В. М. ФРИЧЕ
В. М. ФРИЧЕ
Что такое искусство
Что такое искусство
БАЗИС И НАДСТРОЙКИ
БАЗИС И НАДСТРОЙКИ
СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМА В ПОЭЗИИ
СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМА В ПОЭЗИИ
‘Литературная Газета’, No 39, 1930
Что такое искусство, Фриче Владимир Максимович, Год: 1929
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Опубликовывается впервые с разрешения Л. А. Фриче. В более полном виде главы из неоконченного труда В. М. Фриче по методологии будут напечатаны в сборнике его памяти в изд. Комакадемии.
Все стороны общественной действительности представляют с точки зрения марксизма единое целое, единый, так сказать, организм — экономика и право, политика я религия, философия и наука, наконец, все виды искусства, — воя материальная и интеллектуально-эмоциональная деятельность людей, связанных в общественный коллектив, — все это лишь разные стороны единого социального организма.
Таково основное положение марксистской социологии или социологии марксизма. Социологический монизм, — такова его характерная черта.
Из всех сторон общественного целого, взаимно связанных, первоначальным, основным является не область духа, не область идей, а напротив, материя — то, что можно об’единить под словом ‘экономика’ — производительные силы и выстраивающиеся на них производственные отношения. Экономика представляет, образно выражаясь, ‘базис’ или фундамент, которым обусловливается и на котором выстраивается вся общественная жизнь во всех ее проявлениях.
Марксистская социология не только монистична, но и материалистична.
Экономическому базису общества всегда и везде соответствует определенное сознание, им обусловленное, его отражающее и его выражающее. Определяемое материальным базисом сознание общественного человека, или общественное сознание выражается многообразными способами, образуя, условно, фигурально говоря, отдельные ‘надстройки’ над базисом, или иначе (хотя это слово имеет m другое еще значение) — ‘идеологии’…
Такими ‘надстройками’ над базисом, такими ‘идеологическими’ выражениями общественного создания являются, право, мораль, религия, философия, наука, искусство.
Разумеется, не на всех стадиях развития человеческого общества наличествуют непременно все указанные надстройки, — например, у первобытного охотничьего коллектива нет еще развитой правовой системы, нет науки в нашем смысле и т. д.
Каково происхождение и каково назначение этих разнообразных надстроек?
На одном примере это можно выяснить достаточно наглядно. Там, где производственные отношения выстраиваются на принципе частной собственности на средства производства, там сознание общественного человека или общественного сознания отражает и выражает эти явления в виде правовой идеи частной собственности со всеми отсюда проистекающими последствиями.
Так, правовая ‘надстройка’ или ‘правовая идеология’ переводит на язык идеи фактически существующие экономические отношения данного общественного коллектива.
Но это еще не все.
Если взять тот же пример, то ваш о ясно, что право или правовая надстройка или правовая идеология, выражая и отражая реально существующие производственные, экономические отношения, имеет своим главным назначением, влияя на психику (рассудок, чувство, волю) общественного человека в этом именно направлении, тем самым упрочивать, укреплять данную производственно-экономическую систему, отражением и выражением которой она сама является.
Или. иначе: порожденная ‘базисам’ данная ‘надстройка’ обратно влияет на ‘базис’, — следствие становится причиной.
Марксистская социология не только монистична и материалистична, но и диалектична
Итак:
Всякая идеологическая надстройка, выражая сознание общественного человека, определяемое экономическим базисом, имеет своим назначением укреплять, упрочивать этот последний, а так как он собой обусловливает весь общественный организм, то, следовательно, укреплять и упрочивать косвенно всю данную общественную систему.
Вели искусство (в том числе и литература) есть такая же ‘надстройка’ над ‘базисом’ общественного коллектива, то, очевидно, таков и его генезис и его назначение…
Однако выше данное определение ‘надстройки’ как идеологического выражения экономического базиса и как средства укрепления этого данного общественного коллектива пригодно в таком виде лишь для таких общественных коллективов, которые составляют более или менее целостное единство.
Поскольку мы имеем дело с историческими обществами, то они разделены на классы… Когда речь идет о таких диференцированных обществах, ‘общественный человек’ превращается в классового, а ‘общественное сознание’ в классовое. Поэтому и ‘надстройка’ та или иная,
выражая ‘сознание’ классового человека или класса (или группы класса) имеет своим назначением упрочить существование данного класса, (или группы класса).
Ни одно классовое общество не находится в состоянии внутреннего мира. Между отдельными его составляющими частями (классами, группами) происходит постоянная борьба за существование и господство…
История всего предшествующего общества есть история борьбы классов.
(Маркс и Энгельс: ‘Коммунистический манифест’).
Исходя из этого положения, необходимо еще более уточнить определение генезиса и функции отдельных ‘надстроек’ в том именно смысле, что
‘идеологическая надстройка’ не только выражает ‘сознание’ данного класса (группы класса), не только служит средством упрочить положение класса, но и является одним из орудий для данного класса в его борьбе с другими классами.
Таким образом, первейшее назначение всякой надстройки в классовом обществе заключается в том, что она служит для классов средством, выявляя себя с той или другой стороны, утверждать свое бытие и свое господство в общественной жизни.
Таковы, естественно, социальный смысл и социальная функция и искусства (литературы) {Отсюда явствует неприемлемость тех определений искусства, которые исходят из момента ‘познания’, будь то лишенное всякой классовости определение Воронского: ‘искусство есть познание жизни’, так и более все же приемлемое определение Полонского: ‘искусство — орудие классового самопознания’. По ‘надстройкам’ класс может, конечно, познать те или другие стороны своего классового ‘я’, как он по ним может признать классовое ‘я’ других классов, но это лишь производный момент — классы, действующие в обществе, прежде всего борются за свое существование и власть, а не занимаются тем, что пребывают в состоянии созерцательного познания.}.
Если общественный организм мысленно и условно разрезать на две части — не экономику, включая сюда как производительные силы и производственные отношения, так и вырастающие из них и на них классовые образования, классы с их социальным положением, о их психологией, с их (мировоззрением (идеологией в несколько другом смысле этого олова, нежели оно было выше употреблено), и с другой стороны на ‘надстройки’ или ‘идеологии’, то становится ясным, что ‘содержанием’ общественного бытия и процесса является именно первая часть — экономический и классовый субстрат общества, а выражающие этот экономический и классовый базис ‘надстройки’ являются не чем иным, как специфическим и разнообразным оформлением этого ‘содержания’.
Совершенно неправильно утверждение, будто форма есть специфический признак именно искусства, художественного произведения, что именно искусство есть форма.
Всякая ‘надстройка’, всякая ‘идеология’ есть формальное выражение экономического базиса и классового бытия.
Всякая идеологическая надстройка есть форма, есть особая форма для выражения определенного содержания. ‘Содержание’ во всех этих надстройках одно и то же — экономика, класс. Но это единое содержание облекается в разные формы — форму правовую, моральную, философскую, наконец, художественную. Поэзия, как всякое искусство, есть художественная форма для выражения экономического и классового содержания общества. Вне экономического и классового ‘содержания’ не может существовать никакая форма, не может существовать ни право, ни мораль, ни философия, ни религия, ни, наконец, искусство.
Искусство может быть поэтому определено как особая, именно художественная, т-e. эмоциально-образная форма для выражения экономического и классового содержания общества, а поэзия может быть определена как особая эмоционально-образно-словесная форма для выражения экономического и классового содержания общества.
Подобно тому как во всех ‘надстройках’ или идеологиях форма невозможна без содержания, так и в искусстве и, в частности, в поэзии, форма и содержание едины и неразрывны: если из’ять из искусства или поэзии ‘содержание’, то нечего будет оформлять художественно, т.-е. образно-эмоционально, а если снять форму, т.-е. образно-эмоциональный, а в поэзии образно-эмоционально-словесный покров, то останется ‘содержание’, т.-е. экономический и классовый базис, не имеющий ничего общего с искусством, лежащий вне искусства.
Подобно тому как поэзия вообще есть особая, а именно художественная, а не правовая иди философская форма для выражения экономического и классового содержания общества, так и отдельное поэтическое произведение есть специфическое, формальное выражение того же ‘содержания’, которое претворено здесь в эмоциональную, обратную и словесную именно форму.
Поэзия Данте, или Шекспира, или Пушкина, или Чехова является прежде всего именно формой претворяющей в эмоции и образы словесно-выраженные, бытие определенного класса в определенный исторический момент его существования среди других классов общества.
Если о этой точки зрения ‘форма’ и ‘содержание’ в художественном, в частности — в поэтическом произведении, едины, то, с другой стороны, отсюда явствует с очевидностью, что не форма создает себе свое содержание, как утверждают формалисты, а напротив, ‘содержание’, т.-е. данная экономика и данный класс (его психология и мировоззрение) создают для себя свою, им соответствующую, эмоционально-образную и словесную, т.-е. поэтическую форму. Данная художественная форма будет существовать до тех пор, пока) вызвавшее ее ‘содержание’ — экономика и класс — будут находиться в том же положении, но как только изменится: экономический базис, или только изменится положение класса и вместе с ним его восприятие мира, его мироощущение и мировоззрение или как: только на сцену выступит новый класс с другим мироощущением и мировоззрением, то это новое ‘содержание’ жизни, это новое ‘содержание’ общественного организма с неизбежностью вызовет для своего адекватного выражения не только новую правовую, или моральную, или философскую, но и новую художественную форму, новую систему организации эмоций и образов в ноной словесной оболочке, которая одна только и может выявить формально-художественное новое бытие класса или бытие нового класса в целях сохранения или господства этого класса на художественном и косвенно на всем фронте его общественной борьбы.