ИЗ КНИГИ ‘ЧЁРНЫЙ ОГОНЬ’
ИЗ КНИГИ ‘ЧЁРНЫЙ ОГОНЬ’
ДЕКЛАРАЦИЯ МИЛЮКОВА
ДЕКЛАРАЦИЯ МИЛЮКОВА
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Декларация Милюкова, Розанов Василий Васильевич, Год: 1916
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Розанов В. В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники. Книга вторая
М.: Республика, СПб.: Росток, 2010.
Судьба играть роль неумного хитреца словно написана на роду Милюкову. Никак он не может перепрыгнуть через эти жалкие оглобли, которые роднят его или сближают с теми ‘левыми друзьями’, которым он дал потом другой памятный эпитет. Сам он никак не может не только далеко уйти от этих левых приятелей, но и дать заметить сколько-нибудь значительную разницу между собою и ими. Разница есть, но не в уме и не в содержании души, а только в прибавке единственно хитрости. Отнимите прямоту у радикала — получится Милюков. Придайте ‘левому ослу’ двуличность и изворотливость — получится он же. Но ни в одном, ни в другом случае не надо прибавлять ума. Как вы прибавите — уже получится совсем новая фигура, а не пресловутый лидер провалившейся партии.
Его объяснение с русскою публикою по поводу сказанных в Англии слов об ‘оппозиции Его Величества, а не Его Величеству’ служит ярким примером этой несчастной его двойственности. Слова его в Англии были так ясны, что ни у кого не возникло двух мнений об их смысле. ‘Оппозиция Его Величества’ — эта формула выражает положительное отношение к лицу Государя, настолько фундаментальное и веское, что оно становится исходною точкою всей политической деятельности, вся политическая деятельность, критика министров и даже борьба с кабинетом — базируются на чувстве преданности Государю, мотивируются тем, что в данной деятельности такого-то министра или целого кабинета усматривается нечто, наносящее ущерб интересам, достоинству и намерениям Государя. Никакого другого смысла эта формула не имеет, и Милюков, сказавший перед лицом англичан и во всеуслышание России, что дотоле, пока в России есть палата, контролирующая бюджет, до тех пор в России ‘оппозиция будет оппозициею Его Величества, а не Его Величеству’,— высказал, как лидер оппозиционных фракций в Г. Думе, твердый тезис, что никакой борьбы с лицом Государя и с положением Его в отечестве они не ведут, что они являются оппозициею министрам и кабинету, но не Государю, и что в оппозиции с министрами они стоят на почве преданности Государю. Славянофилы и, в частности, И. С. Аксаков в газете ‘Русь’, постоянно боровшейся с министрами и даже со всем направлением тогдашней ‘петербургской политики’, дали у нас прекрасный самобытный образец такой оппозиции ‘Его Величества’, с величайшей буквальностью.
Что же такое написал Милюков в своем изъяснении с соотечественниками? На протяжении трех печатных столбцов он не проговорился ни о каком положительном отношении к лицу Государя, не дал ни одного ясного слова в этом направлении, не выразил ни тени того общего чувства к своему Государю, какое питают все русские люди, как питают подобное чувство и англичане к своему королю, не обмолвился ни разу такими привычными выражениями, как ‘мой Государь’, ‘наш Государь’, ‘наш русский Царь’, что у читающего не может остаться никакого сомнения о том, что он не имеет абсолютно никакого утвердительного отношения к этой основной власти русской истории. На всех трех столбцах он только твердит, что с манифестом 17 октября ‘Государь стал ограниченным’, и вот эту фразу он повторяет несколько раз. У читателя не может остаться никакого сомнения в том, что единственно ценная сторона в Государе для Милюкова есть то, что он уменьшился в своем значении для русских, что власти у него не так много, как было прежде, до 17 октября, что теперь он сужен, связан в своих действиях, по крайней мере в некоторых отношениях. Но не таков ли в монархических и в конституционных государствах взгляд на лицо Государя республиканцев, и притом только их одних? ‘Он есть, но он уже стал меньше’, вот мысль и пожелание республиканцев. Как только к этому не прибавлено ничего другого положительного, нет никакого иного добавляющего чувства к лицу Государя, так получилась программа и исповедание республиканца. Конституционный монархист любит конституцию, чтит ее, бережет ее, ничего из нее не уступает, но с такою же горячностью, чистотою и прямизною он чтит, уважает и любит своего Государя. Таков состав, или вернее, такова дума конституционного монархизма. Но если в Государе человеку мило только то, только одно, что у него власти стало меньше, то, конечно, в таком человеке монархического не осталось ровно ничего и мы имеем перед собою республиканца, который, живя в монархии, сдержанно и деловым образом так или иначе относится к монархии, ну ‘признает’ ее, что ли, как некоторое неизбежное несчастие и некоторый срам своей души. Вот именно в этих оттенках Милюков и написал свое ‘изъяснение’ соотечественникам, после которого, конечно, ни у кого не останется сомнения, что он нисколько не ‘конституционный монархист’, а …республиканец, что ли?
Нет, и этой чести ему нельзя дать. Нельзя дать чести прямого, открытого, добросовестного республиканца. Все очень просто и соответственно нашей русской действительности. Это просто заболтавшийся и замотавшийся русский говорун, из нехрабрых во всех направлениях, льстящий английским чувствам и английским понятиям, когда он говорит в Англии, и льстящий русской большой толпе, когда он говорит или пишет в России, самолюбивый и рвущийся к роли, которая требует и некоторой доли железа в характере, и золота вообще в натуре, требует ума и наличности больших планов. А здесь — глина, размоченная нашими русскими дождями, которую в просторечии называют просто ‘грязью’. Из нее лепятся иногда фигурки, но ни ‘королями’ и вообще никак их не называют, а, помяв в руках, бросают в лужу, из которой взят материал. Милюков все ‘разъясняет’ русского Государя и его судьбу, но ему давно пора бы разъяснить самого себя, и погадать о своей судьбе, и всего лучше вслух всей публики.
‘Черный огонь’. С. 97-100. Статья не была напечатана, она подписана псевдонимом ‘Старый читатель’, которым Розанов подписывался в ‘Новом Времени’ в 1909 г. (24 июля, статья ‘Поздние слезы’).
Статья написана в 1916 г. после того как в августе 1916 г. П. Н. Милюков посетил Великобританию, где Кембриджский университет присвоил ему звание почетного доктора.