З. Н. Гиппиус
Чашка чаю
КОММЕНТАРИИ
Чашка чаю, Гиппиус Зинаида Николаевна, Год: 1922
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Гиппиус З. Н. Мечты и кошмар (1920—1925)
СПб.: ООО ‘Издательство ‘Росток’, 2002.
Пророчества понимаются лишь тогда, когда исполняются или начинают исполняться. Это известно. Но даже исполняясь, они требуют истолкования. Пророк поневоле неясен: он говорит образами, уподоблениями.
Тот, о ком будет речь, и не претендовал никогда на звание пророка. Это просто один из прекраснейших старых русских поэтов. У него много серьезных вещей, совершенно бессмертных. Но есть у него одна коротенькая шутливая ‘Баллада’ — о Деларю и нечестивом убийце, которую не вспомнить сегодня никак нельзя. Такая она пророческая, хотя поэт, конечно, и не подозревал, что предсказывает действительные события. Он шутил, — это его право, ведь он, счастливый, до исполнения своих пророчеств не дожил. Нам, дожившим, не до шуток… И все-таки мы не можем на минуту не остановиться в восхищении перед точностью пророческих образов, которые дает нам поэт.
Вот, взглянем.
Кто такой ‘убийца нечестивый’ — мы довольно давно знаем. Именно ‘убийца нечестивый’. С первых же строк баллады нам становится ясно, кого называет поэт именем камергера Деларю: конечно, нашу бедную, милую, старую Европу. Отношения между ними рисуются с поразительной точностью. Действие происходит в наши дни.
Проследим события:
Вонзил кинжал Убийца Нечестивый
В грудь Деларю.
Тот, шляпу сняв, сказал ему учтиво:
‘Благодарю’.
Тут в левый бок ему кинжал ужасный
Злодей вогнал.
А Деларю сказал: ‘Какой прекрасный
У вас кинжал!’
Тогда злодей к нему зашедши справа,
Его пронзил,
А Деларю, с улыбкою лукавой,
Лишь погрозил…
Эта милая, шаловливая угроза, в связи с характером ‘злодея’, заячьи-трусливым, а также в связи с крайне тугими внутренними обстоятельствами (прямо стал подыхать с голоду!), эта угроза, говорю я, этот нежно поднятый пальчик — произвел действие для Деларю неожиданное. Но злодей понял, что ему без ‘передышки’ не вывернуться, что очень хорошо и выгодно поразыграть некоторое раскаянье:
Злодей пал ниц и, слез проливши много,
Дрожал, как лист.
А Деларю: ‘Ах, встаньте, ради Бога!
Здесь пол нечист’.
Ободренный убийца решил еще чуть-чуть продолжать свою тактику. Займы, концессии, или, как в старину говорили, ‘аренда’, ему обязательно нужны были. Да и не только займы одни… Мы увидим сейчас, с какой полнотой и как быстро оправдал Деларю возлагавшиеся на него надежды.
И все у ног его в сердечной муке
Злодей рыдал.
А Деларю сказал, расставив руки:
‘Не ожидал!
Возможно ль? Как? Рыдать с такою силой
По пустякам?
Я вам аренду выхлопочу, милый,
Аренду вам!
Злодей ждал дальнейшего и дождался.
— Хотите дочь мою просватать, Дуню? —
продолжал поспешно Деларю. Тщательный истолкователь пророчеств отметит, вероятно, что под несчастной Дуней следует разуметь отечески опекаемый правительствами — Деларю европейский пролетариат или, может быть, вообще европейский народ. Хитрый убийца не скрывал и раньше своих вожделений и видов на Дуню. А тут Деларю сам предлагает ‘просватать Дуню’, да еще мало:
. . . . . . . . . . . . . .
А я за то
Кредитными билетами отслюню
Вам тысяч сто.
(Тут необходимо перевести слово ‘тысяча’ на язык современности и читать ‘миллиардов сто’. Это ничего не отнимает у ясности пророчества, конечно.)
‘А вот пока вам мой портрет на память,
не унимается Деларю:
Приязни в знак.
Я не успел его еще обрамить,
Примите так!’
Очень может быть, что такой полноты успеха злодей сам не ожидал и в первую минуту остолбенел. Но мы знаем, что он тотчас же оправился, принял все, как должное. И уже без стеснения, без риска, смело принялся за прежнее. Опять принялся за Деларю.
Истыкал тут злодей ему, пронзая,
Все телеса.
А Деларю: ‘Прошу на чашку чая
К нам в три часа’.
Это приглашение было единственное и последнее, чего еще мог пожелать в данную секунду ‘убийца’ от Деларю. Желание исполнилось, заветное приглашение получено. Наш момент — как раз момент, когда Деларю варит чай, готовит чашку, ждет визита. В три ли часа или в четыре сядут они за стол — такой точности нельзя требовать от пророчества. Тем более, что еще неизвестно, может быть и в три…
Баллада тут не кончается. Кончается только уже исполнившаяся часть ее пророчеств. И я не знаю, стоит ли писать о том, чем это все завершилось, — ведь мы глухи, как бревна, ко всем предреканиям будущего, пока оно не сделалось настоящим.
Впрочем, может быть, все-таки стоит бросить беглый взгляд на конец баллады. Уж слишком вплотную следили мы за отношениями предупредительного Деларю и ‘нечестивого убийцы’. Слишком мы, если можно так выразиться, — проосязали их, до момента ‘чашки чаю’ хотя бы, но и это много. Авось, кто-нибудь задумается и над концом, — а вдруг и он пророческий?
Собственно о ‘чашке чаю’ в балладе больше не упоминается, и мы не знаем, была ли она и как именно повлияла на дальнейшее течение истории. Неизвестно даже, после нее или до нее.
Так едок стал и даже горьче перца
Злодея вид.
Добра за зло испорченное сердце
Ах! не простит.
Мы склоняемся к тому, что это было до чашки, и даже почти-почти исполнилось, находится, так сказать, в процессе исполнения: не стал ли уже ‘вид злодея едок и горьче перца?’…
Но вот, однако, заключительная катастрофа. Злодей верен себе. От Деларю получено все, что он мог дать, в полноте и даже через край. Деларю больше не нужен. А так как предварительные тыканья кинжалом имели целью лишь возбудить угодливость Деларю, а теперь цель изменилась, то злодей предпринял шаги порешительнее:
Он окунул со злобою безбожной
Кинжал свой в яд
И, к Деларю подкравшись осторожно,
Хвать друга в зад!
Нет, очевидно, это было после ‘чашки чаю’… Наверно, не во время самого визита, — злодей расчетливее. Где нам, впрочем, разбирать времена и сроки пророчеств? Будет видно потом.
Дружеский удар отравленного кинжала пронял-таки Деларю:
Он на пол лег, не в силах в страшных болях
На кресло сесть.
Меж тем злодей, отняв на антресолях
У Дуни честь —
(и с Дуни сорвал свое, не забыл) процвел, расцвел окончательно повсюду, на самых разнообразных местах, где будто бы был всеми чтим, весьма любим’ и т. д.
Взгляните, наконец, каким прямым предупреждением заключается баллада, и даже в словах вся точность, — какую только допускает образность предсказаний:
В Москве он членом сделался совета,
В короткий срок.
Какой пример для нас являет это,
Какой урок!
Я не знаю, что еще можно прибавить к сказанному. Не обманываюсь: никогда слова отдельных пророков, а равно и трезвые, разумные слова отдельных личностей не исцеляли коллективного умопомешательства. Волна его продолжала катиться, вперед, неостановимо, — до какого-то своего предела. Мы этим не должны, однако, смущаться. И помешанные — люди. И среди них есть отдельные, могущие исцелиться. Для кого-нибудь, — хотя бы одного! — склонного к пророческим образам, к поэтической интуиции, я и привожу замечательную балладу Алексея Констан. Толстого, этого прекрасного русского поэта. Над ней нельзя не задуматься.
А для какого-нибудь другого помешанного, с иным складом души, знать не знающего о пророчествах, слушающего только реальность, — я с удовольствием повернусь к реальности. Укажу ему на сегодняшние (‘Матэн’, 22 января 22) слова сегодняшнего, реального человека, — не русского поэта, а президента американской торговой палаты М. Вальтера Берри.
Такой оборот меня нисколько не затрудняет, ибо и давно умерший русский поэт, и благополучно здравствующий американский президент говорят совершенно то же самое о том же самом: о ‘нечестивом убийце!’ и о ‘чашке чаю’.
Вот как говорит о них американец:
‘…Генуэзская конференция — осиное гнездо, ловушка, приготовленная не без Германии. Если кровавые убийцы России сядут за этот стол — я страстно желал бы, чтобы Америка отказалась от приглашения.
Ленин эволюционирует? Ленин не может эволюционировать. На нем слишком много крови (подч. в подлиннике). Человек, который расстреливал, взрывал, убивал своих соотечественников сотнями, тысячами, и обрек миллионы других на смерть от голода, который поверг свою страну в пучину еще неслыханного на земле отчаяния, — такой человек не может сказать: ‘Я ошибся, мои теории неверны, надо вернуться’. Ему нет возврата. Он вынужден продолжать свой путь. И он будет его продолжать. Генуя? Это он только забегает вперед, чтобы дальше отскочить назад. А приглашение ‘советов’ в Геную — уже одно приглашение — удлинит на год, по крайней мере, жизнь этого губительного режима. Советский принцип — разрушение всех правительств на земле. И приглашать такое ‘правительство’ сесть рядом с другими цивилизованными правительствами, этим приглашением признать его — значит волка пригласить в овчарню. Это поступок совершенно непостижимый’.
И однако —
Хотите вы истыкать мне, пронзая,
Все телеса?
Ах, Боже мой! Прошу на чашку чая
К нам в три часа, —
говорит Ллойд Джордж, шепча своим — утешительно: ничего, я потребую гарантий. На это европейскому безумцу вот что отвечает твердый и трезвый американец:
‘Ну конечно, ‘советы’ дадут вам все вообразимые и невообразимые гарантии: много это им стоит! Ну конечно, они вам признают все царские долги: это им еще меньше стоит!’
Мы уже видели, что пророческий ‘злодей’ в балладе на все соглашался, ‘дрожал, как лист’, что ему стоит? Будем теперь ждать, что обрадованный Ллойд Джордж кинется:
Хотите дочь мою посватать, Дуню?
А я за то
Кредитными билетами отслюню
Миллиардов сто.
Через плечо дадут вам Станислава
Другим в пример.
Я дать совет властям имею право,
Я — камергер…
И уж, конечно, мы, внимательные читатели старой баллады, вместе с достойным американцем, так ясно видящим самую реальную реальность, не удивимся, когда произойдет дальнейшее, не закричим от неожиданности, увидав, что убийца ‘окунул со злобою безбожной кинжал свой в яд’ (как ему свойственно), и что
К Ллойд Джорджу он, подкравшись осторожно,
Хвать друга в зад…
Да сбудется пророчество! скажут одни. Это только логика вещей! скажут другие.
И может быть, лишь тогда, — слишком поздно! скажут и многие, ныне слепые и глухие:
Какой пример для нас являет это,
Какой урок!
Впервые: Общее Дело. Париж, 1922. 26 января. No 549. С. 2-3.
…’Баллада’ о Деларю… — юмористическое стихотворение А. К. Толстого ‘Вонзил кинжал убийца нечестивый…’ было впервые напечатано в 1900 г. в составе статьи В. С. Соловьева ‘Три разговора’. Михаил Данилович Деларю (1811—1868) — поэт, ближайший участник кружка А. А. Дельвига и А. С. Пушкина.
Генуэзская конференция (10 апреля—19 мая 1922) — Международная конференция по экономическим и финансовым вопросам. Официальным представителем делегации РСФСР был В. И. Ленин, не выезжавший в Геную (правами председателя пользовался нарком иностранных дел Г. В. Чичерин). 8 марта 1922 г. США отказались от участия в конференции.
Станислав — один из младших орденов в царской России, до 1855 г. давал право на потомственное дворянство.
..Я дать совет властям имею право… — в рукописном списке стихотворения было: ‘Я дать совет царю имею право’.
Камергер — придворный чин старшего ранга.