Единоборство Танкреда съ Аргантомъ.
(Отрывокъ изъ VI книги Тассова Іерусалима.)
Единоборство Танкреда с Аргантом, Тассо Торквато, Год: 1580
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Благочестивый вождь среди безстрашныхъ лика
Не зналъ, кому сей при достоитъ честь велика,
Безмолвствовалъ, но зрлъ, что всхъ одинъ обтъ,
Что мысли всхъ къ теб устремлены, Танкредъ!
Ланиты, чела, взоръ — душъ видимы скрыжали —
Избраннйшимъ тебя, казалось, признавали! —
Уже разлился шумъ согласія, похвалъ,
И маніемъ его владыка ободрялъ. —
Уже гласятъ вокругъ, Танкреду подвигъ славной!’ —
И тайна мысль Вождя раскрылась въ выборъ явной.
Гряди, вщаетъ онъ, благословенъ твой путь?
Смири неврнаго неистовую грудь! —
Восхитился герой о подвигъ столь красномъ,
Веселье пылкое во взор блещетъ ясномъ:
Потребовалъ коня, шлемъ поднялъ, поскакалъ,
Сопровождаемый героями, чрезъ валъ. —
Еще онъ не достигъ долины ратоборной,
Гд ждалъ его Аргантъ, какъ отъ страны нагорной
Явилась предъ его внезапно очеса
Клоринды гордыя воинственна краса.
Не столь блистателенъ утеса кровъ снжистой,
Какъ близна ея колчуги серебристой, —
На высот холма дщерь брани предстоитъ,
Чело и станъ и ростъ для витязя открытъ. —
Несчастный все забылъ, уже не склонитъ взгляда
Туда, гд злой Черкесъ, какъ движима громада,
Грозящее чело возноситъ къ небесамъ.
Чуть конь подъ нимъ идетъ. — Горящи взоры тамъ,
Гд милая краса… позналъ… недвижимъ… камень! —
Наружность льдяная скрываетъ Етны пламень. —
Къ Клоринд устремленъ, и весь для ней одной,
Танкредъ забылъ и честь, и мщеніе, и бой!
Межъ тмъ Срацинъ искалъ соперника напрасно.
На битву я притекъ! взываетъ велегласно:
Кто станетъ, кто со мной боротися дерзнетъ?
Ужель въ сихъ тысячахъ безтрепетнаго нтъ?
Но тщетно! — нашъ герой не видитъ и не слышитъ,
Восторженъ, изступленъ… одной любовью дышетъ.
Тмъ временемъ Оттонъ коню даештъ брозды,
И первой сходитъ въ долъ погибельной вражды.
Оттонъ,младый герой, въ которомъ отъ начала
Душа на битву стать съ Аргантомъ воспылала,
Сей громкой почестью Танкреда оправдалъ,
И вмст съ храбрыми пришелъ за нимъ чрезъ валъ,
Теперь, зря Витязя стремленіе иное,
Когда не помышлялъ, казалось, он о бо,
Отважной юноша, кипящая глава,.
Онъ радостно вступилъ сотрудника въ права.
Какъ леопардъ, иль тигръ среди дремуча лса,
Стремится молнійный на дикаго Черкеса,
Предвстникомъ грозы шлетъ ярое копье,
Въ отпоръ ему жужжитъ враждебно остріе,—
Въ то время пробудясь отъ страстнаго томленья,
Танкредъ воспомнилъ часъ ршительный сраженья,
Постой, постой, вопитъ, о Витязь! — не теб —
Мн биться!… Поздный гласъ! Оттонъ уже въ борьб! —
Герой оцпенлъ, полнъ гнва и досады,
Стснилась бурна грудь, кружась, пылаютъ взгляды,
Видъ яростью блднлъ, рдлъ пламенемъ стыда,
Лишиться тягостно златаго битвъ плода! —
Но се уже Оттонъ въ своемъ полет яромъ
Постигъ Срациновъ шлемъ губительнымъ ударомъ,
Арганта хитраго сверкающій булатъ
Раздралъ Оттоновъ щит и твердость мдныхъ латъ.
Упалъ младый герой, — столь сильна тяжесть взмаха!
Не раненъ, изъ сдла онъ грянулся средь праха!
Могуч, тяжелъ и твердъ, окованный извн,
Неврный, какъ скала, недвиженъ на кон.’—
И се презрительно, и гласомъ напызеннымъ,
Смясь упадшему: ‘признайся робждеынымъ!
Довольно для тебя, вщаетъ, славы той,
Что нкогда рчешь: я смлъ съ Аргантомъ въ бой!
Нтъ, нтъ! Оттон гласитъ, y насъ не такъ удобно
Грудь ратну прохладить, и мечъ насытить злобной!
Герои мн въ вину паденья не причтутъ. —
Ршился мстить теб — или погибну тутъ! —
Какъ фурія, или Медуза зміевласа,
Черкесъ воскрежеталъ, исторгнулся громъ гласа:
Ты милости мои дерзаешь презирать….
Ступай, и будь готовъ гнвъ лютый испытать! —
Изрекъ, пустилъ коня, исполненный презорства,
Забылъ священные уставы ратоборства, — ‘
Летитъ….. Оттонъ далъ путь, боясь свирпыхъ встрчъ,—
И вдругъ съ десной страны въ ребро вонзаетъ мечъ:
Исторгнулся въ пару кровавомъ мечь широкой..
Но что въ сей выгод, въ сей ран столь глубокой? —
Не умаляя силъ богатыря, — ударъ
Лишь только воспалилъ неистовой въ немъ жаръ. —
Вздохдулъ, напрягъ брозды, сдержалъ коня стремленье,
И завративъ его, въ единое мгновенье,
Ужь былъ не жданнаго героя впереди,
Оттонъ подъемлептъ щиьъ….. но смерть въ его груди!
Дыханье прервалось, дрожатъ его колни,
Погасла жизнь въ очахъ, въ ланитахъ смертны тни,
И гнвная душп восходитъ отъ земли,
И тло блдное трепещется въ пыли! —
Свирпый, позабывъ страхъ къ ближнему и Богу,
По трупу падшаго творитъ себ дорогу. —
И тако дерзкій всякъ, рыкаетъ лютой звръ,
Падетъ, падетъ, какъ сей, попранный мной теперь! —
Не медлитъ боле Танкредъ правдолюбивой,
Ужасенъ Витязю поступокъ сей строптивой,
Ршился подвигомъ великимъ наконецъ
И силы показать незримой образецъ,
И первую вину вознаградить сторицей, —
Приближился, гремитъ герой передъ убійцей:
О ты, который могъ побды самой блескъ
Позоромъ осквернить! — теб не славы плескъ,
Теб проклятіе за подвигъ сей жестокой!
Въ гнздилищ гіенъ, въ Аравіи глубокой,
Средь лютыхъ изверговъ воспитанъ ты, злодй!
Бги, стыдися дня и солнечныхъ лучей,
Бги во мракъ лсовъ, закройся скалъ буграми,
И тамо раздляй свирпство со зврями! —
Умолкъ! — Аргантъ къ словамъ укора не привыкъ,
И губы онъ грызетъ, — и пну льетъ языкъ.
Стремится отвщать…. исходитъ гулъ смущенной:
Такъ лев рычитъ въ лсахъ, внезапно раздраженной,
Таковъ перуна гласъ, какъ облако раздравъ,
Съ ужасной быстротой онъ падаетъ стремглавъ,
И разливается и въ трески и въ блистанья,
Подобно громныя Аргантовы вщанья
Съ усиліемъ разить, что встртятъ впереди,
Изъ воспаленныя выносятся груди
Уже истощены взаимны посрамленья: —
Уязвленная спесь взалкала крови мщенья. —
Уже стремительны, порывны, тотъ и сей
Разносятся, чтобы удариться сильнй. —
О Муза! днесь даруй моимъ глаголамъ крпость,
Внуши толикой жаръ, колика ихъ свирпость,
Да бранна пснь моя достойно возгремитъ,
И шумъ оружій ихъ потомству повторитъ.
Борцы лицемъ къ лицу, какъ сосны по пожар
Иглисты рынды ихъ подъяты на ударъ. —
Пустились. — Съ чемъ сравнить сей бгъ, или полетъ!
Ни бга на земли, ни въ неб лёту нтъ,
И сами Фуріи не столь на казни скоры,
Стеклись, ударились, какъ вихремъ взяты горы,
Отъ шлемовъ отразясь, ихъ копья врозь летятъ,
И въ тысячи кускахъ на воздух блестятъ! —
Отъ треска громнаго дрожатъ земли основы,
И воютъ въ трепет и горы и дубровы,
Все измнилося живущее кругомъ,
Не измнилися ни взоромъ, ни челомъ, —
Ихъ кони грудію ударясь, пали оба,
Не въ силахъ стать, храпятъ, ноздрями пышетъ злоба.
Изторглись изъ стременъ великіе борцы,
И сводятъ пшіе мечей своихъ концы,
Искусство движетъ всмъ, отвагой, силой, бранью,
Глазъ съ глазомъ, съ шагомъ шагъ, и длань воюетъ съ дланью. —
Что мигъ, то новой видъ порывовъ, оборонъ,
Разходятся, сошлись, сей выхалъ, здался онъ,
Коварная рука, казалось, метитъ къ стали,
Мгновенье — тамъ ударъ, куда не ожидали,
То вдругъ ограждены, то оба безъ щитовъ,
Искусство мужеству, обманъ обману левъ! —
Танкредъ, склоня свои мечъ и щитъ сребромъ одтой,
Далъ правое ребро Срацину врной метой,
Неистовой туда удар свой устремилъ,
И лвую страну сопернику открылъ, —
Герой, движеніемъ, непостижимымъ оку,
Отбилъ враждебной мечъ, и рану далъ глубоку,
И въ тотъ же самой мигъ, далекъ уже, при крыш,
Недосягаемый, на страж онъ стоитъ.
Аргантъ отчаяньемъ и гнвомъ распаленный,
Зря кровію своей доспхи омовенны,
Возскрежеталъ, вздохнулъ, услышалъ въ сердц страхъ,
Досада и болзнь въ сверкающихъ очахъ:
И се! весь — злобы Духъ, весь — бшенство слпое,
Подъемлетъ съ крикомъ вдругъ желзо роковое,
Бжитъ нанесть ударъ ршительной— и вновь
Онъ въ мышцу пораженъ, онъ нову видитъ кровь!
Какъ яростный медвдь, дремучихъ Альпъ рожденье,
Почувствуя въ ребр рогатины грызенье,
Реветъ въ неистовств, и мчится на ловца,
Да мщеньемъ усладитъ боль скораго конца:
Такимъ являлся днесь воитель обуяный,
Дв раны, два стыда въ груди своей познавый.
Не зритъ опасностей, не ищетъ оборонъ:
Едина месть ему искусство и законъ,
И сила страшная, и крайность груди чудна,
И дерзость рьяная, одной себ подсудна,
Сліявшись, кинули убійственный булатъ, —
И возшумла твердь, и грохотъ отдалъ адъ? —
Ужасна быстрота! ужасное стремленье!
Не столько молніи порывисто паденье. —
Танкреду мига нтъ для взмаха одного,
Нтъ времяни, себя защитить самаго,
Едва дышалъ герой, сверканьемъ ослпленный,
Онъ ждалъ, оградою оружій покровенный,
Пока престанетъ сей ударовъ ярыхъ градъ:
То ставилъ крпкой щишъ, то отступалъ назадъ,
Въ движеньяхъ рукъ и стопъ всегда неистощимый! —
Напрасно… не усталъ Срацинъ неукротимый,—
И разгорлся самъ огнемъ его Танкредъ,
И ярость ярости ударилась во слдъ,
Желзо смертное еще быстрй сверкаетъ,
И гнву здравой умъ и хитрость уступаетъ,
Неистовство — ихъ вождь, ихъ пища, ихъ тиранъ,
Не падалъ лютой мечъ безъ нанесенья ранъ,
Тамъ латы раздраны, пробита здсь колчуга,
Отплаченъ всякъ ударъ ударомъ равнымъ друга,
Усяна земля обломками вокругъ,
Оружіе въ крови, кровь съ потомъ каплетъ вдругъ.
Сченіе мечей — борьба перуновъ встрчныхъ:
Блистаютъ и гремятъ, какъ громы сводовъ вчныхъ! —
Свидтели: сея ужасной, новой при,
Дв рати, въ сумрак вечернія зари
Стоятъ, надеждою и ужасомъ боримы, —
Вожди возносятъ взоръ на небо нершимый.—
Всхъ очи на бойцахъ, всхъ чувства имъ во слдъ,
Всякъ хочетъ угадать, въ чемъ польза ихъ и вредъ. —
Но въ сонмахъ тысячей ни слова, ни движенья! —
Какъ стны хладныя, огромны ополченья,
Недвижимы, нмы, — смущенія въ цпяхъ!—
Ихъ жизнь стснилась вся въ трепещущихъ сердцахъ! —
Ослабли храбрые… изсякнули ихъ силы,
И, можетъ быть, сей бой открылъ бы имъ могилы
Не благовременно для братій и друзей, —
Но скоро Ночь сошла, и ризою своей
Одла окрестность и виды приближенны,
Тогда съ обихъ странъ глашатаи почтенны
Текутъ ихъ раздлить и кончить страшной споръ.
Отъ Врныхъ — Аридей, a отъ Срацинъ Пиндаръ,
Премудрый, боя всть Арганту давшій прежде,
И тотъ и сей, возставъ въ безтрепетной надежд
На святость ратныхъ правъ, извстныхъ отъ вковъ,
Простерли скипетры златые межь бойцовъ. —
Пиндоръ пріемлетъ рчь: о воины преславны! —
Вы оба силами, искусствомъ оба равны! —
Престаньте грозные! да будетъ тишина!
И да святится днесь благое царство сна! —
Богъ смертному далъ день на трудъ и упражненье,
Что дышетъ, все піетъ въ нощи успокоенье.—
Великая душа тотъ подвигъ низкимъ чтитъ,
Которой въ тм ночной невидимъ, негремитъ.
Мн тни мрачныя, вщалъ Аргантъ, противны,
Не ночь, a день цнитъ успхи храбрыхъ дивны, —
Желаю ратовать при ясности небесъ,
Но пусть клянется сей для при явиться здсь!
Но поклянись и ты, Танкредъ вщалъ Срацину,