Чмъ возстановить довріе русскаго народонаселенія въ Западномъ кра?
Чмъ возстановить довріе русскаго народонаселенія въ Западномъ кра?
Москва, 1-го февраля 1864 г.
Чем возстановить доверие русского народонаселения в Западном крае?, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1864
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Не хорошо обстоитъ дло у насъ въ Югозападномъ кра… Мы говорили въ послдній разъ, что Польская интрига старается отвести глаза мстной администраціи отъ дйствительной опасности — призракомъ опасности мнимой, и Польскій вопросъ заслонить новоизобртеннымъ вопросомъ — украйнофильскимъ. Мы не ошибаемся, къ сожалнію. Полученныя и безпрестанно получаемыя нами извстія изъ Волыни, Кіева, Подоліи, не только подтверждаютъ все сказанное нами, но и не оставляютъ никакого сомннія въ томъ, что опасность близка, сложна, серьезна, что съ апрля мсяца прошлаго года, т. е. со времени Польскаго возстанія, подавленнаго въ три недли, многое и многое измнилось — Полякамъ къ польз и намъ къ невыгод, что Польскій мстный элементъ не только не упалъ духомъ, не поникъ головой, не ослаблъ, но укрпился, устроился, пріосанился и раскинулъ новыя хитрйшія сти, возлагая упованіе на наше общественное безсиліе, на нашу недальновидность и на ошибки мстныхъ Русскихъ начальствъ. Наши слова — не патріотическій страхъ, у котораго глава велики, а правдивая оцнка обстоятельствъ дла,— обстоятельствъ, которыя могутъ быть страшны для насъ только въ такомъ случа, если мы, не возьмемся за умъ, если мы не поймемъ, что для побды и одолнія надъ настоящими нашими врагами нужна не одна сила военная, не одно искусство административное, но и свободная дятельность нравственныхъ общественныхъ силъ и тотъ просторъ жизни, при которомъ легко дышется и живется, и все, какъ на свжемъ воздух, цвтетъ, зеленетъ, движется, идетъ въ ростъ и силу.— Опасность, сказали мы въ послдній разъ, заключается не въ украйнофилахъ, а въ Полякахъ, въ мстномъ заносномъ Польскомъ элемент. И въ насъ самихъ, должны мы прибавить. Даже по преимуществу, если не исключительно — въ насъ самихъ, въ тхъ условіяхъ, которыми парализуется дятельность Русскаго мстнаго крестьянскаго и общественнаго (насколько его есть) элемента. И эта опасность важная, несравенно важне шаекъ формирующихся теперь въ Галиціи и приготовляющихся вторгнуться къ намъ на Волынь весною (а до весны уже не далеко): какъ бы ни были обучены и хорошо вооружены эти шайки (чмъ всю зиму, подъ надворомъ Австріи, усердно занимались Польскіе ‘военачальники’), съ ними одними безъ затрудненія справится наше славное войско,— но дло не въ шайкахъ, а въ томъ, въ какой степени въ эти 10 мсяцевъ усилился полонизмъ и успла Польская пропаганда. Мы не сомнваемся, что Русское крестьянское населеніе, особенно тамъ, гд преданія казачества еще живы, не стерпитъ вида вооруженныхъ Польскихъ пановъ и задастъ новый отпоръ ихъ наглому притязанію господствовать надъ святою Русью,— но нельзя не спросить себя, на что же однако разсчитываютъ Поляки, что заставляетъ ихъ отважиться вновь на такую попытку, которой безуміе, неминуемая неудача, казалось, были такъ явно и убдительно обличены еще въ апрл прошлаго года? Почему наконецъ, какъ пишутъ намъ корреспонденты, не во всхъ мстностяхъ Юго-Западнаго края крестьяне одушевлены такимъ же духомъ, какъ весною 1863 года, а напротивъ, въ нкоторыхъ уздахъ замтно смущеніе и недоумніе?
Въ самомъ дл, читатель, не должна ли казаться и не казалась ли всегда каждому Русскому даже самая мысль о какомъ-либо посягательст раздавленной Польши на колыбель Руси, на нашу Волынь, Подоль, Кіевскую область съ ея всенародной, всерусской святыней,— верхомъ безумія, болзненною фантастическою мечтою,— не говоря уже о попытк къ осуществленію этихъ замысловъ?! Попытка эта представлялась намъ долго — вроятно, какъ и многимъ, мало-знакомымъ съ мстными обстоятельствами,— просто-напросто невозможною, несбыточною… И однакоже она оказалась возможною, сбыточнымъ дломъ! Она неудалась, разумется, но самый фактъ этой попытки былъ въ высшей степени оскорбителенъ для Русскаго сердца. Оскорбительно уже то, что въ этомъ покушеніи Поляковъ обнаруживалось ихъ совершенное презрніе къ нашимъ народнымъ чувствамъ, къ нашимъ общественнымъ силамъ. Но Русское крестьянское населеніе встало и въ три недли справилось съ Польскимъ возстаніемъ… Казалось бы, посл такого явнаго свидтельства народной силы и народной ненависти къ Ляхамъ, нечего было бы и заботиться о кра, нечего было бы и опасаться для него какихъ-либо новыхъ попытокъ со стороны Поляковъ, все для нихъ потеряно въ Заднпровской Украйн, ихъ возни разоблачены, ихъ интриги обнаружены, ихъ сти разорваны,— нтъ для нихъ не только что почвы, но никакой, ни малйшей точки, чтобъ утвердиться… И что же: не минуло года, а вновь приходится говорить объ опасностяхъ для Югозападнаго края со стороны Ляховъ — не только изъ-за границы, но извнутри, объ успхахъ Польской пропаганды, о возрастаніи полонизма,— и даже о какихъ-то смущеніяхъ и недоразумніяхъ вчерашнихъ бойцовъ я побдителей — Русскихъ крестьянъ!.. Это уже вдвое, вчетверо оскорбительне,— отъ этого оскорбленія кровь кидается въ голову. Какъ же это стало возможнымъ? Какъ же это случилось? Кто въ этомъ виноватъ? Что обнадежило Поляковъ, что подняло ихъ упадшій было духъ, что наконецъ, какой злой геній сумлъ наиблагопріятнйшія для насъ обстоятельства сдлать худыми, и худыя для Поляковъ обратить въ благопріятныя? Какимъ образомъ можно было православное, врное Руси и Русскому царю, Русское крестьянское населеніе — смутить и нравственно обезсилить, какъ на это указываетъ намъ, помщаемое ниже въ Областномъ Отдл, письмо изъ Волыни…?
Это виноватъ — мы незнаемъ, по крайней мр намъ не принадлежитъ право произносить здсь приговоръ о вин и невинности частныхъ лицъ,— но мы можемъ указать на т обстоятельства, которыя ‘виновны въ совершающемся и имющемъ совершиться,— на мертвенность общественнаго участія къ краю, на наше неуваженіе къ мстной Русской народности, къ ея требованіямъ и запросамъ, на фальшивый гуманизмъ, превращающійся на практик — въ галантерейное, въ род восхваляемаго лакеемъ Осипомъ въ Ревизор, обращеніе съ высшимъ Польскимъ сословіемъ и въ жестокое и грубое съ Русскимъ мужикомъ,— вообще на всю ту систему, по поводу которой происходила въ е Дн’ такая оживленная полемика съ нкоторыми Кіевскими публицистами, ея защитниками… Поляки, видно, лучше насъ знали свойства и особенности этой системы, и не пріуныли духомъ, и не плошали! Поляки хорошо вдаютъ, что имъ на руку, что имъ во вредъ. Поляки обратили себ въ выгоду нашу бюрократическую честность и правильность, наши понятія о порядк, благоустройств, уваженіи къ властямъ и начальствамъ,— понятія, возведенныя въ званіе догматовъ Русскаго гражданскаго катихизиса… Наше государственное безпристрастіе, полнйшая, по замчанію В. А. Елагина, независимость у насъ государственнаго элемента отъ какихъ бы то ни было народныхъ страстей, врованій, влеченій, предразсудковъ, преданій, отъ безпокойныхъ и неугомонныхъ требованій народнаго чувства,— наконецъ самая точка зрнія на Россію и ея населеніе — чисто государственная, а не народная, какъ на имперію, а не только какъ на Русскую землю,— все это, благодаря Польскимъ интригамъ и слабости общественнаго противодйствія (въ тому же и не свободнаго въ своихъ проявленіяхъ), пошло у Поляковъ въ дло и сослужило имъ немалую службу… Въ Югозападномъ кра установилась полная организація Польскаго такъ-называемаго народоваго жонда. Есть и ‘начальники мастъ’, и цлая іерархія чиновъ, и почта, и типографія и дв газеты, ‘Валька’ и ‘Праца’ (послдняя издается въ Подольской губерніи и высылается вамъ въ редакцію нашими корреспондентами очень аккуратно), и революціонная полиція, и жандармы, если не вшатели, то отравители, и склады оружія, боевыхъ и състныхъ припасовъ,— и свои люди на всхъ административныхъ путяхъ, во всхъ важныхъ административныхъ и стратегическихъ пунктахъ. Весна прошлаго года застала Поляковъ въ Югозападномъ кра почти неприготовленными,— въ Подольской губерніи даже и вовсе не успли организовать возстанія, но затмъ, посл разбитія и уничтоженія шаекъ, Поляки въ теченіи 1803 года успли познать свои общественныя силы… Но разв все это что-нибудь значить въ сравненіи съ мощью негодующаго народа? разв могутъ устоять Ляхи противъ единодушнаго напора Русскаго крестьянства?..
Ничего не значитъ, и не могутъ устоять Ляхи, но вопросъ въ томъ: могутъ ли сами крестьяне вновь отважиться на такой ‘нелегальный’ образъ дйствій, къ какому они прибгали прошлою весною, имя въ виду и въ памяти уроки, преподанные имъ потомъ мстными властями,— и т послдствія, къ которымъ ихъ привело раздраженное народное чувство? Станутъ ли они вновь ловить и брать въ плнъ помщика, на Русской земл уготовляющаго успхъ Польскому знамени, участвующаго въ возстаніи непосредственно или косвенно,— когда этотъ помщикъ, вновь выпущенный на волю и сохраняющій надъ ними вс преимущества своего общественнаго положенія, обращается имъ въ злйшаго и опаснйшаго сосда, а иногда и начальника? Могутъ ли они уничтожать и разорять шайки повстанцевъ, когда они знаютъ напередъ и убдились ныншнимъ лтомъ, что Поляки-помщики, становые, посредники, полицейскіе чиновники, писаря, секретари,— выместятъ имъ свою неудачу, и такъ или иначе накажутъ ихъ за врность своей народности и Русскому правительству? Крестьяне полагали было, что Польское возстаніе, обличая замыслы Поляковъ, положитъ конецъ ихъ господству въ кра,— но теперь они ясно видятъ, что ошиблись въ своемъ разсчет,— что они, крестьяне, своими поступками только наживаютъ себ враговъ, которые ихъ несравненно могущественне,— что они озлобляютъ только противъ себя тхъ, съ которыми имъ придется жить постоянно вмст, отъ которыхъ, какъ отъ богатыхъ пановъ, имъ, бднымъ мужикамъ, можно имть хлбъ и работу,— что наконецъ, при новой неудач Польскаго возстаніяt паны тотчасъ же смирится и останутся въ кра такими же панами какъ были прежде, что увлеченіе Россійскаго патріотизма пройдетъ, а полонизмъ пребудетъ — только станетъ еще хитре, настойчиве и упорне! Еслибъ крестьяне въ прав были предполагать, что Русское мстное начальство одного съ ними чувства и мысли, еслибъ они ему врили такъ же, какъ расположены они врить Русскому Государю, еслибъ могли надяться на поддержку Русскаго общества и Русскихъ чиновниковъ,— то, конечно, крестьяне презрли бы всми остальными выгодами,— но, основательно или неосновательно, только этой вры въ нихъ нтъ, по крайней мр она значительно поколеблена… Намъ разсказывали вотъ какой случай: Въ Волынской губерніи, нкто М., Полякъ, управляющій имніемъ Поляка N. не только всячески содйствовалъ возстанію въ Апрл 1863 года, но даже самъ сталъ въ ряды повстанцевъ и находился въ шайк Ружинскаго. Когда эта шайка была разбита, М., посл воинскихъ подвиговъ, захотлъ возвратиться вновь въ мирнымъ занятіямъ управляющаго. Онъ прямо изъ шайки отправился въ уздный городъ, гд находилось имніе, къ уздному начальнику, въ несчастію Русскому,— который выдавалъ свидтельства отъ полиціи Полякамъ въ томъ, что они въ возстаніи не принимали участія….. N., добывъ таковое свидтельство у узднаго начальника С, отправился во свояси, въ имніе, но крестьяне, очень хорошо вдавшіе степень прикосновенности М. къ мятежу, тотчасъ арестовали его и хотли везти въ Житоміръ. М. предъявилъ свидтельство, но послднее такъ противорчило правд, что совсть крестьянъ не позволила имъ уважить начальническую аттестацію. Тогда М. далъ знать С, а С, какъ слдуетъ, нагрянулъ съ командой, наказалъ крестьянъ, наказалъ больно и возстановилъ должное уваженіе въ власти!.. Надо полагать, что крестьяне впередъ не ршатся арестовывать М. ни въ какомъ раз… Этотъ случай не единственный… Конечно, правительство тутъ не виновато, а виноваты чиновники, и виновато общество, которое способно порождать такихъ чиновниковъ,— и главное виновата та система безгласности, недоврія въ простому народу и опасенія со стороны его непокорности властямъ и начальствамъ,— виноваты т условія, при которыхъ подобные чиновники могутъ рости, цвсти, множиться и приносить свои горькіе плоды!— Благодтельный указъ правительства о превращеніи обязательныхъ отношеній крестьянъ въ помщикамъ также не принесъ всй ожидаемой отъ него по львы. Мы уже разсказывали о томъ, какъ большинство членовъ Кіевскаго губернскаго присутствія, несмотря на возраженіе одного изъ Русскихъ членовъ, ршило довзыскать съ крестьянъ деньги за все то время, въ которое они не работали на помщиковъ-Поляковъ, участвовавшихъ или заподозрнныхъ крестьянами въ участіи въ мятеж, и исключало только три-четыре недли, употребленныя мужиками на подавленіе возстанія. Намъ пишутъ теперь, что это распоряженіе не приводится въ исполненіе. Слава Богу,— но самый фактъ такого распоряженія свидтельствуетъ, какъ поощрительна была для крестьянъ точка зрніи мстнаго начальства!.. Мало того. Край много пострадалъ по милости возстанія Ляховъ, народъ обремененъ повинностями, и какъ бы ни расплачивались честно Русскіе воинскіе квартирмейстеры,— постой войскъ, вынужденный затями Польскихъ пановъ, подводная повинность, караулы, стража, все это тяжелымъ бременемъ ложится на сельское населеніе. Между тмъ мстное начальство взыскиваетъ оброки, слдующіе помщикамъ впредь до составленія выкупныхъ сдлокъ, взыскиваетъ или будетъ взыскивать выкупные платежи по утвержденіи выкупныхъ сдлокъ,— слдовательно съ народа будутъ дониматься наличныя деньги въ кра безденежномъ, и въ то время, когда сельскія занятія и промысла, какъ и торговля, разстроились, въ, упадк или въ засто. Откуда же взять денегъ? Взять работу у пана, наняться къ помщику-Поляку?… Но паны стакнулись между собою, даютъ только половину противъ прежней цны и постоянно напваютъ крестьянамъ, что еслибъ они, мужики, приняли ‘золотыя грамоты’, то.этого бы не случилось, что они предпочли Польской вол казенную волю, и вотъ казна и донимаетъ съ нихъ деньги… Наконецъ многіе паны, посл долгихъ переговоровъ, соглашаются надбавить цну работ, но съ условіемъ, чтобы мужикъ-дуракъ отнын казн не врилъ… И страхъ беретъ мужика, и впадаетъ онъ въ горькое, горькое раздумье!..
Что же намъ длать? Не ложится ли на насъ всхъ, честныхъ, способныхъ, образованныхъ, тяжкимъ упрекомъ это мужицкое раздумье, эта горечь народнаго чувства? Не несемъ ли мы вс отвтственности за господина С. и господина Б,— наше порожденіе, кровь отъ крови и кость отъ костей нашихъ? На Волынь!— вотъ что надо. Надо всмъ, которые свободны, могутъ располагать собою, въ комъ живо Русское чувство и силенъ стыдъ Русскаго общественнаго грха, поспшить на Волынь, въ Подолію, въ Кіевскую область, занять мста мировыхъ посредниковъ и тому подобныя, и возстановить союзъ братскій, и воскресить вру въ Русское имя, и загладить тяжкія вины предъ тамошнимъ Русскимъ народомъ — людей, именующихся Русскими, да еще изъ ‘Москвы’. Надо разбудить дремлющее Русское туземное, хотя и очень малочисленное общество, надо заявить наше полное признаніе всхъ правъ мстной жизни, ея обычаевъ и особенностей, надо оградить народъ и отъ Поляковъ, и отъ недостойныхъ Русскихъ дятелей, и отъ коварной интриги, и отъ неразумнаго усердія слпыхъ исполнителей воли начальства (ими большею частью непонимаемой), и отъ іезуитивма, и отъ сервилизма,— чтобъ пахнуло свтомъ и воздухомъ, братской любовью и правдой, и тогда оживленному Русскому народному чувству не страшны будутъ ни Галиційскія шайки, ни козни Польскихъ или ополячившихся туземныхъ Русскихъ пановъ!..