ДУХОВИДЕЦЪ.
ДУХОВИДЕЦЪ.
ИЗЪ БУМАГЪ ГРАФА О**
КНИГА ПЕРВАЯ.
КНИГА ПЕРВАЯ.
——
Духовидец, Шиллер Фридрих, Год: 1789
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Собраніе сочиненій Шиллера въ перевод русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ III. С.-Пб., 1901
Происшествіе, о которомъ я хочу разсказать, большая часть моихъ читателей найдетъ невроятнымъ, хотя оно совершилось почти все на моихъ глазахъ. Немногія лица, знакомыя съ однимъ политическимъ фактомъ, котораго не называю, найдутъ здсь — если только эти страницы застанутъ еще ихъ въ живыхъ — желаемое объясненіе этого факта, да и для другихъ разсказъ мой будетъ вроятно не лишенъ интереса, какъ прибавленіе къ исторіи обмана и заблужденій человческаго духа. Нельзя не удивляться смлости цли, какую въ состояніи избрать себ и преслдовать злоба, нельзя не удивляться средствамъ, на какія способна она для достиженія этой цли. Чистая, строгая истина будетъ водить моимъ перомъ, ибо когда эти страницы явятся въ свтъ, меня уже не будетъ, и я никогда не узнаю ихъ судьбы.
На обратномъ пути въ Курляндію, въ 17** году, въ самый карнавалъ, постилъ я въ Венеціи принца**. Мы познакомились на служб въ **ской арміи, и тутъ только возобновилось наше знакомство, прерванное миромъ. Такъ какъ я и безъ того желалъ осмотрть достопримчательности города, а ждалъ только векселей, чтобы отправиться въ **, то ему не стоило большого труда уговорить меня сопутствовать ему и отсрочить мой отъздъ. Мы ршили не разставаться другъ съ другомъ, пока останемся въ Венеціи, и принцъ былъ такъ милъ, что предложилъ мн поселиться съ нимъ вмст.
Онъ жилъ здсь въ строжайшемъ инкогнито, желая пользоваться полной свободой и не имя возможности поддерживать своимъ небольшимъ доходомъ достоинство своего сана. Вся свита его заключалась въ двухъ приближенныхъ лицахъ, на скромность которыхъ онъ могъ вполн положиться, и въ нсколькихъ врныхъ слугахъ. Пышности избгалъ онъ не столько изъ бережливости, сколько изъ любви къ простот. Онъ бжалъ отъ удовольствій, до тридцатипятилтняго возраста устоялъ онъ противъ всхъ соблазновъ этого искусительнаго города. Къ прекрасному полу былъ онъ равнодушенъ. Господствующими чувствами были въ немъ глубокая задумчивость, мечтательность и меланхолія. Склонности у него были кроткія, но чрезмрно упорныя, выборъ его былъ медленъ и нершителенъ, привязанность — тепла и безконечна, въ шумной толп людской стоялъ онъ одиноко. Заключившись въ свой собственный фантастическій міръ, онъ часто являлся чужестранцемъ въ дйствительномъ мір — и, хорошо сознавая въ себ недостатокъ наблюдательности, отказывался произносить свои сужденія и черезчуръ дорожилъ чужими. Казалось, онъ былъ рожденъ подчиняться, не будучи въ то же время слабымъ. При томъ онъ былъ неустрашимъ и доврчивъ, если разъ въ чемъ убждался, и готовъ былъ ожесточенно биться съ признаннымъ предразсудкомъ и умирать за новое заблужденіе.
Какъ третьему принцу царственнаго дома, ему не представлялось вроятности быть главою правленія. Честолюбіе въ немъ никогда не шевелилось. Страсти его приняли иное направленіе.
Онъ былъ доволенъ, что не зависитъ ни отъ чьей воли, и никому не навязывалъ, какъ законъ, свою, вс его желанія ограничивались мирнымъ затишьемъ непринужденной жизни частнаго человка. Онъ много читалъ, но безъ выбора. Небрежное воспитаніе и раннее поступленіе въ военную службу не дали вполн созрть его уму. Познанія, которыя онъ пріобрталъ потомъ, только увеличивали смутный хаосъ его понятій, потому что не опирались на твердую почву.
Онъ былъ протестантъ, какъ и вся его фамилія — протестантъ по рожденію, а не по выбору, онъ никогда не разсуждалъ объ этомъ, хотя одно время былъ почти фанатикомъ протестантизма. Масономъ, сколько мн извстно, онъ никогда не былъ.
Однажды вечеромъ мы гуляли по площади Св. Марка, какъ водится, подъ масками и особнякомъ. Становилось уже поздно, и толпа начала рдть. Тутъ принцъ замтилъ, что за нами все слдитъ одна мазка. Это былъ кто-то въ костюм армянина. Онъ ходилъ одинъ. Мы участили шаги и старались частою перемной дороги сбить его. Напрасно: маска не отставала отъ насъ.
— Ужъ не было ли у васъ здсь какой интриги?— спросилъ наконецъ у меня принцъ.— Мужья въ Венеціи опасны.
— Я не знаю здсь ни одной дамы,— отвчалъ я.
— Сядемте здсь и начнемъ говорить по-нмецки,— продолжалъ онъ.— Мн кажется, насъ приняли за другихъ.
Мы сли на каменную скамью и ждали, чтобы маска прошла мимо насъ. Она направилась прямо къ намъ и сла на скамью рядомъ съ принцемъ. Принцъ вынулъ часы и, поднимаясь съ мста, громко сказалъ мн по-французски:
— Ужъ десятый часъ. Пойдемте. Мы и забыли, что насъ ждутъ въ Лувр.
Онъ выдумалъ это, чтобы сбить маску съ нашихъ слдовъ.
— Десятый часъ, — повторила она по-французски же выразительно и медленно.— Пожелайте себ счастья, принцъ (и маска назвала его настоящее имя). Въ девять часовъ онъ умеръ.
Маска встала и пошла. Мы въ изумленіи смотрли другъ на друга.
— Кто умеръ?— спросилъ наконецъ принцъ, посл долгаго молчанія.
— Пойдемте за нимъ, сказалъ я:— и потребуемъ объясненія.
Мы исходили вс уголки Санъ-Марка. Маски уже не было тутъ. Недовольные, воротились мы въ свою гостиницу. Принцъ не сказалъ мн дорогою ни слова и шелъ все стороной, одинъ, казалось, въ немъ происходила сильная борьба, онъ потомъ и самъ признался мн въ этомъ. Только когда мы были дома, раскрылъ онъ ротъ.
— Ну, не смшно ли,— сказалъ онъ:— что помшанный можетъ двумя словами такъ потрясти спокойствіе человка!
Мы пожелали другъ другу спокойной ночи, и, прійдя въ свою комнату, я тотчасъ же отмтилъ въ своей записной книжк день и часъ, когда это случилось. Это было въ четвергъ.
На другой день вечеромъ принцъ сказалъ мн:
— Не пойти ли намъ на площадь Св. Марка и не поискать ли нашего таинственнаго армянина? Мн бы хотлось дойти до развязки этой комедіи.
Я былъ очень радъ. Мы остались на площади до одиннадцати часовъ. Армянинъ нигд не показывался. Мы повторили свои поиски и въ четыре слдующіе вечера, но такъ же безуспшно.
Когда на шестой вечеръ мы уходили изъ отеля, мн пришла въ голову мысль — сознательно или безсознательно, теперь ужъ не помню — сказать слуг, гд мы будемъ, на случай, если кто-нибудь спроситъ объ насъ. Принцъ замтилъ мою предосторожность и улыбкой похвалилъ меня. На площади Св. Марка мы застали большую суету. Мы не прошли и тридцати шаговъ, какъ я опять замтилъ армянина. Онъ быстрыми шагами протискивался сквозь толпу и, казалось, искалъ кого-то глазами. Мы уже пробирались къ нему, какъ къ намъ подбжалъ, запыхавшись, баронъ Ф. изъ свиты принца и вручилъ принцу письмо.
— Оно съ черной печатью,— прибавилъ онъ.— Должно быть спшное.
Я былъ какъ громомъ пораженъ. Принцъ подошелъ къ фонарю и сталъ читать.
— Мой двоюродный братъ умеръ!— вскричалъ онъ.
— Когда?— быстро перебилъ я его. Онъ еще разъ взглянулъ на письмо.
— Въ прошлый четвергъ, въ девять часовъ вечера.
Мы не успли еще оправиться отъ изумленія, какъ армянинъ стоялъ уже около насъ.
— Васъ узнали здсь,— сказалъ онъ принцу.— Отправляйтесь домой. Вы найдете тамъ депутацію сената. Не отвергайте чести, которую хотятъ оказать вамъ. Баронъ Ф. забылъ сказать вамъ, что и векселя ваши получены.
И онъ затерялся въ толп.
Мы поспшили въ свой отель. Все было точь-въ-точь, какъ говорилъ армянинъ. Трое побили республики ожидали принца съ привтствіемъ, они должны были торжественно проводить его въ собраніе, гд его ожидало высшее дворянство города. Принцъ едва улучилъ минуту бгло кивнуть мн головой, давая знать, чтобы я подождалъ его.
Онъ воротился ночью, часовъ въ одиннадцать. Важно и задумчиво вошелъ онъ въ комнату, выслалъ слугъ и взялъ меня за руку.
— Графъ,— сказалъ онъ мн словами Гамлета:— въ неб и на земл больше вещей, нежели мы воображаемъ въ своей философіи.
— Принцъ,— отвчалъ я:— вы, кажется, забываете, что нынче вы заснете съ одною новою надеждой въ сердц.
(Покойный былъ наслдный принцъ).
— Не напоминайте мн объ этомъ,— сказалъ принцъ.— И будь мн назначена корона въ настоящую минуту, у меня нтъ досуга думать о томъ. Если этотъ армянинъ не просто угадалъ…
— Можетъ ли это быть?— перебилъ я.
— То я готовъ уступить вамъ вс мои царственныя надежды за монашескую рясу.
Привожу эти слова въ доказательство, какъ далекъ онъ былъ тогда отъ всякихъ властолюбивыхъ намреній.
На слдующій вечеръ мы были раньше обыкновеннаго на площади Св. Марка. Внезапный дождь принудилъ насъ зайти въ кофейню, гд шла игра. Принцъ всталъ за стуломъ одного испанца и слдилъ за игрой. Я ушелъ въ сосднюю комнату и читалъ тутъ газеты. Немного спустя услыхалъ я шумъ. До прихода принца испанецъ былъ постоянно въ проигрыш, теперь онъ выигрывалъ на каждой карт. Вся игра приняла странный оборотъ, и банку грозила опасность, того и ждали, что его сорветъ понтеръ, становившійся отъ удачи все смле. Венеціанецъ, державшій банкъ, сказалъ принцу оскорбительнымъ тономъ, что онъ мшаетъ счастью игры и долженъ отойти отъ стола’ Принцъ холодно взглянулъ на него и остался, онъ не тронулся съ мста, когда венеціанецъ повторилъ свое оскорбленіе по-французски. Банкометъ подумалъ, что принцъ не знаетъ ни того, ни другого языка, и обратился съ презрительнымъ смхомъ къ остальнымъ:
— Скажите, пожалуйста, господа, какъ мн говорить, чтобы этотъ франтъ понялъ меня?
Въ то же время онъ всталъ и хотлъ взять принца за руку, принцъ вышелъ тутъ изъ себя, схватилъ венеціанца могучей рукой и бросилъ его на полъ. Вся кофейня пришла въ движеніе. Я выбжалъ на шумъ и невольно назвалъ принца по имени.
— Берегитесь, принцъ!— прибавилъ я необдуманно: — вдь мы въ Венеціи.
Имя принца было какъ будто сигналомъ къ общему молчанію, которое вскор перешло въ шопотъ, показавшійся мн опаснымъ. Вс присутствовавшіе тутъ итальянцы раздлились на партіи и отошли въ сторону. Одинъ за другимъ, вс вышли изъ залы, и наконецъ тутъ остались лишь мы двое, да испанецъ, да нсколько французовъ.
— Вы пропали, принцъ,— говорили французы,— если тотчасъ же не удете изъ города. Венеціанецъ, котораго вы обидли, настолько богатъ, чтобы нанять браво. Ему будетъ стоить всего пятьдесятъ цехиновъ спровадить васъ на тотъ свтъ.
Испанецъ вызвался привести стражу для безопасности принца и проводить насъ до дому. То же хотли и французы. Мы еще стояли и разсуждали, какъ дверь отворилась и вошло нсколько служителей государственной инквизиціи.Они показали намъ правительственный приказъ, который вмнялъ намъ въ обязанность немедленно слдовать за ними. Подъ сильнымъ прикрытіемъ довели насъ до канала. Здсь ожидала насъ гондола, въ которую мы должны были ссть. Передъ выходомъ на берегъ намъ завязали глаза. Насъ вели по большой каменной лстниц, потомъ по длинному извилистому ходу надъ сводами, какъ я могъ заключить по многочисленнымъ отголоскамъ, звучавшимъ у насъ подъ ногами. Наконецъ, дошли мы до другой лстницы, которая свела насъ двадцатью шестью ступенями въ глубину. Здсь открылась передъ нами зала, гд у насъ опять развязали глаза. Мы очутились въ кругу почтенныхъ стариковъ въ черной одежд, вся зала была завшена чернымъ сукномъ и скудно освщена, мертвая тишина господствовала въ собраніи и производила страшное впечатлніе. Одинъ изъ этихъ стариковъ, вроятно, высшій инквизиторъ, приблизился къ принцу и спросилъ его торжественнымъ тономъ, указывая на подведеннаго къ нему венеціанца:
— Этотъ ли человкъ обидлъ васъ сегодня въ кофейн?
— Да,— отвчалъ принцъ.
Затмъ старикъ обратился къ венеціанцу.
— Эту ли особу хотли вы велть убить сегодня вечеромъ?
Венеціанецъ отвчалъ: да.
Кругъ тотчасъ же разомкнулся, и мы съ ужасомъ увидали, какъ голова у венеціанца скатилась съ плечъ.
— Довольны ли вы этимъ удовлетвореніемъ?— спросилъ инквизиторъ.
Принцъ лежалъ безъ чувствъ на рукахъ своихъ спутниковъ.
— Идите,— продолжалъ грознымъ голосомъ инквизиторъ, обращаясь ко мн:— впередъ не судите такъ поспшно о венеціанскомъ правосудіи.
Мы не могли угадать, что за таинственный другъ спасъ насъ быстрою рукою юстиціи отъ врной смерти. Пораженные ужасомъ, дошли мы до своей квартиры. Было уже за полночь. Камеръ-юнкеръ Ц. Ждалъ насъ съ нетерпніемъ на крыльц.
— Хорошо, что вы прислали!— сказалъ онъ принцу, свтя намъ.— Извстіе, принесенное домой барономъ Ф. вслдъ за вашимъ уходомъ съ площади Св. Марка, повергло насъ въ сильнйшій страхъ за вашу безопасность.
— Я прислалъ? когда? Я ничего не знаю.
— Сегодня вечеромъ въ девятомъ часу. Вы велли сказать намъ, чтобы мы не безпокоились, если вы будете нынче позже домой.
Принцъ взглянулъ на меня.
— Это можетъ быть вы позаботились, безъ моего вдома?
Я ничего не зналъ.
— Сомннья не могло быть, ваша свтлость,— сказалъ камеръ-юнкеръ,— вдь вотъ ваши часы съ репетиціей, присланные вами для врности.
Принцъ схватился за карманъ. Часовъ дйствительно не было, и въ рукахъ камеръ-юнкера были дйствительно его часы.
— Кто принесъ ихъ?— спросилъ онъ, пораженный.
— Неизвстная маска въ армянскомъ костюм, которая тотчасъ же и удалилась.
Мы стояли и смотрли другъ на друга
— Что вы объ этомъ думаете?— сказалъ наконецъ принцъ посл долгаго молчанія.— У меня здсь въ Венеціи какой-то таинственный соглядатай.
Страшная сцена этой ночи причинила принцу лихорадку, принудившую его не выходить изъ дому цлые восемь дней. Въ это время отель нашъ былъ полонъ и чужестранцами, и мстными жителями: всхъ привлекло въ него открытое званіе принца. Вс наперерывъ старались услуживать ему, и мы съ удовольствіемъ замчали, какъ одинъ, смняя другого, старался заподозрить своего предшественника въ глазахъ принца. Любовныя письма сыпались на насъ со всхъ сторонъ. Всякій старался выслуживаться по своему. О происшествіи съ инквизиціей никто и не поминалъ. Такъ какъ **скій дворъ желалъ нкоторой отсрочки прізда принца, то нсколько банкировъ въ Венеціи получили кредитивы для выдачи ему значительныхъ суммъ. Такимъ образомъ онъ долженъ былъ противъ воли продлить свое пребываніе въ Италіи, и по просьб его я ршился тоже отсрочить свой отъздъ.
Только что оправился онъ настолько, что могъ выходить изъ комнаты, докторъ уговорилъ его сдлать прогулку по Брент, чтобы перемнить воздухъ. Погода была ясная, и мы собрались. Мы только что хотли садиться въ гондолу, какъ принцъ хватился ключа отъ небольшой шкатулки, въ которой были очень важныя бумаги. Тотчасъ же возвратились мы искать его. Принцъ какъ нельзя врне помнилъ, что онъ еще наканун заперъ шкатулку, а съ этого времени онъ не выходилъ изъ комнаты. Но вс поиски оказались тщетными, мы принуждены были оставить ихъ, чтобы не терять времени. Душа принца была чужда всякой подозрительности: онъ объявилъ намъ, что ключъ потерянъ, и просилъ насъ не говорить о немъ больше.
Катанье наше было очень пріятно. Живописная мстность, съ каждымъ поворотомъ рки старавшаяся, кажется, превзойти самое себя въ богатств и красот, безоблачное небо, казавшееся майскимъ въ средин февраля, пышные сады и изящныя дачи безъ числа, украшавшіе оба берега Бренты, за ними величественная Венеція съ сотнею встающихъ изъ водъ башенъ и мачтъ — все это представляло восхитительнйшее зрлище. Мы вполн отдались благодатнымъ чарамъ этой прекрасной природы, у всхъ было свтло на душ, и самъ принцъ сбросилъ съ себя свой серьезный видъ и пустился весело шутить взапуски съ нами. Веселая музыка встртила насъ, когда мы вышли на берегъ въ двухъ итальянскихъ миляхъ отъ города. Она раздавалась въ маленькой деревеньк, гд была ярмарка: народъ всхъ сословій толпился тутъ. Труппа двочекъ и мальчиковъ въ театральныхъ костюмахъ привтствовала насъ пантомимными танцами. Изобртеніе было ново, легкость и грація одушевляли каждое движеніе. Прежде, чмъ танецъ вполн кончился, казалось, какая то незримая рука мгновенно остановила корифейку, которая представляла королеву. Она стала какъ вкопанная, а съ нею и вс. Музыка смолкла. Все собраніе, казалось, удерживало дыханіе, а она стояла, устремивъ глаза въ землю, въ глубокомъ оцпенніи. Вдругъ она встрепенулась въ изступленіи вдохновенія и дико повела вокругъ глазами.
— Между нами есть король!— вскричала она, сорвала корону у себя съ головы и положила ее къ ногамъ принца.
Вс, кто тутъ ни былъ, обратили на него глаза и долго смотрли на него недоврчиво, будто соображая, есть ли смыслъ въ этой выходк танцовщицы, какъ ни полна правды казалась она по своему серьезному тону. Всеобщія рукоплесканія одобренія прервали наконецъ это безмолвіе. Глаза мои искали принца. Я замтилъ, что онъ былъ очень пораженъ и старался избгать пытливыхъ взглядовъ зрителей. Онъ бросилъ денегъ дтямъ и поспшилъ вы-браться изъ толпы.
Едва прошли мы нсколько шаговъ, сквозь народъ протснился къ намъ почтенный босоногій монахъ и заступилъ дорогу принцу.
— Государь,— сказалъ монахъ:— удли Мадонн отъ твоего богатства! Теб понадобится ея молитва.
Тонъ, какимъ онъ сказалъ это, смутилъ насъ. Толпа оттснила его.
Свита наша, между тмъ, увеличилась. Къ намъ присоединился англійскій лордъ, котораго принцъ видлъ уже прежде въ Ницц, нсколько купцовъ изъ Ливорно, нмецкій пасторъ, французскій аббатъ съ нсколькими дамами и русскій офицеръ. Въ физіономіи послдняго было что-то совершенно необыкновенное, привлекшее наше вниманіе. Въ жизнь мою не видалъ я столько чертъ и такъ мало характера, столько привлекательной ласковости, соединенной въ человческомъ лиц съ такой отталкивающей холодностью. Казалось вс страсти тшились этимъ лицомъ и снова покинули его. Ничего не осталось, кром тихаго проницательнаго взгляда глубокаго знатока людей, пугавшаго всякій встрчавшійся съ нимъ взглядъ. Этотъ странный человкъ издали слдовалъ за нами и, казалось, мало принималъ участія во всемъ происходившемъ.
Мы остановились передъ лавкой, въ которой разыгрывалась лотерея. Дамы приняли участіе, мы послдовали ихъ примру, принцъ взялъ билетъ. Онъ выигралъ табакерку. Открывъ ее, онъ вздрогнулъ и поблднлъ. Въ ней лежалъ ключъ.
— Что это такое?— сказалъ мн принцъ, когда мы на минуту остались вдвоемъ.— какая-то. высшая сила преслдуетъ меня. Кто-то всезнающій слдитъ за мной. Какое-то невидимое существо, отъ котораго не могу укрыться, стережетъ каждый мой шагъ. Мн надо отыскать армянина и потребовать отъ него объясненія.
Солнце склонялось къ западу, когда мы подошли къ гостинниц, гд для насъ былъ приготовленъ ужинъ. Имя принца увеличило наше общество: насъ было уже шестнадцать человкъ. Къ числу помянутыхъ выше присоединились: виртуозъ изъ Рима, нсколько швейцарцевъ и одинъ авантюристъ изъ Палермо, послдній былъ въ мундир и выдавалъ себя за капитана. Мы ршили провести тутъ вечеръ и отправиться домой съ факелами. Разговоръ за столомъ былъ очень оживленный, и принцъ не вытерплъ, чтобы не разсказать случая съ ключомъ, возбудившаго общее удивленіе. Завязался сильный споръ объ этомъ предмет. Большая часть собесдниковъ утверждала, что вс эти таинственныя искусства оказываются подъ конецъ штуками маленькаго проворства, аббатъ, уже изрядно выпившій, объявилъ битву всему міру духовъ, англичанинъ богохульствовалъ, музыкантъ ограждался крестнымъ знаменіемъ отъ дьявола. Лишь немногіе, и, въ томъ числ принцъ, говорили, что объ этихъ вещахъ нельзя произносить ршительнаго сужденія, русскій офицеръ разговаривалъ между тмъ съ дамами и, казалось, вовсе не обращалъ вниманія на споръ. Въ жару преній никто не замтилъ ухода сициліанца. Спустя полчаса, онъ возвратился закутанный въ плащъ и сталъ за стуломъ француза.
— Вы похвастались давеча, что готовы помриться со всми духами… Не хотите ли попробовать съ однимъ?
— Ба!— сказалъ аббатъ:— отчего жъ, если вы возьмете на себя трудъ добыть мн такого?
— Я добуду вамъ его,— отвчалъ сициліанецъ (и при этомъ обратился къ намъ):— когда эти господа и дамы разстанутся съ нами.
— Зачмъ же?— вскричалъ англичанинъ.— Благовоспитанному духу нечего бояться веселаго общества.
— Я не ручаюсь за развязку,— сказалъ сициліанецъ.
— Ахъ, ради Бога! не надо!— закричали дамы за столомъ и вскочили съ испугомъ со своихъ мстъ.
— Пусть является вашъ духъ,— угрюмо сказалъ аббатъ:— только предупредите его, что здсь есть обо что наколоться.
(И онъ взялъ шпагу у одного изъ гостей).
— Это ужъ ваше дло,— холодно отвчалъ сициліанецъ: — посмотримъ, какъ-то вы будете потомъ храбриться.
Тутъ обратился онъ къ принцу.
— Принцъ, — сказалъ онъ ему: — вы утверждаете, что ключъ вашъ былъ въ чужихъ рукахъ. Можете ли вы предположить, въ чьихъ именно?
— Нтъ.
— И никого нтъ у васъ въ виду?
— Да, я точно думалъ…
— Узнали ль бы вы эту особу, если бъ увидали ее передъ собой?
— Безъ сомннія.
Сициліанецъ распахнулъ плащъ и поднесъ зеркало къ глазамъ принца.
— Онъ?
Принцъ отступилъ въ ужас.
— Что вы видли?— спросилъ я.
— Армянина.
Сициліанецъ опять спряталъ зеркало подъ плащъ.
— И это былъ именно тотъ, о комъ вы думали?— спрашивало все общество.
— Да.
У всхъ измнились лица, смхъ притихъ. Вс глаза были съ любопытствомъ обращены на сициліанца.
— Monsieur l’Abb, дло принимаетъ серьезный оборотъ,— сказалъ англичанинъ: и вамъ не мшало бы подумать о ретирад.
— Да въ немъ чортъ сидитъ!— вскричалъ французъ и упорхнулъ изъ дому.
Женщины съ крикомъ бросились изъ залы, артистъ послдовалъ за ними, нмецкій пасторъ храплъ въ кресл, русскій сидлъ себ равнодушно, какъ прежде.
— Вы можетъ быть хотли только проучить хвастуна?— началъ принцъ, когда вс разошлись:— или можетъ быть вы согласитесь сдержать слово?
— Ваша правда,— сказалъ сициліанецъ: съ аббатомъ я только пошутилъ. Я поймалъ его на слов, потому что зналъ, что онъ далеко не пойдетъ по своей трусости. Дло, впрочемъ, слишкомъ важно, чтобы имъ только шутить.
— Значитъ, вы все-таки утверждаете, что духи въ вашей власти?
Магикъ долго молчалъ и, казалось, хотлъ проникнуть глазами въ самое сердце принцу.
— Да,— отвчалъ онъ наконецъ.
Любопытство принца было уже напряжено въ высшей степени. Это было постоянно его любимой мечтой, и со времени перваго появленія передъ нимъ армянина въ немъ опять зароились идеи, которыя такъ долго отвергалъ его зрлый разумъ, его боле серьезное чтеніе. Онъ отошелъ въ сторону съ сициліанцемъ, и я слышалъ, какъ обстоятельно онъ объяснялся съ нимъ.
— Передъ вами человкъ,— продолжалъ, онъ,— который пылаетъ нетерпніемъ достичь убжденія въ этой важной матеріи., Я обнялъ бы, какъ благодтеля, какъ своего перваго друга, того, кто разсялъ бы I мои сомннія и снялъ повязку съ моихъ глазъ. Хотите вы оказать мн эту великую услугу?
— Чего вы хотите отъ меня?— спросилъ осмотрительно магикъ.
— На первый разъ лишь опыта вашего искусства. Покажите мн какое-нибудь видніе.
— Что жъ дальше?
— Потомъ, познакомившись со мною ближе, вы будете въ состояніи судить, достоинъ ли я высшихъ уроковъ.
— Я васъ высоко цню, свтлйшій принцъ. Таинственная сила вашей наружности, еще неизвстная и вамъ самимъ, непреоборимо связала меня съ вами съ перваго же мгновенія. Вы могущественне, чмъ думаете. Вы можете безгранично повелвать всею моею силою… Но…
— Такъ покажите же мн видніе.
— Но я долженъ прежде всего быть увренъ, что вы обращаете ко мн это требованіе не изъ любопытства. Правда, незримыя силы подчинены нкоторымъ образомъ моей вол, но лишь съ тмъ, священнымъ условіемъ, чтобы я не злоупотреблялъ своей силой.
— У меня чистйшія намренія. Я хочу истины.
Тутъ они оставили свое мсто и отошли къ отдаленному окну, гд я не могъ уже ихъ слышать. Англичанинъ, слышавшій вмст со мною этотъ разговоръ, отвелъ меня въ сторону.
— Вашъ принцъ — благородный человкъ: мн жаль его. Головой ручаюсь, что онъ связался съ мошенникомъ.
— Надо посмотрть,— сказалъ я,— чмъ дло разыграется.
— Знаете ли что?— сказалъ англичанинъ:— бдняга старается теперь возвысить свою цну. Онъ не станетъ показывать своего искусства, пока не услышитъ звона денегъ. Насъ здсь девять человкъ. Сложимтесь. Это вскружитъ ему голову и можетъ быть откроетъ глаза вашему принцу.
— Я согласенъ.
Англичанинъ бросилъ на тарелку шесть гиней и обошелъ съ нею всхъ. Каждый далъ по нскольку луидоровъ, русскому чрезвычайно понравилось наше предложеніе, онъ положилъ на тарелку банковый билетъ въ сто цехиновъ… Англичанинъ просто испугался такой расточительности. Мы принесли сборъ принцу.
— Сдлайте милость,— сказалъ англичанинъ,— убдите отъ нашего имени этого господина показать намъ опытъ своего искусства и принять это слабое доказательство нашей признательности.
Принцъ положилъ на тарелку еще драгоцнный перстень и подалъ ее сициліанцу. Магикъ пріостановился на нсколько секундъ…
— Господа,— началъ онъ потомъ,— это великодушіе унижаетъ меня… но я уступаю вашему желанію. Я его исполню.
Онъ позвонилъ.
— Что касается этого золота, я лично, не имю на него никакого права, и прошу васъ позволить мн передать его въ ближайшій монастырь бенедиктинцевъ на богоугодныя учрежденія. Перстень же оставляю у себя, какъ драгоцнную память о достойнйшемъ принц.
Тутъ вошелъ хозяинъ, и онъ тотчасъ же передалъ ему деньги.
— А все-таки онъ мошенникъ,— шепнулъ мн на ухо англичанинъ.— Онъ отказывается отъ денегъ, потому что ему теперь главное — принцъ.
— Кого хотите вы видть?— спросилъ магикъ, обращаясь къ принцу.
Принцъ задумался на минуту…
— Ужъ лучше сразу великаго человка!— вскричалъ лордъ.— Пусть вызоветъ папу Ганганелли. Вдь ему это все равно.
Сициліанецъ закусилъ губу.
— Я не могу вызывать помазанниковъ.
— Жаль,— сказалъ англичанинъ.— Можетъ быть, мы отъ него узнали бы, отъ какой болзни онъ умеръ.
— Маркизъ де-Лануа,— началъ принцъ, — былъ французскимъ бригадиромъ въ послдней войн и моимъ ближайшимъ другомъ. Въ сраженіи при Гастинбек онъ былъ смертельно раненъ, его принесли въ мою палатку, и онъ вскор умеръ тутъ на моихъ рукахъ. Въ предсмертной агоніи онъ подозвалъ меня къ себ легкимъ наклоненіемъ головы и сказалъ: ‘Принцъ, мн ужъ не видать своей родины, и такъ узнайте тайну, къ которой ни у кого, кром меня, нтъ ключа. Въ одномъ монастыр на фландрской границ живетъ одна’… На этомъ слов онъ скончался. Рука смерти разорвала нить его рчи, я желалъ бы увидать его здсь и услышать продолженіе.
— Требованіе не малое, ей-богу!— воскликнулъ англичанинъ.— Я признаю васъ величайшимъ искусникомъ въ мір, если вы разршите эту задачу.
Мы подивились находчивости принца и единогласно одобрили его выборъ. Между тмъ, магикъ тяжелыми шагами ходилъ взадъ и впередъ по зал и, казалось, въ нершимости боролся съ самимъ собой.
— И больше ничего не оставилъ вамъ умирающій?
— Ничего.
— И вы не наводили дальнйшихъ справокъ по этому предмету у него на родин?
— Вс справки были тщетны.
— Безукоризненно ли жилъ маркизъ де-Лануа?… Не каждаго покойника могу я вызвать.
— Онъ умеръ, раскаиваясь въ проступкахъ своей молодости.
— Нтъ ли у васъ чего-нибудь на память о немъ?
— Есть.
У принца точно была табакерка съ миніатюрнымъ портретомъ маркиза на финифти, она лежала около него на стол во время ужина.
— Мн, впрочемъ, этого не нужно.. Оставьте меня одного. Вы увидите покойника.
Насъ попросили удалиться въ другой павильонъ, пока не позовутъ. Магикъ веллъ въ то же время вынести изъ залы всю мебель, вынуть окна и наглухо запереть ставни. Хозяину, съ которымъ, повидимому, онъ былъ уже хорошо знакомъ, веллъ онъ принести сосудъ съ горячими углями и тщательно залить водой вс огни въ дом. Прежде чмъ мы удалились, онъ съ каждаго изъ насъ взялъ честное слово хранить вчное молчаніе о томъ, что мы увидимъ и услышимъ. За нами заперли на ключъ вс комнаты въ этомъ павильон.
Былъ уже двнадцатый часъ и мертвая тишина царствовала во всемъ дом. Когда мы выходили, русскій спросилъ меня, есть ли при насъ заряженные пистолеты.
— Зачмъ?— сказалъ я.
— На всякій случай,— отвчалъ онъ.— Подождите немного, я поищу здсь.
Онъ удалился. Баронъ Ф. и я отворили окно, выходившее насупротивъ того павильона, и намъ послышался какъ будто шопотъ двухъ людей и шумъ словно отъ приставляемой лстницы. Это, впрочемъ, было лишь предположеніе, и я не посмлъ его выдавать за правду. Русскій возвра, тился черезъ полчаса съ парой пистолетовъ. Мы видли, какъ онъ зарядилъ ихъ. Было около двухъ часовъ, когда вновь явился магикъ и объявилъ намъ, что все готово. Передъ входомъ мы должны были снять башмаки и войти не иначе, какъ въ одной рубашк, въ чулкахъ и въ исподнемъ, плать. Дверь за нами, какъ и въ первый разъ, заперли на ключъ.
Возвратясь въ залу, мы увидли тутъ начертанный на полу углемъ широкій кругъ, въ которомъ свободно могли помститься вс мы десятеро. Вокругъ, у всхъ четырехъ стнъ комнаты, полы были сняты, такъ что мы стояли какъ будто на остров. Въ средин круга былъ воздвигнутъ алтаръ, завшенный чернымъ сукномъ, подъ нимъ разостланъ красный атласный коверъ. На алтар лежала развернутая халдейская библія и черепъ около нея, серебряное распятіе было крпко къ нему придлано. Вмсто свчъ горлъ спиртъ въ серебряномъ сосуд. Густой дымъ ладана омрачалъ залу, и свтъ едва мерцалъ въ немъ. Вызыватель былъ раздтъ, какъ и мы, но босъ, на голой ше вислъ у него амулетъ на цпочк изъ человческихъ волосъ, вокругъ стана повязалъ онъ блый передникъ, исчерченный таинственными знаками и символическими фигурами. Онъ сказалъ, чтобы мы взялись за руки и хранили глубокое молчаніе, а главное — ни какъ не обращались съ вопросами къ виднію. Англичанина и меня (обоимъ намъ онъ, кажется, больше всего не доврялъ) попросилъ онъ скрестить и неподвижно держать на вершокъ надъ его головой дв обнаженныя шпаги во все время дйствія. Мы стояли полумсяцемъ вокругъ него, русскій офицеръ протснился къ англичанину и сталъ ближе всхъ къ алтарю.
Обратясь лицомъ къ востоку, магикъ вступилъ на коверъ, окропилъ священной водой вс четыре стороны и трижды склонился надъ библіей. Минутъ шесть-семь длилось заклинаніе, въ которомъ мы ничего не поняли, окончивъ его, онъ далъ знакъ стоявшимъ около него крпко ухватиться за его волосы. Въ страшныхъ конвульсіяхъ онъ трижды назвалъ по имени покойника и въ третій разъ протянулъ руку къ распятію…
Вдругъ вс мы разомъ почувствовали какъ бы ударъ молніи, такъ что руки у насъ опустились, внезапный раскатъ грома потрясъ домъ, вс замки забренчали, вс двери захлопнулись, крышка сосуда упала, огонь погасъ, и на противоположной стн, надъ каминомъ, показалась человческая фигура въ окровавленной рубашк, блдная, съ лицомъ умирающаго.
— Кто призывалъ меня?— послышался глухой, едва внятный голосъ.
— Другъ твой,— отвчалъ заклинатель, — который чтитъ твою память и молится за твою душу.
И онъ назвалъ принца.
Отвты слдовали обыкновенно заоченъ длинными паузами.
— Что ему нужно?— продолжалъ голосъ.
— Онъ хочетъ услышать до конца твое признаніе, начатое тобою, но неоконченное въ этомъ мір
— Въ одномъ монастыр на фландрской границ живетъ…
Тутъ домъ снова потрясся. Дверь сама собою распахнулась при сильномъ громовомъ удар, молнія озарила комнату, и другой тлесный образъ, окровавленный и блдный, какъ и первый, но еще страшне, появился на порог. Спиртъ опять самъ собою запылалъ, и въ зал стало попрежнему свтло.
— Кто есть между нами?— воскликнулъ въ испуг магикъ и тревожнымъ взоромъ обвелъ собраніе:— тебя я не звалъ!
Видніе подошло величавымъ, тихимъ шагомъ прямо къ алтарю, встало на коверъ, противъ насъ, и взяло распятіе. Первой фигуры мы уже не видали.
— Кто призывалъ меня?— спросилъ этотъ второй призракъ.
Магикомъ овладлъ трепетъ. Страхъ и изумленіе оковали насъ. Я схватился за пистолетъ: магикъ вырвалъ его у меня изъ рукъ и выстрлилъ въ видніе. Пуля тихо покатилась къ алтарю, и видніе показалось безъ малйшаго измненія изъ дыма. Магикъ упалъ въ обморокъ.
— Что изъ этого выйдетъ?— вскричалъ въ изумленіи англичанинъ и хотлъ ударить видніе своею шпагой.
Видніе коснулось его руки — и шпага упала на полъ. Холодный потъ проступилъ у меня на лбу. Баронъ Ф. признался намъ потомъ, что шепталъ молитву. Принцъ все это время стоялъ безстрашно и спокойно, остановивъ пристальный взглядъ на видніи.
— Да, я узнаю те