Дело, Сухово-Кобылин Александр Васильевич, Год: 1861
Время на прочтение: 81 минут(ы)
ДЕЛО
ДРАМА В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ
Оригинал находится здесь: Машинный фонд русского языка
К ПУБЛИКЕ
(Писано в 1862 году)
Предлагаемая здесь публике пиеса Дело не есть, как некогда
говорилось, Плод Досуга, ниже, как ныне делается Поделка
литературного Ремесла, а есть в полной действительности сущее, из
самой реальнейшей жизни с кровью вырванное дело.
Если бы кто-либо — я не говорю о классе литераторов, который так же
мне чужд, как и остальные четырнадцать, но если бы кто-либо из
уважаемых мною личностей усомнился в действительности, а тем паче
в возможности описываемых мною событий, то я объявляю, что я
имею под рукою факты довольно ярких колеров, чтобы уверить всякое
неверие, что я ничего невозможного не выдумал и несбыточного не
соплел. 0стальное для меня равнодушно.
Для тех, кто станет искать здесь сырых намеков на лица и пикантных
пасквильностей, я скажу, что я слишком низко ставлю тех, кто стоит
пасквиля, и слишком высоко себя, чтобы попустить себя на такой
литературный проступок.
Об литературной, так называемой, расценке этой Драмы я, разумеется,
и не думаю, а если какой-нибудь Добросовестный из цеха Критиков и
приступил бы к ней с своим казенным аршином и клеймеными весами,
то едва ли такой официал Ведомства Литературы и журнальных Дел
может составить себе понятие о том равнодушии, с которым я
посмотрю на его суд… Пора и этому суду стать публичным. Пора и ему
освободиться от литературной бюрократии. Пора, пора публике самой
в тайне своих собственных ценных ощущений и в движениях своего
собственного нутра искать суд тому, что на сцене хорошо и что дурно.
Без всякой литературной Рекомендации или другой какой Протекции,
без всякой Постановки и Обстановки, единственно ради этих
внутренних движений и сотрясений публики, Кречинский уже семь лет
правит службу на русской сцене, службу, которая вместе есть и его суд.
Я благодарю публику за такой лестный для меня приговор, я
приветствую ее с этой ее зачинающеюся самостоятельностию, — и
ныне мое искреннее, мое горячее желание состоит лишь в том, чтобы и
это мое Дело в том же трибунале было заслушано и тем же судом
судимо.
Марта 26 д. 1862 г.
Гайрос.
P. S. протекло шесть лет! но мое желание не могло исполниться, и
теперь я с прискорбием передаю печати то, что делал для сцены.
1868 г. февраля 21 д.
Кобылинка.
ДАННОСТИ
Со времени расстроившейся свадьбы Кречинского прошло шесть лет.
Действие происходит в Санкт-Петербурге, частию на квартире Муромских, частию
в залах и апартаментах какого ни есть ведомства.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
I. НАЧАЛЬСТВА
Весьма важное лицо. Здесь всё, и сам автор, безмолвствует.
Важное лицо. По рождению Князь, по службе тайный советник. По
клубу приятный человек. На службе зверь. Есть здоров, за
клубничкой охотится, но там и здесь до пресыщения, и потому
геморроидалист.
II. СИЛЫ
Максим Кузьмич Варравин. Правитель дел и рабочее колесо какого ни
есть ведомства, действительный статский советник, при звезде.
Природа при рождении одарила его кувшинным рылом. Судьба
выкормила ржаным хлебом, остальное приобрел сам.
Кандид Касторович Тарелкин. Коллежский советник и приближенное
лицо к Варравину. Изможденная и всячески испитая личность.
Лет под сорок. Одевается прилично, в белье безукоризнен. Носит
парик, но в величайшей тайне, а движения его челюстей дают
повод полагать, что некоторые его зубы, а может быть, и все,
благоприобретенные, а не родовые. Говорит как Демосфен
именно тогда, когда последний клал себе в рот камни.
Иван Андреевич Живец. Этот совершил карьеру на поле чести.
Получив там несколько порций палкою и от этого естественно
выдвинувшись вперед, он достиг обер-офицерского звания.
Теперь усердствует Престол-Отечеству как экзекутор.
III. ПОДЧИНЕННОСТИ
Чибисов. Приличная, презентабельная наружность. Одет по моде,
говорит мягко, внушительно и вообще так, как говорят люди,
которые в Петербурге называются теплыми, в прямую
супротивность Москве, где под этим разумеются воры.
Ибисов. Бонвиван, супер и приятель всех и никого.
Касьян Касьянович Шило. Физиономия Корсиканского разбойника.
Клокат. Одет небрежно. На всех и на вся смотрит зло. От
треволнений и бурь моря житейского страдает нравственною
морскою болезнию, и от чрезмерной во рту горечи посредь речи
оттягивает, а иногда и вовсе заикается.
Чиновники:
Герц
Шерц
Шмерц
Колеса, шкивы и шестерни бюрократии.
Чиновник Омега. Имеет и состояньице, и сердце доброе, но слаб и в
жизни не состоятелен.
IV. НИЧТОЖЕСТВА, ИЛИ ЧАСТНЫЕ ЛИЦА
Петр Константинович Муромский. Та же простота и
непосредственность натуры, изваянная высоким резцом
покойного М. С. Щепкина. В последние пять лет поисхудал,
ослаб и поседел до белизны почтовой бумаги.
Анна Антоновна Атуева. Нравственно поопустилась, физически
преуспела.
Лидочка!.. Как и на чьи глаза? Для одних подурнела, для других стала
хороша. Побледнела и похудела. Движения стали ровны и
определенны, взгляд тверд и проницателен. Ходит в черном,
носит плед Берже и шляпку с черной густой вуалеткой.
Нелькин. Вояжировал — сложился. Утратил усики, приобрел пару
весьма благовоспитанных бакенбард, не оскорбляющих, впрочем,
ничьего нравственного чувства. Носит сзади пробор, но без
аффектации.
Иван Сидоров Разуваев. Заведывает имениями и делами Муромского:
прежде и сам занимался коммерцией, торговал, поднялся с
подошвы и кое-что нажил. Ему теперь лет за шестьдесят. Женат.
Детей нет, держится старой веры, с бородою в византийском
стиле. Одет, как и все прикащики: синий двубортный сюртук,
сапоги высокие, подпоясан кушаком.
V. НЕ ЛИЦО
Тишка, и он познал величия предел! После такой передряги спорол
галуны ливрейные, изул штиблеты от ног своих и с внутренним
сдержанным удовольствием возвратился к серому сюртуку и тихим
холстинным панталонам.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Квартира Муромских, гостиная. Три двери: одна направо — в комнату Лидочки и
Атуевой, другая налево — в кабинет Муромского, третья прямо против зрителей —
в переднюю. Бюро, диван, у окна большое кресло.
ЯВЛЕНИЕ I
Атуева пьет чай, входит Нелькин.
Нелькин (кланяясь). Доброе утро, Анна Антоновна!
Атуева. Здравствуйте, здравствуйте.
Нелькин (осматриваясь). Не рано ли я?
Атуева. И нет, у нас уж и старик встает.
Нелькин. А Лидия Петровна еще не встала?
Атуева. Это вы по старине-то судите, нет, нынче она раньше всех
встает. Она у ранней обедни, сей час воротится.
Нелькин (садится). Давно мы, Анна Антоновна, не видались,- скоро
пять лет будет.
Атуева. Да, давно. Ну где ж вы за границей-то были?
Нелькин. Много где был, а всё тот же воротился. Всё вот вас люблю.
Атуева. Спасибо вам, а то уж нас мало кто и любит…, одни как перст
остались. Доброе вы дело сделали, что сюда-то прискакали.
Нелькин. Помилуйте, я только того и ждал, чтобы к вам скакать —
давно б вы написали, видите — не замешкал…
Крепко обнимаются, Атуева утирает слезы.
Ну полноте — что это все хандрите?
Атуева. Как не хандрить?!
Нелькин. Да что у вас тут?
Атуева. (вздыхая). Ох, — нехорошо!
Нелькин. Да что ж такое?
Атуева. А вот это Дело.
Нелькин. Помилуйте, в чем дело? Какое может быть тут дело?
Атуева. Батюшка, я теперь вижу: Иван Сидоров правду говорит — изо
всего может быть Дело. Вот завязали, да и на поди, проводят из
мытарства в мытарство, тянут да решают, мнения да разногласия — да
вот пять лет и не знаем покоя, а все, знаете, на нее.
Нелькин. На нее? Да каким же образом на нее?
Атуева. Всякие, — видишь, подозрения.
Нелькин. Подозрения?! В чем?
Атуева. А первое, в том, что она, говорят, знала, что Кречинский хотел
Петра Константиновича обокрасть.
Нелькин (покачав головою). Она-то!
Атуева. А второе, говорят, в том, что будто она в этом ему помощь
оказала.
Нелькин (подняв глаза). Господи!
Атуева. А третье, уж можно сказать, самое жестокое и богопротивное,
говорят, в том, что и помощь эту она оказала потому, что была, видите,
с ним в любовной интриге, она невинная, видите, жертва, — а он ее
завлек…
Нелькин. Так, стало, этот подлец Кречинский…
Атуева. (перебивая). Нет, не грешите.
Нелькин. Нет уж, согрешу.