Чужая вина, Устрялов Федор Николаевич, Год: 1863

Время на прочтение: 59 минут(ы)

ЧУЖІЯ ВИНА.

КОМЕДІЯ ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХЪ

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Петръ Степановичъ Возницынъ.
Марья Васильевна, его жена.
Вра Петровна, ихъ дочь.
Николай Алексевичъ Зарновскій.
Платонъ Степановичъ Возницынъ, отставной капитанъ.
Баронъ Сергй Николаевичъ Талецкій.
Наталья Александровна Данкова, его племянница.
Владиміръ Васильевичъ Стожниковъ.
Прохоръ Кузьмичъ Мдный, купецъ.
Степанида, няня.
Григорій, лакей Возницыныхъ.
Андрей, слуга Зарновскаго.

——

Дйствіе въ Петербург. Между первымъ и вторымъ дйствіемъ проходитъ три мсяца, между вторымъ и третьимъ — дв недли, между третьимъ и четвертымъ — два мсяца, между четвертымъ и пятымъ — одинъ годъ.

——

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Гостиная въ дом Возницыныхъ. Мебель богатая, но изношенная. Рояль, каминъ, нсколько часовъ. Петръ Степановичъ, въ утреннемъ пиджак и туфляхъ, сидитъ на диван и читаетъ газеты. Подл него, Платонъ Степановичъ, въ военномъ сюртук нараспашку и съ кисетомъ въ петлиц, стъ черный хлбъ съ масломъ. Марья Васильевна, на развалистомъ крем, пьетъ чай. Передъ нею сервизъ на серебряномъ поднос.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Марья Васильевна, Петръ Степановичъ, Платонъ Степановичъ.

Петръ Степановичъ.— Марья Васильевна!
Марья Васильевна.— Что вамъ угодно?
Петръ Степановичъ.— Въ газетахъ-то пишутъ: южане опять, побду одержали… въ пятнадцатый разъ!
Марья Васильевна.— Ну, пускай ихъ тамъ… Сдлайте одолженіе, оставьте газеты и слушайте меня: мн нужно съ вами поговорить.
Петръ Степановичъ.— Сейчасъ, матушка! Дай, только статью окончу…
Марья Васильевна.— Господи, что за наказаніе! (Отнимаетъ у него газеты). Что это за мужъ какой! все я, во всемъ я, а ему и горя мало!
Петръ Степановичъ.— Ну, хорошо, хорошо, Марья Васильевна!
Платонъ Степановичъ.— Вы позволите мн, сударыня, трубочкой затянуться?… смерть, какъ хочется!
Марья Васильевна.— Пожалуйста, немного! Того гляди, кто-нибудь прідетъ, а въ комнат дымъ столбомъ…
Платонъ Степановичъ.— Нтъ-съ, я дв-три затяжки… (Набиваетъ коротенькую трубку и закуриваетъ спичкой).
Марья Васильевна (мужу).— Ну, слушайте: Врочк скоро будетъ восемнадцать лтъ, воспитаніе свое она окончила блестящимъ образомъ… этимъ, не хвастаясь, скажу, она обязана единственно мн, потому что вы… Но не объ этомъ рчь. Мы должны подумать о ея судьб. Ей недостаетъ только одного — приданаго, то-есть денегъ. По вашей милости, у насъ ни копейки нтъ: все, что есть, проживаемъ… Осталась одна деревушка, да и ту скоро съ молотка продадутъ… Все вы позаботиться заране не умли, а еще такое мсто хорошее было!…
Платонъ Степановичъ.— Гмъ, гмъ!
Марья Васильевна.— Что-съ?
Платонъ Степановичъ.— Ничего-съ, такъ… поперхнулся…
Марья Васильевна.— Врочка, съ ея умомъ и наружностью, можетъ надяться на прекрасную партію… Разумется, она еще слишкомъ молода, чтобъ самой выбирать, къ тому же и не посметъ… Она во всемъ на меня полагается… (Петръ Степановичъ слушаетъ, глядя ей въ лгщо). Да вы понимаете?
Петръ Степановичъ.— Понимаю, матушка, понимаю… (Прислушивается къ бою часовъ) Разъ… два… три… (считаетъ) одинадцать! Одинадцать, когда теперь двнадцать! А еще самъ поправлялъ!
Марья Васильевна.— Вы про что толкуете?
Петръ Степановичъ.— Да про часы съ Амуромъ… Помилуйте, никогда не бьютъ впопадъ!
Марья Васильевна.— Тьфу, право!… Какъ вамъ не стыдно!
Платонъ Степановичъ.— Въ самомъ дл, братъ… Это… того…
Марья Васильевна.— Не правда ли, Платонъ Степанычъ? Я очень рада, что вы со мной согласны…
Петръ Степановичъ (жен).— Не буду, не буду!… Не сердись, голубчикъ, дай ручку!
Марья Васильевна.— Пожалуйста, не перебивайте… На чемъ же я остановилась?… Да! Она очень нравится Николаю Алексичу…
Петръ Степановичъ.— Зарновскому?
Марья Васильевна.— А то комуже? У него отличное мсто, начальникъ — нашъ старый знакомый, баронъ Серги Николаичъ Талецкій, который сдлаетъ для меня все на свт… Я своего зятя съумю вывести въ люди! Чмъ же Зарновскій не женихъ.
Платонъ Степановичъ.— Хорошій ли онъ человкъ, сударыня? Еще нтъ двухъ мсяцевъ, какъ вы съ нимъ знакомы.
Марья Васильевна.— Такъ что жь? У него очень порядочное жалованье, ну, и на служб онъ далеко пойдетъ… Но, главное, Зарновскій долженъ скоро выиграть процесъ и сдлается мильонеромъ.
Платонъ Степановичъ.— Бабушка еще надвое сказала!
Марья Васильевна.— Бабушка или ттушка, а это врно… Дай-богъ, чтобъ дло скоре кончилось, тогда Врочка во всемъ будетъ обезпечена, да и мы не останемся въ наклад… (мужу) Сегодня у насъ будетъ Зарновскій, и я могу почти наврное разсчитывать на предложеніе… Я васъ попрошу объ одномъ, Петръ Степанычъ: не мшайтесь ни во что…
Петръ Степановичъ.— Да я, кажется, и то…
Марья Васильевна.— Я еще не кончила. Если прідетъ баронъ, займите его разговоромъ, вы тамъ на счетъ политики мастеръ… какъ говорятъ, я, впрочемъ, не замтила…
Платонъ Степановичъ (въ сторону).Трудно бы и замтить!
Марья Васильевна.— Только, сдлайте одолженіе, оставьте часы въ поко… Что же до васъ, Платонъ Степанычъ, я, натурально, не имю права давать совты…
Платонъ Степановичъ.— Ничего-съ, не стсняйтесь!
Марья Васильевна.— Благодарю за позволеніе. Мн было бы очень пріятно, еслибъ, до прізда гостей, вы потрудились снять съ вашего сюртука этотъ мшокъ.
Платонъ Степанычъ.— Кисетъ?
Марья Васильевна.— Кисетъ, мшокъ — все равно.
Платонъ Степановичъ.— Чмъ же онъ мшаетъ?
Марья Васильевна.— Это… какъ бы вамъ сказать?… мове жанръ!
Платонъ Степановичъ.— Такъ это пофранцузски неприлично, а не порусски? Впрочемъ, коли мове жанръ, такъ спорить нечего…
Марья Васильевна.— Тоже на счетъ куренья… Словомъ, вы бы сдлали мн величайшее одолженье…
Платонъ Степановичъ.— Очень хорошо-съ. (Снимаетъ кисетъ и прячетъ его въ карманъ. Петръ Степановичъ снова принимается за газеты).

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

Т же, Григорій (въ сромъ лакейскомъ полуфрак, съ мдными пуговицами, мрачный и неуклюжій).

Григорій (показывая на сервизъ).— Убрать?
Марья Васильевна.— Что такое?
Григорій.— Убрать чай?
Марья Васильевна.— Какъ ты смешь говорить ‘убрать’? До сихъ поръ не выучился?… Я тебя спрашиваю. (Григоріи ухмыляется). Петръ Степанычъ, на что это похоже! Барыня говоритъ, а онъ изволитъ смяться!…
Григорій.— Прикажете убрать?
Марья Васильевна.— Убери. Сколько разъ я говорила, чтобъ посл двнадцати часовъ ты не смлъ ходить въ этой мерзкой куртк? а?.. Опять не надлъ фрака?
Григорій.— Фальда оторвалась.
Марья Васильевна.— А ты почини. И врешь… Просто, лнь.
Григорій (мрачно),— Мн что врать-то! Все одно… Вонъ вы изволили намедни приказывать, чтобъ въ перчаткахъ служилъ… Вонъ он, перчатки-то! (Вынимаетъ изъ кармана нитяную перчатку и надваетъ, пальцы проходятъ насквозь)
Марья Васильевна.— Заштопать!… непремнно заштопать!… и вымыть. Наконецъ, что мн за дло?…

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

Т же, Степанида (выходитъ слва, изъ Врочкиной комнаты, съ платкомъ на голов и въ бломъ передник, и направляется къ среднимъ дверямъ).

Марья Васильевна.— Это еще что? Степанида! ты съ какой стати здсь прогуливаешься?
Степанида.— За стаканчикомъ водицы для Вры Петровны иду, барыня.
Марья Васильевна.— Разв нтъ другаго хода? Опять по гостиной шляешься?… Удивительно хорошо! Гости прідутъ, и вдругъ баба въ платк!
Степанида.— Эхъ, барынька! мн нечего стыдиться!… Не взыщутъ, что въ платк.
Марья Васильевна.— Пожалуйста, безъ разсужденій!… (Григорію) А ты чего стоишь? пошелъ вонъ. (Григорій и Степанида уходятъ. Обращаясь къ Петру Степановичу). Что у васъ за привычка вчно носить эти гадкія туфли? Настоящій помщикъ! а туда же о политик разсуждаетъ!… Лучше бы людей-то построже держалъ… Фу ты, Господи! даже жарко стало! Вотъ такъ день-деньской и маешься! Пойду посмотрю, все-ли въ порядк, да и Врочка что-то долго нейдетъ… А вы извольте надть сапоги! (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Петръ Степановичъ, Платонъ Степановичъ которое, время смотрятъ другъ на друга молча).

Петръ Степановичъ.— Ну, что?
Платонъ Степановичъ.— Ничего.
Петръ Степановичъ.— Пронесло грозу!.. Теперь и почитать можно. Кабы успть до ея прихода! Нтъ, куда!… (Беретъ газету). Взгляни-ка, статья какая длинная… А я, братецъ… я откровенно это говорю, замть… я люблю, когда, эдакъ статья длинная… Совсмъ унесешься — потому, первое, взглядъ… ну, потомъ…
Платонъ Степановичъ — Подожди читать-то! брось! Вдь тутъ дло… тутъ Вра! Какъ же, ей такъ и быть за Зарновскимъ?
Петръ Степановичъ.— Не знаю, это какъ жена хочетъ.
Платонъ Степановичъ.— Ну, а ты?
Петръ Степановичъ.— Какъ она положитъ, такъ и будетъ — мать. Зла не пожелаетъ!… А мн… того… мн соваться неловко.
Платонъ Степановичъ.— Отчего?
Петръ Степановичъ.— Не слажу. Не по моей это части… Я… я что? человкъ, мужчина… Такъ-ли? Тамъ — женщина. Значитъ, не могу.
Платонъ Степановичъ.— Да какъ же… вдь это… Вдь, ты понимаешь ли, надо узнать, что онъ такое. Да и потомъ франтиха-то, что у васъ вертится, Данкова… что ли… какъ тамъ ее зовутъ? вдь она просто на него зубы точитъ!
Петръ Степановичъ.— Да?
Платонъ Степановичъ.— Еще бы этого не видать!… Такъ за нимъ и гоняется… Ну, оно понятно: замужъ хочетъ. Ей Стожникова-то мало: за Стожникова замужъ не пойдетъ, онъ покамстъ только должность исправляетъ… Вотъ тутъ и надо бы разсмотрть, не завелись ли у ней и съ этимъ шуры да муры. Ты съ женой объ этомъ пораздумай. А то, благо женихъ нашелся, такъ, молъ, и бери, батюшка, сдлай одолженіе!… Вдь она у васъ одна, успете съ рукъ-то сбыть!
Петръ Степановичъ.— А, знаешь, что я думаю?
Платонъ Степановичъ.— Что?
Петръ Степановичъ.— Вдь я догадался, зачмъ… это французы-то войско въ Мексику послали. Вотъ оно куда пошло!
Платонъ Степановичъ.— Тьфу!
Петръ Степановичъ.— Это вопросъ… не послдней важности, что ни говори!
Платонъ Степановичъ.— Иди, сапоги наднь — будетъ лучше. Иди, иди! Не то жена опять распечетъ. (Петръ Степановичъ уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

Платонъ Степановичъ. (Ходитъ, сжимая губы).— Плохо, плохо! Положимъ, Зарновскіи и недурной человкъ, а кто его разберетъ? Какъ же Врочка-то? Даромъ, что ей восемнадцать лтъ, но она ребнокъ, совсмъ ребнокъ! Эхъ, Платонъ Степанычъ, дожилъ ты до сдыхъ волосъ, а не знаешь, какъ взяться за дло! Да и какъ взяться? Голосу у меня нтъ, снаровки… ‘Дядюшка, дядюшка! добрый Платонъ Степанычъ!’ ручку свою бленькую дастъ поцаловать, ну, и станешь втупикъ!… Разобьетъ она, право, разобьетъ!… еще и расхохочется!

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ.

Платонъ Степановичъ, Врочка (отворивъ дверь, заглядываетъ въ гостиную, потомъ весело вбгаетъ).

Врочка.— Вы одни?… Здравствуйте, милый дядюшка!
Платонъ Степановичъ (цалуя ее).— Здравствуй, здравствуй, птичка моя!
Врочка.— Маменька торопила меня одваться, а я съ Степанидой заговорилась. Такая славная старушка! насмотрться на меня не можетъ…
Платонъ Степановичъ.— О чемъ же ты съ ней говорила?
Врочка.— Вотъ о чемъ… Я видла сонъ… и такой странный сонъ, что до сихъ поръ не могу забыть. Хотите, я вамъ разскажу? да?
Платонъ Степановичъ.— Да.
Врочка.— Ну, слушайте… Мн снилось, что я стою съ маменькой на высокой-высокой гор… Солнце свтитъ, птички поютъ, вокругъ все такъ радостно, такъ хорошо… Травка чуть колышется, васильки мн головками киваютъ… И на сердц такъ привольно сдлалось, что я заплакала. Въ самомъ дл! Вдругъ голоса мн послышались, я взглянула внизъ… Смотрю, тамъ люди какіе-то толпятся, незнакомые, блдные, измученные, точно привиднія, смотрятъ на меня, хохочутъ, зовутъ къ себ… Голоса ближе и ближе, я хочу бжать… Не могу! Какая-то сила тянетъ къ нимъ… Хочу удержаться, зову на помощь… Маменьки ужь нтъ, я одна… Тутъ я проснулась и разсказала свой сонъ Степанид. Она говоритъ, къ перемн жизни.
Платонъ Степановичъ.— Можетъ быть, сонъ въ руку.
Врочка.— Что это значитъ, сонъ въ руку?
Платонъ Степановичъ.— Я хочу сказать что, можетъ быть, въ самомъ дл, будетъ перемна.
Врочка.— Какая?
Платонъ Степановичъ.— Мало ли перемнъ бываетъ!… Выйдешь замужъ…
Врочка.— А еще?
Платонъ Степановичъ.— Еще!… будетъ перемна — вотъ и все!… Что ты пристала!
Врочка.— Дядюшка! извольте смотрть мн въ глаза!
Платонъ Степановичъ (неохотно).— Ну, смотрю…
Врочка.— Нтъ, не такъ, пряме!… Вы что-то знаете!
Платонъ Степановичъ.— Ей-богу…
Врочка.— Не божитесь! божиться нехорошо. Я вамъ говорю, что знаете. Былъ разговоръ?… Не отпирайтесь: вы лгать не умете!
Платонъ Степановичъ (cs досадою).— Былъ… ну да, былъ.
Врочка.— О комъ?
Платонъ Степановичъ.— О… Зарновскомъ.
Врочка.— На счетъ предложенія?
Платонъ Степановичъ.— Да… А разв ты знаешь?
Врочка.— Еще бы не знать! двушка всегда знаетъ… что же говорили?
Платонъ Степановичъ.— Такъ… вообще.
Врочка.— Нтъ, извольте разсказывать, все по порядку.
Платонъ Степановичъ.— Отъ тебя не уйдешь! только, смотри, никому ни слова? рочка киваетъ головой). Говорили, что можно согласиться… если процесъ будетъ выигранъ, что сегодня, пожалуй, предложеніе сдлаетъ… что лучшаго ничего не надо…
Врочка.— То-то мамаша все твердила, что надо ему отвчать… Какъ это отвчать?…
Платонъ Степановичъ.— А онъ теб нравится?
Врочка.— Нравится.
Платонъ Степановичъ.— Чмъ, наружностью?
Врочка.— Нтъ, наружностью не слишкомъ… Впрочемъ, мамаша говоритъ, что лучше не имть красиваго мужа… А правится онъ, вопервыхъ, тмъ, что добрый… вовторыхъ, онъ обращается со мною, какъ съ двушкой, съ которой можно говорить не объ однихъ пустякахъ. Еще недавно принесъ мн ‘Наканун’, Тургенева… Мамаша и не знаетъ. Вотъ прелесть-то! Жаль только, что онъ такой серьзный!
Платонъ Степановичъ.— А онъ говорилъ, что ты ему нравишься?
Врочка.— Это видно по всему. Только когда онъ говоритъ, я чувствую себя передъ нимъ такимъ ребнкомъ, что даже досадно!… А иногда вдругъ сердце замретъ… и пріятно его слушать, и какъ-то совстно вдругъ станетъ!…
Платонъ Степановичъ.— Словомъ, влюблена ты въ него или нтъ?… какъ это тамъ, по вашему, говорится, обожаешь его, что ли?
Врочка.— Фи, дядюшка! я не такая институтка, какъ вы думаете. Въ наше время обожаютъ только пятнадцатилтія, да и то своихъ учителей… А влюблена ли въ него — такъ я и сама хорошенько не знаю. Думаю только, что буду съ нимъ счастлива.
Платонъ Степановичъ.— Отчего?
Врочка.— Оттого, что мн будетъ хорошо жить. Онъ станетъ меня нжить, лелять… Я буду пользоваться свободой… Маменька говорить, что замужняя можетъ длать все, что хочетъ.
Платонъ Степановичъ.— Маменька говоритъ!… Нтъ, теб еще поучиться надо!
Врочка.— Покорно благодарю! Я и то четыре года пробыла въ институт, — съ тринадцати лтъ. Довольно!
Платонъ Степановичъ.— Чему же васъ тамъ учили? интересно знать!
Врочка.— Чему? исторіи, географіи, русской словесности, языкамъ…
Платонъ Степановичъ.— Ты все помнишь?
Врочка.— Теперь немножко позабыла. Хотла-было исторію повторить, да времени не было…
Платонъ Степановичъ.— Ну, еще чему?
Врочка.— Танцамъ, рисованью, вышиванью…
Платонъ Степановичъ.— Танцевъ ты не позабудешь… А на счетъ рисованья, такъ я дйствительно видлъ какого-то кудряваго мальчишку… да и то, я думаю, не ты рисовала.
Врочка.— А вотъ еще недавно я вышила папеньк туфли къ имянинамъ…
Платопъ Степановичъ.— И очень скоро: не больше трехъ мсяцевъ работала. Жать, что маты пришлись!
Врочка.— Что жь, по вашему, этого ничего не надо? все вздоръ, пустяки?
Платонъ Степановичъ.— Зачмъ пустяки? Только въ жизни не одн туфли бываютъ! Ну, хорошо: ты вотъ, черезъ три мсяца, можетъ быть, выйдешь замужъ, понимаешь ты, что значитъ быть женщиной, у которой есть мужъ?…
Врочка.— Дядюшка, я не…
Платонъ Степановичъ.— Хорошо. Ты замужемъ, у тебя дти. Что жь, ты отъ исторіи такъ къ дтямъ и перейдешь?
Врочка.— Дядюшка, разв можно… Я заткну уши!
Платонъ Степановичъ.— Удивительная вещь, ей-богу! Досадно, объяснить-то хорошенько не могу! Какъ это четыре года взаперти держать! вдь вы тамъ и людей не видали?
Врочка.— По праздникамъ къ намъ прізжали…
Платонъ Степановичъ.— Ну, у васъ и бдныя, и богатыя были, вс вмст?
Врочка.— А то какъ же?
Платонъ Степановичъ.— Значитъ, одна похала домой въ карет съ лакеемъ, а другая пшечкомъ поплелась? одну встртили сюрпризы да конфекты, а другая чайкомъ душу отвела!… А вдь вс равны были, вс одинаково учились одному и тому же!… Положимъ, ты вотъ туфли вышиваешь — ну, и слава-богу! а иная отъ подушечекъ, да сонетокъ, за наволочки и простыни примется!… Хоть бы этого не забыли! Ну, что, небойсь, какъ вышла изъ института, вс люди ангелами показались?
Врочка.—Я все хорошихъ людей встрчала!
Платонъ Степановичъ.— Однако, одни были же лучше, а другіе хуже?
Врочка.— Еще бы!
Платонъ Степановичъ.— Чмъ же? чмъ, по-твоему, одни лучше, другіе хуже?
Врочка.— Есть добрые, есть и не такъ добрые… всмъ. Да что это вы, дядюшка, сегодня такой ворчунъ? Все не такъ да не по васъ! Вдь всему въ три мсяца не научишься.
Платонъ Степановичъ.— Въ три мсяца ученье плохое! Да и кто тебя научитъ! Я въ учителя не гожусь, а про другихъ и говорить нечего. Не Степанида же! (Въ сторону) Что я заврался, старый болтунъ! Богъ знаетъ, что она подумаетъ!… (Громко) Не сердись на дядю!… (Гладитъ ее по голов) Ты у меня хорошая двушка, добрая, умненькая… Улыбнись, голубушка ты моя!
Врочка (улыбаясь и цалуя его).— Вы тоже добрый! я васъ знаю… (слышенъ звонокъ) Ай! звонятъ!… Уяш не Зарновскій ли? Ни за что здсь не останусь! Такъ стыдно, что ни на что не похоже!… Прощайте, и будьте хорошимъ! поцалуйте меня… (убгаетъ)
Платонъ Степановичъ.— Добрая душа!… Однако, что я буду здсь длать?

ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.

Платонъ Степановичъ, Талецкій, Зуарновскій.

Талецкій.— Здравствуйте, здравствуйте, любезнйшій Платонъ Степанычъ!… Ну, что? все трубочку покуриваете?… хе, хе, хе! (треплетъ его по гглечу). Военная косточка! (Обращаясь къ Зарновскому съ простодушнымъ смхомъ). Imaginez-vous, я самъ когда-то хотлъ поступить въ военную службу…
Платонъ Степановичъ.— И вы никогда не изволили служить по нашей части?
Талецкій (отрывисто).— Нтъ. (Снова обращаясь къ Зарновскому). Представьте себ, преуморительный вышелъ пассажъ… Это даже я вамъ совтую помстить гд нибудь въ журнал, знаете, этакъ въ числ прочихъ типовъ… Съ моимъ отцомъ былъ очень друженъ покойный князь Валерьянъ Сергичъ, помните, тотъ самый…
Зарновскій.— Помню.
Талецкій.— Вотъ однажды разговорился онъ съ отцомъ обо мн, а мн пошелъ семнадцатый годъ, я готовился въ юнкера. Только онъ и говоритъ: ‘что, говоритъ, теб за охота отдавать его во фронтъ — посмотри на его профиль’… Профиль у меня былъ дйствительно недуренъ, я и теперь en face гораздо хуже… ‘Отдай-ка его мн, я по глазамъ вижу, что изъ него выйдетъ отличный администраторъ’… Разумется, чего же лучше! Я получилъ скоро штатное мсто, а тамъ и пошелъ… Такъ вотъ какой бываетъ случай! Не угадай князь моего призванія, можетъ быть, до сихъ поръ я оставался бы какимъ нибудь капитаномъ!…
Платонъ Степановичъ.— Какъ мы-съ!
Талецкій.— Нтъ, это я вообще говорю… Ну, что подлываетъ наша красавица?
Платонъ Степановичъ.— Какая красавица-съ?
Талецкій.— Боже мой, mon cher! кому-жь и быть красавицей, какъ не Вр Петровн! Я о ней говорю.
Платонъ Степановичъ.— Да-съ. То-то я не понялъ!… Вра Петровна, ничего, покорно благодарю. Я сейчасъ скажу…
Зарновскій.— Зачмъ же вамъ безпокоиться, Платонъ Степанычъ? Мы подождемъ.
Платонъ Степановичъ.— Нтъ-съ, что за безпокойство! я все-таки… Марья Васильевна разсердится. Честь имю кланяться. (Уходя, въ сторону) Лучше въ своей комнат посижу.

ЯВЛЕНІЕ ВОСЬМОЕ.

Талецкій, Зарновскій.

Талецкій.— Экой нелюдимъ! ха, ха, ха! точно испугался!…
Зарновскій.— Мн кажется, онъ очень хорошій человкъ. Надо сойтись съ нимъ покороче…
Талецкій.— Я съ вами совершенно согласенъ. Вы знаете, Николай Алексичъ, я на наружность не смотрю… т. е. въ мужчин. Женщины — дло другое! Но все-таки, согласитесь, надо быть человкомъ современнымъ… идти, такъ сказать, вслдъ за временемъ. Посмотрите на меня: я человкъ… какъ бы это? человкъ, доступный вполн, мн нтъ дла, что онъ тамъ капитанъ или майоръ въ отставк и не получилъ никакого образованія… Я готовъ говорить съ нимъ, какъ съ равнымъ. Ну, и чувствуй это, цни…
Загновскій,— Что онъ несовременный человкъ въ вашемъ смысл, за это я ручаюсь.
Талецкій.— Да, въ такихъ людяхъ еще, такъ сказать, рутины много… Чего лучше! возьмите меня въ примръ: я понимаю, что въ наше время должно быть либераломъ — ну, я и либералъ. Это — прогресъ.
Зарновскій (въ сторону).— Удивительно, какъ иногда самыя честныя слова длаются отвратительными!…

ЯВЛЕНІЕ ДЕВЯТОЕ.

Т же, Марья Васильевна, Петръ Степановичъ, Верочка.

Марья Васильевна.— Я не знала, баронъ, что вы здсь! Что-жь это мн не сказали!… Здравствуйте, Николай Алексичъ!
Талецкій.— А! вотъ и наша enfant gt! Я сейчасъ былъ у Района и захватилъ для васъ бонбоньерку — совсмъ въ новомъ вкус… Посмотрите, нравится? (даетъ ей бонбоньерку).
Верочка (присдая).— Прелестная!
Марья Васильевна.— Вы ее балуете, баронъ!
Талецкій.— Какъ же и не баловать такое сокровище! Но за это я у васъ требую обычной награды… (съ нжностью цалуетъ у Врочки руку. Марь Васильевн) Предупреждаю васъ, что она скоро всмъ вскружитъ головы, если ужь не вскружила!… хе, хе! Charmante, tout—fait charmante!
Марья Васильевна.— Ахъ, баронъ! Она ужь слишкомъ много будетъ думать о себ! вы ее испортите… Ну, скажите, Николай Алексичъ, что вашъ процесъ?
Зарновскій.— На дняхъ долженъ ршиться… (Продолжаютъ говорить тихо).
Талецкій.— Что подлываете, добрйшій Петръ Степанычъ? Политикой занимаетесь попрежнему?… О, вы претонкій дипломатъ!
Петръ Степановичъ (польщенный).— Нтъ-съ… куда намъ! Такъ себ, немножко… (вспомнивъ) А вдь это совсмъ не южане!…
Талецкій.— Что вы говорите?
Петръ Степановичъ.— Побду-то одержали… Вышло наоборотъ!
Марья Васильевна.— Петръ Степанычъ!
Петръ Степановичъ.— Все часы проклятые: никакъ не могу добиться…
Марья Васильевна.— Петръ Степанычъ!!
Талецкій.— Э… вы меня извините, я не могу…
Марья Васильевна (перебивая).— Давно ли видли Наталью Александровну. Она совсмъ насъ позабыла. (Зарновскій подходитъ къ Врочк).
Талецкій.— Вчера. Хотла захать сегодня къ вамъ съ Стожниковымъ. Врно, опять на литературномъ чтеніи…
Зарновскій.— Какъ! Наталья Александровна и туда здитъ?
Талецкій.— Ну, да нельзя же!… Она слдитъ за всмъ. Слава-богу, настало время, когда и женщины взялись за дло! Нтъ, вы не того… не смйтесь…
Марья Васильевна.— Баронъ правду говоритъ, гршно смяться! Теперь только и толкуютъ, что объ эмансипаціи.
Врочка.— Объ эмансипаціи…
Марья Васильевна.— Ну, да…
Врочка.— А знаете, мамаша, что эта эмансипація мн совсмъ не нравится, и потомъ я просто не понимаю…
Марья Васильевна.— Ахъ, Врочка! разв такъ можно говорить!… Надъ тобой Сергй Николаичъ станетъ смяться.

ЯВЛЕНІЕ ДЕСЯТОЕ.

Т же, Данкова.

Данкова.— Mesdames, je vous salue! Здравствуйте, дядюшка!… Петръ Степанычъ! Какъ я устала! просто ужасъ… Но я не жалю. Знаете, гд я была?
Зарновскій.— Да-съ. Намъ Сергй Николаичъ говорилъ…
Данкова.— А! bonjour, m-r Зарновскій. (Даетъ ему руку). Вра Петровна, мы непремнно въ слдующій разъ подемъ съ вами… en trois! это будетъ чудесно!
Врочка.— Я не знаю, какъ маменька…
Марья Васильевна.— Позжай, позжай, мой ангелъ! Поучись, учиться никогда не мшаетъ.
Данкова.— Описывались послдніе годы царствованія Лудовика XIV. Великолпно! Знаете, этотъ взглядъ… идея самая живая… и примненія такія, что… C’est tout simplement sublime!
Талецкій.— Хе, хе, хе! ну, и того… и Ментенонъ тутъ на сцен? Монтеспанъ?… хе, хе! Этотъ Louis Quatorze былъ вивръ! И подробно?
Данкова.— Да, о фавориткахъ тоже… прекрасно характеръ очерченъ! (Съ глубокомысленнымъ видомъ) Но, главное, дядюшка, этотъ блескъ французскаго двора… аристократизмъ, знатность, великолпіе!
Петръ Степановичъ.— А… (Останавливается).
Данкова.— Что прикажете?
Петръ Степановичъ.— А… этакъ относительно политическихъ соображеній?
Марья Васильевна.— Петръ Степанычъ! Вы опять съ своей политикой!…
Петръ Степановичъ.— Нтъ… я такъ, поинтересовался…
Зарновскій.— Я удивляюсь, Наталья Александровна, какъ при вашихъ занятіяхъ, вы еще находите время!
Данкова.— Это правда: я ужасно занята. Ни минуты свободнаго времени! Утромъ, я или съ визитами, или на лекціи, или за покупками. Только что успешь отобдать, надо въ театръ, на благотворительный концертъ, на спектакль любителей. Тутъ наше обыкновенное общество, notre socit… Изъ театра въ маскарадъ, на балъ, а съ бала… иногда устраивается маленькій пикникъ sans gne… Oh, с’est dlicieux! Я раньше пяти часовъ утра не ложусь спать.
Зарновскій.— А еще говорятъ, что женщина слабе мужчины. Помилуйте, какой мужчина это выдержитъ!
Марья Васильевна.— Врочка, о чемъ это ты говоришь съ Николаемъ Алексичемъ?
Зарновскій.— Я спрашивалъ Вру Петровну, читала ли она ‘Наканун…’
Марья Васильевна.— Наканун чего?
Зарновскій.— Нтъ, это повсть есть, Тургенева…
Марья Васильевна.— Ну, да… Врочка еще не читаетъ такихъ вещей. Слишкомъ рано! Признаюсь, въ нашей литератур все еще какъ-то… Она у меня больше музыкой занимается: всего Россини изучила. Вотъ и теперь разучиваетъ Норму…
Врочка.— Маменька, это Беллини…
Марья Васильевна.— Я и говорю о Беллини… (тихо) Что ты перебиваешь! (Громко) О, она и музыкой, и рисованьемъ занимается! Еще недавно нарисовала премиленькую головку: мальчикъ съ пуделемъ. Врочка, покажи ее, не конфузься!…
Врочка.— Она у меня въ комнат, мамаша.
Марья Васильевна.— Принеси, принеси, не лнись… Наталья Александровна тоже посмотритъ…
Врочка.— Наталь Александровн будетъ интересне взглянуть на мою новую шляпку… Хотите?
Данкова.— Покажите, пожалуйста… Это моя страсть!
Врочка.— Только при другихъ мн совстно… я принесу ее въ комнату мамаши.
Данкова.— Хорошо. рочка уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ОДИНАДЦАТОЕ.

Т же, кром Врочки.

Данкова (тихо Марь Васильевн).— Правду ли говорятъ, Марья Васильевна, что Зарновскій сватается за вашу дочь?
Марья Васильевна.— Ну, это еще не совсмъ десиде-антръ-ну. Впрочемъ, судя по всему, дло идетъ на ладъ…
Данкова.— Я такое принимаю участіе въ Врочк, что не знаю, что готова для нея сдлать! Vraiment, je me sens tout-fait heureuse d’apprendre cette nouvelle!
Марья Васильевна.— Мерси-боку, Наталья Александровна! Разумется, моя дочь могла бы разсчитывать на лучшую партію, но что жь прикажете длать, когда любовь!… Противъ любви нельзя устоять!
Данкова.— А что, онъ очень влюбленъ?
Марья Васильевна.— Какъ сумасшедшій! (входитъ Сапожниковъ) А, вотъ и Владиміръ Васильичъ! (Идетъ къ нему въ глубину сцены).
Данкова (въ сторону).— Дуракъ! влюбленъ!… Охота влюбляться въ институтку!… Видно, нтъ глазъ, чтобъ другихъ замтить… И вдь неприступность какая, даже и не смотритъ, и говорить не хочетъ… Подождите, m-r Зарновскій, я васъ проучу, вы будете меня помнить!…

ЯВЛЕНІЕ ДВНАДЦАТОЕ.

Т же, Стожниковъ.

Данкова (Стожникову тихо).— Вы гд были?
Стожниковъ (тоже).— Знакомый встртился… такъ я къ нему зашелъ.
Данкова.— Пожалуйста, не притворяйтесь… Знаемъ мы этихъ знакомыхъ!
Стожниковъ.— Увряю васъ честью…
Данкова.— Молчите… къ намъ идутъ.
Зарновскій (подходя къ Стоокникову).— Что подлываете, m-r Стожниковъ?
Талецкій.— Ахъ, да!… Вдь онъ ко мн поступилъ недавно на службу… и, скажу откровенно, молодой человкъ, вы пойдете далеко съ вашими способностями…
Марья Васильевна.— И съ такимъ прекраснымъ начальникомъ!
Талецкій.— Но вдь для этого что надо?… надо, чтобъ человкъ былъ… такъ сказать, доступный. Больше ничего! А, представьте, подчиненные дйствительно не жалуются! Я даже не знаю, отчего!…
Стожниковъ.— Ваше превосходительство извстны какъ истинно гуманный начальникъ!
Талецкій.— Да! я, какъ говорится, строгъ, но справедливъ. (Обращаясь къ Петру Степановичу) Точно такъ же я отвчалъ недавно графу Залсскому, въ клуб: играли въ ералашъ… я, братъ мой, что былъ губернаторомъ въ Курской Губерніи… у него дочь теперь фрейлина… графъ и генерал-майоръ Подкованцевъ. Графъ возьми, да и сдлай ренонсъ… Партнръ и спрашиваетъ: какъ, говоритъ, считать или нтъ? Другіе молчатъ… ну, все-таки графъ… смотрятъ на меня. А я такъ прямо и сказалъ: я, говорю, строгъ, но справедливъ, надобно считать! Хе, хе, хе!…
Петръ Степановичъ.— Да-съ, оно точно… хе, хе, хе!…
Стожниковъ.— Ахъ, Николай Алексичъ, я забылъ вамъ сказать: гражданская палата ршила процесъ въ вашу пользу.
Зарновскій.— Слава-богу! я очень радъ.
Стожниковъ.— Разумется, если противная сторона подастъ жалобу, то и сенатъ то же самое скажетъ. Вамъ бояться нечего!
Талецкій.— Ну, и потомъ, если дло до сената дойдетъ, такъ и мы похлопотать можемъ… Не ударимъ себя, такъ сказать, лицомъ въ грязь. Vous savez, il y a un proverbe…
Марья Васильевна.— Господи, вотъ счастье-то! Какъ же вы, Владиміръ Васильичъ, узнали?
Стожниковъ.— А я видлъ сегодня утромъ секретаря палаты, онъ самъ сказывалъ.
Марья Васильевна.— Поздравляю, Николай Алексичъ, отъ души поздравляю!
Зарновскій (улыбаясь).— Не рано ли, Марья Васильевна? Вдь дло еще не совсмъ кончено…
Марья Васильевна.— Что вы, батюшка! (Въ полголоса, показывая на Талецкаго) Коли такой человкъ сильный берется хлопотать, такъ ужъ, разумется, сомнваться нечего…
Талецкій (Зарновскому).— Э… вы мн разскажите же, въ чемъ собственно… такъ сказать, настоящая суть… (Зарновскій подходитъ къ Талецкому).
Марья Васильевна (тихо мужу).— Петръ Степанычъ! (Петръ Степановичъ подходитъ къ ней) Я устрою такъ, что сегодня же все кончится на счетъ Врочки… Я его сама наведу… Соглашайтесь! сейчасъ соглашайтесь и благословляйте! нечего тутъ по пустякамъ время тратить!

Конецъ перваго дйствія.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

(Черезъ три мсяца).

Кабинетъ Зарновскаго. Посредин и сторонамъ двери. Письменный столъ. Кушетка.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Андрей (убираетъ комнату).— Вотъ она, жисть-то какая, подумаешь! ваетъ).— И поспать хорошенько не удастся! Важный день зди съ барыней, да оставайся до пяти часовъ ночи. Глазъ не успешь сомкнуть, а тутъ за комнаты принимайся, а тамъ на посылки, а тамъ къ маменьк забги… гости понадутъ, да торчатъ цлый день… Эхъ! когда жъ это слободне будетъ?… Обнаковенно все, къ примру сказать, измнилось… Прежде, бывало, къ барину ходили все люди почтенные, ну и оказывалъ имъ уваженіе… А нонеча, вотъ хоть пріятельница-то новая барынина, Данкова, Наталья Лександровна… какъ баринъ со двора, а она тутъ какъ тутъ: такого фона да трезвона задаетъ, что дымъ коромысломъ пойдетъ… Все шушукаетъ, да пересмиваетъ… Эхъ, кабы баринъ узналъ, задалъ бы онъ теб перцу, нелегкая тебя побери совсмъ!… Да, ну ее… къ чорту!…

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

Андрей, Мдный (выходитъ справа, съ картонкой въ рукахъ).

Андрей.— Вамъ кого?
Мдный.— Ихъ высокоблагородіе Николая Алексича можно видть? Я, по черной лстниц взобрамшись, никого не встртилъ, потому вошелъ…
Андрей.— У насъ, почтенный, такъ въ комнаты прямо не лзутъ.
Мдный.— Ничего, любезнйшій. Мы, къ слову сказать, хоша и не такую фатеру занимаемъ, за то въ комнаткахъ, по крайности, есть у кого спросить дорогу. Молодцы-то у насъ вышколенные, съ нашимъ почтеніемъ отвчаютъ… А не то мы ихъ и на путь направимъ… Такъ какъ таперича мы касательно Николая Алексича…
Андрей.— Дома нтъ.
Мдный.— Ухали? давненько-съ?
Андрей.— Съ девяти часовъ.
Мдный (смотря на часы).— Двнадцатый на исход… Полагать должно, скоро прибудутъ. Ну-съ, такъ мы подождемъ. (Садится).
Андрей.— Здсь нельзя. Въ зал подождать можно.
Мдный.— Намъ и здсь хорошо-съ! (Смотритъ на Андрея).— Физіомордія у васъ, почтенный, больно строга! Непроучены, значитъ… Да мы не испужаемся. А слыхали-ль поговорку: но одж встрчаютъ, по карману провожаютъ? (вынимаетъ пятирублевую ассигнацію).— Антиресны вы очень, потолкуемъ маленько.
Андрей.— Да я… (протягивая руку) — что вашей милости угодно?
Мдный (пряча въ карманъ ассигнацію).— Торопиться не будемъ. Какъ здоровье Николая Алексича? что подлываютъ? Но порядку разскажите-съ…
Андрей (совсмъ растерявшись).— Слава-богу, длами-только очень заняты.
Мдный.— Длами?
Андрей.— Да-съ. Тоже опять на счетъ пхняго процеса: думали, все кончено, анъ вышло не такъ. Богъ всть, когда-то выиграется!…
Мдный.— Видно, противники на аппеляцію пошли. Дло извстное! Значитъ, на мели?
Андрей (ухмыляясь).— Не глубоко плаваютъ! Оно, пожалуй, квартира казенная, пара лошадей, кучеръ, поваръ, Степанида старая, прислуга опять… я, то-есть, да горничная… все какъ слдуетъ…
Мдный.— Жалованье отдаютъ?
Андрей.— Покамстъ, ничего. Только баринъ иной часъ съ барыней промежъ себя разговоръ ведутъ, оно и до насъ слухъ доходитъ: затрудняются очень. Потому, первое, баронъ Сергй Николаичъ на нихъ во всемъ полагаются, заваливаютъ ихъ очень, теперя опять…
Мдный.— Знаемъ, знаемъ-съ… А барыня? Стороной слышно было, недавно въ законный бракъ вступили?
Андрей.— Какъ же-съ! Никакъ четвертый мсяцъ пошелъ. Барыня ничего. Молода больно, неосновательна… что день, то выздъ. Барину оно не совсмъ сподручно… Затмъ, къ слову сказать… есть у насъ Данкова одна, пріятельница, значитъ… Ну, такъ-таки къ рукамъ ее и прибрали… Оченно большою пользуется извстностью… Ну, и по части галантерства тоже опять довольно… Такъ и льнутъ! чтобъ имъ ни дна, ни покрышки!…
Мдный.— А что, разв?…
Андрей.— Нтъ-съ, какъ можно! Подлипалъ-то, довольно… Только нтъ.
Мдный.— Рядиться любятъ? денежки, чай, таютъ?
Андрей.— Да-съ. Сами знаете: ныньче изъ одного платья пять прежнихъ понадлаешь… (Звонокъ) — Никакъ, баринъ!… Вы здсь, что ли, останетесь?
Мдный (встаетъ).— Да, я поговорю. А вы, любезнйшій, покамстъ примите… (Даетъ ему ассигнацію).— Мы еще увидимся…

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

Т же, Зарновскій.

Зарновскій.— Вра Петровна не выходила?
Андрей.— Никакъ нтъ-съ.
Зарновскій.— Когда однется, попроси ее сюда.
Андрей.— Слушаю-съ. Вотъ къ вамъ…
Зарновскій дному).— Что угодно?
Мдный (кланяясь).— Позвольте, Николай Алексичъ, поговорить съ глазу на глазъ.
Зарновскій(Андрею).— Ступай (Андрей уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Мдный, Зарновскій.

Зарновскій (не садясь).— Что вамъ угодно? я васъ слушаю.
Мдный.— По подрядамъ-съ. Прохоръ Кузьмичъ Мдный. Не безъизвстно вашему высокоблагородію…
Зарновскій.— Какъ же! я васъ узналъ. Не разъ видлъ у Сергя Николаича. Только о подряд вы напрасно хлопочете: я вчера составилъ докладъ о взысканіи съ васъ неустойки но неисполненію обязательства.
Мдный (живо).— И подписанъ докладъ-съ?
Зарновскій.— Сегодня нтъ, но завтра будетъ непремнно. Дло ясно… Взысканіе немаленькое, но успокойтесь, Прохоръ Кузьмичъ, вы наверстаете на другомъ.
Мдный.— Намъ взысканіе что-съ! Мы и за двсти тысячъ не постоимъ! Подрядъ, главное! богатющая вещь!… А какъ взысканіе будетъ, подрядъ прощай! Мошенникъ компаньонъ оплошалъ, вещей къ сроку не представилъ, а мы и платись своимъ добромъ… Кабы можно отсрочки!…
Зарновскій.— Хорошо, что нельзя! Подрядъ мы отдадимъ другому, и для казны будетъ выгодне.
Мдный.— Казн все равно-съ! А вотъ намъ такъ разсчетецъ составитъ. Нельзя ли, батюшка, докладцемъ-то повременить?
Зарновскій.— Зачмъ же, когда онъ готовъ?
Мдный.— Ужь сдлайте такую милость. Для васъ ничего не значитъ, а мы благодарность…
Зарновскій.— Перестаньте, Прохоръ Кузьмичъ! Вы человкъ опытный, а до сихъ поръ не распознали, что я взятокъ не беру.
Мдный.— Взятка взятк рознь, батюшка.
Зарновскій.— Не всякій же возьметъ!
Мдный.— До сихъ поръ брали-съ. Да я съ вами напрямки-съ буду говорить. Ихъ превосходительство Сергй Николаичъ взяли съ меня за эвто дло пятнадцать тысячъ…
Зарновскій.— Вотъ онъ, либералъ-то! Случая не пропуститъ!… Признаюсь, даже и я этого не ожидалъ!…
Мдный.— Да-съ. Слдственно, дло ршоное. Такъ ли, иначе ли, а будетъ наше-съ. Я прибгнулъ къ вашему высокоблагородію собственно по той причин, что оно сподручне: начальникъ взялъ, пусть и подчиненный въ наклад не останется. Ваше сомнніе только затянетъ дло-съ. Положимъ, хоть и плохо будетъ, однако супротивъ начаіьства идти не годится: какъ оно положитъ, такъ и сбудется. Значитъ, только своей выгоды ршитесь.
Зарновскій.— Я не Сергй Николаичъ!
Мдный.— Хорошо, что они такъ не разсуждаютъ! Тогда бы нашему брату житья не было. Если чего другаго не угодно, позвольте, батюшка, хоть вашей супруг презентикъ поднести… (вынимаетъ изъ коробки гналъ).
Зарновскій.— Благодарю васъ, моя жена подарковъ отъ другихъ не принимаетъ.
Мдный (развертывая шаль).— Взгляньте, сударь, что за платокъ-то! По случаю достался — тысячный! Прямо изъ-заграницы-съ: всего дв штуки получилъ. Одну Сергй Николаичъ принять соблаговолили, для племянницы-съ, а другую позвольте ужь вамъ…
Зарновскій.— Я не возьму.
Мдный.— Сдлайте милость, батюшка! Пусть супруга взглянетъ…
Зарновскій.— Ей и смотрть нечего. Вы меня извините, у меня дла…
Мдный.— Не угодно и эвтого принять?
Зарновскій.— Я сказалъ.
Мдный.— Длать нечего! Прощенья просимъ, батюшка. Извините, что обезпокоилъ… (Уходя) А все-таки не мшало бы имъ взглянуть…
Зарновскій.— Прощайте.
Мдный (отворяя дверь и высовывая голову).— Такъ докладъ завтра?
Зарновскій.— Завтра.
Мдный (въ сторону).— Охъ, ужь эти неподкупные! Не знаешь, съ какой стороны и подойти!… (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

Зарновскій.— Каковъ мой превосходительный начальникъ! Я, впрочемъ, и прежде про него довольно гадостей узналъ. А послушаешь его, какимъ кажется честнымъ человкомъ! Такъ и мечетъ словами: долгъ, честь, совсть… Нтъ, хорошо бы развязаться съ нимъ теперь! Не хочется мн служитъ у него — поневол грязью запачкаешься! Вотъ и процесъ — дло правое, а, очень можетъ статься, не въ мою пользу ршится… Однако, въ часъ я общалъ захать къ повренному, надо бумаги приготовить… (Садится къ столу, беретъ бумаги и задумывается).

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ.

Зарновскій, Врочка (тихонько подходитъ къ нему и цалуетъ его въ голову).

Врочка.— О чемъ задумался? Все несносныя бумаги!
Зарновскій.— Скучно немножко: тебя давно не видалъ! (Цалуетъ ея руку) Какая ты сегодня хорошенькая!
Врочка.— Сегодня?
Зарновскій.— Да, потому что съ каждымъ днемъ все хорошешь (придвигаетъ къ столу кресло). Садись здсь, подл меня. Поближе. Ну, весело ли теб вчера было?
Врочка.— Нтъ, тебя не было.
Зарновскій (улыбаясь).— Зачмъ же ты похала?
Врочка.— Я не хотла хать, Наталья Александровна упросила.
Зарновскій.— И Стожниковъ, разумется, съ вами былъ?
Врочка.— Какъ всегда. Онъ такъ преданъ Натали!
Зарновскій.— Третьяго-дня ты была въ театр?
Врочка.— Третьяго-дня?… постой… да, въ опер съ Данковой. Отчего ты вспомнилъ?
Зарновскій.— Такъ. Кто же сидлъ съ вами въ лож?
Врочка.— Баронъ былъ занятъ… Натали просила Стожникова быть нашимъ кавалеромъ. Сегодня, и Сергй Николаичъ общалъ хать въ дворянское собраніе. А ты подешь?
Зарновскій.— Мн нельзя… я ужь говорилъ теб. Врочка, не зди! останься дома!
Врочка.— У меня платье готово! Мы вмст съ Натальей Александровной выбирали. Ты увидишь, какая я буду хорошенькая! Если хочешь, завтра я останусь… ахъ, нтъ! завтра нельзя! Отчего ты хочешь, чтобъ я осталась? Не ревнуешь ли?… Какой стыдъ! Извольте отвчать сейчасъ… фи, ревнивецъ!
Зарновскій.— Нтъ, не ревную. (Взявъ ее за руку). Только, скажи Мн… что же я такое?
Врочка.— Я тебя не понимаю.
Зарновскій.— Какую роль я играю?
Врочка.— Что ты говоришь о роли? какая тутъ роль?
Зарновскій (цалуя ея руку) — Ты меня не совсмъ поняла… Видишь ли: когда ты вышла за меня замужъ, я надялся сдлать тебя счастливою. Теперь обстоятельства перемнились, я долженъ трудиться, и трудиться много. Я долженъ подготовить наше будущее… Я не думаю, чтобъ ты когда нибудь упрекнула меня…
Врочка.— Перестань!…
Зарновскій.— Вотъ видишь! Помоги и ты мн! Вс очень хорошо знаютъ мое положеніе. Я стараюсь, чтобъ переходъ къ скромной жизни сдлался для тебя какъ можно мене замтенъ. Если я проиграю процесъ, намъ придется жить однимъ жалованьемъ…
Врочка.— Ты думаешь, я боюсь бдности?
Зарновскій.— Ты ея не знаешь! Тебя удивительно вели дома: пріучили жить лучше, чмъ было можно. Для тебя ничего не жалли, оставляли въ блаженномъ невдніи, и заслонили отъ тебя жизнь.
Врочка.— Что жь ты хочешь этимъ сказать?
Зарновскій.— То, что ты должна же, наконецъ, себя немножко принудить… Не странно ли видть, что жена занимается всмъ, кром своего мужа? Утромъ ты дешь въ концертъ, вечеромъ на балъ, завтра въ театръ, посл-завтра на раутъ… и все безъ мужа! Поневол, всякій спроситъ, что жь этотъ мужъ — только призракъ мужа или мужъ своей жены!…
Врочка.— А! теперь я понимаю: въ теб говоритъ самолюбіе!
Зарновсііій.— Совсмъ не самолюбіе! Ты не хочешь со мною согласиться только оттого, что не ршаешься разстаться съ прежними… какъ бы ихъ назвать? съ прежними предразсудками. Въ теб еще не довольно боли! Да и наконецъ, мн просто скучно…
Врочка (улыбаясь).— Это я допускаю…
Зарновскій.— Неужели ты думаешь, что то общество, въ которомъ ты живешь, иметъ право чего нибудь отъ тебя требовать? Приносить жертву безъ цли — безразсудно!
Врочка.— А!… ты говоришь о нашемъ обществ, или, лучше, о моихъ знакомыхъ… Я знаю, кто теб не но душ, врно, Стожниковъ?
Зарновскій,— Не онъ одинъ! Да возьмемъ хоть его: что это за человкъ? Это даже не человкъ!
Врочка.— Какъ теб не стыдно! онъ такъ занимается, слдитъ за всмъ… Послушалъ бы ты, какъ онъ разсуждаетъ!…
Зарновскій.— Стожниковъ — одна изъ безчисленныхъ фотографій очень извстнаго оригинала. Такихъ господъ развелось безъ счета. У нихъ все чужое, начиная съ фрака, взятаго въ долгъ у портнаго, и кончая убжденіями. Стожниковъ ползетъ за вкомъ: сегодня онъ ревностный чиновникъ, завтра бойкій реформаторъ, пылкій студентъ, отчаянный нигилистъ… Дунулъ втеръ въ другую сторону — и всего этого какъ не бывало! Нашъ Стожниковъ — скромненькій юноша, цалуетъ ручки у вліятельныхъ старушекъ и распинается передъ сіятельными особами. Но вотъ, что скверно: онъ нетолько тупъ и ничтоженъ — онъ просто гадокъ! Онъ готовъ вынести всевозможную скуку, чтобъ просидть въ углу гостиной порядочной женщины, о которой потомъ, въ кругу товарищей, будетъ отзываться съ самыми плоскими комментаріями… При другихъ онъ будетъ шептать теб о погод, а за глаза говорить, что ты ему объяснялась въ любви… О, я хорошо знаю этихъ дамскихъ приживалокъ!— Впрочемъ, къ чему тутъ горячиться!… Стоитъ ли онъ!… Я думаю, что ты сама…
Врочка.— Ахъ, кстати!… Скажи, пожалуйста, что такое нигилистъ?
Зарновскій.— Такъ-то ты меня слушала!…
Врочка,— Слушала, ей-богу слушала!… А ты все-таки отвчай… Мн надо знать.
Зарновскій.— Боже мой!… Ну… нигилистъ — такой человкъ, который сразу всему не повритъ, какъ ты! Да не о томъ рчь!… Я говорилъ о Стожников…
Врочка.— Но разв я виновата, что бываю съ нимъ вмст? Онъ здитъ съ Данковой, и она, вроятно, уврена, что онъ порядочный человкъ…
Зарновскій.— А ты знаешь, что она такое?
Врочка.— Она — добрая, милая женщина…
Зарновскій.— Если хочешь знать правду, съ ней даже совстно кланяться.
Врочка.— Ты шутишь?
Зарновскій.— Нисколько. Я не знаю, кто былъ ея мужъ, но онъ очень хорошо сдлалъ, что умеръ. Для чего она старается быть съ тобой такъ дружна, для чего ни на шагъ не отстаетъ отъ тебя, навязываетъ теб свои приглашенія въ театръ, на балы, въ концерты? Для того, чтобъ могли сказать, что она еще знакома съ честными женщинами! Ты играешь для нея роль ширмъ, которыми она прикрываетъ свое домашнее безобразіе. Такихъ женщинъ можно знать, но съ ними нельзя быть знакомымъ. Я ужь сколько разъ теб говорилъ: маменька пусть съ кмъ хочетъ знается, а о приличіяхъ тутъ не можетъ быть и рчи… Пора же, наконецъ, это кончить!
Врочка.— Однако, я не думаю, чтобъ Талецкій позволилъ своей племянниц…
Зарновскій.— Вотъ ты кстати мн напомнила о Талецкомъ: еще одинъ портретъ изъ коллекціи современностей. Ты слышала, какъ онъ говоритъ о честности и долг? вдь хорошо, не правда ли? и со слезами на глазахъ?…
Врочка.— Онъ говоритъ, что чувствуетъ.
Зарновскій.— Именно: онъ вчера взялъ взятку въ пятнадцать тысячь.
Врочка.— Каково, однако!… А вдь самъ недавно разсказывалъ, какъ выгналъ одного чиновника, который бралъ взятки!…
Зарновскій.— Да! это случается сплошь да рядомъ!… Тоже своего рода система!… Въ наше время отсталыхъ людей нтъ — все либералы. Свжій воздухъ повялъ, передъ нимъ надо согнуться. Талецкій — либералъ, и составилъ этимъ хорошее мнніе о себ. А тихонько длай, что хочешь! Чтобъ Талецкій бралъ взятки, какъ это можно! а онъ и беретъ. Каковъ съ подчиненными? Отличный начальникъ: за руку возьметъ, посадитъ, пошутитъ, сигару, пожалуй, предложитъ… а попробуй сказать, что какой нибудь Прохоръ Кузьмичъ виноватъ и его слдуетъ подъ судъ отдать, такъ онъ самаго подъ судъ упрячетъ. Вотъ онъ каковъ!
Врочка (смясь).— Вотъ ты про другихъ говоришь… Ну, а про себя ты ничего не скажешь?…
Зарновскій.— Скажу и про себя. Только… (Смотря на часы) я такъ заговорился, что чуть не опоздалъ… Прощай, я бгу!
Врочка.— Прощай. Но прежде скажи мн дв вещи — въ двухъ словахъ…
Зарновскій (приготовляясь идти).— Какія?
Врочка.— Вопервыхъ: добрый ты или злой?
Зарновскій.— Я бываю золъ, когда сердце не можетъ угомониться, и добръ, когда смотрю на тебя.
Врочка.— Хорошо. Теперь второе…
Зарновскій.— Что же? говори скорй!
Врочка.— Отчего ты на мн женился?
Зарновскій.— Оттого, что ты — примиреніе… Прощай! (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.

Врочка (задумавшись).— Примиреніе!… Что онъ хотлъ сказать? Надо разспросить его хорошенько… Только нтъ! Такія минуты рдко бываютъ, да и то онъ не весь высказывается… Какъ онъ все горячо къ сердцу принимаетъ! Съ виду такой тихій. хладнокровный… а заглянешь глубже — и увидишь совсмъ не то… Что онъ мн насказалъ про нихъ! Можетъ быть, это только кажется ему, можетъ быть, онъ ошибается?… Однако, нехорошо тому придется, кого онъ не полюбитъ: тому пощады не будетъ!…

ЯВЛЕНІЕ ВОСЬМОЕ.

Врочка, Марья Васильевна, потомъ Мдный и Андрей.

Марья Васильевна (входить).— Ты ужь готова, Врочка?… Я боялась, какъ бы не опоздать въ концертъ… Наталья Александровна ужь тамъ… (Мдный потихонько растворяетъ дверь и входитъ. Андрей за нимъ).
Андрей (:тихо Мдному).— Теперь можно! Вотъ барыня.
Мдный (тихо).— Съ ними еще кто-то?…
Андрей (тихо).— Это ихъ маменька. Тмъ лучше для васъ…
Мдный (тихо).— Хорошо, почтенный. Заходите ко мн ужо… (Андрегі уходитъ. Громко). Позвольте, матушка-сударыня, съ вами два словечка перемолвить.
Врочка.— Что вамъ угодно?… мужа моего нтъ дома…
Мдный.— Это ничего-съ. Первой гильдіи-съ купецъ, Прохоръ Кузьмичъ Мдный. Съ измалтства торговлей занимаемся. Весьма желательно было бы вамъ, сударыня, маленькій презентикъ представить (Вынимаетъ изъ кармана шаль)… Не погнушайтесь, матушка: чмъ богатъ, тмъ и радъ.
Врочка.— Ахъ, какая шаль!
Мдный (кланяясь).— Оченно благодаренъ, сударыня! Шаль хорошая-съ! Отъ полноты души и избытка чувствъ… Я такое, можно сказать, уваженіе къ ихъ высокоблагородію Николаю Алексичу и всему ихнему семейству питаю, что готовъ жертвовать чмъ только могу!
Врочка.— Какъ же это, право?… Вы хотите, чтобъ я взяла шаль?
Мдный.— Величайшее одолженіе, матушка, окажете, обяжете на вки вковъ… Да не угодно ли, сударыня, примрить? И платьице очень кстати подходитъ… прекрасный будетъ видъ!
Врочка (въ смущеніи).— Но я не знаю, какъ же безъ Николая Алексича…
Мдный.— Объ этомъ, сударыня, не безпокойтесь! Позвольте, я помогу примрить-съ… (помогаетъ ей надть шаль). Прекрасное одяніе! совсмъ величественно выходитъ…
Марья Васильевна (тихо Врочк).— Я догадываюсь!… Молодецъ твой мужъ, Врочка! а вдь такимъ скромненькимъ прикидывался… ха, ха, ха!… Молодецъ, нечего сказать! люблю такихъ!
Врочка.— Я, maman, не знаю, чему вы сметесь?… Вопервыхъ, эта шаль не моя, я только примрила…
Марья Васильевна.— Да, да, именно примрила! Нечего и толковать, она очень идетъ къ теб. демъ, намъ пора!
Врочка.— Мн надо переодться. Къ тому же, Коля ничего не знаетъ, пожалуй, разсердится…
Марья Васильевна.— Какая ты скрытная, Врочка! Я не думала, что ты станешь хитрить! Разумется, твой мужъ очень хорошо знаетъ, ради чего длается такой подарокъ… Меня обманывать нечего!
Врочка.— Я не понимаю…
Марья Васильевна.— Перестань, перестань! Очень благодарна вамъ за мою дочь, Кузьма Иванычъ.
Мдный (кланяясь).— Прохоръ Кузьмичъ!
Марья Васильевна.— Прохоръ Кузьмичъ, прошу и впередъ любить да жаловать.
Мдный.— Завсегда съ нашимъ удовольствіемъ… буду очень полыценъ-съ. А теперь позвольте мн пожелать вамъ всякаго здоровья… дла не терпятъ-съ.
Марья Васильевна.— Прощайте, Кузьма Иванычъ, прощайте!
Врочка.— Маменька, я, право, не знаю, какъ мн быть…
Марья Васильевна.— Полно, пожалуйста! излишняя деликатность совсмъ неумстна. Ты видишь, мать теб говоритъ: бери, ну, и бери! что тутъ много разсуждать!… Такъ до свиданія, добрйшій Кузьма Иванычъ!
Мдный (кланяясь).— Прохоръ Кузьмичъ. Если вашей милости что понадобится, такъ мы всегда съ нашимъ удовольствіемъ… а на счетъ уплаты не извольте безпокоиться, хоть цлый вкъ готовъ ждать. Прощенія просимъ, государыни мои! (Уходитъ).
Марья Васильевна.— Сейчасъ видно, что прямой человкъ: совсмъ на чистоту дйствуетъ! Поздравляю тебя, голубушка моя, съ первою обновкой, дай-богъ побольше! Шаль очень кстати подоспла: вы съ Натальей Александровной всхъ поразите. У ней точно такая… Однако, мы разболтались, демъ, Врочка!…
Врочка.— Пожалуй…

ЯВЛЕНІЕ ДЕВЯТОЕ.

Врочка, Марья Васильевна, Зарновскій.

Зарновскій.— Какая досада! опять дома не засталъ… А, маменька!
Марья Васильевна.— Только на минуту захала за Врой, мы сейчасъ отправляемся вмст.
Зарновскій.— Куда?
Марья Васильевна.— Въ концертъ — въ пользу бдныхъ…
Зарновскій.— Бдные! все на нихъ сваливаютъ!
Марья Васильевна (Зарновскому).— Прощайте, голубчикъ! (Тихо) Я вали сегодня очень-очень довольна… И хитрецъ какой! ни слова не скажетъ!
Зарновскій.— Что такое?
Врочка.— Прощай, Коля.
Зарновскій.— Прощай. Ужъ если надо хать, такъ прізжай, по крайней мр, назадъ поскорй. Ей-богу, скучно!
Врочка.— Скоро вернусь, не безпокойся (направляются къ дверямъ).
Зарновскій (смотря ей вслдъ).— Что бы остаться дома!… Нтъ, все съ толку сбиваютъ!… Это что?… Да, да!… Вра!
Врочка (у дверей).— Что?
Зарновскій.— Поди сюда… Откуда это у тебя?
Врочка (въ смущеніи).— Это… купецъ какой-то приносилъ…
Зарновскій.— И ты взяла? Сколько же ты заплатила?… Извините, Марья Васильевна, Врочка не можетъ хать въ этомъ туалет, ей надо переодться…
Марья Васильевна.— И стоитъ изъ-за такихъ пустяковъ исторію начинать! Перестаньте, пожалуйста!… Врочка, не слушай его.
Зарновскій.— Она не подетъ.
Марья Васильевна (въ полголоса, уходя).— Тиранъ!

ЯВЛЕНІЕ ДЕСЯТОЕ.

Зарновскій, Врочка, потомъ Андрей.

Зарновскій.— Сними, пожалуйста… (Звонитъ. Андрей входитъ). Какъ здсь очутился давишній купецъ? онъ ушелъ при мн.
Андрей.— Не могу знать… Врно, по черной лстниц…
Зарновскій.— Хорошо. Возьми, заверни эту шаль и сейчасъ же отнеси къ нему: адресъ ты, я думаю, знаешь?
Андрей.— Помилуйте, Николай Алексичъ… я…
Зарновскій.— Иди. (Андрей уходитъ).
Врочка.— Коля, не сердись на меня!…
Зарновскій.— Я сержусь не на тебя. Но, скажи мн, сколько, ты думаешь, мы можемъ проживать въ годъ денегъ, не входя въ долги?
Врочка.— Не знаю.
Зарновскій.— Тысячи три-четыре, не больше. Что же подумаютъ другіе, когда вдругъ увидятъ, что у тебя явилась тысячная шаль: что твой мужъ или плутъ, или…
Врочка.— Теперь я вижу, какъ я глупо поступила! но я не знала…
Зарновскій.— Есть вещи, которыхъ нельзя не знать!
Врочка (со слезами на глазахъ).— Могу тебя уврить, что этого больше не случится… Я просто въ отчаяніи…

ЯВЛЕНІЕ ОДИНАДЦАТОЕ.

Т же, Платонъ Степановичъ.

Платонъ Степановичъ.— Здравствуйте, молодые люди! Я къ вамъ на цлый день, коли примете… Э, да что жь вы по разнымъ угламъ сидите! разв такъ водится? Вра Петровна! Что вы головку опустили? и глазки покраснли!… Ужь не собралась ли туча, чего добраго, и до грозы недалеко?… Николай Алексичъ, Марья Васильевна была?
Зарновскій.— Была.
Платонъ Степановичъ.— Гм!… ну, что же?
Врочка.— Ничего, дядюшка… Это совсмъ не маменька!… (снова принимается плакать).
Платонъ Степановичъ.— Если не маменька, такъ ничего… Иногда поплакать полезно бываетъ… Знаете что, Николай Алексичъ: я, признаться, пришелъ потолковать кое о чемъ съ Врочкой… Да вдь при васъ она не станетъ, а?… Все еще церемониться любитъ… Ну, да у насъ съ ней свои секреты, вамъ ихъ не надо знать… Такъ вы, голубчикъ, распорядились бы тамъ этакъ на счетъ закусочки, я кстати и проголодался съ дороги…
Зарновскій.— Хорошо, Платонъ Степанычъ, приходите поскорй въ столовую… (Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ ДВНАДЦАТОЕ.

Врочка и Платонъ Степановичъ.

Платонъ Степановичъ.— Дома что-то немножко взгрустнулось… Дай, думаю, проведу съ ней денкъ, припомнимъ старое, а кстати поговоримъ, какъ и что теперь.
Врочка.— Ахъ, дядюшка! еслибы вы знали…
Платонъ Степановичъ.— Что, поссорились? Подожди, ты мн не разсказывай. Это — пустяки, я сейчасъ вижу… Мн только одно: кто изъ васъ виноватъ?
Врочка.— Виновата, пожалуй, я… впрочемъ я, ей-богу, не знала!… только зачмъ же такъ сердиться!
Платонъ Степановичъ.— Сказалъ что нибудь грубое?
Врочка.— Нтъ… Видите ли, я…
Платонъ Степановичъ.— Ну, и кончено!. И въ сторону это. Теперь слушай: какъ ты вышла замужъ, я тебя почти не видалъ. Прідешь къ маменьк на минуту, повернешься и — маршъ! Благо, добрый часъ пришелъ, что ты длала?
Врочка.— Что длала? ничего, дядюшка.
Платонъ Степановичъ.— То-есть, какъ однако ничего? Все же что нибудь длала… хозяйствомъ занималась, что ли?…
Врочка.— Вотъ охота! На это Степанида есть, люди… Маменька говоритъ, что молодой женщин надо пользоваться жизнью, а не быть чмъ-то въ род экономки.
Платонъ Степановичъ.— Вопервыхъ, мое разсужденіе такое, что заниматься хозяйствомъ и быть экономкой — дв вещи разныя. А потомъ, что это у тебя за привычка вчно на маменьку ссылаться!… Въ двушкахъ оно, положимъ, куда ни шло, а замужней женщин не годится. Ты этакъ, чего добраго, и при муж брякнешь! Живи своимъ умомъ.
Врочка.— Легко сказать!
Платонъ Степановичъ.— Ну, мужа спроси. На то онъ мужъ. Посмотрла бы ты, какъ у насъ полковыя дамы хозяйствомъ распоряжались!… Любо, да и только! Батальйоннымъ командиромъ былъ мой закадышный дружище, Александръ Михайлычъ Нелюбинъ. Теперь вышелъ въ отставку, завелъ пріиски въ Сибири, разбогатлъ страшно… это, что называется, человкъ настоящій! Такъ вотъ онъ, передъ кампаніею-то, женился на такой же молоденькой, какъ ты. Все горло у ней въ рукахъ! Не говорила, что за охота хозяйствомъ заниматься: врно, не изъ ученыхъ была! Придешь этакъ къ ней, посл форсированнаго марша, она и водочки теб предложитъ, и салфетку достанетъ, и колбасой запасется, и трубочка готова… Да какая бойкая была, говорунья, веселая! Съ мужемъ душа въ душу жила, да и теперь такъ же живетъ… Вотъ оно какъ по настоящему-то бываетъ! Коли ты хозяйствомъ не занимаешься, такъ работаешь?
Врочка.— Нтъ времени, дядюшка…
Платонъ Степановичъ.— Балы да вечера?… Понимаю. Ты и похудла что-то… Ну, съ тобой я покончилъ. Остается другая сторона. Каковъ онъ?
Врочка.— Я жаловаться не могу.
Платонъ Степановичъ.— Не гуляетъ?
Врочка.— Нтъ, дядюшка… Больше все одна вызжаю. Онъ занятъ…
Платонъ Степановичъ.— Я совсмъ не въ томъ смысл… А одной вызжать не годится.)
Врочка.— Онъ мн и то сейчасъ говорилъ…
Платонъ Степановичъ.— Вотъ видишь!… Значитъ, недоволенъ. А онъ человкъ съ виду неглупый: можно поврить. Нтъ, ты, Врочка, слушайся его, не раздражай… Вдь онъ тебя любитъ?
Врочка.— Любитъ.
Платонъ Степановичъ.— А ты?
Врочка.— И я его люблю… только все какъ-то странно: какъ будто между нами что-то не договорено, а что — я не знаю. Говоритъ онъ какъ-то особенно, хочетъ, чтобъ я понимала… Трудно мн, дядюшка милый, очень трудно!… Такъ посмотришь, все кажется хорошо, а начнете меня разспрашивать, я и вижу, что дло не ладится, но не умю я на ладъ его направить! Сердце иногда вдругъ начнетъ стонать, и тоскуетъ, тоскуетъ… къ глазамъ слезы подступаютъ, страшно становится… Точно призраки кругомъ обступаютъ! Отчего это?
Платонъ Степановичъ.— Гм!… Странно очень! Ты думай больше… такъ жить не приходится! Мало ты съ нимъ, видно, высказываешься. Оттого и отвта теб прямаго нтъ! Это струна твоя затрогивается, только ты ее и сама еще хорошенько не разобрала… А струна въ теб есть, найди ее!
Врочка.— Не знаю, какъ быть, дядюшка!…
Платонъ Степановичъ.— А мужа твоего я посмотрю, поговорю съ нимъ… Успокойся, все хорошо будетъ! Пойду къ нему, а посл и ты приходи, помирись… Ничего, что трудно! Значитъ, жизнь немножко понахлынула!

Конецъ втораго дйствія.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

(Черезъ дв недли).

Гостиная въ дом Зарновскихъ.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Врочка, Марья Васильевна и Данкова (входятъ).

Марья Васильевна.— Опять что-то блдна! Ну, скажи намилость, на что это похоже? ты совсмъ не бережешь себя!
Врочка.— Нездоровится немножко…
Марья Васильевна.— Неправда, неправда! Разв ты забыла, о чемъ мы на дняхъ говорили?… Сама же призналась, что живешь совсмъ не такъ, какъ можешь жить… Мужъ богъ-знаетъ что станетъ требовать, а жена и покоряйся… Нтъ, ныньче времена другія!… Послушай, Врочка, я нарочно пріхала объясниться съ нимъ… Но, прежде всего, разскажи мн подробно все, что тебя печалитъ и тревожитъ…
Врочка.— Право, маменька, не знаю… Къ тому же, Наталь Александровн неинтересно…
Данкова.— Напротивъ, я даже сама на это вызвалась!… Позвольте вамъ дать нсколько совтовъ. Здсь также мой собственный интересъ, я, какъ женщина, защищаю наши права… О, мужчины! Я бы хотла, чтобъ не было ни одного мужчины!…
Марья Васильевна.— Ну, нтъ, зачмъ же!… Впрочемъ, дло не въ томъ. рочк) Ты замужемъ только четыре мсяца, а ужь начала тосковать, худть… Вс платья даже широки стали! Во всемъ измнилась, скучная какая-то сдлалась!… А кто виноватъ, какъ не мужъ?
Врочка.— Зачмъ же обвинять его?
Марья Васильевна.— Мн пріятно, что ты его защищаешь, милая Врочка… (цалуетъ ее) но все-таки дло совершенно ясно. Я уже сообщила свои мысли Петру Степанычу, который сегодня же прідетъ и переговоритъ… Одной какъ-то неловко! Богъ-знаетъ еще какой онъ человкъ. А мужьямъ только дай волю, они и пойдутъ.
Данкова.— Мужчины — эгоисты, нечего и говорить. Мой покойный мужъ былъ такой эгоистъ, что просто — ужасъ! C’est incroyable!…
Марья Васильевни.— Вре, тутафе вре!… Наталья Александровна очень много испытала въ жизни!… Я, Врочка, вполн понимаю твое безотрадное положеніе, но что жь длать! Надо покориться вол божіей! Обними меня, мой другъ! (быстро отирая платкомъ глаза) Теперь разсказывай все по порядку… Ну?
Врочка.— Ахъ, маменька, это очень трудно!… Я не могу на него жаловаться, хотя иногда…
Марья Васильевна.— Ну, ну! что иногда?… Врочка, перестань конфузиться!
Врочка.— Хотя иногда мн кажется, что мы не вполн понимаемъ другъ друга…
Марья Васильевна.— Еще бы ты хотла, чтобъ онъ тебя понималъ!… Твой мужъ до сихъ поръ смотритъ на тебя, какъ на ребнка, чего добраго, выговоры длаетъ?
Врочка.— Очень рдко, маменька… Онъ очень снисходителенъ!…
Марья Васильевна.— Но я все-таки хотла бы знать, въ чемъ же упрекаетъ тебя этотъ варваръ?
Врочка.— Онъ, напримръ, недоволенъ нкоторыми изъ моихъ знакомствъ…
Данкова.— Какими же? скажите, пожалуйста, Вра Петровна. Я уврена, что и на мою долю досталось?… Я никогда не пользовалась особеннымъ расположеніемъ m-r Зарновскаго. Онъ говорилъ и обо мн? Душечка, Вра Петровна, скажите!
Врочка.— Нтъ, почти ничего…
Данкова.— Однако, значитъ, говорилъ?
Врочка.— Ему не нравится ваше пристрастіе къ свтскимъ удовольствіямъ.
Данкова.— То-есть, попросту сказать, моя втреность?
Врочка.— Пожалуй, и такъ… Только, ради-бога, не сердитесь на него, не давайте ему замтить…
Данкова.— Помилуйте, съ какой стати! (въ сторону) Какова дерзость!…
Врочка.— Въ самомъ дл, кажется, я напрасно сказала… Вотъ теперь вы его бранить станете…
Марья Васильевна.— И подломъ! ты ему не игрушка досталась! Все отъ слабости характера…
Врочка.— Платонъ Степанычъ тоже говоритъ…
Марья Васильевна.— А съ какой стати ты повряешь ему свои тайны?
Врочка.— У меня нтъ особенныхъ тайнъ, но мы иногда съ нимъ разсуждаемъ…
Данкова.— Ха, ха, ха! Какъ вы наивны, Вра Петровна! Неужели этотъ старый… извините, пожалуйста, я не могла удержаться… неужели этотъ добрый старичокъ вмшивается въ разговоры о любви, семейной жизни и тому подобномъ?… Ха, ха, ха! C’est magnifique!
Марья Васильевна.— Просто маньификъ! Его дло — сидть въ своей комнат и курить трубку, а не соваться въ чужія дла!… Онъ даже совсмъ не такъ добръ, какъ кажется. Цлый день ворчитъ, смется надъ твоею матерью… Богъ ему судья! Я не въ претензіи, но все-таки онъ грубіянъ и больше ничего!
Врочка.— Я, признаться, иногда сама не совсмъ ему врю, потому что гд же, наконецъ, онъ могъ все узнать и испытать?…
Марья Васильевна.— Ну, да, разумется!… Мой искренній совтъ: съ Платономъ Степанычемъ не разсуждай, а мужу не поддавайся.
Врочка.— Но какъ это сдлать?…
Данкова.— Ахъ, ma ch&egrave,re! вы — женщина, и этого довольно… Nous en parlerons apr&egrave,s… (въ сторону) И моя очередь пришла позабавиться надъ вами, m-r Зарновскій!
Марья Васильевна.— Теперь, главное ты поняла… Остальное разскажетъ Наталья Александровна. Чмъ скоре приступишь къ длу, тмъ лучше. Такой ангелъ, какъ ты, поневол заставитъ себя любить! (обнимаетъ ее) Помни мои слова и прощай! ду за Петромъ Степанычемъ… (Данковой) Вы еще поговорите съ ней?
Данкова.— Да, мы побесдуемъ… рочк) Не такъ ли?
Врочка.— Съ удовольствіемъ.
Марья Васильевна.— А я сейчасъ вернусь… (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

Врочка, Данкова.

Данкова.— Нтъ, Вра Петровна, вы не умете съ нимъ обращаться! Не выказывайте ему, по временамъ, любви… Онъ, положимъ, пришелъ — притворитесь, что сердитесь, отвчайте: да и нтъ… Можно покапризничать, помучить его хорошенько… Онъ начнетъ за вами ухаживать, цаловать ваши руки, станетъ на колни… Онъ часто становится на колни?
Врочка — Нтъ.
Дликова — Ну, можно ли!… Скажите: я хочу — и кончено! А если и это не поможетъ, уйдите изъ комнаты, хлопните дверью, запритесь въ спальню и не пускайте его къ себ. Это — самое ршительное средство! Оно мн всегда удавалось съ покойнымъ мужемъ.
Врочка.— Однако, ршиться на это…
Данкова.— Вы увидите, какимъ онъ тихенькимъ придетъ на другой день: какъ шелковый станетъ… Это все вещи извстныя! Впрочемъ, знаете, когда вашъ мужъ можетъ быть вполн у васъ въ рукахъ?
Врочка.— Когда?
Данкова.— Когда вы станете кокетничать съ другими. Заставьте себя бояться, пусть онъ ревнуетъ, увидите, что будетъ. Вс мужчины на одинъ покрой!
Врочка.— Но вдь это опасно?
Данкова — Перестаньте! Для вашей же пользы!…
Врочка.— Но какъ кокетничать? я совсмъ не умю…
Данкова.— Попробуйте! умнья всегда станетъ.
Врочка.— Хорошо ли? Что онъ подумаетъ?
Данкова.— О, святая наивность! А вы думаете, онъ не кокетничаетъ?
Врочка.— Что вы! мужчина!
Данкова.— Посмотрите на него, когда онъ на вечер, гд хорошенькія женщины: и говоритъ складне, и любезне, и развязне… Долгъ платежомъ красенъ! Да перестаньте, наконецъ, прозябать, пора вамъ жить!… Мой мужъ былъ старикъ, ревнивецъ, а я умла съ нимъ ладить, прожила весело и живу весело. Больше ничего и не надо! А вы до сихъ поръ не приберете къ рукамъ мужа, который васъ обожаетъ!
Врочка.— Но еслибъ я и старалась нравиться другимъ… то-есть кокетничать, то съ кмъ же, напримръ?
Данкова.— Возьмите хоть Стожникова. Это — молодой человкъ tr&egrave,s comme il faut! Самый любезный, самый деликатный… и къ тому же никому не проболтается… А это иногда для насъ бываетъ очень важно! Я сама испытала…
Врочка.— А!
Данкова.— То-есть, испытала его преданность. Такъ вотъ съ нимъ. На первый разъ и онъ будетъ хорошъ… А тамъ можно и получше выбрать.
Врочка.— Ей-богу, боюсь…
Данкова.— Ребнокъ, совершенный ребнокъ!… Вотъ что я вамъ скажу: прізжайте сегодня вечеромъ ко мн, у меня будетъ Стожниковъ, вы и начните. Я вамъ помогу. Прізжайте, разумется, одн.
Врочка.— А если Коля узнаетъ?
Данкова.— Тогда будетъ больше васъ любить и слушаться. Намъ и надо, чтобъ онъ узналъ!
Врочка.— Я бы къ вамъ пріхала, только…
Данкова.— Что?
Врочка.— Только Коля говоритъ, что я и безъ того слишкомъ часто вызжаю.
Данкова.— Этого недоставало! Что жь, онъ васъ запереть на замокъ хочетъ, или я ему такъ ненавистна?…
Врочка.— Онъ не пуститъ. (Звонокъ) Это онъ! Пойдемте лучше ко мн: тамъ удобне поговорить…
Данкова (въ сторону).— Дло идетъ на ладъ! (Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

Зарновскій, Талецкій (входятъ вмст).

Талецкій.— Насилу поймалъ! теперь отъ меня не уйдете!…
Зарновскій.— Я и не думалъ уходить. Мы съ вами видлись на служб.
Талецкій.— Ахъ, mon cher, это совсмъ не то! Я васъ ждалъ къ себ потолковать на свобод, знаете, coeur ouvert — а вы тутъ о служб!
Зарновскій.— По вечерамъ я очень занятъ…
Талецкій.— Нтъ, нтъ, не говорите! Послушайте, молодой человкъ, вы со мной неоткровенны. Я — человкъ пожилой… хе, хе, хе, вдь мн ужь сорокъ-семь лтъ, я могу быть въ нкоторомъ род вашимъ отцомъ, зачмъ же такъ скрываться?
Зарновскій.— Я и не желаю скрываться.
Талецкій.— Ну, да! Я понимаю, вы еще недавно женаты: молоденькая, хорошенькая женочка… Нтъ, въ самомъ дл, ваша жена будетъ впослдствіи удивительная belle-femme. Счастливчикъ, счастливчикъ, нечего сказать!… Отчего вы съ ней никогда ко мн не прідете?
Зарновскій — Я уже сказалъ, что занятъ.
Талецкій.— Отпустите ее одну. Хорошенькія женщины — моя слабость! Ваша жена можетъ изъ меня сдлать все, что вы хотите… Попробуйте!
Зарновскій.— Я и пробу считаю излишнею.
Талецкій.— Да? это дло иное. Я съ вами пошутилъ. (Въ сторону) Подожди, я теб спси поубавлю! (громко).— Между прочимъ, мн надо поговорить съ вами объ одномъ дл, которое еще невполн разъяснено между нами, именно о подряд Мднаго…
Зарновскій.— Напротивъ, оно, кажется, хорошо разъяснилось: вы задержали докладъ о взысканіи съ него неустойки…
Талецкій.— Согласитесь, вы сами отчасти здсь виноваты.
Зарновскій.— Какимъ образомъ?
Талецкій.— По моему искреннему убжденію, необходимо составить новый докладъ, совсмъ въ другомъ смысл. Сколько разъ я ни говорилъ, вы до сихъ поръ не сдлали!
Зарновскій.— На это есть нкоторыя причины…
Талецкій.— Какія же, позвольте узнать?
Зарновскій.— Будетъ ли это согласно съ справедливостью? вотъ вопросъ.
Талецкій.— Вы немножко рзко выражаетесь, Николай Алексичъ! Я самъ ставлю справедливость, можетъ быть, выше, чмъ всякій другой, и готовъ за нее жертвовать послдней каплей моей крови!… Я недавно убдился, что Мдный вполн заслуживаетъ снисхожденія и можетъ быть намъ даже полезенъ.
Зарновскій.— Не съ того ли времени, какъ онъ предложилъ мн взятку?
Талецкій.— Взятку! Что же вы на это?…
Зарновскій.— Я могу только удивиться вашему вопросу!
Талецкій.— Ну, да… Впрочемъ, мн ршительно все равно!… (Встаетъ).— Я скажу одно: вы должны составить завтра же докладъ въ томъ, смысл, какъ я хочу. Понимаете?
Зарновскій.— Понимаю. Ну, а еслибы я не составилъ?
Талецкій.— Замтьте, что я, какъ начальникъ, могу вамъ приказать.
Зарновскій.— А я, какъ честный человкъ, могу васъ не послушаться.
Талецкій.— Въ такомъ случа, вы меня ужь извините: съ такими понятіями служить трудно, можно и мста лишиться! Впрочемъ, знаете… мы съ вами теперь горячиться не будемъ. Вотъ я вамъ говорилъ… что Вра Петровна постила бы меня — она и разсудитъ, какъ тамъ и что… Хе, хе, хе!… Премиленькой посредницей будетъ! Ну, а тамъ…
Зарновскій.— Что?
Талецкій.— А тамъ, пожалуй, я бы поручилъ докладъ другому…
Зарновскій.— Это, наконецъ, чортъ знаетъ что такое! Вы даете мн на выборъ дв подлости, которыя вамъ даромъ не обойдутся!…
Талецкій.— Вы забываетесь!… Я заставлю васъ поплатиться…
Зарновскій.— Чмъ? мстомъ?… Я и безъ того не стану служить!…
Талецкій.— Чтобъ завтра же было прошеніе объ отставк!… Вы у меня раскаетесь, но будетъ поздно! (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Зарновскій, Андрей.

Андрей.— Платонъ Степанычъ васъ въ кабинет дожидаются…
Зарновскій.— Сейчасъ (уходитъ, Андрей за нимъ).

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

Врочка (входитъ).— Хорошо имъ говорить! У маменьки совсмъ другой мужъ, а Наталья Александровна женщина опытная… Она меня любитъ: нсколько разъ просила къ себ сегодня и ухала, взявъ слово. Въ самомъ дл, разв я для того вышла замужъ, чтобъ сидть дома, какъ пятидесятилтняя старуха, заниматься хозяйствомъ, сводить счеты, дрожать надъ каждой копейкой?… Двушкой, я мечтала о свобод… а теперь посмотрть, гд эта свобода? Другія выходятъ замужъ, веселы, счастливы, а чмъ лучше меня?… Мужъ говоритъ, что меня любитъ, но его любовь совсмъ не доказывается на дл… Даже странно, ей-богу: говоритъ, что я его примиреніе!… а любовь-то гд же? Что за примиреніе такое! И чего онъ хочетъ отъ меня, интересно бы знать? Образовать?… Довольно уа,ь я въ институт образована, и потомъ очень хорошо знаю, что я не дурочка какая нибудь… Чего ему еще!… Видно, маменька права!… Напрасно говорила я объ этомъ съ дядюшкой, онъ сдружился съ мужемъ и оба хотятъ меня переломить. Надо же наконецъ жить, какъ я хочу!… Смиреніемъ да покорностью немного выиграешь!…

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ.

Врочка, Андрей, потомъ Стожниковъ.

Андрей.— Владиміръ Васильичъ Стожниковъ. Прикажете принять?
Врочка.— Проси (Андрей уходитъ). Попробовать съ нимъ? можетъ быть, удастся. Онъ такой восторженный!… (Стожниковъ входитъ). Вотъ вы и опоздали, m-r Вольдемаръ! Наталья Александровна ухала.
Стожниковъ.— Какъ я несчастенъ!
Врочка.— Это совсмъ не лестно! Вы пріхали къ намъ только для нея?
Стожниковъ.— Нтъ-съ, помилуйте!… я… какъ можно!…
Врочка.— Впрочемъ, я васъ оправдываю. Ваша преданность можетъ льститъ самолюбію женщины.
Стожниковъ.— Да, Вра Петровна! Моя натура въ этомъ случа исключительная: я предаюсь весь!… (смотритъ на часы) Однако, третій часъ… Я боюсь васъ обезпокоить…
Врочка.— Нисколько! Напротивъ, я очень рада… Куда вы такъ торопитесь?
Стожниковъ (въ сторону).’ — Что бы это значило?…
Врочка.— А не правда ли, m-r Вольдемаръ, что преданность заключаетъ въ себ всегда частицу эгоизма?
Стожниковъ.— Прежде такъ думалъ и я. Но теперь убдился, что въ порыв преданности человкъ мене всего думаетъ о самомъ себ.
Врочка.— Положимъ. Но какъ же вы отличите ее отъ любви?
Стожниковъ.— Отъ любви?
Врочка.— Да.
Стожниковъ.— Гмъ!… Здсь мы должны коснуться обширнаго вопроса — вопроса о томъ, что такое любовь…
Врочка.— Хорошо, коснемся. Что же такое любовь? какъ вы думаете?
Стожник въ (пріосаниваясь).— Любовь! О, это… это, такъ сказать, самозабвеніе! Это — забвеніе прошедшаго, настоящаго и… будущаго. Любовь — высшая самодятельность человческаго развитія, соединеніе двухъ душъ въ одно цлое… послднее слово нашего существованія!… Кто любитъ, тотъ… стоитъ на полпути къ безсмертію! (въ сторону) А вдь недурно!
Врочка (въ сторону).— Ничего не понимаю! (громко) Какъ вы, однако, описываете любовь! Только теперь я постигаю эту способность души, которая… которая предается другой душ и заставляетъ забывать все на свт! Я вижу ясно, что любовь можетъ доставить безсмертіе!… Благодарю васъ, Владиміръ Васильичъ! (даетъ ему руку).
Стожниковъ.— О! (въ сторону) Просто, чортъ знаетъ! Ужасно щекотливо! Прямо идетъ на объясненіе: объясниться или нтъ? Что жь, вдь въ шею не вытолкаетъ! А тогда Данкову къ чорту!
Врочка.— Скажите, m-r Вольдемаръ, вы много испытали въ жизни?
Стожниковъ.— Еслибы я описалъ все, что испыталъ, то изъ этого вышелъ бы такой романъ, какого у насъ до сихъ поръ не бывало.
Врочка (улыбаясь).— Но вдь вы еще очень молоды?
Стожниковъ.— Я молодъ лтами, но старъ сердцемъ. Вся моя жизнь посвящена на… развитіе женщины. Пришла пора… когда она должна сознать всю свою равноправность и занять мсто, опредленное природой! На это служеніе я и обрекъ себя…
Врочка (въ сторону).— Нтъ, такъ трудно продолжать!… (громко) Ай, мой браслетъ разстегнулся! какая я неловкая!…
Стожниковъ.— Позвольте застегнуть…
Врочка.— Зачмъ же? я сама… Боже мой, никакъ не могу! Потрудитесь, пожалуйста!…
Стожниковъ.— Съ величайшимъ удовольствіемъ! (застегивая браслетъ, въ сторону) Что за ручка!… Никакого сравненія съ Данковой!
Врочка.— Вы тоже неловки.
Стожниковъ.— Секунду терпнія! (въ сторону) Чортъ знаетъ! даже руки дрожатъ… (наклоняется и цалуетъ руку Врочки)
Врочка.— Послушайте… (Зарновскій выходитъ изъ кабинета, Стожниковъ быстро отскакиваетъ)

ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.

Т же, Зарновскій.

Зарновскій (входя, въ сторону).— Стожниковъ!
Стожниковъ.— Какъ ваше здоровье, Николай Алексичъ?… (въ сторону) Скверная штука!
Зарновскій.— Я — здоровъ.
Стожниковъ.— Я, собственно, за Натальей Александровной пріхалъ… Ея здсь нтъ?
Зарновскій.— Нтъ. Вы поищите ее гд нибудь въ другомъ мст.
Стожниковъ.— Однако, я… (Зарновскій на него смотритъ) Я во всякомъ случа не думалъ… Впрочемъ, меня ждутъ, позвольте съ вами проститься!… рочк) Madame!… (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ВОСЬМОЕ.

Врочка, Зарновскій.

Зарновскій.— Скажи, пожалуйста, что это значитъ? Я сижу въ кабинет съ Платономъ Степанычемъ, слышу здсь разговоръ, прихожу — и вижу этого Стожникова!
Врочка.— Что жь такое?
Зарновскій.— Помилуй! съ какой стати ты его принимаешь?
Врочка.— А съ какой стати вы имете право выгонять моихъ знакомыхъ? Какое у васъ право, такое и у меня!
Зарновскій.— Что съ тобою?
Врочка.— Мн надоли замчанія! Я не ребнокъ. Я сама жить хочу! Я вамъ не раба досталась! (начинаетъ плакать) Слава-богу, ныньче вс женщины пользуются рав… равноправностью!…
Зарновскій.— Это что за новость!
Врочка.— Вы меня считаете какимъ-то безотвтнымъ существомъ! Я не для того вышла замужъ, чтобъ опять попасть въ пансіонъ! Въ васъ говоритъ ревность!…
Зарновскій.— Неужели я буду ревновать тебя къ Стожникову! Я хочу, чтобъ ты уважала себя.
Врочка.— Значитъ, безъ васъ, я бы себя унизила? Хорошо мнніе о женщинахъ! Будто безъ вашей помощи он не могутъ жить! Боже мой! того ли я ожидала! Нтъ! это невыносимо… Я не хочу, чтобъ мной вертли, какъ игрушкой! Не хочу, не позволю ни за что на свт! Буду здить одна, буду веселиться и сегодня же поду къ Данковой, вамъ на зло!…
Зарновскій.— Врочка!
Врочка.— Мое послднее слово: будьте такимъ, какъ я хочу, или не пеняйте на себя. А до тхъ поръ не смйте и показываться мн на глаза!… (хлопаетъ дверьми и уходитъ въ свою комнату)

ЯВЛЕНІЕ ДЕВЯТОЕ.

Зарновскій. Что съ нею? И все за Стожникова! Не можетъ быть!… Спросить разв Платона Степаныча, не знаетъ ли онъ…. Положимъ, это — пустяки, но такъ сердиться… (идетъ къ дверямъ и встрчается съ Платономъ Степановичемъ).

ЯВЛЕНІЕ ДЕСЯТОЕ.

Зарновскій, Платонъ Степановичъ (выходитъ изъ кабинета).

Платонъ Степановичъ.— Что съ вами, Николай Алексичъ? Вы какъ будто разстроены?
Зарновскій.— Не знаю, что съ Врой сдлалось! Еще новая бда!
Платонъ Степановичъ.— А что?
Зарновскій.— Помилуйте, говоритъ, что я ее оскорбляю, дурно обхожусь съ ней, ревную… Теперь заперлась въ своей комнат и не хочетъ меня видть…
Платонъ Степановичъ.— Гмъ!… Это она говоритъ не своими словами: въ ней Марья Васильевна съ компаніей сидитъ! Впрочемъ, ужь лучше высказываться, чмъ въ себ скрывать!…
Зарновскій.— Я, наконецъ, начинаю думать, что она меня совершенно не понимаетъ. Въ ней есть все, чтобъ составить счастіе другаго, но это все скрыто подъ слоемъ какихъ-то напускныхъ понятій, и много надо труда, много умнья, чтобъ ее измнить!
Платонъ Степановичъ.— Эхъ, голубчикъ!… Охоты въ васъ много, да сила не пускаетъ!
Зарновскій.— Правда ваша! Вотъ она, сила, о которую часто Сломится самая твердая воля! Вс эти Талецкіе, Стожниковы, Данковы, вс эти пигмеи и ничтожества, которыхъ, кажется, развялъ бы однимъ щелчкомъ, вся эта нелпость, дрязги, пустота и безобразіе такъ васъ охватятъ со всхъ сторонъ, такъ накинутся и запутаютъ, что тутъ вопросъ идетъ прямо о жизни или смерти!…
Платонъ Степановичъ.— Вы въ корень-то смотрите!
Зарновскій.— Какъ?
Платонъ Степановичъ.— Въ корень, говорю я! Это сила одолимая! А вотъ какъ изъ малолтства привьютъ, да вдалбливать начнутъ, да вс косточки да струнки натянутъ, чтобъ по мрк, но ранжиру ходить… ну, такъ тогда, дйствительно, все передлывать съизнова приходится!
Зарновскій.— Да, трудна борьба съ потемками!
Платонъ Степановичъ.— Надо бы вамъ съ нею ухать куда нибудь. Вотъ что!
Зарновскій.— Боюсь, не поздно ли?…
Платонъ Степановичъ.— Объ этомъ мы еще потолкуемъ. А унывать — дло нехорошее.
Зарновскій.— Я и не унываю, Платонъ Степанычъ, только тяжело иногда приходится!…

ЯВЛЕНІЕ ОДИНАДЦАТОЕ.

Т же, Марья Васильевна и Петръ Степановичъ (въ бломъ галстух).

Марья Васильевна.— Здравствуйте, Николай Алексичъ. Мы пріхали, по долгу родителей, поговорить съ вами о нкоторыхъ предметахъ, которые касаются счастія нашей единственной дочери… Надюсь, вы насъ выслушаете спокойно и отдадите намъ справедливость.
Платонъ Степановичъ.— Начало торжественное! (брату). А ты съ чего такъ нарядился? и физіономія необыкновенная, врно газеты прочелъ?…
Петръ Степановичъ.— Оставь, не мшай!…
Марья Васильевна.— Дйствительно, Платонъ Степанычъ, вы, какъ родственникъ, насъ стснять не можете, но все-таки я васъ попрошу нсколько… поудержать язычекъ.
Платонъ Степановичъ.— Очень хорошо-съ, поудержу.
Марья Васильевна.— А гд же Врочка?
Зарновскій — У себя въ комнат. У ней голова болитъ.
Марья Васильевна (es сторону).— Начало сдлано! (громко) Итакъ мы можемъ ссть. Петръ Степанычъ, вы, какъ отецъ, говорите первый.
Петръ Степановичъ (тихо).— Не лучше ли посл, матушка?
Марья Васильевна.— Извольте говорить сейчасъ!
Платонъ Степановичъ (Марь Васильевн).— А куда прикажете ссть?
Марья Васильевна.— Ахъ, Боже мой, все равно! (Петру Степановичу) Ну-съ?
Петръ Степановичъ (сморкается).— Я вотъ недавно въ газетахъ читалъ… что, такъ сказать, счастье каждаго человка… ну, и изъ политической исторіи оно ясно видно… счастье-то, отъ взаимнаго согласія зависитъ!
Платонъ Степановичъ.— Краснорчиво, братъ! продолжай.
Петръ Степановичъ.— Напримръ, взглянуть эдакъ… съ гражданской-то точки… это тамъ паденіе государствъ, войны разныя, междоусобія… опять дипломатическіе переговоры… происходятъ, смю выразиться, отъ… упущеній семейственныхъ! Вражда, раздоръ, безначаліе! Одинъ: да, другой — нтъ. Значитъ, добру не бывать! Семейство — залогъ.
Платонъ Степановичъ.— Дальше!
Петръ Степановичъ (воодушевляясь).— Человкъ слабъ! Хорошо. Кто не слабъ?… Люди. Человкъ къ людямъ — единица. Одинъ слабъ, другой слабъ, третій слабъ… Выходитъ, слабость. А гд же сила?… Сила-то въ чемъ? Одинъ духъ, одно тло, одна мысль… Такъ ли я говорю?
Платонъ Степановичъ.— Врно.
Петръ Степановичъ.— Я что? уступка тамъ, уступка здсь… я доволенъ. Другой! нтъ, другой… недоволенъ… Изъ этого слдуетъ, что, такъ сказать, самыя обстоятельства… ну, и приведенный мною примръ… (Марья Васильевна обнаруживаетъ признаки живйшаго нетерпнія)
Платонъ Степановичъ.— Что же изъ этого слдуетъ?
Петръ Степановичъ.— Изъ этого слдуетъ… Ну, я кончилъ! вы и сами догадаться можете.
Марья Васильевна.— Петръ Степанычъ, это наконецъ богъ-знаетъ что!
Зарновскій.— Я, признаюсь, до-сихъ-поръ не вижу, въ чемъ дло.
Марья Васильевна.— Ахъ, Боже мои! Мы хотимъ сказать, что недовольны вашими отношеніями къ Врочк. Это очень просто!
Зарновскій.— Объяснитесь, пожалуйста.
Марья Васильевна.— Врочка не такъ счастлива. Она не привыкла дома къ такому обращенію, которое…
Платонъ Степановичъ.— Разумется, дома съ ней иначе обращались!
Марья Васильевна.— Еще бы! Мы просимъ васъ, Николай Алексичъ, дозволить ей больше самостоятельности и прекратить нападки… Такой раздоръ для насъ непріятенъ, тмъ боле, что наконецъ вредно дйствуетъ на здоровье Врочки.
Зарновскій.— Позвольте васъ спросить: вы отъ ея имени говорите или отъ себя?
Марья Васильевна.— Отъ ея имени.
Зарновскій.— Отчего же она сама не скажетъ? Предоставьте мн съ ней переговорить, а до-тхъ-поръ я не признаю посторонняго вмшательства.
Марья Васильевна.— Однако, это относится, нкоторымъ образомъ, и къ намъ. Вы, напримръ, не хотите быть знакомымъ съ тми людьми, которыхъ мы уважаемъ. Это ставитъ насъ въ фальшивое положеніе.
Зарновскій.— О комъ вы говорите?
Марья Васильевна.— Да хоть бы о Данковой, Талецкомъ…
Зарновскій.— Что до послдняго, то я прекратилъ съ нимъ всякія отношенія…
Марья Васильевна.— Какъ!
Зарновскій.— Онъ осмлился сдлать мн оскорбительныя предложенія, а я ршился подать въ отставку.
Платонъ Степановичъ.— Что, Марья Васильевна? но вашему, неблагоразумно сдлано, а?
Марья Васильевна.— Какъ же вы, батюшка, о карьер своей не подумали? вы бы хоть о жен позаботились!…
Зарновскій.— Я такъ и сдлалъ оттого, что слишкомъ много о ней забочусь!

ЯВЛЕНІЕ ДВНАДЦАТОЕ.

Т же, Андрей (съ письмомъ).

Андрей.— Письмо къ вамъ, Николай Алексичъ, очень нужное…
Зарновскій.— Извините, пожалуйста… (читаетъ письмо). Такъ и есть: сила все сломитъ!
Платонъ Степановичъ (подходя къ нему).— Что съ вами?
Зарновскій — Я проигралъ процесъ, и намъ придется перемнить образъ жизни!
Марья Васильевна.— Что я слышу! проиграли процесъ! Ни мста, ни денегъ? Что же вы съ моей Врочкой длаете, за что вы ее губите?
Зарновскій.— Я вамъ отвчу тогда, когда Врочка мн сама скажетъ, что она несчастна и что я погубилъ ея жизнь!

Конецъ третьяго дйствія.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

(Черезъ два мсяца).

Комната у Зарновскихъ, бдно убранная.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Врочка, Степанида.

Степанида.— Какъ же на счетъ обда прикажешь?
Врочка.— Ахъ, Боже мой! длай, что хочешь…
Степанида.— Я сдлаю, а ты, матушка, потомъ пенять станешь: отчего не такъ, да не этакъ… Лучше изволь сама заказать.
Врочка.— Какая скука!… все одно и то же! И сегодня, и завтра, и посл-завтра… Сиди въ пустой комнат, да прислушивайся къ часовому маятнику! Онъ говоритъ: читай или работай, далъ книги, а на что мн? Новаго я ничего не узнаю! Прежде гулять было можно… станетъ скучно, подешь покататься. Теперь лошадей продали, даже человка въ дом нтъ… Скоро ли конецъ этому будетъ?…
Степанида.— Не гнви Бога, Вра Петровна! Не такое горе видала я на вку, а роптать и въ мысляхъ не было. Вотъ Николай Алексичъ, дай Богъ ему счастья, не сокрушается, а хлопочетъ день-деньской… Придетъ усталый да разсерженный, а взглянетъ на тебя, и все забылъ. Рдкостный человкъ, можно сказать!
Врочка.— Хлопочетъ!… Не сидть же ему, сложа руки! На то онъ мужчина! Въ бду попался, старайся выпутаться!…
Степанида.— Ни какой тутъ бды, какъ посмотрю я хорошенько, и не водится! Что за бда, коли мста ршился? Другое найдетъ. Это, матушка, дло поправимое. А вотъ какъ въ семь, промежъ мужа съ женою, черная кошка пробжитъ, да меньше любви и согласія семейственнаго станетъ, тогда поневол пригорюнишься.
Врочка.— Оставь меня, пожалуйста!… Что за пустяки!
Степанида.— Нтъ, ужъ ты на меня гнвайся, сколько хочешь, а я теб правду выскажу!… Кто это словно сглазилъ, словно обошелъ тебя? На моихъ рукахъ выростала ты, какъ деревцо молодое, не прими въ обиду мое глупое слово! Прежде, бывало, у васъ и разговоры велись, и ласкове ты съ нимъ была, а теперь словно чужая стала. О чемъ-то все думаешь, иной часъ и взглянуть на него не хочешь. Не можетъ статься, чтобъ провинился онъ въ чемъ: не таковскій онъ человкъ! Ужь не о прежнемъ ли довольств, Боже сохрани, ты сокрушаешься?
Врочка.— Нтъ, няня, бдность мн нетяжела! Н въ ней, говорятъ, люди живутъ счастливо. Но вотъ что невыносиме всего: мн скучно, и я не знаю, куда дться отъ скуки! Прежнихъ знакомыхъ онъ не хочетъ и видть, а новыхъ нтъ. Разв маменька задетъ, или Къ ней сама пойдешь душу отвести.
Степанида.— А дядюшка-то на что? Ты сама, матушка, къ нему холодне сдлалась, а онъ тебя попрежнему любитъ. Видайся съ нимъ почаще, онъ и безъ того рже къ намъ ходитъ…
Врочка.— Для чего? Что мн въ его любви! Разв будетъ лучше? Разсужденія надоли, я и отъ мужа довольно ихъ наслышалась… Видно, надо покориться и терпть, пока силъ станетъ!
Степанида.— Воля твоя, сударыня!… Что же къ обду-то приготовить?
Врочка.— Длай, что хочешь! Мн нечего вмшиваться…

(Степанида уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

Врочка.— Не знаю, отчего я такая раздражительная!… Все меня волнуетъ и сердитъ… Надо чмъ нибудь заняться. (Беретъ книгу). Посмотримъ… (Перелистываетъ страницы). Въ институт романы меня интересовали… а теперь не могу ни одного кончить. Неужели жизнь на дл совсмъ не такая, какъ въ нихъ описывается? Неужели одно мертвое, безмятежное спокойствіе?… День тянется за днемъ, монотонно, ни развлеченіи, ни веселья — ничего! И вся жизнь такъ пройдетъ! И умрешь потомъ, и что потомъ будетъ?… А старость придетъ, что отъ молодости останется?… Говорятъ, для женщины любовь — все. Но знаю ли я эту любовь?… Вотъ теперь я одна, и такъ каждый день одна. Что мн изъ того, еслибъ онъ и былъ дома?… Положимъ, придетъ, пообдаетъ… Онъ усталъ, измученъ, разстроенъ. О чемъ мн съ нимъ говорить? И все какъ будто недоволенъ… Потомъ пишетъ, думаетъ, ходитъ по комнат. Я точно также одна, какъ и прежде. Нтъ, лучше не буду читать,, стану работать… (Беретъ работу и начинаетъ гигітъ) Надо поскоре кончить платье… А когда я начала?… Какой у насъ мсяцъ? Май?… да, май. Февраль, мартъ, апрль… четвертый мсяцъ работаю. Въ институт мы о платьяхъ не думали. А вотъ теперь и самой пришлось шить! Только не нравится мн работа… Стоитъ ли трудиться, когда не знаешь, для чего! (Бросаетъ работу) Странная вещь! Мн даже лучше быть одной, чмъ съ нимъ… Точно я виновата, точно я причина его тоски. А что мн длать? Не притворяться веселой, когда на душ тяжело! Я притворяться не умю… Да и къ чему?… Господи, какая скука!… Вотъ замужество, о которомъ я такъ мечтала!…

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

Врочка, Платонъ Степановичъ.

Платонъ Степановичъ.— А Николай Алексичъ дома?
Врочка.— Нтъ, дядюшка. Подождите. Можетъ быть, скоро придетъ.
Платонъ Степановичъ.— Мн торопиться некуда. Подождать могу. Ну, что, мсто нашелъ? Я его недли дв не видалъ…
Врочка.— Не знаю.
Платонъ Степановичъ.— Какъ, не знаешь? Разв онъ не говорилъ?
Врочка.— Найдетъ, такъ узнаю. Что его разспрашивать! Все равно!
Платонъ Степановичъ.— Ну, это дло другое. Я собственно спрашиваю потому, что надо ему кое что сообщить. Только вотъ что: какъ онъ придетъ, такъ ты позволь мн съ нимъ вдвоемъ остаться.
Врочка.— Съ величайшимъ удовольствіемъ. Я стснять не буду. Говорите, сколько угодно!
Платонъ Степановичъ.— А!… Впрочемъ, я и безъ твоего позволенія обойдусь, коли на то пошло.
Врочка. Я могу уйти и прежде, если вамъ угодно.
Платонъ Степановичъ.— Зачмъ же… Притомъ, не совсмъ учтиво оставлять меня одного.
Врочка.— И я не могу узнать тайну, которую вы намрены сообщить моему мужу?
Платонъ Степановичъ.— Напротивъ. Только я хочу, чтобъ онъ узналъ первый.
Врочка.— Вроятно, интересная вещь!
Платонъ Степановичъ.— Всякая новость, интересная для мужа, интересна и для жены, если она его любитъ.
Врочка.— И если онъ ее любитъ, прибавьте!
Платонъ Степановичъ.— Разв можетъ быть сомнніе?
Врочка.— Какъ для кого! для васъ — нтъ, для меня — есть.
Платонъ Степановичъ.— Стыдно теб такъ говорить-то!
Врочка.— Да позвольте спросить, дядюшка, разв вы здсь можете быть судьей?… Вы никогда не любили, а говорите о любви. Предоставьте это другимъ. Что значитъ, по вашему, любить?
Платонъ Степановичъ.— Я тамъ вашихъ философствованій не знаю… Я человкъ простой, образованія не получилъ, не воспитанъ… По моему, чтобъ совсть чиста была, это — главное! Да и чортъ съ нею, съ любовью! Иной любитъ, а хуже врага. Коли мужъ честный человкъ — и довольно. А онъ честный человкъ, я и прежде говорилъ теб, а теперь узналъ его, сошелся… У меня къ нему сердце лежитъ, я и люблю его… Да, люблю! почище онъ другихъ. Человкъ онъ! Брось ты эту дрянь-то… Оглянись!
Врочка.— Удивляюсь я вамъ! Со стороны все лучше кажется, а вы и разобрать этого не хотите… Почемъ я знаю! можетъ быть, онъ и ухаживаетъ за кмъ нибудь… Данкова говоритъ, что это теперь часто случается!…
Платонъ Степановичъ.— Голубушка моя! ты жить-то не умешь!… Плюнь на эти сплетни! Честные люди не прячутся за ширмы, а на чистоту дйствуютъ.
Врочка.— А кто поручится, что это неправда?… Видно, есть что нибудь, коли говорятъ.
Платонъ Степановичъ.— Заманить тебя хотятъ — больше ничего, вздоръ это! Посмотри, что ты съ собой-то длаешь!
Врочка.— Нтъ, вы спросите, что онъ со мною длаетъ! Гд эта любовь, гд счастье, гд радость?… Ни о чемъ и помину нтъ. Да по мн въ тысячу разъ лучше вс т, которыхъ онъ ненавидитъ! Т люди съ чувствомъ, съ участіемъ… У тхъ мн привольно, съ ними я своя, а здсь чужая! Противно мн, не могу я преодолть себя!… И какъ это маменька не уговорила меня не выходить за него замужъ! Гд у меня глаза были!
Платонъ Степановичъ.— Да ты шутишь, что ли?… Что жь теб счастье-то даромъ, что ли, достаться должно? Ты заслужила его? Чмъ ты заслужила?… Нтъ, ты потрудись, да поплачь, да вдумайся, да будь терплива, да на жизнь смотри какъ на дло святое… тогда ужь и говори!
Врочка.— Не привыкла я чужимъ подчиняться, не такъ я воспитана!
Платонъ Степановичъ.— Правда! Ты воспитана, чтобъ на балы здить, да пустяки выдумывать… а жизнь-то еще раскусить надо! Ты хочешь ее сломить, а она тебя сломитъ! Ты вотъ и того не видишь, что передъ глазами!… Голубка ты моя хорошая! какъ глаза-то теб открыть? Жаль мн тебя, ей-богу!… Посмотри хоть на меня: измучился я глядя на васъ, и трубка даже немила стала… и курить не могу!… Все думаю, да раздумываю, какъ бы горю помочь!
Врочка.— Вы, дядюшка, не безпокойтесь. Еще больше сдлаетесь! Вдь я хорошо понимаю: если онъ меня любить не можетъ, такъ ужь ничмъ его не заставишь!… Видно, такая моя судьба!

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Т же, Зарновскій.

Зарновскій.— Давно васъ не видно, Платонъ Степанычъ. Здравствуй, Вра.
Платонъ Степановичъ.— Давно не было видно, за то теперь пришелъ недаромъ.
Врочка.— Предугадываю ваше желаніе и оставляю васъ вдвоемъ. (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

Платонъ Степановичъ, Зарновскій (садится у стола).

Платонъ Степановичъ.— Ну, что новаго, Николай Алексичъ?
Зарновскій.— Да все скверно, Платонъ Степанычъ! Три мста представлялось — хлопоталъ, бился, просилъ… ничего не вышло. Добрый Талецкій порадлъ: такіе отзывы далъ, что никуда меня принять не хотятъ.
Платонъ Степановичъ.— Чмъ же вы ршили?
Зарновскій.— Я готовъ хоть мелочную лавку открыть, были бы деньги… А откуда ихъ взять? Впрочемъ, все бы ничего… только…
Платонъ Степановичъ.— Что?
Зарновскій.— Вы видли?… (показываетъ на дверь) Хоть бы взглядъ или слово!
Платонъ Степановичъ.— Знаете что? позжайте въ Сибирь. Вы сами хотли хать.
Зарновскій (встаетъ).— Какъ, въ Сибирь?
Платонъ Степановичъ.— Послушайте: я былъ сегодня у Нелюбина, вы его знаете?
Зарновскій.— Знаю.
Платонъ Степановичъ.— Онъ сказалъ, что управляющій обкрадываетъ его начисто, дла на пріискахъ идутъ скверно, самому хать изъ Петербурга нельзя. Спрашивалъ, не найду ли ему врнаго человка, жалованья даетъ пять тысячъ серебромъ въ годъ, только чтобъ сейчасъ же хать. Меня, знаете, такъ варомъ и обдало!… Чего же лучше, думаю: и вамъ будетъ хорошо, и онъ будетъ доволенъ… Я ему про васъ и сказалъ. Хотите, отправляйтесь сегодня къ нему, поршите дло, а тамъ и съ Богомъ въ дорогу.
Зарновскій.— А Вра?
Платонъ Степановичъ.— Это ужь ваше дло. А хать вамъ надо непремнно. Тутъ не для чего оставаться! Злые люди затрутъ… Позжайте-ка вмст, да посмотрите на людей.
Зарновскій.— Я уже давно объ этомъ думалъ! Надобно же, наконецъ, вырвать ее изъ пучины… изъ того мрака, который стоитъ вокругъ насъ, какъ непроходимая стна… Благодарю васъ, дорогой мой! Можетъ быть, вамъ она будетъ обязана своимъ спасеніемъ… Но… согласится ли она хать?
Платонъ Степановичъ.— Уговорите ее.
Зарновскій.— Разумется, иначе нельзя! Тяжело будетъ, а все-таки необходимо… Главное только, пусть она не подумаетъ, что приноситъ для меня жертву! Тогда все пропало! Не любовь будетъ, а сожалніе, которое будетъ хуже всякой ненависти. Вдь не можетъ же она не понять!…
Платонъ Степановичъ.— Она-то поняла бы, да другіе, пожалуй, понять не дадутъ!
Зарновскій.— Неужели она ршится остаться? Не могу я поврить этому!
Платонъ Степановичъ.— Ну, а если?…
Зарновскій.— Нтъ, Платонъ Степанычъ, не на столько она испорчена! Любитъ же она меня?… Если жe если, въ самомъ дл, откажется хать, я все-таки здсь не останусь. Для чего оставаться? Не докажетъ ли она этимъ, что совсмъ меня не любитъ и никогда не любила?… Счастье будетъ навсегда потеряно!
Платонъ Степановичъ.— Для нея остаться слдуетъ.
Зарновскій.— Помилуйте, вдь все равно: здсь я или нтъ. Какъ же она смотрть на меня будетъ? Тогда ужь всякое вліяніе мое уничтожится! Исходъ одинъ. Полууступки только ко вреду ведутъ.
Платонъ Степановичъ.— А вдь… вы рискуете… такъ сказать, жизнью всей!… Не поговорить ли мн съ нею сперва?
Зарновскій.— Ни къ чему это не послужитъ, Платонъ Степанычъ! Я даже прошу васъ не говорить съ ней ни слова прежде, чмъ самъ не объяснюсь. Дайте мн руку, другъ мой! Обнимите меня… Я ршаюсь на страшную попытку! Сердце сжимается… Позовите ее!
Платонъ Степановичъ.— Да благословитъ васъ Богъ! (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ.

Зарновскій, Врочка.

Врочка.— Вы меня звали. Что вамъ угодно?
Зарновскій.— Милая моя! Зачмъ ты не говоришь мн больше ты?… Я звалъ тебя, чтобъ посовтоваться. Видишь ли, я здсь служить не могу, я не могу дольше подвергать тебя лишеніямъ, скоро и послдняго у насъ не будетъ. Мн надохать…
Врочка.— Куда?
Зарновскій.— Въ Сибирь. Тамъ мсто есть.
Врочка.— И надолго?
Зарновскій.— Думаю, что на нсколько лтъ.
Врочка.— Что же вы?
Зарновскій.— Я ршился. Больше ничего не остается.
Врочка.— А я?
Зарновскій.— Я надюсь, что ты меня не оставишь!
Врочка.— Господи! Но это ужасно!… Я совсмъ не приготовилась… Когда ты долженъ дать отвтъ?
Зарновскій.— Сегодня.
Врочка.— И ты не боишься за насъ обоихъ?
Зарновскій.— Чего же намъ бояться? Мы будемъ сильны любовью.
Врочка.— Любовь отъ всего не охранитъ!
Зарновскій.— Истинная любовь будетъ намъ утшеніемъ и защитой.
Врочка.— Все такъ скоро случилось!… Точно во сн! И сейчасъ ршиться… Какое, однако, положеніе!… Признаюсь, выходя замужъ, я не думала, что мн придется такъ много испытать!…
Зарновскій — Оставь это, ради-Бога!… Можно ли, въ такую минуту… Что Чы со мной длаешь!… Перестань, прошу тебя! Мн и безъ того тяжело.
Врочка.— Теб тяжело, а мн нелегче!
Зарйовскіи.— Неужели ты меня до сихъ поръ не знаешь?… Но, послушай, ты должна сказать, дешь или остаешься. Подумай, выкинь изъ головы все другое, до того ли теперь!…
Врочка.— Ты меня никогда не обманывалъ?
Зарновскій.— О чемъ ты говоришь!… Подожди, дай мн теб свое высказать… Ты знаешь, какъ я люблю тебя, мою милую, хорошую Врочку… Врь ты мн, что мы должны хоть на время, года на два, на три, ухать отсюда. Неужели ты не можешь разстаться съ тмъ, что тебя окружаетъ? Что тебя удерживаетъ?
Врочка.— Мн страшно!
Зарновскій.— Со мной? А безъ меня не страшне?
Врочка.— Теб надо непремнно хать?
Зарновскій.— Посуди сама, что я буду здсь длать? Тамъ мсто независимое, можно жить въ довольств, можно трудиться съ любовью… Никто не помшаетъ, никто не заставитъ идти противъ себя… Здсь еще богъ-знаетъ, когда-то представится случай! За что жь мн портить всю будущность? Пора и о ней подумать… Вдь ты только воображаешь, Врочка, что тамъ жизнь не можетъ быть хороша, тебя пугаетъ слово…
Врочка.— Что я хотла тебя спросить?… Да! скажи… и остаться мн тоже можно?
Зарновскій.— Ты думаешь, я тебя принуждать стану?
Врочка.— И ты безъ меня такъ и подешь?…
Зарновскій.— Господи, сколько разъ мн повторять!… Лучше бы ты не спрашивала, а отвчала.
Врочка.— Какъ же я здсь жить буду?
Зарновскій.— Не безпокойся, деньги будутъ.
Врочка.— Вотъ и ты разсердился!
Зарновскій.— Нтъ, Вра! не время теперь сердиться, не должно… Надо прямо другъ другу посмотрть въ глаза, надо съ чистымъ сердцемъ помогать другъ другу, надо обоимъ намъ опереться на нашу любовь и идти по нашей дорог впередъ! Ты какъ будто не уврена?… Когда же придетъ пора!… Неужли сердце теб не скажетъ!…
Врочка.— Такъ и быть!… Слушай: я теб сказала, что мн страшно, это правда! Но я откину свою боязнь и…
Зарновскій.— Ну, поскоре же!…
Врочка.— И спрошу у маменьки. А теперь дай мн подумать…
Зарновскій (въ сторону).— Разбилось! (громко) Подумай, мой другъ… (уходя) Нтъ силъ у меня больше! (уходитъ)

ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.

Врочка.— Сердце мн скажетъ!… А что говоритъ его сердце? Ршиться такъ внезапно!… Навсегда ухать, а тамъ какая жизнь будетъ?… А если онъ ужь и теперь меня не любитъ? Если все это притворство? Бдная я, бдная!… Да, надо непремнно самой все разузнать!… Только досадно, что будетъ поздно. Я узнаю все посл его отъзда… Посл его отъзда! Какъ странно это слово: отъздъ!… Могла ли я думать, что вотъ скоро придется съ нимъ разстаться, и какъ будто и не бываю его!… Впрочемъ, что я говорю, сумасшедшая!… Разв я здсь останусь? Я должна хать съ мужемъ… хать! Но разв я его люблю? Ну, да, люблю!… Но что же это за любовь? Могу ли я жертвовать всмъ и всми для неизвстнаго будущаго?… Господи, вразуми меня!… Мн страшно… я боюсь всего, всего… даже самой себя! Что, если я ошибалась?…

ЯВЛЕНІЕ ВОСЬМОЕ.

Вточка и Степанида.

Степанида.— О чемъ ты, матушка, задумаюсь? Что пригорюнилась?
Врочка.— Такъ, няня. Я вотъ думала, что вс говорятъ про любовь, а знаетъ ли цто нибудь, что это такое?… Ты вотъ была замужемъ, скажи, ты любила своего мужа?
Степанида.— Какъ же, матушка! любила. На то онъ и мужъ былъ, чтобъ его любить!
Врочка.— Ну… а изъ чего же ты это видла?
Степанида.— Да по всему оно и видно. Правду сказать, покойникъ-то, не тмъ будь помянутъ, крпко кутнуть любилъ… Артельщикомъ онъ былъ… Какъ свободный часокъ выдастся, онъ и зашибетъ, и сильно зашибалъ иногда, прости ему Господи!… Вотъ и придетъ домой, тогда подъ руку не попадайся: такъ въ дребезги все и ломитъ. Очень тяжелъ былъ на руку! Буйство такое подыметъ… У меня ндравъ-то сносливый былъ, терпливый… Какъ онъ бранить почнетъ, а я его уговаривать: подь, голубчикъ, лягъ да сосни маленечко! Ну, и уговорю. А тамъ проспится — ничего.
Врочка.— И ты могла любить такого мужа?
Степанида.— А то какъ же? и въ закон сказано… Правда, выдали меня замужъ противъ волюшки, крпко не хотлось идти… Однако, попривыкла да обтерплась… Цлый десятокъ годковъ маялась! А какъ умеръ мой голубчикъ, за упокой его не разъ панихиду отслужила.
Врочка.— Откуда у тебя столько терпнья доставало?
Степанида.— Откуда! Богъ давалъ. Бывало, несносно очень станетъ, я помолюсь, на душ и полегчаетъ. Вотъ и ты, матушка, какъ у тебя горе къ сердцу подойдетъ, возьми да и помолись преусердно — какъ рукой все сниметъ!
Врочка.— Пробовала я молиться!…
Степанида.— Вотъ никакъ ваша маменька пожаловала… (уходитъ)

ЯВЛЕНІЕ ДЕВЯТОЕ.

Врочка, Марья Васильевна.
Врочка.— Слава-богу!… (Марь Васильевн) Маменька, онъ узжаетъ!…
Марья Васильевна.— Кто узжаетъ и куда?
Врочка.— Мой мужъ — въ Сибирь.
Марья Васильевна.— Въ Сибирь!!
Врочка.— Да, и проситъ меня ршиться поскоре.
Марья Васильевна.— Это что за новости! И безъ того сдлалъ тебя несчастной, а теперь хочетъ разлучить съ матерью!… И вздумалъ куда хать, въ Сибирь, къ дикарямъ! Что онъ заживо тебя хоронить собирается, что ли?
Врочка.— Отъ меня зависитъ хать или остаться.
Марья Васильевна.— За чмъ же дло стало?
Врочка.— Не знаю, какъ мн быть!
Марья Васильевна.— Господи! ты ли это? Не пятилтній ребнокъ!… Пора образумиться! Посмотри-ка на себя: чтожь, ты уморить себя хочешь? Въ Сибирь тащиться, легко сказать! Ты, какъ свчка, въ одинъ мсяцъ истаешь…
Врочка.— Люди и тамъ живутъ,
Марья Васильевна.— А мать? Ты забыла о ней?… Что же я буду длать? Хороша награда, нечего сказать! Впрочемъ, я вижу, кто главная пружина. Все твой мужъ: прикидывался тихоней, а теперь какія штуки отпускаетъ! Небось, у ногъ валялся, да упрашивалъ, чтобъ мать покинула?
Врочка.— Онъ мн объ этомъ ни слова не говорилъ…
Марья Васильевна.— Какъ, ни слова?
Врочка.— Только сказалъ, что детъ, а на счетъ меня предоставилъ ршить мн самой.
Марья Васильевна.— Каково! И попросить тебя порядкомъ не хочетъ! Помилуй, гд у тебя глаза? Онъ тебя не любитъ!…
Врочка.— Вы думаете, маменька?…
Марья Васильевна.— Это ясно, какъ день. Жаль мн тебя, Врочка!… А хать теб нельзя ни подъ какимъ видомъ.
Врочка.— Что же онъ подумаетъ? что я его не люблю?…
Марья Васильевна.— Велика важность! А онъ тебя любитъ? Много доставилъ счастія да удовольствій, нечего сказать! Впрочемъ, не безпокойся! Скучно станетъ, самъ скоро вернется…
Врочка.— Неужели?
Марья Васильевна.— Еще бы! Нечего думать! Ты не подешь, а онъ пусть длаетъ что хочетъ… Вдь не потащетъ тебя силой?
Врочка.— Онъ не такой человкъ.
Млрья Васильевна.— И отлично! Ты передешь ко мн и будешь жить съ нами. Никто противъ тебя слова не посметъ сказать, всякій его же осудитъ!
Врочка.— Разв онъ виноватъ?
Марья Васильевна.— А то какъ же? Бросить жену и скакать за тридевять земель! Сумасшедшій такъ сдлаетъ или тотъ, кому жена опротивла… Меня только одно смущаетъ: ты знаешь, что мы въ очень затруднительномъ положеніи, даже, можно сказать, нуждаемся…
Врочка.— Онъ сказалъ, что я буду во всемъ обезпечена.
Марья Васильевна.— Мильйонеръ какой!… У тебя слишкомъ мало самолюбія: ему вздумается, ты и повинуйся. Слава-богу, у тебя мать осталась…
Врочка.— Но какъ же сказать?…
Марья Васильевна.— Да ты хочешь остаться?
Врочка.— Страшно хать!… Богъ-всть, что ожидаетъ меня тамъ… Какъ вы скажете, такъ я и сдлаю.
Марья Васильевна.— Поцалуй меня, мой другъ! Истинная дочь, утшила материнское сердце! А о немъ не заботься: ручаюсь, вернется скоре, чмъ ты думаешь… Если теб совстно ему признаться, я сама скажу. Только не противорчь мн…

ЯВЛЕНІЕ ДЕСЯТОЕ.

Т же, Зарновскій, Платонъ Степановичъ.

Платонъ Степановичъ (увидя Марью Васильевну, Зарновскому).— Марья Васильевна здсь!
Марья Васильевна.— Я съ глубокимъ сожалніемъ узнала, дорогой Николай Алексичъ, что вы должны покинуть наше… нашу столицу. Надюсь, эта горькая разлука будетъ непродолжительна. Поврьте, что несмотря на вс…
Зарновскій (.Врочк).— Ты ршилась?
Марья Васильевна.— Врочка мн все сказала… Какъ ей ни тяжело разстаться съ вами, Николай Алексичъ, но ея здоровье очень слабо… Она и маленькой у меня часто хворала. Все больше нервы!… Къ тому же неувренность въ положеніи… и при томъ, я мать, Николай Алексичъ!… представьте вы себя на моемъ мст!… Мн ужь недолго жить… Я очень хорошо чувствую это, Николай Алексичъ, очень хорошо!
Платонъ Степановичъ.— Да что тутъ такое!… Говорите скорй, и баста!…
Марья Васильевна.— Врочка остается здсь.
Зарновскій (Врочк).— Правда?
Врочка.— Я не могу оставить родныхъ… Ты самъ понимаешь…
Зарновскій.— Понимаю!… (Тихо, Платону Степановичу) Помогите мн!…
Платонъ Степановичъ.— Останьтесь!…
Зарновскій (тихо).— Нтъ, испытаніе кончилось!… (громко) Врочка, это твое послднее слово?
Врочка. Не мучь меня!… могу ли я иначе поступать?…
Зарновскій.— Да, ты поступила такъ, какъ сказало твое сердце! (подходитъ къ ней) Благодарю тебя хоть за то, что ты отвчала прямо…
Марья Васильевна.— Николай Алексичъ, она, можетъ быть, потомъ къ вамъ прідетъ, когда вы устроитесь…
Зарновскій.— Перестаньте, Марья Васильевна!… Ну, чтожь! Богъ дастъ, когда-нибудь увидимся!… Будь счастлива! Не забывай меня… Пиши… Я тоже… часто… Платонъ Степанычъ, поручаю вамъ ее… Пусть хоть вы… (Платонъ Степановичъ съ яростью ломаетъ свой чубукъ) Пусть хоть вы ей останетесь… Да, что я хотлъ сказать?… Видно, позабылъ!… Не смйтесь, Марья Васильевна! я… (тихо Платону Степановичу) Уведите меня!… Я больше не могу.
Платонъ Степановичъ.— Порвалась струна!

Конецъ четвертаго дйствія.

ДЙСВІЕ ПЯТОЕ.

(Черезъ годъ).

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Комната у Данковой.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Данкова, Стожниковъ (сидитъ, развалившись на кушетк).

Данкова.— Что вы подлывали, Вольдемаръ? Я васъ такъ давно не видала.
Стожниковъ.— Былъ занятъ службой и любовью. Пробылъ въ командировк пять мсяцевъ, вчера явился пожинать лавры, а черезъ нсколько недль женюсь… Моя невста детъ изъ деревни и я жду ее со дня на день.
Данкова.— Вы женитесь? Что же Вра?
Стожниковъ.— Мы не сошлись характерами… я долженъ былъ съ нею разстаться.
Данкова.— И она хладнокровно перенесла извстіе о вашей женитьб?
Стожниковъ.— Я писалъ ей… Впрочемъ, вызнаете, ch&egrave,re Natalie, что она, какъ я слышалъ, не слишкомъ скучаетъ, попрежнему здитъ на балы, вечера…
Данкова.— Куда ее начинаютъ не пускать.
Стожниковъ.— Неужели?
Данкова.— Охота принимать такихъ женщинъ!
Стояшиковъ — А Платонъ Степанычъ?
Данкова — Онъ съ ней разсорился. Или, лучше сказать, она не хочетъ его видть. Онъ было-думалъ жить съ нею, но потомъ нанялъ отдльную квартиру… Впрочемъ, ему все извстно, онъ слдитъ за нею… Пожалуй, и мужу все пишетъ… Возницыны совсмъ прожились и ухали въ свою деревушку, Вра, натурально, не согласилась хать съ ними: она такъ привыкла къ здшней жизни. Вы знаете, что мужъ ея до сихъ поръ помнитъ общаніе и высылаетъ деньги.
Стожниковъ.— Удивительное хладнокровіе!
Данкова.— Она бережлива и устроилась очень мило, хотя живетъ одна… Теперь, вроятно, ей будетъ еще скучне. Впрочемъ, такія женщины скоро находятъ себ утшеніе… А вы ее очень любили?
Стожниковъ.— Это была вспышка, минутное увлеченіе! Я никогда не занимался ею серьзно… Она меня больше любила.
Данкова.— Что же было причиною вашего разрыва?
Стожниковъ.— Для меня — скука. Въ ней нтъ ни страсти, ни энтузіазма! Она слишкомъ большая… резонрка.
Данкова.— Итакъ между вами все кончено?
Стожниковъ.— Помилуйте, разв я могу продолжать, когда скоро женюсь! Я не хочу портить своей карьеры. Въ сватовств принималъ большое участіе баронъ Сергй Николаичъ: моя невста приходится ему какъ-то съ родни, не знаю хорошенько… Онъ былъ бы очень недоволенъ, еслибъ женитьба разстроилась. Разумется, все кончено! Я ищу только случая въ послдній разъ повидаться съ Врой…
Данкова.— Вамъ нельзя къ ней пріхать?
Стожниковъ.— Не приметъ. Я долженъ передать ей… Однако, я становлюсь нескромнымъ!
Данкова..— Продолжайте, пожалуйста! Я васъ не выдамъ.
Стожниковъ.— Надо возвратить ей нсколько писемъ, которыя она мн писала, когда мы еще были съ ней въ дружб, и которыя могутъ ее компрометировать… Это долгъ порядочнаго человка!
Данкова.— А!.. У васъ есть ея письма?.. Послушайте, отдайте мн, я передамъ.
Стожниковъ.— Какъ можно!.. Она подумаетъ, что вы прочли.
Данкова.— Стоитъ съ ней церемониться!… Кстати, она сегодня хотла захать ко мн, чтобъ условиться, въ какомъ туалет отправиться вечеромъ къ Талецкому… у него балъ. Вдь письма не съ вами?
Стожниковъ.— Нтъ.
Данкова.— Привезите ихъ сюда, а я и передамъ при васъ. Это будетъ отлично!
Стожниковъ.— Но для чего же?
Данкова.— Для чего?.. Помните, что я вамъ сказала, годъ тому назадъ, въ тотъ самый вечеръ, когда увидла, что вмсто любви, могу имть къ вамъ только дружбу? въ тотъ самый вечеръ, когда, желая вамъ помочь, я назначила Вр свиданіе у себя… Я сказала, что готова на все, чтобъ одурачить Зарновскаго. Теперь самая удобная минута!
Стожниковъ.— Но ршиться на такую вещь!.. Вдь это капризъ!
Данкова.— Послушайте, если вы не хотите сдлать этого для меня, сдлайте хоть для себя: мой дядя ни въ чемъ мн не отказываетъ — кого я люблю, того и онъ любитъ, кого я ненавижу, того онъ ненавидитъ. Вы заботитесь о своей карьер — она въ моихъ рукахъ. Стоитъ сказать слово, — и кончено. Выбирайте. Я дйствую прямо.
Стожниковъ.— Однако, выставите меня въ щекотливое положеніе!… Но говорите такъ убдительно, что выбора не можетъ быть. Я ду за письмами!
Данкова.— Слава-богу! (даетъ ему руку, онъ цалуетъ). Вотъ вамъ покамсть маленькая награда. Ахъ, я и забыла, что у васъ невста!.. Отправляйтесь же и прізжайте скорй.
Стожниковъ.— Длать нечего! (уходитъ)

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

Данкова.— Наконецъ-то нашелся случай! Однимъ ударомъ наказать и мужа, и жену… на это способна только женщина ршительная. Позоръ разнесется далеко и никого не пощадитъ! Тупоумный Стожниковъ воображаетъ, что это шутка, капризъ… Нтъ, такихъ шутокъ не бываетъ!.. А мужъ? Мужъ будетъ убитъ, и такъ убитъ, что самое имя Вры сдлается для него противнымъ. И подломъ! зачмъ на ней женился!.. Нтъ, Николай Алексичъ, вы дурно меня знали: я не прощаю оскорбленій и не забываю ихъ! Я не позволю перебивать у себя дороги, пришла очередь и другимъ поплатиться!

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

Данкова, Врочка.

Врочка.— Здравствуйте, Наталья Александровна. Я пріхала вамъ сказать, что, несмотря на все мое желаніе, никакъ не могу быть сегодня вечеромъ у Талецкаго… Потрудитесь передать ему, пожалуйста.
Данкова.— Непремнно. Я очень рада, что васъ вижу, потому что могу сообщить вамъ нсколько интересныхъ новостей.
Врочка.— Какія же это новости?
Данкова.— Вопервыхъ, Стожниковъ былъ у меня… вы слышали, онъ женится?
Врочка.— Слышала.
Данкова.— Между нами, эта новость очень поразитъ нкоторыхъ изъ нашихъ знакомыхъ дамъ… Какъ вы думаете?
Врочка.— А васъ она поразила?
Данкова.— Меня? нтъ. Я не имю никакой причины… Его женитьба будетъ особенно непріятна инымъ потому, что въ его рукахъ находятся нкоторые вещественные знаки невещественныхъ отношеній, напримръ, письма и тому подобное… Я сомнваюсь, чтобъ онъ ихъ возвратилъ по принадлежности.
Врочка.— Что вы говорите!
Данкова.— Безъ сомннія. Онъ захочетъ ими похвастаться передъ своими пріятелями и автору этихъ писемъ не избгнуть огласки.
Врочка.— Неужели онъ на столько низокъ…
Данкова.— А вы до сихъ поръ врили въ его благородство?
Врочка.— Для чего же вы мн это говорите?… какъ вы узнали?
Данкова.— Отъ него же: онъ ужь начинаетъ дйствовать. И такъ-какъ, прелестная Вра Петровна, мы об очень хорошо знаемъ, кто писалъ эти письма, то я вамъ и хотла дать добрый совтъ.
Врочка, — Какой?
Данкова.— Прекратить съ этою особою всякія сношенія. Съ своей стороны, я такъ и поступлю. Помилуйте, ma ch&egrave,re, разв пріятно видть въ нашемъ обществ женщину, на которую скоро вс станутъ указывать пальцами! Такія женщины должны изгоняться!
Врочка (вставая).— Послушайте… это безчестно!…
Данкова.— Очень рада, что вы со мной согласны. Дйствительно, безчестно! Такое поведеніе должно быть наказано общественнымъ презрніемъ. Запомните это хорошенько, Вра Петровна!
Врочка.— Пустите меня!…
Данкова.— Куда вы торопитесь? Подождите. Я еще не кончила…

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Т же, Стожниковъ.

Данкова (тихо Стожникову).— Письма?
Стожниковъ (отдаетъ ей пакетъ).— Вотъ они…
Данкова рочк).— Взгляните на этотъ пакетъ, Вра Петровна: здсь произведенія вашего краснорчиваго пера… Перестаньте притворяться! Они у меня въ рукахъ, но я ихъ вамъ не отдамъ… Не совтую даже просить меня, это безполезно! Надюсь, что и Николай Алексичъ узнаетъ о нихъ въ скоромъ времени!
Врочка (Стожникову).— И вы могли такъ поступить?… Мн стыдно…
Стожниковъ.— Что длать!
Врочка.— Вы не видите, что вамъ длать?… Возьмите же ихъ у этой женщины, вырвите ихъ силой!… Я не перенесу позора!… Что же вы молчите? Неужели въ васъ нтъ ни капли благородства?… Стать мн на колни и просить у васъ пощады?… Вы этого хотите?… За что это, за что?…
Данкова.— Что жь вы, Владиміръ Васильичъ? Берите письма, только прежде подумайте… ха, ха, ха! ваши мольбы потеряли надъ нимъ свою силу, Вра Петровна!… Онъ не беретъ ихъ у этой женщины… Кто бы она ни была, мужъ не выгналъ ее отъ себя!
Врочка.— Довольно!… Что вы со мной длаете! Сами же погубили, а теперь… Какая низость! Неужели нтъ никого, кто бы вывелъ меня изъ бездны? неужели нтъ человка, кто бы заступился?… Гд же правда на свт?…

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

Т же, Платонъ Степановичъ.

Платонъ Степановичъ.— Виноватъ, что обезпокоилъ!… Я за тобой, Вра. Хорошо, что засталъ! На квартир твоей былъ, тамъ сказали, что здсь тебя найду.
Врочка.— Дядюшка, спасите!.. Меня оскорбляютъ невыносимо!..
Платонъ Степановичъ.— Что съ тобой? кто могъ тебя оскорбить?
Врочка.— Они! У него были мои письма. Онъ ей отдалъ… Она говоритъ, что мужъ меня выгналъ… Разв это правда?.. Скажите имъ… Бросьте имъ въ лицо эту ложь!..
Платонъ Степановичъ.— Какія письма?
Данкова.— Вашей племянницы къ этому молодому человку.
Платонъ Степановичъ (Стожникову).— И вы позволили обидть женщину?.. и вы не говорите ни слова?..
Стожинковъ.— Не мшайтесь не въ свое дло!..
Платонъ Степановичъ.— Не мое дло?.. Врете вы! чье жь это дло? Не честно вы себя ведете!.. стыдно вамъ должно быть! стыдно молчать-то въ такомъ дл! На глазахъ женщину обижаютъ — а ему ни почемъ! Да какую женщину! Не стоите вы ея мизинца!.. Вмсто сердца, камень у васъ, что ли? Тутъ безчестятъ да позорятъ, а у васъ душа не вскипитъ… Видно, за молодыхъ-то, намъ, старикамъ, краснть приходится!..
Данкова.— Вы забываетесь! я не позволю говорить у себя въ дом…
Платонъ Степановичъ.— А! вы позволили говорить у себя въ дом, что мужъ ее выгналъ?… Кто это сказалъ? Вы сказали. Вы у себя въ дом и не постыдились клеветать на женщину, которая васъ ничмъ не обидла!
Данкова.— Посмла бы она меня обидть! Такія женщины, какъ я, не допускаютъ обидъ!
Платонъ Степановичъ.— Да, такихъ женщинъ обидть трудно!… Вамъ нечего терять! Коли до честныхъ женщинъ далеко, такъ надо ихъ унизить!…
Данкова.— Но скажете ли вы, наконецъ, чего вамъ надо?
Платонъ Степановичъ.— Писемъ!
Данкова.— Ни за что на свт! Оставьте меня, я позову…
Платонъ Степановичъ.— Зовите, я не испугаюсь!… Пусть слышатъ… А коли вы этихъ писемъ мн не отдадите, такъ… вотъ что. я вамъ скажу напрямки. Больше пятидесяти лтъ прожилъ я на, бломъ свт, и ни въ какомъ дурномъ дл замшанъ не былъ, у меня, видите, сдые волосы… Пора и о смерти ужь подумать! Вотъ на груди у меня крестъ… честно я его заслужилъ, кровью своей!… Я честный человкъ, дамъ слово и сдержу, умру скоре! Ну, такъ теперь я вамъ даю мое честное слово — помните это — что вы отъ меня не уйдете!… Гд бъ вы ни были, я везд васъ найду!… Ужь лучше быть мн нищимъ, лучше сть одинъ черный хлбъ, лучше… голову мн себ размозжить, чмъ оставить васъ! Я пораскопаю вашу жизнь-то, я пораскопаю въ ней грязь… Поздно ужь тогда будетъ! не помилую я васъ!… Что, поблднли, небось! Шутка! честнымъ именемъ играть! захотли — и кончено! И женщина погублена, и вотъ вс пальцами на нее показывать станутъ, и сгонятъ ее со свта, и живою въ землю зароютъ… Какъ же, такъ оно и будетъ! А правда, правда на что?… Не врите, не видали? Нтъ, живетъ она, матушка, живетъ она въ честныхъ людяхъ, не пощадитъ она никого, кто противъ нея!… Поднимите голову и смотрите мн въ лицо… Видитъ Богъ, я правду говорю!
Данкова сколько времени стоитъ въ нершимости, потомъ бросаетъ пакетъ на полъ).— Возьмите!… (Стожникову) Уйдемте отсюда!… (Оба уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ.

Врочка, Платонъ Степановичъ.

Платонъ Степановичъ (поднимаетъ пакетъ съ пола и передаетъ его Врочк).— Подемъ ко мн. Тамъ ждетъ тебя твой мужъ. Онъ все знаетъ.
Врочка.— А!… (закрываетъ лицо руками).
Платонъ Степановичъ.— Онъ видть тебя хочетъ.
Вьрочка.— Не могу! не могу… Оставьте меня, бросьте!… Я умру со стыда!…
Платонъ Степановичъ.— Пожалй его! Пойдемъ… (Уходятъ).

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Комната у Платона Степановича.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Врочка, Платонъ Степановичъ (входятъ).

Платонъ Степановичъ.— Слава-богу, наконецъ-то дома!… Ты у меня еще не была, не взыщи, что такое убранство… дв комнаты всего. Ну, подождемъ: Николай Алексичъ, видно, не прізжать… Врочка, не убивайся!
Врочка.— Горько мн! душа вся изныла!… Что я имъ сдлала?… Вы спасли меня отъ позора…
Платонъ Степановичъ.— Полно! погорячился я маленько… усталъ даже, силы-то у меня ужь не прежнія!… А ты вотъ что мн скажи-ка: какъ ты вздумала влюбиться въ вертопраха-то этого?
Врочка.— Стыдно разсказывать… Разв я знаю?… разв я знаю, что любовь и что нелюбовь? Я вижу только то, что ничего не знаю. Какъ я полюбила?… Я была одна, вс меня оставили…
Платонъ Степановичъ.— Вольно жь теб самой было всхъ оставить!
Врочка.— Все мн надоло, стали смотрть на меня какъ-то странно, выдумывали богъ-знаетъ какія исторіи, заняться я ничмъ не могла — ни къ чему не привыкла, письма отъ мужа приходили рже и рже: ему писать было не о чемъ, мн также… Тогда мн сдлалось такъ тяжело, что и выразить не умю! Про моего мужа насказали мн всевозможныя низости, а проврить ихъ было нельзя. Стожниковъ началъ бывать у меня: сперва рдко, потомъ чаще, потомъ почти каждый день, говорилъ о своей любви, о преданности, клялся, что готовъ всмъ для меня пожертвовать… Я увлеклась его словами, въ которыхъ видла тогда чувство и о которыхъ даже стыдно теперь вспомнить… Что жь мн еще говорить!… Я замтила, что очутилась въ пропасти тогда, когда нельзя было спастись, увидла обманъ, когда потеряла всякое довріе къ себ, увидла пустоту и ничтожество, когда сама сдлалась пустой и ничтожной… Но, простите, дядюшка, я такъ взволнована, что не въ силахъ высказать всего…
Платонъ Степановичъ.— Успокойся, отдохни! Я теб мшать не стану… (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

Врочка.— Кончилось все!… Назадъ вернуться нельзя, идти впередъ — идти на погибель! Вотъ та дорога, которую я выбрала! Что же остается? Прошлаго не воротишь!… А какъ хорошо было прошлое! сколько счастія оно принесло бы… Я сама отъ него отказалась!.. (Задумывается).

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

Врочка, Зарновскій (входитъ при послднихъ словахъ. Она оборачивается, бросается къ нему… потомъ останавливается).

Врочка.— Николай Алексичъ!…
Зарновскій.— Я пришелъ узнать, дитя мое, здорова ли ты, какъ ты живешь, не надо ли теб чего?…
Врочка.— Николай Алексичъ, благодарю васъ отъ всего сердца… Мн… Подожди, дай мн посмотрть на тебя!… Ты все тотъ же, честный и благородный!… (Падая на колни) А я? нтъ во мн ни чести, ни совсти!
Зарновскій.— Перестань!…
Врочка (съ отчаяніемъ).— Убита я, говорю теб!… Господи, лучше бы умереть мн, чмъ тебя теперь видть! Только не мучь меня, дай мн съ силами собраться немножко… Я съ-ума сойду!
Зарновскій.— Разв для того я пришелъ, чтобъ тебя мучить! разв я тебя упрекаю?
Врочка.— Заслужила я это! Не врь мн: не стою я снисхожденія! Послушай… для меня нтъ оправданія! Я была слпа, я не умла тебя цнить — тебя, котораго люблю всми силами моей души… такъ люблю, какъ никогда никого не любила и никого не полюблю! И не думай ты, что это только теперь — нтъ! давно ужь я это видла, да было поздно!… Вотъ гд мое мученье, вотъ гд наказаніе, хуже какого не бываетъ! Боже милостивый! всей жизни моей недовольно, чтобъ искупить мою вину!
Зарновскій.— Нужно ли теб искупленье? и какое искупленье?
Врочка.— Что ты говоришь!…
Зарновскій.— Бдная!… Виновата ли ты! Виновата среда, которая не имла на столько умнья, чтобъ защитить тебя отъ незнанія, виновато воспитаніе, которое внушило теб фальшь въ жизни, виноватъ и я, воспитанникъ этой среды, который былъ слишкомъ слабъ, чтобъ бороться съ этой силой… Ты съ дтства была обречена на жертву! Люди такъ устроили твою жизнь, что эта жизнь тебя сломила…. Птичка не живетъ тамъ, гд нтъ воздуха!
Врочка.— Сколько силы ты придалъ мн!… Я была такъ оскорблена, такъ унижена…
Зарновскій.— Но что ты будешь длать?… Нельзя теб здсь оставаться… Подемъ со мною.
Врочка.— Ты ангелъ!… Но разв ты не боишься призрака, который будетъ вчно между нами? Возможно ли для меня такое счастіе!… Я вижу, въ чемъ мой долгъ мое спасеніе… Не отговаривай меня, прошу тебя! Не думай обо мн, дай мн одной подняться, не присылай мн ничего, ни денегъ, ни писемъ… Я выбрала себ дорогу…
Зарновскій.— Зачмъ идти одной, пойдемъ вмст! Посмотри, разв твои слова не искупленіе, разв ты не другая? Прежняя Вра давно умерла въ теб. Переломъ совершился. Въ теб говоритъ только гордость, но вспомни мои слова — приносить жертву безъ цли безполезно. Да! ты должна со мною хать. Должна, потому что если и не найдешь полнаго счастія, то, по крайней мр, обновишься иною жизнью…
Врочка.— Что скажутъ люди, свтъ!…
Зарновскій.— Кто первый броситъ въ тебя камень?… А если въ мнніи свта ты и услышишь укоръ… то, врь мн, этотъ укоръ падетъ не на тебя! рочка схватываетъ ею руку и цалуетъ).

. Устряловъ.

‘Отечественныя Записки’, No 11, 1863

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека