Вяч. Иванов
Доклад ‘Евангельский смысл слова ‘Земля».
I
I
ЕВАНГЕЛЬСКИЙ СМЫСЛ СЛОВА ‘ЗЕМЛЯ’
Доклад ‘Евангельский смысл слова ‘Земля», Иванов Вячеслав Иванович, Год: 1909
Время на прочтение: 18 минут(ы)
Публикация, вступительная статья и комментарий Г. В. Обатнина
Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1991 год
С.-Пб, Гуманитарное агентство ‘Академический проект’, 1994
Scan ImWerden
OCR Ловецкая Т. Ю.
Доклад ‘Евангельский смысл слова ‘земля» был прочитан Вяч. Ивановым 3 мая 1909 г. на заседании Христианской секции Религиозно-философского общества в Петербурге. {См. вклеенную афишу и запись о заседании в дневнике секретаря РФО С. П. Каблукова (ГПБ, ф. 322, No 4, л. 76), а также повестку, посланную Иванову 30 апреля (ИРЛИ, ф. 607, No 269, л. 1 об.)} Здесь же был прочитан (А. В. Карташевым) также доклад В. В. Розанова ‘О радости прощения’. {Опубликован: Весы. 1909. No 12. С. 173—181.} На заседании, состоявшемся в помещении Географического общества, присутствовало (по подсчетам С. П. Каблукова) около пятидесяти членов Общества, среди них С. А. Алексеев (Аскольдов), Д. С. Мережковский, Д. В. Философов, З. Н. Гиппиус, В. В. Успенский и др. {См.: Н. О. <Лосский Н. О.?> В религиозно-философском обществе // Речь. 1909. No 221. 5/18 мая. С. 5. Если судить по этому отчету, текст доклада Иванова представляется достаточно полным.}
Иванов имел самое близкое отношение к образованию новой секции Религиозно-философского общества, и ‘Евангельский смысл слова ‘земля» явился вторым докладом, читанным в ней. Хронология создания Секции по изучению вопросов истории, философии и мистики христианства восстанавливается по дневнику С. П. Каблукова: 2 марта 1909 г. была создана комиссия по организации секции (куда входил и Иванов), 6 марта на заседании комиссии (на ‘башне’ Иванова) было решено созвать Совет Общества с целью организации Секции, и — по плану — 12 марта на собрании действительных членов Общества (опять на ‘башне’ Иванова) был выбран президиум и состав новой секции. {ГПБ, ф. 322, No 3, л. 59, 65, 83, 99, 101. Об активной организационной работе Иванова в делах Секции свидетельствует его письмо к Каблукову от 18 марта, вклеенное в дневник (там же, л. 126).} Председателем секции стал Иванов, товарищем председателя — С. А. Алексеев, С. П. Каблуков был выбран секретарем. {Печатный листок с перечнем состава Совета и членов Секции см.: ИРЛИ, ф. 607, No 355, л. 20.} На первом заседании Секции (15 апреля) после доклада К. М. Аггеева ‘Индивидуализм в христианстве’ было решено назначить второе заседание с докладами Иванова и Розанова, а окончательная дата была утверждена на собрании Совета Обществ 27 апреля. {ГПБ, ф. 322, No 4, л. 16, 51.}
Все это позволяет рассматривать доклад Иванова как программный, и в этой связи особое значение приобретает открытая полемичность его к идеям В. В. Розанова и Д. С. Мережковского.
Конечно, Розанов в силу своего антихристианства должен был оказаться в фокусе внимания Христианской секции. Уже на организационном собрании 6 марта, по записи Каблукова, ‘присутствующие обменялись мнениями о В. В. Розанове, как гениальном противнике христианства’. {ГПБ, ф. 322, No 3, л. 81.} Лапидарно ивановская позиция сформулирована в тезисах доклада, хранящихся вместе с разрозненными набросками и неоконченными отрывками в той же папке, что и публикуемый текст (No 135, л. 15):
‘Вопрос о Земле
Ницше
Розанов смешивается с
нивелированная мораль
Рождение от Духа
‘истор<ическое> христианство’
Мережковский
Индивидуалисты’.
Все пункты критики идей Розанова нашли в том или ином виде отражение в докладе, кроме спора с розановским взглядом на догмат о непорочности Богородицы. Мнение Иванова по этому поводу можно восстановить по записи С. П. Каблуковым разговора с Ивановым 27 августа 1909 г.: ‘По поводу утверждения Розанова о невозможности физического девства перенесшей роды Девы Марии, Вяч<еслав> Иванович указал на мнение мистиков средних веков, допускавших, что в акте рождения ‘печать девства’ преломилась, но в тот момент, когда полнота Христа присвоилась человеку Иисусу в акте крещения от Иоанна, пречистая матерь Его вновь стала вполне Девою, и она развивалась в этом направлении, как бы молодела, параллельно развитию Богочеловеческого естества в Христе Иисусе, како<во>е развитие завершилось в акте крещения’. {ГПБ, ф. 322, No 6, л. 117.} Видимо, за отрицание догмата о непорочности была арестована в начале октября 1909 г. брошюра Розанова ‘Русская Церковь’. Корректура и несколько экземпляров брошюры имелись у Каблукова, и он мог дать их на прочтение Иванову. Вероятно, именно об этой книге Иванов хотел читать обстоятельный доклад, о чем он сообщал в письме к И. Ф. Анненскому от 16 октября: ‘Но во вторник заседание Совета Религ.<иозно> Философ.<ского> Общества, и я обязан сделать длинный, важный и безотлагательный доклад (по корректурам новой книги Розанова), определяющий ближайшие работы Общества’. {ЦГАЛИ, ф. 6, оп. 1, No 328, л. 2—3.}
Выбрав своим вторым идейным противником Мережковского, Иванов уже не отражал общее настроение в Секции, этот спор имел для него более личное значение. Возвращаясь осенью 1908 г. после почти годового затворничества, вызванного смертью Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, к литературной и общественной жизни, Иванов ищет литературных и духовных союзников. Новая литературная ориентация его отразилась в докладе ‘Символизм и религиозное творчество’ (составил основу статьи ‘Две стихии в современном символизме’) — попытке предложить новую концепцию символизма, тем самым сняв противостояние московской и петербургской групп модернистов.
Поиском философских единомышленников в какой-то степени можно считать участие Иванова в организации Христианской секции РФО. Однако еще до этого, на рубеже 1908—1909 гг., Иванов пытается наладить контакты с Мережковскими. В письме от 22 января 1909 г. к А. Герцык Волошин сообщал со слов ее сестры, Е. К. Герцык, жившей в то время на ‘башне’: ‘Теперь она пишет мне, что он посылал ее как защитницу своих идей к Мережковским, и они несколько часов беседовали с Гиппиус’. {ИРЛИ, ф. 562, оп. 3, No 26, л. 5.} Звеном этих контактов явилось письмо Иванова к Мережковскому, Гиппиус и Философову от 28 ноября 1908 г., написанное, ‘чтобы выяснить и проверить наличность согласий и разногласий, в настоящее время между нами существующих’. Основные положения письма в его декларативной части сопоставимы с идеями доклада ‘Евангельский смысл слова ‘земля»: ‘… всю догматику церковную я нахожу адекватно выражающей религиозную истину, но знаю также, что эта догматика не выражает всей истины в ее полноте. Не слишком много в церкви догматов, а, напротив, недостаточно: многое прежде скрыто или не раскрылось еще. <...> Верю в Церковь, как мистическую реальность, и в ее Таинства, как мистическую реальность (из чего вытекает признание духовного иерархизма), — почему сознаю себя — как и вас, разделяющих церковное вероучение и видящих в Таинствах Церкви мистическую реальность, — находящимся в лоне Церкви. Относясь в очень и очень многом отрицательно к человеческой организации церковной мистической реальности, я расхожусь с вами, быть может, в том, что тем не менее неправым считаю прекращение общения с церковною жизнью, с обрядом и Таинством: всюду и безраздельно приемлю мистическую реальность, где нахожу ее, — но только ее одну, — не смущаясь земными оболочками, ее затемняющими. Причастие, и переданное рукою убийцы, приемлю’. {ГБЛ, ф. 109, карт. 10, No 18, л. 2 об. — 3.} Письмо, с одной стороны, расширяет сферу несогласий Иванова с Мережковским, а с другой — более четко указывает на корень этих несогласий. Действительно, неприятие Ивановым принципиального неучастия Мережковских в церковной жизни (известны их попытки создать ‘домашнюю церковь’) и критика им в докладе идей Третьего Завета имеют одну концептуальную основу — более последовательно проведенный принцип веры в догматы церкви, а значит, и в канонический текст Евангелия.
С глубоким сознанием духовной и душевной ответственности за все, что позволю себе сказать, приступаю я к изложению своего понимания некоторых основных истин христианской религии. В то время, когда обычными стали непрестанные переоценки и переистолкования христианского вероучения, исходящие, с точки зрения церкви, извне — от представителей светской мысли, т<о> е<сть> мысли языческой, поскольку она утверждает свою независимость от вероучения церковного, и никого уже, конечно, к сожалению, не удивит, что слышится еще новый голос, говорящий о тех христианских тайнах, речь о коих здоровое религиозное чувство желало бы слышать только из уст лиц, на то уполномоченных. Я разделяю это чувство, и потому рассуждаю так. Или прилично мне мыслить с той свободой, как если бы я был язычник и эллин, и следуя путем этой моей свободы приближаться, сообразно закону моего духовного бытия, к истине христианской — или удаляться от нее, но не должно мне в этих свободных моих и безответственных исканиях переступать через ограду того священного сада, где расцветают цветы внутреннего, т<о> е<сть> церковного в мистическом смысле, познания, не должно называть имен и изрекать слов Тайны Церковной. Или же, если я говорю о тайне верных и остался среди них после слов ‘двери, двери’, {}1 то мне необходимо проникнуться смирением мысли, решительно отвращающейся, в глубочайшей воле своей, от всего произвольного и личного, устремленной единственно к истинному уразумению сокровенного и исполненной искреннею готовностью отказаться от своих примыслов, если они окажутся несогласными с верою верных. Другими словами: или я буду мудрствовать хотя бы и об истине, совпадающей с церковною, но не в терминах церкви, или я буду говорить о церковных истинах и в терминах церковных — но в этом случае устраню все, что свое и личное, из моих слов и моих помыслов и, пытаясь способствовать оживлению сознания церковного, буду бояться впасть в противоречие с утвержденными церковью истинами. Мое намерение говорить не извне, но изнутри, как тот, кто сознает себя в церкви. Живое сознание принадлежности к церкви и искренне изволение быть в ее лоне кажется мне, по крайней мере в переживае<мую> нами эпоху, уже как бы достаточным полномочием к некоему богословствованию. Но, строго относясь перед своею совестью к мерилу церковности как <в> моих воззрениях, так и в моих заявлениях, я должен присовокупить, чтобы до конца быть прямым и искренним, что по вопросу о внешних критериях принадлежности к церкви в духе и действии я держусь мнений, чрезвычайно, быть может, расходящихся с самоопределением внешних церковных организаций. Внутренним критерием кафолического церков<ного> созна<ния> я полагаю глубокое и безусловное приятие священных догматов кафолич<еской> церкви и живую веру в мистиче<скую> реальность ее таинств. Эта — чисто-мистичес<кая> — связь в духе со всеми верными <как> живущими, так и ушедшими и теми, что еще не пришли, обеспечивает принадлежность церкви даже и такого мыслителя, мнения которого не встретили бы признания в представителях внешней церковн<ой> организации или были бы этой последней, как таков<ые? ой?>, прямо враждебны.
Судьба современ<ного> религ<иозного> созна<ния> тесно связана с постижением доселе открытой церковной истины. Церковь не открыла людям все истины, ее догматика минимальна. Она следовала принци<пу> минимального научения, ибо имела разрешить задачу воспитания человечества. Быть может, доселе открытое уже во многом недостаточно. Не должно, чтобы эквивалент полноты миропостижения восстановлялся только мыслью языческой. Церковь не должна заграждаться от попыток, мистического проникновения в то, что ею же самой некогда был<о> сокрыто. ‘Ревнуйте о дарах духовных’ — не напрасно говорит Апостол и еще ‘ревнуйте о дарах больших’.2 И он же напоминает: ‘никто говорящий Духом Божиим, не произнесет анафемы на Иисуса, и никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым’.3 Вот почему, противополагая любовь всему знанию и всем тайнам ( ), он противополагает ее не как желан<ную> и необходи<мую> ненужному и нежеланному, но как первую ценность иной величайшей ценности, обусловленной, однако, наличностью ценности первой.4 Если любви нет, нет и познания тайны, истинного гносиса. Дух же любви, как внутре<нней> церковной соборности, вырывает ядовитое жало у Змеи познания и проклятого в делах человека и пресмыкающ<его>ся в наш<ей> низменн<ой> лжемудрост<и> взносит на крест, как исцеляющее людей знамение.
Вопрос о Земле представляется мне в христианстве центральным. Мы знаем все уклоны, все прискорбные недоразумения современной мысли, истекающие из непоним<ания> христианских откровений о Земле. <1 нрзб.> провозглашают заветы, которые всем или почти всем непосредственно убедительны, как самоочевидна не жизненная только, но и духовно-нравственная правда: ‘Братья, будьте верны Земле’.5 Христианство было сочтено неверностью Земле! Религия, отличающаяся от всех других именно тем, что она провела дальше всех других линию пути к Богу до нисхождения от Отца, в лике Жениха к Земле ради спасения Земли, религия, дающая последние откровения о Земле, религия Благовестия о искупленной Земле, — была сочтена религией забвения о Земле, неприятия Земли.
На этом глубочайшем недоразумении зиждется система В. В. Розанова, поскольку последний выступает противником христианства. Критика христианства у Розанова обусловлена двумя основными заблуждениями. Первая ошибка — есть смешение понятий Мира и Земли. Да, так сладостен Иисус, что мир неизбежно кажется горьким.6 Но горчит мир, а не Земля. Розанов, думая быть верным Земле, неверен ей, ибо защищает не Землю, подлежащую преображению и спасению, а мир, как наличный порядок и принцип земли в ее данном состоянии. Не пол и брак защищает он, а неправое утверждение пола в дурном мире и космическое прелюбодеяние Земли-Жены. Другая ошибка нашего мыслителя есть представление о христианстве как системе нивелированной и все нивелирующей морали. На самом деле, христианство всецело воздерживается от установления прикладных норм поведения, а тем более норм общезначащих. Хорош пост, но хорошо скрывать его, и хорошо, при известных условиях, вовсе не поститься. Хорошо девство, но хорошо и составить единую плоть с женою во Христе. Не нужно любить мира и всего, что в мире, но хороши цветы и дети, и благовония, и пиршественные чаши. Но устанавливая категории и как бы иерархии христовых последователей (отчего естествен<ный> спор апостолов о первенстве),7 сообразно степени посвящен<ия> каждой в тайны царствия Божия и внутренней силы возрастающего в человеке Света и его приближения к Отцу, христианство ясно указывает на гетерономичность каждой отдельной ступени по отношению к другим, ибо если Иоанну приличествовало поститься и быть в пустыне, то иной был закон не только для самого Жениха, но и для сынов чертога брачного. Что касается обычной ссылки на т<ак> наз<ываемую> ‘историческую церковь’, то она не имеет философского) значения в рассуждении о сущности христианства уже потому, что, как показывает само слово ‘исторический’, она имеет дело с моментом в раскрытии христианской истины, но вольно или невольно, противополагает понятие всей церкви — понятию церкви доселе действовавшей. Ясно, что церковь будущей истории связана с истор<ической> церковью прошлого только единством основоположительных начал, восходящих к временам Христа и апостолов, но не практикой своего отношения к миру, поскольку это отношение было привлечено в последующи<й> период вре<мени>. С другой стороны, нельзя согласиться с Мережк<овским>, поскольку последний склонен был думать, что откровение о Земле не дано в достаточной мере Нов<ым> Заветом, его распрост<ранение> только в Третьем Завете.8 Новый Завет есть благовестие о Земле, б<ыть> м<ожет>, еще недостаточно усвоенное и во всяком случае не реализованное. Но о Третьем Завете говорить мы не вправе. И действие Духа Утешителя будет, по определенному обету Еван<гелия>, только напоминанием и разъяснением того, что сказал Христос.
Прежде всего, я хотел бы утвердить, что новозавет<ное> благовестие содержит определенные изречения, смысл которых есть отвержение, или, по слову Достоевского, неприятие мира,9 но нигде не содержит указаний, имеющих смысл отвержения или неприятия Земли.
Смысл слова мир обнаружится из дальнейшего изложения, теперь же достаточно ограничиться следующим общим определением. Мир () в Н.<овом> З.<авете>) знаменует данный, наличный состав, строй, порядок и закон здешнего, посюстороннего бытия, данное, наличное состояние природы и человека. ‘Человек родится в мир (Ио., 16, 21)’. ‘Пришел в мир и мир его не узнал’.10 Мир привлекателен для природного человека. ‘Приобретет человек весь мир, а душе своей повредит’ (Л., 9, 25). ‘Показал Ему все царства мира и славу их’ (Мф. 4, 8). Но Христос советует: ‘Не любите мира, ни всего, что в мире’11 ( ) {Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу (греч.).} Иак. 4, 4.12 Мир заражен грехом, но не всецело греховен: ‘Поле есть мир, доброе семя — сыны Царствия, а плевелы — сыны Лукавого’.13 Мир ‘лежит во зле’,14 как нива, одичалая от обилья сорных трав. В этом одичалом, недугующем своем состоянии мир — враждебная свету Христову сила. ‘В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь, ибо я победил мир’ (Ио., 16)15 Мир ненавидит учеников Христовых. ‘Утешитель приидет, обличит мир о грехе и о правде и о суде. О грехе, что не веруют в Меня, о правде, что я иду к Отцу моему и уже не увидите меня, о суде, что князь мира сего есть осужден’ (Ио. 16, 8 слл). В своем состоянии отпадения и противления мир преимущественно называется ‘миром сим’. ‘Царство мое не от мира сего’. (Ио. 18, 36), ‘Вы от нижних ( ), я от вышних ( ), вы от мира сего, я не от сего мира’ (Ио. 8, 23), ‘Любящий душу свою потеряет ее, а ненавидящий душу свою в мире сем — да сохранит ее в жизнь вечную’ (Ио. 12, <25>), ‘Нищие мира сего — наследники царства’ (Иак. 2, 5). 16
Мир таков, ибо подвержен князю мира сего. ‘Идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего’ (Ио. 14, 30). ‘Ныне суд миру сему, ныне князь мира сего извержен будет вон’ (Ио. 12, 31) ( ). Этот {Князь мира сего (греч.).} ближайшим образом означается в посл.<ании> к Еф. 2, 2′. ‘Грехи, в них же иногда ходисте по веку мира сего, по князю власти воздушныя, духа, иже ныне действует в сынех противления, в нихже и мы вси жихом иногда в похотех плоти нашея, творяще волю плоти и помышлений, и бехом естеством чада гнева, якоже и прочий’ ( {Мертвых по преступлениям и грехам вашим, в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего, по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления (греч.).})17.
Уже из приведенных мест выявляется основной смысл различения между Миром и Землею. Мир — Земля в ее данном, временном состоянии, в состоянии подчинения князю мира сего, в состоя<нии> овладения и одержимости этим последним. Он относится к Земле, как к ее стихийной плоти относится воздух. Он — дух, она — плоть одушевленная и душа мировая. Он — преходящий владыка ее, как пребывающей сущности, он будет изгнан вон, и она сядет у ног Христа, как женщина, из которой были изгнаны семь бесов.18 Христос противопоставляет Себя ему, как некоему сопернику, Христу душа земная должна уготовить место, занятое ныне князем сего мира. Тогда она в соединении со Христом образует новый мир, новый космос. Это обетование высказано в словах Апокалипсиса: <...> , (Апок. 11, 15).19 Множ<ественное> число не сохранено в слав<янском> и русск<ом> переводе. Оно значит, конечно, не ‘царства’ в смысле ‘всех государств’, и потому переводчики поставили ‘царство’. Но pluralis, по-видимому, указывает на последовательность царств или царствований несколько князей сего мира, нескольких мужей жены Самаритянки, из коих ни один не был настоящим. Мы уже имели выражение ‘век’ () в применении к князю мира сего, т.<о> е.<сть> нынешнему владыке этого нынешнего мира. Христос же воцарится не на один эон, как каждый из неправых владык и мужей Земли, — но на эоны эонов. Христос в мире — Свет во тьме и ‘тьма его не объят’.20 ‘Кто ходит днем не спотыкается, ибо видит свет мира сего’ (Ио. 11, 9). Но этот свет тьма духовная: ‘Смотрите, чтобы свет, который в вас, не был тьма’21 — т<о> е<есть> только свет природного сознания. ‘Видящий меня видит Отца моего.22 Я свет пришел в мир ( ), чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме’ (Ио. 12, 46). ‘Не так как мир дает Я даю вам’ (Ио. 14, 27). Подобно тому как учитель ‘свет пришел в мир’, и последователи его ‘свет мира’ (Мф. 5, 14). Свет — Солнце, имеющее воссиять в полночь, Жених, грядущий во полунощи.23 Ибо свет символизирует жениха. Еще язычники молились Дионису: ‘Гряди, Жених, гряди, Свете Новый’. Свет мира сего — муж, одержащий ныне Душу Земли, — но о нем она имеет право сказать: ‘Я не имею мужа’. ‘Правильно ты сказала, ибо тот, кто ныне имеет не мужа только <нрзб.>‘24
Обратимся к словам Евангелия о Земле. Ни одного осуждения Земле мы не встретим в новозаветных текстах, разве лишь указание на ее страдательное отношение к одержащим ее силам зла по библейскому слову о человеке: проклята земля в делах твоих. Но даже об этом древнем проклятии нет более речи, как будто долгое страдание и некая непрерывная устремленность к свету, смутная надежда на пришествие Жениха истинного, смыли, как слезы из глаз грешницы, все ее грехи, и она уже слышит: ‘женщина, и я тебя не осуждаю — отпускаются тебе грехи твои’.25 В евангельском всепрощении раскаявшихся грешниц, возлюбивших много или только способных возлюбить, как женщина, взятая в прелюбодеянии, везде ознаменована мысль о несущественности, поверхностности, периферичности женского греха Души Земной. Грех Земли — один: прелюбодеяние. Она создала себе мужа неистинного, взяла себе многих мужей. Наказание за прелюбодеяние и за женскую измену — lapidatio {побиение камнями (лат.).} в библии и языческих мифах. Побиение камнями равняется окаменению. Окаменела Ниобея. Окаменение — последнее, закрытое от дальнейшего брака, статическое утверждение материального начала. Жернов, привязанный на шею, означает окончательное погружение в стихию материи, чрез пол. Окаменение женщины, взятой в прелюбодеянии, значило бы конец Земли, закристаллизировавшейся, застывшей, как мертвая планета, в ее современном состоянии. Она была бы избавлена от одержания дурными мужьями, но она не была бы спасена, высветлена логосом. Процесс обращения к свету был бы прерван. Психея не нашла бы своего Эроса (говоря символом художников катакомб). ‘Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень’.26 Если вы обвиняете Жену-Землю, спросите себя, не в вас ли самих действовал князь мира, ее временный муж, в объятиях которого вы ее застигли. Если вы не приближались к Земле иначе как женихи света, или вы никогда не глядели на Жену с вожделением того, кто ее неправый и временный муж, но всегда с любовным желанием Жениха Истинного, того, кто имеет свою невесту, если принцип пола высветлился в вас до того Эроса, которого единствен<но> нужно ей, неудовлетворенной насильствующею и все же бессильною похотью ее любовников , от коих она не может зачать в Свете, — то закидайте ее камнями, обратите ее, отверженную, в косную материю, и бросив на пути — возвышайтесь до сфер Духа, забудьте о Земле-Матери, о Земле-Жене, Земле — поруганной Невесте.. Спасайте Дух — не спасайте Души Мира. И склонясь Христос пишет на Земле. По-гречески сказано показательно — вписал в Землю. Он вписал в Землю свой новый завет ей, начертал на ней знак своего обета, начертал знак свой на своей Невесте.27
В эпоху, когда нужно было безмолвствовать о живых силах космической жизни, ибо энергии кумиротворчества и идолопоклонства были слишком еще живы в человечестве, и всякое наименование живой души в тварности создало бы культ ее, как некоей абсолютной сущности, неудивительно, что Земля не представлена прямо лицом в Священном Писании, и только по намекам угадываем мы об истинной концепции Геи-Жены в первой общине христиан.
Если у Бога все живы, — что же, в особенности следует думать о смысле слов небо, земля 28 и Иерусалим в тексте о клятве. Не клянитесь ни небом — вследствие величия и священного значения этого имени, знаменующего престол Бога, т<о> е<сть> незримое небо духов, одна иерархия коих прямо называется Престолы.29 Ни Иерусалимом, Градом Великого Царя, — Градом Новым, сходящим с Неба, живым Градом из живых камней — душ святых и столпов — святых сил. Ни Землею — подножием ног Его.30 {подножие (греч).} — великое и таинственное слово Ночи имеют отныне и нисхожден<ия> Слова и опять к полу. Чрез пол соблазняет Змий, жалящий человека в пяту. Соль Земли, потерявшая силу, растоптана ночами, и преображающая энергия Жениха, пришедшего к Невесте, может — если она утеряла свою силу — послужить только энергией биологического закона. Живое подножие Царя — есть Душа Мира, Земля — Невеста.
1 Цитата из литургии Иоанна Златоуста (Всенощное бдение. Литургия. М.: Моск. патриархия, 1982. С. 47). В статье ‘Поэт и чернь’ (1905) Иванов приписывал это выражение ‘орфическому чину тайного служения’ (Иванов Вяч. По звездам. Опыты эстетические и критические. СПб., 1909. С. 34).
2 Кор. 12, 31, I Кор. 14, 1. Цитаты из Евангелия комментируются нами только при чрезмерной неточности цитирования.
3 I Кор. 12, 3.
4 I Кор. 13, 2.
5 Намек на известный тезис Ф. Ницше: ‘Заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о надземных надеждах!’ (Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого. СПб., 1903. С. 10).
6 Имеется в виду доклад В. В. Розанова ‘О сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира’, прочитанный 21 ноября 1907 г. на заседании Религиозно-философского общества — РФО (см.: Записки С.-Петербургского Религиозно-философского общества. СПб., 1908. Вып. 2. С. 19— 27 августа (см.: Дневник С. П. Каблукова от 3 августа по 24 сентября С. 33—42), входил в конфискованную в 1909 г. книгу Розанова ‘В темных религиозных лучах’ и увидел свет также в составе книги Розанова ‘Темный лик. Метафизика христианства’ (СПб., 1911. С. 252—268). К моменту написания доклада Иванов мог иметь публикации в ‘Записках…’ и в ‘Русской мысли’, т. к. знакомство его с книгой Розанова состоялось лишь в августе: так, видимо, 6 августа секретарь Религиозно-философского общества С. П. Каблуков рассказывал Иванову о книге Розанова — ср. запись в дневнике Иванова: ‘Книга, которая будет, вероятно, изъята из продажи, прямо кощунственна’ (Иванов В. Собр. соч. Брюссель, 1974, т. II. С. 784, далее ссылки на это издание даются сокращенно: римские цифры обозначают том, арабские — страницу). Саму книгу Каблуков принес еще позже — 27 августа (см.: Дневник С. П. Каблукова от 3 августа по 24 сентября 1909 г. — ГПБ, ф. 322, No 6, л. 113, а также письмо Каблукова Иванову от 24 августа 1909 г. — ГБЛ, ф. 109, карт. 26, No 657, л. 5). На вышедшую книгу Розанова Иванов печатно не отозвался, возможно, потому, что близкий друг поэта А. Скалдин уже подверг ее критике (см.: Скалдин А. Затемненный лик. (По поводу книги В. В. Розанова ‘Метафизика христианства’) // Труды и дни. 1913. Тетрадь 1 и 2. С. 89—110). Статья была рекомендована для публикации в журнале Ивановым: ‘Статью А. Д. Скалдина о Розанове я нахожу глубокой и блестящей и, конечно, советую ее печатать скорее. 17 марта 1912’ (ЦГАЛИ, ф. 487 (Скалдин А. Д.), оп. 1, No 8, л. 73). Поскольку статью увез за границу А. Белый (см. письмо Э. Метнера к Иванову от 29 сентября 1912 г. — РГБ, ф. 109, карт. 29, No 97, л. 12, а также письмо В. Ф. Ахрамовича от 25 октября/7 ноября 1912 г. — РГБ, ф. 109, карт. 11, No 64, л. 3 об.), Иванов особенно тщательно следил за ее путем в журнал, в письме к Метнеру от 5 октября/22 сентября. 1912 г. он настаивал: ‘…печатайте статью без замедления — ведь она по поводу новой книги’ (РГБ, ф. 167, карт. 14, No 10, л. 19), с личной просьбой обращался к Белому: ‘Милый Боря, пошли же статью Скалдина в ‘Труды и Дни’, если она у тебя’ (РГБ, ф. 25, карт. 16, No 2, л. 22 об., письмо от 12 октября 1912 г.).
7 См.: Лук. 22, 24.
8 Идеи Третьего Завета были обозначены Мережковским уже в исследовании ‘Л. Толстой и Достоевский’, но окончательное оформление они получили в докладе в РФО ‘О Церкви грядущего’ (8 ноября 1907 г., Мережковский в это время был за границей, читал А. В. Карташев — см.: Протоколы заседаний РФО — ГПБ, ф. 814 (Д. Философов), No 172, л. 14), вошел под заглавием ‘Меч’ в сборник статей ‘Не мир, но меч’ (СПб., 1908. С. 2—39). О дальнейшей судьбе этих идей в творчестве Мережковского см. статью: Пахмусс Т. Новое религиозное сознание и Человечество Третьего Завета//Мережковский Д. Маленькая Тереза. Под ред., со вступ. ст. и коммент. Темиры Пахмусс. Эрмитаж, 1984. С. 46—76.
9 Комплекс ивановских представлений о ‘неприятии мира’ лег в основу ‘мистического анархизма’ (см. Иванов В. Идея неприятия мира. III. С. 79—90), статья впервые напечатана в качестве предисловия к книге Г. Чулкова ‘О мистическом анархизме’. Свою концепцию Иванов строил на известном тезисе Ивана Карамазова о том, что он мира не принимает (см.: Достоевский ?. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти томах. Л., 1976. Т. 14. С. 214).
10 Видимо, контаминация из двух цитат: Иоан. 1, 10 и 11.
11 I Иоан. 2, 15.
12 ‘Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу’. Иак. 4, 4.
13 Мат. 13, 38.
14 I Иоан. 5, 19.
15 Иоан. 16, 33.
16 Из послания Иакова: ‘Послушайте, братия мои возлюбленные: не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия, которое Он обещал любящим Его?’ (Иак. 2, 5).
17 Русский перевод: ‘…грехам <...> в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего, по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления, между которыми и мы все жили некогда по нашим плотским похотям, исполняя желания плоти и помыслов, и были по природе чадами гнева, как и прочий’ (Еф. 2, 1, 2, 3). Греческая цитата несколько иная: со слова ‘мертвых’ до слов ‘сынах противления’.
18 Имеется в виду Мария Магдалина (см.: Map. 16, 9, Лук. 8, 2 и т. д.).
19 Неполная цитата из Откр. 11, 15. Приводим полный текст стиха 15: ‘И седьмый Ангел вострубил, и раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира соделалось Царством Господа нашего и Христа его, и будет царствовать во веки веков’. Подчеркнутые нами строки соответствуют греческому тексту, приведенному Ивановым. Купирование цитаты привело к тому, что ‘царство’ он вынужден был поставить во множественном числе, чего нет в греческом тексте Евангелия.
20 Иоан. 1, 5.
21 Неточная цитата из Лук. 11, 35.
22 Неточная цитата из Р1оан. 12, 45.
23 См.: Мф., 25, 6.
24 Пересказ эпизода с самарянкой. Слова Иисуса: ‘…правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь не муж тебе, это справедливо ты сказала’. (Иоан. 4, 17, 18). Ср. с анализом этого эпизода у Розанова (Розанов В. В. Люди лунного света. Метафизика христианства. СПб., 1911. С. 48). Приписка на полях: ‘Светильник тела есть око. <Мф., 6, 22. -- Г. О.> Солнечное око в мире есть око материальное. Истинное солнце истинное око. Логос. Космос — тело вместе физическое, душевное и духовное. Дух — его — . Дух противления. Его принцип — и <нрзб.>. Это начало хаотическое, алогическое. Принцип хаоса — мэоничен. Это не дух зла в наст<оящем> смысле’.
25 Неточная цитата из Иоан. 8, 11.
26 Иоан. 8, 7.
27 См. Иоан. 8, 6, 8. Ивановская трактовка этого места из Евангелия родилась из разговоров с А. Р. Минцловой. В письме к Иванову от 21 апреля 1909 г. наряду с приведением других мест из Евангелия с упоминанием ‘земли’ (‘…я привожу Вам, т. к. Вы хотели знать, где употребляется слово Земля в Ев<ангелии>…’) она писала: ‘Прикосновение Христа к Земле — — в этом движении Иисуса, величайшая из тайн — Врезывая в землю Слова, знаки любви и силы, Он освобождал свою Мать, свою невесту от Плена Ночи и Тьмы, от глухой ущербной Луны к легкому, тонкому Серпу Месяца — и через него, к Солнцу — —‘ (ГПБ, ф. 109, карт. 30, No 8, л. 13). Не исключено, что источником для Минцловой послужили какие-то разговоры с Р. Штейнером, курс которого под названием ‘Духовные иерархии и их отражение в физическом мире’ она прослушала в апреле 1909 г. в Дюссельдорфе, в опубликованном варианте курса анализа этого стиха Евангелия нет. Он был рассмотрен Штейнером в рамках курса о Евангелии от Иоанна за год до этого, в конце мая 1908 г. в Гамбурге. М. В. Сабашникова, прослушавшая эти лекции Штейнера, отправила подробный эпистолярный отчет о них А. М. Петровой, где среди прочего сообщала штейнеровскую трактовку этих стихов: ‘Глава 8. Самостоятельное независимое ‘я’ не судит других и только ‘я’ может судить. Карма его ‘записана на земле’ (6 стих). (Христос после таинства Голгофы стал духом земли.) Остался один Христос и женщина’ (письмо от 31 мая — 3/6 июня 1908 г. — ИРЛИ, ф. 562, оп. 5, No 37, л. 17). Не исключено, что Петрова сообщила эти сведения Минцловой и Иванову, гостившим летом 1908 г. на даче сестер Герцык. Любопытно, что именно этот фрагмент доклада запомнила Е. К. Герцык: ‘Помню среди других доклад В. Иванова ‘Земля и евангелие’ и в нем толкование главы VIII от Иоанна. К Христу привели женщину, взятую в прелюбодеянии, и, испытывая Его, требовали от Него суда над нею. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом по земле, не обращая на них внимания. Этот жест Вяч. Иванов толковал так: в земле вписана страстная судьба человека и неразрешима она в отрыве от земли, неподсудна другому суду. Но это тайное, Христос, подняв голову, сказал иначе внешним, экзотерическим словом: ‘Кто из вас без греха — пусть первый бросит в нее камень’. И, опять наклонившись низко, опять писал на земле’ (Герцык Е. Воспоминания. Paris, 1973. С. 63). Эту евангельскую ситуацию использовала М. Цветаева, дружившая с Е. Герцык, в стихотворении ‘Вячеславу Иванову’ (‘Ты пишешь перстом на песке…’, автограф в архиве Иванова — ИРЛИ, ф. 607, No 319).
28 В подготовительных материалах к докладу запись: ‘Понятия ‘небо’ и ‘земля’ обычно являются в сочетании, указывающем на тайну их соотношения. ‘Да будет воля Твоя яко на небеси и на земли». Размышления Иванова на этот счет см. в статье ‘Ты еси’ (1907. III. С. 267).
29 Чин Престолов состоит из Серафимов и Херувимов (см.: Святого Дионисия Ареопагита о Небесной Иерархии. Изд. 6-е. М., 1898. С. 24).
30 Текст о клятве: Мф. 5, 34, 35.