И. П. Видуэцкая
Д. Н. Мамин-Сибиряк: биобиблиографическая справка, Мамин-Сибиряк Д. Н., Год: 1990
Время на прочтение: 9 минут(ы)
МАМИН, Дмитрий Наркисович, псевдоним — Д. Сибиряк (известен как Д. Н. Мамин-Сибиряк) [25.Х(6.XI).1852, Висимо-Шайтанский завод Верхотурского у. Пермской губ.— 2(15).XI.1912, Петербург] — прозаик, драматург. Родился в семье заводского священника. С 1866 по 1868 г. учился в Екатеринбургском духовном училище, а затем до 1872 г. в Пермской духовной семинарии. В 1872 г. М. едет в Петербург, где поступает на ветеринарное отделение Медико-хирургической академии. В поисках заработка он с 1874 г. становится репортером, поставляя в газеты отчеты о заседаниях научных обществ, В 1876 г., не кончив курса в академии, М. поступает на юридический факультет Петербургского университета, но через год из-за болезни вынужден вернуться на Урал, где он живет, по большей части в Екатеринбурге, до 1891 г., зарабатывая частными уроками и литературным трудом. В 1891 г. М. переезжает в Петербург. Здесь, а также в Царском Селе под Петербургом он прожил до самой смерти.
Будучи студентом, М. начинает свой путь в литературе. В газетах и журналах, рассчитанных на массового читателя (‘Русский мир’, ‘Сын отечества’, ‘Кругозор’), он печатает рассказы из жизни Урала, а в 1876 г. в ‘Журнале русских и переводных романов и путешествий’ роман ‘В водовороте страстей’. Это незрелое юношеское произведение и ранние рассказы (‘Красная шапка’, ‘Старцы’, ‘Тайны зеленого леса’ и др.) успеха не имели, и в 80 гг. М. фактически заново вступил в литературу, составив себе имя романами и очерками из жизни Урала. Первый из этой серии романов — ‘Приваловские миллионы’ — был напечатан в журнале ‘Дело’ в 1883 г., затем последовали ‘Горное гнездо’ (‘Отечественные записки’, 1884), ‘Жилка’ (‘Дикое счастье’) (‘Вестник Европы’, 1884) ‘Три конца’ (‘Русская мысль’, 1890), ‘Золото’ (‘Северный вестник’, 1892), ‘Хлеб’ (‘Русская мысль’, 1895).
Главная тема уральских романов писателя — власть капитала над душами отдельных людей и над судьбами целых социальных слоев. Капитал, воплощенный в деньгах, в золоте, в земельных угодьях, в заводах, является движущей пружиной сюжета романов. Недаром два из них носят названия ‘Приваловские миллионы’ и ‘Золото’. Жажда наживы определяет поведение большинства персонажей, как в верхах, так и в низах общества. Старатели, живущие на грани нищеты, мечтают о внезапном обогащении, но в тех редких случаях, когда им выпадает счастье найти золотоносную жилу, богатство не идет впрок: оно или просачивается сквозь пальцы в беспробудной гульбе (история отца Окси в романе ‘Золото’), или, попав в руки трезвого человека, крепкого хозяина, разъедает как ржавчина моральные устои семьи. Последняя ситуация описана в романе ‘Дикое счастье’.
В романе ‘Горное гнездо’ борьба за лучшее место у заводского ‘пирога’ составляет основу сюжета. Все свои душевные силы и подчас незаурядные дарования участники интриги направляют на то, чтобы завоевать симпатии ничтожного человека, фабриканта Лаптева, проживающего за границей прибыль от заводов, основанных его предками (имеется в виду семья Демидовых). Лаптеву нет никакого дела до тяжелой участи рабочих, не только подвергающихся нещадной эксплуатации на его заводах, но и обманным путем лишенных своих наделов земли. Эпиграфом к роману писатель взял строки из стихотворения Н. А. Некрасова ‘Забытая деревня’: ‘Вот приедет барин, барин нас рассудит’. Надежды рабочих на то, что Лаптев защитит их от притеснений заводской администрации, оказываются тщетными.
Не таков Привалов. Он чувствует историческую вину своих предков, построивших заводы на отнятых у башкир землях и разбогатевших благодаря угнетению рабочих. Он стремится отвоевать у опекунов принадлежащие ему заводы не для того, чтобы стать богатым человеком, а чтобы вернуть башкирам и рабочим исторический долг. Однако наивные попытки Привалова остановить процесс, в результате которого ‘на заводах в недалеком будущем выработается настоящий безземельный пролетариат, который будет похуже всякого крепостного права’ (Собр. соч.: В 10 т.— Т. II.— С. 194), идут вразрез с ходом истории и поэтому обречены на провал. Привалов и сам видел, что ‘его идея в этом стройном и могучем хоре себялюбивых интересов, безжалостной эксплуатации, организованного обмана и какой-то органической подлости жалко терялась, как последний крик утопающего’ (II, 329). Еще более утопично стремление другого молодого героя этого романа — Лоскутова ‘переместить центр тяжести с экономических интересов на нравственные силы’ (II, 201). Но все-таки эти герои думают о народе и проявляют готовность помочь ему по мере своих сил. В ‘Приваловских миллионах’ продолжена также важная для демократической литературы 60—70 гг. тема передовой русской женщины, отдающей себя служению народу. Надежда Бахарева вынуждена порвать с семьей (она дочь богатого золотопромышленника), чтобы иметь возможность на деле следовать своим убеждениям.
В ‘Горном гнезде’ подобных персонажей нет. Это роман без положительного героя. Единственный человек, не захваченный духом наживы и карьеризма, инспектор заводских школ Прозоров, к тому моменту, когда начинается действие романа, уже безнадежно спился и утратил способность к какому-либо протесту.
Для романов М. характерна широта замысла. Так, роман ‘Приваловские миллионы’ должен был стать заключительной частью трилогии. Писатель намеревался показать три поколения уральских заводчиков на фоне трех исторических эпох: XVIII в., включая восстание Пугачева, расцвет крепостничества в первой половине XIX в. и послереформенное время. М. хотел, по его собственному признанию, ‘в исторической последовательности очертить преемственное развитие типов уральских заводчиков’ (X, 197). Частично осуществлением этого плана стала история отца Привалова и его деда по материнской линии. Герои ‘Горного гнезда’ должны были продолжить свое существование в романе, действие которого переносилось в столицу. Хотя и не. в полном объеме сюжет этот реализован в романе ‘На улице’ (‘Русская мысль’, 1886), не вполне удавшемся писателю произведении, возникшем из слияния двух разных замыслов.
В романах ‘Три конца’ и ‘Золото’ показан бедный приисковый и заводской люд, жизнь которого не изменила к лучшему даже отмена крепостного права: ‘…Хотя прежней каторжной и военно-горной крепи уже не существовало, но ее заменила целая система невидимых нитей, которыми жизнь промыслового населения была опутана еще крепче’ (VIII, 63). В романе ‘Золото’ старатели оказались в полной экономической зависимости от компании, возникшей на месте казенного прииска. М. рисует широкую картину жизни разных слоев приискового населения, пришедшего в необычайное движение в связи с выделением участка для свободной добычи золота. Золотая лихорадка разрушает семьи, ломает судьбы, развязывает темные инстинкты, прямо ведет к преступлениям.
В романе ‘Три конца’, сопоставляя времена до и после реформы 1861 г., писатель показывает, что соединение буржуазных методов эксплуатации с пережитками крепостничества сделало невыносимой жизнь рабочих. Но вместе с тем принесенное реформой раскрепощение личности сделало возможным организованное выступление рабочих против эксплуататоров и даже победу в стачке над администрацией завода.
Несмотря на увлеченность жизнью Урала, М. ни в коем случае не является узкообластным писателем, произведения которого представляют главным образом этнографический интерес. На достаточно специфическом уральском материале он ставит проблемы, важные для всей страны, вступившей в эпоху капиталистического развития. В отличие от народников М. трезво оценивает реальную расстановку экономических и социальных сил. Он видит и убедительно показывает в своих романах, что капитализм в России — свершившийся, факт. Однако сближение в 1892—1895 гг. с журналом ‘Русское богатство’, где М. напечатал роман ‘Падающие звезды’, цикл рассказов ‘Детские тени’ и очерки ‘Медовые реки’, и дружеские отношения с Н. К. Михайловским, С. Н. Кривенко, С. Н. Южаковым приводят к уступкам народнической идеологии.
Писательские интересы М. не ограничивались уральской тематикой. В романе ‘Именинник’ (‘Наблюдатель’, 1887) изображен тип ‘лишнего человека’ последней четверти века. Герой романа Сажин, прототипом которого был пермский земский деятель Д. Д. Смышляев, разочаровавшись в результатах общественной деятельности в рамках земских учреждений, отходит от борьбы. Утратив смысл жизни, он кончает самоубийством.
О жизни петербургских репортеров рассказывает роман ‘Черты из жизни Пепко’ (‘Русское богатство’, 1894), содержащий значительный автобиографический материал. Роман написан М. по воспоминаниям юности, его герои — представители литературной богемы, многие из них имеют реальных прототипов. Оригинальна форма романа, сложившегося из отдельных очерков, объединенных героем-повествователем. Пепко выступает своеобразным двойником главного героя, начинающего писателя Василия Попова. Он олицетворяет активное начало его личности, но в то же время заземляет высокие стремления Попова, пишущего ‘идейный роман’ и погрязшего в работе для мелких журнальчиков, рассчитанных на мещанский вкус.
Последним из серии уральских романов М. был ‘Хлеб’ (‘Русская мысль’, 1895). В нем писатель изобразил судьбу большого края в эпоху утверждения капитализма. В центре сюжета семья Колобовых, приезжающих в Зауралье, чтобы завоевать хлебный рынок. На примере судьбы Галактиона Колобова, энергичного человека, искренно желающего процветания краю, М. показывает гибельную для человеческой души власть капитала. Неуклонно расширяя дело, приобретая все большее влияние, Галактион Ощущает внутреннее опустошение и кончает самоубийством. ‘Хлеб’ — одно из вершинных достижений социологического романа М. Писатель выступил со своими романами в тот период, когда в русской литературе стали преобладающими малые жанры. В 80—90 гг. он поддержал и сохранил традицию русского реалистического романа, идущую от А. Ф. Писемского (‘Тысяча душ’), Ф. М. Решетникова (‘Горнорабочие’), П. И. Мельникова-Печерского (‘В лесах’ и ‘На горах’).
Романы М. не без оснований сравнивали с романами Э. Золя. И дело не только в том, что при создании некоторых образов (в частности, Сергея Привалова в ‘Приваловских миллионах’ и Лаптева в ‘Горном гнезде’) писатель отдал дань теории биологической наследственности, подчеркнув признаки вырождения в характерах этих героев. Интерес к социальным процессам вел его, как и Золя, к созданию романа с коллективным героем, представляющим целый пласт жизни. Неслучайна и перекличка М. с Золя в поэтике названий романов: ‘Золото’ и ‘Хлеб’ у русского писателя, ‘Деньги’ и ‘Земля’ у французского. Подобно З., М. с большими подробностями и знанием дела описывал тот или иной род профессиональной деятельности: в ‘Приваловских миллионах’ и ‘Горном гнезде’ — это горнозаводское производство, в ‘Золоте’ — золотопромышленное дело, в повести ‘Охонины брови’ (‘Русская мысль’, 1892) — горнодобывающее.
М. много работал в жанре очерка, продолжая традиции В. А. Слепцова, Г. И. Успенского, М. Е. Салтыкова-Щедрина и др. С художественно-публицистических очерков ‘От Урала до Москвы’ (‘Русские ведомости’, 1881—1882) началась его литературная деятельность 80 гг. Кроме путевых очерков ‘От Зауралья до Волги’ (1885), ‘По Зауралью’, его перу принадлежит исторический очерк ‘Город Екатеринбург’ и цикл писем ‘С Урала’ (1884).
В русской литературе 80—90 гг. творчество М. объективно противостояло народническим иллюзиям о возможности некапиталистического развития России. Обратившись вслед за Решетниковым к изображению жизни рабочих, он показал, что постоянно развивающаяся заводская промышленность — это реальность современной русской жизни. Более того, рассказы М. подрывали веру в якобы извечную нравственность и правоту крестьянского ‘мира’. Писатель видел, сколько темного и злобно-звериного просыпалось в мужиках, когда кто-то посягал на их собственность, будь то всего лишь репка в огороде (в ‘Летных’ рассказан случай, как крестьянин за репку убил голодного беглого).
Однако крестьянская масса в рассказах М. не однолика. Писателя одинаково интересуют и тихие, незаметные мужички, олицетворяющие горькую судьбу бесправного народа (‘Говорок’), и незаурядные личности, своеобразные бунтари, выломившиеся из крестьянского ‘мира’ (‘Озорник’). М. показывал не только долготерпение народа, но и его способность к активному протесту. В исторической повести ‘Охонины брови’ он обратился к эпохе Пугачевского восстания. Сам Пугачев не появляется на страницах произведения. Писатель рисует рядовых участников движения, представителей разных слоев народа, вовлеченных в борьбу против притеснителей — дворян и чиновников, администрации и владельцев горных заводов, верхушки духовенства.
В 1888—1889 гг. вышли два тома ‘Уральских рассказов’ М. (в 1899 г. переизданы в 3 т., в 1905 г. вышел 4-й т.). Первый том включал рассказы ‘В худых душах’, ‘На шихане’, ‘Башка’, ‘Родительская кровь’, ‘Гроза’, ‘Поправка доктора Осокина’, ‘Летные’, ‘Первые студенты’, второй том — ‘Бойцы’, ‘Из уральской старины’, ‘Лес’, ‘Отрава’, ‘Золотуха’..Писатель достигал широкого эпического размаха в изображении жизни Урала, рисуя картины труда и быта сплавщиков (‘Бойцы’), старателей (‘Золотуха’, ‘Отрава’), крестьян (‘Летные’), раскрывая гармонию отношений простого человека с природой (‘Лес’), опираясь на фольклорные традиции. Однако поэзия труда омрачена социальным гнетом, уродующим души тружеников и ломающим их судьбы. Теме революционного подвига посвящен рассказ ‘В худых душах’. Его герои, дети священника, под влиянием идей 60 гг. становятся участниками революционного движения, попадают в ссылку. Домой они возвращаются безнадежно больными.
Перу М. принадлежит пьеса ‘Золотопромышленники’ (‘На золотом дне’) (‘Наблюдатель’, 1887, премьера состоялась в том же году в Екатеринбурге и в Театре Ф. А. Корша в Москве).
Интерес М. к этнографическим изысканиям (в 1889 г. он получил от Общества любителей российской словесности свидетельство о ‘праве собирания песен и других произведений народной словесности’), а также общее для многих писателей в 80—90 гг. тяготение к условным жанрам, позволяющим в обобщенной форме ставить важные нравственные проблемы, нашли выражение в написании легенд, вышедших отдельной книжкой в 1898 г. Первая из них ‘Баймаган’ (1886, напечатана в сб. Общества любителей российской словесности в 1891 г.) утверждает преимущество чистой совести перед неправедно нажитым богатством и бескорыстной любви бедняков перед купленной за большой калым любовью дочери богача. О роли искусства в жизни общества и о предназначении поэта говорит легенда ‘Лебедь Хантыгая’ (1891, напечатана в 1892 г. в сб. ‘Русские ведомости’ в пользу голодающих). Идея бессмертной силы любви, противостоящей безумству войн, лежит в основе легенды ‘Майя’ (‘Московская газета’, 1892).
Особую страницу творчества М. составляют рассказы и сказки для детей. Первый же опубликованный им детский рассказ ‘Емеля-охотник’ (1884) был отмечен в 1884 г. премией Фребелевского педагогического общества. За рассказ ‘Зимовье на Студеной’ (‘Мир божий’, 1892) писатель получил в 1892 г. золотую медаль Санкт-Петербургского комитета грамотности. В 90 гг. М. активно сотрудничает в журнале ‘Детское чтение’, где им напечатано более шестидесяти произведений для детей. Многие его рассказы и сказки выходили также отдельными сборниками. Это ‘Сказки и рассказы для детей младшего возраста’ (1895), ‘Аленушкины сказки’ (1896), ‘Зарницы’ (1897), ‘Рассказы и сказки’ в двух частях (1897, 1898), ‘По Уралу’ (1899).
Прелесть художественного мира, созданного писателем в сказках,— в мудром добром взгляде на природу и ‘меньших братьев’. Трогательны в своих повседневных житейских заботах, в постоянной борьбе за существование Козявочка, Комар Комарович, Муха, старый Воробей, Ворона. Читая рассказы и сказки М., дети получают ненавязчивый урок доброты, учатся сочувствовать всему живому и бережно относиться к природе. Пример этого им подают простые люди: старик Блеска, видящий в своей собаке настоящего друга, сторож на рыбацкой стоянке Тарас, спасший раненого лебедя, Емеля-охотник, пожалевший маленького олененка, которого он долго выслеживал, чтобы добыть мяса больному внуку.
Воспитание души ребенка М. не мыслил в отрыве от жестокой правды жизни. Поэтому, в отличие от многих детских писателей, он не отказывается от трагических финалов. Гибелью обоих героев — пса Музгарки и его хозяина старика Елески заканчивается рассказ ‘Зимовье на Студеной’, умирают маленькие герои рассказов ‘Вертел’ и ‘Кормилец’ (сб. ‘По Уралу’). Даже в произведениях для самых маленьких показана гибель Канарейки, попавшей из комнатного тепла на улицу, и старого Воробья, изнемогшего в борьбе с жизненными невзгодами. Писатель не скрывал от детей темных сторон жизни, проявлений социальной несправедливости. Обманут купцами и брошен на произвол судьбы сторож Елеска, обречены на тяжелый, изнурительный труд дети из бедных семей.
Творчество М. неровно. Неудачи были у него не только в ранний период. Они связаны с попытками писателя воплотить свои недостаточно отчетливые социальные идеалы (роман-притча ‘Без названия’, 1894) или с влиянием народнических догм (роман ‘Падающие звезды’, цикл рассказов ‘Около господ’). Не стали событием в литературе и его романы для юношества ‘Весенние грозы’ (1893) и ‘Ранние всходы’ (1896).
В 900 гг. М. постепенно отходит от литературной деятельности. Не только болезнь была тому причиной. Живя в Петербурге и Царском Селе, писатель был оторван от той живой народной стихии, которая питала его творчество. Новыми сферами действительности он не овладел в такой степени, чтобы они могли стать материалом его произведений. В последние годы жизни М. продолжали выходить переиздания его произведений, в особенности детских рассказов и сказок. Незадолго до смерти писателя литературная общественность отметила его 60-летний юбилей.
Соч.: Собр. соч.: В 12 т. / Вступ. ст. Е. А. Боголюбова.— Свердловск, 1948—1951, Собр. соч.: В 10 т. / Вступ. ст. Ф. Гладкова, А. Груздева.— М., 1958.
Лит.: Кремянская Н. Д. Мамин-Сибиряк как детский писатель.— Свердловск, 1952, Китайник М. Г. Д. Н. Мамин-Сибиряк и народное творчество.— Свердловск, 1955, Груздев А. Д. Мамин-Сибиряк. Критико-биографический очерк.— М., 1958, Д. Н. Мамин-Сибиряк а воспоминаниях современников.— Свердловск, 1962, Дергачев И. Д. Н. Мамин-Сибиряк. Личность. Творчество.— Свердловск, 1981.
Источник: ‘Русские писатели’. Биобиблиографический словарь.
Том 2. М—Я. Под редакцией П. А. Николаева.
М., ‘Просвещение’, 1990
OCR Бычков М. Н.