Допросъ взятой Миносомъ съ Наполеонова любимца.
Н. Страховъ.
‘Сынъ Отечества’, т. 15, 1814
Допрос взятый Миносом с Наполеонова любимца, Страхов Николай Иванович, Год: 1814
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Миносъ. Смотри, сказывай сущую правду!
Наполеоновъ любимецъ. Признаюсь, это для меня самое трудное дло……
М. Не шути и не забывай, что ты умеръ и призванъ къ допросу.
Н. Л. Извольте спрашивать.
М. Кто ты таковъ?
Н. Л. Французъ.
М. Этого недовольно.
Н. Л. Наполеоновъ любимецъ,
М. Разв это какое званіе или чинъ?
Н. Л. Боле того и другаго.
М. Говори безъ околичностей!
Н. Л. Чтобъ имть понятіе о семъ названіи, позвольте сказать маленькое предисловіе.
М. Сказывай.
Н. Л. Съ того времени, какъ Франція отвергла существо единаго Бога и простерла свое неистовство до разрушенія всякой добродтели и власти, народъ раздлился на три главнйшія части и именно: на злодевъ, дураковъ и нещастныхъ жертв. Посл неизъяснимыхъ ужасовъ обезумленные и удрученные Французы перемняли правительства точно такъ, какъ отчаянные больные, лечивъ сами себя, перемняютъ недйствительное лекарство на смертоносное. Сей духъ времени подобенъ былъ земл, готовой принять всякое смя. Наконецъ явился зародышъ, извергнутой изъ ада. Это былъ Наполеонъ, сперва Консулъ, а потомъ Императоръ Французовъ. Въ вид водворенія истины и блаженства, онъ умыслилъ разрушишь святость Вры, мудрости и добродтели. Онъ повелъ всю Францію на всеобщій разбой и грабительство, понесся вихремъ, которой все низвергая, обращалъ сломанное въ новое орудіе безпрерывнаго опустошенія, смерти и ничтожества. Въ это время, онъ постановилъ надъ всми частями своихъ злодйствъ нсколько любимцевъ, которымъ поручилъ управленіе Государства.
М. И ты нещастный былъ въ числ ихъ?
Н. Л. Точно такъ.
М. Скажи, какими способами ты пріобрлъ его любовь и порученіе управлять особою частію государственныхъ длъ?
Н. Л. Униженіемъ, лестію и подкупами.
М. И такъ ты назывался Государственнымъ человкомъ, а по способностямъ, дарованіямъ и заслугамъ никогда таковымъ не былъ?
Н. Л. По нашему, кто чмъ называется, тотъ тмъ и бываетъ. Наши знатные въ семъ случа подобны были бутылкамъ, которыя уважаются по наклееннымъ названіямъ, а не по настоящему влитому въ нихъ напитку.
М. Слдовательно ты длалъ то, чего не умлъ, зналъ то, чего не вдалъ?
Н. Л. Иначе и быть не могло, потому, что подписи одного моего имени и фамиліи составляли въ годъ до тысячи листовъ.
М. И ты не стыдился подписывать бумаги, не вдая ни содержанія ихъ ни цли?
Н. Л. У насъ маклера утверждаютъ чужую собственность, а мы вельможи утверждали чужой умъ и совсть.
М. Но какъ ты могъ сохранить столь знатное званіе, ничего не разумя?
Н. Л. Посредствомъ гордости въ самомъ высочайшемъ степени.
М. И ты получилъ Въ томъ желаемый успхъ?
Н. Л. Я былъ подобенъ Тибетскому Лам, въ котораго тмъ боле вровали, чмъ рже его видали.
М. А отъ производителей длъ, какъ ты могъ скрыть невжество ?
Н. Л. Я обыкновенно окружалъ себя такими подчиненными, которые вдвое были меня глупе, а прочихъ отстранялъ отъ себя сколько можно дале.
М. Признайся, что ты не всегда могъ избгать длъ съ умнйшими тебя подчиненными?
Н. Л. Это правда, но я очень легко и скоро отъ нихъ отдлывался иногда дремотою, иногда самымъ крпкимъ сномъ, а всего чаще отгонялъ ихъ недоврчивостію, презрніемъ, ругательствами, угрозами и обидами.
М. Но неужели никто изъ постороннихъ не осмливался сказать истину о твоемъ безуміи?
Н. Л. Такихъ смльчаковъ сажали у насъ въ домъ сумасшедшихъ, или лишали службы и добраго имени.
М. А утсненные твоими глупостями разв не имли права на тебя жаловаться?
Н. Л. Намъ предоставлена была власть разсматривать и судить жалобы, на самихъ насъ приносимыя.
М. Неужели и Государственные законы никогда не удерживали тебя отъ глупости и вмст съ тмъ отъ неправосудія?
Н. Л. У насъ множество законовъ, но вс они безъ исполненія.
М. Что же объ этомъ думалъ вашъ народъ?
Н. Л. Дивился имъ, какъ большимъ колоколамъ безъ языковъ, дивился даже н тому, что ничего отъ нихъ не слышно.
М. Изъ за всхъ шутокъ видно однакожъ, что ты былъ человкъ знатностію твоею самый вредный.
Н. Я. Виноватъ, я проспалъ вс государственные пользы, но другіе умнйшіе меня и притомъ на яву умышленно ихъ проглядли.
М. Признайся, что ты былъ глупая корова, которая заднихъ хлыстала хвостомъ, переднихъ сбивала съ ногъ, а плуты, умвшіе подползти подъ брюхо, доили тебя, сколько имъ было угодно. — Но время уже кончить допросъ. Говори, какія еще ты длалъ чудеса?
Н. Л. Вы отгадали, что я дйствительно длалъ чудеса. Прометей одушевилъ одну только куклу, а я такихъ нсколько десятковъ пересотворилъ въ значущихъ людей.
М. Какъ?
Н. Л. Очень легко. Выбиралъ отличнаго дурака или плута, выставлялъ его выше всхъ, какъ огородную соломенную чучелу, съ тою только разницею, что вмсто клюки и изорванной шляпы, давалъ ему почетные знаки и титулы.
М. Оставь шутки и скажи, что либо достойное твоего знанія!
Н. Л. Что касается до этого, я могу похвалиться славнымъ и вчной, памяти достойнымъ дломъ.
М. А напримръ какимъ?
Н. Л. Я далъ совтъ завоевать Россію.
М. Россію ? А чтожъ отъ этаго произошло?
Н. Л. Правду сказать…. Тамъ всхъ нашихъ разбойниковъ истомили страхомъ и бгствомъ, перебили, побрали въ плнъ, однимъ словомъ очистили отъ нихъ всю вселенную! Признайтесь, не рдкое ли это и славное дло?
М. По истин самое славное, но только не для Франціи, а для Россіи.
Н. Л. О! для насъ это все равно, мы привыкли шумть и блистать затями, въ чью бы пользу они не кончились.
М. Куда же вы двали любовь къ Отечеству?
Н. Л. Мы ее помстили въ Исторію, въ статьи и на картины.
М. А славу?
Н. Л. Она, подобно Юпитеру, превратилась въ золотой дождь.
М. А совсть?
Н. Л. Мы отъ ней вылечились, какъ отъ несноснаго припадка, посредствомъ прививки новой философіи.
М. Наконецъ я вижу, что вашъ Наполеонъ совершилъ ужасное чудо, совершилъ пересотвореніе человковъ въ несмысленныхъ скотовъ и лютыхъ зврей!
Н. Л. Умилосердитесь, не гнвайтесь. За нсколько времени до моей смерти во Франціи все перемнилось.
М. Какъ это случилось?
Н. Л. Отъ чудесъ добродтели. Россійской Императоръ Александръ побдилъ Францію милосердіемъ и кротостію. За сожженіе Москвы онъ отмстилъ намъ новымъ неслыханнымъ пламенемъ, пламенемъ, который вс сердца наши возжегъ къ нему вчнымъ благоговніемъ.
М. О! Боги! Это тотъ самой Александръ, коего златую нить жизни вы повелли Паркамъ спрясть для возвращенія міру златаго вка!
Н. Л. Истинная правда. Идолъ злодянія уже низверженъ и…..
М. Довольно. Знатность твоя была подобна дождевику, которой для того надувается, чтобы лопнуть и обратиться въ пыль. Ступай! за дурачества ты и тмъ уже наказанъ…… А вы, записывайте приговоръ низверженному чудовищу….. Повелваю уготовать ему страну пустынную, безпредльную. Тамъ раскаяніе, явится ему громадою составленною изъ сердецъ прососанныхъ зміями. Тамъ во мрак, чернйшемъ агата, вчно да проявляется огненная рука, возжигающая пламенныя картины злодяній. Въ нихъ да зритъ чудовище миліоны издыхающихъ на поляхъ, грабительство, гладъ, пожары, насильство, побіеніе младенцовъ, мученіе старцевъ. Кровавыя рки да будутъ ему въ утоленіе жажды, стрлы острыя пошлются вмсто пищи и престолъ его да воздвигнется на адскихъ пламеняхъ!