‘Современникъ’, No 10, 1857
‘Драматические очерки’ Владыкина, П. Кулиш. Повесть о Борисе Годунове и Дмитрии Самозванце. СПб. 1857, Кейзар. Сборник статей для перевода с русского на немецкий, А. Попов. Материалы для истории возмущения Стеньки Разина. М. 1857, ‘Библиотека для дач, пароходов и железных дорог’, Колбасин Елисей Яковлевич, Год: 1857
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Недавно вышли въ свтъ ‘Драматическіе Очерки‘ (Москва, 1857 г.) г. Владыкина. Въ скудномъ репертуар русскаго театра есть пьесы, которыя хороши на сцен и очень плохи въ чтеній. Скажите, напримръ, что можно найти хорошаго въ пьескахъ: ‘Ой, ржутъ — карауль! чортъ аптекаря надулъ!’ или: ‘Ай да пилюли, что въ ротъ, то спасибо!’ А между тмъ, справедливость требуетъ сказать, что многія изъ пьесъ въ такомъ род, благодаря прекрасной игр какого-нибудь даровитаго актера, идутъ часто на сцен великолпно. Конечно, актеръ въ подобныхъ обстоятельствахъ самъ создаетъ себ роль и иметъ такое-же отношеніе къ пьес, какъ, положимъ, саратовскій помщикъ къ подвигамъ Александра Македонскаго. Въ этомъ случа, если вымарать на заглавномъ лист имя сочинителя и на мсто его поставить имя актера — истина выиграетъ. Мы думаемъ, что ‘Драматическіе очерки’ г. Владыкина гораздо будетъ приличне назвать ролями гг. ‘Садовскаго и Шумскаго, перефразированными и варьированными изъ сочиненій Гоголя и Островскаго г. Владыкинымъ’. Гг. Рудневъ, Тарновскій и Баташовъ (московскіе драматурги) переводятъ свои пьесы съ Французскаго языка на русскій, а г. Владыкинъ переводитъ съ русскаго на русскій. Въ этомъ состоитъ существенная разница ихъ талантовъ. Но, впрочемъ, виноваты — есть еще одна важная разница: гг. Рудневъ, Тарновскій и Баташовъ не печатаютъ своихъ передлокъ и довольствуются тмъ, что ихъ играютъ на сцен, а г. Владыкинъ свои передлки изъ Гоголя и г. Островскаго печатаетъ и представляетъ на судъ публики, какъ-бы для того, чтобъ она наглядно убдилась въ возможности ново-открытаго способа переводить съ русскаго на русскій. Съ своей стороны мы замтимъ, что переводные опыты г. Владыкина дйствительно свидтельствуютъ, что авторъ прилежно изучилъ ‘Свои люди — сочтемся’ г. Островскаго и ‘Женитьбу’ Гоголя, что и отразилось въ его ‘Выгодной женидьб’ и въ’Отрывк’.
Пусть-бы себ г. Владыкинъ переводилъ Гоголя и Островскаго — это бда еще небольшая, но дло въ томъ, что онъ берется за важные вопросы и ршаетъ ихъ со стороны народности, не той, которая видна у Гоголя, но съ точки зрнія народности толокна и тюри. Мы глубоко уважаемъ самобытное національное развитіе, мы вполн понимаемъ, что такое явленіе въ русской жизни, какъ, напримръ, Иванъ Посошковъ, достойно глубочайшаго почтенія, но никогда мы не поставимъ Посошкова выше его современника Лейбница, никогда мы не будемъ прославлять купеческаго сынка за то только, что онъ пьетъ національный пнникъ, а не шампанское. Поэтому, мы не можемъ понять тхъ авторовъ, у которыхъ слова: ‘образованность’, ‘просвщеніе’ служатъ сигналомъ къ мелкимъ нападкамъ на одну вншнюю сторону цивилизаціи, какъ-то: на фракъ купеческаго сынка, на заказы платья у портнаго француза и. т. д. И какъ эти господа не поймутъ, что масса, большинство прежде всего усвоиваетъ одну вншность, начинаетъ съ костюма и потомъ уже, съ теченіемъ времени, обращаетъ вниманіе на внутреннее содержаніе. Зачмъ же по поводу какого нибудь франтика купчика возставать противъ западной цивилизаціи? Согласитесь сами, господа порицатели просвщенія, что человку во Фрак неловко, даже невозможно пойдти въ кабакъ, онъ этого не сдлаетъ изъ одной вншней щепетильности и отправится скоре въ кондитерскую, а въ кондитерской на столахъ лежатъ, между прочимъ, журналы и газеты. Изъ подражанія другимъ, онъ возьметъ въ руки журналъ, заглянетъ въ газету. Конечно, изъ такого любителя просвщенія ничего не выйдетъ путнаго, но, усвоивъ одну пошлую вншность, онъ, тоже изъ подражанія, отдастъ своего сына въ университетъ, и изъ сына выйдетъ человкъ уже боле или мене образованный. Нотъ вамъ и хорошая сторона, вытекающая изъ комическаго по дражанія западу того человка, который безъ всякаго внутренняго, самостоятельнаго содержанія хватается за одни вершки цивилизаціи. Наконецъ, онъ гоняется за моднымъ платьемъ еще потому, чтобъ не имлъ безнаказаннаго права грубый полицейскій служитель сказать ему: ‘эй! ты, борода! пошелъ прочь, алтынникъ!’ Что же касается до національной самобытности, отъ которой мы не можемъ да и не должны отказываться, то эта національность вытекаетъ не изъ зипуна и поддевки, а изъ нашего склада ума, изъ нашего духа, изъ t-мой природы, слдовательно прочность ея не подлежитъ ни малйшему сомннію. Нарядить русскаго человка парижаниномъ, или готтентотомъ, онъ все таки останется русскимъ человкомъ. Доказательствомъ можетъ служить то, что наши путешественники, воспитанные на версальскій и тюльерійскій манеръ въ Париж, тотчасъ длаются замтными, и вънихъ сразу узнаютъ людей русскихъ. Если подобные безличные господа, при всемъ своемъ желаніи поддлаться подъ иноземное, не могутъ окончательно изгладить своего національнаго типа, то можемъ ли мы опасаться за русскихъ людей истинно образованныхъ, которые хотя усвоиваютъ себ просвщеніе Запада, но черезъ это не теряютъ свой національной своеобразности? Даже этого нельзя приписать имъ въ похвалу, потому что наше вытекаетъ изъ нашей же природы. Какъ ни кричите, какъ ни нападайте на фракъ и на то, что мы можемъ офранцузиться, но насъ вы не передлаете и мы останемся тми же русскими, оттого что —
‘Гони природу въ дверь, она влетитъ въ окно.’
Гораздо было бы почтенне и полезне, если бъ сочинители, пишущіе для сцены и берущіе свои типы изъ купеческаго быта, стали представлять своимъ зрителямъ, которыхъ они только сбиваютъ съ толку,— истинно образованныхъ купеческихъ сынковъ, которые, поучась въ университет и не измнивъ обычаямъ предковъ,— берутся за торговое дло и, при помощи научныхъ свдній, улучшаютъ торговлю отцовъ. Тогда-бъ всякій купецъ могъ свыкнуться съ мыслью, что образованность не можетъ вредить ни торговл, ни религіи, ни доброй нравственности сына. Но, къ сожалнію, ни московскіе, ни петербургскіе драматурги этого не длаютъ и даже г. Владыкинъ возстаетъ на европейскую цивилизацію: tu quoque Brute!?
Мы, съ своей стороны, вроятно, не напечатали бъ рецензіи на передлки г. Владыкина, еслибъ онъ изданіемъ своей книги не заилилъ претензіи на званіе литератора. Да послужатъ г. Владыкину примромъ гг. Рудневъ, Тарновскій, и Баташовъ и проч., которые, очевидно, убдились, что они нисколько не принадлежатъ къ русской литератур, временно ссужая сценическій репертуаръ своими передлками и переводами. Ихъ произведенія, равно какъ и твореніе г. Владыкина, имютъ такое же отношеніе собственно къ литератур, какъ и печатныя программы билетовъ.
‘Повѣ,сть о Борис Годуновъ и Дмитрія, Самозванца,’ (Спб, 1857 г.) написана г. Кулишомъ для чтенія молодыхъ людей. И дйствительно, составитель правъ, что недостатокъ книгъ по предмету исторіи, которыя моглибы читать съ пользою юноши, безъ особенной, спеціальной цли, чувствуется у насъ до сихъ поръ. Причиною тому не столько отсутствіе способностей въ сочинителяхъ, сколько несчастная манера все скрашивать передъ дтьми и выставлятъ одни добродтели тамъ, гд естественно могутъ быть и пороки. Обыкновенно думаютъ, что юноши, увидвъ низость души въ занимающихъ передовыя мста въ гражданскомъ обществ, или нравственный развратъ въ цломъ поколніи извстной эпохи, потеряютъ уваженіе къ старшимъ и любовь къ родной національности,— какъ будто дтскій умъ только и живетъ книгами, какъ будто дти ничего не видятъ и не слышатъ! Напротивъ, мы должны имть полную вру въ святость юношеской натуры, которая, узнавъ изъ книгъ и разговоровъ дурное, если и почувствуетъ грусть, то эта грусть будетъ благотворная и вселитъ въ юношу гражданскую доблесть и неопреодолимое отвращеніе ко всему недостойному. Только отъ молодой, неиспорченной натуры и можно ожидать такихъ благихъ результатовъ. Мы съ вами, читатель, очень были несчастливы, если отъ насъ все скрывали, или же все представляли въ розовомъ свт: по этому, столкнувшись, впослдствіи, съ прозою и грязью жизни, мы вдругъ разочаровались и потеряли вру въ высокое назначеніе человка. Если же мы будемъ держаться при воспитаніи своихъ дтей обратнаго метода, то приготовимъ для отечества крпкихъ, энергически-развитыхъ людей.
Вотъ почему мы и привтствуемъ съ радостью первый литературный опытъ — заговорить съ дтьми, какъ со взрослыми людьми. Къ счастью, эта первая попытка г. Кулиша вышла боле, чмъ удачна: простота и даже живописность его языка, умнье обозначать характеры, интересъ многосложно-романическаго, но историческаго событія — должны непремнно привлечь къ себ вниманіе юныхъ читателей, которымъ предлагаютъ не сказки, но здравый и мастерской разсказъ.
На сколько г. Кулишъ оказался несостоятельнымъ въ дл истолкованія характера Гоголя, на столько онъ оказался хорошъ въ другомъ, тоже трудномъ дл — въ умнь говорить съ дтьми, безъ приторной сладости и безъ сухаго, педантскаго величія, умышленно-искажающаго факты. Вотъ образчикъ его разсказа, взятый нами на удачу, чтобъ читатели могли судить о его манер сообщать историческіе Факты дтямъ.
‘Въ 1754 году — говоритъ г. Кулишъ — умеръ Московскій царь оаннъ Четвертый, славный увеличеніемъ своего государства и прозванный, за строгое правленіе свое, Грознымъ. Ему наслдовалъ сынъ его еодоръ, юноша слабаго здоровья, съ малолтства привыкшій къ уединенію и склонный боле къ иноческой жизни, нежели къ дламъ государственнымъ. Онъ проводилъ время преимущественно въ занятіяхъ отшельника: то читалъ церковныя книги, въ комнат, убранной иконами и освщенной никогда не угасающими лампадами, то посщалъ церкви и монастыри, то самъ часто надвалъ монашескую одежду. Заботы правленія онъ возложилъ на членовъ верховной думы, предоставилъ себ только право миловать и благотворить. Со вступленіемъ на престолъ частная его жизнь ни въ чемъ не перемнилась: также какъ и прежде, являлся къ нему ежедневно въ четыре часа духовникъ, съ крестомъ, благословеніемъ, святой водою и съ образомъ угодника Божія, означеннаго на тотъ день въ святцахъ, также какъ и прежде, посл земныхъ поклоновъ и молитвъ передъ образомъ, отправлялся онъ къ своей супруг, цариц Ирин, въ ея отдльныя комнаты, и вмст съ нею къ заутрен, также строго наблюдалъ налагаемые на себя посты и другіе благочестивые обты. Царица Ирина имла свой особый столъ и только заговнье проводила вмст съ царемъ-отшелыіикомъ. Естественно, что члены верховной думы, имя въ своихъ рукахъ боле власти, нежели въ предшествовавшее царствованіе, старались взять верхъ одни надъ другими. Еще въ ночь кончины царя оанна Васильевича Грознаго, начальные люди раздлились на партіи: одни были боле привержены къ еодору, другіе къ младшему его брату, Димитрію. ‘Дмитрій младенецъ’ — говорили эти послдніе — ‘но въ немъ виднъ отцовскій умъ, а едоръ хоть и взрослый, да разумомъ ребенокъ.’ Прежде всхъ осмлился высказать такую мысль бояринъ Богданъ Бльскій, которому царь оаннъ Васильевичъ передъ смертью поручилъ слдить за воспитаніемъ Димитрія. Какое побужденіе управляло этимъ сановникомъ, не трудно догадаться: возведеніе на престолъ воспитанника доставило бы воспитателю первенство въ государств. Родственники Димитрія, Нагіе, постарались распространить въ народ убжденіе въ пользу младшаго царевича, и далеко бы это пошло, если бы сторона царевича еодора не приняла мръ ршительныхъ. Къ Нагимъ приставлена была стража, нкоторые опасные люди удалены были изъ столицы и въ ту же ночь вс знатные москвитяне присягнули старшему брату.’
Согласитесь, читатель, что нами съ нами не удавалось даже въ гимназіи слышать такого прекраснаго и толковаго разсказа и только впослдствіи охотники изъ насъ узнавали все это изъ лтописей, Карамзина и ученыхъ сборниковъ.
Отъ души желаемъ успху изданію г. Кулиша. Пріятно былобъ, еслибъ онъ, а также и другіе литераторы, обратили серьзное вниманіе на важность значенія исторической литературы, предназначенной для нашего юношества. Съ своей стороны, спшимъ рекомендовать просвщеннымъ родителямъ изданіе г. Кулиша.
Заговоривъ о хорошихъ книгахъ для дтей, укажемъ гг. преподавателямъ нмецкаго языка ‘Сборникъ статей для перевода съ русскаго на нмецкій‘, составленный г. Кейзеромъ, учителемъ нмецкаго языка при 4-ой Московской гимназіи. Отличіе своего руководства отъ прежнихъ книгъ для переводовъ, г. Кейзеръ объясняетъ такимъ образомъ:
‘Прежде существовавшія хрестоматіи заключали или краткія предложенія, примры на извстныя грамматическія правила, или статьи изъ русскихъ образцовыхъ писателей. Хрестоматіи, которыя заключали краткія предложенія, не могли конечно доси:гнуть своего назначенія, ибо отрывочныя фразы не давали ни малйшаго понятія объ особенностяхъ изучаемаго иностраннаго языка.— Хрестоматіи, которыя заключаютъ статьи изъ образцовыхъ русскихъ писателей, представляютъ то неодолимое неудобство, что здсь учителю и учащимся нердко приходится бороться съ трудностями языка русскаго, котораго рзкія особенности почти не переводимы на иностранный языкъ. Эти неудобства побудили меня къ составленію новаго руководства, въ которомъ я старался облегчить учащихся, устранивъ затрудненія, которыхъ не чужды руководства прежнія.’
Потому онъ, для упражненія въ переводахъ, написалъ исторію нмецкой литературы,— переводя ее, ученики могутъ узнать особенности нмецкаго языка лучше, нежели изъ отрывочныхъ фразъ, а слогъ ея не представляетъ трудностей. Эта мысль очень хороша, и исполненіе ея также, при каждомъ параграф показаны вс нмецкія слова и выраженія, нужныя для перевода.
‘Матеріалы для исторіи возмущенія Стеньки Разина’ (Москва, 1857 года) были сперва напечатаны въ ‘Русской Бесд,’ а теперь изданы отдльною книгою. Конечно, г. Попову, собравшему эти матеріалы, изъ которыхъ большая часть не была до сихъ поръ обнародована, скажетъ будущій изслдователь не одинъ разъ спасибо. Но въ такомъ вид, какъ ихъ представила, теперь г. Поповъ, не сгрупировавшій любопытныхъ фактовъ, не разобравшій ихъ критическимъ образомъ, они представляютъ одну груду сырыхъ матеріаловъ. Но, впрочемъ, спасибо г. Попову и за это: если бы другіе слдовали его прекрасному примру и сообщали публик матеріалы, то, конечно, все боле и боле раскрывались бы факты о нашемъ прошедшемъ.
‘Библіотека для дачъ, пароходовъ и желзныхъ дорогъ’ — есть дешевое изданіе собранія романовъ, повстей и разсказовъ, какъ оригинальныхъ, такъ и переводныхъ. Конечно, это собраніе не можетъ похвалиться хорошимъ выборомъ и вкусомъ, потому-что между сочиненіями извстныхъ литераторовъ здсь попадаются разсказы гг. Каменскаго, Булгарина, Поль-де-Кока и т. д. Но за то, согласитесь, пусть лучше эти дешевенькія и порядочныя книжечки (каждая по 25 копекъ серебромъ), пусть лучше он расходятся въ народ, чмъ какой нибудь ‘Георгъ, англійскій милордъ,’ или-же ‘Прекрасная магометанка, умирающая на гроб своего супруга.’ По крайней мр, вс помщаемыя здсь статьи написаны грамотно и вразумительно, да кром того, между прочимъ баластомъ, здсь попадаются иногда разсказы и такихъ писателей, какъ Загоскинъ, Луганскій, Бутковъ.