Для сцены. Сборникъ пьесъ. Томъ четвертый. Изданіе Виктора Александрова. Спб. 1879.
Для сцены. Сборникъ пьесъ. Томъ четвертый. Изданіе Виктора Александрова. Спб. 1879.
‘Отечественныя Записки’, No 8, 1879
Для сцены. Сборник пьес. Том четвертый. Издание Виктора Александрова. Спб. 1879, Крылов Виктор Александрович, Год: 1879
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Покойный Аанасьевъ-Чужбинскій, найдя гд-то во время путешествія по Россіи какія-то кости и предполагая ихъ достопримчательными, послалъ въ академію наукъ. Но академія возвратила ихъ ему назадъ съ извщеніемъ: ‘кости сіи весьма обыкновенны’.
Мы могли бы ограничиться такимъ же извщеніемъ о сборник театральныхъ пьесъ г. Виктора Александрова. Это, во-первыхъ — кости и, притомъ, обглоданныя кости, а во-вторыхъ, кости сіи весьма обыкновенны. Но одно дло — академія наукъ и другое дло — литературно-политическій журналъ, для котораго весьма обыкновенныя кости могутъ представлять весьма большой интересъ. Удовольствіе трактовать о художественныхъ перлахъ и адамантахъ рдко выпадаетъ на долю русской критики. Выдающіяся художественныя произведенія, это — тоже, что заказной обдъ у Донона или Бореля для человка, въ обыкновенные дни вынужденнаго довольствоваться скромными кулинарными услугами какой нибудь Маланьи у себя дома или въ кухмистерской. Положимъ, что такой человкъ можетъ потомъ долго вспоминать и мысленно смаковать съденный имъ тонкій обдъ. Но ежедневный бфъ-Маланья съ засушеннымъ или развареннымъ картофелемъ, конечно, играетъ въ его жизни несравненно важнйшую роль. И плоха была бы та санитарная комиссія, которая не пожелала бы заглянуть въ чертоги, гд царитъ Маланья. Такъ и въ литератур вообще, и въ драматургіи въ частности. Хорошо бы поговорить о Шекспирахъ, кабы они были, не дурно и объ Островскомъ потолковать, но если ежедневную пищу театрала составляетъ г. Викторъ Александровъ, такъ этотъ Викторъ Александровъ становится весьма интереснымъ писателемъ.
Г. Викторъ Александровъ извстенъ, какъ переводчикъ ‘Натана Мудраго’, какъ авторъ нсколькихъ оригинальныхъ комедій и многаго множества переводныхъ и передланныхъ водевилей, оперетокъ, комедій, фарсовъ, ‘шутокъ’, куплетовъ. Передъ нами лежитъ уже четвертый томъ этихъ мелочей, исполняемыхъ и на казенныхъ, и на провинціальныхъ сценахъ, и любителями, и даровитыми, и бездарными артистами. Что мы взяли именно четвертый томъ, это ровно ничего не значитъ. Просто, онъ только-что вышелъ, а затмъ онъ равенъ первому, первый равенъ второму, а второй третьему.
Уже въ предисловіи г. Виктора Александрова съ большою отчетливостью выясняется обликъ его музы. Комедію ‘Чудовище’ онъ рекомендуетъ такъ: Эта пьеса, ‘крайне удобная для маленькихъ сценъ и домашнихъ спектаклей, гд ее очень часто и исполняютъ, представляетъ богатый матерьялъ для молодой бойкой артистки. Роли миловидныхъ капризницъ всегда довольно легки и эффектны, а потому и роль Вари въ этой пьес — одна изъ излюбленныхъ женскихъ ролей. Кром нея, въ пьес выдается при исполненіи еще комическая роль гимназиста Ведеркина. Остальныя три роли тоже не трудны и благодарны’. Подобныя же аттестаціи г. Александровъ выдаетъ и тремъ другимъ пьесамъ, вошедшимъ въ сборникъ. И мы съ особеннымъ удовольствіемъ читали эти рекламы и самовосхваленія, которыя при другихъ условіяхъ могли бы показаться наглыми. Дло въ томъ, что г. Викторъ Александровъ не гоняется за журавлемъ въ неб: онъ довольствуется синицей въ рукахъ. Онъ низводитъ творчество до уровня ремесла и даже торговли, и такъ какъ онъ длаетъ это вполн откровенно, то не представляется ничего удивительнаго въ томъ, что онъ уподобляется лавочнику. ‘Эта матерія будетъ вамъ, сударыня, къ лицу, говоритъ лавочникъ:— а вотъ эта, хоть и не такъ, чтобы очень къ лицу, да за то прочная, ноская и для домашняго обихода удобная’. Что можетъ быть проще?
Однако, товаръ г. Александрова все-таки — не совсмъ ‘матерія’, въ немъ есть и чуточку ‘духа’, непремнно есть, хотя Ч5ы самъ г. Александровъ и не помышлялъ о дух. Положимъ, что рекламируемая имъ матерія, дйствительно, очень къ лицу той или другой актрис, но зритель во всякомъ случа выноситъ не только впечатлніе къ лицу одтой дамы. Изо дня въ день получая г. Виктора Александрова и опять г. Виктора Александрова, самый пассивный зритель, наконецъ, нчто, хотя бы безсознательно, воспринимаетъ и укладываетъ въ свой духовный багажъ, ибо на что ничтожна капля, а и капли, если он въ одно мсто долбятъ, пробиваютъ камень. Каковъ же товаръ г. Александрова, независимо отъ того, какой онъ дам къ лицу:я какой не къ лицу? Скажемъ прямо: г. Викторъ Александровъ пошлостью торгуетъ и, къ сожалнію, очень бойко торгуетъ.
Вотъ напримръ, ‘сцена-монологъ’ подъ заглавіемъ ‘У запертой двери’, принадлежащая, впрочемъ, перу не самого г. Александрова, а нкоего г. Петра Голубина. Молодая, недавно вышедшая замужъ дамочка, безъ сомннія, одтая вполн къ лицу, сидитъ одна безъ мужа и скучаетъ. Мужъ на служб въ банк, а она естественно несетъ разный вздоръ объ томъ, какъ она любитъ мужа и какъ она его не любитъ. Вся соль этого безсмысленнаго вздора состоитъ въ томъ, что нервная дамочка быстро переходитъ отъ одного расположенія духа къ другому, сообразно съ чмъ мняетъ интонацію голоса. Такъ какъ она при этомъ еще очень глупа, то ршаетъ запереться въ комнат и забросить ключъ: придетъ, молъ, мужъ, такъ нельзя будетъ отворить, хотя бы и хотлось, хотя бы и измнилъ характеръ. Но догадливый мужъ просовываетъ ей подъ дверь конвертъ съ тремя стами рублей — онъ только-что получилъ награду. Милая дамочка стремительно мняетъ ршеніе и начинаетъ искать ключа. Разумется, находитъ.
‘А! вотъ онъ! милый, милый мой ключикъ! (Цалуетъ ключъ. Громко къ двери). Нашла, нашла! (Ставитъ лампу на столъ и подходитъ къ авансцен). Сейчасъ будетъ здсь трогательное свиданіе двухъ любящихъ сердецъ… а такъ какъ а очень конфузлива, всего три мсяца замужемъ, и мн не хотлось бы нжничать при постороннихъ… то я прошу: нельзя ли спустить занавску… (Отступая, длаетъ знакъ рукою наверхъ). Спустите, миленькіе! (Занавсъ начинаетъ очень медленно опускаться). ‘Скоре! (Топая ножкой). Скоре! Ахъ, какіе несносные! (Занавсъ идетъ скоре, она бжитъ къ двери и вставляетъ ключъ въ замокъ. Въ эту минуту занавсъ совсмъ опустился)’.
Этотъ чисто балаганный пріемъ разговоровъ съ публикой и съ плотниками, спускающими занавсъ, эта, если не идеализація, то вставка въ золотую рамку пошленькихъ размышленій пошленькой и даже дрянненькой дамочки, не представляли бы большой бды, еслибы г. Александровъ, по крайней мр, держался мудраго правила: ‘ну, ударь разъ, ударь два!’ ‘А то вдь онъ до безчувствія!’ Грубымъ безвкусіемъ и нравственною пошлостью переполнены вс эти комедіи и фарсы черезъ край. А еще г. Александровъ ‘Натана Мудраго’ переводилъ! Мы, разумется, не думаемъ ставить ему Лессинга укоризной въ смысл таланта’ Но если таланты отъ Бога, то, по крайней мр, не обращать театръ въ лавку съ краснымъ товаромъ всмъ доступно.
Хотлось бы еще остановиться на четырехактной комедіи ‘Вокругъ огня не летай’, въ которой охранителемъ добродтели и семейнаго счастія является полиціймейстеръ. Но вспомнился Блинскій. ‘Любите ли вы театръ? писалъ онъ съ паосомъ: — любите-ли вы его страстно… трепещете-ли вы, когда’…. и проъ Что-то въ этомъ род. Мы могли бы съ полнымъ правомъ облить этотъ паосъ холодной водой. Да, мы любимъ театръ, но именно поэтому не бываемъ въ немъ и не трепещемъ, когда и проч., ибо за этимъ ‘когда’ слдуютъ персонажи г. Виктора. Александрова. О, этотъ бфъ-Маланья ужасенъ своею ежедневностью. A la longue онъ способенъ испортить даже самый здоровый желудокъ.