Четвертая стена, Евреинов Николай Николаевич, Год: 1923

Уголок кабинета Фауста в ультранатуралистической постановке. Не забыта ни одна деталь! и все настоящее. Направо окно, перед ним рабочий стол Фауста. Налево средневековая постель, на которой под средневековым одеялом спит в средневековом ночном колпаке артист, играющий роль Фауста. Около постели средневековый умывальник. Под постелью средневековый ‘сосуд’. При поднятии занавеса на сцене темно. В ‘оркестре’ собираются музыканты и лениво настраивают инструменты.

За окном разгорается прожектор ‘дневного света’, а затем и рампа.

В оркестре звонкий удар в барабан и хохот.

За сценой слышны удары в ладоши и окрик режиссера: ‘На места, господа хористы! вниманье!.. займите ваши места!..’ Слышен гул сотни голосов {Эффект, достигаемый при помощи нижних нот органа.} и топот ног. За капельмейстерским пультом появляется дирижер оркестра. Фауст надевает привязную бороду, поправляет перед зеркалом ночной колпак и жадно просматривает газету. Сторож уносит ведро с помоями и стакан из-под чаю.

Бутафор, еще старше годами, чем Фауст, принес в это время чашу и поставил на стол.

Бутафор уходит.

Сторож, вошедший вслед за директором, ставит два стула на правой стороне сцены, около рампы, и уходит.

Прибегает режиссер.

Оркестр играет требуемое.

Все смолкают.

Хор повторяет.

Оркестр дает требуемое вступление.

Спускает ноги на пол и поет, сидя на постели, надсаживаясь, со всем реализмом желчного, разозлившегося старикашки, причем директор, дирижер и режиссер жестами, притоптыванием и другим возможным способом стараются извлечь из Фауста максимальность натурального раздражения.

Из люка появляется Мефистофель, одетый по новейшим данным исторических исследований.

Все останавливаются.

Мефистофель, шатаясь, с перекошенным лицом направился за кулисы.

Мефистофель уходит.

Оркестр играет требуемое. Налево сквозь стену просвечивается образ Маргариты за прялкой.

Оркестр замолкает.

Маргарита покидает свое место.

Маргарита уходит за сцену и становится перед окном рядом с Мартой.

Оркестр продолжает.

(С опасением ‘делает вид’, что пьет.)

Режиссер бежит за кулисы и делает знак Маргарите с Мартой, чтобы они проходили. Те медленно проходят, обнявшись, налево.

Дирижер кланяется в знак согласия и, не прерывая оркестр, продолжает далее.

Оркестр дает вступление.

Во время его исполнения, директор и режиссер руководят им вдохновенными фразами: ‘Кашляйте’, ‘Сморкайтесь’, ‘Шамкайте’, ‘Поперхивайтесь’, ‘Хорошо!’, ‘Отхаркайтесь’, ‘Так! так!’ и пр. Ария останавливается из-за того, что Фауст и в самом деле закашливается, подавившись слюной.

Помощник режиссера впопыхах сует ему чашу с ядом.

Оркестр играет.

Дирижер и оркестр покидают свои места.

Бутафор остается на сцене до конца действия.

Фауст становится в позу.

Суфлер, кряхтя, снова прячется в будку.

Фауст уходит.

Помощник режиссера, проводив начальство с подобострастными поклонами до кулис, оборачивается в сторону недоумевающего бутафора и беззвучно хохочет. Из будки вылезает суфлер, он степенно вздевает очки на лоб, вынимает из кармана колбасу, булку, крутые яйца с солью в бумажке и устраивается закусывать за столом Фауста.

Все хохочут.

Чокаются.

Пьют.

Бутафор ему подтягивает, помощник режиссера тихонько плачет.

Рабочий уходит.

Бутафор наливает всем трясущейся от смеха рукой.

Все пьют и закусывают.

Занавес

Музыканты оркестра — все во фраках — торжественно занимают свои места перед парадно освещенным залом. Некоторое время раздается музыка старательно настраиваемых инструментов, после чего показывается дирижер, который, раскланявшись с публикой и с оркестром, важно садится на свое место и водворяет тишину. Перед занавесом появляется режиссер. Он во фраке, в белых перчатках, безукоризненно выбрит, причесан и преисполнен высокоторжественного настроения.

Оркестр играет увертюру к ‘Фаусту’, во время которой первый занавес поднимается, открывая второй, на котором изображена Истина, срывающая перед зеркалом парик и топчущая груду масок ногами, Истина на этом занавесе представлена пожилой, некрасивой женщиной, лишенной каких бы то ни было прикрас, по обе ее стороны щиты, увитые лаврами, на которых надписи: на первом ‘Amicus Cato, sed magis arnica Veritas’ {Катон — друг, но правда еще больший друг (латин.).}, a на втором ‘Хлеб-соль ешь, а правду режь’. По окончании увертюры наступает жуткая тишина, среди которой дирижер покидает свое место и поднимается второй занавес.

На сцене, почти у самой рампы, высится пресловутая четвертая стена. Она построена со всем реализмом архитектурного искусства и соблюдением всех данных археологии, относящейся к зодчеству Германии конца средневековья. Сумерки раннего утра. Сцена пуста. В одном из окон, во втором этаже, виден мигающий свет масляной лампы, судя по двум-трем ретортам, глобусу и черепу, заметным на подоконнике,— это окно кабинета доктора Фауста. Действительно, вон промелькнула его мятежная тень! Вот, наконец, послышался его характерный старческий кашель!.. Словно в ответ на него, где-то далеко-далеко зазвучал колокол ратуши, возвещающий 5 часов утра. Рассвет все больше и больше. Справа слышится пьяная песня цеховых ремесленников на мотив первого хора из ‘Фауста’.

Справа налево проходит ватага кутивших всю ночь молодчиков, причем один из них подыгрывает горланистому хору на скрипке.

Ватага уходит, шатаясь, налево. Фауст высовывает голову из окна, качает ее вслед ушедшей молодежи и, прослезившись от нахлынувших в душу воспоминаний молодости, звучно сморкается. Справа слышно, как метут улицу. Фауст, повернув голову направо, скрывается. В открытом окне 3-его этажа появляется неказистая женская фигура, зевающая во весь рот и почесывающаяся. Слева выбегает оборванец-мальчишка и с недвусмысленным намерением останавливается у стены. В этот момент заметившая его сверху женщина, смекнув что-то, исчезает. Появившийся справа метельщик с криком: ‘Aber Donnerwetter, willst du Ruten kriegen?’ {Черт побери, ты хочешь получить розог? (нем.).} подбегает к мальчишке, замахиваясь на него метлой. Мальчишка, взвизгнув: ‘Ау!’, успевает увернуться от удара, который приходится по стене, а метельщик попадает в беду: женщина сверху обливает его помоями, приготовленными ею для оборванца-мальчишки. Метельщик, отряхиваясь как пудель, подымает голову кверху и орет: ‘Verfluchte Sau! So muss denn doch die Hexe dran!’ {Грязная свинья! Да к тому же и ведьма! (нем.).}, а мальчишка с хохотом убегает налево. Метельщик с криком: ‘Halt, dummer lungt’ {Стой, глупый мальчишка! (нем.).} — убегает вслед за мальчишкой. Черев сцену проходит несколько типичных немецких горожанок с провизией. Зрительный зал наполняется запахом соленой рыбы, лука и свинины.

Справа появляется Маргарита с Мартой. Обе в затрапезных платьях. Маргарита, босая, держит в руках прялку. Останавливаются как раз перед окном кабинета Фауста, который, услышав чувственно-грубый смех Маргариты, снова показывается в окне, но на этот раз держа чашу с ядом в руке,

Справа слышится музыка ярмарки.

За сценой переполох. Слышны голоса: ‘Что такое?’, ‘Что случилось?’, ‘Вы слыхали?’, ‘Дайте занавес’, ‘Подождите’, ‘Где режиссер?’, ‘Доктора!’, ‘Что с ним?’ и т. п. Занавес быстро опускается. Перед занавесом появляется слегка подвыпивший помощник режиссера.

Конец

Буффонада в 2-х частях