ЧАРЛЗЪ ДИККЕНСЪ
ЧАРЛЗЪ ДИККЕНСЪ
НЕКРОЛОГЪ.
НЕЛЮБОВЪ.
‘Русскій Встникъ’, No 6, 1870
Чарльз Диккенс. Некролог, Диккенс Чарльз, Год: 1870
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Не одна Англія, не одн страны англійской рчи, но и весь образованный міръ понесъ великую утрату въ лиц Чарлза Диккенса.
Онъ велъ неутомимо-трудовую жизнь. Постоянное напряженіе умственныхъ силъ причинило приливъ крови къ голов, который былъ причиной его предсмертной болзни. 8го іюня (нов. ст.) его ударилъ параличъ, а 9го утромъ, въ половин седьмаго, его не стало.
Его здоровье разстроилось за нсколько времени предъ симъ, но многіе приписывали это его публичнымъ чтеніямъ, гд онъ съ мастерствомъ великаго художника воспроизводилъ отрывки — и въ нихъ живыя, нетлнныя лица — изъ своихъ романовъ, разказовъ, юмористическихъ очерковъ. Думали что волненіе, которое часто предшествуетъ такого рода продукціи, или утомленіе, которое неизбжно слдуетъ за живымъ, страстнымъ воплощеніемъ вымысла было причиной недуга, и что прекращеніе чтеній и отдыхъ въ уединеніи его Кентской дачи возстановятъ пошатнувшіяся, но бодрыя и мощныя его силы. А что силы его были потрясены, это онъ чувствовалъ съ начала своего новаго романа, ‘Тайну’ котораго онъ унесъ съ собою въ могилу: онъ жаловался приближеннымъ что мысли его не текли такъ свободно какъ прежде, что новый романъ (для васъ такъ полный жизни и свободнаго творчества) стоилъ ему больше усилій нежели какое бы то ни было изъ его прежнихъ произведеній. Въ послдній разъ онъ выхалъ изъ Лондона повидимому здоровый, но въ деревн, въ любимомъ имъ жилищ Gads-Hill, скрывшійся недугъ разразился съ неотвратимою силой. Испуганные домашніе, не довряя, быть-можетъ, совтамъ провинціальнаго врача, который поспшилъ на помощь больному, по телеграфу вызвали другаго медика изъ Лондона, который пріхалъ вмст со старшимъ сыномъ Диккенса, по уже засталъ его въ состояніи безнадежномъ.
Въ завщаніи своемъ покойный положительно запретилъ всякую пышность, всякую торжественность погребенія. Но великая слава усопшаго и его заслуги указывали мсто гд долженъ былъ покоиться его прахъ: согласно обычаю Англіи, благоговйно почитающей память своихъ великихъ писателей, Диккенса надлежало похоронить въ томъ тсномъ, но гордомъ славными именами склеп, который называется Poets Corner (уголокъ поэтовъ), въ Вестминстерскомъ аббатств, и когда разошлась всть о смерти творца Копперфильда, въ обществ и печати раздались голоса, которые требовали чтобы прахъ его былъ положенъ въ склеп аббатства вмст съ прахомъ тхъ славныхъ мужей которые сдлали англійскую литературу одною изъ первыхъ міра. Когда вскрыли завщаніе, то увидали что хотя Диккенсъ не допускалъ никакой торжественности въ своихъ похоронахъ, но не назначалъ мста для своей могилы, такъ что тотъ заслуженный имъ почетъ котораго требовала англійская публика и который, съ своей стороны, поспшилъ предложитъ душеприкащикамъ деканъ Вестминстерскаго аббатства, Станлей, не былъ противенъ выраженной вол умершаго писателя. Согласно съ этимъ, рано утромъ 2го (14го) іюня тло было перевезено изъ Гадсъ-Хилла на одну изъ станцій Лондонско-Дуврской желзной дороги, а оттуда на экстренномъ позд въ Лондонъ, куда оно прибыло ровно въ 9 часовъ утра. Около 9 1/2 похоронные дроги прибыли въ аббатство.
Воля покойнаго была соблюдена съ самою добросовстной точностью. Похороны произошли такъ же тихо какъ если бы мстомъ дйствія была маленькая деревенская церковь, а не знаменитый храмъ въ центр города-великана. Прохожіе, которымъ встрчались похоронныя дроги, самыя простыя, и кареты провожавшихъ (всего три), конечно не догадывались что мимо ихъ везли останки любимйшаго изъ англійскихъ писателей. Могилу вырыли въ теченіе предыдущей ночи, и кром декана и канониковъ аббатства едва ли кто-нибудь изъ соборнаго причта зналъ о предстоявшемъ печальномъ обряд. При богослуженіи были, кром декана, двое старшихъ и трое младшихъ канониковъ,провожатые числомъ четырнадцать человкъ, и около того же числа постороннихъ незнакомыхъ людей, которые случайно присутствовали въ собор,— вотъ и вс кто видли какъ простой дубовый гробъ былъ опущенъ въ могилу. Надпись на гроб простотой своею соотвтствуетъ всей обстановк погребенія, она гласитъ:
Charles Dickens, born February 7, 1812, died june 9, 1870.
(Чарлзъ Диккенсъ, родился 7ro февраля 1812 г., умеръ 9го іюня 1870.)
Мсто для могилы выбрано деканомъ изъ немногихъ оставшихся незанятыми въ Уголк Поэтовъ. Бренные останки Диккенса лежатъ у ногъ Генделя и у головы Шеридана, направо покоится Ричардъ Кумберландъ, налво Маколей. Могила близь подножія статуи Аддисона, бюстъ Таккерея спокойно глядитъ на мсто вчнаго отдыха своего стараго друга, въ нсколькихъ саженяхъ — могилы Самуила Джонсона и Гаррика, еще немного дальше — Шекспира, Мильтона, и сотни другихъ знаменитостей, которые вмст съ нын-отшедшимъ повствователемъ составляютъ славу Англіи.
Въ передовой стать нумера слдующаго дня, 3го (15го) іюня, Times прекрасно замчаетъ что эти простыя похороны, эта скромная могила безъ памятника, безъ статуи, среди великолпнаго готическаго храма, прекрасно рисуютъ личность и жизнь усопшаго писателя. Его окружалъ богатый, разнообразный міръ вызванныхъ имъ къ жизни лицъ, положеній и происшествій, но среди этого міра онъ сохранялъ величайшую простоту чувства, любовь къ простымъ нравамъ, сочувствіе къ простой человческой жизни, къ ея цлямъ, нуждамъ и потребностямъ, наконецъ скромность личныхъ привычекъ и требованій отъ жизни. Его дарованіе было достаточно велико чтобы питать въ немъ гордость или честолюбіе. Но онъ былъ чуждъ того и другаго, и предпочелъ скромную жизнь литератора.
Эта простота (не только личнаго характера, но и мотивовъ въ его произведеніяхъ) есть одна изъ главныхъ причинъ необыкновенной популярности Диккенса,— качество, въ которомъ онъ между современными ему писателями не имлъ соперника. Никто не пользовался тою всенародною любовью, тою всеобщею симпатіей которая была удломъ Диккенса. Кром своихъ произведеній, столь популярныхъ во всхъ слояхъ общества, во всхъ странахъ міра, онъ, какъ актеръ-любитель, какъ публичный чтецъ своихъ произведеній, какъ общественный филантропическій дятель, такъ часто приходилъ въ соприкосновеніе съ публикой что сдлался какъ бы личнымъ знакомцемъ большой массы лондонскихъ жителей. Такъ онъ былъ знакомъ и публик англійской провинціи и Соединенныхъ Штатовъ. Поэтому вдвойн понятно всеобщее чувство горести, съ которымъ по об стороны Атлантическаго океана была встрчена всть о его кончин. Она не только поразила читающую публику, какъ могла бы поразить ее всть о кончин всякаго другаго писателя съ рдкимъ и яркимъ талантомъ Чарлза Диккенса, но и, вмст съ тмъ, распространила глубокую, искреннюю скорбь, какъ по человк близкомъ, въ высшей степени симпатичномъ и любимомъ.
Эта общественная скорбь не могла найти выраженія въ строго-замкнутой похоронной церемоніи, время которой не было почти никому извстно, и которая была предписана завщаніемъ покойнаго. Чувство лондонской публики жаждадо случая гд бы оно могло принести свой долгъ памяти ‘нашего общаго друга’. И понятно что набожные Англичане желали придать этому выраженію общаго чувства форму церковную, что они сожаліи о тайн окружавшей погребеніе знаменитаго писателя, а потому съ радостью и живымъ интересомъ узнали о предположенномъ слов на смерть Диккенса, которое долженъ былъ произнести деканъ Вестминстерскаго собора на утреннемъ богослуженіи 7го (19го) іюня. Проповдь Станлея (переведенная цликомъ въ Московскихъ Вдомостяхъ, No 132) вполн оправдала ожиданія на нее возложенныя. Она отличается шириною кругозора и отраднымъ соединеніемъ евангельскаго духа съ уваженіемъ къ свободнымъ плодамъ творческой фантазіи. Она далека отъ узкаго клерикальнаго взгляда, столь часто враждующаго со всею свтскою литературой, и ищетъ освященія ей въ самомъ Евангеліи.
Чарлзъ Диккенсъ родился въ Портсмут, отецъ его, Джонъ Диккенсъ, былъ чиновникъ флотскаго казначейства. Его служебныя обязанности часто требовали перемны мста жительства, и такимъ образомъ значительную часть младенческаго возраста будущій романистъ провелъ въ Плимут, Чатам, Ширнес и другихъ портовыхъ городахъ. По окончаніи войны, въ 1815 году, дятельность вдомства гд служилъ Диккенсъ-отецъ значительно сократилась, и онъ вышелъ въ отставку. Молодой Диккенсъ выросъ въ той сфер, которой онъ потомъ въ образ своей жизни и въ дух своихъ произведеній остался вренъ всю жизнь: въ сфер среднихъ классовъ Англіи, которые, въ масс своей, составляютъ одинъ изъ столловъ ея величія и могущества. Средства Диккенса-отца были ограниченны, и образованіе которое получилъ Чарлзъ было не боле какъ обыкновенное среднее образованіе Англичанина, которое во время отрочества Диккенса, въ двадцатыхъ годахъ девятнадцатаго вка, стояло конечно ниже чмъ теперь. Пріхавъ въ Лондонъ юношей съ самыми скромными видами и надеждами, онъ помстился въ контор одного повреннаго по дламъ (attorney) въ качеств письмоводителя (clerk), и такимъ образомъ вступилъ на юридическое поприще. Слды этого періода его жизни сохранились во многихъ его произведеніяхъ: въ Запискахъ Пиквикскаго Клуба, въ Холодномъ Дом, въ Большихъ Ожиданіяхъ и др., не мало характеровъ изъ судебнаго міра. Молодому человку не понравился родъ занятій на который его назначилъ отецъ, и онъ вскор перемнилъ его и занялся стенографіей, получивъ мсто парламентскаго репортера при газетахъ: The True Son, The Mirror of Parliament, а въ послдствіи при Morning Chronicle. Здсь онъ обратилъ на себя вниманіе точностью своихъ отчетовъ и быстротой своего письма. Онъ такъ вошелъ въ свою дятельность что, по его собственному разказу, на одномъ торжественномъ обд, не долго по оставленіи имъ стенографіи, не могъ слышать хорошаго спича безъ того чтобы пальцы его механически не приходили въ движеніе какъ бы для записыванія.
Но не стенографія была конечнымъ призваніемъ молодаго человка: въ немъ таились великія силы, богатый родникъ творчества, котораго онъ съ наивною скромностью и не подозрвалъ въ себ. Въ предисловіи къ одному изъ своихъ раннихъ произведеній, онъ разказываетъ съ какимъ восторгомъ, еще будучи мальчикомъ, глоталъ онъ романы Фильдинга и Смоллета, во всей полнот наслаждаясь приключеніями, смутно чувствуя комизмъ и съ совершенною невинностью не понимая непристойностей которыхъ въ нихъ не мало. Изъ этого интереснаго автобіографическаго свидтельства видно что юмористическій разказъ или повсть рано плнили воображеніе Диккенса, и потому-то онъ въ первыхъ опытахъ своего пера избралъ эту же форму. Первая книга, расказываетъ дале Диккенсъ, которую онъ купилъ, была именно однимъ изъ упомянутыхъ романовъ, и пріобрлъ онъ эту книгу въ книжномъ магазин Чапмана и Голла (Chapman аnd Hall). Въ послдствіи онъ счелъ особенно счастливымъ знаменіемъ для своей литературной карьеры что эти же Чапманъ и Голлъ были первые издатели которые обратились къ нему съ предложеніемъ работы. Въ газет Morning Chronicle (или врне, въ ея вечернемъ изданіи, озаглавленномъ Evening Chronicle), молодой стенографъ влервые покусился на беллетристическіе опыты. Это были легкіе, но полные наблюдательности, задушевности а веселости очерки нравовъ города Лондона, которые въ послдствіи, въ 1836 году, вышли отдльною книгой подъ заглавіемъ Sketches by Bог. Очерки Боза. Бозъ былъ псевдонимъ Диккенса. Но еще прежде отдльнаго выпуска, опыты эти, свжестью дарованія и преобладающимъ сатирическимъ содержаніемъ, бичевавшимъ множество злоупотребленій столичной жизни, обратили вниманіе на новый дебютирующій талантъ. Въ это время упомянутые уже Чапманъ и Голль издавали рядъ каррикатуръ рисованныхъ нкіимъ Сеймуромъ, художникомъ нын забытымъ. Издатели предложили Диккенсу скромную работу, писать текстъ къ каждой изъ этихъ каррикатуръ, и молодой писатель (это было въ 1836 году, стало-быть ему было 24 года) не только не нашелъ этого предложенія обиднымъ, но скромно замтилъ что этотъ родъ сочиненія наиболе подходитъ къ его способностямъ. Однако же способности ‘Боза’ не такъ благопріятствовали писанію на готовую картинку и подчиненію подъ данный образецъ, какъ онъ себ льстилъ, и вскор вдохновенныя страницы Записокъ Пиквикскаго Клуба (такъ назывался тексть къ каррикатурамъ) совершенно стерли и помрачили произведенія бднаго Сеймура, такъ что въ послдствіи эти Записка вышли съ рисунками знаменитаго каррикатурисга Габлота Брауна (Hablot К. Browne), извстнаго подъ псевдонимомъ ‘Phiz’. Эти Записки были приняты со всеобщимъ энтузіазмомъ: ихъ читали десятки тысячъ, хотя въ то время читающій кругъ Англіи былъ гораздо тсне чмъ теперь: въ Америк же половина газетъ, на слдующій день посл полученія выпусковъ Пиквика изъ-за океана, наполняли ими свои столбцы. Въ этихъ Запискахъ Диккенсъ представилъ рдкій примръ молодаго, почти начинающаго писателя съ силой вполн зрлою и опредлившеюся, съ мощнымъ юморомъ, глубоко и проникающимъ въ противорчія жизни, и съ врнымъ, чистымъ нравственнымъ чувствомъ. Посл Записокъ Пиквикскаго Клуба, Диккенсъ вполн посвятилъ себя изящной литератур Онъ принялъ редакцію журнала Bentley Miscelапу, и въ этомъ изданіи, съ февраля 1837 года, сталъ выходитъ романъ Оливеръ Твистъ. Здсь Диккенсъ вступилъ въ область новую какъ для его пера, такъ и для всей англійской литературы: въ область преступленія, въ міръ воровъ и мошенниковъ, и вмст съ тмъ изобразилъ страданія бдныхъ дтей въ дурно-содержимыхъ пріютахъ. За Твистомъ послдовалъ романъ Никласъ Никльби, съ восхитительнымъ характеромъ г-жи Никльби, потомъ Диккенсъ задумалъ рядъ повстей и разказовъ подъ общимъ заглавіемъ: Master Humphrey’s Clock (Часы господина Гэмфрея), между ними вышли: Лавка старыхъ рдкостей, Барнаби-Рэджъ и нсколько боле мелкихъ. Лавка рдкостей замчательна трогательнымъ разказомъ о маленькой Нелли, однимъ изъ самыхъ дивныхъ характеровъ въ мір вымысла, Барнаби-Рэджъ, повсть не мене богатая паосомъ, обильне движеніемъ, такъ какъ предъ читателемъ проходятъ ‘Гордонскія смуты’ 1780 года. Въ одно время съ Часами Гэмфрея вышла біографія знаменитаго клоуна, Memoirs of Joseph Grimaldi.
Въ 1842 году Диккенсъ създилъ въ Соединенные Штаты, гд слава его уже была не мене громка нежели въ его отечеств Американцы оказали ему самый радушный и даже восторженный пріемъ, но тмъ не мене ихъ страна произвела на автора Пиквика самое невыгодное впечатлніе, и онъ не скрывалъ его въ своихъ Американскихъ Замткахъ. Онъ дко и презрительно осмялъ въ этихъ очеркахъ американскіе нравы и воззрнія, еще хуже досталось Америк въ роман Мартынъ Чэзльвитъ, вышедшемъ посл Замтокъ. Орудіе сатиры рдко употреблялось съ такимъ успхомъ какъ въ этомъ роман, и нельзя не признать что именно та часть его которая происходитъ въ Америк производитъ наибольшее впечатлніе по неотразимому комизму и неистощимой веселости.
Въ 1845 году, Диккенсъ похалъ въ Италію, и по возвращеніи написалъ свои путевыя впечатлнія подъ заглавіемъ Картинъ изъ Италіи, которыя стали выходить въ новой газет Daily News, основанной въ 1846 году и поступившей подъ главную редакцію Диккенса. Мысль, положенная въ основаніи этой газеты, поддерживать везд и всегда дло свободы противъ деспотизма и угнетенія во всхъ ихъ видахъ, и этой мысли, замчаетъ сама Daily News въ своемъ некролог Диккенса, органъ этотъ оставался неизмнно вренъ до настоящей минуты. Извстно что та же Daily News въ послдствіи была органомъ лорда Росселя, котораго Кавуръ назвалъ ‘самымъ либеральнымъ министромъ Европы’. Что касается до участія Диккенса въ этой газет, то вскор посл ея основанія онъ сложилъ съ себя бремя редакціи и воротился къ художественному творчеству, боле ему симпатичному. Онъ между тмъ усплъ создать новый родъ разказовъ, рождественскихъ (Christmas Stories). Разказы эти, назначаемые для подарковъ къ Рождеству, имли сюжеты заимствованные изъ обычаевъ празднованія этого великаго дня у Англичанъ, и по иде своей выражали, каждый иначе, утшительное, обновленное настроеніе, внутренній свтъ и теплоту, среди черствой, бдной, злобной, будничной среды, торжество любви и примиренія надъ равнодушіемъ и враждой, идею праздника Рождества Христова, который среди снговъ и мрака зимы напоминаетъ намъ о пришествіи новаго свта, новой жизни. Первый изъ этихъ разказовъ. Рождественскій напвъ, вышелъ въ 1843 году, второй (Колокола) въ 1844, третій (Кузнечикъ на очаг) въ 1845, четвертый (Битва жизни) въ 1846, наконецъ пятый и послдній (Духовидецъ) въ 1848. Въ томъ же году оконченъ и романъ Дла съ фирмою Домбей и сынъ, въ слдующемъ (1849) начатъ Давидъ Копперфильдъ. Характеры маленькаго Поля Домбей и его сестры Флоренсъ были достаточны чтобъ обезпечить громадный успхъ перваго сочиненія, второе же обыкновенно считается высшею точкой творчества Диккенса. Личность Давида Копперфильда также относится къ Диккенсу какъ личность Пенденниса къ Таккерею, и не будучи автобіографіей, романъ этотъ, безъ сомннія, иметъ много чертъ и намековъ почерпнутыхъ изъ личной жизни автора. Въ Холодномъ дом (1852—1853) Диккенсъ осмялъ медленность и формализмъ верховнаго судилища Англіи (Court of Chancery) и нарисовалъ два характера (Скимплъ и Бойторнъ) которые многіе считаютъ закаррикатурные портреты извстныхъ поэтовъ Лей-Гэнта и Севеджъ-Ландора. При этой безостановочной производительности, Диккенсъ еще съ 1850 года началъ издавать журналъ Слова для домашняго обихода (Household Words) съ издателями Брадбэри и Ивансомъ, и въ этомъ журнал стали выходить его романы и повсти. Слова для домашняго обихода издавались до 1859 года, когда Диккенсъ разсорился со своими товарищами по изданію, прекратилъ Household Words, и вмсто этого журнала сталъ издавать другой, All the Year Round, помщая въ немъ, какъ въ прежнемъ, произведенія своего пера. Въ этихъ двухъ журналахъ одинъ посл другаго выходили слдующія произведенія: Крошка Дорритъ, Тяжелыя времена, Разказъ о двухъ городахъ, Письма некоммерческаго путешественника и Большія ожиданія. Въ 1864 году появился отдльными ежемсячными выпусками Нашъ общій другъ. Посл этого романа слдуетъ перерывъ нсколькихъ лтъ, и только 19го (31го) марта ныншняго года вышелъ первый выпускъ новаго романа: Тайна Эдвина Друда, который остался неоконченнымъ.
Таланты Диккенса не ограничивались литературой. Онъ былъ замчательный актеръ, первый актеръ-любитель въ Англіи, и страстные ревнители театра сожалли что такія великолпныя способности не были посвящены сцен. Были такіе цнители, которые говорили что еслибы Диккенсъ сдлался не писателемъ, а актеромъ, то въ его лиц воскресли бы лучшіе дни англійской сцены. Онъ приносилъ и театру ту цльную, нераздльную энергію, ту чрезвычайную добросовстность и неутомимое рвеніе, которое онъ посвящалъ всякому длу за которое брался. Вс подробности спектакля, вся техническая часть, вс аксессуары занимали и заботили его, и въ случа нужды онъ принимался за простыя ремесленныя работы въ постановк піесъ, гд въ то же время игралъ одну изъ главныхъ ролей. Бывшіе товарищи Диккенса по любительскимъ спектаклямъ помнятъ какъ однажды, въ театр миссъ Келли, Диккенсъ цлый день вколачивалъ гвозди. Въ послдній періодъ жизни Диккенсъ не игралъ боле, но воспользовался своимъ даромъ воплощенія личностей въ тон, голос и декламаціи для другой цли: онъ публично читалъ части и отрывки изъ своихъ произведеній, и искусство его чтенія было такъ велико что люди живо представлявшіе себ характеры и типы Диккенсовыхъ романовъ, но знавшіе эти романы только по собственному чтенію, были поражены новизной и внезапностью образовъ, которые совершенію реально, но совершенно въ другомъ вид, являлись предъ нами въ исполненіи самого автора. Были и другіе судьи этихъ чтеній, отрицавшіе врность, жизненность въ типахъ которые Диккенсъ вторично создавалъ въ живой декламаціи, и находили что это былъ не настоящій Сэмъ Уэллеръ, не настоящая г-жа Гамлъ. Это могло быть справедливо, могло быть несправедливо, но во всякомъ случа, какое новое свидтельство необыкновенной правды и жизненности тхъ лицъ который Диккенсъ создалъ во множеств, съ такою осязательною близостью для насъ, и которые такъ знакомы намъ что изустную передачу ихъ рчей мы критикуемъ какъ представленіе дйствительно-живущихъ лицъ!
Но эти богатые дары, которыми былъ надленъ Диккенсъ, становятся еще драгоцнне, если мы бросимъ взглядъ на т его качества, которыя не всегда бываютъ у живо-чувствующихъ, художественныхъ натуръ. Онъ былъ столь же дятельный и ‘дльный’, сколько талантливый или поэтическій человкъ. Тотъ же Чарлзъ Диккенсъ, чуткій любитель природы, который посвятилъ ей восторженныя страницы своихъ романовъ и имлъ страсть къ деревенскимъ прогулкамъ, на которыхъ онъ утомлялъ своихъ боле молодыхъ сообщниковъ быстрымъ шагомъ и дальними переходами,— тотъ же Чарлзъ Диккенсъ былъ безукоризненный и образцовый редакторъ-издатель, всею душою преданный длу своего журнала, руководившій не только общимъ духомъ, но и всми частностями его, читавшій каждую статью въ корректур прежде чмъ она выходила въ свтъ, и оставившій посл себя ‘particulars for next number’ (подробности о слдующемъ нумер) которыя въ день его смерти висли надъ редакторскою конторкой, написанные наскоро, но чистымъ почеркомъ. Нкоторое время было принято говорить въ литературныхъ кружкахъ что Диккенсъ, давая журналу только свое имя, ничего въ немъ не длалъ, правда, непосредственнымъ редакторомъ (acting editor) былъ прежде Вилсъ (W. Н. Wills), а потомъ старшій сынъ Диккенса (также Чарлзъ), но т кто бываютъ за кулисами журналистики знаютъ какой запасъ энергіи и личнаго труда вносилъ Диккенсъ въ свое изданіе. Предъ смертью Чарлзъ Диккенсъ передалъ по завщанію свое право собственности въ журнал, также какъ и главное руководство въ изданіи онаго своему старшему сыну.
Та же неутомимая энергія не оставляла его и на поприщ общественной дятельности: онъ горячо сочувствовалъ и неослабно ратовалъ за всякое дло общественной пользы, въ особенности же общественной благотворительности, и такимъ образомъ его положительная практическая забота объ улучшеніи этой стороны въ англійскомъ быт дополняла и оправдывала его сатирическое отрицаніе ея недостатковъ и злоупотребленіи, его горячее обличеніе, напримръ, состоянія рабочихъ домовъ и школъ, которыя онъ часто осыпалъ горькими и заслуженными сарказмами. Въ самое послднее время своей жизни онъ былъ одинъ изъ наиболе дятельныхъ поборниковъ учрежденія новой дтской больницы въ Лондон (East London Hospital for Children), являясь предъ самою смертью тмъ же благороднымъ адвокатомъ несчастныхъ и заброшенныхъ дтей, какимъ онъ былъ въ Оливер Твист, въ Никлас Никльби, въ Домбей и Сын.
Диккенсъ былъ счастливъ тмъ что не только сердечное убжденіе и сила мысли, но и боле легкіе таланты являлись на помощь въ его филантропическомъ призваніи. Извстно какую роль играютъ въ общественной жизни Англіи торжественные обды. Они не праздныя пиршества, они даются большею частію съ цлью оживить какое-нибудь серіозное дло, полезное начинаніе, и рчи на нихъ произносимыя, которыя столько же привлекаютъ къ этимъ обдамъ, сколько и любовь къ общественнымъ удовольствіямъ, нердко содержатъ плодотворныя мысли въ легкой и пріятной форм изящнаго общежитія. Такъ выработалось особенное искусство застольнаго краснорчія, и въ этомъ искусств Диккенсъ имлъ мало равныхъ. Его рчи, особенно посл-обденныя, отличались неотразимымъ, увлекательнымъ юморомъ, и увеличивая общественное обаяніе личности всми чтимаго писателя, вмст съ тмъ служили тмъ филантропическимъ цлямъ которыя нердко бывала поводомъ подобныхъ торжествъ.
Прибавить ли еще слово о рдкихъ личныхъ свойствахъ творца Пиквика? Говорить ли о его необыкновенной надежности въ дружб, о его всегдашней готовности жертвовать драгоцннымъ временемъ для помощи нуждающимся, несмотря на ту строгую точность и размренный порядокъ, безъ котораго Диккенсъ никогда не осилилъ бы своей многосторонней дятельности? Диккенсъ человкъ тотъ же что и Диккенсъ-писатель: одинъ и тотъ же духъ оживлялъ дйствія человка и подсказывалъ творенія поэта. Вотъ что особенно дорого въ усопшемъ писател.
Мы не можемъ здсь входить въ подробный разборъ его многочисленныхъ произведеній, припомнимъ лишь нкоторыя свойства его блестящаго и симпатичнаго пера Диккенсъ, изображая дйствительную жизнь, не подыскиваетъ явленій которыми можно было бы раздражить нервы и возбудить желчь читателя, онъ не спекулируетъ на чувство злобы и мести, не подставляетъ читателю объекты, на которые тотъ могъ бы излить накопившійся въ немъ сплинъ или мизантропію, Диккенсъ не прибгаетъ къ этимъ, столь любимымъ многими повствователями лружинамъ. Его реализмъ есть истинный реализмъ. Онъ бралъ жизнь во всей ея широт, онъ обошелъ богатую и разнообразную область явленій, и если въ своихъ картинахъ онъ преимущественно останавливался на явленіяхъ будничныхъ, на симпатіяхъ и судьбахъ мелкихъ, затертыхъ и забитыхъ людей, на злоупотребленіяхъ силой и превосходствомъ то онъ всегда дополнялъ картину и изображеніемъ лучшей стороны жизни, и прекрасно согрвалъ свои изображенія, наполняя ихъ дивною музыкой глубоко любящаго и горячо врующаго чувства. Онъ былъ исполненъ горячаго и великодушнаго порыва, который съ неудержимою силой влекъ его чувство къ угнетеннымъ и страждущимъ, къ забытымъ труженикамъ человчества и вмст съ тмъ онъ обладалъ тою неистощимою веселостью, которая соединяетъ рзвый смхъ съ симпатичнымъ добродушіемъ, и которая прекрасно освжала выраженія его серіознаго чувства и мрачныя стороны его картинъ. На всхъ его произведеніяхъ лежитъ яркій и благотворный отблескъ его любящаго, человколюбиваго духа, и этотъ мягкій согрющій свтъ такъ очаровательно озаряетъ сочно-бьющуюся жизнь его столь оригинальныхъ и часто причудливыхъ характеровъ, такъ увлекательно охватываетъ настроеніе читателя, такъ утшительно укрпляетъ въ немъ вру въ лучшія стороны человческой природы, что дйствіе erо романовъ, кром художественной стороны, иметъ еще высокое нравственное значеніе. И здсь мы встрчаемся съ кроткою, теплою и исполненною глубокой правды рчью того проповдника который взглянулъ на трудъ писателя съ вьхооты Евангелія. Дйствительно, братская любовь проникаетъ собой разказы и изображенія Диккенса, и самъ онъ съ карающею дкостью уличалъ и преслдовалъ зло тяготющее надъ человческими длами, то и въ этой бичующей сатир слышенъ только благородный протестъ той же всеобъемлющей любви.
Мы не можемъ лучше заключить эти нсколько словъ въ память Диккенса, какъ письмомъ его къ одному изъ его знакомыхъ, который невольною несправедливостью вызвалъ его на искреннюю исповдь. Это замчательное письмо, вроятно одно изъ послднихъ писанныхъ Диккенсомъ, служитъ прекраснымъ комментаріемъ къ его творческой и общественной дятельности.
‘Я бы никогда не подозрвалъ, еслибы не ваше письмо, что благоразумный читатель могъ бы увидать намекъ на Св. Писаніе въ одномъ мст моей книги, гд я воспроизвелъ ходячую фигуру рчи, которая вошла въ ежедневное употребленіе и кстати и некстати говорится безо всякаго отношенія къ первоначальному источнику. Я, право, возмущенъ (I am truly fehukled) тмъ что какой бы то ни было читатель могъ при этомъ ошибиться. Я всегда въ сочиненіяхъ своихъ стремился выразить благоговніе къ жизни и урокамъ Спасителя, потому что я чувствую это благоговніе, потому что я письменно изложилъ Его исторію для моихъ дтей, которые впрочемъ уже знали ее наизусть, такъ какъ каждому изъ нихъ я повторялъ ее прежде чмъ ребенокъ умлъ читать и почти съ того времени какъ онъ начиналъ говорить. Но никогда я не кричалъ объ этомъ съ кровель домовъ.’
Вотъ еще слова его написанныя имъ за нсколько дней до кончины:
‘Я поручаю чтобы на моей гробниц мое имя было написано простыми англійскими буквами…. Я умоляю моихъ друзей чтобъ они отнюдь не длали мое имя предметомъ монумента, памятника и чего-либо подобнаго. Мое право на память моей страны я возлагаю на мои печатныя творенія, а воспоминанія моихъ друзей кром того еще на ихъ знакомство со мной…. Я вручаю духъ мой милосердію Божію чрезъ Спасителя Господа нашего исуса Христа, и увщаю моихъ милыхъ дтей стараться руководить себя ученіемъ Новаго Завта въ его широкомъ дух, не полагая вры въ чье-либо узкое толкованіе его буквы.’