Были ли у насъ газеты для народа?
Были ли у насъ газеты для народа?
I.
II.
III.
IV.
V.
VI.
VII.
VIII.
Е. Некрасова.
‘Русская Мысль’, кн.XII, 1889
Были ли у нас газеты для народа?, Некрасова Екатерина Степановна, Год: 1889
Время на прочтение: 36 минут(ы)
Устроители воскресныхъ школъ, еще въ 50-хъ годахъ, поднимая различные вопросы касательно народнаго образованія, очень ршительно высказывались за необходимость изданія народныхъ газетъ и журналовъ, т.-е. особыхъ періодическихъ органовъ для народа. Крестьянинъ, такъ долго жившій обособленною жизнью отъ остальнаго общества, ставши 19 февраля вольнымъ, не могъ разомъ перескочить ту пропасть, которая отдляла его столько вковъ отъ образованнаго класса. Не могъ прямо посл азбуки взять въ руки ту газету, которая издавалась для людей образованныхъ, прошедшихъ рядъ школьныхъ ступеней, живущихъ совсмъ иною отъ народа жизнью, которая сама по себ еще съ ранняго дтства въ родной семь подготовляетъ человка къ воспріятію ряда понятій и представленій, чуждыхъ деревн и жизни мужика. Попробуйте дать крестьянину въ руки паши газеты и посмотрите, что онъ въ нихъ пойметъ. Разв дневникъ происшествій, и то съ трудомъ пополамъ, такъ какъ и въ этой единственной рубрик онъ встртитъ не только слова, но и положенія, и понятія недоступныя.
Сліяніе интеллигентнаго и народнаго органа воедино могло бы быть,— оно есть и въ настоящее время,— при иной форм жизни, чмъ наша, при иномъ политическомъ и общественномъ стро, тамъ, гд сама жизнь, помимо школьной науки, служитъ однимъ изъ важныхъ просвтительныхъ факторовъ, объединяющихъ и сливающихъ во многомъ взгляды народа и интеллигенціи. Тамъ, несмотря на разницу въ степени образованія того и другаго, нтъ такой резъединяющей пропасти во взглядахъ, понятіяхъ и въ самой жизни, которая бы требовала созданія особой періодической литературы для народа,— нтъ такой настоятельной надобности писать для народа ‘приспособляясь’, избгая тхъ и другихъ словъ, тхъ и другихъ понятій, какъ, наприм., ‘департаментъ’, ‘резолюція’, ‘инструкція’, ‘конституція’, ‘прогрессъ’ и т. п. слова, которыми испещрены наши газеты и которыя чужды пониманію нашего народа. Потому въ томъ смысл, въ какомъ здсь употребляется ‘народная газета’, ‘народный журналъ’ — такой литературы почти нтъ на Запад. Въ Германіи, наприм., одна и та же газета издается и для интеллигенціи, и для народа. Но такъ какъ народная газета должна быть непремнно дешевая, то случается — редакція выпускаете газету въ двухъ изданіяхъ: одно — дорогое, другое — дешевое, а содержаніе не томъ и другомъ одно и то же, разница же только во вншности. Если заглянемъ въ каталоги народныхъ книгъ, наприм., въ ‘каталогъ городскихъ безплатныхъ библіотекъ въ Берлин’, то и тамъ не найдемъ ни одной книги, спеціально писанной для народа. Изъ каталоговъ книгъ, имющихся въ безплатныхъ библіотекахъ, гд самый большій контингентъ читателей посл женщинъ составляютъ ремесленники, ‘видно,— говоритъ г. Кетрицъ,— что они имютъ по нмецкой національной литератур сочиненія Клопштока, Лессинга, Гердера, Вилланда, Гте, Шиллера, Жанъ-Поль Рихтера, Гоффмана, Пфеффеля, Ленау, Гейбеля, Геллерта, Гейне, Брне’ и т. д. Изъ иностранныхъ произведеній встрчается немного, но за то все же есть и Мольеръ, и Руссо, и Бомарше, и Беранже, и Ж. Зандъ, и В. Гюго, и Додэ и др., есть даже и переводы русскихъ писателей — Гоголя, Тургенева {Рефератъ Д. Э. Кетрица, читанный въ спб. комитет грамотности 21 октября 1886 года.}. Вс названныя сочиненія входятъ сюда въ цльномъ, неприкосновенномъ вид, а не въ передлкахъ.
То же встрчаемъ и въ Англіи: тамъ народная книга отличается только дешевизной и боле плохою вншностью. Въ Англіи и въ Америк собранія произведеній родныхъ авторовъ выходятъ почти всегда въ двухъ или даже въ трехъ изданіяхъ, да и переводныя имютъ иногда по три одновременныхъ изданія: одно роскошное, съ массою картинъ, виньетокъ, золотыми обрзами, другое — для средней публики (famile edition), гд нтъ ни золотыхъ обрзовъ, ни роскошныхъ картинъ, третье — народное изданіе (people edition), гд текстъ тотъ же, что и въ первыхъ двухъ, за то все попроще и похуже — и картинки, и бумага, и шрифтъ. Разница же въ цн между первымъ и третьимъ изданіемъ бываетъ громадная: наприм., если первое на наши деньги по курсу стоитъ рублей одиннадцать, то послднее копекъ 50. Такія дешевыя народныя изданія въ Америк расходятся въ баснословномъ числ, не мене раскупаются они и въ Англіи, гд полное собраніе сочиненій, напр., Шелли можно имть за 5 пенсовъ, т.-е. около 25 копекъ на наши деньги.
Конечно, и на Запад сліянію общей литературы съ народною есть предлъ, за которымъ является потребность на особенную народную книгу, напримръ, когда дло заходитъ о какой-нибудь наук, о какомъ-нибудь научномъ вопрос, который хотятъ сдлать доступнымъ масс, или когда хотятъ пропагандировать какія-нибудь политическія, сектантскія или другія идеи. Такъ, въ Англіи существуетъ, масса такихъ изданій — памфлеты политическаго характера для избирательныхъ цлей, брошюры, книжки религіозныхъ обществъ, врод Society for the diffusion of Christian knowledge, которое продаетъ свои изданія за самую ничтожную цну, а то раздаетъ и безплатно, но всегда выпускаетъ въ милліонахъ экземпляровъ. Такія же дешевыя народныя изданія выпускаетъ и общество трезвости. Кром того, въ Англіи есть еще дешевая литература повстей со страхами — dreadfuls, которая особенно сильно расходится среди рабочаго народа и своею вншностью, собственно по яркой картинк на обложк, нсколько напоминаетъ паши лубочныя изданія. Но не слдуетъ забывать, что въ Англіи нтъ крестьянъ въ нашемъ смысл, нтъ мужиковъ, и нтъ той пропасти, которая чувствуется у насъ во всемъ и везд между интеллигенціей и народомъ и которая требуетъ у насъ особой литературы для народа, какъ повременной, такъ и періодической.
Есть у насъ масса такихъ функцій въ государственной и общественной жизни, масса такихъ событій, гд народъ,— въ смысл крестьянъ,— является и у насъ однимъ изъ главныхъ участниковъ, однимъ изъ важныхъ дятелей, на плечахъ котораго выносится иногда вся тяжелая сторона событія. Нигд съ такой ясностью, такъ поразительно рельефно не выступаетъ сказанное, какъ въ факт войны, вся тяжесть которой обрушивается, главнымъ образомъ, на народной масс.
Война рзче другихъ общественныхъ событій выдвигаетъ потребность деревни въ газет. Есть масса и другихъ явленій общественной и государственной жизни, которыя стоятъ къ крестьянину не мене близко, въ которыхъ онъ также заинтересованъ и о которыхъ онъ могъ бы и долженъ бы знать, но относительно почти всей жизни онъ до сихъ поръ находится въ невдніи.
Эту необходимость для освобожденнаго крестьянина — войти, стать въ курсъ общественной жизни — сознали и подмтили еще въ 60-хъ годахъ издатели-спекулянты. Они вскор посл освобожденія стали выпускать время отъ времени такъ называемые ‘летучіе листки’ — копекъ по пяти за нумеръ.
Уже въ 1863 году на улицахъ Петербурга можно было видть во множеств продающійся ‘летучій листокъ’ Бубенчикъ, издававшійся Шмитановскимъ, Аферистъ, неизвстнаго, но несомннно подворотнаго издателя. Чтобы убдиться въ подворотномъ происхожденіи листка, стоитъ заглянуть въ его обращеніе къ читателю:
‘И такъ, гг. читатели, а наши любезные покупатели, отъ души желаю вамъ какъ можно боле покупать Афериста и поддержать маленькую промышленность коммерческаго міра, какъ-то: писателей, издателей и производителей, и дать нашему Аферисту удобное помщеніе въ вашемъ боковомъ харман, хотя на самое короткое время, потому что онъ самый спокойный изо всхъ аферистовъ, которыхъ г. авторъ иметъ честь знать лично’ {Солдатская Бесда, изд. Погоскинъ, 1863 г., No 3.}.
По приведенному ‘обращенію’ можно представить все шутовски-безнравственное содержаніе подобныхъ ‘листковъ’, гд главное жало насмшки обыкновенно направлялось на что-нибудь отживающее, умирающее, врод, напр., виннаго откупа. ‘Листки’ успшно расходились, благодаря веселому, легкому содержанію, а также и яркости заманчивыхъ, многообщающихъ картинокъ. Не мене успшно способствовала ихъ сбыту и дешевая цна. Спросъ на такіе листки возрасталъ еще боле въ военное время. Аферисты-издатели не упускали удобнаго момента и спшили въ обиліи удовлетворить объявившуюся потребность.
Во время послдней турецкой войны — въ 1877—1878 гг.— въ Москв вышла масса такихъ ‘листковъ’ съ каррикатурною издвкой надъ врагомъ. ‘Листки’ имли видъ тетрадокъ. Лучшими изъ нихъ были изданія Яковлева: Наши жернова все смелютъ, Посл ужина горчица, Пищатъ {Русская Газета 1878 г.: Каррикатурныя изданія для народа о войн (моя статья).} и др.
Наши жернова все смелютъ иметъ на обложк яркую картину, гд изображенъ очень большаго размра русскій мужикъ-работникъ, онъ въ красной рубах, съ ремешкомъ на голов и въ бломъ фартук. Въ рукахъ держитъ мельницу. Три дюжихъ турка всыпаютъ въ мельницу свои турецкіе полки вмст со всевозможнымъ оружіемъ. Вся эта масса человческихъ жизней подъ рукой русскаго мужика обращается въ кровавую муку. Для поясненія картинки приложено стихотвореніе:
‘Что молоть-то? подавай!
Да побольше подсыпай —
Перемелемъ все въ муку,
Запоемъ: кука-реку!’
Вся тетрадь наполнена мелкими стихотвореніями въ перемшку съ мелкими разсказами, врод такихъ: ‘Что прежде кладутъ въ оружіе, чтобы зарядить его для выстрла?— спросилъ офицеръ у новобранца хохла.— А що прикажете, то и положу. То не моя воля, а панская, — отвчалъ хохолъ’.
Или вотъ еще разсказъ Миши Евстигнева,— одного изъ любимыхъ и популярныхъ въ народ подворотныхъ писателей,— разсказъ о томъ, какъ турокъ подходитъ къ русскому въ то время, когда тотъ курить трубку. Разсказъ называется: Тютюнъ.
— ‘Что, знать, хочешь тютюнцу?… Ну, на, я не въ тебя.— Турокъ не отказался, но лишь только потянулъ дымъ изъ солдатской носогрйки, какъ тотчасъ закашлялся и подаетъ назадъ русскому.
— ‘Што, братъ, не нравится?
‘Турокъ закачалъ отрицательно головой.
— ‘Ну, какъ хочешь,— сказалъ солдатъ, пряча трубку въ карманъ.— Это русскій дюбекъ, отъ котораго самъ чортъ убегъ, а ужь турку гд устоять?..’
Въ такомъ же дух и такого же характера были и другія изданія Яковлева: Посл ужина горчица, Пищатъ, гд грубое остроуміе издателя доходило чуть не до зврскаго издвательства надъ врагомъ, а самое издвательство иллюстрировалось яркою картинкой. Изображена, напр., мускулистая, гигантскихъ размровъ рука, котороя такъ сильно сдавила за талію маленькую, жиденькую фигурку турецкаго султана, что изъ него ручьями течетъ кровь. Подъ картинкой подписано: ‘Полученіе морса по новому способу’.
Вотъ куда, въ какую сторону направляли чувства и мысли заинтересованнаго войной читателя названные ‘летучіе листки’! А, между тмъ, про изданія Яковлева можно сказать, что они еще лучшія изъ ‘подворотныхъ’ и составляютъ какъ бы исключенія, напр., по вншней опрятности. Попробуйте заглянуть въ другіе ‘летучіе листки’, неизвстно кмъ сфабрикованные,— вотъ хоть бы въ Булавку — листокъ безъ подписчиковъ* или въ Курьеръ. На обертк выставлено изображеніе турка — и этимъ издатель какъ бы даетъ общаніе вести рчь о войн. Но на самомъ дл турокъ изображенъ только ради приманки, для созыва покупателя. Издатель ‘летучаго листка’ прекрасно знаетъ, чмъ заманить и на какую удочку поддть простака-читателя.
Самое же содержаніе Булавки не иметъ никакого отношенія къ войн. Здсь встртите ‘эпиграммы’, ‘мадригалы’, ‘афоризмы’ Сверянина, ‘стихи въ альбомъ’ и ‘стихи изъ Гейне’ Селина… Такой же обманъ найдетъ читатель и въ другомъ листк: Курьеръ, гд фигурируетъ опять тотъ же Селинъ со стансами и стихотвореніями, врод стихотворенія Хандра:
‘Боже, какая тоска!
Сердце изныло совсмъ,
Мрака и гнета рука
Неодолима ничмъ.
Съ каждой минуты она
Все безпощаднй и злй,
Только могила одна
Можетъ разлуку дать съ ней’ и т. д.
Во время послдней турецкой войны былъ еще и третій разрядъ ‘летучихъ листковъ’, гд стихи, анекдоты, не имющіе никакого отношенія къ войн, перемшивались съ разсказами о туркахъ, о нашихъ солдатикахъ, съ разсказами о сраженіяхъ, главныхъ побдахъ, батальныхъ герояхъ и т. п. Къ такимъ листкамъ смшаннаго характера можно отнести Кровавый сонъ, Огарокъ, Занозу и другіе, вышедшіе въ 1878 году.
Народъ охотно раскупалъ вс названные ‘листки’ по торговымъ днямъ въ город, на базар. Какъ ни плохи были эти изданія, все же народъ узнавалъ здсь хоть кое-что о войн, знакомился съ именами главныхъ героевъ, узнавалъ о выдающихся побдахъ. Эти же ‘листки’ вводили его и въ лазареты, гд передъ читателемъ рисовались самыя блаженныя картины. Лежатъ, напр., солдатики на койкахъ, а передъ ними шипятъ бутылки съ лимонадомъ, сельтерскою водой, сестры милосердія бгутъ на встрчу къ пріхавшимъ раненымъ съ водкой, а санитары съ мдными чайниками, наполненными горячимъ питьемъ. Эти листки настраивали и располагали читателя на сочувствіе къ братьямъ славянамъ, они же не пропускали случая дать читателю совтъ — не всякому газетному слуху довряться: ‘Есть газеты, врод Голоса, которыя службу служатъ не русскому царю, а султану турецкому’. Листки вызывали насмшку надъ врагомъ-туркомъ и хвалили смтливость русскаго крестьянина, находчивость русскаго солдата.
Какъ видимъ, ‘летучіе листки’, несмотря на свое подворотное происхожденіе, были не безъ тенденціи, не безъ задней мысли и почти вс, безъ исключенія, стояли на спекуляціи, нажив и даже обман.
‘Летучіе листки’ не были постояннымъ изданіемъ. Они являлись въ моменты усиленнаго спроса на газету,— являлись въ моменты какихъ-нибудь важныхъ общественныхъ событій, врод войны, уничтоженія откупа,— однимъ словомъ, въ такіе моменты общественной жизни, о которыхъ говорятъ не только въ каждой русской деревн, но и въ каждой деревенской изб, которыми заинтересованъ и старый, и малый деревни. А какъ скоро переживался такой моментъ, ‘листки’ исчезали. Другими задачами, лежащими на народной газет, они не задавались. Потому въ настоящее время, не представляющее никакихъ особыхъ событій, которыя бы возбуждали такую горячку интереса, не издается,— по крайней мр, въ Москв,— ни одного ‘листка’.
Что же длала въ этомъ направленіи интеллигенція 60-хъ годовъ? Позаботилась ли она дать народу что-нибудь взамнъ ‘летучихъ листковъ’? Сообщала ли о ход той жизни, въ которой освобожденный крестьянинъ длался участникомъ? Вводила ли его въ общій ходъ этой жизни? Короче: издавала ли интеллигенція хотя какую-нибудь газету для народа?
Упрекнуть интеллигенцію 60-хъ годовъ въ отсутствіи вниманія къ народу, къ его духовнымъ нуждамъ и потребностямъ, въ малой заботливости о немъ, разумется, ни у кого нтъ ни малйшаго права, ни основанія. Всецло и беззавтно отдавшись на служеніе освобожденному народу, она не могла не усмотрть, что для него нужна газета, нуженъ журналъ, нужна особо для него издающаяся книга. Потому уже въ начал 60-хъ годовъ, даже въ мирное, не военное время, у насъ появляются разомъ нсколько народныхъ газетъ. Не перестаютъ он возникать и въ слдующіе затмъ годы, хотя далеко не въ такомъ обиліи и далеко не отличаясь такимъ долголтіемъ, какъ возникшія вскор по освобожденіи. Люди 60-хъ годовъ были люди самыхъ радужныхъ врованій, надеждъ и ожиданій какъ по отношенію къ себ, къ своимъ силамъ, такъ и ко всякому длу, за которое принимались. За всякое хорошее дло они брались несравненно бодре и храбре, чмъ люди послдующихъ, боле практическихъ и, въ то же время, боле скептическихъ десятилтій, каковы, наприм., 80-е годы, которые имютъ всего одну народную газету (если не считать Ремесленной Газеты, издающейся — спеціально для ремесленниковъ — инженеръ-механикомъ Казначеевымъ), да и ту правительственную. Не богаты ими были и семидесятые годы. За то въ шестидесятые издавалось нѣ,сколько народныхъ газетъ.
Первыя три газеты появляются вскор за закрытіемъ воскресныхъ школъ въ одинъ годъ съ вышеупомянутыми ‘летучими листками’: Бубенчикомъ и Аферистомъ. Въ этотъ 1863 годъ возникаютъ разомъ: 1) Воскресный Досугъ, 2) Народная Газета и 3) Мірское Слово. Вс три выходятъ въ Петербург, вс три еженедльныя, съ картинами и приложеніями, вс три цною отъ 2 р. 50 к. до 3 р. въ годъ и отъ 5 до 10 к. за нумеръ.
Изъ нихъ самая характерная, самая типичная для 60-хъ годовъ, по своему направленію, широт задуманной программы и по дйствительной, а не кажущейся только дешевизн, была газета Воскресный Досугъ, издававшаяся Бауманомъ, подъ редакціей Цейдлера. Она выходила по воскресеньямъ тетрадями большаго формата, страницъ въ 16, съ массой картинъ, пвшихъ непосредственное отношеніе къ тексту. Ея виньетка изображала Деревню: народъ собрался у входа въ лавку, около которой маленькій мальчикъ читаетъ книгу, народъ окружилъ его, слушаетъ, тутъ и мальчишки играютъ въ бабки, и мужичонка съ гармоніей въ рукахъ остановился послушать, а вдали гуляетъ помщица подъ зонтикомъ, въ кринолин, тамъ же виднются и другіе господа. Добрыя мысли, добрыя тенденціи проникаютъ каждый нумеръ газеты, везд высказывается любовь къ просвщенію, къ труду, состраданіе къ бдности, сочувствіе угнетеннымъ и т. д., за что газет не разъ доставалось отъ такихъ консервативныхъ органовъ, каковъ, наприм., Виленскій Встникъ, который вс добрыя намренія редакціи окрещивалъ страстишкой полиберальничать’ {Виленскій Встникъ 1866 г., No 125.}.
Программа Воскреснаго Досуга была едва ли не самая обширная имъ всхъ когда либо существовавшихъ у насъ народныхъ газетъ. Впрочемъ, редакція еще при самомъ начал высказывала, что предназначаетъ газету не для народа только, а для боле смшаннаго круга читателей. По ея словамъ, она имла цлью дать возможность небогатымъ людямъ имть удовольствіе воспользоваться газетой’. При такомъ смшанномъ характер читателей въ программу несомннно должно было войти много лишняго, чего для народа вовсе не нужно.
Кром извстій о царствующемъ дом, правительственныхъ распоряженіяхъ и законахъ, въ программу входятъ и извстія о назначеніи на должность министровъ и на другія высшія мста, всти изъ губерній о новыхъ сельскихъ школахъ, городскихъ общественныхъ порядкахъ и тутъ же объ открытіи банковъ и различныхъ торжествахъ, сообщается и о томъ, что длается въ чужихъ земляхъ, о томъ, какъ жили люди встарину и какъ теперь живутъ въ Россіи и чужихъ земляхъ, повсти, былины, псни, загадки, разныя разности: извстія о томъ, какіе хорошіе и лихіе люди живутъ и какія дивныя дла длаются на свт…
Уже изъ самаго способа изложенія программы видно, что подъ ‘небогатыми людьми’, для которыхъ издавалась газета, редакція разумла все же народъ, освобожденныхъ жителей деревни, для которыхъ охотно шла и на разныя льготы: подписавшіеся на газету черезъ волостное правленіе могли взносить плату по частямъ: по 25 к. въ мсяцъ.
Ни одна изъ извстныхъ мн народныхъ газетъ не длала такихъ льготъ деревенскимъ подписчикамъ, ни одна не давала и такой массы картинъ: въ Воскресномъ Досуг число картинъ въ годъ доходило до 300, и вс были прекрасно исполнены и напоминали собою гравюры французскихъ журналовъ, врод Revue pitoresque, тутъ были и портреты нашихъ писателей, и Царя-Освободителя, и картины жанроваго характера {Вотъ перечень картинъ, помщенныхъ въ No 1, за 1863 годъ: 1) Портретъ Императора Александра II, 2) Спсь — къ стихотворенію гр. А. Толстаго, 3) портретъ поэта Никитина, 4) Видъ ерусалима, 5) Въ рекруты, 6) Домашній бытъ въ Черногоріи, 7) Черногорцы защищаются.}. Число страницъ текста въ годъ достигало 800. И все это имлъ подписчикъ за такую ничтожную плату, какъ три рубля въ годъ! Посл всего этого саподозрить редакцію въ какихъ-нибудь коммерческихъ цляхъ, разумется, немыслимо. И неудивительно, что газета въ первый же годъ пріобрла много подписчиковъ, — ихъ число превзошло ожиданіе редакціи, гд то и дло получались самые лестные отзывы о газет.
Но сомнительно, чтобы Воскресный Досугъ, несмотря на вс свои достоинства, могъ притянуть подписчиковъ изъ народа. Кром картинъ, что собственно онъ давалъ народу?
Въ газет говорилось и о томъ, что длается въ Польш, въ славянскихъ земляхъ, за границей, и о звздахъ небесныхъ, объ облакахъ, передавалось содержаніе Макбета Шекспира, драмы Островскаго Грхъ да бда на кого не живетъ, излагались біографіи Никитина, Шевченко, Некрасова, писались статьи о Сикстинской мадонн Рафаэля, о художник Иванов и его знаменитой картин… о чемъ только ни говорилось въ Воскресномъ Досуг! И какъ говорилось! {Вотъ на выдержку нсколько строкъ о греческихъ длахъ: ‘Англійское правительство предложило принцу саксенъ-кобуртскому быть кандидатомъ на греческій престолъ. Носятся слухи, что принцъ принимаетъ кандидатуру и въ настоящее время отправился въ Бельгію на свиданіе съ королемъ Леопольдомъ’ (1863 г., No 1-й).} Ни малйшаго приспособленія къ простому читателю ни въ тон, ни въ язык, ни въ выраженіяхъ, т же непонятныя иностранныя слова, т же обороты, что въ любой, изъ нашихъ интеллигентныхъ газетъ. Редакція, видимо, никакого представленія не имла о своемъ деревенскомъ подписчик, не знала ни его развитія, ни пониманія, ни круга доступныхъ ему интересовъ. Вотъ какъ она заводитъ съ нимъ бесду, напримръ, о Рафаэл Санціо: ‘Имя Рафаэля, безъ сомннія, извстно нашимъ читателямъ (?!), но мы пользуемся случаемъ поговорить о немъ, потому что человкъ, носившій это имя, на вки останется предметомъ толковъ и воспоминаній’ и т. д. {1863 г., No 4.}.
Не мене странною и неумстною въ народной газет является и статья о художник А. А. Иванов, со всею борьбой партій, образовавшихся по поводу его знаменитой картины. Все это, безъ сомннія, интересно,— только для кого: для народа ли? Вотъ это-то и смутно различала редакція Воскреснаго Досуга. Она не знала, что интересно и неинтересно народу, что доступно и что вн или выше его пониманія и т. д. Этимъ, разумется, и объясняется такое смшанное содержаніе газеты, гд рядомъ съ статьей о Рафаэл вдругъ встрчаете Масляницу, переполненную массой такого рода виршей:
‘Былъ, касатики, на мор я,
Былъ, касатики, за моремъ я,
Видлъ, какъ безсребренный нмецъ
Добываетъ себ хлбецъ, живетъ засучивъ рукава…’
Но какъ ни смшанно было содержаніе газеты, все же пригоднаго для народа, кром картинъ, въ ней ничего не было. За то ‘средній чиновникъ, бдное духовенство, сельскіе учителя’ находили массу интереснаго, пріятнаго и полезнаго, и они-то собственно и составляли главный контингентъ подписчиковъ Воскреснаго Досуга, для нихъ собственно и просуществовала десять лтъ (закрылась въ 1872 году) эта во всхъ отношеніяхъ чистенькая народная газета.
Въ одинъ годъ съ Воскреснымъ Досугомъ стала выходить и Народная Газета И. Кушнерева. Она имла видъ обычной газеты средней величины въ одинъ листъ, сперва издавалась въ Петербург, а съ 1868 г. редакція перехала въ Москву.
Народная Газета подъ словомъ народъ ршила понимать нчто особое. Она говорила: ‘Подъ словомъ народъ мы будемъ разумть всхъ людей русскихъ, къ какому бы званію, состоянію они ни принадлежали… Народная Газета будетъ касаться преимущественно тхъ потребностей, которыя одинаково близки всмъ, какъ бдному ремесленнику, едва добывающему себ насущное пропитаніе, такъ и богатому купцу фабриканту, который посылаетъ свои корабли въ чужія страны, какъ землевладльцу-помщику, каменныя палаты котораго виднются за нсколько верстъ, такъ и труженику-крестьянину, проживающему въ отдльной деревушк подъ соломенною кровлей, наконецъ, какъ сановнику, занимающему высшія государственныя должности, такъ и мелкому чиновнику какого-нибудь узднаго города…’
Редакція Народной Газеты беретъ вопросъ еще шире, чмъ Воскресный Досугъ, который имлъ въ виду удовлетворить потребность на газету только ‘людей небогатыхъ’, въ кругъ своихъ читателей Народная Газета включаетъ и бдныхъ, и богатыхъ, и сановниковъ, и крестьянъ… и’ полагаетъ, что у нихъ у всхъ, несмотря на разницу положеній, есть общіе интересы,— объ этихъ общихъ интересахъ и намрена говорить газета.
Посмотримъ, какіе же это общіе для всхъ сословій интересы выбираетъ газета и въ чемъ они заключаются?
Какъ и во всхъ интеллигентныхъ газетахъ, находимъ въ ‘народной ‘т же неизмнныя рубрики: передовая статья, правительственныя распоряженія, всти изъ чужихъ земель, ‘извстія по Россіи’, и ни одного такого отдла, который бы отличалъ ‘народную’ газету отъ газетъ вообще. Если заглянемъ поближе въ каждый изъ названныхъ отдловъ, и тутъ останемся при томъ же впечатлніи: ни одного извстія, ни одного сообщенія, которое бы говорило, что газета длаетъ строгую выборку изъ внутреннихъ и вншнихъ событій дня,— выборку, согласную съ своею задачей — заниматься только тми интересами, которые общи и доступны всмъ русскимъ людямъ, на какой бы ступени развитія, положенія и экономическаго благосостоянія они ни стояли.
Изъ всхъ названныхъ отдловъ газеты ‘извстія по Россіи’ представляютъ, разумется, боле всхъ другихъ возможность такого сліянія. Потому заглянемъ въ эту рубрику съ желаніемъ узнать, чмъ она наполняется. Сюда входятъ: извстія объ испорченной рыб, найденной въ лавкахъ, о числ гуртовъ рогатаго скота, прогнаннаго черезъ Москву, о распоряженіи городскаго головы въ Ростов-на-Дону увеличить число чиновниковъ полиціи и почтовой конторы и т. п. Таковы сообщенія по внутренней жизни Россіи, которыя редакція считаетъ одинаково интересными для всхъ сословій — и для высокопоставленныхъ сановниковъ, и для захудалыхъ обитателей деревни. Это — все за же смсь, какую встрчаемъ не всхъ нашихъ большихъ и малыхъ газетахъ безъ малйшаго приспособленія въ язык и въ изложеніи къ тому новичку изъ читателей, который еще не привыкъ не только къ газет, но и вообще къ печатному слову.
Въ тон газеты чувствуется отраженіе господствовавшаго тогда настроенія лучшихъ людей, и это доводитъ иногда редакцію до фальшиваго, сантиментальнаго изображенія крестьянской жизни и крестьянъ вообще. Посмотрите, какъ ‘газета’ изображаетъ душевное состояніе невсты-крестьянки: ‘Быстро миновала весна двичья, наступила давно жданное завтное лто. Настала святая пора: двушка — невста. Ея сердце не даромъ стучало, не даромъ грудь подчасъ вздымалась волною переметной, лицо туманилось двичьими думами. Любъ и милъ ей теперь ненаглядный ея суженый. Объ немъ-то она такъ жарко молилась, о немъ грустила, тосковала, отъ его взглядовъ такъ ярко рдлись алыя щечки двицы. Мечта святая сбывается, еще нсколько дней — и она будетъ женою, неразлучнымъ другомъ того, кто теперь миле ей всего на свт. На прощанье съ дочкою сама мать отерла слезу. Въ это время невста вспомнила длинный рядъ годовъ своего дтства и свободы двичьей, послдній разъ вдругъ отчего то защемило ей сердце… но грустить и плакать не время: тамъ, передъ налоемъ церковнымъ, ждетъ ненаглядный, чтобы покляться въ любви и въ врности.. ‘
И такія идиллически-сантиментальныя тирады составляли содержаніе не фельетоновъ, какъ можно бы думать, а передовыхъ статей, нердко растягиваемыхъ на два нумера! Такъ изображалась крестьянская жизнь въ той газет, гд редакція, давая въ вид приложеній ‘очерки жизни русскихъ людей’, не умла подъискать среди ‘русскихъ людей’ никого боле достойнаго и боле заслуживающаго вниманія, кром табачнаго фабриканта Жукова, тверскаго головы Головинскаго, купцовъ: Попова, Гучкова и т. п.
Но если Народная Газета не отвчала выставленной ею самой задач, если она ничмъ не отличалась отъ газетъ вообще, кром разв святцевъ съ краткими жизнеописаніями святыхъ,— что занимало нердко всю послднюю страницу,— то сочувствующій тонъ къ освобожденнымъ изъ крпостной зависимости уже завербовывалъ ей и въ литератур, и въ обществ симпатіи: Народной Газет желали процвтанія, ее находили удовлетворительною {Руководство для сельскихъ пастырей 1860 г., No 35: Наша періодическая народная литература.}. Этотъ же тонъ далъ ей въ шестидесятые годы и право на жизнь въ теченіе не одного и даже не двухъ лтъ. Народная Газета просуществовала вплоть до 1870 г., несмотря на всю свою несостоятельность въ смысл газеты для народа, несмотря даже на свою только кажущуюся дешевизну. Въ сущности, Народная Газета была вовсе не дешева: она давала въ годъ 52, много 60 листовъ текста съ приложеніемъ ‘очерковъ жизни русскихъ людей’ и за это брала сперва 2 р. 50 к., а съ 1868 г. 3 рубля. По всему же вроятію, крестьянинъ ее и въ глаза не видалъ. Она вс шесть лтъ издавалась въ столицахъ и читали ее люди столичные, проникнутые платоническою любовью къ народу, о которомъ имли именно, такое сантиментально-идиллическое представленіе, какъ и желавшая идти съ ними въ унисонъ Народная Газета.
Третья народная газета, современница названнымъ двумъ, была Мірское Слово, еще мене, чмъ об названныя, выказывала она умнья и заботы подойти подъ пониманіе и интересы крестьянъ.
Какой видъ имла она въ годъ своего основанія — сказать трудно, за невозможностью отыскать нумера того времени. Мн удалось видть ее за начало семидесятыхъ годовъ, когда она выходила подъ редакціей Владиміра Гречулевича, а издателемъ ея былъ протоіерей Василій Гречулевичъ, въ числ немногочисленныхъ сотрудниковъ состояли Мастридія Гречу левитъ, нсколько священниковъ и крестьянъ.
По составу редакціи можно бы предположить исключительно духовное направленіе газеты, но на самомъ дл въ ней помщались не только свтскія статьи, но и стихотворенія довольно веселаго содержанія, напримръ, на тему ‘кабачки’:
Кабачки, вы, кабачки
Съ пьяною водою,
Мы въ васъ носимъ пятачки
За свои напои.
Каждый русскій мужичокъ,
Знавшій толкъ въ напояхъ,
Лишь замыслитъ (?) пятачокъ —
И у васъ въ покояхъ и т. д.
Особенно часто помщалъ стихотворенія едоръ Базилевичъ. Темою ему служило почти всегда личное горе, личное страданіе, подъ бременемъ котораго онъ изнываетъ.
О, Господи! не стало силы
Мн съ горемъ дольше биться,
Пора вкусить покой могилы
И съ жизнію проститься.
Хоть я и молодъ, нужды мало,
Страдалъ я, больше стариковъ,
Не разъ мн сердце (?) замирало
Отъ горя тягостныхъ оковъ (?).
Этотъ же самый разочарованный въ жизни духовный отецъ плъ и о мир, и о счастьи, котораго онъ ищетъ повсюду, но нигд не находитъ, и въ негодованіи восклицаетъ:
Тьфу, ты пропасть! что за диво?
Взоръ мой счастья не находитъ,
Иль оно ужь такъ пугливо,
Что отъ взора убгаетъ?
Иль мои глаза нечисты,
Что меня оно боится,
Иль оно діаволъ истый,
Что меня такъ сторонится?!…
Не лучше и не выше была поэзія и другихъ сотрудниковъ. Кром поэзіи, въ каждомъ нумеръ помщалась духовная бесда на какую-нибудь евангельскую тему. Бесда по языку ничмъ не отличалась отъ бесдъ, произносимыхъ въ церквахъ и въ настоящее время. За проповдью слдовалъ переводъ Евангелія на русскій языкъ. За Евангеліемъ помщалась уже совсмъ безъинтересная для народа статья о какихъ-нибудь инородцахъ или какой-нибудь новой болзни, о которой народъ никогда и не слыхивалъ и до которой ему собственно никакого дла не было. Самый же главный отдлъ газеты вообще — разныя извстія — былъ совершенно недоступенъ народу ни по выбору извстій, ни по языку. Онъ составлялся безъ всякой системы, безъ всякой идеи, наполнялся случайными выкройками изъ другихъ газетъ, которыя безъ всякихъ измненій въ язык перепечатывались въ Мірскомъ Слов.
Въ этомъ отдл, случалось, сообщались факты, внушавшіе, какъ дурно пьянство, давались наставленія по полеводству, домоводству и домашнему леченію, но вс совты, кром недоступности изложенія, отличались и неудобопримнимостью рекомендуемыхъ средствъ въ крестьянскомъ быту. Воспользоваться ими, какъ бы они ни были хороши, крестьянинъ не былъ въ силахъ, также какъ и воспользоваться издаваемою якобы для него газетой.
Если бы даже газета и казалась доступной народу по цн (2 р. 50 к., а съ пересылкою 3 р., выходила тетрадями), все же ея содержаніе для народа ни къ чему не служитъ,— для мужика ни пользы, ни радости, какъ отъ обильной поэзіи священника Базилевича.
Недоступна газета народу и по языку, хотя редакція, видимо, иногда старалась говорить, ‘примняясь’, т.-е. замняя иностранныя непереводимыя слова, какъ научные термины, русскими, наприм., ‘физіологію’ редакція замняетъ выраженіемъ: ‘научное естествословіе’, что не мшаетъ ей тутъ же рядомъ употреблять слово ‘статистика’ безъ всякаго поясненія.
Посл всего сказаннаго неудивительно, что среди подписчиковъ Мірскаго Слова нельзя насчитать много крестьянъ, изъ нихъ подписывались разв т, которые вступали въ число сотрудниковъ. Главный же контингентъ подписчиковъ составляло духовенство, которое встрчало въ газет рядомъ съ пріятнымъ и полезные совты по разнымъ отраслямъ сельскаго хозяйства,— совты, которыми оно могло воспользоваться. Газета оставалась, разумется, и не безъ нкотораго вліянія на народъ: кое-какіе совты и извстія, помщаемые въ ней, доходили и до крестьянъ. Но собственно для деревни въ ней было такъ мало пригоднаго, что подчасъ думается, ужь не вслдствіе ли какого недоразумнія Мірское Слово занесено въ число газетъ для народа? Вдь, случаются иногда ошибки, попадетъ вслдствіе дешевой цны газета въ одну рубрику съ дйствительно народною газетой, а отсюда ее уже легко перенести въ списокъ газетъ для народа, такъ и пойдетъ она съ этимъ неврнымъ прозвищемъ гулять по свту, вводя въ заблужденіе и заставляя другихъ повторять ту же ошибку. Поправлять подобныя ошибки довольно затруднительно, даже въ такихъ обширныхъ книгохранилищахъ, каковы Румянцевская и петербургская публичная библіотеки, нельзя отыскать всхъ газетъ. И потому возможно, что разъ сдланная ошибка закрпится надолго. А сколько такихъ невольныхъ ошибокъ длалось и длается! Такъ, ошибочно къ числу народныхъ газетъ отнесены, хотя и дешевыя, но спеціальнаго характера газеты: Встникъ Народной Помощи (еженедльная — 2 р. съ пересылкою), Встникъ Русскаго Общества Краснаго Креста (2 р. 50 к.)., гд печатались спеціально протоколы названнаго общества и изрдка помщались вырзки изъ другихъ газетъ. Случалось, въ такую же ошибку вводило иногда и названіе газеты, хотя цна и содержаніе говорили совсмъ обратное. Такъ, ошибочно въ конц прошлаго десятилтія была занесена въ рубрику народныхъ газетъ большая, дорогая ежедневная газета (9 р.) Народное Богатство, которая преслдовала научныя, политико-экономическія цли {Отеч. Зап. 1878 г., No 8: Новые признаки въ нашей литератур.} и не имла никакаго отношенія къ газетамъ для народа.
Но не только въ начал, а и во второй половин 60-хъ годовъ не переставали возникать новыя народныя газеты. Само правительство въ эти годы смотрло на печатное слово какъ на единственный раціональный проводникъ здравыхъ, разумныхъ и врныхъ понятій, какъ на лучшее средство разсять и опровергнуть ложные слухи, какимъ-нибудь путемъ доходившіе до деревни. Еще въ 1862 году ради этой цли правительство думало издавать народную газету въ Вильн,— газету, которая бы могла служить проводникомъ врныхъ извстій для всего крестьянства сверо-западнаго края. Но разныя политическія событія въ Польш помшали осуществленію плана, хотя правительство ассигновало отъ себя на это дло субсидію въ 6 тыс. ежегодно {Совр. Лтопись 1867 г., No 40.}. Этотъ же вопросъ о народной газет, а потомъ и о народномъ журнал для сверо-западнаго края поднимался снова въ 1867 году, но также безрезультатно. За то въ этотъ годъ возникла народная газета въ юго-западномъ кра. То былъ Другъ Народа, онъ поставилъ себ задачею: ‘служить образованію и просвщенію народа въ здшнемъ кра, столько лтъ находившемся подъ чужимъ и враждебнымъ вліяніемъ, и… проложить путь образованію въ деревни и села’. И газета съ первыхъ же нумеровъ несетъ на себ этотъ мстный характеръ и служитъ своей спеціальной задач. Въ ней попадается то ‘краткій историческій обзоръ того, какимъ образомъ юго-западный край русскій захваченъ поляками’, то статьи, разъясняющія, что панщина не вернется, что крпостное право пропало, что Кіевъ не польскій городъ, что малороссъ русскій сынъ своей матери — Русской земли и т. д. Но такъ какъ рядомъ съ спеціальными мстными вопросами газета задавалась еще широкою цлью улучшить экономическое положеніе освобожденныхъ крестьянъ, ‘проложить путь образованію въ дерени и села’, то въ ней, помимо статей спеціальнаго характера, можно было встртить статьи о польз устройства въ селахъ общества взаимной помощи, сберегательныхъ кассъ и т. п., говорилось и о томъ, ‘что такое громъ и молнія’, ‘объ огненныхъ шарахъ’, ‘о вліяніи дурныхъ примровъ родителей и вообще старшихъ на воспитаніе дтей’. Но вс эти статьи отличались полнымъ неуменьемъ изложенія {Гласный Судъ 1867 г., No 113.}.
Какъ видимъ, Кіевъ исключительно передъ всми провинціальными городами шелъ вслдъ за Петербургомъ, не отставалъ онъ отъ столицы въ стремленіи дать народу лучшую книгу взамнъ лубочной, не отсталъ и въ желаніи дать народу газету, которая бы ‘способствовала по мр возможности къ распространенію правильныхъ понятій о правахъ и обязанностяхъ каждаго гражданина, а также провести въ народъ т научныя свднія, которыя необходимы для его практической дятельности, и, наконецъ, служить тому религіозному чувству, которое воодушевляетъ православный русскій народъ и составляетъ единственную прочную основу развитія человческихъ обществъ’. Такова была широкая цль изданія газеты Другъ Народа. Она выходила два раза въ мсяцъ тетрадями. Желая имть подписчикомъ деревенскаго читателя, редакція назначила за газету 1 р. въ годъ, съ доставкою 1 р. 50 к., а съ пересылкою въ другіе города — 1 р. 20 к. Редакторомъ выступилъ А. Андріяшевъ, издатель извстнаго въ Кіев Народнаго календаря. Это была чуть ли не единственная провинціальная народная газета, если не считать попытокъ провинціальныхъ газетъ, врод, напримръ, Тверскаго Встника, служить для народнаго чтенія хотя какимъ-нибудь изъ своихъ отдловъ.
При газет Другъ Народа издавался Сборникъ статей для народнаго чтенія, куда входили сочиненія лучшихъ русскихъ писателей и сотрудниковъ газеты, Сборникъ статей вмст съ газетою стоилъ 2 р. въ годъ. Въ газет былъ особый оригинальный отдлъ: ‘Отвты редакщи’ на юридическіе запросы подписчиковъ.
Мн удалось видть газету Другъ Народа только за 1875 годъ, когда она не только продолжала успшно существовать, но даже возвысила годовую плату до 3 р., а для крестьянъ, народныхъ училищъ, сельскихъ священниковъ — до 2 руб.
Въ этотъ годъ съ газетой было нсколько превращеній. Сначала она какъ будто имла въ виду интеллигенцію деревни — священника, школьнаго учителя и какъ бы черезъ нихъ думала проводить въ народъ разныя полезныя свднія. Въ ней попадались статьи неумстныя для газеты вообще, а тмъ боле для газеты народной, напримръ, философъ Сковорода XVIII в., монографіи о пчелахъ, обстоятельныя обозрнія по народному образованію въ разныхъ мстностяхъ Россіи, о дятельности издательскихъ обществъ для народа и т. д. Вс статьи написаны обычнымъ, дловымъ, книжнымъ языкомъ. Таково было въ общемъ содержаніе газеты до нарта 1875 г. Въ март вводится новый отдлъ, имющій въ виду читателей изъ народа. Отдлъ носитъ названіе ‘сельскаго чтенія’. Сюда входятъ вопросы по народному хозяйству, сообщается о различныхъ лкарственныхъ средствахъ, о существующихъ въ народ суевріяхъ, объ удобреніи, объ образцовомъ хозяйств, о рогатомъ скот и статьи изъ положенія 19 февраля. Вс статьи ‘сельскаго чтенія’ написаны просто, толково, безъ фальшиваго подлаживанія подъ народную рчь. За то вс другіе отдлы газеты сохраняютъ прежній характеръ и въ народной газет, кром балласта, ничего не представляютъ.
Но скоро въ редакцію входитъ новый сотрудникъ, г. Андреевъ, онъ уничтожаетъ отдлъ ‘сельское чтеніе’ и нсколько поднимаетъ тонъ всей газеты, чмъ, понятно, значительно мняетъ и самого подписчика, газета перестаетъ во всемъ, кром названія, быть народной. Въ конц года г. Андреевъ издаетъ ‘календарь’, въ которомъ помщаетъ все, что входило въ ‘сельское чтеніе’. А въ 1878 г. газета окончательно прекращаетъ свое существованіе.
Это, какъ видимъ, была уже четвертая изъ народныхъ газетъ шестидесятыхъ годовъ, которая нашла свою смерть въ слдующемъ десятилтіи. Семидесятые годы были какъ бы могилою для первыхъ народныхъ газетъ.
Насколько люди шестидесятыхъ годовъ храбро брались за это, совсмъ еще новое дло, настолько семидесятые годы подкашивали подобныя предпріятія: они приводили газету или къ неминуемой смерти, или заставляли, прежде чмъ умереть, отойти отъ первоначальной задачи, перестать быть газетою для народа.
Объясненіе этого факта ни въ какомъ случа не слдуетъ усматривать въ регресс семидесятыхъ годовъ, которые въ такомъ грх,— въ особенности по вопросу не только ‘народнаго, но и образованія вообще,— совсмъ неповинны. Это десятилтіе характеризуется какъ разъ обратными явленіями: извстно, что въ семидесятые годы возникла масса народныхъ городскихъ и сельскихъ училищъ, въ эти же годы положено начало и высшему женскому образованію въ Россіи. Потому закрытіе народныхъ газетъ въ семидесятые годы есть фактъ только кажущагося регресса, на самомъ же дл то былъ шагъ впередъ.
Возможно ли хоть одну изъ всхъ названныхъ народныхъ газетъ 60-хъ годовъ признать не только ‘народною’ въ томъ смысл, какъ понимается въ настоящее время газета для народа, но вообще газетою? Вс он съ одинаковымъ удобствомъ могли бы идти подъ названіемъ журналовъ, такъ какъ ни одна не удовлетворяла главной задач каждой газеты: держать читателя въ курс общественной жизни, въ курс текущихъ, близкихъ ему событій и интересовъ. И потому ни одна въ надлежащемъ смысл не можетъ быть названа газетою. Перебирая вс ихъ рубрики, все разнохарактерное содержаніе ихъ прозы и поэзіи, ни въ одной нельзя усмотрть даже малйшаго приближенія къ тому, чмъ должна быть и что должна давать народная газета. Ни одна изъ названныхъ, кром Друга Народа, не можетъ выставить даже ни одного отдла, кром указаннаго ‘сельскаго чтенія’, которое бы было доступно пониманію и интересу деревенскихъ грамотниковъ. Но и этотъ единственный, оказавшійся доступнымъ по языку и по избраннымъ темамъ отдлъ ‘сельское чтеніе’ не иметъ ничего характернаго собственно для газеты, съ одинаковымъ удобствомъ онъ могъ бы войти и въ журналъ или составить матеріалъ для сборника.
И такъ, ни одна изъ разсмотрнныхъ газетъ не можетъ быть признана даже приблизительно за народную газету, не только съ точки зрнія восьмидесятыхъ годовъ, но даже семидесятыхъ. Семидесятые годы, въ особенности ко второй половинs обогатились многими капитальными изслдованіями по части умственной, нравственной, экономической жизни крестьянъ. Крестьянинъ пересталъ быть для нихъ тмъ идиллически-слащавымъ существомъ, какимъ представлялся онъ народнымъ радтелямъ конца пятидесятыхъ и начала шестидесятыхъ годовъ. Семидесятые годы изъ произведеній такихъ писателей, какъ Гл. Успенскій, Левитовъ, Златовратскій, Ршетниковъ, познакомились уже не только съ вншнею формой крестьянской жизни, но со многими характерными своеобразностями умственной, и нравственной физіономіи мужика, они не могли уже не замтить той грубой, по вполн простительной и неизбжной для своего времени ошибки, въ которую впали люди 60-хъ годовъ, сливая подъ одно общее названіе ‘народъ’ и освобожденныхъ крестьянъ, и людей, всегда жившихъ свободно. Семидесятые годы не могли уже обманываться насчетъ невозможности подобнаго сліянія, въ особенности, если на него опиралось и на немъ строилось практическое дло, они не могли уже въ названныхъ газетахъ видть дйствительно, народные органы. Если они и не видли этого съ такою ясностью, какъ возможно видть въ настоящее время, то хотя приблизительно могли усматривать, что какъ ни гуманно сливать освобожденныхъ крестьянъ со всми другими сословіями въ одно цлое, но что это самое сліяніе ведетъ къ фальши, какъ скоро гуманный взглядъ равенства изъ идейной отвлеченной области переносится въ жизнь, когда, наприм., на основаніи этого гуманнаго сліянія предъявляютъ ко всмъ сословіямъ одни и т же матеріальныя и умственныя требованія, надляютъ всхъ одними и тми же добродтелями и недостатками. Семидесятые годы поняли, что изъ практическаго дла, опирающагося на такой гуманный, но, въ сущности, неврный взглядъ, никакого пути не выйдетъ. И мы видимъ, что въ это десятилтіе слова ‘народъ’, ‘народный’ начинаютъ пониматься въ боле узкомъ, обособленномъ смысл, какъ употреблялись раньше освобожденія и какъ употребляются въ настоящее время, когда слово народъ стало синонимомъ крестьянъ.
Отличаясь отъ шестидесятыхъ годовъ большимъ знаніемъ, семидесятые были богаты критикой, которая всегда способне разрушать, чмъ создавать. Ее, несмотря на критическій, разрушающій анализъ, и въ это десятилтіе мы можемъ отъискать новыя народныя газеты: 1) Народную Ремесленную Газету, 2) Народный Листокъ… Об издавались въ Москв, съ рисунками, об выходили два раза въ мсяцъ, но были совершенно противуположны другъ другу по характеру. Первая по своему тону, по смутному представленію о народ, а отчасти даже и по времени появленія — 1871 года, примыкаетъ къ газетамъ 60-хъ годовъ. Она издавалась подъ редакціей Савича, выходила тетрадями, цною 3 р. въ годъ, а съ пересылкою и доставкою — 4 руб. Въ ней былъ и литературный отдлъ, и спеціально ремесленный, доступный людямъ съ спеціальнымъ образованіемъ. Только люди съ извстною долей развитія могли читать и понимать эту газету, а ни въ какомъ случа не народъ вообще. Редакція такъ мотивировала свои цли: ‘Цль изданія заключается въ распространеніи реальныхъ знаній и преимущественно общедоступныхъ ремеслъ и промысловъ, а также въ доставленіи возможности мастеровымъ людямъ слдить не только за всми усовершенствованіями и открытіями въ области ремеслъ, искусствъ и наукъ, но и за боле крупными явленіями и событіями какъ отечественной, такъ и иностранной современной жизни, а потому и въ программу Народной Ремесленной Газеты входятъ: правительственныя распоряженія и постановленія… извстія о вновь выходящихъ книгахъ, журналахъ, соотвтствующихъ цли изданія, обозрнія отечественныхъ и иностранныхъ событій, хроника открытій и усовершенствованій въ области ремеслъ, искусствъ, наукъ, историческіе и этнографическіе разсказы, очерки ремесленнаго быта’.
Своею спеціальною окраской, спеціальнымъ характеромъ газета какъ бы примыкала къ тому практическому направленію, теченіе котораго сильно замчается въ 70-е годы. Характеромъ же веденія литературнаго отдла она должна быть отнесена всецло къ газетамъ 60-хъ годовъ: тотъ же тонъ, то же направленіе, то, же смутное, сбивчивое представленіе о народ.. И въ ней, какъ и въ газетахъ 60-хъ годовъ, встрчаемъ статьи совсмъ непосильныя для пониманія полуграмотнаго ремесленника {Вотъ для обращика текстъ газета: ‘Изъ недавно обнародованнаго государственнаго бюджета на 1871 годъ видно: а) что въ росписи обыкновенныхъ доходовъ внесено 464.183,964 р. 97 1/4 к., оборотныхъ поступленій 20.088,220 р. 97 к., рессурсовъ, спеціально назначенныхъ на содержаніе желзныхъ дорогъ и устройство портовъ — 10.347,586 руб. 90 к.— и свободныхъ остатковъ изъ заключенной росписи — 1871 г. недостатка въ доходахъ сравнительно съ расходами — 4.892,995 р. 54 1/4 к.’ и т. д.}. За то рядомъ съ этимъ сколько выказывала редакція искренней заботы, искренняго желанія принести посильную пользу своему подписчику! Она для него открывала и разсрочку въ цн, и безплатное пользованіе совтами, указаніями на законы, прикладывала и массу техническихъ спеціальныхъ рисунковъ. Во всемъ чувствуется то гуманное отношеніе редакціи, въ которомъ нтъ и тни какой-нибудь наживы.
Совсмъ не то видимъ въ другой газет семидесятыхъ годовъ. Ее, по всему вроятію, вызвали къ жизни чисто-практическіе, а, можетъ быть, даже коммерческіе разсчеты. Я говорю о Народномъ Листк, который сталъ выходить съ 1876 года.
Это — тощая газетка въ 1 листъ, сложенный въ вид тетради — цною 1 р. въ годъ, съ доставкою и пересылкою — 2 р., при ней давались приложенія — изъ книгъ (врод Календаря или Русской исторіи) и портретовъ, издавалась М. М. Дмитріевымъ, про котораго Отечественныя Записки въ своемъ обзор народнымъ газетъ и журналовъ въ 1878 г. говорили: ‘У издателя ни необходимой для дла подготовки, ни литературной порядочности, ничего этого нтъ. Это просто наглая спекуляція и самое откровенное шарлатанство’ {Отеч. Записк. 1878 г., No 8, стр. 208.}. Тмъ не мене, эта спекуляція, это шарлатанство просуществовали не одинъ годъ. Въ 1877 году Народный Листокъ насчитывалъ нсколько тысячъ подписчиковъ, изъ которыхъ большинство были волостныя правленія и сельскіе священники.
Если заглянемъ, что представляла изъ себя и чмъ угощала читателя газета, то увидимъ, что редакція не очень церемонится въ выбор матеріала: она суетъ въ свой газетный коробъ, что подъ руку подвернется: и ‘бракосочетаніе принцессы Тиры’, и ‘извщеніе о прибытіи въ Петербургъ китайскаго посольства’, до котораго русскому мужику собственно такъ же мало дла, какъ и до самой Китайской имперіи. Изъ всхъ отдловъ только правительственныя распоряженія, да отдлъ: ‘Что, въ крестьянскомъ міру длается’, имютъ непосредственное отношеніе до народа и могли бы быть для него интересны. По въ правительственныхъ распоряженіяхъ говорится обо всемъ безъ должнаго выбора, а въ отдл крестьянской жизни длается подборъ только однихъ крестьянскихъ безобразій, причемъ редакція никогда не пропускаетъ случая поглумиться надъ деревней за то, что она ‘такая деревенщина’, и надавать ей возможно больше натацій. Здсь каждая корреспонденція, изъ которыхъ собственно и составляется этотъ отдлъ, носитъ особое, напоминающее лубочную литературу, зазывающее, возбуждающее любопытство заглавіе, наприм., корреспонденція о томъ, какъ крестьяне отказались длать облаву на волка, редакція озаглавливаетъ: Волки полюбились, разстаться не хочется. Но всего любопытне самый тонъ отдла — развязно-нравоучительный, строго-наставительный, которымъ пишутся статьи по канв того или другаго сообщенія изъ крестьянской жизни. Получаетъ, наприм., редакція извстіе, что въ такомъ-то земств крестьяне отказались выдать деньги на открытіе школы, а на то, чтобы пригласить голосистаго дьякона, охотно собрали промежду себя сумму, редакція пишетъ статью и озаглавливаетъ ее: Голосистый дьяконъ, и начинаетъ: ‘Глаза бы не глядли на то, что въ крестьянскомъ мір длается. Куда ни посмотришь, кого ни послушаешь,— со всхъ сторонъ царства Русскаго — все всти невеселыя, одна другой нелегче. Либо спитъ народъ православный сномъ непробуднымъ — крпче сказочныхъ богатырей, либо дуритъ такъ, что уши вянутъ’. За такимъ вступленіемъ слдуетъ сообщеніе о разныхъ крестьянскихъ безобразіяхъ, и тутъ же приплетается, что называется, ни къ селу, ни къ городу, голосистый дьяконъ и сейчасъ же вслдъ за этимъ говорится о призваніи Рюрика, а черезъ нсколько строкъ повствуется о Петр Великомъ, а еще строки черезъ дв мы присутствуемъ при освобожденіи крестьянъ. ‘Продрали мы глаза, почесали въ затылкахъ и начали въ гласные выбирать, не разбирая того, что у гласныхъ въ голов — мозги или кисель. Гласные, почесываясь, поплелись въ земскія собранія. Дремота ихъ такъ разбираетъ сильно, но предсдатель то и дло будить: ну, молъ, православные, отвчайте же, отпустить что ли на школу?… Прочухались гласные съ просонокъ и давай затылки чесать, — а ну ее, школу!— говорятъ, — вотъ на голосистаго дьякона 300 даемъ, этотъ, по крайней мр, гаркнетъ, такъ стны трясутся, а то еще школы,— склока одна съ ними’… и т. д. Авторъ въ негодованіи на такое ршеніе обращается къ Петру Великому: ‘Встань изъ гроба, Петръ Алексевичъ, возьми свою дубинку, она, матушка, здравствуетъ, хранится въ Москв, въ оружейной палат, возьми ее, родимый, да вколоти въ заспавшіяся головы’ {Нар. Листокъ 1879 г.} и т. д.
Я нарочно сдлала такую длинную выписку: она лучше всякихъ комментарій познакомивъ съ тмъ простымъ, но, вмст, грубо-нахальнымъ тономъ, какимъ редакція постоянно ведетъ бесду съ народомъ. Такой грубо-насмшливый тонъ проходитъ черезъ всю газету.
Вслдъ за отдломъ крестьянской жизни слдуютъ ‘Разныя извстія’ наполненныя вырзками изъ Русскаго Инвалида и даже Отечественныхъ Записокъ. Но и тутъ редакція не обходится безъ своихъ комментаріевъ, останавливаясь на стихотвореніи Барыковой, напечатанномъ въ Отечественныхъ Запискахъ, она говоритъ: ‘Жаль очень тхъ глупыхъ птенцовъ, которые думаютъ, что они зародились единственно для ‘думъ безпокойныхъ’ и ‘глупыхъ страстей’. Впрочемъ, не наше дло: можно глупо стремиться въ каторжную работу или на вислицу. Не стремитесь только ради Бога народъ учить — онъ много умне васъ’. Послднюю фразу теперь, черезъ 10 лтъ, приходится, къ сожалнію, обратить къ самому г-ну Дмитріеву и пожалть, что онъ самъ плохо слдовалъ этому совту.
Нечего и говорить о неумстности въ народной газет литературной полемики, различныхъ редакціонныхъ и личныхъ счетовъ. Г. Дмитріевъ, взявшись за такое мудреное дло, какъ изданіе народной газеты, оказался далеко не на высот задачи: онъ не въ силахъ подыскать для народной забавы боле пригоднаго, кром или подобныхъ полемическихъ бесдъ, или пошлыхъ анекдотовъ врод Неудавшагося развода, который ничмъ не уступаетъ подворотной литератур {Въ Неудавшемся развод разсказывается, какъ къ одному раввину пришла жена просить развода. ‘Мой мужъ сумасшедшій,— сказала она,— онъ нался вчера свинаго мяса и поцловалъ кухарку.
— ‘Добрая жена,— отвчалъ раввинъ,— если бы твой мужъ поцловалъ свинью я сълъ бы кухарку, то, конечно, можно бы было сказать, что онъ сумасшедшій, вкушать же свинью и цловать двушку показываетъ только полный разсудокъ и благоразуміе твоего мужа. Ступай и живи съ нимъ мирно’.}. Да и весь тонъ газеты грубо-издвательскій, пожалуй, превосходитъ безцеремонностью т же ‘летучіе листки’. ‘Летучій листокъ’ относится къ читателямъ добродушне, читатель — это его равный, его другъ, пріятель. Народный же Листокъ везд и во всемъ хочетъ дать почувствовать читателю свое превосходство надъ нимъ,— беретъ учительскій тонъ, держитъ читателя въ положеніи ученика, и, притомъ, ученика плохаго, негоднаго, съ которымъ необходимо пускать въ ходъ всевозможныя наказанія.
Народный Листокъ выбираетъ изъ народной жизни только одно неприглядное, онъ не давалъ ничего такого, что могло бы служить примромъ, поднимать жизнь и идеалы народа. Газета съ перваго до послдняго нумера только издвается надъ мужикомъ и въ немъ самомъ находитъ причину всхъ золъ деревенской жизни. ‘Меньше праздничать, да работать не на авось — и голоду не будетъ’,— говоритъ газета по поводу голодовки въ Казанской губерніи въ 1879 г. ‘Мы привыкли свои вины на Бога валить’. И, вмсто лкарственныхъ рецептовъ, г. Дмитріевъ беретъ въ руки кнутъ и начинаетъ помахивать направо и налво, приправляя эту своеобразную музыку безцеремоннымъ смхомъ. Проглумившись цлыхъ три года надъ читателемъ, Дмитріевъ въ 1879 г. закрываетъ Народный Листокъ и на прощанье говоритъ нсколько новогоднихъ пожеланій въ вид такихъ изреченій:
‘Міродамъ — подавиться мірскимъ добромъ’.
‘Непрошеннымъ народнымъ радтелямъ — березовой каши’.
‘Женамъ — хорошее полно мужей изъ кабаковъ гонять’.
‘Кабатчикамъ — печать Каина на объ что бывс отъ нихъб шли (?!!).
‘Всему православному міру про-нутся, да очухаться’.
Не правда ли, какъ вс подобныя пожеланія высоко поднимаютъ въ глазахъ народа и печатное слово, и самого издателя народной газеты? Чмъ вся сейчасъ приведенная галиматья, да и вообще все содержаніе газеты и ея вншность (читатель не могъ не обратить вниманія на массу ошибокъ и непростительныхъ небрежностей), чмъ лучше лубочной литературы, ‘летучихъ’ подворотныхъ листковъ Шмитановскаго? Собственно къ этой серіи изданій и слдуетъ во всхъ отношеніяхъ отнести Листокъ г. Дмитріева. Газета и съ типографской стороны напоминаетъ ‘летучіе листки’: такой же форматъ, зазывающая виньетка, съ изображеніемъ кабака, изъ котораго только что вышелъ пьяный мужикъ, а другой усплъ, уже растянуться.
Народный Листокъ по основному характеру представляетъ рзкую противуположность съ газетами шестидесятыхъ годовъ. Здсь уже ни тпи прежняго слащаво сантиментальнаго отношенія къ народу, ни тни того идеальнаго воззрнія на него, какое господствовало въ предшествующее десятилтіе. Г. Дмитріевъ знаетъ народъ не по наслышк, не по картинкамъ изъ книжекъ,— онъ видалъ его воочію, на самомъ дл, хотя подмтилъ и немного, онъ слышалъ и рчь мужицкую, но изъ нея ничмъ инымъ не воспользовался, кром грубой стороны, которую положилъ въ основной тонъ газеты, желая чрезъ это поддлаться подъ народную рчь.
Но, признавая за его газетой вс указанные недостатки, все же нельзя не признать, что деревня несомннно отдала бы этой газет предпочтеніе, какъ боле понятной и доступной, передъ любой изъ разсмотрнныхъ раньше, даже и передъ Воскреснымъ Досугомъ, въ дло изданія котораго положена такая масса гуманныхъ чувствъ, добрыхъ заботъ, матеріальныхъ и умственныхъ безкорыстныхъ затратъ. И Народный Листокъ, дйствительно, расходился въ большомъ числ: онъ имлъ 5 тысячъ подписчиковъ.
Въ семидесятые годы, въ особенности въ конц, спросъ на народную газету достигъ исключительныхъ размровъ. То было время войны за славянскую независимость. Русская деревня была вдвойн заинтересована войною: во-первыхъ, то была война братьевъ по Христ съ нехристемъ-врагомъ, во-вторыхъ, то было ея кровное дло, въ которомъ она принимала участіе цною собственной жизни. Потому естественно, что крестьянинъ во время этой войны всми силами старался раздобыться газетой — покупалъ въ город на базар, а въ случа нужды и подписывался, лишь бы узнать, что творится на войн. Одинъ крестьянинъ въ Тульской губерніи, Сальниковъ, ‘пріобртшій неусыпнымъ трудомъ порядочный капиталъ’, даже самъ вздумалъ было въ это время издавать еженедльную газету Селянинъ, о чемъ въ 1877 г. намревался ходатайствовать. А крестьяне нкоторыхъ деревень Пензенской губерніи во время войны собирались въ волостное правленіе въ день полученія Губернскихъ Вдомостей къ волостному писарю слушать газеты. Въ правленіи висла карта военныхъ дйствій, и по этой карт крестьяне слдили шагъ за шагомъ за всми дйствіями и движеніями нашихъ войскъ {Отечественныя Записки 1878 г., No 8.}.
Вотъ до какой горячки на газету доходило дло въ деревн во время послдней войны. Благодаря этой горячк, несмотря на кажущуюся только дешевизну, Народный Листокъ просуществовалъ блестяще вс три года войны и, наврное, далъ издателю хорошій заработокъ. По кончилась война и Листокъ прекратился, хотя потребность на газету съ прекращеніемъ войны, разумется, не исчезла. Отбитъ послушать, что говорятъ и сейчасъ на этотъ счетъ народныя учительницы. По ихъ словамъ, крестьяне не только охотно слушаютъ, когда имъ читаютъ газету, но сами приходятъ и просятъ почитать. Мн лично не разъ приходилось слышать отъ I людей, живущихъ въ деревн и вникающихъ въ жизнь крестьянина, что крестьяне, предпочитающіе кабаку новооткрытыя ‘чайныя’, однимъ находятъ устройство ‘чаенъ’ неудовлетворительнымъ, что въ ‘чайныхъ’ не выписывается газеты, ‘въ которой бы все написанное можно было въ толкъ взять’.
Вотъ именно такой-то газеты, ‘въ которой все написанное можно было бы въ толкъ взять’ — такой газеты и нтъ въ деревн. За неимніемъ ея, крестьянину приходится удовлетворять свою жажду хотя бы кое-какою газетой. И мы видимъ, что въ Московской губерніи деревня выписываетъ всякую газету, какая случится, начиная съ Московскихъ Вдомостей, кончая Свтомъ, Ребусомъ и Развлеченіемъ {Народное образованіе въ Московской губерніи В. И. Орлова.}, несмотря на полную ихъ непригодность для деревни. Наконецъ, этою же потребностью объясняется и необычайный успхъ Сельскаго Встника — его распространенность по деревнямъ.
Газета Сельскій Встникъ издается съ 1881 г. редакціей Правительственнаго Встника, выходитъ еженедльно, тетрадями листа въ 2, цною 2 р. въ годъ, для волостныхъ правленій высылается безплатно, а для выписывающихъ черезъ волостное правленіе цна сбавляется до 1 р. Съ перваго раза особенно непріятно поражаетъ плохой, мелкій шрифтъ, слитность буквъ, близость одной строки отъ другой. Все это, конечно, вншняя сторона, ничтожныя мелочи, но только не въ дл изданія народной газеты. Въ народной газет, какъ и въ народной книг, вс эти якобы мелочи, вся вншняя сторона — дло великой важности. Форматъ, печать, величина буквъ могутъ или способствовать, или мшать пріобртенію числа подписчиковъ, а тмъ боле читателей. Издатели Никольской и Ильинки это прекрасно знаютъ, потому вс вышеупомянутые ‘летучіе листки’, а за ними и Листокъ г. Дмитріева, отличаются какъ разъ многими вншними достоинствами: крупный, четкій шрифтъ, свободное разстояніе строкъ другъ отъ друга и заманчивая картинка.
Сельскій Встникъ по своей программ боле чмъ другія издававшіяся для народа газеты заслуживаетъ и оправдываетъ названіе ‘народной’. Кром извстій о Государ Император, Императорской фамиліи, въ ней важную роль играетъ отдлъ: ‘законы и распоряженія высшаго правительства, какъ относящіеся до крестьянскаго быта, такъ и вс т, знаніе коихъ можетъ быть полезно для сельскаго населенія’. Это — самый главный и основной отдлъ газеты, которая, по словамъ самой редакціи, издается, главнымъ образомъ, для сообщенія правительственныхъ распоряженій, касающихся сельскаго населенія, и для распространенія такихъ свдній, которыя считаются вообще полезными для читателей. Къ числу послднихъ редакція причисляетъ сообщенія по части сельскаго хозяйства {‘О почв и ея обработк’, ‘объ удобреніи почвы’, ‘о снокосныхъ угодьяхъ и травосяніи’ и т. д. Въ настоящее время вс эти ‘бесды по земледліи’ выходятъ отдльнымъ изданіемъ (изд. Девріена).}, заразныхъ болзней, о количеств потребляемаго въ Россіи вина, объ общественныхъ запашкахъ, мірскія постановленія объ основаніи новыхъ сельскихъ школъ, объ уничтоженіи кабаковъ и т.п., причемъ редакція всегда высказывается въ пользу устройства школъ и за уменьшеніе кабаковъ. Самый же любопытный отдлъ составляютъ ‘Отвты редакціи’. Сельскій Встникъ, открывая этотъ отдлъ, далъ возможность своему деревенскому подписчику въ случа нужды обращаться въ редакцію съ запросами. Этотъ отдлъ образуетъ какъ бы веревочку, которую редакція перебрасываетъ въ деревню и предлагаетъ, въ случа надобности, хвататься за нее своему темному читателю. Мысль, открытія такого отдла уже не новая, — она практиковалась, какъ мы видли, редакціей Друга Народа,— тмъ не мене, ею счастливо воспользовался Сельскій Встникъ. Народъ крайне нуждается въ такомъ толковател, руководител, который бы объяснилъ ему тотъ или другой настоятельный для его нуждъ вопросъ. А такихъ вопросовъ у него масса. Ради права обращаться за ихъ разъясненіемъ, случается, даже безграмотный крестьянинъ подписывается на Сельскій Встникъ. И редакція вслдствіе этого оказалась заполоненною запросами, которые впереди угрожали еще боле усиленнымъ приливомъ. Во избжаніе послдняго, она объявила, что къ ней могутъ обращаться подписчики только за разъясненіемъ помщеннаго въ Сельскомъ Встник и, притомъ^ касающагося непосредственно самого подписчика, его службы. Но и при такомъ строго ограниченномъ круг вопросовъ можно видть, какъ мало знаетъ народъ даже т изъ законовъ, которые лично его касаются, наприм., законы о взиманіи податей, о воинской повинности и т. п., о которыхъ онъ очень желаетъ знать.
Трудность пониманія полученнаго отвта, благодаря канцелярски-дловому языку, какимъ пишется газета, нердко заставляетъ подписчика раза по два переспросить редакцію объ одномъ и томъ же. А еще чаще подписчикъ спрашиваетъ о томъ, о чемъ не иметъ права спрашивать. Послдняго рода вопросы совсмъ заполоняютъ редакцію, — они несутся со всхъ концовъ. И вотъ въ декабр прошлаго года редакція Сельскаго Встника чуть ли не въ десятый разъ принимается толковать читателю, о чемъ онъ иметъ и о чемъ не иметъ права ее спрашивать и кому редакція намрена давать отвты. ‘Такъ какъ вопросныя письма поступаютъ,— говоритъ она,— въ такомъ множеств, что редакція не иметъ возможности отвчать на вс, то она вынуждена длать выборъ, по какимъ изъ нихъ предпочтительно печатать Простыя разъясненія. Многіе (даже неграмотные) подписываются на газету единственно для того, чтобы получить разъясненіе по ихъ длу, очевидно, считая редакцію какъ бы справочнымъ мстомъ, въ которое всякій, заплативъ одинъ рубль за газету, хотя бы она вовсе была ему ненужна, можетъ обращаться за нужными ему справками и совтами. Поэтому редакція ршила давать отвты и разъясненія, прежде всего, на письма своихъ постоянныхъ подписчиковъ, выписывавшихъ газету прежде и вновь подписавшихся на нее заблаговременно’ {Сельскій Встникъ 1887 г., No 52.}.
Удовлетворяя отчасти своею программой народной газет, Сельскій Встникъ остается почти недоступенъ крестьянину по изложенію: языкъ его — сухой, оффиціально дловой, врод того, какой составляетъ характерную особенность Губернскихъ Вдомостей {Вотъ языкъ правительственныхъ распоряженій Сельскаго Встника: ‘Изъятія отъ гербоваго сбора по имущественнымъ сдлкамъ’, ‘о взиманіи гербоваго сбора’, ‘о гербовомъ сбор простомъ и пропорціональномъ’ и т. д.}. Взяться отъ скуки или изъ любви къ новостямъ за такую газетку и въ умъ не придетъ даже и боле привычному читателю. Сельскій Встникъ иметъ не только чисто-дловой характеръ, но къ тому еще и спеціальныя задачи: сообщать правительственная распоряженія и руководить непосредственно дйствіями волостныхъ старшинъ, для которыхъ собственно и открытъ отдлъ: ‘Отвты редакціи’. Но деревня, не имя иной для нея издающейся газеты, нарушаетъ первоначально намченныя цли и границы редакціи, непрошенно врывается въ число читателей и какъ бы насильно требуетъ къ себ вниманія, на что Сельскій Встникъ, кажется, вовсе не имлъ въ виду затрачивать своихъ силъ.
Таковъ характеръ и общій видъ современной народной газеты, которая первая изъ всхъ народныхъ газетъ,— хотя, правда, и обязательнымъ путемъ, но все же дйствительно дошла до деревни,— выписывается и читается крестьянами.
И такъ, наша народная газета иметъ за собой уже цлое двадцатипятилтіе, цлую исторію, а, между тмъ, и посейчасъ мы не имемъ ни одной въ настоящемъ смысл народной газеты, не имли ни одной такой, которая бы отвчала хотя элементарнымъ требованіямъ отъ народной литературы вообще — доступности, понятности изложенія. Вс разсмотрнныя нами газеты, не говорю уже по выполненію, а даже и по самымъ программамъ, исключая отчасти программу Сельскаго Встника, не представляютъ того, что должна представлять народная газета. При такомъ знаніи народа, которое допускало въ народной газет разсужденіе о Рафаэл Санціо, какъ о лиц, хорошо извстномъ деревн, разумется, немыслимо было дойти до составленія пригодной для народной газеты программы.
Слдовательно, вотъ одна изъ основныхъ причинъ нашихъ неудачъ въ Дл народной газеты: редакціи не знали тою, для кого брались издавать, вотъ объясненіе неудачъ, постигшихъ лучшія газеты 60-хъ годовъ, редакціи которыхъ не щадили ни силъ, ни средствъ, только бы дать народу полезное, пріятное и цивилизующее чтеніе, но незнаніе, неумнье, неопытность разрушали вс добрыя попытки. Другое дло — опытъ семидесятыхъ годовъ — газета г. Дмитріева, который умло словилъ моментъ и сдлалъ выгодную аферу. Для боле разумной и врной постановки дла ему недоставало какъ-разъ того, чмъ были богаты люди 60-хъ годовъ,— искренней, безкорыстной любви къ народу.
Потому весь 25-ти лтній опытъ жизни нашей народной газеты, краткій к неполный очеркъ котораго составляетъ содержаніе статьи, учитъ насъ только тому, какова не должна быть народная газета. Положительныхъ же уроковъ она почти не даетъ. И сейчасъ, на основаніи этого опыта, нельзя опредлить, о чемъ должна говорить народная газета, какіе въ ней должны быть отдлы, нельзя изъ опыта жизни всхъ просмотрнныхъ газетъ составить хотя бы приблизительную программу.
Но какъ ни ничтожно кажется съ перваго взгляда полученное отрицательное положеніе: какова не должна быть газета,— въ сущности, это положеніе очень важно. На изученіи ошибокъ прошлаго опирается прогрессъ будущаго.
Изъ этого изученія получается и весьма важный положительный выводъ, что въ основу программы народной газеты должна лечь жизнь народа — его интересы, его нужды, его потребности,— народа въ смысл крестьянъ.
Вся принятая въ интеллигентныхъ газетахъ условность программы, въ клтки которой мы привыкли крошить, урзывая, всю нашу жизнь, не подходить къ деревенской жизни, а, слдовательно, и деревенской газет. При созданіи народной газеты надо не рубрики придумывать, чтобы подъ нихъ подладить и подвести народную жизнь, а, наоборотъ, согласно самой крестьянской жизни, ея особенностямъ, разграфить, если уже то необходимо нужно, весь газетный листъ по-новому, избгая всего придуманнаго, рутиннаго, фальшиваго, ненужнаго.
Для народа важно знать, что длаетъ правительство по отношенію деревни, какія длаетъ новыя распоряженія касательно податей, налоговъ, деревенскихъ порядковъ, суда, крестьянскихъ банковъ, земель, переселенческаго вопроса, воинской повинности, найма рабочихъ и т. д., и это необходимо должно войти въ народную газету и составить пространную рубрику, хотя бы подъ названіемъ: Постановленія правительства, касающіяся деревни. Но впослдствіи этотъ отдлъ, разумется, долженъ ‘постепенно’ расширяться и вводить деревню въ курсъ хода общей жизни всхъ сословій, т.-е. постепенно расширять его кругозоръ, открывать сперва форточки, а потомъ и окна за частоколъ деревенской жизни. Крестьянину, живущему интересомъ своей семьи и деревни, всегда любопытно знать о томъ, что длается въ сосдней и другихъ деревняхъ, что длается въ волости, въ волостныхъ правленіяхъ. И эта естественная потребность знать, что длается въ деревн вообще, вызываетъ въ народной газет новую рубрику: жизнь деревни, которая должна составляться изъ корреспонденцій крестьянъ, жителей деревни вообще, иллюстрироваться фактами деревенской жизни. Факты должны подбираться съ какой либо стороны интересные для читателя, а не представлять простой окрошки. Этотъ отдлъ невольно покажетъ, какъ отражается на деревн то или другое распоряженіе правительства, то или другое измышленіе интеллигентныхъ людей касательно мужика. Сюда неминуемо войдутъ сообщенія и о кустарныхъ промыслахъ, и о крестьянскомъ хозяйств въ той или другой мстности, и объ урожаяхъ, и о ршеніяхъ мірскихъ сходовъ, объ устройств деревенскихъ школъ, чайныхъ, открытіи, закрытіи кабаковъ… и факты чмъ-нибудь интересные изъ семейной деревенской жизни.
Но какою изолированною жизнью ни живетъ крестьянинъ, все же его желанія и думы и нужды часто переходятъ за деревенскую ограду, нужда нердко загоняетъ если не его самого, то кого-нибудь изъ семьи въ городъ на заработки или ради торговыхъ длъ и т. д., такъ что извстною стороной крестьянинъ приходитъ въ непосредственное соприкосновеніе съ городомъ. Отсюда неизбжность рубрики въ народной газет: жизнь города, куда должно входить только то, что изъ городской жизни близко касается деревенскаго читателя. На первомъ план здсь должны стоять сообщенія о различныхъ торжествахъ, важныхъ астрономическихъ явленіяхъ (какъ затменіе или явленіе кометы), думскія распоряженія, открытія городскихъ народныхъ училищъ, ночлежныхъ домовъ, народныхъ столовыхъ, народныхъ библіотекъ, народныхъ театровъ, свднія объ изданіи народныхъ книгъ, картинъ, съ указаніемъ, гд ихъ можно пріобртать по дешевой цн, о кустарныхъ складахъ, кустарныхъ музеяхъ, конторахъ для найма рабочихъ, 4акты изъ жизни народа, живущаго въ городахъ,— изъ жизни плотниковъ, фабричныхъ, ремесленниковъ, мастеровыхъ, прислуги.
Каждому изъ сообщеній при открытіи газеты должно быть предварительно предпослано нсколько строкъ, знакомящихъ читателя съ общимъ характеромъ сообщаемыхъ учрежденій и ихъ назначеніемъ. Напр., прежде чмъ сообщить объ открытіи новаго ночлежнаго дома, надо познакомить читателя съ тмъ, что такое ‘ночлежные дома’ вообще, если газета выходитъ въ Москв, то необходимо сообщить о всхъ существующихъ въ Москв ночлежныхъ домахъ, т.-е. поименовать ихъ, указать адресы и правила, которыми каждое изъ названныхъ учрежденій руководствуется (даетъ ли ночлегъ за плату, или безъ платы, въ какомъ часу впускаетъ, даетъ ли харчи, въ какомъ часу утра ночлежники должны покидать ночлежный домъ). Предпосылать такія предисловія необходимо въ народной газет, иначе придется сообщать читателю факты изъ той области, которая ему хотя и близка, но о которой онъ не иметъ никакого понятія, а если и иметъ, то оно, можетъ быть, не связано съ употребляемымъ названіемъ к потому можетъ показаться неизвстнымъ.
Для деревни крайне важно знать цны въ разныхъ мстностяхъ на т или другіе продукты, какъ предлагаемые, такъ и покупаемые деревней. Отсюда потребность въ народной газет на рубрику: Торговыя дла, гд читатель можетъ узнать цну и на хлбъ, и на деготь, и на ситецъ, и на скотъ, и на яйца, на шерсть, на полотно и т. д.
Кром названныхъ, уже изъ опыта Сельскаго Встника мы видимъ, въ какомъ еще отдл нуждается народная газета,— я разумю: Отвты редакціи на вопросы деревни. Этотъ отдлъ можетъ быть весьма обширенъ, но рамки его все же должны имть опредленныя границы, опредлить которыя должна компетентность самой редакціи. Пусть ею руководитъ въ данномъ случа та опытность и то знаніе, которыми она можетъ придти на помощь деревн. Этотъ отдлъ можетъ выходить въ вид приложеній отдльными тетрадями, по мр накопленія матеріала, хотя бы разъ въ мсяцъ. Только при этомъ условіи онъ можетъ составляться сколько-нибудь дльно и обстоятельно и дйствительно оказаться полезнымъ деревн.
Какъ въ каждой недл, кром шести буднихъ дней, есть праздникъ, такъ и въ жизни деревни, кром нужды и труда, есть необходимая потребность въ отдых. Газета должна ее удовлетворять,— должна давать отдыхъ, пусть то будетъ хотя бы въ вид фельетоновъ. Пусть каждый нумеръ газеты даетъ, если можно, хорошіе историческіе нравоучительные я художественные разсказы.
Такая газета должна выходить раза два въ мсяцъ, а при наличному богатств требуемаго матеріала и достаточномъ числ талантливыхъ и знающихъ дло сотрудниковъ она могла бы выходить и еженедльно. Для ежедневной же народной газеты еще не настало у насъ время. У народа] пока не найдется ежедневнаго обилія досуга на прочтеніе газетнаго нумера, нтъ у него и достаточно навыка, чтобы быстро преодолвать трудность самаго механизма чтенія, уже не говоря о невозможности ежедневно перерабатывать въ голов ту массу фактовъ, событій, новыхъ мыслей, которые должна приносить газета. Наконецъ, и съ денежной стороны ежедневная газета мене доступна деревенскому читателю. Мы еще далеки отъ тхъ золотыхъ временъ на газету, какія переживаетъ, наприм., Англія или Америка.
Наша народная газета должна выходить тетрадями, какъ выходятъ ‘летучіе листки’,— въ 4 листа, если она двухнедльная, и въ 2 листа, если то будетъ еженедльная. Цна должна быть не дороже одного рубля въ годъ (съ пересылкою), а нумеръ не дороже 2 коп. и уже много 4.
Несомннно, матеріальныхъ выгодъ отъ такой газеты едва ли можно ждать, въ особенности на первое время, когда вопросъ о доставк въ деревню еще будетъ представлять не мало затрудненій. На разршеніи его останавливаться не буду: онъ стоить въ близкой связи съ тмъ, какъ вообще довести до деревни интеллигентныя изданія.
Нечего и говорить о томъ, что способъ сообщенія, языкъ и т. д. въ народной газет, какъ и въ народной книг,— все должно быть просто, ясно, должно отличаться отсутствіемъ рутинныхъ, книжныхъ, иностранныхъ оборотовъ и словъ, къ которымъ мы настолько пріобыкли, что уже потеряли способность замчать ихъ иностранное происхожденіе. Шрифтъ газеты долженъ быть крупный, жирный, разборчивый, виньетка — красивая, яркая, мняющаяся, по возможности, въ мсяцъ разъ или въ каждомъ нумеръ.
При приблизительно намченномъ характер, газета, въ крайнемъ случа, можетъ обойтись безъ картинъ въ текст и заинтересовать читателя. Во всякомъ случа, длая набросокъ программы народной газеты, я далеко не претендую на послднее слово въ этомъ сложномъ и трудномъ дл,— я намчаю рубрики только ради ясности, чтобы наглядне выяснить основное положеніе, основную мысль, т.-е. что народная газета должна создаваться по программ, вытекающей изъ самой крестьянской жизни и ея интересовъ, а не крошить самую деревенскую жизнь по заране разграфленнымъ, условнымъ клткамъ нашихъ газетъ.
Современемъ можно ‘постепенно’ расширять какъ самую программу, такъ и каждую изъ рубрикъ, вводя деревню все больше и больше въ курсъ не только нашей общественной и государственной жизни, но и жизни другихъ странъ, соблюдая все ту же ‘постепенность’.
Только съ такимъ основнымъ характеромъ программы газета можетъ быть названа дйствительно народною, т.-е. газетою для крестьянъ, для деревни. Такой газеты у насъ не было и нтъ, ее ждетъ деревня. Долго ли еще придется ей ждать такого ‘мужицкаго органа’, который бы освтилъ тьму русской жизни?