Егоръ Ивановичъ Минаковъ.
Егоръ Ивановичъ Минаковъ.
С. Щепотьевъ.
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/minakov.jpg)
Егор Иванович Минаков, Щепотьев Сергей Александрович, Год: 1907
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Галлерея Шлиссельбургскихъ узниковъ
Подъ редакціею: Н. . Анненскаго, В. Я. Богучарскаго, В. И. Семевскаго и П. Ф. Якубовича
Часть I. Съ 29 портретами.
Весь чистый доходъ предназначается въ пользу бывшихъ шлиссельбургскихъ узниковъ.
С.-Петербургъ. Типографія М. М. Стасюлевича, Bac. остр., 5 лин., 28. 1907.
Егоръ Ивановичъ Минаковъ былъ недолгимъ обитателемъ Шлиссельбургской крпости. Привезенный туда 1-го августа 1884 г., онъ былъ разстрлянъ въ Шлиссельбург 6-го сентября того же года за протестъ противъ безсмысленно-жестокаго тюремнаго режима Алексевскаго равелина и Шлиссельбургской крпости.
Егоръ Ивановинъ былъ сынъ инспектора Ришельевской гимназіи въ Одесс, родился ю апрля 1854 г. Посл смерти отца, Е. И. былъ помщенъ въ 1871 г., будучи уже въ среднихъ классахъ, въ пансіонъ классической гимназіи въ Херсон, гд и кончилъ курсъ. Обладая недюжинными способностями, широко начитанный, онъ отлично учился въ гимназіи, хотя это была самая мрачная эпоха въ жизни средней русской школы, эпоха насажденія Катковско-Толстовскаго классицизма. Еще въ гимназіи Минаковъ зачитывался статьями Писарева и зналъ почти наизусть только-что появившіяся тогда ‘Историческія письма’ П. Л. Лаврова. Онъ имлъ доброе, развивающее вліяніе на многихъ своихъ однокашниковъ по пансіону и пользовался большой любовью товарищей.
Характеръ Е. И сложился очень рано: это была натура боевая, человкъ дйствія. Онъ всегда стоялъ во глав всхъ гимназическихъ протестовъ, смло объясняясь съ директоромъ, передъ которымъ вс трепетали. Егоръ Ивановичъ обладалъ рдкимъ достоинствомъ — въ дл протеста идти до конца.
Когда онъ былъ студентомъ-естественникомъ въ Новороссійскомъ университет, собралась однажды (1878 г.) многочисленная сходка по поводу высылки студентовъ Кіевскаго ун-та. Явившійся на сходку проректоръ горячо убждалъ студентовъ разойтись, такъ какъ на университетъ были двинуты казаки. Вс участники сходки разошлись, осталось всего нсколько человкъ протестантовъ, и среди нихъ былъ Егоръ Ивановичъ Минаковъ, не испугавшійся ни казацкихъ нагаекъ, ни казацкихъ пуль.
Невысокаго роста, широкоплечій, рыжеватый, съ густо покрытымъ веснушками, но симпатичнымъ лицомъ, на которомъ свтились добрые, живые глаза, Минаковъ умлъ быть душою общества на собраніяхъ и пирушкахъ, любилъ спорить, любилъ пть, обладая прекраснымъ баритономъ. Онъ писалъ и стихи. Его, стихотвореніе ‘На смерть Лизогуба’ пользовалось въ свое время широкой популярностью въ одесскихъ студенческихъ кружкахъ и было положено на музыку. Дйственная натура Минакова не позволяла ему углубиться въ изученіе естественныхъ наукъ, къ которымъ онъ обнаруживалъ всегда большую склонность, и скоро увлекла его въ ряды борцовъ за освобожденіе, за соціалистическіе идеалы.
Отправившись въ Петербургъ для поступліенія въ Медико-Хирургическую Академію, Е. И. сблизился съ кружкомъ пропагандистовъ-студентовъ. Но теоретическіе споры на студенческихъ собраніяхъ мало удовлетворяли его, и, уволенный изъ М.-Х. Академіи по подозрнію въ неблагонадежности, онъ вернулся работать на родной югъ, въ Одессу. Числясь студентомъ университета, Минаковъ отдался всецло пропаганд соціалистическихъ ученій среди рабочихъ и поступилъ простымъ рабочимъ на фабрику Бланшара въ Одесс. Въ зиму 1878—1879 г. Е. И. сталкивается съ нкимъ Николаемъ Гоштофтомъ, сознательно, предательски погубившимъ Минакова. Въ ночь съ 8-го на 9 февраля 1879 г. по записк, посланной Гоштофтомъ въ полицейскій участокъ {Это обстоятельство было удостоврено на суд самой полиціей.}, Е. И. Минаковъ былъ арестованъ, и затмъ на него и на А. Говорюхина было взведено обвиненіе въ покушеніи лишить Гоштофта жизни, какъ агента тайной полиціи.
Въ конц февраля того же года въ одесскихъ газетахъ сообщалось, что слдствіе уже закончено, и дло Минакова и Говорюхина будетъ разсматриваться судомъ присяжныхъ. Не могло быть никакого сомннія, что Минаковъ былъ бы оправданъ.
Но дло задержали. Въ апрл 1879 г., посл покушенія Соловьева, въ Одессу былъ назначенъ генералъ-губернаторомъ Тотлебенъ, и дло Е. И. Минакова было передано военному суду.
Судъ состоялся 26 іюня 1879 г.
И теперь, 27 лтъ спустя, нельзя читать безъ чувства ужаса краткій отчетъ о дл Е. И. Минакова, напечатанный въ одесскихъ газетахъ того времени, — какъ мало нужно для того, чтобы военный судъ отправилъ человка на каторгу!
Е. И. Минаковъ и А. Говорюхинъ съ самаго начала дла и до конца энергично отрицали свою виновность въ покушеніи на жизнь Гоштофта. На суд безспорно было выяснено лишь одно обстоятельство: Николай Гоштофтъ, дйствительно, находился въ сношеніяхъ съ полиціей. Противъ Минакова и Говорюхина никакихъ прямыхъ уликъ не было приведено на суд, — и, тмъ не мене, военный судъ приговорилъ Минакова къ каторг на 12 лтъ, а Говорюхина — на 8 лтъ. Такимъ образомъ, для Егора Ивановича, въ 25 лтъ отъ роду, начались долгіе безпросвтные годы тюрьмы и каторги. Дли дятельной натуры его тюремное заключеніе было тягостно вдвойн, какъ это прекрасно выражено въ его любимой псн, которую онъ проплъ въ послдній разъ и въ Шлиссельбург, въ знакъ протеста противъ гнетущаго тюремнаго режима:
Я вынести могу разлуку,
Грусть по родимой стран,
Я вынести могу и муку
Жить въ вчно праздной тишин,
Но прозябать съ живой душою,
Колодой гнить, упавшей въ илъ,
Имя умъ, расти травою, —
Нтъ, это свыше моихъ силъ!
Посл осужденія въ Одесс въ 1879 г. Минаковъ былъ отправленъ въ Сибирь на карійскую каторгу.
Въ ма 1882 г. собранные на Кар участники разныхъ политическихъ процессовъ сдлали попытку къ бгству. Егоръ ІІвановичъ былъ въ послдней пар бжавшихъ. Неудача преслдовала его и въ этомъ случа. Бгство было скоро открыто, и черезъ нсколько дней Е. И. былъ снова водворенъ въ тюрьму.
За этотъ побгъ Е. И. Минакова, вмст съ Мышкинымь, Малавскимъ, Юрковскимъ, Долгушинымь и др., перевели въ 1883 г. съ Кары въ Трубецкой бастіонъ Петропавловской крпости. Весной 1884 г. Минаковъ былъ переведенъ въ Алексевскій равелинъ, а 1-го августа 1884 г. вмст съ другими товарищами водворенъ въ Шлиссельбургъ.
Вс чувствовали (какъ это описываютъ намъ бывшіе шлиссельбурицы), что эта тюрьма — могила. Егоръ Ивановичъ чувствовалъ это едва ли не сильне другихъ, и скоро онъ ршилъ запечатлть своей смертью чувство протеста, клокотавшее въ груди заживо погребенныхъ.
О послднихъ дняхъ Минакова въ Шлиссельбург лучше всего узнаемъ изъ разсказовъ его товарищей по заточенію, В. С. Панкратова и М. P. Попова.
Въ вид протеста онъ сталъ пть въ своей камер, за что его истязали, били, надвали на него горячечную рубашку, но онъ не унимался. ‘Минаковъ продолжалъ пть, повствуетъ М. Р. Поповъ {‘Былое’, февраль 1906. ‘Къ біографіи И. Н. Мышкина’.}, а Иродъ (смотритель) продолжалъ его вязать. Я и Мышкинъ пришли къ заключенію, что, пока не сговоримся на общій протестъ, единичные протесты не будутъ имть такого значенія, изъ-за котораго стоило бы подвергать себя надванію горячечной рубашки. Я прокричалъ черезъ корридоръ Минакову: ‘Егоръ Ивановичъ! Мы думаемъ, что надо подождать съ протестомъ въ одиночку, пока не придутъ вс къ заключенію, что единственный выходъ изъ нашего положенія — или смерть, или добиться боле человчныхъ условій жизни’. На это Минаковъ отвтилъ мн такъ: ‘Другіе, какъ хотятъ, я же жить при такихъ условіяхъ не могу и либо добьюсь свиданія съ товарищами, книгъ, табаку, переписки съ родными, либо умру’.
Съ этой цлью Минаковъ, прекративъ пніе, началъ голодовку. Тогда смотритель приказалъ доктору кормить Минакова искусственнымъ пуемъ, но при первой попытк доктора Минаковъ далъ ему пощечину, требуя казни ‘за оскорбленіе дйствіемъ’, какъ это сулили вывшенныя на стн инструкціи. Черезъ нсколько дней состоялся судъ, и Минакова, дйствительно, приговорили къ смерти.
‘Въ день казни, — разсказываетъ въ своихъ воспоминаніяхъ В. С. Панкратовъ, — Иродъ явился къ Минакову съ какой-то бумагой и громко сказалъ: подпиши — ничего не будетъ.— Не желаю!— раздался категорическій отвтъ, который слышали сосди М.— Ну, такъ пойдемъ! крикнулъ Иродъ. Выйдя изъ камеры, Минаковъ прокричалъ: ‘Прощайте, товарищи! Меня ведутъ казнить!’ — Въ отвтъ не раздалось ни одного звука’.
Черезъ нсколько минутъ заключенные услышали залпъ: Минаковъ былъ разстрлянъ на большомъ двор. По свидтельству М. P. Попова, Мышкина ужасно мучило то, что на послднее прости Минакова никто не отвтилъ. Онъ объяснялъ это неожиданностью, незнаніемъ, что М—ва приговорили къ смертной казни, неумніемъ сразу найтись, но все-таки не могъ на этомъ успокоиться и винилъ себя боле всхъ. ‘Простучавъ мн это, Мышкинъ бросился къ двери, и я услышалъ: ‘Товарищи! Да будетъ всмъ намъ стыдно, что мы не отвтили на послднее прости Минакова. Себ я этого никогда не прощу. Какъ тяжело было всходить ему на эшафотъ безъ теплаго сочувственнаго отклика товарищей. Представьте только это себ, и ваша совсть такъ же упрекнетъ васъ, какъ моя совсть упрекаетъ меня’.
Этими словами Мышкина характеризуется, какъ нельзя лучше, послднее звено въ цпи страданій и неудачъ, которыми была такъ богата короткая жизнь Егора Ивановича Минакова.