‘Русская Мысль’, кн. VII, 1885
Царевич Алексей Петрович. Исторический роман. П. В. Полежаева, Полежаев Петр Васильевич, Год: 1885
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Царевичъ Алексй Петровичъ. Историческій романъ. П. В. Полежаева. Спб., 1885 г. Жизнь старшаго сына Петра Великаго представляетъ обильный и удобный матеріалъ для романа: воспитаніе ребенка-царевича бабкою Натальей Кирилловной и матерью Авдотьей едоровной по старин на рубеж двухъ цивилизацій, смерть бабушки и разлука съ матерью, насильно постриженною въ монахини, посылка юноши въ ненавистную ему иноземщину, сватовство и бракъ съ принцессою-иновркою, отношенія молодыхъ супруговъ, интриги старой партіи, подставляющей царевичу любовницу, любовь Афросиньи и т. д.,— все это и романтично, и драматично. Все это извстно, конечно, изъ исторіи и изъ массы опубликованнаго историческаго матеріала, къ которому едва ли можно добавить что-либо новое, но извстно въ судомъ, протокольномъ изложеніи. Къ этому всмъ извстному протоколу г. Полежаевъ ничего не прибавилъ, ничего не внесъ такого, что бы позволяло назвать его плохую компиляцію романомъ. Непониманіе авторомъ задачъ историческаго романа, такъ же поразительно, какъ и непониманіе имъ эпохи, людей и значенія событій, которыя онъ взялся о писать. Вся его книжка состоятъ изъ наскоро и безъ толку надерганныхъ отрывковъ изъ исторіи Соловьева, изъ журнала Русская Старина, причемъ г. Полежаевъ не потрудился даже въ разговорахъ дйствующихъ лицъ сдлать необходимыя исправленія. Такъ, разговоръ герцогини Вольфенбютельской, матери кронпринцессы Шарлотты, съ Толстымъ авторъ передаетъ цликомъ по депеш этого послдняго. Изъ этого вышелъ такой курьезъ: герцогиня постоянно называетъ австрійскаго императора цесарскимъ величествомъ, а его супругу-императрицу — цесаревою. Кронпринцесса Шарлотта говоритъ своей пріятельниц, принцесс Остъ-Фрисландской: ‘Отпишите матушк и сестр, римской цесарев’. Авторъ не вообразилъ, что разговоры происходили на нмецкомъ язык, или на французскомъ, а, слдовательно, ни герцогиня, ни кронпринцесса не могли называть императрицу цесаревою, да, по всей вроятности, герцогиня и не подозрвала даже существованія такого варварскаго слова. Изъ донесенія того же Толстаго выписаны слова царевича, обращенныя къ вице-королю неаполитанскому, графу Дауну: ‘А тебя, господинъ фельдмаршалъ и графъ, прошу отписать цесарскому величеству’. Въ донесеніи царскаго агента это тебя, г. фельдмаршалъ и графъ, характерно, въ дйствительности же молодой человкъ, принцъ, получившій европейское образованіе, не могъ говорить по-нмецки ‘ты’ первому государственному сановнику, отъ котораго, между прочимъ, зависла въ данную минуту участь царевича. Образцовъ такихъ же несодянностей мы могли бы привести десятки.
Въ русскомъ язык г. Полежаевъ тоже не силенъ: на стр. 117 онъ называетъ монаха-затворника сподвижникомъ, не зная, очевидно, что таковыхъ именуютъ подвижниками и что употребленное имъ слово иметъ совсмъ иное значеніе. Это не типографская опечатка, такъ какъ слово ‘сподвижникъ’ повторяется нсколько разъ. Не типографскія опечатки и нижеслдующіе обращики слога г. Полежаева: ‘Викинъ не простилъ государю розогъ, можетъ быть не простилъ боле потому, что не могъ оттснить Данилыча и одному завладть волею государя’. Въ другомъ мст: ‘Царь не видлъ, что творится, какіе помыслы бродятъ даже въ сердц своей возлюбленной Катеринушки’. Ба стр. 13: ‘… ворчалъ царевичъ не твердымъ голосомъ, садясь на диванъ, передъ которымъ стоялъ круглый столъ, отдуваясь и отирая со лба обильный потъ’. Вообще романъ г. Полежаева невыносимо скученъ, написанъ очень скороспло и неряшливо, неряшливо изданъ и снабженъ никуда негодными портретами и дрянными картинками лубочнаго издлія.