Дон Жуан в Неаполе, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1915

Драматургия
Время на прочтение: 64 минут(ы)
Скачать в PDF

Собраніе сочиненій

А. В. АМФИТЕАТРОВА.

Томъ девятнадцатый.

ДРАМАТИЧЕСКіЯ ПРОИЗВЕДЕНІЯ.

Княгиня Настя.— Донъ Жуанъ въ Неапол.— Два часа въ благородномъ семейств.— Эпидемія.— Андреа дель Сарто.

С.-Петербургъ

Типо-литографія Акц. О-ва ‘Самообразованіе’,

Забалканскій просп., д. No 75.

Донъ Жуанъ въ Неапол.

Шутка въ трехъ дйствіяхъ.

Посвящается
памяти дорогого пріятеля
Василія Пантелеймоновича
Далматова.

Дйствующія лица.

Маркизъ Донъ Жуанъ ди Маранья.
Лепорелло, подъ именемъ дона Эджидіо Ратацци.
Габріэлла, его жена.
Кривая Маріанна, ея служанка.
Донъ Ринальдо.
Джузеппе, нищій.
Францъ, нмецъ, денщикъ.
Тетушка Джіованна.
Второй нищій, Обыватель, Второй обыватель, Разный народъ — Они же въ ‘Пролог’ — Голоса изъ публики.

Мсто дйствія: Неаполь. Эпоха: XVI—XVII вкъ.

Прологъ,

произносимый передъ занавсомъ Кривою Маріанною.

КРИВАЯ МАРІАННА. Почтеннйшіе зрители! Если, вопреки старыхъ обычаевъ, выхожу Прологомъ я, женщина, тому дв причины. Первая, чтобы вы не приняли прологъ за помощника режиссера, вышедшаго извиняться въ болзни одного изъ артистовъ. Вторая, чтобы вы ни секунды не думали, что будетъ представлена опера ‘Паяцы’. Сверхъ того, авторъ пьесы отчаянный феминистъ. Если бы была его воля, онъ заполнилъ бы женщинами Государственную Думу, Совтъ, Сенатъ и вс министерскіе посты. За невозможностью лучшаго, онъ жертвуетъ на алтарь феминизма хоть это малое — выпускаетъ женщину Прологомъ въ своей комедіи.
Правду говоря, мы могли бы обойтись вовсе безъ пролога. Но авторъ старомодный человкъ, привыкшій къ старомоднымъ средствамъ. Напрасно я увряла его, что въ наши образованные дни успхъ пьесы тмъ врне, чмъ она для публики непонятне. Онъ отвчалъ мн, что предпочитаетъ быть освистаннымъ за то, что публика пойметъ до послдняго слова, чмъ увнчаться лаврами за многозначительность, непостижимую для смертныхъ.
Мы не задаемся большими и новыми планами. Предъ вами пройдетъ, въ условіяхъ трехъ единствъ, несложная комедія о безобразномъ муж, обманутомъ хорошенькою женою, о красавиц, ищущей свободной любви сквозь ревнивыя ршетки, о любовникахъ и воздыхателяхъ, плутоватыхъ служанкахъ, пронырливыхъ посредникахъ. Ради всего этого встанетъ изъ гроба и выйдетъ на сцену знаменитый обольститель, который побждалъ женщинъ тмъ, что открывалъ имъ веселье любви въ то время, какъ другіе предлагали только посеребренное рабство.
ГОЛОСЪ ИЗЪ ПУБЛИКИ. Старо, какъ міръ!
МАРІАНА. Какъ?
ГОЛОСЪ ИЗЪ ПУБЛИКИ. Я говорю: старо, какъ міръ. Скажите что-нибудь понове!
МАРІАННА. Вы совершенно правы, милостивый государь мой. Старо, какъ міръ, и пора бы старику-міру обновить это, да, вотъ, къ сожалнію, не обновляется. А замчено, что новыхъ словъ не бываетъ слышно тамъ, гд не творится новыхъ длъ.
ДРУГОЙ ГОЛОСЪ ИЗЪ ПУБЛИКИ. Если бы и обновилось, цензура не допуститъ къ представленію.
МАРІАННА. Я боюсь, что наши женщины не покажутся вамъ ни очень умными, ни очень честными, ни очень кроткими, ни очень добродтельными. Ахъ, господа! ихъ ли вина? Женщина въ мір не натура, но продуктъ, а продуктъ зависитъ не столько отъ матеріала, сколько отъ добросовстности производителей.
ТРЕТІЙ ГОЛОСЪ ИЗЪ ПУБЛИКИ. Скажите еще, что во всемъ виновато Адамово ребро!
МАРІАННА. И сказала бы, если бы не видла вонъ тамъ рта, разинутаго, чтобы опять гаркнуть: ‘старо, какъ міръ’.
ПОЛИЦЕЙСКІЙ ПРИСТАВЪ ИЗЪ ПУБЛИКИ. Позвольте, сударыня. Вы вышли говорить прологъ, а между тмъ устраиваете митингъ!
МАРІАННА. Лишь два слова!.. Быть можетъ, вашимъ чувствамъ, пріученнымъ къ сюжетамъ мрачнымъ, словамъ высокопарнымъ, жестамъ таинственнымъ, наша пьеса покажется нсколько легкомысленною. Однако, увряю васъ: несмотря на нашу улыбчивость, мы серьезны, какъ неокантіанскій философъ, глубоки, какъ артезіанскій колодезь, и вооружены самыми благими намреніями, которыя непремнно оправдаемъ въ конц, жестоко наказавъ порокъ и наградивъ торжествомъ добродтель. Если вы опять крикнете, что это старо, я не стану спорить, но горестно вздохну о вк, настолько развращенномъ, что уже не хочетъ даже и слышать о торжеств добродтели… Итакъ — мы начинаемъ!

(Уходитъ.)

ЗАНАВСЪ РАЗДВИГАЕТСЯ.

Дйствіе первое.

Театръ представляетъ небольшую площадку близъ улицы Санта Лючія въ Неапол.
Направо отъ зрителей — домъ дона Эджидіо Ратацци (Лепорелло): два этажа, въ каждомъ по фасаду два окна съ балкономъ. Внизу окна закрыты ставнями съ болтами. Вверху опущены жалюзи. Въ глубин сцены, сквозь два переулка, подъ развшаннымъ бльемъ, видна улица Санта Лючія, съ постояннымъ и разнообразнымъ по ней движеніемъ и шумомъ, за нею — море. Налво, противъ дома Лепорелло, стнной фонтанъ, съ Мадонною надъ водоемомъ, предъ которою горитъ лампада. У входовъ въ переулки висячіе уличные фонари.

Сцена не мняется для всхъ трехъ дйствій.

Дйствіе первое.

Привычка вторая натура.

Габріэлла быстро выходитъ изъ переулка, поспшно направляясь къ своему дому. Донъ Жуанъ слдуетъ за нею переодтый унтеръ-офицеромъ испанскаго гарнизона.

ГАБРІЭЛЛА. Оставьте меня, синьоръ. Ваше поведеніе слишкомъ дерзко. Вотъ уже третій день вы преслдуете меня. Я не могу выйти на улицу безъ того, чтобы сейчасъ же не встртить вашего влюбленнаго взгляда.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А вы замтили, что онъ влюбленный? Это хорошо.
ГАБРІЭЛЛА. Я не двочка, замужняя женщина. Прежде, чмъ выйти замужъ, я отказала семнадцати женихамъ, а признаній въ любви имла больше, чмъ звздъ на неб. Мн пора научиться языку взглядовъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Браво, синьора. Понятливость — посл податливости — драгоцннйшее качество въ женщин. Дйствительно, я, вотъ уже треггій день, — какъ превосходно вы запомнили, — ищу возможности высказать вамъ мои чувства. Встртивъ васъ на Толедо, я сказалъ себ: чортъ возьми, Альваръ, — меня зовутъ Альваромъ, синьора, я унтеръ-офицеръ гвардіи его высочества вице-короля.
ГАБРІЭЛЛА. Довольно же вы засидлись въ нижнихъ чинахъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вы находите меня старымъ?
ГАБРІЭЛЛА. Для мужчины — нтъ, для унтеръ-офицера — да.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Тугое производство, синьора. Если бы я прикомандировался къ штабу, то давно былъ бы полковникомъ. Но я имлъ глупость заслуживать чины мечомъ на поляхъ сраженій.
ГАБРІЭЛЛА. Вы были на войн? Это интересно.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Какъ же. Я участвовалъ въ африканскомъ поход генерала Делла Перниче и очень отличился при его знаменитомъ отступленіи.
ГАБРІЭЛЛА. Я предпочла бы, чтобы вы отличились при наступленіи.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что длать, синьора? Мы слдовали плану нашего полководца. У него былъ превосходный планъ — отступать, покуда мы не очутимся въ тылу у непріятеля.
ГАБРІЭЛЛА. Какъ бы это могло быть?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Очень просто, синьора. Стоило только промаршировать вокругъ земного шара. Тогда наступающій непріятель оказывается — впереди, а мы, отступающіе, позади. Отступленіе становится наступленіемъ, и мы дуемъ врага напропалю.
ГАБРІЭЛЛА. Однако войну-то вы проиграли.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Исключительно потому, что слишкомъ рано наткнулись на Атлантическій океанъ, а непріятель былъ такъ невжливъ, что разбилъ насъ, не давъ генералу придумать, какимъ способомъ переправить насъ въ Мексику… До третьяго дня, я, какъ солдатъ, былъ оскорбленъ и горевалъ, что мы слишкомъ поспшили заключить миръ. Но, увидавъ васъ, синьора, — чортъ возьми, Альваръ! сказалъ я себ. Если ты не хочешь впасть въ чахотку отъ вздоховъ, ты послдуешь за этой таинственной красавицею, узнаешь, кто она такая, гд она живетъ, заговоришь съ нею и объяснишь, что ты не въ силахъ жить безъ нея, а умирать не имешь ни малйшаго желанія. Ты скажешь ей: синьора, пожалйте свое отечество, не лишайте его храбраго солдата, а гвардію вице-короля лучшаго ея украшенія. Полюбите храбраго Альаара, потому что иначе храбрый Альваръ далъ честное слово…
ГАБРІЭЛЛА. Убить себя, не правда ли?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это почему?
ГАБРІЭЛЛА. Да несчастно влюбленные обыкновенно себя убиваютъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Терпть не могу ничего обыкновеннаго. Мн ничуть не страшно умереть за васъ, но я останусь жить именно затмъ, чтобы сохранить оригинальность.
ГАБРІЭЛЛА. Но если вы не можете жить безъ меня?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Изъ этого слдуетъ лишь, что я долженъ жить съ вами.
ГАБРІЭЛЛА. Вы злоупотребляете моимъ терпніемъ, а я слишкомъ неосторожна, что васъ слушаю.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я не нравлюсь вамъ? Я не довольно красивъ, чтобы завоевать ваше сердце?
ГАБРІЭЛЛА. Что красота? Говорятъ, что всякій мужчина, который немножко лучше чорта, уже красавецъ, а вы, синьоръ, конечно, очень и очень получше чорта.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Тогда — за чмъ остановка?
ГАБРІЭЛЛА. Только за тмъ, синьоръ, что я добродтельная женщина.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это ничего. Вс женщины, которыхъ я любилъ, до меня были добродтельны. Но я довольно успшно исправлялъ ихъ отъ этого порока…
ГАБРІЭЛЛА. Вы такой шутъ, что на васъ нельзя даже сердиться…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Сказала она, падая въ его объятія…
ГАБРІЭЛЛА. Нтъ, нтъ, подальше руки. Мой веселый нравъ позволяетъ мн слушать ваши шутки, но я не изъ тхъ, за какую вы меня принимаете.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я принимаю васъ за самую очаровательную женщину въ Неапол.
ГАБРІЭЛЛА. Примите еще за самую честную — и вы совсмъ мн угодите.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вы замужемъ?
ГАБРІЭЛЛА. О, да.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это вашъ домъ?
ГАБРІЭЛЛА. Положимъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вашъ мужъ старъ, ревнивъ, глупъ, плшивъ, у него красный носъ и поврежденкныя подагрою ноги? вы его терпть не можете, васъ тошнитъ отъ его нжностей?…
ГАБРІЭЛЛА. Синьоръ Альваръ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Признайтесь, что я разсказалъ вамъ вашу жизнь, какъ по-писанному.
ГАБРІЭЛЛА. Вы знаете моего мужа?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Какъ я могу знать его, когда мн неизвстно даже ваше имя?
ГАБРІЭЛЛА. Откуда же въ такомъ слуача…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Опытность, синьора. Что онъ ревнивъ, мн подсказали эти ставни и болты, это вооруженіе дома, точно крпости, — въ мирное время, на самой веселой и людной улиц. Что вы его не любите, доказываетъ мн то обстоятельство, что, несмотря на болты и ставни, вы одна на улиц, безъ провожатаго и служанки, и не очень сердитесь на болтовню вашего покорнаго слуги. Этотъ кварталъ — простонародный. А въ вашихъ манерахъ есть что-то, говорящее о сред высшей. Хотите, я разскажу вамъ вашу біографію?
ГАБРІЭЛЛА. Попробуйте, всевдущій оракулъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вы — бдная дворянка, обломокъ старинной, но захудалой и разоренной фамиліи. Семья ваша осталась безъ хлба, а вы безъ надежды на достойныхъ васъ жениховъ. Въ это время подвернулся разбогатвшій выскочка-мщанинъ, охочій взять жену съ гербомъ и приличнымъ воспитаніемъ. Вашимъ роднымъ, да и вамъ самой, надоно изо дня въ день сть макароны безъ масла… Остальное я сказалъ ужъ раньше. Если въ чемъ ошибся, исправьте.
ГАБРІЭЛЛА. Послушайте, вы или притворяетесь, что не знаете меня…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Или?
ГАБРІЭЛЛА. Или вы — чортъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А вамъ какъ больше нравится?
ГАБРІЭЛЛА. Ну, а если ваша проницательность обманула васъ и мой мужъ совсмъ не уродъ, а молодой, красивый, храбрый…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это при запертыхъ-то ставняхъ?
ГАБРІЭЛЛА. Если мы любимъ другъ друга?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это скитаясь-то безъ провожатаго по Толедо? Полно вамъ. А впрочемъ, въ такомъ случа, ему же хуже.
ГАБРІЭЛЛА. Почему?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Потому что я его убью. У меня ужъ такая система, синьора. Старымъ мужьямъ хорошенькихъ женъ я ставлю рога, а молодыхъ убиваю. Вамъ къ лицу трауръ, синьора… Изабелла, кажется?
ГАБРІЭЛЛА. Меня зовутъ Габріэлла.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ и прекрасно. Теперь намъ будетъ гораздо удобне разговаривать.
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, я назвала себя…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Итакъ, мадонна Габріэлла, мы представлены другъ другу, знаемъ, что мы другъ друга любимъ…
ГАБРІЭЛЛА. Говорите за себя, синьоръ Альнаръ, — я совсмъ этого не знаю.
ДОНЪ ЖУАНЪ….и ничто въ мір не помшаетъ намъ быть счастливыми. Гд я васъ встрчу въ слдующій разъ?
ГАБРІЭЛЛА. Надюсь, что лишь на томъ свт.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Тамъ трудно будетъ найти другъ друга: слишкомъ многолюдное общество. при томъ, мы съ вами люди простые, а сейчасъ у смерти въ мод кардиналы, министры — люди государственные… Богъ съ нмми. Я не лзу въ знать и предпочитаю быть живымъ демократомъ, чмъ аристократическимъ покойникомъ. Не предпочтемъ ли мы тому свту гротъ Позилиппо?
ГАБРІЭЛЛА. Свиданіе? Синьоръ, вы оскорбляете женщину, не подавшую вамъ повода сомнваться въ порядочности.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Нтъ, это вы оскорбляете меня, предполагая, будто я способенъ любить женщину, сомнваясь въ ея порядочности. Я всю жизнь любилъ только порядочныхъ женщинъ, синьора, — и уже тотъ фактъ, что я васъ люблю, есть аттестатъ вашей порядочности. Вы можете получить его сегодня въ грот Позилиппо — часъ назначьте сами.
ГАБРІЭЛЛА. Можно съ ума сойти, слушая этого человка. Довольно, синьоръ, прощайте.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А отвтъ?
ГАБРІЭЛЛА. Какой отвтъ? что вы? Пошутили и довольно. Прощайте, веселый синьоръ Альваръ, прощайте! И если вы сдлаете мн честь не узнавать меня при встрчахъ, вы дсставите мн истинное удовольствіе. (Смясь, входитъ въ домъ.)
ДОНЪ ЖУАНЪ (вслдъ ей). О, разумется, синьора, не сомнвайтесь въ моей скромности. Я не изъ тхъ хвастуновъ, что прибиваютъ вывски къ дверямъ своей любви. Мы съ вами будемъ счастливы про себя, молча.
ДОНЪ ЖУАНЪ (одинъ). Хороша, дьявольски хороша, эта Габріэлла. Она похожа на стрлу, только что сорвавшуюся съ тетивы: прямая, гибкая, быстрая, трепещущая и язвительная. Эта мщаночка сильно зацпила мое сердце, и мн не хотлось бы отъ нея отказаться. Что она добродтельна — это вздоръ. Добродтель такъ же плохо защищаетъ женщину отъ любви, какъ гранитъ крпость отъ бомбардировки. Ядра — нипочемъ мягкимъ землянымъ валамъ, но гранитная обшивка летитъ отъ нихъ вдребезги. А вотъ что она и добродтельна, и шутлива — это очень скверно. Нтъ хуже этихъ смлыхъ женщинъ, которыя не боятся рчей любви, которыхъ не удивишь страстнымъ признаніемъ, и, въ то же время, он всегда насторож, не коснулась бы твоя рука ея руки, твое дыханіе не смшалось бы съ ея дыханіемъ.

Донъ Жуанъ и Нищій.

НИЩІЙ. Во имя Санъ-Дженнаро и всхъ святыхъ Неаполя, синьоръ, пожертвуйте что-нибудь бдному глухонмому.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Чортъ возьми, твое нахальство стоитъ награды. На, лови, о, самый краснорчивый изъ всхъ глухонмыхъ на свт!
НИЩІЙ. Благодарю, синьоръ, храни васъ Мадонна. А, проклятая память! Вчно перепутаю, какое у меня сегодня увчье…
ДОНЪ ЖУАНЪ. А у тебя ихъ много?
НИЩІЙ. Шесть, синьоръ, по числу буднихъ дней недли.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А въ воскресенье?
НИЩІЙ. Въ воскресенье я надваю шелковый камзолъ и бархатный плащъ и, какъ вс порядочные люди, гуляю по Толедо.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Сегодня вторникъ.
НИЩІЙ. И слпъ, синьоръ. Слпъ, какъ кротъ, какъ сова при свт солнца. Подайте бдному слпорожденному, не умющему даже отличить мужчины отъ женщины.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ теб золотой — съ условіемъ, чтобы ты на сегодня исцлился отъ всхъ своихъ недуговъ.
НИЩІЙ. О, синьоръ, если бы доктора лчили такими лкарствами, я былъ бы здорове мраморнаго Геркулеса. Я прозрлъ, синьоръ, и весь къ услугамъ вашей милости.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты постоянно нищенствуешь въ этомъ околотк?
НИЩІЙ. Сорокъ лтъ, синьоръ. Кром праздничныхъ дней, вы всегда можете встртить меня на Санта Лючіи. Вс знаютъ горемычнаго Джузеппе, котораго Мадонна караетъ въ понедльникъ параличемъ, во вторникъ слпотою, въ среду я глухъ и нмъ, скньоръ, въ четвергъ одержимъ злйшею падучею, по пятницамъ, синьоръ, я вспоминаю, что, при осад Рима Бурбономъ, мн оторвало руку и ногу, а въ субботу на меня находитъ непостижимое слабоуміе.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты знаешь, слдовательно, кто хозяинъ этого дома?
НИЩІЙ. Не совтую вамъ водиться съ этымъ господиномъ, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я хочу знать.
НИЩІЙ. Желалъ бы услужитъ вамъ чмъ-нибудь боле пріятнымъ, но разъ вы приказываете… это домъ кума Ратацци… ого-го? впрочемъ, по вашему мундиру судя, вы должны знать кума Ратацци, онъ тоже на служб у вице-короля.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Слыхалъ ли ты, что клобукъ не длаетъ человка монахомъ? Не обращай вниманія на мой мундиръ.
НИЩІЙ. Слушаю, синьоръ. Кумъ Ратацци одинъ изъ вице-королевскихъ сбировъ. Но это секретъ, синьоръ. Для всхъ онъ — не сбиръ, но купецъ, торгующій москательнымъ товаромъ. Дрянь человкъ. Съ тхъ поръ, какъ онъ переселился въ этотъ переулокъ, я не видалъ отъ него ни единаго квартино.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А, такъ онъ недавно здсь поселился?
НИЩІЙ. Да онъ и въ Неапол-то недавно. Онъ испанецъ, синьоръ. Говорятъ, на родин онъ былъ лакеемъ у какого-то знаменитаго барина, былъ вмст съ нимъ компрометированъ въ политик и бжалъ сюда подъ крылышко вице-короля, который иметъ странную страстишку — собирать къ себ на службу коллекцію всякой дряни.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты слишкомъ взыскателенъ. Нельзя же требовать, чтобы въ полиціи служили благородные рыцари, ученые профессора и принцы крови. Въ нкоторыхъ странахъ, говорятъ, и это бываетъ, но до Неаполя, слава Богу, еще не дошло.
НИЩІЙ. Насчетъ политики — это онъ вретъ, синьоръ, — не съ его рожею заниматься политикою: самая пасквильная рожа. Но что онъ былъ лакеемъ, это несомннно: лакейство сквозитъ изъ каждой поры его тла. Я полагаю — вся его испанская политика состояла въ томъ, что онъ стибрилъ малую толику деньжишекъ изъ кассы своего барина. И подумать, что эта образина жената на самой красивой женщин Неаполя.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Итакъ, его жена — эта дама…
НИЩІЙ. Которую вы преслдовали.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты видлъ?
НИЩІЙ. Не видлъ, синьоръ: сегодня вторникъ, — я слпъ и не имю права видть, но слухъ и чутье замняетъ мн зрніе. Пошли вамъ, мадонна, успха.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Можешь ли ты снести вотъ эту записку въ Портичи?
НИЩІЙ. Сколько угодно, синьоръ. Если бы въ четвергъ — другое дло: въ четвергъ я буду разбитъ параличемъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Тамъ, во дворц Эспартеро, ты спросишь дона Фернандо ди-Кустоцца.
НИЩІЙ. Слушаю, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это я.
НИЩІЙ. Эччеленца!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты найдешь моего денщика Франца, нмца, передашь ему записку и скажешь на словахъ, чтобы онъ немедленно шелъ сюда и ждалъ меня вонъ на томъ перекрестк. Вотъ еще золотой, — надюсь, онъ придастъ остроту твоему зрнію и возвратитъ быстроту твоимъ параличнымъ ногамъ. (Уходитъ.)
НИЩІЙ. Синьоръ, вы творите чудесъ больше, чмъ Санъ-Дженнаро. Лечу быстре втра. (Бжитъ и натыкается на входящихъ въ переулокъ Лепорелло и дона Ринальдо. Къ нимъ.) Чортъ бы васъ бралъ! Что вы, слпые, что ли? Чуть не сбили съ ногъ бднаго слпорожденнаго!

Лепорелло и донъ Ринальдо.

ЛЕПОРЕЛЛО. Итакъ, братъ мой, вы предполагаете…
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Не предполагаю, почтеннйшій донъ Эджидіо, но положительно утверждаю, что честь ваша въ опасности исчезнуть.
ЛЕПОРЕЛЛО. А этой опасности она у меня не испытывала даже, когда — царство небесное — покойный мой господинъ стегалъ меня хлыстомъ по спин. Вообще, честь странная штука, донъ Ринальдо. Что она смется у тебя, только и узнаешь, когда она въ опасности исчезнуть. Въ обычное время она самая потаенная изъ всхъ невидимокъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Жена ваша…
ЛЕПОРЕЛЛО. Добродтельная женщина, донъ Ринальдо, клянусь вамъ моею честью, которая въ опасности. Чрезвычайно добродтельная женщина. Когда я гляжу въ зеркало, то всегда думаю: будь я Габріэлла, я — чортъ возьми — не сумлъ бы остаться добродтельнымъ. Будь я собственною моею женою, я поставилъ бы рога самому себ, донъ Ринальдо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ея добродтели никто у нея не отнимаетъ. Но знаете ли вы, что капля долбитъ камень? Упорное преслдованіе побждаетъ самую благонадежную добродтель. Нтъ женщины, донъ Эджидіо, которая устояла бы противъ хорошо влюбленнаго мужчины, разумется, если онъ не похожъ на всхъ зврей сразу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Не говорите объ этомъ съ такою докторальностью, братъ мой. Ученаго учить — только портить… Вы еще бгали по Санта Лючіи маленькимъ амурчикомъ, не подозрвая, что на свт есть не только черная сутана, но даже просто штанишки, а я уже былъ, по меньшей мр, баккалавромъ нжной науки. И при чьей каедр! О, мой покойный баринъ! Вотъ былъ профессоръ любви!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. По назначенію?
ЛЕПОРЕЛЛО. За кого вы насъ принимаете? Всегда по избранію… Миръ его праху. Я сомнваюсь, что его гршная душа попала не то что въ рай, а хотя бы въ чистилище. Но, если онъ въ аду, и если у сатаны есть жена… не поздравляю я бднаго чорта: у него ржутся теперь новые рога.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вашъ бывшій господинъ…
ЛЕПОРЕЛЛО. Былъ единственнымъ человкомъ, донъ Ринальдо, опаснымъ моему супружескому счастью. Противъ всхъ остальныхъ я застрахованъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вотъ какъ! Любопытно знать, чмъ именно?
ЛЕПОРЕЛЛО. Во-первыхъ тмъ, что, какъ я уже имлъ честь вамъ замтить, жена моя добродтельная женщина.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А я уже имлъ честь замтить вамъ въ отвтъ, что добродтель жены вашей, какъ и всякая другая, граничитъ съ порокомъ. Учредите на границ зоркую таможню, чтобы амуръ не провезъ къ вамъ контрабанду.
ЛЕПОРЕЛЛО. Во-вторыхъ, тмъ, что, благодаря покойному барину, — нтъ въ Европ человка, боле меня постигшаго тайны любви. Я знаю вс штуки, вс хитрости и подвохи господъ ухаживателей за хорошенькими женами пожилыхъ мужей… Нтъ любовной мины, на которую я не не могъ бы отвтить контръ-миною, нтъ засады, которую я обратилъ бы на голову моего же врага. Э! да что тутъ толковать! Рога — для меня анахронизмъ. Они умерли въ ту ночь, когда черти взяли моего покойнаго господина.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Однако, мужская красота…
ЛЕПОРЕЛЛО. Она умерла въ ту же печальную ночь, донъ Ринальдо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Печальную?
ЛЕПОРЕЛЛО. Ну, да, для моего господина. Посл него я уже не видалъ истинно красиваго мужчины.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Сказать правду, донъ Эджидіо, я думаю, что соперничать съ вами можетъ и не истинно красивый мужчина.
ЛЕПОРЕЛЛО. Попробуйте!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Женщины любятъ молодость, а вы таки порядкомъ стареньки.
ЛЕПОРЕЛЛО. Старъ, да птухъ, говоритъ пословица.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Лысина ваша тоже мало служитъ вамъ къ украшенію.
ЛЕПОРЕЛЛО. Богъ прибавляетъ людямъ лба за мудрость.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы нсколько рябоваты.
ЛЕПОРЕЛЛО. И, тмъ не мене, миловиденъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Не нахожу.
ЛЕПОРЕЛЛО. А я нахожу. Милый другъ, вы не знаете моей Габріэллы. Эта женщина не изъ тхъ вертушекъ, что продаютъ свою супружескую врность за пару черныхъ усовъ и псенку подъ аккомпаниментъ мандолины. Она цнитъ въ мужчин только внутреннія достоинства.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А они у васъ есть?
ЛЕПОРЕЛЛО. Есть — вотъ, ей Богу, есть!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Отчего же ихъ никто не видитъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Оттого, что, если бы вс видли мои внутреннія достоинства, они были бы уже не внутренними, а вншними. Я скроменъ, донъ Ринальдо, и держу свои достоинства про домашній обиходъ. Кто угощаетъ своими достоинствами постороннюю публику, у того они скоро расходуются. Габріэлла знаетъ меня слишкомъ хорошо и никогда не промняетъ на какого-нибудь щеголя съ перомъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Однако, клянусь, что этого унтеръ-офицера она слушала съ удовольствіемъ. Онъ напвалъ ей свои псенки отъ самого Толедо до нашего переулка.
ЛЕПОРЕЛЛО. И вы все время слдили за ними?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Да.
ЛЕПОРЕЛЛО. По такой-то жар?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Чего не сдлаешь для пріятеля?
ЛЕПОРЕЛЛО. Особенно, если у пріятеля есть хорошенькая жена, за которою безуспшно ухаживаешь.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, донъ Эджидіо!
ЛЕПОРЕЛЛО. И которую ревнуешь ко всякому встрчному.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Какъ дурно вы толкуете мои добрыя намренія.
ЛЕПОРЕЛЛО. Въ томъ числ и къ ея собственному супругу.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Если вы такъ понимаете мое участіе къ вамъ, то отчего вы не закроете для меня дверей своего дома?
ЛЕПОРЕЛЛО. Оттого, что нтъ лучшей страховки для мужа, какъ держать при жен такого влюбленнаго, котораго она терпть не можетъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Гм! гм!
ЛЕПОРЕЛЛО. Несчастный влюбленный, донъ Ринальдо, подобенъ собак на сн: самъ не състъ и другимъ не дастъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Не слишкомъ ли вы самонадянны?
ЛЕПОРЕЛЛО. Разв вы не выслдили унтеръ-офицера?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Положимъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. И слдите, почтенный донъ Ринальдо, какъ можно пристальне слдите! Не знаю, длаетъ ли это вамъ честь, но мн, во всякомъ случа, доставляетъ удовольствіе,
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Чортъ бы васъ бралъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Какое благочестивое пожеланіе!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Мое дло было предупредить васъ, ваше дло воспользоваться моимъ предостереженіемъ. Признаюсь, я былъ бы почти радъ, если бы ваша глупая самоувренность увнчалась достойнымъ васъ головнымъ уборомъ. (Уходитъ.)
ЛЕПОРЕЛЛО (одинъ). Этотъ сластолюбивый попенокъ перегрызетъ горло всякому, кто вздумаетъ смотрть на мою Габріэллу сладкими глазами. Если издохнетъ моя дворовая собака, онъ охотно сядетъ въ конуру, чтобы по ночамъ лаять на распвателей серенадъ. Однако, этотъ унтеръ-офицеръ что-то сильно тревожитъ его. Пойду и сдлаю Габріэлл осторожный допросъ… Я врю ей, какъ этому солнцу, ходящему въ неб, но вдь и солнце затмевается.
ДОНЪ-ЖУАНЪ (входитъ). Простите, почтеннйшій… Лепорелло! ты ли это, старый мошенникъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Ба… ба… баринъ?.. Господи, что же это? Среди благо дня?.. Отойди отъ меня, сатана!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты, кажется, принимаешь меня за привидніе?
ЛЕПОРЕЛЛО. И за очень приличное привидніе, не въ обиду будь сказано вашей милости…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ну, нтъ, братъ. Я живъ, я живе тебя. Поздороваемся, какъ порядочные люди.
ЛЕПОРЕЛЛО. О, синьоръ, мое сердце хочетъ выскочить отъ радости. Баринъ! мой добрый баринъ живъ, и въ Неапол!.. Но, позвольте, синьоръ, по какому случаю вы живы?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вроятно, потому что не умеръ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Но васъ взяли черти, синьоръ, — это извстно всему міру.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Глупая сказка, которую я самъ распустилъ въ народ, чтобы не слишкомъ гналась за мною инквизиція. Нтъ, Лепорелло, не черти, а долги выжили меня изъ Испаніи.
ЛЕПОРЕЛЛО. Но, синьоръ, я самъ былъ при томъ, какъ вы ужинали съ мраморнымъ Командоромъ и потомъ вмст провалились въ театральный трапъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Маленькая комедія, чтобы замести слды, разыгранная по соглашенію съ дономъ Оттавіо — въ благодарность за то, что я великодушно уступилъ ему донну Анну и благословилъ ихъ на законный бракъ… Ну, Лепорелло, я всегда былъ бы радъ тебя встртить, но сейчасъ ты особенно кстати. Я влюбленъ, милый Лепорелло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ха-ха-ха! Еще бы! Само собою разумется. Вотъ если бы вы не были влюблены, это было бы чудо.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Моя красавица живетъ здсь.
ЛЕПОРЕЛЛО. Зд-сь?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Да, вотъ въ этомъ дом. Ее зовутъ Габріэлла.
ЛЕПОРЕЛЛО. Къ несчастью, я знаю это слишкомъ хорошо.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Мужъ ея — какой-то полицейскій крючокъ… Ратацци… Ратаффи… дрянь, однимъ словомъ! Намъ не въ первый разъ дурачить такихъ уродовъ, Лепорелло, не правда ли?
ЛЕПОРЕЛЛО. А вы, стало быть, хотите…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Разумется. Я жить безъ нея не могу.
ЛЕПОРЕЛЛО (въ сторону). Пропалъ! (Вслухъ.) Синьоръ, я знаю этого человка.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Въ самомъ дл?
ЛЕПОРЕЛЛО. Это прекраснйшій человкъ, синьоръ, благочестивый, мудрый, образованный, примрный семьянинъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Для меня изъ его добродтелей интересна только одна: его жена — самая хорошенькая женщина въ Неапол.
ЛЕПОРЕЛЛО. Синьоръ, небо караетъ тхъ, кто отнимаетъ женъ у добродтельныхъ мужей. Вспомните исторію Уріи.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Моральныя наставленія идутъ къ теб, какъ тонзура балерин. Готовься исполнять мои порученія.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ваши порученія?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ну, да. Само ообою разумется, что съ тхъ поръ, какъ мы встртились, ты снова состоишь у меня на служб.
ЛЕПОРЕЛЛО. Покорнйше благодарю!
ДОНЪ ЖУАНЪ. А мн таки было трудно безъ тебя въ эти годы. Я привыкъ къ твоимъ услугамъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Да я-то отвыкъ услуживать.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Итакъ, вотъ теб первая задача: познакомься съ служанкою Габріэллы и, если надо, заведи съ нею интрижку..
ЛЕПОРЕЛЛО. Съ кривой Маріанною?.. Часъ отъ часу не легче.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Расположи ее въ нашу пользу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ну, какъ бы не такъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Уговори ее открыть намъ доступъ въ эту проклятую лачугу, гд томится въ невол госпожа ея…
ЛЕПОРЕЛЛО. Волосы мои встали дыбомъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Словомъ, работай по старому рецепту, — не мн учить тебя. И, побдивъ, мы, какъ въ старину, раздлимъ плоды побды. Мн достанется госпожа, теб служанка.
ЛЕПОРЕЛЛО. Если наоборотъ, я не стану спорить.
ДОНЪ ЖУАНЪ. За дло, любезный Лепорелло. Въ эту ночь он должны быть наши.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ахъ, типунъ ему на языкъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что?
ЛЕПОРЕЛЛО. Синьоръ, я боюсь, не слишкомъ ли вы спшите?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ еще. Разв я не тотъ же Донъ Жуанъ ди Маранья, что десять лтъ тому назадъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Увы! кажется, все тотъ же.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Поврь, въ эти десять лтъ я не утратилъ ни прежней практики, ни прежнихъ качествъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ахъ, синьоръ, сейчасъ вы въ глазахъ моихъ утратили одно прекрасное качество.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты замтилъ? Какое?
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы перестали быть покойникомъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Шутъ! Итакъ, Лепорелло, въ атаку. И помни — добыча пополамъ. Мн госпожа, теб слжанка.
ЛЕПОРЕЛЛО. Кривая Маріанна? Бр-р-р…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Черезъ часъ ты долженъ мн доложить о своихъ успхахъ. До свиданія. (Уходитъ.)

Лепорелло одинъ.

ЛЕПОРЕЛЛО. Вотъ когда я пропалъ, такъ пропалъ. Самъ адъ противъ тебя, бдный Лепорелло: чтобы сдлать тебя рогатымъ, какъ Вельзевулъ, онъ выбросилъ на свтъ единственное чудовище, которое на то способно. Донъ Ринальдо, донъ Ринальдо, гд вы? Донъ Ринальдо.

Лепорелло и донъ Ринальдо.

ДОНЪ РИНАЛЬДО. Въ чемъ дло? вы кричите, будто вамъ ржутъ горло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Хуже. Безъ ножа ржутъ мою честь.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я предсказывалъ вамъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. О, да, да. Вы были правы. Извиняюсь предъ вами. Со временъ Валаамовой ослицы никто не прорицалъ дльне, чмъ вы. Габріэлла погибла, донъ Ринальдо!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, что вы говорите?
ЛЕПОРЕЛЛО. Донъ Ринальдо, знаете ли вы, кто этотъ унтеръ-офицеръ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ну?
ЛЕПОРЕЛЛО. Мой бывшій баринъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ахъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Маркизъ Донъ Жуанъ ди Маранья!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Но онъ умеръ?
ЛЕЛОРЕЛЛО. Ожилъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Его черти съли!
ЛЕПОРЕЛЛО. Ихъ стошнило, и онъ возвратился на свтъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы убили меня!
ЛЕПОРЕЛЛО. Что сдлали бы вы, донъ Ринальдо, на моемъ мст?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Не спрашивайте меня, — я никогда не имлъ дла съ выходцами изъ ада.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я тоже не имлъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ума не могу приложить.
ЛЕПОРЕЛЛО. И я тоже не могу… Вы только вообразите: онъ иметъ еще наглость требовать, чтобы я же ему помогалъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Каковъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. И въ награду общаетъ мн любовь кривой Маріанны.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ха-ха-ха! Вашъ господинъ негодяй, но не лишенъ остроумія. Вы и кривая Маріанна — чудесная пара.
ЛЕПОРЕЛЛО. Мн некогда обижаться на васъ, иначе…
ДОМЪ РИНАЛЬДО. Какая мысль! Слушайте, донъ Эджидіо. Что если вы примете предложеніе Донъ Жуана и притворитесь, будто готовы ему помогать?
ЛЕПОРЕЛЛО. Ну-съ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы введете его въ свой домъ…
ЛЕПОРЕЛЛО. Волка-то въ овчарню? Умно придумано!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нтъ, на псарню. Разв, вы не служите въ полиціи? Разв у васъ нтъ въ распоряженіи сбировъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы думаете?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вашъ Донъ Жуанъ хотя и выходецъ съ того свта, а не безсмертенъ. Рыбы въ залив скушаютъ его, какъ и всякаго другого…
ЛЕПОРЕЛЛО. Смотрите, чтобы вы не достались имъ на завтракъ. Нтъ, милый мой, провокація провокаціи — рознь. Убить Донъ Жуана ди Maранья? Да знаете ли вы, что онъ лучшій фехтовальщикъ въ Европ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы трусъ. Самъ дьяволъ не справится, если нападутъ на него шайкою.
ЛЕПОРЕЛЛО. Дьяволъ, можетъ быть, но Донъ Жуанъ… Ахъ, вы не знаете моего барина!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Такъ неужели же уступить ему безъ бою наше сокровище?
ЛЕПОРЕЛЛО. Слушайте, оставьте кровавые замыслы. Во-первыхъ, они обратятся противъ насъ же самихъ, во-вторыхъ, если бы и удались… мн жаль Донъ Жуана, — все-таки, этотъ сорви-голова былъ для меня очень добрымъ бариномъ. Я принимаю вашъ планъ, но не для того, чтобы повредить Донъ Жуану, но лишь чтобы проучить его немножко. Онъ хотлъ посмяться надо мною — мы посмемся надъ нимъ. Пусть его иметъ у Габріэллы полнйшій успхъ…
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Да вы — старый колпакъ посл этого.
ЛЕПОРЕЛЛО. Пусть, говорю я. Я, который одинъ имю въ этомъ случа право голоса. Пусть, пусть, пусть!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А я говорю: пусть онъ раньше вторично провалится сквозь землю!
ЛЕПОРЕЛЛО. Онъ провалится гораздо ниже, любезный донъ Ринальдо. Онъ провалится въ своемъ собственномъ мнніи. Пусть, повторяю я, онъ овладетъ Габріэллою, но Габріэллою будетъ — кривая Маріанна.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Какая идея…
ЛЕПОРЕЛЛО. Недурна, не правда ли?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Она достойна была придти въ голову получше вашей.
ЛЕПОРЕЛЛО. Итакъ, по рукамъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. По рукамъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. О, господинъ мой, въ какихъ хорошихъ дуракахъ вы останетесь!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Дйствительно, не стоитъ его убивать. Когда шутка обнаружится, онъ самъ утопится отъ конфуза.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ужъ это его дло. Лишь бы намъ не брать грха на душу.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Минуты мщенія близки: трепещи, Донъ Жуанъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Клянусь, вы самый свирпый изъ всхъ семинаристовъ. Удивляюсь, отчего вы не въ военной служб?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. По очень простой причин: я ужасно боюсь огнестрльнаго оружія.
ЛЕПОРЕЛЛО. А холоднаго?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Еще больше. Если бы не это, я, разумется, заткнулъ бы за поясъ всхъ Цезарей и Александровъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Тсъ. Вотъ Донъ Жуанъ снова идетъ сюда.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Разойдемся.
ЛЕПОРЕЛЛО. Да, не надо, чтобы онъ видлъ насъ вмст.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я пройду къ донн Габріэлл. Я долженъ извиниться предъ нею за вчерашнее.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы оскорбили ее?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нтъ, она меня оскорбила, но когда она оскорбляетъ, то всегда требуетъ, чтобы предъ нею извинялись. Оставайтесь съ миромъ. (Уходитъ.)

Донъ Жуанъ и Лепорелло.

ДОНЪ ЖУАНЪ (изъ переулка). Лепорелло?
ЛЕПОРЕЛЛО. Здсь, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Усплъ что-нибудь сдлать?
ЛЕПОРЕЛЛО. Правду сказать, немного.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Познакомился ты съ Габріэллой?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я знаю ее три года, да что прока? До нея никакъ не добраться, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я вижу, ты поглуплъ, мой бдный Лепорелло. Будь расторонне, не то я возьмусь за дло самъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Нтъ, нтъ, синьоръ, ужъ этогото я не допущу. Сохрани Богъ, чтобы сами.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты даже какъ будто испугался? Что съ тобою?
ЛЕПОРЕЛЛО. Помилуйте, синьоръ, что же это? Первое дло посл того, какъ я снова у васъ на служб, и вдругъ вы меня отстраняете? Это оскорбляетъ мое самолюбіе, синьоръ. У всякаго плута есть своя амбиція. Гд я взялся мошенничать, я люблю быть мошенникомъ до конца, какъ говорилъ королевскій чиновникъ, когда ему поручили поставку хлба на голодающій край.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Стой! что за шумъ? (Крикъ въ дом Лепорелло. Донъ Ринальдо выбгаетъ, вытолкнутый. Габріэлла слдуетъ за нимъ.)

Донъ Жуанъ, Лепорелло, Габріэлла и донъ Ринальдо.

ЛЕПОРЕЛЛО (быстро увлекаетъ Донъ Жуана въ переулокъ.) Станьте здсь, синьоръ, вы увидите, какъ ловко поведу я ваше дло.
ГАБРІЭЛЛА. Разбойникъ! Варваръ! Убійца!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Хорошъ разбойникъ, — вы оборвали мн полу сутаны. Хорошъ убійца, — вы проломили мн голову кочергой.
ГАБРІЭЛЛА. Еще мало теб по твоей наглости! Цловать замужнюю женщину! Слыхано ли это?
ЛЕПОРЕЛЛО. Что такое? Цловать Габріэллу? Да я ему вс кости… (Донъ Жуанъ его удерживаетъ.)
ЛЕПОРЕЛЛО. Ахъ, синьоръ, у меня чешутся руки поколотить этого негодяя.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Теб-то что?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я оскорбленъ за васъ, синьоръ. Съ тхъ поръ, какъ вы длаете честь Габріэлл ухаживать за нею, я смотрю на нее, какъ на вашу собственность. Чортъ его возьми! Онъ нарушаетъ ваши законныя права.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ахъ, Габріэлла! Не ко всмъ вы такъ жестоки.
ГАБРІЭЛЛА. Это что за намеки?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Разв я не видалъ, какъ провожалъ васъ съ Толедо Донъ Ж… этотъ унтеръ-офицеръ, я хотлъ сказать.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ого! Пронырливый попенокъ!
ГАБРІЭЛЛА. Въ такомъ случа вы должны были видть и то, какъ я его отвадила. А вы знаете этого унтеръ-офицера?
ДОМЪ РИНАЛЬДО. Можетъ быть.
ГАБРІЭЛЛА. Какъ его зовутъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Негодяй.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Молодой человкъ не подозрваетъ, что его ждетъ хорошая трепка.
ГАБРІЭЛЛА. Такого имени нтъ въ святцахъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Такъ зовутъ всхъ, кто осмливается ухаживать за вами.
ГАБРІЭЛЛА. Кром васъ, разумется?
ДОНЪ РИНАЛЬДО (охорашивается). О, Габріэлла, неужели вы заинтересованы этимъ пестрымъ фатомъ?
ГАБРІЭЛЛА. Жизнь моя такъ скучна, я такъ мало вижу мужчинъ…
ДОНЪ РИНАЛЬДО (охорашивается). Зато какихъ мужчинъ!
ГАБРІЭЛЛА. Поневол обрадуешься всякому новому лицу. Ну, скажите же мн, какъ его зовутъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Никогда!
ГАБРІЭЛЛА. Ну, голубчикъ, миленькій, скажите.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Голубчикъ съ проломанной головой? Миленькій съ царапиною во всю щеку?
ГАБРІЭЛЛА. Ну, я виновата, я погорячилась. Скажите, какъ его зовутъ, и я вечеромъ сама сварю пластырь для вашей раны.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Поцлуйте меня — и я вылчусь безъ всякаго пластыря.
ДОНЪ ЖУАНЪ. У него губа не дура.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я бы желалъ, чтобы у него не было ни одной губы.
ГАБРІЭЛЛА. Скажите, — и поцлую.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Поцлуйте, — и скажу.
ГАБРІЭЛЛА. Надо знать, стоитъ ли того имя.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Значитъ — посл?
ГАБРІЭЛЛА. Посл.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А вы не надуете?
ГАБРІЭЛЛА. Вы получите мой поцлуй.
ЛЕПОРЕЛЛО. Втреная двчонка!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Итакъ, знайте: это Донъ Жуанъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ теб разъ? Я узнанъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Идіотъ!
ГАБРІЭЛЛА. Это имя ршительно ничего не говоритъ мн.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я очень радъ, синьора, потому что иначе я трепеталъ бы за вашу добродтель.
ГАБРІЭЛЛА. Вамъ это особенно къ лицу.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Донъ Жуанъ ди Маранья — знаменитый побдитель женскихъ сердецъ.
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какъ интересно!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Самый безнравственный человкъ стараго и новаго свта.
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какъ интересно!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Обольститель тысяча трехъ женщинъ, убійца тысяча трехъ мужей, суровыхъ отцовъ, подозрительныхъ братьевъ…
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какъ интересно!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Адъ поглотилъ его, но даже адъ, самый адъ не могъ удержать. Вотъ каковъ человкъ!
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какъ интересно, интересно, интересно!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я нашелъ себ неожиданнаго помощника.
ЛЕПОРЕЛЛО. О, зачмъ я связался съ этимъ тупоумнымъ чернокнижникомъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Теперь подумайте, какой опасности вы подвергались.
ГАБРІЭЛЛА (печально). Да, только подвергалась!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я исполнилъ ваше желаніе и жду награды.
ГАБРІЭЛЛА. Однако, вы жадный кредиторъ. Придите завтра. У меня сейчасъ нтъ свободныхъ поцлуевъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я говорилъ, что вы меня надуете. А — чего бы я не сдлалъ за вашъ поцлуй.
ГАБРІЭЛЛА. Въ самомъ дл? Познакомьте меня съ Донъ Жуаномъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ни за что.
ГАБРІЭЛЛА. Ну, такъ пусть цлуетъ васъ лихорадка.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Зачмъ онъ вамъ? Донъ Жуанъ есть сатана.
ГАБРІЭЛЛА. А я какъ разъ никогда не видала живого сатаны.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Онъ погубитъ васъ.
ГАБРІЭЛЛА. Будто?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ужъ это такой человкъ. Да вы разспросите о немъ кума Эджидіо.
ЛЕПОРЕЛЛО. Идіотъ поклялся погубить меня!
ГАБРІЭЛЛА. Какъ? Они знакомы? Тмъ лучше. Поцлуй останется въ домашней экономіи.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я не сказалъ, что донъ Эджидіо знакомъ съ Донъ Жуаномъ.
ГАБРІЭЛЛА. Вы что-то путаете, донъ Ринальдо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ничуть. Вашъ мужъ, какъ чиновникъ полиціи, знаетъ всхъ, въ томъ числ и Донъ Жуана!
ЛЕПОРЕЛЛО. Хоть тутъ-то хватило ума вывернуться!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вашъ супругъ очень бережетъ васъ отъ Донъ Жуана, — поврьте, очень!
ГАБРІЭЛЛА. Вотъ какъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. На каторгу его, на каторгу!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что за милый малый! Какъ онъ хлопочетъ за меня.
ГАБРІЭЛЛА. А какъ вы думаете, донъ Ринальдо, за какою женщиною трудне ухаживать: за добродтельною, вотъ какъ я, или за такою, у которой въ прошломъ была какая-нибудь интрижка?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Съ интрижкою, конечно, легче.
ГАБРІЭЛЛА. Такъ что, если бы я была неврна своему мужу…
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я считалъ бы, что мои шансы поднялись.
ГАБРІЭЛЛА. Посл этого я ршительно не понимаю, почему вы не хотите познакомить меня съ Донъ Жуаномъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Но…
ГАБРІЭЛЛА. Представимъ даже, что я влюбилась, — не навсегда же?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А вдь правда!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ женская логика!
ЛЕПОРЕЛЛО. Продиктованная зміемъ-искусителемъ, погубившимъ нашу праматерь.
ГАБРІЭЛЛА. Мимолетная любовь лишь научитъ меня, какъ можно любить другого, принадлежа одному. Ея пламя лишь растопитъ ледъ, которымъ оковано мое благоразуміе.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы сирена!
ЛЕПОРЕЛЛО. Перерзать горло имъ обоимъ — вотъ что мн осталось!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ что называется общать много и ровно ничего.
ГАБРІЭЛЛА. Говоря правду, я совсмъ не знаю любви, и ужъ, конечно, не вамъ, донъ Ринальдо, первому научить ей меня. Но если… кто знаетъ…
ЛЕПОРЕЛЛО. Іезавель! Сущая Іезавель!
ГАБРІЭЛЛА. Вы кажетесь мн ничуть не красиве и не интересне моего собственнаго супруга.
ЛЕПОРЕЛЛО. Что, сълъ? Крррасавецъ!
ГАБРІЭЛЛА. Но вдь я ничего не понимаю въ мужчинахъ, ршительно ничего. Кто знаетъ, можетъ быть, я достоинства принимаю за недостатки? На мой взглядъ, вы очень похожи на комара. Я нахожу это довольно безобразнымъ. Но, можетъ быть, именно тмъ, чтобы походить на комара, и опредляется истинная мужская красота? Я вдь не понимаю, я ничего не понимаю. Можетъ быть, понявъ любовь, я пойму ваши достоинства, оцню ихъ и полюблю не Донъ Жуана, но васъ…
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ршено. Одинъ поцлуй въ задатокъ, — и Донъ Жуанъ будетъ у вашихъ ногъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Іуда! Поди и удавись на осин!
ГАБРІЭЛЛА. Пусть Донъ Жуанъ будетъ у моихъ ногъ, — и я васъ поцлую.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нтъ, сперва.
ГАБРІЭЛЛА. Нтъ, посл.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Сперва!
ГАБРІЭЛЛА. Посл!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я шагу не сдлаю отсюда, пока не получу поцлуя.
ГАБРІЭЛЛА. Въ такомъ случа, вамъ, какъ Лотовой жен, придется торчать здсь до скончанія вка.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Габріэлла, вашъ обманъ заставляетъ меня прибгнуть къ сил!
ГАБРІЭЛЛА. Руки коротки!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вотъ же вамъ! (Хочетъ обнять Габріэллу, та защищается. Донъ Жуанъ становится между ними.)
ДОНЪ ЖУАНЪ. Позвольте, братъ мой. У васъ нсколько странная манера забавлять дамъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, ужасъ!
ГАБРІЭЛЛА. Благодарю васъ, синьоръ. Вотъ, видите, донъ Ринальдо: истинная добродтель никогда не остается безъ защиты.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Какого чорта вы мшаетесь не въ свое дло?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я слышалъ всю вашу бесду съ этой синьорой.
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какой стыдъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Все пропало, кром чести, какъ сказалъ король Франческо, удирая съ поля сраженія!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Прекрасная дама просила васъ представить ей меня. Вы требовали съ нея поцлуй, я ршилъ перебить у васъ сдлку, и — представляюсь лично.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Чтобы получить принадлежащій мн поцлуй?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Если синьора согласна.
ЛЕПОРЕЛЛО. Если онъ ее поцлуетъ хоть одинъ разъ, на моей голов вырастутъ такіе рога, что я навки застряну въ этомъ переулк!
ГАБРІЭЛЛА. Я въ страшномъ затрудненіи. Какъ примирить васъ? Поцлуй у меня одинъ, а раздлить его надо на двоихъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Мы уладимъ дло, синьора. Вы поцлуйте меня, а я передамъ вашъ поцлуй донъ Ринальдо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я не согласенъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Кто спрашиваетъ вашего согласія?
ГАБРІЭЛЛА (смется). Неужели вы хотите цловать донъ Ринальдо?
ДОНЪ ЖУАНЪ. О, нтъ. Посл сладкаго не дятъ горчицу. Эй, Лепорелло!
ЛЕПОРЕЛЛО. Проклятое положеніе.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло!
ЛЕПОРЕЛЛО. Не выйти — онъ вытащитъ меня за уши.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло!
ЛЕПОРЕЛЛО (выходитъ). Здсь, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я въ третій разъ зову тебя, лнтяй!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, Боже! Это онъ такъ кричалъ на дона Эджидіо?!
ГАБРІЭЛЛА. Мой мужъ? Попалась я, какъ мышь въ ловушку! (Къ Лепорелло.) Клянусь вамъ, синьоръ, я ни въ чемъ не виновата.
ЛЕПОРЕЛЛО (тихо). Молчите, ни слова со мною. Не показывайте даже вида, что вы меня знаете.
ГАБРІЭЛЛА. О, Боже, онъ отвергаетъ меня! Вы видли все?
ЛЕПОРЕЛЛО. Да, я видлъ все, но не въ томъ дло. Посл объ этомъ, посл! А теперь главное: я не знаю васъ, вы не знаете меня, — мы чужіе другъ другу, мы никогда не видали другъ друга въ глаза.
ГАБРІЭЛЛА (въ негодованіи). А, это ужъ слишкомъ! Выбрасывать жену, какъ негодную тряпку, за минуту легкаго кокетства… О, вы раскаетесь! Я накажу васъ жестоко и немедлено! Синьоръ Донъ Жуанъ, вы убдили меня: вамъ принадлежитъ мой поцлуй! (Цлуетъ Донъ Жуана.)
ЛЕПОРЕЛЛО. Ахъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что съ тобою?
ЛЕПОРЕЛЛО. Прострлъ отъ головы до пятокъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО (къ Лепорелло). Не любишь?
ЛЕПОРЕЛЛО. Съ вами, черномазая скотина, я поговорю особо.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это мой старый слуга, синьора, — отличный малый, хотя нсколько глупъ и мало расторопенъ.
ГАБРІЭЛЛА. Но, синьоръ…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ба! да вы, кажется, его знаете?
ЛЕПОРЕЛЛО (становится между ними). Ха-ха-ха! Ну, кто же меня здсь не знаетъ, синьоръ? Добрый день, мадонна Габріэлла, добрый день! Какъ поживаетъ вашъ почтенный супругъ?
ГАБРІЭЛЛА. Супругъ? Онъ съ ума сошелъ!
ЛЕПОРЕЛЛО (тихо). Если ты признаешься этому франту, что я твой мужъ, насъ ждетъ страшное несчастье.
ГАБРІЭЛЛА. Ничего не понимаю!
ЛЕПОРЕЛЛО. Погибъ я, погибла ты, погибъ онъ, погибли мы, погибли вы, погибли они, он!
ДОНЪ РИНАЛЬДО (тихо). И вы позволяете цловать въ своемъ присутствіи жену вашу?
ЛБПОРЕЛЛО. Молчите, если вы не хотите, чтобы я свернулъ вамъ шею!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, донъ Эджидіо!
ЛЕПОРЕЛЛО. III-ш-ш-ш! Вотъ глотка. Каркаетъ, какъ ворона на колокольн. Ни слова объ Эджидіо! Мое имя — Лепорелло.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что мы тамъ шепчетесь, любезные?
ЛЕПОРЕЛЛО. Ничего, синьоръ. Донъ Ринальдо выражаетъ претензію, что поцлуй синьоры Габріэллы достался вамъ цликомъ, хотя вы взялы его на условіи передачи.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А, вдь, въ самомъ дл, я забылъ.
ГАБРІЭЛЛА. Ха-ха-ха! Посмотримъ, какъ вы станете расплачиваться.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Донъ Ринальдо, приблизьтесь.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Если онъ вздумаетъ цловать меня, я укушу его за носъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Лепорелло, стань здсь. Въ знакъ особой милости къ теб, Лепорелло, я довряю теб замнить мою высокую особу. Поцлуй дона Ринальдо!
ГАБРІЭЛЛА. Ха-ха-ха…
ЛЕПОРЕЛЛО. Синьоръ, отдуйте меня лучше хлыстомъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я отказываюсь отъ полученія!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Невозможно. Цлуйтесь, господа.
ЛЕПОРЕЛЛО. Мн цловать эту подколодную змю?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Мн цловать эту богомерзкую образину?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Цлуйтесь, или я столкну васъ насильно.
ЛЕПОРЕЛЛО (быстро). Цлуйте меня, цлуйте, чертъ васъ возьми!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Господи, какой бшеный этотъ иностранецъ!
ЛЕПОРЕЛЛО (кланяется). Донъ Ринальдо!
ДОНЪ РИНАЛЬДО (кланяется). Милйшій Эджид… синьоръ Лепорелло, хотлъ я сказать… (Обнимаются.)
ЛЕПОРЕЛЛО. Бр-р-р!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Бр-р-р! (Цлуются.)
ДОНЪ ЖУАНЪ. Какая трогательная картина, не правда ли, синьора?
ГАБРІЭЛЛА. О, они вполн подъ пару другъ другу. (Донъ Ринальдо уходитъ, въ бшенств, отплевываясь. Лепорелло идетъ къ фонтану и старательно моетъ себ ротъ.)
ДОНЪ ЖУАНЪ. Теперь мы квиты, не такъ ли, синьора? Я прошу позволенія предложить вамъ руку и проводить васъ въ ваше жилище.
ГАБРІЭЛЛА. Синьоръ, я не знаю… все это такъ странно… мой мужъ…
ДОНЪ ЖУАНЪ. О, что мн до вашего мужа! Я хочу говорить только съ вами, знать только васъ, прекрасная Габріэлла.
ГАБРІЭЛЛА. Синьоръ, въ какое положеніе вы меня ставите?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Обопритесь на мою руку и войдемъ… La ci darem la mano!
ГАБРІЭЛЛА. Синьоръ, это невозможно!
ЛЕПОРЕЛЛО. О, умница!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вы не хотите?
ГАБРІЭЛЛА. Очень хочу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я говорилъ, что она Іезавель!
ГАБРІЭЛЛА. Но я не ршаюсь принять васъ безъ разршенія моего мужа.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Не безпокойтесь: онъ не застанетъ меня у васъ — о томъ позаботится мой врный Лепорелло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вашъ слуга!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты знаешь въ лицо синьора Ратацци?
ЛЕПОРЕЛЛО. Какъ самого себя.
ГАБРІЭЛЛА. Вотъ вопросъ! Еще бы ему не знать?!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Его супруга приглашаетъ меня выпить стаканъ вина въ ея столовой… Понимаешь?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я все понимаю, синьоръ. Понимаю гораздо больше, чмъ мн хотлось бы понимать.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Стань насторож и, какъ только близко буддетъ синьоръ Ратацци, дай мн знакъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Какой знакъ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Закричи осломъ, замяукай котенкомъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Замяукать, когда будетъ близко Ратацци? Да вдь, въ такомъ случа, мн придется мяукать всю жизнь!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Синьора, руку вашу.
ГАБРІЭЛЛА. Они вс сумасшедшіе. Но изъ нихъ этотъ испанецъ самый красивый сумасшедшій. Я выбираю его. Милости просимъ, синьоръ, милости просимъ.

Лепорелло одинъ.

ЛЕПОРЕЛЛО. Ушли. Нечего сказать, милое положеніе: сторожить собственную свою жену на свиданіи съ собственнымъ своимъ соперникомъ, самому же себ отъ самого же себя. О, не мяукать, а мычать придется мн посл этого, мычать, какъ рогатому Юпитеру, когда онъ везъ Европу. (Прислушивпется.) Поцлуй? Ей Богу, поцлуй! Другой… третій… Проклятіе!.. Такъ нтъ же, не торжествовать вамъ надо мною! Я нарушу вашъ покой и разгоню васъ, какъ мартовскихъ котовъ съ крыши! Мяу, мяу, мяу! Эй, маркезе! Донъ Жуанъ! Эй! здсь синьоръ Ратацци! я вижу его! Вотъ онъ идетъ уже по набережной! Мяу, мяу, мяу!

Занавсъ.

Дйствіе второе.

Вщій статуй.

Кривая Маріанна, Лепорелло, донъ Ринальдо.

МАРІАННА. Смло доврьтесь мн, хозяинъ. Я женщина съ прошлымъ. Я понимаю любовь. Я понимаю ревность. Я понимаю ваше настроеніе. Вы сейчасъ — точь-въ-точь мой покойный Беппо, когда онъ вышибъ мн глазъ за то, что я кокетничала съ фельдшеромъ Альфіо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Этому будетъ лтъ триста?
МАРІАННА. Я женщина съ прошлымъ, но не настолько далекимъ, неучтивый молодой человкъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Скажите правду, Маріанна: летаете вы иногда на шабашъ?
МАРІАННА. Не иначе, какъ въ компаніи вашихъ мамаши и бабушки.
ЛЕПОРЕЛЛО. Довольно. Ршено. Я открылъ вамъ свой планъ, добрая, честная Маріанна. Вы дали слово мн помогать. Я общалъ вамъ три золотыхъ. Вотъ одинъ въ задатокъ. Конечно. Руку вашу!
МАРІАННА. Я только что крошила лукъ для штуфата, хозяинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ничего. Честныя руки въ Неапол всегда пахнутъ лукомъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Странное обообщеніе! Почему же мои — розовою водою и ладаномъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Теперь условимся о подробностяхъ. Итакъ: этою ночью вы займете спальню моей жены.
МАРІАННА. Слушаю, хозяинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ляжете въ ея постель.
МАРІАННА. Люблю мягкую постель. Слушаю, хозяинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Обольете себя обычными духами Габріэллы.
МАРІАННА. Ахъ, духовъ не дарили мн уже лтъ тридцать. Слушаю, хозяинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Если Донъ Жуанъ войдетъ въ спальню, вы не пугайтесь. Молчите. Поняли?
МАРІАННА. Какая мн радость кричать? Я подожду.
ЛЕПОРЕЛЛО. Онъ назоветъ васъ Габріэллою, — молчите. Онъ будетъ искать васъ въ темнот, — молчите.
МАРІАННА. Зачмъ долго мучить молодого человка? Я лучше кашляну или вздохну.
ЛЕПОРЕЛЛО. Нтъ, нтъ, нтъ. Голосъ можетъ выдать.
МАРІАННА. Хорошо. Я буду молчать, что бы онъ ни длалъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Онъ васъ найдетъ, — молчите.
МАРІАННА. Молчу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Онъ васъ поцлуетъ, — молчите.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Молчите!
МАРІАННА. Молчу.
ЛБПОРЕЛЛО. Онъ заключитъ васъ въ объятія…
МАРІАННА. Молчу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Нтъ, тутъ ужъ вамъ надо закричать!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Да, тутъ ужъ вамъ надо закричать.
МАРІАННА. Будь по-вашему. Я сперва помолчу, а потомъ закричу.
ЛЕПОРЕЛЛО. И мы прибжимъ съ факелами.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. И высмемъ его, какъ онъ заслуживаетъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Онъ сойдетъ съ ума, когда увидитъ свою ошибку.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Мтилъ въ орлицу, а попалъ въ ослицу!
МАРІАННА. Гы… гы…
ЛЕПОРЕЛЛО. Ха-ха-ха!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ха-ха-ха!
ЛЕПОРЕЛЛО. Ну, и тутъ ужъ совтую вамъ убгать — давай Богъ ноги, потому что иначе онъ превратитъ васъ въ отбивную котлету.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ха-ха-ха!
МАРІАННА. Гм… гм…
ЛЕПОРЕЛЛО. Нтъ человка вжливе и любезне Донъ Жуана съ молоденькими и хорошенькими дамочками. Но, подобную вамъ, старую дрянь, онъ однажды приказалъ мн привязать на флюгеръ башни.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Зачмъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Чтобы выучилась держать носъ по втру.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Маріанна отомститъ за эту бдную мученицу.
МАРІАННА. Гм… гм…
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Маріанна, у васъ, однако, не очень-то довольный видъ?
МАРІАННА. Гм… гм…
ЛЕПОРЕЛЛО. Что? колебаться? посл задатка и рукобитья? Маріанна! Если теперь, когда я открылъ вамъ свой секретъ, вы вздумаете измнить мн, помните, что я начальникъ сбировъ.
МАРІАННА. Помню, хозяинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Что у сбировъ есть палки.
МАРІАННА. О, кто же этого не знаетъ, хозяинъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. И палки эти бьютъ очень больно.
МАРІАННА. Эту истину въ нашей стран узнаютъ даже дти, какъ только они начинаютъ ходить въ школу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Такъ вотъ: бивали ли васъ когда-нибудь по-настоящему, Маріанна?
МАРІАННА. Я женщина съ прошлымъ, хозяинъ. Потрудитесь заглянуть мн въ ротъ. Видите ли вы этотъ зубъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Нтъ, я не вижу никакого зуба.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ни я.
МАРІАННА. Было бы удивительно, если бы вы видли: Беппо вышибъ мн его тридцать лтъ тому назадъ, когда ревновалъ меня къ бутылочнику Маттіа.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Позвольте. Въ прошлый разъ вы разсказывали мн, что ревнивецъ сломалъ вамъ три ребра.
МАРІАННА. Нтъ, это за мясника Чичиллу. За аптекарскаго мальчика Адольфино Беппо толкнулъ меня съ третьяго этажа, и я отдлалась вывихомъ ноги да сломала руку. Мое тло все въ шрамахъ отъ ножа. На ше, — это за башмачника Леоне, на лвомъ боку — за прохожаго капуцина, на спин — унтеръ-офицера изъ кавалеріи, на правомъ боку за унтеръ-офицера изъ артиллеріи, за прочіе виды оружія онъ выдралъ мн косы, а штатскаго битья кирпичомъ и катальнымъ валькомъ не стоитъ и считать… Угодно видть?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нтъ, нтъ, матушка, мы не любопытны и вримъ вамъ на слово.
МАРІАННА. Любовь и ревность всю меня изршетили, господа, вотъ почему я умю ихъ понимать. Если бы мой Беппо не умеръ рано, я къ старости была бы похожа на кусокъ обручальнаго сыра.
ЛЕПОРЕЛЛО. Впервые слышу, что есть на свт обручальный сыръ.
МАРІАННА. Онъ называется такъ потому, что подобенъ обручальному кольцу, хозяинъ: весь состоитъ изъ ноздри и слезы.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вашихъ романовъ — не переслушать до завтра. Вы знаете, что получите, если поможете намъ осрамить Донъ Жуана. Вы знаете, какъ будете наказаны, если шутка не удастся и вы насъ выдадите. Старайтесь же. До свиданія. Донъ Эджидіо, еще два слова.
ЛЕПОРЕЛЛО. Желаете зайти — откланяться синьор Габріэлл?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Посл того, что было сегодня? Я лучше согласенъ встртиться съ дикою кошкою!
ЛЕПОРЕЛЛО. Не прочна же ваша любовь!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нтъ, любовь то прочна, а вотъ въ прочности глазъ своихъ я не увренъ… Такъ помните, Маріанна: не выдавать!
ЛЕПОРЕЛЛО. Не выравать! Маріанна! Помните!
МАРІАННА (одна). И, все-таки, я васъ выдамъ. Эти безобразные господа воображаютъ, что у пожилой женщины съ прошлымъ не можетъ быть самолюбія. Гм, гм. Меня обозвали ослицею, вдьмою, пересчитали и осмяли вс мои увчья, грозятъ мн палками и хотятъ, чтобы я помогла имъ противъ человка, котораго я никогда не видывала, который не сдлалъ мн ни малйшаго зла и который наврное стоитъ цлаго полка такихъ, какъ этотъ лысый Эджидіо и сухопарый семинаристъ… Моя хозяйка недурная женщина, всегда со мною ласкова, и я не вижу ничего худого въ томъ, что она хочетъ повеселиться. Отъ скуки въ нашемъ дом заведетъ себ любовника даже мраморная статуя, даже фигура, вытканная на ковр. Я женщина, она женщина, женщина женщин должна помогать. Въ особенности — опытная женщина съ прошлымъ. Если женщины съ прошлымъ не станутъ помогать женщинамъ съ настоящимъ, то не будетъ и женщинъ съ будущимъ. Такъ говоритъ ома Аквинатъ или другой ученый. Падрона Габріэлла, э! падрона Габріэлла! (Уходитъ въ домъ.)

Нищій и Францъ.

НИЩІЙ. Почтеннйшій Францъ, вотъ фонтанъ, у котораго вашъ господинъ приказалъ вамъ ожидать его возвращенія.
ФРАНЦЪ. Ich verstehe nicht.
НИЩІЙ. Садитесь тутъ, пизанская колокольня. Только и всего.
ФРАНЦЪ. Jawohl. (Садится и понемногу засыпаетъ.)

Джоіванна ковыляетъ съ улицы Санта-Лючія.

ДЖІОВАННА. Добрый вечеръ, куманекъ.
НИЩІЙ.. И вамъ, кума, добрый вечеръ. Изъ дальнихъ?
ДЖІОВАННА. Изъ Ночеры, кормилецъ.
НИЩІЙ. Изъ Ночеры? Это будетъ стоитъ теб два сольдо.
ДЖІОВАННА. За что, голубчикъ?
НИЩІЙ. Потому что по вторникамъ чужестранцы, вступающіе на нашу улицу, платятъ сольдо въ пользу слпорожденныхъ. А съ тхъ кто приходитъ изъ Ночеры — вдвое: за ваше нечестіе.
ДЖІОВАННА. Но сегодня уже среда, голубчикъ, потому что отзвонили къ Ave Maria.
НИЩІЙ. Тогда, тетка, четыре сольдо: въ среду наша улица взимаетъ съ чужестранцевъ сверхъ-налогъ для содержанія глухонмыхъ.
ДЖІОВАННА. Я охотно заплачу теб, сынокъ, только ужъ и ты помоги мн, деревенщин, потому что ты, я вижу, парень бойкій. Покажи мн, сдлай милость, гд тутъ у васъ, сказываютъ люди, стоитъ вщій статуй?
НИЩІЙ. Вщій статуй? (Въ сторону.) Впервые слышу. (Вслухъ.) Зачмъ теб вщій статуй?
ДЖІОВАННА. Ахъ, касатикъ, это наше дло семейное.
НИЩІЙ. Я спрашиваю тебя, старуха, потому что — видишь ли — вщій статуй у насъ не одинъ. Ихъ много.
ДЖІОВАННА. Благодать!
НИЩІЙ. Есть статуи, которые помогаютъ отыскать пропажу, другіе хороши противъ лихорадки, третьи, чтобы домовой не здилъ ночью на твоихъ лошадяхъ, четвертые, чтобы не лопнулъ банкъ, въ которомъ лежатъ твои деньги, иные помогаютъ невст найти жениха, иные укрываютъ жену, удравшую отъ мужа, этимъ кланяются полицейскіе, чтобы ловить злоумышленниковъ, тмъ — злоумышленники, чтобы дурачить полмцейскихъ. Каждый изъ вщихъ статуевъ — въ род профессора медицины: спеціалистъ, который лчитъ лвую ноздрю, никогда не позволитъ себ пользовать ноздрю правую.
ДЖІОВАННА. Премудрость!
НИЩІЙ. Перепутать статуевъ, который для чего хорошъ, старуха, значитъ: бда! пропалъ человкъ! Мой сосдъ, бухгалтеръ, попалъ въ тюрьму только потому, что онъ, вмсто Санъ-Бегемото, почиталъ Санъ-Левіаано.
ДЖІОВАННА. Стало быть, осердился — вщій статуй-отъ?
НИЩІЙ. Не то, чтобы разсердмися, но Санъ-Бегемото помогаетъ въ искусной подчистк счетныхъ книгъ, а Санъ-Левіаано хорошъ, когда ты ищешь квартиру. Ну, когда пришла ревизія, тутъ бухгалтеръ и понялъ, какой, по ошибк, въ статуяхъ съ нимъ вышелъ грхъ. Санъ-Бегемото не помогъ — и книги оказались подчищенными прескверно, а Санъ-Левіаано помогъ — и устроилъ бдному парню казенную квартиру въ тюрьм.
ДЖІОВАННА. Мн, отецъ родной, нуженъ такой статуй, который помогаетъ, когда женщин ударитъ золотухою въ пятку.
НИЩІЙ. Ты не могла попасть лучше. Я состою сторожемъ именно при этомъ стату.
ДЖІОВАННА. Возможно ли? Ахъ, счастье какое!
НИЩІЙ. Нсколько сольдо, и мы тебя мигомъ поправимъ.
ДЖІОВАННА. Ахъ, что ты! Я только посовтоваться, а золотуха-то не у меня, а у сосдки Эфимью.
НИЩІЙ. У сосдки? Проваливай! Мы черезъ вторыя руки не помогаемъ.
ДЖІОВАННА. Ахти мн, родимый! ужели я понапрасну сломала экую путину? Пожалй, голубчикъ. Я человкъ хромой.
НИЩІЙ. А хромаешь отчего?
ДЖІОВАННА. Оступилась о камень. Большущій такой блый камень.
НИЩІЙ. Для оступающихся о большой блый камень есть тоже свой статуй.
ДЖІОВАННА. А супротивъ золотухи онъ не силенъ?
НИЩІЙ. Куда ему! Совсмъ слабъ.
ДЖІОВАННА. Такъ ужъ ты, сынокъ, лучше, такъ и быть, отведи меня къ тому, который противъ золотухи.
НИЩІЙ. То-то! Не ври, старуха: я вижу вашу сестру насквозь. (Беретъ ее сзади за плечи и ведетъ къ спящему Францу.) Кланяйся: вотъ теб нашъ вщій статуй.
ДЖІОВАННА. Какой раскрашенный! Чисто, какъ живой!
НИЩІЙ. На томъ стоимъ.
ДЖІОВАННА. Премудрость!
НИЩІЙ. За премудрость сторожу три сольдо.
ДЖЮВАННА. Прими, голубчикъ. (Францъ проснулся и дико смотритъ спросонья.)
ДЖІОВАННА. Что же это онъ глазами-то вертитъ на меня?
ФРАНЦЪ. Понравилась ты, видно, ему.
ДЖІОВАННА. Ахъ, онъ, голубчикъ!
НИЩІЙ. Еще три сольдо, и я его заведу, чтобы говорилъ.
ДЖІОВАННА. Ахъ, мой батюшка! Да я отъ страха на ногахъ не устою.
НИЩІЙ. Францъ!

(Фрнцъ молчитъ.)

НИЩІЙ. Заржавлъ… Надо смазать! (Вынимаетъ изъ-за пазухи бутылку и поитъ Франца изъ собственныхъ рукъ. Францъ, въ знакъ удовольствія, рычитъ.) Пошла машина! Три сольдо сторожу на масло. Теперь спрашивай, отвтитъ.
ДЖІОВАННА. Отецъ родной, ваше высокоблагородіе, господинъ вщій статуй, дозвольте жалкой раб вопросить: какъ будетъ ей твое милостивое ршеніе насчетъ ея золотухи?
ФРАНЦЪ. Zum Teufel.
ДЖІОВАННА. Ухъ! (Падаетъ ничкомъ замертво.)
НИЩІЙ. Произрекъ?
ДЖЮВАННА. Охъ, сподобилась! произрекъ!
НИЩІЙ. Поняла?
ДЖІОВАННА. Нтъ, батюшка, ничего не поняла.
НИЩІЙ. Три сольдо.
ДЖІОВАННА. За что, батюшка?
НИЩІЙ. За то, что ты сподобилась, а ничего не поняла. Давай деньги — и благодари меня, дура. Онъ сказалъ теб, что золотуху исцляетъ въ одинъ мигъ прикосновеніе короля.
ДЖІОВАННА. Ахъ, милый, драгоцнный, премудрый вшій статуй! Сущая правда. Все истина, сынокъ. Такъ и въ Ночер у насъ вс врятъ. Да-а. Это средство уже самое справедливое.
НИЩІЙ. Ну, еще бы. Надо же, чтобы на что-нибудь годились и короли.
ДЖІОВАННА. За малымъ дло стало…
НИЩІЙ. Что е.ше?
ДЖІОВАННА. Короля нтъ.
НИЩІЙ. Да, по крайней мр, ближе Испаніи. Погоди. Три сольдо. Францъ?
ФРАНЦЪ. Lass mich in Ruh!
НИЩІЙ. У тебя въ Германіи есть король?
ФРАНЦЪ. Zum Teufel!
НИЩІЙ. Говоритъ, если нтъ короля, то отъ золотухи можетъ излчить и поцлуй кардинала.

Габріэлла и Маріанна смотрятъ съ верхняго балкона.

ДЖІОВАННА. Охъ, милый, цловали меня кардиналы, когда я была молода…
НИЩІЙ. А тепетъ не надешься?
ДЖІОВАННА. Мн, миленькій, пятьдесятъ одинъ.
НИЩІЙ. Да, кардинальскій возрастъ для поцлуевъ — какъ разъ наоборотъ: пятнадцать. Погоди еще. Три сольдо. Францъ?
ФРАНЦЪ. Was noch?
ДЖІОВАННА. Премудрость!
НИЩІЙ. Говоритъ, что кардинала можетъ замнить кардинальскій родственникъ, но — понимаешь ли, это уже лкарство третій сортъ, и потому пріемъ поцлуевъ требуется посильне… Слышала, старая умница? Кланяйся и проваливай: мой статуй хочетъ спать…
ДЖІОВАННА. Благодарю тебя, великій статуй. И васъ тоже, почтенный господинъ. Чего только я сподобилась? Ну, поврятъ ли у насъ въ Ночер? Прощай, сынокъ. Ей Богу, ужъ отъ одного разговора мн сдлалось много легче. (Уходитъ.)
НИЩІЙ. Кому — какъ, а мн вщій статуй помогъ. Францъ?
ФРАНЦЪ. Ich verstehe nicht!
НИЩІЙ. Деньги есть. Пойдемъ въ остерію?
ФРАНЦЪ. Verstehe! Mit meinem grossen Vergngen!
ГАБРІЭЛЛА. Джузеппе!
МАРІАННА. Джузеппе!
НИЩІЙ. Прекрасная госпожа? Достойная Маріанна?
ГАБРІЭЛЛА. Скажи, Джузеппе, часто ли ты позволяешь себ устраивать такія шутки?
МАРІАННА. Если о нихъ донести инквизиціи, синьоръ Джузеппе хорошо узнаетъ, что такое кандалы.
ГАБРІЭЛЛА. И сырыя тюремныя стны.
МАРІАННА. Дыба!
ГАБРІЭЛЛА. Испанскій сапогъ!
МАРІАННА. Трехвостая плеть!
ГАБРІЭЛЛА. Вислица!
МАРІАННА. Колесо!
ОБ ВМСТ. На костеръ! Прямо на костеръ негодяя!
НИЩІЙ. Прекрасная госпожа! почтенная Maріанна! не гнвайтесь на бдняка: надо же чмъ-нибудь кормиться человку.
МАРІАННА. Не проси прощенія: плутъ, подобный теб, достоинъ строгаго наказанія.
НИЩІЙ. Мадонна, ради семерыхъ моихъ дтей, изъ которыхъ старшему два мсяца…
ГАБРІЭЛЛА. Онъ жалокъ мн. Ужъ простить его разв, Маріанна?
МАРІАННА. Вся ваша воля, хозяйка.
ГАБРІЭЛЛА. Слушай, плутъ. Мы прощаемъ теб на этотъ разъ и не скажемъ ни дону Эджидіо, ни дону Ринальдо. Но — подъ условіемъ: ты сейчасъ же догонишь эту бдную женщину и приведешь ее къ намъ сюда.
НИЩІЙ. Гм… гм… надюсь, вы не потребуете, чтобы я возвратилъ ей… ея маленькіе… подарки?
ГАБРІЭЛЛА. Нтъ, плутъ, — и лови! вотъ теб еще! Ты понадобишься мн сегодня.
НИЩІЙ. О, синьора, вы царица Неаполя! Располагайте моимъ тломъ и моею душою. Лечу за старухою… Францъ, сиди и жди. Лечу, какъ вихрь, мадонна. (Убгаетъ.)
МАРІАННА. Итакъ, хозяйка…
ГАБРІЭЛЛА. Итакъ, Маріанна…
МАРІАННА. Это ршено: мы длаемъ видъ, будто мняемся мстами, но каждая останется въ своей комнат. Донъ Жуанъ найдетъ васъ…
ГАБРІЭЛЛА. И получитъ хорошій урокъ — впередъ лучше уважать добродтель.
МАРІАННА. Гм… гм…
ГАБРІЭЛЛА. Донъ Эджидіо явится къ вамъ…
МАРІАННА. И получитъ хорошій урокъ впередъ лучше уважать добродтель.
ГАБРІЭЛЛА. Вы не врите мн, Маріанна?
МАРІАННА. Не очень, хозяйка. Какъ женщина съ прошлымъ, я много разъ замчала, что, когда хорошенькая бабенка начинаетъ учить мужчину добродтели, то передаетъ ему свою науку всю цликомъ.
ГАБРІЭЛЛА. Въ такомъ случа — вы должны презирать меня?
МАРІАННА. Почему? Гршный я человкъ, падрона: люблю видть, какъ молоденькая жена ставитъ рога старому мужу. Козелъ долженъ быть съ рогами, иначе онъ — скотъ противоестественный.
ГАБРІЭЛЛА. Вы говорите ужасныя вещи, Маріанна. Даю вамъ слово: вы очень ошибаетесь. Я хочу только наказать дона Эджидіо за его ревность и недостойныя мистификаціи.
МАРІАННА. А я — за грубость и угрозы… Ахъ, если бы заодно мы могли натянуть хорошій носъ и наглому дону Ринальдо!
ГАБРІЭЛЛА. Это будетъ, Маріанна. Неужели вы не догадываетесь, почему я послала Джузеппе догонять глупую старуху, которую онъ дурачилъ?
МАРІАННА. Эту золотушную?
ГАБРІЭЛЛА. Донъ Ринальдо — племянникъ кардинала Бонавентуры… понимаете?
МАРІАННА. Хозяйка, вы восхитительная плутовка!
ГАБРІЭЛЛА. Мы сдлаемъ доброе дло и осмемъ Ринальдо.
МАРІАННА. Хозяйка, женщина съ прошлымъ начинаетъ васъ уважать. Вы сами достойны быть женщиною съ прошлымъ!
ДЖУЗЕППЕ (вб&#1123,гаетъ.) Идетъ старуха, падрона. Идетъ. Догналъ ее уже на гор у Санъ-Фердинандо…
ДЖІОВАННА. Охъ, вс угодники и моя святая! Какая синьора можетъ звать меня? Я чужая въ Неапол… Еще разъ миръ и радость теб, вщій болванъ!
ФРАНЦЪ. Schwammdrber!
ГАБРІЭЛЛА. Добрый вечеръ, матушка, удостойте войти въ мой домъ. Я слыхала о вашемъ затрудненіи и хочу вамъ помочь.
ДЖІОВАННА. Благослови васъ Богъ, красавица. А вы кто же будете — тоже служите при болван?
ГАБРІЭЛЛА. И не при одномъ, матушка.
МАРІАННА. Сколько у насъ болвановъ, это мы сосчитаемъ завтра утромъ.
ГАБРІЭЛЛА. Входите, входите, матушка. Я вамъ все объясню. Джузеппе, проведи къ намъ эту добрую женщину.

(Габріэлла и Маріанна уходятъ съ балкона.)

НИЩІЙ. Слушаю, хозяйка. (Входитъ съ Джіованною въ домъ Лепорелло).
ФРАНЦЪ. Ich verstehe nicht. Ganz verfluchte Position!
ДОНЪ ЖУАНЪ (входитъ). А! Ты здсь, Францъ!
ФРАНЦЪ. Servus, Excellenz.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты при шпаг и съ цитрою, — это хорошо. Намъ предстоитъ сегодня маленькое приключеніе. Мн можетъ понадобиться твой клинокъ и, наврное, будетъ нужна твоя музыка для серенады. (Ко входящему Лепорелло.) Лепорелло! Бездльникъ! Я ищу тебя, какъ иглу въ сн. Гд ты пропадалъ?
ЛЕПОРЕЛЛО Не смлъ показаться вамъ на глаза, синьоръ, у васъ было такое гнвное лицо, когда вы давеча выбжали изъ этого дома.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я думаю. Своимъ дурацкимъ мяуканьемъ ты оторвалъ меня отъ ручки самой хорошенькой женщины въ Неапол.
ЛЕПОРЕЛЛО. Только отъ ручки? Хвала теб, мой ангелъ-хранитель!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты радъ? Можно узнать, — чему?
ЛЕПОРЕЛЛО. Тому, синьоръ, что лишеніе, которое вы понесли отъ моего мяуканья, не такъ ужъ велико. Если бы я замяукалъ десятью минутами позже, потеря была бы гораздо больше.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Выбгаю, какъ полоумный, на улицу: нтъ никого… только твои пятки сверкаютъ по переулку… Хочу возвратиться туда, въ домъ, къ ней… Не тутъ-то было! Дверь уже на замк… съ балкона звенитъ серебристый хохотъ… Чортъ ли дернулъ тебя мяукать?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я стоялъ у фонтана и смотрлъ въ воду, синьоръ, и мн почудился въ ней донъ Эджидіо Ратацци.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты совсмъ оглуплъ и разучился служить, мой Лепорелло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ой, не обижайте! Я докажу вамъ, что вы ошибаетесь, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Но она… Габріэлла! Какова неаполитанская чертовка? а? Хлопъ двери на злмокъ… Знаешь ли, если бы не днемъ, я вышибъ бы ихъ камнями съ мостовой.
ЛЕПОРЕЛЛО. Кокетство, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты думаешь?
ЛЕПОРЕЛЛО. Синьоръ! Чмъ вы наградите меня, если я скажу вамъ, что въ эту ночь она назначаетъ вамъ свиданіе въ своей опочивальн?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло! Ты лжешь?
ЛЕПОРЕЛЛО. Когда Санта Лючія опустетъ и встанетъ поздняя луна, вы придете на эту площадку съ веревочною лстницею. Такъ велитъ она. Смотрите: три окна. Среднее — съ балкономъ, — не ошибитесь: среднее съ балкономъ, — будетъ открыто. Я буду въ дом, чтобы спустить вамъ лстницу, и вы войдете. Очутитесь въ коридор. Ступайте прямо, пока не упретесь въ двери. Он распахнутся, и вы въ объятіяхъ ожидающей васъ Габріэллы.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло, озолочу тебя!
ЛЕПОРЕЛЛО. А говорили: не умю служить.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Нтъ, нтъ, беру вс свои слова назадъ. Ты король лакеевъ проходимцевъ. Такъ ночью? этою ночью?
ЛЕПОРЕЛЛО. Да, когда взойдетъ луна.
ДОНЪ ЖУАНЪ. О, чортъ возьми! Я сгораю отъ нетерпнія.
ЛЕПОРЕЛЛО. Одно условіе съ ея стороны, синьоръ: — вы не зажжете огня и не будете говорить съ нею…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Почему?
ЛЕІЮРЕЛЛО. Она очень стыдлива, а разговоромъ боится разбудить старуху-дуэнью, которая спитъ въ двухъ шагахъ отъ нея за стною.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Отлично. О чемъ намъ говорить? Моя страсть — нмая — скажетъ больше, чмъ самое пылкое краснорчіе… Зачмъ мн видть ее этимъ грубымъ тлеснымъ зрніемъ, когда я и сейчасъ вижу ее, красавицу, жадными очами моей души? Я обожаю эту женщину, Лепорелло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я тоже.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Постой… А какъ же — гд же будетъ мужъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Падронъ Ратацци? Да — разв я не говорилъ вамъ, что мы пріятели? Я спровадилъ его, синьоръ. Сейчасъ онъ плыветъ на Капри — къ умирающему дяд аббату и, вроятно, страдаетъ морскою болзнью, потому что на залив волненіе, а суденышко — прескверное, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло, ты геній!
ЛЕПОРЕЛЛО. А говорили: поглуплъ. Нтъ, синьоръ, кто изъ насъ двоихъ глупе, это потомство разсудитъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Мы дождемся луны гд-нибудь въ остеріи. Францъ! за нами!
ЛЕПОРЕЛЛО. Эта каріатида служитъ при васъ, синьоръ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Мой музыкантъ и тлохранитель. Познакомься.
ФРАНЦЪ. Servus.
ЛЕПОРЕЛЛО. Тлохранитель! Это слово плохо вяжется съ репутаціей Донъ Жуана.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Зато — какъ нельзя лучше — съ его возрастомъ и ревматизмомъ. Въ наши годы, Лепорелло, очень пріятно чувствовать за собою товарища, способнаго, въ одиночку, разогнать взводъ солдатъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Съ равнымъ удобствомъ вы могли бы водить за собою блаженной памяти статую Командора.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Увы! Статуя Командора приказала долго жить. Кладбищенскіе мальчишки отбили Командору носъ и наслдники продали la statua gentilissima маклакамъ, которые пережгли нашего друга на известь. (Уходятъ.)

Донъ Ринальцо и Нищій идутъ съ Санта Лючіи.

ДОНЪ РИНАЛЬДО. Каналья, если ты лжешь, не миновать теб даровой квартиры въ Санъ-Эльмо. H, если ты говоришь правду, я сдлаю тебя нищимъ моего дяди кардинала.
НИЩІЙ. А какой мн прокъ отъ того, братъ мой?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ты можешь каждый мсяцъ цловать его высокопоставленную руку.
НИЩІЙ. Неужели? Этакая жалость, что у меня нтъ золотухи.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Габріэлла хочетъ меня видть? Габріэлла назначаетъ мн свиданіе?

Габріэлла выходитъ изъ дома.

ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, во сн я или на яву?.. Габріэлла!

Нищій отходитъ къ фонтану.

ГАБРІЭЛЛА. Тише, донъ Ринальдо. Ваши порывистые жесты привлекаютъ вниманіе.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, Габріэлла, чему приписать? Чему?
ГАБРІЭЛЛА. Мщенію, любезный Ринальдо. Я откровенна: я не люблю васъ, но я хочу наказать моего ревниваго супруга за то, что онъ посмлъ сегодня рядить меня въ дуру — съ этимъ испанцемъ, унтеръ-офицеромъ, который зоветъ его Лепорелло и обращается съ нимъ, какъ съ лакеемъ. Я выходила замужъ не за лакея.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, Габріэлла!
ГАБРІЭЛЛА. Эджидіо я накажу за подлость, испанца за нахальство. Я знаю весь вашъ заговоръ. Шутка остроумна, и Донъ Жуанъ заслуживаетъ быть одураченнымъ, но я не люблю, чтобы моимъ именемъ распоряжались безъ моего вдома… Васъ избрала я — вы поможете мн отомстить дону Эджидіо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Мщеніе ли, любовь ли, — мн все равно: мысль сжимать васъ въ объятіяхъ доводитъ меня до изступленія.
ГАБРІЭЛЛА. Слушайте. Я и Маріанна мняемся комнатами. Вы знаете ея окно?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Еще бы. Это — первое слва.
ГАБРІЭЛЛА. Донъ Эджидіо будетъ думать, что я буду ждать его…
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О!
ГАБРІЭЛЛА. Но будьте спокойны: меня надо искать не тамъ, а вотъ тутъ — въ первомъ окн справа.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Габріэлла! Вы сведете меня съ ума… Но, не найдя васъ въ назначенномъ мст, онъ встревожится, сдлаетъ скандалъ…

Джіованна выглядываетъ изъ окна справа.

ГАБРІЭЛЛА. Успокойтесь. Въ темной комнат, которую онъ мн назначаетъ, его встртятъ пылкія объятія.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Но чьи же?
ГАБРІЭЛЛА. Оглянитесь, какъ вамъ нравится эта женщина?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Фу! Совсмъ не нравится!
ГАБРІЭЛЛА. Это моя тетушка Джіованна, изъ Ночеры. За нсколько скуди она легко согласилась взять мою роль на супружескомъ свиданіи съ дономъ Эджидіо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ха-ха-ха!
ГАБРІЭЛЛА. Джіованна, этотъ господинъ — племянникъ кардинала.
ДЖІОВАННА. Ахъ, врить ли мн своему счастью?
ГАБРІЭЛЛА. И онъ согласенъ. Не правда ли, донъ Ринальдо, вы согласны?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Еще бы я не былъ согласенъ. Вы маленькій вдохновенный демонъ. Все, что вы длаете, — великолпно.
ДЖІОВАННА. Да благословитъ васъ небо, благочестивый племянникъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Въ какихъ дуракахъ останется донъ Эджидіо!
ДЖІОВАННА. И да пошлетъ оно вамъ кардинальскій санъ! (Скрывается.)
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Повелвайте мною, распоряжайтесь мною. Я вашъ рабъ…
ГАБРІЭЛЛА. Итакъ: первое окно справа. Не ошибитесь.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нтъ, нтъ.
ГАБРІЭЛЛА. Врный Джузеппе подержитъ вамъ лстницу и будетъ сторожить до утра.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Мсто нищаго при дяд кардинал за нимъ.
ГАБРІЭЛЛА. Васъ встртятъ мракъ и мои поцлуи.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я скажу вамъ вс любовныя слова, какія написалъ Петрарка къ Лаур.
ГАБРІЭЛЛА. Вы не скажете ни одного. Съ ума вы сошли? Чтобы на разговоръ сбжались люди?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Да, да.
ГАБРІЭЛЛА. Глубокое молчаніе — мое первое условіе. Одно слово, одно восклицаніе, и я убгаю.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ваше дло приказывать, мое — повиноваться.
ЛЕПОРЕЛЛО (входитъ). Аха-а? Донъ Ринальдо и моя супруга? Вотъ какъ, донъ Ринальдо? Кажется, вы давеча заявляли, что скоре согласны бесдовать съ дикою кошкою, чмъ съ моею женою?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Человкъ предполагаетъ. Богъ располагаетъ, любезный Эджидіо. Синьора Габріэлла, имю честь пожелать вамъ доброй ночи. (Уходитъ.)
ГАБРІЭЛЛА. До свиданія, донъ Ринальдо.
ЛЕПОРЕЛЛО. Отчего онъ сіяетъ, какъ мдный умывальникъ? Габріэлла, какимъ образомъ вы сошлись съ нимъ вдвоемъ? И почему, въ такой поздній часъ, вы еще на улиц?
ГАБРІЭЛЛА. Чтобы сказать вамъ, что, если когда-либо мужъ заслуживалъ получить рога, то, конечно, это вы.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ого! Сильно сказано. Дальше.
ГАБРІЭЛЛА. Считайте ли вы меня честною женщиною?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я считаю васъ очень красивою женщиною.
ГАБРІЭЛЛА. Честною?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я считаю васъ очень умною женщиною.
ГАБРІЭЛЛА. Честною?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я считаю васъ очень ловкою женщиною.
ГАБРІЭЛЛА. Честною, честною, честною?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я считаю васъ женщиною со вкусомъ. И вотъ почему — я совершенно равнодушенъ знать, о чемъ вы шептались съ этими комариными мощами, но мн непріятно, что вы вечеромъ одна, на улиц. Охъ, не для комариныхъ мощей вы сюда пожаловали!
ГАБРІЭЛЛА. Неужели? Представьте: ошибаетесь. Именно для дона Ринальдо. Можете справиться у Джузеппе, котораго я посылала, чтобы пригласить его на свиданіе.
НИЩІЙ. Такъ точно, падронъ Эджидіо. У синьоры Габріэллы много вкуса, но онъ боленъ малокровіемъ и худосочіемъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Въ такомъ случа, я ровно ничего не понимаю, а прежде всего наглости, съ которою вы мн признаетесь.
ГАБРІЭЛЛА. Скажите: вамъ очень нравится, что донъ Ринальдо ухаживаетъ за мною?
ЛЕПОРЕЛЛО. Вовсе не нравится. Но изъ золъ надо выбирать меньшее. Пусть лучше ухаживаетъ за вами донъ Ринальдо, чмъ другіе.
ГАБРІЕЛЛА. Напримръ, Донъ Жуанъ…
ЛЕПОРЕЛЛО. О, Габріэлла! Не произносите этого страшнаго имени. Оно леденитъ мою печень.
ГАБРІЭЛЛА. Совершенно напрасно: рдко мужчина не нравился мн боле, чмъ этотъ нахальный господинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Не лгите! ради Бога, не лгите! Все равно: я не поврю.
ГАБРІЭЛЛА. Онъ пожилой человкъ — почти столько же, какъ вы… у него репутація развратника… Неужели вы воображаете, что я въ состояніи влюбиться въ развратнаго старика?
ЛЕПОРЕЛЛО. Довольно, Габріэлла. Вы льете бальзамъ на рану моего сердца, но я не врю вамъ… не могу врить… женщина не въ состояніи такъ думать и говорить о Донъ Жуан.
ГАБРІЭЛЛА. Повторяю вамъ: старый развратникъ — герой не моего романа. Съ меня достаточно, что я за вами замужемъ. Что я не лицемрю, я докажу вамъ на дл. Мн извстенъ планъ, который вы составили противъ домъ Жуана.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ухъ! Кто же изъ проклятыхъ подлецовъ разболталъ? Ринальдо или Маріанна?
ГАБРІЭЛЛА. Оба. Я вполн одобряю ваше намреніе проучить зазнавшагося наглеца. Если я зла на васъ, то лишь за то, что вы не пригласили меня участвовать въ шутк, которую собираетесь разыграть моимъ именемъ. Я не терплю, чтобы моею личностью распоряжались за моею спиною. Это гнусно.
ЛЕПОРЕЛЛО. Габріэллочка! Ругайте, проклинайте, побейте меня… Вы вознесли меня на небеса! Ругайте! Я буду думать, что вокругъ меня ругаются ангелы.
ГАБРІЭЛЛА. Слушайте, донъ Эджидіо. Я не только согласна принять участіе въ вашей плутн, но еще предлагаю вамъ ее украсить. Зачмъ мы ограничимся насмшкою надъ однимъ моимъ поклонникомъ, когда можемъ сразу осмять двоихъ? Что вы скажете, если я предложу вамъ поставить донъ Ринальдо въ такое же глупое положеніе, какъ и Донъ Жуана.
ЛЕПОРЕЛЛО. Скажу, что вы добродтельнйшая и остроумнйшая женщина отъ Китайской стны до Гибралтара.
ГАБРІЭЛЛА. Именно затмъ я и вызвала его на свиданіе, среди котораго вы насъ застали… Войдемте въ домъ, я вамъ все разскажу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я очень желалъ бы оставить въ дуракахъ нахала Ринальдо, но… вдь кривая Маріанна у насъ одна?
ГАБРІЭЛЛА. У нея родился двойникъ. Войдемъ въ домъ, войдемъ въ домъ, донъ Эджидіо.
ЛЕПОРЕЛЛО. Иду. А, Габріэллочка! вы сдлали меня счастливымъ… А! вы правы, вы тысячу разъ правы! видть одного въ дуракахъ — хорошо, двоихъ — блаженство!
ГАБРІЭЛЛА. Двоихъ — блаженство! (Уходятъ въ ломъ.)
НИЩІЙ зажигаетъ уличный фонарь и поетъ.
Говорила Катя королю:
Я васъ, ваша милость, не люблю.
Но король добился съ Катей ладу,
Онъ купилъ ей бочку шоколаду…

Донъ Жуанъ и Францъ вхрдятъ.

ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло… гд ты, животное? Лепорелло.
НИЩІЙ. Вы ищете дона Эджидіо, синьоръ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. А, старый знакомый! Я ищу моего дурака-лакея, его зовутъ Лепорелло.
НИЩІЙ. Или донъ Эджидіо Ратацци.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что-о-о? Донъ Эджидіо Ратацци и мой Лепорелло…
НИЩІЙ. Одно лицо.
ДОНЪ ЖУАНЪ. И прекрасная Габріэлла?
НИЩІЙ. Его законная жена.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Въ славную исторію я попалъ! Стало быть, свиданіе, которое онъ мн устроилъ, ловушка?
НИЩІЙ. Да, онъ хотлъ, чтобы вышла ловушка, но — должно быть — у влюбленныхъ есть тоже свой вщій статуй: капканъ повернулся противъ него самого, и онъ останется съ прихлопнутымъ носомъ, какъ глупая крыса. Смло идите, куда онъ зоветъ васъ, синьоръ. Онъ желаетъ вамъ зла, но ваши друзья позаботились, чтобы вы получили только удовольствіе.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Друзья — то есть она — Габріэлла?
НИЩІЙ. И немножко вашъ покорный слуга, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Молодецъ, Джузеппе. Служи, помогай. Забытъ не будешь. Но Лепорелло… Каковъ предатель?.. О, я сумю наказать тебя, подлая ищейка! Я вырощу на лбу твоемъ рога длинне, чмъ у оленя-призрака, который въ полночный часъ пугаетъ зврей на Аспромонте…
НИЩІЙ. Онъ хотлъ посмяться надъ вами, — законъ возмездія требуетъ, чтобы вы посмялись надъ нимъ. Око за око, зубъ за зубъ…
ДОНЪ ЖУАНЪ. И смхъ — за смхъ…
НИЩІЙ. Длайте все, что онъ вамъ предложитъ, потому что — помните: все передлано за его спиною въ вашу пользу. Чмъ коварне онъ хитритъ, тмъ надежне захлестываетъ собственную петлю.
ФРАНЦЪ. Sehen Sie auf!
ДОНЪ ЖУАНЪ. А-а-а… Комедія начинается…
ЛЕПОРЕЛЛО (ня балкон). Баринъ! Баринъ!..
ДОНЪ ЖУАНЪ. Зачмъ ты туда попалъ? Что ты мастеришь, старый плутъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Лстницу, по которой вы подниметесь къ вашей красавиц.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Какой предусмотрительный!
ЛЕПОРЕЛЛО. Слава Богу, служу вамъ не первый разъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Да, да. Много лтъ знаемъ мы другъ друга, мой старый Лепорелло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Если бы черти не утащили васъ на десять лтъ въ адъ, мы могли бы справить двадцатипятилтній юбилей нашей торговой компаніи.
ДОНЪ ЖУАНЪ. И, что лучше всего, мы съ тобою, за все это время, ни разу другъ друга не обманули. Случалось, что ты воровалъ у меня вино.
ЛЕПОРЕЛЛО. О, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Сигары… Кстати: держи-ка… Послдняго привоза, превосходная… Лови и ты, Джузеппе.
ЛЕПОРЕЛЛО. Благодарю, синьоръ.
НИЩІЙ. Почтительнйше благодарю, великодушный синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Воровалъ ты у меня деньги изъ кармановъ…
НИЩІЙ. Ай-ай-ай! Это уже нехорошо. Деньги — собственность того, кто ихъ иметъ, какъ сказалъ министръ финансовъ, вводя подоходный налогъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Нашли, что вспоминать! Обыкновенное перемщеніе цнностей.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Цпи, табакерки, духи, старое платье, овесъ у моихъ лошадей, кормъ у моихъ собакъ, кольца, медальоны, подаренные мн моими красавицами.
ЛЕПОРЕЛЛО. Сознайтесь, однако, синьоръ, что я изъ нихъ пользовался лишь скорлупою, а ядро всегда оставлялъ вамъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Да, это правда: портреты и волосы ты великодушно предоставлялъ мн, а въ свои карманы пряталъ только золото и камни.
НИЩІЙ. Если это и мошенничество, то очень деликатное.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Наконецъ, однажды, одвая меня на балъ, ты попробовалъ выкусить брилліантъ изъ моей орденской звзды Льва и Солнца.
НИЩІЙ. Эту исторію разсказываютъ не только о лакеяхъ, но и о многихъ государственныхъ людяхъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. А долго вы намрены читать мой грховодный списокъ, синьоръ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Но, Лепорелло, несмотря на все это, между нами всегда царило полное согласіе, довріе, единомысліе.
ЛЕПОРЕЛЛО. Гм… гм…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Мы обманули тысячу мужей.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ужъ и мужья были!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Убили нсколько сотъ…
ЛЕПОРЕЛЛО. Туда и дорога вислоухимъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Обольстили тысячу женъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ну, и спотыкаться случалось…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Все это — моя профессія, моя привычка, мой воздухъ: любить — обманывать, любить — убивать. Я обольщаю, какъ другіе дышатъ… Я убиваю, какъ другіе дятъ… Но часто я спрашивалъ себя: есть ли на свт мужъ, котораго мн совстно было бы обмануть? есть ли жена, которую обольстить мн было бы стыдно?
ЛЕПОРЕЛЛО. И вы отвчали себ: нтъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я отвчалъ себ: да!
ЛЕПОРЕЛЛО. Любопытно знать, гд скрываются эти антики?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Недалеко, Лепорелло. Мужъ, это ты.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я?
ДОНЪ ЖУАНЪ. А жена — твоя жена, если бы, конечно, она у тебя была.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы хотите меня уврить, что, если бы я былъ женатъ, вы не позволили бы себ обольстить мою жену?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Никогда. Ни за что.
ЛЕПОРЕЛЛО. Если бы она была красавица?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Даже сама Елена Троянская.
ЛЕПОРЕЛЛО. Зачмъ Елена, — возьмемъ примръ ближе: вотъ хоть бы эту красивую Габріэллу… въ окно которой вы собираетесь лзть.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Габріэллу?
ЛЕПОРЕЛЛО. Да. Вообразите, что эта Габріэлла — моя жена… Отказались бы вы тогда отъ нея или нтъ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Но зачмъ же я буду воображать небылицы, мой другъ, когда она жена дона Эджидіо Ратацци, котораго ты такъ предусмотрительно спровадилъ на Капри?
ЛЕПОРЕЛЛО. Ага! то-то — зачмъ?… Знаемъ мы васъ!.. (Сбрасываетъ лстницу.) Пожалуйте, готово.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Крпко ли?
ЛЕПОРЕЛЛО. Надйтесь на меня.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ни за что не ползу по такой соломинк прежде, чмъ не увижу, что она держитъ человка. Спустись по ней внизъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вотъ теб разъ! Зачмъ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Затмъ что, если она гнилая, то лучше оборваться съ нея теб, чмъ твоему господину.
ЛЕПОРЕЛЛО. Господи, какой вы, однако, стали трусъ! (Спускается.)
ДОНЪ ЖУАНЪ. Годы, любезный Лепорелло, годы. Рискъ головою хорошъ только для мальчишекъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ползайте, что ли? Луна уже восходитъ…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Сейчасъ, сейчасъ… Собственно говоря, преутомительная это служба — быть развратникомъ, Лепорелло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Охота пуще неволи.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Нтъ, не то. А каждому человку данъ жребій, который онъ долженъ принять къ исполненію съ твердымъ убжденіемъ, какъ призваніе и обязанность до гроба. Не такъ ли, Лепорелло?
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы всегда говорите, какъ книга.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А твое мнніе, Джмъеппе?
ДЖУЗЕППЕ. Именно такъ разсуждалъ я, синьоръ, когда ршилъ честнымъ трудомъ зарабатывать хлбъ и сдлался нищимъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Человку моихъ лтъ въ этотъ часъ хорошо лежать въ мягкой постели, съ колпакомъ на голов… Подл — на столик — графинъ добраго хереса и тарелка съ бисквитами… Приходитъ добрая, пожилая ключница или капелланъ… играемъ въ пикетъ, разсказываемъ другъ другу анекдоты… вотъ это жизнь. А тутъ — ползай во второй этажъ по какой-то нитк къ какой-то тамъ Габріэлл… нжничай, ври, изображай страсть… ой!
ЛЕПОРЕЛЛО. Что съ вами?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ногу кольнуло… подагра, что ли? Или опять ревматизмъ? О-хо-хо… Скучища… остаться разв? не лазить?
ЛЕПОРЕЛЛО. Что вы, что вы, синьоръ? Дама предупреждена, мы истратили столько денегъ, столько усилій…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Чортъ съ ними съ деньгами и усиліями… Ой-ой-ой!
ЛЕПОРЕЛЛО. И, наконецъ, подумайте о будущемъ. Если вы перестанете быть Донъ Жуаномъ, то сдлаетесь просто старымъ холостякомъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты правъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. И что же тогда станется съ поэзіей и музыкой? Что будетъ съ Моцартомъ, Байрономъ, Пушкинымъ, Алексемъ Толстымъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Назвался груздемъ, ползай въ кузовъ. Нечего длать. Спасемъ поэзію, Францъ! Эйнъ венигъ шпиль ауфъ!
ФРАНЦЪ. Jawohl!
ДОНЪ ЖУАНЪ (декламируетъ подъ мандолину).
Посмотри: косыя тни
Черезъ улицу легли
И балконныя ступени
Въ чуткій сумракъ облекли.
Чуткій сумракъ спящей розы
Сторожитъ душистый сонъ, —
Поэтическія грезы,
Подъ цикады перезвонъ.
Спящихъ розъ дыханьемъ полный
Моремъ льется ароматъ:
Набгающія волны
И ласкаютъ, и томятъ.
Теплый втеръ отъ Гренады
Разжигаетъ въ сердц кровь,
Будитъ звуки серенады,
Будитъ ревность и любовь…
Сколько такихъ ночей мы пережили, мой добрый Лепорелло!
ЛЕПОРЕЛЛО. Эхъ, баринъ! Было, было, да и быльемъ поросло.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ничего, старый. Ты еще не разъ подержишь мн лстницу, а я не разъ по ней подымусь.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вашими устами медъ пить, синьоръ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Помнишь? Мадридъ — Духовъ день — посл боя быковъ — донна Эфедра — такая же ночь — та же псня — и вдругъ… свирпый тореадоръ Эскамильо, съ своею навахою.
ЛЕПОРЕЛЛО. А вы его чикъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. А я — его чикъ!.. Пиза… падающая башня… блый мраморъ посинлъ отъ луны… я пою серенаду дукесс Монн Ванн, и вдругъ изъ-за угла этотъ толстый болванъ, кондотьери Принцивалле… и въ рукахъ у него этакій кинжалъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. А вы его — брыкъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. А я его — брыкъ!.. Шпиль ауфъ, Францъ! (Лзетъ.) Шпиль ауфъ! Все прямо ты говоришь, Лепорелло?
ЛЕПОРЕЛЛО. Все прямо, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ну, прямо, такъ прямо. Охъ-охъ-охъ-охъ-охъ! (Скрывается.)
ЛЕПОРЕЛЛО. Желаю вамъ всякаго успха, синьоръ! Но за какимъ чортомъ вы убрали лстницу?! спрашивается, какъ же я теперь попаду къ Габріэлл?
МАРІАННА (въ маск, окутанная блымъ вуалетъ, открываетъ свое окно). Донъ Эджидіо?
ЛЕПОРЕЛЛО. Габр…
МАРІАННА. Тссъ. Не кричите! Вы выдаете насъ. Разв вы не видите: я нарочно надла маску. Зовите меня Маріанною.
ЛЕПОРЕЛЛО. О, милая Маріанна, прекрасная Маріанна, безцнная, очаровательнйшая Маріанна. Я въ отчаяніи, этотъ разсянный втрогонъ убралъ лстницу.
МАРІАННА. Все предусмотрно. (Опускаетъ льстницу.)
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы ангелъ!
НИЩІЙ. Синьоръ Ратацци, на вино съ вашей милости?
ЛЕПОРЕЛЛО. Что-о-о?
НИЩІЙ. Ничего, синьоръ. Когда я одинаково хорошо знакомъ съ мужемъ и съ женою и застаю супруга, что онъ лзетъ по веревочной лстниц въ комнату служанки, я имю обыкновеніе просить на вино… Только и всего.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я иду къ своей законной жен, негодяй!
НИЩІЙ. Странная у васъ дорога въ спальню, И разв вашу супругу зовутъ Маріанной?
МАРІАННА. Дождусь ли я васъ когда-нибудь? Нельзя сказать, чтобы любовь ваша спшила.
ЛЕПОРЕЛЛО. О Габр… (Лзетъ.)
МАРІАННА. Маріанна!
ЛЕПОРЕЛЛО (на лстниц). Маріанна, Маріанна! (Скрыватся въ комнат.)
МАРІАННА. Эджидіо, Эджидіо, Эджидіо!
НИЩІЙ (привязываетъ лстницу снизу). Кто не помогаетъ бднымъ, достоинъ хорошаго наказанія. Попробуй-ка теперь, убери!
ЛЕПОРЕЛЛО (дергаетъ лстницу). Кой чортъ? Джузеппе! Что тамъ? Лстница не идетъ.
НИЩІЙ. Она зацпилась за земной шаръ, синьоръ. Врядъ ли поднять вамъ ее, если вы не Атлантъ.
МАРІАННА. Я жду тебя, мой Эджидіо…
ЛЕПОРЕЛЛО. Пускай виситъ! Ночью никто не замтитъ…
НИЩІЙ. Разумется, пускай виситъ! Погоди, старый плутъ: я сберу къ этой лстниц всхъ нищихъ Неаполя!

Джіованна также, какъ Маріанна, въ маск и подъ вуалью открываетъ окно.

ДОНЪ РИНАЛЬДО (крадется). Тссъ! Джузеппе!
НИЩІЙ. Обольстителю — почтеніе. Смстрите: ваша красавица уже насторож…
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Чортъ возьми! Кровь кипитъ и бурлитъ въ моемъ сердц. Но какъ же я попаду къ ней?
НИЩІЙ. Разв съ вами нтъ лстницы, синьоръ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Есть лстница, но закинуть ее для меня трудне, чмъ лассо на рога дикаго бизона.
НИЩІЙ. Попробуемъ. Эй — вы, тетенька, какъ васъ тамъ? Гости къ вамъ! Ловите!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Дуракъ! Разв ты не знаешь, что это падрона Габріэлла?
НИЩІЙ. Вы умны. Хорошо были бы мы, если бы кричали ея имя на цлый кварталъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ты правъ.
НИЩІЙ. Тутъ требуется псевдонимъ, какъ говорилъ молодой аристократъ, поддлывая на вексел бланкъ своего дяди. Тетенька! Какъ ваше святое имячко?
ДЖІОВАННА. Джіованна, кормилецъ… Джіованна.
НИЩІЙ. Слышали? Желаетъ, чтобы вы звали ее Джіованною.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Какимъ страннымъ голосомъ она откликнулась!
НИЩІЙ. Да, надо ей отдать справедливость: природная актриса. Нельзя искусне притвориться старухою. Разъ… два… три… Готово. Привязывай, тетка. Не достаетъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Не достаетъ.
ДЖІОВАННА (воетъ). Не достаетъ!
НИЩІЙ. Какимъ идіотомъ надо быть, чтобы, собираясь на свиданіе въ третій этажъ, запастись лстницею только до второго!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Это ужасно. Что же теперь длать?
НИЩІЙ. Ничего. Разв молиться, чтобы лстница выросла?
ДЖІОВАННА. Молитесь, добрый, благочестивый донъ Ринальдо! Молитесь, прекраснйшій племянникъ кардинала!
ФРАНЦЪ (встаетъ, подходитъ). Erlauben Sie mir.
ДЖІОВАННА. Чудо!
НИЩІЙ. Въ самомъ дл: везетъ вамъ, донъ Ринальдо. Прошу… Я подсаживаю.
ДОНЪ РИНАЛЬДО (лзетъ на спину Франца). Какъ прекрасно все устроилось! Какъ кстати оказался здсь этотъ богатырь!
НИЩІЙ. Ползайте ужъ! Ползайте!
ДЖІОВАННА. Сподобилась зрть чудо! О, поврили бы у насъ въ Ночер? О благодарю тебя, благословенный, блаженный, вщій статуй!
ДОНЪ РИНАЛЬДО (на лстниц). О Габріэлла! о Габріэлла! Габріэлла! (Скрывается въ окн.)
НИЩІЙ. Пташки по клткамъ. Пріятнаго аппетита. Ну, блаженный статуй! Теперь намъ не грхъ махнуть на полчасика въ остерію подъ Зеленымъ Колпакомъ.
ФРАНЦЪ. Osteria? Ich verstehe gut! Mit Vergngen.
НИЩІЙ (поетъ).
Говорила Катя королю:
Я васъ, ваша милость, не люблю.
Но король добился съ Катей ладу,
Онъ купилъ ей бочку шоколаду…

Уходятъ, обнявшись.

Занавсъ.

Дйствіе третье.

Нищій съ толпою горожанъ вносятъ безчувственно пьянаго Франца.

НИЩІЙ. Тише, господа, тише. Порядочные люди, когда скандалятъ, не шумятъ. Положите вашу драгоцнную ношу сюда, подъ окно. Миръ твоему праху, вщій статуй. А васъ, господа, я прошу обратить вниманіе на эту лстницу, прикрпленную къ тому окну. Оно ведетъ въ комнату служанки Маріанны.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Да! лстница! Вы говорите намъ правду.
ОБЫВАТЕЛЬ. Чортъ возьми, мн, все-таки, не врится.
НИЩІЙ. То ли вы еще увидите! Однако, уже свтаетъ. Пора пугнуть птичекъ въ клтк. Мандолина есть. Кто будетъ вторить на гитар?
Мадонна Габріэлла,
Какъ ангелъ, хороша:
Серебряное тло,
Алмазная душа!
ХОРЪ.
Алмазная душа.
Одинъ порокъ, о, други,
Въ мадонн я нашелъ:
Достался ей въ супруги
Нелпйшій оселъ!
ХОРЪ.
Супругъ ея оселъ!
Полна мадонна злобой
И мысли тяжелы:
Ужъ былъ бы хоть особый,
А то — какъ вс ослы!
ХОРЪ.
Оселъ, какъ вс ослы!
Мадонну слышатъ боги,
Имъ трудныхъ нтъ задачъ,
И — выросли вдругъ роги
У ослика: не плачь!
ХОРЪ.
Надъ осликомъ не плачь!
Мадонна! вотъ гостинецъ
Судьба вамъ принесла.
Продайте вы въ звринецъ
Рогатаго осла!
ХОРЪ.
Рогатаго осла!

(Кривляясь, пляшутъ съ хохотомъ и гиканьемъ и потомъ, съ визгомъ, разбгаются по переулку, прячасъ гд кто гораздъ.)

ЛЕПОРЕЛЛО (выглядываетъ изъ окна). Это что за чортова серенада?
МАРІАННА (въ маск и подъ вуалью, обнимаетъ его въ окн). Жестокій! Ты уже покидаешь меня?
ЛЕПОРЕЛЛО. Покинуть тебя? мою индюшечку? моего цыпленка? Ну, нтъ! Не такъ скоро! Я только спущусь на минутку, чтобы, пока не разсвло, отвязать лстницу, которую негодяй Джузеппе на зло мн прикрутилъ къ чему-то…
МАРІАННА. Въ моихъ объятіяхъ ты еще можешь помнить о лстницахъ?!
ЛЕПОРЕЛЛО. Ангелъ мой, на разсвт, веревочная лстница у окна порядочной женщины брелокъ компрометирующій.
МАРІАННА. Не все ли мн равно? Я желала бы, чтобы весь міръ видлъ меня съ тобою.
ЛЕПОРЕЛЛО. Наконецъ-то ты поняла и оцнила меня. О, Габр…
МАРІАННА. Тссъ! Ты опять забываешь условіе! Маріанна, дурашка ты мой, врная твоя Маріанна!
ЛЕПОРЕЛЛО. Ха-ха-ха! Да, покуда не кончится наша шутка.
МАРІАННА. Какъ знать? Можетъ быть, и дальше, милый Эджидіо.
ЛЕПОРЕЛЛО. Маріанна! Милая! Нжная! Чудная! Свтлая моя Маріанна!
НИЩІЙ (у фонтана). Вы слышали? Будьте свидтели. Онъ съ Маріанной.
ОБЫВАТЕЛЬ. И этотъ человкъ былъ принятъ въ нашемъ обществ!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Представленъ нашимъ женамъ!
ОБЫВАТЕЛЬ. Будь я проклятъ, если объ этихъ соблазнахъ не узнаютъ сегодня же вс порядочные люди Неаполя.
МАРІАННА. Въ самомъ дл, заря… Спши, мой милый, и скоре лети назадъ въ мои объятія!
ЛЕПОРЕЛЛО (лзетъ). Лечу, лечу… (Маріанна отвязываетъ льстиицу. Лепорелло падаетъ.) У-ахъ!
НИЩІЙ. Чортъ возьми, въ самомъ дл полетлъ!
МАРІАННА. Бдняжка! ты оборвался?
ЛЕПОРЕЛЛО. И пребольно. Чтобы того, кто длалъ эту гнилую лстницу, повсили на такой же веревк!
МАРІАННА. Спши ко мн! Мои объятія исцлятъ тебя.
ЛЕПОРЕЛЛО. Нога моя не ступитъ больше на эти предательскія ступени. Спустись внизъ и отвори мн входную дверь.
МАРІАННА. Ты забываешь, что мы заперлись съ вечера и ключъ, какъ всегда, на теб.
ЛЕПОРЕЛЛО. Лови его!
МАРІАННА. Ни за что. Я не выйду изъ комнаты, пока въ нашемъ дом…
ЛЕПОРЕЛЛО. Въ самомъ дл! О, дьяволъ!
МАРІАННА. Чтобы я встртилась съ нимъ въ коридор или на лстниц? Нтъ, довольно ты мучилъ меня ревностью. Лучше я на всю жизнь останусь въ своей комнат и окаменю, какъ Ніоба, лишь бы ты, мой Эджидіо, былъ увренъ въ своей Маріанн.
ЛЕПОРЕЛЛО. Когда мы будемъ вмст, я расцлую тебя за эти слова. А покуда брось мн, по крайней мр, платье мое.
МАРІАННА. Съ удовольствіемъ… Ахъ, Эджидіо!
ЛЕПОРЕЛЛО. Ну?
МАРІАННА. Ты вывсилъ его съ вечера въ коридоръ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Адъ и черти!
МАРІАННА. Между имъ и мною запертая дверь!
ЛЕПОРЕЛЛО. Вотъ ключъ! Я бросаю! держи!
МАРІАННА. Никогда! Ни за что! Я слышу, какъ Донъ Жуанъ ворчитъ и топаетъ въ коридор.
ЛЕПОРЕЛЛО. Но, вдь, свтло. Въ домахъ, того гляди, отворятхя ставни! Не могу же я гулять по улиц въ ночномъ бль!
НИЩІЙ. А, между тмъ, погода теплйшая, синьоръ Эджидіо!
МАРІАННА. Ай! (Скрылась.)
ЛЕПОРЕЛЛО (схвативъ Нищаго за воротъ). А, бездльникъ! Это все твои штуки!
НИЩІЙ. Но-но-но! почтеннйшій, не горячитесь!

(Ихъ окружаютъ.)

НИЩІЙ. Приблизьтесь, господа. Вы видли: здсь не только развратничаютъ, но и убиваютъ.
ОБЫВАТЕЛЬ. Мы видли все, Джузеппе.
ВС. Прочь руки, синьоръ Эджидіо! Мы видли все! Прочь руки! Мы видли!
ЛЕПОРЕЛЛО. Что вы? Въ своемъ ум? Вы позабыли, съ кмъ вы говорите?
НИЩІЙ. Съ человкомъ, который засвтло гуляетъ по улиц безъ панталонъ.
ОБЫВАТЕЛЬ. Предварительно вылзши по веревочной лстниц изъ окна своей служанки.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Стыдно, синьоръ Эджидіо!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. А мы еще такъ врили вамъ,
НИЩІЙ. Вотъ и поличное: лстница, по которой вы изволили спуститься отъ своей прелестной Маріанны!
ЛЕПОРЕЛЛО. Ха-ха-ха! Сосди! Вы даже не подозрваете, какъ вы глупы.
ОБЫВАТЕЛЬ. Онъ еще смется!
ВТОРОЙ НИЩІЙ. И бранится!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Нтъ, сударь мой, мы вамъ достались не дураки!
ОБЫВАТЕЛЬ. Не очень важничайте вашими голыми ногами!
НИЩІЙ. Что остался человкъ на улиц безъ панталонъ, такъ ужъ и вообразилъ себ, будто римскій сенаторъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Ахъ, вы, олухи! Вздумали ловить меня на прелюбодяніи! Да знаете ли вы, что мои башмаки добродтельне вашихъ женъ?
ОБЫВАТЕЛЬ. Тмъ странне, что вы ихъ гд-то забыли.
ЛЕПОРЕЛЛО. И въ мизинц моемъ ума больше, чмъ во всхъ вашихъ праздныхъ неаполитанскихъ головахъ.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Въ которомъ, хозяинъ? Мы видимъ ихъ цлыхъ четыре.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вотъ я сейчасъ покажу вамъ эту Маріанну… (Хлопаетъ подъ окномъ въ ладоши и зоветъ.) Габріэлла! Э! Жена! Мадонна Габріэлла!
НИЩІЙ. Синьоръ Эджидіо, кажется, собирается выдать намъ ворону за соловья.
ОБЫВАТЕЛЬ. Эта штука не пройдетъ, синьоръ Эджидіо!
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Мы видли, что видли. У меня зрніе превосходное.
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. И слышали, что слышали. У меня кошачій слухъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Габріэлла! Душоночекъ! Габріэлла!
НИЩІЙ (басомъ). Оправдай себя!
ВТОРОЙ НИЩІЙ (ему въ тонъ). Она безмолвна!
ВС (хоромъ). Не пройдетъ!!!
ЛЕПОРЕЛЛО. Негодяи!
НИЩІЙ. Не обижайтесь, синьоръ: это мы изъ ‘Аиды’.
ОБЫВАТЕЛЬ. Очевидно той, кого вы зовете, нтъ тамъ, откуда вы ее зовете.
ЛЕПОРЕЛЛО. Она, вроятно, вышла, что не слышитъ.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Ха-ха-ха. Это чрезъ запертую-то дверь, ключъ отъ которой виситъ у васъ на ше?
НИЩІЙ. Боюсь, хозяинъ, что если эту Габріэллу вы не назовете Маріанною, то она не откликнется вамъ до страшнаго суда. Вы знаете, какъ она своенравна.
ОБЫВАТЕЛЬ. Если, вмсто служанки, выйдетъ госпожа, тмъ полне будетъ ваше торжество.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Господа! Я предлагаю пари! Кто за Маріанну, кто за Габріэллу?
ОБЫВАТЕЛЬ. Превосходная мысль! Синьоръ Эджидіо! Если женщина въ окн окажется синьорою Габріэллою, я готовъ заплатить вамъ флоринъ.
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. И я! отвчайте?
ГОЛОСА. И я… и мы… и мы…
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Украду у сосда, а за Маріанну и я буду держать!
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы заслуживаете, чтобы я васъ пощипалъ. Хорошо. Я принимаю пари.
НИЩІЙ. Ай да синьоръ Эджидіо! Вотъ это называется врить своимъ пяти чувствамъ.
ОБЫВАТЕЛЬ. Итакъ: кто за Маріанну?
ВС. Мы!
ОБЫВАТЕЛЬ. Кто за Габріэллу?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я.
НИЩІЙ. Одинъ противъ всхъ! Вотъ-то цапнетъ капиталы!
ЛЕПОРЕЛЛО. Кладите ваши деньги вотъ сюда на ступени и пусть кто-нибудь стережетъ ихъ. Я отвічаю противъ нихъ — монета на монету — этимъ домомъ, всмъ, что въ дом, кром людей.
ОБЫВАТЕЛЬ. Слышали?
ВС. Вс слышали, принимаемъ.
НИЩІЙ. Боюсь, что въ нашемъ околотк стало однимъ домовладльцемъ меньше.
ЛЕПОРЕЛЛО (хлопаетъ подъ окномъ въ ладони и зоветъ). Маріанна! Маріанна! Маріанночка! Будьте любезны: покажитесь этимъ добрымъ людямъ, чортъ бы ихъ дралъ!
МАРІАННА (въ окн, безъ маски и вуаля). Что угодно, хозяинъ?
ТОЛПА. А-а-а-а-а!
МАРІАННА. По какому случаю такое сборище?
ОБЫВАТЕЛЬ. Синьоръ Эджидіо! Вы дорого заплатили за ваше упрямство!
ЛЕПОРЕЛЛО. Наяву я или во сн?
ОБЫВАТЕЛЬ. Довольно приггворствъ, донъ Эджидіо!
ЛЕПОРЕЛЛО. Это вы? вы?
ОБЫВАТЕЛЬ. Вы не можете спорить противъ очевидности. Войдемъ же въ домъ, который вамъ уже не принадлежитъ, и расплатитесь съ нами, какъ слдуетъ честному человку.
ЛЕПОРЕЛЛО. Господа! Это — оборотень. Клянусь вамъ: оборотень!… Ламія! вдьма!.. Гд моя жена?.. Вдьма! отдай мн мою жену!.. Господа! Мы вс околдованы: эта вдьма съла мою жену…
НИЩІЙ. Синьоръ Эджидіо! Этотъ способъ уклоняться отъ платежа остался въ прошломъ вк.
МАРІАННА. Вдьма? Вотъ какъ? Обольститель!
Теперь страшна, а прежде любой звалъ?
Теперь страшна, а прежде цловалъ?
Не помню, господа, изъ какой это трагедіи, но смю васъ уврить, что все это совершенная правда.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Мы это очень хорошо знаемъ, кумушка Маріанна.
ОБЫВАТЕЛЬ. А знаете ли вотъ вы то, что подобныхъ вамъ прелюболекъ инквизиція счетъ на площадяхъ?
МАРІАННА. Только не меня. Въ послдній разъ, что я ходила на богомолье въ Римъ, я пріобрла отпущеніе всмъ моимъ грхамъ противъ седьмой заповди, которые я когда-либо совершила, совершаю и намрена совершить. Это стоило мн два скуди. Вотъ и документъ за печатью святйшаго отца.
ВС (преклоняютъ кольна). Печать и подпись святйшаго отца!
МАРІАННА. Въ немъ обозначено хорошими крупными буквами, что всякій, кто осмлится нарушить мою индульгенцію, будетъ отлученъ отъ церкви и анаема проклятъ!
ВС. Анаема проклятъ!
МАРІАННА. Все равно, какъ какой-нибудь щелкоперъ-писака! Что же? все ли еще вы настаиваете — счь меня на площади?
ГОЛОСА. Нтъ! нтъ! какъ можно! что вы! нтъ!
ОБЫВАТЕЛЬ. Единственная наша просьба къ вамъ, цломудренная Маріанна: помяните нашы грхи въ своихъ святыхъ молитвахъ!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Но вдь сообщникъ ея не иметъ индульгенціи?
МАРІАННА. О, что касается дона Эджидіо, я не препятствую вамъ высчь его даже крапивою, какъ стараго лниваго птуха.
ГОЛОСА. Высчь дона Эджидіо! высчь прелюбодя!
ЛЕПОРЕЛЛО (бывшій все это время какъ бы въ безпамятств, вскакиваетъ), Нтъ, ужъ это слишкомъ! Гд моя жена? Чертовка! Отвчай: гд моя жена?
ОБЫВАТЕЛЬ. Вотъ лицемръ!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Гд же въ этотъ часъ можетъ находиться приличная женщина, какъ не въ своей спальн?
ЛЕПОРЕЛЛО. Кто сказалъ, что Габріэлла въ своей спальн? Я убью того, кто это сказалъ.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Онъ помшался!
ЛЕПОРЕЛЛО. Лучше бы ей быть въ аду, чмъ оставаться въ эту ночь въ своей спальн.
МАРІАННА. Въ такомъ случа, хозяинъ, могу васъ утшить: хозяйки нтъ въ спальн. Вчера вечеромъ къ ней прибыла гостья, тетушка изъ Ночеры, и синьора Габріэлла уступила этой почтенной особ свою постель, а сама ночевала въ угловой комнат.
ЛЕПОРЕЛЛО. Тамъ?! Еще того хуже! А! Теперь я все понимаю! Заговоръ! заговоръ! Я попалъ въ собственныя сти! Она и Ринальдо провели меня, какъ пятнадцатилтняго мальчишку! Меня! Меня! Меня! (Садится и воетъ. Донъ Ринальдо открываетъ свое окно и опускаетъ лстницу.)
ОБЫВАТЕЛЬ. Ба! еще лстница упала!
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Это не домъ, а какое-то гимнастическое сооруженіе.
НИЩІЙ. А вотъ и акробатъ!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Кой чортъ? Мн кажется, я знаю эти чулки и тощую спину?

Донъ Ринальдо — на лстниц, Джіованна, въ мaск и подъ вуалью, въ окн.

ДЖІОВАННА.
Ужъ ты идешь? Вдь день еще не скоро!
То соловей — не жаворонокъ былъ,
Чьимъ пніемъ смущенъ твой слухъ пугливый.
ДОНЪ РИНАЛЬДО.
То жаворонокъ плъ, предвстникъ утра, —
Не соловей. Смотри, моя краса,
Какъ облака сіяютъ на восток!
НИЩІЙ. Клянусь папою, Шекспиръ! чистйшій Шекспиръ!
МАРІАННА. Ахъ, какъ пріятно, когда тебя любятъ въ стихахъ! Вотъ вы, хозяинъ, такихъ хорошихъ словъ не знаете. У васъ все сельскохозяйственное: цыпочка да огурчикъ.
ДЖІОВАННА. Зачмъ же такъ спшить теб? Останься!
ЛЕПОРЕЛЛО. Нтъ, коварная, онъ не останется!
ДЖІОВАННА. Ахъ! (Захлопнула окно и скрылась.)
ЛЕПОРЕЛЛО. Добраго утра, донъ Ринальдо!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А! пріятнйшая встрча! Донъ Эджидіо, добраго утра!
ЛЕПОРЕЛЛО. Оно будетъ для васъ злымъ вечеромъ. Внизъ, донъ Ринальдо, пожалуйте внизъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нтъ, ужъ въ такомъ случа, я съ вашего позволенія лучше попробую вверхъ. (Поднимается на дв ступени.) Проклятіе! Окно закрыто!
ОБЫВАТЕЛЬ. Спускайтесь, синьоръ Ринальдо. Какъ ни странно ваше поведеніе, но, уважая вашъ орденъ, мы не дадимъ васъ въ обиду.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Въ такомъ случа… (Шаритъ ногою въ воздух.) О, ужасъ! Я совершенно забылъ, что лстница не достигаетъ земли!
НИЩІЙ. Вы теперь какъ гробъ Магомета: ни на небо въ горнія, ни на землю въ дольнія.
ЛЕПОРЕЛЛО. Синьоры! Мой позоръ настолько очевиденъ, что тутъ ужъ не до приличій. Вы, кажется, любезно собирались высчь меня на площади. Синьоры! желчь, во мн кипящая, вопіетъ: хорошо! да будетъ! Но съ тмъ условіемъ, чтобы порку раздлили со мною вотъ этотъ скверный попенокъ на веревочной лстниц и моя неврная жена!
НИЩІЙ. Вотъ вамъ, донъ Ринальдо, удобный случай получить вс удары, которыхъ вы себ не додали, бичуя себя по уставу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я обвиняю ихъ въ прелюбодяніи. Улики налицо. Вы сами видли, какъ этотъ распутный чернокнижникъ обнималъ свою сообщницу.
ОБЫВАТЕЛЬ. Положимъ, дама была въ маск и подъ вуалью.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Мн она показалась что-то толстенька для синьоры Габріэллы.
НИЩІЙ. Да спросимъ самого донъ Ринальдо. Я увренъ, что онъ отвтитъ намъ по чистой правд.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Донъ Ринальдо ничего не отвтитъ, покуда вы будете держать его въ воздусяхъ, не въ состояніи ни спуститься, ни вознестись.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Прыгайте, донъ Ринальдо! Мы поймаемъ васъ на плащи!
ЛЕПОРЕЛЛО. Прыгай! Я подхвачу тебя зубами, какъ разъяренный драконъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нтъ, ужъ сперва пусть прыгнетъ ваша бабушка!
ЛЕПОРЕЛЛО (порывается къ дону Ринальдо). Ухъ! если бы доскочить! ухъ, если бы доскочить! (Споткнувшись о спящаго подъ окномъ Франца, валится на него.)
ФРАНЦЪ. Zum Teufel!
ЛЕПОРЕЛЛО. Вотъ только еще этой мебели здсь недоставало!
НИЩІЙ. Ура! Вщій статуй все повернетъ на богатырскій ладъ! Лишь бы утвердить его на ногахъ!
ФРАНЦЪ (видя надъ собою висящаго донъ Ринальдо). Uhu! Gut Morgen! Servus.
ЛЕПОРЕЛЛО. Только очутись на земл, насъ не разольютъ всми водами залива!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Э, нтъ, пріятель! Позвольте-ка придержать ваши локотки.
ОБЫВАТЕЛЬ. Да, не давайте имъ вцпиться другъ въ друга.
НИЩІЙ. Вы держите Эджидіо, а я позабочусь о Ринальдо.
ФРАНЦЪ. Ein… zwei… drei! (Снимаетъ дона Ринальдо.)
НИЩІЙ (тихо дону Рцнальдо). Отпирайтесь отъ всего. Я за васъ. Ваше дло въ шляп.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Рах vobiscum, синьорія, рах vobiscum!
ОБЫВАТЕЛЬ. Не объясните ли вы намъ, достопочтеннйшій…
ЛЕПОРЕЛЛО. Къ чорту достопочтеннйшаго! Донъ Ринальдо! Вы прелюбодй!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я? О, какъ вы ошибаетесь!
ЛЕПОРЕЛЛО. Осмлитесь ли вы отрицать, что были сейчасъ съ моею женою?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я? О, какъ вы ошибаетесь!
ОБЫВАТЕЛЬ. Если этотъ человкъ обвиняетъ васъ несправедливо, то что привело васъ въ такой неурочный часъ въ такое неудачное положеніе?
ГОЛОСА. Да, да, — что?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Отвтъ мой простъ, синьоры. Въ качеств будущаго врача душъ и тлесъ человческихъ, я былъ приглашенъ одною болящею старушкою подать ей первую помощь.
ОБЫВАТЕЛЬ. Это по веревочной-то лстниц?
НИЩІЙ. Куда не влзешь для практики.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Тетушка Джіованна желала скрыть недугъ свой отъ всхъ кром меня.
ОБЫВАТЕЛЬ. Странный способъ скрываться, вися, какъ пожарный сигналъ на каланч.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Что длать? Человкъ моего положенія долженъ творить добро не тамъ, гд хочетъ, а тамъ, гд можетъ.
НИЩІЙ. Вотъ то же самое говорила моя бабушка, вылетая въ трубу на помел.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ложь! Нтъ, сударь въ лиловыхъ чулкахъ, я не позволю вамъ втирать очки добрымъ людямъ! Синьоры! Пусть изъ васъ кто-нибудь повыше ростомъ подыметъ руку и благоволитъ считать на пальцахъ.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Я!
ЛЕПОРЕЛЛО. Въ моемъ дом сейчасъ находятся три женщины.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Три!
ЛЕПОРЕЛЛО. Изъ нихъ Маріанна — налицо!
МАРІАННА. Здсь, хозяинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Загни!
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Загнулъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Отъ Маріанны же мы слышали, что старуха Джіованна, о которой поетъ намъ Лазаря этотъ соловей, провела ночь въ спальн Габріэллы.
МАРІАННА. Подтверждаю, хозяинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Загни еще!
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Загнулъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Дв изъ трехъ, въ остатк одна.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Одна!
НИЩІЙ. Ахъ, и сильны же вы въ ариметик, хозяинъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Отсюда слдуетъ ясне благо дня, что женщина, которую мы видли съ этимъ чернымъ змемъ, могла быть только Габріэллою!
НИЩІЙ. И въ логик вы чортъ! (Тихо.) Стойте на своемъ, донъ Ринальдо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Доказывайте, что хотите, но я всю ночь стоялъ на молитв у одра страдалицы Джіованны.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ложь! Съ вами была Габріэлла!
ОБЫВАТЕЛЬ. Синьоры! Слова не разршатъ вашего спора. Обратимся къ фактамъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вотъ ключъ. Вчера, думая, что въ угловой комнат находится въ самомъ дл Джіованна, я заперъ имъ ея двери снаружи.
МАРІАННА. А нашу дернуло васъ запереть изнутри.
ЛЕПОРЕЛЛО. Кто бы ни была женщина, которую мы видли съ дономъ Ринальдо, она сидитъ теперь тамъ, какъ мышь въ ловушк. Пусть ктонибудь изъ васъ подымется съ ключомъ и удостоврится, что эта фея подъ замкомъ — не кто иная, какъ Габріэлла!
МАРІАННА. Вы можете, господа, пройти черезъ мою комнату. Я и лстницу подержу.
ОБЫВАТЕЛЬ. Кто пойдетъ?
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Я.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Я.
НИЩІЙ (бросаетъ Маріанн лстницу). Немножко гимнастики никогда не вредитъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Джузеппе! Я пропалъ! Они найдутъ Габріэллу!
НИЩІЙ. Маловрный! А чудо? стойте на своемъ!
МАРІАННА. Готово, господа. Милости прошу пожаловать въ мои вдовьи апартаменты. (Второй обыватель и Второй нищій поднимаются по лстниц и скрываются въ дом&#1123, вмст съ Маріанною.)
ОБЫВАТЕЛЬ. Какъ добрый католикъ, я искренно желаю, чтобы этотъ скандалъ разршился благополучно для васъ, донъ Ринальдо. На людей вашего сословія и безъ того много обвиненій въ послднее время.

Второй обыватель и Второй нищій выходятъ на крыльцо, ведя Джіованну, Маріанна слдуетъ за ними.

ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Мы никого не нашли здсь, кром вотъ этой толстой старухи.
ДЖІОВАННА. Такъ точно, добрые люди, такъ точно! Сподобилась я, гршница, сподобилась!
ОБЫВАТЕЛЬ. Донъ Ринальдо говорилъ правду: это совсмъ не синьора Габріэлла.
ВС. Нтъ! нтъ!
ОБЫВАТЕЛЬ. Что же вы насъ морочили, синьоръ Эджидіо?
ЛЕПОРЕЛЛО. Отъ судьбы не уйдешь. Дайте мн веревку! Я повшусь на мст этого фонаря, потому что я несчастнйшій и глупйшій человкъ на свт!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Что это значитъ, Джузеппе? Какимъ образомъ очутилась тамъ эта золотушная квашня?
НИЩІЙ. Я же общалъ вамъ спасеніе въ чуд, братъ мой.
ДЖІОВАННА. Ахъ, какое собраніе!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Страшное подозрніе заползаетъ въ мою душу.
ДЖІОВАННА. И священный племянникъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Исчезни, сатана!
ДЖІОВАННА. И вщій статуй!
ФРАНЦЪ. Zum Teufel!
ЛЕПОРЕЛЛО. О, идіотъ! о, болванъ! о, самонадянная тупица! Я вообразилъ себя въ состояніи бороться съ Донъ Жуаномъ! Несчастный! Да вдь, когда дло идетъ о женщин, пишется — Донъ Жуанъ, а читается — судьба!
ОБЫВАТЕЛЬ. Убдитесь, донъ Эджидіо, что вы безстыдно оклеветали и дона Ринальдо, и вашу прекрашую супругу.
НИЩІЙ. Логика поднадула васъ, синьоръ, и вы сами теперь въ род рогатаго силлогизма.
ЛЕПОРЕЛЛО. Донъ Ринальдо! Я извиняюсь. Дайте мн вашу руку. Намъ не за что быть въ претензіи другъ на друга. Если рыбакъ рыбака видитъ издалека, то дураку съ дуракомъ плыть въ одной ладь и Богъ веллъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ваши намеки заставляютъ меня блднть.
ЛЕПОРЕЛЛО. Извстно ли вамъ, донъ Ринальдо, что жилъ да былъ въ Англіи великій богословъ по имени Дервиніусъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Впервые слышу это имя.
ЛЕПОРЕЛЛО. А между тмъ это онъ, чортъ бы его побралъ, открылъ ту фатальную силу, ту пятую стихію, съ которою мы напрасно боролись въ эту ночь и остались хромы — какъ вотъ эта бдняга Джіованна, которую вы, въ качеств кардинальскаго племянника, исцляли, принимая ее за Габріэллу.
ДЖІОВАННА. Сподобилась, отцы родные, сподобилась!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Караулъ!
МАРІАННА. Мтилъ въ орлицу, попалъ въ ослицу: это чьи слова, донъ Ринальдо?
ЛЕПОРЕЛЛО. Половой подборъ, донъ Ринальдо? Габріэллы — Донъ Жуанамъ, а намъ съ вами хромыя Джіованны да кривыя Маріанны!
МАРІАННА. Э, хозяинъ! Надо же и женщин съ прошлымъ когда-нибудь повеселиться!

(Страшный шумъ въ дом. Донъ-Жуанъ выбгаетъ съ видомъ испуга, притворно обороняясь отъ Габріэллы, которая наступаетъ на него, вооруженная его же шпагою.)

ГАБРІЭЛЛА. Нтъ, извергъ, нтъ! Ты не уйдешь отъ заслуженнаго наказанія.
ГОЛОСА. Что это значитъ? Кто этотъ господинъ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Мадонна! Пощадите! Вы видите: я безоруженъ!
ГАБРІЭЛЛА. Нтъ пощады разрушителю супружескихъ узъ!.. Ахъ, сколько народу! И мой мужъ! О, какое счастье! Донъ Эджидіо, спасите меня!
ЛЕПОРЕЛЛО. Не поздно ли, милочка?
ГАБРІЭЛЛА. Этотъ человкъ ворвался хищнымъ волкомъ въ нашъ домъ, чтобы похитить мою честь. Но онъ позабылъ, что иметъ дло съ неаполитанкою.
НАРОДЪ. О-о-о! Вотъ какъ? Разбой? Насиліе?
ГАБРІЭЛЛА. Я защищалась, какъ могла, и обратила его въ бгство.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Бейте этого пестраго франта!
ГАБРІЭЛЛА. Теперь, когда я въ безопастности, женская слабость можетъ вступить въ свои права и дальше пусть говорятъ мужчины. (Лишается чувствъ и падаетъ на руки Лепорелло, роняя шпагу, которую Нищій подаетъ Донъ Жуану.)
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Разорвемъ на части соблазнителя нашихъ женщинъ.
НАРОДЪ. Бейте! Разорвемъ!
ФРАНЦЪ (обнажаетъ мечъ). Halt!

(Народъ отступаетъ.)

НИЩІЙ. Не будемъ спшить, синьоры, какъ сказалъ птухъ, когда ему показали вертелъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Со шпагою въ рук я нисколько не боюсь васъ, господа. Но, во имя справедливости, заявляю, что я далеко не такъ виноватъ, какъ показываетъ очевидность. Все дло въ недоразумніи.
ОБЫВАТЕЛЬ. Такъ разъясните его, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ничего нтъ легче, почтеннйшій.
ГАБРІЭЛЛА (приходитъ въ себя). О, мой Эджидіо!.. Но что это значитъ? Какъ ты одтъ? На кого ты похожъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я… я, милочка, лчусь отъ ревматизма по систем пастора Кнейпа.
ГАБРІЭЛЛА. Гд же ты пропадалъ въ т страшныя минуты, когда я была въ опасности жизни и чести?
ЛЕПОРЕЛЛО. Его высочество вице-король вызывалъ меня во дворецъ по служебной надобности.
ГАБРІЭЛЛА. Въ такомъ-то костюм?
ЛЕПОРЕЛЛО. Видишь ли, милочка: его высочество намренъ поставить меня во глав шотландской гвардіи, такъ я пріучаюсь къ новому мундиру.
ГАБРІЭЛЛА. Оставьте вздоры и отвчайте прямо: что вы длали въ эту ночь?
ЛЕПОРЕЛЛО. Мы… мы съ дономъ Ринальдо изучали археологическіе памятники неаполитанскаго быта.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Кто васъ проситъ отвчать за меня?
ДЖІОВАННА. Цлую руку вашу, сострадательная синьора! Пока жива, буду служить молебны за ваше здравіе. Исцлваю, сударыня, милостью вашею, каждою жилочкою своею чувствую, что исцлваю.
ОБЫВАТЕЛЬ. Ваши увертки не спасутъ васъ, кумъ Эджидіо. Синьора Габріэлла! Нравственность моя жестоко возмущается, но долгъ велитъ сообщить вамъ, что недостойный супругъ вашъ позорно измнилъ вамъ вотъ съ этою сообщницею.
ГАБРІЭЛЛА. Что? Маріанна? Эджидіо? О-о-о!
ЛБПОРЕЛЛО. Габріэлла! Не врь! Я принималъ ее за тебя!
ГАБРІЭЛЛА. Несчастный! Не прибавляйте къ оскорбленію насмшку.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ночью вс кошки сры!
МАРІАННА. Для неразборчивыхъ котовъ.
НИЩІЙ. Не врьте ему, синьора! Я собственными руками держалъ лстницу, по которой онъ взобрался къ Маріанн.
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Мы вс видли.
МАРІАННА. А вотъ и кошелекъ, который онъ подарилъ мн въ память свиданія.
ВС. Стыдъ! Стыдъ! Стыдъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО (тихо къ Лепорелло). Валяйте va banque! Разоблачите этихъ плутовъ и разскажите все дло, какъ было.
ЛЕПОРЕЛЛО. Это — когда у Донъ Жуана въ рукахъ обнаженная шпага?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Иначе васъ выскутъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Поскутъ, да и перестанутъ, а умирать-то, батенька, одинъ разъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы человкъ безъ чести!
ЛЕПОРЕЛЛО. Въ словахъ честь и жизнь равное число буквъ, но живете, иже, земля, нашъ всегда пользовались преимущественною моею симпатіей.
ГАБРІЭЛЛА. Отнын все кончено между нами, Эджидіо. Я не жена вамъ боле. Обитель въ Камальдоли приметъ меня въ свои стны.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Виноватъ, синьора, но какъ разъ этотъ монастырь женщинъ не принимаетъ.
ГАБРІЭЛЛА. Тмъ лучше.
ОБЫВАТЕЛЬ. Стыдитесь, Эджидіо! Вотъ до чего вы довели свою благородную жену!
ВС. Стыдитесь, Эджидіо!
МАРІАННА. И я съ вами, добрая госпожа! и я съ вами! Что длать мн въ этомъ гршномъ мір среди обольстителей мужчинъ? Не отвергайте меня! Я буду у васъ за келейницу.
ВС. Стыдитесь, Эджидіо!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Позвольте, господа! Почему вы называете этого человка Эджидіо? Его зовутъ Лепорелло. Онъ мой старый слуга и посредникъ по любовнымъ интрижкамъ.
ОБЫВАТЕЛЬ. Вотъ такъ штука!
ГАБРІЭЛЛА. Какъ? я жена самозванца? Вы осмлились жениться на благородной двушк подъ ложнымъ именемъ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло, разв не такъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я не смю сказать ‘нтъ’, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вчера онъ взялся познакомить меня съ этою дамою, увривъ меня, будто она раздляетъ мою любовь и назначаетъ мн свиданіе… Лепорелло, разв не такъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я не смю сказать ‘нтъ’, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Наконецъ, онъ велъ меня въ ея покой по веревочной лстниц.
ОБЫВАТЕЛЬ. Какъ? Опять лстница? Пощадите!
МАРІАННА. Лстницы растутъ на этомъ дом, какъ иглы на морскомъ еж.
НИЩІЙ. Это я собственными глазами видлъ, господа. Даю вамъ честное слово слпорожденнаго.
ГАБРІЭЛЛА. Святой отецъ папа не откажетъ мн въ развод и — въ монастырь! въ монастырь!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я буду вашимъ адвокатомъ, синьора.
НИЩІЙ. Ну, гд вамъ, донъ Ринальдо? Вы хороши только противъ золотухи.
ДЖІОВАННА. Сподобилась, батюшка, сподобилась! Исцлваю!
ДОНЪ ЖУАНЪ. За все это я заплатилъ Лепорелло кошелькомъ золота.
МАРІАННА. Вотъ онъ!
ОБЫВАТЕЛЬ. Красивому промыслу посвятили вы себя, любезный!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Наученный имъ, крадусь темнымъ коридоромъ. Нащупываю стны. Не видать ни зги. Наконецъ дверь, толкаю на удачу и — при свт ночной лампы — въ прелестно убранной спальн — вижу прекраснйшую женщину, какую когда-либо видли смертные глаза.
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какъ я испугалась!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Устремляюсь къ красавиц, говорю ей нжныя слова…
ГАБРІЭЛЛА. Я не слышала и не поняла ни одного, потому что зажала уши.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Стараюсь обнять ее, коснуться ея устъ. Она бьется, кричитъ, бранитъ меня ночнымъ воромъ, рветъ волосы на себ, рветъ волосы на мн…
ГАБРІЭЛЛА. Жаль: мало!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я со стыдомъ и ужасомъ убждаюсь, что плутовство слуги сыграло со мною скверную штуку и завело меня, вмсто логовища жрицы любви, въ святилище добродтельной Лукреціи.
ГАБРІЭЛЛА. Надюсь.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я страшно застнчивый человкъ, господа. Въ особенности, предъ женщинами. Добродтели свойственно повергать меня въ оцпенніе. Какъ пень, стоялъ я, недвижный, предъ нею.
ГАБРІЭЛЛА. Совершенно — привидніе, которое не успло исчезнуть, когда заплъ птухъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Хочу извиниться — языкъ прилипъ къ гортани, хочу бжать — ноги не несутъ!
ГАБРІЭЛЛА. Тогда я бросаюсь на него…
ДОНЪ ЖУАНЪ. Какъ разъяренная львица…
ГАБРІЭЛЛА. И, покуда онъ стоитъ, какъ истуканъ, выхватываю изъ ноженъ его собственную шпагу!
ВС (рукоплещутъ). Браво, синьора, браво!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Нездшній ужасъ потрясъ меня! Мн почудился въ ней слетвшій съ неба грозный ангелъ!
ГАБРІЭЛЛА. Клянусь жизнью человка, бывшаго моимъ мужемъ, я убила бы васъ, если бы вы не убжали!
ЛЕПОРЕЛЛО. Я предпочелъ бы, чтобы вы поклялись собственною жизнью.
ГАБРІЭЛЛА. Клятва жизнью женщины слишкомъ ничтожна для такой важной минуты.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Бгу, куда глаза глядятъ, толкаю двери, опрокидываю мебель…
ГАБРІЭЛЛА. А я за нимъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Хочу объяснить, — не слушаетъ, прошу пощады, — не внемлетъ…
ГАБРІЭЛЛА. У добродтели нтъ ушей для воплей порока.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Наконецъ мн удается откинуть какую-то щеколду — и, въ тотъ самый мигъ, когда, я чувствую, остріе шпаги уже холодитъ мой затылокъ, я скоре падаю, чмъ выбгаю на крыльцо…
ГАБРІЭЛЛА. А я за нимъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Синьоры! Вы слышали мое откровенное покаяніе. Объявляю себя къ услугамъ всхъ родственниковъ и друзей этой дамы во всхъ видахъ удовлетворенія. Но, прежде чмъ прольется кровь, считаю долгомъ заявить во всеуслышанье: если я, по несчастной ошибк, велъ себя, какъ Тарквиній, то синьора Габріэлла оказалась въ тысячу разъ и цломудренне, и храбре Лукреціи!
ВС. Да здравствуетъ неаполитанская Лукреція! Да здравствуетъ синьора Габріэлла!
ГАБРІЭЛЛА. Благодарю васъ, сосди. Вы длаете мн слишкомъ много чести. Единственная моя заслуга: мн удалось показать этому чужестранцу, что, слава Богу, есть еще честныя женщины въ Неапол. Что касается васъ, синьоръ, искренность вашего раскаянія убждаетъ меня простить васъ. Будьте впередъ осторожне и больше уважайте насъ, женщинъ: я не ищу отъ васъ другого удовлетворенія.
ОБЫВАТЕЛЬ. Еще разъ: да здравствуетъ синьора Габріэлла!
ВС. Да здравствуетъ синьора Габріэлла!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Теперь поговоримъ съ тобою, Лепорелло. Безсовстный! Неблагодарный! Не былъ ли ты для меня скоре другомъ, чмъ слугою? Не говорилъ ли я теб вчера, что для меня изъ всхъ возможныхъ женщинъ міра твоя жена, если бы она была у тебя, самая неприкосновенная святыня?
НИЩІЙ. Вы говорили, синьоръ. Я слышалъ собственными ушами.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Зачмъ ты скрылъ отъ меня, что женатъ и кто твоя жена? Смотри, коварный: только счастливый случай и цломудренная энергія синьоры Габріэллы спасли меня отъ преступленія, а всхъ насъ троихъ отъ несчастья!
ЛЕПОРЕЛЛО. Господа! Факты противъ меня, но факты же меня и оправдаютъ. Донъ Жуанъ! Согласитесь, что, когда я васъ зналъ, вы были человкъ гршный.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Согласенъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы думали только о женщинахъ и нисколько о добродтели. Такимъ же встртилъ я васъ и вчера. Я, за десять лтъ, остепенился, вы ничуть. И, когда я пробовалъ васъ образумить, вы кощунственно возразили, будто мораль идетъ ко мн не больше, чмъ тонзура балерин.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, ужасъ!
ДЖЮВАННА. И не отсохъ же языкъ у нечестивца!
ЛЕПОРЕЛЛО. Опасное состояніе души вашей огорчило меня, синьоръ. Вы неисправимый рецидивистъ, синьоръ. Однажды васъ уже брали черти — вы вернулись отъ нихъ, ничему не научившись и ничего не забывъ. Говорятъ, будто гд чортъ не сможетъ, туда онъ бабу пошлетъ. И вотъ, въ интересахъ гибнущей души вашей, я ршилъ дать вамъ просвтляющій урокъ при помощи этой женщины, въ добродтель которой я врю, какъ въ солнечное затменіе!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Если таково было твое намреніе, любезный Лепорелло… (Тихо.) То-то, плутъ! будешь впередъ интриговать противъ меня?
ЛЕПОРЕЛЛО. И другу, и недругу закажу. (Вслухъ.) Ршаясь на испытаніе, въ которомъ Донъ Жуанъ потерплъ такое нравоучительное пораженіе, я ничмъ не рисковалъ, синьоры. Я слишкомъ хорошо зналъ свою Габріэллу. Ея добродтель подобна пористому камню, пройдя сквозь который даже гнуснйшая грязь истекаетъ водою чистою, какъ слеза.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты могъ бы лучше выбирать свои выраженія, любезный.
ЛЕПОРЕЛЛО. Это такая женщина, что, въ ея присутствіи, даже донъ Ринальдо минутъ пять чувствуетъ себя порядочнымъ человкомъ. Я заране зналъ, что изъ встрчи съ Донъ Жуаномъ не она выйдетъ обольщенною, но онъ посрамленнымъ и исправленнымъ. Былъ ли я правъ? Они оба предъ вами. Спросите.
ГАБРІЭЛЛА. Если точно таковы были ваши намренія, милый Эджидіо… (Тихо.) Не воображайте, что вамъ удастся вырядить меня въ дуру. Я теперь хорошо васъ поняла, что вы за птичка.
ОБЫВАТЕЛЬ. Долженъ сознаться, что я пораженъ глубиною вашего доврія къ жен. Я ни за что не ршился бы на подобный опытъ съ моею Эрменгардой.
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Ни я съ Джуліей.
ВС. Ни мы, ни мы, ни мы!
ОБЫВАТЕЛЬ. Тмъ непростительне, при столь добродтельной жен, вашъ проступокъ съ Маріанною.
ЛЕПОРЕЛЛО. Нтъ, синьоръ.
ОБЫВАТЕЛЬ. Какъ? вы опять отрицаете?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я отрицаю не фактъ, но проступокъ. Маріанна! Покажите вашу индульгенцію.
МАРІАННА. Ой, что вы, хозяинъ! Свтло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вотъ документъ, по которому Маріанна можетъ гршить, не согршая. Грхъ, который, утративъ элементъ грха, сохранилъ элементъ удовольствія, не есть ли уже не грхъ, но доброе дло?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А вдь въ самомъ дл?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я слдовалъ этому правилу всю свою жизнь.
ЛЕПОРЕЛЛО. Содйствовать доброму длу не значитъ ли совершать, въ свою очередь, доброе дло?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Еще бы! Мы, ученые, называемъ это накопленіемъ атмосферы добра.
ЛЕПОРЕЛЛО. Превосходно! Не ясно ли, что, чмъ усердне Маріанна будетъ пользоваться своею индульгенціей, тмъ гуще будетъ накопляться вокругъ нея атмосфера добра? И не ясно ли, что всякій, ей содйствующій, достоинъ отнюдь не сченія на площади, но, напротивъ, признательности за общественную заслугу?
НИЩІЙ. Я вамъ говорилъ, что онъ въ логик чортъ!
ОБЫВАТЕЛЬ. Вы заставили меня задуматься.
МАРІАННА. И думать нечего! Подписывайтесь обими руками.
ЛЕПОРЕЛЛО. Что дурного я сдлалъ кому-нибудь изъ васъ? За что вы вс противъ меня? Вотъ вы, верзила, мастеръ играть въ мору и считать по пальцамъ. Поднимите руку, и я докажу всенародно, что каждому изъ участаиковъ нашей передряги я принесъ существеннйшую пользу. Донъ Жуанъ…
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Разъ!
ЛЕПОРЕЛЛО….вышелъ на сцену развратникомъ и соблазнителемъ женщинъ, а сойдетъ съ нея, благодаря мн, очищеннымъ и просвщеннымъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Настолько, что — будьте вс свидтели: прошу тебя, Лепорелло, — когда я умру, похорони меня въ монастыр съ самымъ суровымъ уставомъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Жена моя, синьора Габріэлла…
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Два!
ЛЕПОРЕЛЛО….была извстна въ Неапол, какъ красивая женщина, но добродтель ея оставалась свтильникомъ подъ сосудомъ, алмазомъ въ земл. Благодаря мн, алмазъ отшлифованъ и свтильникъ возблисталъ!
ГАБРІЭЛЛА. Честь, которую ты находишь нужнымъ воздать мн, добрый Эджидіо, принадлежитъ не мн, но всмъ женщинамъ Неаполя. Каждая изъ нихъ сдлала бы то же, что я, — и даже гораздо лучше.
ВС. Да здравствуютъ женщины Неаполя!
ЛЕПОРЕЛЛО. Маріанна…
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Три!
ЛЕПОРЕЛЛО. Безъ меня, кто бы изъ васъ зналъ, что въ нашей сред находится существо, столь совершенное, что уже не можетъ согршить, даже согршая?
ВС. Да здравствуетъ безгршная Маріанна!
ЛЕПОРЕЛЛО. Доброй старушк Джіованн изъ Ночеры…
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Четыре!
ЛЕПОРЕЛЛО….наша комедія помогла исцлиться отъ золотухи…
ДЖІОВАННА. Сподобилась, кормилецъ, сподобилась!
ЛЕПОРЕЛЛО. И, наконецъ, дону Ринальдо…
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Пять!
ЛЕПОРЕЛЛО….мы дали случай явить во всемъ блеск чудеса милосердія и самоотверженія, которыя, такъ сказать, позлатили его лиловые чулки и черную сутану.
ВС. Молитесь за насъ, донъ Ринальдо! благословите насъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Рах vobiscum! Pax vobiscum!
ЛЕПОРЕЛЛО. Пятеро въ выигрыш, а въ проигрыш я одинъ. Я потерялъ разорительное пари. Жена бжитъ отъ меня въ монастырь. Вы до сихъ поръ колеблетесь, счь или не счь меня на площади…
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Забудьте объ этомъ мимолетномъ порыв, любезный сосдъ!
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Мы растроганы и убждены.
ОБЫВАТЕЛЬ. Пусть кто хочетъ говоритъ что хочетъ, а я громко провозглашаю вашъ образъ дйствій добродтельнымъ, патріотическимъ и истинно-неаполитанскимъ!
МАРІАННА. Пари было недоразумніемъ. Вы его выиграли только потому, что донъ Эджидіо благородно молчалъ о всемъ, что ему было извстно.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Съ нашей стороны было бы недобросовстно воспользоваться такимъ условнымъ пари. Предлагаю вамъ, сосди, отказаться отъ выигрыша.
ВС. Да! да! Недобросовстно! Отказаться!
ОБЫВАТЕЛЬ. А я предложу больше: въ знакъ нашего сочувствія синьору Эджидіо и въ вознагражденіе всхъ его хлопотъ и безпокойствъ въ теченіе этой ночи, поднесемъ ему ту маленькую сумму денегъ, которую мы противъ него ставили.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Я поддерживаю это предложеніе съ тмъ большею готовностью, что лично я не положилъ ни гроша.
ВС. Согласны! Поднесемъ! Да здравствуетъ патронъ Эджидіо!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Поздравляю тебя, любезный Лепорелло. (Тихо.) Надо же было мн такъ нарваться: первая врная мужу женщина — твоя жена!
ГАБРІЭЛЛА. Поздравляю тебя, мой другъ, и благодарю за довріе. Надюсь всею жизнью моею оправдать, что его достойна. (Тихо.) Дома я вамъ хорошо отпою за вс ваши фокусы, неблагодарный ревнивецъ!
МАРІАННА. Поздравляю, хозяинъ. (Тихо.) Впередъ, когда будете нуждаться въ услугахъ женщины, не ругайте ее ослицею и вдьмою и не грозите ей палками сбировъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Поздравляю, донъ Эджидіо! Правда — что золото: какъ бы глубоко оно ни лежало, искусный старатель выроетъ его изъ земли. (Тихо.) Дуракамъ счастье, а жулику вдвое!
ДЖЮВАННА. И мн, исцленной, батюшка, позволь пожать твою благословенную ручку! (Тихо.) Я вдругорядъ и сосдку Эфимью приведу.

Нищій стоитъ предъ Лепорелло и мычитъ.

ЛЕПОРЕЛЛО. А и ты здсь, корень всякаго зла!

Нищій мычитъ.

ЛЕПОРЕЛЛО. Если бы ты зналъ, съ какимъ бы удовольствіемъ я тебя повсилъ!

Нищій мычитъ.

ВТОРОЙ НИЩІЙ. Джузеппе поздравляетъ васъ, симьоръ, но не ждите отъ него привтственныхъ словъ. Бдняжка глухонмой отъ рожденія.
ЛЕПОРЕЛЛО. Да разв уже среда?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Изъ всхъ поздравленій это самое краснорчивое!
ОБЫВАТЕЛЬ. А теперь, сосди, поднимемъ синьора Эджидіо на плечи и отнесемъ на площадь.
ЛЕПОРЕЛЛО. Какъ? все-таки, на площадь? Ни за что!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Да не за тмъ, что вы думаете!
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Мы выставимъ васъ на трибуну, какъ тріумфатора.
ОБЫВАТЕЛЬ. Пусть весь Неаполь узнаетъ о вашемъ супружескомъ геройств и весь міръ о добродтели неаполитанскихъ женъ. Ура! Да здравствуетъ Эджидіо Ратацци!
НАРОДЪ. Ура! ура! ура! Да здравствуетъ Эджидіо Ратацци!

(Уходятъ, унося Лепорелло. Гибріэлла и Донъ Жуанъ отстаютъ отъ толпы.)

ГАБРІЭЛЛА. Сегодня, посл сьесты, въ четвертомъ часу, жди меня у ршетки королевскаго сада.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Чуръ, не опаздывать, любовь моя!
ГАБРІЭЛЛА. А теперь или, сладкій мой. Сосдки могутъ замтить насъ изъ оконъ. Иди и поврь мн въ долгъ поцлуи, которые посылаетъ теб мое сердце. Ты получишь ихъ въ четыре часа.
ДОНЪ ЖУАНЪ. О, на этотъ долгъ я насчитаю страшные проценты.
ГАБРІЭЛЛА. Сто на сто?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Тысяча на тысячу! До свиданья, счастье мое! (Уходитъ.)
ГАБРІЭЛЛА (къ публик). Женщина начала эту пьесу прологомъ, женщина и кончитъ ее эпилогомъ. Такова общая судьба длъ человческихъ: отъ женщины начинается, женщиною двигается, женщиною кончается. Я могла бы ограничиться этою моралью. Она достаточно глубокомысленна, чтобы мудрыя философскія головы перетирали ее мозгами, какъ зерно жерновами, отъ Соломона до нашихъ дней. Для тхъ, кто требуетъ деталей, прибавлю, что общество строится на довріи мужчины къ женщин и политика доврія — единственная, чего-нибудь стоющая для мужей. Видите ли, я шепну вамъ по секрету: врите ли вы, не врите ли женщин, — вы ею, все равно, уже обмануты. Слдовательно, выборъ только въ томъ: быть обманутымъ съ удовольствіемъ или безъ удовольствія. Вы видли, какъ бдный Лепорелло, переставъ врить жен, послдовательно терялъ спокойствіе, честь, капиталъ, тлесную неприкосновенность. Еще немножко, и даю вамъ слово: автору ничего не стоило отнять у него и самую жизнь. Вы видли также, что — едва Лепорелло опять поврилъ мн, къ нему не только возвратилось все, что онъ потерялъ, но единственно чувство мры помшало автору наградить его губернаторствомъ въ Палермо или другомъ город съ пвучимъ именемъ. Итакъ, мужья, ступайте съ миромъ по домамъ и врьте женамъ вашимъ больше, чмъ самимъ себ, а словамъ ихъ больше, чмъ собственнымъ глазамъ. И да пошлетъ судьба за это вашему тлу — долголтіе и здоровье, жизни — спокойствіе, душ — равновсіе, карману — выигрышъ въ двсти тысячъ, семь — сыновей безъ литературныхъ наклонностей и дочерей, не стремящихся въ босоногій балетъ, безкорыстныхъ зятей, которые не спрашиваютъ за женою приданаго, а снохъ — съ собственными пятиэтажными домами и безъ ревнивыхъ матерей.

Конецъ.

Fezzano,
1912. III. 15.
Амфитеатров Александр Валентинович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Княгиня Настя, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1908
  2. Пять пьес, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1908
  3. Via Sacra, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1899
  4. Отрывок из драмы ‘Галилей’, Понсар Франсуа, Год: 1867
  5. Школа мужей, Мольер Жан-Батист, Год: 1661
  6. Графиня Эльвира, Мирович Евстигней Афиногенович, Год: 1910
  7. Бедная невеста, Островский Александр Николаевич, Год: 1851
  8. Блистательные любовники, Мольер Жан-Батист, Год: 1670
Электронная библиотека