Н. А. ЛЕЙКИНЪ
Мдные лбы.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880
ЧЕЛОВКЪ И СКОТЪ.
Человек и скот, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880
Время на прочтение: 4 минут(ы)
На Нев открытіе рысистаго бга. Спортсмены ликуютъ. Собрались близъ иподрома и просто желающіе посмотрть, какъ будутъ рысаки гоняться. Публика разная. Очень много, мужиковъ въ нагольныхъ тулупахъ, остановились извозчики, виднется рыжая борода купца въ енотовой шуб и мховая шапка священника. Разговоры обширные: каждый молодецъ толкуетъ на свой образецъ. Бгъ еще не начинался.
— Да будетъ-ли? Можетъ изъ-за сырости отмнятъ, слышатся догадки у мужиковъ.— Смотри какая погода сумнительная. Такъ таетъ, что упаси Господи! Ждали афанасьевскихъ морозовъ, анъ Афанасій оттепель послалъ.
— Нтъ, надо полагать, что будетъ. Вонъ рысачка подъ ковромъ ведутъ. Вишь ноги-то — совсмъ точеныя, а шея какъ у лебедя. Рублевъ тысячу стоитъ.
— Да и коверъ-то дороже трехъ нашихъ полушубковъ.
— Прикинь еще три пары валенокъ. Въ ковр-то Персія сидитъ, персидскій онъ. Помнишь Герасима Ермолаева? Такъ вотъ онъ у нмца, у Зефтюгина въ конюхахъ жилъ, ну, и украли у нихъ изъ конюшни такой коверъ, такъ нмецъ пятьдесятъ цлковыхъ съ него съ кучера и вычелъ. Вотъ чего коверъ-то стоитъ! Будь русскій хозяинъ — простилъ-бы, а нмецъ человкъ акуратный, онъ не спуститъ.
— А можетъ, быть онъ съ барышомъ этотъ самый нмецъ… Каки-таки ковры за пятьдесятъ цлковыхъ!
— Говорю теб — Персія. Ладили тогда Герасимъ съ кучеромъ на Невскій къ черкесамъ ходить, такъ съ нихъ въ магазин за такой коверъ шестьдесятъ просили.
— Къ скоту и какая нжность! восклицаетъ кто-то
— Еще-бы! Рысакъ-то околетъ — тысяча рублевъ убытка,— а человкъ — плевать? Рысака-то вдвое супротивъ человка и прокормить стоитъ. Человкъ пожевалъ хлбца да трески и сытъ, а рысаку овесъ да сно… А сно-то нон почемъ! Пса господскаго продержать дороже человка стоитъ. Человкъ-то самъ и подчиститъ себя, самъ и въ баню сходитъ, а рысаку камардина подай. Онъ безъ камардина пропащій скотъ. Нашего брата напои въ какое хочешь время, съ горяча-то еще лучше, а рысака съ горяча напоишь — онъ на ноги сядетъ и будетъ ему цна грошъ. Ежели-бы нашему брату не вино, да не подати — мы-бы еще дешевле стоили, а вотъ вино съ податями въ насъ страдаетъ, это точно.
— Да вдь нынче и скоты будутъ подати платить. И со скота подай.
— Скоту что! За скота господинъ заплатитъ. А за насъ нешто господинъ заплатитъ? Ни въ жизнь! Скотская-то жизнь въ господскомъ дом не въ примръ лучше. Скотъ какъ захвораетъ — сейчасъ ветеринаръ или коновалъ лчить его идетъ, а нашъ братъ захвораетъ, господинъ говоритъ: ‘ничего, отлежится’.
— Да вдь скотъ-то въ невол и господину принадлежитъ, а ты самъ свой, пробуетъ возражать кто-то.
— Что-жъ, и я пойду въ неволю. Плати за меня подати, корми, пои, на баню дай, подноси водочки и я въ рысаки пойду. Въ стойл-то лучше спать, нежели чмъ на артельной квартир въ повалку.
— А въ трактиръ какъ тогда пойдешь? Вдь ужъ тогда въ трактиръ не пустятъ.
— Разв только что изъ-за трактира… А то бери меня сейчасъ въ рысаки — въ лучшемъ вид согласенъ.
— Безумецъ, что ты толкуешь! Опомнись, какія ты слова сказалъ, обращается къ мужику священникъ.— Сподобилъ тебя Господь Богъ разумнымъ человкомъ родиться, а ты скоту позавидовалъ!
Мужикъ сконфузился и снялъ шапку.
— Виноватъ, ваше преподобіе! сказалъ онъ.
— То-то виноватъ! Придешь домой, встань передъ образомъ, сотвори крестное знаменіе и положи три земныхъ поклона за эти слова.
— Слушаю, ваше преподобіе. А только зачмъ-же ихнему брату, господамъ то есть, насъ соблазнять? И имъ грхъ великій. Теперича пришелъ я разъ къ нашему земляку на кухню, у графини Отребьевой онъ живетъ, такъ тамъ вдругъ господскаго пса сухарями со сливками приказано кормить и подушка ему пуховая сдлана, чтобъ спать. Нешто это скоту подобаетъ.
— Набавьте-ка, батюшка, ему еще за эти слова свчку… Пусть свчку поставитъ, вмшивается въ разговоръ другой мужикъ.— Ты, кажется, почтенный, глаза съ утра залилъ, вотъ что.
— Ни въ жисть! Откуда мн ихъ залить, коли у меня одна симитка въ карман.
— Цивилизаціи въ нихъ, ваше высокопреподобіе, настоящей нтъ, оттого и такіе разговоры, обращается къ священнику купецъ.— Кабы сидла въ нихъ цивилизація, содержали-бы себя на благородной ног и въ скоты не захотли-бы…
— Кланяйся, батюшк въ ноги, проси у него отпущеніе грхамъ!, толкали мужика въ спину.
— Не надо. Оставьте его, дурака! сказалъ священникъ.
Мужикъ началъ пятиться и удалился.
— Прогнвался, говорю, ваше преподобіе, на насъ угодникъ божій Афанасій-то! А то бывало въ старину какъ завинтитъ морозомъ — страсти подобно! началъ купецъ.— А нынче вдругъ распутица.
— Стихія перемнчива. Подулъ южный втеръ — вотъ и перемна погоды, отвчалъ священникъ.
— На обсерваторіи, говорятъ, погоду-то эту портятъ. Поставятъ астрономы астролябію, да втры и перемняютъ. Наука наукой, а черезъ это ущербъ торговли. За дичину-то мороженую теперь-бы безъ астрономіи-то хорошія деньги брать, а тутъ только сбывай почемъ дадутъ. Судакъ тоже нон былъ въ цн, а теперь подтаянный-то копйки на четыре въ фунт опустился. Правду я?..
— Пустое! Разв можетъ наука погоду измнить. До этого мы еще не дошли.
— Мы-то еще не дошли, а ученые нмцы съ англичанами можетъ быть уже давно дошли, да держутъ въ секрет. Вы то возьмите. Какъ только расторгуешься мороженнымъ товаромъ — сейчасъ оттепель. Отчего это? Я тоже, ваше преподобіе, читаю, много читаю, чтобъ за цивилизаціей мн успть.
— Что-же вы читаете?
— Да все читаю. Придешь въ трактиръ — ‘Сынъ Отечества’, ‘Петербургскія Вдомости’, ‘Голосъ’ и ‘Новое Время’.
— И прочли, что нмцы погоду измняютъ? Сомнительно.
— Этого я не прочелъ. А только ежели теперича этотъ самый телефонъ за тысячу верстъ съ человкомъ разговариваетъ, то отчего-же погоду не измнить? И то ужъ я читалъ, что гд-то по телеграфу публику пересылаютъ. Должно быть въ Америк, потому вс эти вещи въ Америк длаются. Возьмемъ газъ. Конечно, кислота, но разв прежде кислота горла? Но въ газ все-таки кислота, а въ электричеств совсмъ пустышка горитъ. Можетъ быть когда нибудь и такой огонь придумаютъ, что свтить и грть онъ будетъ, а зажечь имъ ничего нельзя, то есть безопасный отъ пожаровъ.
— Ой, ой! Въ какую философію вы пустились!..
— Нельзя безъ этого, ваше преподобіе, потому я за цивилизаціей гоняюсь. Нынче время такое. У меня дома вс календари куплены и я каждый день ихъ читаю. Только я такъ полагаю, что черезъ это вра слабнетъ. Правильно я?
— Вонъ еще рысакъ въ бговыхъ санкахъ! кивнулъ головой священникъ, стараясь перемнить разговоръ.
— Пущай его! А мы лучше къ кум на Петербургскую сторону чайку попить пойдемъ, сказалъ купецъ.— Прощенья просимъ, ваше преподобіе!