Эндимион, Дизраэли Бенджамин, Год: 1880 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 472 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Дизраэли.

ЭНДИМІОНЪ.

ИЗДАНІЕ
Е. Н. Ахматовой.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
Въ типографіи А. А. Краевскаго (Бассейная, No 2).
1882.

Quicquid agunt homines.
Что только длаютъ люди.

Глава I.

Въ великолпную теплую ночь въ начал августа, человкъ, завернутый въ плащъ, потому что онъ былъ во фрак, вышелъ изъ клуба въ Сент-Джемской улиц тогда такой знаменитой. Не прошелъ онъ и половины улицы, когда, встртивъ пріятеля, вдругъ остановился.

— Я васъ искалъ везд, сказалъ онъ.

— Въ чемъ дло?

— Мы не можемъ разговаривать здсь.

— Не пойти ли намъ къ Вайту?

— Я сейчасъ оттуда, и между нами, я предпочелъ бы находиться съ вами вдвоемъ. Теперь тепло, какъ въ полдень. Перейдемъ чрезъ улицу на Сент-Джемскую площадь. Это всегда моя идея объ уединеніи.

Они перешли чрезъ улицу и на углу Сент-Джемской площади встртили нсколько человкъ, только что вышедшихъ изъ Брукскаго клуба. Эти поклонились пріятелямъ, проходя мимо, и сказали:

— Отличное извстіе изъ Чисвика {Помстье герцога Девонширскаго, въ которомъ умеръ Каннингъ. Пр. Перев.} — лордъ Говардъ говоритъ, что начальникъ будетъ въ Даунингской улиц въ понедльникъ.

— Я о Чисвик и буду говорить съ вами, сказалъ человкъ въ плащ, взявъ подъ руку своего спутника и продолжая итти.— То что я вамъ скажу извстно только тремъ лицамъ и это самая священная тайна. Ничто кром нашей дружбы, не могло дать мн права сообщить это вамъ.

— Надюсь, что это что-нибудь къ вашей выгод, сказалъ его спутникъ.

— Вовсе нтъ, я думаю о васъ. Посл нашего политическаго отчужденія, я не имлъ ни одной спокойной минуты. Съ самой коллегіи Христовой Церкви до этого несчастнаго апоплексическаго удара, разстроившаго министерство, которое продолжалось пятнадцать лтъ и могло продолжаться еще пятнадцать, мы всегда работали вмст. Самое дорогое мое желаніе, чтобы мы опять соединились. Кризисъ подъ рукою. Я желаю, чтобы вы воспользовались имъ. Знайте же, то, что сейчасъ говорили о Чисвик, вздоръ. Его болзнь безнадежна и объ этомъ сообщено королю.

— Безнадежна!

— Врьте этому. Мой другъ прямо узналъ это изъ Котеджа.

— Я думалъ, что ему дана миссія, сказалъ его товарищъ съ волненіемъ:— а люди, имющіе миссію, не исчезаютъ, пока не исполнятъ ее.

— Но почему вы думаете это? Какъ часто я спрашивалъ васъ о причинахъ подобнаго убжденія! Основанія никакого нтъ. Человкъ вка ясно, герцогъ, спаситель Европы, въ полномъ цвт возраста и съ желзнымъ здоровьемъ.

— Спасеніе Европы дло прошлаго поколнія, сказалъ его товарищъ.— Намъ нужно теперь что-нибудь другое. Предметомъ нашихъ настоящихъ мыслей должно быть спасеніе Англіи.

— Англіи, да когда же дла казались прочне? Кром разладицы между нашими, которая теперь уладится, нтъ никакой причины для безпокойства.

— У меня есть большая, сказалъ его другъ.

— У васъ прежде не было никакихъ, Сидни. Какія необыкновенныя открытія могли вы сдлать въ три мсяца службы въ полувигскомъ. министерств.

— Вашъ упрекъ справедливъ, хотя огорчаетъ меня. И признаюсь вамъ, что, когда я ршился сдлаться послдователемъ Каннинга и присоединиться къ его новымъ союзникамъ, я чувствовалъ угрызеніе совсти. Я выросъ въ лагер тори, тори ввели меня въ парламентъ и дали мн мсто, я жилъ съ ними и любилъ ихъ, мы вмст обдали и подавали голоса, вмст язвили нашихъ оппонентовъ. И вмст съ тмъ посл смерти Кестльри, къ которому, такъ же какъ и вы, я былъ очень привязанъ, я очень безпокоился за положеніе нашей партіи и будущей страны. Я старался выкинуть это изъ головы, и наконецъ ухватился за Каннинга, казавшагося именно такимъ человкомъ, который нуженъ для переходнаго вка.

— Но переходнаго къ чему?

— Его заграничная политика была либеральна.

— Такая же, какъ и у герцога, такая же, какъ и у бднаго милаго Кестльри, ничто не могло быть несправедливе, какъ притворное мнніе будто между, ними была какая-нибудь разница — это хитрость виговъ посять раздоръ въ нашихъ рядахъ. Что же касается домашнихъ длъ, никто не былъ тверже противъ парламентской реформы, между тмъ, какъ за церковь онъ стоитъ и не длаетъ никакихъ уступокъ, хотя, можетъ быть, время отъ времени произноситъ, какъ многіе изъ насъ, безвредную рчь въ пользу правъ католиковъ.

— Ну, мы не станемъ продолжать теперь нашихъ прежнихъ препинаній, любезный Феррарсъ, особенно если правда, какъ вы говорите, что мистеръ Каннингъ лежитъ теперь на смертномъ одр.

— Если! Говорю вамъ, что въ эту минуту, можетъ быть, все кончено.— Я потрясенъ до глубины души.

— Конечно, это для васъ большой ударъ, возразилъ Феррарсъ:— и я желалъ облегчить его. Вотъ почему я васъ отыскивалъ. Король разумется пошлетъ за герцогомъ, но могу сказать вамъ, что будетъ желаніе воротить друзей, оставившихъ насъ, по-крайней-мр, молодыхъ и много общающихъ. Если вы не будете дремать, я не вижу причины почему вамъ неостаться на своемъ мст.

— Я не увренъ, чтобы король послалъ за герцогомъ.

— Это врно.

— Ну, сказалъ задумчиво его товарищъ:— можетъ быть это фантазія, но я никакъ не могу преодолть сознанія, что эта страна и вообще весь свтъ, находятся наканун великой перемны — и не думаю, чтобы герцогъ годился для этой эпохи.

— Я не вижу причины почему должна быть какая-нибудь большая перемна, и ужъ, конечно, не здсь, сказалъ Феррарсъ.— Здсь мы перемнили все, что требовалось. Пиль, смягчилъ уголовное законодательство, Гускиссонъ возвысилъ торговую политику и хотя я самъ готовъ еще боле способствовать пониженію пошлинъ на иностранные товары, никто не можетъ опровергать, что въ этомъ отношеніи правительства опередило общественное мнніе.

— Все это покоится на слишкомъ узкомъ основаніи, сказалъ его товарищъ.— Мы привыкли къ исключительности, и конечно, таможня въ Англіи сила, но пусть вдругъ какое-нибудь событіе заставитъ націю чувствовать или думать, и все это можетъ исчезнуть, какъ сонъ.

— Что можетъ случиться? Такія дла, какъ луддитское {Луддитами называли людей, стремившихся уничтоженіемъ машинъ доставить хлбъ страдающему отъ ихъ распространенія рабочему классу въ Англіи. Названіе свое получили по имени своего перваго предводителя Лудда. Пр. пер.} не случаются два раза въ одно столтіе, а спитльфильдскіе мятежи теперь невозможны съ новой политикой Пиля. Страна занята и благоденствуетъ, а не будь этого, поземельный интересъ, всегда поддержитъ порядокъ.

— Онъ въ сил и уже давно, но теперь есть другіе интересы кром поземельнаго.

— Есть интересъ колоніальный и корабельный, сказалъ Феррарсъ:— и оба на нашей сторон.

— Я думалъ не о нихъ, сказалъ его товарищъ.— Увеличеніе народонаселенія, и народонаселенія, незанятаго обработываніемъ земли, и вс послдствія подобныхъ обстоятельствъ мелькаютъ въ моей голов.

— Не слишкомъ увлекайтесь доктринами, любезный Сидни, мы съ вами практическіе люди. Мы должны имть дло съ существующимъ, съ крайне настоятельнымъ, а въ эту минуту ничего не можетъ быть настоятельне составленія новаго министерства. Я желаю только видть васъ его членомъ.

— Ахъ! сказалъ его товарищъ со вздохомъ: — неужели вы думаете, что это такъ близко?

— О чемъ же мы говоримъ все это время, любезный Сидни? Выкиньте изъ головы вс сомннія, и если возможно вс сожалнія, мы должны имть дло съ фактами, и не дале, какъ завтра.

— Я все думаю, что у него была миссія, сказалъ Сидни со вздохомъ: — хотя бы только она состояла въ томъ, чтобы внушить народу надежду.

— Я не вижу, чтобы онъ могъ сдлать что-нибудь боле, сказалъ Феррарсъ:— и не думаю, чтобы его министерство продлилось эту сессію. Однако, я долженъ теперь проститься съ вами, мн надо еще зайти на скверъ. Подумайте хорошенько о томъ, что я сказалъ, и дайте мн знать, какъ можно скоре..

Глава II.

Зенобія была царица Лондона, моды и торійской партіи. Когда она не давала большихъ празднествъ или не бывала на нихъ, она была всегда дома для короткихъ друзей, и такъ какъ она рдко удостаивала своимъ присутствіемъ собранія у другихъ, она почти всегда по вечерамъ принимала посвященныхъ. Быть ея неприглашеннымъ гостемъ при подобныхъ обстоятельствахъ, доказывало тотчасъ, что вы вошли въ самый высокій кругъ общественнаго рая.

Зенобія сидла на великолпномъ диван, обложенная подушками, и какое-то знатное лицо, сдое и въ синей лент, получившее позволеніе раздлить почесть этого важнаго мста, слушало ея оживленную и вдохновенную рчь. Какой-то посланникъ въ кресл, которое было поставлено предъ нею, слушая повидимому съ большимъ вниманіемъ оракула, время отъ времени вставлялъ замчаніе, вжливое, а иногда и циническое. Подальше нсколько очень знатныхъ дамъ были окружены избранной группой знатныхъ, модныхъ и знаменитыхъ людей, и время отъ времени слышался серебристый смхъ, а время отъ времени тихій вздохъ. Слуги скользили по амфилад лтнихъ комнатъ, съ шербетами и мороженымъ, иногда входила дама и кланялась Зенобіи, а лотомъ присоединялась къ общей групп, а иногда входилъ мужчина, прижималъ руку Зенобіи къ губамъ и исчезалъ.

— Я желаю заставить васъ понять, сказала Зенобія: — что реакція есть законъ жизни, и что мы находимся наканун большой реакціи. Посл смерти лорда Кестльри, у насъ было пять лтъ переворотовъ — ничего кром перемнъ, а каждая перемна бдственна. За границей мы въ союз со всми заговорщиками, и если начнется общая война, у насъ не будетъ ни одного союзника, здсь, я слышу наша торговля совсмъ разорена и мы наводнены иностранными товарами, между-тмъ, какъ по милости мистера Гускиссона, провинціальные банки, давшіе возможность мистеру Питту вести войну и спасти Англію, лопнули. Однимъ, я думала всегда, чмъ мы можемъ гордиться — нашими законами и нашей администраціей, но теперь самыя священныя наши узаконенія оспариваются и народъ побуждаютъ требовать реформы нашихъ судебныхъ учрежденій, составлявшихъ славу страны. Это не можетъ продолжаться. Я дйствительно вижу много признаковъ національнаго неудовольствія, народъ переносилъ бы многое отъ бднаго лорда Ливерпуля, потому что онъ былъ извстенъ, какъ добрый человкъ, хотя я всегда находила его слабымъ, но когда узнали, что этотъ хваленый либерализмъ означалъ только тараніе ввести въ министерство виговъ, которые, если бы всегда составляли министерство, сдлали бы насъ рабами Бонапарта — глаза у народа открылись. Поврьте, началась реакція.

— У насъ будутъ хлопоты съ Франціей, сказалъ посланникъ:— если только здсь перемны не будетъ.

— Церкви надоли настоящіе дятели, сказалъ вельможа.— Никто въ сущности не знаетъ чего они хотятъ.

— А, какъ же страна можетъ управляться безъ церкви? воскликнула Зенобія.— Какъ только страна подумаетъ, что церковь въ опасности, тогда кончено. Королю слдуетъ сказать, что происходитъ.

— Ничего не происходитъ, сказалъ посланникъ: — но вс боятся чего-то.

— Друзья короля должны убждать его никогда не терять изъ вида поземельныхъ интересовъ, сказалъ вельможа.

— Какъ можетъ какое-нибудь министерство держаться безъ поддержки церкви и поземельныхъ собственниковъ, воскликнула Зенобія.— Это совершенію неестественно.

— Въ томъ-то и тайна, замтилъ посланникъ.— Ныншнее министерство не поддерживаетъ ни одного изъ вліяній, до-сихъ поръ считавшихся необходимыми, а между тмъ оно существуетъ.

— Газеты поддерживаютъ, сказалъ вельможа:— а диссинтры, добивающіеся обратить на себя вниманіе, и которые говорятъ имютъ нкоторое вліяніе въ сверныхъ графствахъ, и виги, которые сидятъ въ ям, желаютъ ухватиться за министерство, чтобы оно помогло имъ выкарабкаться, потомъ есть множество людей охотно поддерживающихъ всякое правительство — такъ оно и идетъ.

— Для этихъ разновидныхъ чувствъ придумали новое названіе, сказалъ посланникъ.— Это называется общественнымъ мнніемъ.

— Какъ это нелпо! сказала Зенобія.— Это одно пустое названіе. Какъ будто можетъ быть другое мнніе кром мннія государя и двухъ палатъ парламента.

— Сюда стараются ввести континентальный либерализмъ, сказалъ вельможа.— А мы знаемъ что либерализмъ значитъ на континент. Это значитъ уничтоженіе собственности и религіи. Эти идеи нейдутъ къ этой стран, и я часто съ недоумніемъ спрашиваю себя какъ они будутъ примнять здсь либеральныя мннія.

— Я всегда буду думать, сказала Зенобія:— что лордъ Ливерпуль зашелъ слишкомъ далеко, хотя въ его время я никогда этого не говорила, потому что я всегда поддерживаю моихъ друзей.

— Ну, мы посмотримъ что Каннингъ сдлаетъ съ актами о присяг и корпораціяхъ, сказалъ вельможа.— Я такъ понялъ, что его хотятъ подтолкнуть.

— Кстати, какъ его здоровье? сказалъ посланникъ.— Какія извстія сегодня?

— Вотъ этотъ господинъ скажетъ намъ, отвтила Зенобія, когда Феррарсъ вошелъ и поклонился ей.— Какія извстія изъ Чисвика? спросила она.

— Въ Брукскомъ клуб говорили, что въ понедльникъ, онъ будетъ въ Даунингской улиц.

— Я въ этомъ сомнваюсь, сказала Зенобія съ видомъ обманутаго ожиданія.

Зенобія пригласила Феррарса присоединиться къ ея кружку. Знатный сановникъ и посланникъ были очень любезны къ человку, котораго Зенобія такъ отличила. Разговоръ ихъ шелъ въ полголоса, какъ приличествуетъ посвященнымъ. Даже Зенобія была сдержанна и слушала, а между ея многими дарованіями, искуство слушать было самое рдкое. Феррарсъ былъ одинъ изъ ея любимцевъ, а Зенобія любила только тхъ молодыхъ людей, которые, по ея мннію, могли сдлаться министрами.

Доложили объ одной венгерской княгин, которая рано ухала изъ оперы, для того чтобы захать къ Зенобіи. Пріздъ этой знатной дамы произвелъ волненіе. Зенобія поцловала ее, а знатный сановникъ съ любезнымъ уваженіемъ уступилъ ей почетное мсто, и потомъ скоро удалился къ смющимся голосамъ поодаль, которые уже не разъ привлекали и очаровывали его слухъ.

— Помните, я увижу васъ завтра, сказала Зенобія Феррарсу, когда онъ также ушелъ.— Я вамъ скажу кое-что.

Глава III.

Отецъ Феррарса былъ сынъ когда-то извстнаго государственнаго человка, но единственное наслдство, полученное имъ отъ своего знаменитаго родителя было мсто письмоводителя въ Казначейств, гд онъ трудился съ самаго ранняго возраста. Природа одарила его большими способностями и особенно приспособила къ тому мсту дйствія, гд онъ могъ обнаружить ихъ. Трудно было ршить что было замчательне, его проницательность или способность къ труду. Быстрота его пониманія и способность обхватывать разомъ вс подробности, сдлали его въ нсколько лтъ авторитетомъ въ его департамент, и главный казначей, не имвшій никакого понятія о подробностяхъ, но хорошій знатокъ въ характерахъ догадался сдлать Феррарса своимъ домашнимъ секретаремъ. Это удачное назначеніе открыло цлый офиціальный міръ человку не только необыкновенно способному для жизни такого рода, но обладающему именно тми дарованіями, которыя тогда начали оказываться необходимыми въ тхъ кружкахъ. Мы вступали тогда въ эру торговой и финансовой реформы, которая была не только возбуждена, но и ускорена мятежомъ въ нашихъ колоніяхъ. Знаніе финансовъ и знакомство съ тарифами были тогда рдкими дарованіями, и не прошло и пяти лтъ съ тхъ-поръ какъ Феррарсъ занялъ мсто домашняго секретаря, о Феррарс говорили Питту какъ о человк, который въ Казначейств могъ сдлать то, что было нужно великому министру. Это ршило участь Феррарса. Питтъ нашелъ въ Феррарс необходимое ему орудіе, и оцнивъ вс его качества, поставилъ его въ такое положеніе, которое давало ему полный просторъ. Министръ помстилъ Феррарса въ Парламентъ, потому у казначейства были свои городки, имвшіе право отправлять депутатовъ въ Парламентъ, и трудолюбивый членъ получилъ это важное и трудное мсто. Пока Питтъ и Гренвиль были въ сил, Феррарсъ трудился и преуспвалъ. Онъ былъ именно человкъ по ихъ вкусу, неутомимый, бдительный, съ свтлымъ умомъ и холодный, съ оттнкомъ природнаго сарказма, развитаго смтливой и разнообразной опытностью. Онъ исчезъ изъ дятельной жизни въ послдніе годы царствованія Ливерпуля, когда новое поколніе и боле суетливыя идеи успшно предъявили свои права, но онъ удалился утшенный мстомъ безъ дла, но съ окладомъ и членомъ тайнаго совта. Въ кабинетъ онъ никогда не вступалъ и не смлъ надяться вступить. Это было преимуществомъ внутренняго кружка даже въ нашей тогда ограниченной общественной жизни. Отмстить въ этомъ отношеніи за свою судьбу въ лиц единственнаго сына было мечтою Феррарса. Онъ ршилъ, что его отрасль должна пользоваться всми преимуществами воспитанія, происхожденія и общества, преимуществами, которыхъ самъ онъ былъ лишенъ. Для него назначалось вступленіе въ т торжественныя учрежденія, которыя, подъ именами Итона и коллегіи Христовой Церкви въ его время очаровывали и ослпляли человчество. Сынъ его Вильямъ, Питтъ Феррарсъ осуществилъ съ избыткомъ надежды его отца. Чрезвычайно красивой наружности, онъ былъ одаренъ дарованіями не по лтамъ. Онъ былъ чудомъ Итона и надеждою Оксфорда. Мальчикомъ заслуживалъ своими латинскими стихами страшныя похвалы отъ восхищенныхъ учителей, между тмъ какъ литературные клубы привтствовали съ восторгомъ новаго будущаго министра. Онъ вступилъ въ Оксфордъ именно въ то время какъ экзамены были преобразованы и дйствительно вошли въ силу. Это только увеличило его славу, потому что имя Феррарса красовалось между первыми учениками и въ классическихъ языкахъ и математик. То были такія времена, когда университетская репутація отворяла двери Нижней Палаты молодому искателю, по-крайней-мр посл одного сезона. Но Феррарсу не пришлось ждать. Его отецъ, наблюдавшій за его карьерой съ тмъ страстнымъ интересомъ съ которымъ ньюмаркетскій спортсменъ наблюдаетъ за развитіемъ какого-нибудь даровитаго годовика, позаботился, чтобы вс случайности были въ его пользу на жизненной скачк. Старый коллега старшаго Феррарса, достойный перъ, располагавшій многими городками съ правомъ голоса, отдалъ мсто депутата въ распоряженіе юнаго героя, какъ только онъ былъ готовъ принять его, и можно сказать, что онъ оставилъ университетъ только для того, чтобы вступить въ Нижнюю Палату.

Тамъ, если его карьера не осуществила мечты поклонниковъ его юности, она по-крайней-мр была постоянно удачна. Его первая рчь, хотя цвтистая, имла успхъ, но это было объ иностранныхъ длахъ, допускающихъ реторику, и въ то время требовавшихъ по-крайней-мр одну цитату изъ Виргилія. Въ этой послдней отрасли ораторскихъ украшеній, Феррарсъ никогда недостатка не имлъ. Ни одинъ молодой человкъ въ то время, и едва ли старый осмлился бы обратиться къ предсдателю безъ латинской цитаты. Феррарсъ въ этомъ отношеніи былъ вооруженъ втройн. Въ самомъ дл, когда онъ вступилъ въ публичную жизнь, исполненный надеждъ и общаній, хотя дисциплинированный до нкоторой степени своимъ математическимъ воспитаніемъ, онъ читалъ очень мало, кром латинскихъ писателей, греческихъ трагедій и трактатовъ Аристотеля. Это при надлежащемъ курс лекцій Бамптона и знакомства съ Квартерли Ревью, тогда этотъ журналъ находился въ самомъ цвтущемъ состояніи, давало право молодому человку въ то время не только получить мсто депутата въ парламент, но и сдлаться кандидатомъ для государственной службы. Феррарсъ проложилъ себ путь, впродолженіи двухъ лтъ, его иногда приглашалъ министръ говорить, и лордъ Кестльри, который любилъ молодыхъ людей, сдлалъ его лордомъ Казначейства. Онъ былъ товарищемъ министра и очень возвышался, когда смерть лорда Ливерпуля повлекла расторженіе торійской партіи, и Феррарсъ, главное по совту Зенобіи, отказался отъ своего мста, когда Каннингъ былъ сдланъ министромъ, и соединилъ свою судьбу съ великою судьбою герцога Веллингтона.

Старшій Феррарсъ слылъ богатымъ. Полагали, что онъ имлъ случаи наживать деньги и пользовался этимъ, но это было несправедливо. Хотя циникъ, мало уважавшій своихъ ближнихъ. Феррарсъ гордился офиціальной честностью, и когда министерство обвинили въ продажничеств и подкупахъ, онъ замтилъ съ холодной усмшкой, что онъ видлъ довольно въ жизни, и что съ своей стороны не положится ни на одного человка кром служащихъ въ Даунингской улиц. Онъ былъ неспособенъ устоять отъ искушенія соединить свою жизнь съ лицомъ знатнаго происхожденія, и въ одну слабую минуту, можетъ быть единственную, далъ своему сыну мачиху, еще красивую и очень расточительную виконтессу Эджверъ.

Феррарсъ желалъ, чтобы его сынъ сдлалъ блистательную партію, но онъ такъ былъ занятъ благоразумными соображеніями и желаніемъ, чтобы въ жилахъ его внучатъ текла кровь неоспоримо благородная, что никакъ не могъ вложить въ свою цль ту ясную и сосредоточенную волю, которая была одною изъ причинъ его успха въ жизни, и среди его недоумній, сынъ неожиданно самъ ршилъ вопросъ. Хотя по природ холодный и разсчетливый, Вильямъ Феррарсъ, какъ многіе изъ насъ, имлъ романическую жилку въ существ своемъ и она предъявила свои права. Красавицей сезона вдругъ сдлалась мисъ Кери. Она была сирота, слыла богатой наслдницей, представлена въ свтъ теткой, которая была герцогиня, и которая намревалась, чтобы ея племянница тоже сдлалась герцогиней. Вс говорили о нихъ и он бывали везд — между прочимъ въ Нижней Палат, гд мисъ Кери, смотря на сенаторовъ изъ стараго вентилятора въ потолк капеллы св. Стефана, уронила въ своемъ волненіи зрительную трубку, которая упала къ ногамъ товарища министра Феррарса. Онъ поспшилъ возвратить ее прелестной владтельниц, которую нашелъ окруженною его друзьями, и его не только поблагодарили, но попросили остаться съ ними, а на слдующій день онъ сдлалъ визитъ и потомъ бывалъ очень часто, и случилось еще многое другое, и въ конц іюля красавица сезона вышла не за герцога, а за возвышающагося человка, котораго Зенобія, сначала не одобрявшая этотъ бракъ — потому что Зенобія не любила женатыхъ друзей — считала непремнно будущимъ первымъ министромъ Англіи.

Мистрисъ Феррарсъ была такого же мннія, какъ Зенобія, потому что она была честолюбива, а эта мечта была обаятельна. Мистрисъ Феррарсъ скоро пріобрла расположеніе Зенобіи, потому что въ ней было много очарованія, и хотя надменная для большинства, она умла отлично льстить, а Зенобія любила лесть и всегда это говорила. Товарищъ министра Феррарсъ взялъ отель въ Гилльской улиц и меблировалъ его съ приличнымъ великолпіемъ. Обды его были знамениты, а мистрисъ Феррарсъ давала ужины посл оперы. Экипажи мистрисъ Феррарсъ были замчательны, и слугъ они держали множество. Дтей у нихъ было только двое, близнецы, братъ и сестра, которыхъ воспитывали, какъ принцевъ. Отчасти для нихъ, а отчасти оттого, что министръ долженъ имть свой Тускулумъ, Феррарсы скоро взяли роскошную виллу въ Вимбледон, въ которой были великолпныя и удобныя конюшни, такъ какъ мистрисъ Феррарсъ любила лошадей и хотла, чтобы ея дти съ своими хорошенькими пони, рано пріучились къ верховой зд. Все это повело за собою издержки, но старикъ Феррарсъ давалъ сыну щедрое содержаніе, а молодая мистрисъ Феррарсъ была богатая наслдница, или свтъ думалъ такъ, что почти одно и тоже, и потомъ также молодой Феррарсъ возвышался на служб, и останется на служб всю жизнь, по-крайней-мр, Зенобія это говорила, потому, что онъ былъ на хорошей сторон, а виги не были нигд и никогда не будутъ, что было совершенно справедливо, такъ какъ они желали сдлать насъ, рабами Бонапарта.

Когда король, посл большой нершимости, послалъ за мистеромъ Каннингомъ, посл отставки лорда Ливерпуля, теорія Зенобіи казалась немножко ошибочна, и Вильямъ Феррарсъ, положительно лишившійся мста, сильно опасался за себя, но чрезъ нсколько мсяцевъ сомннія и безпокойства оказалось, что все-таки знатная дама была права. Неожиданное исчезновеніе Каннинга со сцены, и затмъ скоротечный и запутанный призракъ лорда Годрика какъ будто указывали на неумолимую судьбу, что Англія должна управляться самымъ замчательнымъ человкомъ того вка и самымъ знаменитымъ изъ ея гражданъ. Вильямъ Феррарсъ, подъ вдохновеніемъ Зенобіи, соединилъ свою судьбу съ судьбою герцога, и посл десяти мсяцевъ тревоги, получилъ должную награду. Въ январ, посл разговора въ август въ Сент-Джемской улиц съ Сидни Вильтономъ, Вильямъ Феррарсъ былъ сдланъ членомъ Тайнаго совта, и занялъ высокое мсто на дорог въ кабинетъ.

Феррарсъ далъ обдъ въ Гилльской улиц въ тотъ день, когда вернулся изъ Виндзора съ назначеніемъ на новую должность. Катастрофа годрикскаго кабинета, почти наканун собранія Парламента, была такъ внезапна, что, не ожидая подобнаго положенія длъ, Феррарсъ въ числ другихъ гостей, пригласилъ Сидни Вильтона. Онъ почти пожаллъ объ этомъ, когда въ ту минуту, когда его экипажъ остановился у его двери, онъ увидалъ Сидни Вильтона на порог своего дома.

Вильтонъ горячо встртилъ его и поздравилъ съ назначеніемъ.

— Я сдлалъ это тотчасъ, прибавилъ онъ:— потому что не буду имть случая нынче вечеромъ. Я пришелъ сюда въ надежд увидть мистрисъ Феррарсъ и просить ее извинить меня, что я не могу быть вашимъ гостемъ сегодня.

— Конечно, это довольно не ловко, сказалъ Феррарсъ: — но я не имлъ никакого понятія объ этомъ, когда вы были такъ добры и общали быть у меня.

— О! совсмъ не отъ этого, отвтилъ Сидни: — я вышелъ изъ министерства, а вы вошли, и надюсь, что вы останетесь очень, очень долго. Наврно такъ и будетъ, герцогъ человкъ вка, какъ вы говорили всегда. Я надюсь, что ваше вступленіе въ министерство не лишитъ меня вашихъ пріятныхъ обдовъ, было бы слишкомъ непріятно лишиться мста и въ Вайтголл, и въ Гилльской улиц.

— Надюсь, что этого не случится никогда, мой милый, но сегодня я думалъ, что это могло быть затруднительно.

— Совсмъ нтъ, я могъ бы перенести, не дрогнувъ, даже торжествующій взглядъ Зенобіи. Дло въ томъ, что у меня вдругъ случилось дло, нетерпящее отлагательства и требующее моего немедленнаго вниманія.

Феррарсъ выразилъ сожалніе, хотя въ сущности онъ былъ очень радъ, и они разстались.

Зенобія обдала у Вильяма Феррарса въ этотъ день и съ нею пріхалъ ея красавецъ мужъ, кавалеръ Подвязки и только-что назначенный на высокое мсто въ новомъ министерств. Даже волненіе этого часа не разстроило его спокойствія. Это спокойствіе было исполнено достоинства, совершенно естественно и вполн совмстно съ непринужденнымъ и даже дружелюбнымъ обращеніемъ, всегда внимательнымъ, даже когда не выражало сочувствія. Онъ разговаривалъ не долго и не громко, но его изящныя замчанія были исполнены вкуса и настоящей оцнки предмета. Если они были иногда рзки, то лезвее было хорошаго закала. Старикъ Феррарсъ былъ тутъ и виконтесса Эджверъ, волосы его совсмъ посдли, а щеки были красны, какъ декабрское яблоко. Его каріе глаза сверкали отъ удовольствія, когда онъ вспоминалъ, что въ его фамиліи теперь было два члена Тайнаго совта. Тамъ былъ и лордъ Померой, тотъ важный лордъ, который доставилъ Вильяму Феррарсу мсто въ Парламент, маленькій человкъ, тихій, застнчивый, довольно незначительной наружности, но замчавшій все и всхъ: человкъ добросовстный, всегда длавшій добро молча и тайно, и хотя слывшій продавцемъ депутатскихъ мстъ, никогда въ жизни не продавшій ни одного мста, и всегда отыскивавшій способныхъ людей для того, чтобы ввести ихъ въ публичную жизнь. Обдъ былъ не офиціальный, но сдлался такимъ отчасти по обстоятельствамъ минуты. Мужчинъ было больше, чмъ женщинъ, и все люди занимавшіе мсто въ министерств или преданные приверженцы новаго министерства.

Мистрисъ Феррарсъ, не будучи красавицей, имла сладострастное лицо и формы, цвтъ лица ея былъ блестящій, глаза большіе, голубые съ длинными рсницами. Ротъ былъ слишкомъ великъ, но великолпныя губы и чудесные зубы не давали мста критик. Она всегда одвалась великолпно или фантастически.

— Я никакъ не могу понять, иногда замчалъ своей блистательной супруг мужъ Зенобіи: — Какъ на этомъ свт идутъ дла. Вотъ у насъ, душа моя, пятьдесятъ тысячъ фунтовъ годового дохода, и я не вижу, какъ Феррарсъ можетъ имть боле пяти, а между тмъ, онъ живетъ такъ, какъ мы, а можетъ быть и лучше. Гибсонъ показывалъ мн на прошлой недл лошадь, которая мн очень нужна, но я не хотлъ дать ему за нее двсти гиней. Сегодня я опять похалъ на нее взглянуть, потому что она какъ разъ годится для меня, но мн сказали, что я опоздалъ и что она продана мистрисъ Феррарсъ.

— Другъ мой, ты знаешь, что я не понимаю денежныхъ длъ, отвчала Зенобія: — никогда не понимала, но ты долженъ помнить, что старикъ Феррарсъ очень богатъ, а Вильямъ Феррарсъ наврно будетъ въ кабинет, когда ему не минетъ еще и сорока.

У всхъ былъ въ этотъ день аппетитъ, и обдъ былъ достоинъ аппетита. Мужъ Зенобіи уврялъ, что онъ никогда не обдалъ такъ хорошо, хотя давалъ своему повару 500 ф. с. въ годъ, и старый лордъ Померой, который еще не допускалъ къ своему столу французскихъ винъ, казался совсмъ озадаченъ количествомъ рюмокъ, разнообразнаго цвта, и отвдывая одно вкусное блюдо за другимъ, чувствовалъ гордое удовольствіе, что ввелъ въ публичную жизнь такого замчательнаго человка, какъ Вильямъ Феррарсъ.

За десертомъ, не безъ нкоторой церемоніи, были представлены самые замчательные гости — близнецы, дти необыкновенной красоты и одтые, если возможно еще фантастичне и блистательне ихъ мамаши. Они походили другъ на друга и отличались блестящимъ цвтомъ лица, великолпными каштановыми волосами, нжно очерченными бровями и темно-голубыми глазами. Хотя имъ было только восемь лтъ, самая не дтская самоувренность отличала ихъ. Выраженіе ихъ физіономіи было надменное, презрительное и высокомрное. Ихъ прелестныя черты казались совершенно безстрастны, и держали они себя такъ, какъ будто ожидали, что все должно имъ повиноваться. Двочку, въ длинныя кудри которой былъ вплетенъ жемчугъ, посадили возл ея отца, и такъ же, какъ ея братъ, посаженный возл мистрисъ Феррарсъ, она тотчасъ начала небрежно отвдывать лакомства, не обращая никакого вниманія на присутствующихъ, и когда кто-нибудь обращался жъ ней, она взглядывала съ удивленіемъ и давала надменный и односложный отвтъ. Мальчикъ, въ черной бархатной курточк съ большими испанскими пуговицами филиграннаго серебра, въ кружевной манишк и бломъ атласномъ жилет, отвчалъ сдержанно, но довольно снисходительно, на добродушные, но полушутливые вопросы мужа Зенобіи.

— А когда вы поступаете въ школу? спросилъ его сіятельство ласковымъ голосомъ и съ улыбкой въ глазахъ.

— Я поступлю въ Итонъ чрезъ два года, отвтилъ мальчикъ безъ малйшаго волненія и не поднимая глазъ съ винограда, который лъ, и даже не смотря на того, кто спрашивалъ его:— а потомъ поступлю въ коллегію Христовой Церкви, а потомъ въ Парламентъ.,

— Майра, сказалъ короткій другъ семьи, красивый домашній секретарь Феррарса, дочери его, накладывая ей на тарелку лакомства:— надюсь, вы не забыли слова, которое дали мн въ Вимбледон два года тому назадъ.

— Какое слово? спросила она надменно.

— Выйти замужъ за меня.

— Я выйду только за того, кто будетъ засдать въ Палат Лордовъ, отвтила она, и бросила на него презрительный взглядъ.

Дамы встали. Когда он поднимались на лстницу, одна изъ нихъ сказала мистрисъ Феррарсъ.

— Имя вашего сына очень хорошенькое, но очень необыкновенное, не правда ли?

— Это фамильное имя. Первый Кери, носившій его, былъ придворный Карла Перваго, и посл того это имя было всегда въ нашей семь. Вильямъ хотлъ назвать нашего мальчика Померой, но я прежде ршила, что если у меня будетъ сынъ, то онъ будетъ названъ Эндиміонъ.

Глава IV.

Въ то время, когда дамы встали изъ-за стола въ Гилльской улиц, Сидни Вильтонъ вошелъ въ Кларендонскую гостиницу и шопотомъ сдлалъ вопросъ швейцару. Раздался звонъ колокольчика и скоро явился иностранный лакей и поклонившись, пригласилъ Вильтона итти за нимъ на лстницу. Вильтона провели чрезъ переднюю комнату довольно большую, высокую и разукрашенную, очевидно предназначенную для знатныхъ гостей. На стол стояла открытая письменная шкатулка и много было разбросано бумагъ. Повидимому, тутъ кто-то недавно писалъ. Въ комнат было нсколько музыкальныхъ инструментовъ, отворенное фортепіано, арфа и гитара. Комната была довольно тускло освщена, но въ камин горлъ яркій огонь, предъ которымъ стоялъ Вильтонъ не долго одинъ, потому что противоположная дверь отворилась и вошла дама, ведя лвою рукою мальчика лтъ двнадцати, интересной наружности. Дама была блокура и чрезвычайно худощава. Щеки ея впали, но выраженіе большихъ карихъ глазъ было невыразимо пріятно. Волосы ея, когда-то самые знаменитые въ Европ, не были покрыты ничмъ. Хотя дивная густота косъ исчезла, прическа еще поражала своей граціей. Это рдкое качество проникало все существо этой дамы, и ея осанка, когда она подошла встртить гостя, не могла не поражать отсутствіемъ всякаго жеманства и вмст съ тмъ была полна живости въ движеніяхъ, что было достойно кисти живописца.

— Ахъ! воскликнула она, подавая Вильтону руку, которую онъ прижалъ къ своимъ губамъ:— вы всегда врны.

Когда они сли, она продолжала:

— Вы не видали моего мальчика съ-тхъ-поръ, какъ онъ сидлъ на вашихъ колняхъ.— Флорестанъ, поздоровайся съ мистеромъ Вильтономъ, самымъ дорогимъ другомъ твоей матери.

— Вы такъ неожиданно пріхали, сказалъ Вильтонъ.

— Насъ не оставляли въ поко, сказала дама.— Нашимъ единственнымъ убжищемъ была Швейцарія, но я не могу дышать среди горъ, такъ что чрезъ нсколько времени мы пробрались въ неизвстный уголокъ на юг, и нкоторое время были спокойны. Но скоро опять началась старая исторія, представленія, увщанія, предостереженія и угрозы, дали знать въ Вну, явились нравоученія отъ князя Меттерниха, не мене настоятельныя оттого, что были вжливы, и даже любезны.

— И ничего не случилось, чтобы подать поводъ подобнымъ жалобамъ? Или это было просто преслдованіе?

— Ну, вы знаете, отвтила дама:— мы желали остаться въ тишин и неизвстности, но гд бы ни былъ мой мальчикъ, его отыщутъ сейчасъ. Это часто удивляетъ меня. Я думаю, что если бы мы находились въ лсу на какомъ-нибудь индійскомъ остров только съ обезьянами и слонами, все-таки явился бы тайный агентъ, какая-нибудь преданная жертва нашей фамиліи, готовая поправить нашу участь и свою. Я всегда говорю вамъ правду. Я никогда не покровительствовала этимъ людямъ, никогда не поощряла ихъ, но невозможно грубо отталкивать сочувствіе тхъ, кто страдаетъ вмст съ вами, а нкоторые даже доказали свою безкорыстную преданность. Моя вра не поколебалась ни разу, что Флорестанъ будетъ сидть, на престол своего отца, какъ ни мрачна наша жизнь, но я никогда не приписывала большой вры тому, что этого важнаго результата можно достигнуть или ускорить его интригами, это могутъ сдлать только событія могущественне людей, возбужденныя рокомъ, въ который врилъ его отецъ.

— И теперь вы думаете остаться здсь? спросилъ Вильтонъ.,

— Нтъ, отвтила дама: — я не могу. Я люблю въ этой стран все, кром климата, и можетъ быть гостиницъ. Я думаю попробовать поселиться въ Южной Испаніи, и думаю, что, если буду совсмъ одна, могу прозябать тамъ непримтно. Не могу ршиться оставить Европу. Я настоящая европеянка, любезный Сидни. Но Испанія страна неспособная образовывать королей и государственныхъ людей. Въ этомъ отношеніи я желала посовтоваться съ вами. Мн хочется, чтобы Флорестанъ получилъ англійское воспитаніе, и чтобы вы научили меня какъ этого достигнуть. Можетъ быть, при подобныхъ обстоятельствахъ было бы удобно скрыть его происхожденіе. У него много почетныхъ именъ, кром того, которое указываетъ на то состояніе, въ которомъ онъ родился. Но во всемъ этомъ мн нуженъ вашъ совтъ.

Она, повидимому, обращалась и къ своему сыну, который наклонилъ голову съ улыбкой, но не сказалъ ни слова.

Вильтонъ выразилъ глубокое участіе къ ея желаніямъ и общалъ подумать, какъ лучше исполнить ихъ, а потомъ разговоръ принялъ общій тонъ.

— Эта перемна въ вашемъ министерств, сказала дама:— такая неожиданная и совершенно непредвиднная, разстраиваетъ меня, это даже имло вліяніе на мою нершимость. Я не могу не думать, что вступленіе во власть герцога Веллингтона должно быть нехорошо, по-крайней-мр, для насъ. Это полная реакція. Въ Вн торжествуютъ.

— Имютъ ли причину? сказалъ Вильтонъ.— Я безпристрастный зритель, потому что не имю мста въ новомъ министерств, но главные товарищи мистера Каннинга остались, и ходъ иностранныхъ длъ остается въ тхъ же рукахъ.

— Это утшительно, сказала дама.— Желала бы я знать, увидится ли со мною лордъ Дудлей. Можетъ быть нтъ. Министры не любятъ претендентовъ. Я знала его, когда не была претендентшей, прибавила дама съ пріятной улыбкой:— и нашла его пріятнымъ. Онъ былъ остроуменъ. Ахъ! Сидни, это были счастливые дни. Я вспоминаю прошлое съ сожалніемъ и безъ угрызенія. Можно было сдлать больше добра, но кое-что было сдлано.

Она вздохнула.

— Мн кажется, сказалъ Сидни съ волненіемъ: — что вы разливали благодянія и благословенія между окружающими васъ.

— А я прочла въ какихъ-то мемуарахъ намедни, сказала дама съ нкоторымъ негодованіемъ:— что нашъ дворъ былъ развращенный и распущенный. Это былъ дворъ удовольствій, если хотите, но удовольствій одушевленныхъ и утонченныхъ и веселилъ общество, а это показываетъ правленіе хорошее. Самые развратные и распущенные дворы на европейскомъ континент, извстные мн, сказала дама: — были по наружности самые скучные и приличные.

— Я только помню, сказалъ Вильтонъ:— непрерывную грацію и неистощимое очарованіе.

— Если я и гршила, то и пострадала, сказала дама.— Я полагаю, что это были грхи простительные, я желала, чтобы вс были счастливы и старалась объ этомъ. Но не будемъ больше говорить о насъ. Несчастные всегда любятъ говорить о себ. Разскажите мн что-нибудь, мистеръ Вильтонъ, а главное, почему вы не въ новомъ министерств.

— Меня не пригласили, сказалъ Вильтонъ.— Предъявившихъ права больше, нежели мстъ, а мои права не очень велики. Это даже не огорчаетъ меня. Я не оставлю публичной жизни, а что касается до политической отвтственности, то я предпочитаю подождать. У меня есть кое-какія фантазіи въ голов, но я не стану безпокоить васъ ими. Мое время, поэтому, въ моемъ распоряженіи, и я могу, прибавилъ онъ, улыбаясь:— заняться воспитаніемъ принца Флорестана.

— Слышишь, Флорестанъ? сказала дама своему сыну: — я теб говорила, что у насъ есть другъ. Поблагодари мистера Вильтона.

Молодой принцъ поклонился какъ прежде, но съ боле серіознымъ выраженіемъ. Однако, не сказалъ ничего.

— Я вижу, что вы не забыли вашего самаго восхитительнаго занятія, сказалъ Вильтонъ и посмотрлъ на музыкальные инструменты.

— Нтъ, сказала дама: — на трон я или нтъ, а музыка всегда останется очарованіемъ или утшеніемъ моей жизни.

— Удовольствіе должно слдовать за длами, сказалъ Вильтонъ: — а мы кончили наши дла. Не будетъ ли слишкомъ смло съ моей стороны попросить позволенія опять послушать звуки, такъ часто восхищавшіе меня.

— Голосъ мой не упалъ, сказала дама: — вы вдь знаете, что онъ никогда не былъ великъ. Но говорили, что онъ выразителенъ, вроятно, потому что я пою свои слова на свою же музыку. Я пропою вамъ мое прощаніе съ Флорестаномъ, прибавила она весело, и взяла гитару, а потомъ тономъ грустно нжнымъ и, наконецъ, съ порывомъ долго сдерживаемой любви, выразила тоску и преданность материнскаго сердца.

Вильтонъ нсколько взволновался, сынъ ея вышелъ изъ комнаты. Мать обернулась съ улыбкой, и сказала:

— Милочка не можетъ этого слышать, но я пою это нарочно, чтобы приготовить его къ неизбжному.

— У него доброе сердце, сказалъ Вильтонъ.

— Онъ самое любящее существо, отвтила мать:— любящее и таинственное. Не могу сказать ничего боле. Мн слдовало бы объяснить вамъ его характеръ. Я не могу. Вы можете сказать, что у него никакого характера нтъ. Я не знаю. У него есть способности, потому что онъ легко пріобртаетъ познанія, и много знаетъ для ребенка. Но онъ никогда не высказываетъ мннія. Онъ молчаливъ и любитъ одиночество. Бдняжка! у него рдко бывали товарищи, и можетъ быть это оттого. Мн кажется, что онъ всегда думаетъ.

— Общественная школа пробудитъ его изъ мечтательности, сказалъ Вильтонъ.

— Такъ какъ теперь его здсь нтъ, я скажу то, что мн не хотлось бы сказать при немъ, продолжала дама.— Вы собираетесь оказать мн большую услугу, не первую, и прежде чмъ я уду отсюда, мы можетъ и даже должны встрчаться не разъ, но боле удачнаго времени, какъ теперь, не будетъ. Разлука моя съ Флорестаномъ можетъ быть вчной. Грустно думать о такихъ вещахъ, но думать надо, потому что это вроятно. Я еще гляжусь въ зеркало, Сидни, я не такъ испугана тмъ, что случилось посл нашей послдней встрчи, чтобы бояться этого — но я никогда не обманываю себя. Не знаю, какое волшебное дйствіе можетъ произвести малагскій виноградъ, но если онъ спасетъ мою жизнь, то дйствительно это будетъ чудо. Не смотрите такъ мрачно. Т, которые узнали истинное горе, рдко кажутся грустны. Я боролась съ горемъ десять лтъ, но развлекала себя музыкой, пніемъ и моимъ мальчикомъ. Для него понадобятся издержки, и вамъ нейдетъ, обращаться къ женщин за деньгами. Женщины щедры, но неаккуратны въ денежныхъ длахъ. Я имю нкоторое извиненіе, потому что свтъ обошелся со мною не очень хорошо… Содержаніе мое я никогда аккуратно не получала, а теперь не получаю совсмъ. Это хорошо въ трактатахъ, но вс смются надъ ними. Вотъ состояніе Флорестана и я желаю, чтобы оно все было истрачено на его воспитаніе — она вынула футляръ, спрятанный на ея груди:— однако, это брильянты не коронные. Въ мемуарахъ, которыя я читала намедни, было сказано, что я убжала съ этими брильянтами. Это ложь, какъ и многое другое, что говорили обо мн. Но это брильянты изъ Голконды, которые я желаю, чтобы вы продали, а деньги употребили на него. Это былъ подарокъ любви, и носимый съ любовью.

— Это совсмъ не нужно, сказалъ Вильтонъ, своимъ видомъ, отвергая это предложеніе.

— Шш! сказала дама.— Я еще государыня для васъ и вы должны мн повиноваться.

Вильтонъ взялъ футляръ съ брильянтами, прижалъ его къ губамъ и спряталъ въ грудной карманъ сертука. Онъ хотлъ, уйти, когда дама прибавила:

— Я должна дать вамъ копію моего романса.

— И напишите на ней мое имя?

— Непремнно, отвтила дама, подошла къ столу и написала:

‘Мистеру Сидни Вильтону отъ Агриппины.’

Глава V.

Между тмъ, могущество и благоденствіе окружали домъ и семейство Феррарсовъ. Самъ онъ былъ въ цвт возраста, занималъ высокое положеніе въ политическомъ мір и имлъ надежду занять еще высшее. Министерство, котораго онъ былъ членомъ, считалось не только сильнымъ, но и вчнымъ. Милость двора и довріе страны равно были отданы ему. Продолжительность министерства герцога могла только соразмряться съ его жизнью, а его вліяніе было непреодолимо. Это было диктаторство патріотизма. Страна, давно привыкшая къ твердой и ненарушимой администраціи, и испуганная перемнами и катастрофами, послдовавшими за удаленіемъ лорда Ливерпуля, прибгла къ сильной вол и блестящей репутаціи истиннаго героя.

Мистрисъ Феррарсъ была честолюбива къ общественному отличію, какъ ея мужъ къ политической власти. Она была женщина со вкусомъ, но вкусомъ роскошнымъ. Она имла страсть къ блеску, которая, хотя управлялась тонкимъ пониманіемъ приличія, стоила все-таки дорого. Хотя ея обращеніе было всегда надменно, она льстила Зенобіи и льстила чрезвычайно.

Зенобія, любившая красивыхъ людей и тхъ, кто одвался хорошо, и восхищалъ ея зрніе своей граціей и прекраснымъ обращеніемъ, была вполн плнена мистрисъ Феррарсъ, противъ которой сначала имла предубжденіе. Между ними былъ полный союзъ, и хотя мистрисъ Феррарсъ имла большое вліяніе на Зенобію и почти управляла ею, жена министра всегда старалась признать царицу моды своей повелительницей.

Большой свтъ, въ сравненіи съ обширнымъ обществомъ настоящаго періода, былъ ограниченъ въ своихъ размрахъ и состоялъ изъ элементовъ боле утонченныхъ, хотя гораздо мене разнообразныхъ. Онъ состоялъ по большей части изъ богатой поземельной аристократіи, которая совсмъ затмила индійскихъ набобовъ и почти присвоила себ огромныя Вестиндскія богатства. Время отъ времени, какой-нибудь извстный банкиръ или купецъ употреблялъ большую часть накопленнаго богатства на землю, и на покупку парламентскаго вліянія и былъ допускаемъ въ святилище. Но т обширныя и успшныя вторженія въ общество новыхъ классовъ, начавшіяся впослдствіи, хотя предвидлись, но еще не начались.

Мануфактуристы, желзнодорожники, колоссальные подрядчики, золотопромышленники еще не нашли мста въ обществ и сенат. Тогда можетъ быть было открыто больше большихъ домовъ, чмъ теперь, но небольшихъ было очень мало. Необходимость доставить возможность для постоянныхъ собраній разнороднаго моднаго общества повела къ учрежденію Альмака, закрывшагося при введеніи новой системы въ общество и при горячей конкурренціи частныхъ увеселеній.

Сезонъ былъ постоянно блестящъ, но не суматошенъ. Не здили на нсколько вечеровъ въ одинъ и тотъ же вечеръ. Гости оставались тамъ, гд собрались, и потому что не торопились, были пріятне чмъ теперь. Разговоръ былъ изящне, обращеніе, хотя непринужденное, было величественне, а общество, будучи ограничено, знало себя лучше. Съ другой стороны, сочувствіе общества было боле узко чмъ теперь. Нужды народонаселенія не раскрыли сердце человка. Свтъ помогалъ бднымъ въ деревенскихъ приходахъ, составлялъ подписки и танцовалъ въ пользу Спитльфильдскихъ ткачей, когда переполнилась норма ихъ бдствія, но дале этихъ границъ свтъ народа не зналъ, и самъ народъ очень мало зналъ себя. Онъ только вполовину родился.

Самый темный часъ предшествуетъ разсвту, а періодъ необыкновеннойтишины часто, можетъ быть, даже всегда, предвщаетъ общественный переворотъ. Въ эту минуту всеобщая тишина и даже удовольствіе были замчательны. Въ политик виги были совершенно готовы распространить на герцога тоже самое довріе, какое было принято Каннингомъ, и примиреніе начинало становиться пріятной фразой,— что означало на практик нкоторую долю въ государственныхъ благахъ. Страна сама не требовала ничего. Даже преобладало всеобщее впечатлніе, что идутъ впередъ слишкомъ быстро, и что бразды слдуетъ доврить осторожному возниц. Зенобія, представительница общества, была въ восторг, что революціонное движеніе пріостановилось. Она еще горевала о концессіи манчестерской желзной дороги въ минуту либеральнаго ослпленія, но льстила себя надеждой, что расширеніе желзнодорожной системы можно, конечно, пріостановить, и въ этомъ отношеніи большинство общества, можетъ быть даже страны, было, конечно, на ея сторон.

— Я имю для васъ хорошія извстія, сказалъ одинъ изъ ея молодыхъ любимцевъ, явившись къ ней въ ея пріемный день.— Мы не допустили сегодня очень сильнымъ большинствомъ голосовъ освщеніе газомъ Гросвенорской площади.

— Я была уврена, что это посрамленіе не случится никогда, сказала Зенобія съ торжествомъ: — и очень сильнымъ большинствомъ, желала бы я знать, какой голосъ подалъ лордъ Померой?

— Противъ насъ.

— Какъ же можно спасти эту страну? воскликнула Зенобія:— я теперь врю, что онъ запретилъ леди Померой явиться ко двору въ носилкахъ.

Въ одно ясное майское утро весною, послдовавшей за составленіемъ новаго министерства, которое должно было продолжаться вчно, мистрисъ Феррарсъ принимала гостей въ своей прелестной Вимбледонской вилл. День былъ прекрасный, мсто оживлено цвтущими розами, алымъ шиповникомъ, а блестящія группы среди взрывовъ музыки, стояли и расхаживали по зеленой мурав и тнистымъ лужайкамъ. Мистрисъ Феррарсъ на сельскомъ трон съ своими прелестными близнецами въ прелестныхъ костюмахъ, расточала замчанія симпатичной веселости русскому князю и наслднику германскаго герцогства. Но физіономія ея имла какое-то тревожное, чтобы не сказать тоскливое выраженіе, плохо согласовавшееся съ сладенькимъ тономъ и улыбкой, которыми она очаровывала своихъ августйшихъ гостей. Зенобія, знаменитая Зенобія, еще не прізжала, а время уходило. Князь шутилъ съ прелестными и надменными дтьми, а германскій принцъ спрашивалъ Эндиміона, поступитъ ли онъ въ гвардію ея величества, но Зенобія все не прізжала, и мистрисъ Феррарсъ съ трудомъ скрывала свою досаду. Но причины на это не было, потому что въ эту самую минуту, съ верховымъ, на четверн чистокровныхъ лошадей, знатная дама въхала, въ ворота, отворившіяся для нея, а мистрисъ Феррарсъ въ сопровожденіи своихъ знатныхъ гостей, немедленно встала и пошла принять царицу моды. Никто не цнилъ боле Зенобіи присутствіе царственныхъ особъ. Она имла привычку заставлять думать своихъ благородныхъ знакомыхъ обоего пола, что между нею и европейскими царствующими домами существовали короткія отношенія, не раздляемыя людьми ея сословія. Она любила играть роль общественной посредницы между аристократіей и королевскими домами. Однако, хотя она обратилась къ ихъ высочествамъ съ своей обычной придворной живостью, и сыпала вопросы, повидимому, показывавшіе самое короткое знакомство съ послдними событіями въ Шнбрунн или на Рейн, хотя обняла хозяйку и расцловала дтей, опытные глаза мистрисъ Феррарсъ, которая посвятила свою жизнь на изученіе Зенобіи, примтили, что ея поздній пріздъ произошелъ отъ важной причины, и что кром того, Зенобія желала съ нетерпніемъ сообщать это ей. Съ женскимъ тактомъ мистрисъ Ферррасъ занималась съ своими гостями до тхъ поръ, пока представился случай представить князю и принцу нкоторыхъ знатныхъ дамъ, потомъ отпустивъ дтей, она не удивилась, когда Зенобія немедленно воскликнула:

— Слава Богу, мы, наконецъ, одни! Вы врно удивлялись, что я пріхала такъ поздно. Ну, угадайте, что случилось?

Когда мистрисъ Феррарсъ покачала головой, она продолжала:,

— Вс четверо вышли!

— Да, лордъ Дудлей, лордъ Пальмерстонъ и Чарльзъ Грантъ слдуютъ за Гускиссономъ. Я не думаю, чтобы первый имлъ намреніе выйти, но герцогъ не хотлъ слушать его лицемрныхъ объясненій, а остальные послдовали за нимъ. Я удивляюсь лорду Дудлею, я знаю, что ему нравилось его мсто.

— Я пугаюсь, сказала мистрисъ Феррарсъ.

— Нтъ ни малйшей причины пугаться, воскликнула неустрашимая Зенобія.— Это должно было случиться рано или поздно. Я отъ этого въ восторг. У насъ теперь будетъ свои собственный кабинетъ. Они не успокоились бы, если бы не ввели виговъ, а страна виговъ ненавидитъ. Это не удивительно, когда мы вспомнимъ, что если бы имъ удалось, то мы носили бы теперь французскіе сабо, а въ Голланд-Гауз засдалъ бы французскій префектъ.

— А кого посадятъ въ кабинетъ? спросила мистрисъ Феррарсъ.

— Нашихъ добрыхъ друзей, я надюсь, сказала Зенобія съ одушевленной улыбкой:— но я еще ничего объ этомъ не слыхала. Мн немножко жаль лорда Дудлея, мн кажется, что его втянули въ сти, и что касается трехъ остальныхъ, особенно Гускиссона и лорда Пальмерстона, могу вамъ сказать, что герцогъ не имлъ спокойной минуты съ тхъ поръ, какъ они присоединились къ нему. Теперь мы начнемъ царствовать. Ошибка состояла въ томъ, что они были допущены. Я думаю, что теперь мы совсмъ покончили съ либерализмомъ.

Глава VI.

Мистеръ Феррарсъ не сдлался кабинетнымъ министромъ, но это была скоре досада, чмъ обманутое ожиданіе. Неожиданныя вакансіи были заняты неожиданными лицами. Такая большая перемна въ состав министерства, не доставившая повышенія Феррарсу была непріятна ему при первомъ впечатлніи, но размышленіе и энергичное благоразуміе Зенобіи скоро убдили его, что все къ лучшему, что мысль о такомъ быстромъ возвышеніи была безрасудна, что время и удобный случай должны неизбжно принести все, что онъ только можетъ пожелать, особенно такъ какъ срокъ продолжительности министерства не предвидится, и даже едва ли возможенъ. Словомъ Феррарсу было показано, что торійская партія, возобновившаяся и возстановленная, вступила въ новый періодъ власти, который напечатлетъ свой характеръ на всхъ остальныхъ годахъ девятнадцатаго столтія, какъ Питтъ и его школа напечатлли свой на ранніе и достопамятные годы.

А между тмъ, это самое возстановленіе министерства необходимо повело къ событію, которое, по своимъ послдствіямъ, измнило весь характеръ англійской политики, и начало рядъ переворотовъ, еще не кончившихся и теперь.

Одинъ изъ новыхъ министровъ, получившій то мсто, которое могъ бы занять Феррарсъ, былъ ирландецъ, депутатъ одного изъ самыхъ значительныхъ графствъ въ его стран. Онъ былъ хорошій ораторъ, а у министерства не было ораторской силы въ Нижней Палат, онъ былъ популяренъ и вліятеленъ.

Выборъ кабинетнаго министра въ депутаты значительной мстности гораздо боле цнился въ то время, чмъ теперь. Ходили слухи, что противъ новаго министра составляется оппозиція, но Зенобія насмхалась надъ этими слухами. Она замтила на одномъ изъ своихъ вечернихъ собраній:

— Каждый землевладлецъ въ графств за него, поэтому, это невозможно.

Статистика Зенобіи была совершенно врна, однако, результатъ оказался совсмъ не таковъ, какъ ожидали. Одинъ ирландскій стряпчій, записной агитаторъ, который какъ католикъ не могъ быть выбранъ самъ, заявилъ себя кандидатомъ въ оппозицію новому министру, и въ день выборовъ тридцать тысячъ крестьянъ наперекоръ всмъ землевладльцамъ въ графств, выбрали О’Коннеля и поставили въ число не мене достопамятныхъ историческихъ событій — выбора Кларскаго графства.

Это событіе, однако, произошло въ конц 1828 года, потому что тогда законъ не допускалъ внести это предложеніе въ Парламентъ ране, и во весь этотъ годъ Феррарсы продолжали жить открыто. Соединенныя мужества, расточительность и тактъ, осуществили почти вполн общественное честолюбіе, къ которому стремилась мистрисъ Феррарсъ. Даже въ томъ ограниченномъ и исключительномъ кругу, который тогда преобладалъ, ее включили въ число знатныхъ дамъ. А близнецы казались вполн достойными ихъ прелестной и роскошной матери. Гордые, самовольные, себялюбивые, они выкупали это однимъ качествомъ, сильной любовью другъ къ другу. Сестра повидимому, распоряжалась братомъ, потому что Эндиміонъ былъ спокойнаго характера, но если сестра управляла имъ, она всегда была готова сдлаться его рабой, и пожертвовать всмъ для его прихотей и удобствъ.

1829 годъ былъ исполненъ событій, но для Феррарсовъ боле полонъ волненій чмъ тревогъ. Когда узнали, что глава кабинета, товарищъ котораго потерплъ неудачу въ Кларскомъ графств, самъ хочетъ предложить эманципацію католиковъ, вся страна пришла въ волненіе, но чрезъ нсколько времени успхъ оказался несомнненъ и былъ принятъ за новое доказательство неизмннаго счастія героя и государственнаго человка. Предложеніе произвело въ стран неудовольствіе, но его возбудили и поддерживали диссиденты, и та секція духовенства, которая походила на нихъ. Партія Верхней церкви, потомки прежнихъ приверженцевъ Сакеверелля {Знаменитый проповдникъ, противъ диссидентовъ, умеръ въ 1724, родился въ 1672. Пр. Перев.} перешли къ формализму и избгали всякаго дятельнаго участія съ своими евангелическими братьями.

Англиканская церковь не имла способныхъ предводителей между духовенствомъ. Духъ, оживлявшій и волновавшій послднія времена, повидимому, совсмъ угасъ и никто не ожидалъ его возрожденія. Епископы выбирались изъ коллегіальныхъ доновъ, людей, не имвшихъ никакого понятія о положеніи и потребностяхъ страны. Издать греческую трагедію съ второстепеннымъ успхомъ, или быть наставникомъ у аристократа считалось тогда надлежащими качествами для этой должности, которая теперь, по-крайней-мр, заслуживается краснорчіемъ и энергіей. Общественнаго значенія епископское сословіе не имло никакого. Прелата рдко видали въ гостиныхъ Зенобіи. Это уже посл того, какъ глубина религіозной мысли была испробована и вліяніе женщины въ распространеніи и поддержаніи религіознаго чувства опять была признано, очаровательные и модные прелаты сдлались любимыми гостями въ утонченныхъ гостиныхъ знатныхъ людей, и длая видъ, будто предаются суетному удовольствію минуты, возстановили то вліяніе, которое въ прежнее время руководило Матильдой или матерью Константина.

Конецъ 1829 года, однако, принесъ важное частное событіе для семейства Феррарсовъ. Старшій Феррарсъ умеръ. Свтъ примтилъ въ то время, какъ глубоко это огорчило сына. Отношенія между отцомъ и сыномъ были всегда похвальны, но свтъ не ожидалъ, чтобы Феррарсъ младшій былъ такъ сильно огорченъ. Только обязанности публичной жизни могли вернуть его друзьямъ, и даже эти обязанности онъ оставилъ на необыкновенно долгое время. Свту любопытно было знать, какъ велико его наслдство, но предъявленіе завщанія необыкновенно замедлилось, и скоро случились такія общественныя событія, которыя заставили забыть и о завщаніи, и о завщател.

Глава VII.

Герцогъ Веллингтонъ занялся критическими событіями 1830, съ тою смсью терпнія и быстрой проницательности, которой онъ былъ обязанъ успхомъ многихъ кампаній. Совершенно сознавая затрудненія, какія долженъ былъ встртить, онъ, однако, былъ увренъ, что вполн способенъ ихъ преодолть. Вроятно, главное желаніе герцога въ его усиліяхъ утвердить свою власть имло цлью собрать и укрпить ряды торійской партіи, скоре разстроенной, чмъ уничтоженной пропускомъ билля о Вспомоществованіи. Въ самомъ разгар борьбы замтили, что глава могущественной фамиліи Лаутеръ, въ Нижней Палат, не былъ приглашенъ оставить свою должность, хотя и онъ, и его послдователи всегда подавали голосъ противъ правительственной мры. Задачей дня была чрезвычайная вжливость къ мятежникамъ, съ которыми обращались, какъ нкоторые увряли, съ большимъ уваженіемъ, чмъ съ покорными. Въ тоже самое время желаніе виговъ соединиться, можетъ быть даже слиться съ министерскими рядами, не было пренебрежено. Вигъ былъ назначенъ на мсто эксцентричнаго и слишкомъ несговорчиваго Вечерелля генеральнымъ атторнеемъ, и другія мста были отданы въ распоряженіе виговъ, и одинъ старый товарищъ по оружію герцога, даже вступилъ въ кабинетъ. Довріе въ звзду герцога не уменьшилось, и при обыкновенныхъ обстоятельствахъ, эта уравновшивающая стратегія вроятно удалась бы. Но ей суждено было наткнуться на великія и неожиданныя событія.

Первое было неожиданная перемна царствованія. Смерть короля Георга Четвертаго въ конц іюня, по смыслу существоствовавшей тогда конституціи, требовала распущенія парламента, и такимъ образомъ лишила министра драгоцнной помощи, которую даетъ время, необходимое для смягченія и привлеченія отчужденныхъ друзей. Однако, можетъ быть, герцогъ имлъ бы еще успхъ, если бы не французская революція 1830, случившаяся въ самый разгаръ приготовленій для общихъ выборовъ въ Англіи. Виги, видвшіе, что герцогъ еще не усплъ устроить министерство, увидали удобный случай и воспользовались имъ. Восторжествовавшій мятежъ въ Париж удостоился наименованія ‘трехъ достославныхъ дней’, а эти три достославные дня были признаны повсемстно торжествомъ гражданской и религіозной свободы. Имена Полиньяка и Веллингтона были ловко соединены, и фраза: парламентская реформа начала передаваться кругомъ.

Былъ послдній пріемъ у Зенобіи въ этотъ сезонъ, на другой день она хала въ свое графство собирать голоса для своихъ кандидатовъ. Она все еще оставалась неустрашимой и никогда не казалась боле одушевлена. Волненіе времени отражалось въ ея обращеніи. Она обращалась къ прізжавшимъ гостямъ, когда они подходили поклониться ей, спрашивала о новостяхъ и сама ихъ сообщала, прежде чмъ могла получить отвтъ, увряла, что ничего не было критичне посл 1793, что только одинъ человкъ былъ способенъ справиться съ этимъ положеніемъ, и благодарила небо за то, что онъ не только въ Англіи, но и въ ея гостиной.

Феррарсъ, обдавшій у своего патрона, лорда Помероя, и съ удовольствіемъ чувствовавшій, что во всякомъ случа его возвращеніе въ Парламентъ несомннно, наливая себ кофей, не могъ удержаться, чтобы не сказать одному господину, длавшему тоже самое:

— Наши друзья, виги, кажется, очень радуются, баронъ.

Господинъ, къ которому онъ обратился, былъ баронъ Сергіусъ, человкъ среднихъ лтъ. Его физіономія необыкновенно умная, имла кроткое и привлекательное выраженіе. На внскомъ конгресс онъ былъ представителемъ павшей партіи, трудная и неблагодарная задача, но онъ выказалъ такія высокія качества въ выполненіи своихъ трудныхъ обязанностей — столько знанія, столько самообладанія, столько благоразумной и непринужденной примирительности, что пріобрлъ всеобщее уваженіе, особенно отъ англійскихъ уполномоченныхъ, такъ что когда онъ прізжалъ въ Англію, что длалъ часто, дома обихъ партій были для него отворены, и онъ столько же былъ коротокъ съ вигами, сколько и съ знаменитымъ герцогомъ, который очень его уважалъ.

— Такъ какъ мы напились кофею, сядемъ, сказалъ баронъ, и они ушли на диванъ, стоявшій у стны.

— Вы знаете, что я либералъ и всегда былъ либераломъ, сказалъ баронъ: — я знаю цну гражданской и религіозной свободы, потому что родился въ стран, гд у насъ не было ни той, ни другой, и гд потомъ мы наслаждались и тою, и другою очень отрывочно. Ничего не можетъ быть печальне настоящаго положенія моей родины, и вроятно, что происшествія въ Париж могутъ нсколько помочь моимъ друзьямъ и что они могутъ опять на время поднять голову, но я видлъ слишкомъ много и слишкомъ старъ, чтобы предаваться мечтамъ. Вы молоды и доживете до того, что я могу только предсказывать. Свтъ думаетъ не о гражданской и религіозной свобод, это фразы восемнадцатаго столтія. Люди, которые добились этихъ ‘трехъ достославныхъ дней’ въ Париж, не нуждаются ни въ цивилизаціи, ни въ религіи. Они останутся только довольны, когда уничтожатъ и то, и другое. Очень можетъ быть, что ихъ остановятъ на время, что ловкое благоразуміе орлеанскаго дома, руководимаго Талейраномъ, можетъ придать этому движенію сходство и даже характеръ революціи средняго класса. А это не такъ, баррикады воздвигались не въ среднемъ класс. Я знаю этихъ людей, это братство, а не нація. Европа наводнена ихъ тайными обществами. Они распространены по всей Испаніи. Италія нея подкопана. Я знаю боле южныя, чмъ сверныя націи, но меня уврилъ человкъ, который долженъ это знать, что братства организованы по всей Германіи и даже въ Россіи. Я говорилъ съ герцогомъ объ этихъ вещахъ. Онъ не равнодушенъ и даже вритъ этому отчасти, но онъ до такой степени практиченъ, что можетъ имть дло только съ тмъ, что видитъ. Я говорилъ съ предводителями виговъ. Они говорятъ мн, что есть только одинъ способъ, и самый врный — конституціонное правленіе, что съ представительными учрежденіями и тайными обществами существовать не можетъ. Можетъ быть я ошибаюсь, но, мн кажется, что съ этими тайными обществами представительныя учрежденія исчезнутъ.

Глава VIII.

То, что неожиданно случилось въ южной части Англіи, и особенно въ морскихъ графствахъ, осенью 1830, повидимому, подтвердило мнніе барона Сергіуса. Народъ въ земледльческихъ округахъ сдлался раздраженъ. Неудовольствіе его вообще приписывалось злоупотребленію Закона о Бдныхъ и низкой плат. Но злоупотребленія Закона о Бдныхъ, хотя нестерпимыя, были вообще въ пользу работниковъ, и хотя плата въ нкоторыхъ частяхъ была неоспоримо низка, было замчено, что шумныя собранія, часто кончавшіяся мятежомъ, собирались въ округахъ, гд этой причины не существовало. Самая страшная черта приближающейся анархіи состояла въ частыхъ поджигательствахъ. Пылающія жилища смущали слабую полицію и безпомощныхъ судей, и правительство имло причину полагать, что иностранные агенты дятельно подстрекали къ этимъ таинственнымъ преступленіямъ.

Среди частнаго неудовольствія и общаго унынія рушилось веллингтонское министерство, и потребовалось все вдохновеніе Зенобіи, чтобы поддержать Вильяма Феррарса въ этомъ испытаніи. Но она была неустрашима и энергична, какъ утро весной. Ничто не могло убдить ее, что виги могутъ составить министерство, и она была твердо убждена, что одни писаря въ департаментахъ могутъ ихъ выгнать. Когда составилось министерство виговъ и была объявлена его ужасная программа, она съ неистощимой веселостью насмхалась надъ тмъ, что Нижняя Палата можетъ провести билль о Реформ. Она имла большое собраніе въ тотъ вечеръ, когда генералъ Гасконь опровергнулъ первую мру большинствомъ одного голоса и провела этотъ вечеръ въ восторг, длая и принимая поздравленія. Утро принесло боле серіозный ударъ, но все неукротимый духъ остался, и во вс эти бурныя времена Зенобія ни разу не дрогнула, хотя чернь жгла замки герцоговъ и дворцы епископовъ.

Какъ ни было серіозно положеніе длъ для Вильяма Феррарса, его собственное положеніе было не такъ отчаянно, какъ нкоторыхъ его друзей. Его мсто, по-крайней-мр, было безопасно въ новомъ Парламент, который долженъ былъ издать билль о Реформ. Тори же вообще были вс исключены, Едва ли одинъ довритель, въ которомъ былъ популярный элементъ, остался вренъ имъ. Въ графствахъ въ то время всегда выражались популярные принципы и когда Англія была взволнована, что было рдко, она говорила чрезъ своихъ фригольдеровъ. Въ этомъ случа почти каждый тори владлецъ шайра потерялъ свое мсто, кром лорда Чандоса, депутата отъ Букингамшира, который былъ обязанъ своимъ успхомъ только своей личной популярности.

— Нужды нтъ, говорила Зенобія:— что это значитъ? Лорды это уничтожатъ.

И храбро и неустанно трудилась она для этой цли. Для того, чтобы поддержать эту цль, было необходимо возбудить продолжительное и сильное сопротивленіе въ Нижней Палат этой мр, чтобы запечатлть въ общественномъ мнніи ея опасные принципы и унизить ея двигателей, обнаруживъ ихъ подкупы и несогласныя съ истиной подробности. Надо признаться, что эти цли ршительно имлись въ виду и что оппозиція торіевъ выказала энергію и способности не совсмъ недостойныя великаго парламентскаго кризиса. Особенно отличился Феррарсъ. Онъ возвысился неизмримо въ уваженіи Парламента и скоро публика начала говорить о немъ. Его статистика объ осужденныхъ городкахъ была изумительна и неопровержима, онъ былъ единственный человкъ, повидимому, понимавшій кое-что въ элементахъ новыхъ людей. Онъ былъ столько же краснорчивъ, сколько и точенъ — иногда такъ горячъ, какъ Боркъ и всегда такъ аккуратенъ, какъ Кокеръ.

— Я никогда не думалъ, чтобы это было въ Вильям Феррарс, сказалъ задумчиво одинъ депутатъ своему товарищу, когда они шли домой въ одинъ вечеръ:— я всегда находилъ его хорошимъ дловымъ человкомъ, но какъ-то не думалъ, чтобы это было въ немъ.

— Ну, для него это очень важно, а это вызываетъ способности въ человк, сказалъ пріятель.

Однако это значило лить воду на песокъ. О какомъ бы то мы было сопротивленіи мр съ самаго начала, не могло быть и рчи. Лордъ Чандосъ совершилъ одинъ важный подвигъ — и это было расширеніе правъ фермеровъ. Это постоянная борьба, однако, возбудила большое волненіе, и дйствующія лица часто предавались сумасбродному легковрію невозможныхъ ожиданій. Гостиная Зенобіи была всегда полна, и она никогда не была боле уврена, какъ въ то время, когда билль прошелъ въ Нижней Палат. Она знала, что король никогда не дастъ согласія на этотъ билль. Его величеству надоло разъзжать въ наемныхъ каретахъ и распространять революціи. Вдь онъ былъ сынъ добраго короля Георга, и дворъ спасетъ страну какъ это часто бывало прежде.

— Но до этого не дойдетъ, прибавила она:— лорды исполнятъ свою обязанность.

— Но лордъ Ваверлей сказалъ мн, сказалъ Феррарсъ:— что сорокъ лордовъ, которые были противъ билля въ прошломъ году, подадутъ за него голосъ при второмъ чтеніи.

— Не обращайте вниманія на лорда Ваверлея и тому подобныхъ дураковъ, сказала Зенобія съ улыбкой таинственнаго торжества.— Пока у насъ будетъ дворъ, герцогъ и лордъ Линдгорстъ на нашей сторон, мы можемъ позволить себ смяться надъ такими высокомрными трусами. Мать лорда Ваверлея была моимъ нжнйшимъ другомъ и я знаю, что у него бывали припадки. Развеселитесь, прибавила она:— никогда дла не были въ лучшемъ положеніи. Не пройдетъ и недли какъ эти люди изчезнутъ.

— Но какъ же это возможно?

— Положитесь на меня.

— Я всегда полагаюсь… однако…

— Вы никогда не были ближе къ должности кабинетнаго министра, сказала она съ лучезарнымъ взглядомъ.

И Зенобія была права. Хотя министерство съ помощью колеблющихся одержало верхъ при второмъ чтеніи билля, недлю спустя, 7 мая, лордъ Линдгорстъ собралъ колеблющихся опять подъ свое знамя и добился своей знаменитой резолюціи, что расширеніе правъ въ нкоторыхъ пунктахъ должно предшествовать лишенію правъ въ большомъ размр. Лордъ Грей и его товарищи вышли въ отставку, а король послалъ за лордомъ Линдгорстомъ. Смлый баронъ посовтовалъ его величеству послать за герцогомъ Веллингтономъ, и самъ привезъ порученіе короля въ Эпсли-Гаузъ. Герцогъ нашелъ короля въ ‘большомъ огорченіи’ и по этому, не колеблясь, общалъ постараться составить министерство.

— Кто былъ правъ? сказала Зенобія Феррарсу.— Онъ такъ занятъ, что не могъ писать вамъ, но поручилъ мн сказать вамъ, чтобы вы завтра въ двнадцать часовъ захали въ Эпсли-Гаузъ. Вы будете въ кабинет.

‘Наконецъ добился!’ сказалъ себ Феррарсъ. ‘Стоитъ жить даже съ рискомъ. Вс жизненныя заботы становятся ничтожны, при подобныхъ обстоятельствахъ. Затрудненія велики, но самая ихъ обширность доставитъ средства уничтожить ихъ. Корону нельзя втащить въ грязь, а герцогъ родился для побды’.

Прошелъ день, другой, а Феррарса не приглашали. Зенобія, еще храбрилась, но Феррарсъ, знавшій ее и вдоль и поперекъ, могъ примтить ея тайное безпокойство. Потомъ она сказала, ему по секрету, что сер-Робертъ длалъ затрудненія.

— Но это ничего не значитъ, прибавила она.— Герцогъ позаботился обо всемъ и намренъ сдлать сер-Роберта первымъ министромъ. Онъ не можетъ отказаться, это было бы почти измной.

Два дня спустя, она послала за Феррарсомъ, рано утромъ, и приняла его въ своемъ будуар. Ея физіономія была взволнована, но серіозна.

— Не пугайтесь, сказала она:— ничто не помшаетъ министерству составиться, но сер-Робертъ бросилъ насъ, я никогда не имла доврія къ нему. Это очень досадно, такъ какъ къ намъ присоединился мистеръ Берингъ, а для Сити это было такое хорошее имя. Но неудача одного человка дастъ удобный случай другому. Намъ нуженъ предводитель въ Нижней Палат. Это долженъ быть человкъ умющій говорить, опытный, знающій Парламентъ, его обычаи, все. Указываютъ только на одного человка. Вы не можете сомнваться кто это. Я говорила вамъ, почести посыплются на вашу голову. Этотъ человкъ вы, вы будете имть одно изъ высокихъ мстъ въ кабинет и предводительствовать Нижней Палатой.

— Пиль отказывается, сказалъ Феррарсъ медленно и качая головой:— это очень опасно.

— Для него самого, сказала Зенобія:— но не для васъ. Это устроитъ вашу судьбу.

— Надо бороться съ слишкомъ большимъ затрудненіями.

— Съ какими же? На вашей сторон дворъ и палата лордовъ. Мистеръ Пиль совсмъ не въ такомъ хорошемъ положеніи, потому что онъ никогда не былъ въ министерств, и долженъ въ тоже время бороться съ лордомъ Нортомъ и съ этимъ негоднымъ мистеромъ Фоксомъ, моднымъ ораторомъ, между тмъ какъ у васъ только лордъ Олторпъ, который неуметъ даже заказать себ обдъ.

— Я изумленъ, сказалъ Феррарсъ, и онъ казался погруженъ въ мысли.

— Но вы не колеблетесь?

— Нтъ, сказалъ онъ, задумчиво поднимая глаза, потому что затерялся въ размышленіяхъ и говоря размреннымъ и глухимъ голосомъ:— я не колеблюсь, потомъ прибавилъ веселымъ тономъ:— теперь вкъ не нершительности, если меня приглашаютъ, я готовъ.

Въ эту минуту постучались въ дверь и слуга принесъ записку къ мистеру Феррарсу, которая была прислана въ его домъ, и въ которой его приглашали въ Эпсли-Гаузъ. Прочтя записку, онъ подалъ ее Зенобіи, которая воскликнула съ восторгомъ:

— Не теряйте ни минуты. Я такъ рада, что мы освободились отъ сер-Роберта, отъ его сомнній и затрудненій. Намъ нужна новая кровь.

Удивительная была прогулка для Вильяма Феррарса отъ Сент-Джемскаго сквера до Эпсли-Гауза. Дорогою онъ допрашивалъ свое мужество и свою способность, для трудныхъ испытаній ожидавшихъ его. Онъ чувствовалъ себя достаточно способнымъ для затруднительныхъ обстоятельствъ,— о которыхъ прежде даже и не мечталъ. Характеръ его былъ скоре честолюбивый чмъ пылкій. Онъ никогда не думалъ объ обладанія властью иначе какъ подъ руководствомъ какого-нибудь начальника. Теперь онъ долженъ управлять Сенатомъ и руководить совщаніями. Онъ настроилъ себя для надлежащихъ обстоятельствъ. Отчаяніе иногда такъ же сильно вдохновляетъ какъ геніальность.

Великій человкъ былъ одинъ — спокойный, непринужденный и вжливый. Онъ послалъ за Феррарсомъ, потому что уже имлъ съ нимъ свиданіе, въ которомъ просилъ его содйствія въ веденіи длъ, и теперь думалъ, что обязанъ сообщить ему о перемн обстоятельствъ. Подача голосовъ Нижней Палаты о предложеніи лорда Ибрингтона поставила непреодолимую преграду къ составленію министерства, и поэтому его свтлость отказался отъ порученія, возложеннаго на него королемъ.

Глава IX.

Имя свой собственный ключъ, Феррарсъ непримтно вернулся домой. Онъ тотчасъ прошелъ въ свою библіотеку и заперъ дверь. Свъ за письменный столъ, онъ закрылъ лицо руками и остался въ этомъ положеніи довольно долгое время.

Бурныя и ужасныя мысли мелькали въ его голов, мечты цлой жизни разсялись и онъ долженъ былъ стать лицомъ къ лицу съ суровой дйствительностью своего положенія, а это было разореніе. Онъ былъ безъ надежды и безъ средствъ. Долги его были велики, отцовское наслдство выдумка, а таинственное состояніе его жены было какъ-то таинственно захвачено. Старшій Феррарсъ умеръ несостоятельнымъ должникомъ, онъ щедро поддерживалъ своего сына, но послднее время длалъ это изъ средствъ сына. Отецъ сдлалъ себя главнымъ попечителемъ въ брачномъ контракт сына. Его товарищъ, родственникъ наслдницы, умеръ, и позаботились, чтобы никто не былъ назначенъ на его мсто. Все это Феррарсъ узналъ посл смерти отца, но честолюбіе и волненіе жизни, составленной изъ удовольствій и опасностей, поддерживали его. Мало-по-малу каждая возможность на успхъ исчезала, сначала его частныя средства, потомъ общественныя надежды. Онъ лишился мста въ министерств, а теперь лишится и въ Парламент. Все его положеніе такъ долго, старательно и искусно построенное, рушилось и разлетлось на ничтожные обломки. А теперь онъ долженъ сообщить объ этомъ положеніи своей жен, она должна была сдлаться не приготовленной соучастницей его тайны, которая грызла его нсколько лтъ, вовремя которой его физіономія для нея часто была улыбающейся и всегда спокойной. Мистрисъ Феррарсъ была дома и одна въ своемъ роскошномъ будуар, и мужъ тотчасъ пошелъ къ ней. Посл нсколькихъ лтъ притворства, теперь, когда, все было кончено, Феррарсъ не могъ перенести неизвстности двадцати-четырехъ часовъ.

Трудно было привести ее въ расположеніе духа, способное понять десятую долю того, что она должна была узнать, а между тмъ самую мрачную часть она никогда не должна была узнать. Мистрисъ Феррарсъ, хотя чрезвычайно проницательная, не любила споровъ и ршала все противорчіемъ и согласіемъ. Она долго увряла, что слова ея мужа не могутъ быть справедливы, что это было нелпо и даже невозможно. Чрезъ нсколько времени она заговорила о продаж своихъ брильянтовъ, объ уменьшеніи экипажей, полагая, что эти жертвы поправятъ все. А когда увидала, что мужъ ея все серіозенъ и все повторялъ, что надо приготовиться къ жизни и привычкамъ другой общественной сферы, она вспылила, расплакалась, объявила себя обиженной, обманутой и увряла, что съ нею гнусно обошлись.

Вспомнивъ, какъ долго и съ какимъ наружнымъ спокойствіемъ въ ея присутствіи онъ выносилъ свое тайное горе, и какъ главной цлью его жизни всегда было отстранить отъ нея даже тнь заботъ, даже умвшій владть собою Феррарсъ взволновался, физіономія его измнилась и глаза наполнились слезами. Примтивъ это, она вдругъ бросилась къ нему на шею, расцловала и среди вздоховъ и слезъ воскликнула:

— О! Вильямъ, если мы любимъ другъ друга, что значитъ все другое?

И что могло значить все другое при подобныхъ обстоятельствахъ и подобныхъ условіяхъ? Прижимая къ сердцу свою прелестную жену, Феррарсъ помнилъ только любовь своей молодости, ожившую теперь. Безсознательно почувствовалъ онъ большое облегченіе отъ этого порыва нжности съ ея стороны, потому что ожиданіе этого разговора было очень печально для него.

— Дорогая моя, сказалъ онъ: — наше бдствіе не есть слдствіе обыкновеннаго несчастія или неблагоразумія. Мы жертвы переворота и должны переносить нашу участь, какъ намъ прилично при подобныхъ обстоятельствахъ. Частныя несчастія поглощаются великой катастрофой страны.

— Это настоящій взглядъ, сказала жена: — и все-таки бдному королю французскому гораздо хуже чмъ намъ. Однако, я не, могу теперь купить кружева герцогини Севрской, какъ я общала. Это немножко неловко. Однако, всегда лучше говорить правду. Я должна сказать герцогин, что не имю средствъ, и что мы такія же жертвы революціи, какъ и она.

Потомъ они начали разговаривать очень дружно о своей будущности, онъ, сидя на дивал возл жены и держа ея руку. Мистрисъ Феррарсъ не хотла слышать о томъ, чтобы ухать за границу.

— Нтъ, сказала она и вся ея прежняя пылкость вернулась:— ты всегда говорилъ, что я принесла теб счастіе, и я теперь еще теб счастіе принесу. Должна быть реакція! Колесо повернется и принесетъ опять нашихъ друзей. Мы должны тогда быть на глазахъ. Твои права громадны. Для тебя должны сдлать что-нибудь. Теб должны дать Индію, и если ты только захочешь, мы получимъ ее. Поврь, дло совсмъ не такъ дурно, какъ кажется. То, что кажется несчастіемъ, часто бываетъ источникомъ благополучія. Я предпочла бы, чтобы ты былъ генералъ-губернаторомъ чмъ кабинетнымъ министромъ. Эта противная Нижняя Палата очень скучна. Я не уврена, чтобы чье-нибудь здоровье могло выдержать ее очень долго. Я не уврена, чтобы не предпочла быть генералъ-губернаторомъ Индіи чмъ первымъ министромъ.

Глава X.

Вслдствіе внесенія въ парламентъ акта о реформ, парламентъ нельзя было распустить и сдлать новые выборы въ этотъ годъ. Это было выгодно для мистера Феррарса и дало ему шесть мсяцевъ для поправленія длъ. И мужъ и жена были горды и желали съ достоинствомъ оставить свтъ. Вс тогда были такъ заняты въ тотъ періодъ, и превратности жизни между заграничными революціями и англійской реформой были такъ разнообразны и обширны, что не трудно было избгнуть вниманія общества. Мистрисъ Феррарсъ сказала Зенобіи, что, такъ какъ мужъ ея уже въ Парламент не будетъ, то они ршили на время удалиться въ деревню, хотя, такъ какъ мистеру Феррарсу удалось, наконецъ, растолковать жен, что ихъ будущій доходъ надо считать впередъ сотнями, а не тысячами, для нея трудно было вообразить деревенскую жизнь, которая соединяла бы достоинство съ экономіей. Не сознавшись въ причин, она успла, однако, отклонить различныя предложенія, которыя энергичная Зенобія длала ей, и слушая съ видимымъ участіемъ разсказы о паркахъ, наполненныхъ оленями, и дорого стоющихъ охотахъ, восклицала:

— Прелесть! но этого намъ не нужно, потому что мы намрены жить очень тихо, пока моя дочь не будетъ представлена ко двору.

Этой молодой двиц было теперь тринадцать лтъ, и хотя родители старались не говорить въ ея присутствіи ничего такого, что могло бы открыть ихъ настоящее положеніе, къ чему хотли приготовить ее постепенно, проницательность, какою природа щедро одарила ихъ дочь, не легко было обмануть. Она не длала вопросовъ, но ничто не ускользало отъ проницательнаго взгляда темно-голубыхъ глазъ двочки, спокойной среди таинственности, и которая скоре переносила чмъ раздляла частые поцлуи своихъ родителей. Чрезъ нсколько времени братъ ея вернулся домой изъ Итона, куда онъ не долженъ былъ возвращаться. За нсколько дней до этого, она сдлалась чрезвычайно растревожена, и даже взволнована. Когда онъ пріхалъ, ни мистера, ни мистрисъ Феррарсъ не было дома. Онъ весело постучался въ дверь, стукомъ школьника, и только что вошелъ въ переднюю, какъ его назвали по имени и онъ увидалъ лицо сестры, наклонившейся чрезъ балюстраду площадки. Онъ быстро побжалъ наверхъ и въ одно мгновеніе былъ заключенъ въ ея объятія. Она расцловала его, и когда онъ хотлъ говорить, она закрыла ему ротъ поцлуями. Потомъ она сказала:

— Что-то случилось, что это, понять не могу, но у насъ больше не будетъ пони.

Глава XI.

У подножія Беркширскихъ равнинъ на небольшомъ возвышеніи стоитъ старый замокъ съ остроконечной крышей и решетчатыми окнами, окруженный паркомъ, когда-то величественнымъ, гд еще и теперь есть террасы, осненныя тисовыми деревьями, придающія видъ достоинства запущенному мсту. Предъ замкомъ огромныя желзныя ворота, съ узорчатой рзьбой, на которыхъ красуется давнишнее число и щитъ благороднаго дома, отворялись на деревенскую поляну, вокругъ которой гнздились котеджи прихода съ единственнымъ исключеніемъ, дома викарія, современнаго строенія, не безъ вкуса, и окруженнаго небольшимъ, но блестящимъ садомъ. Церковь была возл замка и выстроена владльцемъ на его усадьб. Мстность, окружавшая замокъ, была проста, но живописна. Тутъ былъ когда-то буковый лсъ, и хотя деревья были вырублены по большей части, на полян еще виднлись иногда группы, а иногда одинокія деревья, а верескъ, росшій тутъ въ изобиліи и достигавшій большой высоты, придавалъ богатую дикость и лсной характеръ этой сцен.

Грстли былъ давно брошенъ фамиліей, которой принадлежалъ. Да и трудно было бы сказать кому онъ принадлежалъ. Печальная судьба ожидала древній, и въ свое время даже достопамятный домъ. Онъ былъ взятъ въ казенное управленіе за долги, и послднія полстолтія стоялъ или пустъ или отдавался внаймы постороннимъ лицамъ. Повренный мистрисъ Феррарсъ велъ эту тяжбу и зналъ все подробно. Затрудненіе найти жильца для такого мста, всегда нелегкое, увеличивалось его отдаленностью отъ желзныхъ дорогъ, которыя теперь начали играть важную роль въ подобныхъ сдлкахъ. Предсдатель суда былъ бы доволенъ номинальной платой, если бы только могъ найти порядочныхъ жильцовъ. Феррарсу посовтовали похать туда посмотрть это мсто. Оно понравилось ему. Оно было аристократично и вмст съ тмъ необыкновенно дешево. Въ дом была громадная передняя-зала, доходившая до самой крыши, и которая была бы прилична для баронскаго замка, и обширная лстница, но жилыя комнаты были не велики, даже малы по размру, и не многочисленны.

Земля, которую онъ долженъ былъ взять, состояла только изъ нсколькихъ луговъ, которые онъ могъ отдать въ аренду, а съ садомъ могъ управиться одинъ работникъ.

Мистрисъ Феррарсъ пришла въ такой восторгъ отъ описанія залы-галереи, что ршилась взять Грстли, даже не посмотрвъ его. Въ деревн она дорожила только большой залой и кабріолетомъ, въ который можно было запрягать пони.

Вс экипажи были проданы и вся прислуга отпущена. Дв-три служанки, слуга, котораго наймутъ въ деревн, и который будетъ служить за столомъ, камердинеръ, который будетъ ходить за бариномъ и за пони, должны были замнить толпу слугъ, которые такъ долго ничего не длали въ залахъ въ Гилльской улиц, въ рощахъ и садахъ Вимбледона.

Мистеръ и мистрисъ Феррарсъ съ дочерью похали въ почтовомъ экипаж, Эндиміонъ съ слугами былъ посланъ въ дилижанс, который длалъ шестьдесятъ миль въ десять часовъ. Майра говорила мало дорогою, но выраженіе чрезвычайнаго презрнія и отвращенія преобладало въ ея физіономіи. Иногда она пожимала плечами, иногда приподнимала брови, а иногда вздергивала кверху носъ. Потомъ она вздыхала, но это былъ вздохъ не горя, а нетерпнія. Ея родители окружали ее вниманіемъ, которое она принимала безъ признательности, а только иногда замчала, что жалла зачмъ не похала съ Эндиміономъ.

Были сумерки, когда пріхали въ Грстли, и этотъ печальный часъ’.не способствовалъ къ оживленію ихъ душевнаго состоянія. Однако, жена садовника развела яркій огонь изъ буковыхъ дровъ въ гостиной и высыпала корзину шишекъ на дрова, которыя трещали и весело вспыхивали. Даже Майру заинтересовала новизна дровяного огня и желзной решетки. Она осталась тутъ и разсянно смотрла на погасавшія полнья, пока ея родители ходили по дому, разсматривали и длали необходимыя распоряженія. Пока они находились еще въ отсутствіи, въ передней послышался шумъ и большая суматоха. Эндиміонъ пріхалъ съ своей свитой! Тутъ Майра тотчасъ оживилась, и прислушалась, какъ испуганная лань. Но, какъ только она услыхала его голосъ, выраженіе восторга разлилось по ея физіономіи, которая засіяла живостью и восхищеніемъ. Майра бросилась мимо слугъ и поклажи, обняла брата и сказала:

— Мы пойдемъ по дому и вмст посмотримъ наши комнаты.

Бродя безъ проводника, и надлавъ много ошибокъ, они къ счастію скоро встртили своихъ родителей. Мистрисъ Феррарсъ добродушно принялась за осмотръ и объяснила вс свои планы. Для Эндиміона была очень хорошая комнатка и завтра она будетъ сдлана очень удобной. Онъ былъ очень доволенъ. Потомъ показали комнату Майры, но она не сказала ничего, а стояла съ милой насмшливостью, такъ сказать, на губахъ, пока мать расхваливала ея комнату. Потомъ ихъ позвали къ чаю. Жена садовника была очень распорядительна и приготовила все, занавси были задернуты и комната освщена, киплъ чайникъ съ горячей водой, лежали цлыя груды хлба и масла и пирамида поджаренныхъ ломтиковъ хлба. Удивительно съ какимъ комфортомъ все было устроено въ этомъ печальномъ замк, и путешественникамъ, какъ они ни устали, и ни были огорчены, было невозможно оставаться нечувствительными къ удобствамъ и веселости всего, окружавшаго ихъ.

По окончаніи чая, дти услись шептаться между собой. Мистрисъ Феррарсъ вышла посмотрть все ли готово на ночь, а Феррарсъ ходилъ взадъ и впередъ по комнат, погруженный въ мысли.

— Что думаешь ты обо всемъ этомъ, Эндиміонъ? шепнула Майра своему брату близнецу.

— Мн здсь нравится, отвтилъ онъ.

Она бросила на него взглядъ любви и насмшливости, и потомъ сказала ему на ухо:

— А мн кажется, что я упала съ какой-то звзды.

Глава XII.

Утро было ясное, осеннее, и вс проснулись, если не счастливые, то заинтересованные. Многое надо было видть и многое сдлать. Роса была такая сильная, что дтямъ не позволили сойти съ широкой усыпанной пескомъ дорожки, окаймлявшей одну сторону стараго дома, но они видли проблески прогалинъ и яркій свтъ и тнь смягчали и украшали все. Всякій видъ и всякій звукъ были новы, и начиная съ кролика, который выбжалъ изъ рощи, вытаращилъ на нихъ глаза и потомъ исчезъ, до соекъ, щебетавшихъ въ отдаленномъ лсу, все служило предметомъ удивленія по-крайней-мр на недлю. Въ первый разъ видли они блокъ и ежей. Родители ихъ были заняты въ дом, Феррарсъ вынималъ и уставлялъ свои книги, а жена разставляла красивую мебель, спасенную отъ лондонскаго крушенія, и длала ту комнату, которая служила имъ постояннымъ мстопребываніемъ, такой изящной какъ только могла. Удивительно какой эфектъ можетъ произвести женщина со вкусомъ красивымъ кресломъ, столомъ съ книгами, семейными миніатюрными портретами, рабочею корзинкою и разными бездлушками, которыхъ мы не бросаемъ никогда.

— Мн нечего работать много, сказалъ мистеръ Феррарсъ со вздохомъ:— но мн кажется это придаетъ такой хорошій видъ.

На второй день посл ихъ прізда, ректоръ съ женой сдлали имъ визитъ. Мистеръ Пенрддокъ былъ естествоиспытатель и написалъ исторію своего прихода. Онъ не сдлался оксфордскимъ дономъ, потому что рано получилъ приходъ этой коллегіи, но онъ женился на дочери дона, которая оцнила изящное обращеніе ихъ новыхъ знакомыхъ, и которая, преодолвъ страхъ перваго впечатлнія, сдлалась сообщительна и очень забавляла ихъ подробностями о томъ маленькомъ мір, въ которомъ они теперь должны были жить. Она не могла скрыть своего удивленія при вид красоты близнецовъ, хотя ихъ боле уже не одвали въ т костюмы, которые когда-то удивляли даже Мейферъ.

Частью плана ихъ новой жизни было воспитаніе дтей родителями. Феррарсъ когда-то былъ замчательный ученый, и теперь еще много зналъ. Онъ былъ терпливъ и методиченъ и глубоко заинтересованъ своей задачей. Относительно характера, ученикъ не былъ непріятенъ. Эндиміонъ имлъ характеръ ласковый и съ уваженіемъ обращался съ отцомъ. Онъ былъ кротокъ и послушенъ, но пріобрталъ познанія не легко, и имлъ замчательный недостатокъ въ тхъ первоначальныхъ свдніяхъ, на которыя разсчитывалъ его отецъ. Другая ученица была совсмъ другого характера, она заучивала съ одного взгляда и помнила необыкновенно тврдо все, что заучила. Но она не была ни нжна, ни почтительна, и чтобы заставить учиться, нельзя было разсчитывать на ея привязанность, а только на ея умъ. Она была часто причудлива, капризна и задорлива, и ея мать, которая хотя талантливая, и старательная, не имла ни методы, ни самообладанія своего мужа, часто сердилась и раздражалась. Начинались сцены, или лучше сказать вспышки съ одной стороны, потому что Майра была безстрастна и бсила недостаткомъ чувствительности. Иногда становилось необходимо обратиться къ Феррарсу и обращеніе Майры съ отцомъ, хотя лишенное чувства, было по-крайней-мр не презрительно. Однако планъ этотъ, съ теченіемъ времени, оказался неудачнымъ. Эндиміонъ длалъ хотя не быстрые, но врные успхи и загладилъ т года, которые были потрачены на модныя школы и въ то время поверхностный Итонъ. Майра, которая не смотря на баловство въ дтств, имла прекрасныхъ гувернантокъ, получила хорошія первоначальныя познанія въ новйшихъ языкахъ, и скоро усовершенствовалась въ нихъ. Современемъ, гораздо дале того періода, о которомъ мы теперь говоримъ, она объявила о своемъ желаніи познакомиться съ нмецкимъ языкомъ, что въ то время было гораздо рже чмъ теперь. Мать не могла помочь ей въ этомъ отношеніи, и это можетъ быть было лишнею причиною для изученія этого языка, потому что Майра была нетерплива и полна довольно основательной самоувренности. Она также сильно интересовалась успхами своего брата, ознакомилась со всми его уроками, и иногда помогала ему.

Хотя они ршительно не имли никакихъ знакомыхъ, кром ректора и его семьи, жизнь не была скучна. Феррарсъ всегда былъ занятъ, потому что кром воспитанія его дтей, онъ математически принялся за привычку, къ которой прежде прибгалъ урывками: писалъ политическія сочиненія. Въ лучшіе дни своей жизни онъ былъ авторомъ многихъ опытовъ въ самомъ знаменитомъ періодическомъ торійскомъ изданіи, которое привлекало вниманіе и сдлалось знаменито. Много публичныхъ людей высокаго званія и репутаціи, и даже не одинъ первый министръ вносилъ свою дань въ свое время на его знаменитыя страницы, и всегда получалъ плату. Это былъ органическій законъ этого изданія, даровыя статьи не принимались. И въ этомъ принцип было столько же благоразумія, сколько и гордости. Знаменитые государственные люди самодовольно указывали на табакерку или картину, купленныя ихъ литературными трудами, и не одинъ браслетъ на рук мистрисъ Феррарсъ и не одна лошадь въ ея конюшн были наградою за глубокомысленную или дкую статью Вильяма.

То что было временнымъ развлеченіемъ политической жизни сдлалось теперь источникомъ постояннаго дохода. Хотя живя въ глубокомъ уединеніи, Феррарсъ имлъ большой запасъ политической опытности, и хотя его воспитаніе, и умъ были слишкомъ исключительны и академичны для того взволнованнаго вка, который открылся теперь, и въ который онъ къ несчастію попалъ, они все-таки годились для читателей, къ которымъ онъ особенно обращался. Его коринфскій слогъ, въ которомъ Вакханки Бурка были одты по послдней Альмакской мод, его сарказмы противъ безграмотныхъ и его брань противъ низкихъ, его описанія деревенской жизни аристократіи составляли контрастъ съ ужасами гиліотины, его намеки на Горація и цитаты изъ Виргилія составляли нчто цлое и очаровывавшее, и пугавшее читателей.

Это сотрудничество вело къ сношеніямъ съ редакторами или издателями Обозрнія, которыя не были лишены интереса. Свертки присылались съ дилижансами, и въ этихъ сверткахъ были не только корректуры, но зачастую и новыя книги — памфлетъ, еще неизданный, или сочиненія объ открытіяхъ въ неизвстныхъ странахъ. Это было связью съ свтомъ, который они оставили безъ тягостныхъ воспоминаній. Кром этого, ихъ сношенія съ вншнимъ міромъ были ничтожны и рдки. Трудно для насъ живущихъ въ вкъ желзныхъ дорогъ, телеграфовъ, дешевыхъ писемъ и газетъ понять какъ однообразна, какъ ограниченна и въ мысляхъ, и чувствахъ, и событіяхъ была жизнь англійскаго семейства съ привычками къ уединенію и ограниченными средствами, только сорокъ лтъ тому назадъ. Весь свтъ какъ будто нравственно и матеріально ‘adscript! glebae’. {Принадлежалъ къ земл.}

Мистеръ и мистрисъ Феррарсъ не желали здить никуда, но если бы и желали, то это обошлось бы для нихъ и хлопотливо и дорого. Единственная газета, которую они получали была ‘Вечерняя Почта’, приходившая три раза въ недлю, и была все равно что ‘Таймсъ’ со всмъ ея содержаніемъ, кром объявленій. Такъ какъ тогдашняя Таймсъ славилась тмъ, что главное способствовала къ тому, чтобы прошелъ билль о реформ лорда Грея, и которая какъ ходили слухи пользовалась невроятною продажею двнадцати тысячъ экземпляровъ въ день, Феррарсъ предположилъ, что на ея столбцахъ онъ прослдитъ самыя подлинныя свднія о наступающихъ событіяхъ. Пересылка по почт стоила такъ дорого, что домашняя корреспонденція была по необходимости очень ограничена, но это непріятное ограниченіе не касалось Феррарсовъ. Они совсмъ ничего не платили на почту. Они родились и всегда жили въ франкированномъ мір, и хотя Феррарсъ теперь лишился этого преимущества, и офиціальнаго, и парламентскаго, все-таки ихъ корреспонденты пользовались даровой пересылкой, и они посылали отвты, безъ всякой совстливости тмъ, кто получалъ ихъ даромъ. Все-таки удивительно какъ мало въ ихъ новой жизни заботились они о возможности пользоваться этой корреспонденціей. Сначала, Зенобія писала каждую недлю, почти каждый день къ мистрисъ Феррарсъ, но чрезъ нсколько времени, мистрисъ Феррарсъ, хотя съ начала ей было пріятно это вниманіе, нашла его тягостнымъ. Потомъ Зенобія, которая, наконецъ, первый разъ въ жизни начала мрачно смотрть на дла, впала въ продолжительное молчаніе и даже почти забыла Феррарсовъ, потому что какъ она обыкновенно говорила:

— Какъ же можно помнить людей, съ которыми никогда не встрчаешься?

Между тмъ, потому что мы зашли нсколько далеко въ нашихъ замчаніяхъ, семейство въ Грстли было очень довольно той мстностью, въ которой жило. Они длали экскурсіи во внутренность ихъ земли, мистрисъ Феррарсъ и Майра въ кабріолет, ея мужъ и Эндиміонъ пшкомъ возл нихъ, и Эндиміонъ иногда садился на мсто сестры противъ своего желанія, но изъ уваженія къ ея непремнной вол. Даже Майра не могла оставаться нечувствительной къ сельской дикости мстоположенія, и къ романическимъ деревнямъ въ лсистыхъ разслинахъ холмовъ. Эндиміонъ былъ въ восторг, и ему казалось, можетъ быть онъ это чувствовалъ безсознательно, что это боле обширное и боле частое знакомство съ природою было вознагражденіемъ за многое, чего они лишились.

Чрезъ нсколько времени, когда они немножко познакомились съ своими простыми окрестностями, и когда прошло первое впечатлніе дикости и новизны, близнецамъ позволили гулять вмст однимъ, хотя въ нкоторыхъ границахъ. Въ деревню и по близости нея они могли ходить свободно, но имъ запрещалось ходить въ лсъ и удаляться отъ замка. Эти прогулки вдвоемъ. съ Эндиміономъ были величайшимъ удовольствіемъ для его сестры. Она съ наслажденіемъ слушала его разсказы объ его жизни въ Итон, и вздыхала только о томъ, что его пребываніе тамъ было такъ коротко. Потомъ они находили неистощимый запасъ интереса и сочувствія въ прошломъ. Они желали знать, будутъ ли когда у нихъ пони.

— Я не думаю, сказала Майра:— а между тмъ, какъ было бы весело разъзжать вмст по этому полю!

— Но насъ не пустятъ безъ грума, сказалъ Эндиміонъ.

— Грума! воскликнула Майра съ волшебнымъ смхомъ:— а мн кажется, что если бы истина сдлалась извстна, намъ слдовало бы самимъ слать себ постель и самимъ мыть тарелки.

— Ты жалешь, Майра, обо всемъ, что случилось? спросилъ Эндиміонъ.

— Я совсмъ не знаю, что случилось. Они это скрываютъ. Но я слишкомъ удивлена, чтобы жалть. Притомъ какая польза хныкать?

— Я одинъ день очень много плакалъ, сказалъ Эндиміонъ.

— Ахъ! ты малодушенъ, милый дружокъ. Я никогда не плакала, только одинъ разъ отъ ярости.

На Рождество новое лицо явилось на сцену, сынъ ректора, Найджелъ. Онъ провелъ годъ у частнаго наставника и вступилъ на первый курсъ въ Оксфордъ. Ему было восемнадцать лтъ, онъ былъ пятью годами старше близнецовъ. Онъ былъ высокъ, съ лицомъ, замчательно умнымъ и твердымъ, хотя еще смягченнымъ невинностью и цвтомъ юности. Его назначали въ пасторы. Близнецы часто бывали въ его обществ, хотя онъ былъ слишкомъ великъ, чтобы годиться имъ въ товарищи, и его присутствіе было предлогомъ мистрисъ Пенрддокъ чаще присоединяться къ нимъ въ ихъ прогулкахъ, и подъ ея покровительствомъ ихъ прогулки не ограничивались ничмъ, кром короткихъ дней, но въ этомъ они находили вознагражденіе въ частыхъ посщеніяхъ пастората, который былъ веселый и пріятный домъ, наполненный чучелами птицъ, сухими растеніями и удивительными рыбами, и другими невинными трофеями и тріумфами надъ природой.

Глава XIII.

Арендаторъ замка былъ хорошій образецъ своего сословія, настоящій саксонецъ, румяный, съ веселымъ лицомъ, съ атлетическимъ, хотя нсколько тяжеловснымъ станомъ, погрубвшимъ отъ постояннаго моціона на воздух во всякое время года. Хотя онъ арендовалъ нсколько сотъ акровъ, онъ не выпускалъ изъ вида бездлицъ, что составляетъ характеристическую черту фермеровъ, но онъ былъ добродушенъ и услужливъ, и въ то время, какъ кормилъ ихъ пони, снабжалъ дровами, хворостомъ и молокомъ, онъ даромъ оказывалъ для семейства въ замк много услугъ, способствовавшихъ къ ихъ удобствамъ и комфорту, по не стоившихъ ему ничего.

Феррарсъ любилъ поговорить иногда съ фермеромъ Торнберри, который имлъ свой особенный способъ выражать свою ограниченную, но въ своемъ род полную опытность въ людяхъ и вещахъ, что было весело и интересно для свтскаго человка, знаніе котораго сельской жизни ограничиказалось большими охотами въ знатныхъ домахъ.

Гордость и мученіе жизни фермера Торнберри составлялъ его единственный сынъ Джобъ.

— Я далъ ему самое лучшее воспитаніе, говорилъ фермеръ:— онъ былъ воспитанъ лучше меня, я не имю притязанія на ученость и никогда не имлъ, а между тмъ, я никакъ не могу его понять. Я желалъ бы, чтобы вы поговорили съ нимъ когда-нибудь, серъ. Онъ противъ земли, а между тмъ мы живемъ на ней три поколнія и ни на что пожаловаться не могли, и онъ еще такой хорошій фермеръ, лучше нельзя найти, слишкомъ любитъ опыты, но это потому, что онъ очень молодъ. Но я боюсь, что онъ оставитъ меня. Я думаю, что его сбили съ толку эти новости, заведенныя въ Лондон важными людьми, онъ всегда читаетъ ихъ газеты.

— Что же это такое? спросилъ Феррарсъ.

— Они называютъ себя Обществомъ для Распространенія Познаній, и лордъ Брумъ во глав его.

— Ахъ! онъ опасный человкъ, сказалъ Феррарсъ.

— Знаете, я самъ это думаю, очень серіозно сказалъ фермеръ Ториберри:— и вотъ почему, онъ говоритъ, что для обработыванія земли необходимо знать химію.

— Брумъ готовъ говорить все, сказалъ Феррарсъ: — и въ одномъ вы можете быть уврены, что лордъ Брумъ не знаетъ вполн ни одного предмета, я это доказалъ, и если когда-нибудь въ одинъ зимній вечеръ у васъ найдется время прочесть что-нибудь объ этомъ, я дамъ вамъ номеръ Квартерли Ревью, это можетъ заинтересовать васъ.

— Я желалъ бы, чтобы вы дали это моему сыну, сказалъ фермеръ.

Феррарсъ нашелъ Джоба не такимъ сговорчивымъ въ словопреніяхъ, какъ его отецъ. Его взгляды были оригинальны, а его выводы врны. Онъ имлъ не одн поверхностныя познанія и въ политической экономіи, но на эти познанія, Феррарсъ смотрлъ подозрительно, потому что хотя онъ самъ считался знатокомъ въ этомъ отношеніи въ послдніе годы лорда Ливерпуля, когда лордъ Валлесъ и мистеръ Гускиссонъ изумляли міръ, онъ перешелъ, посл раскола торійской партіи, къ православію, и удостоврился, что догматы экономистовъ боле ничего какъ теоріи, и могутъ быть примнены къ практик только посредствомъ революціи.

— Но жизнь фермера пріятна, сказалъ Феррарсъ Джобу.

— Да, но жизнь должна быть боле чмъ пріятна, сказалъ Джобъ, который всегда казался недоволенъ:— и быкъ на пастбищ ведетъ пріятную жизнь.

— Почему она не можетъ быть и выгодной также? сказалъ Феррарсъ.

— Я не вижу, какъ это сдлать, угрюмо отвтилъ Джобъ:— во всякое время немного получишь изъ земли, а еще мене при тхъ условіяхъ, на какихъ мы держимъ ее.

— Но вы платите не дорого!

— О, плата не значитъ ничего, если бы все другое было справедливо, а справедливости-то нтъ ни въ чемъ, сказалъ Джобъ:— во-первыхъ, фермеръ единственный человкъ, капиталъ котораго не обезпеченъ.

— А! вамъ нужна аренда?

— Мн было бы очень непріятно имть такую аренду, какую я видлъ, отвтилъ Джобъ: — у насъ когда-то была въ нашей семь, и мы сохраняемъ ее, какъ рдкость. Пергаментъ длинный предлинный и все написанъ одинъ вздоръ.

— Но, мн кажется, что ваша фамилія нсколько поколній живетъ на этой земл, сказалъ Феррарсъ:— и всегда жила хорошо.

— Жили такъ, какъ вс имъ подобные. прозябали, сказалъ Джобъ:— и больше ничего.

— Вашъ отецъ всегда казался мн человкомъ зажиточнымъ, замтилъ Феррарсъ.

— Зажиточенъ онъ, или нтъ, право, я не могу сказать, потому что ни онъ и никто изъ его предшественниковъ никогда не велъ счетовъ, то довольно трудно удостовриться въ настоящемъ положеніи длъ. Пока у него есть-деньги въ карман, чтобы расплачиваться съ работниками и длать закупки, отецъ мой, какъ всякій британскій фермеръ, доволенъ. Дло въ томъ, что онъ такой же рабъ, какъ и его работники, и пока мы не освободимся отъ феодальной системы, онъ и останется такимъ.

— Это мнніе довольно сильное, сказалъ Феррарсъ, пріосанившись и принимая холодный видъ.

— Да, но они проложатъ себ путь, сказалъ Джобъ.— Что касается меня, я не очень забочусь о томъ, что случится съ землей, потому что я не намренъ остаться на ней, но я забочусь о стран. Для страны я желалъ бы перевернуть все.

— Что же все? спросилъ Феррарсъ.

— Феодальную систему, отвтилъ Джобъ.— Я желалъ бы, чтобы это имніе управлялось точно такъ, какъ управляются большія помстья въ Сверной Англіи. Феодальную систему я замнилъ бы коммерческимъ началомъ, я ввелъ бы аренду на продолжительный срокъ безъ контракта, безъ безполезнаго лса, безъ дичи.

— Вы погубили бы страну, сказалъ Феррарсъ.

— Мы всмъ обязаны большимъ городамъ, сказалъ Джобъ.

— Люди въ большихъ городахъ несчастны, сказалъ Феррарсъ.

— Они не могутъ быть несчастне деревенскихъ жителей, сказалъ Джобъ.

— Ихъ несчастія извстны, сказалъ Феррарсъ:— посмотрите на ихъ мятежи.

— А два или три года тому назадъ у васъ былъ Свингъ.

Феррарсъ сдлался грустенъ. Воспоминаніе было слишкомъ близко и слишкомъ гибельно. Посл нкотораго молчанія онъ сказалъ съ ршительнымъ видомъ и какъ бы сообщая государственную тайну:

— Если бы не земледльческіе округи, королевская армія не могла бы наполняться.

— Ну, отъ этого не разорвалось бы мое сердце, сказалъ Джобъ.

— Ну, мой милый, вы радикалъ!

— Пусть называютъ меня, какъ хотятъ, сказалъ Джобъ:— но это не измнитъ дла. Однако, я скоро отправляюсь къ радикаламъ и тогда узнаю, каковы они.

— А можете ли вы оставить вашего уважаемаго родителя? сказалъ Феррарсъ нсколько торжественно, потому что вспомнилъ о своемъ общаніи фермеру Торнберри серіозно поговорить съ его сыномъ.

— О! мой уважаемый родитель, очень хорошо обойдется безъ меня, серъ. Только чтобы онъ могъ здить въ Бамфордъ въ рыночный день, чтобы два, три лавочника снимали предъ нимъ шляпу, и онъ будетъ очень счастливъ, и всегда готовъ, умереть за нашу славную конституцію.

Глава XIV.

Тысяча восемьсотъ тридцать второй годъ, самый мрачный и самый печальный въ жизни Феррарса, кончился въ сравнительномъ спокойствіи и наружномъ удовольствіи. Самъ онъ чрезвычайно измнился и по обращенію, и по наружности. Онъ былъ ласковъ и кротокъ, но молчаливъ и рдко улыбался. Волосы его посдли и онъ началъ горбиться. Но онъ всегда былъ занятъ, и занятія интересовали его.

Его энергичная жена переносила ихъ несчастіе съ большимъ воодушевленіемъ. Сначала новая жизнь забавляла ее, а когда она привыкла къ ней, она находила неизмнный рессурсъ въ своемъ убжденіи, что наступаетъ реакція. Мистрисъ Феррарсъ обладала многими женскими качествами, и многими изъ нихъ въ избытк. Разсуждать она не могла, но ея инстинктъ былъ замчателенъ. Она была такого мннія, ‘что эти люди никогда не могутъ продержаться’ и что ихъ непремнно замнитъ Вильямъ и его друзья. Напрасно ея мужъ, когда она объясняла ему свои взгляды и убжденія, качалъ головой о небываломъ большинств министерства, и вздыхалъ, сознаваясь, что тори положительно теперь имли пятую часть голосовъ въ Нижней Палат, его качаніе головой и вздохи она оставляла безъ вниманія и настойчиво держалась своей мечты здить на слонахъ.

Мистрисъ Феррарсъ оказалась права. Ничего не было замчательне въ политической исторіи, какъ внезапное паденіе вигской партіи посл ея успшнаго переворота въ 1832. Это былъ одинъ изъ самыхъ поразительныхъ примровъ, что вс элементы политической власти будутъ безполезны безъ повелительной индивидуальной воли. На второй годъ ихъ изгнанія въ Беркширскіе холмы, дла казались такъ мрачны, что, повидимому, никакая перемна не могла случиться, кром новаго и боле бдственнаго переворота. Зенобія ухала въ Вну, чтобы дышать атмосферой закона и порядка, и намекнула мистрисъ Феррарсъ, что, вроятно, не вернется никогда — по-крайней-мр, до новаго собранія Парламента, надясь, что если Палата Лордовъ не будетъ уничтожена въ этотъ промежутокъ, но она тогда спасетъ страну. А между тмъ, въ начал слдующаго года старый товарищъ Феррарса сообщилъ ему по глубочайшему секрету, что ‘дло не ладится и надо держать ухо востро’.

Между тмъ, Феррарсъ усиливалъ и предъявлялъ свои права на свою партію, если только она соберется, своими мастерскими статьями въ большомъ Обозрніи, которому благопріятствовали обстоятельства, и которое поддерживало то непрерывное чувство страха и отчаянія, которыя тогда считались необходимыми для поддержанія консервативныхъ мнній.

Прошло боле года безъ перемны. Появленіе время отъ времени Найджеля Пенрддока было единственнымъ событіемъ. Онъ былъ для всхъ пріятнымъ, а для нкоторыхъ чрезвычайно интереснымъ человкомъ. Найджель, хотя преданный наук и той святой профессіи, для которой назначался, былъ также спортсменъ. Онъ любилъ физическія упражненія и Эндиміонъ, котораго онъ полюбилъ, сдлался товарищемъ его удовольствій. Вся ружейная охота въ помсть была въ распоряженіи Найджеля, но такъ какъ лсничихъ не было, то, разумется, дло было очень трудно. Все-таки для Эндиміона это была новая и оживленная жизнь, и хотя результатъ охоты былъ ничтоженъ, занятіе было пріятное. Потомъ Найджель очень любилъ удить рыбу, и тутъ ихъ усилія имли боле врное вознагражденіе, потому что они жили въ земл форельныхъ ручьевъ и по близости была довольно значительная рка. Восхитительно было отыскивать источникъ этихъ ручьевъ и бросать, дорогою удочку въ струящуюся воду. Майра также находила удовольствіе въ этихъ рыболовныхъ экспедиціяхъ, брала съ собою завтракъ и нмецкую книгу въ сумочк, и по цлымъ часамъ спокойно сидла на берегу, пока они выберутъ какой-нибудь любимый ручей для продолжительнаго уженья.

Каждый разъ, какъ Найджель возвращался домой, въ немъ замчалась разница, и разница поразительная. Его наружность, разумется, сдлалась мужественне, обращеніе самоувренне, одежда модне. Невозможно опровергать, что онъ былъ чрезвычайно хорошъ собой, интересенъ въ разговор, и наружности изящной. Эндиміонъ обожалъ его, Найджель служилъ для него образцомъ. Онъ подражалъ его обращенію, тону его голоса, и началъ высказывать мннія о духовныхъ и свтскихъ предметахъ.

Посл продолжительной утренней прогулки въ одинъ день, когда они отдыхали на мурав, среди старыхъ буковъ и вереска, Найджель сказалъ:

— Къ чему назначаетъ васъ мистеръ Феррарсъ, Эндиміонъ?

— Я не знаю, отвтилъ Эндиміонъ съ недоумніемъ.

— Но я полагаю, вы будете же чмъ-нибудь?

— Да, конечно, я долженъ быть чмъ-нибудь, потому что папа лишился состоянія.

— А чмъ хотлось бы вамъ быть?

— Я никогда объ этомъ не думалъ, сказалъ Эндиміонъ.,— По моему мннію, въ ныншнемъ вк человкъ можетъ сдлать только одно, ршительно сказалъ Найджель: — онъ долженъ поступить въ духовное званіе.

— Въ духовное званіе! сказалъ Эндиміонъ.

— Скоро ничего больше не останется, продолжалъ Найджель.— Церковь должна существовать вчно. Она выстроена на скал. Она основана Богомъ, вс другія формы правленія были основаны людьми. Когда все это уничтожится, а процессъ уничтоженія идетъ быстро, для управленія людьми не останется ничего, кром церкви.

— Въ самомъ дл! сказалъ Эндиміонъ:— папа очень стоитъ за церковь, и я знаю, что онъ что-то объ этомъ пишетъ,

— Да, но мистеръ Феррарсъ послдователь Эразма, сказалъ Найджель: — не говорите ему, что я это сказалъ, но онъ таковъ. Онъ хочетъ, чтобы церковь служила государству, но это больше не-годится. Это уничтоженіе ирландскихъ епископствъ довело дло до кризиса. Никакая человческая власть не имла права уничтожать епископства. Эта обязанность, предписанная божествомъ, и когда епархія разъ установлена, она должна быть вчна.

— Я вижу, сказалъ Эндиміонъ, сильно заинтересованный.

— Я желаю, продолжалъ Найджель:— чтобы вы были двумя, тремя годами старе, и чтобы мистеръ Феррарсъ могъ васъ послать въ Оксфордъ, вотъ тамъ можно понять эти вещи, и он скоро сдлаются единственными вещами, которыя стоитъ понимать. Ректоръ ничего о нихъ не знаетъ. Отецъ мой высокомренъ и сухъ, и не иметъ ни малйшаго понятія о правилахъ церкви.

— Неужели! сказалъ Эндиміонъ.

— Даже въ Оксфорд это совсмъ новый кружокъ, продолжалъ Найджель: — но ихъ правила такъ же стары, какъ апостоловъ, и прямо исходятъ отъ нихъ.

— Это было такъ давно, сказалъ Эндиміонъ.

— Мн очень хочется, продолжалъ Найджель, повидимому, не слушая его:— дать вамъ полное духовное воспитаніе. Это сдлаетъ изъ васъ человка. Тогда у васъ будетъ цль въ жизни, и вы никогда не будете чувствовать ни сомннія, ни недоумнія, о чемъ бы то ни было. Мы должны сдлать все на свт, чтобы убдить мистера Феррарса послать васъ въ Оксфордъ.

— Я поговорю объ этомъ съ Майрой, сказалъ Эндиміонъ. — Я говорилъ съ вашей сестрой намедни, сказалъ Найджель: — но я боюсь, что она страшная послдовательница Эразма. Однако, я дамъ вамъ кое-что прочесть. Это не очень длинно, но вы можете читать въ свободное время, а потомъ мы поговоримъ и можетъ быть я могу дать вамъ что-нибудь другое.

Эндиміонъ пересказалъ этотъ разговоръ и другіе тому подобные своей сестр, потому что онъ имлъ привычку разсказывать ей все… Она выслушала со вниманіемъ, но безъ участія его разсказъ. Выраженіе ея лица было ласково, но не серіозно. Ея чудные глаза бросили на него взглядъ насмшки и любви.

— Милый и дорогой, сказала она:— если ты вступишь въ духовное званіе, мн бы хотлось видть тебя кардиналомъ.

Глава XV.

Мрачные слухи, дошедшіе до Феррарса въ начал 1834, были предвстниками изумительныхъ событій. Весною начали ходить слухи между посвященными, что могущественный реформ-кабинетъ съ его колоссальнымъ большинствомъ, и золотыми бокалами, купленными по подписк одного пенни съ человка съ признательнаго народа, поколебался, и іюль еще не кончился, какъ лордъ Грей вышелъ въ отставку при такихъ обстоятельствахъ, которыя показывали полную деморализацію его партіи. Кром Зенобіи вс были такого мннія, что король поступилъ благоразумно, поручивъ составленіе вигскаго министерства своему бывшему статс-секретарю лорду Мельбурну. Все-таки нельзя было доле скрывать, и даже утверждали наврно, что политическое положеніе чрезвычайно и неожиданно измнилось, и что была надежда, можетъ быть смутная, однако, довольно опредленная, что управленіе общественными длами опять перейдетъ къ двумъ соперничествующимъ конституціоннымъ партіямъ.

Зенобія такъ была полна надежды и торжества, что уговорила своего супруга осенью собрать ихъ политическихъ друзей въ одномъ изъ его большихъ помстій, и мистера, и мистрисъ Феррарсъ убдительно пригласили присоединиться къ гостямъ. Но посл нкоторой нершимости они отказались. Будь мистеръ Феррарсъ такъ же исполненъ надежды, какъ его жена, онъ можетъ быть преодоллъ бы свое сильное нежеланіе опять вступить въ свтъ, но хотя онъ уже не отчаявался въ оживленіи партіи тори, онъ думалъ, что значительный періодъ, даже нсколько лтъ должны пройти, прежде чмъ это случится. Странно, что мистрисъ Феррарсъ не противорчила его желанію. При всемъ своемъ честолюбіи страстной любви къ обществу, она не желала вернуться въ униженномъ и почти подчиненномъ положеніи туда, гд когда-то сіяла. Словомъ, это былъ вопросъ гардероба. Царица костюмовъ., прихотливые и великолпные наряды которой даже Зенобія хвалила, не могла ршиться показаться въ старыхъ платьяхъ..

— Я не такъ жалю о моихъ брильянтахъ, Вильямъ, сказала она мужу:— но новыя платья надо имть.

Былъ теплый, ноябрскій день, а этотъ мсяцъ въ деревн, особенно на сухой почв, иметъ много прелестей, и вся семья Феррарсовъ возвращалась домой посл прогулки. Листья измнились, но еще не обвалились, и обширныя спиральныя массы темнозеленаго вереска составляли контрастъ съ богатыми коричневыми листьями буковъ, разнообразившихся пунцовыми листьями дикихъ вишневыхъ деревьевъ, которыя всегда примшиваются къ этимъ лсамъ. Около дома было нсколько большихъ липъ, и въ этотъ періодъ года, ихъ листья, еще прекрасные, были буквально золотисты. Они походили на деревья въ какой-нибудь волшебной сказк о плненныхъ принцессахъ или странствующихъ рыцаряхъ, и таковыми останутся до той гибельной ночи, которая принесетъ морозъ.

— Изъ Лондона присланъ конвертъ, сказалъ. слуга мистеру Феррарсу, когда они вошли въ домъ,— онъ лежитъ на вашемъ письменномъ стол.

Конвертъ изъ Лондона составлялъ одно изъ величайшихъ событій въ ихъ жизни. Что это могло быть? Можетъ быть какія-нибудь корректуры, вроятно какія-нибудь книги. Феррарсъ вошелъ въ свою комнату одинъ, конвертъ былъ не очень боль, той изъ коричневой бумаги, очевидно не книги. Онъ торопливо распечаталъ, и вынулъ нсколько конвертовъ вложенныхъ одинъ въ другой. Въ конц концовъ оказалось письмо — одно только.

Феррарсъ узналъ почеркъ и прочелъ письмо съ взволнованной физіономіей, а потомъ отворилъ дверь своей комнаты и громко позвалъ жену, которая чрезъ нсколько минутъ была возл него.

— Письмо, дружокъ, отъ Баррона, вскричалъ онъ:— король отставилъ лорда Мельбурна и послалъ за герцогомъ Веллингтономъ, который принялъ на себя управленіе длами.

— Ты долженъ сейчасъ хать въ Лондонъ, сказала его жена:— онъ предлагалъ теб мсто въ кабинет въ 1832, никто не иметъ на него правъ больше тебя.

— Это не показываетъ, чтобы онъ былъ первымъ министромъ, сказалъ Феррарсъ, опять заглянувъ въ письмо: — послали за Пилемъ, который въ Рим, но герцогъ будетъ управлять министерствомъ до его прізда.

— Ты долженъ немедленно хать въ Лондонъ, повторила мистрисъ Феррарсъ.— Нельзя терять ни минуты. Пошли въ Лошадиную Подкову и вели взять мсто въ Салисбурійскомъ дилижанс. Онъ придетъ сюда въ девять часовъ завтра утромъ. Я все приготовлю. Ты долженъ взять чемоданъ и мшокъ. Желала бы я знать достанешь ли ты комнату у Родни. Такъ было бы пріятно остановиться у старыхъ друзей, они должны принимать участіе въ теб. Потомъ это будетъ близъ Карльтона, а это много значитъ. Желала бы я знать какъ онъ составитъ, свой кабинетъ. Какая жалость, что его здсь нтъ!

— Это событіе удивительное, но затрудненія должны быть громадны, замтилъ Феррарсъ.

— О! ты всегда видишь затрудненія. Я не вижу никакихъ, король на нашей сторон, страна въ негодованіи. Я всегда говорила, что это будетъ, реакція полная.

— Теперь намъ лучше пойти и сказать дтямъ, сказалъ Феррарсъ: — я оставляю всхъ васъ здсь въ первый разъ, и онъ вздохнулъ.

— Надюсь, что мы скоро къ теб прідемъ, сказала мистрисъ Феррарсъ:— это самое лучшее время, чтобы нанять домъ. Я желаю помститься въ Грин-Парк. Это будетъ не далеко и не слишкомъ близко отъ твоего министерства. Право я не въ состояніи опять жить въ улиц.

Дтямъ сказали, что случились важныя общественныя событія, что король перемнилъ министерство, и что папа долженъ немедленно хать въ Лондонъ къ герцогу Веллингтону. Глаза мистрисъ Феррарсъ прыгали отъ волненія, когда она сообщала имъ это извстіе, съ разными прибавленіями и съ такой говорливостью, которой она рдко предавалась послдніе годы. Феррарсъ казался серіозенъ и говорилъ мало. Эндиміона онъ погладилъ по голов, Майру поцловалъ, и та отвчала на его поцлуй съ горячностью не обычной въ ней.

Во всемъ дом скоро поднялись суматоха отъ приготовленій къ раннему отъзду Феррарса. Казалось трудно понять почему нужно столько суеты и усилій, чтобы уложить вещи въ чемоданъ и мшокъ. Но такъ многое надо было вспомнить и всегда что нибудь оказывалось забыто. Мистрисъ Феррарсъ была въ спальн, окруженная всми своими служанками, Феррарсъ въ кабинет отыскивалъ бумаги, которыя ему было необходимо взять съ собой. Дти были одни.

— Желала бы я знать возвратится ли къ намъ наше величіе, сказала Майра Эндиміону.

— Мн было бы жаль оставить старый замокъ, я былъ, здсь счастливъ.

— А я нтъ, сказала Майра:— и не думаю, чтобы я могла, переносить эту жизнь, если бы не ты.

— Это будетъ удивительная перемна, сказалъ Эндиміонъ.

— Если будетъ, я боюсь, что папа не довольно смлъ. Впрочемъ, если мы выберемся изъ этой ямы, то и это будетъ значить что-нибудь.

За чаемъ они вс сошлись, но потомъ никто не принялся за свои обычныя занятія, не было ни работы, ни книгъ, ни чтенія вслухъ. Феррарсъ долженъ былъ встать очень рано, и по этой причин вс скоро ушли. Но ни мужъ, ни жена не чувствовали охоты спать. Мистрисъ Феррарсъ сидла у камина въ его уборной, разсуждая о всхъ возможныхъ комбинаціяхъ, и сообщая ему вс свои планы. Она все еще была благоразумна и предпочла бы большое губернаторство, Индію если возможно, но ршила, что онъ долженъ принять мсто въ кабинет. Соображая что случилось въ 1832, она думала, что честь обязываетъ его къ этому. Мужъ, слушавъ скоре чмъ разговаривалъ и казался погруженъ въ мысли. Наконецъ онъ всталъ и, поцловавъ ее съ большой любовью, сказалъ:

— Ты забываешь, что я долженъ встать съ разсвтомъ. Я буду писать къ теб каждый день. Лучшая и милйшая изъ всхъ женщинъ, ты всегда была права, и все мое счастіе приходило ко мн отъ тебя.

Глава XVI.

Путешествіе было очень скучное, и цлый день потребовался на разстояніе, которое теперь поздъ желзной дороги можетъ сдлать въ одинъ часъ. Въ дилижанс хало шесть пассажировъ, и обдали они на дорог. Вс пассажиры были незнакомы Феррарсу и онъ былъ имъ незнакомъ, одинъ изъ нихъ купилъ, хотя, съ трудомъ, второе изданіе Таймса, когда они подъхали къ Лондону, и сообщилъ своимъ стутникамъ о перемн министерства. Это произвело большое волненіе, и купившій газету высказалъ свое мнніе ‘что это интриги двора и тори и что ничего изъ этого не. выйдетъ’. Другой скромно замтилъ, что по его мннію наступила ршительная реакція. Третій объявилъ, что Англія никогда не подчинится О’Коннелю.,

Когда наступила вечерняя темнота, Феррарсъ почувствовалъ уныніе. Хотя жизнь его въ Грстли была задумчива и грустна, онъ чувствовалъ теперь очарованіе и отсутствіе того домашняго развлеченія, которое часто отвлекало его мысли отъ мрачнаго настроенія, и смягчало жизнь сочувствіемъ въ бездлицахъ. Не безъ волненія очутился онъ опять въ Лондон, этомъ гордомъ город, гд онъ когда-то самъ былъ гордъ. Улицы были освщены и наполнены какъ будто громаднйшимъ народонаселеніемъ, и дилижансъ, наконецъ, остановился у большой гостиницы въ Странд, гд Феррарсъ нашелъ благоразумнымъ занять комнату на ночь. Было слишкомъ поздно отыскивать Родни, но изъ уваженія къ сильнымъ убжденіямъ мистрисъ Феррарсъ, онъ навстилъ ихъ на слдующее утро по дорог къ своему политическому начальнику.

Во времена знаменитыхъ модистокъ, когда англійская леди положительно могла одваться въ Лондон, самая знаменитая портниха въ этомъ город была мадамъ Эфрозина. Она была не только въ мод, но и очаровательна. Она была такъ граціозна, обращеніе ея было такъ мило, такъ естественно и такъ вкрадчиво! Она принимала тцкое живое и сильное участіе въ своихъ кліенткахъ — она вкладывала свое сердце въ ихъ наряды. Она была большая фаворитка мистрисъ Феррарсъ, и сама любила ее. Она увряла мистрисъ Феррарсъ, что съ большей гордостью одвала мистрисъ Феррарсъ, чмъ всхъ знатныхъ дамъ въ Лондон, и мистрисъ Феррарсъ врила ей. Къ несчастію, будучи на дорог къ пріобртенію большого состоянія, мадамъ Эфрозина, женщина романическая, влюбилась въ очень красиваго и негоднаго человка, и вышла замужъ за него. Красота его доставила ему мсто въ трупп Друриленскаго театра, гд тогда бывало избранное общество, мсто, на которое его способности не давали ему права. Грабивъ свою жену нсколько лтъ, онъ, наконецъ, такъ ее запуталъ, что она должна была объявить себя банкрутомъ. Дло ея ухудшилось, она упала духомъ и вскор умерла отъ горя. Ея дочери Сильвіи было тогда восемнадцать лтъ и она наслдовала грацію своей матери и красоту своего безпорядочнаго родителя. Ея фигура была стройна и гибка и она всегда была одта изящно. Блестящій цвтъ лица выгодно выставлялъ ея нжныя черты, которыя, хотя спокойныя, не были лишены выраженія нкотораго лукавства. Ея блыя руки были нжны, свтлые глаза наклонны къ веселости, а носикъ просто прелестный, хотя немножко вздернутый.

Посл разоренія, ея расточительный отецъ сказалъ ей, что ея лицо составитъ ея состояніе, и что она должна сама себя содержать, что не могло быть для нея затруднительно. Но Сильвія, хотя не пользовалась выгодами воспитанія ни нравственнаго, ни религіознаго, не имла дурныхъ наклонностей, хотя не имла и хорошихъ, была очень холоднаго характера и чрезвычайно благоразумна. Она гнушалась безпорядочной и неправильной жизнью, которую невольно должна была вести, и которая окончилась такъ трагически, и ршилась сдлать усиліе, чтобы проложить себ другой путь. Она слышала, что мистрисъ Феррарсъ нужна горничная и ршилась искать этого мста. Сильвія часто бывала у этой главной кліентки ея матери, которой была фавориткой. Она была такая хорошенькая и только одна могла угодить мистрисъ Феррарсъ. Поэтому ея просьба не осталась втун, а удалась сверхъ ожиданій. Сильвія прельстила мистрисъ Феррарсъ, которая была щедра, любила играть роль покровительницы и быть окруженной фаворитками. Она ршила, что Сильвія не займетъ подчиненнаго положенія, она взяла ее къ себ какъ смиреннаго друга и котораго каждый день она уважала боле. Сильвія устраивала кого пригласить изъ гостей, а эта задача требовала такта и точности, иногда писала для нея записки. Она говорила и писала по-французски, а это было полезно, была музыкантша и имла пріятный голосъ. А главное, она была искусной совтницей насчетъ нарядовъ, смотрла за собаками и птицами мистера Феррарса, и сдлалась почти принадлежащей къ семь, обдала съ ними часто, когда они были одни, и часто вызжала въ экипаж мистрисъ Феррарсъ.

Сильвія, хотя по природ не горячая, обожала свою покровительницу. Она подражала ея обращенію, копировала наряды съ этого великаго оригинала, и посл мистрисъ Феррарсъ, Сильвія современемъ сдлалась самой изящной дамой въ Лондон. Въ мистрисъ Феррарсъ дйствительно многое могло прельстить такую женщину какъ Сильвія. Мистрисъ Феррарсъ была свтская, прелестная женщина, одвалась великолпно, очень много тратила, и когда дло шло о томъ, что ей нравилось, сорила деньгами. Ея привлекательное обращеніе было тмъ очаровательне, что оно иногда было неопредленно, и она обладала искуствомъ показывать короткость безъ фамильярности.

Когда случилась катастрофа, сердце Сильвіи разорвалось, или, по-крайней-мр, ей такъ казалось, и она умоляла о позволеніи сопровождать въ изгнаніе свергнутую государыню, но это было невозможно, какъ ни заботились Феррарсы о будущности ихъ фаворитки. Ея судьба ршилась скоре, чмъ могли они ожидать. Былъ членъ ихъ дома, или скоре семьи, въ Гилльской улиц, находившійся въ такихъ же отношеніяхъ къ мистеру Феррарсу, какъ Сильвія къ его жен. Это былъ мистеръ Родни, замчательный красавецъ, по характеру нсколько походившій на своего господина и дополнявшій это сходство съ удивительнымъ искуствомъ. Придворные Александра Македонскаго не могли съ большимъ рвеніемъ изучать своего начальника, старательне подражать его виду, осанк, чмъ Родни подражалъ знаменитому человку, котораго былъ искреннимъ другомъ, и который, по его убжденію, долженъ былъ сдлаться первымъ министромъ Англіи. Родни былъ сынъ конторщика старика Феррарса, и честолюбіе отца состояло въ томъ, чтобы его сынъ, которому онъ далъ основательное воспитаніе, поступилъ въ гражданскую службу. Въ семейств Феррарсовъ вошло въ поговорку, что для Родни надо было сдлать что-нибудь, и когда представившійся случай не удавался, что случалось не рдко, старикъ Феррарсъ всегда говорилъ:

— Нужды нтъ, пока я живъ, у Родни всегда будетъ домъ.

Предметъ всей этой доброты, однако, не огорчался этими неудачами. Онъ безусловно врилъ въ карьеру своего друга и господина, и ожидалъ того времени, когда для него самого придетъ возможность пріютиться въ какомъ-нибудь комиссіонерств. Недавно мистеру Феррарсу удалось доставить ему небольшое мсто, гд дла было мало, и которое не мшало ему постоянно бывать въ Гилльской улиц, гд онъ вообще былъ полезенъ.

Если въ ихъ домашнихъ длахъ встрчалось что-нибудь секретное, все доврялось его скромности и безусловной преданности. Онъ наблюдалъ за порядкомъ, не мшая дворецкому, копировалъ секретныя бумаги мистера Феррарса, а когда тотъ вышелъ изъ министерства, исполнялъ обязанность его домашняго секретаря. Родни былъ самый должностной человкъ въ министерскомъ кружк. Онъ смотрлъ на человческую натуру только съ служебной точки зрнія. Никто не былъ такъ коротко знакомъ со всми подробностями покровительства для полученія второстепенныхъ мстъ, и по цлымъ часамъ изучалъ страницы ‘Перства’ и проникалъ въ таинства ‘Королевскаго Календаря’.

Поэтому событія 1832, для этого господина едва ли были мене сильнымъ ударомъ, чмъ для самихъ Феррарсовъ. Какъ и его начальникъ, онъ тоже считалъ себя жертвою переворота. Родни всегда былъ поклонникомъ Сильвіи, но не боле. Онъ провожалъ ее въ театръ, гулялъ съ нею въ парк, но съ обихъ сторонъ это считалось только вжливостью, оба, можетъ быть, въ своемъ благоденствіи, предавались боле высокимъ мечтамъ относительно серіознаго шага въ жизни. Но сочувствіе въ гор сильне, чмъ сочувствіе въ благоденствіи. Въ своей помрачившейся жизни, каждый нуждался въ утшеніи, онъ прошепталъ нсколько нжныхъ и утшительныхъ словъ и Сильвія согласилась сдлаться мистрисъ Родни.

Когда они сообразили свое положеніе, то ихъ будущность не была изъята отъ заботъ. Вступить въ бракъ, а потомъ разстаться, гд есть любовь, мучительно. Его доходъ могъ доставить имъ квартиру, но какъ жить въ этой квартир было тайной. Для нея пойти въ гувернантки, а для него въ секретари и видться только по воскресеньямъ, было печальной участью. А между тмъ, оба обладали талантами, которые въ нкоторой степени могли быть прибыльны. Родни имлъ друга и ршился посовтоваться съ нимъ.

Этотъ другъ былъ человкъ не совсмъ обыкновенный, это былъ мистеръ Виго, по рожденію йоркширецъ и одаренный всми принадлежностями, физическими и умственными, этой знаменитой расы. Онъ былъ самый модный портной въ Лондон и съ нимъ совтовались многіе. Кром того, что зналъ вполн свое искуство, Виго пользовался еще репутаціей человка съ большимъ здравымъ смысломъ. Онъ пріобрталъ вліяніе надъ всми, съ кмъ находился въ сношеніяхъ, а такъ какъ его ремесло ставило его въ сношенія съ разными сословіями, а главное съ самымъ изящнымъ обществомъ, его вліяніе было велико. Золотая молодежь являлась въ магазинъ его не только для того, чтобы получить костюмъ изъ лучшаго матеріала и лучшаго фасона, но чтобы повидаться съ мистеромъ Виго и спросить его мннія о разныхъ разностяхъ. У него была обширная комната, гд, если хотли, могли выкурить сигару, а съ сигарами Виго никто не могъ соперничествовать. Если хотли, могли выпить рюмку венгерскаго за сигарой, всегда была бутылка изъ погребовъ Іоганисберга. Конюшни Виго были такъ же знамениты, какъ и ихъ хозяинъ, онъ здилъ на самыхъ лучшихъ экипажныхъ лошадяхъ въ Лондон и охотничьихъ во всемъ Айлесбюри. При всемъ этомъ его обращеніе было точно такое, какъ должно быть. Онъ не былъ ни притязателенъ, ни раболпенъ, а простъ, и съ приличнымъ уваженіемъ къ другимъ и къ себ. Онъ никогда не позволялъ себ забываться ни съ кмъ, и такое обращеніе, какъ это бываетъ всегда, было взаимно.

Виго былъ очень привязанъ къ Родни и гордился его короткимъ знакомствомъ съ нимъ. Ему нуженъ былъ другъ не изъ его сословія, потому что это не расширило бы и не улучшило бы его идей, а человкъ свдущій въ привычкахъ и чувствахъ высшаго класса, но онъ не желалъ короткости съ знатнымъ джентльменомъ, который былъ бы или дерзкимъ покровителемъ, или хитрымъ паразитомъ. Родни имлъ сношенія съ аристократіей, съ политическимъ міромъ, и могъ чувствовать движеніе публичной жизни. Его наружность была привлекательна, его обращеніе кротко, если не изящно, и расположеніе его духа было всегда ровное. Это качество высоко цнится энергичными и пылкими людьми, которые не всегда могутъ похвалиться самообладаніемъ.

Когда Родни разсказалъ своему другу случившуюся катастрофу и вс ея печальныя послдствія, Виго выслушалъ его молча, иногда качая головою съ сочувствіемъ или одобреніемъ, или провряя сообщаемыя извстія своими проницательными карими глазами. Когда его гость кончилъ, онъ сказалъ:

— Когда случится крахъ, ничего не можетъ быть лучше, какъ перемна мста. Я предлагаю вамъ и мистрисъ Родни погостить у меня недлю въ моемъ дом въ Барнс, и тамъ много хорошаго можетъ случиться съ нами.

Такимъ образомъ, въ конц недли, когда Родни истощили всю свою программу плановъ, противъ каждаго изъ которыхъ было какое-нибудь непреодолимое препятствіе, хозяинъ сказалъ:

— Вы знаете, что я спекулирую домами. Въ прошломъ году я купилъ домъ въ Варвикской улиц. Это домъ большой и просторный въ спокойномъ мст, хотя шумномъ квартал, именно тамъ, гд члены Парламента любятъ помщаться. Я поправилъ его весь. Я предлагаю вамъ взять его, отдать внаймы первый и второй этажъ, они оба одинаково хороши — и жить самимъ въ нижнемъ этаж, который удобенъ вполн. О плат мы не будемъ говорить до конца года и посмотримъ, что изъ этого выйдетъ. Домъ не меблированъ, но это ничего. Я познакомлю васъ съ моимъ другомъ, который меблируетъ вамъ прочно и красиво, а вы будете уплачивать ему по частямъ. Онъ потребуетъ обезпеченія, но, разумется, я за васъ поручусь. Это опытъ, но попробуйте. Попробуйте одинъ годъ, по-крайней-мр вы сдлаетесь квартирнымъ хозяиномъ и будете имть, возможность подумать о чемъ-нибудь другомъ.

До-сихъ-поръ это предпріятіе удавалось Родни, и польза совта Ввго была доказана. Домъ ихъ былъ полонъ и лучшими жильцами. Первый этажъ занималъ извстный членъ Парламента, котораго Родни зналъ до ‘переворота’ и которому такъ понравилась его квартира, удобства и утонченность всей обстановки, что онъ сдлался годовымъ жильцомъ. Второй этажъ, который былъ не хуже перваго, занималъ молодой свтскій человкъ, который сначала нанялъ на недлю и все хотлъ перехать, но не перезжалъ. Онъ похалъ въ Парижъ, потомъ на воды въ Германію, въ деревни къ знакомымъ, и часто бывалъ въ отсутствіи, но квартиру оставлялъ за собой. Когда Феррарсъ пріхалъ въ Варвикскую улицу, домъ былъ полонъ и мста для него не было. Но этого Родни не хотли допустить. Хотя они были люди свтскіе, и, повидимому, невозможно было нечего пріобрсти отъ разорившихся обитателей въ Грстли, какъ многіе другіе люди, они были суеврны, и суевріе ихъ заключалось въ обожаніи семейства Феррарсъ. При вид ихъ прежняго господина, который, если бы не переворотъ, могъ бы сдлаться первымъ министромъ Англіи, и при воспоминаніи о ихъ прежней госпож и всемъ ея великолпіи, и о всхъ ея богатыхъ платьяхъ, которыя она такъ щедро дарила своей служительниц, взволновали ихъ. Эти сочувствующіе супруги, не посовтовавшись между собою, пришли къ одному и тому же заключенію. Они уврили Феррарса, что они могутъ помстить его и что онъ все найдетъ готовымъ, когда вернется къ нимъ, и отдали ему, не сказавъ объ этомъ, свою собственную удобную и прекрасно меблированную комнату, которую мистрисъ. Родни приготовила для него съ величайшимъ стараніемъ, убрала ему столъ, какъ было въ Гилльской улиц, и показала разными способами, что помнила вс его привычки.

Глава XVII.

Доставъ комнату въ Варвикской улиц, Феррарсъ отправился къ своимъ политическимъ начальникамъ. Хотя заваленные длами, какъ только подавали его карточку, его принимали очень дружелюбно. Не только права его признавались, безъ его настойчивости, но очевидно выражалась серіозная надежда, что они могутъ быть вполн удовлетворены. Никто не пострадалъ боле за партію и никто не трудился прилежне и полезне. Но пока ничего нельзя было сдлать и ничего больше нельзя было сказать. Все зависло отъ Пиля. Пока онъ не прідетъ, ничего нельзя устроить. Ихъ обязанности ограничивались временнымъ управленіемъ длъ страны до его появленія.

Много дней, даже недль, должны были пройти, прежде чмъ наступитъ это событіе. Гонецъ детъ въ Римъ ночь и день, но разсчитали, что около трехъ недль должно пройти до его возвращенія. Тогда Феррарсъ отправился въ Карльтонскій клубъ, который онъ помогалъ устраивать три или четыре года тому назадъ въ дом небольшой величины въ улиц Чарльзъ, въ Сент-Джемс. Онъ назывался тогда шайкой улицы Чарльзъ, и только одни закоренлые торіи желали принадлежать къ нему. Теперь Феррарсъ нашелъ его процвтающимъ въ великолпномъ отел на Карльтонской Террас, а прямо предъ его окнами, на Пель-Мельской земл, строился для него дворецъ. Въ немъ считалось уже полторы тысячи членовъ, выбранныхъ всемогущимъ и разборчивымъ кабинетомъ, имвшихъ мстное вліяніе по всей стран, и книги были переполнены нетерпливыми кандидатами знатными, богатыми и могущественными.,

Три года тому назадъ, Феррарсъ былъ одинъ изъ главныхъ предводителей этой великой конфедераціи, а теперь, когда онъ вошелъ въ великолпную комнату, ему показалось, что онъ не узнаетъ ни одного человческаго существа. Однако, комната была переполнена, и волненіе, озабоченность и суета были напечатлны на каждой физіономіи. Если бы онъ услыхалъ шопотъ и замчаніе, когда онъ вошелъ, его самодовольство не было бы польщено.

— Кто это? спросилъ молодой членъ Парламента у товарища-сенатора, который былъ неопытне его.

— Не имю ни малйшаго понятія, никогда его не видалъ. Барронъ говоритъ съ нимъ, онъ скажетъ намъ. Барронъ, кто такой вашъ другъ?

— Это Феррарсъ!

— Феррарсъ! кто это?

— Одинъ изъ нашихъ лучшихъ членовъ. Если бы вс наши боролись такъ, какъ онъ противъ билля о Реформ, эта адская мра никогда не была бы приведена въ дйствіе.

— О! о! Что-то помню теперь, сказалъ молодой членъ Парламента: — но на все, что случилось до выборовъ 1832, я смотрю какъ на старый календарь.

Однако, не смотря на первое и тягостное впечатлніе чужихъ лицъ и отчуждалости, когда прошло нсколько времени, Феррарсъ нашелъ много друзей и между самыми извстными присутствующими личностями. Ничего не могло быть сердечне ихъ встрчи, и не пробылъ онъ въ комнат полчаса, какъ уже получилъ приглашеніе обдать въ этотъ день у лорда Помероя.

Общество было большое и довольно смшанное, но все надлежащаго закала. Нкоторые были кабинетными министрами, нкоторые надялись быть, лица, занимавшіе въ прежнее время второстепенныя должности, оба коновода партій, одинъ шумный, другой таинственный, нсколько знаменитыхъ адвокатовъ, которыхъ слдовало ввести въ Парламентъ, и нкоторые молодые люди, отличившіеся въ преобразованномъ Парламент, и которыхъ Феррарсъ никогда прежде не видалъ.

— Это похоже на прежнія времена, сказалъ мужъ Зенобіи Феррарсу, который сидлъ возл него:— надюсь, что пойдетъ, но мы ничего не можемъ знать до прізда Пиля.

— Ему будетъ трудно составить кабинетъ относительно Нижней Палаты, сказалъ одинъ старый членъ Тайнаго совта.— Они должны имть депутатскія мста, а его выборъ очень ограниченъ.

— Онъ распуститъ Парламентъ, сказалъ мужъ Зенобіи: — онъ долженъ это сдлать.

— Полноте! сказалъ членъ Тайнаго совта и пожалъ плечами.

— Старое негодится, сказалъ мужъ Зенобіи.— У насъ должна быть новая кровь. Пиль долженъ построить все на широкомъ основаніи.

— Говорятъ, что недостатка въ новообращенныхъ нтъ, сказалъ старый членъ Тайнаго совта.

Все это, и многое другое, заставило Феррарса задуматься и озаботиться. Безъ Парламента не могло быть кабинета. Это было благоразумно. Слдовательно, распущеніе Парламента было въ его пользу. А между тмъ какая перспектива! Значительныя издержки, а за значительными издержками результатъ сомнительный. Потомъ построеніе на широкомъ основаніи — что это означало? Ни боле ни мене какъ соперники кандидаты на должности. Въ новообращенныхъ недостатка не будетъ. Онъ это полагалъ. Много развилось посл его изгнанія въ Грстли — что нельзя было узнать изъ газетъ, и даже изъ частной корреспонденціи. Онъ говорилъ съ Баррономъ посл обда. Онъ имлъ поводъ полагать, что Барронъ его другъ. Барронъ не могъ подать мннія о распущеніи Парламента, все зависло отъ Пиля. Но дйствовали уже нсколько времени такъ, какъ будто распущеніе Парламента дйствительно предстояло. Феррарсу лучше захать къ нему завтра, взглянуть на списокъ и посмотрть что можно сдлать у него. Онъ имлъ всевозможныя права.

Человкъ со всевозможными правами похалъ къ Баррону на другой день, видлъ его секретный списокъ, слушалъ вс его секретныя надежды и секретные планы. Много было мануфактурныхъ городовъ, гд можно было получить мсто. Реакція была положительная и искреннее консервативное чувство. Барронъ не сомнвался, что хотя нельзя добиться съ перваго раза, то можно получить впослдствіи. Слово впослдствіи негодилось для Феррарса. Было нсколько старыхъ городковъ, гд было больше бдныхъ фримановъ, чмъ богатыхъ арендаторовъ, и гд надежды были боле чмъ поощрительны, но издержки были такъ же высоки, какъ и надежды, и хотя Феррарсъ имлъ всевозможныя права и безъ сомннія будетъ имть поддержку, все-таки нельзя было закрывать глаза на то обстоятельство, что личныя издержки должны быть значительны. Мста депутатовъ отъ земледльческихъ городковъ должны быть пріобртены, по-крайней-мр на этотъ разъ мстными людьми. Что-нибудь можно сдлать съ однимъ ирландскимъ городкомъ. Издержки сравнительно незначительны, но политика оранжистовъ.

Мрачное выраженіе распространилось по физіономіи этого балованнаго чада политики, который всегда имлъ готовое мсто депутата и чуждался борьбы какъ женщина, когда представлялъ себ усилія и личныя страданія, которыя ему придется вытерпть, да еще безъ увренности на успхъ. Дисциплинированному государственному человку, который предупреждалъ массу своей партіи на счетъ эмансипаціи католиковъ, сдлаться кандидатомъ оранжистовъ! Это было хуже, чмъ говорить рчи арендаторамъ и подкупать голоса фримановъ.

— Я знаю, что это трудно, сказалъ Феррарсъ.— Но я надялся, что есть еще мста, которыми мы можемъ распоряжаться.

— Конечно есть, сказалъ Барронъ.— Но ихъ немного, и они заняты — по-крайней-мр теперь. Но все тысячи вещей могутъ случиться, и вы ничего не можете считать окончательно ршеннымъ, пока не прідетъ сер-Робертъ. Самое важное находиться тогда на лицо,

Феррарсъ каждый день писалъ своей жен, и подробно описывалъ ей ходъ длъ. Она соглашалась съ Баррономъ, что самое важное было находиться на лицо. Она была уврена, что случится что-нибудь. Она была убждена, что сер-Робертъ пошлетъ за нимъ, предложитъ ему мсто въ кабинет, и въ тоже время доставитъ ему мсто депутата. Она все еще желала мста въ колоніяхъ или гд-нибудь за границей. Она все стремилась въ Индію, но если предложатъ мсто въ кабинет, что было врно, она думала, что Вильямъ, какъ честный человкъ, не можетъ отказаться и не раздлить опасностей.

Такимъ образомъ Феррарсъ оставался въ Лондон въ дом Родни. Лихорадочные дни проходили въ волненіи политической жизни во всхъ ея разнообразныхъ формахъ, важныхъ совщаніяхъ, небрежной болтовн, обдахъ съ единственнымъ предметомъ разговора, никогда не ослабвавшемъ, и наконецъ, вс вечера проводились опять въ дом Зенобіи, которая, какъ только ея зимніе апартаменты были готовы принимать гостей, поспшила пріхать въ Лондонъ и подняла свое знамя на Сент-Джемскомъ сквер.

— Это похоже на прежнее, сказалъ ея мужъ Феррарсу, когда они встртились посл продолжительной разлуки.

‘Похоже ли это на прежнее?’ подумалъ онъ, оставшись одинъ.

Прежнее, когда настоящее не имло заботъ, а будущее было исполнено надеждъ, когда онъ гордился, и гордился основательно общественнымъ положеніемъ, котораго достигъ, всми великолпными и счастливыми обстоятельствами жизни, окружавшими его. Онъ думалъ объ отсутствующихъ, съ которыми въ эти послдніе три года онъ такъ, постоянно и задушевно жилъ. И этотъ нанятый домъ, который когда-то соединялся въ его мысляхъ съ изгнаніемъ, заточеніемъ, несчастіемъ, почти безславіемъ, сдлался освященъ любовью, и въ тоск неизвстности, теперь овладвшей имъ, и для борьбы, съ которой онъ теперь находилъ неспособными свои ослабвшія нервы, онъ предпочелъ бы провести остатокъ своей жизни спокойно въ этомъ пріятномъ уединеніи, въ наслажденіяхъ умственными занятіями и въ тишин домашней любви.

Это была слабость довольно пріятная, но она прошла утромъ какъ мечта, когда Феррарсъ услыхалъ, что сер-Робертъ пріхалъ.

Глава XVIII.

Въ темный декабрскій вечеръ Феррарсъ вернулся въ Грстли. Жена, въ сопровожденіи садовника съ фонаремъ, встртила его на лужайк. Она поцловала его и шепнула:

— Очень плохо, дружокъ? Я боюсь, что ты смягчилъ, когда, писалъ ко мн?

— Вовсе не плохо, и я сказалъ теб правду, не всю, потому что мое письмо опоздало бы. Онъ ничего не сказалъ о кабинет, но предложилъ мн высокое мсто въ его министерств, только бы я могъ достать мсто депутата. Это было невозможно. Въ тотъ мсяцъ, который я провелъ въ Лондон, я въ этомъ удостоврился. Поэтому я счелъ за лучшее попробовать другое, и ничего не могло быть удовлетворительне.

— Говорилъ ли ты что-нибудь объ Индіи? сказала она очень тихимъ голосомъ.

— Нтъ. Онъ человкъ благородный, но холоденъ, и мое обращеніе не отличается откровенностью. Я счелъ за лучшее говорить вообще и предоставить ему выборъ. Онъ призналъ мои права, мою способность къ такимъ вещамъ и сказалъ, что если его министерство продолжится, то ему будетъ пріятно исполнить мои желанія. Барронъ говоритъ, что министерство продолжится. У нихъ будетъ большинство и если Станлей и Грегемъ присоединятся къ нимъ, то у нихъ большинство будетъ значительное. Но въ такомъ случа я вроятно не попаду въ кабинетъ, если даже онъ имлъ намреніе предложить мн это теперь.

— Разумется имлъ, сказала его жена.— Кто иметъ такія права какъ ты? Ну, мы теперь должны надяться и поджидать. Будь веселъ съ дтьми, потому что они очень растревожились.

Посл этого совта, встрча не была печальна, и вечеръ прошелъ весело и интересно. Эндиміонъ горячо обнялъ отца, а Майра поцловала его въ об щеки. Феррарсъ разсказалъ много интереснаго для жены и въ нкоторой степени для дтей. Они конечно, помнили Зенобію, а ея слова и поступки всегда были интересны. Были анекдоты также о знаменитыхъ лицахъ, которые всегда интересны, особенно когда они касаются лично тхъ, съ кмъ мы коротки. То что герцогъ, сер-Робертъ или лордъ Лингрстъ сказали папаш, казалось вдвойн остроумне и блестяще, чмъ если бы было сказано третьему лицу. Ихъ отношенія къ міру власти, моды и славы какъ будто не прекратились, или по-крайней-мр оживлялись. Феррарсъ привезъ также Майр нмецкую книгу.

— А относительно тебя, Эндиміонъ, сказалъ онъ:— я имлъ гораздо боле успха, чмъ для твоего отца, хотя надюсь, что и мн не придется пожаловаться современемъ. Наши друзья остались намъ врны и я записалъ тебя въ кандидаты на мсто письмоводителя и въ министерств Иностранныхъ Длъ и въ Казначейств. Это самое лучшее, и ты получишь первую вакансію въ томъ или другомъ департамент. Я знаю, что твоя мать желаетъ, чтобы ты служилъ въ министерств Иностранныхъ Длъ. Пусть будетъ такъ, если случится. Признаюсь, я самъ, помня карьеру твоего дда, всегда имлъ слабость къ Казначейству, но если я буду видть, что ты прочно устроился въ Вайтголл, я останусь доволенъ. Постой, теб минетъ шестнадцать въ март. Я желалъ бы, чтобы ты подождалъ еще годъ, но мы должны быть готовы, когда откроется мсто.

Общіе выборы 1834—35, хотя возстановили равновсіе партій, не. дали сер-Роберту Пилю большинства, и безпокойство обитателей Грстли было соразмрно съ этимъ обстоятельствомъ. Барронъ все продолжалъ надяться, но подача голосовъ за президента не могла не испугать ихъ. Барронъ сказалъ, что это не значитъ ничего и что сер-Робертъ ршился продолжать и имлъ довріе къ своимъ мрамъ. Мры его были превосходны, и сер-Робертъ никогда не обнаруживалъ больше находчивости, энергіи, искуства, чмъ весною 1835. Но сер-Робертъ Пиль не отличался знаніемъ человческой натуры, что доказывало его предположеніе будто его мры могутъ обезоружить мстительную оппозицію. Напротивъ, он скоре подстрекнули ихъ желаніе отмстить, и имъ вдвойн было непріятно, что онъ усилилъ свою репутацію, воспользовавшись случаемъ, которымъ по ихъ мннію, партія тори воспользовалась несправедливо.

Посл подачи голосовъ за президента, Феррарсу предложили второстепенное мсто въ Ост-Индіи. Жена его не хотла объ этомъ слышать. Будь это въ Ямайк, о предложеніи можно было бы подумать, хотя его нельзя было бы принять безъ большихъ жертвъ. Дтей, напримръ, пришлось бы оставить въ Англіи.. Странно, что Феррарсъ былъ не прочь принять это нисшее мсто. Эндиміона онъ считалъ пристроеннымъ, а Майра, онъ думалъ, можетъ хать съ ними, хотя бы на одинъ годъ. Но наконецъ онъ уступилъ, хотя не безъ борьбы боле сильнымъ чувствамъ жены.

— Я не вижу, почему бы не оставить и меня, сказала Майра брату въ одной изъ ихъ прогулокъ.— Мн хотлось бы жить на квартир въ Лондон съ тобой.

Мсто, ожидаемое для брата, чрезвычайно интересовало ее. Она все говорила объ этомъ, когда они были одни — представляла себ его будущую жизнь и соображала, какъ это могло бы быть счастливе и легче.

— Моя единственная радость въ жизни видть тебя, говорила она иногда: — а между тмъ, эта разлука не длаетъ меня несчастной. Мн кажется это счастіе, посланное теб небомъ. Я молюсь каждый вечеръ, чтобы ты поступилъ въ министерство Иностранныхъ Длъ.

Министерство еще не отчаивалось въ своей будущности въ март, и думали, что общественное мнніе переходитъ на сторону сер-Роберта. Можетъ быть лордъ Джонъ Россель, который былъ предводитель оппозиціи, чувствовалъ это, въ нкоторой степени, самъ, и ршился довести дло до кризиса предложеніемъ о назначеніи доходовъ ирландской церкви. Тогда Барронъ написалъ къ Феррару, что дла имютъ не очень хорошій видъ и совтовалъ ему пріхать въ Лондонъ и взять что предлагаютъ.

‘Имть мсто, отъ котораго можешь отказаться, значитъ что-нибудь’, замтилъ онъ. ‘Мы, я полагаю, не всегда же будемъ безъ мста въ министерств, а тхъ боле предпочитаютъ, у которыхъ есть уже мста.’

Министерство получило меньшинство объ ирландской церкви 2-го апрля, день, въ который Феррарсъ пріхалъ въ Лондонъ. Министры въ отставку не вышли, но нападеніе должно было повториться въ другой форм 6-го числа. Въ этотъ страшный промежутокъ Феррарсъ длалъ отчаянныя посщенія въ Даунингскую улицу, видался съ министрами, которые сочувствовали ему, не смотря на свое собственное горе, и сидлъ взаперти ежедневно и ежечасно съ товарищами министровъ, парламентскими и постоянными, которые равной желали помочь ему. Но ничего нельзя было добиться. Онъ почти намревался взять мсто въ Сіерр Леон, или на Золотомъ Берегу, когда была объявлена отставка сер-Роберта Пиля. Въ послднюю минуту, когда, разумется, не было ваканціи въ министерств Иностранныхъ Длъ или Казначейств, онъ выпросилъ у Баррона мсто дли Эндиміона, и такимъ образомъ, ухавъ изъ Грстли пять мсяцевъ тому назадъ съ надеждой сдлаться генералъ губернаторомъ Индіи, этотъ человкъ, ‘имвшій права’, вернулся въ свой огорченный домъ съ мстомъ письмоводителя для сына въ второстепенномъ департамент.

Глава XIX.

Разочарованіе и горе, можно сказать, отчаяніе, повидимому, быстро водворились опять подъ кровлею обреченнаго на несчастіе Грстли, посл трехлтней перемежки спокойствія. Даже убійственный конецъ ея свтскихъ надеждъ, забыла на то время мистрисъ Феррарсъ, въ своей тоск при мысли о разлук съ Эндиміономъ. Подобная катастрофа ни на минуту не приходила ей на умъ. Правда, она пришла въ восторгъ отъ плана, что онъ вступитъ въ министерство Иностранныхъ Длъ, но въ томъ предположеніи, что сама она вступитъ туда же, и что гд бы ни было мсто дйствія ежедневныхъ занятій ея дорогого дтища, онъ будетъ жить подъ одною кровлею съ нею, и ея снисходительная заботливость всегда будетъ къ его услугамъ. Но, чтобы она совсмъ разсталась съ Эндиміономъ, чтобы онъ въ такомъ нжномъ возраст былъ выпущенъ въ свтъ одинъ, этой мысли она не выносила, даже представить себ не могла. Кто же однетъ его, кто накормитъ, кто будетъ лелять, кто обережетъ, чтобы на него не нахали, кто будетъ руководить имъ и охранять его во всхъ затрудненіяхъ и опасностяхъ этого земного существованія. Это безумно, это немыслимо! Но мистеръ Феррарсъ былъ твердъ, хотя и мягокъ. Безъ сомннія, можно было желать отсрочить это событіе на годъ, однако, если не отказываться отъ всякаго намренія пристроить сына въ жизни, то оно было неизбжно, и небольшая отсрочка едва ли облегчила бы условія, при которыхъ этому предстояло совершиться. Эндиміону минуло всего шестнадцать лтъ, но онъ былъ высокъ и мужественъ не по возрасту, въ послдніе же годы, въ его отъ природы нжномъ и живомъ характер выработались самообладаніе и самоотреченіе. Его не совсмъ бросали на чужихъ людей. Мистеръ Феррарсъ просилъ Родни взять его къ себ, по-крайней-мр, на первое время, и предполагалось принять мры, чтобы расположить къ нему его начальниковъ. Конечно, назначеніе не соотвтствовало тому, на что разсчитывали сначала, но тмъ не мене департаментъ, хотя не изъ высшихъ, былъ вполн приличнымъ мстомъ служенія и не предвидлось никакого препятствія, чтобы Эндиміона, при случа, не перевели съ его настоящаго мста на другое, въ одномъ изъ высшихъ вдомствъ государства. Если отклонить это предложеніе, что ожидало ихъ сына въ будущемъ? Они не имли средствъ помстить его въ университетъ. и мистеръ Феррарсъ не желалъ, чтобы онъ искалъ убжища на лон церкви. Что же касается военной службы, то у нихъ уже не было связей, чтобы доставить ему патентъ, и если бы имъ даже удалось это, все-таки они не могли бы назначить ему содержаніе, которое дозволяло бы ему жить прилично своему званію. Оставалась одна статская служба, въ которой отличался его ддъ, и самъ отецъ его, хотя, сдлался жертвою революціи, тмъ не мене не опозорилъ себя. При настоящихъ обстоятельствахъ этотъ путь казался естественнымъ исходомъ для ихъ сына. Мистеръ Феррарсъ находилъ, что стоило, по-крайней-мр, испытать его. Однако, онъ ничего не хотлъ ршать безъ полнаго согласія самого Эндиміона.

— Надо изложить ему дло ясно и откровенно, а для этого я сейчасъ веллъ позвать его къ себ въ кабинетъ, заключалъ онъ, уходя.

Разговоръ отца съ сыномъ продолжался долго. Когда Эндиміонъ вышелъ изъ кабинета, его лицо было блдно, но выражало твердость и ршимость. Онъ прошелъ въ садъ и тамъ встртилъ Майру.

— Какъ долго ты оставался! сказала она: — я все поджидала тебя. Что ршено?

Онъ взялъ ее подъ руку и молча увелъ въ одну изъ аллей. Потомъ онъ сказалъ:

— Я ршился хать и твердо намренъ не стоить милому пап ни шиллинга боле, во всю мою жизнь. Здсь положеніе длъ очень плохо, нисколько не лучше того, что ты порой предполагала. Только не говори объ этомъ ничего бдной мам.

Мистеръ Феррарсъ ршилъ, что Эндиміонъ немедленно подетъ въ Лондонъ и слдовало поспшить приготовленіями къ его отъзду. Майра длала все. Будь она главою семейства, она не могла бы выказать боле заботливости и, повидимому, опытности. Когда она недоумвала, то сейчасъ отправлялась къ мистрисъ Пенрддокъ и совтовалась съ нею. А мистрисъ Феррарсъ совсмъ заболла и была не въ силахъ заняться чмъ-либо. Ея случайное вмшательство, порывистое, непослдовательное, безъ надлежащаго соображенія съ обстоятельствами, только путало дло. Но она по большей части, сидла въ своей комнат и постоянно плакала.

Насталъ послдній день. Никто не пытался принимать видъ не серіозный и не задумчивый. Мистрисъ Феррарсъ не выходила, она простилась съ Эндиміономъ наедин. Она ничего не сказала, держала его нсколько минутъ въ своихъ объятіяхъ, потомъ поцловала въ лобъ и, легкимъ движеніемъ указавъ ему, чтобы онъ ушелъ, упала на диванъ съ закрытыми глазами. Посл обда онъ оставался нкоторое время глазъ-на-глазъ съ отцомъ.

— Я поступилъ съ тобою, какъ съ взрослымъ, сказалъ мистеръ Феррарсъ: — и имю полное къ теб довріе. Твоя задача въ жизни возстановить родъ, нкогда чтимый.

Майра еще переписывала описи, когда онъ вернулся въ гостиную.

— Эти я оставлю себ, сказала она:— такимъ образомъ, я всегда буду знать, что теб можетъ быть нужно. Хотя ты узжаешь рано, я приготовлю теб завтракъ утромъ.

Она откинулась на спинку дивана и взяла его за руку.

— Мрачно положеніе вещей и будетъ еще мрачне, я полагаю, но радость настанетъ, такъ или иначе, для тебя, голубчикъ, ты рожденъ для счастія. Ты найдешь друзей въ жизни, и это будутъ женщины.

Прошло около трехъ лтъ съ тхъ поръ, какъ Эндиміонъ пріхалъ въ Грстли въ томъ самомъ дилижанс, который теперь увозилъ его въ Лондонъ. Хотя за это время никакихъ особенныхъ событій не произошло, годы эти имли значительное вліяніе на образованіе его характера, только частное еще, надо полагать. Вліяніе оказалось для него благотворнымъ. Сошла кора гордости и эгоизма, въ которую большая роскошь и неограниченная снисходительность облекли его добрую, далеко не надменную душу, въ немъ развились родственныя чувства во всей ихъ нжности и чистот, онъ получилъ нкоторое научное образованіе и пріобрлъ порядочный запасъ основательныхъ свдній. И рутинная религіозность смнилась въ его мысляхъ извстною долею богословскихъ познаній и убжденіями, которыя не встрчаются обыкновенно въ его годы. Повидимому, онъ не былъ надленъ опасною живостью или гибельною легкостью воспріимчивости, но имлъ ясный и пытливый умъ и отличался большимъ здравымъ смысломъ. Онъ былъ честенъ и добросовстенъ.

Родни ждалъ его въ гостиниц. Онъ смотрлъ вполн изысканнымъ джентльменомъ. Извозчичья карета отвезла ихъ въ Варвикскую улицу, гд прізжаго привтствовала мистрисъ Родни въ изящномъ наряд. Тутъ же находилась и сестра ея, двушка не старе Эндиміона, живой портретъ мистрисъ Родни, съ тмъ исключеніемъ, что она была брюнетка — блистательная брюнетка. Эта сестра носила романическое имя Имогены, которымъ была обязана своему отцу, исполнявшему роль мужа, героини въ трагедіи Матюрена ‘Замокъ Сент-Альдобрандъ’, благодаря вдохновенію Кина, надлавшей въ Лондон большого шума около того времени, когда она родилась.

Чай ожидалъ его и въ разнообразіи выраженія любезнаго гостепріимства хозяевъ, вмст съ примсью воспоминанія о прежней зависимости, было что-то искренное и не лишенное занимательности, хотя Эндиміонъ, по своей неопытности, подмтить всего этого не могъ.

Мистрисъ Родни много говорила о его матери, о ея дивной красот и еще боле дивныхъ нарядахъ, о роскоши ея празднествъ и экипажей. Распространяясь о прошедшемъ, она какъ будто сама участвовала въ его блеск и торжеств.

— Первые люди въ государств всегда окружали ее и, съ своей стороны скажу, прибавила мистрисъ Родни: — я не видала настоящей наздницы посл моей дорогой леди.

Сестра ея молчала, но съ восторженнымъ вниманіемъ слушала описаніе великолпія, украдкой бросая по временамъ на Эндиміона взглядъ глубокаго сочувствія и удивленія, къ которому примшивались и уваженіе, и жалость.

Родни продолжалъ разговоръ, когда останавливалась жена. Онъ говорилъ о всхъ передовыхъ государственныхъ людяхъ, которые составляли обыкновенное общество мистера Феррарса и разсказалъ нсколько анекдотовъ о нихъ, изъ своихъ личныхъ воспоминаній.

— Я зналъ ихъ всхъ, продолжалъ Родни: — могу сказать, что зналъ ихъ коротко, и тутъ онъ разсказалъ великое событіе, когда былъ такъ счастливъ, что спасъ, быть можетъ, даже жизнь герцога во время смутъ изъ за билля о Реформ.— Его свтлость не забылъ этого и еще третьяго дня, приподнялъ шляпу, когда я встртилъ его въ Сент-Джемской улиц, гд онъ шелъ съ мистеромъ Арботнотомъ.

Вся эта болтовня и добродушіе, пріятная и оживленная обстановка если не вполн избавили Эндиміона отъ неизбжнаго страданія при первой разлук съ роднымъ кровомъ, то, по-крайней-мр, очень смягчили это чувство. Въ надлежащее время мистрисъ Родни замтила, что мистеръ Эндиміонъ, такъ они всегда называли его, долженъ быть утомленъ посл своего путешествія и наврно пожелаетъ удалиться въ свою комнату. Мужъ тотчасъ зажегъ свчу и повелъ новаго жильца въ отведенное для него помщеніе.

Домъ былъ высокій и недавно отдланъ вновь съ прибавленіемъ одного этажа. Въ этомъ этаж, и находилась комната Эндиміона, не совсмъ чердакъ, но повйшая замна этого рода жилья.

— Немного высоко, сказалъ Родни, какъ бы извиняясь: — но мистеръ Феррарсъ самъ выбралъ эту комнату. Мы осмлились затопить у васъ каминъ.

Веселый огонь былъ очень кстати. Онъ освщалъ чистенькую и довольно удобную комнату. Женскою заботливостью былъ устроенъ туалетный столъ, на ослпительно бломъ канифасномъ чахл котораго красовался, въ голубой ваз, букетъ геранія.

— Въ дорожномъ мшк, полагаю, у васъ все, что вамъ нужно на первый случай? сказалъ Родни.— Завтра мы откроемъ ваши чемоданы и разложимъ вещи по ящикамъ, а посл завтрака, если вамъ угодно, я провожу васъ въ Соммерсет-Гаузъ.

‘Соммерсет-Гаузъ!’ подумалъ Эндиміонъ, стоя одинъ предъ огнемъ. ‘Разв уже такъ близко это? Уже завтра и я сдлаюсь завсегдатаемъ Соммерсет-Гауза!’

Тутъ мысли его перенеслись въ Грстли. Онъ думалъ объ ужасномъ прощаніи съ матерью, отъ котораго у него совсмъ перехватило духъ, онъ думалъ о послднихъ словахъ отца, потомъ вспомнилъ Майру и тихія слезы покатились по его щекамъ. Онъ сталъ на колни у постели и молился.

Глава XX.

Родни проводилъ бы Эндиміона въ Соммерсет-Гаузъ во всякомъ случа, но у него оказывалась и собственная причина, побывать въ этомъ знаменитомъ зданіи. Онъ зналъ господина, который тамъ жилъ.

— Не могу сказать, объяснилъ онъ Эндиміону: — чтобы я имлъ тамъ много знакомыхъ, но я знаю многихъ въ Казначейств и въ Даунингской улиц.

Они разстались у входа въ обширный четвероугольникъ, ведущій къ отдленію, къ которому былъ причисленъ Эндиміонъ, и онъ усплъ во время передать, чрезъ посланнаго, письмо къ его будущему начальнику. Нсколько времени его продержали въ мрачной, почти вовсе не меблированной пріемной и мысли его грустно сосредоточивались на дорогихъ существахъ, которыя были далеко, когда за нимъ пришли, и пройдя галерею, вслдъ за своимъ проводникомъ, онъ былъ введенъ въ веселую комнату, освщенную солнцемъ, которая съ ея симметричными полками для книгъ, съ ея столами, заваленными бумагами, веселыми, громкими часами и общимъ характеромъ длового оживленія, составляла пріятную противоположность съ пріемной, изъ которой онъ только-что вышелъ. Господинъ съ добродушнымъ видомъ, протянулъ ему руку и ласково привтствовалъ словами:

— Я служилъ подъ начальствомъ вашего дда въ Казначейств, мистеръ Феррарсъ, и очень радъ видть васъ здсь.

Затмъ онъ повелъ рчь объ обязанностяхъ, которыя Эндиміону предстояло исполнять. На первое время это былъ трудъ скоре механическій, требовались только точность и прилежаніе, однако, вдомство было велико и повышеніе не только врно, но порой и быстро, при его молодости, онъ могъ разсчитывать, что, приложивъ стараніе еще въ цвт лтъ, будетъ занимать отвтственныя должности съ значительнымъ содержаніемъ. Говоря это, господинъ позвонилъ и веллъ позвать чиновника, попеченію котораго Эндиміонъ былъ порученъ въ особенности. Этотъ молодой человкъ, съ пріятнымъ обращеніемъ, любезно пригласилъ его слдовать за нимъ, провелъ его чрезъ нсколько комнатъ, изъ которыхъ нкоторыя были очень обширны и вс наполнены чиновниками, сидящими на высокихъ табуретахъ и пишущими у своихъ конторокъ, и наконецъ, ввелъ его въ комнату меньшаго объема, гд работало не боле шести или восьми человкъ и гд оказывался не занятый табуретъ.

— Вотъ ваше мсто, сказалъ онъ:— а теперь я васъ познакомлю съ вамими будущими товарищами. Это Джоетъ, величайшій радикалъ нашего времени, который, надюсь, удружитъ своимъ здшнимъ пріятелямъ, когда сдлается президентомъ республики. Это Сент-Барбъ, который будетъ самымъ любимымъ современнымъ авторомъ, когда усовершенствуется вкусъ публики. А пока онъ одолжитъ вамъ рукопись своего романа, который не продался, какъ бы слдовало ожидать, и гд онъ поднимаетъ на смхъ всхъ своихъ друзей. Это Сеймуръ Гиксъ, который, какъ видите, человкъ свтскій.

Такъ онъ продолжалъ представленіе, очевидно, съ обычнымъ подшучиваніемъ. Вс смялись и вс сказали Эндиміону нсколько вжливыхъ словъ, посл чего немедленно вернулись къ своей работ. Эндиміону дали списывать длинные столбцы цыфръ и обычные документы публичныхъ отчетовъ.

Между тмъ, Сент-Барбъ занялся составленіемъ офиціальнаго документа совершенно иного и немаловажнаго свойства, который заключался приблизительно въ слдующемъ:

‘Мы, нижеподписавшіеся, одобривъ въ высшей степени наружность и обращеніе нашего новаго сослуживца, единогласно того мннія, что онъ долженъ быть приглашенъ на нашъ сегодняшній банкетъ у безсмертнаго Джо’.

Эту бумагу молча передавали изъ рукъ въ руки, а когда вс присутствующіе подписались, ее подали Тренчарду, который точно министръ сдлалъ на ней подпись ‘Одобряю’ и выставилъ внизу заглавныя буквы своего имени. Занятый въ это время своею перепискою, Эндиміонъ ничего не замчалъ.

Джо, извстне подъ названіемъ ‘Голубые Столбы’ была знаменитая харчевня въ Незбійской улиц, обширное помщеніе съ низкимъ потолкомъ, панельною обшивкою стнъ, опилками на полу и шипящею кухнею посредин, снабженное тмъ, что называлось отдльными номерами, различнаго объема, смотря по числу постителей, для которыхъ они требовались. Около того времени, модныя кофейни, какъ-то Піацца, или кофейня Джорджа, даже Стивенса, или Лонга, уже почувствовали вредное соперничество новыхъ клубовъ, учрежденныхъ въ послдніе годы, но число ихъ было еще ограничено и, сравнительно говоря, они составляли исключительныя общества. Ихъ вліяніе не сказалось еще на харчевняхъ и потребовалось четверть столтія, прежде чмъ эти веселые и гостепріимные пріюты, и старыя лондонскія таверны, повидимому, всегда полныя смха и мудрости, уступили постепенно возростающему, непреодолимому вліянію безчисленныхъ ассоціацій, которыя подъ классическими названіями, или принимая видъ младшихъ отдленій знаменитыхъ обществъ, доставили милліонамъ за ту цну, какую они стоятъ, вс лакомства текущаго времени года, и замнили усердную дятельность безсмертныхъ Джоевъ неуклонною, но холодною властью распорядительныхъ комитетовъ.

— Сегодня вы нашъ гость, сказалъ Эндиміону Тренчардъ.— Не смущайтесь. У насъ такой обычай, и не разорительный. Мы обдаемъ просто бараниной, но мясо перваго сорта и можно брать сколько хочешь, а нашъ напитокъ смсь портера и пива. Быть можетъ вы не знаете его. Пью за ваше здоровье.

Они ли очень усердно, когда же былъ конченъ ихъ честно заработанный обдъ, разговоръ оживился при содйствіи умренной дозы грога, и сдлался разнообразенъ и занимателенъ. Эндиміонъ находилъ въ немъ величайшее удовольствіе, но молчалъ какъ человкъ чужой и младшій изъ присутствующихъ, что вовсе неприлично не было, тмъ боле, что обращеніемъ своимъ онъ не выказывалъ недостатка въ сочувствіи. Разговоръ былъ чисто политическій. Вс они могли называться либералами, такъ какъ вс получили свои мста посл катастрофы 1830 года, но оттнки ихъ мнній были разнообразны и рзки. Джоетъ не допускалъ никакого соглашенія, безжалостно логичный, въ опредленными убжденіями, онъ требовалъ того, что называлъ ‘доведеніемъ этихъ началъ до справедливаго заключенія’. Тренчардъ, напротивъ, думалъ, что все должно быть основано по соглашенію, и что общественный дятель сходитъ съ практической почвы, какъ только вздумаетъ быть логиченъ. Сент-Барбъ находилъ, что литература и искуство, вообще, умственная жизнь ни на что не могла разсчитывать ни отъ той, ни отъ другой партіи, тогда какъ Сеймуръ Гиксъ выражалъ мнніе, что тори никогда не сплотятся въ одно цлое, потому что не пользуются общественнымъ вліяніемъ. Сеймуръ Гиксъ получалъ иногда приглашеніе на министерскіе вечера.

Долго обсуждали они ршеніе Нижней Палаты о назначеніи излишка доходовъ Ирландской Церкви, въ пользу свтскихъ воспитательныхъ заведеній — ршеніе, вызвавшее недавній министерскій кризисъ и удаленіе торіевъ. Джоетъ объявлялъ, что это гнусная уловка, но съ такою кротостью и мягкимъ выраженіемъ, что получался забавный контрастъ съ его крайними убжденіями и энергіею рчей.

— Вс доходы Протестанской Церкви должны быть немедленно обращены на общественное воспитаніе или какую-либо другую общеполезную цль, замтилъ онъ.— И дойдетъ до этого.

Тренчардъ находилъ, что министерство зашло, въ этомъ вопрос такъ далеко, какъ было возможно, и Сеймуръ Гиксъ сказалъ, что всякое министерство, которое систематически нападаетъ на Церковь, неминуемо возбудитъ ‘общество’ противъ себя. Эндиміонъ, который о церковныхъ вопросахъ усвоилъ себ убжденія самыя твердыя, хотя очень роблъ, все же осмлился спросить, почему Церковь должна лишиться своего достоянія.

— Въ отношеніи къ Ирландіи, отвтилъ Джоетъ, тономъ примирительнаго снисхожденія:— потому что не соотвтствуетъ цли, для которой была надлена. Она владетъ общественнымъ достояніемъ, а между тмъ, не господствующая Церковь. Я иду дале. Я отобралъ бы церковное имущество отъ всякой Церкви. Это непроизводительныя учрежденія. Нтъ никакой причины для ихъ существованія. Въ нихъ пользы нтъ.

— Нтъ пользы отъ Церкви! вскричалъ Эндиміонъ, покраснвъ.

Тутъ съ свойственнымъ ему тактомъ вмшался Тренчардъ и сказалъ:

— Я говорилъ вамъ, что нашъ пріятель Джоетъ большой радикалъ, но онъ образуетъ меньшинство, по этимъ вопросамъ, между нами. Здсь каждый высказываетъ, что хочетъ.

Потомъ заговорили о театрахъ и подвергли критическому разбору статьи газетъ и послднюю новую книгу, много толковали также объ ожидаемой подписк на гичку, но вообще было замчательно, какъ охотно они возвращались къ любимой тем — сужденіямъ о лицахъ офиціальныхъ и постоянныхъ, и парламентскихъ, о ихъ свойствахъ и способностяхъ, ихъ привычкахъ и характер. Одинъ былъ хорошій администраторъ, другой не длалъ ничего, одинъ вовсе не входилъ въ подробности, другой чрезчуръ, одинъ былъ скряга, другой мотъ, этотъ могъ сказать приготовленную рчь, но отвчать не умлъ, соперникъ его, ловкій на отвтъ, былъ тяжелъ и топоренъ въ торжественной рчи.

Въ то время Лондонъ былъ очень скучнымъ городомъ, вовсе не такимъ веселымъ, какъ теперь. Вроятно, никогда не бывало на свт города съ такимъ громаднымъ населеніемъ, и такимъ унылымъ. Аристократія, надо полагать, всегда находила удовольствія, приспособленныя къ современнымъ правамъ той эпохи, когда жила. Средній же классъ, съ полвка назадъ, велъ, образъ жизни самый скучный и мало имлъ развлеченія въ своей однообразной, трудовой жизни и печальныхъ заботахъ, кром той отрады, быть можетъ, которую находилъ въ религіозныхъ и филантропическихъ обществахъ. По преданію сохранившіяся увеселенія, всегда оставались достояніемъ рабочихъ классовъ въ Англіи. И въ столиц, и въ провинціи у нихъ всегда бывали свои игры и ярмарки, и пирушки, которыя приняли теперь размры увеселительныхъ поздокъ и колоссальныхъ пикниковъ. Но изъ всхъ членовъ общества, во времена нашихъ отцовъ, не было никого несчастне относительно общественныхъ увеселеній, холостяковъ въ Лондон. Тамъ оказывалось, можно сказать, два театра, только такія громадины, что ни въ томъ, ни въ другомъ нельзя было ни слышать, ни видть. Ихъ монополія не искупаемая уже геніальною даровитостью Кемблей, пафосомъ мисъ О’Нейль и пламенною страстностью Кина, постоянно грозила паденіемъ и должна была скоро рушиться, однако, безчисленное множество миніатюрныхъ, но блестящихъ театровъ, которые замнили ихъ впослдствіи, еще не появлялись, и дешевыя мста въ Дрюрилен или Ковентгарден были печальнымъ развлеченіемъ посл утра, проведеннаго за конторкою. Тогда не было Алгамбръ, Креморновъ, хрустальныхъ дворцовъ съ садами въ террасахъ, казино, концертныхъ залъ, акваріумовъ, гуляній съ музыкою. Ивансъ правда существовалъ, но далеко не съ настоящими, его усовершенствованіями, а потому любимымъ мстомъ сходки было варварское помщеніе Сидроваго Погребка.

Тренчардъ заплатилъ счетъ, собралъ со всхъ ихъ доли, далъ награду слуг, всталъ и сказалъ Эндиміону:

— Мы идемъ въ диванную. Вы курите?

Эндиміонъ отрицательно покачалъ головой, но Тренчардъ прибавилъ:

— Будете современемъ, однако, вамъ лучше итти съ нами. Вы можете не курить, спросите себ чашку кофея и читайте газеты и журналы. Это пріятный отдыхъ.

И такъ они направились изъ Низбійской улицы къ Стренду и вскор завернули въ табачную лавку, миновавъ которую очутились въ обширной, хорошо освщенной зал съ низкими и широкими диванами вокругъ стнъ. Много лицъ сидло и полулежало на этихъ диванахъ, по большей части куря сигары, однако, у нкоторыхъ были кальяны и другіе восточные снаряды для куренія. Въ средин залы стоялъ столъ съ газетами и повременными изданіями. При вход, наша компанія отъ Джо, разошлась въ разныя стороны и Сент-Барбъ сказалъ Эндиміону:

— Сегодня я не расположенъ курить. Мы потребуемъ себ кофею и вы найдете развлеченіе въ этомъ, заключилъ онъ, положивъ руку на номеръ ‘Скомороха’.

— Надюсь, вамъ понравится ваша новая жизнь, замтилъ вскор Серт-Барбъ, бросивъ журналъ на диванъ и откинувшись на спинку, чтобы пить маленькими глотками кофе.— Одно можно сказать въ ея пользу: вы будете служить, съ самыми добрыми товарищами, какіе когда-либо существовали. Они всегда готовы помочь. Что они честные и добрые малые, въ этомъ я поручусь за нихъ. Я полагаю, несчастіе, продолжалъ онъ:— развиваетъ въ нашей натур добрыя свойства. Не чуть ли сознаніе общаго униженія располагаетъ униженныхъ оказывать другъ другу ласку. Говорятъ, то же встрчается у невольниковъ на плантаціяхъ.

— Надюсь, однако, что мы не изображаемъ собою невольниковъ, возразилъ Эндиміонъ.

— Ужасно подумать, что джентльмены, люди съ образованіемъ, кто знаетъ, пожалуй, и съ выдающимися способностями должны довольствоваться такими ограниченными средствами, отвтилъ Сент-Барбъ.— Я не раздляю мннія Джоета во всемъ, такъ какъ терпть не могу политической экономіи, никогда не понималъ ея, хотя онъ преподноситъ вамъ ее чисто и ясно, не правда ли? Повторяю, ужасно подумать о доходахъ, которыми пользуются нкоторыя лица, не боле способныя написать статью для ‘Скомороха’ чмъ летать по воздуху.

— Но наши доходы могутъ быть увеличены, сказалъ Эндиміонъ.— Сегодня мн говорили, что въ нашемъ вдомств повышеніе идетъ быстро.

— Наши доходы увеличатся, когда мы посдемъ и сгорбимся, отвтилъ Сент-Барбъ:— мы даже можемъ выйти въ отставку съ такою пенсіею, какую знатный баринъ отказываетъ своему слуг. О! ужасный это свтъ! Вашъ отецъ членъ тайнаго совта, не такъ ли?

— Да, и ддъ мой былъ тмъ же, но я не разсчитываю достигнуть когда либо этого званія.

— Великое дло имть отца, который членъ тайнаго совта, замтилъ Сент-Барбъ со взглядомъ зависти.— Если бы я былъ сыномъ члена тайнаго совта, эти черти, Шфль и Скрю, дали бы мн 500 фунтовъ, за мой романъ, который теперь печатаютъ въ своемъ скверномъ журнал, мелкимъ шрифтомъ и платятъ мн мене того, что получаетъ напудренный лакей на Сент-Джемскомъ сквер. Я согласенъ съ Джоетомъ, вся машина сгнила.

— У мистера Джоета повидимому очень странныя мннія, сказалъ Эндиміонъ.— Мн не понравилось то, что онъ говорилъ за обдомъ о Церкви, но мистеръ Тренчардъ придалъ разговору другой оборотъ и я нашелъ, что. лучше оставить это безъ возраженія.

— Тренчардъ человкъ умный и добрый малый, сказалъ Сент-Барбъ:— нравится онъ вамъ?

— Я нахожу его любезнымъ.

— Знаете, шопотомъ сказалъ Сент-Барбъ съ огорченнымъ выраженіемъ лица, даже отчасти озлобленнымъ: — человкъ этотъ, пожалуй, получитъ въ одинъ прекрасный день четыре тысячи дохода. Всего одна жизнь стоитъ между нимъ и настоящимъ владльцемъ. Жизнь эта сидитъ крпко, я полагаю, добавилъ онъ тономъ боле веселымъ: — а все же это случиться можетъ. Не ужасно ли это? Четыре тысячи, въ годъ! Тренчардъ съ четырьмя тысячами дохода, а мы на жалованіи не многимъ боле того, что получаетъ дворецкій.

— Я желаю ему получить ихъ, сказалъ Эндиміонъ: — хотя могу лишиться добраго друга.

— Посмотрите на Сеймура Гикса, сказалъ Сент-Барбъ: — онъ выкурилъ свою сигару и уходитъ. Онъ никогда не остается. Онъ собирается на вечеръ, я увренъ. Этотъ малый пробивается впередъ самымъ удивительнымъ образомъ. Не отвратительно ли? Сомнваюсь, чтобы онъ часто былъ приглашенъ на обды, иначе мы услышали бы про это. Тмъ не мене Тренчардъ говорилъ намедни, что Гиксъ обдалъ у лорда Синк-Портса. Трудно врится что-то, слишкомъ ужъ возмутительно. Ни одинъ лордъ не приглашалъ меня къ обду. Но аристократія этой страны обречена на гибель.

— Мистеръ Гиксъ, сказалъ Эндиміопъ: — вроятно ищетъ общества.

— И вы будете искать, я полагаю, возразилъ Сент-Барбъ съ пытливымъ взглядомъ.— Я искалъ бы, будь я сынъ члена тайнаго совта. Гиксъ ничто, его отецъ содержалъ конскій дворъ, а мать была актриса. Въ моемъ род было нсколько духовныхъ лицъ и одинъ адмиралъ. А тмъ не мене Гиксъ обдаетъ у лорда Синк-Портса! Это просто возмутительно! И чего онъ не длаетъ, чтобы пригласили его?— онъ поетъ, несетъ чепуху, длаетъ заклинанія, чревовщаетъ, передразниваетъ, становится на голову. Его главная штука представленіе парламентскихъ преній. Мы заставимъ его исполнить это въ вашемъ присутствіи. А при всемъ томъ это тупая башка — очень тупая башка, серъ. Онъ писалъ нкоторое время для ‘Скомороха’, но его не могутъ выносить доле. Между нами будь сказано, его приглашаютъ удалиться. Это я знаю врно и онъ, должно быть, найдетъ у себя письмо, когда вернется сегодня съ вечера. Вотъ вамъ и успхи въ обществ! Теперь я пожелаю вамъ доброй ночи.

Глава XXI.

Было только десять часовъ, когда Эндиміонъ возвратился въ Варвикскую улицу, и въ первый разъ въ жизни воспользовался общимъ ключомъ, которымъ Родни снабдилъ его по утру, чтобы вернуться въ свой новый домъ. Ему казалось, что онъ очень тихо отперъ дверь и только что зажигалъ свчу, чтобы прокрасться на свои высоты, когда изъ двери гостиной, выходившей на коридоръ, показалась мисъ Имогена, взяла подсвчникъ изъ его рукъ и настояла на томъ, чтобы проводить его.

— Мн послышался легкій шумъ, сказала она:— позвольте мн посвтить вамъ, вы дороги не найдете. Къ тому же я хочу взглянуть все ли въ порядк, пожалуй, вамъ понадобится что-нибудь.

Итакъ она проворно взбжала на лстницу впереди него, показывая, наврно безъ умысла, самую стройную и хорошенькую ножку, какая можетъ выпасть на счастливую долю двушки.

— Сестра и мистеръ Родни въ театр, сказала она: — но строго приказали мн позаботиться о вашихъ удобствахъ, чтобы вы не нуждались ни въ чемъ, что только мы можемъ доставить.

— Вы очень добры, отвтилъ Эндиміонъ, зажигая свчи на своемъ туалетномъ стол:— говоря по правд, вотъ это роскошь, къ которой я не привыкъ, и на которую не имю права.

— А между тмъ, замтила она, бросивъ на него взглядъ исполненный восторга и состраданія: — говорятъ нкогда и золото не было достаточно хорошо для васъ, и не могло быть, я полагаю.

— Такая доброта дороже золота, сказалъ Эндиміонъ.

— Надюсь, вы останетесь довольны тмъ, какъ разложены пяти вещи. Все ваше платье въ этихъ двухъ ящикахъ, верхняя одежда въ нижнемъ, а блье въ верхнемъ. Вы, пожалуй, не сейчасъ найдете носовые платки. Они въ этой душистой подушечк, сестра сшила ее сама. Мистеръ Родни говоритъ, что васъ надо будить въ восемь, а завтракать вы будете въ девять. Кажется, все въ порядк. Доброй ночи, мистеръ Эндиміонъ.

Домъ Родни былъ довольно странный. Первые два этажа, какъ уже сказано, отдавались внаймы за высокія цны, потому что комнаты были велики и превосходно меблированы, и мстность, хотя не изъ аристократическихъ, представляла большія удобства — тишину, такъ какъ находилась всторон отъ бойкаго движенія, и близость къ центру цивилизаціи. Держали супруги Родни только двухъ слугъ, но ихъ главные жильцы имли собственную прислугу. Тмъ не мене сестры всегда являлись вечеромъ къ чайному столу, въ изящныхъ нарядахъ, и рдко бывали одн, такъ какъ Родни имлъ много друзей и занималъ просторную комнату, убранную не безъ вкуса, съ круглымъ столомъ по середин, гд лежали роскошныя изданія съ гравюрами, множествомъ вазъ поддльнаго саксонскаго фарфора на каминной доск и фортепіано, на которомъ Имогена могла акомпапировать своему чрезвычайно пріятному голосу.

Такъ или иначе, трудно прослдить какимъ именно путемъ, но Эндиміонъ не рдко оказывался у чайнаго стола мистрисъ Родни. Первые раза онъ чувствовалъ нкоторую робость и стсненіе, но скоро попривыкъ и часто, ускользнувъ отъ товарищей посл трапезы у Джо, отправлялся не въ курительную, а въ Варвикскую улицу, пользоваться обществомъ для него боле сроднымъ. Оно состояло, по большей части, изъ нсколькихъ молодыхъ людей, которые повидимому восторгались дамами, слушали съ увлеченіемъ пніе Имогены и получали позволеніе курить. Они очевидны были джентльмены и Родни однажды сказалъ Эндиміону къ слову, что одинъ изъ самыхъ частныхъ постителей можетъ со временемъ быть перомъ. Иногда составлялась партія виста и, если было нужно, мистрисъ Родни принимала въ ней участіе. Эндиміонъ сидлъ всторон и разговаривалъ съ ея сестрой, которая забавляла его своими бойкими замчаніями, изобличавшими даже проблески образованія, но всегда обращалась съ нимъ очень просто и вполн естественно. Нельзя было сказать того же о Родни. Натянутость вошла у него въ плоть и въ кровь, къ тому же присутствіе Эндиміона стсняло его, не могъ же онъ при сын своего покровителя, разыгрывать любимую свою роль, аристократической жертвы революціи. Между тмъ этотъ оборотъ медали имлъ свой значительный противовсъ въ удовлетворенномъ тщеславіи, что одинъ изъ Феррарсовъ его постоянный гость. Такая роскошь казалась опасною поблажкою, но онъ не могъ устоять и бабочка все летала вокругъ свчи. Опасности, однако, не было и Родни вскор въ этомъ удостоврился. Эндиміонъ имлъ врожденный тактъ, внушенный ему, какъ добротою сердца,, такъ и тонкимъ вкусомъ. Родни принялся опять за свои анекдоты о великихъ людяхъ и свои наблюденія за ихъ словами, обращеніемъ и привычками, которыми онъ обыкновенно оживлялъ и украшалъ партію виста, указывая между прочимъ по временамъ на Эндиміона своимъ партнерамъ, и говоря имъ шопотомъ:

— Это мистеръ Феррарсъ, онъ, такъ сказать, на моемъ попеченіи, его отецъ членъ тайнаго совта, и не будь революціи, я утверждаю и всегда буду утверждать, что билль о Реформ ни боле, ни мене, какъ революція — онъ вроятно теперь былъ бы первымъ министромъ. Онъ самый старый и лучшій другъ мой.

Когда играли въ карты, всегда подавали ужинъ: омаръ и жареный картофель или что-нибудь незатйливое въ такомъ же род, и удивительные напитки, которые составляли и приправляли сестры, какъ никто другой не умлъ этого, по-крайней-мр по увренію всхъ. При подобающихъ случаяхъ появлялась также бутылка шампанскаго и тотъ, для кого подавали ее, всегда восклицалъ съ удивленіемъ:

— Откуда у васъ это шампанское, Родни? Не достанете ли вы и мн?

Родни качалъ головой и не подавалъ надежды, но впослдствіи, когда похвалы все не умолкали и становились горяче, онъ спрашивалъ:

— Вы дйствительно желали бы пріобрсти? Общать не могу, но постараюсь. Само собой потребуютъ высокую цну.

— Я дамъ, что хотятъ, любезный Родни.

И спустя недлю господинъ былъ такъ счастливъ, что получалъ шампанское.

Однимъ Родни повидимому особенно былъ заинтересованъ, именно скачками. Въ то время он не развились еще до обширнаго учрежденія народной деморализаціи, въ которое превратились теперь. Этотъ гибельный характеръ придалъ имъ преимущественно ршеніемъ англійскихъ законодателей уничтожить игорные дома, которые въ дйствительности замняли, для гибельнаго безумія сравнительно ограниченнаго числа людей, разорительное безуміе всего общества. Было много соображеній, въ силу которыхъ лица высшаго класса не ршились бы и не стали играть въ дом, въ большей части случаевъ это оказывалось весьма трудно, почти невозможно. Но закрывъ игорные дома въ Англіи, вынесли игорный столъ на улицу и тогда игрою увлеклись т, которые иначе никогда не видали бы ее и даже не подумали, о ней. Безспорно въ Крокфорд были свои трагедіи, но вс его бдствія и разоренія едва ли могутъ достигнуть того итога жестокихъ опустошеній, какія производятъ какихъ-нибудь пять лтъ посл того, какъ онъ былъ закрытъ.

А все-таки, въ 1835 году, нкоторые держали уже книжки для скачекъ и Родни не лишенъ былъ искуства въ этого рода творчеств, требующемъ не совсмъ обыкновенныхъ свойствъ характера и ума: методичность, врное сужденіе, самообладаніе, не слишкомъ много воображенія, пониманіе характеровъ и способность разсчитывать. Вс эти качества оказывались теперь въ большомъ спрос и работали, потому что скачки въ Дерби приближались, и семейство Родни, глубоко заинтересованное въ исход ихъ, собиралось присутствовать на знаменитомъ торжеств.

Одинъ изъ молодыхъ людей, который порой выкуривалъ у нихъ сигару или пробовалъ омара и равно повидимому былъ преданъ, какъ мистрисъ Родни, такъ и сестр ея, настоятельно предлагалъ отвезти ихъ въ Эпсомъ въ своемъ экипаж, предоставляя выбирать тхъ, кто ихъ долженъ сопровождать. Это было нетрудно, потому что вс были въ дружб съ щедрымъ владльцемъ экипажа, за однимъ лишь исключеніемъ. Имогена поставила условіемъ, чтобы пригласили Эндиміона, и Родни поддержалъ ея требованіе, сказавъ:

— Онъ сынъ члена тайнаго совта, высокороднаго Вильяма Питта Феррарса, моего самаго стараго и лучшаго друга, къ тому же въ нкоторой степени на моемъ попеченіи.

Тогда поздка на скачки еще не лишена была своего юмора и веселія. Это былъ англійскій карнавалъ съ безчисленными и разнородными экипажами, съ шутками не мене оживленными и остроумными. День былъ ясный — безъ сомннія, день безумныхъ надеждъ и грозныхъ опасеній, во тмъ не мене, день радости и торжества. Никто не былъ счастливе хорошенькой мистрисъ Родни, которая въ своемъ изящномъ наряд, гордо красовалась на козлахъ аристократическаго экипажа, возл его благороднаго владльца. Позади нихъ сидла Имогена съ Эндиміономъ по одну сторону, а по другую личность, которая ‘могла разсчитывать въ будущемъ на титулъ пера’! Родни и нсколько человкъ еще, включая Виго, оказывались лицомъ къ лицу съ парою грумовъ сидвшихъ съ сложенными руками и неподвижными лицами, презрительно невозмутимые среди всего этого веселія, и торжественные даже тогда, какъ раскупоривали шампанское.

Выиграла надлежащая лошадь. Родни и его пріятели положили въ карманъ хорошую ставку и уничтожали роскошную закуску съ сумасбродною восторженностью.

— Почти такъ же весело, какъ на вашихъ маленькихъ ужинахъ въ Варвикской улиц, шепнулъ благородный автомедонъ своей дам.

— О! гораздо веселе всего, что вы можете найти тамъ, отвтила мистрисъ Родни, блаженно улыбаясь.

— Торжественно говорю, изъ счастливйшихъ часовъ моей жизни были т, которые я провелъ въ Варвикской улиц, съ чувствомъ нашептывалъ другъ.

— Желала бы я поврить вамъ, отвчала мистрисъ Родни.

Что касается Эндиміона, то ему было чрезвычайно весело. Зрлище представлялось ему совершенно новое — онъ никогда не бывалъ на скачкахъ, а эта была изъ самыхъ знаменитыхъ. Онъ даже не зналъ, что держалъ пари, но оказалось, что онъ также выигралъ немного, потому что Родни записалъ его на что-то, но что именно это означало, онъ не имлъ ни малйшаго понятія. Однако, Имогена уврила его, что все, какъ слдуетъ, Родни всегда записывалъ ее на что-нибудь. И закуска показалась ему очень вкусна, холодные цыплята, страсбургскіе пироги, удивительные салаты и замороженное шампанское. Повидимому Имогена постоянно заботилась, чтобы его тарелка или стаканъ не оставались пусты. Все было восхитительно и ихъ аристократичный хозяинъ, до-сихъ-поръ всегда вжливый съ нимъ, но нсколько сдержанный, теперь сталъ называть его просто ‘Феррарсъ’.

Отъ дивной ли погоды и вліянія оживленной громадной толпы, или дйствія превосходнаго завтрака, любезности его очаровательныхъ собесдниковъ и вообще чувства удовольствія и успха, которымъ онъ былъ преисполненъ, Эндиміону казалось, какъ будто онъ принимаетъ почетное участіе въ какомъ-нибудь блистательномъ торжеств древности, когда на возвратномъ пути, ихъ мчала по дорог четверка рыжихъ, двое изъ ихъ веселой компаніи играли на трубахъ, а грумы сидли съ сложенными руками и съ своимъ надменнымъ равнодушіемъ.

Именно въ эту минуту глаза его остановились на омнибус, переполненномъ внутри и снаружи служащими въ его департамент. Произошла минутная остановка и, отвчая на поклонъ нкоторыхъ изъ нихъ, онъ не могъ не подмтить при быстромъ обзор, слегка изумленный видъ Тренчарда, любопытную отороплость Сеймура Гикса и негодующее удивленіе Сент-Барба.

— Нашъ пріятель Феррарсъ повидимому въ важномъ обществ, замтилъ Тренчардъ.

— На козлахъ, пожалуй, сидла графиня, сказалъ Сеймуръ Гиксъ:— я видлъ графскую корону на экипаж. Не понимаю, кто бы это могъ быть.

— Вовсе не лучше хать четверкой, чмъ парой, возразилъ Сент-Барбъ:— я право думаю, что и дешь-то тише. Все только одна гордость, чванство безмрное. Я охотно отправилъ бы этихъ грумовъ на каторгу — ненавижу эту сволочь. Что меня касается, то я никогда не здилъ четверней иначе, какъ въ дилижанс. Ни одинъ перъ не бралъ меня въ свой экипажъ. Однако, день расчета настанетъ, народъ не потерпитъ этого доле.,

Джоета тутъ не было, онъ скачекъ не одобрялъ.

Глава XXII.

Когда Эндиміонъ пришелъ въ департаментъ, на слдующее утро, ему пришлось выдержать порядочное нападеніе. Посл нсколькихъ общихъ замчаній объ аристократическомъ обществ, съ которымъ онъ здилъ на скачки, Сеймуръ Гиксъ не могъ воздержаться отъ вопроса, хотя не безъ оговорокъ, не графиня ли та леди? Не графиня, послдовалъ отвтъ. Кто она? Мистрисъ Родни. Кто эта мистрисъ Родни? Жена мистера Родни, который сопровождалъ ее. Не родственникъ ли мистеръ Родни лорду Родни? Эндиміонъ полагалъ, что онъ не въ родств съ лордомъ Родни. Такъ кто же мистеръ Родни?

— Мистеръ Родни старый другъ моего отца.

Это естественное разршеніе всхъ недоумній и затрудненій положило предлъ всякимъ дальнйшимъ разспросамъ. Вообще говоря положеніе Эндиміона въ его новомъ образ жизни, сложилось удовлетворительно. Онъ былъ точенъ и усерденъ въ исполненіи своихъ обязанностей, любимъ товарищами и отличенъ своимъ начальникомъ, который даже пригласилъ его къ себ на обдъ. Безспорно обязанности его теперь были чисто механическія, но они находились въ связи съ интересною профессіею, и какъ скромна ни была въ настоящее время доля его, онъ уже начиналъ гордиться общественною дятельностью. Онъ постоянно обдалъ у Джо и очень остерегался, чтобы не подумали, что онъ избгаетъ общества своихъ сослуживцевъ по вечерамъ. Въ немъ сказывалось безотчетное чувство, что имъ не слдуетъ знать его кружокъ въ Варвикской улиц. А между тмъ привлекательность этого кружка, становилась для него съ каждымъ днемъ неодолиме. Когда объ выносилъ пытки Чистилища, слушая въ курительной злую воркотню Сеит-Барба на постыдное благоденствіе всхъ въ этомъ мір, кром негодующаго воркуна, или когда отправлялся въ ямоподобный Дрюриленъ на дешевыя мста въ обществ строгаго Тренчарда, онъ не рдко былъ безпокоенъ, разсянъ и мысленно переносился въ другое мсто, предаваясь безотчетнымъ мечтамъ, которыя были очень пріятны.

Однажды вечеромъ, вскор посл поздки въ Эпсомъ, пока остальные играли въ нарты, Имогена сказала ему:

— Подружитесь съ Виго, кажется, онъ вамъ можетъ быть полезенъ.

Виго игралъ въ то время въ вистъ, его партнеръ была Сильвія, противники ихъ, Родни и Вольдершеръ.

Вольдершеръ былъ жилецъ второго этажа, тотъ самый молодой человкъ, который современемъ могъ сдлаться перомъ. Онъ былъ лтъ двадцати-трехъ, четырехъ, имлъ чистый цвтъ лица, короткіе, кудрявые темные волосы и голубые глаза. Его нельзя бы назвать красивымъ, но лицо его было выразительно и быстро отражало всякое впечатлніе, радость или гнвъ. Онъ былъ единственное дитя младшаго сына знатнаго рода и наслдовалъ отъ отца небольшое, но обезпеченное состояніе. Онъ былъ самымъ старымъ жильцомъ дома Родни и, воспользовавшись реакціею торіевъ, только-что вступилъ опять въ Нижнюю Палату.

Что онъ тамъ сдлаетъ, было предметомъ занимательныхъ предположеній его многочисленныхъ пріятелей. Вольдершеръ принадлежалъ къ числу тхъ живыхъ и блистательныхъ организацій, которыя особенно привлекательно дйствуютъ на молодежь. Онъ былъ герой клуба Преній въ Кембридж и потому многіе полагали, что онъ непремнно будетъ первымъ министромъ. Онъ былъ остроуменъ и мечтателенъ, и хотя причудливъ и капризенъ, все-таки умлъ льстить и обласкать. Въ Кембридж онъ ввелъ новую оксфордскую ересь, приверженцемъ которой былъ Найджель Пенрддокъ. Вольдершеръ молился, и постился, и клялся Даудомъ и Страффордомъ {Даудъ архіепископъ, Страффордъ графъ были самою твердою опорою Kapлa I. Пр. пер.}. Однако, въ Париж онъ достигъ высшей степени учености, чмъ въ университет, гд получилъ образованіе, и страстно предавшись французской литератур, измнилъ свои взгляды, какъ въ отношеніи къ церкви, такъ и къ государству — по-крайней-мр, про себя. Его вступленіе въ лондонское общество было въ высшей степени удачно и, такъ какъ онъ былъ надленъ извстною долею тщеславія и отчасти свтскою суетностью, то и наслаждался своими успхами. Тмъ не мене, подвижной натур его, требовавшей не только постояннаго, но и новаго возбужденія, даже общество герцогинь вскор прілось. Въ великолпіи аристократической жизни было однообразіе, которое наскучило ему, и на время онъ пришелъ къ убжденію, что единственные люди, уразумвшіе тайну жизни, именно то семейство, подъ кровомъ котораго онъ поселился.

Вольдершеръ былъ распутенъ, но сентименталенъ, безнравственъ, но романичепъ, чадо прихоти и рабъ воображенія, такого причудливаго и измнчиваго, что никто не могъ бы предсказать, какое направленіе оно приметъ въ данную минуту, онъ былъ равно способенъ жертвовать всми своими чувствами свтскимъ соображеніямъ, и пренебречь свтомъ для призрачнаго каприза. Въ настоящее время, его любимою мечтою, къ которой онъ, повидимому, привязался не на шутку, было воспитаніе Имогены. Онъ уврилъ себя, что подъ его руководствомъ она сдлается тмъ, что онъ называлъ ‘великою женщиною’. По мннію Вольдершера, близокъ былъ вкъ громаднаго переворота. Не было ни одной упроченной карьеры, на которую можно бы положиться. Вроятно, много замчательныхъ людей сдлаются жертвами, но ‘великая женщина’, всегда проложитъ себ дорогу. Какъ не сложились бы обстоятельства, она примнится къ нимъ, въ случа нужды передлаетъ, измнитъ ихъ. Онъ лелялъ мечту, что Имогена завладетъ всмъ міромъ и, на склон своихъ лтъ, онъ найдетъ пріютъ въ какомъ-нибудь уголк ея дворца.

Имогена была еще ребенкомъ, когда Вольдершеръ поселился въ дом. Она обыкновенно приносила ему завтракъ въ его гостиную и накрывала столъ. Онъ засталъ ее однажды тамъ и попросилъ остаться, а затмъ всегда сидть съ нимъ за столомъ, покаонъ завтракаетъ. Онъ влюбился въ ея имя и написалъ цлую кучу сонетовъ, идеализируя ея прошедшее, восхваляя настоящее и предсказывая чмъ будетъ ея будущее. Имогена, по природ не робкая и не навязчивая, оставалась хладнокровна среди всхъ этихъ бредень, подчинялась его причудамъ даже тогда, какъ не понимала ихъ, и читала его стихи, какъ читала бы иностранный языкъ, который ршилась изучить.

Ея образованіе, по взгляду Вольдершера, должно было основываться преимущественно на разговорахъ. Читать ей не слдовало, по-крайней-мр, не много, пока ея вкусъ не сформируется и она не пріобртетъ надлежащаго запаса предварительныхъ знаній, необходимыхъ для чтенія съ пользою. Такъ какъ Вольдершеръ былъ краснорчивъ, блистателенъ и остроуменъ, то Имогена слушала его съ удивленіемъ и удовольствіемъ даже тогда, когда не совсмъ понимала, тмъ не мене, она схватывала все такъ быстро и обладала такимъ гибкимъ умомъ, что сама того не сознавая, длала замчательные успхи. Иногда по вечерамъ, пока остальные курили, сидя кружкомъ, или играли въ вистъ, Вольдершеръ съ Имогеною сидли всторон, повидимому, поглощенные презанимательнымъ разговоромъ. Нельзя было не замтить воодушевленія и горячности Вольдершера и напряженнаго вниманія, съ какимъ двушка относилась къ его словамъ. Однако, онъ все время только читалъ ей лекцію о мадамъ де-Севинье.

Вольдершеръ водилъ Имогену въ Національную Галерею, Гемитонъ-Кортъ и другія пріятныя мста народнаго обученія, но въ послднее время мистрисъ Родни объявила сестр, что она боле не маленькая и подобныхъ прогулокъ теперь ей позволять нельзя. Имогена покорилась ршенію безъ ропота, по Вольдершеру оно стоило нсколькихъ сонетовъ съ сердце надрывающими укорами. Тмъ не мене, Имогена по прежнему готовила ему завтракъ и содержала въ порядк его парламентскія бумаги, съ которыми онъ не умлъ справиться, тогда какъ она овладла этою тайною съ женскою смтливостью и точностью. Когда Вольдершеръ находился въ отсутствіи, онъ велъ съ нею постоянную переписку. Сообщалъ онъ ей все, безъ малйшей утайки, описывалъ все, что видлъ, почти все, что слышалъ, это были письма, полныя разсказовъ о свт, ей совершенно незнакомомъ — тайнъ дворовъ и партій, воспоминаній о принцахъ и министрахъ, о свтскихъ щеголяхъ и знатныхъ дамахъ.

— Случись что-нибудь со мною, говаривалъ онъ Имоген:— эта переписка будетъ для васъ стоить тысячъ и, если напечатать ее, она свяжетъ ваше имя съ моимъ, чмъ можетъ содйствовать моей высокой мечт сдлать изъ васъ ‘великую женщину’.

— Но я мистера Виго не знаю, шопотомъ отвтилъ Имоген Эндиміонъ.

— Вы видли его здсь и вмст здили въ Эпсомъ. Этого довольно. Онъ пригласитъ васъ къ себ на обдъ въ суботу. Мы подемъ, и Вольдершеръ тоже. Мсто прелестное, будетъ очень весело.

И какъ предупреждала Имогена, Виго въ этотъ же вечеръ просилъ Эндиміона оказать ему честь и пожаловать къ нему.

Вилла мистера Виго стояла на берегу Темзы и нкогда принадлежала вельмож. Великолпный домъ заключалъ анфиладу комнатъ грандіозныхъ размровъ, съ богатыми карнизами и зеркальными стеклами въ высокихъ окнахъ. Садъ былъ полонъ оранжерейныхъ растеній — свои оранжереи Виго устроилъ со всми новйшими усовершенствованіями — и группа величественныхъ кедровъ, которая соотвтствовала величію картины, дала этому мсту свое названіе. Дале кругообразная аллея огибала большое пространство, которое хозяинъ называлъ паркомъ и гд фазаны сверкали своими золотыми и серебряными отливами, а на дальнемъ конц жилъ сторожъ во вновь построенномъ домик въ вид швейцарской хижины.

Семейство Родни отправилось въ Кедры водою въ сопровожденіи Вольдершера и Эндиміона. Былъ великолпный іюньскій день, теплый и тихій, и только по временамъ по рк проносился легкій западный втерокъ, насыщенный благоуханіями садовъ въ Птни и Чисвик. Вольдершеръ говорилъ все время пути. Это была рчь, исполненная фантазіи, шутливости, познаній, анекдотовъ, блистательнаго юмора, даже страстной горячности. То онъ читалъ стихи, и голосъ его звучалъ мелодично, то, когда настроитъ своихъ спутниковъ въ высшей степени чувствительно, вдругъ ударится въ насмшливость и тонкою сатирою коснется каждаго настроенія человческихъ чувствъ. Эндиміонъ слушалъ его, молча и восхищаясь. Онъ никогда не слышалъ его, и не слыхалъ никого другого, кто могъ бы сравниться съ нимъ. И во все это время, какъ теперь, такъ и всегда, обращеніе Вольдершера было замчательно. Вжливый до изысканности, привтливый и любезный, онъ никогда, однако, не допускалъ короткости. Къ Сильвіи онъ постоянно обращался такъ, какъ будто она изъ числа тхъ герцогинь, съ которыми онъ прежде проводилъ свое время. Онъ почтительно склонялъ голову при ея замчаніяхъ и ловко извлекалъ изъ случайно сказанныхъ ею словъ тонкій или любезный смыслъ, котораго она сама не подозрвала. Поклонъ Вольдершера стоилъ изученія. Его граціозная церемонность могла быть только прирожденнымъ даромъ, такъ какъ не существовало образца прежняго времени, отъ котораго онъ могъ заимствовать или наслдовать. Конечно, онъ называлъ Имо. гену по имени, говорилъ ли съ нею или съ другими, но отчасти потому, что любилъ до страсти это имя, отчасти потому, что упорно стоялъ на томъ, чтобы смотрть на нее, какъ на ребенка. Тмъ не мене обращеніе его съ нею, всегда было исполнено нжной почтительности. Она была такъ же молчалива, какъ Эндиміонъ, во время пути, и не мене его внимательна. Родни въ этомъ случа не раскрывалъ рта и только отвчалъ на вопросы жены, кому можетъ принадлежать та или другая вилла, при чемъ оказывалось, что онъ знаетъ вс загородные дома и знаетъ владльца каждаго изъ нихъ.

Сестры были въ полунаряд, казавшемся безыскуственномъ, а на самомъ дл глубоко обдуманномъ. Сильвія понимала, какъ никто истинный смыслъ изящной простоты и въ этомъ заключалась тайна ея успховъ. Когда он пріхали, на лужайк Кедровъ уже было нсколько дамъ, не совсмъ одного взгляда съ ними и разряженныхъ впухъ. Тамъ была Мистрисъ Гаммъ, жена стряпчаго, пріятеля Виго и любителя охоты, который имлъ виллу поблизости и считался деревенскимъ сосдомъ. Мистрисъ Гаммъ, единогласно признанная красивою женщиною, одвалась согласно своей репутаціи. Она славилась своею высокою игрою въ вистъ и сдавала карты руками сверкавшими отъ множества брильянтовыхъ перстней. Другой сосдъ по вилл былъ главный партнеръ знаменитой фирмы Гугли, Докка и К^о, которая вела торгъ индйскими и другими шалями. Мистеръ Гугли женился на знаменитой актрис, гордился женою и немного ревновалъ ее. Мистрисъ Гугли всегда могла встртить въ Кедрахъ друзей по своей прежней профессіи, потому что Виго любилъ окружать себя геніальностью и искуствами.

— Мн нужны таланты, восклицалъ онъ, окидывая взоромъ веселую и пеструю толпу, собиравшуюся на его роскошные пиры.

И въ этотъ день на его лужайк можно было видть вновь прибывшихъ перваго тенора оперы и примадонну, нсколько знаменитыхъ актеровъ и актрисъ, живописцевъ съ громкимъ именемъ, лучшія произведенія которыхъ уже красовались на избранныхъ стнахъ Кедровъ, одну или двухъ танцовщицъ съ громкою славою, нсколько литераторовъ, какъ называлъ ихъ Виго, которые по преимуществу принадлежали къ періодической пресс, и не малое число членовъ Парламента, той и другой палаты.

Общество только что собиралось пройти съ лужайки въ столовую, когда молодой графъ, возившій компанію Родни на скачки, примчался, едва переводя духъ и съ разгорвшимся лицомъ.

— Едва посплъ, любезный Виго. Я только сегодня вернулся въ Лондонъ посл полудня и нашелъ ваше приглашеніе. Какъ счастливо!

Онъ осмотрлся вокругъ, увидлъ мистрисъ Родни и тотчасъ очутился возл нея.

— Позвольте имть честь вести васъ къ обду. Вашу записку я получилъ только сегодня съ утреннею почтою.

Обдъ былъ настоящій пиръ съ изысканнымъ букетомъ у каждаго прибора, черепахою, дичиною, уклейками, громадными ананасами и виноградными гроздями, получившими призъ. Шампанское било какъ изъ фонтана и струи его пріостанавливались, только для того, чтобы гости могли насладиться бургундскими винами или венгерскимъ. Но восхитительне всего было удовольствіе всхъ присутствующихъ, въ особенности хозяина. Это зрлище рдкое. Роскошные обды не рдкость, и гости избранные также, и любезные хозяева, а часто ли мы видимъ, чтобы кто-либо наслаждался чмъ-нибудь? Эти же веселыя чада искуства или прихоти, успшныхъ трудовъ или счастливыхъ спекуляціи, одни очень богатыя, другія безъ гроша за душой, повидимому думали только о настоящемъ пир и его удовольствіи. Ихъ не смущали заботы ни о богатств, ни о бдности. Вс лица сіяли, каждое слово казалось остроумнымъ, каждый звукъ казался усладительнымъ. Оркестръ игралъ на лужайк во время обда, а когда подали десертъ, музыку замнилъ хоръ чужеземныхъ пвцовъ, которые въ первый разъ появлялись въ своихъ живописныхъ костюмахъ на берегахъ Темзы.

Посл удаленія дамъ въ гостиную, первый комическій пвецъ того времени превзошелъ себя, когда же мужчины опять присоединились къ своимъ прекраснымъ подругамъ, первый теноръ и примадонна исполнили большую сцену, посл котораго англійскіе актеры представили любимую сцену изъ знаменитаго фарса. Затмъ мистрисъ Гамм имла случай сдавать карты, съ своими брильянтовыми перстнями, остальные же танцовали, и быстрый, граціозный вальсъ, и веселый котиліонъ съ букетами.

— Ну что, Клеренсъ, не правъ-ли я? сказалъ Вольдершеръ молодому графу, когда они съ минуту стояли въ сторон.

— Ей Богу! правы. Это настоящая жизнь. Ничего не можетъ быть справедливе. Мы дйствительно будемъ дураки, если пожертвуемъ собою для условнаго.

Компанія Родни возвратилась въ экипаж графа. Они ухали послдними, потому что Виго пожелалъ выкурить сигару съ своимъ благороднымъ другомъ. Дружелюбно прощаясь съ Эндиміономъ, онъ сказалъ ему:

— Заверните ко мн мимоходомъ въ Бурлингтонскую улицу, когда пойдете завтра утромъ на службу. Не стсняйтесь временемъ. Я ранняя птица.

Глава XXIII.

— Это не одолженіе, говорилъ Виго:— даже не любезность, а прихоть — моя прихоть, если есть одолженіе, то съ вашей стороны.

— Но я право не знаю, что сказать, возразилъ Эндиміонъ смущенный и недоумвающій.

— Я не изучалъ классиковъ, сказалъ Виго:— однако, есть дв вещи, которыя я думаю, что понимаю хорошо — людей и лошадей. Мн пріятно поддерживать ихъ, когда я нахожу, что они должны выиграть.

— Но я и не человкъ еще, почти жалобно сказалъ Эндиміонъ:— иногда мн сдается, что въ жизнь ничего не выиграю.

— Это дло мое, возразилъ Виго:— вы годовикъ и я составилъ себ мнніе о вашихъ способностяхъ. То, что я желаю сдлать для васъ, я длалъ другимъ, и были случаи замчательные. Не платье длаетъ человка, но часто оно доставляетъ ему успхъ. Самому драгоцнному камню, какъ вамъ извстно, нужна грань и шлифовка. Я внесу ваше имя въ мои книги для неограниченнаго кредита безъ всякой расплаты ране того, когда вы будете членомъ тайнаго совта. Кредита я не ограничиваю, потому что вы человкъ со смысломъ и джентельменъ, слдовательно не употребите его во зло. Однако равно остерегайтесь урзывать себя чрезчуръ и бросать сумасбродно. Въ первомъ случа вы повредите моему опыту, что было бы не честно.

Разговоръ этотъ происходилъ въ контор Виго на другое утро посл обда въ его загородномъ дом. Эндиміонъ зашелъ къ нему, идучи на службу, согласно его приглашенію, и Виго выразилъ вышеупомянутыя желанія и намренія въ отношеніи къ нему.

— Не разъ я видлъ, что богатая невста ускользала отъ искателя ея руки, дурно одтаго, сказалъ Виго.— Вы должны одваться согласно вашимъ годамъ, занятіямъ и цли въ жизни, къ тому же, въ нкоторыхъ случаяхъ, надо одваться сообразно съ своимъ кружкомъ. Въ молодости допускается нкоторая эксцентричность, но если вы мтите на политическую карьеру, этого необходимо избгать, по крайней-мр посл двадцати-одного года. Я одваю теперь двухъ братьевъ, которые оба занимаютъ важное положеніе въ свт, одинъ преданъ только удовольствіямъ, другой вроятно будетъ министромъ. Они похожи другъ на друга, какъ дв капли воды, но одвай я денди и министра одинаково, это было бы безвкусіе — это было бы смшно. Нтъ человка, который длалъ бы мн боле хлопотъ, чмъ лордъ Иглентайпъ, онъ не ршился еще будетъ ли великимъ поэтомъ или первымъ министромъ. ‘Надо ршить выборъ, милордъ’, говорю я ему. ‘Не могу же я выпустить васъ въ свтъ лордомъ Байрономъ, если вы намрены сдлаться Каннингомъ или Питтомъ’. Я одвалъ многихъ изъ нашихъ государствейныхъ людей и ораторовъ и всегда согласно ихъ отличительному характеру и свойству ихъ обязанностей. Чего вс должны избгать, это ‘бдно приличнаго’. Этого не побороть никому на свт. Я спасу васъ отъ этого. Лучше быть въ лохмотьяхъ.

Глава XXIV.

Разставаясь близнецы условились въ метод переписки, который со стороны Майры, по крайней мр, соблюдался въ точности. Они должны были писать другъ къ другу, каждую недлю, и каждое письмо должно было, по возможности, имть характеръ дневника, чтобы при слдующемъ свиданіи не оказывалось пробла въ ихъ прошедшемъ. Въ жизни Майры было мало выдающагося, книга, прогулка, посщеніе пастората составляли главныя событія. Занятія отца все были прежнія и здоровье его также, но мать хилла. Мистрисъ Феррарсъ никогда не могла оправиться отъ послдняго крушенія ея политическихъ надеждъ и никогда уже не могла вернуться къ тому чмъ была прежде. Она жила уединенно, ея расположеніе духа было измнчиво, и припадки унынія смнялись безотчетными порывами возбужденія, словомъ Майра опасалась общаго хроническаго разстройства нервной системы. Она приготовляла брата къ тому, что онъ найдетъ въ матери большую перемну, когда вернется домой. Однако Майра не распространялась о положеніи длъ въ Грстли. Въ, этомъ отношеніи дневникъ ея былъ нсколько сухъ. Она извщала, какъ дала слово, и боле ничего. Краснорчиве и полне были ея разсужденія о жизни брата и новыхъ лицахъ, съ которыми онъ познакомился. Она восхищалась разсказами о Джоет, особенно о Сент-Барб, и очень радовалась, что братъ былъ на скачкахъ, хотя не совсмъ могла понять съ кмъ онъ здилъ. Ужъ не съ добрымъ ли Тренчардомъ? Повидимому отчетъ Эндиміона о семейств Родни ограничивался неопредленнымъ, хотя искреннимъ признаніемъ ихъ крайней вжливости и вниманія, которыя много способствовали къ удобствамъ его жизни. Подъ впечатлніемъ одного изъ подобныхъ признательныхъ, хотя и общихъ выраженій сына, мистрисъ Феррарсъ, въ припадк величавой благодарности, написала Сильвіи письмо, какое могла бы написать государыня заслуженной подданной, въ одно и тоже время признавая и одобряя ея почтительно обязательныя услуги. И таково было вкоренившееся фамильное суевріе, что при всей своей свтскости, Родни оцнили это изліяніе чувствъ, какъ будто дйствительно оно исходило изъ центра власти и придворныхъ милостей.

Майр было суждено обмануться въ надежд скоро опять увидть брата. Она разсчитывала, что онъ получитъ отпускъ во время обычнаго прекращенія занятій, но такъ какъ Эндиміонъ только недавно поступилъ на службу, то его не уволили отъ лтнихъ и осеннихъ занятій, и ране Рождества онъ не могъ надяться побывать дома.

Промежутокъ времени отъ средины лта до рождественскихъ праздниковъ, хотя и носилъ нкоторый отпечатокъ свойственныхъ этимъ мсяцамъ однообразія и пустоты, для Эндиміона, однако, прошелъ не совсмъ безъ пользы. Вольдершеръ, который началъ обращать на него вниманіе, какъ будто заинтересовался его судьбой. Вольдершеръ зналъ все объ его историческомъ предк, Эндиміон Кери. Кипучее воображеніе Вольдершера уцпилось съ какимъ-то неодолимымъ обаяніемъ за живое звено съ вкомъ рыцарей. Въ его жилахъ было немного крови Стюартовъ и его предки пали у Эджгиля и на Марстон-Мур. Вольдершеръ, фантазіи котораго колебались между Стаффордомъ и Сен-Жюстомъ, архіепископомъ Лаудомъ и богинею Разсудка, обратился, на то время, къ видніямъ на берегахъ Кема и блистательнымъ эпопеямъ его дтства. Разговоры съ Найджелемъ Пенрддокомъ подготовили отчасти Эндиміона къ этимъ мистеріямъ и, быть можетъ, именно потому, что Эндиміонъ вовсе не былъ несвдущъ по этому предмету, Вольдершеръ, слдовательно, мене имлъ возможности ослпить его и образовать на свой ладъ, что было страстью Вольдершера, онъ вскор бросилъ ‘Великое Возстаніе’ для новой почвы, и вселялъ своему ученику, что все, происходившее до французской революціи, это древняя исторія. Французская революція ввела міровой принципъ вмсто національнаго въ вопросы человчества и ни одинъ общественный дятель не могъ достигнуть успха, не понявъ и-не признавъ этой истины. Вольдершеръ давалъ Эндиміону книги, съ которыми онъ иначе не ознакомился бы. Бесды Вольдершера, исполненныя научныхъ познаній, воображенія, игривости и легкаго сарказма надъ жизнью, нечувствительно для него самого, пріучали Эндиміона къ искуству разговаривать — быть горячимъ, безъ упорства, опровергать безъ спора и облекать серіозные вопросы въ шутливую форму.

Но въ август Вольдершеръ исчезъ, а въ начал сентября даже Родни ухали въ Маргетъ. Изъ сослуживцевъ Эндиміона, въ комнат, гд онъ работалъ, оставался одинъ Сент-Барбъ. Они почти ежедневно обдали вмст и отправлялись на верху омнибуса въ разные подгородные мста услажденія.

— Знаете что, обратился къ нему Сент-Барбъ, когда они однажды вмст наблюдали прихотливыя толпы въ переполненномъ публичномъ саду и на оживленной лужайк съ игрою въ шары таверны Кенонбри:— это зрлище можетъ снабдить матеріаломъ на добрую главу. Я могъ бы воспользоваться, да не хочу. Какая польза бросать свои мысли неблагодарному свту? Если Гши опишетъ эту картину — а сдлаетъ онъ это, какъ грошевый писака, напившійся инбирнымъ пивомъ — каждая графиня въ Мейфер прочтетъ его, не зная, идіотка, улыбаться ей или проливать слезы, и пошлетъ ему свою визитную карточку съ надписью ‘дома’ исполинскими буквами. О! это отвратительно, просто отвратительно! Этотъ свтъ гнусенъ, серъ. Вы сами убдитесь современемъ. Меня этотъ Гши обираетъ ни боле, ни мене, какъ грабители на большихъ дорогахъ. Онъ присвоиваетъ себ мой доходъ и доходы тысячи честныхъ малыхъ. А говоритъ еще, что пишетъ для народа! Народъ! Что знаетъ онъ о народ? ‘Лтопись о Новопроложенной Улиц и Шафранномъ Холм’. Онъ воображаетъ, что наведетъ страхъ на какого-нибудьлорда и тотъ пригласитъ его обдать. И это онъ называетъ прогрессомъ! Я право не знаю, который изъ классовъ Англіи самый худшій — аристократія ли, среднее сословіе или то, что называется народомъ. Я ненавижу вс.

Около того времени, когда съ деревьевъ стали опадатьлистья, служащіе вернулись на свои мста и между прочими возвратился также Тренчардъ.

— Его братъ былъ болнъ, сказалъ Сент-Барбъ.— Говорятъ Тренчардъ очень любитъ его. Любить брата, который лишаетъ его четырехъ тысячъ годового дохода! іего только не наврутъ люди? А между тмъ, не могъ же бы я пойти поздравить Тренчарда со смертью брата. Это было бы неприлично. Тренчардъ, пожалуй, ввкъ не сказалъ бы со мною ни слова, хотя бы цлую ночь не спалъ отъ радости, что приключилось такое счастіе. И Геши смотритъ съ любовью на этотъ міръ лицемрія и грабежа. И потому Гши такъ популяренъ.

Одно случайное обстоятельство имло немаловажное значеніе въ жизни Эндиміона. Въ начал ноября Тренчардъ, однажды посл обда, вызвался ввести его, какъ гостя, въ знаменитое Общество Преній, въ которомъ Тренчардъ былъ изъ членовъ замчательныхъ. Возникнувъ изъ кембриджскаго Юніона, общество это сперва предназначалось служить ему столичнымъ, отдленіемъ. По со временемъ нашли, что уставъ слишкомъ ограниченъ, чтобы упрочить то число членовъ и то разнообразіе мысли, какое желательно въ подобномъ учрежденіи. Потому доступъ въ него былъ открытъ всякому, кто соотвтствовалъ даннымъ требованіямъ. Преобладающій элементъ все-таки долго еще составляли бывшіе кембриджскіе студенты.

Общество собиралось въ обширной комнат, устроенной по возможности точь въ точь, какъ Нижняя Палата. Находилось это помщеніе въ Франк-Масонской таверн въ Большой Королевской улиц. Тамъ было человкъ полтораста членовъ, когда Эндиміонъ вошелъ въ первый разъ, и зрлище для него представилось на столько же новое, на сколько запинательное. Хотя онъ былъ только гость, ему дозволили сидть въ центр залы, возл Тренчарда, который по мр того, какъ подвигались пренія, любезно сообщалъ ему нкоторыя свднія о главныхъ дйствующихъ лицахъ.

Предметъ преній въ этотъ вечеръ состоялъ въ вопрос, была ли казнь Карла I дйствіемъ справедливымъ и пренія открылись рчью въ утвердительномъ смысл молодого человка съ удивительно сіяющимъ лицомъ и мелодичнымъ голосомъ. Его изложеніе было ясно и спокойно. Хотя не могло быть ничего неумолиме его мнній, не могло быть и ничего ясне приводимыхъ имъ фактовъ.

— Это Гортензіусъ, сказалъ Тренчардъ: — онъ будетъ на значенъ въ судъ въ эту сессію. Говорятъ онъ ничего не длалъ въ университет и слишкомъ лпивъ, чтобы сдлать что-нибудь, какъ адвокатъ, но я имю о немъ высокое мнніе. Только послушайте его, когда онъ будетъ отвчать.

Вступительную рчь поддержалъ молодой человкъ, который говорилъ самымъ напыщеннымъ слогомъ съ избыткомъ язвительныхъ насмшекъ, и произносилъ свою рчь самымъ выработаннымъ голосомъ, скоре строгимъ, чмъ колкимъ.

— Это новая кембриджская школа, шепнулъ Тренчардъ:— но здсь она не привьется.

Такъ какъ вопросъ былъ поднятъ, то съ своего мста всталъ Спрюсъ, очень изящный ораторъ, немного холодный, но логичный. Эндиміонъ удивился ловкому обороту въ свою пользу, который онъ придалъ многимъ доводамъ Гортензіуса, и какъ онъ отдлалъ и разбилъ въ пухъ другого оратора, поддерживавшаго Гортензіуса, за то, что тотъ ошибся въ одномъ числ.

— Это предводитель торіевъ, сказалъ Тренчардъ.— Въ Юніон не найдется двадцати торіевъ, но мы всегда слушаемъ его. Онъ рзокъ. Ему отвтитъ Джоетъ.

И вотъ всталъ этотъ великій человкъ. Мягкимъ тономъ филантропіи Джоетъ заявилъ, что не протестуетъ противъ казни королей. Напротивъ, если бы не было другого средства отъ нихъ избавиться, онъ прибгнулъ бы къ этому методу. Только онъ не находилъ, чтобы въ данномъ случа казнь могла быть оправдана.

— Вчно съ закорючками, шепнулъ Тренчардъ.

Джоетъ находилъ ошибочнымъ все основаніе вступительной рчи. Въ ней предполагалось, что казнь Карла I была дломъ народа, тогда какъ это была интрига Кромвеля, который одинъ извлекъ изъ нея пользу.

Кромвеля отстаивалъ и восхвалялъ въ пламенныхъ словахъ Монреаль, который при этомъ удобномъ случа обрушился сильною бранью на королей и на епископовъ, на Церковь и Государство, и заключилъ свою рчь горячимъ желаніемъ избавиться отъ необходимости быть свидтелемъ республики, которая въ Англіи неминуема.

— Еіму только недоставало десяти голосовъ на выборахъ въ Ретльтон, сказалъ Тренчардъ.— Мы вс называемъ его лордомъ Протекторомъ и друзья его здсь полагаютъ, что онъ будетъ имъ.

По прошествіи еще одного часа, пренія заключилъ Гортензіусъ, и Эндиміонъ быль пораженъ противоположностью между его первою рчью и второю. Трудно передать отвагу его возраженій или кипучесть его краснорчія, когда онъ заговорилъ, не опасаясь уже опроверженій, безпечный въ своей безопасности. Быстротою мысли, сарказмомъ, юморомъ, живописностью и страстностью, онъ повидимому, все увлекалъ за собою и ничмъ не походилъ на свое первое я, кром музыкальнаго голоса, который презрительному гнву придавалъ мелодичность и порой достигалъ глубокаго пафоса.

Эндиміонъ возвращался съ Тренчардомъ домой въ задумчивомъ настроеніи духа.

— Мн было бы все равно, какъ лнивъ ни былъ бы я, замтилъ Эндиміонъ своему спутнику:— если бы я могъ говорить, какъ Гортензіусъ.

Глава XXV.

Шелъ снгъ около того времени, когда въ Грстли ожидали Свиндонскій дилижансъ, въ которомъ халъ Эндиміонъ, и снгъ не переставалъ итти весь день. Ничего не могло., быть печальне вншняго міра или мене заслуживающимъ названія ‘веселыхъ святокъ’, которое присвоено этому времени. Садовникъ былъ посланъ съ фонаремъ, плащами и зонтикомъ въ деревенскую гостиницу, гд останавливался дилижансъ. Въ дом громадныя полнья горящаго бука издавали гостепріимную теплоту и, при каждомъ шум, Майра подбрасывала дровъ, чтобы встртить Эндиміона съ веселымъ огнемъ. Мистрисъ Феррарсъ, которая вышла въ этотъ день изъ своей комнаты, хотя и была очень нервна и взволнована, не выдержала утомленія и за полчаса до того, когда могъ пріхать сынъ,— ушла, прошептавъ, что вернется. Ея мужъ какъ будто читалъ, но глаза его блуждали и мысли носились далеко отъ книги.

Собаки залаяли, мистеръ Феррарсъ швырнулъ книгу, Майра забыла про дрова, дверь распахнулась настежъ и двушка была въ объятіяхъ брата.

— Гд мама? спросилъ Эндиміонъ, поздоровавшись съ отцомъ.

— Сейчасъ будетъ здсь, сказалъ мистеръ Феррарсъ.— Ты пріхалъ поздно, ожиданіе немного взволновало ее.

Прошло три четверти года посл того, какъ разстались близнецы, которые именно находились въ томъ возраст, когда такой промежутокъ времени можетъ произвести большую перемну въ наружности. Всегда высокій, для своихъ лтъ, Эндиміонъ еще много выросъ, его видъ, обращеніе и одежда, отличались изяществомъ. Но эти три четверти года произвели еще большую перемну въ его сестр. Онъ оставилъ ее прелестною двочкою, теперь же красота ея была не мене поразительна, но это была красота женщины. Ея видъ, хотя и сіяющій, внушалъ уваженіе, ея лицо всегда замчательное, было удивительно выразительно.

Они вели оживленную бесду, стоя предъ каминомъ, Эндиміонъ между отцомъ и сестрою, держа по одной ихъ рук въ своей, когда мистеръ Феррарсъ кивнулъ головою Майр словами: ‘Я думаю теперь’, и Майра вышла изъ комнаты не то, чтобы неохотно, но не съ радостною поспшностью.

— Она пошла за твоею бдною матерью, сказалъ мистеръ Феррарсъ:— мы озабочены на счетъ ея, милый мой.

Майра оставалась нсколько времени въ отсутствіи и когда возвратилась, то одна.

— Она говоритъ, что должна видться съ нимъ сперва въ своей комнат, тихо сказала Майра отцу:— но это невозможно, кому-нибудь изъ насъ надо итти съ нимъ.

— Лучше теб, отвтилъ мистеръ Феррарсъ.

Она взяла брата за руку и увела его.

— Я иду съ тобою, чтобы предупредить ужасныя сцены, сказала ему сестра на лстниц.— Постарайся держаться такъ, какъ въ прежнее время, какъ будто ты никакой перемны не видишь.

Майра вошла въ комнату первая, чтобы подсказать матери, если возможно, то настроеніе при свиданіи, къ которому она уже подготовляла ее предварительно.

— Мы вс такъ рады видть Эндиміона опять, милая мама. Папа совсмъ повеселлъ.

И когда, по знаку сестры, вошелъ Эндиміонъ, мистрисъ Феррарсъ бросилась къ нему съ какимъ-то смхомъ и вскричала:

— О! я такъ рада видть тебя опять, мое дитя. Я совсмъ повеселла.

Онъ обнялъ мать, но глазамъ не врилъ, что это она. Лицо осунувшееся и въ то же время одутлое замнило ту нжную, роскошную красоту, которая плняла столько людей. Блуза скрывала ея исхудалый станъ, по блестящіе, глаза были тусклы и налиты кровью, голосъ, который нкогда былъ такъ мелодиченъ и немного протяженъ, теперь звучалъ хрипло, грубо, рзко.

Она не переставала говорить, но все въ томъ же направленіи, какое ей было подсказано — о ея счастіи, что онъ пріхалъ, всеобщей радости по этому поводу и веселомъ Рождеств, которое они отпразднуютъ. Немного погодя, она стала вспоминать прошедшее и вздыхать, но Майра вмшалась тотчасъ, сказавъ:

— Вы знаете, мама, что вамъ сегодня надо обдать внизу, вы едва успете одться, и она сдлала знакъ Эндиміону, чтобы онъ ушелъ.

Мистрисъ Феррарсъ заставила долго ждать себя къ обду, когда же вышла, то было очевидно, что она мучительно взволнована. На ней былъ чепчикъ и она немного нарумянилась.

— Эндиміонъ долженъ вести меня къ столу, торопливо вскричала она, входя, и ухватилась за руку сына.

Обдъ казался радостнымъ и даже веселымъ, а тмъ не мене проглядывало что-то принужденное и натянутое. Мистрисъ Феррарсъ говорила много и Эндиміонъ много разсказывалъ о людяхъ и вещахъ, которые наиболе интересовали ихъ, и Майра казалась поглощена его наблюденіями и описаніями, и его мать нсколько разъ пила за его здоровье, когда вдругъ съ нею сдлалась истерика и поднялась суматоха. Мистеръ Феррарсъ имлъ видъ растерянный и безконечно грустный, а Майра, обнявъ мать, шептала ей успокоительныя слова и утшенія, пока ей не удалось увести ее изъ комнаты. Ни та, ни другая не вернулись.

— Бдная сказалъ Феррарсъ со вздохомъ.— Увидть тебя ей было не по силамъ.

На другой день Эндиміонъ и сестра его ходили въ пасторатъ и застали тамъ Найджеля, который проводилъ Рождество дома. Это было пріятное свиданіе. Ректоръ написалъ опытъ о блкахъ и показалъ имъ микроскопъ со стеклами, на которыхъ это рзвое маленькое животное изображалось во всхъ его игривыхъ позахъ.

— Фермеръ Торнберри веллъ прочистить дорожку на лугу, отъ замка къ нашему дому, и боле намъ ходить негд, за исключеніемъ большой дороги, сказала мистрисъ Ненрддокъ.— Все до того занесло снгомъ, что нтъ возможности добраться до парка. Я вышла третьяго дня, взявъ съ собою Карло въ проводники. Когда я не была уврена въ направленіи дороги, то посылала его впередъ и случалось, что одна черная голова его выглядывала изъ снга. Мн пришлось вернуться.

Въ этотъ день мистрисъ Феррарсъ сидла въ своей комнат. Эидиміонъ приходилъ къ ней и нашелъ, что она разсянна и говоритъ несообразно. Она, повидимому, вообразила, что онъ совсмъ вернулся въ Грстли и утверждала, что никогда не одобряла плана, чтобы онъ узжалъ. Будь это еще мсто, общанное въ министерств Иностранныхъ Длъ и будь его отецъ въ кабинет, что и было его правомъ, тогда все это могло быть прекрасно. Но ужъ если ему необходимо узжать изъ родительскаго дома, то онъ долженъ поступить въ гвардію, и теперь время не упущено. Тогда они могли бы жить въ маленькомъ дом въ Лондон и заботиться о немъ. Въ ВильтонКрепіент были маленькіе дома, вполн подходящіе. Къ тому же она сама нуждалась въ перемн воздуха. Грстли дйствовалъ на нее нехорошо. Она потеряла аппетитъ. Она ни. гд не чувствовала себя здоровою, кром Лондона или Вимбледона. Она желала, чтобы Эндиміонъ переговорилъ объ этомъ съ отцомъ, такъ какъ онъ теперь пріхалъ. Она не видла причины, почему имъ не жить у себя въ Вимбледон, вмсто Грстли. Домъ былъ меньше и жизнь стоила бы дешевле.

Эндиміонъ былъ отпущенъ только на недлю и Майра какъ будто завистливо относилась къ каждой частиц времени, которую онъ удлитъ Найджелю, однако, послдній прилагалъ все стараніе, чтобы пользоваться обществомъ своего прежняго товарища. Каждый день у него оказывался какой-нибудь поводъ прійти въ замокъ. Феррарсъ нарушилъ свои привычки и пригласилъ Найджеля отобдать съ ними, а посл обда, подъ предлогомъ, что идетъ навстить мистрисъ Феррарсъ, которая нездорова, оставилъ молодыхъ людей вдвоемъ. Въ это время они еще не были одни ни разу. Эндиміонъ не нашелъ перемны въ чувствахъ и взглядахъ Найджеля относительно церковныхъ вопросовъ, только его чувства и мннія утвердились еще боле, какъ будто зашли еще дале, если возможно. Онъ не позволялъ упоминать о положеніи націи, положеніе церкви поглощало все его существо. Никакое управленіе непрочно, если не божественно. Церковь божественна, и на этомъ онъ стоялъ.

Найджель долженъ былъ сдавать экзамены въ слдующій учебный курсъ и затмъ, при первой возможности, принять духовное званіе. Онъ съ увренностью ожидалъ, посл періода волненій, смутъ, вроятно насилій и даже анархіи, учрежденія духовнаго правительства католическаго во всей стран. Эндиміонъ, наоборотъ, приводилъ совершенно противоположное мнніе Джоета объ этомъ предмет и упомянулъ, хотя и въ качеств послдователя, о нкоторыхъ общеміровухъ взглядахъ Вольдершера.

— Церковь общеміровая, сказалъ Найджель: — это одинъ возможный способъ достигнуть единства цли и дйствія.

Тутъ они присоединились къ Майр, однако, Найджель вскор вернулся къ предмету, который поглощалъ его мысли. Его кругозоръ значительно расширился съ тхъ поръ, какъ они, бывало, съ Эндиміономъ блуждали по парку Грстли. Онъ говорилъ красно, мысли его были поразительны и вски, выраженія сильны и живописны. Ко всему этому еще способствовала замчательно красивая наружность и дивный голосъ., Онъ смотрлъ чмъ-то среднимъ между молодымъ пророкомъ и инквизиторомъ, представляя удивительное сліяніе восторженности и самообладанія.

Боле опытный въ наблюденіи человческой натуры, чмъ Эндиміонъ, могъ бы подмтить, что все время, пока Найджель, по всему видимому, преимущественно обращался къ нему, онъ на самомъ дл старался произвести впечатлніе на его сестру. Изъ переписки съ сестрою, Эндиміонъ зналъ, что Найджель часто бывалъ въ Грстли, особенно лтомъ, и не могъ воздержаться отъ замчанія, когда они остались глазъ на глазъ, что Найджель такъ же твердъ въ своихъ мнніяхъ, какъ и прежде.

— Да, отвтила она:— онъ очень уменъ и красивъ. Жаль, что онъ поступаетъ въ духовное званіе, я не люблю духовныхъ лицъ.

На третій день посл прізда сына, мистрисъ Феррарсъ заболла, къ вечеру ей стало такъ худо, что мистеръ Феррарсъ послалъ за ближайшимъ докторомъ. Врачъ явился только посл полуночи и, осмотрвъ паціентку, принялъ очень серіозный видъ. Больная лежала въ жару, но трудно было опредлить, какой оборотъ приметъ болзнь. Докторъ имлъ съ собою нкоторыя средства и остался ночевать въ замк. Ночь была тоскливая и тревожная, никто не ложился до разсвта.

На другой день, все семейство Пенрддоковъ точно будто переселилось въ замокъ. Мистрисъ Пенрддокъ непремнно хотла ходить за больной и мужъ ея смотрлъ такъ, какъ будто полагалъ, что будетъ нуженъ. Несправедливо было оставлять Найджеля одного. Его присутствіе, всегда пріятное, теперь было отрадой для встревоженнаго семейства, опасенія котораго уже принимали серіозные размры. Жаръ не уменьшался, но, напротивъ, усилился и оказались. опасные симптомы. Въ Оксфорд былъ знаменитый докторъ, котораго Найджель посовтовалъ пригласить. Время не терпло, вызвать доктора по почт было некогда и послать обыкновеннаго посланнаго также не повело бы ни къ чему при настоящихъ обстоятельствахъ. Найджель, всегда имвшій хорошую лошадь, въ мигъ былъ въ сдл. Онъ казался олицетвореніемъ находчивости, утшенія и энергіи.

— Если мн посчастливится, то я буду здсь часа чрезъ четыре, во всякомъ случа, одинъ я не вернусь.

Это были страшные четыре часа. Мистеръ Феррарсъ, безпокойный и печальный, слушалъ съ неподвижнымъ и разсяннымъ взоромъ добродушный и неумолкаемый говоръ ректора, Майра сидла молча въ комнат матери, Эндиміонъ блуждалъ, по дому одинъ, съ глазами, полными слезъ. И это были веселыя святки, о которыхъ онъ толковалъ, это долго ожидаемый праздникъ! Онъ ни о чемъ не могъ думать, кром доброты его матери, и давно минувшіе дни, когда она была такъ блистательна, такъ счастлива, возникали въ его памяти мучительно живо. Ему казалось, что онъ принадлежитъ къ семейству, обреченному на страданіе. До-сихъ-поръ молодость и беззаботность удаляли отъ него подобную мысль, но теперь она запала ему въ умъ и онъ не могъ боле отогнать ее.

Найджелю посчастливилось. Еще солнце не сло, когда онъ вернулся въ Грстли на почтовыхъ, вмст съ оксфордскимъ докторомъ, которому сообщилъ искусный и точный діагнозъ болзни. Все, что могла предписать наука, что могла внушить преданность, было сдлано для страждущей, но напрасно, спустя четыре дня, въ послдній день давно желаннаго отпуска Эндиміона, мистеръ Феррарсъ закрылъ навсегда глаза блистательнаго существа, которое съ нкоторыми слабостями, но многими благородными свойствами, раздляло не безъ соотвтствующей возвышенности духа, и блескъ, и бдствія его судьбы.

Глава XXVI.

Найджель блистательно сдалъ экзамены и вышелъ однимъ изъ первыхъ. Онъ былъ посвященъ въ духовное званіе епископомъ его епархіи такъ скоро, какъ только было возможно. Его товарищи, ожидавшіе всего отъ его высокихъ качествъ и вліянія, разочаровались, однако, тмъ образомъ жизни, ко торый онъ избралъ. Это было совсмъ не то, что онъ далъ имъ право предполагать. Разсчитывали, что онъ останется свтиломъ университета, займетъ самыя высокія должности и впослдствіи дойдетъ до самаго высокаго положенія въ духовномъ сан. Вмсто того, онъ объявилъ, что ршился быть пасторомъ, помощникомъ своего отца, и что онъ похоронитъ себя въ уединенномъ Грстли.

Онъ поселился тамъ въ начал лта посл смерти мистрисъ Феррарсъ. Онъ часто бывалъ въ замк и сошелся коротко съ мистеромъ Феррарсомъ. Не смотря на разницу въ лтахъ, между ними было сочувствіе знаній и мысли. Не смотря на свой ршительный умъ, Найджель съ уваженіемъ слушалъ мистера Феррарса, спрашивалъ его мннія и, такъ сказать, полагался на его благоразумную опытность и утонченный вкусъ. Найджель сдлался любимцемъ Феррарса, потому что немногое бываетъ лестне добровольнаго подчиненія образованнаго ума, а когда это сопровождается молодостью, очарованіе иногда бываетъ обаятельно.

Смерть жены казалось была большимъ ударомъ для Феррарса. Выраженіе его изнуренной, но еще красивой физіономіи сдлалось, если возможно, еще грустне. Дочь съ трудомъ могла уговорить его длать моціонъ и онъ совсмъ потерялъ всякій интересъ къ вншнему міру, который когда-то по-крайней-мр выказывалъ. Майра, хотя любила быть одна, много занималась отцомъ посл его большого горя, но она чувствовала, что ея усилія отвлечь отца отъ мрачныхъ мыслей были не совсмъ удачны, и съ чувствомъ облегченія встртила она пріздъ Найджеля и потомъ короткость между нимъ и ея отцомъ.

Найджель и Майра по необходимости много бывали вмст. Онъ, наконецъ, вс вечера проводилъ въ замк, потому что былъ искусенъ въ единственной игр, интересовавшей Феррарса — шахматы. Читая и пиша цлый день, Феррарсъ нуждался въ отдых, и этимъ отдыхомъ были для него шахматы. До и посл игры, и въ восхитительное время за чаемъ, и въ счастливую четверть часа, посл того какъ главное занятіе вечера прекращалось, Найджель много обращался къ Майр и старался разузнать ея душу и чувства. Онъ давалъ ей книги и книги, способствовавшія, косвенно по-крайней-мр, его особеннымъ взглядамъ — духовныя стихотворенія, не имвшія отпечатка псалмопнія, проявленія нжной и иногда дикой и блистательной фантазіи, но всегда полныя символической истины.

Игра въ шахматы требуетъ большого вниманія, и Найджель, хотя получилъ первую награду и въ классическихъ языкахъ, и математик, часто проигрывалъ по недостатку того сосредоточеннаго вниманія, которое даетъ возможность достигнуть торжества. Дло въ томъ, что онъ часто думалъ о другомъ кром пшекъ, а слухъ былъ занятъ, пока глаза разсянно глядли, если Майра случайно вставала съ своего мста или длала хоть малйшее замчаніе.

Лсъ началъ подергиваться первымъ красивымъ оттнкомъ осени, когда она еще хороша безъ разрушенія. Липы и лиственницы еще не лишились золотистыхъ листьевъ, а потемнвшіе буки пылали на солнц. Время отъ времени встрчался дубъ или вязъ еще полный зеленыхъ листьевъ, какъ лтомъ, а темная зелень сосенъ составляла рзкій контрастъ среди великолпныхъ каштановъ.

Въ Грстли была прогалина, окаймленная съ каждой стороны тисами, темная зелень которыхъ теперь была усыпана красными ягодами. Майра гуляла въ одно утро на этой прогалин, когда встртила Найджеля, вышедшаго на свою ежедневную прогулку, онъ повернулся и пошелъ возл Майры.

— Конечно, я не могу сказать вамъ ничего новаго о вашемъ брат, сказалъ онъ: — но сегодня утромъ я получилъ письмо отъ Эндиміона. Онъ, кажется, очень интересуется своимъ клубомъ Преній.

— Я такъ рада, что онъ сдлался его членомъ, сказала Майра.— Этотъ добрый мистеръ Тренчардъ, котораго я никогда не увижу, чтобы поблагодарить его за всю его доброту къ Эндиміону, представилъ его. Это два раза въ недлю занимаетъ его вечера, и даетъ о чемъ думать и что читать въ промежутки.

— Да, это дло хорошее, угрюмо сказалъ Найджель: — и если онъ предназначенъ для публичной жизни, что очень можетъ случиться, это порядочное обученіе.

— Милый мальчикъ! сказала Майра со вздохомъ.— Я не вижу, къ какой публичной жизни предназначенъ онъ, кром рабства за конторкой. Но иногда предаешься мечтамъ.

— Да, у насъ у всхъ есть мечты, сказалъ Найджель съ разсяннымъ видомъ.

— Невозможно устоять отъ очарованія прекраснаго осенняго утра, сказала Майра:— но я люблю длинные лтніе дни и роскошную зелень. Я люблю бродить и обдать въ девять часовъ.— Это, конечно, восхитительно съ сочувствующимъ спутникомъ.

— Эндиміонъ былъ такой очаровательный спутникъ, сказала Майра.

— Но онъ оставилъ насъ, замтилъ Найджель:— и вы одна.

— Я одна, сказала Майра:— но я привыкла къ уединенію и могу думать о немъ.

— Хотлъ бы я быть Эндиміономъ, сказалъ Найджель:— чтобы вы думали обо мн!

Майра съ удивленіемъ посмотрла на него, онъ продолжалъ:

— Всякое время года было бы для меня очаровательно, если бы только я былъ возл васъ. Да, я не могу доле воздерживаться отъ признанія въ моей любви. Я здсь только потому что люблю васъ. Я оставилъ Оксфордъ и вс его тріумфы, для того чтобы наслаждаться вашимъ обществомъ. Мои мысли были не самонадянны и я думалъ, что этого будетъ для меня достаточно, но не могу доле сопротивляться обаянію, и предлагаю вамъ мое сердце и мою жизнь.

— Я въ изумленіи, я немножко ошеломлена, сказала Майра.— Извините меня, любезный мистеръ Пенрддбкъ… любезный Найджель… вы говорите о томъ, о чемъ я не думала никогда.

— Подумайте! Я умоляю васъ подумать и теперь!

— Мы фамилія павшая, сказала Майра:— можетъ быть обреченная на это судьбой. Намъ не слдуетъ вступать съ вами въ родство. Вы были свидтелями нашихъ горестей и утшали насъ. Я всегда буду признательна вамъ за прошлое. Но я иногда чувствую, что наша чаша еще не переполнилась, и давно ршилась нести мой крестъ одна. Но помимо всхъ другихъ соображеній, я не могу оставить моего отца.

— Я говорилъ съ вашимъ отцомъ, сказалъ Найджель:— и онъ одобряетъ мое намрені.

— Пока отецъ мой живъ, я не оставлю его, сказала Майра:— но, я не желаю обманывать васъ, я живу не для моего отца — я живу для другого.

— Для другого? съ безпокойствомъ спросилъ Найджель.

— Вы знаете для кого. Моя жизнь отдана Эндиміону. Между нами есть мистическая связь, можетъ быть по обстоятельствамъ нашего рожденія, потому что мы близнецы. Я не намрена стснять его сестринской любовью, и можетъ быть впослдствіи буду видать его еще рже чмъ теперь, но я буду въ свт, какова бы ни была моя участь, высока или низка — въ дятельномъ, суетливомъ свт — буду трудиться для моего брата, думать только о немъ одномъ. Да, я буду приспособлять событія и обстоятельства въ его пользу — она говорила съ пылкимъ одушевленіемъ.— Я довела себя продолжительнымъ размышленіемъ до убжденія, что человческое существо съ опредленной цлью должно ее достигнуть, и что ничто не можетъ устоять противъ воли, которая поставитъ на ставку даже жизнь для достиженія цли.

Глава XXVII.

Эндиміонъ вернулся къ своимъ занятіямъ, посл смерти матери, съ большимъ уныніемъ. Хотя онъ былъ молодъ и исполненъ надеждъ, его сердце не могло остаться нечувствительнымъ къ ея трагической кончин. Мучительно воспоминаніе, что мы не надлежащимъ образомъ цнили любовь тхъ, кого мы любили и потеряли. Его терзало чувство, что онъ часто принималъ безпечно или равнодушно дань сердца, которое всегда оставалось ему врно въ своей многосложной преданности. Потомъ, хотя онъ не былъ меланхолическаго или задумчиваго характера, въ минуту осиротлости, онъ не могъ выбросить изъ головы сознанія, что надъ его домомъ давно нависла мрачная судьба, такъ сказать, все увеличивавшагося несчастія. Его фамилія все упадала, и онъ сознавалъ какъ энергичный духъ его матери поддерживалъ ихъ въ испытаніяхъ. Отецъ уже сообщилъ ему свои безнадежныя заботы, и если что-нибудь случится съ этимъ отцомъ, состарвшимся и изнуреннымъ преждевременно, что будетъ съ Майрой?

Найджель, который, въ ихъ великомъ бдствіи, казалось подумалъ обо всемъ и сдлалъ все, написалъ къ начальнику департамента и къ мистеру Тренчарду, объяснивъ причину отсутствія Эндиміона. Поэтому, никакихъ объясненій не потребовалось, когда онъ пріхалъ, онъ встртилъ не выговоры, а только сочувствіе и доброту. Въ Варвикской улиц было горе непритворное, Сильвія плакала и надла щегольской трауръ по своей покровительниц, а Родни обвязалъ шляпу крепомъ.

— Я никогда не видала ее, сказала Имогена:— но слышала, что она была божественна.

Вольдершеръ былъ очень ласковъ съ Эндиміономъ, и бралъ его въ Нижнюю Палату, когда были интересныя дла, и если удавалось достать Эндиміону мсто въ галере, онъ приходилъ поговорить съ нимъ, а иногда посвящалъ его въ таинства Беллами, гд Эндиміонъ имлъ удовольствіе сть бифстекъ въ присутствіи государственныхъ людей и сенаторовъ.

— Вы въ предлахъ публичной жизни, говорилъ Вольдершеръ:— и если вступите въ нихъ когда-нибудь, а я это думаю, прибавлялъ онъ задумчиво: — вамъ интересно будетъ вспоминать, что вы видли этихъ лицъ, изъ которыхъ многіе тогда исчезнутъ, какъ тни волшебнаго фонаря, прибавлялъ онъ со вздохомъ и улыбкой.— Одинъ изъ моихъ доврителей прислалъ мн сегодня нравоучительное письмо въ томъ смысл, что я никогда не думаю о смерти. Идіотъ! Я никогда не думаю ни о чемъ другомъ. Это моя слабость. Никогда не надо думать о смерти. Надо думать о жизни. Вотъ истинное благочестіе.

Весну и лто Эндиміонъ провелъ спокойно, но не безъ пользы. Онъ не бывалъ въ публичныхъ увеселеніяхъ, и леля свое горе, отказывался отъ возможности вступить въ общество, которая иногда представлялось даже ему, но аккуратно посщалъ клубъ Преній, и хотя молчалъ, изучалъ каждый обсуждаемый предметъ. Ему было интересно сравнивать слова и поступки членовъ съ тмъ, что происходило въ Нижней Палат, и онъ находилъ пользу въ критическомъ сравненіи. Хотя онъ не бывалъ тамъ, что называется обществомъ, но умъ не глохъ отъ недостатка умныхъ собесдниковъ. Ясное пониманіе, точныя познанія и безошибочныя сужденія Тренчарда, фантастическій цинизмъ Сент-Барба, и вс разсказы пылкаго и изобртательнаго Вольдершера должны были дйствовать на молодой и пластическій умъ, одаренный живой, хотя не слишкомъ глубокой чувствительностью, и который скоро созрлъ и посл надлежащей разборчивости, удерживалъ благотворныя впечатлнія.

Осенью Эндиміонъ вернулся домой, гд провелъ долгое и счастливое время. Онъ нашелъ Найджеля поселившемся въ Грстли, и почти домашнимъ человкомъ въ замк, отца веселе чмъ могъ предполагать по первымъ письмамъ сестры, а ее самое въ такомъ восторг отъ постояннаго присутствія брата, что къ ней какъ будто вернулась ея прежняя гордость.

Два года знакомства, хотя ограниченнаго съ свтомъ, уже произвели созрвающее вліяніе на Эндиміона. Найджель скоро примтилъ это, хотя съ врожденнымъ тактомъ, развитымъ обстоятельствами, Эндиміонъ старался не навязывать своихъ новыхъ выводовъ своему прежнему наставнику. Но этотъ глубокій и горячій умъ, поглощенный умственно одной обширной идеей, не могъ сбиться съ толку. Найджель не отказался отъ своего прежняго желанія, чтобы Эндиміонъ вступилъ въ духовное званіе, и говорилъ о лондонской жизни какъ о событіи, на которое современемъ онъ будетъ смотрть, какъ на эпизодъ въ своей жизни.

— Надюсь, что я всегда буду преданнымъ сыномъ церкви, сказалъ Эндиміонъ:— но признаюсь, не чувствую расположенія поступить въ духовное званіе, даже если бы имлъ случай, котораго, вроятно, никогда не буду имть. Если бы могъ выбирать себ карьеру, я выбралъ бы публичную жизнь. Я стою на послдней ступени лстницы, и не думаю, что могу быть чмъ-нибудь другимъ кром какъ труженикомъ. Но даже и это интересовало бы меня. Это сводитъ съ тми, кто играетъ въ большую игру. Можно по-крайней-мр воображать, что понимаешь кое-что въ управленіи людьми. Мистеръ Вольдершеръ часто беретъ меня въ Нижнюю Палату, и я долженъ сказать, что я до страсти это люблю.

Посл возвращенія Эндиміона въ Лондонъ, между Найджелемъ и Майрой произошла на прогалин въ Грстли та сцена, которую мы разсказали въ предыдущей глав. Вечеромъ въ этотъ день Найджель не пришелъ по обыкновенію въ замокъ, и отецъ съ дочерью были одни. Несмотря на очевидное волненіе, и даже на нкоторую торжественность, Феррарсъ сказалъ своей дочери, что онъ желаетъ серіозно поговорить съ нею.

— Это о Найджел? спросила она спокойно.

— О Найджел.

— Я видла его и онъ говорилъ со мною.

— А что ты отвтила?

— То, что, я боюсь, не будетъ для васъ пріятно, серъ, но мое ршеніе неизмнно.

— Вашъ бракъ придалъ бы мн жизнь и надежду, сказалъ Феррарсъ.

Потомъ, такъ какъ она молчала, онъ продолжалъ посл нкотораго молчанія:

— Все общаетъ счастіе. Онъ хорошаго происхожденія, иметъ состояніе, и какъ я твердо убжденъ, блестящую будущность. Его способности уже признаны, характеръ у него благородный. О его наружныхъ качествахъ ты можешь судить лучше меня, но я съ своей стороны не видалъ физіономіи, которая шла бы боле къ красот и благородству его характера.

— Я нахожу, что онъ очень хорошъ собой, сказала Майра:— а въ ум его сомннія не можетъ быть, и онъ не разъ выказывалъ свой пріятный характеръ.

— Такъ что еще теб нужно? сказалъ Феррарсъ.

— Мн ничего не нужно, я не желаю выходить замужъ.

— Но дочь моя, моя дорогая дочь, сказалъ Феррарсъ:— прими въ соображеніе безпокойство отца, который преданъ теб. Наша разлука была бы моимъ послднимъ и сильнымъ горемъ, а у меня было много горестей, но нтъ никакой необходимости ожидать этого, потому что Найджель согласенъ, даже радъ, жить съ тобою въ этомъ дом.

— Онъ говорилъ мн.

— И это уничтожило единственное возраженіе, которое ты могла сдлать?

— Конечно, я никогда не оставлю васъ, серъ, сказала Майра:— я и Найджелю сказала это, но это не иметъ никакого отношенія къ моей ршимости. Я отказалась отъ его предложенія, потому что не желаю выходить замужъ.

— Женщины рождены для замужства, сказалъ Феррарсъ.

— А между тмъ мн кажется, что почти вс браки несчастны, сказала Майра.

— О! если твое возраженіе выйти за Найджеля происходитъ отъ нерасположенія къ браку вообще, сказалъ Феррарсъ:— мы объ этомъ можемъ поговорить спокойно и можетъ быть опровергнемъ твое предубжденіе.

— Я не имю предубжденія противъ брака, возразила Майра:— и можетъ быть выйду замужъ когда-нибудь, и вроятно несчастливо, но теперь не этотъ вопросъ предстоитъ намъ, а выйду ли я за Найджеля. Это невозможно, милый батюшка, и онъ это знаетъ. Я уврила его въ этомъ такъ, что онъ не могъ не понять.

— Мы… обреченная на несчастіе семья! воскликнулъ несчастный Феррарсъ, всплеснувъ руками.

— Я это чувствовала давно, сказала Майра.— Я могу перенести нашу участь, но я не желаю вводить постороннихъ раздлять горечь нашей судьбы и утшать насъ своимъ сочувствіемъ.

— Ты говоришь, какъ двочка, сказалъ Феррарсъ:— и двочка упрямая, какою ты всегда была. Ты сама не знаешь, о чемъ говоришь. Это вопросъ о жизни и смерти. Твой приличный бракъ спасъ бы насъ отъ положительнаго разоренія.

— Одна я могу вынести положительное разореніе, сказала Майра.— Я давно представляла себ эту возможность и приготовилась къ ней. Мой бракъ съ Найджелемъ не могъ бы спасти васъ отъ этого несчастія, если оно угрожаетъ намъ. Но я надюсь, что въ этомъ отношеніи вы нсколько преувеличили. Я никогда не знала и никогда не желала знать вашихъ длъ, но полагаю, что вы проживете до конца безъ посрамленія. Если я васъ переживу, я ни о чемъ не буду заботиться и ничего не боюсь.

Глава XXVIII.

На слдующую весну одно непріятное обстоятельство случилось въ Варвикской улиц. Высокоуважаемый депутатъ, годовой жилецъ Родни, всегда хорошій покровитель ихъ, скоропостижно умеръ. Отложенныя пренія, жсткій бифстекъ, засданіе въ комитет еще жестче, и воспаленіе, схваченное въ три часа утра въ неблагоразумной, но увлекательной прогулк съ разговорчивымъ Лордомъ Казначейства, весьма чувствительно повліяли на доходъ мистера Родни. Сначала онъ надялся, что такая хорошая квартира скоро найдетъ хорошаго жильца, особенно когда Вольдершеръ уврилъ его, что скажетъ объ этомъ всмъ своимъ друзьямъ. Но время проходило, а комнаты все были пусты, и разборчивые Родни, сначала не хотвшіе слышать не о годовомъ жильц, начали сбавлять свои требованія. Дда дошли до того въ ма, что въ первый разъ они ршились напечатать объявленіе о своихъ меблированныхъ комнатахъ.

Въ такомъ положеніи длъ, въ одно утро къ дому подъхалъ кебъ, изъ котораго быстро выпрыгнулъ молодой человкъ, и постучавшись въ дверь, спросилъ слугу, отворившаго дверь, можетъ ли онъ посмотрть квартиру. Это былъ молодой человкъ, на видъ не больше двадцати двухъ лтъ, пріятной наружности, нсколько выше средняго роста, блокурый, съ физіономіей не особенно правильной, но спокойной и изящной. Костюмъ его былъ въ лучшем вкус, по для опытнаго глаза иностраннаго покроя, и небольшіе усы.

— Комнаты удобны для меня, сказалъ онъ:— и я не сомнваюсь, что вы назначите настоящую цну, и онъ съ изящной вжливостью поклонился Сильвіи, которая стояла, засунувъ свои хорошенькія руки въ хорошенькіе карманы своего хорошенькаго передника.

— Очень рада слышать это, сказала Сильвія:— мы до-сихъ-поръ отдавали ихъ только годовому жильцу.

— Если мы сойдемся, сказалъ этотъ господинъ:— я не прочь остаться у васъ на годъ.

— Мы всегда даемъ и получаемъ рекомендацію, сказала Сильвія посл нкоторой нершимости.— Мистеръ Родни хорошо извстенъ въ этой мстности и въ Вестминстер вообще, но наврно, ловко прибавила она:— у него есть много знакомыхъ, извстныхъ вамъ, серъ.

— Врядъ ли, отвтилъ молодой человкъ: — потому что я иностранецъ и пріхалъ въ Англію только сегодня утромъ.

Но онъ говорилъ по-англійски безъ малйшаго акцента. Сильвія пришла въ недоумніе, но онъ продолжалъ:

— Вы имете полное право знать, кому отдаете квартиру. Я могъ бы только представить вамъ рекомендацію моего банкира, но онъ слишкомъ важный человкъ для такихъ вещей. Можетъ быть, прибавилъ онъ, вынимая бумажникъ изъ грудного кармана, а изъ бумажника банковый билетъ, который подалъ Сильвіи:— это удостовритъ васъ, что я буду вамъ платить.

Сильвія бросила быстрый взглядъ на стофунтовый билетъ, и засунувъ его въ карманъ съ притворнымъ хладнокровіемъ, хотя крпко держала его, прошептала, что это напрасно, а потомъ предложила дать жильцу расписку.

— Это вовсе не нужно, отвтилъ онъ.— Ваша наружность внушаетъ мн полное довріе, въ которомъ вы весьма основательно отказываете незнакомому и иностранцу.

‘Какой очаровательный молодой человкъ!’ подумала Сильвія съ волненіемъ, сжимая въ рук стофунтовый билетъ.

— Теперь я поду на станцію освободить моего слугу, продолжалъ молодой человкъ:— онъ тамъ въ плну съ моей поклажей. Пожалуста, устройте его. Я самъ, вроятно, не вернусь до вечера, а пока, прибавилъ онъ, подавая Сильвіи свою карточку: — вы примете здсь все, что придетъ на имя полковника Альберта.

Поселеніе полковника Альберта въ Варвикской улиц было событіемъ не ничтожнымъ. Оно пріостановило на время вс другіе предметы къ разговору, и о немъ подробно разсуждали по вечерамъ, особенно съ Виго. Кто былъ онъ? И на какой служб былъ онъ полковникомъ! Родни, какъ человкъ, знавшій свтъ, полагалъ, что вс необходимыя свднія современемъ узнаются отъ слуги полковника, но даже и люди, знающіе свтъ, иногда ошибаются. Слугу, который былъ бельгіецъ, полковникъ нанялъ въ Брюссел за нсколько дней до своего отъзда въ Англію, и онъ ршительно ничего не зналъ о своемъ господин, кром того, что у него было много денегъ и поклажи. Сильвія, которая одна видла полковника, сильно склонялась въ его пользу. Родни чувствовалъ сомнніе и не высказывалъ опредленнаго мннія, пока не увидитъ своего новаго жильца. Но этого нелегко было добиться. Полковникъ Альбертъ не имлъ желанія видть хозяина, а если пожелаетъ, то слуга скажетъ объ этомъ, кому слдуетъ. Теперь онъ былъ всмъ доволенъ и не желалъ ни длать, ни принимать замчаній. Новый жилецъ жилъ, какъ отшельникъ. Онъ цлый день занимался въ своихъ комнатахъ, и рдко оставлялъ ихъ до вечера, и до-сихъ-поръ еще никто не былъ у него. Имоген поручили сказать объ этомъ Вольдершеру, когда она хлопотала объ его завтрак, а Вольдершеръ сказалъ, что онъ наведетъ справки о полковник въ клуб Путешественниковъ, гд Вольдершеръ проводилъ большую часть своего времени.

— Если онъ человкъ порядочный, сказалъ Вольдершеръ:— его наврно тамъ знаютъ, потому что онъ будетъ представленъ туда, какъ гость.

Но оказалось, что въ клуб Путешественниковъ ничего не знали о полковник Альберт, время проходило и никто полковника Альберта въ клубъ не представлялъ.

Чрезъ нсколько времени въ привычкахъ полковника произошла перемна. Въ одно утро, около полудня, грумъ очень хорошо одтый, привелъ двухъ красивыхъ и чистокровныхъ лошадей въ Варвикскую улицу, полковникъ похалъ, долго находился въ отсутствіи, и посл этого, каждый день, въ тотъ же часъ вызжалъ верхомъ. Родни всегда смотрлъ на своего изящнаго жильца изъ-за сторы комнаты нижняго этажа, и любовался повелительной осанкой его на сдл, его граціей и силой.

Чрезъ нсколько времени другое обстоятельство, касавшееся полковника, привлекло вниманіе и возбудило интересъ. Къ вечеру коляска, съ иностранной короной на дверцахъ, часто останавливалась у дома Родни, и къ полковнику прізжалъ мужчина среднихъ лтъ, никогда не говорившій своего_чимепи, и избгавшій, съ искусной быстротой, всякой, даже ловкой попытки, узнать его имя. Слугу также допрашивали объ этомъ, а онъ отвчалъ простодушно, что онъ не знаетъ имени этого господина, но что его называютъ барономъ.

Въ половин іюня было получено письмо отъ ректора изъ Грстли къ Эндиміону, сообщавшее объ опасной болзни его отца, и звавшее его немедленно домой. Майра была такъ занята, что не написала даже ни строчки.

Глава XXIX.

Странно, Майра не написала даже строчки. Это было такъ непохоже на нее. Какъ часто приходило это на умъ Эндиміону во время его утомительнаго и тревожнаго путешествія! Когда дилижансъ дохалъ до Грстли, Эндиміонъ нашелъ ректора, ожидавшаго его. Прежде чмъ онъ усплъ спросить объ отц, ректоръ сказалъ:

— Майра въ пасторат, пойдемте туда.

— А мой отецъ?

— Онъ въ критическомъ положеніи, сказалъ Пенрддокъ, какъ бы избгая прямого отвта и ускоряя шаги.

Буквально было не боле пяти минутъ ходьбы отъ деревеыской гостиницы до пастората, и они шли молча. Пасторъ привелъ Эндиміона тотчасъ въ свой кабинетъ, потому что мы не можемъ назвать этого библіотекой, хотя тамъ было нсколько полокъ съ книгами и много чучелъ птицъ.

Ректоръ старательно заперъ дверь и казался разстроенъ, сдлавъ знакъ Эндиміону ссть, онъ сказалъ, все стоя и отвернувшись:

— Мой милый, приготовьтесь къ худшему.

— Ахъ! стало быть онъ умеръ! мой милый, дорогой отецъ!

Эндиміонъ залился слезами, облокотился на столъ и закрылъ лицо руками.

Ректоръ ходилъ взадъ и впередъ по комнат съ взволнованной физіономіей. Онъ не могъ опровергать, повидимому, вмшательства Эндиміона, и вмст съ тмъ не предлагалъ тхъ утшеній, на которыя можно было сослаться, и на которыя сослаться приличествовало его званію.

— Я долженъ видть Майру, сказалъ Эндиміонъ съ жаромъ и поднимая голову съ отчаяннымъ видомъ и заплаканными глазами.

— Еще нельзя, сказалъ ректоръ: — она очень разстроена. Вашего бднаго отца на свт больше нтъ, это правда, но… ректоръ колебался — онъ умеръ несчастливо.

— Что вы хотите сказать? спросилъ Эндиміонъ.

— У вашего бднаго отца было много непріятнаго, сказалъ ректоръ:— его жизнь съ тхъ поръ, какъ онъ жилъ между нами здсь, была жизнь злополучная — можетъ быть, очень злополучная — но онъ переносилъ ее съ христіанскимъ духомъ, онъ не ропталъ никогда. Въ его характер было много благороднаго и возвышеннаго, но онъ никакъ не могъ перенести потери вашей милой матери. Онъ всегдабылъ самъ не свой посл того. Онъ не всегда могъ совладать съ собою, я могу это засвидтельствовать, сказалъ ректоръ, какъ бы Говоря самъ съ собою.— Да, я по совсти могу засвидтельствовать это…

— Что это? спросилъ Эндиміонъ съ мучительной проницательностью.

— Я могу доказать, сказалъ ректоръ, говоря медленно я тихимъ голосомъ:— и другіе могутъ доказать, что онъ не владлъ собою, когда сдлалъ этотъ опрометчивый поступокъ.

— О! мистеръ Пенрддокъ! воскликнулъ Эндиміонъ, вскочивъ съ своего мста и схвативъ ректора за руку: — что значитъ все это?

— Большое горе обрушилось на васъ, на вашу сестру и на всхъ насъ, сказалъ Пенрддокъ: — и вы, и она, и вс мы должны преклониться предъ божественною волею съ трепетомъ, хотя съ надеждой. Смерть вашего отца была неестественна.

Такова была кончина Вильяма Питта Феррарса, на котораго природа, случайности и образованіе расточили вс выгоды. Его способности были значительны, его честолюбіе еще выше ихъ. Хотя преданный суетному свту, онъ не былъ лишенъ способности любить. Онъ прибгнулъ къ самоубійству, какъ многіе, по недостатку воображенія. Настоящее было для него слишкомъ тяжело, а будущее хаотическимъ туманомъ.

Эндиміонъ не видалъ сестры въ этотъ вечеръ. Ей не сказали объ его прізд, и она была одна,съ мистрисъ Пенрддокъ, которая не оставляла ее ни день, ни ночь. Ректоръ заботился объ ея брат и уложилъ его на диван въ своей комнат. Его не слдовало оставлять одного. Во всю ночь бдный Эндиміонъ не сомкнулъ глазъ, и предстоящее свиданіе съ Майрой взволновало его почти столько же, какъ и то мрачное событіе, которое было сообщено ему.

Однако, свиданіе, котораго онъ такъ опасался, должно было произойти, и около полудня ректоръ сказалъ ему, что Майра одна въ гостиной и приметъ его. Шатаясь, прошелъ онъ залу, горе и физическое истощеніе лишили его силъ, изъ глазъ его струились слезы, онъ остановился на минуту, положивъ руку на дверь, онъ опасался увидать душевную тоску на ея лиц.

Она подошла и нжно обняла его, лицо ея было серіозно, но не блистало ни одной слезы.

— Я жила въ трагедіи нсколько лтъ, сказала Майра тихимъ, глухимъ голосомъ:— и катастрофа случилась теперь.

— О, мой дорогой отецъ! воскликнулъ Эндиміонъ, и съ нимъ сдлался пароксизмъ горя.

— Да, онъ былъ дорогъ намъ, а мы дороги ему, сказала Майра:— но завса упала. Мы должны дйствовать сами. Энергія и самообладаніе никогда не были нужне двумъ человческимъ существамъ такъ какъ намъ. Вотъ его ключи, его бумаги не долженъ разсматривать никто, кром насъ. Предстоитъ страшная церемонія. Когда все будетъ кончено, мы должны, по-крайней-мр, еще разъ постить замокъ.

Вс сосди огорчились этимъ происшествіемъ и сочувствовали сиротамъ. Вс соглашались въ томъ, что Феррарсъ не оправился посл смерти своей жены, онъ сдлался разсянъ, задумчивъ, и жертва непреодолимой меланхоліи. Нсколько примровъ было приведено его неспособности управлять длами. Присяжные, старшиною которыхъ былъ фермеръ Торнберри, не колеблясь произнесли приличный приговоръ. Въ то время свднія распространялись медленно. Тогда не было ни желзныхъ дорогъ, ни телеграфовъ, и клубовъ было мало. Прошла недля, прежде чмъ объ этомъ печальномъ происшествіи напечатали въ провинціальной газет, и еще недля, прежде чмъ это перепечатали въ Лондон, да еще въ темпомъ уголку газеты и мелкимъ шрифтомъ. Все, наконецъ, распространяется и свтъ началъ удивляться и говорить, но это прошло непримтно для пострадавшихъ, кром письма Зенобіи, полученномъ въ Грстли, посл того какъ Майра ухала отъ своихъ добрыхъ друзей. Зенобія была огорчена и поражена тмъ, что слышала, желала знать можетъ ли быть полезна, предлагала сдлать все, просила Майру погостить у нея на Сент-Джемскомъ сквер и увряла ее, что когда трауръ кончится, тогда Зенобія представитъ ее ко двору, какъ свою родную дочь.

Когда бумаги Феррарса были разсмотрны, дла оказались гораздо хуже, чмъ даже Майра въ своемъ мрачномъ предвидніи ожидала. Отецъ ея умеръ въ совершенной бдности. Какъ душеприказчикъ отца, онъ распоряжался одинъ капиталомъ, укрпленнымъ за его женой, и этотъ капиталъ совершенно исчезъ. Къ Майр поэтому поводу было написано письмо. Она прочла его съ блднымъ лицомъ, не сказала ничего, и не показавъ Эндиміону, уничтожила его. Въ замк должна была начаться немедленпая продажа ихъ вещей. Разсчитали, что за похороны и по всмъ счетамъ можно будетъ уплатить отъ этой продажи.

— И для меня достаточно останется, сказала Майра.— Мн только нужно десять фунтовъ, я узнала, что на десять фунтовъ можно ухать. въ какую угодно часть Англіи.

Эндиміонъ вздохнулъ и чуть не заплакалъ, когда она это сказала.

— Нтъ, прибавилъ онъ: — мы не должны разставаться никогда.

— Это приведетъ насъ обоихъ въ разореніе, сказала Майра:— нтъ, я никогда не затрудню тебя сестрой. Ты едва самъ можешь существовать, потому что ты даже на чердак не можешь жить хорошо, разв только у Родни. Я вижу, что мн длать, прибавила Майра:— я долго размышляла надъ этимъ. Я могу рисовать, пть, могу говорить на многихъ языкахъ, я должна умть прокормить себя и одваться, я могу даже заработать больше. И я всегда буду довольна, потому что всегда буду думать о теб. Какъ ни смиренна моя участь, если я сосредоточу свою волю на одной цли, я непремнно достигну ея. Это моя вра, сказала она:— и я горячо за нее держусь. Я останусь у этихъ милыхъ людей нсколько времени. Это не такая семья, которую мн слдовало бы стснять. Но нужды нтъ. Ты будешь когда-нибудь важнымъ человкомъ, Эндиміонъ, и вспомнишь добрыхъ Пенрддоковъ.

Глава XXX.

Одна изъ самыхъ замчательныхъ фамилій когда-либо процвтавшихъ въ Англіи, были Невшатели. Основатель этой фамиліи былъ швейцарецъ, который завелъ банкъ очень извстный въ Англіи въ послдней половин восемнадцатаго столтія, и независимо отъ могущественныхъ семейныхъ связей, современемъ увеличилъ самую обширную и лучшую часть заграничныхъ банковскихъ длъ. Когда начиналась французская революція, вс эмигранты отдали свои брильянты и вс сокровища къ Невшателямъ. когда волненія распространились, примру французскихъ эмигрантовъ послдовали испуганные владльцы и капиталисты въ остальной Европ, и независимо отъ своихъ собственныхъ значительныхъ средствъ, Невшатели такимъ образомъ, четверть вка располагали боле или мене добавочными милліонами. Они были добросовстные и врные хранители, но они, конечно, вознаграждались за свою бдительность, за свое безпокойство и часто даже рискъ, тми случайностями, которыми эти рдкіе рессурсы позволяли имъ пользоваться. Одинъ изъ Невшателей былъ фаворитомъ Питта и помогалъ этому великому государственному человку въ его обширныхъ финансовыхъ распоряженіяхъ. Этотъ Невшатель былъ человкъ очень способный и вполн понималъ свой періодъ. Министръ желалъ ввести его въ публичную жизнь, открылъ бы для него Парламентъ, и конечно, осыпалъ бы его почестями и титулами. Но Невшатель отказался отъ этихъ предложеній. У него былъ одинъ изъ тхъ сильныхъ умовъ, который сосредоточиваетъ, свою энергію на одномъ предмет, безъ личнаго тщеславія, по съ глубокой гордостью относительно будущаго. Онъ всегда приготовлялъ для потомства. Управляемый этой страстью, хотя самъ былъ бы доволенъ жить всю жизнь въ Бишопсгетской улиц, гд родился, онъ сдлался владльцемъ обширнаго княжества, которое, странно сказать, при всхъ выгодахъ великолпія и красотъ природы было только на часъ зды отъ Вайтчепеля.

Домъ Гено былъ основанъ британскимъ перомъ въ т дни, когда дворяне любили строить палладіанскіе дворцы. Этобыло главное произведеніе сер-Вильяма Чемберса, и по своему стилю, красот, и почти по своимъ размрамъ, было соперникомъ Стова {Помстье герцога Букингама. Пр. пер.} или Ванстида. Домъ стоялъ въ оленьемъ парк и былъ окруженъ великолпнымъ лсомъ. Фамилія, выстроившая этотъ домъ, вымерла въ первой половин этого столтія. Предполагали, что домъ будетъ уничтоженъ и срытъ. Онъ былъ слишкомъ великъ для частнаго человка, а мстность уже недовольно утонченна для сенатора. Въ этой дилемм, Невшатель выступилъ и купилъ все — дворецъ, паркъ, оленей, картины, залы, галереи для статуй и бюстовъ, мебель и даже вина, вс оставшіяся фермы и вс владльческія права на великолпный лсъ. Но онъ не жилъ тамъ никогда. Хотя онъ ничего не жаллъ для поддержанія и улучшенія имнія, но бывалъ тамъ только по воскресеньямъ, а не ночевалъ никогда.

— Оно будетъ готово для тхъ, кто будетъ посл меня, замчалъ онъ съ скромной улыбкой.

Посл него остались два сына, между которыми его милліоны были раздлены: и Адріанъ, старшій, вдобавокъ къ своей дол, былъ сдланъ владльцемъ Гено. Адріанъ наслдовалъ кое-что побольше и драгоцнне сокровищъ отца — довольно большія способности, соединенныя въ немъ съ большимъ образованіемъ и съ свтскимъ честолюбіемъ, которому былъ чуждъ его отецъ. Пока отецъ былъ живъ, Адріанъ держалъ себя очень осторожно. Онъ казался преданъ только длу и сообразовалъ свое поведеніе съ поступками своего родителя. Огецъ, съ гордостью и удовольствіемъ признававшій его способности, и не имвшій зависти, посвятилъ своего сына при жизни во вс тайны своего удивительнаго ремесла, и поручилъ ему управленіе длами. Адріанъ помогалъ лорду Ливерпулю, какъ его отецъ когда-то Питту.

Старшій Невшатель разстался съ жизнью незадолго до второй французской революціи 1830, которая была такъ гибельна Феррарсу. Адріанъ, никогда не мшавшійся въ политику, дале того, что короткое время былъ депутатомъ отъ торійскаго городка, за что платилъ владльцу его тысячу фунтовъ въ годъ, но воспитавшійся въ школ Питта и Веллингтона, изумилъ свтъ, подавъ голосъ за билль о Реформ лорда Грея, и объявивъ себя либераломъ. Это была большая рыба для стей новаго либеральнаго Казначейства, тріумфъ ихъ былъ великъ, и они ршились показать, что цнили могущество и вліяніе своего новаго союзника. При распущеніи Парламента въ 1831, Адріанъ Невшатель былъ кандидатомъ въ депутаты популярныхъ доврителей, и былъ выбранъ. Братъ его, Мельхіоръ, и племянникъ тоже были выбраны. Либералы испугались подписки баснословныхъ размровъ, которую собрали тори для общихъ выборовъ, и особенно упоминали о дол благороднаго герцога, которая одна устрашила сердце Брукса. Это сказали Невшателю, когда онъ вошелъ въ клубъ, куда его недавно выбрали единогласно.

— Вы немножко испугались, сказалъ онъ съ особенно привлекательной улыбкой, свойственной ему, и полунасмшливой и добродушной, какъ будто говоря: ‘Я сдлаю, что вы желаете, но я вижу насквозь васъ всхъ:’ — вы немножко испугались. Ну, мы люди торговые, посмотримъ, что можемъ сдлать противъ герцоговъ. Можете записать на меня сумму вдвое боле той, которую онъ даетъ.

Адріанъ купилъ очень хорошій отелъ на Портлендской площади и поселился въ Гено. Онъ былъ въ восторг отъ этого имнья и жить тамъ съ приличной обстановкой всегда было, его мечтой. Теперь онъ жилъ тамъ съ безмрной роскошью. Онъ страстно любилъ лошадей, и даже при жизни отца, подъ чужимъ именемъ, держалъ скаковыхъ лошадей въ Ньюмаркет.. Конюшни въ Гено были сдланы по образцу конюшенъ въ.

ІПантильи, и были почти такъ же великолпны, какъ и замокъ. Он скоро наполнились и первоклассными животными различныхъ родовъ. Съ своей отборной упряжью Адріанъ могъ дохать до Бишопсгета изъ Гено, особенно если не надо было останавливаться въ Вайтчепел, мене чмъ въ часъ.

Если у него было человкъ пятьдесятъ въ конюшняхъ, то столько же было и въ парк, и въ саду. Садъ былъ очень изысканъ. Казалось, что Гено все можетъ производить, вс тропическіе фрукты и цвты. Оранжереи и теплицы издали казались стекляннымъ городомъ. Но самая знаменитая и, можетъ быть, самая цнимая часть этого громаднаго заведенія, была кухня. Поваръ былъ величайшей знаменитостью въ Европ и имлъ неограниченное число помощниковъ, которыхъ онъ выбиралъ чрезвычайно старательно, держалъ въ приличномъ повиновеніи и сортировалъ очень разборчиво. Каждый день въ Гено былъ пиръ. Адріанъ ужасно любилъ привозить нечаянно кучу друзей, зная, что ихъ ждетъ пріемъ, какъ будто приготовленный за нсколько недль. Иногда это были пріятели съ Биржи, иногда изъ Нижней Палаты, иногда директоры, съ которыми онъ велъ дла утромъ. Адріанъ ужасно любилъ видть какъ они попивали его бургундское, поглощали его трюфели, страсбургскіе пироги и вс вкусныя блюда, на которыя многія изъ нихъ смотрли съ удивленіемъ и отвдывали съ робостью, Потомъ съ своей особенной улыбкой онъ говорилъ какому-нибудь директору банка, у котораго былъ полонъ ротъ и который могъ отвчать ему только глазами:

— Дла придаютъ аппетитъ, не правда ли, мистеръ Троджитсъ?

Воскресенье всегда было важнымъ днемъ въ Гено. Об Биржи всегда имли тамъ своихъ представителей, и потомъ часто имли случай, который цнили очень высоко, видть и совщаться съ какими-нибудь публичными лицами, извстнымъ или подающимъ надежды членомъ Парламента, а иногда секретаремъ Казначейства, или членомъ Тайнаго совта.

— Черепаховый супъ длаетъ всхъ равными, замчалъ Адріанъ.— Нашъ пріятель, Троджитсъ, казался сначала нсколько смущенъ, когда я представилъ его высокородному гостю, но когда они посидли другъ возл друга за обдомъ, они скоро сошлись очень хорошо.

По воскресеньямъ гости гуляли и веселились. Никому не позволялось здить ни въ экипаж, ни верхомъ, мистрисъ Невшатель не любила этого по воскресеньямъ.

— Я не вижу въ этомъ ничего дурного, сказалъ Адріанъ:— но я люблю, чтобы женщины поступали по своему въ религіозныхъ вопросахъ. Вы можете пройти въ конюшни и посмотрть лошадей, и это займетъ утро. Потомъ оранжереи васъ развлекутъ. А я, съ своей стороны, предпочитаю прогулку по лсу.

И онъ велъ своихъ гостей, посл восхитительной прогулки, къ какому-нибудь прелестному мсту, и говорилъ, смотря на него съ восторгомъ:

— Мило, не правда ли? Но говорятъ, что это мсто не людное. А я думаю, что оно годится для насъ, людей торговыхъ.

Адріанъ женился въ очень молодыхъ лтахъ, на двушк, выбранной его отцомъ. Выборъ казался хорошъ. Ола была дочь извстнаго банкира и сама имла, хотя это не представляло большой важности, большое приданое. Она была женщина талантливая и высоко образованная. Ничего не жалли, чтобы доставить ей вс возможные таланты, вс свднія и прелести, которыхъ желательно было бы достигнуть. Она была лингвистка, прекрасная музыкантша, недурная художница, и обнаруживала, если хотла, сокровища своего начитаннаго и довольно пылкаго ума свободно, а иногда и краснорчиво. Ея наружность, хотя не совершенной красоты, была интересна. Ея каріе бархатистые глаза были даже очаровательны. А между тмъ мистрисъ Невшатель была недовольна, и хотя цнила прекрасныя качества своего мужа, и смотрла на него не только съ любовью, но и съ благоговніемъ, она едва ли способствовала къ его счастію, какъ могла бы. И вотъ по какой причин. Результатъ ли это былъ физической организаціи или пресыщенія, которое было послдствіемъ того, что она родилась, была воспитана и постоянно жила въ обществ, гд богатство составляло главную цль жизни, мистрисъ Невшатель пріобрла не только презрніе, но положительную ненависть къ деньгамъ. Благосостояніе ея дома наводило на нее уныніе. Конюшни съ пятидесятью конюхами и садъ съ пятидесятые садовниками, и ежедневный приходъ главнаго повара съ картой, нагоняли на нее меланхолію. Она смотрла на биржевиковъ, прізжавшихъ на обдъ, какъ на вторженіе вестготовъ, и выносила чопорныя замчанія или веселость купцовъ и банкировъ съ мрачной любезностью. Чего-нибудь мене матеріальнаго слдовало ожидать отъ членовъ Парламента. Но или они думали угодить хозяину, или Адріанъ выбиралъ своихъ друзей изъ тхъ, кто сочувствовалъ его занятіямъ, члены Парламента казались удивительно согласны съ общимъ тономъ разговора, или разнообразили его только своими техническими выраженіями. Иногда она длала отчаянное усиліе перемнить элементы ихъ общества, что-нибудь въ этомъ род:

— Я вижу, что Араго и Минье пріхали сюда, Адріанъ. Не думаешь ли ты, что намъ надо пригласить ихъ? Ты можешь также позвать мистера Маколея. Ты говорилъ, что желаешь пригласить мистера Маколея.

Въ одномъ отношеніи союзъ Адріана и его жены былъ не совсмъ несчастливъ. Женщина даровитая, разборчивая и наклонная къ сварливости, могла, конечно, создать въ брак неудовлетворительную и несчастную жизнь. Но Адріанъ, хотя добрый, великодушный и снисходительный, былъ такъ поглощенъ своими важными длами и въ тоже время имлъ такой спокойный характеръ и такую сильную волю, что утонченныя фантазіи его жены не производили ни малйшаго вліянія на его жизнь. Адріанъ Невшатель былъ тмъ, чмъ бываютъ немногіе — хозяинъ въ своемъ собственномъ дом. Съ богатымъ лоскомъ любезности и благосклонности, онъ не отступалъ отъ своей цли, и хотя старался достигнуть всего улыбками и кротостью, у него не было этой болзненной чувствительности, которая заставляетъ нкоторыхъ раздражаться одной фразой, мучиться отъ одного вздоха, и уступать при вид слезы.

Отъ этого брака родилась одна только дочь — богатйшая наслдница въ Англіи. Ее назвали по отц Адріаной. Ей теперь было семнадцать лтъ, и не будь она одарена прекраснйшимъ характеромъ и самымъ кроткимъ нравомъ на свт, она была бы избалована, потому что родители обожали ее. Видть ее каждый день было для Адріана наградой за вс его труды, и среди самыхъ важныхъ своихъ длъ, онъ всегда, находилъ минуту подумать чмъ бы способствовать къ ея удовольствію или счастію. Все рдкое, восхитительное и прелестное было въ ея распоряженіи. Исполненію ея желаній не было, границъ. Но увы! эта счастливица не желала ничего. Ее интересовали книги и красоты природы, но она любила быть одна или съ матерью. Ее давило ужасное и унизительное убжденіе, что за нею ухаживали и ею восхищались за ея богатство.

— Моей дочери нужно, сказалъ Адріанъ, размышляя объ этихъ домашнихъ непріятностяхъ: — компаніонка ровесница. Мать ея самая худшая собесдница, какую только можетъ она имть. Ей нужно подруга съ очаровательнымъ, но и твердымъ умомъ, съ сочувствіемъ молодости, но и съ вліяніемъ на нее. Это должна быть двушка хорошаго происхожденія и воспитанія и вполн уважающая себя. Я не хочу имть приживалокъ въ моемъ дом или жеманныхъ знатныхъ дамъ. Это негодится, то, что я желаю очень трудно достать. Однако говорятъ, что достать можно все. По крайней мр, я всегда такъ думалъ и находилъ. Я много ожидаю отъ объявленія въ Таймс. Если я посовтуюсь съ друзьями, конца не будетъ рекомендаціямъ. А въ такихъ вещахъ нельзя положиться даже на родного брата. Я напишу объявленіе, помщу въ Таймс, чтобы обращались въ мою контору. Я придумаю какъ составить объявленіе по дорог въ Лондонъ.

Вотъ какъ объявленіе было составлено:

ОБЪЯВЛЕНІЕ.

‘Банкиръ и его жена ищутъ компаніонку для своей единственной дочери, молодой двушки, которая уже достаточно образована. Подруга, которую они желаютъ для нея, должна быть однихъ съ нею лтъ и во всхъ отношеніяхъ жизнь ихъ будетъ одинакова. Приглашаемую особу примутъ какъ дочь дома и будутъ обращаться съ нею какъ съ дочерью, она будетъ имть особое помщеніе, особую прислугу, особый экипажъ. Она должна быть двушка хорошаго происхожденія, воспитанія и умть уважать себя, съ умомъ и опытностью способными руководить поведеніемъ, и съ обращеніемъ внушающимъ сочувствіе. Обратиться къ Г. Г. 45, Бишопсгетская улица’.

Это объявленіе попалось на глаза Майр въ пасторат Грстли чрезъ мсяцъ посл смерти ея отца, и она ршилась отвтить. Ея отвтъ понравился Невшателю. Онъ выбралъ его изъ сотенъ писемъ и написалъ къ ректору Пенрддоку. Результатъ былъ таковъ, что мисъ Феррарсъ должна пріхать въ Невшателямъ: и если они понравятся другъ другу, то ее возьмутъ.

Добрый ректоръ пріхалъ съ своей драгоцнной спутницей въ Гено, и былъ вознагражденъ за свое доброе безпокойство не только надеждой помочь Майр, а зрлищемъ великолпной и непривычной ему обстановки.

Глава XXXI.

— Что вы думаете о ней, мама? спросила Адріана съ сверкающими глазами, вбжавъ въ уборную мистрисъ Невшатель за нсколько минутъ до обда.

— Я нахожу, что ея обращеніе прекрасно, отвтила мистрисъ Невшатель:— а такъ какъ посл того что мы слышали, не можетъ быть никакого сомннія насчетъ ея правилъ, мн кажется, что выборъ нашъ удаченъ. Но ты что думаешь о ней, Адріана? потому что это главный вопросъ.

— Я нахожу ее божественной, отвтила Адріана: — но я боюсь, что у нея нтъ сердца.

— Почему! Теперь еще рано это ршать.

— Когда я повела ее въ ея комнату, сказала Адріана: — я была должно быть нервна, я заплакала, бросилась къ ней на шею и обняла ее, но она не отвтила мн тмъ же. Она дотронулась до моего лба губами и отодвинулась отъ моихъ объятій.

— Она можетъ быть желала научить тебя сдерживать твои чувства, сказала мистрисъ Невшатель.— Ты знаешь ее только одинъ часъ, а не могла бы сдлать большаго для родной матери.

Устроили такъ чтобы въ этотъ день не было гостей, только племянникъ и заграничный генеральный консулъ, для того чтобы сгладить формальность встрчи. Невшатель посадилъ Майру возл себя за круглымъ столомъ и обращался съ ней съ особеннымъ вниманіемъ — дружескимъ, но вжливымъ и непринужденнымъ, съ оттнкомъ уваженія. Его жена, хвалившаяся умньемъ распознавать характеры, обратила свои бархатистые каріе глаза на своего сосда, Пенрддока, и допрашивала его мистическимъ шопотомъ. Она скоро примтила его любовь къ природ, и это позволило ей разсуждать объ этомъ предмет, и высокомъ, и неистощимомъ, съ плодовитостью, достойной предмета. Когда она узнала, что онъ энтомологъ, и что его интересуютъ не столько горы, сколько наскомыя, она перемнила тему, но разсуждала о ней съ одинаковой Легкостью. Странно, но природа нигд не бываетъ такъ могущественна, какъ въ жизни наскомыхъ. Блый муравей можетъ уничтожить флотъ и города, а саранча истребляетъ цлыя провинціи. И какъ они благодтельны! Человку трудно соперничествовать съ имъ подвигами, пчела, дающая медъ, червь, дающій шелкъ, червецъ, снабжающій мануфактуристовъ самой блестящей краской.

Пенрддокъ мало зналъ о мануфактуристахъ, но всегда совтовалъ поселянамъ держать пчелъ.

— Липъ у насъ много въ нашей деревн, а пчелы ничего такъ не любятъ, какъ липовый цвтъ.

Это простое упоминаніе о его деревн, заставило мистрисъ Невшатель спросить о положеніи бдныхъ въ Грстли, и она тономъ состраданія сдлала этотъ вопросъ.

— О! у насъ имъ хорошо, отвтилъ Пенрддокъ.

— Но какъ семья можетъ жить на десять или двнадцать шиллинговъ въ недлю? прошептала мистрисъ Невшатель.

— Семья иметъ больше, сказалъ Пенрддокъ.— Съ семьей доходъ пропорціонально увеличивается.

Мистрисъ Невшатель вздохнула.

— Я должна сказать, прибавила она: — что въ нашихъ настоящихъ устройствахъ что то не хорошо. Когда я сажусь за обдъ каждый день, со всми этими блюдами, и вспоминаю, что милліоны людей не отвдываютъ мяса, я не могу преодолть убжденія, что было бы лучше ровно все раздлить, и вс имли бы, если бы немного, то по-крайней-мр что нибудь.

— Это вздоръ, Эмилія! сказалъ Невшатель, у котораго былъ слухъ, какъ у слуги съ острымъ слухомъ {Лицо въ сказк братьевъ Гриммовъ. Пр. пер.} и который могъ улавливать, когда это было необходимо, самыя мистическія откровенія жены.— Моя жена, мистеръ Пенрддокъ, настоящая коммунистка. Надюсь, что вы не таковы, обратился онъ съ улыбкой къ Майр.

— Я думаю, что жизнь была бы очень безцвтна, отвтила Майра: — если бы участь всхъ была одинакова.

Когда дамы удалились, Адріана и Майра пошли подъ руку. Невшатель всталъ, слъ возл Пенрддока и началъ говорить о политик. Его преподобный гость не могъ скрыть своего безпокойства о положеніи церкви и упомянулъ о билл лорда Росселя съ ужасомъ.

— Я думаю, что опасаться нечего, сказалъ Невшатель.— Это вкъ либеральный и вы не можете итти противъ этого. Народъ надо образовывать, а откуда взять деньги? Мы вс должны сдлать что-нибудь, и церковь должна дать свою долю. Вы знаете, я либералъ, но не одобряю опрометчивыхъ дйствій. Я нисколько не жалю, что сер-Робертъ Пиль выигралъ такъ много на послднихъ общихъ выборахъ. Я люблю, чтобы партіи уравновшивались. Я вполн доволенъ длами. Мои друзья либералы въ министерств, и находясь тамъ, могутъ сдлать очень мало. Вотъ каково положеніе вещей, не правда ли, Мельхіоръ? прибавилъ онъ съ улыбкой, обратившись къ племяннику, который былъ членъ Парламента.— Уравновшенное состояніе партій и домъ Невшателя, располагающій тремя голосами, этого достаточно. Теперь и на насъ, бдныхъ людей Сити, стали обращать вниманіе, но до распущенія Парламента три голоса не значили ничего. Теперь не пойти ли намъ попросить мою дочь спть намъ?

Мистрисъ Невшатель аккомпанировала дочери на фортепіано, а потомъ и голосомъ. Голосъ у обихъ былъ прекрасный и великолпно обработанъ. Это была избранная комнатная музыка. Невшатель слъ возл Майры. Его тонъ былъ очень ласковъ, а обращеніе кротко.

— Немножко неловко въ первый день между чужими, сказалъ онъ:— но это пройдетъ. Вы должны настроить ваши мысли на то, что это вашъ домъ, и вс мы сдлаемъ все зависящее отъ насъ, чтобы убдить васъ въ этомъ. Мистеръ Пенрддокъ упомянулъ мн о вашемъ желаніи бывать какъ можно меньше въ обществ, а въ этомъ дом всегда много гостей. Ваше чувство естественно и въ этомъ отношеніи вы можете вполн располагать собой. Мы всегда будемъ рады видть васъ, но если васъ не будетъ, мы будемъ знать причину и уважать ее. Я съ своей стороны предпочитаю снискивать любовь, чмъ предаваться горю, но всякій долженъ слдовать расположенію своего духа. Я слышу, что у васъ есть братъ, къ которому вы очень привязаны, и еще близнецъ, и какъ сказали мн, очень на васъ похожъ. Онъ, кажется, служитъ? Поймите же, вашъ братъ можетъ бывать здсь, когда хочетъ, не дожидаясь приглашеній. Приглашайте его, когда хотите. Мы всегда будемъ рады видть его. Нтъ надобности предупреждать заране. Это домъ не маленькій, и мы всегда можемъ найти постель и котлетку для друга.

Глава XXXII.

Ничего не могло быть успшне отношеній, установившихся между семействомъ Невшатель и Майрой. Об стороны были равно довольны. Майра ‘выбралась изъ этой ямы’, которую она всегда ненавидла, и хотя новая жизнь, въ которую она вступила, была не совсмъ такова, какъ она мечтала, и которая была основана на преданіяхъ того, что она испытала въ дтств, это была жизнь энергіи и волненія, роскоши и могущества, съ полнымъ отсутствіемъ мелочныхъ досадъ и непріятностей, не дававшихъ ни времени, ни повода для утомительнаго горя однообразнаго и посредственнаго существованія. Но самая большая радость ея освобожденія была надежда часто наслаждаться обществомъ брата.

Невшатели съ своей стороны нашли въ Майр все, чего могли желать. Мистрисъ Невшатель была въ восторг отъ собесдницы, которая не была дочерью банкира, и образованный умъ которой не только понималъ вс ея доктрины, какъ бы темны и причудливы ни были он, но которая не колебалась, если было необходимо, разсуждать о нихъ и опровергать. Адріана буквально обожала друга, гордый духъ которой и ясный умъ производили сильное, но благотворное вліяніе на ея робкую и чувствительную натуру. А самъ важный банкиръ, который дйствительно имлъ способность читать характеры, способность, которою льстила себя его жена, онъ съ самаго начала ршилъ о Майр, по ея переписк и разговору.

— У нея больше здраваго смысла, чмъ у какой бы то ни было женщины, извстной мн, и даже, прибавлялъ онъ:— чмъ у многихъ мужчинъ. Будь она не такъ хороша собой, это примтили бы, но люди никакъ не могутъ понять, чтобы у такой прелестной женщины могла быть такая голова, которая, какъ я вполн убжденъ, могла бы управлять длами въ Бишопсгетской улиц.

Между тмъ, жизнь въ Гено шла своимъ обычнымъ порядкомъ, съ кучами гостей всхъ партій, оттнковъ, сословій и даже націй. Иногда Невшатель говаривалъ:

— Право, я долженъ выбрать спокойный день, когда мисъ Феррарсъ можетъ пообдать съ нами, и она должна пригласить своего брата. Какъ я буду радъ, когда она наднетъ полутрауръ! Я почти се не вижу.

А все это время его жена и дочь только и говорили что о ней, что раздражало его еще больше, потому что какъ онъ говорилъ, полуворча и полуулыбаясъ:

— Если бы не я, ее не было бы здсь.

Сначала Адріана не хотла обдать за столомъ безъ Майры, и непремнно хотла раздлять ея заточеніе.

— Это непохоже на келію, говорила Майра, смотря не безъ удовольствія на свою прелестную комнатку, прелестно освщенную, съ шелковыми занавсками, рзнымъ потолкомъ, наполненную книгами и картинами:— притомъ, для васъ нтъ никакого повода сидть въ плну. Вы не лишились отца и, я надюсь, не лишитесь никогда.

— Аминь! сказала Адріапа: — это дйствительно былъ бы самый несчастный день въ моей жизни.

— Вамъ ладо бывать въ обществ по вечерамъ, сказала Майра:— утро должно быть посвящено намъ самимъ, но остальное время надо видть людей и они должны насъ видть, и, прибавила она:— любить и внушать любовь.

Адріана покачала головой.

— Я не желаю, чтобы меня любилъ кто-нибудь, кром васъ.

— Я уврена, что всегда буду васъ любить, сказала Майра:— но я также уврена, что многіе будутъ также васъ любить.

— Они будутъ любить не меня, сказала Адріана со вздохомъ.

— Избавьте меня отъ этого настроенія, милая Адріана. Вы знаете, что я его не люблю, оно непріятно и я не считаю его справедливымъ. Я нахожу, что женщинъ гораздо боле любятъ для нихъ самихъ, чмъ это предполагаютъ. Притомъ женщина, должна быть довольна, если она любима, это главное, и она не должна разузнавать, насколько случайности жизни способствовали этому результату. Почему васъ не полюбить самихъ? У васъ интересная наружность. Я нахожу васъ очень хорошенькой. Вы имете рдкіе таланты, пріятно разговариваете и характеръ вашъ премилый. Вамъ нужно немножко самонадянности, душа моя. Будь я на вашемъ мст и если бы мною восхищались, я никогда не думала бы о моемъ богатств.

— Если бы вы были величайшая наслдница на свт, Майра, и вышли бы замужъ, никто не предположилъ бы ни минуты, что васъ выбрали за богатство.

— Ступайте обдать и улыбайтесь всмъ, а завтра разскажите мн о вашихъ побдахъ. Скажите вашему милому папаш, что такъ какъ онъ желаетъ видть меня, то я приду къ вамъ посл обда.

И такъ первые два мсяца она иногда выходила по вечерамъ, особенно когда не было церемонныхъ гостей. Эндиміонъ навщалъ ее каждое воскресенье, но онъ также былъ затворникъ, и хотя былъ представленъ мистрисъ Невшатель и ея дочери и чрезвычайно дружелюбно принятъ ими, прошло довольно много времени, прежде чмъ онъ познакомился съ важнымъ банкиромъ.

Въ сентябр Майра формально присоединилась къ кружку въ Гено. Три мсяца прошло посл страшнаго происшествія, и она чувствовала, помимо всякихъ другихъ соображеній, что ея положеніе не давало ей права, не смотря на всю снисходительную доброту этого семейства, продолжать жизнь, которая, какъ она сама сознавала, была неудобна для нихъ иногда и непріятна всегда. Невозможно опровергать, что ее заинтересовалъ и забавлялъ свтъ, который она теперь видла — такой энергичный, такой неугомонный, такой разнообразный, до такой степени полный настоятельной и неотлагательной жизни,, никогда не думавшій о прошломъ, не обращавшій никакого вниманія на будущее, но обожавшій всемогущее настоящее, иногда какъ-будто катившееся какъ колесница Джагарната. Ее очень ₍развлекали биржевики, такіе хитрые, такіе смлые и непохожіе на купцовъ даже по костюму и непринужденному… можетъ быть даже слишкомъ развязному обращенію. Они называли другъ друга по именамъ, и отпускали шуточки, указывавшія на жизнь между публичной школой и гарнизономъ. Въ боле торжественные дни собирались дипломаты и политики, иногда знаменитые музыканты, изрдка французскій актеръ. Но обды были всегда одинаковы, кушанья, достойныя великихъ дней Бурбоновъ, вина рдкія и дорогія, что не могло разорить Невшателя, потому что много виноградниковъ принадлежало ему самому.

Въ одно утро за завтракомъ, за которымъ онъ бывалъ рдко, но это былъ праздникъ въ Сити, Невшатель сказалъ:

— Сегодня будутъ къ обду нсколько господъ, которыхъ вы знаете, съ единственнымъ исключеніемъ, Это молодой человкъ, очень милый, я часто его видалъ въ послднее время по дламъ въ Сити, и онъ очень мн понравился. Онъ иностранецъ, но отчасти былъ воспитанъ здсь и говоритъ по-англійски не хуже всхъ насъ.

— Стало быть, онъ не французъ, сказала мистрисъ Невшатель:— потому что они никогда не говорятъ по-англійски.

— Я не скажу кто онъ. Вы сами должны узнать, наврно мисъ Феррарсъ узнаетъ. Но помните, вы вс должны обращать на него большое вниманіе, потому что онъ человкъ не обыкновенный, могу уврить васъ.

— Ты таинствененъ, Адріанъ, сказала его жена: — и подстрекаешь наше любопытство.

— Желалъ бы я, чтобы кто-нибудь подстрекнулъ мое, отвтилъ банкиръ,— Эти праздники въ Сити ужасны. Мн кажется я посл завтрака пойду взглянуть на новую оранжерею, и наврно мисъ Феррарсъ будетъ такъ добра, что пойдетъ со мною.

Нсколько гостей, къ счастію для банкира, который не зналъ куда двать время, пріхали за часъ до обда подышать воздухомъ въ знаменитомъ саду и посмотрть на новыя растенія. Но гость, котораго онъ боле всего желалъ встртить, и котораго дамамъ всего любопытне было принять, не пріхалъ. Они вс вошли въ домъ и критическая минута была подъ рукою, когда, только-что докладывали объ обд, лакей ввелъ молодого человко изящной наружности, и банкиръ воскликнулъ:

— Вы пріхали какъ разъ во время, чтобы вести къ обду мистрисъ Невшатель.

И онъ представилъ ей полковника Альберта.

Глава ХXXIII.

Дамы очень заинтересовались полковникомъ Альбертомъ. Мистрисъ Невшатель изощряла на немъ все свое безпримрное искуство безошибочно узнавать характеры. Она устремляла на него свои каріе, бархатистые глаза съ сдержаннымъ, но пронзительнымъ лучомъ, который долженъ былъ проникнуть въ самую тайную и даже неизвданную глубину его ума. Она длала вопросы тихимъ мистическимъ голосомъ, а такъ какъ полковникъ былъ нсколько молчаливъ и отвчалъ довольно коротко, хотя голосомъ всегда чувствительнымъ и съ утонченнымъ уваженіемъ, мистрисъ Невшатель развивала свои особенные взгляды на разнообразные предметы высокаго интереса, какъ напримръ, воспитаніе, изящное искуство, вліяніе женщинъ въ обществ, образованіе характера, распредленіе богатства, и во всемъ этомъ высоко-даровитая дама имла привычки сообщать своимъ слушателямъ, въ вид аккомпанемента, что она сознавала оригинальность своихъ взглядовъ. Взгляды мистрисъ Невшатель были оригинальны, и поэтому не всегда и даже не легко понятны. Она это находила своей судьбою въ жизни, но такой высокій умъ, какъ у нея, обладаетъ самоуваженіемъ, которое идетъ наперекоръ судьб.

Когда она осталась одна съ дамами, бюллетень былъ не такъ полонъ, какъ ожидали. Она объявила, что полковникъ Альбертъ сентименталенъ и подозрвала, что онъ поэтъ. Но ничего другого она не узнала, даже его національности. Она пробовала говорить съ нимъ и по-французски, и по-нмецки, но онъ все говорилъ по-англійски, хотя называлъ себя иностранцемъ. Посл обда онъ разговаривалъ больше съ мужчинами, особенно съ директоромъ банка, который, повидимому, очень его интересовалъ, и съ директоромъ одной изъ корабельныхъ компаній, который предложилъ показать ему ихъ заведеніе, и полковникъ Альбертъ съ жаромъ принялъ это предложеніе. Потомъ, какъ бы вспомнивъ, что въ такія минуты надо отдавать дань прекрасному полу, онъ слъ возл Адріаны, шутилъ, былъ любезенъ, хотя когда ее посл разспрашивали ея друзья о его разговор, она не могла вспомнить ничего особеннаго, кром того, что онъ любилъ лошадей, и сказалъ, что ему было бы пріятно похать верхомъ вмст съ нею. Предъ отъздомъ полковникъ Альбертъ обратился къ Майр, и довольно странно. Онъ сказалъ:

— Я во весь обдъ ломалъ голову, мн кажется, что мы встрчались прежде.

Майра покачала головой и сказала:

— Я думаю, что это невозможно.

— Стало быть, это былъ сонъ, сказалъ полковникъ съ недоумніемъ и не совсмъ довольнымъ видомъ.— Желательно видть почаще такіе восхитительные сны, сказалъ онъ, поклонившись!

— И такъ ты думаешь, что онъ, поэтъ, Эмилія, сказалъ Невшатель, когда вс гости ухали.— У насъ въ Бишопсгетской улиц есть много его бумагъ, но я еще не встрчалъ въ нихъ стиховъ.

Посщеніе полковника Альберта скоро повторилось, и онъ сдлался довольно частымъ гостемъ въ Гено. Онъ, очевидно, былъ фаворитомъ Невшателя.

— Онъ знакомъ съ немногими, говорилъ банкиръ: — и я желаю, чтобы онъ пріобрлъ друзей. Бдняжка! Жизнь его была трудна и онъ служилъ довольно для такого молодого человка. Онъ джентльменъ вполн, а если онъ поэтъ, Эмилія, то это совершенно въ твоемъ род. Ты любишь литераторовъ и все просишь меня привезти ихъ. Ну, въ слдующую суботу, у тебя будетъ знаменитость, одинъ изъ главныхъ писателей въ ‘Скоморох’. Онъ детъ въ Парижъ, какъ иностранный корреспондентъ ‘Ямочки’, за тысячу фунтовъ стерлинговъ въ годъ, и одинъ изъ моихъ друзей на Бирж, большой его пріятель, просилъ меня дать ему письма. Онъ пріхалъ въ Бишопогетскую улицу — они вс прізжаютъ въ Бишопсгетскую улицу — и я пригласилъ его обдать здсь въ суботу. Кстати, мисъ Феррарсъ, попросите вашего брата пріхать въ тотъ же день и остаться у насъ до понедльника. Я довезу его въ городъ во время въ его департаментъ.

Эндиміонъ въ первый разъ остался въ Гено. Онъ ожидалъ этого съ величайшимъ удовольствіемъ. Гено, вс его обитатели и вся его обстановка восхищали его, а боле всего счастіе его сестры, уваженіе, щедрость и деликатное вниманіе, съ какими обращались съ ней. Въ одно утро, Майра къ его удивленію, настояла, чтобы онъ взялъ отъ нея довольно значительную сумму денегъ.

— Это не жалованье мое, сказала она, когда онъ заговорилъ о ея нуждахъ.— Мистеръ Невшатель подарилъ мн это на мои наряды и перчатки. Ноя въ траур и мн не нужно ничего, а ты, милый и дорогой, долженъ нуждаться во мпотомъ. Кром того, мистрисъ Невшатель надарила мн столько, что право кажется мн не придется покупать ничего.

Въ Гено было довольно большое общество, въ какомъ Эндиміонъ еще не бывалъ. Вылъ кабинетный министръ съ женой, не только посланникъ, но и посланница, приглашенныя для нихъ, племянникъ Невшателя, членъ Парламента съ молоденькой и хорошенькой женой, и нсколько холостыхъ мужчинъ извстныхъ и съ хорошимъ положеніемъ въ свт. Эндиміонъ ороблъ, войдя въ комнату, и боле оттого, что Майры тутъ не было. Но его треволненіе замнилось удивленіемъ, когда вдали онъ увидалъ Сент-Барба въ туго накрахмаленномъ бломъ галстук, съ волосами, причесанными необыкновенно гладко, и все его обращеніе составляло странный контрастъ съ цинизмомъ Джо и канцеляріи.

Невшатель представилъ Сент-Барба хозяйк.

— Это одинъ изъ нашихъ знаменитыхъ остроумныхъ писателей, сказалъ банкиръ:— онъ детъ въ Парижъ, столицу остроумія.

Критическая минута помшала разговору, но. хозяйка умла выказать Сент-Барбу свой восторгъ, свою короткость и свои изліянія, и произнесла фразу, которая доказывала, какъ тонко она умла отличать остроуміе отъ юмора.

Эндиміонъ за обдомъ сидлъ между двумя членами Парламента, которыхъ узналъ, бывая въ Нижней Палат.. Такъ какъ онъ былъ молодой человкъ, незнакомый имъ, то никто изъ нихъ съ нимъ не говорилъ, но съ деликатнымъ тактомъ они поддерживали живой разговоръ помимо его, какъ будто его тутъ не было. Такъ какъ Эндиміонъ не былъ тщеславенъ, это нисколько не раздражало его. Напротивъ, это его занимало, потому что они говорили о вещахъ, съ которыми онъ не былъ знакомъ, хотя онъ смотрлъ, такъ какъ будто не зналъ или не слыхалъ ничего. Разговоръ ихъ былъ, что называется ‘домашній’, все о Нижней Палат и должностяхъ, критика на ораторовъ, предположенія о повышеніи, что министерство сдлаетъ на счетъ того, и какъ хорошо министерство выпуталось изъ этого.

Эндиміону было забавно смотрть на Майру, которая сидла далеко отъ него, возл Сент-Барба, который, разгоряченный банкетомъ очевидно разглагольствовалъ безъ малйшаго понятія о томъ, что его сосдка, къ которой онъ обращался, давно знакома съ его характеристическими чертами.

Посл обда, Сент-Барбъ устремился къ Эндиміону.

— Кто бы думалъ, что мы встртимся здсь! сказалъ онъ.— Желалъ бы я знать, почему пригласили васъ, вы не дете въ Парижъ и вы не острякъ. Какая это семья! Я прежде понятія не имлъ о богатств! Замтили вы серебряныя тарелки? Я не могъ держать свою одной рукой, она была такъ тяжела Не думаю, чтобы у кого-нибудь на свт былитакія тарелки. Это напоминаетъ галіоны и добычу Ансона {Джорджъ Ансонъ англійскій адмиралъ былъ посланъ въ 1739 году съ эскадрой въ Южное Море для разоренія испанскихъ колоній и вернулся съ богатой добычей., Пр. Пер.}. Но они заслуживаютъ свое богатство, прибавилъ онъ: — никто имъ не завидуетъ. Увряю васъ, когда я лъ трюфели, у меня сердце такъ и пылало, если это не отъ дурного пищеваренія, то должно быть отъ благодарности, хотя я этой стать не врилъ. Удивительный этотъ человкъ Невшатель. Если бы я зналъ его только годъ тому назадъ, я посвятилъ бы ему мой романъ. Онъ такой человкъ, что тотчасъ далъ бы чекъ. Онъ конечно не прочелъ бы, но что же изъ этого? Если бы вы посвятили ващу книгу лорду, онъ просто пригласилъ бы васъ обдать, а потомъ самъ же отдлалъ бы ваше сочиненіе въ одномъ изъ Обозрній, и взялъ бы за это деньги, изъ нашихъ же кармановъ. О! это слишкомъ ужасно! Здсь сегодня есть нсколько важныхъ лицъ, Феррарсъ! У Сеймура Гикса потекли бы слюнки, если бы онъ былъ здсь. Намъ бы надо напечатать объ этомъ въ газетахъ, а онъ вычеркнулъ бы насъ изъ списка и назвалъ насъ и проч. и проч. Наврно этотъ посланникъ длалъ промахи всю жизнь, а между тмъ въ этой звзд и лент что-то есть, не знаю какъ вы, а я почти готовъ бы пасть на колни предъ нимъ. Здсь есть и кабинетный министръ, мы вс знаемъ каковъ онъ, я острилъ надъ нимъ два года, а теперь, съ нимъ встртившись, чувствую себя похожимъ на хлыща. О! на свт еще много осталось суеврія. Я радъ, что идутъ къ дамамъ. Я удостоюсь разговора съ хозяйкой.. Она кажется замчательная женщина, знакома съ знаменитыми страницами нкоторыхъ классическихъ произведеній и съ моими смиренными изліяніями. Она расхвалила одно сочиненіе, думая, что оно мое, но между нами, оно написано Сеймуромъ Гиксомъ, который подражаетъ мн, но я не хотлъ вывести ее изъ заблужденія, такъ какъ объ обд могли доложить каждую минуту. Но она великая женщина, серъ — чудные глаза! здсь много замчательныхъ женщинъ, я сидлъ возл одной изъ дочерей, или невстокъ, или племянницъ, кажется. Ей Богу! вотъ то были тиски.. Будь вы на моемъ мст васъ въ одно мгновеніе узнали бы насквозь. Я долженъ былъ выказать мое искуство. Встаютъ. Я не удивлюсь, если мистеръ Невшателъ представитъ меня кому-нибудь изъ знати. Я считаю ихъ всхъ самозванцами. Но все-таки пріятно поговорить съ человкомъ со звздой. ‘Звзды поэзія небесъ’ написалъ Байронъ, глупая строка, ему слдовало бы написать: ‘Звзды поэзіи костюма’.

Глава XXXIV.

Надежды Сент-Барба не были обмануты. Для него это былъ вечеръ достославнаго успха. Онъ даже имлъ честь сидть, нсколько времени возл мистрисъ Невшатель, и напившись вдоволь хорошаго бордоскаго, онъ, какъ выражался, выказалъ себя, то-есть, отпустилъ нсколько саркастическихъ парадоксовъ, смшанныхъ надлежащимъ образомъ съ раболпной лестью, Поздне въ этотъ вечеръ, ему удалось, быть представленнымъ и посланнику, wкабинетному министру, и онъ обращался съ ними, какъ съ полубогами, длалъ видъ что слушаетъ ихъ съ восторгомъ, который напрасно старается сдержать, говорилъ только въ такомъ смысл, чтобы подкрпить и изложить, взгляды, на которые они удостоили намекнуть, успшно уврилъ посланника, что онъ разговариваетъ съ энтузіастомъ къ его высокой профессіи, а министра, что онъ встртилъ человка, горячо сочувствующаго его благородной карьер. Посланникъ остался доволенъ впечатлніемъ, которое произвелъ на одного изъ корреспондентовъ ‘Ямочки’, а министръ льстилъ себя мыслью, что и литературныя и графическія описанія его въ ‘Скоморох’, можетъ быть впередъ будутъ смягчены.

— Я сегодня сдлалъ дльце, сказалъ Сент-Барбъ Эндиміону въ конц вечера.— Вы не знаете, что я бросилъ старую лавочку? Я заперъ ее. Я не могъ выдержать доле. У человка есть энергія, серъ, хотя не признанная — по-крайней-мр признанная недостаточно, прибавилъ онъ задумчиво: — по кто знаетъ, что можетъ случиться? Вкъ посредственности не вченъ. Вы видите это предложеніе, а я вижу начало. Оно уже наступило. Видли, какъ важные виги говорили со мною? Я теперь поду въ Парижъ съ нкоторымъ блескомъ. Я изобрту новую профессію, литературнаго дипломата. Скучно то, что я ничего не понимаю въ иностранной политик. Моя жизнь была направлена въ другую сторону. Нужды нтъ, я буду читать Dbats и Revue des Deux Mondes, и что-нибудь узнаю. Иностранныя дла вс въ будущемъ, и мои взгляды могутъ быть такъ же справедливы, какъ и у другихъ, вроятно правильне, не такъ условны. Какой я дуракъ, Феррарсъ! Меня пригласили остаться здсь ночевать, а я отказался! Дло въ томъ, что я не могу выдержать этихъ напудренныхъ лакеевъ, а я былъ бы на ихъ попеченіи. Они кажутся такъ высокомрны и надменны, а между тмъ я ошибался. Я сейчасъ заговорилъ съ однимъ изъ нихъ очень грубо, когда онъ подавалъ кофей, чтобы показать, что я не боюсь, а онъ отвчалъ, мн, какъ серафимъ. Я почувствовалъ угрызеніе.

— Ну, познакомилась я съ мистеромъ Сент-Барбомъ, сказала Майра Эндиміону: — какъ онъ ни страненъ, а онъ показался мн коротко знакомъ, и онъ такъ занятъ собою, что не разузналъ меня. Надюсь когда-нибудь узнать мистера Тренчарда, и мистера Вольдершера. Ихъ я считаю твоими главными друзьями.

На слдующій день, Адріана, Майра и Эндиміонъ, долго гуляли вмст въ лсу. Зеленыя прогалины въ осеннемъ лсу были привлекательны, и иногда они останавливались предъ громаднымъ обросшимъ повиликой дубомъ. Воздухъ былъ свжъ и солнце ярко. Адріана всегда была весела и счастлива въ обществ своей обожаемой Майры, и ея счастіе и веселость не уменьшились отъ присутствія брата Майры. Прогулка была веселая и пріятная.

Въ конц длинной прогалины они примтили всадника, сопровождаемаго грумомъ, и приближавшагося къ нимъ. Эндиміонъ нсколько отсталъ, срывая полевые цвты для Адріаны. Всадникъ скоро подъхалъ къ нимъ и вдругъ остановилъ лошадь. Это былъ полковникъ Альбертъ.

— Вы гуляете? Позвольте мн присоединиться къ вамъ — и онъ въ одно мгновеніе очутился возл нихъ.— Я восторгаюсь лсомъ и зелеными аллеями, сказалъ полковникъ Альбертъ.— Дв странствующія нимфы длаютъ мстность совершенной.

— Мы не одн, сказала Адріана:— но нашъ спутникъ рветъ для насъ полевые цвты, которые намъ понравились. Я думаю, намъ пора вернуться. Вы дете въ Гено, вроятно, полковникъ Альбертъ, поэтому мы вс вмст можемъ итти домой.

Он повернули, и Эндиміонъ съ своимъ граціознымъ приношеніемъ встртился съ ними. Занятый своей удачной жатвой, онъ съ поспшнымъ торжествомъ предложила цвты Адріан, не взглянувъ на ея новаго спутника.

— Прелесть! воскликнула Адріана и остановилась полюбоваться и собрать цвты.— Посмотрите, милая Майра, не правда ли, какъ красивъ! и на сколько это лучше всхъ цвтовъ въ нашихъ оранжереяхъ!

Майра взяла цвтокъ и разсмотрла его. Полковникъ Альбертъ, который молчалъ, все это время пристально смотрлъ на Эндиміона, который теперь поднялъ глаза и встртился съ глазами прізжаго. На лицахъ обоихъ выразилось волненіе, они какъ будто пришли въ недоумніе, и оба въ одно время протянули руки.

— Давно мы не встрчались, сказалъ полковникъ Альбертъ и дружелюбно удержалъ за руку Эндиміона.

Но Эндиміонъ, повидимому, очень взволнованный, не сказалъ ничего, или лучше сказать, прошепталъ что-то въ отвта на замчанія своего новаго друга. Потомъ они вс пошли, но Майра нсколько отстала и сдлала Эндиміону знакъ присоединиться къ ней.

— Ты никогда не говорилъ мн, дружокъ, что ты знаешь полковника Альберта.

— Полковника Альберта! сказалъ Эндиміонъ съ изумленіемъ, а потомъ прибавилъ:— кто это полковникъ Альберта?

— Этотъ господинъ впереди насъ, сказала Майра.

— Это графъ Отранто, котораго я былъ школьный товарищъ и слуга въ Итон.

— Графъ Отранто!

Глава XXXV.

Съ этого дня полковникъ Альберта представлялъ для Майры предметъ усиленнаго и глубокаго интереса. Его наружность и обращеніе были всегда для нея привлекательны и тайна, связанная съ нимъ, еще боле подстрекала любопытство насчетъ его поступковъ или судьбы. Но когда она открыла, что онъ невидимый герой ея дтства, тотъ, кто былъ добръ къ Эндиміону въ то время, которое она считала самымъ жестокимъ испытаніемъ въ жизни брата, кто былъ его покровителемъ и не давалъ угнетать, кто любилъ его въ часы одиночества слабаго и нжнаго дтства, сердце ея было тронуто. Какъ часто они говорили между собой о граф Отранто и какъ часто спрашивали себя, кто бы онъ былъ! Воспоминаніе о немъ осталось для нихъ восхитительною тайною въ ихъ, беркширскомъ уединеніи и Майра припоминала, съ скрытою улыбкою, безчисленные и замысловатые вопросы, посредствомъ которыхъ она старалась добиться отъ брата какой-нибудь разгадки относительно его друга или напасть на подробность, которая приведетъ ее къ заключенію. Эндиміонъ ничего не зналъ и всегда былъ увренъ, что графъ Отранто не могъ не быть и былъ англійскимъ мальчикомъ. А теперь графъ Отранто назывался полковникомъ Альбертомъ и, хотя продолжалъ говорить по-англійски, сознался мисъ Невшатель, что онъ иностранецъ.

Кто же онъ? Она приняла ршеніе, при случа, завести рчь объ этомъ предмет съ самимъ банкиромъ.

— Знаете ли, мистеръ Невшатель, сказала она: — что мой братъ Эндиміонъ былъ въ школ съ полковникомъ Альбертомъ?

— А! а! отвтилъ Невшатель.

— Но въ школ онъ носилъ другую фамилію, сказала Майра.

— О! о! отвтилъ Невшатель.

— Тогда онъ назывался графомъ Отранто.

— Красивое имя, сказалъ Невшатель.

— Зачмъ бы онъ перемнилъ его? спросила Майра.

— Въ большомъ свт часто мняютъ названія, возразилъ, Невшатель.— Только нашъ братъ бднякъ въ Сити вчно называется мистеромъ и носитъ фамилію своего отца.

— Однако, если кто мальчикомъ носилъ титулъ графа, то рдко называется полковникомъ, когда уже взрослый, замтила Майра.— Въ этомъ кроется тайна.

— Я не удивлюсь, сказалъ Невшатель: — если онъ опять перемнитъ имя до истеченія года.

— Зачмъ? спросила Майра.

— Когда я прочту вс его бумаги, въ Бишопсгетской улиц, я можетъ быть буду въ состояніи сказать вамъ, отвтилъ Невшатель и Майра почувствовала, что ей нельзя доле настаивать на этомъ предмет.

Она ожидала, что Эндиміонъ узнаетъ современемъ что-нибудь но вышло не такъ. Въ ихъ первый разговоръ наедин, посл встрчи въ лсу, Эндиміонъ сообщилъ полковнику Альберту, дто они, хотя и въ первый разъ встртились теперь посл его возвращенія, нкоторое время жили въ Лондон въ одномъ дом. Полковникъ Альбертъ улыбнулся, когда Эндиміонъ говорилъ ему это, потомъ задумался и сказалъ:

— Надюсь, что мы часто будемъ видться, однако, на первый случай лучше, чтобы прошедшее было извстно однимъ намъ. Я желаю жить въ настоящее время, какъ можно уединенне. Нтъ причины, чтобы мы иногда не соединились — то есть, когда вы найдете свободный часокъ. Я имлъ удовольствіе познакомиться съ вами у моего банкира.

Парламентъ былъ распущенъ по случаю смерти короля, лтомъ того года (1837) и лондонское общество разъхалось ране обыкновеннаго. Вольдершеръ ухалъ въ начал іюля упро чить за собою успхъ на выборахъ, что и удалось ему, однако, не имлъ намренія вернуться на старое мсто житель ства ране, чмъ соберется новая Нижняя Палата, что было назначено въ ноябр. Весь августъ и сентябрь семейство Родни проводило въ какомъ-то кентскомъ приморскомъ мстечк, выставляя на удивленіе свта свои изящные туалеты и чрезвычайно веселясь на общественныхъ балахъ и собраніяхъ. Но и частные дома не были закрыты для нихъ. Мистеръ и мистрисъ Гаммъ находились тамъ же и давали громадные обды, и воздушная мистрисъ Гупги, которая подсмивалась немного надъ тяжеловсными собраніями Гаммовъ, сама придумывала очаровательные пикники. И такъ не представлялось особеннаго затрудненія въ общественныхъ сношеніяхъ полковника Альберта съ Эндиміономъ. Они состояли преимущественно изъ совмстныхъ поздокъ въ Гено. Эндиміонъ имлъ постоянное приглашеніе, и дла между Невшателемъ и полковникомъ, повидимому, требовали много переговоровъ, потому что банкиръ всегда ожидалъ его, хотя было извстно, что они не рдко встрчались на недл въ Бишопсгетской улиц. Полковникъ Альбертъ и Эндиміонъ всегда оставались въ Гено отъ суботы до понедльника. Полковникъ находилъ, большое удовольствіе одолжать Эндиміону одну изъ своихъ лучшихъ верховыхъ лошадей, а его прежній школьный товарищъ наслаждался этимъ невыразимо.

Полковникъ Альбертъ переселился въ Гено. Комнаты, которыя онъ занималъ, когда находился тамъ, всегда оставались въ его распоряженіи. Онъ имлъ общее приглашеніе и могъ оставлять, узжая свои вещи, книги и бумаги. Очевидно, семейство банкира нравилось ему. Съ Невшателемъ у него безспорно были очень важныя дла, но такъ же ясно было и то, что ему нравились дамы — вс безъ изъятія. И вс дамы любили его. Однако, нельзя бы сказать про него, что онъ собесдникъ занимательный, только есть молчаливые люди, которые интересне самыхъ краснорчивыхъ. Когда онъ говорилъ, то всегда то, что слдовало. Его обращеніе было деликатно и кротко. Всему, что говорили они или длали, онъ сочувствовалъ безъ навязчивости, кром тхъ случаевъ, и не рдкихъ, надо сознаться, когда онъ былъ погруженъ въ глубокую задумчивость.

— Мн очень нравится твой другъ, полковникъ, Адріанъ, сказала мистрисъ Невшатель: — но я должна сознаться, что онъ очень разсянъ.

— Ему есть о чемъ думать, возразилъ банкиръ.

‘Желала бы я знать, что это можетъ быть’, подумала Майра.

— Онъ иметъ права на большое имніе, сказалъ Невшатель:— и ему надо обдумывать лучшій способъ доказать ихъ, къ тому же онъ былъ лишенъ почетнаго положенія, по его взгляду, несправедливо и желаетъ вернуть его.

— Не мудрено, если такъ, что онъ разсянъ, сказала мистрисъ Невшатель.— Если бы онъ только зналъ, какое бремя большое богатство, я уврена онъ не пожелалъ бы владть имъ, а что касается почестей, то я никогда понять не могла, почему титулъ или орденъ длаютъ разницу въ человк.

— Вздоръ, любезная Эмилія, возразилъ Невшатель.— Большое богатство — большое счастіе для того, кто уметъ распорядиться имъ, а почести неоцненны для людей благородныхъ.

— Я горячо желаю успха полковнику Альберту, сказала Майра:— онъ былъ такъ добръ къ моему брату въ Итон. У него должно быть доброе сердце.

— Про него говорятъ, что онъ самый безсовстный изъ людей, сказалъ Невшатель съ странною улыбкой.

— Господи помилуй! воскликнула мистрисъ Невшатель.

— Какъ это ужасно! вскричала Адріана.— Это не можетъ быть правда.

— Можетъ быть, онъ ршительне всхъ, возразила Майра.— Нравственная храбрость качество рдкое и часто подвергается злословію.

— И такъ, одинъ защитникъ у него уже есть, сказалъ Невшатель.

— Я горячо желаю ему успха во всхъ его предпріятіяхъ, сказала Майра.— Желала бы я только знать какія они.

— Разв онъ не говорилъ вашему брату, мисъ Феррарсъ? спросилъ Невшатель съ улыбкой въ глазахъ.

— Онъ никогда не говоритъ съ Эндиміономъ о себ, отвтила Майра.

— Со мною онъ много говоритъ о себ, сказалъ Невшатель:— и завтра привезетъ сюда пріятеля, который боле знаетъ о его длахъ, чмъ знаю даже я. Какъ видите, мисъ Феррарсъ, вамъ предстоитъ прекрасный случай ознакомиться съ нимъ, особенно если вы будете сидть за обдомъ возл него, и будете очень любезны.

Пріятель полковника былъ баронъ Сергіусъ, тотъ самый баронъ, который навщалъ его въ Лондон, во время сумерекъ, въ закрытомъ экипаж. Мистрисъ Невшатель совсмъ плнилась его наружностью, спокойнымъ видомъ, безыскуственною вжливостью и ровнымъ голосомъ. Во все время обда онъ исключительно разговаривалъ съ нею о германской философіи, которую изучилъ вполн, объяснялъ ей разныя школы, вроятно, наиболе успшныя, и сообщилъ т опредленныя свднія о предмет, какихъ она добивалась и нигд почерпнуть не могла. Къ тому же онъ, казалось, зналъ лично всхъ знаменитыхъ профессоровъ и не только излагалъ ихъ ученіе съ глубокимъ анализомъ, но еще и наружность ихъ описывалъ, и привычки, живо и картинно, все время, однако, ни разу не возвышая голоса, всегда яснаго и нсколько отчетливаго.

— Это первый пріздъ вашего пріятеля въ Англію? спросила Майра у полковника Альберта.

— О, нтъ, онъ часто бывалъ здсь и везд перебывалъ, прибавилъ полковникъ.

— Везд! онъ долженъ быть очень занимательный собесдникъ.

— Я нахожу это, я никого не зналъ, кто могъ бы сравниться съ нимъ. Но я судья пристрастный, если хотите, я такъ давно знаю его и такъ люблю. Говоря по правд, онъ постоянно былъ со мною до-тхъ-поръ, когда меня привезли сюда для помщенія въ Итонъ. Онъ совтникъ нашего семейства и вс мы согласны въ томъ, что слдуй мы всегда его совтамъ, мы не знали бы никогда несчастія.

— Человкъ, по истин, даровитый! Онъ военный?

— Нтъ, баронъ Сергіусъ никогда не былъ въ военной служб.

— Онъ смотритъ дипломатомъ.

— Теперь онъ только мой другъ, сказалъ полковникъ.— Онъ могъ быть всмъ, но замчательно скроменъ и предпочитаетъ частную жизнь.

— Вы счастливы, что имете такого друга.

— Я радъ, что счастливъ въ чемъ-нибудь, сказалъ полковникъ Альбертъ.

— Разв вы не во всемъ счастливы?

— Не имю этой славы, но я буду крайне счастливъ, если заручусь вашими добрыми пожеланіями.

— Вы уже заручились ими, сказала Майра съ нкоторою торопливостью.— Еще ребенкомъ я научилась отъ брата желать вамъ добра. Только бы мн знать, чего желать вамъ.

— Желайте, чтобы исполнились мои планы, сказалъ полковникъ Альбертъ, оглянувшись на нее съ участіемъ.

— Я буду не только желать, отвтила Майра:— я буду врить, что они исполнятся, такъ какъ думаю, что вы ршились достигнуть успха.

— Я скажу Эндиміону, когда мы увидимся, возразилъ полковникъ:— что его сестра единственное лицо, которое поняло мой характеръ.

Глава XXXVI.

Полковникъ Альбертъ и баронъ Сергіусъ подъхали въ своемъ ландо, вернувшись изъ замка Невшателя, и въ то же время у двери въ Варвикской улиц, былъ Эндиміонъ, который шелъ домой. Полковникъ поклонился ему ласково и сказалъ:

— Баронъ выпьетъ со мною чашку кофея, придите къ намъ.

Они поднялись наверхъ. На стол лежалъ конвертъ, который тотчасъ бросился полковнику въ глаза. Онъ поспшно распечаталъ его. Въ немъ заключалась пачка иностранныхъ газетъ. Не дожидаясь слуги, который пошелъ за огнемъ, полковникъ зажегъ спичкою восковою свчку и ушелъ въ сосднюю комнату, въ которую, однако, дверь изъ большой комнаты была отворена на об половинки.

— Заграничная газета всегда интересуетъ нашего друга, сказалъ баронъ, сидя за чашкою кофея.

— Разумется, всти изъ родного края всегда интересны, сказалъ Эндиміонъ.

— Всти интересны всегда, откуда бы не пришли, сказалъ баронъ.

— Для общественныхъ людей, сказалъ Эндиміонъ, прихлебывая кофей.

— Для всхъ людей, если они умны, сказалъ баронъ.— Какъ общее правило, тотъ иметъ наиболе успха въ жизни, кто иметъ наилучшія свднія.

— Но какая рдкость въ жизни, успхъ, возразилъ Эндиміонъ.— Я часто спрашиваю себя, буду ли когда-нибудь способенъ выдлиться изъ толпы.

— Можно имть успхъ въ жизни, не выступая изъ толпы, сказалъ баронъ.

— Извстнаго рода успхъ, возразилъ Эндиміонъ: — я понимаю, что вы, хотите сказать, но я разумю настоящій успхъ въ жизни, быть общественнымъ дятелемъ.

— Почему?

— Да мн пріятна была бы власть, сказалъ Эндиміонъ, красня.

— Самые могущественные люди не общественные дятели, отвтилъ баронъ.— Общественный дятель лицо отвтственное, а лицо отвтственное рабъ. Частная жизнь управляетъ міромъ. Вы увидите это современемъ. Свтъ много говоритъ о могущественныхъ государяхъ и великихъ министрахъ. Если бы толки придавали могущество, они были бы неодолимы. Но въ томъ-то и дло, что чмъ боле говорятъ о васъ, тмъ вы безсильне.

— Но король Люитбрандъ, конечно, могущественный государь и, говорятъ, самый мудрый изъ людей. И также императоръ Гарольдъ, которому все удавалось. А что министровъ касается, кто же великъ, если не князь Венцеславъ?

— Королемъ Люитбрандомъ управляетъ его докторъ, способный управлять всею Европою, но не честолюбивый въ этомъ направленіи, императоръ Гарольдъ подъ командою у своей любовницы, женщины уже пожилой и съ громаднымъ умомъ, по врующей въ колдовство, а князь Венцеславъ поддается вліянію лица такою же скромнаго, какъ мы съ вами и, пожалуй, въ эту минуту пьетъ кофей въ меблированныхъ комнатахъ, какъ и мы.

— Вы удивляете меня, задумчиво сказалъ Эндиміонъ.

— Обдумайте мои слова, отвтилъ баронъ.— Какъ англичанинъ, вамъ трудно избгнуть общественной дятельности, теперь-то, по-крайней-мр, не ропщите на то, что вы неизвстны. Это главное условіе власти. Когда вы достигнете успха въ жизни, согласно вашимъ взглядамъ, а я думаю вамъ удастся, вы современемъ будете вздыхать по настоящей власти и стовать на время, когда сдлались общественнымъ дятелемъ, который принадлежитъ всмъ, кром себя самого. Однако, нашъ другъ зоветъ меня. Онъ нашелъ что-то поразительное. Я догадываюсь, если что-нибудь есть, что виною тому личность, о которой вы никогда не слыхали.

Глава XXXVII.

Вмст съ тмъ, какъ собрался Парламентъ, въ ноябр мсяц, возобновились и засданія общества Союзъ, котораго Эндиміонъ уже нкоторое время былъ членомъ, и собранія котораго постоянно посщалъ въ качеств безмолвнаго, но критически къ нимъ относящагося слушателя. Въ одинъ вечеръ шли пренія объ управленіи колоній. Хотя строго воспрещался всякій намекъ на существующія политическія обстоятельства, пренія эти, вроятно, были вызваны критическимъ положеніемъ одной изъ значительнйшихъ англійскихъ колоній, которая тогда очень затрудняла метрополію. Предметъ былъ изъ числа тхъ, которые Эндиміонъ изучалъ. Онъ даже пришелъ, относительно его, къ нкоторымъ заключеніямъ. Собраніе было въ полномъ сбор и пренія велись съ достоинствомъ, соотвтствующимъ предмету. Эндиміонъ сидлъ на задней скамь и возл него не было ни одного знакомаго, когда онъ всталъ, чтобы обратить на себя вниманіе предсдателя. Другой членъ, извстный ораторъ, тоже всталъ и былъ названъ, когда послышались крики: ‘Новый членъ’, вжливый обычай, заимствованный у Нижней Палаты, и Эндиміонъ услышалъ въ первый разъ собственный голосъ въ общественномъ собраніи. Онъ сознавался впослдствіи, хотя выпесъ много тяжелыхъ испытаній на своемъ вку, что это была самая страшная минута въ его жизни. ‘Посл Кале’, какъ, говорилъ одинъ мудрый острякъ, ‘ничто не изумляетъ боле’, и первая рчь въ публичномъ мст, хотя бы только въ обществ Преній, такое же выдающееся событіе. Снисхожденіе слушателей поддерживало его на время, пока разсялся туманъ предъ его глазами и біенія сердца стихли до сравнительно нормальнаго спокойствія. Посл нсколькихъ извинительныхъ несообразностей, онъ вошелъ въ предметъ и говорилъ съ свободою мысли, которую можетъ поддерживать одно знаніе. Основа краснорчія есть знаніе.

— Какой красивый молодой человкъ! шепнулъ Бертай Трименъ своему брату Тримену Бертаю.

Бертай Тримены были самыми важными лицами въ Союз. У нихъ была своя партія.

— Онъ и говоритъ хорошо.

— Кто онъ? спросилъ Трименъ Бертай у своего другого сосда.

— Онъ служитъ въ Казначейств, кажется, или что-то въ этомъ род, послдовалъ отвтъ.

— Я не видывалъ красиве молодого человка, сказалъ Бертай Трименъ:— его стоитъ завербовать. Я попрошу, чтобы меня познакомили съ нимъ посл засданія.

Согласно этому мистеръ Бертай Трименъ, который всегда игралъ въ политику и, будучи двадцати двухъ лтъ, негодовалъ, что онъ не канцлеръ Казначейства, какъ Питтъ, шопотомъ заявилъ, точно министръ, господину, который сидлъ за нимъ и былъ, такъ сказать, коноводомъ въ ихъ партіи, что надо устроить представленіе мистеру Феррарсу.

Итакъ, когда кончилось засданіе, въ которомъ первая рчь Феррарса была настоящимъ событіемъ, и когда онъ направлялся съ Тренчардомъ домой, погруженный еще въ задумчивость, не безъ нкоторой доли само довольствія, онъ вдругъ очутился среди группы склоненныхъ туловищъ и улыбающихся лицъ и, прежде чмъ усплъ опомниться, уже познакомился съ великимъ Бертаемъ Трименомъ и не только принялъ его поздравленія, но и приглашеніе обдать съ нимъ на другой день, совсмъ запросто.

Бертай Трименъ, который наслдовалъ родовое помстье въ молодыхъ лтахъ, жилъ въ Гросвенорской улиц прилично своему состоянію. Убранство его дома было роскошно и не лишено вкуса. Хозяинъ принималъ своихъ гостей въ библіотек съ хорошимъ выборомъ сочиненій по политической исторіи и политическимъ наукамъ и украшенной бюстами знаменитыхъ государственныхъ людей и глубокихъ политическихъ мудрецовъ. Бентамъ былъ въ то время любимый философъ, котораго держались молодые люди съ честолюбіемъ, желавшіе прослыть глубокомысленными и даровитыми. Бертай Трименъ былъ владльцемъ небольшого мстечка, которое уже нсколько поколній выбирало въ Парламентъ депутатовъ изъ его рода, врныхъ сторонниковъ Питта, Персиваля и Ливерпуля, и самъ онъ намревался итти по той же стез, хотя съ боле обширными и возвышенными цлями, чмъ предки его. Какъ человкъ замчательнаго и гибкаго ума и притомъ съ значительнымъ состояніемъ и наслдственнымъ преимуществомъ, которымъ располагалъ, онъ имлъ право быть честолюбивымъ и, такъ какъ тщеславіе его равнялось его способностямъ, то его оцнка его карьеры была не изъ скромныхъ. Къ несчастію, онъ лишился своего мстечка, прежде чмъ оставилъ Гарроу, и эта катастрофа произвела значительное измненіе во взглядахъ и образ дйствія Бертая Тримена. Въ смшеніи партій и политическихъ мнній, которое послдовало за изданіемъ билля о Реформ лорда Грея, была сдлана попытка управлять страною, посредствомъ выраженія отвлеченныхъ принциповъ. Тогда входило въ моду называть это либерализмомъ и казалось это единственнымъ доступомъ къ общественной дятельности. Бертай Трименъ чванился тмъ, что подмчаетъ духъ времени и усвоилъ себ либеральныя убжденія съ юношескимъ жаромъ, который иногда принимается за энтузіазмъ, но на самомъ дл просто пылкость воображенія, и не выдерживаетъ опыта въ дйствительной жизни. Въ Кембридж Бертай Трименъ былъ сперва единственнымъ ученикомъ Бентама, правила котораго онъ былъ готовъ довести до ихъ крайнихъ послдствій, но какъ человкъ съ энергіею и владлецъ хорошаго имнія, онъ вскор нашелъ послдователей, сочувствіе молодежи быстро и даже, при извстномъ оригинальномъ направленіи, въ высшей степени заразительно. Когда Бертай Трименъ вышелъ изъ университета, то нашелъ въ разнородныхъ элементахъ лондонскаго Союза многихъ изъ своихъ прежнихъ товарищей по школ и по коллегіи. Изъ нихъ и новаго свта, куда онъ былъ введенъ, онъ съ наслажденіемъ составлялъ партіи и воображаемые кабинеты министровъ. Его братъ Августусъ, моложе его только годомъ и предназначенный для карьеры дипломата, былъ ему полезнымъ помощникомъ въ этихъ предпріятіяхъ и находился въ числ гостей, которые привтствовали Эндиміона, когда онъ, согласно приглашенію, явился въ Гросвенорскую улицу. Другіе три гостя были Гортензіусъ, коноводъ партіи и Тренчардъ.

Обдъ былъ изысканный. Бертай Трименъ соединялъ въ себ сибарита и практическаго мудреца. Онъ находилъ тайное наслажденіе изумлять или смущать суроваго собрата республиканца роскошью фамильнаго сервиза или утонченною выдержкою его прислуги. Въ этотъ день лицо, на которое слдовало произвести впечатлніе, былъ Эндиміонъ. Хозяинъ, согласно своей роли перваго министра, обращался къ товарищамъ съ вопросами, которые по преимуществу были ихъ собственные, и выслушавъ ихъ замчанія, продолжалъ или дополнялъ обсужденіе предмета съ соотвтствующимъ искуствомъ, хотя немного свысока и, какъ показалось Эндиміону, немного напыщенно. Что боле всего забавляло его въ этомъ собраніи молодыхъ людей, это было ихъ подражаніе политическимъ дятелямъ. Свобода ихъ сужденій о другихъ только могла равняться ихъ доврію къ самимъ себ. Эндиміонъ говорилъ только когда его вызывали на это. Онъ случайно отвтилъ на одно изъ замчаній,, съ которыми отъ времени до времени при изысканной вжливости, обращался къ нему хозяинъ, что держаться одного направленія считаетъ недостаткомъ патріотизма. Бертай Трименъ мгновенно выпрямился и возразилъ съ глубоко значащей улыбкой, что ‘филантропію онъ понимаетъ, но патріотизмъ, долженъ сознаться, что уразумть не въ состояніи’. И затмъ онъ сказалъ рчь на эту тему, которую можно бы держать въ Союз и въ которой сообщилъ изумленному Эндиміону, что патріотизмъ ложное понятіе, совершенно противное основамъ новйшей философіи. Такъ какъ вс присутствующіе, боле или мене, были проникнуты тми же ученіями, то не могло возникнуть спора. Эндиміонъ скромно хранилъ молчаніе и Августу съ — братъ Бертая Тримена — который сидлъ возл Эндиміона и въ своемъ обращеніи былъ такъ же симпатиченъ, какъ его братъ былъ повелителенъ, прошепталъ ласковымъ голосомъ, что это вполн справедливо и что понятіе, ‘патріотизмъ’ всми отброшено, кром нсколькихъ старомодныхъ людей, привязанныхъ къ суеврнымъ фразамъ. Гортензіусъ, повидимому единственный изъ общества, который осмливался не уступать въ разговор Бертаю Тримену и усплъ уже изумить Эндиміона чрезвычайною несостоятельностью, какъ показалось этому неопытному юнош, своихъ взглядовъ и соціальныхъ, и политическихъ, неоднократно изобличалъ склонность перейти къ боле легкимъ предметамъ разговора по части женскаго пола, или даже азартной игры, но хозяинъ смотрлъ сурово и очевидно ршилъ въ ум, что разговоръ на этотъ день будетъ соотвтствовать выраженію его лица. Посл обда возвратились въ библіотеку и почти вс стали курить, однако Бертай Трименъ, пригласивъ Эндиміона ссть возл него на диван, въ одномъ изъ дальнихъ угловъ, обратился къ нему съ словами:

— Вы вроятно собираетесь поступить въ Парламентъ?

— Право не знаю, отвтилъ нсколько удивленный Эндиміонъ: — я не думалъ объ этомъ и не достигъ еще такихълтъ.

— Нельзя поступить въ Парламентъ достаточно рано, сказалъ Бертай Трименъ: — я разсчитываю поступить въ эту сессію. Откроется одна вакансія, по прошенію, и я принялъ мры, чтобы получить ее.

— Въ самомъ дл? сказалъ Эндиміонъ.— Мой отецъ засдалъ въ Парламент и ддъ мой тоже, но я, признаться, не вижу, какъ мн попасть туда.

— Вы должны примкнуть къ какой-нибудь партіи, отвтилъ Бертай Трименъ: — и тогда скоро попадете, а такъ какъ вы молоды, то вамъ надо примкнуть къ партіи будущаго. Стран надоли настоящіе дятели, которые не имютъ философской точки опоры и потому безпрестанно недоумваютъ и непослдовательны, страна не долго потерпитъ старыхъ людей, такъ какъ ршилась противодйствовать движенію ретроградному. Партія будущаго и скораго будущаго иметъ свою главную квартиру подъ этимъ кровомъ и я съ удовольствіемъ увидлъ бы васъ въ числ ея членовъ.

— Вы очень добры, тихо сказалъ Эндиміонъ.

— Да, я вижу въ васъ качества, потребныя для общественнаго дла, эти качества могутъ быть обращены на большую пользу. Я долженъ ввести васъ въ Парламентъ, какъ скоро вы достигнете узаконенныхъ лтъ, задумчиво продолжалъ Бертай Трименъ.— Смерть короля очень не кстати. Проживи онъ еще, года два, я видлъ бы для себя доступъ къ полудюжин мстъ и могъ бы устроиться съ лордомъ Дургамомъ.

— Это очень жаль, замтилъ Эндиміонъ.

— Что вы думаете о Гортензіус? спросилъ Бертай Трименъ.

— Я думаю, что онъ самый блистательный ораторъ, какого я знаю, сказалъ Эндиміонъ.— Я никогда еще не встрчалъ его въ частномъ дом, онъ говоритъ хорошо.

— У него выдержки нтъ, замтилъ Бертай Трименъ.— Онъ долженъ быть моимъ Лордомъ Канцлеромъ, но въ немъ сказывается легкомысліе, а это жаль. Людямъ, предназначеннымъ для высокихъ должностей, надо остерегаться шутокъ.

— Я думаю это оружіе опасное.

— Вс юристы склонны къ распущенности въ молодыя лта, но государство, которое на остров, подверженномъ туманамъ и заключаетъ въ себ могущественное среднее сословіе, требуетъ степенныхъ государственныхъ людей. Я приписываю большую долю безсмыслицы, которую называютъ консервативною реакціею, серіозность Пиля. Самый подходящій министръ для Англіи въ настоящее время былъ бы Питтъ. Крайняя молодость подаетъ стран надежды, а при величавомъ обращеніи надежды вскор облекаются въ образъ доврія.

— А! тихо отозвался Эндиміонъ.

— Я хотлъ было пригласить сегодня Джоета. Его способности не подлежатъ сомннію, но онъ не практикъ. Напримръ, я самъ дукаю, что наше колоніальное государство ошибка и что мы должны бы избавиться отъ этого бремени такъ быстро, какъ только совмстно съ достоинствомъ націи, но будь Джоетъ завтра въ Нижней Палат, онъ не удовольствовался бы ничмъ, кром всецлаго и немедленнаго упраздненія государственнаго строя съ предварительнымъ обличеніемъ въ безумств нашихъ предковъ, которые создали его. Джоетъ не щадитъ ничьего самолюбія.

— Я знаю его очень хорошо, сказалъ Эндиміонъ: — мы служимъ въ одномъ департамент. Онъ не уступчивъ.

— Да, задумчиво сказалъ Бертай Трименъ:— если бы мн предстояло образовать министерство, едва ли бы я могъ предложить ему вступить въ него, и затмъ онъ прибавилъ быстро:— вотъ съ кмъ вамъ надо сблизиться, это съ моимъ братомъ Августусомъ — мистеромъ Трименомъ Бертаемъ. Никто такъ не знакомъ съ иностранной политикой, какъ онъ, это человкъ вполн знающій свтъ.

Глава XXXVIII.

Когда Парламентъ снова собрался въ феврал, семейство Невшатель переселилось изъ замка Гено въ свой лондонскій домъ на Портлендской площади. Мистрисъ Невшатель была очень опечалена, что оставляетъ свой деревенскій домъ, который, не взирая на его мучительное великолпіе, все-таки сохранялъ нкоторые искупающіе виды невинности въ образ цвтовъ и зеленыхъ аллей. Адріана вздыхала о разнородныхъ и обидныхъ западняхъ и ловушкахъ, которыя ожидали ее и даже составила въ высшей степени удобоисполнимый и умный планъ, при которомъ ея родители могли бы поселиться въ город, тогда какъ Майра и она сама, оставались въ деревн: но Майра разрушила планъ такъ быстро, какъ смахнула бы муху, и Адріана, уступивъ, обняла ее со слезами на глазахъ.

Домъ Невшателя на Портлендской площади былъ одинъ изъ самыхъ аристократическихъ въ этой красивой части города, и заключалъ въ себ все очарованіе и удобства, какія могутъ доставить богатство и вкусъ. Майра, которая, подобно брату, имла очень хорошую память, находила очень занимательнымъ припоминать по возможности подробно и точно свою прежнюю жизнь въ Лондон. Конечно, она тогда была ребенкомъ, но ей часто дозволялось быть въ блестящихъ гостиныхъ, почему она могла длать наблюденія, которыя рдко встрчаются въ такомъ юномъ возраст. Ея воспоминанія, однако, были не такъ плодотворны, какъ она желала бы, и посл тщательнаго обзора ея прошедшаго, она была изумлена открытіемъ, что въ эти ранніе годы, она повидимому, исключительно была поглощена собою и Эндиміономъ. Гилльская улица и Вимбледонъ, и вся ихъ разнообразная жизнь, представлялись, какъ туманныя картины. Ничего опредленнаго она не могла выяснить для руководства въ настоящемъ. Прошедшее казалось видніемъ красивыхъ нарядовъ, богатыхъ экипажей и безконечнаго снисхожденія. За то все, что случилось посл ихъ паденія, было ясно и полно значенія, точно будто несчастіе научило Майру чувствовать и мыслить.

Сорокъ лтъ назадъ, большіе капиталисты не имли еще того высокаго, можно сказать, преобладающаго положенія въ обществ, какое занимаютъ теперь, но Невшатели составляли исключеніе изъ общаго правила. Это было семейство, которое владло не однимъ искуствомъ накоплять деньги, но также умніемъ тратить ихъ со вкусомъ и щедростью — чрезвычайно рдкое соединеніе качествъ. Ихъ большое богатство, политическое вліяніе, высокая честность и свтское образованіе способствовали къ тому, что домъ ихъ былъ не только роскошнымъ, но и пріятнымъ и занимательнымъ, почему они и пользовались большимъ всомъ въ обществ. Сперва важныя дамы ихъ политической партіи навстили ихъ въ вид дани снисходительной признательности за общественную поддержку, оказанную ихъ сыновьямъ и мужьямъ, но вскор эти дамы увидли, что любезное нисхожденіе съ ихъ Олимпійскихъ высотъ, невполн соотвтствовало той жертв или одолженію, какое имлось въ виду. Он нашли хозяекъ не мене изысканными, чмъ были он сами и обстановка их,ъ была несравненно великолпне. Вскор не одн жены посланниковъ и министровъ встрчались на деревенскихъ праздникахъ въ Гено или на балахъ, парадныхъ обдахъ и концертахъ на Портлендской площади, но все измнчивое и причудливое царство моды положило оружіе, какъ врасплохъ завоеванная земля. Навщать Невшателей стало модой, вс испрашивали доступа въ ихъ домъ и многіе просили напрасно.

Хотя былъ еще только февраль, свтъ, приходилъ въ движеніе и друзей уже принимали жены министровъ, положеніе которыхъ въ свт на столько было твердо, чтобы отважиться на подобный шагъ. Невшателю особенно нравился этотъ видъ общества.

— Я не перевариваю баловъ, говаривалъ онъ:— но люблю министерскіе пріемы. Есть случай для умнаго разговора и возможность сдлать дло. Мн пріятно вести бесду съ посланниками посл обда. Къ тому же встрчаешься съ предводителями оппозиціи. Такъ какъ приглашаетъ не министръ, но жена его, то каждый можетъ пріхать, не опасаясь компрометировать себя. Майра не измняла своему первоначальному ршенію не показываться въ обществ, пока была въ траур, она настойчиво отклоняла вс убжденія своихъ друзей, здить съ ними на эти собранія. Мистрисъ Невшатель всегда желала, чтобы Майра замняла ее, и только по настоянію послдней, сопровождала родителей Адріаны. Между тмъ Майра видлась часто съ Эндиміономъ, Его всегда видли охотно въ дом и сестру онъ могъ навщать въ каждую свободную минуту, чтобы вволю наговориться съ нею въ ея хорошенькой комнат. Иногда, они выходили вмст погулять, иногда отправлялись на выставку, которую вс смотрли. Адріана почти такъ же подружилась съ Эндиміономъ, какъ съ сестрою его, и все семейство становилось для него, мало-по-малу, какъ бы роднымъ. Въ разговорахъ съ Эндиміономъ, Майра часто слышала о полковник Альберт — онъ былъ герой ея брата — но видла она полковника рдко. Она знала отъ брата и по нкоторымъ случайнымъ словамъ Невшателя, что банкиръ продолжалъ видться съ полковникомъ Альбертомъ, и часто, но переселеніе изъ замка Гено въ Лондонъ произвело измненіе въ ихъ способ сообщенія. Дла длались въ Бишопсгетской улиц и не соединялись боле съ пріятною поздкою верхомъ въ Эссекскій лсъ. Полковникъ Альбертъ неоднократно обдалъ на Портлендской площади, но при случайныхъ и разнокалиберныхъ собраніяхъ. Майра замтила, что его никогда не приглашали въ тхъ случаяхъ, когда онъ могъ встртиться съ важными лицами, посщавшими знаменитые банкеты Невшателя. А почему такъ? Обращеніе его было изысканно и въ немъ все изобличало человка, привыкшаго къ почету. Неодолимое женское любопытство побудило ее однажды закинуть словцо Невшателю на этотъ счетъ, но очень ловко и осторожно.

— Нтъ, отвтилъ Невшатель съ смющимися глазами, такъ какъ видлъ насквозь скрытую мысль каждаго, хотя его собственное обращеніе было просто до наивности: — я не говорилъ, что полковникъ Альбертъ будетъ обдать у насъ въ среду, я просилъ его къ намъ въ воскресенье. Въ среду у меня будетъ первый министръ и нкоторые изъ товарищей. Я настоятельно просилъ бы васъ, мисъ Феррарсъ обдать за столомъ. Вы увидите лорда Рогемптона, вс дамы восхищаются имъ и онъ восхищается всми дамами. Неудобно приглашать полковника Альберта видться съ такимъ обществомъ, хотя можетъ быть, прибавилъ Невшатель съ веселою улыбкою: — настанетъ время, когда эти люди будутъ приглашены видться съ нимъ. Какъ знать, мисъ Феррарсъ? Колесо фортуны иметъ иногда странные обороты.

— Кто же полковникъ Альбертъ? ршительно спросила Майра.

— Полковникъ Альбертъ есть полковникъ Альбертъ и ничего боле, насколько мн извстно, возразилъ Невшатель.— Онъ привезъ кредитивъ на мой домъ, съ этимъ именемъ, и я съ удовольствіемъ исполняю его требованія на упомянутую сумму, а такъ какъ онъ иностранецъ, то считаю вжливымъ и внимательнымъ приглашать его иногда къ обду.

Мисъ Феррарсъ своихъ разспросовъ не продолжала, она достаточно изучила характеръ Невшателя, чтобы понять, что онъ не намренъ удовлетворять ея любопытство.

Парадный обдъ Невшателей для перваго министра и важнйшихъ посланниковъ съ ихъ жепами, нкоторыхъ изъ товарищей министра, на столько людей свтскихъ, чтобы ихъ можно было пригласить, и герцоговъ и герцогинь и другихъ небесныхъ созданій, поддерживавшихъ министерство, былъ первымъ событіемъ сезона. На стол красовались рдкіе цвты, еще боле рдкій фарфоръ и драгоцнные канделабры изящной работы, сверкающіе огнями, золотой сервизъ былъ мене замчателенъ, чмъ нжныя издлія, приготовленныя и украшенныя для какой-нибудь Дюбарри или Маріи Антуанеты, и нашедшія теперь мирную пристань въ стран, чистота и порядокъ которой вошли въ пословицу. И самъ Невшатель представлялъ но мене замчательное зрлище, когда сидлъ, у этого стола между звздами и лентами, безъ чванства и безъ лишней приниженности разговаривая съ важными дамами, которыя сидли по об его стороны, точно будто онъ не имлъ другого дла во всю свою жизнь, какъ нашептывать любезности, и лъ онъ изысканныя кушанья, точно это хлбъ съ сыромъ, поданный въ деревенской гостиниц.

Мистрисъ Невшатель, пожалуй могла составить зрлище подъ пару ему. Отчасти изъ уваженія къ хозяевамъ, отчасти потому что въ этотъ вечеръ давался первый балъ, знатныя дамы были въ брильянтахъ и Майра забавлялась, осматривая ихъ ослпительныя діадемы и сверкающія, брильянтовыя нитки, тогда какъ ни одного убора не было на граціозной хозяйк, предпочитавшей блистать однимъ своимъ разговоромъ. Такъ какъ Невшатель, только немного дней назадъ, подарилъ жен новое брильянтовое ожерелье, то ему было бы извинительно подосадовать на это. Ни чуть не бывало. Онъ только пожалъ плечами и сказалъ племяннику:

— Твоя тетка, должно быть, понимаетъ, что я даю ей брильянты изъ любви къ ней, а не изъ чванства, потому что никогда не доставляетъ мн удовольствія видть ихъ на ней.

Единственное украшеніе на Адріан былъ цвтокъ ятрышника, только въ это утро доставленный изъ Гено. Точно такой же она дала Майр.

Одна дама особенно привлекла вниманіе Майры, заинтересованной всмъ, что видла. Эта дама была очевидно особа важная, такъ какъ сидла между посланникомъ и кавалеромъ ордена Подвязки, которые взапуски оказывали ей уваженіе. Они ловили ея каждое слово и казались въ восторг отъ всего, что бы она ни сказала. Не красавица, въ строгомъ смысл слова, она имла выраженіе пріятное и оживленное, которое очень было привлекательно, въ ея глазахъ сверкала лтняя молнія и съ улыбкой, точно освщавшей все ея лицо, появлялась граціозная ямочка. Она была очень молода, не старе Майры. Въ особенности она отличалась гармоніею во всемъ ея существ, ея стройный станъ, блыя точно изваянныя плечи, хорошенькіе зубы и миніатюрныя ноги и руки какъ будто сливались и шли къ мягкой живости ея плнительнаго взора.

— Леди Монтфортъ авантажна сегодня, сказалъ Майр сосдъ.

— Такъ это леди Монтфортъ? Знаете ли, я вижу ее въ первый разъ.

— Да, это знаменитая Беренгарія, царица общества и геній вигизма.

Вечеромъ знатная дама, славившаяся самымъ лучшимъ голосомъ въ обществ, удостоила показать блистательный образчикъ своего замчательнаго искуства, и тогда Адріана согласилась спть для добрыхъ друзей одинъ романсъ ‘только одинъ’ и то съ услрвіемъ, чтобы ей аккомпанировала Майра. У Адріаны былъ пріятный и нжный голосъ, отлично выработанный, она была бы боле чмъ очаровательна, если бы сколько-нибудь интересовалась тмъ, что длаетъ сама или поврила на минуту, что можетъ интересовать другихъ. Когда она кончила, къ роялю подошелъ господинъ, который обратился къ ней съ выраженіемъ сочувствія и почтительной похвалы. Майра узнала кавалера Подвязки, который сидлъ возл леди Монтфортъ. Онъ былъ среднихъ лтъ, высокаго роста и величественнаго вида, и голосъ его звучалъ почти такъ же музыкально, какъ только что раздававшіеся звуки, которые плнили всхъ. Наружность его была выразительна, лобъ чисто олимпійскій, по нижняя часть лица изобличала, не слабость, а гибкость, и ротъ былъ немного чувственъ. Его обращеніе было въ одно и тоже время плнительно, естественно и удивительно просто, онъ какъ будто вполн отдавалъ все свое сочувствіе тому, съ кмъ говорилъ.

— Но я не былъ никогда въ Гено, сказалъ онъ, продолжая разговоръ:— и потому не могъ слышать соловьевъ. Я радъ, что вы привезли одного въ городъ.

— Соловьи исчезаютъ въ іюн, сказала мисъ Феррарсъ:— и такъ время ихъ будетъ коротко.

— А куда они перелетаютъ? спросилъ господинъ.

— Это тайна, сказала Майра: — спросите мисъ Невшатель.

— Да она говорить не хочетъ, возразилъ господинъ, и дйствительно мисъ Невшатель почти не раскрывала рта, хотя онъ часто обращался къ ней.

— Скажите вашу тайну, Адріана, попыталась мисъ Феррарсъ втянуть ее въ разговоръ.

— Адріана, вскричалъ собесдникъ:— какое прелестное имя! Съ этимъ цвткомъ, мисъ, вы настоящая невста города Венеціи.

— О! нтъ, вскричала Майра: — невстой Венеціи былъ бурный океанъ.

— А венеціанское ли у васъ имя? спросилъ господинъ.

Настала минута молчанія и затмъ мисъ Невшатель прошептала съ усиліемъ:

— У нея очень хорошенькое имя. Ее зовутъ Майрой.

— Она повидимому заслуживаетъ его, замтилъ господинъ.

— Итакъ вамъ нравится пніе моей дочери, сказалъ Невшатель, подходя къ нимъ.— Она не любитъ пть въ обществ, но она добрая двушка и всегда споетъ мн, когда я возвращаюсь домой, посл длъ.

— Счастливецъ! сказалъ господинъ: — желалъ бы я чтобы кто-нибудь плъ мн, когда я возвращаюсь домой, посл длъ.

— Женитесь, милордъ, посовтовалъ банкиръ: — и заручитесь женою, которая будетъ для васъ пть. Не такъ ли, мисъ Феррарсъ? Кстати, я долженъ познакомить васъ съ… лордомъ Рогемптономъ.

Глава XXXIX.

Лордъ Рогемптонъ былъ самый сильный изъ членовъ министерства, за исключеніемъ, разумется, перваго министра. Онъ былъ тотъ человкъ, на энергію и гибкость характера котораго полагались, чтобы во всхъ ихъ совтахъ не оказывалось недостатка въ отваг, умренной ловкою, осторожностью. Лордъ Рогемптонъ, хотя англичанинъ, былъ ирландскій перъ и твердо вознамрился остаться имъ, такъ какъ вполн оцнилъ положеніе, соединявшее общественное отличіе съ властью члена въ Нижней Палат. Онъ былъ очень честолюбивъ и, какъ полагали, человкъ суетный, даже безсовстный, по мннію иныхъ, а между тмъ въ. немъ было много романическаго. Большой любимецъ общества, особенно прекраснаго пола, онъ внезапно, уже не въ первой молодости, женился на красавиц, безъ состоянія, не принадлежавшей къ волшебному кругу, въ которомъ вращался. Бракъ вышелъ удаченъ. Лордъ Рогемптонъ имлъ пріятный характеръ, и хотя говорили, что у него нтъ сердца, онъ былъ надленъ плнительною нжностью по-крайней-мр въ обращеніи, которая въ одно и тоже время очаровывала и привлекала. Онъ вдовлъ два года. Свтъ ршилъ, что ему надо жениться опять, и въ этотъ разъ сдлать партію для него приличную. Въ придачу ко многимъ похвальнымъ качествамъ, онъ пользовался теперь неоцненною репутаціею хорошаго мужа, чего прежде не предполагалъ въ немъ никто.

Беренгарія, графиня Монтфортъ была въ большой дружб съ лордомъ Рогемптономъ. Она обыкновенно говорила о себ, что она ‘послдняяизъ его побдъ’, и хотя лордъ Рогемптопъ проникалъ характеры и цли съ перваго взгляда и былъ слишкомъ прозорливъ, чтобы дать обмануть себя, даже самъ желая этого, онъ поддавался блистательной иллюзіи скоре удовлетворяя свой вкусъ, чмъ тщеславіе, и отвчалъ леди

Монтфортъ полушутливо, полусеріозно, съ видомъ польщеннымъ и преданнымъ. Лордъ Рогемптопъ наслдовалъ большое помстье и почти безъ перерыва занималъ офиціальныя должности, такъ какъ прошелъ служебную школу при Персивал и Ливерпул, и какъ-разъ во-время перемнилъ партію, чтобы сдлаться членомъ кабинета въ 1831. Однако, со всми этими преимуществами, отъ того ли, что онъ всегда былъ расточителенъ и велъ такой образъ жизни, или отъ того, что онъ упускалъ изъ вида собственныя дла, что почти неизмнно связано съ поглощающими обязанностями политическаго дятеля, но дла его всегда были немного запутаны и леди Монтфортъ, желавшая возвести его на верхъ славы, вознамрилась женить его на богатой невст. Посл долгихъ наблюденій и тщательныхъ изслдованій, а затмъ продолжительнаго размышленія, двушка, на которой остановился ея выборъ, оказалась мисъ Невшатель. Леди Монтфортъ и заставила лорда Рогемптона пройти на другой конецъ залы и заговорить съ Адріаною посл ея пнія.

‘Онъ не молодъ’, разсуждала сама съ собою леди Монтфортъ: ‘но душа и обращеніе его молоды, а въ этомъ все. Я встрчаю каждый день молодыхъ людей, которые не имютъ данныхъ, чтобы нравиться, которые не умютъ ни чувствовать, ни думать, ни разговаривать. Къ тому онъ человкъ извстный, могущественный, аристократъ и знаетъ, какъ вести рчь съ дамами. Все это должно подйствовать на дочь банкира, которая, разумется, до смерти желаетъ сдлаться знатною дамою. Дло подходящее. Пусть онъ не молодъ, а все-таки неодолимо плнителенъ. Отцу также это будетъ пріятно. Онъ шепнулъ мн по секрету, что желаетъ видть Рогемптона первымъ министромъ, онъ и будетъ имъ, если состоится этотъ бракъ’.

Планъ, составленный плодовитымъ, всегда находчивымъ умомъ, веденъ былъ искусно, и на удачное исполненіе его разсчитывали съ увренностью. Удивительно какъ ловко сводилось семейство Невшателей съ лордомъ Рогемптономъ. Властелинъ и повелитель Беренгаріи былъ въ деревн и утверждалъ, что не удетъ оттуда, но это вовсе не мшало ей давать очаровательные маленькіе обды и соединять у себя избранныхъ гостей по вечерамъ, когда не собирались въ этой ужасной Нижней Палат, и лордъ Рогемптопъ могъ быть въ числ ихъ. Въ большей части случаевъ, преимущественно въ послднемъ, леди Монтфортъ жить не могла безъ дорогой Адріаны. Невшатель, немного посвященный въ заговоръ, по-крайней-мр, улыбавшійся, когда Беренгарія намекала на свои планы, не мало способствовалъ къ ихъ успху. Онъ почти не давалъ ни одного изъ своихъ знаменитыхъ пировъ, не пригласивъ лорда Рогемптона, и странно было то, что лордъ Рэгемитонъ, который слылъ несговорчивымъ на этотъ счетъ, всегда принималъ приглашеніе. Внецъ всему, однако, былъ парадный обдъ, которымъ лордъ Рогемптопъ открылъ свой домъ, въ первый разъ посл вдовства, и принялъ Невшателей съ роскошью, не уступавшей ихъ пирамъ. Это обстоятельство было большимъ торжествомъ для леди Монтфортъ, которая считала уже конецъ близкимъ.

— Жизнь коротка, говорила она лорду Рогемптону въ этотъ вечеръ, — Почему не ршить этого сегодня?

— Вы знаете, возразилъ лордъ Рогемптонъ:— что я не люблю ничего поспшнаго. Къ тому же, съ какой стати цитадели сдаваться, когда, я едва проникъ за первую параллель.

— О! это старомодная тактика, вскричала леди Монтфортъ.

— Да вдь я и самъ человкъ старомодный.

— Полноте шутить. Я желаю, чтобы все было ршено до Пасхи. Тогда мн надо хать къ моему властелину и повелителю, даже ране, а мн такъ хотлось бы видть это устроеннымъ, прежде чмъ мы разстанемся.

— Отчего Монтфортъ не детъ сюда? спросилъ лордъ Рогемптонъ.— Онъ нуженъ здсь.

— Напрасно и говорить объ этомъ, слегка вздохнувъ, сказала леди Монтфортъ.— Онъ не прідетъ. Наше общество для него скучно, а онъ хочетъ веселиться. Я пишу ему каждый день, иногда два раза въ день, и провожу жизнь въ томъ, чтобы собирать для него то, что его интересуетъ. Я не разставалась бы съ нимъ никогда, только бы я была уврена, что не наскучу ему, теперь же онъ думаетъ — по-крайней-мр, такъ сказалъ мн однажды — что никогда не скучалъ въ моемъ обществ ни минуты.

— Какъ онъ можетъ веселиться въ деревн? сказалъ лордъ Рогемптонъ.— Теперь нтъ охоты и нельзя же человку все читать французскіе романы.

— Я посылаю ему людей занимательныхъ, сказала Беренгарія.— Это трудно устраивать, потому что онъ не терпитъ прихлебателей. Онъ неправъ въ этомъ, я знаю многихъ, которые очень забавны. Въ настоящее время у него Триби, что и прекрасно. Триби все противорчивъ ему, и такъ же ученъ, какъ приличенъ въ обращеніи. Онъ сообщаетъ Монтфорту послднія свднія о солнц и Вайт. Я желала бы отправить къ нему этого извстнаго путешественника по Африк, но трудно просить незнакомаго хать гостемъ. Я хотла… чтобы Триби взялъ его съ собою, но тотъ отказался. Мужчины такіе эгоисты. Триби могъ оставить его тамъ и путешественникъ въ недлю разсказалъ бы все, что видлъ, и все, что мужъ могъ бы пожелать еще. Онъ не выноситъ Триби боле двухъ дней, и Триби не выноситъ его доле, потому они и друзья.

— Это твердая основа соглашенія, сказалъ лордъ Рогемптонъ.— Я думаю, отсутствіе часто сильное подспорье очарованія.

— Однако, вернемтесь къ нашему предмету, продолжала леди Монтфортъ.— Вы теперь видите, почему я такъ нетерпливо жду завершенія нашего цла. Кажется, оно созрло?

— Почему вамъ кажется? спросилъ лордъ Рогемптонъ.

— Она должно быть влюблена въ васъ.

— Говорила она вамъ это?

— Нтъ, но смотритъ влюбленной.

— Она никогда не высказывала мн этого, возразилъ лордъ Рогемптонъ.

— А вы говорили?

— Конечно, нтъ, сказалъ собесдникъ.— Мн нравится семейство — вс нравятся. Особенно я люблю Невшателя. Я люблю его домъ и образъ жизни. Всегда у него встртишь пріятныхъ людей, всегда услышишь послднее, что было сдлано или сказано, по всему свту. Въ такомъ дом, можешь быть увренъ, что не соскучишься.

— Вы описали совершенство, сказала леди Монтфортъ: — и этотъ домъ ожидаетъ васъ.— Право, не знаю, возразилъ лордъ Рогемптонъ.— Быть можетъ, мн все прілось, быть можетъ, я и такъ доволенъ, порой быть удостоеннымъ вниманія леди Монтфортъ, удовлетворитъ хоть кого.

— Ну, это любезно, но это не идетъ къ длу, милордъ. Вы можете разсчитывать на мою преданность, даже когда будете женаты, но я хочу видть васъ на вершин, чтобы въ ‘случа чего, не могло быть сомннія, кто долженъ стать во глав націи.

Глава XL.

Собраніе Парламента заставило Вольдершера вернуться въ Англію и принесло жизнь и удовольствіе нашимъ друзьямъ въ Варвикской улиц. Вольдершеръ не занялъ своего мста въ Нижней Палат въ осеннюю сессію. Посл общихъ выборовъ онъ ухалъ за границу съ лордомъ Бомарисомъ, молодымъ вельможей, который возилъ ихъ въ Дерби и они видли и длали много странныхъ вещей. Во время всхъ этихъ странствованій, однако, Вольдершеръ поддерживалъ постоянную переписку съ Имогеной, иногда присылая книгу, которую она должна была не только прочесть, но и доказать это, препроводивъ къ нему критику объ ея содержаніи.

Эндиміонъ очень обрадовался свиданію съ Вольдершеромъ и разсказалъ ему о короткости съ полковникомъ Альбертомъ и вс подробности о барон. Вольдершера очень интересовали эти подробности и условились найти случай познакомить полковника съ Вольдершеромъ.

Этого, однако, было не легко достигнуть, потому что Вольдершеръ непремнно хотлъ, чтобы это сдлалось не формально, а такъ какъ полковникъ держалъ себя очень сдержанно, а у Эндиміона не было пріемной комнаты, прошло нсколько недль, а Вольдершеръ все еще не зналъ лично полковника Альберта, только иногда видлъ, какъ онъ садился на лошадь.

Между тмъ жизнь въ Варвикской улиц, то есть семейства Родни, приняла, повидимому, свое пріятное, и можетъ быть мы имемъ право сказать, свое нормальное положеніе. Они здили въ театръ три раза въ недлю, куда къ нимъ присоединялись Вольдершеръ и лордъ Бомарисъ, а часто и оба, потомъ возвращались домой ужинать, потомъ курили, иногда пли, а иногда и играли въ вистъ. Иногда былъ только разговоръ, то есть, говорилъ Вольдершеръ, распространяясь о какомъ-нибудь удивительномъ предмет, разсказывая историческіе анекдоты, отпуская блестящіе парадоксы и удачныя фразы. Вс слушали съ интересомъ, даже т, которые понимали его. Въ разговор онъ боле всего обращался къ Бомарису, умъ котораго образовывалъ такъ же, какъ и Имогены. Бомарисъ былъ наслдственный вигъ, но еще лично не высказался, и Вольдершеръ стремился къ тому, чтобы преобразовать его не только въ тори, но въ тори стараго закала, настоящаго якобита.

— Не есть ли партія тори, восклицалъ Вольдершеръ:— рядъ людей съ геройскимъ духомъ, прекрасныхъ и готовыхъ на все, постоянно въ авангард и опережающихъ свой вкъ? Гоббсъ, и Болингброкъ, Юмъ и Адамсъ Смитъ, Виндгемъ, Кобгенъ, Питтъ и Гренвиль, Каннингъ и Гускиссонъ? разв принципы торизма не т народныя права, которыя такіе люди, какъ

Шиппенъ и Гиндкоттонъ бросили въ лицо иноземнаго монарха и его аристократовъ выскочекъ? Разв преданіе партіи тори не самое благородное на свт? Разв они не подавали примровъ знаменитаго мученичества, которое открывается именемъ Фалькланда и кончается именемъ Каннинга?

— Я думаю, что все это справедливо, шепнулъ Бомарисъ Сильвіи, которая никогда не слыхала прежде обо всхъ этихъ господахъ, по смотрла очень пріятно и симпатично.

— Удивительный человкъ мистеръ Вольдершеръ, сказалъ Виго Родни:— но я боюсь, что онъ непрактиченъ.

Однажды, вскор посл своего возвращенія изъ путешествія, Вольдершеръ отправился завтракать къ своему дяд Сидни Вильтону, теперь кабинетному министру, еще не женатому и жившему на Гросвенорскомъ сквер. Не смотря на разницу въ ихъ политик, между ними существовала дружелюбная короткость, Вольдершеръ даже былъ любимцемъ дяди, который наслаждался свжестью его ума и вполн цнилъ блескъ его мыслей и разговора, его оригинальную начитанность и пылкое воображеніе.

— И такъ ты думаешь, что мы останемся всю жизнь, Джорджъ, сказалъ Вильтонъ, взявъ кусокъ поджареннаго хлба:— а я этого не думаю.

— Я основываюсь на томъ, сказалъ Вольдершеръ: — что ясно Пиль ничего не можетъ предложить стран, а страна не соберется вокругъ оппозиціи. Когда ему не удалось въ 1834, говорили, что не было достаточно времени для реакціи. Ну съ-тхъ-поръ прошло около трехъ лтъ, во время которыхъ вы сдлали все, чтобы оскорбить вс предразсудки вашихъ доврителей, а между тмъ вамъ дали большинство.

— Да, все это очень хорошо, отвтилъ Вильтонъ:— но мы либералы, а между тмъ у насъ нтъ въ рукахъ либеральныхъ благъ, мы партія движенія, а по невол должны стоять неподвижно. Дло въ томъ, что вс важные вопросы ршены. Никто больше не обожжетъ себ пальцевъ въ вопрос объ ирландской церкви, въ этомъ поколніи наврно нтъ, вроятно и ни въ какомъ другомъ, нельзя собрать вмст десять человкъ ни въ какой части страны, чтобы обсудить хлбный законъ, я долженъ признаться, что сожалю объ этомъ. Я все держусь моего мннія, что умренныя и опредленныя пошлины были бы благоразумнымъ учрежденіемъ, но отчаиваюсь, чтобы въ мое время мнніе такъ далеко зашло впередъ, а о баллотировк не говорятъ уже и въ Обществ Преній. Настоящее министерство, любезный Джорджъ уничтожится отъ бездйствія. Я всегда говорилъ кабинету, что они идутъ слишкомъ скоро. Они должны были пріостановить муниципальную реформу, это продержало бы насъ пять лтъ. Это была наша единственная опора.

— Я считаю Нижнюю Палату простой прихожей, сказалъ Вольдершеръ.— Я нахожу, что она сдлалась совершенно безполезна. Реформа уничтожила ее. Людей нтъ и это естественно, потому что доврители выбираютъ самихъ себя. Нижняя Палата теперь похожа на мота живущаго своимъ капиталомъ, дла длаются и рчи говорятся людьми образовавшимися въ старой школ. Вліяніе Нижней Палаты главное поддерживается старинными общественными преданіями. Я считаю, что если старшіе сыновья перовъ, теперь депутаты, вс примутъ мста въ Казначейств и выйдутъ изъ Парламента, которой такимъ образомъ перестанетъ быть моднымъ, и не пройдетъ и года, какъ онъ сдлается такъ же гнусенъ и презрителенъ, какъ Рмискій Парламентъ {Былъ основанъ Кромвелемъ изъ шестидесяти членовъ, которые вс одобряли поступки своего предводителя, а дйствія прежняго Парламента объявили незаконными. Рмискій Парламентъ осудилъ Карла I на смерть. Пять лтъ спустя Кромвель поссорился съ своимъ Парламентомъ и распустилъ его. Посл его смерти онъ опять сталъ дйствовать, но продержался не долго.}.

— Ну, ты теперь старшій сынъ пера, сказалъ Сидни Вильтонъ, улыбаясь.— Зачмъ не подать примръ вмсто того, чтобы тратить капиталъ отца и свой собственный въ борьб съ развращеннымъ городкомъ?

— Я vox clamantis, {Гласъ вопіющаго въ пустын.} сказалъ Вольдершеръ.— Я не отчаиваюсь, что это сдлается. Но я желаю, чтобы это сдлали важные люди. Пусть старшій сынъ торійскаго герцога и старшій сынъ герцога вигскаго сдлаютъ это въ одинъ день и объяснятъ причину. Если Сексмндгемъ, напримръ, и Герлекстонъ сдлаютъ это, тогда все будетъ кончено.

— Напротивъ, сказалъ Вильтонъ:— могу теб сказать, что Сексмндгемъ будетъ новымъ кабинетнымъ министромъ.

— Выродившаяся земля, воскликнулъ Вольдершеръ.— Ахъ! въ восемнадцатомъ столтіи всегда была причина поддерживать политическій геній страны — законную династію.

— Ну, слава Богу, мы осрободились отъ всхъ этихъ смутъ, сказалъ Вильтонъ.

— Освободились! Я этого не знаю. Я часто видлъ герцога Моденскаго въ ныншнемъ году, и старался сколько могъ открыть ему глаза на положеніе длъ.

— Ахъ, ты измнникъ! воскликнулъ Вильтонъ: — будь я государственный секретарь, я веллъ бы моему дворецкому немедленно арестовать тебя и послалъ бы тебя въ Тоуеръ въ наемной карет, но я только президентъ Комитета и твой дядя и ты спасешься.

— Я думаю, что вс благоразумные люди всхъ партій согласятся, сказалъ Вольдешеръ: — что прежде чмъ пробоватъ республику, лучше дать возможность на успхъ законному наслднику.

— Я не республиканецъ, сказалъ Вильтонъ:— и думаю, что королева Викторія, особенно если она вступитъ въ благоразумный и счастливый бракъ, не очень должна бояться герцога Моденскаго.

— Онъ все-таки нашъ государь, сказалъ Вольдершеръ.— Я желалъ бы, чтобы онъ самъ лучше это зналъ. Вмсто того, чтобы заботиться о возстановленіи своего престола, я вижу, что онъ все боится французскаго вторженія. Я не могъ заставить его понять, что Франція его естественная союзница, и что безъ ея помощи Чарли не возвратитъ своей собственности.

— Ну, если ты восхищаешься претендентами, Джорджъ, я желалъ бы, чтобы ты былъ на моемъ мст сегодня утромъ, потому что мн предстоитъ самое непріятное свиданіе.

— Какъ это, милый дядюшка? сказалъ Вольдершеръ тономъ сочувствія, потому что видлъ, какъ разстроена физіономія Вильтона.

— Ты знаешь кое-что о моемъ несчастномъ питомц, сказалъ Вильтонъ.

— Я былъ въ школ и университет, когда все это случилось, сказалъ Вольдершеръ.— Но я слышалъ, что вы имли сношенія съ нимъ.

— Самыя короткія, и это то и составляетъ горечь. Между его матерью, королевой Агриппиной, и мною существовали узы тсной дружбы. Въ ея послдніе годы, и въ ея великомъ несчастій, она поручила мн быть опекуномъ ея сына. Онъ наслдовалъ всю ея красоту и повидимому всю кротость ея характера. Я много положилъ на него трудовъ. Онъ былъ въ Итон и учился тамъ хорошо. Онъ былъ очень популяренъ, никогда въ жизни не обманывался я такъ въ мальчик. Я считалъ его очень послушнымъ и думалъ, что пріобрлъ надъ нимъ полное вліяніе. Конечно, это вліяніе было бы употреблено на его пользу. Словомъ, я могу сказать это теперь, я смотрлъ на него, какъ на сына, и онъ непремнно былъ бы моимъ наслдникомъ, а между тмъ все это время онъ былъ занятъ политическими интригами, и составлялъ заговоръ противъ нашего государя даже въ моемъ дом.

— Какъ это интересно! сказалъ Вольдершеръ.

— Это можетъ быть интересно для тебя, а я знаю во что это мн обошлось. Это чрезвычайно растревожило меня, огорчило, и даже чуть не компрометировало мою честь. Если бы мн пришлось имть дло не съ такимъ великодушнымъ напальникомъ и настоящимъ честнымъ человкомъ, я долженъ былъ бы выйти изъ министерства.

— Какъ это ему удалось? спросилъ Вольдершеръ.

— Ты не можешь себ представить выдумокъ и ресурсовъ тайныхъ обществъ въ Европ, сказалъ Вильтонъ.— Его рисовальный, фехтовальный, танцовальный учитель, вс учителя языковъ, восхищавшіе меня отзывами объ его дарованіяхъ и похвалами о его способностяхъ и прилежаніи, были дятельными сообщниками въ возбужденіи событій, которыя могли вызвать европейскую войну. Онъ оставилъ меня, чтобы похать въ гости въ деревню, и я даже получилъ отъ него письмо съ штемпелемъ ближайшаго городка, письма вс были приготовлены заране. А я потомъ узналъ, что онъ собралъ войско, высадился на берега, на которыя предъявилъ свои права, былъ побжденъ и взятъ въ плнъ.

— Я это помню, сказалъ Вольдершеръ.— Я помню, что читалъ объ этомъ съ величайшимъ любопытствомъ.

— Все это было довольно дурно, сказалъ Вильтонъ: — но не въ этомъ мое горе. Я спасъ его отъ смерти, или, по-крайней-мр, отъ страшнаго заточенія. Ему позволили ухать на слово въ Америку съ тмъ, чтобы никогда не возвращаться въ Европу, а съ меня требовали, и по его убдительной просьб я согласился поручиться, что условіе будетъ свято исполнено. Не прошло и двухъ лтъ, въ которыя онъ существовалъ на мои средства, было покушеніе, ночи успшное, убить короля, моего питомца узнали и схватили въ столиц. На этотъ разъ его засадили, на всю жизнь въ самую надежную крпость въ стран, но тайныя общества смются надъ правительствами, и хотя онъ вытерплъ продолжительное заточеніе, свтъ недавно былъ изумленъ извстіемъ о его побг. Да, онъ въ Лондон уже довольно давно, хотя скрывался. Ко мн онъ обратился только нсколько дней тому назадъ, и только подъ тмъ предлогомъ, что какія-то семейныя дла нельзя устроить безъ моего одобренія. Я долго не ршался принять его. Я чувствую, что мн не слдовало его принимать. Но я колебался и не знаю, справедливо ли говорятъ это о женщинахъ, но въ этомъ я увренъ вполн, что мужчина колеблющійся погибъ.

— Какъ мн хотлось бы присутствовать при этомъ свидаданіи, любезный дядюшка! сказалъ Вольдершеръ.

— А я былъ бы радъ имть свидтеля, сказалъ Вильтонъ:— по это невозможно. Мн стыдно сказать, какъ это разстроиваетъ меня, ни люди, ни воспоминанія не должны имть такого вліянія ни на кого. Сказать теб по правд, я слушалъ твою пріятную болтовню за завтракомъ для развлеченія, а теперь…

Въ эту минуту вошелъ лакей и доложилъ:

— Его королевское высочество, принцъ Флорестанъ.

Вильтонъ, слишкомъ взволнованный, чтобы говорить, сдлалъ Вольдершеру знакъ, чтобы онъ удалился, и его племянникъ исчезъ. Когда^, Вольдершеръ спускался съ лстницы, онъ посторонился на площадк, чтобы пропустить принца. Тотъ, повидимому, не обратилъ на него вниманія, но когда Вольдершеръ увидалъ лицо постителя, онъ вздрогнулъ.

Глава XLI.

— Я знаю, серъ, что вы предубждены противъ меня, сказалъ принцъ Флорестанъ, поклонившись Вильтону съ какимъ-то надменнымъ смиреніемъ: — и поэтому я тмъ боле цню ваше снисходительное согласіе принять меня.

— Я не имю желанія упоминать о прошломъ, сказалъ Вильтонъ нсколько сурово.— Вы упомянули въ вашемъ письм, что мое содйствіе было необходимо для вашихъ частныхъ длъ, которыхъ когда-то я былъ попечителемъ, и поэтому я счелъ своей обязанностью исполнить вашу просьбу. Я желаю, чтобы наши сношенія ограничились этимъ дломъ.

— Такъ и будетъ въ строгомъ смысл, сказалъ принцъ:— вы можетъ быть помните, серъ, что въ тотъ несчастный періодъ, когда мы были лишены нашего престола, на имя королевы Агриппины въ государственныхъ фондахъ значилась значительная сумма. Это была ея частная собственность, которая очень увеличилась чрезъ продажу помстьевъ ея предковъ. Эта, сумма была конфискована и разныя другія суммы, принадлежавшія членамъ нашего дома и нашимъ друзья. Это былъ чистый грабежъ, такой грубый, что по прошествіи нкотораго времени, чувство справедливости постепенно вернулось въ сердца людей, и всмъ было возвращено все, кром меня, хотя я имю причины думать, что эта сумма была самая значительная. Мои банкиры, домъ Невшатель, очень этимъ интересовавшіеся и имвшіе значительное вліяніе на правительство, смнившее насъ, устроили такъ, что мы имемъ поводъ думать, что паши права будутъ признаны, если какія-нибудь изъ иностранныхъ правительствъ дадутъ знать, что это не будетъ непріятно для нихъ.

Принцъ замолчалъ, поднялъ глаза, которые были опущены, когда онъ говорилъ, и посмотрлъ прямо на Вильтона.

— Прежде чмъ такое предложеніе можетъ быть принято въ соображеніе министерствомъ ея величества, сказалъ Вильтонъ съ краской на лиц:— это должны имъ предложить люди власть имющіе. Если вашъ министръ сдлаетъ это предложеніе нашему, онъ долженъ обратиться къ лорду Рогемптону.

— Я понимаю, сказалъ принцъ Флорестанъ:— но правительства, какъ частныя лица, иногда не любятъ формальностей. Правительство моей страны будетъ дйствовать по предложенію, но оно не желаетъ обмниваться депешами по этому длу.

— Для длъ есть одинъ только способъ, сказалъ Вильтонъ, холодно и какъ бы желая кончить этимъ свиданіе.

— Мн сказали высокопоставленныя лица, сказалъ принцъ Флорестанъ:— что если какой-нибудь членъ настоящаго кабинета упомянетъ въ разговор представителю моей страны здсь, что это справедливое дйствіе не будетъ непріятно британскому правительству, дло будетъ кончено.

— Я сомнваюсь, чтобы кто-нибудь изъ моихъ товарищей ршился принять на себя личное вмшательство въ дл такого рода съ иностраннымъ правительствомъ, сухо сказалъ Вильтонъ.— Мн съ своей стороны уже такъ наскучили такія вмшательства, что я никогда больше не возьмусь за нихъ.

— Выраженіе желаемаго чувства не повлечетъ за собою никакого обязательства, сказалъ невозмутимый принцъ.

— Это зависитъ отъ совсти того, кто за это вмшательство возьмется. Никакой честный человкъ не можетъ быть оправданъ, если вмшиваясь въ это дло, онъ думаетъ, что даетъ такимъ образомъ оружіе противъ того самаго правительства, милости котораго испрашиваетъ.

— Но зачмъ ему думать это? спросилъ принцъ чрезвычайно спокойно.

— Я полагаю, сказалъ Вильтонъ, взявъ развернутое письмо, лежавшее предъ нимъ, какъ будто желая вернуться къ частному длу:— что если ваше королевское высочество подумаете, то поймете почему я думаю такъ.

— Я изложу все предъ вами съ чрезвычайнымъ уваженіемъ, серъ, сказалъ принцъ.— Сообразите мое положеніе, не вроятне ли буду я расположенъ вести жизнь уединенную, которой я желаю, если буду имть средства поддерживать такое положеніе съ приличнымъ достоинствомъ, чмъ если буду огорченъ, разстроенъ и раздраженъ каждый день тмъ, что оскорбляетъ и мой вкусъ и уваженіе къ самому себ? По общему мннію, не счастливыя обстоятельства длаютъ заговорщиковъ.

— Вы находились въ хорошемъ положеніи, рзко возразилъ Вильтонъ:— у васъ были средства для удовлетворенія всхъ желаній джентльмена, и вы могли быть очень значительнымъ человкомъ, а вы сами уничтожили это все.

— Можно вспомнить, что я былъ молодъ.

— Да, вы были молоды, очень молоды, и ваше сумасброд. ство извинили. Вы могли опять начать жизнь, потому что, по-крайней-мр для свта вы были честный человкъ. Вы свтъ не обманули, что ни сдлали бы вы съ другими.

— Если я осмлюсь сдлать еще замчаніе, сказалъ принцъ спокойно, но съ блдностью на лиц:— то единственно поврьте мн, серъ, изъ глубокаго уваженія къ вамъ. Не перетолковывайте въ другую сторону этихъ чувствъ, серъ. Он приличествуютъ прошлому. Теперь, когда моей матери нтъ на свт, я привязанъ только къ вамъ. Я не люблю больше ни одного человческаго существа. Вс мои мысли и вс мои чувства поглощены моей страной. Но извините меня, любезный серъ, позвольте мн такъ назвать васъ — если я осмлюсь сказать, что въ вашемъ мнніи о моемъ поведеніи вы никогда не принимали въ соображеніе положенія, которое я наслдовалъ.

— Я васъ не понимаю, серъ.

— Вы никогда не вспоминали, что я сынъ судьбы, сказалъ принцъ Флорестанъ:— что судьба опять поставитъ меня на престолъ моихъ отцовъ. Это такъ же врно, какъ и то, что я теперь говорю съ вами. Но для выполненія опредленія судьбы потребно дйствіе. Ея опредленія неумолимы, но они темны, и существо, карьерой котораго судьба управляетъ, похоже на человка, путешествующаго въ темную ночь, онъ достигаетъ своей цли, даже безъ помощи звздъ или луны.

— Я право не понимаю, что значитъ судьба, сказалъ Вильтонъ:— но я понимаю, что значитъ поведеніе и признаю, что имъ должны управлять истина и честь. Я нахожу, что человку лучше не имть никакого дла съ судьбой, особенно если она заставляетъ его нарушать слово.

— Ахъ! серъ, я знаю, что въ этомъ отношеніи вы имете большое предубжденіе ко мн. Поврьте, оно несправедливо. Даже юристы сознаются, что невозможный контрактъ нарушить нельзя. Мое возвращеніе изъ Америки было неизбжно. Стремленія великаго народа и многихъ государствъ требовали моего присутствія въ Европ. Мое возвращеніе было естественнымъ развитіемъ непреложнаго принципа исторической необходимости.

— Этотъ принципъ не признается министрами ея величества, сказалъ Вильтонъ, и онъ, и принцъ встали въ одно время.

— Благодарю васъ, серъ, за это свиданіе, сказалъ его королевское высочество:— вы не хотите мн помочь, но то, что мн нужно, случится какимъ-нибудь другимъ способомъ. Это необходимо и, слдовательно, случится.

Принцъ слъ на свою лошадь и быстро похалъ къ Странду, гд начались препятствія къ быстрой зд, и хотя онъ былъ въ нетерпніи, прошло нсколько времени, прежде чмъ онъ дохалъ до Бишопсгетской улицы. Онъ въхалъ въ обширный дворъ великолпнаго отеля, и отдавъ свою лошадь груму, спросилъ мистера Невшателя, къ которому его тотчасъ провели и который сидлъ въ прекрасной комнат за столомъ, покрытомъ бумагами.

— Ну, ваше высочество, сказалъ Невшатель съ улыбкой въ глазахъ: — что привело сегодня въ Сити такого великаго человка? Видли вы вашего великаго друга?

Принцъ Флорестанъ вкратц, но ясно разсказалъ Невшателю о своемъ свиданіи.

— А! сказалъ Невшатель:— такъ, такъ, наврно, если бы вы были приняты въ Сент-Джемс, мистеръ Сидни Вильтонъ не былъ бы такъ несговорчивъ, но мы должны принимать вещи, какъ находимъ ихъ. Если наши знатные друзья не хотятъ намъ помогать, вы должны попытаться, что можемъ сдлать мы, бдные люди Сити. Мы можемъ устраивать здсь иногда такія вещи, которыя ставятъ, втупикъ людей Beet-Эйда. Я видлъ, когда вы вошли сюда, что вы разстроены. Примите веселый видъ. Никто не долженъ смотрть озабоченно, кром тхъ, у кого заботъ нтъ. Конечно, вы желаете знать, въ какомъ положеніи находятся ваши счеты. Я за ними пошлю. Они не такъ дурны, какъ вы думаете. Я прибавилъ къ нимъ тысячу фунтовъ, въ надежд, что ваши знатные друзья помогутъ намъ, но я де возьму ихъ назадъ. Мой Луи детъ сегодня въ Парижъ, онъ увидится съ министрами и посмотритъ, что можно сдлать. А пока желаю вамъ хорошаго аппетита, серъ, я ду завтракать и для васъ будетъ мсто. Я покажу вамъ Генсбро, котораго я только-что купилъ отъ семейства, для котораго эта картина была написана. Лицо божественно, очень похоже на нашу мисъ Феррарсъ. Я отсылаю эту картину въ Гено. Я не скажу вамъ, что я за нее далъ, а то вы, можетъ быть, скажете моей жен, и она очень разсердится. Она потребуетъ денегъ для дтской школы. Но я нахожу, что у нея школъ достаточно. Теперь подемте завтракать.

Въ этотъ день въ департамент не занимались, и Эндиміонъ далъ слово хать куда-то съ Вольдершеромъ. Они поговорили въ его комнат, гд Вольдершеръ кончалъ свой небрежный туалетъ, который, однако, не былъ конченъ, и только-что они отворили лицевую дверь и выходили на улицу, когда подъхалъ полковникъ Альбертъ. Онъ ласково кивнулъ головой Эндиміону, но ничего не сказалъ, и друзья пошли.

— Кстати, Феррарсъ, сказалъ Вольдершеръ, пожимая ему руку и задыхаясь отъ волненія: — я узналъ кто вашъ полковникъ. Это преудивительная исторія и я дорогой разскажу, вамъ все.

Глава XLII.

Эндиміонъ провелъ три года въ Лондон, и соображая, при какихъ трудныхъ обстоятельствахъ началъ онъ свою карьеру, онъ могъ безъ неудовольствія вспоминать объ этихъ годахъ. Три года тому назадъ, онъ былъ бденъ и одинокъ, совершенно не зналъ свта, и не имлъ другого руководителя, кром своего здраваго смысла. Его скудное жалованье еще не было увеличено, но съ щедрой помощью сестры и съ великодушіемъ Виго, онъ не находился въ стсненныхъ обстоятельствахъ. Чрезъ Родни онъ познакомился съ смшаннымъ обществомъ, а это знаніе для юноши драгоцнно, но рдко достигается безъ риска. Эндиміона, напротивъ, всегда оберегали отъ опасности. По милости неожиданнаго знакомства съ

Невшателями, онъ видлъ жизнь въ кружкахъ утонченныхъ и высоко уважаемыхъ, и даже заглянулъ въ большой свтъ, о которомъ читалъ и слышалъ такъ много, въ свтъ лордовъ Рогемптоновъ и леди Монтфортъ, и всхъ тхъ ослпительныхъ людей, слова и поступки которыхъ образовываютъ вкусъ, даютъ поводъ къ разговорамъ и придаютъ прелесть жизни восхищающимся или удивляющимся милліонамъ.

Ни одно, однако, изъ этихъ событій не сдлало перемны въ планахъ его жизни. Эдиміонъ еще былъ доволенъ своимъ чистымъ чердачкомъ, все обдалъ у Джо, все прилежно ходилъ въ департаментъ и все былъ любимъ своими товарищами. Сеймуръ Риксъ, читавшій ‘Утреннюю Почту’ съ любопытствомъ, увидалъ имя Эндиміона въ списк гостей мистрисъ Невшатель и сообщилъ объ этомъ важномъ событіи своимъ товарищамъ, но надъ Эндиміономъ не очень издвались, потому что посл удаленія Септ-Барба изъ департамента, запасъ зависти въ Сомерсет-Гауз значительно уменьшился.

Квартира у Родни доставила, однако, Эндиміону нчто боле безвреднаго знакомства съ ихъ разнообразной и поучающей жизнью. Въ дружб Вольдершера онъ нашелъ богатое ознагражденіе за то, что былъ взятъ изъ школы и лишенъ университетскаго образованія. Отецъ позаботился хорошо ознакомить Эндиміона съ классиками, и онъ достигъ такой степени въ образованіи, которую блистательному и оригинальному Вольдершеру доставляло наслажденіе обогащать и дополнять. Вольдершеръ руководилъ его мнніями, направлялъ занятія и образовывалъ вкусъ. Одинъ ночью, на чердак своемъ, онъ не чувствовалъ одиночества, потому что у него всегда была какая-нибудь книга, или какое-нибудь періодическое изданіе, англійское или иностранное, данное ему Вольдершеромъ, которое онъ совтовалъ Эндиміону непремнно прочесть и обдумать.

Знакомство съ барономъ Сергіусомъ было не мене драгоцнно и полезно. Онъ также заинтересовался Эндиміономъ и высказывалъ ему, повидимому, совершенно откроценно, вс сокровища своей обширной опытности въ людяхъ и предметахъ, а главное относительно вншнихъ длъ. Онъ открывалъ ему главные принципы политики разныхъ націй, обнаруживалъ настоящій характеръ главныхъ дйствующихъ лицъ.

— Самое необходимое, говаривалъ баронъ Сергіусъ: — въ успшномъ веденіи публичныхъ длъ есть личное знакомство съ дйствующими государственными людьми. Можетъ быть событія не зависятъ теперь такъ много, какъ сто лтъ тому назадъ, отъ личныхъ чувствъ, но даже если побужденіе происходитъ отъ общихъ правилъ, ихъ примненіе и управленіе ими всегда принимаетъ колоритъ личности главныхъ дйствующихъ лицъ. Главное преимущество, которое вашъ лордъ Рогемптонъ, напримръ, иметъ надъ всми своими товарищами въ высшей политик, заключается въ томъ, что онъ былъ одинъ изъ уполномоченныхъ въ Внскомъ Конгресс. Тамъ онъ научился вымривать людей, управляющихъ міромъ. Неужели вы думаете, что такой человкъ, если ему придется имть дло съ Меттернихомъ или Поццо, не будетъ имть преимущества надъ человкомъ, который оставляетъ свои кресла въ Даунингской улиц только для того, чтобы охотиться за тетеревами? Меттернихъ и Поццо знаютъ очень хорошо, что лордъ Рогемптонъ знаетъ ихъ, и ведутъ съ нимъ дла совсмъ не въ томъ дух, съ какимъ проводятъ какого-нибудь политика, выскочившаго изъ за парижскихъ баррикадъ.

Не надо забывать, что Общество Преній и знакомство, которыя онъ составилъ тамъ, были чрезвычайно полезны Эндиміону. Въ дом мистера Бертая Тримена онъ имлъ случай познакомиться съ молодыми людьми хорошаго происхожденія, высокаго образованія, исполненными честолюбія, замнившими ему то общество, приличное его молодости и’ званію, котораго онъ былъ лишенъ, не попавъ въ университетъ.

У всхъ этихъ людей и во всхъ этихъ кружкахъ, Эндиміонъ былъ любимцемъ. Безъ сомннія, его красота, наружность — и веселая и заадумчивая — граціозное и спокойное обращеніе, все говорило въ его пользу, и положило для него хорошее начало, а дальнйшее знакомство постоянно поддерживало первое впечатлніе. Онъ былъ уменъ, образованъ, безъ непріятной оригинальности и слишкомъ положительныхъ убжденій. Онъ слушалъ все не только съ терпніемъ, по съ участіемъ и всегда избгалъ споровъ. Въ этомъ заключаются причины популярности.

Степень его умственнаго развитія и его характеръ въ то время трудно было опредлить. Онъ былъ еще очень молодъ, только приближался къ двадцатилтнему возрасту, и на его характеръ должны были имть вліяніе и подавлять его большія несчастія его семейства. Сестра имла надъ нимъ чрезвычайное вліяніе. Она не примирилась съ ихъ паденіемъ. Она жила только мыслью воротить ихъ прежнее положеніе, и никогда не пропускала случая растолковать ему, что на немъ лежитъ великое призваніе, и что съ помощью ея преданности, онъ выполнитъ его. Его собственныя убжденія на этотъ счетъ были темны. Можетъ быть онъ былъ того веселаго и спокойнаго характера, который наслаждается настоящимъ и не горюетъ о прошломъ. Будущее можетъ набросить свтъ на вс эти пункты, теперь можно только сказать,что три года, повидимому, горькаго и раздражающаго несчастія принесли свою долю пользы къ образованію его характера и устройству его будущей жизни.

Глава XLIII.

Леди Монтфортъ услыхала съ большимъ удовольствіемъ отъ Невшателя, что лордъ Рогемптонъ собирался на Пасху въ Гено, и что онъ назвался самъ. Она шутливо поздравляла мистрисъ Невшатель и говорила объ этомъ, какъ о дл конченномъ. Мистрисъ Невшатель, однако, приняла этотъ намекъ съ серіозной, чтобы не сказать разстроенной физіономіей. Она сказала, что ей было бы всегда непріятно лишиться Адріаны, но если ея бракъ окажется необходимымъ, она надется, что дочь ея соединится съ тмъ, кто не откажется жить постоянно въ ихъ дом. Она желала для своей дочери брака съ пасторомъ и если возможно, съ ректоромъ ихъ собственнаго прихода. Но это была слишкомъ очаровательная мечта и врядъ ли могла осуществиться. Пасторатъ въ Гено былъ въ самомъ парк и былъ прехорошенькій домикъ съ прелестнымъ садомъ. Она предпочитала его замку и еще многое насказала она въ этомъ род.

Леди Монтфортъ устремила на нее глаза съ нетерпливымъ удивленіемъ, а потомъ сказала:

— Ваша дочь, мистрисъ Невшатель, должна вступить въ такой бракъ, который поставилъ бы ее во глав общества.

— Какая ужасная участь для каждаго, сказала мистрисъ Невшатель: — но самая мучительная для тхъ, кто долженъ чувствовать все время, что занимаетъ положеніе, не пріобртенное личными качествами.

— Адріана очень хорошенькая, сказала леди Монтфортъ.— Я нахожу ее боле чмъ хорошенькой, она прекрасно образована и пріятна во всхъ отношеніяхъ. Что же значатъ ваши слова, любезная мистрисъ Невшатель, что она займетъ положеніе, не пріобртенное ея личными качествами?

Мистрисъ Невшатель вздохнула и покачала головой, а потомъ сказала:

— Намъ не къ чему спорить объ этомъ. Я не имю причины полагать, что для моихъ опасеній есть какое-нибудь основаніе. Мы вс любимъ лорда Рогемптона и восхищаемся имъ. Человкъ такой знаменитый и, вмст съ тмъ, такъ кротокъ и ласковъ, такъ простъ, мн слдовало бы сказать, такъ неподдленъ, но онъ не сдлалъ ни малйшаго намека ни мн, ни ея отцу, что иметъ серіозные виды на Адріану, а я уврена, что если бы онъ сказалъ ей, то она сказала бы намъ.

— Онъ постоянно здсь бываетъ, замтила леди Монтфортъ:— а онъ не бывалъ прежде нигд, кром церемонныхъ приглашеній. Кром того, я знаю, что онъ восхищается ею, что онъ въ нее влюбленъ, и я не сомнваюсь, что онъ назвался въ Гено для того, чтобы объясниться съ нею.

— Какъ это ужасно! воскликнула мистрисъ Невшатель: — что намъ длать?

— Что длать? сказала леди Монтфортъ: — сочувствовать его счастію и увнчать его. У васъ будетъ зять, которымъ вы можете гордиться, а у Адріаны мужъ, который, вполн зная свтъ, женщинъ и самого себя, будетъ преданъ ей, сдлается ея руководителемъ и другомъ, руководителемъ безъ нравоученій, и другомъ, всегда очаровательнымъ, потому что на свт нтъ такого собесдника, какъ онъ, а я думаю, что мн надо это знать, прибавила леди Монтфортъ:— потому что я всегда говорю ему, что я послдняя изъ его побдъ, и всегда буду признательна ему за то что онъ такъ много удлялъ мн своего общества.

— Адріана въ этомъ отношеніи ршитъ сама, сказала мистрисъ Невшатель серіознымъ тономъ и съ нкоторымъ достоинствомъ.— Ни мистеръ Невшатель, ни я, никогда не контролировали ея чувствъ въ этомъ отношеніи!

— Ну, я теперь увижусь съ Адріаной, сказала леди Монтфортъ:— я знаю, что она теперь дома. Если бы я не принуждена была хать въ Принсдаунъ, я попросила бы у васъ позволенія провести Пасху въ Гено.

Въ этотъ самый день, когда Майра, гулявшая въ Риджент-Парк съ своимъ братомъ, вернулась домой, она нашла Адріану взволнованной и даже въ слезахъ.

— Что это значитъ, моя дорогая? спросила ея подруга.

— Я слишкомъ несчастлива, рыдала Адріана, и потомъ разсказала Майр, о посщеніи леди Монтфортъ и обо всемъ, что случилось при этомъ.

Леди Монтфортъ положительно поздравила ее съ ея приближающимся бракомъ съ лордомъ Рогемптономъ, и когда Адріана отъ этого отперлась и выразила свое изумленіе при этомъ предположеніи, леди Монтфортъ сказала ей, что она не имла права подавать такъ много надеждъ лорду Рогемптону и шутить надъ чувствами человка, его высокой репутаціи и положенія.

— Представьте! я подавала надежды лорду Рогемптону, сказала Адріана и бросилась на шею къ своей подруг, которая должна была утшать ее.

— Я согласна съ леди Монтфортъ, сказала Майра, кротко освобождаясь изъ объятій своего огорченнаго друга.— Можетъ быть безсознательно съ вашей стороны, но мн кажется, вы подавали надежды лорду Рогемптону. Онъ постоянно разговаривалъ съ вами, онъ всегда здсь, когда прежде никогда не бывалъ, и, какъ говоритъ леди Монтфортъ, зачмъ ему было напрашиваться провести Пасху въ Гено, если не для вашего общества?

— Онъ назвался въ Гено, потому что такъ любитъ папашу, сказала Адріана.

— Тмъ лучше, если онъ. долженъ быть вашимъ мужемъ, это будетъ прибавочнымъ элементомъ къ домашнему счастію.

— О, Майра! зачмъ вы говорите такія вещи! воскликнула Адріана.

— Какія вещи?

— Что я должна выйти за лорда Рогемптона.

— Я никогда не говорила ничего подобнаго. За кого вы должны выйти, этотъ вопросъ должны ршить вы сами. Я только сказала, что если вы выйдете за лорда Рогемптона, то это счастіе, что онъ такъ любитъ мистера Невшателя.

— Я не выйду за лорда Рогемптона, сказала Адріана довольно ршительно:— и если онъ удостоитъ меня своимъ предложеніемъ, продолжала она:— какъ говоритъ леди Монтфортъ, мн кажется, что причины его такъ очевидны, что если бы я даже и чувствовала къ нему какое предпочтеніе, то это немедленно исчезло бы.,

— Ахъ! опять вы принялись за свой конекъ, милая Адріана. Въ этомъ отношеніи мы никогда съ вами не согласимся, будь я богатая наслдница, мн было бы все равно, за мое состояніе или лицо женятся на мн. Я слышала, что мужья не слишкомъ долго интересуются и наружностью жены. Имйте боле доврія къ себ, Адріана. Если лордъ Рогемптонъ желаетъ жениться на васъ, значитъ, что вы лично ему нравитесь, что онъ цнитъ вашъ умъ, ваше образованіе, ваши таланты, вашъ милый характеръ и вашъ кроткій нравъ. Если вдобавокъ ко всему этому, у васъ есть богатство, и даже большое, лордъ Рогемптонъ не будетъ имъ пренебрегать и — я откровенно вамъ скажу — подчинится вліянію обстоятельствъ, потому что лордъ Рогемптонъ благоразумный человкъ, но онъ не женился бы на васъ, если бы не думалъ, что вы будете восхитительной спутницей въ жизни, что вы будете украшать его кружокъ и прославите его имя.

— Ахъ! я вижу, что вс въ заговор противъ меня, сказала Адріана:— у меня нтъ друга.

— Милая Адріана, мн кажется, что вы безразсудны, я могу сказать даже недобры.

— О! извините меня, милая Майра, сказала Адріана:— но, право, я такъ несчастна.

— Отчего? Вы властны располагать собой. Если не желаете выйти за лорда Рогемптона, никто не будетъ васъ принуждать. Что значатъ слова леди Монтфортъ? или кого бы то ни было, кром вашихъ родителей, которые не желаютъ ничего, кром вашего счастія? Я никогда не упомянула бы о лорд Рогемптон, если бы вы сами не заговорили объ этомъ. Я только желала вамъ сказать, что ваше мнніе, будто никто не желаетъ жениться на васъ, иначе какъ за богатство, убжденіе болзненное и должно повести къ несчастію, что я не врю, чтобы лордъ Рогемптонъ руководился въ этомъ предложеніи, если онъ сдлаетъ его, какой-нибудь недостойной причиной, и что никакая женщина, сердце которой свободно, не должна легкомысленно отвергать предложеніе такого человка, которое, во всякомъ случа, должно длать ей честь.

— Но у меня сердце не свободно, сказала Адріана почти торжественнымъ тономъ.

— О! это совсмъ другое дло! сказала Майра, поблднвъ.

— Да, сказала Адріана:— я предана тому, имя котораго не могу теперь упомянуть, но я предана ему. Да! прибавила она съ жаромъ:— я совсмъ не такъ малодушна, какъ леди Монтфортъ и нкоторые другіе считаютъ меня — я могу чувствовать и ршать сама, и обо мн никогда не скажутъ, что я купила любовь.

Глава XLIV.

Въ Гено не было большого общества, лордъ Рогемптонъ особенно желалъ, чтобы не приглашали знати, а главное, посланниковъ. Онъ желалъ только насладиться свжимъ воздухомъ, побродить по лсу, о которомъ слышалъ такъ много, съ молодыми двицами.

— Кстати, мисъ Феррарсъ, сказалъ Невшатель: — мы не должны упоминать боле о томъ, о чемъ мы говорили намедни. Адріана приходила ко мн совершенно взволнованная тмъ, что ей сказала леди Монтфортъ. Я успокоилъ ее и уврилъ, что она должна поступать какъ хочетъ, и что ни я ни ея мать не будемъ противорчить ея желаніямъ въ этомъ отношеніи. Дло въ томъ, что я сначала отвтилъ леди Монтфортъ въ шутку. Если бы это случилось, я былъ бы доволенъ, но я совсмъ объ этомъ не думалъ, потому что вещи такого рода должны зависть отъ моей дочери. Пока она сама не пожелаетъ, у меня могутъ быть только одн фантазіи. Но теперь я желаю, чтобы вы помогли мн въ другомъ дл, если не боле серіозномъ, то больше дловомъ. Милорда надо забавлять, хотя общество будетъ домашнее. Онъ любитъ играть въ вибтъ, это устроить мы можемъ. Но должны быть два-три лица, которыхъ онъ не привыкъ встрчать, по которые будутъ для него интересны. Знаете, мисъ Феррарсъ, кого я думаю пригласить?

— Нтъ не знаю.

— Что вы думаете о полковник? сказалъ Невшатель, смотря ей въ лицо съ улыбкой въ глазахъ.

— Онъ очень пріятенъ, сказала Майра:— и многіе найдутъ его интереснымъ, и если лордъ Рогемптонъ его не знаетъ, я думаю, что онъ будетъ пріятный гость.

— Лордъ Рогемптонъ знаетъ о немъ все, сказалъ Невшатель.

— Это очень хорошо, сказала Майра.

— Я не знаю, замтилъ Невшатель.— Жизнь вещь любопытная, не такъ ли, мисъ Феррарсъ? Нельзя приглашать одного для свиданія съ другимъ въ свои домъ, не подведя итога нравственной арифметики.

— Неужели? сказала Майра.

— Я желаю вашего совта и вашей помощи, мисъ Феррарсъ, сказалъ Невшатель: — но это длинная исторія, а я разсказывать не мастеръ — Невшатель колебался — знаете, вдругъ продолжалъ онъ:— вы спрашивали меня разъ, кто полковникъ Альбертъ.

— Но теперь я васъ не спрашиваю, отвчала Майра: — потому что я знаю.

— А! а! воскликнулъ Невшатель, очень удивленный.

— И вы желаете знать, продолжала Майра:— пожелаемъ ли лордъ Рогемптонъ увидться съ принцемъ Флорестаномъ.

— Это значитъ что-нибудь, но сравнительно это легко. Мн кажется, Я могу это устроить. Но когда они встртятся… вотъ въ чемъ вопросъ. А сперва мн хотлось бы узнать, какъ вы узнали эту тайну?

— Очень просто, мн сказалъ мой братъ, отвтила она.

— А! теперь вы видите, продолжалъ Невшатель съ серіознымъ видомъ:— что одно слово лорда Рогемптона надлежащимъ лицамъ можетъ быть чрезвычайно важно для принца. У него есть большое наслдство, и его несправедливо лишаютъ его. Нашъ домъ сдлалъ для него что могъ, потому что его мать, королева Агриппина, была очень добра къ моему отцу, а домъ Невшатель никогда не забываетъ своихъ друзей. Но намъ нужно нчто другое, вамъ нужно, чтобы британское правительство дало знать, что оно ничего не иметъ противъ возвращенія принцу его частнаго состоянія. Я пробовалъ заговаривать съ первымъ министромъ, онъ смотритъ на это неблагопріятно, онъ предубжденъ противъ принца, такъ же, какъ и весь кабинетъ, а между тмъ, вс затрудненія исчезнутъ по одному слову лорда Рогемптона.

— Для васъ это будетъ прекрасный случай поговорить съ нимъ, сказала Майра.

— Гмъ! сказалъ Невшатель: — я не совсмъ увренъ въ этомъ. Я люблю лорда Рогемптона, и между нами скажу, что желалъ бы видть его первымъ министромъ. Онъ понимаетъ континентъ и сохранилъ бы миръ. Но знаете, мисъ Феррарсъ, при всемъ его шутливомъ, добродушномъ обращеніи, когда кажется, что онъ не можетъ сказать сердитаго слова, или сдлать недобрый поступокъ, онъ очень строгъ въ длахъ. Заговорите съ нимъ о дл, и онъ измнится совершенно. Брови его сдвинутся, онъ пронзитъ васъ насквозь своими глубокими глазами, онъ сдлается не только величественъ а суровъ. Я былъ у него съ депутаціей — директоромъ Банка и со всми первыми людьми въ Сити, половина изъ нихъ члены Парламента, и они дрожали предъ нимъ какъ осиновый листъ. Нтъ, мн пойдетъ говорить съ нимъ, это испортитъ ему удовольствіе его посщенія. Мн кажется, вотъ какъ надо сдлать: если онъ будетъ не прочь встртиться съ принцемъ, мы должны наблюдать, сдлаетъ ли принцъ благопріятное впечатлніе на него, и если сдлаетъ, и если онъ понравится лорду Рогемптону, то вы должны съ нимъ говорить.

— Я!

— Да, мисъ Феррарсъ, вы, лордъ Рогемщонъ любитъ дамъ. Онъ никогда съ ними не суровъ, даже если отказываетъ въ ихъ просьбахъ, а иногда онъ и исполняетъ ихъ. Я сначала хотлъ, чтобы съ нимъ поговорила мистрисъ Невшатель, но моя жена ни за что не станетъ хлопотать о томъ, что касается денегъ, потомъ я думалъ, что Адріана можетъ выразить надежду, когда они гуляютъ въ саду, но теперь все кончено, и остались вы одна. Я имю къ вамъ большое довріе, прибавилъ Невшатель:— я думаю, что вы сдлаете это очень хорошо. Кром того, вы правитесь милорду, я примтилъ, что онъ часто сидитъ возл васъ, у насъ.

— Да, онъ очень деликатенъ въ этомъ отношеніи, сказала Майра серіезно и нсколько грустно:— и конечно, его побуждаетъ къ этому мое зависимое положеніе.

— Мы вс въ зависимомъ положеніи въ этомъ дом, сказалъ Невшателъ съ своей нжной улыбкой:— и я завишу отъ мисъ Феррарсъ.

Дла общали итти довольно хорошо. Погода была восхитительна, и лордъ Рогемптонъ пріхалъ въ Гено, какъ разъ къ обду, на другой день посл ихъ прізда и въ самомъ хорошемъ расположеніи духа. Онъ, повидимому, наслаждался праздникомъ, и душа и тло были расположены къ изліянію чувствъ, онъ былъ въ восторг отъ помстья, въ восхищеніи отъ замка — все ему нравилось, и всмъ онъ-былъ доволенъ и онъ всмъ нравился и вс были имъ довольны. Общество состояло только изъ семьи, одного изъ племянниковъ, съ которымъ лордъ Рогемптонъ былъ уже знакомъ, живымъ юношей, немножко спортсменомъ, но не чрезчуръ, и это было по душ лорду Рогемптону, который былъ государственный человкъ старой аристократической школы, держалъ чистокровныхъ лошадей, иногда пускалъ одну⁴ на скачки, и среди европейскаго кризиса могъ выбрать часъ, чтобъ създить въ Ньюмаркетъ. Можетъ быть, это было его единственное притворство.

Мистрисъ Невшатель, возл которой онъ сидлъ, имла счастливый даръ къ разговору, но общество было такихъ восхитительныхъ размровъ, что допускало общій разговоръ. Майра сидла съ другой стороны лорда Рогемптона и онъ часто обращался къ ней. Онъ былъ душою пира, а между тмъ, трудно описать его разговоръ, это была смсь граціозной причудливости, пересыпаемой очень коротенькими анекдотами объ одной очень знаменитой особ, или какимъ-нибудь чрезвычайно интереснымъ воспоминаніемъ о какомъ-нибудь критическомъ событіи. Время отъ времени онъ обращался къ Адріан, которая сидла напротивъ него за круглымъ столомъ, и она надялась, что ея невольные улыбки не будутъ приняты за поощреніе его надеждамъ.

Лордъ Рогемптонъ былъ не прочь встртиться съ принцемъ Флорестаномъ, если не будетъ другихъ постороннихъ лицъ, и инкогнито будетъ сохранено. Ему даже было пріятно это предложеніе, и онъ замтилъ, что любитъ лично знакомиться съ извстными людьми, такимъ образомъ вы можете судить объ ихъ качествахъ, чего нельзя сдлать изъ книгъ и газетъ или изустныхъ разсказовъ ихъ приверженцевъ или враговъ. И такимъ образомъ на слдующій день ждали полковника Альберта.

Лордъ Рогемптонъ не выходилъ до второго завтрака, онъ получилъ такъ много бумагъ изъ Даунингской улицы, требовавшихъ его вниманія.

— Дла насъ преслдуютъ, сказалъ онъ:— вчера я думалъ, что увернулся отъ нихъ. Не знаю что буду длать безъ моихъ секретарей. Мн кажется я попрошу вашихъ молодыхъ двицъ помочь мн.

— Вы не можете имть лучшихъ секретарей, сказалъ Невшатель:— мисъ Феррарсъ часто помогаетъ мн.

Что длать посл завтрака? Подетъ онъ верхомъ, или въ экипаж? И куда хать? Но лордъ Рогемптонъ не желалъ хать ни въ экипаж, ни верхомъ. Онъ предпочиталъ пшкомъ погулять около Гено. Ему хотлось видть помстье, лсъ, папоротникъ, и можетъ быть послушать одного изъ тхъ соловьевъ, о которыхъ говорили на Портлендской площади. Но мистрисъ Невшатель не хотла итти пшкомъ, а Невшатель, хотя въ этотъ день занятій въ Сити не было, долженъ былъ написать много писемъ, и кончилось тмъ, что лордъ Рогемптонъ и дв молодыя двицы пошли втроемъ, и оставались такъ долго и такъ поздно, что мистрисъ Невшатель положительно хотла велть подать поздне обдъ.

— Мы поспемъ, любезная мистрисъ Невшатель, сказала Майра:— лордъ Рогемптонъ прошелъ въ свою комнату. Мы слушали соловья, и лордъ Рогемптонъ настоялъ, чтобы мы посидли на ствол дерева, пока соловей перестанетъ пть, а онъ не переставалъ.

Полковникъ Альбертъ пріхалъ и былъ представленъ лорду Рогемптону до обда. Лордъ Рогемптонъ принялъ его съ величественной вжливостью. Наблюдая съ интересомъ, Майра едва могла поврить, примчая надменную грацію и нсколько высокомрное обращеніе лорда Рогемптона, что это тотъ самый человкъ, исполненный веселости, фантазіи и даже нжнаго чувства, съ которымъ она провели предыдущі часы.

Полковникъ Альбертъ сидлъ возл Майра за обдомъ, а лордъ Рогемптонъ между мистрисъ Невшатель и ея дочерью. Онъ держалъ себя иначе въ этотъ день, былъ не мене пріятенъ и доволенъ, но несомннно больше сдержанъ. Онъ .поощрялъ мистрисъ Невшатель занимать главное мсто въ разговор, и .шептался съ Адріаной, которая нсколько растревожилась, но шопотъ состоялъ главное въ выраженіи восхищенія утренними приключеніями. Потомъ онъ обратился къ полковнику Альберту чрезъ столъ и сказалъ, что слышалъ отъ мистрисъ Невшатель, что полковникъ былъ въ Америк, и сдлалъ нсколько вопросовъ объ общественныхъ дятеляхъ, что заставило его высказаться. Полковникъ Альбертъ отвчалъ кротко и скромно, не очень подробно, но языкомъ, показывавшимъ во всемъ о чемъ упоминалось, обдуманность и разборчивость.

— Я полагаю, что общество ихъ похоже на лучшее общество въ Манчестер? спросилъ лордъ Рогемптонъ.

— Оно разнообразно въ разныхъ городахъ, сказалъ полковникъ Альбертъ:— въ нкоторыхъ есть значительная образованность, а за этимъ, разумется, всегда слдуетъ утонченность жизни.

— Да, по чмъ бы они ни были, а всегда останутся колонистами. Въ колоніяхъ всегда недостаетъ оригинальности. Страна, заимствующая свой языкъ, свои законы, свою религію не можетъ имть очень развитыхъ изобртательныхъ способностей. Они цивилизовались очень скоро, но ихъ цивилизація была второстепенная.

— Можетъ быть ихъ изобртательная способность разовьется другими способами, сказалъ принцъ.— Каждая нація иметъ опредленное количество изобртательности и она дастъ чувствовать себя.

— Теперь, сказалъ лордъ Рогемптонъ: — американцы, кажется, употребляютъ свою изобртательность на воображаемыя границы. Они задаютъ намъ много хлопотъ на счетъ Меня.

Посл обда, была музыка, лордъ Рогемптонъ не хотлъ играть въ вистъ. Онъ непремнно захотлъ сравнить голоса своихъ спутницъ съ утреннимъ соловьемъ. Онъ много говорилъ съ Адріаной и полковникомъ Альбертомъ, а вечеромъ много съ Майрой и о ея брат. Лордъ Рогемптонъ не разъ желалъ сказать ей, какъ уже говорилъ мисъ Невшатель, какъ восхитительно провелъ онъ утро, но каждый разъ она была занята съ полковникомъ.

— Мн нравится вашъ принцъ, замтилъ онъ Невшателю, когда они выходили изъ столовой.— Онъ никогда ничего не скажетъ, не подумавъ, но я опасаюсь, что онъ очень сдержанъ. Говорятъ, что это закоренлый заговорщикъ.

— Ему это надоло, сказалъ Невшатель: — мн кажется онъ желаетъ спокойствія.

— Такіе люди никогда не бываютъ спокойны, сказалъ лордъ Рогемптонъ.

— Но что можетъ онъ сдлать? замтилъ Невшатель.

— Чего не можетъ онъ сдлать? Половина Европы находится въ состояніи хроническихъ заговоровъ.

— Вы должны насъ оберегать, любезный лордъ. Пока вы въ Даунингской улиц, я буду спокойно спать.

— Мисъ Феррарсъ должна быть дочь Вильяма Феррарса, сказалъ лордъ Рогемптонъ Невшателю: — одного изъ моихъ старинныхъ друзей. Я только сегодня это узналъ, она мн не говорила, но я догадался по ея словамъ.

— Да, она его дочь и еще въ траур по немъ. У нея было много горя, сказалъ Невшатель: — но надюсь, что оно прошло. День, въ который она вступила въ мою семью, одинъ изъ счастливйшихъ въ моей жизни.

— А! сказалъ лордъ Рогемптонъ.

На другой день, когда осмотрли знаменитыхъ лошадей и конюшни, похали верхомъ, а вечеромъ полковникъ Альбертъ вызвался представить американскіе фокусы, о которыхъ говорилъ въ этотъ день. Представленіе было очень занимательно, удивило и заинтересовало всхъ. Никто не ожидалъ отъ полковника Альберта такихъ чудесъ, онъ былъ такъ спокоенъ, чтобъ не сказать серіозенъ. Трудно было представить себ, что это тотъ самый человкъ, когда онъ осыпалъ Майру цвтами изъ ея же собственнаго носового платка, взятаго у нея, и безъ малйшаго усилія или затрудненія утащилъ у лорда Рогемптона часы, и положилъ ихъ на колни Адріаны. Очевидно, онъ былъ мастеръ на фокусы.

— Характеристическая черта! пробормоталъ про себя лордъ Рогемптонъ.

На другой день посл этого, Майра была одна въ концертной зал, лордъ Рогемптонъ отворилъ дверь, заглянулъ и сказалъ:

— Гд мисъ Невшатель?

— Кажется, на террас.

— Постараемся отыскать ее и пойдемте погулять. Мн очень нужна пріятная прогулка, потому что я прилежно работалъ цлое утро и половину ночи.

— Я сейчасъ приду къ вамъ, лордъ Рогемптонъ.

— Пусть никто больше съ нами нейдетъ, сказалъ онъ, выходя изъ комнаты.

Они скоро вышли на террасу, но Адріаны гамъ не было.

— Мы должны ее найти, сказалъ лордъ Рогемптонъ: — вы знаете, гд она гуляетъ. Ахъ! какъ восхительно быть на этомъ воздух и въ такомъ мст посл этихъ ужасныхъ бумагъ. Желалъ бы я, чтобъ насъ выгнали. Мн кажется, это скоро и случится.

— Вотъ въ первый разъ лордъ Рогемптонъ не искрененъ, сказала Майра.

— Такъ вы считаете меня искреннимъ всегда? спросилъ онъ.

— Не имю причины думать иначе.

— Это совершенно справедливо, сказалъ лордъ Рогемптонъ:— можетъ быть справедливе чмъ вы воображаете.

Потомъ вдругъ онъ спросилъ:

— Вы хорошо знаете полковника Альберта?

— Очень хорошо. Я часто видала его здсь, и притомъ онъ другъ моего брата.

— А! другъ вашего брата.

Потомъ, посл непродолжительнаго молчанія, онъ сказалъ:

— Онъ интересный человкъ.

— И я это нахожу, сказала Майра: — вы, разумется, знаете о немъ.

— Онъ очень хорошъ собой.

— Я нахожу, что у него видъ несчастный и утомленный.

— Молодые люди никогда не утомляются, сказалъ лордъ Рогемптонъ.— Онъ врно имлъ большія Заботы и большія горести, сказала Майра.— Я не могу вообразить положеніе несчастне изгнаннаго принца.

— А я могу, сказалъ лордъ Рогемптонъ.— Это когда въ старости имешь чувства молодости.

Майра молчала, можно сказать, что она онмла отъ удивленія. Она только что приготовилась къ задач, которую Невшатель наложилъ на нее, и только что хотла обратиться просить лорда Рогемптона за принца, какъ лордъ сдлалъ замчаніе, которое было не только странно, но судя потому какимъ тономъ было сказано, не^согласовалось съ ея намреніемъ.

— Да, я отказался бы отъ всего, сказалъ лордъ Рогемптонъ: — я охотно отправился бы въ изгнаніе, чтобы только услыхать, что мисъ Феррарсъ находитъ меня интереснымъ и красивымъ, хотя утомленнымъ жизнью.

‘Что еще теперь будетъ?’ подумала Майра. ‘Какъ бы я хотла провалиться сквозь землю!’

— Вы молчите, сказалъ лордъ Рогемптонъ.— Вы не говорите, вы не вздыхаете, вы даже не бросаете на меня взгляда сожалнія и состраданія. Но я сказалъ уже слишкомъ много, чтобы не сказать боле. Прелестное, очаровательное созданіе, позвольте мн, наконецъ, высказать вамъ мою любовь.

Майра не могла говорить, но лвою рукою закрыла себ лицо. Тихо взявъ ея другую руку, лордъ Рогемптонъ прижалъ ее къ своимъ губамъ.

— Съ первой минуты, какъ я васъ увидлъ, я отдалъ вамъ мое сердце. Это была любовь съ перваго взгляда, да я другой и не врю. Меня забавляли планы моего друга, и я пользовался ими, но не добросовстно. Никто не можетъ обвинить меня въ томъ, что я игралъ чувствами вашей милой пріятельницы, и я долженъ отдать ей справедливость и сказать, что она всми силами старалась убдить меня, что уклоняется отъ моего вниманія. Но ея общество было предлогомъ, чтобы наслаждаться вашимъ. Я бывалъ постояннымъ постителемъ Невшателей въ Лондон, чтобы упиваться моей любовью, и пріхалъ сюда объясниться въ ней. Не презирайте ею, милйшая женщина, она недостойна васъ, но и не заслуживаетъ презрнія. Она, какъ вы сами этому врите — искренна!

Глава XLV.

На слдующій день Невшатель добродушно пригласилъ Эндиміона въ Гено, и когда тотъ пріхалъ, слуга доложилъ ему, что мисъ Феррарсъ желаетъ видть его въ своей комнат.

Свиданіе было продолжительное и взволнованное, и когда Майра разсказала брату, а братъ обнялъ ее, она сидла нсколько времени молча, держа его за руку и показывая, что не желаетъ говорить. Вдругъ она сказала:

— Теперь ты знаешь все, милый и дорогой, это такъ неожиданно и такъ странно, что ты долженъ быть столько же удивленъ, сколько и обрадованъ. О чемъ я вздыхала, о чемъ молилась — что въ минуты вдохновенія иногда предвидла — случилось. Наше униженіе прекратилось. Я кажется вздохнула свободно въ первый разъ посл многихъ лтъ. Я вижу карьеру блистательную, а что гораздо важне, я вижу карьеру для тебя.

— Въ эту минуту, милая Майра, думай только о себ.

— Ты все равно, что я, отвтила она быстро:— и никогда не казалось мн это боле, чмъ теперь.

Потомъ она продолжала боле тихимъ и даже нжнымъ тономъ:

— Лордъ Рогемптонъ иметъ вс качества и всю обстановку въ жизни, которые нравятся мн, у него есть умъ, краснорчіе, мужество, высокое званіе и власть, и что мн слдовало бы боле принимать въ соображеніе, хотя я этого не длаю, кроткій характеръ и нжное сердце. Есть вс задатки для нашего счастія — да, большого счастія. Я уврена, что буду сочувствовать ему, можетъ быть помогать, по-крайней-мр, онъ думаетъ это. Онъ благороднйшій человкъ. Свтъ будетъ говорить о разниц въ нашихъ лтахъ, но лордъ Рогемптонъ говоритъ, что онъ моложе меня, и мн кажется онъ правъ. Моя гордость, моя непомрная гордость не допускала легкомыслія въ мое сердце.

— А когда же это будетъ? спросилъ Эндиміонъ.

— Не сейчасъ. Я не могу выйти замужъ, пока не пройдетъ года посл нашей горестной потери, и для него даже пріятне, чтобы нашъ бракъ былъ отложенъ до конца сессіи. Онъ желаетъ ухать изъ Англіи за границу, имть полный отдыхъ. Онъ всегда мечталъ путешествовать по Испаніи, и мы теперь осуществимъ эту мечту. Если мы можемъ ухать въ конц іюля, мы можемъ отправиться въ Парижъ, потомъ въ Мадридъ и путешествовать по Андалузіи осенью, а потомъ поспть на пакетботъ въ Гибралтаръ и вернуться домой къ ноябрскому засданію кабинета.

— Милая Майра! какъ удивительно кажется все это! невольно воскликнулъ Эндиміонъ.

— Да, но случатся вещи еще удивительне. У насъ теперь есть рычагъ, чтобы двигать міромъ. Пойми, милый Эндиміонъ, что теперь это объявлено не будетъ. Это будетъ извстно только Невшателямъ и Пенрддокамъ, Я обязана сообщить имъ немедленно, такихъ друзей никогда нельзя забыть. Я постоянно переписывалась съ мистрисъ Пенрддокъ. Притомъ, я скажу ей по секрету, а на нее можно положиться вполн., Я хочу просить милорда, чтобы насъ внчалъ мистеръ Пенрддокъ.

— О! это будетъ отлично, сказалъ Эндиміонъ.

— Еще одна особа должна это знать, по-крайней-мр, такъ говорилъ милордъ, сказала Майра:— леди Монтфортъ, ты слышалъ о ней и ея планахъ. Ей сказать надо — рано или поздно. Она разсердится и возненавидитъ меня. Я въ этомъ не виновата, всякого ненавидитъ кто-нибудь.

Въ т три мсяца, которые должны пройти до счастливаго дня, случилось нсколько происшествій, о которыхъ надо упомянуть. Во-первыхъ леди Монтфортъ, хотя раздосадованная и. очень удивленная, перенесла извстіе, сообщенное ей лордомъ Рогемптономъ, снисходительне чмъ онъ ожидалъ. Лордъ Рогемптонъ увдомилъ ее письменно, а его письма къ женщинамъ были удачне чмъ депеши къ министрамъ, и съ ними никто соперничествовать не могъ. Онъ сдлалъ это очень искусно. Майра по происхожденію была не ниже его и дочь одного изъ его прежнихъ политическихъ друзей. Онъ не слишкомъ распространялся о ея прелестяхъ и плнительныхъ качествахъ, но все-таки сказалъ достаточно для той, которая должна была сдлаться его женой. А потомъ онъ признался леди Монтфортъ, какъ сердечно онъ желаетъ, и какъ его счастіе зависитъ оттого, чтобы леди Рогемптонъ была хорошо припята его друзьями, онъ зналъ хорошо, что не всегда все устраивается по нашему желанію, но именно это былъ такой случай, чтобы испытать друзей, а онъ думалъ, что иметъ самого дорогого, самаго врнаго, самаго очаровательнаго и самого могущественнаго друга въ леди Монтфортъ.

— Ну, мы должны примириться съ этимъ, воскликнула леди Монтфортъ:— онъ всегда былъ романическій человкъ. Но онъ говоритъ правду, какая польза въ друзьяхъ, если они не помогутъ въ обстоятельствахъ затруднительныхъ?

Такимъ образомъ леди Монтфортъ познакомилась съ Майрой и дружелюбно обращалась съ своей новой знакомой. Она была слишкомъ тонкій знатокъ въ красот и обращеніи, чтобы не цнить ихъ, даже при нкоторомъ предубжденіи. Ей также было и весело и пріятно, что ей поврили эту тайну, она сдлала Майр цнный подарокъ и объявила, что будетъ на свадьб, хотя, когда насталъ этотъ день, она была въ Приндаун и, къ несчастно не могла оставить своего супруга.

Въ конц іюня довольно замчательный параграфъ явился въ одномъ журнал:

‘Мы слышали, что его королевское высочество, принцъ Флорестанъ, находившійся здсь уже нсколько времени, нанялъ отель въ Карльтонгарден, гд недавно жилъ маркизъ Каттерфелто. Въ отел длаются значительныя поправки, но онъ будетъ готовъ для его королевскаго высочества къ концу осени, его королевское высочество нанялъ обширную степь Динни-вискай на предстоящій сезонъ’.

Въ начал іюля приближающееся бракосочетаніе графа Рогемптона съ мисъ Феррарсъ, дочерью покойнаго высокороднаго Вильяма Питта Феррарса, жившаго въ замк Грстли, въ Беркскомъ графств, было объявлено, и великое поднялось волненіе, и тотчасъ были заказаны безчисленные подарки.

Но ни на кого это извстіе не произвело большаго эфекта какъ на Зенобію, что дочь ея дорогого друга длаетъ такую интересную и блистательную партію, весьма естественно, было чрезвычайно пріятно ей. Она написала Майр самое горячее письмо, какъ будто они разстались только вчера, и письмо еще длинне и горяче лорду Рогемптону, онъ въ былое время былъ короткимъ другомъ Зенобіи, до тхъ поръ, пока лукаво не перемнилъ политику, и всегда участвовалъ въ министерств, а Зенобія никогда. Этого нельзя было простить. Но блестящая леди теперь забыла все и послала Майр дивный браслетъ изъ драгоцнныхъ камней, въ которомъ слово сувениръ было изображено брильянтами, рубинами и изумрудами.

— Для меня, сказала Майра Эндиміону: — самое трудное найти подругъ, которыя должны провожать меня къ внцу. Мн надо такъ много, а я знаю немногихъ. Я похожа на сержанта набирающаго рекрутовъ. Я начала съ Адріаны, но милордъ поможетъ мн своей родней, онъ говоритъ, что когда у насъ будетъ нсколько семейныхъ обдовъ, все устроится.

Эндиміонъ не слыхалъ въ департамент тхъ насмшекъ, которыхъ ожидалъ. Событіе было слишкомъ важно для шутокъ. Сеймуръ Гиксъ съ самой серіозной физіономіей сказалъ, что Феррарсъ теперь можетъ бывать везд — на всхъ министерскихъ пріемахъ, разумется. Джоетъ сказалъ, что скоро совсмъ не будетъ министерскихъ пріемовъ, они унизительны. Здравомыслящій Тренчардъ спокойно поздравилъ Эндиміона и сказалъ:

— Не думаю, чтобы вы долго остались съ нами, но мы всегда съ участіемъ будемъ помнить васъ.

Наконецъ, насталъ великій день и въ церкви св. Георга, на Гановерскомъ сквер, сіятельнйшій графъ Рогемптонъ, кавалеръ Подвязки, былъ обвнчанъ съ мисъ Феррарсъ. Внчалъ ихъ мистеръ Пенрддокъ. Сынъ его Найджель былъ приглашенъ совершить обрядъ вмст съ нимъ, но не пріхалъ, хотя Майра писала ему. Большой свтъ собрался толпой, и Эндиміонъ примтилъ въ церкви мистера, мистрисъ Родни и Имогену. По окончаніи церемоніи былъ большой завтракъ на Портлендской площади, и большой свтъ лъ ортолановъ и разсматривалъ подарки. Они были замчательны по количеству и великолпію. Майра не могла скрыть своего удивленія, узнавъ, что у нея такъ много друзей, но обычай требовалъ, чтобы вс друзья лорда Рогемптона сдлали ему подарки и просили позволенія прислать подарки его невст. Мистеръ Невшатель надлъ ей на голову брильянтовую діадему, а мистрисъ Невшатель украсила ея шею однимъ изъ своихъ брильянтовыхъ ожерельевъ.

— Другое мн хотлось бы подарить Адріан, замтила она:— но Адріана говоритъ, что ничто не заставитъ ее никогда носить брильянты.

Принцъ Флорестанъ подарилъ леди Рогемптонъ вазу, принадлежавшую его матери, и которую расписалъ Буше для Маріи Антуанеты. Она была безподобна и почти единственная въ сбоемъ род.

Вскор посл этого, лордъ Бомарисъ съ многочисленной прислугой и множествомъ ружей, повезъ Вольдершера и Эндиміона въ Шотландію.

Глава XLVI.

Конецъ сезона мучителенъ для общества. Боле надеждъ не сбылось чмъ осуществилось. Есть-что то грустное въ послднемъ бал, хотя музыка кажется громче, а освщеніе ярче обыкновеннаго. Или можетъ быть послднимъ увеселеніемъ бываетъ свадебный завтракъ, празднующій торжество соперницы. Это пріятно. Общество, надо отдать ему справедливость, усиленно старается оживить въ другихъ мстахъ кончившееся одушевленіе. Оно отправляется въ Коусъ, слушаетъ журчанье воды въ сосновыхъ лсахъ континента, отправляется даже въ Шотландію, но трудно возстановить романическую сторону, грубо потрясенную, и собрать опять нити интриги, потерянныя въ поспшномъ побг общества изъ столицы, которая теперь описывается ‘совершенной пустыней’ то есть, два парка, два три сквера, двнадцать улицъ, гд общество живетъ, гд обдаетъ, танцуетъ, клевещетъ, держитъ пари и разглагольствуетъ.

Но для свта вообще, для могущественнаго милліона, для профессіональныхъ сословій, для людей дловыхъ всякаго рода конецъ сезона есть начало карнавала. Это выполненіе мечты, которую они обдумывали десять мсяцевъ, которая поддерживала ихъ въ трудахъ, облегчала заботы, и смягчала даже потери. Это воздухъ, это движеніе, это свобода, это природа — земля, море, озеро, степь, лсъ, гора и рка. Отъ высотъ Энгадина до Маргета восторгъ равный, потому что и тутъ и тамъ рутина равно прекращается.

Немногіе наслаждаются вакаціями боле, чмъ писарь департамента, воспитанный въ порядочномъ дом, и пользовавшійся въ дтств всми удовольствіями джентльмена. Теперь онъ вчно трудится, не увренъ въ отдых, и живетъ съ трудомъ. Прежде бывало въ родительскомъ замк, могъ онъ стрлять, удить рыбу и здить верхомъ каждый день, а теперь чего онъ не далъ бы за день хорошей охоты? Такія мысли часто приходили въ голову Эндиміону, когда онъ трудился въ Лондон осенью, и когда вс его немногіе знакомые разъхались. Поэтому съ необыкновеннымъ удовольствіемъ ожидалъ онъ неожиданнаго наслажденія участвовать въ одной изъ лучшихъ охотъ въ Соединенномъ королевств. И отдыхъ и удовольствіе явились въ надлежащую минуту, когда реакція, посл волненія, возбужденнаго удивительной перемной въ положеніи его сестры, лишивъ его ея утшительнаго общества, заставила бы его вдвойн чувствовать его одинокое положеніе.

Степи лорда Бомариса были смежны съ знаменитымъ Динни-вискай, нанятомъ принцемъ Флорестаномъ, и теперь представился случай, котораго желалъ Вольдершеръ, познакомиться съ принцемъ нецеремонно. Эндиміонъ устроилъ это очень искусно. Вольдершеру принцъ очень понравился. Онъ сочувствовалъ ему и сообщилъ Эндиміону свое мнніе, что они не могутъ сдлать ничего лучше какъ посвятить свою энергію къ возстановленію его правъ. Лорду Бомарису, ненавидвшему иностранцевъ, по всегда подчинявшемуся вліянію Вольдершера, принцъ также понравился, и онъ обрадовался, когда его менторъ сказалъ ему, что Флорестанъ былъ на половину англичанинъ, чтобы не сказать вполн, потому что воспитывался въ Итон. На лорда Бомариса имло вліяніе также и то, что принцъ отлично стрлялъ, былъ спортсменъ въ полномъ смысл слова, и имлъ въ обращеніи то спокойствіе, которое несвойственно иностранцамъ, и всегда нравится англійскому аристократу. Они подружились, много охотились вмст и навщали другъ друга. Принцъ никогда не былъ одинъ. Люди, называемые въ провинціальной газет, знатными иностранцами, безпрестанно навщали его, оставались и долго и недолго, и не оказывалось, чтобы эти посщенія происходили отъ любви къ охот. Одинъ человкъ, пріхавшій вскор посл принца, остался совсмъ. Это былъ молодой человкъ, низенькій и смуглый, съ блестящими глазами и черными усами, извстными подъ именемъ герцога Сент-Анджело, но въ сущности только младшій сынъ этого знаменитаго дома. Герцогъ Сент-Анджело сталъ управлять домомъ принца — онъ очевидно былъ управляющій, слуги дрожали по одному его знаку, и здилъ онъ на какой лошади хотлъ, приглашалъ гостей и распоряжался управленіемъ дома. Однажды онъ очень нахально сказалъ Вольдершеру:

— Я примчаю, что лордъ Бомарисъ и его друзья не встаютъ когда идетъ принцъ.

— Зачмъ намъ вставать?

— Его званіе признано и гарантировано Внскимъ трактатомъ, сказалъ герцогъ Сент-Анджело съ надменнымъ видомъ.

— Званіе принца, а не королевское, отвтилъ Вольдершеръ.

— Это одна утонченность, сказалъ герцогъ презрительно.

— Напротивъ, это ясное отличіе, и о немъ особенно упомянуто въ трактат. Я не думаю, чтобы самъ принцъ пожелалъ такой церемонности, и позвольте мн посовтовать вамъ, герцогъ, прибавилъ Вольдершеръ: — не настаивать на этомъ. Это не увеличитъ популярность принца.

— Скоро настанетъ время, и оно близится, когда Внскій трактатъ съ своими ясными отличіями, очутится на дн Чермнаго моря, сказалъ герцогъ Сент-Анджело:— и никто не будетъ сидть, когда его величество встанетъ.

‘ — Аминь! сказалъ Вольдершеръ.— Всякая дипломатія, посл Внскаго трактата, кажется мн чистйшимъ вздоромъ, и страна вознаградила великаго человка, который заключилъ этотъ трактатъ позорнымъ обвиненіемъ.

Эндиміонъ вернулся въ Лондонъ въ конц сентября, Вольдершеръ ухалъ въ -Парижъ, а лордъ Бомарисъ и принцъ, которые подружились, похали вмст въ Бонингтонъ, помстье лорда Бомариса, стрлять фазановъ. Даже Родни, отправившіеся на Рейнъ въ этомъ году, еще не вернулись. Эндиміонъ пользовался только обществомъ своихъ сослуживцевъ. Онъ любилъ Тренчарда, который былъ проницателенъ, зналъ хорошо служебную часть и былъ обращенія пріятнаго. Все-таки надо признаться, что Эндиміонъ чувствовалъ перемну въ своемъ обществ. Сеймуръ Гиксъ не могъ замнить Вольдершера, а неистовыя разглагольствованія о правительствахъ конечно были не такъ интересны какъ высшая политика герцога Септ-Анджело. Если бы не письма, которыя онъ постоянно получалъ отъ сестры, онъ чувствовалъ бы уныніе. Теперь же, онъ возобновилъ свои занятія на своемъ пріятномъ чердачк, учился по-французски и по-нмецки, и приготовилъ нсколько вопросовъ для Союза.

Мсяцъ казался очень длиненъ, но былъ проведенъ не безъ пользы. Родни еще находились въ отсутствіи. Они не вернулись, какъ намревались, прямо въ Англію, но похали въ Парижъ къ Вольдершеру.

Въ конц октября появился полуофиціальный параграфъ о приближающемся собраніи Кабинета, и о мстопребываніи его членовъ. Нкоторые были на свер, нкоторые на юг, одни стрляли послднихъ тетеревовъ, а другіе, находившіеся на зеленыхъ полянахъ, занимались псовой охотой. Но вс должны были находиться на своихъ мстахъ чрезъ десять дней, и была особая замтка, что получено извстіе о прибытіи лорда и леди Рогемптонъ въ Гибралтаръ.

Глава XLVII.

Леди Рогемптонъ, въ своемъ величественномъ отел на Сент-Джемскомъ сквер, нашла жизнь вовсе непохожей на то, что она представляла себ въ своихъ андалузскихъ кечтахъ. Три мсяца была она постоянной собесдницей одного изъ самыхъ очаровательныхъ людей на свт, единственной цлью котораго было очаровывать и восхищать ее. И въ этомъ онъ усплъ вполн. Съ той минуты какъ они пріхали въ Лондонъ, они казались разлучены, и хотя, когда они встрчались, всегда была нжная улыбка и шутливое слово для нея, лобъ го, если не былъ омраченъ заботами, всегда былъ отягченъ мыслями. Лордъ Рогемптонъ рдко бывалъ въ своемъ министерств, онъ работалъ въ обширной комнат нижняго этажа своей частной резиденціи, комнат, называемой библіотекой, хотя ея литература состояла только изъ Гансарда, государственныхъ бумагъ, полокъ съ трактатами, безконечныхъ фоліантовъ парламентскихъ докладовъ. Не пробылъ онъ дома и недли, какъ полъ его комнаты буквально былъ покрытъ красными картонками, все съ документами, требовавшими вниманія, и которыя безпрестанно то приносили, то уносили. Потомъ въ кабинет были ежедневно продолжительныя собранія, ежедневныя посщенія посланниковъ и иностранныхъ министровъ, мшавшія текучимъ дламъ, и длавшія необходимымъ, чтобы лордъ Рогемптонъ поздно оставался въ своемъ кабинет и иногда работалъ почти до разсвта. Разумется, дла были нсколько запущены, потому что министры не могутъ безнаказанно предаваться андалузскимъ мечтамъ, но у лорда Рогемптона были хорошіе подчиненные. Его помощники были способные и опытные люди, да и начальникъ ихъ не совсмъ лнился во время своихъ странствованій. Онъ былъ въ Париж, а столица Франціи въ то время была столицей дипломатіи. Посщеніе ея лордомъ Рогемптономъ ршило нсколько вопросовъ, которые могли бы длиться нсколько лтъ, и дало ему возможность, драгоцнную для государственнаго человка, лично обозрть необходимое.

Хотя сезонъ еще не наступилъ, великая пустыня, сравнительно говоря, опять начала населяться. Теперь уже многіе находились въ Лондон, и вс тотчасъ навстили леди Рогемптонъ. Семейства министровъ и дипломатическій корпусъ одни составляютъ кружокъ, но есть также извстное число очаровательныхъ людей, которые любятъ Лондонъ въ ноябр, ведутъ тамъ пріятную жизнь и забавляются, пока феодальныя преданія и домашнія обязанности призовутъ ихъ провести Рождество въ ихъ домахъ.

Лордъ и леди Рогемптонъ давали постоянные обды, и посл двухъ или трехъ, онъ выразилъ желаніе,чтобы она посл этихъ обдовъ, устроила у себя небольшіе пріемы. Онъ былъ человкъ съ большимъ тактомъ, и желалъ пустить свою жену тихо и безопасно въ общественный океанъ.

— Ничего не можетъ сравниться съ небольшимъ навыкомъ до Рождества, мои ангелъ, говорилъ онъ:— ты привыкнешь и будешь въ состояніи имть большія собранія весной.

И онъ былъ правъ. Эти обды вошли въ моду и собранія цнились высоко. Лордъ Казначейства шепнулъ товарищу министра:

— Этотъ бракъ былъ удаченъ. У насъ теперь есть еще одинъ домъ.

Майру нсколько тревожили отношенія лорда Рогемптона къ ея брату. Она чувствовала съ женскимъ инстинктомъ, что ея мужу могла быть не совсмъ пріятна ея преданность къ Эндиміону, и она не могла устоять отъ убжденія, что неравенство лтъ легко забывается въ жен, особенно въ такой, которая обожаетъ мужа, но принимаетъ другой и не совсмъ пріятный характеръ, когда великій государственный человкъ принужденъ признавать его въ іономъ шурин. Но это обошлось прекрасно, потому что кротость характера лорда Рогемп’ тона была неистощима. Эндиміонъ былъ нсколько разъ на Сент-Джемскомъ сквер, прежде чмъ Майра могла найти удобный случай, котораго постоянно поджидала, познакомить мужа съ братомъ.

— И такъ, вы нашъ, сказалъ лордъ Рогемптонъ съ своей пріятнйшей улыбкой и самымъ музыкальнымъ тономъ: — вы служите. Мы должны постараться доставить вамъ повышеніе.

Потомъ онъ спросилъ Эндиміона, кто его начальникъ и какъ онъ ему нравится, а потомъ сказалъ:

— Многое зависитъ отъ начальника. Я находился подъ начальствомъ вашего дда, когда поступилъ въ Парламентъ, и не зналъ человка пріятне въ длахъ. Онъ никогда не длалъ затрудненій, а всегда поощрялъ. Молодому человку это пріятно.

Леди Рогемптонъ хотла оказать вниманіе всмъ, кто былъ добръ къ ея брату, особенно Больдершеру и лорду Бомарису, и желала пригласить ихъ къ себ.

— Я увренъ, что Вольдершеру это будетъ пріятно, сказалъ Эндиміонъ:— но я знаю, что лордъ Бомарисъ никогда не бываетъ нигд, и я самъ отъ него слышалъ, что онъ никогда бывати не будетъ.

— Да, милордъ говорилъ мн, что лордъ Бомарисъ дикарь, и опасаются, что мы его лишимся. Это было бы печально, сказала Майра:— потому что онъ человкъ очень вліятельный.

— Мн было бы очень пріятно, если бы ты дала мн пригласительный билетъ для мистера Тренчарда, сказалъ Эндиміонъ:— онъ не бываетъ въ обществ, но онъ настоящій джентльменъ.

— Я дамъ теб, дружокъ. Мн всегда нравился мистеръ Тренчардъ, и, наврно, когда-нибудь онъ. будетъ полезенъ теб.

Невшателей въ Лондон не было, но Майра часто видалась съ ними, и Невшатель часто обдалъ на Сент-Джемскомъ сквер — по дамы всегда отказывались отъ приглашеній такого рода. Они прізжали изъ Гено видться съ Майрой, но смотрли такъ, какъ будто ничто, кром ихъ великой любви къ ней, не могло побудить ихъ къ такой великой жертв, и все тосковали по Аркадіи. Эндиміонъ, однако, продолжалъ бывать по воскресеньямъ въ Гено, по приглашенію Невшателя. Этотъ молодой человкъ, однако, скоро испыталъ значительную перемну въ своемъ общественномъ положеніи. Приглашенія сыпались на него, и часто отъ людей, которыхъ онъ не зналъ и которые его не знали. Онъ былъ извстенъ, какъ братъ леди Рогемптонъ и этого было достаточно.

— Мы сегодня хотимъ устроить танцы, сказала Белинда одной своей пріятельниц.— Кто изъ мужчинъ теперь въ Лондон?

— Вольдершеръ, онъ сейчасъ былъ у меня.

— Я пригласила его.

— Лордъ Виллесденъ и Генри Грантли — я знаю, что они прозжаютъ чрезъ Лондонъ — и еще есть новый, братъ леди Рогемптонъ.

— Я сейчасъ пошлю къ лорду Виллесдену и Генри Граптли, а вы, можетъ быть, пошлете билетъ, который я напишу здсь, этому новичку.

И такимъ образомъ Феррарса скоро стали приглашать ‘всюду’.

Одно изъ самыхъ интересныхъ знакомствъ, сдланныхъ леди Рогемптонъ, было съ товарищемъ ея мужа, Сидни Вильтояомъ, когда-то короткимъ другомъ ея отца. Онъ зналъ ее и ея брата дтьми, съ самой колыбели. Сидни Вильтонъ находился въ среднемъ возраст и казался молодъ для своихъ лтъ. Онъ былъ высокъ и задумчивъ, по характеру сентименталенъ, хотя продолжительная политическая карьера, потому что онъ вступилъ въ Нижнюю Палату депутатомъ отъ фамильнаго городка, какъ только сдлался совершеннолтнимъ, благотворно сдержала эту наклонность къ чувствительности. Хотя нсколько отчужденный отъ друга своей молодости положеніемъ длъ, потому что Сидни послдовалъ за лордомъ Рогемптономъ, а Феррарсъ остался съ герцогомъ Веллингтономъ, онъ не бросилъ павшаго Феррарса, но предложенная имъ помощь, сдланная чистосердечно и великодушно, была холодно, хотя вжливо, отвергнута. И никакое поощреніе не было дано къ поддержанію ихъ когда-то короткаго знакомства.

Сидни Вильтонъ былъ очень пораженъ наружностью леди Рогемптонъ. Онъ старался сравнить, насколько сбылось то, что общала прелестная и надменная двочка, которую, какъ онъ не рдко удивлялся, родители такъ сумасбродно баловали. Ея ростъ былъ выше обыкновеннаго роста женщинъ, прекрасно развитъ и соразмренъ. Но главное физіономія — ясный и повелительный лобъ, великолпная глубина ея темно-голубыхъ глазъ, смягченныхъ длинными рсницами, короткая верхняя губа и богатые густые темно-каштановые волосы возбуждали воспоминаніе о прошломъ и вводили Вильтона въ состояніе взволнованнаго созерцанія.

Случаи наслаждаться ея обществомъ были многочисленны, и Вильтонъ не пропускалъ ни одного. Онъ часто былъ ея гостемъ, и самъ, будучи хозяиномъ великолпнаго помщенія, могъ предлагать ей гостепріимство, цнимое всми. Лордъ Рогемптонъ былъ его непосредственнымъ политическимъ начальникомъ, и они всегда были коротки. Какъ надежный товарищъ ея мужа — какъ человкъ, хорошо знавшій ее въ дтств, и самъ, какъ человкъ необыкновенно способный, по своему пріятному разговору и нжному почтительному обращенію, нравиться женщинамъ, Сидни Вильтонъ, безъ большого труда, особенно въ этомъ счастливый полусезонъ, предшествующій Рождеству, могъ установить съ леди Рогемптонъ отношенія доврчивости и короткости.

Засданія кабинета кончились, правительство ршило свои мры и приготовило ихъ, и министры должны были разъхаться на мсяцъ. Помстье лорда Рогемптона находилось на самомъ свер Англіи, и хать туда было бы неудобно теперь, а особенно въ это время года. Министерство лорда Рогемптона было очень дятельно въ то время, и ему не хотлось, чтобы первое впечатлніе, которое ея будущій домъ произведетъ на его жену, случилось въ сезонъ, не совсмъ благопріятный для прелестей свернаго помстья. Сидни Вильтонъ былъ владльцемъ самой красивой и знаменитой виллы въ Англіи, только за двадцать миль отъ города, на лсистомъ берегу блоснжной Темзы, съ восхитительнымсадомъ, съ лсомъ, полномъ фазанами, съ террасой, годившейся даже для дворца, и обращенной на широкое пространство бесдокъ и прогалинъ, испещренныхъ красивыми замками и высокими колокольнями, и дымомъ сельскихъ домиковъ.

Ршили, что лордъ и леди Рогемптонъ проведутъ Рождество въ Гейдин у Сидни Вильтона, останутся сколько хотятъ, будутъ здить куда вздумаютъ, но что это будетъ ихъ главное мстопребываніе. Посланники, всегда нсколько озабоченные на Рождество, когда вс удутъ, а имъ самимъ хать не къ кому въ деревню, вс были приглашены въ Гейдинъ на недлю. Лордъ Рогемптонъ давалъ имъ аудіенціи посл поздокъ на охоту. Онъ думалъ, что не допуститъ ихъ оставаться слишкомъ долго. Онъ говаривалъ:

— Первый звонъ къ обду часто доводитъ дло до конца.

Посл Рождества былъ разнообразный приливъ гостей, по большей части лицъ должностныхъ и парламентскихъ. Обды и охота не всегда ршаютъ дла и доводятъ ихъ до заключенія, для котораго гости прізжали въ Гейдинъ, но по-крайней-мр заставляли ихъ возвращаться въ Лондонъ съ увеличивавшейся энергіей — и поддерживали въ веселомъ расположеніи духа. Къ концу мсяца пріхалъ первый министръ, и до него не трогали Лсъ Голубой Ленты, хотя онъ не очень интересовался охотой. Въ восемнадцатомъ столтіи существовало преданіе, что только кавалерамъ ордена Подвязки позволялось охотиться въ этомъ лсу, но мистеръ Сидни Вильтонъ въ этомъ прогрессивномъ вк, разумется не возобновилъ этого исключительнаго обычая, и, устраивая охоту, особенно позаботился включить мистера Джоррокса. Это былъ радикальный депутатъ, которому было дано значительное мсто при переустройств 1835, когда вигамъ было необходимо примириться съ крайней лвой. Это былъ самонадянный, пошлый, необразованный человкъ, бгло высказывавшій пошлости честолюбія средней руки, которыя называются демократическими мнніями, но въ душ льстилъ аристократамъ. Онъ былъ, однако, представителемъ большого и важнаго города, и на его повышеніе сначала смотрли, какъ на мастерскую штуку съ его стороны. Крайняя лвая, знавшая Джоррокса наизусть и чувствовавшая, что въ ихъ рядахъ есть люди во всхъ отношеніяхъ выше его, и что онъ не могъ быть представителемъ ихъ ума и мнній и постепенно подготовлять ихъ вступленіе въ обтованную землю, сначала сердилась на повышеніе своего товарища, и потому только не подняла его публично на смхъ, что могла этимъ помочь министерству. Въ то время, о которомъ мы пишемъ, представители крайней лвой были чрезвычайно недовольны и желали досадить правительству, они даже высказали неудовольствіе на подчиненное положеніе, занимаемое Джорроксомъ въ администраціи, и говорили вообще — это даже сдлалось поговоркой въ партіи — что доказательствомъ искренности принциповъ либеральнаго министерства было помщеніе Джоррокса въ кабинетъ. Физіономія перваго министра, когда эта тщательно составленная программа была имъ сообщена, имла такое выраженіе, какого можно было ожидать, если бы онъ узналъ о неожиданной высадк на этотъ островъ непріятельскаго войска, а министръ финансовъ шепнулъ по секрету одному или тремъ предводителямъ крайней лвой ‘что если они не поостерегутся, то разрушатъ министерство’.

— Мы именно этого и желаемъ, было отвтомъ.

Такимъ образомъ видно, что положеніе министерства, до собранія Парламента въ 1839, было довольно критическое. А пока его различные члены, знавшіе этого человка, осыпали Джоррбкса всевозможнымъ вниманіемъ въ обществ, чаще давали ему обды, заставили своихъ дамъ посщать его дамъ и, наконецъ, Сидни Вильтонъ, членъ знаменитой фамиліи кавалеровъ ордена Подвязки, довершилъ все, включивъ его въ число участвующихъ въ охот въ Лсу Голубой Ленты.

Вильтонъ пригласилъ Эндиміона въ Гейдинъ, и такъ какъ его пребываніе тамъ не могло быть продолжительно, даже просилъ его повторить посщеніе. Онъ былъ искренно ласковъ къ тому, кого зналъ ребенкомъ, и очевидно, Эндиміонъ нравился ему.

Въ одинъ вечеръ, за два дня до отъзда гостей, когда очаровательныя мисъ Плейфеллоу, у которыхъ былъ нахальный братъ, разыгрывали шарады, Вильтонъ сказалъ леди Рогемптонъ, возл которой сидлъ въ кругу:

— Я — былъ все утро занятъ своимъ вдомствомъ. Въ немъ будетъ совершенный переворотъ. Вся система должна быть передлана, половина служащихъ будетъ отставлена съ пенсіей и приглашены новыя лица. Мн пришло въ голову, что это могло бы быть хорошимъ началомъ для ваше, то брата. Онъ на служб — а это значитъ что-нибудь, и такъ какъ будетъ принято много лицъ, то зависти къ его повышенію не будетъ. Поговорите съ нимъ, и если онъ захочетъ, я назначу его письмоводителемъ, и если онъ также пожелаетъ, онъ будетъ моимъ домашнимъ секретаремъ. Это дастъ ему положеніе въ свт и не малое прибавленіе къ доходу, если мы продержимся конечно — но это зависитъ, я полагаю, отъ мистера Джоррокса.

Леди Рогемптонъ, вернувшись въ Лондонъ, сообщила все это своему брату.

— Это именно чего я желала, сказала она: — я хотла, чтобы ты былъ домашнимъ секретаремъ у кабинетнаго министра, и если бы могла выбирать, кром, разумется, милорда, то выбрала бы мистера Вильтона. Онъ настоящій джентльменъ и былъ другомъ милаго папаши. Я такъ поняла, что сначала ты будешь получать триста фунтовъ въ годъ, и столько же какъ его секретарь. Теб можно будетъ жить удобно и прилично на шестьсотъ фунтовъ въ годъ — и это напоминаетъ мн о томъ, что я думала до нашего отъзда въ Гейдинъ. Я нахожу, что теб слдуетъ имть боле приличную квартиру. Родни люди добрые, я въ этомъ не сомнваюсь, и наврно мы будемъ имть случай доказать имъ, что цнимъ ихъ услуги, но это не такіе люди, съ которыми я желала бы, чтобъ ты жилъ, и во всякомъ случа, ты не можешь жить доле на чердак. Я наняла для тебя квартиру въ Альбани, и это будетъ моимъ прибавленіемъ къ твоему хозяйству. Квартира меблирована не дурно, но въ ней жилъ старый генералъ, и мебель не модная, но мы подемъ вмст завтра посмотрть, и надюсь, что а скоро буду въ состояніи сдлать ее порядочной.

Глава XLVIII.

Это значительное повышеніе въ жизни Эндиміона, посл того какъ прошло первое волненіе, возбужденное этимъ извстіемъ, доставило ему удовольствіе не безъ примси. Оно какъ будто прекращало нкоторое отношенія, которыя онъ всегда цнилъ, а теперь когда они должны были прекратиться, онъ почувствовалъ глубоко, что они положительно способствовали къ его счастію. Разстаться съ своими сослуживцами ему не было прискорбно, кром Тренчарда, котораго онъ очень уважалъ. Но бдная небольшая Варвикская улица была для него настоящимъ домомъ, если только неизмнная доброта, постоянное вниманіе и расположеніе сердечное, выражавшееся и во взорахъ и на словахъ, могутъ составить домашній кровъ. Онъ надялся сохранить дружбу Вольдерьрера, чему будетъ способствовать ихъ короткость съ принцемъ, но все-таки онъ не могъ льстить себя мыслью, чтобы восхитительная фамильярность ихъ прошлой жизни могла продолжаться. Эндиміонъ вздохнулъ разъ, вздохнулъ другой. Ему сдлалось грустно. Неужели оттого что онъ оставлялъ смиренный пріютъ, который даже въ самое мрачное время измнившихся обстоятельствъ его жизни считался унизительнымъ, и вступалъ въ. положеніе, соотвтствовавшее даже самимъ раннимъ надеждамъ въ его жизни? Это казалось безрасуднымъ, но люди, къ счастію, не всегда управляются разсудкомъ, а чувствомъ, и часто очень нжнымъ.

Когда Эндиміонъ, сидя въ своей маленькой комнат, анализировалъ свои чувства, онъ пришелъ къ такому заключенію, что его грусть происходитъ отъ разлуки съ Имогеной. Часто только какое-нибудь неожиданное событіе заставитъ насъ ясно понять существованіе чувства, давно имвшаго вліяніе на насъ. Никогда не находясь въ такомъ положеніи, когда возможность соединитъ свою судьбу съ другою могла бы хоть на минуту прійти ему въ голову, онъ былъ доволенъ и тмъ, что могъ проводить большую часть своей жизни въ обществ женщины, которая безсознательно и для него и для себя очаровала его. Граціозный ребенокъ, пять лтъ тому назадъ, проводившій его со свчою на чердакъ, сдлался прелестной и образованнйшей женщиной. Между Имогеной и ея сестрой было большое сходство, но Имогена была брюнетка, ея физіономія показывала боле ума и характера чмъ лицо Сильвіи. Брови ея были нжно очерчены и проведены дугой, большіе черные глаза сверкали нжностью и кротостью выраженія, непреодолимо привлекательнаго, и какъ будто обнаруживали сочувствіе ко всему прекрасному и доброму. Ея черты были не такъ правильны какъ у ея сестры, но когда она улыбалась, лицо ея было плнительно.

Эндиміонъ часто слушалъ, на половину съ любовью и на половину съ скептицизмомъ какъ Вольдершеръ распространялся, по своей привычк, о высокомъ характер и качествахъ Имогены, настойчиво думая, что приготовляетъ ее къ великой карьер.

— Какъ это сдлается я не могу сказать, замчалъ онъ:— но это сдлается. Будь на престол мой законный государь, а я владй моими помстьями, любезно подаренными похитителемъ престола колбасникамъ, или какой то тамъ другой корпораціи, я самъ женился бы на Имоген. Но это невозможно. Это значило бы предложить ей раздлить мое разореніе. Я желаю, чтобы она жила во дворцахъ, и можетъ быть сдлала бы меня на старости лтъ своимъ библіотекаремъ какъ Казанову. Я былъ бы радъ обдать каждый день въ ея столовой на нижнемъ конц стола и смотрть какъ она входитъ съ своимъ штатомъ, среди звуковъ трубъ.

А теперь, странно сказать, Эндиміонъ разсуждалъ о судьб Имогены, и какъ онъ думалъ, съ боле практической стороны. Онъ думалъ, что шестьсотъ фунтовъ въ годъ доходъ не очень большой, но все-таки это былъ доходъ, и годъ тому назадъ онъ думалъ, что будетъ получать столько не прежде какъ посдетъ на служб. Зачмъ тотчасъ не насладиться счастіемъ? Онъ не могъ представить себ большаго блаженства какъ жить съ Имогеной въ одной изъ тхъ маленькихъ виллъ, которыя теперь считаются десятками тысячъ, а тогда только начинали появляться въ предмстьяхъ нашей огромной столицы. Онъ видлъ Имогену глазами воображенія въ саду, вчно освщенномъ солнцемъ, наполненномъ благоуханіемъ резеды и сіявшемъ розами, ожидающую его прізда изъ города посл его дневныхъ трудовъ, въ дешевомъ и удобномъ омнибус. Какая очаровательная подруга встртитъ его! Сколько онъ долженъ разсказать ей и сколько она должна выслушать! А потомъ ихъ вечера съ восхитительной книгой и очаровательной музыкой! Какія романическія поздки также! Рейнъ съ виноградными лозами, можетъ быть Швейцарія, и по-крайней-мр старинные Фландрскіе города, и извилистая долина Маса. Они могли жить чрезвычайно хорошо на шестьсотъ фунтовъ въ годъ, да, со всми настоящими утонченностями жизни. И всмъ этимъ истиннымъ счастіемъ надо пожертвовать для чисто фантастическихъ или воображаемыхъ удовольствій, которые, если ихъ анализировать, окажутся только усиліями, чтобы забавлять или удивлять другихъ.

Эндиміону не приходило въ голову, что. его садъ не всегда можемъ быть освщенъ солнцемъ, что заботы прокрадываются въ виллы такъ же, какъ и радости, что у него будутъ дти, и даже много ихъ, что они будутъ больны, что докторскіе счеты скоро прекратятъ романическія поздки, что его жена утомится, кормя, одвая и уча ихъ, что она сама можетъ сдлаться больной и впадетъ въ тоску, что его средства каждый день будутъ становиться мене соразмрны съ издержками, и что нуждаясь въ деньгахъ онъ часто будетъ возвращаться изъ города истерзаннымъ мужемъ къ измученной жен!

Родни и Сильвія ухали въ Конингтонъ къ лорду Бомарису на охоту. Удивительно, какъ Сильвія слдовала за охотой на лучшихъ лошадяхъ, въ красной амазонк, подаренной ей Виго. Она возбуждала на охот энтузіазмъ, и лордъ Бомарисъ гордился своими гостями. Разставшись съ сестрою въ Альбани, гд они разсматривали его квартиру, Эндиміонъ вернулся въ Варвикскую улицу въ надежд, что Родни вернулись изъ Конингтона съ намреніемъ сообщить своему хозяину предстоящую перемну въ своей жизни. Родни, однако, еще не прізжали, и онъ прошелъ въ свою комнату, гд началъ убирать книги и бумаги и предался той мечтательности, о которой мы говорили. Сойдя внизъ узнать, когда ждутъ хозяина, Эндиміонъ постучался въ дверь комнаты, гд они обыкновенно собирались, и войдя, засталъ Имогену за письмомъ.

— Какъ поживаете, мистеръ Феррарсъ? сказала она, вставая.— Я пишу къ Сильвіи. Они вернутся не такъ скоро, какъ намревались, и я ду въ Конингтонъ завтра съ раннимъ поздомъ.

— Я желалъ видть мистера Родни, сказалъ угрюмо Эндиміонъ.

— Не могу ли я передать ему въ письм чего-нибудь отъ васъ? спросила Имогена.

— Нтъ, продолжалъ Эндиміонъ грустнымъ тономъ.— Я могу сказать это вамъ. Но вы теперь заняты, узжая завтра неожиданно. Мн кажется, что узжаютъ вс.

— Да, мы лишились принца, сказала Имогена:— и я сомнваюсь, чтобы его квартира была когда-нибудь занята.

— Неужели! сказалъ Эндиміонъ.

— Я только повторяю слова мистера Вольдершера. Онъ говоритъ, что мистеръ Родни и мистеръ Виго сдлали большую спекуляцію и пріобрли много денегъ, но мистеръ Родни никогда не говоритъ со мною о такихъ вещахъ, да и Сильвія также. Я очень жалю, что принцъ ухалъ, потому что онъ очень интересовалъ меня.

— Стало быть мистеру Родни будетъ не очень жаль освободиться отъ меня, сказалъ Эндиміонъ.

— О! мистеръ Феррарсъ, зачмъ вы говорите такія вещи? Я уврена, что мой зять и сестра, и вс въ дом, всегда ставили ваши удобства и ваше благосостояніе выше всего.

— Да, сказалъ Эндиміонъ: — вы вс были очень добры ко мн, и отъ этого мысль о разлук съ вами еще боле огорчаетъ меня.

— Но вдь эта разлука еще не предстоитъ?

— Она неизбжна, Имогена, въ моей жизни будетъ перемна и онъ разсказалъ ей все.

— Было бы эгоистично не радоваться тому, что я слышу, сказала Имогена:— но, радуясь, я не’могу быть весела. Я никогда не была нервна, по теперь боюсь, что длаюсь нервной. Вс эти необыкновенныя перемны волнуютъ меня. Случай съ принцемъ — какъ говоритъ мистеръ Вольдершеръ — это исторія. Потомъ, блистательное замужство мисъ Майры, ваше повышеніе — хотя мы объ этомъ мечтали и желали, чтобы это сдлала волшебница, и какъ то чувствовали, что когда-нибудь это случится — теперь когда это случилось, удивляешься почти столько же какъ восхищаешься. Мы, конечно, были очень счастливы, въ Варвикской улиц, по-крайней-мр я, живя такъ сказать, вмст. Но гд мы будемъ въ это время чрезъ годъ? Вс разбредемся, и можетъ быть даже Родни не останутся въ этомъ дом. Не знаю отчего, но мн страшно оставить домъ, гд я была счастлива.

— О! вы знаете, что должны оставить его когда-нибудь, Имогена. Вы непремнно выйдете замужъ, этого избгнуть вы не можете.

— Я вовсе въ этомъ не уврена, сказала Имогена.— Мистеръ Вольдершеръ, воспитавъ меня, по его выраженію, какъ принцессу, сдлалъ меня, что называется ни рыбой, ни мясомъ. Я не могу соединить мою жизнь съ, человкомъ не утонченнымъ и душевно и по обращенію, а люди моего сословія, которые только одни могутъ захотть на мн жениться, оскорбляютъ мой вкусъ. Мн стыдно это говорить, Я даже полагаю, что думать объ этомъ не годится, но это такъ.

— Зачмъ вы не выйдете за Вольдершера? сказалъ Эндиміонъ.

— Это было бы сумасбродствомъ! Я не знаю, какой еще ракъ могъ бы быть несчастне. Мистеръ Вольдершеръ никогда не долженъ жениться. Говорятъ, что со всми людьми съ пылкимъ воображеніемъ трудно жить, но человкъ, весь составленный изъ воображенія, какъ мистеръ Вольдершеръ, не имющій никакихъ другихъ качествъ, не пройдетъ и года посл его женитьбы, какъ онъ убжитъ въ монастырь траппистовъ, надлаетъ какихъ-нибудь страшныхъ скандаловъ просто отъ утомленія чувствъ, будетъ, писать пасквили противъ своей жены и сдлаетъ насъ обоихъ посмшищами свта. Нтъ, нтъ, онъ лучшій, милйшій и романическій другъ, нжный, какъ отецъ, и иногда столь же благоразумный, потому что геніальный человкъ можетъ быть всмъ. Онъ завтра встанетъ рано, чего онъ терпть не можетъ, потому что не хочетъ пустить меня на станцію одну, хотя я говорю ему, и прежде часто говорила, что для людей моего сословія въ этомъ нтъ ничего неприличнаго.

— Но вы можетъ быть встртите такого утонченнаго человка, какъ желаете, сказалъ Эндиміонъ:— съ умреннымъ, но достаточнымъ доходомъ, который не будетъ недостоинъ васъ.

— Я въ этомъ сомнваюсь, сказала Имогена.

— Не сомнвайтесь, милая Имогена, сказалъ Эндиміонъ, подходя: — такія прелести, какъ ваши, и душевныя и тлесныя, такая спутница жизни, утонченная, образованная, одаренная такимъ здравымъ смысломъ, такимъ кроткимъ характеромъ… врьте мн…

Но въ эту минуту великолпный экипажъ подъхалъ къ двери съ напудренными лакеями съ длинными палками въ рукахъ, а потомъ раздался страшный стукъ точно пріхалъ фельдмаршалъ.

— Боже великій! это что такое? воскликнула Имогена.

— Это моя сестра, сказалъ Эндиміонъ, покраснвъ: — это леди Рогемптонъ.

— Я сама должна итти къ ней, отвтила Имогена:— я не могу послать служанку къ вашей сестр.

Эндиміонъ молчалъ сконфуженный. Имогена постояла нсколько времени у дверецъ кареты, потому что леди Рогемптонъ пріхала узнать о Сильвіи и насказать разныхъ любезностей, а потомъ Имогена вернулась и сказала Эндиміону:

— Леди Рогемптонъ желаетъ видть васъ сейчасъ по какому-то особенному длу.

Глава XLIX.

Эндиміону очень нравилась его служебная жизнь. Вайтголлъ былъ получше Соммерсет-Гауза, а онъ уже достаточно былъ опытенъ въ гражданской служб, чтобы оцнить выгоду имть постоянное мсто въ одномъ изъ главныхъ вдомствъ государства, вмсто неизвстныхъ трудовъ въ второстепенномъ департамент, съ ограниченной будущностью, и безъ участія во всхъ интересныхъ подробностяхъ общественной жизни. Но и это преимущество не доставляло ему столько живого и новаго удовольствія, какъ мсто домашняго секретаря у кабинетнаго министра.

Отношенія между министромъ и его секретаремъ самыя пріятныя, или по-крайней-мр должны быть, какія только могутъ существовать между двумя лицами. Кром супружескихъ отношеній, нтъ никакихъ другихъ, гд заключалась бы такая высокая степень довренности, гд требовалось бы боле снисходительности, гд должно было бы существовать боле сочувствія. Постоянныя затрудненія, переходъ отъ торжества къ пораженію, развиваютъ преданность. Молодой секретарь, весьма естественно будетъ чувствовать нкоторый энтузіазмъ къ своему начальнику, а благоразумный министръ, никогда не скроетъ своего уваженія къ человку, уму и чести котораго онъ можетъ доврять.

Никогда эти отношенія не общали установиться на боле удовлетворительномъ основаніи, какъ между Эндиміономъ и его новымъ начальникомъ. Мистеръ Сидни Вильтонъ былъ человкъ благороднаго характера, изящнаго обращенія, большого образованія и вообще былъ любезенъ. Но съ Эндиміономъ онъ былъ расположенъ обращаться боле чмъ любезно, и когда увидалъ, что нашъ молодой другъ имлъ способность къ работ, что онъ все понималъ ясно и быстро, что писалъ легко — никогда не длалъ затрудненій — былъ спокоенъ, прилеженъ, терпливъ, участіе, которое мистеръ Вильтонъ принималъ въ немъ какъ въ сын Вильяма Феррарса, и мы должны прибавить какъ въ брат леди Рогемптонъ, все было поглощено личнымъ уваженіемъ, которое министръ скоро почувствовалъ къ своему секретарю. Вильтонъ находилъ удовольствіе образовывать умъ Эндиміона .дл соображенія и пониманія общественныхъ длъ, онъ говорилъ ему и о людяхъ, и о вещахъ откровенно, обнаруживалъ ему характеры предводителей обихъ сторонъ, объяснялъ ихъ прошлыя дйствія, набрасывалъ свтъ на ихъ будущее, показывалъ настоящее положеніе парламентскихъ партій, что рдко можно найти въ газетахъ, и наконецъ, когда Эндиміонъ былъ достаточно посвященъ въ это все, выхлопоталъ своему секретарю ключъ къ ящикамъ съ министерскими бумагами, такъ что мало министерскихъ длъ остались неизвстными Эндиміону.

Такое большое довріе и отъ человка, обладавшаго многими привлекательными качествами, возбудило въ сердц Эндиміона живйшія чувства признательности и уваженія. Онъ старался доказать ихъ бдительными и неустанными трудами, съ которыми онъ служилъ своему начальнику, и каждый день служилъ онъ ему съ большей пользой, потому что каждый день знакомился короче съ умомъ и методой Вильтона. Всякій въ нкоторой степени иметъ свои особенности и привычки, и секретарю помогаетъ въ длахъ бдительное наблюденіе надъ отличительными чертами характера его начальника.

Письмоводитель, назначенный домашнимъ секретаремъ, иметъ право отступать отъ рутинныхъ обязанностей департамента, и вполн посвящать свое время требованіямъ своего начальника, что, разумется, очень помогало Эндиміону и было для него пріятнымъ облегченіемъ, потому что ему надоло въ Сомерсет-Гауз переписывать документы и составлять формальные доклады, но не только въ Вайтголл видлъ онъ Вильтона и испытывалъ его доброту, онъ также былъ частымъ гостемъ въ его дом, а домъ Вильтона былъ однимъ изъ самыхъ изящныхъ въ Лондон. Они часто также встрчались по вечерамъ, и всегда у леди Рогемптонъ, гд Вильтонъ бывалъ постоянно. Гд ни встрчались бы они, если бы даже работали вмст цлое утро, Вильтонъ всегда обращался съ Эндиміономъ съ чрезвычайнымъ уваженіемъ, зная, что это возвыситъ Эндиміона въ глазахъ общества, которое всегда примчаетъ бездлицы и вообще по нимъ составляетъ мнніе о важныхъ длахъ.

Глава L.

Вильтонъ шелъ въ свое министерство, когдадама поклонилась ему изъ кареты, которая подъхала къ тротуару и остановилась.

— Мы только что пріхали, сказала леди Монтфортъ: — и я прошу васъ накормить меня маленькимъ обдомъ сегодня. Милордъ обдаетъ у стараго стряпчаго въ Олд-Бальи, который забавляетъ его, а мн не хочется остаться на улиц въ первый день.

— Я могу накормить васъ большимъ обдомъ, если вы желаете быть у меня, сказалъ Вильтонъ: — но а боюсь, что это вамъ не понравится. Сегодня у меня обдаютъ члены Нижней Палаты, и двое трое изъ другой Палаты. Сестра моя Джорджина общала пріхать съ своимъ мужемъ, а я написалъ къ вдовствующей герцогин Кесвикъ, которая часто помогаетъ мн — но я боюсь, что все это не придется по вкусу вамъ.

— Напротивъ, мн кажется, что будетъ очень весело, только не сажайте меня между двумя вашими коллегами. Всякій забавляетъ меня только разъ. Новый знакомый похожъ на новую книгу. Я предпочитаю ее, даже если она плоха, классическому произведенію.

Обдъ въ этотъ день у Вильтона былъ смшанный, но не настолько разнороденъ, чтобы породить принужденіе, онъ только возбуждалъ интересъ — тутъ были коммонеры, занимавшіе высокія должностныя мста, членъ министерской партіи, нсколько мануфактуристовъ, стоявшихъ вмст въ комнат, и нсколько столичныхъ членовъ. Мужъ Джорджины, камергеръ, большой щеголь, въ зеленой лент расхаживалъ съ ловкимъ снисхожденіемъ и былъ очаровательно любезенъ. Мануфактурные члены перешептывались, что сводить вмст дв палаты хорошо, но когда доложили о ея свтлости вдовствующей герцогини Кесвикъ, они переглянулись съ изумленіемъ и удовольствіемъ, и почувствовали, что министерство, положеніе котораго считали колеблющимся, непремнно устоитъ.

Беренгарія пріхала немножко поздно, не очень. Она думала, что гораздо раньше, но ошиблась. Вдовствующая герцогиня вытаращила глаза отъ изумленія, увидавъ леди Монтфортъ, но вс гости вообще нисколько не сознавали этого важнаго общественнаго событія. Имъ было пріятно видть еще одну знатную даму, но они, разумется не ставили ее наравн съ герцогиней.

Обдъ прошелъ лучше чмъ Вильтонъ могъ-надяться, потому что, невозможно было посадить посторонняго возл леди Монтфортъ. Онъ сидлъ посреди стола съ вдовствующей герцогиней по правую руку и съ Беренгаріей, которую велъ гость въ зеленой лент, по другую. Такъ какъ Вильтонъ зналъ, что краснорчіе зеленой ленты скоро истощится, онъ посвятилъ себя леди Монтфортъ, и предоставилъ герцогин ея собственнымъ рессурсамъ, которые были значительны, и она скоро высказывала свъи мннія о людяхъ и вещахъ своимъ другимъ сосдямъ съ большимъ эфектомъ. Мануфактуристы говорили о своихъ длахъ другъ съ Другомъ шопотомъ, то есть, смшивали болтовню о Нижней Палат, о билляхъ и комитетахъ съ извстіями изъ Манчестера, Ливерпуля и Вест-Райдинга. Столичные члены, тогда боле космополитическій корпусъ и чрезвычайно смшанный по своимъ характерамъ и занятіямъ, говорили громче и можетъ быть свободне, даже къ концу обда отваживались разговаривать чрезъ столъ, и вовлекли перовъ въ разсужденія объ иностранной политик,

Сидни Вильтонъ, будучи самъ восхитителенъ, счелъ нужнымъ выразить свое опасеніе, что леди Монтфортъ скучно.

— Мн чрезвычайно весело, отвтила она:— а теперь скажите мн кто этотъ молодой человкъ, который сидитъ на самомъ конц стола?

— Это мой секретарь, мистеръ Феррарсъ.

— Феррарсъ!

— Братъ леди Рогемптонъ.

— Представьте его мн посл обда.

Эндиміонъ зналъ леди Монтфортъ по наружности, хотя она его не знала. Онъ видлъ ее нсколько разъ у мистрисъ Невшатель, гд, какъ и везд, она была магнитомъ. Онъ очень удивился, встртивъ ее въ этомъ обществ — почти такъ, же удивленъ какъ и вдовствующая герцогиня, потому что Эндиміонъ, бывшій наблюдателемъ по природ, началъ понимать общество и вс его многочисленные элементы, школы, оттнки классы. Когда они вошли въ гостиную, Вильтонъ тотчасъ подвелъ Эндиміона къ леди Монтфортъ, и она немедленно спросила объ его сестр.

— Какъ вы думаете, сказала она:— ледй Рогемптонъ приметъ меня завтра, если я пріду къ ней?

— Будь я на мст леди Рогемптонъ, я принялъ бы, сказалъ Эндиміонъ.

Леди Монтфортъ бросила на-него взглядъ любопытно проницательный, она не улыбнулась, но и не разсердилась.

— Я утромъ напишу къ ней, задумчиво сказала леди Монтфортъ.— А то всегда придется только обмниваться карточками.

— Мистеръ Вильтонъ сказалъ мн, что вы его правая рука.

— Мистеръ Вильтонъ слишкомъ ко мн добръ, сказалъ Эндиміонъ.— Нельзя бы извинить того, кто не сталъ бы стараться изъ всхъ силъ для такого начальника.

— Вы любите, чтобы къ вамъ были ласковы? спросила леди Монтфортъ.

— Я не такъ много встрчалъ ласокъ на этомъ свт, что бы оставаться нечувствительнымъ къ нимъ.

— Вы слишкомъ молоды, чтобы грустить, сказала леди Монтфортъ:— вы старше леди Рогемптонъ?

— Мы близнецы.

— Близнецы! и удивительно похожи! Не находятъ ли это и другіе?

— Я иногда слышалъ это.

— О! сходство поразительно! сказала леди Монтфортъ.

Она сдлала Эндиміону знакъ ссть возл нея, начала говорить о политик и спросила, что члены думали за обдомъ о будущности министерства и что онъ слышалъ о недовольномъ движеніи, которое приготовлялось, какъ говорили in petto {Втайн.}. Эндиміонъ отвтилъ, что мистеръ Шарисетъ, министръ финансовъ, не приписывалъ этому большой важности.

— И я желала бы, сказала леди Моптфортъ.— Впрочемъ, я скоро узнаю объ этомъ кое-что. Я только что пріхала въ Лондонъ, но намрена немедленно открыть мои домъ. Теперь я должна хать. Что вы будете длать завтра? Я желала бы, ‘чтобы вы пріхали обдать къ лорду Монтфорту. Обдъ будетъ не церемонный, нсколько пріятныхъ и веселыхъ людей. Лорда Монтфорта надо веселить. Желаніе кажется разумное, но его очень трудно осуществить, а теперь прикажите подать мою карету, а завтра я надюсь сказать леди Рогемптонъ какъ мн было пріятно познакомиться съ ея братомъ.

Глава LI.

На другое утро, Эндиміонъ выходилъ со двора въ Альбани, чтобы зайти къ мистеру Родни, который, какъ онъ узналъ изъ случайнаго замчанія въ письм отъ Вольдершера, долженъ уже быть въ Лондон. Дамы остались охотиться еще на недлю, нъ дла призвали Родни домой. Вольдершеръ очень весело написалъ къ Эндиміону и нсколько разъ уврялъ, что онъ счастливйшій изъ людей. Какъ только Эндиміонъ вошелъ въ Пиккадилли, его остановило когда-то знакомое лицо, это былъ Сент-Барбъ, который подошелъ къ нему очень поспшно и по обыкновенію началъ говорить о себ.

— Вы удивляетесь, видя меня, сказалъ онъ:— уже два года какъ мы не встрчались. Ну, я сдлалъ чудеса, я все преодоллъ. Право, серъ, я могу войти въ кабинетъ министра такъ же легко какъ и въ старую берлогу. Посланники со мной пріятели. Мало есть чего я не знаю. Я поднялъ ‘Ямочку’, я утроилъ ея подписку, изобрлъ новый слогъ, поставившій меня во глав всхъ нашихъ корреспондентовъ. Я жалю, что васъ не было въ Париж, я далъ бы вамъ обдъ въ Роше, который загладилъ бы вс наши обды у этого мерзавца Джо. Намедни у меня обдало. сорокъ человкъ, все ‘наши корреспонденты’ или тому подобные. Знаете ли, милый другъ, когда я осматривался вокругъ комнаты, я не видалъ ни одного человка, который не постарался бы раздавить меня, понося мои сочиненія, или оставляя ихъ безъ вниманія, или постоянно распространяясь о Гши, какъ будто англійская публика никогда не читала ничего другого. Не былъ ли это христіанскій поступокъ съ моей стороны? Ну, серъ, если бы у нихъ у всхъ была одна шея, и будь я императоръ Неронъ… по я не стану распространяться объ этомъ, я ненавижу ихъ. Однако для меня выгодно дйствовать иначе теперь. Я стою за братство и тому подобное и даю имъ обды. На это есть причина, но теперь не время говорить объ этомъ. Мн будутъ нужны ихъ милые голоса — псы! Но, милый дружище, я искренно радъ видть васъ. Знаете, я всегда любилъ васъ, а какъ это вы попали сюда въ это прекрасное утро?

— Я живу въ Альбани, сказалъ Эндиміонъ.

— Вы живете въ Альбани, повторилъ Сент-Барбъ съ изумленнымъ и взволнованнымъ выраженіемъ.— Я зналъ, что не могу быть кавалеромъ ордена Подвязки, или членомъ Вайта — единственныя дв вещи, которыми англичанинъ распоряжаться не можетъ, но мн кажется, что я могу когда-нибудь жить въ Альбани. Это была моя мечта. И вы живете тамъ! Скажите! какой же я несчастный! Я не вижу какъ вы можете жить въ Альбани на ваше жалованье, должно быть васъ повысили.

— Я вышелъ изъ Сомерсет-Гауза, сказалъ Эндиміонъ: — и я теперь въ департамент Торговли, и секретарь мистера Сидни Вильтона.

— О! сказалъ Сент-Барбъ:— такъ у насъ есть друзья при двор. Вы можете сдлать для меня что-нибудь, если бы только я самъ зналъ, что мн нужно. Здсь нтъ орденовъ. Проклятая аристократическая страна, они, забираютъ себ вс почести. Мн хотлось бы попасть въ департаментъ Торговли, я готовъ бы принести жертвы для этого. Издатели ‘Ямочки’ платятъ хорошо, они платятъ какъ джентльмены, хотя зачмъ я это говорю, я самъ не знаю, потому что никогда ни одинъ джентльменъ не заплатилъ мн ничего. Но если бы я могъ быть начальникомъ департамента Торговли, получать 1,500 ф. с. въ годъ, я взялъ бы это мсто, и, конечно, мн могли бы поручить какіе-нибудь трактаты, потому что я говорю пофранцузски, и тогда я могъ бы получить орденъ.

— Мн кажется, что вамъ и безъ того хорошо, сказалъ Эндиміонъ: — вы говорите, что вы преодолли все. Чего же еще нужно вам’?

— Ненавижу хитрости, сказалъ Сент-Барбъ съ выраженіемъ искренняго отвращенія:— мн хотлось бы все обличить, прежде чмъ я умру. Мн кажется, вамъ повезло оттого, что ваша сестра вышла за лорда. Я самъ могъ бы жениться на графин,, по она была полька, да еще бдная. Сестры у меня не было, и никогда мн не счастливилось ни въ чемъ. Желалъ бы я быть женщиной. Только однимъ женщинамъ и удается все. Мужчина трудится всю жизнь и думаетъ, что онъ надлалъ чудесъ, если, стоя одной ногой въ могил, и не имя ни одного волоса на голов, успетъ получить графскую корону, а женщина протанцуетъ на бал съ какимъ-нибудь молодымъ человкомъ, или посидитъ возл старика за обдомъ, и притворится, будто находитъ его очаровательнымъ, и онъ сдлалъ ее женою пера. О! свтъ отвратителенъ, это должно кончиться революціей. Скажите вашему начальнику, мистеру Сидни Вильтону, что если онъ желаетъ укрпить учрежденія этой страны, то министерство должно установить Орденъ Заслугъ и въ печати должно имть своихъ представителей этого ордена. Я говорю не за одного себя, а за своихъ собратовъ.. Да, серъ, я не стыжусь своего сословія.

И такимъ образомъ они простились.

‘Не перемнился, подумалъ Эндиміонъ, проходя чрезъ Пиккадилли: — самый тщеславный, самый завистливый и самый забавный Человкъ! Желалъ бы я знать, что онъ будетъ длать въ жизни’.

‘Родни былъ дома, и только что кончилъ завтракать, прочелъ газету и хотлъ отправиться въ Сити. Костюмъ его былъ безподобный. Костюмъ Родни всегда казался новъ. Эндиміона нсколько смущало это свиданіе, потому что у него было сердце доброе, и при его молодости, еще мягкое. Родни были искренно добры къ нему и онъ былъ привязанъ къ нимъ. Имогена приготовила Родни къ перемн въ жизни Эндиміона, а Эндиміонъ имлъ причину думать, что съ матеріальной точки зрнія, это обстоятельство ничего не значило для его стараго хозяина. Однако, это посщеніе скрпляло постоянную разлуку съ тми, съ кмъ онъ долго жилъ, и при обстоятельствахъ, вызвавшихъ сочувствіе и воспоминаніе о трогательныхъ семейныхъ отношеніяхъ. Онъ удержалъ руку Родни съ минуту, пока выражалъ, почти дрожащимъ голосомъ, свое горе о разлук и надежду, что ихъ дружескія отношенія могутъ всегда поддерживаться.

— Это чувство взаимное, сказалъ Родни:— хотя только потому, что вы сынъ моего почитаемаго и высокороднаго друга, вы всегда были бы уважаемы здсь. Но васъ уважаютъ и я могу сказать, любятъ, для васъ самихъ. Мы будемъ гордиться вашимъ добрымъ вниманіемъ, и я вторю вашему желанію,что хотя мы не будемъ жить въ одномъ дом, мы, однако, будемъ часто встрчаться. Но не говорите ни слова боле о неудобствахъ, которыя вы причиняете намъ. Дло въ томъ, что куда бы мы ни перехали, сынъ моего почитаемаго и высокороднаго друга всегда нашелъ бы у насъ гостепріимство, въ нашемъ семейств тоже много будетъ перемнъ, такъ что мы сами думаемъ оставить Варвикскую улицу. Дла мои, особенно послднее время, шли довольно хорошо, по-крайней-мр недурно, у меня были друзья, надюсь, что я оказался не совсмъ недостоинъ ихъ. Я желаю тоже, что Сильвія жила на лучшемъ воздух, возл парка, такъ, чтобы могла здить верхомъ каждое утро. Кром того, я долженъ сообщить вамъ новость, которая матеріально повліяетъ на наши планы. Мы лишаемся Имогены.

— А! она выходитъ замужъ, сказалъ Эндиміонъ, покраснвъ.

— Она выходитъ замужъ, съ серіознымъ видомъ подтвердилъ Родни.

— За мистера Вольдершера? сказалъ Эндиміонъ.— Онъ почти сказалъ мн это въ своемъ сегодняшнемъ письм. Но я всегда думалъ это.

— Нтъ, не за мистера Вольдершера, сказалъ Родни.

— Кто же этотъ счастливецъ? спросилъ съ волненіемъ Эндиміонъ.— Я могу по справедливости назвать его такимъ, потому что самъ я нахожу Имогену совершенствомъ.

— Имогена выходитъ за лорда Бомариса.

Глава LII.

Симонъ, графъ Монтфортъ, у котораго Эндиміонъ такъ неожиданно долженъ былъ обдать, сдлался наслдникомъ съ самой колыбели. При обыкновенныхъ обстоятельствахъ его наслдство было бы одно изъ самыхъ значительныхъ въ Англіи. Его замокъ на свер былъ знаменитостью страны, и прилично украшалъ его обширныя владнія. При прежней парламентской систем, онъ имлъ наибольшое количество мстечекъ, имвшихъ право посылать въ Парламентъ депутатовъ, чмъ какой бы то ни было знатный вигъ. Характеръ и поведеніе такого человка, конечно, служили предметомъ большихъ предположеній и были разобраны вполн. Ничего очень врнаго не узнали о немъ въ дтств, но также и ничего неблагопріятнаго. Онъ былъ хорошъ собой и атлетическаго сложенія, говорили, что онъ щедръ и добръ, и поступивъ въ Герроу, онъ сдлался популяренъ. На восемнадцатомъ году, переписываясь съ своими опекунами о поступленіи въ Оксфордскій университетъ, онъ вдругъ ухалъ изъ отечества, не объявивъ о своихъ намреніяхъ, и предпринялъ и выполнилъ планъ отважнаго путешествія. Онъ постилъ страны, тогда рдко посщаемыя, и нкоторыя почти неизвстныя. Флагъ его разввался на Индйскомъ океан, и онъ проникнулъ въ заманчивыя таинства бразильскихъ лсовъ. Сдлавшись совершеннолтнимъ, онъ вернулся и написалъ къ своимъ опекунамъ, какъ будто ничего замчательнаго не случилось въ его жизни. Лордъ Монтфортъ получилъ въ наслдство знаменитый конскій заводъ, который его фамилія поддерживала боле столтія, и спортменскій свтъ замчалъ съ удовольствіемъ, что настоящій представитель этой фамиліи очень интересовался своимъ заводомъ. У него были коніошни въ Ньюмаркет {Городъ Ньюмаркетъ считается столицей всхъ скачекъ въ Англіи и отстоитъ отъ Лондона миль за 60. Тамъ бываетъ семь скачекъ въ году и мсто для скачекъ въ четыре мили длины, слыветъ лучшимъ въ цломъ свт. Пр. Перев.}, и лошади его участвовали на всхъ большихъ скачкахъ въ королевств. Онъ являлся также и въ Мельтон {Городъ Мельтонъ знаменитъ охотой, которая такъ и называется ‘Мельтонская Охота’, въ Мельтон находятся конюшни на 800 лошадей. Пер. Перев.} и длалъ свою кампанію, какъ приличествовало такому герою. Его собаки и повара были первоклассны. Хотя онъ мало интересовался политикой, событія того времени принудили его сообразить ихъ и дйствовать. Лордъ Грей хотлъ провести свой билль о Реформ и пожертвованіе многочисленными мстечками лорда Монтфорта было необходимо. Къ нему обратились, какъ къ глав одного изъ знатнйшихъ вигскихъ домовъ и предложили герцогство. Онъ безъ малйшей нершимости отказался отъ своихъ мстечекъ, но предпочелъ сохранить титулъ старйшаго графства въ Англіи. Однако, вс почести посыпались на него, хотя онъ ихъ не искалъ, и въ томъ же году получилъ онъ мсто лорда-намстника въ своемъ графств, неожиданно опроставшееся, и сдлался младшимъ кавалеромъ ордена Подвязки.

Общество ожидало съ живйшимъ любопытствомъ наступающаго сезона, когда лордъ Монтфортъ формально взойдетъ въ его заколдованный кругъ, и многочисленны были предположенія о его судьб. Онъ представился ко двору — необходимая церемонія, етце не происходившая — а потомъ опять оставилъ свою родину и на много лтъ. Онъ былъ въ каждой столиц кром своей, отличился удивительными подвигами въ Петербург, Париж и Мадрид, замчательными поступками въ Вн и эксцентрическими приключеніями въ Рим, но бдный Мельтонъ, увы! ожидавшій его возвращенія каждый сезонъ, наконецъ, перенесъ его поваровъ, охотничьихъ собакъ и смлую зду въ преданіе — нсколько ревнуя къ Ньюмаркету, куда, хотя въ отсутствіи, онъ часто посылалъ иностранныхъ лошадей, и гд его лошади еще скакали и часто оставались побдительницами.

Наконецъ, оказалось, что неугомонный лордъ Монтфортъ нашелъ себ мсто — Парижъ. Тамъ онъ жилъ нсколько лтъ въ сибаритскомъ уединеніи. Онъ выстроилъ себ дворецъ, который назвалъ виллой, и который былъ самой причудливой постройки, и наполненъ всми прелестными предметами, которые могутъ доставить рдкій вкусъ и несмтное богатство, отъ подлинныхъ картинъ. Рафаэля до драгоцнныхъ бездлушекъ. Говорили, что лордъ Монтфортъ не видлся ни съ кмъ, онъ, конечно, не бывалъ у своихъ соотечественниковъ и не принималъ ихъ, и можетъ быть, это подало поводъ къ разсказамъ, или, по-крайней-мр, преувеличило ихъ, о его расточительности и даже мотовств. Но разсказы объ его уединеніи были несправедливы. Онъ часто бывалъ въ домахъ старинныхъ французскихъ фамилій, въ ихъ надменномъ предмсть, и пользовался ихъ высокимъ уваженіемъ. Это былъ, дйствительно, кружокъ подходящій къ нему. Лордъ Монтфортъ былъ единственный англичанинъ, дававшій понятіе о вельмож восемнадцатаго столтія. Ему какъ будто не было дла ни до чего и это было видно по его наружности. Его обращеніе, хотя простое и естественное, было утонченно, свободно отъ всякаго принужденія, но отличалось серіозной граціей.

За исключеніемъ того достопамятнаго года, когда онъ пожертвовалъ своими мстечками длу, за которое Гамиденъ умеръ на пол битвы, а Сидни на эшафот — то есть правленію виговъ въ Англіи, лордъ Моптфортъ находился въ отсутствіи изъ своей родины десять лтъ, и однажды въ своемъ украшенномъ статуями саду въ Бельведер, спросилъ себя что онъ чрезъ это выигралъ. Не было ни одного предмета ни духовнаго, ни человчнаго, который хоть сколько-нибудь интересовалъ бы его. Онъ имлъ о человческой натур вообще, безъ всякаго исключенія, самое циническое мнніе. Онъ имлъ искреннее и глубокое убжденіе, что нтъ мужчины и женщины, которые дйствовали бы не по эгоистическому или не корыстолюбивому побужденію. Общество было для него нестерпимо, а общество одного съ нимъ пола и званія докучало ему невыразимо, ихъ разговоръ состоялъ только изъ двухъ предметовъ, лошадей и женщинъ, а и то и другое ему надоло. А что касается женскаго общества, то если это дамы, то отъ него будутъ ожидать чтобы онъ ухаживалъ за ними, а въ немъ никакого чувства не было. Если обращался къ дамамъ полусвта, онъ, встрчалъ пошлость, а это для лорда Монтфорту было нестерпимо. Онъ обращался къ нимъ въ каждой столиц, и пошлость была принадлежностью всего ихъ племени. Онъ пытался читать, одна женщина посовтовала ему читать французскіе романы, но онъ нашелъ ихъ только грубымъ изображеніемъ жизни, которую онъ уже много лтъ велъ самъ. Случай познакомилъ его съ Рабеле и Монтенемъ, и онъ наслаждался ими, потому что въ немъ было тонкое чувство юмора. Онъ могъ бы продолжать эти занятія, и можетъ быть нашелъ бы въ нихъ легкое и временное развлеченіе, но одинъ умный человкъ, котораго онъ встртилъ въ кабачк въ Пасси, куда здилъ переодвшись развлекать свою скуку, убдилъ его, что если было какое-нибудь занятіе достойное человка, предположеніе, однако, сомнительное, то это была наука, такъ какъ она показывала человку его полнйшую ничтожность.

Никто не могъ назвать лорда Монтфорта человкомъ съ дурнымъ сердцемъ, потому что у него сердца не было. Онъ былъ добръ, если это не вредило ему, а хорошее расположеніе духа не нарушалось никогда, по не по кротости характера, а скоре отъ презрительнаго тонкаго вкуса, который внушалъ ему, что джентльменъ не долженъ никогда лишаться спокойствія въ свт, гд ничто не представляло ни малйшей важности.

Результатомъ этихъ размышленій было, что ему окончательно надолъ Бельведеръ и Парижъ, а такъ какъ его умъ теперь склонялся къ наук, онъ вообразилъ, что ему будетъ пріятно вернуться въ страну, гд она процвтала, и гд онъ мечталъ соорудить колоссальные телескопы и поощрять разысканія о происхожденіи вещей. Онъ думалъ, что съ наукой и уженьемъ, единственной забавой, которой онъ еще дорожилъ, потому что любилъ успокоительное вліяніе текущаго ручейка, и которой могъ предаваться въ одиночеств, жизнь можетъ быть будетъ сносна.

Общество дйствительно удивилось, когда услыхало о возвращеніи лорда Монтфорта въ Англію. Онъ вернулся осенью, такъ чтобы избжать сезона, и флагъ скоро сталъ развваться на его замк. Нсколько лтъ были постоянные нападки на министерство за то, что оно сдлало отсутствующаго лордомъ-намстникомъ въ его графств, и наградило высокимъ орденомъ Подвязки такого безпутнаго человка. Все это длало его возвращеніе интересне.

Одинъ достойный вельможа высокаго званія и въ томъ же графств, про котораго послдніе пять лтъ вс говорили, качая головою, что ему слдовало быть лордомъ-намстникомъ, получилъ какое-то важное должностное порученіе въ этихъ окрестностяхъ поздно осенью и пригласилъ большое общество отпраздновать это назначеніе. Слдовало также пригласить лорда-намстника, но никто не ожидалъ, чтобы онъ явился. Напротивъ, приглашеніе было принято и волненіе было великое. Каковъ онъ, что будетъ длать, и такой ли онъ дурной человкъ какъ говорила провинціальная газета? Пріхалъ этотъ дурной человкъ съ своей граціозной осанкой и съ своей брильянтовой звздой, и сердца всхъ забились съ надлежащей смсью ужаса и восторга. Единственное исключеніе въ этихъ чувствахъ составляла дочь хозяина, леди Беренгарія. Она вызжала уже второй сезонъ, но замужъ еще не вышла, потому что была разборчива, чтобы не сказать горда. Самые знатные были у ея ногъ и умоляли напрасно. Она была энергична, очень честолюбива, съ отважной волей, удовольствіе находила только въ обществ и управляла имъ — на что ей давали право ея грація и живое воображеніе, ея всегда готовое, хотя причудливое сочувствіе, и ея страсть внушать восторгъ.

Порученіе было выполнено успшно, графство полно энтузіазма къ своему лорду-намстнику, обращеніе котораго совершенно очистило его репутацію. Общество не разъхалось, да и порученіе-то это было только предлогомъ для созыва гостей. Были забавы разнаго рода, а по вечерамъ карнавалъ — леди Беренгарія желала, чтобы вс около нея были веселы и забавлялись — игры, танцы и безконечныя увеселенія. Лордъ Монтфортъ, который къ удивленію всхъ, не ухалъ, говорилъ съ нею немного, и можетъ быть вовсе бы не заговорилъ, если бы они не встртились на охот. Леди Берепгарія была отличная наздница, и дйствительно на сдл была очаровательна.

Наканун того дня, когда разъхались гости, лордъ Монтфортъ слъ возл леди Беренгаріи. Онъ говорилъ объ утренней охот, а она отвчала въ томъ же тон.

— У меня есть лошадь, леди Беренгарія, на которой мн хотлось бы видть васъ. Вы подете на ней?

— Непремнно, какая это лошадь?

— Вы увидите завтра. Она недалеко. Я люблю держать близко лошадей, и онъ ушелъ.

Это была лошадь темнорыжая, необыкновенно красивая. Леди Беренгарія, будучи восторженнаго характера, громко расхваливала ея красоту и качества, длавшія ее удобной для охоты.

— Я согласенъ съ вами, сказалъ лордъ Монтфортъ: — что посл этой вамъ будетъ непріятно хать на всякой другой лошади, и слдовательно, я попрошу позволенія оставить ее здсь для васъ.

Гости разъхались, по странно, что лордъ Монфортъ не ухалъ. Семейство было большое. У леди Беренгаріи было нсколько сестеръ, ея старшій братъ былъ начальникъ охоты, а младшіе пользовались правами младшихъ братьевъ и убивали фазановъ своего отца. Было тоже много родственниковъ все ровесниковъ, и вс всегда смялись, хотя неизвстно надъ чмъ. Молодежь любитъ иногда выказывать притворную веселость.

Такъ какъ лордъ Монтфортъ всегда долженъ былъ вести хозяйку къ обду, онъ никогда не имлъ случая разговаривать съ леди Беренгаріей, даже если бы и желалъ, но неизвстно желалъ ли онъ, и разговаривалъ онъ больше съ ея сестрами и хохотуньями кузинами чмъ съ нею, но все-таки онъ не узжалъ, что было чрезвычайно странно и начало становиться стснительно.

Наконецъ, въ одинъ вечеръ родители дремали, одинъ надъ газетой, другая надъ своей работой, а вс остальные играли въ дальней комнат въ какую-то новую игру среди взрывовъ хохота, лордъ Монтфортъ нсколько времени сидвшій возл леди Беренгаріи, и только время отъ времени длавшій какой-нибудь вопросъ, хотя часто пытливый, для того, чтобы заставить ее разговаривать съ нимъ, вдругъ сказалъ:

— Желалъ бы я знать согласитесь ли выйти за меня?

Это было самое изумительное общественное событіе въ этомъ поколніи. Общество сейчасъ стало соображать, что выйдетъ изъ этого и доказало очень ясно, что это должно кончиться дурно. Люди, хорошо знавшіе Монтфорта въ Париж, принимали значительный видъ и говорили, что это продлится не доле шести мсяцевъ.

Но невста была такая же замчательная женщина, насколько женихъ отличался отъ своего пола. Леди Беренгарія ршилась сдлаться царицей общества и была уврена въ своемъ неограниченномъ вліяніи надъ мужчинами. Однако, довольно трудно дйствовать на чувства человка, у котораго нтъ сердца. Это она скоро разузнала, къ своему прискорбію, во держала это въ глубокой тайн. По безконечной находчивости съ ея стороны, дла шли довольно хорошо доле чмъ свтъ ожидалъ и достаточно долго для достиженія цли жизни леди Беренгаріи. Лордъ Монтфортъ ввелъ жену свою въ свтъ и казалось даже съ удовольствіемъ сопровождалъ ее, пока она не взошла на общественный тронъ. Онъ гордился ею, какъ гордился бы красивой лошадью, но когда свтъ призналъ вліяніе леди Беренгаріи, лордъ Монтфортъ впалъ въ прежнее расположеніе духа, сказалъ жен, что не можетъ доле выносить такой жизни и долженъ удалиться изъ общества. Леди Монтфортъ огорчилась, но ршившись ни за что на свт не разставаться съ мужемъ, которымъ восхищалась, и къ которому, если бы онъ пожелалъ, она могла бы даже страстно привязаться, изъявила готовность раздлить его уединеніе. Но она узнала, что онъ не этого желаетъ. Ему было необходимо не только удаленіе отъ общества, но и отъ леди Монтфортъ. Словомъ, во все время своей извращенной жизни, никогда лордъ Монтфортъ не былъ упряме.

Въ послдніе годы своего жительства въ Париж, когда онъ запирался въ своемъ восхитительномъ Бельведер, онъ очень жаловался на состояніе своего здоровья, и однимъ изъ главныхъ занятій его жизни было совтоваться съ докторами объ этомъ интересномъ предмет. Доктора единогласно утверждали, что паціентъ ихъ страдаетъ только отъ скуки. Это настойчивое мнніе раздражало его, и было, одною изъ причинъ, побудившихъ его оставить Францію. Неожиданное развлеченіе, послдовавшее за его возвращеніемъ на родину, заставило его пренебречь или забыть О своемъ прискорбномъ нездоровь, но оказалось, что оно теперь вернулось и даже усилилось. Къ несчастію, англійскіе доктора смотрли на это такъ же, какъ и ихъ французскіе собраты. Они не могли найти никакого органическаго поврежденія въ сложеніи или состояніи лорда Монтфорта и совтовали занятія и общество. Теперь онъ не могъ думать безъ отвращенія о возвращеніи во Францію, и забралъ себ въ голову, что климатъ въ Монтфортскомъ замк ему вреденъ. Онъ былъ убжденъ, что долженъ жить на юг Англіи. Одно изъ прекраснйшихъ и значительнйшихъ помстьевъ въ этой благодатной части нашей страны продавалось и лордъ Монтфортъ за полмилліона сдлался владльцемъ Принсдауна, и объявилъ, что тамъ будетъ жить и умретъ.

Такое положеніе длъ было горькимъ испытаніемъ для самой гордой женщины въ Англіи, но леди Монтфортъ также была одной изъ самыхъ искусныхъ. Она ничему не противилась, сочувствовала всмъ его планамъ и поджидала случая, когда можетъ добиться отъ его безсознательнаго добродушія какого-нибудь благоразумнаго измненія. И ей удалось впослдствіи установить modus vivendi {Образъ жизни.}. Онъ будетъ жить и умретъ въ Принсдаун, это было ршено, но если прідетъ въ Лондонъ когда-нибудь, посовтоваться съ докторами, напримръ, то всегда будетъ жить въ Моптфорт-Гауз, а если ей потребуется воздухъ юга, для нея всегда будутъ готовы комнаты въ Принсдаун. Она ни въ чемъ не будетъ ему мшать, онъ даже, не станетъ видться съ нею, если будетъ слишкомъ нездоровъ. А что касается главнаго принципа его жизни, было совершенно ясно, что онъ не интересуется ничмъ и никогда не будетъ интересоваться, во не было причины почему онъ не долженъ забавляться. Это различіе между интересомъ и забавою понравилось леди Монтфортъ и даже она осталась этимъ довольна — но его трудно было забавлять. Онъ говорилъ, что его забавляютъ только письма жены, а такъ какъ онъ былъ не только самый эгоистичный, но и самый вжливый человкъ на свт, онъ просилъ ее писать къ нему каждый день. Златные эгоисты и чудаки, всегда бываютъ окружены блюдолизами и шутами, по это было бы не по вкусу лорда Монтфорта, онъ искренно ненавидлъ лесть, и самый искусный шутъ въ обществ надолъ бы ему въ двое сутокъ. Онъ имлъ наклонность къ обществу ученыхъ людей, путешественниковъ по рдкимъ странамъ и талантливыхъ художниковъ, словомъ, всхъ, кто отличался тмъ, что онъ называлъ ‘индивидуальнымъ качествомъ’. Гражданскіе инженеры начали тогда привлекать общ, ее вниманіе, и лорду Монтфорту нравилось общество гражданскихъ инженеровъ, но боле всего ему нравились т, которые сами вышли въ люди, ему хотлось узнать тайну ихъ успха, и какъ они составили себ карьеру. Когда прошелъ первый пылъ пристрастія къ Принсдауну, лордъ Монтфортъ нашелъ, что при всей привлекательности Принсдауна, невозможно въ такой дали имть постоянное общество гражданскихъ инженеровъ, и взялъ привычку прізжать въ Монтфорт-Гаузъ, находить собесдниковъ и забавляться. Леди Монтфортъ очень заботилась о томъ, чтобы его ожиданія не были обмануты, и искусно собирала для него подходящихъ собесдниковъ. Потомъ, когда представлялся случай, она сама здила въ Принсдаунъ съ пріятными гостями — и такимъ образомъ оказалось, что обстоятельства, которыя для женщины съ обыкновеннымъ умомъ, повели бы къ общественному скандалу, были такъ искусно обойдены, что свтъ почти не зналъ настоящаго и довольно непріятнаго положенія длъ. При всемъ простор недоброжелательства, никакъ не могли предполагать, чтобы лордъ и леди Монтфортъ, живя въ одномъ дом, не видались по недлямъ, и что онъ имлъ съ нею только письменныя сношенія.

Леди Монтфортъ никакъ не могла согласиться съ своимъ мужемъ въ самомъ главномъ пункт его философіи. Одна изъ причинъ, по которымъ онъ не длалъ ничего, состояла въ томъ, что онъ не можетъ достигнуть ничего. Онъ имлъ все. Въ этомъ они сейчасъ разошлись. Леди Монтфортъ увряла, что они не пріобрли ничего.

— Что значитъ для насъ званіе и богатство? говорила она.— Мы родились съ этимъ. Намъ нужно то, чего мы не получили при рожденіи. Ты разсуждаешь какъ выскочка. Разумется, если бы ты самъ пріобрлъ твое званіе и богатство, ты могъ бы отдыхать и находить удовольствіе въ воспоминаніи о томъ, чего ты достигъ. Человкъ въ твоемъ положеніи долженъ управлять страной, такъ бывало всегда въ прежнія времена. Люди твоей фамиліи были первыми министрами, почему же не быть и теб, когда ты гораздо талантливе и гораздо свдуще?

— Изъ тебя вышелъ бы очень хорошій первый министръ, Беренгарія.

— Ахъ! ты всегда шутишь, а я говорю серіозно.

— И я также. Если я долженъ работать, то я скоре сдлался бы гражданскимъ инженеромъ, чмъ первымъ министромъ.

Ничто кром неукротимаго духа леди Монтфортъ не могло успшно бороться противъ препятствій для ея плановъ о могуществ, препятствій, представляемыхъ оригинальнымъ характеромъ ея супруга. Ея пріемные вечера по суботамъ, во время сезона, были самыми важными общественными собраніями, но она принимала одна. Съ удивительнымъ искуствомъ уговаривала она своего супруга иногда появляться на обдахъ, предшествовавшихъ вечерамъ, а когда они кончались, онъ появлялся на минуту и исчезалъ. Сначала онъ отказался наотрзъ, но потомъ леди Монтфортъ убдила принцевъ королевской крови, всегда благосклонныхъ, удостоить выразить желаніе обдать въ Монтфорт-Гауз, это всемилостивйше выраженное желаніе нельзя было не принять, и потомъ леди

Монтфортъ говорила:

— Я много разсчитываю на періодическія посщенія Месопотамской королевы. Онъ долженъ угощать ее, потому что его отецъ былъ ея любовникомъ.

Въ этой удивительной мистификаціи, которая заставила лорда Монтфорта имть видъ будто онъ живетъ въ обществ, въ которое почти не входилъ, жен его помогали его поздки въ Ньюмаркетъ, гд онъ бывалъ даже часто. Онъ никогда не держалъ пари, никогда не длалъ новыхъ знакомствъ, но любилъ встрчаться съ людьми, съ которыми былъ въ школ. Конечно, есть что-то волшебное въ воспоминаніи о школьной дружб, это смягчаетъ сердце и даже затрогиваетъ нервную систему тхъ, у кого нтъ сердца. Лордъ Монтфортъ въ Ньюмаркет приглашалъ человкъ шесть, бывшихъ съ нимъ въ училищ, и теперь членовъ Джокей-клуба, въ гости къ себ, и на слдующій день, на вересковомъ пол, мы посл охоты, по всему Мейферу и Бельгревіи слышалось только:

— Я обдалъ вчера, или ‘намедни’, какъ случалось, у Монтфорта, никогда нигд не обдалъ такъ хорошо, и какой пріятный человкъ, самый остроумный, самый забавный, и, безспорно, самый очаровательный человкъ на свт, превосходнйшій! Жаль, что онъ такъ мало показывается.

Въ обществ думали тоже самое, вс жалли, очень жалли, что этотъ очаровательный человкъ, котораго они видали рдко, и который для нихъ принималъ видъ пустого и несимпатичнаго призрака, не показывался чаще и не восхищалъ ихъ. Но самое любопытное въ этомъ было то, что въ какомъ восторг ли бывали его гости, хозяинъ посл ихъ отъзда, не платилъ имъ взаимностью. Напротивъ онъ замчалъ себ:

— Слышалъ ли я хоть что-нибудь замчательное?

— Ничего.

Глава LIII.

Эндиміонъ былъ нсколько взволнованъ, когда подошелъ къ двери Монтфорт-Гауза, огромнаго фамильнаго отеля на большомъ двор и выходившаго на Грин-Паркъ. Когда дзерь отворили онъ очутился въ большой передней, гд было много слугъ, и повели его по разнымъ комнатамъ въ низшемъ жиль въ большую гостиную, тускло освщенную,, гд было нсколько мужчинъ, но хозяйки не было. О немъ доложили, и тогда къ нему подошелъ молодой человкъ и сказалъ, что лордъ и леди Монтфортъ скоро выйдутъ и заговорилъ съ нимъ о погод. Графъ Ферролль пріхалъ посл Эндиміона, а потомъ другой господинъ, имя котораго онъ не разслыхалъ. Потомъ, когда онъ длалъ какія то оригинальныя замчанія о восточномъ втр, и сказать по правд, чувствовалъ себя не совсмъ ловко, двери смежной комнаты, блистательно освщенной, отворились настежь, и почти въ туже минуту вошла леди Монтфортъ, взяла подъ руку графа Ферролля и пошла въ столовую. Столъ былъ круглый и Эндиміону сказалъ тотъ же господинъ, который говорилъ съ нимъ, что онъ долженъ ссть возл леди Монтфортъ.

— Лордъ Монтфортъ сегодня опоздалъ, сказала она: — но просилъ меня не ждать его. А какъ вы поживаете посл нашего парламентскаго банкета? обратилась она къ Эндиміону:— я представлю васъ графу Ферроллю.

Графъ Ферролль былъ молодой человкъ, а между тмъ уже склонный къ плшивости. Онъ былъ главою довольно значительнаго посольства при нашемъ двор. Хотя его нельзя было назвать красавцемъ, физіономія его была поразительна, лобъ, показывавшій умственное развитіе и массивная челюсть. Онъ былъ высокъ, широкоплечъ, съ топкимъ станомъ. Онъ привтствовалъ Эндиміона проницательнымъ взглядомъ, а потомъ привлекательной улыбкой.

Графъ Ферролль былъ представитель королевства, которое, если не совсмъ было -создано, то по крайней мр сдлано важнымъ Внскимъ конгрессомъ. Это былъ вельможа, владвшій довольно значительнымъ имніемъ въ стран, гд не было обширныхъ имній или большихъ богатствъ, хотя она управлялась старинной, надменной и воинственной аристократіей. Какъ вс люди его сословія, графъ Ферролль получилъ военное воспитаніе, но по окончаніи этого воспитанія, онъ увидалъ, что мало было надежды на то, чтобы его дарованія могли быть примнены къ длу. Думали, что вкъ большихъ войнъ прошелъ, и что даже революціи въ будущемъ будутъ сдерживаться дипломатіей. Будучи человкомъ оригинальнымъ, чтобъ не сказать эксцентрическаго образа мыслей, графъ Ферролль былъ недоволенъ рессурсами и развлеченіями своей столицы. Онъ былъ отличный наздникъ и нсколько времени находилъ развлеченіе въ своихъ темныхъ лсахъ и въ составленіи конскаго завода, который сдлался знаменитъ. Но все это время, даже въ волненіяхъ охоты и въ воспитаніи своихъ рдкихъ чистокровныхъ лошадей, графъ Ферролль размышлялъ о положеніи того, что едва ли могъ назвать сибимъ отечествомъ, а скоре соединеніемъ земель, окрещенныхъ протоколами, и упроченныхъ трактатами, что онъ считалъ чрезвычайно ненадежнымъ. Однажды онъ удивилъ своего государя, котораго былъ любимцемъ, попросивъ у него мсто въ лондонскомъ посольств, тогда вакантное. Назначеніе тотчасъ состоялось и графъ Ферролль уже два года находится при Сент-Джемскомъ двор.

Графъ Ферролль былъ любимцемъ въ англійскомъ обществ, потому что обладалъ всми качествами, которыя тамъ ведутъ къ успху. Онъ былъ знатной фамиліи и изящной наружности, щедръ и чрезвычайно откровененъ, отличный стрлокъ, смлый наздникъ и имлъ лошадей, которыя приводили въ восторгъ и Мельтонъ и Ньюмаркетъ. Дамамъ также онъ нравился, потому что онъ былъ искусный вальсеръ, и примшивалъ къ шуткамъ, весело циничнымъ, тонъ, который могъ-быть нженъ и очаровательную улыбку.

Но самымъ большимъ другомъ его была леди Монтфортъ. Онъ разсказывалъ ей все и совтовался съ нею во всемъ, и хотя рдко хвалилъ кого-нибудь, до нея дошло, что графъ Ферролль говорилъ не разъ, что она была боле замчательная женщина, чмъ Луиза Савойская или герцогиня де-Лонгвиль.

Въ комнат послышался легкій шелестъ. Вошелъ какой то господинъ и проскользнулъ на свое незанятое мсто, которое охранялъ лакей.

— Я боюсь, что я опоздалъ къ устрицамъ, сказалъ лордъ Монтфортъ своему сосду.

Господинъ, прежде говорившій съ Эндиміономъ, былъ секретарь лорда Монтфорта, былъ еще великій геній, составлявшій планъ висячаго моста надъ Тайномъ въ помсть лорда Монтфорта. Почетное должностное лицо изъ британскаго музея дополняло общество съ человкомъ, который сидлъ Съ Эндиміономъ и котораго при тускломъ свт онъ не узналъ, но на котораго теперь смотрлъ съ волненіемъ. Это былъ Найджель Пенрддокъ. Они не встрчались посл похоронъ матери, и воспоминанія о прошломъ взволновали Эндиміона. Они размнялись привтствіемъ, которое со стороны Найджеля было серіозно, но ласково.

Разговоръ что называется былъ общій и все больше о висячихъ мостахъ. Самъ лордъ Монтфортъ навелъ разговоръ на это, для того чтобы выставить знаменитаго гостя. Графъ Ферролль также заинтересовался этимъ, такъ какъ его правительство наводило справки по этому предмету. Господинъ изъ британскаго музея сдлалъ замчаніе о способ, по которому древніе египтяне двигали массами гранита, и цитировалъ Геродота гражданскому инженеру. Гражданскій инженеръ ни когда не слыхалъ о Геродот, но сказалъ, что детъ въ Египетъ осенью по желанію Мехмета Али и возьмется сдвинуть всякую указанную массу, хотя бы даже пирамиду. Леди Монтфортъ, не растраивая общаго разговора, шепталась по очередно съ графомъ Ферроллемъ и Эндиміономъ, и сказала послднему, что была у леди Рогемптонъ утромъ — визитъ былъ восхитительный. Она никмъ такъ не восхищалась какъ его сестрой, она любила ее. Молчалъ только одинъ Найджель, но леди Монтфортъ, примчавшая все, обратилась къ нему чрезъ столъ съ энтузіазмомъ о какихъ то перемнахъ, сдланныхъ имъ въ служб какой то церкви, и физіономія Найджеля засіяла какъ у юнаго святого, увидавшаго рай.

Посл обда леди Монтфортъ подвела Эндиміона къ своему супругу и оставила его возл него. Обращеніе лорда Монтфорта было любезно и естественно. Онъ сказалъ:

— Я еще не познакомился съ леди Рогемптонъ, потому что я никогда не вызжаю, но надюсь познакомиться, леди Монтфортъ говоритъ мн, что она очаровательна.

— Она очень добрая сестра, сказалъ Эндиміонъ.

— Леди Монтфортъ говорила мн много о васъ и мн было пріятно это слышатъ. Я люблю молодыхъ людей, которые возвышаются по своимъ собственнымъ заслугамъ, а мистеръ Сидни Вильтонъ сказалъ леди Монтфортъ, что ваши заслуги замчательны.

— Мистеръ Сидни Вильтонъ добрый начальникъ, серъ.

— Я исполнялъ обязанность его слуги въ Гэррау и находилъ его такимъ, сказалъ лордъ монтфортъ.— А теперь разскажите мн о вашей должности, что вы длаете. Это не первая ваша должность, говоритъ леди Монтфортъ. Гд вы служили прежде? Разскажите мн все. Я люблю подробности.

Невозможно было устоять отъ такого вжливаго и любезнаго любопытства, Эндиміонъ удовлетворилъ его съ юношеской любезностью. Онъ даже описалъ лорду Монтфорту Сент-Барба, вдохновенный, вроятно, утреннимъ свиданіемъ. Лорду Монтфорту показалось это очень забавно, и онъ сказалъ, что ему хотлось бы познакомиться съ мистеромъ Сент-Барбомъ. Было ясно, когда гости разъхались, что Эндиміонъ сдлалъ благопріятное впечатлніе, потому что лордъ Монтфортъ сказалъ:

— Вы сегодня здсь, какъ другъ леди Монтфортъ, но вы должны сюда прізжать, какъ и мой другъ. Я обдаю дома каждый день, когда я въ Лондон и приглашаю васъ разъ навсегда. Приходите такъ часто, какъ хотите, вы всегда будете пріятный гость. Только дайте знать о вашемъ намреніи за часъ до обда, потому что я терпть не могу, когда за столомъ слишкомъ тсно или остается пустой стулъ.

Леди Монтфортъ провела большую часть вечера въ серіозномъ разговор съ Найджелемъ, а когда гости вышли изъ комнаты, Найджель и Эндиміонъ ушли вмст.

Глава LIV.

Встрча между Найджелемъ и Эндиміономъ была не совсмъ обыкновенная, и никто изъ нихъ не скрывалъ своего удовольствія и удивленія. Найджель былъ пасторомъ въ сверномъ город, защищаемомъ гордымъ замкомъ лорда Монтфорта, и его труды, и репутація привлекли вниманіе леди Монтфортъ. Подъ вліяніемъ его сильнаго характера, служба въ его церкви совершалась съ точностью и съ эфектомъ, что скоро возбудило значительное волненіе въ окрестностяхъ, а скоро даже и въ графств, Кафедра часто бывала въ его распоряженіи, потому что его ректоръ, усвоившій его взгляды на церковь, нй былъ способенъ распространять ихъ, и о краснорчіи и слав Найджеля, какъ проповдника, начали много говорить. Хотя въ той церкви, гд онъ служилъ, леди Монтфортъ прежде не бывала, она скоро сдлалась его прихожанкой. Онъ сталъ постояннымъ гостемъ въ замк и леди Монтфортъ подарила въ его церковь алебастровое запрестольное украшеніе. Она даже сдлала больше. Ея энтузіазмъ превысилъ ея эгоизмъ, потому что хотя велика была жертва, которая лишитъ ее служенія и общества Найджеля въ деревн, она уговорила перваго министра дать ему мсто въ одной новой лондонской церкви, которое сдлалось вакантнымъ, и будучи расположено въ богатомъ и многолюдномъ округ могло дать Найджелю возможность сдлать извстнымъ свту свое краснорчіе и свою геніальность. Такова была простая исторія Найджеля, а потомъ въ свою очередь онъ выслушалъ короткій, по интересный разсказъ Эндиміона объ его карьер, потомъ они согласились отправиться на квартиру Эндиміона и поговорить подробно о прошломъ и настоящемъ.

— Эта леди Монтфортъ великая женщина, сказалъ Найджель, стоя спиною къ камину.— Она могла бы быть второй императрицей Еленой.

— Неужели!

— Мн кажется, у нея только одна мысль, единственная мысль, достойная человческой души — церковь. Я былъ радъ встртить васъ въ ея дом. Надюсь, что вы хранили въ. сердц т взгляды, которые въ вашемъ дтств вы усвоили себ такъ горячо и серіозно.

— Я удивляюсь, сказалъ Эндиміонъ, не желая отвчать на этотъ вопросъ:— какъ эта дама, принадлежащая къ партіи виговъ, иметъ такіе высокіе взгляды на эти вещи. Либеральная партія скоре опирается на Нижнюю церковь.

— Я ничего не знаю о вигахъ, или торіяхъ, или либералахъ, или о какихъ бы то ни было новыхъ именахъ, выдуманныхъ ими, сказалъ Найджель.— Я даже не знаю и не желаю знать, что значитъ Нижняя церковь. Есть только одна церковь, католическая и апостольская, и если бы мы дйствовали по ея принципамъ, то не было бы никакой надобности, да и не должно быть, для какой бы то ни было другой формы правительства.

— Это очень опредленные взгляды, сказалъ Эндиміонъ:— но такъ ли они практичны, какъ ясны?

— Почему имъ не быть практичными? Все, чему мы вримъ — практично, и съ теченіемъ времени, чему вроятне всего будемъ мы врить, тому ли, чему учитъ Богъ, или тому, чему учитъ человкъ?

— Я сознаюсь, сказалъ Эндиміонъ:— что во всхъ предметахъ и гражданскихъ, и религіозныхъ, я наклоненъ къ умренности и воздержности. Я всегда приписывалъ печальную кончину моего милаго отца и вс ужасныя событія въ моей семь тому, что въ 1829 онъ присоединился къ крайней партіи, Если бы онъ послдовалъ примру и совту своего лучшаго друга, мистера Сидни Вильтона, могло бы случиться нчто совсмъ другое.

— Я ничего не понимаю въ политик, сказалъ Найджель.— Подъ выраженіями умренность и воздержность въ политик, я полагаю вы подразумваете ловкость и умнье поступать кстати, что должно повести къ успху. Но Церковь основана на абсолютной истин и учитъ абсолютной истин и въ такихъ вещахъ никакихъ компромиссовъ не можетъ быть.

— Ну, я не знаю, сказалъ Эндиміонъ: — наврно, есть очень много религіозныхъ людей, которые не принимаютъ безусловно всего, чему учитъ церковь. Надюсь, что я религіозенъ самъ, а вотъ, напримръ, я не могу безусловно врить Афанасіевскому Ученію {Западная церковь приняла, такъ называемое, Афанасіевское Ученіе, которое заключается въ полномъ и несомннномъ утвержденіи ученія о святой Троиц и Воплощеніи. Теперь почти всми признано, что книга эта написана не Афакасіемъ Великимъ, который умеръ въ 373 году, и сочиненіе ея относится къ періоду между 450 и 550. Прим. перев.}. Афанасіевское Ученіе самая великолпная духовно-лирическая поэма, когда-либо созданная человческимъ геніемъ. Я безусловно соглашаюсь со всми ея пунктами. Она не выдаетъ себя за божественную, она человческая, но церковь освтила ее, а церковь всегда дйствуетъ по вліянію Божественнаго Духа. Афанасій Великій былъ величайшій человкъ на свт. Если вы придираетесь къ его догматамъ, вы скоро придеретесь и къ другимъ символамъ. Я былъ приготовленъ встртить въ Лондон невріе, но признаюсь, любезный Феррарсъ, вы пугаете меня. Я надялся, что воспитаніе, полученное вами въ юности, должно бы предохранить васъ отъ этого отступничества.

— Но будемъ разсуждать спокойно, любезный Найджель. Неужели вы хотите сказать, что меня слдуетъ считать неврующимъ или отступникомъ, оттого что, хотя я горячо врю всмъ жизненнымъ истинамъ религіи, и стараюсь сообразовать съ ними мою жизнь, я все-таки могу не совсмъ врить, напримръ, въ существованіе діавола.

— Если существованіе Сатаны не составляетъ жизненнаго принципа вашей религіи, тогда я ужъ не знаю, что можетъ составлять. Есть только одинъ догматъ выше. Вы находите, что мода требуетъ позволять себ эти распущенныя и легкомысленныя различія между тмъ, чему можно врить и чему нтъ. Изящный вкусъ не позволяетъ врить діаволу. Приведите мн хоть одинъ доводъ противъ его существованія, который не примнялся бы къ существованію Божества. Если вы отъ этого отопретесь, что же тогда будетъ съ вами? Теперь замтьте, мы съ вами молодые люди — вы даже очень молодой человкъ. Это годъ благодати 1839. Если эти распущенныя мысли, которыя вы приняли такъ легкомысленно, будутъ преобладать въ этой стран поколніе, другое, лтъ двадцать-пять или тридцать — мы можемъ встртиться опять и мн придется убждать васъ въ существованіи Бога.

Глава LV.

Равновсіе партіи въ Нижней Палат, дйствительно возстановленное распущеніемъ Парламента сер-Робертомъ Пилемъ, можно сказать было формально и положительно установлено распущеніемъ Парламента осенью 1837 но случаю кончины короля. Министерское большинство почти сдлалось номинально, между тмъ, какъ непріятности со всхъ сторонъ вдругъ столпились на министерств: возмущенія въ Канад, мятежи хартистовъ, стычки съ китайцами и таинственныя усложненія съ центральной Азіей, грозившія немедленной войной съ Персіей, и даже съ одной изъ самыхъ могущественныхъ европейскихъ имперій. Вдобавокъ ко всему этому, доходъ постоянно уменьшался, и каждый день всеобщее предубжденіе длалось сильне противъ ирландской политики министерства. Чрезвычайная популярность государыни, набрасывавшая нкоторый блескъ на ея министровъ, позволила имъ хотя не безъ труда, продержаться во время сессіи 1838, но когда парламентъ собрался въ 1839, ихъ надежды были мрачны, и сдлалось извстно, что была партія крайнихъ либераловъ, которая не огорчилась бы, если бы министерстбо рушилось. Поэтому вс усилія, политическія и общественныя, особенно послднія, въ которыхъ отличались виги, должны были направиться къ предупрежденію или замедленію катастрофы.

Леди Монтфортъ и леди Рогемптонъ открыли свои дома для свта необыкновенно рано. Ихъ пиршества соперничествовали съ пирами Зенобіи, которая съ неутомимой любезностью, съ торжествомъ на своемъ лучезарномъ лиц, останавливала свой великолпный экипажъ и своихъ высокихъ лакеевъ среди Сент-Джемской улицы или Пелль Мелля, и быстро спрашивала какого-нибудь короткаго знакомаго, котораго примчала:

— Назовите мн имена радикальныхъ членовъ, которые желаютъ свергнуть министерство, и я тотчасъ ихъ приглашу.

Леди Монтфортъ присвоила себ суботы, по своему обыкновенію и по своему праву, поэтому Майра по совту лорда Рогемптона назначила середу для своихъ пріемовъ.

— Мн хотлось бы взять середу, сказала Зенобія: — но мн не хочется итти противъ леди Рогемптонъ, потому что ея мать была моимъ нжнйшимъ другомъ. Конечно, не слдовало бы давать пощады ей за то, что она присоединилась къ этимъ отвратительнымъ вигамъ, но наврно ее развратилъ мужъ, котораго я помню совершеннйшимъ тори. Конечно, въ то время я сама принадлежала къ партіи виговъ, такъ что не слдуетъ слишкомъ много говорить объ этомъ, но виги тогда были джентльмены. Я скажу вамъ, что я сдлаю. Я буду принимать и по суботамъ, и по середамъ. Это будетъ мн стоить усилій, потому что я уже не такъ молода, но вдь это только на одинъ сезонъ, или даже меньше, я вдь знаю, что эти люди устоять не могутъ. Все кончится къ маю.

Принцъ Флорестанъ пріхалъ въ Лондонъ и теперь поселился въ своемъ отел на Карльтонской Террас. Сдлалось въ мод между высшимъ обществомъ держаться отъ него поодаль? Тори не любили революціонныхъ династій, а виги, находясь въ министерств, не могли одобрять претендента, да еще такого, который, какъ они значительно намекали, сострадательно пожимая плечами, былъ не очень совстливъ. Самъ принцъ, хотя не былъ нечувствителенъ къ прелестямъ общества, и особенно пріятныхъ женщинъ, не очень этимъ огорчался. Свтъ думалъ, что онъ меблировалъ свой прекрасный домъ, и купилъ прекрасныхъ лошадей для того, чтобы наслаждаться жизнью. Его цль была совсмъ другая. Хотя его знакомства были ограничены, они состояли изъ людей не совсмъ незначительныхъ, и онъ жилъ съ ними въ короткихъ отношеніяхъ. Между нимъ и Вольдершеромъ возникъ самый тсный союзъ и мыслей, и привычекъ. Они рдко разставались. Принцъ былъ также частымъ гостемъ у Невшателей и любимцемъ главы дома.

Герцогъ Сент-Анджело управлялъ искусно домомъ на Карльтонской террас. Все было устроено въ совершенств и столъ изысканный. Два раза въ недлю бывали обды, на которыхъ рдко, чтобы не присутствовалъ Вольдершеръ, и на которые Эндиміонъ — принцъ всегда обращался съ нимъ ласково — получилъ приглашеніе разъ навсегда. Когда онъ иногда обдалъ, тамъ, онъ всегда встрчалъ разныхъ иностранныхъ гостей, все людей повидимому замчательныхъ — по-крайней-мр, по своему уму. Посщать такой домъ было интересно и полезно для молодого человка, а особенно для молодого политика. Эндиміонъ слышалъ и узналъ многое, что иначе никогда не дошло бы до его слуха или ума. Принцъ поощрялъ разговоръ, хотя самъ былъ наклоненъ къ молчаливости. Если онъ заговоритъ, то его изящныя замчанія и сжатые взгляды были поразительны и запоминались. Т дни, когда принцъ не принималъ, онъ обдалъ въ Клуб Путешественниковъ, куда представилъ его Вольдершеръ, и всегда съ Вольдершеромъ, который пользовался этимъ случаемъ, чтобы постепенно знакомить своего друга съ знатными и вліятельными людьми, изъ которыхъ многіе длались гостями на Карльтонской террас. Было ясно, что эти клубные обды составляли часть системы.

Принцъ, вскор по прізд въ Лондонъ, однажды верхомъ прохалъ мимо кареты леди Рогемптонъ въ парк и поклонился ей съ серіозной граціей, отличавшей его. Она удивилась, почувствовавъ небольшое волненіе при этой встрч. Она напомнила Гено, не непріятное, по все-таки смиренное положеніе Майры въ этомъ дом, вжливость принца къ ней и даже его замтное предпочтеніе къ ея обществу. Она почувствовала, что обращаться съ нимъ теперь съ пренебреженіемъ будетъ похоже на неблагодарность, когда ея положеніе измнилось и сдлалось такъ высоко. Она сказала лорду Рогемптону, когда они обдали одни, что ей было бы пріятно пригласить принца на свои собранія и спросила его мннія на этотъ счетъ. Лордъ Рогемптонъ пожалъ плечами и не одобрилъ этого.

— Ты знаешь, моя дорогая, что наши не очень любятъ его. Они считаютъ его претендентомъ, нарушившимъ свое слово, бглецомъ отъ правосудія. Самъ я ничего противъ него не имю, и можетъ быть въ такомъ положеніи поступилъ бы точно также, но принимать его не слдуетъ въ дом министра, и такого, который занимаетъ такое мсто, какъ я.

— Я не знаю, измнилъ ли онъ своему слову, сказала леди Рогемптонъ.— Это обвиненіе покрыто таинственностью, и мистеръ Вольдершеръ сказалъ мн, что это чистая выдумка. А что до того, что онъ претендентъ, то я нахожу его такимъ же законнымъ принцемъ, какъ многихъ извстныхъ намъ. Онъ родился въ пурпур и его отецъ былъ признанъ всми правительствами, кром нашего. А относительно того, что онъ бглецъ отъ правосудія, то плнный принцъ, конечно, иметъ право бжать, если можетъ, а его побгъ былъ романическій. Однако, я не стану оспаривать твоего ршенія, находя, что ты всегда правъ. Только мн досадно, потому что, не говоря уже о нелюбезности, я не могу не чувствовать, что наше пренебреженіе къ нему немноящо мелочно.

Наступило молчаніе, молчаніе доле того, которое обыкновенно случалось, когда лордъ и леди Рогемптонъ обдали глазъ на глазъ. Чтобы прервать это молчаніе, онъ началъ разговаривать о другомъ, а леди Рогемптонъ отвчала ему весело, но коротко. Онъ видлъ, что ей досадно, и этотъ великій человкъ, который въ это время замышлялъ одинъ изъ самыхъ смлыхъ поступковъ современной дипломатіи, который слылъ въ управленіи общественными длами не только мужественнымъ, но суровымъ, неумолимымъ, безчувственнымъ и безсовстнымъ боле обыкновенныхъ государственныхъ людей, который проводилъ утра, сочиняя грозныя депеши къ одной великой держав и сообщалъ соображенія посланникамъ другихъ первоклассныхъ государствъ, которыя они принимали почти дрожа, былъ совершенно разстроенъ при вид огорченія своей жены. Наконецъ, посл новаго затруднительнаго молчанія, онъ сказалъ весело:

— Знаешь ли, милая Майра, я не вижу, почему теб не пригласить принца Флорестана. Приглашаешь его ты, а не я. Это одинъ изъ пріятныхъ результатовъ нашей системы политическихъ увеселеній. Гости прізжаютъ къ хозяйк и никто не компрометированъ. Принцъ можетъ бывать у тебя по средамъ не хуже предводителей оппозиціи, которые нуждаются въ нашихъ мстахъ, или недовольныхъ радикаловъ, которые собираются выгнать насъ.

Такимъ образомъ, принцъ Флорестанъ былъ приглашенъ къ леди Рогемптонъ, и не пропускалъ ни одного пріемнаго дня. Его посщенія были коротки. Онъ являлся, кланялся, съ удовольствіемъ вступалъ съ нею въ разговоръ, и потомъ скоро узжалъ. Посл того, какъ онъ былъ принятъ у леди Рогемптонъ, его стали приглашать и въ другіе дома, но отъ рдко пользовался этими приглашеніями. Онъ держалъ себя въ этомъ отношеніи очень сдержанно, но обыкновенно говорилъ, что леди Рогемптонъ единственная знатная дама въ Лондон, которая была къ нему добра.

Все это время Эндиміонъ, который теперь совсмъ вступилъ въ общество, часто видлъ Певшателей, вернувшихся на Портлендскую площадь въ начал февраля. Онъ встрчалъ Адріану почти каждый вечеръ и часто былъ приглашаемъ въ домъ — и на большіе обды, и въ домашній кругъ. Словомъ, нашъ Эндиміонъ скоро сдлался моднымъ молодымъ человкомъ и значительнымъ лицомъ. Братъ леди Рогемптонъ былъ теперь домашній секретарь Сидни Вильтона и короткій другъ леди Монтфортъ. Это правда, что онъ былъ только одинъ изъ многочисленныхъ поклонниковъ этой дамы, но ему улыбались не мене другихъ. Въ Монтфортъ-Гауз не бываю никакихъ веселостей, на которыхъ онъ бы не присутствовалъ, да и въ другихъ мстахъ, потому что подъ ея вліяніемъ, приглашенія изъ другихъ знатныхъ домовъ лежали кучами на его камин и были воткнуты въ рамку зеркала. Эндиміонъ въ этомъ вихр жизни не забылъ своихъ старыхъ друзей. Онъ позаботился, чтобы Сеймуръ Гиксъ бывалъ часто приглашенъ на собранія леди Рогемптонъ. Сеймуру Гиксу нуженъ былъ только рычагъ, чтобы поднять земной шаръ, а это знакомство дало ему рычагъ. Удивительно какіе успхи длалъ онъ въ обществ, и хотя, разумется, онъ никогда не касался тхъ эмпирейскихъ областей, въ которыхъ теперь вращался Эндиміонъ. Онъ постепенно и наконецъ быстро, занялъ мсто въ свт, которое для непосвященныхъ лицъ составляетъ настоящее царство знатности и моды, и гд, несомннно, находится большой запасъ великолпія, утонченности и удовольствій. Сеймуръ Гиксъ былъ недуренъ собой, всегда хорошо одтъ и очень вжливъ, но своимъ успхомъ въ обществ онъ былъ обязанъ своей неукротимой вол. Это качество управляетъ всмъ, и хотя воля Сеймура Гикса была направлена къ тому, что многіе считаютъ мелочной или ограниченной цлью, жизнь всегда интересна, когда у васъ есть цль и вы живете для ея достиженія. Судя по тому, что онъ говорилъ Эндиміону, дла въ департамент очень измнились посл его выхода. Удаленіе Сент-Барба вырвало первый кирпичъ изъ стны, потомъ, чего Эндиміонъ еще не слыхалъ, братъ Тренчерда неожиданно умеръ и тотъ получилъ хорошее состояніе.

— Джоетъ остается, но онъ также издатель ‘Предвстника’, и его новыя занятія такъ поглощаютъ его свободное время, что онъ всегда сидитъ въ контор газеты. Такъ что обды у Джо покончены. Признаюсь, я не могъ выдержать доле, особенно когда вы вышли. Я перешелъ къ младшему Пан-Іопіану, и собираюсь къ Старшему {Клубы. Пр. Перевод.}, я уже записанъ, придется ждать лтъ десять, но когда попаду, вотъ будетъ славно! тамъ общество первоклассное, иногда бываетъ кабинетный министръ, а иногда и епископъ.

Глава LVI.

Эндиміонъ съ удовольствіемъ встртилъ барона Сергіуса однажды, когда обдалъ у принца Флорестана. Между гостями было много знатныхъ иностранцевъ, только-что пріхавшихъ. Они говорили много и очень горячо. Одинъ изъ нихъ, маркизъ Валломброза, распростанился о латинской рас, о ея великихъ достоинствахъ, живости, изобртательности, быстрот пониманія, рыцарской доблести и сочувствіи къ преданіямъ. Сверныя расы ненавидятъ ее и верхъ искуства политики состоитъ въ томъ, чтобы соединить латинскія расы въ организованный и дятельный союзъ противъ варварства, угрожающаго имъ. Возл Эндиміона оставалось пустое мсто, когда баронъ Сергіусъ тихо, по своему обыкновенію, прокрался въ комнату и слъ на незанятое мсто.

— Мы давно не встрчались, сказалъ онъ: — но я о васъ слышалъ. Вы теперь общественный человкъ, но не общественный дятель. Это положеніе довольно удовлетворительное.

Принцъ слушалъ, повидимому, съ большимъ интересомъ маркиза Валломброзу, иногда длалъ ему вопросъ и возбуждалъ пренія, самъ не высказывая мннія. Баронъ Сергіусъ говорилъ только съ Эндиміономъ, и главное о лорд и леди Рогемптонъ, о ихъ добрыхъ друзьяхъ Невшателяхъ и о мистер Сидни Вильтон, котораго, какъ оказалось, онъ зналъ давно и коротко. Посл обда гости, вернувшись въ залу, составили кружокъ, не церемонно, а принцъ подходилъ и заговаривалъ съ каждымъ поочередно. Когда эта королевская церемонія кончилась, принцъ сдлалъ знакъ Валломброз слдовать за нимъ, и они пошли въ смежную гостиную, дверь которой была отворена, но гд они могли разговаривать незамтно. Герцогъ Сент-Анджело занималъ оставшихся гостей со всей находчивостью человка, привыкшаго заставлять людей чувствовать себя какъ дома, и въ этомъ ему скоро помогъ Вольдершеръ, который не могъ обдать у принца въ этотъ день, но котораго, повидимому, очень интересовалъ пріздъ представителей латинской расы.

Баронъ Сергіусъ и Эндиміонъ сидли рядомъ нсколько поодаль отъ остальныхъ. Баронъ сказалъ:

— Вы сегодня слышали о латинской рас, объ ея чудныхъ качествахъ, ея особенной судьб, о возможной опасности. Это идея новая, или лучше сказать новая фраза, которая, какъ я примчаю, вошла теперь въ политическій міръ и, вроятно, произведетъ послдствія. Никто не можетъ равнодушно относиться къ принципу расъ. Это ключъ къ исторіи, а исторія такъ часто сбивчива, потому что написана людьми, не знающими этого принципа и всего, что въ этомъ знаніи заключается. Какъ человкъ, который можетъ сдлаться государственнымъ и помогать управлять людьми, вы не должны оставаться нечувствительнымъ къ этому, въ общинахъ или отдльныхъ личностяхъ встртите вы это вліяніе, а качество его надо принимать въ соображеніе. Но нтъ предмета, который требовалъ бы боле разборчиваго знанія, или гд ваши принципы, если только вы не глубоко изучили ихъ, не могли бы превратиться въ блудящій огонь. Этотъ важный вопросъ о латинской рас, которымъ господинъ Валломброза можетъ, пожалуй, взволновать свтъ, стоитъ того, чтобы разузнать, гд можно найти латинскую расу. Въ Сверной Италіи, населенной германцами и носящей германское названіе, или въ Южной Италіи, кишащей потомками нормановъ и арабовъ? Найдемъ ли мы латинскую расу въ Италіи, наполненной готами, маврами и жидами? или во Франціи, гд есть великія кельтическія націи, изрдка перемшанныя съ франками? Я не желаю входить въ происхожденіе человка и націй — я главное практиченъ, и стараюсь только понять то, съ чмъ лично буду имть дло, а это довольно трудно. Въ Европ я нахожу три великія расы съ отличительными качествами — тевтонцевъ, славянъ и кельтовъ, и на ихъ поступки должны имть вліяніе эти отличительныя качества. Есть еще великая раса, имющая вліяніе на міръ, семитическая. Конечно, когда я былъ на Внскомъ Конгресс, я также мало врилъ тому, чтобы арабы сдлались побдоносной расой, какъ и татары, а между тмъ, теперь возникъ вопросъ, не можетъ ли основать Мехметъ-Али во глав ихъ новую имперію въ Средиземномъ Мор. Раса семитическая неоспоримо великая, потому что между немногими предметами на этомъ свт, которые кажутся достоврными, ничто не можетъ быть врне того, что они изобрли нашу азбуку. Но семитическая раса теперь иметъ большое вліяніе на дла посредствомъ самаго малаго, хотя совершенно особеннаго семейства — жидовъ. Нтъ расы, одаренной такой настойчивостью и такимъ искуствомъ въ организаціи. Эти качества доставили имъ безпримрный захватъ собственности и неограниченный кредитъ. Современемъ, когда вы сдлаетесь опытны въ длахъ, жиды будутъ вамъ встрчаться везд. Они давно пробрались въ нашу тайную дипломатію, которую почти присвоили себ, не пройдетъ и четверти столтія, какъ они потребуютъ своей доли въ открытомъ правленіи. Вотъ это расы, люди и массы людей руководствуются въ своихъ поступкахъ своей особенной организаціей, и все это должно входить во вс разсчеты государственнаго человка. Но что они подразумваютъ подъ латинской расой? языкъ религіи не составляетъ расы — расу составляетъ только кровь.

— Но принцъ, спросилъ Эндиміонъ:— казался очень заинтересованъ тмъ, что говорилъ господинъ Валломброза, мн хотлось бы знать его мнніе о латинской рас.

— Принцъ рдко высказываетъ мнніе, сказалъ баронъ:— какъ вамъ извстно, онъ рдко говоритъ, онъ только думаетъ и дйствуетъ.

— Но если онъ дйствуетъ по неправильнымъ свдніямъ, сказалъ Эндиміонъ: — послдствіе можетъ быть только одно.

— Принцъ очень благоразуменъ, сказалъ баронъ:— и, поврьте мн, онъ знаетъ о человческомъ род и разновидности его не меньше другихъ, онъ можетъ не врить латинской рас, но можетъ пользоваться тми, кто вритъ ей. Слабость принца, если она у него есть, это не недостатокъ знанія или сужденія, а чрезмрная увренность въ свою звзду, что иногда побуждаетъ его къ предпріятіямъ, которыя онъ самъ потомъ найдетъ не совсмъ основательными.

Глава LVII.

Интересъ въ город теперь раздлился между опасностями министерства и новымъ проповдникомъ, который волновалъ свтъ въ церкви святого Розикрусіуса. Преподобный Найджель Пенрддокъ былъ вовсе не популярнымъ проповдникомъ въ обыкновенномъ смысл этого выраженія. Онъ презиралъ всякимъ ханжествомъ и эфектами. Онъ проповдывалъ церковныя правила съ увлекательнымъ краснорчіемъ и примнялъ ихъ къ своимъ поступкамъ съ непрерывной преданностью. Церковь его была открыта всегда, но его школы никогда не оставались въ пренебреженіи, хоръ былъ великолпный, множество хорошо направленныхъ пасторовъ, молодыхъ аскетовъ между тмъ, какъ сестры милосердія, въ числ которыхъ находились дамы аристократической крови, безстрашныя и приготовившіяся къ мученичеству, расхаживали по всмъ закоулкамъ жилищъ его буйныхъ прихожанъ. Какъ это виги отдали такую церковь такому человку? тутъ должно быть была какая-нибудь ошибка. Но какъ это вс дамы, принадлежащія къ партіи виговъ, находились между самыми преданными изъ его прихожанъ? Коноводамъ правительства это не нравилось, даже въ такой критическій періодъ, когда было необходимо держать диссидентовъ въ надлежащихъ границахъ. А леди Монтфортъ и леди Рогемптонъ всегда бывали въ его церкви по воскресеньямъ, и шептали, что ихъ экипажи часто подозрительно виднлись возл церкви святого Розикрусіуса въ будничные дни. Сидни Вильтонъ слишкомъ часто сидлъ на скамь леди Рогемптонъ, и однажды, положительно самъ милордъ, котораго, къ несчастію, рдко видали въ церкви — но вдь было извстно, что критическія депеши всегда приходили въ воскресенье утромъ — слъ съ леди Рогемптонъ на ея скамью и былъ пораженъ тмъ, что услышалъ.

— Дло въ томъ, посл замтилъ онъ: — что мн хотлось бы видть такого человка на нашей скамь въ Нижней Палат.

Около этого времени случилось также другое событіе, которое, хотя не имло такого общаго интереса, очень затронуло чувства Эндиміона. Это былъ бракъ графа Бомариса съ Имогеной. Онъ совершился частнымъ образомъ и очень тихо. Шаферомъ былъ Вольдершеръ, а подругъ у невсты не было. Единственные изъ приглашенныхъ, кром Родни, который былъ посаженымъ отцомъ, были Эндиміонъ и Виго.

Въ одно утро, за нсколько дней до свадьбы, Сильвія, письменно просившая леди Рогемптонъ о свиданіи, явилась въ назначенный день на Сент-Джемскій скверъ. Леди Рогемптонъ приняла Сильвію въ своемъ будуар, и свиданіе было продолжительно. Сильвія, которая была спокойна по природ, а еще боле по искуству, была блдна и встревожена, когда пріхала, такъ что это замтилъ даже лакей, но когда она ухала, ея физіономія пылала и сіяла радостью, хотя было очевидно, что она плакала. Утромъ въ день свадьбы, леди Рогемптонъ въ экипаж своего супруга захала за Эндиміономъ въ Альбани и они вмст похали въ церковь. Лордъ Бомарисъ и Вольдершеръ уже были тамъ. Женихъ немножко сконфузился, когда его представили леди Рогемптонъ, юнъ ршился вступить въ бракъ, а не быть представленнымъ незнакомой дам, но Вольдершеръ усплъ все настроить на ладъ. Принужденіе продолжалось только одну минуту, потому что явились остальные. Имогена, одтая въ дорожное платье, была блдна и серіозна, но поразительно хороша. Она хотла коснуться губами руки леди Рогемптонъ, когда Майра привтствовала ее, но леди Рогемптонъ этого не позволила и поцловала ее. Вс были спокойны во время церемоніи, кром Эндиміона, который былъ молчаливъ все утро. Онъ стоялъ у алтаря съ тмъ судорожнымъ сжатіемъ горла и съ тоскою въ сердц, которое случается при какой-нибудь катастроф. Его облегчили слезы, которыя онъ легко скрылъ. Никто не примтилъ его, потому что вс думали о себ. Посл церемоніи вс вернулись въ ризницу и леди Рогемптонъ вмст съ другими расписалась въ книг. Лордъ и леди Бомарисъ тотчасъ ухали за границу.

— Странное происшествіе, воскликнула леди Рогемптонъ, откинувшись на подушки своей коляски и взявъ за руку брата.— Но не странне того, что случилось съ нами. Повидимому, счастіе постило нашъ разоренный домъ. Я нашла., невсту прелестной.

Эндиміонъ молчалъ.

— Ты не веселъ сегодня, мой милый, сказала леди Рогемптонъ:— говорятъ, что свадьба нагоняетъ уныніе. А мн напротивъ весело. Я очень рада, что Имогена сдлалась леди Бомарисъ. Она красавица, и красота ея опасна. Знаешь ли, мой Эндиміонъ, я имла нсколько тревожныхъ минутъ по поводу этой двицы. Женщины предугадываютъ эти вещи, а я примтила съ безпокойствомъ, что ты ею слишкомъ восхищался.

— Мн кажется, ты не имла на это никакого повода, Майра, сказалъ Эндиміонъ, сильно покраснвъ.

— Конечно, не изъ твоихъ словъ, мой милый. Меня путало то, что ты ничего не говорилъ. Ты рдко упоминалъ о ней, а когда я начинала, ты всегда перемнялъ разговоръ! Однако, теперь все кончено. Она графиня Бомарисъ, прибавила Майра, медленно и довольно выразительно произнося этотъ титулъ:— и можетъ быть для тебя могущественнымъ другомъ, а я графиня Рогемптонъ и твой другъ тоже не лишена могущества. Я подозрваю, что есть и другія графини, на добрыя желанія которыхъ ты можешь положиться. Если мы не можемъ устроить твою судьбу, то значитъ чародйство не существуетъ. Нтъ, Эндиміонъ, бракъ это могущественное орудіе въ твоихъ рукахъ. Съ цимъ не слдуетъ обращаться легкомысленно. Пойдемъ завтракать, милордъ дома, и я знаю, что онъ желаетъ видть тебя.

Глава LVIII.

Всего замчательне и интересне въ характер Беренгаріи была энергія. Она въ рдкой степени обладала способностью подстрекать другихъ къ дйствію. У нея всегда была какая-нибудь важная цль въ виду, а иногда и не одна, и ни, когда не предвидла затрудненій, однако, характеръ ея былъ самый женскій, она никогда не выдавала себя за женщину замчательную. Она никогда не пускалась въ разсужденія, читала не много, хотя ея литературный вкусъ былъ тонокъ и разборчивъ. Хотя она любила постоянно возбуждать восторгъ и, слдовательно, поощряла его, она не была бездушной кокеткой. Ея чувствительность была слиткомъ чутка, а такъ какъ царство ея фаворитовъ было иногда коротко, ее считали капризной. Дло въ томъ, что причудливость въ ея расположеніи происходила отъ тонкости ея вкуса, который не всегда удовлетворяло короткое знакомство. Если она находила друга достойнаго ея, она была постоянна и вполн предана.

Теперь у Беренгаріи были дв большія цли, одна состояла въ томъ, чтобы поддержать министерство виговъ въ его затрудненіяхъ, а другая, чтобы исполнить подвигъ безпримрный въ современной жизни, ни боле, ни мене, какъ дать турниръ, настоящій турниръ осенью, въ знаменитомъ замк ея супруга въ сверной Англіи.

Лордъ-намстникъ не былъ въ своемъ графств два года, онъ даже не праздновалъ Рождество въ своемъ замк, что привело въ негодованіе всхъ, потому что пиршества эти считались какъ бы принадлежностью владній Монтфортовъ. Его нездоровье, на которое ссылались вс его управляющіе, не возбудило ни въ комъ ни сочувствія, ни доврія. Его графство было довольно щекотливой струной въ лорд Монтфорт, потому что хотя онъ не могъ выносить своего замка, онъ любилъ власть, а власть зависла отъ его поземельнаго вліянія. Представительство его графства членами его фамиліи, и власть въ парламентскихъ мстечкахъ, были вознагражденіемъ даннымъ ему за уничтоженіе права распоряжаться назначеніемъ депутатовъ отъ его мстечекъ. Жена его искусно воспользовалась этимъ положеніемъ длъ, чтобы получить его согласіе на свой важный планъ, который могъ не только развлечь его, по по своему безпримрному великолпію и новизн, долженъ подавить всякое неудовольствіе и удовлетворить вс сословія.

Лордъ Монтфортъ далъ Беренгаріи право тратить сколько она хочетъ для выполненія ея цли, иногда даже выказывалъ довольно большое, хотя причудливое участіе къ ея хлопотамъ. Онъ перелистывалъ рисунки разнообразныхъ костюмовъ и броней съ любезной улыбкой, и обладая въ этомъ отношеніи большими свдніями, иногда подавалъ совты, которые были полезны, а иногда затруднительны. Вс герольды были призваны на совтъ, и даже самъ первый герольдъ удостоилъ установить порядокъ дйствія. Нкоторые изъ знатнйшихъ джентльменовъ въ Лондон, обихъ партій, проводили большую часть утра весною въ разныхъ упражненіяхъ, употреблявщихся на ристалищахъ. Сама леди Монтфортъ должна была быть Королевою Турнира, а леди Рогемптонъ уговорили принять важную обязанность Царицы Красоты.

Въ начал мая у Зенобіи было одно изъ большихъ ея собраній. Будучи въ хорошемъ расположеніи духа, исполнена надеждъ, и предсказывая могущество, она пригласила всхъ знатныхъ дамъ партіи виговъ, и такъ какъ времена были критическія, то он пріхали. Беренгарія казалась поглощена подробностями о своемъ турнир. Она встртила многихъ своихъ рыцарей и совщалась со всми ними, съ рыцаремъ Окровавленнаго Сердца, съ рыцаремъ Розъ, съ рыцаремъ Хрустальнаго Щита.

Эндиміонъ, которому назначалось быть не рыцаремъ, а пажомъ Королевы Турнира, упомянулъ, что принцъ Флорестанъ желаетъ попасть въ число рыцарей, онъ слышалъ это отъ гердога Сент-Анджело, и леди Монтфортъ, хотя не сейчасъ дала согласіе, тоже не отказала ршительно въ этой просьб.

Посл полуночи въ залахъ произошла внезапная суета. Засданіе въ Нижней Палат кончилось и вошли многіе члены. Было голосованіе по поводу ямайскаго вопроса и министры получили большинство только пяти голосовъ. Лидеръ Нижней Палаты памекпулъ, чтобы не сказать объявилъ, объ, ихъ намреніи выйти въ отставку.

— Слышали вы что говорятъ, тревожно сказалъ Эндиміонъ леди Монтфортъ.

— Да, слышала. Но не принимайте такой серіозный видъ.

— Разв у меня видъ серіозный?

— Такой, какъ будто насталъ послдній день.

— Я этого боюсь.

— А я въ этомъ не уврена. Я сомнваюсь, находитъ ли это удобнымъ, сер-Робертъ, и все-таки вдь мы не въ меньшинств. Я не вижу, почему намъ надо выходить въ отставку, мн хотлось бы видть лорда Рогемптона.

Дла шли не такъ быстро, какъ ожидала торжествующая Зенобія. Они вышли, въ этомъ сомннія не было, но не знали наврно, кто вступилъ. Прошелъ день, другой, и даже Зенобія, которая знала все прежде всхъ, оставалась въ неизвстности. Неизвстность продолжалась и сдлалась даже таинственне. Прошла почти недля, благородные лорды и высокородные джентльмены бывали у сер-Роберта каждое утро, по словамъ газетъ, но никто не слыхалъ изъ достоврныхъ источковъ, чтобы было сдлано какое-нибудь назначеніе. Наконецъ, шопотомъ разнеслась одна всть очень поздно въ одинъ вечеръ въ Крофордскомъ клуб, который всегда зналъ эти вещи лучше политическихъ клубовъ, и вс приняли изумленный видъ и съ недовріемъ смотрли вдругъ на друга. Но это было правда, случилась остановка и чрезъ двадцать четыре часа причина остановки сдлалась извстна. Министерство дйствительно подало въ отставку. Но Беренгарія, графиня Монтфортъ не послдовала ихъ -примру.

Какая опасная женщина, даже вредная! Зенобія держалась такого мннія, что ее тотчасъ слдуетъ отправить въ Тоуеръ.

— Совершенно невозможно, объявляла она: — сер-Роберту вести дла съ такой герцогиней де-Лонгвиль, всегда нашептывающей на ухо нашей молодой королев, подъ тмъ предлогомъ, что она была другомъ юности ея величества.

‘Это былъ знаменитый Будуарный заговоръ, въ которомъ консервативные предводители, какъ теперь вообще соглашаются, ршительно были введены въ заблужденіе, и который кончился возвращеніемъ виговъ въ министерство.

— Но мы должны передлать все вновь, сказала леди Монтфортъ первому министру.— Сидни Вильтону надо дать портфель. А вы, сказала она Эндиміону, когда сообщала ему объ успшномъ результат, своего вмшательства:— перейдете вмст съ нимъ. Въ ваши лта очень важно быть секретаремъ министра съ портфелемъ.

Глава LIX.

Замокъ Монтфортъ былъ оплотомъ Англіи противъ шотландскаго завоевателя. Замокъ стоялъ на высокомъ и обширномъ плоскогорій… городъ Монтфортъ съ одной стороны у его подножія, а съ другой — широко растилавшаяся равнина, наполненная оленями разныхъ породъ и кончавшаяся сосновымъ лсомъ, затмъ шли степи и горы. Башня высокая и срая, остановившая Дугласа, все оставалась неприкосновенной, и многіе изъ старинныхъ стнныхъ зубцовъ, но вс лорды Монтфорты увеличивали громадную постройку сообразно духу времени, такъ что съ наружностью феодальнаго замка, съ его разнообразными дворами и четвероугольниками, соединялось все великолпіе и удобство современнаго дворца.

Но хотя онъ былъ свидтелемъ многихъ сценъ и зрлищъ, такихъ же странныхъ какъ и т, которыхъ видли другія старыя стны въ этой старинной земл, можно сомнваться, смотрла ли когда монтфортская крпость на что-нибудь боле любопытное чмъ жизнь, собиравшаяся и обнаружившаяся въ его башняхъ и замкахъ, дворахъ, паркахъ и лсахъ въ достопамятную осень того года.

Беренгарія отправилась въ свой замокъ въ полномъ торжеств, супругъ ея находился въ самомъ веселомъ расположеніи духа, восхищаясь энергіей своей жены, и вмст съ тмъ съ шутливымъ коварствомъ выжидая случая показать ей, что хронологія въ ея распоряженіяхъ была сбивчива и костюмъ ея не вренъ. Они любезно взяли съ собою Эндиміона, потому что путешествіе къ окраинамъ въ то время было дломъ серіознымъ для бднаго чиновника. Каждый день прізжали гости, соперники по турниру пріхали прежде всхъ, потому что они хотли познакомиться съ мстностью, которая должна быть сценою ихъ подвиговъ. Рыцари Грифа, Дракона, Чернаго Льва и Золотого Льва, и Дельфина и Оленьей Головы, ихъ всхъ называли по рыцарскимъ именамъ, вмсто Томи и Джеми какъ водилось въ дружескомъ кругу Вайта, или Гсси и Реджи на собраніяхъ въ Бельгревіи. Чрезъ нсколько времени явился рыцарь Блой Розы, броня котораго укрывала принца Флорестана, и эта часть общества пополнилась когда, наконецъ, въ замокъ пріхалъ Черный Рыцарь, удержанный конференціей въ Сент-Джемс въ лиц графа Ферролля.

Восторгъ и удивленіе Беренгаріи еще увеличились отъ прізда графа Ферролля.

Постепенно явились и другіе гости, которые должны были играть и другія роли въ знаменитомъ турнир на знаменитомъ зрлищ. Судья Мира, Рыцарь, Маршалъ, Шутъ, который долженъ былъ хать на лошак, покрытомъ попоной съ бубенчиками и держать скиптръ. Пріхалъ Сидни Вильтонъ, который общалъ быть Королемъ турнира, и хотя немножко поздно, потому что ея мужа удержала та же причина какъ и графа Ферролля, пріхала Царица Красоты.

Если представленіе, на которое намревались явиться вс окрестные британцы — потому что кром желзныхъ дорогъ, которые тогда начали значительно способствовать сообщеніямъ съ сверомъ Англіи, пароходы изъ всхъ гаваней увозили пассажировъ на монтфорскій турниръ, на разстояніи сотни миль — будетъ равняться приготовленію, то это зрлище должно было имть большой успхъ. Мстность около парка наполнялась каждый день группами людей въ фантастическихъ костюмахъ, упражняющихся въ своихъ обязанностяхъ и повторяющихъ свои роли. Бойцы на шпагахъ, на самострлахъ, сенешали и оруженосцы, конюхи и пажи, герольды въ одежд, надвавшейся сверхъ латъ, помощники герольда и знаменоносцы. Великолпные павиліоны рыцарей были теперь кончены, и блестящій тронъ Царицы Красоты, окруженный малиновыми галереями, ярусъ надъ ярусомъ для тысячъ счастливыхъ гостей, былъ уже почти оконченъ. Утра проходили въ лихорадочномъ вихр любопытства, приготовленій, волненія и заботъ. Потомъ пошли банкеты, гд каждый день присутствовало сто человкъ, но общество было такъ поглощено въ предстоявшее событіе, что никто не ожидалъ и не требовалъ по вечерамъ никакихъ обычныхъ удовольствій, которыхъ такъ много въ деревенскихъ домахъ. Толки и планы о завтрашнемъ дн поглощали вс мысли и весь разговоръ, а оркестръ милорда былъ только надлежащимъ аккомпаниментомъ, наполнявшимъ паузы, когда недоумніе останавливало разговоръ, или быстро смшивался съ какой-нибудь фразой, произнесенной шопотомъ и почти такой же нжной и трепещущей какъ звуки корнета-пистона.

— Я обязанъ вамъ моимъ рыцарствомъ, сказалъ принцъ Флорестанъ леди Рогемптонъ:— какъ и всмъ, что мн пріятно здсь.

— Но моимъ рыцаремъ вы быть не можете, отвтила леди Рогемптонъ: — мн сказали, что я должна быть владычицей всего рыцарства, но я желаю вамъ всего хорошаго.

— Мн въ жизни ничего не нужно кром вашихъ добрыхъ желаній.

— Я, боюсь, что они безполезны,

— Нтъ, они вдохновляютъ, сказалъ принцъ съ необыкновеннымъ чувствомъ.— Вы принесли мн счастіе. Съ той минуты какъ я увидалъ васъ, свтъ освтилъ мою жизнь.

— Не преувеличенная ли это фраза? сказала леди Рогемптонъ съ улыбкой:— только потому что мн случилось достать вамъ билетъ на маскарадъ?

— Я думалъ о другомъ, сказалъ принцъ задумчиво: — но жизнь тоже маскарадъ, по-крайней-мр, моя была.

— Я нахожу, серъ, что ваша жизнь была чрезвычайно интересна, сказала леди Рогемптонъ:— и будь я на вашемъ мст, я не сердилась бы на мою судьбу.

— Моя судьба не осуществилась, сказалъ принцъ:— я никогда на нее не сердился и еще мене расположенъ къ этому въ эту минуту.

— Мистеръ Сидни Вильтонъ много говорилъ со мной о вашей августйшей матери, серъ, королев Агриппин. Она должно быть была очаровательна.

— Я люблю очаровательныхъ женщинъ, сказалъ принцъ:— но он рдки.

— Можетъ быть это къ лучшему, сказала леди Рогемптонъ:— потому что вдь он — не такъ ли? часто смущаютъ свтъ.

— Признаюсь я люблю быть очарованнымъ, сказалъ принцъ: — а о смутахъ въ свт я не забочусь.

— Но разв свтъ не очень хорошъ такъ какъ онъ есть? сказала леди Рогемптонъ.— Почему намъ не считать себя счастливыми и не наслаждаться?

— Я наслаждаюсь, отвтилъ принцъ Флорестанъ: — особенно въ Монтфортскомъ замк, мн кажется въ здшнемъ воздух есть что-то особенно здоровое. Но наслажденіе настоящимъ связано съ будущими цлями.

— А! вы теперь думаете о вашихъ важныхъ длахъ — о вашемъ королевств. Мой женскій мозгъ не способенъ къ этому.

— Я полагаю, что вашъ мозгъ способенъ управлять королевствомъ, сказалъ принцъ съ серіознымъ выраженіемъ и боле тихимъ голосомъ:— но я думалъ не о королевств своемъ. Я предоставляю это судьб, я увренъ, что ему предназначено принадлежать мн, и потому это внушаетъ мн только мысли, а не опасенія. Я думалъ не о королевствахъ, но о другомъ, въ чемъ, по несчастію, не такъ увренъ — въ чемъ вовсе не увренъ — въ чемъ, боюсь, мн не посчастливится — и что тмъ не мене дороже мн даже короны моей.

— Что это можетъ быть? сказала леди Рогемптонъ съ непритворнымъ изумленіемъ.

— Это тайна рыцарства, отвтилъ принцъ Флорестанъ:— я никогда не долженъ открывать ее.

— Удивительное зрлище, сказала Эндиміону Адріана Невшатель, разговаривавшая съ нимъ нкоторое время.— Я не думала, чтобы что-нибудь въ обществ могло занять меня до такой степени. Да это и не походитъ вовсе на то, что я когда либо видла.

Мистрисъ Невшатель не похала съ мужемъ и дочерью на ментфортскій турниръ. Невшатель далъ себ продолжительный отдыхъ и, посл турнира, собирался свезти Адріану въ Шотландію. Мистрисъ Невшатель, между тмъ, заперлась въ Гено, которымъ, повидимому, никогда еще такъ не наслаждалась. Ей не врилось, что это то самое мсто, избавленное отъ ежедневныхъ нашествій биржи и Нижней Палаты. Ей не доводилось еще такъ долго не видть посланника или министра, и какое это было облегченіе! Она бродила по садамъ и каталась по аллеямъ парка на своихъ пони. Она очень скучала по Адріан и въ первые дни все ожидала, что она войдетъ, когда отворялась дверь, потомъ вздыхала и бросалась къ своему мольберту или всецло погружалась въ величественную кантату своего любимаго композитора, Бетговена. Тутъ наступало самое восхитительное занятіе дня, которое она никогда не пропускала, а именно, письмо къ Адріап. Принимая въ соображеніе, что она жила уединенно и въ мстности очень знакомой ея дочери, по истин было удивительно, что она каждый день могла написать столько занимательныхъ страницъ, полныхъ воодушевленія. Но мистрисъ Невшатель отлично владла перомъ, вмсто фактовъ она говорила о своихъ чувствахъ, а простодушныя наблюденія надъ искуствами и природою замняли новости. Посл первой горячки разлуки, чтеніе было всегда для нея развлеченіемъ, она много занималась. Она была окружена лучшими литературными журналами и самыми избранными изданіями всей Европы, и едва ли оказалась бы втвь науки или знанія, съ которою она не была бы настолько знакома, чтобы слдить за движеніемъ впередъ европейской мысли, Мистрисъ Невшатель ухитрилась избавиться отъ главнаго повара, отправивъ его погостить въ Парижъ. И такъ она могла, не прибгая къ ухищреніямъ, обдать котлеткою и сельтерскою водою, въ своемъ будуар. Не единственно для развлеченія, но и по чувству долга, она иногда устраивала пиры для своихъ школъ, и когда проведетъ съ мсяцъ въ одиночеств, какъ государственный плнникъ княжескаго рода или, врне, какъ заброшенный на пустынный островъ, жаждующій увидть парусъ, она пригласитъ какого-нибудь великаго геолога съ женою навстить ее, или какого-нибудь профессора, у котораго хотя и шиллинга нтъ за душою, однако, есть какой-то новый планъ, повидимому, вполн практичный для боле ровнаго распредленія богатства.

— А кто вашъ рыцарь? спросилъ Эндиміонъ.

Адріана смутилась.

— Кому вы желаете побду, хочу я сказать?

— О, я желаю всмъ.

— Вы очень добры, по въ чемъ же было бы тогда различіе? Я знаю, кто будетъ носить ваши цвта — Рыцарь Дельфина.

— Надюсь, что ничего подобнаго не случится, сказала Адріана взволнованная.— Я знаю, что нкоторые изъ рыцарей будутъ носить цвта дамъ, но я надюсь, что никто не подумаетъ носить мои цвта. На Черномъ Рыцар, я знаю, будутъ цвта леди Монтфортъ,,

— Это нельзя! быстро вскричалъ Эндиміонъ.— Она первая дама при Цариц Красоты, ни одинъ рыцарь не иметъ права носить цвта Царицы. Я спрашивалъ самого сер-Морте д’Артура и онъ сказалъ, что насчетъ этого не можетъ быть сомннія, что онъ справлялся у перваго герольда, когда халъ сюда.

— Я знаю только, что графъ Ферролль говорилъ мн это, сказала Адріана: — онъ сидлъ возл меня за столомъ.

— Онъ не будетъ носить ея цвтовъ, вскричалъ Эндиміонъ сердито.— Я сейчасъ поговорю объ этомъ съ Королемъ Турнира.

— Отчего нтъ? Что за важность? возразила Адріапа.

— А когда я сказалъ вамъ, что Реджи Сттонъ будетъ носить ваши цвта, вы нашли въ, этомъ важность?

— Это совсмъ другое дло, сказала Адріана со вздохомъ.

Реджинальдъ Сттонъ былъ явный поклонникъ Адріаны, сопровождалъ ее верхомъ, когда только могъ, и танцовалъ съ нею безконечно. Она не оказывала ему поощренія, хотя онъ былъ, самый красивый и хорошо одтый молодой человкъ въ Англіи, но онъ былъ герои смлаго десятка, не одаренный очень впечатлительными нервами и сторонникъ великой теоріи, что все въ жизни дло воли и что съ достаточною энергіею онъ можетъ жениться на комъ вздумаетъ. Онъ объяснялъ себ медленность своихъ успховъ въ Лондон враждебнымъ присутствіемъ мистрисъ Невшатель, которая, какъ онъ сознавалъ это или воображалъ, не сочувствовала ему, тогда какъ съ отцомъ, напротивъ, онъ отлично ладилъ, и потому твердо вознамрился не упускать настоящаго случая. Мать находилась въ отсутствіи и самъ онъ въ выгодномъ положеніи, какъ одинъ изъ рыцарей, на подвиги котораго привлечены вс глаза въ Англіи.

Лордъ Рогемптонъ сидлъ между посланницею и Беренгарію и тонко подшучивалъ своимъ пріятнымъ голосомъ, графъ Ферролль стоялъ возл леди Монтфортъ, Вильтонъ противъ этой группы. Графъ Ферролль рдко вставлялъ слово, но слушалъ леди Монтфортъ съ своею мрачною улыбкою, какъ она, называла ее.

— Я знаю только, что она никогда не проститъ вамъ, что вы не пригласили ее, сказалъ лордъ Рогемптонъ.— Я видлъ Бисестера въ день моего отъзда изъ Лондона и нашелъ его очень сердитымъ. Онъ говорилъ, что леди Бисестеръ единственное лицо, знающее толкъ въ турнирахъ. Она изучила этотъ предметъ.

— Вроятно, она мтила въ Царицы Красоты, замтила Беренгарія.

— Вы чрезчуръ строги, любезная леди Монтфортъ. Я думаю, она удовольствовалась бы рыцаремъ, который носилъ бы ея цвта.

— Я не могу помочь этому, сказала Беренгарія, однако, отчасти нершительно, и, минуту спустя, прибавила: — Она такъ дурна!

— Помилуйте, она пріхала на мой костюмированный балъ, не боле пяти лтъ назадъ, въ костюм Маріи, королевы Шотландской.

— Вроятно, посл того, какъ ее обезглавили, замтила Беренгарія.

— Удивляюсь, отчего вы не пригласили Зенобію, сказалъ Вильтонъ.

— Разумется, я пригласила ее, хотя знала, что она не подетъ. Она теперь въ одномъ изъ своихъ припадковъ ненависти. Она говорила, что пріхала бы, если бы не общала дать балъ арендаторамъ въ Меррингтон, и не хотла бы обмануть ихъ. Очень чувствительно, не правда ли?

— Такъ, что даже недосягаемо для искуства, сказалъ Вильтонъ:.— почти достойно васъ самихъ, леди Монтфортъ,

— А что вы думаете обо всемъ этомъ? спросилъ лордъ Монтфортъ у Найджеля Пенрддока, который, въ ряс до полу, какъ пророкъ, возведенный въ это званіе Мейферомъ, расхаживалъ по блестящимъ заламъ, а теперь услся возл хозяина.

— Я думаю о томъ, что кроется подъ этимъ, отвтилъ Найджель.— Великое возрожденіе. Рыцарство дтище Церкви, это отличительная черта Европы христіанской. Если бы не для оживленія Церковныхъ началъ, это пышное зрлище никогда не состоялось бы. На одно пышное зрлище видятъ въ немъ только непосвященные. Нтъ обряда, формы, фразы, костюма, которые не были бы символомъ великой истины или высокой цли.

— Не думаю, чтобы Леди Монтфортъ подозрвала это, сказалъ хозяинъ.

— О, леди Монтфортъ отлично это знаетъ, сказалъ Найджель:— Это великая женщина, способная вдохновить на крестовые походы и создавать Церкви. Она можетъ и, надюсь, станетъ на ряду съ Еленами и Матильдами.

Лордъ Монтфортъ издалъ легкій звукъ, но такой тихій, что, вроятно, былъ слышенъ ему одному, по просту сказать, свиснулъ. Это нчто въ род сложной модуляціи дыханія, которая въ этомъ случа выражала скрытое чувство насмшливаго изумленія.

— А вы, какъ устраиваетесь, мистеръ Феррарсъ? сказалъ Невшатель, весело взглянувъ на молодого человка при встрч съ нимъ.— Увидимъ мы васъ завтра въ миланскомъ костюм.

— Я, только пажъ, сказалъ Эндиміонъ.

— По старой итальянской поговорк: пажъ побждаетъ рыцаря, по-крайней-мр, у дамъ?

— Вдь это нелпо, не правда ли? сказалъ Эндиміонъ: — что графъ Ферролль заявляетъ о своемъ намреніи носить цвта леди Монтфортъ? Леди Монтфортъ первая дама при Цариц Красоты и носить можетъ только цвта Царицы. Не полагаете ли вы, что кому-нибудь слдовало бы вмшаться?

— Гмъ! Графъ Ферролль рдко длаетъ промахи, замтилъ Невшатель.

— Такъ говорятъ вс, вскричалъ Эндиміонъ, не безъ раздраженія:— по я не вижу этого.

— Теперь вы еще очень молодой человкъ, отвтилъ Невшатель: — со временемъ, надюсь, будете человкомъ государственнымъ. Не вижу причины, почему вамъ и не быть имъ, если вы не будете обгать труда и останетесь врны вашему начальнику. Сидни Вильтонъ такой человкъ, который пойдетъ въ гору. Но я, на вашемъ мст, не выпускалъ бы изъ вида графа Ферролля. Поврьте, это одинъ изъ тхъ людей, которые рано или поздно надлаютъ въ свт шума.

Въ эту минуту подошла Адріана, опираясь на руку Рыцаря Дельфина, боле извстнаго какъ Реджи Сттонъ. Они пришли изъ чайной. Эндиміонъ отошелъ съ мрачнымъ лицомъ, бормоча себ подъ носъ:

— Меня тошнитъ отъ одного имени графа Ферролля.

Поле состязанія отстояло отъ замка на милю и, хотя оно почти все было обнесено обширными и высокими галереями, не оказывалось возможности помстить нсколько тысячъ публики, собравшейся съ многихъ концовъ королевства на Монтфортскій турниръ. Однако, и сотни тысячъ зрителей могли видть шествіе отъ замка къ мсту боя. Это шествіе было великолпно. Солнце сіяло и никто изъ толпы, ожидавшей съ напряженнымъ вниманіемъ, не былъ разочарованъ.

Сперва тянулся длинный рядъ воиновъ-музыкантовъ, трубачей и знаменоносцевъ хозяина турнира, затмъ хали герольды въ короткихъ мантіяхъ сверхъ латъ, и помощники герольдовъ, и, наконецъ, отдльно отъ другихъ, герольдъ турнира, котораго народъ сперва принялъ за лорда-мера.

За нимъ слдовалъ на лошади, покрытой богатымъ чепракомъ, Маршалъ въ роскошно расшитой мантіи, поверхъ золотой брони. Алебардщики предшествовали Королю турнира, который также халъ на лошади богато убранной и самъ былъ въ бархат и горноста, и съ золотою короною на голов.

На арабской лошади, покрытой латами, сама въ золотой парч съ примсью фіолетоваго и пунцоваго бархата, хала, при оглушительныхъ рукоплесканіяхъ, Царица Красоты. Двнадцать слугъ держали высоко надъ нею шелковый балдахинъ, не скрывавшій отъ восхищенной толпы блеска ея несравненныхъ прелестей. Леди Монтфортъ, Адріана и еще четыре дамы, составлявшія свиту, слдовали за ея величествомъ, по дв въ рядъ, каждая въ роскошномъ костюм и на лошади, убранство которой соперничало въ великолпіи съ нарядомъ всадницы. Сзади шло шесть пажей въ фіолетовыхъ костюмахъ съ серебромъ.

Колокольчики на латахъ лошака, возвстили приближеніе Шута, который повелительно размахивалъ своимъ жезломъ и то и дло отпускалъ толп ловкія остроты. Нкоторые изъ слушателей пробовали вступить съ нимъ въ состязаніе, но всегда оставались побитыми.

Вскор большое число воиновъ и звуки самой торжественной музыки прекратили всеобщій хохотъ и снова водворилась тишина любопытнаго ожиданія. Самый высокій и плотный изъ арендаторовъ несъ знамя хозяина турнира. Лордъ Монтфортъ долженъ былъ участвовать въ этой процессіи самъ, но сдалъ эту обязанность своему кузену и наслднику. Онъ выбралъ себ хорошаго представителя и народъ усердно рукоплескалъ его кузену Одо, когда тотъ въ золотой брон чеканной работы, на лошади, покрытой чепракомъ голубого Цвта съ золотомъ, гордо склонялся въ отвтъ на врноподданническія привтствія.

Остальные рыцари слдовали по порядку, вс сопровождаемые своими оруженосцами и конюхами. Каждому рыцарю громко рукоплескали, и дйствительно они представляли великолпное зрлище въ своихъ доспхахъ и на лошадяхъ, покрытые латами, одни въ брон миланской рзной работы, другіе въ нмецкихъ латахъ изъ полированной стали. У нкоторыхъ стальныя латы были съ золотою насчкою. Черный Рыцарь вызвалъ громкія рукоплесканія, но боле всхъ возбудилъ восторгъ принцъ Флорестанъ въ брон изъ вороненой стали съ высченными на ней серебряными розами.

Всякое шествіе должно имть конецъ, что очень жаль. Это самое любимое развлеченіе человчества. Роскошная часть зрлища миновала, а народъ все стоялъ и глядлъ, точно будто вкъ не пересталъ бы смотрть. Постители замка, вс въ древнихъ костюмахъ, не мало также привлекали вниманіе. Отряды меченосцевъ и стрлковъ слдовали за ними, пока, наконецъ, сенешаль замка съ своими помощниками и слугами не заключилъ очаровательнаго зрлища.

Глава LX.

Состязаніе вышло очень удачно. Хотя нкоторые, разумется должны были потерпть пораженіе, почти вс ухитрились заручиться какимъ-нибудь отличіемъ. Но два рыцаря, которые превзошли и побдили всхъ до одного, кром другъ друга, были Черный Рыцарь и Рыцарь Блой Розы. Ихъ подвиги были одинаковы къ концу перваго дня, а на второй день имъ предстояло вступить въ борьбу за главный призъ, относительно котораго никто другой уже не могъ заявлять права на состязаніе. Этотъ призъ былъ золотой шлемъ, который наднетъ на голову побдителя Царица Красоты.

Въ этотъ день въ замк былъ парадный обдъ и потомъ балъ. Возбужденіе посл событій этого утра и ожиданіе завтрашняго дня было велико. Рыцари, снявъ брони, появились въ фантастическихъ бархатныхъ костюмахъ разныхъ цвтовъ. Участвовавшіе въ представленіи сохранили свои наряды, а обыкновенные гости, если и уступали средневковой роскоши, тмъ не мене успшно доказывали парижскій вкусъ и его легкую граціозность своими изысканными туалетами, внками и гирляндами причудливой красоты.

Исполненная воодушевленія отъ успха, Беренгарія принимала веселыя поздравленія гостей и отвчала имъ удачными мыслями, которыми сыпала съ неистощимою, однако, плнительною энергіею. Одинъ Эндиміонъ смотрлъ мрачно. Она стала подшучивать надъ нимъ.

— Я назову васъ Рыцаремъ Печальнаго Образа, если вы подойдете ко мн съ такимъ лицомъ. Что съ вами?

— Ничего, отвтилъ Эндиміонъ тономъ угрюмаго страданія.

— Что-нибудь, да есть. Я знаю ваше лицо и меня не обманете. Что случилось?

— Ничего, повторилъ Эндиміонъ, глядя всторону.

Рыцарь Дельфина подошелъ съ словами:

— Завтра дло будетъ опасное, любезная леди Монтфортъ Если графъ Ферролль будетъ побитъ княземъ, пожалуй, выйдетъ casus belli {Поводъ къ войн.}. Вамъ надо пригласить лорда Рогемптона вмшаться и предупредить бой.

— Графъ Ферролль побитъ не будетъ, сказала леди Монтфортъ.— Онъ изъ тхъ людей, которые никогда побждены не бываютъ.

— Право, не знаю, возразилъ рыцарь Дельфина задумчиво.— У князя сильное копье, я испыталъ его на себ.

— Ему посчастливилось сегодня утромъ, сказалъ Эндиміонъ съ нкоторою горечью.— Вс это находили, къ счастію для графа Ферролля, герольды прекратили бой.

— Это могло быть счастіемъ и для другихъ, возразила леди Монтфортъ.— Какого мннія объ этомъ большинство? прибавила она, обратившись къ рыцарю Дельфина.— Не уходите, мистеръ Феррарсъ, мн надо сообщить вамъ нсколько распоряженій на завтрашній день.

— Не думаю, чтобы я завтра былъ на турнир, пробормоталъ Эндиміонъ.

— Что такое? воскликнула Беренгарія, но въ ту самую минуту подошелъ Сидни Вильтонъ.

— Я разсматривалъ золотой шлемъ, сказалъ онъ.— Онъ ввренъ моему попеченію, какъ Королю турнира. Шлемъ право такъ великолпенъ, что я думаю присвоить его себ.

— Это вамъ надо ршить съ графомъ Ферроллемъ, сказала Беренгарія.

— Пари приблизительно одинаковы, сказалъ рыцарь Дельфина.

— Надо прибавить къ этимъ пари еще нсколько паръ перчатокъ, замтила Беренгарія.

Эндиміонъ ушелъ.

Онъ ушелъ, а между тмъ, первыя лица, попавшіяся ему на глаза, были принцъ и графъ Ферролль. Это было отвратительно. Они разговаривали между собой и казались очень веселы. Отъ времени до времени они разсматривали вмст бумагу, которую принцъ держалъ въ рук — офиціальный отчетъ герольдовъ объ утреннемъ состязаніи. Эта дружеская бесда могла по всему видимому длиться нескончаемо, если бы не замолкла музыка и графъ не былъ вынужденъ искать свою даму на предстоящій танецъ.

— Удивляюсь, какъ вы можете говорить съ нимъ, сказалъ Эндиміонъ, подходя къ принцу.— Если бы герольды не прекратили боя сегодня утромъ — по мннію многихъ слишкомъ поспшно — вы были бы побдителемъ этого дня.

— Любезный другъ, что вы хотите сказать? возразилъ принцъ.— Я полагаю, все кончено вполн, какъ слдуетъ, а что меня касается, то я совершенно доволенъ моею долею успха на этотъ день.

— Если бы выбить его изъ сдла, онъ не могъ бы вступить въ состязаніе на золотой шлемъ.

— О! вы объ этомъ-то сокрушаетесь? сказалъ принцъ.— Намъ съ графомъ еще не разъ въ жизни придется вступать въ состязаніе изъ-за предметовъ боле драгоцнныхъ, чмъ золотые шлемы.

— Кажется, его цнятъ слишкомъ высоко, замтилъ Эндиміонъ.

— Отчего такъ? спросилъ принцъ.

— Я ненавижу его, отвтилъ Эндиміонъ.

— Это безспорно причина для васъ не цнить его слишкомъ высоко, сказалъ принцъ.

— Вс точно сговорились возвышать его, сказалъ Эндиміонъ съ досадой.

— Графъ Ферролль человкъ будущаго, спокойно сказалъ принцъ.

— Тоже говорилъ мн вчера мистеръ Невшатель. Вроятно, онъ слышалъ это отъ васъ.

— Я считаю-большимъ преимуществомъ наблюдать графа Ферролля въ сомкнутомъ кружк, медленно сказалъ принцъ:— быть можетъ, даже Проникнуть въ глубь его мыслей. Но я не дошелъ еще до этого. Это человкъ не такой, чтобы его любить или ненавидть. Его умъ выше всхъ страстей, я могъ бы сказать, выше всякихъ чувствъ, и если мы въ сношеніяхъ съ подобнымъ существомъ сами поддаемся тмъ и другимъ, то даемъ ему преимущество.

— Все-таки, я надюсь, что вы завтра завоюете себ золотой шлемъ, сказалъ Эндиміонъ, немного озадаченный.

— Золотой шлемъ, который мн суждено завоевать, не въ Монтфортскомъ замк, отвтилъ принцъ.— Это все же только шлемъ Мембрина {Мавританскій король въ романическихъ поэмахъ Баярда и Аріоста, у котораго былъ заколдованный золотой шлемъ, длавшій неуязвимымъ того, кто его носилъ, и которымъ овладлъ рыцарь Ринальдо. Объ этомъ шлем упоминаетъ Сервантесъ въ Дон-Кихот. Пр. Перев.}.

Кучка молодыхъ денди обсуждала данныя завтрашняго боя, когда проходилъ Эндиміонъ и, такъ какъ онъ зналъ большую часть изъ нихъ, то присоединился къ кружку.

— Молю небеса, вскричалъ одинъ:— чтобы графъ Ферролль побдилъ завтра этого иностранца, ненавижу иностранцевъ.

— Я тоже, поддакнулъ другой и раздался общій шопотъ одобренія.

— Графъ Ферролль такой же иностранецъ, какъ принцъ, замтилъ Эндиміонъ довольно рзко.

— О! я не называю его иностранцемъ, возразилъ первый изъ говорившихъ.— Онъ большой любимецъ въ Вайт, никто не сравнится съ нимъ, когда онъ скачетъ на охот, и въ добавокъ онъ чертовски мткій стрлокъ.

— Я держу пари за принца Флорестана противъ него, гд бы ни было въ пол, или въ лсу, сказалъ Эпдиміонъ.

— Я не знаю вашего пріятеля, возразилъ презрительно молодой аристократъ:— потому не могу принять пари.

— Вашъ другъ, леди Монтфортъ, любезный Дими, наврностанетъ на сторону графа Ферролля, картавя, шепнулъ ему третій молодой человкъ.

Это довершило вс непріятности. Эндиміона бросило въ жаръ, потомъ обдалъ холодъ, затмъ жаръ и холодъ въ одно и то же время, онъ не нашелся отвчать и, желая, чтобы земля разверзлась и замокъ Монтфортъ скрылся въ потрясенныхъ ндрахъ ея, онъ молча ускользнулъ, какъ только нашелъ это возможнымъ, и забрелъ такъ далеко, какъ могъ, отъ музыки и взрывовъ веселья.

Вышеприведенные разговоры происходили въ большой гостиной, смежной съ бальной залой, и почти также переполненной гостями. Направляясь въ противоположную сторону, Эндиміонъ вошелъ въ другую гостиную, гд было мало публики. Тутъ по большей части еказывались парочки, повидимому, глубоко заинтересованныя другъ другомъ. Нкоторыя лица сіяли, нкоторыя были задумчивы и немного взволнованы, но вс согласовались въ одномъ выраженіи — полнйшемъ равнодушіи къ одинокому Эндиміону. Даже шопотъ ихъ становился тише, когда онъ проходилъ, и ихъ ледяной, безучастный взглядъ, какъ будто изобличалъ, что они смотрятъ на него, какъ на существо низшаго разряда, вторгнувшееся въ ихъ рай. Словомъ, Эндиміонъ почувствовалъ ту неловкость съ примсью нкоторой доли самоуничиженія, которая ощущается при сознаніи, что мы лишніе, какъ принято называть это деликатнымъ образомъ.

Онъ прошелъ дале искать убжища въ другой комнат, гд оказалась только одна пара, но еще боле поглощенная собою, это было для него еще нестерпиме. Не желая вернуться въ враждебную ему комнату, изъ которой только-что вышелъ, онъ отчаянно рванулся впередъ, съ притворною развязностью и легкостью, и очутился одинъ въ любимой комнат леди Монтфортъ.

Онъ бросился на софу, закрылъ рукою лицо и глубоко перевелъ духъ, почти застоналъ. У него ныло сердце, руки и ноги были какъ ледъ, мысли не вязались. Всякая надежда оставила его, врне всякая мысль о будущемъ. Онъ помнилъ только горестные или унизительные случаи въ своей жизни. Онъ жаллъ, что оставилъ Грстли, что не поступилъ въ ученіе къ фермеру Торнберри, что оставилъ свою конторку въ Соммерсет-Гауз, что узналъ въ жизни нчто получше таверпы Джо и Диванной. Все было одна суета и душевное страданіе. Онъ думалъ покончить съ жизнью въ сосднемъ ручь, гд еще немного дней назадъ купался здоровый и веселый.

Время летло, онъ не замчалъ этого, никто-не входилъ въ комнату и онъ желалъ бы никогда боле не видть человческаго лица, когда раздался голосъ и онъ услыхалъ свое имя.

— Эндиміонъ!

Онъ поднялъ глаза, это была леди Монтфортъ. Онъ молча взглянулъ на нее, быть можетъ, самъ того не сознавая, съ укоромъ, съ отчаяніемъ.

— Что съ вами? спросила она.

— Ничего.

— Это вздоръ. Что-нибудь да случилось. Я давно не вижу васъ и ршила, что разыщу. У васъ голова болитъ?

— Нтъ.

— Пойдемте назадъ, пойдемте со мною. Это такъ странно. Мужъ спрашивалъ меня о васъ два раза.

— Я никого не хочу видть.

— Да вдь это нелпо — и еще въ такой день, когда все было такъ удачно и вс такъ счастливы.

— Я не счастливъ и не имлъ удачи.

— Вы положительно изумляете меня, сказала леди Монтфортъ:— я начинаю думать, что у васъ не такой хорошій характеръ, какъ я всегда полагала.

— Все равно, какой бы характеръ у меня ни былъ.

— Напротивъ, вовсе не все равно. Я люблю жить только съ людьми, у которыхъ хорошій нравъ.

— Надюсь, вы не будете разочарованы. Мой нравъ — дло мое и я всегда доволенъ, когда одинъ.

— Вы просто вздоръ говорите, Эндиміонъ.

— Вроятно. Я не имю притязаній на даровитость. Я не изъ тхъ людей, которые не могутъ ошибаться. Я не изъ тхъ, которыхъ называютъ людьми будущаго.

— Признаюсь, во всю мою жизнь я не бывала сильне изумлена, воскликнула леди Монтфортъ.— Никогда боле я не ршусь составить себ мнніе о чьемъ-либо характер. Теперь, любезный Эндиміонъ, встаньте и вернитесь со мною къ обществу. Дайте мн вашу руку. Я не могу оставаться тутъ ни минуты доле, наврно меня уже спрашивали тысячу разъ.

— Я не могу вернуться, возразилъ Эндиміонъ: — я никого не желаю видть. Если вамъ нужна рука, тамъ графъ Ферролль, надюсь, вы найдете его характеръ пріятне моего.

Леди Монтфортъ поглядла на него страннымъ, изумленнымъ взоромъ. Въ немъ выражались и неожиданность, и отчасти пренебреженіе, и немного чувства съ примсью насмшки. И затмъ, воскликнувъ: ‘Глупый мальчикъ!’ она плавно вышла изъ комнаты.

Глава LXI.

— Мн не нравится положеніе длъ, говорилъ Сидни Вильтонъ Эндиміону, когда они хали обратно на почтовыхъ изъ Монтфортскаго замка въ Лондонъ, путь былъ не малый, но облегченный въ то время многими условіями роскоши, и кром того, имъ было о чемъ потолковать.

— Уменьшеніе дохода не иметъ характера колеблющагося, оно идетъ своимъ правильнымъ ходомъ. Наши очень склонны смотрть на состояніе доходовъ исключительно съ финансовой точки зрнія. Есть излишекъ, долой налоги, есть дефицитъ, налагай ихъ. На доходы, однако, надо смотрть еще, какъ на указатель положенія народа. По моему впечатлнію, оно ухудшается, а почему? потому что у народа мене работы. Если это распространится, возникнутъ неудовольствіе, раздраженіе и я не могу не вспомнить, что если съ народомъ будутъ хлопоты, они падутъ на наше управленіе.

— Этотъ неурожай большое несчастіе, сказалъ Эндиміонъ.

— Неурожай безспорно большое, даже, быть можетъ, величайшее бдствіе для этого края, однако, не въ немъ полная разгадка нашихъ затрудненій, врне сказать, нашихъ будущихъ затрудненій. Плохой урожай падаетъ на всю нашу торговую систему: онъ ставитъ насъ лицомъ къ лицу съ хлбнымъ закономъ. Желалъ бы я, чтобы глава кабинета обратилъ все свое вниманіе на этотъ предметъ. Я полагаю, умренная пошлина шиллинговъ въ двнадцать съ четверти удовлетворила бы каждаго и тогда ничто уже не могло бы взволновать страну.

Эндиміонъ выслушалъ со вниманіемъ и другіе взгляды своего начальника, который распространялся о нихъ очень многословцо. Секретари знаютъ все о своихъ начальникахъ, и Эндиміону было, извстно, что во многихъ большихъ домахъ партіи виговъ и въ большинств, такъ называемой ‘Либеральной партіи’, Сидни Вильтона считали вообще, насколько это касалось вопросовъ экономическихъ, человкомъ прижимистымъ, даже опаснымъ. Изъ всхъ вельможъ, одинъ лордъ Монтфортъ былъ совершеннымъ противникомъ хлбнаго закона, но Беренгарія обыкновенно говорила:

— Симонъ возстаетъ противъ всхъ законовъ, онъ человкъ непрактичный.

Сидни Вильтонъ возвращался не разъ къ этимъ вопросамъ во время пути.

— Я не былъ встревоженъ хартистами въ прошедшемъ году. Политическіе смуты меня не пугаютъ въ этой стран. Революціи и мятежи только укрпляютъ министерство въ Англіи. Они дали новую отсрочку даже лорду Ливерпулю, когда его министерство было крайне слабо и непопулярно, но раздраженіе по поводу вопроса экономическаго, это дло совсмъ иное. Какъ скоро возстаніе происходитъ отъ налоговъ или отъ недостатка работы, оно опасне и съ нимъ трудне справиться въ Англіи, чмъ гд-либо въ другой стран.

— Лордъ Рогемптонъ, повидимому, смотрлъ на положеніе съ точки зрнія боле отрадной, весною посл Будуарнаго заговора, замтилъ Эндиміонъ, скоре вопросительно, чмъ утвердительно.

— У лорда Рогемптона есть о чемъ думать, кром этого, возразилъ Вильтонъ.— Онъ поглощенъ, и вполн естественно, своимъ вдомствомъ, самымъ важнымъ въ государств, и которое онъ изучилъ вполн. Но я вынужденъ обращать взоръ на дла, боле близкія къ родному краю. Союзъ противъ хлбнаго закона, который состоялся въ прошедшемъ году въ Манчестер и начинаетъ выказывать большую дятельность, хотя никто еще не говоритъ объ этомъ, по моему взгляду, такое движеніе, за которымъ надо слдить. Знаете, что я вамъ скажу, мн не разъ приходило на умъ, во время чуднаго представленія, въ которомъ мы теперь участвовали,-что министерство нуждается въ боле точныхъ свдніяхъ о состояніи страны, о настоящихъ чувствахъ и положеніи большинства населенія. Мы торіевъ поднимали на смхъ за такое невдніе, а между тмъ, подобно имъ, полагаемся, главнымъ образомъ, на сессіи, чрезъ каждые три мсяца, на сужденіе лорда-намстника и на статистику суда. Правда, мы помстили въ подвдомственное намъ управленіе въ Вайтголл нсколько лицъ, заслужившихъ славу замчательныхъ экономистовъ, и дозволяемъ имъ руководить нами. Но хотя безспорно люди умные, они по большей части обанкрутившіеся негоціанты, которые, не сумвъ вести свои собственныя дла, взялись учить, какъ управлять длами страны — педанты и нахалы, по меньшей мр, а порой обманщики. Нтъ, это не годится. Безполезно говорить объ этомъ глав кабинета. Я говорилъ о союз противъ хлбнаго закона, онъ только плечами пожалъ и замтилъ, что это безуміе обойдется. Я принялъ ршеніе втайн послать кого-нибудь въ большіе центры народнаго труда. Этого человка никто знать не долженъ, никто не долженъ подозрвать, что онъ иметъ отношеніе къ администраціи края, иначе мы никогда не узнаемъ истины, и тотъ, на комъ я остановилъ свой выборъ, это вы.

— Но сумю ли я исполнить такую задачу? скромно, но вполн искренно сказалъ Эндиміонъ.

— Полагаю, что сумете, отвтилъ Вильтонъ: — иначе я, разумется, не выбралъ бы васъ. Мн нуженъ свжій и двственный умъ для наблюденія и осмотра страны. Это долженъ быть умъ свободный отъ предубжденій, однако, вполн ознакомленный съ великими вопросами, которые связаны съ благосостояніемъ народовъ. Я знаю, вы читали Адама Смита и не поверхностно. Онъ лучшій руководитель, хотя, конечно, мы должны примнять его правила къ обстоятельствамъ, при которыхъ намъ приходится дйствовать. У васъ врное сужденіе, большое трудолюбіе, быстрое соображеніе, мало увлеченія — быть можетъ, слишкомъ мало, но это вроятное послдствіе горя и заботъ въ ранніе годы жизни. А, впрочемъ, нтъ воспитанія лучше, какъ несчастіе.

— Если только оно прекратится во время, замтилъ Эндиміонъ.

— Ну, въ этомъ отношеніи, я думаю, вамъ жаловаться не на что, сказалъ Вильтонъ.— Весь свтъ предъ вами и, я сильно ошибусь, если вы не пойдете въ гору. Настойчивость и тактъ два качества наиболе цнныя для всхъ людей, желающихъ подняться выше, но въ особенности для тхъ, которымъ надо выдвинуться изъ толпы. Ужъ, конечно, никто не скажетъ, чтобы вы не были трудолюбивы, но я съ удовольствіемъ всегда видлъ, что вы одарены тактомъ. Безъ такта не научитесь ничему. Съ тактомъ вы во время помолчите. Изслдователи, которые вчно разспрашиваютъ, не узнаютъ ничего.

Глава LXII.

Сорокъ лтъ назадъ, Ланкаширъ не былъ тмъ удивительнымъ краемъ, какимъ онъ теперь, но въ сравненіи съ остальною Англіею, онъ поражалъ несравненно боле. Для молодого человка, который, подобно Эндиміону, родился и выросъ въ южныхъ графствахъ, и перешелъ отъ равнинъ Беркшира къ сует Пелль Мелля и Стренда — Ланкаширъ съ его промышленными и дятельными городами, съ его громадными мануфактурами и исполинскими трубами, съ его гудящими машинами и пылающими печами, съ его желзными дорогами, каменнымъ углемъ и хлопкомъ, представлялъ боле рзкую противоположности съ тою обстановкою, въ которой онъ жилъ до той поры, чмъ могла бы оказаться въ какой бы ни было другой земл европейскаго материка.

Эндиміонъ сознавалъ, что это кризисъ въ его жизни, что его будущность зависитъ въ большей мр отъ того, какъ онъ исполнитъ тайное порученіе, ввренное ему начальникомъ. Онъ вооружился всею своею энергіею, сосредоточилъ вс свои способности на одномъ предмет и посвятилъ каждую минуту своего времени, каждое движеніе мысли на то, чтобы изучить его и обнять умомъ. Вскор онъ избралъ Манчестеръ своею главною квартирою. И тогда это былъ центръ сти желзныхъ дорогъ, почему представлялъ Эндиміону удобное сообщеніе съ сосдними округами.

Эндиміонъ разспрашивалъ не разъ о союз противъ хлбнаго закона, но ему не удалось еще присутствовать на митинг. Тогда они были рже, чмъ въ послдствіи, и владльцы большихъ мануфактуръ не поощряли ихъ.

— Я не люблю крайнихъ взглядовъ, однажды сказалъ одинъ изъ первыхъ между ними Эндиміону.— Moе мнніе такое, что намъ всегда надо избгать крайностей, и остановившись, онъ осмотрлся вокругъ, точно будто изрекъ истину, низшедшую съ неба и высказываемую впервые.— Я либералъ, мы вс либералы здсь. Я поддерживалъ лорда Грея, поддерживаю лорда Мельбурна, и во всемъ стою за либеральную политику. Я не люблю крайностей. Мудрый министръ долженъ бы снять налогъ съ хлопка. Вотъ въ чемъ страна нуждается дйствительно. Тогда вс будутъ довольны. Нтъ, я ничего не знаю про союзъ, о которомъ вы спрашиваете, и никого не знаю — то есть, изъ людей съ всомъ — кто имлъ бы о немъ понятіе. Приходили ко мн, чтобы я дозволилъ выставить свое имя, ‘Нтъ, господа, сказалъ я: — благодарю за честь, но я крайностей не люблю’, и они ушли. Они зашумли теперь немного, потому что заполучили человка, одареннаго способностью болтать, и народъ любитъ слушать его. Но, какъ я говорилъ моему пріятелю, который почти готовъ былъ присоединиться къ нимъ: ‘Если бы я сдлалъ что-либо подобное, то отдался бы подъ команду какого-нибудь ланкаширскаго парня. Теперь руководитъ ими пришлецъ, малый изъ Беркшира, возмутитель также — а на самомъ дл, набойщикъ и больше ничего.

Не смотря на такіе взгляды, которые Эндиміонъ нашелъ вообще очень распространенными въ новомъ мірк, куда попалъ, онъ вознамрился, при первомъ удобномъ случа, присутствовать на митинг союза. Случай представился вскор.

Митингъ былъ вечеромъ, чтобы въ немъ могли участвовать рабочіе. Собраніе происходило въ обширномъ, временномъ зданіи, отлично приспособленномъ для человческаго голоса. Оно могло вмщать тысячи людей. На этотъ разъ оно было переполнено, и также платформа, гд помщались участвующіе въ программ митинга и сравнительно вліятельныя лица, которыхъ присутствіе, какъ полагалось, могло содйствовать успху дла.

— Онъ будетъ говорить сегодня, сказалъ одинъ работникъ Эндиміону.— Оттого столько набралось народа.

Вспомнивъ намекъ Вильтона о лишнихъ разспросахъ, которые часто удерживаютъ отъ сообщеній, Эндиміонъ не освдомился, кто этотъ ‘онъ’, а только замтилъ, чтобы вызвать сообщительность:

— Онъ врно хорошо говоритъ?

— Да, въ нкоторомъ отношеніи, подтвердилъ работникъ.— У него нтъ голоса Голлабаллу, но онъ знаетъ о чемъ говоритъ. Сомнваюсь, чтобы они достигли того, къ чему стремятся, рабочіе классы не съ ними. Если бы они возставали противъ уплаты рабочимъ товарами вмсто денегъ, тогда дло другое.

Предсдатель открылъ засданіе рчью, но встртилъ холодный пріемъ, хотя говорилъ умно и довольно обстоятельно. Затмъ, онъ ввелъ господина, который былъ альдерманъ, чтобы предложить резолюцію, осуждающую хлбный законъ. Почтенное званіе оратора искупало его хромающую реторику и городъ, только впервые еще облеченный муниципальными привилегіями, затихъ предъ человкомъ, который современемъ могъ сдлаться даже меромъ.

Затмъ вышелъ впередъ тотъ, кто долженъ былъ поддерживать предложеніе, и былъ встрченъ взрывомъ рукоплесканій.

— Вотъ онъ, сказалъ работникъ Эндиміону,— какъ видите, онъ популяренъ. О! Джобъ знаетъ, какъ взяться за дло!’

Эндиміонъ внимательно слушалъ оратора, то съ наслажденіемъ, то съ чувствомъ какого-то волнующаго и отчасти пріятнаго недоумнія. Это былъ дйствительно ораторъ, хотя не извстный еще и только признанный въ своемъ округ. Блдный и худощавый, онъ имлъ тонкія черты и глаза, въ кото рыхъ порой сверкаетъ огонь творческаго духа. Голосъ его, разумется, не походилъ на органъ Голлабаллу, онъ не былъ силенъ, но звучалъ удивительно ясно. Не могло быть ничего ясне, кром его мысли. Никогда Эндиміонъ не слыхивалъ такого искуснаго и яснаго изложенія предмета, факты приводились съ наглядною простотою и выводы, естественные, неподготовленные, неопровержимые, казались точно будто заимствованы у слушателей, хотя прежде ни одинъ изъ нихъ не додумывался до такого вывода. Въ толп царствовала тишина, вс были поглощены умственнымъ наслажденіемъ, такъ какъ не давали оратору своего восторженнаго сочувствія. Сочувствовали ему не боле половины изъ слушающихъ. Когда онъ вполн изложилъ дло, ораторъ принялся за своихъ противниковъ — и въ печати, и въ Парламент — и выказалъ большую способность къ сарказму, очевидно, однако скоре сдержанную, чмъ допущенную заходить за границы. По впечатлнію Эндиміона, главное качество этого замчательнаго оратора заключалось въ убдительности, и видъ онъ имлъ такой, какъ будто слишкомъ осторженъ, чтобы безъ надобности оскорблять даже противника. Языкъ его, хотя изысканный и утонченный, былъ простъ и свободенъ. Онъ, очевидно, много читалъ, и въ произношеніи его не было отпечатка простонароднаго, даже почти не слышалось провинціализмовъ.

Онъ говорилъ боле часа и, не смотря на занимательность, того, что происходило, Эндиміонъ не рдко былъ смущенъ, почти отвлеченъ отъ предстоящаго, картинами и воспоминаніями прошедшаго, которыя тщетно силился отогнать. Когда ораторъ кончилъ свою рчь, при рукоплесканіяхъ еще громче тхъ, которыми привтствовали его, Эндиміонъ шепнулъ своему сосду немного взволнованнымъ голосомъ:

— Скажите — не зовутъ ли его Торнберри?

— Какъ разъ попали, отвтилъ работникъ.— Имя его Джобъ Торнберри и я работаю на его фабрик.

— А все же съ нимъ не соглашаетесь?

— Я-то иду такъ далеко, какъ идетъ онъ, но онъ-то не идетъ такъ далеко, какъ захожу я, вотъ оно что.

— Я не вижу, какъ человкъ можетъ итти еще дальше, возразилъ Эндиміонъ.— Гд его фабрика? Я зналъ вашего хозяина, когда онъ жилъ на юг Англіи и желалъ бы навстить его.

— Онъ мн давалецъ, поправилъ работникъ.— Они называютъ себя хозяевами, но мы не называемъ ихъ такъ. Я объясню вамъ. Фабрика отстоитъ отъ города на милю, но кажется будто она въ двухъ шагахъ, по всей дорог стоятъ дома. Ситцевая фабрика Джоба Торнберри и Комп., на Пендльтонской дорог — всякій укажетъ вамъ ее — а когда вы тамъ будете, спросите меня, если хотите. Я надсмотрщикъ и мое имя Инокъ Крегсъ.

Глава LXIII.

— Вы не много измнились, говорилъ Торнберри, не выпуская руки Эндиміона и пристально вглядываясь ему въ лицо:— а между тмъ вы совсмъ возмужали. Я на десять лтъ васъ старше, полагаю. Ни разу я не былъ съ тхъ поръ на родной сторон, а между тмъ, мн думается иногда, что я желалъ бы тамъ быть схороненнымъ. Старикъ прізжалъ сюда, и нсколько разъ, ему понравилось здсь, по крайней мр, я надюсь, что онъ былъ доволенъ. Онъ много разсказывалъ мн о всхъ васъ, было горе, но надюсь, и радости были. Я слышалъ о замужств мисъ Майры, она была прелестная молодая двушка, я никого не зналъ серіозне ея, не видалъ, чтобы она улыбнулась. Ее считали гордою, я помню, но я всегда имлъ къ ней слабость. Да, она вышла за воротилу — кажется, способнйшаго изъ всхъ, стяло быть и самаго безнравственнаго, хотя вамъ, мн не слдовало говорить это. О дятеляхъ общественныхъ, впрочемъ, говорятъ свободно. Желалъ бы я, чтобы вы удержали его отъ возни съ торговыми трактатами, по поводу которыхъ онъ всегда поднимаетъ такой шумъ. Зловредне безсмыслицы, какъ торговые трактаты, не бывало придумано человкомъ. А между тмъ, ихъ драгоцнная, любимйшая національная статья убьетъ все дло. Но вы желаете видть фабрику, я покажу вамъ ее самъ. Теперь мало работы и застой распространяется съ каждымъ днемъ боле. А затмъ, если вы согласны, мы пойдемъ ко мн завтракать. Я живу возл. Мои лучшія издлія жена и дти. Я шучу такъ не въ первый разъ, какъ вы можете представить себ.

Такимъ образомъ, искренно и вмст ласково привтствовалъ Эндиміона Джобъ Торнберри, на другой день посл митинга союза противъ хлбнаго закона. Для Эндиміона это было свиданіе интересное, которое, какъ онъ полагалъ, могло оказаться и полезнымъ.

Фабрика была одна изъ значительнйшихъ въ этомъ род въ Манчестер. Теперь, однако, работала съ уменьшеннымъ числомъ рабочихъ и только половину рабочихъ часовъ. Энергія, вкусъ и изобртательность Торнберри сдлали ее извстною и доставили ей обширный сбытъ. Онъ началъ свое дло на деньги, взятыя въ долгъ, уплатилъ все и былъ теперь собственникомъ, однако, подъ вліяніемъ успха, онъ отправилъ въ Соединенные Штаты большую партію товаровъ, которые прибыли на мсто, какъ разъ въ пору такъ называемаго американскаго краха.

Свернувъ съ большой дороги на проселокъ, они прошли съ полмили и очутились предъ маленькимъ міркомъ деревенскихъ домиковъ, различной постройки и величины, но всхъ красивыхъ и съ садиками.

— Вотъ мой домъ, сказалъ Торнберри, отворяя калитку:— а вотъ моя хозяйка и маленькіе народцы, прибавилъ онъ, указывая на хорошенькую женщину съ выраженіемъ порядочной доли Самоувренности, окруженную дтьми, которыя держались за ея платье и прятали въ немъ личики при неожиданномъ появленіи чужого.— Мой старшій сынъ въ школ, сказалъ Торнберри.— Я назвалъ его по имени одного изъ величайшихъ людей, когда-либо существовавшихъ, Джона Гампдена.

— Это былъ землевладлецъ, замтилъ Эндиміонъ отчасти сухо:— изъ крупныхъ даже.

— Я привелъ стараго знакомаго позавтракать съ нами, продолжалъ Торнберри.— Я зналъ его прежде, чмъ кого-либо изъ присутствующихъ. Итакъ, дти, показывайте ваши лица.

Съ этими словами онъ взялъ на руки одного изъ малютокъ, блокураго мальчика, похожаго на мать, съ длинными волосами и красными щечками, какъ плоды въ фруктовыхъ садахъ Ворчестера.

— Скажи этому господину, кто ты.

— Свободный торговецъ, пролепеталъ ребенокъ.

Въ дом было много полокъ съ хорошо выбранными книгами и стны были украшены превосходными гравюрами и капитальными произведеніями искуства.

— Это, по большей части книги для справокъ, отвтилъ Торнберри, когда Эндиміонъ обратилъ на нихъ вниманіе:— но у меня мало мста и, сказать по правд, мн он служатъ не для однхъ справокъ — я люблю читать энциклопедіи. ‘Словарь Чиселъ’ мое любимое чтеніе. Порой надо придать мысли извстный тонъ и я берусь за Мильтона. Это единственный поэтъ, котораго я читаю — онъ у меня полный, и этого достаточно. Тутъ есть и его прозаическія сочиненія. Мильтонъ былъ величайшій изъ англичанъ.

Завтракъ былъ простъ, по сытенъ и поданъ чрезвычайно чисто и аппетитно.

— Мы принадлежимъ къ обществу трезвости, сказалъ Торнберри:— но можемъ попотчивать васъ чашкою кофея.

— И я членъ общества трезвости въ это время дня, сказалъ Эндиміонъ:— а чашка хорошаго кофея, говорятъ, самый восхитительный и самый рдкій напитокъ въ свт.

— Да, да, продолжалъ Торнберри:— давно мы съ вами не видались, мистеръ Феррарсъ — лтъ десять. Я бывало думалъ, что въ десять лтъ можно сдлать что-нибудь, и съ годъ назадъ я дйствительно воображалъ, что сдлалъ нчто, но проклятые законы этой благословенной страны, какъ она назызывается, почти подорвали меня, какъ подорвали уже многихъ получше меня.

— Мн жаль слышать это, сказалъ Эндиміонъ:— надюсь, что это проходящая туча.

— Не туча, возразилъ Торнберри: — а буря, ураганъ, гибель — не для меня одного. Вашъ знатный родственникъ, лордъ Рогемптонъ, долженъ позаботиться объ этомъ, я вамъ, доложу. То, что происходитъ въ этомъ краю и что вскор совершится, не отвратить и не исправить торговыми трактатами,— положитесь на мое слово.

— Что же исправитъ? спросилъ Эндиміонъ.

— Только одно, а скоро будетъ поздно прибгать и къ этому. Намъ нужна свобода мны.

— Свобода мны! задумчиво повторилъ Эндиміонъ.

— Ну да, вотъ вамъ примръ, сказалъ Торнберри.— Я велъ съ Соединенными Штатами отличный торгъ около пяти лтъ. Началъ я ни съ чмъ, какъ вамъ извстно. Я уплатилъ всю сумму, которую занялъ, моя фабрика принадлежала мн и этотъ домъ свободенъ отъ податей, такъ какъ стоитъ на блой земл. Около года назадъ, отправилъ я къ моему корреспонденту въ Нью-Йорк самую большую и самую лучшую партію товаровъ, какую когда-либо посылалъ, и я не могу выручить за нее ничего. Мой корреспондентъ пишетъ, что тамъ множество всякаго зернового хлба, который онъ могъ бы прислать, только имй мы здсь возможность принять его, но онъ знаетъ отлично, что это все равно, какъ бы пытаться отправить хлбъ на луну. Здсь люди умираютъ съ голода, и они нуждаются въ этомъ хлб и заплатили бы за него трудомъ — а ваши благословенные законы не допускаютъ этого!

— Но эти законы не мшали вамъ вести цвтущую торговлю съ Америкою, цлыхъ пять лтъ, возразилъ Эндиміонъ.— Я не оспариваю вашихъ словъ, я только ищу разъясненія.

— То, что вы говорите, врно, и было говорено прежде, возразилъ Торнберри:— но это ничего не значитъ. У насъ въ эти пять лтъ шла цвтущая торговля съ Соединенными Штатами, хотя, конечно, она всегда имла характеръ непостоянный, и слдовало ей быть въ десять разъ блистательне. Дло въ томъ, что положеніе вещей въ Америк тогда было исключительное. У нихъ были затяны громадныя общественныя предпріятія, въ которыя каждый вкладывалъ свой капиталъ, акцій и фондовъ оказывалось въ избытк, они и платили намъ ими за наши товары.

— Изъ этого, повидимому, слдуетъ, что теперь у нихъ нтъ капиталовъ для покупки нашего товара?

— Вовсе нтъ, рзко возразилъ Торнберри:— какъ я уже доказывалъ, но и будь такъ, это нисколько не относилось бы къ моей теоріи. При свобод мны, мы нашли бы занятіе и. вознагражденіе въ другихъ странахъ, даже если бы Соединенные Штаты впали бы въ нищету, чего я никакъ не могу допустить съ ихъ тридцатью милліонами жителей и безграничной территоріею.

— Однако, Америка, сказалъ Эндиміонъ:— не боле нашего расположена въ пользу свободы мны. Она, пожалуй, пришлетъ намъ свой зерновой хлбъ, но ея законы не допустятъ нашихъ товаровъ безъ громадной пошлины.

— Плевать мн на ихъ громадныя пошлины, сказалъ Торнберри.— Пусть только будетъ у насъ свобода ввоза, такъ я живо справлюсь съ ними.

— Но бороться съ враждебной пошлиной посредствомъ свободнаго ввоза, борьба едва ли выгодная, замтилъ Эндиміонъ.

— Ничуть не бывало. Страна должна имть въ виду только свой ввозъ. Иностранцы не дадутъ намъ своихъ произведеній задаромъ, а что ихъ пошлинъ касается, если бы мы были люди умные и заботились о нашихъ настоящихъ выгодахъ, то ихъ враждебная пошлина, какъ вы называете ее, скоро рушилась бы сама собою, какъ ветхая стна.

— Надо сознаться, сказалъ Эндиміонъ:— что одно время, я считалъ свободу мны теоріею основательною, но приложеніе ея въ такой стран, какъ паша, было бы затруднительно и требуетъ, думается мн, большой осмотрительности и умренности.

— Подъ осторожностью и умренностью подразумвается невжество и робость, презрительно сказалъ Торнберри.

— Не совсмъ это, надюсь, возразилъ Эндиміонъ:— но вы не можете отрицать, что внутренняя торговля самый важный вопросъ по отношенію къ народному богатству и главная ея основа земледліе.

— Стало быть у нея основа очень жалкая, сказалъ Торнберри.— Если кто-нибудь долженъ соблазняться боле другихъ свободою мны, то это высшее общество потребителей въ этомъ краю, которые платятъ непомрныя, бшеныя цны за каждую вещь. Нтъ, любезный мистеръ Феррарсъ, вопросъ очень простъ и, говори мы съ вами до скончанія вка, онъ все останется такимъ же. Законы этого края установлены землевладльцами въ видахъ ихъ собственной пользы. Считаютъ, что человкъ, владющій большимъ помстьемъ, иметъ значительную ставку въ краю, такъ какъ сотни людей находятся въ большей или меньшей зависимости отъ него. Почему онъ боле заинтересованъ въ судьбахъ страны, чмъ заводчикъ, потратившій 100,000 ф. с. на машины, и выплачивающій, какъ длалъ это я, еженедльные заработки тысячамъ рабочихъ? Нтъ внутренней торговли, прошу покорно! Вздоръ! Это вопросъ арендной платы, ни боле ни мене. А между тмъ, Англія должна быть разорена, чтобы поддерживать высокую арендную плату. Вы уходите? Ну, я радъ, что мы встртились Быть можетъ, мы потолкуемъ еще съ вами когда-нибудь. Я не вернусь на фабрику. Теперь тамъ дла мало, а мн надо подумать о другомъ. Подписка на союзъ идетъ на ладъ. Говори они что хотятъ въ Нижней Палат и гнусной лондонской пресс, дло не дремлетъ.

Чтобы перемнить разговоръ, Эндиміонъ спросилъ мистрисъ Торнберри, не здитъ ли она въ Лондонъ.

— Никогда еще не была, отвтила она рзкимъ, звонкимъ голосомъ:— но разсчитываю скоро быть.

— Вамъ много придется осматривать.

— Я желаю только видть и слышать преподобнаго Серветуса Фроста, возразила дама.— Мой идеалъ полнаго счастія, это возможность слышать его каждое воскресенье. Онъ прізжаетъ сюда отъ времени до времени, такъ какъ сестра его здшняя жительница, у нея большой заводъ. Онъ проповдывалъ здсь около мсяца назадъ. Ужъ какъ бы я желала, чтобы епископъ послушалъ его. Но тотъ не посмлъ явиться, онъ не отвтилъ бы ни на одинъ пунктъ.

— Моя жена держится убжденій унитаріевъ, сказалъ Торнберри:— я нтъ. Я родился въ ндрахъ нашей Церкви и держусь ея, однако, я часто бываю съ женою въ капелл. О религіи вообще, я такого мннія, что если человкъ вритъ въ своего Творца и долгъ свой исполняетъ въ отношеніи къ ближнему, то этого достаточно.

Эндиміонъ простился съ ними и шелъ обратно въ свою гостиницу, погруженный въ задумчивость.

Только что онъ поравнялся опять съ фабрикою, какъ увидлъ Инока Крегса, направлявшагося въ Манчестеръ.

— Я иду въ нашъ комитетъ, сказалъ Крегсъ.— Не знаю, съ чего имъ вздумалось причислить меня къ нему.

— И поступили очень умно, я увренъ, сказалъ Эндиміонъ.

— Мистеръ Торнберри былъ радъ увидть васъ? спросилъ Крегсъ.

— И я былъ радъ увидть его.

— Онъ владетъ даромъ слова, сказалъ Крегсъ.

— Это великій даръ.

— Если разумно имъ пользоваться, но я не скажу, чтобы онъ не пользовался имъ разумно. Для своихъ личныхъ цлей, безспорно, но вяжутся ли его цли съ общею пользою — это вопросъ.

— Онъ противъ монополіи? замтилъ Эндиміонъ вопросительно.

— И это вопросъ, сказалъ Крегсъ.

— Йдь онъ возстаетъ противъ хлбнаго закона?

— Хлбный законъ очень дурной законъ, отвтилъ Крегсъ:— чмъ скорй мы отъ него избавимся, тмъ лучше. Но есть нчто похуже хлбнаго закона.

— Гмъ! отозвался Эндиміонъ.

— Это законы о деньгахъ, сказалъ Крегсъ.

— Я не зналъ, что вы тутъ, въ Манчестер, занимаетесь этимъ, возразилъ Эндиміонъ.— Я думалъ, что только въ Бирмингам заинтересованы оборотомъ денегъ.

— Я не заинтересованъ ни капельки, сказалъ Крегсъ:— и насколько могу судить, въ Бирмингам молодцы толкуютъ много вздора объ этомъ предмет. По-крайней-мр они не уврятъ меня никогда, чтобы клочекъ бумаги имлъ одинаковую цнность съ монетою въ двадцать шиллинговъ, на которой отчеканена голова молодой королевы. Я подразумвалъ законы, ограждающіе накопленіе денегъ, посредствомъ которыхъ, настоящіе производители становятся просто наемщиками и, въ сущности, немногимъ лучше рабовъ.

— Но не будь капиталовъ, мы вс были бы почти рабами.

— Я не противъ капиталовъ, возразилъ Крегсъ.— Возстаю я противъ капиталистовъ.

— Но если мы избавимся отъ капиталистовъ, то и капиталы вскор исчезнутъ..

— Нтъ, нтъ, вскричалъ Крегсъ, качая головой и глядя на него смющимися глазами:— это наговорилъ вамъ мастеръ Торнберри. Онъ самый закоснлый изъ капиталистовъ и я всегда говорю, что скоро вс они будутъ цпляться за него, хотя теперь держатъ себя поодаль. Мастеръ Торнберри противъ капиталистовъ землевладльцевъ, но есть капиталисты поближе къ нему, и я знаю кое-что про нихъ. Намедни я читалъ книгу о корол Карл — Карл I, которому отскли голову. Мн нравится это время и я много читаю о немъ. Тогда былъ знатный вельможа, лордъ Фалькландъ, который сказалъ, когда архіепископъ Лоудъ пытался провести какую-то изъ своихъ католическихъ продлокъ, что ‘если папа необходимъ, то пусть онъ сидитъ лучше въ Рим, чмъ въ Ламбет’. Такъ и я иногда думаю, что если зависимость отъ капиталистовъ для насъ неизбжна, я предпочелъ бы, пожалуй, землевладльцевъ, которые давно живутъ у насъ, тмъ личностямъ, которые строютъ большіе заводы, явившись Богъ всть откуда и, выработавъ милліоны изъ нашей плоти и крови, снова исчезаютъ Богъ всть куда. Но мы, можетъ быть, избавимся отъ всхъ въ одинъ прекрасный день — и землевладльцевъ, и заводчиковъ.

— Кмъ же вы замните ихъ.

— Производителями, отвтилъ Крегсъ со взглядомъ не то свирпымъ, не то торжествующимъ.

— Что могутъ сдлать работники безъ капитала?

— Какъ что? Они составляютъ капиталъ, возразилъ Крегсъ:— а если они составляютъ капиталъ, то странно было бы имъ не найти какого-нибудь способа удержать его. Намедни Джобъ говорилъ, что нтъ ничего лучше, какъ дйствовать по принципу. Все можно преодолть. И я скажу то же. У меня свое основное правило, но не правило мастера Торнберри. Оно все преодолетъ, только едва ли на моемъ вку. Впрочемъ, я не поручусь.

— Что же это такое? спросилъ Эндиміонъ.

— Сотоварищество.

Глава LXIV.

Страннымъ образомъ возобновленное знакомство съ Джобомъ Торнберри было случаемъ не безплоднымъ въ жизни Эндиміона. Торнберри былъ человкъ съ самобытнымъ умомъ и замчательною энергіею. Хотя онъ держался крайнихъ мнній въ торговыхъ вопросахъ, вс его заключенія были основаны на обширныхъ и разнородныхъ свдніяхъ, въ связи съ немалою долею практическаго опыта. По свойству своего ума, Торнберри былъ преимущественно пропагандистъ. Онъ всегда былъ готовъ передавать свои убжденія, а тутъ съ любовью и усердіемъ принялся дйствовать на молодого человка, который и по способностямъ своимъ, и по общественному положенію, имлъ вс данныя, чтобы вліять на общественное мнніе. Но этотъ молодой чоловкъ былъ одаренъ спокойнымъ, врнымъ сужденіемъ, объемъ и глубину котораго едва сознавалъ самъ, тогда какъ Торнберри, подобно всмъ пропагандистамъ, скоре отличался ревностью и убжденіями, чмъ наблюдательностью и пониманіемъ характеровъ, что составляетъ тончайшія основы для. управленія людьми и событіями.

— Вотъ вамъ, что слдовало бы, говорилъ Торнберри однажды Эндиміону: — отправиться въ Шотландію, въ Глазго и его округъ, въ Несли и Кильмарнокъ — особенно наблюдайте Несли. Я сильно ошибусь, если тамъ вскор не окажется положеніе вещей, которое заставитъ рушиться все. Дло лопнетъ, серъ, оно лопнетъ.

Итакъ, Эндиміонъ, ничего не сказавъ, спокойно отправился въ Глазго и его округъ. Онъ подмтилъ тамъ достаточно, для того, чтобы принять ршеніе вскор вернуться туда опять, но министры собирались въ первой половин ноября, и ему надо было вернуться къ своимъ обязанностямъ.

Свободное время Эндиміонъ посвящалъ на составленіе отчета для Сидни Вильтона, о положеніи и будущности мануфактурныхъ округовъ сверной Англіи, при нкоторыхъ пояснительныхъ ссылкахъ на страну, лежащую за Твидомъ. Кончилъ онъ свои трудъ до Рождества и Вильтонъ взялъ его съ собою въ Гейдинъ, чтобы прочитать на досуг. Эндиміонъ провелъ праздники съ лордомъ и леди Монтфортъ, въ ихъ южномъ помсть, Принсдаун.

Эндиміонъ говорилъ леди Монтфортъ о своихъ занятіяхъ, такъ какъ не имлъ отъ нея тайнъ, но она не сочувствовала этому, хотя любила, чтобы онъ трудился и заслуживалъ отличіе.

— Только остерегайтесь доктринерства, Эндиміонъ, замчала она ему.— Я всегда опасаюсь этого для васъ. Все вина Сидни, онъ вчно былъ доктринеръ. Важно было для васъ попасть въ его секретари, быть секретаремъ министра — большой шагъ въ жизни и я всегда останусь благодарна Сидни, котораго люблю за то, что онъ взялъ васъ къ себ, однако, если бы я могла выбирать, то предпочла бы, чтобы вы были при лорд Рогемптон. Это настоящая политика и онъ настоящій государственный человкъ. Не дозволяйте Вильтону сбивать васъ съ толку относительно положенія длъ въ кабинет. Онъ состоитъ изъ перваго министра и лорда Рогемптона, если они согласны, все остальное дымъ. Они не согласятся ни на какой вздоръ относительно хлбнаго закона, будьте уврены. Къ тому же, я сообщу вамъ тайну, которая еще не тайна Полишинеля, хотя наврно будетъ извста всмъ, когда мы вернемся въ Лондонъ. У насъ удетъ великое событіе, когда соберется Парламентъ — бракосочетаніе королевы. Что вы скажете на это? Молодая королева выходитъ замужъ за молодого принца, подобнаго принцу волшебной сказки. Лордъ Рогемптонъ писалъ къ мн сегодня: ‘Бракосочетаніе нашей королевы будетъ гораздо популярне союза противъ хлбнаго закона’.

Бракосочетаніе королевы было очень популярно, однако, къ несчастію, не отразилось блескомъ на министерство. Благословляли королеву, рукоплескали принцу, качали головой на управленіе. Также и сер-Робертъ Пиль — по личному ли побужденію или неодолимому увлеченію духомъ партіи, теперь разбирать не къ чему — поддержалъ прямое нападеніе на министерство, въ вид выраженія недостатка доврія къ кабинету, тотчасъ посл придворныхъ празднествъ. Нападеніе было отражено весьма слабымъ большинствомъ.

— Это въ высшей степени безчестно съ его стороны, говорила Беренгарія: — когда онъ отказался вступить въ прошломъ году. А что нашего большинства касается, то при настоящихъ обстоятельствахъ, оно въ двадцать разъ значительне, чмъ требуется. Одного голоса достаточно, какъ говоритъ лордъ Рогемптонъ.

Торговля и доходы все уменьшались. Опять грозилъ дефицитъ. Къ тому же, министерство было задержано ирландскимъ вопросомъ, а между тмъ ирландцы вовсе не пользовались популярностью. Сами министры, говоря вообще, впали въ уныніе и порой втихомолку высказывали другъ другу сожалніе, что не удалились въ прошедшемъ году, когда представлялся случай. Однако, Беренгарія не утратила ни малйшей доли увренности и бодрости духа.

— Вы чрезчуръ много думаете о торговл и финансахъ, сказала она Эндиміону.— Торговля всегда возвращается, а финансы никогда еще не разоряли края или человка, если онъ вооружится мужествомъ. Сидни Вильтонъ все каркаетъ. Никогда того не случится, что онъ предсказываетъ, или это приметъ не такой важный оборотъ. Взгляните на лорда Рогемптона, вотъ это человкъ. Ему совершенно все равно, ростутъ ли доходы или уменьшаются. Онъ занятъ настоящею политикою, вншними длами, поддерживаетъ наше могущество въ Европ. Что-нибудь случится на Средиземномъ мор, прежде чмъ закроется Парламентъ, и она приложила палецъ къ губамъ, прибавивъ потомъ:— страна поддержитъ лорда Рогемптона, какъ поддержала Питта и дастъ ему столько налоговъ, сколько онъ пожелаетъ.

Между тмъ, и въ свтскомъ кругу были свои событія, какъ въ политическомъ мір, и событія не мене интересныя. Одно изъ самыхъ незначительныхъ, быть можетъ, было появленіе въ обществ графини Бомарисъ. Мужъ ея, пожертвовавъ даже охотой, пріхалъ въ Лондонъ, когда собрался парламентъ, и принималъ своихъ пріятелей въ аристократическомъ отел на Пиккадильской Террас. Его обстановка отличалась роскошью и утонченнымъ вкусомъ. Вольдершеръ лично наблюдалъ за всмъ и все устроилъ. Начали очень тихо, обды небольшіе, но постоянные, пріятные и безупречные какъ банкетъ, изображенный кистью Ватто. Никакихъ формальныхъ приглашеній, гости приходили обдать прямо изъ Палаты Лордовъ или ихъ подхватывалъ, какъ бы невзначай, Вольдершеръ въ Нижней Палат, или Имогена приглашала, за нсколько часовъ, записочкою неодолимо-привлекательной простоты. Вскор стали перешептываться, что нтъ ничего лучше, какъ пойти обдать къ Бомарисамъ, и что леди Бомариса ‘слишкомъ восхитительна’. Принцъ Флорестапъ обдалъ у нихъ часто, Вольдершеръ находился тамъ неизмнно въ полномъ блеск, и вс бывали тамъ изъ высшаго свта, хотя и противныхъ рядовъ, въ особенности если были умны.

Немного погодя, скромно выразили надежду, что Имогена навститъ ихъ женъ и матерей, или жены ихъ и матери навстятъ Имогену, а затмъ она стала принимать два раза въ недлю безъ всякаго формальнаго приглашенія. Такъ какъ въ Лондон тогда не было ничего особеннаго или на половину такого очаровательнаго, то каждый, кто только считалъ себя чмъ-нибудь, являлся на Пиккадильскую Террасу, и подобно тому, какъ посл долгихъ наблюденій, астрономъ случайно открываетъ новую планету, такъ общество внезапно сдлало открытіе, не подлежащее сомннію, что, наконецъ, оказывается домъ партіи торіевъ.

Леди Рогемптонъ, увдомленная надлежащимъ образомъ о положеніи дла, чрезъ брата, сдлала визитъ лорду и леди Бомарисъ и пригласила ихъ къ себ. Это было первое появленіе Имогены въ большомъ обществ и она имла успхъ. Ея большіе каріе глаза, длинныя черныя рсницы, хорошенькій ротъ, ямочки на щекахъ и чудные волосы — которые распущенные, касались пола, такъ вс шептали другъ другу — поразили каждаго, а простота ея обращенія, исполненнаго достоинства, была плнительна. Мужъ не отходилъ отъ нея, между тмъ, какъ Вольдершеръ поспвалъ везд, чтобы изъ дальнихъ пунктовъ залы наблюдать за нею, или ловить замчанія другихъ о ея наружности. Майра была съ нею ласкова и вжлива. Когда потокъ прибывающихъ гостей немного пріостановился, она отыскала ее, чтобы поговорить, потомъ взявъ ее подъ руку, она прошлась съ нею и представила ее двумъ, тремъ высокопоставленнымъ лицамъ, которыя выразили на это заране свое желаніе или согласіе. Леди Монтфортъ не была въ этомъ числ. Когда партіи равносильны и борьба за власть обостряется, общество утрачиваетъ значительную долю сочувствія и мягкости. Леди Монтфортъ могла выносить присутствіе торіевъ, если это были ея родственники, он даже могла здить къ нимъ въ домъ на установленная празднества, но она уклонялась отъ того, чтобы переходить за эту черту и съ перваго взгляда почувствовала предубжденіе противъ Имогены, въ которой, по безотчетному побужденію, угадала будущую силу врага.

— Я не хочу, чтобы вы говорили такъ много съ этой леди Бомарисъ, сказала она Эндиміону.

— Она мн старая знакомая, отвтилъ онъ.

— Какъ могли вы знать ее? Она вдь была продавщицей въ лавк или что-то въ этомъ род, кажется?

— Она и ея родственники оказывали мн много доброты, когда я самъ былъ немногим боле сидльца, возразилъ Эндиміонъ съ пылающими щеками.— Это люди вполн почтенные и я питаю къ нимъ большое уваженіе.

— Вотъ какъ! Хорошо, я не стану мшать вамъ бесдовать съ вашей тори, сурово сказала Беренгарія и удалилась.

Вообще, сезонъ 40 года былъ невполн удовлетворителенъ во многихъ отношеніяхъ, и для общества, и для страны. Раздраженіе партій дошло до высшей степени. Министерство держалось чуть что не перевсомъ одного голоса, оно часто встрчало отпоръ по важнымъ вопросамъ, и какъ только открывалась ваканція, она тотчасъ замщалась ихъ противниками. Нерасположеніе къ министерству росло съ каждымъ днемъ и поддерживалось общимъ бдствіемъ. Все, что предсказывалъ Джобъ Торнберри о положеніи мануфактурнаго дла въ Шотландіи, сбылось въ точности. Кром промышленнаго кризиса, приходилось бороться еще съ цлымъ рядомъ послдовательныхъ неурожаевъ. Никогда не бывало кабинета, поставленнаго въ боле затруднительное и мене завидное положеніе. Вообще преобладало убжденіе, хотя неосновательное, что министерство удерживаетъ власть единственно, вслдствіе благосклонности двора и ирландскаго мятежа.

Леди Монтфортъ и лордъ Рогемптонъ были единственныя лица, которыя никогда не унывали. Она имла видъ вызывающій, онъ всегда улыбался, по-крайней-мр, въ обществ.

— Какой вздоръ! говорила она.— Мистеръ Сидни Вильтонъ толкуетъ объ уменьшеніи доходовъ! Точно будто доходы могутъ въ дйствительности убывать! Еще о нашихъ неурожаяхъ? Да потому и можно разсчитывать на отличный урожай въ этомъ году. Нельзя же, чтобы вчно все были неурожаи. Къ тому же, когда министръ бывалъ популяренъ за урожай? Доставляетъ популярность какой-нибудь ловкій оборотъ во вншней политик.

Среди всхъ этихъ тревогъ и волненій, Эндиміонъ велъ жизнь очень пріятную, однако, не переставалъ наблюдать и много трудиться. Онъ все боле жилъ съ Монтфортами, но дружба Беренгаріи была не суетная. Хотя она любила, чтобы онъ показывался тамъ, гд ему слдовало быть, и требовала большого вниманія къ себ, она всегда твердила ему, что настоящая его жизнь только подготовка для будущей карьеры, и что онъ постоянно долженъ стремиться къ достиженію высокаго положенія. Она въ особенности настаивала на томъ, что для него важно владть иностранными языками.

— Посл всей этой политической экономіи, настанетъ реакція, въ одинъ прекрасный день, говорила она: — и тогда некому будетъ взяться за кормило правленія.

Эндиміонъ не былъ недостоинъ вдохновляющаго участія, какое принимала въ немъ леди Монтфортъ. Страшныя испытанія въ раннихъ лтахъ имли сильное вліяніе на его характеръ. Онъ былъ честолюбивъ, но остороженъ, и хотя рожденъ, чтобы нравиться и находить наслажденіе въ удовольствіяхъ, онъ усердно работалъ и умлъ владть собой. Глубоко заинтересованный судьбою своихъ политическихъ друзей, особенно лорда Рогемптона и мистера Вильтона, онъ тщательно присматривался къ ходу длъ и заране былъ готовъ къ неизбжной перемн. Припоминая въ какомъ положеніи они были съ сестрой, немного лтъ тому назадъ, онъ сознавалъ, что они могутъ помириться съ перемною въ ихъ судьб и быть довольны. Она останется женою пера, счастливою супругою человка знаменитаго, а самъ онъ, хотя и вернется къ скучной работ въ присутственномъ мст, однако, будетъ исполнять обязанности, которыя прежде были цлью его честолюбія, при томъ же имть приличный доходъ и много друзей.

Между всми этими друзьями не было никого, съ кмъ онъ поддерживалъ бы боле короткія отношенія, чмъ съ Невшателями. Онъ часто бывалъ ихъ гостемъ и въ Гено, и часто встрчалъ ихъ въ обществ, всегда у леди Монтфортъ и у своей сестры. Зенобія часто посылала ему пригласительный билетъ, но эти благосклонныя приглашенія послднее время прекратились, особенно когда знатная дама услыхала, что онъ ‘всегда у этой леди Бомарисъ’. Одно изъ общественныхъ событій его кружка, не мало интересное и для него, было посщеніе Адріаны и ея матери священнодйствій Найджеля Пенрддока. Он сдлались самыми ревностными его прихожанками, и именно въ такое время когда быстрое и изумительное развитіе его священнодйствій такъ испугало покладистаго, хотя прозорливаго лорда Рогемптона, что онъ положительно выразилъ свое желаніе Майр, чтобы она рдко бывала тамъ, и даже постепенно оставила эту привычку, которая въ послдствіи могла компрометировать ее. Беренгарія давно оставила Найджеля. Это приписали ея извстнымъ причудамъ, однако, это былъ не капризъ.

— Я люблю людей практичныхъ, говорила она: — когда я намедни просила для него мста декана, первый министръ сказалъ, что онъ не можетъ сдлать деканомъ человка врующаго въ преосуществленіе.

Церковь Найджеля, однако, была многолюдне прежняго и большая часть духовенства, начала смотрть на него какъ на выступающаго изъ ряда человка.

Въ конц года и важное предпріятіе въ иностранныхъ длахъ, надъ которымъ леди Монтфортъ долго мечтала, и даже предвидла, случилось и чрезвычайно удивило свтъ, который думалъ совсмъ о другомъ. Вдругъ возникъ тройственный союзъ великихъ державъ, египетская рать была прогнана съ побдоносныхъ равнинъ Малой Азіи и Сиріи англійскими синими куртками. Сен-Жан-д’Акръ, не поддавшійся великому Наполеону, былъ бомбардированъ и взятъ британскимъ флотомъ, и судьба всего міра измнилась въ одно мгновеніе и на долгое время.

— Я рада, что это случилось не во время сезона, сказала Зенобія.— Я право не могла бы выносить леди Монтфортъ въ ма.

Министры были въ восторг, и Рождество дйствительно было для нихъ весело. Они имли на это основательную причину. Это было торжество дипломатическаго искуства, національной храбрости и административной энергіи. Майра больше прежняго гордилась своимъ мужемъ, и среди всхъ этихъ волненій, онъ улыбался ей съ радостной нжностью. Вс поздравляли ее. Она дала небольшой вечеръ предъ праздниками, на который пріхали вс бывшіе въ город или прозжавшіе чрезъ него. Даже Зенобія пріхала, но осталась очень недолго и говорила очень быстро. Принцъ Флорестанъ явился заплатить свою дань уваженія съ такимъ взглядомъ, который всегда какъ будто заглядывалъ въ глубину сердца леди Рогемптонъ, но никогда не останавливался на ней, и Вольдершеръ пріхалъ съ вычурными комплиментами, самонадянный, но въ искреннемъ энтузіазм, потому что всегда сочувствовалъ дятельности, и Имогена, сіявшая Бомарисовскими сапфирами, и Сидни Вильтонъ, поцловавшій руку хозяйки, и Адріана, поцловавшая ее въ щеку.

— Я вотъ что скажу вамъ, мистеръ Эндиміонъ, сказалъ Невшатель:— вамъ слдовало сдлать лорда Рогемптона канцлеромъ Казначейства, и тогда ваше министерство можетъ быть продлилось бы нсколько.

Глава LXV.

Но какъ очень оригинально замтилъ мистеръ Тедполь въ Карльтонскомъ клуб, они танцовали на волкан. Это былъ декабрь, жатва еще не вся была убрана, яровой хлбъ не выросъ, а пшеница сгнила, онъ зналъ, что есть еще другой недостатокъ въ доход, который придется считать милліонами, благоразумные люди качали головой и говорили, что торговля упадаетъ, и ходили слухи, что все народонаселеніе Несли обднло до такой степени, что живетъ налогами въ пользу бдныхъ.

— Лордъ Рогемптонъ думаетъ, что надо что-нибудь сдлать относительно хлбнаго закона, прошептала однажды Беренгарія Эндиміону, немножко пріунывъ:— но они прежде попытаютъ вопросъ о сахар и строевомъ лс. Я нахожу, что все это вздоръ, но вздоръ иногда необходимъ.

Это было первое предостереженіе тому знаменитому бюджету въ 1841, который повелъ къ такимъ обширнымъ послдствіямъ, и прямо или косвенно, придалъ такую новую форму и колоритъ англійской политик. Сидни Вильтонъ и его друзья сдлались наконецъ всемогущими въ кабинет, потому что въ сущности некому было противорчить имъ. Корабль ‘былъ уже на половину погруженъ въ воду. Первый министръ пожималъ плечами, а лордъ Рогемптонъ сказалъ:

— Можемъ попробовать, потому что во всякомъ случа намъ придется выходить въ отставку.

Дла шли дурно для министерства въ начал сессіи. Оно не разъ бывало въ меньшинств, и по ирландскимъ вопросамъ, которые тогда сильно интересовали страну, по оно тогда ршило, что его судьбу опредлятъ финансовыя мры, и Сидни Вильтонъ и его друзья еще не отчаявались въ результат, Въ послдній день апрля, канцлеръ Казначиства представилъ бюджетъ и предложилъ пополнить дефицитъ, сбавивъ покровительственныя пошлины на сахаръ и строевой лсъ. Нсколько дней спустя, самъ предводитель Нижней Палаты объявилъ перемну въ хлбномъ закон, и позволеніе ввозитъ зерно по разнымъ пошлинамъ.

Потомъ, съ мсяцъ продолжалась борьба. Наконецъ, самъ Робертъ Пиль заявилъ резолюцію о недостатк доврія къ министерству, и посл преній, продолжавшихся недлю она была принята, въ Палат почти полной, большинствомъ одного голоса.

Вс полагали, что министерство немедленно выйдетъ въ отставку. Новыя мры не оживили ихъ популярности, и Парламентъ, который ихъ осудилъ, былъ выбранъ по ихъ собственнымъ совтамъ и вліянію. Сидни Вильтонъ даже сказалъ Эндиміону, чтобы онъ привелъ въ порядокъ ихъ бумаги, и все вокругъ секретаря обнаруживало несомннные признаки того рокового перехода, который особенно непріятенъ для юнаго политика.

Онъ завтракалъ въ своей квартир въ Альбани, безъ большого аппетита. Хотя онъ уже нсколько времени предвидлъ возможность подобныхъ перемнъ — и смотрлъ на нихъ философически — когда все это осуществилось, онъ совсмъ не нашелъ въ душ своей такого спокойствія, въ мужеств своемъ столько твердости какъ разсчитывалъ. Вс служебныя прелести представились ему. Вліяніе въ обществ, тайныя свднія, опасность, быстрота, безпрерывное волненіе, удовольствіе покровительства, которымъ вс притворно пренебрегаютъ, возможность длать одолженіе другимъ, и часто достойнымъ и неизвстнымъ, что доставляетъ истинную радость — все это къ чему онъ теперь привыкъ, и что при его пластическомъ характер сдлалось второй натурой, должно было исчезнуть въ двадцать четыре часа безвозвратно. И почему это? Онъ мрачно смотрлъ на будущее, и въ глубин души своей сознавался, что стран былъ нуженъ именно такой человкъ какъ Пиль. Почему онъ не можетъ управлять столько же какъ Питтъ. Онъ вроятно хотлъ бы этого. Пиль, другъ его отца! И хотя это повело къ мучительнымъ воспоминаніямъ, но онъ углубился въ нихъ, и сидлъ, задумавшись и въ разсянности, играя чайной ложечкой.

Слуга его вошелъ съ запиской, которую Эндиміонъ поспшно распечаталъ. Она заключалась въ слдующемъ:

‘Я должна видть васъ сейчасъ. Я здсь въ брум, на углу Коркской улицы. Приходите сейчасъ. Б. А.

Эндиміону пришлось пройти половину Альбани, и во всю дорогу онъ не спускалъ глазъ съ брума {Карета, названная но имени извстнаго горда Брума. Пр. Перев.}. Въ немъ онъ увидалъ нетерпливое и сіяющее лицо.

— Намъ лучше ссть сюда, сказала леди Монтфортъ: — потому что въ эти тревожныя времена мимо можетъ пройти какой-нибудь врагъ. А теперь, продолжала она, когда дверца захлопнулась: — никто этого не знаетъ, кром четырехъ или пяти человкъ. Парламентъ хотятъ распустить.

— Распустить! воскликнулъ Эндиміонъ: — разв это поможетъ намъ?

— Весьма вроятно, сказала Беренгарія: — у насъ теперь была своя доля несчастія, и теперь мы можемъ попытаться. Дешевый хлбъ хорошая приманка. Право съ негодованіемъ смотришь ца законы, которые увеличиваютъ цну того, что вс единогласно находятъ самымъ необходимымъ для жизни. Но вы только смотрите съ удивленіемъ, Эндиміонъ, а я думала, что это васъ взволнуетъ.

— Я скоре изумленъ чмъ взволнованъ.

— Но вы не должны изумляться, а дйствовать. Это кризисъ для нашей партіи, но для васъ это нчто боле. Это эпоха въ вашей жизни. Они могутъ проиграть, но вы должны выиграть, если только постараетесь, сейчасъ поговорите съ коноводами и возьмите самое надежное мсто депутата. Ничто не можетъ помшать вамъ засдать въ новомъ Парламент.

— Я вижу, что этому все мшаетъ, сказалъ Эндиміонъ.— Я не имю средствъ вступить въ парламентъ — ршительно никакихъ.

— Средства надо найти, сказала леди Монтфортъ.— Мы не можемъ теперь терять времени на разговоры о средствахъ. Это будетъ простая потеря времени. Это сдлать надо. Я теперь ду къ вашей сестр посовтоваться съ нею. Вамъ остается только настроить свои мысли на то, что вы будете въ новомъ Парламент и вы успете, потому что все на этомъ свт зависитъ отъ воли.

— Я думаю, что все на этомъ свт зависитъ отъ женщинъ, сказалъ Эндиміонъ.

— Это одно и тоже, сказала Беренгарія.

У леди Рогемптонъ была Адріана, когда доложили о леди. Монтфортъ.

Адріана пріхала утшать, но она сама утшалась тмъ, что если произойдетъ пермна въ министерств, то она будетъ чаще видть своего друга.

— Я къ этому приготовилась, сказала леди Рогемптонъ.— Я всегда ожидала чего-нибудь посл Будуарнаго заговора.

— Онъ далъ намъ два года, сказала леди Монтфортъ: — и мы еще въ отставку не вышли.

Эти три женщины молодыя, прелестныя и могущественныя были друзья Эндиміона. Имущество не состоитъ только изъ парковъ и дворцовъ, обширныхъ акровъ, различныхъ фондовъ, серебряной посуды и собранія картинъ. Сердечная привязанность составляетъ имущество и сочувствіе нужнаго человка часто стоитъ хорошаго помстья.

Эти три очаровательныя женщины были дружелюбны и цловались, когда встрчались, но разговоръ сдлался вялъ и проницательные глаза Майры прочли на физіономіи леди Монтфортъ крайнюю необходимость поговорить съ ней наедин.

— Итакъ, дорогая Адріана, сказала леди Рогемптонъ:— мы. выдемъ вмст въ три часа. Я заду за вами.

Адріана исчезла.

— Вы знаете? сказала леди Монтфортъ, когда он остались одн.— Разумется, вы знаете. Кром того я знаю, что вы знаете. Я пріхала къ вамъ вотъ зачмъ: вашъ братъ дол, женъ поступить въ новый парламентъ.

— Я не видала его, я не говорила съ нимъ объ этомъ, сказала Майра нсколько нершительно.

— Я видла его, я говорила съ нимъ, сказала ршительно леди Монтфортъ.— Онъ длаетъ затрудненія, а не должно быть никакихъ. Онъ посовтуется съ вами. Я пріхала тотчасъ, чтобы приготовить васъ. Никакихъ затрудненій не слдуетъ допускать.. Его будущность зависитъ отъ этого.

— Я живу для его будущности, сказала леди Рогемптонъ.

— Онъ будетъ говорить съ вами о деньгахъ. Эти вещи всегда стоятъ денегъ. Почти всегда денегъ нтъ у тхъ, кто долженъ ихъ имть. Я знаю, что милый лордъ Рогемптонъ очень къ вамъ добръ, но у него никогда не было денегъ въ рукахъ, хотя я никакъ не могла понять почему. А у моего мужа всегда было слишкомъ много денегъ, но я не люблю говорить съ нимъ о такихъ длахъ. Это сдлать надо. Какая польза въ брильянтовыхъ ожерельяхъ, если нельзя помочь другу вступить въ Парламентъ. Мн теперь/нужно только то, чтобы вы не длали мн затрудненій. Помогите ему тоже, если можете.

— Я желаю, чтобы Эндиміонъ женился, отвтила Майра.

— Я не вижу какимъ образомъ это поможетъ дламъ, сказала леди Монтфортъ.— Кром того, я терпть не могу женатыхъ. Они очень неинтересны.

— Я хочу сказать, что я желаю, задумчиво продолжала леди Рогемптонъ:— чтобы онъ сдлалъ блистательную партію.

— Это не очень легко, возразила леди Монтфортъ:— блистательныя партіи почти всегда не удаются. Вс замужнія наслдницы, которыхъ я знаю, были несчастны.

— Однако, можно жениться на богатой наслдниц и любить ее, сказала Майра.

— Можетъ быть, но только это очень невроятно.

— Мн кажется легко можно полюбить ту особу, которая сейчасъ вышла изъ комнаты.

— Мисъ Невшатель?

— Адріану. Разв вы несогласны со мною?

— Мисъ Невшатель никогда не выйдетъ замужъ, сказала леди Монтфортъ:— разв только лишится состоянія.

— Ну, я не знаю, а я иногда думала, что ей нравится Эндиміонъ. Я никогда не могла поощрять такое чувство, и я уврена, что Эндиміонъ не захотлъ бы этого. Я желала бы, почти желала бы, продолжала леди Рогемптонъ, стараясь говорить шутливо:— чтобы вы употребили ваше магическое вліяніе, любезная леди Монтфортъ, и устроили этотъ бракъ, тогда Эндиміонъ скоро поступилъ бы въ Парламентъ.

— Я пыталась разъ выдать замужъ мисъ Невшатель, сказала леди Монтфортъ съ пылающими щеками:— и очень рада, что это не удалось. Мое сватовство кончилось.

Наступило мертвое молчаніе, одна изъ тхъ тихихъ минутъ, которыя почти несовмстны съ жизнью, и съ присутствіемъ боле чмъ одного человческаго существа. Леди Рогемптонъ казалась погружена въ глубокія мысли. Она была очень занята этими мыслями, глаза ея были устремлены въ землю. Вся исторія ея жизни мелькала въ голов ея — вся исторія жизни ея и брата, начиная съ дтской комнаты до этой минуты, наполнявшей ее гордостью, да, гордостью, несмотря на see ея безпокойство. А между тмъ періодъ молчанія можно было сосчитать почти секундами. Вдругъ она подняла глаза съ пылающими щеками и опущеннымъ взоромъ и сказала:

— Это надо сдлать.

Леди Монтфортъ бросилась къ ней съ глазами сіяющими надеждой и энергіей, и поцловала ее въ об щеки.

— Дорогая леди Рогемптонъ, воскликнула она: — милая Майра! Я знала, что вы согласны со мною. Да, это надо сдлать.

— Вы можетъ быть увидите его, прежде чмъ я, съ нершимостью спросила Майра.

— Я вижу его каждый день въ одно время, отвтила леди Монтфортъ:— онъ обыкновенно ходитъ пшкомъ въ Нижнюю Палату съ мистеромъ Вильтономъ, и когда отвтитъ на вопросъ и узнаетъ вс новости, онъ приходитъ ко мн. Я всегда устрою такъ, чтобы вернуться съ прогулки домой и пробыть съ нимъ полчаса до обда.

Глава LXVI.

Леди Монтфортъ похала къ министру финансовъ, который, разумется, зналъ великую тайну. Она разсмотрла его списки, справилась съ его книгами, и повидимому, такъ же была знакома съ подробностями выборовъ, какъ самъ этотъ хитрый и опытный джентльменъ.

— Не могу ли я сдлать чего-нибудь? спрашивала она безпрестанно:— распоряжайтесь мною безъ всякаго зазрнія совсти. Не нужно ли давать вечера? Не могу ли я написать письма? Не могу ли я видться съ кмъ-нибудь?

— Если бы вы могли нсколько расшевелить милорда? вопросительно спросилъ министръ.

— Ну, это трудно, сказала леди Монтфортъ:— можетъ быть невозможно. Но вы имете все его вліяніе, и если встртится что-нибудь настоятельное, вы должны дать мн знать.

— Если бы онъ только поговорилъ съ своими управляющими, сказалъ министръ:— но говорятъ, что онъ этого не хочетъ, а у него есть ужасный человкъ въ ..шайр, который какъ я слышалъ одинъ изъ распорядителей въ обд для сер-Роберта.

— Я это все остановила, сказала леди Монтфортъ: — это все сдлалъ Одо, который самъ не отличается большимъ умомъ, исполненъ предубжденій противъ О’Конейля и тому подобное. Но онъ долженъ дйствовать за одно съ своей партіей, вамъ нечего его бояться.

— Все таки опасно дйствовать ощупью, сказалъ министръ.

— О! нтъ, отвтила леди Монтфортъ:— все пойдетъ какъ слдуетъ. Голодные люди должны быть на сторон министерства, которое дастъ имъ хлбъ даромъ. Кстати, только одно вы должны помнить, мой любезнйшій министръ. Я должна имть одно мсто для депутата, врное мсто, на которое я назначу депутата сама.

— Врное мсто въ наше время рдкость, сказалъ министръ.

— Да, по все-таки я должна его имть, возразила леди Монтфортъ: — я не забочусь ни объ издержкахъ, ни о хлопотахъ, но мсто должно быть врное.

Потомъ она отправилась домой и написала нсколько строкъ къ Эндиміону, что все ршено, что она видла его сестру, которая согласна съ нею, что это сдлать надо, и что она, леди Монтфортъ, была у министра финансовъ и достала врное мсто.

‘Я желала бы, чтобы вы могли пріхать къ завтраку’, прибавила она: ‘но я полагаю, что это невозможно, вы всегда такъ заняты. Зачмъ вы не были въ Министерств Иностранныхъ Длъ? Я теперь поду къ женамъ торій посмотрть, какъ он смотрятъ, по буду дома задолго до семи часовъ и, разумется, разсчитываю видть васъ’.

Между тмъ, Эндиміонъ нисколько не раздлялъ пріятнаго волненія своего прекраснаго друга. Съ тревогою, въ душ прошелъ онъ изъ Альбани въ Вайтголлъ, гд принялся за свои обязанности угрюмо и тревожно. Въ это утро была большая корреспонденція, что было для него развлеченіемъ и облегченіемъ, пока раздался звонокъ мистера Сидни Вильтона, и Эндиміонъ долженъ былъ явиться къ своему начальнику.

— Это тайна важная, сказалъ Вильтонъ:— но мн кажется я долженъ вамъ сказать, вмсто того, чтобы выйти въ отставку, министерство ршило распустить Парламентъ, я нахожу это ошибкой, но я не оставлю моихъ друзей. Они думаютъ, что число голосовъ въ Ирландіи будетъ очень большое, и что дешевый хлбъ поддержитъ насъ. Я думаю, что чмъ сильне будемъ мы въ Ирландіи, тмъ слабе въ Англіи, и сомнваюсь, будетъ ли нашъ дешевый хлбъ достаточно дешевъ. Эти манчестерскія ассоціаціи придали дламъ другой видъ. Я много думалъ о вашемъ положеніи. Мн хотлось бы, прежде чмъ разрушится наше министерство, обезпечить васъ какой-нибудь постоянной и важной должностью, въ которой вы могли бы быть полезны государству. Но вдругъ устраивать эти вещи трудно. Однако, теперь мы имемъ время осмотрться. Все-таки, если бы я могъ доставить вамъ постоянное и отвтственное положеніе въ этомъ вдомств, я былъ бы радъ. Я вчера говорилъ начальнику, что вы очень способны къ этому.

— О! не думайте обо мн, любезный серъ, вы были всегда слишкомъ добры ко мн. Я буду доволенъ моей судьбой. Я жалю только о томъ, что перестану вамъ служить..

Карета леди Монтфортъ подъхала къ Монтфортъ-Гаузу именно въ ту минуту, какъ Эндиміонъ подошелъ къ двери. Она поспшно взяла его подъ руку, она едва переводила духъ отъ волненія.

— Я боюсь, что очень опоздала, но если бы вы ушли, я никогда не простила бы вамъ. Я была задержана тмъ, что слушала о всхъ новыхъ назначеніяхъ у леди Белласайдъ. Они убждены, что мы выходимъ, и вы можете быть уврены, что я этого не. опровергала. Мн такъ много надо вамъ разсказать. Пойдемте въ комнату милорда, его нтъ, онъ удитъ рыбу. Подумайте, удить рыбу въ такой кризисъ! Не могу сказать вамъ, какъ я довольна моимъ визитомъ къ леди Рогемптонъ. Она совершенно согласна со мною во всемъ. ‘Это надо сдлать’, сказала она. Какъ это справедливо! и я почти сдлала это. Я хочу имть врное мсто депутата, не хочу ничего ненадежнаго. Пусть у насъ будетъ что-нибудь, на что. мы можемъ опереться. Если не въ министерств, то мы должны быть въ оппозиціи. Тамъ вы сформируетесь. Очень важно имть служебную опытность. Это спасетъ васъ отъ промаховъ, а я буду давать вечера и обды безъ конца и не успокоюсь, пока не увижу васъ первымъ министромъ.

Она бросилась въ кресло своего мужа, швырнула зонтикъ на столъ, а потомъ сказала:

— Но что съ вами, Эндиміонъ? у васъ такой грустный видъ. Неужели вы такъ принимаете къ сердцу наше пораженіе, которое даже еще не совсмъ ршено. Поврьте мн, и оппозиція иметъ свои прелести, право мн иногда кажется, что я такъ наслаждалась нашей министерской жизнью главное потому, что съ самаго начала это была постоянная борьба за существованіе.

— Я не выдаю себя совершенно равнодушнымъ къ предстоящей перемн, сказалъ Эндиміонъ:— во не могу сказать, чтобы въ этомъ не было ничего такого, что трогало бы оченьглубоко мои чувства.

— Что же это?

— Это то, чмъ вы и Майра такъ доброжелательно интересуетесь, сказалъ Эндиміонъ съ нкоторымъ волненіемъ:— не думаю, чтобы я могъ вступить въ Парламентъ.

— Вы не вступите въ Парламентъ! воскликнула леди Монтфортъ:— а для чего же созданы мужчины, какъ не для того, чтобы поступать въ Парламентъ? Я право изумлена.

— Я Парламентомъ не пренебрегаю, сказалъ Эндиміонъ: — напротивъ. Мн кажется эта жизнь была бы по мн, и я часто думаю, что можетъ наступить день…

— День наступилъ, перебила леди Монтфортъ: — и какъ разъ во время. Мистеръ Фоксъ вступилъ въ Парламентъ, не будучи совершеннолтнимъ и вс энергичные молодые люди должны длать тоже. А вдь вамъ двадцать два года!

— Не моихъ лтъ боюсь я, сказалъ Эндиміонъ нершительно:— потому что жизнь, которую я велъ послдніе годы, коротко познакомила меня съ Нижней Палатой.

— Такъ зачмъ же дло стало, любезный Эндиміонъ? съ нетерпніемъ спросила леди Монтфортъ.

— Это сдлаетъ большую перемну въ моей жизни, сказалъ Эндиміонъ спокойно, но серіозно:— и я не считаю себя вправ принять ее.

— Повторяю вамъ, что вамъ нечего безпокоиться насчетъ мста, сказала леди Монтфортъ.— Это не будетъ стоить вамъ ни шиллинга. Мы съ вашей сестрой устроили все это. Она сказала очень благоразумно: ‘Это надо сдлать’ и это сдлано. Вамъ остается только написать адресъ, сказать множество рчей и вы сдлаетесь членомъ Парламента на всю жизнь, или такъ надолго, какъ захотите сами.

— Можетъ быть, я буду парламентскій авантюристъ, могу и всплыть, могу и утонуть, послднее вроятне всего, потому что поднимутся бури, и тогда исчезнутъ т, которые не имютъ опоры въ стран, ни состоянія, которое позволило бы имъ переждать время и дождаться будущаго.

— Ну, я не ожидала, когда вы высаживали меня изъ кареты сегодня, что мн придется выслушать проповдь о благоразуміи.

— Признаюсь, что это не очень романично, сказалъ Эндиміонъ: — но мое благоразуміе по-крайней-мр не пошлость, выхваченная изъ прописей. Мн только двадцать два года, но я имю нкоторую опытность и даже очень горькую. Я говорилъ вамъ, дорогая леди Монтфортъ, о моей юности, потому что желалъ, чтобы вы о ней знали, но я примтилъ также, что вы всегда какъ будто избгали моей откровенности, и пересталъ говорить о томъ, что/какъ я видлъ, не интересовало васъ.

— Вы ошибаетесь, это чрезвычайно интересовало меня. Я знаю о васъ все. Я знаю, что вы не всегда служили въ департамент, но были избалованы роскошью. Я знаю, что отецъ вашъ былъ премилый и предобрый человкъ, но онъ сдлалъ ошибку и послдовалъ за герцогомъ Веллингтономъ, а не за мистеромъ Каннингомъ. Не сдлай онъ этого, онъ, вроятно, былъ бы теперь живъ и, вроятно, съ министерскимъ портфелемъ, какъ мистеръ Сидни Вильтонъ. Но вы не должны длать ошибки, Эндиміонъ. Обязанность моя и вашей сестры въ жизни состоитъ въ томъ, чтобы не допускать васъ до ошибокъ. А вы сдлаете очень большую ошибку, если пропустите этотъ золотой случай. Не думайте о прошломъ, вы слишкомъ углубляетесь въ него. Походите на меня, живите настоящимъ, и если мечтаете, то мечтайте о будущемъ.

— Ахъ! настоящее было бы пріятно, оно было бы очаровательно, если бы я всегда имлъ такую собесдницу, какъ леди Монтфортъ, сказалъ Эндиміонъ, качая головой.— Мн удивительне всего то, и это, дйствительно, поражаетъ меня, что Майра присоединяется къ этому совту — Майра, которая знаетъ все, и которая чувствовала это можетъ быть даже глубже, чмъ я. Но я не стану докучать вамъ этими мыслями, лучшій и, дражайшій другъ. Мн не слдовало бы намекать вамъ на мои частныя дла, по мн казалось это единственнымъ способомъ объяснить мое поведеніе, иначе необъяснимое.

— А кому же должны вы говорить эти вещи, какъ не мн, сказала леди Монтфортъ: — вдь вы сами назвали меня вашимъ лучшимъ и дражайшимъ другомъ. Я желаю быть такимъ другомъ для васъ. Можетъ быть я слишкомъ была горяча, но во всякомъ случа эта горячность была внушена мн желаніемъ вамъ добра. Будьте спокойны, говорите со мной, какъ съ Майрой. Я не могу быть вашей сестрой близнецомъ, но могу быть вашей сестрой по чувству.

Онъ взялъ ея руку и тихо поднесъ къ губамъ, глаза его были омочены слезами, если бы страшныя горести и испытанія его жизни не охладили его врожденной чувствительности. Потомъ онъ сказалъ серіознымъ тономъ:

— И во мн есть честолюбіе, дорогая леди Монтфортъ, и у меня были мечты, которыя удовлетворили бы даже васъ, но отчасти отъ моего темперамента, а еще боле можетъ быть отъ превратности моей жизни, я одаренъ значительною выжидательной способностью. Я нахожу, что если человкъ терпливъ и уметъ выжидать, все достанется тому, кто способенъ, по терпливъ можетъ быть тотъ, кто независимъ. Мои желанія умренны, но ихъ исполненіе должно быть врно. Распаденіе министерства, которое лишитъ меня жалованья домашняго секретаря, лишаетъ меня и роскоши, безъ которой я обойтись могу — лошади, грума, кресла въ театр, цвтка въ петлиц — но мсто письмоводителя въ департамент обезпечиваетъ меня. Пока я занимаю его, я могу изучать, могу работать, могу наблюдать и понимать весь механизмъ правленія. Я могу бывать въ обществ, безъ чего человкъ общественный, не смотря на свои дарованія или образованіе, будетъ играть съ жизнью въ жмурки. Я долженъ пожертвовать этой цитаделью моей жизни, если вступлю въ Парламентъ. Не оскорбитесь же, если я скажу вамъ, какъ долженъ сказать Майр, что я ршился не соглашаться. Это правда, что я имю несчастіе быть годомъ старе Чарльза Фокса, когда онъ вступилъ въ сенатъ, но даже при этой большой невыгод, моя самонадянность иногда заставляетъ меня думать, что я буду имть успхъ и приготовлю себя къ борьб.

Глава LXVII.

Вольдершеръ былъ въ восторг, когда великая тайна обнаружилась и онъ узналъ, что министерство намрено распустить Парламентъ, а не выходить въ отставку. Лордъ Джонъ Россель сдлалъ это заявленіе въ понедльникъ, и Вольдершеръ встртилъ Эндиміона въ передней Палаты Общинъ.

— Прздравляю васъ, мой милый, у вашихъ товарищей, по крайней-мр, храбрость есть. Если они проиграютъ, а я это думаю, то они выиграютъ, по-крайней-мр, три мсяца власти и власти безотвтной. Какъ! Они могутъ сдлать все въ этотъ промежутокъ и безъ сомннія сдлаютъ. Вы увидите, они сдлаютъ консулами своихъ лошадей. Это превосходитъ Будуарный заговоръ, и я всегда этимъ восхищался. Сто дней! Но какихъ дней! Какое волненіе! они стоятъ сотни лтъ на Эльб.

— Ваши друзья, кажется, совсмъ не такъ рады, какъ вы, сказалъ Эндиміонъ.

— Мои друзья, какъ вы ихъ называете, старые дураки и хотятъ раздлить добычу между древними руками. Для Пиля будетъ очень важно освободиться отъ этихъ нкоторыхъ старыхъ друзей. Распущеніе Парламента позволяетъ могущественнымъ показать свое могущество. Вотъ, напримръ, Бомарисъ, теперь онъ будетъ имть случай показать имъ кто такой лордъ Бомарисъ, У меня была мечта, онъ долженъ сдлаться шталмейстеромъ, Я не успокоюсь, ярка не увижу Имогену въ золотой карет, предъ которой вс будутъ разступаться какъ предъ королевскимъ экипажемъ.

— Мистеръ Феррарсъ, сказалъ издатель одной газеты, воспользовавшись поджидаемымъ случаемъ, когда Вольдершеръ разстался съ Эндиміономъ:— какъ вы думаете, можете вы дать мн сегодня вечеромъ рчь мистера Сидни Вильтона? Мы всегда поддерживали взгляды мистера Вильтона на хлбный законъ, и если выставить это сильно и ясно предъ страной въ этотъ кризисъ, эфектъ можетъ быть великъ, и даже весьма вроятно, если его поддержать, ршителенъ.

Боле двухъ сутокъ прошло посл разговора между Эндиміономъ и леди Монтфортъ, это были дни несчастливые. Первый разъ во время ихъ знакомства между ними было принужденіе и смущеніе. Леди Монтфортъ уже не противорчила его взглядамъ, но и не одобряла ихъ. Она избгала этого разговора, она казалась равнодушна ко всему, что происходило вокругъ нея, говорила о своемъ намреніи похать къ своему супругу и вмст съ нимъ удить рыбу, чувствовала, что его взгляды на жизнь врны.

— Милый Симонъ всегда былъ правъ, потомъ она вздыхала и пожимала своими хорошенькими плечиками.

Эндиміонъ, хотя бывалъ у нея по обыкновенію, не находилъ никакого предмета для разговора, политика казалась безмолвно воспрещена, а когда онъ пытался завести обыкновенный разговоръ, леди Монтфортъ казалась разсянна — а разъ даже положительно звнула.

Изумлялся Эндиміонъ еще боле тому, что при этихъ довольно прискорбныхъ обстоятельствахъ, онъ не находилъ надлежащей подпоры и сочувствія въ своей сестр. Леди Рогемптонъ не оспаривала его намреній, но казалась такъ же несчастна и недовольна, какъ леди Монтфортъ.

— То, что ты говоришь, дорогой Эндиміонъ, опровергать нельзя и я можетъ быть одна знаю это, но я чувствую, что потерпла неудачу въ жизни. Моей мечтой было доставить теб величіе, а теперь, когда является первый случай, мн кажется, что я боле чмъ безсильна.

— Дорогая сестра! ты сдлала для меня такъ много.

— Ничего я не сдлала, сказала леди Рогемптонъ:— я сдлала то, что сдлала бы всякая сестра въ этой столиц. Я мечтала о другомъ, я воображала, что съ моей любовью и съ моей волей я могу распоряжаться событіями и возвести тебя на вершину. Вижу теперь мое сумасбродство, твоей жизнью управляли другіе, а не я, это очень естественно, естественно, но все-таки горько.

— Дорогая Майра!

— Это такъ, Эндиміонъ. Не будемъ боле обманывать себя. Я не должна была успокоиться до-тхъ-поръ, пока ты не займешь положенія, которое позволитъ теб располагать твоей судьбой.

— Но если судьба дйствительно существуетъ, то человкъ ею располагать не можетъ.

— Не будемъ спорить о словахъ, ты знаешь что я хочу сказать, ты это чувствуешь. Я думаю боле, чмъ говорю, и ты понимаешь боле чмъ я сказала. Милордъ поручилъ пригласить тебя обдать у насъ, если ты придешь, но я тебя не приглашу. Теперь вовсе нерадостно встрчаться. Мои чувства точно таковы, какъ въ нашъ послдній годъ въ Грстли.

— О! не говори этого, милая Майра! сказалъ Эндиміонъ, бросаясь къ ней и крпко цлуя ее.— Положись на меня, все поправится, немножко терпнія и поправится все.

— У меня въ жизни было достаточно терпнія, сказала леди Рогемптонъ:— я терпла цлые годы, самые печальные, самые унылые, самые мрачные и трагическіе. Я переносила все, переносила твердо, потому что думала о теб, и имла довріе къ теб, довріе въ твою звзду, и оттого, что какъ идіотка, я пріучила себя къ мысли, что если посвящу теб мою жизнь, то эта звзда восторжествуетъ.

Такимъ образомъ, читатели видятъ, что нашъ герой находился не въ весьма покойномъ и веселомъ расположеніи духа, когда его остановилъ въ передней издатель, и надо опасаться, что онъ отвчалъ необыкновенно коротко этому господину, чего издатели не любятъ, и за что иногда вознаграждаютъ передовой статьей о характер и карьер нашего политическаго начальника, а можетъ быть мимоходомъ упомянутъ о наглости должностныхъ лицъ и о надменной дерзости частныхъ секретарей. Эти благоразумные и любезные соглядатаи общественныхъ длъ, должны бы, однако, иногда снисходительно вспомнить, что даже министры имютъ свои горести, и что выдержанный характеръ и невозмутимое присутствіе духа ихъ помощниковъ не всегда могутъ выносить всхъ недуговъ человческой натуры.

Эндиміонъ вернулся домой унылый и огорченный. Послднее событіе въ нашей жизни придаетъ колоритъ нашимъ чувствамъ. Съ тхъ поръ, какъ онъ поселился въ Лондон, можно сказать, что его жизнь была счастлива и постепенно успшна. Преданность сестры и то высокое положеніе, котораго она достигла, дружба леди Монтфортъ, ласковость общества, которое приняло его съ распростертыми объятіями, достатокъ посл тягостныхъ ограниченныхъ средствъ, его почетное и пріятное положеніе — все это кром многихъ другихъ причинъ длало Эндиміона Феррарса довольнымъ человкомъ. И можно было надяться, что во всемъ этомъ не будетъ недостатка въ его будущности. А между тмъ, онъ чувствовалъ уныніе, даже несчастіе. Майра казалась ему глубоко оскорбленною въ своихъ чувствахъ, и какъ-то онъ былъ этому причиной, леди Монтфортъ, отъ которой онъ никогда не получалъ ничего, кром улыбокъ, поощряющей доброты, остроумной насмшливости и доброжелательной заботливости объ его благосостояніи, оскорбилась и отдалялась отъ него. А что касается общества, то можетъ быть въ его положеніи составитъ большую разницу то, что онъ не будетъ уже секретаремъ кабинетнаго министра, а только простой письмоводитель, онъ не могъ даже въ эту грустную минуту подумать о предстоящемъ уменьшеніи дохода, хотя увеличеніе его въ то время возбудило въ немъ и въ тхъ, кто любилъ его, столько удовольствія. Между тмъ, разв онъ виноватъ? Разв его намреніе было мелочно или жадно? Онъ не могъ заставить себя думать это — его совсть увряла его, что онъ поступилъ какъ слдуетъ. Посл всего, что онъ испыталъ, онъ приготовился примириться съ неизвстнымъ, но не унизительнымъ положеніемъ.

Былъ длинный лтній вечеръ. Въ Парламент не было засданій посл заявленія министровъ. Сумерки мерцали съ очарованіемъ почти непреодолимымъ, какъ бы среди лса и воды. Эндиміонъ былъ приглашенъ на, обдъ, по отказался. Если бы не недоразумніе съ леди Монтфортъ, онъ похалъ бы, но это преслдовало его. Онъ не былъ у нея въ этотъ день, онъ не чувствовалъ въ себ мужества встртиться съ нею. Онъ начиналъ думать, что можетъ быть никогда не увидитъ ее боле, а если увидитъ, то наврно не въ прежнихъ отношеніяхъ. Она слыла капризной, хотя постоянно была ласкова къ нему. Никогда не видть ее боле, или видть ее измнившейся! Онъ не зналъ до-сихъ-поръ всей полноты своего несчастія, онъ не сознавалъ до этой минуты, что если не будетъ ее видть каждый день, то его жизнь сдлается нестерпима.

Онъ слъ за столъ, покрытый записками разныхъ женскихъ почерковъ, кром желаннаго, и пригласительными билетами на банкеты, балы, концерты, домашніе вечера, и танцы запросто — потому что нашъ пріятель былъ модный молодой человкъ — но какая польза быть моднымъ, если особа, которую вы любите, не интересуется больше вами? И, такимъ образомъ, просто изъ равнодушія, вмсто того, чтобы распечатать записочки съ разными коронами, онъ взялъ дловое письмо, запечатанное только облаткой, и сказавъ шутливо: ‘Должно быть счетъ’ вынулъ квитанцію на 20,000 ф. с. въ консоляхъ, купленныхъ утромъ на имя Эндиміона Феррарса эсквайра, завернутую въ поллиста почтовой бумаги, на которой были написаны эти слова незнакомымъ почеркомъ, неизвстно даже женскимъ или мужскимъ:

‘Помните — вы должны прислать мн ваше первое неоплаченное почтовой маркой письмо’ {Намекъ на то, что деньги присланы для поступленія въ Парламентъ, потому что въ то время члены Парламента, пользовались правомъ безплатной пересылки своихъ писемъ. Пер. Перев.}.

Глава LXVIII.

Безполезно было спрашивать, кто это могъ быть? Это могла быть только одна особа, и однако какъ же это могло быть устроено? такъ скоро! Ея мужъ былъ въ отсутствіи, только онъ одинъ могъ сдлать это для нея, а можетъ быть онъ былъ послдній къ кому она захотла бы обратиться. Не сонъ ли это? Длинныя сумерки, исчезали, а въ Альбани они исчезаютъ скоре, чмъ въ Парковомъ переулк, Эндиміонъ зажегъ свчи на камин, а потомъ опять старательно развернулъ документъ и прочелъ его нсколько разъ. Это не былъ сонъ. Онъ держалъ въ своей рук твердо и читалъ глазами ясно доказательство, что онъ былъ самовластнымъ владльцемъ довольно значительнаго капитала, который, если съ нимъ обращаться благоразумно, обезпечивалъ ему на всю жизнь полную и приличную независимость. Сердце его забилось, а щеки вспыхнули.

Какая женщина! и какъ справедливы были послднія слова Майры въ Грстли, что женщины будутъ его лучшими друзьями въ жизни! Онъ пересталъ думать, и опустившись на стулъ, впалъ въ задумчивость, въ которой прошлое и будущее какъ будто смшивались, съ какой-то примсью неопредленнаго и почти восхитительнаго настоящаго. Это была мечта о прекрасныхъ женщинахъ, и еще боле прекрасныхъ мысляхъ, семейной нжности и романической любви, о высокихъ и энергическихъ поступкахъ, о краснорчіи и власти. Часы пробили и пробудили его изъ задумчивости. Онъ свалился съ облаковъ. Могъ ли онъ принять это благодяніе? Согласно ли это будетъ съ тмъ принципомъ независимости, на которомъ онъ ршился построить свою жизнь? Благодяніе, оказанное такимъ образомъ, могло быть взято назадъ и возвращено, не законнымъ образомъ, но вліяніемъ сильне всякаго закона — сознаніемъ съ его стороны, что чувство интереса къ его жизни, побудившее къ этому поступку, можетъ измниться — измнится — должно измниться. Это было романическое побужденіе молодой и очаровательной женщины, которая была къ нему неизмнно добра, но слыла капризной, что было ему извстно. Это было сумасбродное и прекрасное приключеніе, и больше ничего.

Онъ ходилъ взадъ и впередъ по своимъ комнатамъ довольно долгое время, иногда думалъ, иногда только мечталъ, иногда въ пріятномъ, но слегка взволнованномъ состояніи, почти безсознательномъ. Наконецъ, онъ слъ за свой письменный столъ и писалъ нсколько времени, потомъ адресовавъ письмо къ графин Монтфортъ, онъ ршился измнить направленіе своихъ мыслей и пошелъ въ клубъ.

Утро не романтично. Только сумерки имютъ это обаяніе, но утро — ясно и весело, оно побуждаетъ къ дятельности и внушаетъ надежду. Жизнь иметъ мало затрудненій утромъ, по-крайней-мр не иметъ такихъ, которыхъ мы не могли бы побдить, и секретарь министра, молодой и преуспвающій сидя за своей утренней трапезой, окруженный поджареннымъ хлбомъ, всми газетами и кучей писемъ, просящихъ и общающихъ все, чувствуетъ съ гордостью и восторгомъ сознаніе могущественнаго и отвтственнаго существованія. Эндиміонъ взглянулъ на вс передовыя статьи, отдлилъ въ корреспонденціи зерно отъ плевелъ и ршилъ въ ум, на какія письма надо отвтить и кого долженъ видть. Вчерашнее странное происшествіе разумется-было не забыто, но такъ сказать удалено отъ его сознанія въ сует его дятельной жизни, когда слуга принесъ ему письмо, написанное почеркомъ хорошо знакомымъ. Онъ не хотлъ распечатывать, пока не остался одинъ, и распечаталъ съ сильнымъ біеніемъ сердца и пылающими щеками.

Письмо леди Монтфортъ.

‘О чемъ это вы пишите? и что все это значитъ? Я думала бы, что случилось какое-нибудь большое бдствіе, если бы, какъ ни было это прискорбно, оно не казалось въ тоже., время отчасти и пріятнымъ. Что же, пріятно? вы выражаетесь загадками, которыхъ я не могу понять. Разумется я буду дома для васъ во всякое время, если вы желаете видть меня. Пожалуста прізжайте сейчасъ, такъ какъ я ненавижу тайны. Я была вчера въ театр съ вашей сестрой. Мы об желали видть васъ, но кажется, никто изъ насъ не упомянулъ вамъ, что мы демъ. Я не сказала, потому что была слишкомъ растревожена насчетъ вашихъ длъ. Вы не потеряли ничего. Пьеса была глупа до невозможности. Мы весело хохотали, по-крайней-мр я, чтобы показать, что мы не боимся. Мой мужъ вчера неожиданно вернулся. Оно будетъ депутатомъ отъ графства, а мсто депутата отъ мстечка, которое занималъ онъ, остается вакантнымъ. Какой удобный случай былъ бы это для васъ! мсто врное. Но я теперь не интересуюсь мстами депутатовъ. Милордъ просилъ васъ обдать у насъ сегодня, надюсь, что вамъ будетъ можно. Можетъ быть онъ не будетъ въ состояніи видть васъ сегодня, такъ какъ его управляющій будетъ у него на счетъ этихъ выборовъ. Прощайте’.

Хотя леди Монтфортъ не любила загадокъ, ей удалось, однако, задать Эндиміону загадку, которая привела его въ порядочное недоумніе. Можетъ ли быть, чтобы писавшая эти строки была вчерашней неизвстной благодтельницей? Леди Монтфортъ была неспособна мистифировать. Ея натура была необыкновенно чистосердечна и безбоязненна, а когда Эндиміонъ разсказалъ ей все случившееся и показалъ ей документъ, который взялъ съ собой, имя сначала намреніе возвратить его ей, ея изумленіе равнялось ея радости.— Желала бы я это послать, сказала леди Монтфортъ: — но это было невозможно. Мн все равно кто бы это не послалъ, я любопытна только на счетъ того, на что я могу имть вліяніе. Это кончено. Вы свободны. Вы не можете колебаться относительно того, что вы должны длать. Я не стала бы говорить, съ вами если бы вы вздумали колебаться. Останьтесь здсь, а я пойду къ милорду. Это важный день. Если мы ршимъ сегодня, что вы будете кандидатомъ для нашего мстечка, я право не очень буду жалть о перемн министерства.

Леди Монтфортъ долго не возвращалась. Эндиміону хотлось бы отправиться по своимъ дламъ, но она такъ убдительно просила дождаться ея возвращенія, что онъ уйти не могъ. Комната была ему уже знакома, а иначе она была бы для него интересна, ея портреты работы нсколькихъ знаменитыхъ художниковъ, миніатюрный портретъ ея мужа въ венеціанскомъ костюм на ея письменномъ стол, который равно показывалъ и свтскую и дловую даму, потому что тамъ не было недостатка въ бумаг всякаго формата, для писемъ, для записокъ, записочекъ, и для государственныхъ депешъ, тутъ были и большіе конверты съ гербами и конверты поменьше только со словомъ ‘Беренгарія’ изъ буквъ фантастическихъ, и конверты, предназначаемые для изліяній только съ одной золотой пчелой. Былъ еще столъ, покрытый драгоцнными бездлушками, табакерками и ящичками, великолпно разрисованными, изящными миніатюрными портретами, рдкими опахалами, агатовыми чашечками, птицами, сверкавшими драгоцнными каменьями, почти такими же яркими какъ перья тропическихъ птицъ, хищныхъ зврей, вырзанныхъ изъ слоновой кости, или сдланныхъ изъ фантастическихъ жемчужинъ — остатки отъ украшеній королевъ и королевскихъ любовницъ.

На стнахъ были рисунки ея разныхъ домовъ, дома ея дтства, и тхъ домовъ, гд она хозяйничала, и которые она любила. На стнахъ висли также портреты тхъ, кого она считала своими короткими друзьями, лорда Рогемптона и графа Ферролля.

Время проходило, на столик возл ея любимаго креслу, лежала книга, которую она читала. Это была какая-то нмецкая повсть о слав, и Эндиміонъ, опустившись на кресло леди Монфортъ, заинтересовался книгой, которую до сихъ-поръ не видалъ никогда, но о которой много слышалъ.

Можетъ быть онъ читалъ уже довольно долго, когда послышался шорохъ, онъ вздрогнулъ и поднялъ глаза, а потомъ вскочивъ со стула, сказалъ:

— Случилось что-нибудь!

Леди Монтфортъ была совсмъ блдна и ея физіономія разстроена, по когда она говорила эти слова, она старалась улыбнуться и сказала:

— Нтъ, нтъ, ничего, ничего — по-крайней-мр ничего не можетъ васъ огорчить. Милордъ надется, что вамъ будетъ можно обдать съ нимъ сегодня и разсказать ему вс новости.

Потомъ она бросилась на стулъ и вздохнула.

— Мн хотлось бы вдоволь наплакаться, какъ выражаются слуги — но я никогда плакать не могла. Сейчасъ все вамъ разскажу. Какъ вы были добры, что не ушли.

Оказалось, что леди Монтфортъ видла своего мужа прежде управляющаго, который ждалъ, и такъ какъ случай былъ очень удобный, она предложила дать Эндиміону мсто родственника ея мужа. Лорду Монтфорту очень понравилось это предложеніе. Ему это и въ голову не пришло. Онъ не воображалъ, чтобы Феррарсъ собирался въ Парламентъ. Это была отличная мысль. Онъ терпть не могъ читать о томъ, что длается въ Парламент, а между тмъ ему было пріятно знать, что происходитъ. Если случится что-нибудь интересное, онъ будетъ знать все изъ главнаго источника.

— И ты должна сказать ему, Беренгарія, продолжалъ онъ:— что онъ можетъ приходить обдать къ намъ, когда захочетъ, въ сапогахъ. Это ршено, что членъ Парламента можетъ обдать въ сапогахъ. Я нахожу, что это отличный планъ. Кром того я знаю, что это будетъ пріятно теб. У тебя будетъ твой собственный депутатъ.

Онъ позвонилъ въ колокольчикъ, и попросилъ леди Монтфортъ остаться и поговорить съ управляющимъ. Нельзя выбрать время удобне. Они сдлаютъ тотчасъ вс надлежащія распоряженія, и онъ пригласитъ управляющаго отобдать у нихъ сегодня и поговорить съ мистеромъ Феррарсомъ.

Управляющій вошелъ, и ему было все объяснено спокойно, ясно и кратко милордомъ, но съ пылкими объясненіями его очаровательной женой. Управляющій нсколько разъ пытался сдлать замчаніе, но нсколько времени это ему неудавалось, леди Монтфортъ такъ хотлось, чтобы онъ узналъ все о мистер Феррарс, самомъ выдающемся человк настоящаго времени, сын покойнаго высокороднаго Вильяма Питта Феррарса, который, если бы не умеръ, вроятно былъ бы первымъ министромъ и тому подобное.

— Мистеръ Феррарсъ во всхъ отношеніяхъ таковъ, какъ мы только можемъ пожелать, сказалъ управляющій: — и какъ вы говорите, миледи, хотя онъ молодъ, какъ былъ Питтъ, я не сомнваюсь, посл того что вы сказали, миледи, что онъ современенъ можетъ сдлаться также знаменитъ. Но я пріхалъ главнымъ образомъ, для того, чтобы представить милорду, въ какомъ затрудненіи мы будемъ находиться, если мистеръ Одо откажется.

— Въ затрудненіи на счетъ чего? нетерпливо спросила леди Монтфортъ.

— Дло въ томъ, миледи, что если мистеръ Одо останется, къ нему имютъ большое уваженіе. Другая сторона его не тронетъ. Онъ былъ депутатомъ столько лтъ и милордъ былъ очень щедръ… По правд сказать однако, если мистеръ Одо откажется, то мы назначить депутата не можемъ.

— Не можемъ назначить депутата. Въ такомъ случа о нашихъ интересахъ не радли самымъ страшнымъ образомъ.

— Надюсь, что нтъ, миледи, возразилъ управляющій.— Фактъ заключается въ томъ, что поземельные собственники, противъ насъ.

— Я думала, что вся земля принадлежитъ моему мужу.

— Нтъ, миледи, въ мстечк перевсъ на сторон лорда Бомариса. Прежде об стороны были равносильны, по вс новыя зданія находятся въ части города, принадлежащей лорду Бомарису. И это ничего бы не значило, если бы дло оставалось въ прежнемъ положеніи. Ддушка настоящаго лорда былъ вигъ и всегда поддерживалъ Монтфортовъ, только теперь-то все измнилось. Настоящій графъ перешелъ на другую сторону и, какъ слышу, крпко держится своихъ взглядовъ.

Леди Монтфортъ пришлось сообщить все это Эндиміону.

— Вы увидитесь съ управляющимъ за обдомъ, но онъ не подалъ мн и луча надежды. Идите теперь, я и то задержала васъ очень долго. Я такъ убита, что едва могу владть собой. Представьте себ, наше мстечко, выхваченное у насъ лордомъ Бомарисомъ! Я счастія вамъ не принесла, Эндиміонъ, я сдлала вамъ одинъ вредъ, я такъ огорчена. Если бы вы привязались къ леди Бомарисъ, вы могли бы сдлаться членомъ Парламента.

Глава LXIX.

Между тмъ, такъ какъ важная новость уже не была тайной, величайшее волненіе преобладало въ политическомъ мір. Тори, которые пришли къ полному убжденію, что министерство должно удалиться, съ нетерпніемъ ожидали послдствій при настоящихъ обстоятельствахъ. Парламентъ, распускаемый министерствомъ, былъ избранъ по его совту и подъ его покровительствомъ. Было не принято, даже неконституціонно, закрывать собраніе, ими же созданное. Однако, виги, вообще не слишкомъ щекотливое на этотъ счетъ, нашли, что имъ представляется средство къ успху и твердо вознамрились не пренебрегать имъ. Въ одномъ они успли тотчасъ — они напугали противниковъ. Распущеніе Парламента въ то время, какъ тори составляли оппозицію, было обстоятельствомъ непріятнымъ для этой партіи, но распущеніе Парламента съ заявленіемъ о ‘дешевомъ хлб’ при томъ, что большая часть населенія голодала, было не совсмъ то соединеніе Богомъ посланныхъ обстоятельствъ, котораго такъ давно ждало, и желало, и леляло, и нянчило, и провозглашало, и общало энергическое полчище консервативныхъ интригантовъ.

Тедполь не зналъ покоя въ переполненномъ Карльтон, говорилъ со всми, отвчалъ не запинаясь на каждый вопросъ, принималъ тонъ и заискивающій, и повелительный, а между тмъ не спускалъ глазъ съ двери въ тревожномъ ожиданіи.

— Они не будутъ въ состояніи поддать пару, сер-Томасъ, хартисты противъ нихъ. Хартисты никогда не покорятся чему-нибудь дешевому. Не смотря на ихъ дикія фантазіи, они настоящіе Джонъ Булли. Извините, я вижу господина, съ которымъ долженъ переговорить, и онъ стремительно понесся къ двери, когда входилъ Вольдершеръ.

— Что новаго у васъ? спросилъ Тедполь, съ притворнымъ равнодушіемъ.

— Я прихожу за встями сюда, сказалъ Вольдершеръ.— Тутъ моя академія, а вы, Тедполь, мой Платонъ.

— Ну, если вы нуждаетесь въ мудрыхъ словахъ, то выслушайте меня. Будь у меня важный другъ, какой вроятно есть у мистера Вольдершера, и такой, который желаетъ высокаго мста, то именно теперь настало время, когда этотъ человкъ можетъ выказать свою силу.

— У меня есть важный другъ, которому я желаю высокій постъ, сказалъ Вольдершеръ:— и полагаю, что онъ вполн готовъ доказать свою силу, если только узнаетъ въ точности, какъ приложить ее.

— Что я вамъ скажу, неизвстно еще ни одной душ въ этой комнат и только одному лицу, вн ея стнъ, но вы можете положиться на мои слова. Двоюродный братъ лорда Монтфорта отказывается отъ Нортборо и будетъ депутатомъ отъ графства. Они, разумется, думаютъ, что могутъ назначить ему преемника. Обманываются, это зависитъ отъ вашего друга, лорда Бомариса.

— Кажется, вы можете полагаться на Бомариса, замтилъ Вольдешеръ, сильно заинтересованный.

— Я полагаюсь на васъ, сказалъ Тедполь съ ласково доврчивымъ взглядомъ — Партія уже многимъ вамъ обязана. Это будетъ внцомъ вашихъ заслугъ.

— Бомарисъ не такой человкъ, чтобъ съ нимъ легко было управиться, возразилъ Вольдершеръ:— съ нимъ надо быть осторожнымъ.

— Вс говорятъ, что онъ совтуется съ вами на счетъ всего.

— Вс ошибаются, какъ обыкновенно, сказалъ Вольдершеръ.— Лордъ Бомарисъ не совтуется ни съ кмъ, кром леди Бомарисъ.

— Въ такомъ случа мы устроимся, возразилъ Тедполь съ торжествующимъ видомъ,— Тотъ, кого я хочу, чтобы выбрали, родственникъ леди Бомарисъ, нкто мистеръ Родни, очень желающій попасть въ Парламентъ и очень богатый. Я не знаю, кто онъ именно, но фамилія у него хорошая, скажемъ, что онъ родня лорду Родни, пока его не выберутъ, а тамъ пусть себ вдаются, какъ хотятъ.

— Родни, задумчиво повторилъ Вольдершеръ:— хорошо, если услышу что-нибудь, то извщу васъ. Вы въ хорошемъ расположеніи духа, надо полагать?

— Я желалъ бы немного солнца. Холодная весна, а теперь дождливое лто, и затмъ увренность въ ужасномъ неурожа, при промышленныхъ бдствіяхъ, распространяющихся съ каждымъ днемъ, это перспектива непріятная. Но англичане народъ разсудительный. Трудно будетъ противникамъ убдить ихъ, что неурожай причиненъ сер-Робертомъ.

— Настоящее министерство очевидно въ этомъ виновато, сказалъ Вольдершеръ.

Въ тотъ вечеръ у леди Рогемптонъ былъ пріемъ. Торіевъ оказывалось мало, но въ числ ихъ находилась леди Бомарисъ. Она никогда не пропускала случая, выказать своимъ присутствіемъ, какъ признательна Майр за доброту, съ какою была встрчена ею, при своемъ первомъ появленіи въ обществ. Эндиміонъ, по своему обыкновенію, когда представлялся случай, все боле вертлся около леди Бомарисъ. Она всегда привтствовала его съ искреннимъ дружелюбіемъ и очевиднымъ удовольствіемъ. Онъ поговорилъ съ нею, потомъ уступилъ мсто другимъ, опять подошелъ поговорить и предложилъ свести ее выпить чашку чаю, она согласилась съ веселымъ взглядомъ и очаровательною улыбкою.

— Ваши друзья должны торжествовать, леди Бомарисъ, сказалъ Эндиміонъ.

— Да, они конечно, очень веселы. Признаться, я не сочувствую этому.

— Но должны бы, возразилъ Эндиміонъ.— У васъ будетъ великолпное положеніе. Я думаю, лордъ Бомарисъ получитъ такую должность, какую пожелаетъ, и вашъ домъ сдлается первымъ партіи тори.

— Я не знаю, захочетъ ли лордъ Бомарисъ взять на себя должность и не думаю, чтобы какое-либо назначеніе пришлось ему по вкусу. А что до меня, то я вынуждена быть честолюбивой, но честолюбія во мн нтъ, или врне, мн кажется, я была счастливе, когда вс, повидимому были на одной сторон.

— Да, то были счастливые дни, сказалъ Эндиміонъ:— и настоящее время счастливо. А ничего такъ не радуетъ меня, какъ видть что вс восхищаются леди Бомарисъ и вс цнятъ ее.

— Не называйте меня леди Бомарисъ. Въ обществ, это, пожалуй, необходимо, но когда мы одни, я предпочитаю, чтобы вы называли меня прежнимъ ласковымъ именемъ.

— Я всегда буду любить это имя, отвтилъ Эндиміонъ и прибавилъ, посл нкотораго колебанія:— всегда буду любить ту, которая носитъ его.

Она невольно, хотя чуть замтно, пожала ему руку, и сказала тихо и какъ бы торопливо:

— О васъ говорили сегодня за обдомъ. Перемна министерства, если она совершится, я боюсь, повредитъ вамъ. Вы лишитесь мста секретаря Вильтона и, можетъ статься, еще другого чего.

— Превратности войны, сказалъ Эндиміонъ:— надо переносить такія неудачи. Но сказать правду, я считаю вроятнымъ, что въ моей жизни произойдетъ перемна, при которой я не могъ бы сохранить мсто секретаря ни въ какомъ случа.

— Ужъ не женитесь ли вы? съ живостью спросила она.

— И не думаю ни о чемъ подобномъ.

— Вы молоды для женитьбы.

— Однако, я старше васъ.

— Положимъ, но для мужчины или женщины въ этомъ отношеніи возрастъ не одинаковъ. Къ тому же у васъ такъ, много прелестныхъ друзей, что жениться вамъ не слдуетъ теперь. Что сказала бы на это леди Рогемптонъ?

— Признаться, я иногда подозрвалъ сестру въ желаніи женить меня.

— Но за то есть другія личности, которыя не сестры вамъ, однако не мене желаютъ, чтобы вы были счастливы, сказала леди Бомарисъ, поднявъ на него свои дивные глаза, по длинныя рсницы не давали возможности опредлить, выражалъ ли этотъ взглядъ безпокойство или оттнокъ насмшливости.

— Не думаю, чтобы я когда-нибудь женился, сказалъ Эндиміонъ.— Та перемна въ жизни, на которую я намекалъ, отнюдь не романическаго свойства. Я хочу попытать счастіе на выборахъ и попасть въ Парламентъ.

— Это будетъ восхитительно, вскричала леди Бомарисъ.— Знаете ли, я всегда мечтала, чтобы вы были въ Парламент.

— Ахъ! любезнйшая Имогена, такъ какъ вы разршили мн называть васъ этимъ именемъ, говорите осторожне. Вспомните, что мы, къ не счастію, въ двухъ различныхъ лагеряхъ. Вы не должны желать мн успха въ моемъ предпріятіи, наоборотъ, боле чмъ вроятно, что вы должны будете употребить все ваше вліяніе противъ меня, да, отнимать у меня голоса, носить цвта враждебные мн, и прибгать къ вашему неодолимому очарованію, чтобы возстановлять противъ меня избирателей или отвлекать отъ меня тхъ, которые числятся въ моихъ рядахъ.

— И въ шутку вамъ не слдуетъ говорить такимъ образомъ, возразила леди Бомарисъ.

— Да я и не шучу, я говорю страшно серіозно. Сегодня утромъ еще мн предлагали быть депутатомъ отъ одного мстечка, на которое, какъ утверждали, можно расчитывать наврняка, однако, разспросивъ подробности, я увидалъ, что вліяніе лорда Бомариса чрезвычайно сильно и попытка съ моей стороны была бы безумствомъ.

— Какой это городъ? спросила леди Бомарисъ вполголоса.

— Нортборо, отвтилъ Эндиміонъ.— Депутатомъ теперь кузенъ лорда Монтфорта, который будетъ депутатомъ отъ графства. Мсто предложили мн и сказали, что я буду выбранъ, безъ протеста.

— Вамъ предлагала его леди Монтфортъ? спросила Имогена.

— Она говорила за меня и лордъ Монтфортъ одобрилъ ея предложеніе. Мн сказали, что назначить депутата фамильное право Монтфортовъ, но когда я вникнулъ въ дло, то нашелъ, что вліяніе лорда Бомариса гораздо сильне.

— Я полагала, что леди Монтфортъ неодолима, замтила Имогена:— въ обществ все преклоняется предъ нею.

— Общество и политика имютъ много общаго между собой, но все-таки это не одно и тоже. Въ настоящемъ случа леди Моптфортъ безсильна.

— И вы положительно отказались уже? спросила леди Бомарисъ.

— Нтъ, положительно не отказывался, и надобности не было, но я отбросилъ мысль объ этомъ и старался нкоторое время подыскать другую мстность, въ чемъ еще не усплъ. Словомъ, въ настоящее время нельзя вступать въ Парламентъ, какъ вступаешь въ клубъ.

— Если бы я могла сдлать что-нибудь, хоть очень немного! сказала Имогена.— Не будетъ ли мое вмшательство непріятно леди Монтфортъ?

— Почему непріятно?

— О! я не знаю, и она замялась, а потомъ прибавила:— ревнива она?

— Ревнива! Съ какой стати ей ревновать?

— Можетъ быть, она и не иметъ повода.

— Вдь вы знаете леди Монтфортъ. Она женщина съ живыми и пылкими чувствами, отличнйшій другъ и безстрашный врагъ. Ея доброта ко мн, съ первой минуты нашего знакомства, была невыразима, и я твердо увренъ, что она желаетъ отъ всего сердца мн помочь. Но паша партія не популярна въ настоящее время, нельзя не видть, что страна противъ насъ. Мы наскучили ей. Я самъ сознаю, что общіе выборы будутъ неудачны. Либеральныхъ мстечекъ немного именно теперь, напротивъ, очень мало, и хотя леди Монтфортъ сдлала боле, чмъ кто-либо могъ исполнить при настоящихъ обстоятельствахъ, я убжденъ, не смотря на вашу вру въ ея неодолимость, что она встртитъ неудачу.

— Я почти не знаю ее, возразила Имогена.— Свтъ считаетъ ее неодолимой, и я полагаю, что вы раздляете этотъ взглядъ. Тмъ не мене, я желала бы ей успха въ этомъ случа, и очень жалю, что назначать депутата отъ Нортборо не оказалось фамильнымъ правомъ Монтфортовъ.

Глава LXX.

Невшатель давалъ обдъ исключительно для лицъ принадлежащихъ къ высшей правительственной партіи. Это былъ послдній обдъ предъ распущеніемъ Парламента. ‘Обдъ утшенія или надежды’, говорилъ лордъ Рогемптонъ. Въ числ приглашенныхъ была и леди Монтфортъ. Она совсмъ одлась и карета стояла во двор, когда она зашла къ мужу.

Лордъ Монтфортъ имлъ особенное пристрастіе къ драгоцннымъ камнямъ и такого держался мннія, что видть ихъ въ выгодномъ свт или судить о ихъ вид или отлив можно только на красивой женщин. Когда его жена наднетъ богатый нарядъ и онъ находился подъ однимъ кровомъ съ нею, то любилъ, чтобы она заходила къ нему предъ отъздомъ и давала случай полюбоваться ея сверкающими брильянтовыми нитками и діадемами, отливомъ ея громадныхъ жемчуговъ и великолпіемъ ея изумрудовъ, сафировъ и рубиновъ.

— Ну, Беренгарія, сказалъ онъ шутливо:— ты божественна. Пожалуста, никогда боле не зди на обдъ въ такомъ парад. Это приводитъ меня въ отчаяніе. Одинъ Бертолини уловилъ очертаніе твоихъ плечъ и то я не совсмъ доволенъ его работой. И такъ, ты дешь на обдъ къ доброму Невшателю. Передай ему мой дружескій поклонъ. Мало людей, которые нравились бы мн боле него. Онъ такъ уменъ, столько знаетъ, и знаетъ изъ того, что длается. Я охотно обдалъ бы у него, но вдь ему извстно мое несчастное положеніе. Къ тому же, мой другъ, если бы мн и лучше было, я все-таки слишкомъ слабъ для его обдовъ. У него настоящіе банкеты. Я не перевариваю этихъ ортолановъ, начиненныхъ трюфелями, и этихъ трюфелей, начиненныхъ ортоланами. Не прідетъ ли онъ къ намъ пообдать бараниной?

— Королева Месопотаміи будетъ здсь на будущей недл, Симонъ, и мы дйствительно должны пригласить ее на то, что ты называешь бараниной, тогда можно просить и Невшателей, и еще кой-кого.

— Я надялся, что распущеніе Парламента унесетъ всхъ отсюда, сказалъ лордъ Монтфортъ, почти горестно.— жаль, что королева Месопотаміи не кандидатка на представительство какого-нибудь мстечка, я думаю, она была бы не прочь.

— Но мы выбрать ее не можемъ, Симонъ, такъ не касайся этого. Чмъ ты будешь развлекаться сегодня?

— О! я отлично проведу время. У меня обдаетъ начальникъ французской сыскной полиціи и еще человка два. Кром того, у меня очень занимательная книга ‘Вверхъ дномъ’, она выходитъ выпусками. Мн правятся книги, которыя выходятъ выпусками, остаешься въ маленькомъ недоумніи и не можешь лишить чтенія всякой занимательности, заглянувъ на послднюю страницу послдней части. Я думаю, теб надо прочесть ‘Вверхъ дномъ’, Беренгарія. Ты услышишь объ этомъ, если не ошибаюсь. Написано цинично, какъ свойственно авторамъ, знающимъ немного свтъ, и во всемъ есть преувеличеніе, что также ихъ недостатокъ, когда они сколько-нибудь прозрли правы. Нкоторое знакомство съ свтомъ очень опасно, особенно въ литератур. Но книга умная и слогъ у автора превосходный. Слогъ это все, особенно въ роман.

— А какъ зовутъ писателя, Симонъ?

— Ты никогда не слыхала его имени, да и я не слыхалъ, по мой секретарь, который иметъ много знакомствъ между этими безалаберниками, и членъ общества Космополитовъ и знаетъ всхъ на свт, говоритъ, что онъ написалъ уже нсколько книгъ, только он успха не имли. Его фамилія Сент-Барбъ. Я хотлъ бы пригласить его обдать, да какъ добраться до него?

— Ну, прощай, Симонъ, и съ волненіемъ въ душ, по съ видомъ спокойнымъ, она приложилась губами къ его лбу.— Я предвижу непріятный обдъ.

— Прощай! Если увидишь бднаго Феррарса, что вроятно, то скажи ему, чтобы онъ не унывалъ. Свтъ колесо, все обойдется.

Обдъ нельзя было назвать непріятнымъ, хотя между гостями не было новыхъ лицъ, вс они отличались умомъ, изысканностью и питали другъ къ другу полное сочувствіе. Было и нсколько министровъ, и Рогемптоны, и Сидни Вильтонъ и Эндиміонъ. Тмъ не мене, общій тонъ бесды отзывался натянутостью и чмъ-то неестественнымъ, эта притворная веселость и легкомысліе не нравились леди Монтфортъ, которая воображала себя несчастною, потому что страна идетъ къ своей погибели, тогда какъ истинная причина ея неудовольствія, скрытая въ глубин сердца, заключалась въ фамильномъ дл о ‘прав назначать депутата’. Особенно не нравился ей сегодня ея герой, лордъ Рогемптонъ. Она находила его болтливымъ и пошлымъ только потому, что онъ не смотрлъ уныло и не говорилъ мрачно.

— Я думаю, мы устроимся отлично, сказалъ онъ.— Можетъ ли быть лучше заявленіе, какъ ‘Дешевый хлбъ’? Тотчасъ почувствуешь аппетитъ.

— Но Союзъ противъ хлбнаго закона утверждаетъ, что вашъ хлбъ дешевъ не будетъ, возразилъ Мельхіоръ Невшатель.

— Не знаю, иметъ ли Союзъ, на самомъ дл, вліяніе на выборы, сказалъ лордъ Рогемптонъ.— Для меня это сомнительно. Современемъ онъ могъ бы имть, но торговля успетъ оживиться до этого. Я только-что прочелъ рчь Торнберри. Мы еще услышимъ объ этомъ человк. Васъ не потревожатъ насчетъ кого-либо изъ вашихъ депутатовъ, сказалъ онъ своей сосдк, мистрисъ Невшатель, понизивъ голосъ и съ выраженіемъ сочувствія.

— Нашихъ депутатовъ? повторила она, точно пробудившись отъ сна.— О! я ничего не знаю о нихъ, да и не понимаю зачмъ распускается Парламентъ. Надюсь, что до этого разршатъ сумму для наблюденія за прохожденіемъ Венеры.

— Я полагаю, что римско-католическій вопросъ поддержитъ насъ, сказалъ одинъ министръ.

— Къ слову о католикахъ, вмшался Вильтонъ: — правда ли что Пенрддокъ передался Риму?

— Неправда, возразилъ ему товарищъ.— Онъ похалъ въ Римъ — это несомннно, и провелъ тамъ нсколько времени, но единственно для развлеченія. Онъ заработался.

— Если бы онъ былъ человкъ практическій, шепнула Невшателю леди Монтфортъ: — то могъ быть деканомъ и на дорог къ епископству.

— Именно въ этомъ мы и нуждаемся, леди Монтфортъ, сказалъ Невшатель:— намъ нужны дльные люди. Если бы нашъ, канцлеръ Казначейства былъ человкъ дла, а не слова, мы не попали бы въ тиски, въ которыхъ находимся.

— Едва ли Пенрддокъ отречется отъ англиканской церкви при вроятной перемн министерства. Мы ничего не могли сдлать для него, при его взглядахъ, но онъ станетъ выжидать Пиля.

— О! Пиль никогда не потерпитъ людей съ такими выспренними взглядами.

— Пенрддокъ никогда не отречется отъ англиканской церкви, пока для него есть возможность сдлаться Лоудонъ. Но исчезни эта возможность Пенрддокъ тотчасъ поклонится Ватикану, положитесь на мое слово.

— Я долженъ сознаться, сказалъ лордъ Рогемптонъ:— что принялъ бы католичество, будь я духовное лицо.

— И тогда не могли бы жениться. Хорошъ комплиментъ леди Рогемптонъ.

— Напротивъ, поэтому то я и не поступилъ въ духовное званіе.

Эндиміонъ велъ Адріану къ обду. Она была очень интересна и разговорчиве обыкновеннаго.

— Эти общіе выборы, я боюсь, причинятъ больше замшательство, сказала она.— Папа намъ говорилъ, что вы хотите быть кандидатомъ.

— Я кандидатъ, но еще безъ мста, отвтилъ Эндиміонъ: — но я надюсь устроить это.

— Вы должны сказать мн, какіе ваши цвта.

— И вы будете носить ихъ?

— Непремнно, вышью вамъ знамя, если вы побдите.

— Кажется, я долженъ побдить, имя это въ виду.

— Надюсь, что вы во всемъ будете побдителемъ.

Когда дамы вышли изъ-за стола, Беренгарія сла возл леди Рогемптонъ.

— Какой скучный обдъ! сказала она.

— Вы находите?

— Можетъ быть, вина во мн самой. Я не въ дух и мн представляется, что все идетъ дурно.

— По временамъ идетъ дурно, а потомъ поправляется.

— Не думаю, чтобы что-нибудь поправилось относительно меня.

— Какъ вы можете это говорить! любезная леди Монтфортъ. Весь свтъ у вашихъ ногъ, и всегда былъ, и всегда будетъ.

— Не знаю, что вы разумете подъ тмъ, что свтъ у моихъ ногъ. Мн представляется, что я никакого вліянія не имю — ничего сдлать не могу. Я раздосадована этимъ дломъ о вашемъ брат. Наши такъ глупы. У нихъ нтъ находчивости. Когда я обращаюсь къ нимъ съ просьбою о мст въ Парламент, я ожидаю, что получу его, какъ ожидала бы, что мн доставятъ потребованную отъ Говелля и Джемса шаль. Вмсто того, они только длаютъ затрудненія. Нашей партіи нуженъ какой-нибудь Тедполь, который всегда изловчается перехитрить ихъ во всемъ.

— Конечно, я буду глубоко разочарована — глубоко огорчена, если Эндиміонъ не попадетъ въ этотъ Парламентъ, сказала леди Рогемптонъ:— но если мы потерпимъ неудачу, я не впаду въ отчаяніе. Я буду продолжать то, что длала всю жизнь — прилагать вс усилія воли и вліянія, чтобы выдвинуть его.

— Я думала, что имю волю и вліяніе, сказала леди Монтфортъ:— но меня излчили отъ самомннія. Я очень интересовалась вашимъ братомъ, съ первой минуты, какъ узнала его. Его будущность была цлью въ моей жизни, я полагала, что могу устроить ее. Какое заблужденіе! Вмсто этого я только даромъ потратила годы его жизни. ь

— Вы были для него самымъ добрымъ, самымъ драгоцннымъ другомъ, и онъ это чувствовалъ.

— Какой толкъ въ доброт, а драгоцнною я не могу быть ни для кого. Я часто думала, что исчезни я завтра съ лица земли, никто обо мн не пожалетъ.

— Вы въ болзненномъ настроеніи, любезная леди Монтфортъ. Завтра, можетъ быть, все устроится и вы сознаете тогда, что окружены преданными друзьями, что у васъ мужъ, который васъ боготворитъ.

При этихъ словахъ, леди Монтфортъ пытливо взглянула въ лицо леди Рогемптонъ, и покачала головой.

— А! любезная Майра, вы судите по собственному счастію? Вы не знаете лорда Монтфорта. Вамъ извстно, какъ я люблю его, а между тмъ я вполн убждена, что онъ предпочитаетъ мои письма моему обществу.

— Вотъ что значитъ писать, какъ мадамъ де-Севинье, возразила леди Рогемптонъ, стараясь придать разговору боле шутливый тонъ.

— Вы шутите, сказала леди Монтфортъ:— а я говорю серіозно. Меня никто не обманетъ. Желала бы я, чтобы кто-нибудь могъ обмануть! У меня роковой даръ читать помыслы людей и проникать вглубь ихъ побужденій, не смотря на самый скрытный или сложный характеръ. Къ несчастію, сказанное мною о лорд Монтфорт, вполн справедливо.

Въ то время, пока происходилъ этотъ занимательный разговоръ, предметъ похвалы леди Монтфортъ, тотъ, кто всегда изловчался перехитрить ея друзей, хотя время уже близилось къ полуночи, расхаживалъ взадъ и впередъ по Карльтонской террас, съ взволнованнымъ и раздраженнымъ видомъ. Онъ былъ не одинъ.

— Говорю вамъ, Вольдершеръ, что знаю. Я слышалъ отъ самого лорда Бомариса, онъ отказался поддерживать нашего кандидата и, безъ сомннія, передастъ свое вліяніе противникамъ.

— Не думаю, чтобы лордъ Бомарисъ принялъ на себя какое-либо обязательство.

— Прекрасное положеніе вещей! воскликнулъ Тедполь.— Не понимаю что творится на свт. Люди ожидаютъ высшихъ должностей въ управленіи или званія товарища министра, а между тмъ отдаютъ свои мста въ Парламент противникамъ.

— Есть какое-то фамильное обязательство между семействами Бомарисъ и Монтфортъ, а лордъ Бомарисъ, очень молодой человкъ и мене насъ съ вами знакомый съ этими вещами, само собой не хочетъ сдлать ошибки. Но онъ ничего и никому не общалъ. Я знаю, могу почти сказать, что видлъ его письмо къ лорду Монтфорту, гд онъ проситъ свиданія завтра утромъ, чтобы переговорить о дл, и лордъ Монтфортъ назначилъ ему часъ. Это мн извстно.

— Видно надо предоставить это вамъ, сказалъ Тедполь.— Не забывайте изъ-за чего мы боремся. Отъ этого зависитъ вся конституція.

— И Церковь, сказалъ Вольдершеръ.

— И поземельный интересъ, будьте уврены, сказалъ Тедполь.

— И ваше мсто лорда Казначейства, Тедполь. Право ставка немаловажная.

Глава LXXI.

Свиданіе между главами двухъ важныхъ родовъ, Монтфортовъ и Бомарисовъ, отъ котораго могла зависть судьба министерства, такъ какъ не слдуетъ забывать, что сер-Робертъ Пиль только большинствомъ одного голоса вынудилъ распущеніе Парламента, произошло не совсмъ въ такомъ дух и не въ такихъ формахъ, какъ было бы ведено Тедполями и Теперами.

Лордъ Бомарисъ былъ весьма молодой человкъ, красивой наружности, крайне застнчивый и недавно вошедшій въ кругъ, къ которому принадлежалъ по рожденію. Подъ вліяніемъ Имогены, онъ сдлалъ шагъ очень необыкновенный для него, которому не было еще примра, можно бы сказать — попросилъ свиданія съ лордомъ Монтфортомъ. Онъ представлялъ себ лорда Монтфорта въ вид надменнаго пера-вига, гордаго своимъ званіемъ, еще боле гордаго своею партіею, не особенно расположеннаго въ пользу лица, отдлившагося отъ этихъ священныхъ рядовъ, и наввающаго ледяной холодъ высокомрною сдержанностью и снисходительною вжливостью. Словомъ, лордъ Бомарисъ ужасно трусилъ, когда множество слугъ провели его чрезъ множество комнатъ и на встрчу къ нему вышелъ самый любезный господинъ, когда-либо существовавшій, который не только подалъ ему руку, но еще удержалъ руку гостя въ своей рук, говоря:

~ Мы что-то въ род кузеновъ, кажется, и должны были давно познакомиться, но вамъ, быть можетъ, извстно мое несчастное положеніе — въ чемъ оно состояло, однако, никто въ точности не знаетъ, особенно такъ какъ лордъ Монтфортъ иногда входилъ въ воду по грудь, чтобы искусно забросить свою удочку въ быстрыя струи потока.— Я помню вашего дда, прибавилъ онъ: — и не безъ причины. Онъ подарилъ мн въ Геррау карманныя деньги. Это была величайшая сумма, какую мн доводилось еще имть въ своихъ рукахъ. Не забудешь перваго раза, когда получилъ пять фунтовъ.

Тутъ красня и запинаясь, лордъ Бомарисъ сообщилъ, что испрашивалъ свиданія, чтобы вмст ршить вопросъ о депутат отъ Нортборо съ общаго согласія между двумя семействами, какъ это водилось изстари и будетъ впредь, онъ надется. Лордъ Монтфортъ не преминулъ уврить гостя, что онъ лично обязанъ ему за постоянную, поддержку, оказанную Одо, что очень жалетъ объ удаленіи своего кузена и считаетъ лишнимъ говорить лорду Бомарису, что онъ можетъ разсчитывать на него, если иметъ брата, кузена или друга, котораго желаетъ представить.

— Я вигъ, продолжалъ онъ:— и вашъ отецъ былъ вигомъ,но я не совсмъ доволенъ рчами и длами моей партіи. Между нами будь сказано, я думаю наши зашли чрезчуръ далеко и, если они хватятъ чрезъ край, напримръ, дадутъ мсто О’Коннелю, я не удивлюсь нисколько, если самъ буду сидть на поперечныхъ скамьяхъ.

Оказывалось, что ни одинъ изъ членовъ семейства Бомарисъ не желалъ въ это время заявлять своихъ правъ и, удостоврившись въ этомъ, лордъ Монтфортъ замтилъ, что есть много общающій молодой человкъ, который очень желаетъ вступить въ Нижнюю Палату и долженъ быть извстенъ лорду Бомарису, именно мистеръ Феррарсъ. Онъ сынъ человка извстнаго, теперь уже умершаго, который былъ въ свое время министромъ. Лордъ Монтфортъ изъявилъ готовность поддерживать мистера Феррарса, если лордъ Бомарисъ одобритъ его выборъ, но вполн отдавался въ его распоряженіе.

Красня, лордъ Бомарисъ выразилъ свое полное согласіе. Онъ хорошо зналъ Феррарса и очень былъ расположенъ къ нему, съ одобренія лорда Монтфорта онъ самъ переговоритъ съ Феррарсомъ. Онъ полагалъ, что Феррарсъ либералъ, но раздлялъ взглядъ лорда Монтфорта, что въ настоящее время всмъ надо держаться одного мннія, если не одной партіи и такъ дале. Затмъ бесда продолжалась о надлежащемъ способ уженія рыбы, согласно книг объ очень любопытныхъ приманкахъ, которая лежала на стол, и они сговорились, если только будетъ возможно, удить вмст въ какомъ-нибудь изъ замчательныхъ мстъ для рыбной ловли, которыя принадлежали лорду Бомарису въ Гемпшир.

— Я не бываю ни у кого, сказалъ лордъ Монтфортъ при прощаніи: — въ моемъ несчастномъ положеніи, я ршительно не въ силахъ, однако, нтъ причины, чтобъ наши жены не навщали другъ друга. Позвольте леди Монтфортъ имть честь засвидтельствовать свое почтеніе леди Бомарисъ.

Талейранъ и Меттернихъ не могли бы вести дло съ большимъ искуствомъ. Но именно отъ этого рода вещей лордъ Монтфортъ былъ не прочь. Его добродушіе не было разстроено ни малйшимъ непріятнымъ обстоятельствомъ и онъ наслаждался сознаніемъ своей ловкости.

Въ тотъ же день визитныя карточки лорда и леди Монтфортъ были посланы на Пиккадильскую Террасу, а на другой день, отвтныя карточки лорда и леди Бомарисъ были доставлены въ Монтфорт-Гаузъ. Въ слдующій затмъ день, леди Монтфортъ и съ нею леди Рогемптонъ застали леди Бомарисъ дома и посл очаровательной бесды, во время которой леди Монтфортъ, хотя была въ высшей степени естественна, однако выказала вс качества, способныя плнить даже женщину. Она простилась, пожимая Имоген руку и говоря:

— Я очень рада, что мы оказываемся кузинами.

Спустя немного дней посл этого свиданія, Парламентъ былъ распущенъ. Это было въ половин дождливаго іюня и нанесло сезону послдній ударъ. Хотя Эндиміонъ соперниковъ не имлъ и, повидимому, не представлялось борьбы, его труды, какъ кандидата, были вовсе не изъ легкихъ. Избирателей было много и каждый требовалъ, чтобы его навстили. Феррарсъ былъ обязанъ изложить каждому свои политическіе взгляды и выслушать отъ каждаго дружелюбное увреніе или невжественную критику. Все это онъ исполнилъ и выносилъ, сопровождаемый значительнйшими изъ жителей города, человкъ до пятидесяти, членами его комитета, которые не отступали отъ него ни на шагъ и, у каждой двери, куда онъ входилъ, подсказывали противорчащіе отзывы о политическихъ мнніяхъ хозяевъ дома или намеки, по секрету, какъ взяться за нихъ и какъ говорить.

Главныя и самыя трудныя приключенія дня, это были пиры, называемыя завтракомъ, когда кандидатъ и передвижной комитетъ находились у какого-нибудь важнаго горожанина на изысканомъ банкет во много блюдъ, гд всегда пили за здоровье мистера Феррарса искрившимися стаканами. Посл завтрака, такъ называемое собираніе голосовъ продолжалось еще два, три часа, и затмъ, счастливому кандидату, не имвшему соперниковъ, приходилось, съ страшно переполненнымъ желудкомъ, обдать у другого значительнаго горожанина, сть настоящій черепаховый супъ, исполинскій палтусъ и разныя первыя блюда въ вид дкихъ сой и жесткой дичины, присланной въ даръ сосднимъ перомъ. При этой послдней церемоніи было необходимо торопиться, такъ какъ Эндиміону приходилось каждый вечеръ говорить рчь собранію избирателей въ какомъ-нибудь квартал.

Когда такимъ образомъ прошло нсколько дней, въ город вдругъ появились повсемстно наклеенныя объявленія громадными ярко голубыми буквами, въ которыхъ консервативные избиратели предостерегались, чтобы не общать своего голоса, такъ какъ явится надлежащій кандидатъ. Въ то же время, въ мстной газет оказалось заявленіе, что членъ благороднаго семейства, знаменитаго въ исторіи англійскаго флота, если встртитъ достаточную поддержку, обратится къ независимымъ избирателямъ за ихъ голосами:

— По намеку на флотъ, это долженъ быть Гудъ Экрли, сказалъ Феррарсу управляющій лорда Бомариса: — но у него не можетъ быть и тни надежды на успхъ. Я поду къ нему сегодня и переговорю.

Объявленіе, разумется, было послднимъ усиліемъ Тедполя, но этотъ почтенный господинъ вскор забылъ свою досаду, по поводу Нортборо, въ общемъ торжеств его партіи. Виговъ нигд не оказывалось, хотя Феррарса выбрали безъ сопротивленія, и въ август, еще удивляясь страннымъ, даже непостижимымъ обстоятельствамъ, которыя такъ внезапно и такъ быстро измнили его положеніе и виды въ будущемъ, онъ занялъ свое мсто въ Палат, гд такъ долго прозябалъ въ скромной должности секретаря министра.

Его друзья еще правили длами, хотя при выборахъ противъ нихъ оказалось большинство въ девяносто голосовъ, и Эндиміонъ слъ за министерскою скамьею, какъ разъ сзади лорда Рогемптона. Пренія объ адрес тянулись три вечера, потомъ разошлись въ три часа ночи, и все было кончено. Лордъ Рогемптонъ, который отстаивалъ министерство съ удивительною энергіею и ловкостью, обернулся къ Эндиміону и съ улыбкою сказалъ самымъ мягкимъ тономъ:

— Я не распространялся о нашемъ величайшемъ подвиг, именно, что мы правили страною цлыхъ два года безъ большинства. Пилъ не отважился бы на это.

Не смотря на измны лорда Бомариса и безнравственное поведеніе Вольдершера, они были оба вознаграждены, такъ какъ разсчитывалъ послдній изъ нихъ — лордъ Бомарисъ принялъ высокую должность въ управленіи, а Вольдершера назначили товарищемъ министра Иностранныхъ Длъ. Тедполь опечалился немного, но это было неизбжно. Дло въ томъ, толковали между собой, что леди Бомарисъ единственная дама въ партіи тори. Некому принимать у себя кром нея.

Перемны въ Нижней Палат были еще многочисленне, чмъ въ административной сфер. Никогда не бывало столько новыхъ членовъ и Эндиміонъ слдилъ за ними съ любопытствомъ, когда они, въ первые дни до преній объ адрес, цлыми рядами подходили къ столу присягать. Былъ выбранъ Бертай Трименъ и братъ его, Трименъ Бертай. Джобъ Торнберри былъ депутатомъ отъ мануфактурнаго города,— съ которымъ въ другомъ отношеніи ничмъ связанъ не былъ. Гортензіусъ одержалъ побду и Виго оказался представителемъ какой-то столичной корпораціи, но всего пріятне для Эндиміона, было избраніе его дорогого пріятеля, Тренчарда, который незадолго предъ тмъ, наслдовалъ отцовское помстье: вс эти господа, какъ либералы, должны были сидть на одной сторон съ Эндиміономъ.

Посл рокового приговора большинства, вс виги ухали изъ Лондона. Вообще общество и прежде находилось въ разброд, однако засданія въ Парламент должны были продолжаться до октября.

— Мы узжаемъ въ Принсдаунъ, сказала однажды Эндиміону леди Монтфортъ: — и мы разсчитывали, что вы будете къ намъ, по я много думала о вашемъ положеніи и теперь убдилась, что мы должны жертвовать удовольствіемъ для высшихъ цлей. Это дйствительно кризисъ въ вашей жизни и много, пожалуй, все зависитъ отъ того, чтобы не сдлать ошибки теперь. Я хочу видть васъ великимъ государственнымъ человкомъ. Въ настоящее время у насъ Парламентъ политической экономіи, об стороны одинаково озабочены цною хлба и тому подобнымъ. Финансы и торговля на ум у каждаго, и самыя удобныя темы для рчей, когда люди не говорятъ по-французски и не получили образованія. Однако, истинная политика это власть и возможность раздавать власть. Я желаю, чтобы вы устремили ваши мысли на вншнія дла. Тамъ вы соперниковъ не встртите. Много есть вопросовъ, которыхъ лорду Рогемптону касаться нельзя, но вамъ можно очень удобно и вы всегда имете возможность пользоваться его совтами, а въ случа надобности, и поддержкою въ Парламент. Надо только сказать, что вншнихъ длъ не изучить однимъ чтеніемъ. Изъ книгодовъ не выходитъ государственныхъ канцлеровъ. Вы должны ознакомиться съ великими актерами великой сцены. Ничто не можетъ сравниться съ личнымъ знаніемъ людей управляющихъ высшими длами. Это составило счастіе лорда Рогемптона. Что я нахожу и, безъ сомннія, вамъ слдуетъ сдлать, это воспользоваться продолжительнымъ промежуткомъ до слдующаго открытія Парламента, и създить въ Парижъ. Теперь Парижъ столица дипломатіи. Правда настоящее время года не изъ лучшихъ, чтобы хать туда, но все-таки вы увидите много лицъ изъ дипломатическаго свта, а если представится случай, можете перемнить зрлище и побывать на купаньяхъ, посщаемыхъ принцами и министрами. Графъ Ферролль теперь въ Париж. Вы знаете его, это хорошо. Онъ мой лучшій другъ и, какъ вамъ извстно, мы въ постоянной переписк. Онъ сдлаетъ для васъ все ради меня, я уврена.. Мн непріятна разлука, не скрою этого, ваше общество въ Принсдаун доставило бы мн удовольствіе, но я поступаю, какъ слдуетъ, и вы скажете мн спасибо когда-нибудь. Горечь разлуки мы должны смягчать ежедневными письмами и, когда опять увидимся, то будетъ казаться, что мы разстались только наканун. Къ тому же — кто знаетъ?— не побываю ли я сама въ Париж эту зиму. Мой мужъ всегда любилъ Парижъ, единственное мсто, которое ему нравилось. Но я не очень надюсь, что онъ соберется, онъ такъ труситъ, что нашъ посланникъ пригласитъ его на обдъ.

Глава LXXII.

Въ каждой жизни, самой высшей и самой скромной, есть кризисъ въ образованіи характера и направленіи наклонностей. Онъ происходитъ отъ разныхъ причинъ, и нкоторыя, по наружному виду, даже совсмъ обыденныя. Это можетъ быть книга, рчь, проповдь, мужчина или женщина, большое несчастіе или неожиданный наплывъ богатства. Но результатъ всегда одинъ и тотъ же — внезапное открытіе нами самими, нашей тайной цли, и сознаніе быть можетъ, давно затемняемыхъ а теперь уже неотразимыхъ убжденій.

Такого рода кризисъ произошелъ съ Эндиміономъ въ тотъ, день, когда онъ возвратился домой, посл присяги и перваго засданія въ Нижней Палат. Онъ почувствовалъ потребность быть одному. Послднія три мсяца онъ былъ не безучастнымъ дйствующимъ лицомъ въ странной и даже таинственной драм. На размышленія у него времени не. оказывалось, все, что онъ могъ, это понимать и, по возможности, справляться съ настоящими и неотложными потребностями, ему почти постоянно приходилось длать и говорить нчто внезапное и неожиданное, и только теперь, достигнувъ вершины подъема, онъ могъ осмотрться вокругъ и обнять глазомъ новый міръ, открывшійся его взору.

Онъ имлъ самый лучшій случай выдвинуться, какой можетъ представиться англичанину — онъ былъ членомъ Нижней Палаты. И это въ самомъ цвт молодости, однако, посл нсколькихъ годовъ полезнаго труда и политической подготовки, при независимыхъ матеріальныхъ средствахъ, на которыя никогда не могъ разсчитывать. Стремленія къ власти, честолюбіе, благородная гордость, прирожденныя ему съ раннихъ лтъ, но точно будто подавленныя гнетомъ горестей и несчастій въ дтств, а потомъ стушевавшіяся предъ нжною домашнею любовью, которая составляла отраду тяжкихъ годовъ его жизни, теперь снова возникли неопредленными, но могучими образами въ. его пробужденномъ, такъ сказать, вдохновенномъ сознаніи.

‘Когда это могло совершиться, когда мн двадцать два года’, думалъ Эндиміонъ, ‘чего нельзя ожидать, если мн суждено, прожить средній срокъ существованія человка? Какъ бы ни. было, я не выпущу этого боле изъ вида. У меня теперь цль въ жизни и я достигну ее. Какъ отрадно, что достиженіе этой цли будетъ самымъ пріятнымъ результатомъ для двухъ существъ, которыхъ я люблю боле всего на свт’.

Итакъ, когда вскор посл этого, леди Монтфортъ сообщила Эндиміону свои взгляды, по поводу цли его поздки въ Парижъ, смена были брошены на плодотворную почву и молодой человкъ ухватился за совтъ съ полнымъ сочувствіемъ.. Его короткость съ графомъ Ферроллемъ была довершающимъ событіемъ этой эпохи его жизни.

Въ Англіи ихъ знакомство было поверхностно, посл Монтфортскаго турнира, графъ получилъ назначеніе въ Париж, куда былъ вытребованъ, но онъ встртилъ Эндиміона съ такою дружескою привтливостью, которая рзко противоречила его обычному обращенію, хотя прямому, а все же нсколько циничному.

— Это, невыгодное время для посщенія Парижа, сказалъ онъ:— что общества касается, по-крайней-мр. Въ дипломатическомъ мір есть дло, для котораго теперь съхались дипломаты, и король въ Сен-Клу, вы можете свести нкоторыя желательныя знакомства, во всякомъ случа, осмотрться и подготовить себ почву для слдующаго сезона. Я не отчаиваюсь, что зимой прідетъ и нашъ дорогой другъ. Этою надеждою я живу. Что за женщина! Вы можете считать себя счастливымъ, что имете подобнаго друга. Я, по-крайней-мр, считаю себя счастливымъ. Не могу сказать, чтобы я очень любилъ женское общество. Женщины болтаютъ чрезчуръ много. Но я’предпочитаю общество женщины высшаго разряда, обществу всякаго мужчины. Леди Монтфортъ такая женщина — я нахожу ее самой замчательной женщиной посл Луизы Савойской и несравненно выше княгини дез-Юрсенъ.

Дло, приводившее въ движеніе міръ дипломатическій въ такое время, когда удовольствіе парижскаго общества не могло доставлять развлеченія, представило Эндиміону рдкій случай изучить этотъ странный отдлъ человческаго рода, который привыкъ смотрть на государства и народы, какъ на отдльныя личности, и разсуждать о ихъ ссорахъ и недоразумніяхъ, и мрахъ отвратить ихъ, своимъ особеннымъ языкомъ, который часто выражаетъ діаметрально противоположное тому, что, повидимому сказано. Дипломатія гостепріимна и молодой англичанинъ пріятной наружности, съ хорошими рекомендаціями и членъ Нижней Палаты — ужаснаго собранія, источника страшныхъ синихъ книгъ, этого предмета ужаса для самыхъ неустрашимыхъ изъ иностранныхъ государственныхъ людей — былъ не только принятъ, но даже обласканъ въ интересномъ кругу, куда его ввели.

Тамъ онъ встртилъ людей, посдвшихъ отъ славы и мудрости ‘полувковой, глубокой и обширной дятельности, людей, боровшихся съ Наполеономъ и засдавшихъ въ Внскомъ Конгресс, другихъ, не мене знаменитыхъ, которые внезапно были вознесены на высоту революціею 1830 года и по заслугамъ удерживали свои высокія мста, когда столько состязателей съ такою же возможностью на успхъ, давно вернулись къ неизвстности, изъ которой имъ и выходить не слдовало. Вокругъ этихъ главныхъ лицъ, группировались другія, не мене замчательныя своими способностями, но поколнія боле молодыя, которыя умли ждать и всегда были на готов, или готовились къ неминуемому случаю, когда онъ представится — лица искусно владвшія перомъ и привыкшія излагать взгляды своихъ начальниковъ, или знатоки предшествующаго, ходячіе дипломатическіе словари и мастера составлять всякаго рода трактаты, и секретари, проникающіе вглубь человка, съ перваго взгляда и подмчающіе каждый оттнокъ мнній для пользы и руководства ихъ принципаловъ.

Какое бы ни было утромъ словопреніе, или враждебное свиданіе, или тайный договоръ, вс улыбались и любезно шутили на парадномъ обд и во время пріемовъ, точно для того только и пріхали въ Парижъ, чтобы показать свой блестящій мундиръ, золотые ордена и широкія лепты радужне самой радуги.

— Я не дамъ имъ десяти лтъ существованія, сказалъ графъ Ферролль, закуривая сигаретку, возвратившись съ Эндиміономъ изъ одного собранія:— иногда мн сдается, что пяти не будетъ.

— Откуда же будетъ нанесенъ ударъ?

— Отсюда, нигд въ Европ нтъ движенія, кром Франціи, а здсь это всегда движеніе разрушительное.

— Привлекательная будущность!

— Чмъ скоре она наступитъ, тмъ лучше. Здсь система поддерживается журналистами и банкирами, два вліятельныхъ класса, но милліонное населеніе равнодушно къ тому и другому, врне сказать, оно ненавидитъ и то, и другое.

— Отзовется ли эта перемна на Европ?

— Неминуемо. Вы врно выразились, сказавъ на Европ, эта настоящее географическое опредленіе. Въ Европ нтъ государства. Ваше отечество я исключаю, какъ принадлежащее всмъ частямъ свта, оно же вскор будетъ боле торговою, чмъ политическою страною. Я исключаю также Россію, какъ державу, по преимуществу, восточную, будущность которой вся на Восток.

— А Германія?

— Гд она? Не могу отыскать ее на картахъ. Германія длится на разнородные округи, которые, во время войны, становятся на разныя стороны. Не взирая на смотры и общіе лагери, Германія, на самомъ дл, слабе Италіи. Тамъ есть королевства, которымъ дозволено разыгрывать роль первенствующихъ державъ, но это одна игра. На событія он столько же имютъ вліянія, сколько Неаполитанскій король или герцогъ Моденскій.

— Стало быть, Франціи суждено періодически опустошать Европу?

— Пока она будетъ исключительно изображать собою Европу.

Большая короткость возникла между Эндиміономъ и графомъ Фсрроллемъ. Молодой человкъ былъ его постояннымъ гостемъ и когда конференція пришла къ концу, графъ пригласилъ Эндиміона хать съ нимъ на знаменитое купанье, гд они найдутъ не только многихъ изъ недавнихъ сотоварищей графа, но и государей ихъ, королей и императоровъ, ищущихъ такъ же, какъ они, здоровья и отдыха на этомъ пресловутомъ мст създа.

— Вы увидите, сказалъ графъ Ферролль: — какой важный вопросъ въ общественной жизни, знать лично тхъ, которые управляютъ длами этого міра, столько зависитъ отъ характера человка, его направленія мыслей, предубжденій, суеврій, общественныхъ слабостей, здоровья. Вести дло, безъ этого преимущества, просто канцелярская переписка, сообщенія между перьями и бумагою, но отнюдь не людьми.

Шуринъ лорда Рогемптона былъ лицомъ немаловажнымъ. Этотъ знаменитый человкъ, правда, уже не былъ теперь министромъ, но долго занималъ этотъ постъ и составилъ себ громкое имя. Иностранцы рдко знаютъ боле одного англійскаго министра, одновременно, за то невдніе совокупности членовъ кабинета они пополняютъ, преувеличивая качества того лица, съ которымъ они знакомы. Лордъ Рогемптонъ велъ дла своей страны всегда въ дух вжливости, но и нкотораго высокомрія. Онъ былъ податливъ, обязателенъ и сговорчивъ въ мелочахъ, но въ томъ, что касалось вліянія или чести, или крупныхъ интересовъ Англіи, онъ поступалъ съ сознательною повелительностью. Хотя онъ, на материк Европы, и подвергался осужденіямъ нкоторыхъ мелкихъ умовъ, самолюбіе которыхъ быть можетъ недостаточно щадилъ, люди съ высшими дарованіями боялись его, восхищались имъ и знали, что имли дло съ знатокомъ, когда онъ вложитъ во что-нибудь всю свою душу.

Эндиміона представили императорамъ и королямъ и онъ имлъ успхъ у этихъ высокихъ лицъ. Онъ нашелъ ихъ не такими, какъ ожидалъ. Онъ былъ пораженъ ихъ подробнымъ знакомствомъ съ длами и ясностью сужденія. Его жизнь оказывалась и пріятна, и занимательна. Гд есть коронованныя лица, тамъ всегда есть и очаровательныя женщины. Эндиміонъ увидалъ себя въ плнительномъ кругу. Длинные дни, ранніе часы и прекрасная мстность обновляютъ духъ не мене тлсной его оболочки. Поздки въ романтическіе лса и посщенія живописныхъ развалинъ, среди лта восхитительны, особенно въ обществ блистательныхъ и даровитыхъ принцессъ. Однако, не смотря на развлеченія, Эндиміонъ никогда не забывалъ писать къ леди Монтфортъ каждый день.

Глава LXXIII.

Парижскій сезонъ, начавшійся къ концу года, отличался оживленіемъ и былъ особенно интересенъ для Эндиміона, который встртилъ много друзей. Посл поздки на купанья, онъ путешествовалъ нсколько недль одинъ и постилъ нкоторыя извстныя мстности, о которыхъ давно былъ наслышанъ. На баварскомъ престол тогда сидлъ поэтъ и осуществлялъ свои мечты созданіемъ идеальной столицы. Шварцвальдъ романтическая страна. Онъ видлъ также Валгаллу, увнчивающую Дунай геніемъ Германіи, такимъ же могущественнымъ, какъ сама рка. Пріятно странствовать между оригинальными городами, которые тутъ лпятся вокругъ, Нюрембергъ съ его древнимъ искуствомъ, имперскій Аугсбургъ и Вюрцбургъ съ его епископскимъ дворцомъ, великолпне многихъ королевскихъ. Лто, проведенное въ Швабіи, большое наслажденіе.

Но какая противоположность съ блистательною и оживленною улицею Мира, гд онъ очутился теперь, и еще въ обществ семейства Невшатель? Эндиміонъ возвратился въ Парижъ только наканун вечеромъ, а Невшатели прибыли недлю ране, такъ что они видли уже всхъ и могли разсказать ему все. Лордъ и леди Бомарисъ были въ Париж и съ ними, мистрисъ Родни, между тмъ, какъ ея мужа удерживало въ Лондон, какое-то таинственное дло, мсто въ Парламент, какъ полагали, которое, по увреніямъ Тедполя, можно было получить вслдствіи ваканціи по случаю успшной петиціи. Они видлись съ графомъ Ферроллемъ, который обдалъ у нихъ, въ тотъ же день, и Эндиміона пригласили, чтобы встртиться съ нимъ. Адріана была первый разъ въ Париж и казалась въ восторг отъ него, но мистрисъ Невшатель предпочитала, веселую столицу не во время сезона. Самъ Невшатель, полный надеждъ и самодовольства, постоянно находился въ ‘блистательномъ расположеніи духа. Онъ всегда былъ орлеанистъ, и сочувствовалъ видимому полному торжеству своихъ принциповъ — ‘настоящихъ либеральныхъ принциповъ, не вздора, въ французскомъ банк лежало боле золота, чмъ въ какомъ-либо подобномъ же учрежденіи въ Европ. Что ни говори, богатство пробный камень благосостоянія народа, а пробный камень богатства обладаніе драгоцннымъ металломъ, не такъ ли, господинъ членъ парламента?’ и говоря это, онъ глядлъ сіяющимъ взоромъ и точно будто губами ощущалъ пріятность отъ одной мысли и упоминовеніи объ этихъ восхитительныхъ обстоятельствахъ.

Мистрисъ Невшатель выбирала въ магазин ювелира вещицу для свадебнаго подарка. Она казалась въ крайнемъ затрудненіи.

— Что ты думаешь объ этомъ, Адріана? Это просто и со вкусомъ. Я выбрала бы для себя, а между тмъ, боюсь, что вещь найдутъ недостаточно красивою.

— Вотъ это красиво, мама, и новомодно, и она показала матери очень богатый браслетъ.

— О! нтъ, милая Адріана, это негодится, скажутъ, что мы чванимся нашими деньгами.

— Я боюсь, что это скажутъ во всякомъ случа, мама, возразила двушка со вздохомъ,

— Много времени прошло съ тхъ поръ, какъ мы разстались, сказалъ Адріан Эндиміонъ.

— Нсколько, мсяцевъ! Мистеръ Сидни Вильтонъ говорилъ, что вы были первый бглецъ. Я думаю, вы были правы. Теперь ваша новая жизнь будетъ для васъ свжимъ впечатлніемъ. А если бы вы остались, то она только слилась бы съ пораженіемъ и неудачею.

— Я такъ счастливъ, что я въ Парламент, что едва ли могу ли назвать эту жизнь неудачей.

— Такъ вы очень счастливы этимъ? сказала Адріана, поглядвъ на него довольно серіозно.

— Очень счастливъ.

— Я рада этому.

У Невшателей былъ въ Париж домъ, великолпнйшій отель временъ первой имперіи. Обыкновенно въ немъ жилъ одинъ изъ племянниковъ, но домъ всегда былъ къ ихъ услугамъ со всею своею роскошью и комфортомъ. Мистрисъ Невшатель особенно не любила Парижа и сама рдко сопровождала мужа во время его частыхъ, однако, короткихъ посщеній веселой столицы. На этотъ разъ она уступила желанію Адріаны, которую старалась воспитывать въ спасительномъ предубжденіи противъ французскихъ вкусовъ и обычаевъ.

Обдъ былъ въ этотъ день изысканный и сервированъ въ комнат изъ разноцвтнаго мрамора, а гд мрамора не было, тамъ его замняло золото. Посл обда прошли въ гостиную, обитую атласомъ нжнаго цвта, который въ совершенств выставлялъ на видъ рдкую коллекцію картинъ Грза и Ванлоо. Обдали Сидни Вильтонъ и графъ Ферролль, нсколько французскихъ министровъ и дв, три крупныя, орлеанистскія, литературныя знаменитости, которыя оцнили несравненную способность мистрисъ Невшатель вести разговоръ и вступили съ нею въ состязаніе, затмъ лордъ и леди Бомарисъ и мистрисъ Родни.

Сильвія по истин была безподобна. По рожденію, на половину француженка, она возмщала свой недостатокъ другой половины, рядомъ восхитительныхъ костюмовъ, въ которыхъ сливала съ очаровательнымъ французскимъ вкусомъ, свое собственное геніальное творчество въ дл наряда. Говорила она немного, но смотрла красиве, чмъ когда-либо. Всего замчательне въ ней оказывалось удобное и полное отсутствіе памяти. У Сильвіи прошедшаго не было. Она не отыскала бы дороги-въ Варвикскую улицу даже для спасенія жизни. Она разговаривала съ Эндиміономъ свободно и не безъ удовольствія, но изъ всего, ею сказаннаго, можно бы заключить, что они всегда жили въ одной сфер, и сфера эта населялась герцогинями, графинями, вельможами и министрами.

Леди Бомарисъ не походила на сестру ни въ чемъ, кром красоты, но красота ея имла отпечатокъ боле возвышенный, чмъ у мистрисъ Родни. Имогена была вполн естественна, хотя изысканна. Она имла прекрасную натуру. Вс побужденія ея были хороши и благородны отъ природы. При умственномъ кругозор обширне, чмъ у Сильвіи, она, по образованію, стояла выше ея, благодаря дружб преданнаго ей всецло Вольдершера, котораго главная цль въ жизни заключалась въ томъ, чтобы содйствовать всмъ, что только возможно, ея величію.

— Надюсь, онъ будетъ здсь чрезъ недлю, говорила она Эндиміону.— Я получила отъ него письмо сегодня. Онъ въ Венеціи и такъ плнительно описываетъ мн городъ, что я покоя имть не буду, пока не увижу его и не продусь въ гондол.

— Вамъ нетрудно это исполнить.

— И не такъ легко. Нечего думать помшать охот моего властелина и повелителя, а когда пройдетъ время охоты, всегда есть что-нибудь другое — Ньюмаркетъ или Палата Лордовъ, или охота за грачами.

— Я долженъ сознаться, что въ Париж есть что-то особенно пріятное, чего не встртишь въ другомъ мст, говорилъ Эндиміону Сидни Вильтонъ.— На меня это дй ствуетъ, какъ бутылка шампанскаго. Когда я вспомню, что мы длали въ это время въ прошедшемъ году — эти ужасныя ноябрскія собранія кабинета — я содрагаюсь! Кстати графъ Ферролль сказалъ, что есть надежда увидть здсь леди Монтфортъ. Слышали вы что-нибудь?

Эндиміонъ зналъ все, но былъ настолько скроменъ, что не хотлъ выставлять на видъ своихъ исключительныхъ свдній. Онъ только выразилъ мнніе, что это можетъ быть справедливо, однако, зависитъ отъ лорда Монтфорта.

— О! Монтфортъ не прідетъ. Онъ заупрямится въ послднюю минуту, когда передняя будетъ заставлена багажемъ. Одинъ видъ этихъ вещей перепугаетъ его и онъ улизнетъ въ Принсдаунъ читать Донъ-Кихота.

Сидни Вильтонъ оказался правъ. Леди Монтфортъ пріхала безъ мужа.

— Онъ бросилъ меня почти въ ту минуту, когда мы садились въ карету, и я совсмъ было отказалась отъ поздки, когда милая леди Рогемптонъ поспшила ко мн на выручку. Она хотла видться съ своимъ братомъ — и вотъ мы здсь.

Прибытіе этихъ двухъ знатныхъ дамъ, придало еще большее оживленіе и такъ уже чрезвычайнымъ развлеченіямъ. Дворъ и министры, на перебой давали балы и парадные обды, которыми особенно изобильно угощали посланники и банкиры. Даже аристократическое предмстье смягчилось и залы, исполненныя высокой торжественности и таинственнаго блеска, открылись для тхъ, которые въ Лондон оказали многимъ изъ ихъ среды любезное и роскошное гостепріимство. Однако, леди Монтфортъ съ трудомъ убдили удостоить своимъ присутствіемъ англійское посольство.

— Я обдала разъ съ этими людьми, возражала она Эндиміону: — но, признаться, кушанье становилось мн поперекъ горла, когда я вспоминала милыхъ Гренвиллей.

Тмъ не мене не было недостатка въ дипломатическихъ банкетахъ для преемницы Луизы Савойской. Въ великолпномъ отел графа Ферролля давались пиры, которымъ не было подобныхъ въ Париж, и которые вс давались въ честь его дивной дамы. Иногда это были банкеты, иногда балы, иногда маленькіе обды, безупречные, изысканные, иногда большія собранія разнохарактерныя и забавныя. Ея желанія испрашивались каждое утро и, когда она была свободна, то отдавала приказанія его преданной прислуг. Его ложи въ опер или во французскомъ театр всегда были въ ея распоряженіи, его экипажъ къ ея услугамъ, и верхомъ она каталась вмст съ нимъ, на самой чудной лошади во всемъ Париж.,

Графъ Ферролль желалъ, чтобы об дамы остановились у него.

— Лучше не длать этого, говорила Майр леди Монтфортъ.— Все-таки ничто не сравнится съ ‘коркою хлба и свободой’, а потому намъ лучше поселиться въ Бристольской гостиниц.

Глава LXXIV.

— Поди поговори съ Адріаной, сказала брату леди Рогемптонъ.— Ты, кажется, совсмъ не говоришь съ нею.

Эндиміонъ немного смутился.

— У леди Монтфортъ здсь достаточно друзей, продолжала сестра.— Въ теб нтъ надобности, а никогда не слдуетъ забывать тхъ, которые были нашими первыми и самыми добрыми друзьями.

Въ словахъ и во взгляд леди Рогемптонъ было что то дйствовавшее на него непріятно. Его смущало, даже волновало нчто похожее на упрекъ или неудовольствіе, высказываемые тми губами и выраженные тмъ лицомъ, въ которомъ иногда смотрла озабоченность, но всегда любовь, чтобы не сказать обожаніе. Онъ поддался было искушенію возражать, но усплъ овладть собой, скоре вслдствіе навыка въ жизни, чмъ по натур и, ничего не сказавъ, немедленно подошелъ къ мисъ Невшатель, согласно приглашенію.

Около этого времени въ Парижъ пріхалъ и Вольдершеръ, исполненный великолпнйшихъ мечтаній, которыя называлъ планами. Онъ былъ въ восторг отъ своей должности самой важной въ государств и тмъ боле важной, что она не входила въ составъ кабинета. Если взяться за дло умючи, то она давала власть безъ отвтственности. Онъ объяснялъ леди Бомарисъ, что товарищъ министра иностранныхъ длъ, котораго глава засдаетъ въ Палат Лордовъ, настоящій ‘властелинъ положенія’. Въ чемъ заключалось положеніе и надъ чмъ товарищъ министра долженъ былъ властвовать, онъ не удостоилъ объяснить Имоген, но ея вра въ него была безусловна и потому она повторила лорду Бомарису и мистрисъ Родни съ видомъ таинственнаго удовольствія, что ‘Вольдершеръ властелинъ положенія’. Мистрисъ Родни вообразила, что это настоящій а аристократическій титулъ товарища министра. Вольдершеръ хотлъ собрать коллекцію портретовъ товарищей министровъ Иностранныхъ Длъ, главы которыхъ засдали въ Палат Лордовъ. Это будетъ собраніе самыхъ замчательныхъ государственныхъ людей, когда-либо существовавшихъ въ Англіи. Относительно остального всего, Вольдершеръ, повидимому, держалъ себя, во время объзда Италіи, съ изысканною сдержанностью и остерегся просить аудіенціи у герцога Моденскаго, чтобы возобновить присягу на подданство.

Когда леди Монтфортъ успла сманить леди Рогемптонъ хать съ нею въ Парижъ, поздка, имвшаяся въ виду, была очень коротка — ‘съ недлю, самое большое, десять дней’. Самое большое уже давно прошло, однако, прелестная Беренгарія не выказывала наклонности хать обратно въ Англію. Майру тревожила продолжительная разлука съ мужемъ и посл окончательнаго, однако, безплоднаго усилія убдить леди Монтфортъ хать съ нею, она однажды сказала Эндиміону:

— Видно мн надо тебя просить проводить меня. Къ тому же теб слдуетъ побыть нкоторое время съ моимъ мужемъ до открытія Парламента.

Въ сущности Эндиміонъ былъ того же мннія, хотя сознавалъ трудности при исполненіи подобнаго намренія. Случается, что государственный человкъ, въ рядахъ оппозиціи, иметъ того же секретаря, который пользовался его довріемъ, когда онъ входилъ въ составъ кабинета, но это бываетъ не всегда — даже не въ большинств случаевъ. Теперь было такъ, что главный изъ секретарей лорда Рогемптона былъ избранъ имъ изъ числа постоянныхъ письмоводителей министерства Иностранныхъ Длъ и потому, когда его начальникъ удалился отъ общественныхъ длъ, секретарь занялъ свое прежнее мсто, чмъ, разумется, прервались по необходимости, какъ бываетъ въ подобномъ случа, вс сношенія между нимъ и бывшимъ министромъ, кром частнаго, и порой все еще короткаго знакомства.

Надо сказать, что давно уже одна изъ великихъ цлей леди Рогемптонъ состояла въ томъ, чтобы ея братъ занималъ довренное положеніе при ея муж. Желаніе это сначала раздлялось леди Монтфортъ, даже горячо, но при неожиданномъ вступленіи Эндиміона въ Нижнюю Палату, оказалась существенная преграда, повидимому, положившая конецъ излюбленному плану. Однако, Майра приняла ршеніе не смотрть на существенныя преграды и твердо вознамрилась устроить, не отлагая вдаль желаемую короткость между мужемъ и братомъ. Эта цль была одною изъ главныхъ причинъ, побудившихъ ее сопровождать леди Монтфортъ. Она хотла видть Эндиміона, видть, что онъ длаетъ и подготовить его къ будущему, которое имла на ум.

Взглядъ леди Монтфортъ на эти вопросы совершенно разнился со взглядомъ леди Рогемптонъ. Леди Монтфортъ сидла въ амазонк, откинувшись на спинку кресла, съ хлыстомъ въ. одной рук и ‘Шаривари’ въ другой.

— Вы не подете сегодня кататься, Эндиміонъ? спросила она.

— Не думаю. Я хотлъ поговорить съ вами о моихъ планахъ, леди Монтфортъ.

— Вашихъ планахъ! Съ какой стати вамъ имть планы?

— Видите ли, леди Рогемптонъ скоро возвратится въ Англію и предлагаетъ мн хать съ нею.

— Зачмъ?

Тутъ Эндиміонъ изложилъ, какъ для него желательно пробыть съ лордомъ Рогемптономъ нсколько времени до открытія Парламента, помогать ему работать съ нимъ, дйствовать за него, словомъ объяснилъ все, что онъ долженъ длать при настоящемъ положеніи.

Леда Монтфортъ не сказала ничего. Характера живого, она имла привычку перебивать рчь, особенно, если она касалась того, что ей непріятно. Ея мужъ говаривалъ:

‘Беренгарія плнительная собесдница, только бы она слушала немного боле, тогда она имла бы несравненно боле матеріала для разговора’.

Въ настоящемъ случа, однако, Эндиміонъ не могъ пожаловаться, что она не дала ему подробно изложить свои взгляды и желанія. Она все молчала, порой мнялась въ лиц, кусала свои прелестныя губы и слегка, но постоянно хлопала хлыстомъ по своей красивой амазонк. Когда онъ кончилъ, она спросила, все ли онъ высказалъ и на его утвердительный отвтъ вскричала:

— Я нахожу все это нелпымъ. Что можетъ длать лордъ Рогемптонъ до открытія . Парламента? Ему нтъ надобности писать рчь королевы. Единственная полезная сторона оппозиціи, это возможность пользоваться развлеченіями. Самое лучшее, что можетъ длать лордъ Рогемптонъ и вс его друзья, это путешествовать годъ, другой. Спросите графа Ферролля, что онъ думаетъ о положеніи вещей. Онъ скажетъ вамъ, что нтъ ничего безнадежне. Налоги и тарифы — вотъ будущность Англіи и, насколько я могу судить, это, пожалуй, продлится безконечно. Правительство здсь желаетъ только того, что называетъ миромъ. А подъ миромъ, разумется, ажіотажъ, акціи съ преміями и дутыя компаніи. Все испорчено до тла, какъ и должно быть, когда правленіе въ рукахъ одного средняго класса и то еще ограниченнаго, но длиться это можетъ безнадежно долго и между тмъ: ‘Vive la bagatelle!’ {Да здравствуютъ пустяки!}

— Эти взгляды не похожи на т, которыми мы, насколько я васъ понялъ, должны были руководиться, составляя оппозицію, возразилъ въ изумленіи Эндиміонъ.

— Нтъ оппозиціи, сказала леди Монтфортъ, отчасти рзко.— Для настоящей оппозиціи должна быть настоящая политика. Если бы вашъ другъ, лордъ Рогемптонъ, когда ршалъ восточныя дла, захватилъ Египетъ, мы были бы гд-нибудь. Теперь мы только партія, которая желала дать народу не дешевый хлбъ, но хлбъ подешевле. Фи!

— Не думаю, право, чтобы занятіе Египта, при настоящемъ положеніи финансовъ…

— Не говорите мн о ‘настоящемъ положеніи финансовъ’.

Вы хуже Сидни Вильтона. Графъ Ферролль говоритъ, что министерство, павшее отъ своихъ финансовъ, должно быть глупо въ высшей степени. И это въ Англіи — богатйшей стран во всемъ мір!

— Однако, я полагаю, что финансы имли свое вліяніе на французскую революцію, спокойно замтилъ Эндиміонъ.

— Французская революція! Вы могли бы точно также привести паденіе Римской имперіи. Французская революція основывалась на безсмыслиц — на правахъ человка, тогда какъ разумные люди, во всхъ странахъ, теперь пришли къ убжденію, что человкъ не иметъ никакихъ правъ.

— Но вернемтесь, любезнйшая леди Монтфортъ, къ вопросу о моемъ возвращеніи, сказалъ Эндиміонъ почти съ мольбою.— Для этого я, собственно, и ршился безпокоить васъ.

— Вдь вы ршились возвратиться, отвтила она.— Какая польза совтоваться со мною съ заране принятымъ ршеніемъ? Я полагаю, вы считаете это вжливостью.

— Мн было бы очень грустно, если бы пришлось поступать, не посовтовавшись съ вами, сказалъ Эндиміонъ.

— Хуже совтницы нтъ на свт, съ нетерпніемъ возразила леди Монтфортъ.— Если вамъ нуженъ совтъ, отправляйтесь къ вашей сестр. Рдко длаютъ крупныя ошибки т люди, которыми руководятъ сестры. Они вообще очень осторожны, но я должна сознаться, что нахожу осторожныхъ мужчинъ отвратительными.

Эндиміонъ поблднлъ, его губы задрожали. Какія слова могли сорваться съ этихъ губъ, теперь сказать нельзя, потому что въ ту самую минуту отворилась дверь и слуга доложилъ, что лошадь ея сіятельства у подъзда. Леди Монтфортъ мгновенно вскочила съ своего мста и вышла со словами:

— Я полагаю, что мы увидимся предъ вашимъ отъздомъ.

Глава LXXV.

Въ это время леди Рогемптонъ здила проститься съ своею прежнею ученицею. Он были одн и Адріана плакала, обвивъ руками ея шею.

— Мы были такъ счастливы, шептала она.

— И счастливы теперь и будемъ счастливы, сказала Майра.

— Я чувствую, что никогда не буду счастлива опять, со вздохомъ возразила Адріана.

— Вы заслуживаете быть счастливйшею смертною и будете ею.

— Никогда, никогда!

Леди Рогемптонъ не могла сказать боле, она прижала къ груди своего друга и, молча, вышла изъ комнаты.

Когда она подъзжала къ гостиниц, братъ ея выходилъ оттуда. Его лицо изобличало разстройство, онъ не встртилъ ее съ тою ясною улыбкою, которая была ему свойственна, когда они сходились.

— Я простилась со всми, сказала она: — а ты, что сдлалъ?

Она пригласила его вернуться съ нею въ. гостиницу.

— Я готовъ хать хоть сейчасъ, отвтилъ онъ почти сердито:— и только думалъ, какъ бы мн избавиться сегодня отъ ужаснаго обда у графа Ферролля.

— Ну, это нетрудно, возразила Майра: — напиши сейчасъ записку. Я полагаю, ты достаточно насмотрлся на графа Ферролля и его пріятелей.

Эндиміонъ прислъ къ столу и заявилъ о своемъ намреніи не присутствовать на обд графа, такъ какъ нельзя было назвать это извиненіемъ. Когда онъ дописалъ, Майра сказала:

— А знаешь ли, у насъ чуть было не оказалось спутницы на завтра?

Онъ поднялъ глаза и вспыхнулъ, вообразивъ, что сестра намекаетъ на какой-нибудь прежній планъ леди Монтфортъ.

— Въ самомъ дл! сказалъ онъ.— Кто же?

— Адріана.

— Адріана! повторилъ онъ съ нкоторымъ облегченіемъ.— Разв она оставила бы родителей?

— Ей пришла фантазія и, признаюсь, нтъ спутницы, которую я предпочла бы ей. Это единственная личность, о которой я, по совсти, могу сказать, что съ каждымъ разомъ, какъ вижу ее, я привязываюсь къ ней боле.

— Ей, повидимому, нравился Парижъ, замтилъ Эндиміонъ, немного смущенный.

— Первое время своего пребыванія, сказала леди Рогемптонъ: — она была въ восторг отъ него. Но мой пріздъ и пріздъ леди Монтфортъ, я боюсь, разстроилъ ихъ небольшія собранія. Ты много бывалъ у Невшателей до нашего прізда?

— Это такіе добрые люди, отвтилъ Эндиміонъ: — такіе снисходительные и разумные, такіе врные друзья. И мистеръ Невшатель умнйшій человкъ, вроятно, когда-либо существовавшій. Я люблю говорить съ нимъ или врне слушать, когда онъ говоритъ.

— О, Эндиміонъ! вскричала леди Рогемптонъ:— если бы ты женился на Адріан, я была бы вполн счастлива.

— Адріана никогда не выйдетъ замужъ, возразилъ Эндиміонъ: — она боится, чтобы на ней не женились изъ-за ея денегъ. Я знаю двадцать человкъ, которые посватались бы за нее, имй они малйшую надежду не быть отвергнутыми. И лучшій изъ нихъ, Юсфордъ, сдлалъ предложеніе — это врно. Гд же она найдетъ приличне партію?— высокое званіе, богатое помстье и человкъ, о которомъ вс отзываются хорошо.

— Адріана никогда не выйдетъ безъ любви, въ этомъ ты правъ, Эндиміонъ. Она должна любить и должна быть любима. Это же не очень безразсудное требованіе отъ такой молодой, хорошенькой, образованной и умной двушки.

— Она безспорно иметъ вс эти качества, отвтилъ мрачно Эндиміонъ.

— И любитъ тебя, сказала леди Рогемптонъ.

Эндиміонъ какъ будто испугался, взглянулъ на сестру, затмъ быстро отвелъ безпокойный взоръ, потупился и сказалъ почти шопотомъ, однако, насмшливо:

— Желалъ бы я видть лицо мистера Невшателя, если бы я попросилъ разршенія жениться на его дочери. Онъ не спустилъ бы меня съ лстницы, я полагаю, это не въ мод теперь, но онъ наврно уже никогда не пригласилъ бы меня на обдъ, а это было бы для меня жертвою.

— Ты шутишь, Эндиміонъ, я не шучу.

— Есть вопросы, о которыхъ только въ шутку говорить и можно. Моя женитьба на мисъ Невшатель въ этомъ числ.

— Она сдлала бы тебя однимъ изъ могущественнйшихъ людей въ Англіи, возразила сестра.

— Другія невозможныя событія имли бы такія же послдствія.

— Это вовсе не невозможно, это очень возможно, сказала Майра: — поврь мн. Счастіе дочери драгоцнне для Невшателей, чмъ даже ихъ состояніе.

— Я не вижу, зачмъ мн, въ мои годы, такъ спшить жениться, возразилъ Эндиміонъ.

— Ты не можешь жениться достаточно рано, если женитьбою достигаешь великой цли жизни. На раннія женитьбы смотрятъ, какъ на зло, потому что он въ большей части случаевъ безразсудны, но если человкъ можетъ жениться, пока молодъ, и въ то же время осуществить этимъ дйствіемъ вс результаты, которыхъ онъ могъ бы добиться при успх, съ теченіемъ времени, ему нечего колебаться.

— А я очень колеблюсь, сказалъ Эндиміонъ.— Я сильно колебался бы даже въ томъ предположеніи, что обстоятельства такъ благопріятны, какъ ты утверждаешь, по моему мннію, ошибочно.

— Но ты не долженъ колебаться, Эндиміонъ. Мы никогда не должны забывать великой цли, для которой живемъ оба, для которой, я полагаю, мы рождены близнецами — возстановить нашъ родъ, извлечь его изъ бдности, униженія, несчастія и позора, и возвести въ тотъ санъ, поставить въ то положеніе, къ которому мы стремимся и которое, полагаю, заслуживаемъ. Колебалась ли я, когда мн было сдлано самое неожиданное предложеніе на свт? Правда, я вышла за превосходнаго и великаго человка, во я не знала этого, отдавая ему свою руку. Я вышла за него для тебя, я вышла за него для себя, для рода Феррарсовъ, который я хотла спасти и возвысить изъ глубины его бдствій. Я вышла за него, чтобы доставить намъ обоимъ тотъ случай выказать наши качества, который былъ утраченъ, и который, я полагала, при умніи воспользоваться имъ, сдлаетъ насъ могущественными и великими.

Эндиміонъ всталъ и поцловалъ сестру.

— Пока ты жива, сказалъ онъ: — мы никогда не будемъ унижены.

— Положимъ, но я ничто, я не мужчина, не Феррарсъ. Самое лучшее во мн то, что я могу быть временною помощью для тебя. Ты долженъ совершить дло. Мн наскучило слышать, что о теб говорятъ, какъ о брат леди Рогемптонъ или шурин лорда Рогемптона. Я не успокоюсь, пока ты не будешь стоять выше насъ, а есть только одинъ способъ достигнуть этого немедленно — именно этою женитьбою… и на комъ? на ангел!

— Ты озадачила меня, Майра. Мои мысли никогда не останавливались на этомъ предмет. Я не могу даже вообразить себя теперь женатымъ человкомъ.

— Я знаю, что ты думаешь. У тебя есть привязанности, которыя я одобряла. Женская дружба неоцненна для молодого человка и ты былъ очень счастливъ въ этомъ отношеніи. Это было большою помощью для тебя, но, берегись, чтобы не сдлалось преградой. Нсколько лтъ подобныхъ чувствъ въ жизни женщины только красивая страница. Когда она повернетъ ее, дале слдуетъ еще много другихъ главъ, хотя, быть можетъ, не такихъ блистательныхъ или украшенныхъ. Тогда какъ эти немногіе годы въ жизни мужчины, могутъ быть и, относительно тебя, несомннно и есть, самая суть его судьбы. Послдніе пять-шесть лтъ со времени нашей независимости твои виды въ жизни расширялись мало-по-малу, однако, постоянно. Все подготовляло къ положенію, которое ты пріобрлъ. Это положеніе можетъ повести къ чему-нибудь — относительно тебя я все уповаю, что поведетъ ко всему — но колебаній не должно быть. Посл перехода Альпъ не попадай въ Капую. Я говорю съ тобою, какъ не говорила давно, потому что надобности не было. Но этотъ случай упускать нельзя. Мн точно свыше внушено это, какъ въ то время, когда мы разставались въ наше горестное время, въ Грстли, я говорила теб, бдному и неизвстному, весь свтъ предъ тобою, покори его.

Поздно вечеромъ, въ тотъ день, послдній ихъ пребыванія въ Париж, въ который и происходилъ этотъ разговоръ, Эндиміонъ получилъ записку, написанную хорошо ему извстнымъ почеркомъ слдующаго содержанія:

‘Если вамъ можетъ доставить удовольствіе узнать, что вы сдлали меня очень несчастною тмъ, что не обдали здсь сегодня, то будьте довольны. Я очень несчастна. Знаю, что я была нелюбезна сегодня утромъ, груба даже, по такъ какъ мое раздраженіе происходило отъ того, что вы узжаете отъ меня, то мое обращеніе могло раздосадовать васъ, но нисколько не обидть. Завтра я увижусь съ вами, какъ рано вы не выхали бы, такъ какъ не могу дозволить вашей милой, сестр ухать изъ Парижа, не поцловавъ ее.

‘Вашъ врный другъ
‘Беренгарія’.

Глава LXXVI.

Въ прежнее время было принято думать и говорить, что Палата Общинъ въ высшей степени ‘странное мсто’, котораго никто не пойметъ, пока самъ не сдлается членомъ. Пожалуй, можно усомниться, иметъ ли еще это собраніе такое таинственное свойство. ‘Нашъ Собственный Репортеръ’ проникъ во вс его предлы. Не довольствуясь отчетомъ о рчахъ его членовъ, онъ не успокоивается, пока не опишетъ ихъ наружности, одежды и отличительнаго характера ихъ пріемовъ. Онъ сообщаетъ, какъ они обдаютъ, называетъ даже ихъ любимыя вина, блюда и слдуетъ за ними въ самые сокровенные тайники курительной комнаты. Однако, тмъ не мене, есть такой оттнокъ чувствъ и мнній, и особенностей этого собранія, котораго нельзя уловить при быстромъ обзор и неизбжно поверхностныхъ замчаніяхъ, но усвоить можно только посредствомъ долгаго и терпливаго наблюденія, и въ силу той быстрой отзывчивости на человческія чувства, во всхъ классахъ, въ которой заключается обладаніе неоцненнымъ свойствомъ, именуемымъ тактомъ.

Когда Эндиміонъ Феррарсъ занялъ въ первый разъ свое мсто въ Палат Общинъ, она еще вполн сохраняла свой характеръ загадочнаго преданія. Полагали, что онъ изгладится въ значительной степени посл билля о Реформ 1832 года, когда внезапно ввели въ священные предлы, лицъ, воспитаніе, обращеніе и образъ мыслей которыхъ разнились отъ того, что было усвоено прежними обитателями, а въ нкоторыхъ случаяхъ и нкоторыхъ отношеніяхъ шли прямо въ разрзъ. Однако, вышло не такъ. Спустя немного времени, было замчено, что старый матеріалъ, хотя сначала сильно сбавленный въ количеств, заразилъ новую массу, что тонъ прежней Палаты былъ усвоенъ, какъ цль подражанія, и что къ концу пятаго года, около того времени, когда возвратился Эндиміонъ, спокойный, утонченный, даже классическій характеръ ея снова водворился въ значительной мр.

Что касается его, то онъ вступилъ въ Палату не безъ страха, который, по времени, отъ навыка, сталъ проходить, однако, совсмъ не исчезъ никогда. Объ этомъ мст дйствія онъ мальчикомъ долго мечталъ. Оно было связано со всми преданіями о геніальности, краснорчіи и власти, которыя плняютъ и вдохновляютъ юношей. Его практическое знакомство съ формами и обычаями Палаты, вслдствіе постояннаго присутствія на преніяхъ, какъ секретаря кабинетнаго министра, оказывалось для него большимъ преимуществомъ и отвращало опасное волненіе, сопряженное съ вступленіемъ въ новую жизнь, особенно жизнь, исполненную такихъ глубокихъ и потрясающихъ интересовъ и въ такихъ обширныхъ размрахъ. Этому содйствовало и то, что онъ зналъ, по-крайней-мр съ вида, большую часть изъ старыхъ членовъ и лично, иногда коротко былъ знакомъ съ тми, которые принадлежали къ его партіи. И такъ, въ его положеніи было много такого, что смягчало чувство неловкости новичка, всегда наводящаго смущеніе. Онъ слъ на вторую скамью, на сторон оппозиціи, почти за самымъ мстомъ лорда Рогемптона. Бертай Трименъ, котораго Эндиміонъ встртилъ въ передней, когда спшилъ пойти пообдать, высказалъ ему по этому поводу свое полнйшее неодобреніе. Онъ привтствовалъ Эндиміона съ ласковою снисходительностью.

— Вы сдлали сегодня вашу первую ошибку, любезный Феррарсъ. Вамъ слдовало ссть за проходомъ, возл меня, на Гор. Вы, подобно мн, человкъ будущаго.

— Я членъ оппозиціи. Не думаю, чтобы могло имть значеніе, гд я сижу.

— Напротивъ, это значитъ все. Посл этой великой реакціи торіевъ, ничего сдлать нельзя рчами и, по всему вроятію, очень немного можно сдлать и оппозиціею. И такъ, все зависитъ оттого, гд вы сидите. Если ваше мсто на Гор, воображеніе публики привлечено вами и, когда она будетъ недовольна, что непремнно случится по времени, общественный гнвъ, называемый мнніемъ, обратится къ вамъ, какъ къ представителю его. Мой совтъ пріятелямъ теперь, сидть вмст и ничего не говорить, но, посредствомъ печати заявлять самые крайніе взгляды. Мы сидимъ на задней скамь за проходомъ и называемъ себя Горой.

Не смотря на прорицательныя откровенія Бертай Тримена, Эндиміонъ былъ очень радъ, когда увидлъ, что его старый пріятель Тренчардъ, сидитъ въ его сосдств. Онъ высоко цнилъ сужденіе и познанія Тренчарда и любилъ этого человка. Вскор они такъ устроились, чтобы сидть рядомъ. Джобъ Торнберри слъ за проходомъ, на сторон оппозиціи и внизу. Бертай Трименъ подослалъ къ нему брата своего, Тримена Бертая, чтобы заручиться этою новою звздою, которую хотлъ бы направить на Гору, но Джобъ Торнберри, пожелавъ узнать, стоитъ ли Гора за ‘совершенное и немедленное отмненіе хлбнаго закона’, и не получивъ достаточно яснаго отвта, отказался. Бертай Трименъ, какъ землевладлецъ и предводитель Горы, на столько былъ преданъ правиламъ труда, что не могъ одобрять подобнаго безумія среднихъ классовъ.

— Пилю придется имть съ нимъ дло, сказалъ Джобъ.— Вотъ увидите.

— Пиль теперь въ положеніи Неккера, отвтилъ Бертай Трименъ: — и его постигнетъ такая же неудача. Тогда, наконецъ, у васъ будетъ народное правительство.

— А права труда? спросилъ Джобъ.— Я желаю одного, благополучно. перебраться въ Соединенные Штаты до того дня, когда это настанетъ.

— Опасности не будетъ, возразилъ Бертай Трименъ.— Между англійскою Горою и французскою то различіе, что у англійской Горы правительство готово. Мой братъ говорилъ съ вами потому, что я желалъ, когда пробьетъ часъ, видть васъ въ числ ея членовъ.

— Любезный Эндиміонъ, сказалъ Вольдершеръ: — пообдаемъ вмст, прежде чмъ встртимся въ смертельномъ бо, который, полагаю, настанетъ скоро. Право, я нахожу вашего Вертая Тримена самымъ безсмысленнымъ существомъ изъ всхъ обитателей дома сумасшедшихъ.

— Но у него цль есть, возразилъ Эндиміонъ: — а говорятъ, человкъ, который задается цлью, обыкновенно достигаетъ ея.

— Что мн нравится въ немъ, сказалъ Вольдершеръ:— это его возобновленіе пифагоровой системы. Предводительствовать партіею, посредствомъ молчанія, это богатая мысль.

Одинъ изъ наиболе интересныхъ членовъ Нижней Палаты былъ сер-Френсисъ Скропъ. Это былъ ддушка Палаты, хотя этому трудно врилось при взгляд на него. Это былъ красивый мужчина, высокаго роста и сохранившій изящество фигуры, съ благозвучнымъ голосомъ и выраженіемъ теперь кроткимъ, хотя очень свтлымъ и нкогда надменнымъ. Онъ все одвался такъ же, какъ полвка назадъ, пріхалъ въ Вестминстеръ. изъ родового имнія въ Дербишир, чтобы поддерживать своего добраго друга, Чарльза Фокса. На немъ были сапоги съ отворотами и голубой кафтанъ съ жилетомъ изъ буйволовой кожи. Онъ былъ въ большой дружб съ лордомъ Рогемптономъ, имлъ обширное помстье въ одномъ графств съ нимъ и отказался отъ титула графа. Зная Эндиміона, онъ подслъ къ нему, однажды, въ Палат, и спросилъ добродушно, какъ ему нравится его новая жизнь.

— Она вовсе не походитъ на то, чмъ была въ моей молодости. До Пасхи у насъ рдко встрчались споры, раздленіе же на партіи никогда, и то сказать, мало кто бывалъ въ Палат. Но много говорилось о всхъ вопросахъ до обда. Тогда мы пользовались привилегіею говорить сколько угодно о представленіи петиціи и мы почти не говорили о другомъ. Посл Пасхи всегда происходило, по-крайней-мр, одно большое сраженіе партій. Объ этомъ важномъ событіи разсуждали за много недль, и тогда изрдка бывали пренія до поздней ночи. Мы были джентльмены, привыкли сидть до позднихъ часовъ и бодрствовали бы гд-нибудь въ другомъ мст, если бы не находились въ Нижней Палат. Посл этого сраженія партій, Палата на всю остальную часть сезона превращалась Въ клубъ.!

— Не много длалось тогда, замтилъ Эндиміонъ.

— Не много и, дла было. Нижняя Палата очень походила на то, чмъ теперь Палата Лордовъ. Шли домой обдать и возвращались только изрдка для важной подачи голосовъ.

— Но вы же всегда опредляли бюджетъ, сказалъ Эндиміонъ.

— Разумется, и онъ всегда проходилъ безъ затрудненій. Юмъ первый напалъ на бюджетъ. Какъ вы располагаете собою сегодня? Хотите сть баранину со мною? Вы должны явиться въ сапогахъ, теперь время обденное, и вамъ, вроятно, надо вернуться сюда. Двадцать лтъ назадъ, никто не подумалъ бы прійти въ Нижнюю Палату иначе, какъ во фрак.Даже при Каннинг, я помню, всегда прізжали въ шелковыхъ чулкахъ и короткихъ штанахъ. Все измняется, и обычай приводить цитаты изъ Виргилія, какъ сейчасъ сдлалъ этотъ молодой человкъ, скоро долженъ исчезнуть.— Въ послднемъ Парламент мы часто слышали латинскія цитаты, но ни разу отъ новаго члена. Я слышалъ здсь греческія цитаты, но это было очень давно и крупною ошибкою. Палата совсмъ всполошилась. Чарльзъ Фоксъ говаривалъ о цитатахъ: ‘Греческихъ не надо, латинскихъ сколько угодно, а французскихъ никогда и ни при какихъ обстоятельствахъ, не надо также изъ англійскихъ поэтовъ, разв въ такомъ случа, если авторъ жилъ сто лтъ назадъ’. Эти и нкоторыя другія хорошія правила были неписанными инструкціями Нижней Палаты.

Глава LXXVII.

Пока распускались парламенты и составлялись министерства, обманутые въ ожиданіи искали утшенія и торжествующіе наслаждались своимъ успхомъ, графъ Монтфортъ, чуть-чуть не попавшій въ великіе философы, читалъ ‘Вверхъ дномъ’, которое до крайности забавляло его. Слогъ былъ такой картинный и легкій, тонъ такъ смшно циниченъ! И если знаніе общества на его страницахъ уступало знанію человческой натуры вообще, то этотъ недостатокъ былъ виднъ сравнительно ограниченному кругу его читателей.,

Лордъ Монтфортъ напомнилъ Эндиміону его общаніе познакомить его съ замчательнымъ писателемъ, вслдствіе чего Феррарсъ, посл надлежащихъ розысковъ его мста жительства, захалъ въ Джерминскую улицу, подалъ свою карточку и веллъ спросить, приметъ ли его мистеръ Сент-Барбъ. Очевидно, это оказывалось чмъ-то необычнымъ и прошло нсколько времени, прежде чмъ служанка явилась опять и сдлала Эндиміону знакъ слдовать за нею наверхъ.

Въ гостиной на улицу, въ первомъ этаж, драпированный въ яркаго цвта халатъ, стоялъ спиною къ огню камина и къ зеркалу, въ раму котораго были воткнуты безчисленные пригласительные билеты, прежній сослуживецъ Эндиміона, встртившій своего гостя съ видомъ отчасти надменнымъ, отчасти сдержаннымъ.

— Я очень радъ, что опять вижусь съ вами, сказалъ Эндиміонъ.

Ни слова въ отвтъ, только церемонный поклонъ.

— И могу поздравить васъ, прибавилъ Эндиміонъ посл минутной остановки.— Я только и слышу, что о вашей книг, кажется, она имла такой уснхъ, какого давно не встрчало какое либо изданіе.

— Своимъ успхомъ она обязана не вашимъ друзьямъ, сказалъ Сент-Барбъ колко.

— Моимъ друзьямъ! повторилъ Эндиміонъ.— Что жъ они могли сдлать такого, что повредило бы ей?

— Некчему имъ было распускать Парламентъ, отвтилъ Сент-Барбъ съ раздраженіемъ.— Меня это чуть не сгубило, и всякаго другого сгубило бы неминуемо. Я продавалъ по сорока тысячъ въ мсяцъ, боле того, я полагаю, когда-либо достигалъ Гши,’ а тутъ они распустили Парламентъ. Мгновенно продажа упала на половину — и теперь вы ожидаете, что я стану поддерживать вашу партію!

— Конечно, это очень жаль, но распущеніе Парламента едва ли могло нанести вамъ существенный вредъ и вы не могли же ожидать, чтобы подобное событіе было отсрочено для выгодъ даже такого даровитаго человка, какъ вы.

— Пожалуй и такъ, согласился Сент-Барбъ, немного смягченный:— но могли же они выказать чмъ-нибудь, что жалютъ объ этомъ.

— Чмъ-нибудь?! сказалъ Эндиміонъ.— Чмъ же?

— Первый министръ могъ бы навстить меня или, по-крайней-мр, написать ко мн. Мн вовсе не нужно ихъ почестей, я получаю каждый день кучи писемъ, гд говорится, что мн слдуетъ какое-нибудь высокое отличіе. Я думаю, нація ожидаетъ, что меня сдлаютъ баронетомъ. Кстати, я слышалъ намедни, что вы вступили въ Парламентъ. Я ничего объ этихъ вещахъ не знаю, он не интересуютъ меня. Врно это?

— Да, я былъ настолько счастливъ и другіе изъ вашихъ старыхъ пріятелей, напримръ, Тренчардъ.

— Что вы говорите? Тренчардъ членъ Парламента! вскричалъ Сент-Барбъ, отбросивъ напускную сдержанность.— Ну, это изъ рукъ вонъ противно! Тренчардъ въ Парламент, а я долженъ считать за большую милость, если человкъ подаритъ мн франкированный конвертъ. Прекрасно. Представительныя собранія отжили свои вкъ. Это все-таки…

— Я пріхалъ къ вамъ съ частнымъ порученіемъ, сказалъ Эндиміонъ примиряющимъ тономъ.— У васъ есть большой поклонникъ, очень желающій съ вами познакомиться. Разсчитывая на нашу прежнюю короткость, которою я, разумется, горжусь, мы даже надялись, что вы отбросите всякую церемонію и прідете обдать.

— Это совершенно невозможно! воскликнулъ Сент-Барбъ и, обернувшись къ зеркалу, указалъ на легіонъ пригласительныхъ билетовъ.— Какъ видите, весь свтъ у моихъ ногъ. Я помню, что Сеймуръ Гиксъ однажды привелъ меня къ себ показать пригласительный билетъ отъ графини. Что сказалъ бы онъ объ этомъ?

— Не каждый же день, однако, вы приглашены къ обду, замтилъ Эндиміонъ:— и къ тому еще, вы положительно вольны назначить день какой пожелаете.

— Ну, приглашеній на обдъ немного въ этомъ числ, надо сознаться, сказалъ Септ-Барбъ.— Все боле ‘Маленькіе и ранніе вечера’. Какъ я ненавижу ихъ! Вводятъ васъ въ гостиную, гд нсколько избранныхъ, которыхъ пригласили къ обду, жуютъ жвачку, словно стадо коровъ, и ждутъ, чтобы вы кувыркались предъ ними для содйствія ихъ пищеваренію. Тьфу! Нтъ, серъ, обдаемъ мы теперь только въ ресторан, и подумаемъ, доложу вамъ, прежде чмъ примемъ приглашеніе даже къ обду. Кто вашъ пріятель?

— Лордъ Монтфортъ.

— Что вы говорите? И онъ мой поклонникъ?

— Самый восторженный.

— Я буду обдать у лорда Монтфорта. Никто не оцниваетъ такъ вполн и не ставитъ такъ высоко стараго дворянства Англіи, какъ я. Это настоящая аристократія. Это неподдльная родословная и фабрикованные титулы материка. Европы. Лордъ Монтфортъ, кажется, графъ. Великолпный титулъ, англійскій графъ. Иностранный графъ, это ничто. И лордъ Монтфортъ мой восторженный поклонникъ! Аристократія въ Англіи, особенно старая аристократія, въ высшей степени образована. Сочувствіе изъ среды этого класса должно цнить. Другіе мн нипочемъ — я всегда презиралъ пошлую толпу. ‘Она лзла ко мн, не я къ ней. Я всегда говорилъправду въ глаза, что вс они пустые хвастуны, и имъ это какъ-будто нравилось. А въ какой день?

— Почему не сегодня, если вы свободны? Я заду за вами въ восемь часовъ и отвезу въ моемъ экипаж къ Монтфорту.

— У васъ свой экипажъ? Какъ у члена Парламента, разумется, хотя я знаю много членовъ Парламента, у которыхъ экипажа нтъ. Но въ вашемъ семейств, я помню, былъ бракъвъ высшемъ кругу. Я не завидую вамъ. Вы всегда были добрый товарищъ. Я не видывалъ человка мене завистливаго, чмъ вы, Феррарсъ, а зависть гнусный порокъ. Есть люди, я знаю, которые, услышавъ, что я обдалъ у лорда Монтфорта, непремнно сочинятъ обо мн всякого рода исторіи и напечатаютъ въ такъ называемыхъ журналахъ общества.

— И такъ сегодня, сказалъ Эндиміонъ, вставая.

— Сегодня, и сказать правду, я спрашивалъ себя утромъ, гд бы мн обдать. Чего мн недостаетъ здсь, это парижскихъ кофейныхъ. Тамъ вы можете обдать каждый день согласно вашимъ средствамъ и расположенію духа. Можете вы пообдать на два франка въ тихой, неизвстной улиц, и пооб дать очень хорошо, или за два наполеона въ блестящемъ помщеніи съ окнами на модный бульваръ. Лондону недостаетъ этого удобства.

— Вамъ надо быть членомъ клуба.

— Такъ говорилъ мн одинъ пріятель — изъ вашихъ важныхъ лицъ. Онъ сказалъ, что я долженъ быть членомъ Атенея, что онъ предложитъ меня и комитетъ, разумется, выберетъ. Меня отвергли и приняли епископа. А люди еще удивляются, что Церковь въ опасности.

Глава LXXVIII.

Состояніе Англіи при открытіи Парламента въ 1842 не было удовлетворительно. Упадокъ торговли сказывался подавляющимъ гнетомъ на мануфактурныхъ округахъ все боле и боле въ теченіе цлаго года. Въ меморіи къ королев изъ Стокпорта значилось, что боле половины хозяевъ прядиленъ разорены и не мене трехъ тысячъ жилищъ опустли. Одна пятая населенія Лидса существовала только налогомъ въ пользу бдныхъ. Въ Шеффильд положеніе вещей было не лучше — доменныя печи въ Вольвергемптон погасли. Почти ежедневно происходили митинги въ Ливерпул, Манчестер и Лидс обсуждать громадное и все разростающееся бдствіе страны и способы побудить министровъ принять мры для отвращенія его, по такъ какъ подобныя мры были невозможны, вскор насилія смнили горячія воззванія къ опасеніямъ или гуманности правительства. Толпы народа скопились въ Стелибридж, Аштон и Ольдгем, и направились къ Манчестеру.

Мятежъ продолжался съ недлю, по посланный въ Манчестеръ сильный отрядъ войска возстановилъ порядокъ.

И въ Шотландіи положеніе вещей не было благопріятне. Тамъ голодъ вызвалъ безпорядки во многихъ городахъ и въ Глазго собралась масса народа, который началъ съ обхода для испрашиванія милостыни, какъ они говорили, а на самомъ дл вскор перешли къ открытымъ угрозамъ. Въ Ирландіи экономическій кризисъ еще не наступилъ, но все населеніе ея находилось въ мучительномъ и опасномъ волненіи изъ-за отмны уніи между двумя странами.

Во все это время союзъ противъ хлбнаго закона имлъ, частыя и регулярныя сходки въ Манчестер, на которыхъ говорили красно, и нисколько не стсняясь. Тмъ не мене, даровитые предводители этого общества никогда не могли привлечь сочувствія массы населенія. Между хозяевами и рабочими существовала враждебность, которая, повидимому, ничмъ изглажена быть не могла. Эта холодность, однако, не побуждала рабочіе классы становиться на сторону правительства, у нихъ была своя цль, и такая, которую они сами леляли восторженно — именно народная хартія, политическое постановленіе, способное снова водворить на земл золотой вкъ. Этой хартіи владльцы мануфактуръ и средніе классы вообще опасались боле, чмъ сами совтники королевы. Едва ли нужно прибавлять, что при положеніи вещей, очерченномъ нами, хотя бгло, но правдиво, быстрое уменьшеніе доходовъ было неизбжно и, само собой разумется, это уменьшеніе оказалось, главнымъ образомъ, въ двухъ существенныхъ отрасляхъ, пошлин и акциз.

Еще другое большое несчастіе постигло Англію въ это тяжкое время. Страна находилась въ уныніи. Унизительныя неудачи въ Афганистан, о которыхъ отъ времени до времени приходили мрачные отчеты, произвели боле угнетающее дйствіе, чмъ вс побды и угрозы Наполеона въ самый разгаръ его сумасбродной карьеры. Какъ извн, такъ и внутри страны ничто не могло бодрить народный духъ — финансовыя замшательства, торговыя и мануфактурныя бдствія, соціальныя и политическія смуты съ одной стороны, а съ другой, потеря войска, славы, быть можетъ государства. Эти вншнія невзгоды едва ли могли приписываться новому министерству, но когда нація въ тревог и въ уныніи, она не разбираетъ политическихъ партій. Нація разстроена и министерство въ отвт за это разстройство.

Такимъ образомъ, хотя новое министерство было поддержано въ Парламент значительнымъ большинствомъ, и это еще посл недавнихъ выборовъ, оно тмъ не мене не было популярно, врне сказать, наоборотъ. Оппозиція, напротивъ, не смотря на свою неудачу, а въ нкоторыхъ вопросахъ, даже позоръ, нисколько не унывала и такого держалась мннія, что экономическія причины вскор возвратятъ ей власть.

Министръ представилъ свой пересмотръ тарифа, который Союзъ назвалъ пустымъ, и къ этому осужденію оппозиція нашла удобнымъ для себя примкнуть. Даже если бы министръ включилъ въ свою мру ‘немедленную и совершенную отмну’ существующаго хлбнаго закона, проповдуемую многими, какъ всецлебное лкарство, дйствіе, вроятно, было бы одно и тоже. Безъ сомннія, тарифъ можетъ ухудшить или уменьшить такой торговый застой, какой періодически настаетъ при общественныхъ условіяхъ въ Англіи, но вызвать его не можетъ. Вызвало его какъ въ 1842 году, такъ и въ наше время, злоупотребленіе капиталомъ и кредитомъ, и степень производительности, не гарантированная спросомъ потребителей.

А между тмъ, во все это время извстныя вліянія распространялись въ народныхъ массахъ, вліянія, не предвиднныя и даже не сознаваемыя, въ первое время государственными людьми и крупными капиталами, на мнніе которыхъ очень полагаются государственные дятели, вліянія, работавшія, какъ безотчетное могущество силъ природы, и предназначенныя обмануть вс расчеты лицъ, имвшихъ въ рукахъ власть, и предводителей всхъ партій, укрпить недоумвающее управленіе, сбить съ толку горячую оппозицію, сдлать безплодными вс рчи, статистики и подписки на Союзъ противъ хлбнаго закона и заставить хартистовъ совершенно позабыть народную хартію.

— Мои друзья не помогутъ себ протестомъ противъ министерской мры, сказалъ Невшатель съ обычною ему спокойною улыбкою полускептическою, полусочувственною.— Мра пользы не принесетъ, но и вреда не сдлаетъ. Нтъ мры, которая принесла бы пользу въ настоящее время. Не мры намъ нужны, а новый истокъ.

Именно въ этомъ и нуждались. Капиталовъ было въ изобиліи и массы не занятыхъ работниковъ. Но рынки, на которые разсчитывали прежде, особенно американскіе, были переполнены рабочимъ трудомъ, завалены товарами, а нкоторые даже, кром того, еще подвергались опустошеніямъ войны, какъ напримръ, въ Кита, капиталы и трудъ нуждались въ новомъ исток.

И новый истокъ явился. Вс люди вліятельные, какъ въ политик, такъ и въ торговл, казались сильно изумлены, но когда оказывается надобность въ чемъ-нибудь или комъ-нибудь, обыкновенно требуемый предметъ является. Дв, три линіи желзной дороги, которыя прокладывались медленно и сонно, пришли къ концу и одна или дв желзнодорожныя линіи, оконченныя уже нсколько времени и не обратившія вниманія, объявили дивидентъ, далеко не ничтожный. Внезапно распространилось общее убжденіе, что капиталы должны быть вложены въ желзныя дороги, что вся поверхность земли должна принять другой образъ и покрыться стью этихъ могучихъ способовъ сообщенія. Когда англичане, по природ народъ восторженный, увлекаются финансовымъ дломъ, ихъ воля, отвага и находчивость неодолимы. Это ясно было доказано въ настоящемъ случа. Подписка не прекращалась, пока сумма, довренная этому новому помщенію капитала не достигла цыфры почти равной національному долгу, и это въ. очень немного лтъ. Непосредственное дйствіе на состояніе страны было похоже на чудо. Цны на землю поднялись, вс доменныя печи запылали, каждая отрасль внутренней торговли получила толчекъ, число выплачиваемыхъ заработковъ вдругъ превзошло все, что было извстно до тхъ поръ, и заработковъ по высокой цн. Значительная часть рабочихъ классовъ пользовалась не только удобствами жизни, но и роскошью. Все это, разумется, повліяло на доходы, и вскор пошлины, въ особенности акцизъ доставили большой излишекъ.

Конечно, нельзя сказать, чтобы эта энергія и предпріимчивость были свободны въ ихъ дйствіи отъ тхъ золъ, которыя, повидимому, неизбжны при обширной, общественной спекуляціи, какъ бы основательна она не была. Много сценъ и обстоятельствъ напомнили времена Южно-Океанскаго проэкта. Биржевая игра акціями обществъ, которыя существовали только по имени, не знала границъ. Главные города на свер, устроили для этой цли свои собственныя биржи, и Лидсъ въ особенности, пятая доля населенія котораго, по административному отчету въ первую сессію новаго Парламента, существовала однимъ налогомъ въ пользу бдныхъ, теперь могъпохвалиться биржею, по размрамъ ея оборотовъ, не уступавшею лондонской бирж. Биржевая игра охватила вс классы общества, отъ дворянина до рабочаго. Она не ограничивалась ни поломъ, ни званіемъ. То, что происходило въ министерств Торговли, въ послдній день, когда принимались проэкты, и когда наступила полночь, а толпы народа, нахавшаго изъ провинціи, все еще наполняли залу и тснились у дверей, заслуживало и могло быть воспроизведено достойнымъ образомъ только геніальною кистью какого-нибудь Гогарта. Въ этотъ день было объявлено, что число желзнодорожныхъ проэктовъ, по которымъ внесены залоги, достигло до восьми сотъ.

Что замчательно въ этомъ колоссальномъ движеніи, которое создало много милліоновъ и общало еще столько же, эта то, что великіе двигатели финансоваго міра не участвовали въ немъ. Могущественные посредники займовъ, отъ ршенія которыхъ иногда зависитъ судьба королей и государствъ, точно будто присутствовали при какой-то эксцентричности человческой натуры, наблюдая за этимъ явленіемъ съ любопытствомъ и опасеніемъ. Даже Ломбардская улица, въ которой никогда не было большей надобности, оставалась въ полномъ бездйствіи и, только въ силу неудержимаго давленія обстоятельствъ, одна банкирская фирма, имвшая обширныя сношенія съ провинціею, была по времени, вынуждена принять первенствующую роль, какая требовалась, и тмъ, почти не сознавая того, положила основаніе громадному богатству, которымъ теперь располагаетъ, и своимъ обширнымъ разнороднымъ сношеніямъ въ настоящее время. Повидимому, все шло изъ провинціи и отъ неизвстныхъ людей въ провинціи.

Однако, во всякомъ дл долженъ быть предводитель и предводитель явился. Онъ былъ замчательне самаго движенія, лондонскій торговецъ, хотя членъ Парламента, выбранный въ первый разъ въ члены Нижней Палаты. Этотъ предводитель былъ Виго.

Виго предвидлъ то, что случилось, и приготовился. Онъ раздлялъ мнніе Невшателя, что требовался ‘новый истокъ’. Онъ думалъ, что открылъ этотъ истокъ и ждалъ его. Онъ самъ имлъ не малый капиталъ и цлую свиту неизвстныхъ, но богатыхъ друзей, врившихъ ему и длавшихъ все, что онъ хочетъ. Его ежедневныя посщенія Сити, исключая того времени, когда объзжалъ Англію, въ особенности сверъ ея и среднія графства, имли свою цль и принесли плоды. Онъ попалъ въ директоры, а тамъ вскор и въ предсдатели общества желзной дороги, предназначенной, быть можетъ, сдлаться одною изъ самыхъ важныхъ въ Англіи. Онъ былъ во глав дла и знакомъ со всми его подробностями, онъ пришелъ къ заключенію по вопросу объ указанныхъ мрахъ, тогда pons asinorum {Мостъ для ословъ.} для толпы и зналъ все о подвижномъ состав, рельсахъ, шпалахъ и боковыхъ линіяхъ, тогда терминахъ кабалистическихъ для большинства. Въ свою первую сессію въ Парламент онъ пропустилъ молча и почти безъ вниманія нсколько биллей объ этихъ предметахъ, а между тмъ, въ Избранномъ Комитет начинали смотрть на него, какъ на члена, котораго слдуетъ ‘выставить впередъ’ для вопросовъ такого рода.

Насталъ великій случай и Виго сумлъ имъ воспользоваться, Онъбылъ изъ числа тхъ людей, которые пробуждаются въ одинъ прекрасный день и видятъ себя знаменитыми. Внезапно имя Виго оказалось какъ бы на губахъ у каждаго. Только одинъ предметъ занималъ всю страну, а между тмъ, по общему согласію, Виго былъ тотъ, кто зналъ этотъ предметъ лучше всхъ. Онъ сдлался оракуломъ и вскор превратился въ кумира. Забыли тарифы министровъ, на брань Союза не обращали вниманія, его моціи для отмны хлбнаго закона неизмнно были отвергнуты громаднымъ и презрительнымъ большинствомъ. Нижняя Палата только и длала, что пропускала желзнодорожные билли, единодушно принятые въ Палат Лордовъ, помстья которыхъ, вслдствіе этихъ биллей, росли въ цн съ каждымъ днемъ. Публика толпилась въ галереяхъ, чтобы присутствовать, когда Виго отстаиваетъ билли, и едва сдерживала свой восторгъ при вид такой патріотической энергіи, упрочивающей за ними преміи на ихъ акціи въ предпріятіяхъ, къ которымъ не было еще приступлено. Въ одно утро Грет-Клоудлендское общество, котораго онъ былъ предсдатель, одобрило двадцать шесть биллей, немедленно-внесенныхъ имъ въ Парламентъ. На слдующій день Эборъ и Норт-Клоудлендъ одобрили шесть биллей по его совту и утвердили акты и условія, относящіяся ко всмъ главнымъ желзнодорожнымъ проэктамъ въ Ланкашир и Іоркшир. Спустя четверть часа, ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы промчаться отъ одного собранія на другое, гд онъ всегда бывалъ встрченъ съ раболпными восторгами, Ньюкестель и крайній сверъ приняли его диктаторство. Въ два дня онъ получилъ согласіе акціонеровъ на сорокъ биллей, сопряженныхъ съ затратою въ десять милліоновъ, и въ одну сессію сумма предполагаемыхъ затратъ достигла цыфры въ сто тридцать милліоновъ стерлинговъ.

Невшатель пожималъ плечами, но никто не хотлъ слушать даже Невшателя, когда самъ первый министръ, считавшійся самымъ осторожнымъ человкомъ, особенно въ финансовыхъ вопросахъ, въ самомъ разгар всей этой спекуляціи самъ первый срзалъ дернъ въ своемъ помсть для одного весьма обширнаго и важнаго проэкта.

Во время этихъ необыкновенныхъ сценъ, Виго, хотя тоже поддавался волненію, вообще имлъ много самообладанія. Онъ былъ вренъ своимъ старымъ друзьямъ и никто не пользовался въ этомъ отношеніи боле мистера Родни. Этотъ господинъ сдлался директоромъ нсколькихъ желзныхъ дорогъ и вицепредсдателемъ одной дороги, гд предсдательствовалъ самъ Виго. Поэтому никто не удивлялся, что Родни вступаетъ въ Парламентъ. Онъ вступилъ въ силу одной изъ такихъ петицій, которыя Тедполь всегда стряпалъ или поносилъ. Родни поддерживалъ министерство, а Виго былъ либераломъ, но Виго все-таки втиснулъ Родни въ Парламентъ и никто не казался удивленнымъ, никто не жаловался. Политическія связи, политическое согласіе, политическія правила — все исчезло предъ очарованіемъ преміи.

Эндиміону великій человкъ длалъ дружелюбныя и горячія предложенія и общалъ, если онъ посвятитъ свое время этому длу, что такъ какъ онъ былъ въ оппозиціи, было бы небольшой жертвой, составить ему состояніе, но Эндиміонъ подумалъ и отказался, хотя съ признательностью, отъ этихъ заманчивыхъ предложеній. Феррарсъ былъ человкъ честолюбивый, но не слишкомъ мечтательный. Онъ имлъ въ жизни главную цль — возвратить себ то положеніе, котораго лишился не по своей вол. Его ддъ и отецъ оба были членами тайнаго совта и министрами. Отецъ его имлъ надежду, и даже увренность занять много общающее положеніе. Все было потеряно, но тайная цль жизни Эндиміона состояла въ томъ, что съ мста письмоводителя въ общественномъ вдомств, онъ достигнетъ, посредствомъ своей собственной энергіи, до такого званія, для котораго онъ, такъ сказать, родился. Онъ чувствовалъ, что ему было необходимо посвятить этому весь свой трудъ и мысли. Его характеръ былъ до крайности настойчивъ и онъ уже пріобрлъ значительный запасъ политическихъ свдній и служебной опытности. Его цль казалась трудна и далека, но въ ней не было ничего несбыточнаго или химерическаго. Онъ поднялся уже на первыя ступени, а былъ еще очень молодъ. Однако, его окружали друзья, которые не были довольны его умреннымъ честолюбіемъ и находили въ немъ качества, которыя могли дать ему возможность подняться еще выше. Какъ бы то ни было, онъ разсудилъ, что долженъ отказаться отъ предложеній Виго, хотя они были искренно ласковы, и онъ это чувствовалъ.

Между тмъ онъ часто встрчался съ этимъ господиномъ я не въ одной Нижней Палат. Сент-Барбъ взбсился бы отъ зависти, если бы былъ свидтелемъ и читалъ приглашенія, сыпавшіяся, какъ снгъ на популярную кровлю Виго. Виго за партіи не стоялъ. Онъ обдалъ у аристократовъ, которые забывали свои политическія разногласія, чтобы всмъ вмст ухаживать за великимъ благодтелемъ своей родины. Знатныя дамы также льстили этому истинному патріоту и его можно было видть между соперницами графинями, которыя наперерывъ другъ предъ другомъ старались показать, какъ цнятъ его услуги стран. Это были самые опасные льстецы Виго. Онъ признался Эндиміону однажды, что не уметъ справляться съ знатными дамами.

— Съ щеголей-мужчинъ, говаривалъ онъ, смясь: — я снималъ мрку и физически, и умственно.

Золотая молодежь страны казалась очарована его обществомъ, повторяла его нравоучительные остроты и покупала акціи въ каждой компаніи, которую онъ пускалъ въ ходъ.

Виго купилъ великолпный отель на Сент-Джемскомъ сквер, гд приглашенія на его пиры считались почти приказаніями. Его главный поваръ былъ европейской знаменитостью, и хотя служилъ императорамъ, жалованіе^ получаемое имъ отъ Виго, превосходило все, что онъ до тхъ поръ удостаивалъ принимать. Виго покупалъ помстья, нанималъ мста для охоты, тратилъ деньги, не только расточительно, но и щедро. Все предлагалось ему и, кажется, онъ ни отъ чего не отказывался.

— Когда это волненіе пройдетъ, сказалъ Бертай Трименъ: — я надюсь уговорить его приняться за Индію.

Среди этой величественной лучезарности, боле тихое сіяніе Родни могло, конечно, остаться бы незамченнымъ, но его блескъ былъ свтлый и непрерывный. Родни наняли домъ довольно большой, въ прекрасномъ округ Южнаго Кенсингтона, который начиналъ уже тогда пользоваться той славой, которую получилъ впослдствіи. Экипажи Родни были знамениты, а когда мистрисъ Родни вызжала въ Паркъ на своихъ безподобныхъ пони, въ сопровожденіи верховыхъ, прелестная сама, какъ Діана, высшій свтъ, облокотясь на перила въ алле, смотрлъ на ея появленіе и съ наслажденіемъ, и восторгомъ.

Глава LXXIX.

Въ послдней глав мы зашли немного впередъ, ради предмета, а теперь надо вернуться къ тому времени, когда Эндиміонъ, по возвращеніи изъ Парижа, принялъ участіе въ первой для него настоящей сессіи Нижней Палаты. Не смотря на то, что онъ принадлежалъ къ оппозиціи и могъ пользоваться всми удовольствіями очаровательнаго общества, онъ. былъ постоянный поститель Палаты. Можно бы даже прійти къ заключенію, что онъ сдлается безмолвнымъ, хотя дятельнымъ членомъ ея, однако, его молчаніе было только осторожностью. Слдить за ходомъ преній очень занимало и забавляло его, особенно когда въ нихъ участвовали его знакомые. Джобъ Торнберри тотчасъ выдвинулся впередъ. Онъ говорилъ въ Палат вскор посл того, какъ вступилъ въ нее, и, задавшись цлью чрезвычайно важною, къ тому же вполн способный изложить ее, онъ заставилъ слушать себя съ перваго приступа и захватилъ первенствующее мсто въ преніяхъ. Обстоятельства благопріятствовали ему, во ваемя первой и второй сессіи, пока продолжался гнетущій промышленный застой, но и впослдствіи его всегда слушали, такъ какъ онъ владлъ даромъ слова, говорилъ заманчиво, убдительно и, при замчательной сил сарказма, благодаря чрезвычайному такту, разумно воздерживался на первое время отъ этого опаснаго, хотя самаго дйствительнаго орудія.

Пифагорова школа, какъ назвалъ Вольдершеръ Бертай Тримена и его послдователей, очень забавляла Эндиміона. Въ глаза, кидался видъ какъ бы небомъ предназначеннаго министра, который принималъ великій предводитель. Онъ не улыбался никогда или только презрительно. Запросы порой длались съ его скамьи, но такъ темно и въ такихъ странныхъ выраженіяхъ., что Палата никакъ не могла уразумть въ чемъ дло, и несчастный министръ, обязанный дать отвтъ, даже посл двадцати-четырехъ часовъ глубокихъ соображеній, вынужденъ былъ начать свою рчь, гадательнымъ разъясненіемъ офиціально обращеннаго къ нему запроса. Но, хотя безмолвная въ Палат, партія имла иныхъ энергичныхъ представителей, Еженедльная газета, служившая ей брганомъ, была старательно распространяема между членами. Газета носила названіе ‘Предвстникъ’ и систематически нападала не только на всякое учрежденіе, но, можно сказать, на каждый законъ, на вс нравы и обычаи страны. Слогъ ея былъ нчто замчательное, онъ никогда не принималъ характера возбужденности или гнва, но оставался холоденъ, логиченъ, колокъ и указывалъ на страшныя революціи съ такимъ же спокойствіемъ, съ какимъ излагались бы самые обыкновенные случаи въ жизни. Издатель ‘Предвстника’ былъ Джоетъ, по выбору великаго знатока человческой натуры, Бертая Тримена. Когда стало извстно, что издатель ужасной газеты служитъ въ правительственномъ мст, негодованіе министерства или, врне, сторонниковъ его, не знало границъ и не было мры грозившимъ ему карамъ и напастямъ, но Вольдершеръ, который много вращался въ мір пролетаріевъ и, по свойству своей натуры, не держался исключительныхъ рамокъ, къ тому же былъ знакомъ и съ литературнымъ дломъ, убдилъ своихъ товарищей не длать мученика изъ редактора ‘Предвстника’ и, съ ихъ согласія взялся противодйствовать его вредоноснымъ цлямъ, одними литературными орудіями.

Будучи уполномоченъ принять вс надлежащія мры, Вольдершеръ ршилъ, что нтъ лучше средства привлечь вниманіе публики на его предпріятіе, какъ пригласить въ редакторы самаго извстнаго изъ публицистовъ и обратился подъ печатью священной тайны, по этому поводу къ Септ-Барбу. Приглашенный къ министру, и еще подъ печатью молчанія, Сент-Барбъ, весь надутый государственными тайнами, не могъ выдержать этого и вскор, съ удивительною осторожностью, посовтовался насчетъ своихъ видовъ и плановъ съ Эндиміономъ Феррарсомъ.

— А я думалъ, вы нашего лагеря, сказалъ Эндиміонъ: — вы просили меня дать вамъ возможность попасть въ Брукскій клубъ.

— Чтожъ изъ того? возразилъ Сент-Барбъ.— Вспомните, чмъ виги обязаны литераторамъ. Они должны были выбрать меня безъ всякой моей просьбы.

— Однако, если вы на другой сторон?

— Тутъ дло не въ сторонахъ, сказалъ Сент-Барбъ: — вопросъ стоитъ гораздо выше всякихъ сторонъ. ‘Предвстникъ’ хочетъ побить корону, а я побью ‘Предвстника’. Это дло Кабинета, не сторонъ — дло королевскаго Кабинета, серъ. Я буду бороться за корону, серъ, корона обратилась ко мн. Я спасаю корону и вхожу въ личныя сношенія съ самыми высшими особами.

Говоря это, онъ смотрлъ совсмъ свирпо.

— Но вы не написали еще первой статьи, замтилъ Эндиміонъ.— Я съ любопытствомъ буду ждать ее.

Посл Пасхи лордъ Рогемптонъ сказалъ Эндиміону, что надо сдлать запросъ по поводу важнаго предмета въ вншней политик, который, какъ онъ полагалъ, долженъ затруднять министерство. Я составлю запросъ, а вы предложите его. Это будетъ рекогносцировкой.

По случаю этого запроса Эндиміонъ говорилъ въ Нижней Палат въ первый разъ. Роль его была скромная и отнюдь не рискованная, но едва онъ всталъ, какъ у него потемнло въ глазахъ, сердце забилось, точно въ предсмертной судорог, и хотя онъ стоялъ не боле нсколькихъ секундъ, предъ нимъ мелькнули, какъ въ панорам, вс испытанія его жизни. Когда онъ опять слъ, ему казалось даже странно, что обычный ходъ дла ничмъ не нарушенъ, и только спустя нсколько времени онъ понялъ, что никто не подозрвалъ его страданій или того, что онъ не исполнилъ рутинной обязанности самымъ рутиннымъ образомъ.

Коварный вопросъ, однако, повелъ къ важнымъ послдствіямъ. Къ общему изумленію, министръ самъ отвтилъ на него. Вольдершеръ, съ которымъ Эндиміонъ обдалъ у Беллами въ тотъ день, оказывался по этому случаю не въ дух.

Сообразивъ отвтъ министра, лордъ Рогемптонъ сказалъ Эндиміону:

— Этому надо дать ходъ. Вы должны требовать предъявленія документовъ. Для васъ случай хорошій, Палата чуетъ что-то въ воздух и будетъ слушать. Любопытно, отвтитъ ли вамъ опять министръ. Если отвтитъ, то откроетъ дорогу мн.

Эндиміонъ почувствовалъ, что вотъ насталъ кризисъ его карьеры. Онъ коротко былъ знакомъ съ предметомъ и могъ руководиться въ своихъ изложеніяхъ и доводахъ всмъ тактовъ и опытностью лорда Рогемптона. Его также бодрило сознаніе, что въ случа нужды онъ будетъ поддержанъ сильною рукою. Прошло около недли до назначеннаго дня. Эндиміонъ спалъ въ это время очень мало, а послднюю ночь не смыкалъ глазъ. Онъ почти желалъ умереть, когда шелъ въ Палату пшкомъ, въ надежд, что движеніе принесетъ ему пользу и ускоритъ кровообращеніе, но все осталось безъ дйствія. Когда его назвали по имени и онъ всталъ, руки и ноги у него были какъ ледъ.

Леди Рогемптонъ и леди Монтфортъ были об въ дамской галере и онъ зналъ это.

Можно бы сказать, что его поддерживала сила отчаянія. Онъ чувствовалъ себя такимъ вялымъ, такимъ идіотомъ съ ногъ до головы, что его не хватило бы даже на то, чтобы сознать свою неудачу.

Онъ имлъ снисходительныхъ и заинтересованныхъ слушателей. Когда онъ раскрылъ ротъ, давно приготовленная имъ первая фраза вылетла у него изъ головы. Стараясь припоинить ее и не успвая въ этомъ, онъ смшался, по только на мигъ, находчивость выручила его, и голосъ, сначала немного дрожащій, зазвучалъ ясно и сильно. Послышался ропотъ сочувствія и не исключительно на одной сторон. Внезапно онъ почувствовалъ себя самимъ собой и физически, и умственно. Замедленный оборотъ крови снова забилъ ключомъ и напиталъ недйствующій зрзгъ. Его изложеніе было ясно, его доводы опровергались съ трудомъ, онъ держалъ себя скромно. Онъ слъ при общихъ рукоплесканіяхъ и, хотя онъ тогда со знавалъ, что выпустилъ много такого, на что разсчитывалъ, вообще говоря, онъ остался доволенъ и вспомнилъ, что можетъ воспользоваться невысказаннымъ, когда будетъ отвчать, преимущество, къ которому онъ готовился теперь съ спокойствіемъ и самоувренностью.

Опять министръ отвтилъ ему тщательно обдуманною рчью. Очевидно, по мннію министра, предметъ былъ такъ ще: котливъ и такъ затруднителенъ, что нельзя было доврить его подчиненному. Заваленный работами своего собственнаго департамента и общимъ веденіемъ длъ, да сверхъ того, какъ руководитель въ Палат, онъ еще бралъ на себя представительство по отдлу, съ которымъ знакомъ не былъ. Всегда осторожный и точный, онъ, въ преніяхъ о вншнихъ вопросахъ, однако, не выказывалъ той легкости, въ которой не имлъ соперника при обсужденіи коммерческихъ или финансовыхъ вопросовъ, или той ясной находчивости, съ какою отстранялъ всякое затрудненіе, сопряженное съ внутреннимъ управленіемъ.

Всми этими качествами обладалъ лордъ Рогемптонъ относительно длъ, которыми управлялъ такъ долго, и, въ настоящемъ случа онъ былъ особенно счастливъ, когда отвчалъ министру. Тема была благодарная и онъ радовался успху Эндиміона. Къ нему онъ отнесся съ одобреніемъ, а доводы его оппонента онъ опровергъ. Не довольствуясь этимъ, лордъ Рогемптонъ позволилъ себ легкую насмшливость, которая позабавила Палату, но вовсе не понравилась сопернику при его торжественномъ настроеніи.

Словами не описать бшенства Вольдершера, вслдствіе событій этого вечера. Онъ смотрлъ на то, что министръ не допустилъ его быть представителемъ министерства, какъ на патентъ въ неспособности и конецъ его оффиціальной карьеры, въ качеств товарища министра. Онъ подалъ бы въ отставку на слдующее же утро, если бы не вліяніе леди Бомарисъ, которая успокоила его и подала мысль лучше воспользоваться первымъ представившимся случаемъ, чтобы перемнить настоящую должность на другую.

Министръ былъ не правъ. Онъ не любилъ довряться молодежи, но это довріе необходимо, особенно въ веденіи длъ народнаго собранія. Если бы товарищъ министра отвтилъ Эндиміону неудовлетворительно, чего не было повода предполагать, такъ какъ Вольдершеръ обладалъ блистательнымъ даромъ слова, министръ всегда имлъ возможность подоспть къ нему на выручку въ данную минуту. А тутъ онъ сдлалъ личнымъ врагомъ того, кто могъ быть его преданнымъ послдователемъ, и, какъ по вліянію въ обществ, такъ и по политическимъ дарованіямъ, былъ врагъ не ничтожный.

Глава LXXX.

Несмотря на происшедшія важныя политическія, а слдственно и общественныя перемны, въ общемъ образ жизни главныхъ дйствующихъ лицъ, въ судьб которыхъ мы старались заинтересовать читателя, особенныхъ измненій не было. Какъ обширенъ не кажется свтъ, въ которомъ мы вращаемся, вс мы живемъ только въ ограниченномъ кружк. Это результатъ обстоятельствъ, вашихъ удобствъ или вкусовъ. Леди Бомарисъ была признана главою общества въ партіи торіевъ и мужъ ея былъ такъ доволенъ ея почетнымъ положеніемъ и такъ гордился имъ, что жертвовалъ ради него своими занятіями и удовольствіями. Онъ даже отказался отъ мста смотрителя знаменитой охоты, которая прежде была цлью его самыхъ честолюбивыхъ замысловъ, единственно для того, чтобы ране быть въ Лондон и помогать жен въ пріемные дни. Сама Имогена была любима всми партіями. Ея пріятное и естественное обращеніе, съ примсью достоинства, ея очаровательная наружность и готовность къ искреннему сочувствію располагали къ ней вс сердца. Леди Рогемптонъ навщала ее часто. Майра продолжала свои обязанности руководительницы общества, такъ какъ мужъ ея не хотлъ, чтобы дипломатическій свтъ о немъ позабылъ. Эти два были главными и соперничествующими домами. Усилія леди Монтфортъ имли характеръ непостоянный, такъ какъ зависли отчасти отъ причудъ ея мужа. Было замчено, что леди Бомарисъ никогда не пропускала вечеровъ леди Рогемптонъ и тонъ почти благоговйной любви, съ которымъ она всегда обращалась къ Майр, былъ трогателенъ для посвященныхъ въ тайну, но ихъ оказывалось немного.

Не было особенной перемны въ положеніи принца Флорестана, кром того, что къ прежнимъ развлеченіямъ, которымъ, повидимому, посвящалъ свое время, онъ мало-по-малу сталъ прибавлять скачки. Онъ выростилъ нсколько извстныхъ лошадей и одна, названная ‘Леди Рогемптонъ’, была любимицею и предназначена участвовать въ знаменитой скачк. Его высо чество очень желалъ, чтобы Майра удостоила его своимъ посщеніемъ. Она никогда не была у него, потому что лордъ Рогемптонъ находилъ открытую короткость съ лицомъ, въ исключительномъ положеніи принца Флорестана, не вполн удобною для министра Иностранныхъ Длъ. Между тмъ, такъ какъ теперь онъ уже не былъ министромъ и былъ добродушнйшій изъ людей, очень уступчивый въ мелочахъ, онъ не могъ отказать Майр, когда она совтовалась съ нимъ, какъ это говорится, и было ршено, что лордъ и леди Рогемптонъ будутъ обдать у принца Флорестана. Принцъ сильно желалъ, чтобы Сидни Вильтонъ воспользовался этимъ случаемъ и согласился на примиреніе съ нимъ. Леди Рогемптонъ приложила все стараніе, чтобы достигнуть этой цли, Сидни Вильтонъ былъ влюбленъ въ нее и все-таки остался неумолимъ. Пріхали лордъ и леди Бомарисъ, и леди Монтфортъ, которой принцъ написалъ записку, совсмъ очаровавшую ее, мистеръ и мистрисъ Невшатель и Адріана. Въ числ гостей были еще Вольдершеръ, Эндиміонъ, баронъ Сергіусъ и два адъютанта герцога Сент-Анджело. Когда принцъ вошелъ, вс встали и дамы сдлали глубокій реверансъ. Лордъ Рогемптонъ тотчасъ опять слъ, говоря сосду:

— Я всталъ, чтобы оказать уваженіе хозяину, я сажусь, чтобы доказать, что вижу въ немъ такого же подданнаго, какъ и я.

— Подданнаго чьего? спросила леди Монтфортъ.

— Да, въ этомъ замчаніи есть нкоторое основаніе, отвтилъ лордъ Рогемптонъ, улыбаясь.

Герцогъ Сент-Анджело былъ сильно разстроенъ поведеніемъ лорда Рогемптона, которое обмануло его ожиданія. Онъ все ходилъ отъ одного къ другому, выражая сожалніе, что лордъ Рогемптонъ страдаетъ слегка подагрой.

Собрались въ библіотек и обдали въ томъ же этаж. Принцъ сидлъ между леди Монтфортъ, которую велъ къ обду, и леди Рогемптонъ. Адріана досталась Эндиміону. Она смотрла очень хорошенькою, была великолпно одта и даже была весела. Ея кавалеръ также былъ въ дух и двушка казалась довольна и заинтересована бесдой. Принцъ говорилъ немного, но его слова всегда имли всъ. Онъ любилъ тихо нашептывать дамамъ, но когда было нужно, умлъ ловко и съ надлежащимъ эфектомъ, перекинуться словами чрезъ столъ. Не разъ, во время обда, онъ шепталъ леди Рогемптонъ:

— Какъ вы добры, что пріхали. Но вы всегда были моимъ лучшимъ другомъ.

Обдъ былъ бы веселъ и оживленъ даже безъ Вольдершера, но онъ въ этотъ день оказался неистощимъ и увлекателенъ, какъ никогда. Его новою темою было министерство, въ составъ котораго входилъ онъ самъ, и онъ обрушивался потокомъ брани и насмпіекъ, какъ на нелпость политики миниметровъ, такъ и на личныя ихъ нелпости. Все это чрезвычайно забавляло леди Монтфортъ и дало лорду Рогемптону случай подзадорить товарища министра до крайнихъ предловъ.

— Если вы не остережетесь, сказалъ ему Невшатель:— они вытурятъ васъ.

— Очень желаю этого, отвтилъ Вольдершеръ.— Только этого я и добиваюсь. Тогда я сталъ бы разъзжать по стран и говорить рчи на митингахъ. Это было бы величайшимъ дломъ со временъ Сечферелля {Знаменитый проповдникъ въ восемнадцатомъ столтіи.}.

— Наши поступили нехорошо съ мистеромъ Вольдершеромъ, шепнула Имогена лорду Рогемптону: — но я надюсь, что мы все устроимъ.

— Врите вы этому? спросила леди Монтфортъ у лорда Рогемптона.

Онъ говорилъ съ нею нсколько времени, понизивъ голосъ и довольно серіозно.

— Врю, конечно, и, признаюсь, повода не вижу къ сомннію. Мы знаемъ отца очень хорошо — это превосходный человкъ, онъ былъ ректоромъ у леди Рогемптонъ, до ея замужства, когда она жила еще въ деревн. Отъ него мы слышали, что съ годъ назадъ, что-то имлось въ виду. Тогда сынъ отказался отъ своего прихода и съ той поры безвыздно живетъ въ Рим. Теперь же говорятъ, что онъ возвращается, въ качеств папскаго легата и архіепископа in partibus {Въ стран неврныхъ. Пр. Перевод.}.

— Это очень интересно, сказала леди Монтфортъ.— Я всегда была его поклонницей.

— Я знаю, что вы и леди Рогемптонъ заставили меня пойти слушать его. Отецъ его будетъ въ отчаяніи.

— До отца мн нтъ дла, сказала леди Монтфортъ:— но я знаю, что сынъ имлъ чудный голосъ и очень пріятную наружность. Надюсь, что я увижу его.

Они говорили о Найджел Пенрддок, дйствія котораго въ послдніе два года, облечены были глубокою тайною.. Часто распространялись слухи, что онъ перешелъ въ католицизмъ, иногда опровергаемые прямо, иногда нершительно. Теперь же факты, повидимому, допускались безапеляціонно и ожидали его возвращенія въ Англію, не только католикомъ, но еще и высокимъ духовнымъ лицомъ въ Римско-католической церкви и даже представителемъ папы.

Вс гости встали отъ стола въ одно время — пріятный обычай — и прошли въ ярко освщенныя гостиныя. Лордъ Рогемптонъ слъ возл барона Сергіуса, съ которымъ всегда находилъ удовольствіе бесдовать.

— Мы кажемся здсь спокойными и довольными? вопросительно сказалъ бывшій министръ.

— Надюсь и полагаю, что такъ, отвтилъ Сергіусъ.— Онъ вритъ въ свою звзду и все предоставитъ ея вліянію. Приключеній больше не будетъ.

— Для лорда Рогемптона должно быть большое облегченіе, что онъ избавился отъ своей должности, сказала мистрисъ Невпіателъ леди Рогемптонъ.— Я всегда жалла его. Я никакъ не могу понять зачмъ люди добровольно берутъ на себя такой трудъ и такое безпокойство.

— Присоединитесь къ намъ, говорилъ Больдершеру Невшатель.— Очень обрадуются увидть васъ въ Брукс.

— Бруксъ пусть соединится съ Октябрскимъ клубомъ, который я намренъ воскресить, отвтилъ Вольдершеръ.

— Никогда не слыхалъ о такомъ клуб, возразилъ Невшатель.

— Однако, онъ былъ гораздо важне билля о правахъ или акта о престолонаслдіи, сказалъ Вольдершеръ.

— Мн хочется видть портретъ его матери въ другой гостиной, обратилась къ Майр леди Монтфортъ.

— Пойдемте вмст.

Леди Рогемптонъ встала и он пошли.

Портретъ королевы Агриппины, написанный мастерскою рукою былъ такъ искусно освщенъ, что казался живымъ.

— Она была очень хороша, какъ видно, замтила леди Монтфортъ.

— Сидни Вильтонъ былъ ея преданнымъ поклонникомъ, какъ мн говорилъ мужъ, сказала леди Рогемптонъ.

— Очень многіе были ея преданными поклонниками, возразила леди Монтфортъ.

— Да, она была въ род Маріи Шотландской, въ которую есть еще влюбленные и до-сихъ-поръ. Ея очарованіе было неодолимо. Такихъ женщинъ теперь нтъ.

— Есть одна, сказала леди Монтфортъ и, внезапно обернувшись къ леди Рогемптонъ, обняла ее.— Эта одна, я знаю, ненавидитъ меня, въ той мысли, что я мшаю ея брату жениться.

— Любезная леди Монтфортъ, какъ можете вы употреблять такія сильныя выраженія? Друзья Эндиміона не могутъ питать къ вамъ другого чувства, кром благодарности за вашу доброту къ нему.

— Я ничего не сдлала для него, я ничего не могу сдлать. Я сознала это, когда мы старались ввести его въ Парламентъ. Если бы онъ могъ жениться и сдлаться независимъ, могущественъ и богатъ, это было бы лучше, пожалуй, для всхъ насъ.

— Я желаю, чтобы онъ сдлался независимъ, могущественъ и богатъ, задумчиво сказала Майра.— Это было бы волшебною сказкою. Въ настоящемъ, однако, надо и тмъ довольствоваться, что у него есть добрйшіе друзья на свт.

— Я принимаю въ немъ горячее участіе, никто не принимаетъ боле. Я искренно, глубоко привязана къ нему, по эта любовь, подобная вашей, любовь сестры. Только одного человка на свт я дйствительно люблю, и этотъ человкъ, увы! меня не любитъ.

Голосъ ея дрогнулъ.

— Не говорите этого, любезная леди Монтфортъ. Я врить не могу тому, на что вы иногда намекаете. Право, мн кажется, это у васъ что-то въ род мономаніи.

Леди Монтфортъ покачала головой съ грустнымъ видомъ, но вдругъ ея прелестное лицо просіяло свтлою улыбкой и она вскричала весело:

— Не надо думать о грусти. Пусть она лежитъ схороненною въ моемъ сердц, но привиднія иногда выходятъ изъ гробовъ. Поговоримъ о вашемъ брат. Я не стану утверждать, чтобы для меня не было большою потерею, если онъ женится, но я желаю его женитьбы, если вы желаете ее. Что меня касается, у меня долженъ быть другъ и не иначе, какъ человкъ очень умный и свдущій въ политик. Лордъ Рогемптонъ соотвтствовалъ всмъ моимъ желаніямъ, вы отняли его у меня, какъ вамъ извстно, продолжала она, улыбаясь:— затмъ графъ Ферролль былъ бы по мн въ полномъ смысл слова, но онъ убжалъ. Эндиміону трудно убжать, къ тому онъ такъ пріятенъ, такъ уменъ, я думала, что нашла, наконецъ, товарища, достойнаго моей помощи — я намревалась и теперь намрена трудиться для него изо всхъ силъ, пока не увижу его первымъ министромъ.

— И я мечтаю объ этомъ, сказала леди Рогемптонъ: — но мы вс почти однихъ лтъ и можемъ подождать.

— Онъ не можетъ быть министромъ достаточно рано, возразила леди Монтфортъ.— Чарльза Фокса погубило не то, что онъ рано попалъ въ министры.

Общество разъхалось. Принцъ знакомъ пригласилъ Вольдершера выкурить съ нимъ сигару наедин и спустя немного минутъ они остались одни.

— Какія женщины! воскликнулъ принцъ.— Имъ нтъ соперницъ здсь, а между тмъ, он такъ непохожи между собой.

— Которую же вы предпочитаете, серъ? спросилъ Вольдершеръ.

Принцъ обрзалъ кончикъ сигары и потомъ отвтилъ:

— Я скажу вамъ это чрезъ пять лтъ.

Глава LXXXI.

Событіе въ области церкви, о которомъ упоминали на обд, описанномъ нами въ предыдущей глав, произвело особенное дйствіе въ такъ называемомъ обществ. Найджель Пенрддокъ пріобрлъ большую извстность, какъ проповдникъ, тогда какъ его крайнія доктрины и поступки поразили изумленіемъ, обаяніемъ и даже страхомъ большую часть публики. Онъ удалился на время со сцены, но такая выдающаяся личность забывается не легко, даже если бы появлявшіяся въ печати отъ времени до времени статьи о его взглядахъ и дйствіяхъ, опровергаемыя и опять повторяемыя не поддерживали и подстрекали любопытство. Что онъ скоро возвратится на родину, въ качеств легата его святйшества, было такого рода событіе, что много мужчинъ задумалось надъ этимъ и забилось нсколько женскихъ сердецъ.

Леди Рогемптонъ не могла уйти отъ воспоминаніи о прошедшемъ, и когда въ ея памяти возникли сцены въ Грстли, она была не въ силахъ оставаться равнодушной. Леди Монтфортъ вспоминала съ нкоторою гордостью и волненіемъ, что папскій легатъ нкогда былъ однимъ изъ ея героевъ. Очевидно, онъ вовсе не хотлъ избгать старыхъ знакомыхъ, такъ какъ вскор по прізд, посл того какъ сзывалъ своихъ викаріевъ и далъ инструкціи духовенству своего округа — епархій тогда еще не существовало — архіепископъ Пенрддокъ, такъ просто назвалъ себя Тирскій архіепископъ, навстилъ этихъ двухъ дамъ.

При его первомъ посщеніи, Майра, со всмъ ея умніемъ владть собой, ея громадною гордостью и глубокимъ смлымъ, умомъ, который всегда втайн поддерживалъ ее, была встревожена и взволнована, но только въ своемъ будуар. Когда она вышла къ нему въ гостиную, то казалась такъ спокойна., какъ будто детъ на вечеръ.

Найджель измнился. Вмсто прежняго озабоченнаго и мрачнаго взгляда, который портилъ его изящную красоту, взоръ его теперь былъ спокоенъ и все-таки сіялъ. Онъ похудлъ, почти имлъ видъ изнуренный, но отъ этого его высокій ростъ только казался еще выше.

Леди Рогемптонъ нечего было опасаться свиданія и неизбжныхъ тяжелыхъ воспоминаній. За исключеніемъ одного намека предъ уходомъ, когда его свтлость говорилъ о мелкихъ непріятностяхъ, отъ которыхъ желалъ избавить своихъ подчиненныхъ, онъ не упомянулъ ни однимъ словомъ о прошедшемъ.

— Я думаю, что посовтуюсь съ вашимъ братомъ, сказалъ Найджель.— Такъ какъ онъ въ рядахъ оппозиціи, то будетъ стсненъ меньше другихъ моихъ пріятелей, участниковъ въ министерств или сторонниковъ его.

Вообще онъ говорилъ только о важности своей задачи, громадныхъ, но воодушевляющихъ трудахъ, которые ожидали его, и его глубокомъ сознаніи взятой на себя отвтственности. Поддержать его могло одно божественное ученіе. Одно время онъ надялся, что его святйшество найдетъ созрвшимъ время возстановленія національной іерархіи, но ршено было иначе. Если бы согласились, разумется, это помогло бы ему. Духовное лицо in partbus все-таки въ нкоторомъ отношеніи чужой, какія бы обязанности на себ ни несъ, и свтъ сговорчиве, когда къ нему обращается лицо, имющее въ томъ же краю ‘свое мсто жительства и славу’, и сроднившееся съ народомъ, посреди котораго живетъ. Положеніе католическихъ бдныхъ въ его собственномъ округ раздирало душу. Онъ не могъ вообразить, чтобы подъ снью Аббатства была такая нищета. Т немногія школы, которыя существовали, были очень жалкія, и прежде всего онъ долженъ обратить вниманіе на этотъ капитальный недостатокъ. Онъ сильно разсчитывалъ на женское содйствіе. Онъ былъ намренъ пригласить важныхъ католическихъ дамъ соединиться съ нимъ въ общемъ дл любви. Въ этомъ громадномъ центр цивилизаціи, богатства и власти не было недостатка въ дух урсулинокъ.

Повидимому, возвращеніе архіепископа Пенрддока не доставило никому такого удовольствія, какъ лорду Монтфорту. Онъ казался такъ сильно заинтересованъ миссіею его свтлости, такъ часто искалъ его общества, оказывалъ ему такое глубокое уваженіе, почти съ соблюденіемъ этикета, такъ много разспрашивалъ его о томъ, что происходило въ Рим и что должно быть сдлано здсь, что Найджелю вполн было бы простительно возымть надежду современемъ убдигъ лорда Монтфорта возвратиться къ вр его знаменитыхъ предковъ. А между тмъ, лордъ Монтфортъ только забавлялся. Новый характеръ былъ для него новою игрушкою, когда же не находилось подобнаго субъекта, то онъ погружался въ ‘Записки Сен-Симона’.

Вмсто того, чтобы избгать общества, какъ въ былое время, архіепископъ теперь самъ искалъ его и не длалъ никакихъ исключеній, вс классы и вс врованія, вс званія и разряды людей представляли для него одинаковый интересъ, они были частью той громадной общины, всмъ стремленіямъ и страстямъ, интересамъ и занятіямъ которой онъ, повидимому, сочувствовалъ, но держалъ на ум одну цль — вернуть ихъ опять подъ верховную снь, оставленную ими въ несчастную минуту помраченія и заблужденія. Обращеніе Англіи глубоко запало въ душу Найджеля, это была его неуклонная цль, его денная и нощная молитва.

И такъ, архіепископъ бывалъ везд, даже на аристократическихъ собраніяхъ. Онъ часто присутствовалъ на парадныхъ обдахъ, до которыхъ не касался, такъ какъ былъ улыбающійся аскетъ, и хотя, казалось, проповдывалъ или служилъ обдню во всхъ частяхъ столицы, устраивалъ школы, учреждалъ монастыри и строилъ соборы, онъ находилъ время предлагать филантропическія ршенія на митингахъ среднихъ классовъ, присутствовать на ученыхъ собраніяхъ и даже иногда написать кое-что для Королевскаго Общества.

Боле всхъ подпалъ подъ вліяніе архіепископа Вольдершеръ. Онъ положительно былъ плненъ имъ. Онъ не успокоился, пока не свелъ его съ принцемъ Флорестаномъ.

— Вы католическій принцъ, серъ, говорилъ онъ ему.— Сущее безумство пренебрегать такимъ источникомъ вліянія и силы, какъ римско-католическая церковь. Вотъ вамъ и человкъ, какъ нарочно для этого созданный, человкъ, который можетъ сдлаться папой. Согласитесь только съ нимъ и вы вернете свой престолъ въ теченіе года.

— Однако, любезный Вольдершеръ, я католикъ это правда, но вмст и глава либеральной партіи въ моей земл, пожалуй, на всемъ материк Европы, либералы же не очень долюбливаютъ архіепископовъ и папъ.

— Все односторонняя болтовня либеральной партіи, воскликнулъ Вольдершеръ.— Въ римско-католической церкви боле истиннаго демократизма, чмъ во всхъ тайныхъ обществахъ Европы.

— Пожалуй, въ этомъ есть доля истины, сказалъ принцъ задумчиво:— и мои друзья католики числятся католиками. Если бы я былъ увренъ, что вашъ архіепископъ и вс священнослужители вообще только числятся католиками, то что-нибудь можно бы сдлать.

— Что этого касается, сказалъ Вольдершеръ: — то умные люди вс одной религіи.

— Какой же это? спросилъ принцъ.

— Умные люди этого никогда не говорятъ.

Ни у кого Найджель не чувствовалъ себя такъ хорошо и не былъ такъ часто, какъ у Невшателей. Онъ очень дорожилъ поздками въ Гено, гд встрчалъ представителей разнородныхъ и вліятельныхъ сферъ — царьковъ торговаго міра и тузовъ Ломбардской улицы и биржи. Директоромъ банка оказывалось высокопоставненное духовное лицо и рчи Найджеля доставляли ему очевидное наслажденіе. Мистрисъ Невшатель также поддавалась очарованію его бесды и онъ вполн соглашался съ нею, что людямъ не слдуетъ быть ни очень бдными, ни очень богатыми. Она долго обдумывала проекты улучшенія общественнаго строя, а новый союзникъ долженъ былъ научить ее привести ихъ въ исполненіе. Самъ Невшатель былъ радъ тому, что его жена довольна, а ему архіепископъ нравился, какъ умные люди вообще.

— Знаете, говорилъ онъ: — я стою за вс церкви, если только он не длаютъ чего-нибудь особенно глупаго, милордъ архіепископъ, не правда ли? И такъ, я подпишусь на ваши школы съ большимъ удовольствіемъ. Мы не можемъ имть достаточно школъ, хотя бы он только удерживали дтей отъ зловредныхъ проказъ.

Глава LXXXII.

Благоденствіе страны было такъ очевидно, пока Виго неустанно направлялъ милліоны накопившихся капиталовъ и общанія еще большаго числа къ ‘новому истоку’, что перемна администраціи казалась невроятна, по-крайней-мр, на глазахъ существующаго поколнія. Ставили наравн съ Питтомъ министра, на долю котораго выпало счастіе удовлетворить громадный аппетитъ и безконечную способность потребленія, только теперь извстнаго въ англійской общественной іерархіи, класса желзнодорожныхъ рабочихъ. Оппозиція обыкновенно смотрла уныло, за исключеніемъ тхъ членовъ ея, которымъ Виго удлялъ множество акцій, и леди Монтфортъ допекала Сидни Вильтона вопросами, отчего онъ и его друзья не устроили желзныхъ дорогъ, вмсто того, чтобы выдумывать безсмыслицу о дешевомъ хлб. Джобъ Торнберри говорилъ великолпныя рчи въ пользу совершенной и немедленной отмны хлбнаго закона, и либералы рукоплескали ему, но въ то же время шопотомъ выражали другъ другу сожалніе, что такой даровитый ораторъ, который могъ бы достичь всего, былъ человкъ непрактичный. Низкія цны на хлбъ, обильные урожаи и процвтающая торговля превратили вс эти убжденія, даже при находчивости и ловкости Торнберри разнообразить ихъ въ скучнйшія повторенія, и хотя Союзъ переселился изъ Манчестера въ Лондонъ, гд нанималъ помщенія для своего витійства, конецъ 1845 засталъ членовъ его почти доведенныхъ до молчанія.

Бертай Трименъ, всегда изучавшій духъ времени, заявилъ посвященнымъ, что Виго имлъ нчто общее съ характеромъ и складомъ ума Наполеона, къ тому же самъ онъ начиналъ убждаться, что къ націи такихъ прожорливыхъ островитянъ непримнимы общеміровыя ученія, по свойству своего характера боле возвышеннаго и отвлеченнаго. Бертай Трименъ пригласилъ Виго къ обду и познакомилъ его съ нсколькими замчательными молодыми людьми крайнихъ мнній, которые, однако, ли на золотыхъ сервизахъ, Виго былъ очень польщенъ визитомъ Бертая Тримена, который принялъ его у себя съ большимъ почетомъ. Виго наслушался много такого объ основахъ государства и даже общества въ самомъ обширномъ смысл слова, что изумило его и забавляло. Въ теченіе вечера, онъ перемнилъ разговоръ, соотвтствовавшій классической библіотек съ бюстами государственныхъ людей, гд онъ происходилъ, общавъ большей части изъ присутствующихъ акціи въ новой компаніи, еще не обнародованной, но облигаціи которой уже достигли высокой преміи.

Между тмъ, Эндиміонъ шелъ своимъ ровнымъ путемъ. Руководимый опытностью, неоцненными познаніями и безукоризненнымъ тактомъ лорда Рогемптона, онъ часто длалъ запросы или предлагалъ моціи, явно неудобныя и затруднительныя для министерства, и то обстоятельство, что на нихъ почти всегда отвчалъ самъ первый министръ, возвысило его въ оцнк Палаты не мене умстности его запросовъ и точности свдній, на которыхъ онъ основывалъ ихъ. Онъ не завоевалъ Палатъ сразу, какъ Джобъ Торнберри, но къ концу третьей сессіи вс уже смотрли на него, какъ на человка, который ‘наврно получитъ назначеніе’.

Былъ и еще новый членъ Палаты, который медленно, однако, врно проложилъ себ путь, именно Тренчардъ. Онъ отличался въ комитет, представлявшемъ большія трудности, гд озадаченнаго министра, который былъ предсдателемъ, выводилъ на дорогу въ самыхъ запутанныхъ вопросахъ. Тренчардъ слдилъ за дйствіями Виго, съ спокойною и холодною зоркостью и однажды ршился сообщить Эндиміону свое убжденіе, что впереди подводныя скалы.

— Виго исчерпываетъ свободные капиталы страны, сказалъ онъ и вызвался доставить Эндиміону вс надлежащія подробности, если онъ обратитъ вниманіе Палаты на этотъ вопросъ.

Эндиміонъ отказался, главнымъ образомъ, потому, что желалъ исключительно посвятить себя вншне^ политик и не думалъ, чтобы Палата допустила его вмшательство и въ финансовые вопросы. Онъ сильно уговаривалъ Тренчарда взяться за это дло самому. Тренчардъ былъ скроменъ и немного роблъ при мысли, что ему надо говорить въ Палат, и такъ ршили, что онъ посовтуется съ предводителями оппозиціи, и въ особенности съ тмъ, кого прочили въ министры финансовъ, если имъ когда-нибудь суждено составлять министерство. Эта высокородная особа выслушала Тренчарда съ нетерпніемъ, подобающимъ человку громадной опытности, съ которымъ говоритъ новичекъ, и заключила бесду словами:

— Не полагаю, чтобы ‘въ этомъ было что-нибудь’, но я подумаю и посовтуюсь съ людьми спеціальными.

Согласно такому ршенію, бывшій и будущій министръ посовтовался съ Виго, а тотъ не преминулъ уврить его, что онъ совершенно правъ, что ‘въ этомъ нтъ ничего’ и свободные капиталы въ стран неистощимы.

Среди всего этого матеріальнаго процвтанія, однажды въ август, когда засданія только-что были закрыты, неизвстный торговецъ картофелемъ сообщилъ министру въ письм, что какая-то болзнь напала на картофель во всей Англіи, какъ онъ иметъ поводъ предполагать, если же она распространится также въ Ирландіи, то это повлечетъ за собою самыя серіозныя послдствія.

Эта таинственная, но повсемстная болзнь одного растенія перемнила исторію свта.

— Нтъ игры азартне политики, сказалъ лордъ Рогемптонъ, въ Принсдаун пробгая ‘Таймсъ’: — четыре собранія кабинета на одной недл, министерство должно быть больне картофеля.

— Беренгарія всегда говоритъ, что Принсдаунъ надо видть лтомъ, сказалъ лордъ Монтфортъ.— Я же напротивъ утверждаю, что это по преимуществу зимнее мстопребываніе, такъ какъ стоитъ блеснуть надъ Англіей солнечному лучу, Принсдауна онъ не обойдетъ. Сегодня можно вообразить себя въ Канн.

Лордъ Монтфортъ былъ совершенно правъ, но этотъ самый эгоистичный и причудливый изъ людей, оказывался вынужденнымъ проводить Рождество въ своемъ сверномъ замк. Монтфорты проводили Рождество въ этомъ мрачномъ и величественномъ жилищ въ теченіе многихъ вковъ. Даже настоящій лордъ не имлъ храбрости пойти противъ сложившагося преданія. Къ тому же всякому пріятна власть, хотя бы даже и длать съ ней нечего было. Напримръ, если не итти наперекоръ общественному чувству, право назначать депутата отъ графства считается наслдственнымъ въ род, и сосдніе города, при умніи обойтись съ ними и небольшой денежной трат, становятся сговорчивыми и преданными. Но когда флагъ не разввается въ Рождество, надъ гордымъ замкомъ Монтфортовъ, вс эти удовлетворительныя обстоятельства могутъ пострадать и порой ускользнуть совсмъ, когда старинный сигналъ не общаетъ боле радушнаго гостепріимства въ Рождество, нкоторые изъ главныхъ преимуществъ даже графовъ Монтфортовъ, могутъ также быть подвергнуты сомннію.

Была и другая причина, кром отдаленія и климата, почему лордъ Монтфортъ не любилъ знаменитый замокъ, владніе которымъ составляло предметъ зависти для каждаго англичанина. Обширное помстье Монтфортовъ было маіоратомъ въ самомъ строгомъ смысл. Владлецъ могъ только пользоваться его удобствами и красотой, и тратить его доходы. Ни продать чего-либо, ни купить, ни сдлать малйшей перемны, онъ не могъ, по увренію лорда Монтфорта, безъ разршенія попечителей. Лордъ Монтфортъ находилъ такое плачевное положеніе вещей, похожимъ на средневковое рабство.

— Позвони я и оборви сонетку, говаривалъ онъ: — я починить не могу ее, не испросивъ на то предварительно разршенія.

Такое унизительное положеніе вещей побудило его сіятельство, при первой возможности, обратить полмилліона накопленныхъ сбереженій, которыя были въ его распоряженіи на покупку Принсдауна, конечно, вовсе не походившаго на Монтфортскій Замокъ, и по климату, и по характеру.

Принсдаунъ находился въ южномъ графств, почти на южномъ берегу, только въ десяти миляхъ отъ моря, и съ восхитительными видами на Каналъ. Это былъ дворецъ, построенный въ древнія времена на дюнахъ, но огражденный и заслоненный отъ всякаго враждебнаго втра. Всею теплотою юга вяло на обширное, но фантастическое зданіе во вкус Возрожденія, построенное, какъ говорили, даровитымъ и вмст загадочнымъ Іоанномъ Падуанскимъ. Сады были великолпны, терраса возвышалась надъ террасою и на каждой высоко билъ фонтанъ. Но главною особенностью былъ паркъ обширный, на волнистой почв и весь исключительно состоящій изъ остролистника: отдльныхъ старыхъ деревьевъ такихъ размровъ, какихъ они рдко достигаютъ, и группами разбросанныхъ деревьевъ и кустовъ, но только остролистника и все остролистника. За паркомъ тянулся далеко по небосклону Принсдаунскій лсъ, предлы оленей.

Рогемптоны и Эндиміонъ были единственными постоянными постителями Принсдауна въ настоящее время, но съ каждымъ днемъ являлись гости, которые оставались двое сутокъ и затмъ улетучивались. Подобно антрепренеру какого нибудь театра, леди Монтфортъ заботилась, чтобы рядомъ послдовательныхъ новостей забавлять или изумлять причудливую публику, для которой трудилась. Вообще лордъ Монтфортъ находился въ блистательномъ расположеніи духа, онъ не былъ очень болнъ — только въ Принсдаун онъ никогда не былъ очень болнъ — и нсколько заинтересовался, въ придачу политическимъ положеніемъ, хотя въ точности самъ не зналъ, изъ-за чего онъ волнуется.

— Надюсь, говорилъ онъ лорду Рогемптону:— что безсмыслица объ О’Коннел и тому подобномъ, уже не повторится, если вы вступите опять въ кабинетъ. Будьте осторожны въ этомъ отношеніи, держитесь умренной, опредленной пошлины, скажемъ, десяти милліоновъ.

— Это удовлетворитъ каждаго — и я не вижу, почему длу не итти, пока вы пожелаете того.

Вольдершеръ пріхалъ переполненный до краевъ, безконечными комбинаціями о лицахъ и партіяхъ. Онъ предвидлъ во всхъ этихъ перемнахъ самое счастливое уничтоженіе — конецъ средняго класса.

Вольдершеръ сдлался любимцемъ лорда Монтфорта, который находилъ особенное удовольствіе бесдовать съ нимъ о герцог Моденскомъ и усвоивать себ его оригинальные взгляды на англійскую исторію.

— Только то надо сказать, замчалъ лордъ:— что въ состояніи Монтфортовъ много церковнаго имущества и герцогъ Моденскій, пожалуй, захочетъ взять его обратно.

Явился также Сент-Барбъ, который былъ приглашенъ. Между намъ и его патрономъ произошло охлажденіе. Сент-Барбъ былъ очень ревнивъ, онъ ревновалъ ко всему и ко всмъ, а въ послднее время, нкоторый докторъ Комли, оксфордскій ученый, новой школы, былъ представленъ лорду Монтфорту и посвящалъ его во вс тайны неологіи. Этотъ знаменитый мужъ, который сладкимъ и вкрадчивымъ голосомъ сослался на Сократа, вмсто св. Павла, и возставалъ противъ всхъ символовъ и формулъ, какъ въ высшей степени антифилософскихъ, сдлался героемъ ‘маленькихъ обдовъ’ въ Монтфорт-Гауз, гд Сент-Барбъ такъ долго привыкъ блистать и, вслдствіи этого, самъ становился съ каждымъ днемъ все боле строго правоврнымъ.

— Можетъ быть мы увидимся, сказалъ однажды утромъ Эндиміонъ, прощаясь въ Пелль Мелл съ Сент-Барбомъ.— У Монтфортовъ сегодня маленькій обдъ.

— Прахъ побери ваши маленькіе обды! воскликнулъ негодующій Сент-Барбъ: — надюсь никогда боле не присутствовать на маленькомъ обд, особенно въ Монтфорт-Гауз. Очень мн нужно приглашеніе къ обду для того, чтобы кувыркаться предъ хозяиномъ и показывать штуки ради его забавы. Я хочу забавляться самъ. Нельзя молчать на этихъ маленькихъ обдахъ, въ результат оказывается, что выскажешь все хорошее, что появится въ слдующемъ номер вашей газеты, и когда люди прочтутъ его, то утверждаютъ, что уже слышали это. Нтъ, серъ, если лордъ Монтфортъ или какой другъ пожелаетъ видть меня у себя на обд, пусть онъ пригласитъ меня на парадный обдъ для такихъ аристократовъ, какъ онъ, гд я могу молчать, подобно остальнымъ знатнымъ гостямъ.

Тренчардъ пріхалъ съ встью, что министерство подало въ отставку и королева посылала за главою оппозиціи, который тогда былъ въ Шотландіи.

— Я думаю, намъ придется хать въ Лондонъ, сказала брату леди Рогемптонъ въ комнат, гд кишло людьми и постоянное было движеніе.— Здсь такъ трудно говорить наедин, прибавила она шопотомъ:— пойдемъ въ садъ.

Они вышли и, когда никто уже не могъ ни слышать ихъ, ни видть, она сказала:

— Настаетъ опасное время въ твоей жизни, Эндиміонъ, я очень безпокоюсь. Я смотрю, какъ на врное, что ты будешь привлеченъ къ офиціальной дятельности и, по всему вроятію, подъ начальствомъ моего мужа. Онъ ничего мн не говорилъ, но я не сомнваюсь, что такъ случится. Это важное событіе. Бдный папа началъ съ должности товарища министра! продолжала она задумчиво, какъ бы говоря сама съ собой:— и все казалось такъ хорошо тогда, но онъ не имлъ твердой опоры. Я хочу, чтобы ты стоялъ твердо, Эндиміонъ. Въ твоей судьб столько благопріятнаго, столько задатковъ счастія. Они могутъ измнить теб современемъ и тогда когда меня уже не будетъ съ тобой. Даже предстоящій теб важный шагъ въ жизни, никогда не могъ бы представиться, безъ таинственнаго дара, на который ты не имлъ возможности разсчитывать.

— Это совершенно справедливо, Майра, но что же изъ этого?

— Что изъ этого выводить? То, что надо принять мры противъ подобныхъ случайностей. Ты знаешь, что у меня на ум, мы говорили объ этомъ не разъ. Я хочу, чтобы ты женился и теб извстно на комъ.

— Бракъ дло нешуточное! вскричалъ Эндиміонъ съ видомъ огорченнымъ.

— Самое серіозное дло. Главныя основа добра или зла въ нашей жизни. Не выйди я замужъ, и за такого мужа, мы съ тобою здсь не были бы… а гд были бы, я и подумать не смю.

— Прекрасно, но ты счастливо вышла замужъ, кажется, ты сдлала самую счастливую партію, какую только можно вообразить.

— И теб, Эндиміонъ, я желаю теб того же. Я вышла не по любви, хотя любовь возникла впослдствіи, и я составила счастіе того, кто сдлалъ меня счастливою. Но даже въ противномъ случа, если бы любви или задатковъ для сочувствія не могло быть, я все-таки вышла бы замужъ, потому что это было единственное средство спасти тебя.

— Дорогая Майра! Всмъ, что мн выпало въ удлъ, я обязанъ теб.

— Теперь это все немного, возразила Майра:— но я хочу, чтобы сдлалось многимъ. Высшая власть во всхъ видахъ, къ твоимъ услугамъ, если ты будешь уменъ. Тебя любитъ двушка, по моему мннію, одаренная всмъ, что плняетъ, состояніе ея такъ велико, что размровъ его не опредлить, она принадлежитъ къ одной изъ самыхъ могущественныхъ фамилій въ Англіи — аристократическихъ фамилій, слдовало бы сказать, такъ какъ мужъ говорилъ мн вчера, что мистера Невшателя тотчасъ сдлаютъ перомъ, и ты колеблешься! Умоляю тебя всми бдствіями прошедшаго, котораго нельзя забыть, будь разсудителенъ, не пренебрегай такимъ счастливымъ случаемъ.

— Если справедливо то, что ты утверждаешь, Майра, а я не имю другого основанія врить этому, кром твоихъ словъ — если бы, напримръ, хотя я никогда не замчалъ малйшаго доказательства чего-либо подобнаго, мистеръ Невшатель одобрилъ или только допустилъ этотъ бракъ — я такъ глубоко уважаю и такъ искренно расположенъ къ его дочери, вслдствіе ея доброты къ обоимъ намъ, что не намренъ обманывать ее, предложеніемъ руки безъ участія сердца.

— Ты говоришь, что искренно расположенъ и глубоко уважаешь Адріану, возразила сестра.— Можетъ ли быть лучше основанія для прочнаго счастія? Ты не такой человкъ, чтобъ жениться по романической любви и проводить жизнь въ сочиненіи сонетовъ въ честь жены, пока не окажется въ одинъ прекрасный день, что плнительность ея для тебя исчезла и вмст съ тмъ, изсякъ источникъ вдохновенія, ты уже обрученъ съ государствомъ, ты былъ воспитанъ съ самаго дтства въ мысляхъ о великихъ длахъ, даже въ самыя тяжелыя времена нашихъ ужасныхъ бдствій. Ты рожденъ для власти и высокаго положенія, пусть твое имя станетъ на ряду съ именами великихъ государственныхъ людей континента, настоящихъ повелителей Европы. Власть и только власть должна быть для тебя всепоглощающею цлью, на другія случайности и событія въ жизни, надо смотрть единственно съ точки зрніи этого главнаго конечнаго результата.

— Но мн всего двадцать пять лтъ. Успю подумать объ этомъ.

— Великіе люди думаютъ о случа, не о времени. Время отговорка слабыхъ и нершительныхъ умовъ. Время они берутъ въ безгласные компаніоны своей жизни, для исполненія того, что слдуетъ сдлать ихъ собственной вол. Въ настоящемъ дл, безспорно настало время. Лучше случая быть не можетъ. Вс твои друзья, безъ исключенія, обрадуются, если ты будешь разсудителенъ теперь.

— Едва ли мои друзья подумали объ этомъ, сказалъ Эндиміонъ, слегка покраснвъ.

— Леди Монтфортъ была бы очень довольна.

Онъ поблднлъ.

— Какъ ты знаешь объ этомъ? спросилъ онъ.

— Она говорила мн и предлагала свою помощь, чтобы устроить дло.

— Она очень добра! Ну, любезная Майра, вамъ съ лордомъ Рогемптономъ, есть о чемъ подумать въ это тревожное время. Бросимъ же этотъ вопросъ. Мы говорили о немъ прежде, и довольно обсуждали. Мн очень больно не раздлять твоего мннія на счетъ чего-либо, но я не могу предложить Адріан сердце, принадлежащее другой.

Глава LXXXIII.

Всмъ блистательнымъ ожиданіямъ въ Принсдаун суждено было разлетться въ прахъ, какъ наглядное доказательство словъ лорда Рогемптона, что нтъ игры азартне политики. Глава оппозиціи пріхалъ въ Лондонъ, но встртивъ одн, затрудненія, отказался за нсколько дней до Рождества отъ предлагаемаго ему порученія. Протекціонистское министерство должно было остаться въ глав правленія, и отмнить хлбный законъ. Можетъ быть, никто не былъ такъ разочарованъ этимъ неожиданнымъ исходомъ, какъ лордъ Рогемптонъ. Его занимала одна офиціальная дятельность и политика, а такъ какъ онъ былъ уже на склон лтъ, то естественно жаллъ объ утраченномъ случа. Но онъ ничмъ не выказалъ своей досады. Всегда веселый, онъ даже прибгалъ къ шуткамъ и такой имлъ видъ, будто ему легко живется на свт, когда все вокругъ смотрло мрачно и вс поддавались унынію.

Неудовольствіе или негодованіе, которое должно было возникнуть въ консервативной партіи, въ виду ожидаемаго переворота политики, въ нкоторой степени было смягчено на время, таинственными и конфиденціальными сообщеніями, пущенными въ ходъ Тедполемъ и агентами партіи, что перемна будетъ сопровождаться ‘громадными вознагражденіями’. Такъ какъ ожидали, что Парламентъ соберется, при первой возможности, посл Рождества и отчетъ возстановленнаго министерства послдуетъ немедленно посл открытія, то каждый протягивалъ руку, сознавая, что пораженіе отзовется сильне, когда будетъ извстна программа министерства.

Моитфортамъ пришлось хать въ свой замокъ, хотя они надялись одно время избгнуть этой печальной необходимости, вслдствіе новаго состава министерства. Рогемптоны провели Рождество съ Сидни Вильтономъ, въ Гейдин, гд были еще другіе гости изъ членовъ оппозиціи и также Эндиміонъ. Вольдершеръ, полный мести и неистощимыхъ комбинацій, нашелъ убжище у друзей своихъ, Бомарисовъ. Онъ взялъ съ собою Сент-Барба, услуги котораго могли быть полезны въ предстоящей сессіи. Во время послдняго сезона, между этими двумя знаменитостями возникло маленькое недоразумніе. Сент-Барбъ остался недоволенъ своею ролью въ газет, основанной Вольдершеромъ. Публицистъ прикидывался, будто съ нимъ обошлись дурно и обманули его, и говорилъ онъ это, таинственно покачивая головой, что должно было означать государственныя тайны, которыя онъ со временемъ откроетъ. Дло же заключалось въ томъ, что политическія статьи Сент-Барба были нелпы до крайности и немыслимы въ печати, но такъ какъ его имя пользовалось громкою извстностью, какъ даровитаго писателя о предметахъ ему извстныхъ, то онъ и получилъ разршеніе, тмъ боле что обязаны были платить ему большой гонорарій, помщать въ газет этюды о нравахъ и обычаяхъ современнаго общества, которые онъ писалъ очень удачно и бойко. Сент-Барбъ, однако, быстро схватывалъ особенности, тонко умлъ наблюдать и чутко ловилъ все нелпое, а потому когда самъ сообщалъ подъ секретомъ причины своего неудовольствія, трудно врилось, чтобы онъ говорилъ, не шутя. Повидимому онъ ожидалъ, что его участіе въ упомянутой газет будетъ, какъ онъ выражался, ‘кабинетнымъ дломъ’, что онъ получитъ доступъ во дворецъ по черной лстниц, и постоянно будетъ являться къ королев за одобреніемъ и входновеніемъ.

— Я не жалуюсь на гонорарій, прибавлялъ онъ: — хотя могъ бы получить боле отъ Шефля и Скрю, но я ожидалъ ордена. Тмъ не мене, едва ли я не примкну въ слдующую сессію Парламента, къ мнніямъ Горы, такъ это ничего не значитъ.

Парламентъ собрался вскор и начались засданія, которыя останутся памятными надолго. ‘Громадныя вознагражденія’ не проявлялись нигд. Вольдершеръ, только этого и ждавшій, немедленно отказался отъ должности товарища министра. Это было дурнымъ примромъ и ударомъ, однако, ничто въ сравненіи съ отказомъ лорда Бомариса отъ важной обязанности при двор. Къ несчастію это повлекло за собою удаленіе леди Бомарисъ, въ блестящихъ и вдохновляющихъ салонахъ которой такъ долго собирались тори, исполненныя надежды и бодрости. Другіе значительные перы послдовали по стопамъ лорда Бомариса и перестали поддерживать министерство. Вольдершеръ внесъ дополненіе къ первому чтенію непріятнаго билля, но хотя онъ и потерплъ пораженіе значительнымъ большинствомъ, это большинство образовалось преимущественно изъ членовъ оппозиціи. Въ ихъ числ находился Феррарсъ, не раскрывавшій рта во всю сессію, какъ замтили.

Нельзя было сказать того же о Берта Тримен и школ пифагорійцевъ. Давно выжидаемый случай наконецъ представился. Въ Парламент опустли ряды руководителей. Эта почетная фаланга нуждалась въ начальникахъ. Кабинетъ Бертая Тримена былъ готовъ къ ихъ услугамъ. Бертай Трименъ поддержалъ проектъ объ измненіяхъ Вольдершера и воспользовался случаемъ, чтобъ изложить новую философію, какъ бы сочетаніе ученія Бентама съ дйствіями лорда Ливерпуля.

— Я предлагалъ вамъ это, сказалъ онъ Эндиміону укоризненно:— вы могли быть моимъ министромъ Иностранныхъ Длъ. Трименъ Бертай займетъ теперь это мсто. Онъ предпочелъ бы хать посланникомъ, но долженъ принести эту жертву.

Во время этой сессіи, пифагорійцы главнымъ образомъ вели пренія, такъ какъ не переставали болтать. У нихъ были люди на готов для каждой втви предмета, и предводитель ихъ не рдко заключалъ пренія мистическими изрченіями, которымъ они рукоплескали, какъ изувры, пораженные святымъ ужасомъ.

Важный билль былъ проведенъ, но мрачный часъ возмездія наконецъ пробилъ, министерство не унывало до послдней возможности къ успху, и не безъ основанія, однако потерпло полное и позорное пораженіе. Давно подготовленное новое министерство составилось тотчасъ. Лордъ Рогемптонъ опять сдлался министромъ Иностранныхъ Длъ и назначилъ. Эндиміона своимъ товарищемъ.

— Я не стану очень прижимать васъ, говорилъ Эндиміону Бертай Трименъ, съ одобряющею снисходительностью.— Я хочу, чтобы мои взяли въ толкъ, во время этого сезона, что именно такое отвтственная оппозиція. Жаль, что Гортензіусъ вашъ генеральный адвокатъ, я всегда мтилъ на него для мста канцлера казначейства въ моемъ министерств.

Глава LXXXIV.

Вскор посл закрытія засданія въ Парламент, одно случайное обстоятельство матеріально повліяло на положеніе Эндиміона: Лордъ Рогемптонъ заболлъ серіозно. При крпкомъ сложеніи, онъ повидимому совсмъ оправился отъ болзни и въ публик о ней почти не знали. Высшій свтъ также оказывался, въ это время, по большей части въ разброд и поглощенъ другимъ. Бродили его представители въ чужихъ краяхъ и поглощены они были утомленіемъ и неудобствами, которыя ежегодно выносятъ, подъ фирмою отдыха. Даже товарищи по кабинету знаменитаго государственнаго человка, разъхались въ разныя стороны и только тогда узнали о его болзни, когда прочли въ газетахъ, что онъ снова вступилъ въ управленіе длами. Но въ его собственномъ дом не ошибались на счетъ его положенія. Въ послдній періодъ своей жизни, лордъ Рогемптонъ усвоилъ себ привычку работать до поздняго часа ночи. Только ночью онъ могъ достаточно сосредоточить мысли, чтобы соображать важные политическіе вопросы. Кром того, онъ много работалъ. Депеши, относящіяся къ настоящей минут, онъ всегда писалъ самъ. Постоянному составу своего департамента онъ оставлялъ почти одно исполненіе труда, хотя и тяжелаго, и разнообразнаго, все же только характера рутиннаго. Для лорда Рогемптона составленіе депешъ было источникомъ большого удовольствія и волненія. Он имли европейскую славу и ясные доводы ихъ, цлая опредленность и, не рдко, удачная иронія признана была всми кабинетами, которымъ он внушали надлежащій страхъ.

Доктора представили леди Рогемптонъ, что ночныя занятія надо прекратить совсмъ. Пренебреженіе этимъ совтомъ могло, по ихъ словамъ, повлечь къ серіознымъ послдствіямъ, но если соблюдать предписаніе, то ея мужъ могъ прожить еще много лтъ, продолжая служить государству. Лорду Рогемптону надо оставить Нижнюю Палату, совершенно измнить образъ жизни, искать боле развлеченія въ обществ, однако ложиться рано, тогда онъ будетъ свжъ и бодръ на слдующее утро и работа скорй принесетъ ему пользу, чмъ вредъ. Все дло привычки.

Леди Рогемптонъ пустила въ ходъ всю силу своего убжденія. Она питала къ мужу благоговйную привязанность и жизнь его казалась ей драгоцннымъ вкладомъ, который былъ довренъ ея попеченію. Она успла въ томъ, чего вроятно не добились бы доктора. Къ концу года лордъ Рогемптонъ долженъ былъ перейти въ Палату Лордовъ, и Эндиміонъ получилъ извщеніе, что при открытіи сессіи въ Парламент онъ будетъ представителемъ министерства Иностранныхъ Длъ въ Нижней Палат.

Вольдершеръ поздравилъ его отъ души.

— Вы получили то, чего я желалъ боле всего на свт, но я завидовать вамъ не хочу, зависть чувство низкое. Вы такъ счастливы, что имете геніальнаго начальника, а мн достался какой-то Гарли — холодный, подозрительный, двусмысленный съ притязаніями на глубину взглядовъ и между тмъ въ хроническомъ состояніи недоумнія.

Сессія оказалась не изъ пріятныхъ. Голодъ отъ неурожая картофеля вызвалъ не одну отмну хлбнаго закона. Онъ доказалъ и то, что въ стран свободныхъ денегъ боле нтъ. Когда Баринги и Ротшильды, въ видахъ общественныхъ цлей, и частной спекуляціи, соединились чтобы составить для министерства заемъ въ нсколько милліоновъ, они нашли что вс капиталы частныхъ лицъ исчерпаны и большую часть займа имъ пришлесь покрыть собственными средствами. Въ одно изъ многихъ преній по финансовымъ вопросамъ, которыя послдовали по этому поводу, Тренчардъ заявилъ себя яснымъ и обширнымъ взглядомъ на дло, скромно напомнивъ Палат, что годъ цазадъ предвидлъ настоящее положеніе вещей и указывалъ на причины, которыя неизбжно поведутъ къ нему.

Это было великою рчью въ одинъ великій вечеръ и Бертай Трименъ шелъ изъ Палаты домой въ обществ Тренчарда. Замтили, что Бертай Трименъ всегда шелъ домой съ тмъ изъ членовъ, который говорилъ въ тотъ день рчь.

— Ваши друзья поступили съ вами нехорошо, сказалъ онъ Тренчарду глухимъ голосомъ.— Они должны были сдлать васъ министромъ финансовъ. Подумайте объ этомъ. Должность почетная и можетъ вести ко всему, что меня касается, то я увидлъ бы это съ искреннимъ удовольствіемъ.

Кром тревожнаго состоянія внутреннихъ длъ, голода, банкрутствъ, разражавшихся страшными катастрофами, и прекращенія дйствій банка, по мр того, какъ годъ подвигался впередъ, дла на континент становились не мене мрачны и смутны. Италія волновалась втайн, папа заявилъ себя преобразователемъ, были смуты въ Милан, Анкон и Феррар, австрійцы угрожали занятіемъ разныхъ странъ и Сардинія вызвалась защищать его святйшество отъ австрійцевъ. Въ придачу ко всему, во Франціи были банкеты реформаторовъ, въ Швейцаріи междоусобная война и прусскій король счелъ благоразумнымъ надлить своихъ подданныхъ конституціею.,

Около этого времени Англію постилъ графъ Ферролль. Онъ всегда былъ пріятнымъ гостемъ въ этой стран, оказавшей ему величайшій почетъ, какой можетъ пасть на долю иностранца — онъ былъ избранъ почетнымъ членомъ Байтоваго клуба.

— Ваши тревоги здсь пройдутъ, говорилъ онъ леди Монтфортъ:— у васъ опять будетъ мучнистый картофель и банковыхъ билетовъ вдоволь, но мы такъ дешево не отдлаемся. На континент все прогнило насквозь. Этотъ годъ олицетвореніе спокойствія, въ сравненіе съ тмъ, что будетъ въ слдующемъ. Нтъ трона въ Европ, который стоило бы пріобрсти на годъ. Мой достойный повелитель желаетъ, чтобы я возвратился на родину и былъ министромъ. Я долженъ составить ему новую конституцію, извольте видть. Ничего я не хочу имть общаго съ новыми конституціями, ихъ составители всегда первыя жертвы. Вмсто конституціи, лучше бы ему образовать настоящую страну и превратить свои разнохарактерныя владнія, въ одно патріотическое цлое.

— Какъ же этого достигнуть?

— Однимъ и единственнымъ средствомъ — кровью и желзомъ.

— Любезный графъ, вы поражаете меня ужасомъ.

— Я поражу васъ гораздо сильне, прежде чмъ исполнится неизбжное.

— Я рада и тому, возразила леди Монтфортъ: — что есть что-нибудь неизбжное. Надюсь, это настанетъ скоро. Я уврена, что Англія разорена. Дешевый хлбъ и эти желзныя дороги повидимому совсмъ доканали насъ. Я думала, что одно будетъ противодйствовать другому, а выходитъ и то и другое одинаково гибельно.

Теперь Эндиміону представился одинъ изъ тхъ рдкихъ случаевъ, которые сильно могутъ повліять на всю послдующую карьеру, если человкъ окажется на высот своего призванія. Пренія о вншнихъ длахъ становились все чаще и все интересне. На сколько это касалось министерства, все бремя преній падало на товарища министра. Онъ никогда не былъ поставленъ въ затрудненіе. Палата сознавала, что онъ иметъ надлежащія свднія и сверхъ того переварилъ ихъ, что его замчанія и обращеніе изобличали человка, который постоянно устремлялъ мысли на свое дло и вполн овладлъ имъ. Начинали также признавать за нимъ даръ слова. Сида и благозвучность его голоса были и прежде замчены, а это условіе очень способствуетъ успху въ народномъ собраніи. Онъ говорилъ свободно, но не расплывался. Въ его изложеніи были свтъ и тнь. Онъ сдерживалъ силу сарказма, но если на него нападали несправедливо или неосновательно, онъ могъ быть рзокъ. Собою онъ владлъ безусловно, если только его полное равнодушіе къ брани оппонента не было свойствомъ органическимъ. Вс признавали его вжливость и об стороны сочувствовали молодому человку, который справлялся съ затрудненіями вовсе не обыденными. Словомъ, Эндиміонъ пріобрлъ популярность, и этому нисколько не вредило то обстоятельство, что онъ братъ леди Рогемптонъ, которая въ обществ пользовалась большимъ вліяніемъ и большою любовью.

Вншнія дла становились серіозне съ каждымъ днемъ и страна радовалась, что интересы ея вврены министру съ опытностью и способностями лорда Рогемптона. Этотъ государственный человкъ никогда не казался бодре, какъ въ бурное время. Бо Франціи дла принимали тотъ видъ, который пророчески предвщалъ графъ Ферролль. Если тамъ произойдетъ крахъ, то запылаетъ вся Европа, какъ сознавалъ это вполн лордъ Рогемптонъ. Боле критическаго положенія длъ, чмъ въ этотъ періодъ времени еще не бывало. Лордъ Рогемптонъ сказалъ жен, что имъ придется провести праздники на Сент-Джемскомъ сквер, такъ какъ ухать изъ Лондона, для него было невозможно, тмъ не мене онъ желалъ чтобы она хала въ Гейдинъ, куда, по обыкновенію, приглашалъ ихъ Сидни Вильтонъ на Рождество. Майру ничто не могло убдить разстаться съ мужемъ. Онъ казался совершенно здоровъ, однако дла было пропасть и, несмотря на ея протестъ, онъ опять сталъ иногда работать по ночамъ. Такой протестъ по поводу другого чего, вроятно оказался бы дйствительнымъ, потому что она имла большое вліяніе на мужа. Но для министра, на отвтственности котораго лежатъ интересы великой націи, онъ безсиленъ, ничтоженъ, немыслимъ. Это все равно, что представлять офицеру на пол брани, какой опасности онъ подвергается. Она сказала ему однажды вечеромъ въ библіотек, куда зашла на минуту, прежде чмъ уйти къ себ:

— Дорогой мой, я знаю, что безполезно говорить что либо, а все же вспомни твое общаніе. Эта ночная работа терзаетъ меня.

— Общаніе свое я помню и постараюсь не работать ночью, по-крайней-мр, вскор, но эту депешу мн надо кончить. Если я не кончу ее, то спать не буду, а ты знаешь, что мн нуженъ сонъ.

— Такъ прощай.

Онъ поднялъ на нее глаза съ своею пріятною улыбкою и протянулъ губы.

— Поцлуй меня, сказалъ онъ:— я никогда не чувствовалъ себя лучше.

Леди Рогемптонъ заснула немного погодя, долго ли спала она не знала, но когда проснулась, то мужъ еще не приходилъ. Она зажгла свчу и взглянула на свои часы. Было три часа. Она вскочила съ постели и въ туфляхъ на босу ногу и наброшенной блуз, сбжала въ библіотеку. Это была большая, длинная комната и лордъ Рогемптонъ занимался на самомъ дальнемъ ея конц. Свчи почти догорли. Подходя она замтила, что онъ сидитъ, откинувшись на спинку кресла. Когда же она приблизилась къ нему, то увидала, что онъ не спитъ, по какъ будто не узнаетъ ее. Ужасъ напалъ на нее. Она взяла его руку. Она была холодна. Съ минуту Майра какъ будто лишилась разсудка. Она осмотрлась вокругъ съ какимъ-то безсмысленнымъ выраженіемъ и вдругъ бросилась къ звонку, повисла на немъ и не переставала звонить, пока не вбжала, прислуга. Докторъ оказался подъ рукой, онъ явился чрезъ нсколько минутъ, но пользы не принесъ.

— Все было кончено, сказалъ онъ:— уже нсколько времени назадъ.

Глава LXXXV.

— Вы составили ваше министерство? спросила леди Монтфортъ у перваго министра, который входилъ въ ея будуаръ.

Онъ покачалъ головой.

— Видли вы ее? спросилъ онъ.

— Нтъ, не видла еще, я полагаю, что она. приметъ меля тогда же, какъ и другихъ.

— Говорятъ, она совсмъ убита?

— Она любила его, счастливе брака я не видывала, но леди Рогемптонъ не изъ тхъ женщинъ, которыя поддадутся отчаянію. Гордость поддержитъ ее.

Это большое несчастіе, сказалъ первый министръ:— намъ не посчастливилось съ тхъ поръ, какъ мы приняли бразды, правленія,

— Жалобы не помогутъ. Некому другому принять ихъ, стало быть, надо итти наперекоръ злой судьб. Вопросъ теперь состоитъ въ томъ, что вы намрены сдлать?

— Да мн кажется, что одно только и возможно пригласить Рочестера.

— Рочестера! воскликнула леди Монтфортъ: — этого-то глупаго гримасника.

— Но онъ сговорчивъ, возразилъ первый министръ:— если нтъ у человка ума, то пусть онъ будетъ сговорчивъ.

— Онъ по цлымъ недлямъ не можетъ прійти ни къ какому заключенію.

— Мы позаботимся составить заключеніе за него, сказалъ первый министръ: — но онъ много путешествовалъ и знаетъ много государственныхъ людей.

— И государственные-то люди, я боюсь, знаютъ его, замтила леди Монтфортъ.

— Потомъ онъ можетъ сказать хорошую рчь въ Палат Лордовъ, а въ Нижней Палат у насъ человкъ замчательный, дло и пойдетъ.

— Не думаю, чтобы вашъ замчательный человкъ въ Нижней Палат остался, сухо возразила леди Монтфортъ.

— Что вы говорите? спросилъ первый министръ съ очевиднымъ испугомъ.

— У него слабое здоровье, сказала леди Монтфортъ: — только преданность къ лорду Рогемптону, я знаю, удерживала его отъ намренія путешествовать, года два, по чужимъ краямъ.

— У Феррарса слабое здоровье? вскричалъ первый министръ.— я всегда считалъ его нагляднымъ изображеніемъ здоровья и силъ молодости. Здоровье въ числ условій, которыя надо принимать въ соображеніе на поприщ общественнаго дятеля, и я всегда предсказывалъ Феррарсу блистательную каррьеру, въ силу того, что при замчательныхъ способностяхъ, онъ повидимому надленъ великолпнымъ сложеніемъ.

— Нтъ здоровья, которое вынесло бы занятія подъ начальствомъ лорда Рочестера.

— Да чтоже мн длать? Не могу же я взять Феррарса въ министры Иностранныхъ Длъ.

— Почему нтъ?

Первый министръ имлъ видъ совсмъ озадаченный. Подобное назначеніе никогда бы не пришло ему на умъ. Хотя даровитый, государственный человкъ, онъ былъ воспитанъ въ рутинномъ дух виговъ и для него предложеніе леди Монтфортъ было то же, что совтъ произвести викарія въ епископы.

— Положимъ, сказалъ онъ:— Феррарсъ очень умный молодой человкъ, онъ изъ тхъ, которые подаютъ большія наджды, и если его здоровье не такъ слабо, какъ вы опасаетесь, нтъ сомннія, что онъ пойдетъ далеко, но хотя онъ на хорошей дорог и подаетъ надежды, онъ человкъ молодой и слишкомъ молодъ для министра Иностранныхъ Длъ. Ему недостаетъ лтъ, большаго знакомства съ длами, званія повыше, и боле твердаго положенія въ стран.

Сколько лтъ было Каннингу, который былъ тмъ же, что Феррарсъ, когда его назначили министромъ? Какимъ твердымъ положеніемъ въ стран пользовался онъ?

Когда первый министръ возвратился въ Даунингскую улицу то немедленно послалъ за своимъ главнымъ агентомъ.

— Наблюдайте за Феррарсомъ, сказалъ онъ ему: — хотятъ заставить его отказаться отъ должности. Если онъ это сдлаетъ, мы будемъ поставлены въ затрудненіе. Министромъ надо назначить Рочестера, пошлите въ газеты статью съ этимъ заявленіемъ. Но за Феррарсомъ слдите зорко и тотчасъ докладывайте мн.

Лордъ Рогемптонъ имлъ большое имніе, укрпленное за наслдниками, по его дла всегда были запутаны. Это повидимому неизбжный результатъ, когда человкъ погруженъ въ великое дло управленія человчествомъ. Если встрчаются исключенія между государственными людьми высшаго разряда, то обыкновенно въ тхъ случаяхъ, когда они, по большей части, находились въ оппозиціи и потому имли время и достаточную свободу мысли, чтобы управлять своими помстьями. Однако лордъ Рогемптонъ имлъ право назначить размръ вдовьей части изъ своего имнія и онъ воспользовался этимъ правомъ до крайнихъ предловъ. Вдова его была хорошо обезпечена. Душеприказчиками были Сидни Вильтонъ и Эндиміонъ.

Спустя немного времени, леди Рогемптонъ приняла Адріану, а затмъ вскор и леди Монтфортъ. Съ тхъ поръ он об были ея частыми, если не всегдашними, гостьями, но_ боле она не принимала никого. Только одинъ разъ, посл ужаснаго событія свтъ видлъ ее, когда она въ глубокомъ траур провожала гробъ своего мужа въ Вестминстерское Аббатство. Она намревалась жить въ Лондон безвыздно, не только потому что не имла помстья, но и потому что желала быть съ братомъ. Съ Сидни Вильтономъ она послдствіи стала часто видться, какъ главному душеприказчику, взявшему на себя вс ея дла, ему разумется, приходилось не рдко совтоваться съ нею. Одно изъ величайшихъ затрудненій состояло въ томъ, чтобы найти для нея приличное помщеніе, такъ какъ она не могла оставаться въ фамильномъ отел на Сент-Джемскомъ сквер. Это затрудненіе вскор было отстранено способомъ въ высшей степени пріятнымъ для нея. Продавался домъ ея покойнаго отца, въ Гильской улиц, гд она провела свое дтство въ счастіи и роскоши. Она очень желала поселиться въ немъ.

— Мн это будетъ казаться великимъ шагомъ къ возрожденію, сказала она Эндиміону.— Моя мысль такая, что теб надо отказаться отъ Альбани и жить со мною. Мн будетъ пріятно жить съ тобою въ Гильской улиц, мн хотлось бы увидть опять нашу дтскую. Тогда прошедшее превратится въ сонъ, по-крайней-мр, все. тяжелое въ прошедшемъ. Мое состояніе твое. Такъ какъ мы близнецы, то вроятно я проживу столько же, сколько и ты. Но я хочу, чтобы ты былъ хозяинъ дома и современемъ принималъ своихъ друзей, какъ приличествуетъ твоему положенію. Не думаю, чтобы я когда-либо опять пожелала вызжать въ свтъ, но я могу помочь теб въ твоемъ дом и ты тогда можешь приглашать дамъ, холостяка домъ всегда скученъ.

Одно затрудненіе все-таки еще представлялось. Домъ въ Гильской улиц не отдавался въ наймы, а продавался, и цпа за такой великолпный домъ въ такой хорошей мстности, разумется, была не маленькая, вовсе не по средствамъ леди Рогемптонъ, у которой доходъ былъ значительный, но капитала совсмъ не было. Тмъ не мене, это затрудненіе исчезло мгновенно. Сидни Вильтонъ пріобрлъ домъ. Ему нужно было помстить деньги, а покупка дома оказалась превосходнымъ помщеніемъ. И такъ леди Рогемптонъ сдлалась его жилицей.

Очень большая перемна произошла въ жизни Майры и она глубоко чувствовала ее. Она любила своего мужа и обрзала свои великолпные волосы, доходившіе почти до пятъ, чтобы обвить ими шею покойника въ гробу, однако Майра, хотя женщина красоты замчательной, никогда не имла того, что называется романомъ сердца. До замужства, гордость и любовь къ брату, которая была частью ея гордости, поглощали все ея существо. Посл своего брака, особенно по времени, когда она убдилась, что вс бдствія ея отстранены, ничто не могло сравниться съ нжностью, любящею признательностью и, по истин, неусыпною преданностью ея къ даровитому человку, виновнику ея избавленія. Но было не въ порядк вещей, чтобы горе привело ее къ такимъ чувствамъ, которыя еще находятъ отголоски на высотахъ Мелльере {Деревня во Франціи, гд находится монастырь траппистовъ.}, и въ сопоставленіи съ которыми весь блескъ случайностей фортуны становится ничтоженъ.

Время шло, бурное время общихъ смутъ. Самъ Эндиміонъ рдко бывалъ въ обществ, такъ какъ все свободное отъ занятій въ Палат время посвящалъ сестр. Его брумъ всегда былъ готовъ, чтобы отвезти его въ Гильскую улицу, на спшные отчасти, но всегда веселые маленькіе обды, которыми онъ разнообразилъ монотонность парламентской жизни. Порой онъ привозилъ съ собою товарища, обыкновенно Вильтона, порой онъ встрчалъ у сестры леди Монтфортъ или Адріану, теперь возведенную въ дворянство, какъ дочь лорда Гено. Было о чемъ поговорить даже когда не было рчи о нихъ самихъ и ихъ друзьяхъ, такъ какъ не приходило дня безъ важныхъ событій, новыхъ революцій, новыхъ конституцій, перемнъ династій, убійствъ министровъ, осадныхъ положеній, исчезающихъ имперій или преждевременныхъ республикъ.

Однажды, предупредивъ заране сестру, которая повидимому этимъ заинтересовалась, Эндиміонъ привезъ къ обду Джоба Торнберри. Кром Адріаны не было никого. Торнберри, большой поклонникъ леди Рогемптонъ, однако роблъ предъ нею. Онъ помнилъ ее въ дтств никогда не улыбающеюся красавицею. Принявъ его съ величайшею любезностью, она посл обда пригласила его ссть возл себя, на софу и осторожно намекнула на старое время.

— Вашему сіятельству разв неизвстно, сказалъ Торнберри:— что я теперь живу въ Грстли?

— Въ самомъ дл? сказала Майра съ непритворнымъ изумленіемъ.

— Случилось это такъ. Отецъ старъ теперь и не въ силахъ уже навщать насъ въ Ланкашир, какъ бывало прежде. Онъ пожелалъ видть насъ всхъ еще разъ и мы сговорились създить къ нему. Не знаю право, какъ это вышло, но жен ужасно понравилось мсто. Вс принимали насъ такъ ласково. ₍Добрый ректоръ и его милая, обязательная жена много способствовали къ пріятности нашего пребыванія. Былъ тамъ и архіепископъ — а мы, бывало, по просту называли его Найджелемъ — представьте! Удивительное это дло! Онъ совсмъ не гордъ и не возносятся, а говорилъ съ нами и ходилъ съ нами, точь въ точь, какъ въ старое время. Онъ очень полюбилъ моего сынишку, Джона Гемпдена, и мой мальчикъ поступитъ въ Оксфордскій университетъ, вмсто Овенской коллегіи, куда и сперва хотлъ помстить его.

— Это большая разница.

— Конечно, я желалъ, чтобы онъ поступилъ въ Овенскую Коллегію, но я не особенно стоялъ за Милль Гилль. Мать упорно настаивала на этомъ. Это школа нонконформистская, а я не принадлежу къ нонконформистамъ. Я не особенно пристрастенъ къ догматамъ, но держусь правилъ Церкви, къ которой принадлежали мои предки. Какъ бы ни было, теперь Джонъ Гемидепъ не будетъ въ Милль Гилл. Онъ помщенъ въ какой-то коллегіи близь Оксфорда, которую рекомендовалъ намъ архіепископъ. Директоръ и вс учителя въ ней духовныя лица — самой нашей Церкви. Жена просто въ восторг отъ всего.

— Вотъ это хорошо.

— И такъ, продолжалъ Торнберри: — она забрала себ въ голову, что хотла бы жить въ Гбрстли, я и взялъ его. Я боюсь, что поступилъ глупо, уложивъ много денегъ на зданіе, которое мн не принадлежитъ. Вы не узнали бы стараго дома, ваше сіятельство. Я отдлалъ его заново и, честное слово, за исключеніемъ новаго дома ‘Компанія Суконщиковъ’, гд я обдалъ намедни, я ничего въ этомъ род не видалъ, что было бы красиве.

— Милый старый домъ, прошептала леди Рогемптонъ.

Хотя никто не упоминалъ объ этомъ, вс думали, что бракъ леди Рогемптонъ съ Сидни Вильтономъ, если совершится впослдствіи, то ничего не можетъ быть естественне и каждый одобритъ это. Правда онъ былъ другъ отца и многимъ старше ея, однако еще пріятной наружности, очень уменъ и очень уважаемъ, не говоря о его богатомъ помсть, во всякомъ случа онъ былъ моложе ея покойнаго мужа.

Когда подобныя мысли на столько назрли въ обществ, что стали принимать форму рчей, годъ былъ уже на исход и это напоминаетъ намъ небольшое обстоятельство, которое случилось нсколько мсяцевъ назадъ, въ самомъ начал года и должно быть упомянуто нами.

Вскор посл смерти лорда Рогемптона, принцъ Флорестанъ захалъ однажды утромъ на Сент-Джемскій скверъ. Онъ сказалъ, что не проситъ позволенія видть леди Рогемптонъ, но’ такъ какъ узжаетъ, то желалъ лично освдомиться о ней. Онъ оставилъ записку и маленькій свертокъ.

Записка была слдующаго содержанія:

‘Я долженъ немедленно ухать изъ Англіи, милостивая государыня, и мы вроятно не увидимся уже никогда. Я счелъ бы себя счастливымъ, если бы зналъ, что ваши молитвы послдуютъ за мною. Прилагаемая небольшая вещица принадлежала моей матери, королев Агриппин. Она сказала, чтобы я никогда не разставался съ нею, если, только не встрчу личности, которую любилъ бы такъ какъ ее. Только одну особу на свт я обязанъ любить — ту, которая съ самаго начала была добра ко мн и въ продолженіе мрачныхъ годовъ опасности и тревогъ составляла очарованіе и отраду жизни

‘Флорестана’.

Глава LXXXVI.

Вечеромъ, въ тотъ день когда принцъ Флорестанъ лично доставилъ свою записку къ леди Рогемптонъ, онъ выхалъ изъ Лондона съ герцогомъ Сент-Анджело и его адъютантами, слъ на свою паровую яхту, стоявшую въ Соутгемптон и оставилъ Англію. Плаваніе продолжалось съ недлю при самыхъ благопріятныхъ условіяхъ. Пройдя Гибралтарскій проливъ, невдалек отъ него бросили якорь въ небольшой и уединенной бухт. Тамъ принцъ и его спутники, да человкъ шесть слугъ въ военной форм и хорошо вооруженные, прошли нкоторое разстояніе пшкомъ и достигли большой фермы. Здсь ихъ очевидно ждали. На встрчу къ нимъ выхали всадники, ведя много лошадей, и вмст съ ними они отправились дале. Прохавъ миль десять, они остановились въ виду небольшого, но укрпленнаго города.

Принцъ послалъ впередъ герцога Сент-Анджело объявить коменданту о его прибытіи и потребовать, чтобъ онъ сдался. Комендантъ отказался наотрзъ и веллъ гарнизону стрлять по пришельцамъ. Гарнизонъ не послушалъ его. Въ бшенств, комендантъ сыпалъ ругательствами, топалъ ногами, переломилъ свою шпагу, но принцъ вошелъ въ городъ. Его привтствовали горячо и гарнизонъ, доходившій численностью до тысячи-двухсотъ человкъ, отдался въ его распоряженіе. Въ город принцъ промедлилъ не боле двухъ часовъ и, во глав своего войска, двинулся дале внутрь страны. У цпи невысокихъ горъ онъ остановился, выслалъ реконгносцировочные отряды и расположился лагеремъ. Утромъ, на другой день, прибылъ маркизъ Валломброза и съ нимъ множество господъ на отличныхъ лошадяхъ. Они были привтствованы горячо. Отъ нихъ принцъ услыхалъ, что всть о его вторженіи уже дошла до губернатора провинціи, находившагося въ одномъ изъ самыхъ значительныхъ городовъ королевства, гд гарнизономъ стояла цлая дивизія и жителей насчитывалось свыше двухсотъ-тысячъ.

— Они не будутъ ждать, пока мы придемъ, сказалъ Валламброза:— но, полагаясь на свою численность, выступятъ и нападутъ на насъ.

Развдчики принесли всти, что горные проходы свободны и потому принцъ ршился тотчасъ итти дале, чтобы занять ‘ильную позицію по ту сторону горъ и ждать своей участи. Переходъ совершился благополучно, и на четвертый день посл вторженія, передовой отрядъ непріятеля былъ въ виду. Принцъ запретилъ слдовать за собою и, навязавъ блый платокъ на шпагу, подскакалъ одинъ къ непріятельскимъ рядамъ.

— Ребята! крикнулъ онъ яснымъ и громкимъ голосомъ: — это шпага моего отца!

— Да здравствуетъ Флорестанъ! послдовалъ единодушный отвтъ.

Клики передового отряда достигли главнаго корпуса и нашли тамъ отклик. Главнокомандующій подъхалъ съ обнаженною головою заявить свои врноподданическія чувства и принять приказанія его величества. Приказаніе состояло въ томъ, чтобы немедленно итти впередъ, и Флорестанъ во глав войска, высланнаго уничтожить его, въ надлежащее время вошелъ въ городъ, который восторженно принялъ его и призналъ, за своего государя. Вечеромъ загорлась иллюминація и Флорестанъ былъ въ опер. Пніе не ограничивалось однимъ театромъ. Въ теченіе всей ночи самъ городъ какъ-будто слился въ одну пснь радости и торжества и никто не спалъ.

Посл этого не было уже ни хлопотъ, ни замедленія. Это было одно торжественное шествіе. Каждый городъ отворялъ ворота, а преданныя городскія власти подносили золотые ключи. Каждая деревня высылала свою фалангу прелестныхъ двушекъ усыпать дорогу розами и пть національный гимнъ сочиненія королевы Агриппины. На десятый день, король Флорестанъ, не встртивъ ни малйшаго сопротивленія, вошелъ въ великолпную столицу своего государства и спалъ на царскомъ лож, которое видло его рожденіе.

Между всми странными революціями того года, это похожденіе Флорестана возбудило наиболе интереса въ Англіи. Хотя общество не особенно улыбалось ему, онъ все-таки скорй могъ считаться любимцемъ большинства населенія. Его красивая наружность, превосходная верховая зда, его граціозный поклонъ, который всегда привлекалъ ему сердца, его молодость и любовь къ спорту, его англійское воспитаніе и вра, что онъ искренно цнитъ страну, гд былъ гостемъ такъ долго, все это составляло основы для популярности, особенно замтной теперь, когда онъ имлъ успхъ. И леди Рогемптонъ, въ ея уединеніи, конечно, не оставила безъ вниманія его карьеру или дйствія. Она часто думала о немъ, тмъ боле, что рдкій день имя его не стояло въ газетахъ и всегда въ связи съ вопросами, имвшими общій интересъ или значеніе. Правительство, учрежденное имъ, было либеральное, но умренное, и хотя примирительное, все-таки твердое.

— Если онъ объявитъ себя за союзъ съ Англіей, говорилъ Вольдершеръ:— то онъ спасенъ.

И въ пользу союза съ Англіей онъ объявилъ себя, и англичане были очень довольны этимъ заявленіемъ, которое, по ихъ понятіямъ, означало національный прогрессъ, улучшеніе общества и усиленный вывозъ товаровъ за границу.

Подданныхъ его, однако, интересовалъ, главнымъ образомъ, его бракъ. Ршить этотъ вопросъ было настолько же трудно, насколько и щекотливо. Великія континентальныя династіи смотрли на него съ нкоторою завистью и подозрніемъ, а мелкіе владтельные дома, вс въ свойств съ крупными династіями, считали благоразумнымъ слдовать ихъ примру. Эта царствующія фамиліи, и великія, и мелкія, сами въ это время находились въ тревог и страх, озабоченныя настоящимъ., недоумвая на счетъ будущаго. Наконецъ, стало извстно, что какая-то Саксеи-Бабельская принцесса, хотя въ родств съ королевскими императорскими домами, можетъ раздлить корону съ счастливымъ авантюристомъ, а затмъ, немного погодя, посл достаточнаго числа повтореній, появились статьи, гд категорически опровергали такую комбинацію, съ пріятнымъ увреніемъ въ придачу, что Саксен-Бабельская принцесса, которая въ родств съ королевскими и имераторскими домами, едва ли согласится вступить въ бракъ съ государемъ-выскочкой, какъ бы могущественъ онъ ни былъ. И эти статьи, въ свою очередь, были заклеймены названіемъ пасквилей, на которые никто не уполномочивалъ, а затмъ говорилось, что такое высокое лицо, какъ принцесса изъ Саксен-Генезійскаго дома предназначается въ будущія королевы. Однако, по справк въ Готскомъ Альманах, оказалось, что родъ этотъ вымеръ со времени первой французской революціи. И такъ, повидимому, ничего врнаго не было, кром желанія подданныхъ, чтобы король Флорестанъ даровалъ имъ королеву.

Глава LXXXVII.

Друзья леди Рогемптонъ съ нетерпніемъ ожидали ея появленія въ обществ. По мр того, какъ проходило время, они все боле думали и говорили объ этомъ. Сидни Вильтонъ предложилъ ей провести осень въ Гейдин, пока онъ будетъ, какъ обыкновенно, въ Шотландіи, а всю зиму она провела въ очаровательномъ, почти неизвстномъ приморскомъ город, гд бродила въ безмолвіи по пескамъ. Приближалось время, когда неизбжный годъ затворничества придетъ къ концу, однако, леди Рогемптонъ ничмъ не намекала на перемну въ ея образ жизни или привычкахъ. Наконецъ, посл неоднократныхъ убжденіи и упрековъ, и мольбы, и маленькихъ ссоръ, когда миновало уже нсколько мсяцевъ второго года вдовства, было ршено, что леди Рогемптонъ опять появится въ свтъ. Это должно было совершиться при случа немаловажномъ.

Леди Монтфортъ давала балъ въ начал іюня, на который ожидали даже царскія лица. Празднества въ Монтфорт-Гауз всегда отличались великолпіемъ, но это должно было превзойти роскошью и блескомъ вс предыдущія. Весь свтъ будетъ на немъ, и весь свтъ, который приглашенъ не былъ, предавался такому отчаянію, какъ-будто лишился состоянія или добраго имени.

У леди Рогемптонъ было пристрастіе къ освщенію, только не отъ газа или горящаго масла. Ея гостиныя, даже когда она была одна, всегда освщались ярко. Она находила, что это дйствуетъ на ея расположеніе духа чрезвычайно благотворно. Когда она спустилась въ свою гостиную въ этотъ критическій вечеръ, яркій свтъ въ ней какъ-будто служилъ подготовленіемъ къ тому событію, которое ожидало ее. Съ минуту она постояла предъ большимъ зеркаломъ, гд отражалась съ головы до ногъ. Какія мысли были у нея на ум? Какое впечатлніе произвело на нее прелестное видніе?

Лицо ея было серіозно, однако, не печально. Майр теперь исполнилось или должно было вскор исполниться тридцать лтъ. Она была женщина красоты поразительной, едва ли она не могла быть справедливо названа прелестнйшею женщиною изъ всхъ существующихъ тогда на свт. Года только способствовали ея величественной наружности, граціознымъ очарованіямъ ея стана и роскошнымъ изгибамъ ея плечъ, но года пощадили и т очарованія, которыя боле свойственны первой молодости, чудный цвтъ лица, близну зубовъ и блескъ синихъ глазъ. Въ своемъ гор она обрзала роскошные каштановые волосы, которые падали почти до ногъ, и носила ихъ теперь коротенькими, но они были густы, великолпнаго цвта и дивно обрамляли ея высокій лобъ и овалъ ея свжихъ, красивыхъ щекъ. Волоса увнчивались въ этотъ вечеръ брильянтовою діадемою.

— Карета готова, миледи, доложилъ слуга: — но какой-то господинъ внизу говоритъ, что привезъ вашему сіятельству письмо и долженъ вручить его лично. Я сказалъ ему, что ваше сіятельство изволите хать и принять его не можете, но онъ вложилъ свою карточку въ этотъ конвертъ и веллъ подать вамъ. Онъ говоритъ, что только передастъ письмо и не задержитъ васъ ни минуты.

Леди Рогемптонъ раскрыла конвертъ и прочла на визитной карточк: ‘Герцогъ Сент-Анджело’.

— Герцогъ Сент-Апджело, повторила она про себя и задумалась на минуту, потомъ обернулась къ слуг и сказала: — просите.

— Мн совстно, сказалъ герцогъ, входя и отвшивая поклонъ по всмъ правиламъ этикета:— что я насильно вторгаюсь къ вамъ, но мн предписано вручить это письмо вашему сіятельству тотчасъ по прибытіи, въ какое бы время ни было. Я только сейчасъ пріхалъ. Погода была неблагопріятная для перезда. Карета вашего сіятельства у подъзда, я знаю. Я только исполню свое порученіе и не задержу васъ ни на минуту. Если я понадоблюсь вашему сіятельству, то всегда къ вашимъ услугамъ.

— Вы въ Карльтон?

— Нтъ, въ нашемъ посольств.

— Его величество, надюсь, здоровъ?

— Совершенно здоровъ, миледи, и поклонившись чуть не до земли, герцогъ вышелъ.

Она распечатала письмо, еще стоя, поднесла къ канделабру, который былъ на камин, и прочла:

‘Вы единственное лицо, которое я навстилъ, когда внезапно ухалъ изъ Англіи. Я не надялся видть васъ, но это была дань благодарности и благоговнія. Великія событія совершились посл нашего послдняго свиданія. Я осуществилъ свою мечту. Эту мечту, какъ мн иногда казалось, одн вы не осуждали или не презирали, и въ нжности вашего милосердія были бы рады ея осуществленію.

‘Я учредилъ то, что считаю сильнымъ и справедливымъ правительствомъ въ великомъ государств. Безъ вліянія не остались уроки мудрости, которыя я получилъ въ вашемъ знаменитомъ отечеств. Я сдлалъ кое-что и мн было отрадно думать, что вы одобрили бы мои дйствія.

‘Мои подданные безпокоятся, что вновь водворенная мною династія можетъ прекратиться. Не слишкомъ ли смло съ моей стороны надяться найти въ васъ подругу, которая будетъ мн совтницею и очарованіемъ моей жизни? Я ничего не могу предложить вамъ, что равнялось бы вашимъ несравненнымъ достоинствамъ, по могу предложить сердце и тронъ

‘Флорестана’.

Все держа еще письмо въ рук, она осмотрлась вокругъ, точно будто кто-нибудь тутъ есть. Щеки ея пылали и съ минуту въ глазахъ ея блеснуло что-то дикое. Потомъ она прошлась по гостиной, опять прочла письмо, опять и опять, и все ходила взадъ и впередъ. Вся жизнь ея проходила вновь предъ ея умственнымъ взоромъ, каждая сцена, каждый характеръ, каждая мысль, чувство, страсть. Ясные дни ея дтства и Грстли съ его страданіями, и Гено съ его парками, и критическая минута, которая открыла ей такую неожиданно блистательную и счастливую будущность.

Часы били не разъ во время этой долгой и тяжелой бесды съ самой собою, когда она углублялась въ самые сокровенные тайники своего сердца, и теперь пробили два часа. Она вздрогнула и торопливо позвонила.

— Мн не нужна карета, сказала она и, когда опять осталась одна, сла, опустила голову на руки алебастровой близны и долго просидла неподвижно.

Глава LXXXIX.

Если бы Сидни Вильтонъ, былъ молодой человкъ, который въ первый разъ будетъ въ большомъ свт, онъ не могъ бы волноваться сильне, чмъ въ ожиданіи бала въ Монтфорт-Гауз. Посл приблизительно двухъ лтъ уединенія, леди Рогемптонъ снова возвращалась въ общество. Впродолженіи этого времени онъ не былъ отчужденъ отъ нея, напротивъ, онъ былъ ея частымъ и обыкновеннымъ постителемъ. Кром Адріаны и леди Монтфортъ и брата она почти никого другого не принимала. Отчего же онъ испытывалъ такое волненіе? Эти два года онъ прожилъ въ мечтахъ, леля мысль о высшемъ счастіи. Онъ былъ бы радъ, если бы эти мечты никогда не нарушались, но возвращеніе къ жестокой дйствительности жизни той, безотчетное обаяніе которой положило свои чары на все его существованіе, напомнило ему настоящее положеніе его и это положеніе было исполнено глубокаго волненія.

При жизни ея мужа Сидни Вильтонъ былъ безмолвнымъ поклонникомъ Майры. Надленный всми дарованіями и преимуществами, которыя считаютъ условіями счастія въ жизни — красивою наружностью, благородною осанкою, обращеніемъ, естественнымъ и привлекательнымъ, древнимъ родомъ и большимъ помстьемъ — онъ былъ любимецъ общества, вполн цнившаго его способности, если не блистательныя, то и недюжинныя, его возвышенныя чувства, великодушіе и храбрость, истинный патріотизмъ, которымъ проникнуты были его дйствія и въ силу котораго онъ всегда поступалъ либерально, милостиво и справедливо.

Только одинъ недостатокъ находило въ немъ общество, онъ не хотлъ жениться. Это было досадно, такъ какъ онъ именно, боле кого-либо другого, долженъ былъ жениться и составить счастіе любой героини. Общество не отчаявалось до тхъ поръ, когда ему минуло сорокъ лтъ и онъ познакомился съ леди Рогемптонъ. Однако, это обстоятельство также не набросило ни малйшаго свта на его цли или намренія, онъ былъ такъ же скроменъ, какъ преданъ ей, а сама Майра не подозрвала, чтобы онъ былъ чмъ-либо для нея, кром лучшаго друга ея отца и самаго любимаго товарища ея мужа.

Когда чувствуютъ глубоко, бываютъ способны дйствовать по внезапному побужденію, иногда опрометчиво. Есть минуты въ жизни, когда ожиданія не въ силахъ выносить доле. И Сидни Вильтонъ, который былъ безмолвнымъ обожателемъ боле чмъ десять лтъ, теперь чувствовалъ, что малйшее замедленіе въ его судьб было нестерпимо. На бал въ Монтфорт-Гауз должна была ршиться его судьба.

Она опять вступитъ въ общество, лучезарная, какъ утро, среди цвтовъ и музыки, и всего общественнаго великолпія Его сочувствовавшее сердце было нкоторымъ утшеніемъ для нея въ горести и уединеніи. Теперь въ радостномъ сіяніи жизни онъ ршился спросить ее, нельзя ли имъ никогда не разставаться, и въ толп, и наедин, сознавать свою взаимную преданность.

Вильтонъ находился въ числ рано пріхавшихъ въ Монтфорт-Гаузъ, противъ своего обыкновенія, но онъ былъ растревоженъ и взволнованъ. Она едва ли пріхала, но тамъ будутъ люди, которые станутъ разговаривать о ней. Это много значило. Сидни Вильтонъ дошелъ до того состоянія, когда только одинъ предметъ разговора интересенъ. Когда человкъ истинно влюбленъ, онъ готовъ врить, что вс такъ, какъ онъ, думаютъ о той, которая занимаетъ его умъ и сердце.

Въ великолпныхъ залахъ, которыя чрезъ полчаса будутъ непроходимы, едва мелькали гости, которые, однако, постоянна прибывали. Мистеръ Вильтонъ отыскивалъ напрасно ту, которая, какъ онъ звалъ наврно, еще быть тутъ не могла. Онъ оставался возл леди Монтфортъ, которая кланялась прізжавшимъ, но не имла возможности сказать двухъ словъ сряду, даже Вильтону, потому что ея зоркіе глаза поджидали ту минуту, когда ей придется спуститься съ своей мраморной лстницы и принять своихъ царственныхъ гостей.

Царственные гости пріхали, пошла большая суматоха, много благосклонныхъ, иногда даже дружелюбныхъ, но исполненныхъ величія поклоновъ, пожатіе рукъ. Въ комнатахъ была толпа, но пространство въ бальной зал было хорошо сохранено, такъ что королевское зрніе могло легко съ своихъ золоченныхъ креселъ перескакивать отъ прелестныхъ созданій къ еще боле прелестнымъ костюмамъ, выставлявшимъ съ врноподданическимъ усердіемъ ихъ очаровательныя прелести.

Въ этотъ вечеръ игралъ новый оркестръ, прибывшій изъ одной отдаленной, но знаменитой столицы, музыканты, по репутаціи извстные всмъ, но которыхъ не слыхалъ никто. Они играли удивительно на инструментахъ новоизобртенныхъ и божественно на старыхъ. Ничего не могло быть веселе и одушевленне ихъ серебряныхъ трубъ и звонкихъ колокольчиковъ.

Они нашли отголосокъ въ сердц Сидни Вильтона, который сидя у входа въ большую залу, тревожно наблюдалъ за каждой прізжавшей гостьей. Но тревога исчезла на минуту подъ вліяніемъ оригинальной и веселой музыки. Она казалась предвстникомъ счастія и радости. Онъ впалъ въ задумчивость и Странствовалъ съ восхитительной спутницей по замкамъ, вчно освщеннымъ солнцемъ, зеленымъ убжищамъ и пріятнымъ террасамъ.

Но ожидаемая леди все не прізжала.

Потомъ звуки перемнились. Въ то время въ мод была чисто дьявольская опера, съ какими-то неземными хорами и танцами сатанински веселыми. Музыканты искусно измнили мрачную и трагическую тему въ что-то сумасбродно смшное и веселое. Но имъ не удалось отвлечь мысли одного изъ ихъ слушателей отъ характера первоначальной композиціи. Мрачныя мысли и образы овладли душою Сидни Вильтона, надежда и мужество оставили его. Онъ чувствовалъ, что не можетъ исполнить въ этотъ вечеръ то смлое намреніе, которое замышлялъ. Онъ чувствовалъ себя не въ удар. Точно будто какой демонъ бормоталъ около него, и онъ почувствовалъ невыразимое облегченіе, какъ человкъ, освободившійся отъ месмерической летаргіи, когда музыка прекратилась, танцы перестали, и онъ увидалъ себя, окруженнаго не демонами, а обыкновенными собесдниками своей ежедневной жизни.

Но ожидаемая леди не прізжала.

— Гд можетъ быть ваша сестра? сказала леди Монтфортъ Эндиміону.— Она общала мн пріхать рано, должно быть случилось что-нибудь? Не больна ли она?

— Она здорова, я отъ нея пріхалъ сюда. Она желала, чтобы я халъ одинъ, она не хотла пріхать рано.

— Надюсь, что она поспетъ къ ужину моихъ королевскихъ гостей. Я разсчитываю на нее.

— Она будетъ непремнно.

Лордъ Гено серіозно разговаривалъ съ барономъ Сергіусомъ, теперь посланникомъ короля Флорестана при Сент-Джемскомъ двор. Это было очень благоразумное назначеніе, потому что Сергіусъ зналъ коротко всхъ замчательныхъ англійскихъ государственныхъ людей уже много лтъ. Они не смотрли на него просто, какъ на представителя революціоннаго выскочки, онъ былъ равный имъ, пріобрлъ себ положеніе на Внскомъ Конгресс, и какъ полагали, смягчилъ много затрудненій своей прозорливостью. Онъ всегда былъ любимымъ гостемъ въ Эспли-Гауз, и было извстно, что герцогъ Веллингтонъ часто совтовался съ нимъ.

— Пока Сергіусъ иметъ на него вліяніе, онъ не отважится ни на какія предпріятія, говорила Европа.

— Пока Сергіусъ остается здсь, союзъ съ Англіей обезпеченъ, говорила Англія.

Посл Европы и Англіи всего важне было добиться доврія лорда Гено, и барону Сергіусу даже и это удалось.

— Вашему государю надо только оставаться либеральнымъ и стойкимъ, сказалъ лордъ Гено съ своей обычной привтливой, но полусаркастической улыбкой: — и можетъ имть все, чего онъ желаетъ. Но мы не хотимъ никакихъ войнъ, ихъ въ Сити не любятъ.

— Наша политика мирная, сказалъ Сергіусъ.

— Мн кажется, намъ надо поздравить сер-Питера, сказалъ Вольдершеръ Адріан, съ которой онъ танцовалъ и которую теперь велъ къ леди Гено.— Сер-Питеръ, вотъ эта двица желаетъ поздравить васъ съ заслуженнымъ величіемъ.

— Право не знаю, что мн сказать, сказалъ бывшій мистеръ Виго, чрезвычайно польщенный, но нсколько сконфузившись:— этого захотли мои друзья.

— Да, да, сказалъ Вольдершеръ:— по просьб друзей, и я сослался на это когда издалъ мои сонеты.

Онъ подошелъ и передалъ свою даму ея матери, которая казалась задумчива, разсянна и равнодушна.

— Мы сейчасъ поздравляли новаго баронета сер-Питера Виго, сказалъ Вольдершеръ.

— А! отвтила леди Гено съ презрительнымъ вздохомъ:— онъ, по-крайней-мр, не принужденъ перемнять свое имя. Желаніе перемнить свое имя кажется мн страннымъ сумасбродствомъ. Если ваше имя обезславлено, я могу это понять, какъ могу понять человка, который въ такомъ случа ходитъ въ маск. Но странне всего то, что люди, которые всегда желаютъ перемнять свои имена, носятъ имена самыя уважаемыя.

— О, вы здсь! колко сказалъ Сент-Барбъ Сеймуру Биксу.— Мн кажется, вы бываете везд. Я полагаю, что васъ скоро сдлаютъ баронетомъ. Видли вы избранную кучку? Я не могъ поврить глазамъ, когда прочелъ. Я нахожу, что министерство съ ума сошло, ни одного литератора между ними. Конечно, я не нуждаюсь въ ихъ баронетств. Ничто не заставило бы меня принять этотъ титулъ. Но вотъ Гши, я знаю, было бы это пріятно. Я долженъ сказать,что я жалю Гши, его сочиненія продаются на половину меньше прежняго, и бросить его такъ нахально!

— Гши не бываетъ въ обществ, сказалъ Сеймуръ Гиксъ торжественнымъ тономъ презрительнаго состраданія.

— Вотъ каково общество, сказалъ Сент-Барбъ, получивъ надменно-граціозный поклонъ отъ мистрисъ Родни, которая, очаровывая и очаровываясь, слушала страстный шопотъ человка, съ очень блестящей звздой и съ очень красной лентой.

— Я обдалъ вчера у Родни, сказалъ Сеймуръ Гиксъ: — они кормятъ хорошо.

— Вы обдали у нихъ! воскликнулъ Сент-Барбъ:— странно, они никогда меня не приглашали. Да и самъ я не принялъ бы ихъ приглашенія. Я избгаю выскочекъ. Они слишкомъ вертлявы для меня: Я люблю спокойствіе и обдаю только у старыхъ дворянъ.

Глава LXXXIX.

Высокородный Джобъ Торнберри и мистрисъ Торнберри получили приглашеніе на монтфортскій балъ. Джобъ повертлъ билетъ въ рукахъ, посмотрлъ на него, какъ на какого-то страннаго звря, съ видомъ пріятнаго и вмст съ тмъ циническаго недоумнія, потомъ пожалъ плечами и пробормоталъ про себя:

— Нтъ, не годится. Кром того я долженъ быть въ Грстли въ это время.

Поздка въ Грстли теперь не была уже такимъ важнымъ дломъ, какъ во время дтства Эндиміона. Тогда на это надо было употребить цлый скучный день. Маленькій Грстли сдлался суетливой станціей Слан-Банкской желзной дороги и скорый поздъ чрезъ два часа высаживалъ васъ предъ шумной и процвтающей гостиницей, нашей старой и смиренной пріятельницы, ‘Лошадиной подковы’. Такая скорость удовлетворяла даже Торнберри, и почти примиряла его съ слишкомъ частымъ присутствіемъ его жены и семьи въ Грстли, къ которому мистрисъ Торнберри горячо привязалась.

— Я долженъ сказать, что это мсто иметъ какую-то прелесть, сказалъ Джобъ, подходя къ своему живописному дому въ великолпный лтній вечеръ: — а я ненавидлъ его мальчикомъ. Конечно, я былъ тогда недоволенъ и несчастливъ, а теперь имю вс причины считать себя и счастливымъ, и довольнымъ. Наши чувства имютъ вліяніе даже на мстоположеніе. Это, конечно, мсто прехорошенькое, одно изъ самыхъ красивыхъ въ Англіи.

Джобъ былъ принятъ дружелюбно, жена поцловала его, а младшія дти цплялись съ любовью, не уменьшенной воспоминаніемъ,, что отецъ никогда не прізжалъ къ нимъ съ пустыми руками. Его старшій сынъ, красивый и высокій юноша, вернувшійся домой на праздникъ, стоялъ поодаль, ршившись показать, что онъ свтскій человкъ, и не поддается слабости семейной чувствительности. Когда шумъ нсколько стихъ, онъ подошелъ и пожалъ руку отцу съ нкоторымъ достоинствомъ.

— Когда ты пріхалъ, мой милый? Я дорогой справлялся о твоемъ позд въ росписаніи. Я разобралъ, что теб надо хать по Кльверс-Гетской втви.

— Я прохалъ прямо, отвтилъ сынъ: — мой пріятель халъ также, и я бьюсь объ закладъ, что мы дохали сюда скоре, чмъ чрезъ ту втвь.

— Гмъ! сказалъ Джонъ Торнберри: — я распорядился за тебя сегодня. Во-первыхъ, мы пойдемъ къ твоему отцу, а потомъ отправимся пить чай въ пасторатъ.

— Ахъ! я предпочелъ бы провести спокойно первый вечеръ, но пусть будетъ такъ.

Его посщеніе къ отцу вышло ласково, почтительно и скучно. Ни въ чемъ отецъ и сынъ не сходились въ мнніяхъ. Отецъ выражалъ на вс лады свое удивленіе, что сынъ его достигъ такого положенія, а сынъ только улыбался и перемнялъ разговоръ, вопросомъ объ урожа на какомъ-нибудь пол, которое въ прежнее время отличалось особеннымъ урожаемъ или плохою производительностью. Мистрисъ Торнберри имла видъ разсянный и думала о пасторат, внукъ, сопровождавшій родителей, молчалъ и смотрлъ свысока. Вс почувствовали облегченіе, когда мистрисъ Торнберри, скрывъ свое нетерпніе подъ предлогомъ, что опасается помшать свекру лечь во время, ршительно поднялась съ мста и положила конецъ семейной церемоніи.

Пасторатъ представилъ веселый контрастъ съ предыдущею сценою. Мистеръ и мистрисъ Пенреддокъ были олицетвореніемъ ума и оживленія. Они приняли Джоба Торнберри именно такъ, какъ слдовало — внимательно, даже отчасти почтительно, однако, сердечно и естественно. Разговаривали обо всемъ, какъ о предметахъ общественныхъ, такъ и частныхъ, и они оказались одинаково знакомы съ тми и съ другими, такъ какъ не только читали газеты, но мистрисъ Пенрддокъ, кром того, имла обширную переписку, вести которую было главнымъ удовольствіемъ и развлеченіемъ въ ея жизни. Чайный столъ представлялъ картину изобилія и утонченнаго вкуса. Какой красивый фарфоръ, какія разнообразныя и превосходныя печенія! Тутъ были булки и пеклеванный хлбъ, торты съ коринкой и лепешки съ анисомъ, разнаго рода крендели и подрумяненные ломтики хлба съ масломъ и безъ масла. Мистрисъ Торнберри казалась въ восторг, исполненномъ дружелюбія — вс и каждый были для нея дорогіе и дражайшіе. Даже лицо Джона Гемпдена сіяло отъ снисходительнаго наслажденія, когда онъ поглощалъ цлую пирамиду наложенныхъ предъ нимъ лакомствъ.

Предъ самымъ чаемъ мистрисъ Пенрддокъ встала и шепнула что-то мистрисъ Торнберри, которая, повидимому, обрадовалась, взволновалась и слетка покраснла, а затмъ хозяйка дома обратилась къ Джобу и сказала:

— Я сейчасъ сообщила вашей жен, что архіепископъ здсь, надюсь, вамъ не будетъ непріятно встртиться съ нимъ.

Вскор вошелъ архіепископъ, возвратившійся съ прогулки по деревн. Онъ, очевидно, былъ коротокъ съ обитателями замка Грстли. Къ мистрисъ Торнберри онъ обратился съ свободою частаго постителя, а Джонъ Гемпденъ почтибылъ готовъ броситься ему въ объятія. Самъ Торнберри, видвшій его свтлость въ Лондон, хотя не имлъ случая говорить съ нимъ, увлекся его дружелюбіемъ, когда тотъ сказалъ:

— Пріятно видться съ старымъ другомъ, особенно такимъ добрымъ другомъ въ былое время.

Вечеръ провели очень пріятно. Архіепископъ говорилъ со всми, но не одинъ. Съ дамами онъ велъ бесду о садахъ, котеджахъ и отчасти о книгахъ, онъ казался сильно заинтересованъ ученіемъ и успхами молодого Торнберри, который явно боготворилъ его, а затмъ его свтлость углубился въ экономическія разсужденія съ самимъ Джобомъ, очень довольнымъ, что нашелъ священника на столько же либеральнаго и просвщеннаго, на сколько онъ даровитъ и надленъ свдніями. Разстались за часъ до полуночи, по архіепископъ провожалъ ихъ до замка.

Приближался день рожденія мистрисъ Торнберри, когда мужъ всегда длалъ ей подарокъ. Въ начал онъ состоялъ изъ какого-нибудь серіознаго произведенія, какъ, напримръ, ‘Потерянный Рай’, впослдствіи перешелъ въ боле мягкія формы, какъ, напримръ, поэму Теннисона, а въ послднее время, подъ незамтнымъ вліяніемъ жены, подарокъ принималъ видъ браслета или шали.

Въ этотъ вечеръ Торнберри хотлъ вывдать осторожно, чмъ можетъ доставить жен удовольствіе, но, обнявъ его и скрывъ лицо на его груди, она тихо сказала:

— Не дари мн драгоцннаго убора, милый Джобъ. Я ничего больше не желаю, какъ возобновленія капеллы въ замк.

— Возобновленія капеллы! Ого! воскликнулъ Торнберри.

Глава ХС.

Архіепископъ пришелъ въ Грстли на другой день. Онъ длалъ визитъ глав семейства, но вскор появились вс члены его и окружили постителя. Затмъ прошли вмст въ садъ, который представлялъ великолпное зрлище, благодаря вкусу и неограниченнымъ затратамъ на него мистрисъ Торнберри, тамъ пестрли клумбы съ яркими цвтами, точно мозаика, красовались рдкія, хвойныя деревья съ ихъ зелеными и пурпуровыми плодами, и дивныя розы различныхъ сортовъ, подъ изящными и фантастическими названіями, одна роза называлась ‘Мистрисъ Пенрддокъ’, а другая, чрезвычайно роскошная ‘Архіепископъ’.

Когда они проходили террасы, принявшія прежній красивый видъ, и углубились въ зеленыя аллеи, окаймленныя старыми буками и тисами, гд сметали каждый листокъ или сучекъ, который могъ упасть за ночь и нарушить безукоризненный порядокъ, трудно было бы Тирскому архіепископу не вспомнить тхъ давно минувшихъ дней, когда эта мстность, теперь блистательная и содержанная въ совершенств, тогда пустынная и заброшенная, жилище красоты и даровитости, но вмст и нищеты, для него была міромъ глубокихъ и близкихъ интересовъ. Да, онъ шелъ теперь по той самой алле, гд въ то былое время, однажды отстаивалъ свое счастіе съ краснорчіемъ, какого не вложилъ ни въ одну изъ своихъ знаменитыхъ проповдей. Вспоминалъ ли онъ объ этомъ? Если вспоминалъ, то единственно для того, чтобы вырвать эту мысли изъ своей памяти. Архіепископы, которые еще молоды, мтятъ въ кардиналы и могутъ попасть въ папы, стоятъ выше всхъ человческихъ слабостей.

— Мн хотлось бы видть капеллу, сказалъ его свтлость хозяину: — я помню, она была завалена хламомъ, и я всегда скорблъ о такомъ пренебреженіи къ святын.

— Я никогда тамъ не былъ, отвтилъ Торнберри: — и не могу понять, съ чего вздумалось жен такъ заботиться о ней. Когда я въ первый разъ похалъ въ Лондонъ, она всегда ходила на проповди преподобнаго Со синуса Фроста и оставалась очень довольна. Я слышалъ его, человкъ умный, но проповди не по моей части, да я и не принадлежу къ его сект или къ какой-либо сект вообще.

Въ капеллу тмъ не мене пошли, потому что мистрисъ Торнберри забрала себ это въ голову. Это была небольшая комната, но такихъ же изящныхъ размровъ, какъ все зданіе, смсь вкуса итальянскаго съ готическимъ. Потолокъ, хотя плоскій, былъ богато украшенъ живописью и позолотою, и поддерживался грагштейнами, въ вид ангеловъ, дивной рзьбы. Тутъ были скамьи, нкоторыя развалились, нкоторыя еще уцлли, вообще, однако, он не входили въ первоначальный планъ. Алтарь исчезъ, но дв статуи святыхъ, вырзанныя изъ чернаго дуба, все какъ будто сторожили мсто, имъ освященное.

— Куда могъ дваться столъ для причастія? сказалъ Торнберри.

— О! папа, не называйте столомъ! воскликнулъ Джонъ Гемпденъ въ негодованіи.

— Какъ же мн называть?

— Алтаремъ.

— Разв не все равно, какъ называть? Суть все одна и та же.

— Ахъ! воскликнулъ юноша съ презрительною восторженностью:— это вовсе не одно и то же. Тутъ долженъ быть каменный алтарь и запрестольное украшеніе. Мы воздвигли такое въ нашей капелл въ Бредли. Вс товарищи приняли участіе въ подписк и я пожертвовалъ соверенъ.

— Я нахожу, сказалъ архіепископъ, стоявшій съ мистрисъ Торнберри и остальными дтьми нсколько поодаль, пока происходилъ этотъ приличный разговоръ между сыномъ и отцомъ: — что вы не можете сдлать ничего лучше, какъ возобновить эту капеллу, мистеръ Торнберри, но надо остерегаться ошибокъ. Слдуетъ возобновить ее точь въ точь, какъ она была первоначально, а этотъ стиль архитектуры мало извстенъ. У меня есть, однако, пріятель, знатокъ по этой части, который наврно пойдетъ далеко по своей профессіи, по-крайней-мр въ церковной архитектур. Я попрошу его пріхать сюда и посмотрть. Если, какъ я надюсь, вы ршитесь возобновить вашу капеллу, то будьте покойны, вы можете тогда гордиться ею.

— Мн все равно, сколько бы мы не тратили на садъ, возразилъ Джобъ:— это удовольствіе проходящее и мы наслаждаемся тмъ, что вкладываемъ въ него, но я не вижу, зачмъ мн возобновлять капеллу въ дом, который мн не принадлежитъ.

— Но можетъ принадлежать, замтилъ архіепископъ.— Грстли не продается, но можетъ быть пріобртенъ. Купите его. Я всегда находилъ его самымъ завиднымъ имніемъ на свт. Домъ, если привести его въ надлежащій видъ, сдлается однимъ изъ украшеній королевства. Поля обширны, однако, не чрезчуръ, и чудный лсъ покрываетъ значительное пространство. Я бродилъ въ немъ мальчикомъ и не ни длъ ничего, что могло бы сравниться съ нимъ. Почву ни знаете. Вы родились на ней. Оставили вы эту сторону для великихъ цлей, и цлей этихъ вы достигли. Он доставили вамъ славу и состояніе. Въ высшей степени достославно и пріятно было бы вернуться къ земл, посл того, какъ вы принимали главное участіе въ разршеніи связанныхъ съ нею затрудненій и въ избавленіи ея отъ многихъ опасностей.

— Конечно, день, въ который Джобъ купитъ Грстли, былъ бы счастливйшимъ въ моей жизни, сказала мистрисъ Торнберри.

— Мн хотлось бы поступить въ университетъ и чтобы отецъ купилъ Грстли, вмшался юноша.— Если же у насъ нтъ помстья, то мн лучше въ Оксфордъ не соваться. Въ такомъ случа я предпочту духовное званіе, и такъ какъ Оксфорда въ виду не будетъ, то я немедленно перейду въ Кддесдонъ. Я знаю, что это можно, одинъ товарищъ сдлалъ это.

Бдный Джобъ Торнберри! Онъ управлялъ толпами народа, покорялъ правительственныя собранія и повелвалъ ими. Его государыня возвела его въ члены своего тайнаго совта и полмилліона жителей избрали его своимъ депутатомъ въ Парламент. А тутъ онъ стоялъ, безмолвный и немного смущенный, исподтишка побуждаемый женою, грубо осаждаемый сыномъ и въ конц жизни, большая часть которой была посвящена обличенію фанатической преданности священству, вдругъ увидлъ всю свою будущую карьеру похороненною, безъ его спроса священникомъ, вжливымъ, умнымъ и такъ искренно дружелюбнымъ, что своимъ обращеніемъ онъ даже лишалъ своихъ жертвъ способности протестовать или возражать. Тмъ не мене Торнберри готовъ былъ сказать что-то, когда дверь отворилась и вошла мистрисъ Пенрддокъ, которая вскричала весело:

— Я знала, что застану васъ всхъ здсь. Я не безпокоила бы вашу свтлость, если бы на этомъ письм не стояло: ‘въ собственныя руки, доставить немедленно’. Оно странствовало нсколько времени, такъ я поспшила принести его сама.,

Архіепископъ взялъ письмо и какъ будто вздрогнулъ, когда, взглянулъ на адресъ. Потомъ онъ отошелъ въ сторону, распечаталъ и прочелъ его. Письмо было отъ леди Рогемптонъ. Она приглашала его къ себ немедленно, по наиважнйшему длу, и умоляла не откладывать вызда, гд бы онъ ни находился.

— Мн жаль, что я долженъ разстаться съ вами, сказалъ архіепископъ: — но мн необходимо тотчасъ отправиться въ Лондонъ. Дло не терпитъ отлагательства.

Глава ХСІ.

Эндиміонъ вернулся съ бала у Монтфортовъ очень поздно и всталъ по этому въ необыкновенно поздній часъ. Онъ достаточно освдомился о причин отсутствія сестры въ преды дущій вечеръ, чтобы не безпокоиться на этотъ счетъ. Леди Рогемптонъ дйствительно намревалась выхать и одлась уже, но когда настала ршительная минута, почувствовала себя не въ силахъ исполнить свое намреніе. Это было изложено въ записочк сестры, поданной ему утромъ слугою. Боле изумило его сообщеніе, что вслдствіе всего испытаннаго ею въ предыдущую ночь, она находила невозможнымъ для себя оставаться въ Лондон и потому намрена искать уединенія и тишины въ маленькомъ приморскомъ город, гд провела спокойную позднюю осень въ первый годъ своего вдовства. Окончательно же поразило его извщеніе, въ конц записки, что она, по всему вроятію, удетъ ране, чмъ онъ проснется. Какъ только она немного устроится, то немедленно напишетъ къ нему, и онъ долженъ воспользоваться первою минутою свободы отъ длъ, чтобы навстить ее.

— Она всегда была капризна, воскликнула леди Монтфортъ, которая не забыла тревоги за своимъ королевскимъ ужиномъ.

— Едва ли это капризъ, возразилъ Эндиміонъ.— Я всегда считалъ Майру чрезвычайно основательною.

— Я знаю, вы никогда не допускаете въ ней недостатковъ.

— Не сами ли вы говорили намедни, что она единственная женщина съ безупречнымъ характеромъ.

— Разв я говорила? Я нахожу ее капризною.

— Я не нахожу васъ капризною, сказалъ Эндиміонъ:— однако свтъ иногда обвиняетъ васъ въ этомъ.

— Я мняю мнніе о лицахъ, когда они оскорбляютъ мои вкусы, возразила леди Монтфортъ.— Въ вашей сестр мн нравилось — хотя порой я желала бы не восхищаться ек’ — именно то, что она никогда не оскорбляла моихъ вкусовъ.

— Смю надяться, что она удовлетворяла ихъ, сказалъ Эндиміонъ.

— Правда, удовлетворяла, всегда удовлетворяла. Желала бы я знать, какая судьба ожидаетъ ее. Принимая въ соображеніе ея молодыя лта, она еще только вступила на жизненное поприще. Какъ бы тамъ ни было, а за Сидни Вильтона, я думаю, она не пойдетъ.

— Иногда мн это казалось возможнымъ, отвтилъ Эндиміонъ.

— Бракъ, я полагаю, былъ бы счастливымъ. Все соединено, что считается условіями для счастія. Но взгляды бываютъ различны, какъ на характеры, такъ и на судьбу. Для меня имть мужа любящаго, умнаго, образованнаго, плнительнаго и честолюбиваго, было бы счастіемъ, но я сомнваюсь, чтобы ваша сестра очень цнила эти достоинства. Съ вами она вроятно говоритъ откровенне, но относительно другихъ вообще, даже въ самыя откровенныя минуты, она держитъ что-то на ум, чего я никакъ не могла проникнуть. Къ одному убжденію я пришла — эта таинственная сдержанность не любовь къ спокойствію, а скорй прямо наоборотъ. Она женщина съ сильнымъ характеромъ.

— Въ такомъ случа, она не капризна.

— Конечно, нтъ, я говорила это, чтобы досадить вамъ. Капризна-то я, и знаю это. Иногда я разлюблю людей, которыхъ поддерживала и возносила. Не довольно того, что я перемню о нихъ мнніе, я положительно возненавижу ихъ.

— Надюсь, вы никогда не возненавидите меня, сказалъ Эндиміонъ.

— Вы еще не оскорбляли моего вкуса, отвтила леди Монтфортъ съ улыбкой.

Въ этотъ день Эндиміонъ былъ приглашенъ обдать у Бертая Тримена. Хотя они находились теперь въ враждебныхъ лагеряхъ, великій руководитель человчества не допускалъ, чтобы ихъ знакомство прекращалось.

— Онъ молодъ, разсуждалъ Бертай Трименъ:— каждая политическая партія мняетъ свои принципы приблизительно разъ въ десять лтъ. Молодые люди часто должны впослдствіи составлять новыя связи и тогда Феррарсъ перейдетъ ко мн. Онъ будетъ зрлъ умомъ и опытенъ, а я тогда могу дать ему много. Мн нужно не количество, нужны люди. Въ оппозиціи, многочисленность часто затрудняетъ. Сила будущаго въ способностяхъ министерства. Предводитель партіи съ готовымъ кабинетомъ будетъ первый министръ. Ему нечего безпокоиться о числ членовъ, это дло избирателей.

Холостые обды вообще не занимательны. Когда они составляются, какъ это бываетъ по большей части, изъ лицъ тсно связанныхъ общимъ пристрастіемъ — будь то политика, спортъ, литература, военное дло или общественный вопросъ — неизбжно возникаетъ однообразіе мыслей и чувствъ изъ однообразнаго матеріала, который служитъ источникомъ помысловъ и чувствованій. На холостомъ обд членовъ политической партіи, бесда вскор переходитъ исключительно на предметы, касающіеся ихъ общихъ интересовъ, анекдоты о ссорахъ, критики рчей, комбинаціи о назначеніяхъ, предположенія объ ожидаемыхъ выборахъ и главнымъ образомъ, на ненавистный предметъ, о которомъ всегда распускаютъ столько вракъ, внесеніе въ протоколъ. Все-таки порой проглядываютъ въ разговор проблески, какъ будто указывающіе, что есть жизнь и вн двухъ Палатъ Парламента. Но это смягчающее обстоятельство не относится къ обдамъ спортсменовъ. Они начинаются при разсужденіяхъ о пари и уравнительномъ вс и кончаются тми же разсужденіями объ уравнительномъ вс и пари. Весьма сомнительно приходитъ ли кому-нибудь изъ присутствующихъ въ голову, что можетъ быть другая комбинація кром пари и уравнительнаго вса. Обдъ литераторовъ неизмнно царство молчанія, злоба и зависть, которыя питаютъ другъ къ другу въ душ вс литераторы, особенно когда они обмниваются заявленіями обоюдной дружбы, всегда упрочиваютъ въ подобныхъ собраніяхъ пріятное чувство общаго мучительнаго стсненія. Если что-нибудь удачное придетъ на умъ кого-либо изъ гостей, онъ ни за что не выскажетъ, чтобъ сосдъ его, печатающій романъ выпусками, не присвоилъ себ этого въ слдующемъ мсяц, или онъ самъ, на отвтственности котораго лежитъ подобное же изданіе, не былъ лишенъ законнаго права помстить это у себя. Кто желаетъ узнать что-нибудь о маневрахъ на русскихъ или прусскихъ смотрахъ или послднія всти изъ Альдершотскаго лагеря и военныхъ клубовъ, тотъ знаетъ гд отыскать эти банкеты разума. Веселость на мужскихъ обдахъ, вообще говоря, быть можетъ искренне, въ кружк молодыхъ людей, изучающихъ бгъ и руководимыхъ въ ихъ пріятномъ ученіи, нжною опытностью и кроткою мудростью Вайтскаго клуба. Выдающійся скандалъ, эффектный анекдотъ, удивительный скачекъ, поразительный выстрлъ доставляютъ на минуту пріятное развлеченіе, но когда оказывается, что вся эта обычная трескотня, какъ всегда и бываетъ, пустыя порожденія неточности и преувеличенія, что скандалъ — ложь, анекдотъ не иметъ основанія, а подвигамъ ловкости и силы присущи органическіе недостатки всякихъ слуховъ, болтовня теряетъ прелесть новизны и становится почти такъ же противна, какъ красное вино, изъ котораго испарился букетъ.

Мужскіе обды у Бертая Тримена составляли исключеніе, изъ общаго числа подобныхъ собраній. На нихъ никогда не бывало скучно. Во-первыхъ, если необходимымъ условіемъ для присутствія на его обдахъ и была извстность, хотя бы только по народной молв, онъ сводилъ вмст разные классы общества и это одно уже возбуждало и удовлетворяло любопытство. Кром того, домъ его былъ открытъ для знамени тыхъ иностранцевъ, какихъ бы политическихъ партій или мнній они не держались. Вс были радушно приняты кром разв убійцъ. Хозяинъ также изучилъ искуство выводить наружу характеръ и направлять разговоръ, если же ему иногда это не удавалось, какъ слдовало бы ожидать, не было недостатка въ пріятныхъ развлеченіяхъ, такъ какъ самъ Бертай Трименъ представлялъ собою запасъ, и если никто говорить не хотлъ, онъ пользовался случаемъ, чтобы излить сокровища своего собственнаго плодовитаго ума. Его разнородныя свднія, сила слова, эксцентричные парадоксы, напыщенное краснорчіе, перемеженное удачными злыми насмшками, и явное сознаніе во всемъ, что онъ говорилъ или длалъ, своего прирожденнаго превосходства надъ его гостями, длали эти зрлища до крайности забавными.

— Не могу понять, говаривалъ иногда Эндиміонъ: — чмъ кончитъ Бертай Трименъ. Не будь революціи 1832 и вступи онъ въ Парламентъ, какъ депутатъ отъ города, принадлежавшаго его фамиліи, я думаю, онъ былъ бы теперь министромъ. Такая настойчивость должна бы увнчаться успхомъ. Но ему пришлось говорить и длать столько странныхъ вещей, прежде чтобы попасть въ Парламентъ, а потомъ чтобы усидть тамъ, что будущность его теперь загадка. Когда я впервые узналъ его, онъ былъ бентамитъ, {Приверженецъ философіи Бентана. Пр. Перев.} теперь мн иногда сдается, что онъ кончитъ, какъ предводитель протекціонистовъ и протестантовъ.

— Партія сильная, надо замтить, говорилъ Тернчардъ: — но это еще вопросъ, достаточно ли она сильна.

— Именно это Бертай Трименъ и старается узнать.

Бертай Трименъ принималъ своихъ гостей вжливо и даже церемонно, что составляло рзкое отличіе съ свободнымъ и естественнымъ обращеніемъ того времени. Усвоилъ онъ себ его посл надлежащихъ размышленій о предмет.

— Ни одинъ человкъ на свт не можетъ сказать заране, какое положеніе будетъ онъ занимать въ свт, всякій иметъ право предполагать, что пойдетъ въ гору. Мн, напримръ, пожалуй суждено сдлаться президентомъ республики, регентомъ въ государств или даже царствующимъ лицомъ. Было бы непріятно и тяжело измнять свое обращеніе въ немолодые годы и. подвергнуться невыгодному обвиненію, что зазнался и задралъ носъ. Тогда какъ теперь, насколько бы я ни возвысился, перемны для меня не будетъ. Мой братъ, Трименъ Бертай, держится противоположнаго основанія. Онъ сибаритъ и питаетъ общее презрніе къ человчеству, несомннное, презрніе къ простому народу и среднему классу, а тмне мене за панибрата со всми и любимъ. Онъ утверждаетъ, что это полезно на выборахъ, я сомнваюсь. Я самъ представитель большого числа избирателей, но, полагаю, что успхомъ своимъ обязанъ въ значительной мр тому, какъ подавалъ руку, когда дозволялъ, чтобы мн протягивали ее. ‘Ты найдешь эту фамильярность въ обращеніи затруднительною’, говорю я иногда Тримену Бертаю, ‘когда я отправлю тебя посланникомъ въ С.-Петербургъ или Вну’.

Вольдершеръ, возведенный теперь въ перы, но только не въ перы Парламента, какъ онъ говорилъ съ наслажденіемъ, также обдалъ у Бертая Тримена. Ирландскій перъ, представитель англійскихъ избирателей, имлъ, по увренію Вольдершера, самое завидное положеніе. Его званіе придавало ему всъ въ обществ, а мсто въ Нижней Палат — власть, которой домогаются вс. Но главною приманкою обда былъ нкто, съ годъ назадъ занимавшій мсто президента республики въ продолженіи шести недль. Этотъ авантюристъ, мастеръ своего рода рапсодическаго краснорчія, очень полезнаго въ смутное время, когда настоящаго дла нтъ, и некому длать его, испарился, когда казна опустла и не оказывалось боле фондовъ для уплаты восторженнымъ гражданамъ, до тхъ поръ цатріотически поддерживавшимъ порядокъ за вознагражденіе почти вдвое противъ того, что они прежде заработывали въ своемъ ремесл. Эта знаменитость, привезенная съ континента Трименомъ Бертаемъ, теперь вводилась имъ въ англійское политическое общество. Трименъ Бертай глоталъ слова оракула, изъ которыхъ каждое мтило на картинность или глубину, и затмъ окидывалъ присутствующихъ одобряющимъ взглядомъ удивленія. Умные люди, какъ Эндиміонъ и Тренчардъ, смотрли на все это, какъ на комедію, и слушали прорицанія съ улыбкой холодной вжливости.

Присутствіе этой шестинедльной знаменитости, однако, направило разговоръ на иностранную политику и связь мыслей, которая управляется всякою бесдою, навела ихъ, между протамъ, на блистательную судьбу короля Флорестана.

— А между тмъ у него есть свои огорченія, сказалъ кто-то изъ людей разсудительныхъ.— Ему нужна жена, а принцессы не соглашаются итти за него.

— На какомъ основаніи говорите вы это? вспылилъ Вольдершеръ.— Принцессы будутъ очень глупы, если откажутъ такому человку, только я не знаю ни объ одномъ достоврномъ случа отказа.

— Это общій слухъ.,

— И поэтому, вроятно, общая ложь.

— Будь король Флорестанъ уменъ, сказалъ Бертай Трименъ: — онъ не женился бы вовсе. Династіи не популярны, особенно новыя. Настоящій вкъ монархическій, но не династическій. Король, какъ тонкій политикъ, который всю свою жизнь взвшивалъ подобные вопросы, вроятно, знаетъ это и не будетъ такъ глупъ, чтобы жениться.

— Какъ-же монархіи-то продолжатся, если нтъ наслдниковъ? спросилъ Тренчардъ.— Не захотите же вы воскресить польскую конституцію?

— Польская конституція вовсе не была дурна, возразилъ Бертай Трименъ.— При ней даровитый англичанинъ могъ бы стать на ряду съ коронованными главами въ Европ, какъ чуть было не вышло съ сер-Филиппомъ Сидни. Но я имлъ въ виду нчто повыше польской конституціи или вообще конституцій, я имлъ въ виду монархію на основаніяхъ усыновленія. Это представляло бы вс выгоды польской конституціи при порядк и устойчивости, которыхъ недоставало ей. Это соотвтствовало бы требованіямъ вка, учрежденіямъ монархическимъ, не династическимъ, и было бы независимо отъ страстей и происковъ толпы. Принципъ усыновленія былъ тайною силы и устойчивости Рима. Онъ далъ Риму и Сципіоновъ, и Антониновъ.

— Дворъ былъ бы скученъ безъ женщины въ глав его.

— Напротивъ, возразилъ Бертай Трименъ.— Людовикъ XIV составлялъ свой дворъ, а не королева.

— Какъ бы ни было, вмшался Вольдершеръ: — я боюсь, что король Флорестанъ не усыновитъ никого изъ присутствующихъ въ этой комнат, хотя у него много друзей здсь, и я въ ихъ числ. Мое мнніе такое, что онъ женится, и я не думаю, чтобы та, которая раздлитъ его тронъ, оказалась такъ ничтожна, какъ супруга Людовика XIV или Екатерина Браганцская.

Въ этотъ день обдалъ у Бертая Тримена и Джоетъ. Они часто видались и Джоетъ все еще былъ редакторомъ ‘Предвстника’, хотя ему порой приходилось жертвовать знаменитою ясностью своего слога, чтобы примирять дйствія партіи, органомъ и оракуломъ которой былъ ‘Предвстникъ’, съ тми мнніями, которыя эта вполн утвердившаяся теперь газета сначала старалась провести для назиданія публики. Издателю, однако, казалось, что ‘Предвстникъ’ налегаетъ на прошедшее, боле чмъ подобало органу будущаго. Бертай Трименъ не допускалъ ни въ какомъ случа затрудненій. Онъ не допускалъ, чтобы ученіе когда-либо имъ высказанное, могло быть опровергнуто. Какъ противорчивы не казались бы они, это все только были части одного огромнаго цлаго. Интересны были бесды, когда Бертай Трименъ сообщалъ свои взгляды и инструкціи владльцу яснаго слога, имвшаго свойство длать все яснымъ, тогда какъ самъ владлецъ этого слога, какъ, напримръ, теперь, находился въ крайнемъ недоумніи и растерянности. Джоетъ остался посл ухода всхъ гостей, чтобы имть случай посовтоваться съ великимъ предводителемъ на счетъ его образа дйствій, когда надо будетъ отстаивать мру, повидимому, совершенно неподходящую подъ принципы всегда ими отстаиваемые.

— Не вижу, въ чемъ тутъ затрудненіе, заключилъ хозяинъ.— Ваше дло ясно. У васъ есть принципъ, который вывезетъ васъ въ чемъ бы то ни было. Въ томъ-то и сила принциповъ. У васъ всегда готовъ отвтъ.

— На какой же принципъ, нершительно спросилъ Джоетъ:— долженъ я опираться въ этомъ случа?

— Вы должны доказать, сказалъ Бертай Тримепъ: — что демократія есть скрытая аристократія, и аристократія скрытая демократія. Это вывезетъ во всемъ.

Даже Джоетъ имлъ видъ немного озадаченный.

— Однако…. началъ онъ было, но тутъ Бертай Трименъ всталъ.

— Подумайте о томъ, что я вамъ сказалъ, если же, по размышленіи, у васъ осталось бы въ ум сомнніе или недоумніе, заверните ко мн завтра утромъ, прежде чмъ я отправляюсь въ Парламентъ. Теперь мн надо засвидтельствовать свое почтеніе леди Бомарисъ. Она единственная женщина, которою партія тоже можетъ похвастаться, по женщина высшаго разряда и такая власть, которою мн надо постараться завладть.

Глава XCII.

Прошло около мсяца посл Монтфортскаго бала, сезонъ былъ на исход, почти уже совсмъ конченъ. Дла пропасть въ этотъ послдній мсяцъ для тхъ, которые занимаютъ должности въ министерств, по Эндиміонъ нашелъ бы возможность създить къ сестр, хотя бы только на день, если бы сама леди Рогемптонъ очень настаивала на его посщеніи. Какъ странно не казалось это ему, она, напротивъ, точно будто отклоняла его пріздъ, постоянно повторяя, что они увидятся только посл закрытія Парламента. Когда онъ однажды вызвался пріхать къ ней на двадцать четыре часа, она отклонила его предложеніе, хотя въ самыхъ дружескихъ выраженіяхъ. Повидимому, она не совсмъ еще устроилась.

Леди Монтфортъ оставалась въ Лондон даже посл Гудвудскихъ скачекъ {Называются такъ по имени парка, въ которомъ происходятъ. Он начинаются въ послдній вторникъ іюля мсяца и продолжаются четыре дня. Гудвудскій Паркъ принадлежитъ герцогу Ричмондскому, и на этихъ скачкахъ бываетъ только самое избранное общество. Пр. Перев.}. Она не знала, что ей длать. Лордъ Монтфортъ былъ въ Принсдаун, куда и она хотла хать, но онъ не пожелалъ этого, напротивъ, онъ писалъ, что нездоровъ, намренъ провести лто въ Принсдаун и предлагаетъ ей воспользоваться случаемъ, чтобы подольше погостить у своихъ родныхъ на свер.

— Я знаю, чего онъ хочетъ, говорила она.— Ему хочется, чтобы свтъ думалъ, что мы разъхались. Прогнать меня онъ не можетъ — такой знатный вельможа не станетъ поступать грубо и несправедливо, однако, онъ надется тактомъ и окольными путями добиться нашей разлуки. Этотъ замыселъ у него былъ уже много лтъ, право, я думаю, съ самаго времени нашего брака, но я до сихъ поръ разстроивала вс его расчеты. Мн надо быть съ нимъ, я начинаю думать, что онъ, не шутя, болнъ, онъ сталъ такъ блденъ въ послднее время, но если я поду въ Принсдаунъ, наперекоръ ему, то только прогоню его оттуда. Онъ убжитъ ночью, не оставивъ своего адреса, и случится что-нибудь — страшное или нелпое. Вотъ, я думаю, что мн всего лучше сдлать. Вы, наконецъ, дете къ сестр, я напишу къ мужу, что такъ какъ онъ не желаетъ моего прізда въ Принсдаунъ, то я отправлюсь въ Монтфортскій Замокъ. Когда же флагъ будетъ развваться надъ замкомъ, я могу навщать моихъ родныхъ, сколько пожелаю. Изъ Монтфортскаго Замка, это просто поздки по сосдству, да и они, пожалуй, отвтятъ на мое посщеніе. Во всякомъ случа, тогда нельзя сказать, что мы съ мужемъ въ развод. Жить подъ однимъ кровомъ нтъ надобности, но пока я въ дом мужа, свтъ считаетъ насъ соединенными. Не жалко ли, даже не унизительно ли, что надо прибгать къ такимъ штукамъ, когда онъ вполн могъ бы составить мое счастіе. Но вамъ все это извстно, любезный Эндиміонъ. Ваша пріятельница не очень счастливая женщина и, если не совсмъ несчастная, то обязана этимъ въ большой мр-вашей драгоцнной дружб и немного собственной бодрости духа, которая поддерживаетъ ее при частыхъ и порой очень горькихъ оскорбленіяхъ. А теперь прощайте! Вы будете въ отсутствіи не мене недли, я полагаю. Вроятно вы найдете меня еще здсь по возвращеніи. Я не могу хать въ Монтфортъ безъ его согласія. Но онъ дастъ его. Я замтила, что онъ всегда согласенъ на то, что соотвтствуетъ его настоящему желанію. Его настоящее желаніе состоитъ въ томъ, чтобы я въ Принсдаунъ не прізжала, итакъ, онъ разршитъ мн хать въ Монтфортъ.

Въ первый разъ въ своей жизни Эндиміонъ почувствовалъ стсненіе въ присутствіи Майры. Въ ней была какая-то перемна. Съ такою же любовью, какъ и прежде, она обвила руками его шею и прижала его къ груди, потомъ заглянула ему въ лицо съ безпокойствомъ, даже съ грустью, поцловала въ оба глаза и оставалась безмолвною нсколько минутъ, скрывъ лицо на его плеч. Со времени смерти лорда Рогемптона онъ не видалъ ее такою печальною.

— Мы долго были въ разлук, тихо сказала она, наконецъ, съ блдной улыбкой:— и ты, должно быть, усталъ съ дороги. Отдохни и подкрпись немного пищей, а потомъ я покажу теб мой будуаръ, онъ прехорошенькій, хотя я устроила его почти изъ ничего. Тогда мы расположимся въ немъ и будемъ долго, долго говорить. Мн многое надо теб сказать, во многомъ спросить твоего совта.

‘Она выходитъ за Сидни Вильтона, подумалъ Эндиміонъ.— Дло ясно’.

Будуаръ былъ дйствительно очень красивъ и устроенъ ‘почти изъ ничего’, какъ выразилась Майра. Свтлый ситецъ, полки съ великолпными книгами, нсколько креселъ оригинальнаго фасона и портретъ лорда Рогемптона составляли все его убранство.

Разговоръ продолжался долго, чрезвычайно долго, и былъ очень важнаго содержанія, если судить по лицу Эндиміона, когда онъ вышелъ изъ будуара и поспшилъ въ свою комнату, то онъ блднлъ, то вдругъ вспыхнетъ, какъ огонь, эти перемны происходили быстро, и выраженіе лица скоре изобличало волненіе, чмъ удовольствіе.

Онъ сейчасъ потребовалъ своего слугу и написалъ слдующую телеграмму къ леди Монтфортъ: ‘Мое посщеніе будетъ коротко. Мн необходимо видться съ вами. Непремнно будьте дома, когда я пріду къ вамъ завтра около четырехъ часовъ. Очень, очень важно’.

Глава XCIII.

— Вотъ что-нибудь и случилось наконецъ, сказала ледиМонтфортъ съ изумленіемъ на лиц: — просто чудо!

— Она детъ въ Осборнъ сегодня, продолжалъ Эндиміонъ:— и я полагаю, что посл этого, слухъ распространится повсюду. Формальное заявленіе, вроятно, придетъ изъ за границы. Тайна сохранялась до сихъ поръ удивительно. Она желала, чтобы вы узнали объ этомъ прежде всхъ, по-крайней-мр отъ нея. Не думаю, чтобы она колебалась принять его предложеніе. Другія причины замедляли дло. Обсуждали не совершить ли бракъ, чрезъ уполномоченнаго, сперва здсь, и разные другіе пункты, какъ, напримръ, вопросъ о религіи.

— И что же?

— Она приняла католическую вру и совершилъ это тирскій архіепископъ. При этомъ нтъ ни затрудненій, ни большихъ обрядовъ. Она была окрещена вновь, до изъ одной предосторожности. Наше крещеніе, какъ вамъ извстно, признается Римомъ.

— И больше ничего?

— Больше ничего, кром исповди и перваго причащенія. Все это уже исполнено. Просто чудо! какъ вы говорите. Первая исповдь и кому? Найджелю Пенрддоку, который еще утверждаетъ, что жизнь однообразна и скучна!

— Я напишу къ ней, непремнно напишу. Хотла бы я знать, увижу ли ее до отъзда.

— Непремнно увидите, если желаете. Она желаетъ видться съ вами.

— Когда она вызжаетъ? Кто детъ съ нею?

— Я буду провожать ее, сказалъ Эндиміонъ.— Какое счастіе, что я свободенъ это время. Я долженъ лично сдать ее на руки королю. Герцогъ Сент-Анджело, баронъ Сергіусъ и архіепископъ будутъ сопровождать ее, и Вольдершеръ по особенному требованію его величества.

— А дамъ съ нею не будетъ?

— Она беретъ съ собою Адріану.

— Адріану! повторила леди Монтфортъ и облако пробжало по ея лицу, она помолчала съ минуту и потомъ прибавила:— я хотла бы, чтобъ она взяла меня.

— Это было бы восхитительно, вскричалъ Эндиміонъ: — и такъ прилично, чтобы ее сопровождала первая дама нашего двора.

— Она не возьметъ меня, грустно, но ршительно сказала леди Монтфортъ, качая головой.— Милая женщина! Я всегда любила ее, часто всего боле, когда казалась наимене дружелюбной, но между нами было нчто… и она замялась.— О Боже! хотя я и первая дама при нашемъ двор, но, безъ сомннія, самая несчастная женщина въ мір, Эндиміонъ, а всего боле раздражаетъ меня, приводитъ въ уныніе, порой совсмъ убиваетъ то, чтоя не вижу, чмъ заслужила свою роковую судьбу.

Случилось такъ, какъ предвидлъ Эндиміонъ. Первая всть о брак пришла изъ за границы Король Флорестанъ далъ знать своему парламенту, что намренъ даровать народу королеву. Она не была изъ царствующаго дома, но родомъ изъ страны свободы и политической мудрости и принадлежала къ самому безукоризненному и могущественному двору въ Европ, Подданные короля вскор узнали, что она первая красавица въ мір, такъ какъ портреты леди Рогемптонъ точно волшебствомъ какимъ-то, вдругъ появились во всхъ оконныхъ выставкахъ людной и блистательной столицы, гд она была призвана царствовать.

Оказывалось удобнымъ, что эти важныя событія происходили въ такое время, когда никого въ город не было. Одна леди Монтфортъ оставалась въ Лондон, почти неразлучная съ новой государыней. Много надо было сдлать и приготовить, въ чемъ совты ея были неоцненны. Хотя не выпала на ея долю честь сопровождать Майру въ ея новое отечество, что едва ли дозволялъ этикетъ, какъ она ловко истолковывала это теперь, современемъ она навститъ ея величество. Мимолетное облако, набжавшее на ея лучезарную наружность, не только разсялось совсмъ, но она даже забыла про него и, конечно, не согласилась бы ни съ кмъ, кто сталъ бы утверждать, что она не самая веселая и энергичная женщина на свт. Она безпощадно подсмивалась надъ Эндиміономъ, что у него такой озабоченный и часто унылый видъ. И дйствительно, предстоящая важная перемна, могла заставитъ его задуматься и порой грустить.

Отстраненіе женскаго вліянія такого вскаго, какъ было вліяніе сестры, въ его жизни, уже само собой составляло событіе крупное. Съ колыбели, между ними существовало то,что можно бы назвать, сильнымъ и полнйшимъ сочувствіемъ. Они испытали вмст громадныя, страшныя бдствія. Хотя съ ранней молодости они часто жили врознь, между ними всегда происходилъ обмнъ мыслей и чувствъ. Въ послдніе двнадцать лтъ, съ тхъ поръ, какъ Майра сошлась съ Невшателями, они почти не разставались — по-крайней-мр, видлись постоянно. Она, главнымъ образомъ, направляла его въ жизни. Ея неустанное, хотя часто незримое содйствіе, выдвинуло его впередъ. Онъ уступалъ ей въ сил воли. Онъ былъ осторожне и боле способенъ исполнять намченное. Это онъ сознавалъ глубоко. Онъ зналъ, что будь онъ предоставленъ самому себ, то не достигъ бы такого успха. Онъ вспоминалъ ея слова, когда они разставались въ Грстли въ первый разъ: ‘Женщины’ будутъ твоими друзьями въ жизни’. Это наводило его мысли на единственный вопросъ, по поводу котораго они имли разные взгляды — желаемый ею его союзъ съ Адріаной. Онъ понималъ, что нанесъ Майр этимъ пораженіе — помшалъ исполненію ея глубоко-задуманныхъ плановъ. Бытъ можетъ, если бы состоялся этотъ бракъ, она никогда не оставила бы Англіи. Но желательно ли это было? Не лучше ли, чтобы такой возвышенный духъ нашелъ себ положеніе, достойное его? Майра будетъ королевой! Въ этомъ період странныхъ событій, это, конечно, было не изъ мене странныхъ. Никакихъ мелкихъ заботъ и огорченій не должно допускать въ такую высокую сферу соображеній. А все-таки, дни, проведенные въ Гено, были очень счастливы, и посщенія Гейдина очень веселы, и ея собственный великолпный домъ очень пріятенъ! Часто у него сжималось сердце и на глаза навертывались слезы. Ему казалось, что вс троны христіанскаго міра не могутъ вознаградить его за утрату любимаго, добраго генія его жизни, котораго, быть можетъ, не увидитъ боле. Когда онъ являлся, по своему обыкновенію, съ ежедневнымъ посщеніемъ къ Беренгаріи, знавшей его наизусть, такъ какъ она наблюдала каждый оттнокъ, въ выраженіи его лица, или тон голоса, она часто говорила ему посл нсколькихъ минутъ разсяннаго и отрывочнаго разговора:

— Вы думаете о вашей сестр, Эндиміонъ?

Онъ отвчалъ одною блдною, грустною улыбкою.

— Эта разлука для васъ тяжелое испытаніе, и я знала., какъ она скажется на васъ, говорила леди Монтфортъ.— Она тяжела даже мн, я любила вашу сестру, хотя она не любила меня. Никто меня не любитъ, изъ тхъ кого я люблю.

— О! не говорите этого, леди Монтфортъ.

— Я говорю, что чувствую. Я не въ силахъ утшить васъ. Я ничего не могу сдлать для васъ. Моя дружба, которая принадлежала вамъ вполн, прежде чмъ ваша сестра сдлалась королевою, стало быть, въ счетъ не идетъ, хотя я не сомнваюсь, что вы цните ее.

— Я долженъ сознаться, что чувствую себя иногда очень несчастнымъ,

— Вздоръ, Эндиміонъ, ничто не могло бы сильне огорчить вашу сестру, какъ слышать о подобныхъ чувствахъ отъ васъ. Надо сказать, что она женщина съ гордымъ духомъ. Она нашла себ приличное мсто дйствія. Брату ея слдуетъ сдлать то же. У васъ великая цль въ жизни, по-крайней-мр была прежде, но сентиментальнымъ людямъ я не довряю. Поддайся я сентиментальности, то давно была бы въ монастыр.

— Если чувство есть сентиментальность, то я передлать этого не могу.

— Всякое чувство, не имющее опредленной цли, которой надо достигнуть, чувство болзненное и плаксивое, сказала леди Монтфортъ.— Вы говорите, что очень несчастны, и въ то же время, сами не знаете, чего хотите. Желаете вы, чтобы сестра ваша лишилась трона? А если бы желали, могли бы вы исполнить ваше намреніе? Итакъ, что же это за нелпость, терзать себя, когда надо гордиться ея возвышеніемъ, и боле того сознаніемъ, что она вполн создана для него.

— Ваши доводы всегда неопровержимы, согласился Эндиміонъ.

— Это такъ, подтвердила леди Монтфортъ.— Я хочу, чтобы вы приложили къ длу всю вашу энергію. Теперь у васъ твердое общественное положеніе, такъ какъ Сидни Вильтонъ сказалъ мн, что королева, ваша сестра, передала вамъ. свой замокъ и вс ея доходы, что составляетъ не бездлицу. Наше министерство совсмъ не такъ сильно, доложу вамъ. Намъ надо подтянуться во время перерыва засданій. Съ Бертаемъ Трименомъ и его друзьями, которые примыкаютъ къ протекціонистамъ, и ультра-радикаламъ, всегда стремящимися сдлать что-нибудь невозможное, я вижу зародыши погрома, если не принять энергическихъ мръ противъ этого. Вы стоите высоко и пользуетесь хорошею славою даже между нашими противниками. Падемъ мы или устоимъ, для васъ настала минута, усилить ваше личное вліяніе. Это надо теперь имть въ виду для вашей карьеры. Вы не изъ старыхъ олуховъ, которые по выход изъ кабинета, уже въ новый не попадутъ. Предъ вами будущность и, хотя императоромъ вы не сдлаетесь, вы можете быть тмъ, что я цню выше, первымъ министромъ въ Англіи.

— У васъ всегда такія надежды.

— Такія же, какъ у вашей сестры. Мы часто говорили объ этомъ. Жаль, что ея здсь нтъ, чтобы помочь мн, но я исполню свое дло. На первый случай, пойдемте завтракать.

Глава XCIV.

Въ одномъ изъ южныхъ портовъ Англіи, стояла великолпная королевская яхта, не принадлежавшая однако англійской королев. Яхту сопровождалъ красивый фрегатъ. Экипажъ проводилъ большую часть времени на берегу и пользовался популярностью, такъ какъ сорилъ деньгами. Вс знали цль прихода двухъ красивыхъ судовъ и вс были заинтересованы. Прелестная англичанка была избрана раздлять блистательный иностранный тронъ съ государемъ, воспитаннымъ въ Англіи, который всегда открыто заявлялъ свое сочувствіе къ ‘уважаемому всми острову мудрости и свободы’. Въ восторженномъ настроеніи жителей Нетгемптона, было свое основаніе, въ этомъ случа. Каждый желалъ знать, когда будущая королева отплыветъ. Ахъ! это была тайна, но тайна такая, которую трудно сохранить въ теченіе послднихъ сорока восьми часовъ до отплытія. Потому въ одинъ прекрасный день, безъ всякаго формальнаго объявленія, жители Нетгемптона оказались въ полномъ наряд, улицы и суда украшены фла: гами всхъ національностей, въ церквахъ раздавался звонъ и проворныя маленькія двочки сновали въ толп, предлагая громадные букеты цвтовъ.

Въ самую ту минуту, когда ожидали его, подали сигналъ о приближеніи экстреннаго позда и онъ подошелъ къ станціи, съ красной драпировкой, при гром пушекъ, звук трубъ, барабанномъ бо и кликахъ тысячной толпы, еще громче и продолжительне чмъ раскаты артиллерійскихъ орудій. Опираясь на руку брата и сопровождаемая княгинею Монсерра и высокородною Адріаною Невшатель, барономъ Сергіусомъ, герцогомъ Сент-Анджело, Тирскимъ архіепископомъ и лордомъ Вольдершеромъ, дочь Вильяма Феррарса, любезно, однако съ такимъ видомъ, какъ будто рождена для трона, приняла поздравленіе мера и муниципальнаго совта и горожанъ, Нетгемптона, давъ поцловать свою руку не только достопочтенному меру, но и по меньшей мр, двумъ альдерменамъ.

Путешественники были уже въ мор и берега Альбіона быстро уходили вдаль, пока не превратились въ чуть видную точку. Это минута и грусти и нжныхъ чувствъ. Майра была одна въ своей обширной и роскошной кают.

— Это испытаніе тяжелое, сознавалась она себ:— но все, что я люблю и цню въ мір на этой яхт.

При этомъ она подумала объ Эндиміон и Адріан.

Мужчины были на палуб, кто курилъ, кто смотрлъ въ подзорную трубу, отыскивая конвоира.

— Надо сознаться, сказалъ Вольдершеръ:— богатая была мысль нашихъ королей сдлаться властелинами водъ. Большая часть нашей планеты состоитъ изъ воды, вотъ мы сразу и попали въ державы перваго разряда. Король Іаковъ II былъ истиннымъ основателемъ и героемъ нашего флота.

Онъ былъ достойный сынъ достославнаго отца, этого святого мученика, который не изобрлъ, правда, но установилъ вновь корабельную пошлину, самый патріотическій и популярный налогъ, когда-либо придуманный людьми. Нонконформисты воображали себя очень мудрыми, отвергнувъ его, а между тмъ у нихъ вмсто того очутился бюджетъ адмиралтейства.

Плаваніе было благополучно, погода благопріятная и, когда они вошли въ южное море, Вольдершеръ сознался, что ощущаетъ наслажденіе жизнью. Если бы воды и предстоящія событія, и ихъ собственныя розовыя мысли не были достаточны, чтобы занимать ихъ, то оказывалось много другихъ источниковъ къ развлеченію. Вс дамы были отличныя музыкантши, концерты ихъ начинались посл заката солнца и прелестные голоса пвицъ долго разносились по воздуху надъ освщеннымъ луною моремъ.

Однажды вечеромъ, Адріана, наклонившись надъ бортомъ яхты, смотрла на фосфорическій свтъ, сыпавшійся яркими искрами изъ темно-синихъ водъ, когда ихъ разскалъ руль быстро идущаго судна.

— Это великолпное зрлище, мисъ Невшатель! Такъ бы кажется и глазъ не отводилъ отъ него!

— Ахъ! лордъ Вольдершеръ, вы захватили меня врасплохъ среди мечтаній.

— Что можетъ быть плнительне?

— Это зависитъ отъ того, что служитъ имъ предметомъ. Сказать по правд, я думала, что эти огоньки напоминаютъ вамъ разговоръ, вс эти удивительныя вещи, которыя вы всегда говорите и разсказываете намъ.

Архіепископъ никогда не упоминалъ о прошедшемъ. Нельзя бы предположить, что онъ и Эндиміонъ были товарищи дтства или что существовало такое мсто, какъ Грстли, по-крайней-мр, на сколько это касалось ихъ отношеній. Однажды однако, когда они вечеромъ ходили по палуб взадъ и впередъ, онъ взялъ Эндиміона подъ руку и сказалъ:

— Я вижу руку Провиднія въ каждомъ событіи жизни вашей сестры. То, что мы считали несчастіемъ, горемъ, даже бдствіями, только выработало характеръ, надленный отъ природы высшею силою воли и предназначенный для высшихъ цлей. Была минута въ Грстли, когда убитый духомъ, я самъ жить не хотлъ ничтожный, близорукій смертный! А Всемогущій Властелинъ судебъ велъ все къ своимъ великимъ цлямъ и подготовилъ пріемъ на лоно церкви такой женщины, которая можетъ быть, которая будетъ, я увренъ, другою св. Еленою.

— Мы не говорили объ этомъ прежде, отвтилъ Эндиміонъ:— и я предпочелъ бы молчать, но откровенно сознаюсь, что отреченіе сестры отъ вры нашихъ предковъ ни въ какомъ случа не послужило мн источникомъ удовольствія.

— Настанетъ время, когда вы усмотрите въ этомъ предначертаніе божественнаго Промысла, возразилъ архіепископъ.

— Я увренъ, что сестра никогда не будетъ рабою суеврія, сказалъ Эндиміонъ.— У нея складъ ума, скоре мужской, къ тому же она вспомнитъ, что тотъ престолъ, который она будетъ занимать, уже былъ потерянъ однажды, благодаря вліянію іезуитовъ.

— Вліяніе іезуитовъ это вліяніе божественной истины, сказалъ собесдникъ.— Какъ же возможно, чтобы подобное вліяніе не одерживало перевсъ? То, что вы называете пораженіями, утратами, только событія, для васъ непонятныя. Это случаи, ведущіе вс къ одной великой цли — торжеству церкви то есть, торжеству Господа Бога.

— Я не беру на себя ршать въ чемъ именно заключаются великія цли, я довольствуюсь опредленіемъ разумнаго образа дйствія. По моему мннію, королю было бы неразумно полагаться на іезуитовъ.

— Паденіе іезуитовъ исключительно дло интригъ. Никогда общественный голосъ не требовалъ ихъ изгнанія. Никогда оно не совершалось при помощи народныхъ силъ. Это дло властителей, государственныхъ дятелей, политиковъ, словомъ людей, которые сознаютъ, что дйствуетъ какая-то сила, и эта сила неблагопріятна ихъ планамъ или цлямъ управленія.

— Посмотримъ, сказалъ Эндиміонъ:— откровенно скажу, я надюсь, что іезуиты будутъ имть не боле вліянія въ королевств моего зятя, чмъ имютъ они у насъ.

— Не боле! замтилъ Найджель почти насмшливо: — я останусь доволенъ, если святой орденъ во всхъ странахъ будетъ имть не боле, вліянія, чмъ теперь въ Англіи.

— Я думаю, что ваша свтлость преувеличиваете.

— Не пройдетъ двухъ лтъ, отвтилъ архіепископъ, говоря очень медленно: — и іезуиты будутъ пользоваться въ Англіи всми привиллегіями, а іерархія нашей церкви признана.

День былъ восхитительный, сначала знойный, но солнце уже стало клониться къ западу, когда капитанъ яхты сошелъ объявить королев, что новое ея отечество въ виду и она поспшила на палубу взглянуть на быстро приближавшійся берегъ. Эскадра военныхъ кораблей вышла къ ней на встрчу и, немного погодя, показались башни и шпицы красиваго города, порта столицы, который самъ былъ бы достоинъ этого названія. Королевскій катеръ съ двадцатью четырьмя гребцами, къ которымъ сидлъ оберъ-гофмейстеръ, ожидалъ королеву, и едва ея величество и княгиня Монсерра успли ссть, какъ грянули салюты со всхъ военныхъ кораблей и имъ отвтили съ форта и береговыхъ батарей.

По выход на берегъ, он направились, сопровождаемыя высшими чинами двора къ павиліону, обращенному на западный небосклонъ, который теперь рдлъ, какъ опалъ всми отливами радуги, а затмъ переходя въ свтлую золотистую тнь, былъ испещренъ легкими позлащенными облаками. Цвты были поднесены толпою двушекъ, красивыхъ, какъ ихъ даръ, и пажи, преклонивъ колно, подали королев шеколатъ въ хрустальной чашк.

Согласно расписанію, каждый пунктъ котораго основывался ца бывшихъ примрахъ, король и королевскіе экипажи должны были встртить путешественниковъ при ихъ прибытіи въ столицу, но есть чувства, которыхъ герольды, составители расписаній, не принимаютъ въ соображеніе, и которыя идутъ въ разрзъ со всми ихъ бывшими примрами. Вдругъ раздались громкіе клики радости и привтствія. Кто-то прибылъ неожиданно. Молодой человкъ, величественный, но блдный, быстро проходилъ толпу, которая разступилась предъ нимъ, и одинъ, безъ всякаго сопровожденія, вошелъ въ павиліонъ, приблизился къ королев, поцловалъ ей руку, потомъ въ об щеки, и сказалъ шопотомъ:

— Моя возлюбленная, вотъ это истинная радость.

Столица была укрпленный городъ, а станція находилась за городскими стнами. Здсь ждали королевскіе экипажи. Народа скопилось несмтное количество. Вс валы были покрыты массами людей. Ночь была почти душная, звзднай, ясная, мягкая, пріятная. Когда королевскій экипажъ прохалъ подъемный мостъ и главныя ворота, весь городъ мгновенно загорлся иллюминаціею. Обозначились прямыя линіи улицъ и очертанія городскихъ стнъ, а вдоль валовъ, въ небольшомъ разстояніи одинъ отъ другого, треножники, увнчанные серебристымъ пламенемъ, разливали вокругъ свтъ такой же ясный какъ днемъ.

Онъ держалъ и пожималъ ея руку, когда она молча смотрла на восхитительную картину. Предстояло прохать нсколько миль, вдоль дороги стояли шпалерами войско и національная гвардія, а за ними несмтныя толпы народа привтствовали прозжающихъ громкими кликами и многіе размахивали надъ головой горящими факелами. Прохали много улицъ и площадей съ фонтанами и, наконецъ, достигли главной и королевской улицы, которой нтъ равной во всемъ мір. Она иметъ боле мили въ длину, идетъ неизмнно по прямой линіи и очень широка, однако, зданія на ней такъ высоки, что доставляютъ тнь, необходимую въ томъ знойномъ климат. Архитектура въ этой улиц отличается разнообразіемъ, такъ какъ красивая церковь, дворецъ или министерскій отель, то и дло перемежаютъ односторонность. Теперь во всхъ окнахъ были зрители, даже на крышахъ толпился народъ. Каждый домъ былъ убранъ драпировками и очертаніе каждаго зданія обозначалось огненною линіею. Взошелъ мсяцъ, но и безъ него было такъ же свтло, какъ днемъ.

Они были настолько внимательны, что хали медленно въ центр столицы, и даже останавливались въ нкоторыхъ мстахъ, гд оркестръ музыки или хоръ пвцовъ привтствовалъ ихъ и чествовалъ. На окраин города они похали немного скоре, миновали хорошенькое предмстье и въхали въ паркъ. Въ конц длинной аллеи находился великолпный, весь освщенный дворецъ князя Монсерра, гд Майра должна была жить и отдыхать до знаменитаго утра, когда король Флорестанъ всенародно возложитъ на голову своей невсты корону, которую она, къ радости его, согласилась раздлять съ нимъ.

Глава XCV.

Мало темпераментовъ могутъ устоять противъ общаго и постояннаго пированія въ обширной и роскошной столиц. Это иметъ опьяняющее дйствіе и, удивляться можно только тому, какъ населеніе еще находитъ въ себ способность когда-либо успокоиться и вернуться къ обычной коле жизни. Когда же все это совершается въ столиц, надленной благораствореннымъ небомъ, гд лунный свтъ не уступаетъ нашимъ солнечнымъ лучамъ и гд половина населенія спитъ на открытомъ воздух и не желаетъ другого крова, кром небеснаго свода, жизнь просто волшебная мечта, неизсякаемый источникъ красоты и приходишь, наконецъ, къ убжденію, что есть какая-то чудотворная, сверхъестественная сила, снабжающая постоянно новыми наслажденіями и безконечнымъ рядомъ впечатлній пріятныхъ и вмст изящныхъ.

Посл великаго торжества утромъ въ собор, когда колнопреклоненныхъ предъ алтаремъ, Майру и ея супруга, надъ которыми возвышался балдахинъ изъ серебрянаго глазета, благословлялъ кардиналъ при сочувственныхъ благословеніяхъ ихъ подданныхъ, день за днемъ слдовали придворные балы, муниципальные банкеты, парадные спектакли въ опер и смотры великолпнаго войска. Наконецъ уже близилось прекращеніе всей этой пышной выставки и восторженности и ослпительныхъ фейерверковъ, и живописное населеніе этого очаровательнаго города, пыталось вернуться къ обыкновеннымъ чувствамъ и здравому смыслу.

Если бы, среди этой плнительной суеты и шумнаго блеска, кто-нибудь нашелъ время подмчать обращеніе и дйствія отдльной личности, то увидлъ бы и, пожалуй, не мало былъ изумленъ перемною въ Адріан Невшатель. Теперь исчезъ тотъ видъ задумчивой покорности судьб, которымъ она отличалась. въ ней никогда уже не было того печальнаго вида, которымъ она поражала въ лондонскихъ салонахъ и который вредилъ красивой наружности, предназначенной для веселости и граціознаго оживленія. Отъ вліянія ли климата, или отъ оживленнаго зрлища, или, наконецъ, отъ радости, что боготворимому ею другу выпала такая чудная судьба, Адріана вдругъ, повидимому, стала сочувствовать каждому и цнить все, ея лицо сіяло, она была на всхъ собраніяхъ, посщала церкви, музеи, дворцы и галереи съ живйшимъ удовольствіемъ. Надленная многимъ, что могло очаровывать, кром того другъ королевы и сама, какъ это было извстно, съ дворянскимъ титуломъ и несмтнымъ богатствомъ, Адріана вскор сдлалась царицею общества и толпы князей и вельможъ ловили ея улыбки, порой вздыхали по ней.

— Кажется, вы наслаждаетесь нашей поздкой боле, чмъ кто-либо изъ насъ, сказалъ ей однажды Эндиміонъ съ нкоторымъ изумленіемъ.

— Нельзя же вчно грустить, возразила Адріана.— Всю жизнь я думала объ одномъ, и понимаю, что казалась оттого страшно глупой.

Эндиміонъ смутило а и, хотя находчивый на отвты, теперь не зналъ, что сказать. Выручилъ его лордъ Вольдершеръ, который подошелъ пригласить Адріану танцовать.

Удивительное бракосочетаніе служило великою темою для англійскихъ корреспондентовъ, которыхъ нахало куча. Между ними находились Джоетъ и Сент-Барбъ. Сент-Барбъ ненавидлъ Джоета, какъ и всхъ своихъ собратовъ по ремеслу, но назначеніе Джоета корреспондентомъ, въ этомъ случа, Сент-Барбъ называлъ гнусностью — только для того и посланъ, чтобы на чужой счетъ прохался за границу, гд въ жизнь свою не бывалъ, а то гд же ему быть корреспондентомъ? Онъ только погубитъ газету, и то утшеніе. Можно ли прислать сюда человка, который не писалъ ничего кром скучнйшихъ статистикъ и того, что называетъ первыми основами! Я ненавижу его слогъ такой подчищенный и холодный. Въ немъ колорита нтъ, серъ. Я ненавижу его короткіе періоды, точно лай собаки, здсь нуженъ живописецъ словами, серъ. Мои описанія внчанія продавались въ количеств ста пятидесяти тысячъ экземпляровъ и теперь продаются. Если бы издатели были люди благородные, они предоставили бы мн неограниченный кредитъ, вмсто ихъ жалкихъ пятидесяти фунтовъ въ день, сверхъ моихъ расходовъ на себя, но теперь не встртишь уже человка щедраго — такого двуногаго животнаго боле не имется. Васъ, лордъ Вольдершеръ, я прошу объ одномъ, чтобы меня пригласили въ виллу Ореа, когда туда подетъ дворъ. Тамъ это будетъ частная жизнь, и эту-то статью желаетъ узнать англійская публика. Имъ прілись торжества и пиры. Она хочетъ знать, что у королевской четы къ обду, когда нтъ никого, какъ она проводитъ вечера, правитъ ли королева сама, катаясь на пони.

— На сколько это зависитъ отъ меня, возразилъ Вольдершеръ:— эти вопросы останутся государственными тайнами.

— Я здсь не видлъ особенныхъ милостей, сказалъ СентБарбъ:— хотя могъ бы разсчитывать на величайшія милости, при моихъ-то правахъ. Впрочемъ, такъ бываетъ всегда. Мн приходится разсчитывать только на собственныя средства. У меня въ карман задатокъ отъ ‘Ригдема Фунидоса’,. и въ моей власти возбудить такую трескотню шутокъ и насмшекъ, что вскор въ Европ взглянули бы совсмъ не такъ, какъ теперь принято смотрть на то, что происходитъ здсь. Ригдем-Фунидосъ на утреннемъ чайномъ стол у каждаго человка въ Англіи и продается тысячами экземпляровъ въ каждой столиц міра сего. Вы не цните его силы, за то почувствуете ее.

— Я также подписчикъ Ригдема-Фунидоса, сказалъ Вольдершеръ: — и прямо говорю вамъ, мистеръ Сент-Барбъ, что если увижу на его столбцахъ малйшій намекъ на кого-либо или что-либо въ этой стран, я приму мры, чтобы васъ немедленно сослали на галеры. Здсь правленіе либеральное, и я могу исполнить это, даже безъ предварительной процедуры въ вид дознанія.

— Что вы говорите? вскричалъ Сент-Барбъ: — разумется, я только шутилъ. Разв я стану длать непріятное тмъ, кого считаю своими покровителями — могу сказать друзьями въ жизни? Безъ слезъ не могу вспомнить моего давнишняго знакомства съ Феррарсомъ, теперь товарищемъ министра. Онъ пойдетъ далеко. Я никогда не имлъ случая попасть въ министры, хотя, полагаю, способенъ не мене тхъ, кто въ сорочк родился. А его божественная сестра! Это чисто героическое существо! У меня никогда не было сестры, слдовательно ни малйшаго средства породниться съ королевскими лицами. Но такъ было во всю мою жизнь. Счастія ни въ чемъ, милордъ, ни въ чемъ! И потомъ называютъ человка мизантропомъ. Провалъ ихъ возьми! разв можно не быть мизантропомъ, когда видишь, что всмъ на свт удается, кром тебя одного?

Дворъ переселился въ свою любимую лтнюю резиденцію, великолпный дворецъ на берегу голубого озера, окруженнаго лсами, гд водилась дичь всякаго рода, а дале за лсами были высокія горы. Король любилъ охоту и Эндиміонъ всегда находился въ числ его спутниковъ, Вольдершеръ боле склонялся къ обществу дамъ, для которыхъ устраивались веселыя катанія въ гондолахъ и пикники въ свжихъ лсныхъ пріютахъ. Предполагали, что лордъ Вольдершеръ большой поклонникъ княгини Мопсерра, которая, въ свою очередь, называла его не иначе, какъ этотъ ‘любезный эксцентрикъ’. Поздне осенью, стали назжать постители высокаго званія, которымъ длался тщательный разборъ. Тогда стали наблюдать этикетъ и каждый вечеръ собирался кружокъ, гд король и королева говорили нсколько словъ, иногда и мнніе свое высказывали тмъ, кто былъ осчастливленъ ихъ приглашеніемъ. Часто бывали драматическія представленія, порой и танцы. Княгиня Монсерра была неоцненна для этихъ развлеченій, живая, находчивая и вполн владя мимикой, она была прелестна, хотя и не красавица. Странно казалось то, что Адріана очень полюбила ея высочество и он почти не разставались. Для Эндиміона въ этой счастливой жизни, было единственною тучею то, что съ каждымъ днемъ приближался срокъ его возвращенія въ Англію, а дни мелькали все быстре. Этотъ срокъ, который прежде считался недлями, теперь уже скоро приходилось считать часами. Раза два онъ заговаривалъ объ этомъ съ Вольдершеромъ, но тотъ всегда отклонялъ разговоръ, наконецъ, Эндиміонъ напомнилъ ему, такъ какъ время его отъзда почти настало, что они сговаривались хать назадъ вмст.

— Да, любезный Феррарсъ, мы дйствительно сговаривались, но соглашеніе было не обязательно. Я перемнилъ свои планы. Пожалуй, я и совсмъ не вернусь въ Англію, я не прочь сдлаться гражданиномъ этой страны.

Королева грустила при мысли о разлук съ братомъ. Иногда она упрекала его въ страсти къ охот, которая лишала ее удовольствія проводить съ нимъ время. Часто по утрамъ она призывала его къ себ въ будуаръ, чтобы бесдовать съ нимъ какъ въ былое время.

— Король пригласилъ лорда и леди Бомарисъ навстить насъ и они будутъ скоро. Я надялась, что милые Гено прідутъ къ намъ. Мн думалось, что ей понравится здсь. Во всякомъ случа они проведутъ у насъ зиму. Для меня утшеніе, что я не лишаюсь Адріаны.

— Большое утшеніе, подтвердилъ Эндиміонъ:— къ тому же она кажется такою счастливою здсь. Она точно переродилась.

— Надюсь, что она счастливе, сказала королева: — однако, не перемнилась. Я ндхожу ее почти совершенствомъ. Такъ она чиста душой, такъ кротка нравомъ, что я подобной не видывала. Ею многіе восхищаются, надо сказать. Принцъ Аррагонскій былъ бы завтра у ея ногъ, только улыбнись она ему. Однако, она не скупится на свои улыбки съ княгинею Монсерра. Намедни я слышала, что она просто хохотала безъ удержу. Странная это дружба, она забавляетъ меня.

— Княгиня такъ занимательна.

Королева вдругъ встала съ видомъ разстроеннымъ.

— Что намъ говорить о ней или о комъ-нибудь изъ придворныхъ пустомелей, когда надъ нами нависло такое горе, какъ наша разлука, Эндиміонъ? Мои лучшій другъ — и она обвила руками его шею:— сердце мое! Жизнь моя! Можетъ ли быть, что ты оставишь меня, и такою несчастною?

— Несчастною?

— Да, несчастною, когда подумаю о твоемъ положеніи — даже о моемъ собственномъ. Я возвысилась, какъ замокъ выростаетъ въ сновидніи, и, какъ сонъ, можетъ исчезнуть мое величіе. Но это небольшая бда, лишь бы ты былъ спасенъ. Оставь я завтра этотъ міръ, что станется съ тобою? Отъ этой мысли я провожу безсонныя ночи и днемъ не имю покоя. Если бы ты дйствительно любилъ меня такъ, какъ говоришь, то избавилъ бы отъ такой муки. Меня постоянно преслдуетъ боязнь, что весь этотъ блескъ счастія исчезнетъ такъ, какъ испыталъ это нашъ отецъ. Сохрани Богъ, чтобы при какихъ-либо обстоятельствахъ оказался такой же конецъ — но кто можетъ знать? Рокъ страшно неумолимъ, иронически справедливъ. О! Эндиміонъ, если ты дйствительно любишь свою сестру, половину твоей плоти и крови, сестру, которая всегда столько заботилась о теб, столько думала за тебя, столько молилась о твоемъ преуспяніи,— а все-таки, какъ сознаю я иногда, сдлала для тебя такъ мало — о! Эндиміонъ, мой обожаемый, мой родной, если захочешь сохранить мн жизнь — если хочешь, чтобы я не только была жива, но и была счастлива на самомъ дл, какъ мн слдуетъ быть и какъ я могла бы быть, не преслдуй меня одна черпая мысль, то поддержи меня, помоги мн, спаси меня — ты можешь это сдлать однимъ дйствіемъ.

— Однимъ дйствіемъ!

— Однимъ. Женись на Адріан.

— А! воскликнулъ Эндиміонъ и вздохнулъ.

— Женись на Адріан, которой мы оба обязаны всмъ. Не будь Адріаны, тебя здсь не было бы, ты былъ бы ничто, и она шопотомъ сказала нсколько словъ, отъ которыхъ онъ изумился, сначала вспыхнулъ, а потомъ поблднлъ.

— Возможно ли? воскликнулъ онъ.— Ахъ! сестра, дорогая сестра, я старался сохранять хладнокровіе въ минуту испытанія. Но теперь мн кажется, какъ будто жизнь поборола меня. Ты совтуешь мн то, въ чемъ мы вс раскаемся.

— Я знаю, ты будешь временно считать это жертвой, но, поврь, это все одна фантазія. Ты думаешь, что твое сердце принадлежитъ другой. Я согласна, искренно согласна со всмъ, что ты можешь сказать о ней. Разумется, она красавица, одарена многими очарованіями, была теб врнымъ другомъ и общество ея для тебя наслажденіе, подобное бывало не съ однимъ мужчиной до тебя, говорятъ, что это бываетъ съ каждымъ, но это не мшало имъ поступать разумно и быть счастливыми. Твое настоящее положеніе, если ты не захочешь выйти изъ него, чрезвычайно опасно. У тебя нтъ опоры, случись что-нибудь и ты не будешь въ состояніи удержать за собой то общественное положеніе, которое благородно пріобрлъ. А великая, конечная цль твоей жизни, о которой мы иногда мечтали въ несчастномъ Грстли, которую я иногда отваживалась предрекать, отъ нея надо отказаться совсмъ. Странно будетъ смотрть на тебя, какъ на выскочку, достойнаго уваженія, правда, но терпимаго, даже заслуживающаго доврія и поддержки, только на второстепенномъ мст. Я останавливаюсь на этомъ, потому что вижу, какъ безполезно говорить обо мн, о моихъ чувствахъ и моей судьб, только помни, Эндиміонъ, что я никогда не обманывала тебя. Я не могу доле выносить это положеніе вещей. Когда мы разстанемся чрезъ нсколько дней, то уже не увидимся боле. И вся преданность теб Майры кончится тмъ, что ты убьешь ее.

— Дорогая, милая Майра, длай со мною, что хочешь Если…

Въ эту минуту слегка постучали въ дверь и вошелъ король.

— Ангелъ мой, сказалъ онъ:— и вы также любезный Эндиміонъ, я боюсь огорчить васъ моими встями изъ Англіи… Лордъ Монтфортъ умеръ.

Глава XCVI.

Когда Эндиміонъ и Беренгарія находились въ разлук, они вели постоянную переписку и писали другъ къ другу каждый день. Такимъ образомъ не оказывалось пробла въ ихъ жизни, и каждый былъ посвященъ почти во вс малйшія впечатлнія другого, во вс случайности, встртившіяся ему съ тхъ поръ, какъ они разстались. Однако, поразительная всть, сообщенная королемъ, еще не доходила до Эндиміона, потому что онъ, въ виду скораго отъзда, просилъ всхъ адресовать письма къ нему уже прямо по мсту его жительства въ Лондонъ.

На своемъ обратномъ пути въ Англію онъ сильно волновался, но въ этомъ настроеніи не было ничего вдохновляющаго, не было надеждъ. Будущее представлялось въ вид страшной неизвстности. Какія чувства питаетъ къ нему леди Монтфортъ? Доброе расположеніе, дружбу, извстнаго рода преданность, безъ сомннія, но тмъ не мене все вмст только могло быть глубокимъ и неизмннымъ чувствомъ, которое не ищетъ и не желаетъ боле горячаго отвта. А теперь она свободна. Захочетъ ли она снова лишиться свободы. Если же она согласится, то не для того ли, чтобы достигнуть какой-нибудь великой цли, вроятно, великой цли ея жизни? Леди Монтфортъ была женщина честолюбивая, замыслы которой простирались далеко. Она и замужъ вышла отчасти для достиженія этихъ высокихъ цлей. Благодаря ея изумительной энергіи, веселости и бодрости духа, жертва оказалась не напрасной, однако, успхъ ея былъ ограниченъ, такъ какъ союзникъ, на котораго она разсчитывала, рдко содйствовалъ ея стараніямъ и никогда имъ не сочувствовалъ. Правда, она восхищалась мужемъ, даже любила его, ея тщеславіе, также не изъ мелкихъ, удовлетворялось побдой надъ тмъ, кого, повидимому, никто плнить не могъ и кто къ ея ногамъ повергалъ всю власть и все великолпіе, которыми она дорожила.

Для бднаго Эндиміона, любившаго ее страстно, она была божествомъ. Онъ ничего не длалъ безъ ея совта и ея вдохновляющая воля, по его собственному желанію, управляла всми его помыслами, чувствами, дйствіями и поведеніемъ. Но при всемъ томъ, Эндиміонъ, какъ умный человкъ, знающій свтъ, не дозволялъ чувству затемнять его взглядъ на жизнь и общій ходъ вещей. Онъ понималъ, что леди Монтфортъ лишилась своего высокаго положенія и не такого была характера, чтобы покорно поддаться вол судьбы. Изъ владтельницы замковъ и дворцовъ съ громадными средствами и всею блестящею обстановкою жизни къ ея услугамъ, она теперь превратилась въ вдову съ правомъ пользованія вдовьею частью изъ имущества мужа! Еще молодая, очаровательная, даже прелестне отъ полнаго развитія ея рдкой красоты, разв потерпитъ она это? Она можетъ сохранить дружбу къ человку, которому сестра всегда говорила, что у него нтъ твердаго основанія въ стран, и даже эта дружба, какъ онъ сознавалъ, должна утратить въ значительной мр и полноту, и короткость, когда у нея будутъ новыя узы, но при одной мысли, чтобы ихъ жизни могли быть слиты во едино, какъ онъ порой безумно мечталъ, краска стыда покрывала его щеки, даже когда никто видть его не могъ, такъ глубоко онъ сознавалъ все свое безуміе и самообольщеніе.

— Онъ изъ нашихъ возвышающихся государственныхъ людей, шепнулъ одному пассажиру капитанъ корабля, когда Эндиміонъ ходилъ молча, одиноко и задумчиво по шканцамъ, какъ это длалъ каждый день.— У него тяжкое бремя на душ, могу сказать. Знаете ли, я лучше хочу быть капитаномъ корабля, чмъ министромъ.

Бдный Эндиміонъ! Да, онъ несъ тяжкое бремя на душ, но онъ изнемогалъ не отъ государственныхъ тайнъ. Если его мысли на минуту отдлялись отъ леди Монтфортъ, то единственно, чтобы перенестись къ сердце раздирающему воспоминанію о разставаніи съ сестрою и новыхъ теперь затруднительныхъ отношеніяхъ его къ Адріан.

Лордъ Монтфортъ провелъ лто, какъ и намревался, въ Принсдаун, и одинъ, то есть безъ леди Монтфортъ. Она часто писала къ нему, и если промежутокъ между ея письмами оказывался длинне обыкновеннаго, онъ писалъ къ ней записочку, всегда вжливую, даже иногда ласковую, чтобы напомнить, что ея письма доставляли ему удовольствіе и въ послднее время стали рже, чмъ онъ желалъ. Леди Монтфортъ поселилась въ Монтфотскомъ замк, иногда навщала своихъ родныхъ по сосдству, иногда принимала ихъ и другихъ гостей. И лордъ Монтфортъ не жилъ въ полномъ одиночеств. У него всегда было подъ рукою общество. Онъ имлъ свой придворный штатъ, шталмейстеровъ, секретарей, докторовъ и забавныхъ оригиналовъ, которыхъ отыскивали для него, а весь этотъ людъ очень былъ доволенъ жизнью въ прелестномъ и роскошномъ Принсдаун, гд можно было блуждать по лсамъ и паркамъ, и садамъ, поглощать гастрономическія кушанья и упиваться рдкими винами. Иногда хозяинъ обдалъ съ ними вмст, иногда только нкоторыя лица допускались въ его обду, а порой онъ становился невидимкой на нсколько недль, но появлялся онъ или нтъ, онъ былъ постояннымъ, предметомъ мыслей и разговоровъ всхъ, кто жилъ подъ его кровомъ.

Лордъ Монтфортъ, какъ, вроятно, помнятъ, былъ страстный охотникъ удить рыбу. Это было единственное развлеченіе, которое не надодало ему. И уединеніе, и красивая мстность и искуство, все вмст взятое нравилось ему. Онъ любилъ природу и, такимъ образомъ, удовлетворялъ свой вкусъ. Въ его имніи было очень много ручейковъ въ известковомъ грунт, гд водится форель. Любилъ онъ также наблюдать за водяными курочками и боле того, за зимородками.

Однажды лордъ Монтфортъ поздно возвратился домой. Въ этотъ день погода была такая благопріятная для удильщиковъ, теплая, но не ясная, что лордъ Монтфортъ увлекся и долго оставался въ вод. Домой онъ халъ быстро, но экипажъ былъ открытый и, посл захода солнца, подулъ холодный осенній втеръ. Вечеромъ онъ сталъ жаловаться на нездоровье и говорилъ, что простудился. Въ дом всегда былъ докторъ, который, пощупавъ пульсъ больного, прописалъ ему лкарство и ободрилъ его. Лордъ Монтфортъ провелъ дурно ночь и его докторъ нашелъ въ немъ утромъ лихорадочное состояніе съ симптомами, которые заставили опасаться воспаленія подреберной плевы. Онъ прописалъ соотвтствующее лкарство, но вызвалъ изъ Лондона двухъ знаменитыхъ врачей. Знаменитости прибыли только на другой день. Он одобрили все, что было сдлано, однако, покачали головой.

— Неминуемой опасности нтъ, но болзнь серіозная, объявили они.

Чрезъ двадцать четыре часа спросили у лорда Монтфорта, не вызвать ли его жену.

— Ни въ какомъ случа, отвтилъ онъ.— Мои приказанія на этотъ счетъ неизмнны.

Однако, леди Монтфортъ была вызвана и такъ какъ телеграфъ существовалъ даже въ то время, то немедленно отправившись въ путь и не останавливаясь ни днемъ, ни ночью, Беренгарія достигла Принсдауна чрезъ двое сутокъ. Тогда лорду Монтфорту было уже очень худо.

Когда ему сообщили, что его жена пріхала, онъ отвтилъ:

— Видно я умираю, что не слушаютъ моихъ приказаній.

Это были послднія его слова. Онъ повернулся къ стн, вроятно, чтобы скрыть лицо, и умеръ, не испустивъ ни вздоха, ни стона.

Въ Принсдаун не было никого, кому бы леди Монтфортъ могла довриться. Она вызвала фамильнаго повреннаго, но онъ не могъ пріхать ране слдующаго дня, а до его прибытія она не позволяла нркому касаться бумагъ ея покойнаго мужа. Сначала она было думала, что онъ написалъ духовную, такъ какъ иначе все его состояніе должно было перейти къ двоюродному брату, котораго онъ особенно ненавидлъ, но по размышленіи она не могла допустить мысли, чтобы онъ оставилъ завщаніе. Это былъ для него трудъ — непріятный трудъ, къ тому же, она не знала никого, кому бы онъ особенно пожелалъ отказать свое состояніе. Не таковъ онъ былъ, чтобы жертвовать на больницы и благотворительныя заведенія. По этому, сообразивъ все, она пришла къ заключенію, что онъ совсмъ не писалъ духовной, хотя каждый изъ постителей въ Принсдаун имлъ свое особенно мнніе и каждый задавался вопросомъ: какъ велика должна быть сумма, отказанная ему.

Наконецъ, явился нотаріусъ и привезъ съ собою завщаніе. Оно было очень коротко и написано не въ послднее время. Все, что принадлежало покойному, за исключеніемъ укрпленныхъ въ род Монтфортскаго Замка и Модтфорт-Гауза, было отказано жен. Наслдство было громадное: оно состояло не изъ одного Принсдауна, но и значительнаго капитала, такъ какъ лордъ Монтфортъ любилъ копить и восхищался, что такъ пріятно и просто пользоваться тремя процентами.

Глава XCVII.

Когда Эндиміонъ пріхалъ въ Лондонъ, онъ нашелъ, въ числ другихъ писемъ, дв короткія записки отъ леди Монтфортъ. Одна была наскоро написана въ Монтфортскомъ Замк въ минуту отъзда, другая была изъ Принсдауна и въ ней стояло, только: ‘Все кончено’. Боле недли прошло посл того, какъ написана была послдняя, и Эндиміонъ уже зналъ по газетамъ, что лордъ Монтфортъ похороненъ. Ему предстоялъ тяжелый долгъ, написать къ ней. Онъ исполнилъ его, но отвта не получилъ на свое сочувствующее письмо, въ которомъ отчасти выражалъ соболзнованіе. Время проходило, однако, онъ не ршался писать вторично и, безъ особенной, причины для безпокойства, онъ былъ встревоженъ и несчастливъ. Онъ такъ привыкъ къ благотворному вліянію женщинъ, на его жизнь, что настоящее существованіе его казалось ему одиноко и мрачно. Его сестра и Беренгарія, два самыхъ даровитыхъ и очаровательныхъ созданія на свт, какъ будто сговорились считать первымъ своимъ долгомъ сочувствовать его успхамъ въ жизни и содйствовать имъ. Даже его переписка съ Майрой была уже не то, что прежде. Въ ней проглядывала какая-то сдержанность, быть можетъ, вслдствіе громадной перемны въ ея положеніи. Сердце подсказывало ему, что не въ этомъ суть. Причину онъ сознавалъ съ глубокою сердечною болью. Нельзя было касаться предмета наиболе интереснаго для нихъ обоихъ. Тутъ онъ вспоминалъ объ Адріан и представлялъ себ, чмъ могъ быть его скучный и мертвый домъ въ Гильской улиц, если бы она украсила его своимъ присутствіемъ, оживила своею преданностью и смягчила суровый складъ его жизни своею нжною душою.

Эндиміонъ сталъ чувствовать, что счастіе измняетъ ему. Сестра слушать не хотла ничего подобнаго, когда его постигала неудача, она твердила одно — что страданія и бдствія ихъ ранней молодости исчерпали вліяніе ихъ роковыхъ звздъ и, до сихъ поръ она была права, пожалуй, она осталась бы права навсегда, если бы онъ не пошелъ ей наперекоръ и не обманулъ ея надеждъ въ самомъ важномъ вопрос въ своей жизни.

Въ такомъ настроеніи духа ему представлялся одинъ исходъ — углубиться всмъ своимъ существомъ въ государственныя дла. Это лкарство отъ многихъ заботъ и огорченій. Мелкими кажутся наши личныя досады и горести, когда стоишь на страж интересовъ и чести націи.

Ноябрскія собранія кабинета заставили съхаться всхъ главныхъ руководителей, въ числ ихъ вернулся въ Лондонъ и Сидни Вильтонъ, общество котораго доставляло Эндиміону большое удовольствіе. Единственное развлеченіе, какимъ онъ могъ еще пользоваться, это были маленькіе обды у Вильтона, а эти маленькіе -обды повторялись часто. Вильтонъ зналъ всхъ, о комъ Эндиміонъ думалъ непрестанно, но замчательно, что они, какъ будто, согласились рдко упоминать о нихъ. Затмъ же Эндиміону некого было навщать въ пріятные часы, между служебными обязанностями и обдомъ. Теперь не было уже леди Рогемптонъ, не было блистательной Беренгаріи, даже кроткой Имогены съ ея привтливою улыбкою. Онъ завернулъ въ Ковентри клубъ модный, часто посщаемый дипломатами. Тамъ было много разныхъ лицъ, и одинъ посланникъ тотчасъ ухватился за товарища министра иностранныхъ длъ.

— Я зазжалъ сегодня въ ваше министерство, сказалъ посланникъ:— дло спшное, увряю васъ.

— Со мною былъ американскій посланникъ, отвтилъ Эндиміонъ: — а онъ всегда такъ распространяется. Однако, что вашего дла касается, это я думаю, мы можемъ переговорить о немъ здсь и даже, пожалуй, ршить.

И такъ они вмст вышли изъ комнаты.

— Желалъ бы я знать, что ожидаетъ этого господина, обратился Ормсби къ Кассилису, указывая глазами на Эндиміона.

— А что? спросилъ Кассилисъ: — разв готовится что нибудь?

— Женится ли онъ на леди Монтфортъ?

— Какъ бы не такъ! возразилъ Кассилисъ.

— Да ужъ какъ тамъ хотите, настаивалъ Ормсби:— а онъ былъ большой любимецъ.

— Леди Монтфортъ замужъ не выйдетъ. У нея всегда была комнатная собачка и будетъ. Съ Феррарсомъ она никогда не имла такихъ близкихъ отношеній, какъ съ графомъ Ферролемъ и полудюжиною другихъ лицъ. Ей нуженъ рабъ.

— Отличная любовница, съ тридцатью тысячами годового дохода.

— Едва ли у нея столько, возразилъ Кассилисъ съ видомъ сомннія.

— Во что же цните Принсдаунъ? спросилъ Ормсби.

— Это я могу опредлить съ точностью, отвтилъ Кассилисъ:— такъ такъ Принсдаунъ предлагали мн посл смерти старика Рембрука. Это имніе на даетъ боле двнадцати тысячъ въ годъ.

— А я поручусь за полмилліона въ консоляхъ, сказалъ Ормсби.— Когда мой повренный, намедни, помщалъ въ банкъ небольшую сумму, на мое имя, то самъ видлъ въ книг запись. Наши фамиліи стоятъ близко одна отъ другой, какъ вамъ извстно — М. и О. Потомъ надо принять въ разсчетъ вдовью часть, нчто въ род десяти тысячъ въ годъ.

— Нтъ, не боле семи.

— И того довольно.

— А ваша маленькая сумма, помщенная въ консоляхъ, Ормсби, какъ велика, позвольте спросить?

— Что-жъ, я думаю, что не уступлю Монтфорту, отвтилъ Ормсби съ самодовольною улыбкою: — но я не такой важный господинъ, какъ вы, у меня нтъ помстья.

— У леди Монтфортъ тридцать тысячъ годового дохода, задумчиво сказалъ Кассилисъ.— Ей всего тридцать лтъ. Она такая женщина, что отъ нея сыръ-боръ загорится, но замужъ она не пойдетъ. Не обдаете ли вы сегодня, случайно, у Сидни Вильтона?

Когда Эндиміонъ возвратился домой въ этотъ вечеръ, онъ нашелъ у себя письмо, отъ леди Монтфортъ. Писалъ онъ къ ней назадъ тому съ мсяцъ. Онъ пришелъ въ такое волненіе, что съ минуту положительно не могъ распечатать письмо и почти задыхался отъ біенія сердца.

Леди Монтфортъ благодарила его за дружеское письмо, на которое ей давно слдовало бы отвчать, писала она, но она совсмъ завалена длами, которыя не оставляли ей минуты свободы. Она желала бы видть его, но къ сожалнію, въ Принсдаунъ пригласить не можетъ, потому что живетъ въ совершенномъ уединеніи, и при ней только ея тетка, леди Гертруда, которую онъ, кажется, видалъ. Вроятно, онъ уже знаетъ, какъ добръ былъ къ ней лордъ Монтфортъ. Искренно говоря, она не ожидала ничего подобнаго. Если бы она имла возможность видться съ мужемъ до роковой минуты, это было бы для нея утшеніемъ. Онъ всегда оказывалъ расположеніе къ Эндиміону, писала она между прочимъ, она право иногда думала, что лордъ Монтфортъ дйствительно привязался къ нему. Она желала, чтобы Эндиміонъ имлъ что-нибудь на память отъ ея покойнаго мужа. Хочетъ онъ самъ выбрать или предоставить это ей?

Судя по тону этого письма, можно бы согласиться съ мнніемъ Кассилиса. Холодомъ вяло отъ этихъ строкъ, и Эндиміонъ тревожно провелъ ночь. Однако, это была не изъ тхъ роковыхъ ночей, когда чувствуешь, что настаетъ свту конецъ и мы первая жертва, но скоре ночь, проведенная въ легкой дремот, вмсто сна, когда пробуждаешься отъ мучительнаго забытья съ сознаніемъ какого-то неопредленнаго горя.

Это было печальное Рождество для Эндиміона Феррарса. Онъ провелъ его, какъ всегда, въ Гейдин, но какую противоположность представляло общество, собравшееся теперь, съ тмъ, которое бывало тутъ прежде! Вс источники воодушевленія, какія могутъ придавать жизни полное очарованіе, тогда соединялись въ его счастливой судьб. Страстная любовь и настоящій романъ семейной привязанности, и почетная дружба, и вся плнительность изысканнаго общества, и сознаніе высокаго будущаго, и настоящее непосредственное участіе въ государственныхъ длахъ — все кануло въ вчность, осталось только немного честолюбія, которое можетъ повести къ результатамъ не боле успшнымъ, чмъ бдствія уже поразившія однажды ихъ родъ.

Собраніе Парламента было для Эндиміона большимъ облегшемъ. Кром своей должности, у него теперь оказывалось занятіе и въ Нижней Палат. Онъ постоянно былъ на своемъ мст, и не отлучался уже на часокъ, то въ Монтфорт-Гаузъ, то въ Гилльскую улицу, только сообщить достоврныя новости или наскоро пообдать съ особеннымъ наслажденіемъ въ обществ лицъ, доставлявшихъ ему еще большее наслажденіе, и льстя себя все время убжденіемъ, что относительно разлуки, быстрота бга породистой лошади, запряженной въ брумъ, уничтожаетъ разстояніе между Беллами и Мейферомъ.

Эндиміонъ отвтилъ леди Монтфортъ, не очень скоро, и снова получилъ отъ нея письмо, но такъ какъ на него отвта не просили, то переписка на этомъ и остановилась. Въ половин марта она опять написала къ нему, извщая, что по дламъ должна быть въ Лондон и видться съ своимъ повреннымъ, что остановится у ‘папаши’ на Гросвенорскомъ Сквер, хотя домъ пустъ, и желаетъ видться съ Эндиміономъ, котораго проситъ пріхать къ ней туда въ назначенный день.

Мучительная была минута для Эндиміона, когда онъ, около полудня, поднялъ молотокъ у подъзда на Гросвенорскомъ Сквер. Дверь отворили не тотчасъ, и эта проволочка только еще боле способствовала къ его волненію. Онъ почти желалъ, чтобы дверь вовсе не отворяли. Ввели его въ небольшую комнатку нижняго этажа окнами во дворъ, и съ шкапомъ для книгъ, называемую на язык Гросвенорскаго Сквера, библіотекою.

— Ея сіятельство сейчасъ выйдетъ, доложилъ слуга изъ Принсдауна.

Эндиміонъ стоялъ предъ каминомъ въ сильнйшимъ волненіи, какое только можетъ испытывать человкъ. Онъ глубоко переводилъ духъ нсколько разъ. У него спиралось дыханіе. Жизнь казалась ему слишкомъ коротка, чтобы возможно быловыносить такія минуты и такія положенія. Онъ услыхалъ, поворотъ ручки въ замк двери, и долженъ былъ прибгнуть ко всей сил воли, чтобы владть собой.

Она вошла, трауръ удивительно шелъ къ ней, лицо ея было серіозно, она видимо длала надъ собою усилія, чтобы не выдавать своихъ чувствъ. Она шла не торопливо, но протянула Эндиміону об руки и удержала его руки въ своихъ, все не говоря ни слова. Потомъ губы ея дрогнули, она быстро выдернула у него правую руку, положила ее къ нему на плечо, и припавъ лицомъ къ своей рук, заплакала.

Онъ бережно подвелъ ее къ креслу и самъ слъ возл, на стул. Ни слова еще не было произнесено между ними, только Эндиміонъ нашептывалъ слова участія. Первая заговорила леди Монтфортъ.

— Я слабе, чмъ предполагала, но это тяжелое испытаніе для меня.

Потомъ она стала высказывать, какъ ей было грустно, что не могла пригласить его къ себ въ Принсдаунъ, но ей казалось, что лучше ему туда не здить.

— У меня пропасть длъ — вы не поврите сколько. Мн это скорй пріятно, это занимаетъ меня и отвлекаетъ мысли. Я вела жизнь такую дятельную, что уединенія почти не выношу. Между прочими длами, я должна купить домъ въ Лондон, а это вопросъ чрезвычайно затруднительный. Никогда не бывало такого обширнаго города съ такими небольшими домами. Я почувствую утрату Монтфорт-Гауза, хотя никогда не пользовалась имъ на половину такъ, какъ желала бы. Мн нуженъ барскій домъ, я полагаю, вы могли бы помочь мн въ этомъ. Когда я возвращусь къ обществу, то намрена принимать. Итакъ въ дом должны быть хорошія комнаты для пріемовъ, если возможно, даже боле чмъ хорошія. А теперь поговоримъ о нашихъ друзьяхъ. Разскажите мн все о вашей сестр-королев и новомъ брак, я удивилась, но нахожу, что это отлично. А! вы умете хранить тайну, но видите, со мною это напрасный трудъ. Даже въ уединеніи я знаю обо всемъ.

— Искренно увряю васъ, что совсмъ не знаю, чему приписать ваши слова.

— Такъ всть должна быть ложная, хотя слышала я ее отъ компетентнаго лица и вовсе не подъ залогомъ тайны.

— Бракъ, чей же?

— Адріаны Невшатель.

— За кого же она выходитъ? спросилъ Эндиміонъ, мняясь жъ лиц.

— За лорда Вольдершера.

— За лорда Вольдершера!

— Разв сестра не писала вамъ объ этомъ?

— Ни слова, я не врю этому.

— Я назову вамъ мое компетентное лицо, сказала леди Монтфортъ.— Хотя я пріхала сюда въ сумерки, въ наемномъ брум и подъ вуалемъ, меня уловила, прежде чмъ я успла войти въ домъ, угадайте, кто? Мистрисъ Родни. Она сообщила мн новость, какъ выразилась, ‘по секретному доврію’, а знала ее изъ письма сестры, леди Бомарисъ. Вс, повидимому, въ восторг отъ этой партіи.

Глава XCVIII.

Замужство Адріаны нисколько не могло способствовать къ успокоенію тревожнаго настроенія духа и недовольства Эндиміона. Посл того, что было, онъ не могъ отнестись равнодушно къ подобной всти. И молчаніе сестры на этотъ счетъ было многозначительно, даже молчаніе Вольдершера. Такъ или иначе, но казалось, что вс эти, нкогда дорогіе и преданные друзья, теперь стали въ другія отношенія къ нему и другъ къ другу. Между собой они сблизились тсне, только онъ одинъ остался вн кружка, онъ, тотъ самый Эндиміонъ, который прежде казался главною цлью, если не средоточіемъ всхъ ихъ мыслей и чувствъ. И почему это такъ? Какое вліяніе направило его на путь, противоположный тому, что было нкогда цлью ихъ надеждъ и любви? Разв у него былъ, злой геній? Неужели этотъ злой геній она? Ужасная мысль!

Свиданіе съ леди Монтфортъ глубоко и радостно взволновало его — на мигъ онъ сдлался самимъ собой. Не будь этой всти, онъ возвратился бы домой успокоенный, довольный, даже вновь предаваясь мечтамъ. Но неожиданная всть заставила его задуматься, почувствовать, чего онъ лишился и спросить себя, что онъ выигралъ.

Одно онъ выигралъ, именно преимущество навстить леди Монтфортъ на слдующій день. Это обстоятельство повременамъ разгоняло все мрачное. Подъ непосредственнымъ вліяніемъ ея присутствія, онъ подпадалъ подъ обаяніе, какъ въ былое время, и вполн сознавалъ, что при ея упоительной красот, блистательномъ ум. и невыразимой плнительности онъ довольствовался бы всякою участью, лишь бы сохранить ея дружеское расположеніе и проводить большую часть своей жизни въ ея обществ.

Она пріхала въ Лондонъ только на три или четыре дня и по утрамъ была занята, посл полудни Эндиміонъ являлся къ ней ежедневно и бесдовалъ съ нею до обда. Они оба обдали очень поздно. Такъ какъ онъ никогда не умлъ таитъ отъ нея своихъ личныхъ и домашнихъ длъ, то и высказалъ ей, въ минуту полной откровенности, какую, съ своей стороны, также и она всегда оказывала ему, удивительное сообщеніе сестры о доставленномъ ему способ поступить въ Парламентъ. Леди Монтфортъ была глубоко заинтересована этимъ, она даже взволновалась и приняла очень серіозный видъ.

— Жаль, что мы знаемъ про это, сказала она.— Теперь нтъ возможности оставить дло въ настоящемъ положеніи. Вы не можете возвратить денегъ, это было бы грубо, къ тому же нельзя возвратить всхъ выгодъ, которыя деньги эти доставили вамъ, а какъ же не считать ихъ частью дара, и даже самою драгоцнною? Наконецъ, вы измнили бы такимъ образомъ ‘священной тайн’, какъ справедливо выразилась вапта сестра. А все-таки что-нибудь сдлать надо. Дайте мн подумать. Не упоминайте объ этомъ боле.

Затмъ они поговорили о длахъ общественныхъ. Леди Монтфортъ теперь ни съ кмъ не видлась и ни съ кмъ не говорила, но, судя по газетамъ, она находила положеніе министерства очень шаткимъ.

— Протекціонистскаго министерства быть не можетъ, говорила она: — однако, это единственная парламентская партія, сколько-нибудь значительная. Дло будетъ итти такъ до перваго удара, не особенно сильнаго, пожалуй, но онъ разрушитъ все. Кто тогда приметъ бразды правленія, это вопросъ? Какая-нибудь оригинальная смсь, созданная, чего добраго, Бертаемъ Трименомъ.

Насталъ послдній день. Она простилась съ Эндиміономъ ласково, однако, не нжно. Его душило волненіе, однако, онъ старался подражать ея спокойствію.

— Писать мн къ вамъ? спросилъ онъ измнившимся голосомъ.

— Разумется, писать, каждый день, и сообщать вс новости, отвтила она.

Гено, Бомарисъ и Вольдершеръ возвратились въ Англію спустя нсколько времени посл Пасхи. Свадьбу назначили въ іюн. Эндиміонъ былъ шаферомъ Вольдершера. Готовились празднества и на всхъ присутствіе Эндиміона считали необходимымъ. Адріана приняла его поздравленіе съ оживленіемъ, но вмст и съ дружелюбіемъ. Она поблагодарила его за браслетъ, который онъ подарилъ ей.

— Я цню его выше всхъ другихъ моихъ подарковъ вмст, сказала она: — кром того, что мн подарено милымъ Вольдершеромъ.

Даже ври этомъ исключеніи оцнка была чрезвычайно высока. Никогда и ни въ какой стран невста не получала столько роскошныхъ приношеній, сколько красовалось на столахъ новаго отеля лорда Гено, только-что выстроеннаго имъ въ Парковомъ переулк. Ни одинъ изъ существующихъ членовъ семейства Невшатель, а ими полонъ былъ міръ, не преминулъ прислать ей, по-крайней-мр, брильянтовую нитку. Король Флорестанъ и его супруга, королева, прислали подарки, достойные ихъ блистательнаго трона и неоцненной дружбы. Но ничто не могло превзойти, даже сравниться приблизительно, съ содержимымъ въ ящичк, который доставили въ отель Гено за день до свадьбы. Онъ былъ присланъ изъ-за границы и Вольдершеръ съ неподдльнымъ любопытствомъ наблюдалъ за тмъ, какъ его открыли и вынули изъ него пунцовый бархатный ларецъ. Въ ларц оказались брильянтовая діадема, брильянтовое съ изумрудами и сафировое съ брильянтами ожерелья, и великолпные браслеты. Драгоцнные каменья были старинные, Голкондскіе, какихъ нельзя уже пріобртать, имъ цны не было, а подобранные къ нимъ лучезарные товарищи, могли быть только созданы жаркою почвою Азіи. Отъ кого былъ даръ? Ни въ чемъ ни малйшаго намека. На листк почтовой бумаги только было написано иностраннымъ почеркомъ: Виконтесс Вольдершеръ.

— Когда настанетъ революція, сказалъ Гено:— лордъ Вольдершеръ и моя дочь должны сдлаться ювелирами. Товаръ для торговли у нихъ уже есть.

Переписка между леди Монтфортъ и Эндиміономъ продолжалась, какъ бывало прежде. Они писали другъ къ другу каждый день, и однажды она сообщила ему, что пріобрла домъ и должна пріхать въ городъ осмотрть его и омеблировать. Вроятно, она проведетъ въ Лондон мсяцъ, и останется тамъ до конца сезона, хотя въ удовольствіяхъ свта я его движеніи, разумется, не могла участвовать. Она остановится у ‘папаши’, не смотря на то, что онъ съ семействомъ въ город. Однако, это вовсе не помшаетъ Эндиміону навститъ ее.

Такъ онъ и сдлалъ, и былъ у нея ежедневно. Леди Монтфортъ только и думала что о своемъ новомъ дом. Онъ находился на Карльтонской Террас и былъ именно то, что она всегда желала имть, чего всегда добивалась. Воля превозмогаетъ все, каждый можетъ достигнуть того, что ему мило въ этомъ свт, утверждала она:— если только искренно желаетъ. Иногда воображаютъ, что полюбятъ что-нибудь, а на дл выходитъ, что обманываются. Это бываетъ по большей части. Леди Монтфортъ, повидимому, была такого рода женщина, которая могла сдлать все, что захочетъ. Она длала, что хотла съ Эндиміономъ Феррарсомъ, это не подлежало сомннію. Мужчины считали его человкомъ съ сильною волею и хладнокровнымъ сужденіемъ, а съ этой женщиной онъ былъ мягокъ какъ воскъ. Онъ былъ околдованъ ею и это длилось уже около десяти лтъ. Къ чему поведетъ это неодолимое вліяніе на него? Утвердитъ оно или убьетъ т задатки къ счастію, которые нкогда подавали такія надежды? Философы въ Байтовомъ и Ковентрійскомъ клубахъ вообще держались такого мннія, что для Эндиміона нтъ надежды на успхъ.

Леди Монтфортъ была каждое утро занята въ своемъ новомъ дом, но никогда не приглашала Эндиміона сопровождать ее, хотя это казалосъ бы очень естественно. Но видлся онъ съ нею каждый день и ‘папа’, очень ласковый и любезный господинъ, нердко ‘приглашалъ его остаться обдать, если онъ свободенъ и ничего лучшаго въ виду не иметъ’. Эндиміонъ обдалъ часто и даже когда имлъ другое приглашеніе, всегда находилъ, что это лучшее, что онъ можетъ сдлать.

Наконецъ, сезонъ кончился, весь модный свтъ умчался въ Гудвудъ, а леди Монтфортъ собиралась ухать въ Принсдаунъ. Это была печальная перспектива для Эндиміона и скрыть своихъ чувствъ онъ не могъ. У него невольно вырвалось однажды:

— Знаете, теперь, когда вы узжаете, я почти желаю смерти.

Увы! она только засмялась. Но онъ смотрлъ уныло.

— Я очень несчастливъ! скоре вздохомъ выразилъ онъ, чмъ словами.

Она всмотрлась въ него и сказала:

— Не думаю, чтобы наша разлука была продолжительна. Папа и вс мои родные прідутъ ко мн въ сентябр и будутъ долго гостить. Я не вижу, почему бы вамъ не пріхать съ ними.

Эндиміонъ просіялъ отъ восторга.

— Если я могу пріхать, то, кажется, буду счастливйшій изъ смертныхъ.

Въ этотъ мсяцъ, который прошелъ до его поздки, Эндиміонъ дйствительно былъ счастливйшимъ изъ людей, по-крайней-мр, такимъ считалъ его свтъ. Онъ точно будто ногъ подъ собою не чувствовалъ отъ блаженства. Парламентъ былъ закрытъ дла переданы секретарямъ и нашъ молодой государственный человкъ, повидимому, только думалъ о радостяхъ жизни, о томъ, чтобы содйствовать ея наслажденіямъ, То въ Коус, то расхаживая по горамъ, то танцуя на балахъ то участвуя въ состязательныхъ фантастическихъ подвигахъ, исполненный здоровья, веселости и очарованія, онъ былъ душою общества, тогда какъ все время держалъ одну мысль, на ум — мысль о благословенномъ дн, когда опять увидитъ ту, которую боготворилъ, и увидитъ въ ея собственномъ великолпномъ дом, еще боле украшенномъ ея присутствіемъ.

Вотъ онъ и опять въ Принсдаун, среди ея родныхъ, никого другого нтъ, на него смотрли, какъ на члена семейства. Вжливый отецъ жметъ ему руку, любезная и изящная мать улыбается ему, дочери, хорошенькія, и естественныя, какъ природа, обходятся съ нимъ какъ сестры, и даже старшій братъ, который вообще всегда терпть не можетъ постороннихъ, сначала только былъ немного сухъ, но вскор заявилъ тономъ, никогда не встрчавшимъ возраженія подъ семейнымъ кровомъ, что ‘Феррарсъ отличный стрлокъ’.

Прошелъ мсяцъ блаженства, которое тотъ только пойметъ, кто самъ любилъ при упоительной обстановк. Однажды леди Монтфортъ сказала ему:

— Мн надо създить въ Лондонъ. Дло есть по дому. Но я вернусь въ тотъ же день. Знаете, я думаю вамъ лучше хать со мною. Вы дадите мн завтракъ въ Гильской улиц и мы прідемъ назадъ съ послднимъ поздомъ. Будетъ поздно, но за то мы проснемся на другое утро въ деревн, а это, кажется, всегда вещь пріятная.

Такъ все и было. Встали они рано и пріхали въ Лондонъ въ такое время, что имли еще предъ собою много утреннихъ часовъ. Она свезла его въ свой домъ на Карльтонской Террас и показывала ему, какъ все было устроено по ея желанію, жилыя комнаты удобныя и роскошныя, и парадныя залы, какихъ немного найдется въ город, галерея и три. гостиныя. Затмъ они сошли въ столовую.

— Это не банкетная зала, какъ въ Монтфорт-Гауз, а все же и такія большія столовыя въ Лондон встрчаются рдко. Но эту комнату, я полагаю, по-крайней-мр надюсь, что вы найдете прелестною, и она ввела его въ комнату, почти такого же размра, калъ столовая, и съ окнами въ садъ.

Отдлка и мебель отличались изысканнымъ вкусомъ, тутъ были мраморные бюсты государственныхъ людей древняго и новйшаго времени. Преобладали скромные и неяркіе цвта. Только полки для книгъ были пусты.

— На полкахъ еще нтъ книгъ, сказала она:— но библіотека уже составлена, если — голосъ ея слегка задрожалъ и она пожала руку, на которую опиралась:— вы удостоите принять ее.. Эту комнату я приготовила для васъ.

— Дорогая! онъ взялъ ея руку.

— Помогите мн осуществить мечту моей жизни, прошептала она и коснулась губами его лба.

Глава ХСІХ.

Женитьба Феррарса на леди Монтфортъ удивила многихъ, но вообще понравилась всмъ. Оба были популярны, и, повидимому, никто не завидовалъ ихъ счастію и богатству. Бракъ совершился въ такое время года, когда не было на лицо лондонскаго свта для наблюденій и пересудовъ. Свадьба была тихая. Они похали въ Нортумберлендъ къ отцу леди Монтфортъ и тамъ обвнчались въ его домовой церкви. Тотчасъ, вслдъ за тмъ, они похали навстить короля Флорестана и его супругу, которая написала Беренгаріи сердечное письмо.

— Едва ли не въ первый разъ ваша сестра увидитъ меня съ удовольствіемъ, замтила леди Монтфортъ: — но теперь, я думаю, она полюбитъ меня. Я всегда любила ее, можетъ бытъ отъ того, что она такъ похожа на васъ.

Радостное было свиданіе и пріятное посщеніе. О прошедшемъ говорилось мало. Громадная разница въ положеніи ихъ хозяина и хозяйки, со времени ихъ знакомства, и съ ихъ, собственной стороны смутное чувство деликатной сдержанности заставляло ихъ скоре останавливаться на настоящемъ, которое исполнено было новизны такой привлекательной, такой поглощающей. Въ обращеніи своемъ король не измнился, онъ никогда не былъ сообщителенъ, держалъ себя просто и свободно, боле молчалъ, имлъ пріятный характеръ, доброе сердце и казался доволенъ, что надленъ властью длать счастливыми тхъ, кто окружалъ его. Королеву онъ боготворилъ, она же встртила Беренгарію, какъ дорогую сестру. Ихъ присутствіе и время года превратило жизнь въ непрерывное празднество, а при отъзд они обмнялись просьбами и общаніями часто повторять подобное посщеніе.

— Прощай, мой Эндиміонъ, сказала Майра въ послднюю минуту, когда они оставались наедин.— Все вышло счастливе для тебя, чмъ я могла ожидать, теперь ты обезпеченъ отъ случайностей. Только я желала бы жить съ тобою въ одной стран, хотя не хочу купить этого потерею мужа, котораго боготворю.,

Причина, побудившая ихъ сократить срокъ своего посщенія королевской чет, заключалась въ положеніи длъ въ Англіи, которое приняло характеръ критическій. Оказывались несомннные признаки смутъ и опасности, когда они предпринимали свою свадебную поздку, но они не въ силахъ были пожертвовать посщеніемъ, на которое такъ разсчитывали и которое не могло быть совершено въ другое время при такихъ же благопріятныхъ обстоятельствахъ. Къ тому, положеніе Феррарса, хотя и высокое, все же было подначальное,, если кабинетному министру нельзя ухать, то товарищу министра, и къ тому же, едва обвнчанному, очень казалось позволительно взять себ законный отпускъ. Тмъ не мене, Сидни Вильтонъ покачалъ головой.

— Не нравится мн положеніе длъ, сказалъ онъ.— Я думаю, вамъ придется скоре пріхать назадъ, чмъ вы располагаете.

— Не будете же вы такъ безумны, чтобы начать засданіе въ Парламент ране обыкновеннаго? спросила леди Монтфортъ.

Онъ только позналъ плечами.

— Мы поставлены втупикъ.

Что это было такое? Въ чемъ состояло положеніе длъ?

Вотъ въ чемъ. Въ конц осени, его святйшество папа возвелъ въ кардинальское достоинство человкъ шесть архіепископовъ и, къ изумленію свта, притомъ и ропоту итальянцевъ, въ числ ихъ оказался англичанинъ, Найджель Пенрддокъ, архіепископъ in partibus. Вскор посл этого, паиск, ою буллою, ‘данною въ Рим и скрпленною печатью рыбака’. въ Англіи учреждалась римско-католическая іерархія. А вслдъ за буллою, пастырскимъ посланіемъ новаго кардинала возвщалось, что католическая Англія водворена на прежнюю орбиту въ небесной тверди духовнаго міра.

Сначала въ Англіи скорй были ошеломлены, чмъ испуганы. Понимали, что случилось что-то необыкновенное и какой-то важный шагъ сдланъ духовною властью, къ которой уже, по преданію, были склонны относиться съ подозрніемъ, даже съ нкоторымъ страхомъ. Но въ первую минуту все замерло въ молчаніи. По особенной случайности, первый министръ принадлежалъ къ знатному роду, прославившемуся своею преданностью протестантизму и даже пострадавшему въ дл, которое Англія нкогда считала священнымъ. Первый министръ, человкъ замчательныхъ способностей и ума почти геніальнаго, былъ въ то же время хитрый политикъ и опытенъ, какъ никто въ управленіи политическими партіями. При слабомъ, почти распавшемся состав Кабинета, глава его, побуждаемый отчасти возвышенными чувствами и историческими преданіями, отчасти убжденіемъ, что ему предстоитъ прекрасный случай сосредоточить на себ и своихъ друзьяхъ довріе страны и возстановить выгодное мнніе о министерств, счелъ нужнымъ, не посовтовавшись съ товарищами, обнародовать объявленіе, въ которомъ съ подобающимъ негодованіемъ называлъ вторженіе папы въ протестантизмъ дерзкимъ, коварнымъ и выражающимъ притязаніе на преобладаніе надъ Англіею.

Смущенная публика нуждалась въ руководител и онъ явился. Вс вскочили на ноги, какъ одинъ человкъ. Корпораціи Лондона, Оксфордскій и Кембриджскій университеты просили аудіенціи у королевы, въ графствахъ были създы, муниципалитеты составляли протоколы, до перваго января собиралось не мене семи тысячъ митинговъ, на которыхъ было ршено требовать, чтобы министерство ея величества отстояло верховную власть королевы строгими мрами.

Къ несчастно, министръ вскор удостоврился, что въ дйствіяхъ папы и кардинала не было ничего незаконнаго. Большая часть либеральной партіи начала выражать неудобное мнніе, что всенародное объявленіе ихъ главы идетъ въ разрзъ съ тми основами гражданской и духовной свободы, которой онъ былъ наслдственнымъ поборникомъ. Нкоторые изъ вліятельныхъ членовъ его собственнаго Кабинета не скрывали, что не одобряютъ мры, принятой безъ ихъ согласія.

Тотчасъ посл Рождества, Эндиміонъ и леди Монтфортъ поселились въ Лондон. Она желала открыть свой новый домъ, какъ скоро соберется Парламентъ, и устроивать постоянные пріемы. Министерство она считала непрочнымъ и находила, что, при настоящихъ обстоятельствахъ, общественныя вліянія могутъ поддержать его въ значительной мр.

Хотя она прилагала всю свою обычную энергію и высокій умъ для достиженія этой цли, тонкій наблюдатель — Сидни Вильтонъ, напримръ — могъ бы подмтить въ ней перемну. Она не утратила силы воли, но въ ней уже не сказывалась прежняя неугомонность или, врне, лихорадочное возбужденіе, котораго она не всегда была чужда. Удовлетвореніе сердца принесло покой. Чувство любви, давно подавляемое и сдержанное, теперь могло быть излито и сосредоточено на боготворимомъ муж. Она могла съ гордостью сознаваться, что цль ея жизни — его успхи, его величіе.

Однако, кампанія, къ которой длались эти приготовленія, была кончена почти ране, чмъ начата. Когда собрался Парламентъ, министерство очутилось съ недовольною Нижнею Палатою и разногласіемъ въ сред собственныхъ членовъ. Антипапское объявленіе было тайною причиною такого несчастнаго положенія вещей, но первый министръ, чтобы избгнуть унизительнаго сознанія въ этомъ, воспользовался двумя невыгодными голосованіями по другимъ вопросамъ, и подалъ въ отставку.

Опять насталъ кризисъ! Могли ли неиспытанные протекціонисты составить министерство, не имя людей. Поговаривали топотомъ, что было послано за лордомъ. Дерби, но онъ отказался отъ попытки. Потомъ прошелъ слухъ, что онъ попробуетъ. Бертай Трименъ смотрлъ таинственно. Очевидно, настала пора дйствія третьей партіи. Знали, что у Бертая Тримена въ боковомъ карман списокъ членовъ новаго министерства, но видлъ списокъ одинъ Трименъ Бертай, который по секрету сообщалъ всмъ посвященнымъ, что это сильнйшее министерство, такъ какъ ‘въ немъ вс таланты’.

Не смотря на такое выгодное совпаденіе, ‘вс таланты’ приглашены не были. Предводитель протекціонистовъ отказался въ отчаяніи отъ дальнйшихъ попытокъ и авторъ антипапскаго объявленія опять былъ вызванъ и вынужденъ ввести: мру, отъ которой уже рушилось одно министерство и распалась одна партія.

— Сидни Вильтонъ, говорила леди Монтфортъ своему мужу:— увряетъ, что онъ не вернется, потому что они завязли въ грязи — по онъ вернется. Я знаю его. Онъ на столько мягкосердъ, что не устоитъ, когда товарищи обратятся къ нему съ мольбою о помощи. Но на твоемъ мст, Эндиміонъ, я де вернулась бы. Мн кажется, я сказала бы, что теб нуженъ небольшой отдыхъ или что ты имешь кучу частныхъ длъ, требующихъ твоего наблюденія, или, наконецъ, что-нибудь въ этомъ род. Никто не обратитъ вниманія на удаленіе товарища министра. Теб нтъ необходимости сидть въ грязи. Я все буду принимать и длать, что возможно, для нашихъ друзей, но нахожу, что мой мужъ былъ достаточно долго товарищемъ министра.

Эндиміонъ вполн согласился съ женою. Министръ предложилъ ему повышеніе и званіе члена Тайнаго Совта, но леди Монтфортъ нашла, что на самомъ дл это мене значительный постъ, чмъ тотъ, отъ котораго онъ отказался. Она ршила, что мужъ не вернется въ это министерство и настояла на своемъ. Самъ Феррарсъ теперь занималъ довольно странное положеніе, какъ человкъ владющій большимъ состояніемъ и хозяинъ дома, гд былъ главный сборный пунктъ партіи, къ которой онъ уже принадлежалъ только въ качеств частнаго лица, по всегда спокойный и хладнокровный, онъ головы не терялъ, всегда говорилъ и длалъ, что слдовало, и не забывалъ старыхъ знакомыхъ. Тренчардъ былъ его закадычный политическій другъ. Сеймуръ Гигсъ совсмъ ошлифовался, благодаря Эндиміону, попалъ теперь въ казначейство, имлъ входъ въ Парламентъ и оказывался чрезвычайно полезенъ, тогда какъ Сент-Барбъ, ошибкою сдлавшійся членомъ Консервативнаго Клуба, каждую суботу, на пріемахъ леди Монтфортъ, выпивалъ свой стаканъ бордоскаго съ множествомъ пожеланій преуспянія либеральному Министерству.

Торійскій флагъ разввался надъ великолпнымъ отелемъ, гд Имогена изображала собою грацію жизни. Такъ какъ партіи были приблизительно одинаковы и министерство стояло шатко, эти пріемы соперничествующей партіи посщались не мене пріемовъ Беренгаріи. Дв великіе предводительницы были короткія друзья, по все-таки мене прежняго.

— Леди Монтфортъ очень добра ко мн, говорила иногда Имогена:— но я не думаю, чтобы она помнила, какъ нсколько лтъ назадъ, что мы кузины.

И лордъ и леди Вольдершеръ были равно преданы леди Бомарисъ.

— Едвали я добьюсь, говаривалъ онъ: — чтобы Адріана могла принимать. Это природный даръ и очень рдкій. Я такъ намренъ устроиться. Заведусь великолпною виллою и стану угощать партію земляникой. Я всегда говорилъ, что Адріана настоящая Нелль Гвинъ {Извстная актриса въ царствованіе Карла II, умерла въ 1687 году.}, и она будетъ ходить кругомъ съ корзинкой. Теперь никогда не увидишь корзины съ земляникой, кажется он исчезли съ Стюартами, какъ все хорошее.

Такимъ образомъ, посл всхъ этихъ важныхъ происшествій, сезонъ продолжался и окончился спокойно. Лордъ и леди Гено продолжали давать пиры, надъ которыми хозяйка вздыхала, сер-Питеръ Виго имлъ благоразуміе сохранить свои милліоны, что удается не многимъ, такъ какъ вс согласны въ томъ, что легче составить состояніе, чмъ сохранить его. Мистрисъ Родни, великолпно разряженная, все правила своими пони, казалась моложаве и красиве прежняго и каждый день все боле и боле входила въ моду, а мистеръ. Феррарсъ, и Беренгарія, графиня Монтфортъ, вернулись лтомъ въ свой прелестный и любимый Принсдаунъ.

Глава С.

Хотя прошлая жизнь Эндиміона была счастлива, и хотя его ожидала повидимому и будущность счастливая, однако можетъ быть четыре года, прошедшіе посл того какъ онъ вышелъ изъ службы, не могли сравняться ни съ прошлымъ, ни съ ожидаемымъ благополучіемъ. Онъ имлъ большое и постоянно возрастающее вліяніе въ публичной жизни, не имя заботъ, онъ былъ соединепъ съ женщиной, которую страстно любилъ, и которая имла вс качества и таланты, чтобы сдлать жизнь восхитительной, онъ владлъ состояніемъ, которое обезпечивало ему вс выгоды, цнимыя людьми изящными и щедрыми. Онъ сдлался отцомъ и фамильное имя, прежде носимое придворнымъ старшаго Стюарта, теперь было даровано будущему лорду Принсдауну.

Леди Монтфортъ думала только о своемъ муж. Его счастіе, его удовольствія, успхъ и власть вполн поглощали ее. Старанія, которыя она прилагала, чтобы во всемъ онъ былъ хозяинъ, было трогательно. Когда то ее считали самой самовластной женщиной, а теперь она не отдавала ни одного приказанія, не спросивъ мннія или одобренія Эндиміона. Наблюдая за тмъ, что происходило въ ихъ дом, можно было бы предположить, что она была прелестной безприданницей, которую Эндиміонъ возвысилъ до богатства и власти.

Все это время, однако, леди Монтфортъ постоянно поддрживала то господствующее положеніе въ общественной политик, къ которому она была такъ необыкновенно способна. Дйствительно въ этомъ отношеніи у нея соперницы не было. Она принимала свтъ съ такимъ постояннымъ великолпіемъ, какъ будто была жена министра. Подстрекаемая Вольдершеромъ, леди Бомарисъ поддерживала въ этомъ отношеніи нкоторое соперничество. Она была единственной надеждой и прибжищемъ торіевъ, и такъ какъ она была богата, привлекательна и популярна, то ея соперничествомъ нельзя было пренебрегать. Но лордъ Бомарисъ былъ немножко причудливъ. Иногда онъ отправлялся на своей яхт въ странныя мста, и находился въ Алжиріи или Египт, когда по мннію Тедполя долженъ бы быть на Пиккадильской Террас. Потомъ вдругъ онъ пристращался къ своей охот. Онъ охотился, не смотря ни на какія политическія послдствія, но былъ ли онъ въ Африк или Лейстершир, а Имогена должна была находиться съ нимъ. Онъ не могъ существовать безъ ея постояннаго присутствія. Ея кротость, живое и всегда готовое сочувствіе, шутливость ума и обращенія нравились ему и успокоивали его жизнь.

Виги продержались еще годъ посл жестокаго вторженія кардинала Пенрддока, но они были осуждены, и протекціонистамъ выпала задача составить администрацію. Такъ какъ въ ихъ рядахъ никто не бывалъ въ министерств кром ихъ начальника, засдавшаго въ Палат Лордовъ, это дло казалось невозможнымъ. Попытки однако нельзя было избжать. Человкъ двнадцать, не имя ни малйшей опытности въ оффиціальной жизни, должны были присягнуть какъ члены тайнаго совта, прежде чмъ могли принять печати и отличительные знаки своихъ должностей. На колняхъ, по конституціонному обычаю, двнадцать человкъ, преклонивъ колно въ одно и то же мгновеніе, и во глав которыхъ находился одинъ изъ самыхъ могущественныхъ перовъ въ стран, самъ лордъ Оливикъ, преклонились предъ государыней, которая смотрла спокойно и невозмутимо на зрлище никогда невиданное прежде, и котораго по всей вроятности никто не увидитъ никогда.

Одинъ изъ этой группы, джентльменъ безъ всякой служебной опытности, нетолько былъ помщенъ въ комитетъ, но положительно сдланъ лидеромъ Нижней Палаты, чего никогда не случалось прежде ни съ кмъ, кром мистера Питта въ 1782. Говорили, что со стороны протекціонистовъ неблагоразумно составлять министерство, когда и въ этомъ случа и въ послдующихъ, они не были уврены въ большинств Нижней Палаты. Однако надо помнить, что если бы они не отважились на это, то никогда не могли бы составить министерство изъ людей компетентныхъ по своей служебной опытности и по своему навыку въ преніяхъ. Результатъ доказалъ, что они были правы. Если бы они не ршились взять на себя отвтственность, они должны были распасться и раздлиться на разныя группы, что для партіи численно такой сильной какъ протекціонисты, было бы очень прискорбно и вроятно повело бы къ печальнымъ послдствіямъ.

Бертая Тримена просили отправиться къ первому министру протекціонистовъ, и онъ явился къ нему съ спискомъ своихъ коллегъ въ карман. Ему самому предложили мсто не очень важное, но дававшее ему званіе члена тайнаго совта. Мистеръ Трименъ Бертай и нкоторые изъ его друзей собрались въ дом Бертая Тримена, ожидая съ безпокойствомъ его возвращенія. Онъ вернулся сообщить имъ, что ему предложили мсто тайнаго совтника, а мстъ никакихъ не общали другимъ членамъ его партіи. Ихъ негодованіе было чрезвычайно, но они конечно предположили, что онъ отказался отъ предложеннаго ему мста съ приличнымъ презрніемъ. Предводитель ихъ, однако, сообщилъ имъ, что онъ не счелъ себя въ прав дйствовать такъ ршительно. Они должны были помнить, что этимъ предложеніемъ ихъ начальнику признавалось ихъ политическое положеніе, а это было событіе важное. Съ своей стороны онъ уже нсколько времени прискорбно замчалъ, что вліяніе Нижней Палаты на конституцію быстро исчезало, уменьшалось, и что мы должны будемъ прибгнуть къ плану сер-Вильяма Темпля, чтобы преобразовать тайный совтъ и передать его во власть государства. Предложеніе ему мста въ совтъ можетъ быть было началомъ конца. Это былъ кризисъ, они должны ожидать мстъ въ тайномъ совт, съ которымъ по плану сер-Вильяма Темпля будутъ соединены министерскія обязанности и содержаніе. То чего вс они желали одно время не исполнилось, но онъ чувствовалъ, что его обязанность къ его друзьямъ не позволяетъ ему уклоняться отъ отвтственности. По этому онъ принялъ предложеніе министра.

Бертаю Тримену не долго пришлось наслаждаться своимъ спокойнымъ мстомъ. Страна управлялась два года всми способнйшими людьми, которые въ конц этого времени успли, своей соединенной геніальностью, довести страну до унынія и отчаянія.

— Я не думала, чтобы это продолжалось такъ долго, сказала леди Монтфортъ:— но я знала ихъ взаимную ненависть и ихъ характеристическія слабости. Что же будетъ теперь? Надо найти кого-нибудь съ вліятельнымъ частнымъ характеромъ и положеніемъ и настолько мало поврежденной репутаціей, насколько теперь это возможно. Я не вижу никого кром Сидни Вильтона. Вс любятъ его, и только онъ одинъ можетъ соединить всхъ.

И вс какъ будто говорили тоже въ одно время. Имя Сидни Вильтона было во всхъ устахъ. Къ несчастно онъ былъ членъ покойнаго министерства, но всегда было извстно, что онъ никогда не одобрялъ ихъ мръ. На это не было ни малйшихъ доказательствъ, но вс хотли врить этому.

Сидни Вильтонъ былъ недоволенъ жизнью и сдлался мученикомъ подагры, усиленной этимъ недовольствомъ, но онъ былъ джентльменъ и его рыцарскій характеръ не позволялъ ему отказаться отъ приказанія огорченной государыни. Сидни Вильтонъ сдлался первымъ министромъ, и первый, кого онъ рекомендовалъ на самый важный постъ посл его поста, министра иностранныхъ длъ, былъ Феррарсъ.

— Это должно продолжаться десять лтъ, сказала леди Монтфортъ: — я не вижу никакой опасности, кром его здоровья. Я никогда не знала человка, до такой степени перемнившагося. Въ его годы пять лтъ не должны длать разницы въ мужчин. Не могу врить, что это тотъ самый человкъ, который давалъ намъ такіе очаровательные пиры въ Гейдин. Что бы ты ни говорилъ, Эндиміонъ, а я убждена, что между нимъ и твоей сестрой что-нибудь да было. Никто изъ нихъ не сдлалъ мн ни малйшаго намека, но женскій инстинктъ увряетъ меня, что было что-нибудь. У него всегда была подагра, и его предки страдали подагрой два столтія, и у всхъ первыхъ министровъ всегда бываетъ подагра. Я уврена, что и ты отъ нея не избавишься, мой дорогой, но я надюсь, что это не заставитъ тебя такъ смотрть, какъ будто ты лишился рая, или, что было бы еще хуже, сдлался самымъ ничтожнымъ человкомъ на свт.

Леди Монтфортъ была права. Министерство было сильно и популярно, въ немъ зависти не было, каждый членъ былъ преданъ своему начальнику и чувствовалъ, что онъ по справедливости начальникъ, между тмъ какъ, по словамъ леди Монтфортъ, у виговъ никогда не было прежде министерства, въ которомъ, по-крайней-мр, двое не были бы прежде первыми министрами, и столько же думавшихъ, что они должны быть.

Это были годы войны и обширныхъ и критическихъ переговоровъ. Феррарсъ умлъ исполнять свои обязанности, потому что имлъ много опытности, знанія длъ, и находилъ большую помощь въ ясномъ и спокойномъ сужденіи перваго министра. Только въ одномъ предмет между ними не было того полнаго и дружелюбнаго согласія, которое было такъ пріятно и удовлетворительно. И даже въ этомъ случа разница была не въ мнніи, а скоре въ чувств. Это было, когда король Флорестанъ выразилъ желаніе присоединиться къ великому союзу и сдлаться нашимъ дятельнымъ военнымъ союзникомъ. Можетъ быть державамъ и безъ того невозможно было бы отказаться отъ такого предложенія, но Эндиміонъ сильно склонялся въ пользу его. Это упрочивало наши интересы въ такой части Европы, гд мы нуждались въ сочувствіи и поддержк и обезпечивало намъ помощь и вліяніе важной либеральной партіи на континент, не имющей никакого отношенія къ тайнымъ обществамъ и соціальнымъ республиканцамъ.

Графъ Ферроль, мнніе котораго имло большой всъ въ министерств ея величества, также склонялся въ пользу союза. Первый министръ холодно выслушалъ ихъ представленія, трудно было опровергать выводы, непріятные для его чувствъ и сопротивляться единогласному мннію не только своихъ товарищей, но и нашихъ союзниковъ. Однако, Сидни Вильтонъ оставался холоденъ и молчаливъ, или длалъ неодобрительныя замчанія.

— Можете вы положиться на него? говорилъ онъ.— Помните, что онъ былъ и теперь остался членомъ самыхъ тайныхъ обществъ, пагубное вліяніе которыхъ теперь онъ хочетъ нейтрализовать или подавить, какъ намъ говорятъ. Что ни ршилъ бы кабинетъ, а я боюсь, что при сильно выравненномъ мнніи нашихъ союзниковъ, намъ трудно сдлать выборъ, вспомните, что я васъ предостерегъ. Я знаю этого человка и не врю ему.

Посл этого у перваго министра сдлался сильный припадокъ подагры. Онъ оставался нсколько недль въ Гейдин и не принималъ, по дламъ никого, кром Эндиміона и барона Сергіуса.

Пока проходило время, которое могло одно ршить, основательно ли недовріе Сидни Вильтона, или нтъ, скажемъ, какъ въ свт посчастливилось остальнымъ нашимъ друзьямъ:

Изъ лорда Вольдершера не вышелъ такой образцовый мужъ,какъ Эндиміонъ, но все-таки онъ былъ гораздо лучшій мужъ, чмъ свтъ предполагалъ. Если бы онъ женился на Беренгаріи, то бракъ вышелъ бы очень неудачный, но онъ соединился съ женщиной, способной къ глубокой привязанности и очень чувствительной, а между тмъ невообразимо признательной мужу за доброту. А у Вольдершера было доброе сердце, хотя дурной характеръ, и онъ былъ джентльменъ. Кром того онъ очень восхищался своимъ тестемъ и нсколько боялся его, а лордъ Гено, съ своей добродушной ироніей и основательнымъ знаніемъ людей и предметовъ, вполн управлялъ имъ. Леди Гено онъ былъ любимцемъ. Онъ выдумывалъ для нея правдоподобныя теоріи и блестящіе парадоксы, которые оставляли ее всегда въ состояніи какого-то очарованнаго удивленія, и когда, встртившись съ нимъ опять, она соглашалась съ ними или опровергала ихъ, потому что ея умственныя способности были обширны, онъ закидывалъ ее новыми догматами и теоріями, которыя тотчасъ заинтересовывали ея умъ, хотя вообще она забывала замчать, что они противорчили взглядамъ и принципамъ его послдняго посщенія. Между Адріаной и Пмогеной была тсная дружба, и леди Бомарисъ употребляла вс силы, чтобы выгодно выставить леди Вольдершеръ въ глазахъ ея мужа, и такимъ образомъ, не забывая того, что Вольдершеръ, съ своими романическими наклонностями, воображеніемъ, фантазіями, вкусомъ и капризами, имлъ значительную долю суетности въ своемъ характер, и что ему было пріятно чувствовать, что сперва онъ жилъ въ меблированной квартир, а теперь сдлался чмъ-то въ род Монте-Кристо, то можно сказать, что его бракъ съ Адріаной былъ счастливъ и успшенъ.

Дружба между сер-Питеромъ Виго и его товарищемъ, членомъ Парламента, мистеромъ Родни, не уменьшалась никогда, и Родни длался богаче каждый годъ. Онъ чувствовалъ большое угрызеніе, засдая въ Парламент на противоположной сторон отъ сына своего высокороднаго друга, покойнаго Вильяма Питта Феррарса, и часто совтовался съ сер-Питеромъ о своемъ смущеніи и затрудненіи. Сер-Питеръ, никогда не отказывавшійся отъ устраненія какихъ бы то ни было затрудненій, сказалъ своему другу, чтобы онъ не безпокоился и что онъ, сер-Питеръ, знаетъ, какъ ему поступить. Постепенно начали понимать, что если министерство попадетъ когда-нибудь въ затруднительныя обстоятельства, то на голосъ мистера Родни положиться можно. Онъ находился въ особенномъ положеніи, потому что въ нкоторомъ отношеніи высокородный Вильямъ Питтъ Феррарсъ поручилъ ему своего сына. Но пока министерство де будетъ въ опасности, оно не должно разсчивывать на его голосъ.

Тренчардъ сдлался министромъ финансовъ въ министерств Вильтона, установилъ свою репутацію и его считали будущимъ кабинетнымъ министромъ. Джоетъ, не потерявъ ни мста, ни повышенія въ Сомерсет-Гоуз, сдлался редакторомъ новаго журнала, подъ названіемъ ‘Тайный совтъ’. Его основалъ и поддерживалъ Бертай Тримепъ и по большей части вс статьи писалъ онъ самъ. Он были наполнены греческими цитатами и написаны слогомъ столько же похожимъ на слогъ сера Вильяма Темпля, какъ статья въ Отвергнутыхъ адресахъ {Сборникъ, заключающій пародіи на лучшихъ поэтовъ того времени, изданный братьями Джемеомъ и Гораціемъ Смитъ.} можетъ походить на классическія изученія государственнаго мудреца, котораго всегда, надо надяться, будетъ помнить признательная страна за то, что онъ ввелъ на эти острова абрикосъ особаго сорта, извстный подъ названіемъ мур-паркскаго. Какой смыслъ имли страницы ‘Тайнаго совта’, ни кто не имлъ ни малйшаго понятія, кром Тримена Бертая.

Торнберри остался уважаемымъ членомъ кабинета. Думали, что его присутствіе тамъ обезпечивало сочувствіе выдающихся либераловъ во всей стран, но это было скоре преданіе, чмъ фактъ. Высокіе сановники не всегда такъ хорошо знакомы съ перемнами мнній политическихъ партій, какъ съ мнніемъ партій за границей. Мы не примчаемъ, какъ растетъ дерево, которое мы видимъ каждый день. Мистеръ Торнберри давно потерялъ популярность у своихъ прежнихъ друзей и перемну въ чувствахъ ихъ произвело то обстоятельство, что онъ попалъ въ министры. Это было безразсудно, но въ политик безразсудныя обстоятельства составляютъ элементы проблемы, которую надо разршить. Всмъ было извстно, что на слдующихъ выборахъ Торнберри придется позаботиться о другомъ депутатскомъ мст, его главные доврители, такъ называемые предводители партіи, оставались еще ему врны, потому что гордились, что ихъ депутатъ кабинетный министръ, который можетъ представить ихъ ко двору и иногда приглашать на обдъ, но ‘массы’, не бывающія при двор и никогда не приглашаемыя на обдъ, желали депутата, который будетъ представителемъ ихъ прихотей, и вс знали, что при первомъ удобномъ случа эта просвщенная община ршилась послать въ Вестминстеръ Эпоха Крагса.

Трудно сказать, удовлетворительне ли Джобъ находилъ свои домашнія дла, чмъ публичныя. Жена его перешла въ католическую вру. Врожденная злоба, не-допускавшая сына никогда слдовать совту или примру родителей, заставила Джона Гемпдена остаться врнымъ англиканской вр, но надъ его каминомъ вислъ портретъ Лауда и Страффорда, а на пунцовомъ грунт золотыми буквами красовалось магическое слово: Вполн {Вроятно оно означало, что хозяинъ этой комнаты вполн быль согласенъ съ убжденіями Лауда и Страффорда. Прим. Перев.}. Библіотека его состояла по большей части изъ ‘Трактатовъ для настояшаго времени’ и колоссальнаго изданія святыхъ отцовъ, великолпно переплетеннаго. Онъ иногда привозилъ своихъ друзей въ Грстли, и Джобъ имлъ случай познакомиться съ сословіемъ и школою человческаго рода, съ которыми, несмотря на свою значительную опытность въ жизни, онъ прежде знакомъ не былъ, съ молодыми людьми, по наружности полуголодными и одтыми какъ пасторы, и съ знатными молодыми энтузіастами, находившимися въ лучшемъ физическомъ состояніи, и въ костюм, приличномъ роялисту, готовому поднять королевское знамя въ Эджгил. Джобу было досадно, что сынъ всегда называлъ его ‘сквайръ’ и этой привычк педантически слдовали его товарищи. Впрочемъ, онъ имлъ полное право на этотъ старинный и почетный титулъ, потому что его уговорили купить Грстли и онъ сдлался владльцемъ нсколькихъ тысячъ акровъ, и кабанью голову, по старинному обычаю, носили процессіей на Рождество въ старинный замокъ. Странно, что его скоре приводили въ недоумніе, чмъ сердили эти удивительныя превращенія въ его жизни и семейств. Умъ его былъ ясенъ по прежнему, а взгляды на вс предметы не измнились, но какъ и многими другими людьми, въ домашнемъ быту, имъ управляло сердце. Онъ предпочиталъ новизну, если его жена и семья счастливы и довольны, домашней систем, основанной на его собственныхъ правилахъ, если это доставитъ ему угрюмую и сердитую подругу жизни и непослушныхъ дтей.

Сердила его только необыкновенная страсть его сына къ истребленію дичи. Онъ, наконецъ, вмшался въ это, но напрасно. Джонъ Гемпденъ объявилъ, что онъ не цнитъ землю, если на нее надо только смотрть, и что охота есть патріотическое препровожденіе времени англійскаго джентльмена.

— Ты бывало никогда не былъ доволенъ тмъ, что я получаю отъ земли, говорилъ своему сыну старикъ съ любезнымъ коварствомъ: — а теперь все-таки осталось достаточно для зайцевъ и кроликовъ, но я сомнваюсь, останется ли для кого другого.

Мы не должны забывать нашего стараго друга Сент-Барба, исписался ли онъ, или измнился въ роскошной жизни, которую теперь велъ, онъ рдко давалъ о себ знать литературной публик, еще восхищавшейся имъ. Онъ распускалъ слухъ, что занятъ большимъ сочиненіемъ, которое хотя написано его привлекательной прозой, въ сущности должно было сдлаться эпопеей общественной жизни въ стран. Обдая въ гостяхъ каждый день и никогда не пропуская, хотя часто опаздывалъ, этихъ маленькихъ и раннихъ обдовъ, которыми онъ когда-то презиралъ, онъ намекалъ своимъ друзьямъ, что бываетъ тамъ не для удовольствія, а слдуетъ своей профессіи, что онъ тамъ какъ въ своей мастерской, замчаетъ и размышляетъ обо всхъ страстяхъ и обычаяхъ человческаго рода и собираетъ матеріалы для великаго произведенія, которое должно было очаровать и поучать общество и обезсмертить его имя.

— Дло въ томъ, что я началъ писать слишкомъ рано, говаривалъ онъ: — я красню, когда читаю свои книги, хотя въ сравненіи съ книгами моихъ собратовъ, они могутъ считаться классическими. Говорятъ, что никакой художникъ не можетъ нарисовать верблюда, а я скажу, что никакой авторъ никогда не изображалъ джентльмена. Какъ же они могутъ, не имя случая видть ихъ? И такимъ образомъ, съ небольшой каррикатурою на обычаи, которые они узнаютъ изъ вторыхъ рукъ, они принуждены прибгать къ страшному вздору, точно будто высшій свтъ состоитъ только изъ двоеженцевъ, а знатныя дамы имютъ привычку влюбляться въ каторжниковъ. Однако, я все это прекращу. Я теперь собралъ матеріалы и накопляю ихъ каждый день. Вы намекаете, что я самъ слишкомъ отдаюсь обществу. Вы говорите о томъ, чего не понимаете. Обдъ это глава. Я улавливаю на вечер Цинтію минуты. Служи я признательной стран, я занималъ бы самое высокое положеніе изъ сыновъ ея, родись я въ другой стран, я получилъ бы орденъ и можетъ быть сдлался бы министромъ, какъ Аддисонъ, который писалъ не такъ хорошо, какъ я, хотя его слогъ иногда похожъ на мой.

Не смотря на эти великіе планы, до Эндиміона дошло, что бдный Сент-Барбъ находится въ страшно стсненныхъ обстоятельствахъ. Эндиміонъ деликатно помогъ ему и потомъ выхлопоталъ ему пенсію, довольно значительную. Освободившись отъ затрудненій, Серт-Барбъ опять принялся за прежнее. Онъ порицалъ своего друга и покровителя, сравнивая свою жалкую пенсію съ жалованьемъ министра, который, на сколько онъ ихъ зналъ, всегда былъ человкъ второстепенный. Эндиміонъ, хотя зналъ, что Сент-Барбъ постоянно бранилъ его, только улыбался и смотрлъ на все это, какъ на необходимое послдствіе его организаціи, заключавшей въ себ странную смсь тщеславія и зависти въ высочайшей степени. Сент-Барбъ все-таки остался гостемъ на Карльтонской Террас и даже ласково былъ приглашаемъ въ Принсдаунъ дышать отдаленнымъ морскимъ втеркомъ. Леди Монтфортъ, до слуха которой. дошли его выходки, не была такъ снисходительна, какъ ея мужъ, и однажды высказала ему свое мнніе на его поведеніе. Сент-Барбъ всегда нсколько ее боялся, и на этотъ разъ совсмъ растерялся, поклялся самымъ торжественнымъ образомъ, что въ этихъ обвиненіяхъ не было ни капли правды, что онъ жертва, какъ былъ всю жизнь, злословія и клеветы завистниковъ, и началъ льстить своей хозяйк, увряя, что онъ всегда находилъ въ характер ея мужа что-то божественное.

— А въ вашемъ что есть, мистеръ Сент-Барбъ? спросила леди Монтфортъ.

Министерство длилось нсколько лтъ, его иностранная политика была успшна, оно одержало тріумфъ въ войн и обезпечило миръ. Войска короля Флорестана способствовали этимъ результатамъ, и популярность этого государя въ Англіи была безпримрна для иностранца. Въ этотъ взволнованный промежутокъ, Эндиміонъ и Майра встрчались не разъ, благодаря посредничеству любимыхъ природою мстъ, германскихъ минеральныхъ водъ.

Въ публик преобладало чувство, что союзника такъ хорошо помогавшаго намъ, слдуетъ пригласить опять постить страну, гд онъ такъ долго жилъ и гд былъ такъ цнимъ. Единственный признакъ, которымъ первый министръ показалъ, что онъ сознаетъ это чувство, былъ припадокъ подагры. Самъ Эндиміонъ, хотя находился въ трудномъ и довольно тягостномъ положеніи въ этомъ дл, сдлалъ все, чтобы выгородить и защитить своего начальника, но общественное чувство сдлалось такъ сильно и одобрялось, какъ это стало извстно, съ высшей стороны, то его нельзя было доле оставлять безъ вниманія, и скоро, къ великому восторгу и удовольствію націй, былъ формально объявленъ пріздъ нашего врнаго союзника короля Флорестана и его прелестной жены королевы Майры.

Сдланы были вс приготовленія, чтобы оказать имъ почетный пріемъ. Они были гости нашей государыни, но начиная отъ дворца, въ которомъ они должны были жить, до самаго смиреннаго домика на самой ничтожной улиц, преобладало одно чувство признательности, уваженія и восторга. Англійскій народъ самый восторженный во всемъ свт, есть другія націи, боле впечатлительныя, но ни въ одной націи, когда она чувствуетъ, нтъ такихъ глубокихъ и непреодолимыхъ чувствъ.

Насталъ часъ. Время года и погода были благопріятны. Отъ гавани, гд они вышли на берегъ, до ихъ прізда въ столицу, вся страна какъ будто высыпала на открытый воздухъ, тріумфальныя арки, флаги и знамена разввались на каждой хижин. Короля и королеву приняли въ столиц на желзной дорог принцы крови и проводили во дворецъ, гд собрались высокіе государственные сановники и министры встртить ихъ съ почетомъ. Трудно пришлось Эндиміону во все это время, такъ какъ съ первымъ министромъ, страдавшимъ весь сезонъ и рдко присутствовавшимъ на своемъ мст въ Парламент, сдлался въ это время самый сильный пароксизмъ. Слдовательно, онъ не могъ присутствовать на балахъ, пирахъ и блестящихъ общественныхъ увеселеніяхъ въ честь царственныхъ гостей. Ихъ посщеніе въ Сити, когда они обдали съ лордомъ меромъ, и куда похали въ королевскихъ экипажахъ сквозь толпу, шумвшую отъ восторга, было самое пріятное изъ всхъ этихъ великолпныхъ пріемовъ, отчасти отъ воспоминанія о таинственномъ могуществ и великолпіи соединенныхъ съ титуломъ и званіемъ лорда мера. Герцогъ Сент-Анджело, маркизъ Валломброза и князь Монсерра совсмъ потеряли присутствіе духа. Даже княгиня Монсерра, которая была знатне многихъ царственныхъ домовъ въ Европ, сознавала, что она дрожала, когда ея королевское величество присдала, предъ супругой мера. Можетъ быть самый блистательный, самый фантастическій и, конечно, самый дорогой пиръ былъ данъ въ честь этого достопамятнаго случая въ Гено. Вся дорога отъ города до лса была окаймлена тысячами, можетъ быть сотнями тысячъ жителей, тысяча гостей участвовала въ пир, и двнадцать дворцовъ были воздвигнуты этимъ чародемъ Бенджаменомъ Эджингтономъ въ парк для безчисленныхъ постителей этого вечера. Ночью лсъ былъ иллюминованъ. Вс были довольны, кром леди Гено, которая вздыхала и говорила:

— Я не сомнваюсь, что королева предпочла бы свою прежнюю комнату, и чтобы мы пообдали тихо, какъ въ былое время, въ маленькой венеціанской столовой.

Когда Эндиміонъ, вернулся домой вечеромъ, онъ нашелъ приглашеніе въ Гейдинъ. Опасались, что первый министръ находится въ опасности.

На слдующій день разнеслись слухи, что первый министръ подалъ въ отставку. Эти слухи были офиціально опровергнуты, и потомъ вечеромъ разнеслись другіе слухи, что министръ подалъ въ отставку, но что отставка не будетъ принята до окончанія королевскаго посщенія. Король и королева должны были остаться еще недлю.

Въ самомъ дл первый министръ подалъ въ отставку, но это было извстно толькотмъ, которые тогда не могли разгласить это извстіе. Публика часто предполагаетъ истину, хотя придаетъ своимъ впечатлніямъ или свдніямъ смутную форму слуха. Чрезъ двадцать четыре часа это извстіе было офиціально объявлено во всхъ газетахъ, съ передовыми статьями, составлявшими предположенія о преемник искуснаго и талантливаго министра, услугъ котораго государыня и страна къ несчастію лишились. Найдется ли ему преемникъ въ его собственномъ кабинет? Называли нсколько именъ, Рочестера, къ великому неудовольствію леди Монтфортъ. Рочестеръ былъ человкъ надежный и имвшій большую опытность, которая, вроятно, мало способствовала къ его благоразумію и способностямъ, какъ это случается со многими надежными людьми. Не будетъ ли полной перемны партіи? Не сдлаютъ ли. опять попытки протекціонисты? Они были очень сильны, но всегда въ меньшинств, какъ нкоторыя великія континентальныя державы, имющія лучшую армію во всемъ свт, и между тмъ всегда побждаемыя. Или шайка восхищающихся собою геніевъ, которые разрушали всякій кабинетъ, въ которомъ участвовали, не вернется ли на плечахъ народа, какъ они всегда мечтали, хотя повидимому народъ никогда не думалъ о нихъ?

Леди Монтфортъ находилась въ какомъ-то пассивномъ волненіи. Она оставалась блдна по нсколько часовъ. Она не хотла видть никого. Она сидла въ комнат Эндиміона и не говорила ни слова, пока онъ писалъ и занимался длами. Она думала, что читаетъ Утреннюю Почту, но не могла различить объявленій отъ передовыхъ статей.,

Въ дверь постучались и лакей принесъ Эндиміону письмо. Онъ взглянулъ на почеркъ адреса, распечаталъ и сдлался такъ блденъ какъ жена. Потомъ опять прочелъ и подалъ письмо ей. Она пробжала его глазами, а потомъ бросилась на шею къ мужу.

— Прикажи подать мою карету въ три часа.

Глава CI.

Эндиміонъ былъ у своей сестры.

— Какъ это мило, что ты пришелъ ко мн, сказала она: — когда не можешь имть ни одной минуты для себя. Вдь это не то что составлять министерство, отвтилъ онъ.— То было бы трудное дло. Я имю причины думать, что вс мои товарищи останутся со мною. Я созову ихъ сегодня, и если мы согласимся, то дла пойдутъ по прежнему. Мн бы хотлось създить въ Гейдинъ сегодня вечеромъ.

— Сегодня вечеромъ! задумчиво сказала королева.— У насъ остался только одинъ день, и я хотла бы, чтобы ты сдлалъ для меня что-нибудь.

— Будетъ сдлано, если возможно, мн не нужно это говорить.

— Это сдлать не трудно, если у насъ будетъ время — если мы можемъ располагать завтрашнимъ утромъ, и пораньше. Но если ты подешь въ Гейдинъ, ты едва ли вернешься сегодня, и я лишусь возможности… а между тмъ это для меня дло очень драгоцнное.

— Это будетъ сдлано, скажи же мн.

— Я узнала, что домъ въ Гильской улиц теперь не занятъ. Я желаю осмотрть съ тобою старый домъ, прежде чмъ оставлю Англію, вроятно навсегда. Я могу располагать только ранними утренними часами, но подъ вуалью и въ твоей карет, мн кажется мы можемъ ухать непримтно, прежде чмъ толпа начнетъ собираться. Какъ ты думаешь, можешь ты быть здсь въ девять часовъ?

Такимъ образомъ это было ршено, онъ торопился и ухалъ.

На слдующее утро онъ былъ во дворц до девяти часовъ и королева подъ вуалью сла въ его карету. Было уже нсколько прохожихъ, но братъ и сестра прохали въ ворота непримтно.

Въ дом на Гильской улиц королева осмотрла вс главныя комнаты и сдлала нсколько замчаній, относившихся къ воспоминанію.

— Но я пріхала сюда не за тмъ, чтобы видть эти комнаты, сказала она: — хотя я рада видть ихъ и коридоръ во второмъ этаж, откуда я звала тебя, когда ты вернулся и навсегда изъ Итона, и сказала теб, что есть дурныя извстія. Я пріхала сюда взглянуть на нашу старую дтскую, гд мы жили вмст такъ долго и съ такой любовью! Вотъ она, вотъ и мы здсь. Все чего я желала, все о чемъ я мечтала, случилось, дорогой мой, возлюбленный моей души, въ воспоминаніе всхъ нашихъ горестей, всхъ нашихъ радостей, въ этомъ мст нашего дтства и давно прошедшихъ дней, позволь мн поцловать тебя въ послдній разъ.

Конецъ.

Объясненіе дйствующихъ лицъ въ ‘Эндиміон‘ по англійскимъ журналамъ:

Зенобія — леди Джерси.

Беренгарія леди Монтфортъ — мистрисъ Нортонъ.

Агриппина — королева Гортензія.

Адріана Невшатель — леди Брдетъ Кутсъ.

Невшатели — Ротшильды.

Принцъ Флорестанъ — Наполеонъ III.

Лордъ Рогемптонъ — лордъ Пальмерстонъ.

Лордъ Монтфордтъ — лордъ Гертфордъ.

Лордъ Рочестеръ — графъ Гренвиллъ.

Графъ Бомарисъ — графъ Дерби.

Бертай Трименъ — лордъ Готонъ.

Графъ Ферролль — князь Бисмаркъ.

Эндиміонъ — лордъ Биконсфильдъ.

Найджель Пенрддокъ — кардиналъ Маннингъ.

Феррарсъ ддъ — Джорджъ Розъ.

Джорджъ Вольдершеръ — Джорджъ Смайтъ.

Джобъ Торнберри — Ричардъ Кобденъ.

Виго — Пуль.

Джорроксъ — Мильнеръ Джибсонъ.

Гортензіусъ — сер-Вернонъ Гаркортъ.

Сидни Вильтонъ — Сидни Гербертъ.

Сент-Барбъ — Теккерей.

Гши — Диккенсъ.

Верхъ дномъ — Ярмарка Тщеславія (извстный романъ Теккерея).

Скоморохъ — Пончъ.

Къ этому объясненію Редакція ‘Собранія Романовъ’ считаетъ нужнымъ прибавить, что, по мннію англійскимъ и французскихъ критиковъ, лордъ Биконсфильдъ, которому ставили въ укоръ, что въ прежнихъ романахъ, онъ всегда выводилъ, подъ чужими именами своихъ друзей и враговъ, постарался сбить съ толку тхъ, кто вздумалъ бы отыскивать сатирическіе портреты въ его дйствующихъ лицахъ, характеры которыхъ не согласуются ни съ событіями, ни съ эпохой, которыя авторъ изобразилъ въ ‘Эндиміон’.