ДЕМУТЬЕ ВЪ ВЕНСЕНН,
или
ПРИМИРИТЕЛЬ.
ДЕМУТЬЕ ВЪ ВЕНСЕНН,
или
ПРИМИРИТЕЛЬ.
Повсть, соч. Г. Булви.
Л. Л.
‘Благонамренный’, No XXXVII и XXXVIII, 1825
Демутье в Венсенне, или Примиритель, Булви Г., Год: 1825
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Съ умомъ и любезностію Демутье могли только сравниться приятное лице его и увлекающая прелесть голоса. Взглядомъ своимъ возбуждалъ онъ довренность, каждымъ словомъ внушалъ желаніе съ нимъ познакомиться, полюбишь его, чуждый всхъ литтературныхъ сплетней, заключилъ онъ себя въ небольшомъ приятельскомъ кругу, гд обращался съ соперниками со всею снисходительностію и праводушіемъ писателя, знающаго трудность своего дла. Онъ былъ строгъ только къ поносителямъ истиннаго достоинства, завистникамъ всякаго возникающаго таланта, которыхъ мучитъ малйшій успхъ другаго. Защищать отсутствующихъ, примирятъ раздленныхъ самолюбіемъ и несогласіемъ: таковъ былъ его характеръ, сладчайшее утшеніе сего любезнаго человка, изобразившаго себя такъ врно въ своей Комедіи: Примиритель (Le Conciliateur).
Сочиненіе сіе окончилъ онъ въ Венсенн, куда часто здилъ пользоваться молокомъ отъ грудной боли, которая его безпокоила, и вскор посл того похитила во цвт лтъ у многочисленныхъ друзей. Эта Комедія, лучшее его драматическое произведеніе, занимала его безпрестанно Онъ написалъ ее съ замтною легкостію и отдлывалъ долго прежде, нежели отдалъ для представленія. Я не зналъ ни одного литтератора, который бы такъ мало доврялъ своимъ силамъ. Получаемые имъ успхи вмсто того, что бы ободрить его, длали еще осторожне, недоврчиве къ самому себ.— Часто говаривалъ онъ, что въ свт всего трудне поддерживать тяжесть приобртенной извстности, а кто лучше его умлъ соединять прямый талантъ съ истинною, непритворною скромностію, праводушіемъ, веселостію и самымъ любезнымъ обращеніемъ?
Назначенъ уже былъ день для чтенія въ Театр французскомъ Комедіи: Примиритель Мысль сего сочиненія была темъ счастливе, что въ то время во франціи, а особливо въ столиц, начинали уже чувствовать вліяніе политическихъ возмущеній, низпровергнувшихъ въ послдствіи вс классы общества. Но если желаніе успокоить умы было тогда предприятіемъ, заслуживающимъ уваженіе, то съ нимъ были сопряжены опасности не безъизвстныя для Демутье. Онъ зналъ хорошо людей и потому страшился прикасаться къ костру, уже сильно пламенвшему, котораго малйшая искра могла произвести величайшій пожаръ.— Съ другой стороны, имя такую пламенную душу, такую счастливую способность, не желалъ онъ встрчать на театр свта родственниковъ, и друзей въ раздор между собою, достоинство въ униженіи и пронырство въ торжеств, намреніе его было: представить на сцен характеръ, благородныя усилія и вознагражденіе примирителя.
На канун дня, назначеннаго для чтенія его Комедіи, отправился онъ еще до восхожденія солнца въ Венсеннъ съ рукописью подъ мышкою, и уединился въ лсъ, что бы пересмотрть тамъ окончательно свое произведеніе, которое особенно ему нравилось. Въ уединеніи, яснымъ утромъ, подъ кровомъ первыхъ весеннихъ листьевъ, умъ бываетъ чище, свободне, и легче можетъ усмотрть недостатки, часто скрывающіеся отъ самаго опытнаго писателя. Демутье перечитываетъ съ величайшимъ вниманіемъ свое сочиненіе, снова разсматриваетъ планъ, ходъ, цлъ его. Мысленно переносится въ партеръ и цнитъ самаго себя, какъ бы неумолимый критикъ, защищающій честь словесности и назначающій мсто писателю по его заслугамъ. Проходившись по тропинкамъ, пришелъ онъ къ пирамид, воздвигнутой въ средин лса, откуда разходились дороги въ разныя стороны, уставъ отъ прогулки и желая укрыться отъ зноя солнца, высоко уже взошедшаго на горизонтъ, садится онъ тутъ подъ дерево, разбираетъ вновь каждый стихъ своей піэсы и предается надежд успха. Сладкія мечты его вдругъ прерываются стукомъ кареты, которая прохавъ мимо его, останавливается и отъзжаетъ, высадивъ на большую Сеи-Марскую дорогу молодаго человка, вооруженнаго шпагою, разстроенное лице его показываетъ, что онъ намренъ драться на поединк. Въ самомъ дл вскор потомъ призжаетъ кабріолетъ, изъ него выскакиваетъ другой молодой человкъ, также вооруженный, по всему видно, что это противникъ перваго. Онъ приказываетъ удалиться своимъ людямъ. Оба, измряя другъ друга глазами, воспламененными гнвомъ, сбрасываютъ свои платья и обнажаютъ шпаги. ‘Возможно ли,— подумалъ Демутье, который, будучи сыномъ Офицера Королевской Гвардіи, зналъ не хуже другаго вс законы такъ называемой чести — драться безъ свидтелей! Должно полагать, что причина ссоры или очень важна, или слишкомъ ничтожна.,— Онъ перестаетъ сомнваться, услышавъ, что одинъ изъ противниковъ говоритъ другому: ‘не забудьте, что одинъ изъ насъ долженъ остаться на мст.’ — Я самъ хотлъ вамъ напомнить о томъ же — отвчаешь его соперникъ.
Демутье, который передъ этимъ только прочелъ превосходную сцену дуели, гд Примиритель его заставляетъ обняться двухъ раздраженныхъ соперниковъ, не хотлъ оставаться безмолвнымъ свидтелемъ подобнаго происшествія. Онъ приближается къ сражающимся, начинавшимъ уже выпадать, становится между ими, разводитъ ихъ шпаги и говоритъ имъ: ‘извините, господа, что осмливаюсь остановить васъ: я не намренъ помшать вамъ сражаться, но видя, что вы исполняете жестокія условія чести, долженъ непремнно исполнить то, чего собственная моя честь въ такомъ случа отъ меня требуетъ. ‘— Отойдите! кричитъ ему съ угрозою одинъ изъ нихъ.— Кто вы таковы и какъ смете привязываться къ намъ? говоритъ другой.— ‘Я честный человкъ, могу въ этомъ уврить васъ, поступокъ мой конечно страненъ: но выслушайте и судите я Демутье, сочинитель… ‘— Какъ? Вы авторъ Писемъ къ Эмиліи?— Я самый: завтра буду читать во французскомъ Театр новую мою Комедію въ пяти дйствіяхъ, въ стихахъ, здсь пересматривалъ я ее, чтобъ исправить нкоторыя ошибки. Эта піэса называется Примиритель. Нравственная ея цль доказать, что самое сладчайшее удовольствіе человка чувствительнаго есть примиритъ двухъ друзей. Случай свелъ васъ со мною въ то самое мгновеніе, когда герой мой торжествуетъ. Скажите, не долженъ ли я присоединить примръ къ наставленію, не обязанъ ли употребить всхъ средствъ къ примиренію васъ.,— Это не возможно, одинъ изъ насъ долженъ погибнуть!— Насъ примирить? Напрасный трудъ!— ‘По крайней мр будете вы сражаться при свидтел. Который можетъ принять послднее желаніе умирающаго, дать совтъ побдителю, всегда въ такомъ случа имющему нужду въ друг. Но если заслуживаю я отъ васъ хотя малйшее уваженіе и если чувствуете вы, подобно мн, сколь необыкновенна наша встрча, то не откажите мн хотя въ одной только просьб.’ — Какой? объяснитесь скоре.— ‘Позвольте прочесть вамъ мою Комедію. Если причина вашей распри дйствительно столь важна, что вы не можете примириться: то по крайней мр исполню я свою священнйшую обязанность, но ежели тушъ есть какое либо недоразумніе, происходящее отъ пылкости лтъ, или отъ оскорбленнаго самолюбія, а можетъ быть и отъ клеветы какого нибудь недоброжелателя: то. умоляю васъ, допустите меня употребишь все для спасенія вашей жизни и не осуждайте на вчное раскаяніе того, кто изъ васъ переживетъ другаго!’
Трогательный голосъ Демутье,— благородное рвеніе, выражавшееся на привлекательномъ его лиц, внуши іи двумъ соперникамъ такое чувство, отъ котораго не въ силахъ были они защитить себя. ‘— Они колеблются и наконецъ уступаютъ его просьб. Садятся по сторонамъ его, и поэтъ, ободренный симъ первымъ торжествомъ, одушевленный надеждою употребить талантъ свой благороднйшимъ образомъ, предается всей горячности, души своей, всей прелести своего разсказа. Какъ виденъ въ рол Примирителя этотъ тонкій умъ, этотъ осторожный наблюдатель приличій, который, опасаясь неизвстности спора, уметъ убгать его съ искусствомъ, предупреждать съ благоразуміемъ! Какъ изображаетъ онъ эти древнія, наслдственныя вражды, погубившія столько смействъ! Но на его слушателей, которыхъ лица, какъ онъ замтилъ, стали мало помалу смягчаться, еще сильнйшее дйствіе производитъ описаніе дружества, начавшагося съ дтскихъ лтъ и расторженнаго въ одно мгновеніе — дружества, которое какъ бы невольно уступаетъ мсто ненависти. Когда живописуетъ онъ двухъ друзей, готовыхъ умертвить другъ, друга и когда произноситъ сіи стихи, полные чувства и истины:
Le mal ne vient jamais que faute de s’entendre:
Un quivoque, un ri’n fait natre des dbats.
Et puis la vanit (quel homme n’en a pas?)
Agit sur notre coeur, le pique, l’aiguillone,
On s’aigrit, on s’emporte, enfin en s’abandonne
A toute la fureur de son ressentiment…
Qu’un clair de raison brille en ce moment,
Un mot avait fait natre, un mot calme l’orage,
Et on finit toujours par s’aimer davantage *).
*) Несогласія всегда происходятъ отъ недоразуменія: двусмысленность, бездлка раждаютъ распри. Тщеславіе также (ктожь не иметъ его?), овладвъ нашимъ сердцемъ, подстрекаетъ, уязвляетъ оное. Раздражаютъ другъ друга и предаются жесточайшей злоб… пусть лучь разума блеснетъ въ это время… гроза, происшедшая отъ одного слова, однимъ же словомъ можетъ утишиться, примирившись, всегда любятъ лучше прежняго.
‘Конечно Дорсай не долженъ былъ сомнваться въ искренней моей къ нему привязанности, — сказалъ съ примтнымъ замшательствомъ одинъ изъ соперниковъ.— Докуръ зналъ, какъ я былъ ему преданъ, возразилъ другой трепещущимъ голосомъ, и не смя поднять глазъ, опасаясь встртиться со взглядомъ своего противника.— ‘Но подозрвать меня въ вроломств!, продолжаетъ первый.— Жаловаться на меня моимъ родителямъ, что я проигрываю въ карты!— ‘Называть предателемъ врнйшаго друга, ставишь мн въ преступленіе то, что я отвлекъ его отъ бездны.’ — Принять со мною тонъ наставника, покровителя!— ‘За такую приверженность платить колкостію и угрозами!,’ — Такое оскорбленіе омоется кровію!— ‘Одною только смертію можно наказать такую дерзость!,— Такъ вотъ причина вашей распри! прерываетъ въ свою очередь Демутье. Одинъ жертвуетъ игр своею честію, своимъ спокойствіемъ, другой хочетъ избавить его отъ этой гибельной наклонности… и за это вы хотите умертвить другъ друга? Зачемъ думать о словахъ, когда сердце въ нихъ не участвовало? Ахъ! вмсто того, что бы омывать въ крови руки, столь часто сжимавшія одна другую, позвольте мн соединишь ихъ на моемъ сердце, исполненномъ радости. Нтъ, никогда мой Примиритель, каковъ бы ни былъ успхъ его, не доставитъ мн такаго наслажденія, какое чувствую теперь!— При сихъ словахъ соединяетъ, онъ ихъ въ своихъ объятіяхъ, и оба, убжденные симъ сладкимъ, увлекающимъ голосомъ, симъ благороднымъ порывомъ истиннаго достоинства, обнимаютъ другъ друга и примиряются. Тутъ Демутье узнаетъ, что каждый изъ нихъ есть единственная надежда двухъ достопочтенныхъ фамилій, которыя, безъ его великодушнаго посредства, вроятно были бы повержены въ ужасную горесть и отчаяніе.— таковы-то гибельныя слдствія дуелей! восклицаетъ Демутье: родители убитаго и оставшагося побдителемъ равно несчастны! Эту жестокую истину, эту ужасную картину должно какъ можно чаще представлять глазамъ юношества: не вредя нисколько настоящей чести, можетъ она умрить порывы страстей быть полезною нравамъ и научать человчество!’
На другой день Комедія была читана во французскомь Театр. Ее приняли единогласно, и представленіе, имвшее блистательнйшій успхъ, вскор воспослдовало Легко можно себ представить, что въ толп многочисленныхъ зрителей находились двое примиренныхъ друзей и ихъ смейства, узнавшія о всемъ происшедшемъ, и весьма много способствовавшія своимъ одобреніемъ совершенному успху піэсы. Можно ли удержать восторгъ, внушенный благодарностію? Эта Комедія имла множество представленій, и каждый разъ, когда Дорваль произносилъ стихи, обезоружившіе двухъ раздраженныхъ и непреклонныхъ соперниковъ, счастливый Демутье мысленно переносился въ Венсенскій лсъ и воображалъ себя подъ темъ деревомъ, гд Примиритель его получилъ первый успхъ.