‘Русская Мысль’, кн. XII, 1885
Дома и на войне. 1853-1881 гг. Воспоминания и рассказы А. В. Верещагина. Спб., 1886 г, Верещагин Александр Васильевич, Год: 1885
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Дома и на войн. 1853—1881 гг. Воспоминанія и разсказы А. В. Верещагина. Спб., 1886 г. Почти половина ‘разсказовъ’, помщенныхъ въ этой книг, была напечатана въ первыхъ книжкахъ Европы за 1885 г. и составляетъ наиболе интересную часть книги. Они относятся къ послдней турецкой войн 1877—1878 гг., о нихъ мы въ свое время дали отзывы въ I и III нашихъ книжкахъ. Въ вышедшемъ теперь отдльномъ изданіи авторъ длитъ свои воспоминанія и разсказы на три части: первая — Дома, вторая — На войн за Дунаемъ и третья Воспоминанія о текинской экспедиціи Скобелева 1880— 81 г. Воспоминанія о жизни автора дома начинаются раннимъ дтствомъ, разсказами о послднемъ времени крпоетнаго права, которое А. В. Верещагинъ хотя и засталъ еще, но такимъ малымъ ребенкомъ, что у него отъ этого времени сохранились отрывочныя и очень неполныя представленія. Затмъ слдуютъ кое-какія воспоминанія о годахъ ученья въ нмецкомъ пансіон, въ гимназіи, въ военномъ училищ, о производств въ офицеры, короткомъ пребываніи въ полку и возврат ‘домой’, въ деревню. Все это довольно безцвтно и неинтересно. Въ дтскихъ и юношескихъ воспоминаніяхъ г. Верещагина не встрчается ни одного типическаго или оригинальнаго лица, ни одного сколько-нибудь выдающагося событія.
Разсказы А. В. Верещагина о турецкой войн любопытны уже по самому сюжету и написаны живо, главное же ихъ достоинство заключается въ большой искренности и правдивости, съ которою авторъ передаетъ объ очень многомъ такомъ, о чекъ предпочитаютъ умалчивать почта вс повствовать’, бравшіеся за описаніе боевой жизни. Особенный интересъ этимъ разсказамъ и слдующимъ за ними, относящимся въ экспедиціи въ Ахалъ-Теке, придаютъ воспоминанія г. Верещагина о Михаил Дмитріевич Скобелев, при которомъ онъ безотлучно находился во все время пребыванія его въ закаспійскомъ кра. Характеренъ, между прочимъ, нижеслдующій разсказъ: 20 іюня Скобелевъ послалъ доктора Студицкаго, съ конвоемъ изъ 12 Козаковъ, осмотрть трупъ убитаго козака, найденный въ степи. Генералъ думалъ, не свои ли джигиты покончили его измннически. ‘На другой день утромъ иду купаться,— разсказываетъ г. Верещагинъ.— Смотрю, генералъ вышелъ изъ своей палатки съ какою-то бумагой въ рукахъ, весь красный отъ слезъ. Завидя меня, онъ подзываетъ къ себ и съ грустью крикливо говоритъ: ‘А вы знаете, что Студицкаго убили? А?.. Каковы подлецы текинцы? Цлая шайка напала,— разсказываетъ онъ захлебывающимся отъ слезъ голосомъ. Затмъ добавляетъ: ‘Я, все-таки, очень доволенъ, что при немъ былъ конвой изъ 12 человкъ. Это снимаетъ съ меня нравственную отвтственность. Ну, что длать, на войн несчастіе со всякимъ можетъ случиться’. Любопытенъ и такой разсказъ: хоронили двухъ солдатъ, убитыхъ во время рекогносцировки. Скобелевъ и нсколько офицеровъ присутствовали при церемоніи. ‘Священникъ, который еще во время рекогносцировки находился въ сильномъ волненіи, и теперь, посл благополучнаго ея исхода, пришелъ въ веселое настроеніе, вдругъ вздумалъ сказать надгробное слово. Въ конц рчи, указывая рукой на заровненную пескомъ могилу, онъ громко и плаксиво воскликнулъ: ‘И слава человческая, аки дымъ преходящій!’ ‘Когда мы шли обратно съ похоронъ,— разсказываетъ Баранокъ,— Скобелевъ идетъ рядомъ со мной и говоритъ:
‘— Вдь, вотъ, Алексй Никитичъ, подгулялъ попъ, а дло сказалъ: ‘И слава человческая, аки дымъ преходящій’.
‘Два года спустя, генералъ обдалъ въ Москв, въ гостиниц Дюссо и, обращаясь къ Баранку, сказалъ:
‘— А помнишь, Алексй Никитичъ, ‘и слава человческая, аки дымъ преходящій’?— Черезъ четыре часа посл этого Скобелева не было въ живыхъ’
Какъ образецъ искренности, доходящей до наивности, съ которою Верещагинъ передаетъ свои личныя впечатлнія, мы приведемъ еще одну выдержку:
‘— А, здравствуйте, Верещагинъ! Вы знаете, что генералъ говорилъ мн сейчасъ дорогой?— весело восклицаетъ Гродековъ, здороваясь со мной.— Ну, ежели у Верещагина есть убитые или раненые, то его надо немедленно представить къ георгіевскому кресту.
‘Придавъ лицу вопросительное выраженіе, онъ улыбается и, еще разъ споткнувшись обо что-то, скрывается, между деревьями. Когда я услышалъ это, мн еще боле стало досадно за тхъ пятерыхъ текинцевъ, которые ускакали у насъ изъ-подъ носу. Вотъ, думаю, кабы они теперь лежали около нашей купы (башенка), такъ и было бы чмъ похвастать…’ Комментарій тутъ едва ли нуженъ. Вообще Воспоминанія и разсказы А. В. Верещагина имютъ анекдотическій характеръ, въ этомъ они совершенно сходны съ разсказами, которые всмъ намъ приходилось слышать отъ бывалыхъ офицеровъ. Если бы иные изъ нихъ записать и немного обработать, то составилась бы книга, ничмъ не уступающая верещагинской.