Десятилте смерти Н. И. Костомарова.
Десятилте смерти Н. И. Костомарова.
‘Сверный Встникъ’, No 6, 1895
Десятилетие смерти Н. И. Костомарова, Костомаров Николай Иванович, Год: 1895
Время на прочтение: 5 минут(ы)
7-го апрля текущаго года исполнилось десять лтъ со времени смерти H. И. Костомарова, и эта годовщина вызвала появлене въ печати новыхъ матераловъ для бографи и характеристики историка. Въ апрльской книжк ‘Кевской Старины’ цлыхъ четыре статьи посвящены воспоминанямъ личныхъ друзей и родственниковъ Костомарова, сообщаемый ими бографическй матералъ представляетъ интересъ для характеристики ученаго профессора въ его личной и общественной жизни. Въ стать ‘Къ бографи H. И. Костомарова’ Ф. Щербина даетъ крайне любопытный портретъ отца историка, помщика Воронежской губерни, типичнаго представителя крпостничества, бездушнаго деспота съ желзнымъ характеромъ, грозы крестьянъ и, въ конц-концовъ, ихъ жертвы. Съ подлинныхъ словъ юрасовскихъ старожиловъ (слобода Юрасовка была родиной историка и его семьи) Щербина разсказываетъ о чудачествахъ и о жестокости ‘стараго Костомарова’, отца Николая Ивановича, онъ ‘сажалъ на цпь крестьянъ за всякую провинность, заскалъ до полусмерти мужиковъ, прзжавшихъ позже другихъ на поле, и всячески проявлялъ свой крутой нравъ до тхъ поръ, пока выведенные изъ терпня юрасовцы не покончили съ своимъ тираномъ въ ‘Рахминовскомъ лсу’. Убйцы помщика были уличены лишь много лтъ спустя и потерпли обычную кару, но освобожденная Юрасовка вздохнула свободне, повторяя: ‘слава Богу! Теперь буде хоть и гиршый та иншый!’
Въ противоположность ‘старому Костомару’, симпатичная личность его жены, крестьянки по происхожденю, оставила у юрасовскихъ крестьянъ самыя теплыя воспоминаня. Ту-же любовь они перенесли на молодого помщика, хотя онъ жилъ на родин только ребенкомъ, и придя въ возрастъ, ‘утикъ’, убжалъ съ матерью изъ Юрасовки, гд все ему напоминало убйство отца и обстоятельства, приведшя къ нему. Впослдстви Николай Ивановичъ прзжалъ на родину, записывалъ народныя псни, общался съ крестьянской молодежью, но это непривычное для крестьянъ поведене со стороны помщика казалось имъ страннымъ, слишкомъ ‘панибратскимъ’. Они думали, что Николай Ивановичъ ‘немного дурненькй (юродивый) бувъ’, какъ сами сознавались впослдстви, когда до стариковъ дошли слухи о томъ, что ихъ помщикъ ‘великй человкъ’ и разсказы о немъ получили нсколько легендарную окраску.
Другая изъ посвященныхъ Костомарову статей въ ‘Кевской Старин’, ‘Изъ воспоминанй объ H. И. Костомаров’ г. Вашкевича, переноситъ читателя въ перодъ профессорской дятельности историка и заключаетъ въ себ нкоторыя характерныя подробности. Авторъ статьи вспоминаетъ, какими шумными овацями сопровождалась первая лекця Костомарова въ петербургскомъ университет, гд онъ получилъ каедру русской истори въ 1859 г., благодаря вляню Кавелина. Въ вступительномъ чтени профессоръ доказывалъ необходимость всесторонне изучать психологю народа для пониманя историческихъ судебъ страны. Страстно преданный изученю народной жизни, увлекающйся красотами народной поэзи, онъ сумлъ заразить слушателей своимъ отношенемъ къ народу и его роли въ истори, лекця вызвала всеобщй энтузазмъ, выразившйся въ шумныхъ овацяхъ, несмотря на принятое студентами до лекци ршене держаться спокойно въ интересахъ самого же. профессора, съ трудомъ добившагося права читать. По окончаню лекци всякя предосторожности были забыты. ‘При оглушительныхъ аплодисментахъ и восторженныхъ крикахъ’, пишетъ г. Вашкевичъ, ‘вс шумно оставили свои мста и тсной толпой окружили Николая Ивановича. Не прошло нсколькихъ секундъ, какъ онъ очутился надъ головами толпы сидящимъ, точно на щит, на высоко поднятыхъ рукахъ. При непрерывномъ гром аплодисментовъ и крикахъ нсколькихъ сотенъ голосовъ, толпа двинулась изъ зала по длинному коридору, чрезъ вс двнадцать Петровскихъ коллегй, къ Невскому подъзду, который тогда служилъ главнымъ для профессоровъ и студентовъ. Я стоялъ близко къ профессору и, разъ взглянувъ на его лицо, не могъ оторвать отъ него глазъ. Возбужденное, съ выраженемъ глубокаго страданя, ни мало не напоминавшее лицо трумфатора, оно и теперь стоитъ предо мною, какъ живое…. Какъ разстался Николай Ивановичъ съ своими восторженными слушателями и ухалъ домой, не знаю, хорошо помню, что на вс привтственные крики студентовъ онъ отвчалъ полнйшимъ молчанемъ’.
Говоря о профессорской дятельности Костомарова, авторъ ‘Воспоминанй’ вкратц передаетъ и исторю знаменитаго диспута съ Погодинымъ, не давая, однако, новаго освщеня и отмчая только неподготовленность публики къ подобнаго рода ученымъ диспутамъ. ‘Кром диспутантовъ, въ зал едва-ли было десять человкъ, понимавшихъ всю тонкость аргументаци обоихъ оппонентовъ, которая въ большинств случаевъ представляла филологическя экскурси въ область литовскаго языка и его грамматики. Публика ловила общй смыслъ и аплодировала удачнымъ выраженямъ’.
Костомаровъ принималъ участе въ такъ наз. ‘подвижномъ университет’, т. е. въ публичныхъ лекцяхъ, которыя стали читать многе университетске профессора посл закрытя университета въ начал 60-хъ годовъ, лекци имли громадный успхъ въ обществ, но неожиданно оборвались въ 1862 г. вслдстве запрещеня читать и высылки въ Ветлугу профессора Павлова. Вс профессора ршили изъ чувства товарищества прекратить свои чтеня и единственнымъ исключенемъ среди нихъ оказался Костомаровъ. Въ этой истори проявилась одна изъ характерныхъ чертъ Костомарова — крайняя настойчивость и то почти религозное отношене къ наук, которое заставляетъ фанатиковъ-ученыхъ ставить интересы чисто научные выше политическихъ, общественныхъ и какихъ-бы то ни было другихъ. Считая какое-нибудь дло нужнымъ и истиннымъ само но себ, онъ не соглашался поступиться имъ ради какихъ-бы то ни было соображенй. Несмотря на открытыя просьбы прекратить лекци, на анонимныя письма, угрозы скандала, Костомаровъ не отступалъ отъ объявленнаго имъ ршеня прочесть лекцю 8-го марта. Аудиторя собралась большая, но враждебно настроенная, принявшая ршене препятствовать лекци шумомъ. При первыхъ словахъ профессора однако вс притихли, увидвъ, что онъ начинаетъ рчь, а не лекцю. ‘Не могу передать дословно рчи’, говоритъ авторъ, ‘съ которою Николай Ивановичъ обратился къ своей буйной аудитори, но я какъ теперь вижу его возбужденное, блдное лицо и слышу, какъ взволнованнымъ голосомъ, гнвно отчеканивая слова, онъ упрекалъ расходившееся юношество за неуважене къ наук, сравнивъ съ Репетпловымъ за легкость, съ какой интересы знаня приносились въ ‘жертву охот пошумть и, наконецъ, объявилъ, что прекращать лекци онъ не намренъ’. Этой рчью и шумными протестами публики завершилась лекця, слдующая не состоялась за отсутствемъ помщеня, и этимъ закончилась профессорская дятельность Костомарова.
Говоря о личной жизни Костомарова и о его характер, г. Вашкевичъ отмчаетъ значене, которое онъ придавалъ музык, его любовь къ духовному пню. Очень любопытны, напр., нкоторыя сужденя его о современныхъ ему писателяхъ. Несмотря на всеобщее увлечене ‘гражданской музой* Некрасова, онъ не считалъ его истиннымъ поэтомъ.
Будучи личнымъ другомъ Шевченки и сочувствуя его малороссйскому патротизму, онъ признавалъ въ немъ, однако, только вс достоинства ораторской рчи, но мало поэзи. Точно также онъ не раздлялъ общаго восторга по отношеню къ художественной сторон произведенй Щедрина, но зато неизмримо высоко ставилъ Пушкина. Любовь къ музык, восторгъ лередъ народной пснью дополняетъ представлене о высокомъ эстетическомъ развити историка.
Въ личныхъ отношеняхъ Костомаровъ представляется помнящему его бографу человкомъ рдкой доброты и незлоблизости. Онъ мирно уживался съ матерью, нердко выводившей его изъ себя мелочностью и стремленемъ впутать сына въ житейске дрязги. Съ литературными противниками онъ ухитрялся тоже ладить посл первой личной встрчи.
Въ 1875 г. у Костомарова умерла мать, тяжесть этой утраты была смягчена только послдовавшей вскор женитьбой на Алин Леонтьевн Кисель. Она была его невстой въ молодости, до перваго брака, и, овдоввъ, вышла за него замужъ. Послдня десять лтъ жизни Костомаровъ провелъ безмятежно среди неустанныхъ заботъ преданной жены, но его расшатанное болзнью здоровье состарило его преждевременно и омрачило его послдне годы. Въ небольшой статейк подъ заглавемъ ‘Послдне дни жизни Николая Ивановича Костомарова’, г-жа Костомарова разсказываетъ исторю его послдней болзни и трогательно описываетъ кротость и не покидающую больного до смерти бодрость и ровность духа. Изъ разсказываемыхъ вдовой фактовъ за время болзни Костомарова одинъ изъ самыхъ трогательныхъ — посщене художественной выставки умирающимъ историкомъ. Въ то время, какъ консилумы врачей отчаивались въ возможности спасти больного, онъ съ невроятнымъ напряженемъ силъ и при помощи жены и сидлки похалъ на Невскй, въ домъ Бенардаки, гд была выставлена привлекавшая его картина Рпина ‘оаннъ Грозный при убитомъ имъ сын’.
‘Время избрано было раннее’, пишетъ А. Костомарова, ‘пока нтъ наплыва публики на выставк. Прхали, втащили изнеможеннаго постителя, ввели и усадили передъ картиной Рпина. Николай Ивановичъ сталъ закрывать отъ себя сбоку свтъ, чтобы лучше вглядться: зрне давно уже ему измняло. Въ это время кто-то проговорилъ позади насъ: ‘посадите Н. И, праве’ — и, замтивши, что онъ слабъ, помогъ передвинуть его. ‘Какого мння вы объ этой картин, Н. И.’? спросилъ тотъ-же господинъ, не выставляясь впередъ.— ‘Да вотъ такого, что не хотлъ умереть, не взглянувши еще разъ! А я ужъ былъ здсь недавно’.— ‘Какая высокая похвала! и какъ я высоко цню ее! Это несравненная оцнка для меня. Я авторъ картины, вы не узнали меня, Н. И., а я имлъ честь быть у васъ года три назадъ или четыре’.— Такъ произошло знакомство Костомарова съ Рпинымъ въ март 1885 г., а черезъ мсяцъ, 7-го апрля, днемъ, Рпинъ сталъ писать съ покойнаго историка портретъ, который къ вечерней панихид былъ уже законченъ. Описане послдняго праздника Пасхи, встрченнаго умирающимъ въ полномъ сознани близости конца, страданя послднихъ дней, самой смерти — вс эти подробности читаются съ большимъ интересомъ въ запискахъ вдовы и представляютъ цнный матералъ для бографа, который захочетъ освтить нравственную личность писателя характеристикой его отношенй къ жизни и къ людямъ.