Дума на 1869 год, Шелгунов Николай Васильевич, Год: 1869 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 31 минут(ы)

ДУМА НА 1869 ГОДЪ.

Суровые пуритане, когда имъ приходилось разршать общественные вопросы великой важности, очищали себя молитвой и постомъ и просили Бога ниспослать имъ мудрость и кротость.

Пуританскій постъ и молитва теперь уже вышли изъ употребленія. Люди нашего времени ищутъ помощи въ самихъ себ. Они полагаются на свои знанія и на свои собственныя силы.

Правы и старые пуритане, правы, пожалуй, и люди новаго времени. Но новые люди правы только въ томъ случа, если былое религіозное настроеніе, дававшее силу для честнаго и умнаго ршенія великихъ вопросовъ, смнилось соотвтственной силой знанія. Если же этого нтъ, если легкомысліе, самонадянность и своекорыстіе замщаютъ торжественность религіознаго настроенія и серьезное благоговйное отношеніе къ вопросу, отъ котораго зависитъ судьба настоящаго и цлаго ряда будущихъ поколніи, въ такомъ случа люди и себ и другимъ роютъ яму, и мудрость на сторон не ихъ, а религіозныхъ пуританъ.

Легкомысленное отношеніе къ важнымъ вопросамъ — самое простое отношеніе, но ошибки легкомыслія выкупаются слишкомъ дорого будущими поколніями. Соціально-экономическій фатализмъ нельзя устранить никакою силой, его можно только отдалить. Экономическая логика приводитъ къ печальнымъ послдствіямъ, если люди не хотятъ ей подчиниться во время и ставятъ ей препятствія. Послдняя междуусобная американская война была кровавой развязкой того, чего 80 лтъ назадъ американца не хотли разршить силой убжденія и воли. Соціально-экономическое броженіе Франціи въ ныншнемъ столтіи и ея революціи были тоже логическимъ послдствіемъ односторонности ея переворота 1787 года. Одинъ Бабефъ понималъ вопросъ правильно теоретически, но поступилъ безумно, ибо хотлъ разршить его насиліемъ и убійствомъ, и поплатился за это своею головою.

Западная Европа и Америка понимаютъ гораздо врне насъ величіе и гигантскую важность эпохи, нами переживаемой. И не думайте, чтобы они радовались за насъ — они радуются за себя. Россія была страной азіятской, востокомъ, мшавшимъ прогрессу запада. Теперь она вступаетъ на западно-европейскій путь.

Это значитъ, что мы вступаетъ въ область новыхъ, до того невдомыхъ намъ, соціально-экономическихъ комбинацій.— комбинацій европейскаго уклада.

Сложна эта новая, для насъ еще отдаленная будущая жизнь. Яснаона, и то для немногихъ, только въ своихъ общихъ чертахъ, по подробности темны. Да и кто тотъ пророкъ, который можетъ предугадать, что придумаютъ и какъ устроятъ свою жизнь милліоны?

Но не о пророкахъ моя рчь. Не они устраиваютъ судьбу народовъ. Пророковъ слушаютъ поздно. Несчастіе людей въ томъ, что, отринувъ пуританское религіозное чувство, они слушаютъ не голосъ разума и коллективной правды, а голосъ лукаваго своекорыстія и повинуются съ стаднымъ свойствомъ той же вншней стихійной сил. Гд же уроки исторіи и уроки времени, гд же зрлость народовъ и зрлость отдльныхъ людей, которою каждый такъ гордится?

Стихійно и тупо двигалось наше общество во все свое историческое прошлое. Кто двигалъ? Намъ понравилось сваливать вс свои недостатки на старое доброе время и прошлыя поколнія. А что же мы-то? Я не знаю, что обидне — искать виновнаго на сторон или обвинять этимъ исканіемъ свое собственное умственное безсиліе?

Историческое прошлое!:. Конечно, не отъ насъ зависло византійское вліяніе, нашествіе монголовъ и т. д….

Да, можно придти въ отчаяніе отъ этихъ вншнихъ стихійныхъ вліяній и, ужь разумется, ни одинъ разсудительный человкъ не обвинитъ отдльныхъ людей за ихъ отчаяніе надежды и увлеченія разбиваются легко. А что остается человку, когда у него пропала и надежда?

Но жизнь отдльныхъ людей не. есть жизнь народовъ. Только отдльные люди могутъ возненавидть отдльнаго человка и даже все историческое прошлое. Масса не знаетъ разочарованій, не знаетъ утраты надеждъ и упадка духа, у нея нтъ ненависти. Народъ живетъ и идетъ впередъ. Онъ можетъ глупить въ частностяхъ, въ отдльныхъ уклоненіяхъ, но въ цломъ — блестящая точка его идеала отъ него не ускользаетъ, ибо идеалъ этотъ — экономическое довольство. Устаютъ и умираютъ отдльные бойцы, но одного умершаго смняютъ десятки новыхъ, разбитое, усталое поколніе смняется поколніемъ свжимъ и сильнымъ, какъ пожелтвшіе, упавшіе осенніе листья новой весенней зеленью.

Медленно и постепенно идутъ эти новые десятки, сотни, тысячи людей впередъ, несмотря на роковыя преграды, которыми усыпанъ ихъ путь. Изъ отдльныхъ усилій и борьбы единицъ мало-по-малу составляется коллективное счастіе.

Стихійной силой, силой соціально-экономическаго фатализма двигалось до сихъ поръ человчество, и много еще вковъ поведетъ его впередъ эта сила.

Тому же закону подчинялось и русское общество въ своемъ историческомъ движеніи.

Но является тутъ новый вопросъ, какъ согласить коллективность съ индивидуализмомъ? Мы вс согласны, что въ цломъ русская общественная жизнь шла тупо: но въ то же время каждый изъ насъ выгораживаетъ себя изъ этой коллективной тупости и убжденъ, что онъ поступалъ умно.

Это не больше, какъ самообольщеніе, ибо въ зданіе общей коллективной тупости каждый положилъ свой кирпичикъ. Однихъ кирпичи были больше, другихъ меньше — въ этомъ вся разница.

Какъ мы отнеслись къ реформамъ послднихъ 13 лтъ? Многіели изъ насъ поняли тысячи новыхъ комбинацій и милліоны возможностей еще къ милліонамъ новыхъ общественныхъ комбинацій отъ одной даже отмны крпостнаго права? Стихійно подчинились мы реформамъ, стихійно отдались либеральному порыву, стихійно увлеклись честной и умной литературой: наконецъ, стихійно замолчали и тупо уставили глаза частью въ землю, а частью устремили въ небо взоры упованія. Что же это такое?

Да, печально! И все-таки на этотъ вопросъ нельзя отвтить ни однимъ отвтомъ, ни повальнымъ обвиненіемъ:— нужно разложить наше общество на его составные элементы и опредлить характеръ дятельности каждаго изъ нихъ.

Населеніе, живущее въ деревняхъ и селахъ, пашущее землю, роющее канавы, починяющее дороги и мосты, занимающееся извозомъ, доставляющее и создающее сырье для нашихъ фабрикантовъ и купцовъ, отправляющихъ его за границу,— что это общество или нтъ? Нтъ. Оно пожалуй и общество въ смысл деревенской мірской сходки и условіи деревенскаго общежитія, по вн ихъ — эта срая масса подчиняется стихійному закону, зависитъ роковымъ образомъ отъ вншнихъ обстоятельствъ. Сама срая масса, какъ вліятельная сила, выступаетъ рдко, въ эпохи историческихъ насильственныхъ моментовъ, въ этихъ случаяхъ она сама превращается въ стихію и дйствуетъ съ страшной силой, съ которой ничто не можетъ бороться.

Первоначально все русское общество состояло изъ подобной срой массы. Чмъ какой нибудь Добрыня Никитичъ, Дмитрій Донской, дружинники и бояре князей отличались отъ срой массы, живущей нын въ деревняхъ? Стихійно дйствовали они подъ вліяніемъ вншнихъ обстоятельствъ и стадно двигались, на право или на лво, шли походомъ на сосднія области или на монголовъ, если обстоятельства двигали ихъ въ этомъ направленіи. Весь періодъ московской исторіи больше ничего, какъ стихійная, стадная, роковая дятельность. Шли, куда шлось, повинуясь закону непроизвольныхъ движеній и не задаваясь никакими умственными комбинаціями.

Петровскимъ переломомъ вводится новое начало — политическая сознательность, разсчетъ, большая или меньшая дальнозоркость. Но этотъ новый элементъ подчинилъ себ только одну область — высшую политическую сферу. Все, что стояло ниже, или вн ея, жило и двигалось по прежнему стихійно, и грамотные — эти представители русскаго интеллекта, и деревня, съ ея темной невжественной массой, знали по прежнему лишь законъ роковой необходимости и соціально-экономическаго фатализма. Общества еще не было, общественнаго мннія не существовало, ибо политическій механизмъ страны въ нихъ не нуждался.

Продолжая развивать свою внутреннюю жизнь по прежнему подъ вліяніемъ стихійнымъ, мы сложили стихійно и вс свои внутреннія экономическія общественныя отношенія, стихійнымъ порядкомъ закрпился у насъ земледлецъ къ земл, стихійно складывалась промышленность, получившая крпостной характеръ, стихійно развивалась торговля и создались промышленные центры, стихійно организовалось наше земледльческое хозяйство. И среди этой общей стихійности Россія шла сама не зная куда и не думая о завтрашнемъ дн. Фактъ поглощалъ все. Вс подчинялись ему, какъ мореходъ океану, по которому онъ плыветъ: холодно, мокро, качаетъ, да вдь что же подлаешь съ океаномъ? И, подчиняясь факту, теченію вншнему и случайныхъ явленій, вс думали, что ужъ такъ намъ на роду написано, чему быть — того не миновать, отъ своей судьбы не уйдти.

Но среди этой стихійной, несознающей себя жизни, начинаютъ выдляться отдльные умы, зачатки нашей будущей гражданственности. Какъ-то смутно бродила въ этихъ людяхъ потребность оцнки окружающаго и опредленія для общественной жизни руководящаго принципа. И несмотря на эту смутность, несмотря на свою малочисленность, поди съ проснувшеюся мыслью чувствуютъ свою силу, они хотятъ быть путеводителями слпыхъ, они хотятъ сдлать свой принципъ руководящимъ, они считаютъ себя обществомъ и свое мнніе общественнымъ мнніемъ.

Медленно росло это, едва возродившееся общество, но уже въ самомъ начал опредлился его характеръ и цвтъ. Какъ въ древнемъ Рим вся жизнь сложилась подъ тяготніемъ рабства, такъ у насъ все принимало цвтъ крпостнаго начала, народившееся русское общество явилось представителемъ помщичьяго права и помщичьихъ привиллегій. Обществомъ было только дворянство, только его интересы были всепоглощающимъ центромъ, только его мнніе было руководящимъ общественнымъ мнніемъ.

Предъ этимъ общественнымъ мнніемъ и единственно полновснымъ представительствомъ русскаго общества, все остальное являлось подчиненнымъ, назначеннымъ служить ему. Россія, по мннію этого общества, распадалась на срую массу — мужиковъ, обязанныхъ пахать землю своихъ господъ и на цвтъ русской земли — дворянство. Чиновный міръ въ этомъ основномъ дленіи игралъ роль ничтожную, подчиненную. Даже исправникъ являлся чмъ-то въ род земскаго ярыжки и не смлъ пріхать въ помщичье имніе безъ позволенія помщика.

Общественное мнніе крпостнаго міра сложилось постепенно въ законченную систему. Всему было свое мсто, все предусмотрно и ршено, каждый шагъ разсчитанъ по вершкамъ, каждой мысли опредленъ извстный размръ и цвтъ. Все, что выходило изъ установленныхъ предловъ, каралось общественнымъ мнніемъ и преслдовалось, какъ вольнодумное и опасное. Чацкому грозилъ сумасшедшій домъ, а будь его мысли глубже и радикальне, пожалуй и холодный Березовъ. И такое всемогущее общественное мнніе существовало до отмны крпостнаго права.

Освобожденіе крестьянъ совершилось, хотя и безъ всякихъ потрясеній, но оно подъло такъ сильно вс связи прежняго общественнаго зданія, что зданіе, почти во всхъ его частяхъ, разсыпалось на свои составные элементы.

Въ силу отмны крпостнаго права и послднихъ реформъ мысль стала свободне и то, что каралось прежде общественнымъ мнніемъ и держало себя, какъ тайный врагъ, съ видомъ заговорщика, выступило теперь съ явной протестующей силой. Освободившіеся элементы пришли въ броженіе и въ общественномъ мнніи наступило хаотическое состояніе.

Крпостное общественное мнніе утратило свое могущество вмст съ паденіемъ крпостнаго нрава, но новое общественное мнніе, которое должно смнить его и сдлаться новымъ руководящимъ принципомъ новой некрпостной Россіи, еще не сформировалось, хотя новые всходы уже и ясны, Съ одной стороны, старая традиція мшаетъ новому, съ другой, новое еще безсильно предъ традиціей.

Среди этого хаотическаго броженія являются постоянно попытки и покушенія отдльныхъ людей и кружковъ стать во глав умственнаго движенія Россіи, указать ей цли и направленіе ея дятельности, считая свой принципъ единственнымъ руководящимъ началомъ.

Въ этихъ попыткахъ завладть общественнымъ мнніемъ замтны два главныя направленія — традиціонное и прогрессивное. Традиціонное выставило знаменемъ прежнее, нсколько исправленное и очеловченное помщичье общественное мнніе, прогрессивное выставило себя адвокатомъ срой массы и новаго нарождающагося общества.

Какъ бы ни казались различны въ мелочахъ мннія кружковъ разныхъ слоевъ общества и литературныхъ органовъ, но они подходятъ подъ эти два главныя дленія.

Нужна впрочемъ нкоторая проницательность, чтобы распознать всегда врно истинное направленіе каждаго отдльнаго человка и литературнаго органа, ибо т и другія, по недостатку послдовательности, перебгаютъ очень часто отъ одного лагеря къ другому или, еще лукаве, облекаютъ свои традиціонныя тенденціи въ либеральную форму.

Между этими двумя крайними мнніями качается, какъ маятникъ. наша такъ называемая образованная публика, читающая безразлично все, что ни предлагаютъ ей подъ разными обложками и разными заглавіями.

Эта образованная публика, сложившаяся изъ обломковъ стараго крпостничества и стихійно подчинившаяся водовороту новаго соціально-экономическаго уклада, созданнаго реформами, составляетъ ту вялую, безучастную, неподатливую массу, изъ за которой, какъ изъ за лакомого куска, борятся представители направленій. Каждому хочется затянуть ее въ свой лагерь, ибо она все-таки масса, а въ вопрос общественнаго мннія главную роль играетъ число. Понятно, что только т представители увидятъ свое торжество, за которыми стоитъ больше вліятельныхъ людей.

Былъ моментъ, когда вялая, безучастная масса, выступивъ изъ апатіи, отдалась стихійно-либеральному порыву. Затмъ наступилъ моментъ, когда таже масса, озадаченная событіями и непонявъ въ нихъ ничего, впала снова въ свое безучастіе и теперь уподобляется она кулю съ мукой, мирно покоющемуся на одномъ мст. Изъ за этого-то куля и ведется борьба, и станетъ она еще жарче, ибо мы на порог 1870 года.

Моментъ намъ предстоящій самый важный, самый величественный моментъ изъ всей нашей исторіи. Понятно, почему намъ нужно то благоговйное воодушевленіе, которое только одно помогаетъ въ разршеніи сложныхъ и запутанныхъ вопросовъ, всхъ послдствій которыхъ предвидть нельзя. При недостатк знанія, доброжелательство и прямодушіе составляютъ силу неошибающуюся, ибо они дйствуютъ въ направленіи общаго блага, могущество этой силы въ любви къ человчеству. Только т общественные вопросы разршаются правильно, которые разршаются любовью и гуманно.

Роковая важность предстоящаго намъ момента заключается въ томъ, что кончается девятилтіе, а съ нимъ и переходное положеніе освобожденныхъ крестьянъ. Съ этого момента временно принятое закрпленіе крестьянъ кончается и наступаетъ новый періодъ въ соціально-экономической жизни Россіи. Оттого, какъ мыслящая и дйствующая Россія сьуметъ отнестись къ предстоящему вопросу, зависитъ на многое число лтъ соціально-экономическое существованіе всей страны.

Освобожденіе крестьянъ не есть вопросъ исключительно крестьянскій. Освобождаемыхъ 20 милліоновъ, а съ ними тсно связана судьба и остальныхъ 40 милліоновъ. Городъ и деревня, крестьянинъ и ремесленникъ, земледлецъ, чиновникъ и землевладлецъ — вс связаны взаимно соціально-экономической солидарностью, если одинъ хочетъ идти впередъ, а другой стоитъ: оба не уйдутъ. Прошедшая исторія крпостнаго права уже показала, насколько оно парализовало развитіе всей Россіи, хотя крпостныхъ была только одна треть. Задача въ томъ, въ какія условія свободы будетъ поставленъ русскій трудъ и насколько онъ будетъ освобожденъ отъ мшавшихъ ему до сихъ поръ путъ.

Экономическій принципъ, установленный для 20 милліоновъ, явится всеобщимъ экономическимъ принципомъ и, конечно, если общественнымъ мнніемъ завладютъ люди, которые, подобно фениксу, возродились изъ стараго пепла, то придется только пожалть о нашемъ общественномъ легкомысліи, а разсудительнымъ людямъ повторить старую истину, что въ своей земл никто пророкомъ не бывалъ.

Предстоящій общественный моментъ уже чувствуется, онъ близокъ, о немъ заговорили. Даже и въ литератур явились голоса на него указывающіе. Но не въ этомъ важность вопроса. Важность его въ томъ, что именно и какъ указываютъ. Важность его въ томъ, изъ какого лагеря идутъ мнніи и пожеланія, кто претендуетъ явиться глашатаемъ петины, мнніе, выдаваемое за общественное, есть ли мнніе общерусское, но среднему уровню, или мнніе кружка, тянущаго на свою сторону и выдающаго свои личные интересы за интересы народные.

II.

Въ октябрьской книжк ‘Встника Европы’ г. Колюпановъ помстилъ замчательную, но діалектической ловкости, статью подъ названіемъ ’19 февраля 1870 года’.

Но важность этой статьи не въ діалектической ловкости автора, и даже не въ томъ, что извстная партія иметъ въ немъ довольно ловкаго адвоката, а въ томъ, что въ этой стать въ первый разъ затрогивается вопросъ о значеніи 19 февраля 1870 года, въ довольно подробной разработк.

Въ стать этой есть дв независимыя одна отъ другой сущности: факты и обобщенія автора. Начнемъ съ фактовъ.

Для временно-обязанныхъ крестьянъ съ 19 февраля 1870 года начинается эпоха свободнаго труда. Въ теченіи девятилтія крестьяне эти были обязаны удерживать въ своемъ пользованіи, за установленныя повинности, отведенную имъ мірскую землю, безъ права отказа. По истеченіи же девятилтняго срока крестьяне получаютъ право отказаться отъ земли и длаются вполн свободными.

Редакціонная комиссія, съ понятной осторожностью, уклонившись предршать вопросъ за цлые девять лтъ впередъ, постановила не касаться общаго вопроса о томъ, можетъ ли быть допущенъ по истеченіи 9 лтъ и на какихъ основаніяхъ отказъ цлыхъ обществъ отъ пользованія землею для переселенія на казенныя или иныя земли.

Но въ то же время каждому отдльному крестьянину предположено предоставить безусловное право отказаться отъ пользованія земельнымъ надломъ по истеченіи девятилтняго срока. По мннію комиссіи, крестьянинъ ни въ какомъ случа не можетъ быть подвергаемъ какимъ либо ограниченіямъ, имющимъ цлью обезпечить помщику уплату части повинности за земельный надлъ или обществу — вознагражденіе за уплату исправнаго тяглеца. Даже самыя вещественныя отношенія крестьянина къ правительству, въ случа, оказанія ему послднимъ вспомоществованія для выкупа у помщика угодій, не должны вести къ стсненію личной гражданской свободы крестьянина.

Заключеніе это было принято, и положеніе 19 то февраля не говоритъ ни слова объ отказ отъ зеы іи цлыми сельскими обществами, а относительно отдльныхъ крестьянъ постановлено, что каждый, желающій перейти въ другое общество или сословіе, можетъ отказаться отъ пользованія всею предоставленною ему землею:

Если онъ откажется навсегда отъ участія въ мірскомъ надл и сдастъ свой участокъ.

Если на увольненіе его нтъ препятствій по отправленію рекрутской повинности.

Если на семейств увольняемаго нтъ никакихъ казенныхъ, земскихъ или мірскихъ недоимокъ.

Если на увольняемомъ нтъ безспорныхъ частныхъ взысканій и обязательствъ, предъявленныхъ волостному правленію.

Если увольняемый не состоитъ подъ судомъ и слдствіемъ.

Если родители увольняемаго согласны на его увольненіе.

Если остающіяся въ обществ, въ семейств увольняемаго крестьянина, малолтнія и другія лица, неспособныя къ работ, будутъ обезпечены въ своемъ содержаніи.

Если желающій получить увольненіе представитъ приговоръ отъ того общества, куда, онъ переходитъ.

Кром того требуется согласіе новаго общества, въ которое переходитъ крестьянинъ, отказавшійся отъ надла. Согласіе это обусловливается лишь принятіемъ на себя переселенномъ участія въ исполненіи всхъ государственныхъ, земскихъ и частныхъ повинностей, лежащихъ на обществ.

Но если крестьянинъ пріобртаетъ въ собственность землю вн мірскаго надла, но въ разстояніи отъ мста своего водворенія не дале 15 верстъ и если участокъ этотъ равняется, по крайней мр, двумъ душевымъ надламъ высшаго или указнаго размра, то для приписки согласія общества не требуется.

Каждый крестьянинъ, не выходя изъ общества, можетъ отказаться отъ пользованія мірскою землею, если при общинномъ пользованіи пріобртетъ въ собственность, вн мірского надла и въ разстояніи не дале 15 верстъ, участокъ, равный по крайней мр двумъ душевымъ надламъ, а при надворномъ пользованіи, если домохозяинъ, по добровольному соглашенію съ помщикомъ, пріобртетъ отъ него въ собственность, изъ состоящаго за нимъ надла участокъ земли, равный по крайней мр, двумъ душевымъ надламъ.

Каждый крестьянинъ, пріобртшій въ собственность свою усадебную осдлость, можетъ отказаться отъ пользованія полевыми землями и угодьями, но крестьянинъ, невыкупившій усадьбы, отказаться отъ полевыхъ угодій не иметъ права.

Положеніе 19 февраля, предоставивъ право отказа отъ земли только временно-обязаннымъ крестьянамъ, не даетъ его крестьянамъ, выкупившимъ свой надлъ съ помощью отъ правительства.

‘И такъ вотъ въ чемъ состоитъ нершенный вопросъ, говоритъ г. Колюпановъ,— часъ, въ который свободныя сословныя отношенія должны установиться между землевладльцами и милліонами временно-обязанныхъ крестьянъ, близокъ, а мры къ тому приводящія еще не указаны’… ‘Въ такомъ важномъ дл, гд справедливость требуетъ выслушать всякій голосъ, я считаю, быть можетъ, не излишнимъ, продолжаетъ г. Колюпановъ,— изложить нкоторыя мои личныя наблюденія, именно съ точки зрнія тхъ практическихъ требованій, которыя разъяснились, въ окружающей меня сред‘.

Чтобы поставить вопросъ ясне и разработать его всесторонне, г. Колюпановъ вводитъ читателя въ подробности теоретическаго, согласно положенію, и практическаго состоянія крестьянства.

Положеніе 19 февраля раздлило крестьянъ, вышедшихъ изъ крпостной зависимости, на 4 разряда:

Крестьяне, получившіе въ даръ отъ помщика часть надла и усадебную осдлость.

Крестьяне-собственники, купившіе свой надлъ отъ помщика, по добровольному съ нимъ соглашенію.

Крестьяне-собственники, купившіе цлымъ сельскимъ обществомъ весь усадебный и полевой надлъ, по требованію одного помщика, и сдлавшіеся такимъ образомъ собственниками обязательно.

Наконецъ, временно-обязанные крестьяне, которымъ предоставлено право отказа отъ земли черезъ девять лтъ, т. е. съ 19 февраля 1870 г., на условіяхъ, которыя я изложилъ выше.

Объ относительномъ матеріальномъ положеніи всхъ этихъ четырехъ классовъ крестьянъ теоретически, т. е. въ томъ вид, какъ они поставлены законодательствомъ, г. Колюпановъ говоритъ слдующее:

‘Крестьяне-собственники, получившіе даровой надлъ или выкупившіе его съ помощью правительства, по добровольному соглашенію съ помщикомъ, могутъ быть отнесены къ числу лицъ, окончательно устроившихъ свой бытъ. Имъ и не отъ кого и нечего ждать больше. Вся ихъ надежда на самихъ себя, ибо получившіе даровой надлъ, приняли его конечно сознательно, а выкупившіе сдлали покупку тоже сознательно. Слдовательно, и т и другіе опредлили прочно и независимо свое экономическое положеніе. Дло ихъ кончено’.

Но совсмъ въ иномъ вид представляется положеніе крестьянъ временно-обязанныхъ и пріобртшихъ землю по обязательному выкупу.

Временно обязанные, хотя и находятся теперь въ неопредленномъ положеніи и должны оставаться на своемъ прежнемъ насиженномъ мст, по съ 19 февраля 1870 года законъ даетъ имъ право отказаться отъ надла и возвратить его помщику.

Что же касается до крестьянъ-собственниковъ, подвергшихся обязательному выкупу, то они находятся въ условіи самомъ безвыходномъ. Они помимо своей воли сдлались владльцами земли, которой взять не желали, они уплачиваютъ за нее цну, которая установлена, помимо ихъ, нарзано имъ земли не столько, сколько имъ нужно, а столько, сколько могъ навязать помщикъ, знавшій, что чмъ больше онъ сбудетъ непроизводительной земли, тмъ большую онъ получитъ отъ правительства ссуду.

Правда и временно-обязанные крестьяне находились въ подобномъ же положеніи: но если, положеніе ихъ тяжело, то они, по истеченіи 9 лтъ, могутъ отказаться отъ надла, что же касается до крестьянъ собственниковъ по обязательному выкупу, то отказъ имъ воспрещенъ.

Теоретически г. Колюпановъ признаетъ положеніе крестьянъ-собственниковъ по обязательному выкупу безвыходно тягостнымъ. Теоретически, да конечно и на практик, обязательному выкупу должны были подвергнуться больше всего земли, оцненныя слишкомъ высоко, гд оброкъ не подъ силу крестьянамъ, гд поэтому накопляются недоимки и гд, слдовательно, помщику было выгодно выкупить свою землю, какъ можно ране.

Относясь къ вопросу практически, г. Колюпановъ говоритъ, что такихъ рзкихъ группъ, на какія распадаются освобожденныя крестьяне ври теоретическомъ взгляд на вопросъ, въ дйствительности нтъ. Вмсто отдльныхъ группъ является пестрая, перемшанная сплошная масса.

Крестьяне, получившіе даровой надлъ, вовсе не принадлежатъ къ числу самыхъ обезпеченныхъ. Помщики, согласившіеся на подарокъ, поступили весьма хитроумно и дальнозорко. Они понимали очень хорошо, что подобнымъ подаркомъ заберутъ всего прочне въ свои руки будущихъ безземельныхъ рабочихъ. Крестьяне же, съ своей стороны, оказались мало проницательными, ибо, прельстившись немедленнымъ освобожденіемъ отъ всякихъ платежей, они вообразили, что сдлаются тузами и свободными какъ птицы, получивъ въ подарокъ избу и клочекъ земли.

Крестьяне-собственники, пріобрвшіе надлъ по добровольному согласію, тоже не находятся въ особенно благопріятномъ положеніи, и въ невыгодныхъ мстностяхъ достаточно было даже призрака выгоды, чтобы склонить крестьянъ на добровольное соглашеніе, особенно когда разршено оно было въ барщинныхъ имніяхъ.

Крестьяне-собственники, сдлавшіеся владльцами обязательно, въ дйствительности не принадлежатъ къ числу самыхъ бездольныхъ, какъ это представляется теоретически. Они не всегда неоплатные недоимщики, не всегда сидятъ на неблагодарной почв, ибо многіе изъ помщиковъ, привыкшіе къ мотовству, прибгали къ обязательному выкупу, чтобы только скоре развязаться съ мужиками и получить деньги.

Наконецъ временно-обязанные находятся въ положеніи самомъ выгодномъ, ибо къ числу ихъ могутъ принадлежать или т, которые хорошо платили помщику оброкъ, слдовательно пользовались хорошими землями, или гд земли были оцнены ниже дйствительности, и гд, слдовательно, крестьянамъ было выгодно удержать ее за собою за установленный платежъ.

Нужно согласиться, что изъ теоретическихъ и практическихъ разсужденій и указаній г. Колюпанова трудно вывести точное, обстоятельное представленіе о положеніи бывшихъ помщичьихъ крестьянъ. То имъ, повидимому, хорошо, то имъ, повидимому, худо. Но общій тонъ картины оказывается боле мрачнаго колорита и судя потому, что г. Колюпановъ считаетъ необходимымъ сдлать въ пользу крестьянъ нкоторыя уступки, нужно полагать, что вообще онъ считаетъ положеніе ихъ неудовлетворительнымъ. Какое же средство онъ предлагаетъ для улучшенія быта крестьянъ? Средство это переселеніе. Точка отправленія предлагаемаго г. Колюпановымъ переселенія, главнымъ образомъ, опирается на томъ, чтобы кончить прежде всего то, что было предуказано положеніемъ 19 Февраля, и притомъ докончить съ нкоторымъ расширеніемъ крестьянскихъ правъ, какъ это общано тмъ же самымъ положеніемъ распространивъ предоставленныя льготы на крестьянъ-собственниковъ. Такимъ образомъ г. Колюпановъ смотритъ на положеніе, какъ на ошибочное теоретическое предршеніе, а свои мысли предлагаетъ, какъ практическій выводъ и практическое дополненіе къ тому, что не могло быть предвидно и не вошло въ положеніе.

Свое средство г. Колюпановъ излагаетъ въ нижеслдующей редакціи:

‘По истеченіи девятилтняго срока со времени обнародованія положенія, крестьянское общество, какъ временно-обязанное, такъ и выкупившееся съ помощію отъ правительства, получаетъ право отказываться, не испрашивая особаго разршенія у правительства и безъ согласія помщика, отъ правъ пользованія всмъ земельнымъ своимъ надломъ лишь съ соблюденіемъ слдующихъ условій:

Если крестьяне цлаго сельскаго общества, или цлаго селенія, или части всего селенія единогласно, или по большинству двухъ третей домохозяевъ, заявятъ желаніе отказаться отъ полученнаго ими въ пользованіе или собственность надла.

Если по составленіи приговора пріобртутъ гд либо количество земли равное установленному въ той мстности высшему душевому надлу на все число ревизскихъ душъ, а гд душеваго надла не назначено, количество земли не мене отводимаго правительствомъ для дароваго переселенія.

Если треть домохозяевъ отказалась отъ составленія приговора, и не участвовала въ пріобртеніи новыхъ земель, то эта треть оставшихся крестьянъ иметъ право удержатъ свой прежній надлъ съ тмъ, чтобы въ теченіе двухъ лтъ было сдлано разверстаніе и отрзано все то, что крестьяне признаютъ неудобнымъ или невознаграждающимъ трудъ обработки.

Всякій единичный отказъ отъ земли со стороны отдльныхъ хозяевъ безъ надлежащаго вознагражденія въ пользу казны или землевладльца, отмняется.’

Г. Колюпановъ признаетъ свою редакцію въ нкоторыхъ отношеніяхъ несравненно шире и обширне льготъ, общанныхъ положеніемъ 19 февраля.

По положенію отдльные крестьяне, желающіе отказаться отъ земли, раздляются на два класса:

Приписывающіеся къ мщанскимъ и купеческимъ обществамъ въ городахъ, посадахъ и мстечкахъ. Крестьяне эти могутъ отказаться отъ земли прямо и перейти въ разрядъ безземельныхъ гражданъ, если ихъ принимаютъ общества, въ которыя они хотятъ вступить.

Приписывающіеся къ другимъ сельскимъ обществамъ или остающіеся въ томъ же обществ могутъ отказаться отъ земли, если пріобрли участокъ, равный, по крайней, мр двумъ душевымъ надламъ и въ разстояніи не дале 15 верстъ отъ мста своего водворенія.

Г. Колюпановъ не скрываетъ, что предполагаемая имъ редакція несравненно тсне перваго случая, но за то гораздо шире второго, потому что не ограничиваетъ мстности для поземельнаго пріобртенія и вмсто двухъ душевыхъ надловъ требуетъ только одного. Кром того она простирается не только на временно-обязанныхъ крестьянъ, но и на крестьянъ-собственниковъ. Единственная тснота этой редакція только въ томъ, что право, предоставленное положеніемъ отдльнымъ лицамъ, она ставитъ въ зависимость отъ цлаго общества или, по крайней мр, двухъ третей его.

Теперь мы обратимся къ теоретическимъ мотивамъ, руководившимъ г. Колюпановымъ. Только разъяснивъ этотъ вопросъ, мы уяснимъ себ не только дйствительную сущность того туманнаго улучшенія, которое г. Колюпановъ такъ великодушно предлагаетъ всмъ нуждающимся крестьянамъ, но и соціально экономическое міровоззрніе автора, которое намъ укажетъ на тотъ лагерь, къ которому онъ принадлежитъ.

Г. Колюпановъ находятъ въ положеніи противорчіе, ибо, сохраняя круговую поруку, онъ въ тоже время допускаетъ единоличный выходъ изъ общины: въ слдствіе чего община, теряя постепенно и незамтно своихъ членовъ, можетъ совершенно уничтожиться. Г. Колюпановъ признаетъ общину въ смысл свободнаго личнаго союза не только какъ фактъ, по какъ законъ, какъ норму политической правоспособности массъ и естественную гарантію всякаго самоуправленія. ‘Торжество зиждущаго христіанскаго начала ассоціаціи надъ разлагающимъ міазмомъ обособленія, — надъ все еще живущимъ и могучимъ девизомъ римскаго деспотизма: (livide et impera,— есть задача новаго времени’. Такъ и подумаешь, что посл этой торжественной, какъ католическій праздничный звонъ, рчи, г. Колюпановъ станетъ продолжать развивать послдовательно и смло свою мысль. Но тутъ-то именно и является камень преткновенія Г. Колюпановъ необычайно щедръ, когда приходится сулить журавля въ неб, но на земл онъ не только не дастъ синицы, но и не отдастъ пуговицы отъ своего стараго жилета. Такой способъ отношенія къ общественнымъ вопросамъ называется либеральнымъ консерватизмомъ, и онъ не только хуже всякаго прямого открытаго, чистаго консерватизма, но пожалуй и хуже всякой отсталости. Тамъ, по крайней мр, знаешь, съ кмъ имешь дло съ первого разу, здсь же приходится състь семь пудовъ соли, чтобы раскусить человка.

Признавая общину не только фактомъ, но закономъ и, повидимому, попирая всякій индивидуализмъ, г. Колюпановъ въ то же время смотритъ на поземельную общину, какъ на одну изъ переходныхъ историческихъ формъ, гд свободный личный союзъ людей выразился въ общности землевладнія, какъ видимомъ признак единства интересовъ.

По поземельная община, по мннію г. Колюпанова, можетъ выразиться въ форм нормальной и форм патологической. Нормальной формой онъ признаетъ поземельную общину кочующаго, переходящаго къ осдлости, народа, который можетъ овладть природою лишь при совокупности общественныхъ условій. Патологическими же формами онъ признаетъ вс т формы, гд община утратила характеръ личнаго союза съ правомъ свободнаго вступленія и выхода и является прикрпленною такъ или иначе къ земл, въ смысл крпостной или фискальной кабалы. Нашу поземельную общину г. Колюпановъ признаетъ явленіемъ патологическимъ и потому преобразованіе ея онъ считаетъ чистымъ благомъ, лишь бы только оно совершилось не путемъ насилія, а спокойною внутреннею самодятельностью. Въ доказательство правильности своей мысли и того, что нашъ народъ бжитъ общины, г. Колюпановъ ссылается на фактъ, встрченный имъ въ самарской губерніи, въ которой въ послднее время стали въ значительной степени усиливаться выходы крестьянъ изъ общины на основаніи 140 ст. мс. пол., по которой домохозяинъ, внесшій въ мірской капиталъ сумму, равную капитализированному оброку изъ 6%, можетъ выйти изъ общества безъ согласія послдняго и помщика. Другой фактъ, и въ той же самарской губерніи: крестьяне, купившіе обществами или товариществами значительные земельные участки, тотчасъ же раздлили ихъ на отдльные паи и не ввели тамъ общиннаго пользованія землею.

Г. Колюпановъ, пораженный подобными фактами, незамтно для самого себя впадаетъ въ противорчіе, неизбжное для всхъ виляющихъ и вправо и влво. Г. Колюпановъ, какъ и самъ онъ говоритъ, не любитъ крайностей и думаетъ, что истина, всегда въ жизни, лежитъ только въ середин.

Допуская поземельную общину въ нормальной форм лишь у кочующихъ народовъ, переходящихъ къ осдлости, и видя въ торжеств зивдущаго христіанскаго начала ассоціаціи, надъ разлагающимъ міазмомъ обособленія, задачу новаго времени, онъ выхватываетъ изъ наблюденій въ самарской губерніи факты стремленія къ обособленію, въ доказательство того, что намъ не нужна община, а слдовательно и ассоціація. Если ассоціація есть задача новаго времени, если, слдовательно, для разршенія ея должны быть направлены вс попытки, то какимъ же образомъ можно умиляться надъ тмъ печальнымъ фактомъ, что нсколько разбогатвшихъ кулаковъ, задумавъ сдлаться купцами или наживать деньги, принятымъ въ самарской губерніи хищническимъ выпахиваніемъ оброчныхъ земель, выдляются изъ общины, чтобы удобне быть эксплуататорами? Фактъ этотъ доказываетъ совсмъ не то, что наша поземельная община есть явленіе патологическое, точно также, какъ недовольство богатыхъ мужиковъ круговой порукой не доказываетъ ошибочности ея теоретическаго основаніи.

Г. Колюпановъ увряетъ, что положеніе богатаго крестьянина при круговой порук не отличается отъ прежняго крпостнаго быта, ибо какъ прежде все его достояніе могло перейти въ кошелекъ помщика, по капризу послдняго, такъ нынче все свое достояніе, вс свои сбереженія онъ долженъ отдавать за перваго пьяницу или лтняя, незаплатившаго своихъ повинностей. ‘Сколько людей, продолжаетъ г. Колюпановъ,— трудолюбивыхъ перестало или вовсе не начинало трудиться, сколько я нтяевъ или дармодовъ спокойно заснуло, зная, что въ крайнемъ случа за нихъ отвчаетъ другой, и потомъ, какое же уваженіе къ народу и праву собственности можетъ воспитаться въ обществ, гд трудолюбіе наказывается за лность!’ О, какимъ аскетическимъ холодомъ, какой безпощадностью ветъ отъ этихъ словъ, и какъ все это противорчивъ тому гуманному настроенію, которое г. Колюпановъ заявляетъ такъ широко, но правда лишь въ облакахъ, въ другихъ мстахъ своей статьи!

Если нормальная форма общины есть необходимый результатъ единоличной слабости, если община, ассоціація есть цль и конечный результатъ всхъ человческихъ стремленій, то почему г. Колюпановъ, допуская ее у дикарей, едва вышедшихъ изъ пастушескаго быта, допуская ее, наконецъ, въ отдаленномъ идеал, въ дальнемъ будущемъ, хочетъ непремнно разстроить ее въ промежутк, между этими крайними предлами, единственно на основаніи нсколькихъ самарскихъ кулаковъ? Какъ вы устроите общину въ будущемъ, если истребите корень ея въ настоящемъ? Поколніе, раззнакомившееся съ идеей коллективности, станете вы воспитывать въ ней вновь, и вновь станете наводить человчество на путь, съ котораго оно сошло, на путь, который оно даже забыло, гд лежитъ? Вы ссылаетесь на кулаковъ. Да они начало подавляющее и эксплуатирующее. Эти люди всегда будутъ разстроивать общину. Въ томъ-то и дло, чтобы принять и предложить мры противъ возможности кулачества, нужно, чтобы не община выдляла изъ себя кулаковъ, ее разъдающихъ, а, напротивъ, чтобы кулаки поглощались общиной. Въ этомъ весь вопросъ, вся задача. А между тмъ г. Колюпановъ думаетъ задомъ напередъ и, подчиняясь факту, какъ онъ есть, не разбирая, къ какимъ послдствіямъ онъ можетъ вести въ будущемъ, хочетъ видть въ немъ законъ, которому должна подчиниться вся Россія. Выдленіе изъ общины богатыхъ мужиковъ, замчаемое въ настоящее время, есть переходное, временное состояніе, которое и невозможно понимать иначе и противъ котораго слдуетъ бороться. Это индивидуализмъ, враждебный коллективности и ассоціаціи, указываемой г. Колюпановымъ, какъ отдаленный идеалъ. Это зло, а не добро. Это болзненный патологическій ростъ, а не здоровое нормальное состояніе. Еще бы кулаки были довольны круговой порукой. Когда же богатые бывали довольны, когда имъ приходилось платить, какъ имъ казалось, за другихъ. Но извстенъ ли вамъ г. Колюпановъ порядокъ справедливаго распредленія налоговъ и податей?.. Порядокъ этотъ заключается въ томъ, чтобы каждаго члена общества освобождать отъ налога на ту часть его достоянія, которая нужна ему на необходимыя первыя потребности. Этотъ порядокъ уже давно усвоенъ Западной Европой и будетъ неизбжно усвоенъ и нами. И когда порядокъ этотъ водворится, будутъ уже невозможны т явленія при собираніи налоговъ, которыя извстны г. Колюпанову лучше, чмъ мн. Тогда послдняя корова недоимщика не продастся на базар за безцнокъ. Вдь не шкуру же драть съ того, у кого ничего нтъ. Вы говорите, что у людей ничего нтъ, потому что они лнтяи и дармоды, что они трудятся лишь настолько, чтобы заплатить подати, а затмъ заваливаются на печку. Но худо же вы знаете, г. Колюпановъ, натуру человческую, если полагаете, что въ русскомъ мужик нтъ ровно никакихъ стремленій къ лучшему, что ему нехочется имть лучшее платье и попить чайку, хотя въ праздникъ. Впрочемъ, вы это знаете, ибо сами говорите, ‘что крестьянское сословіе начинаетъ замтно оправляться отъ того застоя и отсутствія всякой предпріимчивости и привычки къ труду, къ которымъ его пріучило крпостное право’. Новое противорчіе. Ясно, что, и по словамъ г. Колюпанова, лнтяи вовсе не такіе дармоды и не такіе закоренлые тунеядцы, что за нихъ всегда будутъ платить боле богатые, а сами они, бдняки, будутъ смяться въ кулакъ, лежа на печи.

Круговая порука, на которую г. Колюпановъ нападаетъ съ точки зрнія зажиточныхъ мужиковъ, есть въ сущности противоядіе противъ неудовлетворительной системы податей, у насъ существующей. Только круговая порука позволяетъ нашъ поголовный налогъ превратить въ налогъ пропорціональный. Разница лишь въ томъ, что пропорціональное распредленіе за границей сдлалось принципомъ и основой государственнаго хозяйства, у насъ же финансовая власть этотъ вопросъ отъ себя отстранила, и принявъ систему круговой поруки, тмъ самымъ боле равномрное и пропорціональное распредленіе налоговъ предоставила самому народу. Понятно, почему богатый платитъ больше бднаго, а неимущій и ничего не платитъ. Кому же и вносить за нихъ долю на государственныя надобности, какъ не тмъ, кто богаче? Но не думайте, чтобы кулакъ мужикъ, уплатившій за бдняка его подать, не воротилъ бы своего, да еще и съ лихвою? Съ того же бднаго возьметъ онъ работой и натурой съ жидовскими процентами и переложитъ свой налогъ, на кого только окажется возможнымъ, не разбирая ни пола, ни возраста. Въ Англіи, во Франціи, въ Германіи, въ Америк повсюду принята система пропорціональнаго налога, повсюду богатые платятъ больше бдныхъ, и только у насъ желаетъ г. Колюпановъ сохранить обратный порядокъ и заставить неимущихъ платить за богатыхъ.

Г. Колюпановъ принадлежитъ къ числу тхъ соціально-экономическихъ мыслителей, которые ждутъ всякихъ чудесъ отъ школьнаго образованія. Онъ говоритъ патетически: ‘поколніе переходное, поколніе, на долю котораго выпала не только матеріальная, но и нравственная ликвидація печальнаго прошедшаго, мы страдаемъ не столько отъ экономическаго потрясенія, вызваннаго совершившимися переворотами привычнаго строя, сколько нравственною немощью, наслдственнымъ неумньемъ воспитать въ себ т строгія и опредленныя требованія, которыя налагаетъ на человка и общество неизвданная нами до сихъ поръ свобода. И старшіе и меньшіе братья, въ лиц современнаго поколнія, платятъ і, ань за свое прошедшее, и внутри себя не находятъ силъ, чтобы приноровиться къ настоящему.’ Но чтобы разныя драгоцнныя качества, присущія русскому человку, какъ выражается г. Колюпановъ, въ немъ воскресли и окрпли, необходимо время и образованіе. ‘Вотъ почему, продолжаетъ онъ,— прискорбно видть, что земскія учрежденія въ образованіи видятъ предметъ самой отдаленной потребности и большею частью скупы въ своихъ на него пожертвованіяхъ’. По если бы Россія въ сей моментъ покрылась школами отъ свера до тога, отъ востока до запада, чтобы выиграли отъ того ваши недоимщики и насколько умнье читать и писать сдлало бы ихъ богаче? Г. Колюпановъ, какъ видно, думаетъ. что накопленіе энергіи и привычки къ разнообразному труду. въ недостатк которыхъ онъ укоряетъ и старшую и меньшую братію, зависитъ отъ школьнаго образованія. Впрочемъ нужно быть справедливымъ. Кром школъ г. Колюпановъ считаетъ необходимымъ допустить свободное передвиженіе населенія, съ тмъ, чтобы доставить возможность наиболе выгоднаго приложенія своихъ экономическихъ силъ и энергіи. Но съ другой стороны, ошибочно ожидать, чтобы г. Колюпановъ. ко принципу видящій въ золотой середин спасеніе отъ всхъ человческихъ золъ, подъ именемъ свободнаго переселенія понималъ дйствительно что нибудь свободное. Его свободное переселеніе есть небольше. какъ прикрпленіе и кабала всхъ бдныхъ.

Врный своему принципу сулить журавля въ неб. г. Колюпановъ говоритъ, что его главное положеніе таково: ‘принципъ свободнаго переселенія есть вчный и неизмнный законъ общечеловческаго развитія и потому всякое законодательство тмъ боле приближается къ своему совершенству, чмъ безусловне и шире оно признаетъ такую свободу’.— Посуливъ такимъ образомъ журавля въ неб, г. Колюпановъ длаетъ переходъ къ настоящему и скупится даже на синицу. ‘Но, продолжаетъ онъ, — какъ законодательство есть слдствіе примненія естественныхъ правъ человка, вытекающихъ изъ существа его разумно-свободной воли, подчинившейся общежитію, къ условіямъ данной мстной среды въ извстное время, то неограниченная безусловная свобода переселенія можетъ быть допущена въ государств только тогда, когда въ самыхъ условіяхъ мста и времени, данной страны, нтъ препятствій къ такому переселенію, выработанныхъ прежнею жизнью и нще пеотстраненныхъ тмъ уровнемъ нравственнаго и экономическаго развитія, котораго достигло извстное государство’. Говоря коротко. г. Колюпановъ силится доказать, что хотя свобода переселенія въ принцип и въ отдаленномъ идеал вещь для всхъ людей превосходная. и что только при свобод возможно правильное приложеніе труда и капитала, но что для насъ въ настоящее время эта превосходная вещь совсмъ негодится, ибо мы, по своей глупости, воспользоваться ею не въ состояніи, непоучившись предварительно въ школахъ грамот и арифметик.

Чтобы сдлать еще боле невозможнымъ свободное экономическое передвиженіе, г. Колюпановъ, ссылаясь на американцевъ, требуетъ, чтобы постоянному внутреннему теченію народонаселенія была поставлена преграда въ форм прекращенія всякаго льготнаго переселенія. Онъ желаетъ, чтобы переселялись только т люди, въ которыхъ воспиталась достаточно Экономическая энергія, техническія знанія, и у кого есть кошелекъ, достаточно туго набитый деньгами, чтобы на новомъ мст выстроить немедленно фабрику или устроить раціональное сельское хозяйство на сельскій ладъ. Но откуда же возмется все это и откуда взять крестьянину тугой кошелекъ, когда при тхъ условіяхъ, въ которыхъ дйствуетъ крестьянинъ, ему частенько недостаетъ денегъ даже на уплату податей. Но г. Колюпановъ объ этихъ людяхъ не думаетъ. Вс его симпатіи направлены къ людямъ сильнымъ, богатымъ, знающимъ, которые и сами не нуждаются ни въ чьей помощи. Что же касается до бдныхъ, слабыхъ, невжественныхъ, то онъ считаетъ гораздо удобне оставить ихъ. какъ они есть — пусть себ выкручиваются, какъ имъ Богъ пошлетъ на душу. Хороша эта помощь, нтъ слова, но если вы хотите незнающаго учить уму-разуму въ школ, зачмъ же вы лишаете бднаго возможности экономическаго воспитанія и развитія? Зачмъ вы не хотите тому, кто живетъ въ неблагопріятныхъ экономическихъ условіяхъ, дать возможность поставить себя въ условія благопріятныя? Наконецъ, когда по вашему мннію Россія достигнетъ экономическаго благополучія, если она, предоставивъ всхъ бдныхъ самимъ себ, будетъ длать все только для богатыхъ?

Здсь мы, наконецъ, приходимъ къ основной исходной точк государственно-экономической теоріи г. Колюпанова, отъ которой, но его мннію, зависитъ современное спасеніе Россіи. Хотя онъ и увряетъ, что стоитъ на легальной точк и не позволяетъ себ никакихъ противорчій съ Положеніемъ 19-го февраля, но это больше ничего, какъ литературная уловка. Въ дйствительности г. Колюпановъ предлагаемой имъ системой улучшенія быта русскаго крестьянина прикрпляетъ его новымъ способомъ къ земл и хочетъ парализовать возможность того свободнаго развитія, которое имло въ виду Положеніе.

Положеніе предоставляетъ отдльному лицу полную свободу передвиженія, о переселеніи цлыхъ обществъ оно не говоритъ ни слова, ибо считаетъ невозможнымъ предршить этотъ вопросъ за 9 лтъ впередъ, и предоставляетъ законодательной власти опредлить его, по указанію опыта, въ конц этого срока. Г. Колюпановъ, напротивъ, даетъ свободу переселенія цлымъ обществамъ и прекращаетъ его для отдльнаго лица. Этой мрой, повидимому, благопріятной, переселеніе или правильное свободное экономическое передвиженіе и уравновшиваніе экономическихъ силъ должно прекратиться, ибо цлому селенію почти единодушно, конечно, очень трудно, если почти не невозможно, повально оставить свое прежнее мсто и уйдти въ новое. А такъ какъ отдльное лицо, и именно бдняки, находящіеся въ полнйшей невозможности тронуться съ мста при льготахъ, доставляемыхъ имъ г. Колюпановымъ, не оставятъ тоже своего мста, то ясно, что временно-обязанные крестьяне должны будутъ остаться въ томъ кабальномъ состояніи, изъ котораго ихъ предполагаетъ вывести Положеніе въ 1870 году.

Г. Колюпановъ явился прямымъ защитникомъ интересовъ помщиковъ. Онъ этого правда и не скрываетъ, но такъ какъ среди разсужденій, повидимому, благопріятныхъ для крестьянъ, и среди торжественныхъ и громкихъ восхваленій прогрессивныхъ принциповъ, признаваемыхъ имъ какъ отдаленный идеалъ, коротенькія отрывочныя фразы въ пользу кабалы совершенно теряются, то недостаточно внимательный читатель легко можетъ быть введенъ въ недоразумніе относительно истиннаго міровоззрнія г. Колюпанова и характера его прогрессивныхъ тенденцій. Г. Колюпановъ боится, что если отдльнымъ крестьянамъ предоставится право свободнаго переселенія, то вс боле зажиточные и недовольные уйдутъ и на земл землевладльца останутся только голь и бдняки, съ которыми, конечно, ему нтъ никакого разсчета возиться. Чтобы этого не случилось, г. Колюпановъ и предлагаетъ свою незамысловатую систему. Непостижимо только одно, зачмъ г. Колюпановъ не высказалъ эту простую и короткую мысль на двухъ, трехъ страничкахъ и написалъ огромную торжественнаго характера статью, въ которой, изложивъ много мало подходящаго къ длу, завернулъ свою суровую основную мысль въ блестящія либеральныя и растянутыя разсужденія. И неужели нтъ другого выхода и средства предупредить ту опасность, которой г. Колюпановъ такъ боится за окружающую его среду, защитникомъ интересовъ которой онъ является? Самъ же онъ говоритъ, что спасеніе человчества не въ крайностяхъ, а въ середин, и въ тоже время даже не длаетъ попытки поискать этой середины, и боясь, что Положеніе принесетъ въ жертву крестьянамъ помщиковъ, предлагаетъ принести въ жертву крестьянъ помщикамъ. Это называется изъ кулька въ рогожку, и вовсе, по своей сущности, не заслуживаетъ того торжественнаго тона, на который г. Колюпановъ потратилъ въ своей стать такъ много силъ и времени.

Можетъ быть, я уже слишкомъ много распространился о г. Колюпанов, въ другое время, и но вопросамъ меньшей важности, я, конечно не позволилъ бы этого себ. Но теперь иное время: моментъ дйствительно торжественный и важный, а тхъ, кого г. Колюпановъ думаетъ прикрпить, по его собственнымъ исчисленіямъ, 46¹/₂%всего бывшаго крпостнаго населенія или около 10,000,00. Масса слишкомъ значительная, чтобы можно было обходить спокойно вопросъ о ея будущей судьб, и чтобы скрывать отъ читателя истинный характеръ общественнаго направленія людей, выдвигающихся въ общественные дятели.

Ршать вопросы такимъ образомъ, какъ разршаетъ ихъ г. Колюпановъ, конечно, нетрудно. Но едва ли способъ Александра Македонскаго годится къ чему нибудь въ настоящемъ случа. Сказать, что для выгодъ землевладльцевъ и для возможности полученія ими ренты съ своей земли нужно, чтобы на ихъ земл жили постоянно рабочіе, что для выгоды богатыхъ мужиковъ нужно уничтожить круговую поруку, что переселеніе, имющее у насъ въ Россіи характеръ освобожденія отъ прежняго принудительнаго прикрпленія, нужно уничтожить отмной помощи переселенцамъ — очень просто, по только высказывать и рекомендовать такія простыя средства едва ли общественно, и едва ли можетъ вести къ какимъ либо полезнымъ результатамъ и въ настоящемъ и въ будущемъ. Устроиваютъ же люди умно свои порядки. Неужели только мы, русскіе, не въ состояніи найти умныхъ средствъ, безобидныхъ для той и для другой стороны? Неужели противъ всего того, противъ чего такъ ратуетъ г. Колюпановъ, нельзя найти дйствительнаго средства, и средства обрекающаго насъ не на бдность, какъ того хочетъ г. Колюпановъ, а выводящаго на путь прогрессивной экономической дятельности, освобождающаго трудъ нашего мужика, а не прикрпляющаго 10,000,000 народа снова къ земл? Средства эти должны быть и есть. ‘Какъ можетъ быть Испанія безъ короля, говоритъ Гоголь, въ запискахъ сумасшедшаго. Король есть, по его нужно найти’. Такъ и т средства, о которыхъ я говорю. Не можетъ быть, чтобъ ихъ не было: только нужно ихъ поискать.

Читатель, конечно, понимаетъ, что я не возьму на себя самонадянной роли указать такое спасительное средство. И вся моя статья иметъ не этотъ характеръ. Въ вопросахъ, въ которыхъ замшана судьба всей страны, мнніе отдльныхъ лицъ есть не больше, какъ сырой матеріалъ. Судьба народовъ разршается совокупностью мнній. И я, въ настоящей стать, имю въ виду указать лишь на важность предстоящаго Россіи момента и на необходимость общественному мннію вооружиться всею осторожностью, чтобы не дать увлечь себя какой нибудь односторонности, а тмъ боле такого противообщественнаго характера, какимъ отличается средство г. Колюпанова, у котораго, конечно, не мало единомышленниковъ.

Но сила присущей человку правды и общественной справедливости не даетъ, по крайней мр на длинный срокъ, возможности отдаться вредному вліянію. Живетъ общественная совсть, хотя ее и нельзя формулировать математически точнымъ опредленіемъ. Эта-то общественная совсть и общественная правда сказывается всегда въ трудныя минуты общественныхъ переломовъ. Она сказалась въ Положеніи 19 февраля 1861 года, она же всплыветъ и въ Положеніи 19 февраля 1870 года. Слды этой общественной совсти и общественной правды можно усмотрть уже и теперь, и изъ среды тхъ же собственниковъ, которые выдвинули своимъ представителемъ г. Колюпанова, раздаются голоса иного направленія и исходятъ мннія боле широкаго, всеобъемлющаго размаха. Мнніе этого иного направленія, хотя и недостаточно развитое, было высказано княземъ Васильчиковымъ.

Становится легко и отрадно, когда встрчаешься съ добрымъ и хорошимъ человкомъ, и когда видишь, что не зачмъ теб бояться за себя, и что человкъ этотъ не сниметъ съ тебя послдней рубашки, и тебя, бдняка, за то, что ты бденъ, что у тебя нтъ силъ, не выкинетъ голоднаго на улицу и не вытолкаетъ изъ дому. Именно подобное впечатлніе производитъ и князь Васильчиковъ, посл безпощадно суроваго и безучастнаго взгляда г. Колюпанова.

Князь Васильчиковъ раньше г. Колюпанова коснулся того же самого вопроса. Не меньше его онъ понимаетъ важность предстоящаго намъ момента освобожденія и считаетъ этотъ второй шагъ даже важне перваго. Съ этого только срока, говоритъ онъ, русскій крестьянинъ выйдетъ на полную волю и русская земля поступитъ въ свободное распоряженіе тхъ земледльцевъ, которые пожелаютъ ее воздлывать.

Но вольный переходъ, а съ нимъ и новый порядокъ, по замчанію князя Васильчикова, откроетъ широкій просторъ экономической дятельности крестьянамъ зажиточнымъ и промышленнымъ. Только они сдлаются въ полномъ смысл вольными, самостоятельными не только лично, но и по имуществу. Но вмст съ тмъ въ земледльческой полос представятся еще важныя препятствія къ свободному переходу той части населенія, которая, по скудости своего мстнаго быта, должна искать лучшихъ условій приволья, простора и заработковъ. Прежній ихъ недостатокъ будетъ лежать на нихъ, какъ вчное ярмо, и покуда они не раздлаются съ недоимками, завщанными имъ отцами и ддами, и не отбудутъ рекрутской очереди — отысканіе лучшихъ условій другого мста жительства имъ возбраняется. Такимъ образомъ бдность будетъ вращаться въ безъисходномъ кругу: переходъ запрещается, покуда на хозяин числятся взысканія, а онъ оттого именно и ищетъ перейти на другое мсто жительства, что на своемъ не находитъ средствъ къ пропитанію, не видитъ возможности выйти изъ неоплатныхъ долговъ.

Соображенія эти князь Васильчиковъ считаетъ весьма важными. Заселеніе пустынныхъ привольныхъ пространствъ совершается совокупными силами капиталовъ и рабочихъ, рукъ, рабочія руки набираются изъ разряда бдныхъ людей, которымъ на родин тсно и скудно. Поэтому, если поставить слишкомъ тсные предлы для передвиженія всего того, что по недовольству стремится къ передвиженію, то и самыя благодтельныя общественно-экономическія предпріятія окажутся неосуществимыми но недостатку рабочей силы и ея дороговизн.

Поэтому князь Васильчиковъ ставитъ такой вопросъ: какимъ образомъ облегчить вольный переходъ для тхъ крестьянъ, которые, стсняясь малоземеліемъ или безплодіемъ почвы, пожелаютъ отказаться отъ мірскаго надла и переселиться въ другія мста?

Какъ извстно читателю изъ предыдущаго изложенія, согласно мст. пол., крестьянинъ, отказывающійся отъ мірской земли, долженъ имть въ двойномъ количеств и въ разстояніи не дале 15 верстъ, свою собственную или же выкупить на наличныя деньги, безъ пособія отъ правительства, свою усадебную осдлость.

Оба эти условія выполнимы только для богатыхъ, слдовательно бдные все время, пока они бдны, должны будутъ держать землю обязательно.

Уже и нынче многіе изъ бдныхъ крестьянъ сдали свои земли въ наемъ и, такимъ образомъ, хотя они юридически и считаются ея владльцами, по въ дйствительности они ею не пользуются. Такимъ образомъ, законъ объ обязательномъ пользованіи по существу обходится, хотя по форм и соблюдается. Съ подобнаго номинальнаго владльца, считающагося членомъ общины, требуются вс подати и повинности, и если они взнести ихъ не въ состояніи, то общество или помщикъ продаютъ его движимую собственность. Отъ полеваго надла отказаться онъ не иметъ права. А между тмъ надлъ этотъ не даетъ ему достаточныхъ средствъ, и за недоимки, поплатившись сначала движимымъ имуществомъ, онъ, наконецъ, можетъ поплатиться и своею землею, которая, наконецъ, отъ него отбирается, если вс мры для пополненія недоимокъ окажутся недостаточными. Такимъ образомъ, въ конц концовъ совершается насильственно то, что воспрещалось въ начал сдлать бдному крестьянину добровольно.

Князь Васильчиковъ считаетъ 15-верстное разстояніе и двухдушевой надлъ, какъ основное условіе вольнаго перехода и отказа отъ земли, слишкомъ тягостнымъ. Онъ думаетъ, что въ этомъ условіи заключается начало имущественнаго ценза и привилегія богатыхъ къ невыгод бдныхъ. Онъ думаетъ, что неудобство это могло бы быть отстранено, если бы бднымъ крестьянамъ давалась выкупная ссуда за усадьбу, точно также, какъ она выдается за полевой надлъ.

Другой вопросъ заключается въ порядк увольненія изъ общества. Для этого требуется очистить недоимки и получить пріемный приговоръ новаго общества, въ которое входитъ крестьянинъ.

Но и эти условія, исполняемыя во всей своей суровости, равносильны запрещенію. Если съ бднаго требуется немедленно уплата всхъ податей и недоимокъ, а денегъ у него нтъ, да не предвидятся они и въ будущемъ, то очевидно, что онъ никогда не тронется съ мста, его необезпечивающаго, и будетъ вчнымъ недоимщикомъ.

При разршеніи этого вопроса обнаруживается, насколько понятія людей того міросозерцанія, къ которому принадлежитъ князь Васильчиковъ, выше міровоззрнія людей, представителемъ которыхъ является г. Колюпановъ. Князь Васильчиковъ находитъ разршеніе, этого вопроса въ систем податей и налоговъ.

По существующей у насъ систем, повинности лежатъ на лиц. Но если крестьянинъ, выдляющійся изъ общества, оставляетъ этому обществу свою землю, усадьбу, строеніе и всю движимость, то что же остается требовать отъ него еще боле для покрытія лежащихъ на немъ обязательствъ? Если остающееся имущество не пригодно для этой цли, то какое обезпеченіе можетъ представить сама личность, и что выигрываетъ общество, если оно будетъ держать у себя сплои бездольнаго человка, немогущаго своей собственной особой создать ничего для этого общества выгоднаго.

Та же система податей стсняетъ и пріемъ крестьянина въ новое общество. Ни городскому, ни сельскому обществу нтъ никакой выгоды принимать такихъ членовъ, которые, какъ будущіе недоимщики, причинятъ имъ только новые расходы. Очевидно, что во всхъ этихъ случаяхъ начало исцленія лежитъ въ податной систем, и возможное предоставленіе свободнаго передвиженія тому слою крестьянскаго населенія, который по своей бдности и безсилію не можетъ принести пользы обществу, въ новыя боле привольныя мста послужитъ общимъ примиряющимъ всходомъ.

Земскія и общественныя повинности переведены уже у насъ большею частью на недвижимую собственность. Натуральныя повинности: дорожная, подводная, квартирная, хотя я распредляются по домохозяевамъ, по какъ каждому хозяину соотвтствуетъ извстный участокъ земли, то ясно, что раскладка этихъ повинностей производится въ сущности не по лицамъ, а по имуществу. На личной отвтственности остаются затмъ только подушная подать и рекрутская повинность.

Относительно рекрутской повинности будетъ, разумется, справедливымъ не увольнять того, на комъ она лежитъ. Но вдь она лежитъ не вчно, а только на извстный срокъ. Крестьянинъ, вышедшій изъ лтъ, ей уже не подлежитъ и, слдовательно, съ того момента онъ отъ нея свободенъ, и она не можетъ служить ему препятствіемъ къ переселенію. Что же касается до подушнаго оклада, то такъ какъ нераціональность этого налога признана уже нашими финансистами и составлена комиссія для пересмотра податей и повинностей. то едва ли можно полагать, чтобы одна эта повинность могла послужить препятствіемъ для улучшенія быта бдняковъ, когда отъ нея, такимъ образомъ, зависитъ вся экономическая судьба Россіи.

Экономическій вопросъ въ Россіи именно въ томъ и заключается, чтобы дать просторъ не сильнымъ и богатымъ крестьянамъ, которые и безъ того уже сильны и богаты, а, напротивъ, поставить бдныхъ въ возможность сдлаться богатыми. Только сила бдныхъ пропадаетъ у насъ даромъ, и только отъ множества этихъ бдныхъ бдна и Россія. По исчисленію г. Колюпанова, ихъ только между бывшими помщичьими крестьянами до 10,000,000. Князь Васильчиковъ справедливо замчаетъ, что пока у насъ будетъ такая масса бдныхъ людей, которымъ затрудненъ переходъ и переселеніе для пріисканія заработковъ, никакіе займы не помогутъ нашимъ дефицитамъ, ‘Нсколько милліоновъ рукъ, совершенно бездйствующихъ съ Покрова до Егорья: нсколько милліоновъ рабочихъ, прикрпленныхъ къ такой почв и къ такому климату, гд земледліе не оплачиваетъ труда земледльца,— вотъ что составляетъ настоящій дефицитъ казны, народа и всей русской земли, говоритъ князь Васи я ьчи ко въ’.

И дйствительно вопросъ о земл у насъ одинъ изъ самыхъ смутныхъ вопросовъ. Напр., у насъ существуетъ убжденіе, что сверныя губерніи, отличающіяся огромнымъ обиліемъ земли и малолюдствомъ, отличаются наибольшимъ просторомъ, а губерніи, въ которыхъ населеніе стснено, требуютъ по преимуществу переселенія.

Въ опроверженіе этого мннія я представлю читателю поразительные факты. Читателю извстно, что въ архангельской губерніи приходится на одну кв. милю 20 человкъ, а въ виленской 1,176 человкъ. Что же значатъ эти 20 и 1,176 человкъ. Обыкновенно думаютъ, что въ архангельской губерніи каждый житель удаленъ отъ другого на цлыя версты: а въ тсно-населенныхъ губерніяхъ стоятъ плотно плечами и борятся за существованіе. Но я длаю выборку и разсчетъ на основаніи данныхъ ‘Статистическаго Временника’ и прошу читателя вникнуть въ эти цифры

	Сельскихъ жителей.	Пашн. и снокосовъ.	На 1 десятину приходится:
Архангельская	255,000	208,000 дес.	1,2 челов.
Олонецкая	276,000	345,000 —	0,80 —
Московская	1,144,000	1,500,000 —	0,76 —
Вологодская	930,000	1,250,000 —	0,74 —
Вятская	2,167,000	3,702,000 —	0,58 —
Ярославская	882,000	1,700,000 —	0,58 —
Курляндская	511,000	935,000 —	0,54 —
Пензенская	1,076,000	2,008,000 —	0,53 —
Новогородская	938,000	1,770,000 —	0,53 —
Калужская	872,000	1,858,000 —	0,46 —
Тульская.	1,044,000	2,300,000 —	0,45 —
Остляндская	278,000	650,000 —	0,42 —
Гродненская	769,000	1,845,000 —	0,41 —
Ковенская	967,000	2,548,000 —	0,38 —
Оренбургская	1,764,000	4,764,000 —	0,37 —
Пермская	2,049,000	5,614,000 —	0,36 —
Виленская	806,000	2,221,000 —	0,36 —
Самарская	1,614,000	4,648,000 —	0,34 —
Астраханская	314,000	1,211,000 —	0,25 —
З. войска Донскаго.	931.000	12,409,000 —	0,07 —

Изъ этой таблицы оказываются совершенно неожиданные для читателя результаты, убждающіе между прочимъ и въ томъ, насколько обыкновенные статистическіе пріемы способствуютъ распространенію смутныхъ понятій и ошибочныхъ представленій.

Кто же не знаетъ у насъ, что архангельская губернія отличается самой рдкой населенностію? И что же — нсколько иное, чмъ принято обыкновенно, сопоставленіе цифръ показываетъ, что такое мнніе лишено точнаго основанія.

Конечно, если брать въ разсчетъ вс тундры, пустыри, болота и лса архангельской губерніи и присоединить къ нимъ еще Блое море и Ледовитый океанъ, то населеніе этой губерніи окажется рже и 20 человкъ на милю. Но какъ правильное понятіе о густот населенія можно получить лишь по отношенію къ пространству, которое кормитъ, ибо люди живутъ на земл удобной, а не на пустыряхъ и болотахъ, то ясно, что въ разсчетъ нужно брать только землю удобную.

Изъ сдланнаго разсчета оказывается, что въ архангельской губерніи приходится на милю не 20 ч., а 6,124 человка, т. е., что она губернія самая населенная, населенная почти вдвое тсне губерній ярославской, курляндской, пензенской, втрое населенне губерніи самарской, вчетверо противъ астраханской и въ 16 разъ противъ земли войска донскаго.

Обыкновенно думаютъ, что въ архангельской губерніи приходится на душу по 15 десятинъ, въ дйствительности же только ⁴/₅ десятины.

Рядомъ съ архангельской губерніею стоятъ, по тснот населенія, губерніи олонецкая, вологодская.

Напротивъ того, губерніи, считавшіяся до сихъ поръ очень тсно населенными, оказываются многоземельными, и потому, если у васъ позволительно говорить о малоземельности, то, конечно, только по отношенію къ губерніямъ: архангельской, олонецкой, вологодской.

Но въ дополненіе къ этому разсчету нужно сдлать и еще разсчетъ, для котораго, впрочемъ, у меня неимется никакихъ данныхъ: — какимъ количествомъ земли, дйствительно пригоднымъ для земледлія, снабжены крестьяне, получившіе свободу?

Безъ сомннія однихъ свденій о земл еще недостаточно, и я считаю необходимымъ оговориться еще разъ предъ читателемъ, что не предршаю и не ршаю вопроса, а только указываю на важность предстоящаго намъ момента и на ту борьбу мнній, которую онъ вызоветъ.

А изъ этого слдуетъ тотъ выводъ, что чмъ больше явится возможности для всесторонняго выясненія обстоятельствъ, отъ которыхъ зависитъ правильное разршеніе вопроса, чмъ боле гласную разработку онъ получитъ, тмъ, конечно, и больше вроятія, что онъ разршится въ наиболе выгодномъ для всхъ направленіи. Большую помощь въ этомъ отношеніи могла бы оказать литература, которая въ свое время уже была полезной въ подобномъ же случа.

Но нельзя не замтить, что наша журналистика, по крайней мр, въ послдніе 9 лтъ, не обращала достаточнаго вниманія на экономическій бытъ страны и на т новыя комбинаціи, которыя вызвались отмной крпостнаго права и земскими учрежденіями.

А между тмъ читающая публика, и по преимуществу новый нарождающійся элементъ, зачатокъ будущаго общественнаго мннія, которому суждено смнить общественное мнніе, существовавшее до освобожденія крестьянъ, заявлялъ достаточно свои требованія отъ литературы.

Изслдованіе экономическаго быта, ознакомленіе съ практикой жизни — вотъ направленіе и требованіе боле прогрессивной и мыслящей части читающей публики.

Конечно, нельзя отрицать того, что критическое отношеніе къ вопросамъ внутренней семейной жизни и любопытно и поучительно. Но эти вопросы можно считать, если и не вполн поконченными, то уже настолько выясненными, что приковать ими особенное вниманіе читателя или бросить на нихъ совершенно новый яркій, ослпляющій свтъ невозможно. Наконецъ, въ настоящій моментъ вопросы этого рода и по существу своей общественной исторической важности должны стать на второй планъ, ибо ихъ заслоняетъ 19 февраля 1870 года.

Паша журналистика поглощаетъ довольно значительные капиталы, но, къ сожалнію, редакторы мало обращаютъ вниманія на то, что ихъ роль нсколько шире той, которую они взяли на себя. Редакціи въ сущности не ведутъ свое дло, не направляютъ усилія сотрудниковъ въ ту или другую сторону, а заняты лишь подборомъ статей, которыя пошлетъ имъ Господь Богъ, и пришлются съ разныхъ концовъ Россіи. Работа, конечно, трудная по механизму, но мало плодотворная по польз, а главное, дйствующая въ ущербъ дйствительному значенію и той важности, которую могли бы создать себ литературные органы.

Редакціи англійскихъ журналовъ имютъ у себя корреспондентовъ, или врне, сотрудниковъ, разсыпаемыхъ ими для изслдованій на мст тхъ вопросовъ, уясненіе которыхъ невозможно инымъ способомъ. Такъ въ Крымскую войну, въ Итальянскую войну и т. д., англійскія редакціи разсылали своихъ сотрудниковъ на мста дйствія.

У насъ мстныя свденія доставляются только провинціальными корреспондентами. Но нельзя скрыть того, что наши провинціальные корреспонденты владютъ слишкомъ скуднымъ запасомъ свденій, преимущественно экономическихъ, да и кром того или служебнымъ положеніемъ или безденежьемъ слишкомъ крпко привязаны къ своему мсту. Корреспондентъ долженъ быть свободнымъ человкомъ и со средствами. А такъ какъ свобода и средства въ этомъ случа могутъ быть доставлены только редакціями, то очевидно, что и корреспонденты должны состоять при редакціяхъ. Корреспондентъ долженъ быть сотрудникомъ для особыхъ порученіи, а не собирателемъ мелочныхъ фактовъ и провинціальныхъ скандаловъ, пригодныхъ для минутной потхи празднаго читателя, и немогущихъ служить матеріаломъ для серьезныхъ общественныхъ соображеній,

Отъ того, что наши газеты наполняются всякимъ вздоромъ, сочиняемымъ провинціальными корреспондентами, а журналы наполняются статьями кабинетныхъ тружениковъ, наша литература, не можетъ усвоить себ того серьезнаго характера и общественной важности, какіе ей присущи.

Можетъ быть, никогда необходимость къ разъясненію мстныхъ вопросовъ соціально-экономическаго быта чрезъ сотрудниковъ, посланныхъ на мста отъ газетъ и журналовъ, не чувствовалась и не чувствуется въ такой мр, какъ нынче. Здсь шильническое разсчитываніе копекъ и экономія на сальныхъ огаркахъ неумстна. Лишнихъ три — пять тысячи расходу не будутъ расходомъ, безвозвратнымъ, ибо оживленіе и интересъ, купленные на эти деньги, конечно, вознаградятся лишнимъ числомъ подписчиковъ. Но если редакторы, согласившись въ правильностью настоящей мысли, найдутъ несправедливымъ мое замчаніе о шильничеств, то тмъ лучше для нихъ, а главное для общаго дла.

Н. Шелгуновъ.

‘Дло’, No 1, 1869

ДУМА НА 1869 ГОДЪ.

Читайте также: