Бойкий мужчина и сто тысяч несчастий, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1885 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 26 минут(ы)

БОЙКІЙ МУЖЧИНА И СТО ТЫСЯЧЪ НЕСЧАСТІЙ.

(Изъ знакомыхъ типовъ).

Глава 1.
ПРОИСХОЖДЕНІЕ ГЕРОЯ И СЛУЧАЙНОСТИ СУДЬБЫ.

Если вы бывали на второклассныхъ гуляніяхъ въ Москв или Петербург, то, вроятно, встрчали фигуру мужчины, съ большущими усами и бакенбардами, съ лорнетомъ толстой палкой, зычнымъ голосомъ, развязными манерами, вчно толкущагося въ билліардныхъ, около буфета и кеглей,— это былъ онъ, герой настоящаго разсказа. Въ этихъ буфетахъ и билліардныхъ онъ велъ себя развязно, точно провелъ тутъ всю жизнь. Постители, маркеры, билліарды и даже вс кіи ему были извстны отлично. Когда онъ величественно входилъ не кланяясь, какъ домой, вс кивали ему.

— Степанъ, ты опять мн этотъ кривобокій кій подаешь, дай мн мой склейной, съ костяшкой!

И маркеръ спшитъ, извиняясь, исполнить его приказаніе,

— Что, былъ сегодня этотъ нотаріусъ въ шляп колоколомъ. съ пластыремъ на щек? Ну, вотъ, какъ его, чортъ!.. Не быль еще?..

Въ буфет онъ также развязно длалъ внушенія буфетчику, какъ старый знакомый, и давалъ совты.

— Что это вы бутербродцы-то, Иванъ Семеновичъ, по свже бы… Дайте-ка рюмочку той моей любимой, знаете!

Происхожденія его никто не зналъ, даже маркеры. Имлъ онъ видъ отставнаго военнаго, иногда въ петличк мелькала будто орденская ленточка, которая оказывалась, при пристальномъ взгляд, случайной бутоньеркой, въ глазахъ его былъ воинственный огонь, но служилъ ли онъ когда ротмистромъ, а затмъ былъ ли исключенъ офицерскимъ судомъ, также осталось неизвстно. Вс такъ свыклись съ нимъ на гуляньяхъ и въ трактирахъ, что никто не задавался уже вопросомъ о его появленіи и не ломалъ головы, а всякій такъ и думалъ, что онъ родился принадлежностью трактира и билліарда, и произведенъ былъ на свтъ сразу въ своей неизмнной шляп, съ бакенами, въ порыжломъ пальто и съ суковатою палкою. Въ садахъ и на гуляніяхъ онъ велъ себя, дйствительно, какъ хозяинъ, и ловилъ на алле то одного, то другаго изъ постителей, усаживался съ ними на самомъ видномъ мст, требовалъ пива и важно раскуривалъ сигару. Онъ имлъ массу пріятелей. Пріятельская его бесда кончалась всегда такъ:

— Саша, заплати-ка, у меня мелочи нтъ!

Онъ зналъ всхъ завсегдатаевъ сада, иныхъ онъ звалъ полуименемъ: Саша, Миша, Петрушка, иныхъ, боле солидныхъ, величалъ Жоржъ, Сержъ, кто-то изъ интимныхъ величался имъ барономъ, хотя этотъ баронъ, низенькій, рыжій, въ синихъ очкахъ, скоре похожъ былъ на продавца мозольнаго пластыря и порошковъ отъ наскомыхъ, баронъ этотъ, всегда игралъ безъ проигрыша и имлъ весьма тонкіе и нжные пальцы. Съ этими пріятелями онъ велъ интимную бесду и начиналъ ее всегда характерной, обычной фразой.

— Сто тысячъ несчастій, Сержъ! представь себ… вчера страшнымъ образомъ везло, былъ въ огромномъ выигрыш, банкноты уже шевелились въ карман, пять тысячъ, братецъ! но баронъ не выдержалъ, и банкъ сорвали… Сто тысячъ несчастій!

Увы! сей мужчина, веселый, безпечный, вчно витающій но трактирамъ и гуляньямъ, кто бы могъ думать:— дйствительно имлъ сто тысячъ несчастій и преслдовался судьбой, о чемъ онъ откровенно повствовалъ, и при этомъ нимало не унывалъ.

— Представь себ, домъ-то. который я брался продать вдь уже продали, не удалось! Я вдь я могъ 10% за посредничество получить съ 200,000, считай-ка! Просто сто тысячъ несчастій!

— Я слышалъ, тебя къ мировому требовали,— говорилъ сухо пріятель, намекая на какое-то еще непріятное обстоятельство.

— Ну. это вздоръ!— заминалъ бойкій мужчина,— тамъ пустяки, за закладъ часовъ и фортепіано… недоразумніе, скандалъ!..

— Будто хотли уголовнымъ порядкомъ — часовщикъ и фортепіанщикъ?

— Вздоръ, вздоръ!— заминалъ мужчина.

Опредленная профессія бойкаго мужчины была неизвстна, но хлопотъ у него была масса: продажа какихъ-то домовъ на Тверской улиц, стоимостью каждый въ полмилліона, о которыхъ, по его словамъ, очень его просили владльцы, тяжбы но наслдствамъ, о чемъ его умоляли наслдники, кому-то онъ устраивалъ протекцію, кому-то что-то закладывалъ въ ломбардъ, продавалъ рысаковъ. При всей хлопотливости и занятіяхъ у него доставало время появляться въ разныхъ трактирахъ, ресторанахъ, въ Новгородскомъ трактир., Славянскомъ базар и быть везд ‘своимъ человкомъ’, играть по нсколько часовъ на билліард, быть каждый вечеръ на гулянь и ночь проводить въ какомъ нибудь притон за картами.

Знакомство онъ сводилъ быстро, то онъ отыскивалъ нотаріуса въ колокол и съ пластыремъ на щек, то какого-то купеческаго сынка. Къ несчастію, эти знакомства были скоротечны. Сегодня онъ сидлъ съ кмъ нибудь еще на садовой скамейк и курилъ важно сигару. На другой день вчерашній знакомый не смотрлъ на него и какъ будто улепетывалъ отъ него.

— Ишь, вдь, рыло-то воротитъ!— пускалъ ему съ досадой бойкій мужчина.

Иногда онъ ршался напомнить о своемъ знакомств и, загораживая дорогу своею солидною фигурою отступавшему, шутливо, прищуря глазъ, намекалъ ему:

— А, что, не похать ли намъ туда, знаете, гд были, вдь насъ ждутъ!..

По это, видимо, еще боле приводило въ смущеніе недавняго знакомаго. Тотъ краснлъ, багровлъ и съ видимымъ страхомъ исчезалъ куда глаза глядятъ.

Бойкій мужчина никогда не унывалъ и ничмъ не смущался. Не смотря на то, что, благодаря ‘случайному стеченію обстоятельствъ’, у него никогда въ карман не было ни пфенига, онъ, однако, пользовался кредитомъ въ буфет (который иногда смарывался въ одинъ вечеръ какимъ-то подпившимъ случайнымъ знакомымъ) и окруженъ былъ почтеніемъ. Трудно было устоять предъ этимъ внушительнымъ видомъ, когда онъ въ критическія минуты вытягивался во весь ростъ и говорилъ…

— Милл—осстивый г—сударь!

Это бывало всего чаще за картами. Въ другихъ случаяхъ онъ говорилъ просто:— ты не знаешь, съ кмъ говоришь!

Бойкій мужчина велъ себя совершенно развязно, ничто не смущало его — ни безденежье, ни конфузъ. Конфуза онъ никогда не боялся. На взглядъ укора и пристальный взглядъ человка, думавшаго его смутить, онъ не обращалъ нималйшаго вниманія. Фразы: ‘когда же долгъ?’ или ‘разв такъ длаютъ!’ — а иногда даже боле щекотливыя замчанія, пущенныя ему вслдъ, не производили на него никакого дйствія. Онъ говорилъ всегда громко и о своихъ приключеніяхъ, ничуть не думая о томъ, какъ взглянутъ на это посторонніе свидтели..

Онъ имлъ видъ ‘благороднаго свидтеля’ и дйствительно являлся имъ во всхъ скандалахъ на гуляньяхъ, причемъ бралъ всегда сторону какого нибудь подгулявшаго купца, надлавшаго дебошу, приказчика, купеческаго сына и сопутствовалъ имъ къ мировому, ободряя падшихъ духомъ, какъ человкъ опытный. Онъ любилъ ‘бурную поэзію’ и всякаго рода ‘игру’.— Была игра вчера!— говорилъ онъ многозначительно:— дв рамы, 12 стеколъ, столы, стулья — все къ чорту!— пояснялъ онъ лаконически. Иногда въ какомъ нибудь углу сада или ‘павильон любви’ слышались вскія пощечины. крупная брань и мелькала величественная фигура бойкаго мужчины съ распростертой дланью. Поэтому мужчин съ суковатою палкою вс почтительно уступали дорогу.

— Скандалистъ!— говорили робкіе.

— Ваше пре—ство!— говорили лакеи.

Когда онъ уходилъ съ гулянья и садился на дрожки иногда съ подпившимъ купцомъ, полицейскій офицеръ пристально провожалъ его взглядомъ. Почему-то бойкій мужчина съ благороднымъ видомъ считался у него на счету ‘подозрительныхъ’, хотя онъ всегда былъ вжливъ къ полиціи.

У этого безпечнаго и гордаго героя были, однако, свои непріятности и закулисныя драмы. Говорили, что въ пылу любви и въ нору счастья онъ обманулъ какую-то двушку, страстно любившую его, выманивъ у нея материны брильянтовыя вещи съ клятвой возвратить чрезъ нсколько дней, но по случайности но сдержалъ общанія, посл чего несчастной осталось покончить самоубійствомъ: она утопилась. Это было одно изъ ста тысячъ несчастій! Говорили, что онъ взялся обдлать дло и заложить какому-то другу дтства домъ, заложилъ его, но деньги, но несчастію, утратилъ на дорог, и пріятель пошелъ по міру. Говорили даже просто о краж золотыхъ часовъ и перстней въ знакомыхъ домахъ. но все это были вещи недоказанныя. Были дла и у мироваго судьи съ разными фортепьянщиками, часовщиками, но и это были пустяки. По разъ скопились вс эти сто тысячъ несчастій сразу и выплыли наружу. Словомъ въ одно прекрасное утро, прокурорскій надзоръ Богъ знаетъ откуда добылъ не боле не мене какъ 16 обвиненій, въ томъ числ по поддлк векселей, духовныхъ завщаній, обмановъ всякаго рода, не считая утратъ, займовъ безъ отдачи и т. д. Въ этотъ пасмурный день бойкій мужчина не появился вечеромъ на гулянь. Вс почувствовали, что чего-то недостаетъ. Маркеры тоскливо смотрли, буфетчикъ быль сумраченъ и даже фонари на гулянь горли тускло. Сержъ, Сеня, Петя и баронъ, явившись, озабоченно шушукались, но на слдующій день, увы! и они присоединились къ компаніи бойкаго мужчины. А бойкій мужчина сидлъ уже въ дом предварительнаго заключенія и скучалъ. Онъ сначала было попробовалъ взять глоткой, говорилъ дерзости слдователю, горячился, но потомъ, увидя массу свидтельскихъ показаній, оскся. Выплыло и разрослось дло — одно изъ многихъ. Наступило время суда. Адвокатъ по назначенію пожалъ только плечами и подсудимому могъ только представить его безнадежное положеніе. Слдствіе блистательно развернуло всю подноготную, а трактирная прислуга и маркеры, увы! ршительно оказались несостоятельными удерживать тайны благороднаго человка. Въ защит пришлось изыскивать только смягченій ‘къ судьб героя’: ‘благородный человкъ, привыкшій удовлетворять потребности широко’, ‘несчастныя обстоятельства’, ‘позаимствованія’, ‘забывчивость’, ‘безпечность характера’, ‘веселая компанія’, ‘случайность’, взаключеніе жалостныя слова: ‘господа присяжные’!… Вотъ все, что можно было выжать въ нравственную защиту этого человка. Кончился процессъ, выдвинувшій на скамью предъ общественныя очи какую-то темную компанію джентельменовъ, жившихъ и наслаждавшихся жизнью неизвстно на какія средства, бросавшихъ деньги, весьма счастливыхъ и по своему популярныхъ, по крайней мр, во всхъ трактирахъ. Какія средства были у нихъ къ жизни, было ясно доказано. Въ качеств свидтелей фигурировали масса ростовщиковъ, содержателей кассъ ссудъ, владльцевъ небольшихъ капиталовъ, зараженныхъ алкоголизмомъ, идіотиковъ-наслдниковъ, падшихъ созданій и т. п. Открылась одна изъ язвъ большихъ городовъ, омерзеніе вызвали похожденія этихъ героевъ гостинницъ, картъ, растратъ, подлоговъ и кутежей. Вдь они жили и наслаждались, когда другіе непосильно трудились и умирали съ голоду. Посл вердикта суда и произнесенія ‘да, виновны’, у публики явилось облегченное чувство. Куда нибудь убрать бы эту мразь, только бы ее не встртить больше въ обществ!— являлось пожеланіемъ у каждаго. Посл суда нсколько взволнованные неожиданностью герои дрогнули. У бойкаго мужчины опустились усы. Ему выпало на долю перемщеніе въ Томскую губернію съ лишеніемъ особыхъ правъ.

— Вы не смущайтесь,— говорилъ защитникъ:— губернія хорошая!

— Да я, помилуйте, никогда не робю! Привыкъ-съ, сто тысячъ несчастій!— говорилъ бойкій мужчина.

(Продолженіе будетъ).

Добродушный Сибирякъ.

‘Восточное Обозрніе’, No 23, 1885 г.

БОЙКІЙ МУЖЧИНА И СТО ТЫСЯЧЪ НЕСЧАСТІЙ.

(ИЗЪ ЗНАКОМЫХЪ ТИПОВЪ).

Глава II.
СТАНЦІЯ И СЧАСТЛИВЫЯ ЗНАКОМСТВА.

На главномъ тракт, при възд въ Сибирь, въ первомъ город, возвышается огромная пересыльная тюрьма, напоминающая по движенію кипучей жизни и смн лицъ скоре вокзалъ желзной дороги. Такая же пестрая публика всхъ классовъ двигалась въ немъ. Кого тутъ не было: чухны, цыгане, кавказцы, армяне, русыя головы великорусскихъ крестьянъ и изысканныя бородки и усики городскихъ и столичныхъ франтовъ. Всхъ свела одна дорога!

Какъ широкая пасть, поглощалъ этотъ пересыльный замокъ постоянно прибывающія ссыльныя партіи. Отъ этихъ партій было такъ тсно, что люди тснились въ камерахъ во всхъ корпусахъ, въ подвалахъ, въ корридорахъ и, наконецъ, во двор. До полуторыхъ, а иногда до двухъ тысячъ народу скоплялось въ этомъ острог, ожидая отправки дале въ Сибирь. Народъ кишитъ на всхъ дворахъ острога, представляя срыя фаланги, двигающіяся туда и сюда, здсь раздаются крики, хохотъ, остроты, а въ глубин острога, на заднемъ двор, въ то же время, какъ адъ, гремитъ цпями скопище каторжныхъ — бритыхъ, въ курткахъ, съ цвтными рукавами, и въ уродливыхъ срыхъ шапкахъ. Передній дворъ острога представлялъ самую оживленную картину. Здсь разгуливали всевозможныя національности и самыя пестрыя личности. Вс искали новыхъ знакомствъ, связей и какого либо общества. Ссыльный, естественно, стремился приткнуться куда нибудь, пришедши въ Сибирь, найдти людей изъ своихъ, поддержать другъ друга и воодушевить себя. Поэтому, по двору пестрли всевозможныя группы людей, ведя оживленную бесду. Между прочимъ, вниманіе обращала на себя группа ссыльныхъ дворянъ. Это были довольно пестрыя личности въ разныхъ дорожныхъ костюмахъ, пледахъ и съ сакъ-вояжами, они, видимо, нсколько привыкли къ своему положенію и бесдовали, какъ бы въ вокзал желзной дороги.

Нкоторые даже, благодаря дневк, вытащили свои обыкновенные костюмы и отличались нкоторымъ изяществомъ. Въ одномъ мст бесдовалъ очень прилично одтый молодой чиновникъ, въ пестромъ жилет, при часахъ и въ форменной фуражк съ бархатнымъ околышемъ, съ офицеромъ, который измнилъ, посл ссылки, разв то въ своемъ костюм, что снялъ погоны съ пальто и кокарду съ фуражки.

— Вы, осмлюсь спросить,— говорилъ офицеръ:— вроятно, по служб пострадали?

— По упущенію по служб,— развязно проговорилъ чиновникъ.

— Я такъ казначеемъ былъ въ полку.

Въ другой сторон такое же знакомство заводилось между холостыми дворянами, ихъ было семь человкъ, вс они были одты въ свои платья, исключая одного виднаго мужчины съ бойкими манерами. Вс они уже перезнакомились и жали другъ другу руки. Притомъ, шесть изъ нихъ, по странной случайности, оказались — ‘за дерзость противъ начальства’.

— Дерзнулъ баталіоннаго командира… говорилъ одинъ.

— Нужно было отмстить за сестру, вынужденъ быль честью… говорилъ другой, крутя усы.

— За дерзость… говорилъ, хлопая каблуками, третій, съ Кавказа.

— Вы, кажется, говорили — за какихъ-то лошадей?— возражалъ одинъ изъ спутниковъ.

— Нтъ, положительно за дерзость… подтвердилъ дворянинъ съ Кавказа.

— Сто тысячъ несчастій!— патетически воскликнулъ видный мужчина въ длинномъ арестантскомъ халат. Представьте, былъ въ кіевскомъ замк, въ харьковскомъ, въ смоленскомъ, въ московскомъ и, наконецъ, сюда! Положительно, сто тысячъ несчастій!

Этотъ джентельменъ велъ себя развязне всхъ. Вы, конечно, узнали его. Фигура его, съ большущими усищами и бакенами, съ развязными манерами, напоминала извстнаго намъ героя, съ огромной палкой и въ шляп, толкавшагося еще недавно въ бильярдныхъ гостинницъ и въ буфетахъ на всхъ гуляньяхъ. но какъ измнился костюмъ этого человка. Исчезло въ долгихъ несчастіяхъ и скитаніяхъ порыжлое пальто, суковатая палка и цилиндръ. Онъ былъ облеченъ въ длинную срую тогу, арестантскій халатъ, въ арестантскомъ бль и въ надтыхъ на босу ногу котахъ. Какой-то уродливый картузъ прикрывалъ его голову. По достаточно было взглянуть на эту высокую фигуру, на эту вызывающую физіономію, съ бакенами и усами, какъ можно было тотчасъ же узнать его. Это былъ онъ, ‘бойкій мужчина съ ста тысячами несчастій’. Онъ также растаркивался, шумлъ и быстро заводилъ знакомства, какъ всегда.

— Вы не были въ харьковскомъ замк? что-то лицо ваше знакомо,— говорилъ онъ кому нибудь, или: скажите, пожалуйста, вы не изъ московскаго замка?— и это онъ длалъ съ тою же видимою развязностью, какъ нкогда спрашивалъ:— не служили ли вы въ гродненскихъ гусарахъ? Вдругъ онъ увидлъ знакомую фигуру въ шляп колоколомъ и съ пластыремъ на щек. Боже мой! да это онъ, маклеръ!!— воскликнулъ онъ и кинулся въ толпу, распростирая объятія.

— Маклеръ, кто бы ожидалъ, вотъ встрча!

Шляпа колоколомъ подняла глаза, изумилась, но затмъ какъ-то оживилась, лицо въ этой шляп тоже было помято несчастіемъ.

— Какое счастье! какая встрча! ха-ха-ха!— гоготалъ уже бойкій мужчина.— А помните, какого я вамъ дьявольскаго клопштоса закатилъ въ Москв, за то ночь-то какъ провели! Въ которой палат? Пойдемъ же къ намъ, я васъ съ Васей познакомлю.

Бойкій мужчина превосходно освоился съ острогомъ и съ его правами Въ своемъ классическомъ длинномъ халат, подъ которымъ не было ничего, но съ необыкновенно проворными локтями, проталкивался онъ везд, и везд глотка его громче всхъ протестовала. На острожной кухн, съ крынкой арестантскихъ щей и съ ложкой въ рукахъ, онъ громко оралъ, какъ прежде протестовалъ въ буфетахъ, съ блюдечкомъ мороженаго.

— Нтъ это, положительно, невиданно! Въ семнадцати острогахъ перебывалъ, но такихъ безпорядковъ, чтобы щей не достало,— не видывалъ!— шумлъ онъ, заявляя свою опытность.

Видный джентельменъ московскаго буфета, ‘съ ста тысячами несчастій’, счастливо отыскалъ себ на дорог въ Сибирь друга. Это былъ жалкій и худосочный молодой человкъ изъ Москвы. Одтъ онъ былъ всегда въ модный пиджачокъ, съ глянцовитымъ сакъ-вояжемъ черезъ плечо.

Онъ вчно занятъ быль перемною карпетокъ, рубашекъ и цвтныхъ галстучковъ. Пустоватый, легкомысленный франтикъ съ московскихъ гуляній, къ величайшему горю матери, сопровождавшей его въ Сибирь, этотъ юноша, таскаясь по гуляньямъ и наряжаясь въ галстучки, по глупости, завлеченъ былъ въ какую то мерзйшую исторію скандалезно-трактирнаго свойства и попалъ въ Сибирь. Этотъ франтикъ, не умющій ничего длать, нимало не думалъ о своемъ положеніи и занятъ былъ, попрежнему, только кудрями, мытьемъ душистымъ мыломъ и усиками. Остальные дворяне глубоко соболзновали, узнавши, что у него нтъ никакого состоянія, и никакой профессіи, недоумвали, что ему придется длать въ Сибири? Этого-то джентельмена взялъ подъ свое покровительство мужчина съ бойкими манерами, чувствуя къ нему близкое родство но московскимъ гуляньямъ.

— Мы съ Васей не пропадемъ!— говорилъ бойкій мужчина, обнимая широкимъ рукавомъ арестантскаго халата тощую фигурку франта и похлопывая ее но бокамъ.

— Вася, дай-ка твою табачницу,— также развязно обращался онъ къ нему. Чортъ-возми! въ этомъ Нижнемъ у меня уперли превосходное портъ-сигаръ съ новыми триковыми брюками!…

Развязный человкъ обнадеживалъ всхъ ссыльныхъ дворянъ, что житье въ Сибири отличное, онъ, казалось, съ нею также умлъ близко знакомиться.

— Пріиски, батюшка, пріиски! Золотопромышленники Милліоны имютъ-съ, — трепля кого либо по плечу, ободрялъ онъ.Въ городахъ игра на большую руку, какой въ Нижнемъ нтъ, и какой нибудь мужланъ-приказчикъ, ничего въ ней не понимая, для форсу садится. Деньга сама въ руку валится-съ! Вотъ хоть бы Тюмень, жалю, что нельзя здсь остановиться, игра, говорятъ, постоянно идетъ большущая, и купцы эти — такъ и садятъ деньги въ пьяномъ вид. Затй съ ними игру, вотъ и капиталистъ! Въ городахъ везд трактиры, клубы — нигд не пропадешь! Иногда въ обществ у нихъ нашъ братъ, ссыльный, первйшій человкъ, первую роль въ город играетъ. Въ клуб у нихъ онъ игру ведетъ, женамъ ихъ топъ показываетъ, танцуетъ съ ними, ухаживаетъ. Ну, и, знаете, эти милыя купчихи-сибирячки въ восторг отъ нашего брата. Мы умемъ иногда и развлечь ихъ, иногда завязать маленькую интригу… ‘За что вы сосланы’,— никто здсь и не спрашиваетъ. Я положительно буду говорить, что за губернаторскую дочку. Ха, ха, ха! Это придастъ интересъ въ глазахъ дамъ. Вамъ совтую говорить, что за дуэль съ княземъ или графомъ N., Z., что-ли. Это можетъ быть интересный расказъ: ‘Мы стали, графъ N. первый поднялъ пистолетъ, я навожу дуло, но вдругъ’… ну, тутъ что хотите!.. А простота, сударь мой, патріархальность по всей Сибири удивительная! населеніе живетъ по старин, и кучи денегъ. Хочешь сдлать спекуляцію, садись на тройку, налпи кокарду и ревизуй хоть цлую губернію, въ деревняхъ будутъ ницъ падать, и капиталъ опять готовъ. А въ городахъ, вотъ хоть бы Томскъ, говорятъ, чудо что за городъ. Тамъ насъ на рукахъ носятъ. Въ клубахъ, въ обществ везд наши. Аристократію, говорятъ, составляютъ, адвокатура, купеческіе иски, музыкальное общество, контроль, телеграфное агентство — все въ нашихъ рукахъ, даже въ суд нашъ подставной. Тутъ ужъ не попадешься! Малина! Нтъ-съ, я положительно думаю, что я сюда переселился составить себ фортуну. Страна благодатная, нетронутая!

Добродушный Сибирякъ.

(Продолженіе будетъ).

‘Восточное Обозрніе’, No 24, 1885

БОЙКІЙ МУЖЧИНА И СТО ТЫСЯЧЪ НЕСЧАСТІЙ.

(ИЗЪ ЗНАКОМЫХЪ ТИПОВЪ).

Глава III.
ЗНАКОМСТВО СЪ ГОРОДОМЪ И БОГАТАЯ ПОЧВА.

Въ конц большаго губернскаго города, расположеннаго красивыми терассами, окруженнаго зелеными садами, стоялъ огромный пересыльный замокъ, его страшная пасть то поглощала, то извергала тысячи преступниковъ наполнявшихъ Сибирь. Въ его стнахъ скоплялось, какъ въ клоак, всё отверженное, преступное, здсь же среди нравственнаго разложенія иногда ютилась и болзнь физическая: тифъ, цинга, дифтеритъ также не оставляли безъ вліянія сибирскихъ городовъ.

Это китъ-зданіе выбросило сегодня изъ чрева также нсколько своихъ странниковъ. Они стояли озадаченные среди улицы большаго города, глаза ихъ блуждали, солнечный свтъ, шумъ улицъ обдалъ ихъ сразу. Нкоторые были еще въ срой заклейменной одежд. Прохожіе подозрительно смотрли на эту группу пришельцевъ и провожали ихъ также подозрительно. Они стояли растерянные, въ впалыхъ глазахъ выпущенныхъ ссыльныхъ еще была узническая робость, однако, при вид этого города, его рынковъ, улицъ, двигающейся толпы, экипажей, кровь ихъ заволновалась. Они стояли здсь горькимъ контрастомъ сверкающей жизни, раздавленные, униженные, безпомощные. Этотъ шумъ раздражалъ ихъ. Угрюмые взгляды ихъ краснорчиво говорили:

— Вы, вы, добродльные, но злые люди, хотли заклеймить насъ именемъ преступниковъ, отверженныхъ, вы заставили насъ перенести униженіе. Кто же намъ заплатитъ за это! Вы думаете, мы вамъ простимъ это?

Съ скрытой злобой, проникнутою отравленнымъ чувствомъ, они взглянули на этихъ чуждыхъ и равнодушныхъ къ нимъ свободныхъ людей. Они смотрли на этотъ чужой городъ, на это солнце съ жадностью и завистью. Проснулся старый инстинктъ жизни, ноздри расширились, въ глазахъ мелькалъ старый зловщій огонь страстнаго необузданнаго темперамента.

Не оставаться же на распуть опозоренными, попранными. Жить, жить хотлось во что бы то ни стало! Таковы были чувства перваго пробужденія.

——

Въ то же утро по улицамъ освщеннаго города, мимо погребковъ и трактировъ, но тротуару пробирались знакомые намъ ‘мужчина съ ста тысячами несчастій’ и тщедушный франтикъ Вася съ старушкою матерью. Мужчина съ ста тысячами несчастій бойко размахивалъ рукавами сраго халата и, какъ видно, особенно отмчалъ трактиры своимъ наблюдательнымъ окомъ.

— А, вдь, городишко-то ничего, и трактиришки, знаешь, есть! Только помни, Вася, сюртукъ, пожалуйста, мн, сюртукъ одолжи, который у тебя лишній,— бормоталъ озабоченно солидный мужчина своему другу Вас.

Чрезъ полчаса, дйствительно, бойкій мужчина, совершенно преобразившись, мчался уже но улиц города. Онъ былъ въ Васиномъ сюртук и брюкахъ, и смотрлъ очень солидно, кожаная фуражка его была надвинута довольно величественно, баки придавали необыкновенную важность, а вдобавокъ онъ уже имлъ точь-въ-точь такую суковатую палку, съ какою гулялъ въ Москв. Словомъ, онъ преобразился въ того же самаго джентельмена, котораго привыкли видть на московскихъ гуляніяхъ. Судьба какъ будто его перенесла мгновенно съ Сокольниковъ на ковр самолет въ золотопромышленный сибирскій центръ и съ нимъ никакихъ собственно перемнъ не случилось. Онъ также безпечно и весело летлъ, помахивая тростью, къ намченной имъ гостинниц, какъ бывало въ ‘Новотроицкій’. Одинъ изъ этихъ трактировъ носилъ названіе ‘Свиданіе друзей и пріятная бесда’. Бойкій мужчина направился стремительно къ этой гавани. Это была обыкновенная сибирская гостинница, гд днемъ не было въ залахъ ни души. По сибирскому обыкновенію, трактиръ былъ совершенно пустъ до ночи и только въ это время оживлялся постителями. Бойкій мужчина, I не снимая фуражки, прошелъ пустую прихожую, затмъ, залъ, уставленный зеркалами и столами, заглянулъ въ гостинную съ картинами, засиженными мухами, и быстро направился къ комнат, откуда слышался столь знакомый ему звукъ бил ліардныхъ шаровъ. Онъ вошелъ въ билліардную, какъ будто! былъ постояннымъ ея постителемъ, положилъ свою сукова¹ тую палку на диванъ и воскликнулъ поощряющимъ тономъ.

— Ага! Желтаго въ среднюю. Отлично!— это было первое слово, которымъ заявилъ новый гражданинъ Сибири свое прибытіе въ сибирское общество.

На билліард игралъ довольно неумній золотопромышленный приказчикъ съ ловкимъ маркеромъ, вроятно, изъ поселенцевъ. Приказчикъ былъ разодтъ весь въ пестромъ, на рукахъ его были перстни, золотая массивная шейная цпочка спускалась на жилетъ, онъ былъ сильно выпивши и проигрывалъ партію.

— Ты, вдь, Никита, дока, я знаю тебя, я еще въ Новотроицкомъ тебя знавалъ!— говорилъ весело мужчина съ развязными манерами, обращаясь къ маркеру.

Маркеръ хитро улыбнулся на эту шутку.

— Нтъ, ты постой, мы вотъ съ играемъ съ мосье, ставь шары! Хотите на бутылку вина? Впрочемъ, давайте на три рубля, я буду играть мазикомъ, и 20 впередъ. Не хотите?… Ну, на рубль желаете? Мосье, какъ вамъ не стыдно отказываться!

Приказчикъ колебался. Бойкій мужчина ставилъ уже шары.

— Я вотъ игралъ въ Москв, разскажу вамъ, представьте, 25 рублей ставка!.. берите кій.

Приказчикъ вяло повиновался.

— Выставляйте!— крикнулъ бойкій мужчина.— Такъ я вамъ разскажу, въ Москв… Ты помнишь, Никита, какъ я игралъ…

— А деньги?— робко ршился замтить приказчикъ, выставляя шары.

— А, вотъ, сейчасъ, сейчасъ!— говорилъ солидно развязный мужчина, запуская руки въ карманы и, между тмъ, длая шаръ за шаромъ.

— Ну, пятакъ пара! Красный, крамболь! 15 очковъ, хотлъ съ клопштосомъ. Ничего и очень глупо! Ха-ха-ха!— заливался бойкій мужчина.— Я вамъ разскажу анекдотъ, вотъ, тоже въ Москв…

— Что же деньг… обиженно заикался приказчикъ.

— Сейчасъ, сію минуту! Мальчикъ, Никита!.. Фю!.. Машинку, лстницу и веревку!.. Проклятый, на борту!! Ну-ко, клоінитосъ и оттяжка. Съ громомъ въ лузу, шлёпъ! Ха-ха-ха! Я вотъ вамъ разскажу…— заливался бойкій мужчина, нимало не конфузясь и оканчивая разомъ партію.

— Ну, такъ нельзя,— говорилъ обиженно приказчикъ, отходя въ сторону,— вы… тово…

— Это счастье, это дурацкое счастье! ха ха ха!— заливался мужчина.— Хотите еще?..

Но приказчикъ, окончательно охмлвъ, услся и только соплъ.

— Никита, много бываетъ постителей у васъ?

— Я не Никита, сударь!

— Ну, все ровно! Поболтавъ съ маркеромъ, бойкій мужчина уже бесдовалъ въ буфет, стучалъ тарелками, рюмками и обольщалъ буфетчика, оказавшагося то же изъ сильныхъ, но лтъ 20 уже практиковавшагося въ Сибири и отличавшаго отлично ‘птицъ по полету’.

— Такъ вы говорите, много нашихъ здсь!

— Сколько угодно-съ. Да вотъ изволили видть сейчасъ — господинъ лысоватый прошли.

— Тоже?…

— Тоже-съ.

— А, а, а!— смаковалъ бойкій мужчина, закусывая балыкомъ и стараясь оріентироваться. При живости характера, его знакомства сводились быстро. Еще полчаса, и онъ щелкалъ уже на бильярд съ какимъ-то простодушнымъ мщаниномъ, котораго онъ въ то же время исповдовалъ обо всхъ постителяхъ трактира, видныхъ лицахъ города, хорошихъ игрокахъ и хорошихъ людяхъ, съ которыми онъ, бойкій мужчина, могъ составить компанію.

— У насъ житье простое-съ и занятія сами наклевываются, даже, можно сказать, многіе безъ труда живутъ… говорилъ мщанинъ.

— А какъ у васъ насчетъ адвокатуры или посредничествъ разныхъ, перепродажи, напримръ?— любопытствовалъ бойкій мужчина, дйствуя кіемъ.— Говорятъ, хорошо?

— Помилуйте, сударь, чего лучше! Вотъ господинъ Звонкевичъ тоже по ‘несчастію’ за какое-то темное дло сосланы. И знаете, какъ оперились здсь. Крезъ — можно сказать! Квартира въ 500 руб. и пара кровныхъ рысаковъ. А тоже въ сромъ халатик прибыли. Продлываютъ они топкія штуки!— улыбнулся разсказчикъ.— Возьметъ вексель отъ васъ ко взысканію по передаточной надписи, взыщетъ деньги, да и простись съ ними! Сколько примровъ бывало. За то какъ крезъ живетъ!

— Скажите, и сходитъ?

— Пустяки-съ! Они съ аблакатомъ Инструментовскимъ состоятъ въ пріятельскихъ отношеніяхъ, а тотъ съ ‘мужемъ судейши’, такъ у насъ емиду прозвали…

— Ха-ха-ха, съ ‘мужемъ судейши’. Это остроумно! Выпьемте-ка пива и съиграемъ еще партію.

— Да что говорить-съ,— повствовалъ этотъ открытый гидъ города,— вотъ я вамъ скажу, здсь есть грекъ Макаковъ, сосланный за мошенничество, и человкъ — то недальный, и въ русской грамот недалекій, но кого онъ тоже только не объегорилъ. Даже простыхъ мужиковъ на рынк, и тхъ не щадитъ. Купитъ сно, а денегъ не отдастъ. Про него и въ газетахъ писали. А тоже хорошо живетъ. За то есть у насъ г. Облянскій, такъ тотъ все кліентовъ втравливаетъ въ непріятности.

— Какъ такъ?

— Очень просто, дастъ такой совтъ, что кліентъ, можно сказать, съ головой втрещится. Такъ онъ купца Боронкина такому длу научилъ, что онъ нын приговоренъ къ лишенію-съ правъ.

— А ему — то что же изъ этого?

— А у него своя линія-съ. Тутъ было дло купца Ульянкина, по убійству, такъ онъ посредникомъ служилъ, понимаете — передать кому нужно, ну, а въ кармап-то кое что и заваляется. Ну, и мастеръ же — купцу Столярову такую составилъ просьбу, что тотъ прямо за клевету подъ судъ попалъ, а Облянскій гогочетъ: это, говоритъ, мн на руку, ко мн же за совтомъ обратится.

— Однако, онъ, какъ видно, умный человкъ! Надо съ нимъ познакомиться!

— Нтъ, ужъ если вамъ знакомиться, сударь,— такъ у насъ есть еще прізжій съ юга откуда-то господинъ Мышеловкинъ, такъ этотъ по части наслдниковъ ходокъ. Пронюхиваетъ, знаете, родственниковъ, отыскивающихъ наслдство, и сейчасъ имъ — западню, договоръ заключаетъ и неустойку. Затмъ какъ пойдетъ волочить, такъ наслдники-то готовы и отъ наслдства отказаться. А онъ — стой! неустойку давай! Нын двухъ идіотиковъ поймалъ. Вы его увидите сегодня. Онъ неотлучно съ этими идіотиками ходитъ. Прекрасный и веселый господинъ. Знаете, любятъ тово… мщанинъ сдлалъ жестъ

— То есть выпиваетъ!— пояснилъ мужчина.

— Даже очень! Ну, а человкъ образованный…

— Очень, очень пріятно!— пробасилъ мужчина,— врно пріятный человкъ для компаніи.

— Совершенно врно! Одно,— продолжалъ повствователь:— не попадайся, когда они въ градус. Надняхъ сидятъ въ гостинниц, вдругъ одинъ господинъ чихнулъ около нихъ. Ты, говоритъ, непочтеніе ко мн питаешь, всего оплевали, а потомъ пошли его трепать, ихъ удерживать, а они всю гостинницу разнесли.

— Ха-ха-ха! герой!— хохоталъ бойкій мужчина.— Положительно надо познакомиться!

Благодаря этимъ разсказамъ, бойкій мужчина понялъ, что жить здсь можно, и ирепріятно. То, что въ другихъ мстахъ получило названіе воровства, мошенничества и должно скрываться отъ дневнаго свта,— здсь практиковалось совершенно открыто, и объ этомъ повствуется даже въ гостинницахъ. Словомъ, страна нетронутая и многообщающая. Насчетъ новыхъ судовъ и помину нтъ! Такъ вотъ гд раки-то зимуютъ!— подумалъ онъ, и ршился уже окончательно прозондировать почву.

— Ну, а насчетъ игры какъ? Знаете — направо, налво! какъ-то вскользь ршился намекнуть любопытный мужчина и, подмигнувъ, показалъ рукой легонькій вольтъ.

— Здсь! здсь!— затараторилъ чичероне.— Во всхъ гостинницахъ, въ особыхъ комнатахъ,— шепнулъ онъ:— вс тузы собираются, а нкоторые и квартируютъ здсь. Всхъ увидите вотъ попоздне.

У бойкаго мужчины забгали глаза, но, желая скрыть свои чувства, онъ всталъ и, какъ-то томно вперивъ глаза, заплъ, а потомъ прибавилъ со вздохомъ.

— Я сколько, однако, въ этой Сибири талантливыхъ людей нашихъ пропадаетъ!

— Помилуйте! первйшіе таланты!— подхватилъ съ вздохомъ собесдникъ.— Вотъ недавно г. Котиковичъ сюда прибыли, вдь головушка-то какая. Въ компаніи съ г. Леонидовымъ они надняхъ игру-съ съ однимъ иркутскимъ купцомъ у Лснаго затяли и обчистили во какъ-съ!

— Есть говорятъ здсь музыкальное общество и тамъ тоже артисты,— отвлекалъ бойкій мужчина разговоръ о шулерахъ.

— Они же-съ всё: г. Ахеръ на гармоніи-флют зудятъ, а г. Котиковичъ подпваютъ. Истинный артистъ! Если бы вы видли, какъ онъ вольтъ въ картахъ длаетъ. Умопомраченье! Съ кмъ играть сядутъ, не выпустятъ: всё оставитъ, да еще поблагодаритъ. Это они называютъ — ощипывать куръ, не заставляя ихъ кричать!

— Ха-ха-ха!— и не заставлять кричать. Это хорошо!

Въ голов бойкаго мужчины толпилась между тмъ куча мыслей, глаза его свтились.

— Однако, до свиданья, встртимся вечеромъ!— сказалъ онъ многозначительно.

— Всю аристократію нашу увидите, будьте уврены: Котиковичъ, и Звонкевичъ, и грекъ, а можетъ и Трошкинъ съ Струсберговымъ подкатятъ отъ самого, а ужъ Мышеловки въ постоянно до утра остается.

Новые знакомые разстались. Бойкій мужчина шолъ, насвистывая арію изъ ‘Корневильскихъ Колоколовъ’.

Солнце закатывалось, начиналась лтняя прохлада, но улицамъ мчались экипажи. Какая-то пара лихихъ пронесла мужчину въ цилиндр, безпечно развалившагося.

Наврно Котиковичъ, или Трошкинъ, какъ сыръ въ масл катается, шельма — подумалъ бойкій мужчина и посмотрлъ вслдъ, какъ бы о чемъ-то думая.

Недурно бы такую парочку пріобрсти! Вольтъ!-мелькнуло затмъ въ голов его и завертлись въ его глазахъ колоды.

Онъ шолъ, разсянно махая длинной палкой, вдругъ около одного дома онъ увидалъ Васю, въ новыхъ клтчатыхъ панталонахъ и розовомъ гастук. ловко фланировавшаго около воротъ, гд стояли горничныя.

— Васька! Васька!— кричалъ онъ, грозя ему пальцемъ. Ты ужъ усплъ, шельма!— прибавилъ онъ отечески. Они пошли вмст.

— Знаешь, Вася, я ршаюсь съ завтрашняго дня открыть контору, кассу, или что нибудь подобное! Время терять нечего!— сказалъ бойкій мужчина озабоченно. Надо дло длать. Пойдемъ, помечтаемъ.

Они прошли длинную улицу съ красивыми домами, вотъ и каменный домъ, принадлежавшій когда-то милліонеру золотопромышленнику, съ оранжереями, вотъ площадь, строящійся соборъ, а за нимъ въ конц площади какіе-то воздвигающіеся лса и новое сооружащееся зданіе. За этимъ зданіемъ былъ садъ. Высокія деревья стояли здсь, простирая тнь въ лтній зной, этотъ садъ выходилъ на терассу, откуда видна была живописная панорама. Зеленые луга, озера и привольная рка сипли полосою. Въ этомъ лсу иногда щелкалъ соловей. Алымъ заревомъ заката былъ освщенъ этотъ лсъ, съ холма изъ-за зелени можно было видть, какъ садилось солнце.

Но бойкій мужчина не былъ сантименталенъ, онъ строилъ свои планы, сидя на скамейк, и думалъ, какая здсь не початая почва. Между тмъ городъ понемногу окутывался лтней темнотой. Онъ засыпалъ, утомленный дневной жизнью, посл’ труда здсь были также свои радости и печали, свои надежды и упованія. Это былъ городъ будущаго, съ строящимся величественнымъ зданіемъ, изъ котораго долженъ выйдти первый яркій лучъ свта истины, по этотъ городъ лежалъ пока во мрак.

Точно зми и жабы, кишли у его подножья темныя личности, бандиты, шулера. Городъ засыпалъ, не спали только бойкіе люди. Засвтились огнями гостинницы, зашумли ночные притопы. Началась жизнь иного люда — подземнаго.

Бойкій мужчина съ ста тысячами несчастій направился къ освщенной гостинниц.

Добродушный Сибирякъ.

(Продолженіе будетъ).

‘Восточное Обозрніе’, No 25, 1885

БОЙКІЙ МУЖЧИНА И СТО ТЫСЯЧЪ НЕСЧАСТІЙ.

(ИЗЪ ЗНАКОМЫХЪ ТИПОВЪ).

Глава IV.
СВИДАНІЕ ДРУЗЕЙ И ЦИВИЛИЗАЦІЯ ЧЕРНОЙ БАНДЫ.

(Окончаніе),

Гостинница, куда направился бойкій мужчина съ ста тысячами несчастій, уже горла огнями. Помщеніе ея съ массой накрытыхъ столовъ представляло теперь еще боле привлекательности и дразнило аппетитъ, который бойкій мужчина удовлетворялъ сегодня только буттербродами.

Когда онъ вошелъ, освщенный залъ былъ еще пустъ. Знаменитое мстопребываніе мстныхъ шулеровъ, изъ которыхъ Нкоторые и квартировали въ этой гостинниц, обыкновенно наполнялось народомъ часовъ съ 12 и посл полуночи. Сюда же собиралась и вся ссыльная ‘аристократія’, какъ выразился мщанинъ, чичероне бойкаго мужчины. Они съзжались сюда одновременно съ ночными постителями, являвшимися, изъ театровъ, мстныхъ концертовъ и изъ клубовъ оканчивать игру.

Бойкій мужчина и на сей разъ встртилъ своего Виргилія — продувнаго мщанина, тершагося близь буфета. Они услись въ зал за чаемъ.

Только теперь бойкій мужчина замтилъ въ углу залы шумную компанію съ какимъ-то одутловатымъ, разухабистымъ мужчиной во глав, изображавшимъ изъ себя полупьянаго гуляку, около него сидли спившійся, въ замасленномъ вицъ-мундир, чиновникъ и два подозрительныя лица, съ юркими глазами, напоминающія карманниковъ, собесдники тоже были въ градус, съ красными ланитами и мутными глазами, но держали себя скромно и почтительно въ своихъ отношеніяхъ къ угощавшему. Около стояли бифштексы и масса бутылокъ, изъ послднихъ часть валялась на полу.

— Человкъ, портеру 2 бутылки, аглицкаго лучшаго!— шумлъ кутила, и со стола что-то полетло съ громомъ.

— Ловко!— сказалъ бойкій мужчина, подмигнувъ.

— Сусальниковъ,— шепотомъ проговорилъ мщанинъ, съ благоговйнымъ видомъ: — Сусалыіиковъ-съ, капиталистъ, деньжищъ страсть, по сотнямъ прокучиваютъ, всю нашу знать принимаютъ, барина розыгрываютъ, а сами купецъ.

— Изъ здшнихъ?— заикнулся бойкій мужчина.

— Какое, сударь! здшніе разв будутъ такъ кутить!— изъ прибывшихъ. Говорятъ, за какую-то большую кражу сосланы, но г. Сусальниковъ увряютъ, что за супругу. Однако, имъ здсь, кажется, жить еще лучше…

— Еще бы съ такимъ капиталомъ!— буркнулъ бойкій мужчина.— Можно познакомиться?

— Успемъ-съ, пусть разойдутся, они вдь на цлую ночь это удовольствіе продлятъ.

Въ зал появилась новая личность, она шла, едва передвигая ноги, разставленныя какъ буква Л. Волосы ея были чмъ-то намочены и прилипли ко лбу, но усы торчали щетиной, лицо было подозрительно припухшее, вся фигура изображала немощь и тихо плелась около стнки къ буфету.

— Это что за фигура?— засмялся бойкій мужчина.

— Безнадежный-съ!— замтилъ равнодушно мщанинъ.— Когда-то былъ тоже герой. Бывшій частный приставъ, кажется, изъ Таганрога, Запиванскій. Какъ я получилъ достоврныя свднія отъ Александры Ивановны Великанши, онъ потерплъ за продажу молодыхъ двицъ и женщинъ, которыхъ сбывалъ на пароходахъ въ Константинополь для лакомыхъ турокъ.

— Однако, гусь!— сказалъ бойкій мужчина, досел при всей опытности своей не доходившій еще до такого остроумнаго предпріятія.— Что же это онъ такъ ходитъ, точно ему въ карманы кто яйца въ смятку положилъ?

— Хе-хе-хе! это точно. Они вчно нездоровы, только нездоровье-то извстное. Я жилъ съ ними въ меблированныхъ комнатахъ. Всякій день съ утра такіе, только къ вечеру уксусомъ голову мочатъ, вотъ и теперь изъ кармана бутылка видна.

Фигура медленно ползла по зал и дйствительно распространяла вокругъ себя острый запахъ уксуса.

— Какъ ваше здоровье?— улыбаясь, спросилъ мщанинъ ползущую развалину бывшаго изобртателя заграничнаго товара.

— Плохо, очень плохо!— со вздохомъ отвчалъ бывшій торговецъ человческимъ мясомъ:— видите я голову намочилъ уксусомъ, вчера угорлъ!

— Это всякій день у нихъ угаръ,— комментировалъ собесдникъ, провожая ‘безнадежнаго’ въ буфетъ.— Самъ плохъ, за то супруга у нихъ молодецъ, проворная женщина, кухмистерскую держитъ, деньги любитъ, а находчива какъ!— рыбу для прозжающихъ въ умывальномъ тазу варитъ!..

— Какъ въ тазу?

— Очень просто-съ. Разъ инженеръ, квартировавшій у нихъ, рыбу купилъ и приказалъ приготовить. Хвать, кастрюли у нея нтъ, а рыба большая. Она и догадайся, взяла желзный тазъ, въ которомъ помои стояли, да рыбу въ него. И изготовила! Инженеръ и гости благодарили ее еще!

— Однако, пренаходчивая!

Постители набирались, и скоро бойкій мужчина пробрался въ заднія комнаты гостинницы для интимныхъ друзей. Тамъ ужо шла игра.

Когда онъ развалился въ диванной съ ломберными столами, бойкій человкъ съ ста тысячами несчастій почувствовалъ, что онъ снова дома. Корридорный запахъ, стукъ шаровъ, возгласы: ’12 и ничего’ или ’30 и очень мало’, звонъ рюмокъ въ буфет, самый буфетъ, хлопанье дверей и шмыганье лакеевъ съ пирамидой тарелокъ,— все это было родственно и близко изгнанническому сердцу. Несчастій какъ не бывало!

Друзья и постители, съ которыми бойкій мужчина уже свелъ знакомство, тоже были какъ будто родные ему, хотя всего только часъ назадъ, какъ онъ имъ представился. Въ первыя минуты этого знакомства еще слышались отрывочныя фразы любопытства.

— За подлогъ, говорите? Кто защищалъ?— Знаю. Отличный защитникъ! 1132 ст.? да! Въ Московскомъ, говорите, замк? Смотритель, да, знаю! и т. д.

Скоро, однако, и эти разспросы прекратились, и бойкій мужчина услся на мягкій диванъ и ловко ‘треснулъ’ запечатанной колодой картъ, такъ что она лопнула въ обертк но всмъ швамъ разомъ. Онъ взглянулъ на эту колоду, какъ бы говоря:— давно ты у меня, шельма, въ рукахъ не была, и началъ тасовать. Изрдка входилъ новый поститель.

— Изъ нашихъ, помните, по длу… въ 1882 году ‘Золотая Ручка’…

— А, а, а! очень пріятно,— жалъ руку бойкій мужчина, видимо радуясь. Входилъ новый мужчина съ развалкой.

— Рекомендую, Ко — вичъ, врно читали… игорныя исторіи… застала полиція.

— Ахъ, какъ же, весьма счастливъ!

Являлось еще новое лицо.— Вроятно, знаете, знаменитая исторія съ завщаніемъ, и…

— Ахъ, Боже! какъ же не знать!— торопился заявить бойкій и пріятный мужчина: — да я самъ присутствовалъ на суд. Пожуйте, какъ вы прокурора втупикъ поставили? Ха-ха-ха! Charm!

Собравшіеся поджидали еще кого-то. Но, взамнъ того, внезапно ввалилась неопрятная фигура мстнаго ходатая Мышеловкина, заплывшіе татарскіе глаза на бульдожьей физіономіи не давали ему привлекательности, видъ его походилъ на бравирующаго Расплюева, возвратившагося съ счастливой игры, ноги были крайне нетверды. Войдя въ галошахъ, онъ развалился и сбросилъ по пути дв чужія шапки съ дивана, видимо, не желая церемониться съ этой компаніей. Но серьёзные, сосредоточенные игроки не обратили на него особеннаго вниманія, только кто-то съ ироніей спросилъ его:

— А гд твои идіотики?

— Не твое дло, ты знай мечи да подтасовывай, ‘валетъ’!— грубо отвтилъ мстный адвокатъ, намекнувъ на темное происхожденіе сидвшаго. Полновсная колода картъ внезапно взвилась и разсыпалась, отскочивъ отъ жирной физіономіи озадаченнаго Мышеловкина. Колода была направлена ловкою рукою.

— Это вотъ они всегда такъ на скандалъ нарвутся,— сказалъ укоризненно мщанинъ-чичероне.— И что имъ только неймется! Изъ собранія исключены были за мордобитіе на годъ, съ пароходовъ ихъ ссаживали, изъ гостинницъ выводили, а они все свое. Характерный господинъ!

Мышеловкинъ, въ свою очередь, опрокинулъ столъ и кинулся съ кулаками. Завязалась трактирная сцена. Скоро его увели въ буфетъ, но и тамъ раздался звонъ стеколъ.

— Вдь вотъ это они называютъ ‘цивилизацію’ пущать,— говорилъ мщанинъ,— если бы они только оргйпъ слушали, а то какъ примутся всмъ постителямъ фонари ставить… Согласитесь, эта цивылизація дороже себ стоитъ!

Мышеловкинъ былъ юзъ и задира, какъ Расплюевъ, онъ любилъ трактиръ и сильныя ощущенія. Его прозвали поэтому ‘боксъ’ и ‘образованная нація’. Онъ былъ подставнымъ лицомъ и игрушкой въ рукахъ нкоего Трошкина.

— Нтъ-съ, тутъ у насъ господинъ Трошкинъ есть, куда ихъ солидне. Ловкачъ, тонкій человкъ, и куда деликатне!— продолжалъ мщанинъ.

— Кто это такой?— полюбопытствовалъ бойкій мужчина.

— Помилуйте, сударь, онъ всей этой компаніи голова, у насъ въ губерніи онъ всми длами ворочаетъ. Вдь самъ-то мельница, Адамъ Адамычъ, плохъ и старъ, такъ его мельницей да краснобаемъ зовутъ, а Трошкинъ да г. Струсборгскій вс дла забрали и за нихъ орудуютъ. Ну, опять Адамъ Адамычъ на счетъ женскаго пола слабы, а г. Трошкинъ по этой части угодить умютъ… Г. Трошкинъ и проекты пишутъ съ, и въ коммиссіяхъ, и въ контрол свой человкъ. Безъ нихъ Адамъ Адамычъ просто какъ безъ рукъ себя чувствуютъ, а г. Трошкинъ свою линію проводятъ. Вамъ надо съ ними непремнно познакомиться, они васъ Адаму Адамычу представятъ и въ общество введутъ.

— Разв это можно?

— Помилуйте-съ, добрйшій старикъ. Только скажите, что изъ Москвы,— облобызаетъ. Его на этомъ вс ловятъ. Ему разъ, сударь, одного Непомнящаго изъ острога за москвича выдали, ужъ цловалъ онъ, цловалъ его, на поруки взялъ, а Непомнящій-то, представьте, фальшивымъ монетчикомъ на грхъ оказался и черезъ недлю бжалъ.

— Ха-ха-ха! добрйшій старикъ!

Скоро въ комнату вошелъ Трошкинъ, красивый мужчина, съ свтскими манерами и адвокатской развязностью. Онъ представлялъ, повидимому, типъ нсколькой иной среды. Цпкій, ловкій, не упускающій изъ виду пользоваться обстоятельствами, обольстительный въ гостинныхъ и умющій прикинуться дловымъ человкомъ въ кабинет, онъ умлъ ловко польстить, воспользоваться слабостями, и примнилъ свои таланты въ мст ссылки.

Онъ завладлъ въ город длами винокуровъ, кабатчиковъ, потомъ протерся въ чиновную среду, пробрался въ комитеты, благодаря бойкости писалъ сто тысячъ проектовъ. Производя своей фигурой и манерами неотразимое впечатлніе на женщинъ, онъ окружилъ ‘юбками’ безхарактернаго Адама Адамыча. Музыкальныя общества, спектакли, увеселенія безъ него не обходились. Онъ устраивалъ журъ-фиксы, гд присутствовали вс, начиная съ шулеровъ, кончая полиціей, нкоторые считали его салопъ лучшимъ въ город. Приличный на видъ, но всегда державшій пити всякой интриги въ рукахъ, это былъ настоящій глава ‘черной банды’, ‘капитанъ золотой роты’, какъ его называли нкоторые. Днемъ въ канцеляріяхъ и въ обществ, ночью онъ былъ среди шулеровъ и ‘своихъ’. Къ нему обращались вс за протекціей, для всхъ онъ обдлывалъ дла.

Въ союз съ нимъ стояла другая сила и союзникъ, Струсбергскій, бюрократъ, длецъ, сосланный по банковымъ дламъ. Вкрадчивый, улыбающійся, онъ подобралъ вліяніе на судебныя дла и, такъ сказать, обезопасилъ арріергардъ и поле дйствія шайк.

— Это онъ, онъ,— шептали кругомъ, когда вошелъ Трошкинъ, и начали толкать къ нему бойкаго мужчину, который удостоился руки и симпатичнаго взгляда.

— Фу! просто измученъ:— кинулся Трошкинъ на диванъ,— сегодня два доклада выдержалъ, три проекта написалъ, комитетъ, смты, отчеты, агенство, контроль… просто бда. А тутъ старикъ еще болтаетъ, какъ старая попадья, насилу его на руки Надежд Семеновн сдалъ. Пусть его ублажаетъ. А гд Мышеловкинъ?

— Онъ уже того…

— Молодецъ, впрочемъ, мы его встртимъ за ужиномъ. Трошкина осаждали: кто просилъ его распространить какіе-то билеты на лотерею, кто оказать протекцію въ музыкальное общество, кто просилъ, чтобы затушили какое-то дло о грабеж…

Бойкій мужчина былъ посвященъ во вс тайны города и дружелюбно принятъ въ семью этой ‘аристократіи’. Онъ почувствовалъ и увидлъ внезапно, что все это были люди точь въ точь, какъ онъ, т. е. ‘люди съ ста тысячами несчастій’, съ той разницей, что одни попались за подлогъ, другіе по завщанію, третьи по игр. Самъ Трошкинъ со всей тонкой своей деликатностью былъ просто его двойникъно судьб.

— Да нтъ, вы поступайте къ намъ въ музыкальное общество, у васъ, йраво, есть голосъ!— настаивалъ ссыльный Ахеръ, выдававшій себя за бывшаго капельмейстера, хотя онъ былъ всего только старшимъ трубачемъ, а потомъ таперомъ.

— Господа, клянусь, исключая ‘Настасьи’ и ‘Хуторка’ въ трактирахъ ничего не плъ,— божился бойкій мужчина.

— Ну, это пустяки. Вы пригодитесь для хора. Вотъ у насъ Котиковичъ — теперь первый теноръ.

Кто-то тутъ же общалъ бойкаго мужчину въ банкъ пристроить.

— Люблю эту банковую часть,— потиралъ руки прозелитъ:— днемъ служба въ банк и вечеромъ банчишко! ха-ха-ха!— заливался онъ. Между тмъ накрывался большой столъ, гремли тарелки, приготовлялся ужинъ en grand.

Въ ужин приняло участіе множество народу, вс наличные шулера, музыканты, пвцы, ходатаи по дламъ и даже бывшій торговецъ живымъ мясомъ.

Бойкій мужчина взглянулъ съ почтеніемъ на это общество и утеръ важно салфеткой усы. Да, это было общество! Если бы судебные слдователи и господа прокуроры всхъ окружныхъ судовъ и палатъ, тратившіе дни и ночи на разоблаченіе ехиднйшихъ подкоповъ подъ человческое благополучіе, взглянули на этотъ пиръ въ гостинниц ‘Свиданіе друзей и пріятная бесда’, они бы увидли, къ изумленію, всхъ своихъ героевъ, которыхъ они думали извергнуть изъ общества, сидящими за бокалами шампанскаго, гораздо боле цвтущими, чмъ до отправленія надъ ними правосудія. Процессъ для нихъ прошелъ пробнымъ экзаменомъ, и они теперь смотрли скоре баккалаврами, чмъ людьми, потерпвшими кораблекрушеніе и убитыми духомъ. Жирандоли освщали эти полныя и безпечныя лица. Шолъ оживленный говоръ. Привели и Мышеловкина.

— Вотъ и онъ, виновникъ торжества, увнчаемъ его господа сосисками и графиномъ,— провозгласилъ Трошкинъ.

Мышеловкинъ былъ окончательно посоловлымъ и моргалъ только глазами.

Посл перваго блюда, обнесеннаго гостямъ, уже наполни лись бокалы. Трошкинъ сталъ въ величественную позу привычнаго оратора и началъ рчь.

— Господа, мы празднуемъ сегодня необыкновенно счастливую побду и успхъ въ предпріятіяхъ нашего друга Мышеловкина. Вы знаете, что его судьба вознаградила за вс труды, онъ теперь владлецъ солиднаго капитала.

— Это онъ съ идіотиковъ сдернулъ,— шепнулъ бойкому мужчин сосдъ.

— По, тмъ не мене, нашъ добрйшій, нашъ уважаемый тріумфаторъ, — продолжалъ ораторъ, — останется, конечно, нашимъ товарищемъ.

— Каково подъзжаетъ-то, каково къ капиталу-то подъзжаетъ!— вставлялъ неумолкавшій комментаторъ.

— Вы знаете т обширные дебаты и пренія, которые велись у насъ о томъ, куда намъ приложить свои силы. Мннія длились… Одни стояли за кассу ссудъ подъ движимости, другіе за игорный домъ. Но въ такомъ важномъ дл немыслимы разногласія, мы должны соединиться, почувствовать, что мы одна семья. Здсь закинутые судьбою, мы настоящіе культуртрегеры, призванные для воспитанія общества, общества невжественнаго, погрязающаго въ предразсудкахъ, не имющаго понятія о кредит, банкахъ, векселяхъ, не понимающаго, какъ надо извлекать богатства изъ этой страны.

— Каково подъхалъ! Это онъ насчетъ Струсбергскаго банка.

— Я говорю, господа, о томъ, что мы призваны къ цивилизующей роли. Почтенные товарищи, закинутые судьбою, и вы вс, господа, уже начали это просвщеніе. Почтенный г. Лхеръ игрою на флютъ-гармоніи научилъ любить музыку, г. Піонеровъ хотя ране и составлялъ только интендантскія смты на сапоги, по первый вноситъ великое искусство Микель-Анджело,— зодчество, г. Котиковичъ переноситъ священный даръ пснопнія…

— И игры безъ проигрыша… воскликнулъ кто-то.

— Почтенный Запиванскій ввелъ…

— Уксусъ и продажу женщинъ!.. залился веселый собесдникъ.

— Т-сс… молчаніе господа. Я по буду перечислять всхъ заслугъ. Словомъ, мы хлопочемъ о просвщеніи страны, можетъ ли кто сомнваться въ нашей любви къ Сибири, мы шли сюда такъ охотно!— Раздался взрывъ хохота этой острот.

— Мы — истинные культурные люди, которые не нашли только широкаго примненія силъ въ столицахъ отъ конкурренціи и зависти враговъ,— иронизировалъ геніально Трошкинъ: — зато намъ здсь широкое поприще… Почва нетронута! дерзайте, господа. Мы воскресимъ скопинскіе и московскіе банки, мы создадимъ кассы, кредитъ, дисконтировку векселей, мы заведемъ танцклассы, академіи, адвокатуру и свою литературу…

— Изъ бронзовыхъ векселей!— грянулъ кто-то.

— Первый вкладъ на наше предпріятіе долженъ дать намъ выигравшій кушъ съ своихъ идіотиковъ Мышеловкинъ. Провозглашаю тостъ за наше культуртрегерство и перваго представителя ихъ Мышеловкина!

— Ура!— раздалось въ отвтъ.— Поднимемъ господа Мышеловкина на блюд отъ жаркого въ соус, качайте, господа, Мышеловкина, его же надо откачивать! Урра!

Въ мгновеніе Мышеловкинъ очутился въ рукахъ. Началось качаніе и возліяніе. Компанія шумла и гоготала. Откуда-то появились подозрительныя арфистки и съ ними супруга торговца константинопольскимъ товаромъ. Ахеръ дирижировалъ хоромъ. Летли тарелки, опрокидывались бокалы. Гостинница гудла. Захалъ частный приставъ, заглянулъ, увидлъ Трошкина и скрылся. Виновникъ торжества, вымоченный въ соус, однако, начиналъ буйствовать.

— Чтобы я вамъ, подлецамъ, деньги отдалъ!— говорилъ онъ, качаясь:— да съ чего вы взяли, вс пропью!— и въ порыв дружескаго изліянія Мышеловкинъ нанесъ кому-то жестокій боксъ въ физіономію.

— Нтъ, этого, господа, допустить нельзя, такія шутки неумстны, — послышался голосъ потерпвшаго: — его надо просушить…

— Браво, браво! просушить!— подхватили вс. И вотъ виновникъ торжества и баловень счастливой фортуны былъ вынесенъ на балконъ для просушки. Его подняли на руки и осторожно спустили за перила внизъ головой, какъ вывшиваютъ сушить мокрое платье, или коптить вестфальскіе окорока.

Утро уже сверкало, первый лучъ солнца уже пробирался и освщалъ улицу. Сибирскій дворникъ, вышедшій съ метлой, смотрлъ на это невиданное зрлище и ршилъ, что въ гостинниц кого-то уже придушили. Когда Мышеловкинъ болтался внизъ головой подъ смхъ компаніи, изъ-подъ арки балкона выхала щегольская пара съ пролетками, гд сидлъ Грошкинъ, торопившійся домой еще написать два доклада.

Онъ увидлъ голову своего друга и соучастника въ предпріятіи, совершенно въ обратномъ вид, какъ могъ только увидть своего антипода.

— Вотъ съ кмъ свела судьба!— подумалъ онъ съ чувствомъ гадливости павшаго джентельмена, но, все-таки, улыбнулся стоявшей компаніи.

Бойкій мужчина стоялъ на балкон, совершенно удовлетворенный и счастливый. Вотъ гд жизнь,— подумалъ онъ. Когда онъ возвращался домой, то въ немъ было уже чувство гордости и достоинства прибывшаго цивилизатора и культуртрегера, онъ съ высокомріемъ смотрлъ на спящій городъ и его улицы. Впереди у него были надежды, цлые планы предпріятій, въ желудк было полно отъ дароваго ужина, въ голов хмльно отъ пріятельскаго угощенія, а въ карман лежалъ цлымъ рубль, выигранный утромъ съ пьянаго приказчика.

— Нтъ, здсь жить можно,— сказалъ онъ. Нисколько не жалю, что попалъ сюда. Экая благодатная страна!…

Добродушный Сибирякъ.

‘Восточное Обозрніе’, No 26, 1885

БОЙКІЙ МУЖЧИНА И СТО ТЫСЯЧЪ НЕСЧАСТІЙ.

БОЙКІЙ МУЖЧИНА И СТО ТЫСЯЧЪ НЕСЧАСТІЙ.

Глава II.СТАНЦІЯ И СЧАСТЛИВЫЯ ЗНАКОМСТВА.

БОЙКІЙ МУЖЧИНА И СТО ТЫСЯЧЪ НЕСЧАСТІЙ.

Глава III.ЗНАКОМСТВО СЪ ГОРОДОМЪ И БОГАТАЯ ПОЧВА.

БОЙКІЙ МУЖЧИНА И СТО ТЫСЯЧЪ НЕСЧАСТІЙ.

Глава IV.СВИДАНІЕ ДРУЗЕЙ И ЦИВИЛИЗАЦІЯ ЧЕРНОЙ БАНДЫ.

Читайте также:

Глава II.
СТАНЦІЯ И СЧАСТЛИВЫЯ ЗНАКОМСТВА.

Глава III.
ЗНАКОМСТВО СЪ ГОРОДОМЪ И БОГАТАЯ ПОЧВА.

Глава IV.
СВИДАНІЕ ДРУЗЕЙ И ЦИВИЛИЗАЦІЯ ЧЕРНОЙ БАНДЫ.