Двадцать тысяч лье под водой, Верн Жюль, Год: 1870

Переводы
Время на прочтение: 390 минут(ы)
Скачать в PDF

ПРИЛОЖЕНІЕ КЪ РУССКОМУ ВСТНИКУ.

ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧЪ ЛЬ ПОДЪ ВОДОЙ

РАЗКАЗЪ ЖЮЛЯ ВЕРНА.

ПЕРЕВОДЪ СЪ ФРАНЦУЗСКАГО.

МОСКВА.
Въ Университетской типографіи (Катковъ и Ко), на Страстномъ бульвар.
1870.

ГЛАВА I.
Плавающій рифъ.

1866 годъ былъ ознаменованъ удивительнымъ событіемъ, явленіемъ необъясненнымъ и необъяснимымъ, которое, безъ сомннія, еще всмъ памятно. Помимо толковъ волновавшихъ приморскіе города и сильно возбуждавшихъ умы въ континентальныхъ государствахъ, это событіе тревожило въ особенности моряковъ. Негоціанты, хозяева судовъ, капитаны кораблей, шкипера и машинисты, какъ въ Европ, такъ и въ Америк, морскіе офицеры всхъ странъ, а также правительства различныхъ государствъ были заинтересованы этимъ фактомъ въ высшей степени.
Дло въ томъ что съ нкотораго времени многимъ кораблямъ случалось встрчать въ мор ‘что-то огромное’, какой-то длинный, веретенообразный предметъ, порою свтившійся въ темнот, много превосходившій кита размрами и быстротой движеній.
Факты относившіеся къ этому явленію и записанные въ различныхъ шканечныхъ журналахъ почти не разногласили въ своихъ показаніяхъ о строеніи этого предмета или существа, неимоврной быстрот и поразительной сил его движеній и особенной жизненности которою онъ, казалось, былъ надленъ. Если это было животное изъ породы китовъ, то оно объемомъ своимъ превосходило всхъ досел извстныхъ представителей этой породы. Кювье, Ласепедь, Дюмеридь и Катрфажъ не иначе поврили бы въ существованіе подобнаго, чудовища, какъ увидавъ его своими собственными глазами, глазами ученыхъ.
Придерживаясь среднихъ цифръ, полученныхъ при различныхъ наблюденіяхъ, отвергая вс вычисленія слишкомъ осторожныя, предполагавшія въ эхомъ предмет не боле двухъ сотъ футовъ въ длину, устраняя также и всякія преувеличенія, по которыми онъ имлъ мйдю въ ‘ширину и три въ длину, можно было, однако, допустить что это исключительное животное, если только оно дйствительно существовало, превосходило въ значительной степени вс размры принимаемые ихтіологами.
Но оно существовало. Фактъ этотъ не подлежалъ ни малйшему сомннію, и, при свойственной человческому уму склонности къ чудесному, легко понять какую тревогу произвело повсюду такое необычайное явленіе. Пытались отнести его къ области сказокъ, но напрасно.
И въ самомъ дл, 20го іюля 1866 года пароходъ Говерноръ-Гиггинсонъ, пр я надлежащій Обществу ‘Калькутта и Борнахъ’, встртилъ эту двигавшуюся массу въ пяти миляхъ къ востоку отъ береговъ Австраліи. Въ первую минуту капитанъ Бекеръ подумалъ что наткнулся на какую-либо неизвстную скалу, и собирался даже опредлить ея точное положеніе, какъ вдругъ два столба воды, выброшенные со страшною силой, поднялись со свистомъ на полтораста футовъ въ вышину. Итакъ можно было сдлать два предположенія: или что тутъ была скала подверженная періодическимъ, изверженіямъ гейзера, или что Говернору-Гиггинсонъ просто-напросто имлъ дло съ какимъ-нибудь неизвстнымъ дотол водянымъ млекопитающимъ, которое изъ своихъ носовыхъ отверстій выбрасывало столбы воды смшанные съ воздухомъ и паромъ.
Подобное же явленіе на водахъ Тихаго океана было замчено 23го іюля того же года съ парохода Кристобаль-Колонъ, принадлежащаго Обществу ‘Вестъ-Индія и Тихій океанъ’. Это удивительное животное могло, слдовательно, перемщаться съ поразительною скоростью, такъ какъ въ три дня оно успло пройти боле семисотъ морскихъ, миль, отдляющихъ оба пункта на которыхъ его видли Говерноръ-Гиггипсонъ и Кристобаль-Колонъ.
Дв недли спустя, въ двухъ тысячахъ ль отъ послдняго пункта, Гельвеція и Шапокъ, принадлежащіе первая Compagnie Nationale, а второй Royal-Mail, встртившись въ Атлантическомъ океан между Соединенными Штатами и Европой, сигналами указывали другъ другу на чудовище лежавшее подъ 42 15′ сверной широты и 60 35′ долготы къ западу отъ Гринвичскаго меридіана. При этомъ одновременномъ наблюденіи разчитали приблизительно что длина млекопитающаго должна составлять, по меньшей мр, триста пятьдесятъ англійскихъ футовъ, ибо Шапонъ и Гельвеція казались значительно меньше его, хотя оба они имли по сту метровъ отъ форъ-штевена до ахтеръ-штевена. Но даже самые огромные киты, что водятся у береговъ Алеутскихъ острововъ, близь Куламмока и Умгулиля, никогда не превосходили 6 метровъ въ длину, если только достигали подобныхъ размровъ.
Эти извстія, приходившія одно за другимъ, новыя наблюденія сдланныя съ борта трансатлантическаго корабля Перейръ, столкновеніе между судномъ Этна и чудовищемъ, дале протоколъ составленный офицерами французскаго фрегата Нормандія, серіозныя свднія доставленныя съ Лордъ-Клейда штабомъ коммодора Фицъ-Джемса, все это глубоко взволновало общественное мнніе. Въ странахъ легкомысленныхъ надъ загадочнымъ явленіемъ посмивались, но въ странахъ положительныхъ и практическихъ, въ Англіи, Америк, Германіи, имъ были сильно заинтересованы.
Во всхъ большихъ городахъ чудовище вошло въ моду. Его воспвали въ кофейняхъ, надъ нимъ издвались въ газетахъ, представляли въ театрахъ. Для журнальныхъ утокъ было тутъ раздолье нести яйца всевозможныхъ цвтовъ. Въ періодическихъ изданіяхъ, за неимніемъ подлинныхъ изображеній, снова появились всевозможныя фантастическія существа огромныхъ размромъ, начиная отъ благо кита, ужаснаго ‘Меби-Дикъ’ гиперборейскихъ странъ, до чудовищныхъ ‘кракеновъ’, которые въ состояніи своими щупалами опутать судно въ пятьсотъ тоннъ и увлечь его на дно океана. Выкопали даже старинныя рукописи, ссылались на Аристотеля и Плинія, допускавшихъ существованіе подобныхъ чудовищъ, вспоминали норвежскіе разказы епископа Понтоппидана, описанія Павла Геггеды и наконецъ донесенія г. Гаррингтона, искренность котораго не подлежитъ ни малйшему сомннію, утверждавшаго что въ 1857, находясь на палуб Кастильяна, онъ собственными глазами видлъ огромную змю, до того времени посщавшую только воды прежняго Constitutionnel.
Тогда-то въ ученыхъ обществахъ и научныхъ журналахъ началась нескончаемая полемика врующихъ съ неврными. ‘Вопросъ о чудовищ’ воспламенилъ умы. Журналисты, поклонники науки, въ борьб со своими противниками, вызжавшими на остроуміи, пролили въ эту достопамятную кампанію цлые потоки чернилъ, а нкоторымъ пришлось поплатиться двумя-тремя каплями крови, ибо изъ-за морской зми они нердко доходили до самыхъ обидныхъ личныхъ выходокъ.
Въ продолженіе шести мсяцевъ война длилась съ перемннымъ счастьемъ. На солидныя статьи Географическаго Бразильскаго Института, Берлинской Королевской Академіи Наукъ, Британской Ассоціаціи, Смитовскаго Института въ Вашингтон, на соображенія The Indian Archipelago, Космоса аббата Муаньйо, Mittheilungen Петермана, на ученыя хроники большихъ журналовъ, французскихъ и иностранныхъ, мелкая печать отвчала неистощимыми насмшками. Пародируя изрченіе Линнея приведенное противниками чудовища, эти остроумные писатели утверждали тоже что ‘природа не создаетъ дураковъ’, и умоляли своихъ современниковъ не доказывать противнаго, допуская существованіе ‘кракеновъ’, морскихъ змй, разныхъ ‘Меби-Дикъ’ и тому подобныхъ бредней полупомшанныхъ моряковъ. Наконецъ въ стать одного грознаго сатирическаго журнала главный редакторъ, коснувшись всего этого, ринулся на чудовище какъ новый Ипполитъ, и нанесъ ему послдній, окончательный ударъ при взрыв всеобщаго хохота. Остроуміе побдило науку.
Въ начал 1867 года вопросъ, казалось, замеръ, и ему, повидимому, не суждено было воскреснуть, когда до свднія публики дошли новые факты. Дло шло уже не просто объ интересной научной задач, но о серіозной, дйствительной опасности, которую необходимо было устранить. Вопросъ принялъ другой видъ. Чудовище превратилось въ островъ, скалу, рифъ, но рифъ плавающій, необъяснимый, неуловимый.
5го марта 1867 года пароходъ, принадлежащій Montral Ocan Company, находясь ночью подъ 27 30′ широты и 72 15′ долготы, ударился правою кормовою частью о скалу, которая не была обозначена ни на одной карт этой мстности. Благодаря попутному втру, четырехсотъсильный корабль шелъ со скоростью 13 узловъ въ часъ. Не будь корпусъ Моравіана такъ замчательно крпокъ, пробитый сильнымъ ударомъ, онъ несомннно пошелъ бы ко дну со всми ста тридцатью семью пассажирами которыхъ онъ везъ изъ Канады.
Несчастіе случилось около пяти часовъ утра, на разсвт. Вахтенные офицеры бросились на заднюю палубу. Они внимательно осмотрли море и ничего не видали. Только сильная струя разбивалась на разстояніи трехъ кабельтовыхъ, какъ (будто что-то сильно взволновало гладкую поверхность воды. Положеніе было опредлено съ особенною точностью, и Моравіана продолжалъ свой путь безъ явнаго поврежденія. Никто однако не могъ сказать на что именно онъ на’ ткнулся. Была ли то подводная скала, или выброшенные море’ огромные обломки разбитаго судна? При осмотр, одна’ ко, въ док подводной части, часть киля оказалась сломанною.
Случай этотъ, весьма важный самъ по себ, былъ бы, впрочемъ, можетъ-быть, скоро позабытъ подобно многимъ другимъ, еслибы не повторился три недли спустя при тождественныхъ условіяхъ. Благодаря національности судна ставшаго жертвой покой катастрофы, а равно значенію общества которому онъ принадлежитъ, событіе произвело повсемстно сальное впечатлніе.
Вс, безъ сомннія, извстно имя знаменитаго англійскаго судовладльца Кюнара. Этотъ умный промышленникъ учредилъ въ 1840 году почтовое сообщеніе между Ливерпулемъ и Галифаксомъ, при помощи трехъ деревянныхъ колесныхъ кораблей, въ четыреста силъ, вмщавшихъ 1.162 тонны. Восемь лтъ спустя, число судовъ Общества увеличилось четырьмя кораблями въ 650 силъ и 1.820 тоннъ, а по истеченіи двухъ лтъ къ нимъ были присоединены еще два судна превосходившія прежнія силой и вмстимостью. Съ 1853 году Общество Кюнара, котораго привилегія перевозить депеши была возобновлена тогда, постепенно прибавило къ своему составу корабли Аравія, Персія, Китай, Шотландія, Ява, Россія, все отличавшіеся быстрымъ ходомъ и размрами уступавшіе только Гретъ~Истирну. Въ 1867 году Общество владло двнадцатью кораблями, изъ коихъ восемь колесныхъ и четыре винтовыхъ.
Вдаваясь въ такія подробности, я имю въ виду ясне показать значеніе этого общества морской перевозки, благоразумное управленіе котораго пріобрло ему всеобщую извстность. Ни одно изъ трансъ-океаническихъ навигаціонныхъ предпріятій не было ведено съ большимъ умньемъ, ни одно изъ нихъ не увнчалось боле полнымъ успхомъ. Въ теченіе 26 лтъ корабли Общества Кюнаръ переплывали Атлантическій океанъ дв тысячи разъ, и всегда дло обходилось безъ всякихъ превратностей, безъ опаздыванія и безъ потерь. И пассажиры, несмотря на сильную конкурренцію Франціи, до сихъ поръ еще предпочитаютъ Общество Кюнара всмъ другимъ, какъ это явствуетъ изъ офиціальныхъ документовъ за послдніе годы. Припомнивъ все это, легко понять какой шумъ должно было произвести происшествіе приключившееся съ однимъ изъ лучшихъ пароходовъ Общества.
13го апрля 1867 года, при тишин на мор и при небольшомъ втр, Шотландія находилась подъ 45,37 широты и 15,12 долготы. Тысячесильный корабль шелъ по 13 узловъ слишкомъ, и колеса его равномрно разскали волны. Онъ сидлъ въ вод шесть метровъ семьдесятъ сантиметровъ, и водоизмщеніе его равнялось 6.624 куб. метрамъ.
Въ 4 часа 17 минутъ пополудни, когда собравшіеся въ кают пассажиры сидли за завтракомъ, что-то ударилось о корпусъ корабля, не произведя впрочемъ значительнаго сотрясенія. Ударъ былъ направленъ въ корму и немного позади лваго колеса. Не Шотландія натолкнулась на что-либо, а на нее что-то натолкнулось и притомъ орудіемъ острымъ, боле ржущимь чмъ сшибающимъ. Столкновеніе казалось столь слабымъ что никто на падуб не обратилъ на него особеннаго вниманія, и только трюмные прибгали съ крикомъ: ‘Идемъ ко дну! идемъ ко дну!’
Въ первую минуту пассажиры очень встревожились, но капитанъ Андерсонъ поспшилъ ихъ успокоить. Шотландія раздлялась на семь частей перегородками останавливающими приливъ воды, и проломъ, поэтому, не могъ грозить неминуемою опасностью. Капитанъ Андерсонъ тотчасъ же спустился въ трюмъ. Онъ нашелъ что пятое отдленіе залито водой, и скорость съ которою она прибывала доказывала что течь довольно велика. Къ счастію, въ этомъ отдленіи не было котловъ, ибо огонь потухъ бы мгновенно.
Капитанъ Андерсонъ веллъ немедленно остановиться, и одинъ изъ матросовъ нырнулъ чтобъ осмотрть проломъ. Чрезъ нсколько минутъ узнали что въ подводной части парохода пробито отверстіе шириной въ два метра. Подобную течь не было возможности заклепать, и, съ погруженными до половины колесами, продолжала въ такомъ вид свой путь. Она находилась тогда на разстояніи трехсотъ миль отъ мыса Клира, и посл трехдневнаго промедленія, сильно взволновавшаго Ливерпуль, подошла къ пристани Общества.
Инженеры принялись осматривать, которую поставили на сухой стапель. Они не врили своимъ глазамъ. На два съ половиной метра ниже ватерлиніи открылось правильное отверстіе въ вид равнобедреннаго треугольника. Листовое желзо было пробито необыкновенно ровно и врно, такъ что и рзцомъ едва ли бы это можно было сдлать лучше. Проломъ, очевидно, былъ произведенъ просверливающимъ орудіемъ необыкновенной крпости. Пущенное съ необычайною силой, пробивъ листовое желзо толщиной въ четыре сантиметра, оно затмъ должно было отодвинуться само собой, помощію какого-то возвратнаго и необъяснимаго движенія.
Это послднее событіе Снова взволновало общественное мнніе. Съ этой минуты публика дйствительно стала относить на счетъ чудовища вс морскія несчастія не имвшія опредленной причины. Этому миическому животному приходилось отвтствовать за вс эти кораблекрушенія, которыхъ число, къ сожалнію, довольно значительно, ибо изъ трехъ идеяхъ кораблей, о гибели которыхъ ежегодно сообщается въ Bureau-Feritas, двсти, по крайней мр, считаются потонувшими со всмъ грузомъ и экипажемъ, за неимніемъ извстій!
Въ исчезновеніи ихъ, справедливо или нтъ, обвиняли чудовище. Благодаря ему, сообщеніе между различными материками становилось все боле и боле опаснымъ, и публика заявила настоятельное требованіе чтобы моря были очищены наконецъ во что бы то ни стало отъ итого ужаснаго животнаго.

ГЛАВА II.
За и противъ.

Около этого времени я возвращался изъ ученой экспедиціи, предпринятой съ цлью изслдовать негостепріимную страну Небраску въ Соединенныхъ Штатахъ. Какъ адъюнктъ-профессоръ при музе естественной исторіи въ Париж, я былъ прикомандировавъ къ этой экспедиціи французскимъ правительствомъ. Посл шести мсяцевъ проведенныхъ въ Небраск, я къ концу марта прибылъ въ Нью-Йоркъ съ запасомъ драгоцнныхъ коллекцій и предполагалъ отправиться во Францію въ начал мая. Въ ожиданіи итого времени я приводилъ въ порядокъ свои коллекціи, минералогическія, ботаническія и зоологическія, когда приключилась бда съ Шотландіей.
Я, конечно, слдилъ тогда внимательно за этимъ вопросомъ, стоявшимъ на очереди. Я читалъ и перечитывалъ вс газеты американскія и европейскія, ни мало однако не просвтившись на этотъ счетъ. Эта таинственность подстрекала мое любопытство. За невозможностью составить себ какое-либо мнніе, я переходилъ отъ одной крайности къ другой. Что тутъ есть что-то такое, въ этомъ нельзя было сомнваться, и неврующимъ представлялось вложить перстъ въ рану Шотландіи
Когда я пріхалъ въ Нью-Йоркъ, вопросъ былъ въ самомъ разгар. Предположеніе о пловучемъ остров, неуловимой скал, которое поддерживали прежде нкоторые не совсмъ компетентные судьи, было теперь совершенно оставлено. И дйствительно, какъ могла бы скала двигаться съ такою поразительною скоростью, не будучи снабжена особою какою-либо машиной? Перестали также говорить о плавающемъ корпус корабля, объ огромныхъ остаткахъ какого-нибудь разбитаго судна, и все по причин той же чрезмрной быстроту движеній.
Оставались такимъ образомъ два возможныя ршенія вопроса, что вызвало два противоположные другъ другу взгляда: одна стояла за громадное подводное чудовище, другіе за ‘подводное судно’, одаренное необыкновенною движущею силой.
Это послднее предположеніе, на первый взглядъ весьма правдоподобное, не могло однако устоять противъ розысковъ сдланныхъ въ обоихъ полушаріяхъ. Трудно было допустить чтобы частный человкъ имлъ въ своемъ распоряженіи подобный механическій снарядъ. Гд и какъ могъ онъ построить его и какъ притомъ могъ онъ сохранить его въ тайн?
Только какое-нибудь правительство могло снарядить подобную разрушительную машину, и въ наше время, когда человкъ такъ ухитряется совершенствовать орудія войны, одно изъ государствъ легко могло устроить безъ вдома остальныхъ этотъ страшный снарядъ. Посл Шасспо — адскія машины, посл адскихъ машинъ — подводные тараны, затмъ реакція. По крайней мр на это надо надяться. Но предположенія о какой-либо военной машин должно было также рухнуть въ виду заявленія правительствъ. Такъ какъ дло шло о публичномъ интерес, и при этомъ страдали трансокеаническія сообщенія, то трудно было сомнваться въ искренности правительствъ. Къ тому же не было возможности допустить чтобы построеніе такого огромнаго судна могло укрыться отъ наблюденія: частному лицу въ подобномъ случа очень трудно сохранить тайну, но государству это совершенно невозможно, потому что за всми его дйствіями ревниво слдятъ другія державы.
Такимъ образомъ, посл справокъ наведенныхъ въ Англіи, Франціи, Германіи, Россіи, Испаніи, Италіи, Америк, даже въ Турціи, предположеніе о подводномъ монитор было окончательно отвергнуто.
Чудовище снова всплыло на поверхность, несмотря на непрестанныя насмшки коими осыпала его мелкая печать, и при такихъ обстоятельствахъ воображеніе скоро увлеклось самыми безсмысленными бреднями какой-то фантастической ихтіологіи.
По возвращеніи моемъ въ Нью-Йоркъ многія лица оказали мн честь, пожелавъ узнать мой взглядъ на занимающее всхъ явленіе. Еще во Франціи я напечаталъ сочиненіе in quarto, въ двухъ томахъ, озаглавленное Тайны морской глубины. Благодаря этой книг, заслужившей особенное одобреніе ученаго міра, я сталъ какъ бы спеціалистомъ по части этой мало извстной отрасли естествовднія. Ко мн и обратились съ вопросами. Пока оставалась возможность отвергать дйствительность факта, я отдлывался полнымъ отрицаніемъ. Но наконецъ отступленіе сдлалось невозможнымъ, и мн пришлось высказаться категорически. Газета New York Herald даже обратилась къ ‘досточтимому Петру Аронаксу, профессору въ Парижскомъ Музе’ съ просьбой высказать свое сужденіе.
Длать было нечего, я заговорилъ, ибо доле молчать было нельзя. Я разсматривалъ вопросъ со всхъ сторонъ, съ политической и съ научной, и привожу здсь заключеніе обильной данными статьи которую я помстилъ въ нумер отъ 30го апрля:
‘Итакъ, писалъ я, разобравъ одну за другой вс гипотезы и отбросивъ вс прочія предположенія, должно по необходимости допустить существованіе морскаго животнаго силы чрезвычайной.
‘Большія глубины океана намъ совершенно неизвстны. Лотъ никогда еще до нихъ не достигалъ. Что творится въ этихъ неизмримыхъ пропастяхъ? Какія существа живутъ и могутъ жить въ двнадцати или пятнадцати миляхъ ниже морской поверхности? Каковъ организмъ у этихъ животныхъ? Едва ли возможны здсь даже какія-либо предположенія.
‘Однако ршеніе предлежащей мн задачи можетъ принять форму дилеммы.
‘Или намъ извстны вс разновидности существъ населяющихъ нашу планету, или нтъ.
‘Если нтъ, если природа иметъ отъ насъ тайны по части ихтіологіи, то весьма естественно допустить существованіе рыбъ или китообразныхъ совершенно новыхъ видовъ или даже родовъ, организованныхъ исключительно для жизни въ глубин морской, недоступной для лота, и которыхъ какое-нибудь событіе, случайность, причуда, если хотите, заставляетъ время отъ времени появляться въ верхнихъ слояхъ океана.
‘Если же, напротивъ, намъ извстны вс живущіе виды, то приходится отыскивать данное животное въ числ обитателей моря ужи поименованныхъ въ нашихъ каталогахъ, и въ такомъ случа я, съ своей стороны, готовъ допустить существованіе Нарвала гиганта.
‘Обыкновенный нарвалъ или морокой однозубъ достигаетъ часто шестидесяти футовъ въ длину. Помножьте эти размры на пять, на десять, дайте этому китообразному животному силу соотвтственную его росту, увеличивайте его наступательмое орудіе, и вы получите искомое животное. Оно будетъ имть размры опредленные офицерами, орудіе необходимое для пролома Шотландіи и силу достаточную для поврежденія корпуса парохода.
‘И въ самомъ дл, нарвалъ вооруженъ чмъ-то въ род костяной шпаги, аллебардой, по выраженію нкоторыхъ натуралистовъ. Это огромный зубъ, имющій твердость стали’ Случалось что находили подобные зубы воткнутыми въ тло китовъ, которыхъ нарвалъ всегда атакуетъ съ успхомъ. Бывали случаи что подобные зубы вынимали съ большимъ трудомъ изъ корпусовъ кораблей, которые они пронизывали насквозь какъ буравъ просверливаетъ боченокъ. Музей медицинскаго факультета въ Париж иметъ одинъ изъ этихъ клыковъ, длина коего равняется двумъ метрамъ двадцати пяти сантиметрамъ, а ширина въ основаніи иметъ со* рокъ восемь сантиметровъ.
‘Итакъ, представьте орудіе въ десять разъ больше и животное въ десять разъ сильне, представьте что оно движется со скоростью 20 миль въ часъ, помножьте его величину на его скорость, и вы подучите ударъ который можетъ причинитъ требуемую катастрофу.
‘Такимъ образомъ, въ ожиданіи боле подробныхъ изслдованій, я склоняюсь къ мннію что мы имемъ дло съ морскимъ однозубомъ громадныхъ размровъ, вооруженнымъ уже не адлебардой, а настоящею шпорой, какъ броненосные фрегаты, на которые онъ походитъ и своими размрами, и движущею силой.
‘Такъ, повидимому, можно объяснить это загадочное явленіе: разв только ничего такого нтъ, вопреки всему что видли, чувствовали и перечувствовали, а это возможно.’
Послднія слова были подлостью съ моей стороны, но я хотлъ до нкоторой степени оградить свое достоинство профессора и не давать Американцамъ слишкомъ много поводовъ смяться надо мной. А они смяться умютъ! Я приберегъ себ лазейку, а въ сущности врилъ въ ‘чудовище’.
Статью мою обсуждали горячо, она поэтому получила большую извстность и собрала нкоторое число приврженцевъ. Предлагаемое въ ней ршеніе давало, впрочемъ, полную свободу воображенію. Человческій умъ любитъ создавать такіе громадные образы существъ сверхъестественныхъ. Море же представляетъ самое лучшее для нихъ помщеніе, единственную среду гд могутъ рождаться и развиваться эти гиганты, возл которыхъ земныя животныя, слоны или носороги, кажутся карликами. Въ водяныхъ массахъ обитаютъ самыя огромныя породы извстныхъ намъ млекопитающихъ, можетъ-быть, он скрываютъ и моллюсковъ небывалыхъ размровъ, ракообразныхъ ужасающихъ видовъ, какъ напримръ, омаровъ во сто метровъ, или краббовъ всомъ въ двсти тоннъ. Какъ знать? Въ былое время земныя животныя, современники геологическимъ, четвероногія, четверорукія, пресмыкающіяся, птицы, были какъ бы построены по моделямъ громадной величины’ Творецъ отлилъ ихъ въ колоссальныя формы, которыя время мало-по-малу сократило. Почему не допустить что море, въ своихъ неизвданныхъ глубинахъ, сохранило эти огромные памятники жизни былыхъ вковъ,— оно, которое не подвержено никакимъ измненіямъ, тогда какъ ядро земли мняется безпрестанно. Почему не допустить что море скрываетъ въ своихъ ндрахъ послднія разновидности этихъ титаническихъ породъ, годы которыхъ равняются нашимъ вкамъ, а вка тысячелтіямъ?
Но я увлекаюсь грезами которыя поддерживать мн не подобаетъ. Довольно объ этихъ фантазіяхъ, превратившихся для меня современемъ въ ужасную дйствительность. Повторю еще разъ: общественное мнніе объ этомъ предмет установилось тогда, и публика допускала существованіе огромнаго животнаго, не имющаго ничего общаго съ миическими морскими змями.
Но если одни смотрли на этотъ вопросъ исключительно съ научной точки зрнія, то другіе, люди боле положительные, особенно въ Америк и въ Англіи, желали непремнно очистить океанъ отъ этого чудовища чтобъ обезопасить морскія сообщенія. Промышленные и торговые журналы обращали вниманіе исключительно на эту сторону вопроса. Shipping and Mercantile Gazette, Lloyd, Paquebot, Revue maritime et coloniale, вс журналы преданные обществамъ застрахованія, которыя грозили возвысить размръ премій, высказывались на этотъ счетъ единодушно. На заявленія общественнаго мннія Соединенные Штаты отозвались первые. Въ Нью-Йорк стали приготовляться къ экспедиціи назначавшейся для преслдованія нарвала. Броненосный фрегатъ отличавшійся своею быстротой, Авраамъ Линкольнъ, долженъ былъ выйти въ море въ очень непродолжительномъ времени. Вс арсеналы были открыты для начальника Фаррагута, и онъ дятельно снаряжалъ свой фрегатъ.
Но именно въ то время какъ было окончательно ршено преслдовать чудовище, оно, какъ это часто случается, не показывалось боле.. Два мсяца о немъ не было ни слуху, ни духу. Ни одинъ корабль съ нимъ не встрчался. Казалось что однозубъ какъ бы свдалъ о составлявшемся противъ него заговор. О немъ такъ много толковали даже посредствомъ трансатлантическаго телеграфа, и шутники поэтому увряли что этотъ плутъ остановилъ на пути какую-либо телеграмму, которая ему пришлась какъ нельзя боле кстати.
Такимъ образомъ, когда фрегатъ былъ уже снаряженъ для далекаго плаванія и снабженъ ужасными рыболовными снастями, то не знали куда направиться. Нетерпніе все боле и боле усиливалось, какъ вдругъ 2го іюля получили извстіе что Тампико, пароходъ по линіи отъ Санъ-Франсиско въ Калифорніи до Шангая, встртилъ животное три недли тому назадъ въ сверныхъ моряхъ Тихаго Океана.
Извстіе это произвело чрезвычайное впечатлніе. Капитану Фаррагуту не давали отсрочки даже на 24 часа. Вс запасы находились на корабл, камеры были переполнены каменнымъ углемъ, экипажъ на лицо въ полномъ состав. Оставалось только затопить печи, развести пары и отваливать. Ему не простили бы и нсколькихъ часовъ промедленія, да и самъ капитанъ желалъ поскоре пуститься въ море. За три часа до отплытія Авраама Линкольна, я получилъ письмо слдующаго содержанія:

‘Господину Аронаксу, профессору Парижскаго Музея.

‘Милостивый государь!

‘Если вы желаете присоединиться къ экспедиціи Авраама Линкольна, то правительству Соединенныхъ Штатовъ будетъ пріятно видть что Франція принимаетъ участіе въ этомъ предпріятіи и въ вашемъ лиц. Капитанъ Фаррагутъ предоставляетъ въ ваше полное распоряженіе отдльную каюту.
‘Совершенно преданный вамъ

‘І. Б. Гобсонъ,
‘Секретарь морскаго вдомства.’

ГЛАВА III.
Ихъ милости какъ будетъ угодно.

За три секунды до полученія письма І. Б. Гобсона я столько же думалъ о преслдованія однозуба какъ о проход чрезъ Сверо-Западный проливъ. Чрезъ три секунды по прочтеніи письма я понялъ, наконецъ, что истинное мое назначеніе, цль всей моей жизни заключалась въ томъ чтобы травить это вредное чудовище и освободить отъ него міръ.
Я возвратился изъ труднаго путешествія утомленный, измученный. Я жаждалъ покоя и мечталъ поскорй увидть снова мою родину, моихъ друзей, мою маленькую квартирку въ Ботаническомъ саду и мои милыя драгоцнныя коллекціи. Но ничто не могло удержать меня. Я все забылъ, и усталость, и друзей, а коллекціи, и принялъ, безъ дальнйшихъ разсужденій, предложеніе американскаго правительства.
Притомъ же, думалъ я, всякій путь ведетъ въ Европу, и однозубъ будетъ такъ любезенъ что привлечетъ меня къ берегамъ Франціи! Это почтенное животное позволитъ изловить себя въ европейскихъ моряхъ,— для моего личнаго удовольствія,— и я привезу въ музей естественной исторіи отнюдь не мене полуметра его костяной аллебарды.
Покамстъ же приходилось искать однозуба на свер Тихаго океана и слдовательно направляться какъ разъ къ антиподамъ Франціи.
— Консель! крикнулъ я нетерпливо.
Консель — это мой слуга. Малый вполн преданный, сопровождавшій меня во всхъ моихъ путешествіяхъ, истый Фламандецъ, котораго я любилъ и который мн платилъ тмъ Ае, существо хладнокровное по природ, исправное по убжденію, усердное по привычк, мало смущавшееся неожиданными оборотами судьбы, ловкое, способное ко всякому длу и, вопреки своему имени, никогда не дающее совтовъ, даже когда его о томъ не спрашиваютъ.
Вращаясь постоянно въ кругу ученыхъ нашего маленькаго мірка, въ Ботаническомъ саду, Консель усплъ кое-чему научиться. Я имлъ въ немъ весьма твердаго спеціалиста по части классификацій естественной исторіи, который съ быстротой акробата пробгалъ всю лстницу отдловъ, группъ, классовъ, подъ-классовъ, порядковъ, семействъ, родовъ, видовъ и разновидностей. Но на этомъ его познанія и кончались. Классифировать — въ этомъ была его жизнь, и дале онъ не пошелъ. Сильный въ теоріи классификаціи, но слабый въ практик, онъ, я думаю, не могъ отличить кита отъ кашелота! И, однако, какой славный и честный малый!
Въ теченіи десяти лтъ Консель слдовалъ за мною всюду куда меня увлекала наука. Никогда не слыхалъ я отъ него ни одной жалобы на трудность или продолжительность путешествія. Никогда не отказывался онъ отъ поздки въ какую-либо сторону, въ Китай или Конго, какъ бы далеко это ни было. Онъ отправлялся туда или сюда безъ дальнихъ распросовъ. Притомъ же одаренъ былъ отличнымъ здоровьемъ, которое устояло противъ всякихъ разстройствъ, крпкими мускулами, по безъ нервовъ, безъ малйшаго признака нервовъ, разумется, въ нравственномъ отношеніи.
Ему было 30 лтъ, и его возрастъ относился къ возрасту его господина какъ 15 къ 20. Да простятъ мн что я сообщаю такимъ образомъ что мн было сорокъ лтъ.
Но Консель имлъ одинъ недостатокъ. Формалистъ отчаянный, онъ говорилъ со мной всегда въ третьемъ лиц, такъ что это иногда даже раздражало меня.
— Консель! повторилъ я, начавъ въ то же время лихорадочною рукой мои приготовленія къ отъзду.
Я, безъ сомннія, былъ увренъ въ этомъ преданномъ мн маломъ. Обыкновенно я никогда и не спрашивалъ его, хочетъ ли онъ или нтъ слдовать за мною въ моихъ странствіяхъ. Но теперь дло шло объ экспедиціи которая могла затянуться на неопредленное время, о предпріятіи отважномъ, о преслдованіи животнаго способнаго пустить ко дну фрегатъ какъ орховую скорлупу! Тутъ было надъ чмъ задуматься человку самому хладнокровному. Что-то скажетъ Консель!
— Консель! крикнулъ я въ третій разъ.
Консель явился.
— Ихъ милость изволила звать меня? сказалъ онъ входя.
— Да, любезный, собирай меня, собирайся сами. Мы демъ черезъ два часа.
— Какъ ихъ милости будетъ угодно, отвчалъ спокойно Консель.
— Нельзя терять ни минуты. Укладывай въ чемоданъ вс мои дорожныя принадлежности, платья, рубашки, носки, не считая, только какъ можно побольше, да поскорй!
— А коллекціи ихъ милости? замтилъ Консель.
— Ими займутся посл.
— Какъ! архіотеріумы, иракотеріумы, ореодоны….
— Они останутся здсь въ гостиниц.
— А живая индійская свинка?
— Ее будутъ кормить безъ насъ. Да притомъ я распоряжусь чтобы переслали во Францію весь нашъ звринецъ.
— Такъ мы не въ Парижъ демъ? спросилъ Консель.
— О, конечно…. отвчалъ я уклончиво,— только мы сдлаемъ крюкъ.
— Какъ будетъ угодно ихъ милости.
— О, это сущая бездлица! Мы нсколько обогнемъ прямую дорогу, вотъ и все. Мы отплываемъ съ Авраамомъ Линкольномъ.
— Какъ прикажетъ ихъ милость, отвчалъ спокойно Консель.
— Ты знаешь, другъ мой, дло идетъ о чудовищ…. О знаменитомъ нарвал…. Мы очистимъ отъ него моря!… Авторъ сочиненія въ двухъ томахъ, in quarto, О тайнахъ морской глубины не можетъ отказаться сопровождать капитана Фаррагута. Предпріятіе славное и…. опасное также! Не знаешь куда идешь. Животныя эти могутъ быть очень капризны. Но мы все-таки пойдемъ. Капитанъ у насъ не промахъ….
— Мое дло слдовать за ихъ милостью, отвчалъ Консель.
— Подумай хорошенько! Я ничего не хочу скрывать отъ тебя. Это одно изъ такихъ путешествій откуда не всегда возвращаются.
— Какъ будетъ угодно ихъ милости.
Четверть часа спустя чемоданы наши были готовы. Консель управился живо, и я былъ увренъ что все въ совершенномъ порядк, ибо онъ такъ же хорошо классифировалъ рубашки и сюртуки какъ птицъ и млекопитающихъ.
Служитель гостиницы сложилъ наши вещи въ большую переднюю втораго яруса. Я сошелъ нсколько ступеней ведшихъ въ нижній этажъ и расплатился по счету за громаднымъ прилавкомъ, который постоянно осаждаетъ значительная толпа. Распорядившись затмъ чтобъ отправили въ Парижъ (Францію) мои тюки съ препарованными животными и сухими растеніями, и открывъ достаточный кредитъ морской свинк, я, въ сопровожденіи Конселя, слъ въ карету.
Экипажъ этотъ, за двадцать франковъ въ конецъ, спустился по улиц Бродвей до Юніонъ-Сквера, оттуда по Четвертой алле до ея соединенія съ Бовери-Отритъ, повернулъ въ Катринъ-Стритъ и остановился у тридцать четвертой пристани. Отсюда доставили насъ, въ Бруклинъ, большое предмстье Нью-Йорка расположенное на лвомъ берегу Восточной рки, и чрезъ нсколько минутъ мы достигли набережной, возл которой Авраамъ Линкольнъ выбрасывалъ изъ своихъ двухъ трубъ цлые потоки чернаго дыма.
Вещи наши были немедленно перенесены на палубу корабля. Я поспшилъ на бортъ и спросилъ капитана. Одинъ изъ офицеровъ проводилъ меня на ютъ, гд я встртилъ красиваго офицера протянувшаго мн руку.
— Господинъ Петръ Аронаксъ? сказалъ онъ.
— Онъ самый, отвчалъ я.— Капитанъ Фаррагутъ?
— Какъ видите. Добро пожаловать, господинъ профессоръ. Каюта ваша къ вашимъ услугамъ.
Я поклонился, и не желая отвлекать капитана отъ его распоряженій, просилъ указать назначенную мн каюту.
Авраамъ Линкольнъ былъ вполн приспособленъ къ своему новому назначенію. Это былъ фрегатъ съ большимъ ходомъ, снабженный подогрвательными снарядами для топленія, такъ что давленіе его паровъ можно было повышать до семи атмосферъ. При такомъ давленіи Авраамъ Линкольнъ достигалъ средней скорости восемнадцати миль и трехъ десятыхъ въ часъ,— скорости значительной, но все-таки недостаточной для борьбы съ гигантскимъ нарваломъ.
Внутреннее устройство фрегата отвчало его морскимъ качествамъ. Я былъ очень доволенъ своею каютой, находившеюся назади и сообщавшеюся съ офицерскимъ отдленіемъ.
— Намъ здсь будетъ удобно, сказалъ я Конселю.
Я оставилъ Конселя разбирать наши чемоданы и возвратился на палубу чтобы слдить за приготовленіями къ отплытію.
Въ эту минуту капитанъ Фаррагутъ веллъ ослабить послдніе канаты, удерживавшіе Авраама Линкольна у пристани. Итакъ, замедли я на какую-нибудь четверть часа, даже того мене,— и корабль ушелъ бы безъ меня, и я лишился бы возможности участвовать въ этой необыкновенной, сверхъестественной, невроятной экспедиціи, правдивый разказъ о которой можетъ, однако, найти нкоторыхъ неврующихъ.
Но капитанъ Фаррагутъ не хотлъ терять ни одногодка, ни даже часа, и спшилъ направиться къ морямъ гд въ послдній разъ животное было замчено. Онъ позвалъ механика.
— Готовы ли у васъ пары? спросилъ онъ.
— Готовы, отвчалъ механикъ.
— Go head! скомандовалъ капитанъ.
При этомъ приказаніи, сообщенномъ машин посредствомъ снарядовъ со сжатымъ воздухомъ, рабочіе привели въ движеніе двигательное колесо. Паръ засвисталъ, устремившись въ полуоткрытые золотники. Длинные горизонтальные поршни застонали и двинули шатуны. Лопасти винта завертлись, разская волны все быстре и быстре, и Авраамъ Линкольнъ выступилъ величественно, сопровождаемый сотней лодокъ и тендеровъ {Маленькіе пароходы служащіе для перевозки грузовъ и пассажировъ на большіе пароходы.} наполненныхъ зрителями.
Вс набережныя Бруклина и вся сторона Нью-Йорка примыкающая къ Восточной рк были покрыты любопытными. Пятьсотъ тысячъ человкъ прокричали три раза громкое ура! Тысячи платковъ разввались въ воздух надъ головами тсно сомкнувшейся толпы и привтствовали Авраама Линкольна до вступленія его въ воды Гудзона, у оконечности того продолговатаго полуострова который образуетъ городъ Нью-Йоркъ.
Затмъ фрегатъ, придерживаясь со стороны Нью-Джерсея великолпнаго праваго берега рки, сплошь разукрашеннаго виллами, прошелъ мимо укрпленій, которыя салютовали ему изъ самыхъ большихъ своихъ пушекъ. Въ отвтъ на это Авраамъ Линкольнъ три раза спускалъ и поднималъ американскій флагъ, на которомъ сіяли тридцать девять звздъ, потомъ, умривъ нсколько свой ходъ, онъ вступилъ въ намченный баканами фарватеръ, изгибающійся по заливу образуемому оконечностью Санди-Гука, и прошелъ мимо песчаной отмели, гд нсколько тысячъ зрителей привтствовали его еще разъ.
Процессія лодокъ и тендеровъ все слдовала за фрегатомъ до самого маяка, огни котораго указываютъ путь къ Нью-Йорку.
Пробило три часа. Лоцманъ слъ въ свою шлюпку и добрался до маленькой шкуны, ждавшей его подъ втромъ. Огонь былъ усиленъ, винтъ сталъ быстре ударять по волнамъ, фрегатъ плылъ вдоль желтаго и низкаго берега Лонгъ-Айланда, и къ восьми часамъ вечера, потерявъ изъ виду на сверо-востокъ огни Файръ-Айланда, онъ несся на всхъ парахъ по темнымъ водамъ Атлантическаго океана.

ГЛАВА IV.
Недъ-Ландъ.

Капитанъ Фаррагутъ былъ искусный морякъ, вполн достойный управляемаго имъ фрегата. Онъ весь сливался со своимъ кораблемъ и былъ его душой. Относительно чудовища въ его ум не было мста ни малйшему сомннію, и онъ не допускалъ чтобы на его судн существованіе животнаго подвергалось пересудамъ. Капитанъ врилъ въ него, какъ нкоторыя добрыя женщины врятъ въ Левіаана сердцемъ, а не умомъ. Чудовище существовало, и онъ освободитъ отъ него міръ, въ этомъ онъ поклялся. Это былъ своего рода родосскій рыцарь, который шелъ на встрчу змю разорявшему его островъ. Либо капитанъ Фаррагутъ убьетъ нарвала, либо нарвалъ убьетъ капитана Фаррагута: середины тутъ не было.
Офицеры раздляли мнніе своего начальника. Надо было послушать какъ они толковали, спорили, взвшивали возможные шансы и наблюдали громадную ширь океана. Нердко то тотъ, то другой добровольно отправлялся на вахту, тогда какъ при всякомъ другомъ обстоятельств каждый изъ нихъ проклялъ бы подобную обязанность. Пока солнце описывало свой дневной кругъ, матросы не переставали тсниться на рангоут, ибо доски палубы жгли имъ ноги, и они не могли тутъ стоять на мст. И однако Авраамъ Линкольнъ не касался еще своимъ форъ-штевенемъ подозрительныхъ водъ Тихаго Океана.
Экипажъ отъ всей души желалъ встртить нарвала, убить его острогой, поднять на палубу и изрубить на части. Вс съ необычайнымъ вниманіемъ вглядывались въ морскую глубину. Къ тому же капитанъ Фаррагутъ говорилъ о сумм въ дв тысяча долларовъ, назначавшейся тому кто первый замтитъ животное, будь то юнга, или матросъ, боцманъ, или офицеръ. Можно себ представить усердно ли бывшіе на Авраам Линкольн упражняли свое зрніе!
Я съ своей стороны не отставалъ отъ другихъ и не уступалъ никому своей доли ежедневныхъ наблюденій. Фрегатъ имлъ сто основаній именоваться Одинъ только
Консель относился равнодушно къ занимавшему всхъ вопросу и не раздлялъ общаго увлеченія.
Я уже говорилъ что капитанъ Фаррагутъ позаботился снабдить свой корабль всевозможными орудіями необходимыми для ловли огромнаго кита. Китоловное судно не могло быть лучше вооружено. У насъ были вс извстные снаряды, начиная отъ остроги которую бросаютъ рукой, до зубчатыхъ стрлъ и разрывныхъ пуль. На бак стояла усовершенствованная, заряжавшаяся съ казенника пушка, съ очень толстыми стнками и очень узкимъ каналомъ, модель которой въ послдствіи находилась на всемірной выставк 1867 года. Это драгоцнное орудіе американскаго происхожденія посылало, ни мало не стсняясь, коническое ядро всившее четыре килограмма на разстояніе среднимъ числомъ шестнадцати километровъ.
Авраамъ Линкольнъ, слдовательно, обладалъ всми орудіями разрушенія. Мало того, на борт находился самъ НедьЛандъ, царь гарпунщиковъ.
Бедъ-Ландъ, уроженецъ Канады, обладалъ необыкновенною врностью руки и въ своемъ опасномъ ремесл не зналъ себ равнаго. Ловкость и хладнокровіе, смлость и хитрость, вс эти качества достигали въ немъ высшей своей степени, и нужно было быть очень лукавымъ китомъ или у жъ слишкомъ коварнымъ кашелотомъ чтобъ избжать удара его остроги.
Это былъ сорокалтній, высокій мущина, ростомъ боле шеста англійскихъ футовъ, крпко сложенный, степенный, несообщительный, повременимъ рзкій, и очень сердитый когда ему перечили. Наружность его обращала на себя вниманіе, а твердость взгляда сообщала лицу особенную выразительность.
Я думаю что капитанъ Фаррагутъ распорядился благоразумно, пригласивъ этого человка: онъ одинъ, по врности руки и взгляда, стоилъ всего экипажа. Его лучше всего сравнить съ очень точнымъ телескопомъ который въ то же время былъ бы и пушкой, вчно готовою выстрлить.
Канадецъ тотъ же Французъ, и я долженъ признаться что Недъ, несмотря на свою несообщительность, почувствовалъ ко мн нкоторое расположеніе. Его, безъ сомннія, привлекало мое французское происхожденіе. Ему представлялся случай говорить, а мн послушать тотъ старый языкъ, который до сихъ поръ сохранился въ нкоторыхъ провинціяхъ Канады. Семейство гарпунщика было родомъ изъ Квебека, и члены его были смлыми рыбаками еще въ ту пору когда городъ принадлежалъ Франціи.
Мало-по-малу Недъ разговорился, и я съ удовольствіемъ слушалъ повсть о его приключеніяхъ въ полярныхъ моряхъ. Разказы о его рыбныхъ ловляхъ и поединкахъ дышали неподдльною, безыскусственною поэзіей. Они принимали эпическую форму, и мн казалось что я слушаю нкоего канадскаго Гомера, воспвающаго Иліаду сверныхъ странъ.
Я описываю этого отважнаго человка такимъ какимъ знаю его въ настоящее время. Ибо мы съ нимъ старые друзья, связанные тою неразрывною дружбой которая зараждается и крпнетъ въ самыхъ тяжелыхъ испытаніяхъ. Да, бравый Недъ, и хотлъ бы прожить еще сто лтъ чтобы вспоминать о теб!
Каково же было мнніе Недъ-Ланда по вопросу о морскомъ, чудовищ? Надо сознаться что онъ не очень-то врилъ въ нарвала, и одинъ изъ всхъ не раздлялъ общаго убжденія. Онъ даже избгалъ говорить объ этомъ предмет, о которомъ мн захотлось попытать его какъ-то разъ.
Въ прекрасный вечеръ 30го іюля, то-есть спустя три недли посл нашего отъзда, фрегатъ находился не далеко отъ мыса Бланка, въ тридцати миляхъ подъ втромъ отъ Патагонскихъ береговъ. Мы миновали тропикъ Козерога мене чмъ въ семистахъ миляхъ, къ югу предъ вами открывался Магеллановъ проливъ. Чрезъ недлю Авраамъ Линкольнъ долженъ былъ вступить въ воды Тихаго Океана.
Мы сидли съ Недъ-Ландомъ на ют, разговаривая о томъ о семъ и вглядываясь въ это таинственное море, котораго глуби досел остаются недоступны взору человка. Я заговорилъ о нарвал-гигант и сталъ обсуждать различные шансы обусловливающіе успхъ или неудачу нашего предпріятія. Но замтивъ что Недъ молчитъ, предоставляя мн разсуждать, я приступилъ къ нему пряме.
— А что, Недъ, спросилъ я,— неужели вы не врите что огромное животное, которое мы преслдуемъ, дйствительно существуетъ? Какія же у васъ особенныя на то причины чтобы быть столь недоврчивымъ?
Гарпунщикъ молча смотрлъ на меня нсколько минутъ, ударилъ по своему широкому лбу, съ привычнымъ ему жестомъ, закрылъ глаза, какъ будто обдумывая что-то и наконецъ сказалъ:
— Можетъ-быть и есть, господинъ Аронаксъ.
— Однако, Недъ, гарпунщикъ по ремеслу, вы должны были освоиться съ мыслью объ огромныхъ морскихъ млекопитающихъ, ваше воображеніе должно легче принять гипотезу объ огромныхъ китообразныхъ, и вы мене чмъ кто другой должны бы сомнваться въ подобнаго рода длахъ.
— Въ этомъ-то вы и ошибаетесь, господинъ профессоръ, отвчалъ Недъ.— Если простолюдинъ вритъ въ необыкновенныя кометы, пробгающія пространство, или въ существованіе допотопныхъ животныхъ, будто бы населяющихъ внутренность земнаго шара, въ этомъ нтъ ничего мудренаго, но астрономы и геологи не допускаютъ подобныхъ сказокъ. Вотъ такъ-то и китоловъ. Я преслдовалъ много морскихъ животныхъ, многихъ прикололъ своею острогой, многихъ убилъ, но какъ бы сильны и хорошо вооружены они ни были, ни хвостъ ихъ, ни клыки не въ состояніи пробить листовое желзо покрывающее пароходъ.
— Однако, Недъ, разказывають что зубъ нарвала пробивалъ насквозь большія суда.
— Деревянныя суда, это пожалуй, отвчалъ Канадецъ,— да впрочемъ я и этого никогда не видалъ. И до тхъ поръ пока не убдился въ противномъ, продолжаю отрицать чтобы киты, кашелоты или нарвалы могли длать подобныя вещи.
— Послушайте, Недъ….
— Нтъ, господинъ профессоръ, нтъ. Все что вамъ угодно, только не это. Огромный спрутъ, можетъ-быть?…
— Еще мене, Недъ. Вдь спрутъ слизнякъ, и самое это названіе указываетъ на мягкость его тла. Хотя бы онъ былъ въ пятьсотъ футовъ длиной — осьминогъ не можетъ повредить такимъ кораблямъ какъ Шотландія или Авраамъ Линкольнъ. Мы должны отнести къ разряду сказокъ вс удивительные подвиги кракеновъ и тому подобныхъ чудовищъ.
— Итакъ, господинъ натуралистъ, возразилъ Недъ-Ландъ, и въ голос его звучалъ оттнокъ ироніи,— вы продолжаете врить въ существованіе огромнаго кита?
— Да, Недъ, и повторяю что увренность моя основывается на логическомъ сопоставленіи фактовъ. Я врю въ существованіе млекопитающаго необыкновенно сильнаго, принадлежащаго къ отдлу китообразныхъ, какъ кашелоты, киты, дельфины, и снабженнаго крпкимъ роговымъ бивнемъ.
— Гм., сказалъ китоловъ, покачивая головой съ видомъ, человка котораго не убдишь.
— Замтьте, мой достойный Канадецъ, продолжалъ я,— что если подобное животное существуетъ, если оно живетъ въ глубин океана, если посщаетъ жидкіе слои лежащіе нсколькими милями ниже поверхности воды, то оно непремнно одарено такимъ сильнымъ организмомъ съ которымъ ничто не сравнится.
— А. зачмъ такой организмъ? спросилъ Недъ.
— Потому что нужна неизмримая сила чтобы жить въ глубин океана и выдерживать давленіе верхнихъ слоевъ.
— Право? спросилъ Недъ, глядя на меня съ прищуреннымъ глазомъ.
— Право, и нсколько цифръ легко убдятъ васъ.
— О, цифры! сказалъ Недъ.— Съ цифрами можно сдлать что хочешь.
— Въ торговыхъ ддахъ, Недъ, но не въ математик. Представимъ себ давленіе одной атмосферы въ вид давленія столба воды, имющаго тридцать два фута въ вышину. Въ сущности столбъ воды могъ бы быть ниже, потому что дло идетъ о морской вод, а она гораздо плотне прсной. Итакъ, когда вы ныряете, Недъ, то всякій разъ какъ надъ вами бываетъ тридцать два фута воды, тло ваше выживаетъ давленіе равное одной атмосфер, то-есть по стольку же килограммовъ на каждый кубическій сантиметръ его поверхности. Изъ этого слдуетъ что на глубин трехъ сотъ двадцати футовъ давленіе это равняется десяти атмосферамъ, на глубин трехъ тысячъ двухъ сотъ футовъ — ста атмосферамъ, и тысяч атмосферамъ на глубин тридцати двухъ тысячъ футовъ, то-есть около двухъ съ половиною миль. Отсюда слдуетъ, что еслибы вамъ удалось достигнуть подобной глубины въ Океан, то каждый кубическій сантиметръ поверхности вашего тла подвергался бы давленію тысячи килограммовъ. А знаете ли вы, мой добрый Недъ, сколько кубическихъ сантиметровъ иметъ поверхность вашего тла?
— Не имю ни малйшаго о томъ понятія, господинъ Аронаксъ.
— Около семнадцати тысячъ.
— Неужели столько?
— А такъ какъ въ дйствительности атмосферное давленіе нсколько превышаетъ тяжесть одного килограмма на кубическій сантиметръ, то ваши семнадцать тысячъ кубическихъ сантиметровъ выдерживаютъ въ настоящую минуту давленіе семнадцати тысячъ пятисотъ шестидесяти восьми килограммовъ.
— А я этого и не замчаю?
— А вы и не замчаете. Вы не чувствуете этой тяжести потому что воздухъ, проникающій во внутренность вашего тла, давитъ тамъ съ такою же силой. Отсюда совершенное равновсіе между давленіемъ вншнимъ и внутреннимъ, которыя нейтрализуютъ другъ друга, что и даетъ вамъ возможность незамтно переносить ихъ. Но въ вод другое дло.
— Да, я понимаю, отвчалъ Недъ, слушавшій съ большимъ вниманіемъ.— Вода меня окружаетъ, но не проникаетъ.
— Именно. Итакъ на глубин тридцати двухъ футовъ вы будете испытывать давленіе семнадцати тысячъ пятисотъ шестидесяти восьми килограммовъ, на разстояніи трехсотъ двадцати футовъ — давленіе въ десять разъ большее, то-есть ста семидесяти пяти тысячъ шестисотъ восьмидесяти килограммовъ, на глубин трехъ тысячъ двухсотъ футовъ давленіе во сто разъ большее, равняющееся милліону семистамъ пятидесяти шести тысячамъ восьми, стамъ килограммовъ, наконецъ, при тридцати двухъ тысячахъ футовъ глубины, давленіе увеличится въ тысячу разъ, или до семнадцати милліоновъ пятисотъ шестидесяти восьми тысячъ килограммовъ, однимъ словомъ, васъ сплющило бы какъ отъ дйствія гидравлической машины!
— Чортъ возьми! сказалъ Недъ.
— Итакъ, мой достойный китоловъ, если въ такой глубин обитаютъ позвоночныя длиной въ нсколько сотъ метровъ и соотвтственной толщины, и поверхность которыхъ выражается милліонами кубическихъ сантиметровъ, то выдергиваемое ими давленіе должно равняться милліардамъ килограммовъ. Сосчитайте теперь какъ велико должно быть сопротивленіе ихъ костяной системы] и какова сила ихъ организма, если они могутъ выносить подобныя давленія!
— Они, должно-быть, сдланы изъ аистоваго желза въ восемь дюймовъ толщиной, какъ броненосные фрегаты, отвчалъ Недъ-Ландъ.
— Правда ваша, Недъ. Подумайте же теперь какое разрушительное дйствіе произведетъ подобная масса, устремившись со скоростью экстреннаго позда на корпусъ парохода.
— Да…. въ самомъ дл…. можетъ-быть, отвчалъ Канадецъ, котораго цифры нсколько поколебали, но который все еще не хотлъ сдаться.
— Ну, что, убдились вы наконецъ?
— Вы меня убдили въ томъ, господинъ натуралистъ, что если подобныя животныя обитаютъ въ глубин морей, то они должны быть такъ сильны какъ вы говорите.
— Но если ихъ нтъ тамъ, упрямый китоловъ, то какъ же вы объясните случай съ Шотландіей?
— Можетъ-быть…. началъ Недъ нершительно.
— Говорите, говорите.
— Потому что…. это неправда! отвчалъ Недъ, безсознательно повторяя знаменитый отвтъ Араго.
Но отвтъ этотъ доказывалъ лишь упрямство китолова и ничего боле. Въ этотъ день я къ нему боле не приставалъ. Происшествіе съ Шотландіей не подлежало ни малйшему сомннію. Проломъ былъ такъ очевиденъ что его пришлось задлать, а я не думаю чтобы можно было доказать существованіе пролома боле категорическимъ способомъ. Но проломъ этотъ не могъ же возникнуть самъ собой, и такъ какъ онъ не былъ произведенъ подводными скалами или какими-либо подводными машинами, то онъ своимъ происхожденіемъ былъ, безъ сомннія, обязанъ просверливающему органу какого-нибудь животнаго. Съ своей стороны я былъ убжденъ, на основаніи всхъ вышеприведенныхъ доводовъ, что животное это принадлежало къ отдлу позвоночныхъ, къ классу млекопитающихъ, къ групп рыбовидныхъ, и наконецъ къ отряду китовъ. Что же касается до семейства къ которому его слдовало отнести — китовъ, кашелотовъ или дельфиновъ — до его вида и, наконецъ, разновидности, то вопросъ этотъ могъ уясниться только въ послдствіи. Для разршенія его слдовало бы вскрыть это невдомое чудовище, а чтобы вскрыть его, нужно его прежде взять, чтобы взять его, надо его проколоть острогой,— что было дломъ Недъ-Ланда,— чтобы проколоть острогой, требовалось его увидать,— что было дломъ экипажа,— а чтобъ увидать, нужно было его встртить, что было въ вод случая.

ГЛАВА V.
Наудачу.

Плаваніе Авраама Линкольна совершалось нкоторое время безъ всякихъ приключеній. Только разъ представился случай обнаружившій удивительную ловкость Недъ-Ланда и показавшій какое къ нему слдуетъ имть довріе.
30го іюня, на широт Малуинскихъ острововъ, фрегатъ встртился съ американскими китоловами, и мы узнали что они ничего не вдали о нарвал. Но одинъ изъ нихъ, капитанъ парохода Монроэ, знавшій что Недъ-Ландъ находится на борт Авраама Линкольна, просилъ его помощи для охоты на кита бывшаго въ виду. Капитанъ Фаррагутъ, желавшій посмотрть Недъ-Ланда за дломъ, позволилъ ему отправиться на Монроэ. Счастье благопріятствовало нашему Канадцу, и вмсто одного, онъ сразу прикололъ двухъ китовъ, ударивъ одного прямо въ сердце, и овладвъ другимъ посл самаго непродолжительнаго преслдованія.
Право, если чудовище когда-нибудь наткнется на острогу Недъ-Ланда, то я не поручусь за него.
Фрегатъ быстро прошелъ мимо юговосточнаго берега Америки. 3го іюля мы находились у входа въ Магеллановъ проливъ, близь мыса Двъ. Но капитанъ Фаррагутъ не желалъ вступать въ этотъ извилистый проходъ и предпочелъ обойти мысъ Горнъ.
Экипажъ единодушно одобрилъ это ршеніе командира. И въ самомъ дл, была ли какая-либо возможность встртить нарвала въ этомъ узкомъ пролив? Иные изъ матросовъ утверждали что чудовище не могло бы пройти въ него, оно-де для этого слишкомъ толсто.
6го іюля, около трехъ часовъ вечера, Авраамъ Линкольнъ обогнулъ въ пятнадцати миляхъ къ югу тотъ одинокій островокъ, ту скалу брошенную на оконечности американскаго материка, которой голландскіе моряки дали имя своего роднаго города — мысъ Горнъ. Тутъ путь нашъ повернулъ къ сверо-западу, и на слдующее утро винтъ фрегата сталъ ударять, наконецъ, по водамъ Тихаго океана.
— Гляди въ оба! въ оба гляди! повторяли матросы Авраама Линкольна. И надо признаться, они смотрли во вс глаза. Награда въ дв тысячи долларовъ прельщала всхъ, и глаза и подзорныя трубки не отдыхали ни одной минуты. И день и ночь вс всматривались въ поверхность океана, и т кто одержимы дневною слпотой и различали предметы ночью гораздо явственне легко могли выиграть премію.
Что касается до меня, то хотя деньги не очень-то прельщали меня, но я тмъ не мене не уступалъ другимъ. Удляя лишь нсколько минутъ на обдъ, нсколько часовъ на отдыхъ, не взирая ни на солнечный жаръ, ни на дождь, я не оставлялъ палубы парохода. Я пожиралъ глазами пнистыя борозды которыми море блло до самаго края горизонта. И сколько разъ мн приходилось раздлять волненіе штаба и экипажа, когда какой-нибудь причудливый китъ подымалъ надъ волнами свою черноватую спину. Палуба корабля въ одну секунду покрывалась народомъ. Изъ нижнихъ каютъ устремлялись толпами матросы и офицеры. Съ помутившимся взоромъ, едва переводя дыханіе, вс слдили за движеніями животнаго. Я смотрлъ до того пристально что рисковалъ повредить стчатую оболочку и ослпнуть. Консель же, всегда невозмутимый, говорилъ мн своимъ спокойнымъ голосомъ:
— Еслибъ ихъ милость изволили поменьше таращить глаза, то ихъ милость видли бы гораздо боле.
Напрасная тревога! Авраамъ Линкольнъ бралъ въ сторону, направлялся къ замченному животному, которое оказывалось простымъ китомъ или обыкновеннымъ кашалотомъ.
Погода однако стояла хорошая, и плаваніе совершалось при самыхъ выгодныхъ условіяхъ. Въ сущности было дождливое время года, такъ какъ въ австралійскомъ пояс іюль соотвтствуетъ нашему январю, но море было спокойно и ясно, и его можно было обозрвать на значительномъ протяженіи.
Недъ-Ландъ по-прежнему выказывалъ самую упорную недоврчивость, онъ даже не хотлъ взглянуть на море, когда самъ не находился на вахт или не было въ виду кита. Однако удивительная острота его зрнія могла бы принести большую пользу. Но изъ двнадцати часовъ упрямый Канадецъ восемь проводилъ въ своей кают, спалъ тамъ или читалъ. Сто разъ я упрекалъ его за равнодушіе.
— Ба! господинъ Аронаксъ, отвчалъ онъ,— если даже и существуетъ подобное животное, то какое вроятіе что мы его встртимъ? Вы сами знаете что мы идемъ наудачу. Говорятъ что видли этого необртаемаго звря въ высокихъ моряхъ Тихаго океана? Согласенъ. Но съ тхъ поръ прошло два мсяца, а судя по характеру вашего нарвала, онъ очевидно не любитъ долго киснуть въ однихъ и тхъ же мстахъ! Къ тому же онъ одаренъ необыкновенною быстротой движенія. А вы лучше меня знаете, господинъ профессоръ, что природа не длаетъ ничего безсмысленнаго. Она не дала бы медленному по натур животному способности быстро перемщаться, еслибъ оно не имло въ ней надобности. Итакъ, если нарвалъ существуетъ, онъ теперь далеко.
Я не зналъ что отвчать на это. Мы, безъ сомннія, шли какъ слпые, но другаго исхода не представлялось. Итакъ мы не должны были слишкомъ разчитывать на встрчу съ нарваломъ. Однако до сихъ поръ никто еще не сомнвался въ успх, и ни одинъ матросъ на корабл не побился бы противъ нарвала и его скораго появленія.
20го іюля мы миновали тропикъ Козерога подъ 105 долготы и 27го того же мсяца перескли экваторъ на 110 меридіан. Сдлавъ эти измренія, фрегатъ направился прямо къ западу и вступилъ въ среднія моря Тихаго океана. Капитанъ Фаррагутъ справедливо думалъ что лучше было придерживаться глубокихъ водъ и удаляться отъ материковъ и острововъ которыхъ животное, повидимому, всегда избгало, ‘безъ сомннія, потому что тамъ для него слишкомъ мелко!’ говорилъ начальникъ экипажа. Фрегатъ сдлалъ новый запасъ каменнаго угля и прошелъ въ виду острововъ Помоту, Маркизскихъ, Сандвичевыхъ, перескъ тропикъ Рака подъ 132 долготы и направился къ китайскимъ морямъ.
Мы находились на мст послднихъ подвиговъ животнаго. И сказать правду, на борт вс были ни живы, ни мертвы. Сердца бились со страшною силой и готовили себ въ будущемъ неизлчимые аневризмы. Я не умю изобразить то сильное нервное возбужденіе которое испытывалъ экипажъ. Люди не ли и не спали. Разъ по двадцати въ день всмъ приходилось испытывать невыносимыя страданія вслдствіе какой-нибудь ошибки въ вычисленіи или оптическаго обмана которому подвергался матросъ торчащій на румпел. Волненія эти, повторявшіяся безпрестанно, поддерживали насъ въ постоянномъ напряженіи и должны были неминуемо вызвать скорую реакцію.
И въ самомъ дл, она не замедлила обнаружиться. Три мсяца сряду,— а каждый день этихъ трехъ мсяцевъ тянулся для насъ какъ цлое столтіе,— Авраамъ Линкольнъ скитался по свернымъ водамъ Тихаго океана и избороздилъ его во всхъ направленіяхъ, преслдуя встрчавшихся китовъ, быстро измняя направленіе, неожиданно поворачивая на другой галсъ, останавливаясь внезапно, то прибавляя, то убавляя пары, и все это одно вслдъ за другимъ, рискуя сломать свою машину. Онъ изслдовалъ какъ нельзя внимательне все пространство отъ береговъ Японіи до Америки. И ничего! Ничего кром безпредльности пустынныхъ волнъ. Ничего похожаго на огромнаго нарвала, или подводный островокъ, или разбитое судно, или плавающій рифъ, однимъ словомъ, ничего сверхъестественнаго. Произошла реакція. Отчаяніе овладло умами и открыло доступъ неврію. На борт испытывали новое ощущеніе, состоявшее изъ трехъ десятыхъ стыда и семи десятыхъ бшенства. Было совстно остаться въ дуракахъ, повривъ какимъ-то безсмысленнымъ выдумкамъ,— совстно, но еще боле досадно!
Горы доказательствъ, которыя нагромоздили въ продолженіи цлаго года, обрушились разомъ, и вс старались въ часы отдыха или обда наверстать время такъ безпощадно потраченное.
Съ непостоянствомъ, свойственнымъ человческому уму, отъ одной крайности у перешли къ другой. Самые горяще защитники предпріятія сдлались, къ несчастію, самыми ярыми его противниками. Отъ люковъ корабля, отъ мстопребыванія кочегаровъ, настроеніе это, постепенно распространяясь, дошло до офицерской площадки, и фрегатъ, безъ сомннія, поворотилъ бы окончательно къ югу, но капитанъ Фаррагутъ выказалъ въ этомъ случа замчательное упорство. Однако не было возможности продолжать дале безполезные розыски. Экипажъ Авраама Линкольна не могъ винить себя за неудачу, онъ сдлалъ все отъ него зависло. Никогда еще матросы американскаго флота не выказывали такого терпніе и усердія. Неуспхъ предпріятія не завислъ отъ нихъ. Они сдлали свое дло, и теперь имъ оставалось только возвратиться на родину.
Капитану сдлали заявленіе въ этомъ дух. Капитанъ стоялъ на своемъ. Матросы не скрывали неудовольствія и исполняли свое дло съ гораздо меньшимъ усердіемъ. Я не говорю что на корабл произошло явное возмущеніе, но тмъ не мене, посл непродолжительнаго сопротивленія, не выходившаго изъ границъ благоразумія, капитанъ Фаррагутъ, какъ нкогда Колумбъ, попросилъ три дня. Если въ теченіе этихъ трехъ дней чудовище не появится, то рулевой повернетъ колесо три раза и фрегатъ направится къ европейскимъ морямъ.
Общаніе было дано 2го ноября. Прежде всего оно ободрило упавшій духомъ экипажъ. Океанъ подвергся новымъ внимательнымъ наблюденіямъ. Подзорныя трубы дйствовали съ лихорадочною живостью. Это былъ послдній и торжественный вызовъ, брошенный нарвалу-гиганту, и онъ не имлъ никакого основанія отказаться отвчать на это приказаніе ‘явиться’.
Прошло два дня. Авраамъ Линкольнъ не разводилъ большихъ паровъ. Экипажъ употреблялъ всевозможныя средства чтобы привлечь вниманіе животнаго или расшевелить его лнь, если оно находилось по близости. За кораблемъ тащились, привязанные на веревкахъ, огромные куски сала, надо признаться, къ великому удовольствію акулъ. Авраамъ Линкольнъ лежалъ въ дрейф, а шлюпки сновали вокругъ него во всхъ направленіяхъ, осматривая каждый уголокъ. Наступилъ вечеръ 4го ноября, а подводная тайна по-прежнему оставалась тайной.
На слдующій день, 5го ноября, въ полдень, оканчивался назначенный срокъ. Съ послднимъ ударомъ часовъ капитанъ Фаррагутъ, врный своему общанію, долженъ былъ отдать приказаніе повернуть къ юго-востоку и покинуть сверныя области Тихаго океана.
Фрегатъ находился подъ 31 15′ сверной широты и подъ 136 42′ долготы. Японскіе острова лежали подъ втромъ на разстояніи отъ насъ мене двухсотъ миль. Ночь приближалась. Пробило восемь часовъ. Большія облака скрывали дискъ луны, стоявшей тогда на первой четверти. Волны равномрно плескали и разбивались о форъ-штевень фрегата.
Въ эту минуту я стоялъ на носу, опираясь на сти по бокамъ штирборда. Консель расположился возл меня и смотрлъ впередъ. Экипажъ, забравшись на ванты, вглядывался въ горизонтъ, который постепенно суживался и темнлъ. Офицеры, вооружившись своими ночными подзорными трубками, силились различить что-либо въ сгущавшейся темнот. По временамъ море вдругъ озолотится лучомъ луны который мелькнетъ изъ-за тонкихъ изсченныхъ краевъ двухъ сосднихъ облаковъ. Потомъ всякій слдъ огня потонетъ въ сумрак.
Наблюдая за выраженіемъ лица Конселя, я замтилъ что добрый малый до нкоторой степени подчинялся общему настроенію. По крайней мр мн такъ казалось. Можетъ-быть, и вроятно въ первый разъ въ жизни, нервы его напрягались подъ вліяніемъ любопытства.
— Вотъ, Консель, заговорилъ я,— намъ въ послдній разъ представляется случай положить въ карманъ дв тысячи долларовъ.
— Съ позволенія ихъ милости, отвчалъ Консель,— я никогда не разчитывалъ на эту премію, правительство Союза могло общать сто тысячъ и не сдлалось бы отъ того бдне.
— Правда, Консель. Дло вышло глупое, и мы слишкомъ легкомысленно впутались въ него. Сколько потеряннаго времени, напрасныхъ волненій! Мы бы еще шесть мсяцевъ назадъ пріхали уже во Францію….
— И жили бы въ маленькой квартирк ихъ милости, въ Музе. И я распредлилъ бы по классамъ ископаемыхъ ихъ милости! И индйская свинка ихъ милости была бы помщена въ своей клтк въ Ботаническомъ саду и привлекла бы всхъ любопытныхъ столицы!
— Все это правда, Консель, уже не говоря о томъ что надъ нами вроятно будутъ смяться.
— Да, отвчалъ спокойно Консель,— я думаю что надъ ихъ милостью будутъ смяться. И не знаю, говорить ли….
— Надо все говорить, Консель.
— Ну такъ, я думаю что ихъ милость это заслужили.
— Право?
— Когда имешь честь быть такимъ ученымъ какъ ихъ милость, то не слдуетъ подвергать себя….
Консель не кончилъ своей любезности. Среди общей тишины раздался голосъ. Это былъ голосъ Недъ-Ланда, и онъ кричалъ:
— Ого! наше-то искомое подъ втромъ, насупротивъ насъ!

ГЛАВА VI.
На всхъ парахъ.

При этомъ крик весь экипажъ бросился къ китолову: капитанъ, офицеры, боцманы, матросы, юнги, даже инженеры оставили машину и кочегары свои печи. Былъ отданъ приказъ остановиться, и фрегатъ шелъ лишь вслдствіе сообщеннаго ему прежде движенія.
Насъ окружалъ непроницаемый мракъ, и несмотря за все превосходство зрнія Канадца, я невольно спрашивалъ себя какъ онъ могъ видть и что онъ могъ видть. Сердце мое билось, какъ будто хотло разорваться на части.
Но Недъ-Ландъ не ошибался, и мы вс увидали предметъ за который онъ указывалъ рукой.
На разстояніи двухъ кабельтовыхъ отъ кормы штирборда Авраама Линкольна море казалось освщеннымъ снизу. Свтъ этотъ нельзя было принять за простое фосфорическое явленіе. Чудовище лежало нсколькими саженями ниже поверхности моря и распространяло вокругъ то весьма яркое, необъяснимое сіяніе, о которомъ многіе капитаны упоминали въ своихъ отчетахъ. Это великолпное лучеиспусканіе было произведено, безъ сомннія, дятелемъ необыкновенной силы. Свтящееся пространство представляло форму огромнаго, очень удлиненнаго овала, въ середин его, какъ въ фокус, сосредоточивался необыкновенно яркій блескъ, невыносимое сіяніе котораго къ окружности постепенно ослабвало.
— Это огромное скопленіе фосфорическихъ животныхъ, сказалъ одинъ изъ офицеровъ,— и ничего боле.
— Нтъ, отвчалъ я ршительно.— Никогда фолады и сальны не производятъ такого сильнаго сіянія. Свтъ этотъ чисто электрическій. Притомъ же…. Смотрите, смотрите! Онъ перемщается, онъ движется впередъ…. назадъ! Онъ устремляется на насъ!
Общій крикъ раздался на палуб.
— Молчать! скомандовалъ капитанъ Фаррагутъ.— Руль на втеръ и на бортъ! машина, задній ходъ!
Матросы бросились къ рулю, инженеры къ машин. Машин данъ задній ходъ, и Авраамъ Линкольнъ, повернувшись на бакборт, описалъ полукругъ.
— Прямо руль! Передній ходъ! командовалъ капитанъ Фаррагутъ.
Приказанія эти были исполнены, и Авраамъ Линкольнъ поспшно удалялся отъ сіявшаго круга.
Я ошибаюсь. Онъ хотлъ удалиться, но непостижимое животное приближалось съ двойною скоростью.
Мы стояли нмы и неподвижны, задыхаясь отъ изумленія боле чмъ отъ страха. Животное приближалось къ намъ какъ бы играя. Оно обогнуло фрегатъ двигавшійся съ быстротой четырнадцати узловъ, обдавая его своими электрическими волнами какъ сіяющею пылью. Потомъ удалилось на разстояніе двухъ или трехъ миль, оставляя за собой фосфорическій слдъ, похожій на клубы пара, которые выбрасываетъ локомотивъ экстреннаго позда. Вдругъ отъ темныхъ краевъ горизонта, куда оно отодвинулось чтобъ имть мсто разбжаться, чудовище внезапно, со страшною быстротой, устремилось къ Аврааму Линкольну, остановилось неожиданно на разстояніи футовъ двадцати и погасло, и притомъ вдругъ, какъ будто источникъ разсыпавшій эти лучи мгновенно изсякъ. Потомъ оно появилось по другую сторону корабля,— обошло ли оно его, или проскользнуло подъ нимъ. Наждую минуту могло случиться гибельное для насъ столкновеніе.
Между тмъ маневры фрегата изумляли меня. Онъ бжалъ и не думалъ нападать. Фрегатъ долженъ былъ преслдовать, а оказалось что его преслдовали, и я замтилъ это капитану. Лицо его, обыкновенно безстрастное, выражало въ эту минуту глубочайшее изумленіе.
— Господинъ Аронаксъ, отвчалъ онъ,— я не знаю съ какимъ страшнымъ существомъ имю дло, и не могу въ такую темноту подвергать опасности свой фрегатъ. Да и какъ нападать на то чего не знаешь, противъ чего не можешь защищаться. Подо5кдемъ разсвта, и тогда роли перемнятся.
— Теперь вы не сомнваетесь больше насчетъ породы этого животнаго, капитанъ?
— Да, это очевидно огромный нарвалъ, но нарвалъ электрическій.
— Можетъ-быть, сказалъ я,— къ нему также нельзя приближаться какъ къ электрическому угрю!
— Дйствительно, отвчалъ капитанъ,— и если оно обладаетъ еще разрушающею силой, то это, безъ сомннія, самое страшное животное когда-либо выходившее изъ рукъ Творца. Потому я и долженъ остерегаться.
Всю ночь экипажъ былъ на ногахъ. Никто не думалъ о сн. Авраамъ Линкольнъ, не будучи въ состояніи соперничать съ нарваломъ въ быстрот, умрилъ ходъ и не прибавлялъ паровъ. Въ свою очередь нарвалъ, подражая фрегату, лниво качался на волнахъ и, повидимому, не располагалъ оставлять поле сраженія.
Около полуночи однако онъ исчезъ или, врне, угасъ, какъ огромный свтящійся червякъ. Не скрылся ли онъ? Мы не смли желать этого. Но въ часъ безъ семи минутъ послышался оглушительный свистъ, похожій на шумъ производимый столбомъ воды бьющей съ необыкновенною силой.
Капитанъ Фаррагутъ, Недъ и я, мы находились въ это время на ют, съ жадностью вглядываясь въ глубокій мракъ ночи.
— Недъ-Ландъ, спросилъ капитанъ,— часто ли вамъ случалось слышать ревъ китовъ?
— Часто, капитанъ, но никогда еще такихъ, появленіе которыхъ приносило бы мн дв тысячи долларовъ.
— Да, вы имете право на премію. Но скажите, вдь шумъ этотъ похожъ на тотъ который производятъ киты выбрасывая воду изъ носовыхъ отверстій.
— Очень похожъ, но только несравненно сильне. Нтъ ни малйшаго сомннія, предъ нами китъ. Съ вашего позволенія, прибавилъ Недъ,— завтра на восход солнца мы скажемъ ему слова два.
— Если только онъ пожелаетъ васъ слушать, Недъ, сказалъ я нершительно.
— Только бы мн удалось подойти къ нему на разстояніе четырехъ острогъ, возразилъ Канадецъ,— онъ долженъ будетъ меня выслушать.
— Въ такомъ случа мн придется дать въ ваше распоряженіе вельботъ, замтилъ капитанъ.
— Конечно.
— Но вдь это значитъ рисковать жизнію моихъ людей?
— И моею также! спокойно отвтилъ китоловъ.
Часа въ два утра, въ пяти миляхъ подъ втромъ отъ Авраама Линкольна, снова появился свтящійся кругъ, столь же яркій какъ и прежде. Несмотря на разстояніе, на шумъ втра и моря, ясно были слышны страшные удары хвоста животнаго и даже его прерывистое дыханіе. Казалось что въ ту минуту какъ этотъ огромный нарвалъ переводилъ дыханіе на поверхности океана, воздухъ сгущался въ его легкихъ, какъ паръ въ обширныхъ цилиндрахъ машины въ дв тысячи лошадиныхъ силъ.
‘Ну! думалъ я: — хорошъ китъ обладающій силою цлаго кавалерійскаго полка!’
Вс были на сторож до самаго утра и готовились къ бою. Вдоль бортовъ разставлены были вс орудія для рыбной ловли. Подшкиперъ веллъ приготовить мушкетоны бросающіе острогу на разстояніи цлой мили и зарядить длинныя ружья разрывными пулями, ударъ которыхъ смертеленъ даже для самыхъ сильныхъ животныхъ. Недъ-Ландъ ограничился тмъ что наточилъ свою острогу — оружіе страшное въ его рук.
Въ шесть часовъ заря начала заниматься и, при появленіи первыхъ лучей утренняго солнца, исчезъ электрическій свтъ нарвала. Въ семь часовъ было довольно свтло, но густой туманъ окутывалъ горизонтъ, и предъ нимъ оставались безсильными лучшія подзорныя трубы Отсюда разочарованіе и досада.
Я взобрался на бизань. Нкоторые офицеры уже торчали на верхушкахъ мачтъ.
Въ восемь часовъ туманъ медленно разорвался надъ волнами, и широкія полосы его постепенно поднимались. Горизонтъ сталъ шире и въ то же время чище. Вдругъ, какъ наканун, раздался голосъ Недъ-Ланда.
— Оно лежитъ влво позади корабля! кричалъ китоловъ.
Вс взгляды обратились къ указанной точк. Тамъ, на разстояніи полуторы мили отъ фрегата, длинное черное тло выставлялось на одинъ метръ надъ поверхностью моря. Его хвостъ быстро работалъ въ вод и производилъ водоворотъ. Никогда еще этотъ органъ не разбивалъ волнъ съ такою силой. Огромная струя ослпительной близны обозначала путь животнаго и описывала продолговатую изогнутую линію.
Фрегатъ приблизился къ киту. Я смотрлъ на него совершенно свободно. Донесенія Шаннона и Гельвеціи нсколько преувеличили его размры. По моему вычисленію, длина его не превышала двухсотъ пятидесяти футовъ. Что же касается до его толщины, то трудно было опредлить ее, но мн вообще казалось, что животное необыкновенно пропорціонально во всхъ своихъ частяхъ.
Въ то время какъ я разсматривалъ это замчательное существо, изъ его носовыхъ отверстій брызнули два столба воды и поднялись на высоту сорока метровъ. Теперь я составилъ себ понятіе объ образ его дыханія, и заключилъ что животное, безъ сомннія, принадлежитъ къ отдлу позвоночныхъ, къ классу млекопитающихъ, къ подъ-классу чревосумчатыхъ, къ групп рыбовидныхъ, къ отряду китовъ, къ семейству…. но здсь я еще не могъ ршить. Отрядъ китовидныхъ иметъ три семьи: киты, кашелоты и дельфины, и къ этимъ послднимъ относятся нарвалы. Каждая изъ этихъ семей раздляется на роды, каждый родъ на виды, а виды на разновидности. Ма еще не доставало разновидности, вида, рода и семьи, но я былъ увренъ что пополню этотъ проблъ, съ помощью Неба и капитана Фаррагута.
Экипажъ ожидалъ съ нетерпніемъ приказаній своего начальника. Послдній наблюдалъ внимательно за животнымъ, и наконецъ веллъ позвать инженера. Инжеверъ явился.
— Готовы ли вы? спросилъ капитанъ.
— Совершенно, отвчалъ инженеръ.
— Хорошо. Усильте огни и — на всхъ парахъ!
Троекратное ура привтствовало это приказаніе. Часъ борьбы наступилъ. Нсколько минутъ спустя об трубы фрегата извергали потоки чернаго дыма, и палуба потрясалась отъ клокотанія въ котлахъ. Повинуясь движеніямъ своего винта, Авраамъ Линкольнъ устремился прямо на животное. Оно равнодушно лежало, и фрегатъ подошелъ къ нему на разстояніе полу-кабельтова, потомъ, не погружаясь даже въ воду, животное начало тихонько подвигаться впередъ, держась въ прежнемъ разстояніи отъ фрегата. Преслдованіе продолжалось по крайней мр три четверти часа, но фрегатъ не выигралъ ни одной сажени. Было очевидно что при такой скорости его не догонишь.
Капитанъ Фаррагутъ съ бшенствомъ теребилъ густую бородку украшавшую его подбородокъ.
— Недъ-Ландъ! крикнулъ онъ.
Канадецъ явился.
— Ну, мистеръ Ландъ, сказалъ капитанъ,— посовтуете ли вы мн теперь спустить шлюпки?
— Нтъ, капитанъ, отвчалъ Недъ.— Къ нему не подойдемъ, если оно не захочетъ подпустить. Усильте пары, если можно, капитанъ. Что до меня, то я, съ вашего позволенія разумется, помщусь на ватерштаг, и если мы приблизимся на длину остроги, то я пущу ее.
— Ступайте, отвчалъ капитанъ Фаррагутъ.— Инженеръ, скомандовалъ онъ,— усильте давленіе!
Недъ-Ландъ отправился на свое мсто. Огни были пущены сильне. Винтъ длалъ сорокъ три оборота въ минуту, и паръ устремился черезъ клапаны. Бросили лагъ и убдились что фрегатъ длаетъ осьмнадцать миль и пять десятыхъ въ часъ.
Но проклятое животное въ свою очередь шло по осьмнадцати миль пятидесятыхъ.
Цлый часъ фрегатъ шелъ такимъ ходомъ и не выигралъ ни одной сажени. Это было оскорбительно для одного изъ лучшихъ судовъ американскаго флота. Экипажъ злился. Матросы осыпали чудовище бранью, но оно не удостоивало ихъ отвтомъ. Капитанъ Фаррагутъ уже не теребилъ свою бородку: онъ кусалъ ее.
Опять позвали инженера.
— Вы достигли высшей точки давленія? спросилъ капитанъ.
— Да, отвчалъ инженеръ.
— А ваши клапаны нажаты?
— До шести съ половиной атмосферъ.
— Доведите до десяти.
Вотъ чисто американское приказаніе. Даже на Миссиссипи, чтобъ опередитъ соперника, не могли бы сдлать лучше.
— Консель, сказалъ я своему врному слуг, стоявшему возл меня,— знаешь ли ты что мы, по всей вроятности, взлетимъ на воздухъ?
— Какъ будетъ угодно ихъ милости! отвчалъ Консель.
А я долженъ признаться что мн до нкоторой степени было пріятно рискнуть на это.
Запасные клапаны были нажаты. Уголь накиданъ въ печи. Вентилаторы посылали цлые потоки воздуха въ жаровни. Быстрота Авраама Линкольна возрастала. Мачты дрожали до самаго основанія, и клубы дыма едва могли найти проходъ въ слишкомъ узкихъ трубахъ.
Лагъ бросили еще разъ.
— Ну, рулевой? спросилъ капитанъ.
— Девятнадцать миль и три десятыхъ.
— Усилить огни.
Инженеръ повиновался. Манометръ показывалъ десять атмосферъ. Но китъ, должно-бытъ, тоже ‘топилъ’, потому что безъ малйшаго усилія длалъ девятнадцать миль и три десятыхъ въ часъ.
Какая гонка! Нтъ, я не могу описать волненія потрясавшаго все мое существо. Недъ-Ландъ стоялъ на своемъ посту съ острогой въ рук. Нсколько разъ животное допускало фрегатъ приблизиться къ себ.
— Мы догоняемъ! Мы догоняемъ! кричалъ Канадецъ.
Но въ ту минуту какъ онъ готовился метнуть острогу, животное исчезало съ быстротой по крайней мр тридцати миль въ часъ. Мало того, когда фрегатъ летлъ на всхъ парахъ, китъ, какъ бы издваясь надъ нимъ, обошелъ его кругомъ. Со всхъ сторонъ раздались крики бшенства!
Въ полдень мы были въ сущности не дале чмъ въ восемь часовъ утра.
Капитанъ Фаррагутъ ршился наконецъ прибгнуть къ боле ршительнымъ средствамъ.
— А, сказалъ онъ,— это животное плыветъ скорй Авраама Линкольна! Хорошо, мы посмотримъ опередитъ ли оно его коническую картечь. Боцманъ! Людей къ передней пушк!
Пушку на бак немедленно зарядили и навели. Выстрлъ раздался, но ядро пролетло нсколькими футами выше кита, который находился на разстояніи полумили.
— Другой, боле ловкій, крикнулъ капитанъ,— и пятьсотъ долларовъ тому кто пробьетъ это адское животное.
Старый канонеръ съ сдою бородой,— я какъ сейчасъ вижу его,— со спокойнымъ взглядомъ, безстрастнымъ лицомъ, подошелъ къ орудію, уставилъ его, и долго цлился. Раздался громкій взрывъ сопровождаемый криками экипажа. Ядро достигло своей цли. Оно ударило въ животное, но не прямо, а скользнувъ по его выпуклой поверхности, и скрылось мили за дв въ мор.
— Чортъ возьми, сказалъ съ бшенствомъ старый канонеръ,— этотъ негодяй окованъ шестидюймовымъ желзомъ!
— Проклятіе! крикнулъ капитанъ Фаррагутъ.
Гонка началась снова, и капитанъ, наклонясь ко мн, сказалъ:
— Я буду преслдовать, пока фрегатъ не взлетитъ.
— Такъ и надо, отвчалъ я.
Можно было надяться что животное утомится, что оно не будетъ такъ нечувствительно къ усталости какъ паровая машина. Но ничего не бывало. Часы проходили, и оно не выказывало ни малйшаго признака утомленія.
Однако къ чести Авраама Линкольна надо сказать что онъ боролся съ неустанною стойкостью. Я полагаю что въ этотъ злополучный день 6-го ноября онъ прошелъ не мене пятисотъ километровъ. Но ночь настала и одла мракомъ взволнованный океанъ.
Въ эту минуту мн казалось что ваша экспедиція окончена, что мы никогда больше не увидимъ загадочное животное. Я ошибался. Въ десять часовъ пятьдесятъ минутъ вечера электрическій свтъ появился снова въ трехъ миляхъ подъ втромъ отъ фрегата, такой же чистый и сильный какъ и наканун.
Нарвалъ былъ неподвиженъ. Можетъ-быть, утомленный дневною погоней, онъ спалъ теперь, качаясь на волнахъ. Представлялся удобный случай, и капитанъ Фаррагутъ ршился имъ воспользоваться.
Онъ сдлалъ нужныя распоряженія. Авраамъ Линкольнъ не разводилъ большихъ паровъ, а подвигался впередъ очень осторожно, чтобы не разбудить своего противника. Нердко случается встрчать въ открытомъ океан крпко заснувшихъ китовъ, которыхъ можно тогда съ успхомъ атаковать, и самъ Недъ прикололъ своею острогой не одного изъ нихъ во сн. Канадецъ снова занялъ свой постъ на ватерштаг.
Фрегатъ приближался осторожно. Машину остановили на разстояніи двухъ кабельтовыхъ отъ животнаго, и судно шло только вслдствіе сообщеннаго ему прежде движенія. На борт не дышали. Глубокая тишина царствовала на палуб. Мы находились мене чмъ на разстояніи ста футовъ отъ пылавшаго круга, свтъ котораго все усиливался и ослплялъ насъ.
Въ эту минуту, склонившись надъ перилами бака, я видлъ подъ собой Недъ-Ланда уцпившагося одною рукой за мартингалъ, другою потрясавшаго свою острогу. Только двадцать футовъ отдляло его отъ неподвижно лежащаго животнаго.
Вдругъ рука Неда быстро разогнулась, и острога была брошена. Раздался металлическій звукъ, какъ будто оружіе ударилось въ твердое тло.
Электрическій свтъ внезапно угасъ, и два огромные столба воды обрушились на палубу фрегата, со стремительностью потока, опрокидывая людей, ломая найтовы и мачты. Корабль былъ потрясенъ со страшною силой и, перекинутый черезъ перила, не успвъ во-время удержаться, я упалъ въ море.

ГЛАВА VII.
Китъ неизвстной породы.

Это неожиданное паденіе застало меня врасплохъ, тмъ не мене я совершенно ясно помню вс мои тогдашнія ощущенія.
Меня сначала увлекло на глубину приблизительно въ двадцать футовъ. Я хорошо плаваю,— хотя не имю притязанія сравняться съ такими мастерами какъ лордъ Байронъ и Эдгаръ Поэ,— и не потерялъ головы. Два сильные удара ногами помогли мн подняться на поверхность воды.
Первою моею мыслію было отыскать глазами фрегатъ. Замтилъ ли экипажъ мое исчезновеніе? Повернулъ ли Авраамъ Линкольнъ? Спускалъ ли шлюпку капитанъ Фаррагутъ? Могу ли я надяться на спасеніе?
Темнота кругомъ была полнйшая. Я различалъ исчезавшую на восток черную массу, сторожевые огни которой постепенно гасли въ отдаленіи. Это былъ фрегатъ. Гибель моя казалась неизбжною.
— Помогите, помогите! кричалъ я, стараясь всми силами плыть по направленію къ Аврааму Линкольну.
Платье меня стсняло, оно намокло, пристало къ тлу и затрудняло вс мои движенія. Меня тянуло ко дну. Я задыхался.
— Помогите!
Я не могъ больше кричать. Ротъ мой наполнился водой. Я бился, увлекаемый въ бездну….
Вдругъ сильная рука схватила меня за платье, я почувствовалъ что меня поспшно вытаскиваютъ на поверхность воды и услыхалъ — да, услыхалъ — слова раздавшіяся надъ моимъ ухомъ:
— Ихъ милости будетъ гораздо удобне плыть, если имъ будетъ угодно сдлать мн честь опереться на мое плечо.
Я схватилъ одною рукой руку моего врнаго Конселя.
— Это ты! сказалъ я:— ты!
— Я самый, отвчалъ Консель,— къ услугамъ ихъ милости.
— Ты упалъ въ море въ одно время со мной?
— Нтъ, я не падалъ. Но такъ какъ я служу ихъ милости, то счелъ своею обязанностью слдовать за ними….
Честный малый находилъ это совершенно естественнымъ!
— А фрегатъ? спросилъ я.
— Фрегатъ! отвчалъ Консель, поворачиваясь на спину:— я посовтовалъ бы ихъ милости не разчитывать на него.
— Что ты?
— А то что кидаясь въ море я слышалъ какъ кричали: ‘винтъ и руль сломаны!’
— Сломаны?
— Да, сломаны зубомъ чудовища. Я думаю что Авраамъ Линкольнъ отдлался однимъ этимъ поврежденіемъ. Но для насъ это обстоятельство очень непріятно. Онъ не можетъ боле править.
— Тогда мы погибли!
— Можетъ-быть, спокойно отвчалъ Консель.— Однако предъ нами еще нсколько часовъ, а въ нсколько часовъ можно многое сдлать.
Невозмутимое хладнокровіе Конселя ободрило меня. Я поплылъ съ новою силой, во платье, отяжелвшее какъ свинецъ, стсняло вс мои движенія, и я съ большимъ трудомъ держался на вод. Консель это замтилъ.
— Позволитъ ли мн ихъ милость сдлать имъ маленькій надрзъ? сказалъ онъ.
И пропустивъ открытый ножъ подъ мое платье, онъ, однимъ взмахомъ распоровъ его сверху до низу, поспшно освободилъ меня отъ него, а я между тмъ плавалъ за обоихъ.
Въ свою очередь, я оказалъ Конселю такую же услугу, и мы продолжали наше плаваніе рядомъ.
Положеніе наше, однако, было ужасно. Быть-можетъ, ваше отсутствіе не было никмъ замчено, да еслибъ и замтили его, то фрегатъ, лишенный руля, не могъ идти къ намъ противъ втра. Мы могли разчитывать только на шлюпки.
Консель обсудилъ спокойно эту гипотезу, и на этомъ основаніи составилъ планъ дйствія. Удивительная натура! Онъ былъ невозмутимъ какъ у себя дома.
Такъ какъ спасеніе наше зависло единственно отъ встрчи со шлюпками Авраама Линкольна, то мы должны были устроиться такъ чтобы быть въ состояніи держаться въ ожиданіи ихъ возможно доле. Мы и вздумали раздлить наши силы, дабы не истощить ихъ одновременно, и вотъ какъ между вами было условлено: пока одинъ лежалъ неподвижно на спин, скрестивъ руки и вытянувъ ноги, другой въ это время плылъ и толкалъ его впередъ. Мы чередовались чрезъ каждыя десять минутъ и, имя возможность переводить духъ, надялись плавать въ продолженіе нсколькихъ часовъ и, можетъ-быть, до разсвта.
Слабая надежда! Но она такъ срослась съ человческимъ сердцемъ! Притомъ же насъ было двое. Наконецъ я утверждаю,— хотя это кажется невроятнымъ,— что еслибъ я даже захотлъ покончить со всякимъ самообольщеніемъ, еслибы захотлъ ‘отчаяться’, то я бы не могъ это сдлать!
Столкновеніе фрегата съ животнымъ произошло около одиннадцати часовъ вечера. Я разчитывалъ, слдовательно, что мы будемъ въ состояніи проплыть часовъ восемь, до восхода солнца. Съ роздыхами, операція эта, пожалуй, исполнима. Море было спокойно, и мы мало уставали. По временамъ я старался проникнуть взглядомъ въ глубокій мракъ, нарушаемый лишь фосфорическимъ блескомъ который производили наши движенія. Я смотрлъ на лучезарныя волны разбивавшіяся о мою руку, свтлая поверхность которыхъ отливала синеватыми пятнами. Мы какъ будто купались въ ртутной бан.
Около часу по полуночи я почувствовалъ крайнюю усталость. Вс члены мои сводило отъ сильныхъ судорогъ. Консель долженъ былъ поддерживать меня и одинъ заботиться о нашемъ общемъ спасеніи. Скоро я услышалъ что бдный малый началъ тяжело дышать: ясно что онъ не въ силахъ былъ еще долго выдерживать.
— Оставь меня! оставь меня! сказалъ я.
— Покинуть ихъ милость? Никогда! отвчалъ онъ.— Я надюсь утонуть первый.
Въ эту минуту луна выглянула изъ-за темнаго облака, которое втеръ уносилъ къ востоку. Поверхность моря заискрилась подъ ея лучами. Этотъ благодтельный свтъ оживилъ наши силы. Я поднялъ голову и окинулъ взглядомъ вс стороны горизонта. Я увидалъ фрегатъ. Онъ находился на разстояніи пяти миль отъ насъ, и представлялъ собою темную массу, которую съ трудомъ можно было различить. Но ни одной шлюпки!
Я хотлъ кричать, но въ виду такого разстоянія это было совершенно безполезно. Притомъ же мои распухшія губы не могли издать ни малйшаго звука. Консель еще могъ проговорить кое-какія слова, и я слышалъ какъ онъ нсколько разъ повторялъ:
— Къ намъ, къ намъ!
Мы остановились на одну секунду и стали прислушиваться. И что же? Шумло ли у меня въ ушахъ отъ сильнаго напряженія, но только мн показалось что на крикъ Конселя отвчалъ другой крикъ.
— Ты слышалъ? проговорилъ я.
— Да, да.
И Консель испустилъ новый отчаянный крикъ.
На этотъ разъ не оставалось ни малйшаго сомннія. Намъ отвчалъ человческій голосъ. Былъ ли это голосъ другаго несчастливца покинутаго среди океана, другой жертвы удара постигшаго корабль? А можетъ-быть, среди общаго мрака насъ окликала шлюпка посланная фрегатомъ?
Собравъ послднія силы и опершись на мое плечо, между тмъ какъ я съ крайнимъ напряженіемъ старался удержаться, Консель до половины выставился изъ воды и тотчасъ же упалъ обезсиленный.
— Что ты видлъ?
— Я видлъ…. прошепталъ онъ,— я видлъ…. но не будемте говорить…. побережемъ ваши силы….
Что увидлъ онъ? Въ эту минуту, самъ не знаю почему, я въ первый разъ вспомнилъ про чудовище! Но этотъ голосъ!… Давно миновало то время когда Іовы находили убжище во чрев китовъ.
Консель однако продолжалъ подвигать меня впередъ. По временамъ онъ поднималъ голову, смотрлъ впередъ и вскрикивалъ. Ему отвчалъ другой голосъ, все боле къ намъ приближавшійся. Я съ трудомъ могъ различать его. Силы мои истощились, пальцы расходились, рука отказывалась служить опорой, ротъ, судорожно открытый, захлебывался соленой водой, мн становилось холодно. Я поднялъ голову въ послдній разъ и затмъ сталъ погружаться….
Въ эту минуту меня толкнуло что-то твердое, я уцпился за него. Потомъ почувствовалъ что меня вытаскиваютъ на поверхность воды, что грудь моя облегчается, и я потерялъ сознаніе….
Меня стали усердно растирать, и я скоро опомнился и открылъ глаза.
— Консель! прошепталъ я.
— Ихъ милость изволили звать? отвчалъ Консель.
Тутъ, при послднихъ лучахъ заходившей луны, я увидалъ фигуру которая не походила на Конселя и которую я тотчасъ узналъ.
— Недъ! вскрикнулъ я.
— Онъ самый, господинъ профессоръ, и преслдуетъ свою добычу, отвчалъ Канадецъ.
— Вы упали въ море при потрясеніи фрегата?
— Да, господинъ профессоръ, но я былъ счастливе васъ, и могъ тотчасъ же пристать къ плавающему острову.
— Острову?
— Да, говоря точне, къ вашему огромному нарвалу.
— Объяснитесь, Недъ.
— И я тотчасъ понялъ почему моя острога не проколола его, а притупилась ударившись о его кожу.
— Почему, Недъ, почему?
— Потому что это животное, господинъ профессоръ, покрыто листовымъ желзомъ.
Послднія слова Канадца произвели внезапный переворотъ въ моихъ мысляхъ. Я поспшно выпрямился и сталъ на этомъ существ или предмет полу-погруженномъ въ воду и служившемъ намъ убжищемъ. Я попробовалъ ногой. Это было, очевидно, что-то твердое, жесткое, а не мягкая, рыхлая масса, образующая тло большихъ морскихъ млекопитающихъ.
Но это могъ быть твердый, костяной черепъ, въ род тхъ что были у допотопныхъ животныхъ, и въ такомъ случа мн пришлось бы только отвести чудовище къ разряду земноводныхъ пресмыкающихся, каковы черепахи и крокодилы.
И этого нтъ! Черноватая поверхность на которой я стоялъ была гладка, выполирована, во не черепицеобразна. При удар она издавала металлическій звукъ, и какъ это ни было невроятно, но она казалось — да что я говорю?— она дйствительно была сдлана изъ листоваго желза.
Сомннія не было! животное, чудовище, естественное явленіе поставившее въ тупикъ весь ученый міръ, взволновавшее и напугавшее воображеніе моряковъ обоихъ полушарій, оказывалось такимъ образомъ явленіемъ еще боле удивительнымъ, произведеніемъ рукъ человческихъ. Открытіе самаго баснословнаго, самаго загадочнаго существа не удивило бы меня въ такой степени. Естественно что чудесное исходитъ отъ Создателя. Но увидать вдругъ, собственными глазами, невозможное, таинственно осуществленное человческими силами,— это хоть кого собьетъ съ толку.
Однако, долго раздумывать было нечего. Мы лежали на поверхности огромнаго подводнаго судна, имющаго, сколько я могъ судить, форму огромной стальной рыбы. Мнніе Недъ-Ланда на этотъ счетъ уже установилось. Намъ съ Конселемъ оставалось только принять его.
— Но въ такомъ случа, сказалъ я,— это судно заключаетъ въ себ машину приводящую его въ движеніе и экипажъ который имъ управляетъ.
— Безъ сомннія, отвчалъ китоловъ,— но вотъ уже три часа какъ я обитаю этотъ пловучій островъ и не замчаю никакого признака жизни.
— Какъ! судно это не двигалось?
— Нтъ, господинъ Аронаксъ,— оно качается на волнахъ во стоитъ все на томъ же мст.
— Но вдъ мы знаемъ какъ нельзя лучше что оно двигается съ необычайною быстротой. И такъ какъ для того чтобы двигать его необходима машина, а машиной долженъ управлять механикъ, то я отсюда заключаю…. что мы спасены.
— Гм!… сказалъ Недъ нершительно.
Въ эту минуту, какъ будто въ подтвержденіе справедливости моей аргументаціи, послышалось кипніе на заднемъ конц этого удивительнаго судна, и оно пришло въ движеніе, очевидно направляемое винтомъ. Мы едва успли уцпиться за верхнюю часть, выдававшуюся изъ воды приблизительно на восемьдесятъ сантиметровъ. Къ счастію, судно двигалось не очень быстро.
|і — Пока оно идетъ горизонтально, еще ничего, проговорилъ Недъ-Ландъ.— Но если ему вздумается нырнуть, то я не дамъ двухъ долларовъ за свою кожу.
Канадецъ могъ бы назначить еще мене. Становилось необходимымъ вступить въ сношеніе съ тми существами которыя обитали во внутренности этой машины. Я искалъ на ея поверхности какого-либо отверстія, какой-либо подъемной доски, какого-нибудь входа и выхода для людей, но ряды болтовъ скрпляли плотно листы желза между собой и были расположены правильно и однообразно. Къ тому же луна скоро исчезла, и мы остались въ глубокой темнот. Надо было дождаться дня чтобы пріискать средства проникнуть въ подводное судно. Итакъ наше спасеніе вполн зависло отъ прихоти таинственныхъ мореплавателей управлявшихъ судномъ, и еслибъ имъ пришла охота нырнуть, мы бы пропали. Но помимо этого, я не сомнвался въ возможности вступить съ ними въ сношеніе. И въ самомъ дл, если они не сами приготовляли себ воздухъ, то имъ необходимо было возвращаться отъ времени до времени на поверхность Океана, дабы возобновить свой запасъ потребнаго для дыханія вещества. Отсюда необходимость отверстія посредствомъ котораго внутренность судна могла бы сообщаться съ атмосферой.
Что же касается до надежды на помощь со стороны капитана Фаррагута, то на это пришлось окончательно махнуть рукой. Насъ увлекало къ западу, а мы подвигались съ быстротой, полагаю, двнадцати миль въ часъ. Винтъ разбивалъ волны съ математическою врностію, по временамъ высоко взбрасывая воду, сіявшую фосфорическимъ блескомъ.
Около четырехъ часовъ утра судно пошло скоре. Мы съ трудомъ могли удерживаться, и волны хлестали насъ со всхъ сторонъ. Къ счастію, Недъ ощупалъ рукой широкое якорное кольцо, вдланное на поверхности листовато желза, и мы постарались крпко за него уцпиться.
Миновала наконецъ эта долгая ночь. Не могу съ точностью припомнить вс мои тогдашнія впечатлнія. Только одно обстоятельство приходитъ мн теперь на память. Въ т минуты когда на мор водворялось непродолжительное спокойствіе, и втеръ стихалъ, мн казалось что до меня доносились какіе-то неопредленные звуки, что-то въ род мимолетной гармоніи производимой отдаленными аккордами. Какую тайну заключало въ себ это подводное судно, разгадки которой вс доискивались безуспшно? Какіе странныя существа населяли его?
Окружавшій насъ утренній туманъ не замедлилъ разсяться. Я готовился уже приступить къ тщательному изслдованію корпуса, на верхней части котораго виднлось нчто въ род горизонтальной платформы, какъ вдругъ почувствовалъ что мы постепенно погружаемся.
— А, тысячу чертей! закричалъ Недъ-Ландъ, топая ногой по звонкому желзу:— отворите же наконецъ, негостепріимные мореплаватели!
Но было трудно что-нибудь разслышать, при оглушительномъ шум который производилъ винтъ. Къ счастію, судно перестало погружаться.
Вдругъ изнутри раздался шумъ засововъ, поспшно отодвигаемыхъ. Одна плита поднялась, показался человкъ, издалъ какое-то странное восклицаніе и тотчасъ исчезъ.
Нсколько минутъ спустя появились восемь здоровыхъ молодцовъ, съ закрытыми лицами, и молча увлекли насъ во внутренность страшнаго судна.

ГЛАВА VIII.
Mobilis in Mobile.

Это безцеремонное похищеніе совершилось съ быстротой молніи. Мы не успли опомниться. Не знаю что чувствовали мои товарищи, когда ихъ тащили въ эту плавающую тюрьму, что до меня, то холодная дрожь пробжала по всему моему тлу. Съ кмъ имли мы дло? Безъ сомннія, съ какими-нибудь пиратами новаго рода, которые по-своему эксплуатировали море.
Едва узкая дверь опустилась за мной, какъ меня окружила совершенная темнота. Глаза привыкшіе къ дневному свту не могли ничего различать. Я чувствовалъ желзныя ступени подъ своими голыми ногами. Недъ-Ландъ и Консель. которыхъ тоже крпко держали, слдовали за мной. Вотъ у лстницы отворилась дверь и тотчасъ же захлопнулась за нами съ металлическимъ стукомъ.
Мы остались одни. Гд? Я не могъ понять, даже представать себ этого не могъ. Кругомъ все было темно, такъ что даже черезъ нсколько минутъ глаза мои не могли поймать ни одного изъ тхъ неопредленныхъ лучей которые мерцаютъ въ самыя темныя ночи.
Между тмъ Недъ-Ландъ, взбшенный подобнымъ обхожденіемъ, давалъ волю своему негодованію.
— Тысячу чертей! кричалъ онъ:— вотъ народъ который въ гостепріимств могъ бы поучать жителей Каледоніи! Имъ не достаетъ только одного: быть людодами. Это не удивитъ меня, но я объявляю что не отдамся на съденіе безъ протеста!
— Успокойтесь, другъ Недъ, успокойтесь, говорилъ тихо Консель.— Не раздражайтесь прежде времени, насъ еще не жарятъ!
— Не жарятъ, это правда, возразилъ Канадецъ,— но не подлежитъ сомннію что мы въ тюрьм. Здсь темно какъ въ печи. Къ счастію, мой ножъ {Bowie-knif — ножъ съ широкимъ лезвеемъ который Американцы всегда носятъ съ собой.} со мной, а я достаточно вижу для того чтобъ имъ пользоваться! Первый изъ этихъ бандитовъ которому вздумается поднять на меня руку….
— Не горячитесь, Недъ, сказалъ я китолову,— и неусложняйте нашего положенія безполезнымъ насиліемъ. Какъ знать можетъ-быть насъ подслушиваютъ. Постараемся лучше разузнать гд мы?
Я пошелъ ощупью и, сдлавъ пять шаговъ, встртилъ стну обитую листовымъ желзомъ. Обернувшись, я наткнулся на деревянный столъ, возл котораго стояло нсколько скамеекъ. Полъ этой тюрьмы былъ покрытъ толстою цыновкой, заглушавшею шумъ шаговъ. Голыя стны не представляли ни малйшаго признака дверей и оконъ. Консель, обходившій стны съ противоположной стороны, встртился со мной, и мы возвратились на середину каюты, имвшей, по всей вроятности, двадцать футовъ въ длину и десять въ ширину. Что до высоты, то, несмотря на свой большой ростъ, Недъ-Ландъ не могъ ее измрить.
Прошло полчаса, а положеніе наше нисколько не измнялось. Вдругъ отъ совершенной темноты мы внезапно перешли къ самому яркому свту. Тюрьма наша неожиданно освтилась, то-есть наполнилась свтозарной матеріей съ такимъ сильнымъ блескомъ что я сначала не могъ выносить его. По его близн, по яркости, я тотчасъ узналъ этотъ электрическій свтъ который производилъ вокругъ подводнаго судна такую великолпную фосфоризацію. Я на минуту невольно закрылъ глаза, и открывъ ихъ, увидлъ что свтъ лился изъ прозрачнаго полушара, выдававшагося въ верхней части каюты.
— Наконецъ-то! Теперь можно видть ясно! вскричалъ Недъ-Ландъ, стоявшій съ ножомъ въ рукахъ въ оборонительномъ положеніи.
— Да, отвчалъ я, отваживаясь на антитезу,— но положеніе наше тмъ не мене темно.
— Пусть ихъ милость вооружится терпніемъ, замтилъ невозмутимый Консель.
Неожиданный свтъ, озарившій каюту, позволилъ мн разглядть ее во всхъ малйшихъ подробностяхъ. Въ ней не было никакой мебели, за исключеніемъ стола и пяти лавокъ. Двери не было видно и, по всей вроятности, она закрывалась герметически. Ни малйшаго звука не долетало до насъ. Все точно умерло въ этомъ судн. Шло ли оно, оставалось ли на поверхности моря, или погружалось въ глубину? Я не могъ этого постигнуть.
Однако, каюту нашу не безъ причины же освтили. Я надялся что кто-нибудь изъ экипажа не замедлитъ показаться. Когда хотятъ забыть людей, то не освщаютъ ихъ тюрьму.
Я не ошибался. Послышался стукъ запоровъ, дверь отворилась, и на порог ея появились два человка. Одинъ былъ небольшаго роста, съ сильно развитыми мускулами, широкими плечами, здоровыми членами, большою головой, густыми черными волосами и бородой, съ живымъ, проницательнымъ взглядомъ. Вся фигура его носила отпечатокъ той подвижности которою отличается во Франціи народонаселеніе Прованса. Дидро справедливо сказалъ что характеръ человка выражается въ его движеніяхъ. Этотъ маленькій человчекъ могъ служить тому живымъ доказательствомъ. Видно было что онъ долженъ пересыпать свою рчь прозопопеями и метониміями. Впрочемъ, я ни разу не имлъ случая убдиться въ истин своего предположенія, при ма онъ постоянно употреблялъ особенное, совершенно непонятное для меня нарчіе.
Второй незнакомецъ заслуживаетъ боле подробнаго описанія. Ученикъ Гратіоле, или Энгеля могъ бы читать въ его лиц какъ въ открытой книг. Я тотчасъ отличилъ преобладающія въ немъ качества: самоувренность, ибо голова его красиво и свободно поднималась надъ линіей плечъ, и черные глаза смотрли съ холодною твердостью, спокойствіе, ибо блдноватый цвтъ его кожи служилъ доказательствомъ правильнаго обращенія крови, энергію, выражавшуюся въ быстромъ сокращеніи мускуловъ надъ бровями, наконецъ отвагу, ибо его свободное дыханіе обличало большое развитіе жизненной силы.
Прибавлю что человкъ это гъ казался гордымъ, что въ его спокойномъ и твердомъ взгляд отражалось, повидимому. благородство мысли, и все это въ совокупности, равно какъ соотвтственность движеній съ выраженіемъ лица, обличало, согласно ученію физіономистовъ, несомннную искренность.
Присутствіе его невольно ободряло меня, и я предвщалъ себ отъ нашего свиданія только хорошее.
Нельзя было точно опредлить сколько ему лтъ,— тридцать пять или пятьдесятъ. Онъ былъ высокъ, съ широкимъ лбомъ, прямымъ носомъ, правильно очерченнымъ ртомъ, превосходными зубами, топкими длинными руками, въ высшей степени ‘психическими’, употребляя выраженіе хирогномонистовъ, то-есть достойными служить возвышенной душ. Безъ сомннія, мн никогда не случалось видть боле замчательный типъ. Еще одна особенность: глаза его, довольно далеко отстоявшіе одинъ отъ другаго, могли одновременно обнимать цлую четверть горизонта. Способность эта,— какъ я въ послдствіи удостоврился,— соединялась съ зоркостью, превосходившею зоркость Недъ-Ланда. Когда этотъ незнакомецъ устремлялъ взоръ на какой-нибудь предметъ, брови его сжимались, широкія вки сближались, окружая зрачокъ и сокращая такимъ образомъ поле зрнія, и онъ смотрлъ! Какой взглядъ! какъ онъ увеличивалъ отдаленные, умаленные разстояніемъ предметы! Какъ онъ читалъ въ вашей душ! Какъ онъ проникалъ въ жидкіе слои, столь непрозрачные на нашъ взглядъ, и какъ онъ ясно видлъ въ глубин морей!
Оба незнакомца были въ шапкахъ изъ мха морской выдры и въ сапогахъ изъ жи тюленя. Одежда ихъ изъ какой-то особенной ткани обрисовывала станъ и не стсняла движеній.
Высокій,— очевидно начальникъ судна,— смотрлъ на насъ съ величайшимъ вниманіемъ, не произнося ни слова. Потомъ, обращаясь къ своему товарищу, онъ заговорилъ съ нимъ на неизвстномъ мн язык. Этотъ діалектъ былъ звученъ, пвучъ, гибокъ, и гласныя его, повидимому, имли разнообразныя ударенія.
Другой отвчалъ ему наклоненіемъ головы и прибавилъ два, три слова совершенно для меня непонятныя. Потомъ онъ обратилъ прямо ко мн вопросительный взглядъ.
Я отвчалъ на чистомъ французскомъ язык что не понимаю его нарчія, но онъ въ свою очередь не понялъ меня, и положеніе становилось довольно затруднительно.
— Пусть ихъ милость все-таки попробуетъ разказать нашу исторію, замтилъ Консель.— Быть-можетъ, этимъ господамъ и удастся понять изъ нея хоть что-нибудь!
Я принялся разказывать наши приключенія, стараясь выговаривать какъ можно ясне каждое слово и не пропуская ни малйшей подробности. Я просклонялъ наши имена и званія и торжественно представилъ нашимъ хозяевамъ профессора Аронакса, его слугу Конселя и Недъ-Ланда, китолова.
Человкъ съ прекрасными, спокойными глазами слушалъ меня спокойно, даже вжливо и необыкновенно внимательно. Но ничто въ лиц его не показывало чтобъ онъ понялъ мою исторію. Когда я кончилъ, онъ не отвтилъ ни слова.
Оставалось еще послднее средство — заговорить по-англійски. Быть-можетъ, они понимаютъ этотъ языкъ, который сдлался почти всемірнымъ. Я зналъ его, такъ же какъ и нмецкій языкъ, на столько чтобы бгло читать, но правильно объясняться не могъ. А здсь необходимо было говорить какъ можно понятне.
— Теперь, другъ Ландъ, ваша очередь, сказалъ я китолову.— Раскошельтесь-ка и давайте намъ самый лучшій англійскій языкъ какимъ когда-либо говорилъ Англо-Саксонецъ, да постарайтесь быть счастливе меня.
Недъ не заставилъ себя просить и принялся перезказывать мой разказъ. Сущность была та же, только форма другая. Пылкій Канадецъ говорилъ съ увлеченіемъ. Озъ въ сильныхъ выраженіяхъ жаловался на то что его заключили вопреки международному праву, спрашивалъ на основаніи какого закона его здсь держатъ, призывалъ habeas corpus, грозилъ преслдовать тхъ кто самовольно арестовалъ его, суетился, махалъ руками, кричалъ и наконецъ сдлалъ выразительный жестъ, показывавшій что мы умираемъ съ голоду.
Это было совершенно справедливо, но мы почти забыли объ этомъ. Къ своему величайшему изумленію, китоловъ имлъ, повидимому, такъ же мало успха какъ и я. Наши постители не моргнули ни однимъ глазомъ. Было ясно что они не понимали ни языка Араго, ни языка Фарадея.
Мы были въ большомъ затрудненіи. Вс наши филологическія познанія оказывалась недостаточными, и я не зналъ какъ намъ быть, когда Консель сказалъ мн:
— Если ихъ милость позволитъ, то я разкажу исторію по-нмецки.
— Ты знаешь нмецкій языкъ? вскричалъ я.
— Какъ настоящій Фламандецъ, если угодно ихъ милости.
— Мн какъ нельзя боле угодно. Начинай, мой другъ, начинай!
И Консель, своимъ ровнымъ голосомъ, изложилъ въ третій разъ вс наши разнообразныя приключенія. Но не взирая на изящные обороты и на пріятное произношеніе разкащика, нмецкій языкъ не имлъ никакого успха.
Наконецъ, въ крайности, я попытался освжить въ памяти свои юношескія познанія и разказать нашу исторію по-латыни. Цицеронъ зажалъ бы себ уши и отослалъ бы меня на кухню. Но я все-таки исполнилъ свое дло. Результатъ былъ такой же, отрицательный. Посл этой послдней неудачи, незнакомцы обмнялись нсколькими словами на своемъ непонятномъ язык и удалились, не ободривъ насъ даже однимъ изъ тхъ успокоительныхъ жестовъ, которые приняты во всхъ странахъ свта. Дверь снова заперлась.
— Это подло! опять заволновался Недъ-Ландъ. Каково! съ ними говорятъ по-французски, по-англійски, по-нмецки, по-латыни, а эти негодяи не удостоиваютъ отвтомъ!
— Успокойтесь, сказалъ я кипятившемуся китолову.— Гнвъ ни къ чему не поведетъ.
— Но знаете ли, господинъ профессоръ, возразилъ нашъ раздражительный товарищъ,— что въ этой желзной клтк можно положительно умереть съ голоду?
— Нтъ, отвчалъ Консель,— съ помощью философіи можно еще долго выдержать.
— Друзья мои, сказалъ я,— не слдуетъ отчаиваться. Мы находились и въ худшихъ обстоятельствахъ. Такъ ужь лучше подождемъ прежде чмъ составимъ себ мнніе о начальник и экипаж этого судна.
— Мое мнніе готово, возразилъ Недъ-Ландъ.— Это негодяи….
— Хорошо. Изъ какой страны?
— Изъ страны негодяевъ.
— Ну, любезный Недъ, сколько мн извстно, положеніе этой страны еще не совсмъ точно обозначено на карт, и я признаюсь что трудно опредлить къ какой національности принадлежатъ эти незнакомцы. Не Англичане, не Французы, не Нмцы — вотъ все что можно сказать утвердительно. Однако я готовъ допустить что капитанъ и его помощникъ родились подъ низкими широтами. Въ нихъ есть что-то южное. Но я не могу ршить, Испанцы ли они, Турки, Арабы или Индійцы. Языкъ же ихъ совершенно непонятенъ.
— Вотъ въ чемъ неудобство не знать всхъ языковъ, отвчалъ Консель,— или скоре неудобство не имть одного общаго языка.
— Все это ни къ чему не повело бы! отвчалъ Недъ-Ландъ.— Разв вы не видите что у нихъ есть свой собственный языкъ, нарочно выдуманный для того чтобы приводить въ отчаяніе честныхъ людей которые хотятъ сть! Вдь во всхъ странахъ свта открывать ротъ, шевелить челюстями, щелкать зубами и двигать губами вещи очень понятныя. Въ Квебек и въ Помоту, въ Париж и у антиподовъ, везд это означаетъ: я голоденъ, дайте мн сть….
— О, вставилъ Консель,— встрчаются такія невоспріимчивыя натуры….
Въ эту минуту дверь отворилась. Появился слуга. Онъ принесъ намъ платье, куртки и штаны, сдланныя изъ матеріала котораго я не могъ разобрать. Я поспшилъ одться, и товарищи мои послдовали моему примру.
Между тмъ слуга,— нмой, а можетъ-быть и глухой,— накрывалъ на столъ и поставилъ три прибора.
— Вотъ это благоразумно, сказалъ Консель,— и внушаетъ пріятныя надежды.
— Ба, отвтилъ сердитый китоловъ,— какого чорта вамъ тутъ дадутъ пость? Приготовятъ разв печень черепахи, филей и бифстексъ изъ акулы?
— Посмотримъ, отвчалъ Консель.
Блюда, покрытыя серебряными колпаками, стояли въ порядк на скатерти, и мы сли за столъ. Право, мы имли дло съ людьми образованными, и еслибы не освщавшій насъ электрическій свтъ, я подумалъ бы что нахожусь въ столовой гостиницы Адельфи въ Ливерпул, или въ Grand Htel въ Париж. Должно однако сказать что на стол не было ни хлба, ни вина. Вода была свжа и чиста, но это была все-таки вода, что было очень не по вкусу Недъ-Ланду. Между поданными намъ кушаньями я узналъ различныхъ рыбъ, искусно приготовленныхъ, но нкоторыя блюда, весьма впрочемъ вкусныя, поставили меня въ тупикъ. Я даже не могъ сказать къ какому царству принадлежитъ ихъ содержимое,— къ растительному или животному. Столъ былъ сервированъ богато и со вкусомъ. Каждая вещь,— ложка, вилка, ножикъ, тарелка,— имла клеймо, букву окруженную надписью, которую я воспроизвожу въ точности:

Mobilia
N.
in Mobile.

Подвижный въ подвижномъ элемент! Этотъ девизъ очевидно относился къ подводному судну, слдовало только предлогъ in перевести словомъ въ, а не на. Литера N была, по всей вроятности, заглавная буква имени таинственной личности начальствовавшей въ глубин моря.
Недъ и Консель не предавались такимъ размышленіямъ. Они съ жадностью ли, и я скоро послдовалъ ихъ примру. Къ тому же я успокоился насчетъ нашей участи, и мн казалось яснымъ что наши хозяева не имли намренія уморить насъ голодомъ.
Но всему бываетъ конецъ на свт, все проходитъ, даже голодъ людей не вшихъ пятнадцать часовъ. Посл обда мы почувствовали что насъ страшно клонитъ ко сну. Это было весьма естественно посл безконечной ночи, въ продолженіе которой мы боролись со смертью.
— Право, я отлично сосну, замтилъ Консель.
— А я у же сплю, отвчалъ Недъ-Ландъ.
Мои товарищи растянулись на цыновк покрывавшей полъ каюты и скоро погрузились въ крпкій сонъ.
Съ своей стороны, я не такъ легко поддавался этой сильной потребности спать. Множество мыслей толпилось въ моемъ ум, множество неразршимыхъ вопросовъ тснилось въ немъ, множество образовъ носилось предъ моими глазами, и все это не давало мн покою. Гд мы? Какая непонятная сила увлекаетъ насъ? Я чувствовалъ или, скоре, мн казалось что я чувствую какъ судно постепенно погружается въ самые отдаленные слои моря.
Грозныя виднія мучили меня. Мн представлялся въ этихъ таинственныхъ убжищахъ цлый міръ невдомыхъ животныхъ, однородныхъ съ этимъ подводнымъ судномъ, одареннымъ жизнью и движеніемъ и столь же страшнымъ какъ они! Затмъ мало-по-малу мозгъ мой успокоился, воображеніемъ овладла неопредленная дремота, и я забылся наконецъ тяжелымъ сномъ.

ГЛАВА IX.
Гнвъ Недъ-Ланда.

Не знаю, долго ли мы спали. Вроятно долго, потому что успли совершенно отдохнуть. Я проснулся первый. Товарищи мои еще не трогались и дежали въ углу какъ мертвые.
Когда я поднялся со своего довольно жесткаго ложа, я почувствовалъ себя вполн свжимъ и бодрымъ, и принялся снова внимательно осматривать нашу келью.
Въ ея внутреннемъ убранств не произошло никакой перемны. Тюрьма оставалась тюрьмой и плнники плнниками. Только слуга, пользуясь нашимъ сномъ, убралъ со стола остатки обда. Ничто такимъ образомъ не предвщало скорой перемны нашего положенія, и я со страхомъ спрашивалъ себя, ужь не суждено ли намъ жить въ этой клтк неопредленное время.
Перспектива эта казалась мн тмъ боле непріятною что я начиналъ чувствовать сильное стсненіе въ груди, хотя умъ мой ‘освободился отъ всхъ тревожныхъ ощущеній вчерашней ночи. Мн было трудно дышать. Сгустившійся воздухъ не освжалъ моихъ легкихъ. Хотя каюта была довольно просторна, но мы, очевидно, поглотили большую часть находившагося въ ней кислорода. И въ самомъ дл, человкъ въ теченіе одного часа потребляетъ количество кислорода содержащееся во ста литрахъ воздуха, и этотъ воздухъ, насытившійся почти такимъ же количествомъ углекислоты, становится негоднымъ для дыханія.
Необходимо было возобновить атмосферу въ нашей тюрьм и, безъ сомннія, также на всемъ судн.
Здсь мн представлялся трудный вопросъ, какъ поступалъ начальникъ этого пловучаго судна? Быть-можетъ, онъ для полученія воздуха прибгалъ къ химическимъ средствамъ, выдляя помощью теплоты кислородъ содержащійся въ хлорнокисломъ кали и уничтожая угольную кислоту дкимъ кали? Въ такомъ случа онъ долженъ былъ имть сношеніе съ материкомъ чтобы добывать необходимыя для этой операціи вещества. Можетъ-быть также, онъ ограничивался тмъ что скоплялъ воздухъ, подверженный сильному давленію, въ особыхъ резервуарахъ, потомъ его выпускалъ, смотря по надобностямъ экипажа? И это возможно. Или,— что еще легче, дешевле и слдовательно вроятне,— онъ, быть-можетъ, отправлялся дышать на поверхность моря, какъ китообразныя млекопитающія, и каждые двадцать четыре часа возобновлялъ свой запасъ воздуха. Какъ бы то ни было, и какого бы способа ни придерживались здсь, мн казалось что слдовало прибгнуть къ нему немедленно.
Мн пришлось все боле и боле учащать вдыханія дабы вытягивать изъ каюты то небольшое количество кислорода какое въ ней еще находилось. Вдругъ меня освжилъ притокъ чистаго воздуха, пропитаннаго солеными испареніями. Въ ту же минуту я почувствовалъ колебаніе, небольшую качку, впрочемъ довольно чувствительную. Судно, чудовище крытое листовымъ желзомъ, поднялось, очевидно, на поверхность Океана чтобы дышать тамъ, какъ длаютъ киты. Теперь я узналъ какимъ способомъ возобновлялся воздухъ въ подводномъ судн.
Вдохнувъ полною грудью этотъ чистый воздухъ, я сталъ искать отверстія, вентилятора, если хотите, посредствомъ котораго благотворный токъ доходилъ до насъ, и скоро нашелъ его. Надъ дверью открывалось отверстіе, пропускавшее свжую струю воздуха, которою возобновлялась обднвшая атмосфера каюты.
Едва я усплъ сдлать это наблюденіе, какъ Недъ и Консель проснулись, почти въ одно время, подъ вліяніемъ оживляющаго тока. Они протерли глаза, потянулись и тотчасъ вскочили на ноги.
— Ихъ милость изволили хорошо почивать? спросилъ Консель со своею обычною вжливостью.
— Очень хорошо, мой другъ, отвтилъ я.— А вы, Недъ-Ландъ?
— Очень крпко, господинъ профессоръ.— Не знаю, быть-можетъ я и ошибаюсь, но мн кажется что я чувствую свжесть морскаго втра?
Морякъ не могъ тутъ ошибиться, и я тотчасъ разказалъ Недъ-Ланду что произошло во время его сна.
— Хорошо, сказалъ онъ.— Этимъ объясняется конечно то рычаніе которое мы слышали когда мнимый нарвалъ находился въ виду Авраама Линкольна.
— Разумется, мистеръ Ландъ, онъ дышалъ!
— Только, господинъ Арронаксъ, я никакъ не могу поидумагь который бы теперь могъ быть часъ, неужели обденный?
— Обденный? Нтъ, мой почтенный китоловъ, скажите лучше часъ завтрака, потому что мы, по всей вроятности, легли спать наканун сегодняшняго утра.
— Изъ чего слдуетъ, отвчалъ Консель,— что мы спали двадцать четыре часа.
— Именно, сказалъ я.
— Не спорю, возразилъ Недъ-Ландъ,— обдъ или завтракъ, но слуга сдлаетъ отлично если принесетъ то или другое.
— И то, и другое, поправилъ Консель.
— Именно, отвчалъ Канадецъ.— Мы имемъ право на оба, и я съ своей стороны сдлаю честь всему.
— А теперь, Недъ, подождите, отвчалъ я.— Очевидно, хозяева не имютъ намренія уморить насъ съ голоду, иначе они не прислали бы намъ вчерашняго обда.
— Пожалуй, насъ вздумаютъ откармливать на убой, возразилъ Недъ.
— Быть не можетъ, отвчалъ я.— Ручаюсь что мы не въ рукахъ людодовъ.
— Одинъ разъ не въ счетъ, отвчалъ серіозно Канадецъ.— Почему знать, можетъ, эти люди давно не вкушали свжаго мяса, и въ такомъ случа три здоровые и хорошо сложенные экземпляра, какъ господинъ профессоръ, его слуга и я….
— Прогоните такія мысли, Недъ, сказалъ я китолову,— и особенно постарайтесь не раздражаться противъ нашихъ хозяевъ. Это только ухудшитъ наше положеніе.
— Во всякомъ случа, сказалъ китоловъ,— я голоденъ какъ тысяча чертей, а ни обдъ, ни завтракъ не показываются.
— Любезный Недъ, возразилъ я,— надо сообразоваться съ правилами корабля, а я полагаю что нашъ желудокъ опередилъ здшніе часы.
— Въ такомъ случа его надо пріостановить, спокойно отвчалъ Консель.
— Узнаю васъ, другъ Консель, возразилъ нетерпливый Канадецъ.— Вы не тратите даромъ желчи и бережете нервы! Всегда покойны. Вы способны прочесть послобденную молитву не пообдавъ, и скорй умрете съ голоду чмъ станете жаловаться.
— Что въ томъ пользы? спросилъ Консель.
— А то что все-таки пожалуешься! Все какъ-то легче! Если эти пираты,— я говорю ‘пираты’ изъ уваженія къ господину профессору, который запрещаетъ называть ихъ людодами,— если эти пираты воображаютъ что удержатъ меня въ этой клтк гд я задыхаюсь, и не узнаютъ какими проклятіями я приправляю свою досаду, они ошибаются. Послушайте, господинъ Аронаксъ, скажите откровенно, какъ вы думаете, долго ли они продержатъ насъ въ этомъ желзномъ ящик?
— Какъ, вамъ сказать, другъ Ландъ? я въ этомъ дл знаю не боле вашего.
— Ну, все-таки, какъ вы полагаете?
— Я думаю что случай открылъ намъ важную тайну. Если экипажъ этого подвижнаго судна желаетъ сохранить ее, и если эта тайна ему дороже жизни трехъ людей, то я думаю что намъ не сдоброватъ. Въ противномъ случа чудовище, поглотившее насъ, при первой же возможности возвратитъ насъ въ общество намъ подобныхъ.
— Только бы насъ не завербовали въ число экипажа, сказалъ Консель,— и оставили бы такъ….
— До той поры, перебилъ Недъ-Ландъ,— пока какой-нибудь фрегатъ, боле искусный или быстрый чмъ Авраамъ Линкольнъ, овладетъ этимъ гнздомъ разбойниковъ и отправитъ насъ вмст съ его экипажемъ испустить духъ на верхушк своей большой мачты.
— Хорошо сказано, мистеръ Ландъ, отвтилъ я.— Но, сколько мн извстно, намъ не длали на этотъ счетъ еще никакихъ предложеній. Нечего, стало-быть, и разсуждать о томъ что мы въ какомъ случа предпримемъ. Повторяю вамъ, подождемте лучше, будемте сообразоваться съ обстоятельствами и не станемъ длать ничего, ибо вдь ничего и не подлаешь.
— Напротивъ, господинъ профессоръ, отвчалъ китоловъ, который никакъ не хотлъ сдаться,— нужно что-нибудь длать.
— А что бы такое, Недъ?
— Спастись.
— Бжать и изъ ‘земной’ тюрьмы довольно трудно, изъ тюрьмы же подводной, мн это кажется совершенно неисполнимо.
— Ну, другъ Лайдъ, спросилъ Консель,— что-то вы отвтите на возраженіе ихъ милости? Я не поврю чтобъ Американецъ когда-либо ползъ въ карманъ за словомъ!
Китоловъ смшался и умолкъ. Побгъ при такихъ обстоятельствахъ былъ очевидно невозможенъ. Но вдь Канадецъ на половину Французъ, и Недъ-Ландъ доказалъ это своимъ отвтомъ.
— Итакъ, господинъ Аронаксъ, сказалъ онъ посл минутнаго размышленія,— вы не догадываетесь что должны длать люди которые не могутъ бжать изъ своей тюрьмы?
— Нтъ, мой другъ.
— Это очень просто, они должны устроиться такъ чтобы въ ней скрыться.
— Еще бы, замтилъ Консель,— лучше остаться въ тюрьм чмъ очутиться подъ ней или надъ ней!
— Да, но только напередъ надо вышвырнуть вонъ привратниковъ, тюремщиковъ и сторожей, прибавилъ Недъ.
— Какъ, Недъ, вы серіозно думаете овладть этимъ судномъ?
— Очень серіозно, отвчалъ Канадецъ.
— Это невозможно!
— Почему же нтъ? Можетъ представиться удобный случай, и я право не вижу отчего бы намъ имъ не воспользоваться. Если ихъ не боле какихъ-нибудь двадцати человкъ на этой машин, то они не заставятъ же отступить двухъ Французовъ и одного Канадца.
Было благоразумне пропустить такъ это предложеніе китолова нежели опровергать оное, и я ограничился отвтомъ:
— Когда случай представится, Недъ, мы посмотримъ. Но до тхъ поръ, прошу васъ, будьте терпливы. Мы должны дйствовать осторожно, и своею вспыльчивостью вы никакъ не поправите дла. Общайте мн поменьше сердиться.
— Общаю, господинъ профессоръ, отвчалъ Недъ-Ландъ далеко не успокоивающимъ тономъ.— Ни одно грубое слово, ни одно неосторожное движеніе не вырвутся у меня, хотя бы кушанье и не подавалось съ желаемою точностью.
— Вы дали слово, Недъ, сказалъ я Канадцу.
Разговоръ на этомъ прекратился, и каждый изъ насъ предался своимъ размышленіямъ. Несмотря на увренность китолова, я съ своей стороны, признаюсь, не питалъ никакихъ иллюзій. Я не допускалъ возможности тхъ благопріятныхъ обстоятельствъ о коихъ говорилъ Недъ-Ландъ. Для того чтобы такъ ловко управлять подводнымъ судномъ требовался многочисленный экипажъ и, въ случа схватки, намъ пришлось бы, слдовательно, имть дло съ противникомъ слишкомъ для насъ сильнымъ. Притомъ же мы прежде всего должны были быть свободны, а между тмъ сидли въ тюрьм. Уйти же изъ этой желзной клтки, герметически закупоренной, я не видлъ ни малйшаго средства. И если только странный начальникъ этого судна иметъ какую-либо тайну которую онъ желаетъ сохранить,— что казалось довольно вроятнымъ,— то онъ конечно не позволитъ намъ хозяйничать здсь на свобод. Затмъ невольно возникалъ вопросъ о томъ какъ онъ избавится отъ насъ? Прибгнетъ къ насилію, или просто высадитъ на какой-нибудь клочокъ земли? Вс эти предположенія имли большую долю вроятности, и надо было быть китоловомъ чтобы надяться снова добыть себ свободу.
Между тмъ мысли Недъ-Ланда, какъ я замчалъ, боле и боле ожесточались. Я видлъ какъ онъ насилу сдергивалъ себя, и какъ движенія его становились все грозне. Онъ вставалъ, обходилъ каюту какъ дикій зврь свою клтку, и колотилъ въ стну то ногой, то кулакомъ. Между тмъ время проходило, голодъ мучилъ насъ, а слуга на этотъ разъ не показывался. Если хозяева наши дйствительно имли хорошія относительно насъ намренія, то имъ не слдовало, казалось, такъ долго забывать наше положеніе.
Недъ-Ландъ, терзаемый судорогами своего здороваго желудка, все боле и боле выходилъ изъ себя и, несмотря на данное имъ слово, я въ самомъ дл опасался какого-либо взрыва съ его стороны при встрч съ кмъ-нибудь изъ экипажа.
Прошло еще часа два. Гнвъ Неда все усиливался. Одъ звалъ и кричалъ. Отвта не было. Желзныя стны были глухи. Я даже не слыхалъ ни малйшаго шума внутри судна, точно все тамъ умерло. Оно стояло на мст, ибо иначе чувствовалось бы сотрясеніе корпуса подъ ударами винта. Спустившись, безъ сомннія, въ глубину водъ, судно не принадлежало боле земл. Эта мрачная тишина наводила страхъ. Я боялся и думать о томъ какъ долго можетъ продолжаться наше заключеніе въ этой одинокой кают. Надежды зародившіяся во мн при свиданіи съ капитаномъ мало-по-малу изглаживались. Мягкость его взгляда, выраженіе великодушія на его лиц, благородство осанки, все исчезало изъ моей памяти. Этотъ загадочный человкъ представлялся мн теперь неумолимымъ, жестокимъ. Я вообразилъ себ его удалившимся отъ людей, недоступнымъ никакому чувству состраданія, безжалостнымъ врагомъ себ подобныхъ, къ которымъ поклялся непримиримою ненавистью!
Неужели же онъ ршится уморить насъ, заточенныхъ въ этой тсной тюрьм, предоставленныхъ всмъ страшнымъ искушеніямъ до коихъ только можетъ доводить мучительный голодъ? Эта ужасная мысль овладвала мною все сильне, меня все боле и боле охватывалъ безумный, непреодолимый страхъ. Консель оставался спокоенъ, Недъ-Ландъ рычалъ.
Въ эту минуту снаружи раздался шумъ. Раздались шаги по желзнымъ плитамъ. Запоры отодвинулись, дверь отворилась, и слуга явился на порог.
Не усплъ я шевельнуться какъ Канадецъ уже кинулся на несчастнаго, повалилъ его и держалъ за горло. Слуга задыхался подъ его сильною рукой.
Консель старался освободить изъ рукъ Неда его жертву, и я готовился присоединить къ его усиліямъ и свои, какъ вдругъ я былъ пригвожденъ къ своему мсту, слдующими словами, сказанными по-французски:
‘Успокойтесь, мистеръ Ландъ, а вы, господинъ профессоръ, потрудитесь меня выслушать.’

ГЛАВА X.
Обитатель морей.

Это былъ начальникъ судна.
Недъ-Ландъ мгновенно выпрямился. Слуга, едва не задохнувшійся, вышелъ по знаку своего господина, и такова была власть командира на его судн что человкъ этотъ ни однимъ движеніемъ не обнаружилъ досады которую долженъ былъ чувствовать противъ китолова. Консель былъ также изумленъ невольно, и мы молча ожидали развязки этой сцены.
Капитанъ стоялъ опираясь на уголъ стола, скрестивъ руки, и смотрлъ на насъ съ глубокимъ вниманіемъ. Можетъ-быть, онъ не ршался говорить, или жаллъ о томъ что произнесъ нсколько французскихъ словъ. Это было очень возможно.
Прошло нсколько минутъ, но никто изъ насъ не думалъ прерывать молчанія.
— Господа, началъ онъ спокойнымъ и звучнымъ голосомъ,— я говорю по-французски, по-англійски, по-нмецки и по-латыни. Я могъ бы, слдовательно, отвчать вамъ при нашемъ первомъ свиданіи, но я хотлъ сперва узнать васъ и потомъ обдумать наши отношенія. Вашъ четверной разказъ, въ сущности совершенно сходный, убдилъ меня. Я знаю теперь что случай свелъ меня съ господиномъ Аронаксомъ, профессоромъ естественной исторіи въ парижскомъ Музеум, отправленнымъ за границу съ научною цлью, съ Конселемъ, его слугой, и Недъ-Ландомъ, уроженцемъ Канады, китоловомъ на борт фрегата Авраама Линкольна, изъ флота Сверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ.
Я поклонился въ знакъ согласія. Но такъ какъ капитанъ не предлагалъ мн вопроса, то и отвта не требовалось. Онъ говорилъ по-французски совершенно свободно, безъ всякаго акцента. Фраза его была отчетлива, слова точны, легкость рчи замчательна. И однако я соотечественника въ немъ не ‘чувствовалъ’.
Онъ продолжалъ въ слдующихъ выраженіяхъ:
— Вы вроятно нашли что я слишкомъ долго медлилъ своимъ вторымъ къ вамъ посщеніемъ. Это потому что долженъ былъ внимательно обдумать какъ(‘мн быть съ вами. Я долго колебался. Самыя странныя обстоятельства свели васъ съ Человкомъ который порвалъ вс связи съ остальными людьми. Вы нарушили мое спокойствіе…..
— Невольно, отвтилъ я.
— Невольно! повторилъ незнакомецъ, нсколько повысивъ свой голосъ.— Разв Авраамъ Линкольнъ невольно рыскаетъ за -мною во всхъ моряхъ? Разв вы невольно отправились Путешествовать на этомъ фрегат? Разв невольно стрляли ядрами въ мой корабль? Разв невольно мистеръ Недъ’ Ландъ ударилъ его своею острогой?
Въ этихъ словахъ мн слышалась сдержанная досада. Но у меня на это былъ готовый отвтъ который я поспшилъ сдлать.
— Милостивый государь, началъ я,— вы, безъ сомннія, не знаете какіе толки носились на вашъ счетъ въ Америк и въ Европ. Вы не знаете что нсколько несчастныхъ случаевъ, происшедшихъ вслдствіе столкновенія съ вашимъ подводнымъ судномъ, взволновали общественное мнніе обоихъ материковъ. Не стану утомлять васъ разказомъ о безчисленномъ множеств гипотезъ которыми пытались объяснить необъяснимое явленіе, понятное только вамъ. Но знайте, что преслдуя васъ до отдаленныхъ морей Тихаго океана, Авраамъ Линкольнъ думалъ что гонится за нкіимъ могучимъ морскимъ чудовищемъ, отъ котораго слдовало освободить моря во что бы то ни стало.
Легкая улыбка скользнула по губамъ капитана, и онъ сказалъ боле спокойнымъ голосомъ.
— Господинъ Аронаксъ, ршитесь ли вы утверждать что вашъ фрегатъ не сталъ бы преслдовать подводное судно и. стрлять въ него какъ въ чудовище?
Вопросъ этотъ смутилъ меня, ибо капитанъ Фаррагутъ, вроятно, не задумался бы ни на минуту. Онъ счелъ бы своею обязанностью уничтожить подводное, судно точно также какъ исполинскаго нарвала.
— Итакъ вы должны согласиться, господинъ профессоръ, что я вполн въ прав считать васъ врагами.
Я не отвчалъ и имлъ на то основаніе. Что толку возражать на подобное предложеніе, когда сила можетъ опрокинуть самые лучшіе доводы?
— Я долго колебался, продолжалъ капитанъ.— Меня ничто не обязывало оказывать вамъ гостепріимство. Еслибъ я долженъ былъ разстаться съ вами, то мн не было никакой надобности видть васъ еще разъ. Я веллъ бы васъ высадить на платформу корабля, послужившаго вамъ убжищемъ, спустился бы на дно моря, и забылъ бы о вашемъ существованіи. Не имлъ ли я на то право?
— Это было бы, можетъ-быть, правомъ дикаря, отвчалъ я,— но никакъ не человка образованнаго.
— Господинъ профессоръ, быстро перебилъ капитанъ,— я не принадлежу къ тмъ кого вы называете образованными людьми! Я порвалъ вс связи съ обществомъ, по причинамъ одному мн извстнымъ. Я поэтому не повинуюсь его законамъ и прошу васъ, въ своихъ сношеніяхъ со мною, никогда на нихъ не ссылаться.
Это было сказано ясно. Глаза незнакомца блеснули гнвомъ и презрніемъ, и мн показалось что прошедшее его скрываетъ нчто ужасное. Онъ не только сталъ вн всякихъ, человческихъ законовъ, но еще оградилъ себя независимостью и свободой въ самомъ широкомъ значеніи этого слова, сдлавшись недосягаемымъ! Кто въ самомъ дл осмлится преслдовать его въ глубин морей, если онъ на поверхности ихъ могъ разстроить вс направленныя противъ него усилія? Какой корабль устоитъ противъ натиска его подводнаго монитора? Какой панцырь, какъ бы ни былъ онъ плотенъ, выдержитъ ударъ его носа? Никто изъ людей не могъ у него потребовать отчета въ его дйствіяхъ. Богъ, если онъ врилъ въ него, да совсть, если онъ не совершенно заглушилъ ее, были его единственными судьями.
Мысли эти быстро промелькнули въ моемъ ум, между тмъ какъ загадочный незнакомецъ стоялъ молча, погруженный въ свои думы. Я смотрлъ на него съ ужасомъ, смшаннымъ съ участіемъ, и, безъ сомннія, такъ какъ Эдипъ смотрлъ на сфинкса.
Посл довольно долгаго молчанія, капитанъ заговорилъ снова.
— Итакъ я колебался, началъ онъ,— но наконецъ нашелъ средство согласить свою выгоду съ чувствомъ состраданія, на которое въ прав разчитывать всякое человческое существо. Судьба бросила васъ на мое судно, и вы останетесь тутъ. Вы будете здсь свободны, и взамнъ этой свободы, совершенно, впрочемъ, относительной, я предложу вамъ только одно условіе. Вашего общанія подчиниться оному мн будетъ совершенно достаточно.
— Говорите, сказалъ я,— я увренъ что условіе это такое что оно можетъ быть принято честными людьми.
— Да, и вотъ въ чемъ дло. Легко можетъ случиться что нкоторыя непредвиднныя обстоятельства заставятъ меня удалить васъ на нсколько дней или часовъ въ ваши каюты. Не желая прибгать къ насилію, я надюсь что въ подобномъ случа, еще боле чмъ во всякомъ другомъ, вы окажете мн безусловное повиновеніе. Принимаете ли вы это условіе?
На борт происходили слдовательно вещи необыкновенныя, которыхъ не должны были видть люди не поставившіе себя вн общественныхъ законовъ. Изъ всхъ нечаянностей которыя судьба приберегала для меня на будущее время, это была одна изъ наиболе поразительныхъ.
— Мы согласны, отвчалъ я,— только я просилъ бы позволенія сдлать вамъ одинъ вопросъ.
— Извольте.
— Вы сказали что мы будемъ свободны на вашемъ судн?
— Совершенно свободны.
— Я желалъ бы знать что вы подразумваете подъ этою свободой.
— Что? Да свободу приходить, уходить, смотрть, даже наблюдать все что здсь длается,— за исключеніемъ лишь нкоторыхъ рдкихъ случаевъ. Однимъ словомъ ту свободу которою мы пользуемся сами, я и мои товарищи.
Было ясно что мы другъ друга не поняли.
— Извините, возразилъ я,— но вдь это такая же свобода какою пользуется узникъ расхаживая по своей тюрьм. Мы этимъ довольствоваться не можемъ.
— Надо однако чтобы вы удовольствовались.
— Какъ, мы должны отказаться отъ надежды видть нашу родину, нашихъ друзей и родныхъ?
— Да, но вмст съ тмъ отказаться возложить на себя снова тотъ невыносимый гнетъ Земной который люда считаютъ свободой: это, кажется, не такъ тяжело какъ вы думаете.
— Вотъ еще! закричалъ Недъ-Ландъ:— я никогда не дамъ слова что не буду^стараться бжать отсюда.
— Я и не требую вашего слова, мистеръ Ландъ, холодно отвчалъ капитанъ.
— Милостивый государь, отвчалъ я, не владя собой,— вы злоупотребляете своею властью въ отношеніи къ намъ. Это жестоко.
— Нтъ, это великодушно! Вы мои плнники посл боя. Одного моего слова было бы достаточно чтобы васъ снова бросили въ бездну, а я оставляю васъ здсь. Вы нападали на меня. Вы хотли открыть тайну въ которую не долженъ проникнутъ никто въ мір, тайну всей моей жизни! И вы полагаете что я дамъ вамъ средства вернуться на землю которая не должна боле ничего знать обо мн! Никогда! Удерживая васъ, я забочусь главнымъ образомъ о себ.
Эти слова изобличали твердо принятое капитаномъ ршеніе, противъ котораго не помогли бы никакіе аргументы.
— Итакъ, сказалъ я,— вы намъ просто предлагаете выборъ между жизнью и смертью?
— Именно.
— Друзья мои, сказалъ я,— на поставленный въ такомъ вид вопросъ отвчать нечего. До никакое общаніе не связываетъ насъ съ капитаномъ этого судна.
— Никакое, отвчалъ незнакомецъ.
Потомъ, смягчивъ нсколько свой голосъ, онъ сказалъ:
— Теперь позвольте мн окончить то что я долженъ вамъ сказать. Я знаю васъ, господинъ Аронаксъ. Если не товарищи ваши, то по крайней мр вы, быть-можетъ, не будете такъ стовать на ту случайность которая связала вашу судьбу съ моею. Между моими книгами вы найдете напечатанное вами сочиненіе о морскихъ глубинахъ. Я часто читалъ его. Вы дошли въ своихъ воззрніяхъ до самыхъ крайнихъ предловъ полагаемыхъ земной наук. Но вы не все знаете, вы не все видли. Позвольте васъ уврить, господинъ профессоръ, что вы не станете жалть о времени проведенномъ на моемъ судн. Вы будете вращаться въ области чудесъ. Восторженность, изумленіе будутъ, вроятно, обычнымъ состояніемъ вашего духа. Вамъ не скоро надостъ то зрлище которое будетъ постоянно представляться вашимъ глазамъ. Я хочу предпринять новое подводное путешествіе кругомъ свта,— какъ знать! быть-можетъ послднее,— и взглянуть еще разъ на все что я могу изучить въ глубин этихъ морей столько разъ мною посщенныхъ. Вы раздлите мои научныя занятія. Съ этого дня вы вступаете въ совершенно новую стихію, вы увидите то чего не видалъ еще никто изъ людей,— ибо я и мои спутники не идемъ въ разчетъ,— и наша планета, благодаря мн, раскроетъ предъ вами свои послднія тайны.
Не скрою: слова капитана произвели на меня сильное впечатлніе. Онъ попалъ въ мою слабую строку, и я на минуту забылъ что созерцаніе чудесъ природы не выйдетъ замнить потерянной свободы. Къ тому же я разчитывалъ что обстоятельства сами собой разршатъ этотъ важный вопросъ. Я поэтому ограничился слдующимъ отвтомъ:
— Вы порвали вс связи съ человчествомъ, но я, однако, надюсь что вы не отказались отъ всякаго человческаго чувства. Мы никогда не забудемъ что, потерпвъ крушеніе, были великодушно приняты на вашемъ судн. Что же касается до меня, то я долженъ признаться, что еслибы любовь къ наук могла заглушить потребность свободы, то все что общаетъ мн наша встрча могло бы съ избыткомъ вознаградить меня.
Я полагалъ что капитанъ протянетъ мн при этомъ руку чтобы скрпить нашъ союзъ. Но онъ этого не сдлалъ. Я пожаллъ о томъ за него.
— Послдній вопросъ, сказалъ я въ ту минуту какъ этотъ непостижимый человкъ готовился удалиться.
— Говорите, господинъ профессоръ.
— Я желалъ бы знать ваше имя.
— Милостивый государь, сказалъ капитанъ,— для васъ я только капитанъ Немо, {Nemo — никто.} а для меня вы и ваши только пассажиры судна которое зовется,
Капитанъ Немо позвалъ, явился слуга. Онъ отдалъ ему нсколько приказаній на томъ странномъ язык котораго я не могъ понять. Потомъ, обращаясь къ Канадцу и Конселю, онъ сказалъ:
— Завтракъ ждетъ васъ въ вашей кают. Потрудитесь идти за этимъ человкомъ.
— Отъ такого предложенія не отказываются, отвчалъ китоловъ.
Они съ Конселемъ вышли наконецъ изъ этой кельи гд были заперты боле тридцати часовъ.
— А теперь, господинъ Аронаксъ, нашъ завтракъ тоже готовъ. Позвольте мн указать вамъ дорогу.
— Къ вашимъ услугамъ, капитанъ.
Я послдовалъ за капитаномъ Немо, и едва переступивъ порогъ, очутился въ электрически освщенномъ корридор, похожемъ на узкіе проходы корабля. Мы прошли около десяти метровъ, и тутъ предо мной отворилась новая дверь.
Я вошелъ въ столовую, убранную и меблированную съ большимъ вкусомъ. Высокіе дубовые поставцы, выложенные чернымъ деревомъ, возвышались по обоимъ концамъ залы, и на ихъ волнообразно изогнутыхъ полкахъ сіяли драгоцнные фаянсы, фарфоры, хрустали. Серебряная посуда отражала лучи лившіеся съ освщеннаго потолка, тонкая живопись коего умряла и смягчала яркость свта.
Посреди залы стоялъ богато-сервированный столъ. Капитанъ Немо указалъ мн мое мсто.
— Садитесь, сказалъ онъ,— и кушайте какъ человкъ умирающій съ голоду.
Завтракъ состоялъ изъ нсколькихъ блюдъ, для которыхъ матеріалъ доставленъ былъ исключительно моремъ, и изъ другихъ, свойства которыхъ я никакъ не могъ угадать. Все это, правда, было хорошо, но имло какой-то особенный вкусъ, къ коему я однако скоро привыкъ. Мн казалось что вс эти разнообразныя кушанья богаты фосфоромъ, и я полагалъ что они должны быть морскаго происхожденія.
Капитанъ Немо смотрлъ на меня. Я не распрашивалъ его, но онъ угадалъ мои мысли и стадъ самъ отвчать на т вопросы съ которыми я думалъ было обратиться къ нему’
— Большую частъ этихъ кушаній вы видите въ первый разъ, сказалъ онъ,— но вы можете употреблять ихъ безъ опасеній. Они здоровы и питательны. Давно уже я отказался отъ всхъ произведеній земли и, право, чувствую себя отъ этого не хуже. Въ моемъ экипаж все народъ здоровый, и однако вс они питаются такъ же какъ и я.
— И вс эти предметы доставлены моремъ? спросилъ я.
— Да, господинъ профессоръ, море удовлетворяетъ всмъ моимъ потребностямъ. То закидываю сти и тотчасъ же вытаскиваю ихъ съ обильнйшимъ уловомъ, то отправляюсь охотиться въ этой стихіи, которая, повидимому, недоступна человку, и преслдую дичь населяющую мои подводные лса. Мои стада, какъ стада стараго пастуха Нептуна, безбоязненно разгуливаютъ по неизмримымъ лугамъ океана. У меня огромныя владнія, которыми я пользуюсь самъ и которыя постоянно засваются рукой Творца всего живаго.
Я посмотрлъ на капитана Немо съ нкоторымъ изумленіемъ и отвчалъ ему:
— Понимаю вполн что ваши сти доставляютъ вамъ превосходную рыбу, понимаю мене какимъ образомъ преслдуете вы морскую дичь въ подводныхъ лсахъ, но уже вовсе не понимаю какъ можетъ попасть въ вашъ обдъ хотя бы самая мельчайшая частичка говядины.
— Но, господинъ профессоръ, я никогда не мъ мяса земныхъ животныхъ.
— А это? спросилъ я, указывая на одно изъ блюдъ съ остатками отъ бывшаго на немъ кушанья.
— Это не говядина, а только филейная часть морской черепахи. Вотъ также печень дельфина, которую вы могли бы принять за свиное рагу. Мой поваръ очень искусенъ, и отлично приготовляетъ эти разнообразные продукты океана. Отвдайте вс эти блюда. Вотъ сухое варенье изъ морскихъ кубышекъ, которое любой Малаецъ признаетъ превосходнымъ. Вотъ кремъ, для котораго молоко добыто изъ сосцовъ кита, а сахаръ изъ большихъ водорослей Свернаго моря, и наконецъ позвольте мн предложить вамъ варенье изъ анемоновъ, не уступающихъ никакимъ самымъ сочнымъ плодамъ.
И я отвдывалъ, больше изъ любопытства чмъ изъ желанія лакомиться, между тмъ какъ капитанъ Немо продолжалъ восхищать меня своими невроятными разказами.
— Но море, говорилъ онъ,— не только доставляетъ мн обильную, неизсякаемую пищу,— оно также и одваетъ меня. Матерія изъ которой сдлано ваше платье соткана изъ виссона нкоторыхъ раковинъ, она выкрашена пурпуровою краской древнихъ и отливаетъ лиловымъ цвтомъ. Краску я добываю изъ аплазій Средиземнаго моря. Духи, которые вы найдете на туалет вашей каюты, суть продукты морскихъ растеній. Ваша постель сдлана изъ самаго мягкаго морскаго взморника. Перомъ вамъ будетъ служить китовый усъ, а чернилами — жидкость выдляемая каракатицей. Все мн теперь дается моремъ, какъ все со временемъ вернется туда же!
— Вы любите море, капитанъ?
— Да, я люблю его! Море для меня все! Оно покрываетъ семь десятыхъ земнаго шара. Испаренія его здоровы и чисты. Это огромная пустыня, гд человкъ никогда не бываетъ одинокимъ, ибо чувствуетъ вокругъ себя трепетаніе жизни. Море скрываетъ въ себ существа непостижимыя, удивительныя. Все въ немъ движенье и любовь. Это живая безконечность, какъ выразился одинъ изъ вашихъ поэтовъ. Природа, господинъ профессоръ, проявила въ немъ свои три царства — минеральное, растительное и животное. Послднее иметъ въ немъ многочисленныхъ представителей, въ четырехъ группахъ зоофитовъ, въ трехъ классахъ членистыхъ, въ пяти классахъ моллюсковъ, въ трехъ классахъ позвоночныхъ, въ млекопитающихъ, пресмыкающихся, и въ безчисленномъ множеств рыбъ, самомъ богатомъ класс животныхъ, считающемъ 13.000 породъ, изъ коихъ только одна десятая принадлежитъ прсной вод. Море обширный резервуаръ природы. Земной шаръ начался моремъ и, какъ знать, быть-можетъ кончится имъ же! Здсь высшее спокойствіе. Море не повинуется деспотамъ. На его поверхности они еще могутъ предъявлять беззаконныя права, драться, пожирать другъ друга, переносить туда вс ужасы земли, но тридцать футовъ ниже уровня воды ихъ могущество прекращается, ихъ власть исчезаетъ! Да, живите, живите въ глубин моря. Только здсь независимость, только здсь я никого не признаю господиномъ, только здсь я свободенъ!
Среди этой полной увлеченія рчи капитанъ Немо вдругъ смолкъ. Можетъ-быть, онъ невольно измнилъ своей обычной сдержанности. Можетъ-быть, онъ слишкомъ много высказался. Нсколько минутъ онъ въ волненіи ходилъ по комнат, потомъ нервы его успокоились, лицо приняло обычное безстрастное выраженіе, и онъ сказалъ, обращаясь ко мн:
— Теперь, господинъ профессоръ, если вы желаете осмотрть Корабликъ, то я къ вашимъ услугамъ.

ГЛАВА XI.
Nautilus.

Капитанъ Немо всталъ. Я послдовалъ за нимъ. Двойная дверь, находившаяся во глубин столовой, распахнулась, и мы вышли въ другую комнату, такой же величины какъ и первая.
Это была библіотека. Высокіе шкафы изъ чернаго, палисандроваго дерева, облпленные инкрустаціями изъ мди, поддерживали на своихъ широкихъ полкахъ множество книгъ въ одинаковыхъ переплетахъ. Шкафы шли вдоль стнъ комнаты, и къ нимъ примыкали широкіе диваны обитые темнокоричневою кожей и представлявшіе самые удобные выгибы. Легкіе, подвижные пюпитры, свободно приближаемые и отдаляемые, могли служить подставкой для книги во время чтенія. Посредин возвышался большой столъ заваленный брошюрами, между которыми виднлось нсколько книжекъ журналовъ, уже не новыхъ. Все это озарялось электрическимъ свтомъ, лившимся изъ четырехъ матовыхъ шаровъ расположенныхъ между арабесками потолка. Я съ истиннымъ восторгомъ осматривалъ эту столь остроумно убранную комнату и не врилъ своимъ глазамъ.
— Капитанъ Немо, сказалъ я своему хозяину, расположившемуся на диван,— эта библіотека могла бы сдлать честь многимъ дворцамъ материка, и я не могу достаточно надивиться при мысли что она слдуетъ за вами на дно океана.
— Гд найдете вы такое уединеніе, такую тишину, господинъ профессоръ? Вашъ кабинетъ въ музе давалъ ли вамъ столь невозмутимое спокойствіе?
— Нтъ, капитанъ, и я долженъ прибавить что онъ очень бденъ въ сравненіи съ вашимъ. У васъ тутъ шесть или семь тысячъ томовъ….
— Двнадцать тысячъ, господинъ Аронаксъ. Это единственныя связи, прикрпляющія меня къ земл. Но міръ пересталъ существовать для меня съ той минуты какъ мой рабликъ погрузился въ первый разъ въ глубину водъ. Въ тотъ день я купилъ свои послднія книги, свои послдніе журналы, послднія брошюры, и я хочу думать что съ той поры человчество больше не мыслило и не писало. Вс эти книги, господинъ профессоръ, къ вашимъ услугамъ, вы можете свободно пользоваться ими.
Я поблагодарилъ капитана Немо и подошелъ къ полкамъ. Библіотека изобиловала научными, философскими и беллетристическими сочиненіями на всхъ языкахъ, но я не нашелъ ни одной книги по политической экономіи, ей, повидимому, доступъ на корабль былъ строго воспрещенъ. Замчательно что вс эти книги были разставлены безразлично, на какомъ бы язык он ни были написаны, и это доказывало что капитанъ Немо долженъ былъ бгло читать всякій изъ томовъ какой ему случайно попадается подъ руку.
Между этими книгами я замтилъ классическія произведенія великихъ мыслителей древняго и новаго міра, то-есть то что человчество создало самаго прекраснаго въ исторіи, поэзіи, роман, наук, отъ Гомера до Виктора Гюго, отъ Ксенофонта до Мишле, отъ Рабле до г-зки Зандъ. Но особенно богата была библіотека учеными сочиненіями, книги по механик, баллистик, гидрографіи, метеорологіи, географіи, геологіи и т. д. чередовались здсь съ сочиненіями по естественной исторіи, и я понялъ что это было любимое занятіе капитана. Тутъ нашелъ я вс сочиненія Гумбольдта, Араго, труды Фуко, Анри Сентъ-Клеръ-Девиля, Шаля, Мильнъ-Эдвардса, Катрфазка, Тиндаля, Фарадея, Бертело, аббата Секки, Петермана, капитана Мори, Агассиса и np.j Запибки Академіи Наукъ, сборники различныхъ географическихъ обществъ, и т. д., а въ числ прочихъ и т два тома которымъ я, быть-можетъ, былъ обязанъ этимъ относительно любезнымъ пріемомъ капитана Немо. Между сочиненіями жозефа Бертрана, книга его, подъ заглавіемъ: Основатели астрономіи, дала мн даже возможность сдлать одно любопытное заключеніе, я зналъ что она появилась въ теченіе 1865 года, и могъ отсюда вывести что Корабликъ двинулся въ путь не ране этого времени. Итакъ, повидимому, капитанъ Немо началъ свою подводную жизнь назадъ тому только три года. Я, впрочемъ, надялся что еще новйшія сочиненія доставятъ мн возможность опредлить эту эпоху съ большею точностію, но времени для розысковъ было много впереди, и я не хотлъ откладывать дальше наше обозрніе всхъ чудесъ Кораблика.
— Благодарю васъ за предоставленіе вашей библіотеки въ мое распоряженіе, сказалъ я капитану,— въ ней не мало сокровищъ науки, и я буду пользоваться ими.
— Эта комната, впрочемъ, не для чтенія только, но и для куренія.
— Куренія! вскричалъ я.— Такъ на вашемъ корабл курятъ?
— Безъ сомннія.
— Въ такомъ случа я долженъ предположить что вы сохранили сношенія съ Гаванной.
— Никакихъ, отвчалъ капитанъ.— Вотъ вамъ сигара, и хотя она происхожденіемъ не изъ Гаванны, но если вы знатокъ, то останетесь ею довольны.
Я взялъ предложенную сигару, форма которой напоминала форму londrиe, но которая казалась свернутою изъ золотыхъ листьевъ. Я закурилъ у маленькаго бразера, возвышавшагося на изящномъ бронзовомъ пьедестал, и затягивался первыми клубами дыма съ наслажденіемъ любителя не курившаго уже двое сутокъ.
— Это превосходно, сказалъ я,— но это не табакъ.
— Да, отвчалъ капитанъ,— это не гаванскій и не турецкій табакъ. Это родъ водоросли богатой никотиномъ, которую море доставляетъ мн не безъ нкоторой скупости. Не жалете ли вы о londrиe?
— Капитанъ, съ этой минуты я презираю ихъ.
— Ну, такъ курите сколько угодно, не разсуждая о проис’ хожденіи этихъ сигаръ. Ихъ не контролировало ни одно вдомство, но отъ этого, полагаю, он не хуже.
— Напротивъ.
Въ эту минуту капитанъ Немо отворилъ дверь расположенную противъ той чрезъ которую мы вошли въ библіотеку, и я-вступилъ въ огромную, ярко освщенную залу.
Это былъ большой четырехсторонникъ, съ закругленными углами, въ десять метровъ длины, шесть метровъ ширины и пять метровъ вышины. Сквозь сіявшій потолокъ, испещренный красивыми арабесками, лились волны мягкаго свта на вс чудеса собранныя въ этомъ музе. Ибо это былъ дйствительно музей въ коемъ искусная рука умла совокупить вс сокровища природы и искусства, въ томъ живописномъ безпорядк какимъ отличается студія художника.
Около тридцати картинъ величайшихъ мастеровъ, вс въ одинаковыхъ рамкахъ, отдленныя одна отъ другой блестящими зеркалами, украшала стны обтянутыя обоями со строгимъ расункомъ. Я видлъ здсь самыя дорогія произведенія, которыми я восхищался по большей части въ частныхъ коллекціяхъ въ Европ и на художественныхъ выставкахъ. Вс знаменитыя старыя школы имли здсь своихъ представителей. Тутъ были Мадонна Рафаэля, Святая Два Леонарда да-Винчи, Нимфа Корреджіо, Женщина Тиціана, Поклоненіе пастырей Веронезе, Успеніе Мурильйо, портретъ Гольбейна, Монахъ Веласкеза, Мученикъ Рибейра, Храмовой праздникъ Рубенса, два фламанскіе пейзажа Теньера, три маленькія жанровыя картины Жерара Доу, Поль Поттера, два рисунка Жерико и Прюдона, нсколько морскихъ видовъ Бакуйзена и Верне. Между картинами новыхъ художниковъ оказались произведенія Делакруа, Интра, Декампа, Тройона, Мейсонье и пр., и нсколько превосходныхъ слпковъ изъ мрамора или бронзы съ самыхъ прекрасныхъ образцовъ древнихъ статуй возвышались на своихъ пьедесталахъ по угламъ этого великолпнаго музея. Изумленіе, которое мн предсказывалъ командиръ, начинало уже овладвать моимъ умомъ.
— Господинъ профессоръ, сказалъ этотъ странный человкъ,— вы извините безцеремонность съ которою я васъ принимаю и безпорядокъ царствующій въ моей гостиной.
— Капитанъ, отвчалъ я,— не стараясь отгадать кто вы такой, можно ли признать въ васъ артиста?
— Любителя, не боле, господинъ профессоръ. Я любилъ прежде собирать эти прекрасныя произведенія созданныя рукой человка. Я жадно искалъ, рылся неутомимо, и мн удалось собрать нсколько довольно цнныхъ предметовъ. Это послднія воспоминанія о земл которая для меня умерла. Въ моихъ глазахъ ваши современные художники стали уже древними, они какъ бы тоже существовали дв-три тысячи лтъ тому назадъ, и въ своемъ ум я ихъ смшиваю. Великіе люди не принадлежатъ никакому вку.
— А эти музыканты? спросилъ я указывая на партитуры Вебера, Обера, Россини, Моцарта, Бетговена, Мейербера, Герольда, Вагнера, Гуно и множество другихъ лежавшихъ на большомъ піанино, занимавшемъ одну стну залы.
— Эти музыканты, отвчалъ капитанъ,— современника Орфея, хронологическая разница исчезаетъ изъ памяти мертвыхъ, а вдь я умеръ, господинъ профессоръ. Я точно также мертвъ какъ и т изъ вашихъ друзей что покоятся шесть футовъ подъ землей.
Капитанъ Немо замолчалъ и, казалось, глубоко задумался. Я смотрлъ на него съ живымъ участіемъ, вглядываясь молча во вс особенности его физіономіи. Облокотившись на уголъ драгоцннаго мозаиковаго стола, онъ, повидимому, не замчалъ меня, и какъ бы забылъ о моемъ присутствіи.
Я не прерывалъ его размышленій и продолжалъ обозрвать рдкости наполнявшія залу.
Рядомъ съ созданіями искусства занимали весьма видное мсто и произведенія природы. Они состояли главнымъ образомъ изъ растеній, раковинъ и другихъ произведеній океана, которыя, по всей вроятности, были найдены личными усиліями капитана Немо. Посреди комнаты электрически освщенный водометъ билъ изъ бассейна сдланнаго изъ одной треуголки. {Tridacna — огромная ребристая раковина употребляемая для чашъ и резервуаровъ.} Вырзанные красивыми фестонами края этой раковины, доставляемой самымъ большимъ изъ безголовыхъ слизней, имли въ окружности около шести метровъ, она, слдовательно, превосходила величиной т прекрасныя тридакны которыя Венеціанская республика подарила Франциску I, и изъ коихъ церковь Св. Сульпиція въ Париж сдлала дв громадныя кропильницы.
Вокругъ этого бассейна, въ изящныхъ витринахъ, прикрпленныхъ мдными винтами, были расположены по классамъ и снабжены надписями драгоцннйшія произведенія моря, какія когда-либо представлялись взору натуралиста. Легко понять мою радость, радость ученаго.
Отрядъ зоофитовъ имлъ крайне любопытныхъ представителей по обимъ своимъ группамъ: полиповъ и иглокожихъ. Въ первой групп органчики, морскіе веры, сирійскія губки, кораллы Молукскихъ острововъ, морскія перья, превосходная лозовинка Норвежскихъ морей, разнообразные зонточники, пробки морскія, дале цлый рядъ Madrepora, которыхъ мой наставникъ Мильнъ-Эдвардсъ такъ остроумно расположилъ по отдламъ, и между которыми я нашелъ восхитительные веролистники, глазчатки съ острова Бурбона, ‘Нептунову колесницу’ Антильскихъ острововъ, превосходныя разновидности коралловъ, наконецъ вс породы тхъ замчательныхъ полипняковъ, срощеніе которыхъ образуетъ цлые острова долженствующіе современенъ сдлаться материками. Группа иглокожихъ, замчательныхъ своею колючею оболочкой, состояла изъ полной коллекціи змезвздокъ, морскихъ звздъ, pentocrini, волосатиковъ, астерофановъ, морскихъ ежей, морскихъ кубышекъ и т. д.
Какой-нибудь слабонервный конхиліологъ, безъ сомннія, упалъ бы въ обморокъ въ виду другихъ еще боле многочисленныхъ витринъ, гд были размщены обращики отряда моллюсковъ. Я нашелъ тутъ неоцненное собраніе рдкостей, которое описать вполн у меня недостало бы времени. Между этими произведеніями я назову только для памяти: красивый королевскій молотокъ Индійскаго океана, правильныя блыя пятна котораго ярко выдавались на красно-коричневомъ фон, императорскій Spondilue яркихъ цвтовъ, весь усянный иглами, экземпляръ весьма рдко встрчающійся въ европейскихъ музеяхъ, и который, по моимъ разчетамъ, стоилъ двадцать тысячъ франковъ, обыкновенный молотокъ изъ морей Новой Голландіи, который весьма трудно достать, экзотическіе сердцевики Сенегала, хрупкія, блыя, двустворчатыя раковины, которыя одно дуновеніе могло бы развять какъ мыльный пузырь, многія разновидности морскихъ леекъ съ острова Явы, родъ известковыхъ трубокъ окаймленныхъ лиственными складками и такъ дорого цнимыхъ любителями, цлый рядъ курганчиковъ, то желтозеленыхъ, ловимыхъ въ американскихъ моряхъ, то темнобурыхъ, предпочитающихъ воды Новой Голландіи: одни добытые въ Мексиканскомъ залив и замчательные своими черепицевидными раковинами, другіе — звздчатки, найденныя въ южныхъ моряхъ, и наконецъ самый рдкій изъ всхъ — превосходный бодецъ Новой Зеландіи, и затмъ удивительныя срнистыя теллины, драгоцнныя породы цитеръ, ршетчатый солнечникъ, мраморная кубарна, съ блестящими перламутровыми пятнами, зеленые попугаи китайскихъ морей, неизвстный почти конусъ изъ вида, дале вс разновидности ужовокъ употребляемыхъ вмсто монетъ въ Индіи и Африк, ‘Слава моря’, самая драгоцнная раковина Восточной Индіи, наконецъ лужанки, дафніи, башенницы, янтины, яички, свитки, оливки, деитры, каски, багрецы, трубари, арфы, скалы, тритоны, цериты, веретена, рагульцы, крыловики, блюдечки, гіалеи, клеодоры, раковины красивыя и хрупкія, которыя наука окрестила самыми пріятными именами.
Въ сторон, въ особыхъ отдленіяхъ, извивались нити самаго прекраснаго жемчуга, облитаго электрическимъ свтомъ и сіявшаго огненными искрами, розовый жемчугъ отнятый у жемчужныхъ пиннъ Краснаго моря, зеленый жемчугъ радужнаго уховида, желтый, голубой, черный, любопытныя порожденія различныхъ моллюсковъ всхъ океановъ и нкоторыхъ ракушекъ сверныхъ ркъ, наконецъ, многіе чрезвычайно цнные экземпляры выдленные изъ самыхъ рдкихъ жемчужницъ. Нкоторыя изъ этихъ зеренъ превосходили величиной голубиное яйцо, они стоили столько же и даже боле чмъ жемчужина которую путешественникъ Тавернье продалъ за три милліона шаху Персидскому, и могли поспорить съ жемчужиной имама Маскатскаго которая, какъ я думалъ, не имла себ равной на свт.
Оцнить эту коллекцію было для меня ршительно невозможно. Капитанъ Немо долженъ былъ истратить милліоны для пріобртенія этихъ разнообразныхъ экземпляровъ, и я спрашивалъ себя изъ какого источника черпаетъ онъ чтобъ удовлетворять въ такой степени свои фантазіи собирателя рдкостей, тутъ я былъ прерванъ слдующими словами:
— Вы разсматриваете мои раковины, господинъ профессоръ.— Дйствительно, он могутъ привлечь вниманіе натуралиста, но, для меня он имютъ еще большую прелесть, ибо вс собраны собственными моими руками. Нтъ ни одного моря на земномъ шар которое ускользнуло бы отъ моихъ поисковъ.
— Понимаю, капитанъ, понимаю радостное чувство испытываемое при вид такихъ богатствъ. Вы изъ тхъ что сами скопили свои сокровища. Ни въ одномъ европейскомъ музе нтъ подобнаго собранія произведеній океана. Но если я потрачу вс свои восторги на коллекцію, то что же мн останется для корабля ихъ везущаго? Я не ищу проникнуть ваши тайны, но признаюсь кто Корабликъ, съ присущею ему движущею силой, съ его машинами и снарядами, все это въ высшей степени возбуждаетъ мое любопытство. Я вижу на стнахъ этой комнаты нсколько инструментовъ, назначеніе коихъ мн неизвстно. Можно ли мн это узнать?
— Господинъ Аронаксъ, я уже сказалъ вамъ что вы будете свободны на моемъ судн, и поэтому вс части Кораблика для васъ открыты. Вы можете осмотрть ихъ во всхъ подробностяхъ, и я съ удовольствіемъ возьму на себя обязанность служить вамъ проводникомъ.
— Я не знаю какъ васъ и благодарить, но я не употреблю во зло вашу любезность. Я только спрошу для чего служатъ эти физическіе инструменты….
— Господинъ профессоръ, такіе же точно инструменты находятся въ моей комнат, и тамъ я буду имть честь объяснить вамъ ихъ назначеніе: Но прежде всего взгляните на приготовленную вамъ каюту. Надо чтобы вы знали какъ вы будете помщены на борт Кораблика.
Я послдовалъ за капитаномъ Немо, который, чрезъ одну изъ дверей находившихся въ каждомъ изъ округленныхъ угловъ залы, вступилъ въ проходы устроенные по бокамъ судна. Онъ провелъ меня на переднюю часть корабля и тамъ я нашелъ не каюту, а изящную комнату съ кроватью, туалетомъ и разною мебелью. Я только могъ поблагодарить своего хозяина.
— Ваша комната смежна съ моею, сказалъ онъ мн, отворяя дверь,— а изъ моей ходъ въ залу, откуда мы сейчасъ вышли.
Я вошелъ въ комнату капитана. Она имла видъ суровый, почти монастырскій. Желзная кровать, рабочій столъ, нсколько туалетныхъ принадлежностей. Все это въ какомъ-то полусвт. Ничего изысканнаго, только строго необходимое.
Капитанъ Немо предложилъ мн стулъ. Я услся, и онъ заговорилъ въ слдующихъ выраженіяхъ:

ГЛАВА XII.
Все посредствомъ электричества.

— Господинъ профессоръ, началъ капитанъ Немо, показывая мн инструменты висвшіе на стнахъ его комнаты,— вотъ снаряды необходимые для плаванія Кораблика. Здсь какъ и въ зал, они всегда у меня предъ глазами, и они съ точностью указываютъ мн мое положеніе и мое направленіе среди океана. Одни изъ нихъ вамъ извстны, какъ напримръ термометръ, опредляющій внутреннюю температуру Кораблика, барометръ взвшивающій давленіе воздуха и предсказывающій перемну погоды, гигрометръ означающій степень сухости атмосферы, сторнъ-гласъ котораго смсь, разлагаясь, возвщаетъ приближеніе бури, компасъ, направляющій мой путь, секстантъ который, опредляя высоту солнца, указываетъ мн широту, хронометры, при помощи которыхъ я высчитываю долготу, и наконецъ подзорныя трубки, денныя и ночныя, служащія мн для обозрнія всхъ точекъ горизонта, когда Корабликъ поднимается на поверхность океана.
— Это все инструменты обычные въ мореплаваніи, и употребленіе ихъ мн извстно, отвчалъ я.— Но вотъ другіе, приспособленные, по всей вроятности, къ исключительнымъ потребностямъ Кораблика. Этотъ циферблатъ тамъ съ подвижною стрлкой не манометръ ли?
— Это дйствительно манометръ. Приведенный въ соприкосновеніе съ водой, онъ опредляетъ силу вншняго давленія и показываетъ такимъ образомъ какъ глубоко сидитъ мое судно.
— И эти лоты особеннаго устройства?
— Это термометрическіе лоты. Они измряютъ температуру различныхъ слоевъ воды.
— А вотъ эти инструменты, назначенія которыхъ я понять не могу?
— Здсь, господинъ профессоръ, я долженъ пуститься въ нкоторыя объясненія, сказалъ капитанъ Немо.— Потрудитесь меня выслушать.
Онъ помолчалъ нсколько минутъ и потомъ началъ:
— Есть двигатель могучій, послушный, быстрый, легкій, поддающійся всевозможнымъ примненіямъ и который неограниченно господствуетъ на моемъ судн. Все совершаете ея посредствомъ него. Онъ освщаетъ меня, согрваетъ меня, даетъ жизнь моимъ механическимъ аппаратамъ. Двигатель этотъ — электричество.
— Электричество! воскликнулъ я въ изумленіи.
— Да, господинъ профессоръ.
— Однако, капитанъ, чрезвычайная скорость вашего судна плохо согласуется со свойствами электричества. До сихъ поръ его динамическая сила была весьма ограничена и могла давать только очень незначительные результаты!
— Господинъ профессоръ, отвчалъ капитанъ,— мое электричество не та которое общеизвстно, и вы мн позволите ограничиться этимъ объясненіемъ.
— Я не буду настаивать, капитанъ, и только выскажу свое удивленіе при вид подобныхъ результатовъ. До вотъ еще вопросъ: можете не отвчать на него, если онъ вамъ покажется нескромнымъ, элементы которые служатъ вамъ для полученія этого удивительнаго двигателя должны, конечно, скоро портиться. Какъ вы, напримръ, возобновляете свой цинкъ, если вы прекратили вс сношенія съ землей?
— Я скажу вамъ прежде всего что въ глубин морей находятся цлыя залежи цинка, желза, серебра, золота, и что разработка ихъ очень возможна. Но я не хотлъ пользоваться этими произведеніями земли и заимствовалъ у самого моря средства для произведенія моего электричества.
— У моря?
— Да, господинъ профессоръ, и въ способахъ у меня недостатка не было. Я могъ бы, устроивъ сообщеніе между проволоками погруженными на разныхъ глубинахъ, подучить электричество отъ различія температуръ, испытываемыхъ этими проволоками, но я предпочелъ употребить способъ боле практическій.
— Какой же?
— Вамъ извстенъ составъ морской воды. На тысячу граммовъ, мы имемъ девяносто тесть съ половиною процентовъ воды, и два съ двумя третями процентовъ хлористаго натрія, дале въ небольшихъ количествахъ хлористый магній и хлористый калій, бромистый магній, срнокислую магнезію, срнокислую и углекислую известь, вы видите что хлористый натрій находится здсь въ количеств довольно значительномъ. Вотъ этотъ-то натрій я и выдляю изъ морокой воды, и изъ него я составляю свои элементы.
— Натрій?
— Да, господинъ профессоръ. Въ соединеніи со ртутью онъ образуетъ смсь замняющую цинкъ въ элементахъ Бунзена. Ртуть никогда не портится, потребляется одинъ натрій. а мн его доставляетъ само море. Я вамъ скажу сверхъ того что батареи изъ натрія должны считаться самыми энергическими, что ихъ электродвигательная сила вдвое больше силы батарей съ цинкомъ.
— Я понимаю, капитанъ, что при тхъ обстоятельствахъ въ коихъ вы находитесь, натрій представляетъ много выгодъ. Онъ имется въ мор. Хорошо. Но надо еще его пріуготовитъ, то-есть выдлить. Какъ же вы это длаете? Разумется, ваши батареи могли бы вамъ тутъ служить: но, если не ошибаюсь, количество натрія требуемое электрическими аппаратами превзошло бы количество добываемое. Оказалось бы что для полученія натрія вы потребляли бы его больше нежели получите!
— По этой-то причин я и не выдляю его посредствомъ батареи, а просто пользуюсь теплотой каменнаго угля.
— Каменнаго угля?
— Скажемъ, пожалуй, ‘морской уголь’, если хотите, отвчалъ капитанъ.
— И вы можете разрабатывать подводныя залежи каменнаго угля?
— Господинъ Аронаксъ, вы увидите меня въ дл. Я васъ прошу только подождать немного, время еще терпитъ. Помните только что я всмъ обязанъ океану, онъ производитъ электричество, а электричество даетъ Кораблику теплоту, свтъ, движеніе, словомъ — жизнь.
— Но не воздухъ которымъ вы дышете.
— О, я могъ бы самъ длать необходимый для моего дыханія воздухъ, но это лишнее, ибо я могу подниматься на поверхность океана, когда захочу’ Впрочемъ, если электричество не доставляетъ мн воздуха, то оно по крайней мр приводитъ въ движеніе сильные насосы скопляющіе его въ особыхъ резервуарахъ, что даетъ мн возможность въ случа надобности продолжать, на сколько нужно, мое пребываніе въ глубин моря.
— Капитанъ, сказалъ я,— мн остается только удивляться. Вы, очевидно, открыли то что люди когда-нибудь откроютъ,— настоящую динамическую силу электричества.
— Не знаю, откроютъ ли они его, холодно отвчалъ капитанъ Немо.— Какъ бы то ни было, но вы знаете уже первое приложеніе какое я сдлалъ изъ этого драгоцннаго дятеля. Онъ освщаетъ насъ съ такою ровностью и постоянствомъ какихъ не достаетъ солнечному свту. Теперь взгляните на эти часы, они электрическіе и идутъ съ правильностью которая поспоритъ съ лучшими хронометрами. Я раздлилъ ихъ на двадцать четыре часа, какъ италіянскіе часы, потому что для меня не существуетъ ни дня, ни ночи, ни солнца, ни луны, а только этотъ искусственный свтъ, слдующій за мною въ глубину моря. Вотъ, напримръ, теперь десять часовъ утра.
— Именно.
— Еще другое приложеніе электричества. Этотъ циферблатъ, висящій предъ нашими глазами, служитъ указателемъ скорости Кораблика. Электрическая проволока соединяетъ его съ винтомъ лага, и его стрлка показываетъ мн дйствительную быстроту судна. Посмотрите, въ настоящую минуту мы идемъ не боле пятнадцати миль въ часъ.
— Это удивительно, отвчалъ я,— вы были правы, капитанъ, употребивъ эту силу долженствующую замнить со временемъ втеръ, воду и паръ.
— Мы еще не кончили, господинъ Аронаксъ, сказалъ капитанъ Немо, вставая,— и если вамъ угодно, мы пойдемъ на заднюю часть Кораблика.
Дйствительно, я зналъ уже всю переднюю часть подводнаго судна, которое было расположено слдующимъ образомъ, если идти отъ центра къ носу: столовая въ пять метровъ длины, отдленная отъ библіотеки не пропускающею воду перегородкой, библіотека въ пять метровъ, большая зала въ десять метровъ, отдленная отъ комнаты капитана также не пропускающею воду перегородкой, комната капитана въ пять метровъ, моя въ два метра пятьдесятъ дюймовъ и, наконецъ, резервуаръ для воздуха въ семь метровъ съ половиною который шелъ до форштевеня. Всего тридцать пять метровъ длины. Въ перегородкахъ вдланы были двери, которыя запирались герметически, посредствомъ каучуковыхъ засововъ, и обезпечивали полнйшую безопасность въ случа еслибы гд-либо оказалась течь.
Я послдовалъ за капитаномъ Немо по разнымъ проходамъ и мы вышли къ центру корабля. Здсь находился родъ колодца. По стнамъ его желзная лстница вела вверхъ Я спросила капитана къ чему эта лстница служитъ.
— Она ведетъ къ шлюпк, отвчалъ онъ.
— Какъ, у васъ есть шлюпка? возразилъ я, удивляясь.
— Безъ сомннія. Превосходное гребное судно, легкое и не тонущее, употребляемое для прогулокъ и для рыбной ловли.
— Но въ такомъ случа, когда желаете ссть въ лодку, вы должны возвращаться на поверхность моря?
— Насколько. Шлюпка эта поставлена на верхней, вншней часта корпуса Кораблика а занимаетъ особо для нея устроенное углубленіе. Она вполн оснащена, совершенно непромокаема а прикрплена прочными болтами. Эта лстница ведетъ къ отверстію въ корпус Кораблика, которое соотвтствуетъ подобному же отверстію въ шлюпк. Чрезъ это двойное отверстіе я и вхожу въ шлюпку. Тогда закрывается отверстіе Кораблика, я съ своей стороны длаю то же въ шлюпк посредствомъ винта, снимаю болты, и шлюпка съ неимоврною быстротой поднимается на поверхность моря. Тутъ я открываю отверстіе на палубу бывшее дотол наглухо закрытымъ, ставлю мачту, поднимаю парусъ, или беру весла, и прогуливаюсь.
— Но какъ же вы возвращаетесь?
— Возвращаюсь не я, господинъ Аронаксъ,— возвращается Кораблика.
— По вашему приказанію?
— По моему приказанію. Электрическая проволочка соединяетъ насъ. Я посылаю телеграмму,и дло съ концомъ.
— И въ самомъ дл, сказалъ я, опьяненный всми этими чудесами,— ничего не можетъ быть проще.
Миновавъ лстницу, я увидалъ каюту длиной въ два метра, гд Консель и Недъ-Ландъ, въ восторг отъ своего завтрака, съ жадностью его пожирали. Потомъ отворилась другая дверь, и мы заглянули въ кухню длиной въ три метра, расположенную между обширными кладовыми судна.
Тутъ электричество, боле послушное и дятельное нежели самый газъ, удовлетворяло всмъ кухоннымъ потребностямъ. Проволоки сходившіяся подъ плитой сообщали платиновымъ губкамъ теплоту которая распредлялась и поддерживалась равномрно. Он нагрвали также перегонные снаряды доставлявшіе чрезъ выпариваніе отличную, годную для питья воду. Возл этой кухни находилась удобно устроенная ванная, съ кранами для теплой и холодной воды.
За кухней слдовала комната экипажа, длиной въ пять метровъ, но дверь ея-была затворена, и я не могъ видть ея устройства, изъ котораго мохъ бы вывести заключеніе о числ людей необходимыхъ для управленія Кораблика.
Въ глубин возвышалась еще четвертая перегородка, отдлявшая этотъ пунктъ отъ мста нахожденія машинъ. Дверь отворилась, и я очутился въ томъ отдленіи гд капитанъ Немо, очевидно инженеръ первостепенный, расположилъ свои двигательные снаряды.
Эта комната, ярко освщенная, имла не мене двадцати метровъ въ длину. Она раздлялась на дв части. Первая заключала снаряды производившіе электричество, вторая — механизмъ сообщавшій движеніе винту.
Я прежде всего былъ пораженъ запахомъ generis наполнявшимъ это отдленіе. Капитанъ Немо замтилъ это.
— Это, сказалъ онъ,— нкоторые газы выдляющіеся при употребленіи натрія, но это неудобство небольшое. Каждое утро, впрочемъ, мы освжаемъ воздухъ на корабл чрезъ провтриваніе.
Тмъ временемъ я съ понятнымъ любопытствомъ разсматривалъ машину Кораблика.
— Вы видите, сказалъ капитанъ Немо,— я употребляю элементы Бунзена, а не Румкорфа. Послдніе были бы слабы. Элементы Бунзена немногочисленны, но они сильны и велики, что на опыт оказывается важне. Полученное электричество посредствомъ электро-магнитовъ большаго размра дйствуетъ на особенную систему рычаговъ и колесъ, сообщающихъ движеніе винту. Этотъ послдній, котораго діаметръ равенъ шести метрамъ, а шагъ семи метрамъ съ половиной, можетъ дать до ста двадцати оборотовъ въ секунду.
— И вы подучите тогда?
— Скорость пятидесяти миль въ часъ.
Тутъ была тайна, но я не настаивалъ на ея раскрытіи. Какъ можетъ электричество дйствовать съ такою силой? Гд источникъ этой почти неограниченной мощи? Въ огромномъ ли напряженіи достигаемомъ этими катушками новаго рода? Въ передач ли движенія которую система неизвстныхъ еще рычаговъ {И въ самомъ дл, теперь говорятъ о подобномъ открытіи, благодаря которому, вслдствіе новаго сочетанія рычаговъ, достигаются значительныя силы. Не сошелся ли изобртатель съ капитаномъ Немо?} могла увеличивать до безконечности? Этого я понять не могъ.
— Капитанъ, сказалъ я,— вижу полученные результаты и не добиваюсь объясненія оныхъ. Я помню какъ Корабликъ маневрировалъ предъ Авраамомъ Линкольномъ, и знаю какова быстрота его хода. Но идти впередъ еще недостаточно. Надо видть куда идти. Надо имть возможность направляться влво, вправо, внизъ и вверхъ. Какимъ образомъ спускаетесь вы въ морскую глубину при возрастающей сил давленія, опредляемой сотнями атмосферъ? Какъ поднимаетесь вы снова на поверхность океана? Наконецъ, какимъ образомъ удерживаетесь вы на томъ уровн какой для васъ требуется? Но, бытъ-можетъ, вопросы мои нескромны?
— Вовсе нтъ, отвчалъ капитанъ, посл минутнаго колебанія.— Вдь вы никогда не должны оставлять это подводное судно. Пойдемте въ залу, это нашъ настоящій рабочій кабинетъ, и тамъ вы узнаете о Кораблик все что вамъ нужно.

ГЛАВА XIII.
Кой-какіе цифры.

Минуту спустя мы сидли на диван въ гостиной, съ сигарами во рту. Капитанъ разложилъ предо мной чертежъ изображавшій планъ, разрзъ и высоту Кораблика, Затмъ онъ началъ объясненія слдующимъ образомъ:
‘Вотъ, господинъ Аронаксъ, размры судна на которомъ вы находитесь. Это цилиндръ, весьма удлиненный, съ конусообразными оконечностями. Онъ очень напоминаетъ форму сигары,— форму усвоенную уже въ Лондон для многихъ построекъ такого рода. Длина цилиндра изъ конца въ конецъ составляетъ ровно семьдесятъ метровъ, а наибольшая его ширина восемь метровъ. Въ немъ слдовательно ширина нсколько превышаетъ одну десятую длины, не такъ какъ въ вашихъ пароходахъ съ большимъ ходомъ, тмъ не мене, онъ достаточно длиненъ для того чтобы вытсняемая имъ вода отбгала легко, не представляя ни малйшаго препятствія его ходу.
‘На основаніи этихъ двухъ величинъ, вамъ не трудно будетъ вычислить поверхность побьемъ Кораблика.Поверхность его иметъ тысячу одиннадцать квадратныхъ метровъ и сорокъ пять сотыхъ, а объемъ тысячу пятьсотъ кубическихъ метровъ и дв девятыхъ, это означаетъ что совершенно погруженный въ воду, онъ вытсняетъ тысячу пятьсотъ кубическихъ метровъ.
‘Составляя планы этого судна предназначеннаго да я подводнаго плаванія, я хотлъ чтобы, находясь въ равновсіи, оно сидло въ вод на девять десятыхъ а выступало только на одну десятую. При такихъ условіяхъ оно, очевидно, должно было вытснять только девять десятыхъ своего объема,— или тысячу триста пятьдесятъ тесть кубическихъ метровъ и сорокъ восемь сотыхъ, и всить столько же тоннъ. Устраивая его въ означенныхъ размрахъ, я не долженъ былъ, слдовательно, превысить этотъ всъ.
‘Корабликъ иметъ два корпуса, одинъ наружный, другой внутренній, соединенные между собой желзными полосами въ форм буквы Т, которые и сообщаютъ ему прочность чрезвычайную. И дйствительно, благодаря такому клтчатому устройству, онъ твердъ какъ гранитъ, какъ будто бы онъ былъ весь литой. Его обшивка не можетъ отстать, она примыкаетъ непосредственно, безъ помощи заклепокъ, и однородность его конструкціи, вслдствіе тщательнаго совокупленія матеріаловъ, позволяетъ ему выдерживать самые стремительные напоры волнъ.
‘Эти два корпуса сдланы изъ листоваго желза, котораго плотность относится къ плотности воды какъ семь и восемь десятыхъ. Наружный корпусъ иметъ не мене пяти сантиметровъ толщины и вситъ триста девяносто четыре тонны и девяносто шесть сотыхъ. Часть же внутренняя, которой киль вышиной въ пятьдесятъ сантиметровъ и шириной въ двадцать пять, одинъ вситъ шестьдесятъ дв тонны, затмъ машина, балластъ, различныя помщенія и перегородки и внутреннія подпорки,— все это вмст взятое иметъ всу девятьсотъ шестьдесятъ одну? тонну и шестьдесятъ дв сотыхъ, что въ соединеніи съ тремястами девяносто четырьмя тоннами и девяноста шестью сотыми, составитъ требуемую цифру: тысячу триста пятьдесятъ шесть тоннъ и сорокъ восемь сотыхъ. Ясно?’
— Совершенно, отвчалъ я.,
— Итакъ, продолжалъ капитанъ,:— Корабликъ, находясь въ вод при подобныхъ условіяхъ, выдается на одну десятую. Но еслибъ я располагалъ резервуарами, вмстимость которыхъ равнялись бы этой десятой, то-есть которые могли бы вмщать сто пятьдесятъ тоннъ и шестьдесятъ дв сотыхъ, неслибъ я ихъ наполнилъ водой, то судно всило бы тысячу пятьсотъ семь тоннъ или совершенно погрузилось бы въ воду. Такъ оно и бываетъ, господинъ профессоръ. Такіе резервуары находятся въ нижней части Кораблика. Я открываю краны, они наполняются, и судно погружается въ уровень съ морскою поверхностью.
— Хорошо, капитанъ, но вотъ гд въ такомъ случа настоящее затрудненіе. Что судно ваше можетъ сравняться съ поверхностью океана, это я понимаю. Но погружаясь ниже, не встртитъ ли оно сопротивленія и не будетъ ли подымать его снизу вверхъ съ силою возрастающею при каждыхъ тридцати футахъ погруженія на величину равную давленію одной атмосферы, или около килограмма на каждый квадратный сантиметръ?
— Совершенно справедливо.
— Итакъ, чтобы заставить Корабликъ опуститься въ глубину, вы должны цликомъ наполнить его? Другаго средства я не вижу.
— Господинъ профессоръ, отвчалъ капитанъ,— не слдуетъ смшивать статику съ динамикой. Въ противномъ случа вы рискуете надлать большихъ промаховъ. Вовсе не такъ трудно достигнуть нижнихъ слоевъ океана. Послушайте объясненіе.
— Слушаю, капитанъ.
— Когда я высчитывалъ насколько нужно увеличить всъ Кораблика чтобы заставить его идти внизъ, мн приходилось обратить вниманіе только на то постепенное уменьшеніе какое испытываетъ объемъ морской воды по мр того какъ ея слои становятся все больше глубокими.
— Это очевидно, отвчалъ я.
— Но если нельзя отрицать сжимаемость воды, то по крайней мр должно признать что эта ея способность весьма ограничена. И въ самомъ дл, по новйшимъ вычисленіямъ, оказывается что эта сократимость равняется четыремъ стамъ тридцати шести десятимилліоннымъ на каждую атмосферу, или на каждые тридцать футовъ глубины. Если требуется опуститься на тысячу метровъ, то я беру въ разчетъ сокращеніе объема при давленіи равняющемся давленію столба воды въ тысячу метровъ, то-есть давленію ста атмосферъ. Это сокращеніе составитъ тогда четыреста тридцать шесть стотысячныхъ. Я долженъ, слдовательно/ такъ увеличить тяжесть судна чтобъ оно всило тысячу пятьсотъ тринадцать тоннъ и семьдесятъ семь сотыхъ, вмсто тысячи пяти сотъ семи тоннъ двухъ десятыхъ. Итакъ, мн придется прибавить только тесть тоннъ пятьдесятъ семь сотыхъ.
— Только?
— Да, господинъ Аронаксъ, и вычисленіе это легко проврить. Но я имю имю запасные резервуары способные вмщать сто тоннъ. Я, слдовательно, могу спускаться на значительную глубину. Когда же я хочу подняться опять на поверхность и держаться въ уровень съ ней, то мн стоитъ только выкачать эту воду и затмъ совершенно опорожнить резервуары, если я хочу чтобы Корабликъ поднялся надъ водой на одну десятую своего объема.
На эти разсужденія, подкрпляемыя цифрами, возражать было нечего.
— Допускаю ваши вычисленія, капитанъ, сказалъ я,— да и неумстно было бы опровергать ихъ въ виду того что опытъ подтверждаетъ ихъ ежедневно. ‘Но я предвижу теперь дйствительное затрудненіе.
— Какое, господинъ профессоръ?
— Когда вы находитесь на глубин тысячи метровъ, то стны Кораблика испытываютъ давленіе ста атмосферъ. Если же вы въ эту минуту захотите опорожнить запасные резервуары дабы облегчить ваше судно и подняться на поверхность, то необходимо чтобы насосы ваши преодолвали это давленіе ста атмосферъ, которое равняется ста килограммамъ на каждый квадратный сантиметръ. Отсюда сила….
— Которую одно электричество могло мн дать, поспшилъ замтить капитанъ Немо.— Повторяю вамъ что динамическая сила моихъ машинъ почти безконечно. Насосы Кораблика имютъ необыкновенную силу, и вы могли въ этомъ убдиться, когда водяные столбы отъ нихъ обрушились потокомъ на Авраама Линкольна. Впрочемъ, я пользуюсь запасными резервуарами только для того чтобы достигать средней глубины отъ тысячи пятисотъ до двухъ тысячъ метровъ, и это я длаю съ цлью сбереженія моихъ машинъ. А когда мн приходитъ фантазія побывать въ океан на дв или на три мили ниже поверхности воды, то я прибгаю къ боле сложнымъ, но столь же врнымъ маневрамъ.
— Къ какимъ же, капитанъ?
— Это приводитъ меня къ необходимости сказать вамъ, какъ Корабликъ управляется.
— Я нетерпливо желаю узнать это.
— Для того чтобы поворачивать это судно вправо и влво, чтобы вести его, однимъ словомъ, въ горизонтальномъ направленіи, я пользуюсь обыкновеннымъ рулемъ съ широкою лопастью, утвержденнымъ назади и который приводится въ движеніе посредствомъ колеса и штуръ-троссовъ. Но я могу также направлять Корабликъ снизу вверхъ и сверху внизъ, въ направленіи вертикальномъ, посредствомъ двухъ наклонныхъ плоскостей, придланныхъ по сторонамъ. Плоскости эти подвижны, могутъ принимать всякое положеніе, и ими управляютъ со внутренней стороны посредствомъ сильныхъ рычаговъ. Если плоскости лежатъ параллельно съ судномъ, оно движется въ горизонтальномъ направленіи. Если же он наклонны, то смотря по расположенію этого наклона и подъ ударомъ своего винта, Корабликъ либо опускается слдуй діагонали, удлинняемой по моему желанію, либо поднимается вверхъ по той же діагонали. А если я хочу скорй возвратиться на поверхность, то останавливаю винтъ, и давленіемъ воды Корабликъ поднимается вертикально, какъ шаръ наполненный водородомъ быстро взлетаетъ на воздухъ.
— Браво, капитанъ! вскричалъ я.— Но какъ штурманъ различаетъ свой путь подъ водой?
— Штурманъ помщается въ стеклянной кают которая образуетъ выступъ на верхней части корпуса, и которой стнки состоятъ изъ чечевицеобразныхъ стеколъ….
— Способныхъ выдерживать подобныя давленія?
— Какъ нельзя лучше. Хрусталь, при всей своей хрупкости, можетъ однако выдерживать значительное давленіе. При опытахъ рыбной ловли съ помощію электрическаго свта, сдланныхъ въ 1866 году въ сверныхъ моряхъ, оказалось что пласты изъ этого вещества, толщиной не боле какъ въ семь миллиметровъ, выдерживали давленіе шестнадцати атмосферъ, пропуская въ то же время сильные теплотворные лучи. Стекла же которыми я пользуюсь имютъ не мене двадцати одного сантиметра въ центр, то-есть въ тридцать разъ боле помянутой толщины.
— Согласенъ, капитанъ, но чтобы можно было видть что-либо, свтъ долженъ прогонять тьму, и я спрашиваю себя какъ среди мрака водъ….
— Позади каюты занимаемой штурманомъ помщается сильный электрическій рефлекторъ, лучи котораго освщаютъ море на полмили разстоянія.
— Браво, капитанъ! Отлично! Теперь я объясняю себ ту фосфоризацію мнимаго нарвала которая такъ смущала ученыхъ. Кстати еще я спрошу васъ, случайно ли произошло столкновеніе Кораблика съ Шотландіи, надлавшее столько шума?
— Совершенно случайно. Я шелъ въ двухъ метрахъ подъ водой, когда произошло столкновеніе. Я впрочемъ замтилъ что оно не имло никакихъ непріятныхъ послдствій.
— Никакихъ. Но что касается до вашей встрчи съ Авраамомъ Линкольномъ….
— Господинъ профессоръ, мн очень жаль одинъ изъ лучшихъ кораблей храбраго американскаго флота, но на меня нападали, и я долженъ былъ защищаться, Я однако ограничился тмъ что лишилъ фрегатъ возможности вредить мн,— онъ легко можетъ починить въ ближайшей гавани вс свои поврежденія.
— Капитанъ, воскликнулъ я съ убжденіемъ,— вашъ Корабликъ дйствительно удивительное судно!
— Да, господинъ профессоръ, отвчалъ капитанъ Немо, съ неподдльнымъ чувствомъ,— и я люблю его какъ плоть отъ плоти моей. Если на вашихъ судахъ подверженныхъ всмъ случайностямъ океана всюду чуется опасность, если первое впечатлніе производимое моремъ — какъ справедливо выразился Голландецъ Янсенъ — есть сознаніе бездны, то на борт Кораблика сердце человка можетъ быть совершенно покойно. Нечего бояться пролома, ибо двойной корпусъ судна несокрушимъ какъ желзо, нтъ оснастки которая портилась бы отъ боковой или килевой качки, нтъ парусовъ уносимыхъ втромъ, нтъ котловъ разрываемыхъ паромъ, нечего опасаться пожара, ибо судно сдлано изъ листоваго желза, а не изъ дерева, нтъ угля который можетъ истощиться, ибо корабль приводится въ движеніе электричествомъ, нтъ опасности столкновенія, ибо онъ одинъ плаваетъ въ глубин морской, нтъ бурь съ какими бы нужно было бороться, ибо въ нсколькихъ метрахъ подъ водой онъ находитъ полнйшее спокойствіе. Вотъ единственный настоящій корабль! Если правда что инженеръ иметъ боле доврія къ судну чмъ строитель, а строитель боле чмъ капитанъ, то вы поймете какъ безгранично я довряюсь моему, потому что я въ одно и то же время и капитанъ его, и строитель, и инженеръ!
Капитанъ Немо говорилъ съ увлекательнымъ краснорчіемъ. Огонь горвшій въ его глазахъ и живость движеній совершенно измнили его. Да, онъ любилъ, какъ отецъ любитъ свое дитя.
Но меня тревожилъ вопросъ быть-можетъ, нескромный, однако я не могъ удержаться чтобы не высказать его.
— Такъ вы инженеръ, капитанъ?
— Да, отвчалъ онъ,— я учился въ Лондон, въ Париж, въ Нью-Йорк, въ то время когда еще жилъ на материк.
— Но какъ могли вы сохранить втайн постройку этого замчательнаго Кораблика.
— Каждую изъ его составныхъ частей, господинъ профессоръ, я получалъ изъ различныхъ странъ земнаго шара, и вс он заказывались для вымышленныхъ цлей. Киль его былъ выкованъ въ Крзо во Франціи, ось винта у Пена и К въ Лондон, листовое желзо его корпуса у Лерда въ Ливерпул, его винтъ у Скота въ Глазго. Резервуары его были сдланы у Кайля и К въ Париж, машина у Круппа въ Пруссіи, бивень — въ мастерскихъ Моталы въ Швеціи, инструменты опредляющіе направленіе — у братьевъ Гартъ въ Нью-Йорк, и т. д., и каждому изъ этихъ поставщиковъ доставлены были мои планы подъ разными именами.
— Но, возразилъ я,— когда вс эти части были готовы, ихъ еще оставалось собрать, соединить.
— Я устроилъ свои мастерскія на пустынномъ остров въ открытомъ океан. Тамъ я и мои работники, то-есть мои бравые товарищи, которыхъ я образовалъ и направилъ, мы вмст додлывали нашъ Корабликъ. Когда же эта операція была кончена, то огонь уничтожилъ вс слды нашего пребыванія на остров, который я бы взорвалъ на воздухъ еслибы могъ.
— Въ такомъ случа я полагаю что стоимость этого судна громадна.
— Господинъ Аронаксъ, броненосный фрегатъ стоитъ обыкновенно тысячу сто двадцать пять франковъ на тонну. Корабликъ вмщаетъ ихъ тысячу пятьсотъ. Итакъ онъ стоить милліонъ шестьсотъ восемьдесятъ семь тысячъ франковъ, съ принадлежностями два милліона, или четыре-пять милліоновъ со всми произведеніями искусства и коллекціями которыя онъ заключаетъ.
— Послдній вопросъ, капитанъ Немо.
— Извольте, господинъ професоръ.
— Вы слдовательно богаты?
— Неизмримо, и могу не стсняясь заплатить двнадцать милліардовъ французскаго долга.
Я пристально посмотрлъ на моего страннаго собесдника. Ужъ не злоупотреблялъ ли онъ моимъ легковріемъ? Будущее должно было мн это разъяснить.

ГЛАВА XIV.
Черная рка.

Занимаемая водой часть земнаго шара исчислена въ три милліона восемьсотъ тридцать дв тысяча пятьсотъ пятьдесятъ восемь квадратныхъ миріаметровъ, или свыше тридцати восьми милліоновъ гектаровъ. Эта жидкая масса составляетъ два милліарда двсти пятьдесятъ милліоновъ кубическихъ миль, и если изъ нея образовать шаръ, то діаметръ его равнялся бы шестидесяти милямъ, а всъ тремъ квинтилліонамъ тоннъ. Чтобы понять это число надо сказать себ что квинтилліонъ относится къ милліарду какъ милліардъ къ единиц, то-есть что въ одномъ квинтилліон содержится столько же милліардовъ сколько единицъ въ милліард. Эта жидкая масса объемлетъ такое же почти количество воды какое могли бы излить вс рки земныя въ продолженіи сорока тысячъ лтъ.
Во время геологическихъ эпохъ, за огненнымъ періодомъ слдовалъ періодъ водяной. Океанъ сперва былъ повсюду. Потомъ мало-по-малу, во время силурійскаго періода, выступали вершины горъ, возникали острова, исчезали при мстныхъ наводненіяхъ, показывались снова, сливались, образовали материки, и наконецъ земли приняли то географическое расположеніе какое мы видимъ теперь. Твердая масса отвоевала у жидкой тридцать семь милліоновъ шестьсотъ пятьдесятъ семь квадратныхъ миль, или двнадцать тысячъ девятьсотъ шестнадцать милліоновъ гектаровъ.
Очертаніе материковъ течетъ къ дленію водъ на пятъ частей: океанъ Ледовитый Сверный, океанъ Ледовитый-Южный, океанъ Индійскій, океанъ Атлантическій и океанъ Тихій.
Тихій океанъ простирается съ свера на югъ между двумя полярными кругами, асъ запада на востокъ между Азіей и Америкой на протяженіи ста сорока пяти градусовъ въ длину. Это самое спокойное изъ морей, теченія его широки и не быстры, приливы незначительны, дожди обильны. Вотъ какой океанъ мн предстояло объхать прежде всего при самыхъ необыкновенныхъ условіяхъ.
— Господинъ профессоръ, сказалъ капитанъ Неко,— если вамъ угодно, мы сейчасъ опредлимъ съ точностью положеніе и узнаемъ исходную точку нашего путешествія. Теперь безъ четверти двнадцать. Мы поднимаемся на поверхность моря.
Капитанъ прижалъ три раза электрическій звонокъ. Насосы стали изгонять воду изъ резервуаровъ, стрлка манометра показывала различныя давленія по коимъ мы могли слдить за восходящимъ движеніемъ Кораблика, наконецъ она остановилась.
— Пріхали, сказалъ капитанъ.
Я отправился къ средней лстниц выходившей на платформу, взбираясь по металлическимъ ступенямъ, и чрезъ отворенный люкъ вышелъ на верхнюю часть
Платформа выступала только на восемьдесятъ сантиметровъ. Передняя и задняя части Кораблика представляли форму веретенообразную, вслдствіе чего судно справедливо сравнивалось съ длинною сигарой. Я замтилъ что его черепицевидные желзные пласты очень походили на чешую одвающую тло большихъ премыкающихся. Этимъ я объяснилъ себ почему, несмотря на самыя лучшія подзорныя трубы, это судно всегда принимали за морское животное.
Въ середин платформы шлюпка, входившая въ корпусъ корабля, образовала незначительное возвышеніе. Впереди и позади ея подымались дв невысокія клтки съ покатыми стнками, отчасти закрывавшіяся толстыми чечевицеобразными стеклами, одна изъ нихъ назначалась для штурмана управлявшаго Корабликомъ, въ другой горлъ яркій электрическій свтъ озарявшій его путь.
Море было великолпно, небо ясно. Длинное судно чуть-чуть покачивалось на широкихъ волнахъ океана. Легкій восточный втерокъ рябилъ поверхность воды. Свободный отъ тумана горизонтъ былъ вполн доступенъ наблюденіямъ.
Кругомъ все было пусто. Ни скалы, ни острова. Вы малйшаго слда Авраама Линкольна. Безграничная пустыня.
Вооружившись секстантомъ, капитанъ Немо опредлилъ высоту солнца долженствовавшую указать ему широту мста. Во время наблюденія ни одинъ мускулъ его не дрогнулъ, и инструментъ въ его рукахъ былъ такъ неподвиженъ, какъ будто его держала мраморная рука.
— Полдень, сказалъ онъ.— Господинъ профессоръ, не угодно ли вамъ?…
Я бросилъ послдній взглядъ назто нсколько желтоватое море омывавшее японскіе берега, и спустился въ гостиную.
Здсь капитанъ опредлилъ положеніе мста, высчиталъ съ помощью хронометра долготу, проврилъ свой выводъ предшествовавшими наблюденіями часовыхъ угловъ, и сказалъ мн:
— Господинъ Ароааксъ, мы подъ сто тридцать седьмымъ градусомъ и пятнадцатью минутами западной долготы….
— Отъ какого меридіана? живо спросилъ я, надясь что отвтъ капитана укажетъ мн на его національность.
— У меня нсколько хронометровъ, сказалъ онъ, поставленныхъ по меридіанамъ Парижа, Гринвича и Вашингтона. Но въ честь васъ я выбираю парижскій.
Этотъ отвтъ не объяснялъ ровно ничего. Я наклонился, и капитанъ продолжалъ:
— Сто тридцать семь градусовъ и пятнадцать минутъ долготы къ западу отъ Парижскаго меридіана, и тридцать градусовъ семь минутъ сверной широты, то-есть въ трехъ стахъ миляхъ отъ береговъ Японіи. Значитъ сегодня, 8го ноября, въ полдень, начинается наше подводное ученое путешествіе.
— Да сохранитъ насъ Богъ! промолвилъ я.
— А теперь, господинъ профессоръ, прибавилъ капитанъ, предоставляю васъ вашимъ занятіямъ. Я отдалъ приказаніе идти къ востоко-сверо-востоку на глубин пятидесяти метровъ. Вотъ карты, гд вс пункты обозначены, по нимъ вы можете слдить направленіе. Зала къ вашимъ услугамъ, и я прошу позволенія удалиться.
Капитанъ Немо поклонился. Я остался одинъ, погруженный въ свои размышленія. Вс они вертлись около этого капитана Кораблика. Узнаю ли я когда-нибудь къ какой націи принадлежитъ этотъ загадочный человкъ, который хвалился что не принадлежитъ ни къ одной? Кто возбудилъ въ немъ эту ненависть къ человчеству, ненависть, которая, быть-можетъ, искала ужаснаго мщенія? Былъ ли это непризнанный ученый, одинъ изъ тхъ геніевъ которымъ, по выраженію Конселя, ‘причинили много горя’, Галилей новаго времени, или одинъ изъ тхъ людей науки, какъ Американецъ Мори, которыхъ поприще было разбито политическими революціями? Я ничего этого не зналъ. Судьба бросила меня на его судно, и жизнь моя находилась въ его рукахъ, онъ встрчалъ меня холодно, но гостепріимно, однако, онъ никогда не бралъ руки которую я ему протягивалъ, никогда не подавалъ мн своей.
Цлый часъ я провелъ погруженный въ эти думы, стараясь разгадать эту столь занимавшую меня тайну. Потомъ глаза мои остановились на большой планисфер, разложенной на стол, и я поставилъ палецъ на ту именно точку гд помянутыя выше долгота и широта скрещивались.
Море, какъ материки, иметъ свои рки. Это особенныя теченія, отличающіяся своимъ цвтомъ и температурой, и изъ коихъ самое замчательное извстію подъ именемъ Гольфстрема. Наука опредлила на земномъ шар направленіе пяти главныхъ теченій: одно на свер Атлантическаго океана, другое на юг его, третье на свер Тихаго океана, четвертое на юг, и пятое въ южной части Индйскаго океана. По всей вроятности, существовало шестое теченіе въ сверномъ Индйскомъ океан, когда моря Каспійское и Аральское, въ соединеніи съ большими озерами Средней Азіи, составляли одно сплошное водное пространство. Одно изъ такихъ теченій было предо мною въ пункт намченномъ на планисфер, это — Куро-Сциво Японцевъ, Черная рка, которая, выходя изъ Бенгальскаго залива, гд ее нагрваютъ перпендикулярные лучи тропическаго солнца, прорзываетъ проливъ Малакскій, огибаетъ берегъ Азіи, описываетъ кривую на сверномъ Тихомъ океан до острововъ Алеутскихъ, унося съ собою стволы камфарнаго дерева и другія мстныя произведенія и рзко различаясь ярко-синимъ цвтомъ своихъ теплыхъ водъ отъ волнъ океана. По этому теченію Корабликъ и долженъ былъ идти. Я слдилъ за нимъ взоромъ, я видлъ его теряющимся въ неизмримомъ пространств Тихаго океана, и чувствовалъ что меня увлекаетъ вмст съ нимъ. въ эту минуту Недъ-Ландъ и Консель появились у дверей гостиной.
Мои бравые товарищи стояли неподвижно, какъ вкопаные, въ виду всхъ собранныхъ предъ ними чудесъ.
— Гд мы? гд мы? спрашивалъ Канадецъ.— Въ Квебекскомъ музе?
— Прошу извиненія у ихъ милости, но я готовъ думать что мы въ гостиниц Соммераръ.
— Друзья мои, сказалъ я, приглашая ихъ войти:— вы не въ Канад и не во Франціи, а на борт Кораблика, въ пятидесяти метрахъ подъ уровнемъ океана.
— Мы должны врить ихъ милости, замтилъ Консель,— но право, эта зала можетъ изумить даже такого Фламандца какъ я.
— Изумляйся и смотри, мой другъ, сказалъ я,— потому что для такого искуснаго классификатора какъ ты здсь найдется довольно работы.
Не было надобности поощрять Конселя. Добрый малый, облокотившись на витрины, бормоталъ уже слова изъ языка натуралистовъ: классъ брюхоногихъ, семейство трубароговъ родъ ужовокъ, видъ cyproea madagascariemis, и т. д.
Между тмъ Недъ-Ландъ, не совсмъ сильный въ конхиліологіи, распрашивалъ меня о моемъ свиданіи съ капитаномъ Немо. Узналъ ли я кто онъ, откуда и куда отправлялся, какъ глубоко онъ думаетъ насъ погрузить? Словомъ, тысяча вопросовъ на которые я не успвалъ отвчать.
Я сообщилъ ему все что зналъ или, врне, чего не зналъ, и спросилъ его что онъ видлъ и слышалъ съ своей стороны.
— Ничего не видалъ и не слыхалъ, отвчалъ Канадецъ.— Я не видалъ даже экипажа этого судна. Ужь не электрическій ли и онъ также?
— Электрическій.
— Что жь? это очень возможно. Но, господинъ Аронаксъ, спросилъ Недъ-Ландъ, постоянно носившійся со своею мыслью,— не можете ли вы мн сказать сколько на борт людей, десять, двадцать, пятьдесятъ, сто?
— Не могу вамъ на это отвтить, мистеръ Ландъ.— Впрочемъ, поврьте мн, оставьте лучше на время вашу мысль о томъ чтобы бжать или овладть Корабликомъ. Судно это есть мастерское произведеніе современнаго искусства, и я не жалю что мн довелось увидть его! Многіе пожелали бы быть на нашемъ мст, хотя бы для того чтобы посмотрть на вс эти чудеса. Итакъ, будемъ благоразумны и станемъ наблюдать все что вокругъ насъ происходитъ.
— Наблюдать! закричалъ китоловъ: — но вдь ничего не видно, да и никогда ничего не будетъ видно изъ этой желзной тюрьмы! Мы идемъ, мы плывемъ, какъ слпые….
Едва Недъ-Ландъ проговорилъ эти слова, какъ въ зал вдругъ воцарилась полнйшая темнота. Лившійся съ потолка свтъ угасъ, и такъ мгновенно что я почувствовалъ боль въ глазахъ, подобную той какую производитъ переходъ отъ глубокаго мрака къ самому яркому освщенію.
Мы были нмы и неподвижны, и не могли понять какая неожиданность, пріятная или непріятная, намъ предстоитъ. Послышался скрипъ и шорохъ. Казалось что въ стнахъ Кораблика что-то отодвигается.
— Вотъ и конецъ конца, сказалъ Недъ-Ландъ.
— Порядокъ гидромедузъ, пробормоталъ Консель.
Вдругъ насъ освтило съ обихъ сторонъ залы черезъ два продолговатыя отверстія. Окружавшіе судно жидкіе слои представлялись намъ ярко-освщенные электрическимъ сіяніемъ. Два кристальныя стекла отдляли насъ отъ моря. Я задрожалъ при мысли о томъ что эта слабая преграда можетъ разбиться, но ее поддерживали крпкія мдныя рамы и сообщали ей прочность почти несокрушимую. Можно было ясно видть на цлую миль кругомъ. Какой видъ! Какое перо можетъ описать его! Кто сумлъ бы нарисовать переливы свта сквозь эти прозрачные слои, и постепенное смягченіе тоновъ и оттнковъ отъ верхнихъ до нижнихъ слоевъ океана!
Всмъ извстна прозрачность морской воды. Вс знаютъ что чистота ея превосходитъ чистоту воды горныхъ источниковъ. Органическія и минеральныя вещества въ ней содержащіяся, еще даже усиливаютъ ея прозрачность. Въ нкоторыхъ частяхъ океана, у Антильскихъ острововъ, можно съ поразительною ясностью видть песчаное дно на глубин ста сорока пяти метровъ, и проницающая сила солнечныхъ лучей останавливается, какъ кажется, только на глубин трехъ сотъ метровъ. Но въ той жидкой сред въ коей подвигался Корабликъ, электрическій свтъ находился въ самыхъ волнахъ. Это была уже не свтящаяся вода, а жидкій свтъ.
Если допустить гипотезу Эренберга, врящаго въ фосфорическое освщеніе морской глубины, то природа дйствительно сберегла для обитателей моря одно изъ своихъ самыхъ дивныхъ зрлищъ, и я могъ судить о томъ по разнообразной игр этого свта. Съ каждой стороны я имлъ по окну выходившему на эти неизвданныя бездны. Темнота въ комнат еще усиливала проходившее извн освщеніе,g и этотъ чистый хрусталь казался какъ бы стекломъ громаднаго акваріума.
Корабликъ какъ будто не трогался съ мста. Не было ничего такого что могло бы указать что мы двигаемся. По временамъ, впрочемъ, водяные слои, разскаемые его бивнемъ, проносились предъ нашими глазами съ поразительною быстротой.
Изумленные, мы стояли опираясь на рамы оконъ, и никто изъ насъ не думалъ прерывать молчанія. Наконецъ Консель сказалъ:
— Ну, другъ Ландъ, вы все хотли видть, вотъ вы и видите.
— Удивительно, удивительно! говорилъ Канадецъ, который, забывъ свой гнвъ и свои планы бгства, поддался неотразимому влеченію.— Да, изъ самыхъ отдаленныхъ мстъ можно бы придти чтобы только взглянуть на это зрлище.
— Да, воскликнулъ я,— я понимаю жизнь этого человка, онъ создалъ себ особенный міръ, раскрывающій предъ нимъ самыя изумительныя свои тайны!
— Но гд же рыбы? спрашивалъ Канадецъ.— Я не вижу рыбъ.
— Какое вамъ до нихъ дло, другъ Недъ? отвчалъ Консель.— Вдь вы ихъ не знаете.
— Какъ! Я, рыбакъ!
Между двумя друзьями завязался споръ. Они оба знали рыбъ, но каждый по-своему. Всмъ извстно что рыбы составляютъ четвертый и послдній классъ отдла позвоночныхъ. Ихъ очень врно опредлили такъ: ‘позвоночныя съ двойнымъ кровообращеніемъ и холодною кровью, которыя дышутъ жабрами и предназначены жить въ вод’. Он образуютъ дв различныя группы: группу рыбъ костистыхъ, тоесть такихъ, у которыхъ спинной хребетъ состоитъ изъ костяныхъ позвонковъ, и группу рыбъ хрящевыхъ, у которыхъ спинной хребетъ состоитъ изъ позвонковъ хрящевыхъ….
Канадцу, можетъ-быть, это дленіе и было не безызвстно, но Консель зналъ о томъ гораздо больше, и теперь, подружившись съ Недомъ, онъ не могъ допустить чтобъ у кого было больше свдній чмъ у него самого. И онъ сказалъ:
— Другъ Недъ, вы колете рыбъ, вы очень искусно ихъ ловите, вы имли въ рукахъ очень многихъ изъ этихъ любопытныхъ животныхъ, но я готовъ биться объ закладъ что вы не знаете какъ ихъ классифируютъ.
— Вотъ еще, спокойно возразилъ китоловъ.— Ихъ длятъ на съдомыхъ и несъдомыхъ.
— Вотъ дленіе достойное гастронома, отвчалъ Консель.— Но скажите, пожалуста, знаете ли вы разницу между рыбами костистыми и хрящевыми….
— Быть-можетъ и знаю, Консель.
— А подраздленіе этихъ двухъ большихъ группъ?
— Не имю ни малйшаго понятія, отвчалъ Канадецъ.
— Ну, такъ слушайте и помните. Костистыя рыбы подраздляются на шесть порядковъ: Primo, колючеперыя, у коихъ верхняя челюсть цльная и подвижная, и жабры гребенчатыя. Порядокъ этотъ обнимаетъ пятнадцать семействъ, то-есть 3/4 всхъ извстныхъ рыбъ. Типъ: окунь обыкновенный.
— Недурное кушанье, замтилъ Недъ.
— Secundo, продолжалъ Консель,— брюхоперыя, у которыхъ брюшные плавники находятся подъ животомъ, позади грудныхъ, и не соединены съ костями плеча. Порядокъ этотъ распадается на пять семействъ и заключаетъ въ себ большую часть рыбъ прсноводныхъ. Типъ: карпъ, щука.
— Фи! замтилъ Канадецъ съ пренебреженіемъ:— прсноводныя рыбы!
— Tertio, продолжалъ Консель,— горлоперыя. Ихъ брюшные плавники находятся подъ грудными и непосредственно связаны съ костью плеча. Этотъ отрядъ заключаетъ четыре семейства. Типъ: пласкуша, камбала, косоротъ и т. д.
— Превосходны, превосходны! воскликнулъ китоловъ, не желавшій смотрть на рыбъ иначе какъ съ кулинарной точки зрнія.
— Quarto, продолжалъ не смущаясь Консель,— голобрюхія, съ удлиненнымъ тломъ, лишены плавниковъ брюшныхъ и одты толстою и нердко слизистою кожей. Порядокъ имющій только одну семью. Типъ: угорь, гимнотъ.
— Посредственно, посредственно! отвчалъ Недъ-Ландъ.
— Quinto, продолжалъ Консель,— кистежаберныя. У нихъ челюсти цльныя и свободныя, а жабры состоятъ изъ маленькихъ кисточекъ расположенныхъ попарно вдоль жаберныхъ дуга. Порядокъ этотъ считаетъ только одну семью. Типъ, морской конекъ, пегасъ.
— Никуда не годится! пояснилъ китоловъ.
— Sexto, наконецъ, сказалъ Консель,— крпкочелюстныя, челюстная кость соединена неподвижно съ междучелюстною, поднебный сводъ соединяется съ черепомъ посредствомъ шва. Отсюда неподвижность челюсти. Порядокъ этотъ лишенъ настоящихъ брюшныхъ плавниковъ и состоитъ изъ двухъ семействъ. Типъ: четырезубецъ, луна-рыба.
— Способны обезславить кастрюлю! вскричалъ Канадецъ.
— Поняли вы, другъ Недъ? спросилъ ученый Консель.
— Ничуть, другъ Консель, но вы все-таки продолжайте, ибо вы очень интересны.
— Что касается до рыбъ хрящевыхъ, то он состоятъ только изъ трехъ порядковъ, продолжалъ не смущаясь Консель.
— Тмъ лучше, замтилъ Недъ.
— Primo, круглоротыя. Челюсти скрплены въ одно подвижное кольцо,.а жабры открываются многочисленными щелями. Иметъ только одну семью. Типъ: минога.
— Не дурно, отвчалъ Недъ-Ландъ.
— Secundo, поперечноротыя. Жабры сходны съ жабрами круглоротыхъ, но нижняя челюсть подвижна. Отрядъ этотъ, самый замчательный изъ всего класса, заключаетъ дв семьи. Типъ: скатъ и акула.
— Какъ! закричалъ Недъ:— скаты и акулы въ одномъ порядк? Ну, друга Консель, въ интерес скатовъ я не посовтовалъ бы вамъ сажать ихъ вмст въ одинъ сосудъ.
— Tertio, продолжалъ Консель,— осетровыя. Жабры открываются, какъ обыкновенно, посредствомъ одной щели снабженной крышкою. Порядокъ этотъ обнимаетъ четыре вида. Типъ: осетръ.
— А, другъ Консель! вы приберегли самое лучшее къ концу! По крайней мр я такъ думаю. И все?
— Да, другъ Недъ, и замтьте, что зная это, мы еще ничего не знаемъ, потому что семейства подраздляются на роды, виды и разновидности.
— Такъ-то, другъ Консель, сказалъ китоловъ, указывая на окно,— вотъ проходятъ разновидности.
— Да! рыбы! обрадовался Консель.— Право, можно подумать что стоишь предъ акваріумомъ.
— Нтъ, отвчалъ я,— ибо акваріумъ только клтка, а эти рыбы свободны какъ птица въ воздух.
— Ну, другъ Консель, говорилъ Канадецъ,— называйте же ихъ, называйте!
— Это не по моей части, это касается моего господина.
И въ самомъ дл, честный малый, ярый классификаторъ,
не былъ, однако, натуралистомъ, и я не знаю, сумлъ ли бы онъ отличить тунца отъ макрели. Однимъ словомъ, прямая противоположность съ Канадцемъ, который называлъ всхъ этихъ рыбъ безъ малйшаго затрудненія.
— Спинорогъ, сказалъ я.
— И спинорогъ китайскій, отвчалъ Недъ.
— Родъ спинорогъ, семейство жесткокожихъ, отрядъ крпкочелюстныхъ, шепталъ Консель.
Право, вдвоемъ они составили бы замчательнаго натуралиста.
Канадецъ не ошибся. Множество спинороговъ, со сжатымъ тломъ, зернистою кожей, вооруженныхъ шипомъ на своемъ спинномъ плавник, играли вокругъ Кораблика и повертывали четыре ряда колючекъ, торчащихъ по обимъ сторонамъ хвоста. Ничего нтъ красиве ихъ кожи, сверху срой, снизу блой, золотистыя пятна которой сіяли въ темномъ прибо волнъ. Между ними извивались скаты, какъ скатерти брошенныя на волю втра, и къ величайшей своей радости, я увидалъ здсь ската китайскаго, желтоватаго сверху, розоваго снизу, и имющаго три шипа надъ глазомъ. Видъ рдкій, даже сомнительный во время Ласепеда, который нашелъ его только въ одномъ сборник японскихъ рисунковъ. Въ продолженіе двухъ часовъ цлая подводная армія сопровождала Корабликъ. Среди ихъ игры и быстрыхъ движеній, когда они соперничали въ красот, блеск и скорости, я замтилъ зеленаго губана, барвену красивую, отмченную двойною черною полосой, дале виднлся кольбень со своимъ округленнымъ хвостомъ, блый съ фіолетовыми пятнами на спин, японскій тунецъ, великолпный представитель семейства макжелей въ этихъ моряхъ, съ голубымъ тломъ и серебристою головой, блестящіе лазоревики, одно имя которыхъ стоитъ цлаго описанія, спаръ рубчатый съ плавниками переливающимися желтымъ и голубымъ, спаръ полосатый съ черною полосой на хвостовомъ плавник, и спаръ поясной, изящно окаймленный своими шестью поясами, трубкоротыя, со ртомъ въ род флейты, или морскіе бекасы, достигающіе иногда до метра въ длину, японскія саламандры, мурены ежевыя, длинныя шести-футовыя зми съ маленькими живыми глазами и широкимъ ртомъ полнымъ зубовъ, и т. д.
Восторгамъ нашимъ не было конца, и восклицанія не прекращались. Недъ называлъ рыбъ, Консель ихъ классифировалъ, я восхищался быстротой ихъ движеній и красотой формъ. Никогда еще не удавалось мн видть этихъ животныхъ, живыхъ и свободныхъ, въ ихъ естественной стихіи.
Не стану перечислять вс разновидности промелькнувшія предъ нашими изумленными глазами, всю эту богатую коллекцію японскихъ и китайскихъ морей. Ихъ было больше чмъ птицъ въ воздух, и они во множеств устремлялись къ Кораблику, привлеченные, вроятно, блескомъ электрическаго свта.
Вдругъ въ зад сдлалось опять свтло. Желзныя рамы задвинулись. Волшебное видніе исчезло, но я долго еще мечталъ, пока глаза мои не остановились случайно на инструментахъ висвшихъ по стнамъ. Компасъ по-прежнему показывалъ направленіе къ сверо-сверо-востоку, манометръ — давленіе пяти атмосферъ, соотвтствующее глубин пятидесяти метровъ, а электрическій лагъ указывалъ скорость пятнадцати миль въ часъ.
Я ждалъ капитана Немо, но онъ не показывался. Было пять часовъ.
Недъ-Ландъ и Консель отправились въ свою каюту. Я вернулся въ свою комнату. Мой обдъ былъ на стол. Онъ состоялъ изъ черепашьяго супа приготовленнаго изъ самыхъ вкусныхъ морскихъ черепахъ, изъ барвены съ блымъ и немного наслоеннымъ мясомъ, и печень которой, приготовленная отдльно, составляла самое изысканное блюдо, и наконецъ филе изъ мяса ежерыбы императорской, которой вкусъ показался мн лучше лососины. Вечеръ я провелъ за чтеніемъ, письмомъ и въ размышленіяхъ. Потомъ меня началъ клонить сонъ, я расположился на своемъ лож изъ взморника и крпко заснулъ, между тмъ какъ Корабликъ быстро скользилъ по теченію Черной рки.

ГЛАВА XV.
Письменное приглашеніе.

На другой день, Это ноября, я проснулся только посл двнадцатичасоваго сна. Консель, по своему обыкновенію, пришелъ освдомиться ‘какъ господинъ профессоръ провелночь» и предложить ему свои услуги. Его другъ Канадецъ еще спалъ, какъ будто во всю жизнь ничмъ другимъ не занимался.
Я далъ честному малому свободу болтать сколько угодно, почти не отвчая ему. Меня безпокоило отсутствіе капитана Немо, который не показывался во все время нашей бесды прошедшаго вечера, и я надялся увидть его сегодня.
Я скоро одлся въ свое платье изъ виссона. Его качество нсколько разъ вызывало различныя замчанія со стороны Конселя. Я сообщилъ ему что оно сдлано изъ шелковистыхъ и лоснящихся волоконъ которыми пинны, родъ молюсковъ, многочисленныхъ по берегамъ Средиземнаго моря, прикрпляются къ утесамъ. Прежде изъ нихъ длали прекрасныя ткани, чулки, перчатки, потому что они очень мягки и въ то же время очень теплы. Стало быть экипажъ Кораблика могъ имть дешевыя платья, ничего не требуя отъ земли, ни хлопчатника, ни овецъ, ни шелковичныхъ червей. Одвшись, я отправился въ большую залу. Она была пуста.
Я погрузился въ изученіе драгоцнныхъ раковинъ, собранныхъ въ стеклянныхъ ящикахъ, разсматривалъ огромные гербаріумы, наполненные самыми рдкими морскими растеніями, которыя хотя и были высушены, но сохранили свои чудные цвта. Между этими драгоцнными водорослями находились кольчатые кладостефы, падины, каулерпы похожія на виноградные листья, нжныя цераміи ярко-краснаго цвта, верообразныя агары, грибовики, похожіе на очень плоскіе грибы и которые долго причисляли къ зоофитамъ, наконецъ цлый рядъ водорослей.
Такъ прошелъ цлый день, и капитанъ Немо не удостоилъ меня своимъ посщеніемъ. Двери залы не отворялись. Можетъ-быть опасались что мы слишкомъ скоро привыкнемъ ко всмъ этимъ чудесамъ и перестанемъ цнитъ ихъ. Корабликъ шелъ все въ томъ же востоко-сверо-восточномъ направленіи, со скоростью двнадцати милъ въ часъ, на глубин между пятьюдесятью и шестьюдесятью метрами.
На другой день, Юго ноября, то же невниманіе и такое же одиночество. Я не видалъ никого изъ экипажа. Недъ и Консель провели большую часть дня со мной, ихъ удивляло непонятное отсутствіе капитана. Не заболлъ ли этотъ странный человкъ? Не измнилъ ли онъ своихъ намреній относительно насъ?
Впрочемъ мы пользовались, какъ замтилъ Консель, полною свободой, и насъ хорошо кормили. Слдовательно нашъ хозяинъ не нарушалъ заключеннаго условія, и мы не могли жаловаться. Да сверхъ того самая исключительность нашего положенія представляла такія богатыя вознагражденія что мы не имли права обвинять его.
Съ этого дня я началъ вести дневникъ, что и дало мн возможность разказать вс эти событія съ самою добросовстною точностью и со всми любопытными подробностями, я писалъ на бумаг сдланной изъ морскаго взморника. Иго ноября, рано утромъ, распространившійся по кораблю свжій воздухъ возвстилъ мн что мы возвратились на поверхность океана чтобы снова запастись кислородомъ. Я отправился къ средней лстниц и вышелъ на платформу. Было шесть часовъ, день былъ пасмурный, море срое, но спокойное, съ едва замтною зыбью. Придетъ ли капитанъ Немо, котораго я надялся здсь встртить? Тутъ находился только одинъ рулевой, заключенный въ стеклянную клтку. Усвшись на выступъ, гд помщалась шлюпка, я съ наслажденіемъ вдыхалъ въ себя соляныя испаренія.
Отъ солнечныхъ лучей мало-по-малу разсялся морской туманъ. На восток показалось лучезарное свтило, отъ его взгляда на мор запылала яркая полоса. Облака разсянныя въ высот окрасились самыми живыми оттнками и переливами, а многочисленныя маленькія блыя, легкія облака, зазубренныя по краямъ, предвщали втеръ на весь день.
Но что могъ сдлать Кораблику втеръ, когда и буря не пугала его!
Я любовался прекраснымъ восходомъ солнца, дйствовавшимъ такъ весело и животворно, когда услыхалъ что кто-то взошелъ на платформу.
Я приготовился раскланяться съ капитаномъ Немо, но это былъ его подшкиперъ. Онъ вышелъ на платформу и, повидимому, не замчалъ моего присутствія. Онъ внимательно изслдовалъ вс точки на горизонт, вооружившись сильною подзорною трубой. Потомъ, приблизившись къ отверстію, произнесъ слдующія слова, которыя я твердо запомнилъ, потому что они повторялись каждое утро при одинаковыхъ условіяхъ ‘Nautron respoc lorni virch.’
Я не знаю что они означали.
Сказавъ это, подшкиперъ удалился. Думая что Корабликъ скоро начнетъ свое подводное плаваніе, я возвратился къ отверстію и узкимъ проходомъ вернулся въ свою комнату. Такъ прошло пять дней, но обстоятельства не измнились. Каждое утро я выходилъ на платформу, та же фраза повторялась каждый день тмъ же человкомъ. Капитанъ Немо не показывался.
Я помирился съ необходимостью не видать его боле, но 16 ноября, возвратившись въ свою комнату съ Недомъ и Конселемъ, я нашелъ на стол адресованную на мое имя записку.
Я нетерпливо распечаталъ ее, она была написана твердымъ, четкимъ, но какъ будто готическимъ почеркомъ, напоминавшимъ нмецкія буквы.
Записка заключала слдующее:
‘Господину профессору Аронаксу, на корабл Корабликъ, 16го ноября 1867.
‘Капитанъ Немо приглашаетъ господина профессора Ароннакса завтра утромъ на охоту, въ его лсахъ, на остров Креспо. Онъ надется что господину профессору ничто не помшаетъ принять участіе въ охот, а также что и товарищи его будутъ его сопровождать.

‘Командиръ Кораблика, капитанъ Немо.’

— Охота! вскричалъ Недъ.
— И въ его лсахъ на остров Креспо! прибавилъ Консель.
— Такъ этотъ господинъ сходитъ,на землю, возразилъ Недъ-Ландъ.
— Мн кажется что это ясно высказано, прибавилъ я, перечитывая письмо.
— Ну, что же, надо принять предложеніе, возразилъ Канадецъ,— и когда мы будемъ на твердой земл, то ршимъ что намъ предпринять. Сверхъ того мн очень бы хотлось състь нсколько кусковъ свжей дичи.
Я не умлъ, да и не пытался согласить противорчіе существовавшее, какъ мн казалось, между очевиднымъ отвращеніемъ капитана Немо къ твердой земл и островамъ, и его приглашеніемъ охотиться въ лсу, и ограничился отвтомъ:
— Прежде всего посмотримъ что это за островъ Креспо.
Я справился по карт и, подъ 32 40′ сверной широты и 167 50′ западной долготы, нашелъ небольшой островъ открытый капитаномъ Креспо въ 1801 году, который въ старыхъ испанскихъ картахъ назывался Рокка-де-ла-Плата, то-есть Серебряный Утесъ.
Итакъ въ эти дни мы прошли тысячу восемьсотъ миль, нсколько измнивъ свое направленіе, Корабликъ подвигался опять къ юго-востоку.
Я показалъ моимъ товарищамъ этотъ маленькій утесъ, затерявшійся на свер Тихаго океана.
— Если капитанъ Немо и выходитъ иногда на землю, сказалъ я имъ,— то онъ по крайней мр выбираетъ самыя пустынные острова.
Недъ-Ландъ покачалъ головой, не говоря ни слова, и вышелъ изъ комнаты вмст со своимъ другомъ. Посл ужина, поданнаго мн невозмутимо-спокойнымъ и нмымъ слугой, я уснулъ нсколько озабоченный.
Проснувшись на другой день, 17го ноября, я почувствовалъ что Корабликъ стоялъ совершенно неподвижно и, проворно одвшись, вышелъ въ большую залу.
Капитанъ Немо, дожидавшійся меня тамъ, всталъ, раскланялся и спросилъ, согласны ли мы его сопровождать. Онъ ничего не сказалъ о причин своего восьмидневнаго отсутствія, а я съ своей стороны воздержался отъ распросовъ и просто отвчалъ что я и мои товарищи готовы слдовать за нимъ.
— Только, прибавилъ я,— я позволю себ предложить вамъ одинъ вопросъ.
— Спрашивайте, господинъ Аранаксъ, и если я могу отвчать на него, то отвчу.
— Хорошо, капитанъ, вы прервали вс отношенія съ землей, объясните же мн, какъ въ такомъ случа вы можете владть лсами на остров Креспо.
— Господинъ профессоръ, отвтилъ капитанъ,— лса которыми я владю не требуютъ отъ солнца ни свта, ни тепла. Ни одно четвероногое, ни львы, ни тигры, ни барсы не посщаютъ ихъ, они извстны только мн одному, растутъ для меня. Это не земные лса, а подводные.
— Подводные лса! вскричалъ я.
— Да, господинъ профессоръ.
— И вы мн предлагаете идти туда?
— Точно такъ.
— Пшкомъ?
— И даже не замочивъ ногъ.
— Охотясь?
— Да, охотясь.
— Съ ружьемъ въ рукахъ?
— Съ ружьемъ въ рукахъ….
Я глядлъ на командира Кораблика съ видомъ совсмъ для него нелестнымъ.
‘Онъ ршительно помшался, думалъ я.— Съ нимъ былъ припадокъ продолжавшійся восемь дней и который продолжается еще и теперь. Очень жаль! Мн было пріятне считать его чудакомъ чмъ сумашедшимъ.’ Эти мысли ясно выражались на моемъ лиц, но капитанъ Немо пригласилъ меня слдовать за нимъ, и я пошелъ, ршившись покориться вол судьбы.
Мы пришли въ столовую, гд былъ приготовленъ завтракъ.
— Господинъ Аронаксъ, сказалъ мн капитанъ,— прошу васъ позавтракать со мной безъ церемоніи. А между тмъ мы поговоримъ. Я, правда, общалъ вамъ прогулку въ лсу, но не думалъ общать что вы тамъ встртите гостиницу. Завтракайте же хорошенько, потому что обдать вамъ придется, вроятно, очень поздно.
Я сдлалъ честь кушаньямъ. Они состояли изъ разной рыбы и блюда морскихъ кубышекъ превосходныхъ зоофитовъ, приправленныхъ водорослями, каковы porphyria Іасіniata и laurentia primafetida, способствующими пищеваренію. Питье состояло изъ чистой воды, въ которую я, по примру капитана, прибавилъ нсколько капель крпкаго спиртуознаго напитка, полученнаго по камчатскому способу изъ водоросли, извстной подъ именемъ ‘родоменіи дланевидной (rhodomenia palmata)’. Сначала капитанъ Немо лъ молча, потомъ онъ сказалъ мн:
— Господинъ профессоръ, когда я предложилъ вамъ охотиться въ моихъ лсахъ Креспо, вы нашли что я непослдователенъ. Когда вы узнали что дло идетъ о подводныхъ лсахъ, вы сочли меня сумашедшимъ. Господинъ профессоръ, не слдуетъ такъ поверхностно судить о людяхъ.
— Но капитанъ, врьте что….
— Потрудитесь выслушать меня, ивы увидите, имли ли вы право обвинять меня въ сумашествіи, или непослдовательности.
— Я васъ слушаю.
— Господинъ профессоръ, вамъ, такъ же какъ и мн, извстно что человкъ, имя запасъ нужнаго для дыханія воздуха, можетъ жить подъ водой. Работникъ, одтый во время подводныхъ работъ въ непромокаемое платье и надвъ на голову металлическій шлемъ, получаетъ вншній воздухъ посредствомъ воздушнаго насоса, при чемъ регуляторы удаляютъ изъ аппарата отслужившія частицы.
— Это аппаратъ называется скафандромъ, сказалъ я.
— Да, но при этихъ условіяхъ, человкъ не свободенъ. Онъ привязанъ къ насосу, который посредствомъ каучуковой трубы доставляетъ ему воздухъ. Это настоящія цпи приковывающія его къ земл, и еслибы мы находились въ такой зависимости отъ Кораблика, то не ушли бы далеко.
— А разв есть средство быть свободнымъ? спросилъ я.
— Да, и оно заключается въ употребленіи снаряда Рукейролъ-Денейру въ изобртеннаго двумя вашими соотечественниками, но усовершенствованнаго мною для моего личнаго употребленія, воспользовавшись имъ, вы можете, безъ всякаго опасенія, отважиться на путешествіе при новыхъ физіологическихъ условіяхъ. Онъ состоитъ изъ резервуара, сдланнаго изъ толстаго листовато желза, который я наполняю воздухомъ при давленіи пятидесяти атмосферъ. Этотъ резервуаръ прикрпляется къ спин перевязью, какъ солдатскій ранецъ, верхняя его часть состоитъ изъ ящика наполненнаго воздухомъ, который удерживается въ равновсіи посредствомъ механизма, похожаго на раздувательные мхи, и выходитъ только при своемъ нормальномъ напряженіи. Въ аппарат Рукейроля, какъ его обыкновенно употребляютъ, изъ этого ящика выходятъ дв каучуковыя трубки, которыя, расширяясь у своихъ нижнихъ отверстій, закрываютъ носъ и ротъ оператора, одна изъ нихъ служитъ для проведенія вдыхаемаго воздуха, другая для удаленія выдыхаемаго, а языкъ закрываетъ, смотря по надобности, то ту, то другую. Но мн приходится выдерживать значительныя давленія въ глубин моря, и потому я, подобно скафандрамъ, заключаю голову въ мдный шаръ, а уже къ этому шару примыкаютъ дв трубы для вдыханія и выдыханія.
— Прекрасно, капитанъ. Однакоже воздухъ, которымъ вы запасаетесь, долженъ быстро портиться, онъ не можетъ годиться для дыханія, если содержитъ не боле пятнадцати сотыхъ кислорода.
— Безъ сомннія, но я уже сказалъ вамъ, господинъ Аронаксъ, что насосы Кораблика даютъ мн возможность подвергать воздухъ значительному давленію и, длая запасъ при подобныхъ условіяхъ, я наполняю резервуаръ аппарата такимъ количествомъ воздуха которое можетъ снабжать меня необходимымъ для дыханія матеріаломъ въ продолженіи девяти, или десяти часовъ.
— Мн нечего боле возразить, отвтилъ я.— Я только спрошу васъ, какъ вы освщаете свой путь на дн океана?
— Посредствомъ аппарата Румкорфа, господинъ Аронаксъ. Какъ первый прикрпляется къ спин, такъ пторой привязывается къ поясу. Онъ состоитъ изъ элемента Бунзена, который я наполняю не двухромокислымъ кали,— его я не могъ бы достать,— а натріемъ, которымъ такъ богато море. Индуктивная бобина собираетъ произведенное электричество и направляетъ его къ особеннаго устройства фонарю. Въ этомъ фонар находится стеклянная извитая труба, которая содержитъ разрженный углекислый газъ. Когда аппаратъ находится въ дйствіи, то этотъ газъ длается свтлымъ и даетъ бловатое и непрерывное пламя. Снабженный такимъ образомъ, я дышу и вижу.
— Капитанъ, своими отвтами вы разбиваете въ конецъ вс мои возраженія, и я не смю сомнваться. Однакоже, принимая аппараты Рукейроля и Румкорфа, я желалъ бы сдлать кой-какія замчанія по поводу ружья, которымъ вы хотите меня вооружить.
— Но вдь мое ружье не нуждается въ порох, отвчалъ капитанъ.
— Стало-быть, это воздушное ружье?
— Безъ сомннія, откуда мн взятъ пороху, когда на моемъ корабл нтъ ни селитры, ни сры, ни угля.
— Но чтобъ успшно стрлять въ цлъ подъ водой, которая въ восемьсотъ пятьдесятъ разъ плотне воздуха, надо побдить значительное сопротивленіе.
— Это еще не препятствіе. Есть пушки усовершенствованныя посл Фультона Агличанами Филиппомъ Коль и Бурлеемъ, Французомъ Фурси, Итальянцемъ Ланди, снабженныя особенною системою запоровъ, которыя могутъ стрлять при этихъ условіяхъ. Повторяю еще разъ, что, не имя пороха, я замняю его воздухомъ при высокомъ давленіи, которымъ меня въ изобиліи снабжаютъ насосы Кораблика.
— Этотъ воздухъ долженъ быстро истощаться.
— Ну, что же, разв у меня нтъ резервуара Рукейроля, который можетъ, при надобности, снабдить меня имъ. Для этого достаточно крана ad hoc. Сверхъ того, господинъ Аронаксъ, вы увидите сами что во время подводной охоты расходуется не очень много воздуха и пуль.
— Однако мн кажется что въ полумрак, и въ сред сравнительно съ атмосферой довольно плотной, выстрлы не могутъ брать далеко, и рдко смертельны?
— Напротивъ, милостивый государь, вс выстрлы этого ружья смертельны, и животное непремнно падаетъ мертвымъ, хотя бы пуля едва коснулась его.
— Почему?
— Потому что это ружье стрляетъ не обыкновенными пулями, но маленькими стеклянными шариками, изобртеннымъ Австрійскимъ химикомъ Лениброкомъ, которыхъ у меня большой запасъ. Эти стеклянные шарики, покрытые стальною оковкой, и которымъ придается тяжесть прибавленіемъ свинца, настоящія маленькія лейденскія банки, въ которыхъ электричество доведено до значительнаго напряженія. При самомъ легкомъ соприкосновеніи они разряжаются, и животное, какъ бы ни было оно сильно, падаетъ мертвымъ. Прибавлю еще, что эти пули не толще четвертаго нумера, и что обыкновенный ружейный зарядъ можетъ содержать ихъ до десяти.
— Я боле не возражаю, отвчалъ я, вставая изъ-за стола,— и мн остается только взять свое ружье. Притомъ же я готовъ идти всюду куда вы пойдете.
Капитанъ проводилъ меня къ корм корабля и, проходя мимо каюты Неда и Конселя, я позвалъ своихъ товарищей, которые сейчасъ же послдовали за вами.
Потомъ мы подошли къ кают помщавшейся при вход, около помщенія машинъ, въ которой мы должны были переодться въ наши охотничьи костюмы.

ГЛАВА XVI.
Прогулка по равнин&#1123,.

Точне говоря, эта каюта была арсеналомъ и гардеробною Кораблика. Дюжина скафандровъ, въ ожиданіи желавшихъ гулять, висли на стн.
При взгляд на нихъ, Недъ-Ландъ обнаружилъ сильное нежеланіе въ нихъ облечься.
— Но, мой храбрый Недъ, сказалъ я,— лса острова Креспо только подводные лса!
— Славно! проворчалъ обманувшійся въ своихъ ожиданіяхъ гарпунщикъ, видя какъ разлетаются его мечты о свжей говядин.— А, вы, господинъ Аронаксъ, вы тоже думаете влзть въ это одяніе.
— Что жь длать, другъ Недъ, такъ надо!
— Ваша воля, сударь, отвчалъ гарпунщикъ, пожимая плечами,— но что касается меня, то разв заставятъ насильно, а добровольно я никогда не ршусь на это.
— Васъ не приневоливаютъ, мистеръ Недъ, сказалъ капитанъ Немо.
— Рискнетъ ли на это Консель? спросилъ Недъ.
— Я слдую всюду за моимъ господиномъ, отвтилъ Консель.
По зову капитана пришли двое людей изъ экипажа, чтобы помочь намъ ‘ одться въ тяжелыя, непромокаемыя одежды безъ шва, сдланныя изъ] каучука, которыя могли выносить значительныя давленія. Он походили на старые воинскіе доспхи, гибкіе и въ то же время упругіе. Это платье состояло изъ панталонъ и куртки. Панталоны кончались башмаками съ тяжелою свинцовою подошвой. Ткань куртки поддерживалась кирасою изъ мдныхъ пластинокъ, которыя защищали грудь отъ напора воды и позволяли легкимъ свободно дышать, рукава оканчивались мягкими перчатками, нисколько не мшавшими движеніямъ рукъ.
Эти усовершенствованные скафандры были далеко лучше безобразныхъ одеждъ изобртенныхъ въ XVIII вк, и которыя такъ восхваляли, какъ напримръ, латы изъ пробковаго дерева, камзолы безъ рукавовъ, морскія платья, ящики и т. д.
Капитанъ Немо и одинъ изъ его товарищей, настоящій Геркулесъ, очевидно чрезвычайно сильный, Консель и я скоро одлись въ скафандры, намъ остаюсь только заключить свои головы въ металлическіе шары. Но прежде чмъ приступить къ этой операціи, я попросилъ у капитана позволенія осмотрть назначенныя намъ ружья.
Одинъ изъ матросовъ Кораблика показалъ мн простое ружье, прикладъ котораго, сдланный изъ листовой стали, выдолбленный внутри, былъ довольно великъ. Онъ служилъ резервуаромъ для сжатаго воздуха, и клапанъ, приводимый въ движеніе собачкой, пропускалъ воздухъ въ металлическую трубу. Ящикъ для пуль, выдолбленный въ самомъ приклад заключалъ въ себ двадцать электрическихъ пуль, которыя, посредствомъ пружины, сами собой падали въ ружейное дуло. Посл каждаго выстрла ружье уже было заряжено.
— Капитанъ, сказалъ я,— это превосходное оружіе, и имъ легко управлять. Я желаю поскоре его попробовать. Но какъ мы достигнемъ морскаго дна?
— Господинъ профессоръ, въ эту минуту Кораблики остановился на дн на глубин десяти метровъ.
— Но какъ мы выйдемъ?
— Вы это увидите сейчасъ.
Капитанъ Немо просунулъ голову въ шаровидный колпакъ. Консель и я сдлали то же самое, при чемъ Канадецъ иронически пожелалъ намъ хорошей охоты. Наша верхняя одежда оканчивалась мдвымъ съ винтовыми нарзами воротникомъ, къ которому и привинчивалась металлическая каска, сквозь три отверстія съ толстыми стеклами можно было, поворачивая голову въ шар, глядть во вс стороны. Лишь только на наши спины помстили аппараты Рукейроля, какъ они начали дйствовать и я могъ свободно дышать.
Лампа Румкорфа висла у меня на пояс, и, съ ружьемъ въ рукахъ, я былъ готовъ идти. Но одтый въ эти тяжелые одежды и какъ бы прикованный къ падуб свинцовыми подошвами, я, сказать правду, не могъ сдлать шагу. Но этотъ случай былъ предвиднъ, и я почувствовалъ какъ меня втолкнули въ маленькую комнату, смежную съ гардеробной. Моихъ товарищей тоже толкали, и они слдовали за мной. Я слышалъ какъ запирали за нами дверь, и глубокая темнота разлилась вокругъ насъ.
Спустя нсколько минутъ сильный свистъ дошелъ до моихъ ушей. Я почувствовалъ, какъ по моему тлу отъ ногъ до груди пробжалъ холодъ. Очевидно что посредствомъ крана въ каюту впустили вншнюю воду, которая захватила насъ и вскор наполнила всю комнату. Тогда отворилась другая дверь, прорубленная съ боку корабля, мы очутились въ полусвт. Минуту спустя мы шли по морскому дну. Не знаю, съумю ли я описать впечатлнія произведенныя на меня этою подводною прогулкой? Словами нельзя разказать вс эти чудеса! Если кисть не въ состояніи воспроизвести вс красоты этой стихіи, то какое же перо можетъ передать ее?
Капитанъ Немо шелъ впереди, а его товарищъ слдовалъ за нимъ въ нсколькихъ шагахъ. Консель и я шли рядомъ, какъ будто была возможность, разговаривать сквозь наши металлическіе шлемы. Я не чувствовалъ боле тяжести своего платья и своей обуви, воздушнаго резервуара и тяжелаго шара, въ которомъ моя голова качалась какъ миндальное ядро въ скорлуп. Вс эти предметы, погруженные въ воду, теряли часть своей тяжести, равную всу вытсненной ими жидкости, и я чувствовалъ себя очень хорошо, благодаря этому физическому закону, открытому Архимедомъ. Я не былъ боле бездятельною массой, но имлъ относительно большую свободу движенія.
Свтъ озарявшій почву на глубин 30ти футовъ удивилъ меня своимъ могуществомъ. Солнечные лучи легко проникали сквозь эту водяную массу и обезцвчивали ее. Я ясно различалъ предметы на разстояніи ста метровъ, дальше же вс дно отливало нжными лазуревыми оттнками, которые вдалек переходили въ синеватые и исчезали въ безпредльной темнот. Въ самомъ дл, меня окружалъ тотъ же воздухъ, боле плотный чмъ земная атмосфера, но почти столь же прозрачный. Я могъ различить надъ собой тихую поверхность моря.
Мы шли по чистому, гладкому песку, не такому изборожденному какъ на морскихъ берегахъ, гд онъ постоянно сохраняетъ слды прибоя морскихъ волнъ, это былъ ослпительный коверъ, настоящій рефлекторъ, съ удивительною силой отражавшій солнечные лучи. Отсюда это изумительное сіяніе, отражаемое всми частичками жидкости. Поврятъ ли мн что на глубин 30 футовъ я могъ все видть такъ ясно какъ среди благо дня.
Въ продолженіе четверти часа я шелъ по сіявшему песку, усянному неосязаемою пылью раковинъ. Корпусъ Кораблика, казавшагося длиннымъ подводнымъ камнемъ, мало-по-малу исчезалъ въ отдаленіи, но его маякъ, при наступленіи темноты въ глубин воды, долженъ былъ облегчить намъ возвратный путь, распространяя свои лучи съ необыкновенною ясностію, о которой трудно составить понятіе тому, кто видлъ только на земл рзкія бловатыя полосы электрическаго свта. На земл пыль, которою проникнутъ воздухъ, придаетъ имъ видъ сіяющаго тумана, но на мор, и подъ водой, эти электрическіе слды передаются съ удивительною отчетливостью.
Между тмъ мы все шли, а огромная песчаная долина казалась безпредльною. Я раздвигалъ руками водяные слои, смыкавшіеся за мною, и слды моихъ шаговъ немедленно сглаживались давленіемъ воды.
Вскор формы нсколькихъ предметовъ, выдвинувшихся въ отдаленіи, ясно представились моимъ глазамъ. Я узналъ поразительно красивыя очертанія скалъ, испещренныхъ самыми прекрасными образцами зоофитовъ, и былъ пораженъ особеннымъ явленіемъ, свойственнымъ исключительно этой сред.
Было 10 часовъ утра. Солнечные лучи падали на поверхность волнъ подъ довольно косымъ угломъ, и преломляясь водяными слоями, какъ призмой, окрашивали по краямъ скалы, растеньица, раковины, полипы семью цвтами солнечнаго спектра. Глазамъ открывалось великолпное зрлище, настоящій калейдоскопъ, прелестное соединеніе цвтовъ краснаго, зеленаго, желтаго, оранжеваго, фіолетоваго, синяго, какъ на палитр самаго пламеннаго живописца. Зачмъ я не могъ сообщить Конселю своихъ впечатлній и восторговъ и соперничать съ нимъ въ восклицаніяхъ и удивленіи! Зачмъ не умлъ я обмниваться мыслями посредствомъ условныхъ знаковъ, какъ капитанъ Немо и его товарищъ! Итакъ, за неимніемъ лучшаго, я говорилъ самъ съ собой, кричалъ въ покрывавшемъ мою голову мдномъ ящик, и, можетъ-быть, тратилъ на пустыя рчи больше воздуха чмъ слдовало.
Консель тоже остановился предъ этимъ великолпнымъ зрлищемъ. Очевидно, при вид этихъ зоофитовъ и моллюсковъ, честный малый все классифицировалъ. Почва изобиловала полипами и лучистыми. Разнообразные изиды, одиноко живущіе корнуларіи, втки окуливъ, прежде извстныхъ подъ именемъ ‘благо корала’ колючія фунгіи, имющія форму грибовъ, анемоны, прикрпленные къ грунту своею мускулистою ногою, представляли красивый цвтникъ, испещренный порпитами одтыми въ свои внчики изъ лазуревыхъ щупальцевъ, на песк сіяли морскія звзды и Astrophyton verrucosus, тонкія кружева сработанныя руками наядъ, изящные отпрыски которыхъ качались отъ незначительнаго волненія произведеннаго нашими шагами. Мн было жаль уничтожать ихъ, наступая на эти блестящіе образчики моллюсковъ, тысячами разсыпанные на нашемъ пути: тутъ были концентрическіе гребешки, молотки (mallius), donax, настоящія прыгающія раковины, trochus, красные шишаки, strombus, афиціи и много другихъ продуктовъ этого неисчерпаемаго океана. Но надо было идти, и мы шли впередъ, а между тмъ надъ нашими головами плыли стада физалій, лазуревые щупальцы которыхъ разввались за ними, опаловидныя, нжнорозовыя медузы, окаймленныя по краямъ лазоревыми полосками, прикрывали насъ какъ зонтиками отъ солнечныхъ лучей, и наконецъ Pelagia panopyra, которыя освтили бы намъ путь фосфорическимъ свтомъ, еслибы мы шли ночью!
Вс эти чудеса я видлъ на разстояніи четверти мили, едва пріостанавливаясь и повинуясь призывнымъ знакамъ капитана Немо. Свойство почвы скоро измнилось. За песчаною равниной слдовалъ слой вязкой тины, называемой Американцами ‘oaze’, исключительно состоящей изъ кремнистыхъ и известковыхъ раковинъ. Потомъ мы прошли долиною водорослей, покрытою морскими растеніями уцелвшими отъ дйствія воды, и отличавшимися необыкновенною силой. Эти лужайки, покрытыя плотною тканью, своею мягкостью могли соперничать съ самыми богатыми коврами сработанными человкомъ. Зелень разстилавшаяся подъ нашими ногами раскидывалась и надъ нами. Легкія гирлянды морскихъ растеній, причисленныхъ къ многочисленному семейству водорослей, которыхъ насчитываютъ до двухъ тысячъ видовъ, скрещивались на поверхности воды. Я смотрлъ какъ плавали длинныя ленты водорослей, одн шаровидныя, другія трубчатыя, лавренціи, кладостефы со своими тонкими листьями, лапчатые родимены (rhodomina palmata), похожіе на вера изъ кактусовъ, я замтилъ что зеленыя растенія держались ближе къ поверхности моря, тогда какъ красныя занимали среднюю глубину, предоставляя чернымъ, или темнымъ водорослямъ наполнять сады и цвтники въ глубокихъ слояхъ океана.
Водоросли составляютъ перлъ творенія, одно изъ чудесъ всемірной флоры. Это семейство производитъ въ одно время самыя маленькія и самыя большія растенія на земномъ шар. Дйствительно, этихъ непримтныхъ для глаза растеній насчитывали до сорока тысячъ на протяженіи пяти квадратныхъ миллиметровъ, и точно также встрчаются водоросли длина которыхъ боле пятисотъ метровъ.
Прошло полтора часа какъ мы вышли, было около полудня. Я это узналъ по отвснымъ солнечнымъ лучамъ, которые не преломлялись боле. Мало-по-малу исчезли очаровательныя краски, и изумрудные и пурпуровые цвта скрылись съ нашего горизонта. Мы шли мрнымъ шагомъ, и шумъ нашихъ шаговъ отдавался съ необыкновенною ясностью. Малйшій звукъ передавался съ такою быстротой къ которой наше ухо не привыкло. И въ самомъ дл, вода лучшій проводникъ звука чмъ воздухъ, и онъ распространяется въ ней вчетверо быстре.
Между тмъ почва стала все боле и боле понижаться. Свтъ принялъ однообразный колоритъ. Мы достигли до ста метровъ глубины, выдерживая давленіе десяти атмосферъ. Но мой скафандръ былъ такъ устроенъ и примненъ къ этимъ условіямъ что я не чувствовалъ этого давленія. Только въ суставахъ пальцевъ испытывалъ я какую-то тяжесть, но и это непріятное чувство скоро исчезло. Что же касается до усталости, которую я долженъ бы былъ чувствовать посл двухчасовой прогулки въ этомъ странномъ и непривычномъ для меня наряд, то я ея не испытывалъ. При помощи воды я двигался съ удивительною легкостью.
На глубин трехъ сотъ футовъ я еще могъ видть солнечные лучи, но они уже казались очень слабыми. За ихъ яркимъ сіяніемъ слдовали красноватыя сумерки, что-то среднее между днемъ и ночью. Однакоже мы еще хорошо видли дорогу, и намъ не было надобности прибгать къ помощи Румкорфова аппарата.
Вдругъ капитанъ Немо остановился, онъ подождалъ когда я присоединюсь къ нему, и показалъ рукой на какую-то темную массу, виднвшуюся въ тни на близкомъ отъ насъ разстояніи.
‘Это лсъ острова Креспо’, подумалъ я, и не ошибся.

ГЛАВА XVII.
Подводный лсъ.

Наконецъ мы подошли къ опушк лса, который, безъ сомннія, былъ однимъ изъ лучшихъ въ обширныхъ владніяхъ капитана Немо. Онъ считалъ его своею собственностію и присвоилъ себ надъ нимъ такія же права какъ первый человкъ при начал міра. Да и кто сталъ бы оспаривать у него эту подводную собственность? Гд нашелся бы другой, боле смлый піонеръ, который ршился бы явиться съ топоромъ въ рукахъ расчищать эти темныя чащи? Лсъ состоялъ изъ большихъ древовидныхъ растеній, и когда мы проникли подъ его громадные своды, меня сильно поразило странное расположеніе ихъ втвей,— расположеніе, котораго я до этихъ поръ еще не замчалъ.
Трава, покрывавшая почву, не стлалась по земл, втви кустарниковъ не сгибались и не принимали горизонтальнаго направленія. Все подымалось къ поверхности океана. Вс самые тонкіе волокна и ленты стояли прямо, какъ желзные прутья. Водоросли и ліаны поднимались перпендикулярно, и это направленіе ихъ обусловливалось плотностію окружавшей ихъ стихіи. Эти растенія были неподвижны, и когда я раздвигалъ ихъ руками, oru сейчасъ принимали свое прежнее положеніе. Здсь господствовала вертикальность.
Я скоро привыкъ къ такому странному расположенію, также и къ относительной темнот насъ окружавшей. Почва лса была усяна острыми обломками,которыхъ трудно было избжать. Подводная флора показалась мн весьма богатою. даже богаче чмъ подъ арктическими или тропическими поясами, гд произведенія ея не такъ многочисленны. Но въ продолженіи нсколькихъ минутъ я невольно смшивалъ между собой произведенія различныхъ царствъ, принимая зоофитовъ за водоросли, животныхъ за растенія. Впрочемъ всякій ошибся бы на моемъ мст. Въ этомъ подводномъ мір фауна и флора такъ близко касаются другъ друга!
Я замтилъ что вс эти произведенія растительнаго царства только слегка прикрплялись къ почв. Лишенные корней, они не требуютъ отъ почвы питанія, а только ищутъ въ ней точку опоры, и потому безразлично возвышаются на песк, раковинахъ, твердыхъ остаткахъ черепокожныхъ животныхъ или камняхъ. Эти растенія обязаны своимъ существованіемъ вод, которая ихъ поддерживаетъ и питаетъ. Большая часть изъ нихъ имли вмсто листьевъ маленькія, причудливой формы, пластинки, окраска ихъ ограничивалась извстнымъ количествомъ цвтовъ, тутъ смшивались розовые, красные, зеленые, оливковые, рыжіе и каштановые оттнки. Я снова увидалъ вс экземпляры уже виднные мною въ гербаріумахъ Кораблика’. падины, въ вид распущенныхъ веровъ, которые, казалось, поджидали легкаго втерка, ярко-красныя цераміи, ламинаріи съ ихъ протянутыми, молодыми, съдобными отростками, нитеобразныя и гибкія нереоцистеи, распускавшіеся на высот 15 метровъ, букеты ацетабуловъ, стволы которыхъ растутъ верхушкой, и множество другихъ, лишенныхъ цвтовъ, морскихъ растеній. ‘Любопытная аномалія причудливой стихіи, сказалъ одинъ остроумный натуралистъ, въ которой царство животныхъ цвтетъ, растительное же царство никогда не даетъ цвтовъ.’
Между различными растеніями, не уступавшими своими размрами деревьямъ умреннаго пояса, въ ихъ вдажной тни, группировались настоящіе кустарники съ живыми цвтами, изгороди изъ зоофитовъ, на которыхъ распускались полосатыя меандрины съ извилистыми бороздками, желтоватыя каріофилліи съ прозрачными щупальцами, пучки травовидныхъ зоантовъ, и къ дополненію иллюзіи, рыбы-мухи, точно рой колибри, перелетали съ втки на втку, между тмъ какъ желтыя сціены съ челюстями усаженными зубами и съ острой чешуей, дактилоптеры и моноцентры, какъ будто бекасы, поднимались изъ-подъ нашихъ ногъ.
Было около часу, когда капитанъ Немо подалъ сигналъ для отдыха. Съ своей стороны, я былъ очень этимъ доволенъ, и мы растянулись подъ тнью группы аларій, которыхъ длинные и тонкіе лентовидные стебли поднимались кверху какъ стрлы. Эта минута отдыха показалась мн восхитительною. Намъ недоставало только удовольствія сообщать другъ другу свои мысли. Но невозможно было ни говорить, ни отвчать. Я приблизилъ свою толстую, мдную голову къ голов Конселя, и видлъ что глаза честнаго малаго блестли отъ удовольствія, и онъ, въ знакъ радости, задвигался въ своемъ воздушномъ череп самымъ смшнымъ образомъ.
Меня очень удивляло что посл четырехчасовой прогулки я не испытывалъ голода. Я не могъ себ объяснить отъ чего зависло такое состояніе моего желудка. Но взамнъ этого, у меня явилось непреодолимое желаніе уснуть, какъ это бываетъ со всми водолазами. Итакъ мои глаза скоро закрылись подъ своими толстыми стеклами, и я погрузился въ непробудный сонъ, который могла преодолвать только ходьба. Капитанъ Немо и его сильный товарищъ, лежавшіе въ этой прозрачной какъ кристалъ сред, служили для насъ примромъ.
Не знаю сколько времени продолжался мой сонъ, но, проснувшись, я замтилъ что солнце склонялось къ горизонту. Капитанъ Немо уже всталъ, я началъ потягиваться, но одно неожиданное явленіе быстро подняло меня на ноги.
Въ нсколькихъ шагахъ чудовищный морской краббъ, въ метръ вышиной, смотрлъ на меня своими косыми глазами, готовясь броситься на меня. Хотя мой скафандръ и былъ на столько плотенъ чтобы защитить меня отъ укушенія этого животнаго, однако я не могъ скрыть овладвшаго мной ужаса. Консель и матросъ Кораблика проснулись въ эту минуту. Капитанъ Немо указалъ на гадкое животное своему товарищу, и онъ тотчасъ же убилъ его прикладомъ ружья: я видлъ ужасныя конвульсивныя движенія отвратительныхъ лапъ чудовища.
Эта встрча навела меня на мысль что въ этихъ таинственныхъ глубинахъ могутъ встртиться и боле опасныя животныя, отъ нападенія которыхъ не спасетъ меня скафандръ. До сихъ поръ эта мысль не приходила мн въ голову, и я ршился быть на сторож. Я предполагалъ что мы отдыхали у дли нашей прогулки, но я ошибался: капитанъ Немо не думалъ возвращаться къ Кораблику и продолжалъ свою смлую экскурсію.
Почва все больше понижалась, и склонъ ея, становившійся все круче, велъ насъ къ боле глубокимъ слоямъ. Было около трехъ часовъ, когда мы достигли узкой долины, лежавшей между двумя высокими, отвсными стнами, на глубин 150 метровъ. Благодаря нашимъ усовершенствованнымъ аппаратамъ, мы прошли такимъ образомъ на девяносто метровъ дальше границы которую природа, казалось, назначила для подводныхъ экскурсій человка.
Я говорю полтораста метровъ, хотя и не могъ никакимъ инструментомъ измрить этого разстоянія. Но я зналъ что даже въ самыхъ прозрачныхъ моряхъ солнечные лучи не могутъ проникать дале. Наступила глубокая темнота, на растояніи десяти шаговъ ничего не было видно. Я шелъ ощупью, какъ вдругъ увидалъ довольно яркій, бловатый свтъ. Капитанъ Немо привелъ въ дйствіе свой электрическій аппаратъ, товарищъ его сдлалъ тоже, мы съ Конселемъ послдовали ихъ примру. Повертывая винтъ, я установилъ сообщеніе между бобиной и стеклянною трубой, и наши четыре фонаря освтили море на 25 метровъ.
Между тмъ капитанъ Немо все углублялся въ таинственный мракъ лса, кустарники котораго становились все рже и рже. Растительная жизнь исчезала замтно раньше животной. На почв, сдлавшейся почти безплодною, не виднлось уже морскихъ растеній, а между тмъ она еще кишила животными, зоофитами, суставчатыми, моллюсками и рыбами. Дорогой я думалъ что электрическое освщеніе непремнно привлечетъ къ намъ многихъ обитателей этого мрачнаго царства. Но если они и приближались къ намъ, то все-таки держались на очень прискорбномъ для охотниковъ растояніи. Я видлъ что капитанъ Немо нсколько разъ поднималъ свое ружье и прицливался, но, посл нсколькихъ минутъ наблюденія, онъ снова опускалъ его и продолжалъ свой путь.
Наконецъ наша чудесная экскурсія окончилась около четырехъ часовъ. Предъ нами поднималась величественная каменная стна, собраніе громадныхъ обломковъ, огромная, гранитная скала, изрытая мрачными пещерами, къ которымъ однакоже не было доступа.
Это было подножіе острова Креспо, это была земля.
Вдругъ капитанъ Немо остановился, онъ далъ намъ знакъ сдлать тоже, и при всемъ моемъ желаніи перейти эту стну, я долженъ былъ отказаться отъ этого. Здсь кончались владнія капитана Немо, онъ не хотлъ переступить ихъ границы, смежной съ тою частью земнаго шара съ которою онъ не желалъ имть никакихъ сношеній.
Начался возвратный путь. Капитанъ шелъ во глав маленькаго отряда, нисколько не колеблясь. Мн показалось что теперь мы шли къ Кораблику совсмъ другимъ путемъ. Эта новая дорога, очень крутая и, слдовательно, очень трудная, вывела насъ быстро на поверхность моря. Однакоже это возвращеніе въ верхніе слои происходило не такъ быстро чтобы слишкомъ внезапно понизить напряженіе давленія, что могло дурно подйствовать на наши организмы и произвести т сильныя внутреннія поврежденія, которымъ подвергаются водолазы. Скоро опять показался дневной свтъ, но солнце уже склонялось къ горизонту, и снова его преломлявшіеся лучи окаймляли различные предметы радужными кольцами…. Мы шли на глубин десяти метровъ, посреди множества маленькихъ рыбъ всевозможныхъ породъ, боле многочисленныхъ чмъ птицы въ воздух и боле проворныхъ, но намъ еще не встрчалось никакой водяной дичи достойной выстрла.
Въ эту минуту я увидлъ что капитанъ Немо поспшно прицливается и слдитъ за предметомъ движущимся въ кустарникахъ. Раздался выстрлъ сопровождаемый слабымъ свистомъ, и пораженное животное упало въ нсколькихъ шагахъ отъ насъ.
Это была великолпная морская выдра, каланъ, единственное четвероногое исключительно морское. Эта выдра, длиной въ одинъ метръ и пятьдесятъ сантиметровъ, очевидно, стоила очень дорого. Ея мхъ, темно-каштановый сверху и серебристый на брюх, принадлежалъ къ тмъ которыя цнятся очень высоко на русскихъ и китайскихъ рынкахъ, по тонкости и лоску ея шерсти, она должна была стоять по меньшей мр 2.000 франковъ. Я любовался этимъ любопытнымъ млекопитающимъ съ круглою головой и короткими ушами, съ круглыми глазами, блыми кошачьими усами, острыми когтями на ногахъ, снабженныхъ плавательною перепонкой, и пушистымъ хвостомъ. Это драгоцнное плотоядное животное, за которымъ усердно охотятся рыбаки, становится чрезвычайно рдкимъ и укрывается преимущественно въ сверной части Тихаго океана, гд видъ его, по всей вроятности, скоро переведется.
Товарищъ капитана Немо взвалилъ животное себ на плечи, и мы продолжали свой путь.
Въ продолженіе часа мы шли по песчаной равнин. Разстояніе ея отъ поверхности моря часто не превышало двухъ метровъ. Я видлъ какъ отчетливо отражались, но въ обратномъ положеніи, наши образы, и надъ нами виднлась такая же группа, съ совершенною точностью передававшая вс наши движенія и жесты, съ тою только разницей что она двигалась вверхъ ногами.
Еще явленіе достойное вниманія. Надъ нами проносились густыя облака, быстро появлявшіяся и также исчезавшія. Поразмысливъ, я убдился что появленіе этихъ мнимыхъ облаковъ обусловливалось измнчивою толщиною волнъ. Я различалъ волнистые хребты барашковъ и даже могъ уловить на поверхности моря тнь быстро пролетавшихъ надъ нашими головами большихъ птицъ. Мн пришлось быть свидтелемъ одного изъ самыхъ удачныхъ выстрловъ, когда-либо заставлявшихъ трепетать сердце охотника. Мы видли большую птицу съ широко распростертыми крыльями, парившую надъ нами. Товарищъ капитана Немо прицлился и выстрлилъ, когда она находилась въ нсколькихъ метрахъ надъ волнами. Пораженное животное упало недалеко отъ ловкаго охотника, который и овладлъ имъ. Этъ былъ альбатросъ самой красивой породы, великолпный экземпляръ морскихъ птицъ. Это обстоятельство не прервало нашего путешествія. Въ продолженіе двухъ часовъ мы шли то по песчанымъ долинамъ, то по лугамъ покрытымъ водорослями и почти непроходимымъ. Откровенно говоря, я не могъ дальше идти, какъ вдругъ показался легкій свтъ, на полмили освтившій морской мракъ. Это былъ маякъ Кораблика. Намъ оставалось мене двадцати минутъ ходьбы до корабля, и мн казалось что тамъ только я вздохну свободно, потому что я чувствовалъ что въ моемъ резервуар очень мало кислорода. Но одна неожиданная встрча замедлила наше возвращеніе.
Я шелъ сзади, въ двадцати шагахъ разстоянія. Вдругъ капитанъ Немо быстро повернулся и подошелъ ко мн. Своею мощною рукой онъ пригнулъ меня къ земл, а товарищъ его сдлалъ то же самое съ Конселемъ. Въ первую минуту я не зналъ что подумать объ этомъ неожиданномъ нападеніи, но видя что капитанъ Немо тоже легъ рядомъ со мной и лежитъ неподвижно, я успокоился.
Итакъ, я лежалъ на земл подъ прикрытіемъ группы водорослей и, поднявъ голову, увидлъ съ шумомъ проносившіяся огромныя массы, издававшія фосфорическій блескъ.
Кровь застыла въ моихъ жилахъ. Я узналъ что намъ угрожаютъ страшныя акулы. Это была пара tintoreas, ужасныхъ акулъ-людодовъ съ огромными хвостами, съ тусклыми и стеклянными глазами, выдляющихъ изъ отверстій находящихся вокругъ ихъ морды фосфорическое вещество. Это чудовищныя огненныя мухи, способныя раздавить своими желзными челюстями цлаго человка. Не знаю, занимался ли Консель ихъ классификаціей, но что касается до меня, то я разсматривалъ ихъ серебристый животъ, чудовищную пасть усаженную зубами, вовсе не съ научной точки зрнія, и боле глазами жертвы чмъ натуралиста. Къ счастію, эти прожорливыя животныя дурно видятъ. Они пронеслись не замтивъ насъ и слегка коснувшись до насъ своими темнобурыми плавательными перьями, и мы какъ бы чудомъ избавились отъ опасности гораздо боле страшной чмъ встрча съ тигромъ въ лсу.
Полчаса спустя мы достигли Кораблика, руководимые электрическимъ свтомъ. Наружная дверь была отворена, и капитанъ Немо сейчасъ же заперъ ее, лишь только мы вошли въ первую каюту. Потомъ онъ подавилъ пружину. Я услыхалъ какъ насосъ дйствуетъ внутри корабля и почувствовалъ что вода убываетъ, а чрезъ нсколько минутъ въ кают не осталось ни капли. Тогда внутренняя дверь отворилась, и мы вошли въ гардеробную.
Тамъ мы не безъ труда сняли свои скафандры, и я, измученный, сонный, голодный, добрался, наконецъ, до своей комнаты, совершенно очарованный этою удивительною подводною экскурсіей.

ГЛАВА XVIII.
Четыре тысячи ль подъ поверхностью Тихаго Океана.

На другой день, 18го ноября, я совершенно отдохнулъ посл своей вчерашней усталости и вышелъ на платформу въ то время когда подшкиперъ Кораблика произносилъ свою ежедневную фразу. Мн пришло на мысль что эта фраза относилась къ состоянію моря, или, скоре всего, означала: ‘нтъ ничего въ виду’. Дйствительно, предъ нами разстилалась водная пустыня, на горизонт не виднлось ни одного паруса. Ночью скрылись холмы острова Креспо. Море, поглощая вс цвта спектра, за исключеніемъ голубаго который оно отражало во всхъ направленіяхъ, окрашивалось великолпнымъ синимъ цвтомъ. Волнистая поверхность, покрытая широкою рябью, живо напоминала красивые узоры муаровой ткани.
Въ то время какъ я любовался великолпною картиной представляемою океаномъ, пришелъ капитанъ Немо. Онъ, казалось, не замчалъ моего присутствія и началъ свои астрономическія наблюденія. Окончивъ ихъ, онъ облокотился на фонарь маяка и сталъ смотрть на поверхность океана.
Между тмъ на платформу взошли двадцать матросовъ Кораблика, все люди сильные и хорошо сложенные. Они стали вытаскивать сти закинутыя наканун вечеромъ. Вс эти моряки очевидно принадлежали къ различнымъ націямъ, хотя во всхъ можно было отличить европейскій типъ. Я узналъ между ними Ирландцевъ, Французовъ, нсколькихъ Славянъ, одного Грека, или Кандіота. Вс эти люди были вдобавокъ молчаливы, и разговаривали между собой на томъ странномъ нарчіи котораго я никакъ не могъ понять, и даже не могъ опредлить его происхожденія. Итакъ мн пришлось отказаться отъ распросовъ.
Сти вытащили на бортъ корабля. Он напоминали сти употребляемыя на нормандскихъ берегахъ. Это были огромные мшки, которые посредствомъ плавающаго шеста и цпи продтой въ нижнія петли остаются полуоткрытыми. Эти мшки тащились за кораблемъ по дну океана, сбирая на своемъ пути вс его продукты. Въ этотъ день они вытащили много любопытныхъ видовъ изобилующихъ въ этихъ богатыхъ рыбой моряхъ. Тутъ были лягвы, получившія за свои забавныя движенія названіе фигляровъ, черные коммерсаніи, снабженные усиками, балисты съ поперечными красными полосами, тетродоны, ядъ которыхъ чрезвычайно силенъ, нсколько желтоватыхъ миногъ, macrorhynchus’ы покрытые серебристою чешуей, trichiures, которые развитіемъ своего электрическаго органа не уступаютъ ни гнюсу, ни электрическому угрю, notopterus съ темными поперечными полосами, зеленоватая треска, нсколько видовъ бычковъ (gobius) и т. д., наконецъ рыбы гораздо большихъ размровъ, сагапх съ огромною головой, въ метръ длины, нсколько красивыхъ scomber bonita, украшенныхъ голубыми и серебряными цвтами, и три великолпные тунца, которыхъ не могла спасти отъ стей быстрота ихъ движеній. Я думаю что эта тоня принесла боле тысячи фунтовъ рыбы. Ловъ былъ хорошій, но вовсе не удивительный. Сти тащутся за кораблемъ въ продолженіи нсколькихъ часовъ и собираютъ въ свою нитяную темницу цлый водяной міръ. Стало-быть, мы не могли терпть недостатка въ превосходной пищ, возобновленію которой постоянно способствовали быстрота хода Кораблика и притяженіе его электрическаго свта.
Эти различные морскіе продукты были немедленно спущены въ баталеръ-камеру, одни изъ нихъ были назначены къ употребленію въ пищу свжими, другіе же были заготовлены въ прокъ.
Когда рыбная ловля окончилась, и корабль возобновилъ необходимый запасъ воздуха, я думалъ что мы будемъ продолжать свое подводное путешествіе и хотлъ уже спуститься въ каюту, но вдругъ капитанъ Немо обернулся ко мн и началъ безъ всякаго предисловія:
— Взгляните, господинъ профессоръ, на океанъ? Не одаренъ ли онъ дйствительною жизнью? У него есть свои вражды и свои привязанности. Вчера онъ заснулъ какъ и мы, а сегодня встаетъ посл спокойной ночи.
Можно было подумать что этотъ странный человкъ продолжаетъ начатый прежде разговоръ. Онъ никогда не здоровался и не прощался со мной.
— Посмотрите, продолжалъ онъ,— оно пробуждается подъ ласкающими взглядами солнца. Начинаетъ свою дневную жизнь. Интересно прослдить вс измненія въ его организм. Оно иметъ пульсъ и артеріи, у него бываютъ судорожныя движенія, и я вполн согласенъ съ ученымъ Мори, открывшимъ въ немъ круговращеніе столь же дйствительное какъ обращеніе крови у животныхъ.
Очевидно, капитанъ Немо не ожидалъ отъ меня отвтовъ, а я счелъ лишнимъ прерывать его рчь односложными замчаніями въ род: ‘безъ сомннія’, ‘конечно’, ‘вы правы’, и т. д. Онъ разговаривалъ скоре самъ съ собой, оставляя довольно продолжительныя паузы между фразами, онъ размышлялъ вслухъ.
— Да, сказалъ онъ,— океанъ обладаетъ настоящимъ круговращеніемъ, для возбужденія котораго Создателю достаточно было усилить его теплоту и увеличить въ немъ количество солей и микроскопическихъ животныхъ. Дйствительно, теплотой обусловливается различная плотность которая производитъ теченія въ разныхъ направленіяхъ. Испаренія, очень незначительныя въ сверныхъ странахъ, въ экваторіальномъ же пояс, напротивъ, очень сильныя, обусловливаютъ постоянный обмнъ между тропическими и полярными морями. Сверхъ того я замчалъ теченія сверху внизъ и снизу вверхъ. Это настоящее дыханіе океана. Я видалъ какъ частички морской воды, согртыя на поверхности, сходили въ глубину, достигали наибольшей своей плотности при двухъ градусахъ ниже нуля, затмъ, охладившись еще боле, становились легче и опять поднимались. Вы увидите у полюсовъ слдствія этого явленія и поймете всю предусмотрительность природы, допускающей, благодаря этому закону, замерзаніе воды только при ея поверхности.
Въ то время какъ капитанъ Немо оканчивалъ свою фразу, я подумалъ: ‘Полюсъ! Неужели этотъ отважный человкъ намревается вести насъ туда!’
Между тмъ капитанъ замолчалъ и смотрлъ на стихію, которую онъ изучалъ постоянно и такъ полно. Потомъ онъ опять заговорилъ:
— Въ мор, господинъ профессоръ, сказалъ онъ,— находится значительное количество солей, и если вы ихъ соберете вс, сколько ихъ есть въ раствор, то составится изъ нихъ масса бъ четыре съ половиной милліона кубическихъ миль, которая покрыла бы землю слоемъ въ десять метровъ вышины. Не думайте что присутствіе этихъ солей капризъ природы. Нтъ. Он длаютъ морскія воды мене способными къ испаренію и препятствуютъ втрамъ уносить слишкомъ большое количество ларовъ, которые, разрши* ясь, могли бы затопить умренные пояса. Громадная роль, роль уравнителя въ общей экономіи земнаго шара!
Капитанъ Немо остановился, всталъ, прошелся по платформ и опять подошелъ ко мн.
— Что же касается инфузорій, возразилъ онъ,— до милліардовъ этихъ микроскопическихъ животныхъ, существующихъ цлыми милліонами въ одной капл, и которыхъ восемьсотъ тысячъ всятъ не боле миллиграмма, то ихъ роль тоже не мене значительна. Он поглощаютъ морскія соли, уподобляютъ твердыя составныя части воды, и образуя кораллы и полипняки, создаютъ цлые известковые материки! Потомъ капля воды, лишившись своего минеральнаго содержанія, длается легче, подымается на поверхность, растворяетъ тамъ оставшіяся посл испаренія соли, становится тяжеле и опять опускается, принося микроскопическимъ животнымъ новые элементы для поглощенія. Отсюда двойное течете, восходящее и нисходящее, и постоянное движеніе, постоянная жизнь! жизнь эта гораздо сильне, роскошне и безконечне жизни материковъ. Она развивается во всхъ частяхъ океана, въ этой сред, говорятъ, убійственной для человка, но живительной для безконечнаго множества животныхъ — и для меня!
Когда капитанъ Немо говорилъ такимъ образомъ, онъ весь преображался, и рчи его производили на меня сильное впечатлніе.
— Здсь настоящая жизнь, прибавилъ онъ.— Я понимаю возможность существованія подводныхъ городовъ, размноженія подводныхъ домовъ, которые каждое утро будутъ, какъ Корабликъ, возвращаться на поверхность океана чтобы запастись воздухомъ, городовъ совершенно свободныхъ и государствъ независимыхъ! А кто знаетъ, быть-можетъ, какой-нибудь деспотъ….
Капитанъ Немо закончилъ свою фразу рзкимъ жестомъ. Потомъ, обратившись прямо ко мн, какъ будто желая прогнать какую-то мрачную мысль, онъ спросилъ меня:
— Господинъ Аронаксъ, знаете ли вы какъ велика глубина океана?
— Я знаю, капитанъ, по крайней мр вс результаты полученные посредствомъ измренія.
— Можете ли вы назвать мн нкоторыя цифры чтобъ я могъ, въ случа надобности, поврить ихъ?
— Охотно, отвчалъ я,— сообщу вамъ все что припомню. Если я не ошибаюсь, то средняя глубина Сверной части Атлантическаго океана равняется восьми тысячамъ двухъ стамъ метрамъ, а Средиземнаго моря двумъ тысячамъ пятистамъ метрамъ. Самыя замчательныя измренія были сдланы въ южной части Атлантическаго океана, около тридцать пятаго градуса, и они показали двнадцать тысячъ метровъ, четырнадцать тысячъ девяносто одинъ метръ и пятнадцать тысячъ сто сорокъ девять метровъ. Словомъ, полагаютъ, что выровнявъ морское дно, получили бы для средней глубины около семи километровъ.
— Хорошо, господинъ профессоръ, отвчалъ капитанъ Немо,— но я надюсь показать вамъ нчто лучшее. Что же касается до средней глубины этой части Тихаго океана, то я могу сообщить вамъ что она не превышаетъ четырехъ тысячъ метровъ.
Сказавъ эти слова, капитанъ Немо направился къ подъемной двери и сошелъ съ лстницы. Я послдовалъ за нимъ и спустился въ большую залу. Пароходъ пришелъ тотчасъ въ движеніе, и лагъ показывалъ двадцать миль въ часъ.
Проходили дни и недли, а свиданія мои съ капитаномъ Немо были попрежнему рдки. Онъ часто подолгу не показывался. Его подшкиперъ правильно отмчалъ на карт мсто нахожденія судна, такъ что я могъ съ точностью опредлить путь Кораблика.
Консель и Ландъ часто проводили дни со мной. Консель разказалъ своему другу о всхъ чудесахъ виднныхъ имъ во время нашей прогулки, и Канадецъ жаллъ что не сопровождалъ насъ. Но я надялся что намъ еще разъ представится случай постить океанскіе лса.
Почти каждый день ставни въ окнахъ залы отворялись на нсколько часовъ, и мы никогда не уставали смотрть ни тайны подводнаго міра.
Корабликъ продолжалъ идти къ юго-востоку и держался между ста и ста пятьюдесятью метрами глубины. Впрочемъ однажды, не знаю по какой причин, увлекаемый діагонально посредствомъ своихъ наклонныхъ плоскостей, онъ достигъ до глубины двухъ тысячъ метровъ. Стоградусный термометръ показывалъ 4,25, это температура свойственная при такой глубин всмъ широтамъ. 26го ноября, въ три часа утра, Корабликъ перескъ тропикъ Рака подъ 172 долготы, 27го числа онъ прошелъ въ виду Сандвичевыхъ острововъ, гд погибъ знаменитый Кукъ 14го февраля 1779 года. Мы проплыли уже четыре тысячи восемьсотъ шестьдесятъ миль со времени нашего отъзда Утромъ, выйдя на платформу, я увидалъ на разстояніи двухъ миль подъ втромъ Гауаги, самый значительный изъ семи острововъ этого архипелага. Я ясно различалъ его воздланное прибрежье, цпи горъ, идущія параллельно съ берегомъ, его волканы, надъ которыми возвышается Моуна-Реа поднимающійся на пять тысячъ метровъ надъ уровнемъ моря. Закинутыя сти, въ числ другихъ произведеній этой части океана вытащили нсколько экземпляровъ flabellaria pavonine, полипа очень граціозной формы, весьма обыкновеннаго въ этой части океана.
Корабликъ держался юго-восточнаго направленія. 1го декабря онъ перескъ экваторъ подъ 142 долготы, а 4го числа, посл быстраго перехода, мы безъ всякихъ приключеній достигли группы Маркизскихъ острововъ. Въ трехъ миляхъ разстоянія, подъ 8 27′ южной широты и 139 32′ западной долготы, я замтилъ ликъ Мартинъ на Нука-Гив, главномъ остров этой группы, принадлежащей Франціи. Я видлъ только лсистыя горы, рисовавшіяся на горизонт, потому что капитанъ Немо не любилъ приближаться къ берегамъ. Здсь попались въ сти великолпные экземпляры рыбъ, корифены съ лазоревыми плавниками и золотистымъ хвостомъ, мясо которыхъ не и всетъ себ подобнаго въ цломъ мір, hologymnoeus почти лишенныя чешуи, но очень вкусныя, oetcorbyncbus съ костяными челюстями, желтоватые тазары не уступающіе макрели, все рыбы достойныя почетнаго мста въ столовой нашего корабля. Миновавъ эти прекрасные острова, находящіеся подъ защитой французскаго флага, Корабликъ отъ 4го и до Иго декабря прошелъ около двухъ тысячъ миль. Плаваніе это замчательно встрчей съ огромнымъ количествомъ кальмаровъ, любопытныхъ моллюсковъ, имющихъ большое сходство съ каракатицей Французскіе рыболовы называютъ ихъ ‘encornet’, они принадлежатъ къ классу головоногихъ моллюсковъ, и къ семейству двужаберныхъ, къ которому принадлежатъ также каракатицы и арговавіы. Эти животныя особенно изучались древними натуралистами и доставляли многочисленныя метафоры ораторамъ Агоры, а также превосходное блюдо къ столу богатыхъ гражданъ, если врить Атенею, греческому медику жившему до Гаіліена. Въ ночь съ 9го на 10е декабря, Корабликъ встртилъ цлую армію этихъ моллюсковъ, животныя эта исключительно ночныя. Ихъ можно было считать милліонами. Они переселялись изъ умреннаго пояса въ жаркій, слдуя ну темъ сельдей и сардинъ. Мы смотрли сквозь толстыя хрустальныя стекла, какъ они быстро плавали задомъ, двигаясь съ помощью своей воронки, преслдовали рыбъ и моллюсковъ, подали маленькихъ и сами служили пищей большимъ, они производили неописанную суматоху, вращая безостановочно своими десятью щупальцами, которыми природа снабдила ихъ, и которые похожи на головной уборъ изъ воздушныхъ змй. Несмотря на быстроту своего хода, Корабликъ въ продолженіе нсколькихъ часовъ плылъ посреди этихъ животныхъ, попадавшихъ въ безчисленномъ множеств въ сти. Между ними я узналъ девять видовъ указанныхъ д’Орбиньи въ Тихомъ океан. Во время этого перезда море постоянно плняло насъ самыми прекрасными картинами. Оно разнообразило ихъ до безконечности, оно мняло для нашего удовольствія свои декораціи и обстановку сцены, и мы не только имли возможность созерцать въ этой жидкой стихіи творенія Создателя, но имли случай проникать и въ самыя страшныя тайны океана.
Днемъ Иго декабря я сидлъ въ большой зал и читалъ. медъ-Ландъ и Консель смотрли изъ боковыхъ оконъ на ярко освщенныя воды. Корабликъ былъ неподвиженъ. Резервуары его были наполнены, и онъ держался на глубин тысячи метровъ, въ слояхъ океана мало обитаемыхъ, куда только изрдка заглядываютъ одн большія рыбы. Я читалъ въ это время прекрасную книгу Жана Масе, Слуги желудка, и наслаждался остроумными уроками, какъ вдругъ Консель прервалъ мое чтеніе.
— Неугодно ли господину профессору подойти сюда на одну минуту? сказалъ онъ какимъ-то страннымъ голосомъ.
— Что случилось, Консель.
— Взгляните.
Я всталъ, подошелъ къ окну, облокотился на него и сталъ смотрть. Въ пространств, ярко освщенномъ электрическимъ свтомъ, я увидлъ огромную черную массу, неподвижно висвшую посреди водъ. Я внимательно разсматривалъ, стараясь узнать къ какой пород принадлежитъ это гигантское китообразное животное. Но вдругъ неожиданная мысль промелькнула въ моемъ ум.
— Корабль! вскричалъ я.
— Да, отвчалъ Канадецъ,— это потонувшій корабль съ перебитымъ рангоутомъ.
Недъ-Ландъ не ошибался. Предъ нами былъ корабль, обрзанныя ванты котораго еще висли на своихъ цпяхъ. Корпусъ его былъ, казалось, совершенно крпокъ, и несчастіе, очевидно, случилось только нсколько часовъ тому назадъ. Три остатка отъ мачтъ, срубленныхъ на два фута повыше палубы, означали что въ этой борьб судно должно было пожертвовать своимъ рангоутомъ. Наполнившись, онъ лежалъ на боку, на своей лвой сторон. Этотъ погибшій на волнахъ корабль представлялъ печальное зрлище, но еще грустне было смотрть на его палубу, гд лежало нсколько труповъ, опутанныхъ веревками. Я насчиталъ четырехъ мущинъ, изъ которыхъ одинъ стоялъ у руля,— и еще женщину съ ребенкомъ на рукахъ, на половину высунувшуюся изъ ршетчатаго отверстія юта. Эта женщина была молода. При яркомъ освщеніи огней Кораблика я могъ разсмотрть ея черты, еще не успвшія разложиться отъ дйствія воды. Съ величайшимъ усиліемъ удалось ей поднять надъ головой бдное маленькое созданіе, рука котораго обнимала шею матери. Искаженныя конвульсіями лица четырехъ моряковъ, длавшихъ послднія усилія чтобы разорвать связывавшія ихъ веревки, казались мн ужасны. Одинъ изъ нихъ, именно рулевой, боле покойный, съ лицомъ яснымъ и строгимъ, съ посдвшими волосами, сжимая штурвалъ рукою, казалось, еще управлялъ развалинами своего трехмачтоваго корабля и велъ его въ глубинахъ океана.
Какая сцена! Мы стояли съ бьющимися сердцами, не произнося ни слова, въ виду этой картины крушенія, какъ бы фотографированной въ его послднія минуты! И я уже видлъ какъ приближались огромныя акулы, сверкая огненными глазами, привлеченныя запахомъ человческаго мяса!
Между тмъ Корабликъ, длая эволюціи, обошелъ вокругъ потонувшаго корабля, и на его корм я могъ прочитать:

Florida Sunderland.

ГЛАВА XIX
Ваникоро.

Этимъ ужаснымъ зрлищемъ открывался цлый рядъ морскихъ катастрофъ, которыя Корабликъ долженъ былъ встртить на своемъ пути. Съ тхъ лоръ какъ онъ проходилъ по морямъ боле посщаемымъ, мы чаще встрчали гніющіе въ вод корпусы кораблей, а глубже находились пушки, ядра, якори, цпи и тысяча другихъ желзныхъ вещей, съдаемыхъ ржавчиной.
Мы попрежнему жили какъ отчужденные на Кораблик, который продолжалъ свое плаваніе, и 11го декабря мы увидали архипелагъ Помоту, названный Бугенвилемъ ‘опасною группой’, простирающійся на пятьсотъ миль отъ востоко-юго-востока къ заладо-сверо-западу, между 13 80′ и 23 50′ южной широты и 125 30′ и 151 30′ западной долготы, отъ острова Дюси до острова Лазарева. Этотъ архипелагъ занимаетъ поверхность въ триста семьдесятъ квадратныхъ миль и состоитъ изъ шестидесяти группъ острововъ, между которыми находится группа Гамбье, взятая Франціей подъ свое покровительство. Острова эти коралловые. Вслдствіе медленнаго, но непрерывнаго повышенія, происходящаго отъ работъ полиповъ, они современемъ вс соединятся между собой. Потомъ этотъ новый островъ соединится съ сосднимъ архипелагомъ, и пятый материкъ протянется отъ Новой Зеландіи и Новой Каледоніи до Маркизскихъ острововъ.
Однажды я сталъ развивать эту мысль при капитан Немо, но онъ холодно отвтилъ мн:
— Земля нуждается въ новыхъ людяхъ, а не въ новыхъ материкахъ!
Во-время своего плаванія Корабликъ случайно подошелъ къ острову Клермонъ-Тоннеръ, одному изъ самыхъ любопытныхъ въ этомъ архипелаг, открытому въ 1822 году капитаномъ Минервы, Беллемъ, и я могъ изучать мадрепоръ, которымъ обязаны своимъ происхожденіемъ острова этого океана.
Мадрелоры, которыхъ не надо смшивать съ простыми кораллами, представляютъ ткань покрытую известковою корой, и видоизмненія въ ея строеніи побудили моего знаменитаго учителя Мильнъ-Эдвардса раздлить ихъ на пять группъ. Крошечныя животныя, выдляющія вещество изъ котораго образуются полипняки, живутъ милліардами въ своихъ ячейкахъ. Изъ ихъ известковыхъ отложеній образуются утесы, подводные рифы, маленькіе и большіе острова. Здсь они образуютъ кругообразное кольцо, окружающее лагуну, то-есть маленькое внутреннее озеро, которое соединяется съ моремъ посредствомъ каналовъ. Тамъ они строятъ подводные барьерные рифы, какъ, напримръ, на берегахъ Новой Каледоніи и многихъ острововъ Помоту. Въ другихъ мстахъ, какъ на островахъ Товарищества и Маврикія, они на значительной глубин воздвигаютъ зубчатые рифы высокими прямыми стнами.
Проходя на разстояніи нсколькихъ кабельтовыхъ отъ береговъ острова Кдермонгъ-Тошіера, я удивлялся гигантской работ исполненной такими микроскопическими работниками. Надъ этими стнами спеціально трудились полипы, извстные подъ именемъ миллепоръ, лоритъ, асгрей и меандринъ. Эти полипы развиваются преимущественно при поверхности моря, въ его бурныхъ волнахъ, и слдовательно начинаютъ сверху свои постройки, которыя мало-ло-малу опускаются въ воду вмст съ обломками служащими для нихъ основаніемъ. По крайней мр такова теорія Дарвина, объясняющая подобнымъ образомъ образованіе коралловыхъ острововъ, эта теорія, по моему мннію, правдоподобне той которая утверждаетъ что работамъ мадрепоръ служатъ основаніемъ вершины горъ, или вулкановъ, находящихся нсколькими футами ниже уровня моря.
Я могъ очень близко наблюдать эти замчательныя стны, потому что он, какъ оказывалось при вымриваніи, опускались отвсно до трех-сотъ метровъ въ глубину, и наше электрическое освщеніе придавало необыкновенно яркій блескъ этой сверкающей известковой масс.
Однажды я очень удивилъ Конселя своимъ отвтомъ на его вопросъ о продолжительности времени необходимаго для образованія этихъ колоссальныхъ построекъ. Я сказалъ ему что, по мннію ученыхъ, приращеніе ихъ равняется одной восьмой дюйма въ столтіе.
— Стало-бытъ, чтобы воздвигнуть эти стны, сказалъ онъ мн,— надо было….
— Сто девяносто дв тысячи лтъ, мой добрый Консель, что значительно расширяетъ библейское лтосчисленіе. Сверхъ того образованіе каменнаго угля, то-есть минерализація лсовъ потопленныхъ наводненіями, и охлажденіе базальтовыхъ утесовъ требовало еще боле продолжительнаго времени. Но я долженъ еще прибавить что подъ библейскими днями надо подразумвать цлыя эпохи, а не промежутки между двумя солнечными восходами, и по словамъ самой Библіи, солнце создано не въ первый день творенія.
Когда Корабликъ возвратился на поверхность океана, то я могъ любоваться низменнымъ и лсистымъ островомъ Клермонъ-Тоннеромь во всемъ его протяженіи. Очевидно что плодородію его мадрелоровыхъ утесовъ много содйствовали смерчи и бури. Зерно унесенное ураганомъ съ сосдней земли упало въ одинъ прекрасный день на известковые слои, пропитанные разлагающимися остатками рыбъ и морскихъ растеній, образовавшихъ почву годную для жизни растеній Кокосовый орхъ, выброшенный волнами на этотъ новый берегъ, укоренился на немъ. Выростая, дерево остана вливало водяные пары: образовался ручей. Мало-по-малу растительность распространилась. Вмст со стволами деревьевъ, вырванныхъ втромъ на сосднихъ островахъ, приплыли къ берегу низшія животныя, червяки и наскомыя. Черепахи начали класть тамъ свои яйца. На молодыхъ деревьяхъ птицы стали вить свои гнзда. Такимъ образомъ развивалась животная жизнь, и наконецъ прибылъ человкъ, привлеченный плодоноснымъ и зеленющимъ островомъ. Такъ образовались эти острова, громадныя произведенія микроскопическихъ животныхъ.
Къ вечеру Кіермонъ-Тоннеръ исчезъ въ отдаленіи, и Корабликъ значительно измнилъ свое направленіе. Дойдя до тропика Козерога, подъ 135 градусомъ долготы, онъ направился къ заладо-сверо-заладу и прошелъ весь тропическій поясъ. Хотя солнце и расточало свои лтніе лучи, но мы не страдали отъ жара, на глубин тридцати или сорока метровъ температура не превышала 10 или 12 градусовъ.
15го декабря мы прошли мимо прелестныхъ острововъ Товарищества и граціознаго Таити, царицы Тихаго океана, лежавшихъ въ сторон, къ востоку отъ насъ. Утромъ, въ нсколькихъ миляхъ съ подвтренной стороны, я увидлъ высокія вершины этого острова Его воды снабдили столовую корабля превосходною рыбой, макрелью, бонитами, альбикорами и особою формой морскихъ угрей, извстною подъ именемъ muraenophis.
Корабликъ прошелъ восемьсотъ миль. Когда онъ проходилъ между архипелагомъ Тоша-Табу, гд погибли корабли Арго, Port-au-Prince и Герцогъ Портландъ, и архипелагомъ Мореплавателей, гд былъ убить капитанъ де-Лангль, другъ Ла-Перуза, то измреній по лагу было сдльно на девять тысячъ семьсотъ двадцать миль. Потомъ предъ нами открылся архипелагъ Вити, гд были умерщвлены дикими матросы корабля l’Union, и капитанъ Бюро, командиръ нантскаго корабля Aimable Josphine.
Архипелагъ этотъ простирается на сто миль отъ свера къ югу и девяносто миль отъ востока къ западу, между 6 и 2 градусами южной широты и 174 и 179 градусами западной долготы. Онъ состоитъ изъ нсколькихъ большихъ и маленькихъ острововъ и рифовъ, между которыми находятся острова Вити-Леву, Вануа-Леву и Кандюбокъ.
Въ 1643 году эта группа была открыта Тасманомъ, и въ этомъ же году Торричелли изобрлъ барометръ, а Лудовикъ XIV вступилъ на престолъ Которое изъ трехъ событій принесло наибольшую пользу человчеству — предоставляю ршить читателю. Потомъ въ 1714 году прибылъ Кукъ, въ 1793 Энтркасто, наконецъ въ 1827 году Дюмонъ-Дюрвиль, распутавшій географическій хаосъ этого архипелага. Корабликъ подошелъ къ бухт Уайлеа, мсту ужасныхъ приключеній капитана Дильйона, перваго которому удалось разгадать тайну кораблекрушенія Ла-Перуза.
Бухту эту обшарили нсколько разъ и получили огромное количество превосходныхъ устрицъ. Мы ихъ неумренно ли и, слдуя наставленію Сенеки, раскрывали за столомъ же. Моллюски эти принадлежали къ виду извстному подъ именемъ ostrea lamellosa, очень обыкновенному въ Корсик.
Устричная банка Уайлеа должна быть очень велика и, безъ сомннія, еслибы не многочисленныя причины обусловливающія истребленіе устрицъ, то подобное скопленіе раковинъ запрудило бы цлыя бухты, такъ какъ считается до двухъ милліоновъ яичекъ въ одномъ недлимомъ.
И если на этотъ разъ Недъ-Ланду не пришлось раскаиваться въ своемъ обжорств, то единственно потому что устрицы никогда не производятъ разстройства желудка. Въ самомъ дл, надо взять не мене шестнадцати дюжинъ этихъ безголовыхъ моллюсковъ чтобы получить триста пятнадцать граммовъ азотистаго вещества, необходимыхъ для ежедневнаго питанія каждаго человка.
25го декабря Корабликъ шелъ посреди Ново-Гебрадскаго архипелага, открытаго Квиросомъ (Quiroe) въ 1606 году, изслдованнаго Бугенвилемъ въ 1768 году, и которому Кукъ въ 1773 году далъ его настоящее имя. Эта группа главнымъ образомъ состоитъ изъ девяти большихъ острововъ и образуетъ паюсу во сто двадцать миль, которая тянется отъ сверо-запада къ юго-востоку, между 15 и 2 градусами южной широты и 164 и 168 долготы. Мы прошли довольно близко отъ острова Ору. Во время моихъ полуденныхъ наблюденій, онъ показался мн массой зеленыхъ лсовъ, увнчанныхъ очень высокою остроконечною горой.
Въ этотъ день праздновалось Рождество, и Недъ-Ландъ, какъ мн казалось, сильно сожаллъ о своемъ національномъ ‘Christmas’, настоящемъ семейномъ праздник, который до фанатизма почитается протестантами.
Я не видалъ капитана Немо цлую недлю, и только утромъ 27го числа онъ пришелъ въ большую залу и, по обыкновенію, встртилъ меня какъ будто мы съ нимъ разстались только пять минутъ тому назадъ. Я отыскивалъ на карт путь Кораблика. Капитанъ подошелъ, указалъ пальцемъ на одно мсто карты и произнесъ одно только слово:
— Ваникоро.
Это имя магически подйствовало на меня, такъ назывались маленькіе острова на которыхъ погибли корабли Ла-Перуза. Я быстро всталъ.
— Корабликъ плыветъ къ Ваникоро? спросилъ я.
— Да, господинъ профеосоръ, отвчалъ капитанъ.
— И мн можно будетъ постить знаменитые острова гд погибли Буссолъ и Астролябія?
— Боли вы этого желаете, господинъ профессоръ.
— Когда мы будемъ у Ваникоро?
— Мы уже пришли, господинъ профессоръ.
Я вышелъ на платформу въ сопровожденіи капитана Немо я каналъ съ жадностью смотрть на горизонтъ.
На сверо-восток возвышались два неодинаковой величины вулканическіе острова, окруженные подводнымъ коралловымъ рифомъ, имвшимъ сорокъ миль въ окружности. Мы находились предъ островомъ Ваникоро, который Дюмонъ-Дюрвиль назвалъ островомъ Открытія, и именно предъ маленькою гаванью Вану, лежащею подъ 16 4′ южной широты и 164 32′ восточной долготы. Земля казалась вся покрытою зеленью, начиная отъ морскаго берега и до самыхъ внутреннихъ вершинъ, надъ которыми возвышалась гора Калого, имвшая четыреста семьдесятъ шесть туазовъ вышины.
Корабликъ вступилъ въ узкій проходъ, и миновавъ вншнюю ограду изъ скалъ, очутился внутри прибоя, гд глубина моря доходила отъ тридцати до сорока саженъ. Подъ тнью зеленющихъ корнепусковъ я увидлъ до дюжины дикарей, съ величайшимъ удивленіемъ смотрвшихъ на наше приближеніе. Это черноватое длинное тло, двигавшееся на поверхности воды, не должно ли было казаться имъ какимъ-то страшнымъ китообразнымъ животнымъ, котораго слдовало остерегаться?
Въ эту минуту капитанъ Немо спросилъ меня что я знаю о кораблекрушеніи Ла-Перуза.
— То же что знаетъ объ немъ весь міръ, капитанъ, отвчалъ я ему.
— А можете ли вы мн сообщить что объ немъ извстно всему міру? спросилъ онъ меня немного иронически.
— Очень легко.
Я ему разказалъ что открыли послднія изслдованія Дюмонъ-Дюрвиля, и изложу теперь въ нсколькихъ словахъ результаты этихъ изслдованій.
Ла-Перузъ и его помощникъ капитанъ де-Лангль были посланы въ 1785 году Лудовикомъ XVI въ кругосвтное путешествіе. Они отправились на корветахъ la Boussole и l’Astrolabe, и не возвращались боле.
Французское правительство, не безъ основанія безпокоившееся о судьб двухъ корветовъ, снарядило въ 1791 году два большія судна, la Recherche и l’Esprance. 28го сентября эти корабли вышли изъ Бреста, подъ начальствомъ Брюни и д’Энтркасго. Спустя два мсяца, изъ показаній нкоего Бовона, командира Альбермаль, узнали что видли на берегахъ Новой Георгіи обломки кораблей. Но д’Энтркасто, не знавшій объ этомъ извстіи,— правда, довольно сомнительномъ,— отправился къ островамъ Адмиралтейства, на которые капитанъ Гнтеръ въ своемъ рапорт указывалъ какъ на мсто погибели Ла-Неруза.
Его поиски были тщетны. l’Esprance и la Recherche прошли мимо Ваникоро даже не останавливаясь, словомъ, это путешествіе было очень несчастливо, потому что капитанъ д’Энтркасто, два его помощника и многіе изъ матросовъ его экипажа лишились жизни.
Капитанъ Дильйонъ, опытный морякъ, хорошо знавшій Тихій океанъ, первый отыскалъ несомннные слды потонувшихъ. 15го мая 1824 года, его корабль, Святой Патрикій, проходилъ мимо острова Тикопія, одного изъ острововъ Ново-Гебридскихъ. Тамъ одинъ туземецъ, приплывшій въ пирог продалъ ему серебряный эфесъ шпаги, на которомъ еще оставались слды вырзанныхъ буквъ. Онъ утверждалъ вдобавокъ что шесть лтъ тому назадъ, во время своего пребыванія на Ваникоро, онъ видлъ тамъ двухъ Европейцевъ, принадлежавшихъ къ экипажу кораблей разбившихся много лтъ тому назадъ о подводные рифы острова.
Дильйонъ угадалъ что дло шло о корабляхъ Ла-Неруза. исчезновеніе которыхъ взволновало весь міръ. Онъ хотлъ идти къ Ваникоро, гд, по словамъ дикаря, находилось много обломковъ кораблей, но втеръ и теченіе помшали ему.
Дильйонъ возвратился въ Калькутту. Тамъ онъ сумлъ заинтересовать своимъ открытіемъ Аізіятское Общество и Остъ-Индскую Компанію. Въ его распоряженіе былъ отданъ корабль, который назвали la Recherche, и 23го января 1827 года онъ отправился въ сопровожденіи французскаго агента
Посл нсколькихъ остановокъ въ различныхъ пунктахъ Тихаго океана, 7го іюля 1827 года la Recherche бросилъ якорь предъ Ваникоро, въ той же гавани Вану гд теперь остановился Корабликъ.
Дильйонъ нашелъ тутъ многочисленные остатки кораблекрушенія, желзные инструменты, якори, блоковые стрелы, камнеметную мортиру, пушечное восемнадцатифунтовое ядро, обломки астрономическихъ инструментовъ, кусокъ гакаборта и бронзовый колоколъ съ надписью: ‘Bazin m’а fait’, съ клеймомъ литейнаго двора въ брестскомъ арсенал около 1785 года. Не оставалось ни малйшаго сомннія.
Для дополненія своихъ справокъ, Дильйонъ оставался на мст не счастія до октября мсяца. Потомъ онъ оставилъ Вапикоро, направился къ Новой Зеландіи, и 7го апрля 1828 года бросилъ якорь въ Калькутт, по возвращеніи во Францію, онъ былъ очень ласково принятъ Карломъ X.
Въ это же время Дюмонъ-Дюрвиль, ничего не знавшій о трудахъ Дильйона, отправился въ другую сторону отыскивать мсто кораблекрушенія. Дйствительно, по разказамъ одного китолова, у дикарей Луизіады и Новой Каледоніи находились медали и крестъ Святаго Лудовика.
Итакъ командиръ Астролябіи, Дюмонъ-Дюрвиль, вышелъ въ море и бросилъ якорь предъ Г обо р тъ-Т оу немъ, спустя два мсяца посл того какъ Джльйонъ ухалъ изъ Ваникоро.. Здсь онъ узналъ о результатахъ полученныхъ Дильйономъ, и сверхъ того услыхалъ что нкто Джемсъ Гоббсъ, подшкиперъ l’Union, изъ Калькутты, высадился на остров лежащемъ подъ 8 18′ южной широты и 156 30′ восточной долготы, и видлъ въ употребленіи у туземцевъ желзные брусья и куски красной матеріи.
Дюмонъ-Дюрвиль, поставленный въ затруднительное положеніе и не полагаясь на разказы мало внушавшихъ доврія журналовъ, ршился однако идти по слдамъ Дильйона.
10го февраля 1828 года, Астролябія остановилась предъ Тикопіей, взяла въ проводники и переводчики поселившагося на этомъ остров дезертира, отправилась къ Ваникоро, прибыла туда 12го февраля, обогнула его подводные рифы около 14го и только 20го миновала вншнюю преграду и бросила якорь въ гавани Вану.
23го числа многіе офицеры обошли островъ кругомъ и принесли нсколько незначительныхъ обломковъ. Туземцы, предпочитавшіе систему запирательства и увертокъ, отказывались вести ихъ на мсто несчастія. Ихъ очень подозрительное поведеніе заставляло думать что они дурно обращались съ потерпвшими кораблекрушеніе, и въ самомъ дл, они какъ будто боялись что Дюмонъ-Дюрвиль пріхалъ отомстить за Ла-Перуза и его несчастныхъ спутниковъ.
Получивъ подарки и убдившись что имъ нечего бояться мщенія, 26го числа ршились они проводить на мсто кораблекрушенія подшкипера М. Жакино.
Тамъ, на глубин трехъ или четырехъ саженъ, между рифами Паку и Баку, лежали якори, пушки, и свинки покрытые известковыми осадками. Шлюбка и китоловная лодка Астролябіи направилась къ этому мсту, и экипажу ихъ стоило большихъ усилій вытащить якорь, всившій восемьсотъ фотовъ, восьми-фунтовую литую пушку, свинку и дв мдныя камнеметныя мортиры.
Разспрашивая туземцевъ, Дюмонъ-Дюрвиль узналъ такіе что Ла-Перузъ, потерявъ оба корабля, разбившіеся о подводные рифы острова, выстроилъ небольшое судно, отправился дале и потерплъ вторичное крушеніе…. Но гд? этого они не знали.
Тогда командиръ Астролябіи воздвигвулъ памятникъ знаменитому мореплавателю и его товарищамъ. Это была простая четырехгранная пирамида, возвышавшаяся на коралловомъ подножіи. Въ ней не было никакихъ оковокъ, которыя могли бы возбудить алчность туземцевъ.
Дюмонъ-Дюрвиль хотлъ отправиться тотчасъ, но экипажъ его былъ изнуренъ лихорадкой, обыкновенною на этихъ нездоровыхъ берегахъ, самъ онъ тоже былъ очень боленъ, и вслдствіе этого снялся съ якоря только 17го марта.
Между тмъ французское правительство, опасаясь что Дюмонъ-Дюрвилю неизвстны труды Дильйона, послало въ Ваникоро корветъ Bayonnaise, подъ начальствомъ Легоарана де Тромелинъ, который въ это время находился на западною берегу Америки. Два мсяца спустя посл отплытія Астролябіи, корветъ Байонезъ приплылъ къ Ваникоро, не нашелъ тамъ никакихъ новыхъ документовъ, но убдился что дикари пощадили мавзолей Ла-Перуза.
Вотъ содержаніе моего разказа капитану Немо.
— Итакъ, сказалъ онъ,— еще неизвстно гд погибло третье судно, выстроенное потерпвшими кораблекрушеніе на остров Ваникоро?
— Неизвстно.
Капитанъ Немо ничего не отвчалъ и сдлалъ мн знакъ слдовать за нимъ въ большую залу. Корабликъ погрузился на глубину нсколькихъ метровъ, и ставни отодвинулись.
Я бросился къ окну, и подъ этими коралловыми слоями, покрытыми фунгіями, eyphonula, alcianium, коріофиллеями, сквозь миріады прелестныхъ рыбокъ, изъ родовъ girella, glopfaiaodon, pompherie, diacope и holooentrum, я увидлъ нсколько обломковъ, которыхъ не могли вытащитъ драгою. Тутъ была желзныя стремена, якори, пушки, ядра, форъ-штевень,— однимъ словомъ вс предметы, принадлежавшіе погибшимъ кораблямъ и теперь покрытые живыми цвтами.
Въ то время какъ я разсматривалъ эти печальные обломки, капитанъ Немо сказалъ мн серіознымъ голосомъ:
— Капитанъ Ла-Перузъ-вышелъ съ своими кораблями la Boussole и Астролябіей 7го декабря 1785 года. Сначала онъ высадился въ Ботани-Бей, постилъ острова Новой Каледоніи? направился къ Сантъ-Круцъ и присталъ къ Намука, одному изъ острововъ группы Гаваи. Потомъ его корабли приплыли къ неизвстнымъ еще тогда подводнымъ рифамъ Ваникоро. Буссоль плылъ впереди и слъ на мель у южнаго берега. Астролябія торопилась къ нему на помощь, и также стала на мель. Первый корабль почти сейчасъ же разрушился. Второй же, свшій на мель подъ втромъ, продержался нсколько дней. Туземцы приняли потерпвшихъ кораблекрушеніе довольно хорошо. Послдніе поселились на остров и выстроили маленькій корабль, изъ обломковъ двухъ большихъ. Нсколько матросовъ добровольно остались на Ваникоро. Другіе же, больные и слабые, ухали съ Ла-Перузомъ. Они отправились къ островамъ Соломона, и вс погибли на западномъ берегу главнаго острова группы, между мысами Обмана и Удовлетворенія.
— Какъ вы это знаете? вскричалъ я.
— Вотъ что я нашелъ на мст послдняго кораблекрушенія!
Капитанъ Немо показалъ мн ящикъ изъ благо желза, украшенный французскимъ гербомъ и весь изъденный соленою водой. Онъ открылъ его, и я увидалъ связку бумагъ, хотя пожелтвшихъ, но которыя еще можно было читать.
Въ немъ находились инструкціи морскаго министра командиру Ла-Перузу, съ собственноручными отмтками Лудовика XVI на поляхъ!
— Ахъ! для моряка это прекрасная смерть! сказалъ тогда капитанъ Немо.— Какъ покойна эта коралловая могила! Дай Богъ чтобы моимъ товарищамъ и мн выпала на долю такая же!

ГЛАВА XX.
Торресовъ проливъ.

Въ ночь съ 27го на 28е декабря Корабликъ съ чрезвычайною поспшностью покинулъ Ваникоро. Онъ принялъ юго-западное направленіе и въ три дня прошелъ семьсотъ пятьдесятъ миль отдляющихъ группу острововъ Ла-Перуза отъ юговосточной стороны Новой Гвинеи.
Рано утромъ 1го января 1863 года, Конселъ пришелъ ко мн на платформу.
— Позволитъ ли мн господинъ профессоръ, сказалъ добрый малый,— пожелать ему счастливаго года?
— Безъ сомннія, Консель, совершенно также какъ еслибъ я былъ въ Париж, въ моемъ кабинет въ Jardin dee Plantes Ботаническаго сада. Благодарю тебя за твое желаніе, и спрошу только что ты подразумваешь подъ ‘счастливымъ годомъ’ при настоящихъ обстоятельствахъ. Желаешь ли ты чтобы Новый Годъ принесъ намъ освобожденіе, или напротивъ продолженіе этого страннаго путешествія?
— Ей Богу, отвчалъ Консель,— я не знаю что вамъ сказать. Врно то что мы встрчаемъ достопримчательныя вещи и въ эти два мсяца не имли времени скучать. Послднее чудо всегда изумительне всхъ предыдущихъ, и если это будетъ такъ продолжаться, то я и не придумаю чмъ оно кончится. По моему мннію, намъ никогда не выпадетъ другаго подобнаго случая.
— Никогда, Консель.
— Кром того, господинъ Немо вполн оправдываетъ свое латинское имя, онъ насъ нисколько не стсняетъ, какъ будто его и нтъ на свт.
— Ты правъ, Консель.
— Что бы вы объ этомъ ни думали, а я полагаю что хорошимъ годомъ надо считать тотъ въ который мы успемъ все увидть….
— Все увидть, Консель? Ну, это будетъ немножко длинновато. А что думаетъ объ этомъ Недъ-Ландъ?
— Недъ-Ландъ совершенно противоположнаго со мной мннія, отвчалъ Консель.— Это человкъ съ положительнымъ умомъ, и требовательнымъ желудкомъ. Ему недостаточно смотрть на рыбъ и постоянно ими питаться. Настоящему Саксонцу, привыкшему къ бифстексу, и котораго не испугаетъ умренная порція водки или джина, очень чувствителенъ недостатокъ въ мяс, вин и хлб!
— Что касается меня, Конрель, то меня не это тревожитъ, и я очень доволенъ столомъ на корабл.
— И я также, отвчалъ Консель.— Я настолько же желаю остаться здсь, насколько господинъ Ландъ желаетъ уйти отсюда. Стало-быть, если начинающійся годъ будетъ несчастливъ для меня, то будетъ хорошъ для него, и наоборотъ, такимъ образомъ кто-нибудь изъ васъ непремнно останется доволенъ. А въ заключеніе я желаю господину профессору всего что онъ замъ себ желаетъ.
— Благодарю, Консель. Я попрошу тебя только отложить до боле удобнаго времени вопросъ о подаркахъ и пока замнить ихъ крпкимъ пожатіемъ руки. Я больше ничего не могу дать.
— Господинъ профессоръ никогда не былъ такъ щедръ, отвчалъ Консель.
Посл этого честный малый ушелъ.
2го января мы сдлали одиннадцать тысячъ триста сорокъ миль со дня нашего выхода изъ японскихъ морей. Предъ Кораблика разстилаюсь опасное Коралловое море сверовосточнаго берега Австраліи. Нашъ корабль плылъ на разстояніи нсколькихъ миль отъ ужаснаго рифа, гд, 10го іюня 1770 года, едва не погибли суда Кука. Корабль, на которомъ плылъ Кукъ, ударился объ утесъ, и только потому не пошелъ ко дну что отломившійся вслдствіе толчка кусокъ коралловой массы закрыла отверстіе въ кузов корабля.
Мн очень хотлось постить этотъ подводный рифъ, длиной въ триста шестьдесятъ миль, о который, со страшною силой и шумомъ похожимъ на раскаты грома, разбивалось вчно волнующееся море. Но въ это время наклонныя плоскости Кораблика увлекали насъ въ глубину, и я совсмъ не могъ видть высокихъ коралловыхъ стнъ. Мн пришлось довольствоваться различными образцами рыбъ лопавшихъ въ наши сти. Между ними находились germo, видъ макрелей величиной съ тунца съ поперечными полосами на голубоватомъ брюх, которыя исчезаютъ вмст съ жизнью животнаго. Рыбы эти сопровождали насъ цлыми стадами и снабжали нашъ столъ очень вкуснымъ мясомъ. Кром того поймали много sparus vertor длиной въ полъ-дециметра, вкусомъ похожихъ, на дорадъ, а также летающихъ рыбъ, настоящихъ подводныхъ ласточекъ, которыя въ темныя ночи поочередно бороздятъ своимъ фосфорическимъ свтомъ воздухъ и воду. Между моллюсками и зоофитами я нашелъ въ петляхъ стей различныя виды alcyonium, морскихъ ежей, молотковъ и другихъ Представителями флоры были красивыя пловучія водоросли ламинаріи и макроцисты, пропитанные слизью, которая просачивалась сквозь ихъ поры, между ними я нашелъ превосходный экземпляръ Nemaetoma geliniaroides, которую мы помстили между естественными достопримчательностями музея.
Черезъ два дня, то-есть 4го января, мы миновали Коралловое море и увидли берега Папуазіи. По этому поводу капитанъ Немо сказалъ мн о своемъ намреніи пройти и Индійскій океанъ Торресовымъ проливомъ. Онъ ограничился этимъ объявленіемъ. Недъ съ удовольствіемъ замтилъ что этотъ путь приближаетъ его къ европейскимъ морямъ. Торресовъ проливъ, наполненный рифами, опасенъ также и со стороны дикарей, часто посщающихъ его берега. Онъ отдляетъ отъ Новой Голландіи большой островъ Папуазію, именуемый также Новою Гвинеей.
Палуазія иметъ четыреста миль въ длину и сто тридцать миль въ ширину, и поверхность ея составляетъ сорокъ тысячъ географическихъ милъ. Она лежитъ между 0 19′ и 10? южной широты и 128 23′ и 146 15′ долготы. Въ полдень, когда подшкиперъ опредлялъ высоту солнца, я замтилъ цпь горъ Арфаласъ, поднимавшихся террасами и оканчивавшихся остроконечными вершинами.
Землю эту, открытую въ 1511 году Португальцемъ Франциско Серрано, посщали одинъ, за другимъ: въ 1526 году дои Хозе-де-Менезесъ, въ 1527 Грихальва, въ 1528 испанскій генералъ Альваръ-де-Сааведра, въ 1545 Хунго Ортесъ, въ 1616 Голландецъ Саутенъ, въ 1753 Николай Стрункъ, въ 1792 Тасманъ, Дампіеръ, Фюмель, Картере, Эдвардсъ, Бугенвиль. Кукъ, Форрестъ, Макъ-Кдюръ и д’Энтркаото, въ 1823 Іюперрей и наконецъ въ 1827 Дюмонъ-Дюрвиль. Это ‘центръ чернокожихъ населяющихъ Малазію’, сказалъ де-Ріенци, и я не сомнвался боле въ томъ что случайности этого плаванія поставятъ меня лицомъ къ лицу со страшными Андаменами.
Итакъ Корабликъ подошелъ къ самому опасному проливу на земномъ шар, который едва осмливаются переплывать самые отважные мореплаватели, проливу, въ который пустился Лудовикъ Пацъ-де-Торресъ при своемъ возвращеніи изъ южныхъ морей, и гд въ 1840 году ставшіе на мель корветы Дюмонъ-Дюрвиля, едва не погибли со всмъ экипажемъ. Даже Корабликъ, стоявшій выше всхъ морскихъ опасностей, долженъ былъ однако познакомиться съ коралловыми рифами.
Ширина Торресова пролива равняется почти тридцати четыремъ милямъ, но безчисленное множество большихъ и маленькихъ острововъ, буруновъ и скалъ загораживаютъ его и длаютъ почти непроходимымъ для судовъ. Вслдствіе этого капитанъ Немо принялъ вс предосторожности необходимыя чтобы переплыть его. Качаясь на поверхности волнъ, Корабликъ подвигался умреннымъ ходомъ. Его винтъ, какъ хвостъ кита, медленно разскалъ волны.
Пользуясь этимъ обстоятельствомъ, я и оба мои товарищи вышли на платформу, постоянно пустую. Предъ нами возвышалась помщеніе рулеваго, и, если я не ошибаюсь, капитанъ Немо находился тамъ и самъ управлялъ Корабликомъ.
У меня въ рукахъ были превосходныя карты Торресова пролива, труды инженера гидрографа Винцендона-Дюмуленъ и мичмана Купванъ-Дебуа, нын адмирала,— бывшихъ при главномъ штаб Дюмонъ-Дюрвиля во время его послдняго кругосвтнаго путешествія. Эти карты, вмст съ картами капитана Кинга, представляютъ самое лучшее вспомогательное средство для того чтобы разобрать путаницу въ этомъ узкомъ проход, и я разсматривалъ ихъ съ большимъ вниманіемъ. Море бшено кипло вокругъ Кораблика. Теченіе неслось отъ юго-востока къ сверо-западу съ быстротой двухъ съ половиной миль и разбивалось о коралловые выступы поднимавшіеся тамъ и сямъ надъ поверхностью волнъ.
— Море не хорошо, сказалъ мн Недъ-Ландъ.
— Дйствительно скверное, отвчалъ я,— и вовсе непригодное для такого судна, какъ Корабликъ.
— Должно-быть, возразилъ Канадецъ,— этотъ проклятый капитанъ хорошо знаетъ свой путь, потому что я вижу коралловые рифы которые разбили бы въ дребезги его корабль еслибъ онъ только прикоснулся къ нимъ.
Положеніе было дйствительно опасно, но Корабликъ какъ по волщебству скользилъ посреди ужасныхъ рифовъ. Онъ не придерживался направленія Астролябіи и la Zle, которое оказалось такъ пагубно для Дюмонъ Дюрвиля. Корабликъ взялъ боле къ сверу, прошелъ около острова Мррей и возвратился на юго-востокъ къ Кумберландскому проходу. Я думалъ что онъ прямо ударится о берегъ, но, повернувъ и сверо-западу, онъ пошелъ между многочисленными, мало извстными большими и малыми островами къ острову Таундъ и Дурному Каналу.
Я уже спрашивалъ себя не хочетъ ли капитанъ Немо, неосторожный до безумія, вести свой корабль тмъ проходомъ, гд сли на мель оба корвета Дюмонъ-Дюрвиля, но Корабликъ измнилъ свое направленіе во второй разъ и, повернувъ прямо на западъ, пошелъ къ острову Гвебороару.
Было три часа пополудни. Морской приливъ почти достигъ своей высшей точки, и волненіе утихало. Корабликъ приблизился къ острову, который я и теперь живо вижу предъ собой, съ его бросающеюся въ глаза опушкой изъ пандановъ. Онъ находился отъ насъ на разстояніи двухъ милъ. Вдругъ сильный толчокъ опрокинулъ меня. Корабликъ ударился о подводный рифъ и остановился неподвижно, слегка наклонившись на лвую сторону.
Поднявшись, я увидлъ на платформ капитана Немо и его подшкипера. Они осматривали положеніе корабля и обмнивались нсколькими фразами на своемъ непонятномъ нарчіи.
Вотъ въ какомъ положеніи мы находились. Съ правой стороны, на разстояніи двухъ миль, виднлся островъ Гвебороаръ, берегъ котораго отъ свера къ западу округляла какъ огромная рука. Къ югу и востоку уже показывалось нсколько коралловыхъ выступовъ, открываемыхъ морскимъ отливомъ. Мы стояли на мели, и вдобавокъ въ такомъ мор гд теченія очень слабы, обстоятельство весьма непріятное для Кораблика, которому предстояло сниматься съ мели. Судно однако нисколько не пострадало, такъ проченъ былъ его корпусъ. Но если въ немъ не могло образоваться ни пролома, ни течи, то онъ по крайней мр рисковалъ вчно остаться на подводныхъ рифахъ, и въ такомъ случа судно капитана Немо погибло бы навсегда. Когда я разсуждалъ такимъ образомъ, ко мн приблизился невозмутимые, хладнокровный и всегда владющій собой капитанъ, онъ не былъ ни взволнованъ, ни огорченъ.
— Несчастье? сказалъ я ему.
— Нтъ, приключеніе, отвтилъ онъ мн.
— Но приключеніе, возразилъ я,— которое, можетъ-быть, вставитъ васъ сдлаться обитателемъ ненавистной вамъ земли!
Капитанъ Немо бросилъ на меня загадочный взглядъ и сдлалъ отрицательное движеніе, которое ясно говорило что никогда и ни въ какомъ случа нога его не коснется земли. Потомъ онъ сказалъ:
— Господинъ Аронаксъ, Корабликъ не погибаетъ, онъ еще будетъ носить васъ среди чудесъ океана. Наше путешествіе только начинается, и я не желаю такъ скоро лишиться чести зашего присутствія.
— Однакозке, капитанъ Немо, возразилъ я, не отвчая на насмшливый тонъ его рчи,— теперь Корабликъ стоитъ на мели въ открытомъ мор. Но въ Тихомъ Океан не бываетъ сильныхъ приливовъ и, если вы не можете выгрузить весь балластъ, что мн кажется невозможнымъ, то я не понимаю какъ судно сдвинется съ мста.
— Вы правы, господинъ Аронаксъ, въ Тихомъ океан не бываетъ сильныхъ приливовъ, отвчалъ капитанъ Немо,— но въ Торресовомъ пролив вода поднимается на полтора метра. Сегодня 4е января, чрезъ пять дней будетъ полнолуніе, и я буду очень удивленъ если нашъ услужливый спутникъ не подниметъ массу воды и тмъ не окажетъ мн услуги, которой я ни отъ кого не приму кром него.
Сказавъ это, капитанъ Немо, въ сопровожденіи подшкипера, ушелъ во внутренность Кораблика. Судно стояло неподвижно, какъ будто коралловые полипы уже укрпили его своимъ неразрушимымъ цементомъ.
— Ну, что же, господинъ профессоръ, сказалъ Недъ-Ландъ, подойдя ко мн посл ухода капитана.
— Ну, другъ Ландъ, мы будемъ покойно дожидаться прилива Это числа, потому что, по всей вроятности, луна будетъ имть любезность сдвинуть насъ съ мели.
— И только?
— И только.
— И этотъ капитанъ не подумаетъ бросить свои якоря, не пуститъ въ ходъ машинъ и не сдлаетъ ничего чтобы сдвинуться съ мста?
— Но вдь довольно будетъ одного прилива, простодушно отвчалъ Консель.
Канадецъ взглянулъ на Конселя и пожалъ плечами. Въ немъ заговорилъ морякъ.
— Господинъ профессоръ, возразилъ онъ,— поврьте мн что этотъ кусокъ желза никогда не будетъ боле плавать ни на вод, ни подъ водой. Онъ теперь годится только на продажу съ вса. Я полагаю что пришло время разчитаться съ капитаномъ Немо.
— Другъ Недъ, отвчалъ я,— я не отчаиваюсь, какъ вы, и этомъ славномъ Кораблик, и чрезъ четыре дня мы узнаемъ по опыту сильны ли приливы въ Тихомъ океан. Притомъ вашъ совтъ бжать былъ бы примнимъ въ виду береговъ Англіи или Прованса, но у береговъ Новой Гвинеи совсмъ другое дло, мы еще успемъ прибгнуть къ этой крайности, если Корабликъ дйствительно не тронется съ мста. Во я сочту это непріятнымъ обстоятельствомъ.
— Нельзя ли, по крайней мр, побывать на этой земл? возразилъ Недъ-Ландъ.— Вотъ островъ, на этомъ остров растутъ деревья. Подъ этими деревьями живутъ земныя животныя, могущія доставить котлеты и ростбифъ, которыхъ я полъ бы съ удовольствіемъ.
— На этотъ разъ другъ Недъ правъ, сказалъ Консель,— и я согласенъ съ его мнніемъ. Не можетъ ли господинъ профессоръ попросить своего друга капитана. Немо высадилъ насъ на землю, хоть только для того чтобы не разучиться ходить по твердымъ частямъ нашей планеты?
— Я могу его попросить объ этомъ, отвчалъ я,— но онъ откажетъ.
— Еслибы господинъ профессоръ рискнулъ, сказалъ Консель,— тогда бы мы узнали, по крайней мр, насколько любезенъ капитанъ.
Къ удивленію моему, капитанъ Немо согласился на мою просьбу, и даже съ большою любезностью и предупредительностью, не требуя общанія возвратиться на корабль. Впрочемъ путешествіе чрезъ Новую Гвинею представляло слишкомъ много опасностей, и я не посовтовалъ бы Недъ-Ланду попытаться предпринять его. Лучше было оставаться плнникомъ на Корабликтъ чмъ лопасть въ руки туземцевъ Папуазіи.
На другой день утромъ въ наше распоряженіе была дана лодка. Я не старался узнать подетъ ли съ нами капитанъ Немо. Я даже думалъ что никто изъ людей экипажа не будетъ сопровождать насъ, и что Канадцу будетъ предоставлено управлять лодкой. Къ тому же земля была въ двухъ миляхъ разстоянія, а Недъ-Ландъ могъ шутя провести легкую лодку между рифами, опасными для большихъ судовъ.
На другой день, 5го января, лодку высвободили изъ ея помщенія и спустили съ платформы въ море. Два человка исполнили эту операцію. Весла лежали въ лодк, и намъ оставалось только ссть въ нее. Въ 8 часовъ мы отчалили отъ Кораблика, вооружившись электрическими ружьями и топорами. Море было довольно покойно, дулъ легкій береговой втерокъ. Консель и я усердно гребли, а Недъ управлялъ лодкой въ узкихъ проходахъ образовавшихся между бурунами. Лодка управлялась легко и плыла быстро.
Недъ-Ландъ не могъ сдержать своей радости. Это былъ вырвавшійся изъ тюрьмы плнникъ, забывшій что ему нужно опять туда вернуться.
— Мясо! повторялъ онъ: — мы будемъ сть мясо, и какое мясо! Настоящую дичь! Правда, безъ хлба! Я не говорю что рыба плохая вещь, во не слдуетъ злоупотреблять ею, и кусокъ свжей дичи, поджаренной на горячихъ угляхъ, можетъ пріятно разнообразить нашу пищу.
— Обжора! отвчалъ Консель:— у меня отъ его словъ слюни текутъ.
— Остается узнать, сказалъ я,— много ли дичи въ этихъ лсахъ, и притомъ она можетъ-быть такъ велика что выгонитъ самихъ охотниковъ.
— Хорошо, господинъ Аронаксъ, отвчалъ Канадецъ, зубы котораго, казалось, были остры какъ топоръ,— но я съмъ тигра, филей тигра, если не найдется другихъ четвероногихъ на этомъ остров.
— Другъ Недъ опасенъ, замтилъ Консель.
— Во всякомъ случа, возразилъ Недъ-Ландъ,— всякому какое покажется животному — четвероногому безъ перьевъ, или двуногому съ перьями — мой первый выстрлъ.
— Ну, отвчалъ я,— опять начинаются безразсудства господина Ланда.
— Не бойтесь, господинъ Аронаксъ, отвчалъ Канадецъ,— и гребите смло, чрезъ 25. минутъ я предложу вамъ кушанье моего собственнаго приготовленія.
Въ половин 9 лодка Кораблика тихо остановилась на плоскомъ песчаномъ берегу, миновавъ благополучно коралловое кольцо окружающее островъ Гвебороаръ.

ГЛАВА XXI.
Нсколько дней на земл.

Прикосновеніе къ земл произвело на меня довольно сильное впечатлніе. Недъ-Ландъ пробовалъ почву ногой, какъ будто принимая се въ свое владніе. А всего прошло только два мсяца съ тхъ лоръ какъ мы стали, по выраженію капитана Немо, ‘пассажирами’ Кораблика, въ сущности же плнниками его командира.
Чрезъ нсколько минутъ мы отошли отъ берега на разстояніе ружейнаго выстрла. Почва состояла почти исключительно изъ коралловаго известняка, но нкоторыя русла высохшихъ ручьевъ, усянныхъ гранитными обломками, показывали что этотъ островъ принадлежалъ къ первобытной формаціи. Великолпные лса закрывали весь горизонтъ какъ завсой. Огромныя деревья, достигавшія иногда до двухсотъ футовъ вышины, переплетались между собой гирляндами изъ ліанъ, качавшимися отъ легкаго втерка какъ настоящія койки. Тутъ было множество мимозъ, смоковницъ, казуарини, тиковыхъ деревьевъ, hibiscus, пандановъ и пальмъ, красиво переплетенныхъ между собой, а подъ защитой ихъ зеленаго овода, у подножія гигантскихъ стволовъ, росли ятрышники, бобовыя растенія и папортники.
Но Канадецъ не обращалъ вниманія на красоты новогвинейской флоры и предпочиталъ полезное пріятному. Ода увидалъ кокосовое дерево, сорвалъ съ него нсколько плодовъ, разбилъ ихъ, и мы пили ихъ молоко и ли зерна съ большимъ наслажденіемъ, что не говорило въ пользу кухни Кораблика.
— Превосходно! сказалъ Недъ-Ландъ.
— Очень вкусно! отвчалъ Консель.
— Я думаю, сказалъ Канадецъ,— что вашъ Немо не запретить намъ привезти на его корабль грузъ изъ кокосовыхъ орховъ.
— Я въ этомъ увренъ, отвчалъ я,— но онъ не захочетъ ихъ отвдать.
— Тмъ хуже для него! сказалъ Консель.
— И тмъ лучше для насъ! возразилъ Недъ-Ландъ.— Намъ же больше останется.
— Одно только слово, метръ Ландъ, сказалъ я гарпунщику, намревавшемуся опустошить другое кокосовое дерево:— кокосы вещь хорошая, но прежде чмъ наполнять ими лодку, лучше поискать нтъ ли на остров другихъ не мене полезныхъ продуктовъ. Свдіе овощи служили бы хорошимъ прибавленіемъ къ столу Кораблика.
— Господинъ профессоръ правъ, отвчалъ Консель,— и я предлагаю раздлить наше судно на три отдленія: одно для плодовъ, другое для овощей и третье для дичи, которой я еще не видалъ и слда на этомъ остров
— Консель, никогда не слдуетъ отчаиваться! отвчалъ Канадецъ.
— Итакъ отправимся дале, возразилъ я,— а главное, будемъ осторожне. Хотя островъ кажется необитаемымъ, однакоже на немъ могутъ найтись люди мене разборчивые въ отношеніи дичи нежели мы.
— Э, э! вскричалъ Недъ-Ландъ, съ очень значительнымъ движеніемъ челюстей.
— Что такое, Недъ? вскричалъ Консель.
— Ей-Богу, возразилъ Канадецъ,— я начинаю понимать всю прелесть людодства!
— Недъ, Недъ! что вы говорите! отвчалъ Консель.— Вы людодъ! Стало-быть, обитая съ вами въ одной кают, я не въ безопасности и когда-нибудь могу проснуться полусъденнымъ?
— Другъ Консель, я васъ очень люблю, но не на столько чтобы състь безъ особенной надобности.
— Я готовъ усомниться въ этомъ, отвчалъ Консель.— На охоту! Необходимо застрлить нсколько дичи чтобъ удовлетворить этого каннибала, а то въ одно прекрасное утро господинъ профессоръ, вмсто своего слуги, найдетъ только нсколько кусковъ мяса
Обмнявшись такими шутками, мы проникли подъ темные своды лса и въ продолженіи двухъ часовъ расхаживали во всхъ направленіяхъ.
Наши поиски състныхъ припасовъ и преимущественно овощей были удачны, и мы нашли одинъ изъ самыхъ полезныхъ продуктовъ тропическаго пояса, котораго не доставало на корабл.
Я говорю о хлбномъ дерев растущемъ въ изобиліи на остров Гвебороарь. Я замтилъ въ особенности одну разновидность его, лишенную зеренъ, называемую Малайцами ‘rima’.
Дерево это отличается отъ другихъ своимъ прямымъ стволомъ, имющимъ сорокъ футовъ вышины. Его граціозно-округленная вершина состоитъ изъ большихъ многолопастныхъ листьевъ и ясно говоритъ натуралисту что предъ нихъ artocarpus, который такъ удачно акклиматизовался на Маскаренсккихъ островахъ. Отъ этой массы зелени отдлялась большіе шаровидные плоды, шириной въ дециметръ, шероховатые снаружи. Природа наградила этимъ полезнымъ растеніемъ страны гд нтъ хлба. Не требуя обработки и ухода, оно даетъ плоды въ продолженіи восьми мсяцевъ въ году.
Недъ-Ландъ хорошо зналъ эти плоды. Во время своихъ многочисленныхъ путешествій -омъ далъ ихъ много разъ а умлъ какъ слдуетъ приготовлять ихъ питательное содержимое. Видъ ихъ возбуждалъ его аппетитъ, и онъ не могъ дольше выдержать.
— Господинъ профессоръ, сказалъ онъ мн,— я, кажется, умру, если не попробую тста этого хлбнаго дерева!
— Пробуйте, другъ Недъ, пробуйте сколько вамъ угодно. Мы здсь для того чтобы производить опыты, будемъ же ихъ длать
— Это займетъ немного времени, отвчалъ Канадецъ.
Вооружившись зажигательнымъ стекломъ, онъ развелъ огонь изъ сухаго дерева, которое весело затрещало. Въ это время мы съ Конселемъ выбирали лучшіе плоды хлбнаго дерева. Нкоторые изъ нихъ еще не достигли надлежащей зрлости, и ихъ толстая кожа покрывала блую маловолокнистую мякоть. Другіе же, въ очень большомъ количеств, желтоватые и студенистые, какъ будто дожидались чтобъ ихъ сорвали.
Въ этихъ плодахъ не было смянъ. Консель принесъ ихъ цлую дюжину, а Недъ-Ландъ, разрзавъ на толстые ломти, положилъ на горячіе уголья, безпрестанно повторяя:
— Вы увидите, господинъ профессоръ, какъ этотъ хлбъ хорошъ!
— Особенно, если его давно не ли, сказалъ Консель.
— Это даже не хлбъ, прибавилъ Канадецъ.— Это очень вкусное пирожное. Вы его никогда не пробовали, господинъ профессоръ?
— Нтъ, Недъ.
— Ну, такъ приготовьтесь кушать самое вкусное кушанье. Если вамъ не захочется его пробовать въ другой разъ, то я боле не король гарпунщиковъ!
Чрезъ нсколько минутъ наружная часть плодовъ совершенно обуглилась. Внутри же виднлось блое тсто, въ род нжнаго хлбнаго мякиша, вкусъ котораго напоминалъ артишоки.
Надо признаться, хлбъ этотъ былъ превосходенъ, и я его лъ съ большимъ удовольствіемъ.
— Къ несчастію, сказалъ я,— подобное тсто не можетъ долго сохраняться, и, мн кажется, безполезно брать запасъ этихъ плодовъ на корабль.
— Вотъ теб на! вскричалъ Недъ-Ландъ.— Вы говорите какъ натуралистъ, я же поступлю какъ булочникъ. Консель, наберите плодовъ, мы ихъ возьмемъ при возвращеніи на корабль.
— Какъ же вы ихъ приготовите? спросилъ я Канадца.
— Я сдлаю изъ ихъ мякоти кислое тсто, которое не испортится и сохранится надолго. Когда оно мн понадобится, я его испеку въ кухн корабля, и вы найдете его превосходнымъ, несмотря на его кисловатый вкусъ.
— Теперь, метръ Недъ, я вижу что къ этому хлбу нечего еще пожелать.
— Однакоже, господинъ профессоръ, отвчалъ Канадецъ, — къ нему можно бы было пожелать плодовъ, или по крайней мр овощей.
— Пойдемте же искать плодовъ и овощей.
Когда сборъ былъ оконченъ, мы отправились дополнять нашъ обдъ изъ земныхъ произведеній.
Наши поиски не были напрасны, и къ полудню мы собрали достаточное количество банановъ. Эти превосходные продукты жаркаго пояса поспваютъ въ продолженіи цлаго года, и Малайцы, называющіе ихъ пизангомъ, дятъ ихъ непечеными. Вмст съ бананами мы нарвали также огромныхъ ‘jaks’, отличающихся острымъ вкусомъ, вкусныхъ мангъ, и невроятной величины ананасовъ. Сборъ этотъ завалъ большую часть нашего времени, впрочемъ вамъ не куда было торопиться.
Консель все время наблюдалъ за Недомъ. Китоловъ шелъ впереди и, проходя лсомъ, безошибочно протягивалъ свою руку за самыми превосходными плодами, долженствовавшими дополнить его провизію.
— Наконецъ, спросилъ Консель,— теперь у васъ вдоволь, другъ Недъ?
— Гмъ! промычалъ Канадецъ.
— Какъ! вы еще жалуетесь?
— Вс эти растенія не могутъ составить обда, отвчалъ Недъ.— Это конецъ обда, десертъ. А супъ? А жареное?
— Въ сакомъ дл, Недъ, сказалъ я,— вы намъ общали котлеты, которыя оказываются весьма сомнительными.
— Господинъ профессоръ, отвчалъ Канадецъ,— мало того что охота еще не кончилась, но она даже и не начиналась. Терпніе! встртимъ же мы наконецъ какое-нибудь животное покрытое перьями или шерстью, если не здсь, то въ другомъ мст.
— И если не сегодня, такъ завтра, прибавилъ Консель,— потому что не слдуетъ далеко уходить. Я даже предлагаю возвратиться на лодку.
— Какъ! уже! вскричалъ Недъ.
— Мы должны вернуться до наступленія ночи, сказалъ а
— Но который же теперь часъ? спросилъ Канадецъ.
— По крайней мр два часа, отвчалъ Консель.
— Какъ время-то бжитъ на твердой земл! вскричалъ
Недъ-Ландъ, вздыхая съ сожалніемъ.
— Въ дорогу, отвчалъ Консель.
Мы возвратились лсомъ же, и дополнили нашъ запасъ, длая набги на пальмовую капусту, которую надо было доставать съ вершины деревьевъ, на мелкіе бобы, называемые Малайцами ‘абру’, и превосходнаго качества ямсъ.
Мы были слишкомъ обременены, когда подошли къ лодк. Однакоже Недъ-Ландъ еще не былъ доволенъ своимъ запасомъ. Но судьба ему благопріятствовала. Въ то время какъ мы хотли садиться въ лодку, онъ увидлъ нсколько деревьевъ, вышиной отъ двадцати пяти до тридцати футовъ, принадлежащихъ къ разряду пальмъ. Эти деревья также драгоцнны, какъ и хлбное дерево и считаются самыми полезными малайскими продуктами.
Ого были саговыя деревья. Они растутъ безъ воякой обработки и воспроизводятся отпрысками и сменами, какъ тутовыя деревья.
Недъ-Ландъ умлъ обращаться съ этими деревьями. Онъ взялъ топоръ и работалъ имъ съ такою силой что скоро срубилъ дв, или три саговыя пальмы, о зрлости которыхъ свидтельствовала блая пыль покрывавшая ихъ втви.
Я смотрлъ на него скоре какъ натуралистъ чмъ какъ человкъ голодный. Прежде всего онъ снялъ съ каждаго ствола по полос коры въ дюймъ толщиной, подъ этою корой находилась сть продольныхъ волоконъ, образующихъ самые запутанные узлы, пропитанные клейкою мукой. Это и было саго, съдобное вещество, служащее главною пищей малайскому населенію.
Недъ-Ландъ ограничился тмъ что разрубилъ стволъ на куски, какъ рубятъ дрова, откладывая до другаго времени добываніе изъ него муки, которую онъ долженъ былъ просять, чтобъ отдлить отъ волокнистыхъ связокъ, потомъ высушить на солнц и наконецъ дать ей отвердть въ формахъ.
Въ пять часовъ вечера, нагрузивъ лодку нашими сокровищами, мы отплыли отъ берега и черезъ полчаса пристали къ Кораблику. Никто не вышелъ намъ на встрчу. Огромный желзный цилиндръ казался необитаемымъ. Выгрузивъ провизію, я сошелъ въ свою комнату. Тамъ былъ приготовленъ ужинъ. Посл ужина я легъ спать
На другой день, его января, на корабл не произошло ничего новаго. Внутри его не слышно было ни малйшаго шума и никакихъ признаковъ жизни. Лодка оставалась на томъ же мст гд мы ее оставили. Мы ршились опять хать на островъ Гвебороаръ. Недъ-Ландъ надялся охотиться удачне чмъ наканун и желалъ постить другую часть лса.
При восхожденіи солнца мы уже были въ дорог. Наша лодка, увлекаемая теченіемъ къ берегу, очень скоро достигла острова.
Мы высадились на берегъ, и разсудивъ что лучше всего положиться на инстинктъ Канадца, послдовали за Недъ-Ландомъ, длинныя ноги котораго грозили оставить насъ за собой.
Недъ-Ландъ шелъ берегомъ къ западу, переходя въ бродъ русла нкоторыхъ ручьевъ, и достигъ высокой равнины окруженной великолпными лсами. Нсколько зимородковъ бродили вдоль рчекъ, но они не подпускали къ себ. Ихъ осторожность показывала мн что этимъ крылатымъ животныя не безызвстны двуногія нашей породы, изъ этого я заключилъ, что если островъ и необитаемъ, то по крайней мр люди иногда посщаютъ его.
Миновавъ довольно пышный лугъ, мы подошли къ опушк маленькаго лса, оживленнаго пніемъ и пакетомъ множества птицъ.
— Тутъ только одн птицы, оказалъ Консель.
— Но между ними есть годныя для пищи! замтилъ гарпунщикъ.
— Ни одной, другъ Недъ, возразилъ Консель,— потому что я вижу здсь только простыхъ попугаевъ.
— Другъ Консель, важно отвчалъ Недъ,— когда нтъ другой пищи, то и попугай сойдетъ за фазана.
— А я прибавлю, сказалъ а,— что эта птица, хорошо приготовленная, годится для завтрака.
Дйствительно, въ густой зелени этого лса множество попугаевъ перелетали съ втки на втку, ожидая только боле тщательнаго образованія чтобы заговоритъ на человческою язык. Они болтали со своими самками всевозможныхъ цвтовъ и съ важными какаду, ршавшими, казалось, философски задачи, между тмъ какъ ярко-красныя лори быстро проносились, какъ лоскутки красной матеріи развваемой втромъ, посреди шумно летавшихъ калао и папуа съ перьями самаго нжнаго лазуреваго цвта, однимъ словомъ, среди пестраго собранія самыхъ разнообразныхъ и красивыхъ пернатыхъ,’ большею частью не годныхъ въ пищу.
Въ этой коллекціи не доставало однако одной птицы, исключительно принадлежащей этимъ странамъ и которая никогда не перелетала границы острововъ Арру и Новой-Гвинеи. Во вскор судьба доставила мн случай любоваться ею.
Миновавъ небольшой и не очень густой лсокъ, мы вышли на равнину, кругомъ обросшую кустарникомъ. Тутъ я увидлъ великолпныхъ птицъ, которымъ особенное расположеніе ихъ длинныхъ перьевъ способствуетъ летать противъ втра. Ихъ волнистый полетъ, грація, съ которою он описываютъ въ воздух широкіе круги, переливы красокъ на ихъ перьяхъ, все привлекало и очаровывало взоры. Я безъ труда узналъ ихъ.
— Райскія птицы! вскричалъ я.
— Порядокъ воробьиныхъ, отвчалъ Консель.
— Семейство куропатокъ? опросилъ Недъ-Ландъ.
— Не думаю, любезный Ландъ. Однакожь я разчитываю на вашу ловкость и надюсь что вы добудете хоть одинъ экземпляръ изъ этихъ очаровательныхъ произведеній тропической природы.
— Попробую, господинъ профессоръ,— хотя я лучше владю багромъ чмъ ружьемъ.
Малайцы, ведущіе съ Китаемъ большую торговлю этими птицами, употребляютъ для ихъ ловли различные способы, которыхъ мы не могли примнить. То они разставляютъ силки на вершинахъ высокихъ деревьевъ, гд преимущественно живутъ райскія птицы. То овладваютъ ими посредствомъ вязкаго клея, парализующаго ихъ движенія. Иногда даже они отравляютъ т источники изъ которыхъ эти птицы льютъ воду. Что же касается до васъ, то намъ приходилось попытаться подстрлить ихъ на лету, что представляло не много шансовъ на успхъ. И въ самомъ дл, мы напрасно истратили часть нашихъ зарядовъ.
Къ одиннадцати часамъ утра мы миновали первую цпь холмовъ составляющихъ центръ острова, а еще не убили ничего. Мы были голодны. Охотники надявшіеся на удачную охоту ошиблись въ разчет. Къ счастію, Консель, къ своему величайшему удивленію, положилъ сразу цлую пару и обезпечилъ насъ завтракомъ. Онъ застрлилъ благо голубя и вяхиря, которыхъ мы проворно ощипали и принялись жарить на маленькомъ вертл, предъ ярко пылавшимъ огнемъ. Въ то время какъ эти интересныя животныя жарились, Недъ приготовлялъ плоды хлбнаго дерева. Потомъ, мы обглодали до костей голубя и вяхиря и нашли ихъ превосходными. Мясо ихъ пропитано запахомъ мускатныхъ орховъ, которыми они обыкновенно объдаются, что и придаетъ имъ превосходный вкусъ.
— Точно пулярки откормленныя трюфелями, оказалъ Консель.
— Чего же вамъ теперь не достаетъ, Недъ? спросилъ я Канадца.
— Четвероногой дичи, господинъ Ароннаксь, отвчалъ Недлаадъ.— Вс эти голуби годятся только для забавы и нейдутъ въ счетъ настоящихъ блюдъ. Я не успокоюсь до тхъ лоръ пока не убью животное годное для котлетъ!
— И я также, Недъ, если, не поймаю райскую птицу’
— Будемъ же продолжать охоту, отвчалъ Бовоедь, — во только отправимся назадъ къ морю. Мы дошли до перваго склона горъ, и я думаю что намъ лучше возвратиться въ лсъ
Совтъ былъ разуменъ, и мы послдовали ему. Посл цлаго часа ходьбы, мы достигли настоящаго саговаго лса. Нсколько безвредныхъ змй убгало изъ-подъ нашихъ вотъ При нашемъ приближеніи райскія птицы быстро исчезала, а я терялъ надежду поймать ихъ, какъ вдругъ Консель, шедшій впереди насъ, нагнулся, испуская торжествующіе крика, и возвратился ко мн съ великолпною парадизкой въ рукахъ.
— А! браво, Консель! вскричалъ я.
— Господинъ профессоръ слишкомъ любезенъ, отвчалъ Консель.
— Совсмъ нтъ, мой милый. Ты мастерски это сдлалъ. Взять птицу живою, и взять ее. руками!
— Если господинъ профессоръ взглянетъ на нее поближе, то увидитъ что въ этомъ нтъ большой заслуги.
— Почему же, Консель?
— Потому что эта птица пьяна какъ перепелка.
— Пьяна?
— Да, господинъ профессоръ, пьяна отъ мускатныхъ орховъ которые она ла подъ мускатнымъ, деревомъ, откуда я ее и ваялъ. Посмотрите, другъ Недъ, вотъ пагубное дйствіе невоздержности!
— Тысячу чертей! возразилъ Канадецъ:— меня нельзя упрекнуть въ томъ что я выпилъ много джину въ продолженіе двухъ этихъ мсяцевъ!
Между тмъ я разсматривалъ эту любопытную птицу. Консель не ошибся. Райская птица одурла отъ опьяняющаго сока, и была совершенно безпомощна. Она не могла летать, а даже едва ходила. Но меня это не тревожило, и я оставилъ ее отрезвляться.
Эта Птица принадлежала къ самому красивому изъ восьми видовъ обитающихъ въ Новой-Гвине и на сосднихъ островахъ. Это была парадизка золотистая, одна изъ самыхъ рдкихъ. Она имла три дециметра въ длину. Голова ея была относительно мала, глаза, помщенные у основанія клюва, также невелики. Но она представляла удивительное сочетаніе цвтовъ, клювъ желтый, ноги и когти темно-коричневые, крылья орховаго цвта съ багрянымъ оттнкомъ по краямъ, олова и задняя частъ шеи блдно-желтыя, горло изумрудное, брюхо и грудъ темно-каштановыя. Надъ ея хвостомъ поднимались дв роговидныя и пушистыя нити, продолжавшіяся въ вид легкихъ, длинныхъ и удивительно тонкихъ перьевъ, доплнявшихъ общій видъ этой чудесной птицы, которой туземцы дали поэтическое названіе ‘птицы солнца.’
Мн очень хотлось привезти въ Парижъ этотъ прекрасный экземпляръ, и принести его въ даръ Ботаническому саду, гд нтъ ни одной живой парадизки.
— Стало-быть он очень рдки? спросилъ Канадецъ тономъ охотника, не слишкомъ уважающаго дичь интересную только съ научной точки зрнія.
— Очень рдки, мой храбрый товарищъ, и сверхъ того ихъ очень трудно поймать живыми. Даже мертвыя он составляютъ предметъ значительной торговли. И потому туземцы придумали поддлывать ихъ какъ поддлываютъ жемчугъ и бриліанты…
— Какъ! вскричалъ Консель: — есть поддльныя райскія птицы?
— Да, Консель.
— А знаетъ ли господинъ профессоръ способъ производства туземцевъ?
— Какъ нельзя лучше. Парадизки, во время восточнаго мусона, теряютъ великолпныя перья, окружающія ихъ хвостъ, которыя натуралисты называютъ субаларными. Эти-то перья и собираются поддлывателями фальшивыхъ пернатыхъ, и ловко прикрпляются къ самк попугая, у которой предварительно выщипываютъ ея собственныя перья. Потомъ они закрашиваютъ швы, покрываютъ птицу лакомъ и отправляютъ произведенія своего страннаго искусства въ европейскіе музеи и разнымъ любителямъ.
— Хорошо! сказалъ Недъ-Ландъ.— Если птица не настоящая, то перья все-таки настоящія, и я не вижу тутъ большаго вреда, такъ какъ животное не предназначается въ пищу!
Мое желаніе обладать парадизкой исполнилось, но желанія канадскаго охотника еще не были удовлетворены. Къ счастію, въ два часа пополудни Недъ-Ландъ убилъ великолпную лсную свинью, называемую туземцами бари-утангъ. Животное это пришлось очень кстати и доставило намъ настоящую четвероногую дичь. Недъ-Ландъ очень гордился своимъ славнымъ выстрломъ. Электрическая пуля, коснувшись свиньи, положила ее мертвою на мст.
Канадецъ снялъ съ нея кожу и чисто выпотрошилъ, отложивъ заране полдюжины реберъ на жаркое къ ужину. Потомъ охота опять началась. Недъ-Ланду и Конселю еще предстояло отличиться своими подвигами.
Въ самомъ дл, оба друга, обшаривая кустарники, спугнули стадо кенгуру, которые побжали припрыгивая на своихъ эластичныхъ лапахъ. Но эти животныя не такъ быстро бгали чтобъ электрическая пуля не могла остановить ихъ.
— Ахъ, господинъ профессоръ! вскричалъ Недъ-Ландъ, ярый охотникъ которому жажда добычи вскружила голову,— какая превосходная дичь, особенно если приготовить изъ нея душеное мясо! сколько състныхъ припасовъ для Корабликъ. Два! три! пять убиты! И когда я только подумаю что мы съдимъ все это мясо, а дураки на корабл не получатъ на крошки!
Я думаю что въ приладк радости Канадецъ перебилъ бы все стадо, еслибы говорилъ поменьше! Но онъ удовольствовался дюжиной этихъ интересныхъ сумчатыхъ животныхъ, составляющихъ первый порядокъ оныхъ, не имющій плаценты, какъ сказалъ намъ Консель. Эти животныя были не велика и принадлежали къ виду кенгуру-кроликовъ, обыкновенно живущихъ въ дуплахъ деревьевъ и прыгающихъ чрезвычайно быстро, но несмотря на свою незначительную величину, они доставляютъ самое вкусное мясо.
Мы были очень довольны результатомъ своей охоты. Веселый Недъ предлагалъ вернуться на слдующій день на этотъ очаровательный островъ, гд онъ намревался истребить всхъ четвероногихъ годныхъ для пищи. Но онъ разчитывалъ не думая о томъ что могутъ встртиться препятствія.
Въ шесть часовъ вечера мы возвратились на морской берегъ. Наша лодка стояла на прежнемъ мст. Корабликъ какъ длинный подводный камень, выставлялся изъ-подъ волнъ въ двухъ миляхъ отъ берега.
Недъ-Ландъ немедленно занялся великимъ дломъ приготовленія обда, онъ былъ удивительнымъ мастеромъ въ поваренномъ искусств. Вскор атмосфера наполнилась превосходнымъ запахомъ жарившихся на угольяхъ котлетъ изъ бари-утанга!…
Но я замчаю что самъ иду по столамъ Канадца и прихожу въ восторгъ отъ жареной свжей свинины. Да простятъ мн это, также какъ и я простилъ Недъ-Ланду, и по тмъ же причинамъ!
Однимъ словомъ, обдъ былъ превосходный. Два вяхиря дополнили этотъ необычный рядъ кушаній. Саговое тсто, хлбъ съ хлбнаго дерева, нсколько плодовъ манговаго дерева, полдюжины ананасовъ и перебродившій сокъ кокосовыхъ орховъ привели насъ въ веселое расположеніе духа. Я даже думаю что мысли моихъ достойныхъ товарищей не отличались надлежащею ясностью.
— Что еслибы мы не возвращались сегодня вечеромъ на бортъ Кораблика! сказалъ Консель.
— А еслибы мы никогда туда не возвращались? прибавилъ Недъ-Ландъ.
Вдругъ въ эту минуту къ нашимъ ногамъ упалъ камень и прервалъ предположенія китолова.

ГЛАВА XXII.
Молнія капитана Немо.

Мы не вставая посмотрли по направленію лса, моя рука остановилась на полдорог ко рту, рука же Недъ-Ланда оканчивала свою обязанность.
— Камни не падаютъ съ неба, сказалъ Консель,— а если падаютъ, то заслуживаютъ названія аэролитовъ.
Другой камень, тщательно округленный, выбившій изъ рукъ Конселя вкусную ножку вяхиря, придалъ еще боле убдительности его замчанію.
Мы встали вс трое, вскинувъ ружья на плеча, и были готовы отвчать на всякое нападеніе.
— Не обезьяны ли это? вскричалъ Недъ-Ландъ.
— Почти, отвчалъ Консель,— это дикари.
— Къ лодк! сказалъ я, направляясь къ морю.
Дйствительно, пора было отступать, десятка два дикарей, вооруженныхъ луками и пращами, появились на опушк маленькаго лска, который направо ограничивалъ горизонтъ и лежалъ на разстояніи почти ста шаговъ.
Наша лодка находилась въ десяти саженяхъ отъ насъ.
Дикари приближались не торопясь, но выказывали самыя враждебныя намренія. Камни и стрлы сыпались на насъ. Недъ-Ландъ не хотлъ оставить свою провизію, несмотря на угрожающую опасность, и подвигался впередъ, впрочемъ довольно быстро, таща свинью одною рукой и кенгуру другою
Въ дв минуты мы достигли плоскаго песчанаго берега. Нагрузить лодку провизіей и оружіемъ, столкнутъ ее въ море, взяться за весла,— было дломъ одной минуты. Не услди мы отъхать двухъ кабельтововъ, какъ до ста дикарей, завывая и размахивая руками, вошли по поясъ въ воду. Я смотрлъ, не вызоветъ ли ихъ появленіе кого-нибудь на платформу Кораблика. Но нтъ. Громадное судно, стоявшее въ открытомъ мор, было совершенно пусто.
Двадцать минутъ спустя, мы всходили на корабль. Люкъ былъ открытъ. Привязавъ лодку, мы вошли во внутренность Кораблика.
Я сошелъ въ залу, откуда слышались аккорды. Тамъ, нагнувшись надъ своимъ органомъ, сидлъ капитанъ Немо, погруженный въ музыкальный восторгъ.
— Капитанъ! сказалъ я ему.
Онъ не слышалъ меня.
_ — Капитанъ! повторилъ я, дотрогиваясь до него рукой.
Онъ вздрогнулъ и обернулся:
— Ахъ! это вы господинъ профессоръ, сказалъ онъ мн.— Ну, что же, хороша ли была ваша охота, успшно ли вы ботанизировали?
— Да, капитанъ, отвчалъ я,— но, къ несчастію, мы привели за собой толпу двуногихъ, сосдство которыхъ, мн кажется, не совсмъ безопасно для насъ.
— Какихъ двуногихъ?
— Дикарей.
— Дикарей! насмшливо отвчалъ капитанъ Немо.— И вы удивляетесь, господинъ профессоръ, что ступивъ на землю нашли на ней дикарей? Гд же ихъ нтъ? И будто они хуже другихъ, эти люди которыхъ вы называете дикарями?
— Но, капитанъ….
— Что касается до меня, господинъ профессоръ, то я ихъ встрчалъ повсюду.
— Но все-таки, отвчалъ я,— если вы не желаете видть ихъ на корабл, то вамъ лучше принять какія-нибудь предосторожности.
— Успокойтесь, господинъ профессоръ, тутъ не о чемъ такъ безпокоиться.
— Но эти дикари многочисленны.
— Сколько же вы ихъ насчитали?
— По крайней мр до сотни.
— Господинъ Аронаксъ, отвчалъ капитанъ, снова опуская руки на клавиши органа,— еслибы вс туземцы Папуазіи собрались на этомъ берегу, то и тогда Кораблику нечего было бы бояться ихъ нападенія!
Пальцы капитана забгали по клавишамъ, и я замтилъ что онъ бралъ только черныя косточки, что придавало его мелодіямъ совершенно шотландскій оттнокъ. Вскор онъ забылъ о моемъ присутствіи и погрузился въ мечты, изъ которыхъ я боле не старался его вывести. Я вышелъ на платформу. Ночь у же наступила, потому что подъ низкими широтами солнце садится очень быстро и безъ сумерекъ. Я едва могъ различать островъ Гвебороаръ. Но многочисленные огни зажженные на морскомъ берегу свидтельствовали о томъ что дикари не думали его покидать.
Въ продолженіи нсколькихъ часовъ я сидлъ тутъ одинъ, то думая о туземцахъ,— которыхъ я впрочемъ не боялся боле: непоколебимая увренность капитана овладвала и мной,— то забывая ихъ чтобы любоваться великолпіемъ тропической ночи. Вслдъ за созвздіями зодіака, которыя должны были черезъ нсколько часовъ освщать Францію, я мысленно переносился туда. Луна сіяла во глубин неба, окруженная созвздіями зенита. Я думалъ что послзавтра этотъ врный и любезный спутникъ возвратится опять на то же мсто, подниметъ море и сниметъ корабль съ его коралловаго ложа. Около полуночи, видя что все спокойно на потемнвшихъ волнахъ и на берегу подъ деревьями, я ушелъ въ свою каюту и спокойно заснулъ.
Ночь прошла безъ приключеній. Безъ сомннія, Папуасы были испуганы видомъ чудовища лежащаго въ бухт и не приближались, несмотря на то что доступъ во внутренность судна былъ свободенъ, и подъемная дверь открыта.
Въ шесть часовъ утра, 8го января, я вышелъ на платформу. Поднимались утреннія испаренія. Сквозь разсявшійся морской туманъ вскор показался островъ: сначала берега его, потомъ вершины.
Туземцы были тамъ, но гораздо многочисленне чмъ наканун, ихъ было человкъ пятьсотъ или шестьсотъ. Нкоторые изъ нихъ, пользуясь низкимъ отливомъ, приблизились къ Кораблику почти на два кабельтова, ступая по коралламъ Я ихъ ясно различалъ. Это были настоящіе Папуасы, красивое племя, отличающееся атлетическимъ ростомъ, широки’ и возвышеннымъ лбомъ, толстымъ, но не приплюснутымъ носомъ и блыми зубами. Ихъ пушистые, выкрашенные красною краской волосы рзко отдлялись отъ цвта ихъ кожи, черной и блестящей какъ у Нубійцевъ. Въ мочкахъ ихъ ушей, разрзанныхъ и растянутыхъ, висли костяныя четки. Вообще вс дикари были нагіе. Между ними я замтилъ нсколько женщинъ, которыя были одты въ настоящіе кринолины изъ травы идущіе отъ бедръ до колнъ и поддерживаемые поясомъ изъ растительныхъ волоконъ. Нкоторые начальники носили на ше украшенія въ вид полумсяца и ожерелья изъ блыхъ и красныхъ стеклянныхъ бусъ. Вс почти были вооружены луками, стрлами и щитами, и имли на плечахъ что-то похожее на сти, гд лежали круглые камни, которые они очень ловко бросали своими пращами.
Одинъ изъ этихъ начальниковъ, стоявшій ближе къ Кораблику, внимательно разсматривалъ его. Должно-быть это былъ ‘мадо’ изъ высшаго класса, потому что онъ драпировался въ циновку изъ банановыхъ листьевъ съ зубцами по краямъ, пестрвшую самыми яркими красками.
Я легко могъ убить этого туземца, стоявшаго очень близко, но разчелъ что лучше подождать дйствительно враждебныхъ заявленій съ ихъ стороны. При встрч Европейцевъ съ дикарями, Европейцамъ слдуетъ защищаться отъ нападенія, а не нападать.
Во все время отлива туземцы бродили около Кораблика, но не шумли. Я слышалъ что они часто повторяли слово ‘ассаи,’ и по ихъ жестамъ понялъ что они приглашаютъ меня сойти на землю, но счелъ удобне уклониться отъ этого приглашенія.
Итакъ, къ большой досад Недъ-Ланда, ему невозможно было пополнить свой запасъ провизіи, потому что въ этотъ день лодка не покидала корабля. Искусный Канадецъ занимался приготовленіемъ мяса и муки привезенныхъ имъ съ острова. Что же касается дикарей, то они возвратились на берегъ къ 11ти часамъ утра, лишь только начался приливъ и верхушки коралловъ стали исчезать подъ водой. Но я видлъ что на берегу число ихъ значительно увеличилось. Вроятно, они прізжали съ сосднихъ острововъ, или съ самой Новой Гвинеи. Однакоже я не могъ замтить ни одной туземной пироги.
Отъ нечего длать я вздумалъ половить драгой въ этой прекрасной прозрачной вод, гд въ изобиліи виднлись раковины, зоофиты и морскія растенія. Сверхъ того это былъ послдній день пребыванія Кораблика въ этихъ мстахъ, если только, согласно общанію капитана Немо, онъ выйдетъ на другой день въ открытое море.
Я позвалъ Конселя, и онъ принесъ мн маленькую легкую драгу, похожую немного на т которыми ловятъ устрицъ.
— А дикари? спросилъ меня Консель.— Не во гнвъ будь сказано господину профессору, они, кажется, вовсе не злы.
— Однакоже они людоды, мой милый.
— Можно быть людодомъ и въ то же время честнымъ человкомъ, отвчалъ Консель,— также какъ обжорой и честнымъ малымъ. Одно не исключаетъ другаго.
— Хорошо, Консель, я согласенъ съ тобой что это честные людоды, и что они честно пожираютъ своихъ плнниковъ. Но такъ какъ я не хочу быть съденнымъ даже честно, то и буду остерегаться, потому что командиръ Кораблика, какъ видно, не думаетъ принимать никакихъ предосторожностей. А теперь за работу.
Въ продолженіи двухъ часовъ мы дятельно занимались своею ловлей, не находя однако ничего рдкаго. Драга наполнялась медвжьими ушками, арфами, меланіями и самыми красивыми молотками, какихъ когда-либо случалось мн видалъ. Мы также поймали нсколько кубышекъ, жемчужныхъ раковинъ и дюжину маленькихъ черепахъ, которыхъ оставили для корабельнаго стола.
Но въ ту минуту какъ я мене всего думалъ объ этомъ, мн лопалось въ руки чудесное произведеніе, или, говоря точне, естественная уродливость, очень рдко встрчаемая. Консель закинулъ драгу и вытащилъ много разныхъ довольно обыкновенныхъ раковинъ, какъ вдругъ онъ увидлъ что я быстро опускаю руку въ сть и выхватываю оттуда раковину, испуская крикъ конхиліолога, то-есть самый пронзительный крикъ когда-либо вылетавшій изъ человческаго горла.
— Ахъ! Что случилось съ господиномъ профессоромъ? спросилъ удивленный Консель.— Не укусилъ ли кто господина профессора?
— Нтъ, любезный, но тмъ не мене я охотно поплатился бы пальцемъ за свою находку.
— Какую находку?
— Эта раковина, сказалъ я, показывая предметъ своего торжества.
— Но это просто oliva purpura, принадлежащая къ роду oliva, групп гребенчато-жаберныхъ, къ классу брюхоногихъ, къ отдлу моллюсковъ….
— Да, Консель, но вмсто того чтобы завертываться справа налво, эта oliva завертывается слва направо!
— Возможно ли это? вскричалъ Консель.
— Да, мой другъ, это лвша!
— Раковина-лвша, повторялъ Консель, дрожа отъ волненія.
— Посмотри на ея завитокъ.
— Ахъ! Господинъ профессоръ можетъ поврить, сказалъ Консель, взявъ дрожащими руками драгоцнную раковину,— что я никогда не испытывалъ подобнаго волненія!
И было отчего волноваться! Дйствительно, по наблюденіямъ натуралистовъ, извстно что правая сторона иметъ преимущество: это законъ природы. Вс свтила со своими спутниками въ своемъ движеніи и кругообращеніи направляются справа налво. Человкъ работаетъ чаще правою рукой чмъ лвою, слдовательно его инструменты и снаряды, лстницы, замки, пружины часовъ и т. д. приспособлены для употребленія справа налво. Точно также и природа, свивая раковины, постоянно слдовала этому закону. Вс он завертываются справа, а если иногда и попадаются завитки идущіе слва, то любители покупаютъ такія раковины на всъ золота.
Итакъ мы съ Конселемъ погрузились въ созерцаніе нашего сокровища, и я намревался обогатить имъ музеумъ, какъ вдругъ камень, некстати брошенный однимъ изъ туземцевъ, разбилъ драгоцнный предметъ въ рукахъ Конселя.
У меня вырвался крикъ отчаянія. Консель бросился къ моему ружью и прицлился въ дикаря, который размахивалъ своею пращей въ десяти метрахъ отъ него. Я хотлъ его остановить, но онъ уже выстрлилъ и разбилъ браслетъ изъ амулетовъ, висвшій на рук туземца.
— Консель! вскричалъ я.— Консель!
— Ну что же! Разв господинъ профессоръ не видитъ что этотъ людодъ первый сдлалъ нападеніе?
— Раковина не стоитъ жизни человка! сказалъ я ему.
— Ахъ! Бездльникъ! вскричалъ Консель:— лучше бы онъ раздробилъ мн плечо!
Консель говорилъ искренно, но я не былъ съ нимъ согласенъ. Между тмъ уже за нсколько минута положеніе измнилось, но мы этого не замтили. Десятка два пирогъ окружили Корабликъ. Эти пироги, или выдолбленные древесные стволы, длинныя и узкія, хорошо разчитанныя для плаванія, уравновшивались посредствомъ двойнаго бамбуковаго балансира плававшаго на поверхности воды. Они были управляемы искусными полунагими гребцами, и я съ безпокойствомъ слдилъ за ихъ приближеніемъ. Очевидно было что эти Папуасы уже имли сношеніе съ Европейцами и что имъ были знакомы ихъ корабли. Но что они думали объ этомъ длинномъ стоявшемъ въ бухт желзномъ цилиндр безъ мачтъ и трубы? Вроятно ничего хорошаго, потому что они сначала держались въ почтительномъ отъ него отдаленіи. Но видя его неподвижность, они становились мало-по-малу смле и старались съ нимъ освоиться. Но теперь-то и наступило время помшать ихъ приближенію. Наше оружіе, стрлявшее безъ шума, не могло произвести сильнаго впечатлнія на туземцевъ, которые боятся однихъ громозвучныхъ орудій. Молнія безъ раскатовъ грома не очень испугаетъ человка, несмотря на то что вся опасность въ молніи, а не въ удар грома. Въ эту минуту пироги еще приблизились къ Кораблику, и тучи стрлъ посылались на его палубу.
— Чорта возьми! Градъ идетъ! сказалъ Консель:— и можетъ-быть отравленный градъ!
— Надо предупредить капитана Немо, сказалъ я, входя въ подъемную дверь.
Я сошелъ въ залу, тамъ никого не было. Я ршился постучать въ дверь которая вела въ комнату капитана.
— Войдите, было мн отвтомъ.
Я вошелъ и засталъ капитана Немо погруженнаго въ вычисленія, въ которыхъ не было недостатка въ X и другихъ алгебраическихъ знакахъ.
— Я васъ обезпокоилъ? сказалъ я изъ вжливости.
— Дйствительно, господинъ Аронаксъ, отвчалъ мн капитанъ,— но я полагаю что важныя причины заставили васъ придти сюда.
— Очень важныя. Пироги окружили насъ, и чрезъ нсколько минутъ мы будемъ осаждены нсколькими сотнями дикарей.
— А! спокойно отвтилъ капитанъ Немо.— Они приплыли въ своихъ пирогахъ?
— Да, капитанъ.
— Ну что же, господинъ профессоръ, надо запереть подъемную дверь, и только.
— Такъ точно, и я пришелъ вамъ сказать….
— Ничего нтъ легче, сказалъ капитанъ Немо.
И прижавъ электрическую пуговицу, онъ передалъ свое приказаніе экипажу.
— Вотъ и все сдлано, господинъ профессоръ, сказалъ онъ мн черезъ нсколько минутъ.— Лодка на мст, и подъемная дверь заперта. Я думаю, вы не опасаетесь что эти господа проломятъ стны, которыхъ не могли пробить пушечныя ядра вашего фрегата?
— Нтъ, капитанъ, но существуетъ еще опасность.
— Какая, господинъ профессоръ?
— Та что завтра въ этотъ же самый часъ надо будетъ открыть подъемныя двери для возобновленія воздуха на Кораблик.
— Конечно, господинъ профессоръ, потому что нашъ корабль дышетъ какъ китообразныя животныя.
-Ну, а если въ это время Папуасы будутъ на платформ, то я не понимаю какимъ образомъ вы помшаете имъ проникнуть во внутренность судна?
— А вы предполагаете, господинъ профессоръ, что она взойдутъ на платформу?
— Я въ этомъ увренъ.
— Ну что же, господинъ профессоръ, пускай взойдутъ. Я не вижу никакой надобности мшать имъ. Въ сущности эта Папуасы бдняги, и я не желаю чтобы мое посщеніе острова Гвебороара стоило жизни хоть одному изъ этихъ несчастныхъ!
Кончивъ этотъ разговоръ, я хотлъ удалиться, но капитанъ Немо удержалъ меня и пригласилъ ссть рядомъ съ нимъ. Онъ съ любопытствомъ распрашивалъ меня о нашихъ сухопутныхъ экскурсіяхъ, о нашей охот и, казалось, не понималъ страстнаго желанія Канадца пость мяса. Потомъ разговоръ слегка коснулся различныхъ предметовъ, и хотя капитанъ Немо не сдлался откровенне, но все-таки сталъ гораздо любезне.
Между прочимъ разговоръ коснулся положенія Кораблика, который стоялъ на мели въ томъ же пролив гд Дюмонъ-Дюрвиль едва не погибъ. По поводу этого случая капитанъ сказалъ мн:
— Этотъ Дюмонъ-Дюрвиль былъ однимъ изъ вашихъ великихъ моряковъ, однимъ изъ самыхъ разумныхъ мореплавателей! Это вашъ французскій капитанъ Кукъ. Несчастный ученый! Преодолть сплошные льды южнаго полюса, коралловые рифы Океаніи, людодовъ Тихаго океана, и посл этого погибнуть жалкимъ образомъ на позд желзной дороги! Можете ли вы вобразить что долженъ былъ передумать этотъ энергическій человкъ, если только онъ могъ размышлять въ послднія секунды своей жизни!
Говоря такимъ образомъ, капитанъ Немо казался взволнованнымъ, и это волненіе возвысило его въ моемъ мнніи.
Потомъ, съ картой въ рукахъ, мы прослдили труды французскаго мореплавателя, его кругосвтныя путешествія, его двойную попытку на южномъ полюс, которая повела къ открытію земель Амеліи и Лудовика-Филиппа, и наконецъ его гидрографическіе планы главныхъ острововъ Океаніи.
— То что вашъ Дюрвиль сдлалъ на поверхности морей, сказалъ капитанъ Немо,— то сдлалъ я въ самомъ океан, но гораздо легче и полне чмъ онъ. Астролябія и la Zele, постоянно боровшіяся съ ураганами, не могли равняться своими силами съ Корабликомъ и съ покойнымъ рабочимъ кабинетомъ, который дйствительно неподвиженъ посреди водъ!
— Однакоже, капитанъ, сказалъ я,— между корветами Дюмонъ-Дюрвиля и Корабликомъ есть сходство.
— Какое, господинъ профессоръ?
— То что Корабликъ также сталъ на мель какъ и они!
— Корабликъ не стоитъ на мели, господинъ профессоръ, холодно отвчалъ мн капитанъ Немо.— Онъ такъ устроенъ что можетъ отдыхать на дн морей. И я никогда не предприму трудныхъ работъ и маневровъ къ которымъ долженъ былъ прибгнуть Дюрвиль чтобы снять съ мели свои корветы. Астролябія и la Zele едва не погибли, но моему Кораблику не предстоитъ никакой опасности. Завтра, въ назначенные день и часъ, морской приливъ приподниметъ его безъ хлопотъ, и онъ опятъ начнетъ свое плаваніе.
— Капитанъ, сказалъ я,— я не сомнваюсь….
— Завтра прибавилъ капитанъ Немо вставая,— завтра въ два часа сорокъ минутъ вечера Корабликъ поплыветъ и минуетъ безъ малйшаго поврежденія Торресовъ проливъ.
Сказавъ эти слова отрывистымъ тономъ, капитанъ Heмо слегка поклонился: это значило что онъ прощается со мной, и я ушелъ въ свою комнату.
Тамъ я нашелъ Конселя, желавшаго знать о результат моего свиданія съ капитаномъ.
— Мой другъ, отвчалъ я,— когда я высказалъ мнніе что его Кораблику угрожаютъ дикари Полуазіи, капитанъ отвчалъ мн очень насмшливо. Я одно только могу сказать теб доврься ему и спи покойно.
— Господинъ профессоръ не нуждается въ моихъ услугахъ?
— Нтъ, другъ мой. Что длаетъ Недъ-Ландъ?
— Съ позволенія господина профессора, отвчалъ Консель,— другъ Ландъ готовитъ паштетъ изъ кенгуру, который будетъ чудомъ кулинарнаго искусства.
Оставшись одинъ, я легъ, но спалъ довольно дурно. Я слышалъ какъ шумли дикари, топая ногами по платформ и испуская оглушительные крики. Такъ прошла ночь, экипажъ по прежнему не выходилъ изъ своего бездйствія. Присутствіе дикарей не тревожило его, какъ не тревожатъ солдатъ блиндированной крпости муравьи бгающіе по ихъ блиндажъ. Я всталъ въ шесть часовъ утра. Подъемная дверь не открывалась. Стало-быть внутри воздухъ не возобновлялся, но резервуары были на всякій случай наполнены и, во-время приведенные въ дйствіе, распространили нсколько кубическихъ метровъ кислорода въ обднвшую атмосферу Кораблика.
Я работалъ въ своей комнат до полудня, не видавъ ни и одну минуту капитана Немо. На корабл, казалось, не длали никакихъ приготовленій къ отъзду.
Подождавъ еще нсколько времени, я отправился въ большую залу. Часы показывали половину третьяго. Черезъ десять минутъ морской приливъ долженъ былъ достигнуть своего maximum, и Корабликъ, если только общаніе капитана Немо не было слишкомъ самонадянно, могъ немедленно подняться на воду. Въ противномъ же случа ему придется провести не мало мсяцевъ на своемъ коралловомъ дом.
Между тмъ въ кузов корабля вскор почувствовалось нкоторое содраганіе, какъ будто предвозвщавшее скорое освобожденіе. Я слышалъ какъ его обшивка скрипла на шероховатой известковой почв коралловаго дна.
Капитанъ Немо вошелъ въ залу въ 35 минутъ третьяго.
— Мы сейчасъ выйдемъ, сказалъ онъ.
— А! воскликнулъ я.
— Я отдалъ приказаніе открыть подъемную дверь.
— А Папуасы?
— Папуасы? отвчалъ капитанъ Немо, слегка пожимая плечами.
— Они проникнутъ во внутренность Кораблика.
— Какимъ образомъ?
— Чрезъ подъемную дверь которую вы велли открыть.
— Господинъ Аронаксъ, спокойно отвчалъ капитанъ Немо,— не всегда можно войти въ подъемную дверь Кораблика даже если она и открыта
Я посмотрлъ на капитана.
— Вы не понимаете? сказать онъ мн.
— Нтъ.
— Хорошо. Пойдемте, и вы увидите.
Я отправился къ центральной лстниц. Тамъ Недъ-Ландъ и Консель съ любопытствомъ смотрли какъ нсколько человкъ экипажа отворяли подъемную дверь, между тмъ какъ снаружи раздавались яростные крики и ужасные вопли. Дверь откинули на вншнюю сторону корабля. Показалось два десятка ужасныхъ лицъ. Но первый изъ туземцевъ, положившій руку на перила лстницы, былъ отброшенъ назадъ какою-то невидимою силой и убжалъ прочь съ ужасными криками и неистовыми прыжками. Десять товарищей послдовали за нимъ, и вс десятеро подверглись той же участи.
Консель былъ въ восторг. Недъ-Ландъ, увлеченный своими воинственными наклонностями, бросился на лстницу. Но лишь только онъ схватился обими руками за перила, какъ въ свою очередь былъ опрокинутъ.
— Тысячу чертей! закричалъ онъ.— Я пораженъ молніей. Эти слова все мн объяснили. Металлическія перила превратились въ проводникъ электричества, оканчивающійся на самой платформ. Кто до него дотрогивался чувствовалъ страшное потрясеніе, и это потрясеніе было бы смертельно, еслибы капитанъ Немо провелъ въ этотъ проводникъ весь токъ, сила котораго равнялась бы всей сил тока его батарей! Дйствительно, между нападающими и имъ была, такъ сказать, протянута электрическая сть, которую никто не могъ безнаказанно пройти.
Между тмъ испуганные и обезумвшіе отъ ужаса Папуасы отступали. Мы же, едва удерживаясь отъ смха, утшали и оттирали Недъ-Ланда, который ругался какъ бснующійся. Въ эту минуту Корабликъ, приподнятый послдними струями морскаго прилива, покинулъ свое коралловое ложе, ровно въ сорокъ минутъ — время съ такою точностью назначенное капитаномъ. Винъ его съ величественною медленностью разскалъ воды. Но мало-ло-малу быстрота его увеличилась, и плывя на поверхности океана, онъ цлъ и навредимъ миновалъ опасные проходы Торресова пролива.

ГЛАВА XXIII.
Aegri somnia.

На слдующій день, 10го января, Корабликъ снова началъ свое плаваніе подъ водой, онъ шелъ съ замчательною быстротой. Онъ, я полагаю, длалъ по крайней мр тридцать пять миль въ часъ. Быстрота его винта была такова что я не могъ ни слдить за его поворотами, ни считать ихъ.
Но когда я вспомнилъ что эта чудная сила электричества не только приводитъ въ движеніе, нагрваетъ и освщаетъ Корабликъ, но даже защищаетъ отъ вншнихъ нападеній, превращая его въ святыню, къ которой ни одинъ непосвященный не можетъ безнаказанно прикоснуться, то моему удивленію не было границъ, и отъ аппарата мысли мои тотчасъ же перенеслись на инженера его создавшаго.
Мы прямо направлялись на западъ, и 11го января обогнули мысъ Вессель, лежащій между 135 долготы и 10 сверной широты, и ограничивающій съ востока заливъ Карпантеріи. Подводные рифы, все еще многочисленные, встрчались однако гораздо рже, и были обозначены на карт съ чрезвычайною точностью. Корабликъ легко обогнулъ буруны Монея, и подводный рифъ Викторіи, лежащій подъ 130 долготы и подъ десятымъ параллельнымъ кругомъ, котораго мы неуклонно держались.
Капитанъ Немо прибылъ 13го января въ Тиморское море въ виду острова того же имени, находящагося подъ 122 долготы. Этотъ островъ, имющій тысячу шестьсотъ двадцать пять квадратныхъ миль, управляется раджами. Князья эти называютъ себя сыновьями крокодиловъ, то-есть производятъ себя отъ самой высшей породы, о которой только можетъ мечтать смертный. Рки острова изобилуютъ этими чешуйчатыми прародителями, которые служатъ предметомъ особеннаго благоговнія. Ихъ защищаютъ, балуютъ, кормятъ, имъ льстятъ, предлагаютъ въ пищу молодыхъ двушекъ, и горе чужеземцу поднявшему руку на этихъ священныхъ ящерицъ.
Но Кораблику не пришлось столкнуться съ этими отвратительными животными. Тиморъ Показался въ полдень только на одну минуту, когда подшкиперъ опредлялъ его положеніе. Также только мелькомъ видлъ я маленькій островъ Ротти, принадлежащій къ той же групп, женщины котораго славятся на малайскихъ рынкахъ своею красотой.
Отсюда Корабликъ, относительно широты, уклонился къ юго-западу. Судно направилось къ Индійскому океану. Куда же увлекала насъ фантазія капитана Немо? Возвратится Ли онъ къ берегамъ Азіи, или приблизится къ берегамъ Европы? Послднее предположеніе имло мало вроятности, такъ какъ Корабликъ, казалось, избгалъ населенныхъ материковъ. Спустится ли онъ къ югу, или, быть-можетъ, обогнетъ мысъ Доброй Надежды, потомъ мысъ Горнъ и направится къ южному полюсу? Наконецъ, возвратится ли онъ въ Тихій океанъ, гд Корабликъ можетъ плавать легко и независимо? Только будущее могло разршить эти вопросы. Миновавъ подводные рифы Картье, Гиберніи, Серингапагама, Скотта, послднія усилія твердой стихіи побдить жидкую, мы 14го января потеряли изъ виду вс земли. Быстрота Кораблика значительно сократилась и, причудливый въ своихъ движеніяхъ, онъ то плылъ въ глубин водъ, то на поверхности ихъ.
Въ теченіи этого времени капитанъ Немо длалъ интересные опыты надъ различными температурами моря, въ разныхъ его слояхъ. При обыкновенныхъ условіяхъ эти измренія длаются посредствомъ довольно сложныхъ инструментовъ, врности которыхъ до нкоторой степени сомнительна, употребляются ли термометрическіе лоты, причемъ стекла очень часто разбиваются отъ давленія воды, или аппараты основанные на различіи сопротивленія металловъ электрическому току. Нтъ возможности основательно проврить полученные такимъ образомъ результаты. Но капитанъ Немо отправлялся самъ въ глубину мора для изученія температуры, и термометръ его, сообщавшійся съ различными слоями жидкаго элемента, непосредственно и врно опредлялъ ему температуру. Итакъ, Корабликъ, то наполняя свои резервуары, то спускаясь вкось посредствомъ своихъ наклонныхъ плоскостей, послдовательно достигалъ глубины трехъ, четырехъ, пяти, семи, девяти и десяти тысячъ метровъ, окончательный же результатъ этихъ опытовъ привелъ къ заключенію что на глубин тысячи метровъ, подъ всми широтами, постоянная температура моря четыре съ половиной градуса.
Съ большимъ любопытствомъ слдилъ я за этими опытами. Капитанъ Немо занимался ими съ истинною страстью. Часто я задавалъ себ вопросъ: съ какою цлью длаетъ онъ эти наблюденія? Чтобы принести пользу человчеству? Это было невроятно, потому что труды его не сегодня такъ завтра погибнуть вмст съ нимъ въ какомъ-нибудь неизвстномъ мор! Разв онъ предназначалъ мн результаты своихъ опытовъ? Но тогда надо было допустить что моему странному путешествію будетъ конецъ, а этого-то и не предвидлось.
Какъ бы то ни было, капитанъ сообщилъ мн полученныя имъ различныя цифры, точно опредляющія плотность воды въ главныхъ моряхъ земнаго шара. Изъ этихъ сообщеній я вывелъ поученіе лично меня касающееся и не имвшее въ себ ничего научнаго.
Это было утромъ 15го января. Капитанъ Немо, ходившій со мной по платформ, спросилъ меня, знаю ли я различную плотность морскихъ водъ. Я отвчалъ отрицательно, прибавивъ что наук недостаетъ точныхъ наблюденій по этому предмету.
— Я длалъ эти наблюденія, сказалъ онъ мн,— и могу ручаться за ихъ точность.
— Хорошо, отвчалъ я,— но Корабликъ совсмъ отдльный міръ, и тайны его ученыхъ никогда не дойдутъ до земли.
— Вы правы, господинъ профессоръ, сказалъ онъ мн, посл нсколькихъ минутъ молчанія.— Это отдльный міръ. Для земли онъ то же что планеты обращающіяся вмст съ не’ вокругъ солнца. Никогда тамъ не узнаютъ о трудахъ ученыхъ на Сатурн и Юпитер. Но такъ какъ случай связалъ наши существованія, то я могу сообщить вамъ результаты своихъ наблюденій.
— Я васъ слушаю, капитанъ.
— Вы знаете, господинъ профессоръ, что морская вода плотне прсной, но эта плотность не везд одинакова. Дйствительно, если мы выразимъ плотность прсной воды единицей, то получимъ единицу и двадцать восемь тысячныхъ для водъ Атлантическаго океана, единицу и двадцать тесть тысячныхъ для водъ Тихаго океана и единицу и тридцать тысячныхъ для Средиземнаго моря.
‘А!’ подумалъ я, ‘онъ пускается и въ Средиземное море!’
— Для водъ Іонійскаго моря единицу и восемьнадцать тысячныхъ, а для Адріатическаго моря единицу и двадцать девять тысячныхъ.
Корабликъ, очевидно, не избгалъ и европейскихъ морей, и я изъ этого заключилъ что онъ привезетъ насъ,— можетъ-быть и скоро,— къ боле цивилизованнымъ континентамъ. Я подумалъ что Недъ-Ландъ, весьма естественно, съ большимъ удовольствіемъ услышитъ это извстіе.
Въ продолженіи нсколькихъ дней мы производили различные опыты относившіеся къ степени солености морскихъ водъ на разныхъ глубинахъ, къ ихъ электризаціи, цвту, прозрачности, и во всхъ этихъ случаяхъ капитанъ Немо выказывать такую проницательность, которая равнялась только сто благосклонности ко мн. Потомъ я не видалъ его нсколько дней и снова былъ совершенно одинокъ на его корабл.
Ібго января Корабликъ, казалось, уснулъ на глубин нсколькихъ метровъ. Его электрическіе аппараты не дйствовали, винтъ былъ неподвиженъ, и судно предоставлено было на произволъ теченія. Я предполагалъ что экипажъ занимался внутренними поправками, необходимыми при сильныхъ движеніяхъ машины.
Мн и моимъ товарищамъ пришлось быть свидтелями одного очень любопытнаго зрлища. Ставни въ окнахъ залы были открыты, а такъ какъ маякъ Кораблика не освщался, то кругомъ царствовала темнота Небо общавшее грозу и покрытое густыми облаками слабо освщало верхніе слои океана.
Я наблюдалъ состояніе моря при этихъ условіяхъ, и самыя большія рыбы казались мн едва замтными тнями, какъ вдругъ Корабликъ ярко освтился. Сначала я думалъ что опять засвтили маякъ, и что онъ обливалъ жидкую массу своимъ электрическимъ свтомъ. Но я ошибался, и посл кратковременнаго наблюденія понялъ свое заблужденіе.
Корабликъ плылъ въ слояхъ воды освщенной фосфорическимъ свтомъ, который казался еще ослпительне среди окружавшей его темноты. Онъ происходилъ отъ миріадъ свтящихся микроскопическихъ животныхъ, свтъ которыхъ увеличивался отъ ихъ прикосновенія къ металлическому корпусу корабля. Тогда, посреди этихъ сіявшихъ слоевъ, я замчалъ вспышки, похожія на блескъ расплавленнаго свинца, льющагося изъ пылающаго горна, или на металлически массы раскаленныя до бла, такъ что нкоторыя мене яркія полосы казались какъ будто въ тни, хотя въ этомъ огненномъ пространств никакая тнь, повидимому, не должна была появляться. Лтъ, это не были равномрные, спокойно льющіеся лучи нашего обыкновеннаго освщенія! Тутъ была сила и необыкновенное движеніе. Въ этомъ свт чувствовалась жизнь.
Дйствительно, это было безконечное скопленіе морскихъ инфузорій, а именно Noctiluca miliaris, имющихъ водъ шариковъ изъ прозрачнаго студенистаго вещества, снабженныхъ нитеобразнымъ щупальцемъ: въ тридцати кубическихъ центиметрахъ воды ихъ насчитываютъ до двадцати пяти тысячъ. Свтъ ихъ усиливался еще вслдствіе особеннаго мерцанія, свойственнаго медузамъ, морскимъ звздамъ, ауреліямъ, Pholas datta и другимъ фосфорическимъ зоофитамъ, пропитаннымъ жирными органическими веществами, разлагающимися въ мор и, можетъ-быть, даже слизистою жидкостью, выдляемою рыбами.
Корабликъ плылъ нсколько часовъ посреди этихъ блестящихъ волнъ, и изумленіе наше еще боле увеличилось при вид большихъ морскихъ животныхъ, игравшихъ въ нихъ какъ саламандры. Въ этомъ не жгучемъ огн я увидалъ красивыхъ и быстрыхъ дельфиновъ, настоящихъ морскихъ клоуновъ, и istiophor длиной въ три метра, разумныхъ предвстниковъ урагана, страшные мечи которыхъ ударялись въ окна залы. Потомъ появились боле мелкія рыбы, batistes varius, scomber saltans и сотни другихъ, которыя своими движеніями бороздили свтящуюся атмосферу.
Было что-то чарующее въ этомъ ослпительномъ зрлищ. Можетъ-быть какая-нибудь особенность въ атмосферныхъ условіяхъ увеличивала напряженіе этого свта? Можетъ-быть на поверхности океана разразилась гроза? Но на глубин нсколькихъ метровъ Корабликъ не чувствовалъ ея ярости и тихо покачивался посреди спокойныхъ водъ.
Между тмъ мы продолжали свое плаваніе, безпрестанно восхищаясь какимъ-нибудь новымъ чудомъ. Консель наблюдалъ и классифировалъ своихъ зоофитовъ, членистыхъ, моллюсковъ и рыбъ. Дни быстро проходили, и я не считалъ ихъ боле. Недъ, по своей привычк, старался разнообразить столъ корабля. Какъ настоящія улитки, мы сидли въ своей раковин. и я утверждаю что очень легко сдлаться настоящею улиткой.
Жизнь наша текла мирно, естественно, и мы забыли что на поверхности земнаго шара существуетъ иная жизнь, какъ вдругъ одно неожиданное событіе напомнило намъ о странности нашего положенія.
18го января Корабликъ находился подъ 105 долготы и 15 южной широты. Погода стояла бурная, море волновалось. Дулъ сильный восточный втеръ. Барометръ, понижавшійся нсколько дней, предвщалъ наступающую борьбу стихій.
Я вышелъ на платформу въ ту минуту, когда подшкиперъ опредлялъ часовой уголъ. Я по обыкновенію ждалъ повторенія ежедневной фразы. Но въ этотъ день ее замнили другою, не мене непонятною. Почти тотчасъ же явился капитанъ Немо съ подзорною трубой въ рукахъ и устремилъ свои взоры на горизонтъ.
Нсколько минутъ капитанъ стоялъ неподвижно, не отводя глазъ отъ точки лежавшей въ пол его объектива. Потомъ онъ опустилъ трубу и обмнялся десяткомъ словъ со своимъ подшкиперомъ. Этотъ, казалось, находился въ сильномъ волненіи, которое онъ тщетно старался побдить. Капитанъ Немо лучше владлъ собой и не терялъ обычнаго хладнокровія. Сверхъ того онъ, повидимому, длалъ возраженія, которыя подшкиперъ горячо опровергалъ. По крайней мр я такъ объяснилъ себ ихъ различные жесты.
Что до меня касается, то я усердно смотрлъ въ данномъ направленіи и ничего не могъ замтить. Небо и вода сливались на горизонт, который былъ совершенно пустъ.
Между тмъ капитанъ Немо ходилъ взадъ и впередъ по платформ. Онъ не смотрлъ на меня, можетъ-быть, онъ даже не замчалъ меня. Шаги его были тверды, но мене правильны чмъ всегда. Иногда онъ останавливался и, сложивъ на груди руки, смотрлъ на море. Что искалъ онъ въ этомъ необъятномъ пространств? Корабликъ находился въ это время въ нсколькихъ стахъ миляхъ отъ самаго близкаго берега.
Подшкиперъ взялъ опять трубу и упорно глядлъ на горизонтъ, двигаясь изъ стороны въ сторону, топая ногами и представляя своею раздражительностью совершенную противоположность со своимъ начальникомъ.
Но загадка эта должна была необходимо разъясниться, а тмъ скоре что, по приказанію капитана Немо, двигающія сила машины была увеличена, и винтъ сталъ вращаться съ большею быстротой.
Въ эту минуту подшкиперъ снова привлекъ вниманіе капитана. Тотъ остановился и направилъ свою трубу на указанную точку. Онъ долго наблюдалъ. Сильно заинтересованный, я сошелъ въ залу, взялъ тамъ превосходную зрительную трубку, которую обыкновенно употреблялъ, потомъ, прислонивъ ее къ корпусу маяка, образовавшаго выпуклость на передней части платформы, я приготовился осмотрть всю эту частъ неба и моря. Но я не усплъ еще приложить глаза къ стеклу, какъ инструментъ былъ быстро вырванъ изъ моихъ рукъ.
Я обернулся. Предо мной стоялъ капитанъ Немо, но я его не узналъ. Физіономія его преобразилась. Глаза сверкали мрачнымъ огнемъ, будто прячась подъ нахмуренныя брови. Зубы были полуоткрыты. Его оцпенвшее тло, сжатые кулаки, голова вдавшаяся между плечъ,— все дышало сильною ненавистью. Онъ не двигался. Моя зрительная трубка, выпавшая изъ его рукъ, валялась у его ногъ.
Не я ли былъ невольною причиной его гнва? Этотъ непостижимый человкъ, можетъ-быть, вообразилъ что я узналъ какую-нибудь тайну, недоступную гостямъ Кораблика.
Нтъ, не я былъ предметомъ его ненависти, онъ даже не смотрлъ на меня, и взоръ его упорно устремился на какую-то недосягаемую точку горизонта.
Наконецъ капитанъ Немо овладлъ собой. Его лицо, такъ глубоко взволнованное, приняло свое обычное, спокойное выраженіе. Онъ обратился къ своему подшкиперу съ нсколькими иностранными словами, потомъ обернулся ко мн.
— Господинъ Аронаксъ, сказалъ онъ повелительнымъ тономъ,— я требую отъ васъ исполненія одного изъ обязательствъ связывающихъ васъ со мной.
— Въ чемъ дло, капитанъ?
— Я долженъ запереть васъ и вашихъ товарищей до тхъ поръ пока не найду удобнымъ возвратить вамъ свободу.
— Вы можете распоряжаться какъ вамъ угодно, отвчалъ я, смотря на него пристально.— Но могу ли я обратиться къ вамъ съ однимъ вопросомъ?
— Нтъ, господинъ профессоръ.
Посл этихъ словъ мн оставалось только повиноваться, потому что всякое сопротивленіе было бы безполезно.
Я сошелъ въ каюту занимаемую Недъ-Ландомъ и Конселемъ и сообщилъ имъ о ршеніи капитана. Предоставляю читателямъ судить какъ оно было принято Канадцемъ. Но объясняться было некогда. У дверей дожидались четыре человка, и они проводили насъ въ ту каюту гд мы провели первую ночь на борт Кораблика.
Недъ-Ландъ хотлъ протестовать, но вмсто всякаго отвта за нимъ заперли дверь.
— Господинъ профессоръ объяснитъ мн что это значить? спросилъ меня Консель.
Я разказалъ своимъ товарищамъ о всемъ случившемся. Они были также удивлены и поняли не больше моего.
Между тмъ я погрузился въ бездну размышленій, но странное безпокойство внушенное мн физіономіей капитана Немо не выходило у меня изъ головы. Я не могъ связать двухъ логичныхъ мыслей и терялся въ самыхъ нелпыхъ гипотезахъ. Вдругъ Недъ-Ландъ вывелъ меня изъ этого напряженнаго состоянія слдующими словами.
— Ба! Да и завтракъ поданъ.
Дйствительно, столъ былъ накрытъ. Очевидно, капитанъ Немо сдлалъ это распоряженіе, когда веллъ ускорить ходъ Кораблика.
— Позволитъ ли мн господинъ профессоръ обратиться къ нему съ совтомъ? спросилъ Консель.
— Да, мой другъ, отвчалъ я.
— Ну, такъ пусть господинъ профессоръ позавтракаетъ. Это будетъ благоразумно: мы не знаемъ что можетъ случиться.
— Ты правъ, Консель.
— Къ несчастію, сказалъ Недъ-Ландъ,— намъ дали только обыкновенную порцію.
— Другъ Недъ, возразилъ Консель,— что сказали бы вы еслибы завтрака вовсе не было?
Этотъ доводъ прервалъ жалобы китолова.
Мы сли за столъ. Завтракъ прошелъ довольно тихо. Я лъ мало. Консель изъ благоразумія принуждалъ себя сть больше, что же касается Недъ-Ланда, то онъ не терялъ даромъ времени. Окончивъ завтракъ, мы вс размстились да разнымъ угламъ.
Въ эту минуту сіяющій шаръ, освщавшій каюту погасъ, и мы остались въ глубокой темнот. Недъ-Ландъ сейчасъ же уснулъ и, что меня еще боле удивило, Консель тоже поддался тяжелой дремот. Я спрашивалъ себя что вызвало у него эту крайнюю потребность отдыха, и въ то же время почувствовалъ что моимъ мозгомъ овладваетъ непреодолимое оцпенніе. Несмотря на мои усилія не закрывать глазъ, они закрывались сами собою. Я подвергался мучительной галлюцинаціи. Очевидно, въ наше кушанье подмшали какое-нибудь усыпляющее вещество. Стало-быть, было недостаточно одной тюрьмы чтобы скрыть отъ насъ намренія капитана Немо, еще понадобился сонъ!
Я слышалъ какъ запиралась подъемная дверь. Легкая боковая качка, происходившая отъ морскаго волненія, прекратилась. Покинулъ ли Корабликъ поверхность океана? Опустился ли онъ въ неподвижные слои водъ?
Я хотлъ противиться сну, но это было невозможно. Дыханіе мое стало слабе. Я чувствовалъ какъ смертельный холодъ леденилъ мои отяжелвшіе, будто парализованные члены. Вки, тяжелыя какъ свинецъ, закрылись, и я не могъ ихъ поднять. Болзненный сонъ, полный странныхъ видній, охватилъ все мое существо. Потомъ виднія исчезли, и я совершенно потерялъ сознаніе.

ГЛАВА XXIV.
Коралловое царство.

Проснувшись на другой день, я чувствовалъ себя совершенно здоровымъ, и, къ величайшему своему удивленію, увидлъ что нахожусь въ своей комнат. Безъ сомннія, мои товарищи также не замтили какъ ихъ перенесли въ ихъ каюту. Они, очевидно, ничего не знали о происшествіяхъ этой ночи, и только случай могъ въ послдствіи открыть намъ эту тайну.
Мн захотлось выйти изъ комнаты. Свободенъ я или нтъ? Совершенно свободенъ. Я отворилъ дверь, прошелъ узкимъ проходомъ и вышелъ къ средней лстниц. Запертая наканун подъемная дверь была открыта. Я вышелъ на платформу. Недъ-Ландъ и Консель дожидались меня тамъ. Я сталъ ихъ распрашивать, но они ничего не знали. Они спали тяжелымъ сномъ, посл котораго у нихъ не осталось никакихъ воспоминаній, и были очень удивлены очутившись въ своей кают.
Корабликъ казался также покойнымъ и таинственнымъ какъ всегда, онъ шелъ на поверхности волнъ умреннымъ ходомъ. На немъ, казалось, не произошло никакой перемны.
Недъ-Ландъ смотрлъ на море своимъ проницательнымъ взоромъ. Оно было пустынно. Канадецъ не видалъ на горизонт ничего новаго, ни паруса, ни земли. Дулъ сильный западный втеръ, и поднятыя имъ большія волны производили очень чувствительную боковую качку.
Возобновивъ свой воздухъ, Корабликъ держался среднимъ числомъ глубины пятнадцати метровъ, чтобъ имть возможность быстро возвращаться на поверхность воды, что, противъ обыкновенія, повторилось нсколько разъ въ теченіе этого дня, 19го января. Подшкиперъ выходилъ на платформу, и привычная фраза раздавалась внутри корабля.
Капитанъ Немо не показывался. Изъ людей корабля я видлъ только одного невозмутимаго слугу, который прислуживалъ мн со своею обыкновенною молчаливостью и точностью. Часа въ два пополудни я сидлъ въ зал, занимаясь распредленіемъ своихъ замтокъ, когда дверь отворилась и показался капитанъ. Я раскланялся съ нимъ, онъ почти непримтно отвтилъ на мой поклонъ, не говоря ни слова. Я опять принялся за работу, надясь что онъ, можетъ-быть, самъ дастъ мн объясненія по поводу происшествій минувшей ночи. Не тутъ-то было. Я посмотрлъ на него. Онъ казался утомленнымъ, сонъ не освжилъ его покраснвшихъ глазъ, а лицо выражало глубокую грусть, неподдльное горе. Онъ ходилъ взадъ и впередъ, садился и вставалъ, наудачу бралъ книгу, сейчасъ же оставлялъ ее, смотрлъ на свои инструменты, но не длалъ отмтокъ и, казалось, не могъ ни одной минуть: оставаться на мст.
Наконецъ онъ подошелъ ко мн и сказалъ:
— Медикъ вы, господинъ Аронаксъ, или нтъ?
Я такъ мало ожидалъ подобнаго вопроса что нсколько времени смотрлъ на него ничего не отвчая.
— Вы докторъ? повторилъ онъ.— Многіе изъ вашихъ товарищей изучили медицину, Грасіоле, Мокенъ-Тондонъ и другіе.
— Дйствительно, сказалъ я,— я докторъ и ординаторъ госпиталей. Я практиковалъ нсколько лтъ до поступленія въ музеумъ.
— Хорошо, господинъ профессоръ.
Очевидно, капитанъ Немо былъ доволенъ моимъ отвтомъ Но я не понималъ чего онъ отъ меня хочетъ, и ожидалъ новыхъ вопросовъ, ршившись отвчать смотря по обстоятельствамъ.
— Господинъ Аронаксъ, сказалъ мн капитанъ,— согласитесь ли вы оказать помощь одному изъ моихъ людей?
— У васъ есть больной?
— Да.
— Я готовъ слдовать за вами.
— Пойдемте.
Признаюсь, сердце мое сильно билось. Не знаю почему, но мн казалось что болзнь этого человка изъ экипажа Кораблика иметъ нкоторую связь со вчерашними событіями, и эта тайна занимала меня не мене самого больнаго.
Капитанъ Немо привелъ меня къ корм Кораблика и ввелъ въ каюту находившуюся возл помщенія занимаемаго матросами.
Тамъ на постели лежалъ человкъ лтъ сорока, энергическое лицо котораго представляло самый чистый англо-саксонскій типъ.
Я наклонился къ нему. Это былъ не только больной, но раненый. Голова его, обвитая окровавленнымъ полотномъ, лежала на двойной подушк. Я снялъ перевязку, и больной, устремивъ на меня свои большіе неподвижные глаза, не произнесъ ни одной жалобы. Рана была ужасна. Черепъ, раздробленный тупымъ орудіемъ, обнажилъ мозгъ, и мозговое вещество потерпло сильное поврежденіе. Кровь запеклась въ этой расплывшейся масс, которая цвтомъ походила на винный отстой. Тутъ были въ одно время и контузія, и сотрясеніе мозга. Больной дышалъ медленно, на лиц его замчались по временамъ судорожныя движенія мускуловъ. Флегмазія мозга была полная и обусловливала парализованіе чувствъ и движеній. Я пощупалъ пульсъ раненаго, онъ былъ перемежающійся. Оконечности тла уже холодли, я видлъ что смерть приближалась и не находилъ возможности отвратить ее. Перевязавъ этого несчастнаго и поправивъ повязку на его голов, я обернулся къ капитану Немо.
— Отъ чего эта рана? опросилъ я его.
— За чмъ вамъ знать это? уклончиво отвчалъ капитанъ.— Вслдствіе сотрясенія Кораблика, сломался одинъ изъ рычаговъ машины и ударилъ этого человка. Подшкиперъ стоялъ возл него, ну…. онъ бросился впередъ навстрчу удару… Братъ шелъ на смерть за брата, другъ за своего друга, что можетъ быть проще! Это всеобщій законъ на борт Кораблика! Но что вы думаете объ его положеніи?
Я не ршался отвчать.
— Вы можете говорить, сказалъ мн капитанъ.— Онъ не понимаетъ по-французски.
Я въ послдній разъ посмотрлъ на раненаго, потомъ отвчалъ:
— Онъ умретъ черезъ два часа.
— Ничто не можетъ спасти его?
— Ничто.
Капитанъ Немо сжалъ свои руки, и нсколько слезъ выкатилось изъ его глазъ, хотя я не думалъ чтобъ онъ былъ способенъ плакать.
Я смотрлъ еще нсколько минутъ на умирающаго, въ которомъ жизнь мало-по-малу угасала. Блдность его казалась еще сильне отъ электрическаго свта лившагося на его смертное ложе. Я смотрлъ на его умное лицо, изборожденное преждевременными морщинами, которыя, можетъ-быть, уже давно крайняя бдность или несчастіе провели по немъ. Въ послднихъ словахъ, срывавшихся съ его губъ, я старался отыскать ключъ къ разгадк его жизни.
— Вы можете идти, господинъ Аронаксъ, сказалъ мн капитанъ Немо.
Я оставилъ капитана въ кают умирающаго и, сильно взволнованный этою сценой, возвратился въ свою комнату. Весь этотъ день меня тревожило какое-то зловщее предчувствіе. Я дурно слалъ ночь, и мн казалось что во время моего часто прерывавшагося тревожнаго сна я слышалъ отдаленные вздохи и погребальное пніе. Бытъ-можетъ, это молитва по усопшемъ читалась на непонятномъ мн язык.
На другой день утромъ я вышелъ на палубу. Капитанъ Немо былъ уже тамъ. Увидавъ меня, онъ тотчасъ подошелъ ко мн.
— Господинъ профессоръ, сказалъ онъ мн,— согласны ли вы предпринять сегодня подводную экскурсію?
— Съ моими товарищами? спросилъ я.
— Если они пожелаютъ.
— Мы къ вашимъ услугамъ, капитанъ.
— Такъ потрудитесь надть ваши скафандры.
Объ умирающемъ или умершемъ не было и рчи. Я отыскалъ Конселя и Недъ-Ланда и передалъ имъ предложеніе капитана Немо. Консель поспшилъ принять его, и на этотъ разъ Канадецъ тоже очень охотно согласился слдовать за нами.
Было восемь часовъ утра Въ половин девятаго мы были одты для этой новой прогулки и снабжены обоими аппаратами для освщенія и дыханія. Двойная дверь отворилась, и мы вышли въ сопровожденіи капитана Немо и двнадцати человкъ изъ его экипажа и ступили на твердую почву на глубин десяти метровъ гд отдыхалъ Корабликъ.
Отлогій склонъ велъ къ неровному дну, лежавшему на глубин пятнадцати саженъ. Дно это не имло никакого сходства съ тмъ по которому мы шли въ первую нашу экскурсію подъ водами Тихаго океана. Тутъ не было ни чистаго леску, ни подводныхъ луговъ, ни морскаго лса. Впрочемъ, я тотчасъ узналъ эту чудесную область куда велъ насъ теперь капитанъ Немо. Это было коралловое царство.
Въ отдл зоофитовъ, въ класс альціонарій, замчаютъ отрядъ горгоній, который раздляется на три группы: горгоній, изидъ и коралловъ, къ этой-то послдней групп и принадлежитъ кораллъ, любопытное вещество, которое поочередно причисляли къ царствамъ минеральному, растительному и животному Это лкарство древнихъ и драгоцнное украшеніе современниковъ, только въ 1694 году окончательно причислено къ животному царству марсельскимъ уроженцемъ Пейсонелемъ.
Кораллъ есть колонія мелкихъ животныхъ, живущихъ на полипняк каменистаго и хрупкаго свойства. Эти полипы имютъ одного прародителя, отъ котораго произошли посредствомъ почкованія, и каждый изъ нихъ иметъ свое собственное отдльное бытіе, хотя вс непремнно участвуютъ въ общей жизни. Это естественный соціализмъ. Мн были извстны результаты послднихъ изслдованій произведенныхъ надъ этими странными зоофитами которые кристаллизуются, принимая форму дерева, судя по очень точнымъ наблюденіямъ натуралистовъ, и для меня было какъ нельзя боле интересно побывать въ одномъ изъ этихъ окаменлыхъ лсовъ, которые природа помстила на дн моря.
Приведя въ дйствіе аппараты Румкорфа, мы шли ло коралловому слою который еще продолжалъ формироваться, и который современемъ загородитъ эту часть Индійскаго океана. Вдоль дороги тянулись переплетающіеся своими втвями изогнутые кустарники, покрытые небольшими звздообразными блыми цвтами. Только, въ противоположность земнымъ растеніямъ, вс эти маленькія деревца, прикрпленныя къ скаламъ, росли сверху внизъ.
Свтъ тысячами переливовъ игралъ на древесныхъ втвяхъ яркокраснаго цвта. Казалось что эти перепончатыя и цилиндрическія трубочки дрожали отъ волненія воды. Мн захотлось нарвать свжихъ внчиковъ украшенныхъ врными щупальцами, изъ коихъ одни только что распустились, другіе едва начинали развертываться, между тмъ какъ быстрыя рыбы своими плавательными перьями едва касались ихъ, проносясь мимо какъ стаи птицъ. Но лишь только я протягивалъ руку къ этимъ живымъ цвтамъ, къ этимъ чувствительнымъ мимозамъ, въ колоніи тотчасъ поднималась тревога. Блые внчики прятались въ свои красныя чашечки, цвты исчезали, и кустарникъ превращался въ груду каменистыхъ холмиковъ.
Здсь я случайно увидалъ самые драгоцнные экземпляры этихъ зоофитовъ.
Эти кораллы были не хуже тхъ которые добываются въ Средиземномъ мор, на берегахъ Франціи, Италіи и Варварійскихъ Владній. Своимъ яркимъ цвтомъ они оправдывали поэтическія названія ‘кровянаго цвта, и кровяной пны’, которыя въ торговл даютъ самымъ лучшимъ экземплярамъ. Цна коралловъ доходитъ до пятисотъ франковъ за килограммъ, а въ этомъ мст жидкіе слои заключали сокровища которыя могли бы обогатитъ громадную толпу собирателей коралловъ. Это драгоцнное вещество часто смшивалось съ другими полипняками, образуя вмст съ ними плотное и неразрывное цлое, называемое macciota, и между ними я увидлъ чудные экземпляры розоваго коралла.
Но вскор кустарники сдлались чаще, каменныя деревья выше. Предъ нашими глазами открылись настоящія окаменлыя рощи, длинные проходы самой фантастической архитектуры.
Капитанъ Немо углубился въ темную галлерею отлогаго ската, по которому мы спустились на глубину ста метровъ. Свтъ отъ нашихъ аппаратовъ производилъ по временамъ магическое дйствіе, сосредоточиваясь на шероховатыхъ выступахъ этихъ естественныхъ сводовъ и на висвшихъ обломкахъ, напоминавшихъ своею формой люстры и искрившихся отъ дйствія огня. Между коралловыми кустарниками я замтилъ и другихъ не мене любопытныхъ полиповъ: тутъ были мелиты, ириды съ суставчатыми развтвленіями, потомъ нсколько втокъ кораллинъ, зеленыхъ и красныхъ, настоящихъ водорослей, покрытыхъ известковыми солями, которыхъ натуралисты посл долгихъ споровъ окончательно причислили къ растительному царству. Но, по замчанію одного мыслителя, ‘можетъ-быть тугъ и есть настоящая точка отправленія гд жизнь смутно пробуждается отъ окаменяющаго сна, но еще не можетъ вполн отъ него освободиться’.
Наконецъ, посл двухъ-часовой ходьбы, мы достигли почти трехсотъ метровъ глубины, то-есть крайняго предла гд начинается образованіе коралловъ. Но тутъ уже не попадались боле одинокіе кусты, или скромныя рощи съ низкими стволами, предъ нами разстилался безпредльный лсъ, величественная минеральная растительность, огромныя окаменлыя деревья, соединенныя между собой гирляндами красивыхъ плумарій, этими морскими ліанами всевозможныхъ оттнковъ. Мы свободно проходили подъ ихъ высокими втвями терявшимися во мрак водъ, между тмъ какъ у нашихъ ногъ тубипоры, меандрины, астреи, фунгіи и каріофиліи разстилались цвтнымъ ковромъ, усяннымъ ослпительными блестками.
Какое неописанное зрлище! Отчего мы не могли сообщитъ другъ другу своихъ впечатлній! Для чего мы были заключены въ эти металлическія и стеклянныя маски! Почему мы были лишены возможности говорить другъ съ другомъ! Отчего по крайней мр мы не могли жить какъ рыбы населяющія эту жидкую стихію или, еще лучше, какъ амфибіи, которыя могутъ безпрепятственно посщать двойную область суши и воды? Между тмъ капитанъ Немо остановился. Мы съ товарищами послдовали его примру, и обернувшись, я увидалъ что люди его размщаются полукругомъ около своего начальника. Всматриваясь пристальне, я замтилъ что четверо изъ нихъ несли на плечахъ что-то продолговатое.
Мы находились по средин большой прогалины, окруженной высокими каменными деревьями подводнаго лса. Наши лампы бросали кругомъ мерцающій свтъ, чрезмрно удлиннявшій ложившіяся на землю тни. На окружности прогалины царствовала глубокая темнота, и свтились только маленькія искры, игравшія на острыхъ краяхъ коралловъ.
Недъ-Ландъ и Консель стояли подл меня. Мы смотрли, и вдругъ мн пришло въ голову что намъ придется быть зрителями необыкновенной сцены. Разсматривая почву, я замтилъ что она въ нкоторыхъ мстахъ возвышалась небольшими холмиками, покрытыми известковыми осадками. Насыпи эти были расположены съ правильностью обличавшею работу человка.
Посреди лужайки, на пьедестал изъ безпорядочно наваленныхъ екалъ, возвышался коралловый крестъ, протягивавшій свои длинныя руки, которыя, казалось, были сдланы изъ окаменлой криви. По знаку капитана Немо, одинъ изъ людей подошелъ и въ нсколькихъ футахъ отъ креста началъ рыть яму заступомъ, который онъ отвязалъ отъ своего пояса.
Я понялъ все. На этой лужайк было кладбище, эта яма — могила, продолговатый предметъ — тло человка умершаго ночью. Капитанъ Немо и его матросы хоронили своего товарища въ этомъ общемъ жилищ, на дн недоступнаго океана.
Нтъ! никогда въ жизни не испытывалъ я такого сильнаго волненія! Никогда моимъ мозгомъ не овладвало боле сильное впечатлніе! Мн не хотлось врить двоимъ глазамъ!
Между тмъ могилу продолжали копать, хотя работа шла медленно. Встревоженныя рыбы спшили покинуть свое убжище. Я слышалъ звукъ желза ударявшагося объ известковую почву. По временамъ сыпались искры, когда оно сталкивалось съ какимъ-нибудь кремнемъ лежащимъ на дн океана. Яма становилась все длинне и шире и вскор достигла такой глубины что могла вмстить тло.
Носильщики приблизились. Тло завернутое въ блую ткань было опущено въ сырую могилу. Капитанъ Немо, скрестивъ на груди руки, и вс, друзья умершаго, которыхъ онъ любилъ, преклонили колна, какъ бы для молитвы…. Мои товарищи и я — мы тоже набожно склонились.
Могилу засылали обломками вырытыми изъ почвы, и надъ нею образовалось небольшое возвышеніе.
Когда это было сдлано, капитанъ Немо и его люди встали: потомъ, приблизившись къ могил, вс снова преклонили колна, и въ знакъ послдняго прощанія протянули свои руки посл этого погребальная процессія направилась обратно къ Кораблику, снова проходя подъ сводами лса, посреди маленькихъ рощицъ, вдоль коралловыхъ кустовъ, и все поднимаясь кверху.
Наконецъ показались огни на корабл. Ихъ свтящійся отблескъ служилъ намъ проводникомъ къ Кораблику. Въ часъ мы уже были дома. Перемнивъ свое платье, я тотчасъ же вышелъ на платформу, и находясь подъ вліяніемъ тяжелыхъ мыслей, слъ около маяка.
Капитанъ Немо присоединился ко мн. Я всталъ и сказалъ ему:
— Итакъ мое предсказаніе сбылось, этотъ человкъ умеръ ночью?
— Да, господинъ Аронаксъ, отвчалъ капитанъ Немо.
— И онъ покоится теперь на коралловомъ кладбищ, рядомъ со своими товарищами.
— Да, забытый всми исключая насъ! Мы роемъ могилу, а полипы на цлую вчность ограждаютъ своими постройками послднее жилище умершихъ.
И закрывъ поспшно лицо руками, капитанъ Немо безуспшно старался подавить рыданія. Потомъ онъ прибавилъ:
— Тамъ, на нсколько сотъ футовъ ниже уровня моря, наше мирное кладбище!
— По крайней мр, капитанъ, ваши мертвые спятъ тамъ покойно, недосягаемые для акулъ!
— Да, господинъ Аронаксъ, медленно отвчалъ капитанъ Немо,— для акулъ и для людей!

КОНЕЦЪ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ГЛАВА I.
Индійскій океанъ.

Здсь начинается вторая часть этого подводнаго путешествія. Первая кончилась трогательною сценой на коралловомъ кладбищ, которая произвела на меня глубокое впечатлніе. Жизнь капитана Немо текла здсь въ ндрахъ безпредльнаго моря, и въ самой непроницаемой бездн его онъ даже приготовилъ себ и могилу. Тамъ ни одно чудовище океана не потревожитъ послдняго сна обитателей Кораблика, друзей соединенныхъ между собой на жизнь и смерть. Не потревожатъ и люди! прибавилъ капитанъ Немо.
Вчное недовріе къ человческому обществу, суровое и неумолимое!
Я съ своей стороны не довольствовался боле предположеніями удовлетворявшими Конселя. Честный малый видлъ въ командир Кораблика одного изъ непризнанныхъ ученыхъ, которые, за равнодушіе къ нимъ человчества, платятъ ему презрніемъ. Онъ видлъ въ немъ непонятаго генія, утомленнаго борьбой съ неправдой и ложью, который скрылся отъ нихъ въ недоступную стихію, гд инстинкты его могли удовлетворяться безпрепятственно. По моему же мннію, это предположеніе объясняло только одну сторону характера капитана Немо.
Въ самомъ дл, тайна послдней ночи, которую мы провели въ тюрьм, нашъ долгій сонъ, предосторожность капитана Немо, насильно вырвавшаго у меня изъ рукъ зрительную трубу, когда я хотлъ осмотрть горизонтъ, наконецъ смертельная рана человка отъ необъяснимаго толчка Кораблика,— все это наводило меня на новыя предположенія. Нтъ! Капитанъ Немо не ограничивался тмъ что избгалъ людей! Его страшный аппаратъ служилъ не только для удовлетворенія его наклонности къ свобод, но можетъ-быть также и средствомъ къ какому-нибудь ужасному мщенію.
Въ эту минуту все еще темно для меня, въ этомъ мрак я различаю только слабыя искры и долженъ, если можно такъ выразиться, писать подъ диктовку событій.
Однако насъ ничто не связываетъ съ капитаномъ Немо. Онъ знаетъ что убжать съ Кораблика невозможно. Мы плнники, но даже не на честное слово, и насъ не связываетъ съ нимъ никакое обязательство. Мы плнники арестованные, и только изъ одной вжливости насъ называютъ гостями. Однако Недъ-Ландъ не отказался еще отъ надежды возвратитъ себ свободу. Онъ, безъ сомннія, воспользуется первымъ удобнымъ случаемъ, разумется, я сдлаю то же самое. И однакоже я не безъ сожалнія унесу съ собой тайны Корабликамъ которыя великодушіе капитана Немо допустило насъ проникнуть! Что долженъ, наконецъ, внушать этотъ человкъ, ненависть, или удивленіе? жертва онъ, или палачъ? Впрочемъ, искренно говоря, я хотлъ бы, прежде чмъ, покину его навсегда, совершить кругосвтное подводное путешествіе, начало котораго было такъ блистательно. Мн хотлось бы изучить вс подводныя чудеса земнаго шара. Мн хотлось бы видть то чего никто до сихъ поръ не видалъ, и я готовъ заплатитъ жизнью за эту ненасытную потребность званія! Что же я открылъ? Ничего, или почти ничего, потому что мы прошли только шесть тысячъ миль въ Тихомъ океан!
Однакоже я хорошо зналъ что Корабликъ приближается къ обитаемой земл, и если представится благопріятный для насъ случай перебраться на нее, то съ моей стороны было бы слишкомъ жестоко жертвовать товарищами моей страсти къ неизвстному. Надо будетъ слдовать за ними, можетъ-быть, указывать имъ дорогу. Но представится ли еще когда-нибудь подобный случай? Человкъ, насильственно лишенный свободы, естественно долженъ страстно желать такого случая, но желанія этого можетъ и не раздлять любознательный ученый.
Въ полдень 21го января 1868 года, подшкиперъ опять вышелъ измрять высоту солнца. Я тоже поднялся на платформу, закурилъ сигару и сталъ слдить за этимъ процессомъ. Я убдился что онъ не понималъ по-французски, потому что я нсколько разъ высказывалъ вслухъ замчанія которыя должны были бы вызвать какое-нибудь невольное проявленіе вниманія съ его стороны, еслибъ онъ ихъ понялъ, но онъ оставался равнодушенъ и нмъ.
Въ то время какъ онъ длалъ свои наблюденія съ помощью секстанта, одинъ изъ матросовъ Кораблика,— силачъ, сопровождавшій насъ въ нашу первую подводную экскурсію на остров Креспо,— пришелъ чистить стекла маяка. Тогда я сталъ разсматривать устройство аппарата, сила котораго увеличивалась во сто разъ расположенными какъ на маякахъ чечевицеобразными кольцами, которые удерживали его свтъ въ должныхъ границахъ. Электрическая лампа была такъ устроена что сила ея свта не могла теряться безполезно. Дйствительно, пламя горло въ пустомъ пространств, чмъ и обусловливались его равномрность и напряженіе. Такимъ образомъ сберегались также острые концы графита, между которыми появлялась свтящаяся дуга. Сбереженіе это имло важное значеніе для капитана Немо, потому что не легко было возобновлять графитъ. Но при такихъ условіяхъ, убыль его была почти незамтна.
Когда Корабликъ приготовился начать свое подводное плаваніе, я возвратился въ залу. Подъемную дверь заперли, и мы направились къ западу.
Итакъ мы плыли по волнамъ Индійскаго океана, по безпредльной водной равнин, раскинувшейся на пространств пятисотъ пятидесяти милліоновъ гектаровъ. Вода его такъ прозрачна что, наклоняясь надъ поверхностью ея, чувствуешь головокруженіе. Корабликъ обыкновенно держался не выше ста и не ниже двухъ сотъ метровъ глубины. Такъ продолжалось нсколько дней. Безъ сомннія, всякому другому на моемъ мст, не такъ сильно любящему море, время показалось бы долгимъ и однообразнымъ, но ежедневныя прогулки по платформ, гд я укрплялся вдыхая животворный воздухъ океана, зрлище роскошныхъ водъ которыя я наблюдалъ въ окна залы, чтеніе книгъ изъ библіотеки, приведеніе въ порядокъ мемуаровъ, все это наполняло мои дни и препятствовало мн поддаваться скук и унынію.
Здоровье наше было совершенно удовлетворительно. Столъ корабля дйствовалъ на насъ отлично, и что до меня касается, то я очень охотно обошелся бы безъ всякихъ перемнъ которыя Недъ-Ландъ, изъ духа противорчія, ухищрялся внести въ нашу кухню. Къ тому же, въ этой постоянной температур, нечего было бояться даже насморка. Вдобавокъ на корабл находился большой запасъ полипняка Dendrophy lea, извстнаго въ Прованс подъ названіемъ ‘морскаго укропа’: расплывающееся тло его полиповъ служитъ превосходнымъ средствомъ противъ кашля.
Въ продолженіи нсколькихъ дней мы встрчали большое количество водяныхъ птицъ, а именно, чаекъ и рыболововъ. Нкоторыя изъ нихъ были искусно убиты и, приготовленныя особеннымъ способомъ, доставили намъ блюдо очень вкусной водяной дичи. Между большими хорошо летающими морскими птицами, которыя уносятся на большія разстоянія отъ земли и, утомившись, отдыхаютъ на волнахъ, я увидлъ великолпныхъ альбатросовъ, отличающихся непріятнымъ крикомъ, похожимъ на ослиное ржанье. Эти птицы принадлежатъ къ семейству длиннокрылыхъ. Представителями семейства веслоногихъ были быстрые фрегаты, очень проворно ловившіе рыбу на поверхности воды, и множество фаэтоновъ, между ними находились фаэтоны алохвостые, величиной съ голубя, черныя крылья которыхъ казались еще красиве при блыхъ перьяхъ съ розовымъ отливомъ.
Въ сти Кораблика попалось нсколько различныхъ морскихъ черепахъ, изъ рода кареттъ, съ выпуклою спиной, чешуя которыхъ очень высоко цнится. Эти пресмыкающіяся легко ныряютъ, и могутъ долго держаться-подъ водою закрывъ мясистый клапанъ, находящійся у наружнаго отверстія ихъ носоваго канала. Мясо этихъ черепахъ было довольно плоха но яйца доставляли очень вкусное лакомство.
Что же касается рыбъ, то он постоянно возбуждали наше удивленіе, когда мы, открывъ ставни въ окнахъ залы, изучали вс тайны ихъ водяной жизни. Тутъ я увидлъ многіе виды, которыхъ до этихъ лоръ нигд не встрчалъ.
Прежде всего назову кузовковъ (Ostracion), рыбъ изъ семейства твердокожихъ, которыя исключительно водятся въ моряхъ Красномъ и Индійскомъ, и также въ той части Океана которая омываетъ берега Америки перескаемые экваторомъ Эти рыбы, какъ черепахи, броненосцы, ежевики, ракообразныя, покрытія броней, но не кремнистою или известковою, а совершенно костяною. Броня эта иметъ или трехгранную, или четырехгранную форму.# Между трехгранными, я замтилъ нкоторыхъ длиной въ полдециметра, отличающихся очень питательнымъ мясомъ, хвостъ у нихъ темный, плавательныя перья желтыя, и я совтовалъ бы акклиматизировать ихъ даже въ прсныхъ водахъ, къ которымъ многія морскія рыбы очень легко привыкаютъ. Я также назову кузовковъ четыреугольныхъ, на спин которыхъ находятся четыре большіе нароста, кузовковъ крапчатыхъ съ блыми точками на нижней части тла, которые длаются ручными какъ птицы, тритоновъ вооруженныхъ шипами, образовавшимися отъ удлинненія ихъ костяной покрышки, которыхъ за ихъ странное хрюканье прозвали ‘морскими свиньями’, потомъ дромадеровъ съ большими горбами въ вид конуса, мясо которыхъ жестко и твердо.
Выписываю еще изъ дневника, веденнаго Конселемъ, замчанія о нкоторыхъ рыбахъ изъ вида четырезубцовъ Tetrodon, обыкновенныхъ въ этихъ моряхъ, о спенглеринахъ съ красною (шиной, блою грудью, отличающихся гремя продольными рядами мягкихъ нитей: объ электрическихъ рыбахъ, длиной въ семь дюймовъ, блистающихъ самыми яркими цвтами. Потомъ, какъ представителей другихъ родовъ, я назову овоидъ, похожихъ на темно-коричневыя яйца, изборожденныя блыми полосками, и безхвостыхъ, діодоновъ, настоящихъ морскихъ дикобразовъ, которые вооружены шипами и могутъ раздуваться на манеръ клубка, усаженнаго щетинами: коньковъ, свойственныхъ всмъ океанамъ, летающихъ пегасовъ съ продолговатыми носами, которымъ ихъ грудныя плавательныя перья, очень длинныя и расположенныя въ вид крыльевъ, даютъ возможность, если не легатъ, то по крайней мр подыматься на воздухъ, другихъ пегасовъ, съ хвостомъ покрытымъ множествомъ чешуйчатыхъ колецъ, длинно челюстныхъ ринхобделлъ, превосходныхъ рыбъ въ двадцать пять центиметровъ длиной, блиставшихъ самыми пріятными цвтами, Calliomora livida, съ шероховатою головой, миріады Blennius saltator съ черными полосками и длинными грудными плавательными перьями, съ удивительною быстротой скользившихъ по поверхности водъ, прелестныхъ парусниковъ, поднимающихъ свои плавательныя перья какъ распущенные паруса, съ помощью которыхъ они двигаются при благопріятномъ втр, великолпныхъ куртъ которыхъ природа украсила цвтами: желтымъ, небесно-голубымъ, серебромъ и золотомъ, трихолтеръ, плавательныя перья коихъ состоятъ изъ волоконъ, Cottus, постоянно запачканныхъ тиной и производящихъ нкоторый шумъ, триглъ, печень которыхъ считается ядомъ, бодьяновъ, имющихъ на глазахъ подвижныя вки, наконецъ хельмоновъ носатымъ, съ длинными, и трубчатыми носами, настоящихъ мухоловокъ океана, вооруженныхъ ружьями, о которыхъ не мечтали ни Шасспо, ни Ремингтонъ, и убивающихъ наскомыхъ ударомъ капли воды.
Въ восемьдесятъ девятомъ род рыбъ, по классификаціи Ласепеда, принадлежащихъ ко второму подклассу костистыхъ, отличающихся присутствіемъ крышки и жаберной перепонки, я замтилъ скорпену съ головой покрытою шипами и только съ однимъ спиннымъ, плавательнымъ перомъ, эти животныя или покрыты мелкою чешуей, или совсмъ лишены ея, сообразно подроду, къ которому они принадлежатъ. Во второмъ подрод мы нашли экземпляры дидактилей, длиной отъ трехъ до четырехъ дециметровъ, съ желтыми полосами, голова которыхъ отличается причудливою формой. Что же касается до перваго подрода, то онъ снабдилъ насъ многими образцами странной рыбы, справедливо названной ‘морскою жабой’, Scorpaena horrida. Это рыба съ большою головой, то изрытая глубокими извилинами, то раздутая выпуклостями, покрытая шипами и усянная шишками, съ неправильными и отвратительными рогами, все тло ея и хвостъ покрыты мозолистыми нароста’ мы, а шипы причиняютъ опасныя раны, она отвратительна и ужасна.
Съ 21го до 28го января Корабликъ длалъ по двсти пятидесяти ль въ сутки, то-есть пятьсотъ сорокъ милъ, или по двадцати по дв мили въ часъ. Дорогой намъ удавалось наблюдать различныя породы рыбъ, потому что, привлеченныя электрическимъ свтомъ нашего корабля, он старались слдовать за нами. Но при быстрот нашего хода, большинство ихъ скоро отставало. Впрочемъ, нкоторымъ изъ нихъ удалось держаться нсколько времени около Кораблика.
Утромъ 24го, подъ 12 5′ южной широты и 94 83′ долготы, мы увидали островъ Килингъ, мадрепоровую возвышенность усянную великолпными кокосовыми пальмами, которую посщали Дарвинъ и капитанъ Фицъ-Рой. Корабликъ прошелъ вблизи береговъ этого пустыннаго острова. Въ его драги попалось множество экземпляровъ полиповъ и лучистыхъ, а равно и любопытныхъ костеобразныхъ оболочекъ принадлежащихъ отдлу моллюсковъ. Нсколько драгоцнныхъ экземпляровъ изъ рода Delphinula увеличили собой богатства капитана Немо, къ которымъ я прибавилъ еще Aetraea ptmctigera, родъ чужеяднаго полила, часто прикрпляющагося къ раковинамъ. Вскор островъ Килингъ скрылся за горизонтомъ, и мы направили свой путь на сверо-западъ къ оконечности Индійскаго полуострова.
— Цивилизованныя страны, сказалъ мн въ этотъ день Недъ-Ландъ,— гораздо лучше острововъ Палуазіи, гд встрчаешь больше дикарей чмъ косуль! Въ этой индійской земл, господинъ профессоръ, есть шоссейныя и желзныя дороги, англійскіе, французскіе и индусскіе города. Здсь не пройдешь пяти миль не встртивъ соотечественника. Что? Не лора ли намъ распроститься съ капитаномъ Немо?
— Нтъ, Недъ, нтъ, отвчалъ я очень ршительно.— Пусть будетъ что будетъ, какъ говорите вы, моряки. Корабликъ приближается къ обитаемымъ материкамъ. Онъ возвращается въ Европу, пусть онъ довезетъ насъ туда. Достигнувъ нашихъ морей, мы посмотримъ что благоразуміе посовтуетъ вамъ предпринять. Къ тому же я не думаю чтобы капитанъ Немо позволилъ намъ охотиться на Мадабарскомъ или Коромандельскомъ берегу, какъ въ лсахъ Новой Гвинеи.
— Ну, господинъ профессоръ, а разв намъ нельзя обойтись безъ его позволенія?
Я не отвчалъ Канадцу, не желая спорить. Въ сущности же мн хотлось испытать вс случайности судьбы, бросившей меня на бортъ Кораблика.
Отъ острова Килинга мы пошли вообще медленне. Въ то же время направленіе Кораблика длалось причудливе, и онъ часто увлекалъ насъ на большія глубины. Нсколько разъ приходилось употреблять наклонныя плоскости, которыя, посредствомъ внутреннихъ рычаговъ, могли располагаться наискось отъ ватерлиніи. Мы такимъ образомъ достигали до двухъ и трехъ километровъ глубины, но ни разу не могли проврить самыя большія глубины Индійскаго моря, и зонды въ тринадцать тысячъ метровъ не доставали дна. Что же касается температуры низшихъ слоевъ, то термометръ постоянно показывалъ четыре градуса выше нуля. Я только замтилъ что въ верхнихъ слояхъ вода всегда была холодне надъ подводными горами чмъ въ открытомъ мор.
25го января океанъ былъ совершенно пустыненъ, и Корабликъ пробылъ цлый день на его поверхности, разская своимъ могучимъ винтомъ волны и разсыпая крутомъ, высоко взлетавшія брызги. При подобныхъ условіяхъ, его нельзя было не принять за исполинскаго кита. Я провелъ на платформ три четверти этого дня. Я смотрлъ на море. Ничего не было видно на горизонт, и только около четырехъ часовъ вечера показался длинный пароходъ, который шелъ контръ-галсомъ на запад. Его рангоутъ выглянулъ на одну только минуту, но онъ не могъ замтить Кораблика, слиткомъ мало поднимавшагося надъ поверхностью водь:. Я полагалъ что этотъ пароходъ принадлежитъ обществу Peninsular and Oriental Company, совершающему рейсы между островомъ Цейлономъ и Гиднеемъ, достигая оконечности короля Георга и Мельбурна.
Въ пять часовъ вечера, предъ быстрыми сумерками, соединяющими въ тропическомъ пояс день съ ночью, мы съ Конселемъ были очарованы любопытнымъ зрлищемъ.
Есть красивенькое животное, встрча съ которымъ, по мннію древнихъ, предвщала успхъ. Аристотель, Атеней, Плиній, изучили его наклонности и, по поводу его, исчерпывали всю піитику ученыхъ Греціи и Италіи. Они называли его Nautilus и Pompilius. Но новйшая наука не утвердила ихъ названій, и этотъ моллюскъ извстенъ теперь подъ именемъ аргонавта.
Еслибы кто спросилъ Конееля, то узналъ бы отъ этого добраго малаго что отрядъ моллюсковъ длится на пять классовъ, что первый классъ головоногихъ моллюсковъ, изъ которыхъ одни черепокожные, другіе голые, заключаетъ въ себ два семейства: двужаберные и четырежаберные, которые различаются по числу своихъ жабръ, что семейство двужаберныхъ подраздляется на три рода: аргонавтовъ, кальмаровъ и каракатицъ, а семейство четырежаберныхъ иметъ только одинъ родъ: корабликъ. И еслибы посл этой номенклатуры чей-нибудь непонятливый умъ смшалъ аргонавта, снабженнаго присосками, съ корабликомъ, имющимъ простыя щупальцы, то онъ не заслуживалъ бы никакого извиненія. На поверхности океана плыла въ это время стая аргонавтовъ. Мы могли насчитать ихъ нсколько сотенъ. Они принадлежали къ виду Argonanta tuhereulata, очень обыкновенныхъ въ индійскихъ моряхъ.
Эти граціозные моллюски плавали задомъ, посредствомъ своихъ воронокъ, выгоняя чрезъ нихъ воду. Изъ ихъ восьми щупальцевъ, шесть продолговатыхъ и тонкихъ разстилались по вод, тогда какъ остальные два, округленные дланевидно, напрягались отъ дйствія втра какъ легкіе паруса. Я отлично видлъ ихъ волнистую и спиральную раковину, которую Кювье очень мтко сравнилъ съ красивою шлюпкой. Дйствительно, какъ настоящая лодка, эта раковина переноситъ выдлившее ее животное, и однако животное не прирастаетъ къ ней.
— Аргонавтъ можетъ покинуть свою раковину, сказалъ я Конселю,— но онъ никогда ея не покидаетъ.
— Также поступаетъ и капитанъ Немо, отвчалъ разсудительный Консель.— И я полагаю что ему было бы лучше назвать свой корабль ‘Аргонавтомъ’.
Цлый часъ шелъ Корабликъ посреди этой стаи моллюсковъ. Потомъ, не знаю, какой-то страхъ внезапно овладлъ ими. Будто по сигналу, они разомъ опустили свои паруса, щупальцы согнулись, тла сжались, раковины опрокинулись, перемняя центръ тяжести, и вся флотилія исчезла въ волнахъ. Все это произошло мгновенно, и никогда корабли какой-нибудь эскадры не маневрировали съ большимъ согласіемъ.
Въ эту минуту вдругъ наступила ночь, и волны, едва поднимаемыя втромъ, спокойно разстилались вокругъ Кораблика.
На другой день, 26го января, мы перескли экваторъ на восемьдесятъ второмъ меридіан, и вступили въ сверное полушаріе.
Въ этотъ день насъ сопровождала грозная свита акулъ. Страшныя животныя кишатъ въ этихъ моряхъ и длаютъ ихъ очень опасными. Это были Squalue Philippi, съ коричневою спиной и бловатымъ брюхомъ, вооруженныя одиннадцатью рядами зубовъ, Squalus argue, на ше которыхъ находится большое черное пятно съ блымъ ободкомъ, похожее на глазъ, и другой видъ — акулы съ круглою мордой усянною черными точками. Часто эти сильныя животныя, со свирпостью не предвщавшею ничего хорошаго, бросались къ окнамъ залы. Недъ-Ландъ былъ вн себя. Ему хотлось вернуться на поверхность волнъ и пустить острогой въ этихъ чудовищъ. Акулы гладкія, пасть которыхъ выстлана зубами расположенными какъ мозаика, и большія тигровыя акулы, длиною въ пять метровъ, вызывали его съ особенною настойчивостью. По скоро Корабликъ, увеличивъ быстроту своего хода, легко оставилъ позади себя самыхъ быстрыхъ изъ этихъ акулъ.
27го января, при вход въ широкій Бенгальскій заливъ, насъ неоднократно поражало ужасное зрлище — трупы плывшіе на поверхности волнъ! То были мертвецы изъ индійскихъ городовъ, уносимые Гангомъ въ открытое море, и которыхъ коршуны, единственные могильщики въ этой стран, еще не успли пожрать. Но акулы не преминутъ помочь имъ въ ихъ погребальной работ.
Около семи часовъ вечера, Корабликъ, на половину погруженный въ воду, плылъ посреди волнъ молочнаго цвта. Океанъ, насколько его можно было видть, казался млечнымъ путемъ. Я подумалъ что это явленіе обусловливалось луннымъ сіяніемъ. Но нтъ, новолуніе наступило только два дня тому назадъ, и молодая луна еще терялась за горизонтомъ въ солнечныхъ лучахъ. Все небо, хотя и освщенное звзднымъ сіяніемъ, казалось чернымъ въ сравненіи съ близной водъ.
Консель не врилъ своимъ глазамъ и спрашивалъ меня о причинахъ этого страннаго явленія. Къ счастію, я могъ датъ ему отвтъ.
— Это такъ-называемое молочное море, сказалъ я ему,— огромное пространство блыхъ водъ, часто видимыхъ у береговъ Амбойны и въ этихъ широтахъ.
— Но, спросилъ Консель,— монетъ ли господинъ профессоръ объяснить мн какая причина производитъ подобное дйствіе, потому что эта вода, я думаю, не превратилась же въ молоко?
— Нтъ, мой другъ, удивляющая тебя близна произошла отъ присутствія цлыхъ миріадъ инфузорій, въ род маленькихъ свтящихся червей, студенистыхъ и безцвтныхъ, въ волосъ толщиной, длина которыхъ не превосходитъ одной пятой миллиметра. Нкоторыя изъ этихъ животныхъ прилипаютъ другъ къ другу и тянутся такимъ образомъ на протяженіи нсколькихъ миль.
— Нсколькихъ миль! вскричалъ Консель.
— Да, мой другъ, и не трудись исчислить этихъ инфузорій! Ты никогда этого не достигнешь, если я не ошибаюсь, то нкоторымъ мореплавателямъ случалось плыть въ молочныхъ моряхъ на протяженіи боле сорока миль.
Не знаю, принялъ ли Консель мой совтъ, но онъ, казалось, погрузился въ глубокое размышленіе, безъ сомннія стараясь сосчитать сколько въ сорока квадратныхъ миляхъ содержится пятыхъ миллиметра. Что да меня касается, то я продолжалъ наблюдать это явленіе.
Корабликъ въ продолженіи нсколькихъ часовъ разскалъ бловатыя волны, и я замчалъ что онъ безъ шума скользилъ по этой взмыленной вод, какъ будто бы плылъ въ водоворот пны, иногда образующейся въ бухтахъ между двумя противоположными теченіями.
Около полуночи море вдругъ приняло свой обыкновенный цвта, но позади насъ, до самыхъ краевъ горизонта, небо, отражая близну волнъ, долго свтилось будто озаренное неопредленнымъ мерцаніемъ свернаго сіянія.

ГЛАВА II.
Новое предложеніе капитана Немо.

Когда Корабликъ 28го февраля, въ полдень, всплылъ на поверхность моря, подъ 9 4′ сверной широты, на запад, въ восьми миляхъ разстоянія, показалась земля. Сначала я замтилъ множество горъ, въ дв тысячи футовъ вышины, отличавшихся самыми причудливыми очертаніями. Когда положеніе судна было опредлено, я возвратился въ залу, и отыскавъ это мсто на карт, узналъ что мы находимся около острова Цейлона, этой жемчужины лежащей у южной оконечности Индійскаго полуострова.
Я вошелъ въ библіотеку поискать какой-нибудь книги относящейся къ этому острову, одному изъ самыхъ плодородныхъ на земномъ шар. И точно, я нашелъ книгу Сирра, подъ заглавіемъ: Ceylan and the Cingalese. Возвратясь въ залу, я прежде всего отмтилъ. вс цифры касавшіяся величины и положенія Цейлона, которому въ древности расточали такъ много различныхъ названій. Онъ находится между 5 55′ и 9е 49′ сверной широты и между 79е 42′ и 82 4′ долготы, къ востоку отъ Гринвичскаго меридіана, въ длину онъ иметъ двсти семьдесятъ пять миль, въ ширину, по большей мр полтораста миль, въ окружности девятьсотъ миль, а поверхность его равняется восьмидесяти тысячамъ четыремъ стамъ сорока восьми милямъ, то-есть величиной нсколько уступаетъ Ирландіи.
Въ это время вошелъ капитанъ Немо со своимъ подшкиперомъ.
Капитанъ взглянулъ на карту. Потомъ, обернувшись ко мн сказалъ:
— Островъ Цейлонъ, знаменитый ловлей жемчуга. Не пожелаете ли вы, господинъ Аронаксъ, побывать на этой ловл?
— Безъ всякаго сомннія, капитанъ.
— Хорошо, это легко сдлать. Я отдалъ приказаніе приблизиться къ Манаарскому заливу, куда мы прідемъ ночью.
Капитанъ Немо сказалъ нсколько словъ своему подшкиперу, который тотчасъ же вышелъ. Вскор Корабликъ опять погрузился въ свою жидкую стихію, и манометръ показывалъ что онъ держался на глубин тридцати футовъ.
Взявъ карту, я отыскивалъ Манаарскій заливъ. Я нашелъ его на девятомъ параллельномъ круг, у сверозападнаго берега Цейлона. Онъ образуется продолговатою линіей маленькаго острова Манаара. Чтобы достигнута его, надо было обойти весь западный берегъ Цейлона.
— Господинъ профессоръ, сказалъ мн капитанъ Немо,— жемчугъ ловятъ въ Бенгальскомъ залив, въ Индійскомъ мор, въ моряхъ Китая и Японіи,въ моряхъ Южной Америки. въ Панамскомъ и Калифорнскомъ заливахъ, но только въ Цейлон эта ловля достигаетъ самыхъ лучшихъ результатовъ. Мы, правда, прибыли немного рано. Добыватели жемчуга собираются въ Манаарскій заливъ только въ март мсяц, о тогда, въ продолженіи тридцати дней, они на своихъ трехъ стахъ лодкахъ занимаются самымъ прибыльнымъ добываніемъ морскихъ сокровищъ. На каждой лодк десять гребцовъ и десять водолазовъ. Послдніе раздляются на дв группы, которыя поочередно ныряютъ и опускаются на глубину двнадцати метровъ съ помощью тяжелаго камня, привязаннаго къ лодк веревкой, который они обхватываютъ ногами.
— Стало-бытъ, сказалъ я,— этотъ первобытный способъ до сихъ поръ еще не вышелъ изъ употребленія?
— До сихъ поръ, отвчалъ мн капитанъ Немо,— несмотря на то, что эта ловля принадлежитъ самому промышленному народу на земномъ шар, Англичанамъ, которымъ она была уступлена по Аміенскому трактату въ 1802 году.
— Однакоже, мн кажется что скафандры подобные вашимъ были бы очень полезны для этой ловли.
— Да, потому что бдные водолазы не могутъ долго оставаться подъ водой. Англичанинъ Персеваль, въ своемъ путешествіи на Цейлонъ, говоритъ, правда, объ одномъ Вафр который мотъ оставаться въ вод пять минутъ, не возвращаясь на поверхность, но по моему мннію этотъ фактъ представляетъ мало вроятнаго. Я знаю, что нкоторые водолазы доходятъ до пятидесяти семи секундъ, а очень искусные до восьмидесяти семи, но такіе встрчаются рдко, и когда эти несчастные возвращаются на бортъ, то изъ носу и ушей у нихъ течетъ вода съ кровью. Я думаю что водолазы могутъ пробыть подъ водой, среднимъ числомъ, тридцать секундъ, въ продолженіи которыхъ они торопятся собрать въ маленькую сть вс отколотыя ими жемчужныя раковины, но вообще водолазы не живутъ долго, у нихъ слабетъ зрніе, глаза начинаютъ гноиться, тло покрывается ранами, и часто они умираютъ на дн моря отъ удара.
— Да, сказалъ я,— это жалкое ремесло, служащее только для удовлетворенія различныхъ причудъ моды! Но скажите мн, капитанъ, сколько раковинъ можетъ наловить въ день одна лодка?
— Отъ сорока, до пятидесяти тысячъ. Говорятъ даже что въ 1814 году, англійское правительство устроило ловлю собственно для себя, и его водолазы добыли въ двадцать дней семьдесятъ шестъ милліоновъ раковинъ.
— По крайней мр, спросилъ я,— этимъ водолазамъ платятъ хорошее жалованье?
— Едва ли, господинъ профессоръ. Въ Панам они зарабатываютъ только по одному доллару въ недлю. Чаще всего имъ платятъ по одному су за раковину съ жемчужиной, а сколько они ихъ вытащатъ пустыхъ!
— По одному су бднымъ людямъ обогащающимъ своихъ хозяевъ! Это ужасно!
— Итакъ, господинъ профессоръ, сказалъ мн капитанъ Немо,— вмст со своими товарищами вы постите Манаарскую мелъ, и если случайно застанемъ тамъ какого-нибудь ранняго водолаза, мы посмотримъ на его работу.
— Это ршено, капитанъ.
— Кстати, господинъ Аронаксъ, вы не боитесь акулъ?
— Акулъ? вскричалъ я.
Этотъ вопросъ мн показался, по меньшей мр, неумстнымъ.
— Ну что же? спросилъ капитанъ Немо.
— Признаюсь, капитанъ, я еще не вполн освоился съ этою породой рыбъ.
— Мы къ нимъ давно привыкли, возразилъ капитанъ Немо,— и со временемъ вы достигнете того же. Притомъ мы будемъ вооружены, и дорогой намъ, быть-можетъ, удастся поохотиться за акулами. Это интересная охота Итакъ, до завтра, господинъ профессоръ, и съ ранняго утра.
Проговоривъ это самымъ развязнымъ тономъ, капитанъ Немо вышелъ изъ залы.
Еслибы васъ приглашали охотиться въ швейцарскихъ горахъ за медвдями, вы сказали бы: ‘Очень хорошо! Завтра мы пойдемъ на медвдей.’ Еслибы васъ приглашали идти на льва въ долины Атласа или на тигра въ индійскія джунгли, вы сказали бы: ‘А! А! кажется мы идемъ на тигра или на льва.’ Но еслибъ вамъ предложили охоту за акулой въ ея природной стихіи, вы, можетъ-быть, попризадумались бы прежде чмъ принять это приглашеніе.
Что до меня касается, то я провелъ рукой по лбу, на которомъ выступило нсколько капель холоднаго пота.
— Подумаемъ, сказалъ я себ,— и не будемъ спшить. Охотиться за выдрами въ подводныхъ лсахъ, какъ намъ привелось въ лсахъ острова Креспо,— это еще куда ни шло. Но рыскать по морскому дну, когда почти увренъ что встртишь тамъ акулъ, совсмъ иное дло! Я хорошо знаю что и нкоторыхъ странахъ, особенно на Андаманскихъ островахъ, негры не колеблясь нападаютъ на акулу съ кинжаломъ въ одной рук и съ петлей въ другой, но я также хорошо знаю что многіе изъ смльчаковъ нападающихъ на страшное животное не возвращаются съ своей охоты! Сверхъ того, я не негръ, да еслибъ я и былъ негромъ, то полагаю что въ подобномъ случа небольшое колебаніе съ моей стороны было бы все-таки понятно.
И вотъ я погрузился въ размышленіе объ акулахъ, думая объ ихъ громадныхъ челюстяхъ, вооруженныхъ нсколькими рядами зубовъ, способныхъ разрзать человка надвое. Я уже чувствовалъ нкоторую боль въ поясниц. Къ тому же я никакъ не могъ переварить равнодушія съ которымъ каштанъ Немо сдлалъ это прискорбное приглашеніе. Какъ будто дло шло о томъ чтобы обойти въ лсу какую-нибудь безвредную лисицу!
— Хорошо! думалъ я:— Консель не захочетъ идти, и это набавитъ меня отъ необходимости сопровождать капитана. Что же касается Недъ-Ланда, то, признаюсь, я не такъ увренъ былъ въ его благоразуміи. Опасность, какъ бы ни была она велика, всегда имла особенную прелесть для его воинственной натуры.
Я опять принялся за книгу Сирра, но не могъ углубиться и машинально перелистывалъ ее. Между строками я видлъ страшно открытыя челюсти….
Въ эту минуту вошли Консель и Канадецъ. Они была спокойны и даже веселы. Они не знали что ихъ ожидаетъ.
— Право, господинъ профессоръ, сказалъ Недъ-Ландъ,— вашъ капитанъ Немо,— чтобы чортъ его побралъ!— сдлалъ вамъ очень любезное предложеніе.
— Ахъ! сказалъ я: — вы знаете….
— Съ позволенія господина профессора, отвчалъ Консель,— командиръ Кораблика пригласилъ насъ завтра, въ сопровожденіи господина профессора, постить великолпныя ловли жемчуга на остров Цейлон. Онъ сдлалъ это въ изысканныхъ выраженіяхъ и велъ себя настоящимъ джентльменомъ.
— Онъ вамъ больше ничего не сказалъ?
— Ничего, отвчалъ Канадецъ,— онъ прибавилъ только что уже говорилъ вамъ объ этой маленькой прогулк.
— Въ самомъ дл, сказалъ я.— И онъ вамъ не сообщилъ никакихъ подробностей относительно….
— Никакихъ, господинъ натуралистъ.— Вы пойдете съ нами, не правда ли?
— Я…. безъ сомннія! Я вижу что вамъ это нравится, Недъ-Ландъ.
— Да! это очень любопытно, очень любопытно.
— Можетъ-быть опасно! прибавилъ я вкрадчивымъ тономъ.
— Опасно! отвчалъ Недъ-Ландъ: — Простая экскурсія на устричную мель!
Очевидно, капитанъ Немо не счелъ нужнымъ пробуждать мысль объ акулахъ въ ум моихъ товарищей. Я смотрлъ на нихъ испуганными глазами, какъ будто бы у нихъ оторваны были нкоторые члены. Долженъ ли я ихъ предупредить? Да, конечно, но я не зналъ какъ за это взяться.
— Господинъ профессоръ, сказалъ мн Консель,— господинъ профессоръ будетъ, можетъ-быть, такъ добръ что сообщитъ намъ какія-нибудь подробности о ловл жемчуга?
— О ловл собственно, спросилъ я,— или о тхъ приключеніяхъ которыя….
— О ловл, отвчалъ Канадецъ,— прежде чмъ отправляться въ дорогу надо имть объ ней понятіе.
— Хорошо, садитесь, друзья мои, я вамъ разкажу все что самъ узналъ отъ Англичанина Сирра.
Недъ и Консель сли на диванъ, и Канадецъ сейчасъ же спросилъ меня:
— Господинъ профессоръ, что такое жемчужина?
— Мой честный Недъ, отвчалъ я,— для поэта жемчужина — морская слеза, для жителей Востока — отвердвшая капля росы, для дамъ — драгоцнная вещица продолговатой формы, прозрачнаго блеска, состоящая изъ перламутроваго вещества, которую он носятъ на пальцахъ, ше, или въ ушахъ, для ишака — смсь фосфорнокислой и углекислой извести съ небольшимъ количествомъ желатина, и наконецъ для натуралиста — жемчужина простое болзненное отдленіе органа который выдляетъ перламутръ у нкоторыхъ двустворчатыхъ раковинъ
— Отдлъ моллюсковъ, сказалъ Консель.— классъ безголовыхъ, порядокъ черепокожныхъ.
— Точно такъ, ученый Консель. Но между этими черепокожными Haliotieiris, Turbo, Tridacna, Pinna maritima, однимъ словомъ вс отдляющія перламутръ, то-есть вещество грубое, синеватое, фіолетовое или блое, выстилающее внутренность ихъ створокъ, способны производить жемчугъ.
— Даже и ракушки? спросилъ Канадецъ.
— Да, ракушки нкоторыхъ потоковъ Шотландіи, Вельса, Ирландіи, Саксоніи, Богеміи и Франціи.
— Хорошо! впередъ надо запомнить это, отвчалъ Канадецъ
— Но, возразилъ я,— преимущественно выдляетъ жемчугъ жемчужница, драгоцнная перловка. Жемчугъ есть сгустившійся перламутръ, принявшій сферическую форму. Онъ или пристаетъ къ скорлуп раковины или прилипаетъ къ окликамъ животнаго. На створкахъ жемчугъ прилпленъ, на тл же свободенъ. Но у него всегда есть ядро, маленькое твердое тло, состоящее или изъ безплоднаго яичка, или изъ песчинки, вокругъ которыхъ въ продолженіи нсколькихъ лтъ осаждается перламутровое вещество, послдовательно, тонкими и концентрическими слоями.
— Бываетъ ли въ одной раковин по нскольку жемчужинъ? спросилъ Консель.
— Да, мой другъ. Встрчались раковины заключавшія цлое собраніе драгоцнностей. Про одну раковину разказываютъ, но я въ этомъ сомнваюсь, что въ ней заключалось не мене ста пятидесяти акулъ.
— Сто пятьдесятъ акулъ! вскричалъ Недъ-Ландъ.
— Разв я сказалъ, акулъ? быстро вскричалъ я.— Я хотлъ сказать сто пятьдесятъ жемчужинъ. Акулъ не имло бы ни какого смысла.
— Дйствительно, замтилъ Консель.— Но скажетъ ли намъ теперь господинъ профессоръ, какимъ способомъ добываютъ этотъ жемчугъ?
— Есть различные способы, и часто, когда жемчугъ присталъ къ створкамъ, ловцы отрываютъ его щипцами. Но по обыкновенію, раковины кладутся на плетеныя рогожи, которыми покрываютъ берегъ. Такимъ образомъ он умираютъ за воздух, и по прошествіи десяти дней, находятся въ состояніи. гніенія. Тогда ихъ кладутъ въ большіе наполненные морскою водой резервуары, потомъ ихъ открываютъ и моютъ. Съ этой минуты начинается двойная работа сортировщиковъ. Сначала они отдляютъ перламутровыя пластинки, извстныя въ торговл подъ именемъ franche argente, btarde blanche и btarde noire, которыя продаются ящиками отъ ста двадцати пяти до ста пятидесяти килограммовъ. Потомъ они вынимаютъ мясо изъ раковины, кипятятъ его и просваютъ, чтобъ извлечь изъ него даже самый мелкій жемчугъ.
— Цна этого жемчуга измняется судя по ‘то величин? спросилъ Консель.
— Не только по величин, отвчалъ я,— но также по форм, цвту и вод, то-есть, по тому мягкому съ разноцвтными переливами блеску, который придаетъ жемчугу такую красоту. Самый лучшій жемчугъ называется perlea-vierges, или незапятнанный, онъ образуется отдльно въ ткани моллюска, онъ блый, часто непрозрачный, но иногда иметъ опаловидную прозрачность, и большею частью бываетъ шаровидной или грушевидной формы. Изъ шаровиднаго жемчуга длаютъ браслеты, изъ грушевиднаго подвски, и такъ какъ онъ самый дорогой, то продается поштучно. Другой же жемчугъ, приставшій къ скорлуп раковины, боле неправильной формы, продается съ всу. Наконецъ маленькій жемчугъ, причисленный къ низшему разряду, называется мелкимъ жемчугомъ, продается также на всъ и с^ужитъ обыкновенно для вышиванья.
— Но разбирать жемчугъ по его величин, должно-бытъ, очень долгая и трудная работа, сказалъ Канадецъ.
— Нтъ, мой другъ. Эта работа производится посредствомъ одиннадцати ситъ, или ршетъ съ разнымъ числомъ пробуравленныхъ на нихъ дыръ. Жемчугъ остающійся въ сит, въ которомъ отъ двадцати до восьмидесяти дыръ, принадлежитъ къ первому разряду. Тотъ же который не проходитъ въ ршето имющее отъ ста до восьмисотъ дыръ, причисляется ко второму разряду. Наконецъ жемчугъ, для котораго употребляютъ сита имющія отъ девятисотъ до тысячи дыръ, составляетъ мелкій жемчугъ.
— Очень замысловато, сказалъ Консель,— а я вижу что дленіе и классификація жемчуга производится механически. Господинъ профессоръ, не можете ли вы сказать намъ что приносятъ ежегодно эти мели жемчужныхъ раковинъ?
— Судя по книг Сирра, отвчалъ я,— жемчужныя поля на Цейлон ежегодно отдаются на откупъ за три милліона акулъ.
— Франковъ! поправилъ Консель.
— Да, франковъ. Три милліона франковъ! повторилъ я — Но я думаю что эти ловли уже не приносятъ столько сколько он приносили прежде. То же самое и американскія ловли, которыя въ царствованіе Карла V приносили четыре милліона франковъ, теперь же доходъ съ нихъ уменьшился на дв трети. Словомъ, въ общей сложности доходъ отъ разработки жемчуга можно оцнимъ въ девять милліоновъ франковъ.
— Но, спросилъ Консель,— кажется я слышалъ что попадались знаменитыя жемчужины цнимыя очень высоко?
— Да, мой другъ. Разказывають что Цезарь подарилъ Орвиліи одну жемчужину стоившую на наши деньги сто двадцать тысячъ франковъ.
— Я даже слышалъ, сказалъ Канадецъ,— что въ древности одна дама вылила жемчугъ въ уксус.
— Клеопатра, сказалъ Консель.
— Это, должно-бытъ, было очень не вкусно, прибавилъ Недъ-Ландъ.
— Отвратительно, другъ Недъ, отвчалъ Консель,— но рюмка уксуса, стоящая пятьсотъ тысячъ франковъ,— цна хорошая.
— Я жалю что не женился на этой дам, сказалъ Канадецъ, разводя руками съ угрожающимъ видомъ.
— Недъ-Ландъ супругъ Клеопатры! вскричалъ Консель.
— Но я долженъ былъ жениться, Консель, серіозно отвчалъ Канадецъ,— и не моя вина если дло не сладилось. Я даэе купилъ жемчужное ожерелье для Кэтъ Тендеръ, моей невсты, но она, впрочемъ, вышла замужъ за другаго. И что же? эта ожерелье стоило мн только полтора доллара, а между тмъ, господинъ профессоръ,— не знаю поврите ли вы,— жемчугъ изъ котораго оно было сдлано не прошелъ бы сквозь сито съ двадцатью отверстіями.
— Мой честный Недъ, отвчалъ я смясь,— это былъ искусственный жемчугъ, простые стеклянные шарики наполненные эссенціей жемчужной воды.
— Ба! эта эссенція жемчужной воды, отвчалъ Канадецъ,— должна дорого стоить.
— Ничего не стоитъ! Это не что иное какъ серебристое вещество чешуи уклейки, его собираютъ въ вод и сохраняютъ въ амміак. Оно ничего не стоитъ.
— Вотъ, можетъ-быть, почему Кэтъ Тендеръ и вышла за другаго, глубокомысленно замтилъ Недъ-Ландъ.
— Но, сказалъ я,— возвратимся къ дорогому жемчугу. Я не думаю чтобы какой-нибудь государь владлъ жемчужиной которая была бы лучше жемчужины капитана Немо.
— Этой, сказалъ Консель,— показывая на великолпную драгоцнную вещь запертую за стекломъ.
— Конечно, я не ошибусь, назначая ей цну въ два милліона….
— Франковъ! поспшно сказалъ Консель.
— Да, сказалъ я,— два милліона франковъ, и, безъ сомннія, капитану стоило только нагнуться чтобы поднять ее.
— Ахъ, вскричалъ Недъ-Ландъ,— кто знаетъ, можетъ-быть завтра, во время нашей прогулки, мы найдемъ такую же?
— Ба! произнесъ Консель.
— А почему же нтъ?
— Къ чему намъ милліоны на борт Кораблика?
— На борт, конечно, замтилъ Недъ-Ландъ,— но…. въ другомъ мст.
— О! въ другомъ мст! прибавилъ Консель, качая головой.
— Въ самомъ дл, сказалъ я,— Недъ-Ландъ правъ. И если мы когда-нибудь привеземъ въ Европу или Америку жемчужину стоящую нсколько милліоновъ, то это по крайней мр придастъ большую достоврность и въ то же время большую цну разказу о нашихъ приключеніяхъ.
— Я думаю, подтвердилъ Канадецъ.
— Но, сказалъ Консель, возвращавшійся всегда къ поучительной сторон вопроса,— разв ловля жемчуга опасна?
— Нтъ, отвчалъ я съ живостью,— особенно если приняты нкоторыя мры предосторожности.
— Чмъ же рискуютъ въ этомъ промысл? подтвердилъ Недъ-Ландъ.— Проглотить нсколько глотковъ морской воды?
— Именно такъ, Недъ. Кстати, перебилъ я, стараясь принять развязный тонъ капитана Немо,— боитесь ли вы акулъ, храбрый Недъ?
— Я, отвчалъ Канадецъ,— китоловъ по ремеслу! мой промыселъ насмхаться надъ ними!
— Тутъ дло идетъ, сказалъ я,— не объ охот за ними съ рыболовнымъ крюкомъ, когда вы втаскиваете ихъ на палубу корабля, отрубаете имъ хвостъ ударомъ топора, вскрываете брюхо, вырываете сердце, которое посл бросаете въ море.
— Стало-бытъ дло идетъ о…?
— Да, именно такъ.
— Въ вод?
— Въ вод.
— Отлично, съ хорошимъ багромъ! Вы знаете, господинъ профессоръ, это животныя довольно неуклюжія. Они должны перевернуться на брюхо для того чтобы цапнутъ, а въ это время….
Недъ-Ландъ какъ-то особенно произносилъ слово ‘цапнутъ’, при чемъ морозъ пробгалъ по спин слушателя.
— Ну, а ты что же, Консель, что думаешь ты объ этихъ акулахъ?
— Я, сказалъ Консель,— я буду откровененъ съ господиномъ профессоромъ.
‘Въ добрый часъ’, подумалъ я.
— Если господинъ профессоръ ршается идти на акулъ, оказалъ Консель,— то я не знаю почему его врному слуг не пойти вмст съ нимъ!

ГЛАВА III.
Жемчужина въ десять милліоновъ.

Наступила ночь. Я легъ, но спалъ дурно. Въ сновидніяхъ моихъ главную роль играли акулы, и я находилъ очень врною и въ. то же время очень неврною этимологію производящую слово ‘requin’ (акула) отъ ‘requiem’ (паннихида). На другой день, въ четыре часа утра, меня разбудилъ сдута, котораго капитанъ Немо назначилъ спеціально ко мн въ услуженіе. Я быстро всталъ, одлся и вышелъ въ залу.
Капитанъ Немо дожидался меня тамъ.
— Господинъ Аронаксъ, спросилъ онъ меня,— готовы ли вы?
— Я готовъ.
— Потрудитесь слдовать за мной.
— А мои товарищи, капитанъ?
— Они знаютъ и дожидаются насъ.
— Наднемъ ли мы наши скафандры? спросилъ я.
— Нтъ еще. Я не хочу чтобы Корабликъ подходилъ очень близко къ этому берегу, а мы еще довольно далеко отъ Mar наарской отмели, но я веллъ приготовить шлюпку, которая доставить насъ прямо на мсто и избавитъ отъ довольно про- доджительнаго путешествія. Наши водолазные аппараты уже въ шлюпк, и мы наднемъ ихъ когда начнется наше подводное изслдованіе.
Капитанъ Немо привелъ меня къ центральной лстниц, ступеньки которой примыкали къ платформ. Недъ и Консель находились тамъ, восхищаясь предстоящею веселою прогулкой. Пять матросовъ Кораблика, съ веслами наготов, дожидались насъ въ лодк стоявшей у борта.
Ночь была темная. Между густыми облаками покрывавшими небо только изрдка виднлись звзды. Я сталъ смотрть въ ту сторону гд была земля, но тамъ выступала только неясная линія закрывавшая три четверти горизонта отъ юго-запада до сверо-запада. Корабликъ, обогнувшій ночью западный берегъ Цейлона, находился къ западу отъ бухты, или скоре залива, образованнаго этою землей и островомъ Мааваромъ. Тамъ, подъ темными водами, разстилалась мель жемчужныхъ раковинъ, Неистощимое жемчужное поле боле чмъ въ двадцать миль длиной.
Капитанъ Немо, Консель, Недъ-Ландъ и я сли на корм лодки. Начальникъ гребцовъ помстился у румпеля, четыре его товарища налегли на свои весла, стопоръ отдали, и мы отчалили.
Лодка направилась къ югу. Гребцы не торопились. Я замтилъ что удары веселъ, которыми они съ силой разскали воду, слдовали одинъ за другимъ только чрезъ десять секундъ, какъ это вообще принято на военныхъ судахъ. Въ то время какъ лодка шла своимъ ходомъ, водяные брызги съ трескомъ ударялись о черныя волны, будто пна расплавленнаго свинца, легкая зыбь съ открытаго моря слегка покачивала лодку, а впереди изрдка вздымались гребни волнъ.
Мы молчали. О чемъ думалъ капитанъ Немо? можетъ-быть о земл къ которой онъ приближался и которая казалась ему слишкомъ близкою, въ противоположность мннію Канадца считавшаго ее еще черезчуръ отдаленною. Что же касается Конселя, онъ былъ тутъ просто въ качеств любопытнаго.
Около пяти съ половиной часовъ, при первомъ свт показавшемся на горизонт, верхняя линія берега обозначилась отчетливо. Довольно плоская на восток, она нсколько поднимадась къ югу. Мы находились отъ берега на разстояніи пяти киль, и онъ еще сливался съ темною водой. Между винъ и нами море было пустынно, ни одной лодки, ни одного водолаза Глубокое молчаніе господствовало на арен искателей жемчуга. Какъ уже замтилъ капитанъ Немо, мы пріхали мсяцемъ ране въ эти мста
Въ шесть часовъ внезапно наступилъ день, съ быстротой свойственною тропическимъ странамъ, гд не бываетъ ни утренней зари, ни сумерекъ. Солнечные лучи проникли сквозь завсу облаковъ скопившихся на восточномъ горизонт, и лучезарное свтило быстро поднялось.
Я видлъ отчетливо землю съ нсколькими тамъ-и-сямъ разсянными деревьями.
Лодка приближалась къ острову Манаару, который скруглялся на юг. Капитанъ Немо всталъ со своей скамьи и смотрлъ на море. По знаку его бросили якорь, но цпь едва закинулась, до дна было не больше одного метра, такъ какъ здсь находилось одно изъ самыхъ высокихъ мстъ отмели жемчужныхъ раковинъ. Лодка тотчасъ же обошла вокругъ якоря, погоняемая морскимъ отливомъ, стремившимся въ открытое море.
— Вотъ мы и пріхали, господинъ Аронаксъ, сказалъ тогда капитанъ Немо.— Вы видите эту узкую бухту? Здсь черезъ мсяцъ соберется множество лодокъ добывателей жемчуга, и въ этихъ самыхъ водахъ водолазы смло будутъ разыскивать его. Эта бухта хорошо устроена для такого рода ловли. Она укрыта отъ самыхъ сильныхъ втровъ, и море здсь никогда не бываетъ очень бурно, обстоятельство весьма благопріятное для работы водолазовъ. Теперь мы наднемъ скафандры и начнемъ нашу прогулку.
Я ничего не отвчалъ, и вглядываясь въ эти подозрительныя волны, началъ съ помощію матросовъ надвать свою тяжелую морскую одежду. Капитанъ Немо и мои два товарища одвались тоже. Никто изъ людей Кораблика не долженъ былъ сопровождать насъ въ этой новой экскурсіи.
Вскор мы были заключены по самую шею въ каучуковыя одежды, и воздушные аппараты были укрплены на нашихъ спинахъ посредствомъ ремней. Но объ аппаратахъ Румкорфа никто не упоминалъ. Собираясь надть на голову мдный колпакъ, я напомнилъ объ нихъ капитану.
— Эти аппараты намъ не нужны, отвчалъ мн капитанъ.— Мы не пойдемъ та большія глубины, и солнечныхъ лучей будетъ достаточно для освщенія нашего пути. Вдобавокъ, неблагоразумно было бы брать съ собой электрическій фонарь въ этихъ водахъ. Свтъ его можетъ неожиданно привлечь какого-нибудь опаснаго обитателя здшнихъ мстъ.
Когда капитанъ Немо говорилъ это, я обернулся къ Конселю и Недъ-Ланду, но два друга уже заключили свои головы въ металлическіе колпаки и не могли ни слышать, ни отвчать.
Мн оставалось предложить капитану Немо послдній вопросъ.
— А наше оружіе, спросилъ я его,— наши ружья?
— Ружья! на что? Ваши горцы нападаютъ же на медвдей съ кинжаломъ въ рукахъ, и разв сталь не надежне свинца? Вотъ прочный клинокъ, заткните его за поясъ и пойдемте.
Я посмотрлъ на своихъ товарищей. Они были также вооружены какъ и мы, а Недъ-Ландъ вдобавокъ размахивалъ огромною острогой, которую онъ положилъ предъ отъздомъ въ лодку.
Потомъ, слдуя примру капитана, я надлъ тяжелый мдный шаръ, и наши воздушные резервуары были немедленно приведены въ дйствіе.
Минуту спустя, матросы высадили насъ одного за другомъ, и мы, на глубин, полутора метровъ, ступили на гладкій песокъ. Капитанъ Немо сдлалъ знакъ рукой, мы послдовали за нимъ по небольшой отлогости и скрылись подъ волнами.
Тамъ тревожившія меня мысли покинули меня. Я сталъ удивительно покоенъ. Легкость движеній усиливала мою увренность, а странное зрлище плнило мое воображеніе.
Солнце освщало подводные слои довольно ярко. Можно было разглядть самые мельчайшіе предметы. Десять минутъ спустя мы уже находились на глубин пяти метровъ, и почва становилась почти ровною.
Изъ-подъ нашихъ ногъ, будто стадо бекасовъ на болот, поднимались стаи интересныхъ рыбъ изъ рода monopterus, которыя не имютъ другихъ плавниковъ кром хвостоваго.
Я увидалъ виперу яванскую, настоящую змю въ восемь дециметровъ длины, съ синеватымъ животомъ, которую легко можно было бы смшать съ морскимъ утремъ, еслибъ у ней не было золотистыхъ полосокъ на бокахъ, изъ группы строматеидъ, тло которыхъ очень сплюснуто и овально, я видлъ парусовъ, яркихъ цвтовъ, имющихъ спинныя плавательныя перья расположенными въ вид серпа, это рыбы съдобныя, они сушатся, маринуются и составляютъ превосходное блюдо, извстное подъ именемъ karawade, потомъ транквебаровъ, принадлежащихъ къ роду апсифороидъ, тло которыхъ покрыто чешуйчатыми латами изъ восьми продольныхъ полосъ.
Между тмъ постепенно поднимавшееся солнце все ярче и ярче освщало массу водъ. Почва понемногу измнялась. За чистымъ пескомъ слдовало настоящее шоссе изъ округленныхъ обломковъ скалъ, покрытыхъ ковромъ изъ моллюсковъ и зоофитовъ. Между экземплярами этихъ двухъ отдловъ я увидлъ плацевъ съ тонкими и неровными створками, изъ группы устричныхъ раковинъ, обыкновенныхъ въ Чермномъ мор и Индійскомъ океан, моцинъ оранжевыхъ съ кругообразною раковиной, шиловокъ, нсколькихъ murex pereica, доставлявшихъ Кораблику удивительную краску, не мало murex cornigtus, длиной въ одиннадцать центиметровъ, поднимавшихся подъ водой какъ руки, готовыя схватить васъ, turbinella comigeга, покрытыхъ шипами, lingula hyane, anatina, раковинъ, которыми снабжены рынки Индостана, pelagia panopura, oculina flabelliformie, этихъ великолпныхъ веровъ, представляющихъ одно изъ самыхъ роскошныхъ воспроизведеній деревьевъ въ этихъ моряхъ.
Посреди живыхъ растеній и подъ тнью водорослей бгали цлые легіоны неуклюжихъ суставчатыхъ, въ особенности ranina dentata, оболочка которыхъ иметъ форму слегка закругленнаго треугольника, bugrus, обыкновенныхъ въ этихъ мстахъ, parthenope horrida, отвратительныхъ на видъ. Мн довелось также встрчать нсколько разъ другое отвратительное животное. Это былъ огромный краббъ, изслдованный Дарвиномъ. Природа одарила его инстинктомъ и необходимою силой чтобы питаться кокосовыми орхами, онъ взлзаетъ на прибрежныя деревья, отрываетъ и роняетъ орхъ, который раскалывается при паденіи, и открываетъ его своими мощными клещами. Здсь, въ этихъ прозрачныхъ волнахъ, краббъ этотъ бгалъ съ удивительнымъ проворствомъ, между тмъ какъ настоящія морскія черепахи, изъ породы часто посщающей берега Малабара, медленно передвигались между скалами.
Наконецъ, около семи часовъ, мы достигли отмели жемчужницъ, на которой эти раковины воспроизводятся милліонами.
Эти драгоцнные моллюски приростаютъ къ скаламъ и очень крпко соединены съ ними посредствомъ биссуса темнаго цвта, что и препятствуетъ имъ перемщаться: въ этомъ отношеніи он ниже настоящихъ ракушекъ, которымъ природа не совершенно отказала въ способности передвиженія.
Взрослая жемчужница, створки которой почти равны между собой, иметъ форму округленную, съ толстыми стнками, очень шероховатыми снаружи. Нкоторыя изъ этихъ раковинъ были покрыты наслоеніями и изборождены зеленоватыми полосами, блествшими на ихъ верхушк. Он принадлежали молодымъ устрицамъ.
Другія же, жесткія и черныя снаружи, имвшія по десяти лтъ и боле, доходили до пятнадцати центиметровъ ширины.
Капитанъ Немо показалъ мн рукой на это удивительное скопленіе раковинъ, и я понялъ что этотъ рудникъ дйствительно неисчерпаемъ, потому что творческая сила природы все-таки превышаетъ разрушительные инстинкты человка. Недъ-Ландъ, врный этой наклонности къ разрушенію, торопился наполнить самыми лучшими моллюсками стку привязанную у него съ боку.
Но мы не могли останавливаться. Надо было слдовать за капитаномъ, который, повидимому, шелъ по тропинкамъ только ему одному извстнымъ. Почва замтно повышалась, и иногда, поднимая руку, я доставалъ ею выше уровня моря. Потомъ уровень мели прихотливо понижался. Часто мы обходили высокія скалы, заостренныя въ вид маленькихъ пирамидъ. Въ ихъ мрачныхъ извилинахъ большіе морскіе раки прицливались на своихъ высокихъ ногахъ какъ военныя орудія, устремляя на насъ свои неподвижные глаза, а подъ нашими ногами ползали миріяны, глицеры, арикіи и другія аннелиды, вытягивавшіе свои усики и щупальцы.
Въ эту минуту мы подошли къ огромной пещер вырытой въ живописномъ мст между утесами, украшенными, какъ пестрыми обоями, всевозможными разнообразными экземплярами подводной флоры. Сначала эта пещера показалась мн совершенно темною. Солнечные лучи въ ней какъ будто постепенно потухали. Ея неопредленная прозрачность была не что иное, какъ поглощенный свтъ.
Капитанъ Немо вошелъ туда, мы за нимъ. Мои глаза скоро привыкли къ этой относительной темнот. Я различалъ причудливые изгибы свода, который поддерживался естественными столбами, крпко стоявшими на гранитномъ основаніи, какъ тяжелыя колонны тосканской архитектуры. Къ чему нашъ непостижимый путеводитель привелъ насъ въ глубину этой подводной пещеры? Я скоро понялъ это.
Спустившись по довольно крутому скату, мы очутились на дн впадины похожей на круглый колодезь. Тутъ капитанъ Немо остановился и указалъ намъ рукой на предметъ котораго я еще не замтилъ.
Мы увидли раковину необыкновенной величины, тридакну исполинскую. Превращенная въ кропильницу, она вмстила бы цлое озеро святой воды, это былъ бассейнъ имвшій боле двухъ метровъ въ ширину и слдовательно превышавшій своими размрами бассейнъ украшавшій залу Кораблика.
Я приблизился къ этому чудесному моллюску. Своимъ биссуоомъ онъ прикрплялся къ гранитному столу, и здсь, въ спокойныхъ водахъ пещеры, развивался одиноко. Я предположилъ что эта тридакна вситъ триста килограммовъ. Въ подобной раковин должно содержаться пятнадцать килограммовъ мяса, и только желудокъ Гаргантуа былъ бы способенъ вмститъ ихъ нсколько дюжинъ.
Капитанъ Немо, очевидно, зналъ о существованіи этой двустворчатой раковины. Уже не въ первый разъ приходилъ онъ сюда, и я думалъ что приведя насъ въ это мсто, онъ хотлъ только показать намъ рдкое явленіе природы. Я ошибался Капитанъ Немо имлъ особенную причину интересоваться настоящимъ положеніемъ этой тридакны.
Об створки моллюска были полуоткрыты. Капитанъ приблизился и вложилъ свой кинжалъ между створокъ чтобы помшать имъ закрыться, потомъ приподнялъ рукою изсченную по краямъ въ вид бахромы перепончатую оболочку, составлявшую мантію животнаго.
Тамъ, между листовидными складками, я увидлъ жемчужину величиной съ кокосовый орхъ. Ея шаровидная форма, необыкновенная чистота и изумительная вода, длали изъ нея драгоцнность которой нтъ цны. Увлеченный любопытствомъ, я протянулъ руку чтобы схватить ее, взвсить и ощупать. Но капитанъ отрицательнымъ знакомъ остановилъ меня, быстрымъ движеніемъ вынулъ свой кинжалъ, и об створки вдругъ закрылись.
Я понялъ тогда намреніе капитана Немо. Оставляя жемчужину скрытою подъ плащемъ тридакны, онъ давалъ ей возможность увеличиваться мало-по-малу. Съ каждымъ годомъ выдленіе моллюска прибавляло къ ней новые концентрическіе слои. Одинъ только капитанъ Немо зналъ пещеру гд созрвалъ удивительный плодъ природы, одинъ онъ, такъ сказать, воспитывалъ его, чтобы современемъ перенести въ свой драгоцнный музей. Можетъ-быть даже, по примру Китайцевъ и Индійцевъ, онъ самъ вызвалъ развитіе этой жемчужины, вложивъ въ складки моллюска кусочекъ стекла, или металла, который мало-по-малу покрылся перламутровымъ веществомъ. Во всякомъ случа, сравнивая эту жемчужину съ виднными мной прежде, съ тми которыя блестли въ коллекціи капитана, я оцнилъ ее по крайней мр въ десять милліоновъ франковъ. Великолпная рдкость природы, но не предметъ роскоши, потому что я не знаю какое женское ухо могло бы выдержать ее.
Посщеніе богатой тридакны было кончено. Капитанъ Немо оставилъ пещеру, и мы вышли на мель изъ раковинъ, посреди чистыхъ водъ, еще не взволнованныхъ работами водолазовъ.
Мы шли порознь, настоящими фланерами, каждый останавливался, или удалялся по своему произволу. Что до меня касается, то я уже боле не страшился опасностей, такъ глупо преувеличенныхъ моимъ воображеніемъ. Подводная гора замтно приближалась къ поверхности моря, и вскор моя голова, при одномъ метр глубины, стала выше уровня моря. Консель догналъ меня и прижавшись своимъ большимъ колпакомъ къ моему, сдлалъ мн глазами дружеское привтствіе. Но эта плоская возвышенность имла не боле несколькихъ саженъ, и мы скоро опять вступили въ свою стихію. Я думаю что теперь имю право называть ее такимъ образомъ.
Десять минутъ спустя, капитанъ Немо вдругъ остановился. Я думалъ что онъ намревается повернуть назадъ. Нтъ. Движеніемъ руки онъ приказалъ мн спрятаться за него, въ глубин широкой извилины. Онъ показывалъ мн на одно мсто въ вод, и я сталъ внимательно смотрть туда.
Въ пяти метрахъ отъ меня показалась тнь и спустилась до дна. Тревожная мысль объ акулахъ пробжала въ моемъ ум, но я ошибся: въ этотъ разъ мы имли дло не съ чудовищами океана.
Это былъ человкъ, живой человкъ, Индіецъ, черный, водолазъ, бдный малый, пришедшій, безъ сомннія, собирать колосья раньше жатвы. Я видлъ дно его лодки, стоявшей на якор въ нсколькихъ футовъ надъ его головой. Онъ постоянно погружался и подымался. Камень вытесанный какъ голова сахару и привязанный веревкой къ его ногамъ, который онъ сжималъ ногами, помогалъ ему быстре опускаться на дно моря. Въ этомъ заключались вс его инструменты. Достигнувъ почвы на глубин пяти метровъ, онъ бросался на колни и наполнялъ свой мтокъ раковинами поднятыми наудачу. Потомъ онъ поднимался, опоражнивалъ свой мшокъ, опять бралъ камень и снова начиналъ свою работу, продолжавшуюся каждый разъ только тридцать секундъ.
Этотъ водолазъ не видлъ насъ. Тнь отъ скалы скрывала насъ отъ его глазъ. Да и какъ могъ этотъ бдный Индіецъ предположить чтобы люди, существа подобныя ему, находились подъ водой, слдили за его движеніями, не пропуская ни одного эпизода изъ его ловли?
Много разъ онъ такимъ образомъ поднимался и снова погружался, вытаскивая въ каждый пріемъ не боле десятка раковинъ, потому что ихъ надо было отрывать отъ мели, къ которой он прикрплялись своими плотными биссусами. А сколько изъ нихъ были лишены жемчуга, изъ-за котораго онъ рисковалъ своею жизнью!
Съ глубокимъ вниманіемъ слдилъ я за нимъ. Пріемы его были правильны, и въ продолженіи получаса ему не угрожала никакая опасность. Я вполн изучилъ способъ этой интересной ловли, какъ вдругъ замтилъ что, опускаясь на колни, Индіецъ неожиданно сдлалъ движеніе ужаса, выпрямился и устремился къ поверхности волнъ.
Я понялъ его ужасъ. Исполинская тнь показалась надъ несчастнымъ водолазомъ. Это была огромной величины акула, приближавшаяся діагонально, съ горвшими глазами и съ открытою пастью.
Я онмлъ отъ ужаса и не могъ сдлать ни малйшаго движенія.
Сильнымъ ударомъ плавниковъ прожорливое животное устремилось на Индійца, который бросался въ сторону а избгъ зубовъ акулы, но не усплъ уклониться отъ удара ея хвоста, ударъ этотъ попалъ ему въ грудь и сшибъ его съ ногъ.
Сцена эта продолжалась только нсколько секундъ. Акула возвратилась и, повернувшись на спину, готовилась раздробить его на-двое, какъ вдругъ я почувствовалъ что капитанъ Немо, находившійся возл меня, поспшно всталъ. Съ кинжаломъ въ рук, онъ пошелъ прямо на чудовище, готовый сразиться съ нимъ одинъ на одинъ.
Въ ту минуту когда акула готовилась схватить несчастнаго водолаза, она увидала новаго противника, и повернувшись на брюхо, быстро направилась къ нему.
Я какъ теперь вижу позу капитана Немо. Собравшись съ силами, онъ съ удивительнымъ хладнокровіемъ дожидался страшной акулы, и когда она устремилась на него, капитанъ, бросившись въ сторону съ изумительною скоростью, избжалъ удара и вонзилъ свой кинжалъ ей въ животъ. Но не все еще было кончено: завязалась ужасная борьба.
Акула точно испустила ревъ. Кровь ручьемъ текла изъ ея раны. Море окрасилось въ красный цвтъ, и сквозь эту непрозрачную жидкость я не могъ ничего боле разсмотрть,— ничего, до той минуты когда кругомъ нсколько расчистилось, и я увидлъ отважнаго капитана, который схватилъ руками одинъ изъ плавниковъ животнаго и боролся съ чудовищемъ одинъ на одинъ, нанося кинжаломъ удары въ животъ своего врага, но все-таки не успвая нанести ему окончательный ударъ, то-есть поразить его въ самое сердце. Разъяренная акула отбивалась, страшно волнуя массу водъ, волны которыхъ грозили меня опрокинуть.
Я хотлъ бжать на помощь капитану, но, прикованный страхомъ, не могъ сдвинуться съ мста
Я смотрлъ на нихъ, обезумвъ отъ ужаса. Я видлъ какъ ходъ борьбы видоизмнялся. Капитанъ упалъ на землю, опрокинутый огромною массой тяготвшею на немъ. Потомъ челюсти акулы открылись широко, какъ огромные рзцы, и все было бы кончено для капитана, еслибы Недъ-Ландъ, быстрый какъ мысль, не бросился съ острогой въ рукахъ на акулу и не поразилъ ее своимъ страшнымъ оружіемъ.
Вода обагрилась массой крови и волновалась отъ движеній акулы, которая билась съ неописаннымъ бшенствомъ. Недъ-Ландъ достигъ своей цли. Это было предсмертное хрипнье чудовища. Пораженное въ сердце, оно билось въ ужасныхъ судорогахъ, причемъ волненіе моря кругомъ насъ было такъ сильно что опрокинуло Конселя.
Между тмъ Недъ-Ландъ освободилъ капитана. Тотъ всталъ, не раненый, прямо подошелъ къ Индійцу, быстро перерзалъ веревку соединявшую его съ камнемъ, взялъ его на руки и сильнымъ ударомъ ноги поднялся на поверхность моря.
Мы вс трое слдовали за нимъ и чрезъ нсколько минутъ, избавившись чудомъ отъ опасности, достигли до лодки водолаза.
Прежде всего капитанъ Немо позаботился возвратить несчастнаго къ жизни.
Я не зналъ достигнетъ ли онъ этого, однако надялся, потому что бдный малый недолго находился подъ водой. Но могло быть что ударомъ хвоста акула убила его до смерти.
Къ счастію, благодаря сильному тренію Конселя и капитана, къ утопленнику мало-по-малу начала возвращаться жизнь. Онъ открылъ глаза. Каково должно было быть его удивленіе и даже ужасъ, при вид наклонившихся надъ нимъ четырехъ большихъ мдныхъ головъ!
Но что онъ долженъ былъ подумать когда капитанъ Немо, вынувъ изъ кармана своего платья мшечекъ съ жемчугомъ, положилъ ему его въ руки? Эта великолпная милостыня жителя водъ бдному Индійцу Цейлона была принята послднимъ дрожащими руками. Его испуганный взглядъ доказывалъ что онъ не понималъ какимъ сверхъестественнымъ существамъ обязанъ онъ въ одно время и богатствомъ, и жизнію.
По знаку капитана, мы возвратились на раковинную мель, и слдуя по пройденной уже дорог, посл получасовой ходьбы, достигли якоря на которомъ стояла лодка Кораблика. Помстившись въ лодку, мы вс принялись, съ помощію матросовъ, освобождаться отъ своихъ тяжелыхъ череповъ.
Прежде всего капитанъ Немо обратился къ Канадцу.
— Благодарю васъ, метръ Ландъ, сказалъ онъ.
— Я отплатилъ вамъ, капитанъ, сказалъ Недъ-Ландъ.— Я у васъ былъ въ долгу.
Легкая улыбка скользнула по губамъ капитана, этимъ все и кончилось.
— Къ Кораблику, сказалъ онъ.
Шлюпка быстро понеслась по волнамъ. Черезъ нсколько минутъ мы встртили плавающій трупъ акулы.
До черному цвту оконечностей ея плавниковъ, я узналъ страшную акулу Индійскаго моря, видъ собственно акулъ. Длина ея превышала двадцать пять футовъ, огромная пасть занимала одну треть ея тла Это была взрослая акула, судя по шеста рядамъ ея зубовъ, расположенныхъ на верхней челюсти и имвшихъ форму равнобедренныхъ треугольниковъ.
Консель смотрлъ на нее съ совершенно научнымъ любопытствомъ, и я увренъ что онъ причислилъ ее, и не безъ основанія, къ отряду хрящевыхъ рыбъ, къ групп Plagiostoma, къ семейству equalida и къ роду equalus.
Въ то время какъ я разсматривалъ эту безжизненную массу, около нашего судна появилась цлая дюжина этихъ прожорливыхъ рыбъ, но он не обращали на насъ вниманія и бросались на трупъ, оспаривая другъ у друга куски его.
Въ половин девятаго мы возвратились на бортъ Кораблика, Тамъ я сталъ размышлять о приключеніяхъ которыми сопровождалась наша экскурсія на Манаарскую мель. Изъ нихъ неизбжно вытекали два заключенія: одно относилось къ несравненной отваг капитана Немо, другое къ его самопожертвованію ради человческаго существа, одного изъ представителей породы отъ которой онъ бжалъ въ морскія глубины. Что бы ни говорилъ этотъ странный человкъ, но онъ не усплъ убить въ себ состраданіе.
Когда я высказалъ ему это замчаніе, онъ мн отвтилъ нсколько взволнованнымъ голосомъ.
— Этотъ Индіецъ, господинъ профессоръ, житель страны угнетенныхъ, и я, въ свою очередь, всегда причисляю и буду причислять себя къ этой стран!

ГЛАВА IV.
Чермное море.

29го января островъ Цейлонъ скрылся за горизонтомъ, и Корабликъ проскользнулъ со скоростью двадцати миль въ часъ въ лабиринтъ каналовъ отдляющихъ Мальдивскіе острова отъ Лакедивскихъ. Онъ обогнулъ коралловый островъ Киттанъ, открытый Васко-де-Гамою въ 1499 году, и одинъ изъ девятнадцати главныхъ острововъ Лакедивскаго архипелага, лежащаго между KP и 14, 32′ сверной широты и 6SP и 50% 72′ восточной долготы.
Итакъ мы уже прошли шестнадцать тысячъ двсти двадцать миль, или семь тысячъ пятьсотъ ль, отъ мста нашего отъзда въ японскихъ моряхъ.
На другой день, 30го января, когда Корабликъ поднялся на поверхность океана, въ виду не было никакой земли. Онъ шелъ къ сверо-сверо-западу и направлялся къ Оманскому морю, которое находится между Аравіей и Индійскимъ полуостровомъ и служитъ входомъ въ Персидскій заливъ.
Очевидно, предъ нами разстилалось море не представлявшее никакого выхода. Куда же велъ насъ капитанъ Немо? Я не могъ этого сказать. Такой отвтъ не удовлетворилъ Канадца, который именно въ этотъ день спрашивалъ меня куда мы идемъ.
— Мы идемъ, другъ Недъ, куда ведетъ насъ фантазія капитана.
— Эта фантазія не поведетъ насъ далеко, отвчалъ Канадецъ.— Персидскій заливъ не иметъ выхода, и если мы войдемъ въ него, то должны будемъ возвратиться назадъ.
— Ну что же, мы возвратимся, метръ Ландъ, а если посл Персидскаго залива Кораблику вздумается побывать въ Чермномъ мор, Бабельмандебскій проливъ попрежнему на своемъ мст и откроетъ ему свободный доступъ.
— Я не стану объяснять вамъ, господинъ профессоръ, отвчалъ Недъ-Ландъ,— что Чермное море также закрыто какъ и заливъ, потому что Суэзскій перешеекъ еще не прорытъ, да еслибъ и былъ прорытъ, то такое таинственное судно какъ наше не отважится вступить въ его каналы, перескаемые шлюзами. Стало-быть мы достигнемъ Европы не Чермнымъ моремъ.
— Но я и не говорилъ что мы возвратимся въ Европу.
— Что же вы предполагаете?
— Я предполагаю что постивъ любопытныя моря Аравіи и Египта, Корабликъ опять вступитъ въ Индійскій океанъ, можетъ-быть Мозамбикскимъ проливомъ, а можетъ-быть пройдетъ мимо Маскаренскихъ острововъ чтобы достигнуть мыса Доброй Надежды.
— А разъ достигнувъ мыса Доброй Надежды? съ особенною настойчивостью спросилъ Канадецъ.
— Ну что же, мы проникнемъ въ Атлантическій океанъ, котораго еще не знаемъ. Ну, другъ Недъ! разв вамъ наскучало это подводное путешествіе? Разв вы уже приглядлись къ этому постоянно-разнообразному зрлищу подводныхъ чудесъ? Что до меня касается, то мн будетъ чрезвычайно досадно если прекратится это путешествіе, которое выпадаетъ на долю такого небольшаго числа людей.
— Но знаете ли вы, господинъ Аронаксъ, отвчалъ Канадецъ,— что вотъ уже скоро три мсяца какъ мы живемъ плнниками на борт Кораблика?
— Нтъ, Недъ, я этого не знаю, не хочу знать, я и не считаю ни дней, ни часовъ.
— Но какой же конецъ всего этого?
— Конецъ придетъ въ свое время. Сверхъ того, мы въ этомъ случа ничего не можемъ сдлать и напрасно толкуемъ. Еслибы вы, мой честный Недъ, пришли и сказали мн, ‘Намъ представляется случай къ побгу’, тогда я сталъ бы обсуждать его вмст съ вами. Но такого случая не представляется, и говоря откровенно, я не думаю чтобы капитанъ Немо отважился когда-либо идти въ европейскія моря.
Изъ этого краткаго разговора можно видть что я благоговлъ предъ Корабликомъ и отдался душой и тломъ на волю его командира.
Что касается Недъ-Ланда, то онъ закончилъ разговоръ слдующими словами, прибавленными въ вид монолога:
— Все это прекрасно и хорошо, но по моему мннію, гд есть стсненіе, тамъ нтъ боле удовольствія.
Въ продолженіе четырехъ дней, до 3го февраля, Корабликъ продолжалъ свой путь въ Оманскомъ мор съ различною скоростью и въ разныхъ глубинахъ. Казалось, онъ шелъ наудачу, какъ будто колебался, не ршаясь выбрать настоящей дороги, но ни разу не перескъ тропика Рака.
Когда мы выходили изъ этого моря, предъ нами на одну минуту открылся Маскатъ, главный городъ Оманской земли. Я любовался страннымъ видомъ города, расположеннаго посреди черныхъ скалъ, отъ которыхъ еще рзче отдлялись его блые дома и укрпленія. Я увидлъ округленные куполы его мечетей, изящные остроконечные минареты, его свжія и зеленющія террасы. Но это было только мимолетное видніе, и скоро Корабликъ погрузился въ волны этого печальнаго моря.
Потомъ онъ прошелъ на разстояніи шести миль отъ аравійскихъ береговъ Махра и Гадрамаута и волнистаго ряда горъ украшенныхъ нсколькими древними развалинами. Наконецъ, 5го февраля, мы вошли въ заливъ Аденъ, настоящую воронку вставленную въ горло Бабельмандебскаго пролива, чрезъ который воды Индійскаго океана вливаются въ Чермное море.
6го февраля Корабликъ шелъ въ виду Адена расположеннаго на мыс, который соединяется съ материкомъ узкимъ перешейкомъ. Это родъ неприступнаго Гибралтара, вновь укрпленный Англичанами, овладвшими имъ въ 1839 году. Я мелькомъ видлъ осьмиугольные минареты этого города, который, по сказанію историка Едризи, былъ прежде самымъ богатымъ торговымъ и складочнымъ пунктомъ этого берега.
Я думалъ что достигнувъ этого мста, капитанъ Немо возвратится назадъ, но я ошибался: къ моему величайшему удивленію, онъ не сдлалъ этого.
На другой день, 7го февраля, мы вошли въ Бабельмандебскій проливъ, на арабскомъ язык имя это значитъ: ‘дверь слезъ’. На двадцать миль ширины онъ иметъ только пятьдесятъ два километра длины, и Корабликъ, лущенный во весь ходъ, миновалъ его въ одинъ часъ, но я ничего не видалъ, даже острова Перима, которымъ британское правительство укрпило позицію Адена. Въ этомъ узкомъ проход плавало слишкомъ много кораблей, англійскихъ и французскихъ, направлявшихся отъ Суэза къ Бомбею, Калькутт, Мельбурну, Бурбону и Маврикію, и Корабликъ не ршался показываться. Онъ благоразумно держался въ глубин водъ.
Наконецъ въ полдень мы плыли въ волнахъ Чермнаго моря.
Чермное море, знаменитое озеро библейскихъ сказаній, не освжаемое дождями, не орошаемое ни одною значительною ркой, вслдствіе чрезмрнаго испаренія ежегодно понижается на полтора метра. Странный заливъ, который, еслибы былъ закрытъ и находился въ условіяхъ озера, можетъ-быть, совсмъ бы высохъ, онъ стоитъ въ этомъ отношеніи ниже близкихъ къ нему морей, Каспійскаго и Мертваго, уровень которыхъ понижался только до тхъ лоръ пока ихъ испареніе съ точностью уравновсилось съ суммою вливающихся въ нихъ водъ.
Чермное море иметъ дв тысячи шестьсотъ километровъ длины при ширин, среднимъ числомъ, двухсотъ сорока километровъ. Во времена Птоломеевъ и римскихъ императоровъ оно было великою торговою артеріей міра, и прорытый каналъ возвратитъ ему его древнее значеніе, которое уже отчасти вернули суэзскія желзныя дороги.
Я даже не старался понятъ каприза капитана Немо, каприза побудившаго его увлечь насъ въ этотъ заливъ, но былъ совершенно доволенъ тмъ что Корабликъ вступилъ въ него. Онъ шелъ среднимъ ходомъ, то держась поверхности, то углубляясь въ море чтобъ избжать какого-нибудь корабля, и такимъ образомъ я могъ наблюдать это любопытное море на поверхности и внутри.
8го февраля, при самомъ разсвт, показалась Мокка, то- родъ въ настоящее время разрушенный, стны котораго падаютъ при одномъ звук пушечнаго выстрла и надъ которымъ тамъ и сямъ возвышается нсколько зеленющихъ финиковыхъ пальмъ. Въ прежнее время городъ имлъ довольно большое значеніе, тамъ находилось шесть базаровъ, двадцать шесть мечетей, и стны, защищенныя четырнадцатью укрпленіями, опоясывали его оградой въ три километра.
Потомъ Корабликъ приблизился къ африканскимъ берегамъ, гд глубина моря гораздо значительне. Тамъ, между двумя теченіями кристальной чистоты, мы могли, открывая ставни, любоваться удивительными кустарниками блестящихъ коралловъ и огромными плоскими скалами покрытыми великолпнымъ зеленымъ ковромъ водорослей. Какое неописанное зрлище и разнообразіе мстоположеній и пейзажей на гладкихъ подводныхъ рифахъ и вулканическихъ островахъ которые примыкаютъ къ ливійскому берегу! Эта растительность являлась во всей своей красот у восточныхъ береговъ, къ которымъ Корабликъ вскор приблизился, это было у береговъ Тегамы: тамъ процвтало множество зоофитовъ, они не только разстилались ниже уровня моря, но и выдавались живописными сплетеніями поверхъ воды, послдніе были причудливе, но не столь ярки какъ первые, свжесть которыхъ поддерживалась оживляющею влагой водъ.
Чудные часы проводилъ я такимъ образомъ у оконъ залы. Сколько новыхъ экземпляровъ подводной флоры и фауны видлъ я при свт нашего электрическаго маяка! Fungia agarieiformis, аспиднаго цвта актиніи, между прочими thalaesimethug aeter, tubipora, расположенные какъ флейты и ожидающіе только дуновенія бога Пана, раковины свойственныя этому морю, которыя кроются въ ращелинахъ слоевъ образуемыхъ звздчатыми кораллами и которыхъ основанія изживаются короткою спиралью, и наконецъ тысяча экземпляровъ еще невиданнаго мною до сихъ лоръ полипняка, обыкновенной губки.
Классъ губокъ, первый изъ группы полиповъ, получилъ названіе отъ любопытнаго продукта, польза котораго неоспорима. Рубка не растеніе, какъ утверждаютъ нкоторые натуралисты, но животное самаго послдняго порядка, полипнякь стоящій ни же коралла. Нельзя сомнваться въ томъ что это животное, и даже нельзя принять мнніе древнихъ которые причисляли его къ промежуточнымъ формамъ между растеніями и животными. Однако я долженъ сказать что натуралисты несогласны между собой относительно строенія губокъ. Для однихъ это полипнякъ, а для другихъ, какъ Мильнъ Эдвардсъ, единичный и отдльный индивидуумъ.
Классъ губчатыхъ полипняковъ содержитъ до трехсотъ видовъ, встрчающихся во многихъ моряхъ и даже въ нкоторыхъ ркахъ, но они предпочитаютъ воды Средиземнаго моря, Греческаго архипелага, берега Сиріи и Чермнаго ‘соря. Тамъ производятся и развиваются губки fines-douces, цна которыхъ доходитъ до полутораста франковъ, свтлыя губки Сиріи, жесткія губки Варварійскихъ владній и такъ дале. Во такъ какъ я не могъ изучать этихъ зоофитовъ въ левантскихъ пристаняхъ, отъ которыхъ насъ отдлялъ непроходимый Суэзскій перешеекъ, то и довольствовался наблюденіемъ ихъ въ водахъ Чермнаго моря.
Я позвалъ къ себ Конселя, въ то время какъ Корабликъ, на глубин среднимъ числомъ отъ восьми до девяти метровъ, медленно плылъ мимо прекрасныхъ скалъ восточнаго берега.
Тутъ росли губки всхъ сортовъ, губки стеблевидныя, листовидныя, шаровидныя и лапчатыя. Он дйствительно оправдывали названія корзинокъ, чашечекъ, прялокъ, лосьяго рога, львиной ноги, павлинаго хвоста, Нептуновой перчатки, данныя имъ рыболовами, въ которыхъ боле поэзіи чмъ въ ученыхъ. Изъ ихъ волокнистой ткани, пропитанной почти жидкимъ студенистымъ веществомъ, постоянно вытекали тонкія струйки воды? которыя, доставивъ жизнь каждой клточк, выталкивались оттуда сократительнымъ движеніемъ ткани. Это вещество исчезаетъ посл смерти полила и при гніеніи отдляетъ амміакъ. Тогда остаются только одни роговидныя или студенистыя волокна, изъ коихъ состоитъ домашняя губка, имющая рыжеватый оттнокъ, и употребляемая для разныхъ потребностей, судя по степени ея упругости, проницаемости и прочности при вымочк.
Эти полипы прикрплялись къ скаламъ, къ раковинамъ моллюсковъ и даже къ стеблямъ водорослей. Они наполняли самыя маленькія впадины, то растягивались, то поднимались или висли какъ коралловые наросты. Я объяснилъ Конселю что эти губки ловятся двоякимъ образомъ: иногда драгой, иногда руками. Этотъ послдній способъ, при которомъ необходимы водолазы, предпочитается, потому что такимъ образомъ ткань полипняка сохраняется неприкосновенною, что придаетъ ему очень высокую цну.
Другіе зоофиты, изобиловавшіе рядомъ съ губчатыми полипняками, большею частію состояли изъ медузъ очень изящнаго вида, представителями моллюсковъ были разновидности кальмара, которыя, по д’Орбиньи, свойственны водамъ Чермнаго моря, а изъ пресмыкающихся тутъ находились car et ta virgata, снабжающіе нашъ столъ здоровымъ и вкуснымъ блюдомъ.
Что касается рыбъ, то он были многочисленны и часто очень замчательны. Вотъ т изъ нихъ которыя часто попадались въ сти Кораблика: скаты, между которыми находились овальной формы лиммы кирпичнаго цвта, ихъ тло усяно неровными голубыми пятнами, и они узнаются по двойному зубчатому шилу, арнаки съ серебристою спиной, морскіе коты съ шипомъ на хвост, и бокаты — огромные тащи въ два метра длины, волновавшіеся въ вод, аодоны, совершенно лишенные зубовъ, хрящеватыя рыбы близкія къ акуламъ, ostracion drome darin s, горбъ которыхъ оканчивается загнутымъ шиломъ, длиной въ полтора фута, ophidium, настоящія мурены съ серебрянымъ хвостовымъ плавникомъ, голубоватою спиной, каштановыми грудными плавниками, окаймленныя срымъ кантикомъ, фіатолы изъ рода строматей, испещренные узкими золотыми полосами и украшенныя тремя цвтами Франціи, гарамиты длиной въ четыре дециметра, прекрасные каранксы, украшенные семью поперечными полосами отличнаго чернаго цвта, съ плавательными перьями голубаго и желтаго цвта, съ золотою и серебряною чешуей, centropue mullug auriflamma, съ желтою головой, scarus, zabrus, balintes, gobiue и тысяча другихъ рыбъ, которыхъ мы уже встрчали въ пройденныхъ нами моряхъ.
Это февраля Корабликъ шелъ въ самой широкой части Чермнаго моря, находящейся между Суакимомъ на западномъ берегу и Конфода на восточномъ и имющей въ діаметр сто девяносто миль.
Въ этотъ день, въ полдень, капитанъ Немо вышелъ на платформу, гд я находился. Я далъ себ общаніе не отпускать его не добившись по крайней мр намека на его дальнйшія намренія. Замтивъ меня, онъ немедленно подошелъ ко мн, любезно предложилъ сигару и сказалъ:
— Ну что, господинъ профессоръ, нравится ли вамъ Чермное море? Хорошо ли вы разсмотрли собранныя въ немъ чудеса, его рыбъ и зоофитовъ, его цвтники изъ губокъ и коралловые лса? Видли ли вы города раскинутые на его берегахъ?
— Да, капитанъ Немо, отвчалъ я,— и Корабликъ отлично приспособленъ ко всмъ этимъ изслдованіямъ. Ахъ! это разумное судно.
— Да, господинъ профессоръ, разумное, отважное и неуязвимое! оно не боится ни ужасныхъ бурь Чермнаго моря, ни теченій его, ни подводныхъ рифовъ.
— Въ самомъ дл, сказалъ я,— это море считается самымъ опаснымъ, и если я не ошибаюсь, въ древности о немъ шла самая скверная молва
— Скверная, господинъ Аронаксъ. Греческіе и латинскіе историки говорятъ не въ его пользу, а Страбонъ замчаетъ что оно особенно опасно во время постоянныхъ втровъ и въ дождливое время года. Арабъ Едризи, описывающій его подъ именемъ залива Кольцумъ, разказываетъ что множество кораблей погибло на его песчаныхъ меляхъ, и что никто не ршается плавать по немъ ночью. Онъ утверждаетъ что это море подвержено страшнымъ ураганамъ, усяно негостепріимными островами, и ‘что оно не представляетъ ничего хорошаго’ ни въ своихъ глубинахъ, ни на поверхности. Въ самомъ дл, такое мнніе мы находимъ у Арріана, Агатархида и Артемидора.
— Изъ этого видно, возразилъ я,— что эти историки не плавали на борт Кораблика.
— Безъ сомннія, улыбаясь отвчалъ капитанъ,— и въ этомъ отношеніи наши современники не опередили древнихъ. Нужно было нсколько вковъ чтобы найти механическую силу пара! Кто знаетъ, появится ли даже черезъ сто лтъ другой Корабликъ! Прогрессъ идетъ медленно, господинъ Аронаксъ.
— Конечно, отвчалъ я,— вашъ корабль опережаетъ цлымъ столтіемъ, можетъ-быть даже нсколькими, свою эпоху. Какое несчастье что подобное открытіе должно умереть вмст со своимъ изобртателемъ!
Капитанъ Немо не отвчалъ мн. Посл нсколькихъ минутъ молчанія, онъ сказалъ:
— Вы говорили мн о мнніи древнихъ историковъ относительно опасности плаванія на Чермномъ мор?
— Это правда, отвчалъ я,— но можетъ-быть страхъ ихъ былъ преувеличенъ?
— И да и нтъ, господинъ Аронаксъ, отвчалъ мн капитанъ Немо, который, какъ мн показалось, въ совершенств зналъ ‘свое Чермное море’.— То что не опасно для современнаго намъ корабля, хорошо оснащеннаго и прочно выстроеннаго, свободнаго въ своемъ направленіи благодаря послушному пару, представляло всевозможныя опасности для кораблей древнихъ. Надо представить себ первыхъ мореплавателей, пустившихся въ опасное море на лодкахъ сдланныхъ изъ досокъ и связанныхъ пальмовыми веревками, проконопаченныхъ толченою древесною смолой и смазанныхъ саломъ акулъ. У нихъ не было даже инструментовъ для опредленія направленія, и они плыли исчисляя ходъ посреди едва извстныхъ теченій. При такихъ условіяхъ, кораблекрушенія были и должны были быть многочисленны, но въ наше время пароходамъ совершающимъ перезды между Суэзомъ и южными морями нечего бояться этого бурнаго залива, вопреки противнымъ муссонамъ. Ихъ капитаны и пассажиры предъ отъздомъ не приносятъ очистительныхъ жертвъ, а по окончаніи путешествія они не ходятъ боле въ ближайшіе храмы благодарить боговъ, украшенные гирляндами и золотыми повязками.
— Я съ этимъ согласенъ, сказалъ я,— и мн кажется что паръ убилъ благодарность въ сердцахъ моряковъ. Но, капитанъ, такъ какъ вы, мн кажется, спеціально изучили это море, не можете ли вы объяснить мн происхожденіе его имени?
— Существуетъ, господинъ Аронаксъ, по этому предмету множество объясненій. Хотите ли вы знать мнніе одного лтописца XIVго вка?
— Охотно.
— Этотъ чудакъ утверждаетъ что имя этому морю дано было лосл перехода чрезъ него Израильтянъ, когда Фараонъ погибъ въ его волнахъ сомкнувшихся по слову Моисея:
En eigne de cette merveille,
Devint la mer rouge et vermeille.
Non puis ne eurent le nommer
Autrement que la rouge mer.*
* Въ знакъ этого чуда, море сдлалось краснымъ и алымъ, такъ что посл его не могли иначе назвать какъ Краснымъ моремъ.
— Объясненіе поэта, капитанъ Немо, отвчалъ я,— но я имъ не удовольствуюсь. Я желалъ бы знать ваше личное мнніе.
— Вотъ оно. По-моему, господинъ Аронаксъ, въ названіи Красное море надо видть переводъ еврейскаго слова ‘Edom’, и древніе дали ему это имя по причин особенной окраски его водъ.
— Однакоже до сихъ лоръ я видлъ только чистыя воды безъ всякаго особеннаго оттнка
— Безъ сомннія, но пройдя дальше въ глубь залива, вы замтите это странное явленіе. Я помню что видлъ бухту Торъ совершенно красною, какъ озеро крови.
— И этотъ цвтъ вы приписываете присутствію микроскопической водоросли?
— Да, это пурпуровое слизистое вещество выходящее изъ слабыхъ растеньицъ, извстныхъ подъ именемъ trichodesmium, которыхъ нужно сорокъ тысячъ чтобы покрыть пространство въ одинъ квадратный миллиметръ. Можетъ-быть вы ихъ встртите, когда мы будемъ въ залив Торъ.
— Стаkо-бытъ, капитанъ Немо, вы не въ первый разъ пускаетесь съ Корабликомъ въ Чермное море?
— Нтъ, господинъ профессоръ.
— Такъ какъ вы говорили выше о переход Израильтянъ и о катастроф постигшей Египтянъ, то я васъ спрошу, видли ли вы подъ водой слды этого великаго историческаго событія.
— Нтъ, господинъ профессоръ, и для этого есть достаточное основаніе.
— Какое?
— То мсто гд Моисей прошелъ со всмъ своимъ народомъ теперь такъ обмелло что верблюды проходятъ по немъ едва замочивъ ноги. Вы понимаете что для моего Кораблика тутъ слишкомъ мало воды.
— А это мсто?…
— Это мсто находится немного выше Суэза, въ рукав составлявшемъ прежде глубокій лиманъ, въ то время когда Чермное море простиралось до Горькихъ озеръ. Израильтяне прошли тамъ чтобы достигнуть Обтованной Земли, и войско Фараона погибло на этомъ мст. Я думаю что раскапывая эти пески открыли бы множество египетскихъ оружій и инструментовъ.
— Это очевидно, отвчалъ я,— и надо надяться что, къ удовольствію археологовъ, эти розыски будутъ предприняты рано или поздно, когда на этомъ перешейк построятъ новые города, посл прорытія Суэзскаго канала, канала совершенно безполезнаго для такого судна какъ Корабликъ!
— Правда, но за то полезнаго для цлаго міра, сказалъ капитанъ Немо.— Древніе хорошо понимали какъ полезно для ихъ торговыхъ предпріятій устроить сообщеніе между морями Чермнымъ и Средиземнымъ, во они не подумали прорыть прямой каналъ и выбрали Нилъ своимъ посредникомъ. По всей вроятности, каналъ соединявшій Нилъ съ Чермнымъ моремъ былъ начатъ при Сезострис, если врить преданію. Врно то что за 615 лтъ до Рождества Христова Нехао предпринялъ устройство канала, который снабжался водами изъ Нила, чрезъ Египетскую равнину обращенную къ Аравіи. Вверхъ по этому каналу можно было подняться въ четыре дня, а ширина его была такова что дв триремы могли пройти въ немъ рядомъ. Его продолжали при Дарі, сын Гистаспа, а кончили, вроятно, при Птоломе Второмъ, Страбонъ видлъ какъ по немъ ходили суда, но незначительность его склона между началомъ, около Пубаста, и Чермнымъ моремъ была причиной того что суда могли ходить по немъ только нсколько мсяцевъ въ году. Этотъ каналъ служилъ для торговли до вка Антониновъ, оставленный, обмелвшій, потомъ опять возстановленный по повелнію калифа Омара, онъ былъ окончательно засыпанъ въ 761 или въ 762 году калифомъ Аль-Манзоромь, который хотлъ помшать привозу състныхъ припасовъ къ Магомеду-бень-Абдалл, возмутившемуся противъ него. Во время Египетской экспедиціи? вашъ генералъ Бонапартъ нашелъ слды этихъ работъ въ пустын Суэза, и застигнутый приливомъ, чуть не погибъ за нсколько часовъ до прізда въ Гаджаротъ, на томъ самомъ мст гд Моисей располагался лагеремъ, за три тысячи триста лтъ до него.
— Ну что же, капитанъ, то чего древніе не осмливались предпринять, соединеніе двухъ морей сокращающее на девять тысячъ километровъ путь отъ Кадикса до Индіи, то сдлалъ господинъ Лессепсъ, и скоро онъ превратитъ Африку въ громадный островъ.
— Да, господинъ Аронаксъ, и вы имете право гордиться своимъ соотечественникомъ. Этотъ человкъ длаетъ націи больше чести чмъ самые великіе полководцы. Онъ началъ, какъ и многіе другіе, заботами и неудачами, но онъ восторжествовалъ, потому что у него геніальная воля. Грустно подумать что этотъ трудъ, который могъ бы быть международнымъ трудомъ и прославить цлое царство, удался благодаря энергіи только одного человка. Итакъ честь и слава Лессепсу!
— Да, честь и слава этому великому гражданину, отвчалъ я, удивленный тономъ, которымъ говорилъ капитанъ Немо.
— Къ несчастью, возразилъ онъ,— я не могу вести васъ чрезъ Суэзскій каналъ, но вы будете имть возможность увидть длинныя насыпи Портъ-Саида послзавтра, когда мы войдемъ въ Средиземное море.
— Въ Средиземное море! вскричалъ я.
— Да, господинъ профессоръ. Васъ это удивляетъ?
— Меня удивляетъ то что мы будемъ тамъ послзавтра.
— Въ самомъ дл?
— Да, капитанъ, хотя я долженъ бы былъ привыкнуть ничему не удивляться съ тхъ лоръ какъ нахожусь на вашемъ корабл.
— Но почему же вы удивляетесь?
— Меня поражаетъ ужасающая быстрота которую вы принуждены будете сообщить Кораблику, если онъ долженъ послзавтра войти въ Средиземное море, обогнувъ Африку и мысъ Доброй-Надежды!
— Кто вамъ сказалъ что онъ обойдетъ вокругъ Африки, господинъ профессоръ? и кто же вамъ говоритъ что онъ обогнетъ мысъ Доброй-Надежды?
— Однакоже, если Корабликъ не поплыветъ по твердой земл и не пройдетъ надъ перешейкомъ….
— Или подъ нимъ, господинъ Аронаксъ.
— Подъ нимъ?
— Безъ сомннія, спокойно отвчалъ капитанъ Немо.— Уже давно природа сдлала подъ этомъ перешейкомъ то что люда длаютъ теперь на его поверхности.
— Какъ! существуетъ проходъ?
— Да, подземный проходъ, который я назвалъ Аравійскимъ Тоннелемъ. Онъ начинается подъ Суэзомъ и оканчивается въ залив Пелузіумь.
— Но этотъ перешеекъ состоитъ изъ зыбучаго песка?
— До извстной глубины. Но на глубин пятидесяти метровъ встрчается непоколебимый слой утесовъ.
— Вы случайно открыли этотъ проходъ? спросилъ я, все боле и боле удивляясь.
— Случай и размышленіе, господинъ профессоръ, и даже больше размышленіе чмъ случай.
— Капитанъ, я васъ слушаю, но уши мои.противятся слышанному.
— Ахъ! господинъ профессоръ! Aures habent et non audient свойственно всмъ временамъ. Не только этотъ проходъ существуетъ, но я пользовался имъ нсколько разъ. Безъ этого а 6л теперь не отважился идти въ это закрытое Чермное море.
— Не будетъ ли нескромно съ моей стороны спросить васъ какъ вы открыли этотъ тоннель?
— Господинъ профессоръ, отвчалъ мн капитанъ,— ничего не можетъ быть тайнаго между людьми которые не должны боле разставаться.
Я не отвчалъ на этотъ намекъ и ожидалъ разказа капитана Немо.
— Господинъ профессоръ, оказалъ онъ мн,— простое разсужденіе натуралиста привело меня къ открытію этого прохода, о которомъ знаю только я одинъ. Я замтилъ что въ моряхъ Чермномъ и Средиземномъ находится нсколько совершенно одинаковыхъ видовъ рыбъ изъ породъ ophidium, fiatola, girella, excoctus и прочихъ. Убдившись въ этомъ факт,, д сталъ думать нтъ ли сообщенія между двумя морями. Если оно существовало, то подземное теченіе должно идти изъ Чермнаго моря въ Средиземное, единственно по причин разницы въ ихъ уровн. Итакъ я наловилъ большое количество рыбъ въ окрестностяхъ Суэза. Я надвалъ имъ на хвостъ мдныя кольца, и опять бросалъ ихъ въ море. Черезъ нсколько мсяцевъ, у береговъ Сиріи, мн попались нкоторые экземпляры моихъ рыбъ, украшенныхъ замченными кольцами. Сообщеніе между двумя морями было доказано. Я искалъ его съ моимъ Корабликомъ, нашелъ его, пустился туда, и немного времени спустя, господинъ профессоръ, вы также переправитесь чрезъ мой Аравійскій Тоннель!

ГЛАВА V.
Аравійскій Тоннель.

Въ тотъ же день я передалъ Конселю и Недъ-Ланду ту часть этого разговора которая должна была ихъ интересовать. Когда я сообщилъ имъ что черезъ два дня мы будемъ въ водахъ Средиземнаго моря, Консель захлопалъ въ ладоши, но Канадецъ только пожалъ плечами.
— Подводный тоннель! сказалъ онъ.— Сообщеніе между двумя морями! Слыхано ли это?
— Другъ Недъ! возразилъ Консель:— слыхали ли вы когда-нибудь о Кораблик? Нтъ. Однакоже онъ существуетъ. Итакъ, не пожимайте плечами не обдумавъ дла, и не отрицайте вещей подъ тмъ предлогомъ что вы о нихъ никогда не слыхали.
— Увидимъ, увидимъ! ршилъ Недъ-Ландъ, покачивая годовой.— Я во всякомъ случа готовъ врить что проходъ, о которомъ толкуетъ вашъ капитанъ, дйствительно существуетъ, и дай Богъ чтобъ ему удалось вывести насъ въ Средиземное море.
Въ тотъ же вечеръ, подъ 21 30′ сверной широты, пдывя на поверхности моря, Корабликъ приблизился къ Аравійскому берегу. Я увидалъ Джедду, значительный торговый пунктъ для Египта, Сиріи, Турціи и обихъ Индій.
Я довольно ясно различалъ общій видъ ея построекъ, корабли стоявшіе вдоль набережныхъ, а также и т которые принуждены были бросить якорь на рейд, потому что сидли глубоко въ вод. Солнце, стоявшее низко на горизонт, прямо ударяло въ дома города, что еще боле выставляло ихъ близну. Вн города нсколько хижинъ изъ дерева, или тростника показывали что этотъ кварталъ обитаемъ Бедуинами.
Скоро Джедда скрылась въ вечернемъ сумрак, и Корабликъ погрузился въ волны, отливавшія фосфорическимъ блескомъ.
На слдующей день, 10го февраля, появилось нсколько кораблей шедшихъ намъ навстрчу. Корабликъ опять погрузился въ воду, но ровно въ полдень море было пустынно, и онъ поднялся до своей грузовой ватерлиніи.
Вмст съ Недомъ и Конселемъ, я расположился на платформ. Восточный берегъ представлялся въ сыромъ туман едва очерченною массой.
Облокотившись на край лодки, мы толковали о разныхъ предметахъ, какъ вдругъ Недъ-Ландъ, указывая рукой на какой-то предметъ сказалъ мн:
— Господинъ профессоръ, видите ли вы что-нибудь?
— Нтъ, отвчалъ я,— но вдь я, вы знаете, Недъ, не имю вашего зрнія.
— Смотрите хорошенько, возразилъ Недъ,— тамъ впереди насъ, направо, почти наравн съ маякомъ! Вы не видите предмета который, кажется, двигается.
— Въ самомъ дл, сказалъ я посл внимательнаго наблюденія,— мн кажется, я вижу на поверхности воды продолговатое черное тло.
— Новый Корабликъ! оказалъ Консель.
— Нтъ, отвчалъ Канадецъ,— если я не ошибаюсь, это какое-то морское животное.
— А есть киты въ Чермномъ мор? спросилъ Консель.
— Да, любезный другъ, отвчалъ я,— иногда они встрчаются тамъ.
— Это не китъ, возразилъ Недъ-Ландъ, не терявшій изъ виду замченнаго предмета.— Съ китомъ мы старые знакомые, и я узналъ бы его тотчасъ.
— Подождемъ, замтилъ Консель,— Корабликъ направляется въ эту сторону, и мы скоро узнаемъ съ кмъ имемъ дло.
И дйствительно, мы скоро приблизились къ черноватому предмету на разстояніе одной мили. Онъ походилъ на огромный подводный камень брошенный посреди моря. Что это, я еще не могъ опредлить.
— Ба, онъ плыветъ, ныряетъ, закричалъ Недъ-Ландъ.— Тысячу чертей! что это за животное? Хвостъ его не раздвоенъ, какъ у китовъ и кашалотовъ, и его плавники похожи на обрубленные члены.
— Но въ такомъ случа…. началъ я.
— Ба, да оно ложится на спину, перебилъ Канадецъ, и поднимаетъ къ верху груди.
— Это сирена, закричалъ Консель,— настоящая сирена, что бы ни думалъ господинъ профессоръ.
Слово сирена навело меня на истинный путъ, и я понялъ что животное принадлежало къ разряду тхъ морскихъ существъ, которыхъ легенда превратила въ сиренъ, на половину женщинъ, на половину рыбъ.
— Нтъ, сказалъ я Конселю,— это не сирена, но интересное животное, очень часто встрчающееся въ Чермномъ мор. Это дюгонгъ.
— Порядокъ сиренъ, группа рыбовидныхъ, подъ-классъ тоnodelphina, классъ млекопитающихъ, отдлъ позвоночныхъ, произнесъ Консель. А такія замчанія Конселя не допускаю ни возраженій, ни дополненій.
Однако Недъ продолжалъ смотрть. Его глаза разгорлись при вид животнаго. Рука, казалось, была готова бросить въ него острогу. Онъ, повидимому, выжидалъ удобную минуту чтобы броситься въ море и преслдовать животное въ его родной сред.
— Ахъ, господинъ профессоръ, сказалъ онъ мн дрожавшимъ отъ волненія голосомъ,— мн еще никогда не случалось бить ‘такихъ’.
Весь человкъ былъ въ этомъ слов.
Въ эту минуту капитанъ Немо показался на платформ Онъ замтилъ дюгонга, понялъ выраженіе лица Канадца и обратился прямо къ нему.
— Еслибы вы держали острогу, метръ Ландъ, она бы, я думаю, жгла вамъ руку.
— Правда, капитанъ.
— И вамъ бы хотлось взяться еще разъ за ремесло китолова и присоедить это животное къ списку убитыхъ вами прежде?
— Очень бы хотлось.
— Ну такъ, попытайтесь.
— Благодарю, капитанъ, отвчалъ Недъ-Ландъ, глаза котораго загорлись,
— Только, продолжалъ капитанъ,— въ видахъ вашей же собственной пользы, совтую вамъ не промахнуться.
— А разв ловля эта представляетъ какую-нибудь опасность? спросилъ я, несмотря на то что Канадецъ пожималъ плечами.
— Иногда, отвчалъ капитанъ.— Случается что животное въ свою очередь нападаетъ на преслдователей и опрокидываетъ ихъ судно. Но Недъ-Ланду нечего бояться этой неудача. Взглядъ его быстръ, и рука тверда. Я совтую ему не упускать дюгонга потому что животное это считается превосходною дичью, а я знаю что метръ Ландъ не пренебрегаетъ хорошимъ кускомъ.
— Вотъ какъ, замтилъ Недъ,— такъ оно еще позволяетъ себ роскошь имть вкусное мясо.
— Да, метръ Ландъ, мясо его настоящая говядина, очень цнится, и во всей Меланезіи его сберегаютъ для стола государей. И потому это превосходное животное преслдуется съ такою страстью что оно встрчается все рже и рже, также какъ и сродный съ нимъ ламантинъ.
— Въ такомъ случа, капитанъ, серіозно сказалъ Консель,— если, къ несчастью, это послднее въ своемъ род животное, То его, быть-можетъ, слдовало бы пощадить для пользы науки.
— Быть-можетъ, возразилъ Канадецъ,— но для пользы кухни его слдуетъ убить.
— Принимайтесь же за дло, метръ Ландъ, отвчалъ капитанъ.
Въ эту минуту семь человкъ матросовъ, нмыхъ и невозмутимыхъ какъ всегда, вышли на платформу. Одинъ держалъ острогу и тонкую веревку, какую употребляютъ китоловы. Шлюпку освободили, вынули изъ ея углубленія и спустили на море. Шестеро гребцовъ взялись за весла, и рулевой занялъ свое мсто. Недъ, Консель и я, мы помстились на корм.
— Вы не дете, капитанъ? спросилъ я.
— Нтъ, господинъ професоръ, но я желаю вамъ счастливой охоты.
Шлюпка отчалила и на своихъ шести веслахъ быстро понеслась къ дюгонгу, плававшему въ двухъ миляхъ отъ Кораблика.
Приблизившись къ дюгонгу на разстояніе нсколькихъ кабельтововъ, шлюпка пошла медленне, и весла безъ шума погружались въ спокойную воду. Недъ-Ландъ, съ острогой въ рук, помстился на носу шлюпки.
Острога которую бросаютъ въ кита обыкновенно привязывается къ очень длинной веревк, поспшно разматывающейся когда раненое животное увлекаетъ ее за собой. Но здсь веревка имла не боле десяти саженъ, и другой конецъ ея былъ прикрпленъ къ маленькому боченку. Плавая на поверхности, онъ долженъ былъ показывать направленіе животнаго подъ водой.
Я всталъ и внимательно наблюдалъ за противникомъ Недъ-Ланда. Этотъ дюгонгъ, котораго также называютъ halicorn, иметъ большое сходство съ ламантиномъ. Его продолговатое тло оканчивается очень длиннымъ хвостомъ, а боковые плавники — настоящими пальцами. Онъ отличается отъ ламантина тмъ что его верхняя челюсть вооружена двумя длинными и острыми зубами, образующими по обимъ сторонамъ рта расходящіеся клыки.
Дюгонгъ, котораго Недъ-Ландъ намревался преслдовать, былъ колоосальныхъ размровъ и имлъ боле семи метровъ въ длину. Онъ не двигался и, казалось, спалъ на поверхности воды,— обстоятельство много облегчавшее нападеніе.
Шлюпка осторожно приблизилась на три сажени къ животному. Весла не двигались. Я до половины приподнялся. Недъ, слегка откинувшись назадъ, потрясалъ привычною рукой свою острогу.
Вдругъ послышался свистъ, и дюгонгъ исчезъ. Острога брошенная съ силой ударила, безъ сомннія, только воду.
— Тысячу чертей! закричалъ взбшенный Канадецъ: — я промахнулся!
— Нтъ, сказалъ я,— животное ранено, вотъ его кровь, но ваша острога не осталась у него въ тл.
— Моя острога, моя острога! кричалъ Недъ-Ландъ.
Матросы принялись грести, и рулевой направилъ шлюпку къ плававшему боченку. Острогу достали, и шлюпка пустилась преслдовать животное.
Оно возвращалось отъ времени до времени на поверхность моря чтобы вздохнуть. Рана его не обезсилила, потому что оно плыло съ неимоврною быстротой. Шлюпка, управляемая сильными руками, летла за нимъ. Ей удавалось нсколько разъ приблизиться къ нему на нсколько саженъ, и Недъ-Ландъ держалъ острогу наготов, но животное неожиданно ныряло, и его не было возможности догнать.
Можно себ представить какой гнвъ бушевалъ въ груди нетерпливаго Недъ-Ланда. Онъ осыпалъ несчастное животное самыми выразительными проклятіями употребительными въ англійской рчи. Что до меня, мн было только досадно что дюгонгъ разбилъ вс наши хитрости.
Мы, не останавливаясь, преслдовали его цлый часъ, и я уже началъ думать что овладть имъ невозможно, какъ вдругъ животному пришла въ голову злополучная мысль о мщеніи, въ чемъ ему пришлось раскаяться. Онъ повернулъ къ шлюпк чтобы въ свою очередь напасть на нее.
Движеніе это не ускользнуло отъ Канадца.
— Вниманіе! сказалъ онъ.
Рулевой произнесъ нсколько словъ на своемъ непонятномъ язык. Онъ, вроятно, совтовалъ своимъ людямъ быть на сторож.
Дюгонгъ приблизился на двадцать футовъ, остановился и потянулъ воздухъ своими широкими ноздрями, открывавшимися не на конц, а на верхней части морды. Дотомъ устремился на насъ со всего розмаха.
Шлюпка не успла увернуться отъ удара, покачнувшись на сторону, она зачерпнула одну или дв тонны воды, которую пришлось выкачать, но, благодаря ловкости рулеваго, ударъ попалъ наискось, а не прямо, и не опрокинулъ ея. Недъ-Ландъ, утвердившись на форъ-штевен, осыпалъ ударами остроги огромное животное, которое вонзило зубы въ бортъ и подымало шлюпку надъ водой какъ левъ поднимаетъ козленка. Мы вс попадали одинъ на другаго, и я, право, не знаю какъ бы кончилось это приключеніе, еслибы Канадецъ, продолжавшій бороться съ животнымъ, не нанесъ ему наконецъ удара въ сердце.
Я слышалъ скрипъ зубовъ по листовому желзу, и дюгонгъ исчезъ увлекая за собою острогу. Но скоро боченокъ всплылъ на поверхность, и нсколько минутъ спустя появилось тло животнаго перевернувшееся на спину. Шлюпка догнала его, взяла на буксиръ и направилась къ Кораблику.
Пришлось употребить въ дло сильныя тали чтобы поднять дюгонга на платформу. Онъ всилъ пять тысячъ килограммовъ. Его разрубили на части въ присутствіи Канадца, который непремнно хотлъ видть вс подробности операціи. Въ тотъ же день слуга подалъ мн къ обду нсколько кусковъ этого мяса, искусно приготовленнаго поваромъ корабля. Оно было очень хорошо и показалось мн вкусне телятины, если не говядины.
На слдующій день, 11го февраля, къ запасамъ Кораблика прибавилась еще другая превосходная дичь. Стая морскихъ ласточекъ опустилась на палубу. Он принадлежали къ виду eterna nilotica, обитающему въ Египт. Клювъ у нихъ черный, голова срая съ пятнами, глаза окружены блыми точками, спина, крылья и хвостъ сроватые, животъ и горло блые, лапы красныя. Поймали также нсколько дюжинъ нильскихъ утокъ, дикихъ птицъ, необыкновенно вкусныхъ. Ихъ шея и верхняя часть головы блыя, испещренныя черными пятнами.
Корабликъ шелъ умреннымъ ходомъ. Онъ подвигался, будто фланируя. Я замчалъ что по мр нашего приближенія къ Суэзскому перешейку, вода въ Красномъ мор становилась все мене и мене соленою.
Къ пяти часамъ вечера мы увидали на свер мысъ Расъ-Могамедъ. Этотъ мысъ составляетъ оконечность Каменистой Аравіи, лежащей между Суэзскимъ заливомъ и Акабой.
Корабликъ проникъ въ проливъ Жубалъ, ведущій къ Суазскому заливу. Я ясно различалъ высокую гору, поднимавшуюся между обоими заливами надъ мысомъ Расъ-Могамедъ. Это былъ Синай, на вершин котораго Моисей видлъ Бога лицомъ къ лицу и который всегда представляется воображенію увнчаннымъ молніями.
Въ шесть часовъ Корабликъ, то погружаясь, то плавая на поверхности, прошелъ въ виду Тора, расположеннаго въ глубин залива, воды котораго отличались краснымъ цвтомъ, что еще прежде было замчено капитаномъ Немо. Наступила ночь. Глубокая тишина изрдка прерывалась крикомъ пеликана или какой-нибудь ночной птицы, шумомъ прибоя, сердито дробившагося о скалы, или отдаленнымъ стономъ парохода, колеса котораго съ шумомъ разскали воды залива.
Отъ восьми до десяти часовъ Корабликъ шелъ въ нсколькихъ миляхъ подъ водой. По моему разчету, мы находились очень близко отъ Суэзскаго перешейка. Сквозь окна залы я видлъ основанія огромныхъ скалъ, ярко освщенныхъ электрическимъ свтомъ, который распространялъ нашъ маякъ. Мн казалось что проливъ постепенно суживается.
Въ девять часовъ съ четвертью корабль поднялся на поверхность. Я вышелъ на платформу. Желаніе поскорй миновать тоннель капитана Немо не давало мн ни минуты покоя, и я хотлъ подышать свжимъ ночнымъ воздухомъ.
Скоро въ тни я замтилъ слабый огонекъ, едва виднвшійся въ туман на разстояніи одной мили отъ насъ.
— Плавающій маякъ, произнесъ чей-то голосъ.
Я обернулся и узналъ капитана Немо’
— Это плавающій маякъ Суэзскаго перешейка, повторилъ онъ.— Мы скоро достигнемъ входа въ тоннель.
— Входъ, я думаю, труденъ?
— Да, и потому я всегда самъ бываю въ кают рулеваго и самъ управляю судномъ. А теперь не угодно ли вамъ сойти внизъ, господинъ Аронаксъ. Корабликъ погрузится въ море и только миновавъ Аравійскій Тоннель поднимется на поверхность его.
Я послдовалъ за капитаномъ Немо. Подъемную дверь заперли, резервуары наполнили водой и корабль погрузился на десять метровъ.
Я хотлъ войти въ свою комнату, но капитанъ остановилъ меня.
— Господинъ профессоръ, сказалъ онъ,— не угодно ли вамъ идти со мной въ каюту штурмана?
— Я не ршался васъ просить объ этомъ, отвчалъ я.
— Такъ пойдемте. И вы успете, насколько возможно, прослдить это подводное и въ то же время подземное плаваніе.
Капитанъ провелъ меня къ средней лстниц. На половин ея онъ отворилъ дверь, углубился въ верхніе переходы и вошелъ въ каюту кормчаго, помщавшуюся, какъ уже было сказано, на одномъ конц платформы.
Каюта имла по шести футовъ вдоль и поперекъ, и напоминала каюты штурмановъ на пароходахъ Миссиссили и Гудзона. Посредин двигалось колесо, расположенное вертикально и задвавшее за штуръ-тросы руля, проходившіе до самой задней палубы.
Четыре окна изъ чечевицеобразныхъ стеколъ, вставленныхъ въ стны каюты, давали рулевому возможность смотрть во всхъ направленіяхъ.
Въ кают было темно, но скоро мои глаза привыкли къ этому мраку, и я увидалъ штурмана, сильнаго человка, опиравшагося на косяки колеса. Море было ярко освщено маякомъ, горвшимъ позади каюты на другомъ конц платформы.
— Теперь, сказалъ капитанъ Немо,— надо искать прохода. Электрическія проволоки шли отъ каюты штурмана къ комнат гд сходились машины, и оттуда капитанъ могъ одновременно сообщать своему Кораблику направленіе и движеніе. Онъ нажалъ металлическую пружину, и быстрота винта немедленно умрилась.
Я смотрлъ молча на высокую, очень крутую стну, мимо которой мы шли въ эту минуту, непоколебимое основаніе песчаной береговой насыпи. Мы цлый часъ шли вдоль этой стны, въ нсколькихъ метрахъ отъ нея. Капитанъ Немо не отрывалъ глазъ отъ компаса, висвшаго въ кают на своихъ двухъ концентрическихъ кругахъ.
По знаку капитана, штурманъ ежеминутно измнялъ направленіе Караблика.
Я помстился у окна направо и смотрлъ на превосходныя подводныя постройки коралловъ, на зоофитовъ, водоросли, ракообразныхъ, протягивавшихъ свои огромныя лапы изъ разслинъ скалъ.
Въ десять часовъ съ четвертью капитанъ Немо самъ взялся за румпель. Широкая галлерея, черная и глубокая, открывалась предъ нами. Корабликъ смло пустился туда. Непривычный шумъ послышался по сторонамъ его. Шумли воды Краснаго моря, быстро катившіяся по склону тоннеля къ Средиземному морю. Корабликъ несся вмст съ потокомъ, какъ стрла, несмотря на сопротивленіе машины, которой данъ былъ задній ходъ.
На стнахъ узкаго прохода я различалъ только блестящія полосы, прямыя линіи, огненныя борозды являвшіяся при быстрот движенія отъ электрическаго освщенія. Сердце мое сильно билось, и я одерживалъ его рукой.
Въ десять часовъ и тридцать шесть минутъ капитанъ Немо оставилъ колесо и сказалъ, обращаясь ко мн:
— Средиземное море!
Корабликъ, увлекаемый теченіемъ, прошелъ Суэзскій перешеекъ мене чмъ въ двадцать минутъ.

ГЛАВА VI.
Греческій Архипелагъ.

На слдующій день, 12го февраля, при восход солнца, Корабликъ поднялся на поверхность волнъ. Я бросился на платформу. Въ трехъ миляхъ къ югу неясно обрисовывался силуетъ Пелузы. Потокъ перенесъ насъ отъ одного моря къ другому. По этому тоннелю было легко спуститься, но по всей вроятности невозможно подняться.
Къ семи часамъ Недъ и Консель присоединились ко мн
Неразлучные друзья крпко спали всю ночь, не интересуясь подвигами Кораблика.
— Ну-съ, господинъ натураіистъ, спросилъ Канадецъ съ легкою усмшкой,— а Средиземное-то море?
— Мы плывемъ на его поверхности, другъ Недъ….
— Э, сказалъ Консель,— такъ сегодня ночью?
— Да, сегодня ночью мы прошли этотъ непроходимый перешеекъ въ нсколько минутъ.
— Я не врю этому, отвчалъ Канадецъ.
— Напрасно, метръ Ландъ, отвчалъ я.— Посмотрите, этотъ низкій берегъ который закругляется къ югу — Египетъ.
— Разказывайте другимъ, господинъ профессоръ! отвчалъ упрямый Канадецъ.
— Но если господинъ профессоръ утверждаетъ, замтилъ Консель,— мы должны ему врить.
— Притомъ же капитанъ Немо угостилъ меня своимъ тоннелемъ. Я былъ вмст съ нимъ въ кают штурмана, когда онъ самъ управлялъ Корабликомъ въ этомъ узкомъ проход.
— Вы слышите, Недъ? сказалъ Консель.
— Да кром того, Недъ, при вашемъ хорошемъ зрніи вы можете различить вдающіеся въ море молы Портъ-Сайда.
Канадецъ посмотрлъ внимательно.
— Да, сказалъ онъ,— вы правы, господинъ профессоръ, и вашъ капитанъ молодецъ. Мы въ Средиземномъ мор. Отлично. Такъ не угодно ли вамъ потолковать о нашихъ маленькихъ длишкахъ, но такъ чтобы никто не могъ насъ слышать?
Я понялъ куда мтитъ Канадецъ. Во всякомъ случа я думалъ что лучше поговорить, если ужь ему этого хочется, и мы сли вс трое возл маяка, гд мене подвергались сырости отъ брызгавшихъ волнъ.
— Теперь, Недъ, мы слушаемъ, сказать я.— Что вы хотите шшъ сказать?
— То что я хочу вамъ сказать очень просто, отвчалъ Канадецъ.— Мы въ Европ, и я предлагаю оставить Корабликъ, прежде чмъ капитану Немо вздумается увезти насъ къ полярнымъ морямъ, или опять возвратиться въ Океанію.
Признаюсь, подобныя разсужденія съ Канадцемъ меня всегда смущали. Конечно, я не хотлъ посягать на свободу моихъ товарищей, и однако не имлъ на малйшаго желанія разстаться съ капитаномъ Немо. Благодаря ему, благодаря его судну, я каждый день пополнялъ свои познанія, изучалъ жизнь моря посреди самой стихіи, и передлывалъ всю книгу о морскомъ дн. Представится ли мн въ другой разъ такой же удобный случай наблюдать чудеса океана? Нтъ, разумется нтъ! И я не могъ освоиться съ мыслію что долженъ оставить корабль не завершивъ своего крута изслдованій.
— Другъ Недъ, сказалъ я,— отвчайте мн откровенно. Скучаете вы на борт? жалете что судьба бросила васъ въ руки капитана Немо?
Канадецъ помолчалъ нсколько минутъ. Потомъ онъ заговорилъ, скрестивъ руки:
— Говоря откровенно, я ничего не имю противъ подводнаго путешествія. Я буду доволенъ что сдлалъ его. Но чтобъ оно было сдлано, надо чтобъ оно когда-нибудь кончилось. Вотъ мое мнніе.
— Оно окончится, Недъ.
— Гд и когда?
— Гд? я не знаю. Когда? я также не могу сказать, или врне, я предполагаю что оно окончится когда вс мора откроютъ намъ свои тайны. Все на свт иметъ конецъ.
— Я согласенъ съ господиномъ профессоромъ, замтилъ Консель.— Очень можетъ быть что, объхавъ вс моря земнаго шара, капитанъ Немо пуститъ насъ.
— Въ насъ пуститъ, хотите вы сказать! закричалъ Канадецъ.
— Не будемъ преувеличивать, метръ Ландъ, возразилъ я.— Намъ нечего бояться капитана Немо, но я также не раздляю мннія Конселя. Намъ извстны тайны Кораблика, и я не думаю чтобы командиръ его ршился пустить ихъ по свту вмст съ нами.
— На что же вы надетесь въ такомъ случа? спросилъ Канадецъ.
— Я надюсь что встртятся обстоятельства которыми намъ будетъ можно и даже должно воспользоваться, и что они могутъ встртиться какъ теперь, такъ и черезъ шесть мсяцевъ.
— Неужели? замтилъ Недъ-Ландъ.— А гд мы будемъ черезъ шесть мсяцевъ, господинъ натуралистъ?
— Быть-можетъ здсь, быть-можетъ въ Кита. Вы знаете, Корабликъ ходитъ быстро. Онъ проносится въ океан какъ ласточка въ воздух, или экстренный поздъ на материк. Онъ не боится часто посщаемыхъ морей. Кто поручится намъ что онъ не вздумаетъ объхать берега Франціи, Англіи, Америки, гд также легко убжать какъ и здсь?
— Господинъ Аронаксъ, отвчалъ Канадецъ,— ваши доказательства гршатъ самымъ основаніемъ. Вы говорите въ будущемъ: ‘мы будемъ тамъ, мы будемъ здсь’. Я говорю въ настоящемъ: ‘мы теперь здсь, и надо этимъ воспользоваться’.
Логика Недъ-Ланда сбивала меня, и я чувствовалъ что побжденъ на этомъ пункт. Я не зналъ какія доказательства привести въ свою пользу.
— Господинъ профессоръ, продолжалъ Недъ-Ландъ,— предположимъ невозможное, что капитанъ Немо сегодня же предложитъ вамъ свободу. Примите ли вы ее?
— Не знаю, отвчалъ я.
— А если онъ прибавитъ что сегодняшнее предложеніе не повторится никогда боле. Согласитесь ли вы?
Я молчалъ.
— А что объ этомъ думаетъ другъ Консель? спросилъ Недъ-Ландъ.
— Другъ Консель, спокойно отвчалъ честный малый,— другъ Консель не говоритъ ничего. Онъ совершенно равнодушенъ къ этому вопросу. Онъ холостъ, какъ его господинъ и товарищъ Недъ. Ни жена, ни дти, ни родственники, никто не ждетъ его на родин. Онъ служитъ господину профессору, думаетъ и говоритъ какъ господинъ профессоръ, и, къ его величайшему сожалнію, на него нечего разчитывать чтобы получить большинство голосовъ. Здсь только два лица: господинъ профессоръ съ одной стороны, Недъ-Ландъ съ другой Ршивъ такимъ образомъ, другъ Консель слушаетъ и готовъ отмчать удары.
Я невольно улыбнулся, слушая какъ Консель совершенно уничтожалъ свою личность. Въ глубин души Канадецъ былъ доволенъ, избавляясь отъ другаго противника.
— Итакъ, господинъ профессоръ, сказалъ Недъ,— если Конселъ не существуетъ, то будемъ разсуждатъ вдвоемъ. Я все сказалъ. Вы меня выслушали. Что же вы отвтите?
Слдовало придти къ какому-нибудь заключенію, и увертки мн надоли.
— Вотъ мой отвтъ, другъ Недъ, сказалъ я.— Вы правы, и мои доказательства уступаютъ вашимъ. Нечего разчитывать на согласіе капитана Немо. Самая простая осторожность не позволяетъ ему датъ намъ свободу. Наоборотъ та же осторожность велитъ намъ воспользоваться первымъ удобнымъ случаемъ чтобъ оставить Корабликъ.
— Хорошо, господинъ Аронаксъ, это значитъ разсуждать благоразумно.
— Только, сказалъ я,— одно замчаніе. Надо чтобы случай былъ дйствительно удобенъ, чтобы первая попытка убжать удалась. Если же она не удастся, мы никогда не найдемъ возможности возобновить ее, и капитанъ Немо не проститъ намъ.
— Все это справедливо, отвчалъ Канадецъ,— но ваше замчаніе прилагается ко всякой попытк бжать, сдлаемъ ли мы ее черезъ два года, или черезъ два дня. Дло все-таки въ томъ что если представится удобный случай, имъ надо будетъ воспользоваться.
— Согласенъ. А теперь скажите мн, Недъ, что вы называете удобнымъ случаемъ?
— Случай, который въ темную ночь приведетъ Корабликъ къ какому-нибудь европейскому берегу.
— И вы попытаетесь спастись вплавь?
— Да, если мы будемъ недалеко отъ берега, и если корабль будетъ находиться на поверхности. Нтъ, если будемъ далеко и подъ водой.
— И въ такомъ случа?
— Въ такомъ случа я постараюсь овладть шлюпкой. Я знаю какъ она управляется. Мы забираемся въ нее, поднимаемъ болты и поднимаемся на поверхность. Штурманъ, помщающійся впереди, не можетъ замтить нашего бгства.
— Хорошо, Недъ, ищите такого случая, но помните что неудача погубитъ насъ.
— Я не забуду этого.
— А теперь, Недъ, хотите ли вы знать мое мнніе о вашемъ план.
— Очень, господинъ Аронаксъ.
— Я думаю,— не говорю: надюсь,— что этотъ удобный случай не представится.
— Почему это!
— Потому что капитанъ Немо не можетъ думать что мы отказались отъ надежды возвратить свободу, и онъ будетъ остороженъ, особенно въ виду европейскихъ береговъ.
— Я согласенъ съ мнніемъ господина профессора, сказалъ Консель.
— Посмотримъ, отвчалъ Недъ, покачивая головой съ видомъ ршимости.
— А теперь, Недъ-Ландъ, прибавилъ я,— довольно объ этомъ. Ни слова боле. Когда вы будете готовы, вы предупредите насъ, и мы послдуемъ за вами. Я вполн полагаюсь на васъ.
Такъ окончился этотъ разговоръ, который долженъ былъ имть такія важныя послдствія. Теперь я долженъ сказать что факты, повидимому, подтверждали мои предположенія, къ великому отчаянію Канадца. Можетъ-бытъ, капитанъ Немо не доврялъ намъ въ этихъ многолюдныхъ моряхъ, или онъ только скрывался отъ многочисленныхъ кораблей всхъ націй, бороздившихъ Средиземное море, не знаю, но онъ большею частію держался подъ водой и далеко отъ береговъ. Иногда изъ воды выставлялась рубка штурмана, а чаще Корабликъ погружался въ глубину, здсь весьма значительную, ибо между Греческимъ архипелагомъ и Малою Азіей мы не находили дна опустившись на дв тысячи метровъ.
Я узналъ островъ Карпатосъ, одинъ изъ Спорадскихъ острововъ, только по стиху Виргилія, который капитанъ Немо продекламировалъ, положивъ палецъ на одну точку планисферы:
Est in Carpathio Neptoni gurgite rates
Coeruleus Proteus….
Дйствительно, это было древнее жилище Протея, стараго пастуха Нептуновыхъ стадъ, ныншній островъ Скарпанто, лежащій между Родосомъ и Критомъ. Сквозь стекла залы я видлъ только его гранитныя основанія.
На слдующій день, 14го февраля, я предполагалъ посвятить нсколько часовъ изученію рыбъ архипелага. Но не знаю по какой причин, окна оставались герметически закупоренными цлый день. Опредляя положеніе Кораблика, я замтилъ что онъ направляется къ Кандіи, древнему Криту. Въ то время когда я отправился въ море на борт Авраама Линкольна, весь островъ возсталъ противъ турецкаго деспотизма. Но чмъ кончилось это возстаніе, я не зналъ, и капитанъ Немо, не имвшій никакихъ сношеній съ землей, разумется, не могъ сообщить мн этого.
Я не длалъ никакого намека на это событіе, когда остался съ нимъ вечеромъ одинъ въ зал. Къ тому же мн показалось что онъ мраченъ и озабоченъ. Потомъ, вопреки своимъ привычкамъ, онъ веллъ открыть ставни обоихъ оконъ залы и переходя отъ одного къ другому, внимательно наблюдалъ массу водъ. Зачмъ? Я не могъ угадать, и въ свою очередь занялся изученіемъ рыбъ проходившихъ у меня предъ глазами.
Между прочими я замтилъ колбней (gobius aphysa), упоминаемыхъ еще Аристотелемъ и извстныхъ въ просторчіи подъ именемъ бычковъ. Ихъ преимущественно встрчаютъ въ соленыхъ водахъ близь дельты Нила. Между ними извивались pagrus, нсколько фосфорическіе, принадлежащіе къ семейству eparoideae, которыхъ Египтяне причисляли къ священнымъ животнымъ, и появленіе которыхъ въ рк праздновалось религіозными церемоніями, такъ какъ оно возвщало оплодотворяющее разлитіе. Я замтилъ также chellinus’овъ длиной въ три дециметра, костистыхъ рыбъ съ прозрачною чешуей, тло ихъ синевато и покрыто красными пятнами, они дятъ очень много морскихъ растеній, что придаетъ имъ самый тонкій вкусъ. Потому-то гастрономы древняго Рима считали ихъ изысканнымъ блюдомъ, и ихъ внутренности, приправленныя молоками муренъ, мозгомъ павлиновъ и языками краснокрылыхъ, составляли божественное блюдо, восхищавшее Витедлія.
Другой обитатель этихъ морей привлекъ мое вниманіе, и мн пришли на умъ вс памятники древности. Это — прилипало (echeneie remora), который путешествуетъ прилпившись къ животу акулы. По сказанію древнихъ, эта маленькая рыбка, уцпившись за корпусъ корабля, могла остановить его и, говорятъ, одна изъ нихъ удержала корабль Антонія въ битв при Акціум и такимъ образомъ облегчила побду Августа. Отъ чего, подумаешь, зависятъ судьбы народовъ! Я наблюдалъ также удивительныхъ anthias. Греки считали этихъ рыбъ священными и приписывали имъ силу изгонять морскихъ чудовищъ изъ посщаемыхъ ими водъ. Имя ихъ значитъ цвтокъ, и они вполн оправдываютъ это названіе своими переливающимися оттнками, заключающими вс тоны отъ блдно-розоваго до самаго яркаго рубиноваго, и измнчивыми, волнистыми узорами, украшающими ихъ спинное плавательное перо. Я не могъ оторвать глазъ отъ этихъ чудесъ моря, но вдругъ меня поразило неожиданное явленіе.
Въ волнахъ показался человкъ, водолазъ съ кожанымъ кошелькомъ у пояса. Это не было безжизненное тло предоставленное на волю водъ. Человкъ этотъ былъ живъ и плылъ, сильною рукой разская волны, исчезая по временамъ чтобы вздохнуть на поверхности воды, и снова погружаясь.
Я обернулся къ капитану Немо и сказалъ взволнованнымъ голосомъ:
— Человкъ утопаетъ, его надо спасти во что бы то ни стало.
Капитанъ не отвчалъ, но подошелъ ко мн и облокотился на подоконникъ.
Человкъ приблизился и смотрлъ на насъ, прильнувъ лицомъ къ стеклу.
Къ моему величайшему изумленію, капитанъ Немо сдлалъ ему знакъ. Водолазъ отвчалъ ему рукой, немедленно возвратился на поверхность моря и боле не показывался.
— Не безпокойтесь, сказалъ мн капитанъ.— Это Николай съ мыса Матапана, прозванный рыбой. Его хорошо знаютъ на всхъ Цикладахъ. Смлый водолазъ! Вода его элементъ, и онъ живетъ въ ней гораздо больше чмъ на земл, безпрестанно переплывая отъ одного острова къ другому до самой Кандіи.
— Вы его знаете, капитанъ?
— А почему бы нтъ, господинъ Аронаксъ?
Сказавъ это, капитанъ направился къ шкафу, стоявшему возл окна налво. Возл шкафа я замтилъ шкатулку окованную желзомъ, на крышк которой находилась мдная пластинка съ шифромъ Кораблика и его девизомъ Mobilis in Mobile.
Въ эту минуту, не обращая вниманія на мое присутствіе, капитанъ Немо открылъ шкафъ, устроенный въ род сундука, заключавшій множество слитковъ.
Это были слитки золота. Откуда взялся этотъ драгоцнный металлъ, котораго тутъ находилось на огромную сумму? Гд капитанъ бралъ золото, и что онъ сдлаетъ съ нимъ?
Я не говорилъ ни слова. Я смотрлъ. Капитанъ Немо бралъ по одному эти слитки, укладывалъ ихъ методически въ шкатулку и наполнилъ ее до верху. По моему разчету, она содержала такимъ образомъ боле тысячи килограммовъ золота, то-есть около пяти милліоновъ франковъ.
Капитанъ тщательно заперъ шкатулку и написалъ на ея крышк адресъ, кажется на ново-греческомъ язык.
Сдлавъ это, капитанъ Немо пожалъ электрическій звонокъ. Четыре человка вошли въ комнату и не безъ труда вытащили шкатулку изъ залы. Потомъ я слышалъ что они поднимали ее талями по желзной лстниц.
Вдругъ капитанъ Немо обратился ко мн:
— И вы говорили, господинъ профессоръ? спросилъ онъ.
— Я ничего не говорилъ, отвчалъ я.
— Въ такомъ случа вы позволите мн пожелать вамъ спокойной ночи.
Съ этими словами капитанъ Немо оставилъ комнату.
Я вернулся въ свою комнату, понятно чрезвычайно заинтересованный, и напрасно старался уснутъ. Я искалъ соотношенія между появленіемъ водолаза и этою шкатулкой полною золота. По нкоторому колебанію, по боковой и килевой качк, я узналъ что Корабликъ оставилъ внутренніе слои и вернулся на поверхность моря.
Потомъ я услыхалъ шумъ шаговъ на платформ. Я понялъ что отстегиваютъ шлюпку, что ее спускаютъ въ море. Она ударилась о корпусъ Кораблика, и все стихло.
Два часа спустя повторился тотъ же шумъ и т же шаги Шлюпку втащили на бортъ, поставили въ ея углубленіе, и Корабликъ погрузился въ воду.
Итакъ, эти милліоны были отправлены къ своему назначенію. На какую часть материка? Съ кмъ имлъ дло капитанъ Немо?
На слдующій день я разказалъ Конселю и Канадцу происшествія этой ночи, возбуждавшія мое любопытство до послдней крайности. Мои товарищи были удивлены не мене меня.
— Но гд же онъ беретъ эти милліоны? спросилъ Недъ-Ландъ.
Я не находилъ отвта. Позавтракавъ, я отправился въ залу и слъ за работу. До пяти часовъ вечера я исправлялъ свои замтки. Въ эту минуту,— я не зналъ, приписать ли это явленіе моему личному настроенію,— я почувствовалъ сильный жаръ и долженъ былъ снять съ себя свое платье изъ биссуса. Я не могъ понять причину этого явленія, такъ какъ мы находились не подъ тропическими широтами, къ тому же Корабликъ, погруженный въ море, не долженъ былъ испытывать повышенія температуры. Я посмотрлъ на манометръ. Онъ показывалъ глубин шестидесяти футовъ, куда не могла достигать атмосферная теплота.
Я продолжалъ работу, но жаръ становился нестерпиме.
Ужъ не пожаръ ли на корабл? подумалъ л.
Я хотлъ выйти изъ залы, когда капитанъ Немо вошелъ. Онъ приблизился къ термометру, посмотрлъ на него, и повернувшись ко мн, сказать:
— Сорокъ два градуса.
— Я это замтилъ, капитанъ, отвчать я,— и если жаръ усилится, мы не будемъ въ состояніи его переносить.
— О, господинъ профессоръ, этотъ жаръ усилится только въ томъ случа если мы того пожелаемъ.
— Вы можете умрить его?
— Нтъ, но я могу удалиться отъ мста его развитія.
— Такъ онъ вншній?
— Конечно. Мы плывемъ въ кипящей вод.
— Возможно ли?
— Посмотрите.
Ставни открылись, и я увидлъ что море вокругъ Кораблика совершенно блое. Клубы срнистыхъ паровъ извивались въ волнахъ, кипвшихъ какъ въ котл. Я положилъ руку на стекло, но жаръ былъ такъ силенъ что мн пришлось отнять ее.
— Гд мы? спросилъ я.
— Возл острова Санторина, господинъ профессоръ, и именно въ канал отдляющемъ островъ Неа-Каменни, отъ Палеа-Каменни. Я хотлъ показать вамъ любопытную картину подводнаго изверженія.
— Я думалъ, сказалъ я,— что образованіе этихъ новыхъ острововъ прекратилось.
— Ничто и никогда не прекращается въ волканическихъ мстностяхъ, отвчалъ капитанъ Немо, и земной шаръ постоянно перерабатывается тамъ подземными огнями. Уже въ девятнадцатомъ году нашей эры, по Кассіодору и Плинію, новый островъ Теіа появился на томъ самомъ мст гд недавно образовались эти островки. Потомъ онъ исчезъ въ волнахъ, но снова появился въ шестьдесятъ девятомъ году, и исчезъ еще разъ. Съ этого времени до нашихъ дней плутоническія работы прекратились. Но 3го февраля 1866 года, новый островокъ, который назвали островъ Георгія, появился среди срныхъ испареній возл Неа-Каменни и соединился съ нимъ его числа того же мсяца. Семь дней спустя, 13го февраля, появился островокъ Афроесса, отдленный отъ Неа-Каменни каналомъ въ десять метровъ ширины. Я былъ въ этихъ моряхъ корда это случилось и слдовательно могъ прослдить вс фазы явленія. Круглый островокъ Афрозсса имлъ триста футовъ въ діаметр и тридцать футовъ высоты. Онъ состоялъ изъ черной, стекловидной лавы, смшанной съ обломками полеваго шпата. Наконецъ 10го марта еще меньшій островокъ, названный Река, показался возл Неа-Каменни, и съ того времени эти три островка, соединившись вмст, образуетъ одинъ большой островъ.
— А каналъ, гд мы находимся въ настоящую минуту? спросилъ я.
— Вотъ онъ, отвчалъ капитанъ Немо, показывая мн карту Архипелага.— Вы видите что я занесъ сюда новые островки.
— Но этотъ каналъ наполнится когда-нибудь.
— Очень возможно, господинъ Аронаксъ, потому что въ 1866 году восемь маленькихъ островковъ изъ лавы поднялись противъ порта Святаго Николая на остров Палеа-Каменни. Очевидно, что Неа и Палеа скоро соединятся. Если въ Тихомъ океак материки образуются инфузоріями, то здсь въ ихъ образованіи принимаютъ участіе вулканическія явленія. Взгляните, господинъ профессоръ какая работа совершается подъ волнами.
Я возвратился къ окну. Корабликъ стоялъ. Жаръ становился нестерпимъ. Изъ благо море превратилось въ красное отъ присутствія желзистой соли. Несмотря на то что комната была герметически закрыта, въ нее проникалъ невыносимый срный залахъ, и я видлъ красное пламя столъ яркое что при немъ блднлъ электрическій свтъ.
Я былъ въ поту, я задыхался, я готовъ былъ испечься.
Да, я чувствовалъ что начинаю печься!
— Нтъ возможности оставаться дольше въ этой кипящей вод, сказалъ я капитану.
— Да, это опасно, отвчалъ невозмутимый капитанъ.
Онъ отдалъ приказаніе, и Корабликъ повернулся на другой галсъ и удалился отъ этого жерла, къ которому не могъ безнаказанно приближаться. Четверть часа спустя мы вздохнули на поверхности воды.
Мн пришло въ голову, что еслибы Недъ-Ландъ избралъ эту мстность для предположеннаго побга, то мы не вышли бы живыми изъ этого огненнаго моря.
На слдующій день, 16го февраля, мы оставили этотъ бассейнъ, гд между Родосомъ и Александріей встрчаются глубины въ три тысячи метровъ, и пройдя въ открытое море мимо Чериго, Корабликъ вышелъ изъ греческаго архипелага, обогнувъ мысъ Матапанъ.

ГЛАВА VII.
Чрезъ Средиземное море въ сорокъ восемь часовъ.

Средиземное море, голубое по преимуществу, ‘великое море’ Евреевъ, ‘море’ Грековъ, ‘mare nostrum’ Римлянъ, окаймленное апельсиновыми деревьями, алоэ, кактусами, морскими соснами, благоухающее запахомъ миртъ, окруженное неприступными горами, пропитанное чистымъ и прозрачнымъ воздухомъ, но подверженное непрерывному дйствію подземнаго огня, является настоящимъ полемъ битвы, гд Нептунъ и Плутонъ до сихъ лоръ оспариваютъ одинъ у другаго власть надъ міромъ. Тамъ, говорить Мишле, на его берегахъ, въ его волнахъ, человкъ черпаетъ новыя силы, освжается въ одномъ изъ самыхъ могущественныхъ климатовъ земнаго шара.
Но какъ онъ ни красивъ, мн удалось только мелькомъ взглянуть на этотъ бассейнъ, поверхность котораго занимаетъ два милліона квадратныхъ километровъ. Я даже не могъ пользоваться личными свдніями капитана, потому что этотъ загадочный человкъ ни разу не показался въ теченіи всего поспшнаго перезда.
По моему разчету, Корабликъ прошелъ въ глубин этого моря около шестисотъ миль и сдлалъ этотъ перездъ въ двое сутокъ. Мы отошли 16го февраля отъ береговъ Греціи, а 18го, при восход солнца, миновали Гибралтарскій проливъ.
Мн стало ясно что Средиземное море, лежавшее между землями которыхъ онъ избгалъ, не нравилось капитану Немо. Его волны и втры приносили ему слишкомъ много воспоминаній, быть-можетъ, даже сожалній. Онъ не могъ пользоваться здсь такою же свободой движеній, такою же независимостью относительно направленія, какою пользовался въ океанахъ, его Кораблику было тсно между сблизившимися берегами Европы и Африки.
Мы длали въ часъ двадцать пять миль, или двнадцать ль въ четыре километра. Нечего говорить что Недъ-Ландъ, къ своей величайшей досад, долженъ былъ отказаться отъ предполагаемаго бгства. Онъ не могъ воспользоваться шлюпкой, которую увлекало съ быстротой двнадцати или тринадцати метровъ въ секунду. Оставить Корабликъ при такихъ условіяхъ было бы также безразсудно какъ и броситься изъ вагона дущаго съ такою же скоростью. Притомъ же наше судно возвращалось на поверхность волнъ только ночью, чтобы возобновить запасъ воздуха, направлялось только по указаніямъ компаса и лага.
Итакъ въ Средиземномъ мор я видлъ только то что можетъ различить пассажиръ экстреннаго позда въ пейзажахъ проносящихся мимо его: то-есть отдаленные горизонты, а не ближайшіе предметы, которые ускользаютъ отъ глазъ съ быстротой молніи. Однако намъ съ Конселемъ удалось замтить нкоторыхъ рыбъ Средиземнаго мора, сильные плавники которыхъ давали имъ возможность держаться нсколько секундъ близь Кораблика. Мы сторожили у оконъ залы, и наши замтки даютъ мн средство изложить въ нсколькихъ словахъ ихтіологію этого моря.
Изъ многочисленныхъ рыбъ, обитающихъ въ немъ, мн удалось разсмотрть однихъ, только мелькомъ взглянуть на другихъ, не говоря о тхъ которыя вслдствіе необыкновенной скорости Кораблика совершенно ускользнули отъ моего наблюденія. Итакъ я прошу позволенія перечислитъ ихъ, соображаясь съ этою прихотливою классификаціей. Такимъ образомъ мн будетъ удобне передать мои поспшныя наблюденія.
Посреди массы водъ, ярко освщенныхъ электрическими полосами, извивалось нсколько морскихъ миногъ, длиной въ метръ, свойственныхъ почти всмъ климатамъ. Скаты острорылые, шириной въ пять футовъ, съ блымъ животомъ, срою, пепельною, испещренною спиной, разстилались какъ огромные платки, уносимые теченіемъ. Другіе скаты проносились такъ быстро что я не могъ различить, заслуживаютъ ли они названіе орловъ данное имъ Греками, или скорй наименованіе крысъ, жабъ, летучихъ мышей, какъ ихъ зовутъ современные рыбаки. Акулы-сопуны, длиной въ двнадцать футовъ, преимущественно опасныя для водолазовъ, перегоняли одна другую. Морскія лисицы, длиной въ восемь футовъ, надленныя необыкновенно тонкимъ чутьемъ, появлялись какъ большія синеватыя тни. Дорады, иногда въ тринадцать дециметровъ длины, появлялись въ своей лазуревой и серебристой одежд, окаймленной полосками, рзко выступавшими на темномъ фон ихъ плавниковъ, эти рыбы посвящены Венер, и глаза ихъ окаймлены золотистою бровью, драгоцнная порода эта уживается во всхъ водахъ, прсныхъ и соленыхъ, обитаетъ въ ркахъ, озерахъ и океанахъ, освоивается во всхъ климатахъ, способна переносить вс температуры, представители ея обитали во времена геологическихъ періодовъ земнаго шара, и она до сихъ поръ сохранила всю красоту первыхъ дней. Великолпные осетры, длиной отъ девяти до десяти метровъ, плавающіе очень быстро, ударяли своимъ могучимъ хвостомъ по стекламъ окна, показывая свою синеватую спину, съ маленькими коричневыми пятнами, они похожи на акулъ, но не могутъ сравниться съ ними въ сил и встрчаются во всхъ моряхъ, весной они любятъ заходить въ большія рки, бороться съ теченіемъ Волги, Дуная, По, Рейна, Луары, Одера и питаются сельдями, макрелью, лососями и треской, хотя они и принадлежатъ къ классу хрящевыхъ рыбъ, но отличаются пріятнымъ вкусомъ, ихъ дать свжими, сухими, маринованными, или солеными, и въ былое время ихъ съ торжествомъ подавали къ столу Лукулла. Но изъ всхъ обитателей Средиземнаго моря, я могъ, когда Корабликъ поднимался на поверхность, наблюдать съ наибольшею пользой рыбъ принадлежащихъ къ шестьдесятъ третьему роду костистыхъ. Это были тунцы съ черновато-синею спиной, серебристымъ животомъ, спинныя перья которыхъ отливаютъ золотомъ. О нихъ разказываютъ будто они слдуютъ за кораблями, стараясь въ прохладной тни ихъ найти защиту отъ палящихъ лучей тропическаго солнца, и они подтверждали эти разказы, сопровождая Корабликъ, какъ нкогда сопровождали корабли Лалеруза. Въ продолженіи долгихъ часовъ они спорили скоростью съ нашимъ судномъ. Я не могъ достаточно наглядться на этихъ животныхъ, какъ нельзя лучше приспособленныхъ для быстраго перемщенія. Голова ихъ мала, тло, гладкое и веретенообразное, у нкоторыхъ имло боле трехъ метровъ въ длину, грудные плавники отличаются замчательною силой, а хвостовые раздвоены. Они плыли треугольникомъ, какъ нкоторыя стаи птицъ, которымъ они не уступали въ скорости, что и давало древнимъ поводъ говорить что имъ знакомы стратегія и геометрія. И однако имъ не удается избгнуть преслдованія Провансальцевъ, которые цнятъ ихъ, какъ ихъ цнили жители Пропонтиды и Италіи, и эти драгоцнныя животныя смло, безумно бросаются и гибнуть тысячами въ марсельскихъ заколахъ. Я назову для памяти также и тхъ рыбъ Средиземнаго моря, которыхъ мы съ Конселемъ видли только мелькомъ: это были бловатые fierasfer, скользившіе мимо какъ неуловимые пары, muraena conger, зми, отъ трехъ до четырехъ метровъ длиной, пестрвшіе зеленымъ, голубымъ и желтымъ цвтами, gadus merlucciue длиной въ три фута, печень котораго составляетъ изысканное кушанье, соероla toenia, плававшіе какъ тонкіе водоросли, триглы, которыхъ поэты называютъ рыбы-лиры, а моряки — рыбы-свистуны- Ихъ ротъ украшенъ двумя треугольными, зубчатыми пластинками, изображающими инструментъ древняго Гомера. Триглы-ласточки, плавающіе съ быстротой птицы отъ которой они получили свое названіе, жабралницы съ красною головой, спинной плавникъ которыхъ снабженъ волокнами, alosa украшенныя пятнами черными, срыми, коричневыми, голубыми, желтыми, зелеными, способныя ощущать серебристый звонъ колокольчиковъ, и превосходные палтусы, морскіе фазаны, похожіе на ромбы, съ желтоватыми плавниками, покрытые коричневыми точками, которыхъ верхняя, то-есть лвая, сторона обыкновенно испещрена коричневыми и желтыми крапинками. Наконецъ стада удивительныхъ барбутовъ (mullae barbutus — настоящихъ парадизокъ океана, за которыхъ Римляне платили по десяти тысячъ сестерцій за штуку и безжалостно морили у себя на стол, наблюдая постеленное измненіе ихъ цвта, переходившаго изъ ярко-краснаго цвта жизни, напоминавшаго киноварь, въ блый, блдный цвтъ смерти.
Если я не могъ наблюдать ни balista, ни тетродоновъ, ни морскихъ коньковъ, ни centriseue, ни blennius, ни mullus surtuletus, ни губановъ, ни корюшки, ни экзоцетовъ, ни анчоусовъ, ни красныхъ пагровъ, ни чебаковъ золотистыхъ, ни всхъ главныхъ представителей семейства камбаловидныхъ, свойственныхъ Атлантическому океану и Средиземному морю, то въ этомъ надо обвинить одуряющую быстроту съ которою Корабликъ несъ насъ по этимъ роскошнымъ водамъ.
Что же касается до морскихъ млекопитающихъ, то мн кажется что, проходя въ виду Адріатическаго моря, я видлъ двухъ, или трехъ кашалотовъ, снабженныхъ спиннымъ плавникомъ и принадлежащихъ къ роду physeter, нсколько дельфиновъ изъ рода globiceps, свойственныхъ Средиземному морю, передняя часть головы которыхъ исполосована маленькими свтлыми линіями, а также дюжину тюленей съ блымъ животомъ и черною шерстью, въ три метра длиной, извстныхъ подъ именемъ монаховъ и дйствительно похожихъ на доминиканцевъ.
Въ свою очередь Консель говорилъ что видлъ черепаху въ шесть футовъ величиной, украшенную тремя выдающимися продольными выступами. Я жаллъ что не видалъ этого пресмыкающагося: по описанію, сдланному Конселемъ, я заключилъ что онъ встртилъ sphargis coriacea, породу весьма рдкую. Я же съ своей стороны замтилъ только нсколько какуаннъ съ продолговатыми черепами.
Что касается животворастеній, то я могъ въ продолженіи нсколькихъ минутъ восхищаться удивительною оранжевою galeolaria, которая прицлилась къ стеклу съ лвой стороны судна. Это было длинное тонкое волоконце развтвлявшееся на множество отпрысковъ и оканчивавшееся самымъ тонкимъ кружевомъ, какое когда-либо ткали соперницы пауковъ. Къ сожалнію, я не могъ добыть этого удивительнаго экземпляра, и мн не удалось бы увидть ни одного другаго зоофита Средиземнаго моря, еслибы вечеромъ 16го числа Корабликъ не замедлилъ значительно своего хода. Вотъ при какихъ обстоятельствахъ.
Мы проходили между Сициліей и берегомъ Туниса. Въ этомъ узкомъ пространств между мысомъ Гюномъ и Мессинскимъ проливомъ, дно морское повышается почти внезапно. Тамъ образовался настоящій гребень, надъ которымъ остается только семнадцать метровъ воды, между-тмъ какъ по обимъ его сторонамъ глубина доходитъ до ста семидесяти метровъ. Корабликъ долженъ былъ идти осторожно чтобы не наткнуться на эту подводную преграду.
Я показалъ Конселю на карт Средиземнаго моря мсто занимаемое этимъ длиннымъ рифомъ.
— Но, съ позволенія господина профессора, замтилъ Консель,— это настоящій перешеекъ, соединяющій Европу съ Африкой.
— Да, другъ мой, отвчалъ я,— онъ совершенно загораживаетъ проливъ Ливійскій, и измренія Смита доказали что прежде материки были соединены между мысомъ Поко и мысомъ Фурина.
— Я этому охотно врю, сказалъ Консель.
— Я прибавлю, возразилъ я,— что такая же преграда находится между Гибралтаромъ и Куентой, которая во времена геологическія совершенно запирала Средиземное море.
— Ба, сказалъ Консель,— еслибы сила подземнаго огня выдвинула въ одинъ прекрасный день об эти преграды изъ волнъ.
— Это невозможно, Консель.
— Но позвольте мн окончить, господинъ профессоръ: еслибы произошло подобное явленіе, то оно было бы очень непріятно господину Лессепсу, который такъ хлопочетъ прорывая свой перешеекъ.
— Согласенъ, но повторяю теб, Консель, что этого никогда не случится. Сила подземнаго огня постепенно ослабваетъ. Вулканы, столь многочисленные въ первые дни міра, мало-по-малу угасаютъ. Внутренній жаръ ослабваетъ, температура вншнихъ слоевъ земнаго шара понижается замтно и каждое столтіе и понижается въ ущербъ нашей планет, потому что этимъ жаромъ обусловливается ея жизнь.
— Однако, солнце….
— Солнце недостаточно, Консель. Разв можетъ оно возвратитъ жизнь трупу?
— Сколько я знаю, нтъ.
— Итакъ, другъ мой, земля будетъ современемъ этимъ охладвшимъ трупомъ. На ней нельзя будетъ жить и она сдлается необитаемою какъ луна, которая уже давно утратила свою жизненную теплоту.
— Черезъ сколько вковъ? спросилъ Консель.
— Черезъ нсколько сотъ тысячелтій, мой другъ.
— Въ такомъ случа мы успемъ окончить наше путешествіе, отвтилъ Консель,— если только Недъ-Ландъ не вмшается въ дло.
И, успокоившись, Консель принялся изучать подводную гору, мимо которой Корабликъ шелъ съ умренною скоростью.
Тамъ на вулканической и скалистой почв распускалась цлая живая флора: губки, голотуріи, прозрачные цидиппы, украшенные красноватыми нитями и испускавшіе слабый фосфорическій свтъ, бероэ, извстные въ просторчіи подъ именемъ морскихъ огурцовъ, переливавшіе всми цвтами солнечнаго спектра, странствующія коматулы, въ метръ величиной, окрашивавшія воду своимъ пурпуровымъ цвтомъ, эвріалы древовидные, необыкновенной красоты, павлинохвосты на длинныхъ стебляхъ, множество съдомыхъ морскихъ ежей, различныхъ видовъ, и зеленыхъ актиній съ сроватымъ стволомъ и коричневымъ дискомъ терявшихся въ густой масс своихъ оливковыхъ щупальцевъ.
Консель преимущественно занимался наблюденіями надъ моллюсками и членистыми, и хотя номенклатура ихъ нсколько суха, тмъ не мене я не желаю обидть честнаго малаго исключая его собственныя наблюденія.
Въ отдл моллюсковъ онъ упоминаетъ многочисленныхъ гребешковъ, spondylus pes asini, которые возвышались одни надъ другими, треугольныхъ донацій, byalea tridentata съ желтыми плавниками и прозрачными раковинами, ovula испещренныхъ, или усянныхъ зеленоватыми точками, аллизій, извстныхъ гакже подъ именемъ морскихъ зайцевъ, dolabella, виды umbrella свойственные Средиземному морю, baliotis, раковина котораго производитъ дорого-цнимый перламутръ, anomia, которыхъ жители Лангедока, говорятъ, предпочитаютъ устрицамъ, venera verrucosa, которыхъ такъ цнятъ Марсельцы, нсколько кламовъ изобилующихъ по берегамъ Сверной Америки и составляющихъ предмета такой значительной торговли въ Нью-Йорк, pecten opercularie различныхъ цвтовъ, камнеокиловъ забившихся въ свои норы, вкусомъ напоминавшихъ перецъ и очень мн нравившихся, дале венерикардій рубчатыхъ, раковина которыхъ съ выпуклою верхушкой представляетъ выпуклости по бокамъ, цинтій усаженныхъ красными наростами, сатіагіа съ загнутыми оконечностями, похожихъ на легкія гондолы, атлантъ со спиральными раковинами, срыхъ thetys съ блыми пятнами, покрытыхъ своею мантіей съ бахромой, эолидъ, похожихъ на маленькихъ улитокъ, каволинъ ползающихъ на спин, аврикулъ и между прочимъ auricula myosotis съ овальною раковиной, scalaria ftilva, zittorina, janthura, cineraria, petricola, lamellaria, pandora и т. д.
Что же касается членистыхъ, то Консель въ своихъ запискахъ совершенно справедливо раздлилъ ихъ на шесть классовъ, изъ которыхъ три принадлежатъ морскому міру. Это классы ракообразныхъ, усоногихъ и кольчецовъ.
Ракообразныя подраздляются на девять порядковъ, и первый изъ нихъ заключаетъ десятиногихъ, то-есть животныхъ голова которыхъ большею частію соединена съ грудью, ротъ снабженъ нсколькими парами видоизмненныхъ ногъ и которые имютъ четыре, пять или шестъ паръ ногъ грудныхъ, служащихъ для передвиженія. Консель слдовалъ метод нашего учителя Мильнъ-Эдварса, который раздляетъ десятиногихъ на три отдла: brachiura, macrura и anomura. Имена эти звучатъ нсколько дико, но за то они точны и ясны. Между короткохвостыми Консель упоминаетъ amathia, лобъ которыхъ вооруженъ двумя большими расходящимися типами, inachus scorpio который, не знаю почему, считался символомъ мудрости у Грековъ, lambrue spirimanue, по всей вроятности случайно лопавшіе на эту подводную гору, потому что обыкновенно они живутъ на значительной глубин, xantho, pilumnue, callара granulosa, легко переваривающіяся, замчаетъ Консель, cocietes edeentata, cymopolia, и т. д.
Между длиннохвостыми (macrura), подраздляющимися на пять семействъ, онъ упоминаетъ лангустъ обыкновенныхъ, мясо самокъ которыхъ считается очень хорошимъ, scyllаrue arctus gebia rivularis и другія многочисленные виды, употребляемые въ пищу, но онъ ничего не говоритъ о семейств astacina къ которому принадлежатъ омары, потому что лангусты единственные омары Средиземнаго мора. Наконецъ, между anomura онъ увидалъ дроцинъ обыкновенныхъ, спрятавшихся въ обыкновенную раковину, которой они овладваютъ, Homola съ шипами на голов, раковъ-отшельниковъ, лорцеллавъ и пр.
Этимъ оканчивается грудъ Конселя. Ему не было времена дополнить классъ ракообразныхъ изслдованіемъ stonopoda, ampbipoda, bomopoda, isopoda, branchiopoda, ostracoda и entomostraca. Чтобы закончить обзоръ морскихъ членистыхъ, онъ долженъ бы былъ упомянуть о класс усоногихъ, заключающемъ въ себ циклоповъ, аргудусовъ и о класс колчецовъ. Но миновавъ подводную гору Ливійскаго пролива. Корабликъ въ глубокой вод пошелъ съ своею обычною быстротой. И мы не видали боле ни мягкотдыхъ, ни членистыхъ, ни зоофитовъ. Едва-едва могли мы различить нсколько большихъ рыбъ которыя мелькали какъ тни.
Въ ночь съ 16го на 17е февраля мы вступили во второй бассейнъ Средиземнаго моря, самая большая глубина котораго достигаетъ трехъ тысячъ метровъ. Повинуясь дйствію винта, Корабликъ скользилъ на своихъ наклоненныхъ плоскостяхъ и достигъ самыхъ послднихъ слоевъ моря.
Тамъ, вмсто естественныхъ чудесъ, масса водъ открыла моимъ глазамъ множество ужасныхъ и трогательныхъ сценъ. И въ самомъ дл, мы проходили ту часть Средиземнаго моря которая такъ богата несчастіями. Сколько кораблей погибло, сколько судовъ исчезло между берегомъ Алжира и берегами Прованса! Въ сравненіи съ обширною водною равниной Тихаго океана, Средиземное море не что иное какъ озеро, но озеро капризное, съ измнчивыми волнами. Сегодня оно благопріятно и ластится къ хрупкой барк, плывущей между двойною лазурью водъ и небесъ, завтра сердито и бурно вздымается втрами и разбиваетъ самые крпкіе корабли безпрестанными ударами своихъ короткихъ волнъ.
Сколько разбитыхъ судовъ увидалъ я на дн во время этого непродолжительнаго плаванія въ глубокихъ слояхъ! Одни уже покрытые кораллами, другіе только слоемъ ржавчины. Тутъ находились якоря, пушки, ядра, желзная оковка, лопасти винта, обломки машинъ, разбитые цилиндры, котлы безъ дна, наконецъ цлые корпусы судовъ, плавающіе между двумя теченіями, одни прямо, другіе опрокинувшись.
Изъ этихъ потонувшихъ кораблей одни погибли вслдствіе столкновенія, другіе наткнувшись на гранитныя скалы. Встрчались и такіе которые пошли ко дну отвсно, съ прямо стоявшими мачтами. Они, казалось, стояли на якор въ огромномъ открытомъ рейд и только ждали минуты отплытія Когда Корабликъ проходилъ между ними и озарялъ ихъ электрическимъ свтомъ, эти корабли были, казалось, готовы привтствовать его флагами и размняться съ нимъ сигналами. Но нтъ ничего, кром молчанія и смерти на этомъ пол погибели. Я замчалъ что помр приближенія Кораблика къ Гибралтарскому проливу, дно Средиземнаго моря представляло все боле и боле этихъ печальныхъ развалинъ. Берега Африки и Европы сближаются, и въ этомъ узкомъ пространств часто происходятъ столкновенія. Я увидалъ тамъ множество желзныхъ корпусовъ и фантастическихъ развалинъ пароходовъ, одни изъ нихъ лежали, другіе стояли прямо, напоминая огромныхъ животныхъ. Одно такое судно, съ пробитымъ бокомъ, изогнутою трубой, съ колесами отъ которыхъ уцлла одна оковка, съ рулемъ отдлившимся отъ ахтеръ-штевеня и только висвшимъ на желзной цпи, съ заднимъ планширемъ изъденнымъ морскими солями, представляло страшную картину! Сколько существованій разбилось при этомъ кораблекрушеніи. Сколько жертвъ похитили волны! Спасся ли хоть одинъ матросъ, чтобы разказать объ ужаеномъ несчастій, или море и до сихъ поръ хранитъ его въ тайн? Не знаю почему, но мн пришло въ голову что это судно покоившееся въ глубин моря, Атласъ, исчезнувшій съ людьми и грузомъ лтъ двадцать тому назадъ, и о которомъ съ тхъ лоръ не было никакихъ извстій. Какъ ужасна была бы исторія дна Средиземнаго моря, этого обширнаго кладбища, гд погибло столько сокровищъ, гд столько жертвъ нашло себ могилу!
Между-тмъ Корабликъ, равнодушный и быстрый, несся со всею скоростью винта между этими развалинами. 18го февраля, около трехъ часовъ утра, онъ очутился у входа въ Гибралтарскій проливъ.
Тамъ существуютъ два теченія: одно верхнее, давно извстное, которое несетъ воды океана въ бассейнъ Средиземнаго моря. Потомъ противуположное ему теченіе нижнее, существованіе котораго нын доказано теоретически. Въ самою дл, количество водъ Средиземнаго моря безпрестанно увеличивающееся впадающими въ него рками и волнами Атлантическаго океана должно бы ежегодно поднимать уровень этого моря, потому что испаренія его недостаточны для возстановленія равновсія. Но этого нтъ въ дйствительности, и естественно должны были признать существованіе нижняго теченія, которое чрезъ Гибралтарскій проливъ изливаетъ въ Атлантическій океанъ избытокъ водъ Средиземнаго моря.
Фактъ этотъ справедливъ. Корабликъ воспользовался этимъ противуположнымъ теченіемъ. Онъ быстро пошелъ впередъ въ узкомъ проход. Одно мгновенье я могъ любоваться удивительными развалинами храма Геркулеса, провалившагося, по словамъ Плинія и Авіена, вмст съ низменнымъ островомъ на которомъ онъ находился, а нсколько минутъ спустя мы уже плыли по волнамъ Атлантическаго океана.

ГЛАВА VIII.
Заливъ Виго.

Атлантическій океанъ! Обширная водная равнина, покрывающая двадцать пять милліоновъ квадратныхъ милъ, занимающая въ длину девять тысячъ миль и въ ширину среднимъ числомъ до двухъ тысячъ семисотъ миль. Море это иметъ великое значеніе, но почти не было извстно древнимъ, за исключеніемъ, быть-можетъ, Карагенянъ, этихъ Голландцевъ древности, которые въ своихъ торговыхъ путешествіяхъ огибали западные берега Европы и Африки. Океанъ, берега котораго своими параллельными изгибами обнимаютъ огромный периметръ, орошаемый величайшими рками въ мір: Святаго Лаврентія, Миссиссипи, Амазонкой, Ла-Платой, Ореноко, Нигеромъ, Сенегаломъ, Эльбой, Луарой, Рейномъ, которыя несутъ ему воды изъ странъ самыхъ образованныхъ и самыхъ дикихъ. Великолпная равнина по которой безпрестанно снуютъ корабли всхъ націй, подъ всевозможными флагами, и которая оканчивается двумя страшными мысами, опасными для мореплавателей, мысомъ Горнъ и мысомъ Бурь.
Корабликъ разскалъ его воды остріемъ своего носа, сдлавъ въ три съ половиной мсяца около десяти тысячъ милъ, путь превосходившій длину одного изъ большихъ земныхъ круговъ. Куда мы шли и что намъ предстояло въ будущемъ?
Миновавъ Гибралтарскій проливъ, Корабликъ пустился въ открытое море. Онъ вернулся на поверхность, и наши ежедневныя прогулки по платформ возобновились. Я тотчасъ отправился наверхъ въ сопровожденіи Недъ-Ланда и Конселя. На разстояніи двадцати миль виднлся неясный очеркъ мыса Святаго Викентія, составляющаго юго-западную оконечность испанскаго полуострова. Дулъ довольно сильный южный втеръ. Море было неспокойно и сильно волновалось, Корабликъ подвергался значительной боковой качк. Было трудно, почти невозможно держаться на платформ, которую ежеминутно обдавали огромныя морскія волны. Мы опять ушли, вдохнувъ нсколько глотковъ свжаго воздуха.
Я возвратился въ свою комнату, Консель отправился въ свою каюту, но Канадецъ послдовалъ за мной. Онъ, казалось, былъ озабоченъ. Нашъ быстрый перездъ черезъ Средиземное море помшалъ ему привести въ исполненіе его намреніе, и онъ не скрывалъ своего разочарованія.
Когда дверь моей комнаты затворилась за нами, онъ слъ и посмотрлъ на меня молча.
— Другъ Недъ, сказалъ я ему.— Я понимаю васъ, но вамъ не въ чемъ упрекнуть себя. Плаваніе наше совершалось при такихъ условіяхъ что покинуть Корабликъ было бы безразсудно.
Недъ-Ландъ молчалъ. Сжатыя губы, сдвинутыя брови свидтельствовали о томъ что имъ овладла неотступная, исключительная мысль.
— Посмотримъ, возразилъ я, отчаиваться нечего. Мы идемъ вдоль Португальскаго берега. Вблизи лежатъ Франція и Англія, гд мы безъ труда найдемъ убжище. Вотъ еслибы при выход изъ Гибралтара Корабликъ повернулъ къ югу, еслибъ онъ увлекалъ насъ въ т края гд материковъ мало, я раздлялъ бы ваше безпокойство. Но мы теперь знаемъ что капитанъ Немо не избгаетъ морей образованныхъ странъ, и я думаю что черезъ нсколько дней вы будете имть возможность дйствовать съ нкоторою безопасностью.
Недъ-Ландъ посмотрлъ на меня еще пристальне и разжалъ наконецъ губы:
— Сегодня вечеромъ, сказалъ онъ.
Я вскочилъ. Признаюсь, я вовсе не былъ приготовленъ къ такому извстію. Я хотлъ отвчать Канадцу, но не находилъ словъ.
— Мы условились выждать удобнаго случая, продолжалъ Недъ-Ландъ.— Случай у меня въ рукахъ. Сегодня вечеромъ мы будемъ въ нсколькихъ миляхъ отъ испанскаго берега. Ночь темна, втеръ дуетъ съ моря. Вы мн дали слово, господинъ профессоръ, и я разчитываю на васъ.
Я все молчалъ, Канадецъ поднялся и подошелъ ко мн
— Вечеромъ въ девять часовъ, сказалъ онъ.— Я предупредилъ Конселя. Капитанъ Немо запрется къ тому времени у себя въ комнат и по всей вроятности будетъ въ постели. Ни механики, ни матросы не могутъ насъ видть. Мы съ Конселемъ достигнемъ средней лстницы. Вы, господинъ Ароннаксъ, вы будете въ библіотек, въ двухъ шагахъ отъ насъ, ожидая сигнала. Весла, мачта и парусъ въ шлюпк Мн даже удалось положить туда кой-какой провизіи.— Я добылъ англійскій ключъ, чтобы отвинтить гайки прикрпляющія шлюпку къ корпусу Кораблика. Итакъ все готово. Сегодня вечеромъ.
— Море не спокойно, сказалъ я.
— Правда, отвчалъ Канадецъ, но надо отважиться на это. Свобода стоитъ того чтобы за нее поплатиться. Впрочемъ шлюпка крпка, и нсколько миль, при попутномъ втр, дло не трудное. Какъ знать, пожалуй завтра мы будетъ въ открытомъ мор, во ста миляхъ отъ берега. Если же обстоятельства будутъ благопріятствовать, мы, можетъ-быть, между десятью и одиннадцатью часами высадимся гд-нибудь на твердой земл, или ужь не будемъ въ живыхъ. Итакъ, съ надеждой на милость Божію, сегодня вечеромъ.
Съ этими словами Канадецъ удалился. Я былъ оглушенъ. Я воображалъ что при случа буду имть возможность обдумать, обсудить. Мой упрямый товарищъ не допускалъ этого. Да и что бы я сказалъ ему? Недъ-Ландъ былъ тысячу разъ правъ. Представлялся удобный случай, онъ пользовался имъ. Могъ ли я отказаться отъ даннаго слова и принять на себя отвтственность, рискуя для личныхъ цлей будущностью своихъ товарищей? Разв капитанъ Немо не могъ завтра же увезти насъ далеко отъ всякой земли!
Въ эту минуту довольно сильный свистъ извстилъ меня что резервуары наполнялись, и Корабликъ погрузился въ волны Атлантическаго океана.
Я остался у себя въ комнат. Я избгалъ капитана, желая скрыть отъ него овладвшее мною волненіе. Грустный день провелъ я такимъ образомъ между желаніемъ завоевать снова свободу и сожалніемъ о томъ что долженъ покинуть удивительный Корабликъ и оставить неоконченными вс подводныя изслдованія. Покинуть такъ этотъ океанъ, ‘мой Атлантическій океанъ’, какъ я охотно называлъ его, не видавъ его послднихъ слоевъ, не разузнавъ его тайнъ, которыя мн открыли Индйское море и Тихій океанъ! Романъ выпадалъ у меня изъ рукъ на первомъ том, мой сонъ прерывался на самомъ лучшемъ мст. Какъ мучительно тянулись часы! То я видлъ себя въ безопасности, на твердой земл, вмст съ товарищами, то, вопреки своему разсудку, желалъ чтобы какое-нибудь непредвиднное обстоятельство помшало осуществленію плановъ Недъ-Ланда.
Два раза я входилъ въ залу. Я хотлъ взглянуть на компасъ. Я хотлъ знать приближаетъ или удаляетъ насъ отъ берега направленіе Кораблика. Но нтъ. Корабликъ все держался въ Португальскихъ водахъ. Онъ шелъ къ сверу, придерживаясь береговъ океана. Приходилось покориться необходимости и готовиться къ побгу. Мой багажъ былъ не великъ: мои замтки и ничего боле.
Я спрашивалъ себя что подумаетъ капитанъ Немо о нашемъ бгств? Какія тревоги, какой вредъ оно можетъ причинить ему, и какъ онъ поступитъ если оно не удастся, или будетъ преждевременно открыто? Конечно, я не имлъ причинъ жаловаться на него. Напротивъ: никогда гостепріимство не было искренне. Покидая его, я не могъ заслужить упрека въ неблагодарности. Никакая клятва не связывала меня съ нимъ. Оставляя насъ возл себя, онъ разчитывалъ только на силу обстоятельствъ, а не на наше слово. Но это прямо высказанное намреніе держать насъ всегда плнниками на своемъ корабл извиняло вс наши попытки.
Я не видалъ капитана со времени нашего пребыванія вблизи острова Ганторина. Сведетъ ли насъ случай до моего предполагаемаго отъзда? Я и желалъ, и въ то же время боялся этого. Я прислушивался не раздадутся ли шаги его въ его комнат, смежной съ моей.
Но никакой шумъ не достигалъ до моего слуха. Комната казалось, была пуста.
Тогда я сталъ спрашивать себя: на корабл ли этотъ загадочный человкъ? Съ той ночи когда шлюпка Кораблика отправлялась для исполненія какого-то тайнаго порученія, мои мысли относительно капитана слегка измнились. Я думалъ что, несмотря на свои увренія, капитанъ Немо сохранилъ съ землей извстнаго рода сношенія! Будто онъ никогда не узжалъ съ Кораблика? Часто мн не случалось встрчать его по цлымъ недлямъ. Что длалъ онъ въ это время? Можетъ-быть, когда я воображалъ что онъ находится въ припадк мизантропіи, онъ, гд-нибудь далеко, служилъ тайному длу, сущность котораго до сихъ поръ ускользала отъ меня.
Вс эти мысли и тысяча другихъ осаждали меня. Въ нашемъ странномъ положеніи естественно представлялось безконечное поле для предположеній. Я испытывалъ непобдимое безпокойство. День ожиданія казался мн безконечнымъ. Часы проходили слишкомъ медленно для моего нетерпнія.
Обдъ по обыкновенію подали въ мою комнату. Я былъ слиткомъ озабоченъ и лъ мало. Я вышелъ изъ-за стола въ семь часовъ. Сто двадцать минутъ — я счелъ ихъ — отдляло меня отъ того мгновенья когда я долженъ буду присоединиться къ Недъ-Ланду.
Мое волненіе удваивалось. Пульсъ бился сильно. Я не могъ сидть спокойно. Я ходилъ взадъ и впередъ, надясь движеніемъ укротить тревогу ума. Мысль что мы можемъ погибнуть въ нашемъ дерзкомъ предпріятіи казалась мн наимене тягостною, но когда мн приходило въ голову что нашъ планъ откроютъ прежде чмъ мы оставимъ Корабликъ, что насъ приведутъ къ капитану Немо, раздраженному, или что еще хуже, огорченному моею измной, сердце мое замирало.
Я хотлъ взглянуть въ послдній разъ на залу. Я прошелъ корридоръ и вступилъ въ музеумъ, гд провелъ столько пріятныхъ и полезныхъ часовъ. Я смотрлъ на вс эти богатства, на вс сокровища, какъ смотритъ человкъ наканун вчнаго изгнанія, когда онъ удаляется чтобы никогда не возвращаться. Я долженъ былъ покинуть навсегда эти чудеса природы и великолпныя произведенія искусства, между которыми провелъ столько дней своей жизни. Мн хотлось взглянуть чрезъ стекла залы на воды Атлантическаго океана, но ставни были герметически заперты и листовое желзо отдляло меня отъ океана, который я еще не усплъ изучить.
Проходя черезъ залу, я подошелъ къ двери скрывавшейся въ скошенной стн и выходившей въ комнату капитана Немо. Къ моему величайшему изумленію, дверь эта была полуотворена. Я невольно отступилъ. Если капитанъ Немо былъ тамъ, онъ могъ замтить меня. Однако, не слыша шума, я подошелъ ближе. Никого не было. Я толкнулъ дверь, сдлалъ нсколько шаговъ и очутился въ комнат. Все въ ней было попрежнему сурово и напоминало келью отшельника.
Въ эту минуту, нсколько эстамповъ, висвшихъ на стн и не замченныхъ мною во время моего перваго посщенія, поразили меня. Это были портреты историческихъ людей жизнь которыхъ отличалась самопожертвованіемъ или служеніемъ гуманной иде.
Какая связь соединяла души этихъ героевъ съ душой капитана Немо? Могъ ли я въ этомъ собраніи портретовъ найти разгадку его существованія? Былъ ли онъ защитникомъ угнетенныхъ, освободителемъ порабощенныхъ? Участвовалъ ли онъ въ послднихъ политическихъ и соціальныхъ переворотахъ нашего вка? Былъ ли онъ однимъ изъ героевъ страшной Американской войны, войны печальной, но вчно славной?
Вдругъ часы пробили восемь. Первый ударъ молота пробудилъ меня отъ моихъ сновъ. Я вздрогнулъ, какъ будто невидимый взоръ могъ проникнуть въ самые сокровенные изгибы моихъ мыслей, и бросился вонъ изъ комнаты. Тамъ глаза мои остановились на компас. Мы все еще направлялись къ сверу. Лагъ показывалъ умренную скорость, манометръ — около шестидесяти футовъ глубины. Обстоятельства благопріятствовали намренію Канадца. Я вернулся въ свою комнату. Я одлся потеплй: морскіе сапоги, шапку изъ мха выдры, сюртукъ изъ биссуса подбитый кожей тюленя составляли мой костюмъ. Я былъ готовъ и ждалъ. Только содроганія винта нарушали глубокое молчаніе царствовавшее на корабл. Я слушалъ, я напрягалъ слухъ. Можетъ-быть, внезапный крикъ возвститъ мн что Недъ-Ландъ пойманъ при своихъ приготовленіяхъ къ побгу.
Страшное безпокойство овладло мной. Я напрасно старался возвратить самообладаніе.
Въ девять часовъ безъ нсколькихъ минутъ я приложилъ ухо къ двери капитана. Никакого шума. Я вышелъ изъ своей комнаты и отправился въ залу, гд царствовалъ полу-мракъ. Она была пуста.
Я отворилъ дверь которая вела въ библіотеку. Тотъ же слабый свтъ и также ни души. Я помстился у двери выходившей на среднюю лстницу. Я ждалъ сигнала Недъ-Лаада
Въ эту минуту содроганіе винта стало значительно замедляться, потомъ прекратилось совершенно. Къ чему эта перемна въ ход Кораблика? Я не могъ сказать благопріятствуетъ эта остановка намреніямъ Канадца, или вредитъ имъ.
Тишина нарушалась только біеніемъ моего сердца.
Вдругъ я почувствовалъ слабый толчокъ. Я понялъ что Корабликъ остановился на дн океана. Мое безпокойство удвоилось. Сигналъ Канадца не достигалъ до моего слуха. Мн хотлось найти Недъ-Ланда и уговорить его отложить попытку.
Я чувствовалъ что условія при которыхъ обыкновенно совершалось наше плаваніе теперь измнились.
Въ эту минуту дверь большой залы отворилась и появился капитанъ Немо. Онъ увядалъ меня и началъ безъ всякаго предисловія:
— А, господинъ профессоръ! я васъ искалъ. Знаете ли вы исторію Испаніи?
Можно было знать въ совершенств исторію своей собственной страны и однако, при тхъ обстоятельствахъ въ какихъ я находился, растерявшись отъ волненія и тревогъ, не сумть произнести изъ нея ни одного слова.
— Ну, повторилъ капитанъ, вы слышали мой вопросъ? Знаете ли вы исторію Испаніи?
— Очень дурно, отвчалъ я.
— Вотъ, вы ученые, всегда такъ, сказалъ капитанъ, вы не знаете! Ну, такъ садитесь, прибавилъ онъ, я разкажу вамъ любопытный эпизодъ изъ этой исторіи.
Капитанъ расположился на диван, я машинально занялъ мсто возл него въ этомъ полусвт.
— Господинъ профессоръ, сказалъ онъ,— слушайте меня внимательно. Эта исторія васъ заинтересуетъ одною своею стороной, потому что отвтитъ на вопросъ котораго вы конечно не могли разршить.
— Я слушаю васъ, капитанъ, отвчалъ я, не понимая къ чему клонится рчь моего собесдника, и спрашивая себя не иметъ ли это происшествіе отношенія къ нашему предполагаемому бгству.
— Господинъ профессоръ, мы вернемся, если вы позволите, къ 1702 году. Вы конечно знаете что въ это время вашъ король Лудовикъ XIV, воображая что довольно одного мановенія владыки чтобы заставить Пиренеи скрыться подъ землей, навязалъ Испанцамъ своего внука, герцога Анжуйскаго. Государь этотъ, царствовавшій боле или мене дурно, принужденъ былъ бороться съ сильными вншними врагами. И въ самомъ дл, въ предшествовавшемъ году царственные дома Голландіи, Австріи и Англіи заключили въ Гааг союзъ съ цлью отнять у Филиппа V испанскую корону, и возложить ее на голову одного эрцгерцога, которому они дали заране имя Карла III. Испаніи пришлось бороться съ этимъ союзомъ. Но у нея почти не было ни войска, ни флота. Впрочемъ, она не имла недостатка въ деньгахъ, и могла бы получить ихъ, еслибы ея галіонамъ, нагруженнымъ золотомъ и серебромъ Америки, удалось вступить въ ея гавани. Итакъ, въ конц 1702 года, она ожидала богатаго позда, который шелъ подъ прикрытіемъ французскаго флота, состоявшаго изъ двадцати трехъ кораблей, находившихся подъ начальствомъ адмирала Шато-Рено, такъ какъ флоты союзниковъ крейсировали въ Атлантическомъ океан. Поздъ этотъ направлялся къ Кадиксу, но, узнавъ что англійскіе корабли крейсируютъ въ этихъ мстахъ, адмиралъ ршился достигнуть французскаго порта. Испанскіе командиры сопровождавшіе поздъ воспротивились этому ршенію. Они непремнно хотли идти въ какой-нибудь испанскій портъ и, за невозможностью достигнуть Кадикса, избрали находящуюся на сверо-западномъ берегу Испаніи бухту Виго, которая не была блокирована. Адмиралъ Шато-Рено имлъ слабость подчиниться этому требованію и галіоны вступили въ бухту Виго. Къ несчастію, эта бухта открытый рейдъ, и нтъ возможности защищать ее. Слдовало спшить выгрузкой галіоновъ до прибытія союзныхъ флотовъ, времени для этого было совершенно достаточно, какъ вдругъ неожиданно возникъ ничтожный вопросъ соперничества…. Вы слдите за сцпленіемъ фактовъ? спросилъ меня капитанъ Немо.
— Какъ нельзя внимательне, отвчалъ я, не понимая еще для чего мн читали этотъ урокъ исторіи.
— Я продолжаю. Вотъ что случилось. Купцы Кадикса имли привилегію, на основаніи которой они получали вс товары идущіе изъ Западной Индіи. Выгрузить золото галіоновъ въ порт Виго значило нарушить ихъ права. Они жаловались въ Мадрит, и добились того что слабый Филиппъ V приказалъ чтобы галіоны не разгружали, и до удаленія непріятельскаго флота оставили подъ секвестромъ въ бухт Виго. Между-тмъ какъ принималось это ршеніе, 22го октября 1702 года, англійскіе корабли вступили въ бухту Виго. Несмотря на свои слабыя силы, адмиралъ Шато-Рено сражался храбро, но когда онъ убдился что ввренныя ему богатства попадутъ въ руки враговъ, онъ зажегъ и потопилъ галіоны, которые погрузились со всми своими неоцненными сокровищами.
Капитанъ Немо остановился. Признаюсь, я все еще не понималъ почему эта исторія могла интересовать меня.
— Итакъ? спросилъ я.
— Итакъ, господинъ Ароннаксъ, отвчалъ капитанъ Немо,— мы теперь въ бухт Виго, и если вы желаете, то можете проникнуть ея тайны.
Капитанъ всталъ и попросилъ меня слдовать за нимъ. Я усплъ оправиться и повиновался. Въ зал было темно, но сквозь прозрачныя стекла виднлись сіяющія волны моря. Я сталъ смотрть.
Со всхъ сторонъ Кораблика, на полмили въ окружности, воды, казалось, были пропитаны электрическимъ свтомъ. Песчаное дно виднлось какъ нельзя ясне. Между почернвшими обломками судовъ хлопотали матросы Кораблика, одтые въ скафандры, вытаскивали полусгнившіе боченки и изломанные ящики. Изъ этихъ ящиковъ и боченковъ сыпались слитки золота и серебра, цлые потоки піастровъ и драгоцнныхъ камней. Песокъ былъ покрытъ ими. Потомъ отягченные своею драгоцнною добычей, люди возвращались къ Кораблику, оставляли тамъ свою ношу и снова принимались за это неисчерпаемое собираніе золота и серебра.
Я понялъ. Здсь произошло сраженіе 22го октября 1702 года. На этомъ самомъ мст пошли ко дну галіоны, которые везли сокровища испанскому правительству. Здсь, смотря по надобности, капитанъ Немо запасался милліонами и нагружалъ ими свой Корабликъ. Ему, ему одному отдавала Америка свои драгоцнные металлы. Онъ прямо и безраздльно наслдовалъ сокровища отнятыя у Инковъ и у побжденныхъ Фернандомъ Кортецъ.
— Знали ли вы, господинъ профессоръ, спросилъ онъ, улыбаясь,— что море заключаетъ столько сокровищъ?
— Я зналъ, отвчалъ я,— что, по вычисленіямъ, воды его содержатъ два милліона тоннъ серебра.
— Безъ сомннія, но еслибы вздумали выдлить это серебро, то издержки превзошли бы прибыль. Здсь же, напротивъ, мн только стоитъ поднять то что люди потеряли, и не только въ этой бухт Виго, но въ тысяч различныхъ мстъ гд случались кораблекрушенія, и которыя отмчены на моей карт морскаго дна. Понимаете ли вы теперь что я владю милліардами?
— Понимаю, капитанъ, но позвольте замтить вамъ, что, избравъ для своихъ работъ именно заливъ Виго, вы только предупредили другое общество, которое могло бы соперничать съ вами.
— Какое?
— Общество получившее отъ испанскаго правительства привилегію разыскать погибшіе галіоны. Акціонеровъ привлекаетъ надежда на огромныя выгоды, потому что погибшія сокровища цнятъ въ пятьсотъ милліоновъ.
— Пятьсотъ милліоновъ! отвчалъ капитанъ Немо.— Они тутъ были, но ихъ боле нтъ.
— Да, сказалъ я,— и было бы великодушно дать этимъ акціонерамъ добрый совтъ. Кто знаетъ, впрочемъ, какъ-бы они его приняли? Игрокъ обыкновенно боле всего сожалетъ не о потер денегъ, но объ утрат своихъ безумныхъ надеждъ. Я не столько жалю о нихъ, сколько 6 тхъ тысячахъ несчастныхъ которымъ эти милліоны, хорошо распредленные, доставили бы довольство, а между-тмъ они навсегда потеряны для нихъ.
Высказавъ это сожалніе, я мгновенно почувствовалъ что оно должно было оскорбить капитана Немо.
— Потеряны! повторилъ онъ, одушевляясь.— Неужели вы думаете что эти сокровища потеряны, когда я собираю ихъ? Разв, по вашему мннію, доставая ихъ, я хлопочу для себя? Почему вы думаете что я не длаю изъ нихъ хорошаго употребленія? Неужели же я не знаю что на земл есть страждущія существа, угнетенные народы, что есть несчастные которымъ надо помочь, жертвы за которыхъ слдуетъ отомстить? Неужели вы этого не понимаете?
Капитанъ Немо замолчалъ на этомъ слов. Бытъ-можетъ онъ жаллъ что высказалъ слишкомъ много. Но я все разгадалъ. Какія бы ни были причины побудившія его искать независимости въ глубин водъ, онъ прежде всего остался человкомъ! Сердце его содрогалось предъ страданіями человчества, и его неограниченное милосердіе распространялось на угнетенныя расы какъ и на отдльныя личности.
И я понялъ тогда, кому предназначались милліоны отправленные капитаномъ Немо когда Корабликъ проходилъ въ виду возставшаго Крита.

ГЛАВА IX
Исчезнувшій материкъ.

На другой день утромъ, 19го февраля, Канадецъ вошелъ ко мн въ комнату. Я ожидалъ его посщенія. Онъ показался мн разстроеннымъ. ‘
— Ну что, господинъ профессоръ? сказалъ онъ мн.
— Ну что, Недъ, вчера обстоятельства были противъ насъ.
— Да! Надо же было атому проклятому капитану остановиться именно въ то время когда мы хотли бжать съ его судна
— Да, Недъ, у него было дла къ своему банкиру.
— Къ своему банкиру!
— Или скоре въ своемъ банк. Я подразумваю океанъ, гд его богатства хранятся въ большей безопасности чмъ еслибъ они находились въ государственномъ банк.
Я разказалъ Канадцу вчерашнія приключенія, съ тайною надеждой навести его на мысль не покидать капитана, но результатомъ моего разказа было только то что Недъ выразилъ сильное сожалніе что ему не удалось самому побывать и поживиться на мст сраженія въ залив Виго.
— Все-таки, сказалъ онъ, не все еще кончено! Это только неудачный ударъ острогой не боле! Въ другой разъ мы успемъ и даже, если можно, сегодня же вечеромъ.
— Куда направляется Корабликъ? спросилъ я.
— Я этого не знаю, отвчалъ Недъ,
— Ну хорошо, въ полдень мы узнаемъ гд находится судно.
Канадецъ возвратился къ Конселю. Одвшись, я вышелъ въ залу. Показаніе компаса было неутшительно. Корабликъ шелъ къ юго-юго-западу. Мы повернулись спиной къ Европ.
Я съ нкоторымъ нетерпніемъ ожидалъ когда мсто будетъ обозначено на карт. Около половины двнадцатаго резервуары опорожнились и наше судно поднялось на поверхность океана. Я бросился на платформу. Недъ-Ландъ уже предупредилъ меня.
Въ виду не было никакой земли. Ничего кром безконечнаго океана. На горизонт виднлось нсколько парусовъ, вроятно изъ тхъ которые, выжидая попутнаго втра чтобъ обогнуть мысъ Доброй-Надежды, доходятъ до мыса Св. Рока. День былъ пасмурный, все предвщало шквалъ.
Недъ неистовствовалъ и старался проникнуть сквозь туманъ скрывавшій горизонтъ. Онъ еще надялся что за этимъ туманомъ разстилалась земля.
Въ полдень на минуту показалось солнце. Подшкиперъ воспользовался этимъ чтобъ опредлить его высоту. Потомъ волненіе моря усилилось, и мы опять погрузились въ него, и подъемную дверь заперли.
Черезъ часъ, посмотрвъ на карту, я увидлъ что положеніе Кораблика было обозначено на ней подъ 1617′ долготы и 3322′ широты, во ста пятидесяти миляхъ отъ самаго близкаго берега. Нечего было думать о бгств, и я предоставляю читателю судить до какой степени дошелъ гнвъ Канадца когда я сообщилъ ему о нашемъ положеніи.
Я съ своей стороны не сокрушался черезъ мру. Почувствовавъ какъ будто облегченіе отъ. давившей меня тяжести, и могъ опять съ относительнымъ спокойствіемъ приняться за свои обычныя занятія.
Вечеромъ, около одиннадцати часовъ, капитанъ Немо постилъ меня совершенно неожиданно. Онъ очень любезно освдомился не утомила ли меня прошедшая безсонная ночь. Я отвтилъ отрицательно.
— Въ такомъ, случа, господинъ Ароннаксъ, я вамъ предложу интересную экскурсію…
— Предлагайте, капитанъ.
— Вы посщали морское дно только днемъ и при свт солнца. Не желаете ли вы взглянуть на него въ темную ночь?
— Очень охотно.
— Я васъ предупреждаю что прогулка эта будетъ утомительна. Придется долго идти и взбираться на гору. Дороги здсь не могутъ похвастаться хорошимъ устройствомъ.
— Ваши слова, капитанъ, только удваиваютъ мое любопытство. Я готовъ слдовать за вами.
— Пойдемте же, господинъ профессоръ, надвать ниши скафандры.
Придя въ гардеробную, я увидлъ что ни мои товарища а никто изъ людей экипажа не сопровождалъ насъ въ эту экскурсію. Капитанъ Немо даже не предложилъ мн взять съ собой Неда, или Конселя.
Черезъ нсколько минутъ мы одлись въ свои скафандры.
На спины намъ помстили резервуары, изобильно снабженные воздухомъ, но не было приготовлено электрически: лампъ. Я замтилъ это капитану.
— Он намъ будутъ безполезны, отвчалъ онъ.
Я думалъ что не разслышалъ, но не могъ повторить вопроса потому что голова капитана уже скрылась въ свою метрическую оболочку. Я окончилъ свой странный туалетъ и почувствовалъ что мн даютъ въ руки палку съ желзнымъ наконечникомъ, и спустя нсколько минутъ, посл обычнаго маневра, мы ступили на дно Атлантическаго океана, на глубин трехсотъ метровъ.
Приближалась полночь. Воды были совершенно темны, и капитанъ Немо показалъ мн на отдаленную красноватую точку, родъ широкаго сіянія, блиставшаго въ двухъ миляхъ отъ Кораблика. Что это за огонь, чмъ онъ поддерживался, почему и какъ возобновлялся въ этой жидкой сред — я не могъ объяснить себ. Во всякомъ случа, онъ насъ освщалъ, хотя и неопредленно, но я вскор привыкъ къ этому особенному мраку и понялъ что при Подобныхъ обстоятельствахъ аппараты Румкорфа намъ были дйствительно безполезны.
Капитанъ Немо и я, мы шли рядомъ прямо къ означенному огню. Ровная почва возвышалась незамтно. Мы шли большими шагами, опираясь на палки, но въ сущностъ подвигались медленно, потому что ноги наши часто вязли въ тин смшанной съ водорослями и усянной плоскими камнями.
Подвигаясь впередъ, я слышалъ что надъ моею головой какъ будто идетъ изморозь. Иногда шумъ этотъ увеличивался и производилъ непрерывный трескъ. Шелъ сильный дождь, съ трескомъ падавшій на поверхность волнъ. Инстинктивно мн пришло въ голову что меня монетъ промочить! Водой и въ вод! При этой странной мысли я не могъ удержаться отъ смха. Но подъ толстымъ скафандромъ не чувствуешь боле жидкаго элемента и думаешь что окруженъ атмосферой, которая немного плотне земной.
Мы шли около получаса, почва сдлалась камениста. Медузы, микроскопическія ракообразныя пеннатулы слабо освщали ее своимъ фосфорическимъ свтомъ. Я мелькомъ видлъ груды камней, покрытыхъ цлыми милліонами зоофитовъ, и кучами переплетающихся водяныхъ растеній. Ноги мои часто скользили на этомъ вязкомъ ковр изъ водорослей, безъ желзной палки я упалъ бы нсколько разъ. Оборачиваясь, я постоянно видлъ бловатый маякъ Кораблик, начинавшій блднть въ отдаленіи.
Эти скопленія камней о которыхъ я говорю были расположены на дн океана съ извстной правильностью, непонятной для меня.
Я видлъ терявшіяся вдали во мрак исполинскія поля, Алину которыхъ невозможно было измрить. Представлялись также и другія особенности, которыхъ я не ршался допустить. Мн казалось что мои тяжелыя свинцовыя подошвы ступали по слою изъ костей, трещавшихъ съ сухимъ шумомъ. Что же за огромная долина по которой я проходилъ такимъ образомъ? Я хотлъ спросить капитана, но знаки, посредствомъ которыхъ онъ разговаривалъ съ своими товарищами, когда они сопровождали его въ подводнымъ экскурсіяхъ, были еще непонятны для меня.
Между-тмъ, красноватый свтъ указывавшій намъ дорогу увеличивался и освщалъ горизонтъ. Присутствіе этого пламени подъ водой, интересовало меня въ высшей стелена. Было ли это обнаруживавшееся дйствіе электричества? Подходилъ ли я къ явленію природы еще неизвстному ученымъ на земл? Или — даже эта мысль пробжала въ моей голов — рука человка произвела это зарево? Быть-можетъ, она раздувала, этотъ пожаръ? Не встрчу ли я въ этихъ глубокихъ слояхъ товарищей, друзей капитана Немо, живущихъ такой же странной жизнью какъ и онъ, и которыхъ онъ намревался постить?
Не встрчу ли я тамъ цлую колонію изгнанниковъ, утомленныхъ земными страданіями, которые искали и нашли себ независимость въ самой глубин Океана? Эти безумныя и несбыточныя мысли преслдовали меня, и въ подобномъ настроеніи, безпрестанно возбуждаемый рядомъ чудесъ проходившихъ предъ моими глазами, я бы не удивился увидать на дн моря одинъ изъ тхъ подводныхъ городовъ о которыхъ мечталъ капитанъ Немо!
Нашъ путь освщался все боле и боле. Блющій свтъ сіялъ на вершин горы, имвшей около восьми сотъ футовъ вышины. Но то что я видлъ было простымъ отраженіемъ водяныхъ слоевъ. Средоточіе, источникъ этого необъяснимаго свта находился на противуположномъ склон горы.
Посреди каменистыхъ извилинъ, бороздившихъ дно Атлантическаго океана, капитанъ Немо шелъ не колеблясь. Онъ хорошо зналъ этотъ мрачный путь. Безъ-сомннія, онъ часто проходилъ тутъ, и не могъ заблудиться. Я слдовалъ за нимъ съ непоколебимымъ довріемъ. Онъ представлялся мн однимъ имъ морскихъ геніевъ, и когда онъ шелъ впереди, я любовался его высокой темной фигурой обрисовывавшейся на свтломъ фон горизонта.
Былъ часъ утра. Мы дошли до первыхъ склоновъ горы. Но чтобы взобраться на нихъ, слдовало отважиться по крутымъ тропинкамъ огромнаго лса.
Да! лса мертвыхъ деревьевъ, безъ листьевъ, безъ сока, деревьевъ окаменвшихъ отъ дйствія воды и между которыми тамъ и сямъ возвышались исполинскія сосны. Это была какъ-бы стоящая каменоугольная коль, утвердившаяся своими корнями на обрушившейся почв, и втви деревьевъ, похожія на тонкія вырзки изъ черной бумаги, ясно обрисовывались на верхнимъ слояхъ воды. Пусть представятъ себ Гарцкій лсъ, растущій на склон горы, но лсъ провалившійся. Тропинки были загромождены водорослями, между которыми киплъ цлый міръ ракообразныхъ животныхъ. Я шелъ, взбираясь на скалы, шагая черезъ лежащіе стволы, ломая морскія ліаны, которыя извивались отъ одного дерева къ другому, разгоняя рыбъ перелетавшихъ съ втки на втку. Увлекшись, я не чувствовалъ усталости. Я слдовалъ за своимъ путеводителемъ, который не зналъ утомленія. Какое зрлище! Какъ его передать? Какъ изобразить видъ деревьевъ и скалъ въ этой жидкой стихіи, снизу мрачныхъ и дикихъ, съ верхушками озаренными красными оттнками, подъ вліяніемъ свта, который усиливался отраженіемъ воды? Мы влзали на скалы, которыя обрушивались лотомъ огромными глыбами, съ глухимъ шумомъ, какъ лавины. Направо и налво углублялись мрачныя галлереи, гд терялся взглядъ. Здсь открывались огромныя лужайки, будто разчищенныя человческими руками, и я иногда спрашивать себя не явится ли вдругъ предо мной какой-нибудь житель этихъ подводныхъ странъ.
Но капитанъ Немо все поднимался. Я не хотлъ оставаться позади. Я смло слдовалъ за нимъ. Моя палка оказывала мн важную услугу. Одинъ неправильный шагъ по этимъ узкимъ проходамъ, выдолбленнымъ на краяхъ пропасти, могъ бы быть опаснымъ, но я шелъ по нимъ твердыми шагами, и не испытывалъ головокруженія. То я перепрыгивалъ черезъ разслину, глубина которой, среди ледника, на земл, заставила бы меня отступить, то шелъ подъ колеблющимся стволамъ деревьевъ, перекинутыхъ отъ одного края пропасти къ другому, не глядя себ подъ ноги, и только любуясь дикими пейзажами этой мстности. Тутъ монументальныя скалы, наклонившіяся на своихъ неправильно выточенныхъ основаніяхъ, казалось опровергали вс законы равновсія. Укрпившись въ ихъ каменныхъ изгибахъ, деревья устремлялись вверхъ, Какъ водометы при сильномъ давленіи, и въ свою очередь поддерживали т которыя поддерживали ихъ самихъ. Дале естественныя башни, широкіе откосы наклонялись подъ такимъ угломъ котораго законы тяготнія не допустили бы на поверхности земли. Я и самъ замчалъ эту разницу, происходящую отъ значительной плотности воды, когда, несмотря на свою тяжелую одежду, ни на мдный колпакъ, ни на металлическія подошвы, поднимался по непроходимо-крутымъ спускамъ, минуя ихъ, такъ-сказать, со скоростью серны или дикой козы.
Я хорошо знаю что разказъ объ этой подводной экскурсіи покажется неправдоподобнымъ! Я долженъ описывать вещи повидимому невроятныя, но которыя однако истинны и неоспоримы, Это не былъ сонъ. Я видлъ и чувствовалъ!
Черезъ два часа посл того какъ мы покинули Кораблику мы миновали область деревьевъ, во ста футахъ надъ нашими головами возвышалась остроконечная вершина горы, которая бросала тнь на ярко сіявшій противоположный склонъ. Нсколько окаменлыхъ кустарниковъ располагались тамъ и сямъ угрожающими зигзагами. Рыбы поднимались цлыми стаями изъ-подъ нашихъ ногъ, какъ птицы застигнутыя въ высокой трав. Утесистая масса была изрыта непроходимыми извилинами, глубокими пещерами, бездонными отверстіями, въ глубин которыхъ мн слышалось движеніе страшныхъ существъ. Кровь приливала къ моему сердцу, когда я видлъ огромный усъ, заграждавшій мн дорогу, или страшныя клещи, которые съ шумомъ скрывались въ тни впадинъ. Тысячи свтлыхъ точекъ блестли въ темнот.
Это были глаза исполинскихъ ракообразныхъ животныхъ, прятавшихся въ своихъ логовищахъ, морскихъ раковъ-гигантовъ, выпрямлявшихся подобно алебардщикамъ и шевелившихъ своими лапами съ шумомъ напоминавшимъ стукъ желза: огромныхъ крабовъ, которые прицливались точно пушки на лафетахъ, и ужасныхъ осьминоговъ, переплетавшихъ свои щупальцы какъ живая изгородь изъ змй.
Что это былъ, за чудовищный міръ, еще неизвстный мн до сихъ лоръ? Къ какому отряду принадлежали эти суставчатыя которымъ скала служила вторымъ черепомъ? Гд природа отыскала тайну ихъ существованія, и сколько вковъ живутъ они такимъ образомъ въ послднихъ слояхъ Океана?
Но я не могъ останавливаться. Капитанъ Немо, освоившійся съ этими ужасными животными, не обращалъ на нихъ вниманія. Мы достигли до первой площадки, гд меня ожидали еще другія неожиданности. Тамъ рисовались живописныя развалины, которыя свидтельствовали о труд рукъ человческихъ. Это были огромныя груды камней, между которыми встрчались неопредленныя очертанія замковъ, храмовъ, покрытыхъ цлымъ міромъ цвткообразныхъ зоофитовъ, которымъ вмсто плюща водоросли служили густымъ растительнымъ покрываломъ.
Но какая же это часть земнаго шара, поглощенная наводненіемъ? Кто расположилъ эти скалы и камни наподобіе доисторическихъ жертвенниковъ? Гд я былъ, куда привела меня фантазія капитана Немо?
Мн хотлось его спросить. Не имя возможности этого сдлать, я остановилъ его. Я схватилъ его за рук,. Но онъ покачалъ головой и, показывая на послднюю вершину горы, казалось говорилъ: ‘Ступай дале, дале!’ Я послдовалъ за нимъ, сдлавъ послднее усиліе, и черезъ нсколько минутъ достигъ до остроконечной вершины, поднимавшейся на десять метровъ надъ всею этою скалистою массой.
Я оглянулся на то Пространство которое мы только-что миновали. Гора возвышалась надъ равниной только на семь или восемь сотъ футовъ, но противуположный склонъ ея былъ вдвое выше и поднимался отвсно надъ низменнымъ дномъ этой части Атлантическаго океана. Мои глаза устремились вдаль и обнимали большое пространство, освщенное яркимъ блескомъ. Въ самомъ дл, это была огнедышащая гора. Въ пятидесяти футахъ ниже остроконечной вершины, посреди дождя камней и шлаковъ, широкое жерло извергало потоки лавы, которые разсыпались огненными струями, окруженные жидкою массой. Расположенный такимъ образомъ, этотъ волканъ какъ громадный факелъ освщалъ всю нижнюю раввину до послднихъ рубежей горизонта.
Я сказалъ что подводный кратеръ извергалъ лаву, но не пламя. Для пламени необходимъ кислородъ воздуха, и оно не можетъ развиваться подъ водой, но потоки лавы, заключающіе въ себ причину своего раскаленія, могутъ нагрваться и раскаляться до бла, успшно бороться съ жидкимъ элементомъ и отъ соприкосновенія съ нимъ превращаться въ пары. Быстрое теченіе увлекало вс эти сіяющіе газы, а потоки лавы скользили до подошвы горы какъ изверженія Везувія, изливающіяся на Torre de Greco.
И тутъ предъ моими глазами открывался разрушенный, опустошенный и разоренный городъ съ своими снесенными крышами, развалившимися храмами, разсвшимися арками, съ лежавшими на земл колоннами, въ которыхъ еще можно было замтить прочные размры тосканской архитектуры, дале развалины исполинскихъ водопроводовъ, здсь занесенныя иломъ возвышенія акрополя съ неопредленными очертаніями Паренона, тамъ остатки набережной, какъ будто древняя гавань служила нкогда у береговъ исчезнувшаго океана убжищемъ торговымъ кораблямъ и военнымъ триремамъ, еще дале длинные ряды обрушившихся стнъ, широкія пустынныя улицы, настоящая Помпея скрытая подъ водами, которую капитанъ Немо воскресилъ въ моихъ глазахъ.
‘Гд я? Гд я?’ Я хотлъ узнать это во что бы то ни стало, я хотлъ говорить, хотлъ сорвать мдный шаръ покрывавшій мн голову.
Но капитанъ Немо подошелъ и знакомъ остановилъ меня. Потомъ, поднявъ кусокъ мловаго камня, онъ приблизился къ черной базальтовой скал и начертилъ только одно слово:
‘Атлантида’.
Какъ будто молнія пробжала въ моемъ ум. Атлантида, древняя Меролида Тоепомпа, Атлантида Платона, тотъ материкъ, отрицаемый Оригеномъ, Порфиріемъ, Ямблихомъ, д’Авиллемъ, Мальтъ-Брномъ, Гумбольдтомъ, которые исчезновеніе его относили къ области легендъ, но признаваемый Поссидоніемъ, Плиніемъ, Амміакомъ Марцелліемъ, Тертуліаномъ, Энгелемъ, Шереромъ, Турнефоромъ, Бюффономъ, д’Авезакомъ, онъ былъ предъ моими глазами, со всми неопровержимыми доказательствами постигшей его катастрофы. Такъ вотъ эта обрушившаяся страна, лежавшая вн Европы, Азіи, Ливіи, по ту сторону Геркулесовыхъ столбовъ, гд обитали могущественные Атланты, противъ которыхъ древніе Греки предпринимали свои первыя войны!
Историкъ описавшій въ своихъ сочиненіяхъ великія дянія этихъ героическихъ временъ былъ самъ Платонъ. Его діалогъ между Тимсемъ и Критіасомъ былъ, такъ-сказать, вдохновленъ Солономъ, поэтомъ и законодателемъ. Однажды Солонъ разговаривалъ съ нкоторыми мудрыми старцами Саиса, города существовавшаго уже восемьсотъ лтъ, какъ о томъ свидтельствовали лтописи, вырзанныя на священныхъ стнахъ храмовъ. Одинъ изъ этихъ старцевъ разказалъ исторію другаго города, который былъ древне Саиса на тысячу лтъ. Этимъ первымъ аинскимъ городомъ, существовавшимъ девятьсотъ столтій, завладли Атланты и частію разрушили его. Эти Атланты, говорилъ онъ, занимали громадный материкъ, гораздъ большій чмъ Африка и Азія вмст взятыя, поверхность котораго простиралась отъ двнадцатаго до сороковаго градуса сверной широты. Ихъ владнія простирались даже до Египта. Они хотли распространить ихъ на самую Грецію, но должны были отступить предъ неукротимымъ сопротивленіемъ Эллиновъ. Прошли вка. Случился переворотъ, наводненіе и землетрясеніе. Однихъ сутокъ было достаточно для уничтоженія Атлантиды, самыя высокія вершины которой, Мадера, острова Азорскіе, Канарскіе, острова Зеленаго мыса, видны еще и теперь.
Таковы были историческія воспоминанія пробужденныя въ моемъ ум надписью капитана Немо. Такъ вотъ куда привела меня непостижимая судьба, и я попиралъ ногами одну изъ горъ этого материка. Я дотрогивался руками до этихъ тысячевковыхъ развалинъ, современныхъ геологическимъ періодамъ. Я шелъ тамъ гд ходили современники перваго человка, я попиралъ своими тяжелыми подошвами скелеты обитавшихъ въ т баснословныя времена животныхъ, которыя нкогда укрывались подъ тнью теперь окаменвшихъ деревьевъ!
Ахъ, почему у меня не доставало времени! Мн бы хотлось пуститься по крутымъ склонамъ этой горы, пройти по всему громадному материку, который, безъ-сомннія, соединялъ Африку съ Америкой, и постить эти большіе допотопные города. Тамъ, можетъ-быть, предъ моими глазами открылись бы воинственный Макимосъ, набожный Эузебесъ, гд обитали жившіе по цлымъ столтіямъ исполины, которые были на столько сильны что могли утвердить эти огромныя глыбы до сихъ поръ еще сопротивляющіяся дйствію воды. Можетъ-бытъ современемъ какое-нибудь подземное изверженіе снова выдвинетъ на поверхность волнъ эти поглощенныя развалины. Уже въ этой части океана извстны многочисленные подводные волканы, и многіе корабли испытывали необыкновенныя сотрясенія проходя надъ этими волнующими глубинами. Одни изъ нихъ слышали глухой шумъ, возвщавшій сильную борьбу стихій, другимъ удавалось собрать волканическій пепелъ, выкинутый на поверхность моря. Вплоть до экватора вся эта почва еще подвержена дйствію подземнаго огня. И кто знаетъ, можетъ-быть въ какую-нибудь отдаленную эпоху, увеличившись волканическими изверженіями и послдовательными слоями лавы, вершины огнедышащихъ горъ появятся на поверхности Атлантическаго океана?
Въ то время какъ я мечталъ такимъ образомъ и старался запечатлть въ моей памяти вс подробности этого величественнаго пейзажа, капитанъ Немо, облокотившись на мшистый столбъ въ форм памятника, былъ неподвиженъ и, казалось, погрузился въ нмой восторгъ. Думалъ ли онъ объ этихъ исчезнувшихъ поколніяхъ и искалъ у нихъ разгадку человческой будущности? Не затмъ ли являлся сюда этотъ странный человкъ чтобы почерпнуть новыя силы въ историческихъ воспоминаніяхъ и освжиться жизнью древнихъ, ему, не хотвшему жить современною жизнью? Чего бы я не далъ чтобъ узнать его мысли, понять ихъ и раздлить! Мы оставались на этомъ мст цлый часъ, разсматривая обширную равнину при блеск лавы, который былъ иногда удивительно силенъ. Отъ внутренняго кипнія, быстрое содроганіе пробгало по всей поверхности горы. Въ жидкой стихіи глубокій шумъ передавался отчетливо и повторялся съ величественною полнотой. Въ эту минуту луна появилась на одно мгновеніе сквозь массу водъ и бросила нсколько блдныхъ лучей на потонувшій материкъ. Это былъ только отблескъ, но эффекта произведеннаго имъ невозможно изобразить. Капитанъ Немо всталъ, бросилъ послдній взглядъ на эту громадную равнину, лотомъ рукой сдлалъ мн знакъ слдовать за нимъ.
Мы быстро сошли съ горы. Миновавъ ископаемый лсъ, я увидлъ маякъ Кораблика, блествшій какъ звзда. Капитанъ шелъ прямо къ нему, и мы вошли на корабль въ ту минуту когда первые лучи разсвта стали блть на поверхности океана.

ГЛАВА X.
Подводныя каменоугольныя копи.

На другой день, 20го февраля, я всталъ очень поздно. Ночная усталость продлила мой сонъ до одиннадцати часовъ. Я быстро одлся. Я торопился узнать направленіе Корабликъ Инструменты показали мн что онъ все еще шелъ къ югу, со скоростью двадцати миль въ часъ, на глубин ста метровъ.
Пришелъ Консель. Я ему разказалъ о нашей ночной экскурсіи, а такъ какъ ставни оконъ были открыты, то онъ еще могъ видть мелькомъ часть потопленнаго материка.
Въ самомъ дл, Корабликъ шелъ только въ десяти метрахъ надъ дномъ равнины Антлантиды. Онъ несся какъ воздушный шаръ увлекаемый втромъ несется надъ земными лугами, или врне сказать мы были въ нашей зал какъ въ вагон экстреннаго позда. На первомъ план предъ нашими глазами проходили фантастически-очерченныя скалы, лса деревьевъ перешедшихъ изъ растительнаго царства въ царство животное, неподвижные и странные силуэты ясно очерчивались въ вод. Тутъ были также каменистыя массы, скрывавшіяся подъ ковромъ асцидій и анемонъ, усаженныя длинными вертикальными водорослями, лотомъ обломки лавы, странно изогнутые, которые свидтельствовали объ ужас плутоническихъ изверженій.
Между-тмъ какъ эти причудливые пейзажи сіяли при свт нашихъ электрическихъ огней, я разказывилъ Конселю исторію этихъ Атлантовъ, которые, съ точки зрнія чистаго вымысла, внушили Балльи столько прекрасныхъ страницъ. Я говорилъ ему о войнахъ этого героическаго народа. Я разсуждалъ объ Атлантид какъ о вопрос не долу екающемъ сомнній. Но Консель былъ разсянъ, мало меня слушалъ и я скоро понялъ причину его равнодушія къ этому историческому предмету.
Дйствительно, многочисленныя рыбы привлекали его взоры, и когда показывались рыбы, Консель, погружаясь въ бездны классификаціи, уносился изъ міра дйствительности. Въ подобныхъ случаяхъ, мн оставалось только подражать ему, и приняться вмст съ нимъ за наши ихтіологическія изслдованія.
Впрочемъ, рыбы Атлантическаго океана не очень отличались отъ рыбъ виднныхъ нами до сихъ поръ. Это были исполинскаго роста скаты, длиной въ пять метровъ, надленные большою мускульною силой, которая позволяетъ имъ подниматься надъ волнами, различные виды акулъ, между ними carcharias glaucus, въ пятнадцать футовъ длиной, съ треугольными и острыми зубами, которая вслдствіе своей прозрачности была почти невидимою въ вод, бурые sagrus, центрины въ вид призмы, покрытые бородавчатою кожей, будто латами, осетры похожіе на своихъ родичей въ Средиземномъ мор, syngnathus, длиной въ полтора фута, темно-желтыя, снабженныя маленькими, срыми плавательными перьями, безъ зубовъ и языка, которыя извивались какъ тонкія и гибкія зми.
Между костистыми рыбами, Консоль замтилъ макайръ черноватыхъ, длиной въ три метра, верхняя челюсть которыхъ вооружена острымъ мечомъ, trachinus самыхъ яркихъ цвтовъ, извстныхъ во времена Аристотеля подъ именемъ морскихъ драконовъ, брать ихъ очень опасно вслдствіе шиповъ которыми вооруженъ ихъ спинной плавникъ: потомъ попадались корифены коричневыя, спины которыхъ покрыты голубыми полосками и обрамлены золотою каймой, красивыя dodar, chrysostosa, имвшіе форму дисковъ съ лазоревыми переливами, освщенные сверху солнечными лучами, они представляли какъ бы серебряныя пятна, наконецъ мечъ-рыбы, xyphias gladius, длиной въ восемь метровъ, плававшія стаями и снабженныя желтоватыми плавниками въ форм серповъ и длинными шестифутовыми мечами, неустрашимыя животныя, скоре принадлежащіе къ травояднымъ чмъ къ рыбояднымъ, они повинуются малйшему знаку своихъ самокъ, какъ хорошо вышколенные мужья.
По, наблюдая различные экземпляры морской фауны, я не переставалъ смотрть и на длинныя равнины Атлантиды. Иногда причудливая неровность почвы замедляла быстроту Кораблика, и тогда онъ скользилъ съ ловкостью китообразнаго животнаго въ узкихъ проходахъ между холмами. Если этотъ лабиринтъ становился совершенно непроходимымъ, тогда судно поднималось, какъ воздушный шаръ, и миновавъ препятствіе, снова начинало свое быстрое плаваніе, въ нсколькихъ метрахъ отъ дна. Удивительное и прекрасное плаваніе напоминавшее пріемы воздушнаго путешествія, съ тою только разницей что Корабликъ вполн повиновался рук своего рулеваго.
Около четырехъ часовъ вечера, почва, состоявшая вообще изъ густаго ила перемшаннаго съ окаменлыми втвями, мало-по-малу видоизмнялась, она сдлалась боле камениста и казалась усянною конгломератами, базальтовыми туфами, кусками лавы и обейдіанами. Я думалъ что за длинными равнинами скоро должна послдовать горная область, и въ самомъ дл, при нкоторыхъ маневрахъ Кораблика, я замтилъ что южный горизонтъ загороженъ высокою стной, которая, казалось, закрывала всякій выходъ. Очевидно, вершина ея поднималась надъ уровнемъ океана. Это долженъ былъ быть материкъ, или по крайней мр островъ Зеленаго мыса. Мсто судна на карт не было еще обозначено, можетъ-быть съ умысломъ, и я не зналъ гд мы находились. Во всякомъ случа, подобная стна означала, какъ мн казалось, конецъ Атлантиды, которой мы въ сущности прошли весьма малую часть.
Ночь не прервала моихъ наблюденій. Я оставался одинъ. Консель ушелъ въ свою каюту. Корабликъ, замедляя свой ходъ, плылъ надъ массами неясно обозначавшейся почвы, то слегка касаясь ихъ, какъ будто съ намреніемъ тутъ остановиться, то прихотливо поднимаясь на поверхность волнъ. Тогда я мелькомъ видлъ сквозь кристальныя воды нсколько яркихъ созвздій и именно пять или шесть зодіакальныхъ звздъ которыя находятся близь Оріона
Долго еще оставался бы я у окна, любуясь красотами моря и неба, но вдругъ ставни закрылись. Въ эту минуту Корабликъ достигъ отвснаго склона высокой стны. Какъ онъ будетъ дйствовать, я не могъ этого отгадать. Я возвратился въ свою комнату. Корабликъ не двигался. Я уснулъ съ твердымъ намреніемъ проснуться, отдохнувъ нсколько часовъ.
Но на другой день, когда я пришелъ въ залу, было уже восемь часовъ. Я посмотрлъ на манометръ. Онъ показывалъ что Корабликъ плылъ на поверхности океана. Сверхъ того, я слышалъ шумъ шаговъ на платформ. Однакоже не было никакой боковой качки, которая обнаруживала бы колебаніе верхнихъ волнъ.
Я дошелъ до подъемной двери. Она была открыта. Но вмсто ожидаемаго мною дневнаго свта, я очутился въ глубокой темнот. Гд мы? Не ошибся ли я? Можетъ-бытъ ночь еще не миновала? Нтъ! Ни одна звзда не свтилась, да ночью и не бываетъ такой непроглядной темноты. Я не зналъ что подумать, но чей-то голосъ сказалъ мн:
— Это вы, господинъ профессоръ?
— Ахъ! Капитанъ Немо, отвчалъ я,— гд мы?
— Подъ землей, господинъ профессоръ.
— Подъ землей! вскричалъ я.— Но Корабликъ еще плыветъ.
— Онъ всегда плаваетъ.
— Но я не понимаю.
— Подождите нсколько минутъ. Нашъ маякъ сейчасъ зажжется, и если вы любите ясныя положенія, то будете довольны.
Я вошелъ на платформу и сталъ дожидаться. Совершенная темнота окружала меня, такъ что я не видлъ даже капитана Homo. Однакоже, всматривась въ зенитъ, надъ самою головой, я, казалось, увидлъ неопредленный свтъ, какой-то полусвтъ, наполнявшій круглое отверстіе. Въ эту минуту вдругъ зажгли маякъ и его яркій блескъ затмилъ этотъ неопредленный свтъ.
Я сталъ снова смотрть, закрывъ на минуту глаза, ослпленные электрическими лучами. Корабликъ былъ неподвиженъ. Онъ качался около высокаго берега, расположеннаго подобно набережной. Море, въ которомъ онъ находился въ эту мину ту, было ни что иное какъ озеро, заключенное среди стнъ, имвшее дв мили въ діаметр, то-есть шесть миль въ окружности. Его уровень, какъ и показывалъ манометръ, не могъ разниться съ вншнимъ уровнемъ, потому что между озеромъ и моремъ необходимо должно было существовать сообщеніе. Высокія стны, наклонявшіяся на своихъ основаніяхъ, округлялись сводомъ представляли собою огромную перевернутую воронку, вышина которой равнялась пяти или шести стамъ метрамъ. На вершин ея открываюсь кругообразное отверстіе, чрезъ которое я и видлъ легкій свтъ, очевидно приналежавшій дневнымъ лучамъ.
Прежде чмъ разсматривать внимательне внутреннее устройство этой огромной пещеры и задавать себ вопросъ была ли она созданіемъ природы или человка, я подошелъ къ капитану Немо.
— Гд мы? сказалъ я.
— Въ самомъ центр потухшаго волкана, отвчать мн капитанъ,— волкана, внутренность котораго была залита моремъ, вслдствіе какого-нибудь потрясенія почвы. Въ то время какъ вы спали, господинъ профессоръ, Корабликъ проникъ въ это маленькое озеро естественнымъ каналомъ, прорытымъ въ десяти метрахъ ниже поверхности океана. Здсь его настоящая гавань,— гавань надежная, покойная, никому неизвстная, укрытая отъ всхъ порывовъ втра! Найдите мн на берегахъ материковъ, или острововъ рейдъ который стоилъ бы этого надежнаго убжища, гд можко укрыться отъ всхъ ужасовъ урагана.
— Въ самомъ дл, отвчалъ я,— здсь вы въ безопасности, капитанъ Немо.— Кто найдетъ васъ въ центр волкана? Но на его вершин я, кажется, видлъ отверстіе.
— Да, его кратеръ,— кратеръ нкогда наполненный лавой, парами и пламенемъ, а въ настоящее время служащій проходомъ животворному воздуху, которымъ мы дышемъ.
— Но какая же это волканическая гора? спросилъ я.
Она принадлежитъ къ одному изъ многочисленныхъ острововъ, которыми усяно это море. Простой рифъ для кораблей, для насъ огромная пещера. Случай открылъ мн ее, и на этотъ разъ случай мн хорошо услужилъ.
— Но нельзя ли спуститься въ это отверстіе, составляющее жерло волкана?
— Нтъ, нельзя ни спуститься, ни подняться. Футовъ на сто внутреннее основаніе этой горы еще удобопроходимо, но выше бока ея суживаются сводомъ, и по склонамъ ихъ нельзя пройти.
— Я вижу, капитанъ, что природа вамъ служитъ всегда и везд. Вы въ безопасности на этомъ озер, и никто кром васъ не можетъ посщать его. Но къ чему вамъ это убжище? Корабликъ не нуждается въ гавани.
— Нтъ, господинъ профессоръ, но ему необходимо электричество для движенія, элементы для произведенія электричества, ему нуженъ натрій для элементовъ, уголь для добыванія натрія и нужны каменоугольныя коли для добыванія угля. А именно здсь море покрываетъ цлые лса, находящіеся тутъ со времени геологическихъ эпохъ, теперь же они минерализовались и, превратившись въ каменный уголь, сдлались для меня неисчерпаемымъ рудникомъ.
— Стало-быть ваши люди, капитанъ, занимаются здсь дломъ рудокоповъ?
— Точно такъ. Эти коли разстилаются подъ волнами, какъ каменноугольныя коли Ньюкестля. Здсь-то мои люди, одтые въ скафандры, съ кирками и заступами въ рукахъ, отправляются добывать каменный уголь, за которымъ я такимъ образомъ не имю надобности обращаться къ земл и ея копямъ. Когда я сжигаю это топливо, затмъ чтобы получить натрій, дымъ выходящій изъ кратера горы, придаетъ ей видъ еще дйствующаго волкана.
— И мы увидимъ вашихъ товарищей за дломъ?
— Нтъ, не въ этотъ разъ по крайней мр, потому что я тороплюсь продолжать наше подводное кругосвтное путешествіе. Я ограничусь тмъ что возьму извстное количество натрія изъ запасовъ которые имю. Остановка наша будетъ продолжаться столько сколько нужно чтобы нагрузить имъ корабль, то-есть одинъ день, и мы отправимся дале. Если вы желаете осмотрть эту пещеру и обойти маленькую лагуну, то воспользуйтесь этимъ днемъ, господинъ Ароннаксъ.
Я поблагодарилъ капитана и пошелъ къ своимъ двоимъ товарищамъ, которые еще не выходили изъ своей каюты. Я пригласилъ ихъ слдовать за мною, не сказавъ имъ гд они находятся.
Они вышли на платформу. Консель, который ничему не удивлялся, находилъ весьма естественнымъ что, уснувъ подъ волнами, проснулся подъ горой. Но у Недъ-Ланда была только одна мысль,— узнать не иметъ ли эта пещера какого-нибудь выхода.
Посл завтрака, часовъ въ десять, мы вышли на крутой берегъ.
— Вотъ мы и еще разъ на земл, сказалъ Консель.
— Я не называю это землей, отвчалъ Канадецъ.— И сверхъ того мы не на ней, а подъ ней.
Между подошвой горныхъ стнъ и водами озера открывался песчаный берегъ, самая большая ширина котораго равнялась пятистамъ футамъ. Но этому плоскому, песчаному берегу легко можно было обойти вокругъ озера. Но основанія высокихъ стнъ представляли очень неровную почву, на которой грудами лежали, въ живописномъ безпорядк, волканическіе обломки и огромные куски пемзы. Вс эти разрозненныя массы, которыя отъ дйствія подземныхъ огней были покрыты глянцовитою эмалью, блистали, освщенныя электрическими лучами маяка. Слюдистая береговая пыль, поднятая нашими ногами, взлетала какъ множество искръ.
Удаляясь отъ наносной земли, принесенной волнами, почва замтно повышалась, и мы вскор достигли длинныхъ, извилистыхъ входовъ, настоящихъ уступовъ, позволявшихъ подниматься мало-по-малу, но надо было осторожно идти посреди конгломератовъ, которые не соединялись между собой никакимъ цементомъ, и гд ноги скользили по стекловиднымъ трахитамъ, состоявшимъ изъ кристалловъ полеваго шпата и кварца. Волканическое происхожденіе этой огромной впадины подтверждалось всюду. Я замтилъ это моимъ товарищамъ.
— Представьте себ, сказалъ я имъ,— что происходило въ этой воронк, когда она наполнялась кипящею лавой, и когда уровень этой раскаленной до бда жидкости поднимался до самаго отверстія въ гор, какъ расплавленный металлъ внутри горна?
— Я отлично представляю себ это, отвчалъ Консель.— Но скажетъ ли мн господинъ профессоръ почему великій плавильщикъ остановилъ свою работу, и какъ это произошло что горнило превратилось въ спокойныя воды озера?
— Очень вроятно, Консель, потому что какая-нибудь катастрофа произвела ниже поверхности океана отверстіе, послужившее проходомъ для Кораблика. Тогда воды Атлантическаго океана устремились во внутренность горы. Произошла ужасная борьба между двумя стихіями, борьба кончившаяся побдой Нептуна. Но съ тхъ поръ протекло много вковъ, и затопленный волканъ превратился въ спокойный гротъ.
— Очень хорошо, возразилъ Недъ-Ландъ.— Я принимаю это объясненіе, но сожалю, въ виду нашей пользы, что отверстіе о которомъ говоритъ господинъ профессоръ, не образовалось выше морскаго уровня.
— Но другъ Недъ, сказалъ Консель, — еслибъ этотъ проходъ не былъ подводнымъ, то Корабликъ не могъ бы проникнуть туда.
— А я прибавлю, господинъ Ландъ, что тогда воды не устремились бы подъ гору, и волканъ остался бы волканомъ. Стало-быть ваши сожалнія напрасны.
Наше восхожденіе продолжалось. Уступы становились все круче и уже. Иногда они перескались глубокими трещинами, чрезъ которыя надо было переправляться. Приходилось обходить наклонявшіяся сводами массы. Мы пробирались на колняхъ, ползли на живот. Но благодаря ловкости Конселя и сил Канадца, мы преодолли вс препятствія.
На вышин почти тридцати метровъ, свойства почвы измнились, хотя она и не стада удобне для ходьбы. За конгломератами и трахитами слдовали черные базальты, тутъ они разстилались скатертью, которая становилась шероховата отъ застывшихъ пузырей, тамъ образовали правильныя призмы, расположенныя колоннадой, которая поддерживала заплечья огромнаго свода, и представляла удивительный обращикъ естественной архитектуры. Мстами между этими базальтами извивались длинные потоки охладвшей лавы, инкрустированной смолистыми полосами и, иногда растилались широкіе ковры сры. Боле яркіе лучи, проникавшіе въ верхнее отверстіе, обливали неопредленнымъ свтомъ вс эти волканическія изверженія, навсегда похороненныя въ ндрахъ потухшей горы.
Между-тмъ наше восхожденіе было вскор прервано, за высот почти двухсотъ пятидесяти футовъ, непреодолимыми препятствіями. Внутренній выгибъ поднимался сводомъ, и восхожденіе должно было превратиться въ прогулку вокругъ озера. На этой послдней плоскости, царство растительное начинало борьбу съ царствомъ минеральнымъ. Нсколько кустовъ и даже нкоторыя деревья выходили изъ извилинъ стны. Я замтилъ нсколько молочайниковъ, изъ которыхъ вытекалъ дкій сокъ. Геліотропы, неспособные оправдать свое имя, потому что солнечные лучи никогда не доходили до нихъ, печально нагибали свои втки съ подуотцвтшими и почта лишившимися запаха цвтами. Тамъ и сямъ, нсколько маргаритокъ робко поднимались у корней алоэ съ длинными листьями,жалкими и болзненными. Но между потоками лавы я увидлъ нсколько маленькихъ фіалокъ, еще не потерявшихъ легкаго запаха, и признаюсь, я съ наслажденіемъ нюхалъ ихъ. Запахъ душа цвтка, а морскіе цвты, великолпныя водоросли, не имютъ души!
Мы подошли къ групп крпкихъ драконовыхъ деревьевъ, которые силой своихъ крпкихъ корней раздвигали скалы, какъ вдругъ Недъ-Ландъ закричалъ:
— Ахъ! господинъ профессоръ, улей!
— Улей! возразилъ я, жестомъ выказывая полное недовріе.
— Да! улей, повторилъ Канадецъ, и вокругъ него жужжатъ пчелы.
Я подошелъ, и долженъ былъ поврить очевидности. Тамъ въ дупл драконоваго дерева, находились тысячи этихъ искусныхъ наскомыхъ, столь обыкновенныхъ на всхъ Канарскихъ островахъ, гд произведенія ихъ особенно цнятся.
Конечно, Канадецъ захотлъ запастись медомъ, и Алло бы не любезно съ моей стороны препятствовать ему въ этомъ. Куча сухихъ листьевъ смшанныхъ съ срой, зажглась отъ искры его огнива, и онъ началъ выкуривать пчелъ. Мало-по-малу жужжанье прекратилось, и выпорожненный улей доставилъ намъ нсколько фунтовъ душистаго меда. Недъ-Ландъ наполнилъ имъ свою сумку.
— Смщавъ этотъ медъ съ тстомъ хлбнаго дерева, сказалъ онъ намъ,— я буду въ состояніи предложить вамъ вкусное пирожное — Право! сказалъ Консель, это будетъ просто пряникъ.
— Пускай будетъ пряникъ, сказалъ я,— но будемъ продолжать нашу интересную прогулку.
При нкоторыхъ поворотахъ тропинки по которой мы шли, озеро разстилалось предъ нами во всемъ своемъ протяженіи. Маякъ вполн освщалъ его тихую поверхность, не знавшую ни ряби, ни волненія. Корабликъ былъ совершенно неподвиженъ. На его платформ и на крутомъ берегу двигались люди его экипажа, черныя тни рзко обрисовывавшіяся на свтлой атмосфер.
Въ эту минуту, мы обходили возвышенный хребетъ первыхъ скалистыхъ уступовъ, которые поддерживали сводъ.
Тогда я убдился что пчелы не единственные представители животнаго царства внутри этого волкана. Хищныя птицы парили и кружились тамъ и сямъ въ тни, или вылетали изъ своихъ гнздъ, прикрпленныхъ къ остроконечіямь утеса. Это были голубятники съ блыми животами, и крикливыя пустельги. По скатамъ быстро устремлялись со всею скоростью своихъ длинныхъ ногъ прекрасныя и жирныя дрофы. Предоставляю читателю судить съ какою алчностью Канадецъ смотрлъ на вкусную дичь, и какъ онъ жаллъ что не взялъ съ собой ружья. Онъ пробовалъ замнить свинецъ камнями, и посл многихъ безплодныхъ попытокъ, ему удалось ранить одну изъ этихъ великолпныхъ дрофъ. Я нисколько не преувеличиваю, говоря что онъ двадцать разъ рисковалъ своей жизнью чтобъ овладть ей, и исполнилъ это такъ удачно что животное скоро присоединилось къ сотамъ въ его мшк.
Мы должны были сойти на берегъ, потому что хребетъ становился непроходимымъ- Надъ нами находился зіяющій кратеръ, похожій на широкое отверстіе колодца. Съ этого мста, небо было видно довольно ясна, и я различалъ какъ неслись въ безпорядк гонимые западнымъ втромъ облака, туманныя клочья которыхъ спускались до самой вершины горы. Врное доказательство что эти облака держались невысоко, потому что волканъ поднимался не боле какъ на восемьсотъ футовъ надъ уровнемъ океана.
Черезъ полчаса посл послдняго подвига Канадца, мы снова достигли внутренняго берега. Здсь флора снова появлялась въ вид раскинувшихся широкихъ ковровъ изъ морскаго укропа, небольшаго зонтичнаго растенія, которое, будучи сварено въ сахар, очень вкусно и также носитъ названіе каменнаго пролома и морскаго укропнаго смени. Консель набралъ его нсколько связокъ. Что касается фауны, то можно было считать тысячами ракообразныхъ всевозможныхъ видовъ, омаровъ, крабовъ-отшельниковъ, креветь, mysis, голатей и множество раковинъ, porcellona murex, patella.
Въ этомъ мст открывался великолпный гротъ. Мои товарищи и я съ удовольствіемъ растянулись на его мелкомъ песк. Огонь придалъ глянцовитость его сверкающимъ стнамъ, осыпаннымъ слюдистою пылью. Недъ-Ландъ ощупывалъ стны и старался опредлить ихъ толщину. Я не могъ не улыбнуться. Тогда разговоръ коснулся этого вчнаго намренія бжать и я полагалъ что могу, не слишкомъ забгая впередъ, дать ему надежду что капитанъ Немо пошелъ къ югу только за тмъ чтобы возобновить свой запасъ натрія. Итакъ, я надялся что теперь онъ приблизится къ берегамъ Европы и Америки, что дастъ Канадцу возможность возобновить съ большимъ успхомъ свою неудавшуюся попытку.
Мы лежали уже цлый часъ въ этомъ прекрасномъ грот. Разговоръ, оживленный сначала, теперь шелъ вяло. Нами овладвала сонливость. Я не видлъ никакой причины бороться съ ней, и поддался глубокой дремот. Мн снилось,— мы не Властны надъ снами — мн снилось что мое существованіе ограничивалось растительною жизнью простаго моллюска. Мн казалось что этотъ гротъ составлялъ двойныя створки моей раковины.
Вдругъ меня разбудилъ голосъ Конселя.
— Живй, живй! кричалъ добрый малый.
— Что такое? спросилъ я, въ половину приподнимаясь.
— Вода къ намъ приближается.
Я выпрямился. Море потокомъ устремилось въ наше убжище, и такъ какъ мы не были моллюсками, то приходилось спасаться.
Черезъ нсколько минутъ мы были въ безопасности на вершин грота
— Что же это такое происходитъ? спросилъ Консель.— Какое-нибудь новое явленіе?
— Э, нтъ, друзья мои, отвчалъ я,— это морской приливъ, приливъ который чуть-чуть не засталъ насъ врасплохъ, какъ героя Вальтеръ-Скотта! Океанъ вздувается снаружи, и по естественному закону равновсія, уровень озера точно также поднимается. Мы поплатились только полуванной. Пойдемте къ Кораблику переодваться.
Черезъ три четверти часа мы кончили нашу прогулку вокругъ озера и пришли на корабль. Люди экипажа кончили въ эхо время нагрузку натрія, и Корабликъ могъ немедленно отправляться.
Однакоже капитанъ Немо не давалъ никакихъ приказаній Хотлъ ли онъ дождаться ночи и тихонько пройти своимъ подводнымъ ходомъ? Можетъ-быть.
Какъ бы то ни было, на другой день Корабликъ, покинувъ свою гавань, плылъ въ открытомъ мор, нсколькими метрами ниже поверхности Атлантическаго океана.

ГЛАВА XI.
Саргассовое море.

Направленіе Кораблика не перемнялось. Стало-бытъ приходилось отказаться на время отъ надежды на возвращеніе къ европейскимъ берегамъ. Капитанъ Немо шелъ къ югу. Куда онъ васъ увлекалъ? Я не смлъ давать воли воображенію.
Въ этотъ день Корабликъ проходилъ одну изъ замчательныхъ частей Атлантическаго океана. Каждый знаетъ о существованіи великаго теченія теплой воды, извстнаго подъ именемъ Гольфъ-Стрема. По выход своемъ изъ каналовъ Флориды, оно направляется къ Шпицбергену. Но, прежде чмъ проникнуть въ Мексиканскій заливъ, около сорокъ четвертаго градуса сверной широты, теченіе это раздляется на два рукава, главный несется къ берегамъ Ирландіи и Норвергіи, тогда какъ второй направляется къ югу до Асорскихъ острововъ, потомъ, достигнувъ африканскихъ береговъ и описавъ продолговатую дугу, онъ возвращается къ Антильскимъ островамъ.
Но этотъ второй рукавъ, скоре замкнутое кольцо чмъ рукавъ, обнимаетъ своею теплою водой ту холодную, спокойную и неподвижную часть океана которая называется Саргассовымъ моремъ. Это настоящее озеро посреди Атлантаческаго океана, и великому теченію нужно не мене трехъ лтъ * чтобъ обойти его вокругъ.
Точне говоря, Саргассовое море покрываетъ всю погрузившуюся въ воду часть Антлантиды. Нкоторые авторы полагали даже что многочисленныя растенія которыми оно усяно принадлежали прежде лугамъ этого древняго материка. Однакоже, гораздо правдоподобне предположить что эти травы и водоросли, оторванныя отъ береговъ Европы и Америки, принесены въ этотъ поясъ Гольфъ-Стремомъ. Это было одно изъ основаній заставившихъ Колумба предположить существованіе Новаго Свта. Когда корабли отважнаго искателя достигли Саргассоваго моря, они не безъ труда могли идти посреди этихъ растеній, задерживавшихъ ихъ плаваніе, къ великому ужасу экипажа, и минуя ихъ потеряли цлыхъ три недли.
Таково было мсто гд теперь находился Корабликъ, это былъ настоящій лугъ, плотный коверъ изъ водорослей, fucus natans и sargassum vulgare, коверъ до такой степени плотный и толстый что форъ-штевень судна разорвалъ бы его не безъ труда. И капитанъ Немо, не хотвшій рисковать своимъ винтомъ въ этой травянистой масс, держался нсколькими метрами ниже поверхности океана.
Названіе Саргассовое море происходитъ отъ испанскаго слова ‘eargazzo’ которое означаетъ водоросль. Эта водоросль, sargastium vulgare, главнымъ образомъ и составляетъ этотъ огромный пловучій островъ. По мннію Мори, автора физической географіи земнаго шара, водоросли собираются въ этомъ тихомъ бассейн Атлантическаго океана по слдующей причин:
Объясненіе, говоритъ онъ, которое можно дать, есть результатъ наблюденія извстнаго всякому. Если положить въ сосудъ кусочки пробки или какія-нибудь плавающія тла, и сообщить вод въ этомъ сосуд круговое движеніе, то разбросанные кусочки соединятся вмст въ средин водяной поверхности, то-есть въ пункт наимене взволнованномъ. Въ занимающемъ насъ явленіи, сосудъ есть Атлантическій океанъ, Гольфъ-Стремъ кругообразный токъ, а Саргассовое море центральный пунктъ, гд собираются плавающія тла.
Я раздляю мнніе Мори, и могъ изучить явленіе въ этой исключительной сред, куда рдко проникаютъ корабли. Надъ ними плавали тла самаго разнороднаго происхожденія, скопившіеся между черноватыми травами стволы деревьевъ, вырванныхъ съ корнемъ на Андахъ и Скалистыхъ горахъ и принесенныхъ Амазонкой или Миссисипи, многочисленные обломки судовъ, остатки килей, корпусовъ и оторванныя доски, до того отяжелвшія отъ раковинъ и усоногихъ раковъ что они не были въ состояніи всплыть на поверхность океана. Время подтвердитъ когда-нибудь и другое мнніе Мори что эти вещества, скопляющіяся въ продолженіи цлыхъ вковъ, минерализуются отъ дйствія воды и образуютъ неисчерпаемыя каменоугольныя залежи: драгоцнный запасъ, который предусмотрительная природа готовитъ для людей къ тому времени когда они исчерпаютъ вс копи материковъ.
Посреди этой ткани изъ травъ и водорослей, которую невозможно было распутать, я увидлъ прекрасныхъ alcionium aellatum розоваго цвта, актиній раскинувшихъ свои длинныя, косматыя щупальцы, зеленыхъ, красныхъ и голубыхъ медузъ, и въ особенности большихъ rhyzoteomo снуіегі голубоватые зонтики которыхъ окаймлены фіолетовымъ бордюромъ.
Весь день 22го февраля мы провели въ Саргасоовомъ мор, гд рыбы, любители морскихъ растеній и ракообразныя животныя находятъ себ изобильную пищу. На другой день океанъ снова принялъ свой обычный видъ.
Съ этого времени, въ продолженіе девятнадцати дней, съ 23го февраля до 12го марта, Корабликъ, придерживаясь средины Атлантическаго океана, уносилъ насъ съ постоянною быстротой* ста ль въ сутки. Очевидно капитанъ Немо не хотлъ отступать отъ программы своего подводнаго путешествія, и я не сомнвался въ томъ что онъ имлъ намреніе обогнуть мысъ Горнъ, и лотомъ вернуться къ тропической части Тихаго океана.
Итакъ Недъ-Ландъ имлъ основаніе бояться. Въ открытыхъ моряхъ лишенныхъ острововъ, нельзя было и думать о попытк оставить корабль. Не было также никакой возможности воспрепятствовать вол капитана Немо. Оставалось покориться. Но я думалъ что можно сдлать посредствомъ убжденія то чего нельзя достигнуть ни силой, ни хитростью. Не согласится ли капитанъ Немо, по окончаніи этого путешествія, возвратить намъ свободу, взявъ съ насъ клятву никогда не открывать его существованія? Клятву чести, которую бы мы конечно сдержали. Но надо было объясниться съ капитаномъ по поводу этого щекотливаго вопроса. А хорошо ли онъ приметъ мое притязаніе на свободу? Не объявилъ ли онъ сначала самымъ положительнымъ образомъ что для сохраненія тайны его жизни необходимо наше вчное заточеніе на борт Кораблика.
Не долженъ ли онъ былъ принять мое четырехмсячное молчаніе за безмолвное согласіе на такое положеніе? Возобновивъ разговоръ объ этомъ предмет, мы, можетъ-бытъ, внушимъ ему подозрніе, которое повредитъ нашимъ намреніямъ, если впослдствіи представится удобный случай для ихъ исполненія? Я взвшивалъ и обдумывалъ вс эти доводы и предлагалъ ихъ на судъ Конселя, который находился въ такомъ же затрудненіи какъ и я. Хотя я вообще не легко выдаюсь унынію, но понималъ что шансы увидть когда-нибудь себ подобныхъ уменьшаются для меня съ каждымъ дню, особенно въ то время когда капитанъ Немо такъ смло направлялся къ югу Атлантическаго океана.
Въ продолженіе девятнадцати дней о которыхъ я упоминалъ выше, наше путешествіе не было ознаменовано никакимъ особеннымъ приключеніемъ. Я мало видлъ капитана. Онъ работалъ. Въ библіотек я часто находилъ оставленныя имъ полуоткрытыми книги, и особенно книги по естественной исторіи. Сочиненіе мое о морскомъ дн, которое онъ перелистывалъ, было покрыто отмтками на поляхъ и примчаніями, которыя иногда противорчили моимъ теоріямъ у системамъ. Но капитанъ довольствовался подобнымъ исправленіемъ моего труда, и рдко разсуждалъ со мной. Иногда до меня доносились меланхолическіе звуки его органа, на которомъ онъ игралъ съ большимъ выраженіемъ, но только ночью, посреди таинственнаго мрака, когда Корабликъ засылалъ въ пустыняхъ океана.
Въ это время нашего путешествія, мы плавали цлые дни на поверхности волнъ. Море казалось покинутымъ. Лишь изрдка показывалось нсколько парусныхъ кораблей съ грузомъ для Индіи, и направлявшихся къ мысу Доброй-Надежды. Однажды насъ преслдовало китоловное судно, вроятно принимавшее насъ за огромнаго кита очень высокое цнности. Но капитанъ Немо, не желая заставлять этотъ честныхъ людей тратить даромъ время и трудъ, положилъ конецъ охот, погрузившись въ воду. Это происшествіе, казалось, сильно заинтересовало Недъ-Ланда. Я не ошибаюсь, говоря что Канадецъ жаллъ что наше китообразное животное изъ листовато желза не было до смерти убито острогой этихъ китолововъ. Рыбы которыхъ мы съ Конселемъ наблюдали въ этотъ періодъ мало отличались отъ тхъ которыхъ мы уже изучали подъ другими широтами. Главными изъ нихъ были нсколько экземпляровъ того страшнаго рода хрящеватыхъ, раздленнаго на три подъ-рода, въ которыхъ насчитываютъ не мене тридцати двухъ видовъ: акулы — полосатыя, длиной въ пять метровъ, съ плоскою головой, которая гораздо шире туловища, съ округленнымъ хвостовымъ плавникомъ, на спин которыхъ находится семь большихъ черныхъ параллельныхъ продольныхъ полосъ, лотомъ акулы жемчужныя, пепельно-сраго цвта, съ семью открытыми жаберными отверстіями, снабженныя однимъ только спиннымъ плавникомъ, находящимся почти на средин тла.
Проходили также большія scyllium canicula, рыбы наиболе прожорливыя. Каждый въ прав не врить разказамъ рыболововъ, но вотъ что они повствуютъ: въ туловищ одного изъ этихъ животныхъ нашли голову буйвола и цлаго теленка, въ другомъ, двухъ тунцевъ и матроса въ мундир, въ третьемъ, солдата съ его саблей, наконецъ въ послднемъ, нашли лошадь съ сдокомъ. Все это, по правд сказать, не составляетъ догмата вры. Но такъ какъ ни одно изъ этихъ животныхъ не лопало въ сти Кораблика, то я и не могъ удостовриться въ ихъ прожорливости.
Стаи изящныхъ и игривыхъ дельфиновъ сопровождали насъ въ продолженіе цлыхъ дней. Они шли отрядами по пяти и шести, охотясь сообща какъ волки въ поляхъ, сверхъ того они не мене прожорливы чмъ scyllium canicula, если врить одному копенгагенскому профессору, который вынулъ изъ желудка дельфина тринадцать морскихъ свиней и пятнадцать тюленей. Правда что это былъ дельфинъ косатка, или гладіаторъ, принадлежащій къ самому большому изъ извстныхъ видовъ, длина котораго превышаетъ иногда двадцать четыре фута. Это семейство дельфиновъ иметъ десять родовъ, и т которыхъ я видлъ принадлежали къ роду dulphinorhynchus, замчательныхъ своею чрезвычайно узкою мордой, которая при этомъ въ четыре раза длинне черепа. Тло ихъ имло три метра въ длину, сверху оно было черное, внизу блднорозовое, усянное очень рдкими маленькими пятнами.
Я назову также находящіеся въ этихъ моряхъ любопытные экземпляры рыбъ изъ порядка колюче-перыхъ, а изъ семейства scienoidei. Нкоторые писатели,— боле поэты чмъ натуралисты,— утверждаютъ что эти рыбы благозвучно поютъ, и что ихъ соединенные голоса составляютъ такой концертъ съ которымъ не можетъ сравниться хоръ человческихъ голосовъ. Я не говорю: нтъ, но при встрч съ нами сціены не дали намъ серенады, и я жалю объ этомъ.
Наконецъ, въ заключеніе, Консель классовалъ большое количество летучихъ рыбъ. Ничего не могло быть любопытне охоты за ними дельфиновъ, нападенія которыхъ отличались удивительною точностью. Куда бы он не направляли свой полетъ, какія бы линіи ни описывали, даже надъ Корабликомъ, везд несчастныя рыбы встрчали открытые рты дельфиновъ, готовые ихъ схватить. Это были или exococtue evolans, или dastylopterus volitane, со свтящимся ртомъ, которыя ночью, начертивъ въ атмосфер огненныя полосы, погружались въ темныя воды, какъ множество падающихъ звздъ.
До 13го марта, наше плаваніе продолжалось при такихъ же условіяхъ. Въ этотъ день Корабликъ занимался измреніями глубины, что меня интересовало.
Мы сдлали тринадцать тысячъ ль со времени начала вашего плаванья. Мсто нашего судна на карт было опредлено подъ 45 37′ южной широты и 37 53′ западной долготы. Это были т самыя мста гд капитанъ Дентамъ, командиръ Герольда, опускалъ зондъ на четырнадцать тысячъ метровъ глубины, и не нашелъ дна. Тутъ же, Паркеръ, лейтенантъ американскаго фрегата Конгрессъ, не могъ достать до морскаго дна на глубин пятнадцати тысячъ ста сорока метровъ.
Капитанъ Немо ршился отправиться съ своимъ Корабликомъ на самую крайнюю глубину чтобы проврить эти различныя измренія. Я приготовился записывать результаты этого изслдованія. Окна залы были открыты, и начались маневры необходимые для того чтобы достигнуть такъ глубоко лежащихъ слоевъ.
Понятно что не могло быть рчи о томъ чтобы погрузиться, наполнивъ резервуары. Можетъ-быть, они не могли бы даже достаточно увеличить удльный всъ Кораблика. Да вдобавокъ чтобы подняться опять, пришлось бы освободиться отъ этой лишней воды, а насосы не были бы пожалуй въ состояніи побдить вншнее давленіе. Капитанъ Немо ршился спуститься на дно океана по діагонали, достаточно отлогой, посредствомъ своихъ боковыхъ плоскостей, поставленныхъ для этого къ катеръ-линіи Кораблика подъ угломъ въ сорокъ пятъ градусовъ. Потомъ винтъ былъ доведенъ до максимума скорости, и его четыре лопасти принялись разскать волны съ неописанною силой.
Подъ этимъ могучимъ напоромъ, кузовъ Кораблика содрогнулся какъ звучная струна, и равномрно погрузился въ воду. Мы съ капитаномъ стояли въ зал, и слдили за стрлкой манометра, которая быстро отклонялась. Вскор мы миновали тотъ обитаемый поясъ гд живетъ большая часть рыбъ. Если нкоторыя изъ этихъ животныхъ могутъ жить только на поверхности морей и ркъ, то другія, мене многочисленныя, живутъ только на значительныхъ глубинахъ. Между этими послдними я увидлъ hexanchus, видъ акулъ, снабженную шестью дыхательными отверстіями, uranoscopus ecaber съ огромными глазами, peristedion cataphracta, съ срыми брюшными и черными грудными плавниками, защищеннаго нагрудникомъ изъ блдно-розовыхъ костяныхъ пластинокъ.
Я спросилъ капитана Немо видалъ ли онъ рыбъ на боле значительныхъ глубинахъ.
— Рыбъ? отвчалъ онъ мн,— рдко. Но при настоящемъ состояніи науки чтф думаютъ и знаютъ объ этомъ?
— Вотъ чти, капитанъ. Знаютъ что, спускаясь къ низшимъ слоямъ океана, растительная жизнь исчезаетъ скоре животной. Знаютъ что тамъ гд встрчаются еще живыя существа не растетъ уже ни одного водоросля. Знаютъ что гребешки, устрицы, живутъ на глубин двухъ тысячъ метровъ, и что Макъ Клинтокъ, герой полярныхъ морей, вытащилъ живую морскую звзду съ глубины двухъ тысячъ пятисотъ метровъ. Знаютъ также что экипажъ Bull—Dog, королевскаго флота, поймалъ морскую звзду на глубин двухъ тысячъ шестисотъ двадцати сажень, то-есть на глубин боле мили. Но, капитанъ Немо, можетъ-быть вы скажете что мы ничего не знаемъ?
— Нтъ, господинъ профессоръ, отвчалъ капитанъ,— я не буду такъ невжливъ. Однако я васъ спрошу, какъ вы объясняете способность животныхъ жить на такихъ глубинахъ?
— Я объясняю это двумя причинами, отвчалъ я:— прежде всего, тмъ что вертикальныя теченія, обусловливаемыя различіемъ солености и плотности водъ, производятъ движеніе, котораго достаточно для поддержанія жизни морскихъ лилій и морскихъ звздъ.
— Врно, сказалъ капитанъ.
— А вовторыхъ тмъ что если кислородъ составляетъ основаніе жизни, то извстно что количество кислорода раствореннаго въ морской вод, увеличивается вмст съ глубиной, а не уменьшается, и что давленіе низшихъ слоевъ способствуетъ его растворенію.
— Такъ ужь это знаютъ? отвчалъ капитанъ Немо, слегка удивленнымъ тономъ.— Хорошо, господинъ профессоръ, каждый въ прав это знать, потому что это справедливо. Я еще прибавлю что плавательный пузырь рыбъ содержитъ въ себ боле азота чмъ кислорода, когда эти животныя ловятся на поверхности, и напротивъ боле кислорода чмъ азота, если они пойманы на большихъ глубинахъ, что и служитъ къ подтвержденію вашей системы. Но будемъ продолжать наши наблюденія.
Я посмотрлъ на манометръ. Инструментъ показывалъ глубину шести тысячъ метровъ. Наше погруженіе въ воду продолжалось уже цлый часъ. Корабликъ, скользившій на своихъ наклоненныхъ плоскостяхъ, все еще погружался. Пустынныя воды отличались такою удивительною прозрачностью что нтъ возможности воспроизвести или описать ее. Еще черезъ часъ, мы были на глубин тринадцати тысячъ метровъ,— около трехъ съ четвертью ль, а еще не было никакихъ признаковъ близости дна океана.
Однако, на глубин четырнадцати тысячъ метровъ, я увидлъ черноватыя остроконечныя вершины, поднимавшіяся посреди водъ. Но эти вершины могли принадлежать такимъ же высокимъ горамъ какъ Гималайскія или Монъ-Бланъ, даже боле высокимъ, и глубина этой бездны была неизмрима.
Корабликъ опускался все ниже, несмотря на сильное давленіе которому онъ подвергался. Я чувствовалъ какъ дрожало листовое желзо въ мстахъ гд соединялись болты, его брусья сгибались, его перегородка трещала, стекла въ окнахъ залы казалось выпячивались внутрь подъ давленіемъ воды. И этому прочному аппарату пришлось бы безъ сомннія уступить, еслибъ онъ, какъ говорилъ его капитанъ, не былъ въ состояніи сопротивляться, какъ сплошная масса.
Проходя мимо склоновъ этихъ скалъ скрытыхъ подъ водой, я еще видлъ нсколько раковинъ, серпулъ, живыхъ spirorbis и нсколько экземпляровъ морскихъ звздъ.
Но вскор и эти послдніе представители животной жизни исчезли и, опустившись ниже трехъ ль, Корабликъ перешелъ границы подводной жизни, какъ это бываетъ съ воздушнымъ шаромъ, когда онъ подымается въ воздух выше того слоя гд можно дышать. Мы достигли глубины шестнадцати тысячъ метровъ, то-есть четырехъ ль,— корпусъ Кораблика выдерживалъ давленіе тысячи шестисотъ атмосферъ, то-есть тысячи шестисотъ килограммовъ на каждый квадратный центиметръ своей поверхности.
— Какое положеніе! вскричалъ я.— Достигнуть этихъ глубокихъ слоевъ, куда человкъ еще никогда не проникалъ! Посмотрите на эти великолпныя скалы, необитаемыя пещеры, на эти послдніе слои земнаго шара, гд уже невозможна жизнь! Какія невдомыя области, и зачмъ мы должны ограничиться только однимъ воспоминаніемъ о нихъ?
— Не угодно ли вамъ, спросилъ меня капитанъ Немо,^-вынести отсюда боле чмъ воспоминаніе?
— Что хотите вы сказать этими словами?
— Я хочу сказать что ничего нтъ легче, какъ снять фотографическій видъ съ этой подводной области.
Я еще не усплъ выразить удивленія вызваннаго этимъ новымъ предложеніемъ, какъ по приказанію капитана Немо въ залу принесли объективъ. Ставни, были широко открыты и жидкая среда освщенная электричествомъ представлялась съ полною ясностью. Ни одной тни, ни малйшаго колебанія въ нашемъ искусственномъ освщеніи. Само солнце не могло быть благопріятне для процесса подобнаго рода Повинуясь дйствію своего винта, Корабликъ, сдерживаемый наклоненіемъ своихъ боковыхъ плоскостей, былъ неподвиженъ. Снарядъ навели на ландшафты морскаго дна и черезъ нсколько секундъ мы получили чрезвычайно отчетливый негативъ.
Я сохранилъ его позитивный оттискъ. Здсь видны первобытныя скалы, никогда не знавшія небеснаго свта, нижніе слои гранита составляющіе непоколебимое основаніе земнаго шара, глубокія пещеры выдолбленныя въ каменной масс, необыкновенно отчетливые разрзы, оконечности которыхъ выдаются черными массами, какъ будто они вышли изъ-подъ кисти извстныхъ фламандскихъ артистовъ. Дале горизонтъ замыкался горами, прелестною волнистою линіей, которая составляетъ задній планъ ландшафта. Я не могу описать это собраніе гладкихъ, черныхъ, глянцовитыхъ скалъ, безъ мха и пятенъ, отличающихся странными формами и прочно утвержденныхъ на песчаномъ ковр, который блестлъ отъ лучей электрическаго свта.
Между-тмъ, кончивъ свою работу, капитанъ Немо сказалъ мн:
— Пора вернуться, господинъ профессоръ.— Не надо злоупотреблять своимъ положеніемъ и слишкомъ долго подвергать Корабликъ подобнымъ давленіямъ.
— Возвратимся, отвчалъ я.
— Держитесь крпче.
Я не усплъ еще понять почему капитанъ обратился ко мн съ такимъ предостереженіемъ, какъ меня отбросило на коверъ.
По знаку капитана, винтъ былъ остановленъ, боковыя плоскости поставлены вертикально и Корабликъ, увлекаемый какъ воздушный шаръ, поднимался съ поразительною быстротой. Онъ съ шумомъ разскалъ массу водъ. Нельзя было разглядть никакихъ подробностей. Въ четыре минуты онъ миновалъ четыре ль, отдлявшіе его отъ поверхности океана, и подброшенный какъ летучая рыба, онъ снова упалъ, поднимая брызги волнъ на значительную высоту.

ГЛАВА XII.
Кашалоты и киты.

Ночью, съ 13го на 14ое марта, Корабликъ снова направился къ югу. Я полагалъ что противъ мыса Горна онъ повернетъ къ западу, чтобы приблизиться къ Тихону океану, и окончитъ свое кругосвтное плаваніе. Но онъ этого не сдлалъ и продолжалъ плыть на югъ. Куда же онъ хотлъ идти? Къ полюсу? Это было безразсудно. Я начиналъ думать что опасенія Недъ-Ланда достаточно оправдывались безумною смлостью капитана.
Съ нкотораго времени Канадецъ не говорилъ боле со мной о своемъ намреніи бжать. Онъ сдлался мене сообщителенъ, почти молчаливъ. Я видлъ какъ тяготило его это продолжительное заточеніе. Я понималъ весь гнвъ накопившійся въ немъ. Когда онъ встрчался съ капитаномъ, глаза его зажигались мрачнымъ огнемъ, и я всегда боялся что его природная горячность доведетъ его до какой-нибудь крайности.
Въ этотъ день, 14го марта, они оба съ Конселемъ пришли ко мн въ комнату. Я спросилъ о причин ихъ посщенія.
— Предложить вамъ одинъ простой вопросъ, господинъ профессоръ, отвчалъ мн Канадецъ.
— Говорите, Недъ.
— Сколько, думаете вы, находится людей на борт Кораблика?
— Я не сумю вамъ этого сказать, мой другъ.
— Мн кажется, возразилъ Недъ-Ландъ,— что для управленія имъ не требуется многочисленнаго экипажа.
— Дйствительно, отвчалъ я,— при тхъ условіяхъ въ которыхъ онъ находится, для его управленія достаточно десяти человкъ.
— Ну что же, сказалъ Канадецъ,— для чего же предполагать что ихъ больше?
— Для чего? возразилъ я.
Я пристально посмотрлъ на Недъ-Ланда, намренія котораго было легко угадать.
— Потому что, сказалъ я,— если врить моимъ предчувствіямъ, и если я хорошо понялъ жизнь капитана, то Корабликъ не только корабль, но также убжище для тхъ которые, какъ и его командиръ, прервали вс сношенія съ землей.
— Можетъ-быть, сказалъ Консель,— во во всякомъ случа Корабликъ можетъ вмщать только извстное число людей, и не можетъ ли господинъ профессоръ опредлить его максимумъ?
— Какъ же это, Консель?
— Посредствомъ вычисленія. Принимая въ разчетъ вмстимость корабля, которая извстна господину профессору, и слдовательно количество заключающагося въ немъ воздуха, зная, съ другой стороны, сколько каждый человкъ тратитъ его для дыханія, и сравнивая эти выводы съ необходимостью Кораблика подниматься каждые двадцать четыре часа.
Фраза Конселя была окончена, но я хорошо понималъ на что онъ намекаетъ.
— Я тебя понимаю, сказалъ я,— но это вычисленіе, которое легко сдлать, можетъ дать только очень неопредленную цифру.
— Нужды нтъ, настойчиво возражалъ Недъ-Ландъ.
— Вотъ вычисленіе, отвчалъ я.— Каждый человкъ тратитъ въ часъ весь кислородъ содержащійся въ ста литрахъ воздуха, то-есть въ двадцать четыре часа, кислородъ находящійся въ двухъ тысячахъ четырехъ стахъ литрахъ. Стало-бытъ надо высчитать сколько разъ Корабликъ содержитъ въ себ дв тысячи четыреста литровъ воздуха.
— Такъ точно, сказалъ Консель.
— Ну, возразилъ я,— Корабликъ вмщаетъ полторы тысячи тоннъ, а каждая тонна содержитъ въ себ одинъ милліонъ пятсотъ тысячъ литровъ воздуха, раздленные на дв тысячи четыреста….
Я сталъ быстро считать карандашомъ.
— Даютъ въ частномъ шестьсотъ двадцать пять. Стало-быть Корабликъ содержитъ такое количество воздуха, котораго совершенно достаточно для шестисотъ двадцати пята человкъ, въ продолженіи двадцати четырехъ часовъ.
— Шестисотъ двадцати пяти! повторилъ Недъ.
— Но будьте уврены, прибавилъ я,— что вс вмст пассажиры, моряки, или офицеры, мы не составляемъ и десятой части этой цифры.
— И этого еще слиткомъ много для трехъ человкъ, пробормоталъ Консель.
— И такъ мой бдный Недъ, я могу вамъ посовтовать только терпніе.
— И даже лучше чмъ терпніе, отвчалъ Консель,— покорность.
— Какъ бы то ни было, возразилъ онъ,— капитанъ Немо me можетъ же все идти къ югу! Ему надо будетъ остановиться хоть предъ сплошными льдами и возвратиться въ боле цивилизованныя моря! Тогда наступитъ время снова взяться за предположенія Недъ-Ланда.
Канадецъ покачалъ головой, провелъ рукой по лбу и удалился, не говоря ни слова.
— Съ позволенія господина профессора, сказалъ мн тогда Консель,— я сообщу ему свое наблюденіе. Этотъ бдный Недъ все думаетъ о томъ чего ему нельзя имть. Ему припоминается все изъ прошлой его жизни. Все что намъ запрещено ему кажется достойнымъ сожалнія. Его воспоминанія о прошломъ гнетутъ его и раздражаютъ. Надо его понять. Что ему здсь длать? Нечего. Онъ не ученый, какъ господинъ профессоръ, и не можетъ подобно намъ находить удовольствіе въ удивительныхъ чудесахъ моря. Онъ готовъ всмъ рискнуть для того чтобъ имть возможность побывать въ таверн своей родины.
Конечно, однообразіе на корабл должно было казаться невыносимымъ Канадцу, привыкшему къ свободной и дятельной жизни. Событія которыя могли его заинтересовать были рдки. Впрочемъ, въ этотъ день, одно происшествіе напомнило ему счастливое время изъ его жизни китолова.
Около одиннадцати часовъ утра, находясь на поверхности океана, Корабликъ лопалъ въ стадо китовъ, эта встрча не удивила меня: я зналъ что эти животныя, которыхъ преслдуютъ съ такою ревностію, укрываются въ моряхъ высокихъ широтъ.
Китъ всегда игралъ важную роль въ морскомъ мір и имлъ значительное вліяніе на географическія открытія. Увлекая за собой сначала Басковъ, лотомъ Астурійцевъ, Англичанъ и Голландцевъ, онъ пріучилъ ихъ смло смотрть на опасности океана, и водилъ съ однаго конца земли на другой. Киты любятъ посщать южныя и сверныя полярныя моря. Древнія легенды утверждаютъ даже что разъ эти китообразныя животныя привели рыболововъ на разстояніе только семи миль отъ свернаго полюса. Если этотъ фактъ и вымышленъ, то онъ можетъ когда-нибудь осуществится, и вроятно что такимъ образомъ, охотясь за китами въ арктическихъ или антарктическихъ странахъ, люди достигнутъ двухъ неизвстныхъ точекъ земнаго шара.
Мы сидли на платформ, море было спокойно, октябрь мсяцъ въ этихъ широтахъ дарилъ насъ прекрасными осенними днями. Канадецъ, который не могъ ошибиться въ этомъ случа, увидалъ кита на горизонт къ востоку. Вглядываясь внимательно, можно было разглядть его черноватую спину, которая то поднималась, то опускалась надъ волнами, въ пяти миляхъ отъ Кораблика.
— Ахъ! вскричалъ Недъ-Ландъ,— еслибъ я былъ на борт китоловнаго судна, эта встрча доставила бы мн удовольствіе! Это животное большихъ размровъ. Посмотрите съ какою силой его носовыя отверстія выбрасываютъ столбы воздуха и пара! Тысяча чертей! Зачмъ я прикованъ къ этому куску листоваго желза!
— Какъ, Недъ, отвчалъ я,— вы еще не отреклись отъ своихъ прежнихъ мечтаній о ловл?
— Разв китоловъ можетъ забыть свое прежнее ремесло, господинъ профессоръ? Разв могутъ когда-нибудь наскучить волненія подобной охоты?
— Вы никогда не охотились въ этихъ моряхъ, Недъ?
— Никогда, господинъ профессоръ. Я охотился только и сверныхъ моряхъ, въ Беринговомъ и въ Девисовомъ проливахъ.
— Стало-быть вы еще не знаете южнаго кита. До сихъ поръ вы охотились только за сверными китами, а они не осмлятся пройти теплыми водами экватора.
— Ахъ! господинъ профессоръ, что вы это говорите? возразилъ Канадецъ недоврчивымъ тономъ.
— Я говорю то что есть.
— Вотъ еще! Въ шестьдесятъ пятомъ году, два съ полови ной года тому назадъ, близь Гренландіи, я самъ убилъ кита у котораго въ боку еще находилась острога съ клеймомъ китоловнаго судна бывшаго въ Беринговомъ пролив. Итакъ, я васъ спрашиваю какимъ образомъ животное раненое на запад Америки, могло быть убито на восток, если оно а перешло экваторъ, обогнувъ мысъ Горнъ или мысъ Добро! Надежды?
— Я раздляю мнніе друга Неда, сказалъ Консель,— и жду, что отвтитъ господинъ профессоръ.
— Господинъ профессоръ отвтитъ вамъ, друзья мои, что киты распредляются, смотря по своей пород, въ различныхъ моряхъ, и не покидаютъ ихъ. И если одно изъ этихъ животныхъ перешло изъ Берингова пролива въ Девисовъ, то это объясняется просто тмъ что, по всей вроятности, между этими морями существуетъ проходъ или у береговъ Америки, или у береговъ Азіи.
— У жъ я и не знаю врить ли вамъ? спросилъ Канадецъ, закрывая одинъ глазъ.
— Слдуетъ врить господину профессору, отвчалъ Консель.
— Слдовательно, возразилъ Канадецъ,— такъ какъ я никогда не охотился въ этихъ мстахъ, то мн и неизвстны живущіе въ нихъ киты?
— Я вамъ это говорю, Недъ.
— Тмъ боле слдуетъ съ ними познакомиться, возразилъ Консель.
— Посмотрите, посмотрите! вскричалъ взволнованнымъ голосомъ Канадецъ.— Онъ приближается! Онъ идетъ на насъ! Дразнитъ меня! Онъ знаетъ что я не могу ему ничего сдлать!
Недъ топалъ ногами. Рука его дрожала, потрясая воображаемою острогой.
— Эти киты, спросилъ онъ,— такъ же велики, какъ и т которые живутъ въ сверныхъ моряхъ?
— Почти такъ же, Недъ.
— Дло въ томъ что я видалъ большихъ китовъ, господинъ профессоръ, китовъ имвшихъ до ста футовъ длины: Мн даже случалось слышать будто hullamock и umgallick Алеутскихъ острововъ бываютъ иногда боле ста пятидесяти футовъ….
— Ну, это мн кажется преувеличеннымъ, отвчалъ я.— Эти животныя принадлежатъ къ роду balaenoptera, они снабжены славными плавниками, и такъ же какъ кашалоты, вообще меньше настоящихъ китовъ.
— Ахъ! вскричалъ Канадецъ, не перестававшій смотрть за поверхность океана,’ — онъ приближается, онъ идетъ въ кильватер Кораблика.
Потомъ, возвращаясь къ прерванному разговору, онъ прибавилъ:
— Вы говорите о кашалотахъ, какъ о маленькихъ животныхъ. Между тмъ разказываютъ объ исполинскихъ кашалотахъ.. Это смышленыя китообразныя. Нкоторые изъ нихъ, говорятъ, покрываются водорослями и фукусами. Ихъ принимаютъ за островки. Къ нимъ пристаютъ, на нихъ помщаются, разводятъ огонь….
— Строятъ дома, сказалъ Консель.
— Да, шутникъ, отвчалъ Недъ-Ландъ.— Потомъ, въ одинъ! прекрасный день, животное погружается въ воду и увлекаетъ, въ глубину бездны всхъ своихъ жителей.
— Какъ въ путешествіяхъ моряка Симбада, смясь возразилъ я.— А вы, кажется, любите, господинъ Ландъ, необыкновенныя исторіи! Вотъ каковы ваши кашалоты! Я надюсь что вы этому не врите.
— Господинъ натуралистъ, серіозно отвчалъ Канадецъ,— относительно китовъ должно врить всему. Какъ этотъ плыветъ! Какъ онъ исчезаетъ изъ глазъ! Утверждаютъ что эти животныя могутъ въ пятнадцать дней обойти вокругъ свта.
— Я этого не отрицаю.
— Но вы, господинъ Ароннаксъ, безъ сомннія, не знаете Что при начал міра киты плавали еще быстре.
— А! Въ самомъ дл, Недъ? Почему же это?
— Потому что у нихъ былъ тогда поперечный хвостъ, какъ у рыбъ, то-есть этотъ хвостъ, сплющенный вертикально, разскалъ воду слва направо и справа налво. Но, замтивъ что они плаваютъ очень быстро, Создатель свернулъ имъ хвостъ, и съ этого времена они ударяютъ по волнамъ сверху внизъ, что мшаетъ ихъ быстрот.
— Хорошо, Недъ, сказалъ я, повторяя выраженіе Канадца, но не знаю, врить ли вамъ?
— Не совсмъ, отвчалъ Недъ-Ландъ,— не боле того какъ еслибъ я вамъ сказалъ что существуютъ киты длиной въ триста футовъ и всомъ въ сто тысячъ фунтовъ.
— Это дйствительно много, сказалъ я.— Впрочемъ, надо сознаться что нкоторыя китообразныя животныя достигаютъ значительнаго развитія, потому что они, какъ разказываютъ, доставляютъ до ста двадцати тоннъ жира.
— Что до этого касается, то я самъ это видлъ, сказалъ Канадецъ.
— Я этому охотно врю, Недъ, какъ врю тому что нкоторые киты равняются величиной ста слонамъ. Можете судить о сил дйствія производимаго подобною массой устремившеюся со всею скоростью.
— Правда ли, спросилъ Консулъ что они могутъ потопитъ корабль?
— Корабль, не думаю, отвчалъ я.— Впрочемъ разказываютъ что въ 1820 году, въ этихъ самыхъ южныхъ моряхъ, одинъ китъ бросился на Эссексъ и отбросилъ его со скоростію четырехъ метровъ въ секунду. Волны проникли въ корму, и Эссексъ потонулъ почти въ ту же минуту.
Недъ лукаво посмотрлъ на меня.
— Что до меня касается, сказалъ онъ,— то разъ китъ ударилъ меня хвостомъ, разумется по моей лодк. Меня и моихъ товарищей подбросило на шесть метровъ въ вышину. Но въ сравненіи съ китомъ господина профессора, мой китъ не больше какъ китенокъ.
— И долго живутъ эти животныя? спросилъ Консель.
— Тысячу лтъ, отвчалъ не колеблясь Канадецъ.
— А какъ вы это знаете, Недъ?
— Потому что говорятъ.
— А почему это говорятъ?
— Потому что знаютъ.
— Нтъ, Недъ, этого не знаютъ, но только предполагаютъ, а вотъ разсужденіе на которомъ основываются: прошло уже четыреста лтъ съ тхъ лоръ какъ охотники въ первый разъ стала охотиться за китами, и тогда эти животныя были больше ростомъ чмъ теперь. Итакъ, довольно логически предпошлютъ что меньшій ростъ ныншнихъ китовъ происходитъ отъ того что они еще не успли достигнуть своего полнаго развитія, что и заставило Бюффона сказать что китообразныя животныя могутъ и даже должны жить по тысяч лтъ. Вы понимаете?
Недъ-Ландъ не понималъ. Онъ боле не слушалъ. Китъ все приближался. Онъ пожиралъ его глазами.
— Ахъ! вскричалъ онъ,— это уже не одинъ китъ, ихъ десять! двадцать, цлое стадо! И я не въ состояніи ничего сдлать! Приходится стоять тутъ со связанными руками и ногами.
— Но, другъ Недъ, сказалъ Консоль,— почему не попросить у капитана Немо позволенія поохотиться?…
Не усплъ Консель окончить свою фразу, какъ Недъ-Ландъ скрылся уже въ подъемную дверь и бросился отыскивать капитана. Черезъ нсколько минутъ, они оба явились на платформу.
Капитанъ Немо смотрлъ на стадо китовъ, игравшихъ на поверхности волнъ въ разстояніи одной мили отъ Кораблика.— Это южный китъ, сказалъ онъ.— Здсь было бы чмъ обогатиться цлому флоту китоловныхъ судовъ.
— Господинъ капитанъ, опросилъ Канадецъ,— не могу ли я поохотиться за ними, хоть бы для того только чтобы не забыть моего прежняго ремесла китолова?
— Зачмъ, отвчалъ капитанъ Немо,— охотиться единственно съ цлію истреблять? Для корабля намъ вовсе не нуженъ китовый жиръ.
— Однакоже, господинъ капитанъ, возразилъ Канадецъ,— въ Чермномъ мор вы намъ позволили преслдовать дюгонга.
— Тогда дло шло о томъ чтобы достать свжаго мяса моему экипажу. Здсь же будетъ убійство для убійства. Я хорошо знаю что это привилегія человка, но не допускаю такихъ жестокихъ увеселеній. Истребляя южныхъ китовъ, какъ а настоящихъ, существъ безвредныхъ и добрыхъ, ваши товарищи по ремеслу, господинъ Ландъ, длаютъ дурное дло. Такимъ образомъ они уже совсмъ уничтожили китовъ въ Боффиновомъ залив, и впослдствіи истребятъ цлый классъ полезныхъ животныхъ. Оставьте же въ поко этихъ несчастныхъ китовъ. У нихъ и безъ васъ много своихъ естественныхъ враговъ: кашалоты, мечъ-рыба, пила-рыба.
Предоставляю читателю судить о выраженіи лица Канадца во время этого нравоученія. Давать подобные совты охотнику, значитъ тратить даромъ слова. Недъ-Ландъ смотрлъ на капитана Немо и очевидно не понималъ что тотъ хотлъ ему сказать. Однако капитанъ былъ правъ: варварство и необдуманная жадность охотниковъ скоро приведутъ къ тому, что не останется ни одного кита въ Океан.
Недъ-Ландъ просвисталъ сквозь зубы свое Yankee doodle засунулъ руки въ карманы и повернулся къ намъ спиной.
Между тмъ капитанъ Немо, наблюдая за стадомъ китовъ, обратился ко мн съ слдующими словами:
— Я былъ правъ, утверждая что, кром человка, киты имютъ много естественныхъ враговъ. Этимъ скоро придется имть дло съ сильнымъ врагомъ. Видите ли вы, господинъ Ароннаксъ, въ восьми миляхъ подъ втромъ, эти двигающіяся черныя точки?
— Да, капитанъ, отвчалъ я.
— Это кашалоты, ужасное животное, я встрчалъ ихъ нсколько разъ стадами отъ двухъ до трехъ сотъ штукъ. Что касается этихъ жестокихъ и вредныхъ животныхъ, то охотники совершенно правы истребляя ихъ.
При послднихъ словахъ, Канадецъ быстро обернулся.
— Ну, хорошо, капитанъ, сказалъ я,— еще есть время, даже въ интересахъ самихъ китовъ.
— Безполезно подвергаться опасности, господинъ профессоръ, достаточно одного Кораблика, чтобы разогнать этихъ кашалотовъ. Онъ вооруженъ стальнымъ бивнемъ, который, я полагаю, не уступитъ острог господина Ланда?
Канадецъ не стсняясь выразилъ сомнніе. Сражаться съ кашалотами вооружившись бивнемъ! слыханое ли это дло?
— Подождите, господинъ Ароннаксъ, сказалъ капитанъ Немо,— мы вамъ покажемъ неизвстную вамъ до сихъ поръ охоту. Жалть этихъ свирпыхъ животныхъ нечего. Они состоятъ только изъ пасти и зубовъ!
Пасть и зубы! Лучше нельзя обрисовать кашалота большеголоваго (physeter macrocephalue), ростъ котораго превосходитъ иногда двадцать пять метровъ. Огромная голова этого китообразнаго занимаетъ около трети всего его тла. Вооруженный лучше кита, верхнія челюсти котораго cнабжены только одними усами, онъ иметъ двадцать пять большихъ зубовъ, въ двадцать центиметровъ, цилиндроконической формы, изъ коихъ каждый вситъ два фунта. Въ верхней части этой огромной головы и въ большихъ полостяхъ раздленныхъ хрящемъ, находится отъ трехъ до четырехъ сотъ килограммовъ того драгоцннаго масла которое называется спермацетомъ. Кашалотъ животное неуклюжее, скоре головастикъ чмъ рыба, по замчанію Фредоля. Онъ дурно сложенъ, и такъ-сказать не удался всею лвою частью своего тла, и видитъ только однимъ правымъ глазомъ.
Между тмъ чудовищное стадо все приближалось. Оно увидло китовъ и приготовлялось къ нападенію. Можно было заране предвидть побду кашалотовъ, не только потому что они лучше организованы для нападенія чмъ ихъ безвредные противники, но также и потому что они могутъ дольше оставаться подъ водой, не возвращаясь на ея поверхность, для дыханія.
Пора было идти на помощь китамъ. Корабликъ погрузися въ воду. Консель, Недъ и я помстились у оконъ залы. Капитанъ Немо отправился къ рулевому, чтобы дйствовать своимъ аппаратомъ какъ истребительною машиной. Вскор я почувствовалъ ускоренные удары винта, и увеличивающуюся, быстроту нашего хода.
Когда Корабликъ подошелъ, сраженіе между кашалотами и китами уже началось. Онъ маневрировалъ такимъ образомъ, чтобы врзаться въ стадо кашалотовъ. Сначала они, казалось, не обратили вниманія на новое чудовище вмшавшееся въ ихъ битву. Но скоро должны были отступить отъ его ударовъ.
Какая борьба! Скоро самъ Недъ-Ландъ пришелъ въ восторгъ, и кончилъ тмъ что захлопалъ въ ладоши. Корабликъ превратился въ грозную острогу, направляемую рукой своего капитана. Онъ устремлялся на эти мясистыя массы и разскалъ ихъ на двое. Онъ не чувствовалъ страшныхъ ударовъ хвостомъ, сыпавшихся на его бока. Уничтоживъ одного кашалота, онъ устремлялся на другаго, поворачивался на мст, чтобы не упустить добычу, двигался и переднимъ и заднимъ ходомъ, то погружаясь, когда животное опускалось въ глубину, то поднимись, когда оно возвращалось на поверхность ударяя его то прямо, то вкось, разрзая, разрывая, прокалывая во всхъ направленіяхъ ужаснымъ бивнемъ.
Какая рзня! какой шумъ на поверхности волнъ! какой пронзительный свистъ и особенное хрипнье испуганныхъ животныхъ! Посреди этихъ водъ, обыкновенно очень покойныхъ, они своими хвостами подымали настоящіе большіе валы.
Цлый часъ продолжалась эта гомерическая битва, отъ которой кашалоты не могли спастись.— Нсколько разъ, соединившись, десять или двнадцать изъ нихъ пробовали своею массой раздавить Корабликъ. Въ окна залы были видны ихъ огромныя пасти усянныя зубами, и ихъ ужасные глаза Недъ-Ландъ, не владвшій боле собой, угрожалъ имъ и ругалъ ихъ. Слышно было какъ они цплялись за наше судно, какъ собаки, которыя кидаются на кабана въ лсу. Но ускоряя движенія своего винта, Корабликъ увлекалъ ихъ за собою, или поднималъ на поверхность водъ, не взирая на ихъ громадную тяжесть и страшную силу съ которою они давили его.
Наконецъ масса кашалотовъ разсялась, воды сдлалось покойными. Я чувствовалъ что мы поднимаемся на поверхность Океана. Подъемныя двери были открыты, и мы бросились на платформу.
Море было покрыто обезображенными трупами. Ужасный взрывъ не могъ бы съ большею силой раздробить, разорвать и распластать эти мясистыя массы. Мы плыли посреди исполинскихъ тлъ, съ синеватыми спинами, бловатыми животами, которыя были покрыты ужасными ранами. Нсколько испуганныхъ кашалотовъ спасались въ отдаленіи. Волны были красны на протяженіи нсколькихъ миль, и Корабликъ былъ окруженъ цлымъ моремъ крови.
Капитанъ Немо присоединился къ намъ.
— Ну, что, господинъ Ландъ? сказалъ онъ.
— Ну, что же, господинъ капитанъ, отвчалъ Канадецъ, восторгъ котораго усплъ охладть,— это дйствительно ужасное зрлище. Но я не мясникъ, а охотникъ, а это настоящая бойня.
— Это уничтоженіе вредныхъ животныхъ, отвчалъ капитанъ,— но Корабликъ не ножъ мясника.
— Я предпочитаю свою острогу, возразилъ Канадецъ.
— У каждаго свое оружіе, отвчалъ капитанъ, не сводя глазъ съ Недъ-Ланда.
Я боялся чтобы Канадецъ съ досады не сдлалъ какого-нибудь насилія, что могло имть плачевныя послдствія. Но онъ забылъ свой гнвъ при вид кита, къ которому подходамъ въ это время Корабликъ.
Животное не успло спастись отъ зубовъ кашалотовъ. Я узналъ южнаго кита, съ плоскою головой и совершенно черенъ. Анатомически онъ отличается отъ обыкновеннаго кита тмъ что его семь шейныхъ позвонковъ срослись между собою, и у него двумя ребрами больше чмъ у его родичей. Ненастное животное лежало на боку, съ прокушеннымъ въ нсколькихъ мстахъ животомъ, и было мертво. На конц его изуродованнаго плавника вислъ маленькій китъ, котораго ему не удалось сласти отъ смерти. Изъ открытаго рта текла вода, журчавшая какъ прибой между его усами.
Капитанъ Немо направилъ Корабликъ къ трупу животнаго. Двое изъ его людей взошли на тло кита, и я не безъ удивленія увидалъ, какъ они извлекали изъ его грудей содержащееся въ нихъ молоко, котораго было около двухъ или трехъ бочекъ.
Капитанъ предложилъ мн чашку этого еще теплаго молока. Я не могъ удержаться чтобы не высказать ему своего отвращенія къ этому напитку. Онъ уврялъ меня что это молоко превосходно и ничмъ не отличается отъ коровьяго.
Я попробовалъ, и согласился съ его мнніемъ. Итакъ, это было для насъ еще новымъ полезнымъ пріобртеніемъ: масло или сыръ сдланные изъ этого молока должны были внести пріятное разнообразіе въ нашу обыденную пищу.
Съ этого дня, я сталъ съ безпокойствомъ замчать что расположеніе Недъ-Ланда къ капитану Немо становилось все враждебне, и я ршился зорко смотрть за всми дйствіями Канадца.

ГЛАВА XIII.
Сплошной ледъ.

Корабликъ продолжалъ неуклонно стремиться къ югу. Онъ держался пятидесятаго меридіана и шелъ съ значительною скоростію. Неужели онъ хотлъ достигнуть полюса? Я не думалъ этого, потому что до сихъ поръ вс попытки проникнутъ до этой точки земнаго шара были безуспшны. Къ тому же и время было позднее, такъ какъ 13е марта въ антарктическихъ странахъ соотвтствуетъ 13му сентября свернаго полушарія, съ котораго начинается равноденственный періодъ 14го марта я увидалъ, подъ 55 широты, плавающіе льды, простыя синеватыя глыбы въ двадцать и двадцать шесть футовъ, образовавшіе рифы, объ которые разбивались волны. Корабликъ держался на поверхности Океана.
Недъ-Ланду приходилось и прежде охотиться въ арктическихъ моряхъ, и онъ у же освоился съ картиною ледяныхъ горъ. Консель и я любовались ею въ первый разъ.
Въ атмосфер, на горизонт, къ югу тянулась ослпительно блая полоса. Англійскіе китоловы дали ей названіе ‘іcе-blinck’ ледяной блескъ. Какъ бы ни были густы облака, они не могутъ затмить его. Она свидтельствуетъ о присутствіи ледянаго поля.
И въ самомъ дл, скоро появились боле значительныя массы льда, блескъ коихъ то усиливался, то ослабвалъ, застилаемый густымъ туманомъ. На нкоторыхъ изъ этихъ массъ виднлись зеленыя жилы, коихъ волнистыя линіи были какъ будто бы начертаны срно-кислою мдью. Другія, похожія на огромные аметисты, были насквозь проникнуты свтомъ. Иныя отражали лучи солнца тысячами граней своихъ кристалловъ. Другихъ, оттненныхъ яркими переливами известковой земли, хватило бы на постройку цлаго мраморнаго города.
Чмъ дале мы подвигались къ югу, тмъ эти плавающіе острова становились многочисленне и больше. Полярныя птицы гнздились на нихъ тысячами. Это были глупыши, буревстники и пуффины, оглушавшіе насъ своимъ крикомъ. Нкоторыя изъ нихъ, принимая Корабликъ за трупъ кита, садились на него отдыхать и долбили своимъ клювомъ его звонкое желзо.
Во время этого плаванія посреди льдовъ, капитанъ Немо часто находился на платформ. Онъ внимательно смотрлъ на эти необитаемыя области. Повременимъ я замчалъ что его спокойный взглядъ оживлялся. Быть-можетъ, ему приходило на мысль что въ этихъ полярныхъ моряхъ, недоступныхъ для человка, онъ у себя дома, что онъ полный властелинъ этихъ недосягаемыхъ пространствъ. Но онъ молчалъ. Онъ не шевелился, и только тогда приходилъ въ себя, когда инстинкты искуснаго моряка одерживали верхъ. Управляя тогда Корабликомъ съ необыкновенною ловкостію, онъ искусно избгалъ столкновенія съ ледяными массами, которыя нердко имю въ длину нсколько миль, при высот отъ семидесяти до восьмидесяти метровъ. Часто казалось что горизонтъ совершенно запертъ. На высот шестидесятаго градуса широты вс проходы исчезли. Но капитанъ искалъ внимательно, и скоро открывалъ узкое отверстіе, въ которое онъ смло пускался, хорошо зная, однако, что оно за нимъ закроется.
Такимъ образомъ, управляемый искусною рукой, Корабликъ миновалъ вс эти льды, классифированные, смотря по ихъ форм или величин, съ точностію восхищавшей Конселя: ice-bergs — ледяныя горы, ice-fields — ровныя и безпредльныя іюля, drift-ice — плавающіе льды, packs — взломанныя поля, называемыя palchs, когда он кругообразны, streams, когда состоятъ изъ продолговатыхъ глыбъ.
Температура стояла довольно низкая. Термометръ на открытомъ воздух показывалъ два и три градуса ниже нудя. Но мы были тепло одты въ мха, добытые съ тюленей и морскихъ медвдей. Корабликъ, правильно нагрваемый внутри электрическими снарядами, не страшился самыхъ сильныхъ холодовъ. Сверхъ того, ему только стоило погрузиться въ воду на нсколько метровъ чтобы достигнуть сносной температуры.
Два мсяца тому назадъ, мы наслаждались бы подъ этою широтой постояннымъ днемъ, но теперь ночь продолжалась уже три или четыре часа, а поздне, она должна была одть шестимсячнымъ мракомъ эти полярныя области.
15го марта мы миновали широту острововъ Шетландскихъ и южныхъ Оркнейскихъ. Капитанъ Немо сообщилъ мн что эти земли были прежде населены многочисленными стадами тюленей, но американскіе и англійскіе китоловы, въ своей безмрной страсти къ разрушенію, перебивъ взрослыхъ и беременныхъ самокъ, водворили молчаніе смерти тамъ гд и до нихъ кипла жизнь.
16го марта, къ восьми часамъ утра, Корабликъ, слдуя по пятьдесятъ пятому меридіану, перескъ полярный антарктическій кругъ. Льды окружали насъ со всхъ сторонъ и застилали горизонтъ. Однако капитанъ Немо шелъ отъ прохода къ проходу и поднимался все дале.
— Но куда же онъ идетъ? спрашивалъ я.
— Впередъ, отвчалъ Консель.— Впрочемъ, когда ему нельзя будетъ идти дале, онъ остановится.
— Ну, я за это не поручусь! отвчалъ я.
И, говоря откровенно, я признаюсь что его опасная экспедиція мн нравилась. Я не могу выразить до какой степени восхищали меня красоты этихъ новыхъ странъ. Льды принимали величественныя формы. Тутъ они образовали какъ бы восточный городъ, съ его минаретами и многочисленными мечетями, тамъ развалины зданій, будто опрокинутыхъ землетрясеніемъ. Картины безпрестанно измнявшіяся отъ дйствія косвенно падавшихъ лучей солнца, или терявшіяся въ сыромъ туман, посреди снжныхъ урагановъ. Потомъ со всхъ сторонъ шумные разрывы, обвалы, страшныя паденія ледяныхъ горъ, измнявшіе обстановку, какъ пейзажъ въ діорам.
Если случалось Кораблику находиться подъ водой въ то время когда такимъ образомъ нарушалось равновсіе ледяныхъ массъ, то шумъ распространялся въ волнахъ съ страшною силой, и паденіе льда производило опасные водовороты даже въ глубокихъ слояхъ Океана. Тогда Корабликъ качался и нырялъ носомъ, какъ судно оставленное на производи бшеныхъ волнъ.
Часто, не видя никакого выхода, я думалъ что мы окончательно заперты, но, руководимый инстинктомъ, капитанъ Немо по самымъ малйшимъ признакамъ открывалъ новые проходы. Онъ никогда не ошибался, замчая тонкія струйки синеватой воды, бороздившія ледяныя поля. И я не сомнвался что ему приходилось и прежде проникать съ Корабликомъ въ средину антарктическихъ морей.
Между тмъ, 16го марта, ледяныя поля совершенно преграждали намъ путь. Это еще не былъ сплошной ледъ, но обширныя ледяныя поля, окрпшія отъ холода Однако это препятствіе не могло остановить капитана Немо, и судно его врзалось съ страшною силой въ ледяное поле. Корабликъ входилъ какъ клинъ въ эту хрупкую массу и раздлялъ ее съ страшнымъ трескомъ. Это былъ какъ бы древній таранъ, пущенный съ неизмримою силой. Осколки высоко взлетавшаго льда падали градомъ вокругъ насъ. Единственно силой своего поступательнаго движенія нашъ корабль прорзывать себ каналъ. Иногда онъ поднимался надъ ледянымъ полемъ и продавливалъ его своею тяжестью, или, по временамъ, врзавшись подъ ледъ, онъ раздлялъ его простымъ движеніемъ килевой качки, производя широкія разслины. Въ эти дни насъ осаждали сильные шквалы. Случались такіе густые туманы что нельзя было ничего различать съ одного конца платформы на другой. Втеръ быстро и неожиданно мнялся, проходя вс дленія румба. Снгъ скопился такими твердыми слоями что приходилось его разбивать кирками. При температур пяти градусовъ ниже нуля вс вншнія части Кораблика уже покрывались льдомъ. Такелажъ не былъ бы въ состояніи дйствовать, потому что вс лопасти засли бы въ жолобы блоковъ. Только судно безъ парусовъ, приводимое въ движеніе электричествомъ и обходящееся безъ каменнаго угля, одно могло отваживаться въ такія высокія широты.
При этихъ условіяхъ барометръ стоялъ обыкновенно очень вязко. Онъ опустился даже до 73 5′. Указанія компаса не представляли боле никакой гарантіи. Его потерявшія равновсіе стрлки давали противурчивыя показанія по мр приближенія къ магнитному южному полюсу, который не совладаетъ съ антарктическимъ полюсомъ земнаго шара. Въ самомъ дл, во Ганстену, этотъ полюсъ находится почти подъ 70 широты и 130 долготы, а по наблюденіямъ Дюлерре, подъ 135 долготы и 70 90′ широты. Приходилось длать многочисленныя наблюденія, перенося компасы въ различныя части корабля, И лотомъ брать среднюю цифру. Но часто, чтобъ опредлить пройденный путь, полагалась на вычисленіе быстроты хода, способъ далеко не удовлетворительный посреди извилистыхъ проходовъ, положеніе которыхъ мняется безпрестанно.
Наконецъ 18го марта, посл двадцати безплодныхъ натисковъ, Корабликъ заслъ окончательно. Это уже не были отдльныя ледяныя поля и горы, но безконечная и неподвижная преграда, образовавшаяся изъ сплотившихся вмст льдовъ.
— Сплошной ледъ! сказалъ Канадецъ.
Я понялъ что для Канадца, какъ и для всхъ предшествовавшихъ намъ мореплавателей, это была непреодолимая преграда. Къ полудню солнце показалось на мгновенье, и капитанъ Немо сдлалъ наблюденіе, довольно точное, опредлявшее наше положеніе подъ 51 31′ долготы и 67 39′ южной широты. Это былъ уже весьма отдаленный пунктъ антарктической области.
Предъ нами не было боле и признака моря, или жидкой поверхности. Подъ шекомъ Кораблика разстилалась обширная, волнистая равнина, загроможденная безобразными обломками, со всмъ причудливымъ безпорядкомъ, отличающимъ поверхность рка за нсколько времена до вскрытія, но въ гигантскихъ размрахъ. Тамъ и сямъ виднлись остроконечныя вершины, тонкіе обелиски, поднимавшіеся, на высоту двухсотъ футовъ, дале рядъ крутыхъ утесовъ, остроконечно обточенныхъ и одтыхъ сроватыми тнями, широкихъ зеркалъ, отражавшихъ нсколько лучей солнца, до половины потонувшаго въ туман. И надъ этою печальною природой суровое молчаніе, едва прерываемое взмахами крыльевъ глупышей и пуффиновъ. Все замерзло, даже звукъ. Корабликъ долженъ былъ прервать свой смлый путь посреди ледяныхъ полей….
— Господинъ профессоръ, сказалъ мн въ этотъ день Недъ-Ландъ,— если вашъ капитанъ пойдетъ дале!
— Ну?
— Онъ будетъ молодецъ.
— Почему, Недъ?
— Потому что никто не можетъ миновать сплошнаго льда.
Онъ силенъ, вашъ капитанъ, но, тысяча чертей! онъ не сильнй природы, и гд она положила предлъ, тамъ волей-неволей, а придется остановиться.
— Правда, Недъ-Ландъ, и однако мн хотлось бы знать, что находится за этимъ сплошнымъ льдомъ. Стна, вотъ что меня боле всего возмущаетъ!
— Вы правы, сказалъ Консель.— Стны изобртены только для того чтобы дразнить ученыхъ! Нигд не должно бы бытъ стнъ.
— Хорошо, замтилъ Канадецъ.— Извстно что лежитъ позади этого сплошнаго льда.
— Что же? спросилъ я.
— Ледъ и все ледъ!
— Вы убждены въ этомъ, Недъ, а я нтъ. Вотъ почему мн хочется посмотрть.
— Ну, такъ откажитесь отъ этой мысли, господинъ профессоръ, вы достигли сплошнаго льда, и этого довольно. Вы не пойдете дале, ни вашъ капитанъ, ни его Корабликъ. И хочетъ онъ, или нтъ, а мы вернемся къ сверу, то-есть въ страну честныхъ людей.
Я долженъ былъ признаться что Недъ-Ландъ былъ правъ, и пока корабли не будутъ приспособлены къ тому чтобы плавать по ледяному полю, имъ придется останавливаться предъ сплошнымъ льдомъ.
И въ самомъ дл, несмотря на свои усилія, несмотря на различныя средства употребленныя для того чтобы разъдинить льды, Корабликъ былъ осужденъ на бездйствіе. Обыкновенно бываетъ такъ что если нельзя идти впередъ, то все ограничивается возвращеніемъ назадъ. Но здсь вернуться назадъ было столько же невозможно, какъ и подвинься впередъ, потому что проходы позади насъ заперлись, еслибы только нашему кораблю пришлось стоять на мст, но, безъ сомннія, ледъ не замедлилъ бы обложить его. Это же и случилось около двухъ часовъ вечера, и молодой ледъ образовался вокругъ него съ изумительною быстротой. Приводилось сознаться что поведеніе капитана Немо было боже чмъ неосторожно.
Я находился въ это время на платформ. Капитанъ, уже нсколько минутъ осматривавшій наше положеніе, сказалъ мн:
— Ну, господинъ профессоръ, что вы объ этомъ думаете?
— Я думаю, капитанъ, что мы заперты.
— Заперты! Что вы хотите этимъ сказать?
— Я хочу этимъ сказать что мы не можемъ идти ни впередъ, ни назадъ, ни въ какую сторону. Это, я полагаю, и значитъ ‘заперты’, по крайней мр на обитаемыхъ материкахъ.
— Итакъ, господинъ Ароннаксъ, вы думаете что Корабликъ не будетъ въ состояніи освободиться.
— Едва ли, капитанъ, время года позднее, и врядъ ли вы можете разчитывать на вскрытіе льда.
— Ахъ, господинъ профессоръ, отвчалъ капитанъ Немо насмшливымъ тономъ,— вы всегда такой! Вы видите только преграды и препятствія! Я же говорю вамъ что Корабликъ не только освободится, но что онъ пойдетъ еще дальше!
— Дальше на югъ? спросилъ я, смотря на капитана.
— Да, онъ пойдетъ къ полюсу.
— Къ полюсу, вскричалъ я, не будучи въ состояніи удержаться отъ движенія недоврія.
— Да, холодно отвчалъ капитанъ,— къ антарктическому полюсу, къ тому извстному пункту гд перекрещиваются вс меридіаны земнаго шара. Вы знаете что я длаю съ Корабликомъ все что хочу.
Да, я это зналъ. Я зналъ этого человка, смлаго до дерзости! Но преодолть препятствія окружающія южный полюсъ, который еще недоступне свернаго, котораго однако не могли достичь самые смлые мореплаватели! Да, это было предпріятіе безумное, и оно могло родиться только въ ум сумашедшаго!
Мн пришло въ голову спросить капитана Немо,— не покрылъ ли онъ уже этотъ полюсъ, котораго еще не касалась нога человческая.
— Нтъ еще, господинъ профессоръ, отвчалъ онъ,— мы е откроемъ вмст. Тамъ гд другіе потерпли неудачу, я потерплю неудачи. Никогда еще мой Корабликъ не углубляя такъ далеко въ южныя моря. Но я повторяю вамъ, онъ пойдетъ еще дальше.
— Я хотлъ бы врить вамъ, капитанъ, возразилъ я а сколько насмшливымъ тономъ.— Я врю вамъ! Пойдемъ впередъ! Препятствій нтъ! Разобьемъ этотъ сплошной ледъ. Взорвемъ его, а если онъ будетъ сопротивляться, дадимъ крылья Кораблику и пусть онъ пронесется надъ нимъ.
— Надъ нимъ? господинъ профессоръ, спокойно замтилъ капитанъ Немо,— нтъ, не надъ нимъ, а подъ нимъ.
— Подъ нимъ! вскричалъ я.
Внезапное откровеніе озарило мой умъ, и я понялъ намренія капитана. Удивительныя свойства Кораблика должны были содйствовать ему и въ этомъ сверхчеловческомъ предпріятіи.
— Я вижу что мы начинаемъ понимать другъ друга, господинъ профессоръ, сказалъ капитанъ съ улыбкой.— Вы не предвидите возможность, я же съ своей стороны не сомнваюсь въ успх этой попытки. Кораблику легко то что неисполнимо для обыкновеннаго судна. Если у полюса поднимается материкъ, Корабликъ остановится предъ нимъ, если напротивъ, его омываетъ свободное море — Корабликъ дойдетъ до самаго полюса.
И въ самомъ дл, сказалъ я, увлекаемый разсужденіемъ капитана,— если поверхность моря покрыта твердою корою льда, его нижніе слои свободны, вслдствіе того закона Провиднія по которому наибольшая плотность морской воды соотвтствуетъ температур выше градуса замерзанія. И если я не ошибаюсь, то находящаяся въ вод часть сплошнаго льда относится къ поднимающейся надъ поверхностью, какъ четыре къ одной.
— Почти, господинъ профессоръ. На каждый футъ ледяныхъ горъ, поднимающихся надъ поверхностью моря, он имютъ три фута въ вод. Но такъ какъ эти ледяныя горы не превышаютъ ста метровъ, то он должны углубляться только на триста метровъ. А что значатъ для Кораблика триста метровъ?
— Нечего, капитанъ.
— Онъ можетъ опуститься глубже, чтобы достигнуть равномрной температуры моржихъ водъ, и тамъ мы будемъ безнаказанно издваться надъ тридцатью или сорока градусами холода, господствующаго на поверхности.
— Правда, совершенная правда, отвчалъ я воодушевляясь.
— Единственное затрудненіе заключается въ томъ что намъ придется остаться нсколько дней въ вод, не возобновляя запасы воздуха.
— Только-то, возразилъ я.— Корабликъ снабженъ большими резервуарами, мы ихъ наполнимъ, и они будутъ доставлять вамъ необходимый кислородъ.
— Отлично придумано, господинъ Ароннаксъ, отвчалъ капитанъ.— Ью я не желаю чтобы вы обвинили меня въ безразсудств, и заране предлагаю вамъ вс мои возраженія.
— Разв вы можете еще что-нибудь возразить?
— Только одно. Если у южнаго полюса находится море, то очень возможно что оно совершенно подернуто льдомъ, и въ такомъ случа намъ не удастся выбраться на поверхность!
— Такъ, капитанъ, но разв вы забываете что Корабликъ вооруженъ страшнымъ бивнемъ, и разв мы не можемъ направить его діагонально въ это ледяное поле, которое расколется отъ удара.
— Ба, господинъ профессоръ, да вы сегодня находчивы!
— Къ тому же, капитанъ, продолжалъ я, увлекаясь все боле и боле,— почему не предположить что у южнаго полюса море такъ же свободно какъ и у свернаго. Полюсы холода и полюсы земли не совладаютъ ни въ южномъ, ни въ сверномъ полушаріи и пока не будетъ доказано противное, надо полагать что въ обоихъ этихъ пунктахъ земнаго шара находится ш материкъ, или свободный это льдовъ Океанъ.
— Я то же думаю, господинъ Ароннаксъ, отвчалъ капитанъ Вемо.— Я только замчу вамъ что, заявивши столько возраженій противъ моего проекта, вы теперь меня осыпаете доказательствами въ его пользу.
Капитанъ Немо говорилъ правду. Я перещеголялъ его въ смлости. Теперь я увлекалъ его къ полюсу. Я опередилъ его, а оставилъ его позади…. Но нтъ! жалкій глупецъ! капитанъ Немо зналъ лучше тебя все что говорило и въ пользу предпріятія и противъ него, и онъ забавлялся, наблюдая какъ тебя увлекаютъ мечты о невозможномъ.
Однако онъ не потерялъ ни одной минуты. По данному знаку, помощникъ его явился. Эти оба человка поспшно говорили между собою на своемъ непонятномъ нарчіи, и былъ я помощникъ предупрежденъ заране, или онъ нашелъ предположеніе исполнимымъ, только онъ не выказалъ никакого удаленія.
Но какъ ни было велико его хладнокровіе, оно все-таки не превзошло невозмутимости Конселя, когда я объявилъ честному малому о нашемъ намреніи идти къ полюсу. ‘Какъ угодно ихъ милости’ сказалъ онъ въ отвтъ на мое извстіе и пришлось этимъ удовольствоваться. Что же касается Недъ-Ланда, то я увренъ что никогда еще ни чьи плечи не поднимались такъ высоко.
— Видите ли, господинъ профессоръ, вы съ вашимъ каштаномъ Немо, вы просто возбуждаете во мн сожалніе.
— Но мы пойдемъ къ полюсу, другъ Недъ.
— Можетъ-бытъ, только вы оттуда не вернетесь!
И Недъ-Ландъ вернулся въ свою каюту,— чтобы не причинить несчастія, сказалъ онъ, разставаясь со мной.
Между тмъ уже начались приготовленія къ этому смлому предпріятію. Могучіе насосы Кораблику нагнетали воздухъ въ резервуары и запасали его при высокомъ давленіи. Около четырехъ часовъ, капитанъ Немо сообщилъ мн что подъемныя двери ведущія на платформу сейчасъ запрутся. Я бросилъ послдній взглядъ на толстый оплошной ледъ, который намъ предстояло миновать. Погода стояла ясная, атмосфера была довольно чистая, холодъ очень сильный, 12 ниже нуля, но втеръ утихъ и потому температура эта казалась довольно сносной.
Около десяти человкъ взошли на палубу Кораблика и, вооруженные кирками, разбили ледъ вокругъ корпуса, который скоро совершенно освободился. Это было исполнено быстро, такъ какъ молодой ледъ еще не усплъ отвердть. Мы вс вошли во внутренность корабля. Резервуары по обыкновенію были наполнены водой, державшейся свободно на грузовой линіи. Корабликъ не замедлилъ опуститься.
Я помстился въ зал съ Конселемь. Въ открытыя отеки мы смотрли на нижніе слои южнаго полярнаго океана. Термометръ поднимался. Стрлка манометра отклонялась на циферблат.
Опустившись почти на триста метровъ, мы, какъ предвидлъ капитанъ Немо, уже могли плыть подъ волнообразной поверхностью оплошнаго льда. Но Корабликъ опустился еще ниже. Онъ достигъ глубины восьмисотъ метровъ. Температура воды, имвшая двнадцать градусовъ на поверхности, показывала теперь только одиннадцать. Боле градуса уже выиграно. Нечего и говорить что температура внутри Кораблика, нагрваемаго особыми аппаратами, была значительно выше. Вс маневры исполнялись съ удивительною точностью.
— Съ вашего позволенія, я думаю, что мы пройдемъ, сказалъ мн Консель.
— Надюсь, отвчалъ я, тономъ глубочайшаго убжденія. Въ этомъ свободномъ мор, Корабликъ направился прямо къ полюсу, не уклоняясь отъ 52го меридіана. Отъ 67о 30′ до 90о оставалось идти 22 съ половиной градуса широты, то-есть немного боле пятисотъ лье. Корабликъ пошелъ среднимъ числомъ со скоростью двадцати шести миль въ часъ, то-есть скоростью курьерскаго позда. Если онъ не замедлитъ хода, то ему будетъ достаточно сорока часовъ чтобы достигнуть полюса.
Часть ночи мы съ Конселемъ провели у окна залы, заинтересованные новостью положенія. Море сіяло, озаряемое электрическимъ свтомъ маяка. Но оно было пустынно. Рыбы не живутъ въ этихъ водахъ. Он только проходятъ ими, направляясь изъ антарктическаго океана къ свободному морю полюса. Мы шли быстро, о чемъ можно было судить по сотрясенію длиннаго стальнаго корпуса Кораблика.
Къ двумъ часамъ утра я отправился отдохнуть. Консель послдовалъ моему примру. Проходя корридорами, я не встртилъ капитана. Я заключилъ что онъ въ рубк рулеваго.
На слдующій день, 19го марта, въ пять часовъ вечера я занялъ свое мсто въ зал. Электрическій лагъ показалъ мн что Корабликъ идетъ медленне. Онъ въ это время поднимался на поверхность, но осторожно, медленно опоражнивая свои резервуары.
Сердце мое билось, выйдемъ ли мы въ свободную атмосферу полюса?
Нтъ. Я почувствовалъ сотрясеніе, и понялъ что Корабликъ ударился о нижнюю сторону оплошнаго льда, еще очень толстаго судя по глухому звуку. И въ самомъ дл, мы ‘коснулись дна’, говоря языкомъ моряковъ, но только въ обратномъ смысл, и на глубин тысячи футовъ. Сплошной ледъ былъ теперь выше, чмъ у края, гд мы его измряли. Обстоятельство предвщавшее не много хорошаго.
Въ продолженіи этого дня Корабликъ повторялъ нсколько разъ тотъ же опытъ, и всякій разъ ударялся объ стну, висвшую надъ нимъ какъ потолокъ. Случалось что онъ встрчалъ ее на глубин девятисотъ метровъ, что заставляло предполагать тысячу двсти метровъ въ толщину, изъ которыхъ триста метровъ поднималось надъ поверхностью Океана. Слдовательно, высота льда увеличилась вдвое съ тхъ поръ какъ Корабликъ опустился въ глубину.
Я тщательно отмчалъ вс эти различныя глубины, и по лучилъ такимъ образомъ подводный профиль этой цли, разстилавшейся подъ водой.
Вечеромъ въ нашемъ положеніи не произошло никакой перемны. Все ледъ, между четырьмя и пятью стами метровъ глубины. Замтное пониженіе, но какой еще толстый слой отдлялъ насъ отъ поверхности Океана!
Было уже восемь часовъ. Еще въ четыре часа воздухъ долженъ былъ быть возобновленъ внутри, какъ это ежедневно длалось на Кораблики. Впрочемъ я не слишкомъ страдалъ, хотя капитанъ Немо и не прибгалъ еще къ запасу кислорода, хранившагося въ его резервуарахъ.
Сонъ мой въ эту ночь былъ тревоженъ. Надежда и страхъ волновали меня поочередно. Я вставалъ нсколько разъ. Попытки Кораблика продолжались. Къ тремъ часамъ утра я замтилъ что нижняя поверхность оплошнаго льда встрчалась только на пятидесяти метрахъ глубины. Сто пятьдесятъ футовъ отдляли насъ теперь отъ поверхности воды. Сплошной ледъ становился постепенно ледянымъ полемъ. Гора превращалась въ равнину.
Глаза мои не отрывались отъ манометра. Мы все поднимались, слдуя по діагонали вдоль блестящей поверхности, сіявшей при электрическомъ освщеніи.
Сплошной ледъ понижался снизу и сверху отлогими склонами. Онъ становился тоньше съ каждою милей.
Наконецъ, въ шесть часовъ утра этого достопамятнаго дня, 10го марта, дверь залы отворилась. На порог явился капитанъ Немо.
— Открытое море! сказалъ онъ.

ГЛАВА XIV.
Южный полюсъ.

Я бросился на платформу.
Да! открытое море. Только кой-гд нсколько разрозненныхъ глыбъ, нсколько подвижныхъ ледяныхъ горъ, вдали широкое море, цлый міръ птицъ въ воздух и миріады рыбъ въ глубин водъ, которыя, смотря по свойствамъ дна, переходили отъ яркоголубаго къ зеленому оливковому цвту. Стоградусный термометръ показывалъ три градуса выше нуля. Сравнительно съ пройденнымъ вами пространствомъ здсь какъ будто была весна, отдленная сплошнымъ льдомъ, массы коего воздымались на сверной сторон горизонта.
— Мы у полюса? съ замираніемъ сердца спросилъ я капитана.
— Не знаю, отвчалъ онъ.— Въ полдень мы опредлимъ мсто нашего нахожденія.
— Но покажется ли солнце изъ-за этого тумана? продолжалъ я, поглядывая на срое небо.
— Хоть бы оно чуть-чуть выглянуло, съ меня будетъ довольно, замтилъ капитанъ.
Въ десяти миляхъ къ югу отъ Кораблика уединенный островокъ поднимался на высоту двухсотъ метровъ. Мы шли къ нему, но осторожно, потому что это море могло скрывать множество подводныхъ рифовъ. Черезъ часъ мы достигли островка, а два часа спустя уже обошли его крутомъ. Онъ имлъ отъ четырехъ до пяти миль въ окружности.
Узкій каналъ отдлялъ его отъ обширной земли, можетъ-быть материка, границъ котораго мы не могли видть.
Существованіе этой земли, казалось, оправдывало гипотезы Мори. Дйствительно, геніальный Американецъ замтилъ что между южнымъ полюсомъ и шестидесятымъ градусомъ широты, море покрыто плавающими льдами огромныхъ размровъ, какіе никогда не встрчаются на свер Атлантическаго океана. Изъ этого факта онъ заключилъ что антарктическій кругъ заключаетъ значительныя земли, потому что ледяныя горы не могутъ образоваться въ открытомъ мор, а только у береговъ. По его вычисленіямъ, масса льдовъ окружающихъ южный полюсъ образуетъ большое кольцо, ширина котораго достигаетъ четырехъ тысячъ километровъ.
Между тмъ, опасаясь ссть на мель, Корабликъ останови ея на разстояніи трехъ кабельтововъ отъ морскаго берега, на которымъ возвышалась великолпная масса скалъ. Въ я ре спустили шлюпку. Капитанъ, двое изъ его людей, неся инструменты, Консэль и я, сли въ нее. Было десять часовъ утра. Я не видалъ Недъ-Ланда. Безъ сомннія, Канадецъ не желалъ отказаться отъ своихъ словъ при вид южнаго полюса.
Нсколько взмаховъ веслами приблизили шлюпку къ песчаному берегу, гд она и остановилась. Въ ту минуту какъ Консель намревался спрыгнуть на землю, я остановилъ его.
— Капитанъ, сказалъ я,— вамъ принадлежитъ честь первому ступить на эту землю.
— Да, господинъ профессоръ, и я только потому ршаюсь ступить на эту полярную землю что до сихъ поръ ни одно человческое существо не оставляло на ней слда своихъ шаговъ.
Съ этими словами, онъ легко спрыгнулъ на песокъ. Сердце его билось отъ сильнаго волненія. Онъ взошелъ на скалу, круто поднимавшуюся надъ небольшимъ возвышеніемъ, и тамъ, скрестивъ руки, съ пылавшимъ взоромъ, неподвижный, безмолвный, онъ, казалось, принималъ въ свое владніе эти области южнаго полюса. Минутъ пять находился онъ въ такомъ возбужденномъ состояніи, потомъ обратился ко мн
— Не хотите ли сойти, господинъ профессоръ? закричалъ онъ.
Я вышелъ вмст съ Конселемъ, оставивъ обоихъ матросовъ въ шлюпк.
Почва на большомъ протяженіи состояла изъ туфа красноватаго цвта, какъ будто она была покрыта толченымъ кирпичемъ. Шлаки, потоки лавы, пемза всюду покрывали ее. Нельзя было не узнать ея волканическаго происхожденія. Въ нкоторыхъ мстахъ, легкія струйки дыма съ срнистымъ запахомъ свидтельствовали о томъ что внутренній огонь сохранялъ еще свою силу. Однако, взобравшись на значительную возвышенность, я не видалъ на протяженіи нсколькихъ миль ни одного волкана. Извстно что въ этихъ антарктическихъ странахъ Джемсь Россъ нашелъ два дйствующіе кратера, Эребусъ и Терроръ, на сто шестьдесятъ седьмомъ меридіан и подъ 7782′ широты.
Я замтилъ что растительность этого пустыннаго материка была ограничена. Нсколько лишаевъ, изъ вида usnea meanoxantha, разстилались на черныхъ скалахъ. Кой-какія микроскопическія растеньица, самыя простыя діатомеи, родъ вточекъ, расположенныхъ между двумя кремнистыми створами, длинные фукусы, пурпуровые и пунцовые, поддерживаемые маленькими плавательными пузырьками и выбрасываемые на берегъ прибоемъ волнъ составляли всю скромную флору этой области.
Берегъ былъ усянъ молюсками, маленькими ракушками, atella, buocardia glabra, имющія форму сердца, и преимущественно clio, съ продолговатымъ, перепончатымъ тломъ и головой, состоящей изъ двухъ округленныхъ лопастей. Я видлъ также миріады clio borealie, длиной въ три центиметра, которыхъ китъ уничтожаетъ въ огромнйшемъ количеств при каждомъ глотк. Эти прелестныя крылоногія, настоящія морскія бабочки, оживляли свободныя воды омывавшія берегъ.
Изъ другихъ животворастеній, на подводныхъ горахъ появлялись древовидные кораллы, изъ тхъ которые, по словамъ Джемса Росса, живутъ въ антарктическихъ моряхъ даже на глубин тысячи метровъ, потомъ маленькіе alcyonidae, принадлежащія къ виду procellaria pelagica, а также множество астерій свойственныхъ этимъ климатамъ и морскихъ звздъ испещряли почву.
Но жизнь кипла преимущественно въ воздух. Тамъ тысячами носились и летали птицы различныхъ видовъ, оглушавшія васъ своими криками. Иныя покрывали скалы, смло смотрли на насъ и безбоязненно тснились у нашихъ югъ. Это были пингвины, которые такъ же подвижны и гибки въ вод, гд ихъ принимали иногда за быстрыхъ бонитовъ, какъ неуклюжи и тяжелы на земл. Они издавали дикіе крики и, собравшись большими обществами, сидли неподвижно, но не скупились на шумъ.
Между птицами я замтилъ ebionie, изъ отряда голенастыхъ, величиной съ голубя, благо цвта, съ короткимъ коническимъ клювомъ и глазами обведенными краснымъ кольцомъ. Конецъ наловилъ этихъ пернатыхъ, которыя, извстнымъ образомъ приготовленныя, составляютъ очень вкусное блюдо. Въ воздух проносились альбатросы, черные какъ сажа, имвшіе при распростертыхъ крыльяхъ четыре метра въ ширину и справедливо называемые коршунами Океана, огромные глупыши, нкоторые, съ дугообразно согнутыми крыльями, большіе враги тюленей, которыхъ они охотно пожираютъ, миленькія утки, верхняя часть тла которыхъ черная съ блымъ, наконецъ цлый рядъ петрелей, то бловатыхъ отъ крыльями окаймленными коричневой полосой, то синихъ, исключительно свойственныхъ антарктическимъ морямъ. Они такъ маслянисты, сказалъ я Конселю, что жители Феррарскихъ острововъ зажигаютъ ихъ, придлывая къ немъ только фитиль.
— Еще немного, замтилъ Консель,— и они превратились бы въ совершеннйшія лампы! Впрочемъ нельзя и требовать чтобы природа ихъ предварительно снабжала фитилемъ.
Пройдя еще полмили, мы нашли что почва изрыта гнздами, имвшими видъ норъ для кладки яицъ, и изъ нихъ вылетали многочисленныя птицы. Поздне, капитанъ Немо веллъ поймать ихъ нсколько сотенъ, такъ какъ ихъ черное мясо годится въ пищу. Они издавали крики, похожіе на ослиные. Эти животныя ростомъ съ гуся, съ тломъ аспиднаго цвта, блыя снизу, съ узенькою полоской лимоннаго цвта на горл, не думали спасаться, и ихъ можно было убивать камнями.
Между тмъ туманъ не поднимался, и въ одиннадцать часовъ солнце еще не показывалось. Отсутствіе его безпокоило меня. Безъ него не были возможны никакія наблюденія. Какъ въ такомъ случа опредлить, достигли ли мы полюса?
Когда я присоединился къ капитану Немо, онъ стоялъ задумавшись, опираясь на обломокъ скалы, и смотрлъ на небо. Казалось онъ досадовалъ, нетерпливо ждалъ. Но что длать. Этотъ смлый и могущественный человкъ не могъ повелвать солнцу, какъ повелвалъ морю.
Насталъ полдень, а дневное свтило не показывалось ни на минуту. Нельзя было даже распознать гд оно находилось за густою завсой тумана. Скоро туманъ разршился снгомъ.
— До завтра, сказалъ мн капитанъ, и мы достигли Кораблика посреди вихря, поднявшагося въ атмосфер.
Во время нашего отсутствія, были закинуты сти, и я съ удовольствіемъ принялся изучать рыбъ которыхъ вытащили на бортъ. Антарктическія моря служатъ убжищемъ большому количеству переселенцевъ, которые спасаются отъ бурь мене высокихъ широтъ, но попадаютъ впрочемъ на зубы моржамъ и тюленямъ. Я замтилъ нсколько cottue australis, длиной въ дециметръ, блыхъ, пересченныхъ синеватыми полосами и вооруженныхъ шипами. Потомъ chimaera antarctica, въ три аута длиною, съ очень длиннымъ тломъ, блой серебристой и гладкой кожей, круглою головой, спиною снабженною тремя плавниками и рыломъ оканчивающимся въ вид хобота, загибающагося ко рту. Я попробовалъ ихъ мясо, но нашелъ его безвкуснымъ, несмотря на увренія Конселя, которому оно очень понравилось.
Снжный ураганъ продолжался до слдующаго дня. Не было возможности стоять на платформ. Изъ залы, гд я записывалъ вс случайности нашей экскурсіи на полярный материкъ, я слышалъ крики петрелей и алъбатрасовъ, носившихся посреди бури. Корабликъ не стоялъ на мст, а огибая берегъ, онъ подвинулся еще миль на десять къ югу, въ полусвт распространяемомъ солнцемъ, касавшимся края горизонта.
На слдующій день, 20го марта, снгъ прекратился. Холодъ немного усилился. Термометръ показывалъ два градуса ниже нуля. Туманъ поднялся, и я надялся что на этотъ разъ намъ удастся сдлать наблюденія.
Капитанъ Немо еще не показывался, и мы съ Конселемъ сли въ шлюпку и отправились на землю. Почва была все такая же волканическая. Повсюду лава, шлаки, базальты, но я не видвъ кратера, изъ котораго они были выброшены.
Миріады птицъ оживляли также эту часть полярнаго материка. Но свои владнія он раздляли въ это время со стадами млекопитающихъ, смотрвшихъ на насъ своими добрыми глазами. Это были тюлени различныхъ видовъ, одни изъ нихъ расположились на земл, другіе на льдинахъ, носившихся по вол втра, многіе выходили изъ моря, другіе возвращались туда. Имъ еще не случалось имть дла съ людьми, и они не пугались при нашемъ приближеніи, я насчиталъ ихъ тутъ столько что ихъ хватило бы чтобы снабдить запасомъ нсколько сотъ кораблей.
— Ну право, сказалъ Консель,— я очень радъ что Недъ-Ландъ не отправился съ нами.
— Почему Консель?
— Потому что ярый охотникъ перебилъ бы всхъ зврей какія здсь есть.
— Ну, не всхъ, хотя я тоже полагаю что намъ не удалое бы помшать нашему другу Канадцу проколотъ острогой нкоторыхъ изъ этихъ превосходныхъ ластоногихъ. А это было бы непріятно капитану, потому что онъ не любитъ проливать напрасно кровъ безвредныхъ животныхъ.
— Онъ правъ.
— Безъ-сомннія, Консель. Но скажи-ка мн, ты ужь вроятно попытался классифировать этихъ превосходныхъ представителей морской фауны.
— Вашей милости извстно, отвчалъ Консель,— что я и слишкомъ силенъ на практик. Еслибы вы потрудились сообщитъ мн имена этихъ животныхъ….
— Это тюлени и моржи.
— Два рода, принадлежащіе къ семейству ластоногихъ, не спшилъ сказать ученый Консель.
— Хорошо Консель, отвчалъ я,— но эти два рода, тюлени и моржи, раздляются на виды и, если я не ошибаюсь, то здсь намъ представляется случай наблюдать ихъ. Пойдемъ.
Было восемь часовъ утра. До того времени какъ можно будетъ длать наблюденія надъ солнцемъ еще оставалось впереди четыре часа, которыми мы могли свободно располагать. Я направился къ обширному заливу, который врзывался въ гранитныя скалы берега.
Всюду, куда проникалъ взоръ, земля и ледяныя глыбы были загромождены морскими млекопитающими, и я невольно искалъ глазами стараго Протея, миологическаго пастыря безчисленныхъ стадъ Нептуна. Больше всего тутъ было тюленей. Самцы и самки размщались различными группами, тамъ отецъ бодрствуетъ надъ своей семьей, здсь мать кормитъ грудью дтенышей, а молодые, уже достаточно окрпшіе, играютъ въ нкоторомъ отдаленіи. Когда эти млекопитающія желали перемщаться, они подвигались впередъ маленькими скачками, происходившими отъ сокращенія ихъ тла, и употребляли въ дло, впрочемъ довольно неловко, свои несовершенные плавники, которые у ихъ родича ламантина составляютъ настоящее предплечье. Я долженъ сказать что въ вод, ихъ главной стихіи, эти животныя, снабженныя подвижнымъ спиннымъ хребтомъ, узкимъ тазомъ, гладкою, короткою шерстью и ногами съ перепонкою, плаваютъ превосходно. На суш въ спокойномъ положеніи они принимали тоже чрезвычайно граціозныя позы. И вотъ почему, наблюдая ихъ добродушную физіономію, выразительный взглядъ, съ которымъ не въ состояніи состязаться самый прекрасный женскій взоръ, ихъ бархатистые, ясные глаза, милыя лозы, и поэтизируя ихъ по своему, древніе превратили самцовъ въ тритоновъ, самокъ въ сиренъ.
Я указалъ Конселю на значительное развитіе мозговыхъ полушарій у этихъ смышленыхъ животныхъ. Ни одно млекопитающее, за исключеніемъ человка, не иметъ больше мозговаго вещества. Вслдствіе этого тюлени способны къ нкоторому воспитанію, они легко привыкаютъ къ домашнему состоянію, и я, согласно съ нкоторыми естествоиспытателями, полагаю что, прилично выдрессированные, они могли бы оказывать большія услуги для рыбной ловли.
Большинство тюленей слали на скалахъ и на леск. Между настоящими тюленями, не имющими вншняго уха,— чмъ они отличаются отъ otaria, ухо которыхъ выдается,— я наблюдалъ нсколько разновидностей stenorhynchus, длиною въ три метра, съ блою шерстью, головою бульдога, вооруженныхъ десятью зубами въ каждой челюсти, четырьмя рзцами на верху и внизу и двумя большими клыками, имющими форму лилій. Между ними скользили морскіе слоны, животныя похожія на тюленей, съ короткимъ и подвижнымъ хоботомъ, гиганты своего вида, которые, при окружности въ двадцать футовъ, имютъ десять метровъ въ длину. Они не длали никакого движенія при нашемъ приближеніи.
— Эти животныя не опасны? спросилъ меня Консель.
— Нтъ, отвчалъ я,— по крайней мр когда на нихъ не нападаютъ. Но если тюлень защищаетъ своего дтеныша, его гнвъ ужасенъ, и нердко случается что онъ разбиваетъ въ дребезги судно рыбаковъ.
— Онъ правъ, возразилъ Консель.
— Я этого не отрицаю.
Мы одвали еще дв мили и остановились предъ возвышенностью, которая защищаетъ заливъ отъ южныхъ втровъ. Она отвсно спускалась къ морю и была покрыта пной отъ прибоя волнъ. Вдали раздавалось грозное мычанье, какое могло бы произвести стадо жвачныхъ.
— Ба! оказалъ Консель,— концертъ быковъ.
— Нтъ, отвчалъ я,— концертъ моржей.
— Они дерутся?
— Дерутся или играютъ.
— Не во гнвъ вашей милости, надо взглянуть на это.
— Надо взглянуть, Консель.
И вотъ мы шагаемъ по черноватымъ скаламъ, посреди неожиданныхъ обваловъ, и по скользкимъ обледенлымь камнямъ. Не одинъ разъ мн приходилось скатываться, отчего не май страдали мои бока. Консель, боле осторожный, или боле твердый на ногахъ, не спотыкался, и поднималъ меня, приговаривая:
— Еслибы вы потрудились пошире разставлять ноги, вы лучше сохранили бы равновсіе.
Достигнувъ верхняго гребня горы, я увидлъ обширную блую равнину, покрытую моржами. Животныя играли между собой. Это были крики радости, а не гнва.
Моржи походятъ на тюленей формою тла и расположеніемъ членовъ. Но въ ихъ нижней челюсти недостаетъ клыковъ и рзцовъ, а верхніе клыки имютъ форму двухъ бивней, длиной каждый въ восемьдесятъ центиметровъ, бивни эти имютъ тридцать три центиметра въ окружности у основанія. Они состоятъ изъ кости, очень плотной и безъ полосокъ, которая тверже бивней слона, меньше желтетъ и потому очень цнится. Вслдствіе этого моржи служатъ предметомъ ожесточеннаго преслдованія, которое скоро истребитъ ихъ всхъ до послдняго, потому что охотники безразлично убиваютъ беременныхъ матокъ и молодыхъ, уничтожая ежегодно боле четырехъ тысячъ штукъ.
Проходя мимо этихъ любопытныхъ животныхъ, я могъ на свобод разсматривать ихъ, потому что они не шевелились. Кожа у нихъ толстая и бородавчатая, желто-коричневаго цвта, переходящая въ рыжій, шерсть короткая и рдкая. Нкоторые изъ нихъ имли до четырехъ метровъ въ длину. Спокойнй и смлй своихъ сверныхъ родичей, они не поручали избраннымъ часовымъ оберегать границы своихъ владній.
Посмотрвъ на общество моржей, я собирался вернуться назадъ. Было уже одиннадцать часовъ, и если капитанъ Немо находится въ условіяхъ выгодныхъ для наблюденія, я желалъ присутствовать при его занятіяхъ. Однако я не надялся что солнце покажется въ этотъ день. Облака, словно раздавленныя на горизонт, скрывали его отъ нашихъ глазъ. Казалось, ревнивое свтало не хотло показывать людямъ эту недосягаемую часть земнаго шара.
Между тмъ я думалъ вернуться къ Кораблику. Мы шли по узкому косогору, извивавшемуся на вершин утеса. Въ половин двнадцатаго мы достигли мста гд причаливали. Между тмъ капитанъ съхалъ въ шлюпк на землю. Я увидалъ его на базальтовой скал. Инструменты находились возл не то. Онъ стоялъ устремивъ взоръ на сверную часть горизонта, гд солнце описывало въ ту пору свою удлиненную дугообразную данію.
Я помстился возл него и далъ молча. Насталъ полдень, но, какъ наканун, солнце не показывалось.
Несчастіе преслдовало насъ. Наблюденія опять не могло быть сдлано. Если не удастся его сдлать и завтра, то придется окончательно отказаться отъ возможности опредлить наше положеніе.
И въ самомъ дл, было 20е марта. На другой день, 21го марта, наступитъ равноденствіе, и если не принимать въ разчетъ преломленіе лучей, солнце исчезнетъ подъ горизонтомъ за шесть мсяцевъ, и съ его исчезновеніемъ начнется долгая полярная ночь. Съ сентябрьскаго равноденствія оно вышло, пауза свернаго горизонта, и поднималось удлиненными спиралями до 21го декабря. Съ этого времени, когда бываетъ солнцестояніе въ этихъ холодныхъ странахъ, оно начало опускаться, и завтра должно было бросить имъ свои послдніе лучи.
Я сообщилъ свои наблюденія и мои опасенія капитану Немо.
— Вы правы, господинъ Ароннаксъ, сказалъ онъ мн,— если завтра мн не удастся опредлить высоту солнца, то придется отложить мое изслдованіе на шесть мсяцевъ. Но теперь-то, если только солнце покажется намъ въ полдень, мн будетъ удобно сдлать наблюденіе именно потому что случайности плаванія привели меня въ эти моря къ 21му марта.
— Почему, капитанъ?
— Потому что трудно вымрить съ точностью высоту дневнаго свтила надъ горизонтомъ, когда оно описываетъ такія длинныя спиральныя линіи, и инструменты могутъ дать очень ошибочныя показанія.
— Какъ же вы поступите?
— Я воспользуюсь однимъ хронометромъ, отвчалъ капитанъ Немо.— Если завтра, 21го марта, въ полдень солнечный дискъ будетъ правильно пересченъ пополамъ свернымъ горизонтомъ, принимая въ соображеніе преломленіе лучей, это будетъ означать, что я нахожусь какъ разъ на южномъ полюс.
— Въ самомъ дл, замтилъ я.— Однако нельзя сказать, чтобъ это было математически врно, вдь равноденствіе выпадаетъ необходимо въ полдень.
— Безъ сомннія, но ошибка не превыситъ ста метровъ, намъ ничего больше и не надо. Итакъ, до завтра.
Капитанъ вернулся на судно. Мы съ Конселемъ пробыли съ пяти часовъ на берегу, расхаживая, наблюдая и изучая. Я не встртилъ ни одного любопытнаго предмета, кром яйца пингвина, замчательнаго по своей величин, за которое любитель заплатилъ бы тысячу франковъ.
Его бланжевый цвтъ, черты и изображенія украшавій его, будто гіероглифы, длали его рдкою вещицей. Я вручилъ его Конселю, и осторожный малый, держалъ его какъ драгоцнный китайскій фарфоръ и въ цлости доставилъ на Корабликъ.
Томъ я положилъ это рдкое яйцо въ одну изъ витринъ музея. Я съ аппетитомъ поужиналъ превосходнымъ кускомъ печени тюленя, вкусъ которой напоминаетъ свиное мясо. Потомъ улегся, но какъ Индусъ не забылъ призвать на себя милость дневнаго свтила.
На слдующій день, 21го марта, съ пяти часовъ утра я вышелъ на платформу. Я засталъ тамъ капитана Немо.
— Небо очищается, сказалъ онъ мн — Надежда есть. Посл завтрака мы отправимся на землю, чтобы выбрать удобный постъ для наблюденія.
Когда это было ршено, я отправился къ Недъ-Ланду. Мн хотлось взять его съ собой. Упрямый Канадецъ отказался, и я видлъ что его хандра и раздраженіе увеличиваются съ каждымъ днемъ. Въ сущности, на этотъ разъ я не особенно жаллъ объ его упрямств. На земл было много тюленей, и ш слдовало подвергать страстнаго охотника такому искушенію
Окончивъ завтракъ, я отправился на землю. Во время ночи Корабликъ поднялся еще на нсколько миль. Онъ находился въ открытомъ мор, на разстояніи цлой мили отъ берега надъ которымъ возвышалась остроконечная вершина, имвшая отъ четырехъ до пятисотъ футовъ. Вмст со мной шлюпка весла капитана Немо, двухъ матросовъ изъ экипажа и инструменты, то-есть хронометръ, барометръ и зрительную трубу.
Во время нашего перезда, я видлъ многочисленныхъ китовъ, принадлежащихъ къ тремъ разновидностямъ, свойственымъ южнымъ морямъ, тутъ былъ настоящій китъ или ‘rightwhale’ Англичанъ, не имющій плавника, hump-back (горбунъ) au balanoptera, съ животомъ испещреннымъ складками, съ широкими бловатыми плавниками, которые, несмотря на его названіе, не образуютъ крыльевъ, и fin-back, коричнево-желтый, самый подвижный изъ китовъ. Это животное даетъ себя слышатъ издалека, когда выбрасываетъ на значительную высоту столбы воздуха и пара, походящіе на цлый вихрь дыма. Эти различныя млекопитающія играли стадами въ спокойныхъ водахъ, и я увидлъ теперь что бассейнъ антарктическаго пояса служитъ убжищемъ китообразнымъ, которыхъ такъ настойчиво преслдуютъ охотники.
Я замтилъ также длинныя, бловатыя цпи сальпъ, родъ соединившихся вмст моллюсковъ, а также и большихъ медузъ, качавшихся въ водоворот волнъ.
Въ девять часовъ мы пристали къ берегу. Небо становилось чище, облака уносились къ югу. Туманъ покидалъ холодную поверхность водъ. Капитанъ Немо направился къ вершин, которую онъ, безъ сомннія, думалъ превратить въ обсерваторію. Подъемъ былъ труденъ, между острыми обломками лавы и пемзы, въ атмосфер густо пропитанной срнистыми испареніями маленькихъ кратеровъ. Для человка давно отвыкшаго отъ путешествій по земл, капитанъ взбирался на самые крутые скаты съ необыкновенною гибкостью и легкостью, такъ что я не могъ съ нимъ сравниться, ему позавидовалъ и охотникъ за пиренейскими сернами.
Пришлось идти два часа чтобы достигнуть этой вершины, состоящей частію изъ порфира, частію изъ базальта. Оттуда взоръ обнималъ обширное море, конечная линія котораго рзко обозначалась къ сверу на фон неба. У нашихъ ногъ поля ослпительной близны. Надъ головой, блдно-голубой сводъ, очистившійся отъ тумана. На свер, солнечный дискъ, какъ огненный шаръ, уже обрзанный острымъ краемъ горизонта. Изъ глубины водъ поднимались великолпными снопами сотни прозрачныхъ водометовъ. Вдали Корабликъ какъ огромный спящій китъ. Позади насъ, къ югу и востоку, необозримая земля, хаотическое скопленіе скалъ и льдовъ, границы которыхъ мы не могли различить.
Достигнувъ вершины остроконечной горы, капитанъ Немо тщательно измрилъ, съ помощью барометра, ея высоту, которую онъ долженъ былъ принять въ соображеніе при своемъ наблюденіи.
Въ двнадцать часовъ безъ четверти, солнце, которое до сихъ поръ было видно только вслдствіе преломленія лучей, показалось золотымъ дискомъ и разсыпало свои послдніе лучи по этому пустынному материку и морямъ, которыхъ еще никогда не посщалъ человкъ.
Капитанъ Немо, снабженный зрительною трубой съ стью и зеркаломъ исправляющимъ дйствіе преломленія лучей, наблюдалъ свтило, которое мало-по-малу погружалось въ море, описывая очень удлиненную діагональную линію. Я держалъ хронометръ. Сердце мое сильно билось. Если минута когда половина солнечнаго диска скроется за горизонтомъ совпадетъ съ полднемъ хронометра, то мы у самаго полюса.
— Полдень! вскрикнулъ я.
— Южный полюсъ! отвчалъ капитанъ Немо неторопливымъ голосомъ, передавая мн трубу, которая показывала дневное свтило, перерзанное горизонтомъ на дв равныя половины.
Я смотрлъ какъ послдніе лучи увнчали вершину, и какъ поднимавшіяся тни мало-по-малу ложились по ея скатамъ.
Въ эту минуту, положивъ мн руку на плечо, капитанъ Немо сказалъ мн:
— Въ 1600 году, Голландецъ Гериткъ, увлеченный теченіями и бурями достигъ 64 южной широты и открылъ Новошетландскіе острова. Въ 1773 году, 17го января, славный Кукъ, слдуя по тридцать восьмому меридіану, достигъ 67 30′ широты, и въ 1774 году, 30го января, на сто девятомъ меридіан онъ достигъ 71 15′ широты. Въ 1819 году, Русскій Беллинсгаузенъ находился на шестьдесятъ девятомъ градус широты, а въ 1821 году, на шестьдесятъ шестомъ и на 111о западной долготы. Въ 1820 году, Англичанинъ Брунсфильдъ былъ остановленъ на шестьдесятъ пятомъ градус. Въ томъ же году, Американецъ Моррель, разказы коего сомнительны, поднимаясь по сорокъ второму меридіану, нашелъ море свободнымъ подъ 70 14′ широты. Въ 1825 году, Англичанинъ Поуэль не могъ перейти шестьдесятъ втораго градуса. Въ томъ же году, простой охотникъ за тюленями, Англичанинъ Уэддель, поднялся до 72 14′ широты по тридцать пятому меридіану и до 74 и 15′ по тридцать шестому. Въ 1829 году Англичанинъ Форстеръ, командиръ Чантиклира, принялъ во владніе антарктическій материкъ подъ 63 26′ широты и 66 26′ долготы. Въ 1831 году, Англичанинъ Биско (Bisco) укрылъ землю Эндерби подъ 68 50′ широты, въ 1832 году, то февраля, землю Аделаиды подъ 67 широты, и 21 го февраля, землю Грогамъ подъ 64 45′ широты. Въ 1838 году, Французъ Дюмонъ-Дюрвиль, остановленный сплошными льдами подъ 62 57′ широты, опредлилъ положеніе земли Людовика-Филиппа, за года спустя, 21го января, въ новомъ путешествіи на югъ въ назвалъ подъ 66 30′ землю Адели, и восемь дней спустя подъ 64 40′ берегъ Клары. Въ 1838 году, Англичанинъ Уильксъ достигъ шестьдесятъ девятаго параллельнаго круга по сотому меридіану. Въ 1839 году, Англичанинъ Баллени открылъ землю Сабрина, на границ полярнаго круга. Наконецъ, въ 842 году, 12го января, Англичанинъ Джемсъ Россъ, съ кораблями Эребусъ и Терроръ, нашелъ землю Викторіи подъ 76 56′ широты и 171 7′ долготы, 23го того же мсяца, онъ достигъ семьдесятъ четвертой параллели, высшаго пункта, какого до тхъ поръ достигали, 27го, онъ находился подъ 76 8′, 28го, подъ 77 32′, 2го февраля, подъ 78 4′ и въ 1842, онъ возвратился къ семьдесятъ первому градусу, за который не могъ перейти. Теперь я, капитанъ Немо, 21го марта 1868 года, достигъ южнаго полюса, подъ 90, и принимаю во владніе эту часть земнаго шара, равную одной шестой всхъ извстныхъ материковъ.
— Во имя кого, капитанъ?
— Въ мое собственное.
И говоря это, капитанъ Немо развернулъ черный флагъ съ буквою N, вышитой золотомъ на его флагдук. Потомъ, обращаясь къ дневному свтилу, послдніе лучи котораго ласкали горизонтъ моря:
— Прощай, солнце! вскричалъ онъ.— Исчезай блестящее свтило! Ложись за этимъ свободнымъ моремъ и пусть шестимсячная ночь однетъ мракомъ мои новыя владнія!

ГЛАВА XV.
Приключеніе или препятствіе?

На другой день, 22го марта, въ шесть часовъ утра, начались приготовленія къ отъзду. Послдній отблескъ сумерекъ исчезалъ въ ночной темнот. Былъ сильный холодъ. Созвздія блистали съ удивительною ясностью. Въ зенит сіялъ чудный Южный Крестъ, эта полярная звзда антарктическихъ странъ.
Термометръ показывалъ двнадцать градусовъ ниже нуля и свжій втеръ рзалъ лицо. Льдины умножились на вод и море повсюду покрывалось ими. Множество черноватыхъ пятенъ на его поверхности, предвщали скорое образованіе молодаго льда. Очевидно, южный бассейнъ, замерзавшій на шесть зимнихъ мсяцевъ, былъ совершенно недоступенъ. Что длалось съ китами въ продолженіе этого времена? Безъ сомннія, они проходили подъ сплошнымъ льдомъ и уплывали въ боле удобныя моря. Но тюлени и моржи, привыкшіе жить въ самыхъ суровыхъ климатахъ, оставались въ этихъ оледенлыхъ странахъ. Эти животныя по инстинкту вырываютъ ямы въ ледяныхъ поляхъ и держатъ ихъ всегда открытыми. Въ эти ямы они приходятъ дышать, когда птицы, гонимыя холодомъ, улетаютъ къ сверу, то эти морскіе млекопитающіе одни остаются властелинами на полярномъ материк.
Между тмъ резервуары наполнились водой, и Корабликъ медленно погружался. На глубин тысячи футовъ онъ остановился. Винтъ его разскалъ волны, и онъ направился прямо къ сверу со скоростью пятнадцати миль въ часъ. Къ вечеру онъ уже плылъ подъ громаднымъ черепомъ сплошнагоо льда.
Ставни въ окнахъ были заперты изъ предосторожности потому что корпусъ Кораблика могъ удариться о какую-нибудь плававшую въ вод ледяную глыбу. Итакъ, весь этотъ день я занимался переписываніемъ набло своихъ замтокъ. Я всецло предался воспоминаніямъ о полюс. Мы достигли этого недоступнаго пункта безъ труда и опасностей, какъ будто нашъ плавающій вагонъ катился по рельсамъ желзной дороги. А теперь начался возвратный путь. Подарить ли онъ меня еще такими же неожиданностями? Я надялся: такъ неисчерпаемъ рядъ подводныхъ чудесъ! Однако въ продолженіи пяти съ половиной мсяцевъ, съ того времени какъ случай забросилъ насъ на этотъ корабль, мы уже прошли четырнадцать тысячъ лье, и сколько приключеній, любопытныхъ или ужасныхъ, очаровывали насъ во время нашего путешествія на этомъ пути, длина котораго превышала длину земнаго экватора: охота въ лсахъ Креспо, невольная остановка въ Торресовомъ пролив, коралловое кладбище, жемчужная ловля на Цейлон, аравійскій тоннель, подземные огни Санторина, милліоны въ бухт Вигто, Атлантида, южный полюсъ! Ночью вс эти воспоминанія, переходя отъ одного сновиднія къ другому, совсмъ не давали мн спать.
Въ три часа утра сильный толчокъ разбудилъ меня. Я приподнялся на своей кровати о стадъ прослушиваться посреди темноты, какъ вдругъ меня внезапно отбросило на средину комнаты. Очевидно, Корабликъ получилъ значительный ударъ въ бокъ.
Опираясь о стны, я прошелъ узкими корридорами въ залу, которая освщалась сіявшимъ потолкомъ. Мебель была опрокинута. Къ счастью, витрины, крпко утвержденныя на коккахъ, держались твердо. При перемщеніи отвсной линіи, картины висвшія съ правой стороны прижались къ обоямъ, тогда какъ картины на лвой сторон отстали отъ стны на цлый футъ нижнею частью своей рамы. Стало быть Корабликъ лежалъ на правомъ боку, и, сверхъ того, былъ совершенно неподвиженъ.
Внутри его я слышалъ шумъ шаговъ и неясные звуки голосовъ. Но капитанъ Немо не показывался. Въ ту минуту когда я уходилъ изъ залы, туда вошли Недъ-Ландъ и Консель.
— Что случилось? спросилъ я ихъ
— Я шелъ спросить объ этомъ васъ, отвчалъ Консель.
— Тысячу чертей! вскричалъ Канадецъ,— я, я хорошо знаю что! Корабликъ ударился, и, судя по толчку, я не думаю чтобъ онъ освободился также легко, какъ въ первый разъ, въ Торресовомъ пролив.
— Но, по крайней мр, спросилъ я,— возвратился ли онъ на поверхность моря?
— Мы этого не знаемъ, отвчалъ Консель.
— Въ этомъ легко убдиться, отвчалъ я.
Я взглянулъ на манометръ. Къ моему великому удивленію, онъ показывалъ глубину трехсотъ шестидесяти метровъ.
— Что же это значитъ? вскричалъ я.
— Надо спросить капитана Немо, оказалъ Консель.
— Но гд его найти? опросилъ Недъ-Ландъ.
— Слдуйте за мной, оказалъ я своимъ товарищамъ.— Мы оставили залу. Въ библіотек не было никого. Я полагалъ что капитанъ Немо долженъ находиться въ кают рулеваго. Надо было подождать. Мы вс трое возвратились въ залу.
Я прохожу молчаніемъ жалобы и укоризны Канадца. Онъ могъ горячиться сколько, ему было угодно. Я далъ ему волю излить дурное расположеніе духа, ничего ему не отвчая.
Мы просидли такимъ образомъ минутъ двадцать, прислушиваясь къ малйшему шуму раздававшемуся внутри Кораблика, когда въ комнату вошелъ капитанъ Немо. Казалось онъ не замтилъ насъ. Его обыкновенно безстрастное лицо обнаруживало нкоторое безпокойство. Онъ молча смотрлъ на компасъ, на манометръ, и указалъ пальцемъ на одну точку карты, въ той части ея гд находились антарктическія моря.
Я не хотлъ его прерывать. Только черезъ нсколько минутъ, когда онъ обернулся ко мн, я обратилъ противъ него его собственное выраженіе, сказанное имъ въ Торресовомъ пролив:
— Приключеніе, капитанъ?
— Нтъ, господинъ профессоръ, отвчалъ онъ,— на этотъ разъ несчастіе.
— Важное?
— Можетъ-быть.
— Корабликъ сталъ на мель?
— Да.
— И эта остановка на мели произошла?…
— Отъ каприза природы, но не отъ неумнья людей. Мы не сдлали ни одной ошибки въ своихъ маневрахъ. Однако невозможно было помшать равновсію произвести свое дйствіе. Можно возставать противъ законовъ людей, но нельзя противиться законамъ естественнымъ.
Странную минуту выбралъ капитанъ Немо для выраженія своихъ философскихъ размышленій. Въ сущности же, его отвтъ ничего мн не объяснилъ.
— Могу ли я узнать, господинъ капитанъ, отчего произошло это препятствіе?
— Огромная ледяная глыба, цлая гора, перевернулась, отвчалъ онъ мн.— Когда ледяныя горы подмыты въ своемъ основаніи боле теплыми водами, или потрясены повторяющимися ударами, центръ ихъ тяжести поднимается. Тогда он поворачиваются всею своею массой и опрокидываются, что теперь и случилось. Опрокинувшись, одна изъ этихъ массъ столкнулась съ Корабликомъ, который плылъ подъ водой. Потомъ, проскользнувъ подъ его корпусомъ и приподнявъ его съ непреодолимою силой, она увлекла его въ мене плотные слои, гд онъ и лежитъ теперь на боку.
— Но нельзя ли освободить Корабликъ, опорожнивъ его резервуары, для того чтобы возстановить равновсіе?
— Это и длается теперь, господинъ профессоръ. Вы можетъ слышатъ какъ дйствуютъ насосы. Посмотрите на стрлку манометра. Она показываетъ что Корабликъ поднимается, но и ледяная глыба поднимается съ нимъ вмст, и наше положеніе не измнится до тхъ поръ пока какое-нибудь обстоятельство не задержитъ ея восходящаго движенія.
Дйствительно, Корабликъ все еще лежалъ на правомъ боку. Безъ сомннія, онъ выпрямится, когда глыба остановится сама собой. Но кто знаетъ что къ этому времени мы не столкнемся съ верхнею частью сплошнаго льда, и не будемъ страшнымъ образомъ сжаты между двумя ледяными поверхностями?
Я размышлялъ обо всхъ послдствіяхъ нашего положенія. Капитанъ Немо не переставалъ смотрть на манометръ. По мр паденія ледяной горы, Корабликъ поднялся почти на сто пятьдесятъ футовъ, но попрежнему образовалъ уголъ съ отвсною линіей.
Вдругъ, въ корпус произошло легкое движеніе. Очевидно, Корабликъ понемногу выпрямлялся. Предметы висвшіе въ зал замтно принимали опять свое нормальное положеніе. Стны приближались къ вертикальной линіи. Никто изъ насъ не говорилъ. Мы наблюдали съ взволнованными сердцами, и чувствовали это выпрямленіе. Полъ подъ нашими ногами становился въ горизонтальное положеніе. Прошло десять минутъ.
— Наконецъ мы стоимъ прямо! вскричалъ я.
— Да, сказалъ капитанъ Немо, направляясь къ дверямъ залы.
— Но поплывемъ ли мы? спросилъ я.
— Конечно, отвчалъ онъ, потому что резервуары еще не опорожнены, и лишь только они будутъ пусты, Корабликъ долженъ будетъ подняться на поверхность моря.
Капитанъ вышелъ, и я вскор увидлъ что, по его приказанію, Корабликъ былъ остановленъ и пересталъ подниматься. Дйствительно, онъ скоро бы ударился о нижнюю часть сплошнаго льда, и лучше было держать его среди водъ.
— Мы вовремя избжали опасности! сказалъ тогда Консель.
— Да. Насъ бы могло раздавитъ между этими ледяными глыбами, или по крайней мр мы были бы заперты. И тогда, не имя возможности возобновить воздухъ….— Да! мы вовремя избжали опасности!
— Тогда бы все было кончено! прошепталъ Недъ-Ландъ.
Я не хотлъ начинать съ Канадцемъ безполезнаго опора, а ничего не отвтилъ ему. Сверхъ того, въ эту минуту открылись ставни, и вншній свтъ ворвался въ свободныя отекла.
Мы были совершенно въ вод, какъ я уже говорилъ, но по обимъ сторонамъ Кораблика, на разстояніи десяти метровъ отъ него, поднималась ослпительная ледяная стна. Вверху и внизу та же стна. Вверху нижняя поверхность оплошнаго льда разстилалась какъ громадный потолокъ. Внизу, опрокинутая масса нашла себ точки опоры въ боковыхъ стнахъ, которыя и поддерживали ее въ этомъ положеніи. Корабликъ былъ заключенъ въ настоящемъ ледяномъ тоннел, имвшемъ около двадцати метровъ въ ширину, наполненномъ спокойною водой. Стало-быть ему легко было выйти отсюда, направляясь или впередъ или назадъ, и лотомъ, опустившись внизъ на нсколько сотъ метровъ, достигнуть свободнаго прохода подъ сплошнымъ льдомъ. Свтъ лившійся съ потолка погасъ, но однако зала освщалась чрезвычайно ярко. Ледяныя стны отражали свтъ маяка съ удивительною силой. Я не сумю описать какой эффектъ производили электрическіе лучи падавшіе на эти огромныя, причудливо вырзанныя массы, каждый уголъ, каждый край и площадка которыхъ сіяли различными переливами, смотря по свойству жилъ перескавшихъ этотъ ледъ. Ослпительная копь драгоцнныхъ камней, и въ особенности сафировъ, голубые лучи которыхъ сливались съ зеленымъ блескомъ изумрудовъ. Тамъ и сямъ появлялись чрезвычайно нжные опаловые оттнки, среди ярко сверкавшихъ точекъ, похожихъ на огненные брилліанты, блескъ которыхъ глазъ не могъ переносить. Сила струи электрическаго свта удесятерялась, подобно свту лампы, когда онъ проходить сквозь выпуклыя стекла маяка.
— Какъ это хорошо! Какъ это хорошо! вскричалъ Консель.
— Да! сказалъ я,— это удивительное зрлище. Не правда ли, Недъ?
— Тысячу чертей! да, возразилъ Недъ-Ландъ.— Это превосходно! Я бшусь что принужденъ съ этимъ согласиться. Никто не видалъ ничего подобнаго. Но за это зрлище мы можемъ дорого поплататься. И если говорить правду, то я душно что мы здсь видамъ такія вещи которыя Богъ желалъ скрыть отъ взоровъ людей!
Недъ былъ правъ. Это было слишкомъ хорошо. Вдругъ меня заставилъ обернуться крикъ Конселя.
— Что такое? спросилъ я.
— Пустъ его милость закроетъ глаза! Его милости не слдуетъ смотрть!
Говоря это, Консель быстро закрылъ руками свои глаза.
— Но что съ тобой, мой другъ?
— Я ослпленъ, я лишился зрнія!
Глаза мои невольно обратились къ окнамъ, но я не могъ переносить пожиравшаго ихъ огня.
Я понялъ что произошло. Корабликъ пошелъ самымъ быстрымъ ходомъ. Спокойный блескъ ледяныхъ стнъ превратился теперь въ сверкающія полосы. Огни цлыхъ миріадъ брилліантовъ сливались вмст. Корабликъ, увлекаемый своимъ винтомъ, плылъ окруженный стью сотканною изъ молній.
Тогда ставни въ окнахъ валы закрылись. Мы закрывали руками глаза наполненные концентрическими сіяніями, которыя носятся предъ стчатою оболочкой, посл того какъ солнечные лучи слишкомъ сильно ударили въ нее. Прошло нкоторое время прежде чмъ наше разстроенное зрніе успокоилось.
Наконецъ мы опустили руки.
— Право, я бы никогда этому не поврилъ, сказалъ Консель.
— А я еще не врю и теперь! возразилъ Канадецъ.
— Когда мы вернемся на землю, прибавилъ Консель,— насмотрвшись досыта на такія чудеса природы, что мы подумаемъ о ничтожныхъ материкахъ и всхъ жалкихъ созданіяхъ рукъ человческихъ! Нтъ! населенный міръ недостоинъ васъ!
Такія слова въ устахъ невозмутимаго Фламандца показываютъ до какой степени возбужденія достигъ нашъ энтузіазмъ. Но и тутъ, Канадецъ не преминулъ подлить каплю холодной воды.
— Населенный міръ! сказалъ онъ, покачавъ годовой.— Будьте покойны, другъ Консель, мы туда не возвратимся.
Было пять часовъ утра. Въ эту минуту, въ передней части Кораблика произошло сотрясеніе. Я догадался что его бивень ударился въ глыбу льда. Это должно быть произошло вслдствіе неправильнаго маневра, потому что подводный тоннелль, заваленный ледяными глыбами, не былъ удобенъ для мореплаванія. Итакъ, я думалъ что капитанъ Немо, измнивъ свое направленіе, обойдетъ эти препятствія, или постарается обогнуть извилины тоннеля. Во всякомъ случа, путь впереди насъ не могъ быть загражденъ совершенно. Однако, противъ моего ожиданія, Корабликъ предпринялъ ршительное отступленіе.
— Мы идемъ назадъ? сказалъ Консель.
— Да, отвчалъ я.— Должно-быть съ этой стороны тоннель не иметъ выхода
— И тогда?
— Тогда, сказалъ я,— задача очень проста Мы вернемся назадъ и выйдемъ сквозь южное отверстіе. Вотъ и все.
Говоря такимъ образомъ, я хотлъ казаться спокойне чмъ былъ на самомъ дл. Между тмъ, отступленіе Кораблика все ускорялось, и подвигаясь заднимъ ходомъ, онъ увлекалъ насъ съ большою быстротой.
— Это будетъ задержка, сказалъ Недъ.
— Что значитъ нсколько часовъ раньше или позже, только бы выйти!
Я прошелся нсколько разъ изъ залы въ библіотеку. Мои товарищи сидли молча. Вскор и я бросился на диванъ, и взялъ книгу, которую сталъ машинально просматривать.
Четверть часа спустя, Консель подошелъ ко мн и сказалъ:
— Ихъ милость читаетъ что-нибудь интересное?
— Очень, отвчалъ я.
— Я этому врю. Ихъ милость читаетъ книгу ихъ милости.
— Мою книгу?
Дйствительно, я держалъ въ рукахъ свой трудъ о морскихъ глубинахъ. Я и не подозрвалъ этого. Закрывъ книгу, я опять началъ ходить. Недъ и Консель встали, чтобъ уйти.
— Останьтесь, друзья мои, сказалъ я, удерживая ихъ.— Останемся вмст до тхъ лоръ пока выйдемъ изъ этого безвыходнаго положенія.
— Какъ вамъ будетъ угодно, отвчалъ Консель.
Прошло нсколько часовъ. Я часто посматривалъ на инструменты висвшіе на стн залы. Манометръ показывалъ что Корабликъ держался постоянно на глубин трехсотъ метровъ, компасъ — что онъ направлялся къ югу, лагъ — что онъ велъ съ быстротою двадцати миль въ часъ, быстротою олишколъ шчитшпою въ такомъ узкою пространств. Но капитанъ Немо зналъ что скорость не могла быть лишнею, и эти минуты стоили цлыхъ вковъ.
Въ восемь часовъ и двадцать пять минутъ толчокъ повторился, за этотъ разъ въ задней части. Я поблднлъ. Мои товарищи приблизились ко мн. Я схватилъ руку Конселя. Взглядомъ мы спрашивали другъ друга, и передавали одинъ другому свою мысль гораздо ясне чмъ могли это сдлать и словахъ.
Въ эту минуту капитанъ вошелъ въ залу. Я подошелъ къ вену.
— Путь на югъ загражденъ? спросилъ я его.
— Да, господинъ профессоръ. Ледяная гора перевернулась у загородила выходъ.
— Мы заперты?
— Да

ГЛАВА XVI.
Недостатокъ воздуха.

Итакъ, вокругъ Кораблика, сверху и снизу, непроницаемая ледяная стна. Мы были плнниками оплошнаго льда! Канадецъ ударилъ по столу своимъ страшнымъ кулакомъ. Консель молчалъ. Я смотрлъ на капитана. Лицо его приняло свое обычное, спокойное выраженіе. Онъ скрестилъ руки и размышлялъ. Корабликъ не двигался боле.
Наконецъ капитанъ заговорилъ:
— Господа, сказалъ онъ тихимъ голосомъ,— при тхъ условіяхъ въ которыхъ мы находимся, намъ представляется два способа умереть.
Этотъ непостижимый человкъ говорилъ какъ профессоръ математики, излагающій доказательства своимъ ученикамъ.
— Вопервыхъ, продолжалъ онъ,— мы можемъ умереть раздавленными. Вовторыхъ, можемъ задохнуться. Я не говорю о возможности умереть съ голода, потому что състные припасы Кораблика протянутся по всей вроятности дальше насъ. Итакъ, позаботимся о томъ чтобы отвратить и ту и другую опасность.
— Что касается удушенія, капитанъ, отвчалъ я,— то намъ его нечего бояться, потому что наши резервуары полны.
— Правда, отвчалъ капитанъ Немо,— но воздуха въ нихъ хватитъ только за два дня. А вотъ уже тридцать шесть часовъ какъ мы находимой подъ водой, и отяжелвшая атмофера Кораблика требуетъ чтобъ ее возобновила. Черезъ сорокъ восемь часовъ запасъ нашъ истощится.
— Ну что же, капитанъ, освободимся прежде сорока восьми часовъ!
— По крайней мр мы попытаемся это сдлать, прорубивъ окружающую насъ стну.
— Съ которой стороны? спросилъ я.
— Зондъ намъ покажетъ это. Я поставлю Корабликъ на нижнюю мель, и мои люди, одвшись въ скафандры, пробьютъ ледяную гору съ той стороны гд она мене толста.
— Можно ли открыть ставни въ зал?
— Безъ всякаго затрудненія. Мы теперь стоимъ.
Капитанъ Немо вышелъ. Скоро я узналъ, по свисту, что вода входитъ въ резервуары. Корабликъ медленно опускался, и остановился на ледяной поверхности, на глубин трехъ сотъ пятидесяти метровъ, глубин, на которой держался нижній ледяной слой.
— Друзья мои, сказалъ я,— положеніе наше затруднительно, но я разчитываю на ваше мужество и энергію.
— Господинъ профессоръ, отвчалъ мн Канадецъ, теперь не такое время чтобъ я сталъ надодать вамъ своими жалобами. Для общаго спасенія я готовъ на все.
— Хорошо, Недъ, сказалъ я, протягивая Канадцу руку.
— Я прибавлю еще, возразилъ онъ, что владю такъ же искусно киркой какъ и острогой, и если могу быть полезнымъ капитану, то онъ можетъ располагать мной.
— Онъ не откажется отъ вашей помощи. Пойдемте, Нелъ
Я проводилъ Канадца въ комнату гд матросы Кораблика одвались въ свои скафандры. Я оказалъ капитану о предложеніи Неда, и оно было принято. Канадецъ надлъ на себя свой морской костюмъ, и былъ готовъ вмст съ своими товарищами по работ. Каждый изъ нихъ имлъ на спин аппаратъ Рукейроля, который резервуары снабжали достаточнымъ запасомъ чистаго воздуха. Значительная, но неизбжная затрата запасовъ Кораблика. Что же касается до дампъ Румкорфа, то он были безполезны посреди этихъ сіявшихъ водъ, насыщенныхъ электрическими лучами.
Когда Недъ одлся, я вышелъ въ залу, окна которой были открыты, и, помстившись рядомъ съ Конселемъ, сталъ смотрть на окружающіе слои, поддерживавшіе Корабликъ Нсколько минутъ спустя, мы увидали человкъ двадцать изъ людей экипажа, вышедшихъ на ледяной островъ, и между носи Недъ-Ланда, оличавшагося своимъ высокимъ ростомъ. Капитанъ Немо былъ съ ними.
Не приступая къ прорытію стнъ, онъ веллъ произвести сверленіе буравомъ, съ цлью дать работамъ надлежащее направленіе. Длинные зонды проникли въ боковыя стны, но пройдя пятнадцать метровъ они все еще задерживались толстою стной. Безполезно было начинать съ верхнихъ слоевъ образовавшихъ потолокъ, потому что это былъ сплошной ледъ, ‘вшій боле четырехсотъ метровъ вышины. Тогда каштанъ Немо попробовалъ зондировать нижній слой. Тутъ стна въ десять метровъ отдляла насъ отъ воды. Такова была толщина ледянаго поля. Слдовательно, надо было выдолбить глыбу поверхность которой соотвтствовала бы грузовой линіи Кораблика. Такимъ образомъ предстояло отдлить около шести тысячъ пятисотъ кубическихъ метровъ, чтобы сдлать отверстіе, чрезъ которое мы могли бы спуститься подъ ледяное поле.
Работа тотчасъ же началась, и производилась съ неутомимымъ упорствомъ. Вмсто того чтобы вырубать вокругъ Кораблика, что могло повести къ большимъ затрудненіямъ, капитанъ Немо веллъ очертить огромную яму, въ восьми метрахъ отъ кормовой части по лвую сторону судна. Потомъ его люди одновременно сдлали винтовые нарзы мтчикомъ во многихъ мстахъ на ея окружности. Люди мужественно работали кирками надъ этою сплошною массой и отдляли отъ нея большія глыбы. Вслдствіе любопытнаго дйствія удльнаго вса, это глыбы, мене тяжелыя чмъ вода, взлетали, такъ сказать, къ своду тоннеля, который утолщался сверху настолько же насколько длался тоньше снизу. Но что было за дло до этого, если нижній слой постепенно уменьшался?
Посл двухчасовой усердной работы, Недъ-Ландъ пришелъ утомленный. Онъ и его товарищи были замнены новыми работниками, къ которымъ присоединились Консель и я. Подшкиперъ Кораблика управлялъ нами.
Вода показалась мн особенно холодна, но я быстро согрлся работая киркой. Мои движенія были очень свободны, не смотря на то что я выдерживалъ давленіе тридцати атмосферъ.
Когда, посл двухчасовой работы, я возвратился, чтобы пость чего-нибудь и отдохнуть, то нашелъ значительную разницу между чистымъ воздухомъ которымъ меня снабжалъ аппаратъ Рукейроля и атмосферой Кораблика, уже насытившейся углекислотой. Воздухъ не возобновлялся въ продолженіи сорока восьми часовъ, и его оживотворяющая сила значительно утратилась. Между тмъ, въ теченіе двнадцати часовъ, мы успли отколоть только пластъ льда толщиной въ метръ, на очерченной поверхности, то-есть около шестисотъ кубическихъ метровъ. Предполагая что столько же будетъ производиться въ каждые двнадцать часовъ, все-таки необходимо пять ночей и четыре дня чтобы довести это предпріятіе до благополучнаго окончанія.
— Пять ночей и четыре дня! сказалъ я своимъ товарищамъ,— а вашего запаса воздуха достанетъ только на два дня.
— Не говоря уже о томъ, возразилъ Недъ,— что разъ вырвавшись изъ этой проклятой тюрьмы, мы еще будемъ находиться подъ сплошнымъ льдомъ, не имя никакого сообщенія съ атмосферой!
Справедливое заключеніе. Какъ предвидть минимумъ времени необходимаго для нашего освобожденія? Мы можемъ задохнуться прежде нежели Корабликъ возвратится на поверхность волнъ? Не суждено ли ему со всми заключенными въ немъ погибнуть въ этой ледяной могил? Положеніе казалось ужаснымъ. Но каждый смотрлъ ему прямо въ лицо, и вс ршились исполнять свои обязанности до конца.
Ночью, согласно съ моими предположеніями, новый пластъ льда, въ метръ толщиной, былъ вырубленъ изъ этой огромной впадины. Но когда утромъ, одтый въ свой скафандръ, я проходилъ въ этой жидкой масс, имвшей температуру отъ шести до семи градусовъ ниже нуля, я замтилъ что боковыя стны мало-по-малу сближались. Слои воды находившіеся дале отъ прорубаемаго отверстія, не согртые работой людей и движеніемъ орудій, казалось, стремились отвердть. Въ виду этой новой грозящей опасности, на что могли опереться наши надежды на спасеніе, и какъ отвратить отвердніе этой жидкой стихіи, которая можетъ раздавить какъ стекло стны Кораблика?
Я не оказалъ объ этой новой опасности своимъ товарищамъ. Къ чему было убивать въ нихъ энергію, которую они выказывали въ трудной работ для спасенія судна? Но вернувшись на бортъ, я обратилъ вниманіе капитана Немо на это важное затрудненіе.
— Я это знаю, сказалъ онъ мн своимъ спокойнымъ голосомъ, который не измнялся и при самыхъ у Акаевыхъ обстоятельствахъ.— Еще одной опасностью больше, но я не вижу возможности противодйствовать ей. Остается только одно средство предупредить отвердніе. Мы должны опередить его. Вотъ и все.
Опередить его! Пора бы мн было привыкнуть къ подобнымъ выраженіямъ!
Въ этотъ день я упорно работалъ киркой въ продолженіи нсколькихъ часовъ. Эта работа поддерживала меня. Сверхъ того, работать значило уходить съ Кораблика, дышать чистымъ воздухомъ, полученнымъ изъ резервуаровъ и наполнявшимъ аппараты, значило покидать обднвшую и испорченную атмосферу.
Отверстіе увеличилось еще на одинъ метръ. Вернувшись за бортъ, я чуть не задохнулся отъ углекислоты которою воздухъ былъ насыщенъ. Ахъ, отчего мы не могли уничтожить химическими способами этотъ вредный газъ! У васъ не было недостатка въ кислород. Вся масса воды содержала его въ значительномъ количеств, и разлагая ее нашими могущественными батареями, мы могли бы возобновить этотъ животворный газъ. Я объ этомъ много думалъ, но что въ томъ пользы, если выдыхаемая вами углекислота наполнила вс части Кораблика? Чтобы нейтрализовать ее, слдовало наполнить пріемники дкимъ поташомъ, и постоянно приводить ихъ въ движеніе. Но этого вещества не было на корабл и нечмъ было его замнить.
Въ этотъ вечеръ капитанъ Немо долженъ былъ открыть краны своихъ резервуаровъ и впустить нсколько струй чистаго воздуха во внутренность Кораблика. Безъ этой предосторожности мы не проснулись бы.
На другой день, 26го марта, я опять принялся за ремесло рудокопа, надрзывая пятый метръ. Боковыя стны и нижняя поверхность оплошнаго льда видимо утолщались. Очевидно было что он соединятся прежде нежели Корабликъ успетъ освободиться. На минуту мной овладло отчаяніе. Кирка едва не выпала у меня изъ рукъ. Къ чему рыть если мн суждено погибнуть, быть задушеннымъ, раздавленнымъ водой, превратившеюся въ камень, подвергнуться пытк которую не могла бы изобрсти сажая жестокость дикарей? Мн казалось что, нахожусь въ страшныхъ челюстяхъ чудовища, сдвигавшихся съ непреодолимою силой.
Въ эту минуту капитанъ Немо прошелъ возл меня, управляя работой, работая въ свою очередь. Я дотронулся до его руки и показалъ ему на стны нашей тюрьмы. Стна съ правой стороны судна приблизилась по крайней мр на четыре метра къ корпусу Кораблика.
Капитанъ понялъ меня, и сдлалъ мн знакъ слдовать за нимъ. Мы вошли на бортъ. Снявъ свой скафандръ, я послдовалъ за нимъ въ залу.
— Господинъ Ароннаксъ, сказалъ онъ мн,— надо испытай какое-нибудь геройское средство, или мы будемъ замуравлены въ этой отвердвшей вод.
— Да, сказалъ я,— во что длать?
— Ахъ! вскричалъ онъ,— еслибы мой Корабликъ былъ к состояніи выдержать это давленіе и не быть раздавленнымъ!
— Ну, что же? спросилъ я, не понимая мысли капитана.
— Разв вы не понимаете, возразилъ онъ,— что это замерзаніе воды оказало бы намъ помощь? Разв вы не видите что, отвердвъ, она разломала бы эти ледяныя поля заключающія насъ, какъ, замерзая, она разрываетъ самые твердые камни? Разв вы не чувствуете что тогда въ этой сил была бы для насъ не гибель, а спасеніе?
— Да, капитанъ, можетъ-быть. Но какъ бы то ни была велика сила которою обладаетъ Корабликъ чтобы сопротивляться ея натиску, онъ не выдержитъ этого ужаснаго давленія, и сплющится какъ желзный листъ.
— Я это знаю, господинъ профессоръ. Стало-быть мы не должны разчитывать на помощь природы, а на самихъ себя. Надо воспрепятствовать этому отверднію. Надо его задержать. Не только боковыя стны сдвигаются, но не остается и десяти футовъ воды спереди и сзади Кораблика. Замерзаніе охватываетъ насъ со всхъ сторонъ.
— На сколько времени, спросилъ я,— достанетъ намъ воздуха резервуаровъ?
Капитанъ посмотрлъ мн прямо въ лицо.
— Посл завтра, сказалъ онъ,— резервуары будутъ пусты!
Меня обдало холоднымъ лотомъ. И однакоже въ этомъ отвт не было ничего удивительнаго. 22го марта Корабликъ погрузился въ свободныя воды полюса. Теперь было уже 26е.
Пять дней мы жили запасами корабля! А оставшійся годный для дыханія воздухъ нужно было беречь для работниковъ. Теперь, когда я пишу объ этомъ впечатлніе еще такъ живо, что невольный ужасъ овладваетъ всмъ моимъ существомъ, а моимъ легкимъ какъ будто недостаетъ воздуха.
Между тмъ, капитанъ Немо размышлялъ, молчаливый и неподвижный. Очевидно какая-то мысль явилась въ его ум, но онъ казалось, отталкивалъ ее. Онъ отвчалъ самъ себ страдательно. Наконецъ такія слова сорвались съ его губъ:
— Горячая вода! прошепталъ онъ.
— Горячая вода? вскричалъ я.
— Да, господинъ профессоръ. Мы заперты въ пространств относительно ограниченномъ Разв струи горячей воды, постоянно выбрасываемыя насосами Кораблика, не могутъ возвысить температуру этой среды и задержать ея замерзанія?
— Надо попробовать, сказалъ я ршительно.
— Попробуемъ, господинъ профессоръ.
Термометръ показывалъ тогда мене семи градусовъ снаружи. Капитанъ Немо повелъ меня въ кухню гд дйствовали огромные аппараты, назначенные для перегонки воды, доставлявшіе посредствомъ испаренія годную для употребленія воду. Ихъ наполнили водой, и вся электрическая теплота баттарей была направлена въ змевика окруженные жидкостью. Черезъ нсколько минута, вода эта достигла ста градусовъ. Ее направляли къ насосамъ, между тмъ какъ притоки свжей воды замняли прежнюю. Теплота развиваемая электрическими баттареями была настолько сильна что только пробжавъ сквозь аппараты, холодная вода, почерпнутая въ мор, поступала въ насосы уже горячею.
Начали выкачивать воду, и черезъ три часа, термометръ доказывалъ шесть градусовъ ниже нудя. Одинъ градусъ былъ выигранъ. Два часа спустя, термометръ показывалъ только четыре градуса.
— Удача, сказалъ я капитану, прослдивъ и провривъ многочисленными наблюденіями успхи этого процесса.
— Надюсь, отвчалъ онъ мн — Мы не будемъ раздавлена. Намъ остается бояться только удушенія.
Ночью, температура воды достигла одного градуса ниже нуля. Вспрыскивавье не могло поднять ее ни на одинъ градусъ выше. Но такъ какъ морская вода замерзаетъ не мене какъ при двухъ градусахъ, то я наконецъ убдился что отвердніе не можетъ намъ грозить опасностью.
На другой день, 27го марта, шесть метровъ льда было вырублено изъ отверстія. Оставалось пробить только четыре метра. Работы оставалось еще на сорокъ восемь часовъ. Воздухъ внутри Кораблика не могъ больше возобновляться. Итакъ, въ этотъ день положеніе наше становилось все хуже и хуже.
Нестерпимая тяжесть давала меня. Къ тремъ часамъ вечера, это мучительное чувство достигло высшихъ предловъ. Челюсти болли отъ звоты. Мои легкія трепетали отыскивая этотъ освжающій, необходимый для дыханія токъ, который все боле и боле разржался. Нравственное оцпенніе овладло мною. Я лежалъ безъ силъ, почти безъ сознанія. Мой честный Консель, одержимый тми же симптомами, страдавшій тми же страданіями, не покидалъ меня Онъ взялъ меня за руку, ободрялъ меня, и я еще слышалъ что онъ шепталъ:
— Ахъ! еслибы я могъ не дышать чтобы оставить больше воздуха для его милости!
Слезы навертывались у меня на глазахъ, когда я слышалъ эти слова
Но если наше положеніе на корабл было такъ невыносимо для всхъ, за то съ какой поспшностью, съ какимъ наслажденіемъ, мы надвали скафандры, чтобы въ свою очередь работать! Удары киркой раздавались по ледяному слою. Руки уставали, кожа на нихъ трескалась, но что значила усталость, что за дло было до ранъ! живительный воздухъ проникалъ въ легкія! Тутъ можно было дышать! Дышать!
И между тмъ, никто не продолжалъ доле назначеннаго времени свою подводную работу. Каждый, исполнивъ свою задачу, отдавалъ своимъ задыхающимся товарищамъ резервуаръ, который долженъ былъ вливать въ нихъ жизнь. Капитанъ Немо показывалъ примръ, и первый подчинялся этой строгой дисциплин. Въ назначенный часъ, онъ уступалъ свой аппаратъ другому, и возвращался въ испорченную атмосферу корабля, всегда покойный, твердый и безропотный.
Въ этотъ день, привычная работа исполнялась еще съ большимъ рвеніемъ. Оставалось только вырубить два метра на всей поверхности. Только два метра отдляли васъ отъ свободнаго моря. Но въ резервуарахъ почти не было воздуха. Немногое что оставалось надо было поберечь для работавшихъ. Для Кораблика же нельзя было удлить ни одного атома.
Возвратившись на бортъ, я былъ почти задушенъ. Какая ужасная ночь! Я не сумю описать ее. Подобныя страданія неизобразимы. На другой день дыханіе мое было стснено еще боле. Къ головнымъ болямъ присоединилось страшное головокруженіе, я былъ какъ бы подъ вліяніемъ сильнаго опьяненія. Мои товарищи испытывали подобные же симптомы. Нкоторые изъ людей экипажа хрипли.
Въ этотъ день, шестой день нашего заточенія, капитанъ Немо, находя что работа заступомъ и киркой очень медленна, ршился раздавить ледяной слой, еще отдлявшій насъ отъ водяной поверхности. Этотъ человкъ не потерялъ хладнокровія и энергіи. Онъ подчинялъ физическую боль нравственной сил. Онъ думалъ, соображалъ и дйствовалъ.
По его приказанію судно было облегчено, и вслдствіе измненія въ удльномъ вс, приподнялось съ ледянаго слоя. Когда оно поплыло, его направили къ пробитой нами огромной впадин, имвшей форму его грузовой линіи. Потомъ резервуары наполнили водой, и Корабликъ опустился въ углубленіе. Тогда весь экипажъ вошелъ на бортъ, и двойная дверь заперлась. Итакъ, Корабликъ лежалъ на ледяномъ сло въ метръ толщиной, пробитомъ въ тысяч мстахъ зондами.
Тогда совсмъ открыли краны резервуаровъ, и сто кубическихъ метровъ воды устремились туда, увеличивая всъ Кораблика на сто тысячъ килограммовъ.
Мы ждали, слушали, забывая свои страданія и все еще надясь. Мы ставили жизнь на эту послднюю карту.
Несмотря на шумъ въ моей голов, я вскор услыхалъ сотрясеніе подъ кузовомъ Кораблика. Преграда подавалась. Ледъ затрещалъ какъ-то особенно, съ шумомъ похожимъ на тотъ который происходитъ когда рвутъ бумагу, и Корабликъ сталъ опускаться.
— Мы проходимъ! прошепталъ мн на ухо Консель.
Я не могъ ему отвчать. Я схватилъ его руку и сжалъ ее въ невольномъ порыв
Вдругъ, увлекаемый своимъ ужаснымъ грузомъ, Корабликъ устремился въ воду, какъ пушечное ядро, упалъ, какъ будто въ пустомъ пространств
Тогда вся электрическая сила была направлена на насосы, которые тотчасъ же начали выгонять воду изъ резервуаровъ. Черезъ нсколько минутъ наше паденіе было задержано. Скоро манометръ сталъ показывать восходящее движеніе. Винтъ, двигаясь со всею скоростью, приводилъ въ содроганіе желзный корпусъ до самыхъ его болтовъ, и увлекалъ насъ къ сверу.
Но долго ли будетъ продолжаться это плаваніе подъ сплошнымъ льдомъ, пока мы наконецъ достигнемъ открытаго моря? Еще день? Но я умру раньте!
Полулежа на диван въ библіотек, я задыхался. Лицо мое было фіолетоваго цвта, губы посинли, силы меня оставили. Я боле ничего не видалъ и не слыхалъ. Понятіе о времени исчезло изъ моей памяти. Мускулы мои не могли боле сокращаться.
Я не могъ сосчитать проведенные такимъ образомъ часы. Но я сознавалъ начинавшуюся со мной агонію. Я понималъ что умираю…
Вдругъ я пришелъ въ себя. Въ мои легкія проникло нсколько глотковъ воздуха. Не поднялись ли мы на поверхность волнъ? Не миновали ли мы сплошной ледъ?
Нтъ! Это Недъ и Консель, мои преданные друзья, жертвовали собой, чтобы спасти меня. Небольшое количество воздуха оставалось еще на дн одного аппарата. Вмсто того чтобы дышать имъ, они сохранили его для меня, и, задыхаясь сами, вливали въ меня жизнь капля по капл. Я хотлъ оттолкнуть аппаратъ, но они удержали мои руки, и въ продолженіе нсколькихъ минутъ я дышалъ съ наслажденіемъ.
Я взглянулъ на часы. Было одиннадцать часовъ утра. Наступило уже 28е марта. Корабликъ шелъ съ ужасающею быстротой сорока миль въ часъ. Онъ крутился въ водахъ.
Гд былъ капитанъ Немо? Не погибъ ли онъ? Не умерли ли съ нимъ его товарищи?
Въ эту минуту, манометръ показалъ что мы находились на разстояніи не боле двадцати футовъ отъ поверхности. Простое ледяное поле отдляло насъ отъ нея. Нельзя ли пробить его?
Можетъ-быть! Во всякомъ случа, Корабликъ долженъ бывъ испытать это средство. Въ самомъ дл, я почувствовалъ что онъ принимаетъ наклонное положеніе, опуская корму и поднимая бивень. Достаточно было впустить нсколько воды въ резервуары чтобы нарушить его равновсіе. Потомъ, увлекаемый своимъ могучимъ винтомъ, онъ устремился на ледяное поле снизу, какъ ужасный таранъ. Онъ пробивалъ его мало-по-малу, удалялся, возвращался вновь со всею быстротой къ полю, которое прорывалось, и наконецъ, увлеченный сильнымъ порывомъ, онъ пробилъ его и вынырнулъ на ледяную поверхность.
Подъемныя двери были открыты, или врне сказать вырваны, и струи чистаго воздуха проникли во вс части Кораблика.

ГЛАВА XVII.
Отъ мыса Горна до Амазонки.

Какъ я очутился на платформ, не знаю. Можетъ-быть, Канадецъ перенесъ меня туда. Но я дышалъ, я глоталъ живительный морской воздухъ. Подл меня оба мои товарища упивались его освжающими струями. Несчастные которые были долго лишены пищи не должны опрометчиво бросаться на первое попавшееся кушанье. Мы же, напротивъ, не имли надобности воздерживаться, и могли полной грудью вдыхать въ себя струи воздуха, которыя морской втеръ приносилъ намъ, вливая въ насъ какое-то сладостное упоеніе!
— Ахъ! сказалъ Консель, какъ хорошъ кислородъ!— Пусть его милость дышетъ не стсняясь. Его здсь достанетъ на всхъ.
Что касается Недъ-Ланда, онъ не говорилъ, но такъ открывалъ свои челюсти что могъ бы испугать акулу. И съ какой силой онъ вдыхалъ воздухъ! Онъ тянулъ его, какъ жарко разгорвшаяся печка’
Наши силы быстро возвратились, и оглядвшись кругомъ, я увидалъ что мы были одни на платформ. Ни одного человка изъ экипажа’ Не было даже капитана Немо. Странные люди Кораблика довольствовались воздухомъ распространявшимся внутри его. Никто изъ нихъ не пришелъ насладиться чистой атмосферой.
Первыя слова произнесенныя мной были изъявленіемъ горячей благодарности обоимъ моимъ товарищамъ. Недъ и Консель поддерживали мое существованіе въ продолженіи послднихъ часовъ этой долгой агоніи. Всей моей признательности было мало чтобы заплатить имъ за эту преданность.
— Хорошо! господинъ профессоръ, отвчалъ мн Недъ-Ландъ,— объ этомъ не стоитъ и говорить! Въ чемъ наша заслуга? Ни въ чемъ. Это былъ просто математическій разчетъ. Ваша жизнь дороже нашей. Стало-быть, ее надо было беречь.
— Нтъ, Недъ, она не дороже вашей. Никто не можетъ быть выше великодушнаго и добраго человка, а вы таковы!
— Хорошо! Хорошо! повторялъ смущенный Канадецъ.
— А ты, мой честный Консель, ты много страдалъ?
— По правд сказать, не слишкомъ много. Мн правда не доставало нсколькихъ глотковъ воздуха, но я думаю что я могъ бы привыкнуть къ этому. Кром того, я видлъ что вы лишились чувствъ и это отнимало у меня всякое желаніе дышать. У меня, какъ говорится, духъ занимая….
Консель, смущенный тмъ что впалъ въ банальность, недокончилъ.
— Друзья мои, отвчалъ я, сильно взволнованный, мы связаны другъ съ другомъ навсегда, и вы имете на меня права….
— Которыми я и воспользуюсь, возразилъ Канадецъ.
— Что? сказалъ Консель.
— ли, возразилъ Недъ-Ландъ,— правомъ увлечь васъ за собой, когда покину этотъ адскій Ко]’абликъ.
— Въ самомъ дл, сказалъ Консель,— но идемъ ли мы куда слдуетъ?
— Да, отвчалъ я,— потому что мы идемъ къ солнцу, а, здсь солнце на свер.
— Безъ сомннія, возразилъ Недъ-Ландъ,— остается узнать гд мы находимся: въ Тихомъ океан/ или въ Атлантическомъ, то-есть въ посщаемыхъ или въ пустынныхъ моряхъ.
Я не могъ ршить этого, и опасался что капитанъ Немо скоре поведетъ насъ въ обширный океанъ омывающій берега Азіи и Америки. Онъ закончилъ бы такимъ образомъ свое кругосвтное подводное путешествіе, и возвратился бы въ моря гд Корабликъ можетъ почитать себя вн опасности. Но къ чему послу жать проекты Недъ-Ланда, если мы вернемся въ Тихій океанъ, лежащій далеко отъ всякой обитаемой земли?
Чрезъ нсколько времени мы могли ршить этотъ важный вопросъ. Корабликъ шелъ быстро. Мы скоро миновали полярный кругъ, и направились къ мысу Горну. Зіго марта, въ семь часовъ вечера, мы находились противъ южной оконечности Америки.
Тогда вс наши прежнія страданія были забыты. Воспоминаніе о нашемъ заточеніи въ льдахъ постепенно изглаживалось въ нашей памяти. Мы думали только о будущемъ. Капитанъ Немо не показывался боле, ни въ зал, ни на платформ. Подшкиперъ каждый день отмчалъ мсто судна на карт, что и позволяло мн съ точностью опредлять направленіе Кораблика. Въ этотъ вечеръ, къ моему величайшему удовольствію, мн стало ясно что мы возвращаемся къ сверу чрезъ Атлантическій океанъ.
Я сообщилъ Канадцу и Конселю о результат моихъ наблюденій.
— Хорошая новость, отвчалъ Канадецъ,— но куда идетъ Корабликъ*
— Не знаю, Недъ.
— Не хочетъ ли капитанъ, побывавъ у южнаго полюса, идти къ сверному, и возвратиться въ Тихій океанъ знаменитымъ сверо-западнымъ проходомъ?
— Нельзя поручиться что это не придетъ ему въ голову, отвчалъ Консель.
— Ну что же, сказалъ Канадецъ,— только мы сначала уйдемъ изъ его общества.
— Во всякомъ случа, прибавилъ Консель,— капитанъ Немо молодецъ, и мы не будемъ жалть что узнали его.
— Особенно когда съ нимъ разстанемся! возразилъ Недъ-Ландъ.
На другой день, 1го апрля, когда, за нсколько минутъ до полудня, Корабликъ возвратился на поверхность, мы увидали на запад берегъ. Это была Огненная Земля, которую первые мореплаватели назвали этимъ именемъ, замтивъ многочисленные столбы дыма выходившіе изъ хижинъ туземцевъ. Эта Огненная Земля состоитъ изъ большаго скопленія острововъ, простирающихся на тридцать миль въ длину и на восемьдесятъ миль въ ширину, между 53 и 56 южной широты, и 67 50′ и 77 15′ западной долготы. Берегъ показался мн низменнымъ, но вдали поднимались высокія горы. Мн даже казалось что я могу различить гору Сарміенто, возвышающуюся на дв тысячи семьдесятъ метровъ надъ уровнемъ моря, пирамидальную сланцевую массу, съ очень острой вершиной, которая, судя потому, покрыта ли она облаками, или нтъ, ‘предвщаетъ хорошую или дурную погоду,’ сказалъ мн Недъ-Ландъ.
— Славный барометръ, мой другъ.
— Да, господинъ профессоръ, барометръ который устроенъ самой природой и который никогда меня не обманывалъ, когда ма случалось проходить въ проходахъ Магелланова пролива.
Въ эту минуту мы увидали эту вершину, отчетливо выступившую на небесномъ свод. Это предвщало хорошую погоду, и предвщаніе оправдалось на самомъ дл.
Корабликъ, погрузившись въ воду, приблизился къ берегу, но держался его только въ продолженіи нсколькихъ мы ль. Въ окна залы я видлъ длинныя ліаны и гигантскія водоросли, т самыя грушевидныя водоросли нсколько экземпляровъ которыхъ находилось въ свободномъ мор полюса, съ своими гладкими и липкими волокнами они имли до трехсотъ метровъ длины, настоящіе канаты, толще дюйма и очень прочные, очи часто употребляются вмсто кабельтововъ для кораблей. Другая трава, извстная подъ названіемъ yelp, съ листьями длиной въ четыре фута, залпленными коралловыми осадками, покрывала дно. Она служитъ убжищемъ и пищей миріадамъ ракообразныхъ животныхъ и моллюсковъ, крабамъ и каракатицамъ. Тутъ тюлени и выдры пользуются роскошнымъ столомъ, соединяя, по англійскому обычаю, рыбъ съ морскими овощами.
Корабликъ промчался съ чрезвычайною быстротой надъ этимъ плодоноснымъ и кипящимъ жизнью дномъ. Къ вечеру онъ приблизился къ архипелагу Малуинскихъ острововъ, суровыя вершины которыхъ я могъ разсмотрть на другой день. Глубина моря была посредственная. Я думалъ, и не безъ основанія, что эти два острова, окруженные множествомъ маленькихъ острововъ, составляли прежде часть Магеллановой земли. Вроятно Малуинскіе острова были открыты знаменитымъ Джономъ Девисомъ, который назвалъ ихъ южными Денисовыми островами. Поздне Ричардъ Гоукинсь назвалъ ихъ Maiden-Ielande, Двичьими островами. Потомъ, въ начал восьмнадцатаго вка, рыбаки изъ Сенъ-Мало назвали ихъ Малуинскими, и наконецъ Англичане, которымъ они принадлежать и въ настоящее время, назвали ихъ Фолькландскими островами.
Здсь мы вытащили стями нсколько прекрасныхъ экземпляровъ водорослей и въ особенности одинъ видъ фукуса, въ корняхъ котораго находились самыя вкусныя ракушки. Гуси и утки падали дюжинами на платформу Кораблика, и вскор заняли приличное мсто на нашей кухн. Изъ рыбъ, я въ особенности наблюдалъ костистыхъ, принадлежащихъ къ роду gobius длиной въ два дециметра, усянныхъ бловатыми и желтоватыми пятнами.
Я любовался также многочисленными медузами, и самыми красивыми изъ нихъ хризаорами, которыя водятся преимущественно въ этихъ моряхъ. То он представлялись полу-сферическинъ очень гладкимъ зонтикомъ, съ темнокрасными полосами, кончавшимися двнадцатью правильными фестонами, то являались въ вид корзинки изъ которой граціозно выходили широкіе листья и длинныя красныя втки. Он плавали передвигая своими четырьмя листовидными лопастями, причемъ пышныя пряди ихъ щупальцевъ разввались По вол теченія. Мн хотлось сохранить нсколько экземпляровъ этихъ нжныхъ зоофитовъ, но это только облака, тни, призраки, которые исчезаютъ и испаряются, если ихъ вынуть изъ родной стихіи.
Когда послднія высоты Фолькландскихъ острововъ скрылись за горизонтомъ, Корабликъ погрузился въ воду, и держался на глубин отъ двадцати до двадцати пяти метровъ, идя вдоль американскаго берега. Капитанъ Немо не показывался.
До 3го апрля мы не удалялись отъ Патагоніи, то плавая въ волнахъ Океана, то на его поверхности. Корабликъ миновалъ широкій лиманъ образуемый устьемъ ЛаЛлаты, и 4го апрля находился на траверс отъ Урагвал, но въ пятидесяти миляхъ отъ него въ открытомъ мор. Онъ направлялся къ сверу и огибалъ длинныя извилины берега Южной Америки. Мы уже сдлали шестнадцать тысячъ ль со дня нашего отплытія изъ Японскихъ морей.
Къ одинадцати часамъ утра мы перескли тропикъ Козерога, на тридцать седьмомъ меридіан, и прошли широту мыса Фріо. Капитанъ Немо, къ великому неудовольствію Недъ-Ланда, очевидно избгалъ сосдства населенныхъ береговъ Бразиліи, потому что онъ шелъ съ невроятною скоростью. Ни одна рыба, ни одна птица, какъ бы он ни были быстры, не могли слдовать за нами, и естественныя примчательности этихъ морей ускользали отъ всякаго наблюденія.
Съ такою быстротой мы шли въ продолженіи нсколькихъ дней, и вечеромъ Это апрля^увидли самую восточную оконечность Южной Америки, образуемую мысомъ Санъ-Рокъ. Но тутъ Корабликъ снова удалился отъ берега, и достигнувъ боле значительной глубины, пошелъ подводною долиной, которая находится между этимъ мысомъ и Сіерро-Леоне на африканскомъ берегу. Долина эта раздваивается на высот Антильскихъ острововъ и оканчивается къ сверу огромнымъ углубленіемъ въ девять тысячъ метровъ. въ этомъ мст, геологическій разрзъ Океана представляетъ утесъ до малыхъ Антильскихъ острововъ, въ шесть километровъ вышины, расположенный отвсно, а на высот острововъ Зеленаго мыса, другую не мене значительную стну, которыя такимъ образомъ ограничиваютъ весь погруженный въ воду материкъ Атлантиды. Дно этой огромной долины разнообразится нсколькими горами, придающими живописный видъ этимъ морскимъ глубинамъ. Я заключилъ это по рукописнымъ картамъ которыя находились въ библіотек Кораблика и очевидно были исполнены рукой капитана Немо, и составлены по его собственнымъ наблюденіямъ.
Въ продолженіи двухъ дней, Корабликъ, погрузившійся съ помощью своихъ наклонныхъ плоскостей, посщалъ эти пустынныя и глубокія воды. 11го апрля онъ вдругъ поднялся, и предъ нами снова появилась земля, при впаденіи Амазонки, образующей большой лиманъ, количество воды вливаемой ею въ Океанъ такъ велико что морская вода становится прсною на протяженіи нсколькихъ миль.
Мы перескли экваторъ. Въ двадцати миляхъ къ западу лежала Гвіана, французская земля, гд мы могли легко найти убжище. Но втеръ дулъ съ большою силой, и бшеныя волны не позволяли отваживаться въ море въ простой лодк. Безъ сомннія Недъ-Ландъ понималъ это, потому что онъ ничего мн не говорилъ. Я же, съ своей стороны, не намекалъ ему о его намреніи бжать, потому что не хотлъ натолкнуть ею на попытку, которая, безъ сомннія, не могла бы имть успха.
Я былъ вознагражденъ за это замедленіе интересными изслдованіями.
Въ продолженіи двухъ дней, 11го и 12 апрля, Корабликъ не покидалъ поверхности моря, и его сти доставили ему чудесную добычу, состоящую изъ зоофитовъ, рыбъ и пресмыкающихся.
Нкоторые зоофиты были оторваны цлью сти. Это были большею частью прекрасныя фикталлиніи, принадлежащія къ семейству актиній, и между прочими видами phictalis protexta, обыкновенный въ этой части Океана, маленькій цилиндрическій стволъ, украшенный вертикальными линіями, испещренный красными точками и увнчанный чудесно распускающимися щупальцами. Что касается моллюсковъ, то они состояли изъ видовъ которые я уже наблюдалъ прежде: turrifctella, oliva piirpuria, съ правильно перескающимися линіями, рыжеватыя пятна которыхъ рзко выступали на фон тлеснаго цвта, pterocera похожія на окаменлыхъ скорпіоновъ, hualea translucida, argonauta, каракатицы, превосходныя на вкусъ, и нсколько видовъ кальмаровъ, которыхъ древніе натуралисты причисляли къ летучимъ рыбамъ, и которые служатъ главнымъ образомъ приманкой для ловли трески.
Я замтилъ различные виды рыбъ свойственныхъ этой Мстности, которыхъ прежде не иміъ случая изучать. Между хрящеватыми: petromizon pricka, родъ угрей въ пятнадцать дюймовъ длиной, съ зеленоватой головой, фіолетовыми плавниками, сро-голубоватою спиной, темно-серебристымъ животомъ, усяннымъ яркими пятнами, съ окаймленною золотомъ радужною оболочкой глаза, эти любопытныя животныя были вроятно занесены въ море теченіемъ Амазонки, потому что они живутъ въ прсныхъ водахъ, raja tuberculata, съ острою мордой, съ тонкимъ и длиннымъ хвостомъ, вооруженные длиннымъ зазубреннымъ шиломъ, маленькія акулы въ одинъ метръ, съ срою и бловатою кожей, зубы которыхъ, расположенные въ нсколько рядовъ, загибаются назадъ, lophius vespertilio, красноватые равнобедренные треугольники, длиной въ полметра, грудные плавники которыхъ держатся на мясистыхъ удлиненіяхъ, что и придаетъ имъ видъ нетопырей, но роговидный на’ростъ, находящійся около ноздрей, заставилъ назвать ихъ морскими единорогами, наконецъ нсколько видовъ balistes и такъ дале.
Это ‘и такъ дале’ не помшаетъ мн, однако, упомянуть еще объ одной рыб, которую Консель долго и не безъ основанія будетъ помнить.
Въ сти наши попался одинъ экземпляръ ската, очень плоскій, который, еслибы у него отрзать хвостъ, представлялъ бы совершенный дискъ, и который всилъ двадцать килограммовъ. Онъ былъ снизу блый, сверху красноватый, съ большими круглыми темно-голубыми пятнами, окруженными черною каймой, съ очень гладкою кожей и оканчивался двулопастнымъ плавникомъ. Лежа на платформ, онъ бился, съ конвульсивными движеніями, старался перевернуться и длалъ столько усилій что едва не усплъ соскочить въ море. Но Консель, не хотвшій потерять эту рыбу, бросился на нее, и прежде чмъ я ногъ остановить его, схватилъ ее обими руками.
Но онъ тотчасъ же былъ опрокинутъ кверху ногами, половина его тла была парализована, и онъ закричалъ:
— Ахъ! сударь, сударь! Помогите!
Въ первый раз еще добрый малый обращался ко мн не въ третьемъ лиц
Мы съ Канадцемъ подняли его и начали растирать изо всхъ силъ. Придя въ себя, этотъ вчный классификаторъ Прошепталъ прерывающимся голосомъ:
— Классъ хрящеватыхъ, порядокъ chondropterygea съ неподвижными жабрами, разрядъ clachia, семейство скатовъ, видъ гнюсъ!
— Да, мой другъ, отвчалъ я,— это гнюсъ или электрическій скатъ который причинилъ теб эти страданія.
— Ахъ! Его милость можетъ поврить, возразилъ Консель,— что я отомщу этому животному.
— Какимъ образомъ?
— Съвши его.
Вечеромъ же онъ исполнилъ это, но единственно изъ мщенія, потому что, говоря откровенно, мясо было очень жестко.
Несчастный Консель наткнулся на самый опасный видъ электрическаго ската. Это страшное животное, въ сред служащей такимъ хорошимъ проводникомъ какъ вода, поражаетъ рыбъ на разстояніи нсколькихъ метровъ: такъ велика сила его электрическаго органа, котораго дв главныя поверхности имютъ двадцать семь квадратныхъ футовъ.
На другой день, 12го апрля, Корабликъ въ продолженіе дня приблизился къ голландскому берегу, около устья Марона. Тамъ жило цлымъ семействомъ нсколько группъ ламантиновъ. Эти прекрасныя животныя, кроткія и безвредныя, длиной отъ шести до семи метровъ, должны были всить по крайней мр четыре тысячи килограммовъ. Я сообщилъ Недъ-Ланду и Конселю что предусмотрительная природа назначила этимъ млекопитающимъ важную роль. Дйствительно, они, какъ тюлени, должны пастись на подводныхъ лугахъ, и такимъ образомъ уничтожать скопленіе травъ, которыя могутъ засорить устья тропическихъ ркъ.
— А знаете ли вы, прибавилъ я,— что произошло съ тхъ поръ какъ человкъ почти совсмъ уничтожилъ этихъ полезныхъ животныхъ? То что гнилыя травы заразили воздухъ, а заражаемый воздухъ — источникъ желтой лихорадки, которая опустошаетъ эти чудныя страны. Ядовитыя растенія размножилась въ моряхъ жаркаго пояса, и зло непреодолимо распространилось отъ устья Ріо де-ла-Платы до Флориды!
— И, если врить Туссенелю, бичъ этотъ ничто въ сравненіи съ тмъ неучастіемъ которое поразитъ нашихъ потомковъ, когда въ моряхъ будутъ истреблены вс киты и тюлени. Тогда, загроможденные осьминогами, медузами, кальмарами, моря сдлаются огромными источниками зараженія, потому что ихъ воды не будутъ боле служить убжищемъ ‘огромнымъ желудкамъ, которымъ Создатель предназначилъ собирать дань на поверхности морей’.
Однакоже Корабликь, хотя и не пренебрегавшій этими теоріями, овладлъ полдюжиной ламантиновъ. Въ самомъ дл, предстояло запастись хорошимъ мясомъ, которое лучше говядины и телятины. Эта охота не была интересна. Ламантины давали себя убивать не защищаясь. Нсколько тысячъ килограммовъ мяса, назначеннаго для сушки, было сложено на бортъ.
Въ этотъ день была рдкая ловля, которая еще боле увеличила запасы Кораблика: такъ эти моря изобиловали, дичью. Въ неводъ лопало нсколько рыбъ, голова которыхъ оканчивалась овальными щитами съ мясистыми краями. Это были прилипалы, принадлежащія къ третьему семейству мягкоперыхъ рыбъ. Ихъ плоскій щитъ состоитъ изъ хрящеватыхъ поперечныхъ, подвижныхъ пластинокъ, между которыми животное можетъ образовать пустое пространство, вытягивая воздухъ, что и даетъ ему возможность прилипать къ предметамъ подобно банкамъ.
Окончивъ ловлю, Корабликъ приблизился къ берегу. Здсь нсколько морскихъ черепахъ спали на поверхности волнъ. Было бы очень трудно овладть этими драгоцнными пресмыкающимися, потому что малйшій шумъ будитъ ихъ, а ихъ твердый верхній черепъ непроницаемъ для остроги. Но прилипалы должны были помочь намъ лріобрсть эту добычу съ необыкновенною ловкостію и точностію. И дйствительно, это животное настоящій крючокъ, который составилъ бы. счастье и богатство простодушнаго рыболова, пробавляющагося удочкой.
Матросы Кораблика надли на хвосты этимъ животнымъ по кольцу, довольно широкому, чтобы не стснять ихъ движеній, а къ этимъ кольцамъ привязала длинныя веревки прикрпивъ ихъ другимъ кольцомъ къ борту корабля.
Прилипалы, брошенныя въ море, сейчасъ же принялись за свое дло и устремились на черепахъ. Они были такъ цпки что скоре дали бы себя растерзать, чмъ выпустить добычу. Ихъ вытащили на бортъ, а вмст съ ними и черепахъ, къ которымъ они пристали.
Такимъ же образомъ поймали нсколько какуанъ, шириною въ одинъ метръ, которыя всили двсти килограммовъ. Ихъ верхній черепъ, покрытый большими роговыми пластинками, тонкими, прозрачными, каштановаго цвта, съ блыми и желтыми пятнами, длалъ ихъ очень цнными. Кром того, он были превосходны съ кулинарной точки зрнія, такъ же какъ и каретта зеленая, которая очень вкусна.
Этою ловлей закончилось наше пребываніе вблизи Амазонки, и съ наступленіемъ ночи Корабликъ опять возвратился въ открытое море.

ГЛАВА XVIII.
Осьминоги.

Въ продолженіе нсколькихъ дней Корабликъ постоянно удалялся отъ американскаго берега. Онъ избгалъ очевидно Мексиканскаго залива и моря омывающаго Антильскіе острова Однако причиной этого не могло быть мелководье, потому что средняя глубина этихъ морей равняется тысячи восьмистамъ метрамъ, но, по всей вроятности, эта часть океана, усянная островами и оживляемая движеніемъ пароходовъ, не нравилась капитану Немо.
16го апрля, на разстояніи почти тридцати миль, мы увидали Мартинику и Гваделупу. Я одно мгновеніе различалъ поднимавшіяся вершины ихъ горъ.
Канадецъ надявшійся въ залив привести въ исполненіе свои планы, или достигнувъ земли, или причаливъ къ одному изъ многочисленныхъ судовъ переплывающихъ отъ одною Острова къ другому, былъ очень недоволенъ. Мы могли бы легко убжать, еслибы Канадцу удалось безъ вдома капитана овладть шлюпкой. Но въ открытомъ Океан объ этомъ Нечего было и думать.
Канадецъ, Консель и я, мы имли по этому поводу очень продолжительный разговоръ. Уже цлыхъ шесть мсяцевъ мы были плнниками на борт Кораблика. Мы у же сдлали семнадцать тысячъ ль и, какъ говорилъ Недъ-Ландъ, не было основанія предполагать что плаваніе наше когда-либо кончатся. Потому онъ ршился сдлать мн предложеніе котораго я никакъ не могъ ожидать. Онъ посовтовалъ мн спросить безъ обиняковъ капитана Немо разчитываетъ ли онъ держать насъ вчно на своемъ корабл.
Подобная попытка мн не нравилась. Но моему мннію, она не могла имть успха. Мы должны были разчитывать не на капитана Кораблика, а только на самихъ себя. Притомъ же съ нкотораго времени человкъ этотъ сдлался мрачне, сосредоточенне и становился все мене сообщительнымъ. Онъ, казалось, избгалъ меня. Я встрчалъ его весьма рдко. Прежде онъ охотно объяснялъ мн подводныя чудеса, теперь же предоставлялъ меня моимъ занятіямъ и боле не появлялся въ зал.
Какая перемна произошла въ, немъ? Почему? Можетъ-быть ваше присутствіе на корабл тяготило его? Однакоже я не могъ поврить чтобы подобный человкъ вдругъ вздумалъ возвратить намъ свободу. Я просилъ Неда дать мн подумать, прежде нежели я примусь за дло. Если эта попытка не произведетъ благопріятнаго результата, то пожалуй только возбудитъ его подозрнія, усложнитъ наше положеніе и повредитъ планамъ Канадца. Прибавлю что я не имлъ никакой возможности сослаться на плохое состояніе здоровья. За исключеніемъ тяжелаго испытанія которому мы подвергались будучи окружены сплошнымъ льдомъ южнаго полюса, мы никогда въ жизни не чувствовали себя лучше, ни я, ни Консель, ни Недъ. Здоровая пища, благотворная атмосфера, правильная жизнь, равномрность температуры, все это не могло подать ни малйшаго повода къ болзни, и я понималъ что подобное существованіе возможно для человка въ которомъ воспоминаніе земли не оставило ни одного сожалнія, который идетъ куда хочетъ, и всюду у себя дома, который таинственными для другихъ и извстными только ему путями стремится къ своей цли. Но мы вовсе не разорвали нашихъ связей съ человчествомъ. Что касается до меня, то я вовсе не хотлъ похоронить съ собой мои наблюденія, столь новыя и любопытныя. Теперь я имлъ право написать сочиненіе о мор, и хотлъ чтобъ это сочиненіе появилось въ свтъ скорй раньше, чмъ позже.
И теперь, проходя водами омывающими Антильскіе острой, въ десяти метрахъ ниже поверхности океана, сколько я видлъ въ открытыя окна интересныхъ экземпляровъ, о которыхъ могъ упомянуть въ своихъ ежедневныхъ замткахъ. Между прочими животворастеніями тутъ встрчались галлереи, извстныя подъ именемъ phyealia pelagiea, это большіе продолговатые пузыри съ перламутровымъ отливомъ, допускающіе по втру свою перепонку, и опускающіе въ воду свои голубоватые щупальцы, какъ шелковыя нити. Медузы, красивыя съ виду, но которыя жгутся какъ крапива если до нихъ дотронуться, и выдляютъ дкую жидкость. Между членистыми тутъ были аннелиды, длиной въ полтора метра, вооруженныя розовымъ хоботомъ и снабженныя тысячъ семью стами двигательными органами. Они извивались и волнахъ какъ зми и, проходя, сіяли всми цвтами солнечнаго спектра. Въ отдл рыбъ тутъ были огромные скаты, длиной въ десять футовъ, всящіе шестьсотъ фунтовъ, съ треугольнымъ груднымъ плавникомъ, съ нсколько выпуклою посредин спиной, съ глазами находящимися на оконечностяхъ передней стороны головы. Они плавали какъ остатки разрушеннаго корабля, и повременамъ приставали къ нашему стеклу, какъ плотныя ставни.
Тутъ были balistee americanue, которыхъ природа одла только двумя цвтами блымъ и чернымъ, gobioe длинные и мясистые, съ желтыми плавниками съ выдавшеюся челюстью, корафены въ шестнадцать дециметровъ, съ короткими и острыя зубами, покрытыя маленькими чешуйками. Потомъ цлыя стаями появлялись краснобородки (mullue eurmuletue) перетянутыя золотыми полосками отъ головы до хвоста, колеблющія своими сіяющими плавниками, это настоящія художественно исполненныя драгоцнныя бездлушки, он были нкогда посвящены Діан и считались изысканнымъ блюдомъ у богатыхъ Римлянъ, и пословица говорила о нихъ: ‘Не тотъ ихъ сть кто ловитъ!’ Наконецъ pomacauthus aura tue, украшенные изумрудными полосками, одтые бархатомъ и шелкомъ проходили предъ нашими глазами, какъ вельможи Веронеза, красные сиги, казалось, разскали поверхность моря своимъ острымъ груднымъ плавникомъ, и серебристыя солоны, достойныя своего имени, поднимались на горизонт водъ, какъ мсяцы сіяющіе въ бловатыхъ лучахъ.
Сколько бы еще новыхъ и удивительныхъ экземпляровъ мн удалось увидать, еслибы Корабликъ не погрузился мало-по-малу въ глубокіе слои! Его наклонныя плоскости увлекали его на глубину двухъ тысячъ и трехъ тысячъ пятисотъ метровъ. Здсь представителями животной жизни являлись только морскія звзды, хорошенькія pentacrinus caput medusae, прямой стебель которыхъ поддерживаетъ маленькую чашечку, и нсколько моллюсковъ довольно большихъ размровъ.
20го апрля мы поднялись среднимъ числомъ на полторы тысячи метровъ. Ближайшая земля была архипелагъ Лукайскихъ острововъ, словно намощенный на поверхности водъ. Тамъ поднимались высокія подводныя скалы, отвсныя стны, состоящія изъ вытершихся обломковъ, расположенныхъ широкими основаніями, между которыми вдавались черныя разселины, до дна коихъ не могли проникнуть наши электрическіе лучи.
Эти скалы были одты большими растеніями, огромными ламинаріями, гигантскими фукусами и представляли настоящій шпалерникъ водорослей, достойный міра титановъ. Разговаривая объ этихъ колоссальныхъ растеніяхъ, намъ всмъ троимъ, мн, Конселю и Неду, естественно пришлось упомянуть о гигантскихъ животныхъ насдающихъ море. Одни очевидно предназначены въ пищу другимъ. Однако въ окна Кораблика, почти не двигавшагося съ мста, я могъ различить на этихъ длинныхъ волокнахъ только главныхъ членистыхъ изъ отдла brachyura, длинноногихъ ламбръ, лиловатыхъ крабовъ, кліоновъ свойственныхъ морямъ Антильскихъ острововъ.
Было около одиннадцати часовъ, когда Недъ-Ландъ обратилъ мое вниманіе на значительное движеніе, происходившее между большими водорослями.
— Да, сказалъ я,— это настоящія пещеры осьминоговъ, и я не удивился бы увидавъ здсь нсколько этихъ чудовищъ.
— Какъ, сказалъ Консель,— кальмаровъ, простыхъ кальмаровъ, изъ класса головоногихъ?
— Нтъ, отвчалъ я,— осьминоговъ большихъ размровъ. Но кажется, другъ Ландъ ошибается, я больше ничего не вижу.
— Очень жаль, возразилъ Консель.— Я желалъ бы встртить лицомъ къ лицу одного изъ тхъ осьминоговъ, о которыхъ такъ много наслышался и которые могутъ увлекать на дно моря цлые корабли. Эти животныя называются краке….
— Кракъ, и довольно, отвчалъ насмшливо Канадецъ.
— Кракеками, возразилъ Консель, договаривая слово и не обращая вниманія на шутку своего товарища.
— Никогда я не поврю, сказалъ Недъ-Ландъ,— что подобныя животныя существуютъ.
— Отчего же нтъ, отвчалъ Консель.— Вдь врили же мы нарвалу его милости.
— Мы ошибались, Консель.
— Безъ сомннія, но другіе врятъ въ него и до сихъ поръ.
— Очень возможно, Консель, но я, съ своей стороны, твердо ршился не врить въ существованіе этихъ чудовищъ, пока мн не удастся собственноручно анатомировать хоть одного изъ нихъ.
— Слдовательно, спросилъ у меня Консель,— его милость не вритъ что существуютъ огромные осьминоги?
— Да, кто же, чортъ возьми, когда-нибудь врилъ этому! закричалъ Канадецъ.
— Очень многіе, другъ Недъ.
— Только не рыболовы. Быть-можетъ ученые.
— Извините, Недъ, и рыболовы и ученые.
— Но я, я самъ, сказалъ Консель съ самымъ серіознымъ видомъ,— я отлично помню что самъ своими глазами видлъ большое судно, увлеченное въ волны такимъ головоногимъ.
— Вы это видли? спросилъ Канадецъ.
— Да, Недъ.
— Собственными глазами?
— Собственными.
— Гд, скажите пожалуста?
— Въ Санъ-Мало, продолжалъ невозмутимый Консель.
— Въ гавани? сказалъ насмшливо Недъ-Ландъ.
— Нтъ, въ церкви, отвчалъ Консель.
— Въ церкви? воскликнулъ Канадецъ.
— Да, другъ Недъ. Это была картина представлявшая осьминога
— Хорошо! замтилъ Недъ, разразившись смхомъ.— Консель дурачитъ меня.
— Дйствительно онъ правъ, сказать я.— Я слыхалъ объ этой картин, но содержаніе ея заимствовано изъ одной легенды, а вы знаете какое значеніе имютъ он въ естественной исторіи. Къ тому же, воображеніе охотно разыгрывается, когда дло идетъ о чудовищахъ. Не только утверждали что осьминоги могутъ увлекать на дно моря корабли, но нкто Олаусъ Магнусъ разказываетъ объ одномъ головоногомъ, длиной въ милю, которое походило скоре на островъ, чмъ на животное. Разказываютъ также будто однажды епископъ Нидроса поставилъ алтарь на огромной скал. Когда обдня отошло, скала сдвинулась съ мста и скрылась въ мор, скала была осьминогъ.
— И только? спросилъ Канадецъ.
— Нтъ, отвчалъ я.— Другой епископъ, Понтоптидамъ, изъ Бергема, точно также говоритъ объ одномъ осьминог, на которомъ могъ маневрировать цлый кавалерійскій полкъ.
— Они не теряли даромъ словъ, епископы стараго времени, сказалъ Недъ-Ландъ.
Наконецъ натуралисты древности упоминаютъ о чудовищахъ пасть которыхъ походила на заливъ и которыя были слишкомъ толсты чтобы пройти Гибралтарскій проливъ.
— Прекрасно! замтилъ Канадецъ.
— Но что же справедливо во всхъ этихъ разказахъ? спросилъ Консель.
— Ничего, друзья мои, ничего, по крайней мр изъ того что переходитъ за предлы вроятнаго становится басней, или легендой. Тмъ не мене воображенію разкащиковъ Необходима если не причина, то, по меньшей мр, предлогъ. Нельзя сомнваться въ томъ что существуютъ осьминоги и кальмары очень большихъ размровъ, хотя однако и меньше китовъ. Аристотель утверждаетъ что бываютъ кальмары въ пять локтей, то-есть три метра, десять центиметровъ. Наши рыболовы часто видятъ такихъ размры которыхъ превышаютъ одинъ метръ восемь десятыхъ. Въ музеумахъ Тріеста и Монпелье хранятся скелеты осьминоговъ, въ два метра длиной. Притомъ же по вычисленію натуралистовъ подобное животное, имющее только шесть футовъ, должно быть снабжено щупальцами длиной въ двадцать семь футовъ. А этого достаточно чтобъ оно было ужаснымъ чудовищемъ.
— А ловятъ ихъ теперь? спросилъ Канадецъ.
— Если моряки не ловятъ, то по крайней мр видятъ ихъ. Одинъ изъ моихъ друзей, капитанъ Павелъ Босъ изъ Гавра, часто уврялъ меня что онъ встртилъ въ индйскихъ моряхъ одно изъ этихъ огромныхъ чудовищъ. Но самый, удивительный фактъ, посл котораго нельзя боле сомнваться въ существованіи этихъ громадныхъ животныхъ, случился нсколько лтъ тому назадъ, въ 1861 году.
— Что же это? спросилъ Недъ-Лендъ.
— Вотъ что. Въ 1861 году, къ сверо-востоку отъ Тенерифа, почти на той широт гд мы теперь находимся, экипажъ судна Алеатонъ увидлъ плывшее недалеко отъ него чудовище. Командиръ судна г. Буге приблизился къ животному и напалъ на него, атакуя острогами и выстрлами, что однако не имло успха, потому что и пули и остроги проникали въ э?у мягкую массу, какъ въ простое желе. Посл многихъ безплодныхъ попытокъ, экипажу удалось накинуть петлю на тло животнаго. Узелъ петли съхалъ до хвостоваго плавника и остановился на немъ. Пытались втащить чудовище на бортъ, но тяжесть его была такъ значительна что отъ напряженія веревки хвостъ его оторвался и, лишенный этого украшенія, онъ исчезъ въ волнахъ.
— Вотъ это фактъ, сказалъ Недъ.
— Фактъ не подлежащій сомннію, мой храбрый Недъ. И поэтому предложили назвать этого осьминогаго кальмаромъ Буге.
— А какъ онъ былъ великъ? спросилъ Канадецъ.
— Не имлъ ли онъ около шести метровъ? сказалъ Консель, который, помстившись у окна, снова разсматривалъ неровности и углубленія въ скатахъ.
— Именно, отвчалъ я.
— Голова его, продолжалъ Консель, была увнчана восемью щупалами, колебавшимися въ вод, какъ гнздо змй.
— Именно.
— Глаза его, находившіеся на верху головы, отличались значительнымъ развитіемъ?
— Да, Консель.
— А пасть его напоминала настоящій клювъ попугая, во клювъ ужасный?
— Въ самомъ дл, Консель.
— Ну, такъ съ позволенія его милости, спокойно отвчалъ Консель,— если это не самъ кальмаръ Буге, то по крайней мр одинъ изъ его братьевъ.
Я смотрлъ на Конселя. Недъ-Ландъ бросился къ окну.
— Ужасное животное! вскричалъ онъ.
Я взглянулъ въ свою очередь, и не могъ подавить чувства отвращенія. Предъ моими глазами двигалось страшное чудовище. Это былъ кальмаръ колоссальныхъ размровъ, имвшій восемь метровъ въ длину. Онъ съ необыкновенною быстротой подвигался задомъ по направленію къ Кораблику. Онъ смотрлъ своими огромными неподвижными срозелеными глазами. Его восемь рукъ, или скоре ногъ, начинавшихся на голов, что и заставило назвать этихъ животныхъ головоногими, были вдвое длинне всего его тла и корчились, какъ волосы фурій. Ясно были видны вс двсти шестьдесятъ присосковъ, расположенныхъ на внутренней сторон щупальцевъ въ вид полусферическихъ мшечковъ. Повременимъ эти присоски приставали къ стеклу окна, вытягивая воздухъ. Пасть этого чудовища,— роговой клювъ, устроенный какъ клювъ попугая,— открывался и закрывался вертикально. Его языкъ, тоже изъ роговаго вещества, и тоже вооруженный нсколькими рядами острыхъ зубовъ, высовывался, изъ этихъ клещей. Какой капризъ природы! Птичій клювъ у моллюска! Его тло, веретенообразное и вздувшееся въ средней части, составляло мясистую массу, которая должна была всить отъ двадцати до двадцати пяти тысячъ килограммовъ. Цвтъ его измнялся и переходилъ, смотря по раздраженію животнаго, чрезвычайно быстро чрезъ вс оттнки, начиная отъ синевато-сраго до коричнево-красноватаго.
Что раздражало этого моллюска? Безъ сомннія присутствіе Кораблика, который былъ больше его и которому не могли причинить вреда его сосущія руки и его челюсти. И однако что за чудовища эти спруты, какою живучестью одарилъ ихъ Творецъ, сколько силы въ ихъ движеніяхъ, такъ какъ они имютъ три сердца!
Случай доставилъ намъ возможность увидать этого кальмара, и я не хотлъ упустить его, не изучивъ тщательно этотъ экземпляръ головоногихъ. Я преодоллъ отвращеніе, которое онъ внушалъ мн, и, взявши карандашъ, принялся рисовать его.
— Это быть-можетъ тотъ же самый котораго видлъ Алектонъ, замтилъ Консель.
— Нтъ, отвчалъ Канадецъ,— этотъ цлый, а у того нтъ хвоста!
— Это еще ничего не доказываетъ отвчалъ я.— Ноги и хвостъ этого животнаго снова возстановляются, и въ семь лтъ, хвостъ кальмара Буге безъ сомннія имлъ время выроста.
— Впрочемъ, возразилъ Недъ, если кальмаръ Буге не этотъ самый, то, можетъ быть, который нибудь изъ тлъ! И въ самомъ дл, у стекла съ правой стороны показались другіе спруты. Я насчиталъ ихъ семь. Они сопровождали Корабликъ, и я слышалъ какъ ихъ клювы скрипли, по желзной обшивк. Судьба баловала насъ.
Я продолжалъ свое занятіе. Чудовища держались возл насъ съ такимъ упорствомъ, что казались неподвижными, и я могъ бы скалькировать его въ меньшемъ размр на стекл. Впрочемъ мы шли не очень скоро.
Вдругъ Корабликъ остановился. Ударъ заставилъ его содрогнуться всмъ корпусомъ.
— Мы сли на мелъ? спросилъ я.
— Во всякомъ случа мы уже снялись съ нея, отвчалъ Канадецъ,— потому что мы движемся.
Безъ сомннія, Корабликъ двигался, но онъ не шелъ. Лопасти его винта не разскали боле волнъ. Прошла минута. Капитанъ. Немо, сопровождаемый своимъ помощникомъ, вошелъ въ залу.
Я не видалъ его нсколько времени. Мн показалось что онъ мраченъ. Не говоря намъ ни слова, быть-можетъ даже не замчая насъ, онъ подошелъ къ окнамъ, взглянулъ на спрутовъ и сказалъ нсколько словъ своему помощнику. Послдній вышелъ. Скоро ставни задвинулись. Потолокъ освтился.
Я подошелъ къ капитану.
— Любопытная коллекція спрутовъ, началъ я развязныхъ тономъ, какимъ говорилъ бы любитель предъ прозрачнымъ стекломъ акваріума.
— Да, господинъ натуралистъ, отвчалъ онъ,— и мы вступимъ съ ними въ рукопашный бой.
Я смотрлъ на капитана. Я думалъ что не хорошо разслышалъ.
— Въ рукопашный бой? спросилъ я.
— Да. Винтъ остановленъ. Я думаю что роговая челюсть одного изъ этихъ кальмаровъ лопала между его лопастями. Это мешаетъ намъ идти.
— Что же вы сдлаете?
— Поднимусь на поверхность и перебью всхъ этихъ гадинъ.
— Это трудно.
— Правда. Электрическія пули безсильны противъ этихъ рыхлыхъ массъ, въ которыхъ он не находятъ достаточно сопротивленія чтобы разорваться. Но мы нападемъ на нихъ съ топорами.
— И съ острогами, капитанъ, сказалъ Канадецъ,— если вы не откажетесь отъ моей помощи.
— Я принимаю ее, господинъ Ландъ.
— Мы пойдемъ съ вами, оказалъ я, и слдуя за капитаномъ Немо, мы направились къ средней лстниц.
Тамъ человкъ десять людей, вооруженныхъ абордажными топорами, стояли готовые къ нападенію. Мы съ Конселемъ взяли по топору. Недъ-Ландъ схватилъ острогу. Корабликъ возвратился на поверхность волнъ. Одинъ изъ моряковъ, стоявшій на верхней ступеньк, отвинчивалъ болты подъмной двери. Но едва гайки освободились, какъ дверь поднялась съ поразительною силой, очевидно отворенная присоскомъ ноги спрута.
Тотчасъ одна изъ этихъ длинныхъ ногъ проскользнула какъ змя въ отверстіе, и двадцать другихъ заколебались надъ нею. Ударомъ топора капитанъ Немо отрубилъ это страшное щупало, и оно, корчась, скатилось по ступенямъ.
Въ то время какъ, мы тснились одни за другими, чтобы взобраться на платформу, дв другія ноги, свистнувъ въ воздух, упали на матроса, стоявшаго предъ капитаномъ Немо, и подняли его съ неудержимою силой.
Капитанъ Немо вскрикнулъ и бросился впередъ. Мы устремились за нимъ.
Какое зрлище! Несчастный обхваченный щупальцемъ и удерживаемый присосками, качался въ воздух, кричалъ задыхаясь: ко мн! ко мн! Слова эти, произнесенныя по французски, повергли меня въ глубочайшее изумленіе. Такъ на борт былъ мой соотечественникъ, быть-можетъ нсколько! Этотъ раздирающій душу призывъ! Я буду слышатъ его всю жизнь!
Несчастный погибалъ. Кто могъ освободить его изъ этихъ страшныхъ объятій? Однако капитанъ Немо устремился на спрута и ударомъ топора отрубилъ ему еще одну ногу. Помощникъ его яростно боролся съ другими чудовищами всползавшими по бокамъ корабля. Экипажъ дрался топорами. Канадецъ, Консель и я погружали топоры въ эти мясистыя тла. Сильный запахъ мускуса распространился въ атмосфер. Ужасно!
Одну минуту я думалъ что несчастный обхваченный спрутомъ будетъ избавленъ отъ страшныхъ присосковъ. Изъ восьми ногъ семь были отрублены. Только одна, поднимавшая жертву и потрясавшая ею какъ перышкомъ, корчилась въ воздух. Но въ то мгновенье какъ капитанъ Немо и его помощникъ бросились къ нему, животное выпустило столбъ черноватой жидкости, выдляемой мшкомъ находящимся у него въ брюх. Насъ ослпило. Когда это облако разсялось, кальмаръ уже исчезъ и съ нимъ вмст мой несчастный соотечественникъ.
Съ какимъ бшенствомъ бросились мы тогда на этихъ чудовищъ! Мы не владли больше собой. Десять или двнадцать спрутовъ взобрались на платформу и на бока Кораблика. Мы въ безпорядк двигались посреди этихъ обрубковъ змй, которыя содрагались на платформ въ потокахъ крови и чернилъ. Казалось что эти скользкія щупалы возрождались какъ головы гидры. При каждомъ удар, острога Недъ-Ланда погружалась въ сро-зеленые глаза чудовищъ и прокалывала ихъ. Но мой смлый товарищъ былъ неожиданно опрокинутъ щупальцами одного чудовища, отъ котораго онъ не усплъ увернуться.
О какъ мое сердце не разбилось отъ волненія и ужаса! Ужасная пасть кальмара раскрылась надъ Недъ-Ландомъ. Несчастный былъ бы разрзанъ пополамъ. Я устремился къ нему на помощь, но капитанъ Немо опередилъ меня. Его топоръ исчезъ между огромными челюстями спрута и, спасенный чудеснымъ образомъ, Канадецъ поднялся и вонзилъ всю свою острогу до самаго сердца осьминога.
— Я былъ въ долгу предъ самимъ собою! сказалъ капитанъ Немо Канадцу.
Недъ поклонился молча.
Бой этотъ длился четверть часа. Чудовища, побжденныя, изувченныя, избитыя, оставили поле битвы и исчезли подъ волнами.
Покрытый кровью, капитанъ Немо стоялъ неподвижно возл маяка, онъ смотрлъ на море, поглотившее одного изъ его спутниковъ, и крупныя слезы струились изъ его глазъ.

ГЛАВА XIX.
Гольфъ-Стримъ.

Никто изъ насъ не забудетъ никогда ужасной сцены 20го апрля. Я описалъ ее подъ впечатлніемъ сильнаго волненія. Посл я перечиталъ мой разказъ, я прочелъ его Конселю и Канадцу. Они нашли его точнымъ относительно фактовъ, но лишеннымъ надлежащаго эффекта. Чтобъ описывать подобныя картины, надо владть перомъ знаменитйшаго изъ нашихъ поэтовъ, автора Работниковъ моря.
Я сказалъ что капитанъ Немо смотрлъ на море и плакалъ. Его печаль была безпредльна. Со дня нашего прибытія на корабль, онъ терялъ уже втораго товарища. И какая смерть! Этотъ другъ, раздавленный, задушенный, уничтоженный страшными объятіями осьминога, растертый его желзными челюстями, не будетъ вмст со своими товарищами покоиться въ тихихъ водахъ коралловаго кладбища! Что до меня касается, то посреди этой борьбы я слышалъ крикъ отчаянія, вырвавшійся изъ груди несчастнаго, и этотъ крикъ раздиралъ мое сердце. Бдный Французъ, забывъ условное нарчіе, произнесъ свою послднюю мольбу на язык своей родины и своей матери! Итакъ, между людьми Кораблика, которые связаны тломъ и душой съ капитаномъ Немо, и подобно ему избгаютъ сообщества людей, находился одинъ изъ моихъ соотечественниковъ! Одинъ ли онъ только былъ представителемъ Франціи въ этомъ таинственномъ товариществ, очевидно состоявшемъ изъ людей различныхъ національностей? Это еще одна изъ тхъ неразршимыхъ загадокъ которыя постоянно представлялись моему уму.
Капитанъ Немо ушелъ въ свою комнату, и я нсколько времени не видлъ его. Но какъ была велика его печаль, его отчаяніе и нершимость, можно судить по его кораблю, душой котораго онъ былъ и на которомъ отражались вс его впечатлнія. Корабликъ не держался боле опредленнаго направленія. Онъ какъ трупъ носился взадъ и впередъ, по произволу волнъ. Винтъ его былъ свободенъ, и однако онъ почти не служилъ ему. Онъ плылъ наудачу. Онъ не могъ оставить мста послдней борьбы, не могъ разстаться съ моремъ которое поглотило одного изъ его обитателей. Такъ прошло десять дней. И только 1го мая Корабликъ опять смло направился къ сверу, пройдя близъ Лукайскихъ острововъ, мимо Багамскаго канала. Теперь мы плыли по теченію одной изъ самыхъ большихъ ркъ моря, которая иметъ свои берега, рыбъ и свою собственную температуру. Я говорю о Гольфъ-Стрим.
Это дйствительно рка, свободно протекающая посреди Атлантическаго океана, и воды которой не смшиваются отъ Задами океана. Вода этой рки соленая, гораздо солоне окружающаго ея моря. Средняя глубина ея три тысячи футовъ, а средняя ея ширина шестьдесятъ миль. Въ нкоторыхъ мстахъ, она течетъ со скоростью четырехъ километровъ въ часъ. Неизмняемая масса ея водъ гораздо значительне водяной массы всхъ ркъ земнаго шара.
Настоящій источникъ Гольфъ-Стрима, указанный капитаномъ Мори, или, лучше сказать, мсто гд онъ беретъ свое начало, находится въ Бискайскомъ залив. Тамъ начинаютъ, сбираться его воды, температура и цвтъ которыхъ еще не вполн установились. Онъ спускается къ югу, проходитъ вдоль экваторіальной Африки, согрваетъ въ жаркомъ пояс свои воды, перескаетъ Атлантическій океанъ, достигаетъ мыса Санъ-Рокъ на бразильскомъ берегу, и раздляется на два рукава, одинъ изъ нихъ идетъ къ сверу и еще насыщается горячими водами Антильскаго моря. Тогда Гольфъ-Стримъ, назначеніе котораго возстановить равновсіе между температурами и смшать южныя воды съ сверными, начинаетъ свое уравновшивающее дйствіе. Нагртый въ Мексиканскомъ залив, онъ поднимается къ сверу, омывая Американскіе берега, доходитъ до Новой-Земли, и гонимый холоднымъ потокомъ Девисова пролива, уклоняется съ своего пути, опять проходитъ Океаномъ, слдуя локсодромическою линіей, и раздляется на два рукава подъ сорокъ третьимъ градусомъ, одинъ изъ этихъ рукавовъ, при помощи сверо-восточнаго пассатнаго втра, возвращается къ Бискайскому заливу и Асорскимъ островамъ, другой же, согрвъ берега Ирландіи и Норвегіи, проходитъ дальше Шпицбергена, гд его температура понижается до четырехъ градусовъ и образуетъ свободное море полюса.
Но этой-то рк Океана плылъ Корабликъ. По выход изъ Багамскаго канала, на протяженіи четырнадцати миль ширины и трехсотъ пятидесяти метровъ глубины, Гольфъ-Стримь течетъ по восьми километровъ въ часъ. По мр того какъ онъ приближается къ сверу, быстрота эта постепенно и равномрно уменьшается, и надо желать чтобъ эта правильность была постоянна, потому что, какъ уже было замчено нкоторыми, если его быстрота и направленіе измнится, то европейскій климатъ подвергнется такимъ пертурбаціямъ, послдствія которыхъ невозможно исчислить.
Въ полдень мы съ Конселемъ были на платформ. Я сообщалъ ему нкоторыя подробности о Гольфъ-Стрим. Окончивъ свое объясненіе, я предложилъ ему опустить руку въ лотокъ.
Консель послушался, и былъ очень удивленъ не испытывая никакого ощущенія, ни теша, ни холода.
— Это происходитъ оттого, сказалъ я ему,— что температура водъ Гольфь-Стрима, по его выход изъ Мексиканскаго залива, мало отличается отъ температуры крови. Гольфъ-Стримъ — огромный источникъ теплоты, отъ дйствія котораго берега Европы покрыты вчною зеленью. И, если врить Мори, теплота этого теченія, употребленная вся сполна, доставила бы достаточно теплорода чтобы держать въ расплавленномъ состояніи цлую рку изъ желза, величиной съ Амазонку или Миссури.
Въ это время быстрота Гольфъ-Стрима дошла до двухъ метровъ двадцати пяти центиметровъ въ секунду. Его теченіе такъ отличается отъ окружающаго его моря что его сжатыя воды выступаютъ надъ уровнемъ Океана и поднимаются надъ его холодными водами. Темныя и очень богатыя солеными частицами, он рзко отдляются своимъ чистымъ синимъ цвтомъ отъ окружающихъ ихъ зеленыхъ волнъ. Ихъ демаркаціонная линія видна такъ ясно, что близь Каролинскихъ острововъ можно было замтить какъ носъ Кораблика разскалъ уже воды Гольфъ-Стрима, тогда какъ его винтъ находился еще въ водахъ Океана.
Это теченіе увлекало за собой цлый міръ живыхъ существъ. Аргонавты свойственные Средиземному морю, плавали тутъ многочисленными стаями. Между хрящеватыми рыбами, самыя замчательныя были скаты, очень тонкіе хвосты которыхъ составляли почти треть всего тла, и напоминали огромные косоугольники, въ двадцать пять футовъ длиной, потомъ маленькія акулы, длиной въ одинъ метръ, съ большою головой, съ короткою и круглою мордой, съ острыми зубами расположенными въ нсколько рядовъ, тло которыхъ, казалось, было покрыто чешуей.
Между костистыми рыбами, я замтилъ губановъ свойственныхъ этимъ морямъ, спаровъ-отшельниковъ которые блестли какъ огонь, сціенъ въ метръ длиной, съ широкою пастью наполненною маленькими зубами, он издавали легкіе крики, centronatus niger о которыхъ я уже говорилъ, корифенъ голубыхъ, украшенныхъ золотомъ и серебромъ, настоящія радуги Океана, которые могутъ соперничать своими цвтами съ самыми лучшими тропическими птицами, блдные колбни, съ треугольною головой, кособоки, голубоватые (родъ камбалы), лишенные чешуи, batrachoidei, съ жлтою поперечною полосой, изображающею греческое , цлые стада gobius bos, усянныхъ темными пятнами, перозубы съ серебристою головой и желтымъ хвостомъ, различные экземпляры семги, mugilomomfi, тонкіе и длинные, блествшіе нжнымъ свтомъ, и которыхъ Ласепедъ посвятилъ любимой подруг своей жизни, наконецъ прекрасная рыба, chaetodon, украшенная всми орденами и всевозможными лентами, часто посщаетъ берега этой великой націи, которая такъ мало уважаетъ ленты и ордена.
Я прибавлю еще что ночью фосфорическія воды Гольфъ-Стрима соперничали своимъ блескомъ съ электрическимъ свтомъ нашего маяка, особенно во время -грозы, которая повторялась довольно часто.
8го мая, мы еще находились наискось отъ мыса Готтерасъ, близь Сверной Каролины. Здсь ширина Гольфъ-Стрима семьдесять пять миль, а глубина двсти десять метровъ, Корабликъ попрежнему плылъ наудачу. Казалось что всякій надзоръ былъ изгнанъ съ корабля. Я долженъ былъ согласиться что при подобныхъ условіяхъ попытка бжать могла увнчаться успхомъ. Въ самомъ дл, населенные берега представляли повсюду удобное убжище. Многочисленные пароходы, которые ходятъ между Нью-Йоркомъ или Бостономъ и Мексиканскимъ заливомъ, постоянно бороздили море, и день и ночь его перескали маленькія, нагруженныя шкуны, плававшія въ различныхъ пунктахъ, вдоль Американскаго берега. Мы могли надяться что насъ примутъ на нихъ. Итакъ, намъ представлялся удобный случай, несмотря на тридцать миль, отдлявшихъ Корабликъ отъ береговъ Союза.
Но одно непріятное обстоятельство совершенно разстраивало планы Канадца. Погода была очень дурна. Мы приблизились къ, тмъ мстамъ гд бури, бываютъ очень часто, къ области смерчей и циклоновъ, пораждаемыхъ теченіемъ Гольфъ-Стрима. Пуститься въ море часто волнуемое бурями въ лодк, значитъ идти на врную гибель. Самъ Недъ-Ландъ соглашался съ этимъ. Онъ скрывалъ свою досаду, но имъ овладла страшная тоска по родин, отъ которой только одно бгство могло излчить его.
— Господинъ профессоръ, сказалъ онъ мн въ этотъ день,— пора кончить это. Я хочу выяснить дло. Вашъ Немо удаляется отъ земли и возвращается къ сверу. Но я вамъ объявлю что съ меня довольно и южнаго полюса, и я не хочу слдовать за нимъ къ сверному.
— Что длать, Недъ, въ настоящее время бгство невозможно.
— Я возвращусь къ моей прежней мысли. Надо поговорить съ капитаномъ. Вы ничего не говорили ему, когда мы были въ моряхъ вашей родины. Теперь же мы находимся въ моряхъ моей родины, и я буду говорить. Когда я думаю что черезъ нсколько дней Корабликъ будетъ близь Новой-Шотландіи, и что тамъ, около Новой-Земли, открывается большой заливъ, а въ этотъ заливъ впадаетъ рка Святаго Лаврентія, моя собственная рка, рка протекающая въ Квебек, моемъ родномъ город, когда я думаю объ этомъ, кровь бросается мн въ лицо, волоса поднимаются на голов. Мной овладваетъ бшенство. Слушайте, господинъ профессоръ, я скоре брошусь въ море! Я не останусь здсь! Я здсь задыхаюсь!
Терпніе Канадца очевидно истощалось. Его сильная натура не могла освоиться съ такимъ продолжительнымъ заточеніемъ. Лицо его становилось день ото дня тревожне. Характеръ его длался все мрачне. Я понималъ какъ онъ долженъ былъ страдать, потому что и мной также овладвала тоска по родин. Прошло почти семь мсяцевъ съ тхъ лоръ какъ мы не имли никакихъ сообщеній съ землей. Сверхъ того, одиночество капитана Немо, перемна въ его характер, которая сдлалась особенно замтна посл битвы съ осьминогами, его молчаливость, все представляло мн вещи совсмъ въ другомъ вид. Я уже не испытывалъ такого энтузіазма какъ въ первое время. Надо было быть Фламанцемъ, какъ Консель, чтобы мириться съ этимъ положеніемъ, въ сред населенной китами и прочими обитателями моря. И въ одномъ дд, еслибъ этотъ честный малый имлъ вмсто легкихъ жабры, онъ, я думаю, былъ бы отличною рыбой.
— Ну чтоже, господинъ профессоръ? возразилъ Недъ-Ландъ, видя что я не отвчаю.
— Итакъ, Недъ, вы хотите чтобъ я спросилъ капитана Немо какія у него намренія относительно насъ?
— Да, господинъ профессоръ.
— Хотя онъ уже и высказалъ намъ это?
— Да. Я хочу въ послдній разъ слышать что-нибудь опредленное. Если хотите, говорите только обо мн одномъ, отъ моего имени.
— Но я его рдко встрчаю. Онъ даже избгаетъ меня.
— Тмъ боле причинъ идти къ нему.
— Я его спрошу, Недъ.
— Когда? спросилъ настойчиво Канадецъ.
— Когда встрчусь съ нимъ.
— Господинъ Ароннаксъ, хотите ли вы чтобъ я шелъ къ нему самъ?
— Нтъ, предоставьте мн. Завтра……
— Сегодня, оказалъ Недъ-Ландъ.
— Пусть будетъ такъ. Сегодня я его увижу, отвчалъ я Канадцу, который вроятно испортилъ бы дло, еслибы сталъ дйствовать самъ.
Я остался одинъ. Вопросъ былъ ршенъ, и мн хотлось тотчасъ же покончить съ нимъ. Лучше что-нибудь сдлать тотчасъ же нежели откладывать на будущее время.
Я вошелъ въ свою комнату. Оттуда я слышалъ шаги въ кают капитана Немо. Не надо было упускать этого случая видться съ нимъ. Я постучалъ въ его дверь, но не получилъ отвта. Я опять постучалъ, и повернулъ ручку. Дверь отворилась.
Я вошелъ. Капитанъ былъ тамъ. Нагнувшись надъ своимъ рабочимъ столомъ, онъ не слыхалъ какъ я вошелъ. Ршившись не уходить не поговоривъ съ нимъ, я приблизился къ нему. Онъ быстро поднялъ голову, нахмурилъ брови, и сказалъ мн довольно грубо:
— Вы здсь! Что вамъ нужно?
— Я хотлъ поговорить съ вами, капитанъ.
— Но я занятъ, господинъ профессоръ, я работаю. Я предоставляю вамъ свободу уединяться, но разв я, съ своей стороны, не могу ею пользоваться!
Пріемъ былъ не ободрительный. Но я ршился все выслушать, чтобы на все отвчать.
— Капитанъ, сказалъ я холодно,— мн надо говорить съ вами о дл которое не терпитъ отсрочки.
— О какомъ, господинъ профессоръ? насмшливо отвчалъ онъ.— Не сдлали ли вы какого-нибудь открытія, которое ускользнуло отъ моего вниманія? Не открыло ли вамъ море новыя тайны?
Мы далеко не понимали другъ друга. Но, прежде чмъ я усплъ отвтить, онъ сказалъ мн боле серіознымъ тономъ, показывая на рукопись лежавшую на стол
— Вотъ, господинъ Ароннаксъ, рукопись, написанная на нсколькихъ языкахъ. Она заключаетъ въ себ перечень моихъ изслдованій моря, и, если Богу будетъ угодно, она не погибнетъ вмст со мною. Эта рукопись, подписанная моимъ именемъ, дополненная исторіей моей жизни, будетъ заключена въ маленькій нетонущій аппаратъ. Послдній изъ насъ оставшійся на борт Кораблика броситъ этотъ аппаратъ въ море, и онъ поплыветъ туда куда унесутъ его волны.
Имя этого человка! Его жизнь, описанная имъ самимъ! Стало-бытъ его тайна будетъ когда-нибудь открыта? Но, въ эту минуту, я видть въ этомъ сообщеніи только поводъ начать разговоръ.
— Капитанъ, отвчалъ я,— мн остается только одобрить мысль заставляющую васъ дйствовать такимъ образомъ. Плоды вашихъ изслдованій не должны погибнуть. Но вы, мн кажется, прибгаете къ средству черезчуръ первобытному. Кто знаетъ куда втеръ унесетъ этотъ аппаратъ, въ чьи руки онъ попадетъ? Не найдется ли способа боле врнаго? Вы, или кто-нибудь изъ вашихъ не монетъ ли?…
— Никогда, господинъ профессоръ, быстро сказалъ капитанъ, прерывая меня.
— Но я и мои товарищи, мы готовы хранить эту рукопись, и если вы возвратите намъ свободу….
— Свободу! сказалъ капитанъ Немо, вставая.
— Да, капитанъ, и именно по поводу этого предмета я хотлъ говорить съ вами. Вотъ уже семь мсяцевъ какъ мы находимся на вашемъ корабл, и я васъ спрашиваю сегодня, отъ имени моихъ товарищей, а также и отъ моего, намрены ли вы держать насъ здсь вчно?
— Господинъ Ароннаксъ, сказалъ капитанъ Немо,— сегодня я вамъ отвчаю то же что я отвчалъ семь мсяцевъ тому назадъ: Кто разъ ступилъ на Корабликъ, тотъ никогда не покинетъ его.
— Но вдь вы налагаете на насъ рабство!
— Называйте это какимъ вамъ угодно именемъ.
— Но везд рабъ сохраняетъ за собой право возвратить себ свободу! Какіе бы ни представились ему средства, онъ можетъ считать ихъ хорошими!
— Да кто же вамъ отказываетъ въ этомъ прав, отвчалъ капитанъ Немо,— разв я думалъ когда-нибудь связать васъ клятвой?
Капитанъ смотрлъ на меня, скрестивъ руки на груди.
— Капитанъ, сказалъ я ему,— ни вы, ни я не пожелаемъ возвратиться еще разъ къ этому разговору. Но такъ какъ мы его уже начали, исчерпаемъ его до конца. Я вамъ повторяю что тутъ дло идетъ не обо мн одномъ. Наука для меня опора, могущественное развлеченіе, наслажденіе, страсть которая можетъ заставить меня все забытъ. Какъ вы, я могу жить въ полной неизвстности, съ неясною надеждой завщать когда-нибудь будущему, посредствомъ гипотетическаго аппарата лущеннаго на волю волнъ и втра, результаты моихъ трудовъ. Однимъ словомъ, я могу вамъ удивляться, слдовать за вами, не досадуя на ту роль которую до нкоторой степени понимаю, но есть еще другія стороны вашей жизни, она представляется мн окруженною усложненіями и тайнами, жъ которыхъ только я и мои товарищи не принимаемъ никакого участія. И даже когда наши сердца бились въ вашу пользу, тронутыя вашими огорченіями, или пораженныя вашимъ геніемъ и мужествомъ, мы должны были подавить въ себ малйшіе признаки той симпатіи которая зарождается при вид красоты и добра, не разбирая откуда он идутъ, отъ друга или врага Итакъ, это сознаніе того что мы чужды всему васъ касающемуся длаетъ наше положеніе невыносимымъ, невозможнымъ, даже для меня, и въ особенности невозможнымъ для Недъ-Ланда. Каждый человкъ, потому только что онъ человкъ, стоитъ того чтобъ о немъ думали. Спрашивали ли вы себя какіе планы мщенія могутъ породить любовь къ свобод и ненависть къ рабству въ такой натур какъ натура Канадца, что онъ можетъ думать, пробовать, на что покушаться?…
Я замолчалъ. Капитанъ Немо всталъ.
— Пусть Недъ-Ландъ думаетъ, пробуетъ, покушается на все что ему угодно, что мн за дло? Не я его искалъ! Не для своего удовольствія я держу его на корабл! Что касается васъ, господинъ Аронваксъ, то вы изъ тхъ которые могутъ понимать все, даже молчаніе. Мн нечего боле отвчать вамъ. Пусть этотъ первый нашъ разговоръ объ этомъ предмет будетъ также и послднимъ, потому что въ другой разъ я даже не буду въ состояніи выслушать васъ.
Я удалился. Съ этого дня положеніе наше стадо очень натянуто. Я передалъ этотъ разговоръ моимъ товарищамъ.
— Мы знаемъ теперь, сказалъ Недъ,— что намъ нечего ожидать отъ этого человка. Корабликъ приближается къ Лонгъ-Эйланду. Мы бжимъ, какова бы ни была погода.
Но небо становилось все мрачне. Появились признаки урагана. Атмосфера принимала бловатый и молочный цвтъ. Вслдъ за cyrrhus съ разбросанными снопами, слдовали на горизонт ряды nimbocunmlus. Другія низко спустившіяся облака быстро неслись. Море шумло и вздувалось большими волнами. Птицы скрылись, за исключеніемъ буревстника, друга бурь. Барометръ значительно понизился и показывалъ чрезмрное сгущеніе паровъ въ воздух. Борьба стихій была близка.
Буря разразилась днемъ 18го мая, въ то самое время когда Корабликъ несся близь Лонгъ-Эйланда, въ нсколькихъ миляхъ отъ Нью-Йоркскихъ проходовъ. Я могу описать эту борьбу стихій, потому что капитанъ Немо, вмсто того чтобы скрыться въ глубинахъ моря, по какому-то необъяснимому капризу, предпочелъ остаться на его поверхности.
Втеръ дулъ съ юго-запада, сначала довольно сильно, то-есть со скоростью пятнадцати метровъ въ секунду, но къ тремъ часамъ вечера, скорость эта дошла до двадцати пяти метровъ. Это скорость бури.
Непоколебимый при этомъ шквал, капитанъ Немо занялъ мсто на платформ. Онъ привязалъ себя канатомъ за поясъ, чтобы противиться ужаснымъ валамъ разбивавшимся о бортъ Кораблика. Я тоже вскарабкался туда и привязалъ себя, одинаково удивляясь и бур и этому несравненному человку, который встрчалъ ее лицомъ къ лицу.
Большіе клочья облаковъ касались взволнованной поверхности моря. Я не видлъ боле ни одной изъ тхъ маленькихъ промежуточныхъ волнъ которыя образуются въ глубин, между большими валами. Ничего кром долгихъ черныхъ какъ сажа валовъ, гребни которыхъ не разбивались: такъ они были плотны. Вышина ихъ все увеличивалась. Он раздались одна отъ другой. Корабликъ то лежалъ на боку, то выпрямлялся какъ мачта, страшно качаясь и ныряя носомъ.
Къ пяти часамъ пошелъ проливной дождь, но онъ не ослабилъ ни втра ни дождя. Буря разразилась со скоростью сорока пяти метровъ въ секунду, то-есть почти сорока миль въ часъ. При подобныхъ условіяхъ она опрокидываетъ дома, разноситъ черепичныя кровли, разламываетъ. Желзныя ршетки, передвигаетъ двадцати-четырехъ-фунтовыя пушки. Однакоже посреди этого шторма, Корабликъ оправдывалъ слова одного ученаго инженера. ‘Хорошо выстроенный корабль всегда можетъ бороться съ моремъ’! Это не была неподвижная скала, которую волны могли бы разбить, это было сильное веретено, послушное и подвижное, безъ такелажа и рангоута, безнаказанно боровшееся съ ихъ яростью.
Между тмъ я внимательно разсматривалъ эти бшеныя волны. Он доходили до пятнадцати метровъ вышины при длин отъ ста пятидесяти до ста семидесяти пяти метровъ, а быстрота ихъ распространенія равнялась половин быстроты втра, то-есть пятнадцати метрамъ въ секунду. Ихъ объемъ и могущество увеличивались съ глубиной водъ. Я понялъ тогда роль этихъ волнъ, которыя набираютъ въ себя воздухъ и несутъ его въ глубину моря, куда он вмст съ кислородомъ доставляютъ жизнь. Крайняя сила ихъ давленія,— ее уже вычислили,— можетъ дойти до трехъ тысячъ килограммовъ, на квадратный фугъ поверхности, которую они разбиваютъ. Подобныя волны сдвинули съ мста на Гебридскихъ островахъ скалу всившую восемьдесятъ четыре тысячи фунтовъ, а въ бурю 23 сентября 1864 года, разрушивъ часть города Эддо въ Японіи, и длая семьсотъ километровъ въ часъ, разбились въ тотъ же день у береговъ Америки.
Къ ночи буря усилилась. Барометръ, какъ во время извстнаго циклона въ 1860 году, спустился до семисотъ десяти милиметровъ. При наступленіи ночи, я увидлъ на горизонт большой корабль, который съ большимъ трудомъ боролся съ бурей. Онъ лежалъ въ дрейф поддерживая небольшіе пары, чтобъ твердо держаться на волнахъ. Должно-быть это былъ линейный пароходъ шедшій изъ Нью-Йорка въ Ливерпуль или въ Гавръ. Онъ скоро исчезъ во мрак.
Въ десять часовъ вечера, небо было все въ огн. Сольныя молніи полосами разскали атмосферу. Я не могъ выносить ихъ блеска, тогда какъ капитанъ Немо смотрлъ прямо, и казалось вдыхалъ въ себя самую душу бури. Страшный шумъ наполнялъ воздухъ, смшанный гулъ, состоящій изъ шума разбивающихся волнъ, воя втра и раскатовъ грома Втеръ пробгалъ по всмъ сторонамъ горизонта, а циклонъ, выходя съ востока, возвращался туда же, пройдя сверомъ, западомъ и югомъ, въ противуположность кружащимся бурямъ южнаго полушарія.
Ахъ! этотъ Гольфъ-Стримъ! Онъ оправдывалъ свое названіе царя бурь! Онъ создаетъ эти ужасные циклоны, различіемъ температуры въ слояхъ воздуха, разстилающихся надъ его теченіемъ. За дождемъ слдовали потоки огня. Дождевыя капли превратились въ горящія искры. Можно было подумать, что капитанъ Немо, желая достойной себя смерти, искалъ случая быть убитымъ громомъ. Во время страшной килевой качки, Корабликъ поднялъ кверху свой стальной бивень, какъ громовой отводъ, и я видлъ какъ изъ него летло множество искръ.
Разбитый, измученный, я приползъ къ подъемной двери. Я поднялъ ее и сошелъ въ залу. Невозможно было держаться на ногахъ внутри Кораблика.
Капитанъ Немо пришелъ въ полночь. Я слышалъ какъ резервуары мало-по-малу наполнялись, и Корабликъ тихо погружался въ глубину моря.
Сквозь открытыя ставни залы, я видлъ испуганныхъ большихъ рыбъ, которыя проходили какъ привиднія въ огненныхъ водахъ. Нкоторыя изъ нихъ были убиты громомъ на моихъ глазахъ!
Корабликъ все погружался. Я думалъ что онъ найдетъ спокойствіе на глубин пятнадцати метровъ. Нтъ. Верхніе слои были слиткомъ сильно взволнованы. И чтобы достигнуть тишины, пришлось спуститься на глубину пятидесяти метровъ въ ндра моря.
Но тамъ, какое спокойствіе, какое безмолвіе, какая тихая среда! Кто бы оказалъ что страшный ураганъ свирпствовалъ въ это время на поверхности Океана?

ГЛАВА XX.
Подъ 47о 24′ широты и 17о 28′ долготы.

Эта буря отбросила васъ на востокъ. Всякая надежда убжать вблизи Нью-Йорка или Святаго Лаврентія исчезла. Бдный Недъ, доведенный до отчаянія, уединялся также какъ и капитанъ Немо. Мы съ Конселемъ не разставались боле.
Я сказалъ что Корабликъ отнесло къ востоку. Я долженъ былъ выразиться точне и сказать къ сверо-востоку. Въ продолженіи нсколькихъ дней, онъ блуждалъ то на поверхности волнъ, то подъ ними, окруженный морскими туманами, столь опасными для мореплавателей. Они происходятъ главнымъ образомъ отъ таянія льдовъ, которымъ поддерживается чрезвычайная влажность атмосферы. Сколько кораблей погибло въ этихъ мстахъ, когда они уже готовы были различать неопредленные огни берега! Сколько несчастныхъ случаевъ происходило отъ этого тумана! Сколько ударовъ о подводные камни, шумъ прибоя которыхъ заглушался шумомъ втра! Сколько столкновеній между кораблями, несмотря на ихъ позиціонные огни, несмотря на предостереженія ихъ свистковъ и встовыхъ колоколовъ!
Дно этихъ морей имло видъ поля сраженія, гд лежали вс побжденные Океаномъ: старые были покрыты иломъ, другіе еще молодые, отражали на своихъ желзныхъ и мдныхъ частяхъ блескъ нашего маяка. Сколько между ними кораблей погибшихъ со всмъ своимъ грузомъ и экипажемъ, съ цлымъ населеніемъ эмигрантовъ, на этихъ опасныхъ пунктахъ, отмченныхъ въ статистикахъ, на мыс Расъ, остров Святаго Павла, въ пролив Бель-Ильскомъ, въ залив Святаго Лаврентія! И въ продолженіи всего только нсколькихъ лтъ, сколько жертвъ, доставили этимъ ежегоднымъ погребальнымъ спискамъ компаніи, на пути къ Рояль-Моль, Инмана, Монреаля, тутъ сли на мель: Сольвей, Изида, Парематтъ, Венгерецъ, Канадецъ, Англо-Саксонець, Гумбольдтъ, Соединенные Штаты, Артикъ и Ліонецъ дошли ко дну вслдствіе столкновенія, Президентъ, Тихій Океанъ, Городъ Глазго погибли по неизвстнымъ причинамъ, Корабликъ плавалъ посреди этихъ мрачныхъ развалинъ, какъ будто длалъ смотръ мертвецамъ!
15го мая мы находились на мели оконечности мели Новой Земли. Мель эта образовалась изъ морской наносной земли, это значительное скопленіе органическихъ остатковъ, занесенныхъ сюда или отъ экватора, теченіемъ Гольфъ-Стрима, или отъ свернаго полюса, тмъ противуположнымъ теченіемъ холодной воды которое идетъ вдоль Американскаго берега. Тамъ скопляются также плавающія глыбы, унесенныя при вскрытіи льда. Тутъ образовалась огромная груда костей и остатковъ рыбъ, моллюсковъ или зоофитовъ, которые погибаютъ здсь милліардами.
Глубина моря близь Новой Земли незначительна. Не боле нсколькихъ сотъ саженъ. Но къ югу вдругъ образуется глубокая впадина, въ три тысячи метровъ. Тутъ Гольфъ-Стримъ расширяется. Его воды разливаются. Быстрота его и температура понижаются, онъ становится моремъ.
Между рыбами, встревоженными появленіемъ Кораблика, я назову пинагора, въ метръ величиной, съ черноватою спиной и оранжевымъ животомъ, который подаетъ своимъ родичамъ примръ супружеской врности, но находитъ мало послдователей зубатокъ, съ большими глазами и головой имющею нкоторое сходство съ головой собаки, слизы, черныхъ колбней-воронокъ, въ два дециметра длиной, длиннохвостомъ, съ длинными хвостами, блестящимъ серебристымъ блескомъ, быстрыхъ рыбъ, живущія вдали отъ сверныхъ морей.
Въ сти попалась также смлая, отважная, сильная рыба съ крпкими мускулами, вооруженная шипами на голов, и колючками на плавникахъ, настоящій скорпіонъ отъ двухъ до трехъ метровъ величины, жестокій врагъ трески и семги, это рамша сверныхъ морей, съ шишковатымъ тломъ темнаго цвта, съ красными плавниками. Рыболовы Кораблика съ трудомъ овладли этимъ животнымъ, которое, благодаря устройству своихъ жаберныхъ крышекъ, предохраняетъ свои дыхательные органы отъ изсушающаго дйствія атмосферы, та можетъ жить нкоторое время вн воды.
Назову,— для памяти,— колбней, маленькихъ рыбъ, которыя долго слдуютъ за кораблями въ сверныхъ моряхъ, остроносыхъ ряпушекъ, свойственныхъ сверному Атлантическому океану, и дохожу до трески, которую главнымъ образомъ я видлъ въ этихъ моряхъ, намели Новой Земли.
Можно сказать что треска горная рыба, потому что Новая Земля подводная гора. Когда Корабликъ прокладывалъ себ путь посреди охъ тсно сомкнувшейся фаланга, Консель не могъ удержаться отъ слдующаго замчанія:
— Это треска! сказалъ онъ, — а я думалъ, что треска плоская какъ камбала?
— Какая наивность! вскричалъ я.— Плоская треска бываетъ только у бакалейныхъ торговцевъ, гд ее приходится видть разрзанной и растянутой. Но въ вод это веретенообразныя рыбы, и превосходно приспособленныя для плаванія.
— Не смю не врить ихъ милости, отвчалъ Консель.— Какое множество! какая ихъ пропасть!
— Э! мой другъ, ихъ было бы еще больше, еслибъ они не имли враговъ, рыбъ и людей! Знаешь ли ты по скольку яицъ насчитываютъ въ одной только самк?
— Скажемъ самое большое, отвчалъ Консель.— Пятьсотъ тысячъ.
— Одиннадцать милліоновъ, мой другъ.
— Одиннадцать милліоновъ! Ну, я никогда не поврю этому, по крайней мр до тхъ поръ пока самъ не сосчитаю.
— Сосчитай ихъ, Консель. Но ты потеряешь меньше времени если поврить мн на слово. Сверхъ того, Французы, Англичане, Американцы, Датчане, Норвержцы, ловятъ треску тысячами. Ее потребляютъ въ громадномъ количеств, и безъ удивительной плодовитости этихъ рыбъ, он скоро были бы истреблены во всхъ моряхъ. Такъ въ одной Англіи и Америкъ, пять тысячъ кораблей, съ семьюдесятью пятью тысячами матросовъ, отправляются на ловлю трески. Каждый корабль привозитъ среднимъ числомъ сорокъ тысячъ штукъ, что составляетъ двадцать пять милліоновъ. На берегахъ Норвегіи ловля производится въ такихъ же размрахъ.
— Хорошо, отвчалъ Консель,— я соглашаюсь съ ихъ милостью. Я не стану считать ихъ.
— Что такое?
— Одиннадцать милліоновъ яицъ. Но я сдлаю одно замчаніе.
— Какое?
— То, что еслибы вс яйца вылуплялись, то четыре трески было бы достаточно чтобы снабдить этою рыбой Англію, Америку и Норвегію.
Въ то время когда мы скользили вдоль мели Новой Земли, я хорошо видлъ длинныя тонкія веревки, съ двумя стами рыболовныхъ крючковъ, которыя привязываются дюжинами къ каждой лодк. Каждая веревка, увлекаемая внизъ посредствомъ маленькаго дрека, держалась на поверхности на конскомъ волос, прикрпленномъ къ пробочному бакану. Корабликъ долженъ былъ маневрировать съ большою ловкостью посреди этой подводной сти.
Сверхъ того, онъ недолго оставался въ этихъ многолюдныхъ мстахъ. Онъ поднялся до сорокъ втораго градуса широты, до высоты Святаго Іоанна на Новой Земл и Heart’s Content (Радость Сердца), гд оканчивается канатъ транзатлантическаго телеграфа.
Вмсто того чтобы продолжать свой путь къ сверу, Корабликъ направился къ востоку, какъ будто онъ хотлъ слдовать по этому плоскогорью на которомъ лежитъ телеграфный канатъ и котораго рельефъ изслдованъ съ необыкновенною точностью, благодаря многократному зондированью.
17го мая, въ пяти стахъ миляхъ отъ Heart’s-Content, на глубин двухъ тысячъ восьмисотъ метровъ, я увидалъ канатъ лежащій на дн. Консоль, котораго я не предупредилъ, принялъ его сначала за гигантскую морскую змю, и по своему обыкновенію, приготовился ее классификовать. Но я вывелъ изъ заблужденія добраго малаго, и чтобъ утшить его посл промаха, разказалъ ему о разныхъ подробностяхъ устройства этого каната.
Первый канатъ былъ положенъ въ 1857 и 1858 годамъ, но передавъ около четырехсотъ телеграммъ, онъ пересталъ дйствовать. Въ 1863 году инженеры устроили новый канатъ, равнявшійся тремъ тысячамъ четыремстамъ километрамъ и всившій четыре тысячи пятьсотъ тоннъ, которымъ нагрузили Гретъ-Истернъ. Но и эта попытка не удалась.
Но 25го мая, Корабликъ, погрузившись на глубину трехъ тысячъ восьмисотъ тридцати шести метровъ, находился на томъ самомъ мст гд произошелъ разрывъ помшавшій выполненію этого предпріятія. Это было въ шестистахъ тридцати восьми миляхъ отъ берега Ирландіи. Въ два часа пополудни, замтили что сообщеніе съ Европой прекратилось. Инженеры, бывшіе на корабл, ршились обрзать поврежденную часть. Къ одиннадцати часамъ, операція была исполнена, канатъ былъ снова погруженъ въ воду. Но черезъ нсколько дней, онъ оборвался, и на этотъ разъ его уже не могли вытащить изъ водъ Океана.
Американцы не отчаивались. Отважный Cirus-Field, главный двигатель этого предпріятія, рисковавшій для него всмъ своимъ имуществомъ, устроилъ новую подписку. Она была тотчасъ же покрыта. Другой канатъ былъ устроенъ при лучшихъ условіяхъ. Пучекъ проводящихъ проволокъ, изолированныхъ слоемъ гуттаперчи, заключался въ канат съ металлическою обкладкой. Гретъ-Истернъ вышелъ въ море 13го іюля 1866 года.
Предпріятіе шло хорошо. Однакоже случилось препятствіе. Нсколько разъ развертывая канатъ, инженеры замчали что въ него недавно были воткнуты гвозди съ цлью испортить его внутреннюю частъ. Капитанъ Андерсонъ, его офицеры и инженеры собрались для совщанія и велли объявить что если найдутъ виновнаго на корабл, то выбросятъ его въ море безъ всякаго суда. Съ этихъ лоръ преступная попытка не возобновлялась боле. 23го іюля Гретъ-Истернъ находился только въ восьмистахъ километрахъ отъ Новой Земли, когда ему телеграфировали изъ Ирландіи извстіе о перемиріи заключенномъ между Пруссіей и Австріей посл битвы при Садовой. 27го числа, посреди густаго тумана онъ увидлъ гавань Heart’s-Content Предпріятіе счастливо кончилось, и въ первой своей депеш молодая Америка обратилась къ старой Европ съ мудрыми, но рдко понимаемыми словами: ‘Слава въ вышнихъ Богу и на земл миръ людямъ’.
Я не ожидалъ что найду электрическій канатъ въ его первоначальномъ вид, такимъ какимъ онъ вышелъ изъ мастерской. Длинная змя, усаженная остатками раковинъ, была покрыта корой изъ каменистыхъ отложеній, которая предохраняла ее отъ просверливающихъ моллюсковъ. Она тихо покоилась, защищенная отъ морскаго волненія, и подъ давленіемъ благопріятнымъ для передачи электрической искры, которая проходитъ отъ Америки до Европы въ тридцать дв сотыхъ секунды. Прочность этого каната несомннна, такъ какъ по наблюденіямъ оказалось что гуттаперчевая обертка улучшается отъ пребыванія въ морской вод.
Сверхъ того, на этомъ такъ счастливо выбранномъ плоскогорь, канатъ никогда не погружается такъ глубоко чтобъ оборваться. Корабликъ слдовалъ за нимъ до самой значительной его глубины, находящейся на четырехъ тысячахъ четыреста тридцати одномъ метр, и тамъ онъ лежалъ не испытывая никакого натяженія. Потомъ мы приблизись къ тому мсту гд произошло несчастіе въ 1863 году.
Тутъ дно океана образовало широкую равнину во сто двадцать километровъ, на которой можно бы было помстить Монъ-Бланъ, и его вершина не выступила бы на поверхность волнъ. Эта равнина заперта съ восточной стороны отвсною стной въ дв тысячи метровъ. Мы прибыли туда 28го мая, и Корабликъ находился только въ ста пятидесяти километрахъ отъ Ирландіи.
Неужели капитанъ Немо думалъ опять подняться чтобы подойти къ берегамъ Британскихъ острововъ? Нтъ. Къ моему величайшему удивленію, онъ опять спустился къ югу и возвратился къ европейскимъ морямъ. Обходя Изумрудный островъ, я на одно мгновеніе видлъ мысъ Клеръ и огонь Фастене, освщающій тысячи кораблей, выходящихъ изъ Глазго или Ливерпуля.
Тогда важный вопросъ возникъ въ моемъ ум. Осмлится ли Корабликъ взойти въ Британскій каналъ? Недъ-Ландъ, появившійся въ то время какъ мы подходили къ земл, нсколько разъ спрашивалъ меня объ этомъ. Что ему отвчать? Капитанъ Немо не показывался. Показавъ Канадцу берега Америки, не думаетъ ли онъ показать и мн берега Франціи?
Между тмъ Корабликъ шелъ къ югу. 30го мая онъ прошелъ близь крайней оконечности Англіи. Еслибъ онъ хотлъ войти въ Британскій каналъ, то ему слдовало идти прямо на востокъ. Но онъ этого не сдлалъ.
Въ продолженіе всего дня 31го мая Корабликъ описывалъ на мор рядъ круговъ что меня сильно интересовало. Казалось онъ отыскивалъ мсто которое ему трудно было найти. Въ полдень капитанъ Немо пришелъ самъ опредлить мсто корабля. Онъ не сказалъ мн ни слова. Онъ показался мн мрачне обыкновеннаго. Что могло такъ его огорчить? Происходило ли это отъ близости европейскихъ береговъ? Не возвращались ли къ нему воспоминанія объ его покинутой родин? Что испытывалъ онъ въ это время? Раскаяніе или сожалніе? Долго эта мысль занимала меня, и у меня было какое-то предчувствіе что случай скоро откроетъ намъ тайну капитана.
На другой день, 31го мая, Корабликъ продолжалъ т же самые маневры. Очевидно онъ искалъ опредленнаго пункта въ Океан Капитанъ Немо пришелъ также какъ и наканун опредлять высоту солнца. Море было прекрасно, небо чиста Въ восьми моляхъ на востокъ, большой пароходъ обрисовывался на горизонт. На немъ не было никакого флага, о я не могъ узнать какой націи онъ принадлежалъ.
За нсколько минуть до того какъ солнце должно было пройти черезъ меридіанъ, капитанъ Немо взялъ свой секстантъ и наблюдалъ съ необыкновенною точностью. Совершенная тишина волнъ способствовала его наблюденію Неподвижный Корабликъ не испытывалъ ни боковой, ни килевой качки.
Я былъ въ это время на платформ. Окончивъ наблюденіе, капитанъ Немо произнесъ только два слова:
— Это здсь!
Онъ опять сошелъ въ подъемную дверь. Увидалъ ли онъ корабль который измнялъ свой ходъ и, казалось, приближался къ намъ? Я не умю сказать этого.
Я возвратился въ залу. Подъемныя двери закрылись, и я слышалъ шумъ воды входящей въ резервуары. Корабликъ началъ погружаться по вертикальной линіи, потому что его остановившійся винтъ не сообщалъ ему никакого движенія.
Черезъ нсколько минутъ онъ остановился на глубин восьмисотъ тридцати трехъ метровъ и коснулся дна.
Тогда свтъ на потолк залы погасъ, ставни открылись, и сквозь стекла я увидлъ море, ярко освщенное лучами маяка на полнили въ окружности.
Я посмотрлъ въ окно, съ лвой стороны судна ничего не было кром безпредльныхъ и тихихъ водъ.
Съ правой же стороны судна виднлось на дн значительное возвышеніе, которое и привлекло мое вниманіе. Казалось что это развалины, погребенныя подъ слоемъ бловатыхъ раковинъ, какъ подъ снговою одеждой. Разсматривая внимательно эту массу, я сталъ отличать формы корабля, лишеннаго мачтъ, очевидно пошедшаго ко дну носомъ. Конечно, несчастіе это произошло давно. Этотъ корпусъ долженъ былъ пробыть много лтъ на дн Океана чтобы такъ обрасти известковыми отложеніями морскихъ водъ.
Что это былъ за корабль? Для чего Корабликъ постилъ его могилу? Разв онъ пошелъ ко дну не вслдствіе кораблекрушенія?
Я не зналъ что подумать, когда услыхалъ капитана Немо, медленно говорившаго возл меня:
— Прежде этотъ корабль назывался Марсельцемъ. Онъ имлъ семьдесятъ четыре пушки и былъ спущенъ въ 1762 году. Въ 1778 году, 13го августа, подъ начальствомъ Ла-Пойпъ-Вертріе, онъ смло боролся съ Престономъ. Въ 1779 году, 4го іюля, онъ вмст съ-эскадрой адмирала д’Этенъ участвовалъ при взятіи Гранады. Въ 1781, 5го сентября, онъ принималъ участіе въ сраженіи графа де-Грасо въ бухт Чезапикъ. Въ 1794, французская республика перемнила, его имя. 16го апрля того же года, онъ присоединился въ Брест къ эскадр Виляре-жойезъ, которой было поручено конвоировать транспортъ съ хлбомъ, плывшій изъ Америки подъ начальствомъ адмирала Ванъ-Стабель. 11го и 12го преріала 11го года, эта эскадра встртилась съ англійскими кораблями. Господинъ профессоръ, сегодня 13й преріалъ, 1е іюня 1868 года Ровно семьдесятъ четыре года тому назадъ, на этомъ самомъ мст, подъ 47 24′ широты и 17 28′ долготы, этотъ корабль, посл геройскаго сраженія, потерявъ свои три мачты, съ каютами полными водой, потерявъ третью часть своего экипажа, лишенный возможности сражаться, онъ предпочелъ утонуть со своими тремястами пятидесятые шестью моряками, но не сдался, и прибивъ гвоздями свой флагъ къ корм, онъ исчезъ людъ волнами съ крикомъ: ‘Да здравствуетъ республика!’
— Мститель! вскричалъ я.
— Да, господинъ профессоръ, Мститель! Прекрасное имя! прошепталъ капитанъ Немо, скрестивъ руки.

ГЛАВА XXI.
Гекатомба.

Эта рчь, неожиданность сцены, разказъ о патріотическомъ корабл, начатый съ такимъ хладнокровіемъ, но послднія слова котораго этотъ странный человкъ произнесъ съ глубокимъ волненіемъ, имя Мститель, смыслъ котораго не могъ ускользнуть отъ меня, все вмст глубоко потрясло мой умъ. Глаза мои не покидали боле капитана. Протянувъ къ морю руки, онъ смотрлъ пылающимъ взоромъ на эти славные останки. Можетъ-быть, я никогда не узнаю кто онъ, откуда и куда идетъ, но я видлъ какъ человкъ все боле и боле отдлялся отъ ученаго. Не простая мизантропія заключила капитана Немо и его товарищей въ стнахъ Кораблика, но ненависть, чудовищная или возвышенная, которую время не могло ослабить.
Искала ли эта ненависть мщенія? Будущее должно было скоро показать мн это.
Между тмъ Корабликъ медленно поднимался на поверхность моря, и я видлъ какъ мало-по-малу исчезали неясныя очертанія Мстителя. Вскор я узналъ, по легкой боковой качк, что мы плывемъ по поверхности.
Въ эту минуту послышался глухой раскатъ. Я посмотрлъ на капитана. Капитанъ не двигался.
— Капитанъ? сказалъ я.
Онъ не отвчалъ.
Я оставилъ его и вышелъ на платформу. Консель и Канадецъ были уже тамъ.
— Что это за звукъ? спросилъ я.
Я увидалъ корабль и смотрлъ по его направленію. Онъ приблизился къ Кораблику, и видно было что онъ еще усиливаетъ пары. Шесть миль отдляли его отъ насъ.
— Пушечный выстрлъ, отвчалъ Недъ Ландъ.
— Какой это корабль, Недъ?
— Судя по его такелажу и по высот нижнихъ мачтъ, отвчалъ Канадецъ,— я держу пари что это военный корабль. Пусть бы онъ шелъ на насъ и потопилъ этотъ проклятый Корабликъ!
— Другъ Недъ, отвчалъ Консель,— что можетъ онъ сдлать Кораблику? Разв онъ можетъ напасть на него подъ волнами? Или стрлять по немъ въ глубин моря?
— Скажите мн, Недъ, спросилъ я,— можете ли вы узнать какой націи принадлежитъ этотъ корабль?
Канадецъ сдвинулъ брови, опустилъ рсницы, прищурилъ глаза и въ продолженіи нсколькихъ минутъ сосредоточивалъ на корабл всю силу своего взгляда.
— Нтъ, господинъ профессоръ, отвчалъ онъ,— я не могу узнать какой націи онъ принадлежитъ. Его флагъ не поднятъ. Но я могу утверждать что это военный корабль, потому что длинный вымпелъ развертывается на верху его большой мачты.
Въ продолженіе четверти часа мы продолжали смотрть за корабль, который направлялся къ намъ. Однако же я не могъ допустить чтобъ онъ узналъ Корабликъ на такомъ разстояніи, и еще мене чтобъ ему было извстно что это за подводная машина.
Вскор Канадецъ сказалъ мн что это большой броненосный фрегатъ, съ бивнемъ на носу и двумя палубами. Черный густой дымъ выходилъ изъ двухъ его трубъ, убранные паруса сливались съ реями. На гафел не было никакого флага. Разстояніе мшало еще разглядть цвта его вымпела, который вился какъ тонкая лента.
Онъ быстро приближался. Если капитанъ Немо дастъ ему подойти ближе, то намъ можетъ представиться еще случай къ спасенію.
— Господинъ профессоръ, сказалъ мн Недъ-Ландъ,— если этотъ корабль подойдетъ къ намъ на разстояніе одной мили, то я брошусь въ море, и совтую вамъ сдлать то же самое.
Я не отвчалъ на предложеніе Канадца и продолжалъ смотрть на корабль, который становился все больше и больше. Какой бы онъ ни былъ, англійскій, французскій, американскій или русскій, онъ во всякомъ случа приметъ насъ, если намъ удастся до него добраться.
— Ихъ милость, я думаю, хорошо помнитъ, сказалъ тогда Консель,— что у насъ есть нкоторая опытность въ искусств плаванія. Они могутъ положиться на меня, я уже буду вести ихъ милость на буксир до самаго корабля, если имъ будетъ угодно слдовать за другомъ Недомъ.
Я хотлъ отвчать, какъ вдругъ блый паръ показался на носу военнаго корабля. Потомъ, черезъ нсколько секундъ, вода, взволнованная паденіемъ тяжелаго тла, обдала корму Кораблика. Немного спустя внезапный раскатъ поразилъ мой слухъ.
— Какъ? они стрляютъ въ насъ! вскричалъ я.
— Молодцы! прошепталъ Канадецъ.
— Стало-быть они не принимаютъ насъ за потерпвшихъ кораблекрушеніе, спасающихся на обломкахъ корабля!
— Съ позволенія ихъ милости…. Ба! сказалъ Консаль, стряхивая воду, которою вновь упавшее ядро обдало его.— Съ позволенія ихъ милости, они узнали нарвала и стрляютъ по немъ.
— Но вдь они должны видть, вскричалъ я,— что имютъ дло съ людьми.
— Можетъ-быть поэтому-то они и стрляютъ, отвчалъ Недъ-Ландъ, посмотрвъ на меня.
Внезапное откровеніе озарило мой умъ. Безъ сомннія, мнимое чудовище теперь уже не было загадкой. Безъ сомннія, при абордаж Авраама Линкольна, когда Канадецъ ударилъ своей острогой о Корабликъ, капитанъ Фаррагутъ узналъ что нарвалъ подводная лодка, которая гораздо опасне сверхъестественнаго кита?
Да, конечно, это было такъ, и безъ сомннія, теперь во всхъ моряхъ преслдовали эту узка сную, разрушительную машину.
Дйствительно ужасную, если, какъ можно было предположить, Корабликъ служилъ капитану Немо орудіемъ мщенія! Въ ту ночь, когда въ Индйскомъ океан онъ насъ заперъ въ каюту, не нападалъ ли онъ также на какой-нибудь корабль? Не былъ ли тотъ человкъ который теперь погребенъ на коралловомъ кладбищ, жертвой столкновенія, вызваннаго Корабликомъ? Да, это непремнно было такъ. Одна сторона таинственнаго существованія капитана Немо разоблачилась. И если его еще не узнали вполн, то тмъ не мене соединившіяся націи преслдовали теперь не фантастическое существо, но человка который питаетъ къ нимъ непримиримую ненависть!
Все это грозное прошедшее предстало предъ моими глазами. Вмсто друзей, мы должны были встртить на приближавшемся корабл безжалостныхъ враговъ.
Между тмъ пушечныя ядра падали чаще и чаще вокругъ насъ. Нкоторыя изъ нихъ, встрчая жидкую поверхность, отскакивали рикошетомъ въ сторону и терялись на значительномъ разстояніи. Но ни одно изъ нихъ не достигало до Кораблика.
Броненосный корабль находился только на разстояніи трехъ миль. Несмотря на сильную канонаду, капитанъ Немо не показывался на платформ. Между тмъ, еслибы хотя одно изъ этихъ коническихъ ядеръ ударилось перпендикулярно въ корпусъ Кораблика, оно могло бы причинить ему большой вредъ. Канадецъ сказалъ мн тогда:
— Господинъ профессоръ, мы должны на все отважиться чтобы выйти изъ этого гадкаго положенія. Подадимъ сигналъ! Тысячу чертей! Можетъ быть, они и поймутъ что мы честные люди!
Недъ-Ландъ взялъ свой носовой платокъ чтобы помахать имъ въ воздух. Но лишь только Недъ развернулъ платокъ, какъ желзная рука схватила его, а несмотря на свою удивительную силу, онъ упалъ на палубу.
— Бездльникъ! вскричалъ капитанъ,— разв ты хочешь чтобъ я пронзилъ тебя бивнемъ Кораблика, прежде чмъ онъ устремится на этотъ фрегатъ!
Страшно было слушать капитана Немо, но еще страшне смотрть на него. Лице его поблднло отъ спазмы сердца, прекратившаго на мгновеніе свои біенія. Зрачки его страшно сжались. Онъ уже не говорилъ, а рычалъ. Наклонившись впередъ, всмъ тломъ, онъ сжималъ рукой плечо Канадца.
Потомъ, оставивъ его, онъ обернулся къ военному кораблю, ядра котораго сыпались вокругъ него.
— А! ты знаешь кто я, корабль проклятой власти! вскричалъ онъ своимъ могучимъ голосомъ.— Мн не нужны твои цвта чтобъ узнать тебя! Смотри! Я покажу теб свои!
И капитанъ Немо развернулъ на бак платформы черный флагъ, такой же какъ тотъ который онъ водрузилъ на южномъ полюс.
Въ эту минуту, ядро ударилось вкось о корпусъ Кораблика, но не повредило ему и, проскользнувъ рикошетомъ около капитана, упало въ море.
Капитанъ Немо пожалъ плечами. Потомъ обернулся ко мн.
— Уходите, сказалъ онъ мн отрывистымъ тономъ,— уходите вы и ваши товарищи.
— Капитанъ, вскричалъ я,— разв вы хотите напасть на этотъ корабль?
— Я его потоплю.
— Вы не сдлаете этого!
— Я это сдлаю, холодно отвчалъ капитанъ Немо.— Не судите меня. Судьба показываетъ вамъ то чего вы бы не должны были видть На меня нападаютъ. Отпоръ будетъ ужасенъ. Ступайте.
— Какой это корабль?
— Вы не знаете? Ну, тмъ лучше! По крайней мр его національность останется для васъ тайной. Ступайте.
Мы съ Канадцемъ и Конселемь не могли ослушаться. Человкъ пятнадцать матросовъ Кораблика, окружали капитана я смотрли на приближавшійся корабль съ неумолимымъ чувствомъ ненависти. Ясно было что тотъ же духъ мести воодушевлялъ вс эти сердца.
Я сошелъ въ ту минуту когда новая бомба ударилась о корпусъ Кораблика, и слышалъ какъ капитанъ закричалъ:
— Стрляй, безумный корабль! Расточай свои безполезныя ядра! Ты не избгнешь бивня Кораблика. Но не на этомъ мст долженъ ты погибнуть! Я не хочу чтобы твои развалины смшаіись Съ славными развалинами Мстителя!
Я ушелъ въ свою комнату. Капитанъ и его подшкиперъ остались на платформ. Винтъ былъ приведенъ въ движеніе. Корабликъ, быстро удаляясь, находился вн опасности отъ ядеръ корабля. Но преслдованіе продолжалось, и капитанъ Немо довольствовался тмъ что держался на извстномъ разстояніи.
Въ четыре часа вечера, не въ силахъ боле сдерживать пожиравшія меня нетерпніе и безпокойство, я подошелъ къ центральной лстниц. Подъемная дверь была открыта. Я отважился выйти на платформу. Капитанъ еще ходилъ по ней неровными шагами. Онъ смотрлъ на корабль, который находился въ пяти или шести миляхъ подъ втромъ. Онъ вертлся около него какъ зврь преслдуемый охотникомъ и, позволяя себя преслдовать, увлекалъ его къ востоку. Однако нападеніе не начиналось. Можетъ-быть, онъ еще колебался.
Я хотлъ вступиться въ послдній разъ. Но едва я обратился къ капитану Немо, какъ онъ заставилъ меня замолчать:
— Я справедливость, я судъ! сказалъ онъ мн.— Я угнетенный, а вотъ притснитель! Чрезъ него все что я любилъ, что боготворилъ и уважалъ: отечество, жена, дти, отецъ и мать, все погибло! Все что я ненавижу находится тамъ! Замолчите же!
Я бросилъ послдній взглядъ на военный корабль, который усиливалъ пары. Потомъ я присоединился къ Неду и Конселю.
— Мы убжимъ! вскричалъ я.
— Хорошо, сказалъ Недъ.— Какой это корабль?
— Я не знаю, но какой бы онъ ни былъ, его потопятъ еще до ночи. Во всякомъ случа, лучше погибнуть вмст съ намъ, чмъ быть соучастниками мщенія, въ справедливости котораго нтъ возможности убдиться.
— Это и мое мнніе, холодно отвчалъ Недъ-Ландъ.— Подождемъ ночи.
Наступила ночь. Глубокое безмолвіе царствовало на корабл. Компасъ показывалъ что Корабликъ не измнилъ своего направленія. Я слышалъ удары винта, разскавшаго волны съ равномрною скоростью. Корабликъ держался на поверхности воды, и легкая боковая качка наклоняла его то на одну сторону, то на другую.
Я и мои товарищи ршились бжать въ то время, когда корабль настолько приблизится къ намъ что будетъ въ состояніи или услышать насъ, или увидть, потому что луна свтила ярко, такъ какъ черезъ три дня должно было наступить полнолуніе. Достигнувъ корабля, мы, еслибы намъ и не удалось отвратить угрожавшей ему опасности, по крайней мр сдлали бы все что обстоятельства позволили бы намъ предпринять. Нсколько разъ я думалъ что Корабликъ готовился къ нападенію. Но онъ только допускалъ своего противника приблизиться, и немного времени спустя, опятъ шелъ своимъ быстрымъ ходомъ.
Часть ночи прошла безъ приключеній. Мы выжидали удобнаго случая дйствовать. Мы говорили мало, потому что были очень взволнованы. Недъ-Ландъ хотлъ броситься въ море. Я просилъ его подождать. По моему мннію, Корабликъ долженъ былъ нападать на фрегатъ на поверхности волнъ, и тогда было бы не только возможно, но даже легко убжать.
Въ три часа утра, я вышелъ на платформу, сильно встревоженный. Капитанъ Немо не покидалъ ея. Онъ стоялъ на носу корабля, около своего флага, который разввался надъ его годовой отъ легкаго втерка: Онъ не спускалъ глазъ съ корабля. Его чрезвычайно напряженный взглядъ, казалось, притягивалъ, околдовывалъ, увлекалъ его гораздо сильне, чмъ еслибъ онъ тащилъ его за собой на буксир!
Въ это время луна проходила черезъ меридіанъ. Юпитеръ поднимался на восток. Посреди общей тишины природы, небо и Океанъ соперничали между собой въ спокойствіи, а море представляло ночному свтилу самое прекрасное зеркало, которое когда-либо отражало его изображеніе.
И когда я думалъ объ этомъ глубокомъ спокойствіи стихій, и сравнивалъ его съ гнвомъ кипвшимъ въ стнахъ ненавистнаго Кораблика, я чувствовалъ какъ дрожь пробгала по всему моему тлу.
Корабль держался въ двухъ миляхъ разстоянія отъ насъ. Онъ все приближался, плывя по направленію къ фосфорическому блеску, обозначавшему мстонахожденія Кораблика. Я видлъ его позиціонные огни, зеленый и красный, и блый фонарь висвшій на его большомъ фокъ-штаг. Легкое отраженіе лучей освщало его оснастку и показывало что паръ разведенъ во всей сил.
Снопы искръ, куски пылавшаго угля, вылетая изъ его трубъ, разсыпались въ атмосфер какъ звзды. Я оставался тутъ до шести часовъ утра, и капитанъ Немо, повидимому, не замчалъ меня. Корабль находился на разстояніи полуторы мили отъ насъ, и съ наступленіемъ дня, онъ опять началъ свою канонаду. Не далека была та минута когда Корабликъ нападетъ на своего противника, и тогда я и мои товарищи навсегда покинемъ этого человка, котораго я не смлъ судить.
Я хотлъ сойти чтобы предупредить ихъ, когда подшкиперъ вошелъ на платформу. Нсколько моряковъ сопровождали его. Капитанъ Немо не видлъ ихъ, или не хотлъ видть. Были сдланы нкоторыя приготовленія, которыя можно было назвать приготовленіями Кораблика къ бою. Они были очень просты. Перила платформы были опущены. Точно также помщенія маяка и рулеваго опустились въ корпусъ, не выдаваясь боле надъ нимъ. Поверхность длинной сигары изъ листоваго желза не представляла боле ни одной выпуклости, которая могла бы стснять ея маневры.
Я возвратился въ залу. Корабликъ все оставался на поверхности. Лучи утренняго свта проникали чрезъ жидкій слой. При легкомъ колебаніи волнъ, стекла освщалась краснымъ свтомъ восходящаго солнца. Наступалъ ужасный день 2го іюня.
Въ пять часовъ, лагъ показалъ мн что быстрота Кораблика убавилась. Я понялъ что онъ допускаетъ фрегатъ подойти ближе. Къ тому же пушечные выстрлы становились гораздо слышне. Ядра взрывали окружающую воду и пронизывали ее со страннымъ свистомъ.
— Друзья мои, сказалъ я,— минута наступила. Пожмемъ другъ другу руки, и да сохранить насъ Богъ!
Недъ-Ландь былъ смлъ, Консель покоенъ, я находился въ сильномъ раздраженіи и едва могъ владть собой.
Мы прошли въ библіотеку. Въ ту минуту когда я отворилъ дверь которая вела къ центральной лстниц, я услыхалъ что верхняя подъемная дверь быстро захлопнулась.
Канадецъ бросился на ступеньки, но я остановилъ его. Хорошо знакомый шумъ далъ мн понять что вода проникаетъ въ резервуары корабля. Въ самомъ дл, черезъ нсколько минутъ, Корабликъ погрузился на нсколько метровъ ниже поверхности волнъ.
Я понялъ его маневръ. Было слишкомъ поздно дйствовать. Корабликъ не думалъ нападать на фрегатъ сверху, гд онъ защищенъ непроницаемыми латами, но хотлъ поразить его ниже ватерлиніи, тамъ гд металлическая броня не защищаетъ обшивку.
Мы были снова заключены, и длались невольными свидтелями готовившейся несчастной драмы. Сверхъ того, мы почти не имли времени разсуждать. Скрывшись въ моей комнат, мы смотрли другъ на друга не говоря ни слова. Глубокое оцпенніе овладло моимъ умомъ. Мысли замерли. Я находился въ томъ тяжеломъ состояніи которое предшествуетъ ожиданію ужаснаго взрыва. Я ждалъ, слушалъ, я весь превратился въ слухъ.
Между тмъ быстрота Кораблика значительно увеличилась. Это онъ хотлъ разойтись чтобы придать больше силы своему натиску. Весь его корпусъ содрогался.
Вдругъ я вскрикнулъ. Произошло столкновеніе, но относительно легкое. Я чувствовалъ съ какою силой проникалъ стальной бивень. Я слышалъ скрипъ и трескъ. Но Корабликъ, увлекаемый силой своего движенія, проходилъ сквозь массу корабля, какъ игла парусника сквозь холстъ!
Я не могъ боле тутъ оставаться. Обезумвши, вн себя, я бросился вонъ изъ комнаты и вбжалъ въ залу.
Капитанъ Немо былъ тамъ. Безмолвный, мрачный, неумолимый, онъ смотрлъ въ открытыя ставни бакборда.
Огромная масса тонула подъ водой, и чтобы ничего не потерять изъ ея агоніи, Корабликъ опускался въ бездну вмст съ ней. Въ десяти метрахъ отъ меня, я видлъ этотъ расколотый корпусъ, куда вода устремлялась съ грознымъ ропотомъ, лотомъ двойной рядъ пушекъ и сти по бортамъ судна. Палуба была покрыта черными, двигавшимися тнями.
Вода прибывала. Несчастные бросались на вахты, цплялись за мачты, ломали руки подъ водой. Это былъ людской муравейникъ, застигнутый морскимъ приливомъ!
Въ оцпенніи, пораженный ужасомъ, съ поднявшимися волосами, съ широко раскрытыми глазами, безъ дыханія, безъ голоса, я также смотрлъ! Непреодолимая сила приковывала меня къ окну.
Огромный корабль медленно погружался. Корабликъ, слдуя за нимъ, слдилъ за всми его движеніями. Вдругъ произошелъ взрывъ. Сжатый воздухъ разорвалъ палубу корабля, какъ будто въ каютахъ былъ пожаръ Давленіе водъ было таково что Корабликъ отнесло.
Тогда несчастный корабль сталъ погружаться быстре. Показались его марсы, покрытые жертвами, его румпель, сгибавшійся подъ тяжестью людей, наконецъ верхушка его большой мачты. Потомъ темная масса исчезла, а съ ней и экипажъ мертвецовъ, увлекаемый ужаснымъ водоворотомъ….
Я обернулся къ капитану Немо. Этотъ страшный судья, настоящій архангелъ мести, все еще смотрлъ. Когда все было кончено, капитанъ Немо направился къ двери своей комнаты, отворилъ ее и вошелъ. Я слдилъ за нимъ глазами.
На задней стн, подъ портретами его героевъ, я увидлъ портретъ еще молодой женщины и двоихъ маленькихъ дтей. Капитанъ Немо смотрлъ на нихъ нсколько минутъ, лотомъ протянулъ къ нимъ руки, и опустившись на колни, зарыдалъ.

ГЛАВА XXII.
Послднія слова капитана Heмо.

.Посл этого страшнаго зрлища, ставни закрылись, но зала не освтилась. Внутри Кораблика царствовали мракъ и безмолвіе. Онъ съ страшною быстротой покидалъ мсто отчаянія, лежавшее въ ста футахъ подъ водой. Куда онъ шелъ? На сверъ или на югъ? Куда бжалъ этотъ человкъ посл такого ужаснаго мщенія?
Я ушелъ въ свою комнату, гд Недъ и Консель сидли молча. Я чувствовалъ непреодолимое отвращеніе къ капитану Немо. Сколько бы люди ни причиняли ему страданій, онъ все-таки не имлъ права наказывать ихъ такимъ образомъ. Онъ сдлалъ меня если не соучастникомъ, то по крайней мр свидтелемъ своей мести! Это было у же слишкомъ.
Въ одиннадцать часовъ электрическій свтъ опять показался. Я прошелъ въ залу. Она была пуста. Я посмотрлъ на разные инструменты: Корабликъ шелъ къ сверу, со скоростью двадцати пяти миль въ часъ, то на поверхности моря, то на тридцать футовъ ниже ея.
Опредливъ мсто на карт, я увидалъ что мы проходимъ вблизи входа въ Британскій каналъ и направляемся къ свернымъ морямъ съ изумительною быстротой. Я едва могъ разглядть, при быстрот плаваніи, акулъ съ длинными носами, акулъ-молотковъ, морскихъ собакъ, посщающихъ эти моря, множество коньковъ, похожихъ на коней въ шахматной игр, угрей носившихся точно швермеры въ фейерверк, цлыя массы крабовъ которые плыли вкось, скрещивая свои клешни на верхней части черепа, наконецъ морскихъ свинокъ, которыя соперничали своею быстротой съ Корабликомъ. Но въ ту пору нельзя было и думать о томъ чтобъ изучать и классифировать.
Къ вчеру мы прошли двсти миль въ Атлантическомъ океан. Стемнло, и море покрылось мракомъ до восхода луны.
Я ушелъ въ свою комнату. Я не могъ спать. Меня давилъ кошмаръ. Ужасная сцена разрушенія повторялась въ моемъ ум.
Кто могъ сказать какъ далеко увлекъ насъ Корабликъ, съ этого дня, въ бассейн свернаго Атлантическаго океана, посреди сверныхъ тумановъ, плывя все съ тою Же невроятною быстротой! Приближался ли онъ къ оконечностямъ Шпицбергена, и къ крутымъ берегамъ Новой-Земли? Проходилъ ли онъ по мало-извстнымъ морямъ, Блому, Карскому, Обской губ, архипелагу Лярова, и близь незнакомыхъ сверныхъ береговъ Азіи? Я не знаю. Я не могъ боле вычислять проходившее время. Часы на корабл стояли. Казалось что ночь и день, какъ въ полярныхъ странахъ, не шли боле своимъ обычнымъ чередомъ. Я чувствовалъ что какъ будто увлеченъ въ ту область чудеснаго, гд такъ свободно дйствуетъ сильно возбужденное воображеніе Эдгара Поэ. Каждую минуту я ждалъ что, подобно баснословному Гордону Пиму, увижу ‘одтую покрываломъ человческую фигуру, размрами своими значительно превышающую всхъ обитателей земли, лежащую поперегъ водопада, заграждающаго доступъ къ полюсу!’
Я думаю, — можетъ-быть и ошибаюсь, — что это смлое плаваніе Кораблика продолжалось пятнадцать или двадцать дней, и не знаю сколько бы времени оно еще продлилось, еслибы не случилась катастрофа, прекратившая это путешествіе. О капитан Немо не было и рчи. Объ его подшкипер также. Никто изъ экипажа не показывался ни на одну минуту. Корабликъ почти постоянно плавалъ подъ водой. Когда онъ поднимался на поверхность для возобновленія запаса воздуха, подъемныя двери машинально отворялись или закрывались. Мсто судна не отмчалось боле на карт. Я не зналъ гд мы находились.
Скажу также что Канадецъ, истощивъ почти вс силы и все терпніе, не показывался боле. Консель не могъ добиться отъ него ни одного слова и боялся чтобы въ припадк бшенства или подъ вліяніемъ страшной тоски по родин онъ не лишилъ себя жизни. Онъ слдилъ за нимъ каждую минуту.
Понятно что при подобныхъ условіяхъ жить было невыносимо.
Однажды утромъ, не знаю котораго числа, я забылся на разсвт тяжелымъ и болзненнымъ сномъ. Когда я проснулся, то увидалъ что Недъ-Ландъ стоитъ наклонившись надо мной, и говоритъ мн тихимъ голосомъ:
— Мы бжимъ!
Я выпрямился.
— Когда мы бжимъ? спросилъ я.
— Въ слдующую ночь. Теперь кажется нтъ никакого надзора. Можно сказать что кораблемъ овладло оцпенніе. Будете ли вы готовы, господинъ профессоръ?
— Да. Гд мы теперь?
— Въ виду земли, которую я увидалъ сегодня утромъ, посреди густаго тумана, въ двадцати миляхъ на востокъ.
— Какая это земля?
— Не знаю, но какая бы она ни была, мы найдемъ тамъ убжище.
— Да! Недъ. Да, мы бжимъ въ эту ночь, хотя бы море и поглотило насъ!
— Море бурно, втеръ силенъ, но я не боюсь проплыть двадцать миль въ такомъ легкомъ гребномъ судн какъ шлюпка Кораблика. Я усплъ перенести туда, безъ вдома экипажа, немного провизіи и нсколько бутылокъ воды.
— Я слдую за вами.
— Сверхъ того, если меня поймаютъ, я стану защищаться и драться на смерть.
— Мы умремъ вмст, другъ Недъ.
Я ршился на все. Канадецъ оставилъ меня. Я вышелъ на платформу, гд я едва держался на ногахъ отъ ударовъ волнъ. Небо было грозное, но такъ какъ за этимъ густымъ туманомъ лежала земля, то слдовало бжать. Мы не должны были терять ни одного дня, ни одного часа.
Я возвратился въ заду, опасаясь и въ то же время желая увидать еще разъ капитана Немо. Что бы л сказалъ ему? Въ состояніи ли я былъ скрыть невольный ужасъ, который онъ мн внушалъ? Нтъ! лучше было не встрчаться съ нимъ лицомъ къ лицу! Лучше было забыть его! И однако!…
Какъ дологъ былъ этотъ день, послдній проведенный мной на борт Кораблика! Я оставался одинъ. Недъ-Ландъ и Консель избгали говорить со мной, чтобы не измнить себ.
Въ шесть часовъ я обдалъ, но я не былъ голоденъ. Я старался сть, несмотря на отвращеніе, изъ боязни ослабть. Въ половин седьмаго, Недъ-Ландъ вошелъ въ комнату. Онъ сказалъ мн:
— Мы не увидимся боле до отъзда. Въ десять часовъ луна еще не взойдетъ. Мы воспользуемся темнотой. Приходите въ лодку. Мы съ Конселемъ будемъ тамъ васъ дожидаться.
Потомъ Канадецъ вышелъ, не давъ мн времени отвчать ему. Я захотлъ узнать направленіе Кораблика. Я вышелъ въ залу. Мы шли къ сверо-сверо-востоку съ ужасающею быстротой, на глубин пятидесяти метровъ.
Я бросилъ послдній взглядъ на вс чудеса природы, на сокровища искусства собранныя въ этомъ музе, на эти неподражаемыя коллекціи, которымъ суждено было когда-нибудь погибнуть въ морскихъ глубинахъ вмст съ тмъ кто ихъ собралъ. Я хотлъ запечатлть въ своемъ ум послднія воспоминанія. Я оставался тутъ цлый часъ, обливаемый потокомъ свта льющагося съ потолка, и пересматривалъ сокровища, блиставшія подъ стеклами. Потомъ я возвратился въ свою комнату.
Тамъ я надлъ свою прочную морскую одежду. Я собралъ свои замтки, и тщательно спряталъ ихъ подъ платье. Сердце мое сильно билось. Я не могъ сдерживать его біенія. Конечно, мое смущеніе и волненіе выдали бы меня, еслибъ я встртился съ капитаномъ Немо.
Что длалъ онъ въ эту минуту? Я послушалъ у дверей его комнаты. Я слышалъ шумъ шаговъ. Капитанъ Немо былъ тамъ. Онъ еще не ложился. Каждую минуту мн казалось что онъ явится предо мной и спроситъ зачмъ я хочу бжать? Я безпрестанно пугался. Мое воображеніе еще усиливало этотъ страхъ. Наконецъ ощущеніе это сдлалось до того мучительно что я спрашивалъ себя не лучше ли войти въ комнату капитана, встртиться съ нимъ лицомъ къ лицу, вызвать его на объясненіе.
Это была безумная мысль. Къ счастью, я удержался, и легъ на кровать, чтобъ укротить свое волненіе. Нервы мои немного успокоились, но въ моемъ возбужденномъ мозгу быстро проходили воспоминанія всей моей жизни на борт Кораблика, вс счастливыя и несчастныя событія происходившія со времени моего исчезновенія съ Авраама Линкольна: подводная охота, Торресовъ проливъ, дикари Папуазіи, остановка на мели, коралловое кладбище, Суэзскій проходъ, островъ Санторинъ, Критскій водолазъ, заливъ Виго, Атлантида, сплошной ледъ, южный полюсъ, заключеніе во льдахъ, сраженіе съ осьминогами, буря Гольфъ-Стрима, Мститель, и ужасная сцена потопленнаго со всмъ экипажемъ корабля!… Вс эти происшествія проносились предъ моими глазами, какъ картины открывающіяся на заднемъ план сцены. Капитанъ Немо страшно выросталъ въ этой странной сред. Его образъ выяснялся и принималъ сверхъестественные размры. Это уже не былъ мн подобный, это былъ обитатель водъ, геній Океана.
Была половина десятаго. Я сжималъ голову обими руками, чтобъ она не лопнула. Я закрылъ глаза. Я не хотлъ боле думать. Еще полчаса ожиданія! Полчаса кошмара, который могъ довести меня до сумашествія!
Въ эту минуту, я услыхалъ неясные звуки органа, грустную гармонію псни, какъ бы жалобы души, которая хочетъ разбить свои земныя оковы. Я слушалъ всмъ своимъ существомъ, едва дыша, погружаясь, какъ и самъ капитанъ Немо, въ музыкальный восторгъ, увлекавшій его за предлы міра. Потомъ, внезапная мысль поразила меня. Капитанъ Немо вышелъ изъ своей комнаты. Онъ былъ въ зал, по которой мн нужно было проходить, чтобы бжать. Тамъ я его встрчу въ послдній разъ. Можетъ-быть, онъ меня увидитъ, будетъ говорить со мной! Одинъ его жестъ можетъ уничтожить меня, одно его слово можетъ приковать меня къ его кораблю!
Однако было уже десять часовъ. Наступила минута когда я долженъ былъ оставить комнату и присоединиться къ товарищамъ.
Нельзя было колебаться, хотя бы капитанъ Немо предсталъ предо мной. Я осторожно отворилъ дверь, а между тмъ, мн казалось что, повернувшись на своихъ петляхъ, она страшно застучала. Можетъ-быть, этотъ шумъ происходилъ только въ моемъ воображеніи!
Я подвигался ползкомъ въ узкихъ и темныхъ проходахъ Кораблика, останавливаясь на каждомъ шагу чтобы сдерживатъ біеніе своего сердца. Я подошелъ къ угловой двери залы. Я тихо отворилъ ее. Въ зал царствовала глубокая темнота. Тихо звучали акорды органа. Капитанъ Немо былъ тамъ. Онъ меня не видалъ. Я думаю что даже при дневномъ свт онъ не замтилъ бы меня, такъ всецло отдавался онъ своему восторгу.
Я подкрадывался ползкомъ по ковру, избгая малйшаго шума, который выдалъ бы мое присутствіе. Мн нужно было пять минутъ чтобъ достигнуть задней двери, выходившей въ библіотеку.
Я хотлъ отворить ее, когда вздохъ капитана Немо приковалъ меня къ мсту. Я понялъ что онъ встаетъ. Я даже видлъ его мелькомъ, потому что нсколько лучей изъ освщенной библіотеки проникало въ залу. Онъ шелъ ко мн со скрещеннымъ руками, молча, онъ скоре скользилъ какъ привидніе. Его стсненная грудь вздымалась отъ рыданій. И я слышалъ какъ онъ прошепталъ эти слова,— послднія которыя мн довелось слышать:
— Всемогущій Боже! довольно! довольно!
Были ли эти слова слдствіемъ угрызенія совсти, вырывавшимися такимъ образомъ изъ души этого человка?…
Вн себя, я бросился въ библіотеку. Я вышелъ на центральную лстницу и, слдуя по верхнему узкому проходу, достигъ лодки. Я прошелъ тмъ отверстіемъ которое уже послужило выходомъ моимъ обоимъ товарищамъ.
— Бжимъ! бжимъ! вскричалъ я.
— Сейчасъ! отвчалъ Канадецъ.
Отверстіе сдланное въ листовомъ желз Кораблика, было закрыто и заперто болтомъ, посредствомъ англійскаго ключа, которымъ запасся Недъ-Ландъ. Отверстіе лодки также закрылось, и Канадецъ началъ отвинчивать гайки, которыя насъ удерживали на поверхности подводнаго судна.
Вдругъ внутри корабля послышался шумъ. Голоса съ живостью переговаривались. Что случилось? Не замтила ли нашего бгства? Я почувствовавъ какъ Недъ-Ландъ всунулъ мн въ руку кинжалъ.
— Да! прошепталъ я,— мы сумемъ умереть!
Канадецъ прервалъ свою работу. Но одно слово, повторенное двадцать разъ,— ужасное слово, объяснило мн причешу волненія, распространившагося на борт Кораблика. Тревога его экипажа относилась не къ намъ!
— Мальштромъ! Мальштромъ! кричали они.
Мальштромъ! Могло ли боле ужасное слово раздаться въ нашихъ ушахъ, при боле ужасномъ положеніи? Неужели мы находились въ этихъ опасныхъ мстахъ, близь Норвежскаго берега? Неужели Корабликъ былъ увлеченъ въ эту пучину въ ту минуту когда наша лодка готовилась отдлиться отъ него?
Извстно что во время прилива, воды стсненныя между островами Фэроерскими и Лоффоденскими извергаются съ непреодолимою силой. Он образуютъ водоворотъ, изъ котораго еще никогда не выходилъ ни одинъ корабль. Со всхъ сторонъ горизонта устремляются сюда чудовищные валы. Они образуютъ лучину, центростремительная сила которой простирается на разстояніи пятнадцати километровъ. Здсь водоворотъ поглощаетъ не только корабли, но даже китовъ, и блыхъ медвдей арктическихъ странъ.
Сюда-то Корабликъ, случайно, или можетъ-быть и умышленно, былъ вовлеченъ своимъ капитаномъ, онъ описывалъ спиральную линію, радіусъ которой все боле и боле уменьшался. Лодка, еще привязанная къ его боку, уносилась вмст съ нимъ съ ужасною быстротой. Я это чувствовалъ. Я испытывалъ болзненное головокруженіе, обыкновенно слдующее за очень продолжительнымъ вращательнымъ движеніемъ. Мы были въ страх, въ ужас, достигшемъ послднихъ предловъ, кровообращеніе остановилось, нервная дятельность прекратилась, холодный потъ обдавалъ васъ, какъ будто лотъ послдней агоніи! И какой шумъ вокругъ нашей хрупкой лодки! Какой ревъ повторяемый эхомъ на разстояніи нсколькихъ миль! Какой грохотъ отъ этихъ водъ, дробящихся объ острыя скалы на дн, тамъ гд самыя твердыя тла разбиваются, гд стволы деревьевъ обращаются въ щепы.
Какое положеніе! Насъ бросало изъ стороны въ сторону. Корабликъ защищался какъ человческое существо. Его стальные мускулы трещали. Иногда онъ выпрямлялся, а вмст съ нимъ и мы!
— Надо держаться крпче, сказалъ Недъ,— и снова завинтить гайки! Оставаясь привинченными къ Кораблику, мы еще можемъ спастись!…
Не усплъ онъ еще окончить фразу, какъ раздался трескъ. Гайки оборвались и лодка, выдвинутая изъ своего углубленія, была выброшена какъ камень изъ пращи въ вихрь водоворота.
Я ударился обо что-то головой и, отъ сильнаго толчка, потерялъ дознаніе.

ГЛАВА XXIII.
Заключеніе.

Вотъ заключеніе нашего подводнаго путешествія. Что произошло въ эту ночь, какъ вынесло лодку изъ страшнаго водоворота, какъ Недъ-Ландъ, Консель и я вышли изъ бездны,— я не сумю разказать. Но когда я пришелъ въ себя, то лежалъ въ хижин одного рыболова, на одномъ изъ Лоффоденскихъ острововъ. Оба мои товарища, цлые и невредимые, стояли возл меня и пожимали мои руки. Мы обнялись съ восторгомъ. Въ это время намъ нечего и думать о возвращеніи во Францію. Сообщенія между сверною и южною Норвегіей очень рдки. Я вынужденъ дожидаться прибытія парохода который совершаетъ перездъ къ Нордкапу въ два мсяца разъ.
Здсь, посреди пріютившихъ насъ честныхъ людей, я пересматриваю разказъ объ этихъ приключеніяхъ. Онъ точенъ. Ни одного факта не пропущено, ни одно обстоятельство не преувеличено. Это врное описаніе невроятной экспедиціи, въ недоступной для человка стихіи, гд со временемъ успхи науки проложатъ свободные пути.
Поврятъ ли мн? Не знаю. Да и что за дло. Утверждаю одно: что имю право говорить о моряхъ, въ глубин которыхъ мене чмъ въ десять мсяцевъ сдлалъ двадцать тысячъ ль, подводномъ, кругосвтномъ путешествіи, которое открыло мн столько чудесъ въ Тихомъ и Индійскомъ океанахъ, въ Чермномъ и Средиземномъ моряхъ, въ Атлантическомъ океан, въ моряхъ южныхъ и сверныхъ!
Но что сдлалось съ Корабликомъ? Выдержалъ ли онъ напоръ водоворота? живъ ли еще капитанъ Немо? Продолжаетъ ли онъ подъ водами Океана свое ужасное мщеніе или остановился предъ этою послднею гекатомбой? Принесутъ ли когда-нибудь волны рукопись въ которой заключается вся исторія его жизни? Узнаю ли я наконецъ имя этого человка? Узнаемъ ли мы, по національности исчезнувшаго корабля, національность капитана Немо?
Я надюсь на это. Я также надюсь что его сильный аппаратъ преодоллъ море въ самой ужасной его пучин, и что Корабликъ остался цлъ тамъ гд погибло столько кораблей! Если это такъ, если капитанъ Немо все еще живетъ въ Океан, своемъ избранномъ отечеств, то пусть утихнетъ ненависть въ его суровомъ сердц! Пусть созерцаніе столькихъ чудесъ изгладитъ въ немъ чувство мести! Пускай исчезнетъ карающій судья, и останется ученый, занимающійся мирнымъ изслдованіемъ морей. Если участь его странна, то она также и возвышенна. Разв я самъ не испытывалъ этого? Не прожилъ ли я десять мсяцевъ этою неестественною жизнію? и теперь на вопросъ, предложенный Екклезіастомъ, шесть тысячъ лтъ тому назадъ: ‘кто могъ когда-нибудь измрить глубины бездны?’ изъ всхъ людей имютъ право отвтить только два человка: капитанъ Немо и я.

КОНЕЦЪ.

‘Русскій Встникъ’, NoNo 1—10, 1870

Верн Жюль
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Двадцать тысяч лье под водой, Верн Жюль, Год: 1870
  2. Сто тысяч верст, Верн Жюль, Год: 1870
  3. Маяк на краю света, Верн Жюль, Год: 1905
  4. Пять недель на воздушном шаре, Верн Жюль, Год: 1863
  5. Завещание чудака, Верн Жюль, Год: 1899
  6. Цезарь Каскабель, Верн Жюль, Год: 1890
  7. Путешествие к центру Земли, Верн Жюль, Год: 1864
  8. Двадцать тысяч лье под водой, Верн Жюль, Год: 1870
Электронная библиотека