Дамский альбом, Некрасов Николай Алексеевич, Год: 1854 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 21 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Н. А. Некрасов

Дамский альбом

Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах

Критика. Публицистика. Письма. Тома 11—15

Том одиннадцатый. Книга вторая. Критика. Публицистика (1847—1869)

Л., ‘Наука’, 1990

Дамский альбом, составленный из отборных страниц русской поэзии. С десятью рисунками, гравированными в Лондоне. СПб., 1854.

На днях редакция ‘Современника’ получила следующее письмо:

‘Вот уже лет пятнадцать, как я, нижеподписавшийся, почитаю себя человеком отсталым, принадлежащим к отживающему поколению (мне перевалило за пятьдесят лет), и с болью в сердце повторяю эти прекрасные четыре стиха, так понятные нам, старикам:

Как грустно полусонной тенью,

С изнеможением в кости,

Навстречу солнцу и движенью

За новым племенем брести!

Да, грустно! И было бы еще грустнее, если б на днях я не пришел к заключению, что, в сущности, не весело принадлежать и к этому новому племени, — и знаете ли почему? — потому, что новейшее время не только не произвело ни одного великого поэта, но даже гонит тех, которые у него есть, что оно стремится во что бы то ни стало, наперекор человеческой природе, стать во враждебные отношения к поэзии. Да, наперекор человеческой природе! потому что в душе каждого человека есть клапан, отворяющийся только поэзией, — и что же делает настоящее время? Оно рискует сократить восприимчивость души, лишая ее одной из вопиющих ее потребностей: клапан зарастет наглухо, и тогда не отворите его — явись хоть второй Пушкин! Я в пример могу привести моего близкого соседа, человека отменно умного и мягко-сердого, у которого, к сожалению, процесс зарастания уже совершился, так что едва ли бы и новый Гомер помог горю!.. Перестаньте же, господа, преследовать поэтов и поэзию. Обращайте больше внимание на то, что в настоящей русской поэзии есть истинно хорошего, и даже… мое требование вас удивит… не слишком накидывайтесь на посредственность. Не все люди развиты в одинаковой степени: поэтический клапан одного отворяется только образцовыми произведениями первой силы, тогда как другому достаточно каких-нибудь стансов Туманского, Трилунного, Бороздны, не говоря уже о Бенедиктове… вы сами, господа, вспомните свою молодость: разве не восхищались вы Бенедиктовым… пусть восторг ваш имел иногда ложную основу, но разве он оттого был менее благодатен и разве это помешало вам в лета более зрелые наслаждаться произведениями истинно гениальными?.. На этом основании я нахожу, что и посредственные стихи не должно гнать безусловно… Вспомните: двадцать, тридцать лет тому назад великий русский поэт был окружен целыми десятками маленьких поэтов, а ныне… где они?.. увы! нет ни больших, ни малых! И если нет больших, то малые непременно были бы, если б не вы, неумолимые гонители поэзии… если б не ты, Новый поэт! Милостивые государи! сознаюсь: я сам принадлежал к числу маленьких поэтов того счастливого времени… и сознаюсь, что они были, за исключением Баратынского, Языкова, Подоли некого, действительно маленькие, посредственные поэты (и я тоже), но всё-таки они оживляли литературу, они наполняли тогдашние альманахи, доставляли разнообразием имен своих приятную глазам пестроту… И, право, сердце мое сжимается сожалением:

Мне жаль, что нет теперь поэтов,

Какие были в оны дни. —

Нет Тимофеевых, Бернетов.

(Ах, отчего молчат они?)

С семьей забвенных старожилов

Скорблю на склоне дней моих,

Что лирой пренебрег Стромилов,

Что Печенегов приутих,

Что умер бедный Якубович,

Что дремлет Константин Петрович,

Что о других пропал и след,

Что нету госпожи Падерной,

У коей был талант примерной,

И Розена барона нет,

Что нет Туманских и Трилунных,

Не пишет больше Бороздна,

И нам от лир их сладкострунных

Осталась память лишь одна…

Нет старых поэтов, и нет новых, которые должны были явиться на смену им. Есть один Новый поэт… но он-то и виновник бедственного состояния современной поэзии… Нет! не один он (я спешу оговорить это как можно скорее, частию потому, что знаю близкие отношения Нового поэта к ‘Современнику’, в котором желаю поместить мое письмо): виноваты все русские журналы, виновато пренебрежение журналов к поэзии, перешедшее в публику… Да! для меня всего удивительнее, что те же самые журналы, которые с ожесточением преследуют плохих и посредственных поэтов, в то же время проходят убийственным молчанием и те немногие хорошие произведения поэзии, которые иногда встречаются в нашей литературе. Полтора года ждал я, не промолвит ли хоть один журнал доброго словечка об ‘Анакреоне’, стихотворении г. Майкова, которое, если не ошибаюсь, можно без преувеличения поставить рядом с удачнейшими антологиями Пушкина… ждал, разумеется, преимущественно от ‘Отечественных записок’ {Здесь мы должны оговориться, что нам весьма неприятно, что автор письма назвал именно ‘Отечественные записки’, так как этот журнал в последние месяцы преимущественно наполнялся в критическом отделе своем выходками на наш журнал, но мы не нашли возможности выключить это место, так как на нем вертится весь смысл письма. Прим<ечание> ред<акции 'Современника'>.} — и не дождался! {К ‘Современнику’ эти ожидания не могли относиться, потому что ‘Анакреон’ напечатан в нем. Прим<ечание> авт<ора> письма.} ‘Отечественные записки’, уделяющие в своей ‘Хронике’, в своем обзоре журналов сколько-нибудь места каждой печатной прозаической строчке, даже иногда по два раза (вторично в своих ежегодных обзорах литературы), — эти ‘Отечественные записки’ ничего не сказали о лучшем стихотворении, явившемся в русской литературе в ‘течение нескольких последних лет! Почему это? Неужели этот журнал вместе с некоторыми мудрецами порешил уже раз навсегда, что поэзия вздор и что лучше отдавать отчет любознательной публике о прозаических произведениях гг. Зряховых и Николаевичей, чем о стихотворениях г. Майкова… неужели? Это было бы весьма прискорбно… Или, может быть, молчание произошло оттого, что стихотворение г. Майкова ростом не вышло: в нем всею, помнится, шестнадцать строк… Должно быть, так, если взять в соображение, что на разбор поэмы г-жи Хвощинской {Эта поэма — ‘Деревенский случай’, напечатанная в каком-то сборнике (кажется, в ‘Пантеоне’), недавно вышла отдельной книгой, и читатели наши найдут отчет о ней в настоящей книжке ‘Современника’. Прим<ечание> ред<акции 'Современника'>.} употреблено теми же ‘Отечествеными записками около печатного листа. Но хоть эта поэма и расхвалена ‘Отечественными записками’, я смею утверждать положительно, что в одном стихе названной пьесы г. Майкова больше поэзии, чем во всей тысячестишной поэме г-жи Хвощинской. Как бы то ни было, я убежден в одном, что это молчание не случайность, ибо такой же участи подвергся и недавно напечатанный ‘Алкивиад’ г. Майкова, тем же молчанием пройдены в этом журнале и несколько других более или менее заметных (если не замечательных) стихотворений, появившихся в последние годы. Обо всем говорилось в ‘Отечественных записках’ — об этих стихотворениях ни слова, ни худого, ни доброго. Как поразмыслишь об этом, и не рад, а невольно приходишь к прискорбному заключению, что этот серьезный и важный журнал (который некоторые называли даже мрачным) признает для себя унизительным снизойти до поэзии… но пусть бы он подумал о том, что сам же он на своей обертке ежемесячно напоминает своим читателям, что он журнал учено-литературный… а ведь литература не исключает поэзии, в литературе поэзия едва ли не первое дело, и если в настоящее время поэтических произведений мало или они малы, то из этого еще не следует, что их не нужно замечать… пусть бы вспомнил, что и сам он иногда, хоть, правда, редко-редко, печатает стихи… или это только холодная и неохотная дань отживающей, по мнению журнала, потребности?.. Нет, смею уверить, что эта потребность не отживает своего века и никогда не отживет, и ‘Отечественные записки’, устремляющие свой пытливый и мрачный взгляд на Зряхова с таким глубокомыслием и сосредоточенным вниманием, что не замечают в нашей литературе Майкова, едва ли не находятся в некотором заблуждении… По крайней мере я, на месте господ журналистов, именно в настоящее бедное поэзиею время поставил бы своим долгом обращать внимание читателей на каждое хорошее стихотворение, появляющееся где бы то ни было, — в журналах, в отдельных книгах, в сборниках, — с любовью останавливался бы даже на тех стихотворениях, которые, не будучи выдержаны в целом, обнаруживают в авторе не лишенное поэзии намерение или две-три черты удачного исполнения… и я бы предложил такому автору мои замечания, мой посильный совет… И если б этот совет и не принес ему пользы, то всё-таки был бы для него доказательством внимания, а внимание журнала, такого солидного, как ‘Отечественные записки’, я полагаю, должно иметь на поэтов действие поощрительное? И я думаю, что такого обращения с поэзиею, какое я предлагаю, требует не только польза, но и самая справедливость. Ибо, преследуя всё, что есть в поэзии ложного и посредственного, не ставите ли вы этим самих себя в обязанность замечать и то, что в ней прекрасно и истинно? Без этого вы рискуете прослыть преследователями не плохих стихов, а поэзии… Я высказал свое мнение, господа, и прошу вас подумать о нем…’

Нетрудно догадаться, что первая половина приведенного письма направлена против ‘Современника’, точно так же как вторая — против ‘Отечественных записок’. О первой, к нам относящейся половине мы скажем после, что же касается до второй, то, прочитав ее, невольно хочется воскликнуть: ‘О провинциальное добродушие! О золотая наивность!’ — или что-нибудь в этом роде. Удивленный и опечаленный тем, что ‘Отечественные записки’ не обратили внимания на немногие поэтические произведения последних лет, автор приведенного письма, при всей очевидной доброте своей, почти положительно обвинил их в том, будто они изгнали поэзию из области искусства, — обвинение, страшное для журнала, на котором рядом с титлом ученого стоит титло литературного! А дело, в сущности, очень просто, и мы спешим пояснить его, чтоб снять с ‘Отечественных записок’ это несправедливое обвинение. Почти все стихотворения, о которых говорит автор письма, помещены в ‘Современнике’. И в этом вся разгадка. Бранить… но совместно ли с достоинством такого солидного журнала бранить хорошее за то, что оно помещено в ‘Современнике’?.. Хвалить… но хвалить — тоже несовместно… не с достоинством, так с чем-нибудь другим. ‘Отечественные записки’ во всем прошлом году рискнули похвалить в ‘Современнике’ роман г. Григоровича ‘Рыбаки’, да и то поспешили прибавить, что роман для журнала писан наскоро, а вот он скоро выйдет отдельно, вероятно, в исправленном виде, — так тогда-де его заодно и прочесть… {И вышел роман отдельно, но исправлений в нем никаких не сделано, потому что роман писан с тою обыкновенного у г. Григоровича отчетливостию, после которой исправления, может быть, и возможны, по уже не самому автору или по крайней мере не тотчас, как он написан.} Явись эти стихотворения не в ‘Современнике’ (а хоть в ‘Пантеоне’, как ‘Деревенский случай’), — и о них, может быть, у ‘Отечественных записок’ нашлось бы доброе слово, впрочем, не о всех: есть между ними такие, которые этот журнал всё-таки прошел бы молчанием, где бы они ни были напечатаны, да и то ему стоило бы некоторого благородного усилия. Вот и вся разгадка!..

Разъяснив это наивное недоумение, мы не должны сказать, что согласны с мнением автора письма касательно отношений современной нашей критики к современной поэзии (почему и дали этому письму место в нашем журнале), но никак не можем согласиться с сожалением его о том, что посредственные поэты выводятся. Кажется, нечего жалеть! Если они выводятся, значит, так тому и быть должно. В поэзии наша публика представляет нечто, особенное, требовательность ее в этом отношении превосходит требовательность других, даже более образованных европейских публик. В то время как в Германии и во Франции, за неимением сильных поэтических талантов, посредственные поэты издают целые тома бледных и вялых стихов (а если издают, то, стало быть, и находят читателей), у нас издание книги посредственных стихов — дело убыточное и даже бросающее на автора какую-то нелестную тень… И с некоторых пор подобные книги вовсе вывелись (произведения гг. Овчинникова, Анаевского и др. сюда нейдут: это явления особенные, которые всегда были и всегда будут). Этого не могла сделать одна критика. Критика преследует же дюжинные французские романы, но они всё-таки выходят. Причины этого лежат в самой публике, и мы положительно убеждены, что те же самые гг. Стромиловы, Трилунные, Якубовичи, Соколовские и легион других, которые писали гладенько и наполняли альманахи двадцатых и тридцатых годов, явись они теперь, не были бы и настолько замечены, как были замечены в свое время, а в их время писал Пушкин. Но что отношение нашей журналистики к поэзии слишком односторонне и обнаруживается почти с одной отрицательной стороны, это и справедливо и прискорбно. Тем более что русская современная поэзия не до такой же степени жалка, в самом деле, как вошло в обычай утверждать в журналах и повторять в литературных разговорах, — мы это давно думали и если не высказали ранее наших мыслей по этому предмету, так по той же причине, по которой мы часто бываем лишены удовольствия говорить с публикой о лучших произведениях современных прозаиков. Причину эту понимают наши читатели… Конечно, сильного деятеля-поэта, равного Пушкину или даже Лермонтову, наша литература теперь не имеет, но такие явления, как Пушкин и Лермонтов, всегда были и будут в мире поэзии явлениями редкими, исключительными. При этом еще напомним читателям, что поэтические таланты вообще являются реже, чем прозаические: это условие не одной нашей литературы, не одного нашего времени. Взяв всё это в соображение и пристально вглядевшись в дело, окажется, что обвинять современную нашу поэзию в бедности и ничтожности есть чистая неблагодарность со стороны критики, а может быть, отчасти и публики (заимствовавшей от критики несколько враждебный взгляд на свою поэзию). Наша поэзия дает нам немного, но то, что она дает нам, действительно стоит названия поэзия (балласта мы не хотим сами, как уже было замечено выше). Не говоря уже о г. Майкове, которого первостепенный поэтический талант, к счастью, пользуется известностью, у нас есть г. Фет, поэт с дарованием в высшей степени самобытным и симпатичным. Что-то сильное и свежее, чисто поэтическое, без всяких посторонних примесей, ярко пробивается во всем, что создает этот талант. Четыре стихотворения г. Фета, напечатанные в этой книжке ‘Современника’, лучше всего могут сказать читателям, почему мы многого и ждем от этого поэта. {При этом мы не можем отказать себе в удовольствии довести до сведения наших читателей, что с наступившего года г. Фет будет постоянным сотрудником нашего журнала.} И таким талантом, как у г. Полонского, нельзя пренебрегать, потому что этот талант, несмотря на малую его производительность и частую невыдержанность в целом, всё-таки дарит нас иногда прекрасными стихотворениями, полными истины, простоты, грации, — словом, поэзии. Читателям ‘Современника’ известно прекрасное дарование г. А. Жемчужникова, автора ‘Странной ночи’ и ‘Сумасшедшего’. Наконец, хотя г. Щербина и далеко не оправдал надежд, которые возбудил при своем появлении, в нем всё-таки нельзя отрицать некоторого поэтического таланта, и к тому, что он дал нам, и теперь еще прибавляет он иногда произведения, не лишенные достоинств. Назовем еще двух литераторов, посвящающих свои дарования поэзии: это г. Мин, переводчик Дантова ‘Ада’, и г. Л*, переводчик двух стихотворений Байрона (одно помещено в ‘Современнике’ 1853 г., No I, другое — в этой книжке ‘Современника’) и автор превосходного стихотворения ‘Данте в Венеции’ (‘Современник’ 1853 г., No III). Мы назвали семь имен, из которых с каждым соединяется идея о большем или меньшем поэтическом даровании. Неужели это ничего не значит, когда дело идет о поэзии?

Остается сожаление, что поэты наши мало производят, но это обстоятельство, действительно прискорбное, может быть точно так же случайным, как и неслучайным, и — кто знает? — после долгого молчания поэты наши, быть может, вдруг блистательно выкупят свое бездействие. {По крайней мере нам известно, что г. Майков написал в последнее время очень много (и превосходных) стихотворений и пишет комедию. Г. Фет также вручил нам запас стихотворений, которые все не уступают помещенным в этой книжке. Кроме того, г. Фет совершил труд, который, по нашему мнению, должен дать его имени прочную и завидную известность в русской литературе: он перевел ‘Оды’ Горация (см. ‘Литературные новости’ в этой книжке ‘Современника’).}Этого мы от души желаем на пользу и удовольствие читателей, на славу русской литературы!

Мы очень рады, что приведенное выше письмо дало нам случай сказать несколько слов о нашей современной поэзии, о нашем на нее воззрении. Не знаем, как смотрит публика на пренебрежение к поэзии, замеченное в наших журналах автором этого письма… Но если это пренебрежение действительно существует и если оно хоть сколько-нибудь перешло в публику, хуже этого ничего не могло случиться И если мы сами (относясь, по выражению автора письма, к поэзии исключительно с отрицательной стороны) сколько-нибудь содействовали такому влиянию, то спешим оговориться: мы были дурно поняты, мы преследовали ложь в поэзии, но никогда самую поэзию. Поэзия — лучшее украшение всякой литературы, поэзия — венец возможного человеку творчества, поэзия — источник самых высоких, прекрасных и чистых наслаждений, какие когда-либо испытывал и будет испытывать человек. Мы всегда давали и готовы давать ей первое место в нашем журнале, как ей принадлежат наши самые горячие и искренние литературные симпатии…

Однако ж мы совсем забыли о книге, которой заглавие выписали в начале нашей статейки, но мы сочли самым удобным сказать несколько слов о поэзии вообще по поводу книги, в которой встречаются имена всех или почти всех старых и новых русских поэтов (за исключением, впрочем, Ф. Тютчева и А. Фета, которых составитель, видно, не счел достойными украшать его сборник). Оставляя в стороне явно спекулятивную цель ‘Дамского альбома’, заметим, что подобный сборник мог бы прекрасно разойтись и принести большое удовольствие любителям поэзии, если б был составлен с большим умением и лучшим выбором. При составлении подобного сборника дело не в том, чтоб надергать как можно более отрывков у Пушкина и Лермонтова, которых сочинения у каждого читателя есть, но в том, чтоб выбрать хорошее у поэтов второстепенных и третьестепенных, которых невозможно да и не стоит иметь в библиотеке, часто даже поэтам совершенно плохим и давно забытым удалось обмолвиться прекрасным стихотворением… и вот из таких-то пьес, с примесью, конечно, и образцовых произведений русской поэзии, сборник мог бы иметь и смысл и значение… До какой степени он мог бы быть интересен, мы отчасти уверились даже на ‘Дамском альбоме’, встретив в нем два-три стихотворения поэтов забытых или вовсе никогда не бывших известными, вот одно из таких стихотворений, принадлежащее какому-то г. Н. Н.:

Розы

Как хороши, как свежи были розы

В моем саду, как взор пленяли мой!

Как я молил весенние морозы

Не трогать их холодною рукой.

Как я берег, как я лелеял младость

Моих цветов заветных, дорогих,

Казалось мне, в них расцветала радость,

Казалось мне, любовь дышала в них.

Но в мире мне явилась дева рая,

Прелестная, как ангел красоты,

Венка из роз искала молодая.

И я сорвал заветные цветы.

И мне в венке цветы еще казались

На радостном челе красивее, свежей:

Как хорошо, как мило соплетались

С душистого волной каштановых кудрей.

И заодно они цвели с девицей.

Среди подруг, средь плясок и пиров.

В венке из роз она была царицей.

Вокруг ее вилась и радость и любовь.

В ее очах — веселье, жизни пламень,

Ей счастье долгое сулил, казалось, рок.

И где ж она?.. В погосте белый камень,

На камне — роз моих завянувший венок.

Несмотря на устарелость некоторых слов и преувеличенный драматизм окончания, это стихотворение до сей поры прекрасно. Его тихий и сердечно-грустный тон невольно трогает, как прекрасная и печальная музыка.

Наткнулись мы в ‘Дамском альбоме’ на два стихотворения г. Бенедиктова. Удивительный поэт г. Бенедиктов! Непостижимое сочетание дарования (не подверженного ни малейшему сомнению) с невероятным отсутствием вкуса… Как вы думаете, читатель: что такое любовь? Любовь — это ‘Кровавый разговор Слепой мечты с огне-мятежной кровью’, — таково определение поэта. Нужно ли ему сказать, что любимая им красавица читала его стихи, он не скажет этого просто: он скажет, что она

Трепетала над тетрадью

Гармонических затей…

Вы смеетесь, — и нельзя не смеяться, — и чем более будет проходить времени, тем более будут стихи г. Бенедиктова смешить читателей (а еще не более десяти лет тому назад, вспомните, нужно было доказывать, что они смешны), но к этому смеху невольно примешивается грустное чувство: у г. Бенедиктова есть талант, несомненный и прекрасный, искры его блестят даже в этом стихотворении, из которого мы взяли определение любви…

Холодное признание

Нет, милая, не тем мой полон взор,

Он не горит безумною любовью, —

И что любовь? — Кровавый разговор

Слепой мечты с огнемятежной кровью.

Я пережил дней юношеских жар,

Я выплатил мучительные дани.

Ты видела мой бешеный разгар

Перед тобой, звезда моих желаний!

Ты видела… теперь иной судьбе

Я кланяюсь, иною жизнью молод, —

И пред тобой я чувствую в себе

Один святой, благоговейный холод.

Снег на сердце, но то не снег долин,

Почиющий под саваном тумана, —

Нет, это снег заоблачных вершин,

Льдяной венец потухшего волкана,

И весь тебе, как солнцу, он открыт,

Земля в тени, а он тебя встречает —

И весь огнем лучей твоих блестит.

Но от огня лучей твоих не тает.

И не прискорбно ли, что этот прекрасный талант пошел по ложному пути?..

Большое удовольствие доставило нам встреченное в альбоме стихотворение г. Баратынского ‘Послание’, которое как-то прежде ускользало от нашего внимания при чтении Баратынского:

Послание

Притворной нежности не требуй от меня:

Я сердца моего, не скрою хлад печальной.

Ты права, в нем уж нет прекрасного огня

Моей любви первоначальной.

Напрасно я себе на память приводил

И милый образ твой, и прежние мечтанья:

Безжизненны мои воспоминанья,

Я клятвы дал, но дал их выше сил.

Я не пленен красавицей другою,

Мечты ревнивые от сердца удали,

Но годы долгие в разлуке протекли,

Но в бурях жизненных развлекся я душою.

Уж ты жила неверной тенью в ней,

Уже к тебе взывал я редко, принужденно,

И пламень мой, слабея постепенно,

Собою сам погас в душе моей.

Верь, жалок я один. Душа любви желает,

Но я любить не буду вновь,

Вновь не забудусь я: вполне упоевает

Нас только первая любовь.

Грущу я, но и грусть минует, знаменуя

Судьбины полную победу надо мной:

Кто знает? мнением сольюся я с толпой,

Подругу, без любви — кто знает? — изберу я.

На брак обдуманный я руку ей подам

И в храме стану рядом с нею, —

Невинной, преданной, быть может, лучшим снам, —

И назову ее моею.

И весть к тебе придет, но не завидуй нам:

Обмена тайных дум не будет между нами,

Душевным прихотям мы воли не дадим:

Мы не сердца под брачными венцами, —

Мы жребии свои соединим.

Прощай. Мы долго шли дорогою одною:

Путь новый я избрал, путь новый избери,

Печаль бесплодную рассудком усмири

И не вступай, молю, в напрасный суд со мною.

Невластны мы в самих себе

И в молодые наши леты

Даем поспешные обеты,

Смешные, может быть, всевидящей судьбе.

Это одно из лучших стихотворений Баратынского…

Таким образом, перебирая ‘Дамский альбом’ от первой страницы его, вопрошающей:

Зрел ли ты, певец Тиисский,

Как в лугу весной бычка

Пляшут девушки Российски

Под свирелью пастушка? —

до последней, на которой напечатано следующее стихотворение:

* * *

Когда из мрака заблужденья

Горячим словом убежденья

Я душу падшую извлек.

И, вся полна глубокой муки,

Ты прокляла, ломая руки,

Тебя опутавший порок, —

Когда забывчивую совесть

Воспоминанием казня,

Ты мне передавала повесть

Всего, что было до меня, —

И вдруг, закрыв лицо руками,

Стыдом и ужасом полна,

Ты разрешилася слезами,

Возмущена, потрясена, —

Мне луч божественный участья

Весь темный путь твой осветил.

Я понял всё, дитя несчастья,

Я всё простил в позабыл!

Зачем же тайному сомненью

Ты ежечасно предана?

Толпы бессмысленному мненью

Ужель и ты покорена?

Не верь толпе пустой и лживой,

Забудь сомнения свои!

В душе болезненно-пугливой

Гнетущей мысли не таи!

Грустя напрасно и бесплодно,

Не пригревай змею в груди

И в дом мой смело и свободно

Хозяйкой полною войди! —

мы провели два часа в более или менее приятных воспоминаниях и размышлениях о русских поэтах и русской поэзии, что может повториться со всяким читателем, которому попадется в руки ‘Дамский альбом’.

Авторство Некрасова предположительно установлено А. Н. Пыпиным на основании связи со статьей ‘Русские второстепенные поэты’ (см.: Пыпин, с. 233), а также свидетельства Некрасова в автобиографической заметке 1877 г. о принадлежности ему стихотворения ‘Мне жаль, что нет теперь поэтов…’ (ПСС, т. XII, с. 21—22), вошедшего в рецензию. Существенным аргументом в пользу авторства Некрасова следует считать и то обстоятельство, что в рецензии процитировано его стихотворение ‘Когда из мрака заблужденья…’ (1845) в редакции, близкой к опубликованной в ‘Стихотворениях’ 1856 г. и в последующих прижизненных изданиях. В ‘Дамском альбоме’ воспроизведена редакция ‘Отечественных записок’ (1846, No 4) (указано М. Я. Блинчевской). В частности, в ‘Дамском альбоме’ строки 15—18 читаются так:

Я разделял твои мученья,

Я горячо тебя любил,

Но жалкой мыслью отчужденья.

Клянусь, на миг не оскорбил!.. (с. 257)

В комментируемой рецензии вместо этих стихов процитированы следующие:

Мне луч божественный участья

Весь темный путь твой осветил.

Я понял всё, дитя несчастья,

Я всё простил и позабыл!

С небольшим изменением в последней строке (‘Я всё простил и всё забыл’) этот вариант строфы будет воспроизводиться во всех прижизненных изданиях стихотворений Некрасова. Вариант текста из рецензии на ‘Дамский альбом’ не учтен в литературе о Некрасове и в данном издании (см.: наст. изд., т. I, с. 579—580). Косвенно в пользу авторства Некрасова свидетельствует также тот факт, что только это стихотворение в рецензии цитируется без упоминания имени автора, названного в альманахе (см.: ПСС, т. IX, с. 736). Альманах ‘Дамский альбом’, задуманный как антология русской поэзии, издавался петербургским книгоиздателем К. Кругом в виде книжек карманного формата. Первый выпуск (номера выпусков на сборниках не проставлены) был издан в 1844 г. В предисловии к нему издатель оповещал: ‘…мы составили для наших прелестных соотечественниц полную русскую анфологию’. В. Г. Белинский в рецензии на первый выпуск альбома, приводя обширную цитату из предисловия к нему, писал: ‘Выбор пьес — верх безвкусия: большая их часть никуда не годится. <...> ‘Дамский альбом’ только в типографском отношении выше серобумажных изданий в этом роде, а по содержанию, по достоинству выбора он относится к категории песенников, которые выходят у нас ежегодно с искаженными стихотворениями Пушкина, перемешанными с изделиями поэтов пятнадцатого класса’ (т. VIII, с. 224—225). Столь же неразборчиво был составлен и второй выпуск, изданный в 1853 г. (ценз. разр. — 12 декабря 1852 г., на титульном листе: 1854). В нем рядом с крупными поэтами были представлены поэты второстепенные и третьестепенные, что сближало его со сборником ‘Раут’. Некрасов воспользовался выходом этой книги для продолжения разговора о состоянии русской поэзии, начатого в статье ‘Русские второстепенные поэты’ (см.: наст. кн., с. 32—61). Рецензия отличается характерным для Некрасова-критика стилистически-композиционным приемом. В ней создан полушутливый-полуиронический образ ‘поэта-старожила’ (так он назван в отклике на ‘Антона Ивановича Пошехнина’ — см.: наст. кн.. с. 113—114). выражающего сожаление, что забыты многие из его собратьев — представителей запоздалого романтизма. Они перечислены в письме, якобы полученном редакцией ‘Современника’, и во включен ном в него стихотворении ‘Мне жаль, что нет теперь поэтов…’.

С. 100. Как грустно полусонной тенью ~ За новым племенем брести! — Процитированы заключительные строки стихотворения Ф. И. Тютчева ‘Как птичка раннею зарей…’ (1836), приведенного в статье Некрасова ‘Русские второстепенные поэты’ (см.: наст. кн., с. 56—57).

С. 101. …вы сами, господа, вспомните свою молодость: разве не восхищались вы Бенедиктовым… — К восхищавшимся в молодости В. Г. Бенедиктовым относился и сам Некрасов: этому поэту он подражал в своем первом сборнике ‘Мечты и звуки’ (1840) (см.: наст. изд., т. I, с. 652—655).

С. 101. …я сам, принадлежал к числу маленьких поэтов того счастливого времени… — Автобиографическое признание: имеется в виду период работы над сборником ‘Мечты и звуки’.

С. 101—102. Мне жаль, что нет теперь поэтов ~ Осталась память лишь одна… — Ср. строфу VIII неоконченной поэмы А. С. Пушкина ‘Езерский’ (1832—4833):

Мне жаль, что сих родов боярских

Бледнеет блеск и никнет дух.

Мне жаль, что нет князей Пожарских,

Что о других пропал и слух…

Некрасов в своем стихотворении ‘отталкивался’ от двух последних пушкинских строк (см. об этом: Эльзон М. Д. Об источнике стихотворения ‘Мне жаль, что нет теперь поэтов…’ — Некр. сб., IX, с. 111—112). Первые четыре строки стихотворения Некрасова процитированы с незначительными разночтениями и дополнены новым четверостишием в принадлежащей, по-видимому, М. Л. Михайлову рецензии ‘Аксель. Повесть И. Тегнера, в русском переводе Д. Ознобишина. СПб., 1861’ (С, 1861, No 8, отд. II, с. 309—317, см.: Боград Совр., с. 402, 512).

С. 101. Нет Тимофеевых, Бернетов. — А. В. Тимофеев (1812— 1883) — поэт и беллетрист, его стихотворные ‘Фантазии’ и песни в народном духе пользовались популярностью во второй половине 1830-х гг. ‘Е. Бернет’ — псевдоним поэта А. К. Жуковского (1810—1864).

С. 102. Что лирой пренебрег Стромилов ~ Что умер бедный Якубович… — С. И. Стромилов (1813—1860, сообщено Б. Л. Бессоновым), А. Печенегов — третьестепенные поэты, печатавшиеся в ‘Библиотеке для чтения’, ‘Сыне отечества’. Л. А. Якубович (1805—1864) — поэт, сотрудник многих журналов и альманахов.

С. 102. Что дремлет Константин Петрович… — Константин Петрович — К. П. Масальский (1802—1861), поэт и беллетрист. А. Н. Пыпин писал по поводу этой строки: ‘Нам припоминается и цензурный вариант в 10-м стихе элегии: вместо ‘дремлет’ было — ‘запил» (Пыпин, с. 234). В ПССт 1967, т. I, с. 499 на основании свидетельства Пыпина эта поправка внесена в текст стихотворения. Редколлегии настоящего издания представляется правомерным отметить этот вариант как возможный, само же стихотворение публикуется без изменений названной строки, как это было сделано и А. Н. Пыпиным.

С. 102. Что нету госпожи Падерной… — М. Падерная — автор стихотворений, публиковавшихся в ‘Сыне отечества’ и ‘Библиотеке для чтения’.

С. 102. И Розена барона нет ~ Не пишет больше Бороздна…— Е. Ф. Розен (1800—1860) — поэт и драматург, В. И. Туманский (1800—1860) — поэт-лирик, ‘Трилунный’ — псевдоним Д. Ю. Струйcкого (1806—1856) — поэта, композитора, музыкального критика, И. П. Бороздна (1803—1858) — поэт и беллетрист.

С. 102. Есть один Новый поэт… — О Новом поэте см.: наст. кн., С. 11, 74—77 и 307.

С. 102. Полтора года ждал я ~ доброго словечка об ‘Анакреоне’, стихотворении г. Майкова… — Стихотворение А. Н. Майкова ‘Анакреон’ (‘В день собранья винограда…’) было опубликовано в ‘Современнике’ (1852, No 3).

С. 102. …этот журнал ~ наполнялся в критическом отделе своем выходками на наш журнал… — С 1847 г., когда ‘Современник’ начал издаваться под новой редакцией, редактор ‘Отечественных записок’ А. А. Краевский стал видеть в нем опасного конкурента. На этой почве не раз возникала полемика, особенно острая в конце года — в период подписки. В частности, незадолго да появления комментируемой рецензии, в ноябрьской книжке ‘Отечественных записок’ за 1853 г., Краевский пытался убедить читателей в ‘постоянной благосклонности’ Ф. В. Булгарина к ‘Современнику’, создавая впечатление о близости ‘Современника’ направлению булгаринской ‘Северной пчелы’ (см. об этом: Собр. соч. 1965—1967, т. VII, с. 461). Не осталась без полемического отклика и настоящая рецензия. Отождествляя ‘поэта-старожила’ с автором рецензии на ‘Дамский альбом’, анонимный критик ‘Отечественных записок’ предлагал: ‘Если угодно, мы можем выписать еще из ‘Современника’ 1854 года <...> обозрение всех возможных стихотворцев, где рецензент вздыхает, зачем в наше время нет Якубовичей, Трилунных и г-жи Падерной…’ (ОЗ. 1855, No 8. отд. IV, с. 106). См. также: наст. кн., с. 98, 332.

С. 103. Неужели этот журналов порешил ~ что лучше отдавать отчет любознательной публике о прозаических произведениях гг. Зряховых и Николаевичей… — Н. И. Зряхов (1782 или 1786 — конец 1840-х гг.) — автор ‘Битвы русских с кабардинцами, или Прекрасной магометанки, умирающей на гробе своего мужа’ (1840, выдержала до 1861 г. 17 изданий), повести ‘Геройство и любовь, или Замок на берегах Дона’ (1845), романа ‘Дагестанский пленник, или Неумолимый мститель’ (1852) и др. (см. о нем: Лубочная книга. М., 1990, с. 13—14), И. Николаевич (псевдоним, наст. имя — И. Н. Меч) — автор рассказов и нравственно-исторических романов (‘Чигиринский лес’, ‘Жид-островитянин’ (оба — 1853) и др.). Некрасов иронизирует по поводу внимания ‘Отечественных записок’ к произведениям незначительных писателей, хотя книги названных авторов встречались здесь насмешливыми отзывами (см., например: ОЗ, 1853, No 6, отд. V. с. 92, 103-104, No 12, отд. V, с. 86).

С. 103. …на разбор поэмы г-жи Хвощинской употреблено теми же ‘Отечественными записками’ около печатного листа.— Н. Д. Хвощинская (по мужу Зайончковская, псевдоним — В. Крестовский) (1824—1889) была постоянной сотрудницей ‘Отечественных записок’. Рецензию на ее поэму ‘Деревенский случай’ см.: ОЗ, 1853, No 6, отд. V, с. 108—116.

С. 103. Эта поэма — ‘Деревенский случай’ ее читатели наши найдут отчет о ней в настоящей книжке ‘Современника’. — Поэма Хвощинской впервые была опубликована в ‘Пантеоне’ (1853, No 1—3), в том же году она вышла отдельным изданием в Петербурге. Рецензия на эту поэму (С, 1854, No 1) предположительно атрибутируется Некрасову (см.: наст. изд., т. XII).

С. 103. …недавно напечатанный ‘Алкивиад’ г. Майкова…— Стихотворение А. Н. Майкова ‘Алкивиад’ впервые опубликовано в ‘Современнике’ (1853, No 11, отд. I, с. 5—6).

С. 105. ‘Отечественные записки’ ~ рискнули похвалить в ‘Современнике’ роман г. Григоровича ‘Рыбаки’… — Роман Д. В. Григоровича ‘Рыбаки. Простонародная повесть. (Посв. К. Н. Ильиной)’ опубликован в ‘Современнике’ в No 3—5 и 9 за 1853 г., отдельное издание вышло в Петербурге в том же году. Отклик ‘Отечественных записок’ на роман: ОЗ, 1853, No 10, отд. V, с. 109-124.

С. 105. ..есть между ними такие, которые этот журнал всё-таки прошел бы молчанием, где бы они ни были напечатаны… — Имеются в виду стихи самого Некрасова.

С. 106. …гг. Стромиловы, Трилунные, Якубовичи, Соколовские… — О Стромилове, Трилунном, Якубовиче см. выше, с. 336, В. И. Соколовский (1808—1839) — поэт 1830-х гг.

С. 106. …мы часто бываем лишены удовольствия говорить с публикой о лучших произведениях современных прозаиков. Причину эту понимают наши читатели… — Речь идет о произведениях писателей, печатавшихся на страницах ‘Современника’.

С. 106. Не говоря уже о г. Майкове ~ у нас есть г. Фет…— Здесь и далее называются наиболее значительные поэты, сотрудничавшие в конце 1840-х и в 1850-е гг. в ‘Современнике’ (А. Н. Майков — с 1847 г., А. А. Фет — с марта 1852 г., Я. П. Полонский — с ноября 1851 г.), за творчеством которых Некрасов внимательно следил. В начале 1850-х гг. после успеха ‘Греческих стихотворений’ Н. Ф. Щербины (Одесса, 1850) Некрасов и его привлек к сотрудничеству в журнале (см. письма Некрасова к Щербине от 24 июля 1850 г. и 2 января 1851 г.). Позже связи этих поэтов с ‘Современником’ становятся слабее и в конце концов сходят на нет. См. отзывы Некрасова: о поэзии Фета — ‘Литературные новости’ (наст. изд., т. XII), о поэзии Полонского — ‘Стихотворения Я. П. Полонского’ (наст. кн., с. 135—137, см. также: Теплинский М. В. Я. П. Полонский и ‘Отечественные записки’ (письмо Полонского к Г. З. Елисееву). — Некр. сб., IX. с. 136—139), о поэзии Майкова — наст. кн., с. 242—244.

С. 107. …прекрасное дарование г. А. Жемчужникова, автора ‘Странной ночи’ и ‘Сумасшедшего’. — Эти драматические произведения А. М. Жемчужникова были опубликованы в ‘Современнике’: ‘Странная ночь. Комедия в одном действии, в стихах’ (1850, No 2, отд. I, с. 249—282), ‘Сумасшедший. Комедия в одном действии, в стихах’ (1852. No 11. отд. I, с. 29—60).

С. 107. …хотя г. Щербина и далеко не оправдал надежд ~ и к тому, что он дал нам, и теперь еще прибавляет он иногда произведения, не лишенные достоинств. — В начале 1850-х гг. Щербина опубликовал в ‘Современнике’ ряд стихотворений: ‘Дополнение к ‘Греческим стихотворениям» (1850, No 8, отд. I, с. 141—146), ‘Эпилог к ‘Греческим стихотворениям», ‘Счастье’ (‘Благодарю судьбу за бури и борьбы…’) (1850, No 9, отд. I, с. 5—6, 43), ‘Свидание с морем’ (‘Я не прошу покоя у судьбы…’) (1851. No 1, отд. I, с. 115—116): ‘Музам’ (‘Не счастья молю, не покоя.’), ‘Notturno’ (1851. No 3. отд. I, с. 141—142).

С. 107. …г. Мин, переводчик Дантова ‘Ада’… — Д. Е. Мин (1818—1885) — врач, поэт и переводчик. Имеется в виду ‘Ад Данта. Перевод Д. Е. Мина’, опубликованный в ‘Москвитянине’ (1853, т. 2-6, No 6, 7, 10, 12, 14. 16, 19, 21-24), отд. изд.: М., 1855.

С. 107. …г. Л., переводчик двух стихотворений Байрона ~ и автор превосходного стихотворения ‘Данте в Венеции’ (‘Современник’ 1853 г., No III). — Речь идет о А. В. Дружинине.

С. 107. …г. Майков написал ~ очень много (и превосходных) стихотворений и пишет комедию. — Возможно, имеется в виду работа А. Н. Майкова над давним замыслом — лирической драмой ‘Три смерти’, законченной в 1851 г. и опубликованной и ‘Библиотеке для чтения’ (1857, No 10). В начале 1850-х гг. ее первоначальная редакция, распространявшаяся в списках, воспринималась как протест против тирании. П. А. Плетнев писал Я. К. Гроту 29 сентября 1851 г. по этому поводу: ‘Майков написал превосходное стихотворение ‘Выбор смерти’. <...> Это что-то небывалое в новейшей поэзии нашей’ (Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым, т. III. СПб., 1896, с. 559). Ср. отзывы современников о стихотворениях Майкова этого периода: Майков А. И. Избр. произведения. Л., 1977, с. 841—846. В декабре 1854 г. драма была разыграна в доме архитектора А. И. Штакеншнейдера (см.: Штакеншнейдер Е. А. Дневник и записки. М.—Л., 1934, с. 44). О какой комедии идет речь, установить не удалось.

С. 107. Кроме того, г. Фет совершил труд ~ он перевел ‘Оды’ Горация (см. ‘Литературные новости’ в этой книжке ‘Современника’).— Оды Горация ‘К Лидии’ (книга III, ода IX) и ‘К ключу Бандузию’ (ода XIII) в переводе А. А. Фета были опубликованы в ‘Современнике’ за 1854 г. (No 1, отд. I. с. 77—78, No 4, отд. I. с. 144). ‘Литературные новости’ — отклик на публикацию, о которой говорит Некрасов, см.: С, 1854, No 1, отд. V, с. 103— 105.

С. 108—109. …вот одно из таких стихотворений, принадлежащее какому-то г. Н. Н. ~ На камне — роз моих завянувший венок. — Имеется в виду поэт И. П. Мятлев, автор стихотворения ‘Розы’ (1835), впоследствии процитированного И. С. Тургеневым в стихотворении в прозе ‘Как хороши, как свежи были розы…’ (1879) (Тургенев. Соч., т. XIII, с. 192—193). Стихотворение Мятлева приводится со следующим разночтением: ‘… как взор пленяли мой’ вместо ‘…как взор прельщали мой’ (‘Дамский альбом’, с. 104—105).

С. 109. Наткнулись мы в ‘Дамском альбоме’ на два стихотворения г. Бенедиктова. — Имеются в виду стихотворения В. Г. Бенедиктова ‘Холодное признание’ (1837) и ‘Та ли это?’ (1852).

С. 109. …’Кровавый разговор Слепой мечты с огнемятежной кровью’… — Цитата из стихотворения Бенедиктова ‘Холодное признание’ (‘Дамский альбом’, с. 68—69).

С. 109. Трепетала над тетрадью Гармонических затей…— Цитата из стихотворения Бенедиктова ‘Та ли это?’ (‘Дамский альбом’, с. 233).

С. 109. …(а еще не более десяти лет тому назад, вспомните, нужно было доказывать, что они смешны)… — Имеется в виду статья В. Г. Белинского ‘Стихотворения Владимира Бенедиктова’ (1842), сыгравшая решающую роль в изменении отношения читающей публики к Бенедиктову (т. VI, с. 493—496). Ср. также отзыв Тургенева об этой статье Белинского в ‘Воспоминаниях о Белинском’ (1869) (Тургенев, Соч., т. XIV, с. 23—24).

С. 110. Большое удовольствие доставило нам ~ стихотворение г. Баратынского ‘Послание’… — Стихотворение Е. А. Баратынского ‘Признание’ (1823), помещенное в ‘Дамском альбоме’ (с. 129—130), ошибочно озаглавлено в нем ‘Послание’.

С. 111. Зрел ли ты, певец Тиисский ~ Под свирелью пастушка? — Первая строфа стихотворения Г. Р. Державина ‘Русские девушки’ (1799). опубликованного в ‘Дамском альбоме’ (с. 3).

С. 111—112. Когда из мрака заблужденья ~ Хозяйкой полною войди! — О разночтении, касающемся строк 15—18 этого напечатанного в ‘Дамском альбоме’ стихотворения Некрасова, см. выше, с. 335. Еще одно разночтение: ‘И в дом мой смело и свободно’ вместо ‘И в дом мой гордо и свободно’.

Дамский альбом, составленный из отборных страниц русской поэзии. С десятью рисунками, гравированными в Лондоне. СПб., 1854.

КОММЕНТАРИИ

Читайте также: