяком: ‘ancien rapsodiste’ (древний рапсод, Horace de la traduction de Mr. de Martignac, avec des remarques. Paris, 1678. T. II. P. 411) и вслед за И. К. Готшедом H. H. Поповским: ‘Не следуй легкого писателя примеру, По рынку что бродя, хвалился через меру’ (Гораций Флакк. Письмо о стихотворстве к Пизонам. С. 67). В своем позднем переводе этих строк Тредиаковский следует толкованию определения ‘cyclicus’, данному в примечаниях Санадона:
Не начинай так, как полнокружный древле писатель: ‘Я воспою фортуну Приама и брань благородну’. Что ж достойное даст обещатель зева толика? Пыщутся горы родить, а смешной родится мышонок? (Предызъяснение. С. LIX).
С. 57, примеч. 11. …’Превращения’ Овидиевы и ‘Ахиллеида’ Стациева. — ‘Превращения’ — ‘Метаморфозы’ Овидия. В незаконченной поэме Стация (см. о нем коммент. к с. 39, ст. 251 Песни третьей ‘Науки о стихотворении и поэзии’, с. 530) ‘Ахиллеида’ повествуется о пребывании Ахиллеса у Ликомеда и о сборах греков на Троянскую войну.
С. 57, примеч. 12. Мевий — бездарный поэт, имя которого сохранилось в истории благодаря Горацию.
С. 57, примеч. 13. Гораций предлагает здесь ~ ‘Возвести мне. Муза ~ в градах многих народов’. — Перевод примечания Дасье (р. 189—191).
С. 58. …как вощаный к восприятию изображения в сердце опт. пороков… — В оригинале: ‘cereus in Vitium flecti, monitoribus asper, / utilium tardus provisor, prodigus aeris’ (v. 163—164).
C. 58—59, примеч. 14. Драматическая поэма ~ прежде Аристотеля. — Сокращенный перевод примечания Санадона (р. 585). ‘Следовательно, три действия италиянские есть погрешность’ — вставка в текст примечания Санадона, вызванная, по-видимому, недовольством Тредиаковского распространением в Петербурге итальянских комедий, которые ему поручали переводить в 1730-е гг. (см.: Ферацци М. Комедии дель арте и их исполнители при дворе Анны Иоанновны (1731—1738). М., 2008). Ориген (185—255) —выдающийся раннехристианский богослов, Григорий Назианзин (329—390) — отец Церкви, поэт и писатель. ‘Песнь Песней’ Соломона — книга Библии. Наблюдения над формами стихов Священного Писания и сопоставление их с античными жанрами — характерная черта средневековой филологии, сохранявшая свою актуальность еще в XVIII в.
С. 59. …во время отверстых Янусовых врат… — т. е. во время войны.
С. 59. Штуки — пьесы, см. коммент. к с. 15 статьи ‘К читателю’ (с. 512).
С. 59. …воскрилия… — Ср.: …облекая действующия лица в долгую и с вос-крилиями одежду…’ (‘Рассуждение о комедии вообще’, с. 252).
С. 60, примеч. 15. Все древние ~ отец Бакхов питательный. — Перевод примечания Дасье (р. 279—280).
С. 61. Акций Луций (род. 170 до н. э.) — римский поэт, признанный римлянами величайшим трагиком, большая часть его произведений представляет собой вольную обработку греческих трагедий.
С. 61. …трагическия Музы род ~ отнято у него право к повреждению честных людей. — Ср.: ст. 335—344 Песни третьей ‘Науки о стихотворении и поэзии’ (с. 41—42) и с. 253—254 ‘Рассуждения о комедии вообще’. Теспис — см. о нем коммент. к с. 33, примеч. 3 Песни третьей ‘Науки о стихотворении и поэзии’ (с. 527), Эсхил (525—456 до н. э.) — великий древнегреческий трагик, положивший начало жанру трагедии.
С. 61. …претекстаты ~ тогаты. — См. коммент. к с. 255 и 256 ‘Рассуждения о комедии вообще’, с. 631.
С. 61. Нума Помпилий — второй римский царь, основатель Римского государства.
С. 62, примеч. 16. Диоген Лаертский объявляет ~ о нем сказывает. — Перевод примечания Санадона (р. 595). Диоген Лаэртский — автор труда ‘Жизнеописания и мнения знаменитых философов’ (ок. 220), важнейшего источника знания по философии досократиков.
С. 62. …проносных… — поносных, негодных.
С. 62, примеч. 17. Сей Лицин ~ ‘Лицин лежит ~ что суть боги?’ — Перевод примечания Дасье (р. 321). Помпеи (106—48 до н. э.) — выдающийся римский государственный деятель.
С. 62. …за промышленном материею… — т. е. за продуманным материалом.
С. 62. …стихи, не имеющие вещей… — В оригинале: ‘quam versus inopes rerum nugaeque canorae’ (v. 322).
C. 63. …целый асс (12 унций). — Acс — римская мера веса, от которой произошло название денежной монеты, унций — двенадцатая часть какой-либо меры в Риме, в том числе весовой и денежной.
С. 63, примеч. 18. Сей Албин ~ нежели от него требовалось. — Перевод примечания Санадона (р. 598).
С. 63. …стихи, достойные кедра и ~ кипарисных ковчегов? — Римляне хранили книги в ларцах (ковчегах), натертых кедровым маслом.
С. 63. Пиитам должно или полезное ~ что сильно есть увеселить — Ср.: ‘Все вообше пииты ни о чем больше в сочинениях своих не долженствуют стараться, как чтоб или принесть ими пользу, или усладить читателя, или твердое подать наставление к честному и добродетельному обхождению в жизни’, в примечании: ‘Aut prodesse volunt, aut delectare poetae, Aut simul et iucunda et idonea dicere vitae. Горац. Наук, о поэз. стих. 333—334’ (Предуведомление. С. XIII).
С. 63. …тот пиит удостояется ~ преподан ему наставление. — Ср.: …он совокупил полезное с приятным некоторым похвальным и благородным, если притом и не превосходным, образом (Omne tulit punctum, qui miscuit utile dulci. Горац. Наук, о поэз. стих. 343)’ (Предуведомление. С. XIII).
С. 63, примеч. 19. Созии были славные книгопродавцы ~ был токмо один человек. — Скомпилировано Тредиаковским из примечаний Дасье: ‘Созии были славные книгопродавцы того времени’ (р. 343), ‘Их было два брата. ~ один человек’ (примечание ко 2-му стиху 20-й эпистолы I книги Горация: V. 9. Р. 253).
С. 63. Того ради где многое блистает в стихах ~ усмотреть не могло человеческое несовершенство — Ср.: …’что погрешение сие в нем, как в пиите, всеконечно и по правде, есть простительное толь за него заплачено другими премногими подобными исправностями!’ (Verum, ubi plura nitnt in carmine, non ego paucis / Offendar maculis… Горац. в Наук, о поэз. стих. 351, 352)’ (Предуведомление. CLXXXIV). Ср. с отсылкой к этому месту в статье ‘К читателю’: ‘больше ль в нем покажется хорошего, нежели неподтверждаемого, дабы удостоиться ему некоторого снисходительства’ (с. 12).
С. 64. Херилл (2-я пол. V в. до н. э.) — древнегреческий поэт, писавший эпопеи.
С. 64. …красноречивый Мессал ~ Авл-Касселий… — Валерий Корвин Мессалла (64—13 до н. э.) — государственный деятель, оратор и писатель, покровитель поэтов, Авл-Касселий — правовед эпохи второго триумвирата.
С. 64. …Росциевым уставом… — от имени Росция — великого комического актера эпохи Августа.
С. 65, примеч. 20. Сей критик, или судия ~ касающимся до чистоты языка. — Скомпилировано из примечаний Дасье: ‘Сей критик, или судия, есть Спурий Меций Тарпа’ (р. 359), ‘Он был один из пяти учрежденных ~ рассуждавшим о театральных сочинениях’ (примечание к 38-му стиху X сатиры I книги Горация: V 6. Р. 600). Воссий — Фосс Г. Й. (Vossius G. J., 1577—1649), голландский филолог, полигистор. Последнее предложение, принадлежащее самому Тредиаковскому, подсказано концом примечания Дасье, в котором прославляется Французская академия. Под ‘Академиями Словесными’ подразумевается прежде всего Французская академия, однако Тредиаковский, употребив здесь множественное число, думал, по-видимому, и о несуществовавшем уже Российском собрании, ср. данную характеристику ‘Словесных академий’ с названием ‘Речи о чистоте российского языка’, в которой Российское собрание рисуется по аналогии с Французской академией (см. преамбулу к коммент., с. 577).
С. 65, примеч. 21.