БОЛЬНЫЯ МСТА ШВЕЙЦАРІИ.
БОЛЬНЫЯ МСТА ШВЕЙЦАРІИ.
(Окончаніе).
——
В. Луг—нъ.
‘Дло’, No 6, 1868
Больные места Швейцарии, Лугинин Владимир Федорович, Год: 1868
Время на прочтение: 26 минут(ы)
Мы видли изъ предъидущей статьи, что женевскіе рабочіе, опираясь съ одной стороны на свои здравый смыслъ, а съ другой — направо, неотъемлемаго участія въ общемъ благосостояніи страны, старались дйствовать силою убжденія на тупоголовыхъ буржуа, и когда уже истощили вс средства къ примиренію, то ршились вывести! вопросъ изъ сферы словопреніи на сцену практическихъ дйствій.
Собравшись въ зданіи Кулувриньерскаго тира, они ршились сдлать стачку, напугавъ предварительно мирныхъ мщанъ своей полуночной прогулкой по городу. Женевскій журналъ разразился громоносной статьей, въ которой оплакивалъ гибель женевской національности отъ иностраннаго общества. Напрасно показываютъ ему списки этого общества, напрасно коммисія, подписываясь, нарочно отвчаетъ, что она состоитъ только изъ женевскихъ гражданъ, онъ ничего не хочетъ слушать, и твердитъ себ, что все это затяли враги свободы и Женевской національности, что работники разорятъ своими стачками страну, что въ нихъ нтъ патріотизма и т. д.
Возмущенные такой наглостью, такой безсовстной ложью, рабочіе отвтили въ ‘Libert’ статьей, въ которой высказали все, что у нихъ накипло на душ, помимо нсколькихъ горькихъ истинъ, относительно капиталистовъ и ихъ отношенія къ живому товару, называющемуся рабочимъ — товару, который они получаютъ по сходной цн, ‘Libert’ бросила имъ въ лицо вс мошенничества, обманы и преступленія, совершенныя Женевской финансовой аристократей, исторію ‘Crdit genevois’, фантастическихъ алжирскихъ мельницъ и рудниковъ, сетифскихъ колоній, ихъ лигу невжества, помощью которой они систематически недопускаютъ дтей рабочаго класса до высшаго образованія,— бросила имъ въ глаза насилія, продажность, воровство, взяточничество, обманъ, наглую эксплуатацію рабочаго,— однимъ словомъ вс т прелести, которыми такъ богата швейцарская буржуазія. И дйствительно, швейцарскую буржуазію трудно превзойти въ продажности, пьянств и разврат и всевозможныхъ преступленіяхъ, являющихся результатомъ лихорадочной страсти къ нажив. Женева въ этомъ отношеніи едва ли не перещеголяла всхъ, нигд эта лихорадочная, наглая, безстыдная погоня за франкомъ, воровство, расхищенія народныхъ денегъ, подкупъ, не достигли такихъ размровъ какъ здсь. Здсь — грандіозная мошенническая организація, обворовывающая всхъ, отъ англійскаго милліонера до савойскаго нищаго {Въ Женев, напр., филантропическое заведеніе ‘Socit alimentaire’ доставляетъ нищимъ дневную пищу, и продаетъ также билеты на ду, которые многіе получаютъ, чтобы раздавать нищимъ вмсто денегъ. Эти филантропы — все богачи,— нашли удобнымъ продавать теплую водицу за туже цну, за которую въ Берн даютъ цлый хлбъ, съ мясомъ, хлбомъ овощами и т. д. Они обкрадываютъ даже нищихъ!} — организація, члены которой безстыдне римскихъ авгуровъ смотрятъ уже безъ смха другъ на друга,— организація тмъ боле отвратительная, что вс воровскія дла ‘Crdit genevois’ и алжирскихъ колоній, ссуды на 15% и эсконтированія но фантастическимъ разсчетамъ, — все это длается съ набожно сложенными руками и съ возведенными къ небу глазами. Стяжаніе, ложь и притворство — вотъ средства, которыми Женевская буржуазія достигла своего скандалезнаго богатства, которымъ она держится до сихъ поръ, заставляя рабочихъ платить за школы для богачей,— школы, въ которыя никогда не допустится сынъ бдняка, обманывая государство при сбор податей, обирая одной рукой богатыхъ туристовъ, другой нищихъ и голодныхъ работниковъ.
Итакъ, съ вторника 24 марта, работы по постройкамъ прекратились въ Женев, но всемъ кантон рабочіе ршили не работать больше, и эти ршенія, эти фразы, какъ красныя цвтъ быковъ, доводили буржуа до ярости, до бшенства. Между тмъ рабочіе организовались, стачка приняла правильный характеръ, коммисія дйствій постоянно твердила рабочимъ, чтобы они ни въ какомъ случа не подавали повода къ жалобамъ или вообще полицейскому вмшательству,— и, надо сказать, рабочіе превосходно вели себя во время стачки, съ большимъ тактомъ и большой осторожностью. Во вторникъ партіи рабочихъ были отряжены коммисіеи дйствія на вс пункты города и кантона, наблюдать чтобы никакой работы но постройкамъ не производилось, и въ тоже время международное общество объявило, что желающіе имть рабочихъ могутъ всегда найти ихъ въ бюро общества, если только согласятся на постановленныя обществомъ условія.
Практической задачей рабочихъ во время стачки было, очевидно, 1) чтобы остальные рабочіе кантона, не принадлежащіе къ обществу, не работали иначе, какъ на требуемыхъ обществомъ условіяхъ, атакъ какъ антрепренеры на эти условія не соглашались, то чтобъ и не принадлежащіе къ обществу рабочіе прекратили работы, и 2) недопускать прізда въ кантонъ постороннихъ рабочихъ, которые длали бы имъ конкуренцію. Для достиженія обихъ этихъ цлей были устроены облавы (chasse), какъ выражались рабочіе, на дебаркадер желзной дороги и на пристани пароходовъ огромные толпы рабочихъ ожидали прихода каждаго позда, каждаго парохода, и, пропуская остальныхъ пассажировъ, окружали каждаго прізжающаго рабочаго, вели его въ свое кафе, угощали его тамъ виномъ, объясняли положеніе длъ, и затмъ, давъ ему четыре франка, отправляли назадъ. Такимъ образомъ на третій день стачки они отправили назадъ партію въ тридцать рабочихъ, пріхавшую изъ Тессина по призыву патроновъ, и эти встрчи прізжающихъ, правильно организованныя, составили наконецъ для города своего рода развлеченіе, приходъ каждаго парохода ожидался огромною толпою, сошедшеюся смотрть, какъ рабочіе, съ шутками и смхомъ, весело, дружелюбно и вжливо овладвали каждымъ прізжающимъ, котораго можно было заподозрить, что онъ каменьщикъ, при этомъ иногда происходили забавныя сцены ошибокъ, но такъ какъ все дло не подавало повода ни къ какимъ жалобамъ, ни къ какимъ положительнымъ безпорядкамъ, то полиція спокойно смотрла на эти сборища въ 500—600 человкъ, а правительство, несмотря на тбованія и жалобы патроновъ и даже другихъ буржуа, хотя и заинтересованныхъ въ дл непосредственно, но инстинктивно чувствующихъ свою солидарность съ партіей капиталистовъ, ршительно и начисто отказалось вмшиваться въ дло, если только рабочіе не вызовутъ его къ этому какимъ нибудь положительно противозаконнымъ поступкомъ.
Сверхъ того, какъ я уже говорилъ, въ город и во всемъ канон былъ организованъ рядъ патрулей изъ рабочихъ, наблюдавшихъ, чтобы нигд на женевской территоріи не производились работы. Если оказывалось, что въ какой нибудь мастерской или вообще гд нибудь шла работа, касающаяся одного изъ находящихся въ стачк ремеслъ, то туда тотчасъ же отряжалась толпа членовъ международнаго общества, которые, являясь на мсто, объявляли, что ‘ou ne travaille pas Genè,ve’, а затмъ брали работающихъ подъ руки, и уводили съ собою. Патроны, а въ особенности ихъ органъ — Женевскій журналъ, конечно кричали, что это насиліе, что въ Женев гибнетъ личная свобода и т. п., распускали слухи, что международное общество то тутъ, то тамъ избило до полусмерти рабочихъ, несоглашавшихся прекратить работу, и послдній не постыдился даже организовать на этотъ счетъ правильную клевету, доводя акуратно каждый день до свденія почтеннйшей публики о новыхъ неистовствахъ и преступленіяхъ общества. Оказалось, что все это была ложь, что во все время стачки (22 дня) и на всей территоріи кантона не было ни одной драки, не сдлано было ни одного насилія, не подано было ни одной жалобы, и даже число пьяныхъ, подбираемыхъ полиціей, и число арестованныхъ въ кабакахъ за буйство и ссоры было значительно мене обыкновеннаго, какъ это показали оффиціальные отчеты. Дло въ томъ, что и остальные рабочіе, непринадлежавшіе къ международному обществу, были въ сущности очень рады стачк, которая должна была увеличить ихъ заработную плату и уменьшить число часовъ работы въ день, но боясь, что антрепренеры откажутъ имъ совсмъ отъ работы, если они примутъ участіе въ стачк, и что будутъ мстить имъ и потомъ, они длали видъ, что хотятъ работать, но что международное общество мшаетъ имъ, и потому, при первомъ появленіи рабочихъ патрулей и облавъ, сами складывали инструменты и уходили, будто бы повинуясь насилію, а потомъ вмст пили въ пивной общества, смясь надъ патронами и надъ своими собственными хитростями. Между тмъ патроны, поддерживаемые Женевскимъ журналомъ и всей буржуазіей, длали все возможное чтобъ заставить правительство вмшаться въ стачку, сначала они требовали отъ президента Камперіо, чтобъ онъ сдлалъ полицейскія распоряженія противъ стачки, выгналъ изъ кантона зачинщиковъ, или даже выслалъ противъ рабочихъ войско, а когда Камперіо наотрзъ отказалъ въ этомъ, и объявилъ, что правительство будетъ держать себя совершенно нейтрально въ этомъ дл, не имя никакого права вмшиваться въ него, то они обратились въ федеральный совтъ съ просьбою о федеральной интервенціи, и кром того осыпали частными письмами президента Шале-Венеля и членовъ, прося, чтобъ федеральное правительство прислало войско,— федеральные, штыки, какъ это здсь говорятся. Конечно, федеральное правительство, точно также какъ и кантональное, не могло же дйствительно послать войско и стрлять по людямъ за то только, что они не соглашаются работать за слишкомъ низкую, по ихъ мннію, плату, но тоже нтъ сомннія, что если бы рабочіе подали хотя малйшій поводъ къ интервенціи, буржуазная партія восторжествовала бы, въ Женев снова построились бы баррикады, снова полилась бы кровь. Рабочіе хорошо знали это, и потому тщательно избгали всего, что могло бы имть хотя видъ насилія, и подать поводъ къ жалобамъ, такъ что въ то время, какъ въ Бельгіи, тоже по поводу стачки рабочихъ, войска геройски исполнили свою обязанность и оффиціальное донесеніе приняло видъ рапорта о побд, съ перечисленіемъ убитыхъ и раненыхъ у непріятеля, въ Женев не было даже арестовъ, благодаря уму президента Камперіо, навлекшаго, по этому случаю, на себя непримиримую ненависть добрыхъ буржуа. Конечно, можно пожалть, что онъ не отдалъ городскихъ работъ, напримръ, рабочимъ, очень нуждавшимся въ пособіи, и проживавшимъ во время стачки свои послднія запасныя деньги,— но ожидать этого было бы, конечно, боле чмъ наивностью, и остается только благодарить Камперіо и за то, что онъ имлъ гражданское мужество не уступить буржуазіи, не нарушить закона и конституціи.
Итакъ, вс просьбы буржуазіи, вс попытки вызвать федеральную интервенцію остались тщетными, вс старанія ихъ вынудить рабочихъ къ уличнымъ безпорядкамъ или чему ни будь противузаконному тоже неудались, а между тмъ патроны твердо надялись, что рабочіе, своей неосторожностью, непремнно подадутъ какой нибудь поводъ къ жалобамъ, который они, патроны, уже съумютъ эксплуатировать для своихъ цлей. Но комитетъ общества постоянно повторялъ рабочимъ, чтобъ они были какъ можно осторожне и вжливе, и такъ сильна организація общества, такъ съумло оно дисциплинировать своихъ членовъ, что не смотря на то, что въ стачк участвовало около двухъ тысячъ человкъ, Женевскій журналъ принужденъ былъ сознаться, что вс его разсказы были ложны, и что рабочіе не сдлали ни одною противузаконнаго поступка. Конечно, онъ съумлъ найти и это въ высшей степени печальнымъ, и, вдаваясь въ отчаянный революціонизмъ, безъ сомннія повергшій въ немалое изумленіе его читателей, сталъ уврять, что, можетъ быть, даже уличное возмущеніе было бы лучше этой агитаціи, не выходящей изъ легальности, и которая, наружно уважая законъ, ‘попираетъ въ тоже время самыя святыя права, гарантированныя кантональной конституціей’, но уже самое сознаніе это, что дв тысячи рабочихъ, въ теченіе трехъ недль, несмотря на вс вызовы со стороны патроновъ, на все желаніе послднихъ воспользоваться малйшимъ незначительнйшимъ обстоятельствомъ, не сдлали ничего противузаконнаго,— иметъ свое значеніе.
Такимъ образомъ прошла недля, а конца стачки не предвидлось, рабочіе прогуливались но городу, ходили съ семействами за-городъ, наполняли такъ называемый англійскій садъ, аристократическую женевскую прогулку, къ великой досад и негодованію женевскихъ лавочниковъ, любящихъ, чтобъ каждый сверчекъ зналъ свой шестокъ, чтобъ аристократическіе кварталы оживлялись хорошо одтыми людьми, а чтобъ блузники сидли у себя въ смрадныхъ, и грязныхъ закоулкахъ. Облавы и встрчи прізжающихъ рабочихъ шли своимъ чередомъ, и стачка, повидимому, становилась нормальнымъ положеніемъ города, рабочіе вели себя по прежнему скромно, тихо и осторожно, такъ что даже враги ихъ не могли отказать имъ въ большой выдержанности и дисциплин, что, конечно, незамедлило тоже быть поставлено въ вину, какъ доказательство до чего международное общество деспотически распоряжалось рабочимъ населеніемъ страны: капиталисты и мщане не могли понять, не могли представить себ, чтобы такая масса рабочихъ, собирающаяся огромными толпами, незамученная двнадцатичасовой работой въ сутки, могла, безъ особенной задней мысли и безъ таинственной, по тираннической власти, не шляться во кабакамъ, не воровать и не грабить богатыхъ, не оскорблять женщинъ на улицахъ. Между тмъ изъ разныхъ концовъ Швейцаріи получались отъ рабочихъ адресы международному обществу, выражавшіе сочувствіе стачки, и предлагавшіе нравственную и матеріальную поддержку, газеты каждый день приносили извстія, что то тутъ, то тамъ рабочіе вотировали сборъ на поддержку Женевской стачки, причемъ швейцарскій радикализмъ явился въ полномъ блеск. Въ Лозанн, напримръ, полиція запретила рабочимъ наклеивать афиши, и вс радикальные журналы, отъ Confdr, пунцоваго радикальнаго фрейбургскаго листка, до Bund’а,— вс, разв за исключеніемъ Suisse radicale, органа партіи Фази, вдругъ сдлавшей volte-face въ дл стачки, въ надежд эксплуатировать ее для своихъ мелкихъ мстныхъ и личныхъ интересовъ,— вс рзко высказались противъ рабочихъ, противъ стачки, противъ требованій прибавки, лицемрно оплакивая уничтоженіе личной свободы въ Женев. Да и дйствительно, ужъ до радикализма ли тутъ, до принциповъ ли, когда дло коснулось кармана и вковыхъ, священныхъ правъ наживаться чужимъ трудомъ! Общественное мнніе страны, вся журналистика, вс образованные классы, вс политическія партіи, отъ багрово-красныхъ до снжно-блыхъ, вс высказались противъ рабочихъ, вс, съ ругательствами или лестью, угрозами или совтами, вс убждали ихъ уступить, чтобъ не нарушать спокойствія страны, не раззорять благосостоянія отечества. Правда, рабочіе почти везд признали, на своихъ собраніяхъ, свою солидарность съ женевскими рабочими, вотировали имъ адресы сочувствія и поддержку, но что значилъ ихъ голосъ въ общемъ хор? Да притомъ разные демократически-радикальные адвокаты, разные друзья рабочаго класса, но еще боле друзья правды изъ фабрикантовъ и лавочниковъ, постарались отклонить рабочихъ отъ этихъ заявленій и подавить въ зародыш начинавшееся распространяться движеніе. Изолированные къ стран, оставленные всми, осыпаемые упреками, рабочіе Женевскіе однако остались непреклонными, не испугались поднявшейся на нихъ бури, и но прежнему, тихо и спокойно, но упорно и настойчиво продолжали защищать свои права и требованія, казавшіяся имъ справедливыми, спокойно и умренно отвчали на упреки и фразы противниковъ, безъ демократическаго пафоса и революціоннаго пустословія. Надо сознаться, что въ этой борьб противъ образованныхъ классовъ швейцарскаго общества они имли le beau rle, — и умли выдержать ее. Такъ, напр., длая между собою складчины для помощи рабочимъ, находящимся въ стачк, рабочіе однако отказались начисто, когда нкоторые, изъ желавшихъ помочь имъ, предложили устроить въ пользу ихъ концертъ, и отвчали, что не желаютъ прибгать къ состраданію и благотворительности публики, а обойдутся собственными средствами.
Здсь я приведу еще маленькій эпизодъ изъ исторіи стачки, характеризующій впрочемъ главнымъ образомъ не самый вопросъ, а радикаловъ, демократовъ и т. д., называющихъ себя друзьями рабочаго класса, болтающихъ о своей — конечно платонической — любви къ рабочимъ, чтобъ при случа употребить ихъ для своихъ цлей.
Существуетъ на бломъ свт нкто господинъ Геггъ, прославившійся въ исторіи европейской демократіи тмъ, что на конгресс мира въ Женев онъ представлялъ Гарибальди ‘son femme’ — ‘une dmocrate aus Amerika’, этотъ господинъ очень много терся въ нмецкихъ революціонныхъ кружкахъ въ Швейцаріи, и всми силами старался быть въ отличнйшихъ отношеніяхъ въ комитетамъ международнаго общества, такъ какъ эти отношенія составляютъ для него, такъ сказать, его обществениное положеніе. Но замчательно, что, въ одно и тоже время, этотъ господинъ, ‘другъ рабочихъ‘, оказывается также и закадычнйшимъ пріятелемъ Женевскихъ капиталистовъ и банкировъ, мало того, о немъ и ‘Etats-Unis de l’Europe’ говорятъ какъ о своемъ человк, и главный ихъ врагъ, врагъ всего конгресса, Женевскій журналъ, тоже называетъ его своимъ другомъ, однимъ словомъ, это какой-то всеобщій другъ, всесвтный пріятель и любимецъ. Итакъ, въ одинъ прекрасный день появляется въ Женевскомъ журнал письмо господина Гегга къ редактору этого журнала, письмо, въ которомъ онъ убждаетъ рабочихъ уступить, увряя ихъ, что и патроны въ свою очередь сдлаютъ уступку. Неговоря уже о томъ, что довольно оригинально было другу рабочихъ обращаться къ своимъ возлюбленнымъ друзьямъ и братьямъ не прямо, даже не черезъ ихъ журналъ, а черезъ журналъ ихъ противниковъ, журналъ, заявившій себя заклятымъ врагомъ рабочаго класса,— замчательно, что господинъ Геггъ, самъ владлецъ фабрики и человкъ богатый, наивно совтуетъ рабочимъ уступить, и начинаетъ торговаться съ ними на счетъ этого, когда рабочіе очень подробно изложили свое положеніе, что они умираютъ съ семействами своими съ голоду, и что требованія ихъ составляютъ самый скромный minimum, позволяющій имъ не сберегать и откладывать, а буквально только не быть постоянно въ проголодь.
Мы приведемъ здсь нсколько краткихъ выписокъ изъ этого письма, чтобъ сдлать боле понятнымъ отвтъ рабочихъ на это любезное вмшательство и непрошенные совты.
‘Г. Редакторъ, пишетъ г. Геггъ,— будучи проздомъ въ Женев, я съ грустью вижу, что этотъ благородный и свободный городъ, къ которому я такъ привязанъ чувствомъ любви, убжденіями и семейными связями, находится снова въ кризис, могущемъ сдлаться гибельнымъ для обихъ сторонъ. Въ такой моментъ каждый человкъ съ сердцемъ долженъ стараться предотвратить серьезную борьбу, и съ этой цлью я берусь за перо, чтобъ высказать мое мнніе, которое, можетъ быть, будетъ способствовать къ примиренію рабочихъ и патроновъ.
‘Прежде всего я долженъ откровенно заявить, что и люблю рабочихъ, всегда занимался устройствомъ ихъ судьбы, и желалъ бы способствовать разршенію вопроса XIX вка, — вопроса соціальнаго. Какъ нкогда среднее сословіе выдержало вковую борьбу съ аристократіей и вышло побдителемъ, такъ теперь готовится борьба между этимъ среднимъ сословіемъ, буржуазіей, и рабочими.— Какъ отвратить эту борьбу? спросятъ меня. Дли этого надо откровенно опредлить и уяснить ея причины, и затмъ сдлать взаимныя уступки… Надо чтобъ буржуазія слилась съ рабочимъ классомъ, и единственное средство къ этому — кооперація, свободная ассоціація на экономической почв… Ассоціація эта не коммунизмъ, не соціализмъ,— это просто солидарность интересовъ, уравненіе гражданъ трудомъ… Но прежде чмъ достигнуть этого великаго идеала,— вы, патроны, и вы, рабочіе,— сдлайте другъ другу уступки… Я умоляю господъ патроновъ сбавить одинъ часъ работы, и накинуть 20% заработной платы, вы же, работники, не будьте слишкомъ взыскательны, подумайте, что и патроны рискуютъ своимъ капиталомъ, и что во многихъ другихъ странахъ рабочіе совсмъ не имютъ работы и умираютъ съ голода. Въ Англіи, гд я былъ два мсяца тому назадъ, многіе изъ членовъ Trade’s Union теперь противъ стачекъ, самъ президентъ, такъ горячо стоявшій прежде за стачки, теперь вступилъ съ Гладстономъ въ переговоры для образованія особаго парламента, въ которомъ ршались бы вопросы, касающіеся работы… Помните, что вашей стачкой вы мшаете намъ въ нашей борьб за свободу и независимость и благосостояніе народовъ’.
Письмо это замчательно во многихъ отношеніяхъ, прежде всего въ немъ поражаетъ его безцеремонность, нахальство, съ которымъ торгашъ-фабрикантъ навязывается съ совтами, въ своей наивности и невжеств добраго буржуа надясь наборомъ пошлыхъ фразъ о солидарности интересовъ, несоставляющей однако соціализма (это чтобы успокоить своихъ женевскихъ родственниковъ — лавочниковъ и патроновъ) ршить — шутка!— соціальный вопросъ. Затмъ этотъ политическій аферистъ умоляетъ патроновъ сбавить одинъ часъ (на что патроны согласились со второго дня стачки, такъ что умаливать ихъ объ этомъ было, по крайней мр, лишнее), а потомъ обращается къ рабочимъ, и уже не умаливаетъ ихъ, а строго и внушительно говоритъ, чтобы они не были слишкомъ взыскательны, пытаясь при этомъ разжалобить ихъ печальною участью бдныхъ патроновъ, принужденныхъ рисковать своимъ капиталомъ, какъ окончательный аргументъ, чтобъ убдить рабочихъ на уступку, онъ приводитъ то обстоятельство, что и въ другихъ странахъ рабочіе мрутъ съ голода.
Но всего характеристичне, — это два раза повторенная, и составляющая суть всего письма фраза, обращенная къ рабочимъ: ‘сдлайте уступку, сбавьте половину съ нашихъ требованій!’ Какъ въ ней виднъ весь человкъ, торгашъ, купецъ-кулакъ, начинающій торговаться съ человкомъ, который умираетъ съ голоду,— не согласится ли онъ удовольствоваться полупорціей хлба…. Рабочіе изложили письменно свое положеніе, высчитали по пальцамъ, каковъ долженъ быть minimum прибавки, и этотъ фабрикантъ, другъ рабочихъ, вступаетъ съ ними въ торгъ: не уступятъ ли они чего,— не могу-де, право не могу столько дать, самому дороже стоитъ!..
И что за экономическія представленія у этого господина! Слейтесь, говоритъ онъ буржуазіи и рабочимъ, составьте свободную ассоціацію, т. е. одни дадутъ капиталъ, другіе трудъ, а барыши будутъ длиться, и онъ воображаетъ, что это какой-то новый принципъ, не замчая, что и теперь буржуазія и рабочіе составляютъ такую ассоціацію. Онъ не только не подозрваетъ этого простого обстоятельства, но представляетъ ассоціацію эту, какъ великій идеалъ далекаго будущаго. Однимъ слономъ, читая это письмо, не знаешь, чему изумляться,— идіотизму ли его или нахальству, само собою разумется, что Женевскій журналъ превознесъ его до небесъ, представилъ письмо какимъ-то откровеніемъ съ неба, а автора ангеломъ, посланнымъ свыше принести на землю миръ и благоденствіе.
Вслдъ за появленіемъ письма г. Гегга вышла брошюрка одного рабочаго,— отвтъ на это письмо, мы приведемъ нсколько отрывковъ изъ нея, чтобъ показать и силу, и тонъ полемики рабочихъ, а вмст съ тмъ и ихъ взглядъ на дло.
Посл маленькаго вступленія, въ которомъ говорится, что г. Геггъ суется гд его не спрашиваютъ, и разыгрываетъ роль мухи на сох, авторъ брошюры говоритъ:
‘Въ No 74 Женевскаго журнала помщено воззваніе г. Гегга къ патронамъ и рабочимъ въ вид письма къ редактору этого журнала, извстнаго защитника нищеты… Можетъ быть у г. Гегга были самыя лучшія намренія, но здсь онъ разыгралъ роль лафонтеневскаго медвдя… Мы постараемся показать, или что онъ не понималъ, что писалъ, или онъ не заслуживаетъ той симпатіи, которою онъ пользуется у многихъ рабочихъ.
‘Г. Геггъ начинаетъ заявленіемъ, что онъ проздомъ въ Женев (что намъ очень пріятно узнать), что онъ глубоко привязанъ къ этому городу (что, конечно, должно тоже глубоко тронуть сердце каждаго Женевца), что въ его груди бьется сердце (въ чемъ мы никогда не сомнвались), что сердце это полно грусти (о чемъ мы крайне сожалемъ), что онъ берется за перо, чтобы разрубить гордіевъ узелъ соціальнаго вопроса — что мы и посмотримъ.
‘Выслушаемъ же съ почтеніемъ и вниманіемъ новое и сильное слово, плодъ долгихъ безсонныхъ ночей г. Гегга.
‘Онъ начинаетъ свое письмо изъясненіемъ въ любви къ рабочимъ, о чемъ и заявляетъ откровенно. Начиная съ того, что мы плохо понимаемъ значеніе этого ‘откровенно‘,— думалъ ли Г. Геггь, что, своимъ заявленіемъ любви къ рабочимъ онъ совершаетъ подвигъ гражданскаго мужества, или это была просто риторическая фигура? И что значитъ это ‘я люблю рабочихъ‘? Любите ли вы ихъ, какъ любятъ капусту, ветчину, больше или меньше? Что вы толкуете намъ о любви! Пожалуйста, оставьте эти выраженія вашихъ чувствъ! Любите себя, жену, дтей, и т. д.,— все это очень хорошо, но чего требуетъ рабочій отъ васъ и подобныхъ вамъ? Только должнаго,— даже и того мене. Обогащаясь на счетъ его труда, по крайней мр, избавьте его отъ вашего сочувствія. Вы говорите, что всегда занимались судьбою рабочаго. На это мы спросимъ васъ: кто вы такой, г. Геггъ? Чмъ вы живете? Получаютъ ли ваши рабочіе все должное имъ? Проживаете ли вы столько же, сколько производите? Потрудитесь показать намъ вашу приходорасходную книжку… Вы говорите объ ум и образованіи буржуазіи, знаемъ мы ихъ, этотъ умъ и это образованіе,— точно ихъ много нужно, чтобъ спекулировать на чужой трудъ… Вы говорите, что буржуазія ближе къ народу, чмъ аристократія къ буржуазіи. Нисколько. Едва ли буржуазія еще не дальше. У аристократіи было хоть свое 4-е августамъ буржуазія скоре готова раззорить страну, уморить голодомъ рабочаго, чмъ дать ему сорокъ сантимовъ въ часъ заработной платы. Аристократія боле невжественна, буржуазія же превосходно сознаетъ, что она длаетъ, такъ какъ она, но вашимъ словамъ, образована, такъ какъ она опирается на науку, говорящую, что чмъ рабочій голодне, тмъ боле можно уменьшать его заработную плату. Сліяніе классовъ! При этихъ словахъ намъ уже представляется, что капиталисты несутъ свои капиталы въ кассу международнаго общества. Отчего не подастъ г. Геггъ первый примра, отдавъ свои собственные капиталы на такую ассоціацію? И съ чего позволяетъ себ этотъ господинъ по собственному произволу мнять положенія нашего комитета? съ чего умоляетъ онъ патроновъ сбавить одинъ часъ работы въ день, когда комитетъ нашелъ необходимою сбавку двухъ часовъ? Откуда знаетъ онъ потребности Женевскаго рабочаго? Покажите-ка, г. Геггъ, сами, намъ примръ, какъ можно прожить на заработную плату здшняго рабочаго. Будьте благоразумны, уважайте личную свободу другихъ — она священа, говорятъ г. Геггъ. Чего вы суетесь? Съ чего вы взяли обращаться къ намъ съ подобными совтами. Такой важный и знающій человкъ, другъ Женевскаго журнала, Suisse radicale, Libert, патроновъ и рабочихъ, однимъ словомъ всесвтный другъ могъ бы прежде справиться о нашихъ преступленіяхъ и проступкахъ у своихъ друзей, или, пожалуй, хоть у полиціи, прежде чмъ длать намъ выговоры. Чмъ бы ни кончилась наша стачка, рабочіе, не довряйте этимъ благодтелямъ человчества, и помните всегда, что люди, толкующіе намъ о любви, спекулируютъ или спекулировали на нашъ трудъ’.
Брошюра эта надлала много шуму въ Женев, и эпиграфъ ея, знаменитый стихъ Буало, измненный сообразно съ обстоятельствами, и адресованный въ вид ‘совта г. Геггу’ — ‘soyez plutt patron, si c’est, votre tat’, имлъ огромный успхъ. Геггъ совершенно растерялся,— онъ никакъ не ожидалъ подобнаго отвта, — бгалъ въ комитетъ Общества, уговаривалъ и даже требовалъ, чтобы комитетъ протестовалъ противъ этой брошюры, по, конечно, комитетъ отвчалъ, что это не его дло, и наконецъ г. Геггъ, посл многихъ похожденій, выгнанный окончательно, ухалъ къ себ, отрясая пыль съ ногъ, и увряя, что ‘вошь что значитъ любитъ рабочихъ.’ Конечно, вс пріятели его,— а мы видли, что ихъ много, — вс, отъ набожнаго Женевскаго журнала до ультра-раціоналиста Фогта,— вс тотчасъ же поспшили привести этотъ случай какъ новое доказательство неблагоразумія и неблагодарности рабочихъ, отталкивающихъ своихъ собственныхъ друзей.
Весь этотъ эпизодъ я привелъ, какъ хорошую характеристику и настроенія рабочаго класса, и взглядовъ его ‘друзей’. Вотъ г. Геггъ, радикалъ изъ радикаловъ, другъ рабочаго класса, человкъ, считающійся опаснымъ по своимъ крайнимъ мнніямъ относительно соціальнаго вопроса, стоящій по своимъ взглядамъ на самой границ соціализма, въ тяжелую, для рабочихъ, минуту иметъ наглость обращаться къ нимъ съ совтомъ уступитъ, не быть слишкомъ требовательными, когда они по пальцамъ высчитываютъ, что эта прибавка необходима имъ, чтобы они не голодали съ семействами, и не умирали преждевременно, истощенные работой, оставляя дтей безъ куска хлба. Торгашъ до конца ногтей, онъ понять не можетъ, что люди прямо излагаютъ свое положеніе, и требуютъ только того, что дйствительно необходимо, ему кажется, что нельзя такъ сразу и уступить,— надо поторговаться,— можетъ они что и сбавятъ. Поневол повторишь что ‘кто говоритъ вамъ о любви, спекулируетъ на вашъ кошелекъ’.
Въ отвт Геггу поражаетъ прежде всего этотъ выдержанный, мастерски проведенный полемическій тонъ, эта строгая логика, выбивающая спекулятора-соціалиста изъ послднихъ его укрпленій, логика, безцеремонно откладывающая въ сторону громкую фразу, чтобъ говорить гнусную сущность. Но для насъ особенно важно то обстоятельство, что, оставляя въ сторон разсужденіе о той или другой заработной плат, авторъ этого отвта становится выше споровъ минуты, и прямо и смло становитъ вопросъ на его истинную, принципную почву. ‘Вы даете намъ совты, говоритъ онъ,— но прежде скажите намъ, кто вы такой, чмъ вы живете, покажите ваши счетныя книги, — можетъ быть и вы точно также спекулируете на трудъ рабочаго!’ Здсь вопросъ уже идетъ не о той или другой цифр, а прямо объ общемъ факт эксплуатаціи труда. Рабочіе поняли, что люди, обогащающіеся ихъ трудомъ, не могутъ но сущности дла быть ихъ друзьями, и прямо отталкиваютъ ихъ, съ какими бы фразами и чувствами т ни являлись къ намъ, и это-то и составляетъ главную характеристическую черту настоящей стачки, черту, которая придала ей и ея исходу такое важное значеніе.
Международное общество никогда не скрывало ни своей цли, ни программы, и въ этомъ отношеніи капиталисты очень хорошо знали, чего надо ожидать, и потому-то и пущены были въ ходъ вс пружины, чтобъ убить общество, — отъ угрозъ рабочимъ до клеветы и ложныхъ слуховъ. Въ настоящей стачк оно тоже открыто признавалось, что дло идетъ въ сущности вовсе не объ одной прибавк заработной платы каменьщикамъ, но что это только временное средство, вынужденное данной минутой, средство прямо поставить въ Женев соціальный вопросъ, что разрывъ между капиталомъ и трудомъ слишкомъ явствененъ, слишкомъ сознанъ рабочими, чтобъ они могли удовлетвориться простой прибавкой платы, но что цль ихъ, — полное и коренное преобразованіе всхъ условій труда и отношенія его къ капиталу, и что международное общество употребитъ вс свои силы, чтобъ одержать побду въ этомъ случа, который будетъ только началомъ общей, окончательной борьбы. Такимъ образомъ, стачка эта потеряла свой характеръ частнаго случая, частнаго недовольства нкоторыхъ ремеслъ заработною платою,— она обратилась въ дуэль между капиталомъ и трудомъ, въ авангардную сшибку, предшествующую генеральному сраженію, мсто и время котораго были, повидимому, выбраны и подготовлены заране. Понятно, что при такомъ поставленіи вопроса не могло быть и рчи о согласіи на уступку, которую предлагали патроны въ своей первой прокламаціи.
Мы не будемъ обсуждать, хорошо ли, цлесообразно ли было со стороны международнаго общества такъ прямо и открыто ставить вопросъ, и по поводу частаго случая длать заявленіе принциповъ, показывать и цль свою, и тактику, и средства,— но разъ придавъ стачк новое принципное значеніе, сдлавъ profession de foi, которое должно было неминуемо вызвать противниковъ на самую отчаянную борьбу, заявивъ, что рабочіе всей Европы ршились поддержать женевскую стачку, нужно уже было дйствительно идти до конца,— а главное, имя столько времени чтобъ подготовиться къ наступающей и неминуемой борьб, должно было собрать вс свои силы, взвсить вс шансы успха и неудачи, сосчитать запасные капиталы и возможныя потери, и если только исходъ могъ хоть сколько нибудь быть сомнительнымъ, на обществ лежала обязанность или вовсе не начинать дла, или, по крайней мр, не придавать ему такого характера, что неуспхъ могъ имть значеніе пораженія рабочихъ вообще, а не частной неудачи. Что же сдлало общество въ этомъ отношеніи, и на что употребило оно восемь недль переговоровъ, результатъ которыхъ былъ ясенъ и очевиденъ съ самого начала? Что сдлало оно впослдствіи, когда стачка уже началась, и когда такъ щедро разсыпались фразы о солидарности рабочихъ всхъ ремеслъ и всхъ странъ?
Первое заявленіе недовольства рабочихъ настоящимъ ихъ положеніемъ было формулировано 19 января, очевидно, что разговоры объ этомъ предмет, агитація, о которой не могло общество не знать, которую оно даже частью поддерживало своимъ нравственнымъ вліяніемъ, однимъ словомъ, движеніе высказавшееся въ это январское собраніе, продолжалось, по крайней мр, всю зиму. Положимъ, можно сказать, что общество не ожидало такого отпора со стороны патроновъ,— но во-первыхъ, странно въ виду начинающейся борьбы упустить изъ виду возможность сопротивленія противника, упустить до такой степени, что сопротивленіе это застаетъ руководящій комитетъ совершенно врасплохъ, во-вторыхъ, даже извиняя эту опрометчивость, этотъ промахъ разсчета, во всякомъ случа нельзя никакъ объяснить себ, зачмъ общество потеряло восемь недль, пока длились переговоры, и не приступило къ подготовк стачки, неизбжность которой была очевидна самому недальновидному. А между тмъ оно не только не приготовило ничего, но даже просто не сосчитало много ли рабочихъ будутъ безъ работы, а слдовательно безъ денегъ, много ли у этихъ рабочихъ есть запасныхъ денегъ, и долго ли они могутъ продержаться, странно сказать,— но комитетъ не зналъ ни своихъ средствъ, ни даже числа людей, и потому не принялъ ровно никакихъ мръ для ихъ поддержекъ. Оказалось, что въ конц первой недли стачк уже пришлось обратиться за помощію къ другимъ рабочимъ, положимъ женевскіе фабричные рабочіе, фабрика, какъ здсь говорятъ,— дали но первому же требованію складчиной шестъ тысячъ франковъ, но что значили эти деньги, когда въ стачк участвовали дв тысячи человкъ, оставшихся съ семействами безъ хлба, и когда сверхъ того нужно было длать довольно значительныя экстренныя издержки на ‘облавы’ и на отправленіе назадъ прізжающихъ въ Женеву рабочихъ!
Когда оказалось, что денежныя средства рабочихъ такъ малы, а стачка грозила затянуться на неопредленное время, женевскій комитетъ ршился отправить депутатовъ въ Парижъ и Лондонъ за помощью, но все это стоило денегъ, а главное — требовало времени, между тмъ рабочіе сидли безъ хлба, проживали послднія свои экономіи, закладывали имущество и входили въ долги. Посл первого же сбора стало очевидно, что остальные рабочіе готовы, конечно, поддержать дло, но никакъ не могутъ и не захотятъ взять на себя обязательство содержать неработающихъ неопредленное время. Надо сознаться, что въ этомъ они до извстной степени были правы, такъ какъ не можетъ быть сомннія, что эти потерянные 20 рабочихъ дней можно было употребить съ большею пользою, чмъ на прогулки и проклинанія патроновъ, тмъ боле, что не было никакихъ гарантій, что стачка не продлится вмсто 20 и 120 дней.
И какое время выбрано было для стачки? Ранняя весна, т. е. самая неудобная часть года. Зимой большая часть рабочихъ не имла работы, слдовательно и ничего не зарабатывала, а съ другой стороны зима — самое дорогое время, такъ что весной рабочіе, особенно индустріи построекъ, и особенно въ Женев, находятся обыкновенно совершенно sec, и именно начинаютъ снова поправляться съ началомъ строительныхъ работъ. Все это должно было бы быть хорошо извстно обществу, состоящему изъ рабочихъ, состояніе которыхъ и дла должны быть имъ извстны лучше, чмъ кому бы то ни было, между тмъ общество зативаетъ стачку, требующую денегъ, и большихъ денегъ, именно тогда, когда рабочіе находятъ ея въ самомъ плохомъ финансовомъ положеніи, затмъ стачка началась въ март, т. е. когда строительныя работы только что начинаются. Антрепренеры заключаютъ обыкновенно контракты на постройки въ конц марта или начал апрля, очевидно, надо было выждать этого времени, чтобы они заключили контракты, и тогда уже, воспользовавшись тмъ, что они связаны этими контрактами, и не могутъ терять ни минуты времени, потребовать прибавки заработной платы. Тогда были бы дйствительно нкоторые шансы, что патроны сдлали бы уступку, вынужденные обстоятельствами. Но начинать стачку до заключенія контрактовъ было совершенно безсмысленно. Очевидно патроны въ этомъ случа должны были очень просто разсчитать, что подождать они очень могутъ и что даже въ самомъ невыгодномъ случа потеряютъ только проценты съ своего капитала, который, вмсто 15%, далъ бы банковыхъ 4%, да и этимъ они, въ сущности, не рисковали, такъ какъ каждому было очевидно, что работа нужне рабочимъ, чмъ патронамъ, и что послдніе, конечно, дольше могутъ выдержать стачку, если только не будутъ поставлены въ особыя, очень невыгодныя условія, какъ, напр., если они связаны контрактомъ. Всего этого общество не разсчитало, и дйствуя больше но энтузіазму, нежели по разсчету, ршило, что ‘патроны не выдержатъ и недли’. Ну, конечно, за этотъ промахъ пришлось поплатиться, и поплатиться, какъ мы увидимъ, очень дорого. И дйствительно, посл трехъ недль стачки голодъ, безденежье, упреки женъ и семействъ взяли свое, безнадежность положенія, отсутствіе всякого шанса успха, убжденіе, что вс потери, вс лишенія были перенесены безполезно, все это деморализировало рабочихъ, отняло у нихъ первоначальную энергію, стали поговаривать, не кончить ли уже стачку, такъ какъ патроны, очевидно, и не думаютъ объ уступк, чтобъ хотя сколько нибудь маскировать пораженіе, рабочіе стали говорить, что они готовы сбавить свои требованія, лишь бы патроны признали международное общество. Этимъ буржуазія поспшила воспользоваться, и поручила веденіе переговоровъ президенту Камперіо. Тотъ призналъ депутатовъ общества, и ршилъ съ ними, что патроны сбавляютъ число часовъ работы съ 12 на 11, и прибавляютъ отъ 5 до 10% заработной платы. Рабочіе, видя, что дальнйшая борьба невозможна, согласились на эти условія, и слова принялись за работу, сознаваясь, что они побиты въ дл условій труда, но что, по крайней мр, Общество ихъ признано. Зачмъ нужно было имъ это признаніе — я думаю они и сами не отдавали себ отчета,— но только и въ этомъ они горько ошиблись. Когда стачка кончилась, патроны, конечно, не замедлили упрекнуть рабочихъ, что вотъ-де къ чему привело васъ иностранное общество, что лучше было бы просто обратиться къ нимъ, патронамъ, что они условія эти предлагали съ первого дня гревы, и рабочіе, посл трехъ недль стачки, принуждены были принять то, на что соглашались патроны съ самаго начала. Что же касается переговоровъ съ Камперіо, то, конечно, патроны заявили, что они никакого международнаго общества не признаютъ, что не поручали президенту вести съ нимъ переговоровъ, и ршительно не знаютъ, что и съ кмъ говорилъ Камперіо.
Нельзя было не сознаться, что рабочіе и общество были побиты на голову. Сбавку одного часа работы патроны предложили дйствительно съ самаго начала, а нкоторые изъ антрепренеровъ еще и до начала стачки, прибавленіе 5—10% во-первыхъ само но себ насмшка,— что значитъ, что каменьщикъ вмсто 2 фр. будетъ получать 2 фр. 10 сант. или 2 фр. 20 сант. въ день? Это составитъ ему въ мсяцъ какіе нибудь 2 1/2—5 фр., т. е. ровно ничего. Замтьте, что этимъ процентнымъ разсчетомъ патроны ловко отстранили и совершенно убили главный принципъ новыхъ условій, требуемыхъ рабочими,— именно принципъ большаго уравненія заработной платы, понятно, что процентная прибавка не только не уравняла заработную плату разныхъ ремеслъ, но сдлала различіе больше прежняго. Впрочемъ, все это уже потому иметъ боле теоретическій интересъ, что до стачки не было точной, везд одинаковой и опредленной заработной платы, величина ея всегда колебалась, сообразуясь съ количествомъ работы, числомъ рабочихъ и т. д., и даже у разныхъ патроновъ была различна и совершенно зависла отъ патрона. Естественно, что при этой неопредленности и произвольности заработной платы прибавка совершенно положена на добрую волю и совсть патрона. Рабочіе въ первую минуту не сообразили этой хитрости своихъ противниковъ, и согласились кончить стачку, но, конечно, очень скоро дйствительность открыла имъ глаза. ‘Nous sommes trahis’, пронеслось между рабочими, — но было уже поздно, — о ни были совершенно въ рукахъ патроновъ. Эти послдніе немедленно воспользовались, конечно, побдой, и сговорились отказать отъ работы всмъ тмъ изъ рабочихъ, которые выдались во время стачки, всмъ членамъ комитета, коммисіи дйствія, всмъ вліятельнымъ людямъ Общества, чтобъ этимъ средствомъ и отомстить имъ, и вмст съ тмъ заставить выхать изъ Женевы, и такимъ образомъ лишить рабочихъ всхъ ихъ вожаковъ.
Въ виду предстоявшей стачки дло Общества было, во-первыхъ, приготовить средства къ борьб, т. е. деньги на содержаніе рабочихъ, мы видли, что оно не сдлало этого. Во-вторыхъ оно должно было подумать о сокращеніи расходовъ рабочихъ, находящихся въ стачк, чтобы хотя сберечь ихъ экономіи, если уже оно ничего не сдлало для нихъ боле положительнаго, этого можно било достигнуть устройствомъ Consumverein’а хоть на время и для рабочихъ, участвующихъ въ стачк, если уже не хватало денегъ сдлать его на все Общество. Еслибъ комитетъ подумалъ объ этомъ раньше, такъ врно парижская, а можетъ быть и лондонская секціи не отказали бы ему въ деньгахъ. Комитетъ долженъ былъ сдлать гуртовыя закупки главныхъ припасовъ, или войти по этому поводу въ сношеніе съ какимъ нибудь мясникомъ, булочникомъ, и т. д., что было тмъ легче, что нкоторые булочники, напр., сами предлагали мсячный кредитъ. Комитетъ не подумалъ и объ этомъ, рабочимъ пришлось самимъ же и въ одиночку получать все нужное, на чистыя деньги, продавая для этого имущество, или въ долгъ, и, слдовательно, на проценты.
Наконецъ на комитет, который подготовилъ и велъ стачку, лежала еще третья обязанность, именно не терять безполезно рабочихъ дней втеченіи стачки, а обратить ихъ на пользу Общества. Дйствительно, дв тысячи человкъ потеряли во время стачки двадцать рабочихъ дней, что составляетъ для всего Общества потерю въ сорокъ тысячъ дней работы, считая круглымъ счетомъ день въ 2 1/2 франка, въ масс это составляетъ огромный въ данномъ случа капиталъ въ сто тысячъ франковъ, растраченный безъ пользы и безъ смысла, и который могъ бы составить основаніе цлаго ряда учрежденій для рабочихъ. Еслибъ комитетъ сообразилъ это, то ему слдовало бы до объявленія стачки купить мсто для постройки, на что онъ могъ бы положить какія нибудь 5—10 тысячъ франковъ, матеріалъ для обстройки онъ могъ бы имть всегда очень легко въ кредитъ, подъ ипотеку будущаго зданія, и въ день объявленія стачки рабочіе, оставшіеся безъ работы, приступили бъ къ постройк своего собственнаго зданія, которое составило бъ собственность Общества. Еслибъ комитетъ сдлалъ это, можно думать, что дло пошло бъ далеко иначе. Патроны, видя что стачка не только не раззоряетъ рабочихъ, но кладетъ еще основаніе ихъ собственному, и очень серьезному капиталу, были бы гораздо сговорчиве, самое Общество, сдлавшись собственникомъ, стало бы въ совсмъ другое нравственное и финансовое положеніе, дло постройки поддержало бы энергію рабочихъ, которые видли бы, что этой стачкой они составляютъ себ капиталъ, а черезъ 20 дней стачки у Общества было бы недвижимое имущество тысячи въ полтораста, на которомъ лежалъ бы за матерыми долгъ тысячъ въ сорокъ, такъ что они имли бы minimum сто тысячи франковъ чистаго капитала въ недвижимой собственности, что, но женевскимъ обычаямъ, представляетъ кредитъ minimum въ двсти тысячи франковъ, который можно было бы употребить на устройство производительныхъ и потребительныхъ обществъ, банка и т. д. Притомъ самый домъ давалъ бы большіе проценты, еслибъ его занять ассогнаціонными мастерствами, напр. булочной, портняжной, сапожной и т. д. и Consum verein’омъ, которые должны были бы пойти блистательно, такъ какъ имъ былъ обезпеченъ съ самаго начала уже сбытъ на 4—6 тысячъ рабочихъ членовъ международнаго общества. Сверхъ того, можно было бы воспользоваться этимъ случаемъ, чтобы пріучить рабочихъ къ уплат имъ bon’ами на другія ассоціаціи, и такимъ образомъ пріучить къ солидарности ассоціацій, которой такъ боятся женевскіе мщане, очень хорошо понимая, что этимъ способомъ производительный классъ можетъ организоваться вн капитала. Поэтому то Женевскій журналь такъ и проповдуетъ рабочимъ заведеніе кооперативныхъ обществъ, но одиночныхъ, разрозненныхъ, дло въ томъ, что самыя богатыя ремесла вынули бъ тогда свои деньги изъ caisse d’pargne, гд они получаютъ 4%, и отдали бы, конечно тоже на проценты, на основаніе ассоціацій, такимъ образомъ, рабочій классъ разбился бы уже на дв группы, изъ которыхъ одна относилась бы къ другой опять какъ капиталисты къ рабочимъ, и это раздленіе сломило бы силу рабочаго класса, силу, заключающуюся только въ ихъ солидарности. Все это хорошо поняли экономисты Женевскаго журнала, и теперь, подъ видомъ сочувствія къ рабочимъ и желанія указать имъ выходъ, твердятъ имъ на вс тоны о коопераціи, не имя даже ничего противъ того, чтобы и самимъ внести туда свои деньги, которые будутъ но прежнему приносить имъ хорошіе проценты, да вдобавокъ имъ не будетъ еще и никакой? заботы, никакого риска. Рабочіе будутъ заработывать проценты капиталу не въ одиночку, какъ теперь, а на соціальномъ принцип, т. е. вмсто эксплуатаціи каждаго рабочаго отдльно, капиталъ будетъ эксплуатировать ихъ большими группами, — и это будетъ называться новымъ соціальнымъ принципомъ. Тогда дйствительно настанетъ золотой вкъ, вс будутъ довольны, вс будутъ имть то, чего хотятъ, — рабочіе слова, капиталисты доходъ, и все будетъ къ лучшему въ лучшемъ изъ міровъ. Не будетъ стачекъ, такъ какъ другіе рабочіе не только не помогутъ стачк, но имя акціи въ предпріятіи, постараются, конечно, задавить ее ‘къ наибольшей слав капитала’, разъединенные рабочіе окончательно закрпятся капиталомъ, и тогда уже добрымъ мщанамъ нечего будетъ бояться общественныхъ и соціальныхъ потрясеній, такъ пугающихъ, но словамъ Женевскаго журнала, ка-(питалъ. Рабочіе послушались этихъ лицемрныхъ совтовъ, этихъ предательскихъ наущеній, приняли за чистую монету фразы о томъ, какъ при коопераціи рабочіе сдлаются своими собственными капиталистами, и теперь всми силами стремятся къ заведенію accoціаціоннихъ мастерскихъ на акціонерномъ начал.
Увлекаясь знаменитыми ‘экономическими жилищами’ французской школы, нашедшей впрочемъ уже раньше подражателей въ Женев, нкоторые рабочіе начинаютъ мечтать о постройк по иниціатив международнаго общества тоже маленькихъ домиковъ для семейныхъ рабочихъ. Конечно, для рабочаго, — да и не только для рабочаго, — очень заманчиво имть свой домъ, съ садикомъ и палисадникомъ, все это очень мило, и нечему удивляться, если разные филантропы кладутъ свои капиталы (конечно на резонабельные проценты или по другимъ соображеніямъ), на такое дло, а другіе, неменьшіе филантропы, съ восхищеніемъ говорятъ о такомъ облагодтельствованіи рабочаго класса, но чтобы рабочіе, на спин которыхъ отзываются вс эти благодянія, тоже могли увлекаться ими, этого ожидать было трудно. Дйствительно, рабочій только тогда — относительно конечно — свободенъ, когда онъ иметъ выборъ занятія и заработыванія себ хлба, тогда только возможна борьба между капиталомъ и трудомъ, тогда только возможны стачки, переходы къ боле выгодному длу. Многіе владльцы фабрикъ во Франціи поняли это и стали строить даже въ невыгоду себ, знаменитыя свои cits ouvriè,res, состоящія большею частью изъ маленькихъ домиковъ, стоящихъ одиночно или соединенныхъ но два или но четыре, съ садиками и палисадничками, которые они продаютъ своимъ рабочимъ съ разсрочкою и на извстныхъ условіяхъ. Дло въ томъ, что рабочіе, живущіе въ этихъ маленькихъ домикахъ, не имютъ другой возможности зарабатывать себ хлбъ, какъ работой на этой фабрик, такъ какъ садики, конечно, слишкомъ малы, чтобъ составить имъ какой нибудь рессурсъ, а огромный капиталъ фабрики не позволяетъ конкуренціи, слдовательно, не позволяетъ постройки но близости другого промышленнаго заведенія, въ которомъ онъ могъ бы найти себ работу. Самый домъ представляетъ рабочему извстный капиталъ, плодъ 10—15-ти-лтняго труда, все его имущество, весь запасъ на будущее, такимъ образомъ, рабочій прикрпленъ къ почв, зачисленъ въ крпостную зависимость фабрики, и находится въ полнйшей ея власти. Эти красивые домики — мышеловки, въ которыя ловятся рабочіе — мышеловки, очень остроумно придуманныя ихъ новыми помщиками, посредствомъ ихъ, послдніе отняли у рабочаго класса ихъ послднюю вольность, на Юрьевъ день, ихъ право мнять своихъ помщиковъ. Теперь рабочій привязанъ къ мсту, онъ не уйдетъ, потому что для этого ему придется бросить имущество, пріобртенное 10—15:ты-лтними усиліями и лишеніями, дома этого у него никто не купитъ, во-первыхъ, потому, что онъ большею частію и не можетъ быть проданъ безъ разршенія владльца фабрики, а во-вторыхъ, потому, что въ такой мстности его и некому купить, да еслибъ кто и купилъ, хозяинъ все равно ничего не теряетъ, такъ какъ у него только одинъ крпостной смняется другимъ. Новый владлецъ дома роковымъ образомъ обреченъ работать на фабрик, а, слдовательно обреченъ работать и за ту плату, которую согласится давать фабрика.
Заведеніе этихъ cits ouvriè,res, — только не вокругъ одной фабрики, а около промышленныхъ городовъ было бы дломъ въ сущности очень хорошимъ, такъ какъ гигіеническія условія жизни рабочаго класса очень бы улучшились, но постройка такихъ жилищъ около Женевы — дло въ высшей степени неблагоразумное. Мало городовъ въ Кирон, которые представляли бы на такомъ маленькомъ пространств, на такое малое количество жителей, такихъ страшныхъ капиталовъ, какъ Женева, и нигд капиталы не организованы такъ сильно въ одну плотную, крпкую коалицію эксплуатаціи, какъ здсь. До сихъ поръ капиталъ держался еще до нкоторой степени въ узд, благодаря только большому количеству иностранныхъ рабочихъ, и вообще неосдлому, бродячему характеру большой части рабочаго населенія Женевы. Въ тотъ моментъ, какъ населеніе это сдлается осдлымъ, прикрпится къ земл, капиталъ будетъ праздновать вводъ во владніе крпостными.—
Мы видли, что прибавка заработной платы, на которую будто бы согласились патроны, совершенно ничтожна, это только была приманка, разсчитанная на несообразительность рабочаго класса, и фокусъ удался именно потому, что спекуляціи, разсчитанныя на людскую глупость, всегда самыя врныя и надежныя. Но предположимъ, что патроны даже и не обманули бы рабочихъ, и посмотримъ, что выиграли послдніе въ этомъ случа.
Прибавка эта, какъ мы видли, заключается въ скромныхъ предлахъ 5—10%, т. е. составляетъ отъ до 1/20 до 1/10 всей заработной платы. Стачка продолжалась номинально 22 дня, въ сущности же 25, т. е. какъ разъ столько, сколько считается рабочихъ дней въ мсяц. Первое время новая прибавка должна будетъ идти на покрытіе издержекъ, сдланныхъ во время стачки, т. е. на уплату или пополненіе прожитыхъ въ это время денегъ. Разсрочивая эту уплату, мы видимъ, что рабочій долженъ работать отъ десяти до двадцати мсяцевъ, слдовательно, круглымъ счетомъ, боле года, чтобы только покрыть дефицитъ, произведенный въ его бюджет, стачкой, и что только по прошествіи этого времени онъ очутится въ томъ же положеніи, въ которомъ былъ наканун стачки. Результатъ, какъ видите, неутшительный: но въ дйствительности онъ еще несравненно печальне. Запасные капиталы были рдко у кого изъ рабочихъ, и во всякомъ случа на нихъ они не могли прожить всего времени стачки, поэтому имъ приходилось прибгать къ обыкновеннымъ средствамъ — къ закладыванію вещей и къ должанію. Но извстно, что чмъ бдне человкъ, тмъ больше процентовъ платитъ онъ за занимаемыя имъ деньги, а въ Женев это было тмъ чувствительне, что правительство здшнее, изъ либерализма, не допускаетъ здсь заемныхъ домовъ (Leihhaus, mont-de-pit), отдавая такимъ образомъ бдняковъ въ руки жадныхъ и безсовстныхъ ростовщиковъ. Этотъ элементъ надо тоже принять въ соображеніе при разсчет потерь, понесенныхъ рабочими вслдствіе стачки.
Итакъ, мы видли роль и образъ дйствія обихъ сторонъ, и можемъ сдлать заключеніе. Съ одной стороны, огромные капиталы,1 сильная организація, ясное и отчетливое сознаніе и пониманіе цли, и средствъ, пронырливость, лисья хитрость, лицемріе, обманъ, систематическій ходъ и поддержка всего общества, съ другой — тоже большая дисциплинарное’, большая готовность къ жертвамъ, но совершенное безденежье, невжество, непониманіе ни цли, ни средствъ, недальновидность, несообразительность, и неразсчетливость, прямодушіе, попадающееся въ каждую ловушку, бросающееся на каждую удочку, совершенное отсутствіе людей, которые вели бы къ чему нибудь опредленному, по какому нибудь плану, — вотъ элементы, изъ которыхъ должна сложиться будущность соціальнаго вопроса, по крайней мр, здсь. На сколько эта будущность утшительна, на сколько она представляется розовою, это, конечно, предоставляется каждому судить съ своей собственной точки зрнія.
Въ заключеніе я прибавлю еще нсколько словъ, для поясненія незнающимъ буржуазной Швейцаріи, почему федеральное вмшательство и федеральныя войска составляли такое пугало для рабочихъ. Можно было бы подумать, что такъ какъ Швейцаріи не иметъ постояннаго войска, и что весь народъ составляетъ его, то рабочимъ, т. е, народу, нечего было бояться того же народа,— аргументъ, который нкогда приводился и въ пользу національной гвардіи, получившей даже почетное прозвище ‘bayoimettes intelligentes’. Къ сожалнію, эпитетъ этотъ, оказавшійся столь неврнымъ во Франціи, ршительно не можетъ быть примненъ въ Швейцаріи не только къ штыкамъ, по вообще къ чему бы то ни было. При томъ было бы большой ошибкой думать, что каждому швейцарскому солдату выдается отъ казны экземпляръ ‘Paroles d’un croyant’ Ламне, съ обязанностію знать его наизусть, швейцарцы — народъ очень дисциплинированный, а солдаты ихъ въ особенности, а противъ невооруженной толпы они даже ‘очень храбры’ — въ этомъ имъ отказать нельзя. Сверхъ того, здсь важно еще одно обстоятельство: во Франціи для подавленія безпорядковъ, по закону, должна была употребляться мстная національная гвардія, въ Швейцаріи законодатели не сдлали такой наивности. Если федерація вмшивается во внутреннія дла кантона, то, обыкновенно, она присылаетъ войска изъ другого кантона, принявъ же во вниманіе взаимную ненависть кантоновъ, храбрость швейцарскихъ войскъ и ихъ героизмъ противъ невооруженныхъ гражданъ, трудно сомнваться, чтобъ они не исполнили добрсовстно своей обязанности. Замтьте при этомъ, что въ данномъ случа наврно привели бы войска какого нибудь, преимущественно земледльческаго кантона, вроятно Берна, солдатамъ котораго, земледльцамъ-собственникамъ, въ высшей степени выгодно и важно, чтобъ заработанная плата рабочаго была какъ можно ниже, и тогда станетъ понятно, почему рабочіе не выказали особаго нетерпнія увидться съ своими любезными союзниками, какъ это говорится на швейцарско-патріотическомъ патуа.