Экскурсия на Формозу, Ибис Павел Иванович, Год: 1876

Описание
Время на прочтение: 62 минут(ы)
Скачать в PDF

ЭКСКУРСІЯ НА ФОРМОЗУ

I. Островъ Формоза.

Прибытіе въ Такао.— Географическое обозрніе острова.— Климатъ и произведенія его.— Китайскія владнія на Формоз.— Народонаселеніе.— Порты и торговля.— Миссіонерская дятельность.

Экспедиція японцевъ на Формозу и слдующія за нею несогласія между Китаемъ и Японіею обратили всеобщее вниманіе на этотъ островъ. Зная, что внутренность его еще мало изслдована, особенно въ этнографическомъ отношеніи, мн пришла мысль предпринять туда путешествіе, чтобы познакомиться съ жизнью и нравами его обитателей. Возможность дать объ нихъ какія-либо новыя свднія еще боле подкрпила мое намреніе.
Въ конц декабря корветъ ‘Аскольдъ’ прибылъ въ Гонъ-Конгъ, гд ему предстояла долгая стоянка. Здсь я изложилъ свои планы его превосходительству адмиралу Брюммеру и просилъ его уволить меня съ корвета на время, необходимое для ихъ исполненія. Его превосходительство, сочувствуя моему предпріятію, освободилъ меня отъ служебныхъ обязанностей на два мсяца, и далъ мн этимъ возможность пройти всю Формозу и познакомиться съ нкоторыми туземными племенами, раньше не посщаемыми европейцами.
Быстро сдлалъ я необходимыя для такого путешествія приготовленія и 28 декабря оставилъ Гонъ-Конгъ на австралійскомъ барк Pelham, шедшимъ въ Такао за грузомъ, а Такао былъ для меня хорошимъ исходнымъ пунктомъ. Между Гонъ-Конгомъ и Формозою существуетъ также паровое сообщеніе, два раза въ мсяцъ идетъ пароходъ изъ Гонъ-Конга въ Тамсуй и Такао,— но до слдующаго его рейса было долго ждать, поэтому пришлось отправляться на парусномъ судн. Впрочемъ во времени я выигралъ этимъ немного: сильный втеръ задерживалъ насъ долго вблизи Гонъ-Конга и только на тринадцатый день плаванія мы прибыли въ Такао. Благодаря любезности моихъ гонгъ-конгскихъ знакомыхъ, я имлъ рекомендательныя письма къ тамошнимъ миссіонерамъ и агентамъ торговыхъ домовъ, которымъ много обязанъ за ихъ полезные совты, гостепріимство и искреннее сочувствіе, которое они выказали къ моему предпріятію.
Соображаясь съ даннымъ мн временемъ, я составилъ себ слдующій планъ: пройти весь островъ съ юга на сверъ, постить возможно большее число туземныхъ племенъ, собирать слова ихъ языковъ и заниматься тлоизмреніями. Такъ я надялся притти къ боле опредленному выводу относительно происхожденія туземцевъ Формозы, которые будучи раздроблены на множество мелкихъ и самостоятельныхъ племенъ, живущихъ подъ особыми мстными условіями, отличаются другъ отъ друга въ образ жизни, въ язык и даже въ наружности.
Выполнить эту программу было конечно трудне, чмъ сначала казалось. Пришлось всегда ходить пшкомъ, такъ какъ на Формоз нтъ ни лошадей, ни муловъ, а паланкины, кром того что дороги, ходятъ только по извстнымъ совершенно безопаснымъ дорогамъ. Также препятствовала мн во многомъ трусость моихъ китайскихъ кули. Китаецъ ни за что не ршается итти въ территорію горцевъ, слово ‘калё’ (дикарь) для него однозначущее со смертью. Это обстоятельство разрушило мой планъ — пройти на сверъ по восточному берегу острова, гд потребовались бы большіе запасы и носильщики посмле китайцевъ.
Постараюсь передать здсь все виднное мною, не распространяясь много о личныхъ своихъ приключеніяхъ, коснусь ихъ только тамъ, гд это нужно для лучшей обрисовки мстной жизни.
Но прежде чмъ приступить къ разсказу, позволю себ сдлать краткое географическое обозрніе Формозы.
Высокая горная цпь, съ вершинами до 12 000 футъ, проходитъ почти по середин всего острова и раздляетъ его на дв половины, рзко отличающіяся другъ отъ друга. Восточная половина гористая и дикая, покрыта роскошною растительностью и населена народомъ малайскаго происхожденія. Западная-же часть — плодородная низменность, воздланная рисомъ, сахаромъ, арековыми пальмами и прочими произведеніями тропическаго климата, густо заселена китайцами. Параллельно главному хребту, по западной его сторон, идутъ мстами нсколько сравнительно низкихъ цпей, подымающихся терасами до 3000 фугъ, это прекрасная мстность, занятая преимущественно тми туземцами, которые уже приняли китайскую цивилизацію и подданство.
Климатъ Формозы тропическій, исключая сверной ея части, гд, подъ прямымъ вліяніемъ NO муссона, зима холодна и очень дождлива, бывало, что въ Тамсу не видали солнца въ продолженіе двухъ-трехъ мсяцевъ, пасмурность, дождь, туманъ мняются другъ съ другомъ, рдко когда проглядываетъ солнце, горы постоянно окутаны въ свинцовыя облака, и на всей мстности лежитъ печальный, угрюмый колоритъ. За то лтомъ преобладаетъ здсь хорошая погода. Въ остальной части острова, ниже 24о широты, сезонъ NO муссона лучшее время года,— всегда безоблачное небо, чистый прозрачный воздухъ, теплые дни и великолпныя ночи, но въ апрл, съ окончаніемъ муссона, начинается сильная жара, которая при сухости воздуха и отсутствія втра еще невыносиме, — земля и камни накалены, рки и водопады высушены, растительность опалена. Въ ма наступаетъ SW муссонъ и съ нимъ дождь, который льется почти ежедневно правильными ливнями до сентября. Въ іюл самый сильный дождь, затмъ онъ постепенно уменьшается и съ началомъ NO муссона совсмъ прекращается. Съ дождемъ являются москиты, сантипеды и зми, а въ приморскихъ лсистыхъ мстахъ свирпствуетъ лихорадка. Въ август вс рки переполнены, ущелья и долины обращены въ озера, всюду съ горъ льется вода, но посл дождя все это быстро принимаетъ обыкновенный спокойный видъ. И такъ, въ южной Формоз только два времени года — сухое и дождливое, обусловленныя обоими муссонами. На свер нтъ такого рзкаго различія и переходы отъ зимы къ лту и отъ лта къ зим гораздо постепенне.
Землетрясенія на Формоз часты, но не сильны, они ограничиваются легкими толчками, сопровождаемыми иногда подземнымъ гуломъ, и никто не помнитъ о разрушительныхъ ихъ дйствіяхъ. Но страшно разбросанные, перегнутые и ломанные пласты горъ, громадныя глыбы корала, поднятыя изъ воды на нсколько сотъ футъ, указываютъ на сильныя вулканическія дйствія и перевороты, которымъ этотъ островъ былъ подверженъ въ до-историческую эпоху.
Относительно ботаники и зоологіи мои знанія слишкомъ ограничены. Могу только сказать, что на Формоз растительность роскошная, напоминающая въ южной части Филиппинскіе острова, насколько они мн знакомы, а на свер — Японію, но не китайскіе берега. Американецъ Стиръ, бывшій здсь два года тому назадъ, нашелъ, говорятъ, много новыхъ породъ, какъ въ растительномъ, такъ и въ животномъ мір.
Воздлываются на всемъ остров — сахаръ, рисъ, сладкій картофель, ямсъ, инбирь, пшено, пшеница, маисъ, горохъ и бобы, sesamum, земляные орхи, различная зелень, ананасы, бананы, манго, апельсины и помелоны, аноны, ли-чи и лунг-нганъ, папая и арековая пальма, растущая особенно роскошно въ средней и южной части острова. На свер обработываются чай, индиго, мстами табакъ и родъ верной пальмы, арека встрчается здсь рдко и ростетъ скудно. Кокосовыя пальмы видлъ я только въ Такао и Тайванфу въ садахъ, говорятъ, что они рдко приносятъ плоды.
Горы сверной Формозы покрыты громадными лсами камфарнаго дерева и хорошаго строительнаго лса. Близъ Килонга есть каменный уголь и срные ключи (сульфаторы), недавно найдены и нефтяные источники.
Горы еще мало извстны, они состоятъ изъ аспидныхъ породъ, богатыхъ многими минералами. Пласты аспида наклонены преимущественно къ востоку
Китайскія владнія, занимающія западъ и сверъ Формозы, присоединены къ провинціи Фу-Кіэнъ и раздлены на слдующіе пять округовъ, считая съ свера:
Тамсуй съ главнымъ городомъ Текчамъ,
Чанг-уа ‘ ‘ Чанг-уа,
Кі-и-хіэнъ ‘ ‘ Ка-ги,
Таи-вай-хіэнъ ‘ ‘ Тай-ваи-фу,
Фунг-шан-хіэнъ ‘ ‘ Питау.
Вс эти округи управляются гражданскими мандаринами 3 и 4 класса, которые находятся въ зависимости отъ вице-губернатора (въ чин То-тай) въ Тай-ван-фу.
Различныя данныя численности народонаселенія на Формоз чрезвычайно расходятся между собою. По китайскимъ спискамъ оно превышаетъ 10 милліоновъ (по Customs Gazette въ одномъ округ Тай-ван-хіэнъ 7 000 000), по мннію же генерала Лежандра (бывшій консулъ Соед. Штатовъ въ Амо) она не боле 3 милліоновъ, что кажется вроятне. Большинство жителей китайцы-переселенцы изъ провинціи Фукіэнъ. Туземцевъ сравнительно мало, судя по тмъ мстностямъ, которыя я постилъ, ихъ приблизительно отъ 156 до 200 тысячъ, на всемъ остров.
Берега Формозы бдны хорошими портами. Это одна изъ причинъ, почему ея внутренность еще такъ мало эксплуатирована и торговля такъ незначительна.
По всему западному берегу только одинъ Такао годенъ для навигаціи въ продолженіе круглаго года, и то для судовъ, сидящихъ не глубже 14-ти футъ. Въ Тай-ван-фу совершенно открытый рейдъ, гд только отъ декабря до марта безопасная стоянка. Сверный берегъ нсколько лучше, тамъ два очень удовлетворительныхъ рейда — Тамсуй и Килонгъ, но также для небольшихъ судовъ. Въ Тамсу на бар при полной вод отъ 17 до 21 фута, но сильное волненіе часто препятствуетъ перейти его, даже судамъ сидящимъ 14 или 15 футъ, длинная же и хорошо защищенная Килонгская бухта иметъ только въ начал достаточную глубину для большихъ судовъ.
Эти четыре порта открыты для иностранной торговли съ 1858 года Тявзинскимъ трактатомъ. Торговля сосредоточивается главнымъ образомъ въ Тамсу и Такао. Въ обоихъ этихъ портахъ учреждены таможенныя управленія, имющія втви — первый въ Килонг, второй въ Тай-ван-фу Изъ Такао и Тай-ван-фу вывозится сахаръ, изъ Тамсуя — чай, камфара и уголь, изъ Калонга — уголь. Главный предметъ ввоза — опіумъ. Почти вся иностранная торговля находится въ рукахъ Амойскихъ торговыхъ домовъ, имющихъ въ каждомъ порт своихъ агентовъ,— изъ шести существующихъ на остров фирмъ покуда только одна самостоятельная. Что касается до торговли на джонкахъ, то нельзя сказать ничего опредленнаго, китайцы скрываютъ отъ нашего взгляда вс свднія объ ней, повидимому она очень оживлена и превосходитъ иностранную. Вообще говорятъ, что въ Кита доходы отъ иностранной торговли сравнительно съ доходомъ отъ внутренней, очень незначительны. Джонки перевозятъ съ Формозы на материкъ сахаръ, рисъ, масло, камфару, индиго, рыбу, лса и снабжаютъ Формозскихъ китайцевъ всми нужными произведеніями домашней мануфактуры.
Миссіонерская дятельность на Формоз ограничивается пока одними китайцами и цивилизованными туземцами. На всемъ остров десять миссіонеровъ — пять пресвитеріянцевъ, принадлежащихъ къ ‘Medical Missionary Society’, и пять доминиканцевъ. Особенно усердны первые. У нихъ уже около двадцати станцій въ различныхъ частяхъ острова и значительное число прихожанъ. Проповдники воспитаны изъ китайцевъ и большею частью люди дйствительно образованные, кром полнаго знанія роднаго языка они должны также умть читать и писать латинскими буквами, которыми миссіонеры стараются замнить трудныя изображенія китайской письменности, вс молитвенники, Новый завтъ и псалтыри напечатаны латинскимъ шрифтомъ, которому обучаютъ дтей въ школахъ, устроенныхъ на всхъ миссіонерскихъ станціяхъ. Особенный успхъ иметъ это нововведеніе между малайцами, говорящими по китайски, но не знающими китайской грамоты.
Католическія станціи вс между малайцами, которые вообще воспріимчиве къ христіанству, чмъ китайцы. Китаецъ матеріалистъ и не особенно хлопочетъ о благахъ загробной жизни, миссіонеръ въ его глазахъ человкъ праздный, говорящій смшныя и совершенно безполезныя вещи, поэтому такъ мало изъ нихъ христіанъ.

II. Такао и Танг-Кангъ.

Гавань и городъ Такао.— Жители.— Сахарная торговля.— Гора Апэ.— Изъ Такао въ Танг-Кангъ.— Танг-Кангская рка, городъ и фортъ.— Убійство трехъ китайскихъ солдатъ по дорог въ Лонг-Кaу.— Китайскіе христіане.

Такао городъ небольшой, вся его важность заключается въ маленькой но прекрасной гавани, образованой надводнымъ коралловымъ рифомъ, соединяющимъ дв горы Садль и Апэ, отдляя такимъ образомъ отъ моря лагуну, длиною въ шесть и шириною въ одну милю. Входъ въ лагуну, находящійся на сверной ея оконечности, шириною только до 300 футъ, почему здсь всегда сильное приливное и отливное теченія, толчея и водовороты, только во время полной воды и перемны бриза входъ для судовъ возможенъ. Въ лагун-же всегда спокойно, не смотря на сильное волненіе на рейд. Исключая самой сверной части, вся лагуна къ сожалнію засяна коралловыми рифами и на столько мелка, что доступна только шлюпкамъ и плотамъ. Въ сверную ея часть впадаетъ небольшая рчка, прсная вода, которой конечно помшала образованію коралла, вслдствіе чего здсь осталась котловина глубиною до 9 саженъ хорошо защищенная горою Апэ отъ W и NW втровъ (морскаго здсь бриза). Рчные наносы застлали дно ея мелкимъ иломъ и образовали при вход баръ съ 11-ю футами воды при низкомъ уровн. Эта котловина и составляетъ гавань Такао. Суда, стоящія въ ней, швартовятся у свернаго берега, такъ какъ тснота гавани не позволяетъ стоять на якор.
Входъ въ гавань укрпляется теперь китайскимъ правительствомъ. Сотни солдатъ заняты постройкою дороги на гору, гд предполагается фортъ. Плана этого форта видть мн не удалось, также не могу сказать, будетъ ли онъ каменный или просто глинянный, на подобіе тхъ, которыми укрплены Питау, Танг-Кангъ и Лонг-Кяу.
Городокъ расположенъ по обимъ сторонамъ входа, при чемъ сверная часть заселена европейцами, а южная (рифъ) — преимущественно китайцами. Европейскіе дома, какъ и повсюду въ тропикахъ, красиваго стиля, окружены верандами, зеленью и удобно размщены. Одно только зданіе отличается отъ всхъ своимъ тяжелымъ, мрачнымъ видомъ, толстыми каменными стнами и амбразурами для ружей подъ крышею — это остатокъ временъ голландскаго владычества на Формоз, обращенный теперь въ амбаръ. Китайская часть, грязная и бдная, выстроена неправильно и мало вообще напоминаетъ города. Жителей въ немъ не боле 2 000 человкъ.
Европейцевъ въ Такао и Тай-ван-фу вмст человкъ 25. Многіе изъ нихъ живутъ поперемнно то въ Такао, то въ Тай-ван-фу, такъ какъ одн и т-же личности завдуютъ длами своихъ фирмъ въ обоихъ портахъ. Только миссіонеры, таможенные чиновники и лоцмана имютъ постоянную резиденцію.
Въ Такао шесть торговыхъ фирмъ, въ Тай-ван-фу четыре. Торговый оборотъ обоихъ портовъ простирается до двухъ съ половиною милліоновъ тели {3 тели равны 1 ф. ст. или 25 франкамъ.}.
Главный предметъ вывоза сахаръ, что видно изъ слдующихъ цифръ: всего вывоза за 1872 годъ было на 1 252 391 тели, изъ этого приходится 1 142 779 тели на одинъ сахаръ. Китайскіе купцы скупаютъ его по частямъ у мелкихъ землевладльцевъ и поставляютъ большими партіями европейцамъ, которые этимъ хотя и становятъ себя въ зависимость отъ китайцевъ, но за то избавлены отъ множества мелочныхъ хлопотъ. Между тми и другими существуютъ хорошія отношенія и взаимное довріе, вс дла обдлываются словесно, безъ всякихъ письменныхъ скрпленій и обязательствъ, и не было примра, говорятъ, чтобы китаецъ преднамренно нарушилъ заключенное условіе. Многіе изъ китайцевъ уже конкурируютъ съ европейцами и самостоятельно фрахтуютъ суда, что пока хотя мало отзывается на иностранной торговл, но съ увеличеніемъ китайскаго торговаго пароходства можетъ окончательно подорвать ее.
Зимою, то есть отъ декабря до апрля, во время наибольшаго сбора сахара, торговая дятельность самая жаркая, лтомъ-же довольно тихо и судовъ мало.
Сахаръ вывозится съ Формозы въ Англію, Германію, Швецію и Норвегію и въ послднее время особенно много въ Австралію.
Главный предметъ ввоза, какъ въ Такао такъ и во вс остальные порты — опіумъ, потребность на который здсь очень большая, можно почти съ увренностью сказать, что треть Китайскаго населенія на Формоз куритъ опіумъ. Изъ 1 016 453 тели, стоимости всего ввоза въ Такао и Тайван-фу въ 1872 году, 819 235 тели приходится на одинъ опіумъ (преимущественно Бенаресъ).
Такао и Тай-ван-фу соединены подъ общимъ таможеннымъ управленіемъ и вс статистическія цифры даны относительно обоихъ вмст, но торговый оборотъ въ Такао значительно больше.
Изъ ближайшихъ окрестностей Такао самый интересный пунктъ гора Апэ. Это одна масса коралла, поднятая изъ воды на высоту 1110 футъ, между тмъ, какъ непосредственно окружающая ее страна аллувіальная низменность. Если мысленно дополнить ея формы, безъ сомннія пострадавшія при поднятіи изъ моря и отъ позднйшихъ землетрясеній, то получается фигура, соотвтствующая описаніямъ атолла.
Прогулка на Апэ довольно затруднительная,— острый кораллъ, мелкая пыль, мстами высокая трава и колючая растительность очень замедляютъ дорогу, но за то панорама сверху достаточно вознаграждаетъ за трудъ. Впрочемъ нтъ надобности подниматься особенно высоко, чтобы передъ вами открылся одинъ изъ тхъ великолпныхъ и величественныхъ видовъ, встрчающихся везд, гд сочетаются море, горы, роскошная растительность и чистое небо,— видовъ, переходящихъ разнообразіе отъ картинъ самаго суроваго и дикаго характера до полнаго спокойствія и гармоніи. Здсь картина боле спокойная — горы, удаленныя на задній планъ, виднются въ мяікихъ краскахъ, равнина между ними и морскимъ берегомъ представляетъ рядъ зеленющихъ плантацій и бамбуковыхъ рощъ, теряющихся въ голубой дали, передній планъ оживленъ городомъ и гаванью. Особенно сильна была противоположность между спокойною поверхностью лагуны и взволнованнымъ отъ NW бриза моремъ, по потемнвшему морю катились тяжелые валы съ блыми вершинами и шумно разбивались объ отвсные утесы, суда на рейд сильно качались, вдоль косы тянулась широкая полоса блыхъ буруновъ, составляя рзкій контрастъ съ блднымъ пескомъ, темною растительностью и свтлозеленою подъ берегомъ водою, на другой сторон косы лежала лагуна — спокойная какъ зеркало, городъ, берега и небо отражались въ ней, все было ясно и невозмутимо спокойно.
На NO берегу лагуны, я, между прочимъ, замтилъ присутствіе сры: вода вытекающая струйками изъ горы, иметъ сильный ея запахъ и мелкое дно лагуны покрыто на этомъ мст синевато-чернымъ слоемъ мягкаго ила съ тмъ же запахомъ.
Въ субботу 11 (23) января началъ я первую свою экскурсію, цлью которой была южная Формоза и особенно Лонг-Кяу.
Объ южной Формоз шла до сихъ поръ самая дурная слава. Обитатели ея, извстные какъ народъ воинственный, лукавый и жестокій, занимались съ давнихъ временъ морскимъ разбоемъ, суда, терпвшія здсь крушенія, грабились и люди искавшіе спасенія на берегу — безпощадно убивались. Никто не препятствовалъ пиратамъ,— китайцы слишкомъ боялись ихъ, да и не видли надобности вмшиваться въ ихъ дла, попытка-же генерала Лежандра, нсколько лтъ тому назадъ, не имла также успха. Только ршительныя мры японцевъ положили конецъ разбою, и, какъ кажется, навсегда. По трактату, заключенному между японцами и китайцами, послдніе отвчаютъ за вс случаи морскаго разбоя на Формоз, и сами туземцы не скоро забудутъ жестокій ударъ, нанесенный имъ японцами, вслдствіе чего даже китайцы на столько ободрились, что завязали съ ними мирные переговоры, которые, какъ сперва казалось, общали хорошіе результаты. Лонг-Кяу и нкоторые другіе пункты на западномъ берегу были заняты китайскими гарнизонами, туземцы нисколько не мшали имъ строить свои укрпленія, и между тми и другими завязались торговыя сношенія. Самъ То-тай отправился въ Лонг-Кяу, чтобы подарками скрпить дружбу между китайцами и туземными владльцами.
Дорога въ Лонг-Кяу лично мн не представляла опасностей, но я принужденъ былъ заплатить двумъ сопровождавшимъ меня кули, не вполн врившимъ дружелюбнымъ намреніямъ туземцевъ, хотя они и надялись, что я не стану подвергать себя риску въ столкновеніи съ ними. Одинъ изъ моихъ кули говорилъ немного по англійски и могъ мн служить переводчикомъ, другой-же смыслилъ кое-что въ поварскомъ дл, что также очень пригодилось.
Съ разсвтомъ 11 января я вышелъ изъ Такао въ обществ миссіонера. Р., отправлявшагося въ Танг-Кангъ на богослуженіе. Легкая шлюпка съ высокимъ цыновочнымъ парусомъ перенесла насъ черезъ лагуну, затмъ пришлось итти пшкомъ черезъ гору Саддль, состоящую, какъ и Апэ, изъ коралла, по узкимъ тропинкамъ между рисовыми и сахарными полями, и наконецъ мы вышли въ песчаную пустыню, образовавшуюся отъ сильныхъ лтнихъ разливовъ Танг-Кангской рки и перескаемую многими ея рукавами. Эта часть дороги была особенно утомительна. Ноги вязли въ рыхломъ песку, солнце пекло и втеръ подымалъ густыя облака тонкой пыли, которая проникала сквозь платье и покрывала насъ съ ногъ до головы. Черезъ рки пришлось переправляться большею частью на носильщикахъ, плоты оказались только мстами. Пустыня эта изъ наноснаго песку и тянется миль на сорокъ отъ Танг-Канга на NNO до подошвы горъ по обимъ сторонамъ рки, ширина ея въ настоящее время отъ 4 до 6 миль, но ежегодно увеличивается, по мр того какъ рка мелетъ. Посл четырехъ-часовой утомительной ходьбы по горячему песку мы прибыли въ Танг-Кангъ, гд остановились въ миссіонерскомъ дом.
Танг-Кангъ лежитъ въ широт 22о28′ N и въ долгот 120о27`O отъ Гринвича, при усть рки того-же названія. Жителей около 20000 — вс китайцы, изъ которыхъ большинство (почти 3/4) занимается рыболовствомъ. Рыба, главный предметъ торговли, вывозится въ Такао, Тай-ван-фу и Амой: рисъ и сахаръ идутъ также въ Амой. Торговля происходитъ исключительно на джонкахъ. Городъ на видъ не богатый, исключая нсколькихъ каменныхъ лавокъ и храмовъ вс дома сплетены изъ бамбуковыхъ драней, начиная со стнъ и кончая поломъ, гд онъ есть, только одна крыша соломенная. Такая постройка вызвана сильными разливами рки, которые съ каждымъ годомъ разширяются и смываютъ одинъ рядъ домовъ за другимъ.
Фортъ, только-что выстроенный, находится около 1/2 мили за городомъ и соотвтствуетъ типу всхъ китайскихъ укрпленій, виднныхъ мною на Формоз. Обыкновенно она строются квадратами, стороны которыхъ не длинне 200 шаговъ, и обнесены однимъ или двумя не глубокими рвами. На углахъ форта выдаются бастіоны съ амбразурами на вс четыре стороны. Глиняный брустверъ иметъ снаружи склонъ около 70о и спускается внутрь нсколькими уступами. Вышина его около 12 футъ, а толщина при базис до 16 футъ. Зубцы между бойницами иногда пестро разрисованы арабесками и вся наружность фортовъ держится чисто, даже въ щегольскомъ вид. На бруствер разставлены бамбуковыя будки для часовыхъ, по три или четыре на каждой сторон. Противъ единственнаго входа выстроенъ, саженяхъ въ десяти отъ него, каменный щитъ, на внутренней сторон котораго нарисованъ яркими красками тигръ — гербъ военнаго сословія. Внутренность форта расположена слдующимъ образомъ: прямо противъ входа помщены офицерскіе бараки, тамъ-же стоятъ нсколько маленькихъ пушекъ, почти въ середин возвышается платформа въ нсколько квадратныхъ саженъ, имющая одинаковую высоту съ брустверомъ, на ней сторожевая башня изъ бамбука и флагштокъ, остальное пространство занято бараками для солдатъ, небольшими глиняными хижинами, расположенными симетрично и отдльно другъ отъ друга. Такой фортъ расчитанъ на четыре орудія и тысячу человкъ. Танг-Кангскій фортъ двойной, т. е. внутренность его раздлена стною пополамъ и между обими сторонами нтъ сообщенія, каждая половина иметъ отдльный гарнизонъ, своихъ мандариновъ и собственный флагъ. Длина его въ 300 и ширина въ 180 шаговъ.
Посл продолжительной прогулки по городу среди бдности, грязи и вони, я вернулся въ миссіонерскій домъ, довольный, что отдлался отъ громадной толпы любопытныхъ, провожавшихъ меня повсюду. Р встртилъ меня новостью, которая сильно волновала жителей Танг-Канга: сюда дошли слухи съ юга, что переговоры То-тая не имли успха и туземцы убили трехъ его солдатъ. Убійство, совершенное днемъ, на открытой дорог близъ населенной мстности, поразило всхъ своею дерзостью. Кули мои сильно струсили и чуть-было не вернулись въ Такао, только стыдъ и хорошая плата удержали ихъ.
Вечеромъ въ здшней капелл было богослуженіе, на которое собрались почти вс христіане, человкъ около 80-ти. Служилъ китаецъ, еще молодой человкъ. Какъ было видно изъ его оживленныхъ жестовъ, онъ проповдовалъ свободно и со смысломъ. Общее впечатлніе, которое я оттуда вынесъ, однако вовсе не соотвтствовало моимъ ожиданіямъ и заставило меня сильно сомнваться въ искренности вры китайцевъ-христіанъ. Они падаютъ ницъ, когда слдуетъ, бросивъ предварительно соломенную подушку на полъ, поютъ гимны раздирающими уши голосами, а во время проповди зваютъ и спятъ, особенно непріятно ихъ пніе, лишенное всякой мелодіи. Поваръ мой оказался прозелитомъ, онъ присутствовалъ при богослуженіи, длалъ все, что длали другіе, смотрлъ въ книгу, плъ и звалъ съ прочими по время проповди. Когда-то посл, въ откровенной бесд я спросилъ его, зачмъ онъ хочетъ перейти въ христіанство, и получилъ слдующее чистосердечное объясненіе: ‘Какъ-же’ говорилъ онъ. ‘христіанину жить хорошо — случится съ нимъ какое-нибудь несчастіе — остальные христіане помогаютъ ему, заболетъ — доктора даютъ ему лекарство или лечатъ его въ госпитал безплатно, а кром того — посл смерти вчная жизнь и блаженство’.

III. Изъ Танг-Канга въ Гонг-Конгъ.

Китайскія деревни въ южной Формоз и деревенскіе жители.— Деревня Тек-а-ка.— Городъ Понг-ляу и рыболовные плоты.— Область туземцевъ.— Китайскія селенія въ ней.— Первая встрча съ туземцами въ деревн Лам-сіо.— Племя Пиламъ.— Дорога отъ Лам-сіо до деревни Гонг-Конгъ.

Въ воскресенье посл обда я простился съ своимъ любезнымъ хозяиномъ. Р. по собственному опыту особенно совтовалъ мн по возможности избгать столкновенія съ мандаринами и никому не говорить о своемъ намреніи постить туземцевъ, если не желаю, чтобы мандарины мн мшали, далъ мн еще, какъ медикъ, нкоторыя наставленія относительно сохраненія здоровья въ лихорадочномъ климат Лонг-Кяу и пожелалъ мн успха.
Ночь думалъ я провести въ Тек-а-ка, самой южной станціи медицинской миссіи. Это одна изъ тхъ прелестныхъ деревень, которыми усяна вся низменная часть южной Формозы, которыя длаютъ эту мстность одною изъ самыхъ красивыхъ, когда-либо виднныхъ мною. Совершенно скрытыя въ тнистыхъ рощахъ исполинскаго бамбука, съ чистенькими домиками, окруженными арековыми пальмами и бананами, эти деревни напоминаютъ скоре группы дачъ, чмъ жилища трудящагося народа. И сами люди здсь какъ-то довольне, счастливе, веселе, чмъ въ городахъ, здсь не поражаетъ васъ бдность и нищета, не оскорбляетъ нахальство и грубость, а честность и гостепріимство оставляютъ самыя пріятныя воспоминанія. Это вовсе не т китайцы, съ которыми мы сталкиваемся въ открытыхъ торговыхъ портахъ, гд они заразились маніею ‘длать доллары’, гд иногда сами европейцы вызываютъ ихъ на дерзости своимъ высокомрнымъ обращеніемъ и по возможности ухудшаютъ еще ихъ дурную репутацію искаженными фактами и поверхностными замчаніями. ‘Это мы ихъ испортили, мы сами и наши доллары’, сказалъ мн въ Такао почтенный европеецъ, жившій уже давно въ Кита, когда я завелъ рчь о развращенности Шанхайскихъ и Гонъ-Конгскихъ китайцевъ. Я не врилъ ему, но впослдствіи убдился въ справедливости этого рзкаго замчанія и стыдился своего предразсудка и недоврчивости, съ которою я относился къ здшнимъ деревенскимъ жителямъ. Везд меня встрчали съ непритворнымъ радушіемъ, и когда уходилъ, то только подарками могъ имъ платить за гостепріимство,— денегъ ни за что не брали. Мои вещи лежали всегда открыто, даже когда а уходилъ на нсколько дней, и никогда не случалось пропажи. Но это тамъ, гд европейцы еще не были.
Въ Тек-а-ки видно знали уже, что я намренъ переночевать у нихъ, потому что у воротъ встртили меня староста, священникъ и еще нкоторые другіе представители, и повели въ миссіонерскій домъ, гд меня ожидалъ уже готовый ужинъ. Постепенно собралась въ дом почти вся деревня и съ любопытствомъ осматривала меня, мое платье и вещи. Эскизы, которые я набросалъ въ Танг-Канг очень-понравились и многіе попросили меня снять съ нихъ портреты, на что я охотно согласился. Вообще я провелъ пріятный вечеръ между этими добрыми и гостепріимными людьми, предупредительность которыхъ дошла даже до того, что провожали меня со свчками, когда я вышелъ подышатъ воздухомъ подъ темныя аллеи бамбука.
Съ разсвтомъ 13-го я отправился дальше, нанявъ еще одного кули, такъ какъ мои не знали дальнйшей дороги.
Прошли красивую оживленную мстность. Везд кипла работа, — собирали сахарный тростникъ, сажали рисъ или приготовляли поле подъ него, и тяжелые возы медленно тянулись по дорог, производя страшный визгъ отъ несмазанныхъ колесъ. Къ 11 часамъ я прибылъ въ Понг-ляу и остановился позавтракать и отдохнуть немного, что впрочемъ не вполн удалось мн, такъ какъ толпа любопытныхъ около меня была громадная и не было средствъ удалить ихъ.
Понг-ляу (въ широт 22о22′ N) небольшой приморскій городокъ въ 5000 жителей, которые вс занимаются рыболовствомъ. Вдоль самаго берега тянется рядъ сараевъ для соленія и сушенія рыбы, которая вывозится отсюда въ Амой и Тай-ван-фу. Рыбаки вызжаютъ на ловлю на бамбуковыхъ плотахъ, которыхъ здсь какъ въ Танг-Канг безчисленное множество. Эти плоты устроены очень просто: бамбуковыя бревна, отъ 4 до 6 дюймовъ толщиною, связаны вмст поперечными брусьями, такъ что вс тонкіе концы, выгнутые нсколько къ верху, образуютъ носъ плота, а толстые — корму. Самъ плотъ длается нсколько впалымъ. По обимъ сторонамъ придланы выдвижные кили (шверцы) и уключины, на столько высокія, чтобы можно было гресть стоя. Въ передней части становится мачта съ высокимъ цыновочнымъ парусомъ, а въ середин стоитъ иногда кадка для провизіи и другихъ вещей, которыхъ не желаютъ мочить. Длинный бамбуковый шестъ — непремнная принадлежность плота, онъ служитъ для того чтобы толкаться на мелководіяхъ. Другой шестъ короче, но крпче, употребляется тогда, когда нужно пристать къ берегу чрезъ буруны, онъ вбивается за кормою плота въ грунтъ, чтобы отходящая волна не унесла его назадъ. Такіе плоты, говорятъ, уходятъ далеко въ море и китайцы управляются на нихъ отлично. Они употребляются по всему западному берегу Формозы, гд, по причин отмелей и рифовъ, шлюпки не примнимы.
Въ Понг-ляу стоитъ гарнизонъ въ 500 солдатъ. Здсь собственно кончаются китайскія владнія и начинается горная область туземцевъ. Только по берегу разсяно нсколько деревень китайскихъ рыбаковъ, но это смльчаки, которые, гонимые нуждою, ршились селиться близъ опасныхъ дикарей и искать ихъ дружбы. Дикари дйствительно терпятъ ихъ: они имъ нужны, какъ поставщики оружія, одежды и различныхъ бездлушекъ. Прежде надъ этими деревнями не было контроля и жители не платили никакихъ податей, только посл японской экспедиціи, когда китайское правительство заявило свои права на всю южную Формозу, присланы къ нимъ мандарины и гарнизоны.
Первое изъ этихъ селеній, Лам-сіо съ 1000 жителей, находится въ 4 миляхъ отъ Понг-ляу. Пять миль южне лежитъ Панг-соа со 100 жителей, и милю дале — Че-тонг-ка съ 200 жителей, затмъ идетъ Гонг-Конгъ или Гонг-Кангъ по мстному выговору, съ 1500 жителей, въ широт 22о 11′ N, и наконецъ Лонг-кяу или Лянг-кяу, гд нсколько деревень, имющихъ въ сложности населеніе около 10000 человкъ. Вс эти деревни не имютъ ничего привлекательнаго для глаза, недостаетъ имъ зелени, недостаетъ тнистаго бамбука, граціозныхъ пальмъ и яркозеленаго банана, столь необходимыхъ деталей красиваго тропическаго пейзажа, горы-же съ своею дикою растительностью бросаютъ на нихъ еще боле мрачный оттнокъ. Жители здсь, какъ везд въ деревняхъ, гд европейцы еще не были, добродушны, просты и гостепріимны.
Выйдя изъ Понг-ляу, я по просьб своихъ кули зарядилъ ружье и револьверъ. Дорога, или врне едва замтная тропинка шла теперь вдоль самаго морскаго берега по песку и булыжнику. Горы тснились все ближе и ближе къ берегу, мстность длалась пустынне и сурове. Сначала попадались еще мстами обработанныя или оставленныя поля, развалины покинутыхъ фермъ, но скоро исчезли вс слды человческихъ рукъ.
Черезъ 1 1/2 часа я увидлъ наконецъ жалкія хижины деревни Лам-сіо. Полуденная жара, усталость и жажда заставили меня завернуть сюда.
На рыночной площади суетилась пестрая толпа — китайцы и китаянки, громко о чемъ-то разсуждавшія, полунагіе туземцы, вооружены длинными ножами, пиками, ружьями, и женщины съ яркими бусами и цвтами въ волосахъ. ‘Кале!’ вскрикнули въ испуг мои кули, указывая на дикарей, и сердце мое забилось отъ радости, — это были дйствительно туземцы Формозы, малайцы, для которыхъ я пріхалъ сюда.
При моемъ приближеніи женщины-туземки разбжались во хижинамъ, а мужчины спрятались за китайцевъ. Однако самшу (китайская рисовая водка), порохъ и разныя бездлушки привлекли ихъ мало по малу ко мн, такъ что удилось записать нсколько словъ изъ ихъ языка и даже срисовать двухъ-трехъ человкъ, тлоизмренія же, которыя я вздумалъ длать, никакъ не ладились, — голову однаго я кое-какъ вымрилъ, но желзный крумциркуль привелъ его въ такой ужасъ, что онъ въ первый свободный моментъ убжалъ и больше уже не показывался.
Мн очень хотлось постить ихъ деревню въ горахъ, но никто изъ туземцевъ не согласился проводить меня, нужно было сначала увдомить объ этомъ тауранга (начальника), сообщить, какіе у меня подарки для него, и тогда, если онъ согласится принять ихъ, они проводятъ меня. Но эти приготовленія заняли бы по крайней мр три дня. такъ какъ до деревни ихъ было далеко, а столько времени ждать безъ дла показалось мн слишкомъ долго, тмъ боле, что было еще сомнительно, приметъ ли меня таурангъ, китайцы же, къ которымъ я обращался, только смялись, проводя многозначительно рукою по ше.
Туземцы эти принадлежали къ сильному племени Пиламъ, территорія которыхъ граничитъ съ свера китайскими владніями, а съ востока доходитъ, какъ говорятъ, до береговъ Тихаго океана. Говорятъ также, что въ горахъ у нихъ есть нсколько большихъ деревень и мстами плодородныя долины, до которыхъ китайцы уже давно добираются, но всегда были отбиваемы, послдняя изъ такихъ неудачныхъ попытокъ была, говорятъ, въ 1870 году.
Племя Пиламъ средняго роста, крпкаго тлосложенія съ хорошо развитыми мускулами. Цвтъ кожи свтло-бронзовый. Образованіе головы и типъ лица малайскіе: лобъ прямой, невысокій, скулы выдающіяся и нижная челюсть особенно широка, глаза лежатъ прямо, достаточно углублены, но нсколько узки и не совсмъ чистаго коричневаго цвта, взглядъ выразительный, носъ широкій, нсколько приплюснутый, иногда съ небольшимъ горбомъ, ноздри не много вздернуты, ротъ широкій, губы мясисты, но красиво и выразительно обрисованы, уши собственно небольшія, но мочки чрезвычайно расширены вдтыми въ нихъ круглыми кусками фарфора, діаметръ которыхъ часто больше дюйма, волоса черные съ коричневымъ оттнкомъ, прямые и грубые, борода чрезвычайно рдкая, брови красивы, но рдко густые. Выраженіе всей физіономіи задумчивое, серіозное, часто мечтательное, даже мрачное. Женщины также, относительно, средняго роста, но некрасивы,— черты лица очень неправильны, шея коротка и плечи слишкомъ высоки для женщины, бюстъ и тазъ однако образованы не дурно.
Одежда мужчинъ слдующая:— тазъ обтягивается плотно синимъ платкомъ, который прихватывается кругомъ таліи пестрымъ поясомъ. Иные, преимущественно старики, удовлетворяются этимъ, другіе носятъ еще короткую куртку изъ легкой синей матеріи, обшитую красными или желтыми шнурками, и застегнутую мдными круглыми пуговками. Волоса, обмазанные какимъ-то густымъ жиромъ, переплетенные мстами красными нитками, обмотаны кругомъ головы и обвязаны узкимъ синимъ платкомъ, часть изъ нихъ выпущена на лобъ и обрзана нсколько выше линіи бровей. На рукахъ носятся мдные браслеты, въ ушахъ фарфоръ, разрисованный съ лицевой стороны красными и синими узорами китайскаго производства. Татуировки, какъ у Пиламъ, такъ и у всхъ племенъ южне я никакой не замтилъ.
Женщины которыхъ я видлъ здсь, были вс одты, какъ китаянки, въ блыя широкія штаны и синія блузы съ короткими рукавами и разрзами по бокамъ. Гладко причесанные и завязанные на затылк волоса были разукрашены рядами красныхъ лентъ и крупныхъ желтыхъ бусъ, которыя обвиваютъ всю голову. У иныхъ было до десяти и боле проволочныхъ браслетъ на рукахъ и множество колецъ на пальцахъ.
Оружіе Пиламъ составляютъ: прямой ножъ въ два фута съ деревянною рукояткою, пика, состоящая изъ бамбуковаго шеста футъ въ 10 длины и прикрпленнаго къ нему остраго ножа въ 6 или 9 дюймовъ, простой лукъ изъ крпкаго дерева съ кожаною тетивою и бамбуковыя стрлы съ желзными (неотравленными) оконечностями, и наконецъ фитильное ружье, стволъ котораго длиною въ четыре, а прикладъ только въ одинъ футъ. Заряды, состоящіе изъ грубаго китайскаго пороха и кусковъ олова, набиты въ бамбуковые патроны, которые носятся въ стк на спин. Фитиль обмотанъ крутомъ туловища, а на ше виситъ рожокъ съ мелкимъ порохомъ для полки. Исключая одного лука, все это оружіе пріобртается у китайцевъ, которые вооружены здсь тмъ-же. Платье и различныя украшенія Пиламцы также вымниваютъ у китайцевъ за шкуры, оленину, земляные орхи и проч., и китайцы особенно приготовляютъ вещи соотвтствующія потребностямъ туземцевъ.
Былъ уже пятый часъ, когда я отправился дале. По дорог мы встрчали вооруженныхъ китайцевъ, человкъ 20—30 вмст, которые выражали свое удивленіе, видя что насъ только четверо. По этой дорог до самаго Лонг-Кяу китайцы ходятъ только значительными толпами и всегда воооруженные. Съ темнотою я прибылъ въ Че-тонг-ка, гд расположился на ночь въ дом, по видимому зажиточнаго китайца. Отъ него я узналъ, что туземцы, обитающіе въ сосднихъ горахъ, называются Тоа-ку-бунъ и иногда спускаются въ деревню для мновой торговли.
На другое утро (14 янв.) присоединились ко мн пять китайцевъ, которые желали попасть въ Гонг-Конгъ, но одни не ршались итти. Дорогой они, на сколько я могъ понимать, разсказывали разныя страсти о туземцахъ, что по видимому не хорошо дйствовало на моихъ кули, такъ какъ они вдругъ стали уврять меня, что гораздо лучше идти изъ Гонг-Конга въ Лонг-Кяу, моремъ чмъ берегомъ, съ чмъ я однако не согласился. На полу-дорог намъ встртился мандаринъ въ паланкин, который окружали человкъ семдесятъ солдатъ, вооруженныхъ длинными пиками, вилами и прочимъ допотопнымъ оружіемъ, не удивительно, что, при подобномъ вооруженій войска, китайское правительство не въ состоянія справиться съ мужественными горцами.
Въ Гонг-Конг мстность мене суроваго характера, чмъ та, которую мы только-что прошли, горы подымающіяся тамъ крутыми утесами прямо изъ моря, отступаютъ здсь нсколько назадъ и образуютъ небольшую долину, которая воздлана сладкимъ картофелемъ и рисомъ и орошается водою горной рчки, вливающейся здсь въ море.
Во время японской экспедиціи въ Гонгъ-Конг стоялъ небольшой отрядъ японцевъ. Соломенные бараки, въ которыхъ они жили, заняты теперь китайскимъ гарнизономъ — безпорядочною, плохо вооруженною толпою.

IV. Племя Сапрэкъ.

Встрча съ туземцами племени Сапрэкъ. Дорога въ ихъ территорію. Прибытіе въ деревню Сапрэкъ. Пріемъ тауранга. Вечеръ проведенный между туземцами, Возвращеніе въ Гонг-Конгъ.— Племя Сапрэкъ: наружность, характеръ и костюмъ. Деревня и хижины. Занятія Сапрэкъ, умственное ихъ развитіе, нравы и общественное устройство. Торговля.

Въ Гонгъ-Конг я встртилъ опять туземцевъ, которые, покончивъ свои торговыя дла, собирались вернуться въ горы. Они принадлежали къ племени Сапрэкъ, живущему въ горахъ на NO отъ Гонгъ-Конга. Китайцы отзываются объ нихъ, какъ о добромъ и миролюбивомъ народ и находятся съ ними въ хорошихъ отношеніяхъ.
Угощая ихъ водкою и свининою, любимымъ для нихъ лакомствомъ, я сошелся съ ними такъ хорошо, что посл недолгаго колебанія они согласились взять меня съ собою, съ условіемъ дать приличный подарокъ таурангу и водки на всю деревню. Я конечно согласился, и въ полдень мы оставили Гонгъ-Конгъ. Со мною былъ одинъ только переводчикъ и необходимйшія вещи.
Пройдя милю, насъ окружала уже двственная природа. Горы и берега рки, по которымъ мы шли, были покрыты густымъ лсомъ, фантастически переплетеннымъ могучими ліанами и связаннымъ ими въ одну сплошную массу. Кругомъ насъ царствовала тишина, изрдка нарушаемая рзкимъ крикомъ какой-нибудь незнакомой птицы или монотоннымъ шумомъ отдаленнаго каскада. Молча шли мы другъ за другомъ по узкой тропинк, извивающейся то по берегамъ свтлой рчки, то по темному лсу. Часа черезъ два мои спутника остановились. Одинъ изъ нихъ издалъ рзкій протяжный свистъ, на которой отвтили отдаленные голоса. Послышался трескъ сухихъ сучьявъ, шумъ раздвигающагося кустарника и нсколько женскихъ голосовъ, наконецъ кустарникъ раздвинулся и пропустилъ нсколькихъ молодыхъ женщинъ, это были жены моихъ спутниковъ, которыя ждали здсь возвращенія своихъ мужей. Увидя съ ними совершенно незнакомаго вооруженнаго человка, он остановились въ недоумніи и нкоторыя спрятались, опять въ кустарникъ, но когда мужья успокоили ихъ, они присоединились къ намъ безъ боязни и нкоторыя кокетливо поправляли свой растрепанный туалетъ.
Передавъ часть своей ноши женщинамъ и подкрпившись нсколькими глотками самшу мои друзья подали знакъ къ отправленію въ дорогу. Тропинка вела теперь прямо въ гору и такъ круто, что мстами пришлось карабкаться руками и ногами. Потъ лилъ съ меня градомъ и величественные виды природы и мое романическое положеніе потеряли для меня всю свою прелесть,— я только завидовалъ моимъ спутникамъ, которые съ тяжелою ношею на спин, шли свободно и легко, какъ по ровному полю, и только подсмивались когда я, запыхавшись, останавливался, чтобы перевести духъ. Переводчикъ мой впрочемъ страдалъ не мене меня. Такъ поднялись мы слишкомъ на 1 1/2 тыс. футъ и перевалились черезъ хребетъ.
Подъ нами лежала теперь долина — узкая, дикая и мертвенно-спокойная. Темныя горы на другой сторон были окутаны тяжелыми облаками, везд лсъ — нескончаемый и мрачный, только рчка, извивающаяся узкою лентою по долин сверкала яснымъ серебристымъ свтомъ и тмъ мрачне казалось все окружающее. Молодой малаецъ Каранбау, боле другихъ ласковый ко мн, остановился здсь на минуту и, обведя рукою всю долину, съ гордостью произнесъ: — Сапрэкъ! затмъ, указывая на слдующую горную цпь, назвалъ мн имя сосдняго племени — Боотангъ, которое считается самымъ сильнымъ въ южной Формоз.
Спустившись постепено футъ на 500 мы продолжали дорогу по склону горы, почти по горизонтальному направленію. Наконецъ раздался отдаленный лай собакъ, лсъ началъ рдть, и черезъ четверть часа мы увидали передъ собою соломенныя хижины, разсянныя по крутому склону горы въ значительномъ другъ отъ друга разстояніи. Это была деревня Сапрэкъ.
Передъ входомъ въ деревню мои спутники остановились. Одинъ изъ нихъ воткнулъ въ землю, шагахъ въ тридцати отъ меня, бамбуковый шестъ и Карапбау предложилъ мн выстрлить въ него. У нихъ, какъ и у всхъ горцевъ Формозы, есть обычай, заставляющій всякаго незнакомаго выстрлить въ цль прежде, чмъ войти въ деревню, больше, мн кажется, для того, чтобы убдиться въ его охотничьей ловкости, ими высоко цнимой, чмъ для того чтобы разрядить его ружье. Я попалъ въ цль и туземцы, удовлетворенные этимъ, съ нкоторою торжественностью повели меня на дворъ первой хижины, гд просили приссть и ждать прихода тауранга. Сами они услись молча вокругъ меня, между тмъ какъ женщины, переливъ водку изъ пузырей въ большіе тыквенные сосуды, скрылись внутри хижины.
Вошелъ таурангъ, человкъ еще среднихъ лтъ, довольно невзрачной наружности, но съ неимоврно важнымъ видомъ. Впереди его шелъ мальчишка, державшій надъ головою стрлу въ широкомъ кожаномъ колчан, выкрашенномъ яркими красками,— значекъ встрченный мною и въ пріемныхъ китайскихъ мандариновъ (рисунокъ его — драконъ на оранжевомъ фон). Таурангъ окинулъ небрежнымъ взглядомъ все общество и молча услся на приготовленной для него скамейк. Мальчуганъ, положивъ стрлу къ его ногамъ, скромно удалился въ сторону. Никто не шевелился, никто не говорилъ ни слова, вс сидли скорчившись, обнявъ руками свои колна, лица выражали глубокую задумчивость и пониманіе важности положенія. Я чуть не засмялся при вид такой торжественности, но вмст съ тмъ чувствовалъ себя въ довольно неловкомъ положеніи: понимая отлично, что я здсь главное дйствующее лицо и что вс ждутъ отъ меня начала церемоніи, я однако не зналъ какъ и съ чего начать, не нарушая при этомъ этикета. Чмъ дальше я медлилъ, тмъ мрачне длалось лицо тауранга. Каранбау, сидвшій рядомъ со мною, вывелъ меня наконецъ изъ затрудненія: какъ говорящій немного по китайски, онъ шепнулъ моему переводчику на ухо, что пора предложить таурангу камшу (подарокъ). Тогда я вынулъ изъ сумки желтый шелковый шарфъ, металлическую цпочку и нсколько рядовъ поддльнаго жемчуга и положилъ ему эти богатства на колна. Онъ съ достоинствомъ принялъ и съ такимъ-же достоинствомъ положилъ ихъ въ сторону. Послдовала странная сцена: таурангъ, выразивъ желаніе быть моимъ братомъ, поднялся, положилъ мн лвую свою руку на правое плечо и показалъ мн сдлать то-же. Подали мн чашу самшу, которую я предложилъ таурангу. Онъ принялъ ее съ церемоннымъ поклономъ и выпивъ одинъ глотокъ, передалъ ее мн, я выпилъ также и передалъ ее опять ему, и такъ до трехъ разъ, тогда руки опустились и мы были братья. По окончаніи этой церемоніи, совершавшейся при строгомъ молчаніи всхъ присутствующихъ, начался общій пиръ. Полная чаша шла постоянно въ круговую, вс пили съ наслажденіемъ, не исключая и самаго тауранга, скоро начались шумные разговоры и громкій смхъ. Слабая водка дйствовала быстро на моего почтеннаго брата,— мало по малу забылъ онъ все свое достоинство, сдлался болтливымъ до неприличія, хохоталъ, размахивалъ руками и, когда ушелъ, то сильно покачивался. Сосуды съ водкою понесли за нимъ, и толпа разошлась, остался со мною только Каранбау, въ хижин котораго я находился.
Въ сумерки прибжалъ къ намъ опять мальчуганъ со стрлою и, объявивъ что таурангъ желаетъ видть своего брата, повелъ насъ въ его тапау (домъ), находящійся въ средин деревни и отличающійся отъ прочихъ только тмъ, что онъ нсколько больше и тщательне выстроенъ. На порог ожидалъ насъ самъ хозяинъ, одтый повидимому въ полную парадную форму. На немъ были дв суконныя куртки,— внизу красная, обшитая желтыми шнурками, сверху синяя съ красными обшлагами и грудью, разукрашенною шитьемъ того-же цвта и нсколькими рядами японскихъ серебряныхъ десяти-центиковъ, вмсто штановъ на немъ были обшитые разноцвтными шнурками, два черныхъ передника, достигавшіе только до половины загорлыхъ ляшекъ, на ше красовались крупныя и мелкія бусы, волоса были убраны лентами, бусами, бубенчиками и подаренною мною цпочкою, на рукахъ были браслеты, въ ушахъ блестли круглые куски зеркальнаго стекла: жена и хорошенькія дочки его были одты не мене нарядно, особенно послднія. Неуклюжее платье китаянокъ, которое он съ нкоторыми измненіями приняли, сидло удивительно ловко и превосходно обрисовывало ихъ полныя формы, волоса были слегка прихвачены на затылк и кокетливо обвязаны узкимъ полосатымъ платкомъ, выборъ цвтовъ и умренность въ украшеніяхъ свидтельствовали о тонкомъ вкус и умньи одваться красиво и просто, не скрывая и не теряя при этомъ ни одной изъ своихъ природныхъ прелестей, кром благо фарфора въ ушахъ и металическихъ браслетовъ, другихъ украшеній у нихъ не было.
На двор хижины было нсколько живописныхъ группъ молодыхъ людей и женщинъ, весело болтавшихъ между собою. При моемъ приближеніи разговоры смолкли и вс глаза устремились на никогда невиданнаго чужестранца. Таурангъ встртилъ меня, какъ встрчаются обыкновенно важныя особы въ присутствій толпы, — любезно и привтливо, но съ сознаніемъ собственнаго достоинства и высокаго своего положенія. Посл первыхъ привтствій онъ церемонно пригласилъ меня въ тапау, гд сидло уже значительное общество, состоявшее преимущественно изъ почтенныхъ на видъ стариковъ, также церемонно предложилъ мн набитую собственноручно трубку, отъ которой я отказаться не ршился, хотя и зналъ, что табакъ не изъ лучшихъ, затмъ обратился къ присутствующимъ съ длинною рчью, по окончаніи которой вс пожелали выпить со мною, обращаясь ко мн также съ длинными монологами. Когда все опять стихло, хозяинъ предложилъ намъ перейти въ заднюю половину хижины, въ уютное помщеніе, пріятно освщенное яркимъ огнемъ очага. На полу на доскахъ былъ накрытъ столъ, установленный китайскою посудою и различными блюдами, кругомъ его стояли табуретики дюйма въ три вышиною, только два изъ нихъ были выше — для тауранга и меня. Таурангъ посадилъ меня рядомъ съ собою, посл чего прочіе мужчины заняли свои мста. Когда всмъ была разлита водка, хозяинъ появился съ своею чашкою и брызгая кругомъ водкою пробормоталъ что-то, — вроятно заклинаніе злыхъ духовъ, такъ какъ въ добрыхъ они не врятъ. Тоже самое было сдлано рисомъ. Кром того, раньше чмъ пить, каждый опускалъ свой палецъ въ чашу и капалъ съ него на полъ. За столомъ прислуживала сама хозяйка и ея кокетливыя дочки. Все вниманіе присутствующихъ было обращено на меня, никто не лъ, а только пили и угощали меня. Столъ былъ собственно не дуренъ, подавались рисъ, рыба, оленина въ различныхъ видахъ, бобы и разная зелень, сладкій картофель, ямсъ, жареные орхи и въ конц концовъ — горячій напитокъ подъ китайскимъ названіемъ ‘тэ’ (the — чай на фукіенскомъ діалект), который въ сущности, ничто иное, какъ вода изъ-подъ варенаго картофеля. Лишь только я всталъ изъ-за стола, остальное общество принялось сть, и ло съ завиднымъ аппетитомъ, мн-же подали теплой воды для полосканія рта и умыванія рукъ, и принесли трубку, которую я предупредилъ сигарою.
Посл обда вошла молодежь, толпившаяся до сихъ поръ у входа хижины. Вынесли оставшуюся водку и началась общая попойка, въ которой вс, кром женщинъ, приняли дятельное участіе. Вино развеселило всхъ и уничтожило постепенно весь придворный этикетъ строго соблюдаемый въ начал, не было потомъ уже тауранга, не было почтенныхъ стариковъ и скромныхъ молодыхъ людей, а были просто пьяные. Вечеръ кончился шумно, но безъ всякихъ непріятностей, видно, Сапрэкъ умютъ пить.
Другое утро я употребилъ на обыкновенныя свои занятія, т. е. осматривалъ деревню и хижины, рисовалъ, распрашивалъ жителей о разныхъ разностяхъ, записывалъ слова ихъ діалекта и проч. Когда я посл обда разстался съ гостепріимнымъ таурангомъ и его милымъ семействомъ, мн подарили кусокъ великолпной оленины и мшокъ земляныхъ орховъ. Не желая обидть ихъ отказомъ, я принялъ эти неудобные подарки и отвтилъ на нихъ другими, преимущественно порохомъ, дробью и пулями, въ чемъ они очень нуждались.
Каранбау и нсколько другихъ молодыхъ людей проводили меня до Гонгъ-Конга и остались на этотъ вечеръ моими гостями. Добрый Каранбау чуть не прослезился, когда я на другое утро простился съ нимъ, онъ простодушно старался уговорить меня вернуться и остаться у нихъ, общая постоянно кормить свининой.
Изъ всхъ туземныхъ племенъ, встрченныхъ мною на Формоз, племя Сапрэкъ понравилось мн больше всхъ. Это народъ добрый и простодушный, съ честнымъ, открытымъ характеромъ. Имя мало потребностей, удовлетворяемыхъ легкимъ трудомъ и частью самою природою, они ведутъ свободную и беззаботную жизнь и по видимому вполн счастливы и довольны своимъ положеніемъ. Это довольство, отражающееся вмст съ остальными хорошими качествами въ ихъ открытой наружности, придаетъ имъ ту привлекательность, которая иногда невольно располагаетъ насъ къ людямъ и внушаетъ къ нимъ довріе, не смотря на невзрачную, быть можетъ, ихъ наружность. Сапрэковъ впрочемъ нельзя называть некрасивыми. Они правда малаго роста, по сложены хорошо. Черты лица у большинства крупныя и неправильныя, но спокойное, осмысленное и сдержанное выраженіе облагораживаетъ ихъ. Кожа темнаго, но чистаго бронзоваго цвта. Они одваются опрятно и красиво, отдавая преимущество яркимъ цвтамъ, особенно желтому и красному,— любимымъ цвтамъ, какъ кажется, всего малайскаго племени. Особенное вниманіе обращено на головные уборы, которые очень разнообразны, у большинства волоса нсколько обстрижены и обвязаны узкимъ платкомъ, шнурками, желтыми бусами или внками изъ желтыхъ цвтовъ и цпочками Они, какъ видно, очень любятъ свое оружіе,— ружье у нихъ всегда тщательно вычищено, рукоятка ножа, ножны и колчанъ выработаны со вкусомъ и всегда разукрашены грубыми китайскими арабесками.
Женщины этого племени хорошо сложены и хорошенькія личики попадаются нердко между ними. Веселый шаловливый видъ, лукавый взглядъ и наивное кокетство, проглядывающее въ костюм и во всхъ ихъ движеніяхъ, показываетъ, что он вовсе не равнодушны къ своимъ преимуществамъ и отлично знаютъ себ цну. Положеніе ихъ однако не совсмъ легкое,— на нихъ лежатъ вс домашнія обязанности, обработка огородовъ и уходъ за дтьми, между тмъ какъ мужчины занимаются только охотою и торговлею. Но мужчины обращаются съ ними ласково и не ставятъ своихъ женъ на степень рабынь, какъ это часто бываетъ у дикихъ и полудикихъ народовъ.
Деревня Сапрэкъ состоитъ изъ пятнадцати — двадцати хижинъ, расположенныхъ по тропинк саженяхъ въ пятидесяти другъ отъ друга. Весь лсъ около деревни выжженъ, исключая небольшаго клочка на самой вершин горы, гд, какъ мн объяснили, въ случа непріятельскаго нападенія, вс скрываются. Хижины выстроены изъ соломы на бамбуковыхъ основаніяхъ и скрплены снаружи бамбуковыми шестами. Передній фасадъ не забранъ, только верхняя его часть закрыта крутою крышею, спущенною навсомъ, образующимъ такимъ образомъ широкій и низкій входъ. Внутренность хижины раздлена перегородкою на дв половины: въ передней свтлой занимаются днемъ, тамъ же иногда отдленъ уголокъ для свиней, въ задней, темной — сидятъ по вечерамъ и спятъ въ холодное время года. По стнамъ хижины развшена различная посуда и оружіе на оленьихъ рогахъ. Вблизи жилой хижины находится кладовая и свиной хлвъ, служащій вмст съ тмъ и отхожимъ мстомъ.
Домашняя утварь, какъ-то: чашки, чайники, котлы, сковороды и проч. пріобртается у китайцевъ, собственнаго произведенія только корзины, цыновки для спанья, табуретки, служащіе и вмсто подушекъ, и разнообразная посуда изъ тыквы.
Единственныя домашнія животныя — кошка, собака и свинья.
Оленина, которую они умютъ отлично сохранять, сладкій картофель и рисъ составляютъ главнымъ образомъ ихъ пищу. Къ птицамъ и яйцамъ они питаютъ отвращеніе, отчего — не могъ я добиться. Кром китайскаго самшу, они еще сами приготовляютъ хмльной напитокъ весьма пріятнаго вкуса изъ пшена, называемый ими, какъ всякая водка — вава (wwa). Табакъ и бетель въ большомъ употребленіи, какъ между мужчинами, такъ и женщинами.
По роду занятій Сапрэкъ стоятъ между охотниками и земледльцами, рядомъ съ охотою они занимаются немного и полевыми работами и ведутъ поэтому осдлую жизнь. Но умственное развитіе и общественный бытъ ставятъ ихъ на степень первобытныхъ народовъ. Они умютъ считать только до десяти. У нихъ нтъ ни письменности, ни опредленной религіи, поэтому нтъ ни храмовъ, ни идоловъ и амулетовъ, нтъ и жрецовъ и колдуновъ. Они предполагаютъ только существованіе злыхъ духовъ, старающихся препятствовать человку во всхъ его предпріятіяхъ, и этимъ объясняютъ вс неудачи и несчастія. Культъ этимъ духамъ ограничивается небольшими пожертвованіями яствъ и вина.
Съ малолтства сыновья провожаютъ отцовъ на охоту и двочки помогаютъ матерямъ при домашнихъ работахъ. Съ достиженіемъ половой зрлости молодой человкъ женится. Если у него родители живы, то отецъ отыскиваетъ ему невсту и платитъ за нее ея родителямъ условленную плату,— обыкновенно матеріями или жизненными припасами. Въ случа несостоятельности заплатить за невсту, женихъ поступаетъ въ услуженіе къ своему тестю. Сватьба, какъ и другіе торжественные случаи въ жизни, сопровождается общею выпивкою и пиромъ. Имть много дтей въ супружеств — наибольшая гордость родителей, почему они очень привязаны и ласковы къ своимъ ребятишкамъ. Старшій въ семейств есть глава и пользуется уваженіемъ со стороны младшихъ. Женщины, хотя и не обложены строгимъ табу, но устранены отъ всего не входящаго въ кругъ ихъ дятельности. Мертвыхъ зарываютъ просто близъ хижины, не оставляя никакого памятника на могил.
Общественный бытъ такой же несложный. Таурангъ, какъ глава племени, пользуется всеобщимъ уваженіемъ, но не иметъ никакихъ постороннихъ доходовъ. Власть его повидимому невелика и скоре номинальная, чмъ дйствительная, не могу утвердительно сказать, дастся ли она по выбору или по наслдству,— послднее мн кажется вроятне. Въ важныхъ случаяхъ собираются у тауранга старшины семействъ и обсуждаютъ вмст съ нимъ общее дло.
Торговля ихъ съ китайцами мновая, цны деньгамъ они не знаютъ. Предметы торговли съ одной стороны: шкуры, оленина, дичь, оленьи рога, дерево, древесный уголь, и инбирь въ небольшомъ количеств, съ другой стороны: оружіе и амуниція, матеріи, посуда, различныя украшенія, рисъ, рыба, самшу, табакъ, бетель и проч.
Численность этого племени, по словамъ Гонгъ-Конгскихъ жителей, около 150 человкъ.
Вотъ все, что мн удалось узнать въ короткое время, безъ знанія языка и съ плохимъ переводчикомъ.

V. Лонг-Кяу.

Мстность между Гонг-Конгомъ и Лонгъ-Кяу.— Встрча съ туземцами племени Кваянъ.— Прибытіе въ Лонг-Кяу.— Южная оконечность Формозы.— Китайская часть и область туземцевъ.— Туземцы этаго края.— Морской разбой.— Генералъ Лежандръ и таурангъ Тохутокъ.— Экспедиція японцевъ на Формозу и ея послдствія.— Послднія событія въ южной Формоз.

Изъ Гонгъ-Конга въ Лонг-кяу всего миль десять, но ходу добрыхъ четыре часа, такъ какъ дорога проходитъ мстами черезъ обрывистыя горы значительной высоты.
Горы здсь и по всему этому берегу состоятъ изъ легкаго песчаника, слои котораго наклонены къ востоку подъ угломъ отъ 20о до 30о. Между ними и морскимъ берегомъ мстами находятся террасы футъ 50 и боле надъ моремъи до полъ-мили шириною. На нихъ встрчаются различныя раковины и большіе куски благо коралла, которые ни подъ какимъ видомъ не могли быть выброшены моремъ, изъ чего нужно заключить, что весь этотъ берегъ поднятъ или возвышается еще и теперь, послднее подтверждается нсколькими грядами булыжника, расположенными вдоль береговой линіи и покрыми уже частью кустарникомъ. Въ самомъ Лонг-Кяу есть также нсколько коралловыхъ горъ, возвышающихся футъ до 300 (на глазъ). Мстность здсь такая же дикая, какъ выше къ сверу, такія же темныя горы и ущелья, такая же непроходимая чаща. На полъ-дорог находится заброшенная китайская ферма, бывшій хозяинъ которой живетъ теперь въ Гонъ-Конг. Онъ, говорятъ, долго держался тамъ, не смотря на часто повторявшіеся набги недружелюбныхъ горцевъ, но наконецъ нападеніе, лишившее его всего состоянія, принудило его покинуть эту мстность. Въ двухъ-трехъ мстахъ, у самаго берега видны еще развалины низкихъ каменныхъ хижинъ, выстроенныхъ по всей вроятности китайскими моряками, заходящими сюда иногда для рубки лса и обжиганія угля. Вотъ и все, напоминающее здсь о человческой дятельности.
Миляхъ въ четырехъ отъ Гонъ-Конга я внезапно встртился съ нсколькими туземцами изъ племени Кваянъ или Кай-уанъ, грязными, плохо одтыми и очень подозрительными на видъ молодцами, которые по предположенію моихъ кули, непремнно должны были стрлять въ насъ, вслдствіе чего они сбросили съ себя вещи и пустились бжать, но ршительная угроза револьверомъ остановила и возвратила ихъ ко мн. Дикари смотрли съ недоумніемъ на эту сцену и окончательно растерялись, когда я, подойдя къ ближайшему изъ нихъ, взялъ изъ его рукъ тлющійся фитиль и закурилъ свою папироску. Впрочемъ я вовсе не чувствовалъ себя въ игривомъ настроеніи духа, ихъ грязныя отталкивающія физіономіи далеко не внушали къ себ доврія, кром того, не могли же они знать врагъ-ли я имъ или нтъ, тмъ боле, что я шелъ съ китайцами, прямыми ихъ врагами. Но эта обоюдная напряженность постепенно улеглась, особенно когда я, для лучшаго доказательства своихъ миролюбивыхъ тенденцій, пустилъ свой табакъ въ ходъ. Кончилось тмъ, что я одного субъекта срисовалъ, даже принялся вымривать его, но несчастный крумциркуль испортилъ опять все дло.
Только въ Тсуй-Кинъ, первой деревн въ Лонг-кяуской долин, я встртилъ опять китайцевъ, принявшихъ меня за японца и съ удивленіемъ восклицавшихъ — ‘Дзипунъ! Дзипунъ!’ Также въ самомъ Лонг-Кяу, гд большинство населенія не видало другихъ иностранцевъ, я шелъ везд за японца, какъ раньше за миссіонера или англійскаго консула, кто такіе русскіе, какая разница между ними и англичанами — никому неизвстно, даже и мандаринамъ, по ихъ мннію вс европейцы составляютъ одну націю, говорящую на одномъ язык — англійскомъ. Какъ Дзипунъ я впрочемъ былъ вн опасности между туземцами, хорошо помнящими, что обидть японца штука скверная, такъ что это обстоятельство даже благопріятствовало мн.
И такъ 16 (28) января, на шестой день по выход изъ Такао я прибылъ въ Лонг-Кяу. Недавно пріобртенная историческая извстность этой мстности и удобство предпринять отсюда экскурсіи къ различнымъ туземнымъ племенамъ, заставили меня расположиться здсь на боле продолжительный срокъ, чмъ гд-либо.
Послднія десять миль южной оконечности Формозы отличаются нсколько отъ непосредственно прилегающей страны. Тамъ мы видли суровую мстность, исключительно горную, лсистую и дикую, здсь же встрчаемъ, рядомъ съ гористою областью туземцевъ, опять плодородную низменность, занятую исключительно китайцами.
Низменность эта, названная мною выше Лонг-Кяускою долиною, занимаетъ по ширин западную треть острова и простирается отъ N къ S миль на восемь. Со стороны моря она защищена невысокимъ плоскимъ хребтомъ, идущимъ вдоль всего западнаго берега отъ Лонгъ-Кяу до SW мыса. Орошаемая рчками, благопріятствующими обработк риса, она вся занята полями и относительно цвтущими деревнями, изъ которыхъ Лонгъ-Кяу можетъ назваться небольшимъ городкомъ. По офиціальнымъ свдніямъ, китайцевъ здсь до 10000, и гарнизонъ состоитъ изъ 2000 человкъ.
Область туземцевъ большею частью не суроваго характера. Исключая свера и части восточнаго берега, покрытыхъ сплошнымъ лсомъ, растительность здсь довольно бдная, особенно въ южной части, горныя вершины большею частью обнажены или скудно поросли родомъ дикихъ прибрежныхъ пальмъ съ чешуйчатыми стволами и двояко-перистыми колючими листьями, кустарникъ встрчается клочками въ низменностяхъ и сырыхъ ущельяхъ. Между не крутыми горами встрчаются часто обработанныя долины и равнины и красиво расположенныя деревни туземцевъ.
Здсь на какихъ нибудь 100 квадратныхъ миляхъ, живутъ восемнадцать племенъ, вс боле или мене самостоятельныя и до того мелкія, что многія изъ нихъ составлены изъ 60—70 человкъ. По даннымъ генерала Лежандра они составляютъ между собою конфедерацію, главою которой считается Тохутокъ (или Токетокъ), таурангъ племени Туасокъ, пользующійся однако очень ничтожною властью надъ союзниками.
Вслдствіе выгодныхъ мстныхъ условій большинство этихъ племенъ уже вышло изъ первобытнаго состоянія. Они занимаются земледліемъ и скотоводствомъ, обработываютъ свои поля по китайскому способу, и охота стоитъ уже на второмъ план. Какъ въ культур такъ и въ умственномъ развитіи и образ ихъ жизни проглядываетъ китайское вліяніе. Нкоторыя терпятъ даже китайцевъ въ своей сред, но видно не смшаны съ ними кровно. Но другія племена, занимающія мстность неблагодарную для полеваго труда, остались охотниками и мало удалились отъ первобытнаго состоянія. Они, правда, находятся въ торговыхъ сношеніяхъ съ другими племенами, доставляющими имъ все необходимое изъ вторыхъ рукъ, но сами рдко удаляются отъ родныхъ лсовъ, какъ бы боясь, въ обращеніи съ боле развитыми людьми утратить свою независимость. Необходимость защищать свою родину и свободу противъ постояннаго напора китайцевъ, вызваннаго недостаткомъ земли для столь густаго въ западной Формоз населенія, заставила ихъ еще больше удаляться отъ прочихъ и сдлала ихъ скрытными и недоврчивыми, даже относительно другихъ туземныхъ племенъ. Нкоторыя, какъ напр. Боотангъ, совершенно заперлись въ своихъ недоступныхъ горахъ, и грабежами и убійствами пріобрли себ наконецъ такую ужасную репутацію, что одно ихъ имя заставляетъ блднть китайца. Но на сколько я по крайней мр замтилъ, основныя черты характера этихъ, равно и всхъ туземныхъ племенъ на Формоз, хорошія. Они правда вспыльчивы, раздражительны и мстительны, если затронуто ихъ щекотливое самолюбіе, но за то и добродушны, гостепріимны и честны, по крайней мр, въ обыденныхъ людскихъ отношеніяхъ.
Частыя кораблекрушенія у южныхъ береговъ Формозы развели здсь морской разбой, и Формозскіе пираты слыли повсюду, какъ самые отважные и жестокіе. Но пиратство ограничивалось здсь только нападеніемъ на суда, выброшенныя на берегъ или заштилевавшія близъ берега, и никогда не принимало того развитія и правильной организаціи, какъ въ Зондскомъ архипелаг. Первый шагъ для прекращенія его былъ сдланъ генераломъ Лежандромъ: онъ вступилъ въ сношенія съ таурангомъ Тохутокъ и частью угрозами, частью общаніями взялъ съ него слово впередъ не допускать убійства и грабежа потерпвшихъ крушенія, но подавать имъ нужную помощь и покровительство, по этому условію китайцы обязывались выстроить фортъ на SW мыс для надзора надъ туземцами. Но на Тохутока расчетъ былъ плохой,— быть можетъ онъ и честно старался исполнить свое общаніе, но, какъ таурангъ одного изъ самыхъ слабыхъ племенъ, не имлъ вліянія на своихъ союзниковъ, такъ что, когда спустя нсколько лтъ у SO берега разбилось японское судно съ Лю-чускихъ острововъ, оно было ограблено и экипажъ изъ 54 человкъ вырзанъ. Главные зачинщики этой рзни были изъ племенъ Боотангъ и Куарутъ.
Это событіе подало поводъ къ послдней японской экспедиціи на Формозу.
Извстіе о судьб лю-чуанцевъ было принято во всей Японіи, какъ вопіющее оскорбленіе націи, требующее непремннаго наказанія. Правительство охотно сочувствовало всеобщему настроенію и ршилось дйствовать по его внушенію, тмъ боле, что и внутренняя политика расположила его къ этому. Но раньше чмъ предпринимать, что-либо ршительное оно обратилось къ Пекинскому двору, требуя отъ него, какъ отъ номинальной власти на всей Формоз, удовлетворенія за убійство своихъ подданныхъ. Китайцы однако отстранили себя отъ всякой отвтственности, объявивъ, что они не пользуются авторитетомъ у туземцевъ южной Формозы, почему японцы вправ наказать ихъ по собственному усмотрнію. Лучшаго японцы и ждать не могли: такой отвтъ не только обезпечивалъ ихъ противъ вмшательства китайцевъ, но и, давая имъ полное право распорядиться пиратами,— какъ угодно, вселялъ имъ надежду на окончательное пріобртеніе обитаемой ими области. Приготовленія къ экспедиціи длались обдуманно и быстро, и по усмиреніи возстанія въ Сага, началась Формозская кампанія.
Подробности о ход экспедиціи я собралъ частью изъ разныхъ японскихъ и китайскихъ газетъ, частью изъ разсказовъ очевидцевъ.
Въ середин мая 1874 года японское войско, подъ начальствомъ генерала Сайго, высадилось въ Лонг-кяу и расположилось лагеремъ. Китайское населеніе обрадовалось, предвидя выгодный сбытъ своихъ жизненныхъ припасовъ, туземцы же, зная хорошо въ чемъ дло, приняли прямо враждебное положеніе и сами подали поводъ къ открытію военныхъ дйствій убійствомъ нсколькихъ японскихъ солдатъ, неосторожно удалившихся отъ лагеря. Это было вечеромъ 22-го мая (3-го іюня). На другой день генералъ Сайго отправилъ отрядъ войска въ горы, который, разрушивъ туземную деревню и уничтоживъ большинство мужскаго ея населенія, возвратился въ тотъ же вечеръ съ весьма незначительными потерями.
Этотъ ршительный поступокъ и никогда еще не испытанное превосходство надъ собою, этотъ примръ ужаснаго, но заслуженнаго наказанія, дали туземцамъ врное понятіе о японцахъ, они увидли, что это были не китайцы, которыхъ можно было убивать десятками безнаказанно, а люди сильные, далеко превосходящіе ихъ самихъ. Поэтому многія племена положили оружіе и добровольно сдались японцамъ, только Боотангъ, Кускутъ и Куарутъ остались попрежнему враждебны.
Желая однимъ ршительнымъ ударомъ обезсилить ихъ, Сайго направилъ теперь всю свою силу на Боотанговъ, какъ на самыхъ могущественныхъ и упрямыхъ изъ всхъ своихъ противниковъ. 13 іюня японское войско, раздленное на три отряда, вступило съ разныхъ сторонъ на враждебную территорію. Имя дло не боле, какъ съ 5-600-ми плохо вооруженныхъ дикарей, японцы не могли встртить сильнаго сопротивленія, но тмъ не мене положеніе ихъ было иногда довольно затруднительное — мстныя условія были противъ нихъ: обильный дождь, господствующій въ это время года, разливы ркъ и стремительное ихъ теченіе, отсутствіе дорогъ и наконецъ незнакомство съ самою суровою мстностью влекли за собою много лишеній и непредвиднныхъ препятствій, кром того постоянная сырость, сильная жара и изнурительныя работы вредно вліяли на здоровье войска, и многіе заболли лихорадкою. Горцы же имли вс выгоды на своей сторон. Избгая по возможности открытаго боя, слишкомъ для нихъ неровнаго, они обстрливали японцевъ безнаказанно изъ-за неприступныхъ скалъ и тревожили ихъ неожиданными набгами и западнями. Впрочемъ, потеря японцевъ была не велика, число убитыхъ въ продолженіе всей компаніи не превышало двадцати человкъ, хотя раненыхъ и было много.
Деревни туземцевъ были пусты, вс жители скрывались въ лсу, гд ихъ преслдовать было напрасно, и японцы жгли и уничтожали все, что попадалось.
Видя неудержимую силу японцевъ и собственныя большія потери, туземцы упали духомъ, близкій конецъ похода не подлежалъ уже сомннію. Таурангъ Арокъ былъ убитъ и много другихъ погибло отъ японскаго оружія, голодъ и недостатокъ военныхъ припасовъ заставили бы туземцевъ наконецъ сдаться. Но тутъ Сайго получилъ изъ Еддо предписаніе прекратить военныя дйствія на время переговоровъ съ китайскимъ правительствомъ, и войско возвратилось въ Лонг-кяу, не окончивъ своего дла.
Вмшательство китайцевъ и вся двусмысленная роль, разыгранная ими въ Формозскомъ дл, не легко объясняются, вроятно, видя непредполагавшійся ими успхъ японцевъ и энергію ихъ дйствій, они предвидли и конецъ — основаніе японской колоніи на Формоз, чего имъ вовсе не хотлось. Но какъ бы то ни было, военныя дйствія на Формоз были прекращены, начались дипломатическіе споры, все боле и боле, запутывавшіеся, грозившіе даже окончательнымъ разрывомъ между обими Имперіями, но кончившіеся какъ извстно, въ октябр 1874 года мирнымъ Пекинскимъ трактатомъ.
По этому трактату китайцы обязались заплатить японцамъ 500 000 тели удовлетворенія, частью въ пользу семействъ лю-чуанцевъ, убитыхъ Формозскими пиратами, частью за японскія постройки въ Лонг-кяу, и становились отвтственными за вс случаи морскаго разбоя, какъ на Формоз, такъ и въ китайскихъ водахъ. Яцонцы-же предоставили всю Формозу китайцамъ и обязывались къ 20 декабря 1874 года очистить Лонг-кяу
Такъ кончилась Формозская экспедиція японцевъ. Единственная ошибка въ ней была, выборъ времени года: приди они четырьмя мсяцами позже, посл дождливаго сезона, они встртили бы втрое меньше препятствій со стороны природы и избгли бы лихорадки, но теперь они потеряли слишкомъ 200 человкъ, умершихъ въ продолженіе долгой бездятельной лагерной стоянки.
Войска очистили островъ въ условленное время. Въ день ихъ ухода китайскій гарнизонъ занялъ Лонг-Кяу, а день спустя японскій лагерь превратился въ пепелъ,— китайцы сожгли все купленное, считая унизительнымъ пользоваться имъ. Обугленные колья, осколки японской посуды, громадное количество разбитыхъ бутылокъ — вотъ все, что указываетъ. здсь еще на пребываніе японцевъ, впрочемъ японская мелкая монета осталась по всей южной Формоз въ хорошемъ ходу.
Только что миновавшая опасность потерять часть Формозы, понудила китайцевъ энергичне приняться за Формозцевъ, особенно же за безпокойныхъ жителей южной оконечности острова. По уход японцевъ начались переговоры съ туземными таурангами и постройка фортовъ, которыхъ въ Лонг-Кяу основали три, а четвертый предполагали выстроитъ въ горахъ. Сначала все шло хорошо. Дикари ошеломленные еще отъ недавно испытанныхъ ужасовъ, согласились на миръ и дружбу, и даже непреклонные Боотанги не длали сопротивленія. Но едва прошелъ мсяцъ, какъ возобновилась старая вражда, проявившаяся убійствомъ нсколькихъ китайскихъ солдатъ близъ деревни Че-тонг-ка. Вмсто того, чтобы тотчасъ-же наказать виновниковъ, мандарины донесли объ этомъ въ Пекинъ, откуда послдовалъ отвтъ, что правительству теперь некогда заняться этимъ дломъ по поводу близкихъ праздниковъ новаго года. Такъ это и осталось и заглохло бы по всей вроятности, но черезъ мсяцъ (въ середин февраля) повторилось то же самое и уже въ гораздо большихъ размрахъ: туземцы, ободренные безнаказанностью своей первой удачи, напали ночью на китайскій лагерь въ Гонг-Конг и, зарзавъ девяносто человкъ и мандарина, ушли съ незначительными потерями. Эта рзня заставила наконецъ китайцевъ принять строгія мры противъ туземцевъ, ршено было наказать ихъ силою оружія.
И такъ на южной Формоз опять война, но чмъ она кончится — неизвстно. Китайское войско хотя и многочисленно, но лишено всякой энергіи и патріотизма, туземцами же, кром личной храбрости, руководитъ еще справедливый принципъ самосохраненіи.
По послднимъ извстіямъ, которыя я въ апрл 1875 г. имлъ съ Формозы, положеніе китайцевъ вовсе не блестящее. Они были тогда въ горахъ окружены туземцами и войско сильно страдало отъ лихорадки. Но изъ Фу-чау перевозили подкрпленія.

VI. Туземцы южной. Формозы.

Экскурсія къ берегу Тихаго океана.— Таурангъ Иссекъ и Тохутокъ.— Мсто, гд разбилось японское судно.— Охота у племени Сабари.— Экскурсія въ область Боотангъ.— Каменныя ворота и новая Китайская колонія.— Племена Сабари, Туасокъ, Вангчутъ, Бакурутъ, Кускутъ, Кантангъ, Ліонгруанъ, и проч.— Туземныя деревни.

Теперь мн остается сказать нсколько словъ о личномъ знакомств съ туземцами южной Формозы.
Я долженъ былъ дйствовать совершенно скрытно: мандарины, съ которыми я здсь сталкивался, слдили за мною съ очевиднымъ безпокойствомъ и всми доводами и средствами, допускаемыми вжливостью, старались удержать меня отъ дальнихъ прогулокъ. Это и понятно, — они отвчаютъ за вс непріятности, случающіяся съ иностранцами въ области ими управляемой. Конвоемъ, который они были обязаны мн дать, я не желалъ воспользоваться, считая такой способъ путешествія неудобномъ и въ высшей степени нетактичнымъ. Не говоря поэтому никому ни слова, я, съ разсвтомъ 17-го оставилъ Лонгъ-Кяу, взявъ съ собою только ружье и сумку съ нкоторыми подарками для туземцевъ. Моею цлью было посщеніе восточнаго берега, гд, какъ говорили, ни японцы, ни европейцы еще не были, или по крайней мр не ушли живыми оттуда.
Идя по дорог, проложенной частью китайцами, частью японскою артиллеріею, я постепенно вошелъ въ горы и часа чрезъ три встртился съ толпою вооруженныхъ туземцевъ племени Сабари, одинъ изъ которыхъ взялся проводить меня. Такимъ образомъ, не блуждая по незнакомой мстности, я прибылъ около полдня въ деревню Сабари, записавшись предварительно въ китайскомъ караульномъ дом, поставленномъ въ разстояніи мили отъ деревни, видно Сабари признаютъ надъ собою китайскую власть.
Въ деревн меня приняли привтливо и не мало удивились, когда я объяснилъ, что я не изъ японцевъ и не потерплъ крушенія, какъ предполагали, а пришелъ прямо съ запада. Здсь я встртился еще съ нкоторыми важными туземцами изъ другихъ племенъ, между ними былъ Ассамъ — таурангъ племени Кантангъ, и таурангъ племени Ліонгруанъ, собравшіеся, по приглашенію сабарійскаго тауранга Иссекъ, на предполагаемую въ слдующій день большую охоту.
Въ тотъ-же день я сдлалъ визитъ Иссеку, тапау котораго находится на полчаса ходу дальше, намстникомъ его въ деревн былъ нкто Лубіанъ, старый и слповатый, но еще очень живой и болтливый китаецъ. Иссекъ очень напоминаетъ зажиточнаго земледльца, живущаго вполн въ свое удовольствіе, — тапау его прелестно расположенъ въ лсистыхъ горахъ и выстроенъ, хотя въ простомъ стил, но чисто и тщательно, внутренность его уставлена удобно китайскою мебелью и убрана оленьими рогами, разнообразнымъ оружіемъ и другими охотничьими принадлежностями: все его хозяйство повидимому въ примрномъ порядк, и онъ самъ и его жена произвели на меня очень пріятное впечатлніе. Уходя я получилъ приглашеніе участвовать въ завтрашней охот, на что я конечно съ удовольствіемъ согласился.
Отъ него я пошелъ въ Туасокъ, миляхъ въ четырехъ къ NO-ту отъ Сабари, Тохутокъ, котораго я съ любопытствомъ желалъ видть, былъ мертвецки пьянъ, поэтому я скоро ушелъ совершенно разочарованнымъ. Я надялся видть въ извстномъ Тохуток человка дйствительно представительнаго и внушающаго уваженіе, а подобная встрча уничтожила мои иллюзіи.
Ночь я провелъ въ дом Лубіана, подъ прострленною японскою шинелью, снятою вроятно съ плечъ убитаго.
Съ разсвтомъ я собрался къ берегу Тихаго океана, не смотря на сильныя предостереженія на счетъ племени Куарутъ, котораго повидимому и другія племена боятся. Я шелъ опять одинъ, проводника впрочемъ не понадобилось,— широкое русло рки было лучшимъ указателемъ дороги.
Пройдя часъ по хорошо обработанной долин, я вышелъ въ деревню племени Бакурутъ, одного изъ боле многочисленныхъ здсь. Сюда японцы не доходили во время своего похода, внезапное же мое появленіе произвело поэтому всеобщее волненіе: женщины и дти убжали съ крикомъ, мужщины-же, вооружившись предварительно, окружили меня и разными пантомимами старались разузнать, на какомъ мст мое судно разбилось. Указавъ имъ на востокъ, я пріобрлъ себ больше проводниковъ туда, чмъ желалъ. По выход изъ деревни поля скрылись и начался лсъ, превратившійся постепенно въ совершенно непроходимую чащу. Идя, то по руслу рки, то лсомъ, мы осторожно пробрались черезъ область дикаго племени Куарутъ и вышли наконецъ въ небольшую бухту, образуемую устьемъ рки. Какъ мн объяснили, это было именно то мсто, гд туземцы убили Лючуанцевъ съ японскаго судна, разбившагося нсколько южне, вроятно они перешли сюда, чтобы имть прсную воду Обломки этого и другихъ судовъ встрчаются мстами внутри острова, въ вид перекинутыхъ черезъ ручейки и канавы мостиковъ. Подъ самымъ берегомъ стоятъ дв соломенныя хижины, выстроенныя, какъ мн объяснили, разбойниками, для наблюденія за моремъ и судами.
Проводники мои, видно, не совсмъ были довольны, когда убдились, что разбитаго здсь судна нтъ и я совсмъ не потерплъ крушенія, но, подобно дтямъ, сейчасъ-же забыли что я обманулъ ихъ и сами тотчасъ же смялись надъ этимъ.
Посл обда, возвратившись въ Сабари, я отправился къ таурангу Иссекъ. Охота была въ полномъ разгар. Хозяинъ, поздоровавшись со мною, назначилъ мн мсто въ цпи. Охота эта нисколько не отличается отъ нашихъ: вся долина за резиденціею тауранга была окружена облавою и у входа ея протянута цпь изъ важнйшихъ частей и лучшихъ охотниковъ племени. Но оригинальность мстности и самихъ охотниковъ увлекли меня до того, что я первый разъ въ жизни чувствовалъ себя охотникомъ, да еще какимъ рьянымъ! Охота кончилась удачно, нсколько оленей лежали у ногъ Иссека, съ которыхъ онъ собственноручно снялъ рога и вырзалъ лучшія части. Въ тапау ожидалъ охотниковъ обдъ, за который вс принялись съ охотничьимъ апетитомъ. Съ закатомъ солнца я едва вырвался отъ нихъ и возвратился въ полночь въ Лонг-Кяу, гд меня встртили съ удивленіемъ, что я вернулся цлъ и невредимъ. Солдатъ, караулившій весь день у моей квартиры, побжалъ къ мандарину съ докладомъ объ этомъ важномъ событіи.
Успхъ этой экскурсіи соблазнилъ меня на другую, боле рискованную, — къ сверу, въ землю Боотангъ — этихъ страшилищъ здшняго края.
Снова мн пришлось итти по дорог, проложенной японскою артиллеріею. Миляхъ въ двухъ къ NNO отъ Лонг-Кяу вытекаетъ изъ горъ рка, здсь находится входъ въ туземную область. Онъ защищенъ теперь двумя небольшими фортами, постройку которыхъ тогда оканчивали (3-ій фортъ, еще большій, находится у самаго Лонг-Кяу). Пройдя мили три по совершенно необработанной мстности, я вошелъ въ небольшую долину и увидлъ опять рисовыя поля и выглядывающія изъ-за зелени красныя крыши, это была новая китайская колонія, образовавшаяся вроятно во время или посл японской экспедиціи Красивыя кирпичныя зданія, выстроенныя даже съ нкоторою архитектурною роскошью, свидтельствовали о благосостояніи колонистовъ и намреніи ихъ окончательно здсь основаться. Здсь я нашелъ четырехъ китайцевъ, согласившихся проводить меня, и продолжалъ дорогу.
Долина опять съуживалась. Черезъ часъ мы вышли изъ лсу къ берегу рки, и передо мною открылся одинъ изъ поразительнйшихъ видовъ Формозы: рка выходитъ здсь изъ темнаго ущелья саженъ въ 20 шириною, по обимъ сторонамъ подымается почти отвсно обнаженный аспидъ, слишкомъ футъ на 500 высоты, а въ глубин ущелья видвется поперечный утесъ, драпированный густымъ лсомъ. Это входъ въ землю Боотангъ и Кускутъ, японцы прозвали его Каменными воротами. Здсь была кровавая стычка между ними и туземцами, которые, скрывшись въ зелени, отчаянно защищали эту естественную крпость.
Дальше китайцы не согласились итти, показывая съ выраженіемъ страха на свою шею. Но таинственная страна, лежащая за этими грандіозными воротами, невольно притягивала меня,— я прошелъ рку и одинъ продолжалъ дорогу. Здсь мстность совершенно дикая и суровая, какъ и сами ея обитатели.
Но, видно, Боотангъ перемнили свое мсто жительства посл японской экспедиціи и удалились на сверъ. Темнота застала меня поэтому раньше, чмъ я дошелъ до какого нибудь жилья и заставила меня переночевать подъ открытымъ небомъ. Ночная сырость, холодная земля и мокрое платье оказали свое вліяніе: на слдующее утро я проснулся въ сильной лихорадк и благодаря только нсколькимъ туземцамъ (кажется изъ племени Кускутъ), добрался до китайской колоніи, гд, напившись чаю, отдохнулъ немного и къ вечеру вернулся въ Лонг-Кяу.
Въ слдующее утро я былъ опять на столько здоровъ, что оставилъ Лонг-Кяу и ушелъ на сверъ къ великой радости мандариновъ.
И такъ я сталкивался здсь съ слдующими туземными племенами: Сабари, Туасокъ, Вангчутъ, Бакурутъ, Кускутъ, Кантангъ и Ліонгъ-руанъ (съ послдними двумя только въ лиц тауранговъ).
Географическое положеніе этихъ племенъ такое: Сабари находятся приблизительно въ широт 22о 4′ N и въ долгот 120о 48′ О отъ Грив. Къ N отъ нихъ живутъ Вангчутъ, къ NO — Туасокъ, къ О-у — Бакурутъ, къ SO — Куарутъ, къ S — Ліонгруанъ, самое южное, повидимому, изъ всхъ. Къ О отъ Боотангъ лежитъ, по указанію мстныхъ китайцевъ, область племени Чинакей, а между ними и Бакурутъ — Хонг-суа и Тинг-на.
Вс эти племена боле или мене схожи между собою и повидимому, говорятъ на одномъ діалект. Многіе изъ нихъ умютъ также объясняться по китайски, и нкоторымъ даже доступно до извстной степени значеніе и употребленіе запутанныхъ знаковъ китайской письменности.
Они малы ростомъ, худы и сложены непропорціонально, съ неправильными чертами лица и чрезвычайно некрасивы. Цвтъ кожи очень грязный, съ какимъ-то болзненно-желтоватымъ, или даже зеленоватымъ отливомъ. Женщины не привлекательне,— слабыя фигуры съ какимъ-то угнетеннымъ выраженіемъ лица. Только у Ванг-чунгъ он кажутся выше, мене безобразны и оживленне.
Мужчины остригаютъ коротко свои волоса, оставляя на темени небольшой кружокъ, который завязывается въ пучекъ или плетется въ жиденькую косу — первый признакъ китайской цивилизаціи. Женщины обвязываютъ свои незаплетенные волоса красными лентами, рядами бусъ или блыми цпочками и обматываютъ въ вид косы кругомъ головы. Этотъ же головной уборъ въ большомъ употребленіи у женщинъ Пено-уанъ, въ средней Формоз. Мужчины и женщины носятъ въ ушахъ куски простаго дерева въ вид шашекъ.
Костюмъ ихъ передланъ изъ китайскаго, но сидитъ довольно хорошо. Мужчины носятъ короткія штаны, хватающія только до половины ляшекъ, и легкую синюю куртку, обшитую большею частью краснымъ. Женщины одваются на подобіе здшнихъ китаянокъ въ легкую блузу и широкія штаны, но все платье значительно укорочено, голова обвязывается платкомъ, Господствующіе цвта — синій и черный, рдко блый. Браслетовъ, бусъ и проч. у нихъ мало и мужчины почти не украшаются ими.
Пища, обычаи при стол и вся обстановка его такая же, какъ у племени Сапрэкъ. дятъ три раза въ день — утромъ около семи часовъ, въ полдень и передъ закатомъ солнца.
Домашнія животныя — буйволъ, свинья, собака, кошка, куры и утки.
Оружіе у нихъ такое же, какъ у Сапрэкъ и всхъ Формозцевъ, но лишено всякихъ украшеній.
Обработывается ими рисъ, пшеница, пшено, ямсъ, батата, бананъ и арека.
Три деревни, которыя я видлъ, расположены вс въ долин на берегахъ рки и ни чмъ не укрплены. Деревня Сабари напоминаетъ въ общемъ китайскую. Дома выстроены изъ необожженнаго кирпича и крыты рисовою соломою. Обыкновенно вс члены одного семейства живутъ подъ общею крышею, покрывающею рядъ четыреугольныхъ комнатъ съ отдльными входами, замняющими и окна. Крытая бамбукомъ галерея соединяетъ снаружи вс комнаты. Въ середин дома общая столовая и комната главы семейства, по обимъ сторонамъ отдльныя спальни, кухня, кладовая и проч. Домашняя утварь китайская, исключая посуды изъ тыквы и оленьихъ роговъ, которыми разукрашены стны. Деревня Сабари довольно большая и жителей наберется до 200 человкъ. Туасокъ — значительно меньше, но подобно же выстроена. Деревня Бакурутъ не похожа на нихъ. Здсь хижины выстроены небольшими четыреугольниками, низкія ихъ стны сплетены изъ бамбука и замазаны глиною, крыша очень высокая и крутая. Каждая хижина стоитъ отдльно на просторной вычищенной площадк. Между ними находятся небольшіе огороды и загоны для буйволовъ.
Въ этихъ деревняхъ я не нашелъ никакихъ человческихъ череповъ, въ собираніи которыхъ подозрваютъ здшнихъ туземцевъ. Быть можетъ это и водится у Куарутъ и подобныхъ имъ дикихъ племенъ, потому что обычай брать головы убитаго непріятеля допускаетъ это предположеніе.

VII. Племя Катсаусанъ.

Провинція Фунг-шан-хіэнъ. Деревня Банкимтсынгъ. Дорога къ туземцамъ и деревня Тау-сія. Племя Катсаусанъ: наружность, костюмъ и т. п. Возвращеніе въ Такао.

Трудно себ представить мстность привлекательне провинціи Фунг-шанъ, особенно въ восточной ея части. Зеленющія плантаціи смняются бамбуковыми рощами или безчисленными селеніями, окруженными кудрявыми пальмами, бананами и фруктовыми деревьями, особенно эффектно обрисованными горами на заднемъ план, рзко выступающими своими очертаніями на безоблачной синев неба. Глазъ съ удовольствіемъ останавливается на этихъ ясныхъ, всегда разнообразныхъ картинахъ, полныхъ жизни, силы и спокойной гармоніи. Равнина эта чрезвычайно плодородна: сахаръ, рисъ, бананы и арека растутъ здсь великолпно и бамбукъ подымается до 60—70 футъ, образуя роскошнйшія алеи вокругъ селеній. Она заселена чрезвычайно густо: на запад китайцами, на восток народомъ Пепо (Пепоуанъ) малайскаго происхожденія, принявшимъ китайскую цивилизацію и подданство.
Деревня Банкимтсынгъ, куда я прибылъ посл трехъдневнаго перехода, лежитъ въ широт 22о 38` N и въ долгот 120о 40′ О отъ Гринвича у подошвы горы того же названія (9000 ф.). Деревня заселена почти исключительна трудолюбивыми людьми веселаго, безпечнаго нрава, ихъ человкъ 300 мужскаго пола и большинство католическаго вроисповданія. Впослдствіи я ближе познакомился съ Пепо, поэтому не буду теперь говорить объ нихъ. Здсь мое вниманіе было обращено главнымъ образомъ на сосднихъ горцевъ, во многомъ отличающихся отъ туземцевъ, встрченныхъ мною раньше.
Въ Банкимтсынг я остановился въ уютномъ дом католической миссіи. Патеръ Чин-чонъ, почтенный доминиканецъ, принявшій меня съ неподдльнымъ радушіемъ, былъ очень доволенъ видть европейца. Онъ живетъ уже двнадцать лтъ на Формоз.
Миляхъ въ трехъ къ востоку отъ Банкимтсынга, горы возвышаются круто изъ равнины и подымаются прямо на нсколько тысячъ футъ. Здсь живетъ племя Катсаусанъ, повидимому сильное и многочисленное. Горцы эти, ршительные враги китайцевъ, находятся съ Пепо-уанъ въ хорошихъ отношеніяхъ и ведутъ съ ними мновую торговлю. Поэтому мн не трудно было найти нсколькихъ молодыхъ Пепо, согласившихся проводить меня въ ихъ деревню и нести требуемое количество самшу и бетеля, самыхъ лучшихъ рекомендацій. Самъ староста деревни позаботился обо всемъ и я могъ на слдующее утро уже отправиться. Кули мои, разумется, предпочли остаться внизу, зная что Катсаусанъ имютъ обычай украшать свои пики волосами изъ китайскихъ косъ, переводчика я однако заставилъ итти съ собою.
Единственный входъ въ горную область образованъ небольшою ркою, притокомъ Танг-Канга. Судя по широкому руслу, она должна быть значительна въ продолженіе дождливаго сезона. Берега ея, подымающіеся почти отвсно, покрыты дикою растительностью. Тропинка, ведущая въ деревни горцевъ, идетъ сначала по руслу рки, затмъ подымается въ гору, какъ въ земл Сапрэкъ,— не такъ круто, но гораздо выше, посл чего она опять идетъ горизонтально.
Катсаусанъ живутъ въ нсколькихъ деревняхъ. Первая изъ нихъ, посщенная мною, лежитъ миляхъ въ десяти отъ Банкимтсынга и называется китайцами Тау-сія, вторая Лай-сія.
Деревня Тау-сія выстроена на крутомъ и обнаженномъ склон горы на значительной высот. Вс дома сдланы исключительно изъ аспида,— стны, крыша, задвижныя двери и ставни — все изъ этого камня. Дома упираются заднею стороною въ гору. Стна передняго фасада всего фута четыре вышиною, но крыша идетъ высоко, такъ что внутри просторно. Внутренность раздлена перегородкой на маленькую переднюю и на собственно жилую комнату, гд стоитъ к очагъ. Кругомъ стны низкія лавки, покрытыя туземными цыновками, на нихъ спятъ, сидятъ и дятъ, другой мебели въ дом нтъ. Въ посуд встрчаются и китайскія произведенія. Передъ каждымъ домомъ есть небольшой дворъ, въ середин котораго стоитъ кладовая — высокій соломенный шалашъ, поддерживаемый сваями на высот 4—5 футъ отъ земли, сваи эти закрыты сверху круглыми плитами аспида отъ крысъ. Около домовъ огороды съ бананами и арекою.
Остальныя деревни, говорятъ, совершенно такія-же, каждая. иметъ своего тауранга, надъ которыми властвуетъ одинъ главный, живущій въ Лай-сія. Онъ еще очень молодой и красивый человкъ.
Пища и напитки, оружіе, занятія, состояніе культуры и степень развитія этого народа напоминаютъ Сапрэкъ, но наружностью, языкомъ, характеромъ и костюмомъ они значительно различаются отъ нихъ. Здсь замтенъ гораздо чище малайскій, опредленне, тагальскій элементъ.
Мужчины нсколько ниже средняго роста, больше стройны чмъ коренасты и съ довольно сильными мускулами. Скулы у нихъ не сильно выдаются, носъ и ротъ не особенно широки, глаза большіе, темно-коричневые и брови густыя. Женщины также не дурны и съ большими выразительными глазами. Он средняго роста, но уже слишкомъ полны. Цвтъ кожи свтло-бронзовый, у стариковъ грязноватый: волоса скоре темно-русые чмъ чернью.
Уши у Катсаусанъ украшены обыкновенными китайскими серьгами. Стеклянныя бусы различной формы и величины, кольца на пальцахъ, браслеты и цпочки въ большомъ употребленіи у обоихъ половъ, также и татуировка, но исключительно на рукахъ и пальцахъ.
Костюмъ мужчинъ слдующій: вмсто штановъ — синій платокъ, обвязянный кругомъ таліи въ вид короткой юбки, куртка синяго или желтаго цвта, красный, синій или блый поясъ и такихъ же цвтовъ повязка на голов: кусокъ легкой черной матеріи перекинутъ черезъ одно плечо. Платье обшивается обыкновенно шнурками яркаго цвта. Пестрота костюма и оригинальность оружія, никогда не выпускаемаго изъ рукъ, длаетъ ихъ фигуры весьма живописными. Женскій костюмъ слдующій: длинная юбка, сверхъ которой надвается узкая блуза съ высокими разрзами по бокамъ и узкими, длинными рукавами, икры обвязываются кускомъ синей матеріи, сшитымъ въ вид узкихъ панталонъ, на голову накинутъ большой платокъ свтлаго цвта, падающій широкими складками на шею, сверхъ него лежитъ внокъ изъ зеленыхъ листьевъ. Любимые цвта — синій и голубой. Мужчины и женщины ходятъ босикомъ.
По словамъ Пепо, знающихъ ихъ хорошо, они не злы, но корыстолюбивы и въ пьяномъ вид буйны и опасны.
Первый разъ я слышалъ здсь туземное пніе, оригинальная мелодія котораго напомнила мн Сандвичевы острова. Музыкальныхъ инструментовъ у нихъ нтъ.
Въ субботу 21 января я вернулся въ Такао, гд остановился на нсколько дней для отдыха. На пути я прошелъ Питау, главный городъ провинціи Фунг-шанъ, ни чмъ не отличающійся отъ прочихъ китайскихъ городовъ. Въ Питау стоитъ большой гарнизонъ, я насчиталъ до двнадцати фортовъ, врне укрпленныхъ лагерей, выстроенныхъ симметрично другъ противъ друга.

VIII. Тай-ван-фу.

Производство сахара и сахарные заводы на Формоз.— Городъ Тай-ван-фу. Остатки со временъ голландскаго владычества, фортъ Зеландія. Ан-пингъ.— Историческія извстія о Формоз.

Дорога изъ Такао въ Тай-ван-фу однообразна и скучна. Вся мстность почти исключительно обработана сахаромъ, и большія деревни, попадающіяся часто, не отличаются ни красотою, ни чистотою.
По дорог я осматривалъ нсколько сахарныхъ заводовъ и приглядлся вообще къ здшнему сахарному производству. Сахаръ сажается широкими грядами отъ 2-хъ до 3-хъ футъ и, не требуя за собою никакого ухода, дозрваетъ въ продолженіи года. Передъ сборомъ тростникъ очищается отъ листьевъ вручную или, если они совершенно высохли, посредствомъ огня, посл чего рубится и идетъ прямо на заводъ. Выжиманіе сока должно совершаться не позже трехъ дней, иначе онъ будетъ портиться. Заводы одинаковаго устройства: они состоятъ изъ двухъ отдленій, первое коническій шалашъ изъ соломы, гд вижимается сокъ, второе — четыреугольное строеніе въ которомъ уже вываривается сахаръ. Сокъ выжимается между двумя гладкими каменными цилиндрами поставленными вертикально, цилиндры снабжены деревянными зубцами, захватывающими другъ за друга и приводятся въ вращеніе тремя буйволами, припряженными къ рычагу. Сокъ вытекаетъ по подземнымъ желобамъ въ большой чанъ, врытый въ землю во второмъ отдленіи, гд смшивается съ известью и вываривается, т. е. проходитъ постепенно восемь котловъ, причемъ постоянно сверху снимается грязная пна, и вливается наконецъ въ плоскій ящикъ, гд онъ застываетъ и кристаллизуется, и въ такомъ вид поступаетъ въ торговлю. Печи топятся вн зданія, подъ каждымъ котломъ отдльно. Выжатый тростникъ сушится и употребляется тутъ же на завод какъ топливо.
Сахарный тростникъ на Формоз не высокій — всего футъ семь или восемь и толщиною отъ одного до 1 1/2 дюйма въ поперечник, но очень сладкій и сочный.
Плантаціи раздроблены между многочисленными земледльцами-промышленниками. По недостатку рабочихъ рукъ и несовершенству машинъ для гонки сахара, они подраздляютъ свои поля на мелкіе участки, которые обработываются въ разное время, такъ что сборъ тростника идетъ почти круглый годъ. Но это большое неудобство въ торговл: покупщикъ, кром большихъ хлопотъ по мелочной закупк, часто не въ состояніи добыть требуемое количество сахара и зафрахтованное судно или ждетъ, или отправляется съ половиннымъ грузомъ.
Тай-ван-фу главный городъ острова. По китайскимъ даннымъ онъ иметъ 220 000 жителей, но цифра эта кажется сильно преувеличена и здшній англійскій консулъ полагаетъ, что ихъ не боле 70 000. Тай-ван-фу состоитъ собственно изъ города, окруженнаго толстою кирпичною стною, имющею четыре мили въ окружности, и изъ довольно обширнаго предмстья, новйшей постройки, прилегающаго къ городу съ свера и сверо-запада. Въ городъ ведутъ восемь воротъ, надъ которыми возвышаются башни, выстроенныя въ вычурномъ китайскомъ стил. Валъ держится чисто и служитъ лучшимъ мстомъ для прогулокъ. Въ 8 часовъ вечера городскія ворота запираются, а нсколько позже и вс улицы отдляются другъ отъ друга также воротами, на длинныхъ же улицахъ ихъ нсколько. Это большое удобство для полиціи, но въ высшей степени неудобно для жителей. Улицы города всего отъ восьми до десяти футъ шириною, прямыя и замчательно чистыя для китайскаго города, он вымощены кирпичемъ и нкоторыя закрыты сверху навсами, въ которые мстами вставлены прозрачныя пластинки перламутра, вмсто стеколъ. Вс улицы похожи одна на другую, какъ почти во всхъ китайскихъ городахъ, и кишатъ народомъ. Храмовъ много, но они грязны и не выдаются архитектурною красотою, хотя между ними и есть богатые. Буддійскихъ храмовъ всего одинъ или два. Эта послдняя религія, требующая большой роскоши и богатства, повидимому имла весьма небольшой успхъ на Формоз, и то только въ городахъ, деревенскій же народъ придерживается исключительно разумнаго культа Конфуція.
Изъ мстныхъ произведеній замчательны серебряныя издлія, оригинальной и хорошей работы, но уступающія въ изящности Кантонскимъ.
Въ SW-ой части города находится пустынная площадь, обросшая бамбукомъ и кустарникомъ, здсь, говорятъ, былъ дворецъ короля Коксинга. Въ западной части сохранились еще развалины небольшаго голландскаго замка. Кром этихъ остатковъ голландскаго владычества, иногда еще находятъ подъ домами надгробные камни и разныя рукописи тогдашняго времени. Однако я самъ не видалъ ихъ.
Тай-ван-фу лежитъ теперь въ 1 1/2 миляхъ отъ моря, но прежде, говорятъ, былъ гораздо ближе къ нему. Судя по старой голландской книг, описывающей потерю Формозы (Мегwaerloos de Formosa of Warachtig Verhaer t’Amsterdam 1675.), фортъ Зеландія, отстоящій теперь въ 1/2 мили отъ берега, стоялъ тогда у самаго берега моря, и между городомъ и фортомъ была гавань, вмщавшая большія суда. Теперь это мсто на столько обмелло, что только иногда во время сизигій покрывается водою.
Развалины форта Зеландіи лежатъ въ двухъ миляхъ отъ города. Китайцы срываютъ его теперь и строятъ изъ его крпкаго матеріала два новые. Близь Зеландіи находится портъ города — Ан-пингъ, и не многіе купеческіе дома.
Въ Тай-ван-фу около 10 000 гарнизона
Историческія свднія о Формоз почти исключительно относятся ко времени владычества здсь голландцевъ, кончившагося взятіемъ Тай-ван-фу китайцами.
Первыя извстія о Формоз были привезены въ Китай Пескадорскими рыбаками, но только въ начал 15-го столтія встрчаются здсь китайскіе переселенцы. Тогдашніе туземцы описаны какъ добродушный и склонный къ торговл народъ, но жадность и высокомрное обращеніе съ туземцами привлеченныхъ богатствомъ острова китайцевъ положило начало племенной вражды, продолжающейся до и сихъ поръ.
Въ 1622 году голландцы, безуспшно добивавшіеся отъ Китая права на торговлю, силою заняли Пескадорскіе острова, китайское правительство побудило ихъ оставить Пескадоры и перебраться на Формозу, безполезную ему тогда. Такимъ образомъ въ 1624 году голландцы пришли въ Тай-ван-фу и заложили фортъ Зеландія. Японцы, которыхъ они тутъ встртили, уступили имъ островъ, и десять лтъ спустя голландцы владли уже всмъ западнымъ берегомъ, имя факторіи, кром Тай-ван-фу, въ Такао, Тамсу и Килонг. Пришельцы, по свойственной имъ систем колонизаціи, женились на туземкахъ и смшивались такимъ образомъ съ народомъ, распространеніе христіанства шло сначала успшно, но потомъ было стснено самимъ голландскимъ правительствомъ изъ боязни повредить торговл съ японцами, преслдовавшими въ это время христіанство. Въ стран были введены голландскіе законы.
Во время упадка династіи Мингъ китайцы тысячами переселились на Формозу, но голландцы, вмсто того, чтобы стараться расположить ихъ къ себ, приняли ихъ враждебно, изъ боязни быть ими вытсненными. Это стремленіе къ монополіи не мало повліяло на послдующую потерю острова.
Паденіе Минговъ и завладніе престоломъ манджурами вызвали въ Кита безпорядки, которыми воспользовались нкоторые начальники отдаленныхъ провинцій, чтобы сдлаться самостоятельными. Такимъ образомъ Чин-Чин-Кунгъ или. какъ его обыкновенно называютъ, Коксинга (Coxinga) начальникъ Амойской области, сознавая невозможность устоять на материк противъ силы манджуровъ, обратилъ свое вниманіе на Формозу: этотъ островъ былъ уже ему знакомъ по торговымъ отношеніямъ съ голландцами, — говорятъ даже, что мать его была Формозянка. Подъ видомъ обороны противъ манджуровъ, онъ сосредоточилъ всю свою силу въ Амо и вступилъ въ тайныя сношенія съ Формозскими китайцами, принявшими его сторону. Подозрвая его намреніе, голландцы также усилили гарнизонъ и флотъ въ Тай-ван-фу. Но Коксинга велъ такъ искусно свои дла, что голландцы вполн успокоились и отослали излишнія суда съ войскомъ обратно въ Батавію. Тогда Коксинга съ 25 000 войска внезапно высадился въ Тай-ван-фу, блокировалъ гавань и отрзалъ всякое сообщеніе между фортомъ Зеландія и городомъ. Одно только судно успло выйти и поспшило за помощью на Яву Началась девяти-мсячная ожесточенная осада, голландцы держались мужественно. Коксинга, разъяренный продолжительнымъ сопротивленіемъ, обратилъ всю свою злобу противъ окрестныхъ голландцевъ и ихъ китайскихъ союзниковъ. Однажды за отказъ города сдаться было убито 500 человкъ плнныхъ.
Наконецъ изъ Батавіи пришли десять судовъ и семьсотъ человкъ войска. Положеніе осажденныхъ нсколько улучшилось, но осада продолжалась. Въ это время Goyett, тогдашній губернаторъ, получилъ письмо отъ губернатора Фу-Кіена, съ предложеніемъ общими силами прогнать сперва Коксинга съ материка, а затмъ и съ Формозы. Предложеніе это было принято и пять судовъ ушли въ Амой. Но по уход судовъ, Коксинга, собравшій вс силы, взялъ приступомъ фортъ и городъ капитулировалъ. Голландцамъ былъ дозволенъ свободный выходъ, а Коксинга провозгласилъ себя королемъ Формозы.
Такъ въ 1662-мъ году кончилось здсь владычество голландцевъ и послдующія попытки возвратить Формозу не имли успха.
Коксинга однако не долго царствовалъ: онъ былъ предательски убитъ китайцами. При его наслдникахъ островъ сохранялъ еще нкоторое время свою независимость, и только въ 1683-мъ году добровольно перешелъ къ китайцамъ.
На сколько мн извстно, о-въ Формоза только въ 1842 году, въ Англо-китайскую войну, снова обратилъ на себя вниманіе Европы по слдующему случаю: Два англійскія судна — транспортъ Nerbudda и opium ship Ann — разбились близъ Тай-ван-фу въ скоромъ времени одно посл другаго. На первомъ было 240 человкъ индусовъ, которые вс остались на Формоз, между тмъ какъ европейцы перебрались на материкъ, но китайцы обращались съ ними такъ дурно, что большинство умерло. Экипажъ втораго, состоявшій изъ 57 человкъ, весь былъ взятъ въ плнъ и многихъ постигла та же участь: оставшіеся же въ живыхъ были 13-го августа обезглавлены, за исключеніемъ десяти человкъ, которыхъ намревались отправить въ Пекинъ какъ трофеи, но по объявленіи трактата они были освобождены. Умерщвленіе было выполнено по приказу Пекинскаго двора, основанному на ложномъ донос Тай-ван-фускаго коменданта, будто бы европейцы завели тамъ безпорядки, при чемъ убили нсколькихъ китайцевъ. Узнавъ объ этомъ, sir Henry Pottinger, англійскій уполномоченный, обнародовалъ объявленія, напечатанныя на китайскомъ язык, гд изложилъ все дло въ настоящемъ свт и требовалъ наказанія виновниковъ и конфискаціи ихъ имущества въ пользу семействъ убитыхъ. Генералъ-губернаторъ Фу-кіена лично произвелъ слдствіе, что привело къ разжалованію и изгнанію Тай-ван-фускаго коменданта. Англія была этимъ удовлетворена.

IX. Бантаурангъ и Пепо.

Изъ Тай-ван-фу въ Лакули.— Характеръ мстности: горы, долины, рки и проч. Хакка.— Племя Бантаурангъ.— Пепо-уанъ.— Деревня Пое-тинг-лое и Тау-сія.— Народный танецъ.— Храмы и религія старыхъ Пепо.— Состояніе Пепо-уанъ въ настоящее время.

Оставивъ 2-го февраля Тай-ван-фу, я направился къ востоку, въ деревню Лакули, лежащую по прямой линіи въ 32-хъ миляхъ отъ него, у подошвы центральнаго хребта. Этотъ переходъ, самый трудный изъ всхъ, занялъ слишкомъ два дня, въ полдень четвертаго я прибылъ въ Лакули.
Везд по дорог праздновали еще новый годъ. Живописныя процессіи съ музыкою и пніемъ встрчались намъ часто: разодтый по праздничному, народъ гулялъ по полямъ или сидлъ на могилахъ своихъ предковъ: передъ храмами вечеромъ жгли фейерверки, въ самихъ же храмахъ двигался народъ, занимавшійся разговорами, куреніемъ табаку и жеваніемъ бетеля, который продавался тутъ же вмст съ фруктами и пирожками. Храмы повидимому замняютъ здсь клубы: другаго отъ нихъ впрочемъ и не требуется,— соединять по временамъ народъ для взаимныхъ удовольствій посл трудовъ, чтобы поддерживать единодушіе — вотъ ихъ главное назначеніе. Расходы на процессіи и праздники, имющіе большею частью гражданское значеніе, взимаются съ народа, въ вид налога, безъ различія религіи.
Вся мстность къ востоку отъ Тай-ван-фу идетъ постепенно возвышаясь. Въ пяти въ шести миляхъ отъ морскаго берега начинаются возвышенности, — сперва только въ вид плато разорванныхъ вроятно землетрясеніями и сильными потоками воды, затмъ переходятъ въ боле высокіе и правильные хребты, подымающіеся до нсколькихъ тысячъ футъ и расположенныхъ по меридіану, параллельно основному хребту, имющему уже до 10 000 футъ. Также постепенно переходятъ пласты песку сначала въ мягкій песчанникъ, затмъ въ мягкій аспидъ и наконецъ въ крпкій, изъ котораго и состоитъ центральный хребетъ. Слои аспида преимущественно наклонены къ востоку, иногда подъ угломъ 60-ти и боле градусовъ, мстами они перегнуты или разорваны, надъ ними лежатъ горизонтальные пласты песку, иногда значительной толщины. Наблюдать за строеніемъ здшнихъ горъ очень нетрудно: обнаженныя стны овраговъ, часто попадающіеся голые утесы и глубоко прорытыя русла ркъ представляютъ къ тому возможность. Замчательны встрчающіяся здсь котловины или круглыя долины, окруженныя почти отвсными стнами аспида, только мстами прерванными, — это повидимому бывшіе водоемы. Почва ихъ чрезвычайно плодородна и потому он боле заселены. Самая правильная изъ нихъ окружаетъ деревню Хуи-цуй.
Въ Лакули и въ долгот 120о 40′ О-ая отъ Гри. есть рки, текущія съ свера на югъ, не нанесенныя на англійскую карту Формозы. Он, говорятъ, соединяются при выход изъ горъ, образуя такимъ образомъ Танг-кангъ. Въ широт 23о 10′ и долгот 120о 32′ я перешелъ еще рку, стремящуюся къ SW, она называется здшними жителями Кау-на и вливается по ихъ словамъ близь Тай-ван-фу въ море. Берега этихъ ркъ подымаются большею частью отвсно, друмя-тремя террассами.
Западная сторона горъ обработана и большія деревни попадаются часто, восточная же преимущественно покрыта лсомъ, который здсь выше чмъ въ южной части острова, громадный папортникъ придаетъ ему особенно привлекательный видъ.
Восточная часть этихъ горъ обитаема народомъ Пепо, а западная преимущественно китайцами, между которыми видлъ я нсколькихъ субъектовъ съ большими прямыми глазами, большой бородой и чертами лица почти индогерманской правильности, но цвтомъ кожи они темне обыкновенныхъ китайцевъ. Ихъ называютъ Хакка. Происхожденіе ихъ кажется еще не опредлено, нкоторые говорятъ, что они обкитаившіеся цыгане, другіе — что аборигены южно-китайскихъ горъ, переселившихся издавна на Формозу. Женщины Хакка не уродуютъ своихъ ногъ.
Придя въ Лакули еще во время празднованія новаго года, я засталъ здсь много горцевъ племени Бантаурангъ, спустившихся для мновой торговли. Такъ какъ это длается ими одинъ разъ въ году, то и устраивается нчто въ род ярмарки, посл которой вс отношенія между ними и жителями долины прекращаются. Бантаурангъ живутъ дня на два пути отсюда, за центральнымъ хребтомъ. Говорятъ, они составляютъ многочисленное и опасное племя. Весь вечеръ я наблюдалъ за ними, узнавая, что могъ.
Эти люди свтле прочихъ горцевъ, виднныхъ мною. Они средняго роста, большею частью стройны и хорошо сложены, между женщинами есть положительно красавицы съ темными огненными глазами и роскошными волосами. Лицо у Бантаурангъ овальне чмъ у прочихъ племенъ, очертанія носа и рта правильне и скулы мало выдаются.
Костюмъ мужчинъ очень пестрый. Я видлъ напр. красныя куртки съ зелеными рукавами и оранжевыми обшлагами. Кругомъ бедръ надта юпочка, какъ у катсаусанъ, но ноги у многихъ кром того обвязаны кускомъ сукна, въ род длинныхъузкихъ штановъ и встрчается, что одна штанина краснаго — другая оранжеваго или зеленаго цвта. На голов они носятъ кожанные колпаки, обвязанные большимъ кускомъ матеріи, въ род чалмы, украшенной у нкоторыхъ орлинымъ перомъ или красными лиліями. Женскій костюмъ также напоминаетъ женщинъ катсаусанъ, только нкоторыя носятъ вмсто блузы коротенькую кофточку, покрывающую только верхную часть груди, а вмсто юпки — черный платокъ обвязанный кругомъ таліи, какъ у тагалокъ. Женщины носятъ также большія блыя чалмы, съ подсунутыми подъ нихъ желтыми цвтами, падающими низко на лобъ. Стеклянныя бусы, браслеты, длинныя серьги носятъ мужчины и женщины. Татуировку замтилъ я только на рукахъ послднихъ.
Весьма во многомъ племя это походитъ на катсаусанъ, дома, оружіе, пища и проч. совершенно такіе же какъ у послднихъ. По развитію они также не стоятъ выше. Обычай погребать умершихъ внутри хижины, принятъ только у этого племени. Пьянство между ними развито не мене какъ у катсаусанъ, въ Лакули по крайней мр не было ни одного трезваго.
Я хотлъ итти съ ними въ ихъ деревню, но они въ ту же ночь ушли, а ни одинъ изъ китайцевъ или пепо не взялся проводить меня. Потому я долженъ былъ отказаться отъ всего плана добраться до восточнаго берега и, съ немалою досадою оставилъ Лакули, направляясь на NW, чтобы выйти въ Ка-ги.
Въ первый вечеръ я остановился въ красивой деревн Поэ-тинг-лое, расположенной у подошвы высокихъ лсистыхъ горъ. Здшніе пепо еще никогда не видали европейцевъ, поэтому большинство собралось у дома, гд я остановился.
Вечеръ былъ тихій и великолпный, какъ вс лунные вечера на Формоз. На двор хижины составились танцы и пніе,— сначала конечно съ нкоторой сдержанностью, но потомъ все непринужденне и шумне.
Танецъ этотъ состоитъ въ слдующемъ: молодые мужчины и женщины становятся вкруговую, взявшись за руки. При мрномъ пніи и повтореніи одной и той же музыкальной фразы, танцующіе длаютъ поперемнно шагъ назадъ и два шага въ сторону Пніе усиливается, темпъ ускоряется и танецъ длается быстре и быстре — мрные шаги переходятъ въ дикіе скачки — наконецъ кругъ разрывается гд-нибудь и танцующіе разсыпаются. Женщины одваются на время танца на подобіе Бантаурангскихъ, длая себ юпку изъ чернаго легкаго платка, постоянной принадлежности ихъ костюма.
На слдующій день я перешелъ крутой хребетъ, подымающійся слишкомъ на 2000 футъ, по нему разсяны изрдка хижины Накка и Пепо, занимающихся обработкой инбиря, ананасовъ, папая и банановъ. Дальше спустился въ широкую долину, по середин которой течетъ рка Кау-на. Берега ея, возвышающіеся нсколькими террасами голаго аспида, мстами съуживаются и подымаются отвсно на 100 или 200 футъ изъ воды. Эта рка глубже другихъ и течетъ спокойне, по ней ходятъ и парусныя шлюпки.
Поздно вечеромъ я прибылъ въ Тау-сія, большую деревню, совершенно скрытую въ бамбук и ареновыхъ плантаціяхъ, здсь живутъ Пепо-Уанъ и между ними есть нсколько христіанъ — пресвитеріанцевъ, остальные еще идолопоклонники, поклоняющіеся старымъ оленьимъ черепамъ и рогамъ. Это единственное мсто на Формоз, гд я видлъ у туземцевъ нчто въ род храмовъ и нкоторые религіозные обряды.
Въ Тау-сія дв хижины, посвященныя такому назначенію, въ одной изъ нихъ, расположенной въ самой деревн, прикрплены къ задней стн оленьи рога и по обимъ сторонамъ расположены симметрично дв желзныя пики и нсколько оленьихъ череповъ, увшанныхъ цвтными камнями, этимъ талисманамъ, говорятъ, слишкомъ 300 лтъ. Передъ ними стоятъ горшки съ водою, графинчики съ самшу и пучки орховъ арека — это жертвоприношенія. Въ другой, за деревней, черепа привязаны просто къ столбу въ середин открытаго со всхъ сторонъ шалаша.
Каждый Пепо долженъ два раза въ мсяцъ жертвовать что-нибудь черепамъ. При вход въ храмъ снимается съ головы чалма. Въ день свадьбы женихъ отправляется съ невстою къ черепамъ и, взявъ въ ротъ водки, брызгаетъ на нихъ, посл чего только слдуютъ танцы и пиръ. При рожденіи, смерти близкаго или въ случа какого нибудь несчастія длается то-же. Этимъ ограничиваются вс религіозные обряды. Жрецовъ нтъ.
Теперешніе Пепо-Уанъ, встрчающіеся на протяженіи слишкомъ сорока миль (отъ Банкимтсынга до Ка-ги) происходятъ вроятно отъ нсколькихъ отдльныхъ племенъ, особенности которыхъ изгладились подъ вліяніемъ, принятой ими китайской цивилизаціи и взаимнымъ смшеніемъ. Можно предположить, что въ нихъ есть и частица китайской крови. Цвтъ кожи у Пепо свтле чмъ у прочихъ горцевъ и они выше ихъ ростомъ, но не такаго крпкаго сложенія и черты лица мягче.
Ученіе Конфуція, китайская культура и костюмъ приняты ими почти повсюду, только женщины сохранили еще нкоторыя особенности въ одежд (громадныя чалмы, короткія кофточки и большіе черные платки), но эти особенности встрчаются только въ гористой мстности,— въ Банкимтсынг напр. кром обычая обвязывать волоса красными лентами, все остальное — китайское.
По словамъ миссіонеровъ, характеръ Пепо добрый и миролюбивый.

X. Сек-уанъ — Сверная Формоза.

Западная Формоза.— Кали и Чанг-уа.— Племя Сек-уанъ.— Сверная Формоза: характеръ мстности, города, произведенія.— Чай и Камфора.— Килонгъ.— Угольныя Копи.— Тамсуй.— Возвращеніе въ Гонг-Конгъ.

Западная Формоза, приблизительно отъ широты 23о15′ до 24о N опять низменна и занята исключительно китайцами. Деревень много и населеніе по видимому не бдно. Эта полоса, шириною отъ 20-ти до 25-ти миль, производитъ преимущественно сахаръ, рисъ, арека, бананы, манго и др. фрукты.
Вечеромъ 8 февраля я прибылъ въ Ка-ги, главный городъ провинціи того же названія. Это довольно красивый городокъ, расположенный близъ горъ, съ 10 000 жителей. Улицы его чисты, даже широки для китайскаго города и крыты мстами сверху, какъ въ Тай-ван-фу. Храмовъ много и нкоторые изъ нихъ, хотя и небольшіе, но выстроены красиво. Пресвитеріанцы основали здсь недавно станцію,
Планъ мой постить племя Тсуй-уанъ къ сожалнію рухнулъ по трусости китайцевъ. Хотя это племя и вовсе не опасное, но ни въ Каги, ни по дорог въ Чанг-уа не нашелся проводникъ: вс боялись возможной встрчи съ Кале, мимо территоріи которыхъ пришлось бы итти. Поэтому а долженъ былъ продолжать дорогу въ Чанг-уа, невзрачный городъ, важный только по близости къ камфарнымъ лсамъ, жителей въ немъ до 10,000.
Теперь я торопился къ племени Сек-уанъ, которое такъ много отличается отъ прочихъ, что даже сомнваются въ его малайскомъ происхожденіи. Сек-уанъ занимаютъ холмистую мстность къ NO отъ Чанг-уа и цивилизованне прочихъ туземцевъ Формозы. Пресвитеріанцы основали у нихъ нсколько своихъ станцій, въ одну изъ нихъ — Тоа-сіа, я прибылъ 12 февраля и остановился на два дня.
Сек-уанъ выше средняго роста и крпкаго сложенія. Лицо овальное съ крупными чертами, лобъ высокій, глаза очень большіе, носъ, большой, ротъ широкій и зубы очень крупные. Борода сильне чмъ у прочихъ племенъ и на груди, рукахъ и ногахъ, есть волоса. Цвтъ волосъ темнорусый, кожа свтлая и у нкоторыхъ лицо даже румяное. Эти отступленія отъ своего типа рзче впрочемъ въ зрломъ возраст и у мужчинъ, въ женщинахъ и дтяхъ виднъ ясне малайскій типъ.
Сек-уанъ только недавно приняли добровольно китайское подданство и поэтому сохранили еще много своеобразнаго, но тауранги ихъ считаются уже китайскими мандаринами. Хотя вс и знаютъ теперь по китайски, но общеупотребительный языкъ родной, отличающійся нсколько отъ остальныхъ Формозскихъ нарчій, изъ чего видно, что они и прежде жили и развивались отдльно отъ прочихъ племенъ. Благодаря мстнымъ условіямъ, быть можетъ и голландцамъ, они уже давно занимались полевыми работами, воздлывая индиго, табакъ и особый родъ конопли, крпкія матеріи, главное ихъ произведеніе — въ большомъ употребленіи по всему сверу острова.
Костюмъ ихъ отчасти походитъ на китайскій. Мужчины носятъ косу и сверху чалму, китайскія штаны и блузу изъ небленаго холста, которая застегивается на средин груди и плотно обтягиваетъ тло. Иногда вся ея спинная часть разукрашена поперечными полосами красныхъ и синихъ узоровъ и рукава сшиты изъ другой какой нибудь, преимущественно темно-синей матеріи. Женщины одваются какъ здшнія китаянки, исключая головнаго убора, он спускаютъ часть волосъ на лобъ, обрзая ихъ по линіи бровей, а остальную часть завязываютъ на макушк въ пучокъ, на голову накинутъ небольшой черный платокъ, два задніе кончика котораго слегка завязаны на затылк.
Жилища и земледльческія орудія у нихъ китайскія.
Почти вс жители Тоа-сіа христіане. При капелл есть школа и вс дти должны посщать ее, ихъ учатъ читать и писать по китайски латинскими буквами, ариметик, географіи, закону Божію и Священной исторіи. Миссіонеры говорятъ, что Сек-уанъ вообще способны къ умственнымъ занятіямъ, учатся и читаютъ охотно. Къ сожалнію у нихъ еще мало книгъ, напечатанныхъ латинскими буквами.
Изъ Тоа-сія было бы легко попасть къ Тсуй-уанъ, гд также миссіонерская станція, но дорога туда и назадъ заняла бы слишкомъ пять дней. Столько же времени у меня уже не было свободнаго и я долженъ былъ торопиться, чтобы не опоздать на пароходъ, отходящій отъ Тамсуя на материкъ дней черезъ шесть или семь.
Сек-уанъ, послднее туземное племя, которое мн удалось увидть, но время не позволяло удаляться дальше съ прямой дороги. На Килонгскомъ рейд я впрочемъ постилъ еще островокъ, жители котораго также называются Пепо-уанъ, но это очевидная смсь туземцевъ съ китайцами и голландцами.
Дорога на сверъ скучна: везд бдность, только изрдка встрчаются картофельныя и рисовыя поля и жалкія деревни. На самомъ свер, выше Текчама, характеръ страны опять привлекательне: обрывистыя горы покрыты кедровымъ и камфарнымъ лсомъ, темную зелень котораго разнообразитъ свтлый бамбукъ, фермы и деревни попадаются чаще. Эта мстность напомнила мн Японію, особенно окрестности Кіото по близости озера Бива, съ тою только разницею, что она не такъ сильно обработана.
Длая по двадцати и боле миль въ сутки, я черезъ пять дней (19 февраля) прибылъ въ Тва-ту-тія,— европейское селеніе въ восьми миляхъ отъ Тамсуйской гавани.— Все время шелъ почти непрерывный дождь. Мстами приходилось переходить широко разлившіяся рки, по поясъ въ холодной вод, ночевать въ отвратительныхъ трущобахъ, домахъ для куренія опіума, плохія крыши которыхъ не всегда защищали отъ дождя. Не привыкшіе къ сырости и холоду, мои кули захворали, и я съ трудомъ нашелъ имъ еще двухъ человкъ на помощь. Легко себ представить съ какимъ удовольствіемъ я отдохнулъ посл такого перехода въ комфортабельномъ дом Brown и Со, гостепріимствомъ котораго пользовался въ Тва-ту-тія, какъ и въ Такао и Тай-ван-фу.
Приблизительно въ широт 24о 25′ N меридіональныя горы Формозы встрчаются съ короткимъ поперечнымъ хребтомъ, образуя высокій горный узелъ, въ центр котораго лежитъ Mnt. Silvia (11 300 ф.). Поперечный этотъ хребетъ называется западнымъ или ‘Dodds range.’ Параллельно ему идутъ съ свера нсколько другихъ, называемыхъ по племени въ нихъ обитающему, Тангау. Къ западу поверхность понижается постепенно террасами, такъ что весь берегъ отъ Гошэ (въ широт 24о 16′ N) до Тамсуя возвышенъ. Почва состоитъ здсь преимущественно изъ красной глины.
Сверъ Формозы богатъ рками, сливающимися вс въ одну — Тамсуйскую рку, единственную на остров судоходную до нкоторой степени, поэтому важную для торговли.
Города въ этой полос:
Гошэ — небольшое мстечко, важное какъ ближайшее къ Чанг-уа,— якорное мсто для джонокъ.
Тайка и Аулангъ — города съ 5000 жителей, важны также по джоночной торговл камфарою и камфарнымъ лсомъ.
Текчамъ — главный городъ провинціи Тамсуй (врне Там-тсуй) съ 30 000 жителей, богатый торговый пунктъ для внутренной торговли чаемъ, индиго и камфарою.
Тамсуй или Хоа-ней, открытый портъ для иностранной торговли.
Синг-тсынгъ и Банг-ка (или Манг-ка), оживленные города на рк То-ка-хамъ, вытекающей изъ камфарныхъ мстностей, наконецъ Тва-ту-тія, на той же рк, собственно деревня, но, по близости ея къ чайнымъ плантаціямъ, нкоторые торговые дома имютъ въ ней агентства для выработки чая.
Произведенія этой мстности главнымъ образомъ — рисъ, индиго, чай и камфара. Рисъ и индиго производятся больше для мстнаго употребленія и вывозятся мало, но чай и камфара составляютъ главные предметы иностранной торговли.
Чай ростетъ невысокими кустами, расположенными грядами на солнечномъ склон холмовъ. Сборъ его листьевъ бываетъ отъ марта до мая, посл чего они теряютъ вкусъ. Кусты старше шести или семи лтъ также не годятся больше. По величин листьевъ, чай сначала сортируется, посл чего сушится. Какъ я видлъ въ дом Brown and Со, это совершается на древесныхъ угляхъ, жаръ которыхъ уменьшается посредствомъ слоя золы насыпанной сверху. Уголь лежитъ въ круглыхъ ямахъ фута въ два глубиною и столько-же въ діаметр. На ямы ставятся плетеные изъ бамбука цилиндры съ однимъ выемнымъ дномъ въ середин. На дно насыпается слой чая, который во время сушки постоянно перемшивается. Процессъ сушки повторяется до четырехъ и пяти разъ, посл чего чай еще разъ сортируютъ и упаковываютъ. Черный чай мнется передъ сушкою ногами. На плантаціяхъ работаютъ преимущественно женщины. Вывозъ чая изъ Тамсуя поднялся съ 1869 до 1872 года съ 91 154 тели на 583 872 тели и все еще увеличивается.
Камфара хотя и вывозится также на иностранныхъ судахъ, но выгонкою ея занимаются пока одни китайцы и самымъ несовершеннымъ способомъ. Мелко разщепанное дерево кладется въ плоскіе чугунные котлы, закрывающіеся плотно такими-же крышами, и ставится въ длинную печь, гд камфара выдляется и осаждается на крышкахъ котловъ. Выпарепная такимъ образомъ камфара запаковывается въ деревянные ящики, которые въ Тамсу обшиваются свинцомъ и такимъ образомъ вывозятся, преимущественно въ Индію. Горы сверной Формозы покрыты сплошными лсами камфарнаго дерева, но он находятся въ территоріи туземцевъ, отъ которыхъ китайцы водкою откупаютъ право на рубку извстнаго числа деревьевъ. Главный такой пунктъ Тока-хамъ.
Недавно найдены здсь нефтяные источники (приблизительно въ широт 24о 30′ N и долгот 120о 55′ O отъ Гри. которые разработываются теперь домомъ Dodd and Со и близъ Тамсуя есть также нсколько солфаторовъ, въ рукахъ того-же дома.
Парохода Hay-loong, съ которымъ я намревался вернуться въ Гонъ-конгъ, еще не было въ Тамсу и не знали точно времени его прихода, такъ какъ онъ на прошломъ рейс значительно опоздалъ, полагали, что онъ придетъ дней черезъ пять-шесть. Это дало мн возможность постить еще Килонгъ и его угольныя копи, кстати-же дождь, лившій здсь безпрерывно цлую недлю, прекратился и, по мннію мстныхъ жителей, предстояло нсколько хорошихъ дней.
Дорога туда идетъ по горной рченк, вытекающей миляхъ въ четырехъ отъ Килонга и вливающейся близъ Тва-ту-тія въ Тамсуйскую рку. Высокіе тсные ея берега покрыты красивою растительностью, въ которой папоротникъ, особенно папоротниковая пальма, играютъ важную роль. Какъ всякая горная, Килонгская рчка течетъ быстро и со многими порогами почему здсь употребляется особый типъ плоскихъ шлюпокъ, называемыхъ англичанами rapid boats. Они снабжены парусомъ, веслами, шестомъ для пиханія и съ носа и кормы двумя выемными перекладинами, чтобы тащить ее черезъ пороги. Шлюпки эти просторные, закрыты сверху и снабжены всею домашнею утварью. Два гребца управляютъ ею.
Къ вечеру я однако не посплъ къ источнику рки и темнота заставила приткнуться къ берегу. Въ шлюпк развели огонь, сварили рису, луку, свинины и чаю, и я съ удовольствіемъ раздлилъ съ гребцами ихъ скромный чау-чау, такъ какъ самъ ничмъ не запасся. Ночь была холодная, но въ закрытой со всхъ сторонъ шлюпк было сносно. Съ разсвтомъ мы двинулись дальше и часа черезъ два остановились въ небольшомъ бассейн, окруженномъ прелестною растительностью, это источникъ Килонгской рчки, обставленный каскадами. Отсюда нужно было подыматься черезъ хребетъ, футъ въ 1000 вышиною, съ котораго открывается великолпный видъ на Килонгскую бухту Эта бухта напомнила мн въ общемъ Нагасакскую, только значительно короче и, по моему, красиве той.
Килонгъ (или Келонгъ) собственно большая деревня, расположенная въ самой глубин бухты. Ближе къ выходу, на восточной сторон, есть нсколько бленькихъ европейскихъ зданій, выстроенныхъ красиво и комфортабельно, какъ везд на восток, гд живутъ англичане. Это таможенныя зданія и нсколько купеческихъ домовъ. Здсь-же находятся остатки небольшаго голландскаго форта.
Начальникъ таможни, къ которому я имлъ рекомендаціи, былъ русскій, живущій здсь уже третій годъ. Для развлеченія онъ занимается метеорологическими наблюденіями, результаты которыхъ ежегодно публикуетъ. Это пока единственная метеорологическая станція на Формоз. У него гостилъ въ это время молодой англичанинъ, горный инженеръ, приглашенный недавно сюда китайскимъ правительствомъ, для изслдованія здшнихъ угольныхъ копей, разработываемыхъ пока китайцами безъ всякихъ правилъ. По мннію этого инженера, европейскій способъ разработки не оплатился бы здсь: угля слишкомъ мало, чтобы съ выгодою покрыть расходъ на машины и желзную дорогу, которую надо провести изъ Килонга къ копямъ, находящимся миляхъ въ трехъ къ востоку, такъ какъ рчка, идущая отъ нихъ, на столько мелка, что доступна только баржамъ около тонна водоизмщеніемъ, другое дло, если найдутся по близости еще другія угольные залежи, боле богатые.
Угольный пластъ лежитъ здсь подъ песчанникомъ, слои котораго падаютъ къ югу подъ угломъ отъ 15 до 25о и кончаются на свер крутыми обрывами, такъ что уголь выходитъ большею частью въ наружу. Ходы, расположенные для облегченія работы по діагонали пласта, начинаются прямо съ поверхности земли, они обыкновенно бываетъ шириною фута въ два-три и вышиною около трехъ или четырехъ, смотря по толщин разработываемаго пласта. Въ каждомъ ходу могутъ работать не боле двухъ человкъ, двое другихъ подымаютъ уголь на верхъ въ простыхъ тачкахъ. Въ копяхъ, которыя я осматривалъ, толщина пласта была всего въ 26 дюймовъ и уклонъ его 20о, наибольшая его толщина, говорятъ, въ 41 дюймъ и уклонъ его на этомъ мст 12о.
Килонгскій уголь весьма чистъ и даетъ только 10 процентовъ шлака, но горитъ быстро, почему его обыкновенно смшиваютъ съ другимъ. Тоннъ его стоитъ отъ 4-хъ до 5-ти долларовъ.
Въ тотъ же вечеръ прибылъ изъ Тва-ту-тія курьеръ съ извстіемъ, что пароходъ Hay-loong пришелъ въ Тамсуй и на слдующій день уходитъ: нужно было возможно скоре оставить Килонгъ, чтобы не пропустить его. Мн представился удобный случай итти на китайской канонерской лодк Фу-зингъ (Foo-shing), которая съ разсвтомъ должна была уйдти въ Тамсуй. Капитанъ лодки, любезный мандаринъ и бравый морякъ, принялъ меня охотно пассажиромъ и предложилъ итти съ нимъ даже въ Фу-чау, куда Фу-зингъ вскор долженъ былъ отправиться, въ случа если не застану парохода.
Фу-зингъ — новая лодка, выстроенная въ 1870 году въ въ Фу-чау по образу англійскихъ станціонеровъ. Машина ея въ 80 силъ и даетъ отъ 7-ми до 8-ми узловъ средняго хода. Она воружена четырьмя мдными орудіями и однимъ стальнымъ шести-дюймовымъ, заряжающимся съ казенной части (съ надписью ‘Spandau 1860’). Помщеніе офицеровъ удобное и каютъ компанія просторная, но команда помщена тсно. Принимая во вниманіе назначеніе лодки, какъ грузоваго судна и транспорта для перевозки солдатъ и пассажировъ, нельзя претендовать на грязь, хотя жилая палуба и машина могли бы быть чище. Отсутствіе дисциплины бросается въ глаза: на шканцахъ сидятъ и курятъ матросы и офицеры. Койки въ жилой палуб не убираются на день и свободные отъ службы люди спятъ и курятъ въ нихъ. При работахъ замтны разговоры и шумъ, хотя работаютъ проворно. Трудно отличить офицера отъ матроса по одежд, въ которой господствуетъ полная свобода: кто ходитъ въ китайскомъ, кто на половину въ европейскомъ. Не мало меня удивило, что большинство офицеровъ говорило по англійски и многіе даже очень недурно. Судя по толстымъ тетрадкамъ съ разнообразными астрономическими вычисленіями и практическими замтками, которыя мн показывали нкоторые молодые офицеры и по ихъ разсказамъ, они получаютъ довольно дльное воспитаніе въ Фу-чаускомъ морскомъ училищ. Кстати прибавлю, что на всхъ китайскихъ военныхъ судахъ, встрченныхъ мною на Формоз, не было ни одного европейца, только командиры таможенныхъ лодокъ и вс служащіе въ таможн — европейцы.
Въ полдень 22-го февраля Фу-зингъ прибылъ въ Тамсуй. Хай-лунгъ стоялъ еще въ гавани и уходилъ только вечеромъ, такъ что я имлъ еще достаточно времени осмотрть городъ и познакомиться съ здшними европейцами.
Тамсуй, расположенный въ усть рки, занимаетъ, посл Такао, первое мсто, какъ торговый пунктъ. Въ немъ пять торговыхъ фирмъ и около тридцати человкъ европейцевъ. Торговые обороты простирались въ послдніе годы до 1 1/2 милліоновъ телей. Памятникомъ голландскаго владычества остался замокъ, занятый англійскимъ консульствомъ. Зданіе это сохранилось вполн, благодаря своей основательной постройк. Роскошные баніаны, которыми обсажена набережная, вроятно также ровесники замка.
Въ 10 часовъ вечера Хай-лунгъ ушелъ и, зайдя 24-го на нсколько часовъ въ Такао, утромъ 27-го прибылъ въ Гонъ-Конгъ.
Въ заключеніе прибавлю свое мнніе о происхожденіи Формозцевъ, но только въ вид предположенія, состоятельность котораго остается еще доказать боле подробными изслдованіями, чмъ т, какія мн позволяли мои знанія и время.
Сравнивая слова Формозскихъ нарчій съ словами различныхъ малайскихъ языковъ, я нашелъ наибольшее сходство между ними и языками Филиппинскихъ острововъ, а изъ послднихъ особенно съ тагальскимъ нарчіемъ. Взявъ напр. 60 тагальскихъ словъ, я только на 16 не нашелъ соотвтствующихъ въ Формозскихъ діалектахъ, въ остальныхъ 44-хъ ясно виднъ одинъ и тотъ же корень и нкоторые даже одинаковы. Ближе всхъ подходятъ къ тагальскому — нарчія племенъ Катсаусанъ, Бантаурангъ и Пиламъ.
Изъ этого я вывожу, что Формоза заселена съ Филиппинскихъ острововъ, именно съ Люссона тагальскими переселенцами.
Это переселеніе не могло быть позже первыхъ столтій нашего лтосчисленія, когда тагалы, вступая въ сношенія съ индійцами, стояли уже на нкоторой степени развитія, слдовъ котораго на Формоз не замтно. Я думаю, что подробное лингвистическое изслдованіе языка Формозцевъ, относительно богатства словъ и грамматическаго строя, покажетъ время этого переселенія.
Я читалъ, что внутри Формозы существуетъ и черная раса {Novara Reise, ethnographisher Theil.}, какъ внутри большихъ острововъ Зондскаго архипелага и нкоторыхъ Филиппиновъ (Papua Aetas), которыхъ считаютъ за аборигеновъ этихъ острововъ: но это вроятно ошибка, потому что ни китайцы, ни туземцы не знаютъ о ихъ существованіи. Очень вроятно впрочемъ, что переселившіеся на Формозу малайцы дйствительно нашли здсь такой народъ, который потомъ, частью истребленъ въ войнахъ, частью смшался съ пришельцами и произвелъ нкоторыя измненія въ ихъ наружности, какъ это можно предполагать въ жителяхъ южной оконечности острова.
Я буду считать, что трудъ мой съ лихвою окупился, если эти небольшія замтки послужатъ кому-либо для справокъ въ будущемъ путешествіи на Формозу или чмъ-нибудь дополнятъ написанное о ней, но повторяю, что только благодаря содйствію Его Превосходительства адмирала Брюммера я могъ собрать свднія здсь изложенныя, а потому, какъ я, такъ и т, кому они послужатъ, должны быть исключительно ему благодарны.

Прапорщикъ корп. фл. шт. Павелъ Ибисъ.

‘Морской Сборникъ’, NoNo 1—2, 1876

Ибис Павел Иванович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Известия о Голландии, Карр Джон, Год: 1809
  2. Моя поездка в Бухару, Петровский Николай Фёдорович, Год: 1873
  3. Письма с кругоземного плавания в 1852, 1853 и 1854 годах, Посьет Константин Николаевич, Год: 1855
  4. Путешествие флота капитана Сарычева по северо-восточной части. Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану…, Сарычев Гавриил Андреевич, Год: 1805
  5. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях ‘Надежда’ и ‘Нева'(ч.2), Крузенштерн Иван Федорович, Год: 1812
  6. Российского купца Григорья Шелехова продолжение странствования по восточному Океану к Американским Берегам в 1788 году, Шелехов Григорий Иванович, Год: 1792
  7. По русскому и монгольскому Алтаю, Сапожников Василий Васильевич, Год: 1949
  8. Voyage round the world…, Лисянский Юрий Фёдорович, Год: 1814
Электронная библиотека