‘Домашнія средства’.
‘Домашнія средства’.
(Изъ Англіи).
I.
II.
III.
IV.
V.
VI.
Діонео.
‘Русское Богатство’, No 4, 1911
‘Домашние средства’, Шкловский Исаак Владимирович, Год: 1911
Время на прочтение: 30 минут(ы)
‘Я такъ понимаю, что вра есть способность духа,— говоритъ у Чехова Лихаревъ барышн, съ которой встртился случайно въ пути.— Она все равно, что талантъ: съ нею надо родиться’. Лихаревъ полагаетъ, что способность сильно врить ‘присуща русскимъ людямъ въ высочайшей степени. Русская жизнь представляетъ изъ себя непрерывный рядъ врованій и увлеченій, а неврія или отрицанія она еще не нюхала’. Русскія увлеченія, какъ выясняется изъ разсказа Лихарева и какъ знаемъ мы вс, интенсивны, захватываютъ всхъ, непродолжительны и поражаютъ своею пестротою и противоположностью. ‘Природный талантъ’, о которомъ говоритъ Лихаревъ, мы наблюдаемъ и у англичанъ, но только они, если можно такъ выразиться, люди одной идеи. Нигд нтъ столько искателей правды, нигд не найдено столько простыхъ, такъ сказать, домашнихъ средствъ, при помощи которыхъ, по мннію людей ‘одной идеи’, можно установить золотой вкъ на земл хоть завтра, какъ въ Англіи. Въ одной изъ своихъ псенъ Беранже съ горечью говорить:
‘Je le dis sans blesser personne.
Notre ge n’est point l’ge d’or,
Mais nos fils, qu’on me le pardonne,
Vaudront bien moins que nous encore’.
(т. e. ‘Не желая никого обидть, а скажу, что мы’не живемъ въ золотомъ вк, но наши дти, да простятъ мн это, будутъ стоить еще меньше, чмъ мы’).
Въ Англіи люди съ тмъ ‘природнымъ талантомъ’, о которомъ говоритъ Лихаревъ, глубоко убждены, что стоитъ лишь примнить ‘домашнее средство’ въ вид запрещенія вивисекціи, разршенія медицинской практики только лчащимъ молитвой, отказа отъ убоины или введенія ‘votes for women’, какъ черезъ пять лтъ человчество превратится въ ангеловъ. Интенсивностью вры объясняется то, что нигд, какъ въ Англіи, проповдь ‘домашнихъ средствъ’ для установленія золотого вка не принимаетъ столь эксцентричныхъ формъ. Вслдствіе интенсивности вры, природной наклонности англичанъ къ пропаганд, а также (last but not least) широты гражданской свободы,— ‘люди одной идеи’, додумавшись до нея, не могутъ держать ее подъ спудомъ, а несутъ истину на улицы и на площади. Объ этомъ я писалъ когда-то въ ‘Русскомъ Богатств’ {‘Очерки современной Англіи’, стр. 424—454.}. Если туристъ выйдетъ въ погожій вечеръ на набережную Викторіи, то у лапъ громаднаго бронзоваго сфинкса непремнно найдетъ плохо одтаго джентельмэна, въ засаленномъ черномъ сюртук, съ длинными растрепанными волосами до плечъ. Это ересіархъ, который при другихъ условіяхъ подвергся бы жестокимъ гоненіямъ. Онъ проповдуетъ, что вс несчастія на земл отъ страха. Старый культъ учитъ, что разгнванное божество караетъ на земл до седьмого колна, но месть его останавливалась у гроба. По старому культу, гршниковъ не наказываютъ за порогомъ смерти. ‘Переройте хоть весь Ветхій Завтъ отъ первой ошибки книги Бытія до послдняго проклятія Малахіи,— говорить ересіархъ,— но вы не найдете ню малйшаго указанія на кару въ загробномъ мір’. Новый культъ прибавилъ доктрину наказаній, продолжающихся вчно. ‘Онъ разорвалъ завсу, отдляющую время отъ вчности и повергъ въ ужасъ человчество изображеніемъ геены огненной’. Страхъ вчнаго наказанія отравилъ человчеству жизнь и заставилъ его обливаться холоднымъ потомъ при одной мысли о смерти, которая сама по себ должна внушать только радостное чувство, какъ мысль о сн посл утомительнаго дня. На почв страха человка закабалили и превратили въ эгоистическое, злое и глупое животное. Чтобы на земл установился золотой вкъ,— учитъ ересіархъ,— надо упразднить культъ, держащійся на страх. Надо возвратиться къ жизнерадостному пантеизму, которому училъ король Пенда, жившій въ седьмомъ вк нашей эры и правившій въ Мерсіи (теперешній Ланкаширъ). И ересіархъ каждый вечеръ, если погода сколько-нибудь пріемлема, отправляется къ лапамъ сфинкса проповдывать культъ радости и солнца.
Лихаревъ началъ съ самоотреченія, съ проклятія личной радости и личнаго счастья, какъ чего-то грховнаго. ‘Для достиженія человческаго счастья надо, прежде всего, растоптать свое я’. ‘Золотой вкъ лежитъ за предломъ этого я’,— такъ думали тысячи Лихаревыхъ. Англичанинъ ‘съ природнымъ талантомъ врить’ прежде всего устраиваетъ свою собственную жизнь ‘по новому’, ‘по праведному’. ‘Золотой вкъ мн надобенъ только потому, что я въ немъ буду жить’,— разсуждаетъ англичанинъ. И онъ прежде всего самъ примняетъ на практик ‘домашнія средства’, до которыхъ онъ додумался съ цлью достиженія золотого вка.
Все это вступленіе я написалъ по поводу только что закрывшейся выставки, устроенной ‘Simple lifers’ (Опростившимися), которую собираюсь теперь описать.
У дверей Gaston Hall, гд помщалась выставка, я встрчаю очень нарядную даму въ громадной модной шляп. На груди у дамы доска съ плакатомъ, какъ у ‘сандвичмэновъ’. На плакат трехцвтными буквами значится ‘Votes for women’. Въ рукахъ у дамы пачка газетъ ‘The Vote’ и множество листковъ съ карикатурой на Аскита. Это — суффражистка-милитантка, агитирующая за бойкотъ всенародной переписи. Аргументы милитантокъ сводятся къ формул ‘No Vote, no Census’ (т. e. если не дадутъ намъ избирательныхъ правъ, мы не дадимъ вамъ свдній во время переписи). Милитантки тоже принадлежатъ къ категоріи англичанъ, знающихъ ‘простое домашнее средство’ для установленія золотого вка. Надо только выбить еще разъ стекла на квартир у Аскита, еще разъ нахлобучить Биррелю на голову круглую шляпу или провести вн дома ночь во время переписи, и испуганное министерство дастъ милліону съ чмъ-то независимыхъ, большею частью очень богатыхъ женщинъ избирательныя права. А если милліонъ съ чмъ-то богатыхъ женщинъ (въ томъ числ масса дамъ изъ ультра-консервативной лиги ‘Подснжникъ’) будутъ голосовать на выборахъ, въ Англіи наступитъ райское житье.
— You are my first customer! (Вы мой первый покупатель),— со вздохомъ говоритъ мн дама, когда я беру у нея номеръ ‘The Vote’.
Въ передней, у лстницы я вижу большой столъ, уставленный тарелочками, мисочками и горшечками, въ каждомъ изъ которыхъ лежатъ разные ингредіенты. Нкоторые изъ нихъ, какъ хлбъ, разваренный или печеный картофель и горохъ, сразу поддаются опредленію. Другіе ингредіенты, какъ, напримръ, раздавленные финики, пересыпанные какою-то блою лапшой, можно узнать, если хорошенько приглядться, но на стол выставлены также продукты, происхожденіе которыхъ загадочно, а назначеніе не поддается опредленію. Вотъ какія-то рыжія пластинки въ род не то неприкроенныхъ подошвъ, не то черепицъ. Рядомъ — артистическій горшечекъ ‘модернъ’ съ клейстеромъ бутылочно-зеленаго цвта.
— Мы хотли показать,— объясняетъ ма рыжебородый, высокій шотландецъ,— что рабочая семья изъ пяти человкъ, перейдя на растительную пишу, можетъ отлично прокормиться, расходуя только по три пенса въ день на каждаго. Вотъ это (ирландецъ указалъ на то, что я принялъ за подошвы) — бифштексъ. Для приготовленія его надо взять кусокъ черстваго хлба, намочить въ снятомъ молок, посыпать перцемъ, посолить и жарить въ орховомъ масл, покуда не подрумянится. Получается вкусное и очень дешевое блюдо. Тутъ — сливки изъ ячменной муки, а съ ними рядомъ жаркое изъ стручковъ турецкихъ бобовъ. Надо только хорошенько растереть стручки ложкой, смшать съ картофелемъ и хлбомъ, подлить молока и жарить. А вотъ жареная индйка изъ тертаго гороха, картофеля и мятой морковки. Вотъ паштетъ изъ помидоровъ, чечевицы и тертаго сыра. Вы видите,— не безъ гордости закончилъ шотландецъ,— мы можемъ предложить рабочимъ за три пенса не только простыя, но даже изысканныя блюда.
— Какъ это все вкусно!— восклицаетъ стоящая рядомъ со мною пожилая дама съ довольно обильной растительностью на подбородк и на верхней губ. Но по лицу дамы я заключаю, что она врядъ-ли обмняла бы обыкновенную индйку и ‘настоящій’ бифштексъ на изобртенія вегетаріанцевъ. Шотландецъ любезно объясняетъ, что тамъ, внизу, мы найдемъ буфетъ, гд не только можемъ отвдать вс только что перечисленныя блюда, но гд найдемъ даже ‘вегетаріанское шампанское’. Шотландецъ, конечно, не думаетъ утверждать этимъ, что обычное вино — животнаго происхожденія. Онъ хотлъ только сказать, что въ ‘вегетаріанскомъ шампанскомъ’, (т. е. фруктовомъ квас), нтъ алкоголя. Я поднимаюсь по широкой лстниц въ лекціонныя залы. Всюду на стнахъ, какъ нкогда на дверяхъ церкви въ Виттенберг, прибиты ‘тезисы’, но только ихъ не девяносто пять, а лишь десять. ‘Тезисы’ обличаютъ не индульгенціи, а первоисточникъ всхъ золъ и несчастій на земл — обычай сть убоину. ‘Тезисы’ озаглавлены: ‘Какъ спасти человчество отъ болзней, невоздержанія и преступленія, отъ ужасовъ войны, отъ проклятаго матеріализма и отъ отравляющей душу жестокости’. Передъ нами классическій образецъ ‘домашняго средства’ для приближенія золотого вка. ‘Тезисы’ на придачу изданы ‘Орденомъ Золотого Вка’ (The Order of the Golden Age), о которомъ дальше.
‘Употребленіе убоины человкомъ — противоестественно,— читаю я. Величайшіе анатомы и естествоиспытатели согласно утверждаютъ, что человкъ по устройству своихъ органовъ пищеваренія плодоядное животное и отнюдь не напоминаетъ хищника’. Байронъ былъ другого мннія, когда писалъ: ‘Человкъ — хищное животное и не можетъ жить подобно кулику’.
‘Although his anatomical construction
Bears vegetables, in а grumbling way,
Your labouring people think beyond all question,
Beef, veal and mutton, better for digestion’.
(т. e. ‘хотя анатомическое устройство человка переноситъ, впрочемъ, не безъ ропота, овощи: но рабочіе, безъ всякаго сомннія, находатъ, что говядина, телятина и баранина лучше для пищеваренія’).
‘Убоина безполезна,— читаемъ мы дальше. Половина всего человчества, живущаго на земл, не потребляетъ въ пищу мяса. Многія націи (и самыя сильныя), какъ спартанцы, римляне, арабы и японцы, воздерживались отъ употребленія мяса.
‘Мясная пища вредна, а иногда опасна для здоровья. Наиболе серьезныя болзни, какъ ракъ, аппендицитъ, подагра, ревматизмъ, брайтова болзнь, чахотка и пр., являются прямымъ результатомъ употребленія въ пищу мертвечины, т. е. труповъ больныхъ животныхъ. Когда убитое животное даже совершенно здорово, трупъ его всегда содержитъ мочевую кислоту и другіе яды.
‘Употребленіе въ пищу убоины, разгорячающей тло, является главной причиной пьянства. Въ странахъ, гд населеніе питается по преимуществу растительной пищей, вопросъ о пьянств въ дйствительности не существуетъ (напр., въ Россіи?! Д-о). Пьянство среди вегетеріанцевъ совершенно неизвстно.
‘Бдность и преступленія на три четверти обусловливаются пьянствомъ. Вотъ почему реформа пищи пріобртаетъ особую важность. Когда люди получаюсь обильную растительную пищу, богатую веществами, необходимыми для питанія нервовъ и мускуловъ, какъ орхи, рисъ, ячмень, зелень и молочные продукты, пищу, которая не горячитъ, у нихъ нтъ потребности въ алкогол.
‘Употребленіе въ пищу убоины длаетъ людей сварливыми, драчливыми и кровожадными, тогда какъ націи, не питающіяся мясомъ, извстны своимъ миролюбіемъ’. Во второмъ тезис названы четыре націи, предпочитающія растительную пищу (спартанцы, римляне, арабы и японцы). Любопытно что передъ нами какъ разъ наиболе хищные, воинственные и разбойничьи народы. ‘Возвратись человчество къ растительной пищ,— читаемъ мы,— военный духъ совершенно угасъ бы. И тогда на земл наступила бы эра всеобщаго мира и братства.
‘Отказъ отъ убоины и возвращеніе къ растительной пищ, которая одна только свойственна человку, повели бы немедленно къ чрезвычайному спросу на земледльческій трудъ. Земля, засянная хлбомъ, можетъ прокормить въ восемь разъ больше людей, чмъ тогда, когда она отведена подъ пастбище. Такимъ образомъ отказъ отъ убоины остановилъ бы немедленно тягу изъ деревень и переполненіе городовъ, ведущее къ вырожденію населенія.
‘Мясная пища мшаетъ духовной эволюціи человка, тянетъ его къ земл, приковываетъ къ низменнымъ интересамъ, длаетъ жестокимъ и педантичнымъ, подрубаетъ крылья его души. Реформа пищи покончила бы съ грубымъ матеріализмомъ’. Какъ много могутъ сдлать простыя ‘домашнія средства’!
Дальше на стн громадный плакатъ съ діаграммами и рисунками, выпущенный главнымъ изданіемъ ‘Ордена Золотого Вка’ — ‘The Herald of the Golden Age’. Плакатъ озаглавленъ: ‘Вопросъ о пьянств и какъ разршить его’. Алкоголизмъ является послдствіемъ искусственно созданной потребности къ стимулирующихъ веществамъ. А эта потребность создана переполненіемъ органовъ пищеваренія убоиной. ‘Воздержаніе отъ мяса и принятіе діэты, основу которой составляютъ разные плоды, такъ охладитъ и укрпитъ чрезмрно возбужденную нервную систему, что потребность въ крпкихъ напиткахъ исчезнетъ’.
Я захожу въ первую залу. Здсь идетъ лекція. Громадныя окна съ цвтными, разрисованными стеклами завшаны чернымъ коленкоромъ, такъ какъ лекція иллюстрируется при помощи волшебнаго фонаря. Читаетъ пожилая дама, постоянно запинающаяся на научныхъ терминахъ. Голосъ у ней такой, будто даму обидлъ кто, и теперь она жалуется публик, состоящей главнымъ образомъ изъ женщинъ. Многія изъ нихъ одты не по лтамъ и не по лицу, эксцентрично, но рисункамъ XIV вка. У нкоторыхъ на голов, вмсто шляпокъ, рогатыя ‘кики’, тоже по стариннымъ рисункамъ. Вс эти дамы называютъ себя ‘social reformers’, и портреты многихъ изъ нихъ помщены въ спеціальныхъ ежегодникахъ. Если въ этихъ альманахахъ помщенъ мужской портретъ, то подпись составлена приблизительно такъ: ‘Мистеръ Чарльсъ Джонесъ, муниципальный совтникъ, соціальный реформаторъ, вегетаріанецъ, боевой апти-вакцинистъ, анти-вивисекціонистъ и абсолютно не берущій въ ротъ хмельнаго’ (total abslriner). Мужчинъ въ зал очень мало и вс они кажутся родными братьями Маусаила. Это — удалившіеся уже отъ длъ джентельмены, на досуг ищущіе праведной жизни. Въ своей лекціи дама выясняетъ ‘истинное значеніе великой реформы’, т. е. замны животной пищи растительной. ‘Реформа пищи является естественнымъ результатомъ эволюціи расы,— жалобно-обиженно говоритъ дама,— наши дикіе предки убивали и пожирали свою добычу. Людоды до сихъ поръ убиваютъ и дятъ другъ друга. Потомъ наступило время, когда человкъ, проникшись цивилизаціей, пересталъ самъ убивать свою добычу, а поручилъ эту непріятную работу другимъ, т. е. профессіональнымъ мясникамъ, что знаменуетъ смягченіе нравовъ, хотя и очень слабое.
Обычай пожирать убитую добычу, усвоенный во времена варварства, тмъ не мене сохранился даже теперь, въ начал XX вка. Многіе, считающіе себя вполн культурными людьми, дятъ мясо, такъ какъ не задумываются надъ тмъ, какъ жареная баранина, стоящая передъ нами, попала на столъ. Они не думаютъ о нож мясника, и о предсмертномъ содроганіи зарзаннаго животнаго. Убоина маскируется въ menu различными фантастическими названіями, хотя не всегда. Отвратительныя слова ‘плечо’, ‘нога’, ‘chop’ (отрубокъ) остались въ menu и не пугаютъ боле своимъ варварствомъ… Пожираніе убоины достигло такихъ страшныхъ размровъ, что въ Англіи и въ Америк раздался крикъ: ‘Довольно’! Мыслящіе люди задумались надъ вопросомъ: ‘справедливо ли пожирать трупы? Не причиняетъ ли людямъ избіеніе животныхъ неисчислимый вредъ? Если жестокость вообще незаконна, то какъ можетъ быть законно избіеніе животныхъ? Теперь этотъ вопросъ задаютъ тысячи и тысячи людей. Больше того: тысячи и десятки тысячъ людей разъ на всегда ршили, что никогда не будутъ некрофагами. И, ршивъ такъ, люди эти приняли новую діэгу, которая вполн питательна, очень вкусна и не причиняетъ страданій живымъ существамъ. ‘Мой обдъ не причинитъ мученій нмымъ существамъ’,— говорятъ ‘соціальные реформаторы’.
Тухнетъ электричество. Слышно въ темнот, какъ налаживается волшебный фонарь, и на экран появляется овечка, стоящая на заднихъ ногахъ и просительно подогнувшая переднія. Надъ ней громадный мясникъ замахнулся ножемъ. Подпись гласитъ: ‘Пощадите! Я вамъ ничего не сдлала!’. Въ темнот слышны вздохи и восклицанія: ‘Бдняжка!’ ‘Какой позоръ’! Опять загорается электричество, и дама продолжаетъ лекцію. ‘Дикіе и жестокіе нравы, существовавшіе насколько вковъ тому назадъ, пугаютъ и возмущаетъ насъ теперь. Точно такимъ же образомъ черезъ нсколько лтъ человчество будетъ возмущаться существующими теперь на законномъ основаніи живодернями и бойнями’. Отъ животной пищи,— продолжаетъ лекторъ,— необходимо отречься не только потому, что она безнравственна, но и потому, что она вредна. ‘Никто никогда еще не заболлъ ракомъ оттого, что питался здоровыми продуктами, доставляемыми садомъ или огородомъ, Но кто можетъ опредлить, сколько людей, посл невроятныхъ страданій, ушло въ преждевременную могилу только потому, что питалось мясомъ больныхъ животныхъ?.. Болзнь тла — только одна сторона вопроса. Потребленіемъ мяса обусловливается еще нчто боле ужасное: болзнь духа’. Клточки нашего тла,— излагаетъ новую теорію дама,— образуются двумя путями: пищей, которую мы потребляемъ, и мыслями, которыми мы думаемъ. Чтобы клточки эти были здоровы и чисты, необходима не только читая пища, но также здоровыя и чистыя мысли. Въ нашей повседневной жизни мы сталкивается съ разными людьми, каждый изъ которыхъ представляетъ собою громадный конгрегатъ крошечныхъ клточекъ. Нкоторые изъ этихъ людей благородны, другіе невоспитаны и грубы. Нисколько не впадая въ преувеличеніе, я могу сказать, что самые благородные и воспитанные люди, съ которыми мы встрчаемся, наврное, питаются растительной пищей, тогда какъ наиболе грубые — поглощаютъ убоину. Иначе и быть не можетъ. Изо дня въ день пожирающій мертвечину вводитъ въ свой организмъ разныя части животнаго, послдствіемъ чего является отравленіе кровеносныхъ сосудовъ. Вмст съ тломъ, конечно, страдаетъ и духъ. У питающагося убоиной мысли по преимуществу туманныя, съ трудомъ поднимающіяся вверхъ, а въ особенности не могущія парить на высот. Этимъ обстоятельствомъ объясняется,— продолжала дама,— тотъ любопытный фактъ, что величайшіе поэты, художники, музыканты и ученые были всю жизнь вегетаріанцами. Они опытно нашли, что для творческаго подъема необходима чистая пища. Утонченная, возвышенная натура великихъ людей никогда не могла примириться съ варварскимъ пожираніемъ тла убитыхъ животныхъ.
‘Домашнее средство’, по мннію лектора, дастъ поразительные результаты. Если человчество откажется отъ животной пищи и перейдутъ на ‘безкровную и чистую діэту,— оно немедленно станетъ здорове, умне, благородне и проникновенне. Въ связи съ перемной діэты находится разршеніе многихъ крайне важнымъ вопросовъ, имющихъ первенствующее значеніе для нація. Первымъ среди нихъ является вопросъ земельный. Бдность и несчастье, наблюдаемыя теперь всюду, въ значительной степени обусловливаются опустніемъ деревень и скопленіемъ населенія въ городахъ. Тяга изъ деревень находится въ зависимости отъ того, что все большая и большая площадь земли отводится подъ пастбища. Площадь, занятая пашнями, сокращается такъ, что вызываетъ тревогу. Ни одна страна, допускающая, чтобъ ея земледліе пришло въ упадокъ, не можетъ процвтать. Для спасенія Англіи абсолютно необходимо, чтобы значительная часть всей земли была вспахана и приносила плоды. Когда общество, добивающееся реформы пищи, будетъ имть многочисленныхъ сторонниковъ, для сотенъ тысячъ людей, составляющихъ теперь какъ бы излишекъ населенія, бремя для государства,— явится здоровое, прибыльное занятіе. Больше этого. Теперь тысячи семействъ едва сводятъ концы съ концами вслдствіе скудости заработка. Мы, реформаторы, несемъ бднякамъ благую всть. Когда они перейдутъ на дешевую растительную пищу, то не только будутъ сводить концы, но получатъ даже возможность откладывать значительныя сбереженія. Мы, поэтому, страстно желаемъ, чтобы скоре наступилъ день, когда вс бойни закроются, и когда вмсто нихъ возникнутъ лавки зеленщиковъ и фруктовщиковъ. Тогда грубость, жестокость, пьянство и пороки, наблюдаемые теперь въ городахъ, исчезнутъ безслдно, какъ по мановенію волшебнаго жезла… Пожираніе убоины и пьянство всегда идутъ рука объ руку, тогда какъ пьяный вегетаріанецъ — не существующая особь. Реформа пищи установитъ, что жизнь вообще священна, а въ такомъ случа война станетъ почти невозможной’. Лекція кончена. Раздаются апплодисменты, бурный характеръ которыхъ долженъ доказать, что растительная пища отнюдь не ослабляетъ темперамента, въ особенности, когда дло идетъ о спасеніи всего человчества. Посл лекціи всмъ предлагаютъ вступить въ Орденъ Золотого Вка, Изъ устава общества {‘The Order of the Golden Age. Its Aims, ist Objects and its Rules’.} мы узнаемъ, что Орденъ основанъ въ 1895 году съ ‘цлью немедленнаго уменьшенія страданій среди человчества и существъ, стоящихъ ниже людей’.
‘Вмсто того, чтобы предлагать палліативы для различныхъ соціальныхъ болзней, Орденъ идетъ къ самому корню ихъ… Болзни и страданія могутъ быть предупреждены правильной діэтой и нормальной жизнью. Предупрежденіе всегда лучше лченія, какъ бы искусно оно ни было. Орденъ учитъ, что человкъ, подая мертвечину, преступаетъ законы собственнаго естества, такъ какъ созданъ плодояднымъ животнымъ и ршительно ничмъ не походитъ на хищниковъ. Учитъ онъ также, что попраніе милосердія и жалости (ежедневно избивается до милліона животныхъ) совершенно излишне. Безчисленные факты, приводимые въ памфлетахъ, книгахъ и оффиціальныхъ періодическихъ изданіяхъ Ордена {Изданія эти: ‘The Herald of the Golden Age’ и ‘British Health Review’.}, доказываютъ, что обычай питаться мертвечиной приноситъ съ собою болзни, страданія, затмъ физическое и моральное вырожденіе. ‘Гибель зубовъ’, которая принимаетъ теперь такіе угрожающіе размры, обусловливается, главнымъ образомъ, потребленіемъ дешеваго мяса и благо хлба {Собственно говоря, убоина тутъ не при чемъ. Зубы у массы въ большихъ городахъ (я имю въ виду собственно Англію и Соединенные Штаты) портятся рано вслдствіе того, что бдные люди питаются дешевымъ, т. е. консервированнымъ мясомъ. Для предупрежденія гніенія оно пересыпается борной кислотой, имющей разрушающее вліяніе на зубы.}. Бдные классы жили бы гораздо лучше и имли бы возможность длать сбереженія, если бы ихъ заработокъ не тратился такъ безразсудно на мясную пищу… Орденъ иметъ цлью эмансипировать десятки тысячъ взрослыхъ и дтей отъ унизительной и противной работы, какъ убиваніе животныхъ, чистка внутренностей и проч… Орденъ утверждаетъ, что не только болзни, но и жестокость обусловливаются потребленіемъ пищи животнаго происхожденія. Не дящіе мяса несомннно гораздо добре и гуманне по отношенію къ своимъ ближнимъ, чмъ питающіеся мертвечиной’. Въ устав дальше развивается знакомый уже намъ тезисъ, что переходъ на растительную пищу уничтожитъ пьянство и отодвинетъ войны въ область прошлаго.
Нсколько иной характеръ носитъ книга доктора Гукера, продаваемая тутъ же на выставк ‘опростившихся’. Озаглавлена она ‘Какъ не состариться’ (How not to grow old).
Меланхоликъ Жакъ въ шекспировской комедіи: ‘Какъ вамъ это правится’ говоритъ, что каждый смертный играетъ различныя роли бъ пьес жизни, содержащей семь дйствій. Сначала онъ ребенокъ, потомъ плаксивый школьникъ, затмъ любовникъ, вздыхающій, какъ печка и т. д.
…Въ шестомъ изъ этихъ дйствій
Является онъ тощимъ паяцомъ,
Съ очками на носу и съ сумкой съ боку.
Штаны его, что юношей еще
Себ онъ сшилъ, отлично сохранились.
Но широки безмрно для его
Изсохшихъ ногъ, а мужественный голосъ.
Смнившійся ребячьимъ дискантомъ,
Свистъ издаетъ пронзительно-фальшивый,
Послдній актъ, кончающій собою
Столь полную и сложную исторію,
Есть новое младенчество — пора
Беззубая, безглазая, безъ вкуса,
Безъ памяти малйшей, безъ всего’.
Гукеръ въ своей книг развиваетъ мысль, формулированную уже четыре вка тому назадъ Ронсаромъ: ‘Un homme n’est point vieil s’il ne le croit ainsi: vieillard n’est qui ne veut’ (Человкъ не старъ, если онъ не вритъ самъ этому: тотъ не старецъ, кто не хочетъ). ‘Сотни тысячъ людей спшатъ въ могилу гораздо раньше, чмъ необходимо,— говоритъ докторъ Гукеръ.— Они торопятся, валятъ другъ друга съ ногъ и бгутъ къ послднему пристанищу, горько жалуясь въ то же время на то, что ‘жизнь коротка’ и что ‘обидно умирать столь молодыми’. Но жизнь не будетъ коротка, если мы твердо ршимъ продолжить ее, на сколько возможно. Мы имемъ полную возможность жить долго, несмотря на наслдственность и на неблагопріятныя условія’. Книга Гукера иметъ цлью показать, какъ можно неопредленно продолжить жизнь. Человкъ можетъ себя чувствовать бодрымъ не только въ шестьдесятъ, но даже въ семьдесятъ и въ восемьдесятъ лтъ. Что мы обыкновенно понимаемъ подъ словомъ состариться?— спрашиваетъ докторъ Гукеръ.— Прежде всего мы подразумваемъ извстныя физическія и умственныя состоянія, представляющія результатъ химическихъ измненій въ тканяхъ нашего тла. Патологически эти измненія выражаются отвердніемъ тканей. Происходитъ постепенное перерожденіе кровеносныхъ сосудовъ и нервныхъ тканей. Функціи организма нарушаются. Вслдствіе этого различные органы тла плохо снабжаются кровью. Является общее ослабленіе и человкъ ‘старетъ’. Процессъ перерожденія и отверднія тканей называется склерозомъ. Чмъ дальше процессъ этотъ подвигается, тмъ больше человкъ теряетъ всякій интересъ къ тому, что происходитъ кругомъ. ‘Въ дйствительности,— говоритъ докторъ Гукеръ,— мы можемъ жить гораздо дольше, чмъ теперь. Мы можемъ до глубокой старости сохранить всю силу и ясность ума, способность работать и воспринимать радости жизни. Сидть большую часть дня въ кресл у огня въ полулетаргическомъ состояніи, какъ длаютъ это многіе старики, совершенно не интересоваться тмъ, что происходитъ въ мір,— не значитъ ‘жить’. Это — оцпенніе, горшее, чмъ смерть’.
Человчество вообще раздляется на дв неравныя категоріи: на людей безъ ярко выраженной индивидуальности (какихъ большинство) и на людей съ опредленной индивидуальностью. Для первыхъ цль жизни — отодвинуть возможно дальше впередъ смерть. Для вторыхъ — высшій смыслъ жизни заключается въ возможности выразить свою индивидуальность въ какой-нибудь кристаллической форм. И когда это сдлано, для людей съ индивидуальностью, для людей динамическаго состоянія теряется высшій смыслъ жизни. Обыкновенно каждый человкъ ‘динамическаго состоянія’ можетъ съ математической точностью опредлить тотъ моментъ, когда онъ высказалъ все, что можетъ, и когда онъ ‘утерялъ свою цль’. Передъ нимъ два выхода. Робкіе мирятся съ тмъ, что становятся ‘людьми статическаго состоянія’, т. е. что прозябаютъ, какъ вс. Наиболе ршительные ‘уходятъ’, какъ несчастный французскій поэтъ и драматургъ Жераръ де Нерваль, отошедшій отъ жизни, вруя въ нее и любя ее (въ карман поэта найдена была рукопись его лучшаго произведенія, являющагося восторженнымъ гимномъ жизни). Докторъ Гукеръ иметъ въ виду людей статическаго состоянія, для которыхъ цль жизни — въ самой жизни, людей, которыхъ ужасаетъ одна мысль о смерти. Вполн здоровымъ и нормальнымъ людямъ присуща жалость къ слабымъ и обездоленнымъ. Чувство жалости подскажетъ человку динамическаго состоянія посильную помощь людямъ статическаго состоянія, которые до того безпомощны, что не въ состояніи устроить себ хоть сколько-нибудь разумно прозябаніе, Такъ любимое ими. Люди динамическаго состоянія учатъ людей статическаго состоянія, какъ имъ группироваться вмст, чтобы, дйствуя трудно, устранить съ пути наиболе серьезныя вншнія препятствія, мшающія жить. Гукеръ — англичанинъ и, поэтому, предполагаетъ, что эти препятствія уже устранены. Онъ иметъ только рядъ совтовъ, такъ сказать, личнаго характера. Приведу здсь нкоторые изъ нихъ, которые авторъ называетъ ‘аксіомами’:
‘Выбросьте изъ головы, что вы становитесь стары.
‘Будьте умрены въ пищ.
‘Вамъ разршается кислое молоко, но отнюдь не кислыя мысли.
‘Всегда надйтесь.
‘Не огорчайтесь заботами о завтрашнемъ дн.
‘Пусть мертвые хоронятъ мертвыхъ. Зачмъ вамъ огорчаться тмъ, что уже прошло?
‘Не усложняйте вашей жизни, а, напротивъ, упрощайте ее.
‘Смйтесь и будьте въ обществ молодыхъ.
‘Не допускайте, чтобы ваши мысли покрылись ржавчиной.
‘Не живите только для себя’, и т. д.
И, наконецъ, заключительный совтъ:
‘Приближайтесь къ могил съ тмъ чувствомъ, какъ человкъ, откидывающій ночью одяло, чтобы лечь спать’.
Такую же не совсмъ уже мудреную ‘философію жизни’ проповдуетъ главный органъ ‘опростившихся’ ‘The Herald of the Golden Age.’ Мы живемъ въ замчательномъ вк,— читаемъ мы такъ.— Въ ближайшія пятьдесятъ лтъ міръ увидитъ поразительныя вещи. Крайне интересно поэтому жить, чтобы наблюдать вс чудеса. Намъ всмъ это доступно, потому что, при желаніи, мы можемъ надолго сохранить молодость.
‘Каждый можетъ быть юнъ до конца своихъ дней. Только въ такомъ случа жизнь иметъ цнность. Природа сама ничего не иметъ противъ ‘юности на всю жизнь.’ ‘Человкъ есть то, что онъ о себ думаетъ. Мысли и впечатлнія приходятъ или извн, или отъ Высшаго Бытія’ {‘The Herald of the Golden Age’, 1911, No 5. P. 103.}.
Благородный образъ мыслей,— по мннію журнала,— конечно, можетъ быть достигнутъ ‘домашними средствами’, то-есть перемной діэты.
Я вхожу въ одну изъ боковыхъ комнатъ. Всю середину ея занимаетъ ткацкій станокъ, надъ которымъ согнулась женщина въ странномъ лиловомъ хитон. Ткачиха такъ низко склонила голову надъ нитками основы, что нтъ возможности разсмотрть лица. Въ дальнемъ углу усердно пишетъ высокій мужчина цыганскаго типа, смуглый, горбоносый, бородатый, съ длинными черными съ просдью волосами ниже плечъ. На пишущемъ короткіе панталоны до колнъ, заправленныя въ толстые шерстяные чулки, ‘норфолька’ (родъ куртки съ поясомъ), короткій твидовый плащъ и поярковая выцвтшая шляпа съ опущенными полями. Платье замчательно не только покроемъ, но и цвтомъ: оно какъ будто выткано изъ морскихъ водорослей, не успвшихъ еще утерять первоначальный цвтъ.
У окна длинный столъ, на которомъ навалены куски довольйо грубыхъ шерстяныхъ и льяныхъ матерій. Дама съ костылемъ предлагаетъ вс эти матеріи постителямъ, которыхъ набирается все больше и больше. Тутъ очень нарядныя дамы въ громадныхъ шляпкахъ, ‘опростившіяся’ въ хитонахъ и въ рогатыхъ ‘кикахъ’. Видны также три индуса въ большихъ блыхъ чалмахъ. Индусы сверкаютъ желтыми блками глазъ и внимательно слушаютъ какія то объясненія, которыя даетъ на непонятномъ язык тоже индусъ, но безъ чалмы.
Когда въ комнат набралось столько народа, что повернуться было некуда, пишущій спряталъ въ карманъ стилографъ, взобрался на стулъ, снялъ измятую шляпу и началъ говорить. Теперь я узналъ человка съ длинными волосами. Я его видлъ не разъ осенью 1908 года въ процессіяхъ безработныхъ. Это — вождь ‘голодныхъ протестантовъ’, Стюартъ Грэй, тотъ самый, который въ октябр 1908 года повелъ восемьдесятъ ‘hunger marchers’ изъ Ливерпуля въ Лондонъ {О немъ я писалъ въ свое время въ очерк ‘Безъ работы’, напечатанномъ два года тому назадъ въ Русскомъ Богатств.}.
‘Лэди и джентельмэны!— начинаетъ Стюартъ Грэй.— Мы подали недавно нашему королю Георгу V лояльный адресъ и торжественное предостереженіе, изъ котораго я позволю себ привести нсколько мстъ.— Ораторъ вытащилъ изъ кармана отпечатанный листъ, сложенный вчетверо, какъ складываются прошенія, и началъ читать: ‘Ваше величество! не все теперь благополучно въ Англіи. На страницахъ исторіи много разъ повторяется одно и то же предостереженіе. Ни одна нація, отказывавшая бднякамъ въ доступ къ земл, необходимой имъ для добыванія средствъ въ жизни трудами рукъ своихъ, ни одна нація, разршившая богатымъ захватывать земли для своего удовольствія, не избгла мщенія небесъ. Съ другой стороны, блаженна нація, которая въ надлежащій моментъ уметъ поправить ошибку, возвративъ народу слдуемое ему. Право доступа къ земл не признается теперь за англійскими бдняками. Кто отказываетъ въ этомъ прав? Парламентъ. Кто избралъ его? Только одна пятая часть всего населенія и то только мужчины… Мы посылаемъ теперь вашему величеству резолюцію, принятую единогласно на большомъ митингъ на Трафальгарской площади. Въ резолюціи выражено желаніе, чтобы земля, принадлежавшая раньше народу, снова была возвращена ему. Только такимъ образомъ будетъ положенъ конецъ той братоубійственной войн класса противъ класса и пола противъ пола, которую мы наблюдаемъ теперь. Возвращеніе земли народу предупредитъ страшную катастрофу, которая иначе неминуема. Какъ въ восточной сказк, между нами и солнцемъ паритъ теперь страшная птица ‘рокъ’, закрывшая все небо. Желзный клювъ ея — надъ Англіей, лапы — въ великой пустын, грудь на высокихъ горахъ, охраняющихъ Индію, а хвостъ — надъ желтымъ моремъ. Только когда народъ нашъ получитъ землю, ему не страшна будетъ птица ‘рокъ’. Какъ сына короля-миротворца, мы молимъ васъ, ваше величество, убдить министровъ, чтобы они возможно скоре разршили земельный вопросъ’.
‘Посылая адресъ его величеству,— продолжалъ ораторъ,— мы подтвердили наше ходатайство различными ссылками. Мы указали на двадцать пятую главу книги Левитъ, гд самъ Господь устанавливаетъ земельныя отношенія. ‘А земля не должна быть продаваема навсегда: потому что моя земля, потому что вы пришельцы и поселенцы у меня’ — такъ сказалъ Господь. ‘И объявите свободу на земл всмъ жителямъ ея: пусть будетъ это у васъ юбилей’. По закону Господнему каждый долженъ имть доступъ къ земл, чтобы работать на ней и ростить все необходимое для себя. На этомъ самомъ принцип основанъ старый англійскій законъ, опредлявшій нкогда земельныя отношенія. Во времена феодализма помщики являлись только пожизненными хранителями земли для народа, были обязаны предоставлять каждому желающему участокъ ея. Когда бароны не исполнили своихъ обязательствъ и стали пользоваться землей только для собственной выгоды или для удовольствія, вмшалась католическая церковь и предоставила бднякамъ свои земли для убжища. И только, когда во времена реформаціи церковныя, общинныя и цеховыя земли были захвачены баронами,— Англіи понадобился первый законъ о призрніи бдняковъ. Когда доступъ къ земл снова будетъ предоставленъ всмъ желающимъ, т. е. когда англійскому народу возвратятъ его исконныя права, Англія будетъ спасена. Тогда потребуется лишь ввести реформу пищи, т. е. замнить мертвечину продуктами ростительнаго происхожденія, и золотой вкъ, о которомъ мечтаетъ человчество съ тхъ поръ, какъ затеплилась въ немъ впервые мысль, немедленно наступитъ у насъ. Имя клочекъ земли, даже и теперь каждый можетъ выращивать пищу для себя. На ткацкомъ станк, какой вы видите здсь, любой, посл трехмсячной выучки, можетъ выткать въ день три ярда твида,— ровно сколько надо на платье. Вс матеріи, лежащія здсь на стол, вытканы на ручныхъ станкахъ. Гарантируя каждому платье и пищу, общество устранитъ длинный рядъ преступленій противъ личности.’ Стюартъ Грэй кончилъ. Дамы въ кикахъ апплодируютъ и повторяютъ каждый разъ ‘it is true’ (врно!). Одна изъ нихъ предлагаетъ купить копію адреса, поданнаго королю. Я раскрываю пріобртенный листъ и нахожу приложенный къ нему портретъ Стюарта Грэя.
Вмст съ остальной публикой я снова вхожу въ большой залъ, въ которомъ раньше состоялась лекція о домашнихъ средствахъ для приближенія золотого вка. Теперь здсь долженъ состояться публичный диспутъ (такъ объявлено въ программ) между анти-вивисекціонистами и защитниками опытовъ надъ животными. Въ программ указанъ только одинъ возражающій врачъ съ совершенно неизвстнымъ именемъ. Поклонники домашнихъ средствъ глубоко убждены, что золотой вкъ наступитъ не раньше, какъ закроются вс лабораторіи, въ которыхъ ‘пытаютъ несчастныхъ, безотвтныхъ друзей человка’. Въ послднемъ том своей интересной ‘Исторіи нашего времени’ Макъ-Карти говоритъ: ‘движеніе (противъ вивисекціи) очень знаменательно. Оно является однимъ изъ доказательствъ распространенія гуманизма, представляющаго особенность нашего вка. До сравнительно недавняго времени милосердіе въ организованной форм проявлялось только по отношенію къ страдающему человчеству. И вотъ наступило время, когда человчество длаетъ все возможное для защиты даже низшихъ животныхъ отъ тхъ, которыя причиняютъ имъ безполезныя страданія. Общество анти-вивисекціонистовъ идетъ еще дальше. Оно поднимаетъ свой голосъ противъ причиненія страданій низшимъ животнымъ даже тогда, когда это длается во имя науки, во имя исцленія въ будущемъ человчества. Существованіе подобнаго общества есть крупный фактъ, достойный быть внесеннымъ въ исторію нашего времени’ {Justin Ме Carti, ‘А History of Our Own Times’, vol.VII, p. 371.}.
Изъ этой выдержки читатель видитъ, что дятельность англійскаго Общества анти-вивисекціонистовъ очень замтна. Я позволю себ не вполн согласиться съ мнніемъ почтеннаго историка. Дятельность анти-вивисекціонистовъ въ Англіи является однимъ изъ проявленій своеобразнаго фанатизма. Послдній терминъ, вроятно, нсколько изумитъ читателя, привыкшаго къ мысли, что фанатизмъ можно встртить всюду, но только не въ классической стран свободы. Вольтеръ намъ говорилъ, что ‘подъ фанатизмомъ подразумвается религіозное безуміе, мрачное и жестокое по своему характеру, это болзнь, заразительная, какъ оспа’. Вольтеръ описывалъ характеръ католическаго фанатизма. Послдній, какъ и вра, принимаетъ въ зависимости отъ географической среды новыя формы. Боле универсальный характеръ носитъ то опредленіе, которое даетъ фанатизму Руссо. ‘Фанатизмъ — не заблужденіе, а слпая и тупая ярость (pas une erreur, mais une fnrreur aveugle et stupide), которую разумъ никогда не можетъ сдержать’. И именно это опредленіе, какъ это ни странно, часто вспоминается внимательному наблюдателю, изучающему нкоторыя соціальныя явленія въ Англіи, хотя политическая свобода ея приводитъ его во все большій восторгъ, чмъ полне онъ постигаетъ ее.
Нигд въ Европ нтъ столькихъ сектъ, сколько здсь. И каждая секта глубоко убждена не только въ томъ, что она обладаетъ истиной, но и въ томъ, что послдователямъ всхъ остальныхъ толковъ уготовлено мсто тамъ, гд уголь расходуютъ, не скупясь. Въ маленькой шотландской деревн дв часовни. Въ каждой изъ нихъ священникъ по своему толкуетъ кальвинизмъ, и все населеніе разбилось на два враждующихъ лагеря. Спрашиваютъ у жены, мужъ которой посщаетъ другую ‘chapel’, что она думаетъ о страшномъ суд.
— Я-то, наврно, спасена, а вотъ Сэнди (мужъ) тотъ непремнно попадетъ въ геену огненную! И подломъ: зачмъ онъ ходитъ въ совтъ нечестивыхъ (т. е. въ другую часовню)!
‘Furreur aveugle’ мы находимъ не только въ темной шотландской крестьянк, но въ извстной степени ему не чужды даже т, которые во всемъ остальномъ далеко опередили свой вкъ. Біографы Ллойдъ-Джорджа разсказываютъ слдующій фактъ. Въ уэльской деревн, гд жидъ будущій канцлеръ казначейства, среди кальвинистовъ образовался расколъ. Одни прихожане признавали священниковъ, другіе стояли за выборныхъ проповдниковъ. Къ послдней сект принадлежали сапожникъ Ллойдъ (дядя Ллойдъ-Джорджа) и мать будущаго знаменитаго министра финансовъ. Начальное образованіе маленькій Давидъ получилъ въ конфессіональной деревенской школ (другой не было). Почти вс въ деревн были нонконформисты, но тмъ не мене государственная церковь и конфессіональная школа при ней содержались на счетъ всего населенія. Священникъ обучалъ маленькихъ диссентеровъ англиканскому катехизису. И маленькій Ллойдъ-Джорджъ подбилъ своихъ товарищей на стачку. Ежегодно на экзаменъ въ школ приглашались вс окружные помщики. Все это — лорды, крупные землевладльцы и собственники шахтъ. Наступилъ экзаменъ, и важные покровители явились въ полномъ сбор. Священникъ вызываетъ мальчика и задаетъ ему вопросъ изъ катехизиса. Мальчикъ молчитъ. Учитель задаетъ еще вопросъ, еще и еще. Результатъ тотъ же. Вызываютъ другого мальчика. Опять молчаніе, хотя мальчикъ дрожитъ отъ страха. Спрашиваютъ Давида Джорджа. Молчаніе — демонстративное и вызывающее. Священникъ смущенъ и вызываетъ самаго маленькаго и робкаго мальчика,— младшаго брата Давида Джорджа. Учитель грозно велитъ ему прочитать символъ вры.
— Врую,— робко началъ маленькій мальчикъ.
— Молчи, трусъ!— бшено крикнулъ брату среди мертвой тишины Давидъ.
Въ этомъ восклицаніи чуется фанатикъ XVI вка, стоящій на костр и видящій, что его единомышленникъ рядомъ, у другого столба палъ духомъ. Возьмемъ то дло, которое выдвинуло Ллойдъ-Джорджа и сдлало его кумиромъ всего Уэльса. Оно носитъ специфически мстный характеръ. Чтобы оцнить его, надо перенестись изъ конца XIX в. въ XVII вкъ. Въ уэльскомъ городк, гд практиковалъ Ллойдъ-Джорджъ, скончался каменщикъ и завщалъ похоронить себя рядомъ съ дочерью. Она была англиканской вры, а каменщикъ диссентеръ. Священникъ объявилъ, что позволитъ похоронить отца рядомъ съ дочерью только по обряду англиканской церкви. Родственники не соглашались. Обратились къ стряпчему (Ллойдъ-Джорджу) за совтомъ, что длать. Ллойдъ-Джорджъ, знакомясь съ длами прихода, узналъ, что въ 1864 году все населеніе его отвело подъ кладбище кусокъ земли и на общія средства вывело стну кругомъ. Такимъ образомъ, кладбище, на которомъ священникъ соглашался дать мсто тлу каменщика только подъ условіемъ совершенія погребенія по обряду англиканской церкви, по закону принадлежало всему населенію безъ различія вры. Ллойдъ Джорджъ тогда посовтовалъ похоронить каменщика вопреки запрещенію священника. Черезъ нкоторое время пришли сказать, что священникъ заперъ кладбище и не впускаетъ процессію.
Ллойдъ-Джорджъ объяснилъ своимъ кліентамъ, что въ такомъ случа они имютъ право разобрать стну кладбища. Такъ и сдлали. Возникъ громкій процессъ, тянувшійся много мсяцевъ. Стоящіе на сторон священника придали длу важное принципіальное значеніе, но дло было выиграно во всхъ инстанціяхъ, и молодой стряпчій сталъ національнымъ героемъ Уэльса. Ллойдъ-Джорджъ по уму человкъ XXI вка, а между тмъ и теперь по многимъ воззрніямъ онъ фанатикъ XVII вка. Впервые, напр., театръ онъ постилъ, уже будучи министромъ, такъ какъ до тхъ поръ въ немъ сильно было пуританское воззрніе на искусство, какъ на дло бсовскихъ приспшниковъ.
Фанатизмъ силенъ въ особенности въ англичанк. Кому это утвержденіе кажется слишкомъ ‘сильнымъ’, я совтую познакомиться съ статьей Эдитъ Селлерсъ ‘Cassandra on Votes for Wowen’ въ послдней книжк ‘Nineteenth Century’. Основной тезисъ миссъ Селлерсъ заключается въ томъ, что если избирательное право будетъ предоставлено женщинамъ въ томъ вид, какъ хотятъ милитантки (т. е. только независимымъ женщинамъ, имющимъ имущественный цензъ), то судьбы Британской имперіи, по крайней мр, на двадцать лтъ попадутъ въ руки поповской партіи. ‘Каждый священникъ,— говоритъ Кассандра, — будетъ имть въ своемъ распоряженіи не меньше десяти женскихъ голосовъ, а каждый популярный настоятель — по крайней мр, сто’.
Кассандра собрала тщательныя свднія въ двухъ каедральныхъ и въ трехъ провинціальныхъ городахъ, въ лондонскомъ предмсть и въ одномъ изъ округовъ Уэстъ-энда. Въ каждомъ изъ этихъ семи мстъ женщины пребладали и всюду он всецло находились подъ вліяніемъ священника, ‘теософа’, ‘спирита’ или проповдника ‘христіанской науки’. Кассандра предвидитъ вопросъ, почему въ такомъ случа многіе анти-клерикалы стоятъ горой за политическую эмансипацію женщинъ. ‘Только потому,— отвчаетъ Кассандра,— что эти люди не знаютъ совершенно англійскихъ провинціалокъ изъ среднихъ классовъ’. ‘Я глубоко убждена,— продолжаетъ Кассандра,— что посщеніе десятка собраній въ каедральномъ или провинціальномъ город непремнно загнало бы самаго стойкаго сторонника суфражистокъ въ противоположный лагерь… Милитантки, добивающіяся теперь политическихъ правъ, никогда не допустятъ до избирательныхъ урнъ работницъ. Если женщина изъ среднихъ классовъ получитъ политическія права, она употребитъ вс старанія, чтобы работница не была освобождена такимъ же образомъ,— продолжаетъ Кассандра. Подавляющее большинство милитантовъ консервативно, фанатично и всецло находится подъ поповскимъ вліяніемъ’ {Если фактъ констатированъ врно, то это не аргументъ противъ эмансипаціи женщинъ. Когда Гладстонъ внесъ въ 1884 г. въ парламентъ билль о распространеніи избирательныхъ правъ на сельскихъ работниковъ, то услыхалъ такое возраженіе: ‘Зачмъ ходжу избирательныя права? Онъ такъ невжественъ, что не знаетъ даже, какъ пользоваться ими’.— Я услыхалъ лучшій аргументъ въ пользу билля,— отвтилъ Гладстонъ.— Если въ Англіи часть населенія такъ темна, что не сознаетъ даже всю важность политическихъ правъ, надо призвать ее немедленно къ общественной жизни. Пусть она опытно убдится въ томъ, что населеніе должно само вершить свои дла. По всей вроятности, Кассандра права, когда говоритъ о фанатизм и консерватизм большинства англичанокъ средняго круга, но парламентъ для нихъ будетъ школой. Плавать можно выучиться, только купаясь.}.
Кому приходилось вращаться въ англійскихъ среднихъ кругахъ, знаютъ, что Кассандра не сгущаетъ краски. Если вы заговорите съ средней англичанкой на религіозныя темы, вы натолкнетесь на такой же фанатизмъ, какъ у той шотландской крестьянки, о которой я упоминалъ выше.
Такимъ образомъ, внимательный изслдователь найдетъ въ Англіи у индивидуумовъ ‘furreur aveugle’, т. е. ту слпую ярость, о которой говоритъ знаменитый французскій писатель. Особенность англійской жизни заключается въ томъ, что именно вслдствіе фанатической преданности каждаго врующаго догматамъ своей секты, порядочные и воспитанные люди, по молчаливому уговору, никогда въ бесд не касаются религіозныхъ вопросовъ. Затмъ государство теперь уже давно не становится больше на сторону ‘furreur aveugle’. Такимъ образомъ широкая политическая свобода обеззараживаетъ даже фанатизмъ {Прежде, когда государство относилось иначе къ чужимъ религіознымъ воззрніямъ, мы видимъ въ Англіи совсмъ знакомыя явленія, когда дло касалось эмансипаціи католиковъ или евреевъ. Въ 1753 году, напр., въ парламентъ былъ внесенъ билль о натурализаціи евреевъ, которые до того считались иностранцами. Противники законопроекта предсказывали ужасы, если законопроектъ пройдетъ. ‘Если упомянутый билль пройдетъ,— говорилось въ петиціи лондонскихъ гражданъ,— то онъ создастъ страшную опасность для христіанской религіи, государства и для нашей святой церкви…’ ‘Евреи отомстятъ намъ за 1700 лтъ униженій, писалъ современный журналъ.— Если этотъ билль пройдетъ, мы вс сдлаемся рабами евреевъ — и безъ всякой надежды на спасеніе посредствомъ милости Божьей. Король станетъ подданнымъ евреевъ и перестанетъ обращать вниманіе на свободныхъ землевладльцевъ… Онъ уволитъ въ отставку нашихъ британскихъ солдатъ и образуетъ боле многочисленную армію изъ евреевъ, которая принудитъ насъ отречься отъ нашей королевской фамиліи и вмст съ тмъ натурализоваться подъ скипетромъ еврейскаго короля. Проснитесь же мои христіанскіе и протестантскіе братья! Не Аннибалъ у вашихъ воротъ, а евреи — и они требуютъ ключей отъ дверей вашихъ храмовъ’.}. Но когда молчаливаго уговора нтъ, или когда про него заставляетъ забыть взрывъ страстей, мы каждый разъ наблюдаемъ ‘furreur aveugle’ въ самой откровенной форм. При обсужденіи каждаго школьнаго билля, когда возникаетъ вопросъ о преподаваніи катехизиса, министерства (либеральное и консервативное) постоянно встрчаютъ такой взрывъ узко-сектантской нетерпимости, наблюдая который, трудно поврить, что это та самая Англія, гд въ первой половин XVIII вка Вольтеръ учился религіозной терпимости.
Характеръ ‘furreur aveugle’ принимаютъ не только религіозныя, но и другія воззрнія, напр., вра въ ‘домашнія средства’ и въ частности анти-вивисекція. Стоитъ только вспомнить агитацію по поводу ‘бурой собачки’, ‘замученной въ лабораторіи при лондонскомъ университет’. При описаніи жизни, страданій и смерти этой бурой собачки анти-вивисекціонисты проявили не меньше паоса, чмъ знаменитый испанскій монахъ Санчесъ, когда онъ говорилъ о подвижникахъ и пустынникахъ, замученныхъ язычниками. По поводу ‘бурой собачки’ устраивались бурные митинги и длались запросы въ парламент. И, наконецъ, для довершенія всего, бурой собачк воздвигли бронзовый монументъ въ Батерси, а на пьедестал начертали: ‘Памяти несчастной бурой собачки, скончавшейся посл жестокихъ трехмсячныхъ пытокъ въ лабораторіи при лондонскомъ университет’.
За честь науки заступились медицинскіе студенты. Они сдлали рядъ попытокъ испортить ночью памятникъ. Это заставило держать у монумента постоянный караулъ изъ полисмэновъ. Наконецъ, въ муниципальномъ совт сдлали запросъ: ‘Стоитъ ли имть монументъ, который сетъ такой раздоръ въ рядахъ населенія, что для охраны его требуются полисмэны?’ Совтники ршили, что игра не стоитъ свчъ, и постановили убрать памятникъ. Тогда пришли въ ярость анти-вивисекціонисты. Въ теченіе двухъ лтъ населеніе округа Батерси было раздлено на два враждующихъ лагеря по поводу вопроса о памятник бурой собачк. И когда происходили въ округ муниципальные или парламентскіе выборы, кандидатамъ ставили brlepourpoint: вопросъ ‘вы — за памятникъ бурой собачк или противъ?’ Наконецъ, монументъ убрали, мсяцъ тому назадъ раздробили молотомъ, а куски бронзы продали на всъ. Вы видите, что дятельность анти-вивисекціонистовъ, дйствительно, должна быть внесена въ исторію нашего времени, какъ говоритъ Макъ-Карти.
На диспут слово предоставляется дам, выступающей отъ имени анти-вивисекціонистовъ. Полное банкротство медицины, по мннію дамы, очевидно для всхъ. Въ то время, какъ вс другія науки быстро прогрессировали за послднее время, медицина осталась далеко позади. Она оказалась совершенно безсильной передъ болзнями и вырожденіемъ, все боле и боле угрожающими человчеству. И если мы въ состояніи теперь лучше помочь больному, чмъ раньше, то только вслдствіе увеличенія нашихъ знаній относительно санитарныхъ условій, гигіены, діэты и ухода вообще. Вс эти знанія достигнуты безъ калченія и мученія живыхъ животныхъ. Хирургія ничмъ не обязана вивисекціи. Да, впрочемъ, и хирургія только обманъ. Банкротство современной медицины, основанной на вивисекціи, вн сомннія. Лучшими доказательствами являются: увеличеніе числа душевно больныхъ, чахоточныхъ и дегенератовъ, близорукость среди дтей, анемичность и невротизмъ двочекъ. По отчету доктора Огля, изъ каждыхъ двадцати мужчинъ и двнадцати женщинъ, достигшихъ тридцатипятилтняго возраста — одинъ страдаетъ ракомъ. Банкротство медицины стало особенно замтно за послднія пятьдесятъ лтъ, когда она обратилась къ вивисекціи. Это вполн естественно,— продолжаетъ дама.— Врачи длаютъ гибельные выводы, что то, что примнимо къ низшимъ животнымъ, примнимо также и къ человку. Ошибочный методъ, т. е. опыты надъ низшими животными, заставилъ врачей совершенно оставить другіе, боле раціональные пути изслдованія… Медицинская наука за послднія пятьдесятъ лтъ такъ мало прибавила средствъ для дйствительнаго излченія, что наиболе разумные врачи вынуждены были обратиться къ простымъ методамъ, подсказаннымъ здравымъ смысломъ и клиническимъ опытомъ. Слдуя рутин, врачъ пропишетъ лкарство, но въ то же время дастъ больному самыя тщательныя указанія относительно діэты, гигіены, отдыха, сна, пребыванія на свжемъ воздух и упражненій. Быть можетъ, врачъ посовтуетъ еще спеціальныя ванны или минеральныя воды, чтобы выполоскать излишній матеріалъ изъ вашей системы (to wash out waste materials). Конечно, вс эти совты не основаны на знаніяхъ, добытыхъ путемъ вивисекціи.
Сторонники вивисекціи ссылаются на бактеріологію. Но что такое бактеріи?— спрашиваетъ дама.— Почему ученые такъ похваляются открытіями въ этой области? Проф. Мечниковъ высчитываетъ, что приростъ бактерій въ человческихъ внутренностяхъ равняется 128.000.000.000.000 въ день. Ученый увряетъ, что на кожиц виноградной кисти можно найти билліоны бактерій. Кто стъ виноградъ, совершаетъ самоубійство,— говоритъ Мечниковъ,— Дающій виноградъ дтямъ совершаетъ преступленіе. Проф. Миллеръ высчиталъ, что во рту человка, не чистящаго зубовъ, можно найти боле милліарда микроорганизмовъ. Что же вытекаетъ изъ всего этого?— спрашиваетъ дама.— Нормальный человкъ, принявъ во вниманіе колоссальное число бактерій, придетъ къ заключенію, что микро-организмы, такъ же какъ и человкъ, включены въ планъ природы и, вроятно, играютъ какую нибудь важную роль. Природа мудра, а не безумна, какъ предполагаютъ вивисекторы. Примнивъ законъ эволюціи, природа, работая медленно и терпливо, превратила іонъ или электронъ въ физическій, интеллектуальный и моральный комплексъ, которому названіе человкъ. Пославъ на землю чуму, холеру и голодъ, природа этимъ самымъ научила и дисциплинировала насъ. Она намъ даетъ награду за каждый урокъ ея, который мы поняли. За каждое страданіе природа даетъ благословеніе. Каждый трудный шагъ, который мы длаемъ и каждое воздержаніе вознаграждаются новой властью и новыми привилегіями. Если индивидуумъ страдаетъ иногда, то за то вознаграждается видъ. Послдній дорогъ природ, и она его все больше совершенствуетъ. Разложеніе тла отвратительно для обонянія и вредно для здоровья, но этимъ самымъ природа впервые научила насъ возвращать земл, что взято отъ нея. Пославъ болзни на землю, природа научила насъ законамъ гигіены, самодисциплин и самоуваженію. Не будь маляріи, мы не научились бы дренировать болота и вспахивать землю. Безъ заразительныхъ болзней мы не позаботились бы очистить воздухъ, рки и нашу пищу отъ заразы. Предвидя страданія, мы учимся само обузданію и моральной выдержк. И такъ какъ каждое усиліе развиваетъ какую нибудь новую способность, то мы перестаемъ быть рабами окружающихъ условій, но становимся властелинами ихъ. Намъ нтъ больше надобности приспособляться къ сред, но мы приспособляемъ ее къ себ. И, несмотря на очевидность всхъ этихъ фактовъ, такъ называемая научная медицина идетъ противъ природы, что доказывается въ особенности теоріями о прививкахъ и иммунитет.
Современная физіологія — продуктъ совсмъ недавняго времени,— продолжаетъ дама.— Путемъ опыта надъ животными физіологи пришли къ ошибочнымъ выводамъ, а на основаніи ихъ сдлали новыя ошибки. Открытія, которыми физіологи похваляются каждые три года, въ сущности, являются только новой формой старыхъ заблужденій,— продолжаетъ дама.— Практическіе выводы физіологіи — одна глупость. Они основаны на опытахъ надъ собаками, кошками и кроликами, отдленными отъ человка эволюціей, быть можетъ, въ десять милліоновъ лтъ. Затмъ наблюденія не имютъ значенія, потому что произведены они надъ искалченными животными, находившимися подъ вліяніемъ наркоза или страха отъ великихъ мученій. Дйствительныя великія открытія, сдланныя физіологіей, не явились результатомъ вивисекціи. Надо назвать прежде всего кровеобращеніе, открытое Гарвеемъ.
— Позвольте одно слово!— восклицаетъ оппонентъ.
— Ваша очередь будетъ потомъ,— говоритъ предсдатель.
— Я хочу только исправить очевидное недоразумніе. Вотъ англійскій переводъ трактата Гарвея ‘О движеніи сердца и крови у животныхъ’. Книга издана теперь за шиллингъ и каждый можетъ получить ее въ любой книжной лавк. Первая глава трактата начинается такъ: ‘когда я впервые обратился къ вивисекціи, какъ къ средству выяснить біеніе сердца и значеніе его’, и т. д. Какъ согласовать эти слова Гарвея съ категорическимъ заявленіемъ лектора, что кровеобращеніе открыто безъ опытовъ надъ живыми животными?
Въ зал замтно нкоторое движеніе, но скоре можно думать, что публика недовольна указаніемъ на фактъ.
— То, что клточка является основой всей жизни, открыто Шлейденомъ путемъ наблюденій надъ растительнымъ міромъ,— невозмутимо продолжаетъ лекторъ.— То, что центромъ сознанія является мозгъ, открыто Алкмоанимъ еще до P. X. Для этого тоже не потребовалась вивисекція. Французскій врачъ Брока, наблюдая, какъ при нкоторыхъ болзняхъ, поражающихъ опредленныя части мозга, является афазія, пришелъ безъ помощи виви. секціи къ заключенію, что въ разныхъ частяхъ головного мозга локализированы различныя функціи. Дарвинъ открылъ великій законъ происхожденія видовъ путемъ наблюденія надъ природой. Онъ не произвелъ ни одного вскрытія живого животнаго.
Знакомясь съ исторіей медицины, мы видимъ, что реформа и прогрессъ въ области лченія обязаны не этой наук. Первое понятіе объ асептик заключается въ религіозномъ предписаніи о сохраненіи чистоты тла. То же самое можно сказать о трезвенномъ движеніи. Медицина не скоро открыла все то зло, которое причиняетъ организму алкоголь. Гораздо раньше того противъ пьянства ополчились религія и мораль. Точно также не медицина открыла вредъ питанія убоиной и великія перемны, которыя могутъ произойти на земл отъ введенія въ общее употребленіе растительной пищи. Не медицина, основанная на вивисекціи, ввела также лучшее обращеніе съ душевно-больными.
Возражаетъ молодой врачъ. Онъ указываетъ ‘на очевидное недоразумніе’, какимъ является тезисъ лектора, что вс великія открытія въ области физіологіи сдланы безъ опытовъ надъ живыми животными. Начать хоть съ Гарвея, многократно повторяющаго въ своемъ трактат ‘De Motu Cordis et Sanguinis in Aniinalibus’, что онъ производилъ многочисленныя наблюденія путемъ вивисекціи. Профессоръ болонскаго университета Мальпиги, изслдуя подъ микроскопомъ легкія и брыжейку живой лягушки, открылъ капиллярные сосуды и такимъ образомъ ршилъ вопросъ, какимъ образомъ кровь изъ артерій переходитъ въ вены. Гарвей, вслдствіе несовершенства инструментовъ, которыми пользовался, могъ догадываться только, что кровь переходитъ, но не зналъ, какимъ именно путемъ. Въ XVII вк Валисніери первый замтилъ, что желудокъ мертваго животнаго содержитъ жидкость, ‘дйствующую на нкоторые предметы, погруженные въ нее, какъ царская водка’. Но только въ XVIII вк Реомюръ, путемъ наблюденія надъ живыми птицами, выяснилъ значеніе желудочнаго сока. Опыты Реомюра были проврены Спалланцани во второй половин XVIII вка. Лишь въ XIX вк, посл работъ Тидемана и Гмелина, основанныхъ на вивисекціи, окончательно выяснено значеніе желудочнаго сока и то, какъ превращается крахмалъ въ глюкозу. Эберлэвъ 1834 г. показалъ практическое значеніе великихъ открытій Валисніери, Реомюра, Спалланцани, Тидемана и Гмелина. Опять это основывалось на опытахъ надъ живыми животными. Клодъ Бернаръ сдлалъ нсколько великихъ открытій въ области физіологіи, напр., гликогенъ, или сахарообразующее вещество, встрчающееся въ животномъ тл и преимущественно въ печени здоровыхъ, упитанныхъ животныхъ. Клодъ Бернаръ подробно разсказываетъ намъ, какъ путемъ вивисекціи, ‘aprè,s beaucoups d’essais et plusieurs illusions’, убдился, что у собакъ, кормленныхъ мясомъ, кровь не содержитъ сахара, покуда не достигаетъ печени. Когда же кровь оставляетъ печень и по печеночной вен попадаетъ въ vena cava, мы находимъ въ ней значительное количество глюкозы. Открытіе Клода Бернара, имющее важное практическое значеніе, было бы немыслимо безъ вивисекціи.
Въ зал раздаются восклицанія ‘shame!’ Слышатся кое-гд негодующіе крики: ‘бу-у-у!’
Оппонентъ дальше разсказываетъ, какъ Дюгамель выяснилъ процессъ роста костей опытами надъ живыми свиньями. нервная система тоже была изучена только такимъ же образомъ. Сэръ Чарльзъ Белль въ Англіи и Мажанди въ Париж нашли изученіе нервной системы въ томъ же состояніи, какъ оставилъ ее Галенъ. Мы имемъ длинный рядъ знаменитыхъ физіологовъ, изучавшихъ нервную систему и длавшихъ великія открытія, имющія громадное практическое значеніе въ медицин. Безъ опытовъ въ этой области Гитцена, Гольца, Шиффа, Ферье, Хорели, Бивара и друг., немыслимы были бы т смлыя хирургическія операціи, которыя производятся теперь.
Патологія за послдніе годы сдлала громадный шагъ впередъ. Безъ опытовъ надъ живыми животными мы ничего не знали бы изъ того, что теперь намъ извстно о холер, дифтерит, чум, столбняк, тиф, лихорадк и мног. другихъ болзняхъ. Бактеріологія даетъ и дастъ, въ особенности въ будущемъ, человку могучее орудіе для борьбы съ болзнями. Она была бы немыслима безъ вивисекціи. Путемъ опытовъ надъ живыми животными изучено дйствіе многихъ алколоидовъ и препаратовъ, какъ аконитъ, белладона, кокаинъ, хлоралъ, эрготъ, морфій, салициловая кислота, строфантъ и др. Въ зал раздаются бурные протесты.
Вмст со многими зрителями я выхожу изъ зала и попадаю въ коридоръ съ любопытными экспонатами. На стнахъ висятъ картины, изображающія знакомыхъ животныхъ, но мордамъ всхъ ихъ придано крайне интересное для натуралиста выраженіе. Передъ нами выдра, кротко глядящая на своихъ дтей, нжно улыбающійся горностай, корректно держащій себя кротъ, подъ которымъ значится ‘маленькій джентельмэнъ въ черномъ бархатномъ плать’ (Если-бы художникъ видлъ, какъ два наскомоядныхъ ‘джентельмэна’, встртившись подъ землей, вступаютъ въ отчаянную драку, хотя могли-бы свободно разойтись!) Вс эти рисунки выставлены защитниками животныхъ. Экспоненты убждены, что ‘золотой вкъ’ наступитъ тогда, когда мы перестанемъ украшать себя ‘скальпами нашихъ нмыхъ друзей’. Тутъ-же выставлено платье, приличествующее ‘соціальному реформатору’. Оно можетъ быть раздлено на дв категоріи. Прежде всего тутъ платье, слдующее парижской мод, но ‘гуманитарное’ (такъ значится на ярлыкахъ) по своему происхожденію. Тутъ искусственныя перья и мхъ изъ шелка или льна. Чтобы добыть шелкъ, надо прежде заморить куколку въ кипятк. Процессъ этотъ, конечно, можно признать ‘гуманитарнымъ’ только съ оговоркой, но никогда не слдуетъ требовать слишкомъ большой послдовательности! Рядомъ съ платьемъ по парижскимъ рисункамъ висятъ туалеты по рисункамъ сторонниковъ ‘домашнихъ средствъ’. Тутъ значительное разнообразіе. Наиболе прямолинейные поклонники ‘домашнихъ средствъ’ не признаютъ ничего, кром домашнихъ хитоновъ. Говорятъ, были реформаторы, шедшіе еще дальше, но у нихъ вышло столкновеніе съ ‘бобби’.
При выход изъ Caxton Hall я бросилъ послдній взглядъ на тарелочки и мисочки съ вегетаріанскими ‘индйками’ изъ тертыхъ бобовъ и ‘бифштексомъ’ изъ поджареннаго черстваго хлба, намоченнаго въ снятомъ молок.
‘Никто не станетъ отрицать, что ростбифъ является одной изъ причинъ англійскаго могущества,— говоритъ остроумный наблюдатель англійской жизни Федерико Раола.— Онъ сохранилъ энергію народа и его способность заселять колоніи. Въ то же время она podrida (національное блюдо испанцевъ) и горохъ являются несомннными факторами, содйствовавшими нашему паденію, ими обусловливается отсутствіе у насъ почина и индивидуальности. Упраздните ростбифъ и вы покончите съ способностью англо-саксонскаго народа захватывать и заселять новыя территоріи… Вліяніе кухни на исторію громадно. При помощи своей кухни нкогда итальянцы, а теперь французы даютъ себя знать повсюду. Повара — самые врные пропагандисты народнаго духа и проводники цлой цивилизаціи. Вотъ почему Испанія никогда не будетъ пользоваться вліяніемъ за предлами ея. Въ сфер политическихъ и соціальныхъ вопросовъ кухня иметъ странное значеніе. Борьба между Ирландіей и Англіей означаетъ постоянное неравенство между двумя основными продуктами питанія. Исходъ борьбы — результатъ побды говядины надъ картофелемъ, фибрина надъ крахмаломъ. Съ этой точки зрнія можно сказать, что Гибралтаръ это — ‘кусокъ ростбифа, упавшій въ блюдо съ горохомъ’ {Federico Rahola, ‘Los Ingleses vstos por un latino’. Barcelona, p. 90.}.
Испанскій авторъ, какъ видите, тоже сторонникъ ‘домашнихъ средствъ’, хотя они діаметрально противоположны тмъ, которыя рекомендуютъ ‘опростившіеся’. Но оставимъ шутки. Читатели видли, что исканіе золотого вка принимаетъ у simple lifers эксцентричныя формы, а домашнія средства, рекомендуемыя опростившимися, не выдерживаютъ критики и могутъ быть вывернуты ‘на изнанку’, какъ длаетъ это Федерико Раола {Впрочемъ, гораздо раньше и боле остроумно сдлалъ это Герценъ. (Письма изъ Франціи и Италіи).}. Примочками изъ арники и отваромъ ромашки нельзя превратить старика въ мальчика. Перемной діэты золотой вкъ, конечно, не достигается. Мы видли, кром того, что сторонники домашнихъ средствъ проявляютъ довольно основательное невжество, но на насъ не можетъ не оказать вліянія сильная вра, несмотря на очевидность фактовъ. Недавно, напримръ, разбирался въ лондонскомъ суд любопытный процессъ. Дло шло о крупномъ мошенничеств. Нкая миссисъ Хорнъ, ‘дочь генерала и сестра епископа’, какъ выяснилъ одинъ изъ свидтелей, обвинялась въ томъ, что выманила у торговца Банна 3950 ф. ст. Г-жа Хорнъ заявила, что получила отъ бывшей мадагаскарской королевы концессію на разработку ‘рубиновъ, изумрудовъ и алмазовъ’ на территоріи въ 30 тысячъ кв. милль. Розсыпи такъ богаты, увряла Хорнъ, что могутъ дать отъ 500 до 1000 процентовъ прибыли. И такъ какъ Хорнъ, какъ благочестивая женщина, не желала, чтобы обогащались нетвердыя въ вр, она ршила продавать акціи только богобоязненнымъ людямъ, усердно посщающимъ каждое воскресеніе церковь. И длецъ Баннъ, кремень, изъ котораго никто не выжалъ бы фартинга, поврилъ г-ж Хорнъ и отдалъ ей почти 40 тысячъ руб. Какъ выяснилось на суд, ‘директоромъ’ компаніи былъ нкій Хьюсъ, продающій теперь на улицахъ спички и шнурки для башмаковъ. Баннъ былъ не единственный акціонеръ, увровавшій въ ‘рубины и изумруды’ на Мадагаскар. Компанія существовала пять лтъ, и за это время черезъ руки г-жи Хорнъ прошли милліоны. Но не въ томъ дло. Одна изъ пострадавшихъ — лэди Блоуитъ. Изъ-за нея я напомнилъ о процесс. Передъ нами крайне интересный типъ человка, врующаго, ‘не смотря ни на что’. Лэди Блоуитъ не признаетъ, что земля кругла, и всю жизнь и все состояніе отдала на пропаганду доктрины, что мы живемъ на подобіи громадной тарелки. Лэди Блоуитъ назначила большую премію тому, кто напишетъ книгу, въ которой навсегда опровергнетъ ‘нелпости о шаровидности земли’. И послдніе остатки своего очень значительнаго состоянія лэди Блоуитъ отдала г-ж Хорнъ на мадагаскарскую концессію. Сдлала она это не отъ жадности, какъ лавочникъ Баннъ, погнавшійся за дивидендомъ въ 1000 процентовъ. Нтъ, лэди Блоуитъ — безсребренница, но г-жа Хорнъ уврила ее, что тоже глубоко скорбитъ вслдствіе всеобщаго заблужденія. Хорнъ общала отдать половину всхъ доходовъ, доставленныхъ мадагаскарскими пріисками на пропаганду ученія, что земля плоска. И лэди Блоуитъ съ радостью отдала послднія крупицы состоянія. Меня, признаться, трогаетъ эта глубокая вра, эта способность увлечься всецло одной идеей, несмотря на всю нелпость и комичность формы. Способность мнять вры и увлеченія, быть можетъ. иногда красива, но культуру создаютъ, въ конц концовъ, ‘люди одной идеи’.